Грядущая буря [Дэвид Марк Вебер] (fb2) читать онлайн

Дэвид Вебер Грядущая буря

март 1922 после расселения

«Я бы не пошла по такому пути, но если понадобится, мы пройдём его до конца.»

Королева Мантикоры Елизавета III

Глава 1

— Убирайтесь к чёрту из моего пространства со своими проклятыми кораблями! — прорычал из комма на коммандера Панг Ю-Пау дородный темноволосый мужчина.

Лицо дородного темноволосого человека на экране коммуникатора коммандера Панга Яу-пау покраснело от гнева и оскалилось, и Панг твёрдо взял себя в руки.

— Боюсь, это невозможно, капитан Чалкер. — ответил он как можно любезнее, учитывая обстоятельства. — Приказы предписывают мне защищать наши корабли, следующие транзитом через этот терминал в пространство Мантикоры.

— А мне плевать на ваши «приказы», коммандер! — огрызнулся в ответ Джереми Чалкер. Шесть его эсминцев находились на расстоянии 2,4 миллиона километров (в восьми световых секундах) от крейсера Панга, и можно было бы предположить затруднительность ведения яростной перебранки на таком расстоянии, особенно учитывая задержку в диалоге, обусловленную скоростью света. Однако, Чалкеру это похоже не мешало. — Вы нарушили суверенитет моей системы, вы выгнали персонал солярианского астро-контроля с их рабочих мест, и я хочу, чтобы ваша задница убралась отсюда!

— Сэр, я никоим образом не стремился нарушать чей-либо суверенитет. — ответил Панг, предпочитая оставить в стороне щекотливый вопрос о диспетчерах Солли. — Единственное, что интересует меня в данный момент, это защита торговых судов Звёздной Империи.

Прошло ещё шестнадцать секунд, а затем…

— Заткни свою пасть, верни персоналу незаконно захваченный контроль над терминалом, и сейчас же уноси отсюда свою задницу, или, клянусь Богом, я расстреляю следующий же долбаный мантикорский «грузовик», который увижу!

Обычно мягкие карие глаза Панг Ю-Пау затвердели, и он глубоко вздохнул.

— Шкипер… — раздался тихий голос.

Это единственное слово не могло бы прозвучать более уважительно, но в нём слышалось предостережение. Панг нажал кнопку отключения звука и взглянул на небольшой экран, выдвинутый из основания его командирского кресла. Оттуда на него смотрела лейтенант-коммандер Мира Садовская, его старший помощник.

— Я знаю, что она заноза в заднице, — продолжила она тем же тихим голосом, — но по плану мы должны проделать всё это без лишнего шума. Если вы надавите на этого парня, как вам того хочется — как он, собственно, и заслуживает — я думаю, это будет уже по крайней мере небольшой шум.

«Мира дело говорит», размышлял Панг. Ведь ещё есть время и место для любого развития событий. Раз уж на то пошло, Адмиралтейство не отправило бы его и корабль Её Величества Оникс к Ноланскому терминалу лишь для того, чтобы позволять кому-то наподобие Джереми Чалкера выдвигать подобные угрозы.

Нет, они так не сделали, подсказывала ему другая часть его мозга. В то же время, я не думаю, что так трудно понять, почему он так взбесился. Иначе я буду ничуть не лучше его.

В данный момент Оникс, его систер-шип Смилодон, эсминец Торнадо класса Роланд и намного более устаревший эминец Отелло находились в более чем шестистах пятидесяти световых годах от двойной системы Мантикора и всего лишь в двухстах световых годах от Соларианской системы. Это не было особенно огромной силой, чтобы блуждать столь глубоко по всё более и более враждебной территории, и Панг это слишком хорошо знал. Фактически, система Нолан находилась под протекторатом Солярианской Лиги, и Чалкер был офицером ФСЛ [Флота Солярианской Лиги], старшим офицером, представлявшим здесь Пограничный Флот. Для своего звания он выглядел старым, что предполагало определенную нехватку семейных связей в пределах ФСЛ, хотя он должен иметь, по крайней мере некоторое влияние, дабы достичь вершины в командовании системы Нолан. Причиной, приведшей его в Управление Пограничной Безопасности сто стандартных лет назад, была близость системы к Ноланскому терминалу гипер-моста Нолан-Катарина, и с тех пор офицеры местного отделения УПБ [Управления Пограничной Безопасности] и Пограничного Флота получали приятный процент от транзитных сборов. Судя по реакции капитана ФСЛ, командовавшего на терминале персоналом контроля движения, когда Панг приказал ему передать станции контроля мантикорскому персоналу, другой кусок тех сборов, вероятно находил свой путь и в его карманы тоже. Во всяком случае, до самого Нолана доходила весьма незначительная часть выручки.

«Ну, по крайней мере на этот раз мы можем быть уверены, что не вредим потоку доходов никакой невинной третьей стороны, — подумал Панг. — И не то чтобы мы планировали сохранить контроль над терминалом… пока. Мы вернём его им, когда убедимся, что все наши корабли без происшествий прошли через него. И если у кого-то вроде Чалкера из-за этого похудеет банковский счёт, я уверен, что переживу это».

Конечно, Панг никогда не сомневался, что остальной Флот Солнечной Лиги придёт в такую же ярость, как и Чалкер, когда узнает о «высокомерном» захвате Мантикорой терминалов, на которые претендовала Лига, пусть даже захвате временном. Что будет, когда вступит в действие план «Лаокоон–2», не стоило даже и думать, хотя любой, кому пришло бы в голову, что Солли будет какая-то разница, если «Лаокоон–2» не выполнять, должно быть курил что-то не то.

— Это не я поднимаю шум, — ответил он Садовской вслух, и поглядел через мостик «Оникса» на лейтенант-коммандера Джека Фрейзера, своего тактика.

— Надеюсь, мы не добавим вам работы, Ганс. — сказал он. — А если и добавим, я хочу свести повреждения к минимуму.

— Вы предполагаете что-то похожее на Новую Тасканию в исполнении адмирала Золотой Пик, сэр? Не то, что она вытворяла у Шпинделя?

— Именно. — тонко улыбнулся Панг. — У вас есть идентификатор флагмана Чалкера?

— Да, сэр. — Фрейзер кивнул с ответной улыбкой. — Есть. По странному стечению обстоятельств я буквально только что получил его. В сущности, он содержался в пакетах обмена данными.

— Хорошо.

Панг помедлил ещё мгновение, используя лишние несколько секунд, чтобы убедиться, что держит себя в руках, и включил звук на коммуникаторе.

— Капитан Чалкер, — произнёс он твёрдым, ровным голосом, весьма отличающимся от ранее учтивого, — Позвольте указать Вам на две вещи. Во-первых, этот терминал фактически расположен не в пространстве Нолана. Если моя астронавигация не ошибается, он находится в пяти световых часах от Нолана, что помещает его немного дальше двенадцатиминутной границы. Заявление Соларианской Лиги на владение им опирается исключительно на воображаемую власть ФСЛ контролировать это место. Во-вторых, в отношении той воображаемой власти, я с уважением предлагаю рассмотреть Вам фактический баланс сил, сложившихся в данный момент. Основываясь на этом балансе я утверждаю, что было бы неблагоразумно допускать такие угрозы против мантикорского судоходства… и ещё менее мудро, было бы выполнять их.

— Мне срать на вас, коммандер! Вы вместе со всей своей «Звёздной Империей» можете думать, что во всех бочках затычка. Но протрезвление наступит, причём раньше, чем вы можете себе даже представить!

— У меня приказ, коммодор, — ответил Панг тем же ровным голосом, — и я не собираюсь обсуждать вопрос о том, на ком лежит ответственность за нынешнюю напряжённость в отношениях между Звёздной Империей и Солнечной Лигой. Я твёрдо намерен вернуть контроль над терминалом Лиге — и, очевидно, возвратить ваш персонал на его посты, — как только я смогу убедиться, в соответствии со своими приказами, что все находящиеся поблизости мантикорские торговые корабли получили возможность своершить переход в пространство Мантикоры. Я сожалею, — ни тон, ни выражение лица Панга не выдавали особого сожаления, — о любых неудобствах, которые могу причинить вам или другому солярианскому персоналу и гражданам. Я, однако, намерен выполнить все мои приказы, и один из них предписывает мне применять любую необходимую силу в случае необходимости защиты мантикорских торговых судов где бы то ни было. И «где бы то ни было», коммодор Чалкер, включает солярианское пространство. Так что если вы собираетесь стрелять по мантикорским грузовикам, почему бы вам не начать с тех, которые находятся прямо здесь, под моей защитой? Прошу, приступайте. Но прежде чем вы это сделаете, коммодор, я советую вам вспомнить позицию Королевского флота в отношении защиты торгового судоходства.

Он сидел в ожидании, наблюдая за своим коммом, пока его словам потребовалось шестнадцать секунд, чтобы достичь Чалкера и принести ответ. Точно по расписанию сигнал вернулся, и лицо Чалкера побраговело ещё больше.

— И что это, мать твою, должно значить? — прорычал солярианин.

— Это означает, что мой офицер-тактик идентифицировал ваш флагман. — ответил Панг, бритвенно улыбнувшись.

В течение следующих шестнадцати секунд Чалкер свирепо таращился из дисплея Панга. Затем, внезапно, его лицевые мышцы стали абсолютно неподвижны, словно лицо каким-то волшебным образом обратилось в камень. Он пребывал таким в течение нескольких секунд, а затем встряхнулся.

— Вы мне угрожаете? — недоверчиво спросил он.

— Да, — коротко ответил Панг, — угрожаю.

Чалкер уставился на него, и Панг задумался, чего ещё тот мог ожидать.

— Вы думаете, что можете вот так запросто прилететь в солярианское пространство и угрожать солярианским гражданам? Заявлять, что откроете огонь по соляранскому кораблю? — спросил Чалкер шестнадцать секунд спустя.

— У меня нет желания кому-либо угрожать, адмирал. Я намерен исполнять свои приказы и разбираться с любой угрозой торговому судоходству, за которое я отвечаю. А вы только что объявили о своём намерении открыть огонь по безоружным торговым транспортам. Если вы это сделаете, я буду вынужден стрелять по вам, и предлагаю вам вспомнить, что случилось с адмиралом Бингом у Новой Тосканы. Если вы и после этого не передумаете атаковать, что ж, — вперёд и покончим с этим. В противном случае, сэр, у меня есть гораздо более важные вопросы, требующие моего внимания. Хорошего дня.

Он нажал клавишу разрыва соединения и откинулся на спинку командирского кресла. Интересно, был ли Чалкер до такой степени разъярён, или настолько глуп, чтобы принять его вызов. Если солярианский офицер сделает что-либо подобное, это станет его последней ошибкой. В мыслях Панга не было никаких сомнений, хотя в потенциальных последствиях для будущей карьеры некоего Панг Ю-Пау он был уверен немного меньше.

«Лучше быть повешенной гексапумой, чем домашним котом.» — подумал он. […] «По крайней мере, даже если он настолько глуп, чтобы нажать на курок, он не будет этого делать, потому что не знает в точности, как я отвечу.»

Он смотрел на свой тактический ретранслятор, ожидая действий со стороны Чалкера. «Оникс» и «Смилодон» принадлежали к классу «Саганами–C», были вооружены многоступенчатыми ракетами «Марк–16» и имели по восемь гразеров на каждом борту. В данный момент флагманский эсминец Чалкера КФСЛ «Ланселот», принадлежащий к устаревшему классу «Бастион», вместе со своим сопровождением был далеко за границей эффективного огня своего жалкого энергетического оружия, и ситуация была почти такой же плачевной в отношении ракет. Флагман Панга находился в сфере поражения ракет солли, но «Ланселот» едва дотягивал до пятой части размеров «Оникса» и имел пропорционально меньшую мощность бортовых стен и лишь по пять лазеров и аналогичное количество пусковых ракетных шахт на каждом борту. Если Чалкер был достаточно глуп, чтобы выполнить свои угрозы, он несомненно мог уничтожить любое торговое судно, по которому открыл бы огонь. Однако шансы «Ланселота» провести хотя бы одну ракету сквозь противоракетную защиту «Оникса», а тем более прожечь стенки крейсера, колебались где-то между мизерными и несуществующими.

Очень хорошо, что Чалкера не было на станции, когда мы прибыли, подумал Панг. Один Бог знает, что бы он предпринял, если бы мы были в радиусе действия его энергетического оружия после перехода через терминал! И, по правде говоря, также просто замечательно, что он такой горластый идиот. Это лишь вопрос времени, пока один из входящих торговцев солли отклонится к Нолану, чтобы сообщить о том, что здесь происходит. Если болван смог бы удержать свой рот закрытым пока не приблизится к границе действия энергетического оружия, ситуация могла бы стать более напряженной. Фактически, все могло покатиться прямо в ад, если бы кто-то, достаточно глупый, чтобы нажать на курок, смог достаточно приблизиться, прежде чем сделать это.

Будет чрезвычайно тяжело оправдать фактическое открытие огня по кораблям ФСЛ без явной демонстрации враждебных намерений с их стороны. Он имел бы очень небольшой выбор (с юридической точки зрения, по крайней мере), кроме как позволить Чалкеру приблизиться к защитным сооружениям терминала, и это могло обернуться очень отвратительными последствиями. К счастью, Чалкер не смог удержать свой рот на замке, и его прямая угроза открыть огонь по мантикорским торговым судам предоставила достаточно оправданий Пангу для прописания «пилюли имени Джозефа Бинга», если тот продолжит сближение.

«Благодарю вас, коммандор Чалкер» — подумал он сардонически.

На самом деле, хотя Панг Яу-Пау не был готов признаться в этотм никому, даже Садовской, он слишком хорошо осознавал величину своей ответственности и огромные размеры Солнечной Лиги. И он не собирался признаваться, как рад был в таких обстоятельствах воинственности Чалкера. Любой офицер, командовавший звёздным кораблём Королевы, знал, что рано или поздно окажется на острие, обязанный принимать рискованные решения, но в этот самый момент коммандер Панг и его маленькое соединение выбрались на кончик очень, очень длинного острия.

Они были всего в трёх туннельных переходах от двойной системы Мантикоры, но это совсем не ощущалось. Система Диониджи располагалась лишь в девяноста шести световых годах от Мантикоры, но она была связана гипермостом с системой Катарина, находящейся на расстоянии семисот тридцати световых лет. А Катарина в свою очередь была связана с системой Нолан одним из самых длинных изученных гипермостов длиной в девятьсот пятнадцать световых лет. Даже при обычном переходе через гиперпространство между Мантикорой и Диониджи Панг мог бы вернуться домой меньше чем за две недели, а не за восемьдесят дней, которые потребовались бы его боевым кораблям на прямой путь.

Кораблю же с гипергенератором и радиационными экранами гражданского образца потребовалось бы больше семи месяцев на тот же путь через гипер против всего тридцати через Диониджи. Это наглядно демонстрировало, сколько времени позволяли сохранить туннельный сети в межзвёздной торговле. Этим и объяснялась огромная экономическая ценность этих сетей… и и главенствующего положения Мантикоры среди них.

«Что объясняет, почему солли в Старом Чикаго будут взбешены не меньше Чалкера, — мрачно подумал Панг. — Их годами злил размер нашего торгового флота, то как мы доминировали в их торговых перевозках. Теперь они поймут, насколько всё серьёзно на самом деле. Как только мы выведем весь на флот из пространства Солли, им действительно придётся туго, и мы добьёмся этого одним только отзывом наших грузовиков домой, без единого рейдера или капера. Но когда вступит в силу «Лаокоон–2», и мы начнём перекрывать все терминалы, какие сможем, станет ещё хуже. У них не появятся новые суда, чтобы восполнить недостаток даже если все терминалы останутся открыты. Когда они закроются, и каждой тонне груза придётся проводить в пути в четыре или пять раз больше времени…»

На первый взгляд, это было просто смешно, и Панг бы удивился, если хотя бы пять процентов населения Лиги представляли, — сейчас — насколько она уязвима, и насколько плохи на самом деле будут их дела. Нечто с объёмом внутренней экономики Солнечной Лиги? С буквально сотнями звёздных систем, население которых доходит до десятков миллиардов, с величайшей промышленной мощью в истории человечества? Такого титана никак не могла поставить на колени «Звёздная Империя», состоявшая не более чем из пары дюжин обитаемых планет!

Но это было возможно, если этот противник-пигмей держит в своих руках большую часть судоходства, переносящего кровь экономики. Особенно если этот пигмей может ещё и перекрыть её артериальную систему, заставив оставшиеся корабли пользоваться исключительно капиллярами. Даже если солярианские верфи полностью мобилизуются и заменят каждое мантикорское судно, выведенное из Лиги, этого всё равно не хватит, чтобы обслуживать все торговые маршруты без терминалов.

«Конечно, нашей экономике это тоже пользы не принесёт, — сказал себе Панг. — Не такой уж пустяковый момент, особенно после «Удара Явата».

Он задумался, будет ли постоянный контроль Звёздной Империи над терминалами достаточно мощным экономическим рычагом, чтобы вырвать несколько солярианских систем из под контроля Лиги. Если приманить доступом системы, экономика которых достаточно подкошена прекращением грузоперевозок, переметнутся ли эти системы — открыто или неофициально — на от Лиги на сторону Мантикоры? Панг мог назвать немало систем в Пограничье, которые сделают это тотчас же, когда решат, что это сойдёт им с рук. Раз уж на то пошло, он мог вспомнить и несколько систем Окраины, которые, наверное, воспользовались бы таким шансом.

«Ну, думаю, это покажет время. И это ещё одна отличная неплохая причина убедиться, что это мы контролируем гипермосты, верно? Пока это так, никто не сможет через них нанести нам удар… а наш флот сможет через них атаковать Лигу.

Нападение на хорошо защищённые терминалы через мосты между ними было заведомо проигрышной идеей, но тактическая гибкость, которую могла дать сеть в целом быстрым, лёгким мантикорским рейдерам, была бы разрушительной. Фактически, Звёздная Империя при всём своём физической удалении от Солнечной системы и других центральных систем Лиги, оказалась бы внутри цикла коммуникаций солли. Ограниченный собственный коммерческий флот Лиги оказался бы под ударом практически везде, тогда как торговый флот Мантикоры продолжал бы пользоваться терминалами, полностью защищённый от атак между связанными ими звёздными системами.

Неудивительно что Чалкер был так рассержен.Он был таким недалеким,что не мог предвидеть следующий шаг,ввод в действие план Лаокоон–2, но он, очевидно, должен понять преимущество которое Мантикора получила от действий Панга в Нолане.Вероятно он еще не задумывался над этим.Высокомерие свойственное Солли должно быть ослепило его разум от осознания того, что Мантикора фактически может проводить наступательные операции против могучей Лиги вместо того чтобы испугано искать защиту сидя забившись в угол.Самого присутствия кораблей Панга так глубоко в пространстве Солнечной Лиги было достаточно чтобы его кровяное давление подскочило до опасной черты, и Панг подозревал,что осознано или нет Чалкер понимал возможные последствия мобильности Мантикорцев.

Он мельком взглянул на часы в углу основного дисплея.Прошло более десяти минут со времени его беседы с Чалкером.И если бы находящийся в бешенстве Солли был настолько глуп,чтобы совершить чтонибуть поспешное,он скорее всего это уже сделал.Это однако не означало,что глупость и высокомерие не могут победить в нем здравый смысл и инкстинкт самосохранения,но казалось уже маловероятным.

«Маловероятно» — не совсем то же самое, что «ни за что на свете», напомнил себе Панг. В любом случае его людям пора было немного отдохнуть… и пожалуй ему не помешает продемонстрировать и свою собственную невозмутимость. В конце концов, уверенность подчинённых опирается на уверенность командира, и он повернулся обратно к экрану связи со вспомогательной рубкой.

— Я думаю,командор Чалкер вероятно осознает свою ошибку,Мира. — Сказал он лейтенант-командеру Садовски. — Снижаем готовность по эскадре до уровня два.

— Так точно, сэр, — подтвердила она.

Готовность уровня два,известная так-же как «общая по отсекам», везде за исключением боевых постов.Инженерная и система жизнеобеспечения остаются полностью укомплектоваными,как и БИЦ,тогда как дублирующая рубка переходит на базовое наблюдение.(БИЦ-боевой информационный центр) Корабль сохранит все возможности пассивного сканирования,увеличенные удаленными платформами со сверхсветовой связью,которые они развернули когда прибыли,а тактическая секция будет полностью укомплектована людьми.Пассивная оборона будет включена и переведена под управление компьютера,система радиоэлектронной борьбы и активные сенсоры в готовности, хотя и не испуская излучения,как и часть наступательного вооружения «Оникса» остануться под управлением команды.Готовность уровня два могла применяться длительное время,она позволяла создать резерв персонала, для его ротации,что позволяло и поддерживать достаточный уровень готовности и обеспечить возможность отдыха команды корабля.Однако, это всеже истощит силы команды Панга, если будет продолжаться очень долго.

— Пусть Перси принимает дубль-рубку, а вы возвращайтесь на мостик чтобы помочь мне, — продолжил он разговор с Садовски. Лейтенант Достопочтенный Персиваль Квентин-Массенгаль, помощник тактика «Оникса», был вторым по старшинству после Садовски в дублирущей рубке. — Мы оттянем «Смилодон» и тонкобортных назад,и дадим «Ониксу» занять позицию на первые двенадцать часов или пока наш друг Чалкер не решит поохотится. После этого на следующие двенадцать часов нас сменит «Смилодон». Мы будем менять местами крейсера, пока эсминцы прикрывают наши спины.

И надо держать «Отелло» от греха подальше, — подумал он. B отличие от более нового «Торнадо», этот старый эсминец не был вооружен ракетами Марк–16С, и Панг уже решил оставить его так далеко в тылу, как только мог.

— Атриллерист,запустите постоянно обновляемое решение для стрельбы — обратился Панг к лейтенант-командеру Фрейзер. — И пусть БИЦ пристально следит за этим. Любой признак активных систем наведения,и я хочу знать об этом…

— Есть, шкипер.

Джек Фрейзер был веселым шутником,но его ответ не содержал и нотки веселья.

— Хорошо. — Слегка кивнул Панг. Потом повернулся к Садовски. — Ты слышала, Мира?

— Да, сэр.

— Ну,я полагаю,вы уже это поняли,однако сделаю это официально.Если случится так, что Чалкер настолько глуп чтобы стрелять в нас или в «коммерсантов»,вы уполномочены открыть ответный огонь немедленно.И если это произойдет, я хочу полностью «вывести его из игры».Ясно?..

— Я признаю ваш допуск на открытие ответного огня, сэр. — Сказала немного более формально Садовски, и Панг кивнул еще раз, затем поднялся и повернулся к Фрейзер.

— Вы дожны быть готовы пока старший помощник добирается сюда,артиллерист,тоже разрешение относится и Вам — сказал он. — Я буду в своей каюте, заниматься документами…

Апрель 1922 года от Расселения

«Как старая история о муле, которого сначала нужно ударить между глаз достаточно большой дубиной, что бы привлечь его внимание»

Хэмиш Александер-Харрингтон,

Граф Белой Гавани

Глава 2

— Не может быть!

Шарон Селкирк, исполнительный директор по судоходству Корпорации Шадвелл в системе Мендельсон, уставилась на дисплей ее кома.

— Боюсь, что это так, — абонент, помеченный как капитан мантикорского грузового судна «Желтая Роза Три» Лев Валленштейн, с сожалением покачал головой. — Я только что получил пакет с данными.

— Но… но, — Селкирк прекратила бормотать и встряхнулась. — У нас контракт, Лев!

— Я понимаю, — Валленштейн взъерошил непослушную копну рыжих волос, — Мне безумно жаль. Это не моя идея, Шарон. И не подумайте, что головная контора будет в восторге, когда я вернусь домой, проделав весь путь до Звездного Королевства с пустыми трюмами. — он покачал головой. — Не знаю, чей воспаленный разум придумал это, но все это грозит перерасти в полный ад.

— Лев, у меня один-и-шесть миллионов тонн груза на орбитальных складах более двух стандартных месяцев ожидают Вашего прибытия. Один-и-шесть миллионов тонн — вы осознаете это число? Не учитывая его стоимости на сумму полтора миллиарда кредитов, предполагается, что он должен быть на Джозефине меньше, чем через четыре недели. Если его не возьмете вы, то у меня не остается никого, кто смог бы перевезти это.

— Я понимаю, — беспомощно покачал головой Валленштейн. — Если бы у меня был хоть какой выбор, я бы уже загружал ваш груз. Но у меня его нет. Шарон, приказ однозначен, и исходит даже не из головного офиса, а напрямую из Адмиралтейства.

— Но почему? — уставилась на него Селкирк. — Зачем вот так… выдергивать из-под меня ковер? Черт побери, Лев, Вы обслуживали этот маршрут 12 стандартных лет! И между нами никогда не было проблем!

— Шарон, это никак не связано с вам. Или со мной. — Валленштейн откинулся на спинку своего кресла на борту «Желтой Розы», глядя на изображение женщины, которая стала не просто деловым партнером, но еще и другом. — Вы правы, между нами никогда проблем не было… Здесь, на Мендельсоне.

Селкрик было открыла рот, но снова закрыла его, и ее глаза сузились, когда она услышала последние слова. Точнее, тон, которым они были произнесены.

— Вы подразумеваете, что это имеет отношение к тому делу в… где было это… Новая Тоскана? И Шпиндель? Вы об этом?

— Никто особо этого не уточнял, — ответил Валленштейн, — но если бы я должен был предположить, то да, имеет.

— Но это же глупо! — Она откинулась на спинку своего кресла и расстроенно всплеснула руками. — Это семьсот световых лет от Мендельсона! Какое отношение все это может иметь к нам?

Несмотря на его очень реальную привязанность к ней, Валленштайн счел трудным не закатить глаза. В отличие от большинства людей, которые, пройдя свой путь к подобной ее должности, представляли собой типичной для солли мега-звездной болезни, Шарон Селкирк всегда была дружелюбной и учтивой в своих деловых отношениях с торговыми оперативными сотрудниками, кто перевозил товары Корпорации Шадвелл между звездами. Она никогда не рассматривала то обстоятельство, что Валленштайн не был солли против него, также. Фактически, это было одной вещью о ней, которая всегда раздражала его. Она даже не понимала, что была снисходительной, не тыкая в лицо фактом, что он не был Солли против него. Ведь она относилась к нему просто как к живому человеку!

Он был уверен, что она фактически никогда не анализировала свое собственное отношение, никогда понимаемая, как оно могло действовать кому-либо на нервы, потому что она была, откровенно говоря, слишком хороший человек, чтобы рассматривать кого-либо тот путь, если даже она когда-либо и понимала, что делала его. Но это было частью проблемы. Высокомерие солли, вошедшее глубоко в костную структуру предположение о превосходстве, было так глубоко выгравировано в ДНК Солнечной Лиги, что солли зачастую даже не задумывались об этом.

— Шарон, — сказал он через мгновение, — Я согласен с тем, что произошедшее на Новой Тоскане и на Шпинделе не касается ни тебя, ни ко меня, ни Мендельсона. Но это сильно задело тех, кто был убит там и их близких, и ты даже представить себе не можешь, насколько сильно это задело отношения между Лигой и Мантикорой. Но это так, поверь мне. И, глядя на мои приказы, я думаю, что все станет еще сильно хуже, прежде чем наметятся хоть какие-то улучшения.

— Но это же безумие. — Селкирк покачала головой. — Конечно, я согласна, что это ужасно, что все те люди были убиты. И я знаю о том, что случилось не больше вас. И конечно же никто не хочет убивать еще людей! Они должны были все уладить до того, как это случилось!

— Я согласен с тобой и мне очень хочется, чтобы так и было. Но истина в том, что, похоже, этого не случится. И мне кажется, что правительство решило вернуть домой корабли Торгового Флота Звездной Империи до того, как все рухнет окончательно.

— Я не могу поверить, что это происходит. — Она покачала головой снова. — Я уверен, что, если Ваши люди просто сели бы с нашими людьми, мы могли бы решить это. Всегда есть способ решить вещи, если люди только готовы быть разумными!

— К сожалению, это требует, чтобы обе стороны были разумны, — указал Валленштайн, и глаза Селкирка расширились в удивлении. Она начала отвечать что-то, быстро, но остановила себя вовремя, и Валленштайн улыбнулся немного мрачно.

«Почти напрямую сказал это, не правда ли, Шарон?» — он подумал. — «Конечно, мы, как предполагается, разумны. И я уверен, что Вы имели в виду то, что Вы только сказали о разумных людях, решающих вещи. К сожалению, представление солли о «разумности» — это люди, «разумно» соглашающиеся сделать вещи, угодные Лиге. Понятие, что Лиге, возможно, придется быть разумной, даже не рассматривается, не так ли?»

— Ну, конечно, это правда, — сказала она вместо того, что она собиралась сказать, и у нее было изящество выглядеть немного неудобной, поскольку она сказала это. Но затем она хмурилась.

— Таким образом, Вы просто собираетесь развернуться и возвратиться на Мантикору? Именно так?

— Фактически, я собираюсь развернуться и возвратиться Беовульфу, и оттуда на Мантикору, — сказал он. — Но, да, это — в значительной степени так.

— И наш контракт?

— Я боюсь, что Вы оказываетесь перед необходимостью обсуждать это с головным офисом. — Он пожал плечами с несчастным видом. — В этом случае Вы можете закончить обсуждение всего этого с людьми Министра иностранных дел до того,как все это закончится. Так как приказы прибыли из правительства, я предполагаю попытку правительства быть ответственным за любые штрафы, которые могут выставить грузоотправители.

— Если они смогут их выставить, вы это имеете в виду, не так ли? — она спросила горько. У нее был больше чем один несчастный опыт, имеющий дело с правительственной бюрократией солли.

— Я не знаю, как это собирается повернуться. Насколько я знаю, никто не знает, как это собирается обернуться, в конце концов. И я знаю, что вы недовольны, но вы не единственная. Не забывайте, Шарон, я был уволен в запас. Так что, когда я возвращусь на Мантикору, то, вероятно, окажусь, призванным на действительную военную службе. Если это дело идет так ужасно, как оно могло, я быть, я могу только закончить тем, что повезу что-то помимо фрахта назад в Солнечную Лигу.

Она смотрела на него безучастно в течение долгого момента, как будто она просто не могла понять то, что он говорил. Тогда она покачала головой быстро.

— О, нет, Лев! До этого не должно дойти! Я знаю, что Ваши люди сердиты, и я был бы также, если бы то, что они думают, произошло, произошло с моим флотом. И я не говорю, что это не происходило! — она добавила еще до того Валленштайн попытался высказаться. — Но конечно Ваша Звездная Империя не является достаточно сумасшедшей фактически пойти на войну с Лигой! Да ведь это походило бы на… как…

— Как Дэвид и Голиаф? — Валленштайн произнес немного более резко, чем он обычно говорил с нею, и ее глаза расширились. — Я думаю, что это — вероятно, сравнение, которое Вы ищете, — он продолжал. — И я даже допущу, что это является соответствующим. Но Вы может думать как угодно о том, чем это в конце концов обернется.

Они смотрели на друг друга в тишине в течение нескольких бесконечных секунд, и, когда он вглядывался в глаза Селкирка, Лев Валленштайн видел, что понимание рассветало наконец. Понимание, что монти действительно не были солли. То, что они действительно лучше представляли галактику, в которой Солнечная Лига не была окончательным арбитром и диктор всех правил. И именно поэтому и могли быть столь глухи ко всем причинам, что они действительно были подготовлены бороться с безжалостным Джаггернаутом Солнечной Лиги.

Впервые, Шарон Селкирк рассматривала его как кого-то, кто действительно полагал, что был ею равный, независимо от того, что бы она ни думала, и он задавался вопросом, поняла ли в процессе она наконец, как, подсознательно, снисходительна всегда была прежде. Он был удивлен и больше чем немного встревожен удовлетворением того, что расцветающее понимание дало ему, и он потянул глубокий вздох и отрыто улыбнулся ей.

— Конечно, я надеюсь, что это не произойдет, — сказал он ей так слегка, как он мог. Безотносительно, она всегда была учтивой, и он был должен ей немного мягкости взамен. — Фактически, я надеюсь, что все это уже проходит, и я вернулся в своем регулярном рейсе как можно скорее. И если это произойдет, передний офис может сократить некоторые специальные предложения, чтобы заработать назад все хорошее отношение, которой это собирается стоить нам. Но что бы ни случилось в будущем, у меня нет никакого выбора, но следую инструкциям, которые дали. Именно поэтому я связался с вами лично. Как Вы говорят, мы знали друг друга долгое время, и мы всегда поступали правильно друг с другом, таким образом, я полагал, что был лично объясниться с вами. Или что-то наиболее близкое к объяснению, что я могу дать Вам с тем, что я знаю. Но так или иначе, я, как предполагается, отбываю на Беовульфа в течение шести часов.

— Расплатой за все, что происходит, будет ад, Лев. Вы это знаете. Я не говорю о нас. Я имею в виду, я понимаю, что это не Ваша идея, и у Вас нет никакого выбора, но мое начальство не будет довольно. И ваше начальство не будет. И, в конце концов, члены Ассамблеи не будут довольны. Если Мантикора действительно отзовет все свои торговые корабли, это будет как удар молота по межзвездной экономике. И не только межзвездные корпорации будут обозлены. В конечном итоге, коснется всех всех! — Она покачала головой. — Я не знаю чего Ваше правительство надеется этим достигнуть, но я могу сказать Вам, что действительно произойдет, и это будет как если впрыснуть водород прямо в огонь!

— Возможно, — признал Валленштайн, — но это — решение вне моей компетенции, Шарон. — Он улыбнулся снова, немного криво. — Берегите себя.

— Вы, также, Лев, — сказала она тихо.

— Я попробую, — сказал он ей. — Передача завершена.

* * *

— Меня не волнует, что говорят ваши проклятые приказы, — отрезала капитан Фрида Малахай, — У меня три с половиной миллиона тонн груза на борту, и я должна доставить его в Клондайк в течение стандартного месяца. У вас есть какая-нибудь траханая идея, каким будет штраф за непоставку? Не говоря уже о вопросе пиратства, если я с ним просто отбуду в лучах заходящего солнца!

— Я понимаю, что это чрезвычайно… неудобно, Капитан Малахай, — Командующий Джаред Ву ответил так разумно, как он мог. — И это не была моя идея, во-первых. Тем не менее, я боюсь отзыв не обсуждаем.

— Черт знает что! — выругалась Малахай. — Я — свободный субъект Короны, не проклятый раб!

— Никто никого не пытается поработить, Капитан. — Голос Ву был более трудным и более твердым, чем обычно. — Согласно Акту о Безопасности Торговли в Военное время, у Адмиралтейства есть прав…

— Что вы мне тычете в Закон! — Голубые глаза Малахай блестели в гневе, и ее более короткостриженные светлые волосы, казалось, ощетинились. — Он никогда применялся в истории Звездного Королевства! И даже если это имело, мы не в состоянии войны!»

Командующий Ву откинулся на спинку своего стула команды и приказал себе досчитать до девяноста тройками. Однако, это мало помогало улучшить его теряющееся терпение в разговоре с ней. Он испытывал желание попробовать еще раз так или иначе, но от того, что он видел хорошего Капитана Малахай хорошего судна «Вортреккер», паника внутри него только может заставить ее закопываться еще глубже. И хуже всего было то, что он сочувствовал ей.

«Вортреккер» не принадлежал одному из больших судоходных домов. Канидида Лайн принадлежали только четыре судна, одним из которых был «Вортреккер», и Малахай была владельцем своего корабля. Ей принадлежала, фактически, пятьдесят процентов судна, что означало: пятьдесят процентов прибыли принадлежали ей. Но так же пятьдесят процентов расходов… и любые штрафы, которые «Вортреккер» был бы вынужден заплатить за нарушение условий контракта. Простой мысли, насколько штраф непоставки приблизительно четырех миллионов тонн груза вылиться, было достаточно, чтобы заставить любого вздрогнуть. И это предполагало, что решения Адмиралтейства явно не были нацелены на причинение дополнительных убытков в виде сборов или штрафов.

— Капитан, — он заставил себя сказать спокойно после того, как он достиг девяносто, — я действительно понимаю, что это будет означать в финансовом отношении для Вас лично, не только «Кандида», если вы окажетесь ответственными за непоставку вашего груза. Я понимаю числа, и я знаю, что Вы — владелец своего корабля. Я сочувствую Вашим проблемам. Но Вы знаете, так же как я и я, ЗОТВВ дает Адмиралтейству полномочия выпустить принудительный, неконтролируемый отзыв всех зарегистрированных Мантикорских торговых судов, если Корона решает, что состояние войны неизбежно. И я говорю вам, как есть, что война с Солнечной Лигой чертовски неизбежно! Мы уже разрушили или захватили семьдесят супердедноутов солли. Как думаете мантикорские торговые суда, передвигающиесяя внутри территории Сочнечной Лиги, не подвергают ли они себя опасности, если все и дальше будет развиваться подобным образом?!

Малахай впилась взглядом в него, но она наконец заставила себя расслабиться явно и сделала глубокий вздох.

— Вы можете понять числа, Коммандер, — говорила она, в то время как ее ноздри пылали, — но независимо от того, что Вы думаете, у Вас, вероятно, нет подсказки, как плохо последствия могут быть. У меня есть примечание, вступающее в действие через шесть стандарных месяцев. Большое. Если я проштрафлюсь с доставкой этого груза, я возможно на немного выбьюсь из графика. Если же меня к тому же оштрафуют, то вдобавок ко всему, я, безусловно, выбьюсь. И в этом случае, я потеряю свой корабль.

— Вы правы, я не знал об этом, — сказал Ву после долгого, тихого молчания. — И еще более жаль, чем я могу выразить словами, что вы столкнулись с такой проблемой. Но приказ не является обсуждаемым — ни для вас, ни для меня. Вы обязаны повиноваться ему, и я обязан проводить в жизнь это… любыми средствами, которые необходимы.

— Но Клондайк не даже система Солли, — указал Малахай, и был оттенок мольбы в ее голосе том, что, очевидно, очень сложно для нее. — Мы были бы в гипере весь путь туда, и никто не смог бы даже найти нас там, и еще меьше тронуть нас. Я заскочу в Клондайк, я разгружаю свой груз, и это — все. Тогда я приеду прямиком домой, я обещаю!

Ву смотрел в те сердитые, просящие, отчаянные голубые глаза и ненавидел себя и свои приказы. Но они были приказами, и он был ответственен за их исполнение.

«Правительство должно предложить некоторую компенсационную договоренность, — он сказал себе. — Они должны знать, какие экономические трудности этот вид приказа обязан был причинить, и это не работа Короны оставить честных торговцев без работы. К черту заботу об охране их жизней!»

К сожалению, никакое требование для компенсации не было прописан в Законе об Охране Торговли в Военное Время, когда Парламент утврждал его более техсот стандартных лет наза. Возможно никто не думал об этом в то время, но возможно кто-то и подумал, также. Возможно кто-то понял, в какой невероятный счет это в конечном итоге выльется с учетом размеров, которых Мантикорский Торговый Флот мог бы достигнуть за следующие три стандартных столетия, и отклонил обязательства правительства оплатить его. И даже если бы оно и имело его, где правительство собиралось найти деньги, чтобы оплатить это после Удара по Явата? И особенно, если это отзывало домой огромный торговый флот, который обеспечил большую часть его потока общего дохода?

И затем был незначительный вопрос о том, как Звездная Империя Мантикора собиралась оплачивать счета для войны против чего-то размера Солнечной Лиги. Даже со здоровой налоговой базой, которая была бы Геракловой задачей. Что Удар по Явата оставил прошлом позади, и неизбежная потеря грузового потока Солли через Узел в добавление ко всему…

«Если и есть компенсация, она, вероятно, прибудет не так быстро, — подумал он мрачно. — Слишком много чего замедлится, чтобы оплатить примечание, это точно не произойдет раньше, чем через шесть стандартных месяцев. И это будет слабое утешение для Малахай, если она наконец получит расчет даже, предполагающий, что это все не будет обесценено — когда она уже потеряла все, что она работала на свою всю жизнь».

— Капитан, — он сказал наконец, — во-первых, я не вижу, как Вы могли возможно быть обвинены в пиратстве. Вы поставлены перед фактом, что вам приказали немедленно возвратиться в Звездное Королевство. Любая тень обвинений в пиратстве или воровстве к вам вполне законно падет на дверь правительства, не вашу. Во-вторых, я думаю, что очень вероятно, что «стихийное бедствие или военные действия», пункт Вашего контракта, защитит вас от любого штрафа непоставки. Очевидно, я не могу гарантировать, что, потому что, откровенно, не знаю, как суды собираются смотреть на это после того, как пыль туман пыль осядет. Но мой специалист по правовым вопросам и я обсудили это, и это — ее мнение.

— И если она неправа? — Малахай потребовала резко.

— Если она неправа, она неправа, и вы попадаете, Капитан, — признал Ву. — Я сожалею, но это как есть.

— Даже если меня не оштрафуют за непоставку, я собираюсь обратить внимание, что должна буду торчать на парковочной орбите где-нибудь в домашней системе между сейчас и тогда, — указала она. — Судно, которое не движется, — только дыра в космосе, в которое люди льют деньги. Это безусловно не дыра, из которой деньги выходят с другой стороны!

«Ну, этого и правда достаточно, — размышлял Ву. — И что ты собираешься делать, если она откажется?»

КЕВ «Кометный» был простой легкий крейсер. По общему признанию оно была более старым судном, что возможности перевозки большего соединения морпехов, чем современнейшие линейные крейсеры, но он не мог быть использован, даже если не считать не считая флотского персонала, чтобы принять машинные отделения и мостики грузовых судов и пассажирских лайнеров. В теории он мог приказать, чтобы его Морские пехотинцы взяли под свой контроль «Вортреккер» и капитана вооруженных сил Малахай и ее собственную команду, чтобы доставить их непосредственно на Мантикору, все же он уклонялся от данной возможности. Это не была работа КФМ — захватывать контроль над честными торговыми кораблями, черт побери! Но если он не сделает чего-либо…

— Клондайк, Вы сказали? — он услышал себя со сторны, и выругал себя тихо, когда глаза Малахай зажглись внезапнойнадеждой.

— Правильно, Клондайк, — Она закивала энергично. — Я могу быть там через три с половиной стандартных недели. И оттуда — к Беовульфу, всего лишь еще три стандартных недели. Только шесть стандартных недель — все, что мне нужно.

— И это — только две стандартных недели от Гипатии до Беовульфа, — указал он.

Ее губы напряглись, но она ничего не сказал. Она только взглянула в ответ на него, голубые глаза, непривычные к выяснению чего-либо умоляюли его смягчиться.

Он оглядывался назад на нее, борясь с этими глазами и его собственным искушением. Он не сомневался, что у Адмиралтейства было бы достаточно чего сказать ему, если бы он предоставил освобождение от необсуждаемогоприказа. Хуже, раз он начал вниз по скользкому путь, где он сможет останавиться? Как он сможет оправдать разрешение проходу «Вортреккера», если он не собирался предоставлять льготы всем остальным, кто спросит также? Гипатия не была главным транспортным узлом, и было маловероятно, что увидит видеть намного больше мантикорских судов прежде, чем его собственные приказы отзовут его домой снова, но пока…

«Ты — офицер Королевы, Джаред, — сказал он себе. — Вы дал клятву, чтобы повиноваться всем законным приказам, и дерьмовски занят в масштабах, о которых ты даже не мечтал. Это не твоя работа — пересмотривать решения Адмиралтейства. Особенно не в такое время!»

Все это было верно, но была другая сторона монеты, также. «Кометный» был только старый, устаревающий легкий крейсер, но он была все еще судном Королевы, и Джаред Ву был все еще ее командиром. И это означало, что он, как предполагалось, имел мужество делать то, что его приказы потребовали, чтобы он сделал… и был готов поместить его собственное суждение очередности по отношению к тем тем же самым приказам.

— Капитан Малахай, — сказал он наконец, — у меня есть в точности нулевые полномочия проигнорировать приказы, которые мне дали. Вы понимаете это?

Малахай дала единственный, изменчивый кивок, ее мрачное лицо, ее глаза посуровели еще раз. Он позволил тишине задержаться между ними для двух или трех дыханий, затем расправил плечи.

— У меня нет никакой полномочий, — он повторил, — но… я сделаю это, так или иначе.

Последние четыре слова вышли в большем количестве вздоха отставки чем чего-либо еще, и он чувствовал, качая своей головой в недоверии, как он сказал их. Глаза Малахай посветлели как преломившие свет сапфиры, тем не менее, и ее лицо, расцвело в огромной улыбке.

— Поймите меня, Капитан! — он сказал намного более резко, помахивая указательным пальцем перед коммом погрузчика. — Прямо в Клондайк, разгрузите свой груз, тогда прямо Беовульфу и назад на Мантикору. Я не хочу слышать о любых других грузах, которые Вы имеете. Я не хочу, чтобы вы принимали любые другие грузы. Вы скидываете все, что Вы имеете на борту, и дуете прямо домой. Это совершенно ясно?

— Отлично, Коммандер! — произнесла Малахай сильно тряхнув головой.

— Заберите на хрен вашу благодартность, — сказал он, — потому что откровенно говоря, мы оба огребем по полной, если вы не сделаете в точности то, что обещали. Я напоминаю Вам, что штрафы ЗОТВВ за неподчинение уродливы, Капитан.

— Не волнуйтесь, Коммандер, — сказала Малахай, ее голос был намного более нежным, чем все что Ву до сих пор слышал от нее. — Я должна вам награду за это. — Она покачала головой. — Я не собираюсь делать что-либо, чтобы кинуть Вас, я клянусь.

Ву смотрел на нее твердо в течение нескольких секунд, затем улыбнулся слабо.

— Счастлив это услышать. И ради такого случая я также не премину вам об этом напомнить, Капитан! — Их глаза задержались на еще один удар сердца, и затем он махнул правой рукой погрузику. — Теперь, отправляйтесь. Убирайтесь отсюда прежде, чем я приду в себя и передумаю!

Глава 3

— Вот дерьмо.

Слова были сказаны тихо, почти молитвенно. Мгновение или два, лейтенант Аарон Тилбот, командир легкого атакующего корабля Киплинг военно-космического флота Занкера, даже не понимал, что он проговорил их вслух, и они были едва продуманным, отдельные наблюдения, которых и следовало ожидать от обученного профессионала. В целом, однако, они подвели итоги ситуации весьма точно.

— Что же нам теперь делать, сэр? — Сказала лейтенант Джанни ван Калкар, старший помощник Киплинга, ее голос звучал так нервно, как Тилбот себя чувствовал, и Тилбот подумал, что это отличный вопрос. Было не так уж много вариантов чего экипаж маленького корабля Киплинг мог сделать с событиями, которые готовились развернуться перед ними.

ЗКФ был весьма невелик, по сравнению с иными существующими флотами. Было несколько причин этого, и одна из них — номинальный суверенитет системы Занкер за последние полтора стандартных десятилетия или около того зависел от тонкого баланса между Звездным Королевством Мантикора и Солнечной лигой. Управление Пограничной Безопасностью бросило жадный взгляд на систему Занкер с тех пор, как был обнаружен терминал узла сети, но он был почти в шесть с половиной световых часах от системы.Что распологало его далеко за пределами территориального пространства Занкера, и это означало, что простой захват звездной системы не обязательно дал бы УПБ контроль над терминалом… тем более, что другой его конец лежал в системе Айдахо.

По сути дела, «Терминал Занкер» был обнаружен иследованием экипажа, действующего из Айдахо семнадцать стандартных лет назад. И Айдахо, в отличие от Занкера, лежал только в семьдесяти двух световых годах от двоичной системы Мантикора — три недели гипер полета для торгового судна от Мантикорского центрального узла. На самом деле, исследовательский корабль был мантикорский, хотя в то время он находился под чартером на правительство системы Айдахо. До открытия Гиперсети система Айдахо была относительно тихим местом, совершенно затененная оживленной торговлей и массивной экономикой своего мантикорского соседа и коллег из Мантикорского Альянса.

Для Занкера, существование которого всегда было еще более бедным, чем у многих других звездных систем окраин, последствия были значительными. Гипертунель между ним и Айдахо был длинной более четырехсот световых лет, а система лежала примерно в девяносто световых лет от Солнечной системы и чуть более в ста пятидесяти световых годах от Беовульфа. На самом деле, он лежал почти прямо между Беовульфом и Асгердом, сокращая разрыв между терминалом Беовульфа из Мантикорской Сети и Асгерд-Дюрандаль из Гипер сети Андерманской Империи. Это превратило как Занкер так и Айдахо в важные системы питающие для все более и более загруженый Центральный Узел Мантикорской сети

Внезапный приток огромного трафика, и, отчасти, движения денежных средств, которые пошли с ним, затмевало все, что на Занкере могли себе представить… но это оказалось неоднозначным благом. Каскад кредитов и бешеное строительство судоходства и вспомогательных структур для трафика, который проходил, сделало возможным такой экономический бум, о котором на Занкере никогда и не мечтали. За последние пятнадцать лет в родной звездной системе лейтенанта Тилбота появилось что-то вроде достойной медицинской помощи, надлежащей системы образования, и начало истинного процветания. Тем не менее то же обилие денег неизбежно привлекло алчность Управления Пограничной Безопасности и ее трансгалактических «друзей»

К сожалению, для УПБ, у Айдахо не было никакого желания иметь дело с еще одним щупальцем монстра УПБ / корпорации. Поэтому, когда Пограничная Безопасность начала обнюхивать Занкер, в Айдахо отметили внезапный подъем Солирианского сострадания и благотворительности, и обратились к своим соседям (и союзникам) на Мантикоре. И эти соседи (и союзники) на Мантикоре намекнули Постоянному Заместителю министра финансов Брайану Салливану, непосредственному предшественнику Агаты Водославски, о том, что транзитные пошлины для солли через любой из многих терминалов Мантикорской тунельной сети могут испытать необъяснимым подъем, если с системой Занкер случится что-то прискорбное.

Результатом было официальное консульство Солнечной Лиги в Эффингеме, столице Занкера, что в равной степени было официальным наблюдательным пунктом УПБ прямо по соседству с ним, и четкое понимание, что, хотя Лиге будет разрешено влияние на Занкер, оно не будет типа контроль кукольника, как оно проявилось на многих других «независимых» звездных системах. Как своего рода компенсация для лиги за необходимость быть… сдержанной, было понятно, что Занкер попал в конечном итоге под «защиту» Солнечной Лиги, а не Мантикоры. Сам терминал, с другой стороны, было предоставлено Айдахо на условиях экстерриториальности, признаного обеими сторонами, хотя премьер-министр Кромарти из Мантикоры настаивал на том, что бы правительство системы Занкер получало треть всех доходов от платы за проходящий транзит.

Все это означало, что космический флот Занкера состоял из не более чем двух дюжин Лаков, подходящих для контроля трафика, который протекал через звездную систему для погрузочно-разгрузочных работ и обслуживанию объектов. ЗКФ, конечно, не имел ничего даже отдаленно напоминающего настоящий военный корабль, хотя и назначил его эскадру Лаков для Астроконтроля занкерского терминала, где он работал совместно с аналогичной групой кораблей Айдахо.

Вот каким образом лейтенант Тилбот и команда КЗКФ Киплинг прибыли, чтобы иметь прекрасный обзор того, что обещало быть самым несчастным днем в около-Занкерском пространстве.

— Что нам делать, Джанни? — Спросил он не отрывая взгляда от дисплея, где одно торговое судно солли направлялось прямо к терминалу в сопровождении шесть линейных крейсеров ВКФ Солнечеой Лиги. — Мы убираемся с пути и идем домой на Эффингем».

— А как же-? — Начала Ван Калкар.

— Манти объявили, что они закрывают терминалы для трафика солли, и Айдахо их поддерживает, — резко ответил ей Тилбот, — Вы знаете кому принадлежат мои симпатии, но у нас нет никаких служебных дел, что бы совать свои носы. Кроме того, — он насмешливо улыбнулся — не похоже, что бы Киплинг имел здесь какое-то значения, не так ли?

* * *

Капитан Хирам Иванов наблюдал за тактическими дисплеем и хмурился, пытаясь просчитать свои шансы и как они должны выглядеть с другой стороны. Его подразделение тяжелых крейсеров класса Саганами–С было недоукомплектованно одним кораблем, оставив ему только три, что бы противостоять приближающимся линейным крейсерам солли. Он также имел четыре эсминца класса Роланд, что фактически давало ему численное преимущество, хотя эсминцы и тяжелые крейсера были едва ли в той категории (номинально, по крайней мере) против линейных крейсеров. С другой стороны, все из его кораблей был буквально нафаршированы ракетами Марк–23 в подвесках, прицепленных к их корпусам, которые представляют в весьма ином свете традиционные вычисление боевой мощи. К сожалению, выяснилось что именно эти солли все еще не разобрались в последствиях битвы при Шпинделе.

— Как вы собираетесь справиться с этим, сэр? — Мягко спросила через дисплей в управляющем кресле командер Клодин Такоуш.

Иванов посмотрел на её изображение и поднял брови.

— Я знаю что бы должны делать, сэр. Мне только интересно какой план разговора вы используете в первую очередь? Я хочу сказать, это — она дернулась в сторону своих тактических дисплеев — это более вопиюще чем мы предполагали.

Вопиюще, это не сто слово которое я бы выбрал, Клодин, — ответил Иванов спокойным тоном. — Фактически, поразмыслив, я считаю «тупо» подходит гораздо лучше к моим чувствам на тот момент. «Надменный» и «упрямый» вероятно тоже примешиваются теперь, когда я думаю об этом.

— Вы думаете это инициатива местного управления пограничного флота солли? Или они имеют приказы от своего адмиралтейства?

— Я склонен думать это местные, — сказал Иванов — Особенно учитывая отношение комиссара Флойда к «вмешательству» Звездной Империи в его личные договоренности. — Добавил он переводя взгляд обратно на свой дисплей.

Символы на экране сделали альфа переход почти за пятьдесят миллионов километров до терминала. Это было следствием либо очень плохой астрогации, либо осознанного решения дать любым мантикорским военным кораблям побольше времени наблюдать как они приближаются. Иванов подозревал последнее. Было вполне вероятно, что кто-то вроде комиссара Флойда будет надеяться, что нервные мантикорцы допустят ошибку, если должны будут наблюдать за медленным, неумолимым приближением ВКФ Солнечной Лиги. Разделяет ли назначенный на миссию адмирал солли эту веру, был другой вопрос, конечно. В любом случае, им потребуется некоторое время чтобы достигнуть небольших сил Иванова. Скорость, которую они получили после перехода альфа стены в нормальное пространство, была только тысяча километров в секунду, и их темп ускорения, сдерживаемый 4 800 000-тонным транспортом в основе их формирования, был только 2,037 км/с². При таком ускорении им потребуется более чем два с половиной часа, чтобы достигнуть терминала с нулевой относительной скоростью.

— Прошла всего неделя, как Айдахо объявил о закрытии терминала для трафика солли, — продолжал Иванов. — Этого не достаточно что бы сообщение достигло Старой Земли, тем более не достаточно что бы распорядится специально создать провокацию прямо из старого Чикаго. А это самая преднамеренная провокация, которую я когда-либо видел. — Он фыркнул. — И чертовски очевидно, что это в любом случае не случайный однокий торговец, который просто не получил извещение! — Он пожал плечами. — Я знаю, что передача Астроконтроля еще не достигла их — они все еще более чем в трех световых минутах — но я ставлю доллар, что я знаю чего они собираются сказать — или не сказать, что более вероятно — когда капитан Арредонто выставит их.

— Никто здесь не примет пари, шкипер, — сказала кисло Такоуш.

— Ладно, пока они не найдут времени, что высказать нам это, мы мало что можем сделать. — Иванов снова пожал плечами. — Мы должны только ждать и смотреть, действительно ли они глупы — и высокомерны и упрямы — чтобы продолжать приближаться. А после того, как они продемонстрируют это, — он показал свои зубы, — мы посмотрим, не можем ли убедить их… пересмотреть свою непримиримость.

— Вы знаете, шкипер, — заметила Такоуш: — Я всегда восхищалася вашим уменеем подбирать слова.

* * *

Хотя капитан Иванов никак не мог знать этого, контр-адмирал Лиам Пьюн, командир 3065,2 подразделения линейных крейсеров флота Солнечной Лиги, согласился с оценкой мантикорского офицера о приказах, которые он получил. К сожалению, это были приказы, законно выданные неким Хирокичи Флойдом, комиссаром Управления Пограничной Безопасности сектора Дженовезе.

Флойд был одним из людей, которых более всего возмутила неудача УПБ при попытике добавить Занкер (и терминал, связанный с ним) в длинный список неофициально аннексированых звездных систем. Это попирало способ, которым вселенная, как предполагалось, управлялась… и лишало его освященных обычаем комиссионных от прибыльных сборов за использования терминала. Что еще хуже, он был лишен этого Звездным Королевством Мантикора, самым наглым из неоварварских звездых государств, которые были лишены желания относиться к Солнечной Лиге с должным уважением. И, как глазурь на торт недовольства Флойда, Звездное Королевство нанесло еще один удар, когда был открыт терминал. Несмотря на (а, возможно, из-за) того, что оно уже тогда сражалось за свое существование против Народной Республики Хевен в войне, которая началась в месте под названием Хэнкок менее чем за три месяца до этого, Мантикора дала объяснения, почему лига должна убрать свои пальцы от Занкера, которые были представлены гораздо более прямо, можно даже сказать решительно, чем кто-либо когда-либо говорил с Солнечной Лигой, и Флойд был членом делегации, которой были даны «объяснение».

Хирокичи Флойд был едва ли уникальными среди солерианских чиновников, имеющих личные причины ненавидеть Звездную Империю Мантикора и ее невыносимую наглость. Контр-адмиралу Пьюну это было слишком хорошо известно. Однако, большинство этих чиновников были далеко-далеко от Лиама Пьюна, и ему хотелось что бы Флойд был также далеко.

— Сэр, — тихо сказал капитан-лейтенант Тернер, офицер связи Пьюна, — мы получили передачу с Астроконтроля.

— Вот как? — Пьюн и не подумал отрываться от главного экрана. В течение нескольких секунд на флагманском мостике КФСЛ Бель Поль стояла тишина. Это была довольно неловкая тишина, и губы Пьюна насмешливо дернулись, когда он, наконец, сжалился над офицером и посмотрел на него через плечо.

— Что это за передача, Эфрам? — Спросил он

— Оно адресовано нашему старшему офицеру, сэр. — Облегчение Тернера чуствовалось даже в тоне его ответа Пьюну, но он явно был не в восторге от самого сообщения. — Отправить его на ваш личный дисплей, сэр?

— Нет, — покачал головой адмирал. — Выведите его на главный.

— Да, сэр. — Тернер вовсе не пожимал плечами, но, несомненно, в его движениях было что-то, вроде уважительного «ну если Вы так хотите». Через мгновение на главном дисплее связи появилось лицо темноволосого, бородатого человека.

— Я капитан Фергус Арредондо, служба Астроконтроля терминала Занкер. — Бородатый человек говорил с выраженным мантикорским акцентом, несмотря на то, что он носил мундир номинально независимой САКТЗ. Не удивительно, подумал Пьюн. Айдахо был союзником манти, и большая часть опытного персонала для работы с трафиком через терминал Занкера были на самом деле манти «на правах аренды», для САКТЗ.

— Настоящим сообщаю вам, что по приказу Королевского Флота Мантикоры, этот терминал закрыт для всех солерианских кораблей и торгового трафика с солерианской регистрацией, — продолжал Арредондо. — Уведомляю, что Королевский флот Мантикоры издал инструкции Астроконтролю информировать все прыбывающие корабли, что при приближении к этому терминалу необходимо активировать свои транспондеры сразу же после получения этой передачи. Кроме того, всем солерианским судам запрещается приближаться на растояние одной световой минуты к терминалу. Звездная Империя Мантикора обьявила этот объем пространства запретной зоной и будет действовать в соответствии с международными законами, регулирующие такие зоны. Арредондо, конец сообщения.

— Ну, это, безусловно, достаточно ясно, сэр, — сказал почти затейливо Стивен Гилмор, начальник штаба Пьюна. — Высокомерно, возможно, но ясно. [Тут игра слов: clear — «конец связи», «отбой» и так же «ясно», «четко».]

— И я бы не сказал, что неожиданно, — согласился Пьюн. — Однако, интересно что Айдахо говорит нам, что терминал закрыто «по приказу Королевского Флота Мантикоры», а не на основе своих полномочий, не так ли? — Он улыбнулся. — Вероятно, Айдахо мало что мог бы сделать, чтобы препятствовать манти закрыть терминал, независимо от их собственных чувств. Но таким образом они могут спрятаться за Звездной Империей «Посмотрите что они заставили нас делать!», без необходимости официально раздражать нас.

Его глаза отклонились на отдельный зеленый огонек Сокровища Замбези, грузовика Флойда, который его подразделению было приказано сопроводить через терминал, и задался вопросом, как капитан МакКензи отреагировали на передачу. Он сомневался, так или иначе, что Маккензи был более рад ей чем он.

Врядли манти, скорее всего, начнут точную стрельбу прямо по нему, если дело дойдет до драки, размышлял контр-адмирал.

— Какие либо признаки,что они укрепили свой пикет, Жозетт?, — Спросил он своего начальника оперативного отдела, и капитан Жозетт Стайнберг покачала головой.

— Нет, сэр. Я не могу сказать, есть ли там лежащие тихо корабли с выключеными импеллерами, но, судя по сигнатурам, которые мы видим, это все еще только три крейсера и четыре тех их предположительно больших эсминцев.

— Семь-шесть в их пользу, — заметил Гилмор. — В корпусах, по крайней мере. Конечно, соотношение тоннажа в нашу пользу.

Пьюн кивнул. Его шесть крейсеров были класса Неутомимый, а не новыми Невадами Боевого Флота, но их суммарная масса была более пяти миллионов тонн, в то время как у манти пикета было немгого более двух миллионов, несмотря на то, что мантикорские «эсминци» были больше, чем большинство легких крейсеров ФСЛ. По любой традиционной мере, его преимущество должно быть огромным.

Однако, одной из досадных маленьких проблем с традициями было то, что они могут измениться.

Интересно, сколько у них ракетных подвесок? подумал он. Что бы там Флойд ни думает, они должны иметь некоторое их число. Я имею в виду, от Айдахо едва семьдесят световых лет до их домашней системы! Неважно, сколько ущерба они получили, они должны были наскребти по крайней мере некоторую дополнительную огневую мощь если собираются рассчитывать только на семь кораблей, чтобы охватить весь терминал.

Он был бы намного счастливее, если бы была более точная информация о том, что произошло в системе Шпиндель в прошлом месяце. Он был уверен, что официальная версия была на пути к Дженовезе из Старой Земли, но Дженовезе было на двадцать световых лет дальше от Солнца, чем Занкер. Необходимо больше стандартного месяца что бы что то из Старой Замли достигло Дженовезе, в отличие от одной недели гиперпутешествия между Занкером и Дженовезе, поэтому на данный момент все, чем ему и комиссару Флойду пришлось обойтись были сообщения, которые просочились из Айдахо. А это означало, что все что они действительно знали, было то, что им сказали манти. Ну и что, что манти сказал им также про факт, что кто-то — и, по видимуму не ФСЛ — вышиб все дерьмо из домашней системы манти вскоре после того, как они что бы то небыло сделали с адмиралом Крэндалл на Шпинделе. Предпологая, конечно, что они на самом деле сделали что-нибудь Адмиралу Крэндалл на Шпинделе.

Комиссар Флойд был склонен думать, что не сделали.

Контр-адмирал Пьюн был склонен думать, что комиссар Флойд идиот.

— Есть что-нибуть от командира их пикета, Эфрам? — Спросил он вслух.

— Нет, сэр. По крайней мере, пока нет

Понятно.

Пьюн вернул свое внимание обратно к главному экрану.

* * *

— Кажется, мы не услышали чего-нибудь от наших посетителей, Джастин? — спросил Капитан Иванов. — Нет сигнала транспондера? Нету маленького энергичного отклика на инструкции капитана Арредондо?

— Нет, сэр, — ответил лейтенант Джастин Аденауэр.

— Иначе, я уверен, ты бы сказал об этом, — сказал сухо Иванов, потом посмотрел на экран, соединяющий его с резервным мостиком на дальнем конце КЕВ «Слоун Томпкинс».

— Я полагаю, пришло время и нам выйти на сцену, Клодин, отметил он.

— И все станет гораздо интереснее, сэр.

— Так много чего происходит вокруг. — мрачно улыбнулся Иванов. — Кажется, мы были прокляты жить в «интересные времена».

— Верно. — кивнула Такоуш. — Конечно, мы всегда можем попытаться сделать ситуацию более интересной для других, чем для нас.

— Это моя цель в жизни, — согласился Иванов, затем повернулся к Аденауэр. — Запись для передачи, Джастин.

* * *

— Адмирал, у нас еще одно сообщение, — объявил Эфрам Тернер. — Оно не от Астроконтроля.

— Нет?

Пьюн отвернулся от Главного экрана и подошел к станции Тернера. Сокровище Замбези (и его линейные крейсеры) было в нормальном пространстве почти десять минут. В течение того времени они покрыли почти миллион километров и подняли свою скорость относительно конечной остановки приблизительно до 2 200 километров в секунду. Он задавался вопросом, как долго командующий силы пикета собирался ждать, прежде чем связаться с ним. Фактически, он только что выиграл ставку в пять кредитов у капитана Стеинберга.

— Давайте воспроизводите, Эфрам, — сказал контр-адмирал, стоя за плечом Тернера и глядя на пульт офицера связи.

— Есть, сэр.

Тернер коснулся выключателя, и зеленоглазый шатен в мундире капитана первого ранга КФМ появился на маленьком экране.

«Я — Капитан Хирам Иванов, Королевский Флот Мантикоры.» Голос Иванова был четким и профессиональным, и если он был встревожен неравенством сил Пьюна и собственных, в его зеленых глазах никакого признака этого не было. «Я знаю, что Вы были проинструктированы Астроконтролем включить ваши приемоответчики идентификации и что никаким соларианским военным кораблям или торговым судам соларианского реестра не разрешено приближаться ближе восемнадцати миллионов километров к терминалу.Сообщаю что, в то время как моя Императрица продолжает желать мирного решения текущих напряженных отношений между Империей Звезды и Соларианской Лигой, я имею приказ обепечить инструкции моего правительства относительно этого терминала силой. Кроме того, я также тем самым сообщаю Вам, что я не имею никакого выбора, кроме как рассматривать присутствие очень многих «неопознанных» линейных крейсеров в компании единственного торгового судна как преднамеренное усилие с Вашей стороны, чтобы бросить вызов этим инструкциям.Если Вы продолжите приближаться к этому терминалу без активных приемоответчиков и на расстояние меньше тридцати миллионов километров, я займусь вами. Я предпочел бы избежать этого, но выбор в ваших руках. Иванов, конец связи.

Иванов кивнул почти вежливо, и экран Тернера опустел. Пьюн стоя смотрел на него в течение наскольких ударов сердца, затем глубоко вздохнул.

— Спасибо, Эфрам. — Он похлопал офицера связи по плечу и пошел обратно через флагманский мостик к капитану Гилмор.

— Ну, это тоже достаточно ясно, — заметил он сухо.

— Да, сэр. И его тридцать миллионов кликов тоже согласуются с тем, что они говорят о произошедшем на Шпинделе.

— Согласен. С другой стороны, это было бы последовательно, вам не кажется? Независимо от того произошла «Битва у Шпинделя» на самом деле или нет.

Гилмор кивнул, но выражение его лица было несчастным, что беконечно радовало контр-адмирала, так как это указывало на наличие функционировавшего мозга. Множество офицеров пограничной флота были так же преданы понятию соларианской непобедимости, как и тому, что Боевой флот — боль в заднице, но Пьюн выбирал своих сотрудников не из их среды. Никто никогда не мог бы разумно назвать Стивена Гилмора паникером, но он был по крайней мере готов признать, что Манти может на самом деле узнали кое-что или даже разработали несколько новых систем вооружения в ходе двадцатилетней войны за выживание против гораздо большей Народной Республики Хевен.

Конечно, ни он, ни Пьюн и рядом не были с Сектором Талботт, когда этого несравнимого военного гения Джозефа Бинга разнесло вместе с его флагманом в Новой Тоскании. Также они не присутствовали при попытке Сандры Крандл отомстить за гения-соратника, так что они не могли иметь впечатлений из первых рук об оружии которое Мантикора могла использовать. В отличии от Гилпора, Пьюн, однако, имел относительное удовольствие познакомится с Крэндл лично, и учитывая это, версия Манти, что произошло на Шпинделе, получала отчетливый привкус правды. Что предполагало, что и остаток их версии был сравнительно близок к истине. Пьюн, мог бы сыграть адвоката дьявола, но он разделял нежелания его флаг-капитана просто отбросить «нелепую» дальность эффективного огня, что была сообщена, по крайней мере, несколькими Соларианскими наблюдателями, даже до того как что-то случилось с Крэндл. Тридцать миллионов километров все еще звучали как слишком много, чтобы быть правдой, но…

Пьюн в очередной раз припомнил свои приказы. Они были такими же ясными, как и конкретными, но он не заработал бы адмиральский чин в Солерианском флоте, не подозревая, насколько легче было людям, которые собирались быть далеко-далеко в критический момент, выдавать такие непоколебимые директивы.

Возможно так оно и есть, но он по-прежнему комиссар, и ты все еще офицер Пограничного флота назначеный в его сектор.

— Скопируйте сообщение капитана Иванова для капитана Зындрам, Эфрам. Сообщите капитану, что, на данный момент, я не вижу причин для изменения наших намерений.

— Есть, сэр.

Он сложил руки за спиной и стал снова рассматривать главный экран.

* * *

— Адмирал ведь не стал отвечать на это, Винсент? — спросил капитан Нерей Зындрам, командир КФСЛ «Бель Поль».

— Нет, сэр, — ответил лейтенант Винсент Вюрц. Офицер связи начал говорить что-то еще, но затем остановился, и Зындрам тонко улыбнулся.

Вюрц был молод, размышлял флаг капитан. На самом деле, он был моложе чем сам считал, жертва и наивности и трепета своей юности. Никоим образом не возникало мысли в мировоззрении молодого Вюрца, что любой флот неоварваров мог противостоять ФСЛ. По мнению лейтенанта, отчет манти о Битве при Шпинделе мог быть только дезинформацией. Ни одна другая возможность не допускалась. Тем не менее, несмотря на это, другая часть юноши тайно боялась, что заявления манти, в конце концов, могут содержать по крайней мере частицу истины. И, как и подавляющее большинство экипажа «Бель Поль», Вюрц никогда не видел реальных боевых действий. Возможность того, что он сможет увидеть его очень скоро, должна была изъедать ему душу.

Ладно, подумал Зиндрам. Ты видел бой, Нерей. И ты существуешь уже достаточно долго, чтобы лучше понимать, чем молодой Винсент, что когда кто-то стреляет в тебя, тоже начинается дерьмовая полоса. Вот почему ты сам чувствуешь себя немного нервно именно в этот момент.

Нерей Зындрам знал о серьезных недостатках этой операции с того момента, когда Контр-адмирал Пьюн поделился с ним своими приказами. Также, эти недостатки не стали меньше с тех пор. С другой стороны, он знал Пьюна много лет. Существовало не так много шансов, что адмирал собирается начать игнорировать приказы только потому, что он считал их глупыми.

* * *

«Он, кажется, не очень впечатлился моим предупреждением, не так ли?» Хирам Иванов наблюдал, как иконки соларианского соединения продолжали свое медленно беспощадное продвижение к терминалу.

— Типичный ответ мудаков солли, сэр, если вы не против, что я так выражаюсь, — ответил жестким голосом капитан-лейтенант Брайан Брокхерст, тактический офицер «Слоун Томпкинс». — Или может быть, я должен сказать, ответ отсуствует, сэр!

— Я не против этого вашго выражения, БиБи, — сказал Иванов довольно мягким тоном. — С другой стороны, давайте не будем переходить к каким-либо выводам. Мы далеко от Шпинделя, и нет никакого способа, что бы этот парень мог бы уже получили какую-нибудь детальную информацию из Старой Земли. Все, что у него есть, это все, что проходило из Айдахо и просочилось в его информационную сеть. Так что, вполне возможно, что он основывает свою оценку вожможностей противостоящх сил на… недостатке данных, скажем так. Интонация капитана казалась безрадостной. — Он может быть почти так же плохо информированы о наших реальных возможностях, как мы в том, кто разрушил нашу домашнюю систему в прошлом месяце.

Рот Брокхерста сжался. Его старший брат, его сестра, и их семьи жили на космической станции Гефест до нападения на двоичную систему Мантикора, и часть его хотела кому — нибудь, все равно кому, отомстить. И если он не мог добраться до людей, которые на самом деле запустилм «Удар Явато», то он был согласен на любую законную целью, которой мог достич. Он был не склонен искать оправдания врагам Звездной Империи, или их мотивам.

— Какая у них будет конечная скорость, когда они приблизятся до тридцати милионов километров? — Спросил Иванов через мгновенье, и Брокхерст взглянул на вычисления.

— Чуть меньше девяти тысяч км\с, в момент пересечения отметки, сэр. — Он посмотрел на капитана — Это увеличивает фактическую дальность наших ракет на три-точках-два миллионов кликов.

Иванов кивнул. Он учитывал это в своих расчетах, когда предупреждал солли не подходить к терминалу на растояние тридцати миллионов километров. На самом деле это превышает буквальный смысл его приказов, но по традиции Королевского Флота Мантикоры офицер должен был использовать свои собственные суждения — и благоразумие — в пределах общего смысла своих приказов. Операция Лакоон, долговременный чрезвычайный план Королевского флота, предусматривающий закрытие всех своих терминалов для солерианского судоходства, на самом деле не предполагает изгнание линейных крейсеров ФСЛ из космоса в радиусе тридцати млн километров от любого из этих терминалов. С другой стороны, очевидно, флот вскоре собирается начать полное осуществлении Лакоон два. Когда это случится, Мантикора начнется захватывать контроль над каждым терминалом, кому бы эти терминалы юридически (или, по крайней мере, номинально) не принадлежали, и также закроет всех их для солли.

Чего бы это ни стоило, и в кого бы не пришлось стрелять.

В любом случае завариться жуткая каша, мрачно думал Хирам Иванов. Если бы эти ублюдки в старом Чикаго собирались сделать что-то разумное, они бы уже сделали это. Изза их бездействия ситуация станет чертовски плохой прежде чем удастся ее улучшить, и я думаю пришло время ясно показать это другой стороне.

— Ладно, БиБи, — сказал он Брокхерсту через минуту. — Мы сделаем Залп Альфа если наши молчаливые друзья пересекут линию.

Брокхерст выглядел так, словно хотел возразить. Он не был большим поклонником оперативного плана Залп Альфа когда Иванов впервые предложил его, и до сих пор не был. Но, хотел он возразить или нет, он просто кивнул.

— Да, сэр, Залп Альфа, — сказал он. Я сейчас же начну подготовку.

* * *

— Отметка тридцать миллионов километров через одну минуту, адмирал, — обьявила лейтенант Эстель Маркер, астрогатор штаба Контр-адмирала Пьюна.

— Спасибо Эстель, — подтвердил Пьюн, и поднял свою голову к Жозетте Стайнберг. — Статус? — спросил он.

— Мы готовы на столько, на сколько это возможно, сэр. — Это был не самый формальный отчет о готовности, который Пьюн когда-либо получал, но Штайнберг была с ним в течение почти трех лет. К тому же, в отличие от Боевого Флота, они действительно коего-чего достигли за это время.

— Гало развернута и подготовлена к полной активации, — продолжил оперативный офицер. — Капитан Зындрам сообщает, что все системы противоракетной обороны укомплектованы и готовы. Остальные подразделения так же докладывают о полной готовности. Я не знаю как эти люди собираются ударить по нам с такого растояния, сэр, но мы готовы к этому.

— Спасибо, — сказал Пьюн, и вернулся к созерцаниею главного астродисплея. Расстояние до терминала было так смехотворно велико, как и подчеркивал отчет по готовности Штайнберг, и он почуствовал желание разделить неверие оперативного офицера в расстояние, о котором утверждали манти, будто бы они уничтожили команду Сандры Крэндолл. Если на то пошло, он был уверен, что Штайнберг на самом деле не хотела верить этим заявлениям.

Что бы ни произошло, по крайней мере Флот Солнечной Лиги знает, как сохранить хорошую мину, подумал он.

Мысль развлекла его, черный юмор как ни странно, все же он обнаружил что гораздо больше предпочитает такое отношение Штайнберг, чем паническую реакцию, которую, он подозревал, сообщение манти породило в другом месте. Не то, чтобы небольшая паника не пошла бы на пользу определенным офицерам Боевого Флота. Хотя, в данный момент…

— Запуск ракет! — Внезапно объявил один из рядовых Штайнберг. — БИЦ регистрирует множество ракетных пусков в три ноль миллионов километров!

* * *

КЕВ «Слоун Томпкинс», так же как и его собратья «Бристоль К. Яковлев» и «Гепард», был тяжелым крейсером класа «Саганами–С», и имел двадцать ракетных установок с каждого борта. Благодаря способности КФМ стрелять с двух бортов, это давало ему возможность сделать сдвоеный двухбортовой залп мощностю сорок ракет, и он был вооружен пусковыми установками предназначеными для двухдвигательных ракет Марк–16. Благодаря этому, его пусковые (и, что не менее важно, каналы наведения) могли использовать смену профиля и отсроченую активацию двигателя Марк–16, что на деле давало возможность делать счерверенные залпы — залп мощностю восемдесят ракет, а не «всего лишь» сорок — что бы «сложить» их огонь и насытить противоракетную оборону противника.

В настоящее время у кораблей Хирама Иванова также было буквально десятки ракетных подвесок прикрепленых к их корпусам, и эти подвески были загружены полнофункциональными многодвигательными ракетами Марк–23, с более мощными системами прорыва и большей дистанцией атаки (и с более тяжелыми лазерными боеголовками) чем Марк–16. Но МДР было намного меньше чем Марк–16, и Иванов не собирался тратить их без крайней нужды. Таким образом в плане «Залп Альфа» использовались только бортовые установки крейсеров, и даже приданные его пикету эсминци класа Роланд были в этот момент лиш зрителями. У них было едва ли чверть боезапаса крейсеров, и у Иванова было не больше желания тратить свой ограниченый боезапас, чем МДР.

Именно поэтому «только» двести сорок ракет, запущеные поочередно и активировавшие двигатели в тщательном шахматном порядке, что бы привести все их в одном залпе, с воем пошли в направлении линейных крейсеров контр-адмирала Лиама Пьюна.

* * *

— Двести с лишним ракет на подходе, — сообщила сухо Жозетт Штайнберг. — Ускорение примерно четыре-пять-один км\с в квадрате. Активировать все Гало платформы!

— Есть активировать Гало.

— Черт, — сказал Стивен Гилмор, так тихо, что только Пьюн смог это услышать. — Это должен быть предупредительный выстрел, сэр!

— Ты так думаеш? — Глаза Пьюна были обращены на тактический дисплей, наблюдая за алыми полосами траектории мантикорских ракет по направлению его команде.

— Должен быть, сэр. — Гилмор покачал головой. — Даже если предположить, что у них есть возможность добраться до нас, не идя по баллистике, их огневое решения на такой дистанции должно быть совсем никудышним.

— Полагаю, что Сандра Крэндалл дамала так же. — показал свои зубы Пьюн. — Естественно, если принять, что битва при Шпинделе произошла на самом деле.

Гилмор начал отвечать, но новый отчет Штайнберг оборвал его.

— Адмирал, предполагая что их показатели движения сохранятся, эти штуковины будут на отметке превышающей сто семьдесят тысяч километров в секунду, когда они будут здесь. — Она посмотрела через плечо на Пьюна. — Это похоже на то, что я была неправа о том, смогут ли или нет, они достать нас, сэр.

— Время до атаки в районе четырех минут, мэм, — сказал ей один из ее рядовых, и она кивнула.

— Гало активно, — подтвердил другой рядовой.

* * *

— Это не хорошо, — пробормотал лейтенант-коммандер Аустелл Поучард себе под нос.

— Я думаю, мы все могли бы согласиться с этим, лейтенант, — заметила коммандер Гиацинта Покок, старший помощник на «Бель Поль», едко, и Поучард скривился, когда он понял, что говорил громче, чем он хотел.

— Извините, мэм, — сказал он. — Но если эти числа…

Он покачал головой, и настала очередь Покок гримасничать. Поучард был старшим тактическим офицером флагмана. По существу, он, как и Покок, был назначен в Браво Контроль, эквивалент на ФСЛ вспомогательного контроля на мантикорском флоте. Браво Контроль — полный дубликат командной палубы капитана Зиндрама — брал контроль на себя, если что-нибудь неблагополучное случалось с Альфа Контролем. В связи с этим, персонал Браво Контроля должен был быть так же полностью погружен в тактическую обстановку, как и любой в Альфа Контроле, готовым принять на себя командование мгновенно в чрезвычайной ситуации. На практике, однако, наметилась тенденция для Браво Контроля быть немного обособленным. Стоять чуть-чуть позади и смотреть поток симуляций или тренировочных упражнений, глядя на модели.

За исключением, конечно, того, что это не симуляция.

Тем не менее, Поучард имел занятие. Если те приближающиеся ракеты смогут сохранить свои текущие показатели ускорения весь путь, останавливая их нужно быть охрененным сукиным сыном. Но она как-то не могла убедить себя, что манти сделали «предупредительный выстрел» столь массивным. Даже с подвесками, три тяжелых крейсера не имели неограниченный боезапас, и она не представляла их расходующими так много ракет, если только у них не было ног, чтобы достичь своих целей с тем временем для маневра что еще есть на их часах.

В теории, чисто баллистическая ракета с областью поражения современной лазерной боеголовки была столь же точна, как и та, которая все еще могла маневрировать. Даже корабль с импелерным приводом не способный выдать достаточное изменение скорости, чтобы сменить свою предсказанную позицию достаточно, выйдя из эффективной области конуса поражения лазерной боеголовки в течение трех минут, или около того, полета ракеты. Но теория имела тенденцию становиться слабее, когда ракета неслась в реальности против маневренности того же самого корабля с импелерным приводом в области конуса поражения в сочетании с непроницаемостью его импелерного клина. Фактические уязвимые аспекты современного военного корабля были удивительно небольшими, кроме возможной атаки горла его клина, а способность судна делать радикальные маневры на четырехстах или пятистах g могла сделать многое, чтобы не предоставить приближающимся ракетам благоприятный угол атаки. Ракета, которая не могла маневрировать, чтобы преследовать свою цель, едва ли могла, мягко говоря, добиться такого угла. Даже не рассматривая общую уязвимость баллистической цели на заградительный огонь. Нет. Как торпеда старого докосмического морского флота в самом конце своего бега, ракета, которая исчерпала свою продолжительность движения до достижения дальности атаки, представляла незначительную угрозу для любой маневренной цели.

Вот почему Гиацинта Покок была омрачена фактом, что их показатели ускорения продолжали нарастать.

* * *

— Хорошая телеметрия с ракет и с платформ «Призрачного Всадника», сэр, — сообщил лейтенант-коммандер Брокхерст. — Гало эмиссия совпадает с отчетами адмирала Золотого Пика почти идеально.

Капитан Иванов только кивнул. Его внимание было на его обзорной голограмме.

* * *

— Адмирал, БИЦ обнаружил что-то…

Лиам Пьюн повернулся к капитану Штайнберг. Глаза начальника операционного отдела были обращены на монитор, затем она посмотрела на контр-адмирала.

— Это идет на главной голограмме сейчас, сэр, — сказала она, и взгляд Пьюна метнулся обратно на дисплей. Новые иконки пульсировали, чтобы привлечь внимание, помогая ему отделить их от хаоса, и он нахмурился.

— Что, черт возьми, это такое? — потребовал он, так как они регистрировались на абсурдно малом расстоянии. Эти штуки были менее чем за десять тысяч километров от его флагмана!

— Мы не знаем, сэр, — призналась Штайнберг. — Все что мы знаем,это то что они, кажется, были там все время. Они просто выскочили секунду назад, когда они убрали свой стэлс-режим.

— Убрали свой стэлс? — повторил капитан Гилмор. — Ты имеешь в виду, манти получили разведывательные платформы, которые настолько близко к нам, а мы их даже не видим?

— Это выглядит именно так, — резко проскрежетала Штайнберг. — И я подозреваю, что они только что сбросили свой стелс безо всякой причины вообще. Они хотят, чтобы мы знали, что они там.

— Мэм, — сказал один из ее помощников, — Мы обнаружили гравии-пульсации по всей местности. Десятки точечных источников.

— А это — Пьюн использовал световой указатель, ткнув на новые иконки на главной голограмме — некоторые из этих точечных источников, старшина Эллиот?

— Э-э, да, сэр. Я думаю это они, — признался главный старшина.

— Вот дерьмо, — пробормотал Гилмор.

Мы все-таки собираемся получить обухом по голове, сказал тихий голосок на задворках разума Пьюна.

— Как, черт возьми, они установили сверхсветовые излучатели в что-то столь маленькое? — спрашивала Штайнберг почти жалобно.

Вопрос явно был риторический, и, вероятно, был очень хорош, поскольку для Пьюна ответ не напрашивался сам собой. Не то, что бы это имело какое-либо значение в данный момент. Важно то, что манти удалось это сделать. Если он не сильно ошибался, они должны были быть разведывательными платформами — десятки из них, как только что отметил старшина Эллиот — и если они были способны на то, что безумные теоретики предполагали, они снабжали те манкикорские крейсеры детальной информацией слежения на сверхсветовой скорости. Это означало, что их контур управления ракетами был только что сокращен вдвое, и последствия этого…

«Бель Поль» завибрировал, когда начался запуск противо-ракет, но Пьюну было уже очевидно, что на его кораблях установлено слишком мало противо-ракетных установок и кластеров точечной обороны, чтобы иметь дело с этим залпом.

* * *

— Выходим на точку Альфа, — объявил Брокхерст.

— Выполнить как оговорено, — формально сказал Иванов.

— Есть, принято, сэр. Выполнение… сейчас.

* * *

На борту КФСЛ «Бель Поль» была небольшая паника, но только потому, что его экипаж был слишком занят для этого. Не было времени для тех, кто реально мог видеть дисплеи, распознать, что же эти показания значат, по-настоящему признать то, что случилось, ошеломляющее осознание того, что они действительно были превзойдены как указывали «нелепые» отчеты со Шпинделя.

И они были превзойдены.

Мантикорские ракеты приближались мерцая, все еще на том невероятном — невозможном — темпе ускорения, и как раз, прежде чем они вошли в зону действия противо-ракет, платформы электронной борьбы посеяли среди атакующих птичек неразбериху. Из двухсот сорока ракет, запущенных тремя крейсерами Хирама Иванова, пятьдесят служили только для цели проникновения, и они были тщательно сохранены для этого момента. Теперь платформы «Зуделки» ослепляли соларианские датчики, тогда как сопровождающих их «Драконьи Зубы» внезапно распространяли произведенное множество ложных целей, чтобы запутать и насытить оборону своих целей. Экипажи соларианских линейных крейсеров никогда не видели, никогда не представляли, ничего подобного. Не зная энергетического запаса предоставляемого мини-энергетическими установками КФМ, они просто не могли представить, как такие мощные глушилки могут быть втиснуты в такие крошечные платформы. Угроза полностью превзошла параметры их доктрины и их системы, разработаные чтобы справляться с этим.

Крейсерам Пьюна удалось остановить ровно семнадцать приближающихся противокорабельных ракет во внешней зоне. Другие сто семьдесят три промчались мимо каждой противо-ракеты, которую соларианцы могли запустить, с почти презрительной легкостью.

* * *

Лиам Пьюн наблюдал на своем месте как разрушительное превосходство проникает через его оборону. Он всегда более охотно, чем большинство его сослуживцев офицеров, рассматривал возможные подробности иностранных отчеты, возвращавшихся с бесконечной Мантикоро-Хевенитской войны. Он должен был быть осторожней с ее восприятием чем он был, учитывая презрение, с которым практически все те другие офицеры приветствовали такие «панические» слухи, но теперь он знал, что даже самые причудливые из этих докладов занижали истинные величины угрозы. Неудивительно, что манти сумели выбить флагман Бинга так чисто в Нью-Тоскане!

Его люди делали все возможное, борясь с неистовым профессионализмом, что бы преодолеть фатальные недостатки своей доктрины и подготовки, в мимолетные минуты, что они имели. Они не собирались добиться успеха, и он знал это, но они не собирались также просто сидеть там, парализованные ужасом, и он почувствовал горькую гордость за них, даже когда он проклинал себя за то, что шел прямо к этой катастрофе.

Но как я мог знать? Как я мог действительно знать? И даже если бы я знал…

А потом мантикорские ракеты прорвались сквозь внутренний край противо-ракетной зоны. Они продвигались через безнадежный, последний оплот, последнюю минуту огня кластеров точечной защиты линейных крейсеров, и лазерные кластеры были почти так же бесполезны в условиях РЭБ манти, как были противо-ракеты. Им удалось подстрелить еще двенадцать ракет, но все еще оставалось сто шестьдесят три противокорабельные ракеты и Пьюн почувствовал, что его брюхо стягивается твердым узлом, когда палачи его кораблей скучно двинулись к глоткам их клиньев. Они собирались…

Сто шестьдесят три ракеты Марк–16, каждая с лучшей частью оставшегося тридцатисекундного времени для их движения, свернули вдруг, в идеально синхронизированном маневре, и взорвались как одна.

* * *

— Славно сделано, БиБи, — сказал Хирам Иванов одобрительно, когда сверхсветовые отчеты поступили с зондов «Призрачного всадника» и БИЦ «Слоун Томпкинс» обновил главную тактическую голограмму. — Очень славно. На самом деле, я думаю, что это показатель — «хорошо сделано» — для всего вашего подразделения.

* * *

— Они ударили в наши клинья! — выпалила Штайнберг. — Боже мой, они ударили в наши клинья!

Ее тон был как недоверчивым — так и оскорбленным — тем самым противоречив сам себе, Пьюн, действительно почувствовал, что его рот подергивается на краю улыбки. Оперативный офицер смотрела недоверчиво на свои дисплеи, когда бесстрастные компьютеры БИЦ обновили их.

Это было правдой. Это случилось так быстро, рентгеновские лазеры ниспали каскадом в такой массивной волне, что бы принять это Штайнберг (и Пьюну, если на то пошло) понадобилось несколько бесконечных секунд, чтобы понять, что произошло на самом деле — осознать, что они все еще были живы — даже если это было правдой.

Контр-адмирал очень бы желал поверить, что Гало выполнило успешно свою функцию приманки. Это ракеты манти были введены в заблуждение сложной системой радиоэлектронной борьбы его линейных крейсеров. Но, несмотря на то, что он предпочел бы, он знал различия. Нет оборонительной системы в Галактике, что смогла заставить каждую ракету в атакующем залпе тратить свою ярость на крышах и днищах импеллерных клиньев его кораблей. Нет. Единственный способ, которым это могло случиться, был тот, что люди, которые стреляли теми ракетами, устроили, то что случилось.

— Боже! — капитан Гилмор покачал головой, как человек, которого ударили одновременно много раз. — Как, черт возьми… ? — он остановился и дал своей голове очередную встряску, затем скривился. — Извините, адмирал.

Пьюн только взглянул на него, потом развернулся обратно к Штайнберг на невнятный звук оперативного офицер о недоверии. Она подняла глаза и увидела взгляд адмирала на ней.

— Я… — теперь была ее очередь трясти головой. — Сэр, согласно БИЦ, «Мститель» получил один удар и «Дерзкий» получил два. Вот так. Это все!

— Потери? — Пьюн услышал свой собственный голос, задающий вопрос.

— Не сообщалось до сих пор, сэр.

— Но это смехотв… — начал Гилмор, потом заставил себя остановить.

— Смехотворно, — мрачно согласился Пьюн. — За исключением незначительного факта, что это случилось. Как предполагаю это то, что манти подразумевали произвести с самого начала. На самом деле, попадания в «Мстителя» и «Дерзкого» должно быть были непреднамеренными. — Он улыбнулся очень, очень тонко. — Я полагаю, приятно знать, что даже управление огнем манти не является совершенным.

Штайнберг оглянулась на него, а Гилмор глубоко вдохнул.

— Сэр, вы предлагаете, они преднамеренно поражали наши клинья? — очень осторожно спросил начальник штаба. — Это была какого-то рода… демонстрация?

— У меня нет какого-либо лучшего объяснения для этого, Стив. А у вас?

— Я…

— Извините меня, капитан, — почтительно прервал лейтенант Тернер — но мы получаем передачу. Я думаю, адмиралу лучше послушать.

— Какого рода передачу? — спросил Пьюн.

— Она от манти, сэр. Но это не прямая передача от какого-либо из их корабля. Она исходит от… куда-то еще.

— От куда-то еще?

— Да, сэр, — офицер связи, казалось, разрывался между облегчением за свое дальнейшее существование и несчастьем от чего-то еще. — Сэр, я думаю, это передается с другой платформы. С нескольких других платформ, фактически. — Пьюн только посмотрел на него, и Тернер вздохнул. — Сэр, это выглядит для меня, как если бы они имели, по крайней мере, десять или пятнадцать ретранслирующих платформ там, и они перебрасывали бы передачу между ними, чтобы помешать нам, разглядеть их. И, сэр, я думаю, их передача для нас в реальном времени.

Пьюн начал было протестовать. Они все еще были более чем в световой минуте с половиной от манти. Там должно быть девяносто секунд — плюс задержка передачи. Но затем он вспомнил все те гравии-импульсы, и его протест умер.

— Очень хорошо, — сказал он. — Выведите ее на основной дисплей.

— Да, сэр.

Появился тот же зеленоглазый шатен, и Пьюн почувствовал, что мышцы его челюсти напряглись.

— Я полагаю, — сказал капитан Иванов — что вы понимаете, что мы именно сознательно не уничтожили ваши корабли. Как я уже сказал, моя императрица предпочла бы урегулировать разногласия между Звездной Империей и Лигой без дальнейшего кровопролития. Это не значит, что больше крови не прольется, так или иначе, но я действительно предпочитаю, что бы этого не случилось здесь, сегодня. Однако, если вы будете упорствовать в приближении к этому терминалу, у меня не будет выбора, кроме как продолжить это столкновение, и следующий залп не будет направлен на ваши клинья. У вас есть десять минут, чтобы обратить ускорение или переместиться в гипер. Если вы не сделаете этого в конце тех десять минут, я открою огонь еще раз, и на этот раз мы будем стрелять на поражение. Иванов, конец связи.

Было очень тихо на флагманском мостике Бель Поль. Никто не сказал ни слова. На самом деле, в течение нескольких секунд, никто даже не дышал. Все взоры были устремлены на Лиама Пьюна, когда он стоял, продолжая смотреть на пустой экран, с которого исчез Хирам Иванов. Затем адмирал расправил плечи, сделал глубокий вздох и отвернулся от экрана.

— Капитан Гилмор, проинструктируйте капитана Зиндрама обратить ускорение немедленно. И скажите ему, пусть выводит в режим наш гипергенератор.

Глава 4

— Это — ску-у-у-у-у-учно! — обьявила Яна Третьяковна.

Высокая, привлекательная и чрезвычайно опасная блондинка откинулась в потертом кресле. Она потянулась, скрестила руки и посмотрела свозь кристопластовую стену на то, что всякий непредвзятый человек, назвал бы величественным видом Туманности Ямато.

В настоящее время она была менее чем впечатлена. С другой стороны, она уже видела достаточно, чтобы не быть впечатленной. И у нее также было в запасе много времени, для того чтобы не впечатлиться снова.

— Я уверен, что Вы могли найти что-то, чтобы развлечь себя, если бы действительно захотели, — сказал Антон Зилвицкий мягко, отвлекшись от шахматной проблемы на его миникомпе. — Это — один из самых больших и самых тщательно продуманных развлекательных коплексов галактики, как знаете.

— Это был одним из самых больших развлекательных комплексов галактики, — бросила Яна. — В эти дни это — одно из самых больших гиблых мест галактики. Если не вспоминать, о противоестественной переполненности террористами Баллрум и коммандос Беовульфа, ни у одного из которых не наблюдается функционирующее чувство юмора!

— Ну, если бы вы не повредили плечо того замечательного лейтенанта Беовульфа во время спарринга в армрестлинге, то, возможно, узнали бы, что у них были лучшее чувства юмора, чем вы думаете о них.

«Болтовня, болтовня, болтовня» — нахмурилась Яна. — «Это уже не забавно, дразнить Виктора дальше!»

Глубокий смешок прогрохотал из массивной груди Зилвицкого. Вначале, когда Яна только подписалась на участие в его и Виктора Каша рискованной миссии на Мезу, она была, по крайней мере, наполовину напугана (в независимости от того, призналась ли она в этом какой-либо живой душе или нет) участием хевенитского секретного агента. Она согласилась на участие, — главным образом, из-за желания отомстить за смерть подруги Лары, — и она была стальной душой, была Яной. Тем не менее, представление о лучшей подруге (хотя древнее понятие «подельница», на самом деле, больше подходило) для кого-то, кого большинство людей могли бы было описать как хладнокровных сумасшедших убийц-социопатов, очевидно, беспокоило ее больше, чем она бы признала. На самом деле, размышлял Зилвицкий, Каша никогда не казался ему ни хладнокровным или сумасшедшим, но он мог видеть, где другие люди могли бы сформировать такое впечатление, навешивая ярлык на его хевенитского коллегу. Что же до социопатии, скажем так, внутреннее суждение Зилвицкого оставалось вне этого в некоторых отношениях.

Не то чтобы он не знал, некоторых совершенно замечательных социопатов. Кроме того, Зилвицкий отмечал, что суждение о том, кто социопат и кто защитником всего того, что правильного и достойного, часто, казалось, зависит во многом от точки зрения наблюдателя.

А иногда сигара и действительно является сигарой, конечно, подумал он. Это одна из вещей, которые делают жизнь такой интересной, когда Виктор рядом.

В течение их длительной миссии на Мезе Яна сумела оставить в прошлом большую часть ее собственного беспокойства о хевенитах. а четырехмесячное путешествие от Мезы назад к Системе Хайнувель покончило и с этим. Конечно, поездка в любом случае не должна была занять так много времени. Старое, разбитое, и обветшалое грузовое судно «Хали Саул», предоставленное их эревонскими контактами, в свое было контрабандистом, и былооборудовано гипер генератором военного образца. Это не было очевидно, поскольку его прежние владельцы пошли на значительное удлинение, чтобы замаскировать это, и, несмотря на то, что его импеллерные узлы коммерческого образца и частичное экранирование не подверглись переделке, это позволяло ему подниматься до Тета Полосы, что сделало его намного быстрее огромного большинства торговых судов. К сожалению, обслуживание рассматриваемого гипер генератора, различными владельцами, через руки которых прошло судно, было отлично от идеального с того времени, когда он былтолько установлен, и он полностью отказал после того, как им удалось сбежать с Мезы в гипер. Им удалось пережить данный опыт, но это заняло у Эндрю Артлета целую вечность, чтобы произвести на скорую руку необходимый компонент, в котором они нуждались.

Они дрейфовали фактически неподвижные в межзвездном пространстве, в то время как он и Антон управляли ремонтом, и даже после того, как они вернули к жизни генератор, использование гипер перехода Меза-Визигото было вне рассмотрения. Они были ближе, чем в девятьсот шестьдесяти световых годах от своей базы в Хайнувеле (и более чем в тысяче световых лет от Факела), но с учетом… фейерверка, который сопровождал их побег, они не осмелились вернуться к Терминалу Мезы и выбрать короткий путь, мог бы их доставить на расстояние меньше шестьдесяти световых лет от Беовульфа. Вместо этого они были вынуждены идти в обход через управляемый ОФС Терминал Сью-Танга перехода Сью-Танг — Оливия, а затем пересекать четыреста восемьдесят и сколько-то-там световых лет от Системы Оливии к Хайнувелю сложным путем.

Поездка дала им много времени, чтобы заточить свои навыки карточных игр, и то же самое принужденное заключение дало смертельный удар любому вялому страху, который, возможно, чувствовала Яна о настоящих интересах Виктора Каша. Это также дало Каша и Зилвицкому много времени, чтобы опросить Доктора Симойнса, физика Мезы, который дезертировал от Уравнителей Мезы. Ну, хотя понятие «много времени», вероятно, было бы слишком сильно сказано. У них было достаточно времени, но для того чтобы должным образом разработать представленные Симойнсом сокровища могли уйти, и это было, откровенно говоря, задача, которая требовала кого-то с намного большим количеством знанием физики, чем Зилвицкий обладал.

Достаточно было явлено ответов Симойнса и из невыносимо дразнящих фрагментов, которые были предложены Джеком Макбрайдом, офицером охраны Мезы, который спроектировал отступничество Симойнса, чтобы сообщить им, что все и, возможно, особенно, что лучшие и спецслужбы галактики всегда знали о Мезе было Ложью. Та информация должна стать особенно противным шоком для разведки Беовульфа, подумал Зилвицкий, но Беовульф едва ли станет одним в своей реакции. И несмотря на то, что им удавалось соединить вместе все больше частей мозаики, обнаруженной ими, никто не знал, сколько их всего вряд ли кто-либо мог сказать, отчего ползущее продвижение к дому становилось еще более тягостным.

Были моменты — и довольно много — когда Зивицкий неистово желал, чтобы они направились напрямую к Терминалу Рыси Мантикорской Туннельной Сети, вместо этого. К сожалению, их уклончивое направление движения было более или менее выбрано ими первоначально, и, пришлось бы затратить еще больше времени, чтобы вернуться к Рыси чем продолжать движение к Сью-Танг. И также был достаточно деликатный вопрос, если быть точнее, что произойдет с Виктором Каша, если они внезапно объявятся в Двойной Системе Мантикоры, особенно после прямого нападения Хевена на вышеупомянутую звездную систему, информация о которой достигли новостных каналов Мезы только через два с лишним стандартных месяца после их поспешного отъезда. Это казалось маловероятным, что один из главных агентов Хевена будет принят с распростертыми объятьями и выражениями любящего приветствия по меньшей мере.

В этом отношении, оставался щекотливым вопрос о том, в чьей юрисдикции было принятие решений по Симойнсу (и бесценному источнику разведанных, что он представлял). Их операция совместно спонсировалось Королевством Факела, Республикой Хевен (в независимости от того, знал ли кто-либо в Новом Париже об этом, или же нет), Одюбон Баллрум, Беовульфский Биологический Корпус Надзора и эревонские контакты Виктора Каша. Не было абсолютно никакой причастности мантикорских должностных лиц, хотя вклад Принцессы Руфь Винтон уж точно не был незначащим. Офицально она представляла собой начальника разведки Факела, однако, неофициально — члена правящего дома Звездной Империи Мантикора.

Однако, по размышлении здравом, Антон приходил к выводу, что возможности напрямую направиться на Мантикору никогда и не было. Именно поэтому ими и был выбран Хайнувель, как находящийся на прямом пути к Факелу. Это была самая близкая безопасная гавань, учитывая доступные туннельные связи, и они надеялись обнаружить одно из замаскированных десантно-диверсионных судов Беофульфа в системе, чтобы использовать его в качестве посыльного, когда они доберутся до туда. Однако, они были разочарованы в этом отношении, однако; когда они прибыли, единственным судном на станции был эревонский корабль «Кустис», строительное судно, которое только закончило преобразование Станции Пармали в надлежащую базу для операций коммандос Беовульфа и Баллрум против межзвездной торговли в генетическими рабами.

Ремонт Артлета и Зилвицкого не дотягивал до отличного, и «Хали Саул» прихромал в Хайнувель на том, что было, очевидно, последними ногами его гипер генератора. Капитан «Кустиса» был оторван от мира в течение двух или трех месяцев, пока его строительные команды работали над Станцией Пармали, но он был в состоянии подтвердить, насколько далеко зашли активные боевые действия между Хевеном и Мантикорой, пауза взаимного истощения наступила после Битвы за Мантикору. И Антон, и Виктор сбросили значительный груз с плеч, обнаружив, что никто больше активно не стрелял в друг друга, учитывая то, что они узнали на Мезе, но было очевидно, что хороший капитан был не так обрадован, осознанав свою вовлеченность в клубок интриг интриг, которые, казалось, преследовали следовали команду Зилвицкого и Каша повсюду. Он очевидно подозревал, что его эревонские работодатели не одобрят его продвижение глубже в болото, которое, он был вполне уверенным, «Хали Саул», и его пассажиры представляли. Они, возможно, убедили бы его передумать, если бы рассказали ему, что они обнаружили на Мезе, но они не осмеливались нарушить безопасность на этом в этом точке своего пути. Это означало, что лучшее, которое он был готов сделать — отправиться на своем корабле назад к Эревону (который, честно говоря, был следующей лучшей вещью и на двадцать световым лет ближе к Хайнувель, после Факела) и доставить обратно генератор на замену для «Хали Саул». В процессе, он был готов взять зашифрованное послание от Виктора Шарон Джастис, которая представляла для него Старшего Республиканского офицера в Секторе Эревон, но это зависело от того, насколько далеко он был готов зайти.

Зилвицкий даже для себя не пытался притвориться, что не счел отношение капитана раздражающим. К счастью, он был по своей природе терпеливым, методическим, аналитическим человеком. И были, по крайней мере, некоторые нюансы ситуации. Ни он, ни Каша не хотели терять Симойнса из вида, и в то время как у них не было никакой особой причины не доверить капитану или команде «Кустиса», у них не было никакой особой причины доверять им, также. Если даже малая часть того, что Джек Макбрайд и Доктор Симойнс сообщили им, подтвердится, она собиралась сотрясти до основания все звездные нации всего исследованного космического пространства. Они буквально не могли позволить рисковать, чтобы что-либо случилось с ним, пока не предоставят ему возможность, чтобы сообщить свою историю-в-деталях их собственным национальным звездным разведывательным службам. Более того, поскольку они могли только завидовать месяцу или около того, что займет у «Кустиса» на путь до Эревона, они предпочли оставаться на месте, где были, пока Шарон Джастис сможет организовать безопасный транспорт до Факела. Они и вздохнут с огромным облегчением только тогда, когда только смогут благополучно оставить Симойнса в безопасности Факеле, чтобы заняться рассылкой осторожных запросов, чтобы все соответствующие Службы безопасности послали старших представителей на Факел.

Никто не ожидал, что это будет легко, и он знал, что Каша столь же пугала возможность, как и его самого, что Звездная Империя и Республика могут возобновить боевые действия в то время, пока они будут ждать, но они оба знали, что их открытие можно отнести к тому редкому типу разведданых, которые попадаются не чаще одного раза в несколько сот лет. Необходимо было принять, что все это не было частью некоего невероятного, безумного усилия по дезинформации, Уравнители Мезы плели паутину свих планов по самаым оптимистичным оценкам уже шестьсот стандартных лет без того, чтобы кто-либо заподозрил, что происходит. При тех обстоятельствах не было вполне буквально никаких мер, к которым Виктор Каша и Антон Зилвицкий не готовы будут пойти, чтобы сохранить их единственный источник информации в живых.

Какого, спрашивается, они все все еще сидят здесь на борту раскинувшейся громадины Станции Пармали, ожидая транспортировку откуда-то еще.

— Вы знаете, — сказала Яна немного печально, — никто не сказал мне, что мы собираемся на эту небольшую прогулку на весь года.

— И мы тоже не совсем были готовы к этому, — указал Зилвицкий. — Ну, фактически, я предполагаю, то, что мы имеем, зависит от рассматриваемого планетарного года. Но с точки зрения стандартного года, это — меньше чем один. Да ведь это были только десять стандартных месяцев, если уж сводиться к этому!

— Во-о-бще, как предполагалось, должно было быть четыре, — парировала Яна.

— Мы предупреждали, что может поятнуть и на пять, — поправил Зилвицкий, и она фыркала.

— Вы знаете, даже Скраги могут произвести простые подсчеты, Антон. И…

Силовая дверь, предоставлявшая доступ к нечто среднему меду обзорной галереей и комнатой ожидания, был одной из частей Станции Пармали, которая была полностью обновлена. Теперь это открылось столь резко, прервав Яну в середине предложения, и темноволосый мужчина вошел внутрь. По сравнению с массивной мускулатурой Зилвики и плечами, вновь прибывший выглядел почти заморышем, но фактически он был молодым парнем с хорошей мускулатурой.

— А, вот вы где! — воскликнул он. — Ганни Элли сказала, что думает, что должны быть здесь.

— И так, мы здесь, Виктор, — прогрохотал Зилвицкий, и поднял бровь. — И так как мы, и так как Вы здесь в настоящее время, я могу спросить, кто нянчит нашего доброго друга Герландера? Если я не ошибаюсь, сейчас ваша очередь, не так ли?

— Я оставил Фрэнка, охранять входную дверь с игольником, Антон, — терпеливо ответил Каша, и Зилвицкий проворчал.

Звук представлял, по крайней мере, сдержанное одобрение, хотя нужно было его очень хорошо знать, чтобы понять это. С другой стороны Фрэнк Гиллич был способным парнем. Он и Джун Маттес были членами Беовульфа Биологический Корпус Надзора, частью первоначальной команды ББКН, которая обнаружила Клан Бутр здесь на Станции Пармали и посредничала в соглашении, которое оставило бутров живыми и превратило станцию во фронт ББКН/Баллрум. Большинство людей (или большинство людей, которые не знали Виктора Каша, по крайней мере) рассмотрят Гиллича и Маттеса столь же смертельно опасными, как и прибывших агентов, и Зилвицкий был готов признать, что Гилличу можно было доверить безопасность Симойнса на ближайшие пятнадцать-двадцать минут.

— Я думал, что это Я всегда был гиперподозрительным, параноидальным, одержимо-навязчивым, — продолжил Каша. — Каково это? Пытаешься заполучить титул Самого Главного Параноика.

— Ха! — фыркнула Яна. — Он не пытается сделать что-либо. Он только начинает бродить вокруг тебя слишком долго. Этого достаточно, чтобы вывести любого — кроме Кайи… возможно — из себя!

— Я не понимаю, почему вся вселенная настаивает на том, чтобы думать обо мне как о своего рода сумасшедшем убийце, — сказал Каша мягко. — Я же не убиваю любого, кто не нуждается, чтобы быть убитым.

Он сказал это с абсолютно невозмутимым видом, но Зилвицкий подумал, что это была, вероятно, шутка. Вероятно. Никогда нельзя было быть полностью уверенным, в чем Каша был заинтересован, и понятие хевенита о чувстве юмора не походило на большинство людей.

— Я могу предположить, что есть причина, по которой ты оставил Фрэнка играть приходящую няню и спросили Ганни Элли, где мог бы найти нас? — Зилвицки спросил вслух.

— Фактически, да, — Каша ответил, сверкнув темными каре-черными глазами. — Я думаю, что наконец нашел, что аргумент, чтобы заставлить тебя согласиться взять Герландер прямо в Новый Париж, Антон.

— Да? — Зилвицкий скрестил руки-стволы и поднял голову, рассматривая Каша, как квалифицированный дровосек мог бы рассмотреть особенно захудалое молодое дерево. — И почему мы должны внезапно отступить от нашего согласованного плана сбросить его на Факеле и приглашения всех гор прибыть к Мохаммеду?

— Поскольку, — ответил Каша, — курьерское судно только что пришло с Эревона.

— Курьерское судно? — Глаза Зилвицкого сузились. — Почему бы кто-либо в Эревоне послал курьерское судно сюда?

— Очевидно Шарон решила, что это будет хорошая идея позволить любому, начиная от Баллрум или ББКН, кто зарегистрирован на Станции Пармали, знать, что происходит, — ответил Каша. Он пожал плечами. — Очевидно, она не знала, что я буду здесь, когда послала судно — она отослала ее приблизительно три недели назад, а, самое раннее, «Кустис» сможет добраться до Эревона только завтра.

— Я отлично знаю о графике «Кустиса», — прогрохотал Зилвицкий. — Так предполагаю, ты просто пришел рассказать мне, «что происходит» и это настолько важно, что все твои слуги побросают курьерские суда по всей галактике?

— Ну, это произошло приблизительно три месяца назад, Герцогиня Харрингтон прибыла в орбиту Хевена, — сказал Каша. — Новости облетели все отделения нашей разведки в регулярном информировании, но они все еще приняли месяц, чтобы добраться до Шарон, и она отсылала курьерское судно, чтобы доставить их всем нашим отделениям в секторе. Оно также делало остановку на Факеле, если верить его его шкиперу. Мы были последней остановкой на информационной цепи. — Он пожал плечами снова. — Я воображаю единственную причину, по которой его вообще послали сюда, — это обычная тщательность Шарон. Но резюмируя все, что прислали из головного офиса, Герцогиня Харрингтон находится в Новом Париже со специальной целью договориться о мирном урегулировании между Республикой и Звездной Империей.

Любой, кто знал Антона Зилвицкого, мог бы засвидетельствовать, что его всегда было очень сложно удивить. На сей раз, тем не менее, кто-то управлял этим, и его глаза расширились.

— Мирное урегулирование? Ты имеешь в виду формальное соглашение?

— Очевидно это точно, что она собирается там получить, и согласно резюме Шарон, президент Притчарт столь же решительно настроена как и Герцогиня. С другой стороны, после двадцати лет стрельбы по друг другу, я сомневаюсь, что они уже закрепили все это в опрятном поклоне. И так как Герцогиня Харрингтон фактически поверила нам обоим прежде, чем мы отправились на Мезу, я не вижу причины, по которой она не верила бы нам, если бы мы появились с Симойнсом на буксире. Собственно говоря, она будет со своим древесным котом, и он точно будет знать, говорим ли мы правду. Или говорит ли ее Доктор, если уж вы будете вести к нему.

— И если есть кто-либо в Звездной Империи, кто мог бы убедить Королеву слушать нас, это — Харрингтон, — Зилвицкий согласился, энергично закивав.

— Точно. Таким образом, вот моя мысль — мы оставляем записи наших разговоров с Доктором здесь на нашей станции, которые будут приняты следующим курьером, который прибудет, и доставлены им на Факел. Увольнительная — красивая вещь, в конце концов. Тем временем, тем не менее, ты и я присваиваем курьерское судно Шарон, загружаем Герландера на борт и препровождаем прямехонько на Хевен, — Каша усмехнулся. — Как думаешь, открытие о существовании Упорядочения, сможет оказать некоторое маленькое влияние на переговоры?

Глава 5

Иннокентий Колокольцев привстал, когда Астрид Вонг официально сопроводила посетителя в его кабинет. Его секретарь была сдержаннее обычного, и Колокольцеву было очевидно, что она старалась показать себя с лучшей стороны.

«У Астрид всегда хорошо работали инстинкты, — подумал он. — Не то чтобы на этот раз наши манеры имели большое значение. Что бы ещё не случилось, Манти не из тех неоварваров, которых мы можем заставить признать превосходство солнечной лиги, произведя на них впечатление. Эти ублюдочные занозы в заднице ясно это показали!»

— Господин Посол, — произнёс он с лёгким формальным поклоном, вместо того чтобы протянуть руку через стол.

— Господин Первый заместитель министра, — ответил сэр Лайман Кармайкл с заметным мантикорским акцентом и ещё более лёгким поклоном.

— Не желаете ли выпить, господин Посол?

— Нет, благодарю вас.

В этом ответе ощущался холод, отметил Колокольцев. Ну, это не было неожиданностью. Лайман Кармайкл был профессиональным дипломатом, но по мнению Колокольцева, не очень подходил для этой карьеры. Он принимал вещи слишком близко к сердцу, без профессиональной отстранённости, с которой следовало подходить к этой задаче. Несомненно, было место и для страсти, и для веры, и даже для гнева, но не за столом, где межзвёздные дипломаты играли по самым высоким ставкам, какие только можно вообразить. Здесь было место для здравомыслия и бесстрастия, и человек, которого можно было вывести из равновесия, мог стать источником проблем для своей собственной стороны.

— Как пожелаете.

Колокольцев снова наклонил голову, на этот раз указывая на кресло у противоположной стороны стола, и Кармайкл едва заметно поджал губы. В углу между панорамными окнами роскошного офиса, из которых открывался вид на башни и каньоны Старого Чикаго, была устроена значительно более удобная и уединённая ниша для переговоров. Именно там Колокольцев встречался с посетителями, когда был готов притвориться, что другая звёздная нация действительно была ровней Солнечной Лиги. Но было особенно важно подчеркнуть, что Звёздное Королевство Мантикора — не ровня Лиге, и поэтому он вновь сел за стол, сложив руки на старомодной крышке стола.

— Чем могу служить, господин Посол? — спросил он с любезностью, которая не одурачила ни одного из них.

— Моё правительство приказало мне доставить официальную ноту Министру иностранных дел Роэласу-и-Валиенте.

Кармайкл тонко улыбнулся, и Колокольцев улыбнулся в ответ. Что бы ни значилось в официальной структурной схеме Министерства иностранных дел Солнечной Лиги, Кармайкл, как и Колокольцев, знал, что Роэлас-и-Валиенте — не более чем номинальная фигура. Кому бы ни была адресована нота, посол Мантикоры смотрел сейчас на её настоящего получателя.

— Могу ли я узнать о содержании ноты? — спросил Колокольцев с невозмутимым видом.

— Можете, — ответил Кармайкл.

Больше он ничего не сказал, и Колокольцев почувствовал, что мускулы его челюстей слегка напряглись, а мантикорец просто сидел, улыбаясь ему. Ожидая.

— И каково это содержание? — спросил он после затянувшегося молчания, сохраняя ровный голос.

— Как вам известно, господин Первый заместитель министра, моё правительство глубоко озабочено рядом… инцидентов возрастающей серьёзности между Солнечной Лигой и Звёздной Империей. Мы осознаём расхождение во мнениях между Лэндингом и Старым Чикаго о том, как именно произошли означенные инциденты, и кто именно несёт за них ответственность, — он холодно посмотрел Колокольцеву в глаза. — Вне зависимости от того, кто в ответе за произошедшее в прошлом, моё правительство жаждет избежать любых новых инцидентов в будущем.

— Я уверен, что это станет очень приятной новостью для Министра иностранных дел Роэласа-и-Валиенте, — сказал Колокольцев, когда мантикорец снова сделал паузу.

— Я надеюсь на это, — продолжил Кармайкл. — Однако, преследуя эту цель, Звёздная Империя, как вам быть может неизвестно, господин Первый заместитель министра, отдала общий приказ об отзыве своего торгового флота из Лиги.

Колокольцев замер. Он только начал получать сообщения об исчезновении мантикорских торговых судов. Их ещё поступило недостаточно для того, чтобы обнаружилась какая-либо система, но согласно по крайней мере некоторым из них, эти торговые суда без объяснений расторгли фрахтовые соглашения и договорные обязательства. Он был склонен не принимать во внимание эти отчёты, учитывая, какие тяжёлые взыскания будут ждать в таком случае капитанов и судовладельцев, но если правительство Звёздной Империи отдало недискреционный приказ об отзыве…

— Отчасти, — продолжил Кармайкл, — данный отзыв объясняется усилиями с нашей стороны, направленными на то, чтобы ни один из… прискорбных инцидентов, в которых до сих пор участвовали лишь наши военные корабли, не затронул наш гражданский транспорт. Конечно, мы не думаем, что капитан солярианского боевого корабля необдуманно откроет огонь по невооружённому торговому судну в приступе негодования, но мы также не думали, что флот линейных крейсеров откроет огонь по горстке эсминцев, мирно движущихся по орбите, — он снова улыбнулся, и его улыбка была такой же холодной, как и взгляд. — Несчастные случаи, по-видимому, порой происходят, не так ли? Поэтому моё правительство решило удостоверится в том, больше они не произойдут. Однако, есть также и другая причина отзыва.

— И какова именно эта причина, господин Посол? — Тон Колокольцева был ровным, и его нейтральность намеренно подчёркивала его решение игнорировать последнюю колкость мантикорца.

— Вы можете рассматривать это как попытку привлечь внимание Лиги, господин Первый заместитель министра. Наши усилия добиться этого до сих пор оказывались исключительно неудачными, поэтому моё правительство решило прибегнуть к несколько более прямым мерам.

— Вы имеете в виду, что отзыв вашего торгового флота следует рассматривать как недружественный акт, направленный против Солнечной Лиги? — спросил Колокольцев, неожиданно позволив своему голосу заледенеть.

— Я не вижу причины рассматривать простой отзыв наших кораблей с солярианских линий как «недружественный акт», господин Первый заместитель министра, — Кармайкл слегка пожал плечами. — С другой стороны, я полагаю, он будет иметь неприятные последствия для межзвёздной торговли Лиги.

Колокольцев неподвижно сидел в своём кресле, глядя на мантикорца поверх сложенных рук. Он не был экономистом или экспертом по международному судоходству, но вся Солнечная Лига слишком хорошо знала, до какой степени кровь её межзвёздной экономики принадлежала мантикорцам. Это была одна из причин того, что многие солярианцы испытывали столь сильное возмущение и ненависть к Звёздной Империи Мантикора. И ещё, наряду с контролем манти над Мантикорской туннельной сетью и её господствующим положением среди других гиперпространственных туннелей, это была причина того, что такой вшивой маленькой звёздной нации за последние пару стандартных веков неоднократно удавалось… сдерживать солярианскую внешнюю политику. Но за все эти годы Мантикора никогда не угрожала действительно вывести свои корабли из Лиги!

— Я не эксперт в межзвёздной торговле, господин Посол, — сказал он через несколько секунд. — Мне, однако, представляется, что действия Звёздной Империи приведут к нарушению многочисленных торговых соглашений и контрактов.

— Это, к сожалению, верно, господин Первый заместитель министра. Это, конечно, прискорбно, но к счастью большинство грузоперевозчиков, о которых идёт речь, застрахованы. В случаях, когда это не так, пострадавшие стороны смогут, конечно требовать возмещения через суды. Насколько успешно, — Кармайкл тонко улыбнулся, — сейчас никто не сможет сказать. Я полагаю, это в большой степени зависит от того, чей суд выносит решение по этому вопросу, не так ли?

— Вы ставите на карту жизни и средства к существованию миллионов солярианских граждан, господин Посол, — отметил Колокольцев заметно более резко, чем намеревался.

— Полагаю, это вопрос можно интерпретировать и так. Однако, учитывая нынешние, по видимому всё ещё ухудшающиеся, отношения между Звёздной Империей и Солнечной Лигой, моё правительство считает, что для наших торговых судов будет наиболее безопасным во всех отношениях оставаться в пространстве Мантикоры — или по крайней мере вне солярианского пространства, — пока спорные вопросы между Звёздной Империей и Лигой удовлетворительным образом не разрешатся. Тем временем мы будем с нетерпением ожидать возвращения наших грузовых судов и пассажирских лайнеров на их обычные маршруты.

На этот раз в улыбке Кармайкла показалась сталь, и несмотря на многие годы опыта, Колокольцев почувствовал, как его лицо темнеет от гнева.

— Некоторые, — осторожно произнёс он, — могут интерпретировать решение Звёздной Империи в этом вопросе, как активную экономическую войну против Лиги.

— Я предполагаю, что они могут. — Кармайкл кивнул, затем нанес удар взглядом по соларинцу. — А некоторые люди могут увидеть в том, что произошло в Новой Тоскане и Шпинделе, военные действия против Звездной Империи, Господин Первый Заместитель Министра. Я предполагаю, что и Звездной Империи, и Солнечной Лиге следовало бы продемонстрировать остальной части галактики, что они хотят найти дружественное разрешение всех напряженных отношений, и… спорных вопросов, в настоящее время лежащих между ними. И, поскольку я уверен, что Министр иностранных дел Роелас-и-Валиенте, поделился с Вами нашими более ранними нотами, какой была точка зрения Звездной Империи с самого начала.

Колокольцев почувствовал сильное искушение перегнуться через стол и задушить человека, сидящего напротив.

