История Авиации 2000 06 [Журнал «История авиации»] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

История Авиации 2000 06

Дизайн и коллаж 1 -й страницы обложки разработаны Сергеем Цветковым.

«Господа, имейте совесть!»

Именно с этих слов и начинается письмо в редакцию нашего читателя Сергея Горелова из Омска, «б аннотации, опубликованной в каталоге «Роспечати», Вами был указан объем в 56 стр. и чертежная вкладка формата А2. При этом вышло уже два номера, а чертежи ищи-свищи! Вот и верь после этого издателям. Вы-то еще ничего – недостающий объем хотя бы статьями восполняете, а остальные занимаются чистым надувательством: денежки взяли, толщину журнала сократили в 1,5 раза и тю-тю, а у некоторых каждый следующий номер приходится по полгода ждать…». Дальше в послании шла нелицеприятная критика изданий аналогичного «Истории Авиации» профиля, которую мы здесь приводить не будем.

Что же касается чертежей, то и другие читатели высказывали в своих письмах подобные претензии. Скажу прямо – и думаю, со мной согласятся большинство моих коллег издателей – выпуск каждого очередного номера (как бы загодя он не готовился) рано или поздно неизбежно выливается 8 гонку. Причины этому разные, но чаще всего кто-то из авторов не успевает вовремя сдать рукопись (по вполне объективным причинам) и вместо нее приходится ставить что-то другое, что нужно еще найти или «всего-навсего» написать, что в свою очередь требует времени. С чертежами проблема та же самая. Вдобавок, подоснову (даже на рнд зарубежных летательных аппаратов) найти не так просто. А ведь эти «находки» еще требуют проверки по фотографиям и почти всегда дополнительной детализации, что и произошло с графикой на «Крусецдер», базовую прорисовку для одной из модификаций которого после длительных поисков удалось найти на сайте НАСА! Там даже расшивки не било, не говоря уже о различных вариантах подвески! В результате, мы имеем то, что имеем и вынуждены своим читателям компенсировать отсутствие чертежей дополнительной печатной и фотографической информацией.

Правда, как мы и предполагали, недовольных оказалось не слишком много. Скажу даже более того – очень мало (менее 10). Правда в целом количество писем, приходящих в редакцию сильно поубавилось. Если раньше в неделю приходило в среднем 10-15 посланий, то теперь одно-два в лучшем случае! На фоне двукратного роста подписки это наводит на интересные размышления. И все же хотелось бы более тесной связи с читателями. Рискуя повториться напомню: если рассматривать получаемые вами номера журнала в качестве дивидендов, то неужели вас не волнует что, какого качества и в каком количестве вы получите взамен вложенных денег?!..

Кстати, если в ближайшем году тенденция роста подписки и читательского интереса к изданию сохранится, то это позволит серьезно улучшить полиграфическое исполнение журнала, которое будет обусловлено переходом на меловку. Впрочем, это может произойти и гораздо раньше, но для этого дорогие читатели вы должны нам помочь.

Нет, мы не будем просить у вас денег, так как знаем, как многие из вас выкраивают их на подписку. Более того, мы предлагаем Вам способ немного заработать! Почти наверняка в ваших городах еще сохранились книжные магазины, а ще-то успели даже открыться магазины, торгующие моделями и всеми сопутствующими аксессуарами. Еще живы и многие киоски «Роспечати». Предложите наш журнал на реализацию в эго торговые точки. Условия получения: почтовый перевод из расчета 40 руб. за один экземпляр. При заказе более чем 200 экз. цена снижается до 35 руб. В пачке 40 журналов, но Вы можете заказать любое удобное для Вас количество. Мы снабдим Вас всеми необходимыми документами. О том, насколько это выгодно, Вы можете судить на следующем примере: в Самаре, находящейся не так уж далеко от Москвы, свежие номера «Истории Авиации» продаются по цене до 70 руб.! Так, что как поется в песне, «думайте сами, решайте сами…».

К сожалению, номер, который Вы держите в руках почти наверняка попал к Вам с опозданием, а потому напоминаем, что уже началась подписка. Индекс по каталогу «Роспечати» тот же самый – 79693. Вынужденный небольшой рост цены издания объясняется во-первых инфляцией, а во- вторых желанием увеличить количество цветных полос (за что и приходится платить), о чем после выхода №4/2000 также было отмечено в немногочисленных читательских откликах. Надеемся, что на этом направлении нам удалось серьезно улучшить положение.

Ваш Александр Булах


ПИОНЕРЫ


Биплан фирмы «Мартин» 1912 г. выпуска. Машина Массона отличалась от изображенного на снимке только увеличенным на 3,66 м размахом крыла.