— Уверен, все эти спорные вопросы со временем разрешатся, господин Посол, — сказал он вместо этого.

— О, как и я, Господин Первый Заместитель министра. Как и я, — Кармайкл тонко улыбнулся.

— Я передам вашу ноту Министру сегодня же днём, господин Посол, — отрывисто пообещал Колокольцев. — Следует ли нам обсудить что-то ещё?

— Вообще-то есть один небольшой вопрос, господин Первый заместитель министра, — улыбка мантикорца стала положительно напоминать акулью, и Колокольцев почувствовал прилив беспокойства.

— И в чём же заключается этот «небольшой вопрос», — спросил он.

— Итак, Звёздная Империя решила, что хотя удаление её торгового флота из солярианского пространства представляет собой наилучший способ избежать потенциальных инцидентов между ним и солярианскими военными кораблями, мы пренебрегли бы своими обязанностями, если бы не приняли также меры по защите солярианского торгового судоходства.

— Защите солярианского судоходства? — немного тупо повторил Колокольцев, и Кармайкл кивнул.

— Да. К сожалению, общественное мнение в Звёздной Империи в настоящий момент очень… обеспокоено отношениями с Солнечной Лигой. Я уверен, что вы получили отчёты от собственных послов и атташе в Звёздной Империи о демонстрациях и даже, боюсь, некоторых случаях незначительного вандализма. Всё это очень печально, но, полагаю, объяснимо.

Его тон мог превратить Бассейн Амазонки в Сахару. Его собственное посольство было осаждалось буквально неделями «самопроизвольными демонстрациями» граждан Лиги, оскорбленных «своеволием мантикорцев» и требовавших жесткого возмездия за Адмирала Джозефа Бинга и Адмирала Флота Сандру Крандалл. Некоторые из тех демонстраций стали еще более уродливыми, чем их организаторы вМинистерстве просвещения и информации намечали.

— Так или иначе, власти здесь в Старом Чикаго указали моим подчинённым, что не всегда возможно удержать частных лиц от проявления гнева или возмущения, сколь бы неуместны ни были эти эмоции, и как бы ни старались эти власти. К несчастью, такая ситуация имеет место и в Звёздном Королевстве. Более того, моё правительство решило, что абсолютно необходимо не допустить дальнейших инцидентов, пока нынешние не будут тщательно расследованы и разрешены. Хотя мы не считаем, что Королевский флот Мантикоры выступил зачинщиком какого-либо из… эпизодов, которые произошли до сих пор, мы знаем, что многие в Солнечное Лиге, включая правительство Солнечной Лиги, не разделяют нашего мнения. На самом деле многие из них считают КФМ агрессором во всех этих прискорбных случаях. На сегодняшний день наше собственное расследование не поддерживает этого заключения, но мы не готовы полностью его исключать. Поэтому моё правительство решило, что наилучшим шагом будет не допустить нахождения наших военных кораблей вблизи от ваших… а также от ваших торговых судов.

— Вы выводите все свои военные корабли в пространство Мантикоры? — медленно спросил Колокольцев.

— Нет, боюсь это было бы совершенно невозможно, господин Первый заместитель министра. Обязанности Королевского флота слишком велики и обширны, что мы могли поступить подобным образом. К сожалению, это означает, что единственной альтернативой для нас является закрытие всех мантикорских гиперпространственных терминалов для солярианских судов, вступающее в силу незамедлительно. Курьерские корабли и суда служб новостей получат право на проход независимо от государства регистрации, но всем зарегистрированным в Лиге грузовым и пассажирским кораблям, к сожалению, проход будет запрещён, пока нынешние разногласия не разрешатся.

— Что?!

Односложный вопрос вырвался у Колокольцева, прежде чем он смог остановиться. Впервые за несколько десятилетий его тщательно оттачиваемое профессиональное самообладание изменило ему, и он недоверчиво впился глазами в мантикорца.

— Вы должно быть шутите, — сказал он тоном, в котором было чуть больше самообладания. — Это будет незаконно. Это будет акт войны!

— Напротив, это совершенно законно, господин Первый заместитель министра, — холодно ответил Кармайкл.

— Шингейнская конвенция о свободном проходе требует, чтобы все гиперпространственные терминалы были открыты для всех кораблей, — выпалил Колокольцев.

— Вот как? — Кармайкл выгнул брови и пожал плечами. — Ну, я готов поверить вам в этот на слово, господин Первый заместитель министра. К сожалению, Звёздная Империя Мантикора не подписывала Шингейнскую конвенцию, — он мило улыбнулся. — Кроме того, насколько я понимаю, требования данной конвенции уже несколько раз нарушались.

Колокольцев заскрипел зубами. Шингейнская конвенция была проспонсирована Солнечной Лигой семьдесят стандартных лет назад именно в качестве способа давления на тогдашнее Звёздное Королевство Мантикора. Звёздное Королевство уже начинало подготовку к своей многолетней войне с Народной Республикой Хевен, и оно продемонстрировало, что вполне готово использовать свой контроль над Мантикорской туннельной сетью в качестве рычага для изменения внешней политик Лиги в свою пользу, если сочтёт это необходимым. Лига не привыкла танцевать под чужую дудку — предполагалось, что она будет сама задавать музыку в отношениях с другими звёздными нациями, — поэтому она созвала встречу «независимых звёздных наций» в системе Шингейн, на которой они послушно приняли Шингейнскую конвенцию. Солнечная Лига немедленно признала этот документ основой для своей политики «открытых дверей», ясно давая понять, что при необходимости силой навяжет свою интерпретацию межзвёздного закона.

Но как указал Кармайкл, Звёздная Империя никогда не подписывала эту конвенцию, и потому, формально, не была связана её условиями. И Мантикора никогда не демонстрировала желания подчиняться солярианскому давлению в этом вопросе. Если на то пошло, как намекнул Кармайкл, Лига вступит на шаткую почву, если будет настаивать на выполнении этих условий, потому что за последние несколько стандартных столетий Управление пограничной безопасности несколько раз закрывало независимым системам Пограничья доступ к гиперпространственным терминалам, которые оно контролировало, чтобы вынудить их принять «протекторат» УПБ.

— Считает Звёздная Империя себя связанной условиями Шингейнской конвенции или нет, — холодно произнёс Колокольцев, — это бесцеремонное одностороннее враждебное действие не пройдёт незамеченным Лигой. Как бы вы это не повернули, это акт экономической агрессии, и ваше правительство прекрасно это понимает, господин Посол!

— Полагаю, это можно так описать, — рассудительно согласился Кармайкл. — С другой стороны, это гораздо менее разрушительно, чем залп ракет с лазерными боеголовками, господин Первый заместитель министра. Моё правительство с самого начала пыталось разрешить напряжение между Звёздной Империей и Лигой без дальнейшего кровопролития. Ваше правительство неизменно отказывалось встретить нас на полпути. Или хотя бы на трети пути. Позвольте мне указать вам, что какой бы большой ущерб не понесла ваша экономика от благоразумных и рассудительных действий Звёздной Империи, направленных на предотвращение дальнейших инцидентов, она пострадает гораздо меньше, чем в случае полномасштабной войны против Королевского флота Мантикоры. Можете мне не верить, но моё правительство пытается предотвратить полномасштабную войну. Мы испробовали дипломатию. Мы пытались обмениваться нотами. Мы предложили совместное расследование. Мы предоставили вам подробные сенсорные записи произошедших инцидентов. Ничто из этого, по-видимому, никоим образом не тронуло Солнечную Лигу.

Он спокойно смотрел на Колокольцева поверх стола, и его глаза могли бы заморозить гелий.

— Звёздная Империя Мантикора не может диктовать Солнечной Лиге внешнюю политику, господин Первый заместитель министра, и она не станет этого делать. Но она будет следовать собственной внешней политике, и если мы не сможем заставить вас прислушаться к голосу разума этим способом, мы поищем другие.

Апрель, 1922 год После Расселения

Всё, что мы видели от манти, показывает, что их первой реакция на любую угрозу, особенно их центральной системе, будет уничтожить эту угрозу.

— Заместитель директора по обороне Жюстина Митерновская-Чжиян, Планетарный совет директоров Беовульфа.

Глава 6

— Постоянный старший заместитель министра Колокольцев здесь, для своего доклада в 15:00, господин президент.

— Ах! Отлично-отлично! — Президент Йоу Кун Чол, якобы самый влиятельный человек во всей Солнечной Лиге, лучезарно улыбался, когда Иннокентий Арсенович Колокольцев (кто, возможно, был самым влиятельным человеком во всей Лиге) следовал за Шанией Льюис в его огромном кабинете. Стол президента был больше, чем кровати большинства людей, и он должен был физически пройтись вокруг него, чтобы оказаться достаточно близко к Колокольцеву, что бы предложить ему руку.

— Спасибо, Шания, — сказал президент своему личному секретарю. — Я думаю, что это все — конечно, если только что-нибудь не нужно тебе, Иннокентий?

— Нет. Нет, спасибо, господин президент. Я в порядке.

— Хорошо. Хорошо! — Президент лучезарно улыбался еще немного и кивнул Льюис, которая вежливо улыбнулась, одарила легким поклоном Колокольцева, и исчезла. — Садитесь, Иннокентий. Пожалуйста, — продолжил Йоу, когда дорогие, инкрустированные двери тихо закрылись позади нее.

— Спасибо, господин президент.

Колокольцев подчинился приглашению, занимая удобное кресло с биологической обратной связью стоявшее перед столом, и наблюдал как Йоу прошелся обратно к своему троноподобному креслу. Президент вновь уселся за стол, и постоянный старший заместитель министра изогнул ментальную бровь.

Йоу Кун Чол, в продуманном мнении Иннокентия Колокольцева, был в значительной степени идиотом. Он достиг своего чрезвычайно престижного (и совершенно бессильного) положения, потому что он знал, когда улыбаться на камеры и потому что истинные серые кардиналы Солнечной Лиги знали, что он был пустым местом, таким человеком, который был бы неэффективным, даже если его величественный офис сохранил тень истинной силы. Были и другие факторы, конечно. Включая тот факт, что каким бы неэффективным он был, его семья была безмерно богатой и обладала достаточно большой властью за фасадом представительного правительства Лиги. Давая ему играть со значительными безделушками президентства, это держало их счастливыми и его от вмешательства во что-нибудь действительно важное (например, семейный бизнес), которое окупило довольно много скрытых задолженностей. И чтобы отдать человеку должное, Йоу был достаточно осведомлен о реальности, чтобы осознавать, что его управленческие полномочия были гораздо больше церемониальными и символическими, чем подлинными.

Еще одной из причин было то, что это было неслыханно для президента на самом деле пригласить постоянного старшего заместителя министра на аудиенцию. Он не посылал «приглашения» к ним; они говорили ему, когда они хотели увидеть его ради официальных выступлений. И на любой другой встрече, думал Колокольцев, президент мог присоединиться к нему, заняв другое из роскошных кресел, расположенных перед его столом, чтобы удобно начать сокровенный разговор. Он совершенно точно повторно не уселся бы сам за стол, и Колокольцев интересовался, где именно необычная попытка утвердить какой-то тип формальности — возможно, даже авторитета, если эта мысль не была слишком абсурдной для Йоу, даже чтобы развлечься — сформировалась.

— Спасибо, что пришел так быстро, Иннокентий, — сказал Йоу через мгновенье.

— Всегда, пожалуйста, конечно же, господин президент. — Колокольцев улыбнулся. Не было никакого смысла быть невежливым теперь, когда он был здесь. По крайней мере пока Йоу не начал вмешиваться в вещи, которые были не его делом. — Мое время ваше, и ваш секретарь указала на некоторую срочность вашего вызова.

— Ну, на самом деле, есть некоторая срочность для этого, Иннокентий. — Президент отклонился на спинку кресла, положил локти на подлокотники, и нахмурился как никогда либо скрупулезно на постоянного старшего заместителя министра иностранных дел. — Я просто хотел бы обсудить с тобой — получить твое мнение, как есть, — это дело с манти.

— Я прошу меня извинить, господин Президент? — Колокольцев не мог сдержать след удивления в своей интонации. — А-а. Какой именно из его аспектов, сэр?

Колокольцев осознавал, что в большинстве звездных наций глава государства был бы уже полностью проинформирован об отношениях его нации с другой звездной нацией, против которой она почти в состоянии войны. Как раз для Колокольцева это было даже более разумным осознанием, чем что-либо еще. Йоу получал записки и отчеты постоянных старших заместителей министра, кто были настоящими определителями политики Лиги, но ни один не посылал чего-либо большего, когда рассматривали предоставление ему каких-либо подлинных указаний. Впрочем, даже в больше неимеющей смысла Конституции, полномочия президента были почти полностью символичны. Если бы кто-нибудь обратил любое внимание на Конституцию, премьер-министр Шона Гйюлай была бы фактическим главой правительства, и любые указания пошли бы к ней, не к Йоу.

— Я читал отчеты, конечно, — сказал Йоу ему сейчас. — И я ценю ваши усилия — и твои и твоих гражданских коллег, и адмирал Раджампета — по прояснению… печальных событий, которые привели к нынешней ситуации. — Выражение президента протрезвело. — Естественно, я не могу притвориться, что я счастлив думая обо всех людях, которые уже потеряли свои жизни, и куда все это может направиться, в конечном счете. Но я должен сказать, что я нахожу себя особенно обеспокоенным в этот момент мантикорским решением об отзыве всех своих торговых судов. — Он покачал головой, выражение его лица еще более протрезвело. — Это плохое дело для всех, Иннокентий, но я боюсь за немедленные последствия для нашей экономики. Так что я надеялся, ты бы вроде мог ввести меня в курс того, что случиться на этом фронте.

* * *

— Йоу спрашивал тебя об этом?

Серые глаза Агаты Водославски расширились, затем сузились в размешлении, когда Колокольцев кивнул. Голографическое изображение привлекательной, рыжеволосой постоянной старшей заместительницы министра финансов сидело прямо через виртуальный конференц-стол от него. На самом деле, конечно, она сидела за своим столом в своем собственном офисе, и теперь она откинулась на спинку своего кресла, покачивая головой, с видом женщины, которая интересуется, какая нелепая абсурдность случиться дальше.

— Так что он, наконец, разбужен тем фактом, что что-то происходит с манти, не так ли? — сказало с сарказмом голографическое изображение Малахая Абруцци. Темноволосый, темноглазый постоянный старший заместитель министра информации был невысокий, коренастый человек с мощными руками, одной из которых он сейчас пренебрежительно махнул. — Я ослеплен силой его интеллекта.

— «Ослеплен» может быть не совсем правильное слово для этого, — сказала постоянный старший заместитель министра торговли Омосупе Квартермейн, — но когда ты ищешь в совершенно темном чулане достаточно долго, даже свеча может показаться ослепляющей. И давайте признаем это, наш любимый президент в очень темном чулане на самом деле, — добавила она, и Колокольцев кисло улыбнулся.

Между ними, она, Абруцци, Водославски и Колокольцов представляли четырех из тех, кого определенные новостные агентства — возглавляемые той что никогда-не-будет-достаточно-проклятой выгребательницей мусора Одри О’Ханрахан — начали называть «Пять Мандаринов». О’Ханрахан была вынуждена объяснять происхождение термина своим читателям поначалу, но однажды объяснив, его уловили быстро. Публичные заградительные выступления Абруцци указывали, что они запрещают его применение, но оно продолжало распространяться с коварной неизбежностью. К настоящему времени, даже некоторые из покорных членов Законодательного собрания стали использовать его в пресс-конференциях и выступлениях.

Это не сделало бы для них много вреда здесь, на древней, уставшей, циничной Старой Земле. Старые Земляне понимали, как игра была сыграна, и они были далеко за этапом ожидания, что это когда-либо измениться. Кроме того, все политики — и бюрократы — действительно были такими же, не так ли? И в этом случае, вы знали, лучше остаться с мандаринами, чем активизировать возможный беспорядок, попытавшись изменить систему, которая работала в течение семи стандартных веков.

Но были и другие планеты, другие звездные системы, чьи колодцы цинизма не были столь глубоки. Были даже места, где люди еще верили, делегаты, которых они избрали на Ассамблею Лиги, должны были управлять Лигой. Как только проклятый умный оборот речи О’Ханрахан достигал те звездные системы, и они понимали, что «мандарин» означает, последствия могли быть гораздо более серьезными, чем здесь на столичной планете Лиги.

— Я не могу придраться к вашим наблюдениям, Омосупе, — сказала Водославски, — но почему я чувствую, что данный проблеск не исходил от силы его интеллекта вообще?

— Потому что в отличие от него, у вас есть измеримый IQ, — ответил Колокольцев. — Хотя, честно говоря, он забрал у меня несколько минут, чтобы понять, что я в основном говорил с чревовещающей куклой его семьи.

— Ах! — сказала Водославски. — Осенило.

— Точно. — Кивнул Колокольцев. — Йоу Трансстеллар имеет хорошее вложение в президента Йоу. — И в каждого из нас, так же, осторожно он не добавил вслух. — Я склонен думать, что это, по меньшей мере, главным образом дело Кун Санга, напоминание нам о тех инвестициях.

Квартермейн и Абруцци скривились в понимании. Йоу Кун Санг был младшим братом президента. Он также находился на Старой Земле в данный момент (официально с «частным семейным визитом» к своему старшему брату, который как раз был объявлен, сразу как только известие о ново-тосканском инциденте дошло до его родного мира) и президент и главный исполнительный директор Йоу Трансстеллар Судоходство. Йоу Трансстеллар была одной из десяти крупнейших межзвездных грузоотправителей в Солнечной Лиге, и, как и большинству тех грузоотправителей, ей фактически принадлежало очень мало судов. Ее бизнес-модель — как и ее конкурентов — опиралась на лизинг грузового пространства от людей, которые имели собственные суда… что означало, что большие коммерческие династии Солнечной Лиги нравилась ли им Мантикора или нет, они делали большой бизнес с ней.

— Я удивлен, что Кун Санг не пришел непосредственно к тебе, Омосупе, — заявил Абруцци через мгновенье.

— Как и я, по началу, — согласилась Квартермейн. — Но теперь, когда я думаю об этом, Кун Санг всегда был склонен держаться подальше от повседневных деталей управления бизнесом клана с торговлей или внутренними делами. И семья Йоу это действительно старый капитал, вы знаете. Они были одной из первых семей Севастополя на протяжении большей части тысячи лет, и они любят делать вид, что все грязные дела торговли ниже их.

— Да. Конечно это так. — Абруцци закатил глаза.

— Ну, часть притворства в том, что каждый знает, что это только притворство, — отметила Квартермейн. — И факт, что Кун Санг начинал как простой планетарный менеджер и заработал свой путь к вершине, имеет тенденцию делать его немного более потертым в случае с Йоу. Тем не менее, теперь, когда он на вершине, он более или менее требует в соответствии с традицией работать через посредство профессиональных менеджеров. «Батраки», которые делают все эти грязные, связанные с бизнесом вещи, так что аристократическая семья не запятнается, что их собственные цифры связаны с этим, особенно где замешана политика.

— Точно, — согласился Колокольцев. — Которая, я думаю, является частью позиции, которой он придерживается, предполагая, что я читаю ситуацию точно. Он, все еще держит пальцы вне супа, но в то же время он дает нам понять — косвенно, по крайней мере — что он достаточно заинтересован, чтобы быть на грани выступления в открытую.

— Что, для семьи, которая потратила так много времени работая в севастопольском режиме, указывает много беспокойства, — сказала Квартермейн трезво.

— Точно, — повторил Колокольцев. — Я уверен, что Кун Чол читал заранее подготовленный сценарий, и что все это свелось к узнаванию, насколько хуже, мы ожидаем, это станет и как долго, мы ожидаем, это продлиться.

— Если бы мы имели ответ на любой из этих вопросов… — начала Абруцци, затем прервала себя, мрачно качая головой.

— Я отмечу, ни Раджампет ни Натан не присоединились к нашей маленькой встрече тет-а-тет, — заметила Квартермейн.

— Нет, они не присоединились, не так ли? — Колокольцев показал свои зубы на мгновение.

Натан МакАртни, старший постоянный заместитель министра внутренних дел, был пятым «Мандарином», а адмирал флота Раджампет Казул Раджани был главнокомандующим флотом Солнечной Лиги.

— Есть причина, почему их нет? — спросила Водославки.

— Натан вне офиса в данный момент, — ответил Колокольцев. — Он на пути к Элизиуму — семейный бизнес, я думаю — и я действительно не доверяю надежности его коммуникационного оборудования, пока он не прибудет туда. Кроме того, он уже вышел за орбиту Марса. Задержка из-за скорости света была бы почти полторы минуты. — Постоянный старший заместитель министра пожал плечами. — Я прослежу за тем, что бы он получил полную стенограмму, конечно же.

— Конечно. — Кивнула Квартермейн. — А Раджампет?

— И я думаю, мы все уже знаем, какой вклад Раджампета был бы. — Коллеги Колокольцева все как один поморщились, и он пожал плечами. — В этих условиях, я подумал, что мы могли бы просто взять его оправдания и позерство как само собой разумеющееся и продолжить дело.

Квартермейн снова кивнула, более медленно на этот раз. Постоянный старший заместитель министра торговли была поразительной женщиной, с темно-серыми волосами и голубыми глазами, что резко контрастировало с ее очень темной, почти черной кожей, но на данный момент эти голубые глаза были сужены в размышлении. Она не сомневалась, Натан МакАртни был именно там, где и сказал, что он был, Колокольцев, но она не была ослеплена тем фактом, что на сколько МакАртни лично презирал адмирала флота Раджампета Каушал Раджани, он также был ближе всего к роли союзника Раджампета среди гражданских постоянных старших заместителей, которые фактически управляли Солнечной Лигой. Это было неизбежно, в самом деле, учитывая тот факт, что Управление Пограничной Безопасности принадлежало Министерству Внутренних Дел, и означало, что личная империя МакАртни была под еще более прямой угрозой, чем наибольшим призраком успешных «неоварварварских» сопротивлений звездных наций планам УПБ. Не говоря уже о том, что вся позиция Пограничной Безопасности зависела от восприятия всемогущества Флота Солнечной Лиги.

— Так что же, собственно, являлось целью этой встречи, Иннокентий? — спросила Водославски.

— Я понимаю, есть не так много всего что мы можем сделать с перемещением кораблей манти, — ответил Колокольцов немного двусмысленно. — В то же время, я чувствую довольно уверенно, что пока Йоу Кун Санг, возможно, был одним из первых, задавая эти свои вопросы, он, чертовски верно, не будет последним. В этих условиях, я думаю, мы должны подумать, как мы будем отвечать — не только в частном порядке, Малахай, но и публично, с новостными агентствами — когда тех начинут спрашивать другие люди. И я был бы благодарен, если ты и Омосупе дадите нам лучше понять, как плохо это действительно будет, Агата.

— Что именно, вы думаете, мы пытаемся сделать? Тем более после вашей маленькой встречи тет-а-тет с этим сукиным сыном Кармайклом? — едко потребовала Водославски, и он пожал плечами.

— Я знаю, что вы предупреждали нас, что мы направляемся к неприятности, — сказал Колокольцев с несколько примирительным выражением. — И я, может, не уделял достаточно внимания, как я должен был. Я знаю, это будет плохо, но я действительно не пытался осмыслить числа для себя, потому что это не моя область компетенции и я знаю это. Я знаю, что они огромны, но я был намного больше сосредоточен на поиске путей предотвращения этого всего произошедшего, чем пытался понять на самом деле, что числа большие. Я пытаюсь сейчас, хотя бы, так вы можете пойти дальше и дать еще один шанс, пожалуйста? Что я смотрел, не было пачкой чисел с подробными альтернативными непредвиденными оценками и анализом как во всех тех докладах от тебя, а более общим обзором. Кое-что даже экономические невежды могут понять. В таком виде выражения, так как же действительно плохо то, что получим?

— Это зависит от того, как далеко сейчас манти готовы продвигать это, не так ли? — фыркнула Водославски. — Мы можем дать вам довольно справедливую оценку, я думаю, о том, что произойдет, если они довольствуются простым отзывом всех своих собственных судов, все же. — Она подняла брови как Квартермейн, когда она говорила, а затем вернула свое внимание к Колокольцеву, когда постоянные старший заместитель министра торговли кивнула. — И короткий ответ на эту часть вашего вопроса такой, что это будет очень, очень отстойно.

— Я не уверен точно, что этот технический термин означает, — сказал ей Колокольцев, с кривоватой улыбкой.

— Это означает, что Фелисия Хэдли имеет цель, — ответила Водославски без какой-либо ответной улыбки вообще, и Колокольцев нахмурился.

Фелисия Хэдли была старшим членом делегации Беовульфа в Законодательном Собрании. Это кастрированное тело не осуществляло никакой реальной власти на протяжении веков, но оно все еще существовало, и Беовульф, в отличие от большинства систем-участников Лиги, до сих пор относился достаточно серьезно, чтобы послать делегатов, которые могли зашнуровать свои ботинки без напечатанной инструкции. Хэдли была ярким примером этого, и с тех пор как нынешний кризис начался, она была постоянным (и громогласным) критиком политики правительства. Она даже официально продвигала, чтобы Ассамблея составила список специальной комиссии из своих представителей чтобы расследовать, как именно эти политики заняли свои места! К счастью, там присутствовало слишком мало делегатов для кворума, когда она сделала предложение, и Жасмин Ненг, спикер парламента (которая, в отличие от Хэдли, поняла, какая сторона ее личного хлеба намазана маслом) убила его по процессуальным основаниям и удалила его из очереди голосования, перед тем как большинство других делегатов (или любой присутствующий), даже понял, что было там.

Это было в равной степени удачно, что новостные агентства знали, как никто другой, что Ассамблея не обладала реальной властью, потому что только Бог знал, что произошло бы, если они на самом деле побеспокоились бы скрывать ее заседания. Если какой-либо их писак бывших там, опишет страстные выступления Хэдли к пустым местам в зале Ассамблеи, общественность могла на самом деле поверить в то, что она говорила — могла даже начать настаивать, чтобы кто-то с реально определяющей политической позицией слушал ее! Конечно, не было механизма, чтобы это произошло, но большинство из соларианского электората не поняло этого.

Хэдли также предупреждала любого, кто слушал с самого начала, что Лига играла с экономическим огнем. Она фактически представляла числа, поддерживающие ее обвинения, хотя Колокольцев не уделил много внимания им. Он не нуждался в ней, чтобы сказать ему, что это было плохо, и как он только что признался, он не был счетоводом, так или иначе. Он принял предупреждения Водославски и Квартермейн о том, что ситуация была потенциально серьезная, но он оставил эту сторону для них, пока он концентрировался на попытках контролировать неэкономические аспекты кризиса. В конце концов, если бы он только смог убедить манти увидеть смысл, они бы не довели вещи до этой точки в первую очередь. Путь, что видел он, все, что ему действительно необходимо знать, что будут серьезные последствия, если он не сможет заставить манти признать реальность, и, честно говоря, он не хотел отвлекаться от дела жесткими потенциальными числами как те, что Хэдли разбрасывала вокруг. Теперь, однако…

— Так насколько правильные моменты она назвала?

— Чертовски правильные, и если вы на самом деле читали отчеты, которые мои сотрудники составляли последние пару стандартных месяцев, вы бы уже знали это. — Прямо сказала Водославски. — Больше, чем две трети нашей общей межзвездной коммерции — процент выше для грузовых; ниже для пассажиров и информации — перемещается на суднах зарегистрированных на Мантикоре в некоторый момент транспортного цикла, Иннокентий. Почти тридцать процентов от этого перемешается на суднах манти на всем пути от пункта отправления до конечного пункта назначения; еще двадцать семь процентов перемешается на суднах манти между тридцатью и пятьюдесятью процентами от всего рейса. И еще десять-пятнадцать процентов от этого перемешается на суднах манти до четверти от всего перехода. — Выражение ее лица было, будто некто нюхал нечто, что мертво в течение нескольких дней. — Как вы можете видеть, просто потянув свои собственные корабли из транспортной петли, будет сокращение наших имеющихся межзвездных перевозок более чем наполовину.

Колокольцев выглядел глубоко несчастным, и Квартермейн издала звук на половину между фырканьем от удовольствия и хрюканьем от отвращения.

— Агата и я говорили и говорили всем вам, что манти в состоянии причинить нам много бед, — отметила она. — И я должна добавить, что картина которую она просто давала вам в том, что мы смотрим как если манти просто решили пойти домой и взяли свои корабли с собой. Теперь, когда они закрывают терминалы для нашего судоходства, это не только сокращение числа корпусов имеющихся у нас; это то, как намного дольше эти корпуса собираются достигать места их назначения. Если транзитное время удвоится, эффективность перевозок сократиться пополам, а это значит, что все будет еще хуже. Намного хуже. К сожалению, насколько хуже невозможно предсказать на данный момент, если честно. Транспортная сеть всегда была невероятно сложной и жидкой, и я думаю, никто не может дать нам точные цифры о том, насколько плохо, просто убирая манти контролирующих терминалы из нее, что даст увеличение времени доставки. Я могу сказать вам, что это будет плохо, все же. И это предполагает, что они остановятся на закрытие только своих терминалов.

Колокольцев бормотал ожесточенно над ее последним предложением.

Отчеты о выводе мантикорских кораблей просочатся в новостные сообщения за недели. Хотя Лиман Кармайкл сообщил официально Старому Чикаго о решении Звездной Империи отозвать все свои грузовые и пассажирские лайнеры лишь неделю назад, было очевидно, что приказ должен был уйти, по меньшей мере, за пару стандартных месяцев ранее до этого — вероятно сразу как только сообщение о Битве у Шпинделя достигло Мантикоры. Это займет людей, пока они заметят, что происходит, главным образом, потому что задержки в передаче инструкций через такие огромные расстояния, даже с главенствующим положением Мантикоры в туннельной сети, означало, что отзыв достигал своих получателей постепенно. К этому времени, однако, струйка выводимых мантикорских торговцев станет потопом. Больше новостных агентств, а не только О’Ханрахан, подхватит это тогда, и Колокольцев задавался вопросом, как эти новостные агентства собирались реагировать еще и на то, когда это наконец выйдет наружу, что Звездная Империя официально уведомила Лигу о своем намерении закрыть все мантикорские туннельные терминалы для судов с соларианской регистрацией.

Раджампет, как и ожидалось, отмахнулся от угрозы. Ее только и следовало ожидать, отметил он, и, хотя это могло быть неудобством для Лиги, влияние манти на самих себя будет еще хуже, учитывая то, как огромный процент от всей их экономики зависел от обслуживания соларианских судоходных нужд. Кроме того, она будет носить лишь временный характер — только пока ФСЛ не удосужился прибить назад уши манти и взять контроль над туннельной сетью на себя.

Забавно, как человек в командовании флота, ответственный за защиту соларианской торговли может быть пресыщен наблюдением, что торговля идет прямо в выгребную яму, с горечью подумал Колокольцев. Я предполагаю, он не видит то, что происходит, как вину флота. В конце концов, никто сейчас активно не грабил наши торговые суда, не так ли? Хотя именно как еще мы должны назвать то, что произошло в Занкере, ускользает от меня.

Отчеты с Занкера и Нолана прибыли почти одновременно, после выходных, и новостные агентства еще не подхватили их. Это не продлиться долго, все-таки, и это было трудно решить, для Колокольцева, какой инцидент, в конечном счете, приведет в большее бешенство соларианскую общественность. Терминал Занкера был официально территорией союзника мантикорцев, так что закрытие его для соларианского трафика представлялся не серыми зонами. Айдахо не подписало Шингейнскую Конвенцию также, что означало, вероятно, нахождение в пределах своих прав по межзвездному закону, отказать в терминальном доступе любому по своему выбору. И они также были в пределах своих прав, чтобы обращаться за помощью к Королевскому Флоту Мантикоры для исполнения этого решения. Факт, что местный командующий манти действительно открыл огонь по соларианским крейсерам показывало, насколько хорошо Звездная Империя подготовилась к эскалации, впрочем, и «оскорбление» пробудить страстную ярость, по крайней мере, в некоторые из граждан Лиги, особенно в тех, с кем пропаганда Абруцци была наиболее успешна. К сожалению, другие представители тех же граждан поймут, что этого не было бы, если бы этот дурак Флойд не спровоцировал. К еще большему сожалению, некоторые из них выяснят, что командующий манти намеренно не распылил линейные крейсера адмирала Пьюна в космосе. Когда они распознают последствия этого…

Что касается общественного мнения заинтересовавшегося, все же, что произошло в Нолане, может стать даже хуже. В отличие от Занкера, терминал Нолана утверждался за Солнечной Лигой, а не манти или одним из их союзников. И когда персонал астроконтроля терминала — все они соларианцы — отказал в транзите мантикорским грузовикам, желающим вернуться домой (он сделал мысленную заметку, напомнить Абруцци преуменьшить любые ссылки на Шингейнскую Конвенцию, когда он раскрутит эту тему), флотский командующий манти увел их в их же личные помещения, почти буквально под дулом пульсеров и разместил своих людей на борту командной платформы. А затем он выразил готовность взорвать местный отряд Пограничного Флота, если он попытается вмешаться! Колокольцев уже мог услышать, как сообщения будут играть на том «вопиющем акте агрессии» в соларианском пространстве!

— О какой части валового продукта Лиги мы говорим здесь, Омосупе? — спросил Абруцци, и Колокольцев почувствовал вспышку удивление, когда он понял, что он никогда не задавал тот же вопрос.

— Около чертовых двадцати процентов от общего валового продукта полностью зависит от нашей межзвездной торговли, — сказала Квартермейн ровным тоном. — Еще пятнадцать процентов будут, по крайней мере, серьезно уплотняться.

— И, — добавила Водославски мрачно — то что Раджампету похоже не удалось удержать в голове, это то что семьдесят процентов всех федеральных доходов происходят прямо или косвенно от пошлин и тарифов судоходства. Другие тридцать процентов происходят в основном за счет сборов службы протектората.

Что означало, как ее слушатели прекрасно понимали, дань извлекалась из империи протектората звездных систем УПБ. Этот конкретный источник дохода был, вряд ли тем, что кто-нибудь назвал бы огромным по сравнению с общей экономикой Лиги, но он был колоссальный в абсолютном выражении, и он полностью принадлежал бюрократии Лиги. Это была одна из причин — в самом деле, действительно, причиной — что Пограничной Безопасности разрешили строить свою империю, в первую очередь. И, конечно, это было также основной причиной, что ничему не разрешалось подорвать власть Лиги на протектораты, которая была веской причиной для агрессивной политики, которая привела их к такому беспорядоку, в первую очередь.

Невероятно, подумал Колокольцев далеко не в первый раз. Невероятно, что монументальная глупость только двух человек могла привести нечто подобное в движение!

Конечно, маленький уголок его мозга напомнил ему, даже Джозеф Бинг и Сандра Крэндалл не могли привести Лигу к такому пути без помощи Колокольцева и его коллег Мандаринов.

Черт побери, теперь я начинаю использовать это слово! думал он с отвращением.

— Так ты говоришь нам, что мы будем в состоянии потерять до тридцати процентов от валового продукта всей Лиги?! — недоверчиво спросил Абруцци.

— Мы говорим вам, что мы уже теряем большой кусок в тридцать пять процентов, — ответила Квартермейн. — Именно на сколько большой кусок мы не будем знать, пока пыль не уляжется, и мы не увидим, какой ущерб на самом деле причинили нам манти. Но я не хочу, чтобы кто-то думал, что это все, что будет дальше. Будет волновой эффект по всей нашей экономике, который приведет к значительному падению активности почти в каждом секторе, если он продлится дольше, чем очень незначительное время. И, как Агата только что указала, даже в лучшем случае, это сильно ударит по федеральным доходам. Большинство системных правительств сперва не почувствуют что все так плохо, слава Богу, но если это продолжится в течение двух-трех кварталов, это измениться.

— Дерьмо, — пробормотал Абруцци.

— Есть несколько светлых пятен похороненных во всем этом, — сказала Квартермейн через мгновенье. — Как Раджампет отмечал достаточно часто, что повредит нам сильно, то повредит манти еще сильнее. Во многих отношениях это действительно случай, с отрезанием своих носов назло своим лицам, как говорила моя мама. И это только глядя на непосредственные экономические и финансовые последствия. Если они отбрасывают нас назад на собственные судоходные ресурсы, и если они закрывают туннели, так что нам нужно больше судов, чем раньше, для удовлетворения наших потребностей, это должно привести к огромному подъему в нашем судостроении. В конце концов, наш торговый флот будет расширяться, чтобы заполнить вакуум, и как только это произойдет, будет трудно для Мантикоры, когда-либо снова сманеврировать самим в аналогичной удушающей позиции.

— Предполагая, что Мантикора сделает еще какие-либо маневры, — добавила Водославски.

— Точно, — сказал Колокольцев мрачно. Он оглядывал лица своих коллег несколько мгновений, потом вздохнул.

— Предполагая стратегию Раджани с работой Филарета, все это становится спорным. Предположив, что она не работает, вещи получаться гораздо уродливее, прежде чем они станут сколько-нибудь лучше. На самом деле, моя самая большая озабоченность прямо сейчас в том, что если манти говорят по существу, то Филарета растерут в порошок — и, еще хуже, если окажется что Раджани был неправ в своей способности применить эту дубинку — мы собираемся найти эту трудно возвращаемую назад дипломатическую позицию «короткой войны».

Головы мрачно кивнули в согласии, а Колокольцев бичевал себя снова за возможность оппортунизма Раджани, что соблазнил его принять стратегию УКФ. Он должен был сознавать лучше, что слушать! Но учитывая то, что случилось с домашней системой манти, соблазн удвоить ставки был подавляющим. Конечно, их боевой дух дал трещину под одним-двумя ударами такого разрушительного нападения и осознанием того, что Лига не собирается отступать! Это должно быть так, не так ли?

И это все еще может быть. Конечно, они отозвали свои грузовики и закрыли свои терминалы, но они делают все это, не имея представления, что Филарета достаточно близко, чтобы ударить их так быстро. Когда он появится на их заднем дворе, все может измениться вскорости.

К сожалению…

— Если манти не обрушатся, и если мы смотрим на такой резкий спад в доходах, мы сможем вернуться к этому положению во всем? — вопрос Абруцци облек собственные мысли Колокольцева в слова.

— Я не знаю, — сказал откровенно постоянный старший заместитель министра страны, и Абруцци нахмурился.

Колокольцев не винил его. Он до сих пор не был уверен в своей предлагаемой стратегии — выиграть время, ведя переговоры «больше в печали, чем в гневе», пока флот приобретал оружие, способное компенсировать тактические преимущества манти — работал, когда все было сказано. Терпение не было солорианской добродетелью, особенно там, где «неоварвары» вызывали беспокойство. Это была одна из причин, почему он убеждал поддержать новую стратегию Раджампета, несмотря на ее потенциал ограничить его будущие варианты. Но до этого момента, он не до конца осознал, как плохо провал Филарета ограничивал их.

Если манти победят Филарета — и, особенно, если они также затянули экономические гайки, что описывали Водославски и Квартермейн — было бы невозможно убедить общественность, что возвращение к дипломатии вытекает из ничего, а страх еще более худшего придет. Это будет рассмотрено как признание бессилия. Безрезультатности. И это был поцелуй смерти. Если люди управляющие Лигой не смогли продемонстрировать, что они делали что-то эффективное, избиратели могут начать слушать болтающиеся буйные головы, как Хедли, и требовать перемен. Даже полностью оставляя в стороне личные последствия, потенциал для политического и конституционного бедствия, которое представлялось, были ужасающими.

— Я не знаю, — повторил он. — Я знаю, что если мозговой штурм Раджани превратится в эффектную неудачу — другая эффектная неудача, я должен сказать — ситуации не улучшит! Фактически, мы можем существенным образом оказаться вынуждены делать то, что Раджани хотел сделать в первую очередь.

— Вау! — Водославски уставилась на него. — Я думала, мы все согласны, что просто подавая флот как учебные цели для ракет манти, было тем, что они называют проигрышным предложением, Иннокентий!

— Мы все еще согласны. Но что бы еще не могло случиться, манти уже должны были потерять много своих ракетных производственных мощностей. Раджани должен быть прав в этом, даже если он неправ во всем остальном! Так шансы того, что они должны стоять в обороне, вернее, чем придти за нами, по крайней мере, пока они не способны восстановить их индустриальную базу. И как мы только что сказали, они будут пытаться сделать это в тот момент, когда они отрезали львиную долю собственного межзвездного денежного потока.

— И как именно это поможет нам? — спросил Абруцци.

— Это означает, что они не смогут достичь низа нашего горла и вырвать наши легкие, — сказал Колокольцев решительно. — Не сразу, по крайней мере. Это дает нам время для работы над способами свести на нет их боевые преимущества. В этом отношении, это дает нам время, чтобы увидеть, если их экономика сможет выжить, особенно после такой большой в их домашней системе полученной чистки. И, если мы повернули правильно, мы можем использовать то, что они сделали с нашими корабельными маршрутами, чтобы объяснить, почему мы еще не в состоянии начать войну с ними. Почему мы должны «держать линию», пока наша экономика и флотские тылы оправятся от их «коварного удара». И…

— И в то же время мы ориентируем гнев по поводу экономического кризиса на них, не нас! — вставил Абруцци, и Колокольцев кивнул.

— Это все еще будет трудно, чтобы справиться, — отметила Квартермейн, сузив голубые глаза.

— Без сомнения, — признал Колокольцев. — И я могу думать о нескольких из наших систем участников, которые не будут делать ничего, чтобы сделать это немного легче.

Рот Квартермейн сжался, ее глаза сверкали сильнее, чем намек на гнев, и Колокольцев фыркнул.

— Мы всегда знали, что, была, по крайней мере, возможность, Омосупе. И я думаю о том, как, э-э, исправить ситуацию.

— Да? — подняла голову Квартермейн. — А есть какие-либо решения предлагающие сами себя тебе?

— На самом деле, одно или два высунули головы, — сказал Колокольцев. — По сути, одно из них пришло от Раджани, хотя я сомневаюсь, что он думал об этом так же как я. Позвольте мне объяснить…

Глава 7

— Простите, сэр, но на связи адмирал Симпсон. Она просит о срочной встрече с вами.

— Адмирал Симпсон?

ГэбриэлКадделл-Маркхэм, Директор по обороне Планетарного совета директоров Беовульфа, выгнул бровь на Тимоти Санга, своего личного помощника, чьё голографическое изображение парило над настольным коммуникатором директра. Кадделл-Маркхэму потребовались годы на то, чтобы овладеть искусством двигать лишь одной бровью, сохраняя другую неподвижной. Несмотря на то, что его жену Джоанну забавляла эта манера (приобретение которой она приписывала многим-многим годам, проведённым на звездолётах, которые он не потратил на освоение чего-нибудь более полезного), он находил её довольно удобной с тех пор, как ушёл в отставку из Сил системной обороны Беовульфа, чтобы начать политическую карьеру.

— Да, сэр, — ответил Санг на его вопрос.

Довольно бледное лицо темноволосого, кареглазого Санга резко контрастировало с очень черной кожей его босса, и все же между ними было странное семейное сходство. Наверное потому, что помощника директора по обороне был с ним почти одиннадцать стандартных лет. Учитывая, что Сангу было только сорок, это означало, что он был достаточно молод и податлив, чтобы испытать на себе влияние старших, более зловещих примеров. По крайней мере таково было собственное объяснение Санга. Некоторые высокопоставленные правительственные чиновники могли бы неправильно понять такое объяснение, но поскольку эту теорию изначально предложила Джоанна Маркхэм-Кадделл, Кадделл-Маркхэм был не в лучшем положении, чтобы спорить. К тому же, беззаботность молодого человека была одной из главных причин, по которой директор выбрал его своим помощником. Санг нёс военную службу в Корпусе биологических исследований, который едва ли славился своей любовью к идеальному порядку, и изогнутая бровь Кадделл-Маркхэма обычно вызывала у него смешок. Сегодня он её кажется даже не заметил.

— Она не из наших офицеров, — продолжил Санг. — Вообще-то, как я понимаю, она из штаба адмирала Кингсфорда.

Бровь Кадделл-Маркхэма опустилась, и его лицо слегка напряглось. Нужно было знать его так же хорошо, как Санг, чтобы это заметить, но его помощник кивнул.

— Да, сэр. Она явно не хочет вдаваться в подробности со мной, но судя по её поведению, я думаю она здесь по поводу Филареты.

Тимоти Санг был полностью проинформирован об обширном ассортименте строго засекреченной информации, и именно поэтому он знал о плане послать Массимо Филарета атаковать двойную систему Мантикоры, несмотря на полностью-совершенно-секретный план, сжечь-перед-прочтением-и-затем-само-ликвидироваться классификации. И, как и его босс, он думал, что это глупейшая, самая высокомерная отговорка для стратегии, что он когда-либо слышал.

Что Сангу не было известно — пока — то, что правительство системы Беовульф очень тихо использовало чрезвычайно «тайный» коммуникационный канал, чтобы предупредить Мантикору, что Филарета идет.

— Поскольку ты говоришь, что думаешь, что она здесь по поводу Филарета, я предполагаю, она не сказала ничего конкретного о причине, почему она хочет меня видеть?

— Нет, сэр. Как я уже сказал, она, очевидно, не хочет становиться конкретной с подчиненным. — Санг скривился. — Она была, все же, довольно настойчивой насчет безотлагательности ее нужды говорить с вами как можно скорее. И она сказала, это было что-то, что она не хочет обсуждать — с вами, по-видимому, так как она «обсуждала» чертовски многое со мной — по кому.

— Я вижу.

Кадделл-Маркхам поджал губы, затем пожал плечами.

— Я также предполагаю, что каким опытным бюрократом и присмотрщиком-политика ты стал, ты не сказал ей, что я доступен прямо сейчас?

— Нет, сэр. — На этот раз, Санг слегка улыбнулся. — Фактически, я сказал ей, что вы вышли из офиса, и что я посмотрю, смогу ли я связаться с вами. Я боюсь, что я подразумевал, что вы были наедине с некоторыми другими директорами в данный момент и было не возможно «побеспокоить вас».

— Так грустно видеть, как непоколебимый военный офицер опускается до такой глубины крючкотворства, — заметил Кадделл-Маркхам с улыбкой. Затем улыбка исчезла, и он пожал плечами. — В таком случае, скажи ей, что боюсь, я не буду иметь возможность увидеть ее до довольно позднего вечера этого дня. Продолжай и не стесняйся «предполагая», что меня нет в города в этот момент — я вероятно, в Гренделе, фактически, теперь когда я думаю об этом. Во всяком случае, я буду безусловно счастлив встретиться с ней так скоро, как я смогу вернуться в Колумбию. И как только ты закончишь «предполагать» это для нее и запланируешь встречу, пожалуйста, будь достаточно добрым чтобы связаться с генеральным директором, секретарем Пиндер-Сваном, директором Лонгакром и директором Микулиным по безопасной конференц-линии.

* * *

— Так кто-нибудь когда-нибудь действительно встречал этого адмирала Симпсон?

Чиянг Бентон-Рамирес, председатель и главный исполнительный директор Планетарного Совета Директоров, был приблизительно на восемь сантиметров выше, чем ста семидесяти пяти сантиметровый Кадделл-Маркхам. Он также имел темные волосы, которые начинали седеть, несмотря на то, что ему едва было семьдесят пять стандартных года. Лично Кадделл-Маркхам подозревал что Бентон-Рамирес предпочитал именно такой образ, в теории это давало ему интересно утонченную внешность в обществе привыкшему к продленной молодости пролонга. И снежность его волос делала славно характерный визуальный контраст с темнотой его густых усов. Политические карикатуристы просто обожали это, независимо от своих политических убеждений, во всяком случае.

Его коллеги по совету оглядели изображения друг друга, затем повернулись к нему с различными комбинациями пожатий плечами и покачиваний головой.

— Чудесно, — сказал он сухо.

— Я никогда не встречал ее, Чиянг, — сказал директор по особым поручениям Федосей Демьянович Микулин, — но у меня был шанс быстро глянуть ее досье, однажды, до начала конференции.

Несмотря на то, что он был старейшим членом совета директоров по меньшей мере два десятилетия, белокурый, голубоглазый Микулин действительно выглядел моложе, чем Бентон-Рамирес. Он был, также, почти на тринадцать сантиметров выше. Врач по образованию, он был членом совета на протяжении более тридцати стандартных лет, всегда как директор в целом, а не возглавляя какой-либо конкретный планетарный директорат. Его коллеги в Палате Акционеров и Палате Профессий возвращали его так настойчиво в совет, из-за его продемонстрированной способности как устранителя любых неприятностей, и Бентон-Рамирес, как и два его последних предшественника, научился полагаться на советы Микулина… особенно в вопросах разведки.

— И что сказало тебе ее досье, Федосей? — спросил генеральный директор тотчас.

— Она оперативный офицер Кингсфорда, — ответил Микулин. — Она к тому же в каком-то роде его кузина, и она, также, связана через замужество с Раджампетом. Несмотря на это, она только контр-адмирал, и в соответствии с ее досье, ее последнее командование кораблем было в качестве капитана супердредноута. Насколько мы знаем, она никогда не командовала флотом или оперативной группой или даже эскадрой в космосе. Она имеет репутацию оперативного планировщика, но это репутация в ФСЛ, так что я принял это с долей скептицизма, особенно когда кто-то с ее семейными связями не был продвинут выше младшего адмиральского чина. Она, очевидно, вызывает доверие у своего начальства, когда все же доходит до политики и бюрократической борьбы. Почти наверняка я могу сказать, Кингсфорд — или Дженнингс, по крайней мере — использовал ее в качестве посредника на некоторых довольно серых операциях, которые никто не хотел официально заносить в протокол.

Бентон-Рамирес кивнул. Адмирал флота Уинстон Сэт Кингсфорд был командующим Боевого Флота ФСЛ. Это делало его очевидным приемником Раджампета, как начальника флотских операций, а адмирал Уиллис Дженнингс был начальником штаба у Кингсфорда. Не было ничего странного в междоусобных войнах среди бюрократии Лиги.

— Я, к тому же, думаю, что мы можем с уверенностью предположить, — сказал генеральный директор вслух, — что никто из нас не собирается стать слишком счастливым по поводу любых незначительных спорных вопросов, которые она может представить как посредник, в нашем случае.

— Скорее всего, нет, — согласился директор по делам государства Юкка Лонгакр. — То, что меня интересует, это на сколько несчастными мы собираемся стать?

Аметистовые глаза директора по делам государства сузились. Эти глаза были его самой поразительной чертой — особенно на фоне его темного лица и лысой головы — а его мощный, крючковатый нос занимал после них второе место. Кадделл-Маркхам всегда думал, что с возможным добавлением золотой серьги в ухо, Лонгакр стал бы замечательным пиратом для головидео. В действительности, он был Председателем по Межзвездной Политики в Университете Колумбии до его избрания в Совет семь стандартных лет назад.

— Вы задаетесь вопросом, что если что-то просочились о нашем предупреждении Мантикоре? — Тон Бентон-Рамиреса сделал вопрос утверждением, и Лонгакр кивнул.

— Я сомневаюсь в этом, — сказал секретарь Джошуа Пиндер-Сван.

Хотя его официальное звание было просто секретарь Планетарного Совета Директоров, рыжеволосый, голубоглазый Пиндер-Сван был фактически вице-председателем и главным исполнительным директором системного правительства. Он был немного необычней, из кого-либо соответствующих его высокому политическому положению, в том, что он поздно пришел в политику, и к тому же через Палату Профессий, а не Палату Акционеров. Один из ведущих физиков Беовульфа до своего «временного» выбора в Палату Профессий около двадцати стандартных лет назад, он все еще сохранял иллюзию, что ему когда-нибудь будет позволено вернуться к своим любимым исследованиям. Все остальные знали, что этого не произойдет.

— Я сомневаюсь в этом, — повторил Пиндер-Сван, когда глаза всех обратились к нему и пожал плечами. — Во-первых, из всего, что я набдюдал, никто не имеет улик, что наш тайный канал на Мантикору даже существует. Во-вторых, если кто-нибудь на Старой Земле выяснил, что мы предупреждали Мантикору, они бы послали кого-то гораздо более старшего — и, вероятно, намного более официального — для… переубеждения нас. — Он покачал головой. — Нет, это что-то что делает Филарета, разумеется, но я не думаю, что это как-либо связано с нашим предупреждением манти.

— Я думаю, Джошуа указал главное, — сказал Кадделл-Маркхам. — Проблема в том, что если она здесь не разбить наши головы за нашу маленькую оплошность в безопасности — а Джошуа определенно прав об этом: если бы это было то, чего они хотят, они бы послали кого-то более старшего — это означает, что у Раджампета был еще один мозговой штурм. Тот, который вовлекает нас. А учитывая тот факт, что мы за два стандартных месяца от Мантикоры через гипер-пространство даже для почтового судна, и что Филарета предполагает покинуть Тасманию (допуская, что он руководит, выполняя график Кингсфорда) менее чем через две недели, любое блестящее вдохновение, что у него могло быть, касается нашего терминала Центрального Узла.

Лица напряглись, и Микулин мрачно кивнул.

— Я не вижу ничего, что могло заставить Флот отправить к нам личного представителя, — согласился он. — Если бы это был чисто политический вопрос, мы бы не увидели кого-то из военных, и они стали бы звать тебя, Юкка, не Габриэля. Или если бы они хотели разобраться с этим на более высоком уровне, то тебя, Чиянг, или Джошуа. И Габриэль прав насчет Центрального Узла. Это немного поздновато для них, вдруг решиться спросить нас, есть ли у нас какое-либо понимание мантикорских возможностей, которые могли как-то ускользнуть от их собственных вдохновленных аналитиков. — Презрение Микулина было испепеляющим. — Это означает, что какая-то задница в офисе Кингсфорда или Раджампета решила, что есть какой-то способ использовать Центральной Узел против Мантикоры.

— Я понимаю, мы не говорим о гигантах мысли, — заметил Пиндер-Сван, — но они, конечно же, должны понимать, что любая атака через Центральный Узел будет самоубийством!

— Ты думаешь это так, не так ли? — сказал Кадделл-Маркхам. — С другой стороны, называя гениев работающих в ФСЛ — и остальной Лиги, если на то пошло — «имбецилами», это будет грубой клеветой на имбецилов.

— Ты уверен что это исходит от Раджампета или Кингсфорда? — спросил Лонгакр.

— Нет, но кто еще будет посылать оперативного офицера Кингсфорда как свою девушку-посыльную? — спросил Кадделл-Маркхам.

— Это зависит от того, чем это будет на самом деле после, — парировал Лонгакр. — Я допускаю, что Колокольцев и его аппаратчики действуют так, будто у них нет двух клеток мозга на всех, но как только заигравшись, система, которую он понимает, забеспокоится, он тут же окажется в лиге Макиавелли. Проблема в том, что он, кажется, не осознает возможность того, что есть какая-либо вселенной за пределами системы, которую он понимает. Или, по крайней мере, что он не осознал это вовремя, чтобы избежать наше текущее фиаско.

— И? — Кадделл-Маркхам знал, что он смотрел скептически, и он сконфуженно дернул головой. — Я не согласен с твоим анализом Колокольцева и Мандаринов, Юкка. Я просто не понимаю, почему он послал кого-то из военных доставить политическое послание.

— Это потому, что ты вырос как движущийся напролом военный офицер! — фыркнул Лонгакр.

— Может, он и вырос, — сказал Микулин, — но я все еще думаю, что это правомерный вопрос.

— Конечно, это так. Но подумай об этом. — Лонгакр оглядел другие лица, ледяными голубыми глазами более пристально, чем всегда. — Мы согласились, Колокольцев и другие — вероятно особенно МакАртни — споткнулись об это, потому что они были слишком высокомерны и полны собственного всемогущества, чтобы понять, куда это приведет. К настоящему времени, все же, Колокольцев, по крайней мере, должен понять, что он смотрит в дуло пульсера полноценного политического и конституционного кризиса. Скручивание Раджампетом Статьи Семь, как крендель, чтобы покрыть то, что он уже сделал, самое меньше, что он планирует делать. В конце концов, крендель может сломаться. Если это произойдет — когда это произойдет — дерьмо полетит на вентилятор таким образом, какой Солнечная Лига еще никогда не видела. И даже если ни один из Мандаринов не подозревает, что мы уже предупредили Мантикору, что будет, когда они все знают, насколько близки наши отношения со Звездным Королевством — Империей, я имею в виду — сейчас.

Он сделал паузу, и Кадделл-Маркхам кивнул.

Звездная Империя Мантикора была, несомненно, крупнейшим торговым партнером Беовульфа. Учитывая этот факт и неизменную поддержку Мантикоры в крестовом походе Беовульфа против генетической работорговли, это делало одним из ближайших союзников Беовульфа на протяжении более трех стандартных веков. Действительно, в отличие от любой другой соларианской военной организации, Силы Системной Обороны Беовульфа имели традицию тесного сотрудничества с КФМ и осуществляли частые совместные учения по защите Терминала Беовульфа. Более того, у мантикорцев и беовульфцев были смешанные браки (между прочим) со времени открытия Центрального Узла в 1585 году после расселения. По меньшей мере, четыре члена Планетарного Совета Директоров, включая ее генерального директора, имели родственников на Мантикоре. Еще более значимо, что немало беовульфцев (опять же, в том числе члены совета) потеряли членов семьи в Ударе Явато. Даже руководители ответственные за внешнюю политику Солнечной Лиги понимали, что это значит, когда позиция Беовульфа была затронута.

Поскольку к этому и идет, директор по обороне напомнил себе, уже это чертовски точно должно было прийти в голову кому-то в лавке Кингсфорда, что мы должны знать гораздо больше о возможностях Мантикоры, чем мы всегда делились с флотом. Это не могло быть иначе, учитывая все эти совместные учения. Так что к этому времени, кто-то должен был спросить себя, почему мы никогда не упоминали те многодвигательные ракеты. Конечно, никто никогда не спрашивал нас о них, но все же…

— Ну, — продолжил Лонгакр, — предполагаю, что пришло им в голову то, что мы не будем счастливы, когда мы выясним о нападении на Мантикору, о котором мы не должны ничего знать на данный момент. И предполагаю, что также пришло им в голову то, что если все сведется к реальному обсуждению формального объявления войны, мы определено используем наше право вето, чтобы предотвратить это. Как вы думаете, что они хотели бы сделать по этому поводу?

— Я не думаю, что есть что-либо, что они могут сделать, — ответил Кадделл-Маркхам. — Я думаю, они увязли так глубоко, потому что они полагают, что единственная вещь которую они могут сделать это ломиться прямо вперед и надеяться на лучшее.

— Вероятно так, но это не будет держать кого-то как Колокольцев от попыток засунуть туза или двух в рукав, Габриэль. — Лонгакр покачал головой. — Нет, он будет искать какой-то способ изменить уравнение. И один из способов сделать это, заставить нас участвовать в атаке. Если мы поможем им атаковать Мантикору, мы будем непосредственно в одной лодке с ними, когда дойдет до оправдания наших действий.

— Но никто, даже с половиной мозга, не сможет поверить, что мы им помогали, — возразил Пиндер-Сван. — Мы не только имеем очевидные коммерческие и культурные связи с Мантикорой, но наши делегаты Ассамблеи призывают к умеренности со времени инцидента на Монике. Не говоря уже о движении Хэдли! И мы, также, непоколебимо отвергаем истерию о взрывах в Грин Пайнс. Они понимают, как обвинения Мантикоры о вовлеченности Мезы во все, что случилось со Звездной Империей, сыграют с нашими гражданами!

Секретарь был в этом прав, размышлял Кадделл-Маркхам. На самом деле, Пиндер-Сван сам был выдающимся примером того, почему это было правдой, так как его мать была освобожденной генетической рабыней. Освобожденная, фактически, если не изменяет память, крейсером Королевского Флота Мантикоры.

— Конечно же, Колокольцев прекрасно понимает это, Джошуа, — согласился Лонгакр. — Но если он заглядывает далеко вперед — пытаясь позиционировать свой маленький квинтет для реальной войны или, по крайней мере, затяжного кризиса — то, что он может хотеть, это дискредитировать нас с остальной Лигой.

— Попробуем такой сценарий. Флот хочет нашей помощи в осуществление своей атаки на Мантикору. Может они хотят, чтобы ССОБ участвовали активно, а может, они просто хотят использовать Центральный Узел, чтобы угрожать Мантикоре с тыла и ждут от нас помощи с необходимым передвижением кораблей. Во всяком случае, чего бы они ни хотели, они скажут нам об этом, а мы им откажем. В соответствии со Статьей Пять Конституции, мы можем отказаться передать Силы Системной Обороны под федеральный контроль, пока Лига формально не в состоянии войны, а терминал Беовульфа Центрального Узла находится вне двенадцати минутного предела, что означает, что это, так или иначе, не «наша» собственность, чтобы распоряжаться. Они могут не купиться на такую интерпретацию, особенно с учетом нашего договора с Мантикорой, но технически Астро Контроль Беовульфа арендован частной компанией, а не официальным органом нашего правительства, и оно берет в аренду терминал у его мантикорских первооткрывателей. Итак, у нас есть много пространства для маневра, чтобы держать юристов счастливыми лишние десять или двадцать лет, если они попытаются протолкнуть это. Что означает, если мы дадим им от ворот поворот, откажемся сотрудничать, мы можем с полным основанием заявить, что мы в своих правах, предусмотренных Конституцией.

— С их точки зрения, однако, может случится одна из двух вещей, когда Филарета достигнет Мантикоры. Либо он преуспеет и манти отступят без боя — что, как каждый из нас прекрасно знает, не случится — или же там будет битва. Колокольцев и другие могут действительно верить, что Филарета сможет выиграть, учитывая какой сильный ущерб понесла Мантикора. Конечно, если любой из их, так называемых, аналитиков полагает, что ничего подобного не случится после того, что случилось с Крэндалл, я хотел бы раздать несколько килограммов того чем они надышались на моем следующем сборе средств! Во всяком случае, или Филарета победит, и в этом случае наш отказ сотрудничать ничем не повредит, так как кризис закончится, или же Филарета получит обухом… в этом случае, они возложат ответственность за свое поражение на наш недостаток сотрудничества. Вы можете держать пари на свой последний крЕдит что, когда официальный отчет будет представлен, мы будем причиной почему Филарета распылили в космосе, которая подорвет наш авторитет как противников любой пост-филаретовской жесткой позиции.

— Ты действительно думаешь, что они верят, что смогут выйти сухими из воды? — Кадделл-Маркхам хотел, чтобы его собственные интонации звучали более скептически.

— Я уверен, они верят, — ответил Лонгакр. — Поверь, они, во всяком случае, смогут уйти от этого. Я думаю, они, вероятно, ошибаются, но давай будем честными, Габриэль. Это не будет сколько-нибудь более пустым, чем многие другие «факты» которые они и подставные лица Просвещения и Информации Абруцци скормили публике, не так ли? Я сомневаюсь, что любой из них думает, что они смогут рассчитывать убрать нас надолго с их пути — даже в Лиге, правда имеет раздражающую тенденцию выходить наружу. Но если есть какая-либо основа для моих подозрений, то это, что они получат после, является тактической целью, а не стратегической. Если операция Филарета выйдет им боком, Мандарины хотят видеть нас нейтрализованными в течение любых немедленных общественных дебатов по выяснению, как именно это произошло или кто виноват в произошедшей кровавой бойне.

— В долгосрочной перспективе, у них вряд ли будет разбито сердце, если они не смогут держать нас в стороне достаточно долго, чтобы заполучить всю Лигу приверженной их политике против Мантикоры. Мы все знаем из личного опыта, что когда политика установлена, изменить ее намного сложнее, чем сразу задушить ее в зародыше. И они, вероятно, считают, что если Ассамблея подписалась — даже пассивно — на какую-либо политику, что они выбрали, то гораздо менее вероятно, что кто-нибудь будет в состоянии произвести какое-либо эффективное сопротивление этой политике.

Директор по делам государства откинулся на спинку своего офисного кресла, сложив руки на груди, а другие участники холо-конференции посмотрели на изображения друг друга. Кадделл-Маркхам был уверен, что большинство других думало о том же, о чем и он. К сожалению, то, что Лонгакр только что предположил, было действительно очень вероятным, что бы чувствовать себя комфортно.

— Ладно, — заявил Бентон-Рамирес через мгновенье. — Лично я надеюсь, что ты излишне параноидален, Юкка. Хотя, я не готов делать ставки против тебя. Поэтому вопрос, стоящий перед нами, в том, как мы отреагируем на какой-либо «запрос» этой Симпсон который она здесь сделает.

— Ты хочешь мою честную, без подготовки, непосредственную реакцию на это, Чиянг? — спросил Пиндер-Сван.

Генеральный директор кивнул, и секретарь издал жесткий, лающий смешок. Это звучало как охотничий крик некоторых лесных хищников, и всегда румяный цвет лица Пиндер-Свана был примерно на пол тона темнее, чем обычно.

— Ладно, — сказал он. — Что я действительно хотел бы сделать, это указать им на терминал, и предложить им идти прямо вперед!

Он злобно улыбнулся, и Кадделл-Маркхам поморщился.

Предел на любую одномоментную массу перехода мантикорского туннельного Центрального Узла был около двухсот миллионов тонн. Это означало, что крупнейшей силой, которую ФСЛ мог бросить через терминал Беовульфа в одной волне, будет около тридцати его супердредноутов класса «Ученый», после чего терминал будет дестабилизирован и бесполезен более семнадцати часов. Это было много кораблей… пока не задумаешься, что один залп ракет группы, состоявшей исключительно из крейсеров и линейных крейсеров, полностью уничтожил двадцать три единицы того же класса в битве у Шпинделя. Что же мантикорские корабли стены Домашнего Флота — или даже просто форты Центрального Узла — могут сделать, чтобы заставить Шпиндель выглядеть как любовный шлепок.

— Хотя я признаю определенную мстительность в себе самом, Джошуа, — заявил Бентон-Рамирес через мгновенье, его интонации были мягкими, — мы могли бы иметь в виду, в первую очередь, что космонавты на борту этих кораблей не будут теми, кто решил атаковать Мантикору. Не говоря уже о том, что они наши соотечественники соларианцы… и чьи-то мужья, жены, сыновья, и дочери.

— Я сказал, это была моя непосредственная реакция, — ответил Пиндер-Сван. — Ты прав, все же, конечно. Хотя, когда я думаю о том, как часто Флот садился на свою коллективную задницу и наблюдал, как работорговцы продолжали катиться дальше, мое чувство сопереживания становится странно глухим. Несмотря на это, я согласен, мы не должны поощрять Раджампета и Кингсфорда получить задание, чтобы многие из личного состава Флота погибли в односторонней резне.

— Так что же нам делать? — Бентон-Рамирес оглядел лица своих коллег еще раз. — Предложения, кто-нибудь?

* * *

— Спасибо за согласие встретиться со мной так быстро, директор, — сказала контр-адмирал Марджори Симпсон, протягиваясь через стол, чтобы пожать предложенную руку Кадделл-Маркхема. Ее улыбка действительно выглядела неподдельной.

— Сожалею, что я не был доступен, когда вы впервые связались, адмирал, — ответил Кадделл-Маркхем с такой же теплой (и ложной) улыбкой. — Согласно сообщению мистера Санга, все же, это звучало довольно срочно, поэтому я освободил место в своем расписании так быстро, как смог.

— Я ценю это, — сказала ему Симпсон, но она так же кивнула головой белокурой, сероглазой женщине, которая поднялась с одного из кресел перед столом Кадделл-Маркхема. Выражение лица контр-адмирала было вежливо пытливым, и Кадделл-Маркхем выпустил ее руку и указал на другую женщину.

— Разрешите мне представить помощника директора по обороне Джустину Митерновски-Циянг, — сказал он. — Джустина является помощником директора по флотскому компоненту ССОБ. — Он улыбнулся. — Учитывая ваш собственный флотский чин, казалось вероятным, что ваши поручения здесь на Беовульфе собираются затронуть вотчину Джустины. Предполагая это, казалось простым и более эффективным ее присутствие здесь с самого начала.

— Я вижу. И я ценю вашу предусмотрительность, — сказала Симпсон, хотя ее собственная улыбка казалась чуть-чуть натянутой, когда она протянулась, чтобы в свою очередь пожать руку Митерновски-Циянг.

— Пожалуйста, — сказал Кадделл-Маркхам затем, указав на ожидавшие кресла. — Давайте все присядем и приступим к тому, что бы ни привело вас на Беовульф, адмирал. Могу ли я предложить какие-нибудь освежающие напитки?

— Я в порядке, директор, — возразила Симпсон, покачав головой. — Может быть, позже.

— Отлично. — Директор по обороне немного отклонился назад в своем кресле и взмахнул одной рукой в приглашающем «давайте-начнем» жесте.

Симпсон сделала паузу на секунду, как бы убеждаясь, что ее мысленные карточки с заметками были должным образом организованы, и он воспользовался возможностью ненавязчиво изучить ее. Она не была особенно высокой женщиной, хотя она была крепка, если оценивать в общем. Согласно досье, которым Микулин поделился с ним, ей было немного за семьдесят, но ее волосы все еще были темными, без намека на седину, и ее карие глаза были похвально открытыми и мягкими. Всерьез. Даже простодушными, можно было сказать. Что, учитывая ее положение и обязанности, должно быть обманчивым.

— То, что я собираюсь обсудить с вами, — сказала она, наконец, — это совершенно секретно, Уровень Семь секретных материалов.

Она приостановилась снова, кратко, как если бы для выразительности. В соларианской системе классификации был только один уровень выше этого, и Кадделл-Маркхам напомнил себе выглядеть соответствующе впечатленным.

— Я уверена, вы и помощник директора Митерновски-Циянг были полностью проинформированы о том, что случилось с тактической группой адмирала Крэндалл на Шпинделе, — продолжила она. — Очевидно, это стало шоком для всех нас во Флоте. Мы, конечно, не смогли подтвердить никакими средствами, что версия манти того, что произошло, точна. В частности, учитывая, что мы знаем о постоянных приказах адмирала Крэндалл, это кажется маловероятным, что ее действия и отношение были действительно провокационными, как они изобразили. Кажется вероятным, что она… плохо разобралась в ситуации, но некоторые наши аналитики считают, что записи комов, которые манти послали нам, были искусно отредактированы. Как бы то ни было, однако — что бы ни произошло на самом деле, и кто бы ни сделал действительно первый выстрел — мы все оказались перед последствиями действий Мантикоры.

Она сделала паузу, снова, как бы приглашая ответить на то, что она только что сказала. В частности, Кадделл-Маркхам подозревал, согласно ее версии, чьи именно действия были ответственены за последствия, о которых шла речь. Однако, оба беовульфовца держали выражения своих лиц так же полностью под контролем, как и она свое.

— Конечно, — она продолжила с искренним видом, когда ни один из них не попался на приманку, — то, что случилось с адмиралом Крэндалл, показывает, что мы во Флоте сильно недооценили мантикорский военный потенциал. Наши аналитики твердо придерживаются мнения, что ракетные характеристики, которые мы наблюдали у Шпинделя, никогда не поступят от чего-либо, что запущено с ракетных установок крейсера или линейного крейсера, что бы они ни утверждали или стремились обозначить. Но даже с этой оговоркой — даже если предположить, что они фактически использовали тяжелые ракеты системной обороны — их возможности были, откровенно говоря, немного меньше чем ужасающими. Это до боли очевидно, что на данный момент, по крайней мере, флот манти имеет существенное технологическое преимущество.

— В то же время, однако, Солнечная Лига имеет огромное количественное преимущество. Просто нет способа, чтобы что-нибудь размером со «Звездную Империю» манти могло соответствовать нашей производительности и доступной рабочей силе. В конце концов, эти преимущества должны иметь решающее значение.

— К сожалению, несмотря на то, что их поражение будет, в конечном счете, несомненным, одному Богу известно, сколько наших собственных людей погибнет попутно. — Она покачала головой, с мрачным выражением. — Даже полностью игнорируя нашу моральную ответственность не разбрасываться жизнями без необходимости, эти уровни потерь неизбежно — и справедливо — приведут к всеобщему отвращению в Лиге. Принимая все это во внимание, казалось очевидным для каждого в штабе Адмирала Кингсфорда — и адмирала Раджампета и его штаба, если на то пошло — то, на что представительница Ассамблеи Хэдли указывала. Даже если не все были согласны с ее логикой, то окончательный вывод фактически был таким же: несмотря на понятную ярость Флота и стремление к мести, ни о какой резкой операции против Мантикоры не было и речи. По крайней мере, каждый дипломатический путь сперва был изучен.

Она остановилась еще раз, и на этот раз Кадделл-Маркхам позволил себе кивнуть в трезвом согласии, несмотря на свой острый небольшой гнев из-за неуклюжих усилий Симпсон означить какое-то согласие с Фелисией Хэдли.

— К сожалению, — продолжила адмирал, — министру иностранных дел Роеласу-и-Валиенте и постоянному старшему заместителю министра Колокольцеву стало очевидным, что Мантикора не намерена вести переговоры в духе доброй воли. — Она вздохнула. — Что бы ни могли думать представительница Ассамблеи Хэдли и те, кто разделяет ее опасения, дипломатическая корреспонденция манти — не говоря уже об очевидном двуличии способа, которым они исказили дипломатию Республики Хевен для возобновления своей давней войны против Хевена; бесстыдном, циничном империализме хладнокровного разделения суверенного звездного государства в случае Силезской Конфедерации; одностороннем решении о закрытии не только их собственного Центрального Узла, но и любого другого терминала, что они контролируют, для соларианского трафика; и их сомнительных действиях в Скоплении Талботт — ясно указывает, что у них есть полное намерение для прессинга своим текущим военным преимуществом на все, что имеет цену.

Это было не так, задумался Кадделл-Маркхам, как описал бы он дипломатические контакты Звездной Империи с Лигой. Или любую из остальных их внешних политик за последние, ну, пятьдесят стандартных лет или около того. Как фантазии возможно, хотя, склеенное вместе это довольно правдоподобно, полагал он. Или наличием, предполагая кого-нибудь с IQ комара, готовых поверить любому слову, что приходит из Управления Пограничной Безопасностью.

И разве это не интересно, что она даже не упомянула Грин Пайнс? думал он язвительно.

— Это стало неприятной ситуацией сразу же после инцидентов на Новой Тоскане и Шпинделе, — сказала Симпсон. — Совсем недавно, однако, эта ситуация поменялась радикально. Я уверена, вы здесь на Беовульфе имеете даже лучшее понимание, чем большинство, того, какой сильный ущерб понесли манти от нападения на их домашнюю систему.

На мгновение, несмотря на ее, очевидно, внушительный самоконтроль, эти карие глаза ожесточились. Очевидно, она и ее начальство подозревали, что Беовульф действительно имел гораздо большее «понимание» событий на Мантикоре, чем он решил поделиться с ними. Однако, Кадделл-Маркхам и Митерновски-Циянг только кивнули вежливо. Ее губы сделались тонкими ненадолго, но затем она пожала плечами и действительно улыбнулась.

— Мы не знаем, кто ответственнен за это нападение. Уверяю вас, РУФ работает сверхурочно, чтобы выяснить, кто это мог быть! Очевидный факт, что, по крайней мере, еще один флот также имеет возможности, которым мы не можем соответствовать на данный момент, не делает любого из нас очень счастливым. В то же время, понятно, этой таинственной третьей стороне удалось значительно сократить возможности манти. По сути, наш анализ показывает, мантикорская тяжелая промышленная инфраструктура фактически разрушена, с очевидными последствиями для их способности поддерживать продолжительные боевые действия. Ничего из этого, к сожалению, никак не повлияло на уменьшение амбиций манти. Если честно, они стали еще более амбициозными — или агрессивными, во всяком случае — судя по их действиям, имеющим отношение к туннельной сети. По сути, у нас есть отчеты — неподтвержденные на этот раз, но из, обычно, надежных источников — что они уже начали выходить дальше своего собственного закрытого терминала для фактического захвата контроля над любым другим терминалом, которого они могут достичь, независимо от того, кому они могут принадлежать, чтобы также закрыть их от нас.

— Учитывая мантикорское четкое, непоколебимое намерение придерживаться агрессивного курса, который они установили, премьер-министр Гйюлай (есть упоминание в 5 главе) согласна с мнением адмирала Раджампета о том, что будет преступной небрежностью, дать им время, на восстановление своих вооруженных сил. В конечном счете, это почти наверняка приведет к чрезмерному списку погибших в наших собственных вооруженных силах. Коли на то пошло, это приведет, в конечном счете, к ошеломляющему списку погибших манти, как только мы полностью мобилизуемся против них. Таким образом, флот намерен двигаться быстро, пользуясь этим удобным моментом. Нам посчастливилось иметь силу в ориентировочно четыреста кораблей стены либо уже внутри, либо в пределах нескольких дней гипер путешествия от системы Тасмании. В течение следующих двух-трех недель, эти корабли, усиленные всем, что мы смогли получить для них, будут наступать на Мантикору под командованием адмирала флота Филарета. Они должны достичь Мантикоры не позднее середины июня.

Голос Симпсон стал более глубоким и более сдержанным, и на этот раз беовульфовцы позволили своим собственным глазам расшириться в удивлении, разросшегося от более чем намека на трепет.

— Адмирал Раджампет в полной мере осознает серьезную опасность операции, которую он поручил выполнить адмиралу Кингсфорд. По-видимому, мы надеемся, сочетание ущерба, который уже понесли манти, и скорости, с которой адмирал Филарета сможет достичь их домашней системы, убедит их увидеть смысл. В противном случае, мы полагаем, их оборонительные возможности будут достаточно сокращены для достижения успеха адмиралом Филарета в разгроме их оставшихся сил с минимальными потерями. Тем не менее, существует возможность, что он понесет серьезные потери, если выяснится, что их защитный периметр не столь сильно разрушен, как предполагает наш текущий анализ. Что и приводит меня к Беовульфу.

Она перестала говорить почти внезапно и откинулась на спинку собственного кресла, глядя на Кадделл-Маркхама спокойно.

— Я прошу прощения? — сказал он. — Боюсь, я не совсем понимаю, как адмирал — Филарета, вы сказали? — и его операции затронут нас здесь, на Беовульфе, адмирал Симпсон.

— Это на самом деле довольно просто, директор, — ответила Симпсон. — В идеальной генеральной совокупности психологические аспекты этой операции позволят адмиралу Филарета добиться успеха без единого выстрела. Идея продемонстрировать манти, что независимо от их нынешнего временного преимущества, они не смогут, в конечном счете, надеяться победить что-то с размерами и выносливостью Солнечной Лиги и Флота Солнечной Лиги. Чтобы помочь усвоить этот урок дома, мы должны применить давление со стольких многих направлений, насколько возможно, со столь точной одномоментностью, насколько возможно.

— Подождите минутку, — сказал Кадделл-Маркхам (в конце концов, это не должно выглядеть слишком глупо). — Я надеюсь, вы не предлагаете сделать второе направление этой атаки через терминал Беовульфа, адмирал Симпсон!

— Это именно то, что мы предлагаем, сэр.

— Что ж, боюсь, я не могу согласиться, что это очень хорошая идея, — сказал он ей решительно.

— Почему нет? — Если Симпсон была потрясена (или удивлена) его ответом, ее интонация ничего не сказала об этом.

— Несколько причин приходят мне в голову сразу же. В первую очередь, вопрос о разведке перед переходом. — Кадделл-Маркхам покачал головой, его выражения стали рассудительными. — Я уверен, вы понимаете, насколько закрытие Центрального Узла Мантикорой вредит нам здесь, на Беовульфе. Они закрыли его со своего конца, не с нашего, а со всем коммерческим транспортом манти направляющимся домой или уже там и закрытием Центрального Узла для всего соларианского транспорта, один из наших основных источников дохода фактически полностью не доступен. Я уверен, что адмирал Кингсфорд и адмирал Раджампет были в курсе этого, когда они послали вас сделать нам это предложение, и, несомненно, есть некоторые люди прямо здесь, на Беовульфе, кто хочет видеть наш терминал вновь открытым так же сильно, как кто-нибудь в Старом Чикаго. Но будь это правдой или нет, факт того, что он теперь закрыт для соларианского транспорта — включая наш — означает, что у нас нет четкого представления о том, что теперь происходит внутри и вокруг Центрального Узла. Однако, все что мы слышали и смогли собрать воедино, предполагает, что они сосредоточили свою оборону для покрытия Центрального Узла с их стороны более тщательно, чем когда-либо со времени как Звездное Королевство отняло Звезду Тревора у Народной Республики. По крайней мере, войска, которые у них уже были на месте, должны быть на очень высоком уровне боевой готовности.

— Хотя даже если оставить это соображение в стороне, есть проблема координации наших собственных войск. Мантикора может быть всего-навсего в одном туннельном переходе от Беовульфа, но это на расстоянии световых веков в N-мерном пространстве. Попытка координировать одновременные атаки между двумя войсками, которые в буквальном смысле месяцы порознь, с точки зрения времени связи, мне представляется как путь к катастрофе. Особенно когда, если я правильно понял то, что вы сказали ранее, не будет времени, чтобы отправить почтовое судно адмиралу Филарета с известиями, что ваше второе войско еще приближается!

— Вы правы, — признала Симпсон, — и мы приняли во внимание это. Мы не можем напрямую общаться с адмиралом Филарета, конечно же, но мы уже внедрили одно из наших собственных почтовых судов в систему Мантикоры. Оно замаскировано под судно службы новостей, поскольку манти так «любезно» позволяют даже соларианским курьерам и почтовым судам совершать переход, и мы организовали чередование дополнительных курьеров проходящих через Центральный Узел под схожими прикрытиями в течение всего срока операции. Собственные перемещения манти сделают это, когда прибудет Филарета, очевидным для всех в системе, и в этот момент наше почтовое судно совершит переход на Беовульф, и еще тридцать или около того наших СД совершат переход непосредственно в Центральный Узел. Внезапное прибытие другой такой мощной тактической группы в их тыл, безусловно, убедит манти о полнейшем несоответствии наших ресурсов и их.

— Даже если предположить, что вашему курьерскому кораблю позволят сделать переход — которого может и не быть, раз прибудет Филарета и в системе объявят состояние повышенной боевой готовности, — сказала Митерновски-Циянг, заговорив в первый раз, — что заставляет вас думать, что манти позволят вам сделать транзит таким количеством кораблей стены? — Помощник директора обороны не прилагала каких-либо особых усилий, чтобы скрыть свое недоверие. — Я предполагаю, судя по числу, что вы только что назвали нам, вы говорите об одновременном переходе, но планируете ли вы одновременный переход или поэтапный переход, эти корабли прежнему будут возникающими внезапно, без разрешения, когда манти уже столкнулись с открытым прибытием четырехсот соларианских кораблей стены. Как директор Кадделл-Маркхам только что заметил, все наши источники указывают, что их силы обороны Центрального Узла находятся на уровне силы и готовности, который мы не видели несколько лет. И будет болваном тот, кто бы ни командовал теми силами, если не будет сначала стрелять, а затем беспокоиться об идентификации.

— Это, безусловно, возможно. — Симпсон кивнула. — Адмирал флота Бернар и Управление по Стратегии и Планированию считают, однако, что шансы в их пользу пойдут вниз — или будут мгновенно парализованы, по крайней мере — перед лицом такого внезапного увеличения направлений угрозы.

— «Шансы в их пользу» пойдут вниз? — произнесла Митерновски-Циянг, как если бы она не могла поверитьсвоим ушам. — Вы говорите об отправке больше чем тридцати кораблей стены с — что? сто восемьдесят тысяч мужчин и женщин на борту? — в ситуацию, из которой они никак не смогут отступить, потому что шансы «в пользу» манти не нажмут на курок? — Она покачала головой. — Адмирал флота Бернард действительно понимает, что Мантикора была в состоянии войны фактически непрерывно в течение двадцати стандартных лет, или нет?

— Конечно, она понимает. — Поведение Симпсон, наконец, стало немного вспыльчивым. — Я утверждаю, однако, помощник директора, что есть огромная разница между борьбой с чем-то таким разваливающимся как Народная Республика Хевен и борьбой с Солнечной Лигой. И это должно быть особенно актуально после того, как они только что позволили всеми своими силами системной обороны проделать огромную брешь тем, кто бы ни добрался до их промышленных площадок!

Митерновски-Циянг откинулась еще дальше на спинку кресла, вновь покачивая головой.

— Я уверена что есть «огромная разница», адмирал, — сказала она с заметной прохладой. — В то же время я думаю, мы, вероятно, узнали немного больше о Мантикоре здесь, чем Управление по Стратегии и Планированию узнало в Старом Чикаго. Я не пытаюсь бросить тень на любых аналитиков и планировщиков, о которых идет речь, — возможно, думал Кадделл-Маркхам, был всего лишь намек на неискренность в такой концовке, немного, — но все, что мы когда-либо узнавали о манти, предполагает, что их первая реакция на любую угрозу, особенно их домашней системе, будет уничтожение угрозы. И что бы они ни использовали на Шпинделе, я думаю, мы можем с уверенностью предположить, они имеют даже более тяжелое вооружение для защиты домашней системы.

— Кое-кто уже очистил для нас путь вперед, — указала Симпсон. — А такой ущерб их производственным мощностям будет препятствовать их замене.

— Предполагая, что они не предприняли элементарной военной предосторожности о наличии дополнительного их числа, складированного в безопасных районах, вдали от своих промышленных площадок, — парировала Митерновски-Циянг. Она покачала головой еще раз, более резко, чем прежде. — Я сожалею, адмирал Симпсон. Я осознаю, что это не ваш план, что вы просто описываете его нам. Но если говорить, как кто-то, кто провел последние тридцать или сорок стандартных лет помогая управлять флотской компонентой наших собственных сил системной обороны, то никоим образом, я не могу подписаться под оперативным планом с таким высоким риском и без запасного варианта.

— И если Джустина не может подписаться под этим, адмирал, — вставил Кадделл-Маркхам, — Я боюсь, что ни председатель Бентон-Рамирес, ни я тоже не можем.

— Я вижу.

Симпсон сидела, глядя то на одного, то на другого беовульфовца. Потом она пожала плечами.

— Мне жаль слышать это. Мы надеялись, ССОБ помогут наполнить вторичные войска. Фактически, я боюсь, мои инструкции требуют официально предложить это Планетарному Совету Директоров, даже если председатель Бентон-Рамирес с равной вероятностью отклонит нашу просьбу, как вы предполагаете. К счастью, мы способны компенсировать необходимое количество из единиц ФСЛ, хотя без беовульфской поддержки мы не будем иметь избыток, чтобы отправить следом, как только терминал стабилизируется снова. Я надеюсь, председатель, по крайней мере, рассмотрит… целесообразность обеспечения такого минимального уровня поддержки для функционирования таких, очевидно, критических значений.

Ну, один-ноль в пользу «параноидального» анализа Юкки, подумал Кадделл-Маркхам. Хотя, честно говоря, мне трудно поверить, что кто-либо даже в офисе Раджампета достаточно безумем, чтобы думать, что нечто подобное этому возможно достигнет успеха!

— Если вы намерены сделать официальный запрос о поддержке ССОБ, я, конечно же, представлю его председателю Бентон-Рамиресу, — сказал он вслух. — И хотя я понимаю вашу точку зрения, я боюсь, моя собственная рекомендация будет такой, чтобы он его отклонил. Мне очень жаль, адмирал, но я полностью разделяю мнение помощника директора о вероятных результатах любой такой операции. В этих условиях я не могу рекомендовать ничего, что может быть истолковано как ее одобрение.

— Очевидно, это ваша привилегия, сэр, — сказала Симпсон более чем прохладно.

— Я вижу это не как «привилегию», а как моральный долг, адмирал, — сказал Кадделл-Маркхам так же холодно. — Фактически, если честно, моя первоначальная реакция такая, что весь этот план основывается на чрезмерно оптимистичных и чрезвычайно сомнительных предположениях, которые опираются на совершенно непроверенные — и непроверяемые — оценки текущей уязвимости манти. Я вполне готов рассмотреть любые анализы разведывательных данных, которые появятся в поддержку этих предположений и оценок, но все разведывательные данные, имеющиеся у нас здесь, на Беовульфе, прямо на другой стороне терминала, предполагают, что мнение Джустины о вероятных реакциях манти, к сожалению, является точным. На самом деле, я подозреваю, Планетарный Совет официально представит публике, когда выступит против всей операции, как поспешной, непродуманной и, вероятно, приводящей к чрезвычайно тяжелым потерям.

Глава 8

«Не знаю, Луис.»

Губернатор Орэвил Баррегос сделал паузу и глотнул действительно хорошего майинского бургундского адмирала Луиса Розака, пригласившего его к обеду. Фактически это вино совсем не походило на старое земное бургундское, несмотря на название. Ферментированное из золотой сливы, растущей на Майя, а не из винограда, оно больше напоминало Розаку насыщенные фруктовые нотки портвейна, но никто не консультировался с ним, когда оно получило имя, и вино это было изготовлено в один из любимых годов Баррегоса. Выражение лица губернатора не было выражением наслаждающегося человека, однако он вздохнул, опуская бокал.

«Не знаю,» повторил он, пристально глядя в его золотисто-коричневую сердцевину. — После того, как вас разгромили в Конго и, учитывая, как командует этот маньяк Раджампет, признаюсь, я чувствую, минимум… слабость в коленках, скажем так».

Розак откинулся в кресле, баюкая в руке бокал, и изучающе посмотрел на губернатора сектора Майя через свой небольшой кухонный стол. Он давно знал Орэвила Баррегоса и «слабость в коленках» не была тем, что когда-либо ассоциировалось в его сознании с этим человеком. И особенно не тогда, когда затрагивалась ситуация «Сипай»

— С другой стороны — подумал адмирал — мы никогда не были так близко к фактическому осуществлению этого, и ни один из наших расчетов не рассматривал возможность большой войны между Лигой и кем-то вроде манти. Добавьте «таинственных рейдеров» с невидимыми звездолётами и я предположу, что даже Александр Македонский испытывал бы трепет. А Орэвил, наделённый крошечным сердцем дипломата, никогда не считал, что он полубог, чтобы начать такое!

— Согласен, нас разгромили, — чуть погодя, ответил он. — И раз уж речь зашла об этом, то это моя ошибка.

Он сделал это признание спокойно, и поднял руку в возражающем жесте, когда Баррегос попытался оспорить его самообвинение.

— Я не говорю, что принял неправильное решение, основываясь на том, что я тогда знал. — сказал он — Я говорю, что я был чертовски самонадеян, думая о том, что всё что мы знаем, мы знаем точно. Или, скорее сказать, что мы предвидим все последствия. — Он пожал плечами. — Мы знали, что Меза тайно использовала Лафта и его людей как своих наёиников, и мы предполагали — учитывая то, что случилось на Монике с манти — что они могли бы усилить их построенными по соларианскому образцу тяжёлыми подразделениями, что они в точности и сделали. Наша ошибка — моя ошибка — была в предположении, что если они будут использовать такие подразделения, то они будут также использовать соларианские ракеты. Я выстроил всю мою тактику вокруг того, что мои противники будут ограничены в дальности стрельбы и не смогут ответить эффективно. — Он снова пожал плечами, в тёмных глазах затаилась горечь. — Я был неправ.

«Если Вы были неправы, то другие были неправы так же.» — указал Баррегос. «Эди Хабиб и Ватанапонгсе оба думали то же самое.»

— Конечно. Они не большие телепаты, чем я, а это было логичное предположение. И не было никакого признака, что у них есть какие-либо ракетные подвески, так же как их нет. Если бы у них были ракетные подвески, хотя — если бы мы увидели что-либо подобное — даже я мог вспомнить те дальнобойные ракеты Технодайна, поставляемые для Моники и, по крайней мере, рассмотреть возможность того, что Меза снабдила чем-то подобным Лафта.

— Суть в том, Орэвил, что я был командиром. Есть старая поговорка, которую, как мне кажется, слишком много чиновников и политических деятелей обычно игнорируют: «Я отвечаю за всё.» Я был командиром, ответственность была моей. Моей ошибкой, приведшей нас к разгрому, было то, что если я был должен думать обо всём, то я не должен был останавливаться на том, что решил. Даже с теми ракетами «кольчуги», что у нас были, мы их доставали. Но я хотел разобраться с ними, стреляя с самого дальнего возможного расстояния, получив самый лучший результат из возможных, оставаясь слишком далеко для того, чтобы они могли эффективно выстрелить в нас. Если бы я был более осторожным, выбрал менее эффектный план обстрела, с большим расходом боеприпасов, они не были бы в состоянии причинить нам вред в той ужасной степени, что они сделали. Фактически, мы, вероятно, понесли самые тяжёлые возможные потери вообще.

А я говорю, что это не Ваша ошибка. — Баррегос упрямо покачал головой. — Вы идёте в бой с той информацией, которую имеете. Пусть я не адмирал, но я в этом уверен! И никакой план не переживёт сражение в первоначальном виде. Я не знаю, сколько раз я слышал то, что Вы сказали, но это верно в политике так же, как и на войне. И работает в обе стороны. Они удивили вас дальнобойностью своих ракет, но и Вы удивили их, обрушив на них ад! А выбранное развёртывание дало Вам резерв, позволивший управлять ситуацией, когда Вы выбили их линейные крейсеры. — Губернатор пожал плечами. — Ваши войска понесли урон намного больший, чем мы ожидали, но Вы всё же выиграли сражение, главным образом потому, что уже были готовы иметь дело с Мерфи. как только он появился.

«Хорошо, я согласен.» Розак кивнул. Потом он усмехнулся, и его глаза сощурились. — И где-то в подсознании, говоря иносказательно, у меня сидит мысль, что я должен указать — Вы тоже делаете довольно хорошую работу по краш-тестам Ваших планов. Мы всегда знали, что окажемся перед необходимостью делать многое из этих вещей, когда приближали момент финального броска костей, Орэвил. Вы заложили свою основу; и несмотря на всех моих людей, убитых в Конго, у нас всё ещё есть большая часть нашего ключевого старшего персонала на позициях; и я действительно не представляю чего-то ближе к получению условий «Сипая», чем-то, что продолжают создавать манти. Мы также должны быть готовы импровизировать и приспособляться, когда Мерфи начнёт забрасывать нас дерьмом и на политическом фронте.»

Баррегос пристально смотрел несколько мгновений на адмирала, потом резко фыркнул от смеха.

— И это вы называете «иносказательно»? Хорошо, Вы меня убедили. Но это чуточку отличается от защиты Факела во время вторжения Эридана, Луис. Если я нажимаю на кнопку «Сипай», это означает полный дурдом. Мы пойдём в открытую, а это поднимет против нас Пограничный Флот, возможно, даже Линейный Флот, а мы и близко не того же размера и веса, что манти!

«Я думаю, что Ваш план держаться в тени позволит ещё немного продержаться, — возразил Розак. — О, есть риск, что они не купятся, но не забывайте про тот грохот, который мы слышим в других секторах, контролируемых УПБ. Я думаю, Колокольцев и Раджампет продвинулись на юг даже дальше, чем они могли вообразить. Это произойдёт намного быстрее, чем даже Вы и я предполагали. И конфронтация с манти приводит к тому, что разрушается принятый до этого среди независимых систем Приграничья образ всемогущества Лиги. Я уверен, страх перед тем, куда это ведёт, составляет большую часть силы, которая заставляет Колокольцева поддерживать Маккартни и Раджампета. Но не похоже, что они предполагают, что намного больше своенравных протекторатов может увидеть реальность пути, ведущего к независимости. Я думаю, что их ждёт грубое пробуждение перед лицом реальности, и теперь уже действительно скоро. А когда начнётся вселенский срач, они будут настолько заняты волнениями поблизости от дома, что мы исчезнем из их вида во всеобщем хаосе, по крайней мере, вначале. Они не станут посылать сюда хоть какую-то часть главного флота, в то время как полыхнёт в непосредственной близости от центра. Особенно, когда мы будем продолжать делать вид, что мы — действительно хорошие, лояльные головорезы УПБ, только и занятые поддержанием доброго имени Лиги.

Баррегос глубокомысленно нахмурился, его взгляд сосредоточился на чем-то, что было видно только ему. Некоторое время он оставался в таком состоянии, затем глубоко вздохнул и глянул через стол на хозяина дома.

— Хорошо, я согласен, — сказал он, сознательно снова используя собственные слова Розака. — И Вы правы о том, что их внимание, вероятно, будет сосредоточено на паровом катке манти. Учитывая к тому же, что они пойдут в наступление не сразу. Но это всё ещё может случиться, особенно после Удара Яваты.

Розак согласно кивнул. Никто ещё в секторе Майя точно не знал, насколько большой ущерб понесли манти после внезапного нападения. Это произошло только пять недель назад, а система Майя отстояла на десять дней пути курьерского судна от двойной системы Мантикоры, даже при использовании короткого пути от транспортного терминала Мантикоры через Хеннеси, Терр-Хот и Эревон. Что они действительно знали, тем не менее, это то, что жертвы — жертвы среди гражданского населения — на сей раз, в отличие от понесенных в сражении за Мантикору, были ужасающими И было похоже на то, что индустриальные мощности Мантикоры получили главный удар. Это должно было иметь важное значение в любом конфликте с Лигой, и отсутствие любых доказательств того, кто же напал, увеличивало фактор неуверенности манти по экспоненте.

— Я не собираюсь говорить, что манти не находятся в глубокой яме, — сказал адмирал. — Мы не знаем, насколько она глубока, но в любом случае я бы не хотел там быть. С другой стороны, они и прежде были в таких ситуациях, и обычно хуже приходилось другой стороне, а не им. Так что я не готов списать их со счетов. Даже если они уступают, то не так легко. Старый Чикаго, все еще продолжает концентрироваться на них, по крайней мере, ещё некоторое время, и факт, что Эревон больше не часть мантикорского союза, также работает на нас. Никто на Старой Земле сейчас не глядит в направлении Эревона в настоящее время, и если в наших отчетах продолжать подчеркивать, что наши инвестиции в систему дают нам дополнительные возможности, чтобы засунуть её ещё глубже в карман Лиги, мы можем держаться на этом пути долгое время.»

— Возможно — Баррегос кивнул. В конце концов, это с самого начала было частью сердцевины его собственного плана.

— Ну, новое строительство уже более чем заменило все, что я потерял в Конго, — указал Розак. — Мы затратили два с половиной стандартных года на наше основное техзадание, а группа Карлуччи закончила его по кораблям стены немного раньше срока. Не намного — нам все еще требуется приблизительно два стандартных года на то, чтобы представить первый СД комиссии — но легкие суда будут готовы намного скорее. Они уже начинают снабжать арсеналы наших судов МДР, однако до изготовления носителей подвесок ещё далеко, и до первых подвесочных линейные крейсеров нам еще примерно десять месяцев. Назовём середину октября сроком для испытаний первых построенных боевых единиц. Что бы ни случилось с манти, я чертовски уверен, что они продержатся, по крайней мере, так долго против чего-либо, что такой неуклюжий стратег, как Раджампет может двинуть на них, что это займёт его надолго! И, как я говорил, Колокольцев и Маккартни будут намного больше заняты конфликтами, проявляющимися открыто, чем нашими осторожными действиями. Основываясь на этом, я сказал бы, что мы почти наверняка должны получить, по крайней мере, несколько эскадр кораблей стены до того, как Раджампет решит, что мы — другой гвоздь, который нуждается в молотке.

Баррегос снова кивнул. Не потому, что Розак говорил ему что-то, чего он уже не знал. И, как и полагал адмирал, Орэвил Баррегос знал с самого начала, что его планы потребуют нестандартных ходов. Он видел, что этот шторм назревал давно, даже если он никогда не рассматривал возможность военных действий между Лигой и кем-то вроде Звездного Королевства. Катаклизм, готовый уничтожить высокомерное самодовольство Лиги, собирался стать еще большим шоком для мужчин и женщин, которые думали о себе как о её правителях, чем ожидалось в его первоначальных планах, но для достижения цели он должен был оседлать шторм, использовать его попутные потоки и стихийные вихри.

«Скайдайвинг в грозу никогда не был самым безопасным хобби, не правда ли, Орэвил?» сухо спросил он себя. «Думаю, это время, когда узнаёшь — есть ли у тебя, в конце концов, смелость, чтобы действительно сделать это.

Он снова глотнул вина, думая обо всех годах труда и осторожного планирования, тайной вербовки и привлечения на свою сторону союзников, которые привели его к этому моменту. И, тем не менее, он осознавал, что самым большим чувством, которое он испытывает каждым нервом, является нетерпение.

Никто, кто когда-либо встречал Орэвила Баррегоса, не усомнился бы ни на минуту в его огромном честолюбии. Он сам это понимал, и признавался себе, что принадлежит к тому сорту людей, которые не мыслят себе счастья без обладания властью. В пользу этого мнения говорило то, что он был умнее, лучше, более квалифицирован для обладания той властью, которой обладал, чем кто-либо ещё. И он признавал, что был равнодушен к богатству и всему, что оно могло принести.

Такие качества, в любом случае, прекрасно подходили для кандидатов в комиссары УПБ или губернаторы сектора, и объясняли многое из того, как он поднялся до положения, которое занимал. Но это не объясняло всего, и это было важно, потому что бюрократы, которые приняли его за своего, сделали фатальную ошибку. Они были не в состоянии понять, что, в отличие от них, Баррегос действительно заботился о людях, которыми управлял. И поэтому он увидел гнилость УПБ, и понял, что его злоупотребления неизбежно должны вызвать противодействие протекторатов.

Независимо от успеха ситуации «Сипай», которую он и Луис Розак или другие мужчины и женщины запустят, шторм был неизбежен, и конфронтация Лиги со Звездной Империей Мантикоры могла только приблизить день, когда он охватит всю исследованную галактику. И в этом была суть, не так ли? Когда шторм утихнет, хаос и беспорядок, милитаризм и насилие, которые следуют за крушением любой империи, также пронесутся через протектораты. В том числе через сектор Майя, и его богатства только прибавят привлекательности для бандитов, пиратов, и могущественных военачальников.

Это не должно было случиться с людьми, за которых отвечал Орэвил Баррегос. Ответственность на нём, и это не должно случиться. И для того, чтобы предотвратить это, он и Розак должны были создать силу, противостоящую урагану.

Чтобы остановить военачальников, они должны были стать военачальниками… и самыми большими и злыми парнями в этом закоулке.

— Вы правы, Луис, — сказал он, резко поставив бокал. Он посмотрел через стол на адмирала, который был не просто его сообщником в измене, но его самым близким другом и улыбнулся. — Вы правы. Так что будем считать что моя слабость в коленках прошла.

Розак улыбнулся ему в ответ и поднял свой.

— Я выпью за это. — Сказал он.

Глава 9

— Полагаю, что у нас нет никаких новостей о тех проклятых транспортах с ракетами?

Сто девяносто сантиметров роста, широкие плечи, короткая бородка, сильный подбородок и темные глаза — бесспорно, одно присутствие адмирала флота Массимо Филарета заставляло чувствовать в нём командира. Когда он сердился, то присутствие имело тенденцию становиться активно пугающим. И в настоящее время адмирал Джон Берроуз, начальник его штаба, оценивал настроение адмирала где-то выше «раздражённого» и быстро приближающегося к «сердитому». Остальная часть штаба нашла, что есть места, требующие их пристального разглядывания, а довольно многие, казалось, обнаружили, что обои на их дисплеях стали совершенно захватывающими.

— Нет, сэр. Не получили. — Невозмутимо ответил невысокий светловолосый Барроуз.

Он работал с Филарета достаточно долго, чтобы развить определенную ловкость в управлении адмиралом флота, и, к чести Филареты, тот понимал, что нуждается в таком управлении. Он поднялся до своего сегодняшнего положения не без семейных связей, но, по мнению Берроуза, был также одним из горстки действительно компетентных высших офицеров. Он был трудолюбив, уравновешен, и вникал во все детали, которые слишком многие другие флаг-офицеры, попросту игнорировали или сваливали на и без того перегруженных работой штабистов. Но, в то же самое время, он был человеком страстей, неуправляемых эмоций, и огромных аппетитов, и нуждался в ком-то, кто, как Берроуз, сдерживал бы, уравновешивал его… или, по крайней мере, поправлял. Это было причиной, по которой Джон Берроуз обычно стоял перед раздраженным Филаретой с уверенностью, которая наполняла младший персонал восхищением, обычно сохраняемым для скайдайверов, летающих без антиграва, охотников на крокодилов и других адреналиновых наркоманов.

— Конечно! — Филарета почти рычал, и на сей раз Берроуз просто кивнул, так как оба знали, что ответ на вопрос был известен адмиралу флота прежде, чем он задал его.

От сдерживаемого гнева Филарета крепко сжал зубы и повернулся к умной стенной переборке комнаты брифинга и далёкой яркой искорке звезды под названием Тасмания. Он крепко сцепил руки за спиной и сконцентрировался на обуздании своего характера.

Что он действительно хотел сделать, так это дать волю своему темпераменту. Добрая старая манера поорать до побурения лица помогла бы выплеснуть, по крайней мере, часть гнева, расстройства, и (немного, хотя он не признался бы в этом даже себе), страха, затаившегося внутри него. К сожалению, любое облегчение было бы просто временным, а он не нуждался в том, чтобы показывать собственную внутреннюю борьбу своему штабу.

Особенно не накануне самых масштабных боевых действий в восьмисотлетней истории флота Соларианской Лиги.

— Хорошо, — сказал он, как только достаточно уверился, что справился со своим характером. — Так как мы будем здесь плевать в потолок, пока они не соизволят прибыть, я полагаю, что мы должны посмотреть на результаты вчерашних учений. — Он просмотрел через плечо на адмирала Уильяма Дэниэлса, своего штабного оператора. — Предлагаю начать Вам, Билл.

— Да, сэр.

Кареглазый шатен Дэниэлс работал с Филаретой почти так же долго, как Берроуз, но не был настолько хорош в управлении адмиралом флота, и не мог скрыть своего облегчения от того, что совещание повернуло к чему-то менее болезненному, чем заезженное опоздание кораблей с боеприпасами.

— Сначала, сэр, — продолжил он, — я хотел бы отметить, что оперативная группа Адмирала Хэверти особенно преуспела в противоракетной обороне. Все мы знаем, что РУФ сейчас считает, что кто бы ни устроил разгром в домашней системе манти, он проделал зияющую прореху в их ракетном зонтике, и я знаю, все мы надеемся, что это правда. Если это не так, мы приходим к необходимости повторения действий, выполненных людьми Хэверти. В частности — он активировал свой заранее подготовленный доклад, и в комнате брифингов над совещательным столом появилась статичная голограмма детальной тактической схемы. — я хотел бы направить общее внимание к этому ракетному залпу. — Полет ракетных символов мигал алым на схеме. — Как вы можете видеть, мы настроили параметры моделирования так, чтобы учесть сообщения об увеличении досягаемости, которые получали. Мы всё ещё, конечно, не знаем, какова их фактическая досягаемость, но в этой модели их возможности увеличены на пятьдесят процентов, и мы никого не предупреждали, это случится в своё время. Несмотря на это, тем не менее, если Вы посмотрите на то, что происходит, когда оперативная группа адмирала Хэверти обнаруживает их появление, — он ввёл команду и ракетные иконки начали передвигаться в голографической схеме, — Вы увидите это…

* * *

— Что Вы думаете об анализе Дэниэлса о действиях Хэверти? — Спросил Берроуза Филарета несколько часов спустя.

Они вдвоём сидели в обеденной каюте Филареты, образуя небольшой остров человечества в центре огромного помещения, за остатками роскошного обеда на столе между ними. Берроуза всегда немного удивляло, что Филарета ел с таким аппетитом, как будто больше не получит ни грамма еды. Конечно, адмирал флота всё время работал, и у него были эти… другие интересы.

— Я думаю, он довольно много обозначил, сэр. — Начальник штаба отодвинул свой бокал. — Думаю, что мы, вероятно, должны расширить параметры тренажера — в этом я полностью с вами согласен. — но он был прав в том, как хорошо Хэверти справился в пределах существующих параметров. И, откровенно говоря, у меня есть, как минимум, один вопрос. Как далеко мы хотим продвинуться в моделировании преимуществ Мантикоры в дальнобойности?

Не много офицеров сделали бы такое откровенное признание, подумал Филарета, но Берроуз ухватил суть. Если они начнут проводить в своём флоте учения, в которых эффективный диапазон ракет королевского флота Мантикоры будет предполагаться таким же экстремальным, как утверждали некоторые отчёты, то он разрушит его боевой дух.

И если у ублюдков действительно есть такой диапазон — и точность — нет никакого смысла в тренировках для борьбы с ними, так или иначе. Мы будем трупами независимо от того, что мы делаем!

Это не было мыслью, которую он был готов разделить даже с Берроузом. Хотя он подозревал, что начальник штаба сделал тот же самый вывод. С другой стороны, Берроуз продолжал верить — возможно, правильно, подумал Филарета — что ракеты манти в Шпинделе, должно быть, были выпущены из оборонительных подвесок, а не корабельных пусковых установок. Независимо от того, что иначе такие дальнобойные ракеты должны были быть огромными, что означало, никакая мобильная единица не могла нести их в количестве, которое сообщали. А если они были выпущены из оборонительных подвесок, тогда даже такой несравненный военный гений Раджампет был, вероятно, прав в том, что январское нападение на домашнюю систему манти исчерпало их запасы.

К сожалению, то нападение произошло, по крайней мере, за шесть стандартных месяцев до того, как Филарета имел возможность добраться туда и воспользоваться его плодами. Он не был столь же уверен как Раджампет, что манти не будут в состоянии возместить к тому времени большую часть своих потерь. И, к ещё большему сожалению, было кое-что, чего не знал Берроуз, а Филарета был не в таком положении, чтобы сказать ему.

Адмирал флота поднял свой бокал, потягивая вино с меньшим, чем обычно, удовольствием, в то время как его мысли текли по надоевшим за те две стандартные недели, которые прошли с момента получения приказа на операцию Яростное Правосудие, тропам. Фактически, они начали крутиться в его мозгу в тот момент, когда он услышал о разгроме Сандры Крэндолл. Или, по крайней мере, в тот момент, когда он впервые услышал мантикорский анализ, как Крэндолл попала к ним на прицел.

Он знал, что Берроуз не верит в мантикорские утверждения, что Рабсила и/или другая мезанская межзвёздная корпорация сознательно разожгла конфликт в секторе Талботт. Начальник штаба ни в коей мере не был невинной девушкой в вопросе вовлечения флота в сферу влияния корпораций, но он считал полной нелепицей предположение, что какая-то корпорация, пусть даже и могущественная, на самом деле могла контролировать основные передвижения флота! Такое предположение могло быть только параноидальной теорией заговора.

Возможно, он бы думал по-другому, если бы знал то, что знал Массимо Филарета.

Филарета не был точно уверен, что Крэндолл была под влиянием Рабсилы, но, чёрт побери, он-то бесспорно был. Он знал о своей репутации прожигателя жизни, и что слухи приписывают ему множество других… тайных пристрастий. Тем не менее, насколько он знал, никто не знал о его самой глубоко запрятанной пагубной тяге. Никто, по крайней мере, кроме его «друзей» в Рабсиле, которые знали с тех пор, как он попал в зависимость от удовлетворения своей страсти. Те же самые «друзья» облегчали ему жизнь и другими способами, и он всегда знал, что когда-нибудь они попросят уплатить долг. Но он был готов к этому, так работала система, даже если его специфические пристрастия шокируют даже пресыщенных солариан.

Поэтому он не был удивлен, когда один из его «друзей» объяснил, почему они хотят, чтобы его оперативное соединение направилось в Тасманию. Они хотели присутствия ФСЛ близко от системы манти. Достаточно близко, чтобы те передумали отправлять силы к Талботту в ответ на усиление влияния там Рабсилы — и они хотели, чтобы его флот был тем, кому они могли доверить сделать это внушение Мантикоре, если бы эта потребность возникла.

И ты никак не можешь избавиться от подозрения, что Крэндолл была отправлена в Талботт с тем же самым «Вы должны только отвлечь», не так ли, Массимо? Особенно, теперь, когда сидишь в ожидании этих проклятых грузовозов с ракетами.

Это было заключительным мазком в рассматриваемой им «параноидальной теории заговора», к которым Берроуз относился с таким пренебрежением. Приказ подготовиться к поступлению большого подкрепления прибыл одиннадцатого апреля с инструкциями назначить вылазку не позднее двадцать пятого. Очевидно, подкрепление, которое он должен был ожидать, было уже в пути, и, хотя расписание было плотным, он чувствовал достаточно уверенности в соблюдении указанной даты отбытия. За исключением того, что два дня спустя он получил приказ ждать конвоя судов с боеприпасами, загруженными новейшими противокорабельными ракетами и ракетами системной защиты. С последовавшим курьером пришло объяснение, что это не должно задержать операцию более чем на сорок восемь часов при условии, что транспорты с ракетами не запоздают.

Его удивило, что Технодайн поставлял вообще что-либо, учитывая юридическую огненную бурю, все еще бушующую вокруг огромного военного концерна. Но затем он изучил новый приказ немного получше, и обнаружил, что отгрузка фактически была произведена в системе Мезы.

Странным было то, что в той звездной системе не было никакого завода Технодайна.

У Технодайна действительно был штаб корпорации на Мезе, поэтому, возможно, имелся смысл в том, что отгрузка была бы оттуда, но никакой практической возможности отгрузить ракеты из этой звёздной системы не было. По крайней мере, в том случае, если они были произведены Технодайном. Только если они не вышли из складов боеприпасов, уже накопленных кем-то — кем-то, но не флотом Солнечной Лиги — в вышеупомянутой системе.

Насколько Филарета знал, даже Берроуз не заметил это несоответствие. Также начальник штаба не вникал в расписание перехода. О, если бы кто-то действительно вник, то увидел бы, что грузовики «отклонились в пути» от некоторого другого, вполне невинного маршрута, точно так же, как довольно многие из его усиленных эскадр СД. Как бы то ни было, Массимо Филарета не был «кто-то». Он был настолько уверен, насколько мог быть уверен человек, что в действительности эти самые ракеты покинули Мезу ещё до того, как приказ о его вылазке был написан на Старой Земле, так же как они не «отклонились от маршрута». Они были предназначены для Тасмании с самого начала… что, в свою очередь, означало, что кто-то в Системе Мезы, с чьих складов вышли ракеты, вычислил, что команда Филареты должна была получить те приказы, которые получила.

И эти приказы были написаны только как следствие того, что произошло с Сандрой Крэндолл.

Учитывая всё это, «нелепые» претензии манти к Мезе начинали казаться намного менее нелепыми. А тот факт, что Технодайн так своевременно усовершенствовал противокорабельные ракеты дальнего радиуса действия в тот самый момент, когда аналитики дома, в Старом Чикаго, наконец узнали радиус поражения мантикорских ракет, было другим «совпадением» которое Филарете было трудно проглотить.

Нет, подумал он, опустив бокал и глядя на вино в нём. Нет, ты — пульсер, нацеленный на Мантикору твоими «друзьями», Массимо. Как Крэндолл до этого. И кто-то еще — кто-то непосредственно в самой солнечной системе — также должен участвовать в этом. Это — единственный способ, которым можно было «о, совсем случайно подвернувшиеся» ракеты втиснуть в расписание так гладко. Возможно, это Кингсфорд. Он достаточно давно научился нажимать на кнопки Раджампета. Или это может быть сам Раджампет. Я никогда не подумал бы, что он достаточно умен для хорошего заговора, но кто-то может управлять им так же, как Крэндолл… или мной. И когда ты сводишь всё вместе, то понимаешь, что это невозможно без кого-то наверху. Кто-то в нужном месте в управлении логистики может закулисно руководить всем этим, по крайней мере тем, что касается ракет. Не то, чтобы действительно имело значение, как они играют эту партию. Нет, вопрос в том, нужен ли я им в этом месте на всякий случай, или они все время двигали фигуры с расчётом, что Крэндолл будет сброшена с доски? Потому что, если они сознательно пожертвовали ею, то точно то же самое они могут сделать с тобой.

На первый взгляд он не видел, какая выгода для кого-либо в системе Мезы в уничтожении трех или четырёх сотен соларианских кораблей стены. С другой стороны, будь он проклят, если сможет увидеть выгоду в том, что случилось с Крэндолл. Так что либо они просчитались в ее случае, либо им это было выгодно.

Удивительно, но ни один из вариантов ему не нравился.

* * *

Вошедшая техник со скучающим видом кинула на стол свой чип с ID и приложила ладонь к сканеру прежде, чем ступить на мостик корабля ФСЛ «Филипп Оппенгеймер». Сканер быстро, но тщательно сверил биометрические данные чипа с ДНК на приложенной руке. После чего замигал зелёными огоньками, и вахтенный офицер, подняв бровь, взглянула на вновь прибывшую.

«Разрешите взойти на капитанский мостик, мэм?» — спросила техник с приветствием, которое, возможно, было немного более чётким.

«У нас есть сбой в системе, о котором я не знаю, старшина… Хардер?» — не отвечая на её приветствие, спросила вахтенный офицер, рассматривая считанные с ID данные.

«Не думаю, мэм,» — ответила Хардер. «Только рутинная, плановая проверка, которую кто-то забыл сделать. Или просто забыл зарегистрировать».

Тон Хардер ясно показывал, что ей не нравится быть присланной для исправления чьей-то ошибки.

«Главный инженер послал меня, чтобы удостовериться, что всё сделано и сделано правильно». — продолжала она. «Скорее всего, всё нормально, но капитан Хершбергер хочет удостовериться, что это на самом деле так».

«Хорошо, не буду спорить» — согласилась вахтенный офицер, и кивнула Хардер, пропуская её.

Нонком вытащила свой мини-компьютер с нарядом на работу и снова прочитала перечисленные в нём задания, чтобы подготовиться прежде, чем направится через мостик. Она вытянула панель доступа позади пульта адмирала Дэниэлса, плюхнула набор инструментов на палубу, и вытащила обширную коллекцию молекулярных схем со своим тестовым оборудованием.

* * *

«Это интересно,» — тихо сказал Антон Зилвицкий.

Он сидел на месте офицера связи на тесном мостике хевенитского курьерского бота. На таком непритязательном корабле не могло быть настоящих военных сенсоров, их намного более простые сенсорные гарнитуры также не были голографическими. Вместо этого главный компьютерный экран показывал те данные, какие удалось собрать, и обычно этим занимался офицер связи. Так случилось, что официальный связист курьерского бота — которому на вид было не больше двенадцати — попал в корабельный лазарет по смехотворной причине — у него никак не мог прорезаться зуб мудрости.

Ситуация, подумал Зилвицкий, стала проблемной только из-за плохого состояния медицины, и особенно профилактической медицины в Народной республике Хевен. Реставрированная республика упорно трудилась, чтобы разгрести полученные в наследство проблемы, которые можно было решить — вроде проблем со стоматологией — но полностью отставание ещё не наверстала.

К счастью, для лейтенанта Дамера, шкипера бота, Антон Зилвицкий забыл больше о сенсорных системах и оборудовании связи, чем его заболевший связист выучил. Что объясняло, почему Зилвицкий контролировал мониторы, в то время как маленький корабль ускорялся к планете Хевена. Сейчас он наклонился вперед, играючи управляясь с управлением и нахмурился, глядя на иконки на экране.

— Что? — спросил Виктор Каша через минуту, и Зилвицкий посмотрел на него через плечо.

— Что «Что»?

— Ты сказал, цитирую: «Это интересно».

— Правда? — Зилвицкий поднял глаза и вздохнул. — Это плохой знак, Виктор. — «Я имею в виду, разговаривать с самим собой». — Он встряхнул головой. — «Надеюсь, этот вид старческого слабоумия обойдёт тебя стороной, когда ты доживёшь до моего возраста.

Хев посмотрел на него с негодованием. Виктор Каша имел неординарные спослбности, даже дар, в некоторых очень специфичных и очень узких областях человеческой деятельности. Вам нужен киллер? Виктор Каша — Ваш человек. Узкий специалист, который может указать шантажисту ошибочность его пути, мастер шпионских диверсий, организатор свержения планетных режимов? Тьфу, пустяк! Любая из этих мелких проблем, и он совершенно точно Ваш лучший выбор.

Отступая в сторону… назовём их его «основными специальностями», но всё-таки его профессиональные навыки были шире. Если говорить об электронике (по крайней мере, не связанной со взрывами, поджогами и прочими грязными делишками), то она не была, мягко выражаясь, его коньком. И в самом деле, как заметила Танди Палейн, он был единственным человеком во вселенной, который мог сделать бомбу из обычных наручных часов… нечаянно. С другой стороны, Зилвицкий был в верхней строчке галактического рейтинга горстки хакеров, кибернетиков и кудесников электронных схем. Ещё хуже было то, что в настоящий момент он был инструктором флота, чувствовал себя на мостике как дома, и (в отличие от Каша) был способен понимать и толковать показания дисплеев так же легко, как дышать.

— Знаете, — сказал Каша, — будет трагедией, если сотрудничество, которые мы развили, придёт к катастрофическому концу из-за внезапной скоропостижной кончины одной из сторон этого сотрудничества.

— Правда? — Зилвицкий оставался серьёзным, только намёк на блеск мелькнул в его тёмных глазах, и его губы слегка дрогнули. — Вы себя хорошо чувствуете, Виктор? Зубы не болят?

— Нет. — Каша приторно улыбнулся. — Я чувствую себя превосходно.

— Остановитесь, вы, оба! — сказала сзади Яна. Оба мужчины посмотрели на неё, и она покачала головой, выражая отвращение. «Клянусь, я знаю трёхлетних малышей более зрелых, чем любой из вас!»

— Эй! Это он начал! — добродетельно сказал Каша, тыча пальцем в сторону Зилвицкого.

— Нет, не я!

— Нет, ты!

— Нет!

— Да!

— Стоп! — Яна стукнула Каша по затылку и покачала пальцем перед носом Зилвицкого. — Виктор не единственный, кого Вы подкалываете, Антон, поэтому не думайте, что я собираюсь позволить Вам продолжать это.

— В порядке праздного любопытства — как Вы намереваетесь это сделать? — кротко спросил он.

— Я? Ничего. — Улыбка Яны была даже приторнее, чем у Каша. — Ничего непосредственно, в любом случае. Нет, я только упомяну о вашем поведении Её Величеству. Уверена, вы не хотите, чтобы Берри нагрузила Вас работой, которая сейчас поручена Виктору, не так ли?

Зилвицкий глубокомысленно выслушал её и пожал плечами. Его дочь вряд ли «нагрузит его работой», но это не означало, что она не найдёт способ выразить своё неодобрение. И Яна попала в точку. У Берри действительно был в сердце уголок для Виктора Каша, знаменитого галактического ассасина, киллера с ледяным сердцем и главного поставщика смертей, хаоса и отчаяния. Кроме того…

— Хорошо. — сказал он. — Есть хорошие новости, и плохие новости. Плохие новости заключаются в том, что никаких намёков на Восьмой флот нет. Хорошие новости — звёздная система цела. Поэтому не похоже, что мы найдём герцогиню Харрингтон на планете, но и на катастрофический провал переговоров тоже не похоже.

— А Вы уверены, что мы смогли бы найти Восьмой Флот, если он всё ещё здесь? — спросил Каша. Зилвицкий посмотрел на него, и он пожал плечами. — Вы — тот, кто сказал мне, что у нас дерьмовые сенсоры, Антон, и все знают, что манти могут прятаться лучше, чем кто-либо ещё.

— Это правда. — признал Зилвицкий. — «С другой стороны, как говорит Ваша подруга Джастис, Восьмой Флот не будет сильно стараться. Во-первых, я думаю, потому что главный вывод, который правительство Притчарт хорошо осознало — мучительно осознало, если мне позволено осмелиться — у герцогини Харрингтон в бархатной перчатке железный кулак. И во-вторых, если они так долго будут использовать свои стелс-технологии и РЭБ, то это дало бы вашему флоту исключительно хороший обзор их возможностей какой только можно получить в лабораторных условиях.

Он мотнул головой в сторону дисплея, претендующего на роль голосферы, и Каша кивнул. Надо было знать хевенского шпиона так же хорошо, как знал Зилвицкий, чтобы увидеть беспокойство в его лице.

— Эй, это не конец света, Виктор, — сказал Зилвицкий более мягко. — Как я сказал, система все еще здесь. К слову, я принял позывные сигнального маяка столичного флота. Если бы переговоры потерпели эффектный крах, было бы намного меньше кораблей и намного больше обломков.

— Достаточно, я полагаю. — Каша резко кивнул и мысленно встряхнул себя. — Я мог бы пожелать, чтобы герцогиня Харрингтон была всё ещё здесь по множеству причин. Но всё, что мы можем сделать, это лучшее, что мы можем сделать. Мы достаточно близко для того, чтобы я мог связаться с ними?

— У нас всё ещё 25-минутный лаг между отправкой сообщения и ответом. — сказал Зилвицкий. — Вы хотите просто послать сообщение или мы должны приложить усилия для установки двусторонней связи?

— Просто сообщение, я полагаю. — сказал Каша после короткого раздумья. — По крайней мере, мы можем начать.

— Прекрасно, тогда Вам лучше начать.запись.

* * *

Вахтенный офицер посмотрела поверх бумаг как старшина Хардер заканчивает проверку протокола безопасности на панели доступа и начинает складывать инструменты.

— Какие-то проблемы, старшина?

— Нет, мэм. — Хардер криво усмехнулась. — На самом деле, похоже, что в тот раз они действительно всё сделали, только забыли зарегистрировать.

— Хорошо. — Офицер улыбнулась в ответ и покачала головой. — Извините, что Вам пришлось проделать такую работу из-за того, что уже было сделано, но капитан Хершбергер прав. Все такие неисправности должны устраняться.

— Правильно, мэм, — согласилась Хардер, направляясь к выходу.

* * *

Эскорт из четырёх людей в униформе, ожидающий в тени шаттла, казалось, не мог решить, были ли его пассажиры важными гостями, заключёнными или маньяками-убийцами. Так как эскорт встречал Виктора Каша, Зилвицкий подумал, что это было вполне оправдано с их стороны.

— Офицер Каша, — спросил старший из людей, глядя на Каша.

— Да. — кратко ответил Каша.

— А это капитан Зилвицки?

— Да, а это — Яна Третиаковна. — тон Каша стал опасно спокойным, заметил Зилвицкий.

— Спасибо, сэр. Но я не уверен, что мне кто-нибудь сказал, кто это, — сказал командир эскорта, резко кивнув головой в сторону Эрландера Симоэнса.

— Вам не сказали. И что?

— Сэр, боюсь, я оказался перед необходимостью настаивать на идентификации.

— Нет, — сказал Каша категорическим тоном.

— Офицер Каша, я осознаю, что Вы старше меня по званию, но я всё равно настаиваю. Мой приказ гласит, что эскорт должен сопровождать Вас непосредственно в башню Перикар, и я не думаю, что президентская СБ будет счастлива от появления кого-то, про кого они даже имени не знают!

Тогда им придётся быть несчастными. — сказал Каша. — Я не просто должность, офицер… Буршье, — продолжал он, прочитав фамилию на бейджике. — Данные на этого человека — даже сам факт его существования — строго под грифом «секретно. — Откровенно говоря, я был бы намного счастливее, если бы Вы даже не видели его. Но только четыре человека имеют полномочия дать Вам разрешение на допуск к этим данным. Это директор Траян, директор Ушер, генеральный прокурор ЛеПик или Президент Притчарт. Теперь Вы хотите получить от одного из них разрешение по комму СБ, или Вам достаточно моего слова?

— Поверьте, — сказала Яна громким театральным шёпотом, приложив одну руку рупором ко рту. — Вам достаточно его слова.

Буршье долго смотрел на них, затем глубоко вздохнул. Очевидно, он слышал истории о Викторе Каша.

— Прекрасно, — сказал он. — Пусть будет по-Вашему. Но если агент Тиссен пристрелит его, то это не моя вина.

* * *

Примерно через полтора часа Каша, Симоэнс и Зилвицкий препровождались эскортом в тщательно охраняемую комнату брифинга. Яна отклонила приглашение Каша, когда узнала, кто ещё собирается присутствовать. Очевидно, даже у её беззаботности был предел.

На самом деле, Зилвицкий не стал обвинять её, когда рассмотрел участников брифинга. Президент Элоиза Притчарт, Военный Министр адмирал Томас Тейсман, Генеральный Прокурор Деннис ЛеПик, вице-адмирал Линда Тренис из Бюро Планирования и контр-адмирал Виктор Льюис, директор Департамента Оперативных Разработок сидели, ожидая их, вместе с тремя охраняющими их секьюрити. Все они, заметил Зилвицкий, выглядели настолько недовольными, насколько мог пожелать офицер Буршье.

Ну, бог с ним. Он сам не был особенно доволен. К чести Буршье, он не поддался даже всесокрушающему нажиму Виктора Каша. Вместо этого он категорически настоял на получении объяснения присутствия Симоэнса у более высоких властей, прежде чем выдаст разрешение. Вильгельм Траян, директор Федеральной Разведывательной Службы, не был доступен — в настоящее время он был вне планеты — поэтому Бушер вышел непосредственно на ЛеПика. Который, весьма разумно, настоял на том, что встретит Симоэнса прежде, чем хотя бы рассмотрит возможность выдать допуск на встречу в присутствии Притчарт.

Зилвицкий не видел в этом проблемы. С чем у него была проблема, так это с тем, что их встреча с генеральным прокурором будет первой, на которой они услышат о том, что случилось — или, по крайней мере, что заявляет о случившемся Меза — в Грин Пайнс. Узнать, что заклеймён как один из худших массовых убийц современности, и вправду приводит в лёгкое расстройство, обнаружил он.

И мысль о том, как отреагируют на эту ложь люди, которых он любит, даже более занимала его.

— Итак, я вижу возвращение нашего блудного сына. — прожурчала Притчарт. Она оценивающе посмотрела на всех мгновение, затем прямо взглянула на Зилвицкого.

— Боюсь, что большая часть галактики думает, что Вы… ну, в общем, мертвы, капитан Зилвицкий, — сказала она. — Я рада видеть, что доклады ошибались. Хотя я совершенно уверена, что несколько человек на Мантикоре собираются так же полюбопытствовать о том, где Вы были прошедшие несколько месяцев, как мы — о местонахождении офицера Каша.

— Я тоже уверен в этом, Мадам Президент. — К сожалению, у нас была небольшая, гм… неисправность двигателя по дороге домой. Нам потребовалось несколько месяцев, чтобы сделать ремонт. — Зилвицкий состроил гримасу. — Мы много играли в карты, — добавил он.

— Полагаю, что так. — Президент вскинула голову. — И я предполагаю, как бы то ни было, что вы также раскрыли там, как произошли несколько событий — и я надеюсь, вы собираетесь рассказать нам, что же на самом деле случилось в Грин Пайнс?

Я уверен, что правда спрятана, Мадам — сказал Зилвицкий мрачно. — То, что я услышал, очень не походило на официальную версию, но это было достаточно плохо.

Притчарт пристально посмотрела на него мгновение, потом медленно кивнула и перевела взгляд на Симоэнса.

Но я не уверена, что знаю этого джентльмена, — продолжила она.

Нет, Мадам президент, не знаете — пока. — ответил Каша. — Это доктор Эрландер Симоэнс. С планеты Меза.

Эффектные топазовые глаза Притчарт немного сузились. Первоклассный мозг за этими глазами, несомненно, заработал с бешеной скоростью, но всё, что она сделала, это откинулась на спинку стула.

— Вижу — сказала она мгновение спустя, отрешённо глядя на мезанца. — Могу я предположить, что доктор Симоэнс является причиной того, что Вы были… вне зоны доступа, скажем так, последние шесть или семь месяцев?

— Он — одна из причин, Мадам.

— Значит, у нас будет долгий разговор — сказала она, сделав приглашающий жест в сторону свободных стульев на другой стороне стола. — И давайте послушаем что Вы — и доктор Симоэнс, конечно — собираетесь нам рассказать.

* * *

— Подтверждаю полную готовность, сэр, — сообщил адмирал Дэниэлс. «Все командующие подразделений и оперативной группы рапортуют о готовности выполнить приказ.

Спасибо, Билл, — ответил адмирал флота Филарета

Он стоял на капитанском мостике корабля ФСЛ «Филипп Оппенгеймер», флагмане недавно созданного Одиннадцатого Флота ФСЛ, оглядывая бесконечные ряды рапортов и аналитических записок. Транспорты с ракетами прибыли для соединения с ним на несколько дней позже, чем ожидалось, что дало как раз достаточно времени для того, чтобы последний пакет депеш из Солнечной Системы достиг Тасмании.

Весть, что манти закрыли терминалы туннельной сети для солариан, не была самой желанной новостью. Независимо от того, что это могло значить, это не соответствовало образу звёздной державы, зашатавшейся от внезапного нападения, и испуганной за само своё существование. Каждый ожидал бы, что люди, оказавшиеся в таком положении, должны всячески избегать возможности привести в бешенство кого-то размером с Соларианскую Лигу, но это даже не пришло в голову Звёздному Королевству. Это была обескураживающая мысль, и то, что ни Раджампет, ни его гражданские хозяева, казалось, не разделяли её, было даже более неприятно. Однако, судя по поправке, которые были внесены ими в его первоначальные приказы, единственная появившаяся у них «идея» — представить это ещё одной «провокацией» манти, чтобы оправдать свои собственные действия. В любом случае, это не сбило их с курса!

Возможно, они думают, что манти только блефуют, пытаясь убедить нас отступить, размышлял он. Может быть. А может быть, и нет. Может быть, на самом деле это признак того, что они по-настоящему уверены, что могут противостоять нам, и у меня очень сильное желание, чтобы хоть кто-то в Старом Чикаго был способен хотя бы рассмотреть возможность этого.

Он мысленно покачал головой. Слишком поздно волноваться о слепоте — или безрассудстве — людей, отдающих ему приказы. Также слишком поздно волноваться насколько большую роль могла сыграть Рабсила при составлении этих приказов, в первую очередь, и, по крайней мере, четыреста двадцать семь из четырёхсот тридцати одного корабля стены, которым было приказано присоединиться к нему, уже прибыли. Это было выдающимся достижением по стандартам готовности мирного времени ФСЛ. На самом деле, он подозревал, что рапорты о положении дел на полудюжине или около того его СД были подтасованы капитанами, у которых не было никакого желания быть застигнутыми в момент, подобный этому, но пока они не представляли большой проблемы, так что всё было прекрасно.

Гораздо смешнее, подумал он сардонически, что несмотря на всё это, его скепсис был направлен против командования самой мощной армадой, которую когда-либо собирала Соларианская Лига. Когда он посмотрел на эти рапорты, на безбрежное море пиктограмм, он заново осознал истинный размер и мощь ФСЛ. В любом случае, его беспокойство из-за военных технологий манти не исчезло волшебным образом, но, несмотря на это беспокойство, он чувствовал в этот момент тяжеловесную, всесокрушающую мощь всех этих миллионов миллионов тонн межзвёздных кораблей.

Четыреста двадцать семь кораблей стены. Тридцать два линейных крейсера, тридцать легких крейсеров, и сорок восемь эсминцев охраняли боевые эскадрильи и обеспечивали разведку, когда в ней возникала необходимость. И пятьдесят быстрых грузовых судов (и транспортов для перевозки людей), все с гипергенераторами военного образца и защитными экранами. Судя по всему, его команда насчитывала почти шестьсот кораблей общей массой более трёх миллиардов тонн. Действительно, масса одних его кораблей стены составляла 2,9 миллиардов тонн, а, учитывая команды грузовых судов и транспортов, он командовал более чем 2,7 миллионами флотского персонала, даже не считая транспортов с 421 000 морских пехотинцев и технического персонала. С любой точки зрения, это была огромная сила, и пятьдесят процентов ракет в арсеналах его СД были новыми двудвигательными технодайновскими «кольчуга-бс». Он предпочел бы более тяжелые боеголовки, но они были эквивалентны пяти тысячам подвесок с «кольчугами-кс». Дальность их активного полёта была больше шестнадцати миллионов километров, что в два раза превосходило аналогичные характеристики стоящих на вооружении «требушетов», которые они заменили.

Он был всё ещё далеко от настоящего равенства на игровом поле, если предположить хоть толику правды в отчетах манти о Шпинделе. Поскольку случилось то, что случилось, он был убеждён, что правды было довольно много, но, почти вопреки себе, он был глубоко впечатлён, увидев показатели «кольчуг». Кто бы их ни поставил — Технодайн или зубная фея — было намного менее важно, чем то, насколько значительно была увеличена эффективная дальнобойность его флота. Он собирался держаться вне досягаемости любых выживших внутрисистемных ракетных подвесок манти, но он должен, по крайней мере, подойти вплотную к тому, чтобы состязаться на равных с их корабельными ракетами. Если была какая-либо правда в оценке Управлением Стратегического Планирования морального духа Звёздной Империи, этого должно было быть достаточно, чтобы убедить их, что никакое качественное превосходство не могло, в конечном итоге, компенсировать абсолютное количественное превосходство Соларианской Лиги.

Уверен, что это так, сказал он сам себе. Все размышления ведут к этому. Но не подставь свою задницу, настолько поверив в эту концепцию, что в конечном итоге подведёшь под смерть себя и несколько миллионов других людей!

— Очень хорошо, — сказал он наконец, затем глубоко вздохнул и снова повернулся к Дэниэлсу.

— Полагаю, у нас назначено свидание с манти, Билл. Давайте отправимся на это шоу.

Май 1922 После Расселения

«Какого чёрта! Мне всегда нравились проблемы»

— Королева Мантикоры Елизавета III.

Глава 10

— Ещё кофе, Ваше Величество?

Елизавета Винтон посмотрела на пробормотавшего вопрос, улыбнулась и протянула чашку. Джеймс МакГинесс налил, улыбнулся ей в ответ, и двинулся дальше вдоль стола, вновь наполняя другие чашки, а она пила и смотрела ему вслед. Кофе был, как всегда, восхитителен, и она в очередной раз подумала, как жаль, что МакГинесс делал такой великолепный кофе, тогда как Хонор не переносила этого напитка.

Привычные мысли крутились в ее мозгу, она поставила чашку обратно на стол и заставила себе мысленно встряхнуться. Без сомнения, сотрудники ее администрации на горе Королевского дворца приложили большие усилия, чтобы полностью прикрыть ее отсутствие, но им просто придется продержаться еще какое-то время. Несмотря на изматывающую усталость, вызванную многочасовыми переговорами, огромным количеством адреналина, и слишком большим количеством потрясений Вселенной, она думала, что она понимала, точнее, она знала, что их дела с Элоизой Притчарт были все еще были далеки от завершения.

Она смотрела через стол в обеденной каюте адмирала на борту КЕВ Император на президента Республики Хевен, которая только что прикончила порцию фирменного блюда МакГинесса «яйца Бенедикт» и принялась за свою чашку кофе. Несмотря на бессонную ночь и следующий день, даже более усталая, чем Елизавета, другая женщина выглядела невероятно красивой. И при этом она излучала большое присутствие духа. Елизавета сомневалась, что кто-то мог намеренно запланировать такой больший физический контраст, чем тот, который был между ее собственной кожей красного дерева с темными глазами и платиновой блондинкой Притчарт с ее топазовыми глазами. Они вышли из разных политических и социальных систем, которые были по крайней мере были столь же отличны, как и их внешности. Однако за последний день или около того она пришла к выводу, правда нехотя, почти крича и пиная себя ногами, что где-то в глубине они обе были очень похожи друг на друга, несмотря на внешний облик.

Интересно, как бы я нервничала, если бы должна была бы прибыть прямо в домашнюю систему своего злейшего врага, особенно после того, что эти «тайные рейдеры» сделал с нами, и вынуждена была бы признать вину свою госсекретаря в подделке переписки, которая стала причиной возобновления войны? После столь длительного времени ведения боевых действий и такого количества жертв, и все потому, что я действовала по прихоти кого-то другого? Даже имея информацию, полученную от Симойнса, чтобы подтвердить мою позицию, да еще и с моей репутацией смертельной обидчивости, которая вызывала обычную старомодную злобу, большую, чем могли иметь любые три женщины. Особенно после того как я доказала бы, что это «Выравнивание» может сыграть со мной так же эффективно, как это когда-то сыграло с ней.

Мысленно Елизавета прокрутив памяти события последних двух дней. Даже ее мощный интеллект с трудом справлялся с тем тектоническим шоком, который только что прогрохотал по всей известной вселенной. Это казалось до невозможности нелепым на самом деле, что за два дня, изменилось, возможно, все, что она думала, что она знала о двух горьких десятилетиях войны о миллионах смертей. И все же это случилось. И это объясняло многое.

— Итак, — спросила она, отодвигаясь от стола, который с ней делили только Хонор, Притчарт и Томас Тейсман, — Симойнс говорит правду или нет, Хонор?

Оба хевенита посмотрели на Хонор со слегка удивлёнными выражениями на лицах, и Хонор улыбнулась. Нимиц крепко спал на своём насесте, и после только что прошедшей ночи она не видела никакого смысла его будить.

— Есть причина, по которой её Величество спрашивает меня, а не Нимица или Ариэля, — сказала она гостям. — Так уж вышло, что я долго общаясь с древесными котами, и уловила по крайней мере некоторые из их способностей. Я не могу читать мысли, но я могу читать эмоции, и я знаю, когда кто-нибудь лжёт.

Ей было поразительно легко признаться в этом руководителям звёздной нации, с которой она сражалась всю свою сознательную жизнь.

Притчарт моргнула, потом её топазовые глаза задумчиво сузились, и президент закивала, сначала медленно, а затем более оживленно.

— Так вот почему из вас вышел такой дьявольски эффективный дипломат! — воскликнула она почти торжествующим голосом. — Я не могла поверить, что абсолютный новичок сможет так хорошо просчитать нас. Теперь я поняла — вы плутовали!

Последние слова были произнесены почти со смехом, и Хонор кивнула в ответ.

— В дипломатии, как говорили мои наставники из министерства иностранных дел, не бывает «плутовства», Госпожа Президент. В подтверждение этого, один из этих наставников привел мне старинный постулат. Он сказал, что в дипломатии, если вы не плутуете, то вы просто плохо стараетесь.

Елизавета фыркнула от изумления, а Тейсман покачал головой

— Однако, в данном случае, — продолжила Хонор уже более серьезно, — Ее Величество спросила меня, действительно ли я могу определить, говорит ли доктор Симойнс правду. Я уже сообщила ей, — она посмотрела прямо на Притчарт, — что я знаю, что вы не лгали, Госпожа Президент. С другой стороны, я также предположила, что вы с самого начала будете ожидать, что Нимиц сможет передать мне свои наблюдения, и что я передам их Ее Величеству, таким образом, я не чувствую никаких угрызений совести на этот счёт.

Притчарт снова кивнула, и Хонор пожала плечами.

— Что я могу сказать вам о Симойнсе, так это то, что его гнев, его ярость, направленная на это «Согласование», абсолютно искренни. Внутренние мучения этого человека просто невероятны.

Она на мгновение закрыла глаза, и её ноздри расширились

— Всё, что я могу понять из его «мыслесвета», подсказывает мне, что он говорит правду, насколько он знает эту правду. Мог ли нет МакБрайд пытаться передать дезинформацию, я, конечно, утверждать не могу. Но, взвесив все, я считаю, что он тоже говорил правду. Это все очень хорошо стыкуется с тем, что мы уже видели, и с тем, что Симойнс смог рассказать нам об их оборудовании.

— И всё же во всём этом чертовски много дыр, — ворчливо сказала Елизавета.

— Да, это так — согласилась Хонор. — Но с другой стороны, я бы сказала, что Звёздной Империи сейчас известно бесконечно больше, чем мы знали еще вчера, Елизавета… учитывая, что раньше мы вообще ничего не знали об этом

Елизавета медленно кивнула, а затем посмотрела на Притчарт.

— Таким образом, всё сводится к тому, — медленно проговорила она, — каким путем мы пойдем дальше. Но чтобы ни случилось, я хочу, чтобы вы знали, как сильно я благодарна вам за ту информацию, которую вы нам предоставили. И я думаю, мы обе согласны с тем, что война между Хевеном и Мантикорой закончена.

Она покачала головой, словно даже сейчас не могла до конца поверить в то, что сама только что сказала. И не потому что она не хотела, а потому что это казалось совершенно невозможным, так же как нет ничего такого, что может оказаться правдой только из-за общего желания, чтобы это было правдой.

— Обратите внимание, — продолжила она, — я не ожидаю, что все будут в восторге от этого. Впрочем, еще несколько дней назад я, вероятно, сама была бы одной из этих людей, — признала она.

— Поверьте мне, найдётся побольше парочки миллиардов хевенитов, которые, вероятно, будут ощущать себя точно так же, — сухо заметила Притчарт.

— И в этом вся проблема, не так ли? — мягко спросила Елизавета. — Я полностью уверена, что мы сможем прекратить стрелять друг в друга. Но этого недостаточно. Не в том случае, если информация Симойнса и МакБрайда на самом деле верна.

— Нет, этого недостаточно, — негромко согласилась Притчарт

— Ну, хорошо, — улыбнулась Елизавета грустной улыбкой, — по крайней мере я могу быть уверена, что ваш Республиканский флот не будет угрожать нам достаточно долго, пока мы разобраемся с этим адмиралом Филаретой.

— На самом деле, — сказала Притчарт, — у меня на уме есть кое-что другое.

— Кое-что другое? — Елизавета подняла брови.

— Ваше Величество, Елизавета, Мезанское «Согласование» хочет, чтобы оба наши государства были уничтожены и начать они собираются со Звездной Империи. Я не знаю уверены ли они в том, что ФСЛ может справиться с вами, или рассчитывают на то, что это сделаем мы, увидев представившуюся возможность. Но это, на самом деле, не имеет значения. Важно лишь то, что эта Соллерианская атака, всего лишь ещё одни шаг в стратегии направленной против нас обоих. Таким образом, я думаю, что пришло время сделать нечто большее, чем просто прекратить стрелять друг в друга.

— Что, например? — медленно спросила Елизавета и её глаза сузились в напряжении.

— Как я понимаю, ваши линии по производству ракет выведены из строя, — сказала Притчарт. — Том объяснил мне, что у вас, вне всякого сомнения, осталось еще достаточное количество эти богопротивных супер-ракет на складах боеприпасов, что бы гарантированно надрать задницу этому Филарете, если он действительно намерен следовать своим приказам. Но это заставит вас использовать резервы, а учитывая то что «Согласование» уже выпотрошило вашу домашнюю систему, я думаю что будет хорошей идеей сохранить как можно больше этих ваших боеприпасов, так мы можем надеяться, что у вас появится кто-нибудь более подходящий на роль мишени.

— И? — глаза Елизаветы расширились от внезапного понимания.

— Ну, так уж получилось, что у Томаса есть скромный маленький флот, в две или три сотни кораблей стены, я так понимаю, ожидающий в гипере приблизительно в восьми часах хода от звезды Тревора. Если вы готовы довериться нам в пространстве Мантикоры то, может быть мы сможем наставить Филарету на путь истинный. И хотя наши аппаратные средства не настолько хороши как ваши, но всё что я видела до этого указывает на то что, оно много лучше всего что Солли могут выставить против нас.

— Вы предлагаете мне военный союз против Солнечной Лиги? — очень осторожно спросила Елизавета.

— Если МакБрайд был прав, то большей части Солнечной Лиги недолго осталось, — мрачно ответила Притчарт, — а учитывая, что та же кучка кровожадных ублюдков, которая расстреляла вашу родную систему, также непосредственно ответственна за то, что мы с вами убили несколько миллионов собственных граждан, я думаю, можно сказать, что у нас есть определённая общность интересов в их отношении. И это не является случаем бескорыстного альтруизма с моей стороны. Оба наших государства в списке «Согласования». Вам не кажется, что каждому из нас будет очень глупо позволить другому идти ко дну, и оставлять себя в полном одиночестве?

Взгляды карих и топазовых глаз встретились над столом, усыпанным остатками завтрака, и стало очень, очень тихо.

— Вы ведь знаете, что у нас всё ещё остается множество проблем, — сказала Елизавета через мгновение почти разговорным тоном. — Все те люди по обе стороны, которые не любят друг друга. Все эти последствия взаимных подозрений.

— Конечно, — кивнула Притчарт.

— Кроме того, стоит небольшой вопрос — выяснить, где же расположена настоящая штаб-квартира «Согласования», и кто ещё работает на них, и какое ещё оружие в них есть, и где еще есть эти запрограммированные убийцы, и каковы их планы насчёт Республики после уничтожения Звёздной Империи.

— Верно

— И, теперь, когда я начинаю думать обо всем этом, возникают вопросы о том, как мы собираемся восстанавливать наши производственные мощности здесь, и в какой объёме технологического сотрудничества, и как быстро, мы сможем убедить пойти свои флоты и флоты своих союзников. Вы понимаете, как они начнут упираться и ругаться, стоит мне только предложить им нечто подобное!

— Я уверена, что именно так и будет.

Две женщины посмотрели друг на друга, и затем обе медленно начали улыбаться.

— Какого чёрта, — сказала Елизавета Винтон, — я всегда любила трудные задачи.

Она протянула руку через стол.

Притчарт приняла её.

* * *

— Вы шутите!

Председатель Чьянг Бентон-Рамирес смотрел с недоверием на Федосея Микулина и Жака Бентон-Рамирес-и-Чоу. Трое мужчин сидели лицом к лицу в сверх-секретном председательском частном зале для брифингов, погребенным под фундаментом Западной Башни Исполнительного здания в центре города Колумбия. Бентон-Рамирес был более чем немножко раздражен, когда Микулин настоял на встрече лично, а не по компьютерной конференц-связи. У него было много других дел, на которые он мог бы потратить свое время, делая что-нибудь другое, помимо пешего похода и последующего спуска в лифте на пятисотметровую глубину, но Микулин был его самым доверенным советником. Именно поэтому, в дополнение к его обязанностям советника директора, он был еще и комиссаром Центрального разведывательного управления Республики Беовульф.

И именно поэтому Бентон-Рамирес принял его «предложение» встреться здесь, несмотря на неудобства

Бентон-Рамирес-и-Чоу был третьим директором по особым поручениям Планетарного Совета Директоров (а так же одним из родственников его председателя), с другой стороны он, пользовался тщательно неточно сформулированными связями с ЦРУ. Неточность формулировки была вызвана тем, что существовали неофициальным (очень неофициальные) связи Планетарного Совета с Одюбон Баллрум. Он никогда бы не дал повода для Совета (или особенно! — для его спецслужб) необходимости признать откровенный контакт с Одюбон Баллрум, даже здесь, на Беовульфе. Если бы кто-нибудь задался вопросом, почему инцидент в Грин Пайнс и отношение к нему Мантикоры были полностью проигнорированы, сделали бы причины этого кристально ясными. И это несмотря на то, что все знали о существующих контактах, а большинство людей было просто уверено, что Бентон-Рамирес-и-Чоу, как экс-председатель и нынешний вице-председатель Антирабовладельческой Лиги, имел эти связи. Это был один из тех вариантов, когда «не спрашивают, не говори», и тот факт, что обычно агрессивные Беовульфовские Новостные агентства ни разу не задали вопрос о том, как Беовульф в целом рассматривает генетическую работорговлю, только подчеркивал текущее положение дел.

Не это было причиной почему Бентон-Рамирес-и-Чоу был здесь сегодня, однако. Нет, он был здесь, потому что другой родственник Председателем оказался глубоко вовлеченным в то, о чем только что сообщил Микулин.

— Я абсолютно не шучу, Чьянг, — сказал Микулин. — Я понимаю, что мы не должны шпионить за нашими друзьями, но так делают все, и я сомневаюсь, что кто-либо в Мантикоре достаточно умный, чтобы завязать шнурки на своих собственных ботинках не знает, что мы это делаем. Хотя, если быть честным, я не уверен, как обрадовались бы они, выяснив, насколько высокопоставленными являются некоторые из наших… активов на самом деле.

— А Ваша племянница случайно не является одним из них, Жак?»

— Нет, это не она. — Голос Бентон-Рамирес-и-Чоу была значительно холоднее, чем тот, котором он обычно обращался к Председателю. Бентон-Рамирес-и-Чоу был маленьким человеком, с темными волосами и кожей цвета сандалового дерева. Он также имел миндалевидные глаза, которыми он поделился со своей сестрой… и его более известной (или скандально известной) племянницей. — И если бы я когда-нибудь был настолько глуп, чтобы попросить ее стать таким «активом», она послала бы меня болтаться на веревке, — добавил он кратко.

— О, я сильно сомневаюсь, чтобы она так выразилась, — сказал Бентон-Рамирес со смешком который прозвучал странно примирительно. — Я уверен, что герцогиня Харрингтон была бы значительно меньше, гм, землянкой.

— Нет, если бы я попросил ее шпионить за Елизаветой, она бы не была такой, — Бентон-Рамирес-и-Чоу едко усмехнулся. — На самом деле, более вероятно то, что она бы тогда оторвала мою голову и использовала бы ее в качестве футбольного мяча!

— Ладно, ситуация понятна, — согласился Председатель. — Но я полагаю, из того, что вы говорите, Федосей, мы можем полагаться на достоверность отчета нашего информатора?

— Да, — отрезал Микулин.

— Проклятье. — Бентон-Рамирес встряхнул головой. — Я знаю, что мы надеялись на то, что они по крайней мере прекратят стрельбу друг в друга, особенно после того, как мы предупредили их обоих о прибытии Филареты, но я никак не ожидал этого!

— Никто из нас не ожидал этого, — согласился Микулин. — Но, если честно, то решение Елизаветы и Притчарт зарыть топор войны на самом деле чертовски менее важно, чем та причина, почему они решили похоронить его.

Было что-то очень странное в его голосе, и Председатель взглянул на Бентон-Рамирес-и-Чоу. В выражении его лица было заметно интересное сочетание соглашения и чего-то вроде затяжного шока, поддержанного раскаленной добела, пылающей яростью. Несмотря на проявленный самоконтроль, он узнал за десятилетия знакомства что, Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу всегда был страстным человеком. Но Бентон-Рамирес был более чем немного опешившим, а его темно-карие глаза светились смертельным блеском.

— Что ты имеешь в виду? — Председатель откинулся на спинку кресла и его глаза сузились. Тот факт, что Элоиза Притчарт пришла без предупреждения в двойную систему Мантикоры и, видимо, согласилась на какой-то вид союза против Соллерианской Лиги, особенно после того, как была жестоко ослаблена Звездная Империя, ударил его как один из наиболее фундаментальных сдвигов власти в истории человечества. Так что, если Микулин нашел что-то другое, еще более значительное…

— Я думаю, что такое понятие, как альянс вооруженных сил Мантикоры и Хевена, само по себе является достаточно интересным для остальной части вселенной, Федосей, — заметил он.

— Я уверен, что это так, — мрачно согласился Микулин, — но, что еще более «интересно» для меня и для всех остальных на Беовульфе это то, а я чертовски в этом уверен, что причина, по которой Притчарт совершила эту поездку на Мантикору в том, что Зилвицкий и Каша вновь объявились. И оказывается, что все это время они были либо на Мезе либо на обратном пути с нее.

Сузившиеся глаза Бентон-Рамиреса расширились, а Микулин пожал плечами.

— У нас есть пока только очень предварительный доклад на эту тему, Чьянг, — отметил он, — и наш источник был не в состоянии сделать его полным. Точнее, если на то пошло, он даже не смог приблизиться ко всему этому. Но из того немногого, что у нас есть, похоже, Зилвицкий и Каша были в Грин Пайнс, оба они были там или вместе, но во время взрывов они уже ушли. Так же, возможно то, что они были причастны к взрывам, хотя и поверхностно. Надеюсь что, у нас довольно скоро появятся более точные разведанные об этом, но ключевым моментом является то, что они делали на Мезе, и какую информацию о Мезе они смогли получить. Информацию, которая, откровенно говоря, должна противоречить почти всему, что мы думали, и что мы знали о Мезе.

— Прошу прощения?

Тон вопроса Бентон-Рамиреса прозвучал нелепо спокойно, но на самом деле это было не так. Просто было невозможно обработать эту информацию без масштабного умственного переосмысления. Если во всей галактике и существовала одиночная звездная система, на которую разведка Беовульфa расходовала больше усилий, чем на Мезу, или о которой она была бы лучше информирована, то он не мог себе представить, кто бы это мог быть. С тех пор как Леонард Детвейлер со своими оппозиционерами были переселены на Мезу, эта система стала темным двойником Беовульфа. Она стала одним из самых злокачественных источников раковых образований галактики, и бессмертным позором общества, из которого вышли ее основатели.

Возможно были допущены ошибки в оценке сведений о Мезе полученных разведкой Беовульфа. На самом деле, Бентон-Рамирес всегда допускал возможность таких ошибок, так как Мезе был очень хорошо известен интерес Беовульф к ней, а местные операции ЦРУ всегда носили слишком прямолинейный характер. Но Микулин, безусловно, не считал это просто «ошибкой» — ни тон его голоса, ни выражение его лица не указывали на это.

— Если то, что мы слышали до сих пор и указывает на каких-либо признаки, то большинство из того, что мы думали и что мы знали о Мезе не просто ошибочно, а это преднамеренная дезинформация сфабрикованная Мезой, — произнес суровым голосом Микулин. — Я пока не готов полностью положиться на достоверность сведений об этих событиях, которые мы слышали. Если честно, то большая часть меня не хочет признать даже возможность того, что мы так сильно ошибались, да и встреча Елизаветы с Притчарт состоялось менее сорока дней назад. Все эти рассуждения по-прежнему слишком предварительны, и бог знает, сколько еще нестыковок в них обнаружится. Но, предполагая, что во всех этих действиях есть вообще какие-либо смысл, то это означает, что Меза имеет свои планы, планы, которые имеют чертовски более глубинный характер, чем простое зарабатывание денег на генетической работорговле или даже щелканье по нашим коллективным носам тем, какое презрение они испытывают к Кодексу Беовульфа буквально в течение столетий. И не только это, Манти были правы с самого начала, говоря о том, кто стоит за событиями в Талботте и за ударом по Явата Кроссингу тоже. И не только потому, что Талботт придвинул границы Звездной Империи слишком близко к системе Мезы. Очевидно, они имеют собственные планы в которые вовлечен весь род человеческий, и я думаю, что мы можем быть полностью уверенными в том, что, если у них имеются планы в отношении Звездной Империи и Республики Хевен, то в них также найдется одна или две страницы для работы с нами.

Глава 11

— Каковы шансы на то, что ваши люди на самом деле добьются ратификации этого, как Вы думаете? — спросила почти капризно Елизавета Винтон.

— Не столь хороши, как они были бы когда-то, — призналась Элоиза Притчарт, с другой стороны стола переговоров в малом зале Королевского дворца. — За последние три года я израсходовала большую часть кредита доверия депутатов Конгресса и избирателей. И признание того, что наш госсекретарь подделывал переписку, в первую очередь, не сделает наших смутьянов более счастливыми.

— Я так и думала. Жалко. А я надеялся, что у Вас будет больше шансов в работе с законодательной ветвью власти, чем я буду иметь со своей.

Елизавета поджала губы, глядя на документ, отображенный на дисплее стоящим перед ней. Она размышляла над тем, что согласованные положения стали неким скелетом будущего договора. В нем ни она, ни Притчарт не торговали суверенитетом своих звездных наций за «горстку бусинок», но она была уверена, что критики и фанатики с обеих сторон будут действовать так, как если бы они так поступили. И более того, хотя этого ей не хотелось признавать, не было слишком большого простора для маневра. Они не пытались придать договору полностью законченную «керамобетонную» форму. Вместо этого, они набрасывали вчерне список абсолютно необходимых пунктов, которые будут представлены Конгрессу Хевена и собственному парламенту Елизаветы, вместе с определенными условиями, что будут заключены другие соглашения, которые будут иметь дело со все еще нерешенными вопросам, вроде такой мелочи, как двадцать лет ожесточенной войны.

Тем не менее, если бы кто-то раньше заявил ей, что они с Притчарт смогут согласовать так много, всего за семь дней, она бы предложила поместить его в крепкую и безопасную клетку. Да, еще оставались огромные серые зоны, которые пока не были выражены в письменной форме, на процесс переговоров показал, что вероятность повешенья или, точнее, возможность атаки Соллерианской лиги, действительно чудесным образом помогает сосредоточиться. Этот договор, формулировал принципы создания альянса между Звездной Империей Мантикоры и Республикой Хевен которые определяли действия направленные на защиту друга друга. У них не было времени, за одним исключением, для проведения консультаций с союзниками Звездной Империи, но Элоиза сделала все возможное для того, чтобы принять на борту послов каждого из этих союзников, и большинство из них парафировало проект договора от имени своих правительств. Андерманского посла не было, но и неудивительно, учитывая традиции Андерманской «реальной политики». По той же причине, он не высказал каких-либо официальных претензий к договору, впрочем Андерманская империя была только военным партнером, а не полноправным членом Мантикорского альянса.

Одному союзнику не потребовалось времени на проведения консультаций, это был Протекторат Грейсона, еще три с половиной дня назад в двоичную систему Мантикоры пришло курьерское судно. Елизавета направила Бенджамину Мэйхью послание о совершенно неожиданном визите Притчарт уже в первый день ее прибытия, и Бенджамин Мэйхью, с решительностью и скоростью необычной даже для него, а ему потребовалось всего несколько часов, чтобы сформулировать свою позицию. Он отправил обратно свою горячую поддержку… и своего единственного брата в качестве личного посланника.

Майкл Мэйхью прибыл вчера, как раз вовремя, чтобы поставить свою подпись на проекте договора в качестве полномочного представителя Грейсона. Это являлось большим плюсом, учитывая существовавшие отношения членов альянса к наиболее верному союзнику Мантикоры. Не говоря уже о демонстрации всем союзникам Звездной Империи, насколько это возможно в человеческих силах, что Вильям Александер и его правительство не были похожи на Майкла Жанвье и его правительство.

Таким образом теперь все, что они должны были сделать, это представить договор на утверждение Парламентом Мантикоры и Сенатом Хевена.

— Ну вот и все, — подумала она мрачно. — Теперь все, что нам нужно, это найти философский камень, и тогда мы сможем превратить так много свинца в золото, сколько захотим. Мы можем просить оба парламента ускорить свою работу на основе чрезвычайной ситуации и указать им, что нет времени, чтобы посылать законопроекты на доработку туда обратно, и много ли хорошего в этом, и как на самом деле они будут действовать? Однако сейчас большой кризис и, если говорить о политиках, то это значит, что найдется какое-то количество подражателей поваров, которые будут рассчитывать зачерпнуть своей ложкой побольше, начав вмешиваться в процесс, проклятье на их головы.

— На самом деле, я думаю, вы обе настроены чересчур пессимистично, — сказал другой голос, и две пары глаз, кария и топазовая, повернулись к говорящей.

— Мне очень не хотелось бы указать на это, адмирал, — заявила Притчарт с кривой улыбкой, — но я подозреваю, что у Вас было немного меньше опыта работы с законодательными идиотами, чем имеет Ее Величество и я.

— А я бы не была слишком уверена в этом на самом деле, Элоиза, — сказала Елизавета и поморщилась, когда Притчарт оглянулся на нее. — Не забывайте, что она Землевладелец. Я понимаю, что у Землевладельца есть что-то вроде абсолютной власти, о которой мы с Вами можем только мечтать, но она еще состоит в свой собственной палате Землевладельцев и ей приходится иметь очень много практический работы с ними. По крайней мере, всякий раз, когда мы отпускаем ее со службы. В отношении опыта напомню, что она состоит членом Конклава Землевладельцев на Грейсон и нашей Палаты Лордов. Она проводила много времени в окопах, и она была впереди центром оппозиции во время наших восхитительных препирательств с этим задницей Высоким Хребтом. Она знает намного больше о том, как работает система, чем можно предположить, судя по ее невинному поведению.

— Я полагаю, что так оно и есть. — Притчарт подняла голову. — Вообще трудно запомнить, сколько шляп Вы носите, Ваша Светлость.

— Оставим в стороне комментарии Ее Величества, я не буду притворяться, у меня было столько же законодательного опыта, как у вас двоих, — ответила Хонор. — Но с другой стороны, она права в том, что я не являюсь совершенно незнакомой с уродливыми политическими битвами, на самом деле вы обе просто едва держитесь на ногах. Мне кажется, что вы обе так устали от работы над договором, что было бы удивительно, если бы вы не чувствовали себя столь пессимистично. На самом деле, если бы я думала, что от этого будет какой-то прок, то я бы загоняла вас в постель каждую ночь, чтобы убедиться, что вы получили бы по меньшей мере по восемь полных часов сна.

Притчарт, немного поразмыслив, решила, что она самом деле не шутила. И в тоже время Президент Республики Хевен не привыкла к тому, чтобы ее «загоняли в постель», а она подозревали, что Хонор Александер-Харрингтон смогла бы управится с этим, если бы она обратила ее внимание на это.

— Интересно, что Вы это сказали, Хонор, — заметила Елизавета. — Вчера вечером мой любимый муж говорил что-то довольно похожее. Или это было в позапрошлую ночь?

— Наверное, накануне вечером. Джастин намного лучше заботится о Вашем отдыхе, чем Вы вспоминаете о нем.

— Я не сомневаюсь, что он такой, — сказала Притчарт. Ее голос как будто светился и, хотя она знала, что, по крайней мере, Хонор, ощутит всплеск боли, которая прошла через нее, когда она вспомнила ночи с Хавьером Жискаром, это ее успокоило. — Хотя, на данный момент, меня больше интересует то, почему Вы думаете, что наша оценка является излишне пессимистичной, адмирал. Я не сомневаюсь, что Вы правы в том, как мы обе устали, и я знаю, как усталость и беспокойство влияют на суждения людей, но это вовсе не означает, что мы не правы и Вы правы.

— Конечно же, нет, госпожа Президент. — Хонор откинулась назад, потягивая из кружки пиво Старый Тиллман, и пожала плечами. — И все же, несмотря на это, я думаю, что вы обе недооцениваете силу воздействия того, что вы пошли на встречу друг с другом. Ваше предложение помочь нам справиться с Филаретой, когда вы не должны были делать ничего подобного и у Вас были все основания этого не делать, на самом деле, позволит нам получить очень доброжелательную реакцию общественности Звездной Империи. А отказ Елизаветы от любых репараций пригладит множество «взъерошенных перьев» в Новом Париже… не говоря уже о том, что выбьет почву из-под ног у таких деятелей как Юнгер.

При этой мысли она улыбнулась, почти мечтательно.

— И Ваше собственное предположение, Хонор, о возврате всех уцелевших единиц Второго флота обратно в республику, тоже не повредит, — указала Елизавета и на этот раз кивнула Притчарт.

— Это, безусловно, не повредит. И ни кто не пропустит яркий доклад адмирала Турвиль о том, какхорошо его люди лечились после капитуляции, — согласилась она, потом вздохнула. — Я всегда жалела, что отдала приказ атаковать, и то количество людей, которые были убиты с обеих сторон… поэтому все эти воспоминания будут постоянно преследовать меня. Но, по крайней мере, что-то хорошее может получиться из всего этого в конце концов.

Настала очередь Хонор кивнуть так как то хорошие, что Притчарт имела в виду вытекало не только исключительно из битвы за Мантикору. Заявление Томаса Тейсмана о том, что ко всем военнопленным Республики, относятся хорошо показало какой длинный путь пройден по искоренению грязного вранья, оставшегося от спецслужб, и это очищало репутацию Звездной Империи. И если на то пошло…

— Ваше решение вернуть нам весь технический персонал адмирала Гриффита, захваченный в Грендельсбейне будет значить для нашей стороны даже больше, — тихо сказала она. — Особенно то, что вы это сделали в качестве самостоятельной односторонней уступки, даже не зная, собираемся ли мы вообще разговаривать с вами.

— Это был мастерский ход, — продолжила Елизавета так же тихо, и пожала плечами, когда Притчарт оглянулась на нее. — Я не собираюсь доже предполагать, что все это было лишь политическим расчетом, ни я ни Хонор. Но как только она вспоминает в том, что вы решили репатриироваться сорок две тысячи Мантикорцев без всяких предварительных условий, и эти сорок две тысячи обученных и опытных работников верфи, нанесли удар подобный выстрелу в подбородок всей глубоко укоренившейся неприязни к Вашей нации. Особенно учитывая то, как отчаянно мы нуждаемся в людях, после удара по Явата Кроссинг.

Притчарт немного неловко пожала плечами.

— Ну хорошо, я полагаю, что вскоре мы узнаем были ли мы слишком пессимистичными или герцогиня Харрингтон была слишком оптимистичной, — сказала она. — Особенно после того, как мы сообщим общественности о моем присутствии здесь, в Звездной Империи.

Она до сих все еще не была уверена, что было лучшей идеей. Они не могли вечно держать в тайне ее прибытие, на самом деле, она была поражена, что информация об этом все еще не просочилась, особенно учитывая число послов, с которыми были проведены консультации, но однажды Елизавета передаст договор к Парламенту, в котором эта маленькая тайна будет так же тщательно сохраняться, как и любая другая сенсация в истории человечества. При этом она также видела все преимущества для пиаркомпании в распространении информации об ее «смелой миссии». Тем не менее, она все еще была той женщиной, которая приказала возобновить военные действия почти в три года назад… и той, кто приказала Томасу Тейсману начать операцию Беатрис против этой звездной системы.

— О, я совершенно не волнуюсь об этом. — Елизавета помахал одной рукой.

Они с Притчарт обсудили проблемы президента в деталях, и императрица была убеждена, другая женщина напрасно слишком беспокоится. Да, в битве у Мантикоры было убито огромное количество людей, но их погибло намного меньше, чем от удара по Явате, и все эти потери были военными. В отличие от людей, стоящих за ударом по Явате, Республика тщательно старалась предотвратить жертвы среди гражданского населения. После пятнадцати лет войны с Народной Республикой, каждый, даже самый анти-хевенитски настроенный мантикорец был очень хорошо осведомлен о разнице между ведением боевых действий и убийством, удар по Явате только подчеркивал эту разницу. Можно сказать, что даже самые фанатичные мантикорцы считали, что восстановленная республика сражалась с воинской честью, и большинство мантикорцев знали это.

— Честно говоря, я больше озабочена Симойнсом, — Елизавета пошла дальше. — Мы должны предать гласности большую часть того, что Каша и Зилвицкий привезли из Мезы, или мы никогда не будем информировать об этом ваш Конгресс, Элоиза. Впрочем, и в Звездной Империи существует достаточно много несгибаемых хевенито-ненавистников, чтобы затруднить здесь подачу этой информации, даже с учетом того, что на нас надвигается Филарета! Но суть в том, что все это по-прежнему очень тонко для понимания тех, кто склонен сомневаться в том, что мы говорили о Мезе и Рабсиле. И, честно говоря, при самом большом желании во всей Вселенной есть только один человек который может это подтвердить — Симойнс.

Притчарт тяжело вздохнул в знак согласия. И тут она изумленно фыркнула, удивив обоих мантикорцев.

— Что такое? — моментально спросила Елизавета.

— Я только что вспомнила о разговоре с Томасом Тейсманом, мы с ним уже разговаривали на эту тему, — ответила президент, поворачивая голову к Хонор. — Я полагаю, Вы уже встречались с адмиралом Форейкер, Ваша Светлость?

— Да, встречалась, — согласилась Хонор. — Ну и что?

— Дело в том, что я оказалась более хорошей пророчицей, чем ожидала. Сразу после неожиданно удачного возвращения Каша и Зилвицкого вместе в Симойнсом, мы обсуждали сведения, которые он представлял, и Том становился все более восторженным… пока я не спросила его, насколько ценным является этот источник информации, он подумал и заявил, что он похож на Шеннон Форейкер, когда она вне пределов своей специальности.

— О, да. — Хонор посмотрела на нее, а потом покачала головой. — Я действительно не подумала об этом сравнении, но оно подходит, не так ли?

— На самом деле, даже слишком хорошо подходит.

Притчарт кисло улыбнулась, но горькая правда состояла в том, что Герландер Симойнс действительно был мужской версией Шеннон Форейкер… и даже в большей степени чем она. Как и Форейкер, он был настолько погружен в его четко сфокусированный мир исследователя, что он почти полностью не обращая внимания на «общую картину». Впрочем, люди, ответственные за безопасность Согласования Мезы, очевидно, прилагали все усилия, чтобы поддерживать его узость взглядов. Кроме того, как и у Форейкер, его аполитичная незаинтересованность в системе, в которой он жил была разрушена. Пробуждение самой Форейкер в свое время привело к уничтожению двадцати четырех супердредноутов государственной безопасности в звездной системе под названием Ловат. Хотя было маловероятным чтобы Симойнс собирался открыто сотворить Согласованию что-нибудь такое же драматичное, но долгосрочные последствия его побега, скорее всего, окажутся намного хуже для них, в конечном счете. Но вся проблема была в том, что это «в конечном счете» не может дать серьезной краткосрочной пользы, когда речь идет о получении ратифицированного проекта договора.

Никто и никогда не собирался возвращать Симойнса обратно в замкнутое состояние, но его ожесточенная решимость сделать все, что он мог, чтобы разбить Согласование, не меняло того факта, что он не знал практически ничего конкретного о главной стратегии Согласования, о его военных ресурсах, или как в открытые структуры власти и системы установления Мезы встраиваются скрытые структуры Согласования. Ни один из этих вопросов не имел к нему никакого отношения до смерти Франчески Симойнс, и после смерти дочери он тоже не собирался делать какие-нибудь заметки для будущего отступничества.

Президент еще раз подумала о трагедии смерти Джека МакБрайда. Большая часть того, что они «знали» о Согласовании вытекала из информации, которую он передал, чтобы убедить Виктора Каша и Антона Зилвицкого помочь ему и Симойнсу дезертировать. Федеральное агентство расследований Кевина Ашера собрало достаточно вещественных доказательств, которые явно подтверждали, по крайней мере, некоторые из утверждений МакБрайда, и Притчарт была благодарна им за то, что они нашли их так много, но без возможности выслушать подробный доклад МакБрайда (и его свидетельства перед Конгрессом и Парламентом), у них все еще было гораздо больше вопросов, чем ответов. Вопросов, ответы на которые почти наверняка очень помогли бы в борьбе за ратификацию, которую она ожидала.

Ну, давай решать, Элоиза, сказала она себе, МакБрайд был бы намного более убедителен, чем Симойнс в качестве «говорящей головы» перед средствами массовой информации. Я верю всему, что рассказал нам Симойнс, и Бог знает, какая мотивация у этого человека, на мегатонну! Но он просто не знает достаточно много, и не из первых рук, и не в тех областях, которые действительно имеют для него значение, чтобы убедить решительного скептика в нашей версии Правды. И, господи, помилуй его, но этот человек действительно до отвращения похож на Форейкер.

Она вздрогнула, вспоминая как последний раз Форейкер давала показания в сенатском комитете по морским делам. Даже сегодня, ее неспособность изложить свою собственную техническую экспертизу на политический язык вызывала благоговейное восхищение. В конце концов, Тейсман был вынужден вызвать Линду Тренис интерпретировать выступление своей любимой технической ведьмы.

— Вы знаете, что есть много людей, и не только мезанцев или Солли, которые заявят, что все это одна огромная дезинформация, — продолжала она вслух.

— Конечно, такие есть, даже если никто с функционирующей корой головного мозга не будет в состоянии придумать причину, зачем бы мы это сфабриковали. — в голосе Елизаветы звучало ворчливое отвращения. — Я имею в виду, что это, очевидно, очень выгодно республике, с целью найти способ для оправдания своего вступления в борьбу против чего-то размером с Соллерианскую Лигу, да еще и в союзе со звездной нацией с которой она воевала на протяжении последних двадцати лет! И я не могу понять, почему вы собираетесь убеждать идиотов в вопросах, где должен работать разум. Они не в состоянии предложить что-нибудь, не содержащее протечек, тоже!

— Ну хорошо, по крайней мере древесные коты ручаются за «правдивость» Симойнса, — отметила Хонор, поглаживая Нимица, который лежал свернувшись у нее на коленях. Древесный кот поднял голову и с очевидным самодовольным замурлыкал, а Ариэль добавил свой смешок, сидя на спинке кресла Елизаветы. Оба они выглядели такими самодовольными, что Хонор рассмеялась и дернула Нимица за ухо.

— Как я уже говорила, — продолжила она, — и с риском дальнейшего раздувания этой и так раздутой проблемы, я должна сказать, что два неназванных пушистых самодовольных кота могут подтвердить, что он говорит правду, и многие люди здесь, на Мантикоре поверят их мнению. Это, возможно, не сможет растопить много льда где-нибудь в другом месте, но мы ничего не могли рассказать такого, чтобы убедить таких людей как Колокольцев, им все равно придется верить нам на слово. И хотя мне жаль, что он не принимал участия в разработке этого «паучьего двигателя», используемого ими вместо «полосного двигателя», он уже дал адмиралу Хемпфилл достаточно данных делающих очевидным то, что он знает о чем говорит. И то, что он знает о «паучьем двигателе» полностью и слишком аккуратно совпадает с тем, что случилось с нами, чтобы быть его бредовыми галлюцинациями. Не говоря уже о том, — ее голос стал твердым — что все это довольно точно показывает, что только Меза могла стоять за этим нападением, так как никто другой больше не может ударить по нам таким образом.

Что-то мелькнуло в ее ледяных глазах и мурлыканье Нимица резко оборвалось, так как он привстал и внезапно зарычал. Стало очень тихо в течении одного или двух биений сердца, но потом она встряхнулась, мягко коснулись задней части головы кота, и виновато улыбнулась двум другим женщинам.

— Вы, конечно, правы во всем этом, адмирал. — согласилась Притчарт, дипломатично не заметив, гнев и боль, которые не редко всплывали на поверхность у Хонор в эти дни. — И это может убедить нас, и, возможно, даже Конгресс или ваш Парламент. Но оно не изменить мнение «женщины с улицы», если она не склонна поверить нам. И никакая теория заговора и связанная с ней паранойя не достучится до ее сердца.

— Лучшее, которое мы можем сделать, является лучшим, что мы будем делать, госпожа Президент, — заметила Хонор тоном гораздо ближе к нормальному. Она улыбнулась ей в благодарность за проявленный главой Хевена такт, а затем взглянула на свои часы. — И если предположить, что новости были выпущены в эфир в соответствии с графиком, то в ближайшие пару часов мы сможем выяснить, как общественное мнение, по крайней мере, Мантикоры отреагирует на все это.

* * *

— …самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышал, Патрик! — фыркнул Кифер Мэллори несколько часов спустя. Высокий, красивый политический обозреватель был одним из наиболее популярных говорящих голов Звездной Империи, и он знал это. Теперь его темные глаза сверкали, как он махал обеими руками в знак разочарования. — Имейте в виду, что мы все осознаем угрозу Звездной империи в общем, и этой звездной системе, в особенности. И я не буду притворяться, что я не был бы рад найти кого-то, кто был бы готов поддержать нас. Но на самом деле! — Он встряхнул головой. — Я знаю, я не один такой, кто считает, что весь этот беспорядок, в первую очередь, подозрительно удобен для людей, из-за которых мы его получили!

— Да? — Джеффай Алверсон, старожил парламента от Либеральной партии, который присоединился к фракции Кэтрин Монтень после выхода из правительства Высокого Хребта, наклонился вперед, чтобы смотреть вниз стол на мониторы ХВ и сардонически поднял бровь. — Позвольте мне сообразить, сейчас… Вы имеете ввиду барона Высокого Хребта и Элейн Декро, не так ли?

Мэллори, который бы был связан с Прогрессивной партии, в течении по крайней мере трех десятилетий и являлся одним из общественных представителей теперь уже исчезнувшей Декро, перед ее захватывающим падением, сердито вспыхнул.

* * *

— По-моему, он не плохо схлопотал, не так ли? — заметила Эмилия Александр-Харрингтон.

— Да, не плохо, — согласилась Хонор. Она подумала, вытянувшись на удобном диване в личных покоях Эмили, что это было удивительно глупо от него. Нимиц лежал, удобно устроившись у нее на груди, и она мысленно спросила его мнение. Даже полный новичок должен был увидеть, куда это приведет!

— Это потому, что, несмотря на имеющийся внешний лоск, он произошел, говоря умными словами, из ограниченного, из очень ограниченного, а в его случае — вырожденного генофонда… — заявила Эмили из кресла жизнеобеспечения, находящегося рядом с диваном. Она проследовала за логикой рассуждений Хонор почти так же легко, как и кот, и они обе взглянули друг на друга с понимающими улыбками.

Хэмиш застрял в Лэндинге, погрузившись в повседневный поток дел Адмиралтейства, но Хонор решила, что она заслужила хотя бы один день побыть у себя дома в Белой Гавани, особенно после своего участия в политическом марафоне Елизавета и Притчарт. Она провела большую часть этого дня вместе со своими родителями, ее младшим братом и сестрой, и ее семья по-прежнему ощущала острую боль утраты, особенно из-за этих потерь переживал ее отец, и за нее и за Нимица. Но сейчас, по крайней мере, у Альфреда Харрингтона начали, наконец, зарубцовываться эмоциональные шрамы, это было ему необходимо, чтобы просто выжить. Но на этот раз Хонор была благодарна, что с ней была Эмили. Ей было нужно спокойствие старшей женщины в такие моменты, тем более, что она была одним из наиболее проницательных политических стратегов во всей Звездной Империи.

Которые могут быть еще более полезными, чем обычно в течение ближайших нескольких недель, подумала она, наблюдая трансляцию передачи, когда Мэллори ответил Алверсону.

* * *

— Где предел тому, как долго правительство Грантвилля будет продолжать обвинять Высокого Хребта в своих текущих проблемах. — Тон Мэллори мог расплавить свинец, он ненадолго прервался пока не убедился, что держит свои эмоции на коротком поводке. — Никто не утверждает, что не было допущено ошибок в период правления Высокого Хребта, хотя некоторые из нас продолжают подвергать сомнению мудрость приговора к тюремному заключению экс-премьера за действия своего правительства. Я знаю, что это не очень популярная позиция, но прецедент уголовного преследования политических противников, приведет, скорее всего, к непредвиденным последствиям, ведущим к краху системы. А привычка вытаскивать «привычных подозреваемых» и махать ими, как некий отвлекающий маневр, когда кто-то начинает критиковать политику нынешнего правительства, вряд ли является аргументированным ответом на эту самую критику господин Алверсон!

— Да неужели? — ехидно спросила Мадлен Рихтер. — Я была под впечатлением, когда он был признан виновным во взяточничестве, подкупе избирателей, лжесвидетельстве, вымогательстве, и препятствованию отправления правосудия, а не за действия своего правительства. Или я неправильно прочитала отчеты новостей о судебном процессе. Кифер? — Она улыбнулась. — Что же касается высказывания Иеффая, то я согласна, что он не является исключительно аргументированным ответом, в данном случае он имеет ввиду необходимость выделения сути дела. И мне не нравится, что Ваша критика была направлена именно на какие-то тщательно продуманные нюансы.

От внезапного прилива крови лицо Мэллори потемнело, а Розалинда Дэвидсон покачала головой. Рихтер, будучи членом Парламента от Восточной Таннертона, являлась одним из руководителей Центристской партии. Таким образом, она поддерживала Правительство Грантвилля столько же времени, сколько находился в оппозиции к нему Мэллори. Дэвидсон, с другой стороны, была депутатом от Либеральной партия пока не вылетела из парламента от цунами, поднявшемся вслед за отставкой Высокого Хребта. С тех пор она зарабатывала себе на жизнь, как журналист и преподаватель, и, хотя они с Мэллори точно не являлись закадычными друзьями, они были едины в своей неприязни к нынешней власти.

— Вы знаете, — сказала она, несколько многозначительно, — избиение людей в зависимости от их прошлой или настоящей политической принадлежности не является главной целью того, что мы здесь сегодня вечером обсуждаем, Мадлен. Или, как мне показалось, это не так, если конечно то, что вы говорите, соответствует теме дискуссии, Минерва?

Она повернулась, чтобы Минерва Принс, которая вместе с Патриком ДюКейном, были одними из организаторов пугающе популярного и продолжительного ток-шоу «В огонь». Одновременный показ шоу по различным каналам был только одной из наводнивших ГВ программ пытающихся справиться с сенсационным открытием присутствия Элоизы Притчарт в двойной системе Мантикоры, но у этого ток-шоу была самая большая зрительская аудитория из всех.

— Вы, конечно, правы Розалинда, — ответила Принс. — С другой стороны, вы знаете, что Патрик и я обычно позволяем нашим гостям, по крайней мере немного отклоняться от основной темы дискуссия.

* * *

— И правда достаточно позволяют — согласилась Эмили, улыбаясь Хонор еще шире. — Все, что угодно, вплоть до кровопролития, им нужны только рейтинги!

— Я помню, — сказала Хонор с чувством, вспоминая свое появление на шоу «В огонь», когда она была списана на берег Адмиралтейством Яначека. — И они также не особо регулируют «голоса» своих гостей, когда эти гости не являются друзьями «не разлей вода».

* * *

— Рискуя подорвать свою собственную репутацию нарушителя спокойствия, — сказал Абрахам Спенсер по ГВ, — Я предлагаю всем нам забыть о наших политических пристрастиях на данный момент и сконцентрироваться на обсуждении нашей официальной темы. — Фотогеничный и невероятно богатый финансист очаровательно улыбнулся. — Я не знаю никого, кто бы поверил, что я не прячусь в кустах, собираясь настучать кому-нибудь по голове, когда наступит подходящий момент, но в то же время, есть это небольшое дело о предлагаемом договоре Императрицы с Хевеном. И другое незначительное открытие об этом «Согласовании» Мезы.

— Вы подразумеваете, это так называемое открытие, не так ли? — фыркнул Мэллори. — Это не так, пока кто-нибудь не предоставит такого рода доказательств, которые мог бы принять суд!

— Независимо от того являются ли эти утверждения точными или нет, не существует так уж много вопросов об их взрывоопасности, Кифер, — отметил ДюКейн.

— Это если предположить, что кто-нибудь во всей Галактике за пределами Звездной Империи, по крайней мере, хоть на минуту, поверит в этот огромный межзвездный заговор, — ответила ударом на удар Дэвидсон. Она бросила на Алверсона уничтожающий взгляд. — Особенно с учетом общеизвестных связей между некоторыми членами парламента и Одюбон Баллрум.

В свою очередь в глаза Алверсона опасно сузились в ответ на очевидный выстрел в адрес Кэтрин Монтень, но Рихтер вмешалась прежде, чем он успел открыть ответный огонь.

— Вы можете удивиться, как много людей поверит в это, Розалинда, — холодно произнесла она, взмахом руки указав на ее темно синие волосы. Эти волосы не были окрашенных или выращены искусственно, они были наследием ее предков, которое было разработано по специальному заказу богатого Солли со своеобразный вкусом на «слуг при господах» в приличном доме.

— Я не буду утверждать, что дьявола нельзя очернить, — продолжила она, — но я скажу, что любой, кто смотрит на Мезу с открытым сердцем, должен признать, что вся звездная система, а не только Рабсила, так и не заслужила ничего, кроме проклятий, и так думает о ней вся остальная часть исследованной галактики.

— Вы знаете, мои собственные чувства обеспокоенности действиями Баллрум, Розалинда, — продолжил Спенсер с застывшим выражением лица. — Неважно, насколько я сочувствую генетическим рабам и терпеть не могу все эти отвратительные организации, я никогда не приветствовал любого рода акты прямого терроризма, к которым слишком часто прибегал Баллрум. Я никогда не скрывал своих чувств по этому вопросу. На самом деле, вы даже можете вспомнить, нашу небольшую размолвку с Клаусом Гауптманом, которая была и у меня с ним при обсуждении этой темы после освобождения Факела.

Один или двое гостей громко фыркнули на это. «Небольшая размолвка» имела место прямо здесь, на передаче «В огонь», и столкновение двух таких мощных и богатых титанов достигло на ней просто эпических вершин.

— Но, сказав, это, — продолжил он, — и даже допуская, что эта информация, похоже, дошла до нас хотя бы частично при помощи Баллрум, я верю в ее достоверность. Большое количество тайн и неясных необъяснимых «совпадений» внезапно стали иметь намного больше смысла. И, как говорит Мадлен, если и имеется такая звездная система в галактике, испорченная настолько, чтобы породить что-то вроде этого, то я уверен, что этот ад — Меза!

— И на этом основании мы должны верить, что существует какой-то многовековой заговор, направленный против нас и Республики Хевен? — Дэвидсон закатила глаза. — Пожалуйста, Абрахам! Я полностью готова признать, что мезанцы — ужасные люди и генетическое рабство является ужасным извращением, но они в основном ни что иное, как пример зла необузданного капитализма. О нет, я не говорю, что капитализм автоматически производит в конечном счете зло. Я просто говорю, что там, где Рабсила имеет свои интересы, и, глядя на все другие межзвездные корпорации со штаб-квартирами на Мезе, мы говорим о чем-то, что делает этих самых худших баронов-грабителей в истории Старой Терры похожими на слишком робких игроков. Нет, такие люди не будут пытаются дестабилизировать что-то вроде Соллерианской Лиги, когда они так хорошо умеют плавать в этой коррупционной клоаке!

— Тогда зачем вы думаете, президент Притчарт сделала это беспрецедентное, драматическое путешествие на Мантикору? — спросила Принс, и Дэвидсон повернулась к ведущей шоу, пожав плечами.

— Здесь может быть любое количество причин. Возможно даже, хотя я считаю это маловероятным, что она искренне верит, что Меза нацелилась на нас обоих. С другой стороны, я думаю, а это вполне возможно, что она и ее типы из разведки, возможно, в сотрудничестве с Одюбон Баллрум и его… союзников — она демонстративно не смотрела в направлении Алверсона — просто придумал всю эту историю. Или, как минимум, приукрасили ее, скажем так?

— По какой возможной причине? — требовательно спросил Спенсер. Дэвидсон посмотрела на него, и на этот раз была его очередь пожимать плечами. — Как Кифер указал сам минуту назад, республика выступила вместе с нами против Соллерианской Лиги. Можете ли вы предложить мне какой-нибудь логический мотив для людей, с которыми мы боролись в течении двадцати лет, чтобы вдруг решить, внезапно решить, как гром среди ясного неба, чтобы помогать нам в войне с кем-то размерами с Солли, да еще в момент, когда мы более уязвимы, чем были когда-либо за последнее десятилетие? Простите меня, если я покажусь Вам слишком тупым, Розалинда, но за всю свою жизнь я не смогу понять, в чем смысл для какого-нибудь Макиавелли, или в данном случае для нее, размахивая значком хитрого Дьявола желающего совершить такую глупость!

* * *

— Я считаю, что Абрахаму следовало воспользоваться восхитительной фразой Хэмиша, о готовности разорвать кому-то новое анальное отверстие, — заметила Эмили.

— Странно, — сказала Хонор — Я, кажется, не припомню, когда он использовал именно эти два слова.

— Это потому, что он не их использует, — ответила Эмили с улыбкой, затем подняла свой нос и понюхала. — С другой стороны, я гораздо более благородна, чем он.

— А это один из способов, чтобы описать эти слова.

— Тише! — Эмили слегка шлепнула своей действующей рукой по голове Хонор. — Я хочу, посмотреть, чтобы убедиться, что Розалинду хватит удар на общесистемном ГВ.

— Как пожелаете, — пробормотала Хонор.

* * *

— Я только что признала, что Притчарт может искренне верить во все это, — резко ответила Спенсеру Дэвидсон. — Я думаю, что существуют и другие возможности, например, убеждая нас, что мы оба находимся в чужом «расстрельном списке», добиться того, чтобы выторговать у нас наиболее благоприятные условия мира, это первое, что приходит мне на ум, но, конечно, она может в это проста верить. Это не означает, что кто-то другой не подсунул ей сфабрикованную информацию и использовал ее, чтобы всучить ее нам. Вы только что упомянули Баллрум. Конечно, если это и пойдет на пользу кому-нибудь в галактике, чтобы мы и Республика обвинили во всем систему Мезы, то это могут быть только Баллрум и его идеологические союзники, вам так не кажется?

— Это самая параноидальная вещь, которую я когда-либо слышал! — вспыхнул Алверсон. — И я не могу поверить, что Ваши эмоциональные предрассудки заставляют Вас цепляться за любую мыслимую возможность только бы избежать того варианта, что МакБрайд мог говорить правду! Впрочем, по этому вопросу древесные коты убеждены, что, по крайней мере, доктор Симойнс точно говорит правду. А это значит…

— Если вы готовы принять на веру слово древесных котов… — Мэллори вдруг прервался. Некоторые из гостей передачи недоверчиво посмотрели на него, и он нахмурился. — Я имею в виду, что у нас было много опыта работы с людьми, которым были тщательно промыты мозги, или они были просто введены в заблуждение, искренне веря в то, что было явно ложным. Насколько мне известно, что даже самые горячие поклонники древесных котов утверждали, что коты не могут точно определить, когда это действительно так. Возможно верным является замечание Розалинды о ком-то вроде Баллрум желающего протолкнуть такую версию событий. Я не говорю, что это обязательно то, что случилось в действительности, я просто прошу Вас рассмотреть такую возможность. В этом случае, зная, что вы собрались скормить свою версию событий Звездной Империи, разве не имело смысла промыть мозги вашему «главному свидетелю», чтобы он с абсолютной и искренней верой рассказал нам все, что вы в него заложили?

— О, для любви к!.. — начала было Рихтер.

— И на этой ноте, мы вынуждены прерваться, — прервала на полуслове Принс, ярко улыбаясь в камеру, а в это время ДюКейн боролся с сильным приступом смеха. — Не уходите! «В огонь» вернется всего лишь через несколько минут, чтобы продолжить эту… оживленный обмен.

Июнь 1922 После Расселения

«Я хочу, чтобы ему вбили крепко накрепко, даже до Солли должно дойти это послание, что это… это война, их война, а войны имеют последствия!»

Адмирал Леди Дама Хонор Александер-Харрингтон

Землевладелец и Герцогиня Харрингтон

Глава 12

«Ну, это неожиданно.»

Адмирал Стефания Гримм Мантикорской Службы Астроконтроля взглянула на капитана Кристофера Домбровски и подняла голову.

— Поскольку это все, что вы мне показываете, — продолжила она, не отводя взгляда от него, когда она ткнула пальцем в краткое сообщения, которое он переслал на ее дисплей, — и поскольку вы достаточно компетентный, я допускаю, вы запросили у них дополнительные сведения, и они отказались предоставить их?

— Совершенно верно, мэм. Они были вежливы, но не сказали ни слова о том, кого посылают. Они просто повторили, что помещают «незапланированного дипломатического курьера» в очередь. Они принесли извинения за любые «неудобства», но не более того. Учитывая все, что происходит, я подумал, что должен привлечь к этому ваше внимание.

«Ясно.»

Гримм посмотрела снова на свой дисплей. Небольшое объяснение было бы лучше, подумала она, но это вряд ли его вина, раз он его не получил.

Официальное звание Домбровски в организационной структуре Службы Астроконтроля Центрального Узла было «старший офицер отдела управления движением». Это делало его ответственным по наведения порядка в тысячах переходах Центрального Узла, и его обычно невозмутимое спокойствие начинало сдавать. Гримм даже не искушалась потребовать это от него, учитывая то, какой лихорадочной стала его задача. Сначала был поток отозванных торговых судов. Затем, когда Лакоон Два сделал свой ход, было множество судов с соларианской регистрацией — большинство с неописуемо разгневанными шкиперами — которые вдруг обнаружили, что им предстоит сделать длинный путь домой. И как будто этого было недостаточно, настала необходимость согласования движения всех боевых кораблей и мобильных ремонтных платформ флота, жонглирующего в результате Удара Явато.

Нет, это не удивительно, что Домбровски выглядел немного напряженным в эти дни.

Она нахмурилась, пытаясь разобрать канцелярский стиль сообщения. На первый взгляд, оно было достаточно простым, но времени едва хватало для новостей о присутствии Элоизы Притчарт на Мантикоре — и о сенсации, что она принесла с собой — чтобы вернуться через Центральный Узел к людям, которые послали их.

И это означает, что оно было каким угодно только не «простым», подумала она.

— Хорошо, Крис, — наконец сказала она, — я прослежу, чтобы проинформировали Маунт Роял. По крайней мере, они дали нам пару часов форы, прежде чем они вскочили в очередь. — Она философски пожала плечами. — Я знаю, это усложнит дела, но это не создаст слишком много волн.

— Мэм, они предполагали рассказать нам о такого рода вещах, только когда ад разверзнется раньше времени. — В голосе Домбровски чувствовалось сильное раздражение. — Они знают это, и я сомневаюсь, что это просто выскочило у них из ума.

— Я знаю об этом, Крис, — терпеливо сказала Гримм, напоминая себе о той нагрузке, с которой он трудился в последнее время. — Для них нет правового требования, чтобы предупреждать нас, хотя, какие-либо стандартные процедуры могут быть.

Она взглянула прямо на него. Если он требовал какой-то официальный протест, он не получил бы его, как бы сильно она не сочувствовала. Она удерживала его взгляд, пока не стала уверенной, что он получил сообщение. Затем она снова пожала плечами.

— Я признаю, что это нарушение хороших манер, — сказала она ему немного иронично, — но мы должны предположить, что у них есть свои причины. И даже если у них нет, Беовульф случайно оказался суверенным звездным государством.

* * *

— Я не понимаю, почему я должна быть здесь, — жаловалась Хонор Александер-Харрингтон. — Я уже слишком долго нахожусь вдали от пути на Звезду Тревора. — Она беспокойно прошлась к окну, разглядывая на той стороне ландшафт земель Маунт Роял. — Элис контролирует ситуацию, но я содрогаюсь при мысли обо всем, что еще может пойти не так на том фронте. И восхитительная фраза Хэмиша о выделяющихся кирпичах, вероятно, довольно справедливое описание того, как Служба Астро Контроля будет реагировать, когда Тейсман начнет доставлять две или три сотни республиканских носителей подвесок через Центральный Узел!

Она услышала жалобливость (это никогда не следовало называть раздражительность) в своем собственном голосе и поморщилась. Элис Трумэн, командующая Оперативным Соединением 81 и вторая в командовании Восьмого Флота была полностью способна держать все в руках в ее отсутствие, и она это знала. Фактически, если она хотела быть честной, что действительно выводило ее из себя, скорее было то, что она далеко от Белой Гавани, чем то что она здесь, в Лэндинге. Не то, чтобы у нее были намерения признаться в этом любой живой душе.

— Если бы я могла рассказать тебе, почему ты здесь, я бы рассказала. — Была определенная резкость в ответе Елизаветы Винтон. — К сожалению, я уже сказала тебе все, что знаю. Беовульф конкретно попросил твое присутствие, но их записка удивительно скупа на подробности. Она не говорит почему. Она даже не говорит кто. Она просто просит тебя быть здесь, чтобы встретить эту «специальную делегацию». — Глаза императрицы сузились. — Если бы я была любительницей пари, я была бы готова поставить, что это связано с твоими родственникам, но это только предположение, Хонор.

Хонор опять поморщилась и оперлась обеими руками о подоконник, наклоняясь ближе к кристалопласту. Для нее это был эквивалент сильного ерзанья, и Нимиц тихо замурлыкал ей в ухо. Она взглянула на него, и его пальцы быстро задвигались.

«Беспокойся больше о плохих новостях», показали те гибкие пальцы. «Хуже того, беспокойся, что бы это снова не стало омрачать мыслесвет Глубоких Корней.»

Хонор посмотрел на него, затем, почти против воли, кивнула. С тех пор как она узнала имя своего отца, данное котами, она думала, что оно даже более подходящее, чем большинство. Его корни действительно уходят глубоко, и он был возвышающимся королевским дубом, под которым она укрылась больше раз, чем могла рассчитывать во время своего детства. Но те его корни, именно то что закрепляли его так надежно против жизненных бурь и объясняющие так много того кем и чем он был, было его чувство семьи. Его осведомленность о том, кем он был, откуда он пришел, и всех, кто ушел перед ним.

Это было богатство, укрепляющее почву, из которого он брал свою силу, и слишком многого из этого уже нет, опаленное Ударом Явато. Его корни начинают восстанавливаться, но исцеление было совсем другим делом, тем, что она считала далеким от того, чтобы когда-либо завершиться.

И Паршивец тоже прав, подумала она. Это не имеет смысла на любом рациональном уровне, впрочем, чего я действительно боюсь. Боюсь какого-то сообщение от дяди Ала или кого-либо еще на Беовульфе, которое откроет его кровотечение вновь. Что довольно глупо, когда ты подумала об этом. У меня есть сомнения, что Совет Директоров будет посылать официальное дипломатическое представительство — особенно при таких странных обстоятельствах — просто доставить семейное сообщение. Она покачала головой. Я действительно сама такая хрупкая? Становлюсь достаточно напуганной, чтобы шарахаться от любой тени?

— Ты прав, — призналась она вслух, наклоняясь вперед, пока ее щека не коснулась носа древесного кота. — И я догадываюсь, что это довольно глуповато. Это просто…

— Просто то, что ты человек, — сказала Елизавета тихо. Хонор посмотрел на нее, и императрица пожал плечами, поглаживая уши Ариэля, который лежал поперек ее колен. — Я тоже могу читать знаки, ты знаешь. И я знаю вас обоих достаточно хорошо, чтобы понять подтекст. — Она грустно улыбнулась. — Вы не единственный человек, кто пострадал достаточно сильно, чтобы быть немного нелогичным. Иногда мне кажется, чем мы умнее, тем легче мы находим пути, чтобы ударить себя, воображая бедствия раньше времени.

— Я не знаю, насчет умнее, — сказала Хонор, идя обратно через комнату к дивану перед креслом Елизаветы. — Я думаю, люди с большим воображением, все же, лучше выполняют работу по пропусканию себя сквозь мясорубку.

— Ладно, я допускаю это. — Улыбка Елизаветы превратилась в озорную. — Но если я делаю это, то тебе придется допустить…

Сдержанный, музыкальный перезвон прервал императрицу, и она взглянула на небольшое коммуникационное устройство на кофейном столике между ними.

— Ах, наши таинственные гости прибыли! — сказала она. — Мне интересно, Эллен и Спенсер позволят ли им присоединиться к нам без требования проходить некоторую идентификацию?

Она причудливо улыбнулась, и Хонор хихикнула.

— Я сомневаюсь в этом, — сказала она вслух, покачивая головой. — Эллен единственный человек, которого я знаю, кто еще более параноидальна, чем Спенсер. В настоящее время.

Ее голос упал, и ее глаза потемнели с тремя последними словами, и Елизавета резко посмотрела на нее. Императрица начала отвечать, но Хонор быстро покачала головой. Воспоминание о покровительстве Эндрю ЛаФолле (Лафолле) — за все годы, что он служил ей и о том, как он умер, когда ее даже не было там — еще могло нападать на нее из засады безо всякого предупреждения. Но теперь становилось лучше, сказала она себе твердо. Теперь становилось лучше.

— В любом случае, — продолжала она с решительно более живой интонацией, — если один из них не настоит на полной идентификации, ты знаешь, это сделает другой. И Эллен не собирается пропускать никого в твое общество, без полного инструктажа о…

Дверь открылась, и полковник Эллен Шемэйс, которая возглавляла подразделение личной охраны императрицы с тех пор, как она была маленькой девочкой, появилась, как будто упоминание ее имени вызвало ее. Елизавета посмотрела на нее, подняв брови, но полковник лишь поклонилась ей.

— Ваше величество, ваша милость, — она сделала поклон точно в направлении Хонор, — э… специальная делегация с Беовульфа.

Елизавета бросила удивленный взгляд на Хонор. Все шутки над их сотрудниками безопасности в сторону, последнее, что ожидала императрица, было то, что таинственный посланник покажется прямо в ее присутствие. Но Хонор была такой же озадаченной, как и она. Все, что она могла сделать, это пожать плечами императрице, и они обе поднялись, встав лицом к двери небольшого приемного зала.

Возможно с десяток человек прошли через нее, и Хонор почувствовала, что ее глаза становятся шире, когда она узнала большинство из них.

— Ваше величество, — Чиянг Бентон-Рамирес(из 7 главы), председатель и главный исполнительный директор Планетарного Совета Директоров Беовульфа, сказал с небольшим поклоном, когда своего рода главы государств поприветствовали друг друга, — я прошу прощения за неортодоксальность этого визита, но есть несколько вещей, которые мы должны обсудить неофициально. Очень неофициально.

* * *

— Я полагаю, — сказала Елизавета Винтон несколько часов спустя тоном сильного преуменьшения, — что я должна привыкнуть к тому, что главы иностранных государств заглядывают без предупреждения, но я продолжаю думать, что мы должны установить небольшую… я не знаю, регулярность, я полагаю, в такого рода вещи.

— Регулярность? — Вильям Александер, барон Грантвилль и премьер-министр Звездной Империи Мантикора, покачал головой. — На данный момент, я остановился бы на рациональности! Не кажется ли вам, ваше величество, что мы как-то оказались в зазеркалье?

— Похоже на то — призналась она. — Я думаю, вопрос в том, каких сюрпризов будет больше: хороших или плохих? Я помню, отец говорил что истинное лидерство — это не способность выполнять то, что вы планируете, а способность справляться с тем, что никогда никто не видели. — Она улыбнулась немного неровно. — Мне кажется что за последнее время Вы получали много практики в этом.

— Всех из нас получили, ваше величество, — сэр Энтони Лангтри, министр иностранных дел Звездной Империи, согласился с усмешкой. — Мои люди должны иметь, по крайней мере, некоторое смутное представление о том, как другие звездный государства думают — особенно те, с кем мы в хороших отношениях! — но это совершенно нас ошеломило.

— Было много всего происходящего в последнее время, Тони. — Тон баронессы Морнкрик был сухой как пустыня. Она и дородный, светловолосый Брюс Видженберг были единственные другие два члена кабинета Грантвилль за столом. Хэмиш Александер-Харрингтон тогда присутствовал, но он и сэр Томас Капарелли в настоящее время проводили отдельную встречу с Габриэлем Кадделл-Маркхамом и Джустиной Митерновски-Циянг.

Хонор уже не было в Лэндинге. Она пыталась остаться, но Елизавета и Хэмиш давили вмести очень сильно. Это было довольно близко к цели, даже так, а поддержка генерального директора Беовульфа завершила дело.

— Франсина права, Тони. — Видженберг кивнул в сдержанном согласии с Морнкрик. — И я сомневаюсь, что ты больше удивлен, чем она и я! Казначейство и министерство торговли имеют свои собственные контакты на высоком уровне с Беовульфом, а мы никогда не думали, что может произойти такое.

Ну, теперь, когда мы все выразили наше удивление, что нам делать? — Спросила Элизабет.

— Ваше величество, простите меня, но это просто элементарно, — сказал Грантвилль. — Если кто-то за этим столом может представить что-либо более ценное, чем добавление Беовульфа в наш список «объединенных сил», пожалуйста, скажите мне сейчас, что это!

* * *

— Жак!

Одна из вещей, которая у Хонор всегда ассоциировалась с матерью, была ее способность принимать сюрпризы спокойно. Не было ничего флегматичней, чем доктор Алисон Харрингтон. Действительно, то что больше всего впечатляло людей, которые встречали ее, было ее озорное чувство юмора (не зря древесные коты назвали ее «Танцовщица Смеха») и энтузиазм. Ее способность концентрироваться с полной интенсивностью на всем, чем ее нынешний проект мог быть, при этом перескакивая легко с одной цели на другую. Она не была эксцентричной; она просто мультизадачная с радостной несдержанностью, чему любой ИИ мог только позавидовать. Но при всей этой живости, был спокойный баланс, подобно чувству самообладания древесных котов, который встречал даже самые неожиданные события, не пропуская ни одной детали.

Но не сегодня.

Она бросила один взгляд на маленькие, миндалевидные глаза человека, который следовал за ее дочерью от воздушного лимузина в цветах лена Харрингтон, а затем бросилась в его объятия, и ее дочь могла попробовать невероятный блеск ее покрытых печалью радости и удивления.

— Привет, Алли. — Голос Жака Бентон-Рамирес-и-Чоу был хриплым, когда он отчаянно обнял свою сестру-близнеца. Она положила голову ему на плечо, и он прижался своей щекой к ее. — Я тоже рад тебявидеть.

* * *

— Я сожалею, что не оказался здесь раньше, — сказал Жак некоторое время спустя.

Он посмотрел на стакан в руке, потом поднял голову и откинулся назад. Он сидел со своей сестрой, зятем и племянницей на террасе с видом на бассейн Белой Гавани. Солнце садилось, и в конце местного года (и далеко на севере) вечера были холодными, даже на Мантикоре. Облачка пара вырастали над бассейном с подогревом, сверкая золотом в косых лучах солнца, и он был благодарен своей легкой куртке.

— Я сожалею, — повторил он, глядя в глаза Альфреда Харрингтона, — но с таким разразившимся кромешным адом, я просто не мог оправдываться, беря личное время. — Он покачал головой. — Ал рассказал мне, как было плохо, но я знал, что ты и Алли были друг с другом, и я подумал, что…

Он замер в молчании, и Альфред пожал плечами.

— Мы получили твои письма, Жак. Это не похоже, мы не знали, что ты думаешь о нас. И я понял, ты, вероятно, очень занят дома. Кроме того, — его тон помрачнел, несмотря на все усилия, — как ты говоришь, Алли и я были друг у друга. И близнецы. И Хонор, как только она вернулась из Нового Парижа, если на то пошло.

Жак начал говорить что-то еще, потом остановился. Это не дало бы ничего хорошего… и нет необходимости на самом деле говорить это, в любом случае. Он и Альфред были друзьями почти восемьдесят стандартных лет. Фактически, это был Жак, кто (к большому удивлению остальной его слишком известной семьи) представил высокого молодого мантикорского офицера флота, йомена, и экс-сержанта морской пехоты своей младшей сестре.

Технически, Жак и Аллисон были двойняшками, хотя он был рожден за пять стандартных лет до нее. Их родители представили документы на одноплодную беременность, только обнаружили, что они зачали близнецов. Второго ребенка можно было бы отдать на усыновление, конечно, но они знали, что они хотели четвертого ребенка после того, как они отправят своего старшего в колледж и получать право на другого. Таким образом, второй эмбрион пробыл в криогенной заморозке до того дня, и Жак оказался с младшей сестрой, а также близнецом.

Он всегда обожал ее, и он создал яростный защитный промежуток, куда она обращалась, когда они оба становились старше. Было время, когда она так сильно критиковала его и с такой чертовской эффективностью за «вмешательство» в ее жизнь, но он не показал, что это беспокоило его. Это было нелегко, быть Бентон-Рамирес-и-Чоу, и он знал, как сильно Аллисон ненавидела мысль о давлении и превращении ее в одну из ролей которая ожидается от ее семьи. Он не хотел, чтобы она была вынуждена быть кем угодно, кем она не хотела быть, и он будет проклят, если он позволит кому-нибудь сделать это с ней, даже если его «любопытство» и «буйность» будет посылаться подальше ею при случае. И он был придирчив, как ад, в том, кого он признал достойным быть рядом с ней, тоже. Тем не менее, он никогда не имел ни единого сомнения при представлении ее Альфреду Харрингтону… и он был шафером Альфреда на свадьбе.

Никогда не было момента за все годы, после того, когда он также не почувствовал минимум следов сожаления. У Жака Бентон-Рамирес-и-Чоу было два родных брата, и он любил их обоих (хотя Энтони мог действительно выводить его из себя; не все соперничество братьев умерло с простым течением времени), но правда в том, что он был ближе к Альфреду, чем любой из них.

Бог мой, он выглядит ужасно, думал он сейчас, а чертов удар был три долбанных месяца назад! Он должно быть был инвалидом, сразу после него, и я позволил моей проклятой «ответственности» мешать? Боже! Четыре гребаных дня. Вот как долго заняло бы это. Я мог бы дать ему четыре дня, по крайней мере, чтобы прийти сюда и сказать ему в лицо, что я…

Сказать ему что? Вопрос прервал Жака на середине мысли. Он не смог бы сказать Альфреду ни одной вещи, чего бы он уже не знал. Не смог бы выполнить что-либо, что Аллисон и его дочери и сын не сделали бы. Но он знал, что он никогда не простит себя в любом случае за не выполнение чего-то.

— Папа прав, дядя Жак, — сказала Хонор тотчас. — Мы знали, что ты сказал. Ты говорил это, в своих письмах. И не похоже, что мы единственная семья — здесь или на Беовульфе — кто имел дело с такими же вещами. Мы… справлялись с этим так же, как и любой другой, я думаю.

— Я вижу это, — ответил Жак. Но он и Хонор всегда были близки, и он знал, что она увидела вопрос за его ложью. Если вы справляетесь с этим, так хорошо, то почему вы все еще здесь, а не дома на Сфинксе? Он увидел понимание в ее глазах, но она только постоянно оглядывался назад.

— Во всяком случае, я здесь сейчас, — сказал он бодрее, — и, похоже, я буду в состоянии остаться хотя бы на время.

— Правда? — Аллисон посмотрела через столик на него, и он услышал счастье в ее голосе. — Как долго?

— По крайней мере… — начал он, а затем остановился и изогнул бровь на Хонор. — Что, еще одну стандартную неделю или около того, как ты думаешь, Хонор?

— Об этом. — Она криво улыбнулась. — Может быть день или два дольше.

Аллисон и Альфред оба пристально посмотрел на свою старшую дочь, и Хонор попробовала их эмоции, когда они делали расчет. Это не заняло много времени; каждый мантикорец знал, когда нападение солли должно достичь Мантикоры.

— Ну, мы будем рады принять тебя, — сказала Аллисон через мгновенье. — С другой стороны, если ты собираешься быть здесь так долго, может быть, мы должны двинуться дальше и открыть Харрингтон Хаус, Хонор? — Она дала дочери полунасмешливый, полупокорный взгляд. — Он не останется так долго, если это не будет официально, а если это так, он, вероятно, должен быть близко к Лэндингу. Кроме того, твой отец и я полагались на твое и Эмили и Хэмиша гостеприимство достаточно долго.

— Вы прекрасно понимаете, что вы по-любому не навязываетесь, мама. Но если вы хотите дом, конечно же вы желанны там. Коли на то пошло, я говорила вам раньше; теперь он твой и папы. Я трачу каждую минуту, которую могу, здесь в Белой Гавани, в любом случае, и это дает намного больше смысла для вас и близнецов использовать дом, чем для того, чтобы просто стоять пустым.

Она пожала плечами, хотя «стоять пустым» было очень неточным описанием нормального состояния ее особняка у Залива Язона. Он был полностью укомплектован на все времена, была ли она сама в резиденции или нет. Коли на то пошло, это было посольством Лена Харрингтон на Мантикоре, и его официальные функции никогда не прекращались. Но истинной причиной, почему она избегала особняк на вершине утеса после прибытия домой с Хевена, были все воспоминания, что они хранили о Эндрю и Миранде Лафоле, о Фаррагуте, и о сержанте Иеремие Теннарде. В конце концов, ей придется вернуться, она знала, но она не была готова противостоять всем этим напоминаниям только пока.

И мама знает это тоже, подумала она. Но если она думает, что папа исцелился достаточно, чтобы идти домой — хотя бы в Лэндинг, по крайней мере, даже если он еще не готов на владение собственностью — то это должен быть хороший знак. И она права, появление дяди Жака вместе с тем очень поможет. Кроме того, это действительно больше дом для них, чем для меня. Это было бы верно, даже если бы я не женилась на Хэмише и Эмили, учитывая, сколько времени я провожу полностью вне мира.

— Это урегулировано, тогда, — сказала Аллисон. — Я свяжусь с М… я имею в виду, я попрошу Мака связаться с персоналом, чтобы предупредить их, что мы едем домой.

Это была такая короткая пауза, и так быстро исправлена, что только Хонор и Нимиц уловили, как она чуть не сорвалась и сказала: «Миранда».

— Ну, казалось бы, это хорошо, что вы обе закончили решать мою судьбу, — сказал Жак с улыбкой. — Я вижу, мы собираемся сойти за то, что, я полагаю, технически называется громоподобной толпой.

Он указал на маленькую группу (или возможно, не такую на самом деле и маленькую все же) пролившуюся из дверей дома, ведущих в сад, и Хонор уловила, что состояние бдительности отряда телохранителей (и одной телохранительницы), рассеянных по всей террасе, покрылось шипами, когда они также обратили внимание на вновь прибывших.

Они еще больше сфокусировались, чем прежде, те охранники, после удара Явато и брифингов Антона Зилвицкого о нано-запрограммированных убийцах, и она попробовала холодное мрачное одобрение ее дяди их бдительности.

Однажды, она знала, он найдет, смотря на ее попытки мириться с личными телохранителями, это забавным, хотя он бы понял (лучше, чем ее родители, на самом деле) то, почему такого рода безопасность является необходимым. Однако сегодня она почувствовала не развлечение в мыслесвете Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу, когда он глядел на этот защитный, зелено-форменный кордон.

И мама и папа изменили свое отношение тоже, думала она печально.

Было время, когда ее родители смирились с личными телохранителями близнецов только потому, что закон Грейсона требовал от них. Они поняли, Иеремия Теннард и Люк Блэкетт также наблюдают бдительным оком за ними, но они считали это необходимым (хотя и довольно трогательным) неудобством в их собственном случае. Уклоняясь когда это возможно.

Не со времени удара Явато. Не со времени как Аллисон Харрингтон и ее внук жили только потому, что двое из этих телохранителей умерли за них.

Они не показали даже признака возражение, когда Хонор сообщила им твердо, что с этого момента, у них были свои личные телохранители. И, несмотря на первоначальную сдержанность — оборонительную реакцию возникшей боли от смерти Лафолле и Теннарда — они приспособились лучше, чем она боялась, что они могли. Не то, чтобы она не вкладывала некоторые тщательные соображения в выбор надлежащих охранников.

Во-первых, она решила, любые кандидаты должны быть реципиентами пролонга. Ни один из ее собственных первоначальных телохранителей не получил антивозрастной терапии. Она знала, как это чувствуется, и она не была готова, чтобы ее родители смотрели, что кто-то рядом с ними стареет и умирает на их глазах. И все же это было только первым (и наименее сложным) ограничением, которое она рассматривала, когда она и Спенсер Хаук начали обзор досье.

Сержант Исаия Мэтлок, телохранитель ее отца, был очень редкая птица: сын лесного рейнджер на планете, чья дикая местность точно не приветствовала человеческие вторжения. Энергичные люди, кто рискнул зайти туда, так или иначе расценивались как опасные психи их оставшимися дома друзьями и соседями, но семья Мэтлока была вовлечена в управление лесами Грейсона триста стандартных лет. У них была любовь к тем лесам, которая была, возможно, даже больше, чем у сфинксианцев, как например Альфреда Харрингтона, вероятно, именно потому, что дикая местность их родного мира делала все возможное, чтобы убить их каждый день. Хонор ожидала, что Исаия примет Сфинкс радостно, несмотря на его гравитацию, и она была довольна уже очевидной совместимостью между ним и доктором Харрингтоном. Если кто-то, вероятно, понимает необходимость ее отца в случающейся иногда рыбалке или охотничьего похода, это будет Исайя… который, несомненно, поможет запугать остальной частью команды безопасности в подчинение.

Она ожидала, однако, что выбор охранника для своей матери будет более трудным. Беовульфское воспитание Аллисон сделало это еще сложнее для ее понимания о том, что она должна быть защищена от людей, которых она никогда не встречала. Она могла понять это умом, но даже после нескольких попыток покушения на ее старшую дочь, ей было эмоционально непонятно, что совершенно незнакомые люди могут желать ей вреда. Кроме того, любой беовульфовец должен был иметь некоторые проблемы с пониманием о личном вассале готовым умереть в ее защиту. В завершении всего, и также как продукт воспитания Беовульфа, она… была такой невыносимой, что даже самый либерально настроенный грейсонский телохранитель не мог себе представить.

Хонор болезненно осознавала, с каким геракловым трудом она столкнулась, при нахождении способа справиться со всем этим, и именно поэтому она была в таком восторге от того, насколько быстро она обнаружила капрала Анастасию Янакову, самую первую грейсонскую женщину, завершившую суровый, требовательный учебный курс телохранителей.

Пригоршня дополнительных женщин последовали за ней после, и более половины из них оказались в гвардии лена Харрингтон. Около половины остальных были нарасхват гвардией и службой безопасности дворца Мэйхью, а остальные были раскиданы в охрану некоторых наиболее прогрессивных ленов Грейсона.

Настоящие динозавры собирались противостоять таким странным понятиям до последнего окопа, но их проигрыш (и глупость) был выигрышем Хонор, и Анастасия (четвероюродная кузина гранд-адмирала Иуды Янакова) была прекрасным примером почему. Ее скверно радикальный отец послал ее вне мира на Мантикору для ее обучения, где она получила степень магистра в области криминологии и исполнения закона (и возглавляла свою колледжскую команду по пистолетной стрельбе) перед отъездом домой и борьбой за свое вступление в программу телохранителей. Она окончила третьей в своем классе, а также, не было никаких сомнений, что она направлялась к офицерскому званию. Все телохранители-офицеры поднялись из рядовых, однако. Каждый из них начинал как простой телохранитель, и в то время как любая женщина, вторгаясь в то, что традиционно было мужской прерогативой, скорее всего, найдет восхождение сложнее, чем ее с-Х-хромосомой-соперники парни, Анастасия явно нацелилась высоко.

В то же время, она была очень даже продуктом двух миров. Она была идеальным интерфейсом для кого-то, как Аллисон Харрингтон, и, хотя она обладала коварным чувством озорства, она была достаточно непохожа на Миранду Лафолле, чтобы избежать напоминания Аллисон (или Хонор) о другой женщине с Грейсона, которая научилась лавировать в обоих мирах своего землевладельца.

В данный момент, Мэтлок и Янакова размещались с ее собственным трио личных телохранителей. Все пятеро из них расположились достаточно далеко, предоставляя Хонор и ее семье островок частной жизни, но они сформировали предупреждение, кольцо по периметру террасы, когда они наблюдали, что вновь прибывшие заканчивают появляться из дверей.

Кресло жизнеобеспечения Эмили возглавляло парад, в сопровождении своего личного телохранителя, Джефферсона МакКлура. Вера и Джеймс Харрингтон шли по обе стороны от кресла, и Хонор почувствовала новую болью, глядя на сестру.

Смерть Иеремии Теннарда опустошило Веру. Смерть всегда трудно понять, когда тебе не полных девять лет, и это было бы не так, как если бы Вера не потеряла достаточно семьи — достаточно дядь и теть и кузенов — в тот же ужасный день, чтобы омрачить любое детство. Но Иеремия наблюдал за ней буквально с момента рождения в качестве защитника, охранника, друга и старшего брата, все в одном. Это на самом деле не проникло, что он был там конкретно, чтобы умереть, если это было то, что предпринял, чтобы сохранить ее в безопасности, все-таки она признала его неистовую преданность, любовь, которая выходит за рамки простой обязанности, и она дала ему незамысловатую, бескомпромиссную любовь детства в ответ.

Она и Джеймс оба цеплялись к Люку Блэкетту со времени удара Явато, и Хонор поняла, это будет следующее, что невозможно найти кого-то, чтобы заменить Иеремию. Кого-то кому близнецы позволят бы рядом с ними после того жестокого отсечения столь многих других, кого они любили. Они были умные, чувствительные дети; они не собираются подвергать себя такого рода потери снова, если они могут помочь.

Хонор поняла это, и потому она знала, что ей придется обмануть. Что она и сделала, и она позволила себе чувство скорби с оттенком торжества, когда она рассматривала высокого — довольно высокого, для Грейсона — с каштановыми волосами телохранителя за Верой. Капрал Микей Лафолле закончил свое обучение меньше чем два стандартных года назад, и некоторые ярые спорщики могли бы находить его немного молодым для его новой должность, но Вера знала, младшего брата Эндрю и Миранды Лафолле всю свою жизнь. Микей был уже в ее защитной оболочке. На самом деле, она провела большую часть дня после удара Явато плача в его плечо из-за смерти его брата и сестры.

И это то, в чем Микей тоже нуждается, думала Хонор сейчас. Он любит Веру и Джеймса до беспамятства, и я не думаю, что я могла бы найти задание, которое было бы более значимо для него.

Кроме одного, возможно, подумала она, глядя на молодую женщину, направляющую анти-гравитационную двойную коляску.

Быстрое заживление востановило сломанную ключицу Линдси Филлипс, но она была не более иммунной, чем любой другой член семьи Хонор, к тем огромным потерям, от которых они все пострадали. Та же тень коснулась ее, и она боролась с этим, вкладывая себя еще сильнее в заботу о Рауле и Катерине. Хонор была благодарна за это, тем не менее это был высокий молодой телохранитель за няней, кто привлек ее взгляд.

Лейтенант Винсент Клинкскейлс получил невыполнимый долг по замещению места Эндрю Лафолле как личного телохранителя Рауля Альфреда Алистера Александер-Харрингтона. Никто никогда не мог по-настоящему заменить Эндрю. Хонор знала, что это несправедливо считать так, но она также знала, что это правда. Неизбежно. Эндрю Лафолле прошел с ней через слишком многое, дал слишком многое, для того, чтобы быть как-то иначе. Во многих отношениях, она предпочла бы, чтобы Микей занял место своего старшего брата, но Микей был слишком молод, слишком неопытен. Конклав землевладельцев развил бы коллективную истерику о самой идеи. Они не смогли бы остановить ее, но ничего не останавливало их от попыток. И хотя это мало ее беспокоило, чтобы признать, они, вероятно, были правы.

Именно поэтому она украла Клинкскейлса из службы безопасности дворца протектора. Племянник Говарда Клинкскейлса и старший брат коммандера Карсона Клинкскейлса, он был на несколько лет старше, чем Микей. Фактически, он был достаточно стар, чтобы ограничиться пролонгом первого поколения, что сделает его выглядящим успокоительно зрелым для коллег-землевладельцев Хонор на другие несколько стандартных лет. И клан Клинкскейлс был официально подчинен клану Харрингтон, что делало Винсента юридически племянником Хонор. Даже нуднейшие землевладельцы не смогут спорить с этой характеристикой, и он убедительно показал, как свои способности, так и свою лояльность.

И если я до сих пор не знаю его так, как я знала Эндрю, то это верно для любого другого представителя гвардии, подумала она с грустью. Они все ушли, теперь. Каждый из моих первоначальных телохранителей.

О, не будь такой плаксивой, Хонор! поругала она себя спустя мгновение. Винсент вполне замечательный молодой человек, и ты бы не взяла его в первую очередь. И если он не Эндрю, то и ни кто-либо еще. Так не пора ли тебе перестать зацикливаться на этом и позволить ему быть тем, кто должен заботиться о Рауле?

Нимиц издал нежный звук смешанного сочувствия и нагоняя со своего насеста рядом с ней, и она улыбнулась ему.

— Я работаю над этим, Паршивец, — тихо сказала она, касаясь кончика его носа своим указательным пальцем. — Я работаю над этим.

Он схватил ее палец одной рукой и сжал, и она почувствовала его одобрение. Затем она посмотрела на приближающуюся группу и обнаружила себя улыбающейся, когда, развлекаясь, считала людей.

Это на самом деле смотрелась как армия, подумала она. Жаль, что Мак не пришел вместе с ними; Эмили получила бы даже дюжину, если бы он был! И хорошо также то, что терраса такая большая, как она есть.

— Привет, Эмили, — окликнула она, когда кавалькада приблизилась. — Мак послал тебя привести нас на ужин?

— Пока нет, — ответила Эмили иронично. — Фактически, я решила, что пришло время продемонстрировать мою независимость, придя к вам по своему желанию. Полагаю, я отбиваюсь от его призыва целых две минуты. Может быть, даже три.

— Всегда повелительница собственной судьбы, я вижу, — заметила Хонор.

— Ха! Ты хороша болтать! Ты думаешь, я не поняла чьи капризы твердости действительно управляют вашим зверинцем?

— Чепуха. — Хонор вздернула нос. — Он просто развил острое понимание того, что я хочу делать в любом случае. Просто так получается, что я выбираю то, что Мак думает, что я должна делать в каждый конкретный момент. Я всегда совершенно свободна, чтобы изменить свое мнение или отказаться следовать за ним.

— Конечно ты можешь. — Кресло Эмили достигло их, а Вера и Джеймс копошились впереди. Они были слишком большими теперь, чтобы забраться на колени своего дяди, но он обнял их, и Эмили улыбнулась ему. — Хонор была такой же лживой когда была ребенком?

— Лживой? — Бентон-Рамирес-и-Чоу задумчиво повторил после передачи приветственных поцелуев своим племяннице и племяннику. Он наклонил голову, обдумывая слово, затем пожал плечами. — Я бы не сказал — лживой, скорее, как способной… творчески перестраивать свой мир при необходимости, скажем так.

— Да, и она получила это от дяди, — вставила Алисон Харрингтон.

— Ну, от кого-то с таким же генетическим набором, по крайней мере. — Бентон-Рамирес-и-Чоу мило улыбнулся своей близняшки. — Если на то пошло, Алли, ты генетик. Ты знаешь, воспитание важнее природы в подобных случаях. Так много как я хотел бы, что я действительно не думаю, что я мог бы честно претендовать на крЕдит.

— О, хватит, вы оба. — Хонор покачала головой. — Независимо от возможных моих недостатков — а я уверена, их множество — я также не думаю, что любой из вас достаточно храбр, что бы позволить ужину Мака остыть. Так почему бы нам всем просто не повернуть назад, и позволить вам двоим закончить спор, кто виноват в этой ужасной ситуации, что я отказалась от ужина?

— Боже мой, ты действительно превосходный стратег, не так ли? — ответил ее дядя. — Кто бы мог подумать?

Глава 13

Привлекающий внимание сигнал прикроватного кома был тихий и сдержанный, почти извиняющийся, однако глаза Хонор открылись мгновенно.

За окнами спальни было еще темно, кроме очень бледного края рассвета позолотившего горизонт. Это пробудило воспоминания — словно лезвие света. Воспоминания о сонных сфинксианских зорях, до того как Королевский Флот одарил ее своими мгновенными переходами между сном и сознанием. Воспоминания о юной Хонор Харрингтон, которая теперь казалась невероятно далеко… и гораздо более невинной, чем женщина, глядящая из этих окон в этот предрассветный час утра. Всего за мгновение, как она увидела что свечение целует восточное небо, она пожелала, что она по-прежнему девушка-подросток смотрящая из окна своей спальни на четырехсотлетние теплицы и древний девяностометровый королевский дуб, на коре которого вырезаны инициалы Стефании Харрингтон и имя «Львиное Сердце». Девушка, которая никогда не носила форму, у которой не было крови на руках, нет бремени потери любимых, и для кого Вселенная была нова, незапятнанная обещаниями на горизонте.

Эта грань горя, эта вспышка потери, прошла через нее, острее, чем бритва и безжалостней, чем зима, в момент звонка, разбудила ее. Она ударила в тот первый момент, до того как ее защита вернулась на место, и она сжалась внутренне. Но тогда, почти перед тем как бритва сделала разрез, она почувствовала другое присутствие. Еще два присутствия: любящее сияние (мыслесвет?) от спящего кота на своем прикроватном насесте, и теплое, глубокое дыхание ощущаемое на спине, руки заботливо обхватившие ее даже во сне.

Они были с ней, Нимиц и Хэмиш. Они были для нее, так же как они будут всегда, напоминаниями, что Вселенная была заполнена больше любовью, чем потерями.

Потом звонок зазвучал снова, и она погладила руку на своих ребрах.

— А? — пролепетал голос.

В отличие от Хонор, Хэмиш Александер-Харрингтон редко просыпался без борьбы. Или, скорее, он имел способность (которой Хонор часто завидовала, но так и не удалось приобрести) переключать флотскую прошивку «Проснись Сейчас» в положение выключено и снова включать при необходимости. На данный момент, он явно поставил ее в позицию «выключено», и она погладила его руку снова, жестче.

— Чтотакое?

Он не звучал совсем ясно, так что она ткнула, довольно нежно, локтем

— Оооу!

Это привлекло его внимание, и она прекратила хихиканье, как только он полностью пробудился.

— Один из нас должен ответить на этот звонок, — отметила она, все еще глядя в окна, когда ком прозвучал снова.

— Ну? — Его голос был все еще с мягким оттенком после сна, но она уловила его веселье за мгновение до того, как его губы прижались под ее косу, покусывая основание ее шеи медленно, дразня тщательностью. — И почему ты говоришь мне именно это? — спросил он между нежными щипками.

— Потому что ком на твоей стороне кровати, — сказала она ему строго. — И потому что — останови это!

— Остановить что? — невинно спросил он, и она вздохнула, когда рука, которую она гладила ранее, обхватила ее грудь. — О. Вы имеете в виду остановить это?

— Нет… Я имею в виду, да!

Она засмеялась и повернулась в его руках лицом к нему, и обхватила своими собственными руками его. Она целовала его тщательно, в то время как ком продолжал терпеливо (и с неуклонно возрастающей громкостью) бороться за их внимание.

— Я не думаю, что ты действительно имела в виду это, — сказал он ей.

— Это потому, что ты безнравственный, злой парень, который знает меня всецело слишком хорошо. — Строгость ее тона была несколько подорвана, когда она остановилась на середине фразы, чтобы поцеловать его снова, и она почувствовала беззвучный смех Нимица и Саманты, когда они пробудились на своих насестах.

— И это так же потому, что я слабая, слегка рассеянная персона, у которой не было достаточно времени, чтобы делать вещи такого рода в последние несколько месяцев, — продолжила она. — Но, Мак или Спенсер не позволили бы пройти звонкам в этот безбожный час — особенно не после того как они оба знают, что я слабая, слегка рассеянная персона, у которой не было достаточно времени, чтобы делать вещи такого рода в последние несколько месяцев — если бы это было не важно. Ну — она отодвинулась томно, затем вдруг ткнула жестким указательным пальцем — ответь по кому!

— Ты понимаешь, что ты расплатишься за это позже, — сказал Хэмиш, когда он сел, потирая грудную клетку.

— Я с нетерпением жду этого, — сказала она ему с улыбкой, затем прикоснулась к краю его лица. — И спасибо тебе, — сказала она тихо.

— Спасибо мне? — он вопросительно поднял бровь. — Спасибо мне за что?

— За то, что ты есть… и за то, что здесь.

Его голубые глаза смягчились, и он накрыл ладонью руку лежащую все еще на его щеке.

— Не за что, ваша милость. И это работает в обе стороны, ты знаешь.

Она кивнула, желая, чтобы он мог почувствовать ее эмоции так же ясно, как она чувствовала его.

Ты знаешь, это немного неразумно для тебя, сказала она себе, когда он нажал клавишу приема «только звук». Сколько людей достаточно удачливы, чтобы иметь то, что у тебя уже есть с ним и Эмили? Я знаю, это человеческая природа — всегда хочется большего, но давайте не будем слишком жадными, ладно?

— Да? — сказал Хэмиш.

— Мне очень жаль беспокоить вас, милорд, — ответил голос Джеймса МакГинесса.

— Все в порядке, Мак. Я думаю, мы были готовы встать в любом случае. — Хэмиш наградил Хонор безнравственным и насмешливым взглядом, затем взглянул на время и скривился. — Если на то пошло, у меня есть та ранняя встреча в Адмиралтействе, и я должен быть в воздухе в ближайшие пару часов.

— Я знаю, милорд. На самом деле, это одна из причин, почему я поспешил и разбудил вас. Доктор Ариф звонит по кому ее милости, сверхсветовой со Сфинкса. И я думаю, ее милости, вероятно, следует принять вызов, прежде чем вы уедете, милорд.

— Прошу прощения? — Хэмиш нахмурился Хонор, которая пожала плечами.

Она понятия не имела, почему Аделина Ариф может вызывать ее так рано, или почему МакГинесс считает, что Хэмиш должен быть частью разговора, но…

— Попроси ее, подождать еще несколько секунд, пожалуйста, Мак, — сказала она, подавая свой голос.

— Конечно, ваша милость, — ответил он, и Хэмиш приглушил ком.

— Думаю, нам надо встать и привести себя в приличный вид, — продолжила Хонор, ещё раз чмокнув мужа в щёку, прежде чем выскочить из постели.

— Знаешь ли, — ответил он, осматривая её с явным одобрением, — некоторые люди просыпаются в приличном виде, потому что надевают пижамы.

— Нет, серьезно? — она засмеялась и сладко потянулась, выгибая свой позвоночник и смакуя острый, яркий проблеск желания, протекший через его эмоции, затем подхватила свое кимоно и проскользнула в него. — Разве на это тратится много времени? — спросила она невинно.

— И ты звала меня безнравственным, злым парнем! На себя посмотри!

— Конечно, нет. — Фыркнула она целомудренно. — Я — не «парень»!

— Нет, ты не он, слава богу, — признал он горячо.

— Я рада твоему одобрению. А сейчас хватай свою задницу с кровати и в халат!

— Да, ваша милость. Сразу же, ваша милость. Как прикажете, ваша милость, — сказал он подобострастно, и пригнулся так как она бросила в него подушку.

* * *

— Ладно, Мак, — сказала она несколько минут спустя, сидя на своем рабочем месте в их уютной гостиной. Хэмиш сидел рядом с ней, небрежно одетый в рубашку и брюки. — Пожалуйста, соедини с доктором Ариф.

— Да, мэм.

Дисплей пустовал не долго. Затем привлекательная, смуглая женщина взглянула с него на нее.

— Аделина, — сказала Хонор. — Рада тебя видеть.

— И вас тоже, ваша милость. — Женщина, которая учила древесных котов писать, улыбнулась после короткой задержки. Несмотря на то, что она была в нескольких световых минутах, в ее офисе на Сфинксе, задержка была немногим больше, чем десять секунд. — Однако, я прошу прощения за столь ранний вызов. — Ее улыбка оказалась немного робкой. — На самом деле, я не поняла, что это довольно рано для вас. Я рассчитала часовые пояса не правильно.

— Все в порядке, — заверил ее Хонор, и взглянула на Хэмиша. — Нам нужно было вставать рано этим утром, в любом случае.

— Я надеюсь, вы говорите это не только, чтобы я чувствовала себя лучше, — усмехнулась Ариф несколько секунд спустя. — В любом случае, однако, причиной, почему я побеспокоила вас так рано, является то, что случилось около тридцати пяти минут назад, и я подумала, вы должны услышать об этом как можно скорее.

Хонор подняла голову и нахмурился. Если она посчитала правильно, время в офисе Ариф в сфинксианском городе Грин Боттом было как раз после компенсора, «полуночного часа» (тридцать семь минут, на самом деле) вставляемого в середине сфинксианской ночи, чтобы «округлить» двадцать пять стандартных часов планетарного дня.

— Вы немного припозднились, не правда ли, Аделина?

— Я думаю, все работают в непривычные часы в последнее время, ваша милость, — ответила Ариф. — Хотя, когда я поняла, что я вытащил Мака из кровати, я стала говорить ему, не беспокоить вас. Но он отметил, что настало время для него, будить вас. Кроме того — она пожала плечами с чем-то, что было не совсем усмешкой — кошки проявили настойчивость о разговоре прямо сейчас. Они, ах, не кажутся столь же одержимыми часами, как люди.

— Вы однозначно правы! — фыркнула Хонор. — Потребовалось несколько лет, чтобы Нимиц уловил, что двуногие действительно беспокоились, именно тогда когда они начинали делать что-то. — Она улыбнулась. — На самом деле, это оказалось в своем роде удобно на некоторое время. Я приходила поздно и обвиняла в этом его… пока мама и папа не выяснили, так или иначе, кто был действительно виноват.

Нимиц издал забавный звук, и Ариф усмехнулась.

— Я могу поверить этому. И большинство из кошек с которыми я работаю, все еще «дикие», конечно. У них не была преимущества раннего обучение Нимица.

— Нет, но они, вероятно также, менее упорны, чем он, — сказала Хонор, протягиваясь чтобы погладить уши Нимица.

— Я далеко от того, что бы согласиться с вами в этом, — сказала Ариф немного чопорно, и Нимиц блеснул улыбкой, когда Саманта энергично кивнула со спинки стула Хэмиша.

— В любом случае, — продолжила Ариф, ее выражение стало более серьезным — ранее этим вечером, я обсуждала сегодняшний прогресс с Тенью Песни, когда она вдруг остановилась в середине знака. Она просто сидела там, в течение нескольких секунд, очевидно, «слушая» кого-то другого. Это не похоже на нее, чтобы просто остановиться так, без, по крайней мере, предупреждения меня, и с кем-либо она не говорила, беседа шла долгое время для котов. Когда все закончилось, она попросила меня послать аэрокар в клан Яркой Воды.

Хонор почувствовала себя нахмурившейся. Она не собиралась прерывать вопросами — даже с грави-импульсными комами, межпланетные разговоры быстро распадались, если люди начинали прерывать друг друга — но ее любопытство разгоралось ярче, когда она задавалась вопросом, куда лингвист ведет.

Она никогда не встречала Тень Песни, но судя по ее имени, она, очевидно, «певица памяти». Ариф по-прежнему изучала именно то, что делали певцы памяти, но она уже знала достаточно, чтобы понять, что они были абсолютно центральными древесными котами сообщества как его историки и учителя. То от чего Ариф была далеко от обнаружения, что певица памяти может буквально «записывать» и воспроизводить реальный опыт другого древесного кота. На самом деле, они могли воспроизводить вековое богатство этих опытов.

Хонор сомневалась, что любой человек — даже она, кто разработала свой собственный вариант эмпатии древесных котов — никогда по-настоящему не поймет, что это значит ценить непрерывность «песен памяти», дарованную телепатическим видам, которые могут буквально «услышать» мыслеголоса и испытать те же эмоции древесных котов, умерших за века до их собственного рождения. Но факт, что Саманта была певицей-памяти было критически важно для успеха Ариф в обучении котов писать, потому что однажды она, научившись как, была в состоянии «научить» любого другого древесного кота тому же самому.

— Я послала машину, конечно же, — продолжила Ариф. — Потребовался час или около того, чтобы добраться до территории Яркой Воды, и пока рейнджер Лесной Службы Сфинкса ждал пока прибудут все его пассажиры. Затем они летели весь путь к Грин Боттом.

Она поморщилась, и Хонор кивнула. Грин Боттом был на полпути вокруг Сфинкса от территории обитания клана Яркой Воды. И, подумала она более мрачно, также от руин Явата Кроссинг.

— Благодаря всем задержкам, они появились здесь только около часа назад, и я была более чем немного удивлена тем, за кем Тень Песни послала съездить. — Ариф покачала головой. — Это были семь других певиц памяти.

Хонор почувствовала, что ее глаза расширяются. Одна вещь, что они узнали о певицах памяти, была та, что они практически никогда не покидали территории своих кланов. Что, конечно, поднимало вопрос именно о том, что певица памяти по имени Саманта сделала, приняв человека. Хонор имела впечатление, что не ни Нимиц, ни Саманта не являлись приближением к тому, какими они могли бы быть, хотя было очевидно, Саманта как раз не была вашей типичной певицей памяти.

Очевидно, всегда были некоторые исключения (помимо Саманты), особенно в последнее время, поскольку певицы памяти были вовлечены в усилия доктора Ариф с самого начала. Но Хонор не думала, что когда-либо более чем две или три из них были в Грин Боттом, в какой-либо момент времени до этого.

— Я осознаю, что я не должна говорить вам, как удивилась я, когда рейнджер открыл дверцу машины и наружу вывалилось семь певиц памяти! — сухо сказала Ариф. — Я встречала троих из них раньше: Ветер Памяти, Певунья и Эхо Времени — Хонор поджала губы в немом свисте, когда Ариф назвала всех трех старших певиц памяти клана Ясной Воды. — Тень Песни представила других, когда они добрались до моего офиса. Хранительница Песни и Ясная Песня старшая и вторая певицы клана Смеющейся Реки. Зимний Голос старшая певица клана Танцующих в Лунном Свете. А кроме того — глаза Ариф потемнели и ее голос упал, — Певица Скорби. — Лингвист сглотнула. — Она единственная выжившая певица памяти клана Черной Скалы, Хонор.

Саманта и Нимиц тихо запричитали, а Хонор резко вдохнула.

— Я не знала, что кто-либо из них выжил, — сказала она, тихим голосом, когда Ариф приостановилась. — Я думала весь клан был убит.

— Насколько Певица Скорби знает, она не просто выжившая певица Черной Скалы, — сказала Ариф несколько секунд спустя. — Она единственная выжившая, точка. И единственная причина, что она жива, та, что она посещала клан Танцующих в Лунном Свете. Один из ее братьев по помету женился на Танцующей в Лунном Свете, а их центральная территория была достаточно далеко, чтобы быть вне области взрыва и огненной бури. — Лингвист медленно покачала головой. — Танцующие в Лунном Свете были достаточно близко, чтобы их певицы памяти почувствовали, что Черная Скала умирает… и она почувствовала тоже.

Хонор почувствовала, как ее рука сжимает ее губы, почувствовала, как руки Хэмиша обхватили ее, почувствовала, как Нимиц давит на заднюю часть ее шеи, и все о чем она могла думать, был ужас телепатии — певица памяти — на самом деле переживает смерть каждого, кого она когда-либо знала и любила.

— Я не знаю, как они удержали ее от самоубийства, — голос Ариф был мягче, чем был у Хонор. — Я… имею представление, что это было нелегко.

Ее глаза встретились с Хонор с дисплея, и Хонор кивнула. Древесные коты которых приняли, практически никогда не переживали смерти своих человеческих партнеров. До пролонга это было огромной трагедией связи для древесных котов нормально живших более двух сотен стандартных лет, а смерти их людей лишали их всех этих дополнительных лет. Хонор могла думать только о двух котах за ее собственное время жизни, которые бы пережили смерти своих людей: спутник принца-консорта Джастина Монро и сама Саманта. На что это должно быть похоже, когда каждая отдельная особь в клане Певицы Скорби была разорвана вдали от нее в одно жестокое мгновение…

— Это должно быть ужасно для всех кланов в округе, — продолжила Ариф резко — а Танцующие в Лунном Свете были ближе всех. ЛСС говорит, что они потеряли более десятка котов, после удара, а другие не выглядят хорошо. Что заставило меня задаться вопросом, почему во имя Бога две старшие певицы памяти клана тащились долой, чтобы навестить меня в такое время как это.

Повисла тишина. Затем, наконец, Хонор откашлялась.

— Почему… — Она остановилась, ее сопрано было хриплым, и откашлялась снова. — Почему они пришли, Аделина?

— Я знаю, Нимиц и Саманта были вне мира, когда это случилось, — сказала Ариф немного уклончиво — но от того, что Тень Песни и другие говорят, каждый кот, который не был вне мира, чувствовал это. Более отдаленные кланы чувствовали это не так сильно, слава Богу, но даже наша команда здесь в Грин Боттом получила обухом по голове. Поверьте мне, это было… плохо. Действительно плохо.

— Я не знаю, понимают ли они точно, как это произошло, даже сейчас, но они знают, что это результат человеческой атаки. Лично я не стала бы обвинять их, за поворот спиной ко всем людям, но это не тот путь по которому работают головы древесных котов. Видимо они прошлись по вашему с Нимицем опыту, и особенно, что случилось с лейтенантом Меарсом, за некоторое время до того. И, по словам Тени Песни, они услышали, по крайней мере, часть выпусков о президенте Причарт и докторе Симойнсе, а некоторые из рейнджеров ЛСС просматривали новостные каналы во время медицинского посещения Танцующих в Лунном Свете. Они выяснили, что Нимиц и Саманта на самом деле встречались с Симойнсом и кланы хотят вернуть их домой, чтобы певицы памяти получили их непосредственные знания с его мыслесветом, но я думаю это просто формальность. Они полагают, что если он врет, или если он сумасшедший, Нимиц бы уже сказал вам. Если на то пошло, они знают, что вы можете ощущать эмоции. Таким образом, существует не очень много вопросов в их умах, что Симойнс говорит правду… или, что Меза стоит за всем, что произошло.