Максим Райдер

«Штука» «баксов» за «Генерала Герреро»

Канонерская лодка «Генерал Герреро».


Вряд ли ярким весенним утром 1913 г. Дидье Массон думал, что полет, к которому он готовился на своем биплане «Мартин», станет одной из первых вех на пути противоборства самолетов и кораблей, пути, пролегающего через Таранто, Перл-Харбор, коралловое море, Мидуэй и Фолкленды…

Французский гражданин, нелегально проникший в Мексику из США, прогревая на примитивной «взлетке» среди холмов штата Сонора двигатель своего аэроплана, скорее всего прикидывал, как с наименьшим ущербом для себя и аппарата выполнить задание «работодателей». А оно было следующим: пролететь 40 миль до порта Гуаймас, найти и атаковать вражеский корабль, стоящий на якоре в гавани. Массон плохо представлял себе, каких навыков потребует от него необычный вылет, а также с какими опасностями придется столкнуться. Одно он знал точно: его временная родина к северу от границы, стремящаяся быть подальше от мексиканских событий, вряд ли придет на помощь, если что-то пойдет не так.

По правде говоря, ему было от чего ломать голову. Ведь революция в Мексике породила невиданный доселе клубок противоречивых обстоятельств, большое количество вооруженных группировок, создающих и нарушающих союзы между собой и прочая, и прочая. На момент описываемых событий, «де-факто» лидером страны был Витториано Уэрта, отобравший в феврале 1913-го власть у идеалистически настроенного Франсиско Мадеры, за полтора года до того свергнувшего одиозную фигуру Порфирио Диаза, длительное время бывшего главой государства. Остальные, как сказали бы сейчас «полевые командиры», были не в восторге от проводимого Уэртой курса на возврат к временам Диаза (с заменой, естественно, последнего на себя, любимого), что привело их к объединению (правда, недолгому) получившего в последствие название «Конституционалисты».

Традиционно война в Мексике была уделом лихих кавалеристов и большинство лидеров обеих противоборствующих сторон мыслили категориями сухопутных сражений. Были, однако, и светлые головы, заинтересовавшиеся военным применением экзотической новинки тех лет – аэроплана. Первое использование самолета в военных целях в Западном полушарии имело место еще при президенте Диазе в 1911г., когда гастролировавшие по юго-западу США французские авиаторы были наняты мексиканской федеральной армией для разведки позиций мятежных войск генералов Франсиско «Панчо» Вильи и Паскуаля Орозко в штате Чихуахуа, к югу от Техаса.

А в январе 1913-го полковник Альваро Обрегон, командующий силами конституционалистов на северо-западе Мексики, бывший школьный учитель и изобретатель, отправил несколько офицеров в южную Калифорнию на поиск «новейших средств воздушной войны». Рекомендации интересующихся авиацией крупных бизнесменов Лос Анжелеса привели визитеров на фабрику Гленна Л.Мартина в окрестностях Бальбоа. Хотя основной продукцией компании тогда были летающие лодки, производились и другие типы самолетов, также наличествовала и летная школа. По итогам поездки, мексиканские офицеры решили нанять одного из ее инструкторов, молодого и спокойного француза невысокого роста, которого звали Дидье Массон.

Существует множество противоречивых версий о его биографии, наиболее реальные указывают местом его рождения Асньер (Франция), а датой – 23 февраля 1886 г. После краткой карьеры подмастерьем ювелира он служил в армии, а затем работал у фабриканта магнето. В 1909 г. он встречается с известным авиатором Луи Поланом, который берет его на работу в качестве механика. В том же году Массон совершает первый самостоятельный полет на биплане «Фарман».

В 1910 г. Полан и его механик приезжают в США для большого авиационного турне через всю страну. С помощью учителя, в 1911- 1912 гг. Массон использует все возможности для полетов, как с другими летчиками, так и в одиночку, но не может приобрести собственный аэроплан. Только с поступлением в летную школу Гленна Мартина он получает лицензию пилота (сертификат Аэро Клуба Америки, №202) в январе 1913 г.

Несколько хорошо разрекламированных полетов в Калифорнии и на Среднем Западе в 1912 г. создали Массону репутацию смелого и надежного авиатора, поэтому предложенные мексиканскими «купцами» условия были по тем временам более чем щедрыми: ежемесячный базовый оклад в 300 долл., плюс 50 «зеленых» за каждый разведывательный и 250 – за боевой вылет на бомбардировку. Чтобы понять много это или мало, укажу, что в 1913 г. 300 долларов в месяц получали полковники Армии США и капитаны I ранга американского флота! Вдобавок, представители революционеров собирались приобрести (за 5000 долл.) именно биплан фирмы «Мартин» с толкающим винтом, хорошо знакомый французу, что явилось не последним аргументом, склонившим его к подписанию контракта. Итак, Массон и его механик – австралиец Томас Дж. Дин – решили поучаствовать в защите революции, причем наш герой получил звание капитана.