— Я рада, что они не винят нас за это, хотя Бог знает, я иногда делаю, — сказала Хонор мрачно. — Я, однако, до сих пор не понимаю, почему они хотели прийти увидеть Вас лично. Если на то пошло, я не представляю, как Тень Песни получала слово на всем пути от Яркой Воды, как они это проделали! Ничего что я видела раньше, не предполагает, что они способны до достижения половины пути вокруг планеты.

— Я вполне уверена, что они передавали от клана к клану, — сказала Ариф. — А причина, почему они хотели видеть меня, в том, что у Певицы Скорби есть предложение.

— «Предложение»? — глаза Хонор сузились. — Какого рода «предложение»?

— Она хочет рассказать вам лично, — ответила Ариф, и стройная, пятнистая коричнево-белая фигура прыгнула к ней на колени и в поле зрения ее кома. Древесная кошка села на свои задние конечности, смотря в ком, ее глаза и язык тела были мрачными. Она выглядела такой маленькой, такой хрупкой, думала Хонор, чувствуя слезы на задней стороне ее собственных глаз.

— Певица Скорби? — спросила она тихо, и древесная кошка кивнула.

Хонор хотела протянуть руку и обнять ту далекую кошку. Разделить с ней глубину ее собственного горя за то, что случилось с кланом Певицы Скорби. Ее чувство вины, что люди — любые люди — могли вызвать такое зверство. Но она не могла, и поэтому она просто склонила голову в небольшом полупоклоне признательности.

Певица Скорби склонила свою собственную голову в ответ. Затем ее руки поднялись, и она стала с плавной грацией показывать жесты, которые так или иначе передавали бездонное море печали.

«Я знаю тебя, Танцующая на Облаках» — сказали эти изящные пальцы. — «Я попробовала твой мыслесвет из песни Смеющегося-Ярко. А со Дня Скорби, Ветер Памяти и Эхо Времени также пели песни всех тех, кто был до тебя. Я попробовала их всех, даже самой Погибели Клыкастой Смерти. Я знаю твой клан».

Ее руки подчеркнули глагол, и когда Хонор посмотрела в эти бездонные зеленые глаза, она поняла, что Певица Скорби имеет в виду. Что для древесных котов мыслесвет всех, кто умер раньше, был все еще доступен, все еще там, пока цепь певиц была неразрывна. В самом буквальном смысле, Певица Скорби действительно встречала Стефанию Харрингтон, собственного предка Хонор, самого первого человека когда-либо принятого древесным котом, и Хонор почувствовала странную, могучую зависть.

— Я хочу разделить эти воспоминания с тобой, — услышала она, как говорит сама. — Я всегда хотела узнать ее.

«Ты бы понравилась ей» — показала Певица Скорби — «На самом деле, я думаю, она была похожа на тебя во многом. А за все годы, пока она и Лазающий-Быстро были связаны, Клан Погибели Клыкастой Смерти был другом и защитником Народа. Мы знаем, что ваш клан сделал для нас. Мы знаем, что ты сделала для нас. А теперь, пришло время нам защитить тебя».

На мгновение, Хонор была уверена, что она должно быть неправильно прочитала те плавные пальцы. Защитить ее? Защитить ее, когда люди уничтожили весь клан Певицы Скорби?

— Нимиц уже защищал меня много раз, — сказала она. — И я сделаю все возможное, чтобы защитить его. Это то, что вы делаете, когда вы любите кого-то.

«Я знаю это» — ответила Певица Скорби, и ее хвост быстро двигался, как будто в печальном смехе. — «Я не могла попробовать песни памяти Яркой Воды, не пробуя твою любовь к Смеющемуся-Ярко и его любовь к тебе, Танцующая на Облаках. Но это не то, что я имела в виду».

— Тогда, прости меня, но что ты имеешь в виду?

«Злодеям, которые уничтожили мой клан, которые уничтожили столь многих из Клана Погибили Клыкастой Смерти, которые принесли такое горе Народу и нашим двуногим, не должно быть позволено делать еще большее зло.» — Теперь пальцы Певицы Скорби двигались с плоским, каким-то страшным акцентом. — «Мы знаем — я знаю из твоего мыслесвета — что ты готова умереть, чтобы предотвратить это. Что твои друзья среди двуногих, даже те, кого мы никогда не встречали или пробовали, сделают то же самое. Что вы остановите это зло, любой ценой, однако это может быть долго. И мы знаем из рассказов, которые мы слышали по «головидео»» — она показывала, очевидно незнакомый термин, осторожно — «что злодеи, которые убили мой клан, пытались, так же, убить тебя. Что они вынуждают того кого ты любишь нападать на тебя против его воли. Я пробовала это, также, в песнях памяти Яркой Воды. И вполне вероятно, что если они пытались однажды, они будут пытаться снова. И снова. Не только, чтобы убить тебя, но и Стальную Душу или других ваших великих старейшин.»

Она остановилась снова, и Хонор кивнула.

— Я боюсь, что ты права, — сказала она трезво. — И мы не знаем, как они делают это. Как остановить их.

«Не Народ» — сказала Певица Скорби. — «В отличие от двуногих — других двуногих, по крайней мере — Народ может пробовать мыслесвет. Мы не знаем, как злодеи заставляют других выполнять их волю, но мы можем распознать момент, когда это происходит. Из воспоминаний Смеющегося-Ярко, мы знаем теперь что искать. Я полагаю, мы могли бы пробовать это даже раньше с этим знанием… и дать другим двуногим, по крайней мере, некоторое предупреждение.»

Хонор резко вдохнула. Она смотрела на Певицу Скорби в течение нескольких секунд, затем заговорила очень осторожно.

— Мы думали, — я думала — о такой возможности, — призналась она. — Как ты сказала, Нимиц распознал тот же страх, то же отчаяние, что я видела в Тиме в тот день. И в записях системы безопасности попытки покушения на Берри Зилвицкую, Джадсон Ван Хейл и Чингиз распознали те же самые вещи в убийце, которого они послали за ней. Так что, да, я думала об этом. Но Чингиз был связан с Ван Хейлом, как Нимиц связан со мной. Они пытались защитить друг друга, потому что они любили друг друга, так же, как Нимиц и я любим друг друга. И Чингиз умер, Певица Скорби, как Нимиц мог бы умереть, пытаясь остановить Тимоти. — Она покачала головой. — Как я уже сказала, вы защищаете того, кого вы любите.

«И ты не хочешь чтобы Народ рисковал собой за тех, кого они не любят» — показала Певица Скорби и сделала медленный, в человеческом стиле кивок. — «Это то, что я ожидала от тебя, Танцующая на Облаках. Но это выбор Народа, и мы сделали его. Говорящая из Тишины» — она кивнула снова, на этот раз в направлении Ариф — «долго трудилась, помогая нам найти способы, что бы мы могли стать настоящими партнерами с нашими двуногими соседями, как призывала Золотой Голос. Теперь мы нашли один, и один который даст нам, по крайней мере, некоторый небольшой способ нанести ответный удар против убийц моего клана.»

Маленькое, пятнистое создание посмотрело в глаза Хонор еще раз.

«Народ знает, как обращаться с теми, кто убивает нас» — сказали ее неумолимые пальцы с железной решимостью. — «Мы знаем, как обращаться с теми, кто убил тех, кого мы любим. Не забывай, как Погибель Клыкастой Смерти и Лазающий-Быстро впервые встретились. Они боролись, и они были ранены, и каждый чуть не умер за другого. Теперь наша очередь, и мы желаем что бы ты пошла к Стальной Душе и Искателю Истины. Скажи им, что Народ — весь Народ всего этого мира — знает, кто защищал их, а кто убивал их. Мы знаем, как ты и твой клан всегда любили и охраняли и защищали нас от вреда, Танцующая на Облаках. Но пришло время, изменить это, и мы не выбираем оставаться котятами навсегда. Если вы охраняли нас, то мы будем охранять вас, и если мы умрем, как умер Взбирающийся Высоко, как почти умер Лазающий-Быстро, как Смеющийся-Ярко почти умер за тебя, а ты за него, то мы умрем. Но мы не будем скрываться. Мы не будем детьми. Если вы будете бороться за весь этот мир, для всех нас, то мы будем бороться за вас.»

Глава 14

Иннокентий Колокольцев рассматривал сообщение на экране

Ну, вряд ли это сюрприз, — подумал он. — И я думал, что был готов. Но не думаю, что кто-то мог действительно быть готов к чему-то подобному. И манти пользуются этим, чёрт побери.

Он не знал, каким ветром газетчикам принесло первые слухи об операции Яростное Правосудие, но у любой тайны ограниченный срок годности. Рано или поздно кто-то всегда вытаскивает её на свет или чтобы получить какую-то выгоду, или просто потешить репортёрское самолюбие, написав по «анонимным источникам». И не имело значения, какая это тайна. Как факт, что некий политический или чиновный конкурент свил тайное любовное гнездышко на деньги налогоплательщиков, так и буквально жизнь или смертельная операция как Яростное Правосудие. Что касалось тех, кто раскрывал секреты, то они получали свою выгоду.

Как бы ему ни была ненавистна мысль о том, что это манти, едва он ли был удивлен. Так же не вызывало сомнения, что это их ответ.

Пока же у него был объёмный файл корреспонденции от сэра Лаймана Кармайкла, посла Мантикоры в Соларианской Лиге. Первая дюжина или около того писем были выдержаны в духе обычной дипломатической беллетристики, будто Лига и Звездная Империя, фактически не находились в состоянии войны, а просто требовали «разъяснения» «неподтвержденных новостей» о передвижениях ФСЛ. Примерно через неделю систематического игнорирования их Колокольцевым, они перешли от «запросов» к прямым требованиям.

Сейчас Кармайкл даже не притворялся, что Мантикора не знает причину всего этого, и его сообщения становились всё более и более прямолинейными. Как это.

Колокольцев нажал кнопку, начав слушать Кармайкла в середине предложения.

«…прилагаем все усилия, чтобы убедить Вас и Ваших коллег увидеть причину, господин Старший Заместитель Генерального секретаря,» — сказал мантикорец категорическим тоном, резко отбросив беллетристику, фактически обращаясь к Министру иностранных дел Роэлас-и-Вальенте. «Несмотря на это, Вы проигнорировали наши предупреждения, отклонили любую попытку достигнуть дипломатического разрешения кризиса, полностью вызванного действиями Ваших вооруженных сил, и продолжали готовить новые военные операции против Звездной Империи. Мы пытались посредством невоенных ответов указывать, на, по меньшей мере, возможность значительного ущерба вследствие Ваших действий. Очевидно, задержки и убытки, которые Ваша межзвездная торговля уже терпит как следствие Вашей неуступчивости, не остановили Вас. А сейчас, придя с «отвагой» гиены, чтобы связаться с Адмиралом Раджампетом и его флотом вежливых убийц, Вы ясно показываете готовность использовать в своих интересах катастрофический ущерб, причиненный Звездному Королевству в феврале.

«Я неоднократно предупреждал Вас от имени моей Королевы и моего правительства об экстраординарных рисках, которым Вы подвергаетесь, следуя в русле такой политики. Я снова предупреждаю Вас, теперь уже официально — Ваша убежденность в ослаблении нашей обороноспособности вследствие того, что стало известным как «Удар Яваты», ошибочна. Если Адмирал флота Филарета нападет на двойную систему Мантикоры, он будет не просто побежден, как Адмирал Крэндолл при нападении на Шпиндель. Он будет разбит, и если сообщения о количестве приданных ему супердредноутов, верны, потери среди персонала соларианского флота будут огромны. У нас нет никакого желания убивать сотни тысяч мужчин и женщин, чьим «преступлением» было только подчинение приказам начальников, слишком высокомерных, чтобы признать действительность, которую они видят. Но кажется, что Вы и Ваши коллеги намереваетесь не оставить нам никакого выбора.

«Поэтому Звездная Империя Мантикора официально требует от Вас безотлагательно послать через узловой терминал Беовульфа в систему Мантикоры высшего офицера, уполномоченного приказать Адмиралу флота Филарете свернуть операцию. Исходя из имеющихся сообщений в печати о сроках кампании, — а у меня есть основания полагать, что они точны, — ещё есть время, чтобы только впритык успеть достичь системы Мантикоры до прибытия Адмирала флота Филареты. Мы не можем потребовать от него, чтобы он пренебрёг приказами, полученными от командования — Вы можете. В случае Вашего отказа ответственность, что бы ни случилось, будет на Вас, и Звездная Империя намерена подготовить копии моей переписки с Вами в полном объёме, чтобы в будущем внести ясность в вопрос о том, кто несёт ответственность за любые последствия Вашей новой односторонней агрессии против суверенной звездной нации. Кроме того, при этих обстоятельствах, правительство Ее Величества не будет считать себя обязанным соблюдать конфиденциальность нашей корреспонденции, если ею заинтересуется пресса.»

Он сделал паузу, очевидно для того, чтобы смысл сказанного дошел до собеседника, затем продолжил тем же ровным, непреклонным тоном.

«Ещё не слишком поздно предотвратить бедствие ужасающих размеров. Мы сделаем все, что можно для минимизации катастрофических последствий этой конфронтации. Мы просим Вас — мы умоляем Вас во имя Ваших собственных военнослужащих — остановить это. Если Вы пренебрежёте этой возможностью, если Вы ничего не сделаете, будьте уверены, что история точно будет знать, кто виноват в резне, которая наверняка последует.»

Я полагаю, что это означает то, что сказано, подумал Колокольцев и покачал головой. Даже теперь он не мог вполне поверить, что кто-то будет так разговаривать с Соларианской Лигой. Несмотря на все — несмотря на сокрушительное поражение Крэндолл, несмотря на провокационное закрытие манти переходов и узлов туннельной сети — он все еще не мог вполне поверить этому в глубине души.

Как это глупо с моей стороны. Если я ничего больше не выяснил к настоящему времени, по крайней мере, я должен был понять: что бы ни случилось, манти, безусловно, не впечатлены репутацией Лиги! Совсем. Это может стать в конечном счете убийственным, учитывая различие в наших ресурсах и населении, но это не меняет образ их мыслей.

Конечно, даже если они на самом деле были напуганы, они послали бы ему точно такое же сообщение. Дипломатические угрозы ничего не стоят, и искушение сблефовать, убедить Колокольцева, что они могут сделать с Филарета то, что они сделали с Крэндолл — особенно, если у них нет возможности — должно быть очень сильным. Если бы им удалось напугать его до отзыва Филареты, они бы выиграли, не запустив ни одной ракеты. Что также спасло бы их, если у них нет ракет, чтобы стрелять.

Всё это хорошо и прекрасно, но не изменяет того факта, что они могут действительно способны сделать то, чем угрожает Кармайкл. И если это так, и они действительно готовы вручить все свои ноты кому-то вроде О’Ханрахан…

Его лицо помрачнело, когда он ясно представил, как дорого может обойтись опубликование корреспонденции Кармайкла, если у Филареты дела пойдут к чертям. Тем не менее, следовать «совету» посла означает ещё больший ущерб. Дать отмашку на отбой, как требовала Мантикора, будет расценено только как признак слабости и ещё более подорвало бы престиж Лиги. А это может привести к ещё более худшим последствиям, которых они все боялись на Границе и Окраине, даже не учитывая последствий лично для него и его коллег. Или, ко всему прочему, стать потенциальным систематическим неудачником, на которого все начнут возлагать вину и, в ходе дела, детально откроется, насколько затасканный обман лежит в основе управления Соларианской Лигой в действительности.

Но если мы не прикажем, чтобы он отменил операцию, и всё будет так ужасно, как нас предупреждает Кармайкл, мы будем иметь те же последствия плюс гибель тысяч наших собственных космонавтов!

Он подумал о возможности созыва еще одной встречи для рассмотрения последнего сообщения Кармайкла, но чего она может достичь? Участники будут спорить, сердиться, пытаться снять ответственность с себя и взвалить вину на всех остальных, и в конце концов решат сделать то, что предложат он и, возможно, Макартни. А правда в том, помоги ему Бог, что он не видит другого выхода, кроме как продолжать поддерживать стратегию Раджампета.

Было просто-напросто слишком поздно для принятия любого другого решения.

Кроме того, все, что я был в состоянии выкопать на Филарету, показывает, что он по крайней мере в четыре или пять раз умнее Крэндолл. И он знает то, что произошло на Шпинделе. Если манти действительно в состоянии его разжевать и выплюнуть, он достаточно умен, чтобы самому додуматься отступить, а не угробить флот ни за что. Это достаточно плохо, но, чёрт побери, намного меньше, чем фактически быть развеянным в космосе!

Полагаться на достаточность ума Филарета также позволит избежать последствий уступки требованиям Кармайкла, даже не пытаясь узнать, были ли они блефом.

* * *

— Боюсь, что произошло недоразумение, Адмирал, — сказал темнокожий человек на дисплее Адмирала Флота Имоджин Цанг. — Правительство Беовульфа ясно заявило своё несогласие с Вашим планом передвижений. Фактически, мы сообщили Адмиралу Флота Раджампету и Премьер-министру Гюлею, что Планетарный Совет Директоров отказывается санкционировать или разрешить транзит Соларианского флота через этот терминал в указанное время. Если эта информация не была передана Вам до Вашего отбытия на Беовульф, я официально сообщаю Вам об этом теперь.

— Я не посвящен в переговоры Вашего системного правительства с Премьер-министром или Адмиралтейством, Директором Кэдделл-Маркхэмом, — Цанг ответила рассудительным, учтивым, но твёрдым тоном, — Однако у меня действительно есть приказ пройти транзитом терминал с моей оперативной группой для содействия Одиннадцатому Флоту. Это не приказ действовать на своё усмотрение, также в нём не предусматривается чьё-то разрешение или испрашивание разрешения. Что касается меня, то просто замечу, что понимаю Конституцию так: федеральная власть доминирует при обстоятельствах, подобных этим. Я также признаю, что могу ошибаться в своём понимании, и если это так, я искренне приношу извинения за что-либо, что может показаться превышением моей власти. Тем не менее, я остаюсь связанной приказом, полученным от моего руководства.

— Я предлагаю Вам очень тщательно подумать, Адмирал. — Голос Габриэля Кэдделл-Маркхэма был значительно холоднее, чем у Цанг. Конфронтация между Лигой и Звездной Империей потенциально может стать самым губительным столкновением в истории человечества. Правительство Беовульфа уверено, что ситуацией управляют силы, враждебные как Лиге, так и Звездной Империи и что мы уклонились бы от своего долга и ответственности перед человеческим родом вообще, а не просто гражданами Системы Беовульфа — если бы способствовали этому бедствию. У нас нет ни малейшего намерения так поступать, и со всем должным уважением к Вашему пониманию Конституции, наше мнение состоит в том, что федеральное правительство чрезвычайно злоупотребило властью, отдав Вам приказ. Не было никакого объявления войны, и статья пять Конституции прямо отказывает федеральному правительству в праве отдавать приказы системным правительствам в мирное время. Следовательно, Системное Правительство Беовульфа не подчинится никаким требованиям содействовать Вам в этом походе, и наш персонал и граждане не будут помогать Вам.

— Терминал Беовульфа управляется и контролируется акционерной Компанией Терминала Беовульфа (КТБ), гражданской корпорацией, базирующейся на Беовульфе, но фактически терминал принадлежит Мантикоре, как первооткрывателю. Есть или нет у нас законные полномочия, чтобы позволить Вам проход против воли Мантикоры, даже если бы мы хотели этого, вопрос достаточно запутанный, чтобы заставить армию адвокатов напряженно трудиться десятилетиями. Но суть в том, что ни у нас, ни у КТБ нет желания помогать Вам в этом безумии, это во-первых. И что фактически весь персонал платформ контроля трафика является гражданами Беовульфа. Соларианскими гражданами — гражданскими лицами — над кем соларианские вооруженные силы не обладают никакой юрисдикцией в мирное время. К тому же соларианские вооруженные силы не обладают какой-либо юрисдикцией над соларианскими гражданскими лицами даже во время войны, если законодательно не объявлено военное положение. Совсем никакой. Так как это имеет место, Системная Оборона Беовульфа имеет моральное, законное и конституционно обоснованное право защищать наших граждан от незаконного принуждения любыми средствами, которые могут быть необходимы. И, в случае, если я выразился недостаточно ясно, «любыми средствами, которые могут быть необходимы» включает огонь на поражение.

— Господин Директор, Вы действительно угрожаете стрелять во Флот Соларианской Ливи? — спросила Цанг, расширив карие глаза.

— Я говорю Вам как официальный представитель Планетарного Совета Директоров Беовульфа, что мы не будем содействовать Вашему транзиту, персонал астроконтроля КТБ откажется выполнять Ваши приказы, и в случае попыток незаконного принуждения мы будем обороняться. Если Вы будете упорствовать, несмотря на это предупреждение, если будет открыт огонь и прольётся кровь, то это будет следствием антиконституционных действий федерального правительства, и Беовульф не будет нести ответственности за возможные последствия для стабильности Лиги, которые, несомненно, последуют. Я не знаю, как ещё яснее сказать то, что я сказал. И так как я выразил всё настолько ясно, насколько возможно, я не вижу никакого смысла в продолжении этой беседы. Прощайте, Адмирал.

Экран опустел, и Цанг несколько секунд сидела, глядя на него не в силах принять тот факт, что Кэдделл-Маркхэм буквально хлопнул дверью перед старшим адмиралом Соларианского флота. Насколько она знала, ничего подобного не происходило за все предыдущие семь с половиной столетий существования ФСЛ.

Наконец она очнулась и подняла глаза на офицера, сидящего напротив за столом в зале брифингов. Адмирал Пьер Такеучи, начальник штаба оперативной группы 11.6, выглядел столь же ошарашенным (и даже более возмущённым, подумала она) безапелляционным отказом Кэдделл-Маркхэма.

— Эти люди такие же психи, как манти? — риторически спросила Цанг. Она покачала головой. — Какого чёрта член кабинета министров какого-то системного правительства — и меня не волнует, даже если это правительство грёбаного Центра мироздания — может вообще так говорить с федеральным правительством?!

— Я не знаю, но кому-то точно нужно надрать задницу, мэм! — резко ответил Такеучи. — И, откровенно говоря, какая-то часть меня хочет, чтобы его чёртовы силы системной обороны на самом деле попытались остановить нас.

Цанг пробормотала что-то в знак согласия, но мозг у неё был занят возможными вариантами развития событий. И секретным пунктом ее приказа. С самого начала он ей не понравился, но она успокоила себя тем, что он так и останется гипотетическим. Теперь было похоже, что это не так, и потенциальные последствия позиции Беовульфа пугали ее.

В её оперативной группе только супердредноутов было более ста, их сопровождали примерно две дюжины кораблей снабжения и транспортников под прикрытием двадцати пяти крейсеров и сорока эсминцев. Это было чертовски больше тоннажа, который она могла провести транзитом через терминал Беовульфа единовременно, но оперативный план требовал, чтобы она оказала поддержку основной части Одиннадцатого Флота после сдачи манти. Следующий главный факт заключался в том, что это в три раза превосходило весь боевой состав Сил Обороны Системы Беовульфа в количестве тридцати шести супердредноутов. Если бы беовульфцы были достаточно глупы, чтобы вызвать инцидент со стрельбой, то это было бы очень короткое и — с их точки зрения — очень скверное дело.

Вероятно, так же думала Крэндолл перед Шпинделем, мелькнуло у неё в мозгу, но потом она нахмурилась.

Возможно и так, ответила она сама себе, но Крэндолл выступила против манти, и какие бы они новшества ни смогли придумать, мы знаем, что есть у Беовульфа. О, у них может быть парочка небольших секретов, о которых мы не знаем, но у них безусловно нет чёртовых новинок манти! Если бы были, то мы уже знали бы об этом.

— Они блефуют, мэм, — сказал Такеучи. — Они не могут действительно хотеть, чтобы тысячи их людей умерли только за то, чтобы защитить горстку неоварваров от своих соотечественников солариан!

— Вероятно, Вы правы, — согласилась Цанг. — В то же время давайте не позволим себе слишком укрепиться в этой теории.

— Но — Простите меня, мэм, — Вы это действительно серьезно? — удивлённо спросил Такеучи, и она невесело рассмеялась.

— Не знаю. Но это — Беовульф, Пьер. Остальная часть Лиги может смотреть на манти как на неоварваров, но права Беовульфа на узел с другой стороны этого узла. Союзу Беовульфа с манти века, и у них чертовски большой совместный бизнес. Это сформировало их взгляд на Мантикору. Хуже того — вероятно, они единственные люди в исследованной галактике, которые даже более параноики по отношению к Мезе, чем Мантикора! Вы знаете, что они не приняли мезанскую версию Грин Пайнтс, и, как только что сказал Кэдделл-Маркхэм, их правительство официально купилось на эту выдумку манти о некоем мезанском заговоре. Так что, да, я думаю, есть вероятность — хоть и небольшая — что они могут приказать кораблям стены стрелять в нас, если мы попытаемся выполнить наш приказ.

— Если Вы так говорите, мэм. — из тона Такеучи было видно, что он с трудом умещает в мозгу мысль, что она может так думать. — А если они, тем не менее, сделают это, то что будем делать мы? — спросил он.

— Хорошо, — сказала она, всё снова и снова думая о том секретном пункте… и катастрофических последствиях для карьеры любого адмирала, которому не удалось выполнить приказ Адмирала флота Раджампета Раджани в данный момент истории флота Соларианской Лиги, — учитывая неравенство боевых возможностей оперативной группы и СОСБ, нет никакой возможности, что они могут в как-то остановить нас. Они также это знают. Поэтому если станет похоже, что они действительно намереваются оказать сопротивление, мы дадим им их выбор: уступить или быть атакованными. И если они не захотят уступить, мы откроем огонь.

Глава 15

— Вы знаете, — сказала Елизавета Винтон, — только на днях я говорила с Вилли. — «Вилли», — сказала я, — «мы должны как-то упорядочить процесс визитов глав государств». — Она покачала головой. — Так или иначе я подозреваю, что мы все ещё не поспеваем за событиями.»

— Нет! Вы вправду так думаете? — ответила Хонор с усмешкой.

Они с Императрицей наблюдали за снижающимся под охраной кораблей эскорта к посадочной площадке Дворца Маунт Ройял шаттлом, и ее улыбка исчезла, когда она активировала телескопическую функцию своего искусственного левого глаза и направила его на украшенный оригинальным гербом с библией и перекрещенными мечами шаттл. Это был первый раз, когда такая геральдика была замечена вне системы Ельцина.

— Только честно! — сказала она через минуту, поворачиваясь к Елизавете. — По крайней мере, этот глава государства не нагрянул совсем уж без предупреждения.

— О, небо, нет! Мы ведь всех подробно известили о повестке дня! — Императрица закатила глаза, но тон её стал более серьезным. — На самом деле я действительно хочу, чтобы все эти могущественные гости, по крайней мере, немного лучше предупреждали нас, хотя бы из соображений безопасности. Боюсь подумать, как отреагирует Грейсон, если мы позволим чему-нибудь произойти с Бенджамином и его семьей, Хонор!

— Соглашусь, что заголовок был бы действительно ужасен, — признала Хонор. — Однако, скорее всего он думал, что для него важнее добраться сюда лично и как можно быстрее. Он должен был предложить изменить курс ещё в полёте, и я очень не хочу думать о реакции Кея на это! — но даже при том, что он, прямо как школьник, любит дразнить свою службу безопасности, он знает, как трудна их работа. И не будет понапрасну рисковать, особенно с Кэтрин, Элейн, и тремя детьми. И давайте признаем, посадка непосредственно в Маунт Ройял — это самая безопасная вещь, которую он мог сделать. Он знает, что Вы уже резко повысили уровень дворцовой безопасности, когда принимали Элоизу Притчарт и ее делегацию. И наконец, что не менее важно…

Она махнула рукой в сторону погодных куполов, одновременно маскирующих энергетическое оружие, расположенное вокруг официальной резиденции семьи Винтон, которые защищали её от стихий и скрывали от случайного глаза.

— Исключая планетарное вторжение, вряд ли кто явится на эту частную вечеринку без приглашения, — иронично сказала она.

— Да — согласилась Елизавета, наблюдая, как шаттл преодолевает последние метры. — И если бы я действительно волновалась, то не поддержала бы шутку. Но Вы должны признать, что это превращается в самую напряжённую встречу на высшем уровне в истории Звездного Королевства, не говоря уже о Звездной Империи, и нам приходится придумывать всё на ходу. Знаете, мы, главы государств, действительно предпочитаем иметь своего рода повестку дня прежде, чем сядем за стол переговоров. Несмотря на то, что пишут все плохие романисты, неожиданность и импровизация не являются лучшим основанием для успешной дипломатии!

— О, поверьте, я знаю, — сказала Хонор. — Хотя, говоря об организации, Вам, по крайней мере, легче, чем некоторым из исполнителей, Елизавета. Бедная Аретея, похоже, валится с ног!

— Я знаю! — сказала Елизавета с признательной улыбкой.

Дама Аретея Харт, Графиня Миддлхилл, была старшим сенешалем Елизаветы. Она также отвечала за планирование и проведение всех главных государственных мероприятий под общим наблюдением лорда Чемберлена Джейкоба Вундта, и вид у неё был явно обеспокоенный.

— Да, согласна, она работает на износ, — продолжала Елизавета, — но она также отлично проводит время, Хонор. А теперь она примет управление самым первым внесистемным государственным визитом Протектора Грейсона? — Две женщины посмотрели друг на друга. — Единственное, чего она ждёт с большим нетерпением, это свадьба Роджера и Ривки, и Вы это знаете!

— Хорошо, допустим. Но я все равно говорю, что она выглядит измотанной.

Елизавета начала отвечать, затем остановилась, потому что люк шаттла скользнул, открываясь.

Площадку окружили Служба Безопасности Дворца и Собственный Полк Королевской Мантикорской Армии. Кроме того, Дворцовая Безопасность Грейсона и Гвардия Протектора также были представлены в большом количестве. Передовая группа Грейсона, опередив шаттл Бенджамина на шесть часов, органично соединилась с персоналом полковника Шемай. Как только люк открылся, наружу шагнул седеющий рыжеволосый майор с обветренным лицом и хорошей выправкой. Он быстро глянул вокруг, заметив все детали предпринятых мер безопасности, затем отошёл в сторону, и встал по стойке «смирно».

Бенджамин Мэйхью шагнул мимо майора, сопровождаемый Кэтрин и Элейн Мэйхью, и Елизавета почувствовала внезапную острую боль. Прошло только семь лет с ее государственного визита на Грейсон, однако Бенджамин заметно поседел. Он стоял так же прямо, как она помнила, но на его лице было больше морщин, и она задавалась вопросом, было ли это только ее воображением, что он двигался немного медленнее.

Он на шесть лет моложе меня — подумала она. — На тринадцать лет моложе Хонор. Но выглядит старше чем любая из нас.

Так и было. Фактически, глядя на Бенджамина и Хонор, стоящих бок о бок, любой член общества до пролонга подумал бы, что разница лет была обратной… и в два раза больше, чем в действительности.

На мгновение, поскольку она подошла вплотную к пониманию, что Бенджамин Мэйхью никогда не проходил пролонг, она почувствовала неизбежность будущей потери. Потери не просто ценного политического союзника, военного союзника, которому доверяют, но того, кто стал личным другом. Так или иначе, несмотря на регулярные сообщения, которыми они обменивались, несмотря на обмен подарками на Рождество и ко дням рождения, личную переписку, которая не имела ничего общего с официальными церемониями, его мысленный образ по-настоящему не менялся, пока она не увидела его здесь, в знакомой обстановке.

Стоп! — сказала она себе. — Да, ты потеряешь его… когда-нибудь. И ты всегда знала — Вы оба всегда знали — ты останешься. Но это произойдёт не завтра, и последняя вещь, в которой он нуждается — последняя вещь, в которой нуждаетесь вы оба — твоё впадение в слезливость! Кроме того, — она бросила искоса взгляд на Хонор, — есть люди, которым будет недоставать его даже больше, чем тебе — когда это в конечном счёте случится.

Хонор, казалось, не подозревала об этом быстром осмотре, хотя Елизавета знала её лучше.

— Я думаю, мы должны пойти встречать наших гостей, Ваша Светлость, — сказала она.

— Я думаю, что это — превосходная идея, Ваше Величество, — согласилась Хонор.

* * *

— И кто присматривает за лавочкой дома, в то время как Вы слоняетесь по галактике? — спросила Елизавета высокую сторону час спустя.

— Я уверен, у Флойда всё под контролем, — ответил Бенджамин, бодро взмахнув стаканом чая со льдом. — Я не скажу, что он был в восхищении от моего решения прошвырнуться, но, по-моему, это хорошая практика для него.

— Елизавета не встрачалась с Флойдом Келлерменом, канцлером Грейсона, но она обменялась с ним довольно большим количеством писем, и Уильям Александр встречался с ним. Основываясь на этом, она подозревала, что Бенджамин, скорее всего, преуменьшил реакцию Келлермена. Протектор выбрал его в качестве канцлера из-за его природных способностей, но ему ещё не было сорока, и некоторые из более старых стедхолдеров Грейсона пытались указывать ему, как надо действовать… особенно, когда думали, что Бенджамин не заметит.

— Говорить, что Флойд не был «рад», это сильно преуменьшать, дорогой, — иронично указала Кэтрин Мэйхью, подтверждая подозрения Елизаветы. — Я думаю, у него было странное мнение, что вещи наподобие ведения переговоров о соглашении с союзниками являются причиной того, что у Вас есть министр иностранных дел.

— Какой скучный, шаблонный взгляд на мир. — Бенджамин скорбно покачал головой. — Кроме того, Урия занят.

— О? — Элизабет вскинула голову. Она встречалась с братом Урией Мэдисоном, которого первосвященник Преподобный Иеремия Салливан лично рекомендовал Бенджамину, когда Лорд Берилынко, предыдущий министр иностранных дел, удалился от дел, и была впечатлена им. — Я задавалась вопросом, почему Вы послали Майкла, чтобы подписать проект соглашений вместо брата Мэдисона. Это то, о чём может спросить другой глава государства, или я должна оставаться тактично нелюбопытной?

— Действительно, — сказал Бенджамин, — Я послал Майкла вместо Урии по двум причинам. Первая — учитывая возможные возражения некоторых из наиболее упрямых Ключей, с которыми мы обязаны нянчиться, потому что мир с ними был заключен недавно, я хотел, чтобы Мэйхью лично участвовал в процессе соглашения. Мы — все еще очень традиционные люди, Елизавета, и имя Мэйхью имеет вес. С подписью Майка на соглашении только особо упёртому стедхолдеру по плечу выступить против ратификации.

— Я могу это понять. — Елизавета кивнула. Династия Винтонов, как было известно, использовала членов семьи в качестве полномочных представителей по почти таким же причинам. В этом отношении то же самое, в некотором смысле, она сделала, послав Хонор для проведения переговоров с Хевеном.

— И, во-вторых, — продолжал Бенджамин — учитывая, гм, скорость, с которой события, кажется, происходят, я нуждался в Урии, чтобы обсудить их с кем-то другим. — Его глаза встретились с глазами Елизаветы. — От нескольких «чисто исследовательских» пробных шаров, которые расширили мою сферу интересов, я подумал, что Уолтеру Имбеси хотелось бы починить некоторые отношения. И так как мы, кажется, находимся в процессе починки отношений вообще, я подумал, что было бы неплохой идеей посмотреть точно, что он имел в виду. — Он слегка улыбнулся. — Что, конечно, заставляет каждого участвовать в том, что я предполагаю назвать деликатным положением.

Я вижу, куда Вы зайдёте по этой дорожке, — сказала Елизавета иронично.

Она откинулась назад, задумчиво нахмурившись над обдумыванием своего ответа. Уолтер Имбеси не был, мягко выражаясь, повсеместно любим в Звездной Империи, учитывая его роль в выходе Эревона из Мантикорского Альянса. Не говоря уже о договоре о совместной обороне, подписанном затем с Республикой Хевен… к тому же начавшем действовать как раз во время войны между Мантикорой и Хевеном. Никто на Мантикоре (включая Елизавету Винтон) не сомневался, что обмен технологиями, который сопровождал этот оборонительный договор, полностью объясняет хевенские «мелкие технические усовершенствования» после возобновления военных действий, вследствие чего Мантикора обложила Эревон крупными торговыми штрафами. В то же самое время Звездная Империя разрешила Эревону (который объявил нейтралитет во время текущих военных действий, так как Хевен начал их, не подвергшись нападению первым) продолжать использовать транспортный узел и даже торговать со Звездной Империей.

Что, она признала, было сделано главным образом для того, чтобы оставить щелочку в закрытой двери. Зацепка, про которую такой ловкий человек, как Имбеси, должен знать.

— То есть, Вы действительно думаете, что он хочет — как Вы выразились? — «Починить отношения»? — спросила она.

— Я думаю, во-первых, что он никогда в действительности по-настоящему не хотел их так испортить. — Тон Мэйхью был серьезен. — Давайте глянем фактам в лицо, Елизавета. С точки зрения Эревона, и особенно, если не знать, что военные действия возобновятся…

Он пожал плечами, и Елизавета кивнула.

— Я знаю. — Вздохнула она. — Я никогда не обвиняла Эревон так, как другие мантикорцы. Это был промах Высокого Хребта, и я знаю, что Вы всегда говорили Декруа о том, куда заведёт их так называемая внешняя политика. Так же как и я, впрочем! Я даже знаю, что Имбеси был дьявольски рассержен, когда Притчарт возобновила войну с нами. Это все еще не даёт Эревону и Звездной Империи лёгких путей, чтобы как-то уладить разногласия и закончить всё к всеобщему удовольствию!

— Согласен. И если я не ошибаюсь, это также точно не то, что Имбеси имеет в виду.

— Нет? — Она подняла бровь. — Тогда, что он имеет в виду?

Заметно, что у нас было мало времени для обмена информацией, прежде чем я поднялся на борт Вашего судна, — указал Бенджамин. — Между прочим, Вы знаете, Гавличек, Холл и Фуэнтес использовали Имбеси в качестве своего неофициального специального уполномоченного как с Хевеном, так и с Конго. У меня впечатление, что кто-то на Хевене — или Конго — заглянул в частный отчет, который капитан Зилвицкий и агент Каша отправили из Мезы своим друзьям в Мэйтаге, и я думаю, что Триумвират пришел к заключению, что этот угол галактики собирается стать намного более неуютным и опасным. Они не хотят подхватить простуду, поэтому они достают своего лучшего «неофициального» парня, чтобы сделать что-то в этом роде.

— Я сказала, что не обвиняю их так, как многие мантикорцы. Это не значит, что я их особо люблю. По крайней мере, на личном уровне мысль, что они простудятся, точно не разобьёт мне сердце.

— Не поверите, та же самая мысль пришла в мою голову. — Бенджамин скупо улыбнулся. Как главный военный союзник Мантикоры, Космический Флот Грейсона тоже понёс потери из-за увеличения боеспособности Хевена. — На личном уровне, как Вы говорите.

— Я знаю. — Елизавета скривилась. — И у нас был наш собственный неофициальный канал связи с ними через Конго и Факел все это время. Это не значит, что больше у нас нет никаких точек соприкосновения. Именно поэтому я предложила Факел как место для той встречи на высшем уровне с Элоизой, на которую я собиралась перед покушением. Кстати, поддержка Эревоном Факела должна привлечь внимание этого союза, не так ли?

— Верно. И потом — Бенджамин быстро посмотрел вокруг, как будто даже здесь не был уверен, что их не подслушают, но Кэтрин была довольно далеко — есть «Курящая Лягушка».

Елизавета посмотрела на него на мгновение и кивнула.

— Принято — сказала она спокойно. — И я не буду делать вид, что мне не хотелось бы… скажем, немного больше понимать планы Баррегоса. Не упоминая того факта, что взаимопонимание с сектором Майя — это, ах, сущая мелочь для нашей безопасности на том фланге. В этом отношении Майя должна быть еще выше в списке Мезы, чем Эревон после битвы на Конго!

— Точно то, что я думаю. И я не сомневаюсь, Имбеси думает в том же направлении. Между прочим, он почти неизлечимый прагматик. Возможность посредничества в отношениях между нами и Майя он увидит как способ восстановить взаимопреемлемые условия со всеми нами.

Бенджамин был прав, размышляла Елизавета. Если уж на то пошло, никто в галактике не был более прагматически настроен чем эревонцы. За исключением того, конечно, что весь прагматизм во вселенной не изменял несгибаемого убеждения эревонцев, что сделка есть сделка — что было причиной такого взрыва гнева на эревонской стороне, когда правительство Высокого Хребта решило фактически проигнорировать свои обязанности перед союзниками.

Когда они поставят подпись, будут ли они придерживаться подписанного? — сказала она вслух, и Бенджамин кивнул.

— В любом случае больше, чем некоторые звездные нации, которые я могу вспомнить, — сказал он. — Кстати, как всё это воспримут андерманцы?

Елизавета бросила на него страдальческий взгляд.

— Это не самый лучший дипломатический ход в истории государственного управления, Бенджамин.

— Для таких вещей я держу профессионалов вроде Урии, — ответил он. — И заметьте, что я разговариваю с Вами лично, не с какими-то членами официального дипломатического корпуса.

— Да, я заметила. — Она посверлила его взглядом секунду или две, затем криво улыбнулась. — Конечно, у меня не было времени для формального обмена мнениями с Густавом, но судя по реакции его посла и тому, что андерманские офицеры все еще приписаны к Восьмому Флоту, я думаю, что сейчас намного менее вероятно, что он выйдет из Альянса, чем до того, как мы сказали ему об этом нанотехнологичном убийце. Все наши анализы внутренней динамики Нового Потсдама говорят о том, что принц Хуан и герцог фон Рабенштранге были самыми большими в андерманском дворе мантикорскими сторонниками. Конечно, в случае Хуана это всегда больше была прагматичная и расчётливая позиция, чем какая-то особая любовь к нам. Я склоняюсь к тому, что на самом деле занесению его в чёрный список Мезы больше способствовали ярко выраженные симпатии к аболиционистам, чем промантикорский уклон. Кроме того, я не верю в то, что Меза пыталась убить его — и стояла за убийством его младшего сына — пытаясь уменьшить его симпатии к Баллрум! И хотя Густав никогда не был так сильно настроен против генетического рабства как Хуан, он всё же не тот человек, чтобы благожелательно отнестись к убийству своего племянника.

— Ничто из сказанного не говорит о том, что наши прагматично настроенные друзья собираются активно противостоять соларианскому Джаггернауту вместе с нами, независимо от того насколько они рассержены на Мезу, — заметил Бенджамин.

— Да. — согласилась Елизавета, и очень холодно улыбнулась. — Но если этот Филарета будет разбит, такой человек как Густав задумается о желательности быть на стороне победителя. Лично у меня действительно никогда не было никаких имперских стремлений. В действительности, я никогда бы не предприняла чего-то, что наверняка должно полностью изменить всё Старое Звездное Королевство за счёт быстрой экспансии. Но я не потомок Густава Андермана, а андерманцы думают в имперских категориях.

— Я знаю, — сказал Бенджамин трезво. — Именно поэтому я задаюсь вопросом, что почувствует Густав, обнаружив себя зажатым между дольками Звездной Империи в Силезии и сектором Талботт.

— Надеюсь, это не станет проблемой в ближайшее время. Хотя когда-нибудь с чертовски большой вероятностью станет. — вздохнула Елизавета. — Я очень хотела бы, чтобы некоторые вещи были простыми и ясными, не вызывая автоматом множество последствий в будущем. Хотя бы раз, по крайней мере.

— Хорошо бы было, да? — Бенджамин усмехнулся и покачал головой. — Однако такого не будет. Поверьте мне. Вы юный неопытный монарх-выскочка! Четыре с половиной столетия — ха! Он щелкнул пальцами. — Подождите, пока Вам не исполнится около тысячи лет, как нам, Мэйхью. Вы будете поражены всеми шансами, которые Вы испортили, забывая о таких «будущих последствиях» в неудачные моменты!

Глава 16

— Сообщение от адмирала Трумэн, Ваша Светлость! — доложил капитан-лейтенант Харпер Брантли.

— Сбрось его на второй дисплей, — сказала Хонор, не отводя глаз от главной тактической схемы.

Нимиц прижал нос к ее щеке с уверенным гулким мурлыканьем, но символы на экране решительно усложнялись. Платформы «Призрачного Всадника» обновили данные по вторгшемуся соларианскому флоту, и она нахмурившись глядела на ураган МДР, извергнутый ракетными подвесками Восьмого Флота восемнадцать секунд назад. Массированный залп пронёсся к ярким красным вражеским значкам, и ее взгляд стал ещё более хмурым, потому что корабли Адмирала Филареты выбросили облако ответных крошечных рубиновых искорок.

— Да, Элис? — сказала она увеличенному изображению золотоволосой Трумэн, появившемуся на только что открывшемся в верхнем секторе схемы дисплее.

— Мои передовые ЛАКи и разведывательные платформы подтверждают, что ублюдки буксируют подвески, Хонор, — сказала она без преамбулы. Выражение её лица было где-то между раздраженным, сердитым и разве что не взбешённым.

— Да, БИЦ только что высветил их на схеме. — Тон Хонор был значительно спокойнее, чем у Трумэн. — И они только что выстрелили, — продолжила она.— И я сомневаюсь, что они сделали бы выстрел в двадцати миллионах километров, если бы не были уверены в диапазоне.

— Вражеский пуск в ноль-точка-три световых минутах! — резко отрапортовала капитан Андреа Ярувальская, офицер операционного отдела Хонор, как будто подтверждая заявление Хонор. Ярувальская посмотрела на свой дисплей. — Ускорение приблизительно сорок восемь тысяч километров в секунду, Ваша Светлость. Принимая его постоянным, время полета — пять-точка-две минуты. БИЦ рассчитал их конечную скорость во внутреннем периметре защиты приблизительно сорок девять сотых световой!

Фактически это было немного лучше — приблизительно на 2 000 километров в секунду — чем то что могли дорстичь маттикорские Марк–23. — размышляла Хонор. — Очевидно, та же самая мысль пришла также в голову Трумэн.

— Черт побери, это смешно! — почти выкрикнула другой адмирал.

— Что не означает, что это не происходит, — заметила Хонор.

— Но… — Трумэн запнулась, затем встряхнула головой.

— Принято, — признала она более спокойно.

Хонор улыбнулась, но это была скупая улыбка, и ее глаза уже вернулись к голограмме. За пять минут произошло не много изменений, все же если ускорение ракет солли намного превысило ожидаемое, не было никаких сведений, насколько лучше их системы наведения на цель.

Я думаю, что «много» — скорее всего, довольно точная оценка, язвительно подумала она. Что означает…

— Похоже, нам придётся иметь дело с этими ракетами, Андреа. Подготовьте «Сирену». Пора, наконец, узнать, насколько хорошо они работают.

— Есть подготовить «Сирену», Ваша Светлость!

— Как только будет готово, переходите к Танго-два.

— Есть Танго-два, — ответила Ярувальская, и Хонор повернулась к Трумэн.

— Элис, выдвигайте свои передовые подразделения в направлении атаки противника.

— Насколько глубоко?

— Насколько сможете. — Хонор криво улыбнулась. — Так или иначе это долго не продолжится, поэтому Вы не приблизитесь к ним настолько, насколько нам бы хотелось. Составьте сами свой план развертывания.

— Будет сделано.

Трумэн исчезла с экрана, и Хонор повернулась к коммодору Мерседес Брайэм.

— Лаки Элис создадут защитную зону небольшой глубины, но есть довольно хороший шанс вдарить по ним. Передайте всем. — Сброс подвесок системной защиты. — Она сверкнула зубами. — Возможно, нам только нужно взять молоток побольше.»

— Да, Ваша Светлость! — ответила её начальник штаба признал, и Хонор повернулась к дисплею связи с КЕВ «Император».

Полагаю, Вы всё слышали, Раф?

— Да, Ваша Светлость, — ответил капитан Рафаэль Кардонес.

— Мы можем надеяться, что «Сирены» отведут, по крайней мере, часть залпа, но боюсь, что Ваши ремонтные бригады скоро получат работу. — Кардонес быстро кивнул и она пожала плечами. — Выступайте со своим кораблём, Рейф.

— Да, ваша Светлость.

Хонор направила своё внимание на главный экран.

На таком расстоянии даже МДР, казалось ползли, но соларианский огонь, безжалостно мчащийся к Восьмому Флоту,был чудовищным и, по крайней мере, в три раза превосходил оценку РУФ огневой мощи Филареты. Лаки, расположенные на периметре флота, ускорялись, чтобы встретить этот прилив, меняя свой строй по мере продвижения, и грейсонские «Катаны», с их мощным ракетным вооружением, полностью укомплектованные «Гадюками» шли в эшелоне.

Мантикорская доктрина склонялась в пользу использования строя ЛАКов как основного щита в сражениях. Они были строго субсветовыми, но это не было значимым фактором в гиперпределе звезды, а очень немного сражений имели место вне гиперпредела. И в то время как даже у мантикорских ЛАКов было гораздо меньше наступательной огневой мощи дальнего действия чем, скажем, у «Роланда», и особенно «Катан», но противоракетная эффективность была почти такая же. Они не могли нанести такие большие повреждения, но лазеры мультидвигательных ракет сделали это в значительной степени спорным вопросом. Эсминцы не могли пережить больше одного или двух попаданий от тяжёлого оружия, к тому же их было намного легче поразить в первые минуты сражения, чем что-то столь же маневренное как ЛАК.

В то время как легковесы Трумэн отвлекли огонь на себя, остальная часть Восьмого Флота разворачивалась и начала переходить в боевой порядок Танго-два. Никто в штабе Хонор на самом деле не ожидал от соларианских МДР такого массированного огня, но КФМ полагалось быть готовым ко всему. Вот почему она, ее рабочая группа и командующие оперативных подразделений уже проработали в точности такую же ситуацию на планёрках. И, после анализа тактических данных полученных в ходе схваток с Республикой Хевен и интерполяции данных боёв Мишель Хенке в секторе Талботт, Хонор и ее штат развили новую защитную доктрину.

Традиционная противоракетная оборона создала каждую платформу по единому, жёстко заданному образцу, разработанному чтобы задействовать все оборонительные системы направленно к потенциальной угрозе. Чтобы сосредоточить такую концентрацию защитного огня, боевые единицы оперативной группы или флота держали плотный, непоколебимый строй с каждым подразделением, тщательно сформированный в самом оптимальном порядке. Такая слаженность маневрирования даже в сердце яростного боя, требовала высококвалифицированного персонала со стальными нервами, и это было маркой Королевского Флота Мантикоры уже несколько поколений.

Но массированные залпы подвесок с МДР привнесли беспрецедентное напряжение в эту доктрину. Когда угроза измеряется десятками тысяч лазерных боеголовок вместо десятков или сотен, даже самого точного ответного огня будет недостаточно, чтобы предотвратить поражение. Поскольку угроза прогрессировала, Мантикора ответила на неё, увеличивая плотность, мощность, и точность своего противоракетного оружия, все же многие из тактиков КФМ пришли к выводу, что, в отсутствие сколько-нибудь значимого усовершенствования имеющихся систем обороны, простое уплотнение огня лазеров и пусковых противоракет достигло предела.

Хонор была одним из этих тактиков. Она с осторожным оптимизмом смотрела на платформы «Сирены», которые представляли совершенно новое поколение очень эффективных ложных целей, и горячо поддержала решение массово модернизировать оборонительное вооружение платформ «Замочной Сважины». Несмотря на это, она была вынуждена прийти к заключению, что флот выжил до настоящего времени большей частью благодаря присущей ведению ракетного огня со сверхдальних расстояний погрешности, чем всем улучшениям его обороноспособности. Хуже было то, что оставалось только вопросом времени, когда ставшему столь изобретательным при Томасе Тейсмане и Шеннон Форейкер Флоту Республики Хевен удастся повторить — или по крайней мере приблизиться — к точности стрельбы «Аполлона» на дальних дистанциях. Тогда дела станут плохи.

В конце концов, если корабли стены не собираются стать просто очень дорогой сидячей мишенью, они должны начать перехватывать ракеты еще дальше, увеличивать активную ПРО флота за рамки 3 600 000-километровой дальности сегодняшней противоракеты Марк–31. Проблема была в том, как достичь этого. Дальнейшее усиление периметра ЛАКами, перемещение этих прикрывающих платформ глубже в зону угрозы было одним подходом, но то, что Хонор действительно хотела, было настоящей возможностью для кораблей стены расширить свою дальность перехвата. Она и ее штаб имели кое-какие мысли о том, как это может быть осуществлено, и она знала, что Соня Хэмпхилл тоже рассматривает этот вопрос, но сейчас ей приходилось бороться с тем, что она имела, а не тем, что она хотела бы иметь, именно поэтому строй Восьмого Флота был не совсем таким, как предусматривал Устав(?).

Учитывая характер угрозы и расширение поля оборонительного огня каждого корабля, которое даёт Замочная скважина, она решила ослабить плотность строя Восьмого Флота, а не стремиться стянуть его еще больше. Поскольку у ее оборудованных Замочной Скважиной единиц была большая «досягаемость», чем когда либо раньше, она рассудила, что они могут быть ориентированы на угрозы в большем объеме, обеспечивая взаимную поддержку без сохранения такого близкого, жесткого положения относительно друг друга. Это был компромисс, конечно — всегда был — и большие расстояния между подразделениями неизбежно снижали точность поддержки, которую они могли бы предложить друг другу. Но то, что они потеряли в прицельной точности, они вернули (я надеюсь) за счет расширения сектора стрельбы и усиления общего оборонительного огня. Индивидуальная вероятность поражения каждого оборонительного выстрела снижалась, но выстрелов было больше, и это также разрешало эскадрам маневрировать более независимо, позволяя отдельным кораблям выставлять свои импеллерные клинья против огня противника наиболее эффективно и с гораздо меньшим риском случайного клин-в-клин братоубийства, способного уничтожить самый мощный супердредноут.

Андреа Ярувальская и другие операционисты и тактики Восьмого Флота часами занимались доводкой программного обеспечения и доктрины, чтобы заставить все это работать. Хонор была в восторге от того, насколько хорошо они поработали с ее идеями, и они придумали несколько своих. По предложению Ярувальской, например, они отделили половину общей численности ЛАКов, прикрывающих Восьмой Флот и поручили переведенным группам действовать не между стеной и угрозой, а внутри стены, маневрируя в тесном взаимодействии с индивидуально назначенными эскадрами крупных боевых кораблей для покрытия расширенных промежутков между этими эскадрами.

Ну, это — теория, как ни посмотри, — подумала Хонор теперь, поглаживая уши Нимица и наблюдая за тактическим экраном.

— Платформы «Сирены» активированы, Ваша Светлость, — сообщила Ярувальская.

— Спасибо, — ответила Хонор когда множество маленьких синих вспыхивающих звездочек вдруг покрыли голограмму. «Лорелей» была последним дополнением в компанию к «Призрачному Всаднику»… последней разработкой НИОКР персонала КСЕВ «Вейланд» подготовленной до разрушения космической станции. Учитывая, как недавно она ушла в производство (и как быстро разрушение производственных линий последовало), КФМ имел много меньше новых платформ, чем кто-нибудь бы желал, и она ненавидела мысли о расходовании столь многих из них.

Ты ненавидишь тратить свои корабли стены еще больше, Хонор, едко сказала она себе. Конечно, если они не работают так, как мы ожидаем от них, ты просто можешь потратить и то и другое. Разве это не забавно?

Ее губы чуть-чуть дернулись, но ее глаза были полны решимости. Она открыла огонь в первую очередь. Это означало, что ее ракеты достигнут своей цели на пятнадцать секунд раньше чем ракеты Филареты достигнут ее, несмотря на их непредвиденную производительность. К сожалению у Солли небыло Аполлона, они должны были потерять телеметрию задолго до этого, и их ракеты будут следовать цели которую они получили приказ атаковать, что бы не случилось с людьми, которые их запустили. Если они потеряют захват цели, они будут вынуждены искать вокруг замену в соответствии с их строго ограниченной инициативой, но в любом случае, они уже перешли на автономный режим, и даже полное уничтожение судов, которые их запустили не будет иметь никакого значения.

Что было не так для ракет восьмого флота.

— Вражеское РЭП находится в пределах прогнозов, ваша милость, — доложила Ярувальская, просматривая сверхсветовую телеметрию возвращавшуюся от ракет управления Марк–23–E, которые были сердцем системы «Аполлон». — Хало платформы активны, и от плотности их контр-ракетных наводящих систем, БИЦ оценивает, что они могут иметь меньше обновлений системы «Эгида», чем мы ожидали.

— Приятно узнать, что мы оказались правы, Ваша Светлось, — пробормотала Брикгхем и Хонор фыркнула.

— В настоящее время, Мерседес! Ты действительно не думаешь, что это ошибка РУФ, не так ли?

Ответное фырканье Брайэм было значительно более кислое, чем Хонор ожидала, но она кивнула.

— Похоже, они сделали некоторые настройки «Хало», — продолжила Ярувальская, — но обновление фильтров, кажется, справляется.

Хонор кивнула. Мишель Хенке отправила обратно рабочие образцы платформ РЭБ «Хало» со сдавшихся кораблей Сандры Крэндалл, и соларианские протоколы безопасности оставляли желать лучшего. Бюро вооружения смогло проанализировать их буквально на молекулярном уровне, и люди Сони Хэмпхилл не были впечатлены.

По производственным стандартам ложные цели были так же хороши, как и мантикорские, но они никогда не разрабатывались для борьбы с таким врагом. Они были разработаны для противодействия соларианским ракетам — с одним двигателем, относительно малочувствительными сенсорами, гораздо худшим огневым контролем и без массированных залпов подвесок. К тому же у них был ограничен диапазон, потому что они были привязаны к зоне приема сигнала корабля-матки. И это также означало, что они могли работать только в плоскости собственных секторов обстрела этих кораблей, так как радиосигнал не мог пробиться через импеллерный клин.

В рамках этих ограничений, они были на самом деле хорошо продуманы и качественно сделаны. К сожалению, для флота Соларианской Лиги этого было далеко не достаточно.

То же самое было верно для программы ФСЛ «Эгида» по уплотнению противоракетной защиты. В пределах заданной проектировщиками степени ракетной угрозы «Эгида» представляла значительную модернизацию за счет увеличения числа противоракет, управляемых стеной. Однако в условиях доминирования МДР все достижения «Эгиды» по увеличению плотности защитного огня стали варьироваться от полной бесполезности до просто безнадежной недостаточности.

А потом были призрачный Всадник и Аполлон.

— Оценка двадцать секунд до их периметра противоракетной обороны, ваша милость, — сказала Ярувальская. — Атакующий профиль РЭБ задействуется через пятнадцать секунд. Десять. Пять… четыре… три… два… один… сейчас.

Ракеты Восьмого флота, пролетевшие 13,2 миллиона километров со скоростью к настоящему моменту 0,36 световой, всё еще находились в 9,8 миллиона километров от своих целей. Но они всё ещё находились в 1,8 миллиона километров от точки, в которой двигатели соларианских ракет выработают свой ресурс и импеллерные клинья скроют наступающие ракеты. Учитывая направление атаки, расчёт давал запуск при дальности 9,2 миллиона километров… которые всё ещё ускоряющиеся мантикорские МДР достигнут приблизительно через 5 секунд.

Это объясняло, почему платформы РЭБ расставляли до сих пор.

Соларианские офицеры ПРО отслеживали надвигающийся сокрушительный вал, распределяя свои противоракеты и уточняя их траектории, большую часть целых четырех минут. С имеющейся скоростью МДР пересекли бы всю зону покрытия ПРО всего лишь за двенадцать секунд, что означало отсутствие времени для второй волны противоракет. Зная, что один запуск — это всё, чем они располагают, офицеры ФСЛ были полностью сосредоточены на том, чтобы он стал максимально эффективным.

Но внезапно активировались «Зуделки», излучая сильнейшие ослепляющие радиопомехи. Системы слежения содрогались в электронном шоке от жестокого нападения, а люди и компьютеры, управляющие этими системами, тоже были потрясены. Они напрягали все силы, но у них было только шестьдесят секунд для реакции, и тут заработали «Зубы Дракона», также излучая сотни — тысячи — ложных целей.

Будь у них больше времени, защитники, наверное, смогли бы отделить истинные угрозы от ложных. Или если бы следящие системы не были оглушены «Зуделками», то они, возможно, уничтожили бы подлинных убийц, которых они уже идентифицировали, проигнорировав обманки. Но у них больше не было времени, и их следящие системы были сокрушены.

Защита, которая была бы в лучшем случае весьма недостаточной, вместо этого только что стала никакой.

МДР Восьмого Флота прорвались через жалкий заслон противоракет и врезались в последний безнадежный внутренний периметр лазерных кластеров на сорока девяти процентах световой скорости, и огневой контроль лазеров был также оглушен и дезориентирован, как и у противоракет. Солли удалось остановить, возможно, два процента наступательного огня; вся оставшаяся часть достигла атакуемой области под управлением искусственного интеллекта «Марк–23–E» с полностью обновлёнными данными от запустивших их кораблей, устаревшими только на 5 секунд.

Темно-красные значки не исчезли с дисплея Хонор с размеренностью щелчков метронома. Нет, они исчезли — полностью, так же, как корабли, которые они представляли, были разорваны на части, или превратились в фиолетовые значки технически существующих, но разрушенных — в одном мгновенном катаклизме. Их убийцы достигли, а затем пролетели через них быстрее, чем человек кашлянул бы дважды. Разведывательные платформы «Призрачного всадника» донесли ужасающее зрелище сдетонировавших лазерных боеголовок и сплошного ковра ядерного огня, на дисплеи КЕВ с чудовищной ясностью и быстрее скорости света, но человеческий мозг просто не имел возможности разобраться во всех деталях.

У Хонор было почти десять секунд, чтобы осознать разрушение соларианского флота… затем огонь уже мёртвых супердредноутов достиг её собственных кораблей.

В залпе солариан было почти так же много ракет как ранее у Восьмого Флота, а их конечная скорость даже немного выше. И все же эти атаки были несравнимы.

Первым встретил встречный огонь периметр ЛАКов Элис Трумэн. Ротационные пусковые установки «Катан» открыли максимально плотный огонь ракетами «Гадюка», и те (с таким же точно двигателем и негабаритным клином как у «Марк–31») проделали бреши в волне соларианских ракет.

Некоторые из нападающих были отвлечены ЛАКами (во всяком случае, те попытались), когда сигнатуры импеллеров ЛАКов закрыли от них первоначальные цели. При их огромной скорости у новых жертв были только секунды для обороны, и точечные оборонительные кластеры разбрызгивали когерентный свет с безумной скоростью. К счастью для «Катан» и «Шрайков», нынешнее поколение мантикорских и грейсонских ЛАКов представляло чрезвычайно трудные цели, и «только» шестьдесят три были разрушены. Их выжившие товарищи развернулись на сто восемьдесят градусов, чтобы перенацелить лазерные кластеры и энергетическое оружие «Шрайков». Заключительные маневры атаки противокорабельных ракет были разработаны так, чтобы использовать их клинья для защиты от энергетического оружия целей, поражающего их на заключительном этапе атаки. ФСЛ фактически пошёл тем же путём защиты от огня, прибывающего с кормы, тем не менее за горстку секунд, пока они неслись под прицелом ЛАКов, ещё тысяча ракет исчезла из космоса.

Оставшиеся в живых прорвались мимо легких атакующих кораблей, устремившись к кораблям стены, которые они прилетели убить. Но большинство потеряло — по крайней мере, ненадолго — корабли стены Восьмого Флота. Конечно, они все еще знали, где они могут повторно найти свои цели. К сожалению, когда это случилось, целей было много.

Теоретически, «Сирена» была на световые годы совершеннее «Ореола». Энергообеспечение производилось по бортовой термоядерной технологии КФМ, разработанной для «Призрачного всадника», Марк–23 и Марк–16. У платформ «Сирены» был независимый энергетический ресурс, о котором даже не мечтали соларианские проектировщики. Они не нуждались ни в каком «обзоре» для ведения радиопередачи на свои мощные системы РЭБ, а их бортовой компьютер было еще лучше чем у Марк–23–E.

«Ореол» создавал ложные цели, чтобы запутать нападающую ракету, но эти приманки должны были находиться относительно близко к настоящей цели ракеты, и даже в зоне приема радиосигнала ложные цели Ореола были значительно слабее — тусклее — чем настоящая эмиссия корабля стены

«Сирене» же не нужно было находиться в непосредственной близости от цели, и ее эмиттеры были намного мощнее, чем у «Ореола». Ложные цели, производимые «Сиреной» всё ещё были намного слабее, чем подлинные сигналы супердредноутов, но их можно было расположить между этими супердредноутами и угрозой. Более того, они могли быть физически отделены от судов, которые пытались защитить… а генерируемые сигнатуры тех могли быть искусно замаскированы. Да, возможно они были более слабыми и тусклыми на экране, чем истинный корабль, но при использовании систем РЭБ корабля его сигнатуру можно было сделать столь же слабой и тусклой.

И, в качестве последнего штриха, более трети «Сирен» Андреа Ярувальской была развернута относительно друг друга полностью также, как эскадры кораблей стены. Подразделения, которые маневрировали совершенно синхронно с реальными подразделениями Восьмого Флота, но в направлении, сознательно открытом подступающему цунами соларианских ракет.

И ракеты взяли цели, которые им предложили.

Не все были обмануты. Даже «Сирена» не была настолько хороша. Но в то время как многие тысячи мантикорских лазерных боеголовок уничтожили флот Филареты, кораблей Хонор достигли только семьсот, что было несравнимо с обороной ее рассредоточенных эскадр и защищавших их ЛАКов. Попадания получили семнадцать супердредноутов; и только два были существенно повреждены.

Хонор прочитала информацию о повреждениях на главном экране и почувствовала, что ее брови поднимаются. При таких показателях начального ускорения соларианских ракет она ожидала серьезных потерь. Вместо этого…

— Тренировка завершена — раздался голос, и дисплей замер. — Я вижу, что мы должны будем начать с чистого листа, потому что у Ваших людей не осталось работы, Ваша Светлость.

— Спасибо, капитан Эмерсон, — сказала она улыбающемуся капитану первого ранга, изображение которого только что появилось на её тактическом дисплее. Она кивнула ему, затем посмотрела на свой штаб.

— Хорошая работа, народ. Впечатляет. — сказала она им. — Обед в Харрингтоне Хаусе сегодня вечером будет внизу, на пляже. За мной пиво, прогноз обещал прекрасный прибой, папа уже готовится к жарке барбекю и у Мака есть какие-то особые планы на десерт. Так что не опаздывайте, — и приводите друзей, если у они у вас есть!

— Прекрасно! — ответила Брайэм, и Хонор улыбнулась, поскольку другие с энтузиазмом свистели и хлопали.

— Надеюсь, заделка царапин на краске не займёт у Вас много времени. — иронично сказал другой, более близкий голос на фоне шумно радующихся штабистов.

— О, я думаю, что, скорее всего, мы можем делать ремонт не торопясь, — ответила, с улыбкой поворачиваясь лицом к Томасу Тейсману.

Они стояли в главном тактическом тренажере Высших Тактических Курсов. Со времени первого посещения Хонор прошло много времени — она командовала ВТК после своего возвращения из Цербера — но Тейсман был явно впечатлен оснащением центра даже до того, как начался тренинг. Теперь он осмотрел огромную комнату и покачал головой.

— Это было страшно. — откровенно признался он, повернувшись к Хонор. — Я знал, что мы попали, как только Ваши люди развернули «Аполлон». Но я не понимал насколько погано было бы, если бы Вы не убедили Императрицу провести переговоры с нами.

— Едва ли я была единственной, кто «убедил» Елизавету, Том. И сейчас Вы понимаете, так же как и я, что. как бы злопамятна она ни была, ей действительно не нравится убивать людей.

— Так же, как и мне. — Тон Тейсмана был небрежен, и он усмехался, но Хонор чувствовала его эмоции и заново поняла, почему Нимиц дал Томасу Тейсману имя «Мечты о Мире».

— Так же, как и мне, — повторил он, — и особенно мне не нравится убивать моих собственных людей, посылая их в бой с настолько превосходящим их врагом. Так что если Вы думаете также, я только рад, что мне не придётся делать это снова в ближайшее время.

Она кивнула, и они пошли к выходу из огромной комнаты, пока Брайэм наблюдала за формальным окончанием симуляции.

— Вы знали, что они будут стрелять в Вас МДР? — спросил Тейсман, и она покачала головой.

— Нет. Это как-то выскочило из головы капитана Эмерсона, когда он описывал параметры задачи, — сказала она иронично.

— Я подозревал, что это возможно, учитывая реакцию адмирала Трумэн, — сказал Тейсман, и она засмеялась.

— Я не уверена, но подозреваю, что эта мелкая хитрость могла появиться по предложению, исходящему со стороны моего любимого мужа.

— Имея честь сталкиваться с Вашим «любимым мужем», я могу этому поверить. — сказал Тейсман скучным голосом. — У вас обоих всегда была эта противная привычка мыслить нестандартно.

— Не только у нас. — Хонор спокойно взглянула на него. — Избавившись от Сен-Жюста и Госбезопасности, Вы сразу собрали группу способных командиров. Хотя я никогда не понимала по-настоящему, насколько вы были хороши, до тех пор, пока мы не увидели, как плохи солли!

— Пожалуйста! — Тейсман скривился от притворной боли. — Мне нравилось думать, что Вы сравните нас с кем-нибудь получше!

Хонор снова засмеялась, и Нимиц весело мяукнул, когда они прошли выход. Спенсер Хоук, Клиффорд МакГроу, и Джошуа Аткинс вышли за ними, и Вольдемар Тюммель, который был произведён в капитаны третьего ранга после их возвращения из Нового Парижа, ждал с ее телохранителем. Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ, хотя горькая память о родителях, брате и сестре, которых он потерял на «Гефесте», была все еще свежа.

— Насколько мы выбились из расписания, Вольдемар? — спросила она.

— Почти на час, Ваше Светлость, — ответил флаг-лейтенант, который больше не был лейтенантом, и его улыбка стала немного шире. — Думаю, судьи не ожидали, что Вы покончите с ними так быстро.

— Хорошо, давайте не будем сильно радоваться, какие мы крутые, — она говорила это Тюммелю, но смотрела в глаза Тейсману. — Все, что мы сейчас можем сделать, годится для угроз, которые нам знакомы, а Филарета, кажется, на несколько ступенек выше солли, которых мы видели в Талботе. Если какой-нибудь умник изобрёл что-то, что нам неизвестно…

Хевенит сдержанно кивнул. У них обоих было достаточно неприятного опыта с такого рода сюрпризами.

Хонор кивнула в ответ. Ей всегда нравился Тейсман, и чем лучше она узнавала его, тем больше он напоминал ей Алистера Маккеона. Хотя — её губы чуть дёрнулись в нежной вспоминающей улыбке — он определенно менее, чем Алистер, склонен просто направляться к ближайшему врагу и вступать в драку.

Сразу после первого предупреждения Беовульфа Хонор изучила всё, что Пат Гивенс и РУФ имели на Массимо Филарету, и Тейсман присоединился к ней после прибытия с делегацией Притчарт. Правда, Хевен мало чем мог дополнить скудное досье РУФ на Филарету, но в целом было достаточно для осторожной уверенности, что они с Тейсманом поняли его характер. Ясно было, что он очень отличался от покойной Сандры Крэндолл, и ее ужасный пример понуждал его отличаться ещё больше. Что бы ни думал остальной флот Соларианской Лиги, Филарета вряд ли проигнорирует сообщения о мантикорском техническом преимуществе. Возможно, прежде было иначе, но, несмотря на некоторые намеки в досье РУФ о дурных наклонностях, он явно был слишком умен, чтобы действовать так же после сражения у Шпинделя.

— Я понял Вас. — сказал Тейсман вслух. — Это — одна из причин, почему я так рад — во всяком случае, теперь — видеть, что Ваши люди тренируются сражаться с врагом более сильным, чем он, вероятно, окажется.

— Если Вы не требуете от своих систем и доктрин максимума, все, что Вы делаете, это практикуетесь в привычных вещах. — Хонор пожала плечами. — И это — лучший вариант развития событий. Худший — Вы растолстели, успокоились и поглупели. Если бы мне давали доллар за каждый корабль, загубленный по вине глупого самонадеянного адмирала…

Она резко замолчала, и Тейсман снова кивнул.

— Плавали, знаем. — согласился он.

Они помолчали минуту, пока спускались по коридору к лифтам. Затем Тейсман слегка встряхнулся.

— Должен сказать, что взгляд со стороны на Вашу технику был ещё более захватывающим, чем участие в тренинге. — сказал он. — Конечно, у нас никогда не было шанса изучить «Аполлона». Боюсь, Ваша безопасность работала намного лучше, чем нам бы хотелось. Особенно расстраивалась Шэннон. Нам удалось достаточно восстановиться в довольно многих областях, но главным образом, в низкотехнологичных.

Хонор кивнула. Как и в любом флоте, в КФМ было заведено включать протоколы безопасности в свои секретные технологии. Мало что можно было сделать, чтобы замаскировать такие вещи, как термоядерные мини-установки или усовершенствованные гравитационные линзы лазерных боеголовок, но компьютеры и молекулярные схемы были другим делом. Без надлежащих кодов авторизации попытки получить доступ, исследовать или проанализировать запускали нанотехнологии протоколов безопасности, превращающие их в бесполезный нерабочий хлам. Попытки взломать, обмануть, перехватить управление или как-то иначе обойти эти коды была частью бесконечного цикла кибервойны, и ей было приятно получить подтверждение того, что Мантикора выдержала соревнование с Хевеном.

— Честно говоря, — продолжил Тейсман, — самую большую пользу от «Удара молнии» мы получили в виде некоторых Ваших технических руководств. — Хонор заметила, что он тактично не упомянул тот факт, что гораздо больше технических руководств попало в руки хевенитов от эревонских союзников перед «Ударом молнии». — Но они не стали большой подмогой, когда Ваша техника нового поколения начала прибывать он-лайн, и к тому времени вы так или иначе захватили превосходство в технологии. Все это я сказал, — он обернулся и посмотрел ей в прямо глаза — чтобы тактично перейти к вопросу передачи технологий.

— Вы знаете мою позицию, Том, — ответила Хонор. — которая является и позицией Хэмиша и Елизаветы, и, насколько я понимаю, Соня Хэмпхилл тоже с нами. По-моему, нет сомнений, что это должно случиться. Вопрос в том, когда, и я думаю, что это будет зависеть от того, как скоро мы официально ратифицируем соглашения.

Она так же прямо посмотрела на него, и он пожал плечами.

Вы видели изнанку политики Нового Парижа, Хонор. — сказал он. — Я даже не хочу думать, как отреагируют Юнгер и МакГуайр когда проект соглашений достигнет дома, и они обнаружат, где шатались их президент и две трети столичного флота. — Он покачал головой. — Я уверен, многие политические противники Элоизы завопят тогда о кровавых убийствах, и я вижу Таллингхэма и Юнгера высказывающих все возможные завуалированные — и не очень — комментарии о людях, превышающих свои конституционные полномочия. Но правда в том, что она не превышает полномочия, и Ваша дипломатическая миссия значительно изменила общественное мнение даже до «Удара Яваты» и Симоэнса.

— Неужели? — Она подняла бровь, и у Тейсмана вырвался смешок.

— Большинство хевенитов, признаются они в том или нет, всегда тайно восхищалось Вами. Даже когда это психопатка Рэнсом руководила пропагандой Пьера. Конечно, образ был довольно пугающим. У Вас была эта действительно неприятная привычка вышибать из нас дерьмо.

— Я никогда…

Хонор запнулась, не зная, что ответить, и он громко захохотал.

— Я не говорил, что Вы были единственной из манти, ответственной за это. Вы были только самой… заметной. Давайте посмотрим правде в глаза — Вы прилично выглядите на фотографиях даже у солли, у Вас достаточно для этого фотогеничности, в отличие от Вашего покорного слуги.

«Да, конечно!» Она закатила глаза.

— Я провёл сравнительный анализ. — уточнил он. Потом его улыбка погасла.

— Но шутки в сторону. У Вас в республике высокая чертовски притягательная репутация и большей частью она обусловлена тем, что Вы были благородным врагом. В этом кроется настоящая причина, почему ГБ и КОБ так стремились очернить Ваше имя, когда они решили повесить Вас

Его улыбка исчезла, и она ощутила его стыд, когда он вспомнил собственную беспомощность во время судебного спектакля, затеянного Корделией Рэнсом с целью придать законность убийству Хонор.

— В любом случае — он пожал плечами — Вы были, скажем, уже довольно известны в Республике даже до того, как получили Восьмой Флот и начали резвиться по нашим тылам. А потом была небольшая такая Битва за Мантикору. Как бы там ни было, Вы стали олицетворением Звездного Королевства в нашем общественном мнении.

— Потом вы появились в Хевене собственной персоной. Не для того, чтобы напасть на систему, которую, все знали, Вы могли разгромить. Нет, Вы хотели договориться о мирном урегулировании… а поскольку мы избавились от Сен-Жюста, то никогда не лишали наших людей доступа к СМИ Звездной Империи. И большинство людей быстро выяснили, что Вы присутствуете на переговорах потому, что Вы захотели быть там. Это была Ваша собственная идея.

Они вступили в лифт, сопровождаемые Тюммелем и телохранителем Хонор, и дверь закрылась за ними.

— Я сомневаюсь, что Вы как-то себе это представляете, даже теперь, насколько бы Вы ни были благожелательно настроены — сказал Тейсман очень серьезно. — Поверьте, таких много. И, откровенно говоря, внесенное Элоизой предложение фактического военного союза, не просто мирного договора, было гениально. — Он покачал головой. — На переговорах о решении «вопроса компенсаций»! И это позволило ей — и всем нам — спастись от позора поражения. Даже на самых великодушных условиях, которые Вы могли предложить до «Удара Яваты», мы все еще должны были сдаться. На много лучших условиях, чем мы могли бы требовать, учитывая баланс сил, но всё же капитулировать. Теперь нет. Не думаю, что кому-то вроде Юнгера или МакГуайра удастся выступить против!

Хонор медленно кивнула. Анализ Тейсмана отвечал ее собственному, хотя она была склонна думать, что он, вероятно, преувеличивает ее авторитет среди своих коллег Хевенитов.

— Я не очень люблю политику, — продолжал он, когда лифт тронулся, — но я видел достаточно, чтобы понять, как она работает. Я не говорю, что там не будет некоторых людей кричащих не только «Нет», но и «Черт возьми, нет!» Я просто говорю, что их будет почти достаточно, чтобы они заметно замедлили ратификацию. Особенно если Филарета достаточно умен, чтобы отступить. Мантикора и Хевен, стоя плечом к плечу против Солнечной Лиги? Поговорим о ваших общественных отношениях!»

Он покачал головой, и Хонор кивнула снова.

— Ну, — сказала она, — если предположить, что это твое виртуозное суммирование имеет некоторое отношение к реальности, я представляю первое техническое задание для Болтхола, и я надеюсь, что вы собираетесь нам сказать, где именно он находится, — «она дала ему говорящий взгляд «возглавим ваш путь когда-нибудь, очень скоро. И я не думаю, что Mesa будет хоть немного рада этому!»

Глава 17

— Что ты сказал?

Альбрехт Детвейлер смотрел на своего старшего сына и ужас в выражении его лица шокировал бы любого из относительно небольшого числа людей которые когда либо с ним встречались.

— Я сказал, что наш анализ того, что произошло в Грин Пайнс, похоже, был немного ошибочен, — отрезал Бенджамин Детвейлер. — Этот ублюдок МакБрайд был не единственным пытался сбежать. — у Бенджамина уже было, по крайней мере, некоторое время, чтобы переварить информацию во время своего полета из планетарной столицы системы Менделя, и если даже ужас в выражении его лица не настолько ощутим, оно было мрачнее и намного более страшным, чем у его отца. — И то, как Манти рассказывают об этом, сукин сын, безусловно, даже и не пытался остановить Зилвицкого и Кашаi. Конечно, они не сказали этого напрямую, но он, должно быть, сознательно покончил с собой, чтобы скрыть, что он сделал!

Альбрехт уставился на него в течении нескольких минут. Затем он встряхнулся и глубоко вздохнул.

— Продолжай, — проскрипел он. — Уверен, лучшее еще впереди.

— Каша и Зилвицкий все еще живы, — ответил ему Бенджамин. — Я не уверен, где ад, в котором они были. У нас пока нет ничего похожего на полную версию этих событий, но, видимо, они провели большую часть последних нескольких месяцев, добираясь домой. Ублюдки прилагают все усилия, чтобы не допустить утечки большего количества оперативных деталей, чем должны, но я не удивлюсь, если кибер-атака МакБрайда — единственная причина, которой они представили выйти на первое место.

— В соответствии с лучшей информацией, которой мы только располагаем, тем не менее, отбывши, они взяли курс к Республике Хевен, а не Мантикоре, что, вероятно, помогает объяснить, почему они были вне Сети так долго. Я уж точно не берусь воспроизвести ход мыслей, породившй данное решение решение. Но то, что они задумали, то и совершили — доставили Элоизу Причарт — лично! — на Мантикору, и она, по-видимому, пришла к заключению, своего рода, проклятому мирному договору с Елизаветой.

— С Елизаветой?

— Мы всегда знали, что она, на самом деле, не настолько сумасшедшего, как мы сервировали для Солли. — отметил Бенджамин. — Безусловно, временами излишне упряма, но она слишком прагматически смотрит на вещи, чтобы отказаться от чего-то вроде этого. Впрочем, она послала Харрингтон на Хевен добиться того же самого, еще до Устричной Бухты! А еще Причарт представила аргумент, чтобы подсластить сделку, в виде некоего Герландера Симойнсаr. Доктора Герландера Симойнса… который когда-то работал в Гамма-центр над созданием линейного двигателя.

— Вот дерьмо — в сердцах тихо выругался Альберт.

— Ах, отец, это слишком мягко сказано, — сказал Бенджамин жестко. — Я не знаю, как много информации МакБрайд фактически передал Зилвицкому и Каша, или была ли у них возможность подтвердить ее достоверность, но и это уже чертовски намного больше того, чем они должны, согласно нашим планам, были располагать! Они говорят об основанных на вирусах нанотехнологичных убийствах, линейном двигателе и двигателе паука, и они называют своими именами, как их там, «Уравнителей Мезы». По сути, они слишком заняты втюхиванием этого Мантикорскому Парламенту — и, я уверен, Конгрессу Хевена и всей остальной гребаной галактике!, — всего о Мезанском плане завоевания всей известной вселенной. На самом деле, ты будешь сильно удивлен узнать, что Государственный Секретарь Арнольд Джакола был гнусный выкормыш «Уравнителей», когда он сознательно манипулировал в тылу Хевена, успевая отстреливаться по Манти!

— Что? — Альбрехт моргнул от удивления. — Мы не имеем ничего общего с этим!

— Конечно же, нет. Но что правда, то правда: мы же знаем, как он химичил с перепиской. Возможно, пусть и постфактум, когда он он привлек Несбитта, чтобы замести следы, но мы действительно знаем. И, несомненно, предоставляя Несбитту нанотехнологии, чтобы избавиться от Гросклода, мы свовершили тактическую ошибку. Похоже, Ушер, по крайней мере, пронюхал про это, и даже если бы и нет, сходство между самоубийством Гросклода и убийства Вебстера — и покушения на Харрингтон — слишком очевидны для любого, кто начал бы копать. Из всего вытекает, что если мы — единственные с нанотехнологиями, и если Джанкола использовал нанотехнологии, чтобы избавиться от Гросклода, должно быть, он работал на нас все время. По крайней мере, они, похоже, не поставили Несбитта в центре всего этого — пока, по крайней мере — но на их реконструкция определенно имеет смысл, учитывая то, что они думают, что знают на данный момент.

— Превосходно — с горечью сказал Альбрехт.

— Ну, все это не собирается становиться лучше, отец, но будем смотреть правде в глаза. Видимо, все и каждая новостные службы и сайты Манти, и даже некоторые сплетники из Солли начинают копаться в это. По времени, новости пока еще не должны были достигнуть Старой Земли, но достигнут на днях. Там никто не знает, что случится, когда это произойдет, хотя Беовульфа это уже достигло, и я просто позволю представить тебе, как они в ответят на это.

Губы Альбрехта сжались, пока он перебирал в уме весь полный, ужасный масштаб нарушения безопасности. Уже одно отткрытие, что Зилвицкий и Каша остались живы, чтобы опровергнуть Мезанскую версию случившегося в Грин Пайнс, достаточно скверно. Остальное же!..

— Спасибо, — сказал он через минуту хрипловато-ядовитым тоном. — Я думаю, что мое воображение подсказало мне под каким гарниром эти ублюдки все это сожрут, — жестокая улыбка перекосила его лицо. — Я полагаю, что лучшее, что мы можем надеяться — это то, что поиск, как вообще мы обыгрывали их так называемые спецслужбы последние несколько веков, поколеблет их уверенность в себе. Я бы очень хотел видеть реакцию этого ублюдка Бентон-Рамирес-и-Чоу, к примеру. К сожалению, это все, на что мы можем надеятся, пока они будут выстраиваться вслед за Манти. Впрочем, я бы и не удивился, если они подпишутся к Мантикорскому Альянсу… особенно если Хевен уже с ним в одной лодке.

— Несмотря на конфронтацию Манти с Лигой? — cлова были вопросом, но тон Бенджамина не оставлял сомнений, что он следил за логикой своего отца слишком хорошо.

— Черт, мы — те, кто расставлял фигуры, таким образом, чтобы Лига первой потеряла самообладание! Но ты действительно думаешь, что кто-то вроде Беовульфа ограничится лишь единичным хорошим проклятьем в адрес тех гребаных аппаратчиков из Старого Чикаго? — Альбрехт фыркнул высокомерно. — Я могу ненавидеть ублюдков, и я буду делать всё возможное и невозможное, чтобы порвать им глотки, но независимо от того, что они могут быть, они не являются глупыми или достаточно робкими, чтобы позволить Колокольцеву, и его жалкая команда запугивали их, заставляли их делать ту единственную проклятую вещь, которую они НЕ ХОТЯТ делать.

— Ты, вероятно, прав насчет этого, — хмуро согласился Бенджамин, затем покачал головой. — Нет, ты точно прав.

— К сожалению, на это все не собирается останавливаться, — продолжил Альбрехт. — Уже одно только прекращение стрельбы Хевена по Мантикоре уже само по себе достаточно плохо, но Золотой Пик, таки, слишком близко к нам, чтобы я мог спать спокойно. Она думает слишком много, и она также чертовски хороша во всем, что делает. Она, вероятно, еще не в курсе ни о чем из этого, по крайней мере пока, но, учитывая время перемещения, будет и достаточно скоро. И если она почувствует жажду приключений — или же Елизавета — всего через несколько стандартных недель к нам может заявиться траханый флот Манти, прямо сюда, на Мезу. Он без труда пройдет, как горячий нож через масло, через все, что мы можем против них выставить, даже не заметив этого. И, кроме всего прочего, всегда есть восхитительная возможность, что Хевен также придет по нашу душу вместе с Золотым Пиком, если они все уже обмозговали, подписавшись как активные военные союзники!

— Та же самая мысль приходила и мне, — сказал Бенджамин мрачно. Как командующий флота Уравнения, он слишком хорошо знал о том, чтомогли сделать единственные флоты, обладающие оборудованными подвесками кораблями стены и многодвигательными ракетами, если бы они объединились вместо того, чтобы стрелять в друг друга.

— Как думаешь, что Анди собираются делать? — осведомился он через мгновение, и его отец разразился смехом.

— Изабель всегда была против использования этих нанотехнологий где-либо без крайней необходимости. Это похоже то, к чему я должен был слушать, — он покачал головой. — Я все еще думаю, что все аргументы за то, чтобы избавиться от Хуана были на лицо, даже если у нас и ничего не вышло, но если манти знают о нанотехнологиях поделятся этим с Густавом, я думаю, что его обычная «realpolitik» будет выброшена через воздушный шлюз. Мы ведь не просто шли против его семьи, Бенджамин — мы пошли ткже и против преемственности, и династия Андерманов не продлилась бы столь долго, если бы спускала подобное дерьмо. Поверь мне. Если он будет думать, что манти говорят правду, то он, вероятно, явится по нашу душу лично! В этом отношении, манти могут сознательно отмежевать его от своего Альянса. Фактически, если они умны, это — то, что они должны сделать. Убрать Густава из-под линии огня солли и позволить ему позаботиться о нас. Это немного не то же самое, чтобы попросить у него взаймы его носители подвесок, чтобы напинать задницу Флота Солнечной Лиги! А мы, вот ведь не задача, оставили структуру поддержки анди абсолютно неповрежденной, не так ли? Что означает, что у них предостаточно многодвигательных ракет, и если Густав заявится к нам, оставаясь вне конфронтации с Лигой, ты действительно думаешь, что хоть кто-нибудь из наших «друзей» в Старом Чикаго пошевелит хоть одним проклятым пальцем, остановить его? Особенно, когда они, наконец, осознают, что манти действительно имеют возможность сделать им?

— Нет, — с горечью признал Бенджамин. — Ни сейчас, ни через миллион лет.

В тишине следующих нескольких секунд как отец, и сын обдумывали сокрушительный переворот в тщательно проложенных планах Уравнения Мезы.

— Хорошо, — сказал Альбрехт наконец. — Ничто из этого нельзя назвать чьей-либо ошибкой. Или, по крайней мере, если в этом и имеется чья-либо вина, то лишь моя и не чья-либо еще. Вы и Коллин дали мне свою наилучшую оценку того, что пошло действительно потерпело неудачу в Грин Пайнс, и я согласился с Вашей оценкой. Собственно говоря, тот факт, что Каша и Зилвицкий нигде не всплывали перед этим в значительной степени, казалось, подтверждал это. И учитывая тот факт, что ни один из наших внутренних отчетов не упоминал этого «Симойнса» по имени — или же все-таки упоминали, так или иначе сейчас уже не помню — я предполагаю, что должен взять все это под личный контроль, наши исследователи предполагали, что он был одним из людей, убитых бомбами в Грин Пайнс?

— Да, — скривился Бенджамин. — Фактически, те записи Гамма Центра, которые «таинственно» пережили кибербомбу МакБрайда, показывали Симойнса на своем месте, когда версия о самоубийстве была отброшена, — он вздохнул. — Я должен был задаться вопросом, почему тем записям удалось уцелеть, в то время как большинство остальных части наших файлов безопасности была стерта.

— Ты не был единственным, кто не подумал об этом, — резко указал его отец. — Несмотря на все, его изъяли о-очень аккуратно, не находишь? И неудивительно, мы были готовы предположить, что он мог только испариться! Бог знает, где были остальные, он покачал головой. — И я все еще думаю, что мы сделали правильную вещь, воспользовавшись общим хаосом, чтобы подрезать Мантикору с Лигой, учитывая то, что мы знали. Но это — вид точки зрения, как я предполагаю. Как там в той старой пословице? «Не то, что Вы не знаете, причиняет Вам боль; но то, что вы думаете, что знаете, что это не так». Это безусловно верно в этом случае, так или иначе!

— Я думаю, что мы могли бы благополучно согласиться с этим, отец.

Они сидели молча в течение некоторого времени, пока Альбрехт ни пожал плечами.

— Ну, это не конец вселенной. И по крайней мере у нас было время, чтобы разбудить «Гудини» и убежать.

— Но вместе с тем недостаточно далеко, — указал Бенджамин. — Недостаточно, если манти — или анди — среагируют настолько быстро, насколько способны. И если солли поверят этому, он еще больше сожмется.

— Скажите мне что-либо, чего я не знаю, — вспыхнул его отец, но затем лишь покачал головой и поднял одну руку в примирительном жесте. — Жаль, Бен. Боесмысленно срывать мое сраное раздражение на тебе. И ты прав, конечно. Ну, это совсем не то, чтобы у нас никогда не было плана на случай чего-либо вроде этого, — он сделал паузу и рявкнул резким смешком. — Конечно, не настолько вроде ЭТОГО, чего мы не видели и в своих самых страшных кошмарах, но ты понимаешь, что я имею в виду.

Бенджамин кивнул, и Альбрехт, откинулся назад на своем кресле, барабаня пальцами по своим рукам.

— Я думаю, что мы должны предположить, что Макбрайд и этот Симойнс управлялись совместно, чтобы скомпрометировать нас практически полностью, настолькон из них имел доступ, оказалось затронуто, — сказал он через мгновение. — Откровенно говоря, я сомневаюсь, что у них имеется, но я не собираюсь делать никаких оптимистических — больше никаких — предположений в касательно всего этого. С другой стороны, мы слишком разделены, чтобы даже кто-то как Макбрайд знал обо ВСЕХ заготовках, что мы держим в печи. И если даже Cимойнс и был в Гамма Центре, он не знает все дерьмо по исполнительной части. Ты и Колин — и Изабель — следили за этим. В частности никто в Гамма Центре, включая Макбрайда, не был проинформирован о «Гудини» перед Устричной Бухтой. Таким образом, пока мы не захотим предположить, что Зилвицкий и Каша добавили телепатию к своему репертуару, это все еще безопасно.

— Возможно, — согласился Бенджамин.

— Даже в этом случае мы оказываемся перед необходимостью ускорить процесс. Хуже, мы никогда не полагали, что должны будем выполнить «Гудини» с такой нехваткой времени. Мы оказываемся перед необходимостью выяснять, как скрыть хренову кучу исчезновений в действительно жестком временном окне, и это собирается стать тем еще геморроем, — Альбрехт нахмурился, его выражение становилось все более вдумчивым по мере того, как к нему возвращался умственный баланс. — Есть предел тому, сколько удобных воздушных автокатастроф мы можем организовать. С другой стороны, мы можем, вероятно, похоронить очень многих из них в общей статистике погибших в Грин Пайнс. Конечно, не из тех, кто на виду, но хороший процент второго порядка, проживающих Грин Пайнс. Нам может, вероятно, сойти с рук добавление большого количества из них к спискам погибших и пострадавших, по крайней мере пока не оставляем ближайших родственников или близких друзей позади.

— Колин и я подключимся к этому так скоро, как только он доберется сюда, — согласился Бенджамин. — Ты, вероятно, только что указал на то, почему мы не будем в состоянии скрыть так многих из них, как нам бы все же хотелось. У многих из них семья и друзья числятся в резерве по «Гудини», и если мы начнем расширять списки «Гудини» слишком быстро…

— Принято на заметку, — кивнул Альбрехт. — И все же, присмотритесь к этому. Проблему любого, кого мы только можем спрятать, можно решить данным путем. Для остальных, мы только оказываемся перед необходимостью быть более изобретательными.

Он раскачивался в кресле, глубоко раздумывая. Затем он внезапно улыбнулся, и в выражении ощущалось некоторое подлинное веселье. Горькое, резкое веселье, возможно, но веселье.

— Что? — Спросил Бенджамин.

— Я думаю, пришло время использовать Баллрум снова.

— Я не уверен, что понимаю тебя.

— Меня не волнует, кого манти в состоянии представить в своих разоблачениях, — ответил Альбрехт. — Пока они физически не вторгаются в Мезу, чтобы своими руками вырвать корень всех зол, солли, — во всяком случае, большинство из них — продолжают считать их лжецами. Особенно в том, что касается Баллрум. Один Бог знает, сколько мы потратили времени, усилия и денег, чтобы убедить всю Лигу, что весь Баллрум сплошь состоит из одних только смертоносных маньяков! Собственно говоря, они проделали большую часть работы за нас, поскольку они и есть смертоносные маньяки! Таким образом, я думаю, что сейчас самое время, чтобы развеять эти нелепые слухи, распускаемые Баллрум, о некоем глубоко скрытом вековом заговоре Мезы. Все доказательства, — безусловно, полная фальсификация. Даже в лучшем случае они — грубое, корыстное искажение, а следовательно, любой убийственный ответ, на который они сподвигнут Баллрум, будет полностью виной манти, не то чтобы они когда-либо признавали свою виновность. И, увы, наша безопасность здесь окажется более «пористой», чем, мы думали, она собой представляет.

Бенджамин смотрел на него некоторое время, а затем улыбнулся сам.

— Ты думаешь, что нам может сойти с рук обеспечение достаточной «пористости», чтобы раскрутить их на дополнительные ядерные бомбы?

— Ну, мы знаем от нашего собственного допроса этого ублюдочного безопасника, что работал с Зилвицким и Каша, что это безопасники предоставили им ядерную бомбу, которая сработала в парке, — указал Альбрехт. — Предполагая, что любой, поддерживающий их, жизненно заинтересован в правде и только правде — что Я, по общему признанию, не стал бы делать на их месте — этот небольшой факт может сделаться достоянием общественности. Фактически, теперь, когда я думаю об этом, если Каша и Зилвицкий озвучат свою версию произошедшего, они, вероятно, захотет подчеркнуть, что, конечно, не приносили ядерного оружия к на Мезу с собой. И, ДА, я думаю, что возможно, что некоторые из тех глубоко озлобленных фанатиков, доведенных до новых высот насилия порочной ложью манти, обрушат еще больше вероломных ядерных ударов на нас. И если они собираются сделать это, то наиболее разумным — если я могу применить этот термин к подобным мясникам — будет нанести удар по верхними эшелонам сообщества Мезы.

— Это могло бы очень хорошо сработать, — проговорил Бенджамин, взгляд все больше уходил в себя, продолжая глубокомысленно. Внезапно они сфокусировались на его отце, а улыбка исчезла. — Если мы все же пойдем этим путем, он сильно увеличит увеличит сопутствующий ущерб. «Гудини» никогда не предполагал ЭТОГО, отец.

— Я знаю, что нет, — выражение Альбрехта соответствовало его сына. — И мне тоже все это не нравится. Собственно, слишком многим из списка «Гудини» это придется не по нраву. Но поднимется столько грязи, я не думаю, что у нас есть другой выбор, как трезво смотреть на вещи, Бен. Мы не можем позволить себе оставить любой след из хлебных крошек.

— Макбрайд, учитывая его положение, должен был знать достаточно много о наших последних военных разработках, но его никогда не информировали о Дэриусе, и он не имел контактов, по крайней мере официально, ни с одним из подразднлений, знающих хоть что-то о Маннергейме или других семьях Хранителей. Возможно, тем не менее, до него дошли какие-то неопределённые слухи о Хранителях и очевидно он был достаточно умен для того, чтобы понять, что у нас должно было быть что-то вроде Дэриуса. Собственно говоря, есть чёртова куча манти, достаточно смышлёных для понимания того, что без чего-то подобного мы никогда бы не смогли создать использованные в Устричной Гавани корабли и оружие. В общем, всё это должно быть достаточно очевидным для любого, кто склонен поверить вещаемым налево и направо заявлениям манти о том, что у Мезанских Уравнителей должно быть где-то тайное убежище, — он вскинул голову. — Мы не можем позволить себе оставить хоть какие-то доказательства, могущие подтвердить теорию о том, что мы просто спрятались в заранее подготовленную тёплую норку. Если, чтобы избежать этого, мы вынуждены будем понести некоторые «сопутствующие потери», то, я боюсь, у нас не будет другого выбора, кроме как смириться с ними.

Бенджамин смотрел на него в течение нескольких секунд, затем с сожалением кивнул.

— Ладно, — повторил Альбрехт. — Очевидно, сейчас мы оба не готовы к разговору. Откровенно говоря, мне на подготовку потребуется некоторое время, даже просто для того, чтобы оправиться от потрясения и убедиться, что мой мозг снова работает, и последнее в чём мы нуждаемся — это посвятить себя исполнению плана, который мы не продумали настолько хорошо, насколько это только возможно. Мы должны понимать, что в нашем распоряжении ограниченное время, но я не собираюсь хвататься за первые попавшиеся решения — они могут сделать ситуацию только хуже. Таким образом, мы не должны принимать решения до тех пор, пока у нас не будет возможности оценить их. По твоим словам — Колин уже в пути?

— Да, Сэр.

— Тогда, как только он появится, мы втроём должны пройти все, что получили на данном этапе от точки до точки. Должен ли я предположить, полагаясь на твою обычную предусмотрительность, что все отчёты с последними данными у тебя с собой?

— Я полагал, что Вы захотите увидеть их лично, — сказал с поклоном Бенджамин, доставая из кармана чип памяти.

— Одна из радостей начальства — наличия компетентных подчиненных, — высказался Альбрехт уже практически нормальным тоном. — В таком случае, — он протянул левую руку за чипом, в то же время правой активируя личный терминал, — давайте посмотрим на то, чего нам придётся лишиться.

Глава 18

— Прошу на борт, Чин-лу. Приятно видеть Вас снова.

— И мне Вас тоже, Хонор, — ответил Чин-лу Андерман, герцог фон Рабенстранге, тепло пожав протянутую руку.

Андерманский адмирал, приходящийся также двоюродным братом императору Густаву, был человеком невысокого роста — не намного выше Жака, дядюшки Хонор. И так же, как и у Жака Бентон-Рамирес-и-Чоу и у самой Хонор, у него были темные раскосые глаза. В тот момент, когда они стояли в приемной части адмиральских апартаментов на борту КЕВ «Император», эти глаза светились неподдельной теплотой — под стать его словам, а рот его расплылся в широкой улыбке. Нельзя сказать, что он и Хонор всегда были в таких отличных условиях.

— Я рада, и на самом деле удивлена, что они смогли вернуть Вас сюда так быстро. — продолжила она, и герцог пожал плечами. Из андерманской столицы в звездной системе Нового Потсдама до двойной звезды Мантикоры шесть дней пути на курьерском судне при использовании сетевого терминала Грегор. Чтобы добраться сюда так быстро — меньше одного полного дня после прибытия Бенджамина Мейхью — Рабенстранге должен был вылететь не позднее двадцати четырех стандартных часов после прибытия к императору Густаву курьера от Элизабет.

— Не буду притворяться, что путешествие на борту многолюдного плебейского почтового судна это именно то, что подходит представителю моего возвышенного аристократического рода, но это предоставляет преимущество добраться к месту назначения в спешке. Однак, — улыбка Рабенстранге слегка увяла, — возможно не в такой спешке, с какой бы отправились другие люди, если бы дело не касалось обоснованности существования «полосного двигателя».

Его голос был приподнят немножко на последнем предложении, почти (но не совсем) превращая его в вопрос, и настала очередь для Хонор пожать плечами.

— Все, что я могу Вам сказать, так это то, что, насколько уверен Нимиц и другие древесные коты, Симонс говорит то, что сам считает правдой. И насколько уверены адмирал Хемпхилл и другие технические специалисты, рассказанное им объясняет многое из случившегося. Согласно общим впечатлениям наших разведывательных служб, вся предоставленная им техническая информация выглядит достоверной и теоретически непротиворечивой.

Рабенстранге пристально взглянул в ее глаза, затем кивнул одобрительно, и Хонор почувствовала его удовлетворение ответом. Она, конечно, не могла быть стопроцентно уверенной, но ей показалось, что он был удовлетворен на нескольких уровнях. Как минимум, ее словами.

— Это именно то, что я ожидал услышать. — ответил он спустя некоторое время.

— Вы ожидали услышать, что я полагаю, что он сказал правду, или что я, как хороший и преданный Королеве офицер, скажу Вам в любом случае, что он сказал правду? — спросила она с чуть более кривой, чем обычно, улыбкой.

— Ожидал услышать, что Вы мне скажете то, что Вы лично считаете правдой… и Вашу оценку того, что может быть воспринято реалистически, а что нет. — ответил он.

Брови Хонор взметнулись от такой откровенности его ответа (или, по крайней мере, недипломатической прямоты), и она фыркнула от изумления.

— Хонор, Вы никогда не станете хорошей обманщицей, — сказал он ей, — и только дурак, коим Императрица Элизабет конечно же не является — будет ожидать от Вас успехов на этой дорожке. Я вполне уверен, что именно поэтому она пожелала, чтобы я сначала поговорил с Вами, прежде чем она поговорит со мной.

— Ну почему все постоянно говорят мне, что я неумелая лгунья? — слегка жалобно спросила Хонор. — Я признаю, что не имела так много практики, как, например, профессиональный дипломат или продавщица подержанных аэрокаров. Но все же…

— В этом нет ничего личного, — ответил ей Рабенстранге с утешающей улыбкой, — никто не может быть совершенен во всех областях. Вы были слишком заняты изучением способов превращения звездных кораблей в груды металлолома, и у Вас не было времени на освоение искусства двуличия и уверток. — Он погладил ее по руке. — Не воспринимайте это слишком серьезно.

— Постараюсь запомнить это. — ответила она с ответной улыбкой.

— Хорошо.

— Но я все еще заинтересована услышать Вашу интерпретацию того, почему Элизабет послала Вас сперва ко мне.

— Это очень просто, вообще-то. Элизабет желает заверить меня в том, что она и Причарт сказали правду императору Густаву, прежде чем мы сядем обсуждать с ней детали. Она хочет утвердить это в моей голове таким образом, чтобы я воспринимал все ее последующие предложения без сомнений относительно истинности их мотивов.

— Понимаю.

Хонор приподняла задумчиво голову. Элизабет не сказала ей точно, почему же она хотела, чтобы с Рабенстранге поговорила сперва Хонор. О, Императрица упомянула несколько причин, в том числе профессиональные и личные отношения между Хонор и Рабенстранге, которые сложились за эти годы. Но все же Хонор чувствовала, что это не все, что Элизабет имела ввиду. Теперь, вспоминая уловленные мыслесветы Императрицы во время того разговора, она решила, что слова Рабенстранге имеют смысл.

— Хорошо, если Вы правы относительно этого, — сказала она, — я полагаю, что мы должны двигаться вперед и обговорить остальное расказанное Симонсом и МакБрайдом. Но сначала присаживайтесь.

Она указала на удобное кресло, и Рабенстранге кивнул. Они оба пересекли приемную, сопровождаемые майором Шиангом Шенком и капитаном Спенсером Хоуком. Шенк, чей рукав украшала нашивка элитного гусарского полка Андерманской империи «Мертвая Голова», технически был старшим военным помощником герцога Рабенстранге — но это было всего лишь вежливое прикрытие. В действительности, служащие «Мертвой Головы» были ответственны за личную безопасность членов Андерманской династии, вследствие чего между Шенком и Хоуком сложились доверительные отношения, базирующиеся на взаимном уважении и профессионализме. Ни один из них не был вполне счастлив фактом наличия оружия на бедре у охранника противоположной стороны, но они были вынуждены мириться с этим, поскольку оба были ответственны за защиту подопечных, которым по закону была положена постоянная вооруженная охрана.

Это ограничение и так в большинстве своем могло бы сделать ситуацию неловкой, но все становится еще хуже в ситуации с Рабенстранге, даже несмотря на его личную дружбу с Хонор. Вообще, ситуация могла бы стать даже невозможной, если бы император Густав не сделал для Хонор специфическое исключение из всеобщего правила, согласно которому никто, кроме назначенных андерманских сотрудников безопасности, не имеет права находиться при оружии поблизости от членов Андерманской династии. Частично это стало возможным потому, что представители андерманской службы безопасности были в курсе наличия встроенного пульсера в искуственной руке Хонор, которую ей было бы несколько затруднительно оставить дома ради социального мероприятия. Но это было также признаком особого доверия к ней, и она часто задавала себе вопрос, насколько тяжело Рабенстранге постоянно иметь дело с маниакальной подозрительностью окружения императора.

Которая, кстати, имеет определенное отношение к сегодняшнему разговору, сказала сама себе Хонор.

Рабенстранге сел в одно кресло, а Хонор — в другое, напротив него. Нимиц, наблюдавший за прибытием андерманца со своего насеста, спрыгнул вниз и неторопливо прошествовал через всю комнату к гостю. Он сначала поднял глаза на мгновение, задумчиво склонив голову, а затем вспрыгнул на колени к Рабенстранге, и герцог улыбнулся, когда кот, стоя на своих четырех задних конечностях, протянул правую переднюю лапу.

— Я тоже рад тебя видеть, Нимиц, — сказал он и пожал протянутую лапу. Герцог и древесной кот были старыми знакомыми, поэтому Нимиц вмостился удобно у него на коленях.

— Но вы же осознаете тот факт, что я понимаю, что вдвоем вы устанавливаете двойное преимущество в силах по сравнению со мной? — спросил Рабенстранге, смотря с улыбкой на Хонор.

— Если здесь и устанавливается какое-то двойное преимущество, то это его идея, а не моя, — возразила она. — С другой стороны, возможно, Вы правы. Он настолько бесстыжий любитель манипулировать окружающими его двуногими, что я никогда такого среди древесных котов не видела. Чертовски хорош в этом.

— Да, он таков, — согласился Рабенстранге, а затем кивнул, когда в приемную вошел Джеймс МакГиннес. — Ах! Неповторимый — и неоценимый — мистер МакГиннес!

— Ваша Светлость, — ответил МакГиннес, чуть-чуть кланяясь. — Позвольте поинтересоваться, могу ли я подать Вам и Ее Светлости что-либо перекусить?

— Вообще-то, если у вас есть ваш воистину великолепный кофе, я бы убил за чашечку. — Рабенстранге отрицательно покачал головой. — Мы делаем много хороших вещей в Новом Потсдаме. К сожалению, заваривание кофе не относится к их числу.

— Конечно, Ваша Светлость, — подтвердил МакГиннес с мелькнувшей едва заметной улыбкой на лице, после чего обратился к Хонор, — А вы, Ваша Светлость? — осведомился он невинно.

— Если герцог фон Рабенстранге готов пить ваш кофе, тогда я счастлива за вас, Мак, — заверила его она с игривой серьезностью. — В моем же случае, однако, я полагаю что предпочла бы «Старый Тиллман».

— Конечно, — пробормотал он еще раз и удалился в свою буфетную комнату.

— Вы слишком хорошо изучили меня и мой зверинец, чтобы я чувствовала себя спокойно, Чин-лу, — сказала Хонор, и он усмехнулся.

— Возможно, — признал он, но потом его улыбка исчезла. — Возможно, — повторил он более мягким голосом, — но у меня не было еще возможности выразить Вам свое сочувствие по поводу полковника ЛаФолле. Я знаю, насколько он был Вам дорог.

— Спасибо. — Хонор сглотнула подкативший к горлу комок, затем прокашлялась. — Спасибо, — повторила она, — но я не единственная, кто потерял тогда близких людей.

— Нет, не единственная. Что, боюсь, и подводит нас к самой актуальной проблеме, с точки зрения моего двоюродного брата.

— Безусловно, подводит. — кивнула Хонор. — Но, боюсь, что на данный момент не смогу предоставить Вам положительной уверенности относительно того, что поведанное нам Симонсом является достоверным.

— Но у нас сложилось такое впечатление в Новом Потсдаме. — Рабенстранге покачал головий. — Конечно, у Его Величества и у меня было слишком мало времени, чтобы основательно изучить посланную императрицей Элизабет документацию, прежде чем я оказался на борту того жалкого почтового судна. Однако я имел больше времени для ознакомления во время путешествияи сюда, и мне кажется, что «положительная уверенность» в даном случае… труднодостижима, учитывая обстоятельства. Что ставит нас в то, что писатели, полагаю, называют «деликатным положением».

— Я получила инструкции от императрицы Элизабет и президента Причарт проинформировать вас, что вы можете, по вашему желанию, лично допросить доктора Симонса, если, конечно, имеете на это полномочия. Впрочем, если желаете, можете задействовать на ваш выбор экперта из разведки. Мы также готовы предоставить древесного кота, который сможет подсказать вам, говорит Симонс правду или нет, отвечая на какой-либо конкретный вопрос. — Хонор пожала плечами. — Я понимаю, что это будет НАШ древесной кот, но это лучшее из того, что мы можем использовать в качестве детектора лжи без риска задействовать какие-либо спрятанные в нем суицидальные механизмы.

— Эта озабоченность также объясняет, почему он не был допрошен при помощи некоторых, скажем так, фармацевтических средств, — Рабенстранге добавил.

— Совершенно верно. — Хонор вздохнула. — Проблема в том, Чин-лу, что он наш единственный разведывательный актив, связанный с Выравниванием. Мы возимся з ним в бархатных перчатках, потому что не можем позволить себе потерять его.

— Понимаю.

МакГиннес вернулся с чашкой кофе, глиняной кружкой охлажденного пива и блюдом с ломтиками сыра, фруктами и сельдереем. Рабенстранге принял кофе, благодарственно кивнув, и снова обратился к Хонор, как только стюард покинул приемную:

— Я понимаю, с какими ограничениями вы столкнулись, — сказал он, — именно поэтому я не думаю, что приму щедрое приглашение императрицы и президента лично допросить доктора Симонса. Вместо этого я хотел бы, чтобы сотрудники нашей разведки просмотрели записи его допросов. И давайте не будем делать ничего, что может ухудшить его и так довольно стрессовую ситуацию.

— Я уверена, что они оценят это, — искренне сказала Хонор, но она тоже подняла голову вопросительно, и он пожал плечами.

— Разговаривая с ним напрямую, я вряд ли почерпну какую-либо новую информацию, которой бы не было в записях допросов. Я понимаю также мотив предложения — продемонстрировать, что представители вашей разведки являются откровенными перед нами, насколько это возможно, и что все прямые допросы только подтвердят то, что он уже рассказал вам.

Хонор медленно кивнула, и Рабенстранге задумчиво отпил кофе, расфокусированно глядя в течение нескольких минут на что-то, видимое только ему. После этого он слегка встряхнулся и снова посмотрел на Хонор.

— Таким образом, принимая во внимание все сделанные вами оговорки, верите ли вы в заявленное МакБрайдом?

— Верю ли я?

— Пожалуйста, Хонор! — Рабенстранге осуждающе потряс указательным пальцем. — У вас было значительно больше времени, чем у меня, чтобы подумать обо всем этом, и у вас был более широкий доступ не только к Симонсу, но и к капитану Зилвицкому и офицеру Каша, и это слегка касается того, что чуть не произошло с вами на борту этого самого корабля. Его палец напрягся и указал на палубу, и выражение герцога стало более серьезным. Мне извествно, что вы были близки с лейтенантом Меарсом, поэтому я знаю, как тяжело было вам его потерять, особенно таким образом. Поверьте, так же само было больно принцу Хуангу потерять полковника Хофсшюльте и своего младшего сына. Для Хуанга — и для меня — это дает вам то, что, полагаю, мы оба могли бы назвать особой перспективой.

Рот Хонор напрягся, но она кивнула в знак понимания. Она молча сделала глоток «Старого Тиллмана», потом посмотрела на него.

— Все что я могу сказать, так это то, что и капитан Зилвицкий, и офицер Каша оба полагают, что как минимум большинство информации от МакБрайда, в том числе и связанной с нанотехнологическими убийствами, было правдой с точки зрения веры самого МакБрайда. В это же верит и доктор Симонс, хотя он не имел ни малейшего представления о тайных операциях Выравнивания. Подтвердив это, Симонс выступил явно предвзято в пользу МакБрайда. Практически можно сказать, и Нимиц согласится со смной в этом, что МакБрайд, возможно, был единственным другом Симонса во всем мире на то время, как они оба решили дезертировать. Я лично не думаю, что МакБрайд каким-либо образом манипулировал им в целях дезинформации, но, положа руку на сердце, не могу полностью исключить такой возможности.

Хонор остановилась на время, неуклонно посмотрев на Рабенстранге, и почуствовала его медленный ментальный кивок и удовлетворение тем фактом, что она старается быть максимально честной с ним.

— Очевидно, мы все желаем выведать все возможное из МакБрайда наряду с Симонсом. В некотором смысле, едва ли не больше разочаровывает наличие у нас фрагментов картины без подтверждения, чем если бы и дальше оставались в полном неведении. Тем не менее, все что мы могли проверить, мы проверили, и Симонс верит что он говорит правду, и данное им подробное описание принципов работы нанотехнологии согласуется с тем, что я лично видела на примере лейтенанта Меарса.

— Как так? — осторожно спросил Рабенстранге.

— МакБрайд был агентом спецслужб, а не ученым. — тон Хонор стал резким. — Он не смог бы объяснить реальные механизмы, но, честно говоря, мы все уверены, что он утаивал детали, которые надеялся использовать в дальнейшем в качестве козыря для торговли с нами. И, в первую очередь, как дополнительные стимулы для Зилвицкого и Каша чтобы помочь ему с Симонсом выбраться. — Она чуть-чуть пожала плечами. — И я не вижу, как любой разумный человек мог бы обвинять его в этом, учитывая обстоятельства.

— Во всяком случае, согласно его объяснениям, Выравнивание разработало невероятно сложную, базирующуюся на вирусах органическую нанотехнологию. Лично я считаю, что это свидетельство того, насколько они безумны, но это, возможно, говорит во мне выходец из Беовульфа, и они, по-видимому, уверены в своей способности контролировать вирус и оберегать его от мутаций. Надеюсь, что они правы.

Рабенстранге слегка кивнул, и Хонор продолжила:

— МакБрайд сказал — я видела записи, предоставленные им капитану Зилвицкому, и я прослежу, чтобы вы получили копии — что нанотехнология должна быть специально разработана под свою жертву. Они сначала должны получить в свои руки образец генетического материала целевого человека, а затем построить нанниты вокруг этого материала. Если МакБрайд прав, это наверняка главная причина отсутствия каких-либо доказательств со стороны судебно-медицинской экспертизы. Нанниты разрушаются сразу после выполнения своей функции, а их остатки помечены как законный компонент собственного тела цели.

— МакБрайд или не знал, или не сказал точно, насколько изощренным может быть «программирование» наннитов, но наша лучшая оценка, основанная на том, что он сказал, что это должно работать как что-то вроде перенесенной мышечной памяти.

— Прошу прощения?

— Перенесенная мышечная память, — повторила Хонор. — Оффис разведки флота привлек моего отца к консультациям в качестве ведущего нейрохирурга Звездной Империи сразу, как только они начали изучать заявления МакБрайда, — Хонор не упомянула, что он был вызван также потому, что имел личную связь с ней, и это автоматически предоставляло ему высшую степень допуска к секретной информации, но она и не должна была этого делать, — и я обсуждала это лично с ним. Он не любит делать скоропалительных выводов, но подтвердил, что это как минимум теоретически возможно. На самом деле, он полагает, что существует, вероятно, некоторое сходство между принципами работы этой нанотехнологии и перенесенной мышечной памятью.

Хонор подняла свою искусственную левую руку и согнула пальцы.

— Когда я училась обращаться с этим, мне пришлось переучивать всю мышечную память с помощью новых нервных связей — связей, которые значительно отличались от тех органических, которые я всегда имела. Очевидно, если прав мой отец, все что они делают, так это используют человека в качестве… давайте назвем это «хозяин» за неимением лучшего определения, для «тренировки» наннитов в значительной степени так же, как я тренировала мой протез и мой собственный мозг. Опять же, предполагая что он прав, они могут приучить его выполнять только ограниченный и, вероятно, очень конкретный набор физических действий. Это не значит, что физические действия не могут быть сложными, согласно моему отцу, но что они, вероятно, могут соединить их только в конкретные сочетания, и что есть определенное ограничение по хранению данных — вероятно, довольно серьезное — которое определяет что они могут в действительности упаковать в нанниты. Например, я просматривала видеозапись событий на мостике в тот день, когда был убит Тим.

Ее голос вдруг стал резким, губы напряглись, глаза потемнели, и Хонор сделала паузу, прежде чем снова продолжить.

— Я просматривала запись с мостика, — ее сопрано стало очень резким, так словно она еще раз переживала эти события, — и кроме выхватывания пульсера Саймона и открытия огня, он однако, не сдвинулся с места после того момента, как что-то взяло его под свой контроль. Он просто стоял на одном месте, держа взведенным курок, и ведя огонь через мостик. Смотря на съемки систем безопасности того момента, когда водитель хевенитского посла стрелял в адмирала Вебстера, вы увидите такую же картину. Он вынул свое оружие, открыл огонь — попав в трех других людей, не только в адмирала — и просто стоял, пока его не застрелили в ответ. Никакой попытки побега, никаких усилий чтобы укрыться или уклониться от ответного огня, ничего. У нас не было возможности посмотреть на записи ваших служб безопасности во время инцидента с полковником Хофсшюльте, так что я не могу сказать, насколько он вписывается в эту последовательность, но мы видим определенный шаблон в этих случаях.

— Теперь, снова же согласно словам моего отца, там должен быть еще один компонент — что-то вроде органического искусственного интеллекта, как его можно было бы назвать. По его догадке, он должен расположиться где-то в уголке мозга жертвы, но это не обязательно должно быть именно там, поскольку он имеет доступ к центральной нервной системе. Предположительно, искусственный интеллект работает с набором спусковых критериев, которые он мониторит, прежде чем активировать «мышечную память», заложенную в наннитах. Очевидно, что эти критерии не могут быть слишком сложными.

Рабенстранге снова кивнул. Надеждам древней кибернетики достичь полномасштабной чувствительности «искусственного интеллекта» так и не суждено было сбыться. Огромные успехи были достигнуты в разработке «блестящих программ», которые могли бы имитировать интеллект, отсюда и дальнейшее использование термина «искуственный интеллект» (хотя это было технически неверно), но все эти программы могли реагировать только на параметры, которые программист мог предвидеть. Способность различать срабатывание критериев в чем-то настолько сложном, как обычное человеческое взаимодействие, было чрезвычайно трудно, пока программист не выберет очень специфический срез взаимодействий, которые могут возникнуть, или встроить в механизм программу, чтобы получить дополнительную информацию и экстраполировать ее. Например, искусственный интеллект, созданный для обработки запросов в сфере обслуживания, или для работы воздушного такси, имеет возможность прояснить ситуацию и желания клиента, задавая уточняющие вопросы, что может дать невероятно убедительную имитацию подлинной чувствительности в пределах своей компетенции. Однако, оказавшись за пределами своей компетенции, и не имея возможности расширить информационную базу, ситуация для искусственного интеллекта становится совершенно другой. И если доктор Харрингтон был прав, исскусственный интеллект в этом случае не будет иметь возможности задавать «уточняющие вопросы», прежде чем начать действовать.

— Во всяком случае, согласно мнению моего отца, искусственный интеллект срабатывает только в определенной ситуации. На самом деле, он, возможно, сбоит, не срабатывая в нужных ситуациях, даже если это означает упущенные возможности — с целью избежания несчастных случаев, которые могли бы сподвигнуть кого-то призадуматься над тем, какого черта здесь происходит. И конкретные действия, которые могут быть запущены, выбираются только из множества тех, что могут быть переданы жертве с помощью «наложенной мышечной памяти». Итак, предполагая что он прав, эта технология не может заставить кого-либо, скажем, ввести компьютерный код, находящийся в памяти жертвы, а не в памяти наннитов. И она не может получить доступ к ее знаниям или вынудить находящийся в сознании мозг делать что-то против его воли — например, вынуждая его лгать с целью обойти системы безопасности, или придумать свой собственный план для какого-либо убийства или саботажа. Отец говорит, что это, вероятно, будет возможно с помощью, скажем так, некоторой предварительно записаной в наннитах лжи — однако он не знает, как это буде звучать — как голос жертвы, или голос того, кто проектировал мышечную память для наннитов. Но это не что-то вроде… гипноза или психической настройки. Эта технология не может вынудить жертву предоставить верный код или пароль, если только тот, кто программировал ее, не раздобыл верный ответ с самого начала.

— Но если программист имел с самого начала пароль или компьютерный код, он может вынудить жертву ввести его? — спросил Рабенстранге, прищурив глаза.

— Возможно. Ну, вполне возможно, в любом случае. — Хонор пожала плечами. — Мы снимаем в темноте, Чин-лу. Как вы говорите, у нас было больше времени, чтобы подумать обо всем этом, и мы имели более полную информацию — но без спецификаций, которые МакБрайд никогда не имел, либо никогда не предоставлял нам, все это лишь теория.

— Понимаю. — Рабенстранге откинулся в своем кресле еще раз, правой рукой поглаживая спину Нимица, и поморщился. — Понимаю, но это предоставляет почти столько же вопросов, сколько «теоретически» ответов, не так ли?

— Можно и так сказать. — Хонор улыбнулась без тени веселья. — С другой стороны, я лично думаю, что папа на верном пути. Если они могли бы на самом деле проникать в чужые мысли и воспоминания, им не нужны были бы убийцы. Они моглы бы просто программировать людей на ключевых постах, таких как премьер-министр или президент, чтобы вынудить их делать то, что им нужно. Или они могли бы нацелить кого-либо другого на Императора, кого-то кроме Тима, кто имел бы доступ к термоядерному реактору, гипер-генератору или любой другой из дюжин критически важных систем, находящихся под рукой. Натравить кого-либо, кто может, к примеру, уничтожить целый корабль, а не только убить меня. Но чтобы задействовать кого-то, способного сделать что-либо из перечисленного, нужно иметь доступ к информации, которой может не быть в наличии у программиста, и которую он, соответственно, не может встроить в механизм перенесения мышечной памяти.

— Не знаю, сколько уверенности готов вложить в это, но это звучит разумно, — сказал Рабенстранге задумчиво.

— Ну, существует одна вещь, о которой мы знаем — это то, что древесные коты чувствуют момент, когда происходит запуск нанотехнологии, — ответила Хонор. — И коты вызвались добровольцами для защиты «своих двуногих». Однако я не знаю, насколько мы преуспеем в убеждении кого-либо из них переселиться полностью в Новый Потсдам. Честно говоря, я думаю, что отделение от остальной части клана на постоянное местожительство в Новый Потсдам любого кота, не связанного узами с человеком, может привести его к психическому расстройству — так что я не уверена, что мы должны просить их об этом. Однако, на основании того, на что они уже вызвались добровольно, я уверена, что мы могли бы обеспечить «древеснокотовой системой раннего оповещения» любого должностного лица Андерманской империи или посла, — она улыбнулась однобоко, — здесь, в Звездной Империи или на службе где-либо с нашим флотом.

— Я вижу. — Рабенстранге посмотрел на Нимица, все еще поглаживая пушистую шкурку древесного кота, и кивнул. — Боюсь, у некоторых из моих андерманских коллег могут быть небольшие проблемы с этим. Они не знают какого-либо древесного кота так, как я знаю Нимица, и они, вероятно, не смогут понять, почему Елизавета не может отправить в Андерманскую империю любого «домашнего питомца», которого только пожелает. Его Величество, с другой стороны, вероятно, поймет.

— Ви так считаете?

— Я почти уверен. Я обсуждал с ним Нимица достаточно часто, чтобы он смог понять, что древесные коты такие же живые существа, как люди, во всяком случае. И несмотря на все заслуженные традиции Андерманского имперского высокомерия, мы понимаем, что не всегда можем заставить свободных граждан чужой звездной нации делать то, что мы пожелаем.

— Я рада услышать это. Одна из вещей, о которой я беспокоилась, честно говоря, будет ли наш отказ посылать кошек в Андерманскую Империю рассматриваться как какое-то преднамеренное неуважение или интрига. Или как если бы мы, затягивая решение, потаемся заставить Империю сделать то, что хотим.

— О, поверьте мне, это будет рассматриваться именно так почти всеми членами нашей аристократии! — Рабенстранге фыркнул. — Это не будет выглядеть так только в глазах Густава, Хуанга или меня, если уж на то пошло, и, честно говоря, это все, что действительно имеет значение в даном деле.

Они оба сидели молча несколько минут, затем Рабенстранге повернул голову к Хонор:

— Могу ли я спросить, что такое Элизабет планирует предложить мне? — герцог проверил свой хронограф, — два часа и двадцать семь минут?

— Я не думаю, что я… — начала Хонор.

— Ох, не будьте так глупы, Хонор! Неужели вы хоть на минуту подумаете, что я поверю, будто Элизабет собирается сделать мне предложение, не поручив сначала вам прозондировать почву? — Он покачал головой. — Она не настолько неуклюжа, чтобы сделать такую глупость!

— Ну, я полагаю, что нет, — призналась она.

— Тогда вы могли бы пойти дальше и сказать мне. Я собираюсь предложить Густаву свое дальнейшее решение, и я не вижу как возможность начать думать над ним перед тем, как я сяду разговаривать с Элизабет, может каким-то образом навредить.

Хонор могла придумать как минимум несколько сценариев, в которых это точно не помогло бы позиции Мантикоры, но она посмотрела на него задумчиво, затем пожала плечами.

— В принципе, я думаю, что она собирается предложить Андерманской империи занять эффективный нейтралитет в нашем противостоянии с Лигой. Имея поддержку Республики, мы не особо нуждаемся в ваших боевых частях для разборки с Филаретой, когда он заявится сюда. Мы не будем нуждаться даже в случае, если ситуация станет значительно хуже и мы окажемся в состоянии полномасштабного конфликта с солли. Не будем нуждаться до тех пор, пока солли не розродятся собственнымиподвесками с многоступенчатыми ракетами.

— Я вижу, где это может быть верным, но найдется много людей в Новом Потсдаме, которые зададутся вопросом, какой еще макиавелиевский план придумали эти гнусные манти на этот раз. Присоединение Андерманской Империи к союзу вынудит солли осознать, что их текущая политика является… опрометчивой, скажем так, и это имело бы большой смысл. С вашей точки зрения, по крайней мере.

— Если бы солли собирались делать какую-либо реалистическую оценку фактического баланса военных сил и средств, то они бы, в первую очередь, никогда бы не послали сюда Филарету. Не имеет смысла приводить логические аргументы кому-то, кто уже решил игнорировать непреложные истины, так что они бы скорее даже не заметили присоединение Андерманской Империи к союзу. — Хонор пожала плечами. — Поэтому Элизабет и президент Причарт решили, что имеет смысл вывести вас с линии огня, насколько это возможно. Это не значит, что они не могут предвидеть некоторые будущие обстоятельства, при которых появится смысл для вас пойти дальше и присоединиться к антисоларианскому альянсу, допуская наличие доброй воли со стороны Густава и что Колокольцев и другие Мандарины готовы зайти слишком далеко в развитии событий. Я полагаю, что они хотели бы оставить для вас некоторую возможность для маневра. Если на то пошло, они могут даже предполагать некоторые ситуации, при которых имеет смысл использовать вас как третью сторону — посредника.

— И это оставляет наши руки развязанными в отношении Мезанского Выравнивания, не так ли? — отметил Рабенстранге проницательно.

— О, я думаю, что вы могли бы принять как данность, что это именно та мысль, которая посетила их умы, — Хонор согласилась со слабым огонькем подлинного удовольствия. — Имейте в виду, Элизабет не из тех, кто разрешит кому-либо «заняться» Мезой, если она может сделать это сама, особенно после нападения на Явату. Но если так случится, что мы увидим наши руки полностью связанными Лигой, я полагаю, что может оказаться очень удобным, если «чисто случайно» найдется еще один современный флот со своими собственными подвесками, имеющий зуб на Мезу и всех, кто мог бы за нее заступиться.

Она наклонилась вперед и выбрала ломтик сыра с блюда, которое МакГиннес положил между ними, после чего невинно оглянулась:

— Вы случайно не знаете, где она могла бы найти такой флот, Чин-лу?

Глава 19

Это была несомненно, думала Хонор, рассматривая больше обычного размера зал заседаний, самая неожиданная встреча, которую она когда-либо посещала. На самом деле, подобную встречу совсем недавно, в прошлом месяце можно было представить только в наркотическом бреду.

Императрица Елизавета, президент Причарт, Бенджамин Мэйхью, Майкл Мэйхью, премьер-министр Грантвилль, министр иностранных дел Лэнгтри и министр торговли Несбитт сидели располагаясь вокруг главы огромного стола переговоров (Несбитт занимал место — не без некоторого очевидного резервирования — Лесли Монтро, которая будет отослана домой с непростой задачей представления проекта договора Елизаветы и Притчарт Хевенитскому Сенату). Протянувшись вдоль одной из длинных сторон стола были сама Хонор, Хемиш, гранд-адмирал Иуда Янаков, сэр Томас Капарелли, адмирал Пат Гивенс и адмирал Соня Хэмпхилл. Протянувшись вдоль другой были Томас Тейсман, Лестер Турвилль, Кевин Ушер, вице-адмирал Линда Тренис и контр-адмирал Виктор Льюис. И в конце стола, напротив Елизаветы, Бенджамина и Причарт, были первый директор по особым поручениям Федосей Демьянович Микулин и третий директор по особым поручениям Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу.

Одна звездная нация, заметная своим отсутсвием, была Андерманской Империей, но это было намеренно. Чин-лу Андерман решил рекомендовать Густаву принять совет Елизоветы и Причарт и стоять в стороне от конфронтации Звездной Империи с Лигой. Соответственно, андерманские боевые эскадры, приданные Восьмому Флоту, были отведены к Звезде Тревора, и андерманские офицеры не присутствовали.

Если они отсутствовали, однако было более, чем достаточно присутствия древесных котов, чтобы компенсировать их недостаток.

Нимиц, Саманта, и Ариэль были бы в любом случае, но теперь древесные коты сидели на спинках кресел Бенджамина, Причарт, Тейсмана, Турвиля, ее дяди Жака, Капарелли, Грантвилля тоже, и практически не вызывало сомнения, что все остальные сидящие за этим столом, получат своего собственного пушистого личного телохранителя в самое ближайшее время

Большинство хевенитов все еще казались немного неловкими, немного неуверенными в идее допустить целую команду телепатов внутрь всех систем безопасности, защищающих все, что говорится и обсуждается в этом коференц-зале. Не то, чтобы они думали, что какой-нибудь древесный кот собирался оказаться соларианским или мезанским шпионом. Они просто не привыкли к ним все же, несмотря на постоянное присутствие Нимица на собственных дипломатических встречах Хонор с большинством из них в Новом Париже.

Но это изменится, сказала она себе и постаралась не улыбнуться, глядя на Лестера Турвиля.

Один из хевенитов, Турвиль приобрёл по крайней мере некоторую беглость в чтении знаков в период, когда он был военнопленным здесь, в двойной системе Мантикора. Он не мог подавать знаки сам, очень немногие люди могут сделать это, даже в Звездном империи, и его способность понимать, что показывают пальцы его недавно назначенного опекуна, оставалась ограниченной, мягко говоря. Несмотря на это, однако, он значительно опередил остальных.

И это не повредит любому, что основная личность его нового компаньона-древесного кота — Крадущегося-в-Ветвях — так хорошо дополняет его собственную. У обоих была эта «ковбойская» черта характера, но под этой полной энтузиазма внешностью они были сильно сосредоточены и остры, как вибролезвие.

На самом деле, все новые опекуны, от «Острого Когтя» Причарт до «Прыгающего Сверху» Тейсмана — были личностями, которые были удивительно совместимы с их человеческими подопечными.

Я думаю, что певицы памяти, возможно, попробовали больше, чем просто впечатления Нимица и Саманты о Симойнсе, прежде чем они раздали задания, подумала она сухо. Любопытно, что все были «приняты» в момент, когда они встретились. Интересно, как они на самом деле справилась с этим, правда? Неужели певицы памяти смешивали и сопоставляли, или они просто «пели» мыслесветы, чтобы добровольцы могли выбрать те, которые они хотели?

В любом случае, она могла попробовать способ, которым древесные коты уже установили удобное принятие своих двуногих. Он даже отдаленно не походил на глубину ее связи с Нимицем, но чувствовался… приятно. Как начало долгой, тесной дружбы, предполагала она, хотя она могла бы также сказать, что коты были больше, чем немного расстроены незнанием хевенитами языка знаков. С этой стороны, невозможность провести двусторонние разговоры с ними была главной причиной того, что большинство хевенитов, несмотря на самые лучшие, самые искренние усилия, в глубине души до сих пор с трудом воспринимали маленьких, пушистых существ, как полноценных опекунов и защитников, а не милых маленьких домашних животных.

Как только они научатся читать знаки, что они поймут на эмоциональном уровне, а не только на интеллектуальном, что древесные коты тоже разумны, подумала она. И когда это произойдет, они не будут беспокоиться об их присутствии на заседаниях вроде этого. Они поймут, древесные коты — партнеры… и они не смогут сделать это так быстро, чтобы удовлетворить меня!

Нимиц издал очень мягкий звук согласия и доверия со спинки кресла, и она послала ему нежную мысленную ласку, прежде чем посмотрела через стол на двух глав государств.

— Поэтому я боюсь,что посол Кармайкл прав, — сказал Лэнгтри мрачным тоном. — Если бы Колокольцев собирался отзывать Филарету, то он бы уже сделал это. Фактически, если нет кого то в пути — в чем я очень сильно сомневаюсь! — он даже не имеет возможности больше. У него нет времени изменить свое мнение и получить кого-то здесь, чтобы отменить это, даже если он захочет.

Головы кивнули. Если Филарете удалось сохранить его первоначальный оперативный график, он прибудет в мантикорское пространство в течение следующих двадцати четырех часов.

— Я согласна с министром иностранных дел Лэнгтри. — Монтро казалась даже более спокойной, чем Лэнгтри. — Они не собираются приказать ему отступить.

— Они действительно идиоты, не так ли? — Грантвилль наблюдал язвительно.

— Да. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что они не представляют собой надежный пример компетентности и мудрости, господин премьер-министр, — сказал Бентон-Рамирес-и-Чоу сухо. — С другой стороны, мы действительно не знаем, какие приказы у Филареты. — Он поднял руку. — О, мы знаем основной план операции «Яростное Правосудие», но мы не знаем, какие тайные пункты, возможно, были вставлены в его инструкции.

— Вроде уже существующего приказа отказаться от операции, если выяснится,что мы действительно можем взорвать его задницу, вы это имеете в виду, господин директор? — спросил Кевин Ушер с усмешкой.

— Да, нечто подобное, — ответил с собственной улыбкой беовульфовец. Хотя это был первый раз, когда они познакомились, Бентон-Рамирес-и-Чоу и массивно мускулистый Ушер уже обнаружили, что они были родственными душами. И из всех присутствующих, они казались менее всего угнетенными мыслью о катаклизме, к которому все во всей исследованной галактике, казалось, скользили.

— Я думаю, что мы все согласны, что пункт вроде этого представил бы акт простого здравомыслия, — Елизавета наблюдала. — К сожалению, мы не видели никаких других доказательств здравомыслия из них!

— На самом деле, — сказал Белая Гавань, — Я вовсе не уверен, что позволить Филарете отступить в этот момент будет в наших интересах.

Был момент абсолютной тишины, с каждой парой глаз, поворачивающихся к нему. За исключением Хонор. В отличие от всех остальных, она (и Эмили) уже обсудила это с мужем, и в то время как она не была уверена, что она разделяла его и Эмили логику полностью, она была уверена, что она согласна с тем, что он собирался предложить.

— Возможно вы хотели бы объяснить это, милорд? — предложила спустя мгновение Элоиза Причарт, и топазовые глаза пристально сузились.

— Конечно, госпожа президент. — Белая Гавань оглядел стол переговоров. — Возможно, у Филареты действительно есть тайный пункт, предписывающий ему отступить, если выяснится, что ему, скорее всего, порвут задницу. Также возможно, что даже без каких-либо пунктов, он был бы достаточно умен, чтобы сделать это в любом случае. Но если он это сделает, и он просто развернется и отступит домой без единого выстрела, где это оставляет нас?

— Ну, для начала, — отметил Микулин, — это оставляет много людей живыми, кто был бы мертв иначе. И это довольно окончательно показывает, что их флот не может устоять перед мантикорскими военными технологиями.

— Так ли это? — спросил Белая Гавань. — Продемонстрирует ли, что они не могут устоять перед нашим оружием, я имею в виду?

— Прошу прощения? — Микулин выглядел озадаченным, не недоверчивым, и Белая Гавань снова пожал плечами.

— То, что случилось с Крэндалл, уже продемонстрировало это любому с рабочим IQ. — отметил он. — Несмотря на это, они послали сюда весь этот флот. Проклятые «Мандарины» до сих пор готовы рисковать миллионами убитых и не желают даже рассматривать допущение, что они могут предположительно быть в заблуждении. Название, которое они назначили этому уродству, является достаточным доказательсивом! Операция «Яростное Правосудие»? — Презрение в его голосе увядало. — Это в значительной степени показывает, как они планируют продавать это в Лиге, не так ли? Они все еще пытаются обыграть систему, и они не имеют ни малейшего понятия об огне, с которым играют до тех пор, пока кто-то другой получает ожоги!

Он помолчал и посмотрел вокруг стола, его глаза сверкали голубым льдом.

— Так что случится, что они сделают, если флот, который они послали к нам развернётся и уйдет домой без не единого выстрела? — продолжал он. — Они внезапно решат признать всю свою так называемую стратегию, приводящей к катастрофе, что они шли прямо к ней с широко открытыми глазами? Что касается этого, они признают, что они отошли, потому что поняли, что они не могут взять нас? Они даже признают, что мы позволили им отступить, вместо того, чтобы смести их флот как пыль? Нет. Что они будут делать, это из кожи вон полезут, чтобы подать это как еще один пример их «сдержанности» перед лицом нашей воинственности. Они развернулись, не потому что они знали, что они получат по заднице, если продолжат наступать, они развернулись, потому что они поняли, что наше руководство было так безнадежно глупо и кровожадно, что действительно собирается бороться, несмотря на то, что мы не имели возможности выиграть, и они не были готовы убивать всех наших сотрудников. В конце концов, ни один из наших космонавтов не отвечает за безнадежно испорченую и империалистическую политику нашего правительства. Разве это не так, как они уже продавали все это? Конечно, так! Таким образом, для прессы, как только они поняли, что ее величество здесь полностью готова выбросить все эти жизни, они решили проявить сдержанность.

— Это… — Грантвилль помолчал, глядя на брата, потом покачал головой. — Извини, Хэм, но это было бы слишком много даже для общественности солли, чтобы проглотить!

— Возможно, — с задучивым выражением лица сказала вице-адмирал Тренис. — Фактически вероятно. Это не означает, что они хотя бы не попробуют, г-н премьер-министр. Как сказал граф Белой Гавани, это безусловно совместимо с уже имеющейся пропагандой мандаринов. И давайте смотреть правде в глаза, они смогли продать своей общественности много вещей, которые были почти столь же нелепы.

— Испытующий знает, что это правда, — согласился Бенджамин. — Я на самом деле тоже предпочёл бы, чтобы Хэмиш ошибался, Вилли, но я очень боюсь, что это не так.

— И даже если они не могут надеяться продать его в долгосрочной перспективе, — сказал Микулин с угрюмым видом, — они могут полагать, что они смогут отстаивать это в краткосрочной перспективе, пока все они лгут достаточно громко, с достаточно честными лицами. Скажем, достаточно долго для того, чтобы получить формальное объявление войны через Ассамблею.

— Ладно, я признаю, что они могут думать таким путем, даже если я не думаю, что подобное сойдет с рук, — сказал Грантвилль, хотя его тон по-прежнему был сомнительным. — Скажи, что все-таки ты предлагаешь нам с этим делать, Хэм?

— Мы не дадим им выбора, — решительно сказал Белая Гавань.

— Хэмиш, — сказала Елизавета, — учитывая мою репутацию, я не могу поверить, что я та, кто об этом говорит, но я действительно не хочу никого убивать, мы не должны убивать.

— Я не предлагаю нам убить их и умыть руки, ваше величество, — тонко улыбнулся Белая Гавань. — Имейте в виду, эта идея имеет определенную привлекательность, особенно учитывая то, как цинично они пользуются Ударом Явато. Напоминает стервятника, кружащего над песчаным оленем со сломанной ногой. Или может быть, больше дюнного слизняка, готового обглодать до скелета еще до того как он умрёт совсем. Но я хочу сказать, что нам нужно создать ситуацию, в которой все, что произойдёт здесь, представляло собой однозначное, бесспорное, решающее поражение ФСЛ. Что-то такое, что даже пиарщики солли не были бы в состоянии убедить некоторых доверчивых трехлеток, кроме как «добровольным актом ограничения» со стороны Лиги. Нам не надо распылять их всех в космосе, чтобы сделать это.

— Вы думаете заставить их сдаться, не так ли, милорд? — сказал медленно Томас Тейсман, его глаза сузились.

— Это именно то, о чем я думаю, — согласился Белая Гавань. — После того что произошло на Шпинделе, они найдут сдачу еще четыре сотню кораблей стены чертовски трудно объяснимой. Ну, объяснимой чем-нибудь, кроме признания полной военной импотенции.

— Что-то в этом есть, ваше величество, госпожа президент, сказал Лэнгтри. — Вслед за Шпинделем и Лакооном, тот факт, что мы просто захватим крупнейший флот, когда либо собранный Солнечной Лигой — надеюсь без единого выстрела или не тронув ни одного волоса на чьей-нибудь голове — должен точно покончить с любым оставшимся общественным доверием к Боевому Флоту. Не говоря уже о захвате еще четырёх с лишним сотен кораблей стены из боевого строя Раджампета. Меня не волнует, сколько устаревших кораблей стены у него в Резерве, и даже он, в конечном счете, выяснит, что у него заканчиваются корабли. Или обученные экипажи, которые можно отправить на борт!

— И если Филарета не имеет никаких «тайных приказов», или если он просто слишком глуп, чтобы сдаться прежде, чем многие его корабли будут вынесены из космоса? — судя по тону Тейсмана, он не спорил с Лэнгтри или анализом Белой Гавани. Он просто был военным человеком, который хотел быть уверен, что гражданские лица за этим столом вполне понимали, о чем идет речь.

— Если все устроить правильно, Том, — сказала Хонор, впервые вступая в обсуждение, — мы можем создать тактическую обстановку, в которой ему придется признать безнадежность своего положения. На самом деле, мыс тобой уже сделали это, не так ли? — Была ее очередь холодно улыбаться. — Единственное изменение, которое мы должны будем сделать, это подождать еще немного, пока он на самом деле не пересечет гиперграницу, прежде чем нажать на спусковой крючок. Если он не пожелает сдаваться в таких условиях, то он другой Крэндалл, и он не пожелает сдаваться ни при каких условиях. И если это так, то он бы, вероятно, будет ломиться вперед как бык, пока мы остановим его силой, несмотря ни на что. Что означает…

— Что означает, что мы должны будем открыть огонь по нему в любом случае, — Причарт закончила мысль Хонор за нее.

— Совершенно верно, госпожа президент. — вздохнула Хонор. — Как и ее величество, я не хочу никого убивать, мы не должны убивать. Но если Филарета решит бороться в любом случае, тогда я хочу шансы, так сильно складывающиеся в нашу пользу, насколько это возможно. И я хочу избить его так сильно, чтобы даже до Солли дошло сообщение, что идти против нас очень и очень плохая идея. Что это не просто еще один их «обычный бизнес» манипуляции или какой-то вид спортивных мероприятий, правила которых они могут переиграть так, как им нравится или отойти от которых в любое время по своему усмотрению. Что это война — их война — и что войны имеют последствия. Не мы начали ее, они, когда Бинг уничтожил эсминцы Чаттерджи. И мы не посылали флот для нападения на Солнечную систему, они послали его напасть на нас. Если на то пошло, то, что многие из их людей были убиты в Шпинделе, было виной Крэндалл, не нашей, и она, очевидно, намеревалась убить любого из наших людей, кто попадется ей на пути.

Глаза Хонор были жесткими, и даже тогда, когда она говорила, она интересовалась, насколько мрачная, холодная решимость, которую она чувствовала внутри, была направлена на Солнечную Лигу и насколько она была направлена на любую удобную мишень. Были ли ее гнев, ее мстительность, продуктом Новой Тосканы и Шпинделя? Или они были результатом Удара Явата, направленными на Соларианскую Лигу, потому что она не могла добраться до тех, кто на самом деле убил так много людей, которых она любила?

И имело ли значение, что это было?

— Они принесли войну нам без необходимости, продолжала она холодно. — Принесли ее нам, когда мы предупридили их, что ими управляет Меза. Когда мы специально предупредили их, что они отправляют своих супердредноуты в эффективную смертельную ловушку! Есть предел тому, что мы обязаны им, как далеко назад мы обязаны сгибаться, чтобы не убить людей, которые придут с целью вторжения и завоевания нашей звездной системы и нашего дома. Я поддерживаю Хэмиша в этом. Не позволяйте им. Не позволяйте им «великодушный» шаг назад. Нанесите им поражение способом, который заставляет их признать глупость отправки Филареты сюда, а затем посмотрите, насколько хорошо Колокольцев и его мандарины справятся с последствиями!

Глава 20

Massimo Filareta, нахмурившись, расставив ноги и засунув руки глубоко в карманы кителя — это была одна из его любимых «поз для размышлений» — пристально рассматривал лежащую перед ним подробную схему звездной системы. Хотя та и отображала оба светила двойной системы, которая была его целью, — в настоящий момент его внимание было полностью сосредоточено на главной звезде.

«Джон несомненно прав…» — размышлял он. «Они обязаны быть готовы к любой атаке на Сфинкс или Мантикору. Особенно, после февральского фиаско. Это — к вопросу о том, где они должны сконцентрировать основной состав своего флота. Да и большая часть их запаса ракет системной обороны должна быть развернута так, чтобы прикрыть ими и Мантикору-А. Они категорически не могут позволить себе потерять ни одну из трёх планет своей домашней системы, но и в этом раскладе ценность Грифона значительно ниже, чем любой из двух оставшихся. И они должны понимать, что если они сделают щит слишком тонким…»

Он поморщился. У варианта с нападением на Грифон — самый слабый пункт манти — было одно несомненное достоинство. Это позволяло ему «попробовать воду» прежде чем бросаться в неё с головой. Едва ли это соответствует представлению о поведении военных, но, с другой стороны, профессиональные флотские офицеры были обязаны избегать, когда есть возможность, необратимых решений. «Отчаянная отвага» обычно ассоциировалась с ситуацией, когда кто-то спасал свою задницу от своих же собственных ошибок. И, учитывая, он был вынужден в конце концов это признать, существующий технологический дисбаланс противников, захват цели, которую манти будут вынуждены отбивать обратно, атакуя его флот уже на его условиях, имел много преимуществ и с точки зрения холодной военной логики. Особенно, если противник по настоящему зависел от развёрнутых подвесок ракет системной обороны, а они уже доказали свою эффективность, чтобы противостоять превосходящим силам Лиги.

К сожалению, его приказы состояли в захвате столичной планеты Звёздной Империи, а это означало атаку Мантикоры-А.

«Чёртовы приказы… И здесь не те, кто их отдал, а ты. Не притворяйся, что ты не мог бы… изменить их в мгновенье ока, если бы действительно считал, что это имеет значение».

Он мысленно фыркнул, снова и снова задаваясь вопросом — «Что если одной из причин, по которым он был выбран для данной миссии его официальными командирами — не Manpower, как на самом деле — была именно та, что его командиры понимали, что он будет рассматривать их приказы скорее как предложения?». Он надеялся, что это именно так, потому что уже принял решение.

«Я уверен, что у Manpower наверняка есть свои резоны для назначения именно меня на это место, но будь я проклят, если я стану для них второй Crandall! Если идея Раджани так хороша, как выглядит, и действительно сработает — все отлично. Если же нет… тогда, как это не печально для Manpower, но мы свалим отсюда!»

Он очень не хотел размышлять о последствиях недовольства своими действиями его «спонсоров», но размышлять о возможной смерти нескольких миллионов соллариан — включая некого Massimo Filareta — он хотел ещё меньше.

— Ну чтож, — произнёс он наконец, отворачиваясь от голопроектора, — прежде, чем мы отправимся на отдых, у кого-нибудь в последнею минуту не возникло какого-либо озарения или, может быть, кто увидел проблемы, которые нуждаются в дополнительном обсуждении? — С лёгкой улыбкой он вынул одну руку из кармана кителя и взмахнул в сторону дисплея, на котором бежали цифры обратного отсчёта времени до запланированного альфа-перехода Одиннадцатого Флота назад в нормальное пространство. — У нас всё ещё есть десять часов для модификации плана!

Ответом на его слова были, как он и рассчитывал, улыбки и приглушенный смех. Правда в смехе была нотка нервозности — но это было неизбежно. Что гораздо важнее, в нём ощущалось ещё и… если и не уверенность, но что-то близко к ней. Или, по крайней мере, намного ближе к ней, чем к страху. Симуляции с использованием новых ракет, проведённые ими во время долгого путешествия, имели самое непосредственное отношение к этому. У него все еще оставались недоумённые вопросы о том, откуда — и почему — эти ракеты появились, но он должен был признать их положительное влияние на эффективность вооружения Одиннадцатого Флота. Он был максимально осторожен в оценке их потенциала, но, по его подсчётам, одни только подвески утроили мощность бортового залпа его боевой стены. И, если он был готов мириться с длительной баллистической фазой между активациями двигателей, у новых ракет было достаточно ресурса, даже в версии для бортовых пусковых, чтобы дать ему дальность действительного огня далеко за границами того, на что он когда-нибудь мог рассчитывать. Это, несомненно, несколько выровняет технологический дисбаланс.

— А если серьёзно, — продолжил он, позволяя улыбке стечь с его лица, — инициатива наша. Если у кого-нибудь в последний момент возникла дельная мысль, то мы все еще можем скорректировать операцию, приняв её во внимание.

Он всматривался в сотрудников своего штаба и их помощников. На сей раз выражения их лиц были серьёзными и они твёрдо встречали его глаза. Тогда он перевёл взгляд на лица старших командующих подразделениями своей оперативной группы, глядящих на него со стены дисплеев комов. Один или двое из них выглядели несколько более нервозными, но также твёрдо возвратили его пристальный взгляд, и он кивнул.

— Хорошо! В таком случае, Джон, — он повернулся к Адмиралу Берроузу, — давайте ещё раз пробежимся по ключевым моментам.

— Так точно, Сэр.

Представительный начальник штаба встал и прошёл к кафедре во главе стола зала заседаний флагмана. В обычной ситуации он остался бы сидеть на своем месте, но сегодняшняя ситуация едва ли была «обычной», и каждый из присутствующих реально и виртуально в этом зале понимал это.

— Ключ к нашему плану — астрография системы, — формально начал он, вводя команду, изменившую масштаб отображения на голодисплее Мантикоры-А и её планет. — В частности расположение планеты Сфинкса. — Он подал следующую команду и сфера в 22 световые минуты вокруг звезды класса G0 окрасилась в янтарный свет. — Как вы можете видеть, положение Сфинкса означает что…

* * *

— Что ж, лучше поздно, чем никогда. — С недовольным выражением произнесла Mercedes Brigham. — Не то, чтобы я не была благодарна солли за дополнительное время на подготовку, но что бы вы не думали — даже для них отставание на несколько дней от их же собственного графика операции — это чересчур.

— Вот-вот… — мягко ответила Honor, изучая предварительный анализ разведуправления. — Мерседес, мы сами упустили несколько вариантов развития событий.

— Вы правы, Ваша Светлость, — согласился Raphael Cardones. Капитан её флагманского корабля стоял около нее, изучая проекцию карты, выведенной на флагманский мостик, но сейчас он повернулся и взглянул на начальника штаба. — И, коммодор, я вовсе не хочу Вам указывать, но это — чистой воды самодеятельность. Вы знаете, это — Battle Fleet. Frontier Fleet по крайней мере был в состоянии в случае необходимости, пусть и при помощи обеих рук, нащупать свой зад. Но эти люди? — Он покачал головой. — Они просиживали седалища, в то время как Frontier Fleet делал всю работу, отчасти о них можно судить по тем «играм в поддавки» — так называемым симуляторам — что Lady Gold Peak вытащила из их компьютеров! И если уж Вы обратили внимание на это — для кого-то с абсолютно нулевым реальным опытом и такой невразумительной подготовкой прибытие на место настолько близко к их графику — совершенно удивительно. — Он кисло улыбнулся. — На самом деле, я все еще пытаюсь справиться с удивлением, что супердредноуты солли вообще смогли проделать весь этот путь. Я не думал, хомячки в их машинном отделении способны на это!

Губы Хонор слегка дернулись в намёке на улыбку, но она послала ему умеренно строгий сердитый взгляд.

— Это может быть и «самодеятельность», Раф, но эти люди также могут быть намного ближе к высшей лиге, чем мы думаем. По крайней мере, им дали достаточно… стимулов пересмотреть их стандарты подготовки. С другой стороны, Мерседес, — она перевела взгляд на старшую женщину, — Раф в чём-то прав. Для кого-то не имеющего реального опыты они преуспели — всё-таки практически уложившись в сроки операции.

Brigham на мгновенье подняла глаза на неё и кивнула.

— Ваша Светлость, Вы, вероятно, правы, — вы оба. И, так или иначе, они всё-таки здесь.

— Причём практически в том самом месте, где мы их и ждали, Мэм, — добавил ещё один голос.

В замечании капитана Ярувальской явственно прозвучало удовлетворение. Хонор согласно кивнула — хоть и не надо было быть гением в тактике, что бы спрогнозировать самый вероятный вектор подхода солли — всё же приятно сознавать свою правоту.

Ситуация была для неё нова — ещё ни разу Хонор накануне сражения не имела перед собой полного собрания фактических инструкций своего противника — не то, чтобы она была этим недовольна, но это было непривычно. Но с самого начала она и не собиралась вслепую полагаться на такого рода преимущество, и именно поэтому она скопировала тактику Мишель Хенке при обороне системы Шпинделя и развернула подвески системной обороны и большинство своих тяжелых и линейных крейсеров так, чтобы прикрыть Грифон на тот случай если Filareta захотел бы изменить направление удара. Однако, позаботившись о страховке против маловероятных и непредвиденных вариантов, она была твёрдо убеждена в своей уверенности, что Filareta атакует непосредственно Мантикору-А, именно так, как и требовали его инструкции и фундаментальная стратегическая доктрина Солларианского Флота.

Даже в этом случае оставался без ответа вопрос — какая именно из обитаемых планет Мантикоры-А будет объектом атаки. За одиннадцать стандартных месяцев после того, как Лестер Турвиль провёл операцию Беатрис, Сфинкс вышел из зоны резонанса, конического объема пространства между узловой точкой туннельной сети и Мантикорой-А, в котором фактически был невозможен переход между гиперпространством и нормальным космосом. А это, в свою очередь, означало, что планета больше не была защищена от прямого подхода, после которого до родной планеты Хонор оставалось всего 15,3 миллионов километров внутрь гиперграницы — ничтожная по современным меркам дистанция.

Собственно, сама Хонор находила наиболее соблазнительным именно вариант с нападением на Мантикору, а не на Сфинкс, в предположении, что противник будет вынужден развернуть свои силы таким образом, чтобы прикрыть наименее защищённую цель. Учитывая текущее положение этих двух планет, хороший астрогатор имел возможность буквально «уронить» флот в нормальное пространство Мантикоры фактически «за спиной» любых мобильных единиц, прикрывающих Сфинкс. Это было до некоторой степени более опасно, учитывая, что атака на столичную планету потребует более глубокого проникновения внутрь гиперграницы. Что, в свою очередь, сделает более трудным отступление обратно в гипер, если обороняющаяся сторона готова именно к такому манёвру. Но всё же потенциальные выгоды от подлавливании защитников «со спущенными штанами» могли оказаться решающими.

Но если Filareta был настолько умней Крэндал, насколько она считала, он не собирался забираться глубже, чем необходимо. Он наверняка рассчитывал остаться настолько близко к гипергранице, чтобы, если окажется что сообщения об эффективной дальности действительного огня мантикорских ракет были точны, иметь возможность в любой момент развернуться и быстро сбежать обратно в гипер. А значит, если он заранее учитывает, что всё может пойти вопреки его планам, то он изберёт своей целью именно Сфинкс, а не Мантикору.

И именно этой возможности сбежать она собиралась его лишить.

Ее глаза заледенели при этой мысли, и она почувствовала как Нимиц на ее плече напрягся, разделив с ней холодный импульс пронзившего её жгучего желания.

Она заставила себя сделать глубокий вдох и внутренне отстранилась от края пропасти, имя которой — ярость, не позволив даже краешку этого чувства отобразиться на лице.

«Спокойно, девочка», — твердо сказала она себе. — «Цель не столько в том, чтобы уничтожить этих людей, сколько в том, чтобы заставить этих сдаться. Независимо от того, виновны они или нет в операции «Удар Явато», и ты знаешь это.»

— Тео, вы уже рассчитали наиболее вероятный вектор их подхода?

Ее мягкое сопрано было почти безмятежным, без примеси ненависти или нетерпенья, и капитан-лейтенант Теофил Kgari, астрогатор её штаба, перепроверил свои данные прежде, чем дать ответ.

— Ваша Светлость, они вышли приблизительно в двенадцати световых секундах от гиперграницы, — начал он доклад. — Будем считать — это восемнадцать точка девять миллионом километров до Сфинкса. Текущая скорость относительно планеты составляет одну тысячу триста километров в секунду, и, похоже, они не собираются наращивать ускорение. В настоящее время их ускорение составляет всего три точка три километра в секунду за секунду. С такими параметрами они выйдут на нулевую скорость относительно планеты через семьдесят три точка шесть минут. Оборот через тридцать три точка шесть минут на расстоянии девять точка пять семь миллионов километров. Скорость в точке оборота составит всего семь точка девять тысяч километров в секунду.

— Спасибо.

Honor не сводила глаз с тактической голопроекции, анализируя названные цифры, которые лишь подтвердили её грубые первоначальные оценки. Но и сквозь эти мысли пробивалось острое ощущение расположившегося рядом с ней темноволосого офицера, на чьём плече восседал ещё один древесный кот в контактном скафандре, и который столь же пристально изучал ту же позицию. Некоторые, возможно, волновались бы, что настолько высокопоставленный офицер как Томас Тейсман попытается оказать давление, или, по меньшей мере, начнёт давать непрошенные советы, невзирая на то, что находится на чужом флагмане. Но всё, что Хонор чувствовала исходящим от него — было доброжелательное спокойствие, и она задавалась вопросом, будет ли она когда-нибудь сама в состоянии, находясь на чьем-либо флагманском мостике в подобный момент, не жаждать начать раздавать приказы.

Но этот вопрос крутился где-то, на заднем плане сознания, в то время как большая часть ее внимания была поглощена приближающимся противостоянием.

Максимальная дальность действия из состояния покоя корабельных ракет флота солларианской лиги не превышает 7 576 000 километров. При скорости запуска 7 900 километров в секунду, эффективная дистанция огня увеличивалась почти до девяти миллионов километров, что как бы то ни было, не играло особой роли. То есть в течение следующих приблизительно тридцати пяти минут орбитальная инфраструктура Сфинкса попадёт в зону действительного огня ракетного вооружения Filareta… в предположение, конечно, что ничего не изменилось.

«И предположение «стандартные ракеты» состоит в том, что именно он несёт в своих погребах», — напомнила себе Honor. — «Мы все еще не знаем точно, что именно Меза использовала на Розак в Конго. Естественно, мы также не знаем, снабдили ли «Уравнители» этим оружием солли.»

На первоначальном этапе планирования операции они собирались остановить Filareta (и заставить его уйти) за гиперграницей, как можно дальше за дистанцией эффективного удара по планете. И Хонор все еще намеревалась остановить его прежде, чем он получит эту возможность, но что касается всего остального…

— Я не вижу причин изменять планы на этом этапе, — произнесла она вслух, ее сопрано было столь же холодно, сколь и спокойно. — Действуем по варианту «Канны». — Она отыскала глазами лейтенанта-коммандера Brantley. — Харпер, передайте сигнал готовности для Старшего Адмирала Янакова и «Тимберлейка».

* * *

— Мэм, сообщение с флагмана.

— Vitorino, и это сообщении о том, что… — лейтенант-коммандер Жаклин Саммергейт — капитан КЕВ «Тимберлейк» — оторвалась от изучения экрана компактного тактического ретранслятора, развернутого у основания ее кресла.

— Прошу прощения, мэм. — щёки энсина Vitorino Magalhães залил румянец, ведь энсин был необычайно молод для должности старшего офицера связи для любого межзвёздного корабля, даже если тот являлся несколько устаревшим эсминцем. Но если он и испытывал неуверенность, то не позволил ей отразиться на исполнении своих обязанностей. — Выполнять «Канны-альфа», мэм.

— Очень хорошо. — кивнула Саммергейт, именно этого она ожидала с того момента как первый супердредноут солли выполнил альфа-переход.

«Ладно-ладно, Джеки», — попеняла она себе. «Ты хотела сказать — первый неопознанный супердредноут. В конце концов, нет никаких доказательств, что они — солли, вторгающиеся в твою домашнюю звёздную систему даже без формального объявления войны. Да и вообще они могут быть из Туманности Андромеда!»

Лёгкая улыбка пробежала по её губам, затем она взглянула на лейтенанта Селену Купперман, тактического офицера «Тимберлейка».

— Тактик, Вы уже получили новые данные?

— В процессе, мэм, — последовал ответ. — Заканчивается приём последнего пакета.

— Отлично. — кивнула Саммергейт. — Астро, забирай нас отсюда. У нас есть почта и её надо доставить.

* * *

«Пока всё идёт хорошо», — Filareta, невозмутимо сидел в командирском кресле и чувствовал как его губы раздвигает довольная усмешка. Усилием воли согнав её с лица, он, изучая диспозицию сил, подумал: «Интересно, что сейчас происходит в их головах?»

— Хорошая работа, Ивонна, — сказал он уже вслух.

— Спасибо, сэр, — откликнулась адмирал Ивонна Уругвай.

Альфа-перевод Одиннадцатого Флота был столь безукоризненен, как никакой другой виденный Filareta, с минимальным разбросом его подразделений и практически на том самом векторе подхода, что был заложен в плане операции. Конечно, Уругвай немного промахнулась — он предпочёл бы выйти ещё ближе к гипергранице — но это было неизбежно после столь долгого пребывания в гипере. Гипержурнал позволял астрогатору достаточно точно вычислить текущее положение корабля, но «достаточно точно» при межзвездных переходах как правило оставляет желать лучшего, а учет разницы собственных скоростей между пунктом отправления и звездной системой прибытия вообще является нетривиальной задачей. Проводка же всего флота к расчётной точке в расчётное время, в заданном строю, да ещё и удержать этот строй при альфа-переходе, одновременно согласовав требуемую относительную скорость за гипербарьером, была столь же искусством, сколь и наукой, с какой стороны ни посмотри.

С другой стороны в большинстве флотов звание Уругвай, несмотря на всю её квалификацию, было бы слишком высоко для штабного астрогатора, даже в штате флота такой величины, какой был под командованием Filareta. Он знал это, и с тех пор как разразился скандал с манти, он думал о переаттестации, которая была такой неотъемлемой, старинной и освященной веками традицией Флота Солнечной Лиги.

«Если всё пройдёт гладко с этим маленьким делом — то что-то с этим надо решать. Вся наша структура званий и подчинения настолько чертовски раздута — неудивительно, что мы все закостенели в профессиональных навыках! Но должен признать — Ивонна действительно проделала дьявольски хорошую работу.»

— Сэр, — прервал его размышления вопрос адмирала Берроуза, — как Вы думаете, сколько времени им потребуется, чтобы отправить нам запрос?

— Не обманывайте себя, они наверняка уже нас обнаружили, — сухо отозвался Filareta. — В конце концов, мы и не скрывались.

Задумчиво покусывая губу, он ещё раз оценил вопрос Берроуз. Полученные им инструкции оставляли способ предъявления требований Лиги к манти на его собственное усмотрение, и он и Берроуз рассмотрели этот вопрос достаточно подробно. Единственно, чего Filareta был настроен избежать любой ценой — так это повторение глупых выходок Сандры Крэндал в системе Шпиндель. Он не собирался вести какие-либо диалоги с многоминутными паузами между каждой парой реплик. И ещё он определённо не собирался бродить вокруг своей цели в течение нескольких дней.

С другой стороны, чтобы заставить противника понервничать — надо о чём-то заявить. Но, в конце концов, древняя мудрость гласит — сильней всего пугает неизвестность, и он решил позволить манти самим позаботится о первом выходе на связь. Свыше четырёхсот супердредноутов явно должно быть достаточно для того, чтобы привлечь их внимание… особенно, учитывая тот момент, что упомянутые супердредноуты направлялись прямиком к гипергранице столичной звёздной системы. Сколь ни мало было психологическое преимущество в том, чтобы вынудить противную сторону первой начать контакт, но в этом пункте Massimo Filareta был готов пойти абсолютно на всё, что он мог выпросить, занять или украсть.

— Мы в одной световой минуте от Сфинкса, — продолжал он вслух, — и даже если существует этот их мифический сверхсветовой коммуникатор, у нас то его нет. Дадим им ещё четыре-пять минут на отправку первичного рапорта наверх, чуть-чуть подождать пока их босы обосрутся со страха прямо в ящики своих столов, и ещё пару минут на то, чтобы они сообразили скинуть это дерьмо гражданским властям. Три или четыре минуты для власть имущих — чтобы вздрючить военных — и минуту задержки на скорость света — и вызов у нас. — Он пожал плечами. — Честно говоря, я буду удивлен, если мы услышим что-нибудь от них раньше, чем через десять минут.

Берроуз задумчиво кивнул, а Filareta, встав с кресла, прошёл к рабочему пульту адмирала Дэниэлса. Операционный офицер, контролировавший CIC, казалось на мгновенье не сознавал приближение Filareta. Но он тут же вскочил с извиняющейся улыбкой.

— Извините, сэр. Не заметил Вас.

— Если выбор стоит между тщательным отслеживанием активности манти и отслеживанием моих перемещений, то я бы предпочёл первое, — сухо ответил Filareta, вызвав на быстротечную улыбку у Дэниэлса. — Я знаю, что ещё рано, Билл, — продолжал высокопоставленный адмирал, — но всё же, есть хоть что-то интересное?

— Не достоверно, сэр. — Пожал плечами Дэниэлс. — Разведывательные платформы направлены внутрь системы, но мы слишком мало времени находимся в нормальном пространстве, чтобы получить какие-либо данные с каналов на скорости света. Но с гравитационных сенсоров поступило довольно много импеллерных сигнатур, но они рассеяны внутри системы или перемещаются между центром системы и терминалом — всё это хорошо видно с нашего вектора подхода — и все они, кажется, гражданские суда. И ещё, мы обнаружили рассеянные гравитационные импульсы.

Filareta, поймав еговзгляд, понимающе кивнул, вспоминая недавние комментарии флотского адмирала по поводу сообщения Берроуза о сверхсветовой коммуникации. Очевидная способность манти передать данные со скоростью выше, чем скорость света, на самом деле беспокоила их гораздо сильней, чем они готовы были это признать. Только одного преимущества передачи тактических данных в реальном времени или близко к нему было достаточно, чтобы заставить нервничать любого противника, таковой технологией не обладающего. И все отрывочные сведения, полученные Одиннадцатым Флотом на момент выхода его из Тасмании, указывали на то, что манти проделывали это, используя гравитационные импульсы, скорее всего каким-то образом генерируя гравитационные колебания на границе альфа-перехода в нормальное пространство. Теоретические основы гравитации не были сильной стороной Filareta, и он понятия не имел, каким образом манти могли бы проделывать это. Собственно говоря, не только он — ни один из специалистов по теории гравитации — даже из немногочисленной когорты тех, кто вообще признавал возможность этого — не имел понятия как это можно сделать. Однако, учитывая какую цену Флот Солнечной Лиги уже заплатил за своё презрительное высокомерие, Filareta и его штаб всё же решили считать, что манти это удалось.

«Забавно… Тот случай, когда наглядное подтверждение твоей правоты не несёт положительных эмоций…», пришла ему в голову мысль.

— Локализовали источники?

— Не достоверно, сэр. Точнее, мы просто не сможем засечь их все. Похоже на то, что они чертовски узконаправленные, таким образом, единственные, которые мы можем попытаться обнаружить, это те, которые ведут передачу от границ системы в нашем направлении. Они могут быть разбросаны по всей периферии системы без всякой надежды на их обнаружение мной. — Он извиняюще улыбнулся. — Мы всё ещё продолжаем рассредоточение разведплатформ. Но, честно говоря, сэр, я не уверен, насколько хороши будут полученные с них данные. Их гравитационные массивы изначально не предназначены и, естественно, не проверены для обнаружения и различения подобных сигналов.

— Сделайте всё, на что вы способны, — попросил Filareta. Его спокойный голос совсем не отражал глубину его чувств.

Дэниэлс кивнул и вновь обратил всё внимание на свои дисплеи.

Возвращаясь к своему месту, Filareta бросил незаметный взгляд на расположенный на одном из вспомогательных дисплеев индикатор статуса состояния гипергенераторов Одиннадцатого Флота. Гипергенераторы, установленные на всей линейке супердредноутов класса «Филип Оппенгеймер», были критической частью двигателей, и требовали время на перезарядку. Так, скажем, «Оппенгеймеру» потребовались бы тридцать две минуты — более получаса — с момента включения «холодных» гипергенераторов до момента перехода в гипер. Восстановление после перехода также занимало время, хотя и не столь продолжительное. Фактически, перезарядка гипергенератора «Оппенгеймера» до состояния готовности занимала всего двенадцать минут, но требовалось ещё четыре непосредственно на сам гиперпереход, в общей сложности — шестнадцать минут. К сожалению, на момент альфа-перехода они были, приблизительно, всего в девятнадцати минутах полётного времени от гиперграницы Мантикоры-А. Именно поэтому план разработанной ими операции предусматривал возвращение гипергенераторов в состояние полной готовности как можно скорее, и, сейчас, наблюдая неуклонный прогресс индикаторов, он мысленно удовлетворённо кивнул и затем перевёл взгляд на дисплей отсчёта времени операции.

«Пять минут», — отметил он, — «с тех пор как мы совершили альфа-переход».

* * *

— Сэр, похоже на то, что мы были правы, — спокойно отметил энсин Brynach Lacharn (излишне спокойно — по мнению лейтенанта Гамильтона Трюдо).

Управление транспортного контроля терминала только что заработало с неистовой скоростью — дав транспортникам и пассажирским судам, стоящим в очереди на транзит, первый намек на то, что что-то неблагоприятное происходит на расстоянии в несколько световых часов в направлении Мантикоры-А. Учитывая что произошло в звездной системе несколько месяцев назад — и вероятность того, что личности, которые проделали это, решили повторить нападение на сей раз уже на терминал транспортной сети — Трюдо едва ли стал бы осуждать неприкрытый испуг «торгашей». Это совсем не означало что он был доволен тем, насколько быстро этот испуг проявился. Это только подтверждало то, что он и остальная часть команды корабля (DB)17025 по Реестру Флота Солнечной Лиги уже поняли — манти действительно обладали технологией сверхсветовой коммуникации.

— Что сообщает Астроконтроль терминала? — задал он вопрос.

— Больше ничего, — отозвался Lacharn, пожав плечами. — Ну, естественно, не считая первоначального объявления, что «неопознанные корабли» приближаются к гипергранице Мантикоры-А. Именно после него началась вся эта катавасия! — Он указал на унтер-офицера, по уши погружённого в попытки разобраться в том, что сейчас творилось в коммуникационной сети возле терминала. — На данный момент, учитывая что творится в эфире, я вообще представления не имею как Астроконтроль будет восстанавливать хоть какой-то порядок.

— Прекрасно.

Трюдо с отвращением покачал головой. Когда он и остальная команда (DB)17025 получили это задание, он подумал, что это было, мягко говоря… опрометчивая идея. Он даже сказал об этом — более тактично, конечно — но его мнение просто проигнорировали. Что ещё раз подтвердило его мнение, что наличие ума совсем не обязательно для получения высокого звания. Какого чёрта! Они были всего лишь несчастным курьером. Даже предположив, что Астроконтроль терминала в такой ситуации продолжит отправлять суда через транспортную сеть, то какой-то задрипанный курьер явно будет далеко не первым в очереди на переход. Если конечно вообще не принимать во внимание тот факт, что (DB)17025 был солларианским кораблём. Естественно, гении, которые придумали эту комбинацию, скорее всего отдали приказы раньше, чем поняли, что манти закрыли все контролируемые ими терминалы туннельных сетей для солларианского трафика, но…

«С другой стороны, мы ведь не какой-то там простой солларианский курьер», размышлял он.

— Будьте наготове, Brynach, — распорядился он. — Рано или поздно они выйдут на связь — и вот тогда надавите на них. Напомните им о наших верительных грамотах Службы Межзвёздных Новостей.

— Да, Сэр. — Кивнув, ответил Lacharn.

Хотя у него самого было несколько больше догадок о настоящем содержании их миссии, чем у самого Трюдо. Одна из его сестер работала в Министерстве просвещения и информации, что означало то, что он точно знал, как на самом деле работала кухня «независимых репортажей» Солларианских СМИ, и, по его мнению, солларианские репортёры должны были быть самыми последними кому манти позволят воспользоваться терминалом. Собственно говоря, СМН и так никогда не была в списке уважаемых манти новостных агентств — какая-то история, связанная с «тесным» сотрудничеством СМН с Комитетом Общественной информации Народной Республики Хэвен.

«Но это может сработать», — предположил он, — «поскольку у манти — в отличие от Лиги — понятие «свободная и независимая пресса» всё же не просто громкие слова и риторика. А если и не сработает — то это не моё дело.»

* * *

— Адмирал Флота, зафиксированы сигнатуры импеллеров! — Резко сообщил Уильям Дэниэлс, и Filareta кивнул, рассматривая россыпь появившихся на схеме темно-красных кодов импеллерных клиньев. Пока ещё статичных.

— БИЦ идентифицировал две отдельные группы, — продолжал Дэниэлс. — Более многочисленная группа — присвоен код Танго-Один — на полпути между Сфинксом и Мантикорой, дистанция приблизительно два-семь-ноль-точка-девять миллионов километров — пятнадцать световых минут. Меньшая группа — код Танго-Два — намного ближе. Дистанция один-пять-точка-один миллион километров, приблизительно два миллиона километров по эту сторону Сфинкса. Все, что мы имеем прямо сейчас — только сигнатуры импеллеров — они их только подняли, но предварительный анализ даёт для Танго-Один приблизительно шестьдесят источников. Танго-Два — около сорока и…

Операционный офицер на мгновение замолк, прислушиваясь к сообщению в своём микронаушике, связанном с Боевым Информационным Центром «Опенгеймера», затем кивнул.

— Танго-Один начало движение в нашу сторону, Адмиралу Флота, — сказал он. — Ускорение всего четыреста семьдесят же — что составляет четыре-точка-шесть километров в секунду за секунду. Предполагая неизменное ускорение, они могут выйти к нам на относительной нулевой скорости через четыре-точка-два часа. Минимальное время подхода составит в пределах трёх часов, но относительная скорость составит почти пятьдесят тысяч километров в секунду.

— Понятно, — признал очевидное Filareta, прищурившись, рассматривая на главной схеме новые сигнатуры и тянущиеся от них вектора.

Одиннадцатый Флот ускорялся в сторону Сфинкса в течение почти двенадцати минут, и его оперативные группы прошли примерно 1,8 миллиона километров — половину пути к гипергранице. На данный момент они были набрали скорость 3 683 километров в секунду и были на расстоянии 17,1 миллионах километров от планеты. Но разведплатформы Дэниэлса, с их намного более высоким ускорением и успевшие набрать скорость в 36 603 километров в секунду, уже находились всего приблизительно в 5,3 миллионов километров от ближайшего формирования манти. Это означало, что они были в 9,8 миллионах километров впереди боевых подразделений Одиннадцатого Флота, что обуславливало задержку передачи телеметрических данных почти в тридцать три секунды — именно столько времени оставалось до подтверждения данных, полученных с гравитационных сенсоров, по каналам на скорости света.

— И ещё, сэр, — раздался тихий голос Берроуза, — Танго-Два точно между нами и планетой.

— Как я уже говорил — мы и не собирались скрываться, — столь же тихо ответил Filareta. — И насколько изощрённый ум потребовался, чтобы понять, что это был наиболее вероятный вектор подхода атакующих сил? — Он пожал плечами. — Но, похоже, они всё-таки лопухнулись. Посмотри, насколько далеко Танго-Один. — Он кивком указал на большую группу темно-красных значков, начавших ускоряться к надвигающейся на систему кувалде его флота. — Меня не волнует, есть ли у них чёртовы ракеты с дальностью действительного огня в сорок или даже пятьдесят миллионов километров — но, клянусь Богом, невозможно поразить ракетой цель отстоящую от тебя почти на триста миллионов километров! — Он покачал головой. — Нет, они позволили поймать себя вне дистанции взаимной поддержки. Танго-Два осталось один на один с нами, и кто бы ни командовал этой группой, он должно быть сейчас писает себе в штаны.

— Вы считаете, что это — не Харрингтон? — с лёгкой улыбкой уточнил Берроуз, зацепившись за местоимение в последней фразе Filareta.

— Если Харрингтон вообще в космосе, а не сидит на каком-нибудь комке грязи — она с Танго-Один, — категорически заявил Filareta. — Она наверняка захотела оставить наиболее сильную из своих оперативных групп под своим личным управлением.

— Да, сэр. Это имеет смысл. — Согласился Берроуз, и, усмехнувшись, добавил, — С другой стороны, похоже на то, что их потери в предыдущих инцидентах были выше, чем это оценила Разведка.

— Возможно.

Хотя тон Filareta был уклончив, но Берроуз мог быть прав. Перед последним нападением на звездную систему манти УРФ (Управление Разведки Флота) оценивала боевую стену Королевского Флота в лучшем случае приблизительно в двести супердредноутов, вдвое больше, чем они сейчас обнаружили. Конечно, УРФ могло и ошибаться, и он не собирался притворяться, что не рад тому, что силы манти оказались намного слабее тех, с какими, по аналитическим данным, он предположительно должен был столкнуться. Но разделение их сил… — озадачило его, — а ему не нравились вещи, которые озадачивали его в такие моменты как этот.

«Я говорил, что не нужно быть ясновидящим, чтобы предсказать наш вектор подхода, но если там командует Харрингтон — а учитывая, как все здесь поклоняются даже палубе, на которую она ступила, это должна быть именно она — я не ожидал от неё разделения сил таким образом. Но, я полагаю, любой может ошибиться. Может быть она и хотела бы держать все силы в едином строю, но напоролась на противодействие гражданских властей. Это — их столичная звездная система, и я с содроганием представляю как Колокольцев и остальные «мандарины» висели бы на плечах каждого несчастного сукина сына, ответственного за защиту Солнечной Системы!»

Не в первый раз он сетовал на то, что у него нет полной информации о командирах противника. Берроуз и коммодор Улисс Соболевский — начальник разведки его штаба — прилагали все усилия, так что Филарета был хорошо осведомлён о своём расстраивающем невежестве.

А учитывая временные ограничения операции, совершенно не было времени для отправки курьера на Старую Землю для обновления баз данных. Конечно, любой грамотный стратег должен был предусмотреть обязательность наличия последней информации о высокопоставленных офицерах противника наряду с собственно приказами на проведение операции, но, предположил Филарета, не слишком ли много я хочу. Или, по меньшей мере — жду.

Не имея какой-либо свежей информации, Соболовский, чьё относительно низкое звание для штаба Солларианского флота такого размера как Одиннадцатый, было, к сожалению, чрезвычайно точным отражением вторичности — или даже третичности — важности функций разведки в ФСЛ, буквально частым гребнем прошёлся по своим файлам. Он нашёл каждую крупицу информации, которую Одиннадцатый Флот имел на Харрингтон и… всё равно, её оказалось до обидного мало. Хуже того, большая часть найденного была всего лишь обычными вырезками из новостных сообщений, причём написанных полными профанами в тактике операций флота. В основном это были различные сборники слухов о «Саламандре» — чтобы тиснуть на свободное место в случае отсутствия других новостей — с практически полностью отсутствующими данными по тактике и оперативных решениях, но с большим количеством гипербол. Черт возьми, основываясь на этих источниках, эта женщина должна была быть пяти метров ростом, а зубочистками ей служили лёгкие крейсера!

Он мысленно тихонечко фыркнул, но затем встряхнулся. Да, несомненно, было много преувеличений — и очень мало достоверных фактов — в сводках новостей, но одно было совершенно ясно — у нее действительно была потрясающая биография. Ещё совсем недавно Филарета, как и остальные его коллеги, просто не придал бы этому значение. В конце концов, какая разница насколько хорош какой-то варвар, если вся его заслуга заключается в победе над другим варваром? Но, как бы то ни было, это было ещё до Битвы за Шпиндель. Начиная с того момента ему пришлось существенно пересмотреть свои оценки мантикорских офицеров.

Скорее всего, технологический уровень Республики Хевен должен, по крайней мере, соответствовать мантикорскому — в противном случае война была бы закончена давным-давно. Это было неприятным выводом, особенно учитывая, что Филарета помнил то время, когда технически отсталый Флот Народной Республики отчаянно нуждался в любых клочках технологий Солнечной Лиги, до которых мог дотянуться. Но критически важным в настоящий момент было то, что, если Харрингтон — явно лучшая у манти — имеющая непрерывную череду побед над любым противником, с которым ей приходилось сталкиваться, будет столь же эффективна как Золотой Пик у Шпинделя, она, очевидно, не та, которую легко взять. Таким образом…

— Изменение обстановки! — внезапно воскликнул Дэниэлс.

Филарета обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть как на тактической схеме возникли ещё несколько сотен дополнительных сигнатур импеллеров. Они были намного меньше и слабее чем в группах Танго — слишком маленькие и слабые, чтобы принадлежать межзвёздным кораблям. Но они были также на, по меньшей мере, два миллиона километров ближе к Одиннадцатому Флоту и…

— ЛАКи, сэр, — горько пояснил Дэниэлс мгновение спустя. — Невероятно-совершенная стелс-технология. Мы даже не догадывались об их присутствии, пока они не подняли свои клинья, и эти ублюдки только что уничтожили абсолютно все из развёрнутых мной платформ.

— Ясно.

Филарета понимал горечь Дэниэлса, но, когда он сам проанализировал выведенные во вспомогательном окне данные об этих импеллерах, он был больше обеспокоен выбором момента их активизации. Дэниэлс был прав. Они не могли быть ничем иным кроме лёгких атакующих кораблей, но их сигнатуры были более мощными, чем импеллерный клин любого ЛАКа виденного до этого Филарето. И они сбили продвигающийся фронт разведмодулей Дэниэлса за пять миллионов километров до Танго-Два. И сделали это энергетическим оружием на дистанции слишком большой для столь легких единиц. Да, конечно, разведмодули были хрупки. Для своего выживания они гораздо больше полагались на свою малозаметность, нежели на хитроумное маневрирование, к тому же, как Дэниэлс и сказал, у них не было подсказки, что манти ждали их. Если предположить, что противник обнаружил их ещё во время запуска, то у него было полно времени, чтобы отследить их траектории и выполнить прицеливание, в то время как те — тихие и счастливые толстячки — неуклюже крались вперёд. И если ЛАКи были в состоянии произвести выстрел между плоскостями импеллерного клина разведплатформы…

Он недовольно поморщился от мысли о том, как именно это характеризует сенсоры манти и их способность отслеживать неуловимые цели, но ЛАКи есть ЛАКи. Независимо от того, насколько совершенны их системы прицеливания, они не могли нести достаточно огневой мощи, чтобы серьезно угрожать боевой стене! И, к тому же, манти, прежде чем их сбить, подпустили платформы достаточно близко, чтобы те смогли идентифицировать все СД в Танго-Два. Что означало, что теперь он точно знал, что поблизости больше не было кораблей стены. Ни один адмирал современности, за исключением Сандры Крэндал или Йозефа Бинга, не оставил бы свои суда с холодными импеллерами, зная что есть шанс что вот-вот полетят ракеты. И независимо от того насколько хороши стелс-технологии манти, на столь ничтожной дистанции импеллеры СД будут сиять словно маленькие солнца.

«Они достаточно близко, чтобы я мог добраться до них и достаточно далеко от Танго-Один, чтобы тот мог хоть как-то поддержать их.»

Предвкушение жгло его разум, еще более горячее от того, что он никогда не смел надеяться, что Харрингтон подарит ему подобную возможность, но он заставил себя успокоиться и подумать.

«Альфа или Браво, Массимо?» — Спросил он себя. — «Осторожность или риск?»

Он взглянул на таймер. Так или иначе, первоначальный план операции предусматривал принятие решения относительно завершения подхода к гиперграннице приблизительно в этот момент, но неудачная диспозиция манти придавала этому выбору дополнительную значимость. При Подходе-Альфа Одиннадцатый Флот начал бы замедляться, уменьшая свою скорость до относительного малой к моменту пересечения гиперграницы для минимизации времени потребного для возвращения в гипер — конечно, если бы это стало необходимым. При Подходе-Браво Флот должен был поддерживать ускорение на всём пути, чтобы подойти на дистанцию эффективного огня к планете — и её защитникам — как можно быстрее, но это также означало, что он должен будет забраться в систему намного глубже прежде, чем он сможет погасить свою скорость и возвратиться к к гипергранице.

Истина же была в том, что он рассматривал Вариант-Браво как рывок отчаяния, прорыв боксера в ближний бой к более крупному противнику, с большей длинной рук, где он был в состоянии нанести несколько собственных ударов. А это, надо признать, учитывая более высокие показатели ускорения кораблей манти, ему вряд ли позволили бы сделать.

Но он поймал Танго-Два как сидячую утку. Значение ускорения, которое в настоящий момент развивала группа Танго-Один, было, несмотря на все предварительные доклады, довольно шокирующим. На поверку оказалось, что манти имели преимущество в ускорении над его собственным почти в сорок процентов. Но, даже в этом случае, Танго-Один был минимум в трёх часа полёта, тогда как Одиннадцатый Флот мог достигнуть текущего положения Танго-Два через тридцать пять минут, а орбиты Сфинкса через тридцать восемь. И если бы Танго-Два сейчас же начал бы ускоряться прочь от него, то ему потребовалось бы всего сорок семь минут чтобы догнать того и уравнять с ним скорость. И ещё раньше он вышел бы на дистанцию меньше десяти миллионов километров, хотя… когда это произойдёт, он окажется внутри орбиты Сфинкса на 6,9 миллионов километров.

Танго-Два не может позволить себе уйти. Не в этом случае, когда он в состоянии взять под свой контроль орбиту Сфинкса и законно потребовать сдачу планеты. Манти могут пятиться, отступать ближе к планете, чтобы держаться на максимально возможной дистанции от него. Так или иначе, это было бы самым разумным шагом с их стороны, хотя он сомневался, что они позволят ему подойти ближе той дистанции, на которой они подняли свои клинья. Но сохранение его собственного ускорения сокращало временное окно и мешало им разорвать дистанцию настолько, насколько им хотелось бы прежде, чем они были бы вынуждены остановиться и принять бой, и это было немаловажной деталью, учитывая отвратительную точность ракетного огня на таких больших дистанциях. Всё говорило за то, что точность ракет манти будет выше, по меньшей мере на больших дистанциях, чем его собственных, так что мысль — не дать Танго-Два оторваться от себя на дистанцию большую, чем надо ему — и его дальнобойным ракетам — он посчитал за очень хорошую идею. И эта идея — разделаться с Танго-Два как можно быстрее, пока тот не может получить поддержку со стороны Танго-Один — требовала немедленной реализации!

«И, если появятся новые действующие лица, я всё ещё могу передумать и вернуться к гипергранице.»

— Ну, теперь, по крайней мере, мы точно знаем, что они знают, что мы здесь, — сказал он вслух. — Билл, пора запускать резервные платформы. Тем временем, — его ноздри слегка раздулись от принятого решения, — мы пойдем с Подходом-Браво. — Он усмехнулся. — И я жду от них сообщения в самое ближайшее время.

Глава 21

— Харпер, наши гости всё ещё молчат?

— Да, Ваша Светлость. Всё ещё тишина, — отозвался Брэнтли.

— Поправьте меня, Ваша Светлость, если я ошибаюсь, — откинувшись на спинку кресла на его собственном мостике, по выделенному каналу связи с флагманским мостиком «Императора», вступил в разговор Кардонес, — но разве эти люди здесь не затем, чтобы потребовать нашей сдачи?

— Да, капитан Кардонес, я думаю, в этом и заключаются их приказы, — ответила Хонор, продолжая внимательно рассматривать своими миндалевидными глазами ситуацию на главном тактическом дисплее.

— Тогда… разве Вы не думаете, что они должны… ну… в общем, потребовать этого?

— Раф, я уверена, что они обязательно найдут время для этого, когда они сочтут это уместным, — успокаивающе произнесла она. — Не забывай, насколько мы знаем, у них не возникает никаких сомнений, что их визит — полная неожиданность для нас. — Она слегка пожала плечами. — Видимо они хотят заставить нас сначала удариться в панику, в расчёте, что та добавит веса их ультиматуму.

— Может быть и так, Ваша Светлость, но мы только что уничтожили кучу их разведплатформ, — указал Кардонес. — И даже Солли не могут не видеть приближающиеся клинья наших кораблей. Я считаю — это достаточно явный признак того, что мы не очень гостеприимные хозяева, а они — всего в шести минутах от гиперграницы. На их месте, если бы я вообще собирался разговаривать с противником, то вышел бы на связь в самом ближайшем времени.

Может потому, что ты — болтушка, — со смехом, который она в действительности не ощущала, отозвалась Хонор. — А есть люди обладающие выдержкой и хладнокровием.

Она улыбнулась, услышав ответное фырканье Кардонеса, но улыбка пропала, стоило ей вновь вернуться к анализу тенденций развития ситуации. До текущего момента та развивалась как было и запланировано, но это совсем не успокаивало её. Как Кардонес и отметил — времени оставалось всё меньше и меньше — а она всегда нервничала в ситуации, когда, казалось, дела шли хорошо. Из собственного опыта она твёрдо уяснила — Мерфи не дремлет — и с самого начала она ожидала, что если тот запланировал появиться и в этот раз, то ближайшие несколько минут — самый удобный момент для этого.

Она посвятила много времени анализу и планированию временных рамок всей операции, особенно этой её части, где она вынуждена была учитывать и вероятное ускорение Филарета и то, как он распорядится своими разведплатформами.

В отличие от КФМ, ФСЛ все еще придерживался ограничения в восьмидесять процентов от «максимальной мощности» на своих компенсаторах инерции, причём и так намного менее эффективных, чем её собственные. Рассмотрев всё то немногое, что она знала о Филарета, Хонор решила, что он достаточно грамотен, что бы использовать любые свои резервы, и посчитала, что он, скорее всего, сдвинет этот порог до восемьдесяти пяти процентов. Это дало бы ему прирост скорости в 3,5 км/с, но он шёл с приростом всего лишь в 3,311 — на стандартном уровне в восемьдесят процентов — и это беспокоило ее. Не потому, что эта разница играла какую-то существенную роль, а потому, что он, по всей видимости, оказался более осторожным, чем она рассчитывала. Если следовать первоначальному плану операции — это было бы, с ее точки зрения, совсем не плохо, но, учитывая пересмотренные цели операции «Канны», она была бы рада предпочесть кого-то более безрассудного.

«Ну, естественно, не полного отморозка», — с кривой усмешкой напомнила она себе.

По настоящему скользким моментом было использование автономных разведплатформ, но и здесь арифметика работала на неё. Без интеграции с бортовым оборудованием, присущей системе Призрачного Всадника, у разведплатформ солли были и более низкие показатели ускорения и — по сравнению с их мантикорскими аналогами — ничтожный ресурс работы. Пять тысяч G было лучшим их ускорением, но и его они не могли поддержать достаточно долго. С другой стороны, Операция «Акт Правосудия», очевидно, предусматривала достаточно… прямолинейный способ достижения своих целей. Филарета и не нуждался в большом количестве долговременных точек наблюдения, и наверняка имел достаточное количество разведплатформ, чтобы в случае необходимости пополнить их группировку.

Основываясь на этих цифрах и предположении, что солли запустят свои платформы сразу по выходу из гипера и на максимальном ускорении, она и рассчитала момент активации импеллеров её кораблей. Хитрость была в том, чтобы Филарета успел увидеть именно то, что она хотела показать, прежде чем внешний барьер её ЛАКов уничтожил все запущенные им сенсорные платформы, и, судя по всему, она достигла этого. Теперь Филарета был уверен, что под её непосредственной командой было всего лишь сорок супердредноутов, без каких-либо скрытых сюрпризов. Хотелось бы надеяться, что он также видел «супердредноуты» между Сфинксом и Мантикорой. По всем расчётам, ни одна из его платформ не могла успеть подобраться к ним достаточно близко, чтобы понять, что они были всего лишь военными транспортниками с импеллерами и компенсаторами флотского образца, и Хонор хотела, чтобы он продолжал находиться в этом приятном заблуждении.

Ее собственные, гораздо более малозаметные, платформы были развернуты таким образом, чтобы покрыть сферу более чем в десять световых минут с КЕВ «Император» в центре, а сенсоры Призрачного Всадника были намного лучше всего того, что соответствующие службы обнаружили на кораблях Сандры Крэндал. Благодаря Призрачному Всаднику, Хонор не только имела детальную информация о супердредноутах Филарета, но и достаточно точно отслеживала каждую сенсорную платформу солли. Таким образом, она сразу узнала как именно Филарета отреагировал на уничтожение своих разведплатформ, и действия того точно соответствовали её ожиданиям. Филарета направил в сторону кораблей Хонор свои более отдалённые, и поэтому оставшиеся целыми, платформы, пытаясь как-то заменить те, что только что потерял. Сама Хонор, будь она на его месте, наверняка приняла бы точно такое решение.

«И, надеюсь, эта самоуверенность заведёт его в ту же ловушку, в которую я бы попалась и сама», — подумала она с мрачным удовлетворением. — Теперь осталось убедить его продолжать ускоряться…»

— Прошу прощения, Ваша Светлость, — прервал её доклад Андреа Ярувальской. — Выдвинутые сенсоры обнаружили развёртывание подвесок с супердредноутов солли.

— Развертывание? Или они буксировали их все время, а мы только сейчас заметили их?

— Развертывание, Ваша Светлость, — твердо подтвердила Ярувальская. — Должно быть, они тащили их внутри клиньев.

— Ваша Светлость, Вы имели в виду — не это ли причина их низкого ускорения? — уточнила Брайэм, и Хонор кивнула.

— Это один из возможных вариантов. Андреа, как изменилось их ускорение после развёртывания?

— Практически без изменений, Ваша Светлость, — ответила Ярувальская, — учитывая то, что они развернули, для поддержания прежнего ускорения они были вынуждены увеличить нагрузку на компенсаторы минимум на восемь — десять процентов. Таким образом, я сказала бы, что факт того, что они не уменьшают ускорение, говорит о том, что настроены они довольно решительно.

— Возможно, — признала Бриэм. — Но, всё же, что именно в этих подвесках находится. Насколько я помню, раньше у солли никаких ракетных подвесок не было.

— Мэм, Вы считаете — это та же самая продукция Технодайна, с которой Терехов столкнулся на Монике? — задучиво предположила Ярувальская.

— Что-то вроде того. Или того, что чертова Меза использовала против Розака в Конго. — Пожала плечами Бриэм. — Так или иначе, я не думаю, что они обеспокоились бы притащить их сюда, если бы они не были снаряжены чем-то, что, по их мнению, превосходит их стандартных птичек из бортовых пусковых. И мне не нравится сама мысль, что у них может быть расчёт на это, но если они сами считают это козырем, то они явно с нетерпением желают предъявить его нам.

— Я думаю, вы совершенно правы, — Согласилась Хонор. — И, поэтому, я считаю, самое время поприветствовать наших гостей. — Она повернулась к Brantley. — Готов, Харпер?

— Да, Ваша Светлость.

— А Вы полностью готовы? — Хонор, улыбаясь краешком губы, обратилась к Тейсману.

— Да, Ваша Светлость, я полагаю, что Вы можете на меня рассчитывать, — ответил тот. — И я уверен, что Лестер тоже готов.

— Тогда давайте удостоверимся, что Вы не попадёте в поле зрения камеры до нужного нам момента.

Она сделала прогоняющее движение рукой, и Нимиц разразился трелью, в которой легко угадывался смех, так как Министр Обороны Хэвена послушно отошёл в сторону. Кошачий контактный скафандр не позволял спутнику Хонор выразить свои эмоции движениями хвоста, что было бы при других обстоятельствах, но его весёлость была очевидна, и Непоседа — так же в контактном скафандре — на плече Тейсмана вернул своему собрату похожую трель.

Хонор выждала ещё пару секунд, чтобы удостовериться, что все заняли места, предусмотренные сценарием, затем кивнула Ярувальской.

— Андреа, отправляй «Кантату» к адмиралу Турвилю.

* * *

— Шкипер, получено разрешение на переход! — неожиданно раздался доклад Брайана Lacharn. — Мы — номер семь в очереди!

Гамильтон Трюдо с удивлением оживился. Он совсем не ожидал, что манти вообще позволят (DB)17025 выполнить транзит, а если и позволят, то не настолько быстро. Возможно те, кто избрал для прикрытия личину СМН, не были столь глупы, как он первоначально считал.

— Отлично. Томми, — он быстро обернулся к энсину Томасин Синг, астрогатору курьерского корабля и третьему члену экипажа, — гони нас на место! Последнее, что нам сейчас, после включения в график перехода, нужно — это прозевать свою очередь.

— Есть, Шкипер.

Курьерский корабль был достаточно мал для того, чтобы управлять им вручную (именно этим он и нравился Сингу — большому поклоннику самостоятельного пилотирования), не передавая управление диспетчерской, и (DB)17025, плавно ускоряясь, гладко выскользнул из массы ожидающих грузовых судов и пассажирских лайнеров. Трюдо подозревал, что несколько из капитанов оставленных ими за кормой судов схватились за сердце, но ему было плевать на это. Единственное о чём он жалел было то, что тех сведений, что он везёт с собой — как и любых других сведений — у него не было в тот момент, когда операция «Акт Правосудия» только начинала разрабатываться.

В любом случае, он был уверен, что адмирал Тзанг, скорее всего, будет того же мнения.

* * *

— Мэм, Вы и правда считаете, что это — хорошая идея?

В голосе Кристофера Домбровского, в данный момент наблюдавшего за значком курьерского корабля выполняющего переход на Беовульф, звучала изрядная доля сомнения.

— Поясни понятие «хорошая идея», — с усмешкой отозвалась адмирал Стефани Гримм.

— Хорошо, возможно я не прав, но не проще ли было оставить их здесь, — начал капитан Думбровский. — Я имею в виду, что без нашего разрешения они не могли никуда двинуться. Мы могли вообще закрыть переход на Беовульф и держать их в очереди на ожидание до тех пор, пока всё так или иначе не закончилось бы. Мне кажется, следовало оставить Беовульф в качестве козыря в рукаве, на случай если позже возникнут какие-то сложности.

— В некоторой степени я готова согласиться с тобой, — призналась Гримм. Учитывая то место и роль, которую они должны были сыграть, она с Думбровским довольно много знала о надеждах возлагаемых на эту часть плана. И по мнению Гримм, капитан задал очень актуальный вопрос. Но…

— Самостоятельно принять такое решение мне было бы тяжело, — сказала она наконец. — Как и для, я уверена, всех остальных вовлечённых в эту операцию. Пусть об этом много и не говорили, я думаю, что окончательное решение по этому вопросу принимал не кто-то с нашей стороны, а сам Беовульф. И я считаю, что решающим фактором в этом случае была их по-настоящему яростная ненависть к Мезанским Уравнителям. Невозможно представить, что они — и так недовольные тем, как Колокольцев и «мандарины» испоганили всю ситуацию — останутся в роли стороннего наблюдателя, когда их близкий сосед ввязался в драку с их общими истинными врагами. Иначе говоря, во-первых, они чувствуют чертовски сильное отвращение ко всей остальной Лиге, позволившей себе превратиться из звёздной нации в полнейший бардак. Во-вторых, по моему мнению, этим они хотят показать, что готовы пойти с нами до конца. И я думаю, что они хотят подтолкнуть адмирала Тзанг к прямому заявлению об операции «Акт Правосудия», получив таким образом дополнительные доказательства того, как вольно обращаются подпевалы Колокольцева с Конституцией Лиги.

Поморщившись, она замолчала, а затем пожала плечами.

— В любом случае, не мы, а наши высокооплачиваемые начальники приняли это решение, так что всё идёт так, как должно идти. И, — она слегка улыбнулась, — я должна признаться, что мне самой чертовски интересно, чем же всё это в конце концов закончится.

* * *

51 — Порядок, Харпер, — отметила Хонор, провожая глазами исчезающий со схемы значак КЕВ «Кантата». — Теперь Ваша очередь. Пора представить меня адмиралу Филарета.

* * *

— Адмирал Флота, в коммуникационную сеть поступил входящий вызов.

Филарета, удивлённо выгнув бровь, встретился взглядом с адмиралом Берроузом. Ничтожно малая по сравнению с его силами, боевая стена манти оставалась неподвижно висящей относительно планеты в 14 875 000 километрах — примерно пятидесяти светвых секундах — от его собственного флота. И что удивительно, они даже не думали начать отступать от него, хотя на последнее он и не собирался жаловаться.

— Я уже начал беспокоиться, сколько времени они ещё будут тянуть с этим, — пояснил он.

— Сэр, откровенно говоря, я удивлен, что они ухитрились настолько затянуть этот момент! — С коротким смешком отозвался Берроуз.

— Кто отправитель, Рубен? — продолжил Филарета, поворачиваясь спиной к тактической схеме, и подходя к капитану Рубену Седжвику — своему главному связисту.

— На связи адмирал Харрингтон, Сэр, — отрапортовал Седжвик, и Филарета нахмурился, уловив нечто странное в его голосе. Да, любой вызов с использованием коммуникации на скорости света, успевший достичь их к данному моменту, должен был исходить от Танго-Два, и сам Филарета был немного удивлен присутствием Харрингтон в той группе, а не с Танго-Один. Но этого явно было не достаточно, чтобы объяснить странноватый тон доклада Седжвика.

— Какие-то проблемы, Рубен?

Поинтересовался он немного более холодно чем обычно.

— Просто… — Седжвик, сделав паузу, слегка пожал плечами. — Просто она обращалась по имени именно к Вам, Адмирал Флота. И она, к тому же, назвала Вас командующим Одиннадцатого Флота.

Филарета почувствовал как это лицо закаменело. Он пристально буровил взглядом офицера-связиста ещё несколько секунд, затем обернулся к Берроузу. С начальника штаба уже слетела вся весёлость, и он виновато встретил взгляд командующего.

— Так вот, значит, как обстоит дело с оперативной безопасностью, — отметил Филарета.

— Да, Сэр. — Разочарованно кивнул Берроуз. — Должно быть кто-то на Старой Земле не сумел удержать язык за зубами.

— Одно из многих не доставляющих радости неудобств необходимости движения кружным путём состоит в том, что противная сторона продолжает получать оперативные разведсводки напрямую, непосредственно через чёртов Терминал.

Беззаботная философичность в голосе Филарета совсем не соответствовала выражению его лица.

— Вопрос в том, сколько времени у них было на подготовку? — Продолжил Берроуз, размышляя вслух.

— Это — интересный вопрос, не так ли?

Филарета оскалился. Берроуз попал в самую точку. Если манти узнали о его миссии достаточно заблаговременно, то не было никакого представления о том, какой приём они успели для него приготовить.

«Успокойся», — твердо заявил он себе. — «Да, они, должно быть, знали, что ты идёшь, как обливающийся потом пятидесятикилограммовый борец видит надвигающегося на него двухсоткилограммового сумоиста, собирающегося оторвать ему голову. Это всего лишь означает, что он имеет возможность созерцать это зрелище немного дольше, а вовсе не то, что он может уйти с дороги. И, тем более не означает, что он может помешать этой горе превратить себя в отбивную как только та достигнет его!»

— Ивонна, время до гиперграницы? — уже спокойно поинтересовался он.

— Чуть менее шести минут, Адмирал Флота. Скажем, один-точка-пять-семь миллионов километров.

— Спасибо.

Филарета вновь повернулся к Берроузу. Их текущая скорость относительно Сфинкса в настоящий момент составляла почти 3 882 км в сек — к тому времени, когда достигнут гиперграницы, она увеличится до более чем пяти тысячи — в точном соответствии с Вариантом Браво. На этой скорости им потребовалось бы двадцать шесть минут только на то, чтобы замедлиться до нуля и при этом они окажутся, в лучшем случае, в 3,9 миллионах километрах внутри гиперграницы. Из той позиции им потребуется ещё двадцать шесть минут на то, чтобы вернуться за предел, где они смогли бы вернуться в гиперпространство.

Всё это означало, что у них теоретически оставалось шесть минут наслаждения относительной безнаказанностью… после чего они застрянут внутри гиперграницы Мантикоры-A в лучшем случае на следующий час.

«Интересный выбор времени», — где-то в глубине его разума пробежала мысль. — «Они выжидали так долго, чтобы связаться с нами — и сообщить мне, что они заранее знали о нас и нашей миссии — в попытке испугать меня и заставить уйти в гипер прежде, чем мы пересечем гиперграницу?»

— Билл.

— Да, Адмирал Флота, — отозвался от своего пульта адмирал Дэниэлс.

— Я хочу, что бы весь флот был готов для альфа-перехода за двадцать секунд до гиперграницы.

— Что… сэр? — Дэниэлс неверяще уставился на своего командира. Что, возможно, было не слишком удивительно, учитывая совсем недавнее решение последнего использовать Вариант-Браво.

— Какие-то проблемы, адмирал? — Поинтересовался Филарета, холодно смотря на тактика.

— Ээ-э… нет, сэр. Конечно, нет! Я только… не ожидал этого.

Филарета, подержав его ещё пару секунд под холодным взглядом, смягчился.

— Я не говорил, что мы на самом деле совершим переход, — указал он. — Если не ошибаюсь, мы можем отменить его в любой момент, за исключением последних пятидесяти секунд цикла?

— Да, сэр. — кивнул Дэниэлс, понимающе прикрыв глаза. — Вы лишь хотите иметь в запасе три дополнительные минуты на тот случай, если в них возникнет необходимость. Я Вас правильно понял, сэр?

— Именно. — На сей раз Филарета улыбнулся. — Это даст мне несколько лишних минут на анализ и принятие решения.

Дэниэлс снова кивнул, на тот раз более энергично, и приступил к раздаче новых приказов, в то время как Филарета вернулся к офицеру связи.

— Так, Рубен, — приказал он. — Переведите вызов на главный дисплей.

— Да, сэр.

Пока Филарета добирался до упомянутого экрана, на том уже возникло объёмное изображение очень высокой женщины. И, хотя на ней был не чёрный адмиральский берет, являвшийся уставным элементом формы мантикорских адмиралов, а чисто белый, он тут же узнал её по фото из её досье. Но если бы даже он не узнал её сразу, то знаки различия на её контактном скафандре — четыре широких полосы и четыре золотых звезды адмирала Флота — и шестиногое существо на ее плече, были бы достаточно явной подсказкой. Её удивительно холодные карие глаза пристально глядели с дисплея на него.

Записанное изображение Александер-Харрингтон оставалось неподвижным ещё мгновение — пока Седжвик не подал команду на воспроизведение.

— Адмирал Флота Филарета, — сопрано Харрингтон было столь же ледяным как и её глаза. — На случай, если Вы ещё не поняли: я — Александер-Харрингтон. Я имею честь командовать силами, призванными защищать эту звездную систему. Тот факт, что я знаю и Ваше имя и что именно Вы командуете Одиннадцатым Флотом, должен доказать Вам, что я точно знаю, зачем Вы здесь. Однако, на случай, если Вам всё ещё требуются дополнительные доказательства того, насколько полно мне известно о Ваших планах, я добавлю для протокола, что также знаю, что Вы направлены сюда для выполнения операции «Акт Правосудия», которую я нахожу скорее… издевательским способом описать насильственный захват Звездной Империи Мантикора Флотом Солнечной Лигибез соблюдения таких утомительных второстепенных мелочей вроде формального объявления войны или каких либо консультаций с собственным Советом Лиги. Я предполагаю, что это именно тот самый способ, которым Лига привыкла действовать и который до сих пор не давал осечек.

— Но, адмирал, поверьте мне. Здесь всё будет иначе.

По её губам пробежала хищная улыбка, а древесный кот на ее плече сопроводил её обнажёнными, острыми как иглы, клыками.

— Я предполагаю, что Вы действительно поверили заключению своих разведслужб о том, «Удар Явато» ослабил нашу обороноспособность. Уверяю Вас — это неверно. Предполагаю также, что Вы уверены, что всего сорок супердредноутов в моей стене даёт Вам подавляющее преимущество в силе. Если Вы действительно полагаетесь на эту уверенность, то вспомните, что произошло с адмиралом Крэндол. А ведь тогда у адмирала Золотой Пик вообще не было ни одного корабля стены.

Она сделала паузу, словно призывая признать очевидное, затем продолжила всё тем же самым ледяным тоном.

— Этим сообщением я уведомляю Вас, адмирал, что Вы нарушили границы территориального пространства Мантикоры. Также я уведомляю Вас, что, учитывая многочисленные случаи явной и неспровоцированной агрессии Солнечной Лиги против Звездной Империи, Ваше присутствие здесь Звездная Империя Мантикора рассматривает как акт военных действий. Если Вы не немедленно не покинете териториальное пространство Мантикоры, то Флот Ее Величества и её союзников ответят на эти военные действия смертоносным насилием. Если Вы пересечёте нашу гиперграницу после этого предупреждения, я проинструктирована довести до Вас сообщение о том, что Императрица Элизабет и её правительство воспримут это в качестве неопровержимого доказательства того, что, несмотря на все ханжеские дипломатические ноты и заявления, Солнечная Лига фактически активно желает начала войны между ней и Мантикорой. Если это именно так, мы, разумеется, ответим вам тем же.

Она вновь сделала паузу, сопровождаемую кремниево-твердым взглядом карих глаз.

— Адмирал, независимо от того на что надеются те, кто послал Вас сюда, у Вас вообще нет ни единого шанса выполнить Вашу миссию. Если Вы всё же сделаете попытку выполнить Ваши приказы, то, особенно после этого предупреждения, все последствия этого решения, включая гибель тысяч Ваших подчинённых и — как наиболее вероятный результат — глобальную войну между Звездной Империей и Солнечной Лигой — лягут на Вас и тех коррумпированных чиновников, что послали Вас сюда без единой крупицы юридических полномочий и каких-либо моральных оправданий.

— Александер-Харрингтон, конец сообщения.

Когда она замолчала, флагманский мостик корабля ФСЛ «Филип Оппенгеймер» окутала тишина, в которой Филарете потребовалась вся его сила воли, что сохранить невозмутимое выражение своего лица.

«Похоже, она не блефует. И она, очевидно, знает — или хочет убедить нас, что знает — всё о полученных нами приказах. Но, черт возьми, у нее нет и полсотни кораблей стены! И никто не мог провести так много боев, сколько по слухам провела эта женщина, не научившись убедительно блефовать!»

— Запись для передачи, — словно со стороны услышал он свой голос.

— Готово, сэр, — ответил Седжвик. — Микрофон включён.

— Адмирал Александер-Харрингтон, — он заставил свой голос быть столь же холодным, какой была её улыбка, — очевидно, Вы действительно знаете, зачем я здесь. В таком случае, я не вижу причин, чтобы не уточнить ряд животрепещущих вопросов. Очевидно, что имеется кардинальные различия в интерпретации недавних событий между Вашей звездой нацией и Солнечная Лига, и у меня нет никаких намерений обсуждать с Вами эти интерпретации. В то же время я не согласен с использованием Вами термина «захват» при описании данных мне указаний — я действую от имени Солнечной Лиги и, в соответствии с распоряжениями, требую от Вас отмены состояния боевой готовности и сдачи всех вооруженных сил Мантикоры, повторное открытие тунельных сетей, которые Вы незаконно закрыли для всех кораблей под флагом Солнечной Лиги — а это является прямым актом экономической войны против Лиги, противоречащем всем принципам свободы торговли и перемещений — и капитуляции Вашего правительства. Вы можете верить в то, что у Вас есть шанс одержать победу над моими силами. Собственно говоря, Вы фактически может иметь такую возможность, хотя я и позволю себе в этом усомниться. И даже если у Вас это получится, то Вы не сможете сделать это без существенных потерь с Вашей стороны. Прошу Вас рассмотреть внимательно и тот факт, что в дополнение к пятнадцати сотням находящихся в строю супердредноутов есть еще более восьми тысяч в Резерве Флота. Мое присутствие здесь должно всего лишь показать Вам насколько серьезно Лига оценивает данную ситуацию, и я уверяю Вас, что против десяти тысяч «кораблей стены» Солнечной Лиги у Вас нет ни единого шанса.

Он сделал паузу, чтобы позволить ей оценить его заявление, затем расправил плечи и посмотрел прямо в объектив камеры.

— Адмирал Александер-Харрингтон, я намерен исполнить данные мне приказы. Используя Ваши собственные слова, хочу заявить, что если Вы окажете сопротивление, то вся ответственность за смерть тысяч Ваших подчинённых — падёт на Ваши плечи и Звездную Империю Мантикоры. Я требую, чтобы Вы немедленно сдали мне свой флот. Если Вы откажетесь, то я заставлю Вас.

— Филарета, конец сообщения.

* * *

— Ну, пока всё без неожиданностей, — отметила Хонор пятьдесят с лишним секунд спустя. — За исключением пассажа о требовании повторного открытия терминалов. Предполагаю, что Старый Чикаго всё же нашёл время, чтобы отправить сообщение нашему визави, пока тот собирался в путь.

— Пусть я покажусь самонадеянной, предположив, что оно пришло от солли, — с недовольной миной пробормотала Мерседес Бриэм.

Хонор с лёгкой улыбкой покачала головой, тем временем проверяя данные таймера обратного отсчёта мерцающего в углу главного тактического дисплея. Она конечно могла использовать буи системы «Гермес», раскиданные по системе наравне со стелс-платформами «Призрачного Всадника», чтобы побеседовать с Филарета и в реальном масштабе времени, но в данном конкретном случае задержка коммуникаций, обусловленная скоростью света, играла в ее пользу.

— Время для второго раунда, Харпер, — обратилась она к лейтенант-коммандеру Брэнтли.

— Да, Ваша Светлость, — отозвался начальник связи. — Запись пошла.

— Адмирал Филарета, я вижу, что здравомыслие всё еще не является обязательным для офицерского корпуса Солнечной Лиги, — начала она, сфокусировав взгляд прямо на устройстве записи. — Я не буду утверждать, что это стало для меня неприятным сюрпризом, учитывая последние однотипные самоубийственные решения Соларианских адмиралов — в особенности, как показали последние инциденты, адмиралов Боевого Флота. Может ли кто-нибудь носящий мундир Солнечной Лиги утверждать, что он одержал победу в спровоцированном им боевом столкновении? Кроме, разумеется, того случая, когда Ваш отважный личный состав без предупреждения открыл огонь по кораблям с отключенными импеллерами. Чего, смею я Вам указать, не будет в данном случае.

Её губы презрительно искривились, и столь же искреннее презрение светилось в её карих глазах и звучало в её голосе.

— Разумеется, я не могу воспрепятствовать Вам затащить весь свой флот в еще худшую ситуацию, чем та, в которую угодила Сандра Крэндол. Но решительно заявляю Вам, что запись этих переговоров — и без всяких купюр — будет передана в качестве доказательств в военный трибунал, перед котором Вы, я уверена, предстанете, если окажитесь в числе выживших после ждущего Соларианский флот очередного разгрома. Я повторяю свое первоначальное предупреждение. Если силы под Вашей командой пересекут гиперграницу этой звездной системы, то они будете атакованы и уничтожены, а Звездная Империя Мантикоры и ее союзники будут считать себя в состоянии войны с Солнечной Лигой.

–Александер-Харрингтон, конец сообщения.

* * *

–Александер-Харрингтон, конец сообщения.

Ноздри Массимо Филарета трепетали от неприкрытого презрении, звучавшего в её холодном сопрано, но, все же, он заставил себя успокоиться и подумать.

К настоящему моменту обмен сообщениями продолжался уже две с половиной минуты, оставляя ему всего чуть более трёх минут до гиперграницы. Своими распоряжениями Дэниэлсу он обеспечил себе дополнительный подушку безопасности, но даже в этом случае, он должен был принять окончательное решение в течение следующих двух минут.

«Эта женщина должно быть сошла с ума. Выступать против десятикратно превосходящих её сил, с нулевой базовой скоростью относительно планеты, против Флота, надвигающегося на неё со скоростью более чем пять тысяч километров в секунду. Если она надеялась держаться от него на большой дистанции в таких условиях, то компенсаторы её кораблей должны были быть способны выдерживать чертовски большие ускорения — больше чем в самых диких предположениях! Пусть даже она надеется разнести нас в пух и прах этими своими проклятыми ракетами еще до того, как мы выйдем на дистанцию, с учётом нашего преимущества в скорости, действительного огня своих собственных птичек», — размышлял Филарета. — «Может быть и так. Но, знает ли она это или нет, она уже находится в зоне досягаемости моих ракет. Точность может хромать, но они достигнут цели, а у меня в десять раз больше кораблей, чем в её стене! И я не собираюсь терять подобный шанс. Не в этой тактической ситуация, где долбанные манти не могут сбежать от нас, уйдя за внешнюю границу эффективный зоны огня. Это выглядит как шанс вынести, по меньшей мере, треть оставшейся у них боевой стены, а они не смогут позволить себе понести такие потери даже в обмен на весь мой Флот.»

«Но, черт возьми, она не может не понимать этого! Почему же она тогда подталкивает меня к этому решению?»

Он вгляделся в дисплей в последний раз и, глубоко вздохнув, сделал окончательный выбор. Повинуясь взмаху руки, к нему подошёл Седжвик.

— Сэр, микрофон готов, — доложил офицер-связист, и Филарета яростно взглянул в объектив.

— Очевидно, Вы очень высокого мнения о своих способностях, адмирал, — сказал он холодно. — Ну так и я уверен в возможностях своего флота. Я думаю, что мы совсем скоро увидим, кто из нас прав. У Вас есть десять минут на то, чтобы принять решение. Если Вы к тому времени не опустите клинья и не подготовите свои корабли к сдаче, то другой возможности сделать это Вам больше не предоставят.

— Филарета, конец сообщения.

Глава 22

— Сэр, «Кантата» завершила переход.

— Спасибо, Фрейзер.

«Единственное, что за всё их, надо сказать весьма продолжительное, время пребывания на Мантикоре осталось неизменным в коммандере Фрейзере Адамсоне», — пришло в голову Лестеру Турвилю, — «это отсутствие воображения. Как правило, реакцией того на любое событие вне сферы его служебных обязанностей была полная невозмутимость типа моя-голова-занята-важными-вещами-не-беспокойте-меня, а это частенько чертовски раздражало. Хотя, надо признать, были ситуации, в которых у подобной невозмутимости были свои преимущества. На самом деле, он временами сам задавался вопросом — а не стоит ли и ему взять пример со своего коммандера.»

«И каждый раз отвечал отрицательно. Ему потребовалась определённая… гибкость ума, чтобы пережить тот подхвативший его бурный поток событий, вновь сделавший его командующим Второго Флота (хотя это был не тот Второй Флот, который он привёл к системе Мантикоры) и включив последний в качестве хевенитского компонента в то, что получило имя «Большой Флот».»

«Название было предложено Элоизой Причарт и сам Турвиль соглашался с тем, что это была удачная идея. Пожалуй, это был единственный способ избежать растаскивания подчинённых ему подразделений по другим флотам. Его самого это не очень беспокоило, в отличии, как он точно знал, от достаточно значительного числа хевенитских офицеров. И не менее значительного числа чёртовых политиков на Новом Париже. Особенно среди тех, кто полагал, что мог бы, воспользовавшись этой ситуацией, получить дополнительное политическое преимущество. Да что там говорить, многие посчитали себя оскорблёнными просто самим фактом назначения Герцогини Харрингтон на должность командующего этим соединением, даже не пытаясь разобраться в том, чем это было вызвано!»

С самого начала Турвиль понял, что его назначение не будет похоже на пикник. Но его здорово выручало то, что, во время нахождения в лагере военнопленных, манти разрешили ему собрать всех его офицеров вместе, а последнее фактически позволило ему и его штабу продолжать выполнять свои обязанности старших высокопоставленных руководителей личного состава первоначального Второго Флота. (Собственно говоря, он сам был самым высокопоставленным хевенитским офицером, взятым в плен во время боевых действий, за всё историю Республики. Каковой факт он сам считал довольно сомнительной честью). В результате, когда она ему потребовалась, в его распоряжении оказалась грамотная, хорошо сработавшаяся команда, хотя заставить её мыслить категориями не «противостояния манти», а «взаимодействия с манти», оказалось далеко не самым простым делом, которым ему приходилось заниматься. Что, впрочем, было вполне объяснимо — выработавшаяся за столько лет привычка стала второй натурой. Хотя, как подозревал Турвиль, нехватка воображения у Адамсона существенно облегчила его тактику эту переориентацию.

— Сэр, сигнал от коммандера Пруитта. — лейтенант-коммандер Анита Айзенберг стала, бесспорно, самым юным штаб-офицером, с которым Турвиля когда-либо работал, но её производство из лейтенанта в лейтенант-коммандеры во время нахождения в лагере военнопленных было безусловно заслуженным. По существу, в той ситуации у него не было острой необходимости в начальнике связи, но она смогла стать незаменимой дюжиной других способов. — «Кантата» инициализировала передачу данных.

— Спасибо, Ази. — Турвиль, коротко улыбнувшись ей, повернулся к Адамсону. — Фрейзер, для нас есть что-то новое?

— Пока ничего не вижу, сэр. — Тон Адамсона, изучающего тактическую схему, обновляющуюся по мере загрузки данных с КЕВ «Кантата», был слегка отсутствующим. — Похоже, Филарета продолжает поддерживать ускорение. Если он его сохранит, то пересечёт гиперграницу приблизительно через четыре минуты. И вот тогда, — в голосе офицера-тактика вместо безразличия стали появляться нотки полного удовлетворения. Если дело касалось реализации тактических планов — его фантазия включалась на полную катушку, и он с нетерпением ждал этого момента с тех пор, как план операции был доведён до них, — он отгребёт по полной.

Турвиль кивнул с задумчивым видом, между тем его пальцы продолжали снимать оболочку с одной из его фирменных сигар, бывших частью его имиджа. Адмирал постарался потщательнее скрыть улыбку, способную, возможно, испортить многозначительность выражения его лица, поскольку знал, как оценивающе наблюдает сейчас за ним каждый офицер на флагманском мостике корабля ФРХ «Террор». Он чувствовал волны ожидания, расходящиеся от своих подчинённых, словно эти мужчины и женщины — большинство которых, хоть и были знакомы с его репутацией, но никогда не встречались с ним лично до того момента, когда он принял над ними командование — ждали настоящих доказательств своего участия в этом конфликте.

Древесный кот, взгромоздившийся на спинку его командирского кресла, напротив, не скрывая своих чувств, издал мягкий звук, в котором смешались смирение и шутливый выговор. Крадущемуся-в-Ветвях не нравился запах тлеющего табака. Или, возможно, он делал вид, что не нравится; так как Турвиль пару раз ловил его на обнюхивании сигар — обнюхивании, подозрительно напоминавшем дегустирование. В любом случае, казалось, что его спутник был готов смириться с запахом табака, являющимся частью образа принятого им двуногого, хотя определенно не пытался скрывать своего отношения к табаку на людях. Способности Турвиля читать знаки кошачьего языка были всё ещё в зачаточном состоянии, но и не нужно было быть знатоком, чтобы понять сообщение Крадущегося-в-Ветвях, когда тот передней парой лап с длинными пальцами ловко запечатал шлем своего контактного скафандра в тот же момент, как только человек начал разворачивать сигару.

— Что ж, — прозаично произнёс он, — пора готовиться к танцам. — И, прикусывая кончик сигары, улыбнулся загерметизировавшемуся древесному коту. Удостоверившись в том, что сигара сидит под утончённо-надлежащим углом, он перевёл взгляд на дисплеи комов, связывающих его с флагманскими мостиками трех оперативных групп составлявших его возрождённый Второй Флот.

Каждую минуту с того момента, когда он узнал о своём новом назначении, он посвятил подготовке к тому, чтобы вписаться в свою новую команду, и этому помогало то, что он достаточно хорошо знал командующих всех трёх своих оперативных групп. И до сих пор он не был уверен, что достиг цели. После почти целого стандартного года вдали от командной палубы он чувствовал себя безусловно устаревшим, и он задался вопросом, как эти трое будут себя чувствовать, выполняя приказы адмирала, потерпевшего абсолютное поражение в последнем сражении, которое он провёл в этой самой звездной системе. Собственно говоря, он сам всё ещё задавался вопросом, что чувства испытывала адмирал Паскаль Лэнгли — командующая основным Флотом — когда почти семьдесят процентов её боевой стены были внезапно отданы для выполнение боевой задачи под чужим командованием. На её месте Лестер Турвиль напился бы вдрызг — и плевать на тех, кто узнал бы об этом.

Правда первоначальный план предусматривал назначение командующим воссозданным Вторым Флотом Томаса Тейсмана, и никто, даже с хорошо-известным характером Лэнгли, не мог помыслить оспорить эту точку зрения. Но как бы то ни было, всё изменилось в тот момент, когда были пересмотрены цели контакта с Филарета. Предположение, что Тейсман мог бы наиболее эффективно действовать с чужого флагмана, высказала Герцогиня Харрингтон, но несколько неожиданно для Турвиля, было с энтузиазмом подхвачено самим Тейсманом, что оставляло Второй Флот без адмиралов, имеющих реальный боевой опыт управления полномасштабными флотскими соединениями.

За исключением «оказавшегося под рукой» Лестера Турвиля.

— Ладно, народ, — обратился он к командующим своими оперативными группами. — Коммандёр Адамсон сейчас отсылает вам команду на исполнение. Отсчёт пошёл. Кто-нибудь хочет произнести какие-нибудь исторические слова?

Он вопросительно изогнул бровь, тем временем извлекая из старомодной серебряной зажигалки крошечный шарик плазмы и, пыхтя, тщательно раскуривая ароматную сигару.

— Адмирал, я не знаю «исторических слов», — с эксцентричной улыбкой отозвался вице-адмирал Оливер Диамато, — но я думаю, что мы будем готовы, как только получим сигнал. — Он покачал головой. — Но, тем не менее, я должен сказать, что всё ещё задаюсь вопросом — когда мы наконец очнёмся от этого странного наваждения?

— Может быть это и наваждение, Оливер, — возразила со своего дисплея вице-адмирал Дженнифер Белльфью, — но, откровенно говоря, идея о драке с солли в союзе с манти мне импонирует гораздо сильней, чем сотня любых других идей!

Вице-адмирал Симпсон Герми, командующий третьей оперативной группой Турвиля, со смущённой улыбкой только покачал головой. Он был почти столь же молод как и Диамато, что было несомненным достижением для офицера его возраста, и он был одним из немногих оставшихся в живых членов достаточно известной семьи бывших Законодателей. Турвиль знал его хуже Диамато или Белльфью, но его послужной список был безупречен. Если бы это было не так, то Томас Тейсман никогда бы не назначил бы его командующим оперативной группы.

Особенно командующим одной из этих оперативных групп.

— Ну что ж, — задумчиво подытожил Турвиль, прищурясь и смотря вдаль сквозь вьющиеся под струями вентиляторов полоски дыма, — всем нам здесь, за исключением Симпсона, манти в своё время надрали задницы. Так что я вполне представляю, что каждый из вас сейчас чувствует себя немного странно. Но, честно говоря, я думаю, что Дженнифер права. Не знаю как вы, но лично я должен признаться, что часть меня действительно хочет увидеть как с этих высокомерных солли собьют спесь. Кроме того — его улыбка исчезла — мы теперь знаем, кто наш настоящий враг.

Его голос и глаза стали жёсткими, и его подчиненные, соглашаясь, ответили ему столь же твёрдыми взглядами. Он на миг вгляделся в них, затем продолжил более мягким тоном.

— Хотелось бы надеяться, что всё обойдётся без стрельбы на поражение. Но это зависит от степени глупости Филареты. И если он не сдастся, то тогда мы его прижмём. Понятно?

Все три вице-адмирала решительно кивнули.

— Отлично.

Он поглядел на цифровой дисплей, равномерно мигающий на краю тактической схемы, затем перевёл взгляд на Молли Дилэни, своего начальника штаба.

Капитан Дилэни тоже посмотрела на него, и в ее глазах мерцала голодная тьма. У неё было больше причин, чем у более молодых сотрудников его штаба, быть недовольной мыслью о союзе Республики со Звездной Империей, и не только потому, что она потеряла очень много своих друзей в войнах с Мантикорой. Она запрятала эти причины так глубоко внутри себя, что не было ничего удивительного в том, что любой, кто не знал её достаточно хорошо, мог не понимать, что она чувствовала. Но она была рядом с Турвилем дольше любого другого члена его штаба и он по настоящему хорошо её знал, но всё же, когда он всмотрелся в её глаза, он почувствовал её несомненную готовность к тому, что должно было произойти. И, в её случае, не только потому, что она ненавидела солли, хотя она любила последних не более любого другого флотского офицера, когда-либо ощутившего на себе их высокомерие, но и потому, что была нетерпелива.

Филарета был всего лишь досадным препятствием перед истинной целью, к которой она стремилась. Вся Солнечная Лига была всего лишь препятствием, от которого она хотела избавиться настолько быстро, насколько это было возможно. Молли Дилэни могли не нравиться мантикорцы, и у нее действительно было несколько приступов растерянности, когда она обнаружила, что они стали союзниками, но и это было вторично, по сравнению с воспоминаниями о кошмарной резне во время Битвы за Мантикору. В общем-то, она не обвиняла самих манти в той резне. Они могли ей не нравиться, но она по-настоящему уважала их, а они делали точно то же самое, что сделала бы она, защищая свою домашнюю звездную систему. Кроме того, она знала теперь, что некто управлял Звездной Империей так же умело, как и самой Республикой — некто, кто хотел видеть их обоих уничтоженными. И теперь она знала, кто виноват в срыве переговоров на высшем уровне на Факеле, каковой факт и стал причиной отправки Второго Флота в тот Холокост. Она хотела уничтожить этих людей с чистой и сверкающей страстью, и она была готова сражаться в союзе с кем угодно, кто мог помочь ей добиться этой цели.

— Время, Фрейзер, — сказал Турвиль, отводя взгляд от Дилэни. — Время.

* * *

Одиннадцатый Флот пересек гиперграницу, устремляясь к Сфинксу на набранной скорости в чуть более чем пять тысяч километров в секунду. Переход через гиперграницу не сопровождался какими-либо физическими проявлениями, но сейчас, в тот момент, когда значки кораблей группы пересекли периметр янтарной сферы, указывающей на гиперграницу Мантикоры-A, по флагманскому мостику корабля ФСЛ «Филип Опенгеймер» словно пронёсся глубокий тихий вздох.

Адмирал Флота Филарета безмолвно, с тщательно контролируемым выражением лица, стоял, прикипя глазами к тактической схеме. Танго-Два всё ещё оставалось неподвижным, даже не пытаясь уклониться от его Флота, и ожидание — горячее и нетерпеливое — пульсировало где-то глубоко внутри него. Он чувствовал, что те же самые эмоции владели и сотрудниками его штаба, но всё же было что-то ещё. Ощущение бесповоротности решения. Победа или поражение, выбор был сделан, но, несмотря на все симуляции с новыми ракетами, несмотря на огромное превосходства над Танго-Два, призрак того, что произошло с Сандрой Крэндол, вновь и вновь проносилось у них перед глазами.

«Черт, если бы они были в такой момент спокойны, то я счёл бы их сверхлюдьми!» — с холодной решимостью подумал он. — «Но что бы ни случилось — Танго-Два обречено. Нет ничего в этой Вселенной, что сорок супердредноутов могут противопоставить защитной и наступательной мощи четырехсот тридцати!»

Прошла минута. Две минуты. Три.

Скорость Одиннадцатого Флота увеличилась до 5 647 км в сек. Гиперграница осталась в 963 тысячах километров позади «Опенгеймера», а дистанция до Танго-Два упала до 12,3 миллионов километров. Манти уже находились в 3,2 миллионах километрах внутри паспортного эффективного радиуса действия «Кольчуги», даже без введения баллистической фазы в управляющий профиль атаки, хотя прогнозируемая точность на дистанции в сорок одну световую секунду будет плачевна. С другой стороны, ему надо было побеспокоиться всего о сорока целях, а у каждого из его супердредноутов было двенадцать ракетных подвесок, буксируемых за кормой. Это давало ему более пяти тысяч подвесок с десятью ракетами в каждой — и это не считая его собственных бортовых пусковых. И пусть каждый из его супердредноутов лишился по паре пусковых на борт в обмен на щиты «Эгиды» — всё равно их оставалось по три десятка на сторону. Если бы он выплеснул все свои подвески в одном залпе и дал бы полный бортовой залп с каждого из своих супердредноутов, то мог бы одномоментно отправить в пространство 64 тысячи птичек.

Конечно, проведённые ими симуляции продемонстрировали, что они не могут надеяться эффективно управлять больше чем семнадцатью тысячами за раз. Но если в дополнении к каждому бортовому залпу использовать только 4 тысячи 200 начинённых ракетами подвесок, то он получал возможность сделать двенадцать залпов данной мощности прежде, чем исчерпать запас подвесок. Это составляло более чем четыреста ракет на каждый из кораблей стены в группе Танго-Два в каждом залпе, а его план огня предусматривал концентрацию первого залпа всего на половине потенциальных целей. Ни один когда-либо построенный супердредноут не мог парировать восемьсот пятьдесят тяжёлых ракет, собранных в едином, всё сметающем залпе! Таким образом, оставался только вопрос…

— Изменение статуса! — внезапно воскликнул Уильям Дэниэлс. — Новые сигнатуры импеллеров. Многочисленные новые сигнатуры!

Расширившимися глаза Массимо Филарета уставился на резко изменившуюся ситуацию на тактической схеме.

Танго-Два внезапно обросло дополнительными сигнатурами импеллеров — сотнями сигнатур! Ни одна из них не была достаточно мощной, чтобы быть межзвёздным кораблём. Они должны были быть просто большим количеством ЛАКов, но их было невероятно много! Словно сплошной сферический щит ярко светился между супердредноутами Одиннадцатого Флота и Танго-Два, и всё новые и новые отметки продолжали появляться прямо у него на глазах.

Они стали бы неожиданностью даже сами по себе, но это было ещё не всё. Совершенно новая группа сигнатур — сигнатур столь ярких, что не могли быть ничем иным кроме как кораблями стены — внезапно зажглась в полутора миллионах километрах за Танго-Два.

«Именно поэтому они уничтожили мои разведплатформы», — нелепо спокойная мысль возникла в уголке разума Филарета. — «Они уничтожили их прежде, чем те смогли достичь Танго-Два и получить возможность обнаружить тех, кто скрывался в засаде позади них. И что я сделал? Я позволил Харрингтон, словно чёртовой балаганной фокуснице, обмануть себя — вот что я сделал. Я направил все свои оставшиеся платформы к Танго-Два вместо того, чтобы осмотреть окружающее пространство и попытаться выяснить, что же именно они пытаются скрыть от меня!»

— Новая группа целей обозначена как Танго-Три. — прерывающийся хриплый голос Дэниэлса резко сменился профессиональным тоном и всё же Филарета услышал эхо собственного шока в голосе своего тактика, понимание того, как жестоко они были обмануты, отзывалось эхом в его глубинах. — Оценочная численность Танго-Три составляет сто пятьдесят, повторяю — один-пять-ноль, супердредноутов и минимум восемьсот ЛАКов дополнительно.

Челюсти Филарета сжались, когда он внезапно обнаружил, что численность кораблей стены, с которыми он готовился сойтись в бою, пятикратно увеличилась.

«Но мы всё ещё превосходим их более чем два к одному, и Танго-Два всё ещё более чем на миллион километров ближе Танго-Три», — сказал он себе. — «Это несколько ограничивает возможности Танго-Три по поддержке противоракетной обороны Танго-Два. У меня всё ещё есть возможность уничтожить большую часть ближайших противников, а затем…»

— Изменение статуса! — вновь выкрикнул Дэниэлс, и Филарета буквально почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, когда ещё одна огромная группа импеллерных сигнатур появилась на схеме. На сей раз не впереди него — сзади, в десяти миллионах километрах за гиперграницей, возник самый большой, самый мощный, из всех виденных им, след гиперперехода.

— Новый противник определён как Танго-Четыре, — голос Дэниэлса теперь был безжизненным, как у человека сломленного профессиональной неудачей и держащегося только за счёт отчаянно упорной концентрации на своих обязанностях. — Оценка Танго-Четыре — минимум двести пятьдесят супердредноутов. Минимальный эскорт, но…

Тактик запнулся, затем прочистил горло.

— Сэр, мы получаем дополнительные сигнатуры ЛАКов с Танго-Четыре. Они только появляются на схеме. Манти должно быть использовали авианосцы — некоторые супердредноуты, возможно, ими и являются — чтобы транспортировать ЛАКи через гипербарьер.

Тишина на флагманском мостике «Оппенгеймера» была абсолютной.

Они заманили меня в ловушку словно мышь. Филарета даже через овладевший им шок чувствовал что-то вроде восхищения. Они спрогнозировали мой вектор подхода. Они использовали Танго-Два, чтобы обмануть мои разведплатформы и заманить меня внутрь гиперграницы, а уже потом подняли клинья Танго — Три. И ещё у них было Танго-Четыре, все это время прячущиеся в гипере. Они, должно быть, послали курьера через альфа-стену, чтобы дать сигнал готовности своим основным силам… и при этом они рассчитали свой гиперпереход таким образом, чтобы поймать меня по эту сторону гиперграницы.

Это всё было просчитано — понял он. Каждая шаг был ответом на его собственные маневры. Он задался вопросом, вышло бы вообще когда-нибудь Танго-Четыре из гипера, если он не пересек бы гиперграницу?

Наверное, решил он. В любом случае, это ничего не решало бы, так как единственный вариант, при котором я имел бы возможность избежать с ними встречи — это не пересекать гиперграницу, а уйти обратно за альфа-барьер. Правда, тогда все мои сенсоры оказались бы с другой стороны стены и я не смог бы получить с них информацию. И догадался ли я в подобной ситуации оставить в системе несколько эсминцев, что бы было кому снять и доставить мне данные? Разумеется, нет.

Унизительно было понимать, как ловко им управляли. Нет, даже не управляли — предугадывали. Как предугадывает ветеран — или опытный воин — каждое действие самонадеянного новичка, уверенного в собственном всемогуществе. И понимание того, что манти и не надо было управлять им, потому что для них было элементарным просчитать каждый его шаг, жгло его сердце ещё сильней.

— Сэр, — очень осторожно произнёс Рубен Седжвик, — поступил вызов на связь от адмирала Харрингтон.

* * *

— Так Вы наконец сообразили, что некоторые вещи, возможно, отнюдь не столь же просты, какими кажутся на первый взгляд, а, адмирал Филарета? — с лёгкой улыбкой начала «Саламандра».

Тон Харрингтон кажется капризным, почти насмешливым, — обижено отметил Филарета. Он негодующе уставился в объектив кома, стараясь из всех сил сохранить на лице маску невозмутимости.

— Я ведь намекала Вам, — продолжила Харрингтон, — что оценка вашими спецслужбами результатов операции «Удар Явато» была несколько оптимистично завышена.

— Да, было дело, — признал он, коротко улыбнувшись, и откинулся на спинку кресла в ожидании восьмидесятисекундной двухсторонней задержки передачи. Но…

— Вы должны были прислушаться к моим словам, — ответ Харрингтон пришёл чуть более, чем через секунду. Несмотря на тщательныйт самоконтроль, глаза Филарета расширились от неожиданности, и его визави снова улыбнулась. — Это называется буй системы «Гермес», адмирал. Вся система буквально утыкана этими сверхсветовыми коммуникационными станциями. Правда удобно, как Вы считаете?

Алмазно-твёрдый взгляд карих глаз буквально упёрся в него и Филарета, получивший доказательства того, что Мантикора действительно владела технологией полноценной сверхсветовой связи, почувствовал как ледяные когти понимания пробежались по его хребту.

— Я знаю, — продолжала она, — что ещё меньше минуты назад Вы считали, что у Вас есть преимущество силы. Это не так. Даже, собственно говоря, столкнись Вы только с Королевским Флотом Мантикоры. В данный момент, существенный процент наших собственных сил, скажем так… находится в другом месте, выполняя другие задачи. Так что мы попросили своих друзей занять их место. Корабли, что вы видите между Сфинксом и Мантикорой, являются, к вашему сожалению, всего лишь флотскими грузовиками с импеллерами и компенсаторами военного образца. Мы рассчитывали, что Вы, занявшись ими, не станете глазеть по сторонам и не заметите основные силы, которые к настоящему моменту, я уверена, вы уже рассмотрели внутри системы, и которые… представляют собой две оперативные группы — Космический Флот Грейсона и личная Гвардия Протектора. Если ваши разведслужбы ещё Вам этого не сообщили, то могу Вас проинформировать, что военные технологии Грейсона полностью идентичны нашим собственным. Что касается кораблей, которые только что выполнили альфа-переход позади вас, то они представляют собой три оперативных группы Флота Республики Хэвен. И я думаю, что для Вас должно быть очевидно, что республиканский флот не просуществовал настолько долго, если бы уровень военных технологий Республики также не соответствовал бы нашему собственному.

Хонор сделала паузу, как будто приглашая его ответить. Вторя ей, зеленоглазый древесный кот на её плече вопросительно склонил свою мордочку со слегка подёргивающимися усами.

Филарета почувствовал как из него только что вышибли дух. Хевенитский флот? Разведка Флота и Бюро Планирования всегда утверждали, что власти Грейсона заключили союзный договор с Мантикорой исключительно из-за своей глупости. Ведь они были религиозными фанатиками, причём окатившимися по лестнице прогресса гораздо дальше прочих неоварваров, поддержавших монархию. Так что, действительно, была определённая вероятность того, что он может столкнуться с несколькими их боевыми единицами… Но никто и никогда не предполагал, что моносистемная, столь недавно вытащенная из безнадежного примитивизма, нация сможет направить такое количество супердредноутов в боевую стену! А Хэвен? Они были костью в горле манти в течение многих десятилетий! А этих то что побудило ввязаться в конфликт своих заклятых врагов с безжалостной и неумолимой силой Солнечной Лиги? Это было нелепо! Напрашивался естественный ответ…

— Адмирал Харрингтон, я полагаю, Вы простите мне определенный скептицизм, — ему удалось сохранять свой тон почти обыденным, — но мне почему-то не верится, что в подобной ситуации Хэвен примчался бы Вам на помощь. — Он коротко улыбнулся. — Учитывая размер вашего национального межзвёздного торгового флота, я закономерно задаюсь вопросом, а не являются ли та группа позади меня ещё одной партией грузовиков?

— Это был бы интересный ход, — согласилась Харрингтон. — И мне приходило в голову, что Вы именно так можете это воспринять. На этот случай я предусмотрела присутствие кое-кого, кто может поручиться за мою правдивость.

Она приглашающе кивнула, и тёмноволосый коренастый мужчина — мужчина в контактном скафандре хэвенитского образца со знаками различияа адмирала — вошёл в поле зрения камеры и встал рядом с ней.

— Позвольте мне представить Вам адмирала Томаса Тейсмана, — холодно сказала она. — Вы, возможно, слышали о нем? Если так, то Вы знаете, что он — Министр Обороны Республики Хэвен и начальник Главного Штаба Флота. Также, я надеюсь, Вы понимаете, что он имеет право делать официальные заявления от имени Республики.