Упомянутый биплан «Мартин», являвшийся дальним предком заслуженных бомбардировщиков «Балтимор», «Мэриленд» и «Мародер», своим внешним видом даже отдаленно не напоминал эти мощные двухмоторные машины. Строившийся «по образу и подобию» аппарата братьев Райт, самолетик имел 75-сильный двигатель фирмы «Кертисс», мощность которого позволяла поднять в воздух помимо пилота еще и одного пассажира, а запас бензина гарантировал дальность в 100 миль. И пилот, и пассажир сидели прямо среди стоек и расчалок, открытые всем ветрам.

Доставка самолета к месту назначения по условиям сделки была проблемой Массона. Никакой секретности достичь не удалось: вездесущие газетчики из «Нью-Йорк Таймо освещали едва ли не каждый метр движения аэроплана – расстыковку, погрузку в грузовик, маршрут до вокзала, путь вагона из Таксона до пограничного городка Нако в Аризоне. Дальше события напоминали незабвенный стивенсовский «Остров сокровищ». Одноногий!!) помощник шерифа в Нако по фамилии Хопкинс «отвел в сторону» взгляд, когда большие ящики переправляли через границу, за что был тут же принят в революционную армию в чине майора!! Напомним, что все это происходило под наблюдением журналистов. Не CNN, конечно, но все-таки…

Вскоре груз был доставлен на импровизированный аэродром в 40 милях от Гуаймаса (главный порт штата Сонора, находившийся на берегу Калифорнийского залива), а персонал разместился в нескольких пассажирских вагонах. Теперь любой желающий мог узнать о подготовке к войне в воздухе на северо-западе Мексики. После сборки, прошедшей не без проблем, Массон облетал самолет и стал, таким образом, военно-воздушными силами армии полковника Обрегона. На аппарат установили сиденье для бомбардира и примитивный бомбовый прицел (перекрестье в рамке). Присвоение собственного имени «Сонора», в честь штата, завершило превращение аэроплана в «Энолу Гей» своего времени.


Обрегон (третий справа) со свитой позирует на фоне своих ВВС (фото слева). «Сонора» в г. Хермосила, столице штата, давшего имя самолету.



Поскольку на всем континенте тогда и слыхом не слыхивали об авиабомбах, остро встала проблема вооружения самолета. Разрешили ее следующим образом: трехдюймовые (76,2 мм) водопроводные трубы были нарезаны на куски длиной по 18 дюймов (457 мм) и заполнены динамитными шашками вперемешку с заклепками и болтами (готовые осколочные элементы). Подрыв производился классическим взрывателем ударного типа с капсюлемдетонатором, ввинченным в дно «бомбы», а чтобы они падали вертикально, к их задним частям прикрепили крестообразный стабилизатор. Сброс 30-фунтовых бомб (13,6 кг) производился нажатием деревянной ручки, освобождавшей их с импровизированного бомбодержателя между стоек шасси, вмещавшего (страшно подумать!) восемь «гостинцев».

Первым боевым вылетом Массона должна была стать бомбардировка правительственного военного корабля «Генерал Герреро» на рейде Гуаймаса. Никто в армии Обрегона не представлял какое противодействие нужно ожидать при таком налете. Единственный прецедент в мировой истории был мексиканцам неизвестен 1* . Трудно было предсказать, как поведет себя и команда корабля, несколько месяцев назад бывшая лояльной Мадеро, затем примкнувшая к силам Уэрты.

«Генерал Герреро» был довольно большим кораблем. Построенный в Англии в 1908 г., он имел 1880 тонн водоизмещения и длину около 60 метров. В разное время он по разному классифицировался: канонерка, транспорт и даже крейсер, хотя для последнего корабль был слишком тихоходен: его парадный ход не превышал 12 узл. Однако вооружен он был внушительно – шесть четырехдюймовок, две трехфунтовки и несколько пулеметов. С учетом, ощущавшейся в вооруженных силах обеих сторон острой нехватки полевой, осадной и береговой артиллерии, это был весьма серьезный аргумент в действиях на приморском фланге, противопоставить которому можно было только что-то подобное или принципиально новое. В полной мере сознавая это, полковник Альваро Обрегон, командовавший силами конституционалистов на северо-западе Мексики, посулил Массону в случае потопления или хотя бы нанесения серьезных повреждений канонерке, помимо оговоренного оклада и оплаты вылетов еще 1000 долларов чистоганом!

Единодушия относительно даты первой воздушной атаки нет, но газетные отчеты (ох уж эти борзописцы!) заявляют о 29 мая 1913 г. Бомбардиром в этом историческом полете был, вероятно капитан Хоакин Алкальде, хотя есть версия, что им был Густаво Салинас Камина, племянник генерала Венустиана Карранцы.

Чтобы избежать мало предсказуемых полуденных воздушных потоков, вылет был произведен утром. Описание хода «бомбежки» также имеется в двух вариантах. Согласно первой версии, бомбы были сброшены с высоты 2500 футов (около 760 м), причем «Сонору» встретили выстрелы, не нанесшие ей ущерба, как, впрочем, и ее бомбы – кораблю. Другая история была изложена в сообщении агентства «Ассошиэйтед Пресс», опубликованном в газете «Нью-Йорк Таймс»: самолет летел на 5000 футов и сделал пять заходов на «Герреро», не сбрасывая бомб, но и не встречая сопротивления. Есть еще версия, что Массон сбрасывал на корабль листовки, призывающие команду примкнуть к делу революции. В любом случае, учитывая необходимость сохранить достаточно горючего для возвращения на базу, пилот не мог оставаться над заливом более нескольких минут.

История умалчивает, были ли на рейде другие корабли, хотя по некоторым данным, в то же время в Гуаймасе должен был находиться американский крейсер «Колорадо», эвакуировавший граждан США, а также правительственные канонерки «Тампико» и «Моралес». Если это так, то налицо явная усмешка судьбы: «Тампико» скоро станет революционной, а «Моралес» через год будет бомбить тот же самолет.

На следующий день Массон повторил бомбежку «Герреро». Попаданий в корабль не было, однако экипаж самолета с удовлетворением наблюдал, как наиболее впечатлительные матросы канонерки попрыгали за борт при их появлении. По возвращении на базу пилот произвел некоторые изменения в конструкции прицела и бомбодержателей, пытаясь улучшить не слишком впечатляющие результаты налета.

Третья атака была самой опасной. Во-первых, драгоценное утреннее время было потеряно на ремонт лопнувшей покрышки и лететь пришлось после полудня, когда изменчивые воздушные потоки делали этажерку Мартина опасной в управлении. Во-вторых, неудачно избранная малая высота полета подставила аппарат под серьезный огонь с берега из всего, что могло стрелять. К счастью для Массона и его бомбардира, успехи ПВО были сопоставимы с их собственными и самолет вернулся домой невредимым. Урон противнику нанести опять не удалось, хотя газетчики засчитали последствием бомбежки спешный уход кораблей Уэрты из гавани. Это, по-видимому, было первым в истории завышением результатов воздушной атаки в СМИ. Как жаль, что конца этому явлению пока не видно.

То, что искусство воздушной войны – дело не простое, подтвердил преждевременно прекращенный четвертый вылет, когда «Сонора» скапотировала на взлете. Экипаж не пострадал, но самолет нуждался в некотором ремонте с заменой запчастей (в т.ч. и пропеллера), которых на месте не было. Доставку новых из Штатов (разумеется, контрабандой) пришлось ждать четыре недели, по истечении которых самолет и экипаж вновь ринулись в бой с федералистами. На этот раз Массону и капитану Алкальде удалось положить бомбу рядом с кораблем, но это все же не было попаданием.

Следующий вылет на Гуаймас пришелся на начало августа. Бомбардиром летел механик Массона Том Дин. Самолет заходил на боевой курс на высоте 2000 футов, пилот пытался абстрагироваться от свистевших рядом винтовочных пуль, как вдруг двигатель, перегревшийся в жарком летнем небе, начал «кашлять» и вскоре вообще заглох. Посадка поблизости была исключена, поскольку, не говоря уже о вражеской территории, бухта была окружена горами и подходящая площадка просто отсутствовала. Пришлось тянуть к городку Эмпальме, неподалеку от Гуаймаса, стоящему на более ровной местности и занятому «своими». По пути, для уменьшения веса и риска, были сброшены бомбы. Удачно приземлившись на три точки, Массон и Дин увидели, что несколько смертоносных гостинцев зацепились за шасси и волочатся по земле! Здесь они впервые обрадовались, что самодельные детонаторы сработали не лучше самодельного бомбового прицела. Однако, вскоре выяснилось, что и в Эмпальме не столь уж спокойно: даже наличие у причала американских военных кораблей (крейсер «Питтсбург» и транспорт «Глэсьер» как раз занимались эвакуацией граждан США и европейцев) не спасало город от артобстрела правительственными войсками. Авиаторам повезло и, исправив топливную систему, на следующий день они взлетели в направлении на север, на базу. Этот полет тоже ознаменовался техническими проблемами: не долетев немного до полосы, двигатель опять «сдох».