— Да, адмирал Филарета, я действительно здесь. — Голос темноволосого был столь же холоден, как и у Харрингтон. — И я говорю с Вами с флагмана Герцогини Харрингтон, что исключает сомнения в политической позиции моей звёздной нации. Если Вы ещё сомневаетесь в моей личности, то я предлагаю прикомандированному к Вам представителю УРФ — хоть одного Вы должны иметь на борту — проверить его файлы. Возможно, у него нет свежих данных, но в прошлом я лично и непосредственно вёл дела с флотом Солнечной Лиги. Само собой, я не был адмиралом в то время, но возможно сотрудники вашей разведки — какие они ни есть — оставили записи. Собственно говоря, они фактически могут быть достаточно умны, чтобы, зная что Вы оправляетесь в эту область пространства, снабдить Вас ими.

«Его тон прямо подразумевает, что он очень сомневается, что кто-то был достаточно умен, чтобы сделать нечто подобное», — мрачно отметил Филарета. — «Что, учитывая продемонстрированный текущей ситуацией катастрофический провал разведки, едва ли было неблагоразумным предположением.»

— Пока ваши люди ищут данные, — продолжил Тейсман, — просто позвольте мне заверить Вас, что каждое слово сказанное Герцогиней Харрингтон полностью поддержано и моим правительством и непосредственно лично мной. Нынешняя невменяемость Солнечной Лиги — это очередное впечатляющее проявление её высокомерной, коррумпированной внешней политики. Явное игнорирование Лигой любых межзвездных законов, соглашений и самого понятия «независимая звездная нация», которые, оказывается, мешает её собственным желаниям и расширению «протекторатов» УПБ, слишком долго допускалось остальной частью галактики. Тот факт, что никто в Лиге не проявил здравомыслия, чтобы выяснить каким образом Солнечная Лига позволила себе плясать под дудку еще более коррумпированного режима, не являющегося даже членом Лиги, делает Вас еще более опасными для любой другой звездной нации. Если быть более точным — для всех остальных звездных наций. Таким образом, Республика Хэвен полностью поддерживает Звездную Империю Мантикоры и её союзников в борьбе против новой неспровоцированной агрессии Солнечной Лиги.

Тейсман замолчал, и Филарета позволил себе обернуться на коммодора Соболевского, отчаянного роящегося в электронном досье. В этот миг глаза офицера разведки расширились, и он, подняв взгляд на Филарета, согласно кивнул.

У Филарета засосало под ложечкой при подтверждении того, что это действительно был Тейсман. Или, по меньшей мере, чертовски убедительно точная копия его. Хотя сам Филарета не мог вообразить себе, что, во имя здравомыслия, хевенитский Министр Обороны делает на мантикорском флагманском мостике. И что, черт возьми, делает древесный кот на плече Тейсмана?

Филарета смёл вопросы в сторону. Ставящими в тупик — или жизненно важными — они могли бы быть в другой ситуации, но сейчас они были абсолютно неуместными. Он вновь обернулся к кому и открыл было рот, но Харрингтон опередила его.

— Адмирал Филарета, прежде чем мы продолжим, позвольте мне обрисовать общую тактическую обстановку, — холодно сказала она. — Ваш флот зажат между двумя оперативными флотами противника, в сумме имеющими паритет с Вами по действующим кораблям стены. Наши разведплатформы сообщают, что Вы буксируете за собой примерно пять тысяч сто подвесок по десять ракет в каждой, что составляет в общей сложности пятьдесят одну тысячу ракет. Кроме того, каждый Ваш супердредноут несёт на каждом борту по тридцать пусковых шахт, учитывая что ещё по две с каждого борта Вы заменили станциями управления «Эгидой». Мы предполагаем, что рассматриваемые ракеты, по меньшей мере, не уступают по характеристикам тем ракетам, которыми Меза снабдила наемный флот, что не так давно сделал попытку уничтожения жителей планеты Факел. На основании этих данных, я считаю, что мои собственные силы в настоящее время находятся в зоне паспортной эффективной досягаемости вашего ракетного вооружения.

Она сделала паузу, словно приглашая прокомментировать её слова, но Филарета, поражённый той точностью с которой были подытожены его боевые возможности, был занят тем, чтобы удержать свою нижнюю челюсть от падения на пол. «Ситуация ещё хуже, чем она казалась», — подумал он. — «Чтобы иметь подобную информацию, она должна была завести свои сенсорные платформы прямо в его стену, а его датчики даже не засекли эти чёртовы штуки!»

— В моём распоряжении гораздо больше развернутых подвесок, — продолжала она, и Филарета услышал, как позади него резко поперхнулся Дэниэлс.

— Сэр!..

— Что? — В раздражении рявкнул Филарета, сбрасывая часть собственной напряженности и оборачиваясь к офицеру-тактику.

— Сэр, схема…

Филарета перевёл взгляд на главный тактический экран и почувствовал, как кровь стынет в его жилах. Она сделала паузу не для того, чтобы он мог вставить свой комментарий — пронеслось у него в голове; она сделала паузу, ожидая завершения приёма «Филипом Оппенгеймером» данных на скорости света об источниках радиоизлучения, внезапно превративших тактическую карту в скопище точечных источников.

— Адмирал, каждая из этих точек — мои ракетные подвески, — замораживающее сопрано продолжало звучать у него в ушах. — Или, точнее, некоторые из них. Я предполагаю, что у Вас возникнут трудности с точным подсчётом их количества, так что я сэкономлю ваше время. Показана только четверть миллиона из них… что составляет менее десяти процентов общего доступного мне количества. Кроме того, ракеты в тех подвесках имеют паспортную эффективную дистанцию поражения более чем в сорок миллионов километров. И, в отличие от вас, мы имеем преимущество управления огнём и средствами РЭБ за счёт передачи данных управления на скорости выше, чем скорость света.

— Что не спасёт Вас лично и Ваших союзников, а также каждый чёртовый супердредноут в Вашей компании, от превращения в плазму после удара моих, по Вашим утверждениям, технически отсталых ракет, — словно со стороны услышалФиларета свой решительный голос.

— Увы, адмирал, и здесь Вы ошибаетесь. Этого не будет. Хочу напомнить Вам, что мы имели возможность детально исследовать корабли Сандры Крэндал. И, на основании полученных данных, мы знаем, что Ваши каналы управления огнём позволяют наводить одномоментно не более чем семнадцать — восемнадцать тысяч ракет. С другой стороны, каждый из моих супердредноутов может управлять более чем двумястами ракетами одновременно, причём… в реальном масштабе времени, без задержки на передачу сигналов. Расчёты можете проделать сами.

Она холодно посмотрела на него.

— Неужели Вы действительно подумали, что мы не предусмотрели подготовку средств противоракетной обороны, способных справиться с гораздо более насыщенными ракетными атаками чем те, которые Ваш Флот способен наводить, или даже просто генерировать? Например, я уверена, что Вы обнаружили все ЛАКи прикрывающие мои силы. Я также уверена, что Вы не удостоили их внимания — ведь это «всего лишь» ЛАКи. Однако, прежде чем списать их со счёта, Вы могли бы вспомнить о том, как катастрофически Вы недооценили остальные наши технические разработки.

Она продемонстрировала зубы в одной из тех ледяных улыбок, которыми подчёркивала сказанное, затем продолжила с той же самой холодной бесстрастностью, которая была более ужасающей, чем любая ругань, когда-либо услышанная им.

Каждый из этих ЛАКов обладает системой ПРО, превосходящей таковую ваших эсминцев классов «Бастион» и «Жнец», — заявила она ему. — Практически, скорее всего в этом отношении они превосходят любой из Ваших крейсеров. И в данный момент две тысячи единиц развёрнуто перед моими силами. И это даже не учитывая, что наши бортовые системы ПРО и РЭБ сделают с Вашими птичками. — Она покачала головой. — Адмирал, Ваши ракеты не пройдут через мою ПРО. Достаточно этого, чтобы сделать Вас чуть-чуть посговорчивей?

Филарета стиснул зубы. Больше всего он хотел — больше всего, что он когда-либо хотел в жизни — верить в то, что она лжёт. Что вся эта постановка — тщательно продуманный блеф. Но он знал правду. Было слишком много убедительности, слишком большая уверенность в этих ледяных карих глазах. И язык её тела, как впрочем язык тела каждого офицера в поле зрения её визора, выражали ту же уверенность, что и её глаза.

Молчание продолжалось нескольких секунд и было прервано его глубоким вздохом.

— И смысл Вашего объяснения всего этого мне? — расправил плечи Филарета.

— В течение прошедших восьми T-месяцев правительство Солнечной Лиги — или, лучше прямо сказать, коррумпированная бюрократическая клика, диктующая политику Солнечной Лиги — игнорировала любую инициативу Звездной Империи, направленную на предотвращение этого катастрофического столкновения, — начала объяснение Харрингтон том же самым острозаточенным тоном. — Мы неоднократно делали попытки дипломатического разрешения кризиса, вызванного и раздуваемого Лигой. Однако, самозваное сборище бюрократов Лиги, полностью игнорируя собственную Конституцию, ясно дало понять, что они предпочитают путь военной конфронтации, независимо от того, сколько людей — включая мужчин и женщин в форме флота Солнечной Лиги — погибнет при этом. Мы недавно обнаружили — и направили копии документов в Лигу через нашего посла в Старом Чикаго — доказательства неопровержимо доказывающие, кризис между нашими звездными нациями был преднамеренно спровоцирован определенными кругами из системы Мезы. Мы также предлагали Постоянному Старшему Заместителю министра Колокольцеву и его… «партнерам» прислать до начала кровопролития своих полномочных представителей через Терминальную Сеть на Мантикору с приказом для Вас об отмене миссии. Это предложение было также отвергнуто. Из чего следует единственный вывод — Колоколцев предпочитает войну мирному разрешению конфликта.

Она ещё раз прервалась. Глядя на её сузившиеся глаза, Филарета задавался вопросом, видела ли она что-то в его собственных глазах, при упоминании Мезы.

— Так как совершенно ясно, что Колокольцев хочет войны и никто в Лиге похоже не готов или не имеет возможности оспорить его политику, то пусть будет война. — Тон Харрингтона стал холоднее пространства за бортом «Опенгеймера». — Что, адмирал Филарета, ставит Вас перед выбором. Звездная Империя и ее союзники готовы принять Вашу капитуляцию и капитуляцию кораблей под Вашим командованием. Если Вы добровольно сдадитесь, то Вам и Вашим подчинённым будет гарантировано надлежащее обращение в соответствии с Денебскими Соглашениями. Далее, мы гарантируем репатриацию Вашего персонала в Солнечную Лигу, как только будет завершено разумное и взаимно удовлетворительное разрешение всех споров между нами и Лигой. Если Вы не сдадитесь, мы заставим Вас, и последствия для Вашего флота будут катастрофическими. У Вас есть пять минут, чтобы принять условия. В конце этого отрезка времени, если Вы не объявите о своей сдаче, не опустите клинья и не уничтожите свои ракетные подвески, мы откроем огонь.

— Выбор за Вами, адмирал. Александер-Харрингтон, конец сообщения.

Образ высокой, непримиримой женщины исчез с экрана кома и Филарета повернулся лицом к своему штабу.

Все без исключения выглядели столь же ошеломленными — точно так, как он себя чувствовал.

— Ну, Джон? — Он адресовал Берроузу улыбку, которая, он подозревал, выглядела столь же ужасно, как было у него на душе. — Вы думаете, что она блефует?

Похоже было, что Берроуз отчаянно хочет согласиться. Вместо этого тот покачал головой.

— Нет, сэр, — сказал он категорически. — Она слишком убедительна. Слишком много она знает о наших планах и деталях тактических решений. Более того, она слишком откровенно демонстрирует нам своё преимущество — сенсорные платформы-невидимки, количество развернутых подвесок, носители ЛАКов и непонятно какого черта здесь делающих хевенитов. — Он вновь покачал головой. — Она хочет, чтобы мы знали о её силах, хочет, чтобы мы точно представляли, что она может сделать с нами, и она не дала бы нам эту информацию, если бы не была уверена настолько, насколько таковой выглядит. Она может преувеличивать эффективность своей ПРО, но я считаю, что и здесь она не соврала. И даже если я неправ в последнем, то это не будет иметь никакого значения для тех обломков, которые останутся от нас.

— И я сам пересёк гиперграницу, так что мы даже не имеем возможности попытаться сбежать. — С горечью подвёл итог Филарета.

— Это то, что предусматривалось полученными нами приказами, — пожал плечами Берроуз. — Кто бы ни разрабатывал эту операцию, он, очевидно, делал это на основе несколько… некорректных предположений. А у нас в руках остался тот конец палки, что побывал в заднице.

Филарета медленно опустил голову — в отличие от Берроуза, он очень сомневался, что пресловутые «они» были настоящими авторами операции, построенной на «некорректных предположениях». Нет. Харрингтон была права — именно Меза стояла за спинами отдавших приказ. Он не мог понять, что именно и каким образом Меза надеялась достичь этим, но и это не имело значения. На его тактической схеме горели значки более четырёхсот супердредноутов и, если они были хоть наполовину столь совершенными, как уверяла Харрингтон, их было более чем достаточно, чтобы нашинковать каждую активную единицу Боевого Флота как луч лазера — кубики льда. Этим кукловодам было плевать на него лично, плевать на почти три миллиона мужчин и женщин на борту кораблей Одиннадцатого Флота, потому что они даже не имели ничего общего с его командованием.

— Билл? — Он взглянул на Дэниэлса.

— Сэр, — лицо офицера-тактика было отчаянно несчастным, — я считаю, что она говорит правду — о своих возможностях, я имею в виду. А если это так — мы… Ну, Джон прав, сэр. Если она спустит курок — нас поджарят. Мы можем быть и повредим больше их кораблей, чем она рассчитывает, но у нас нет ни единого шанса выжить самим.

* * *

— Как Вы думаете, Том, что он решит? — Тихо спросила Хонор.

— Учитывая альтернативу, если он не полный идиот и болван — он опустит клинья и ликвидирует подвески, — Тейсман был краток. — Конечно, он может быть идиотом и болваном, но я считаю, что Вы сотворили абсолютно очевидную тактическую ситуацию. Собственно говоря, — на его лице возникла лёгкая улыбка, — я даже сомневаюсь, была ли от меня хоть какая-то польза.

— Ну, я думаю — какая-то была, — подмигнув, утешила она его и её лицо неожиданно озарилось намного более широкой улыбкой.

— Ваша Светлость, Вы понимаете, что не были до конца честны с бедным тупицой, — с укоризной произнёс Раф Кардонес с экрана кома, вызвав у Хонор удивлённое поднятие брови. –Вы на протяжении всех перговоров не дали ему ни одного правдивого кусочка информации о наших настоящих силах, — улыбнулся капитан её флагманского корабля, но она только пожала плечами.

— Я не соглашусь с Вашей оценкой, Раф. Я не сказала ему ничего, что мы не смогли бы сделать, я всего лишь… немного преуменьшила цифры. Рано или поздно, по крайней мере некоторые из этих людей отправятся по домам — по крайней мере, я лелею надежду, что это случится! — и я не вижу причины выкладывать все козыри прежде, чем это произойдёт. Хотелось бы надеяться, что сегодня мы положим начало этому процессу. Если же у нас не получится, я всё-таки хочу оставить солли в заблуждении относительно потолка возможностей наших технологий на том уровне, на котором мне удобно.

— Полностью согласен, — Тейсман сопроводил слова твёрдым кивком. — Сохранение в тайне некоторых, по крайней мере, Ваших возможностей на максимально долгий срок всегда оправданно. Кроме того, — он сухо фыркнул, — они, скорее всего, не поверили бы Вам, расскажи Вы им насколько хороши ваши ¬– да и наши — технологии на самом деле! И в результате он, в конце концов, решил бы, что Вы лжёте или блефуете.

— Я согласна с адмиралом Тейсманом, Ваша Светлость, — вступила в разговор Мерседес Бриэм. — Кроме того, Вам и не требовалось рассказывать ублюдкам всё. То, что было им сказано, уже было достаточно кошмарно с их точки зрения, и в то же время я соглашусь с тем, что вы оба были довольно красноречивы, и, я думаю, ещё красноречивей была тактическая ситуация. — Она покачала головой. — Я никогда не видел чей-либо флот в худшей дыре чем эта — даже при моделировании, и — она коротко взглянула на Тейсмана, — после того как кое-кто сомневался в успехе, это кое о чём говорит. — Она вновь покачала головой. — Сдача единственный выбор, который Вы им оставили.

— Это наша общая заслуга, Мерседес, — мягко поправила Хонор, глядя на темно-красные значки Одиннадцатого Флота.

* * *

Массимо Филарета бросил последний взгляд на наводящие ужас своей огневой мощью силы противника, сжавшего челюсти на Флоте под его командой. Он вспомнил тот шок, который испытал весь ФСЛ от капитуляции Иосифа Бинга и его оперативной группы. Еще больший шок — и неверие — после того, что случилось с Сандрой Крэндол. То, что он собирался сделать сейчас, затмит всё предыдущее — и шок, и неверие.

И не было ничего, что он мог поделать с этой ситуацией.

«Ну, на самом деле, одно я точно могу сделать», — сказал он себе. — «Я могу, по крайней мере, наплевать на то, что обо мне подумают эти Мезанские ублюдки и отказаться стать ещё большим неудачником чем Крэндал.»

— Хорошо, Билл, — его голос показался безжизненным, потерянным и сломленным даже ему самому. — Опустите клин и пошлите на подвески команду самоликвидации.

— Есть, сэр, — ответил Дэниэлс.

— Рубен, я полагаю, что нужно вызвать на связь Харрингтон, — продолжил Филарета, поворачиваясь к начальнику связи. — Она наверняка захочет…

Адмирал Уильям Дэниэлс направился к своему рабочему месту для передачи приказов командующего на корабли Флота. Даже сильнее чем овладевшее им состояние шока, неверия в происходящее, было чувство облегчения. Облегчение, что Филарета был готов признать очевидное. Облегчение, что Одиннадцатый Флот не будет уничтожен, в конце концов.

Чувство облегчения, резко пропавшее, когда он увидел как его собственная рука откидывает защитный колпачок и нажимает скрывающуюся под ним кнопку.

Филарета застыл в неверящем ужасе от осознания того, что только что пять тысяч сто подвесок отправили в единственном огромном залпе пятьдесят одну тысячу ракет.

— Чёртов хрен, что ты творишь?!.

Адмирал Флота так и не закончил вопрос. Рука Уильяма Дэниэлса, все еще кем-то — или чем-то — ведомая, продолжила свою независимую от воли деятельность. Тактик отчаянно боролся за контроль над ней, но та, двигаясь плавно и экономно, отстучала цифровой код команды, о существовании которой тот даже не подозревал.

Эта команда отдавала приказ на взрыв заложенной старшиной Хардером в своём пульте бомбы. Взрыв, повлёкший смерть всех мужчин и женщин, находившихся на флагманском мостике корабля ФСЛ «Филип Оппенгеймер».

* * *

— Ракетные пуски! — выкрикнула Андреа Ярувальская. — Массовые ракетные пуски! На подходе более пятидесяти тысяч ракет!

У Хонор Александер-Харрингтона перехватило дыхание. Она не могла поверить в то, что видела. Не могла вообразить, что кто-то — даже солли — мог быть столь безумен. Столь надменен. Столь пренебрежительно относящимся к жизни и смерти своих людей.

Но кто-то, очевидно, мог.

Она смотрела на накатывающийся вал разрушения ещё пару секунд и лишь потом глубоко вздохнула.

— Займитесь ими, — прозвучало ровное сопрано. — План огня — «Фермопилы».

Глава 23

Звон сигнала входящей связи на прикроватном коммуникаторе вырвал Адмирала Флота Имоджи Цанг из объятий сна. Откинув волосы с глаз и взглянув на прикроватный дисплей, она поморщилась. Добравшись до постели меньше трех часов назад, сейчас она чувствовала сухость и жжение в глазах и пульсирующую боль в затылке — «Похоже последняя пара стаканчиков райской текилы была чуть-чуть лишней», предположила она.

Когда вновь раздался сигнал вызова, она трясущимся указательным пальцем нажала кнопку для связи в режиме «только голос».

— Что? — прохрипела она.

— Мэм, извините, что потревожил Вас, — раздался торопливый голос адмирала Пьера Такеши, — но только что через терминал прибыл курьер.

— Кто прибыл? — Цанг, повернувшись, села на край кровати и опустила ноги на палубу. — Когда?

— Мэм, чуть более трёх минут назад, — она словно наяву увидела, как Такеши пожал плечами, — на связь вышел лейтенант Трюдо, капитан курьера, несколько минут ушло на поиски «Рейнджера» и на отправку его к нам.

— Ясно. — Цанг почувствовала всплеск раздражения, которое, она знала, было абсолютно иррационально (и, скорее всего, было обязано — в какой-то мере — головной боли). До самого момента прибытия у Трюдо не было возможности узнать, где именно ОГ 11.6 располагалась относительно Терминала Беовульфа. Не похоже было, что этот визит как-то отразится на её продвижении.

Она сознательно удерживала оперативную группу в десяти миллионах километрах от Терминала. Это было чертовски неудобно — для транзита через Терминал потребовалась бы более часа, чтобы достичь его и погасить скорость, но такая позиция обладала тем преимуществом, что была достаточна далека, чтобы не оскорблять чувствительность беовуфцев своим присутствием. Она хотела бы развернуть сенсоры и ретрансляционные станции поближе к Терминалу, что позволило бы ей следить за каждым движением курьера. Но это было бы вызывающим. И, несомненно, уничтожило бы все её усилия по умиротворению острого раздражения Беовульфа. Но, в любом случае, не было похоже, что беовульфцы собирались подкрасться к ней и атаковать!

Тем не менее, даже отсюда, её поля гравитационных сенсоров отслеживали сигнатуры импеллеров по меньшей мере шестидесяти или семидесяти грузовых судов Беовулфа, курсирующих туда и обратно через Терминал. Очевидно, что в то время как Терминал был закрыт для коммерческого транзита кораблей прочих членов Солнечной Лиги, сам Беовульф, хоть и в малых объёмах, продолжал вести торговлю со Звездной Империей. Она зашла настолько далеко, что потребовала у правительства системы объяснений, и была проинформирована, что наблюдаемое ей движение является усилиями по оказанию «гуманитарной помощи», и ничего общего не имеет с вульгарной «торговлей».

«Ну так и я буду верить в то, во что хочу верить», — со злобой думала она. — «О, я не сомневаюсь, что эти усилия заключаются в поставке грузов по программе восстановлении манти, но я готова биться об заклад, что Беовульф делает симпатичную кучку центикредов на своей «гуманитарной помощи»!

Однако спекуляции Беовульфа стояли в её списке проблем несколько ниже основной задачи — избегать любых возможных инцидентов — и поэтому она довольствовалась лишь наблюдением за этой деятельностью издали. И она, также, позаботилась о том, чтобы быть достаточно далекого от терминала, чтобы ни один из тех транспортников не смог разглядеть точный состав её сил. Не было никаких гарантий, что кто-то из шкиперов-торгашей, снующих туда и обратно через терминал, не испытает соблазна поведать своим мантикорским друзьям о болтающейся на той стороне туннельной сети огромной оперативной группе ФСЛ. К счастью, датчики гражданского образца всё равно ничего не видели дальше сферы в половину световой минуты.

Она решилась и отправила на одинокий эсминец — корабль ФСЛ «Рейнджер» — активный код транспондера. Курьер должен найти её без особых проблем, даже учитывая ограниченные возможности сенсорных наборов курьерского корабля — не было никакого смысла писать кипятком ради нескольких минут ожидания.

— Вы уже разбудили Франца? — поинтересовалась она, пальцами массируя виски.

— Мэм, я приказал Шервуду разбудить его, а сам связался с Вами, — усмехнувшись, ответил Такэши, заставив Цанг фыркнуть. Адмирал Франц Килль, её офицер — тактик, спросонья был очень раздражителен, и ему не нравился капитан Шервуд Марко, её начальник связи, причём очень.

— Пока мы с Вами разговариваем, — продолжил Такеши, — я отдал общий приказ на запуск импеллеров оперативной группы и послал вызов капитану Робиллард. Я надеюсь, она простит меня за то, что оказалась не первой.

— Может быть.

На самом деле, Цанг была совсем не уверена в снисходительности Санелмы Робиллард. Та, конечно, была настоящим профессионалом, иначе Цанг никогда бы не выбрала её на роль командира своего флагмана, но она также была высокомерной и самодовольной — даже по стандартам флота Солнечной Лиги. Она могла стать настоящим шилом в заднице, если решит, что Такеши превысил границы своих полномочий, отдав приказ техническим службам не поставив её в известность, пусть даже он и был офицером-тактиком оперативной группы.

— Всё хорошо, Пьер, — успокоила тактика адмирал флота. — До сих пор Вы делали всё правильно. Я встречу Вас и остальных членов штаба на флагманском мостике через двадцать минут. Конец связи.

* * *

На самом деле прошло не двадцать, а двадцать пять минут, к тому времени, когда Цанг, чья головная боль была изгнана введённой инъектором дозой её обычного «утреннего коктейля» медпрепаратов, ступила на палубу флагманского мостика корабля ФСЛ «Адриенна Варшавская». Не то, чтобы дополнительные пять минут действительно имели значение. Быстрый взгляд на дисплей, отображающий статус готовности, показал, что импеллерным узлам «Варшавской» до выхода на режим оставалось ещё пятнадцать минут.

— Как дела, Пьер? — отрывисто спросила она.

— Мэм, мы должны быть готовы к движению примерно через пятнадцать-двадцать минут, — ответил тот, обернувшись на дисплей, с которым Цанг уже проконсультировалась. — Франц передал предварительные данные на подготовку к «Арбелю» двадцать минут назад и все тактические единицы подтвердили приём. А Шервуд скопировал сообщение лейтенанта Трюдо на Ваш терминал, на случай, если Вы захотите ознакомиться с ним лично.

— Я займусь этим через минуту, — сказала она. — Если только в нём нет чего-то, что повлияет на «Арбель»?

— Нет, Мэм. — поморщился Такеши. — Все, что он знает — это то, что по системе сообщили о нападении. А так же, что он подтверждает, что, судя по тому, что в сообщениях Астроконтроля манти присутствовали точные отметки времени, у них действительно есть системы коммуникации на скоростях выше скорости света.

— Только этого не хватало, — недовольно отозвалась Цанг. Эта новость на данный момент не была такой уж неожиданной, но её подтверждение неприятно подчеркивало техническое преимущество манти. Особенно сейчас, когда операция «Арбель» переходила от стадии «весьма вероятно» к «вполне реально»

— Хорошо, — мгновение спустя продолжала она. — Пока я просматриваю сообщение Трумэна, Вы и Франц установите связь по сети с командирами подразделений. Убедитесь, что не будет никаких непредвиденных задержек.

* * *

— Адмирал Флота, капитан Робиллард хотел бы поговорить с Вами, — обратился к Цанг Шервуд Марко, и та оторвала взгляд от дублирующего дисплея БИЦ.

— Переведите вызов сюда, — попросила она.

— Да, Мэм.

Мгновение спустя лицо командира «Адриенны Варшавской» появилось на коме Цанг.

— Санелма, — сказал Цанг. — Чем обязана Вашему вниманию?

— Мэм, я всего лишь хотела проинформировать Вас, что мы готовы возобновить движение, — ответила Робиллард, и Цанг подавила постыдное искушение ухмыльнуться. Тон командира её флагманского корабля не мог быть более почтительным, но всё же содержал некоторую долю неудовольствия. Очевидно, что она была всё ещё раздражена решением Такеши разбудить Цанг — и отдать приказ оперативной группе (включая её судно) поднять импеллеры — прежде, чем он разбудил Робиллард. Такое впечатление, что она сидела перед информационными табло с пальцем на кнопке вызова, чтобы успеть проинформировать Цанг о готовности импеллеров прежде, чем это сможет сделать Такеши. Собственно говоря, она, возможно, даже своего инженера проинструктировала — введя своего рода Стандартную Операционную Процедуру –сообщать ей о готовности прежде, чем офицеру-тактику оперативной группы.

— Спасибо, Санелма, — адмирал Флота ответила столь серьезно, как только могла.

— Всегда пожалуйста, Мэм, — с едва заметной ноткой удовлетворения отозвалась Робиллард и, когда погас дисплей, Цанг не удержалась от короткого смешка.

— Похоже, она всё ещё дуется на меня,– адмирал Такеши наблюдал за происходящим с кривой улыбкой.

— Это пройдёт, — сухо заявила Цанг и взглянула на адмирала Куилла.

— Франц, начинайте движение, — скомандовала она.

— Тотчас, Адмирал Флота!

Среди всего личного состава штаба Цанг Куилл являлся самым восторженным поклонником операции «Эрбиль». На самом деле, он и был тем, кто предложил это название. Сама же Цанг не чувствовала той же уверенности, как у Куилла, в том что, что исход операции для ОГ 11.6 будет столь же успешен как и исход «Битвы при Арбелах» для Александра Македонского, но она была готова согласиться с выбранным им именем. И, по крайней мере, это говорило о том, что Куилл не относился к когорте закостенелых и зашоренных соларианских фанатиков вообще отказывающихся признавать саму возможность того, что манти могут быть в состоянии дать хоть какой-то отпор ФСЛ. Да, скептически относящийся к наиболее экстравагантным заявлениям о технологиях манти, но, в отличие от других офицеров Цанг, не отметающий слепо само их наличие.

Она продолжала изучение тактической карты, где отметки её оперативной группы начали ускорение в сторону Терминала, ещё две или три минуты, потом повернулась к Марко.

— Шервуд.

— Да, Мэм?

— Я полагаю, пора связаться со Службой Контроля Терминала и проинформировать их, что мы в скором времени собираемся выполнить транзит.

— Есть, Мэм.

— Готов побиться об заклад, что беовульфцы будут счастливы это узнать, — прошептал Такеши так тихо, чтобы его расслышала только Цанг.

— Как-нибудь переживут, — в ответ решительно заявила та. — И пусть не изображают удивления — у них было достаточно времени, чтобы понять, что всё идёт к этому…

— Адмирала Флота, извините, — прервал её на середине фразы голос офицера-связиста.

Цанг, услышав в тоне Марко специфические нотки, вопросительно подняла брови.

— Да, Шервуд?

— Мэм, поступил срочный вызов на связь.

— Астроконтроль Терминала? — Цанг была удивлена. Она не сомневалась, что администрация Терминала будет недовольна её заявкой на переход в обход прямой запрещающей директивы системного правительства Беовульфа. Но Терминал был всё ещё в тридцати трёх световых секундах от «Варшавской» и любой ответ на заявку, отправленную Марко, не мог прийти раньше чем через ещё минимум полминуты.

— Нет, Мэм, — ответил Марко всё с той же необычной интонацией в голосе. — Вызов поступает из района Терминала, но отправителем является вице-адмирал Холмон-Сандерс, а не Служба Контроля Движения.

Цанг быстро взглянула на Такеши. Мэриэнн Холмон-Сандерс была старшим офицером космических Сил Обороны Системы Беовульфа, уступая по старшинству только адмиралу Кори МакАвой, начальнику Штаба Флота. Она также являлась командующей Первого Флота СОСБ — точнее, единственного флота — что делало факт срочного вызова ещё более интересным.

— Ладно, — после короткой паузы отозвалась адмирал, и, пройдя через флагманский мостик, уселась в своё кресло. Она, не торопясь, поёрзала, устраиваясь поудобнее, затем кивнула Марко.

— Давай её сюда, Шервуд.

— Да, Мэм.

У женщины, что мгновение спустя появилась на дисплее Цанг, были каштановые волосы, карие глаза, широкий рот с решительно сжатыми губами и волевой подбородок и, несколько странно смотревшийся в этом окружении, решительно вздёрнутый нос. Но, главное что бросилось в расширившиеся глаза Цанг, было то, что на Холмон-Сандерс был одет не тёмно-бордовый китель и тёмно-серые серые брюки повседневной униформы Сил Обороны Системы Беовульф, а контактный скафандр.

Более того, контактные скафандры были на всех без исключения офицерах и старшинах попавших в поле зрения визора. Офицерах и старшинах, занимающих все места у пультов и терминалов в том, что было, очевидно, рубкой управления крупного боевого корабля в состоянии полной боевой готовности.

— Вице-адмирал? — выждав короткую паузу обратилась к ней Цанг, специально подчёркивая, пусть небольшую, но существующую разницу в их званиях. — Что я могу сделать для Вас сегодня?

Она только успела расслабиться в ожидании минутной паузы до ответа, как секунду спустя…

— Вы можете опустить свои клинья и заверить меня, что у Вас нет намерения выполнить транзит через этот Терминал вопреки ясно выраженного желания моей звездной системы, Адмирала Флота, — последовал категорический ответ Холмон-Сандерс.

Голова Цанг дёрнулась в сторону пульта Шервуда Марко — она услышала, как Такеши, издав удивлённый возглас, коротко шёпотом выругался, и тут же прокляла себя за то, что так явно обнаружила собственное удивление. Но…

Марко, вперивший взгляд в собственный пульт, выглядел — если это вообще возможно — даже более удивленным, чем она сама. Ещё мгновение он считывал данные, а затем встретился с ней глазами.

— Мэм, только что появился источник радиоизлучения, — сказал он. — Похоже на ретрансляционную станцию. Дистанция — меньше десяти тысяч километров от «Варшавской»!

— Без сомнения Ваши специалисты обнаружила мой ретранслятор, адмирал Цанг, — продолжал звучать голос Холмон-Сандерс, и Цанг вернулась к своему дисплею. — Как Вы знаете, это и приёмник и передатчик. Я подумала, что, вероятно, будет хорошей идеей исключить любые… преодолимые помехи нашей беседы. Особенно касающиеся чёткого и ясного понимания позиции, сформулированной правительством системы Беовульф, по поводу Ваших действий. Я ещё раз официально прошу Вас разъяснить Ваши намерения.

Цанг, взяв под контроль свои эмоции, лихорадочно оценивала ситуацию. Холмон-Сандерс не просто так решила поговорить с ней в реальном масштабе времени. Она сделала это преследуя какую-то цель — в этом Цанг была абсолютно уверена. Но вот какую именно? Насколько Цанг знала, единственными, кому, по слухам, была доступна технология сверхсветовой связи были манти и, «возможно», хэвениты. Что означало, что единственным местом, откуда Холмон-Сандерс могла получить сверхсветовой ретранслятор, была Мантикора. Но почему она получила его? И почему она дала понять Цанг, что он у неё есть? Ведь даже беовульфцы не могли быть настолько сумасшедшими чтобы!..

— Шервуд, переключись на их чёртов ретранслятор, — приказала она.

— Да, Мэм. Через пару секунд. — Ответил тот, набирая на своём пульте команды переориентирующие коммуникационный лазер в направлении намного более близкого ретранслятора, после чего кивнул Цанг.

— Мои намерения, вице-адмирал Холмон-Сандерс, — твердо отчеканила адмирал Флота, — состоят в том, чтобы выполнять мои приказы, как и было ранее объяснено Вашему системному правительству.

— Другими словами, — пришёл ответ от Холмон-Сандерс со всё той-же непривычной быстротой, — Вы намереваетесь совершить транзит через этот Терминал?

— Именно, — категорически заявила Цанг.

— Тогда я уведомляю Вас, что Вам запрещен переход, — так же категорично ответила Холмон-Сандерс. — У федерального правительства нет никаких полномочий отменять постановления Системного правительство Беовульфа в отсутствие формального объявления войны. Вы, Адмирал Флота, имеете на руках надлежащим образом оформленное официальное заявление?

— Я уже обсуждала этот вопрос с Директором Кэдделл-Маркхэмом, — ответила Цанг. — Я пояснила ему тогда, а сейчас объясняю Вам моё понимание Конституции — в подобной ситуации органы федеральной власти имеют преимущество над органами федеральной власти любой отдельной звездной системы. И, поэтому, как я уже заявляла ему, я намереваюсь выполнить отданные мне приказы вне зависимости от интерпретации их законности Вашим системным правительством.

— Я не думаю, Адмирал Флота, что Вы должны выполнять их, — легко улыбнувшись, отпарировала Холмон-Сандерс. — Я правда не думаю, что Вы обязаны делать это.

Эта улыбка вызвала моментальный приступ гнева у, и так пребывающей в состоянии удивления и замешательства, Имоджи Цанг. В адресованных ей словах не было никакой насмешки — только вызов. И, что ещё сильней приводило в бешенство, больше чем намек на пренебрежение. Возможно, даже презрение. Так или иначе, эта улыбка помогла Цанг осознать, что она гораздо больше раздражена брошенным манти вызовом могуществу, величию и мощи Солнечной Лиги, чем она считала ранее.

— В данном случае, адмирал, Вы думаете неправильно. — Её голос заледенел. — У меня есть очень сильное желание выполнить отданные мне приказы.

«Причём», — про себя подумала она, вспоминая секретный пункт, касающийся её действий в подобной ситуации, — «все мои приказы. Мой Бог, я задавалась вопросом — что именно курили люди, написавшие ту часть. Теперь оказывается, что они попали в точку!

— А у меня, Адмирал Флота Цанг, есть столь же сильное желание воспрепятствовать Вашей попытке подвергнуть опасности жизни граждан Беовульфа Солнечной Лиги, — заявление Холмон-Сандерс было таким же холодным.

— Мэм, — прошептал Франц Куилл, — обнаружены сенсорные платформы.

Цанг взглянула на дисплей и стиснула зубы. На нём рассыпался каскад — примерно двести-триста — иконок, обозначавших чужие разведывательные платформы, каждая из которых активно ощупывала её корабли лучами радаров и лидаров. Некоторые из них были ещё ближе, чем сверхсветовой ретранслятор, и пульты расцвели предупреждающими сигналами опасности. Если Цанг и не имела понятия, как они смогли подобраться на такую дистанцию не будучи обнаруженными, то очень хорошо понимала, что хотела сказать Холмон-Сандерс. А именно — я, в отличие от тебя, имею детальную тактическую информацию об оперативной группе оппонента.

— Изменение статуса! — Мгновение спустя раздался голос Куилла, и пальцы правой руки Цанг, увидевшей появившиеся на тактической схеме новые отметки, судорожно сжались на подлокотнике. Тридцать шесть значков сигнатур импеллеров располагались примерно в девяти миллионах километров от «Адриенны Варшавской» и… непосредственно между ней и Терминалом Беовульфа.

— Тридцать шесть супердредноутов в восемь-точка-восемь-семь миллионах километров, — подтвердил Куилл. — Активные импеллеры. Не могу сказать, подняты ли их бортовые стены.

— Вы что, намериваетесь открыть огонь по кораблям, входящим в состав ФСЛ?! — Цанг, яростно сверкая глазами, потребовала ответа от Холмон-Сандерс.

— Я намереваюсь осуществить суверенное право своей звездной системы защитить её граждан от произвола неизбранной клики коррумпированных бюрократов, не имевших ни малейших конституционных полномочий отдавать те приказы, которые Вы собираетесь исполнить, — ответила Холмон-Сандерс. — И Вы, Адмирал Флота, знаете, так же как это знаю я — у них нет никаких полномочий. Так что, если Вы продолжите свою операцию, Вы сделаете это в прямом нарушении Конституции, которую Вы присягали защищать и сохранять. Возможно, для Вас это просто слова, но для нас здесь, на Беовульфе — это клятва, которую мы дали.

Лицо Цанг потемнело от гнева. Как посмела эта выскочка — адмиральша опереточного карликового системного флота — бросать ей такие обвинения? Естественно, она клялась защищать и сохранять Конституцию! Каждый солларианский офицер клялся в этом. Но Конституция была тем, чем сделала её общепринятая практика, а не сборником положений устаревшего закона, не функционировавшего должным образом уже более шестисот стандартных лет! Холмон-Сандерс знала — точно так же, как знала она сама — Лига развалилась бы ещё несколько столетий назад, если бы люди, действительно ответственные за управление, не достигли бы договоренностей по поводу наиболее абсурдных положений драгоценной Конституции Холмон-Сандерс!

— Позвольте не согласиться с Вашей… уникальной интерпретацией текущего конституционного права, — категорически заявила она. — И я повторяю, что намереваюсь совершить транзит через этот Терминал.

— Без помощи и указаний Управления движения Терминала Вы не сможете совершить его, — возразила Холмон-Сандерс. — Невозможна — если Вы не в курсе, то, я уверена, астрогатор Вашего штаба может Вам объяснить — даже попытка выполнить одновременный транзит через этот Терминал без руководства Управления Движением. Вы намереваетесь заставить персонал Терминала координировать Ваш транзит под дулами пульсеров?

— Вице-адмирал, я намереваюсь выполнить мои приказы вне зависимо от того, чего это потребует! И если это будет означать, что моим морским пехотинцам придётся взять под свой контроль Ваши посты управления и «заставить» Ваш персонал выполнять свои обязанности граждан Солнечной Лиги, то они сделают это!

— И как только вы попытаетесь сделать это, Силы Обороны Системы Беовульф, защищая своих граждан, откроют огонь.

Цанг вздрогнула — слова были произнесены.

— В этом случае, адмирал Холмон-Сандерс, Вы совершите предательство.

— В этом случае, адмирал Цанг, одна из нас совершит предательство, — возразила Холмон-Сандерс, в её презрительной улыбке отчётливо ощущался вызов.

— Вас и большинство членов экипажей Ваших супердредноутов ждёт смерть, — с угрозой сказала Цанг. — Приблизительно через девятнадцать минут Вы окажетесь в диапазоне паспортной досягаемости моих ракет. Если к тому времени Вы не уступите и не отведёте свои корабли, я заставлю Вас сделать это, и смерть Ваших подчинённых будет на Вашей совести и совести вашего системного правительства.

— Могу я считать, что это Ваше последнее слово по данному вопросу? — почти спокойно уточнила Холмон-Сандерс.

— Чертовски верно. — Цанг сверлила её взглядом. — А теперь прочь с моего пути, адмирал, или я с Божьей помощью вынесу из пространства каждую из Ваших грёбаных посудин!

— Вряд ли… — внезапно послышался другой голос, и изображение на дисплее Цанг раскололось надвое, отобразив ещё одну женщину и ещё одну командную рубку за её спиной.

У вновь появившейся были золотистые волосы и голубые глаза… и ее контактный скафандр определённо был не беовульфского производства.

— Вице-адмирал Элис Трумэн, Королевский Флот Мантикоры, — холодно представилась она. — Адмирала Флота Цанг, Вы не желаете поумерить свою воинственность?

— Изменение статуса! — внезапный возглас Куилла заставил адмирала Цанг отвести глаза от изображения Трумэн и посмотреть на островную тактическую схему, на которой в данный момент появилось, по меньшей мере, пятьдесят новых иконок. — Подтверждаю шестьдесят — повторяю, шестьдесят — дополнительных супердредноутов! — Продолжал Куилл, и Цанг показалось, что её желудок провалился куда-то далеко-далеко, поскольку ее численное превосходство над Холмон-Сандерс внезапно исчезло.

Невозможно. Не может быть! Никоим образом шестьдесят супердредноутов манти не могли оказаться здесь, в пространстве Беовульфа! Даже если они осмелились бы отвлечь их от задач защиты собственной системы, то как они доставили их сюда? Это было бы смешно, если не…

— Я думаю, адмирал Цанг, что Вам следовало бы получше присмотреться к транспортникам, курсировавшим туда и обратно между Беовульфом и Мантикорой, — с намёком на усмешку сказала Трумэн тем же самым холодным тоном. — Конечно, даже ФСЛ не может быть настолько глуп, посчитав, что мы, зная о прибытии Филарета, не сможем предугадать возможность чего-то вроде Вашего визита! Или, может быть, Вы и правда думали, что не сможем? Возможно так оно и есть, учитывая уровень компетенции, демонстрируемый вашими собственными службами.

На щёках Цанг вздулись желваки — презрительность в голосе Трумэн обжигала словно плеть.

— Я знала, что в вашем системном правительством заправляют сумасшедшие, — возмущённо бросила она, впиваясь взглядом в Холмон-Сандерса, — но я не догадывалась, что они были ещё и чертовыми предателями!

— Любопытная формулировка в устах той, кто собирается убивать граждан Солнечной Лиги за то, что они имели смелость сопротивляться неконституционной и незаконной политике стада самозваных бюрократов, — парировала Холмон-Сандерс.

— Не вешай мне лапшу! — повышая голос, обвинила её Цанг. — Вы активно сотрудничали с враждебной звездной нацией во время войны с целью оказания вооруженного сопротивления собственным вооруженным силам Лиги!

— Во «время войны», Адмирала Флота Цанг? — Вскинула голову Холмон-Сандерс. — Это то самое формальное объявление войны, официальный документ о котором Вы не в состоянии мне предоставить? — Её голос, возможно, заморозил бы вулкан.

— Не смейте ловить меня на словах! Я представляю Солнечную Лигу!

— Вы, адмирал Цанг, — беспристрастно уточнила Трумэн, — представляете Иннокентия Колокольцева, Натана Макартни и прочих членов бюрократической клики. А ими — или, по крайней мере, их политикой — управляют внесолларианские силы. И Звездная Империя неоднократно предупреждала об этом Лигу.

— Не мелите чепухи! Как только Вы сами не устаёте от бесконечных танцев вокруг этой старой заезженной песни?!

— Не в этом случае, — возразила Трумэн. — Так как, в отличие от той чуши, которую Вы только что несли, мои слова хотя бы имеют отношение к правде.

— Вы не узнали бы правду даже если бы она укусила Вас за задницу! — прорычала Цанг в ответ. — И даже если в Вашем утверждении и есть некоторая крошечная частица правды — это не изменяет тот факт, что системное правительство Беовульфа за спиной Лиги активно сотрудничает со звездной нацией виновной в бог знает скольких смертях военнослужащих Солнечной Лиги!

— При осуществлении бог знает какого количества неспровоцированных односторонних актов агрессии, Вы имеете в виду? — поинтересовалась Трумэн.

— Прекратите переиначивать мои слова! — Лицо Цанг потемнело от гнева. — И независимо от того как Вы пытаетесь исказить очевидное, пытаясь всё превратить в нашу ошибку, как Вы думаете — как остальная Лига отреагирует на это дерьмо? Вы что, надеетесь, что остальные члены Лиги поддержат позицию Беовульфа? После того, как тот активно потворствовал, помогая Вам, заманить в засаду оперативную группу флота Солнечной Лиги в солларианском же пространстве?!

— Адмирал, Ваша способность интерпретировать тактическую ситуацию прямо-таки копия таковой у Иосифа Бинга и Сандры Крэндол, — Трумэн посмотрела на неё с ледяным пренебрежением. — Если бы мы хотели Вас «заманить в засаду», то к настоящему моменту Вы были бы столь же мертвы, как и они. Ваши средства разведки вызывают исключительно жалость. Так что, первым признаком нашего присутствия, которое Вы смогли бы обнаружить, были бы сигнатуры подлетающих ракет! К счастью для Вас, никто из нас не торопится убивать людей, чьё единственное преступление состоит в том, что они служат под начало преступно глупых командиров. Если именно это мы хотели бы сделать, то мы позволили бы Вам выполнить транзит прямо под огонь фортов нашего Терминала и уничтожили бы каждый из Ваших кораблей прежде, чем Вы смогли просто поцарапать на них краску. Вместо этого мы предпочли спасти Ваши жизни — или, по крайней мере, жизни Ваших подчинённых — от вопиющей некомпетентности и необузданного высокомерия высшего руководящего состава Флота Солнечной Лиги.

Впервые в ее жизни чистая, дистиллированная ярость довела Имоджи Цанг буквально до немоты. Она могла только сверлить взглядом в мантикорского офицера, пока та продолжала всё тем же, острым, словно скальпель, тоном.

— Прояви Вы хоть капельку благоразумия или просто следы уважения к собственной Конституции и конституционным правам Системы Беовульфа и её граждан, согласись Вы с решением правительства Системы Беовульф отказать Вам в транзите через Терминал, то мои силы просто остались бы в качестве скрытых зрителей, не вмешиваясь ни во что. В отличие от Лиги, мы не хотим никого убивать, когда есть возможность обойтись без смертей. Но Вы выбрали силовой вариант решения Вашей проблемы, поэтому мы сочли необходимым предстать — скажем так — своего рода дополнительным аргументом в пользу здравого смысла.

— А теперь о том, как отнесутся остальные члены Лиги к этому инцинденту, — вновь вступила в разговор Холмон-Сандерс, — каждое слово нашей беседы фиксировалось и продолжает фиксироваться. Запись без сокращений или цензуры как можно скорее будет передана средствам массовой информации. Адмирала Флота, Вы сделали своё намерение нарушить наш суверенитет — и Конституцию — совершенно ясным задолго до того, как первый мантикорский военный корабль появился в пространстве Беовульфа. Действительно,единственная причина, по которой корабли адмирала Трумэн оставались в стэлс-режиме до последнего момента, состояла в том, чтобы дать нам время пока Вы не сделаете сенсационное заявление. Я не сомневаюсь, что кто-то, кто потрудиться задуматься об этом вопросе, будет сомневаться в ответе — если бы адмирал Трумэн не была здесь, то Вы действительно открыли бы огонь по кораблям под моей командой в попытке выполнить незаконный — а Вы, что бы Вы не утверждали, это знаете — приказ. Конечно, шансы несколько изменились с тех пор, как Вы так мужественно готовы были начать убивать, выполняя упомянутый приказ, таких же как Вы граждан Солнечной Лиги, не так ли?

Она угрожающе улыбнулась, и взгляд её карих глаз был столь же твёрд и столь же холоден, как синих Трумэн.

— Как сказала адмирал Трумэн, мы не хотим убивать тех, кто не обязан умирать. Но если Вы всё ещё намерены силой пробиться к этому Терминал, Адмирал Флота Цанг, тогда мне стоит пожалеть Вас.

Глава 24

«О чем он черт побери думал?», проворчала Елизавета Винтон.

Императрица Мантикоры стоялa глядя на чудовищный список жертв, казалось, ее коричневые глаза дымились словно дымоход двойной печи, глядя на названия погибших и поврежденных кораблей Солли, которые бесконечно ползли вверх на видеостене конференц комнаты.

«Вы приперли его к стенке. Он это знал. Как может даже Солли быть таким глупцом?!»

«Я не знаю,» мрачно сказала Хонор. Она стояла возле ее монарха, и ее собственные глаза были темными и загнанными, а не светящимися. В глуби их мерцал гнев, он был холодным, и был смешан с равной долей сожаления… и вины.

Нимиц произвел мякгий звук со высоты стула рядом с конференц столом, он распрямил и проднял обе средних лапы, когда она просмотрела на кота.

«Не Ваша ошибка», — решительно просигналил он. — «Вы попробовали. Вы сделали все, что Вы могли. Это была его ошибка, не Ваша.»

«Нимиц прав», голос Елизаветы стал мягче, нежнее, и Хонер перенесла свой взгляд на императрицу. «Вы сделали все что могли, Хонор.»

«Все исключая то, что загнала его в угол», ответила Хонор

«Не смейте критиковать себя за это!» быстро сказала Элоиза Причарт. «Да вы и Граф Белой Гавани настаивали на оперативном плане, предусматривающем их сдачу в плен. Я поддерживала это, как и Том и Елизавети и протектор Бенджамин. И причина по которой мы это делали, это то что вы оба были правы. И, как сказали вы сами, либой достаточно сбезрассудный для открытия огня в тактической ситуации, которую вы создали, открыл бы огонь в любом случае!»

Хонор взглянула на президента Хевенитов на секунду или две, затем кивнула. Причарт вероятно была права на этот счет, но это не поднимало настроение Хонор из за двухсот девяносто шести Соларианских супер дредноутов… и 1,2 миллиона погибших Соларианцев.

Почему? спросила она саму себя снова. Почему он это сделал? Из за того что я унизила его способом требования сдаться? Был ли он на самом деле таким глупым, таким… тщеславным, что предпочел погибнуть сам и дать умереть всем этим мужчинам и женщинам, чем проглотить свою гордыню и отступить перед кучкой «неоварваров»?

Она не знала, и никогда не узнает, так как с SLNS Philip Oppenheimer не было выживших. И из четырехсот двадцати семи супердредноутов которые Massimo Filareta привел в двойную систему Мантикоры, только шестьдесят смогли сдаться неповрежденными. Двести девяносто шесть — включая Oppenheimer — были уничтожены (большинство из них полностью, хотя некоторые превратились в безнадежно разбитые и изломанные остовы), и еще семьдесят один могли бы вернуться в строй, если бы кто то был заинтересован в восстановлении настолько устаревших, отживших свое стальных гробов на службу.

Ну, ты хотела чтобы они осознали цену войны, Хонор, горько подумала она. Может когда они добавят это к тому, что случилось с Crandall, они наконец начнуть задумываться. И было бы неплохо если бы из всего этого вышло что то хорошее.

Ее боль была даже сильнее из за того, что потери Grand Fleet's были настолько легкими. Она поняла давольно давно, что каждая смерть забирает маленький кусочек из ее души, однако она также хотела чтобы Солли поняли еще 1 урок. Стоимость войн. Войны стоят звездных кораблей, и они стоят миллиарды долларов, и они стоят жизней. Неважно насколько тщательно вы все спланировали, насколько интенсивно тренировались, они стоят жизней, и ей невероятно повезло закончить бой «всего лишь» с двумя тысячами погибших, в основном из стены ЛАКов, и низкий быстро ремонтируемый ущерб одиннадцати ее супердредноутам.

Это было на две тысячи больше мужчин и женщин, чем она хотела бы. И самой болезненной была ее полная уверенность, что Filaretа поймет в какой базнадежной ситуации оказался. Его выражение, язык его тела, его очевидно горькая оценка тактической ситуации… все это убедило ее что он примет почетные условия сдачи а не предпочтет увидеть смерть столь многих его космонавтов.

«Это скорее всего была паническая реакция», медленно сказал Томас Тейсман, гладя древесного кота дотронувшегося мордочкой до его шеи. «Я этого не предвидел, Хонор, но было то что было.»

«Я думаю адмирал Тейсман прав,» сказал High Admiral Judah Yanakov. Он стоял рядом с адмиралом Альфредо Ю, технически вторым после Хонор в командовании гвардии протектора, но практически действующим ее командиром. «Это не был даже скоординированный огонь!»

«Так все же была ли это паническая реакция?» мягко спросил адмирал Ю.

Все, повернувшись к нему, заметили его слабую улыбку в адрес Тейсмана. Когда-то давно Альфредо Ю был командиром, наставником и другом Томаса Тейсмана. Фактически именно он привил юному лейтенанту Тейсману свой интерес к реальной истории, которую Законодатели и Комитет Государственной Безопасности кроили под себя, пусть и каждый по своим собственным причинам — стирая или переписывая в свою пользу самые лучшие её страницы. И именно его собственное исследование реальной истории привело уже адмирала Тейсмана и намного более умудрённого опытом человека в окончательную оппозицию Робу С. Пьеру и Оскару Сент-Жюсту. Конечно, всё это случилось двадцать стандартных лет назад. Сильно изменившийся за прошедшие десятилетия, хэвенит-на службе-Грейсона всё ещё глядел на Тейсмана как на своего бывшего ученика.

— Нет Том, это не вопрос с подвохом, — сказал он с кривой улыбкой. — Именно это я и имею в виду. Была ли это паническая реакция?

— Это должна была быть она, Альфредо, — заявил Янаков. — Отчаянный запуск ракет — типичное поведение типа — «а пошло оно всё к чёрту». Может быть они не имели возможности навести столь мощный залп.

— С этим я согласен, — ответил Ю. — Они избавились от подвесок, бросив на нас всё что имели, в надежде, что головки самонаведения ракет даже без целеуказания найдут свои жертвы в группе Леди Харрингтон и общая масса залпа просто перенасытит её ПРО. Я и сам бы запланировал нечто подобное в безнадёжной ситуации как последнюю отчаянную атаку.

— Совершенно верно, — медленно протянула Хонор с замершим взглядом, ощутив чувства скрывающиеся за красивым сухощавым лицом Ю. Какая-то мысль там пыталась пробиться наружу. Она чувствовала это даже при том, что понятия не имела, что за мысль это была. Она даже не была уверена, отдавал ли сам Ю себе отчёт в её наличии. Но Хонор хорошо знала Альфредо Ю и уважала его интуицию.

— Мы все готовимся к подобному, — продолжила она, правой рукой обводя всех собравшихся адмиралов. — Даже когда мы уверены в том, что необходимость в последнем шаге отчаяния не возникнет, мы всё равно готовим его на всякий случай. Но, Альфредо, ты не используешь его в том случае, когда чьё-то предложение позволяет тебе, сдав корабли, сохранить жизни их команд. Не в этом случае.

— Да. Так поступаешь ты, — мягко возразил Хэмиш Александер-Харрингтон. — Но, Хонор, я думаю, что Альфредо прав.

Белая Гавань, прищурившись, очень внимательно смотрел на Ю, и Саманта, склонив голову к плечу, направила ещё более внимательный, чем у её человека, взгляд на адмирала.

— Так и есть, — после паузы подтвердил Ю. — Моё замечание, я имею в виду. Смотрите, когда вы планируете нечто подобное, то вы понимаете, что используете этот план лишь в том случае, когда тактическая ситуация полностью отправится прямиком в ад, правильно?

Хонор кивнула, пристально смотря на него своими миндалевидными глазами, и он пожал плечами.

— То есть, вы предусматриваете возможность выстрелить с нулевой потерей времени, — продолжил он. — Я не знаю наверняка, как это практикуется на Флоте у солли, но я точно знаю как это делается в ГКФ или Гвардии Протектора — мы обычно привязываем команду к единственному макросу или, самое большее, на очень короткий, легко запоминающийся цифровой код на консоли офицера-тактика. Этот же способ использовал и Народный флот.

— И Флот Республики всё ещё продолжает его использовать, — подтвердил Тейсман.

— Это и не удивительно, — кивнул Ю. — Никто ведь не хочет, чтобы кто-то выстрелил случайно — не в том случае, конечно, если вы не преступно безумны! — но если вы хотите получить максимальный эффект от этого шага, то должны обеспечить максимально короткую задержку между приказом открыть огонь и фактическим пуском ракет независимо от того, что вокруг творится. И что это предполагает?

— Адмирал, Вы хотите сказать, — спросил Бентон-Рамирес-и-Чоу очень осторожным тоном, — что считаете, что мы столкнулись с ещё одним «Макбрайдом» под управлением тех чёртовых нанотехов?

— Это просто смешно, — высказалась Причарт, но в её голосе было гораздо больше задумчивости нежели отрицания и Ю перевёл взгляд на нее.

— Почему, госпожа Президент? Предположим, что некто имеет возможность добраться до офицера-операциониста Филареты, то почему бы этому «некто» не предусмотреть подобного развития событий? Особенно, если те, кто программировал этого офицера, знали или предполагали, что он ответственен за разработку плана ведения огня в критической ситуации? Нельзя отметать вероятность того, что у этих «некто» был доступ к записям симуляций, где тот отрабатывал подобные тактические ситуации. Собственно говоря, скорее всего у них просто мог быть кто-то в штабе Филареты, передающий им такую информацию, скорее всего даже не догадывающийся о том, что именно Уравнители собирались делать с ней. В общем, навскидку я могу назвать пару-тройку способов. Например, хэвенитский флаг-офицер в старые недобрые времена Народного Флота в любой момент мог без проблем получить эту информацию от любого оперативного или тактического офицера, а уж в ФСЛ, сверху донизу пронизанном системой патронажа и «благодарностями за протекцию», как Законодателям и не снилось, тем более. И если офицер-тактик Филареты действовал по шаблону и использовал стандартные настройки для этого плана…

Его голос затих и тишина окутала конференц-зал — присутствующие на совещании молча смотрели друг на друга.

— Испытующий, возможно Вы правы, — наконец нарушил тишину Янаков. — Так или иначе, в этом есть логика.

— Я думаю, что он прав, — поддержал его Белая Гавань. — Подумайте сами. Если они имели стандартный план атаки и столько каналов управления огнем для своих ракетных подвесок, чтобы запустить, по меньшей мере, три прицельных залпа к тому времени, когда что-то из запущенного нами достигнет их кораблей, то не эффективнее ли для них было скормить своим птичкам в заключительных залпах фактические координаты целей. Несомненно, мы остановили бы много ракет — точнее, большинство из них — прежде, чем они нанесли бы хоть какой-то ущерб, но, на самом деле, вероятность нанесения урона каждой из прорвавшейся была бы намного выше, чем в случае сделанной попытки просто перегрузить нашу ПРО, даже не назначая ракетам цели!

— И обратите внимание на задержку между первым массированным пуском и первым последующим залпом их бортовых пусковых, — отстранённо заметил Лестер Турвиль. — Сколько там было? Десять секунд? Или что-то около этого?

— Тринадцать, — поправил Тейсман. — Ты прав, Лес. Задержка была.

— Заранее спланированная атака вряд ли предусматривала какие-то задержки исполнителей, — поджав губы, задумчиво произнёс сэр Томас Капарелли. — Кто-нибудь может объяснить её причину? Больше всего это походит на паузу при попытке запросить подтверждение приказов, не так ли?

— Не исключено, — согласился Белая Гавань. — Но это не изменяет тот факт, что Филарета имея возможность, использовав время, что дала ему Хонор, подготовить упорядоченный, нацеленный и управляемый ракетный залп, не воспользовался ей. Вопрос — почему?

— Потому что это потребовало бы последовательности действий? — прошептал Ю, а затем кивком словно согласился со своими словами. — Они должны были бы назначить подвески для первого залпа. Потом определить для них цели, запрограммировать координаты и запустить их, а уже потом, используя каналы телеметрии первого залпа, скорректировать профили атаки и РЭБ следующих. Потребовалась бы наличие более чем одного человека для воспроизведения согласованной серии команд и нажатий клавиш. Принимая во внимание, что…

— Если предположить, что вы правы, то всё, что им требовалось — это заставить одну проклятую душу нажать единственную кнопку, а остальную работу по убийству более миллиона человек предоставить мне, — решительно возмутилась Хонор.

Не один из присутствующих вздрогнул от этого тона. Её муж, протянув руку, взял её ладонь и прямо встретил взгляд, в котором плескалось страдание.

— У тебя не было другого выбора, — сказал он ей. — Не в том случае, когда на твоих людей надвигается вал в пятьдесят тысяч ракет.

— Я могла бы вести только оборонительный огонь, — категорически возразила Хонор. — Наши потери в любом случае не изменились бы! Я могла подождать, чтобы убедиться…

— Хонор, заткнись! — резко оборвал её Томас Тейсман, и она в удивлении, услышав в его голосе подлинный гнев, осмотрелась вокруг.

— Нет, Вы не имели возможности вести «только оборонительный огонь»! — с нажимом указал ей Министр Обороны Республики. — И если бы Вы сотворили такую глупость, то определённо заслуживали бы поражения в том бою!

— Но…

— Никаких «но» от Вас не должно быть слышно! Вы не знали — Вы и не могли знать — что у противника возникли сложности в управлении огнём — сложности, с которыми мы никогда прежде не сталкивались. Вы не имели никакого права, ни малейшего морального оправдания, рисковать жизнями людей под Вашим командованием только потому, что кто-то с другой стороны сделал нечто самоубийственное! Вы ответственны за своих людей, а не за их! Ваша работа — нейтрализовать врага прежде чем он убьет вас, и, если Вы собираетесь быть достойной мундира, что Вы носите, то должны делать это лучше вашего врага!

Его карие глаза сверкали добела раскаленной яростью и Хонор ощущала полную искренность этой эмоции.

— В этом и заключается Ваша работа, адмирал Харрингтон, и Вы скрупулёзно выполняете её! Вы реагировали на угрозу, о которой Вы знали, на то, что вы видели. Не забывайте, я был рядом с Вами, на том же флагманском мостике. Тем ракетам потребовалось три минуты, чтобы достигнуть рубежа нашей ПРО, и был буй «Гермес», воткнутый прямо под носом флагмана Филареты. Если он не хотел бойни, то у него было достаточно времени, чтобы выйти на связь и объяснить, что запуск ракет был ошибкой! Поправьте меня если я шибаюсь, но ошибкой я это не считаю — ведь что произошло? Было не только это, но — была там тринадцатисекундная задержка или нет — вслед за ним остальная часть его проклятого флота разрядила в нас полный бортовой залп! Я понимаю какое отвращение Вы испытываете к себе, осознавая, что гибель всего этого множества людей явилась следствием Вашего приказа. Меня от этого тошнит, но я отдал бы тот же приказ. Но единственные, кто ответственен за то, что произошло с Филарета и людьми под его командой — это те, кто дал добро послать его сюда и те — предполагая, что наша теория имеет под собой основания — кто покопался в мозгах его тактика. Не Вы и не я — они!

Хонор обежала глазами присутствующих в конференц-зале людей и видела на их лицах согласие с прозвучавшими словами. Более того, разумом признавая их правоту, она сама была согласна с ними. Возможно, когда-нибудь она сама сможет относиться к этому также просто, как и они. Но, если даже этот день наступит, то она никогда не освободится от тлеющего в глубине души сожаления, что испытывала в этот момент.

Наступившую тишину прервало осторожное покашливание Причарт.

— Как вы думаете, как Лига отреагирует на всё это? — задала она общий вопрос.

— Не очень хорошо? — с кислой улыбкой предложил Турвиль.

— Это, я думаю, можно считать само собой разумеющим, — прикрыв глаза, согласился Белая Гавань. — И, более того, вдобавок считаю, что озвучивание теории, что Меза каким-то образом смогла управлять Филарета во время ракетной атаки, будет не очень хорошей идеей. Даже если кто-нибудь в Старом Чикаго и готов принять на рассмотрение хоть какие-то доказательства, поддерживающие нашу «забавную паранойю теории заговора» — то доказательств у нас нет никаких. Мы только сыграем на руки Абруцци, подарив ему прекрасный повод для пропагандистской кампании.

— И очень много солли разделят его мнение, — кисло согласилась Элизабет, затем, встряхнувшись, глубоко вздохнула. — Даже не знаю, стоит ли их винить в этом, учитывая позицию официальных властей, подкреплённую беспристрастными сообщениями солларианских новостных агентств — как ни смешно на данный момент выглядит это понятие!

— Тот факт, что мы не можем обвинить их в этом, не делает их отказ от признания очевидного менее неудобным, — совсем помрачнела Причарт. — И тот факт, что Цанг доберётся до Старой Земли с новостями о том, что произошло на Беовульфе задолго до того, как кто-то в Старом Чикаго узнает о произошедшем здесь, ни капельки не облегчает ситуацию. У «мандаринов» будет, по крайней мере, несколько дней, чтобы начать раздувать антибеовульфские настроения прежде, чем хоть одно слово о произошедшем с Филарета достигнет их и взорвёт всё к чёрту, как атомная бомба. Представьте только, на что тогда будут похожи новостные сообщения.

— Не совсем то, на что мы надеялись, — вздохнул Бентон-Рамирес-и-Чоу. — Имеете в виду, что нас бы больше устроило, если бы Цанг проявила бы больше здравомыслия, пойдя на попятную без того, чтобы адмиралу Трумэн пришлось слегка окоротить ей руки.

— Хорошо ещё, что она оказалась достаточна здравомысляща, чтобы не пойти по стопам Крэндалл или Филарета, — мрачно напомнила Хонор.

— Или просто у Мезы не было возможности добраться до кого-нибудь в её штабе, — тихо заметил Турвиль.

— Вряд ли они способны добраться до всех, Лес, — с лёгким сарказмом отозвался Тейсман.

— И они не могут предсказать каждую ситуацию, — добавил Янаков, кивком соглашаясь с замечанием Тейсмана. — Испытующий знает — они, похоже, гораздо лучше в деле предупреждения и управления кризисными ситуациями, чем я хотел бы, но, я надеюсь, их возможностям всё-таки есть предел. И, откровенно говоря, последнее, что мне хотелось бы — это на самом деле уступить — Хэмиш, как Вы там назвали её? «Забавная паранойя теории заговора»? — и начать видеть во всём, что происходит, козни Уравнителей.

— Как бы то ни было, Хонор права, — заметил Бентон-Рамирес-и-Чоу. — Никто не был убит в Беовульфе, и, как сказала Элоиза, они не будут знать, что произошло с Филарета, до тех пор, пока сенсация не достигнет Солнечной Системы. То есть они начнут травлю, не догадываясь о предстоящих новостях. Не знаю, как на это отреагирует общественное мнение Лиги, но абсолютно уверен, что как только сообщения о катастрофе постигшей Филарету достигнет Старого Чикаго, дела покатятся в пропасть. Я не буду слишком удивлен, если некоторые горячие головы потребуют прямых военных действий против Беовульфа.

— Найдутся и те, господин Директор, кто попробует квалифицировать Ваши действия как реальную измену, — указал Ю. — Их не будут волновать конституционные тонкости — им главное найти кого-то, на кого можно повесить всю ответственность за произошедшее, особенно после того, как они узнают о судьбе постигшей Филарету. Если бы в галактике было правосудие, то Колоколцев и Раджампет оказались бы на скамье подсудимых, но, как я вижу, правосудие слепо, когда дело касается политики и укоренившихся, своекорыстных режимов.

— У нас есть недавний собственный опыт в этой области, не так ли? — горько признала Причарт, посмотрев при этом не на Ю, а на Тейсмана. — С другой стороны, Том, я припоминаю, как ты что-то говорил о Колоколцеве и Пограничной Безопасности.

— Я что-то говорил? — Поднял брови Тейсман.

— Да. Это было в тот момент, когда мы обсуждали как солли могут отреагировать на Сражение у Шпинделя. Я заявила, что общественное мнение соллариан не имеет практически никакого влияния на решения Лиги. Ты помнишь, что ты ответил мне?

— Нет, конечно.

— А я запомнила почти дословно, — сказала она ему. — Ты сказал: «У граждан Народной республики тоже не было никаких реальных рычагов политического контроля своей же бюрократии. Ситуация, которая резко изменилась с шумным прибытием Мантикорского Восьмого Флота, и Сент-Жюсту пришлось разбираться с кучей проблем от той незначительной угрозы».

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом Бентон-Рамирез-и-Чоу кивнул.

— Это начинает казаться наиболее вероятным сценарием, — мрачно сказал он. — И это мне не нравится. — Он печально покачал головой. — Я знал почти в течении всей своей жизни, что ядро Лиги прогнило насквозь, но это была всё ещё Солнечная Лига. Она всё ещё являлась наследницей величия всего Человечества и, при всех её недостатках, это всё ещё была моя звездная нация. И во что она превратилась? — Он снова покачал головой. — Теперь, похоже, я встал в ряды той стороны, которая выбивает подпорки из и так уже шатающегося здания. И я не могу быть уверенным, что мы не делаем именно то, чего эти Мезанские ублюдки и хотят от нас.

— Дядя Жак, последнее, что мы можем себе позволить — это замереть в страхе от того, что мы делаем именно то, что от нас хотят, — со слабо прикрытой нежностью в голосе произнесла Хонор. — Иуда прав в этом. И я знаю Вас. Собственно говоря, я знаю беовульфцев. Если всё сводится к тому, чтобы либо делать то, что Вы считаете правильным, либо пожертвовать своими основными принципами ради сохранения системы столь коррумпированной как Лига, то я знаю, что именно Вы выберете.

— Вы, манти, как всегда, не признаёте полутонов, — мягко поддразнил её дядя, заставив Элизабет легко рассмеяться.

— А вы, декадентствующие беовульфцы, как всегда пытаетесь уверить нас, что весь мир состоит исключительно из оттенков серого, — парировала Её Величество.

— Ну, обычно, так оно и есть, — тон Бентон-Рамирез-и-Чоу неожиданно стал намного более серьезным. — Но иногда это не так, и моя долговязая племянница в данный момент права. — Он немного печально улыбнулся Хонор. — Нравится нам это или нет, но когда это «иногда» наступает — надо быть готовым положить на весы истории свою жизнь, свою судьбу и свою священную честь.

Глава 25

«Иннокентий, объясните мне еще раз, как маневры Беовульфа, должны помочь нам. У меня, кажется, небольшие проблемы с логикой».

Голос Омосуп Квортерман был нехарактерно жестким, а её голубые глаза были суровы, когда она сердито посмотрела на Иннокентия Колокольцева через стол. Они оба сидели в защищенной по последнему слову техники переговорной на необычной встрече наедине, без коллег и помощников, и старший постоянный заместитель министра коммерции не была похожа на счастливую женщину.

«Я по-прежнему считаю, что это поможет нам в долгосрочной перспективе», терпеливо ответил Колокольцев. «Я не говорю, что всё получилось так, как я надеялся, потому что это очевидно, чёрт побери. И я не знаю, поможет ли это нам, но, пожалуйста, вспомните, для начала, я никогда не говорил, что это хороший вариант. Я только сказал, что это лучший для нас.»

«Но посмотрите, что сказали эти две суки !» резко бросила Квортерман. «Вы видели, Иннокентий, что Беовульф сбросил в средства массовой информации, и Холмон-Сандерс достаточно плоха сама по себе! Агентства новостей собираются раздуть, дело о нарушении Конституции, «неизбранных бюрократах», превышении федеральных полномочий, и вы это знаете. Да поможет нам Бог когда-то O’Ханрахан займется этим! Но адмирал манти, эта Трумэн» — она покачала головой. «Презрение, продемонстрированное этой сукой! Она позволила Цанг пересечь линию, и она не показывает даже следов сомнения, что могла бы расколотить наши корабли на куски в любой момент по своему желанию. Хуже того, она не стесняется возлагать полную ответственность на нас, на нас, лично, это гораздо больше, чем сделала Холмон-Сандерс, Иннокентий! Это соответствует мнению женщин-с-улицы, о том, что нашего «принципиального ответа» никогда не будет, и вы знаете, это тоже.»

«Согласен, мне никогда не приходило в голову, что Беовульф может зайти так далеко, и на самом деле пригласит флот Манти в свое пространство чтобы угрожать флоту Лиги,» уступил Колокольцев. «С другой стороны, я никогда не ожидал что адмирал Цанг будет настолько глупа, что на самом деле попытается прорваться, когда Беовульф тоже сказал ей, нет!» Настала его очередь покачать головой, с выражением отвращения на лице. «Она должна была отступить «в знак уважения к выраженной воле Беовульфа» и дать Бефам настоять на своих конституционных правах, так мы бы получили кредит для демонстрации сдержанности на фоне их иррационального поведения!»

«Ну, она не смогла нарушить их права, не так ли?»

«Нет, она этого не сделала. И я нахожу интересным, что Раджани до сих пор так занят разбором её результатов.»

«Что вы имеете в виду?» глаза Квортерман сузились, и Колокольцев пожал плечами.

«То есть, я хочу поговорить с замечательным адмиралом лично,» сказал он стальным голосом. «Я хочу выяснить, что именно поручил ей Раджани на самом деле. Бог знает, после выступления Крандалл, я готов признать, что каждый действующий флаг-офицер Флота чертов идиот, но все ли её действия были её собственными идеями? Или же кто-то свыше в Адмиралтействе выдал ей пачку приказов, о которых мы ничего не знали?»

«Почему, черт возьми, Раджани сделал что-то подобное?» Квортерман нахмурилась, выражение ее намерения. «Он знал, что мы всё узнаем и как мы поступим!»

— Я, конечно, объяснил ему используя хорошие, короткие, простые слова, — жестко сказал Колокольцов. — Но он добивался этой конфронтационной позиции по отношению к манти с первого дня, и он никогда не объяснял, почему Крэндалл выбрала Сектор Мадрас, из всех проклятых мест, для своих учений. Или, почему он не упомянул ее присутствие в непосредственной близости нам после того, что произошло в Новой Тоскане. Или даже как Филарета просто «оказался» так удобно расположеным в Тасмании, когда он пришел с Яростным Правосудием. Я знаю, что он высокомерный член, который презирает каждого, родившегося неоварваром, и я знаю, что он принимает отношение манти как личное оскорбление Флоту, но я начинаю подозревать, что не могло бы быть чего-то большего, чем даже это.

«Пожалуйста, не говорите мне, что вы купились на эту ерунду о грандиозном заговоре, которую распространяют Манти!»

«Я нет», ответил Колокольцев, но его тон показался Квортерман неуверенным.

«Многовековые заговоры?» Она всплеснула руками. «Флоты невидимых кораблей? Замена всех нас какими-то генетически модифицированным супер-кощеями? Какой-то нанотехнологический контроль над разумом? И весь институт генетического рабства только как прикрытие коварных планов какого-то «Упорядочивания»? Мы должны верить, что противным Мезанам удалось сохранить все это в абсолютной секретности на протяжении шестисот лет, когда все «доказательства» Манти сводятся к неподтвержденному свидетельству одного сумасшедшего ученого? Того, кто на самом деле угрожал убить одну из ведущих генетиков Мезы — не одного из боссов Рабсилы, а руководительницу клиники материнства и пренатальной генетики, одной из лучших больниц Мезы! — за смерть его дочери?»

«Я согласен, это звучит безумно,» ответил Колокольцев. «Но частности вызывают у людей интерес, заставляющий остановиться и задуматься. Как факт, все население Республики Хевен верит в это. На самом деле именно Хевы в первую очередь притащили всю эту историю, на Мантикору!»

«Это то, что Манти говорят нам о произошедшем», бросила Квортерман. «И если бы я была ими, я должна была бы чертовски убедительно говорить нам все, что я смогла бы придумать, чтобы, возможно, убедить нас пойти навстречу и отправить кого-нибудь на Мантикору с приказом для Филареты об отмене операции, как этого продолжал требовать Кармайкл!»

«Вы думаете, что они лгут?»

— На самом деле, я думаю, что это возможно, как ад, — резко сказала Квартерман. — Если Кармайкл сможет продать нам свою версию и заставит нас отозвать Филарету, не будет ли оно того стоить? Я имею в виду, даже если мы позже узнаем, что они лгали нам, мы уже отозвали его. Мы собираемся отправить ему снова к ним только потому, что мы обозленны тем, что они лгали нам? Мы бы выглядеть полными невежественными растяпами — сначала поверив в их блеф, а затем отправив его обратно пнуть их задницу, как хулиган на детской площадке в истерике, просто потому, что они перехитрили нас в первый раз!

«Как насчет Причарт?» поинтересовался Колокольцев.

«А что с ней? Я никогда не встречала эту тётку, не так ли? Насколько трудно найти актрису чтобы изобразить её? Особенно с маленькой компьютерной правкой картинки? Как Вы полагаете — манти будут переживать о реакции главы звездной нации, с которой они боролись последние двадцать лет, когда она узнает, что они использовали ее в психологической операции против нас? Что она сделает? Объявит им войну?

Омоссуп сделала паузу и Колокольцев не стал её прерывать. Он действительно был не уверен, на самом деле. Он не был убежден в её правоте — отнюдь нет! — но это была приемлемая альтернатива, и он отметил для себя, что нужно предложить эту идею Малахаю Абруцци. Возможно, это пригодится в не слишком отдаленном будущем.

«Ну, как бы то ни было», сказал он, возвращая разговор к первоначальной теме, «в ответ на Ваш ранее заданный вопрос, даже с учётом того как облажалась Цанг, мы получили безоговорочный запрет Беовульфа на проход наших собственных кораблей. И не менее возмутительный факт то, что адмирал манти получила право прохода, очевидно, что Бефы пригласили её в заранее и помогли скрыть движение ее кораблей через терминал Беовульф с конкретной целью убийства космонавтов Лиги, если бы дело дошло до стрельбы — это идеально с нашей точки зрения. Я уже говорил с Малахаем об этом, он готовит сообщение от «неназванного источника» для некоторых из наших более надежных информационных агентств. Также у меня есть трое наших друзей, имеющих влияние на Ассамблею, в том числе Тайрон Рейд, которые готовы перейти к формальному расследованию действий Беовульфа».

Квартермейн посмотрела на него на мгновение, вдумчивым взглядом, а затем медленно кивнул. Тайрон Рейд был старшим представителем Ассамблеи из самой Солнечной Системы. Член Судебного Комитета, он тщательно создавал общественный имидж старшего и вдумчивого юриста, и он нравился репортерам. Его фотогеничное аристократическое лицо и безупречное совершенство его староземного акцента сделали его одним из любимых говорящих голов новостных агентств, и что в свою очередь, сделало его одним из самых известных политических деятелей во всей лиге. Он идеально подходит для роли, принимал ли он личину разъяренного подстрекателя или «больше в печале, чем в гневе» отношение сожаления конституционного эксперта развенчающего недостатки позиции Беовульфа.

«А если выяснится, что Филарета напортачил также сильно, как Цанг?» — спросила она немного погодя, и Колокольцев скривился.

Предполагая, что операция Яростная Справедливость шла по плану — и почтовое судно, которое совершило переход на Беовульф, казалось, доказывало, что Филарета достиг Мантикоры по крайней мере, неделю назад, почти по графику — то они уже должны получить известия от него. Тот факт, что они не получили, однако, не обязательно доказывает, что что-то пошло не так, как планировалось. Сражения между флотами размерами с Одиннадцатый Флот и всем, что бы манти не наскребли, могут длиться несколько дней или даже недель, когда противники маневрировали друг против друга. Впрочем, даже если Филарета захватил все три обитаемые планеты двойной системы Мантикоры, он по-прежнему должен был пройти мимо крепостей на мантикорском конце Центрального Узла — и мимо объединенных ССОБ и КФМ подразделений в пространстве Беовульфа на другом конце — прежде чем он мог бы получить ответное сообщение в Старом Чикаго.

Ничего из этого не держало нервы Колокольцева от связывания самих себя все туже и туже, пока молчание продолжалось.

— Это одна из причин, почему Малахай не дает новостным агентствам ни каких «официальных» заявлений нашей позиции, — признался он вслух. — И поэтому я уже проинструктировал Рэйда и других, еще не выступать свободно. Мы не будем вскакивать в любом случае, пока мы знаем, что сделал Филарета, но Малахай и я обсуждали варианты. Очевидно, если он надавил и манти рухнули, то выяснить, как это повернуть, не проблема. Если он отступил, с другой стороны, мы отметим, что и он, и Цанг еще раз продемонстрировали отвращение флота Солнечной Лиги от разновидности кровавого праздника, который манти, кажется, вполне готовы принять.

«А если ему надрали задницу, как Крэндалл?» мрачно спросила Квортерман.

«Мне кажется, что он умнее, чем Крэндалл. Я думаю, что он даст задний ход, если станет очевидно, что ему наподдадут. И я думаю, манти отпустят его, если честно.»

«Почему?» вопрос Квортерман мог прозвучать как недоверие, но, судя по её тону, ей было по-настоящему интересно.

«Я думаю, что они сумасшедшие, но я не верю, что они кровожадные маньяки как мы рассказываем информагентствам, Омосуп, и Вы тоже не верьте. Задумайтесь об этом. Они могли ухлопать Цанг, но даже не пытались атаковать её. Они позволили ей развернуться и свалить в гипер. Её хвост, метафорически, был у них под ногами, но они отпустили ее. Если бы они действительно собирались начать войну против Лиги, то позволили ли бы многим нашим супердредноутам уйти от них? «Жить, чтобы драться в другой день», я верю в этот девиз.»

— Я не знаю, сколько веры я захотела бы инвестировать в эту конкретную теорию, но это не так совершенно безумно, как я думала, это будет, перед тем как объяснила вам, — сказала Квартермейн. — С другой стороны, — ее глаза сузились еще раз, — это по-прежнему не объясняет, почему ты специально хотел меня видеть, и никого из других.

— Это не потому, что я хотел видеть тебя, и никого из других, — поправил Колокольцев. — Я хотел встретиться, чтобы ты не видела всех других. В частности, не видели Натана и Раджани. Я полагаю, что есть на самом деле очень хорошие шансы, что двое из нас могут оставаться ниже их области радара, но если бы я начал добавлять других…

Он позволил голосу упасть, и она кивнула. Она думала, что это может быть так. Впрочем, она сделала мысленную ставку сама с собой о теме, которую он хотел обсудить.

— Хорошо, — сказала она. — Мы здесь, они нет. Что ты хотел обсудить?

— Эту проклятую блокаду манти, — сказал он откровенно. — Одна из причин, почему я не хочу видеть Натана или Раджани здесь потому, что последнее, что нам нужно сейчас больше позерства. Но сказав это, я должен признать, манти двигаются быстрее и намного упорней, чем я думал, что они собирались. Закрытие их собственных терминалов достаточно плохо; если эти сообщения, что они закрывают терминалы других наций, верны, они обостряют ее дальше, чем я действительно ожидал, что они собирались.

Квартермейн собралась сказать что-то резкое и острое, но не стала. По крайней мере, он допускал, что сделал ошибку. Кроме того, если пнуть его, так как он заслуживал, это не было бы тем, что могло сделать нечто хорошее в этот момент.

«И?» — сказала она вместо этого.

«И мне нужна оценка текущего состояния дел, на основании того, что мы знаем сейчас. И Ваш прогноз развития ситуации на ближайшие несколько месяцев. Даже в лучшем случае, нашей экономике будет нанесен удар, предполагая, конечно, что Филарета еще не решил все наши проблемы. Я знаю, это. Но мне нужно знать, что вы и Агата планируете сделать, чтобы смягчить ущерб. Я не жду чудес», добавил он поспешно, так как взгляд её голубых глаз снова стал жёстким, «и я спрашиваю не поэтому. Я спрашиваю, потому что мне нужно знать, как нам залатать дыры наилучшим образом и вы двое можете это сделать. Я знаю, вы и Агата тесно сотрудничаете, поэтому я полагаю, разговаривать с Вами в значительной степени то же самое, что говорить с вами обеими, избегая таким образом разговора с Натаном и Раджани».

«Вам придется разговорить с ними рано или поздно», предостерегла она смягчив тон. «Экономические последствия любого вида постоянных военных действий будут болезненными, невероятно болезненными, если честно, в долгосрочной перспективе. Мы будем нуждаться налогах протекторатов сильнее, чем когда-либо, и даже в лучшем случае, который я могу себе представить, это будет сфера компетенции Натана и Пограничного флота.»

«Я уже это понял, и когда я должен буду вызвать их, я это сделаю. Но прежде чем я это сделаю, я хочу располагать наилучшей информацией, которую я могу получить. Я хочу говорить с ними с позиции силы, а это значит, зная, что черт возьми, я имею в виду и, зная, что Вы, Агата и я договорились обо всём. Понятно?»

«Ладно», согласилась она, и откинулась на спинку кресла.

«Во-первых,» начала она «как Агата, и я уже говорили, наше влияние на межзвездную торговлю…»

Глава 26

— Коммодор, вы уверены в этом?

Человек на экране коммодора Шона Магелана носил черно серую униформу астроконтроля Агуедо и имел глубоко озабоченное выражение. Магелан не винил его, он сам был гораздо больше чем немного озабочен его назначением.

Но несчастье не тоже самое что и колебание и он почувствовал как кровь закипает когда момент настал.

— Да, капитан Форстчен — ответил комодор более спокойно чем себя чувствовал. — Я уверен.

Капитан Левис Форстчен смотрел своими серо-голубыми глазами и еще больше заволновался после ответа Магелана. Ему явно не нравилось что происходит, но он ничего не мог поделать.

— Моему правительству не понравится это, — отметил он.

— Боюсь есть много чего, что произошло в эти дни, капитан, — Сказал Магелан. — И хорошей новостью является то что мне не особо нужна ваша помощь для этого транзита. Так что вы можете просто сидеть сложа руки и наблюдать, а ваши собственные записи сенсоров покажут все что вы сделали.

Форстчен начал что то еще говорить, но потом сам себя остановил. Как Магелан только что указал, электронные записи покажут невиновность его и системы Агуеды, это может быть очень удобно генералам в неслишком отдаленном будущем. Лично Магелан считал что «не слишком отдаленный» день будет значительно отдален чем видимо считает Форсчет.

С другой стороны, может так получиться что Форстчер окажется прав

— Между прочим, капитан, — он сказал, — ваши возражения и протесты вашего правительства формально зафиксированы. И от имени моего правительства я выражаю вам искренние сожаление Звездной империи Мантикора тем потенциально оскорбительным положением в котором оказалась система Агуеда. К сожалению нынешнее… недоразумение между Звездной империей и Солярианской лигой не оставляют нам иного выбора. Я сожалею, но боюсь мне теперь придется идти дальше. — он склонил голову — Магелан, конец связи.

Дисплей потух и он обратился к компактному прямо встроенный в капитанский пульт маленькому дисплею соединяющего его с командой палубы КЕВ Выдры.

— Мы готовы, Арт? — Спросил он.

— Почти сэр, — ответил капитан Артур Талмадж. — Имейте ввиду, я бы, по прежнему, предпочел не обходиться без услуг Астроконтроля столь бесцеремонно. — Он улыбнулся. — Я знаю наши графики были обновлены только перед самым отбытием, но я не перестаю тосковать по местным проводникам.

— И если бы мы могли найти местного гида для этого терминала где нибудь в домашней системе, он бы уже был тут, на мостике с вами, — Магеллан ответил с собственной полуулыбкой. — Так как мы не смогли, его нет. Поэтому, давайте не будем тратить наше время и останавливаться на том что мы хотим, но не имеем.

— Принято, сэр, — Согласился Талмадж, и посмотрел на своего старшего помошника. — Готов, Колин?

— Да, сэр. — Командер Колин Сальваторе кивнул.

— Дэвид? — спросил Магелан, глядя на Командера Дэвида Вилсона, своего начальника штаба.

— Да сэр. Иордан только что получил сигналы Малькома Тэйлора и Селкии готовность, готовность.

— Спасибо. — Магелан оглянулся на Талмаджа. — Эскадра готова отправляться когда и вы, Капитан Талмадж, — сказал он более официальным тоном.

— Очень хорошо, сэр, — сказал Талмадж так же официально.

— В таком случае, давайте сделаем переход.

— Да, да сэр. — Талмадж повернул свое управляющее кресло к главной старшине Синди Повел. — Рулевой, давай, бери нас.

— Да, да сэр.

Выдра призрачно скользнула вперед на двадцати g, входя в невидимое пространство прокола Терминала Агуеды. При нормальных обстоятельствах, они бы согласовали и одобрили транзит с астроконтролем Агуеды, который бы мониторил их вектор подхода, выполняя двойные и тройные проверки. При текущих обстоятельствах они и остальные остальные крейсера тридцать первой эскадры были сами по себе, зависели от собственных карт системы назначения и её приливных напряжениях. Хорошей новостью было то что они получили самые новые карты пункта назначения, плохой то что ни один корабль из их эскадры не осуществлял переход через этот терминал раньше. И потенциально плохая новость в том что они ничего не знают что происходит на другом конце туннеля.

Ой, да ладно! Сказал Магелан сам себе. Ты же знаешь что по ту сторону… ну хотя бы более или менее. И даже если не так ты же не собирался совать свой нос к фортам гипертунеля, не так ли?

Нет, это не так. С другой стороны, если Лакуун 2 идет по плану и ни кто другой не сумел прыгнуть, он собирается стать первым в истории флотоводцем сумевшим силой захватить Солярианский терминал гипертуннеля силой.

А это вовсе не то что сделает Солли счастливыми. Сухо подумал он.

Слегка недоукомплектованная эскадра Магелана состоящая из крейсеров класса Саганами–С находилась очень далеко от дома: четыреста сорок пятьсветовых лет от двойной системы Мантикора, и триста двадцать семь от Беовельфа. Конечно, эскадре не пришлось проделывать столь долгое путешествие. Вместо этого они прошли транзитом через Мантикорскую туннельную сеть до Беовульфа, потом пролетели шестьдесят три световых года от Беовульфа до системы Руллет, а затем транзитом через гипер мост от Рулетт к Лимбо и наконец проделали оставшийся путь в сорок девять световых лет через гиперпронстранство к Агуеде.

Распространяя сияние и свет на всем пути, подумал он. Изумительно, как мы не популярны.

Возможно изумительно, но вряд ли удивительно. Рулетт, Лимбо и Агуеда были независимыми (по крайней мере номинально) звездными системами. На самом, же деле, Kимбо была в состоянии подчинения УПБ, с неприятным парнем сидящим здании исполнительной системы. Пожизненный президент Рональд Штрогайм стал самым несчастным человеком когда увидел как оперативная группа Королевского флота Мантикоры внезапно появляется из гипертунеля, когда свой конец считал личной дойной коровой. Как хороший, верный ставленник УПБ он получал что то около трех процентов от общей выручки терминала лично для себя, что делало его невероятно богатым человеком. Видимо он не слышал что Звездная Империя начала собирать выходы под свою руку, однако не объявленное прибытие тридцати одного корабля стало для него отдельным шоком. Он чувствовал себя использованным, так как его соседи из системы Рулетт не предупредили о прибывающих гостях.

Справедливости ради, правительство Системы Рулетт тоже было не в восторге от прихода Мантикорцев в свою систему. Хотя Рулетт обычно имела теплые отношения как с Беовульфом, так и с Звездной Империей, она сознательно дистанцируется от Мантикоры с тех пор как новости о инциденте на Новой Таскане пришли от Солярианской лиги. Учитывая что Рулетт сама была чуть более чем в ста световых годах от Солнечной Системы, трудно обвинять президента Матсуо и его правительство в желании не раздражать Лигу. К сожалению для них, терминал Рулетт был в списке плана Лагуна–2 и Магелан спустился с Альфа потока и установил контроль над терминалом раньше чем кто либо смог осуществить транзитный переход что бы предупредить Лимбо что будет дальше.

Он отделил от своего сопровождения одну эскадру эсминцев и Носитель лаков Озимандиас что бы находиться у терминала Рулетт, а так же управлять грузопотоком до Лимбо, что бы его появление в этой системе были приняты местными жителями врасплох. В отличии от Мантикорской туннельной сети терминал Лимбо не был укреплен, а «Космический Флот Лимбо» представлял из себя два древних эсминца, только одному из которых удалось принять участие в событиях и восемь лаков, каждому из которых было не меньше пятидесяти стандартных лет. Несмотря на свою, без сомнения, вечную лояльность по отношению к пожизненному президенту Штрогейму, командиры этих устаревших летающих гробов снизили её до соответствия семи бортов тяжелых крейсеров класса Саганами–С

Магелан даже представить не мог, почему бы это.

От отделил свою вторую эскадру эсминцев и носитель лаков Мидас для прикрытия терминала Лимбо, а затем осуществил перелет на Агуеду.

На Агуеде были так же удивлены как на Лимбо и не намного осчастливились увидев его, хотя он подозревал что совсем небольшая часть пламенной денонсации президента Лоретты Твин о Мантикоре — «своевольном и вопиющем попрании прав и свобод независимых звездных государств» — была больше официальным документом чем шло от сердца. В отличии от Рулетт, Агуеда находилась почти в трёхстах пятидесяти световых лет от Солнечной Системы и граждан Агуеды не очень заботили репрессии правительства Лимбо и его… принадлежности к УПБ. Тем не менее там были заявления которые должны были быть соблюдены и Магелан строго уважал территориальные ограничения Агуеды в двенадцать световых минут и ограничил свою деятельность строго терминалом. Он был предельно вежлив, а так же заверил капитана Форсчена и президента твена что не намерен насильственно захватывать платформы Астроконтроля терминала Агуеды.

Конечно у него так же не было никакого намерения позволять ни одному судну Солярианского реестра пройти через терминал Агуеды, но это совсем другое дело.

Очень хорошая вещь — движение по гипер мостам, подумал он. Если вы идете впереди никто не знает что вы летите пока вы не прибудете. Он тонко улыбнулся. Такая жалость.

— Приготовьтесь к реконфигурации на паруса Варшавски по моей команде, Рунг-Ван — сказал Талмадж.

— Есть сэр, — ответил лейтенант коммандер Хво Рунг-ван главный инженер Выдры. — Готов к реконфигурации.

Талмадж кивнул глядя как прокладывает маневры главная старшина Пауэл, как он осторожно и аккуратно выравнивает Выдру для транзита. Значок судна вспыхнул зеленым, так как Пауэл поставила её в безупречное место.

— Развернуть парус для транзита, — сказал он.

— Есть сэр, Развертывание паруса — сейчас.

Клин Выдры резко упал на половину, как и её передние альфа узлы были изменены что бы производить диск паруса Варшавски. Парус был более шестисот километров в диаметре и совершенно бесполезен в обычном пространстве, а передняя часть Выдры имела устойчивую окантовку из многомерного пространства.

— Приготовьтесь к развертыванию второго паруса, — сказал Талмадж, тогда как его корабль продолжал ползти вперед под властью единственного импеллера. Индикатор мерцал в углу графика маневрирования и он наблюдал эти цифры, которые устойчиво росли по мере того как парус входил все дальше и дальше в туннель. По сравнению с центральным гипертуннелем Мантикоры, терминал Агуеды был не более чем рябь в пространстве, но это все равно было гораздо мощнее чем мог произвести любой из узлов имперов. сли их карты были так точны, как они думают, они имели почти двадцать секунд запаса прочности, но если это не так и если Выдра отклонится от безопасного окна они погибнут неосознавая этого прежде чем они развернут второй парус.

Показатели перешагнули пороговое значение. Второй парус теперь имеет достаточно мощности гравитационного потока проходящего через терминал, для движения и Талмадж резко кивнул.

— Развернуть второй парус сейчас, — сказал он сухо.

— Развернуть второй парус, есть сэр, — ответил лейтенант коммандер Хво и Выдра дернулась когда её рабочее крыло клина полностью исчезло, а второй парус Варшавски ожил в дальнем конце корпуса.

Переход от импеллера на паруса и выход в гиперпространство был одним из сложнейшим маневром с которым приходилось иметь дело рулевому, даже с учетом полной поддержки службы движения терминала. Может Главный Старшина Пауэл и чувствовала какую то треводу, но на её твердых руках это ни как не отражалось. Она двигалась уверенно, выводя Выдру к мертвой точке через которую будет осуществлено движение вперед.

Дисплей маневрирования моргнул и на мгновение, которое ни кто не смог бы измерить Выдра перестала существовать в Агуедо, а затем, столь же внезапно оказалась совсем в другом месте. Она появилась в ослепительно лазурном сиянии которое было транзитной энергией излучаемая парусами и Повел кивнула удовлетворенно.

— Транзит выполнен, — объявила она.

— Спасибо рулевой. Молодец! — Сказал Талмадж уделяя большую часть своего внимания на считывания показаний парусов, наблюдая на за стремящимися к низу числа, быстрее чем они росли. — Инженеры, перестроится на импеллеры.

— Есть сэр, перенастройка на импеллеры сейчас.

Выдра сложила паруса обратно в импеллеры и быстро двинулась вперед с ускорением от терминала Стейн, находящегося в пять с половиной световых часа он звезды класса G5, системы Стейн.

— Пятьсот g, Главный старшина, — сказал Талмадж.

— Пятьсот g, есть сэр, — ответила Пауэл сухо, а губы Талмаджа дрогнули пока он ожидал реакции на его внезапное появление его корабля от астроконтроля Стайн.

* * *

— Сэр, они обратили на нас внимание, — сообщил лейтенант Джордан ривьера и комодор Магелан обратил поднятую бровь своему штаб офицеру связи.

— Переключи на главный дисплей, Джордан.

— Есть сэр.

Офицер в мундире астроконтроля Стейн с нашивками капитана появиллся на главном дисплее. У него был темный цвет лица, бритая голова и густые волосы, а так же разгневанное выражение.

— Неизвестный корабль! — прорычал он. — Немедленно уменьшите ускорение!

— Оу, он действительно выглядит немного несчастным, — пробормотал Магелан.

— Ну сэр, — отметил коммандер Вилсон, — мы действительно превышаем допустимое ускорение у терминала примерно на четыреста восемьдесят g. Я представляю причину его небольшого несчастья.

— Полагаю вы правы, — согласился комодор.

— Черт побери, снизь ускорение немедленно! — прокричал бритоголовый капитан. — Ты, блин, вообще соображаешь что делаешь?

— Думаю сейчас он огорчится еще больше… теперь, — сухо заметил Лейтенант Коммандер офицер операционист Магелана, глядя как Малькольм Тейлор, второй корабль эскадры вырвался из терминала позади Выдры.

Мальком Тейлер выходил столь же сложным, расходящимся вектором ускорения как Выдра и Магелан удовлетворенно кивнул. Хотя даже, относительно небольшой терминал занимал огромный объем пространства проделать что то подобное в Мантикорской сети было бы чрезвычайно опасным. Несмотря на разделение входящего и выходящего потока там был такой большой трафик что вероятность столкнуться клин с клином была слишком реальна. В случае же Стейна, было только по одной входящей и исходящей полосе, а движение было редким, если не сказать больше. Он видел всего один значок одного транспортника на тактическом дисплее, находящийся далеко в дали, хотя Выдра успела отлететь на сорок тысяч километров, подальше. И это было хорошо.

— Разворачивайте платформы призрачного всадника Сара, — сказал он. — Давайте заимеем здесь глаза.

— Есть развернуть сейчас.

Иконки полудюжины призрачных всадников начали по большой дуге от Выдры, все больше и больше освещая тактический дисплей и он увидел как корабль Её величества Тигренок, третий крейсер эскадры выход из терминала позади Малькольма Тейлора.

— Кто вы такие, черт возьми? — Яростно потребовал ответа капитан астроконтроля.

— Лучше иди и соедини меня с ним, Иордания, — сказал Магелан.

— Есть сэр. Онлайн соединение три… два… один. Сейчас.

Магелан увидел внезапное изменение выражение темнолицего капитана, как только его собственное изображение появилось на дисплее другого человека. На мгновение Солярианец смотрел пустыми глазами, но его глаза сначала расширились, а потом так же быстро сузились обратно когда он узнал черно-золотой мундир Магелана.

— Комодор Сеан Магелан, Королевский флот Мантикоры, — представился Магелан спокойно.

— О чем, черт возьми, ты думал когда приперся сюда? — закричал капитан. — Это Солярианское пространство!

— Правда? — ответил Маделан. — Представьте себе.

Цвет лица офицера контроля потемнел еще больше, а его мышцы челюсти дрожали когда он посмотрел с недоверием на комодора. Он открыл рот, но ничего не вышло, как будто мощью его ярости были парализованы голосовые связки и Магелан выдал ему тонкую, холодную улыбку.

— На самом деле капитан, я прекрасно представляю где я. И вполне осознаю о претензиях Солярианской лиги о суверенитете над этим терминалом. К сожалению это состояние может быть изменено.

— Какого черта ты имеешь ввиду под этой чушью? — Капитану наконец удалось справиться с тремя или четырьмя секундами немоты вызванной гневом.

— Я имею ввиду что юрисдикция Солярианской лиги над этим терминалом только что перешла к звездной империи Мантикоры, — отрезал Магелан.

— Да у тебя, долбанная, крыша поехала!

— Нет, — ответил Магелан, к тому времени когда четвертый и пятый крейсер его эскадры вышли из терминала и перевели свои векторы движения наружу, охватывающим маневром. — Боюсь что нет, капитан.

— Ты думаешь тебе сойдет с рук такое дерьмо?

— Извините меня за вопрос, капитан, но почему вы думаете что мне «не сойдет с рук такое дерьмо»?

— Потому что… — начал капитан, а затем резко остановился.

— Вот что я думаю, — сказал Магелан более мягко. И оглянулся на тактический дисплей где его последний из крейсеров Волк недавно вышел из терминала… и где близко к нему следовал КЕВ Селки, его оставшийся носитель лаков. Он не знал что думал о Селки солярианский капитан, но он был уверен в его схожести с кораблем стены.

— Позвольте объяснить вам кое что, капитан?

Магелан сделал паузу, изогнул брови и терпеливо ждал пока Солярианин немного отойдет от шока.

— Палфи, капитан Цирус Палфи, — проскрипел он

— Спасибо капитан Палфи, — вежливо кивнул Магелан. — Я уверен вы хорошо осведомлены о напряженных отношениях между Звездной империей и Лигой. Моя императрица её МИД с самого начала пыталась заставить кого нибудь в Лиге показать хотя бы капельку готовности в поиске невоенных способов снятия напряженности. Наверное вы заметили что мы не достигли успехов в таких попытках. — Он улыбнулся сверкнув зубами. — Поэтом правительство Её величества решила что так как мы не можем привлечь внимания Лиги обычными дипломатическими способами, пора попробовать некоторые другие. Например этот.

— Что ты имеешь ввиду? — Спросил Палфи таким тоном, который был уже немного ближе к нормальному.

— Я имею ввиду что этот терминал будет закрыт для всех кораблей Солярианского регистра, за исключением курьерских и зарегистрированных признанными службами межзвездных новостей. И он будет оставаться закрытым для всего Солярианского трафика до дальнейших уведомлений.

— Этот запрет не продержится долго, — сказал Палфи почти разговорным языком. — Твоих крейсеров будет нужно гораздо больше даже на одну стену которую пришлет правительство Солли как только узнает об этом.

— По странному совпадению у меня есть еще подчиненные силы, — сообщил ему Магелан. — хотя, если честно, я не думаю что мне понадобится уж слишком много, поверьте.

Корабль снабжения флота её величества Бандольер вышел из терминала неся на палубах ракетные подвески и дополнительные ракеты Марк–16 для его крейсеров, пока он разговаривал. Магелан улыбнулся.

— Мои десантные шлюпки подойдут к вам в течении двадцати минут, капитан Палфи, — продолжил он. — Мои морпехи высадятся на борт вашей платформы управления вскоре после этого. У меня нет желания применять насилие и причинять кому либо боль и я надеюсь что вы со мной солидарны. Однако я предупреждаю, морпехи будут в доспехах и иметь право применять оружие при любом сопротивлении. Это понятно?

Плафи смотрел на него и Магелан склонил голову.

— Я спросил, понятно ли вам, капитан? — Сказал он с заметным холодом в голосе и затвердевшими глазами.

— Понятно, — Наконец ответил Плафи и Магелан позволил своему выражению немного расслабиться.

— Хорошо. Как я уже сказал, я бы действительно предпочел, что бы никто не пострадал с обоих сторон. Я не собираю делать вид, будто я не так обозлен как любой другой Мантикорец, но я уверен что никто здесь в системе Штейн не несет ни какой ответственности за то что произошло в квадранте Талбот. Я просто должен не способствовать еще большему обострению Звездной империи и Лиги, я буду следовать моим письменным приказам.

— Правда? — Палфи смотрел на него скептически, затем пожал плечами. — Может ты действительно это подразумеваешь, но это не имеет значения из-за того что случилось только что. Ты перешел границу комодор, и ты чертовски далеко от дома.

— Мантикорцы привыкли находится далеко от дама, капитан. И мы привыкли заботиться о себе в таких случаях. Без сомнения, достаточно сильный отряд ФСЛ смог бы выпихнуть меня из этого терминала, но я гарантирую вам, цена этого будет во много раз превышать тоннаж моей эскадры.

— Конечно так и будет, — презрительно фыркнул Плафи. — Я уверен что стены боевого флота будут просто напуганы до смерти вашими крейсерами, комодор!

— Они будут, если у них есть отчеты о том что произошло на Шпинделе, — спокойно ответил Магелан. — Это точно такой же класс крейсеров, которые захватили и уничтожили весь флот адмирала Крендал, капитан Палфи.

Лицо Солярианца вдруг стало пустым и жестким. На мгновение он смотрел на Магелана. Затем он резко вздохнул и встряхнулся.

— Простите меня если я не трясусь от страха, — сказал он голосом, в котором, казалось, было немного меньше предыдущей уверенности. — Но черт побери, что я могу сделать что бы остановить вас? Что именно будут делать ваши морпехи после того как окажутся на борту моей платформы?

— Просто следить за вами, до тех пор пока я смогу связаться с президентом Зель и запросить транспорт для вывоза ваших людей.

— Ты выпнешь нас с нашей собственной платформы?

— Думаю, можно на это и так посмотреть, — уступил Магелан. — Однако, я предпочитаю думать об этом как о способе убрать ваших людей от линии огня. Если Солярианский флот опрометчиво попытается вернуть себе контроль над этим терминалом с помощью силы, я не хочу получить ни каких случайных ракет попавших в платформу полную невинных мирных жителей.

Глаза Палфи внимательно исследовали его выражение в течении некоторого времени. Затем Солярианец медленно кивнул.

— Ценю это, — сказал он неохотно с явным отвращением.

— Как я уже говорил капитан палфи, я действительно предпочитаю что бы ни кто не пострадал, таким образом мы просто уберем ваших людей с пути. Потому что, — выражение Магелана опять стало твердым, а глаза мрачными, — если Лига попытается отбить терминал многие умрут.

Глава 27

«Где Раджани?» спросил Натан МакАртни. Выражение его лица было несчастным, что, в данных обстоятельствах, несколько развеселило Иннокентия Колокольцева.

«Его нет на планете», сухо ответил старший постоянный заместитель министра иностранных дел. «Я полагаю, что он проводит на Гиперион-Один конференцию сотрудников для поиска лучших способов мобилизации и модернизации Резерва… просто на всякий случай, Манти фактически решили бороться в конце концов, Вы понимаете.»

МакАртни вспыхнул от не слишком тонкого удара. Он начал говорить что-то острое, но затем заметно сдержал себя. Как благоразумно с его стороны, язвительно подумал Колокольцев. Он и Раджампет сожгли много кредитов вместе со своими подчиненными Мандаринчиками.

«Интересно, как долго он будет оставаться там?» кисло спросил Малахай Абруцци.

«До энергетической смерти Вселенной, насколько я могу судить.» Тон Омоссуп Квортерман был еще кислее, чем Абруцци, и Колокольцев фыркнул.

«Я уверен, что если он на самом деле выполнит какую-нибудь работу, пока он там, то только для того, чтобы прикрыть свою задницу, когда информагенства начнут его травлю. Но это удобно для него, не так ли? Пока, по крайней мере.»

Гиперион-Один была основной космической станцией ФСЛ в Солнечной системе. Это была не только крупнейшая строительная и сервисная база Флота, но и место расположения штаба Логистического Командования. Логистическое Командование отвечало за огромное количество супердредноутов, законсервированных не только там, но и на объектах Боевого Флота в полудюжине других звездных систем. Гиперион-Один находился на орбите Марса, а не Старой Земли, примерно в четырех световых минутах от гиперграницы Солнечной Системы, поблизости от расположенных в поясе астероидов плавилен, которые производили большую часть промышленных ресурсов Солнечной системы, что обеспечивало компромисс между безопасностью и удобством, хотя по мнению Колокольцева, с учётом неимоверной дальности ракет Манти, уровень безопасности несколько снизился. На данный момент, однако, Раджампету требовалась иная безопасность. Текущее расстояние от старого Чикаго до Гиперион-Один было чуть более четырех световых минут, что делало какой-либо разговор в режиме реального времени непрактичным, если не сказать больше. В сочетании с озабоченностью адмирала за безопасность своих коммуникаций, это благополучно вывело его за пределы досягаемости острых вопросов — он очевидно знал, что его ждет.

«Удобно или нет, он тянет время», отрезал Абруцци. Макартни выглядел так, словно хотел возразить, но постоянный старший заместитель министра образования и информации шёл напролом. «Независимо от того, как мы попытаемся провернуть это, кто-то должен взять его за глотку. Не может быть такого провала без выявления виновного и его наказания, Натан, и вы это знаете. Он старший офицер флота. Это делает его логичным выбором. Если на то пошло, то он тот, кто действительно несет ответственность за это!»

«Это вызовет огненную бурю на флоте», сказал МакАртни после паузы. «Я не хочу сказать, что вы не правы, я просто говорю, что Флот будет рассматривать это как удар в спину, со стороны банды гражданских, желающих прикрыть свои задницы».

«Разумеется, так и будет!» фыркнула Агата Водославская. «Если они не отреагируют таким образом, они будут вынуждены признать, что их драгоценный Флот не смог организовать оргию в борделе!»

Многие из присутствовавших на засекреченной электронной конференции поморщились. Такого рода словечки редко можно было услышать от Водославской, но они абсолютно точно выражали суть их коллективного мнения.

«Что я хочу знать, о чём, черт возьми, думал Филарета, когда делал это,» резко сказал Колокольцев.

Он воспроизводил записи, присланные Манти вместе с предварительным данным о потерях Одиннадцатого флота, снова и снова, просматривал переговоры между хладнокровной сукой Харрингтон и Филаретой. Колокольцев не был подготовленным офицером Флота, но даже ему было очевидно, что если Харрингтон не лгала — и она не делала этого, что, безусловно, должно было быть понятно Филарете — Одиннадцатый флот имел такие же шансы, как пресловутый снежок в аду. Он был у неё в руках, она была вправе убить его, и она дала ему возможность сдаться, но маньяк решил открыть огонь вместо этого!

«Я не знаю, о чем он думал,» с горечью признался МакАртни. «И никто никогда не будет знать, теперь».

«И Раджани до сих пор не прислал Имоджи Цанг в Старый Чикаго, где мы могли бы узнать у неё, были ли её приказы при Беовульфе, теми же, которые получил он?» отметила Квортерман. Она искоса взглянула на Колокольцева. «Она была чертовски более конфронтационной, чем ей следовало быть. Я не перестаю удивляться, может быть, приказы — её и Филареты — содержали пару дополнительных указаний, о которых мы не знаем.»

«Я понимаю, что Вас удивляет,» признал Макартни «но я не думаю, что это то, что случилось. Не в случае Филареты, однозначно. Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но я регулярно встречаюсь — встречался, полагаю — с ним, и он был не из тех, кто готов покончить жизнь самоубийством по приказу, независимо от того, кем может быть приказавший.»

«Даже если это именно так, то он это сделал.» Абруцци покачал головой, когда МакАртни бросил быстрый взгляд в его сторону. «Я не спорю с Вашим анализом его характера, Натан. Я просто хочу сказать: что-то заставило его совершить самоубийство.»

«О, ради Бога, Малахай!» сказала с отвращением Квортерман. «Пожалуйста, не увлекайтесь мантикорской теорией о нанотехнологическом контроле над разумом!»

«Я не собираюсь делать что-либо в этом роде, Омоссуп», холодно ответил Абруцци. «Во-первых, потому, что это смешно. Но, во-вторых, потому что предположение, что в этом что-то есть, было бы первым шагом в признании всех остальных мантикорских утверждений об этом «Мезанском Выравнивании», а это позволит им манипулировать нами».

«Хорошо, мы должны сделать какие-то заявления,» отметила Водославская. «Мантикорские записи разговора Харрингтона с Филаретой уже стали хитами новостных каналов, и они чертовски доходчиво демонстрируют, что она дала ему великолепную возможность сдаться, а он решил открыть огонь по ней вместо этого. Я не хочу этого говорить, но это заслуживающее осуждения свидетельство о том, кто виноват в этой бойне.»

«И в самом скором времени Фелиция Хэдли начнёт кричать об этом на Ассамблее,» согласился Колокольцов. «Она оправдывала запрет Беовульфа на доступ Цанг к терминалу, тем что этот запрет на самом деле спас жизнь экипажей Цанг. То, что случилось с Филаретой только укрепит её позиции.»

«К черту Хэдли!» жестко сказал МакАртни. «Информагенства будут копаться во всем этом. Даже некоторые из наших «особых друзей» в СМИ найдут затруднительным не присоединиться к травле, потому что, честно говоря, они потеряют чертовски много доверия, если не сделают этого. И это даже не упоминая такого человека, как эта невероятная боль в заднице O’Ханрахан. На всем протяжении этого, она будет как вонь… Ну, вы поняли идею.»

«Один из моих людей из Министерства Образования и информации, возможно, придумал способ, при помощи которого мы сможем запутать всё, по крайней мере в краткосрочной перспективе», сказал Малахай Абруцци. Другие посмотрели на него с недоверием, и он пожал плечами. «Никто не собирается быть в состоянии замотать это в долгосрочной перспективе», признал он. «Лучшее, что мы можем сделать, это попытаться выйти вперед и, по крайней мере, замедлить процесс, посадить семена сомнения подорвав доверие к первым сообщениям. Проблема в том, что все, что мы получим в краткосрочной перспективе, скорее всего, вернется и укусит нас в долгосрочной перспективе, когда мантикорская версия событий подвергнется независимой проверке.»

«Тогда в чем смысл?» спросил МакАртни.

«Смысл в том, что если люди Малахая придумали способ купить нам некоторое время, даже если это всего лишь несколько месяцев, мы сможем собрать воедино несколько последовательных программ действий для сохранения более или менее стабильной ситуации, в конце концов», отозвался Колокольцев. «На данный момент, честно говоря, я не имею понятия, какой будет наша стратегия, но крайне важно, что мы смотрим прямо в дуло конституционного кризиса».

Внезапная тишина была абсолютной, и его коллеги уставились на него, когда он, наконец, сказал эти слова.

«Это было анаконда под столом никто из нас не хотел говорить об этом с самого начала», продолжал он неуклонно. «К сожалению, Холмон-Сандерс, поставила вопрос ребром, когда она выпихнула Цанг, и ситуация будет только ухудшаться. Впервые за все время люди готовы взглянуть на короля и увидеть, что у него голый зад.» Он оглядел голографические лица. «Конституция была фактически мертва изначально, мы всегда это знали, она никогда не работала в качестве основы для эффективной системы управления, как она была написана. Мы нашли способы обойти её. Способы, честно говоря, совершенно незаконные в соответствии с буквой Конституции. Теперь такие люди, как Хэдли и Холмон-Сандерс говорят об этом открыто, и многие другие, которые были готовы сказать: «Ну и что?» и позволить нам дальше работать над развитием Лиги, будут рассматривать то, что случилось с Филаретой, как доказательство того, мы не знаем, что делать с Лигой. И если они решат, прислушаться к Хэдли,и прочим сумасшедшим Бефам, вся лига может превратиться в кучу дерьма. Это то, что это действительно происходит сейчас.»

«Это… звучит несколько паникерски», неуверенно сказал МакАртни. Он оглянулся на остальных. «Не так ли?»

Для Колокольцева было очевидно, что МакАртни был полностью сосредоточен на личных последствиях кризиса. То, что он никогда не переходил от проблемы обуздания Манти к проблемам Лиги в целом и, в частности, Натан МакАртни полагал, что может заниматься своим привычным бизнесом, как это было всегда. Теперь, однако…

«Я не думаю, что это так, Натан». Абруцци всегда плохо относился к МакАртни, но его тон был почти нежным, когда он отрицательно покачал головой. «Я признаю, это звучит нелепо, но это действительно может снести всю Лигу, и когда это произойдет, Бог знает, что случится с протекторатами. Черт, некоторые из основных систем не слишком похожи друг на друга все! Если они увидят возможность пойти своим путем, может быть, даже уйти полностью от того, кто столетиями подавлял их, они, вероятно, сделают это.»

МакАртни сидел молча, его лицо было пепельным и Колокольцев переключил свое внимание на Абруцци.

«Расскажите нам об этой идее с покупкой отсрочки, Малахай».

«Это на самом деле довольно просто.» Абруцци пожал плечами. «В некотором смысле, это то же самое, что мы делали после Шпинделя — все, что у нас есть на самом деле, это слова Манти о случившемся, а также гражданских журналистов в системе. Другими словами, единственным первоисточником являются официальные заявления Манти. Таким образом, мы делаем то, что делали тогда.» Он снова пожал плечами. «Мы отбрехиваемся».

«Как?»

«Последовательность событий ясна из того, что сообщили Манти. Филарета попал в засаду; Харрингтон захлопнула ловушку и дала ему возможность сдаться либо быть уничтоженным; он открыл огонь; она оторвала ему голову. Не так ли?»

Присутствующие кивнули, и он снова пожал плечами.

«Ну, мы не сможем выиграть, если попытаемся оправдать его действия. Вместо этого, мы изменим основную сюжетную линию. Харрингтон намеренно загнала его в ловушку; её предложение сдаться было уловкой, направленной на уничтожение его ракетных подвесок; он уничтожил свои подвески… и тем самым отказался от единственного оружия, которого она боялась; она открыла огонь и хладнокровно уничтожила его флот. У него не было ни единого шанса сдаться, она изначально была намерена уничтожить его, что бы он ни делал.»

«Как, черт возьми, вы рассчитываете впарить это?» требовательно спросила Водославская. «Особенно с уже обнародованными записями Манти!»

«Отметим, что все записи обнародованы Манти», ответил Абруцци. «Они сказали нам, что это точные копии подлинных переговоров, но у нас нет доказательств этого. Отметим, что приказы Филареты давали ему возможность отступить или даже сдаться, если окажется, что оценки адмирала Раджампета относительно технологического дисбаланса оказались ошибочными. Я не знаю, какими были приказы — на самом деле, я чертовски сомневаюсь, что они были такими — но к тому времени, когда нужно будет их официально опубликовать, они будут чертовски хороши! На основе этих приказов и предполагаемой тактической ситуации, на момент когда Харрингтон потребовала его капитуляции, мы считаем, что записи абсолютно достоверны. Затем Харрингтон открыла огонь, и все, что содержится после этого момента в «официальных записях», присланных нам, почти наверняка умело отредактированный монтаж настоящего боя».

«Это никогда не прокатит» — отрезала Водославская.

«Это могло бы сработать», медленно сказал Колокольцев, его глаза сузились, пока он анализировал сценарий. «Преимущество в том, что эта версия соответствует ранее сказанному нами о Шпинделе и других столкновениях. Конечно, кое-кто увидит те же старые линии, но, для многих других, преемственность придаст определенную легитимность. Это будет соответствовать тому, что эти люди уже приняли в качестве истины, и Манти не смогут этого опровергнуть. Они могут сколько угодно обеспечивать всех записями датчиков и записанными сообщениями, но все это будет приходить из официальных правительственных органов, и будет абсолютно бесполезно, потому что циничный солли знает как обычно государственные органы прикрывают собственные задницы, когда им это необходимо».

«О, да?» Водославская откинулась на спинку стула. «А как насчет Хевов, болтавшихся там же? Подтверждающих исходную версию?»

«В принципе, Хевы заключили сделку с Манти», ответил Абруцци. Ее серые глаза расширились в недоумении, и он жестко усмехнулся. «Я уверен, что источники Иннокентия в МИДе и аналитики смогут придумать достаточно, чтобы подтвердить это, но что, очевидно, Мантикора предложила Хевену сделку. Несомненно, что боевые технологии Хевена находятся примерно на одном уровне с Мантикорой, поскольку иначе они бы не выжили так долго. Это означает, что у них тоже есть огромное тактическое преимущество над Лигой — но только мимолетное, до пор пока наш флот не приобретет соответствующие оружие. Итак, предложение Мантикоры было простым: давайте прекратим стрелять друг в друга достаточно надолго, чтобы оторвать большой, сочный кусок территории от Лиги и всех, кто встанет у нас на пути, пока мы все еще обладаем преимуществом в военной сфере, чтобы избежать неприятностей с ними. Рассматривайте это как вариант старого клише «враг моего врага мой друг». В данном случае, «беспомощная жертва моего врага является и моей беспомощной жертвой». В любом случае примерно так Манти продали это Хевену.»

«Вы говорите, что в этой версии реальности Хевен увидел возможность отхватить вместе с Мантикорой кусок нашего пирога и решил, что это выгоднее, чем пытаться добить Манти не получая ничего, кроме огромных собственных потерь и — возможно — контроль над тоннельной сетью, в конечном итоге? «сказала Водославская гораздо более вдумчивым тоном.

«Мы с самого начала твердили, что Манти это хладнокровные, циничные империалисты», отметил Абруцци. «Это просто еще больше всего того же самого с их стороны, не так ли? И то, что Хевен, который всегда ненавидел Рабсилу также, как Мантикора, в первую очередь «подтвердил» чушь о так называемом Мезанском Выравнивании вписывается в сюжет довольно логично.»

«Вы знаете, вот что меня беспокоит больше всего,» отметила Водославская. «То, что Причарт рассказала об этом Манти, а не наоборот. Я согласна, что это ерунда, но если Хевен действительно считает, что…»

«Обращаю Ваше внимание на то, что согласно сказке, которую они пытаются продать, теми, кто доставил этого Симойиш домой с Мезы, были Зилвицкий и Виктор Каша», сказал Абруцци закатив глаза. «Я уверен, что все мы помним, как Зилвицкий, подобно неуправляемой боеголовке, резвился здесь, в старом Чикаго, когда он утверждал, что Рабсила похитила его дочь. Я думаю, никому не придёт в голову назвать его беспристрастным свидетелем, в деле с участием Мезы! Впрочем, если есть хоть одна доля истины в версии Мезы о событиях в Грин Пайнс, Зилвицкий имеет все основания выступить с надуманной историей о многовековом заговоре чтобы прикрыть свою вину! А тут еще Каша, который последнюю пару лет залезал все глубже и глубже в постель Одюбон Баллрум при помощи своих дружков с Вердант Виста, и который, похоже, был с Зилвицким в Грин Пайнс. Еще один, совершенно беспристрастный свидетель против Мезы! И, как вишенка на вершине, мантикорские «древесные коты», предположительно имеющие возможность знать, когда кто-то лжет, что «доказывает» честность Симойиш.

«Самый разумный сценарий, который я могу предложить, как Зилвицкому и Каша удалось продать, по крайней мере условно, эту поделку Причарт и её администрации. Я думаю, наиболее правдоподобное объяснение того, почему им потребовалось чертовски много времени чтобы вернуться домой, заключается в том, что они провели несколько месяцев скрываясь где-то с разведчиками Манти для совместного изготовления легенды и тренировки Симойиш в качестве манекена-чревовещателя. Затем они отправились домой, в Новый Париж, чтобы донести свое «шокирующее разоблачение», до Причарт и убедить её, поделиться своей информацией с Мантикорй. В этот момент — сюрприз, сюрприз! — читающие мысли древесные коты со Сфинкса «подтверждают» искренность Симойиш.

«Честно говоря, действительно интересный и первоочередной вопрос заключается в том купилась ли Причарт. Мы все время ходим вокруг этого, Агата. Мы знаем, как играют в эти игры. Вполне возможно, Причарт на самом деле верит в эту чепуху и ее заявления по этому поводу, присланные нам мантикорцами абсолютно подлинные. Но я бы сказал, что значительно более вероятно, что она очень хорошо понимает, что кувшинчик с дерьмом, «проданный» ей Зилвицким и Каша, который оправдывает её предложение, сделанное Елизавете, на самом деле является предложением Елизаветы ей. Другими словами, она увидела возможность выйти из войны с Мантикорой таким образом, что бы сидеть на мантикорской стороне стола на мирной конференции по разделу Солнечной лиги.»

«Вы знаете,» сказал МакАртни после паузы, «что, это действительно произошло. Или что-то близкое к этому, так или иначе. Я не говорю, что Филарета не стрелял первым, просто мы собираемся рассказать всем как Хевен оказался на стороне Манти, и что реально могло быть.»

«Возможно», согласился Абруцци. «Но мы не хотим мутить воду. Будет проще, представить Манти бесспорными авторами произведения. Мы позволим Хевам стать «жертвами обмана» — может быть, с небольшими империалистическими амбициями — и в наших публичных заявлениях последовательно будем утверждать, что считаем трагической ошибкой то, что Хевен позволил себя обмануть и манипулировать собой таким образом. Больше печали, чем гнева. Кто знает? Если что-то изменится к худшему для Манти, Хевы могли бы рассматривать наше отношение как возможность дезертировать с корабля на другую сторону.»

«Если бы я был на Вашем месте, то не думаю, что поставил бы много денег на такую ​​возможность» сухо сказал МакАртни, «но я согласен, есть по крайней мере шанс, что мы могли бы продать это в краткосрочной перспективе. На самом деле, я скажу Раджани, что было бы хорошо, если бы его эксперты смогли проанализировать записи Манти и найти доказательства возможного редактирования. Я думаю, что хороший, разумный отчет — который был бы очевидно справедливым и сдержанным, насколько возможно — который покажет, что записи, возможно, были подправлены и что невозможно окончательно установить истину, был бы более полезным, чем прямое осуждение».

«Я согласен»

Абруцци неожиданно одобрительно кивнул, и Колокольцев оглядел лица своих коллег.

«Ладно. Я полагаю, мы договорились, что будем действовать далее в соответствии с рекомендациями Малахая. Думаю также, было бы хорошей идеей для Вас и Омоссуп, Агата, составить совместный доклад с официальным предупреждением о огромном экономическом ущербе, который Манти собираются нанести Лиге вследствие своих имперских амбиций. Необходимо сделать его главной новостью, и использовать с целью создания дополнительного общественного неодобрения действий Мантикоры.» Он тонко улыбнулся. «Я не вижу, как это может разубедить любого из наших граждан в том, что Манти являются настоящими злодеями».

Глава 28

Хевенитский курьер пристыковался к «Хэвен–1» — официальному межзвездному транспорту президента Республики — мирно скользящему по предписанной ему орбите над планетой Мантикора. Тот факт, что крошечному судну позволили выполнить весь полёт в околопланетном пространстве Мантикоры без обязательного присутствия на борту мантикорского рулевого, что требовалось по правилу «обязательный дублёр», ставшему нормой для околопланетного движения в Звездной Империи, много говорил о том, насколько изменились за единственный стандартный месяц отношения между Хэвеном и Мантикорой.

Дипломатическая почта высшего приоритета из Нового Парижа была передана с рук на руки на «Хэвен–1», где ей предстояло ожидать более трех часов завершения очередной встречи президента Причарт, Императрицы Элизабет, Протектора Бенджамина и Планетарного Управляющего Бентона-Рамиреса-и-Чоу в Горном Королевском Дворце. Частично это объяснялось тем, что встреча была слишком важна для того, чтобы прерывать её, но было и ещё кое-что. Элоиза Причарт не считала себя трусливой женщиной, тем не менее, в этих обстоятельствах только суперженщина не будет чувствовать, по меньшей мере, дрожь или трепет при одной только мысли о почте из дома.

Тем не менее, сразу по возвращению на борт своего судна она немедленно направилась в занимаемые лично ей апартаменты, получила доступ к системе безопасности, раскодировала файлы, собралась с духом и начала читать.

* * *

— Нет Роджер, пожалуй в этом вопросе я соглашусь с Аретой, — сказала императрица Елизавета. — Я понимаю — это твоя свадьбы — хорошо, твоя и Ривы! — тепло улыбнувшись Ривке Ребекке Розенфельд, продолжила она. — И если ты настаиваешь, мы можем сделать это по-твоему. Но в этих обстоятельствах, я думаю, привлечение Флота, скорее всего, будет хорошей идеей.

— Мама, я согласен с большей частью твоих аргументов, но свадьба — это не политическая декларация.– Наследный принц Роджер Грегори Александр Тимоти Винтон попытался — в основном вполне успешно — не допустить раздражение в свой голос. — Но, в отличие от дяди Майка и Мишель, я никогда не служил на флоте. Чувство неловкости — вот единственное, что я испытал бы, привлекая их для моей свадьбы, особенно после того, что только что произошло. Это не по мне — использовать свой статус наследника короны для того, чтобы ради присутствия на свадьбе отвлечь кучу народу с действующего Флота, оторвав их от гораздо более важных вещей. И, что самое главное, я не хочу, чтобы всё выглядело так, будто я пытаюсь примазаться к славе, заработанной Флотом, ради того, чтобы мы с Ривкой казались более значительными персонами!

Было очевидно, что лишь сыновняя почтительность удержала его от использования несколько более энергичных выражений, и Элизабет пришлось прятать готовую было прорваться улыбку.

— Это не совсем то, что имела в виду Арета, — осторожно начала она, как только вновь вернула себе уверенность в контроле над губами. — Она…

— Простите меня, Ваше Величество, — прервала её Ривка, — но, вне зависимости от того имела ли действительно это ввиду Дама Арета или нет, я думаю, что обязательно будут те, кто именно так всё и воспримет.

Привлекательная девушка, которой предстояло стать Наследной принцессой Звездной Империи Мантикоры, была родом не из аристократических слоёв населения. Более того, она была скромной и словно не от мира сего, но в её больших карих глазах светился незаурядный ум.

«И ещё — ей не откажешь в храбрости», — отметила Элизабет.

Для молодой женщины, которой по стандартному летоисчислению оставалось ещё одиннадцать дней до её двадцатидвухлетия, должно было нелегко возражать не просто своей будущей свекрови, но и своему монарху. Это было одной из многих причин заставивших Элизабет одобрить выбор сердца Роджера.

— Думаю, я знаю, что беспокоит Роджера, — продолжала между тем Ривка, — это именно та самая линейка одетых в свои парадные мундиры матросов и офицеров Флота, протянувшаяся вдоль пути к Собору Короля Майкла. Я имею в виду, — она слегка улыбнулась, — что нам вряд ли удастся убедить всех в том, что они все были приглашены на свадьбу, но им просто не хватило места внутри собора. Это будет похоже на то, словно они выполняют какой-то приказ.

— Ривка, это будет похоже на выполнение приказа, потому чтотак оно и есть, — поправила Элизабет. — Присутствие на королевских свадьбах, крещениях и похоронах — стандартная процедура для вооруженных сил.

— Я понимаю это, Ваше Величество. Я всего лишь хочу пояснить, какие именно чувства испытывает в этой ситуации Роджер.

— Мама, я не возражаю против представительства Флота, — сказал Роджер. — Я лишь не хочу превращать это в ситуацию, когда, по существу, только Флот и представлен. Не пойми меня превратно — я тоже считаю, что Флот имеет полное право быть представленным. Если не он, то кто же! Но я не хочу, чтобы было похоже, что мы спекулируем на его сиюминутной популярности. Возможно — это глупо, возможно причина в том, что я не служил в армии, но именно так я это воспринимаю.

— Я понимаю. — Элизабет внимательно изучала взглядом сына ещё несколько мгновений, а затем, приподняв бровь, обратилась к его невесте. — Ривка, ты тоже так считаешь?

— Да, Ваше Величество, я поддерживаю Роджера, хотя и с некоторыми оговорками. Как ни посмотри — это и его свадьба тоже, — пожала плечами Ривка. — Всё это ещё плохо мне знакомо, но мне действительно кажется, что «наша свадьба» станет в первую очередь общественным мероприятием. На самом деле я не жалуюсь — я понимала, на что иду, отвечая согласием на предложение Роджера. Но если есть хоть какой-то способ сделать церемонию хоть чуть-чуть менее политизированной и одновременно позволить Роджеру чувствовать себя немного более комфортно — я поддержу его обеими руками.

. Элизабет задумчиво кивнула, в очередной раз отмечая уравновешенность характера её будущей невестки. Она всегда считала требование Конституции Мантикоры — наследники трона должны вступать в брак исключительно с простолюдинами — одной из лучших идей Основателей. Конечно, за эти годы, что было вероятно неизбежно, случались несчастливые и неудачные браки. И из своего собственного опыта она знала, что каждый красивый — или красивая — охотник за приданым в Звездном Королевстве всегда был готов испытать удачу в погоне за Наследником. Она сама имела возможность выбирать любого из двух или трех дюжин потрясающе красивых мальчиков-игрушек, но она удержалась от соблазна. И выбрав Джастина, она навеки стала верной поклонницей Конституционного положения, которое позволило им быть вместе. Одна или две из молодых женщин, приложивших немалые усилия, чтобы иметь возможность увиваться вокруг Роджера, вызывали её опасения, но в итоге она была восхищена его окончательным выбором. На самом деле она практически не сомневалась, что Ривка станет столь же надёжной опорой Роджеру, какой Джастин стал для нее.

— Ладно, — сказала она. — Как насчёт компромисса? Вы правы — флот имеет право быть представленным. Роджер, предположим, что мы будем чередовать персонал различных подразделений? Что скажешь — Королевская Морская Пехота, Королевский Флот и Силы Безопасности, а затем повтор? Если мы исключим личные Королевские подразделения, то недостачу комплектуем из регулярной армии. Другими словами, Королевские Силы будет представлять армейский контингент. Как тебе такой вариант?

— Я думаю, это будет неплохо, — согласился Роджер и недоумённо уставился на внезапно рассмеявшуюся Ривку. — Что тут смешного? — спросил он.

— Я всего лишь подумала, что Флот в любом случае будет представлен очень широко, — объяснила она. — Ваш дядя будет облачён в мундир, также как и Адмирал Трумэн, Граф Белой Гавани, Адмирал Капарелли, Адмирал Гивенс и Адмирал Хемфилл. И ещё приглашены представители союзных сил — Адмирал Тейсман, Адмирал Турвиль, Адмирал Ю и Верховный Адмирал Янаков.

— Действительно, — с улыбкой согласилась Элизабет, заметив про себя, что Ривка не назвала одного адмирала, который, правда, не намеривался для этого мероприятия облачаться в мундир. Хонор Александер-Харрингтон согласилась стать одной из «блюстительниц чести» (замужняя женщина, сопровождающая невесту на свадьбе) Ривки Розенфельд, и она будет присутствовать не как адмирал Харрингтон, а в своей ипостаси Землевладельца Харрингтон.

«Ну, я предполагаю, формально она будет присутствовать также и как Герцогиня Харрингтон», — подумала Элизабет. — «С другой стороны…»

— Прошу простить меня, Ваше Величество, но на связи президент Причарт.

Элизабет повернулась к слуге, прервавшему её внутренний монолог, и тот поклонился со слегка виноватым видом. Ни одному из служащих Горного Замка не хотелось прерывать досуг королевской семьи, когда её члены находили время пообщаться в семейном кругу.

— Ваше Величество, вызов по защищённой линии переведён на терминал в Вашем кабинете, — в полголоса проинформировал он.

— Спасибо, Айзек, — с улыбкой отозвалась она, затем вновь повернулась к Роджеру и Ривке. — Хорошо, в этот раз Вы выиграли. Но я предупреждаю Вас, что буду более непреклонной при обсуждении размеров свадебного торта!

Она наградила их невыносимо сердитым взглядом и Ривка рассмеялась от вида Роджера, сжавшегося в притворном ужасе. Элизабет, покачав головой, хихикнула и, подхватив на руки Ариэля, направилась в свой рабочий кабинет.

Расположившись в кресле за своей рабочей станцией, она нажала клавишу приёма.

— Элоиза, извини, что заставила тебя ждать. Я вдруг обнаружила, что подготовка свадьбы своего ребёнка пусть на немного, но несколько более сложная задача, нежели подготовка межзвездных соглашений с теми, с кем сражалась на протяжении всей своей жизни.

— Забавно, что ты упомянула о «соглашениях с теми, с кем сражалась всю жизнь», — отозвалась Причарт с несколько своеобразной улыбкой. — Просто так совпало, что я получила почту с Нового Парижа. И одобрение наших предложений по мирному договору было не совсем то, что я ожидала.

— О? — После сорока стандартных лет на троне лицо Элизабет Винтон выражало именно то, что она хотела. Правда, в данный момент, это давалось ей немного более тяжело, чем обычно. — Каким образом?

— Помнишь, я говорила тебе, что всё время жду, что у Лесли возникнут проблемы при проталкивании нашего соглашения через Сенат, особенно в моё отсутствие и без моей поддержки?

Элизабет, соглашаясь, кивнула. Были веские доводы как в пользу возвращения Причарт домой и личного представления проекта соглашения хевенитскому Конгрессу, так и не менее весомые аргументы за то, чтобы она осталась на Мантикоре. Решающим из них было то, что её личное присутствие, как главы Республики Хэвен, было необходимо, чтобы наблюдать за тонким и трудным делом эффективного координирования взаимодействия республиканского Флота с Королевским Флотом Мантикоры после очень многих лет вооружённых столкновений между ними. Но не менее важным было то — хотя Причарт и Элизабет явно никогда не обсуждали это — что, оставаясь на Мантикоре, Причарт имела возможность принять соглашения «де-факто», по крайней мере на ближайший период, без формального одобрения его Сенатом.

— Что ж, оказывается, я была неправа относительно перспектив договора, — продолжила Причарт. — Согласно сообщению Лесли, она никогда не получала такого шанса протолкнуть всё что угодно. Сенат просто набросился на него. В итоге, договор был одобрен с пятьюдесятью шестью голосами сверх необходимых двух третей. Всего одиннадцать депутатов проголосовали «против»!

На лице Президента расцвела широкая улыбка, и Элизабет почувствовала, что сама улыбается в ответ.

— Замечательная новость, Элоиз!

— Я думаю, что Сенат устал бодаться с вашими людьми, такими как Томас Тейсман, — качая головой, сказала Причарт. — И, по мнению Лесли, тот факт, что мы не только выходим из конфликта не выплачивая репараций, несмотря на игры Джинколы с дипломатической перепиской, но, похоже, что в не таком далёком будущем мы собираемся стать крупнейшим торговым партнером Звездной Империи, сыграл не последнею роль. Даже предположение, говорит Лесли, что Джинкола изначально работал на Мезу и что мы находимся в том же самом списке на уничтожение, что и ваши люди, не вызвало особого неприятия. И, если на то пошло, немаловажную роль сыграл и тот факт, что в Республике не особо любят Лигу.

— Не для записи — и я буду это отрицать, если ты когда-нибудь захочешь процитировать меня — собственно говоря, я даже рада для разнообразия узнать о тех, кто не так упрям, как вы, — ответила Елизавета, всё ещё удивляясь, насколько близко она сошлась с президентом звездной нации, которую она в течение четырех стандартных десятилетий ненавидела всеми фибрами своего существа.

— Конечно, у Нового Парижа осталось несколько вопросов, — более трезвым тоном продолжала Причарт. — Как они выразились — дьявол всегда прячется в деталях. С Вашего позволения, теперь, когда первоначальный договор одобрен с обеих сторон, я хотела бы пойти дальше и попросить Вас как можно скорее отправить адмирала Хемфилл в Болтхол. Я думаю, что это помогло бы похоронить множество упомянутых вопросов.

— Тому и Хэмишу осталось разбить ещё пару-другую лбов в Адмиралтействе, — усмехнулась Элизабет. — Хотя, я не думаю, что будут какие либо неожиданности.

«Я надеюсь, чёрт возьми, что их всё-таки не будет», — добавила она про себя. Элизабет действительно их не ожидала, но была бы удивлена, если бы обошлось без них. Как она предполагала — недоумённые вопросы обязательно возникнут. А наиболее консервативные члены Королевского Флота будут против посылки всего оставшегося в живых персонала «Исследований и Разработки» КСЕВ «Вэйланд» глубоко в пространство Хэвена для того, чтобы поделиться техническими тайнами КФМ с его традиционными врагами. На самом деле, сама Элизабет порой ловила себя на мысли, что она вот-вот очнётся и всё это окажется тяжёлым наркотическим бредом.

«Как не сумасшедше это звучит — но это имеет смысл. Вполне определённый смысл.» –думала она. — «Мы практически уверены, что если мы так и не смогли выяснить, где именно расположен Болтхол, то солли — и, скорее всего, Уравнители — тоже этого не знают. Видит Бог — у нас было гораздо больше стимулов найти этот центр, чем у любого из них! Так что спрятать наших разработчиков так далеко, куда, скорее всего, не доберутся эти корабли-невидимки, чтобы добить то, что осталось целым после первого нападения — кажется мне очень хорошей идеей. И, как Тейсман и Элоиза показали нам, Болтхол станет чертовски хорошей базой, где после некоторой модернизации можно развернуть массовое производство новых образцов вооружения.»

Как вариант — рассматривался Беовульф. С одной стороны, базовые технологии Беовульфа в целом существенно опережали таковые Республики — или, честно говоря, даже Болтхола. Теоретически, Беовульф был предпочтительней в плане немедленного — гораздо быстрее, чем смог бы это сделать Хэвен — начала работ по продолжению исследований. Но есть значительные отличия между базовой технологией и технологией военного назначения и ещё больше различий — между образами мыслей гражданского разработчика и разработчика военной техники. У Элизабет — или, собственно говоря, у любого офицера на службе у Мантикоры — не было ни малейших сомнений в том, что Шеннон Форейкер полностью заслужила свою репутацию. Персонал, который она собрала, творил чудеса, преодолевая технологический разрыв между Мантикорой и Республикой. С разрушением «Вейланда» и «Ворона» — его грейсоновского аналога — в галактике не осталось никого более квалифицированного, чтобы выйти на передний край развития военной техники.

Кроме того, Беовульф был уже занят другими проектами.

Сколь ни ужасающи были потери в результате «Удара Явато», но, на самом деле, он уничтожил лишь относительно небольшой процент общей рабочей силы Мантикоры. Но, к сожалению — критически большой процент технического персонала, специалистов по логистике, инспекторов и администраторов, ответственных за строительство межзвёздных кораблей Звездной Империи — и боевых кораблей Флота и судов гражданского назначения. Горнодобывающие и перерабатывающие космические платформы всё ещё были в наличии. Также осталась нетронутой большая часть системы потребительского производства, хотя пугающий процент её был безвозвратно уничтожен вместе с космическими станциями. Кадровый состав служб и ремонтных платформ, связанных с обслуживанием Терминала, также не пострадал и был доступен. Но «Удар Явато» уничтожил тех самых рабочих, набор навыков которых делал их самой эффективной командой кораблестроителей в исследованной галактике. «Удар Явато» разрушил сборочные верфи и лишил Мантикору их высококвалифицированного персонала, производившего и контролирующего заключительные этапы изготовления и сборки космических кораблей, космомонтажников и ракетных техников, специалистов систем вооружения и техников систем жизнеобеспечения и специалистов по планированию, координировавших безупречную совместную работу всей этой сложнейшей системы. «Удар Явато» уничтожил также критически большую часть фабрик, производивших основную долю не имеющих аналогов нанотехнологичных устройств. Всё это было уничтожено вместе с высококвалифицированной рабочей силой, которая была жизненно необходима для восстановления средств производства, в создании инфраструктуры которых она же и принимала участие. Это был та самая дилемма «курицы и яйца» — чтобы получить одно, надо иметь другое.

Как баронесса Монкрик и Графиня Мэйден Хилл отметили на том первом заседании кабинета министров после этого чудовищного удара, что-то они могли восстановить и кого-то переобучить. В крайнем случае, кого-то можно было призвать из запаса, а кого-то просто отозвать из других, пусть и не менее важных, секторов экономики. Да и вернувшиеся на родину с Грендельсбэйна кадровые рабочие были подарком судьбы. По правде говоря, было достаточно мантикорцев способных приобрести необходимую квалификацию. Проблема состояла в том, как сделать всё это достаточно быстро и за ту цену, которую Звездная Империя Мантикоры могла позволить себе заплатить.

Похоже, что ответом на эту проблему станут Беовульф и Республика Хэвен. Потеря государственных доходов прежнего Звездного Королевства, планируемая от осуществлении операции «Lacoön», была достаточно близка к катастрофическому уровню и при нормальных обстоятельствах. При обстоятельствах же, сложившихся после «Удара Явато», уровень доходов оказался ещё на шаг ближе к чертовски опасной отметке. Но, при планировании «Lacoön» никто не ожидал, что Республика Хэвен станет полноправным торговым партнёром Мантикоры. Равно как и не рассчитывал, что Беовульф присоединится к коалиции против Солнечной Лиги и поддержит все намерения и цели операции.

Хэвен, открыв свои рынки, предоставил Звездной Империи благоприятные возможности для деловой деятености. Не то, чтобы это хотя бы отдаленно близко могло заменить потери от «Lacoön», но определённо помогало удержаться на плаву. И, с заключением открытого союза Беовульфом, его экономика теперь также вносила свою долю в возрождение производственной мощи Большого Альянса. Беовульфцы всегда охотно вкладывали деньги в Старое Звездное Королевство — теперь же, чтобы купить облигации военного займа Мантикоры, они чуть ли не выстраивались в очередь.

Но это было ещё не всё. Уже прошли через Терминал десятки ремонтных платформ и кораблей обслуживания и, с их помощью, были заложены ядра четырёх новых космических станций — на орбитах Мантикоры и Сфинкса — по две, на сей раз. Конструкция этих станций тоже заслуживала внимания — на сей раз их начали строить по тщательно продуманному проекту, заранее предусматривающему возможность планового расширение в случае необходимости — вместо того, чтобы просто позволить им расти по мере потребности. И с мощными системами самообороны. Как с горьким юмором отметила Элизабет — права старая истина — ничто так не учит осторожности, как ожог на сунутой в огонь собственной руке.

Кардинальное изменение ситуации в результате неожиданного формирования Большого Альянса существенно сократило даже самые оптимистические сроки того, сколько времени потребуется Мантикоре, чтобы восстановить индустриальную мощь Старого Звездного Королевства. Хотя даже теперь нельзя было сказать, что это произойдёт в одночасье. Все понимали — для этого потребуется не один стандартный год.

Именно поэтому на Беовульфе уже готовились запустить собственные линии по производству МДР, пусть у него и не было ни одного собственного подвесочного супердредноута. Но зато, в отличие от Хэвена, были базовые технологии, требующие вложения гораздо меньших затрат времени и средств, чтобы начать производить молекулярную электронику и миниатюризированные гравитационные компоненты, необходимые для сборки такой ракеты как Марк–23Е. Так что на ближайшее будущее Беовульф становился основным поставщиком ракет для Большого Альянса. Собственно говоря, если всё пойдёт так как запланировано, то в течение нескольких ближайших стандартных месяцев Беовульф сможет начать производство платформ «Замочной скважины–2» для собираемого в Болтхоле хэвенитского СД (п) специальной серии, который, к тому времени, будет перебазирован на Мантикору для завершающего монтажа, произведённых на Беовульфе компонентов.

Одна мысль об этом вызывала у Элизабет головокружение, но Хонор и Хэмиш обещали ей, что это так и будет. Пока, по крайней мере, Беовульф оставался нетронутым и двести подвесочных супердредноутов, размещенных там для защиты системы, наводили на мысль, что так оно и будет.

— Ну, во всяком случае, — сказала Притчарт, — похоже на то, что процесс пошёл. Я должна признаться, что были моменты, когда я не была ни в чём уверена.

— Элоиза, мы с тобой две самых упрямых из самых неуступчивых женщин в галактике, — напомнила Элизабет. — И если мы всё же смогли договориться между собой — то куда он денется.

— Не буду спорить с тобой, — улыбнулась Притчарт. — И на этом я позволяю тебе вернуться к семье и предстоящей свадьбе. Не сомневаюсь — это гораздо приятнее.

— Именно, и по многим причинам, — согласилась Элизабет. — И присутствие на королевской свадьбе президента Республики Хэвен в качестве почётного гостя не совсем то, чего я ожидала ещё месяц назад.

— И с этим я согласна. — Усмехнулась Причарт и её рука потянулась было к кнопке завершения соединения, но затем остановилась. — Да! Пока я не забыла. Лесли в своем послании затронула ещё один момент — сможем ли мы получить древесных котов для критически важного персонала на Новом Париже. Она знает, что это затея котов, и она не пытается протолкнуть идею о назначении чиновников, опираясь на их выбор, но мне кажется, что службы безопасности дома воспринимают возможность нанотехнологических убийств очень серьезно.

— Я буду обсуждать это с доктором Арифом и Певицей-Скорби завтра рано утром, — заверила ее Элизабет. — По итогам моей последней беседы с ними, я сказала бы, что после свадьбы мы сможем послать вместе с тобой несколько дюжин, по крайней мере. Совсем не исключено, что их будет больше.

— Спасибо, — тепло улыбнувшись, сказала Причарт. — И на этом, Элизабет, возвращайся к семье. Поговорим потом. Конец связи.

Июль 1922, после Расселения

«Ты что, хочешь чтобы мы все сдохли?!»

— подполковник Нацуко Окику,

Жандармерия Солнечной Лиги.

Глава 29

Сэр Лиман Кармайкл, который никогда не ожидал заменить убитого Джеймса Вебстера в качестве посла Мантикоры в Соларианской Лиге, стоял у окна пятого этажа и смотрел вниз, на сцену плохой исторической голодрамы. Его высокое положение в одном из кабинетов делегации от Беовульфа в Ассамблее давало ему поразительно хороший обзор.

Чёртовы идиоты, подумал он с отвращением. Только Солли. Никто во всей галактике не проглотил бы той порции дерьма, что раздавал Амбруццо! Но Солли? Вместе с крючком, леской и грузилом.

Он покачал головой. В разумной вселенной, можно было подумать, постоянное воздействие лжи привьёт хотя бы частичный иммунитет. Взгляд на море сердитого, кричащего человечества, забившего площадь перед резиденцией Беовульфа, казалось, демонстрировал, что это не так. По сути, он начал думать, что постоянное воздействие на самом деле ослабляет способность распознавать истину в тех редких случаях, когда она, наконец, приходит.

Ты снова циничен. И несправедлив. Но не слишком несправедлив. Не похоже, что эти идиоты не слышали истории обоих сторон — или подвергались им, во всяком случае — прежде чем они решили выйти и продемонстрировать свою глупость.

На данный момент, Кармайкл был относительно в безопасности в личном смысле, здесь с делегацией Беовульфа. Этого не должно было быть значительным рассуждением, но так было в данном случае. В межзвездном праве, принятом большинством звездных наций, его лицо было юридически священно, независимо от того, что произошло в отношениях между его звёздной нацией и другой. Даже во время войны, он должен быть благополучно возвращен под юрисдикцию своего правительства, как и любые послы Звездной Империи, репатриированные при аналогичных обстоятельствах.

Соларианская Лига, тем не менее, никогда не находила время для ратификации данного межзвездного соглашения. Это не имело значения в прошлом, так как никто не был сумасшедшим, чтобы бросить вызов Лиге, а это означало, что Старому Чикаго никогда не приходилось иметь дело с этой проблемой. Однако, это оставило Кармайкла в своего рода серой зоне в нынешних условиях, и он вовсе не был уверен, как Колокольцов и его приспешники могут истолковать закон в его случае. Именно поэтому он переехал в резиденцию Беовульфа, который пользовался экстерриториальным статусом в соответствии с Конституцией. Предполагая, что никто не обращает внимания на Конституцию. С другой стороны, если события продолжат развиваться, как сейчас, Беовульф будет пользоваться каком-либо правовым статусом в рамках Соларианской Лиги не очень долго.

Он не мог слышать отдельные скандирования или крики сквозь фон прибоя от шумящей толпы, не с пятого этажа через герметичные окна. Но он знал, что они кричали. И даже если он не знал, он мог читать плакаты и голо баннеры.

МАНТИКОРСКИЕ УБИЙЦЫ!

МЯСНИКИ!

ХАРРИНГТОН + ПРЕДАТЕЛЬСТВО = УБИЙСТВО!

ПОМНИТЕ АДМИРАЛА ФЛОТА ФИЛАРЕТУ!

УБИЙЦЫ, НЕ АДМИРАЛЫ!

ВОРЫ, ЛГУНЫ, И УБИЙЦЫ!

И в то же время были для Беовульфа, конечно.

ПРЕДАТЕЛИ!

МАНТИКОРСКИЕ СУТЕНЕРЫ!

ЧЕЙ НОЖ В СПИНЕ АДМИРАЛА ФИЛАРЕТЫ?

ГДЕ ВАШИ ТРИДЦАТЬ СЕРЕБРЕННИКОВ?

БЕОВУЛЬФ ПОМОГ УБИВАТЬ ОДИННАДЦАТЫЙ ФЛОТ!

ГДЕ БЫЛА АДМИРАЛ ЦАНГ, КОГДА ОДИННАДЦАТЫЙ ФЛОТ НУЖДАЛСЯ В НЕЙ?

Кармайкл вздохнул и отвернулся от окна, только чтобы обнаружить, что кто-то стоял за его спиной.

— Госпожа Делегат, — сказал он с небольшим поклоном.

— Господин Посол. — Фелиция Хедли, старший представитель Беовульфа в Ассамблее Солнечной Лиги, вернула ему поклон. Она была стройной женщиной, с черными волосами, карими глазами и золотым цветом лица. Она была по крайней мере на несколько стандартных лет старше Кармайкла, но веснушки, рассыпанные по переносице делали внешность ее намного моложе, так или иначе.

— Я только наблюдал шоу, — сказал он.

— Я знаю. Я наблюдала, как вы наблюдали. — Она слегка улыбнулась. — Впечатляет, не так ли?

— Не так впечатляет, как то, что высокоэффективная полиция Старого Чикаго, кажется, как-то совершенно не в состоянии разогнать эту совершенно не-санкционированную и стихийную демонстрацию. — С ядовитой иронией ответил Кармайкл, и на этот раз Хэдли фактически усмехнулась.

— Та же мысль пришла мне в голову», призналась она. — Фактически, я задалась вопросом, не добавить ли мне это к ежедневному обвинению в зале Ассамблеи.Это ничего не изменило бы, конечно, но это могло бы заставить меня чувствовать себя немного лучше.

Выражение ее лица было почти капризным, и Кармайкл покачал головой.

— Простите, мадам делегат, но я не пердставляю, как вы устояли так долго. В лучшем случае, Ассамблея превратилась в какой-то зоопарк, куда туристы приезжают, чтобы увидеть экзотических животных. Или, может быть выражение, которое я действительно хочу применить, это вымирающие виды!

— Не самое тактичное из описаний, может быть, но в точку, — сказала она рассудительно. Потом она пожала плечами, и выражение у нее оказалось более серьезным. — На самом деле, это не плохое описание вообще, но, вы знаете, я искренне верила, когда-то, по крайней мере,что я могла бы достичь чего-то стоящего.Даже если это было бы только отголоском прошлого, напоминанием того, чем Лига однажды должна была быть. Теперь, — она ступила мимо Кармайкла, чтобы посмотреть в окно, — все это кажется столь же глупым, как и бессмысленным.

Кармайкл смотрел ей спину, чувствуя укол сожаления от своих собственных слов. Не потому, что они не были точны, а потому, что…

— Вы боролись за справедливое дело, мадам Делегат, — сказал он тихо. — Есть нечто, чтобы сказать это. По крайней мере, вы не просто разводили руками и уступали. Это может быть слабым утешением в данный момент, когда вы смотрите в это окно, но в один прекрасный день история поймет эту правду. И одна из хороших вещей о пролонге в том, что мы на самом деле можем прожить достаточно долго, чтобы увидеть вас — и Беовульф — оправданными.

— И без пролонга, нет никакого способа прожить так долго, — ответила она едко, глядя на него через плечо. — Я думаю, что ваша герцогиня Харрингтон права. Это собирается быть концом Лиги, по крайней мере насколько известно. Но что-то такое большое, с такой большой инерцией, не рушится чисто и нерушится легко. Пройдёт долгое время прежде, чем кто-то будет в состоянии принять любые беспристрастные исторические взгляды, посол Кармайкл.

— Боюсь, вы правы.

Он подошел к ней, смотря в окно на кричащую толпу.Они начали бросать вещи в окна и стены первого этажа резиденции. Поля безопасности останавливали поток камней, яиц, перезрелых овощей, и редкие старомодные коктейли Молотова, но символические действия вандализма, казалось, нравились толпе. Не так сильно, как маленькие группки людей, которые жгли мантикорские и беовульфские планетарные флаги, ирасчленяли — или сжигали — чучела, одетые, как они наивно считали, в матикорскую и беовульфскую военную форму. Как Кармайкл видел, один кричаще одетый, дико вытатуированный флагосжигатель — он выглядел, как один из миллионов долгосрочных безработных, которые получали ежемесячное пособие от планетарного правительства — продержал горящий мантикорский флаг на минуту дольше, чем было можно. Невозможно было услышать его вопли, но то, как он начал прыгать и отчаянно махать рукой, подсказывало их громкость, с определенным удовлетворением подумал посол.

— Честно говоря, — сказала Хедли, — что удивляет меня, хотя я должна знать лучше после всего этого времени, это то, что кто-нибудь может поверить словам «Образования и Информации» о чем-нибудь. — Она поморщилась. — Как я сказала, я должна знать лучше. На самом деле я знаю лучше. Но это все еще кажется настолько невероятно безмозглым. Это похоже на то, что они хотят быть обманутыми потому, что это так знакомо, или потому, что это держит их в зоне комфорта, освобождая от необходимости действительно думать о вещах. Видимо никто на Старой Земле не слышал поговорку «Обманул меня — позор тебе, обманул меня дважды — позор мне».

Хорошо, я не знаю, размышляло ли «О&И» о том, насколько ужасно это собирается укусить им задницу в Приграничье и Окраине. — ответил Кармайкл. — Конечно, это сделано в основном для Центральных Миров. Эти люди так защищенны и в отрыве от того, что происходит на границах, что действительно неудивительно, что они склонны на самом деле верить этой ерунде. И я понимаю, непосредственный интерес Колокольцева и Амбруццо в том, как собираются отреагировать Центральные Миры. Но они делают огромную ошибку, если они думают, что Центральные Миры все, что имеет значение, и я думаю, что они на самом деле делают это. Я думаю, что они искренне полагают, что, пока они могут заставить старейшие, самые «респектабельные» миры беззаботно соглашаться с ними, будут способны — в конце концов, по крайней мере — восстановить «старый порядок» вне Ядра. Что «маленькие люди» вне Ядра собираются принять руководство более сложного интеллектуального начальства еще раз, так, как им следует, как только все эти неприятности пройдут. — Его губы кривились и глаза его были горькими. — Даже, что УПБ и его корпоративные дружки смогут вернуться к управлению своими маленькими империями в Приграничье. И они ошибаются.

— Это и мое мнение тоже, — сказала Хедли со смущенным выражением лица. — Особенно с Мезой, помешивающей в горшке. При отсутствии некоторой вероятности невозможного изменения в центре, Лига начнет терять системы Пограничья чертовски быстро, и пройдет не много времени, прежде чем Окраина последует их примеру.

Кармайкл кивнул, задаваясь вопросом, была ли Хэдли так же полностью проинформирована, как он, о событиях в районе Система Конго и в Секторе Майя.

Он оглянулся на толпу.

Кроме умственно близорукого, ошибочного принятия общественного мнения Старой Земли за общественное мнение всей Лиги, Абруцци и его приспешники на самом деле сделали качественно работу, подумал он..Предположение, что Великий Альянс намеренно вовлек Филарету в смертельную ловушку с ложными предложениями почетных условий капитуляции, чтобы быть уверенным в его уничтожении, действительно задело за живое по крайней мере значительную часть населения Старой Земли. Прикормленные Мандаринами новостные агентства без колебаний выступили в поддержку официальной линии, и отказ ФСЛ от нерешительного отступления от официальной линии фактически предоставил ей дополнительную надежность.Это придало истории ауру неторопливости, отказа от поспешных судебных решений, которая подобает трезвомыслящим, вдумчивым лидерам, делающим все возможное, чтобы выбрать свой путь через минное поле замешательства и введения в заблуждение других людей.

Насколько Кармайкл мог сказать, по крайней мере часть людей, которые приняли версию Абруцци с таким энтузиазмом, сделали это потому, что он объяснил, как непобедимая Солнечная Лига могла быть настолько полностью побеждена пёстрой коалицией неоварваров.Что делало его еще более убедительным для них, подозревал он, было то, что это предполагало, что Великий Альянс на самом деле боится Лиги.Что он прибегает к такому крючкотворству и предательству потому, что какими бы ни были его заявления, он было на самом деле боится встретиться с ФСЛ в справедливой, открытой битве.В конце концов, Шпиндель был в первую очередь засадой, не так ли? И теперь была бойня Филареты, в подобной ситуации. Несомненно, это показывает, что поражения Лиги были в первую очередь из-за неоварварского предательства и обмана, а не фундаментальных гнили в ядре Боевого Флота! У него не было никаких сомнений, что такой анализ приятен для тех, кто испугался признать, что Лига в состоянии безнадежной неполноценности. Не говоря уже о тех, кто просто возмущался чёртовым способом, когда Флот Солнечной Лиги прихлопнули в сторонке, как надоедливого комара.

И затем насмешки Амбруцци и его сторонники из репортёров обрушились на утверждения Мантикоры и Хевена об участии Мезы в создании всего кризиса. Он знал, это произойдет. Фактически, каждый на родине знал, что это произойдет. Но им ничего не оставалось, как сделать эту информацию публичной, и по крайней мере некоторые из репортёров солли, Одри O’Ханрахан, например,не были столь поспешными, чтобы отклонить это как комбинацию паранойи Беовульфа и лжи Мантикоры. Точно, кто собирался поверить, в конце концов все еще побеждался, но это не выглядело хорошо для Альянса. Слишком многие соларианцы купились на заявления Мезы, что Звёздная Империя причастна к злодеянию в Грин Пайнс.Они вложили слишком много эмоций в ту веру, которая предраспологала их видеть абсурдные утверждения о скрытых заговорах просто как еще одну циничную уловку Мантикоры, чтобы направить общественное мнение против Мезы и предоставить повод для поддержки Звездной Империей террористов и империалистической экспансии.

Я просто ненавижу всю эту траханную планету, подумал он кисло.Я знаю, что это домашний мир, мать мира. Место, откуда мы все пришли. Но я не отсюда. Я с планеты Мантикора, и это место, эта планета, эпицентр коррупции, пытающейся предать весь род человеческий тому, чего те убийственные ублюдки с Мезы пытаются достигнуть. Хедли права. Лига стала такой гнилой, так погрязла в коррупции и взяточничестве, в вымогательстве и создании империй, жестоких режимов, опирающихся на Пограничную Безопасность и жандармские батальоны вторжения, что она не заслуживает того, чтобы выжить. Чем раньше мы все прикроем ее, тем лучше.

И это было роковой ошибкой в стратегии Малахая Абруццо. Неважно, что он убедил Старую Землю, неважно, какую линию он продал старым, самым удобным из Центральных Миров, остальная часть галактики знала лучше. Она была достаточно далеко от центра, чтобы увидеть гораздо яснее, чем те, кто был слишком близко к гнили, и она собиралась отказаться идти вместе с Управлением пограничной безопасности и его дружками межзвездными корпорациями дальше.

— Они не вернут этого джина в бутылку, — подумал он холодно. — Независимо от того, что они делают.

* * *

Адмирал Флота Раджампет Кошал Раджани сидел в своей частной квартире пентхауса, глядя в окно трехсотого этажа на сверкающие драгоценными камнями домики Старого Чикаго. Другие башни возвышались столь же высоко или даже еще выше, чем его собственная, украшенные радужными окнами и мигающими огнями воздушного предупреждения, и подобные драгоценным пузырям, плыли по небу, в то время как аэрокары двигались чинно и вокруг них. Большинство громадных структур возвышалось от опор, погруженных глубоко в основу под Озером Мичиган, и над их зеркальными отражениями на ночной чёрной воде роились светящиеся, как рождественские елки, прогулочные суда. Пешеходные тротуары так далеко под его окном были устойчивым ночным потоком людей, движущихся среди леса рекламных шитов HD(?), подсознательных рекламных сообщений, болтовни и пенящегося волнения крупнейшего города Старой Земли. Если бы он поднял глаза, он бы увидел блестящие жемчужины орбитальных грузовых станций и спутников, собирающих солнечную энергию, но впечатление от невероятных размеров, мощи и богатства города, который простирался насколько мог видеть глаз, и зажигал высокие, тонкие пучки облаков своим бессонным свечением, было неотразимым.

Раджампет любил этот вид. Он любил смотреть на него, зная, что он один из сильных мира сего, которые контролировали судьбу всех тех, подобных муравьям, людей, роящихся далеко под ним. Он любил вкус власти — он признавал это — и почти сотню стандартных лет он владел им/ей хорошо. Но сегодня вечером панорама из окна была менее обнадёживающей, потому что завтра он собирается встретиться с Колокольцевым и другими. Он не ожидал наслаждаться этим заседанием. Впрочем, он вообще не ожидал, что его положение переживёт это, а без своего положения что он имел?

Ну, ты можешь подумать о 3,6 миллиардах кредитов на личном счёте, Раджани. Неплохое выходное пособие, учитывая все обстоятельства. И ты не можешь притвориться, что не знал, что ужинал с дьяволом, хотя может быть ты мог хотеть использовать ложку, которая была бы немного более длинна, теперь, когда траханные Манти в конце концов оказались правы. Или отчасти правы, во всяком случае. Бог знает, откуда пришли дикие части их галлюцинаций! Там что-то в воде или воздухе? Разговор о паранойе!

Он покачал головой.

Конечно, тот факт, что ты параноик, не обязательно означает, что ты действительно не имеешь врагов… даже если они не трехметровые монстры, как ты о них думаешь. Вроде этого нанотехнологического дерьма. Ха! Зачем верить в сказки, вместо простых объяснений? Крэндалл была так глубоко в кармане Мезы, что она взялась бы за траханное осуществление любого грязного дела, которое они бы хотели, и они могли рассчитывать на ее глупость, чтобы остальная часть их плана сработала так, как они хотели. То же самое с Бингом, за исключением того, что им не пришлось обещать ему что-то, кроме возможности ткнуть манти в глаз. И Филарета — ! Если бы его пристрастие к больным играм с девочками и мальчиками привлекло бы внимание общественности, то он — или его карьера, по крайней мере — был бы мертв, даже в Лиге. Таким образом, получить его на борт было совсем несложно тоже. И не требуется никакой «контролирующей разум нанотехнологии» чтобы убедить вас помочь ударить ублюдков так больно, насколько возможно? Даже если это оказалось немного… опаснее, чем вы ожидали.

Он фыркнул в резком развлечении, но правда была в том, что он не рассчитывал на полноту поражения, ожидавшего Сандру Крендалл и Массимо Филарету. Он не собирался проливать слезы ни по одному из вовлеченных адмиралов, и он не собирался притворяться в этом даже перед самим собой. Но он не предусмотрел огромное количество других людей, которых собирались убить. Впрочем, он искренне считал, что новые ракеты пройдут долгий путь в направлении создания равных условий, когда Филарета достиг Мантикоры. И он никогда бы не подумал, что Филарета будет настолько глуп, чтобы открыть огонь после того, как эта сука Харрингтон полностью загнала его в мышеловку.

И никогда не думал, что Хевен готов встать на сторону Мантикоры, тоже, не так ли? — спросил он себя насмешливо. — Боже, кто мог предвидеть, что это произойдет?!

Он спрашивал себя, с тех пор как сообщения о Втором Сражении при Мантикоре достигли Старой Земли, почему он действительно сделал это. О, деньги были легким ответом. И была обида на способ, которым ему отказали в надлежащем ему месте за столом с Колокоцевым и остальными из тех паразитных гражданских пиявок. Само их выживание зависело от флота Раджампета, делающего грязную работу, требующуюся, чтобы удержать их там, где они были, но он не мог даже сосчитать, сколько раз один из этих высокомерных «Мандаринов» показал его — или ее, думал он, вспоминая об Омосуп Квартерман — снисхождение к мужчинам и женщинам в форме, котрые несли предписания Лиги траханым неоварварам на обратной стороне ничего.

Но больше всего, осознал он, это была его ненависть к Звездной Империи Мантикора. Его негодование размахом их торгового флота и силой, и богатством. Отказом Мантикоры подчиниться требованиям Лиги, чтобы показать должное уважение и почтение к Флоту Солнечной Лиги. К явному высокомерию десятка-за-центикредит неварваров так называемой звездной нации — той что претендовала только на одну звездную систему всего лишь двадцать стандартных лет назад! — которая осмелилась использовать несправедливое преимущество своей проклятой Сети, чтобы фактически сказать Солнечной Лиге, что она может и не может делать. В этом отношении, как бы ни хотел он не признавать сравнение, он и Джозеф Бинг на самом деле имели по крайней мере одну общую черту.

He didn't give a single good goddamn whether the Manties actually had any imperial ambitions. Он признавал, наедине с собой, потому что это не имело значения. Он вспомнил одну из любимых поговорок его давно умершего отца: «Когда трахаешься с быком, получаешь рогами». Что ж, пришло время манти получить бодание, которого они заслуживают, и если он может извлечь хорошее для себя из процесса, тем лучше.

Да, все хорошо, но это не доставит завтра больше удовольствия, несмотря на то, что ты знал, что что-то вроде этого произойдет рано или поздно, подумал он. Но по крайней мере ты видел, что это произойдет, в отличие от других кретинов. Вот почему ты похоронил свои записи так хорошо, как ты это сделал. И — он тонко улыбнулся — если колеса отрываются во любом случае, у тебя спрятано достаточно маленьких лакомых кусочков, чтобы убедить твоих уважаемых гражданских коллег, что они должны прикрыть твою спину. Не имеет значения, насколько хорош Амбруццо. Если твои страховые файлы когда-либо попадут в новостные каналы, они — все мертвое мясо.

Была на самом деле часть его, которая надеялась, что они подтолкнут его сделать это. Это было бы так… приятно увидеть взгляды на их лицах, когда они поймут, что он их обрил. Это было бы эквивалентом обмена ядерными ударами, конечно, никоим образом не было бы никаких мостов назад от такого противостояния. Но он был уверен, что они запланировали вышибить его из шлюза в качестве жертвенного козла, так или иначе, то он мог получить преимущество, начав первым.

Кроме того…

Журчание музыкальных нот, первые несколько тактов из увертюры из Адонис Большого Пса, его любимой оперы, объявили о ком вызове на его личный приоритет комбинации. Он нахмурился на городскую панораму, потом вздохнул и поднялся на ноги. Он никогда не чувствовал ни малейшего намерения окружить себя гопниками личного обслуживающего персонала, как большинство Соларианской элиты, казалось требовало. Они были менее эффективны, чем правильно запрограммированые электронные слуги, они болтали и приставали, они всегда совали свои носы в дела своих работодателей, и каждый из них был потенциальной брешью замедленного действия в безопасности. Кроме того, он не любил, когда возились над в частной жизни его собственного дома. Этого было достаточно в Службе!

Он подошел к терминалу связи в гостиной и нахмурился, глядя на дисплей. Он не узнавал комбинацию вызывающего абонента, и существует не так много людей, которые имеют его комбинацию, не на этой линии, в любом случае.

Он пожал плечами и принял вызов в режиме «только звук».

— Раджампет, — объявил он сердито.

— Сид? — произнес голос, который он никогда не слышал прежде. — Это ты Сид?

— Нет, это не он! — резко ответил Раджампет. — Кто это?

— Что? — другой голос казался смущенным. — Извините, я пытался дозвониться до Сида Кастлемана. Разве это не его комбинация?

— Нет, — повторил Раджампет. — На самом деле, это безопасная правительственная комбинация!

— О, Господи! Мне так жаль! — быстро сказал другой голос. — Я должно быть набрал неправильную комбинацию.

— Я димаю, да, — немного злобно согласился Раджампет.

— Хорошо, извините, — повторил другой голос. — Конец связи.

Связь оборвалась, и Раджампет фыркнул, ударив по клавише прекращения связи на его конце. Но затом его глаза широко раскрылись, так как рука, которой он ударил по клавише, двинулась вправо. Она открыла ящик в ком-консоли, тот, в котором последние пятнадцать или двадцать стандартных лет он держал заряженный пульсер. Она полезла в ящик, и лицо Раджампета покрылось потом, поскольку он наблюдал за своими пальцами, обхватывающими рукоять пульсера. Он отчаянно боролся, чтобы остановить руку… без каких либо успехов вообще. Он пытался подать голос, прокричать коддля активации систем безопасности пентхауса… но его челюсть отказалась двигаться и его голосовые связки не издали не звука.

Его ум мчался, поскольку пульсер поднялся, его мысли метались подобно крысам в западне, и затем, к его ужасу, его челюсть действительно двинулась. Она опустилась, чтобы его собственная рука могла засунуть дуло оружия между зубами.

Боже! Боже! — думал он, отчаянно взывая к божеству, в которое в действительности никогда не верил. — Помоги мне! Помоги мне!

Ответа не было, были холод и твердость сплава и пластика, поскольку его зубы сомкнулись на стволе пульсера.

— Они были правы. Чертовы Манти были правы с самого начала, — понял крошечный уголок его мозга, подобный последнему карману рациональности в урагане террора. — Ублюдки действительно имеют какую-то нан…

Его палец нажал на спусковой крючок.

Глава 30

В помещении архива было очень тихо

Люди редко приходили сюда, что неудивительно. Огромная, прохладная комната, спрятанная глубоко под зданием главной штаб-квартиры Флота Солнечной Лиги была лишь одной из нескольких десятков, предназначенных для хранения резервных записей критически важных файлов. Теоретически критической, во всяком случае. Хотя эта конкретная комната — камера хранения записей номер 7–191–002–A — числилась Реестре Собственности Флота в качестве активного хранилища записей, это был на самом деле архив. Самой «молодой» записи в нём было более восьмидесяти Т-лет, что представляло чисто исторический интерес, даже чего-то подобного бюрократическому динозавру ФСЛ с тяжеловесным и придирчивым характером.

Несмотря на возраст данных, хранящихся в файлах, то, что архив числился в качестве активного хранилища записей означало, что случайный посетитель забрести сюда не мог. Для входа требовался определенный уровень допуска, которым обладали все четверо собравшихся. Ни один из их начальников не одобрил бы этой встречи, если бы знал о ней.

Следовало надеяться, что никто из них никогда не узнает.

«Черт,» мягко сказал один из злоумышленников, оглядывая ряды ящиков для хранения компьютерных чипов. Существовало даже что-то вроде картотеки для бумажных копии в задней части комнаты, и он покачал головой. «Это выглядит абсолютно бесполезной кучей флотского дерьма, Дауд. И большой, к тому же. Люди, вы когда-нибудь выбрасываете что-нибудь из дома?»

Говоривший был довольно высоким парнем в форме корпуса морской пехоты. У него были пшеничные волосы, зеленые глаза, и знаки майора на воротнике. На его правом плече поблескивала эмблема разведки морской пехоты, считавшейся подразделением Управления Разведки Флота, так как Флот был основой вооруженных сил Солнечной Лиги. На самом деле, морпеховская разведка уже давно жила своей жизнью, действуя в своём собственном специфическом мире — в котором Флот никогда не разбирался… и в котором наличие точной развединформации было критически важным.

«Очень смешно, Брюс,» сухо ответил капитан Дауд аль-Фанудахи. Он был на несколько сантиметров короче, чем морпех, и явно не доволен справедливым упреком майора. «И, да, мы действительно иногда выбрасываем вещички. Обычно, когда их хранение может вызвать затруднения для старшего офицера. Когда какой-либо несчастный не желает иметь доказательств, достаточных для военно-полевого суда, в конце концов.»

Капитан Ирен Тиг, бывшая на двадцать Т-лет моложе, чем аль-Фанудахи, одетая в форму Пограничного Флота, в отличие от его мундира Боевого Флота, заметно вздрогнула. Она покачала головой, в её больших карих глазах было заметно волнение.

«Вы специально треплете мне нервы своими шуточками, Дауд?» раздражённо спросила она.

«Извини,» сказал аль-Фанудахи со следами искреннего раскаяния на лице. «Я думал, что это смешно, но видимо не все способны воспринимать юмор, сейчас.»

«Даже если есть доля истины в Ваших подозрениях, я полагаю, никто не посчитает это смешным», сказала четвертый член группы. Она была самой миниатюрной из четверки, и лишь немного старше, чем Тиг. У неё, одетой в форму Жандармерии Солнечной Лиги со знаками различия подполковника, был сандаловый цвет лица, миндалевидные глаза и коротко подстриженные волосы, темные, как полночь.

— Откровенно говоря, я, несмотря на то, что майор Тарковский ручался за Вас, ожидала, что Вы окажитесь совершенно безбашенным, сумасшедшим психом, — ткнув рукой в майора морской пехоты, продолжала она твёрдым тоном. — К сожалению, это не так. По меньшей мере, Вы недостаточно безумны.

— Полковник Окику, я сам хотел бы ошибаться, — безрадостно произнёс аль-Фанудахи. — Но… увы. Имейте в виду, что я даже близко не подошёл к ответам на все вопросы — или хотя бы большей их части — но, как минимум я думаю, что понял какие именно вопросы мы должны задать себе.

— Всем вопросам? — Майор Тарковский распахнул глаза. — Черт возьми, Дауд! Я думал, что мы только начали!

«Боже мой», Тиг пробормотала достаточно громко, чтобы другие услышали. «Он хуже Дауда!»

«О, нет, нет!» — Тарковский энергично покачал головой. «Никто не хуже Дауда, капитан Тиг, но я стараюсь быть, по крайней мере, достаточно плохим.» Он кратко улыбнулся. «Это единственная вещь, которая держала меня нормальным в течение нескольких последних лет».

Его голос стал гораздо жестче в конце фразы, и все четверо переглянулись.

«Хорошо», сказала подполковник Окику после паузы. «Капитан аль-Фанудахи, я здесь по приглашению Брюса, но я понимаю, что это, в первую очередь, Ваше шоу. Вы готовы начать с центра поля?»

«Я готов», ответил аль-Фанудахи, прислонившись к одному из высоких стеллажей для хранения чипов. «Но сначала, как много Вы знаете об организации разведки флота?»

«Не слишком много», допустила Окику.

«Тогда мне лучше дать вам, по меньшей мере, общий обзор, прежде, чем я начну.»

«РУФ разделен на четыре сектора. Первым сектором является Оперативный Анализ, где мы все — Ирен и Брюс, и я — служим, так или иначе, под командованием адмирала Ченг. В теории, мы отвечаем за анализ оперативных данных — наших собственных и сообщений других флотов — с целью выявления тенденций и потенциальных оперативных проблем или недостатков. Мы также должны генерировать предложения в ответ на конкретные запросы и потребности, для проведения операций против конкретного противника или звездной системы, например, что означает, что мы должны были привести анализ для «Акта правосудия».»

«Второй сектор — Управление технического анализа, под командованием вице-адмирал Гувера — должен обеспечить Оперативный Анализ актуальной информацией о развитии технологий — как наших собственных, так и различных системных сил обороны и других флотов — для обеспечения наших анализов. Третий сектор — Управление экономического анализа, под командованием капитана Гвеон — хотя он практически новый, он отвечает за отслеживание экономических тенденций и информации представляющей особый интерес для Флота. И Четвертый сектор — Управление контрразведки, лавка контр-адмирала Яу.»

Он сделал паузу, чтобы дать ей время для осознания сказанного, а затем пожал плечами.

В принципе, последние несколько лет многие считали меня штатным параноиком Управления Оперативного Анализа. У меня было своеобразное представление, об успехах Манти в части развития военных технологий. Смешно, конечно. Всем известно, что технологии непобедимого Флота Солнечной Лиги являются лучшими во всей изученной галактике!»

Его тоном можно было прожигать отверстия в палубе машинного отделения, но Окику отметила, что в его глазах было больше боли, чем даже в его голосе.

«Должен сказать, что даже я не имел понятия, насколько далеко вперед от нас ушли Манти», продолжил он. «И на самом деле, когда я начинал, у меня не было каких-нибудь блестящих озарений о Мантикоре, чтобы обосновать мои подозрения. Однако, я точно знал, что ни у Оперативного Анализа, ни у Технического Анализа, ни у разведки Флота в целом не было никакого понимания, о том, что происходит на самом деле где-либо. Это не было нашей работой. Наша задача заключалась в написании отчетов с хорошими новостями, чтобы сказать нашим начальникам, что они все еще властелины вселенной.

«К сожалению, у меня была странная идея, о том, что, поскольку мы сотрудники Управления Оперативного Анализа, то можем на самом деле попытаться провести анализ реальных оперативных данных. Так что я начал совать свой нос в вопросы, от которых, по мнению многих, должен был держаться подальше, и это весьма раздражало вице-адмирала Гувер. По некоторым причинам, ей казалось, что мой интерес к этим вопросам, демонстрирует некачественную работу Технического Анализа. Представьте себе.»

Он криво улыбнулся.

«В ходе моего погружения в пучину непопулярности, я начал понимать, что сообщения о новых мантикорских и хевенитских разработках и новых тактических и стратегических доктринах, систематически скрываются. Они не соответствовали партийной линии, и нашим собственным предрассудкам — наша уверенность, в том что мы имеем лучшие технологии чем созданные где-либо еще, была подобна шорам. Это может случиться с каждым, я полагаю, но никто даже не пытался допустить наличие проблемы и посмотреть на то, что происходит на самом деле, и, по крайней мере, некоторые действия по искажению информации были преднамеренно совершены людьми, защищавшими свои собственные маленькие полянки. Такие люди, как адмирал Полидор из Управления Системных Разработок, например, где любое мое предподложение о нашем отставании предавали анафеме. Или, если на то пошло, люди вице-адмирала Гувер, которые, казалось, больше заботились о том, чтобы не заметить никаких новых значительных разработок вместо того чтобы выяснять, существуют ли какие-либо новые разработки. И никто даже не был обеспокоен последствиями. Это было неважно, пока мы имели дело с кучкой неоварваров, в конце концов. Возможно, имеется некоторое значение для Солнечной Лиги теперь, не так ли?»

Он покачал головой, с выражением отвращения на лице.

«Я признаю, мне понадобились годы, чтобы осознать, насколько плохо обстоят дела, и я, по крайней мере, пытался делать свою работу, поэтому был не слишком удивлён тем, что произошло, когда я начал предлагать посмотреть более внимательно на эти нелепые слухи. Ну а случилось то, что мои карьерные перспективы неожиданный резко ухудшились. Я уже был в черном списке Адмиралтейства, потому что я гнал волны на Оперативный Анализ; после предположения, о том, что может быть зерно истины в рассказах о новых ракетах Манти или инерционных компенсаторах, стало еще хуже. К счастью, я, по крайней мере, был достаточно умен, чтобы не предать огласке фактические собранные мною отчеты. Пока я лишь только предлагал изучить существовавшие смутные слухи, я был мелкой помехой и ненормальным, но не активной угрозой чьей-либо карьере. Они были удовлетворены тем, убрали меня с глаз долой и игнорировали меня.»

«Так было, увы, когда Ирен попала мне в лапы.»

Он вдруг улыбнулся Тиг.

«Мне потребовалось время, чтобы совратить её должным образом, но после того как я продемонстрировал ей те отравленные доклады, которые я собрал, она заразилась той же проказой что и я. Мне все же удалось убедить её держать язык за зубами. Наличие одного из нас в списке сумасшедших было достаточно плохо, и я решил, что если — и когда — всё окончательно рухнет, Разведке потребуется человек, который будет иметь ключ к разгадке. Но так как я полагал, что одним из первых дел, которые они захотят сделать, будет дать мне топором за то, что я осмелился быть правым, когда власть имущие ошибались, я надеялся, что её нахождение вне линии огня позволит ей стать хранительницей ключа. Потом вся эта ситуация с Манти взорвалась, казалось бы, из ничего, и вдруг такие люди, как адмирал Тимар на самом деле вызывают меня для участия в брифингах.»

— Не то чтобы это хоть чем-то помогло Одиннадцатому Флоту.

Его улыбка внезапно исчезла.

«Я сделал все возможное, чтобы убедить Дженнингса, Бернард, и Кингсфорда что вся идея была безумной, но они не желали слушать. Бернар, в частности, казалась особенно заинтересованной в проталкивании «Акта Правосудия» в качестве жизнеспособного стратегического варианта, и она не желала слышать ничего, что могло бы бросить тень на её предложения.»

Он сделал паузу, изогнув одну бровь, и Окику кивнула. Она была жандармом, а не военной, но знала эти имена. Адмирал флота Евангелина Бернард была старшим офицером в Управлении Стратегического Планирования. Адмирал флота Уинстон Кингсфорд был командующим Боевым Флотом, что ставило его на второе место после Командующего Флотом Раджампета в иерархии ФСЛ, а адмирал Уиллис Дженнингс был заместителем Кингсфорда по персоналу.

«Кингсфорд казался несколько сомневающимся,» продолжил аль-Фаундахи: «но он не спорил, и не настаивал на дополнительной информации. Это привело меня к выводу, что подлинным вдохновителем всего этого был лично адмирал Раджампет. Я думаю, что Бернард действительно верила своим рассуждениями о том, что мораль Манти находится на грани краха после того нападения на их ​​домашнюю систему, но она бы не протолкнула эту идею, если бы не имела покровителя свыше. И, если Кингсфорд был явно не в восторге, то, на самом деле, остается только один человек, который мог бы надавить».

«Если бы это была идея Раджампета, почему он не выдвинул её сам?» спросила Окику.

«Это работает не так, Нацуко», ответил Тарковский. «Это называется уход от ответственности. «Я надеюсь, что Дауд и Ирен не слишком рассердятся на меня за это замечание, но ФСЛ сейчас в большей степени является бюрократической, а не боевой машиной, и правильная организация документооборота важнее, чем разработка наилучшей стратегии. Если Раджампет смог заставить Бернард подтолкнуть концепцию «Акта Правосудия» снизу, то затем он мог «одобрить» её, не беря на себя ответственность. Он просто выслушал мнение своих подчиненных — подчиненных, которые должны были разрабатывать стратегические рекомендации, выдавая ему набор вариантов, как, впрочем, и полагается хорошему офицеру. И таким образом, Бернард тоже защищена. Она рекомендовала стратегию, но у нее нет полномочий для её реализации. Решение о принятии рекомендации возложено на оперативного командующего, у которого всегда есть право отказа, поэтому, как только Раджампет подписал, она не являетесь её автором. Это означает, что ответственность повисла где-то между ее столом и его, без ущерба для карьере любого из них, если что-то испортилось.»

Окику смотрела на него мгновенье, как если она подозревала, что он прикалывается над ней. Потом пожала плечами и повернулась к аль-Фанудахи.

«Я допускаю, что это работает так, как Брюс только что объяснил, капитан. Но я не думаю, что Вы пригласили нас на эту тщательно организованную тайную встреч, просто пожаловаться что Ваши советы игнорируются.»

«Нет, не для этого,» мрачно согласился аль-Фанудахи.

«Дело в том, полковник, что это часть картины. О, я постоянно напоминаю себе никогда не приписывать злобе — или действиям противника — то, что можно объяснить старой доброй некомпетентностью и бюрократической инерцией. И, когда вы раздражены флотской семейственностью, кумовством, коррупцией, взяточничеством и карьеризмом, вы можете объяснить что угодно, не привлекая враждебного внешнего влияния. Но это еще не все на этот раз.»

Он сделал паузу, явно колеблясь, и Окику слегка улыбнулась.

«Позвольте мне угадать, капитан аль-Фанудахи. Вы собираетесь внушить мне, что утверждения Манти о «враждебном внешнем влиянии» в виде этого Мезанского Выравнивания соответствуют действительности?»

«В некоторой степени, да,» сказал он и снова остановился, внимательно наблюдая за ее выражением.

«Я надеюсь, вы понимаете, насколько безумно это звучит,» сказала она немного погодя. «И, хотя обычно я не слишком доверяю сообщениям Министерства Образования и Информации о галактических событиях, утверждение о том, что Мантикора сфабриковала все это, чтобы прикрыть свои собственные действия и амбиции, на самом деле, кажется более вероятным, чем какой-то межзвездной заговор на протяжении стольких веков, который никто не раскрыл за это время. Аргумент Постоянного Старшего заместителя Абруцци о том, что претензии Манти нужны только тем, кто на самом деле ответственен, по крайней мере, за позволение Баллруму устроить взрывы в Грин Пайнс тоже хорошо согласуется с этим.»

«Я вижу», резко сказал аль-Фанудахи.

— Капитан, моя основная проблема в том, — продолжала Окику, — что я пароноидально подозрительна. Именно по этой причине я оказалась в Отделе Уголовных расследований. Ладно, ещё и потому, что меня никогда особенно не интересовало разбивание голов в Протекторатах во имя вящей славы УПБ. — Её губы искривились в горькой усмешке. — Мои мозги устроены таким образом, что мне кажутся подозрительными казалось бы очевидные, легко объяснимые вещи. Это — полезный вид мышления, когда вам приходится анализировать отдельные аспекты алиби подозреваемых. И я обнаружила, что если что-то выглядит безупречным, то, как правило, оно таковым не является. Правдой, я имею в виду. Действительность имеет тенденцию быть неряшливой и забывшей о чистоте и порядке.

«Я вижу»,повторил аль-Фанудахи несколько иным тоном, и она мимолетно улыбнулась ему.

«Не поймите меня превратно,» предостерегла она. «Я не собираюсь покупать у Вас волшебные бобы, капитан. Если вы хотите взять меня на борт, вам необходимо предложить мне нечто большее, чем некоторые необоснованные подозрения. С другой стороны, Брюс» — она кивнула головой в направлении Тарковского — «ручается за вас, а я считаю его очень хорошим свидетелем. Так вот, я собираюсь купить у Вас нечто, по крайней мере, правдоподобное».

«Я постараюсь не злоупотреблять доверием Брюса,» пообещал аль-Фанудахи.

«Хорошо. А сейчас, вы говорили?..»

«На данный момент я не имею понятия, насколько то, что продают Манти соответствует действительности,» сказал аль-Фанудахи. «Однако, я знаю, что не смог придумать какой-либо причины для Звездного Королевства — или Звездной Империи, я полагаю, теперь — сознательно затеять войну с Лигой. Я также знаю, что Йозеф Бинг был антимантикорским фанатиком, неспособным пописать в ботинок, если инструкции напечатаны на подошве, и найти свою задницу обеими руками, Сандра Крэндалл была еще хуже, предполагая, что это в человеческих силах. Я не могу представить себе более катастрофического выбора командиров для области с повышенной напряженностью, но как-то они оба оказались в квадранте Тэлботт. Я вернулся и посмотрел на план развертывания Крэндалл. Она была отправлена на «учения» перед битвой при Монике. Я не был в состоянии проверить, действительно ли Бинг тогда же был выбран для командования в этой области. Я подозреваю, что тогда же, хотя пытаюсь держать открытым сердце по этому вопросу, но это было определенно верно для нее. Итак, если верны мои подозрения, что кто-то кроме Мантикоры помешивал горшочек в Тэлботте, то очевидно, что он должен был быть кем-то с большим количеством сока.

«Потом произошло развертывание Филареты на Тасмании. Вы, наверное, не понимаете, сколь необычна такая огромная концентрация кораблей стены, подполковник. Я, с другой стороны, вернулся и проверил записи. Было ровно пять развертываний семидесяти или более кораблей стены, в том числе и Крэндалл и Филареты, за последние двести сорок три года, и оба они произошли одновременно.»

«Да, это заслуживает внимания,» задумчиво сказала Окику, «но все это еще только теория».

«Согласен.» Кивнул аль-Фанудахи. «А вот теперь появляется Брюс.»

«Брюс?» В вопрос Окику прозвучало легкое удивление и она кивнула морпеху.

«Я знаю, вы в курсе, что разведка морской пехоты находится под зонтиком РУФ, Нацуко», сказал он. «Но Вы можете не знать, так как мы точно не рекламируем этого, что мы относительно независимы. Есть много причин для этого, но, честно говоря, основным является то, что когда-то мы проваливались в гальюн слишком часто из-за разведки Флота. Мы устали получать по шее, поскольку отрыжка Флота, — не обижайтесь, Дауд и Ирен — не способна отличить свои задницы от рук, когда доходит дело до наземных операций. Многое получается лучше, когда мы ведем разведку сами и Пограничный Флот стоит за нас и поддерживает нас, потому что они те, кому обычно приходится получать пинки со стороны Флота, когда что-то пойдет не так в совместной операции.»

Пришла его очередь сделать паузу, приподняв одну бровь, и она кивнула с легким нетерпением, чтобы показать что поняла.

— И у всего этого есть ещё обратная сторона, — продолжил он значительно более спокойным тоном. — Я знаю, что вы в курсе того дерьма, в котором барахтается Жандармерия в Протекторатах. Поверьте мне, то, что достаётся Корпусу ничуть не лучше, а иногда бедный сукин сын, теоретически командующий наземной операцией, даже не догадывается в какую змеиную клоаку он собирается отправить своих Морских пехотинцев. Местные коллаборационисты, эти бедные проклятые ублюдки, стремящиеся запродаться по самой выгодной для себя цене, слишком тупы, чтобы понять, что оказавшись в одной постели с межзвездными корпорациями и УПБ, не смогут сопротивляться, когда эта любовь втроём во мгновенье ока обернётся групповым изнасилованием. Именно поэтому, одной из вещей, которыми мы занимаемся, это отслеживание стольких игроков, сколько в наших силах. Фактически, все последние пятнадцать или двадцать стандартных лет, Бригадир Остеро отслеживал практически всех участников этой игры, имеющих отношение к Флоту. Очень много старших флаг-офицеров, не брезгуя ничем, залезло в эту постель, и поэтому вовсю пользующихся возможностью, пусть и неофициально, дать нашим командующим экспедиционными войсками Морской пехоты заблаговременное предупреждение типа «у-нас-никогда-не-было-этой-беседы», если у одного из упомянутых старших офицеров Флота, вовлеченных в его операцию, есть дело требующее «особого» рассмотрения.

Он снова помолчал, ожидая, пока она кивнёт еще раз. Это был медленный кивок, на этот раз, вдумчивый, принимая во внимание сказанное.

«Я был ведущим специалистом Командующего по этим отбросам в течение нескольких лет», сказал ей Тарковский. «На самом деле, тогда я впервые встретился с Даудом. И у нас есть некоторые интересные досье с грифом сжечь-до-прочтения. Например, у нас было досье на обоих Сандру Крэндалл и адмирала Филарету». Выражение его лица скривилось от отвращения. «Ни один из них был подарком, и некоторых вещей, которые мы узнали о Филарете, достаточно, чтобы Ваш желудок вывернуло. Но важно другое — мы узнали, что они оба были тесно связаны, прежде всего финансово, в случае Крэндалл, несколько… сложнее в случае с Филаретой — с Мезанской Рабилой».

Глаза Окику расширились, и она кивнула.

«Оба они, Нацуко. И оба они, как только что произошло, приступили к командованию крупными соединениями Флота в пределах досягаемости Мантикорской территории, когда Меза начала нервничать по поводу расширения Манти в их направлении. Мы не уверены, насчет Бинга. Мы знаем, что у него были связи с некоторыми из галактических корпораций, но мы не смогли найти прямой связи между ним и Мезой. С другой стороны, учитывая его отношение к Манти, не требовалось бы очень много, чтобы убедить его начать им гадить.»

«И, говоря как человек, который потратил несколько недель изучая записи и анализируя карьеру Бинга — и его достижения на учениях», добавил аль-Фанудахи, «он был бы идеальным выбором сделать то, чего хотела Меза, даже если он не подписывался на это сознательно. Он ненавидел Манти со всей страстью, и презирал их сильнее, чем большинство офицеров Боевого Флота. Встретив их поблизости от своих сил, можно быть абсолютно уверенным, он спровоцировал бы инцидент — почти наверняка катастрофический инцидент, с нашей точки зрения, — учитывая его высокую некомпетентность. Особенно, если кто-то манипулирует ситуацией подобно Мезе.»

«И с Крэндалл, расположившейся достаточно близко, под рукой, чтобы подмести осколки после того как он сделает себе харакири», медленно произнесла Окику, и ее глаза пристально сузились.

«Или, чтобы сделать харакири себе как способ дополнительной подачи водорода в огонь», тихо предложила Ирен Тиг. Окику резко повернулась к ней, и капитан Пограничного Флота пожала плечами. «Я думала, Дауд был не в своем уме, когда он впервые предположил, эту возможность, подполковник. Но чем больше я думала об этом, тем более вероятным, это казалось. А потом эта блестящая идея отправить Одиннадцатый Флот, чтобы повторить опыт Крэндалл в другом масштабе.»

«Вы предполагаете кто-то сознательно отправил всех этих космонавтов на смерть, послав их в бой, в котором они не могли победить? Вы это имеете в виду?»

«Это то, о чём я думал, по крайней мере, сначала» признался мрачно аль-Фанудахи. «Хотя, по-моему, это не имеет никакого смысла, во-первых. Зачем Рабсиле, которая всегда ненавидела Манти — и, наоборот, — организовывать антимантикорскую операцию, которая не сработает? Тот, кто получает прибыль от чего-то, столь отвратительного, как генетическая работорговля, вероятно, не потеряет сон из-за гибели нескольких миллионов Соларианских космонавтов, но какой смысл? Мантикора, в основном, желала лишь перезагрузки наших отношений. Мы отказались, и я не могу убедить себя, что кто-нибудь способный устроить нечто подобное может иметь разведку, не способную предсказать чем все кончится.»

«Судя по Вашим словам, мы тоже не сознавали этого,» отметила Окику.

«Нет, но если мои подозрения верны, мы не собирались устраивать это», возразил он. «А потом, после Шпинделя, произошла «таинственная атака» на домашнюю систему Манти. Поверьте мне, подполковник,это были не мы. Мы не имеем понятия, кто и как расколотил их, и у нас нет ни единой возможности сделать то же самое. Единственная вещь, которая только что стала чертовски болезненно очевидной, это теория адмирала Темара о том, что тот, кто сделал это, должен был искалечить оборону Манти по дороге на обед. Но, что характерно, мне пришло в голову, что, если это были не мы, то тогда, почти наверняка, это Рабсила, если разумеется не предполагать, что существует третья сторона, желающая зла Мантикоре. Однако, если Рабсила располагает подобными ресурсами, то мы мешаем ей в первую очередь».

«Капитан, у меня от Вас болит голова» пожаловалась Окику, и он фыркнул.

«У меня тоже была головная боль, когда я в первый раз пытался продраться через все это, подполковник Окику», заверил он ее.

«Так где же все это происходит?» спросила она.

«До того как Манти и Хевы бросили свою маленькую бомбочку об этом «Мезанском Выравнивание» у меня, на самом деле, было только то, что я полагаю, вы должны были бы назвать шестым чувством», сказал он. «Единственное, что пришло мне в голову, то, что тот, кто в действительности дирижирует всем этим, хотел вовлечь в дело Лигу. И правда, мы стали настолько чертовски коррумпированными, что это всё было не трудно устроить, особенно, когда никто не желал замечать происходящего. Всего три или четыре старших флаг-офицера могли бы состряпать все это, если бы они были привилегированными старшими офицерами. Полдюжины было бы уже более чем достаточно.

«Но если бы кто-нибудь из заговорщиков осознавал, насколько Манти превзошли нас, то они не могли ожидать нашей победы над ними. Не быстро и чисто, в любом случае. Не обошлось бы и без чертовски огромных наших собственных потерь. Так почему бы бросить нас в мясорубку целиком?

«Я уже начал подозревать, — «шестое чувство» которое я уже упоминал — что Манти не были реальной целью. Или, по крайней мере, не только целью. И, как я сказал Ирен в то время, единственная другая цель в округе это мы. Казалось, смешно, но это был единственный вывод, который пришёл мне в голову.

— И затем Причарт заявила, что это был обширный межзвездный заговор, нацеленный и на Звездную Империю и на Республику Хевен. Заговор, который — предполагая, что действительно существуют какие-то реальные основания для её заявления — без сомнений, манипулирует политикой Лиги. Заговор, предусматривающий установление новой властной иерархии в галактике и, скорее всего, выводящий заговорщиков далеко не на второстепенные роли в Лиге.

— Ты и в правду считаешь, что этот заговор, о котором твердят манти и хевы, мало того, что действительно существует, но и направлен не только против манти, но и против Солнечной Лиги?

— Я не уверен, что целью является уничтожение Лиги, — ответил аль-Фанудахи, в расстроенных чувствах размахивая руками. — Но я всё же считаю, что одной из целей заговора является ослабление Лиги, возможно — распад её. Смотрите, что происходит! Флот огребает по самое небалуйся, манти закрывают терминалы туннельных сетей, что означает, что экономика Лиги окажется под таким прессом, под которым она никогда не была, и впереди маячит самый настоящий конституционный кризис. Впервые за прошедшие столетия люди по-настоящему заговорили о Конституции и том факте, что мы не обращали на неё никакого внимания в течении предыдущих шестисот или семисот лет. И, полковник Окику, ни минуты не сомневайтесь в том, что плюхи, полученные нами от манти, не слабо аукнутся нам на Границе и в Протекторатах. Это будет — поверьте мне, будет! И вот когда там разверзнется ад, а Основные Миры окажутся на пороге худшей за всё время их существования рецессии — они возложат всю ответственность за происходящее на политику кучки неизбранных бюрократов, а затем, я считаю это очень вероятным, мы начнём терять входящие в Лигу системы. Собственно говоря, я думаю, что, скорее всего, мы лично увидим полный распад федерального правительства. Я знаю, что это кажется нелепым — ведь мы говорим о Солнечной Лиге — но это действительно может произойти.

Он замолчал и в помещении долговременных архивов воцарились хрупкие секунды тишины. Потом Окику покачала головой.

— Мой Бог, — тихо произнесла она. — Неудивительно, что люди считают Вас долбанным сумасшедшим! Но Вы действительно можете быть правы. — Она вновь покачала головой, со странным выражением объединившем в себе страх и изумление. — Может быть Вы правы.

— Поверьте, нет ничего, что я не отдал бы, чтобы оказаться неправым, — столь же тихо ответил он.

— Тогда зачем вмешивать меня в это? — поинтересовалась она почти сразу. — Поверьте, я не собираюсь благодарить Вас за это. Если вообще что-то есть в этой вашей теории, то заговорщики –«Мезанские Уравнители» или кто-то там ещё — безусловно не стесняются убивать людей. И мне не хочется давать им причину для добавления меня к списку на устранение.

— Нас обоих, — пожав плечами, с чувством поправил её аль-Фанудахи. — Проблема в том, что они связаны с верхними эшелонами власти, а у меня нет никаких идей, как искать их там. Я — специалист по анализу разведданных, а не следователь по уголовным делам. Я действительно думаю — даже боюсь — что я на что-то наткнулся, но я не имею понятия, как вести расследование, а Управление Контрразведки на протяжении многих десятилетий является местом, где люди получают должности скорее благодаря семейным связям, нежели своей компетентности. Способности контр-адмирала Яу, скажем так, менее чем блестящие и остальная часть его подчинённых недалеко от него ушла. Собственно говоря, если бы в мои служебные обязанности входило тайное проникновение во флотские структуры противника, то самое первое, что я бы сделал в этом случае — это внедрение в его службу котрразведки, чтобы быть уверенным, что мои люди не попали в поле её зрения. Я не решаюсь передать эту информацию в руки УКР без какого-либо предварительного выяснения того, кто на кого работает, я также не могу, минуя УКР, просто пойти в Управление Юстиции или передать эту информацию Главному Военному Прокурору для следствия. Процедуры просто не существует, и меня просто развернули бы обратно к Яу, скорее всего с довольно резким указанием на недопустимость обращения минуя установленные инстанции. Таким образом, мне нужен ваш опыт и ваша помощь, и нужны они мне неофициально, без упоминания где-либо об этом разговоре.

— Из-за тебя нас всех убьют, — с неудольствием заявила Окику.

— На самом деле всё может быть ещё хуже, чем Вы думаете, — сказал он и снова пожал плечами в ответ на её сузившиеся глаза. — Это ещё не достигло новостных лент, но рано или поздно это случится.

— Что Вы имеете в виду? — потребовала она.

— Я считаю, что выяснил, кто был самым высокопоставленным агентом Уравнителей во Флоте, — последовал ответ. — И всё это выглядит так, словно дикие россказни манти — и хевов — о неких нанотехах, способных управлять разумом и заставлять людей выполнять некоторые действия вопреки их собственной воли, имеют под собой веские основания.

— Совсем с ума сошёл! — Вспылила Окику. — «Похоже она всё-таки сорвалась», — решил он. — Я ещё могу предположить существование Вашего обширного межзвездного заговора, но управление сознанием?

«Я думал так же,» сказал аль-Фанудахи. «Но это было, до того как я узнал, что адмирал Раджампет сунул ствол бластера себе в рот и нажал на курок прошлой ночью».

Глава 31

«Адмирал Флота Уинстон Сет Кингсфорд вдвое моложе Раджампета Кошел Раджани», — отметил про себя Иннокентий Колокольцев, встречая вошедшего в его кабинет Кингсфорда, — «но, по меньшей мере, вдвое превосходит того габаритами».

«И, в отличие от Раджани, этот пока ещё жив», — крутилась в голове у него мысль, — «что можно расценить как плюс, так и минус».

— Господин Постоянный Старший Заместитель Министра, — с уважением поприветствовал его вошедший и удостоился ответного кивка Колокольцева.

— Адмирал Флота Кингсфорд. Спасибо, что прибыли так быстро. Я, честно говоря, не ожидал Вас увидеть ещё в течение нескольких часов.

— Не буду притворяться, что ситуация в Адмиралтействе уже нормализовалась, — пояснил Кингсфорд. — Конечно, нет. И моё присутствие там не было бы лишним. Но, тем не менее, мне показалось важным как можно быстрее лично переговорить с Вами. — На мгновенье он поморщился, — После самоубийства адмирала Раджампета осталось слишком много нерешённых проблем в самый неподходящий момент.

«Кингсфорд», — решил Колоколцев, — «обладает исключительным талантом констатировать очевидное», — и тут же одёрнул себя. Больше никто не смог сделать столь короткого и столь всеобъемлющего заявления по поводу смерти Раджампета. Неуживчивый, тот, тем не менее, большую часть ста десяти лет занимал офицерские должности во Флоте Солнечной Лиги и в течение почти четырех десятилетий являлся начальником штаба ФСЛ. Его отсутствие будет ощущаться ещё очень долго.

«Но, по крайней мере, Кингсфорд — или, по правде, любой другой — обязан быть лучше!»

— Пожалуйста, присаживайтесь, Адмирал Флота, — предложил он и, лишь дождавшись когда Кингсфорд устроится в кресле, вернулся на своё место. — Вы, как я понимаю, — законный преемник адмирала Раджампета?

— Сэр, я следующий в цепочке командования и это делает меня исполняющим обязанности начальника штаба, — поправил Кингсфорд. — Назначение на должность на постоянной основе несколько более сложная процедура. Министр Обороны Такетомо должен официально выдвинуть кандидатуру. Потом, в соответствии с Конституцией, Ассамблея должна одобрить предложенного кандидата.

«Он фактически признал это», — с невозмутимым видом отметил Колоколцов. Министр Обороны Кунимичи Такетомо был полным нулём с точки зрения реального влияния. Он выдвинет ту кандидатуру, которую предложат Колоколцев и его коллеги, а «одобрение Ассамблеей» последует автоматически.

— Я знаю, — улыбнулся Постоянный Старший Заместитель Государственного Секретаря. –Учитывая тот факт, что — как давно это было? Тридцать семь стандартных лет назад? — мы не меняли начальника штаба ФСЛ — я предполагаю, что процедура несколько забылась. Так что я думаю, что мы можем рассчитывать, что Ваш действующий статус будет подтвержден и сделан постоянным в самом ближайшем времени.

— Я ценю это, Сэр, — Кингсфорд позволил себе слегка улыбнуться. — Вы понимаете, что в данной ситуации, я не уверен, что это будет очень приятной работой.

— О, поверьте мне, я понимаю. Я очень хорошо это понимаю.

В на мгновение наступившей в кабинете тишине Колоколцев откинулся на спинку своего кресла и сложил пальцы домиком перед грудью.

— Адмирала Флота, я понимаю, что Вы стали начальником штаба Флота меньше двенадцати часов назад, и я не хочу оказывать на Вас чрезмерное давление. Но Вы являлись командующим Боевого Флота, и, я предполагаю, в течение некоторого времени Вы работали в тесном сотрудничестве с Адмиралом Флота Раджампетом. Полагаю, откровенно говоря, эта преемственность — одна из причин, по которым Министр Тэкетомо рекомендует именно Вас на замену Адмирала Флота Раджампета. Я надеюсь, что это также означает, что Вы имеете возможность дать нам свою оценку текущей военной ситуации и наилучших, по Вашему мнению, путей её разрешения?

— Нетривиальный вопрос, господин Постоянный Старший Заместитель Министра, — после секундной паузы ответил Кингсфорд. — И ответ на него вызывает некоторые сложности, учитывая что мы с Адмиралом Флота Раджампетом придерживались несколько разных точек зрения на эти проблемы.

— Разных? — Колоколцев ещё дальше откинулся в кресле. — Даже так?

— У меня были некоторые замечания по поводу операции «Акт Правосудия», — пояснил Кингсфорд. — Я не возражал против самой операции. Зная то, что мы знаем сейчас — я жалею об этом. Но когда мы только готовились к ней, я всего лишь предположил, что тогдашняя спешка, возможно, не самый лучший подход к операции. Раджани, я имею в виду — Адмирал Флота Раджампет — почуяв открывшиеся возможности, хотел нанести удар как можно быстрее, до того как манти смогут оправиться после нападения на их домашнюю систему. Я понимал логичность этого решения, но чувствовал, что неизбежные задержки в планировании и реализации атаки на столь удалённую звёздную систему, скорее всего, дадут противнику достаточно времени для восстановления своего оборонного потенциала.

— Честно говоря, я должен признаться, что мои возражения никогда не были столь явными, как это может показаться из моих теперешних слов. И ещё одно, я не больше других мог предвидеть возможность того, что хевы станут фактически союзниками манти. Думаю, что этого вообще никто не ожидал. Я был просто обеспокоен, что столь серьёзная операция готовится в такой спешке.– Он пожал плечами. — Как бы то ни было, в своих худших кошмарах я никогда не предполагал ничего столь крайне неудачного как то, что произошло с Адмиралом Флота Филарета. Но, было бы чрезвычайно несправедливо по отношению к Раджани — и, собственно говоря, к Филарета — утверждать, что я предлагал план лучший, чем тот, что разработали они.

— Тогда зачем вообще поднимать этот вопрос? — поинтересовался Колоколцев.

— Потому, что основной причиной, по которой у меня возникли замечания к операции «Акт Правосудия», является то, что я, в отличии от Раджани, считал более правдивыми — или, во всяком случае, более вероятными — донесения о радиусе действия мантикорских ракет. Конечно, я не догадывался, что они практически полностью перешли на подвесочные технологии ракетного огня или что они включили компоненты сверхсветовой связи в канал управления огнём, но я действительно считал, что полученные нами данные однозначно свидетельствуют о значительно увеличенной эффективной дальности действия мантикорских ракет. В тех обстоятельствах я предпочел бы попробовать температуру воды прежде, чем бросать в дело боевую стену. Лучше в паре-тройке мелких стычек потерять несколько линейных крейсеров, чем получить триста или четыреста СД, выброшенных в пустоту.

— Понятно, — а про себя Колокольцев задался вопросом, сколько из всего этого было правдой, а сколько пиаром. С другой стороны, Кингсфорд достаточно долго вращался в высших эшелонах Флота и знал правила игры. Если бы где-нибудь не были зафиксированы его слова, которые могли быть, по крайней мере, интерпретированы в поддержку и подтверждение этого анализа, то он бы и не стал поднимать этот вопрос.

— То есть, Адмирал Флота, я должен предположить, что Вы выступаете против каких-либо дополнительных активных действий Флота в настоящий момент?

— Господин Постоянный Старший Заместитель Министра, — категорически заявил Кингсфорд, — любые «дополнительные активные действия Флота» выльются в одностороннюю резню. Даже предположив, что в полученных нами записях Харрингтон предоставила Филарете полный отчёт о своих возможностях и не оставила несколько малоприятных тактических сюрпризов в запасе, то и в этом случае нам нечего противопоставить им. Пожалуй, это самый большой дисбаланс в боевой мощи со времён стрелкового оружия — примерно как широкое использование пулемётов положило конец массированным атакам пехоты.

Глаза Колокольцева расширились от столь откровенного ответа. Это было освежающе — и крайне — отличающееся от чего-либо, что Раджампет когда-либо говорил.

— Всё действительно так плохо? — спросил он в попытке узнать, как далеко сможет зайти Кингсфорд.

— Откровенно говоря, всё ещё хуже чем кажется, особенно учитывая вмешательство Хевена в расклад, — без колебаний заявил временный начальник операций Флота. — По существу, Резерв только что превратился просто в несколько миллиардов тонн металлолома. Законсервированные СД абсолютно не годятся для этой войны, и я не вижу способов переоборудовать существующие корпуса для превращения их в эффективное оружие.

«Н-да, это называется — приплыли», — мрачно подумал Колокольцев. — «С другой стороны, если Омосап и Агата правы, то у нас всё равно не будет средств для реактивации Резерва. И уж тем более неизвестно, где найти средства для строительства новых кораблей стены, если мы даже не имеем возможности расконсервировать уже имеющиеся!»

— Так Вы предлагаете поднять руки и сдаться, — спросил он, сознательно добавив резкости в свой тон, но Кингсфорд покачал головой.

— Увы, сэр, у нас нет и такой возможности. Хотим ли мы сражаться или нет — у нас нет выбора после тех поражений, что мы потерпели. Пусть здесь мы проиграли, но, господин Постоянный Заместитель Государственного Секретаря, не обманывайтесь на счёт того, что это же самое повторится на Окраине. Мы должны побеспокоиться не только о манти и хевах. Проблемы будут с другими людьми, другими звездными системами — теми, кто захочет воспользоваться сложившейся ситуацией. В столкновениях с ними наш Флот будет эффективен, так как ни у однойиз подобных систем не будет тех ракет, которыми нас уделали манти с хевами. Но вот если мы в конечном итоге не сможем выиграть там, то их примеру последуют многие, и мы будем вынуждены вести локальные войны в течение многих десятилетий.

— Ясно. Но если мы не можем выставить нашу боевую стену против манти, то что же нам делать?

— По правде говоря, Сэр, прежде чем ответить на этот вопрос, я бы хотел, чтобы один из наших аналитиков представил Вам некоторую дополнительную информацию.

— Что за аналитик, Адмирал Флота?

— Капитан Гвеон, Сэр — капитан Кэсвэлл Гвеон. Он является начальником отдела экономического анализа УРФ.

— Вот как? Всего лишь капитан? — с лёгкой улыбкой поинтересовался Колокольцев и получил в ответ такую же улыбку Кингсфорда.

— Он уже представлен к званию контр-адмирала, Сэр. Его имя в следующем списке, что будет представлен Ассамблее для одобрения.

— Ясно, — повторил Колокольцев. — Очень хорошо, Адмирал Флота. Как быстро капитан Гвеон может добраться сюда?

— Сэр, если у Вас есть время для встречи с ним, то он ожидает в Вашей приёмной.

— Ну, что ж. — Колокольцев коснулся клавиши на подлокотнике своего кресла. — Астрид?

— Да, сэр? — раздался в пространстве женский голос.

— Если рядом с Вами в приёмной находится капитан Гвеон, то не были бы Вы столь любезны направить его ко мне?

— Конечно, Сэр.

Дверь кабинета открылась, пропуская довольно высокого темноволосого кареглазого капитана ФСЛ в безукоризненно сидящем мундире. Он поразил Колокольцева тем, что выглядел ещё моложе, чем можно было предположить по его званию. И Постоянный Старший Заместитель премьер-министра, сведя брови, начал изучать досье на вошедшего, загруженное Астрид Вонг на видимый только ему голо-дисплей.

Состоящее фактически лишь из голых биографических фактов, это досье было одно из самых коротких виденных им когда-любо. Как правило, он ожидал бы намного больше, но Гвеон не был замешан ни в одной из политических комбинаций и Астрид не имела на него предварительно собранной информации.

«Не столь молод, как я подумал», заметил про себя Колокольцев. — «Пролог мог обмануть любого, а в случае Гвеона он сработал вообще выше всяких похвал. Во всяком случае, он едва выглядит на свои шестьдесят пять стандартных лет!» — Без более подробной биографии Колокольцев не мог быть уверенным, но всё выглядело так, словно Гвеон имел неплохие связи в верхних эшелонах Флота, что поднимало интересный вопрос о том, почему он пошёл в разведку. Это не было — или не являлось, всё равно — кратчайшим путём к высоким званиям. Собственно говоря, Гвеон и свою нынешнюю должность только-только унаследовал менее пяти месяцев назад после того, как вице-адмирал Юнц умудрился сломать себе шею, поскользнувшись на мокром бортике собственного бассейна.

— Господин Постоянный Старший Заместитель Министра, Адмирала Флота Кингсфорд, — уважительно поклонившись обеим, поприветствовал собеседников Гвеон.

— Капитан, я так понимаю, что Вы — один из экспертов отдела экономического анализа, — начал разговор Колокольцев. — И Адмирала Флота Кингсфорд заявил, что у Вас есть некая информация, которую вы хотите предоставить моему вниманию. Какая именно?

Даже если прямота вопроса и удивила Гвеона, то по его виду этого нельзя было сказать. Он лишь кивнул, словно именно этого и ожидал.

— Сэр, я думаю, что речь идёт об итогах моего анализа экономических последствий войны со Звездной Империей Мантикоры.

— Капитан, мы уже пришли к выводу, что последствия будут неудовлетворительными, — сухо отозвался Колокольцев. — Должен ли я предположить, что у Вас есть некоторые дополнительные замечания, позволяющие взглянуть на проблему с другой стороны?

— Господин Постоянный Старший Заместитель Министра, не имея доступа к той информации, что имелась в Вашем распоряжении, я не могу обещать, что освещу проблемы с какой-то новой стороны, — спокойно ответил Гвеон. — Однако, у меня действительно есть возможность по новому осветить перспективы участия Флота в них.

— В таком случае, не поделитесь ли Вы этим со мной?

— Конечно, Сэр.

Колокольцев не предложил капитану присесть, но это, казалось, совсем не беспокоило Гвеона. Офицер-разведчик просто заложил руки за спину и, с непринуждённым самообладанием человека привыкшего к докладам на брифингах, начал.

— Сэр, я предполагаю, что в данную минуту Вас не интересуют детальные статистические выкладки моего исследования. Если же Вы предпочтёте просмотреть его сейчас, то этот материал при мне на карте памяти. Я также уже оставил копию этой информации госпоже Вонг, чтобы Вы смогли при желании ознакомиться с ней позднее. Сейчас же я хотел бы остановиться лишь на основных выводах нашего исследования. Это приемлемо?

Колокольцев нетерпеливо кивнул.

— В таком случае, господин Постоянный Старший Заместитель Министра, основная идея том, что любой вариант продолжительного конфликта с манти предполагает не только военное, но и экономическое противостояние. В настоящее время их технологическое преимущество является подавляющим, но наша экономическая и индустриальная мощь во много раз больше, чем их, даже учитывая их новый союз с хевами. Основной вопрос состоит в том — является ли размер и мощь нашей экономики достаточно большими, чтобы противостоять совместному выступлению этого нового «Большого Союза» достаточно долго для того, чтобы мы смогли наладить выпуск собственных типов вооружения, по боевым характеристикам сравнимых с теми, которыми обладает противник? И ответ, я боюсь, будет — возможно, что и нет.

— Что Вы сказали? — Колокольцев, поражённый многословностью этого человека, удивленно задрал брови.

— Многое зависит от политической сплочённости этих двух сторон, — продолжал Гвеон. –Учитывая продолжительный период военного противостояния между Мантикорой и Республикой Хевен, вполне можно ожидать некоторых дестабилизирующих трений внутри их союза. Однако, я бы не возлагал больших надежд на то, что, в перспективе, это приведёт к развалу коалиции по нескольким причинам. Во-первых, и Мантикора и Хевен по настоящему верят в придуманную ими зловещую сказку о том, что политикой Лиги управляют с Мезы. Во-вторых, и те и другие негодуют на то, что они расценивают как «Солларианское высокомерие». И, в-третьих, если на то уж пошло, эта парочка чувствует запах поживы — возможность урвать у Лиги приличный кусочек территории.

— В случае Республики Хевен мы имеем блестящий пример звездной нации с давней традицией завоеваний. Даже если предположить, что администрация Причарт сможет удержаться от экспансионистских замашек, свойственных Законодателям и Комитету Государственной Безопасности, то остаются ещё вооруженные силы, привыкшие к решению проблем силовыми методами, и собственные граждане, воспринимающие подобную политику как само собой разумеющее.

— Звездное Королевство — извините, Звездная Империя — Мантикоры в прошлом не придерживалась империалистических традиций. Во всяком случае, не в отношении территориальных притязаний. Силой манти традиционно являлась экономическая экспансия, непрерывно растущее давление Звездной Империи на судостроительную промышленность Лиги и проталкивание собственных товаров на рынки Границы и Внешних Миров. И, конечно, сам факт существования Мантикорской тоннельной сети даёт громадное преимущество их экономическому сектору. Тем не менее, хотя всё это правда, их недавняя экспансия в Силезкую Конфедерацию, а затем и в Сектор Талбота, заставляет предположить, что в мировоззрении манти произошли фундаментальные изменения. Наше лучшее предположение при экономическом анализе — то, что они полагают, что настала пора установить политический контроль над территориями, где их экономическое влияние занимает лидирующие позиции, а также получить большую стратегическую глубину обороны. Фактически это может быть результатом их конфликта с хевами, ответом на понимание того, что моносистемная звездная нация, пусть даже и сверхбогатая, в случае военного конфликта с намного более многочисленной мультисистемной изначально находится в более невыгодном положении, потому что единственное поражение может стоить ей всего. Что самое смешное, на мой взгляд, так это то, что та самая звёздная нация, вызвавшая эти опасения, в настоящее время стала их союзником в борьбе против нас.

— Однако всё же приходится признать, что, независимо от мотивации Хевена и Мантикоры, стремление к территориальной экспансии только укрепляет их союз против нас. Так что этот союз будет гораздо стабильнее и крепче, чем это бы нам хотелось.

Гвеон сделал паузу, вежливо предоставляя Колокольцеву возможность обдумать сказанное. Постоянный Старший Заместитель Министра задумчиво кивнул — он был впечатлён. Гвеон мог быть молод, но он был также красноречив, и, казалось, будто у него была намного более ясная и более подробная оценка ситуации на Границе, чем у любого пресс-секретаря в Адмиралтействе Раджампета.

— Если я прав, — спустя пару минут продолжил Гвеон, — и мы не можем по-настоящему рассчитывать на саморазрушение «Большого Альянса», то мы должны обратить внимание на существующий баланс экономической мощи, не забывая о стабильности нашей собственной экономики.

— Экономически мы превосходим их во столько раз, сколько у нас имеется промышленно развитых, густонаселенных систем. Почти все наши Внутренние Миры технологически развиты как минимум не хуже как в целом манти и, скорее всего, заметно лучше, чем хевы в данный момент. С причинами отставания остальных предстоит ещё разобраться. Однако в целом, это несомненно склоняет весы в нашу пользу.

— Однако боюсь, что не всё так просто, — помрачнел Гвеон. — Отзыв мантикорцами своих траспортных кораблей и закрытием для нас их тоннельной сети проделали значительные бреши на наших транспортных маршрутах, что очень неблагоприятно отразилось на нашей экономике. Это пока не очевидно для большинства наших граждан, но я боюсь, что это изменится в самое ближайшее время. При сокращении текущих поставок наши звездные системы будут вынуждены полагаться на свои внутренние ресурсы. Конечно, большинство из них смогут удержаться на плаву, особенно если мы сможем увеличить численность собственного торгового флота, компенсируя хотя бы часть того, что потеряли. Конечно, этот процесс займет какое-то время и не обойдётся без болезненных сложностей, что приведёт к падению морального духа в обществе. А, что ещё хуже с точки зрения федерального правительства, это будет означать серьезную потерю в доходах в то самое время, когда военные расходы будут стремительно расти.

«Он, похоже, читал отчеты Водославской и Квотермейн», — без удовольствия отметил Колокольцев.

— В то же время, — продолжал Гвеон, — Мантикора получила очень болезненный удар по собственной экономике, особенно учитывая прямой ущерб, что их домашняя система понесла в результате недавнего «мистического» нападения на неё. Однако, на самом деле, они имеют возможность начать оправляться от этого краха намного быстрее нас по нескольким причинам. Прежде всего — у них теперь есть доступ не только к Силезкой Конфедерации, а и ко всей Республике Хевен. Последняя, помимо всего прочего, представляет из себя абсолютно новый рынок сбыта, бывший полностью недоступным для них последние двадцать-тридцать стандартных лет. Кроме того, они обладают контролем над туннельными сетями, доступа к которым они нас лишили, что означает, что у них самих остался доступ на рынки и к производителям на Границе и даже во Внешних Мирах, практически недоступных для нас. В тех районах они будут иметь возможность не только осуществлять грузоперевозки, но и начать прямой товарообмен, раньше бывший в руках солларианских и трансзвёздных корпораций. Учитывая это и тот факт, что — в отличие от граждан Лиги — и манти и хевы имеют опыт и к настоящему времени более адаптированы к нагрузкам и стрессам, свойственным состоянию межзвёздной войны, их союз, скорее всего, сумеет в течении достаточно короткого периода возместить все потери манти от закрытия нашего торгового трафика. И уж конечно, это произойдёт раньше, чем мы сами сможем оправиться от этого. Фактически, наши прогнозы при экономическом моделировании показывают, что мы достигнем критической точки (переломного момента), в которой объединенные экономические системы Мантикоры и Хевена практически сравняются с экономической мощью Лиги, примерно через десять, максимум пятнадцать стандартных лет.

— Не может быть! — В возгласе Колокольцева прозвучало неподдельное удивление. Это было значительно более мрачным прогнозом, нежели в уже представленных ему отчётах Агаты Водославской и Омосап Квотермэйн.

— Может, господин Постоянный Старший Заместитель Министра, — с уважением возразил Гвеон. — Боюсь, что я прав. Эти прогнозы, включая данные, на которые они опираются, и использованные нами модели и методики анализа представлены на чипах памяти, переданных на хранение госпоже Вонг. В случае необходимости, я буду рад прояснить все возникшие вопросы Вашим аналитикам. Собственно говоря, я лишь приветствовал бы внешнею независимую экспертизу полученных нами результатов. Однако в настоящее время, я полагаю, что эти прогнозы верны. И я очень боюсь, что даже они опираются на некоторые довольно оптимистические предположения.

— Оптимистичные предположения? — Глаза Колокольцева расширились.

— Да, Сэр, — мрачно ответил Гвеон. — Среди них критическими являются два допущения. Во-первых то, что мы будем в состоянии собирать средства на федеральном уровне, чтобы выдерживать нагрузку текущего конфликта достаточно продолжительное время. И, во-вторых, что Лига сохранит своё политическое единство достаточно долго, чтобы мы успели преодолеть технологическое преимущество противника.

— Что касается первого допущения, то, честно говоря, мы просто не знаем, какие доходы будут доступны. Относительно точный прогноз того, сколько процентов доходов мы недополучим в результате потери таможенных пошлин, уже выглядит не очень приятно. Основные же затруднения вызывает анализ того, насколько сильно пересохнет поток доходов от Протекторатов. Откровенно говоря, на месте манти я постарался бы сделать всё возможное, чтобы содействовать разрыву наших связей с Протекторатами. Для этого я всеми силами постарался бы спровоцировать беспорядки среди… «сателлитов» Управления Пограничной Безопасности.

Капитана слегка запнулся в конце фразы и Колокольцев мысленно поморщился — похоже, что Гвеон не является большим поклонником политики УПБ на Границе.

— Не имеет значения, будет ли Мантикора проводить эту политику сознательно или нет — волнения всё равно будут возникать, — между тем продолжал Гвеон. — Хуже того, в тех регионах, откуда нам придётся уйти, манти будут иметь возможность занять наше место. Таким образом, они, скорее всего, смогут получить большую часть потерянных нами доходов, что, в свою очередь, очень неблагоприятно скажется на конечном итоге. По правде говоря, это — одна из главных причин того, что ранее упомянутый мной переломный момент наступит столь быстро.

— Конечно, как показало наше моделирование, есть возможность компенсировать эти потери, но я боюсь, что единственный способ сделать это предусматривает внесение поправок в Конституцию, — Гвеон встретил взгляд Колокольцева с решительностью, которая сказала гражданскому чиновнику, что флотский офицер, так же как и он сам, принимает реальность такой, как она есть. — По существу, федеральному правительству, чтобы компенсировать потери, достаточно ввести некоторую форму прямого налогообложения. Только в одной экономике Лиги вращаются просто громадные суммы денег — даже или особенно — в экономике Внутренних Миров. Если существовал бы некий способ перехватить часть этого потока, то это полностью преобразило бы данный анализ тенденций противостояния экономик.

— Может быть и так, капитан, — с холодной улыбкой заявил Колокольцев. — Однако, я, как имеющий некоторый политический опыт, могу с определённостью заявить, что легче будет устранить угрозу манти военными средствами, нежели провести настолько существенные структурные изменения.

— Сэр, очевидно — это вне области моей компетентности, — признал Гвеон. — Тем не менее, это подводит нас к моему второму оптимистическому допущению, которое состоит в том, что Лига сохранит своё политическое единство достаточно долго для того, чтобы одержать победу над своими противниками. Честно говоря, я думаю, что это маловероятно.

На несколько секунд в кабинете Колокольцева воцарилась тишина. Затем Постоянный Старший Заместитель Государственного Секретаря откашлялся.

— Это — …поразительное утверждение, капитан, — заметил он.

— Сэр, я понимаю это и не хочу выглядеть паникером, но, тем не менее считаю, что мы должны признать, что в Протекторатах, на Границе и даже в некоторых Внешних Системах имеется достаточно много недовольных текущей политикой Лиги, чтобы сделать их лояльность к Лиге… сомнительной. Довольно много систем в тех регионах воспользуются первой же возможностью выскользнуть из под контроля Лиги. Они — может быть — да, а может быть — нет — заключат тот или иной вариант союза с манти, скорее всего по типу того, как это произошло в Талботе, но они однозначно захотят избавиться от присутствия в их мирах межзвёздных корпораций и национализировать их инвестиции и собственность. С точки зрения экономического вклада упомянутых систем в Лигу абсолютно не имеет значения решат ли они остаться независимыми или вступить в союз с манти.

— Это уже достаточно плохо, но придётся ещё предположить, что некоторые из Внешних Миров воспользуются возможностью самостоятельного выхода из Лиги. Как правило, эти системы обладают полным членством в Лиге, что означает, что они имеют конституционное право отказаться от членства в Лиге по собственному желанию. Я понимаю, что прецедентов этого ещё не было, но Лига также ещё никогда не оказывалась в состоянии войны с мультисистемной звездной нацией, превосходящей её в военном отношении. Я считаю чрезвычайно маловероятным, что свойственными этой ситуации возможностями не воспользуются властолюбивые личности и звездные системы Внешних Миров.

— И, наконец, учитывая то же самое конституционное право выхода, нет никаких гарантий, что их примеру не последуют некоторые из звездных систем Центральных Миров. Особенно когда они столкнуться с необходимостью выдерживать налоговое бремя долговременной военной кампании. И эта ситуация во Внешних и в Центральных Мирах почти наверняка будет усилена спланированными операциями манти по уничтожению нашей военной инфраструктуры, чтобы поощрить тех, кто выскажет желание выйти из Лиги или даже присоединиться к ним, и наказать тех, кто не имеет таких намерений.

Он вновь замолчал, затем слегка пожал плечами — это был жест усталости, а не окончания доклада — и встряхнул головой.

— Господин Постоянный Старший Заместитель Министра, мне самому не нравятся мои собственные выводы, — твердо заявил он, — но если они точны, то мы вероятнее всего проиграем в этой войне, нежели победим, и даже если мы всё-таки «победим», то, скорее всего, к моменту прекращения огня Лига, в том виде, в каком мы знаем её сейчас, уже прекратит своё существование.

— Понятно, — мысленно встряхнувшись, произнёс Колокольцев после почти полуминутной тишины.

— Понятно, — повторил он. — Я благодарю Вас за всесторонне проделанный анализ и за то, что Вы честно предоставили выводы, которые, очевидно, предпочли бы не делать. Тем не менее, извините нас, но сейчас я бы хотел обсудить с Адмиралом Флота Кингсфордом некоторые моменты наедине.

— Конечно, Сэр.

Капитан Гвеон, на миг приняв стойку «смирно», вежливо кивнул своим высокопоставленным собеседникам и тихо вышел.

И снова в кабинете надолго воцарилась тишина, пока, наконец, Колокольцев не нарушил её.

— Я начинаю жалеть, что Адмирал Флота Раджампет не озаботился проведением аналогичного анализа прежде чем советовать нам запустить «Акт Правосудия», — сказал он с горечью.

— Сэр, у меня нет никаких предположений, почему он это не сделал, — отозвался Кингсфорд, — и я не хочу говорить плохо о ком-то, с кем я так долго служил вместе. Но, в то же время, я вынужден согласиться с Вами.

— И всё же Вы всё равно продолжаете утверждать, что у нас нет другого выбора, кроме как продолжать войну, которую, как только что продемонстрировал капитан Гвеон, мы, скорее всего, проиграем. Я правильно Вас понимаю, Адмирал Флота?

— Сэр, капитан Гвеон очень опытный и проницательный аналитик, но, однако, он не всеведущ. И на самом деле его анализ показывает, что у нас больше шансов проиграть, нежели выиграть, а не то, что мы не имеем шансов выиграть. Если мы не будем даже пытаться победить, то я очень боюсь, что самые катастрофические последствия, возможность которых он обрисовал в своём анализе, наступят в любом случае. Если это так, то нет никакой разницы между тем — будем ли мы бороться за победу и проиграем — и тем, что мы вообще откажемся от борьбы. С другой стороны, если мы будем бороться и победим, то, в конце концов, скорее всего, мы вернём всё потерянное нами. Я уверен, что Лиге всё равно предстоит пройти через множество потрясений и перемен, но она выстоит. Так что мне кажется, что если есть хоть малейший шанс на сохранение Лиги, то стоит побороться за него. В противном случае, если решение — это политический выбор, а не военный — что цена и риск не стоит возможного результата, то мы должны немедленно отозвать наши войска на условиях манти и хевов.

По мере того, как Кингсфорд перечислял варианты, Колокольцев хмурился всё больше и больше.

— Что относительно третьей возможности? — поинтересовался он. — Что, если мы примем условия манти и хевов, чтобы остановить стрельбу, а сами тем временем вложим средства в НИОКР собственного современного вооружения? Выиграть время, чтобы вернуть военный паритет?

— И, опять-таки, Сэр — это снова политическое решение, а не военное. Но, я считаю, что та сторона будет готова ожидать от нас нечто подобного. В этом случае, я не думаю, что они примут любые условия, которые мы посчитаем терпимыми. Конечно, я могу ошибаться, но и в этом случае, даже если у нас и будет это время для дублирования их технологий, то и у них будет тоже самое время для их взаимоинтеграции. И тем временем, я уверен, они также продолжат свои собственные программы НИОКР по усовершенствованию существующих и разработке новых систем вооружений, что удлинит дистанцию, которую нам предстоит пройти, чтобы догнать их. И я точно также уверен, что они займутся консолидацией сфер своих экономических интересов, не говоря уже о дальнейшем расширении своих флотов. И результатом будет то, что, когда мы наконец сможем вновь померяться с ними силами, они будут намного более сильными в экономическом и территориальном отношении, чем в данный момент. То есть, даже если мы добьёмся технологического паритета вооружений, то столкнёмся с намного более сильным и поддерживаемым многочисленными планетарными системами противником. И тогда мы вновь возвращаемся к тем самым последствиям продолжительной войны, с которыми не так давно капитан Гвеон вкратце ознакомил нас.

— Ладно, если нас поимеют и в том случае если мы будем драться и поимеют и в том случае если мы драться не будем, то что же именно Вы предлагаете делать? — Потребовал Колокольцев. Ему самому не хотелось слышать такого раздражения в собственном тоне, но он ничего не мог с собой поделать. Видимо это понимал и Кингсфорд, судя по тому, что тот никак не отреагировал на этот выпад.

— Сэр, как я уже говорил, я считаю, что у нас другого выбора, кроме как драться. В то же самое время, как я тоже уже говорил, я не считаю, что мы можем позволить себе выставить собственную боевую стену против их стены. Так что, Сэр, это оставляет нам только войну на торговых коммуникациях. Стратегию рейдеров.

— Объясните… пожалуйста, — попросил Колокольцев.

— В настоящее время проблема манти состоит в том, что Лига очень и очень большая, а у них в наличии только конечное число межзвёздный кораблей и ограниченные мобилизационные возможности, — отозвался Кингсфорд. — Способность управлять и объединять территории зависит от отношения вашей доступной военной мощи к той, которая требуется для управления и объединения уже подчинённых территорий, и эти задачи, как правило, оттягивают на себя больше трудовых ресурсов и больше тоннажа, чем имеющие конечную продолжительность боевые действия. Я — Боевой Флот, господин Постоянный Старший Заместитель Министра, но, по правде говоря, считаю, что именно Пограничный Флот должен иметь больше корпусов — больше гиперпространственных кораблей — чем Боевой Флот именно потому, что его основная миссия и заключается в установлении и обеспечении такого контроля.

— Кроме того, даже учитывая планеты Силезии, Сектора Талбот и все хевенитские звездные системы, их союз всё равно насчитывает гораздо меньше звездных систем по сравнению с нами. Они не смогут, в отличие от нас, позволить себе войну на истощение, но всё же их количество достаточно велико для того, чтобы отвлечь для их защиты, если у нас это получится заставить их сделать это, значительную часть их ударного флота.

— Более того, как капитан Гвеон только что указал, сама возможность выдержать ими военное противостояние с нами во многом зависит от их способности воспользоваться теми экономическими ресурсами, что мы теряем. Так что было бы очень неплохо сделать так, чтобы поглощение ими этих ресурсов не пошло бы им впрок. Нападения на их коммерческие линии и средства технической поддержки в областях, торгующих с ними — и то и другое являются законными целями в соответствии с правилами ведения войны — это один из способов замедлить это поглощение. Если в процессе этого нам удасться причинить достаточно проблем людям пытающимся перебежать в их лагерь, то тем самым мы могли бы воспрепятствовать дальнейшему дезертирству. И, пожалуй, самое главное, реальный упор в стратегии надо сделать на то, чтобы заставить их атакующие силы переключиться с нападения на защиту. Если мы где только возможно будем использовать тактику рейдов типа «ударь-и-беги», то они будут вынуждены связать миллионный тоннаж военных кораблей для защиты систем и конвоев сопровождения.

Он сделал паузу, и Колокольцев медленно, с задумчивым выражением на лице, кивнул.

— Что ж, это имеет смысл, — сказал он. — Я только не понял, почему Вы считаете, что мы будем в состоянии проделать всё это, несмотря на то, что и Вы и капитан Гвеон только что рассказали о текущих тактических преимуществах манти.

— Сэр, стратегия, которую я предлагаю, зависит прежде всего от линейных крейсеров и более легких единиц, а не «кораблей стены». Это означает, что мы будем избавлены от расходов на попытки активации огромного тоннажа крупных боевых кораблей, которые только связали бы трудовые ресурсы, высосали бы средства, и фактически ничего не добавили бы к реальной боевой мощи. Мы уже имеем значительное количество линейных крейсеров в Пограничном Флоте, плюс привлечённые в Боевой Флот, разумеется. И мы можем построить больше линейных крейсеров намного быстрее, чем добавочные супердредноуты. Кроме того, я думаю, что мы должны предположить, что «преувеличенные сообщения» об увеличении эффективности инерционных компенсаторов манти, возможно, скорее всего, истинны. Если это так, то ускорения наших линейных крейсеров, вероятнее всего, приблизительно равны характеристикам ускорения их супердредноутов. Наши крупные боевые корабли, естественно, на это не способны.

— Один из пунктов, по которым у меня были разногласия с Раджани, было его убеждение в том, что, даже если манти и способны генерировать большие ракетные залпы, то противоракетная оборона достаточно большого количества супердредноутов будет в состоянии существенно ослабить эту атаку. Я чувствовал, что произошедшее с адмиралом Крэндол, не соответствует этому предположению, а то, что, по моему мнению, произошло с адмиралом Филарета подтверждает, что оно было ошибочно. Пока мы не можем спроектировать и построить крупные боевые корабли, которые смогут противостоять тем огромным залпам, что Харрингтон обрушила на Одиннадцатый Флот — и мне жаль говорить это, Сэр, но это займёт некоторое время — крупные боевые корабли по сравнению с линейными крейсерами не будут иметь преимущества выживаемости против тяжелых ракет манти или хевов. Или, другими словами, линейные крейсера столь же устойчивы к боевым повреждениям, как и супердредноуты в тех же обстоятельствах.

— Учитывая всё это и принимая во внимание то, что Технодайн сделал доступными для Одиннадцатого Флота ракетные подвески, я полагаю, что наилучший вариант для нас в данный момент состоит в том, чтобы выбрав стратегию войны на коммерческих коммуникациях и по уничтожению инфраструктуры с помощью линейных крейсеров и более легких единиц, оборудованных ракетными подвесками, одновременно со всей возможной безотлагательностью способствовать дальнейшему совершенствованию новых птичек Технодайна. Мы знаем, что манти и хевы сумели разработать ракеты, которые даже на поверхностный взгляд имеют большую дальность активного участка полёта, гораздо более тяжелые боеголовки и существенно лучшие возможности РЭБ, чем у Технодайна. Зная это, мы тем самым знаем, что есть возможность для разработки таких ракет, и, я уверен, что, дублируя ход их инженерной мысли, мы спроектируем их аналоги быстрее, чем они создавали их с нуля.

— То, что я предлагаю, то, во что я верю — это наш наилучший вариант для того, чтобы принудить их к обороне или, по меньшей мере, приостановить их собственные активные действия против нас, тем самым дав нам время, чтобы усовершенствовать существующий прототип Технодайна до, как мы надеемся, уровня примерно соответствующего их результатам. Я думаю, что, скорее всего, эффективность нашей каждой отдельно взятой ракеты всё ещё будет уступать их образцам, но при достаточном превосходстве в количестве это приемлемо.

— И Вы полагаете, что это достижимая стратегия? — поинтересовался Колокольцев.

— Сэр, я полагаю, что данный вариант является самым близким к «достижимой стратегии», доступной нам, — решительно ответил Кингсфорд. — Очевидно, что существуют политические и экономические вопросы этого решения, которые я не в состоянии решить. Например, предложение капитана Гвеона о возможном прямом налогообложении, так как нам определенно потребуются крупные суммы денег. Суммы и рядом не стоявшие с теми, что нам потребовались бы в случае расконсервации и модернизации Резерва или строительства новых крупных боевых кораблей, но всё же значительно большие, чем бюджет Флота мирного времени. Хоть я и недостаточно компетентен в этих вопросах, но я прекрасно понимаю, какую кучу совершенно новых проблем это поставит перед политическим руководством.

Колокольцев еще раз кивнул и, крепко задумавшись, откинулся на спинку кресла.

«Жаль, что Раджани не застрелился несколько месяцев назад», — подумал он кисло. — «Конечно, Кингсфорд, будучи на месте Раджани и зная то, что Раджани знал в то время, скорее всего также бросился бы в авантюру. Даже если это и так, то, тем не менее, сейчас Кингсфорд стал явно благоразумнее и предусмотрительней. Вопрос только в том, достаточно ли он компетентен?»

— Хорошо, Адмирал Флота, — сказал он наконец. — Вы дали мне много пищи для размышлений. Как Вы говорите, есть политические нюансы, лежащие вне компетенции Вооруженных Сил. Мои коллеги и я должны будем обсудить их прежде, чем решим последовать схематически изложенной Вами стратегии. Я попытаюсь решить поставленные Вами вопросы как можно быстрее. Однако, я хотел бы чтобы тем временем Вы — и возможно капитан Гвеон — разработали бы более подробный стратегический план. Такой, что покажет нам какие именно силы вы собираетесь использовать, в каком месте и как именно, требования логистики и тому подобное.

— Сэр, адмирал Дженнингс, мой начальник штаба в Боевом Флоте, работает над чем-то подобным уже несколько недель. Я вполне уверен, что мы могли представить Вам то, что Вы просите не позднее, чем через несколько дней.

— Хорошо. — Указывая на конец встречи, Колокольцев, встав, протянул Кингсфорду руку через стол, которую тот, поднявшись с кресла, крепко пожал.

— Я не буду утверждать, что мне понравилось то, что я услышал от Вас и капитана Гвеона, — продолжил Колокольцев. — Но я, однако, оценил доходчивость сказанного вами.

* * *

— Итак, как всё прошло?

Капитан Кэсвелл Гвеон, оторвав взгляд от бокала мартини, с улыбкой наблюдал как чрезвычайно привлекательная рыжеволосая женщина скользнула в высокое кресло на противоположенной стороне его маленького уединённого столика.

— Прекрасно, дорогая. А как ты провела этот день? — поприветствовал он её.

— Как обычно, скучала, — отозвалась она. — И не меняй тему.

— Вообще-то это называется светской беседой, дорогая, — указал Гвеон. — Именно это, как правило, делают парочки, которые встречаются с серьёзными намереньями или, я не знаю, помолвленные, что ли, когда приходят на свидание.

— Очко за тобой, — улыбнувшись, признала она, затем, перегнувшись через стол и нежно взяв его лицо в ладони, поцеловал его с тщательностью, которая вызвала по меньшей мере один одобрительный смешок со стороны других посетителей бара.

— Уже лучше! — он сказал ей с еще более широкой улыбкой. Он перевёл взгляд вглубь слабо освещенного бара, как будто выискивая человека, позволившего себе смешок. Никто не признался, но несколько человек улыбнулись ему, и он, покачав головой, взмахом руки подозвал одного из официантов.

— Да, капитан?

— Есть возможность получить нам одну из приватных кабин? — Гвеон достал кредитный чип словно по волшебству телепортировавшийся в руку официанта.

— О, сэр, я думаю, что мы можем, вероятно, устроить кое-что, — с лучезарной улыбкой уверил его официант. — Если бы Вы и леди последовали бы за мной, пожалуйста?

Гвеон встал и, придерживая кресло своей спутницы, помог выбраться ей из-за стола. Затем, взявшись за руки, они проследовали вслед за официантом, продемонстрировавшему им большую и удобную кабинку в задней части ресторана — единственную с оборудованием первого класса защиты частной жизни.

— Эта подойдёт, капитан?

— Выглядит прекрасно, — одобрил Гвеон. — Не будете ли Вы так любезны предоставить нам несколько минут прежде, чем принять наш заказ? Мы позовём, — он указал на панель рядом со столом, — когда будем готовы.

— Разумеется, Сэр.

Официант, ещё раз улыбнувшись, поклонился и оставил их одних.

Гвеон, проследив за ним взглядом, сопроводил свою спутницу в кабинку и, усаживаясь напротив неё, активизировал систему защиты частной жизни. Их столик был немедленно окружён пузырём, который, позволяя им самим беспрепятственно видеть ресторан вокруг них, скрывал всё происходящее внутри себя. Этот «пузырь», как предполагалось, также был непроницаем для любого известного подслушивающего оборудования, но Гвеон всё равно активизировал вынутое им из кармана и положенное на стол между ними небольшое устройство.

— И насколько это разумно? — немного резко поинтересовалась его спутница, и он пожал плечами.

— Эли, я — руководитель одного из основных отделов УРФ, а через несколько недель стану адмиралом. В ФСЛ у обладателей подобных званий есть определённые привилегии, в число которых входит и использование официально выданного оборудования против внешней прослушки для обеспечения приватности свиданий с собственной невестой. Поверь, никому и в голову не придёт посчитать это хоть как-то подозрительным — конечно, если нет каких-либо других оснований для подозрений. А в последнем случае — если мы уже попались — то и вообще нечего волноваться по этому поводу.

— Ненавижу твои логичные умозаключения, — пожаловалась она, надув губы, заслужив в ответ хихикс своего спутника.

Он расслабился в кресле, рассматривая девушку, и думал о том, как ему повезло со связным. Элизабет Пельтье была столь же умна, как и привлекательна. Обладала спортивной, приятной на ощупь в постели, фигурой. Мало того, что они хорошо ладили, но ещё он знал, что она и в правду была влюблена в него. На самом деле, эти отношения могли зайти и немного дальше, хотя они оба должны были помнить о риске слишком сильного эмоционального вживания в свои роли.

— Хорошо, — продолжала тем временем Елизабет. — Ты сказал тому вежливому молодому человеку, что мы сделаем заказ через несколько минут — так почему бы не покончить с этим и не заняться наконец делами?

— Мня это устраивает, — согласился он.

Ему было жаль, что они не могли поговорить обо всём в своей удобной квартире, но, к сожалению, та прослушивалась. Не сказать, что плотно — служащих Управления Контразведки контр-адмирала Яу нельзя было назвать асами своего дела, жучки были установлены ими скорее для проформы, так как было чрезвычайно маловероятно, что кто-то в УКР питал хоть какие-то подозрения в отношении Гвеона. К сожалению, не было никаких разумных оснований для использования выделенных ему «глушилок» дома, тогда как в публичном месте сделать это находилось множество вполне обоснованных причин. Таким образом, как это ни странно, для них обоих имело больше смысла обмениваться важной информацией в «общественном» месте встречи.

— Во-первых, — начал он, — нет никаких признаков того, что кто-то считает самоубийство Раджампета чем-то подозрительным, — пожал плечами он. — Учитывая всё что произошло и ожидающие его пристрастные разборки со стороны Колокольцева и компании, нетрудно предположить, что у Раджампета было более чем достаточно причин избрать для себя такой выход.

— Так ты считаешь, что мы сработали чисто? — поинтересовалась она.

— Разумеется. В конце концов, ведь это был его пульсер, — он внезапно усмехнулся; ему никогда не нравился Раджампет. — Было очень предусмотрительно с его стороны хранить чёртову железку в одном и том же месте в течение очень многих лет. Этот чистюля и аккуратист сделал всё для того, чтобы застрелиться из оружия, которое мы знали где найти. Бог знает, сколько шума поднялось бы, если вместо этого нам пришлось бы заставить его шагнуть из окна небоскрёба!

— Верно, — в голосе Елизабет определенно чувствовалась нотка неприязни. Она не намного больше Гвеона любила Раджампета и также была довольна тем, как аккуратно его устранение обрубило все концы, но она не разделяла ироничного отношения своего компаньона к обстоятельствам смерти теперь уже бывшего начальника штаба Флота.

Гвеон, почувствовав её неудовольствие, примиряюще улыбнулся.

— Извини, Эли. Возможно я не должен был настолько откровенно злорадствовать по поводу его смерти, но, Эли, если бы и тебе, как всем нам, кто имел удовольствие работать на него, пришлось бы сносить придирки этого высокомерного маленького болвана, то ты, скорее всего, поняла бы что я чувствую.

— Может быть ты и прав, и, предполагаю, что я должна радоваться, что мне не пришлось общаться с ним. Так или иначе, нас сейчас должно волновать совсем другое — курьер отправляется на Мезу завтра вечером, так что давай вернёмся к твоему отчёту.

— Прекрасно, — кивнул он. — Прежде всего, я вполне уверен, что начал налаживать доверительные отношения с Колокольцевым. Я представил ему хороший анализ, и он знает это. То же самое в отношении Кингсфорда, хотя я пересмотрел свою оценку его IQ в сторону увеличения. Я всегда знал, что он умнее Раджампета, но я начинаю думать, что он может быть даже более умным, чем я предполагал, а потому мне придётся удвоить осторожность.

— Я не присутствовал при том, когда Кингсфорд излагал Колокольцеву свою новую стратегическую концепцию, но, судя по задачам заказанного им после окончания встречи в кабинете Колокольцева дополнительного анализа, это, по-моему, похоже на…

Глава 32

— Таким образом, мы договорились? — спросил Колокольцов и оглядел лица своих товарищей.

— Я все еще не уверена, что так будет лучше — печально промолвила Агата Водославски.

— Мне самому это дико не нравится, — сказал ей Малакай Абруццо — но, проклятье, нам нужно что-то делать. И желательно что-то, что выглядит по крайней мере умеренно агрессивным. После того, что случилось с Филеретой, я не вижу много альтернатив».

— И по крайней мере Кингсфорд будет более практичным, чем был Раджани, — вставил Натан МакАртни. Старший постоянный заместитель министра внутренних дел был непривычно покорным. Самоубийство Раджампета ударило его особенно сильно. Было не так, что ему сильно нравился командующий операциями флота, но они работали вместе на протяжении слишком многих лет, контролируя протектораты, и у них было слишком много общих приоритетов, чтобы МакАртни принял его внезапную кончину — и ее обстоятельства — спокойно.

— Да, кажется это действительно так, — согласился Колокольцов в преднамеренное занижение тоне и Макартни покраснел. Он выглядела так, будто он хотел что-то сказать, но потом передумал и закусил губу. Колокольцов смотрел на него на мгновение дольше, потом вздохнул.

— Я сожалею, Натан, — сказал он. МакАртни быстро поднял взгляд, и Колокольцев пожал плечами. — Мы находимся в адском хаосе, и Раджани сделал многое, с нашей помощью, для этого. И, да, ты и он были нашей главной командой по протекторатам. Но вы двое не действовали в одиночку, и это очевидно, что Раджани не держал тебя полностью проинформированным больше, чем он держал всех нас полностью проинформированными. Поэтому я полагаю, настало время, чтобы я оставил в прошлом беспокойство о своем собственном страхе и неуверенности — и я боюсь, не сомневаюсь ни на миг — что и для тебя. — Он тонко улыбнулся. — Поверьте мне, там более чем достаточно, чтобы испоганить, вовлекая в происходящее нас, до такой точки, чтобы вернуться. И многое из этого вызовет проблемы прямо сюда.

Он похлопал по своей груди, его выражение помрачнело. МакАртни смотрел на него несколько секунд, затем кивнул. Никто не сказал ничего, и Колокольцев не винил их. Квартермейн и Водославски настойчиво предостерегали их всех о потенциальных экономических последствиях конфликта со Звездной Империей Мантикора, но все они — включая Квартермейн и Водославски — катастрофически недооценили военный потенциал манти. Это была вина Раджампета, во многом, но это не освобождает их от их собственной катастрофической ошибки в принятии его заверений, что численности БоевогоФлота более чем достаточно, чтобы компенсировать любые «незначительные» мантикорские преимущества.

Особенно не тогда, когда мы должны знать — когда я должен знать — как сильно наши собственные позиции оказываются под влиянием желаемого и высокомерного (принятием желаемого за действительное). Мы сделали этот один шаг — шаг, которого можно избежать — тогда, и теперь мы увязли в нем.

— Единственное, что меня интересует, — сказала Квартермейн тотчас, ее тон был более нерешительный, чем обычно, — это то, что не должны ли мы все еще положить в долгий ящик дипломатическое урегулирование? — Она посмотрела на других. — После того что случилось на Ассамблее, в частности, я больше чем когда-либо беспокоюсь о долгосрочных последствиях блокады манти. Политических последствиях, я имею в виду. Если есть какой-либо способ заставить их отступить от этого…

Ее голос сорвался, и она поморщилась несчастно.

— Мы все знаем, что ты имеешь в виду, Омосупе, — сказал ей Колокольцев. — Но если бы я был манти, я не был бы реально заинтересован в проведении переговоров с нами в данный момент. Не тогда, когда они знают, как сильно эта блокада причиняет боль нам. И не тогда, когда они, так же, получили инициативу и военное преимущество. Я уверен, они были готовы предоставить нам условия, но я также почти уверен, что любые условия, которые они были готовы принять, сделают нам больше вреда, чем пользы в Ассамблеи. Не говоря уже о том, что люди, которые думают, что Беовульф был прав относительно того, что случилось бы с Цанг, если бы они пустили ее через свой проклятый терминал, могут сделать, если выйдут новости, что мы вели переговоры с одной стороны, пока «жертвовали флотскими кораблями и жизнями» с другой.

Квартермейн медленно кивнула, хотя он не был уверен, что она полностью согласилась с ним. Впрочем, он не был уверен, что он полностью согласен с самим собой. Но он был уверен, что они не смели показать какие-либо признаки слабости.

— Мы должны быть готовы сесть с ними за стол, — продолжил он. — Фактически, я думаю, важно чтобы мы собрали предложения, которые мы могли бы осуществить и постоянно обновлять, сохраняя их актуальными, так что мы сможем отправить их манти, так скоро как представиться возможность.

— «Так скоро как представиться возможность?» — повторила она, и он пожал плечами.

— Прежде чем мы можем ожидать, дать им какие-либо основания рассматривать мирное урегулирование, мы можем допустить, что без внутренней политической ситуации разваливающейся полностью, мы должны добыть по крайней мере, какие-либо победы.

— Простите меня, но это, кажется, не может произойти в ближайшее время, — отметила Водославская немного резко, а Колокольцев снова пожал плечами.

— Ни в каком-либо сражение между флотами, нет, — признал он. — С другой стороны, это не та кампания, которую предлагает Кингсфорд, не так ли? Если мы сможем избегать их боевого флота и начать бить их звездные системы и их торговлю, нанося некоторые повреждения, которая их блокада наносит нам, они могут стать более восприимчивыми к доводам. И если мы сможем это сделать и продать нашей общественности, как доказательство, что мы на самом деле выполняем что-то военное, то мы могли бы, вероятно, рискнуть начать переговоры без отправки морального состояния и уверенности Лиги еще дальше в выгребную яму.

Обе женщины выглядели подозрительными, и он наклонился вперед, его лицо стало напряженным.

— Прямо сейчас, много барахтанья в Ассамблее и на новостных каналах. Если движение Рида добьется успеха, я думаю это так и будет, оно должно, все же, переориентировать многое из той болтовни и позерства. По крайней мере, оно будет переориентировать его на Беовульфа и подальше от нас, по крайней мере, на несколько стандартных месяцев, и это должно сильно помочь. Если ничего другого не случиться, это должно увести Хэдли обратно в оборону и понизить температуру дебатов о нашей политики и компетентности. И я думаю, напоминание людям о «предательстве» Беовульфа позволит заполучить немало других системных правительств, которые испуганно начали искать повсюду угрозы вне Лиги. Те, которые являются самыми удобными с существующей системой, забеспокоились о примере, что представляют собой действия Беовульфа. Фактически, они, вероятно, увидят решение Беовульфа, пропустить манти, как акт агрессии, направленный непосредственно на них, поскольку это угрожает целостности — и обороне — системы, в которую они делали инвестирования. А еще лучше, с нашей точки зрения, неопределенность, чувство, что вся галактика разваливается, должны заставить даже те системы, чьи правительства недовольны нашей политикой, нервничающие по поводу раскачивания лодки в такое время. Мы можем больно получить, и им может не нравится все, что мы делаем, но мы до сих пор самая большая, самая влиятельная гавань вокруг, так что стадный инстинкт работает в нашу пользу в данный момент. Но мы должны достигнуть чего-то, или, по крайней мере, быть в состоянии продать что-то, как достижение, если мы хотим сохранить этот инстинкт работающим на нас, а не против нас. Вот почему подход Кингсфорда предлагает нам наилучшие шансы с точки зрения военных возможностей.

— И насколько действительно, как вы думаете, этот шанс реален? — тихо спросила Квартермейн.

— Откровенно, я не знаю. Я не думаю, что кто-либо знает. — Колокольцев откинулся назад еще раз, подняв руки, когда он признал свою неуверенность. — Я только знаю, что каждый другой вариант выглядит еще менее успешным. А если это позволит нам купить достаточно времени, чтобы подтолкнуть развитие этих новых ракет Технодайна, то ситуация собирается измениться радикально. Мы все еще чертовски слишком огромны для них, чтобы они, возможно, думали, что могут оккупировать все наши звездные системы. Мы просто должны держаться все вместе достаточно долго, чтобы получить достаточно хорошее оружие, которое даст нам шанс против них, в эксплуатацию. Если мы сможем сделать это, то соотношение сил в объеме, о чем говорил Кингсфорд, вступает в игру на нашей стороне, а не их.

Он снова оглядел стол и глубоко вдохнул.

— И так, я повторяю вопрос. Мы согласны, что мы должны разрешить торгово- и инфраструктуро-рейдерсткую стратегию адмирала Кингсфорда?

Никто не заговорил. Но потом, постепенно, одна за другой, головы вокруг стола закивали.

* * *

Палата Звезд, официальное место заседания Ассамблеи Солнечной Лиги, была огромна. Это должно было быть чем-то, что разместит делегацию каждой отдельной звездной системы, которая претендовала на членство в Лиге. Каждая система имеет право как минимум на одного делегата; дополнительные делегаты распределяются на основе численности населения. Большинство делегаций состояло не более чем из двух или, возможно, трех членов. В самом деле, почти треть всех делегаций, могло похвастаться только один членом. Более населенные системы, очевидно, имели большее представительство, однако, и делегация Беовульф состоял из девяти членов, возглавляемая Фелицией Хэдли.

На данный момент все девять из них были на заседании палаты. Большинство собрались вокруг Хэдли в их комнате делегации, но трое из них вышли, чтобы пораспрашивать. Сотрудники делегации пересматривали каждый результат голосования, фиксировали каждую редакцию статьи и пересматривали большинство публицистических статей каждый день, но Хэдли была твердо убеждена в необходимости держать руку на пульсе Ассамблеи один на один и лицом к лицу.

Особенно в дни как этот.

— Фелиция.

Хэдли повернулась и оказалась перед Гамильтоном Бринтон-Массенгейлом, третьим по старшинству членом делегации. Он был приятным, скромным человеком, с каштановыми волосами, легкой улыбкой и несомненным дружелюбным недостатком внимания, который был очень обманчив. Это делало его одним из лучших пульсомеров Хэдли, и она почувствовала, что ее нервы напряглись, когда она уловила его выражение. Обычная быстрая улыбка не считалась в качестве доказательства.

— Да Хэм?

— Я думаю, что слух правдив, — сказал Бринтон-Массенгейл тихо. — Очень много людей казалось не видели меня, когда я звал их поговорить. — Он поморщился. — Я не думаю, также, что они все были слепы.

— Зависит от того, что ты подразумеваете под слепы, не так ли? — Хэдли тонко улыбнулась.

— Я приложил особые усилия, чтобы проверить это с Хеймдаллем, Циклопом, Тромбоном, Стратмором и Кеничи, — сказал ей Бринтон-Массенгейл, и она кивнула. Все пять из этих звездных систем были в тридцати пяти световых годах от Беовульфа. Фактически, Хеймдалль был всего лишь в четырнадцати световых годах, и все были торговыми партнерами и (обычно) политическими союзниками десятилетия.

— И? — спросила она, когда он приостановился.

— И Роутгер, Райхер и Таннербаум были одними из тех людей, которые, кажется, имеют проблемы со зрением. Фанг Чин-вэнь, по крайней мере была готова обменяться несколькими словами, но у меня такое чувство, что она все время смотрит через плечо. Фактически, только одним, кто, казалось, готов для реального разговор был Гук Янг Ки.

Хэдли снова кивнула, хотя и не счастливо. Кьелл Роутгер был одним из делегатов Циклопа. Аурели Райхер был из Хеймдалля, Шарлотта Таннербаум была из Кеничи, в то время как Фанг Чин-вэнь была помощником главы делегации с Тромбона, а Гук Янг Ки был младшим членом делегации Стратмора.

Хэдли не была удивлена Таннербаум, так как отношения Беовульфа с Кеничи никогда не были особенно близки. Роутгер был большим разочарованием, особенно после того, что Хэдли и ее делегация помогли смазать салазки для руководителя его делегации, чтобы лично встретиться с постоянным старший заместителем министра Колокольцевым несколько стандартных месяцев назад. Реальным разочарованием, однако, была Аурели Райхер. Хеймдалль и Беовульф заключали огромное количество сделок друг с другом, учитывая их близость, и не было больше браков между беовульфцами и хеймдалльцами, чем почти любой другой звездной системой, за исключением самой Мантикоры.

Мне не нравится возможность того, что Хеймдалль решил махнуть рукой на нас, думала Хэдли. Тем не менее, Райхер это боль в заднице даже в лучший день. И она обижается на то, что наша делегация получила на два представителя больше, чем ее. Поговорим о мелочности! Поэтому вполне возможно, что она просто решила по своему, что нет никакого смысла поднимать волну, если мы собираемся получить по полной.

— Что Фанг сказала? — спросила она.

— Не много, в основном, только повседневные банальности. У меня было впечатление, что она разговаривает, чтобы быть вежливой. С другой стороны, это может было для пользы остальной ее делегации.

— Почему ты говоришь так? — глаза Хэдли пристально сузились.

— Потому что она та, кто сказал мне пойти поговорить с Янг Ки… и она сделала это очень тихо, когда никто другой из ее делегации не был в пределах слышимости.

— Хорошо. — Хэдли кивнула в понимании.

Несмотря на размер палаты и тысяч человеческих существ, населявших ее, когда в Ассамблеи была сессия (и ее члены потрудились участвовать), ее великолепный дизайн включал звуковые перегородки вокруг каждой официальной комнаты делегации. Перегородки не могли полностью заглушить бесконечный, шелестящий прибой тех многих человеческих голосов, но это уменьшало фоновый шум до просто того — фона — внутри каждой комнаты, вопреки чему голоса внутри комнаты были отчетливо слышны. Поэтому это имело смысл для Фанг, бормотать бессмысленно, просто убивая время, пока она не могла найти момент, чтобы никто не был достаточно близко, чтобы услышать ее.

Предполагая, что она что-то сказала, чего не хочет знать остальная ее делегация, по крайней мере.

— Так что же Янг Ки сказал, когда ты его нашел? — спросила она.

— Не так уж чертовски много, — ответил Бринтон-Массенгейл откровенно. — Но это потому, что он не знал чертовски много. Он говорит, что старшие члены делегации кажутся обеспокоенными, и никто, кажется, действительно не стремится, так же, поговорить с любым из них. Хотя есть одна вещь, которую он выяснил.

— Какая?

— Он не включен в официальный список, но Тайрон Рейд собирается выдвигать специальное предложение.

— Янг Ки уверен в этом? — Хэдли почувствовала, что сама склоняется к Бринтон-Массенгейлу, выражение ее лица было скупым. Она знала, что язык ее тела показал бы слишком многое любому, кто смотрел на нее внимательно, но она не могла ничего поделать.

— Так уверен, как он может быть. — Бринтон-Массенгейл пожал плечами. — Ты знаешь, как это бывает, Фелиция. Но он говорит, что договоренность определенно есть. Рейд не включенн в список спикера, а Юнг-Томас включен, и Юнг-Томас собирается уступить в пользу Рейда. Это то, что Янг Ки получил от кого-то из персонала Ненг.

— Я вижу. — Хэдли подумала несколько секунд, затем глубоко вздохнула. — Хэм, я хочу, чтобы ты вернулся в резиденцию.

— Могу я спросить, почему? — В тоне Бринтон-Массенгейла не было аргумента, но он выглядел удивленным.

— Я хочу, чтобы официальный член делегации, а не только один из сотрудников, находился около сэра Лимана. Кто-то, чтобы никто с официальной позицией не собирался пытаться спихнуть его с пути.

— Ты думаешь, кто-то будет пытаться надавить на посла? — Бринтон-Массенгейл выглядел еще более удивленным, и Хэдли покачала головой.

— Нет, на самом деле, но я не хочу рисковать. Убедитесь, что ты указал свой код полномочий в мою пользу, прежде чем ты уйдешь, чтобы я могла распорядиться твоим голосом, если мне понадобиться. Не то что бы он сможет сделать много полезного.

— Конечно, — снова сказал Бринтон-Массенгейл. Он ввел соответствующий код, затем посмотрел на нее, прежде чем покинуть комнату делегации. — Что ты думаешь обо всем этом? Другие что-то знают, что нам не понравится, я имею в виду?

— Это может быть несколько вещей, — сказала Хэдли мрачно. — С Рейдом служащим ширмой для них, все же, они, вероятно, используют что-то достаточно тяжелое. Возможно… — Она замолчала и покачала головой. — Нет, я не собираюсь делать предположения. Мы узнаем достаточно скоро. Теперь поторопись!

* * *

Жасмин Ненг, спикер Ассамблеи, была родом из Солнечной Системы (спикеры, как правило, избирались из домашней звездной системы человечества). Родившись и выросши в одном из поясных орбитальных поселений, она была высокой и очень тонкой, с бледным лицом и поразительно темными глазами. Она также точно знала, где реальный баланс сил пролегает в Солнечной Лиге, или она никогда бы не была выбрана для своей текущей должности.

Она сидела в роскошном кресле спикера на центральном подиуме Палаты Звезд. Позиция спикера была возвышающейся башенкой установлена на скручивающейся, граненой колонне разноцветного мрамора — медового и сливочного, обсидиано-черного и золотого, тепло-зеленого и темно-коричневого — восьми метров в высоту. Она нависла над ближайшими, на уровне пола комнатами делегаций, хотя верхний периметр палаты поднялся еще выше над ней. Непрямое освещение палаты было разработано, чтобы обеспечить мягкую, приглушенную атмосферу под большим, полусферическим куполом потолка, где Старая Луна поднялась на востоке, и сверкающее изобилие звезд бесконечно простиралось над головой. Посреди этого тусклого освещения, мраморная колонна спикера блестела, выделялась и освещалась напольными светильниками, а прекрасно детализированная голограмма сине-зеленого шара Старой Земли плыла над консолью Ненг.

Хэдли всегда считала, что у палаты был прекрасный, величественный внешний вид. И так и должно быть, как место встречи демократически избранных делегатов самых сильных человеческих наций когда-либо существовавших. Но хотя он был прекрасен, хотя он был сооружен величественным, все это было обманом, и женщина сидящая на вершине того мраморного шпиля это знала.

Делегат, который говорил — гудел о чем-то, что один из его избирателей хотел в ОРА, Официальный Регистр Ассамблеи — подошел к концу предоставленного ему времени, и снова сел. Хэдли понятия не имела, закончил ли он то, что хотел сказать, но он всегда может зарегистрироваться для дополнительного времени и продолжить именно там, где он был прерван. Этого не было, словно большинство делегатов не имело ничего более важного, как тратить свое время.

Она снова осмотрела палату. Всегда было трудно сказать, поскольку многие делегации не освещать свои комнаты или даже решали включить экраны конфиденциальности, но для нее выглядело так, как будто присутствовало больше делегатов, чем обычно. Обычно это было угадыванием, было ли или нет достаточно посетителей, чтобы создать законный кворум, хотя посещаемость стала в среднем выше, с тех пор как кризис со Звездой Империей увеличился. Если ее впечатление, однако, было правильным, больше делегатов, чем даже то, что можно объяснить, были либо в комнатах, либо бродили по палате.

— Благодарю вас, мистер Терри, — сказала Ненг делегату, который только что сел. У нее был сильный, звучный голос, который всегда казался немного странным, придя от такого стройного тела, но, вероятно, был одной из причин, что она была выбрана для своей должности. Ее сильно увеличенное изображение в голографической проекции, парящее прямо под потолком палаты, посмотрело на дисплей на ее консоли.

— Председатель палаты предоставляет слово мистеру Гернико Юнг-Томасу, Старая Земля. Почтенный делегат попросил десять минут времени Ассамблеи. Мистер Юнг-Томас.

Ее изображение исчезло, замененное изображением несколько дородного, смуглого человека с песочно-светлыми волосами и серо-зелеными глазами. Он был привычным зрелищем для большинства Ассамблеи, и более чем один делегат тяжело вздохнул, когда они увидели его и решили, что следующие десять минут будут отличным временем для них, чтобы посетить мужскую комнату или дамскую комнату или что-то еще в равной степени важное. Юнг-Томас имел настоящую страсть слушать собственный голос, и он мог рассчитывать на занесение своего имени в список спикера, по крайней мере, каждые две стандартные недели. Хуже того, его стаж в Ассамблее означал, что он обычно получал время, когда он просил. Которое он затем использовал, чтобы представить то, что он наивно представлял как звон речей на самые скучные из вообразимых тем.

Хэдли никогда по-настоящему не понимала, что делал Юнг-Томас. Он просто хочет войти в историю как делегат, который в одиночку занес больше слов в официальный регистр? Он пытается доказать, что действительно возможно надоесть тысячам человеческих существ до смерти? Или он на самом деле верит, что он величественный оратор, когда он выглядел карикатурно, всякий раз, когда он поднимался говорить? Она не знала, но факт, что ему было разрешено использовать время Ассамблеи — независимо от его мотивации — было еще одним доказательством, что совершенно не имеет значения то, что Ассамблея действительно существует.

Но сегодня выражение Юнг-Томаса было другим. Оно более полно решимости, почти возбужденно, и Хэдли почувствовала, что ее нервы напрягаются.

— Благодарю вас, мадам спикер, — сказал он, затем посмотрел из голоизображения на зал палаты. — Я благодарю вас за возможность выступить перед вами, моими коллегами делегатами, но вопрос некоторой срочности был доведен до моего внимания. Соответственно, мадам спикер, я уступаю баланс своего времени почтенному Тайрону Рейду.

Ненг действительно удалось выглядеть немного удивленной, когда ее изображение заменило Юнг-Томаса на голограмме. Возможно, актерские способности были другим требованием для ее должности.

— Мистер Рейд, — сказала она, — мистер Юнг-Томас уступил баланс своего времени вам. Вам слово.

— Благодарю вас, мадам спикер. И благодарю вас, мистер Юнг-Томас.

Изображение Рэйда появилось — высокий, с бронзовым цветом кожи лыжника и яхтсмена, аккуратно уложенные черные волосы и нордические голубые глаза, которые, как знала Хэдли (хотя она не должна была), он изменил с их оригинальной коричневой окраски. Он был, безусловно, физически впечатляющим. Она отдала ему должное. И новостные агентства любили его.

— Коллеги делегаты, — сказал он тотчас, своим глубоким серьезным голосом, его выражение было мрачным, — я приношу извинения что, предстаю перед вами в несколько нарушающих правила обстоятельствах. Я понимаю, это время официально предназначено для обращения к Ассамблее, а не для ведения бизнеса. Тем не менее, я чувствую, что должен требовать привилегий для экстренного предложения.

Фоновое журчание разговоров внезапно ослабело. Оно не прекратилось совсем — Хэдли не могла представить ничего, кроме удара кинетическим оружием, что могло бы сделать это! — но оно, безусловно, упало на один из самых низких уровней, который она когда-либо слышала. Не удивительно. Было очень немного обстоятельств, при которых предложение брало привилегию поверх запланированных обращений из списка спикера.

— Может председатель палаты спросить о основе вашего привилегированного требования, мистер Рэйд? — спросила Ненг.

— Основанием для моего привилегированного требования, мадам спикер, является угроза безопасности Солнечной Лиги, — ответил Рейд здраво. — И серьезный вопрос конституционного права.

Молчание усилилось, и Хэдли пришлось сдерживать резкий, жестокий кашляющий смех. Конституционное право? Колокольцев и его сообщники стали внезапно обеспокоены конституционным правом? Если от этой идеи ей бы не захотелось тошнить, это было бы весело.

— Почтенный делегат попросил привилегий для предложения на основе угрозы безопасности Лиги, — произнесла Ненг. — Кто-нибудь поддержит его запрос?

— Поддерживаю! — объявил голос из комнаты делегации Сикреста.

— Запрос привилегий был сделан и поддержан, — объявила Ненг. — Председатель палаты призывает к голосованию.

Хэдли думала о голосовании по запросу, но это не дало бы никакой разницы, в конце концов. Договоренность, как Бринтон-Массенгейл сказал, очевидно, была.

Прошло несколько минут, пока делегаты, которые были побеспокоены голосованием, жали кнопки в своих комнатах. Компьютеры подсчитали результаты, и Ненг посмотрела на них.

— Запрос привилегий предоставлен, — сказала она. — Почтенный делегат может продолжать.

Ее изображение исчезло еще раз, уступая Рейду. Он осматривал палату в течение нескольких секунд, затем откашлялся.

— Коллеги делегаты, — сказал он, — я уверен, что нет необходимости перечислять тяжкие события последних нескольких стандартных месяцев. Лига оказалась в противоречии с так называемой Звездной Империей Мантикора в том, что должно было быть относительно небольшими спором о границах. К сожалению, Звездная Империя решила принять более агрессивный и воинственный ответ на усилия Лиги по отстаиванию неприкосновенности государственных границ, для обеспечения справедливых и беспристрастных выборов, и для защиты нейтральной третьей стороны от односторонней агрессии со стороны видимо империалистических флотских сил.

Он сделал паузу, и Хэдли закатила глаза. Она полагала, что это был один из способов описать то, что происходит.

— Как вы знаете, оперативная группа адмирала флота Сандры Крэндал подверглась нападению и фактически уничтожена мантикорскими флотскими силами в системе Шпиндель в том, что Звездная Империя назвала Квадрантом Талботта и сочла нужным аннексировать как результат весьма сомнительного «конституционного собрания» в кластере Талботт. Мы по-прежнему стремимся точно определить, что произошло в Шпинделе, но факт уничтожения кораблей адмирал флота Крэндал и массовых потери, нанесенные мантикорцами, не подлежат сомнению. Они сами признают шокирующее число погибших. Действительно, их лидеры, их средства массовой информации, и даже некоторые из их друзей здесь в Лиге, действительно хвастались подавляющим характером своей победы. Как будто смерть столь многих мужчин и женщин была предметом для радости, а не сожаления и печали.

— Перед лицом таких тяжелых потерь и очевидной непримиримости мантикорцев, их отказ встретить предложения Лиги для нахождения компромисса по нашим встречным требованиям, Адмиралтейство направило флот к двойной системе Мантикоры под командованием адмирала флота Массимо Филарета. Все мы знаем, что случилось с этим флотом потом, он был обманут в процессе сдачи и уничтожения ракетных подвесок, которые представляли его лучшее оружие для нанесения ущерба своим врагам. По словам мантикорцев, одиннадцатый флот не послал команду самоуничтожения на свои ракетные подвески. Вместо этого, по неизвестной причине, адмирал флота Филарета, хотя полностью осознавал окончательную безнадежность своего положения, решил стрелять… не оставив «Саламандре» выбора, кроме как открыть огонь и хладнокровно совершить массовое убийство почти двух миллионов — двух миллионов! — соларианских космонавтов.

Звук исходивший от палаты был своего рода низким глубоким рычанием, и челюсть Хэдли сжалась.

— Я понимаю, есть некоторые апологеты мантикорцев, кто будет спорить с моей интерпретации событий, — продолжил Рейд. — И в традиции презумпции невиновности, пока вина не доказана, Адмиралтейство отказалось официально заявлять, что визуальные записи, так любезно предоставленные нам Звездной Империей, были отредактированы. Несмотря на это, я убежден, что большинство из нас слышали мнения признанных технических экспертов, согласно которому они были отредактированы. В свое время, я уверен, правда об этом вопросе будет выяснена, и Лига отплатит достойно за заклание столь многих наших военнослужащих. Я оставлю это на будущее, и для беспристрастного проведения официального расследования всех обстоятельств дела.

— Существует, однако, другой вопрос. Который не требует доступа к записям неприятельского звездного государства для решения. Я имею в виду, конечно же, отказ звездной системы Беовульфа разрешить соларианской оперативной группе под командованием адмирала флота Имоджи Цанг совершить транзит через терминал Беовульфа мантикорского Центрального Узла для поддержки флота адмирал Филарета. Это, конечно же, невозможно узнать теперь, как внезапное появление дополнительных ста супердредноутов повлияло бы на смертоносные намерения мантикорцев. Мы никогда не узнаем, потому что Беовульф отказался разрешить ей проход. Не только это, также Беовульф сознательно допустил мантикорские боевые корабли через терминал Беовульфа без предупреждения адмирал флота Цанг об их присутствии. И Беовульф сделал это с целью активного сотрудничества с теми мантикорскими боевыми кораблями для препятствования транзита флота адмирала Цанг.

Его прекрасно подготовленный голос становился постепенно жестче, когда он говорил, а его мрачное выражение лица превращалось в сплошной гнев.

— Я не флотский офицер. У меня нет специальных знаний в этих вопросах. Тем не менее, мне кажется вероятным, что внезапное и неожиданное появление двадцати пяти процентного увеличения в боевой мощи адмирала Филарета, по крайней мере, заставило бы мантикорцев остановиться и подумать. И, если ничего иного, это обеспечило бы нас независимыми свидетелями — записи, которых, мы знаем, были надежными — того, что именно произошло, когда печально известная адмирал Харрингтон призвала адмирала флота Филарета сдаться и затем открыла огонь.

— Ничего из этого не случилось, потому что звездная система член Солнечной Лиги сотрудничала с неприятельским звездным государством, чтобы не допустить этого. Это было сделано на том основании, что его конституционная автономия в пределах своей собственной территории заменила федеральную власть. Это, заметьте, несмотря на то, что терминал Беовульфа не является территориальным пространством системы Беовульф — момент, который системное правительство само представило адмиралтейскому посланнику, направленному чтобы ознакомить их с деталями планируемого движения адмирала флота Цанг заблаговременно. Во время такой критической неотложности, Беовульф решил предъявить благовидный аргумент, что его автономия продолжается до объема пространства за пределами двенадцати-минутного лимита, и затем активно предоставил свои воинские подразделения, чтобы содействовать неприятельскому звездному государству, для подразделений угрожающих Флоту Солнечной Лиги, действующему как жизненно важный компонент крупной операции.

Противный звук, исходящий от палаты, был громче, чем он был до этого, отметила Хэдли.

— Мы не можем доказать, что действия Беовульфа непосредственно привели к массовому убийству столь многих храбрых мужчин и женщин адмирала флота Филарета, — продолжал Рэйд тягостно. — Возможность, несомненно, существует, однако. И может ли это быть правдой или нет, нет сомнений о действиях Беовульфа. И поэтому я встаю для предложения того, чтобы эта Ассамблея составила специальную комиссию для расследования, которая определит основания и полные последствия действий Беовульфа. Чтобы конкретно изучить, представляют ли или нет эти действия собой — как я полагаю, что представляют — предательство по соларианской конституции. И точно определить, что Беовульфу было обещано Мантикорой в обмен на возможность вонзить кинжал в спину Одиннадцатого Флота, препятствуя адмиралу флота Цанг в перемещении для его поддержки!

— Поддерживаю предложение! — прокричал кто-то, а потом разразился бедлам.

* * *

Спикеру Ненг потребовалось некоторое время, чтобы навести порядок, и Фелиция Хэдли сидела неподвижно, ожидая, глядя прямо перед собой и игнорируя крики и громкие разговоры, возникающие там и тут по всему залу палаты.

Предложение Рейда не было на самом деле неожиданностью, даже если они смогли удержать ее от ознакомления, оно было бы представлено сегодня. И она ждала, что он представит его эффективно. Но она не рассчитывала на уровень подлинного гнева, который она услышала, идущего от зала. Она была уверена, там было больше делегатов, которые не кричали, чем которые кричали, но это было удивительно слабое утешение в данный момент.

Она уже нажала свою кнопку для привлечения внимания, запрашивая слово. Фактически, она нажала ее до того как Рэйд встал говорить, так как она получила достаточное предупреждение, чтобы понять, что произойдет. Правила Ассамблеи требовали того, что первый запрос для получения слова, получил его, и ее собственная панель показала, что она сделала это раньше всех. Несмотря на это, она хотела знать, собирается ли Ненг подчиниться правилам на этот раз.

Она была почти удивлена, когда изображение Ненг заменило изображение Рэйда, и спикер посмотрела прямо на комнату делегация Беовульфа.

— Председатель палаты предоставляет слово почтенному делегату с Беовульфа, — объявила Ненг, и внезапная тишина опустилась на палату. Обширное помещение утихло, так близко к молчанию, которого Фелиция Хэдли никогда не слышала, и ее изображение появилось на огромной голограмме.

— Мистер Рейд, — начала она решительно, без обычных церемониальных формул, — выдвинул серьезные и подстрекательские обвинения против моей звездной системы и ее правительства.

— Прячущийся за видимостью объективности и беспристрастности, он очевидно уже вынес свое собственное суждение о том, что именно произошло с войсками под командованием адмирала Филарета, когда они вторглись в двойную систему Мантикоры без привилегии любого формального объявления войны, и после неоднократных предупреждений со стороны Звездной Империи Мантикоры, что она осведомлена о приближении адмирала Филарета и была готова уничтожить весь его флот, если будет необходимо, для защиты своего народа и суверенитета. В случае если любой из вас имеет какие-либо сомнения об этом, то мантикорский посол обнародовал записи всей своей дипломатической переписки со старшим постоянным заместителем министра Колокольцевым, в которой он неоднократно просил — почти умолял — Лигу, отправить офицера на Мантикору с приказами для Филарета отступить, пока искалось дипломатическое решение споров между Звездной Империей и Лигой.

— Федеральное правительство отказалось отправить такого офицера. Запросы посла Кармайкла, его официальные дипломатические ноты, не получили, так же, даже ответа. Насколько нам известно, никто из официальных министров Солнечной Лиги никогда даже не видел их! Хотя никто не в состоянии доказать это на данный момент, твердое убеждение Планетарного Совета Директоров Беовульфа состоит в том, что решения касающиеся тех нот — и перемещения адмирала Филарета и адмирала Цанг — были сделаны бюрократами на уровне постоянных старших заместителей министра. Мужчины и женщины, которые никогда не были избраны на свои должности, без каких-либо открытых обсуждений, предоставили Флот Солнечной Лиги для военных действий против суверенного звездного государства даже без запроса об официальном объявлении войны, как того требует наша собственная Конституция!

Она осознала, что ее голос повысился, став острым, как боевой стальной клинок, как ярость на цинизм Рейда и возможность, наконец, ясно говорить то, что думала, без любых иносказаний, подпитывала ее гнев. Она заставила себя остановиться, сделала глубокий вдох, и услышала, как раздались один или два одиноких голоса в сердитом протесте на то, что она сказала. Кроме этих голосов, Палата молчала, и она желала поверить, что это молчание задумчивости, а не тишина угрюмого гнева.

— Совершенно независимо от любых действий со стороны Беовульфа, — продолжила она через мгновенье, — действия тех бюрократов в подталкивании Солнечной Лиге — без конституционно требуемого объявления войны — к войне против звездной нации, чьи боевые возможности намного превзошли возможности Лиги, несомненно, является предательством по отношению к Лиге.

— Я замечу, однако, что мистер Рэйд не предложил исследовать их поведение. Нет, он решил обвинить Беовульф в предательстве и сотрудничестве с врагом. Хотя он был очень осторожен, ни разу не назвав Мантикору «врагом», разве нет? Он упоминал Звездную Империю неоднократно как «неприятельское звездное государство», но не в качестве официального врага. И причина, что он избегал этот термин, в том, что это было не формальное объявление войны.

Последние семь слов вышли медленно, точно расставленные и провозглашенные, и она дала им падать в тишине палаты.

— Я напомню всем вам, что пока конституция признает первостепенную власть федерального правительства во время войны, в мирное время, силы самообороны звездных систем членов Лиги не являются субъектами федеральной власти. Они по-прежнему подотчетны звездной системе, которая строит, укомплектовывает личным составом, и обслуживает их. И территориальная автономия звездной системы абсолютно исключается во время войны. Как именно предполагается, что Беовульф совершил измену, действуя исключительно и полностью в соответствии с буквой Конституции в мирное время?

— Но давайте этот вопрос отложим на секунду. Вместо этого, давайте рассмотрим вопрос о системной автономии и наших действиях в сочетании с оперативной группой адмирала Трумэн препятствующей проход адмирал Цанг через терминал Беовульфа.

— На платформе управления терминальным движением был беовульфский персонал. Соларианские граждане, нанятые Беовульфской Службой Астроконтроля Терминала, совместной беовульфской и мантикорской корпорацией. Они были гражданскими лицами, не подпадающие под действие приказов соларианских военных, и со всеми гражданскими правами соларианских граждан. Тем не менее, адмирал Цанг ясно дала понять, что намерена взять контроль над платформой с помощью силы и заставить тех граждан — против их воли — пропустить ее суда через терминал. В самом деле, она специально подчеркнула это столь многими словами. Мало того, когда адмирал Холмлн-Сандерс объявила о своем намерении защищать своих сограждан от нападения своих собственных военных, адмирал Цанг сообщила ей, что ее сто с лишним супердредноутов откроют огонь по тридцати шести адмирала Холмон-Сандерс. Очевидное решение бесстрашного флотского офицера полностью осведомленного о ее конституционных обязанностях и необходимости избежать потери солариансиких жизней.

Тон Хэдли резал, как скальпель, и ее ноздри раздувались в презрение, которое вовсе не было притворным.

— Единственное, что помешало адмиралу Цанг от приведения в действие ее смелых угроз против врага, которого она превосходила три к одному, было внезапное открытие присутствия мантикорской оперативной группы. Мантикорская оперативная группа, которая могла, если бы была, хоть доля правды в том странном представление о том, что адмирал Филарета был жестоко убит без уважительной причины после того, как он сдался, уничтожить все войска под командой адмирала Цанг скрываясь, прежде чем она бы даже узнала, что эти корабли существовали. Вместо этого, мантикорский командующий предупредил о своем присутствие и позволил адмиралу Цанг отойти без потери жизней с обеих сторон.

Она приостановилась еще раз, позволяя ее словам оседать, затем выпрямилась и расправила плечи.

— Мистер Рэйд привел то, что он, очевидно, считает, выразительным случаем, как внезапное появление флота адмирала Цанг в мантикорском тылу, возможно, как-то предотвратить разрушение Одиннадцатого флота. Он был очень осторожен, чтобы избежать однозначного упоминания, что это произошло бы, но он явно подразумевал, что внезапное появление двадцати пяти процентного увеличения силы адмирала Филарета оказало бы влияние на Звездную Империю и ее союзников. Он также осторожно говорит, что он не флотский офицер. Это очень, по меньшей мере, очевидно… так как любой квалифицированный флотский офицер знал бы, что не более тридцати, тридцати пяти, крупных кораблей — менее десяти процентов увеличения силы адмирала Филарета — можно было бы пропустить через терминал Беовульфа в едином переходе. И, что пропускание тех многих судов дестабилизировали бы терминал в течение многих часов, прежде чем любые дополнительные суда могли быть пройти через него.

— Было бы возможно пропускать их в последовательном переходе, вместо одновременного перехода, конечно, не препятствуй этому адмирал Холмон-Сандерс и адмирал Трумэн. Если бы адмирал Цанг сделала это, однако, ее корабли появились бы один за другим, с интервалом в несколько секунд, в сосредоточенный огонь мантикорских крепостей защищающих Центральный Узел. Крепости, каждая из которых имеет во много раз большую огневую мощь, чем обычный мантикорский корабль стены. Правда в том, что это не имело бы значения, попыталась ли она одновременный или последовательный переход; в любом случае, все, что прошло бы через тот терминал, как мое правительство неоднократно указывал с начала события, было бы уничтожено. Удерживая ее от совершения перехода вообще, адмирал Холмон-Сандерс и адмирал Трумэн спасли жизни более чем ста тысячам соларианских военнослужащих. Если вам интересно, какие недоброжелательные, макиавеллевские мотивы мы, возможно, преследовали, предоставляя тем мантикорским боевым кораблям совершить транзит через терминал Центрального Узла Мантикорской Туннельной Сети, без уведомления адмирала Цанг об их присутствия, смотрите не дальше, чем те жизни. Если бы мы рабски повернулись перед неконституционным утверждение федеральной власти над соларианскими граждан и автономией правительства звездной системы в мирное время, эти люди были бы мертвы сегодня.

Она взглянула через всю палату, огромные голографические глаза смотрели презрительно на мужчин и женщин сидящих в комнатах простиравшихся по залу, и покачала головой.

— Мы все знаем, что здесь происходит. Мы все знаем, сценарий, хотя точный график еще может быть под некоторым сомнением. И все мы знаем, где эта маленькая игра возглавляется, кто направляет и чего добивается. Поэтому я не ожидаю, что истина и рациональность будет какой-либо эффективной защитой. Но запись покажет, что на самом деле произошло на Беовульфе в тот день. Когда-нибудь, запись того, что именно произошло с адмиралом Филарета также будет четко и бесспорно доступна любому, кто оглядывается на мистера Рэйда и его предложение и их последствия. Чистая совесть и уважение к истине может не пользоваться большим спросом в этой Ассамблее сегодня, но и то, и другое очень востребовано в системе Беовульфа. Таким образом, возвращаясь к вашему запросу. Представьте ваше дело, и мы представим наше. Не потому, что мы даем только одно единственное отдельное проклятие за ваши расфасованные, подготовленные «беспристрастные выводы», а потому что мы заботимся об истории. Потому что в отличие от вас, мы заботимся об истине. И потому, что однажды ваши преемники, кем бы они ни были, будет иметь запись того, что вы на самом деле делали здесь, и будут поносить память о вас со всем презрением и пренебрежением, которые все ваши действия будут настолько полностью заслуживать.

Глава 33

Музыка органа усилилась, и многочисленные голоса хора возвысились в словах древнего гимна, который объявлял о каждом браке в семье жениха, на протяжении более четырех веков:

«Хоть я могу и говорить со смелостью огня,

и есть талант уже внушенный всем,

но без любви, мои слова напрасны,

как медь звенящая и нарастающая безнадежность. «*

Жених, одетый в синее с серебром цветах дома Винтонов, стоявший перед перилами алтаря, повернул лицо вниз у нефу в притворе собора Короля Майкла, когда музыка взмыла к его высоким сводам. Сам собор был переполнен, как никогда, не считая случая с несколько преждевременными государственными похоронами некоей Хонор Харрингтон. Который был довольно нелеп, так как герцогиня Харрингтон был членом свадебной процессии, а теперешние представители звездной нации, которая, как предполагалось, казнила ее, сидели на скамье, отведенной специально для них, и они тоже поворачивались, чтобы наблюдать, как свадебная процессия спускает вниз по центральному проходу собора по направлению к ожидающему ее алтарю.

Собор походил на огромную шкатулку для драгоценностей, заполненную аристократами в официальных одеждах цветов своих домов и простыми людьми, портновский блеск нарядов и драгоценности которых обычно имели тенденцию, оставлять элегантность дворцовых одежд в тени. Сквозь витражи струился поздний утренний свет, наполняя интерьер собора и образуя медленно движущиеся лужицы блестящих узоров. Стены, обшитые многовековыми деревянными панелями пылали в этом свете, бронзовые трубы сознательно сохраненного старинного органа сияли от блеска ручной полировки, одеяния сверкали богатой вышивкой. Внезапновспыхнули подсвечники, вернув освещение, и толпы репортеров были осторожно препровождены на закрытые балконы, находящиеся в притворе.

Среди всего этого визуального великолепия, что богатство фактуры и цвета, света и звука, выделилось тонкое белое видение с охапкой цветов в самом сердце свадебной процессии, выделилось с чистотой, заставляющей замирать сердце, когда оно грациозно двигалось сквозь музыку.

Невесты, и особенно королевские невесты, всегда были красивыми. Это неопровержимый закон природы, просто спросите любого публициста или просто любопытного человека. В этом случае, однако, все это было верно, решила Хонор. И не потому, что Ривка Розенфельд была потрясающей красавицей, она таковою не являлась, хотя и была бесспорно привлекательной, с лицом, полным остроумия и интеллекта подчеркнутым расцветом своей молодости. И не потому, что в ее внешний вид были вложены часы усилий лучший стилистов Звездной империи. Нет, это было из-за свечения в ее глазах, когда она встретилась с Роджером Винтоном в этом длинном-предлинном проходе собора.

И, Хонор признала, что это было также из-за собственного безупречного вкуса Ривки. Как подруга невесты, Хонор была глубоко вовлечена в планирование свадьбы. Ее обязанности, возможно, и были менее обширны, чем у лорда-камергера Вундта или Дамы Ареты Харт, но они были сосредоточены на официальных аспектах дня свадьбы. Хонор была сосредоточены на самой Ривке, и она более чем один раз действовала как главный защитник молодой женщины, когда та восставала против отдельных требований государственного официоза.

Ривка стойко добивалась права на простое элегантное свадебное платье, без гламура и сложной вышивки, без сверкающих драгоценностей, а Хонор, чьи собственные вкусы, по правде говоря, были сориентированы в том же направлении, очень сильно ее поддержала. Конечно же нельзя сказать, что простота подразумевает дешевизну. Хонор стала гораздо более осведомлена в вопросах моды и дизайна платьев, чем когда-либо раньше ожидала, и она знала, как было дорого на самом деле, это обманчиво простое и безупречно пошитое платье. Все же оно прекрасно выглядело на тонкой, темноволосой и темноглазой молодой женщине продвигавшейся на встречу к своему жениху.

Одну уступку она все же сделала, это был ее свадебный кортеж, который протянулся далеко вниз по проходу позади нее, когда она двинулась вперед, чтобы встретить ждущего ее жениха. Хонор и другие подруги невесты последовал за ней, и, по настоянию Ривки, Вера Харрингтон возглавляла всю процессию, рассеивающую с торжественной сосредоточенностью цветочные лепестки на ковер богатой расцветки. Ее брат Джеймс следовал за нею, неся королевскую синюю подушку с ожидающими молодоженов обручальными кольцами и диадемой принцессы.

При подготовка всего этого всем нам пришлось проделать долгий путь и выполнить много тяжелой работы, размышляла Хонор, стоя за Ривкой в своем собственном платье грейсонского стиля, по тунике глубокого и богатого, «зеленого Харрингтоновского» цвета струилась малиновая лента, на которой сверкала звезда Грейсона, это была ее единственная драгоценность. И долгожданное отвлечение внимания, после того, что случилось с Массимо Филаретой и его флотом, подтверждение жизни и обещание надежды, было ей остро необходимо. Будучи с Ривкой, она помогала выбирать свадебную тему, подобрать дизайн для приглашения, поддерживала ее в борьбе за простоту платья, которая та захотела, выбирала цветы и подарки для подружек невесты. Раньше ей никогда не приходилось иметь дело с что-либо подобным. Ее собственная свадьба была гораздо более… импровизированным действом, и она обнаружила, что планирование свадебной церемонии стало душем, который помог исцелить сердце уставшее от убийств и кровопролитий.

Конечно, не всегда удавалось найти время для тех, у кого возникало чем-то вроде проблем, связанных «всего лишь» с выполнением служебных обязанностей в качестве командующего Великим Флотом. К счастью, большинство ее подчиненных радостно и тайно замыслили брать в максимально возможной степени часть того груза ответственности, который лежал на ней, и она была благодарна им всем за это. Она всегда любила Ривку, а за последние несколько месяцев она наконец поняла, почему именно Елизавета так сильно одобряла выбор сына.

Она собирается преуспеть, подумала Хонор. Она именно то, в чем нуждается Роджер. Если кто-либо и сможет сохранить его нормальным к тому времени, когда он окажется на троне своей матери, то это будет Ривка.

Не то, чтобы у Ривки не было некоторых сомнений и приступов растерянности. Даже сейчас, Хонор могла прочувствовать затаенное чувство трепета в мыслесвете молодой женщины. Стать будущей королевой-консортом Звездного Королевства Мантикоры в возрасте двадцати лет было достаточно сложно для любого, а стать будущей императрицей-консортом Звездной империи Мантикора было и того хуже. А тот факт, что Звездной империи придется столкнуться в борьбе за свое существование против всей огромной мощи Соллерианской лиги делал ее положение совершенно ужасающим. Но так или иначе Ривка справился со всем этим, и чистый, сфокусированный вкус ее мыслесвета, был наполнен радостью и желанием которые переполняли ее и Роджера, несмотря на все эти заботы, все эти будущие угрозы, и то как они смотрели друг на друга подсказало Хонор, насколько хороший они оба сделали выбор.

Процессия достигла ожидающего жениха с его свитой и сопровождающие лица разошлись в стороны с прекрасно отрепетированным изяществом, и Хэмиш Александр-Харрингтон, стоящий рядом с Роджером, улыбнулся жене, когда она подошла вместе с Ривкой и взяла свадебный букет, составленный из родных цветов с каждой из пригодных для обитания планет Старого Звездного Королевства. Хонор улыбнулась, вспомнив, насколько более простой (точнее неожиданной) была ее собственная свадьба, и отступила с цветами, чтобы позволить Ривке взять руку Роджера, и в этот момент они оба повернулись к лицом к Епископу Роберту Телмахи.

Архиепископ Мантикоры не просто улыбался — он сиял. Его глаза горели от счастья, и Хонор могла физически вкусить радость царящую в нем. Она хорошо его узнала за несколько последних лет, и она видела его личную радость, его радость за двух молодых людей, которые были очень важны для него, и почти столь же мощное чувство, как и эта радость, он ощущал целительную силу этой свадьбы для всего Звездного государства. Это был огромный и, в конечном итоге, несправедливый вес возложенный на плечи такой молодой пары, но, как всегда в трудные времена, народ Звездного Королевства обращал с надеждой свои взоры на дом Винтонов. Они были частью этого дома сами, каждый из них, особенно когда дело доходило до престолонаследия, так как требования Конституции состояли в том, чтобы наследник женился вне аристократии. И династия Винтонов сделала гораздо больше хорошего, чем было на виду у публики, потому что из этой связи с простыми людьми Королевства и вытекали их обязанности. Глубокое согласие между субъектами Звездного Королевства и их правителями, выходило далеко за рамки простой буквы закона, и оно превращало Роджера — и особенно Ривку — в обещание будущего.

— Возлюбленные, — начал Телмахи — Мы собрались здесь, перед лицом Бога, и перед лицом всех здесь присутствующих, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака, который является является благородным состоянием, установленным Богом, означающим мистический союз, установленный между Христом и его Церквью: каторый украсило святое состояние Христа, как украсил он своим присутствием и первым чудом, которое сотворил в Кане Галилейской, как рекомендовал Св.Павлу быть благородным среди всех людей, и поэтому, никто не может вступиться необдуманно и легкомысленно, но почтительно, осторожно, обдуманно, трезво, и в страхе Божием. В этот святом состоянии эти два человека теперь соединятся. Если какой-либо человек может сказать и доказать, почему они не могут на законном основании быть соединены вместе, пусть теперь говорить, или иначе здесь и с этих пор пусть замолкнет навсегда.

Древние, древние простые слова разливались по беззвучному, слушающему залу, и Хонор Александр-Харрингтон также мысленно потянулась вслед за звуками. Она коснулась мыслесвета Хэмиша, стоящего подле нее, и мыслесвета Эмили, сидящей в кресле жизнеобеспечения в конце передней скамьи собора со стороны невесты. Она потянулась дальше, касаясь чувств счастья своей матери. Касаясь своего отца, она продегустировала его боль все еще горящую в глубине его души… и ощутила исцеление, которое несли эти вечные, радостные слова, рассеивая его боль, как рассеивали и ее собственные печали. Весь собор был заполнен до взрывного состояния и не сколько от обилия человеческих тел, сколько человеческим разумом, мыслями, надеждами и радостью. Это давило на нее со всех сторон, впитывалось ею, целое море, но это было море света, энергии, понимания и целей и перспектив. Оно вливалось в нее, как само солнце, и наконец слезы сняли это видение, поскольку ей было отчаянно жалко, что все остальные в том соборе не могли испытать того, что испытывала и знала она в этот момент.

* * *

— Я был на некоторых замечательных свадебах в свое время, — сказал Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу — но это…

Он махнул своим бокалом шампанского на блестящую толпу, переполнившую территорию горы Королевского Дворца. Обеспечение безопасности было очень жестким, и наличие большого количества древесных котов служило этому доказательством. Многие из них сидели на плечах своих людей располагаясь посреди всей этой толпы, а другие, десятки других котов, бодро взгромоздились на ветвях ландшафтных деревьев, на декоративных беседках и крышах. Время от времени их можно было услышать, даже сквозь устойчивый прибой человеческих голосов и музыку живого оркестра, так как они весело «чирикали», переговаривались друг с другом, поскольку они наслаждались жаром мыслесветов человеческих разумов циркулирующих вокруг них, как богатым, пьянящем вином. Но они были в постоянной готовности, их бдительность не снижалась даже в самый разгар их восторгов, а вооруженные аэромобили и истребители слонялись наверху, в то время как персоналы служб безопасности полдюжины звездных наций наблюдал за котами, также внимательно, как в некоторых древних угольных шахтах шахтеры наблюдали за своими канарейками.

Возможно никто на приеме не смог настроиться на этот режим вездесущий безопасности, но большинство гостей уже привыкли к присутствию своих опекунов. Всегда могли существовать новые варианты угрозы, для борьбы с которыми и были развернуты их опекуны, и никто не собирался позволить этому пониманию расхолаживаться в такой день.

Хонор, наконец, удалось ускользнуть, чтобы украсть несколько минут, чтобы пообщаться со своим дядей и своей семьей. Она дала своей матери честное слово вернуться. Затем с помощью многочисленного персонала из офиса Дамы Ареты, она удостоверилась, что тысячи свадебных подарков, которые получили Ривка и Роджер, был все должным образом сохранены и маркированы. Ривка же объявила о своем намерении отправить личные благодарственные письма для каждого из них, и Хонор был уверена, что эта, внушающая уважение, молодая женщина будет делать именно то, что… однако на это потребуется слишком много времени.

Отложив в сторону эти проблемы, она исчезла вместе с Ривкой на достаточно долгое время, чтобы помочь ей переодеться из свадебного платья в не менее дорогое (но столь же простое и изящное) вечернее платье цветов дома Винтонов, синее с серебром, носить которые она теперь имела полное право. Конечно, «помощь» Хонор состояла главным образом в оказании моральной поддержки, поскольку Ривка с нетерпением ожидала своего первого дня, в качестве наследной принцессы-консорта Мантикоры. Было бы несправедливо утверждать, что у Ривки холодели ноги от такой перспективы, но пальцы ее ног определенно чувствовали холод, когда она готовилась взять на себя исполнение общественных обязанностей, которые будут возложены на нее до конца жизни.

Хонор чувствовала, как молодая женщина готовила себя, мысленно выпрямляя плечи, чтобы выдержать это бремя. А поскольку она поняла, что одной из причин, почему Ривку так сильно тянуло к ней было то, что Хонор тоже родилась в простой йоменской семье. И ни один из них никогда и не мечтал в детстве восхождения к таким, вызывающим головокружение, высотам, и, поскольку чувствовался растущий трепет Ривки, она обняла плечи молодой женщины в кратких, успокаивающих объятьях.

— Все это не настолько плохо, на самом деле, — сказала она, и Ривка повернула голову, чтобы улыбнуться в ответ, правда эта улыбка получилась несколько кривой.

— Что, моя дрожь так очевидна?

— Ну, вы же знаете, что я всю жизнь была окружена древесными котами, — улыбнувшись ответила Хонор. — В этом отношении я точно не начинала самостоятельно приспосабливаться к этой толпе.

— Тем не менее Ваша мать успешно справилась с этим, — указала Ривка.

— Ну да, она убежала бы от всего этого с неприличной поспешностью, как только получила бы такую возможность. И я обещаю Вам, что она не воспитывала меня, чтобы стать королевой бала, тоже! — Хонор фыркнула, развеселившись от такой мысли. — Я не утверждаю, что не было никакой помощи, ведь кое-кто является потомком семьи Бентон-Рамирес-и-Чоу, но я никогда не видела ничего похожего пока Бенджамин не сваливал на меня обязанности Землевладельца. А потом Королева — Ваша теща, как теперь я думаю обо всем этом, решила открыть свою коробку с игрушками! — Она покачала головой. — Поверьте мне, все это можно пережить. И причина, почему вы сегодня здесь, в том что Вы вышла замуж за Роджера такая, как Вы есть, а не то, что Вы или кто-либо другой ожидают от Вас, кем Вы станете в будущем. — Она улыбнулась еще раз, более мягко. — Вы просто продолжайте оставаться сама собой, и все получится прекрасно. Поверьте мне.

Теперь, когда Хонор смотрела туда, где Роджер и Ривка стояли на террасе, легко улыбаясь и смеясь, болтая то с одним гостем то с другим, она убедилась, как она была права.

— Я думаю Жак, что это очень внушительный список гостей, — сказал Хэмиш разумным тоном.

— «Внушительный»? — повторил другой голос. — Что? Это Ваше самое преднамеренное преуменьшение за весь день?

Хонор с усмешкой обернулась, когда кресло жизнеобеспечения скользнуло рядом с ней.

— Эмили, я думаю, что это, вероятно, столь же хорошее описание дяди Жака, как «замечательный» — сказала она. — И Вы должны помнить источник. Вы же знаете, что ни один из них не является тем, кто хорошо владеет языком.

— Вы заплатите за это позже, — пообещал ей Хэмиш с дьявольским блеском в глазах, и Нимиц, сидящий на плече Хонор, залился смехом.

— Я с трепетом жду этого момента, — сообщила сладким голосом своему мужу Хонор, потом повернулась к дяде. — Однако, я должна сказать, что несмотря на вызов брошенный Вашему родному языку, Вы оба правы. Интересно, была ли когда-либо свадьба похожая на эту?

— Я сильно сомневаюсь в этом, — заявила Эмили. — На самом деле, я чертовски уверена в том, что такого не было никогда, по крайней мере после расселения со Старой Земли! Давайте посмотрим, кто у нас есть, это императрица Мантикоры, Президент Республики Хевен, Протектор Грейсона, председатель совета директоров Беовульфа, королева Берри и двоюродный брат императора Андерманской империи. Не говоря уже о такой скромной персоне как о Землевладельце Харрингтон командующей Великого Флота, сопровождаемой рассыплю простых планетарных Великих Князей, Герцогов, Графов, членов кабинета министров Хевена, трех других членов совета директоров Беовульфа, председателя Объединенного комитета начальников штабов Альянса, первого Космического Лорда, начальника военно-морских операций Хевена, начальника военно-морских операций Беовульфа, Гранд-адмирала Янакова, адмирала Ю, двух или трех дюжин послов, и один только Бог знает кого еще. Я уверена, что были и другие свадьбы с таким же количество гостей или даже больше, но разве когда-нибудь собрались все эти люди в одном месте?

Она покачала головой, и Хонор кивнула в знак согласия.

— Мне очень жаль, что эти кретины из Старого Чикаго не смогли увидеть этого, — сказал ее дядя гораздо более мрачным тоном. Она подняла бровь, и он пожал плечами. — Они до сих пор просто не получили записей. Но я думаю, что истинная проблема состоит в том, что для них не существует ничего вполне реального за пределами их собственного небольшого мира. Мы все для них — только лишь неудобные и беспокойные символы, которые они перемещают на игровой доске в нужном им направлении. Все, что для них действительно имеет значение, это то, как отражаются неприятности в палатах где они проживают.

— Это то, из-за чего мы попали в наши неприятности, — согласился Хэмиш, — но я гарантирую Вам, что есть некоторые другие звуки, которые просачиваются в эту звуконепроницаемую «палату», к настоящему времени Вашу, Жак! Им не нравится это, и они пытаются заткнуть свои уши пальцами, но они не смогут поддерживать текущее состояние длительное время.

«Они продолжали это достаточно долго, чтобы оставить всех нас убирать этот чертов беспорядок, — ответил Бентон-Рамирес-и-Чоу, и Хэмиш кивнул в ответ.

— У них нет аргументов. Вопрос, на мой взгляд, состоит в том как долго они будут в состоянии оставаться на спине гексапумы. Я думаю, что они достаточно четко продемонстрировали то, что они преисполнены решимости продолжать попытки играть с нами до тех пор, пока не возникнет ситуация, когда их корабль пойдет ко дну. Но когда это случается, тогда кто-то другой придет на их место, и как этот кто-то другой будет на все это реагировать? Это станет верным путем к тому, что все это дело вытряхнет их с насиженных мест в конце концов, Жак.

— И сколько еще людей мы должны убить прежде все будет закончено. — Рот Хонор сжался от холода ее собственных слов, который омрачил теплоту и радость этого дня, тогда Нимиц издал мягкий звук и зашевелился на ее плече.

— И это так, — согласился ее муж, обвил ее руками и крепко обнял. — Хотел бы я сказать вам, что мы не должны убивать или не потеряем кого-нибудь еще, но это не сработает, таким путем проблем не решить.

— Я знаю. — вздохнула она и тоже обняла мужа. — Я знаю. И я обещаю, что постараюсь не заливать дождем слез всю свиту Роджера и Ривки.

— О, доверие этой счастливой парочки к Вам, Хонор, находится на довольно высоком уровне, — заявила ей Эмили с хихиканьем. — Я не думаю, что они будут вынуждены выдержать незначительный дождь или два от Вас. Никаких ливней, хотя бы теперь!

— Нет, мэм, — послушно, со скромной улыбкой пообещала Хонор, а ее дядя засмеялся.

— Вы три заслуживаете друг друга, — сказал он, тепло улыбаясь им всем. — И я рад, что Вы есть друг у друга. Поддерживайте это, потому что, поверьте мне, это что-то особенное.

— Я согласна, — тихо сказала Хонор, она опустилась вниз и прикоснулась к рабочей руке Эмили, потом обнаружила, что оркестр прекратил играть и начался еще один раунд официальных тостов. Предложить первый тост была очередь Чайанга Бентон-Рамиреса, когда он поднял свой бокал, золотой свет солнечного дня горел в сердце его вина. Их защищенный уголок находился слишком далеко от говорившего, чтобы услышать его подлинные слова, но, как он закончил, они услышали громкие аплодисменты.

— Что? — услышала она, и посмотрела на своего дядю.

— Что, «что»? — спросила она, слегка подняв голову.

— Ты снова погрузились в глубокие раздумья, — обвинил ее Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу. — На сколько я тебя знаю, ты готовишься найти что-то еще о чем придется беспокоиться!

— Это не так! — запротестовала она.

— О, да, это так, — выпалил он. — Нимиц?

Он, Хэмиш, и Эмили все уставились на Нимица, который на мгновение задумался, глубокомысленно глянул на них… а затем кивнул.

— О, ты предатель! — заявила она коту.

— Давай, выкладывай! — скомандовал Жак. — Открыто изложи свои подозрения, чтобы избавиться от них, прежде чем придется вернуться назад и обнаружить, что у подруги невесты есть проблемы.

Хонор на мгновение впилась в него взглядом, а затем пожала плечами.

— У Вас на самом деле, наверное, есть некий пунктик, хотя мне трудно поверить, что я это говорю вслух.

— У меня всегда есть пунктик, — ответил ее дядя с достоинством. — Это увы, просто моя судьба, находиться в окружении людей не способных в полной мере осознать точность иглы и быстроту рапиры моего интеллекта. Теперь давай излагай!

Хонор поморщилась глядя на него, а затем вздохнула.

— Ну хорошо. Просто я наблюдала за Председателем Бентоном-Рамиресом, глядя на то, каким веселым и беззаботным он кажется, и при этом постоянно думающим о голосовании по движению Рида.

Остальные посмотрели на нее. Одновременность была скользкой концепцией, когда она применялась к межзвездным расстояниям, так голосование по движению Тайрона Рейда, расследовавшее «измену» Беовульф против Соллерианской лиги, будет происходить на далекой Старой Земле менее чем через двадцать четыре часа.

— Пока нет особого смысла беспокоиться об этом, — сказал ее дядя сказал через секунду или две. — Мы все знаем, как в конце концов пройдет голосование. И у Фелисии есть свои инструкции по тому, что надо сделать, когда это произойдет. — Он передернул плечами. — И это не такой уж и большой вопрос, как собирается реагировать электорат. Каждый отдельный опрос общественного мнения и электронные конференций с горожанами, которые мы провели, подчеркивают это, Хонор. И вы уже видели редакционные статьи и публичные комментарии к ним!

— Я знаю. Помните, я же наполовину беовульфянка, дядя Жак. Но это просто такой большой шаг, и я очень беспокоюсь по поводу того, как собираются Мандарины реагировать на него.

— Не так уж и много, они могут делать с этим, — указал Жак.

— Проблема и состоит в том, понимают они это или нет, — возразила Хонор, — а их послужной список до настоящего времени точно не внушает мне уверенности в адекватности их суждений. Я постоянно напоминаю себе, что они на самом деле не такие и глупые. Они слепы, высокомерны, нетерпимы, и до сих пор потеряли связь с нами, нахальными «неоварварами», кажется что они действуют глупо, но, в рамках их мировоззрений, они на самом деле не являются идиотами. А это означает, что они должны быть в состоянии увидеть зловещее предзнаменование, особенно когда их нос достаточно жестко потыкали в него, не так ли?

— Возможно. — кивнул Жак. — Во всяком случае, вы можете предположить, что это так, согласны?

— Вот именно это меня и беспокоит, — откровенно сказал Хонор. — Для меня, для нас всех очевидно, какие действия собирается вести Беовульф. Я думаю, что мы должны предположить, что это является достаточно очевидным и для них тоже. А если это так, то на основании анализа их действия до сегодняшнего дня, я думаю, мы обязаны считать, что они обязательно попытаются что-нибудь сделать прежде, чем это произойдет.

— Я не думаю, что у них есть много вариантов действий по этому поводу, по крайней мере в краткосрочной перспективе, — ответил дядя.

— Может быть и нет, но я чувствовал бы себя намного лучше, если бы мы имели пару дюжин кораблей стены класса Инвиктус на орбите Беовульфа.

— Я не уверен, что не соглашусь с Вами, — медленно проговорил Жак, — Но это было всего лишь политическое решение, и я вижу их точку зрения. Одно дело, когда мы обращаемся за помощью к Мантикоре с просьбой о предотвращении насильственного захвата Цангом контроля над терминалом Беовульфа. И я не думаю, что у кого-либо на Беовульфе возникла проблема в понимании того, что Ваш флот собирается защищать терминал и разворачивает достаточно большой количество кораблей, которые смогут обеспечить это. Но если мы начнем размещать «корабли стены» Манти на орбите вокруг планеты, это будет выглядеть как принудительный акт. Беовульфовцы, у которых есть сомнения в нашем присоединении к Альянсу, а есть и такие, то некоторые из них, вероятно, будут чувствовать угрозу себе, а это совсем не то, чего мы хотим добиться в преддверии голосования. Впрочем, если бы у нас была стена Манти, вращающаяся вокруг Беовульфа, то это могло бы сделать работу Рида и Ненга в Ассамблеи только еще проще. Намного легче осудить нас в государственной измене при таких обстоятельствах, разве не так?

— Но, как вы только что отметили, мы уже знаем, как пройдет это голосование, и что получится в конце, в любом случае, — выпалила Хонор.

— Я и сказал, что не уверен, что не согласен с Вами. — покачал головой Бентон-Рамирес-и-Чоу. — Но есть еще одно соображение по этому поводу. Фелисия собирается бросить свою маленькую атомную бомбу в Ассамблее, как только закончится подсчет голосов за движение Рейда, и мы не можем позволить, чтобы мандарины и поддерживающие их депутаты смогли бы поставить под сомнение легитимность ее действий или результатов голосования. Как Вы знаете, если на орбите Беовульфа будут находиться какие-нибудь корабли, то независимо от результатов голосования или того, что скажет Совет Директоров, они будут утверждать, что все это результат принуждения угрозой исходящей от мантикорских боеголовок.

«Мне очень не хочется это говорить, но я думаю, что они попали в точку, Хонор», — указал Хэмиш, и даже Эмили кивнула в знак согласия.

«Я не говорю, что они не правы, Хэмиш» — сказала Хонор немного едко. «Как я сказал — это означает я подвергаю сомнению, независимо от того, достаточно ли это хороший момент, чтобы оставить все наши современные корабли стены слишком далеко от внутренней системы, чтобы вмешаться, если случится что-то… плохое».

«Именно поэтому мы работаем над системой Майкрофт», — отметил Хэмиш, и Хонор была вынуждена кивнуть в знак согласия. Трусливо ?? с его стороны использовать Майкрофт, так как она была первой, кто предложил этот концепт Соне Хемпхилл.

Одной из проблем, с которой Альянс должен был столкнуться, если ситуация продолжит ухудшаться — была необходимость высвобождать линейные корабли для мобильных операций, а не связывать их в статической обороне. Хонор, несклонная устраивать проверку для системы (нежелающая тестировать систему?) Мориарти, разработанную Шеннон Форейкер, развила глубокое признание (уважение?) к эффективности использования большого количества подвесок с МДР в роли системы обороны. Успех Мишель Хенке на Шпинделе подтвердил это признание еще ​​до впечатляющего разгрома Филареты. Именно поэтому Хонор посвятила много своих размышления способам, как рассеянные по всей системе датчики в и станции управления огнем системы Мориарти, могут быть обновлены, чтобы использоваться для управления ракетами Марк–23 и Марк–23–E. В ответ Хемпхилл придумала Майкрофт, названную в честь персонажа из того же детектива докосмической эры, откуда Форейкер взяла Мориарти.

По сути, Майкрофт был просто несколькими десятками платформ «Замочная скважина–2» размещенных в разных точках звездной системы. Это создавало некоторые сложности, так как платформы были разработаны, чтобы получать энергию, передаваемую с их материнских кораблей, поэтому было необходимо обеспечить каждую платформу собственным источником энергии. И это также ставило необходимость разместить на платформе базовую (raw) систему управления огнем и другое необходимое оборудование (остальную поддержку аппаратного и программного обеспечения?), которое было обычно размещено на борту корабля стены. Это были относительно простые проблемаы в области проектирования, тем не менее с целой планетой для работы, и технических команд, работающих в головокружительном темпе, даже как Хонор поддерживала […] с помощью своего дяди и супруга для их удовлетворения.

Преимущества Майкрофта над Мориарти будет глубоким. Майкрофт, не ограниченный каналами управления Мориарти, работающими со скоростью света, сможет в полной мере воспользоваться преимуществом ракет Марк–23–E и сверхсветовых платформ разведки, которые были также густо рассеяны по всему объему системы. И в отличие от Мориарти, которые были безоружны и беззащитны, когда Хонор использовала Baldur Хемпхилл, чтобы взять его, платформы замочной скважины–2 были просто задавлены с помощью (при?) активной противоракетной обороны. Без сомнения, они тоже могут быть разрушены, но это будет трудной задачей, и достаточное их количество было развернуто в составе Майкрофта для обеспечения живучести с помощью явной избыточности.

«Я согласен, что однажды Майкрофт заработает, любой, кто идет после Беовульфа собирается выйти окровавленным быстро […]»,  — говорит она теперь. «Я думаю, мое основное беспокойство из-за того, что Майкрофт не является видимым сдерживающим фактором, тем более, что мы держим его в тайне, пока он на самом деле работает, и, во-вторых, что он не запущен еще и не будет по крайней мере еще несколько месяцев. А возможно и дольше. «Она покачала головой. «Это то окно, что меня беспокоит», сказала она трезво. «На месте Мандаринов, я предположила бы, что мы должны знать об уязвимости Беовульфа и что-нибудь делать с этим, но я не уверена в этом».

«Хорошо», — сказал Бентон-Рамирес у Чоу пожав плечами, что было чуть более философским, чем ощущение его мыслесвета. «Я думаю, есть один способ узнать».

«И это то, чего я боюсь, дядя Жак,» — сказала она. «Это то, чего я боюсь».

Глава 34

Фелиция Хэдли в очередной раз сидела в ложе делегации Беовульфа в Палате Звезд.

Ее голова была поднята высоко, а плечи расправлены, и каждому, смотревшему на неё, было бы простительно не заметить смесь гнева, усталости, разочарования, горя, и… пустоты за этими внешне спокойными глазами. В конце концов, она не могла разобраться во всех этих чувствах сама, так откуда мог взяться кто-то другой способный понять, что она чувствовала?

Две недели дебатов, назначенных по ходатайству Таурона Рейда, были самыми ужасными в жизни Хэдли. Едва ли это было удивительным, учитывая позицию Колокольцева и остальных Мандаринов. Они сняли все ограничители, чтобы сфокусировать страхи и тревоги Лиги на ком-то для того, чтобы спасти себя, и они знали все приемы игры. Тщательно спланированные атаки, направленные со всех мыслимых направлений, бесконечно повторялись объединённой стаей журналистов и говорящих голов, призванных обеспечить им максимальное доверие со стороны общественности. Существовало несколько репортеров, таких как Одри О’Ханрахан, которые, по-видимому, искренне решили дать слово обеим сторонам дискуссии, также, как некоторые делегаты Ассамблеи, которые пытались узнать истину. Но эти делегаты, как и журналисты, пытавшиеся работать честно, утонули в волне нападавших. Существовало слишком много членов Ассамблеи — и слишком много журналистов — которые были обязаны Мандаринам слишком многим (и о которых оперативники Малахая Абруцци знали слишком много) чтобы добиться какого-нибудь иного результата.

Две вещи её, однако, удивили. Одной из них была степень подлинной ненависти, которую некоторые из ее коллег-делегатов извергали нападая на Беовульф. Союзники Рейда тщательно нацелили свои стрелы, спрятав холодный расчет в обертку пламенных разоблачений, а другие присоединились к нападениям сами по себе, исторгая почти бессвязную брань, совершенно не интересуясь законной точкой зрения, и не разбираясь, почему Беовульф мог сделать то, что он сделал. Нет, эта ярость подогревалась исключительно паническими докладами о мантикорском супероружии и опасениями, что «государственная измена» Беовульфа каким-то образом приведет к опустошению этим оружием всей Солнечной Лиги. Конечно, никто не потрудился объяснить, как согласие Беовульфа на гибель флота Имоджин Цанг могло бы предотвратить эту угрозу?

Ладно, нужно быть объективной, Фелиция, сказала она себе. Это не только боязнь того, что способно сделать оружие Манти, не так ли? Некоторые из этих людей начали получать сообщения от грузоотправителей из своих домашних систем. Осознание того, что на самом деле означает отзыв всех мантикорских торговых судов и закрытие гипертоннелей начинает приходить, и им это весьма не нравится. Они хотят, откреститься от лиц, причастных к людям, собирающимся нанести настолько большой ущерб их корпоративным спонсорам.

Несомненно, они это и сделали, но то, что удивило ее еще больше, чем ярость, обрушившаяся на её родную систему со всех сторон, был тот факт, что некоторые из других делегаций на самом деле выступили в поддержку Беовульфа. Не то, чтобы они полностью одобрили действия Беовульфа, потому что они этого не сделали. Но, по крайней мере, некоторые из избранных представителей Лиги действительно казались больше озабочены выяснением истины, или даже рассмотрением правовых и конституционных последствий действий Беовульфа, чем поиском козла отпущения.

Разумеется, их было не слишком много.

О, быть справедливой, она снова заметила себе, уже серьезнее. Чтобы выстоять против такой истерии необходимо гораздо больше мужества, чем могло ожидаться от кого-либо из баллотировавшихся в Ассамблею! Ты всегда признавала что Ассамблея в действительности лишь резиновый штамп для Мандаринов, не так ли? Конечно, ты хотела изменить это, но, глубоко внутри, ты чертовски хорошо знала что ты на это не способна. Никто не способен.

И теперь никто никогда не сможет.

Она испытала эмоциональное потрясение, когда последняя мысль мелькнула в уме. Они не собирались рушить власть мандаринов сегодня, нет. Она знала это. Но оставалась еще надежда на будущее, не так ли? Разве не должна была быть? Посмотрите, что произошло в Республике Хевен. Они восстановили свою Конституцию, и, кажется, они также прилагают усилия, чтобы восстановиться. Конечно, Республика была намного меньше чем Лига, и ее коррупции дали далеко не так много времени, чтобы врасти в кровь и кость политических процессов. Всё же такие люди как Элоиза Причарт и Томас Тейсман осуществили это, что означало, что это действительно было возможно и для Лиги тоже.

И, похоже, все сводится к тому, что Лига собирается настолько скверно нанести свой ответный удар, насколько даже Народная Республика никогда не позволяла себе, она напомнила себе мрачно. Весь вопрос в том, достаточно или нет усвоила Лига на своем пути к…

Прерывистый низкотональный перезвон многократным эхом огласил просторы Палаты Звезд, прервав ее размышления.

Заседание Ассамблеи началось.

* * *

Обычная бессмысленная церемонии открытия казалась сегодня еще более бессмысленной, чем обычно. Они никогда не были чем-то большим, чем муляж представительного органа, который давно уже потерял всякую значимую политическую власть. Лицемерие вместо мечты, которая, вынуждена была признать Хэдли, никогда не была чем-то большим чем мечта, на самом деле. Тем не менее, претензия на то, что делегаты Ассамблеи на самом деле представляют волю избирателей Солнечной Лиги особенно болезненно действовала на её нервы сегодня утром.

Однако, она почти не удивилась, когда Спикер Ненг провела этот обряд быстрее, чем обычно. В конце концов, Спикер должна был сделать работу для людей, которых она действительно представляла и, после стольких дней ужасных дебатов, настало время, чтобы сделать её.

Последние пустые формальности были завершены, когда спикер Ненг объявила о присутствии кворума, а затем стукнула молотком.

«Ассамблея приступает к рассмотрению повестки», заявила она сухо. Она выждала, мгновение и затем продолжила: «Уважаемый делегат от Старой Земли, пожалуйста.»

Изображение Тайрона Рейда заменило её на огромном дисплее. Как инициатор ходатайства, он имел право в соответствии с Регламентом Ассамблеи потребовать перейти к голосованию, поскольку всё время, выделенное для дебатов было использовано. Он стоял с мрачным выражением на лице, его глаза артистично изображали тревогу, затем он глубоко вздохнул.

— Мадам Председатель, я призываю к голосованию.

Ненг вновь появилась на экране.

«Многоуважаемые делегаты, голосование было проведено в соответствии с ходатайством AD–1002–07–02–22, об утверждении списка членов Специальной Комиссии по расследованию обвинений в государственной измене Системного Правительства Беовульфа, выразившейся в пособничестве врагу Солнечной Лиги. Все дискуссии были завершены, председатель объявляет голосование.»

Ее образ парил в воздухе, все время, пока шел подсчет голосов огромной палаты. Это не заняло много времени.

Она посмотрела вниз, рассматривая числа, затем подняла голову снова.

— Результат голосования — восемь тысяч семьсот двенадцать «За», две тысячи девятсот три «Против». Ходатайство удовлетворено.

Поднялся рёв, и челюсти Хэдли сжались. Не от удивления, но от гнева. Единственным сюрпризом было то, что почти четверть Ассамблеи проголосовала против ходатайства. Это был опасный знак для Мандаринов, с учётом тех огромных усилий, которые они предприняли для первоочередного рассмотрения ходатайства. Она представила целый ряд неприятностей, но это было делом будущего. Пока…

Она надавила клавишу с просьбой о предоставлении слова и села ожидая с руками, скрещенными на груди. Гул одобрения продолжался в течение нескольких секунд, прежде чем наконец установилась тишина. Затем Ненг бросила взгляд на свою панель, и её молоток стукнул снова.

— Ассамблея вернется к порядку! — ее голос был резким, не терпящим возражения, и делегаты, которые поднялись со своих мест, все еще празднуя победу, взглянули на нее с удивлением. Только потом они, медленно, повиновались команде, и она выждала еще несколько мгновений, прежде чем взглянула в направлении Хэдли.

«Председатель предоставляет слово уважаемому делегату от Беовульфа», объявила она.

Хэдли не сочла нужным вставать когда ее изображение заменило спикера. Она просто сидела, не глядя на дисплей, когда тишина установилась над тысячами делегатов. Она чувствовала все эти другие взгляды, почти чувствуя горящее любопытство за ними. Как будет побежденный Беовульф реагировать? Что она, возможно, скажет в свете этого совершенно беспрецедентное публичного унижения… и поиске козла отпущения? Она позволила им гадать, в течение нескольких бесконечных секунд, и когда она заговорила, ее голос был холодным и твердым.

— Я служила как представитель Беовульфа на этой Ассамблее в течение почти сорока стандартных лет. За это время я безуспешно пыталась найти какой-то след, какой-то фрагмент, власти и ответственности, и высокие стандарты личного поведения, предусмотренные для этого составителями нашей Конституции. Нет сомнений, что составители предполагали, что они ожидали от этой Ассамблее. Слова для тех, кто читал и понимал. Ожидания ясны. Тем не менее, вместо того чтобы найти те вещи, я стала хорошо знакома с менталитетом «дела как обычно» этой палаты. Как и всем вам, мне также стало известно о том, где находиться истинная сила в разработке федеральных законов, правил и политики. Даже если у меня не было, даже если бы я продолжала лелеять малейшие иллюзии, что избранные представители граждан Лиги были одним клочком власти на федеральном уровне, это голосование только что продемонстрировало истинных владельцев власти в Солнечной Лиге еще раз. Это ни больше, ни меньше, чем слепое согласие с неизбранными бюрократами, которые незаконно имеют в руках власть далеко за любыми пределами предоставляемых им Конституцией. Слепое согласие послушно прикрепленное к их усилиям, заставить замолчать всю внутреннюю оппозицию о катастрофической политике — и войне — в которую они уже вовлекли Лигу. Награда Беовульфа за попытку предотвратить эту войну — или, по крайней мере, прервать ее, прежде чем она поглатит еще миллионы жизней и триллионы и триллионы кредитов — будет расследование «измены», поскольку он утверждал, что автономия гарантируется каждой звездной системе члену Лиги. Та же самая автономия домашней звездой системы каждого делегата, которые только что проголосовали за поддержку этого предложение, принимаемая как должное каждый день.

Она замолчала, карие глаза стали жесткими с презрением и пренебрежением. Палата Звезд была смертельно спокойна, ее безмолвие нарушалось лишь несколькими голосами, кричащими возражения на ее утверждения.

«Мы не ожидали ничего другого от морально, этически и юридически обанкротившейся системы», продолжила она, наконец, голосом более холодным, чем когда-либо. «Тем не менее, остаётся еще одно право, которое Конституция гарантирует каждой Звездной Системе, являющейся членом Лиги, и Беовульф принял решение воспользоваться этим правом сегодня. Поскольку мы не можем противостоять преступной и губительной политике «Мандаринов» изнутри системы, мы больше не будем пытаться. Вместо этого, как руководитель делегации Беовульфа, действуя по поручению законно избранного правительства моей Звездной Системы, настоящим сообщаю, что Беовульф проведет общесистемный плебисцит в течение Т-месяца, начиная с сегодняшнего дня, чтобы определить должна ли система Беовульф покинуть Солнечную Лигу.»

Одинокие голоса, кричавшие оскорбления и возражения, вдруг исчезли в глубокой, звенящей тишине, и она мрачно улыбнулась.

— Это голосование будет справедливо, законно, и публично принято, но говоря лично, я не сомневаюсь вообще, что и его результат будет. И, опять же говоря лично, я предостерегаю всех вас не иметь никаких иллюзий на этот счет. Вы протолкнули ваше предложение, и вы всегда можете расследовать все, что вы решили расследовать, но Беовульф больше не будет участником пропитанной кровью политики коррумпированной и продажной олигархии готовой убить целые звездные нации, а не признать даже возможность нарушений с ее стороны. Мы оставляем за собой право дистанцироваться от преступной деятельности и убийства на межзвездных масштабах, а также принимать любые меры, которые граждане нашей звездной системы полагают необходимыми в кризисе, который постоянный старший заместитель министра Колокольцев и его коллеги «Мандарины» создали. Для тех из вас, кто решил голосовать в поддержку этого предложения, мы желаем вам удовольствия в ваших действиях… но я не думаю, что вы найдете его.

Она нажала клавишу, которая убрала её изображение с дисплея, и Звездная Палата взбесилась.

Глава 35

— Итак, Вы по-прежнему, будете утверждать, что остаетесь в неведении о том, кто с легкой руки Рейда собирается «нейтрализовать» Беовульф, Иннокентий? — голос Натана МакАртни был довольно саркастичен, отметил Колокольцев.

— Я никогда не был «в неведении» об этом, Натан, — ответил Первый Заместитель Министра иностранных дел. — И я никогда не говорил, чтоэто нейтрализует их. Я сказал, что ожидал, что это cместит всеобщее внимание с нас на Беовульф и наденет намордник на Хэдли, и я думаю, что это в точности то, что происходит. Я признаю, что никогда даже не ожидал, что Беовульфцы зайдут настолько далеко и, безусловно, настолько быстро, но, похоже, в и действительно идет к тому, чтобы исключить Беовульф из игры в Звездной Палате, не так ли? Я полагаю, что это можно назвать поиском серебряной середины. — Он улыбнулся тонко. — Так как мы не можем сделать ничего, чтобы остановить это, мы могли бы также попытаться найти место на освещенной стороне, чтобы полюбоваться результатами.

Объявление Хэдли произвело эффект разорвавшейся бомбы и полностью огорошило его. Он признавал это. Он предполагал довольно много возможных исходов действий Рейда, но никогда что Беовульф просто убежит от своих семи столетий членства в Лиге. Никто и никогда не делал это, и большинство людей принимали этот факт намного более незыблемым, чем изначальную Конституцию, право на раскол отмерло и больше не было применимо.

Правительство Беовульфа, очевидно, не видело ситуацию в этом ключе, и в то время как раскол системы еще не стал фактом, казалось, оставался очень небольшой шанс провала попытки плебисцита. Бентон-Рамирес и поддержавшие его директора, несомненно, должны не только быть лучше осведомлены по данным голосования по общественному мнению Беофульфа, чем любой на Старой Земле, но и о том и у Мандаринов действительно был доступ к проделанному мрачному чтиву. По крайней мере восемьдесят два процента системного населения поддерживали решение Совета Директоров принять помощь Мантикоры для предотвращения перемещения Имоджи Цанг через Терминал Беовульфа против желаний самого Беовульфа. И только немного ниже «от семидесяти пяти до семидесяти восьми процентов», в зависимости от респондентов опроса, тех, кто твердо верил, что это предотвратило тысячи дополнительных смертей граждан Солнечной Лиги. И где-то «приблизительно восемьдесят пять процентов» одобрили прямой военный союз со Звездной Империей против их пугалки, этих «Уравнителей Мезы», существующего только в воображении манти. И всегда оставался очень короткий шаг от союза против Мезы до противостояния всем, в ком признают прислужника «Уравнителей Мезы», и пока у Колокольцева не было перед глазами определенных данных по вопросу о прямом отколе от Солнечной Лиги, на таком фоне общественного мнения, он был до боли уверен в правоте Хэдли об окончательном голосовании на вопросе.

Что хуже, представлялось, что существовало очень мало вещей, которые федеральное правительство могло сделать, чтобы предотвратить это. Но не с возможностью Королевского Флота Мантикоры и его союзников всего лишь через единственный гиперпространственный туннель покрывать огромные расстояния. Это уже было достаточно плохо, но согласно его агентам в пределах Ассамблеи, представлялось, что системные делегации Стратмора, Кеничи и Галена были сильно склонны рекомендовать, чтобы их собственные звездные системы последовали примеру Беовульфа! Он не знал, сделал ли какой-либо из них фактически их рекомендации пока, но их системные правительства, конечно, казались достаточно не довольными, чтобы сделать решающий шаг, как они когда-то и поступили, особенно если Беовульф преуспел в своем вызове всей Солнечной Лиге, и мысль была ужасающей. Среднее население четырех звездных систем было более чем шесть миллиардов, и решение двадцати четырех миллиардов граждан Солнечной Лиги уйти будет сокрушительным ударом по авторитету и престижу федерального правительства.

«Нет, — подумал он, — не федерального правительства, но федеральной системы. По нам, сидящим прямо здесь. И, черт побери, иногда я думаю, что они будут правы! А есть ли у них другая альтернатива? Мы не можем преобразовать систему, которая цементировалась, по самым оптимистичнм прикидкам, на протяжении тысячи стандартных ЛЕТ. Особенно не в середине военного и конституционного кризиса! Это разломало бы на части всю Лигу! Прежде, чем мы сможем перейти к выявлению всех проблем Лиги — предполагая, что кто-либо вообще их может вывести — мы должны удержать ее от распада достаточно долго, чтобы разрешить их».

— Ну, лично, я не считаю, что Ваше серебряная середина особенно ярка, — кисло пробормотал МакАртни. — До меня доходили слухи от слишком большого числа людей. Я получал известие от большого количества людей, которых отнюдь не осчастливили предложения Беовульфа о вторжении, по другому и не скажешь, на основные транспортные магистрал, если манти решат после всего, что мы делали, направиться прямо сюдам отношении. Собственно, как видите, это не мои сумасшедшие бредни!

— Худшая вещь, которую манти могли бы, возможно, сделать — с их точки зрения, не нашей — состоит в том, чтобы напасть на Солнечную Систему, — Колокольцев невно крякнул, усмехнувшись. — По сути, мне бы этого больше всего хотелось! Это — единственная вещь, которая, как я думаю, практически наверняка гарантирует, что все Основные Миры, вытянутся по струнке вслед за нами!

— Вы что, действительно так считаете? — в голосе Агаты Водославской прозвучало сомнение. — Я имею в виду, если они — и хевениты, также; давайте не забывать о них — заявились к Старой Земле должны были вынуть Старую Землю, Вы не думаете, что это испугало бы остальную часть Лиги в тряпочку?

— Только на очень короткое время, — сказал Колокольцев категорически. — Лично, я думаю, что это убедило бы большинство Основных Миров, что и манти, и их друзья, настолько беспринципны и высокомерны, насколько, мы объясняли им, они и были все время. Это, безусловно, развеет любое заблуждение о самозащите далеких, мужественных маленьких неоварваров против соларианской агрессии и превратило бы их в циничных империалистов, нападающих на самое сердце самой великой звездной нации в истории человечества! Наиболее вероятная вещь для остальной части Основных Миров, в этом случае, состояла бы в том, чтобы отправить предложение о перемирии, только достаточно надолго, чтобы выяснить, как построить аналог их самонаводящихся ракет, затем обрушиться на штаб-квартиру этого «Великого Союза», и манти должны понимать это.

Он покачал головой и взглянул прямо на МакАртни, как раз когда он говорил с Водославской.

— Я не вижу, чтобы манти хотели бы подливать масла в огонь, Агата. Если только мы не оставим им выбора. Собственно говоря, мне также не кажется, что Беовульф хочет так сильно нагадить своим соседям, позволяя такое нападение. Что бы ни случилось в Лиге, в конечном счете, Беовульф все равно нужно мирно сосуществовать с близлежащими звезными системами. Если Беовульфцы попробуют воткнуть подобный нож в спину Лиги, большинство тех звездных систем будут мочить их, пока дым не рассеется, и техническое статус-кво не будет восстановлено.

— Предполагаю, что проклятые Беовульфцы слишком умны, чтобы не понимать этого, — проворчал МакАртни.

— Я думаю, что так и есть, — сказал Колокольцев с несколько большей уверенностью, чем он фактически чувствовал.

— Возможно и так, — парировала Водославская, — но есть и другие факторы, от которых мы не можем отмахнуться. Типа, что будет, если если кто-то еще решит последовать примеру Беовульфа. Могло статься, что Беовульф — только первая капля ливня, и если это произойдет, мы, наконец, можем узнать, в какой заднице мы оказались.

Колокольцев скривился и решил — снова — не упоминать сообщения его агентов о соседях Беовульфа. Если бы у него было время, чтобы подтвердить точность этих сообщения… Но раз уж Первый Заместитель Министра финансов подняла этот вопрос, он кивнул, поскольку был вынужден признать это.

— Это — еще одна из вещей, о которых я слышу от транскорпораций, — сказал МакАртни. — Они все волнуются, что, даже если Манти не используют Беовульф, чтобы пропахать Лигу от края до края, пример Беовульфа подвигнет другие Основные Миры просто не вмешиваться. Это было уже бы достаточно плохо, но что происходит, когда ЭТО дойдет до Окраины? — Он покачал головой. — Вы знаете, что там более чем предостаточно систем-членов Лиги, и не все из них поддерживают нашу политику. Я бы не сказал, что они чувствуют себя столь же эксплуатируемыми как Протектораты и Пограничье, но они знают, что мы последовательно облагоденствовали экономики Основных Миров за их счет. И многие из них, безусловно, намного ближе к Мантикоре и Хевену, чем к нам, даже если упустить Туннельную Сеть из уравнения. Если они увидят, что мы начинаем терять Основные Системы, что еще может помешать им решить дезертировать с корабля и искать лучшее соглашение с Манти?

«То, что ты имеешь в виду, Натан, — думал Колокольцев, — так это то, что твои приятели в транскорпорациях волнуются по поводу чьего-то отхода от Лиги и национализации их инвестиций. Это — то, по поводу чего они действительно волнуются. И это — то, из-за чего они готовы поджаривать тебя на медленном огне. По сути, их бы заботило намного меньше останется ли Окраина в Лиге или нет, пока это не собирется выйти из-под контроля и отразиться на их ведении бизнеса! Которого просто не будет, если люди, которых они эксплуатировали так долго, увидят шанс сбросить их».

Он кивнул серьезно еще раз, ничем не выказав мвоих мыслей. И правда была в том, что то, что описывал МакАртни, может стать слишком вероятным сценарием, если дела уйдут полностью из-под контроля. В этом отношении Колокольцева позабавил случайный кошмар о том, что произошло бы, если транскорпорации начнут пытаться заключать сделки с Манти. Учитывая расстояние, на которое их щупальцами полностью пронизана Лига, они могут причинить огромное количество ущерба, если решат выступить открыто — или, возможно еще хуже, тайно — на стороне Манти и Хевов. Он не представлял, как кто-то вроде Манти мог бы принять предложение как это, но он никогда не сомневался, что «лояльные и патриотические» мужчины и женщины, которые управляли транскорпорациями, сделали бы это не моргнув и глазом, если бы решили, что это принесет пользу им. Что означало, что он должен был сохранять их счастливыми — или, по меньшей мере, настолько счастливыми, насколько он мог.

Замечательно

— Я думаю, что поддержу Натана, — сказала Омосупе Квотермейн. Она не очень любила МакАртни, и она не казалась очень довольной, поддерживая его, но Первый Заместитель Министра Торговли была, вероятно, единственным человеком, слышавшем больше от взволнованных транскорпораций, чем он. — У меня просто есть это чувство, что лавина все еще ускоряется, — она продолжала, окидывая взглядом голографические лица электронного конференц-зала. — Это будет только все ухудшаться и ухудшаться, по крайней мере, в обозримом будущем, и если мы не сделаем чего-то, чтобы, по крайней мере, замедлить это, у нас может закончиться время, чтобы вообще сделать что-либо еще.

Водославская взгянула на свою коллегу, и сердце Колокольцева упало, поскольку Первый Заместитель Министра финансов медленно кивнула. Характер обязанностей Водославской и обязанностей Квотермейн означал, что два женщины-мандарина обычно приходили к тому, что поддерживали друг друга чаще, чем нет, и Колокольцеву не нравился направление, куда, как он думал, это все шло.

— Что бы Вы хотели предложить сделать, чтобы попытаться замедлить это, Омосупе? — спросил Малахай Абруцци.

— Я не знаю, — признала Квотермейн. Она приподняла правую руку, помахивая ею в нетипично беспомощном, взволнованном жесте. — Я только знаю, что, если мы позволим Беовульфу сделать это, если мы только отступим и помашем на прощание, мы устанавим прецедент. В точности тот тип прецедента, который так беспокоит Натана, касательно систем Окраины. Прямо в эту минуту, арбитры пытаются прийти к заключению о том, действительно ли у Беовульфа есть конституционное право покинуть Лигу. Но если мы позволим им уйти, разве мы не провозгласим этим всей галактике увидеть, ЧТО они делают? И если ОНИ сделали, то и каждая система-участник сделает!

— Возможно, но суть вопроса — то, что мы не можем остановить их, — указал Абруцци с не привычной мягкостью. — У них уже должно быть по меньшей сотня мантикорских супердредноутов, облепивших Терминал Беовульфа прямо в эту минуту. После какого произошло с Филарета, все мы знаем то, что может произойти, если мы все-таки сцепимся с ними. — Он пожал плечами. — Это, как я боюсь, и составляет симпатичное заключительное возражение относительно того, имеем ли мы «право» остановить их.

— Но факт, что мы не можем остановить их, не означает, что мы должны потворствовать их действиям, — МакАртни упрямо стоял на своем.

— В смысле? — спросил Колокольцев.

— В смысле, мы не должны признавать, что их действия, являются законными, — МакАртни вытянул указательный палец на своем столе, акцентируя внимание. — Мы можем осудить их, объявить, что они незаконны, и что мы намереваемся предпринять твердые меры так скоро, как только возможно.

— Что только подчеркнет факт, что мы не можем предпринять какие-либо «твердые меры» прямо сейчас, — Абруцци парировал. — Это только заставит нас выглядеть смешными, Натан!

— Может быть да, а может быть и нет, — сказала Квотермейн, ее выражение внезапно обнадежилт. — О, я согласна, что это подчеркнуло бы факт, что мы не можем принять меры против Беовульфа, но вся Лига знает очень особом астрографическом положении Беовульфа, благодаря его прямому соединению с Мантикорой. Большинство людей понимает, как это ограничивает наши варианты, где это затронуто. Но если мы сделаем это нашим руководящим принципом, тогда мы сможем позиционировать себя соответствующим образом и реагировать… более сильно в случае звездных систем, которых мы можем фактически достигнуть.

— По существу, Вы говорите, что мы отклоняем чье-либо право отойти, независимо от того, что они могут думать, что Конституция говорит, и применим силу, чтобы предотвратить какие-либо дополнительные расколы? — произнесла Водославская с видом женщины, желающей расставить все точки.

— Если будет нужно, — ответила Квотермейн неустрашимо. — Мне не нравится мысль, и, откровенно говоря, есть много потенциальных сепаратистских систем, которых мы, вероятно, НЕ МОГЛИ БЫ дотянуться в военном отношении. Но мы будем в состоянии досгнуть большего количества из них, и если у них нет супер-ракет, которые делают Манти и Хевы, Пограничный Флот должен быть более чем способен контролировать их.

— Мы, вероятно, могли бы, — признал Абруцци. — Хотя было бы трудно повернуть это так, что типа кто-то, кроме нас, использовал железный кулак. Я имею в виду после всего остального, что мы должны были уже слили им с тех пор как все это началось.

— Ну, если мы собираемся занять позицию, что Беовульф не имеет никакого права отойти, — сказал МакАртни, — тогда Хэдли и остальная часть их делегации только что совершили измену. — Он улыбнулся злобно. — Что, по сути, и имело место, и я думаю, что они должны быть арестованы и ни в коем случае не должны покинуть систему!

«О, это — изумительная идея», — подумал горько Колокольцев.

— Натан, вероятно, прав, — вставила Квотремейн, и Водославская кивнула снова.

— И если мы говорим об аресте ублюдков по обвинению в измене из-за этого гребанного раскола, — продолжил МакАртни, — я думаю, что мы должны рассмотреть, не составляет ли их решение предоставить убежище Кармайклу другое предательство! — его улыбка была еще более уродливой чем прежде. — Если мы собираемся заставить их заплатить за все, тогда мы имеем возможность заставить заплатить и его также.

— Стоп! Заткнись, Натан! — обрубил Абруцци. — Если мы начинем бросаться терминами как «измена» вокруг теперь, и начнем с агрессивно настроенных делегатов Ассамблеи прежде, чем они вынесут какое-либо решение, остальная часть делегатов превратит нашу жизнь в ад. Не потому что они так сильно любят Беовульф! Вы думаете, что они не увидят прецедент, который может заявится и ним, чтобы укусить и их также?

— Я не настолько уверен, что это была бы такая уж плохая вещь, если бы они и действительно так сделали, — бросил МакАртни. — Если они выяснят, что мы размажем любого, кто покажется повернувшимся против нас, тогда они, вероятно, два — или даже три! — раза подумают, прежде чем посмеют сделать.

— Это не Пограничье, и мы не говорим о Протекторатах УПБ, — сказал Абруцци категорически. — Мы говорим об Основных Мирах. Мы говорим о звездных системах, у которых есть внутренняя промышленность, чтобы построить существенные собственные флоты, если таки припрет. Мы уже смотрим на конфронтацию против кого-то, технологии вооружения которого мы не можем соответствовать, и Вы хотите махать красной тряпкой под носом у наших собственных звездных систем, пока они не решатся, что должны повысить свою боеспособность, чтобы защитить себя от НАС?

Первый Заместитель Министра образования и информации покачал головой, скривившись в недоверчивом выражении, и МакАртни вспыхнул сердито. Он открыл рот, чтобы огрызнуться, но Колокольцев поднял одну руку в жесте остановиться.

— Успокойся, Натан. И ты, Малахай, — он покачал головой. — Вы с Омосупе и Агатой поставили действительно важные вопросы, Натан. Но у Малахая есть своя точка зрения. Если мы начнем обращаться к виду тактики, который Вы предлагаете, мы поднимем ставки для всех, и прямо в эту минуту, мы не можем позволить себе это.»

— Мы не можем позволить себе НЕ предпринимать этого, — упрямо ответил МакАртни, и Квотермейн кивнула. Однако, Водославская начала сильнее разрываться, как подметил Колокольцев. — Если мы твердо не поставим наш каблук в этом типе вещей сейчас, то не поставим уже никогда.

— Но Малахай прав, что мы НЕ МОЖЕМ поставить каблук на этом прямо сейчас, — жестко произнес Колокольцев. — Мы буквально не можем. Так, если мы попытаемся схватить Хэдли и Кармайкла, мы только рискуем оттолкнуть другие Основные Миры в то время, когда наша слабость собирается стать очевидной для всех. Особенно, когда захват Хэдли и Кармайкла является ЕДИНСТВЕННОЙ вещью, которую мы можем сделать, потому что мы, безусловно, не собираемся идти до конца, чтобы арестовывать ОСТАЛЬНУЮ ЧАСТЬ системного правительства Беовульфа!

Он покачал головой.

— Нет. Мы не можем сделать в независимости от того, является или нет раскол законным. Не сейчас. Это — что-то, к чему мы будем вынуждены вернуться позже, но это — не то, на что мы хотим когда-либо пойти в момент типа этого, когда мы знаем, что другие Основные Миры, по крайней мере, присматриваются к нему.

— У нас нет никакого выбора, — завел МакАртни, — и если Вы думаете…

— Осади, Натан, — прервала Водославская, пристально вглядываясь в Колокольцева. Первый заместитель Министра внутренних дел выглядел оскорбленным, но все же придержал язык за зубами, и Водославская склонила голову.

— Что Вы подразумевали, что «мы не можем сделать в независимости от того, является или нет раскол законным», Иннокентий? — спросила она.

— Я подразумеваю, что вместо этого мы должны представить это в ключе, угрожают ли действия Беовульфа безопасности Лиги, вообще, и Основных Миров, в частности, — ответил Колокольцев. — Я думаю, что мы должны занять более или менее основанную на невмешательстве позицию по всей проблеме законности раскола в настоящий момент. Это — что-то, что мы должны, вероятно, передать Рейду и Ненгу, как только они запустят расследование сотрудничества Беовульфа с Мантикорой в стадию реализации. Я уверен, что Рейд будет в состоянии предложить целую кучу юридических прецедентов, благодаря которым он может убедительно требовать лишения законной силы предполагаемого «конституционного права», которое никто не осуществлял на протяжении семисот лет! Юриспруденция и действующее конституционное право ушли намного дальше, как Вы знаете.

Он улыбнулся, и Абруцци фактически хихикнул вслух. Даже МакАртни выглядел немного более вдумчивым.

— С данного момента, — продолжал Колокольцев, — мы утверждаем, что раскол от Лиги НЕ ЯВЛЯЕТСЯ законным, но пока мы формально резервируем суждение по данному предмету. Мы проясняем, что не признаем, что Беовульф имеет право покинуть Лигу, но что мы не делаем уродливую ситуацию еще хуже, пока не придет время для судов вынести вердикт, являются ли их действия законными.

— Мы позволяем допустившей ошибку сестре уйти, — по меньшей мере, пока, — скорее со слезами, чем в гневе, ты это имеешь в виду? — глаза Абруции сузились. — И сделав это, мы оставляем за собой моральное право вынести позже вынести решение, что Беовульф был неправ, и уже тогда применить соответствующие корректирующие действия?

— Более или менее, — кивнул Колокольцев. — Что я пытаюсь сделать — это обеззубить эмоциональные аспекты проблемы. Я хотел бы решить это прежде, чем кто-либо еще начнет проводить референдумы по расколу, как Вы понимаете, но я сомневаюсь, что все это осчасливит нас. Таким образом, первое, что мне кажется правильным в эту минуту — это избежать вручения любых дополнительных боеприпасов людям, которые, вероятно, агитировали бы за раскол на референдумах, которые мы, возможно, не в состоянии предотвратить в первое время.

МакАртни и Квотермейн все еще выглядели глубоко недовольными, но Водославская уже выглядела немного более обнадеживающе, подумал Колокольцев.

— Все хорошо и замечательно, — проворчал МакАртни через мгновение, — но это неповлияет на раздуваемую от Беовульфа пыль прямо СЕЙЧАС.

— Нет, и это также не осчастливит ни одну из тех транскорпораций твоими действиями. Не прямо сейчас, по крайней мере, — едко подумал Колокольцев. — К сожалению, все, что мы можем сделать, является всем, что мы можем сделать!

— Я не говорю, что мы не должны предпринять вообще меры против Беовульфа, Натан, — отметил прохладно Первый Заместитель Министра иностранных дел. — Задумайся, я не уверен, какие меры мы можем в данной ситуации предпринять, но я выступаю «за» выполнение чего-либо, что мы реалистично можем. Я только не хочу, чтобы это было по отношению законности или незаконности раскола в данный момент.

— Так это и есть, что Вы имели в виду о невозможности что-либо сделать в независимости от того, является или нет раскол законным, — проятнула Водославская.

— Именно, — Колокольцев откинулся назад на своем стуле. — Я думаю, что мы должны пригласить сюда Кингсфорда, позволить ему смотреть на любые военные возможности, если, конечно, у нас есть ОСУЩЕСТВИМЫЕ военные возможности, я имею в виду, в том что касается Беовульфа. Если найдется такая, которая будет работать, я полностью выступаю «за» ее использование, но не потому что они незаконно откололись от Лиги. В этом ключе, что мы должны сделать, так это представить всю угрозу безопасности Лиги со стороны Беовульфа из-за его союза с заклятыми врагами Лиги. Как Омосупе сказала, все знают об примечательной близости Беовульфа к Мантикоре. Это означает, что все знают, что Беовульф и действительно представляет то «шоссе вторжения», о котором говорил Натан. Мы были бы полностью оправданы в эскалации военных действий против ЛЮБОЙ звездной нации, которая имела возможность сделать явью вторжение Манти в самое сердце Солнечной Лиги. Я не думаю, что они были бы отдаленно столь глупы, чтобы сделать это, как Вы понимаете, но мы можем сделать бжелезобетонные меры для того, чтобы лишить их способности сделать это. Но проверка того, что они не могут, была бы простым вопросом самообороны, и, все одно, у нас не останется никакого выбора, кроме как заняться им. Нас бы отстранили от своих обязанностей перед всей Лигой, если бы мы не занялись!

— Что и позволит размазать Беовульф так сильно, как только нам захочется, — разумеется, предполагая, что у нас будет возможность это сделать — ни в коей мере не касаясь вопроса раскола! — подхватил Абруцци.

— Именно, — повторился Колокольцев. — И, Натан, нет никого, за исключением Окраины, который мог бы задуматься об отколе, опустив при этом контекст. Не будет отдельного официального слова о расколе ни в чем, что мы должны будем сказать относительно субъекта, но все должны услышать это, так или иначе.

— И как только первый пар выпустится, доклады комиссии Рейд и Ненга доложат, что действия Беовульфа были изменническими прежде, чем он откололся, — произнесла Водославская глубокомысленно.

— После которого Рейд произведет на свет прецеденты, чтобы обосновать, что право на раскол истекло с течением времени, — добавил Абруцци, кивая энергично.

Была тишина в течение нескольких секунд, тогда МакАртни пожал плечами раздраженно.

— Мне не нравится это, — он проворчал. — Мы все еще топчемся вокруг проблемы кошачим шагом, и много людей поймет это.

— Я постоью согласна соглашаюсь с тобой, Натан, — сказал Квотермейн, — но я также думаю, что Иннокентий и Малахай сделали некоторые справедливые замечания. — Она пожала плечами. — Учитывая практические ограничения того, что мы можем фактически СДЕЛАТЬ в настоящее время, я боюсь, что оказываюсь перед необходимостью присоединится к ним. НО, — она внезапно впилась взглядом, — безотносительно от нашего оправдания за намерения после Беовульфа, мы должны сделать это столь же жестко и так быстро, как по-человечески возможно. Поскольку у Натан также привлек нас к проблеме, люди. Ситуация в Пограничье собирается сбросить нас в преисподнюю, независимо от того что мы сделаем, но последняя вещь, в которой мы нуждаемся, состоит в том, чтобы иметь вспыхнувшую Окраину вместе с этим. Мы должны держать руку на пульсе, и должны начать делать это незамедлительно!

* * *

— Ты разыгрываешь меня, — произнесла Ирен Тигу, уставившись на Дауда аль-Фанудахи. Они вдвоем сидели на скамьях за небольшим наружным столом друг напротив друга, поглощая свой обед, в то время как теплое летнее солнце струилось через них. Воды озера Мичиган, тянувшиеся безгранично к горизонту ниже ресторана, расположенного на балконе двухсотого этажа балконах здания Адмиралтейства, и весело раскрашенные паруса, и моторные катера усеивали то темно-синее пространство так далеко, насколько могли увидеть глаза.

Не то, чтобы любой из них был в настроении оценить вид в настоящее время.

— Если бы… — Аль-Фанудахи казался полностью слишком спокойным для настроения Тигу, и она впилась взглядом в него.

— Спокойно, Ирен, — сказал он, пристально глядя ясно мимо нее на воды озера, простиравшиеся ниже. — Я не думаю, что кто-либо слушает нас здесь, но я так же не хотел бы никому давать причину думать, что они должны слушать нас, если Вы знаете то, что я имею в виду.

Тигу смотрела на него на мгновение дольше, затем кивнула и коснулась собственной вилки.

— Считала, — сказала она. — Но я поддержу свою первоначальную реакцию. Пожалуйста, скажи мне, что ты только что очень плохо пошутил.

— Если бы… — повторился он со вздохом. — К сожалению, официальный запрос об обновлениях разведданных будет неизвестно сколько идти, если считать от сегодня. Насколько я могу видеть, они очень серьезно отнеслись к этому.

— После того, что произошло с Филарета? — Она отправила в рот полную вилку восхитительного салата из тунца и прожевала безо всякого наслаждения вообще. — Я знал, что Раджампет никогда не был тем, кто любой назовет блестящим, но я думала, что у Кингсфорда был рабочий мозг!

— Насколько я могу судить, он и есть, — ответил аль-Фанудахи. — Я не знаю также, его ли эта его идея, также. Но учитывая виды разведданных, которые они собираются запросить, нет другого вопроса, который может им соответствовать.

— Военная операция против Беовульфа? — она покачала головой. — Это определенно должно стать худшей идеей, которую я только слышала непосредственно со времени Операции Яростное Правосудие!

— Я даже не знаю, — Аль-Фанудахи пожал плечами. — Это зависит от параметров миссии и доступных ресурсов, я предполагаю.

— Параметры МИССИИ? — она выпучила на него глаза. — Только какей «параметры миссии» собираются сделать наши супердредноуты способными выжить против ИХ супердредноутов, Дауд?

— Мне вот так сразу мне и на ум ничего не приходит, — признал аль-Фанудахи. — Но данные от торгашей, кто проходил через Беовульф со времени Яростного Правосудия, похоже, действительно свидетельствуют, что силы Манти в космосе Беовульфа сконцентрированы вокруг Терминала, не планеты.

— И что из этого? — не сдавалась Тигу. — Супердредноуты мобильны, как знаешь!

— Ну, да, и Системные Силы Обороны Беовульфа — жалкая горстка, по сути, предоставленная сама себе, которая даже никогда и не рассматривалась с позиций неподвижной обороноспособности системы, — согласился аль-Фанудахи. — Что я подозреваю, наши правители и хозяева придерживаются мнения, что Манти, похоже, пытаются избежать наступать на любую соларианскую чувствительность, особенно пока не будут получены окончательные цифры голосования на Беовульфе. Это может быть частью их политики, кто знает.

— Политики?

— Если они хотят поощрить другие звездные систем последовать примеру Беовульфа — способствовать фрагментации Лиги — они предпочтут избежать любого предположения, что они использовали форс-мажорные обстоятельства, чтобы превратить Беовульф в марионеточный режим Манти, ты так не думаешь? Один из способов сделать это — позволить Беовульфу самому защищать свое космическое пространство, в то время как они защищают Терминал, вместо того, чтобы передислоцировать группу своих кораблей стены на орбиту Беовульфа. Это позволит избежать появления железного кулака давления на избирателей Беовульфа в особенно деликатный момент… и, просто на всякий случай, их супердредноуты всегда всего лишь в паре световых часов от планеты.

— Ты имеешь ввиду, что Кингсфорд и Бернард думают с понятий атаки на Беовульф — выскакиваем через гиперграницу и в бешеном темпе дуем к планете, до того как силы Манти у Терминала смогут вмешаться?

— Я думаю об этом как о единственной вещи, о которой они только МОГЛИ БЫ думать, — сказал аль-Фанудахи. — Я не знаю, сработает ли это, но, предполагая, что Беовульф не был полностью окружен этим новыми и мерзкими ракетными подвесками, достаточно большая армада супердредноутов, особенно с достаточным количеством новых ракетных подвесок Технодайна, вероятно могла пробиться через ССОБ и стационарные средства обороны. А как только они возьмут под контроль планетарную орбиту, они будут оправданы в соответствии с межзвездным законом, потребовав сдачи системы.

— И где же в этом твоем захватывающем анализе на сцену выходят Манти? — вежливо осведомилась Тигу. — Разве они не у Терминала? И разве они не припрутся назад к Беовульфу, чтобы вышибить наши жалкие задницы из звездной системы?

— А, ты о ТЕХ супердредноутах? — ей криво улыбнулся Аль-Фанудахи. — Ну, я предполагаю, что вся идея состоит бы в том, что, как только системное правительство сдастся нам, мы объявим о специальных чрезвычайных выборах, — разумеется, в связи с настойчивыми требованиями общественности Беовульфа, — в свете существующего своевольных и, вероятно, изменнических действий действующего Совета Директоров. И без сомнения что новое, законное системное правительство осудит решение ПРЕДЫДУЩЕГО системного правительства, доведшего нацию до откола от Солнечной Лиги. Очевидно, это будет возложено на нас — признать позицию нового, законного — я же говорил, что все будет полностью законно, не так ли? — системного правительства. И так же очевидно, что Мантикора вступит на очень тонкий лед, когда заявится, ОТРИЦАЯ законность нового системного правительства учитывая их желание избежать образа кукловода. По данной логике, как я представляю, больше всего Мантикора попытается сохранить контроль над Терминалом Беовульфа, отсюда Манти вынуждены будут признать свершившийся факт, когда они увидят все своими глазами, и позволить нам вернуть Систему Беовульфа назад.

— И если Манти не пойдут на попятную?

— В этом случае, мне представляется, наш доблестный Командующий флотом договаривается о выводе войск из звездной системы. Вероятно на том основании, что в приказах, которые и закинули его сюда, прежде всего, были неверно истолкованы истинные чувства Беовульфцев. Теперь, когда у него была возможность убедиться непосредственно, что решение отойти обладает подлинной общественной поддержкой, конечно, он готов признать ошибку и уйти по собственному желанию. Конечно, если Мантикора поведет себя столь неблагоразумно, чтобы отринуть договорный, мирный вывод войск без дальнейшего боя, наш Командующий не может считаться ответственным за любой сопутствующий ущерб, который может случиться с системной инфраструктурой — и с населением, к сожалению — в ходе неспровоцированного Мантикорского нападения на его мирно отбывающие силы.

Тигу подцепила еще одну вилку салата, медленно прожевала все и проглотила, не сводя недоверчивого пристального взгляда с аль-Фанудахи. И только потом покачала головой.

— Это может оказаться не намного менее безумным, чем нападение Раджампета на домашняю система Манти, хотя об этом, безуслово, не говорится, не так ли? — отметила она язвительно.

— Нет. С другой стороны они находятся в адской яме в настоящее время, — указал аль-Фанудахи. — Я думаю, что они полагают, что должны сделать что-то, и я боюсь, что они могут решить, что это — наилучший вариант, который они имеют. И есть фактически, по крайней мере, случайный — о-о-очень отдаленный, предоставяю, но все еще шанс, — что они могут осуществить это.

Он пожал плечам и отправил маслину в рот.

— Лично, я не хотел бы делать любые крупные ставки на нашу способность выйти сухим из воды, но Манти собираются быть осторожными в воспламенении соларианского общественного мнения более, чем они должны бы, особенно если Кингсфорд и действительно пробудить и спустить эту лавину прежде, чем любой из других Основных Миров захотет последовать примеру Беовульфа. Вопрос состоит бы в том, каким образом все разрешит Мантикора — как внешний тирана, вмешивающийся, чтобы защитить коллаборационистскую клику, или как освободитель, вмешивающийся, чтобы предотвратить передел незаконной, неконституционной тиранией бюрократов.

Он прожевал и проглотил, затем осмотрел свою тарелку салата для другой маслины прежде, чем вновь посмотрел на Тигу.

— Интересный выбор, не находишь?

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35