1* 6 февраля 1913 г. греческий «Морис Фарман» без особого успеха бомбардировал корабли и сооружения турецкого порта Нагара в проливе Дарданеллы.


Массон со своим механиком Т.Дином по совместительству иногда выполнявшим и обязанности бомбардира (вверху).



Массон вскоре после вручения ему «Военного креста» (слева).


Массон играет с талисманом 124-й эскадрильи «Лафайет» – львенком Виски.


И на этот раз удачно посадив аэроплан, летчик и механик решили, что с них хватит и они больше не хотят служить в революционной авиации. Этим же вечером оба подали в отставку, но Мексику не покинули (видимо, пытаясь истребовать «задолженности по зарплате»). Дин продолжал обслуживать самолет, а Массон оставался в неофициальном качестве.

Так закончились первые в истории Западного полушария попытки атаки самолетом корабля. Судьбы героев этой истории сложились по-разному. Дидье Массон через год, в сентябре 1914-го, вернулся во Францию. Прослужив немного в своем пехотном полку, перевелся в авиацию. В мае 1915 г., пройдя подготовку в По, получил военное летное свидетельство. Летал на двухместных «Кодрон G.IV» в эскадрилье С. 18. В сентябре переучился на истребители «Ньюпор» и был переведен в 68- ю эскадрилью, затем, два месяца побывав инструктором в Казо (апрель – май 1916 г.), был направлен в 124-ю, набранную из американских добровольцев. Он стал 13-м пилотом в части, прославившейся потом как «Эскадрилья Лафайет», хотя, по воспоминаниям современников, имел больше часов налета и боевых вылетов, чем весь остальной личный состав вместе взятый. По иронии судьбы, в эскадрилье служил также известный американский летчик Эдвин Парсонс, некоторое время летавший для «Панчо» Вильи, соперника Обрегона. Интенсивно летая в составе этой эскадрильи, Массон сбил 12 октября 1916 г. немецкий «Фоккер». В октябре 1917-го его переводят в 471 -ю эскадрилью, входившую в систему ПВО Парижа, а в следующем месяце – инструктором Американского авиационного учебного центра в Иссодане.

После войны он вернулся в Мексику, затем – в Британский Гондурас, где занимался различными и всегда малоуспешными видами деятельности, пытался управлять аэропортом и заинтересовать издателей своими мемуарами, но тщетно. В 1935 г. поступил на французскую консульскую службу, ушел в отставку в день капитуляции Франции (16 июня 1940 г.) и окончательно осел в Мексике, где был менеджером отеля «Ирис» в г. Четумель до своей смерти 2 июня 1950 г.

«Соноре» же довелось еще раз поучаствовать в противокорабельных «операциях» революционеров. В середине мая 1914-го уже упоминавшийся Густаво Салинас совершил на ней несколько вылетов на бомбежку канонерки «Моралес» – самого мощного корабля этого класса в мексиканском флоте (1200 т, две четырехдюймовки, шесть шестифунтовок, и 356-мм торпедный аппарат). Несмотря на хвастливые заявления Обрегона, войска которого позже захватили и подорвали севший на мель вблизи Мазатлана «Моралес», очевидцы утверждали, что эффект бомбардировок был больше психологическим. А вот аэроплану не повезло по-настоящему. В одном из полетов неопытный «ас» разбил самолет до состояния «восстановлению не подлежит».


* * *

Несмотря на более чем скромные результаты, опыты Массона сейчас оцениваются весьма высоко. Очень многое с чем ему пришлось встретиться на практике было впервые и повторилось позже во всех ВВС мира без исключения: сама концепция бомбардировки, бомбовый прицел и бомбодержатель, стабилизаторы и ударный взрыватель бомбы. Так или иначе, авиационная бомбардировка начала свою долгую историю.


САМОЛЕТЫ СТРАНЫ СОВЕТОВ

канд. техн. наук Владимир Котельников

"Незаконорожденный" бомбардировщик

ПОЯВЛЕНИЕ НА СВЕТ

Родословная знаменитого дальнего бомбардировщика ДБ-3 (Ил-4) значительно более запутанна, чем это может показаться на первый взгляд. Начнем с того, что первоначально он… не являлся дальним»!..

А началась эта история в далеком январе 1933 г., когда чью-то голову в Главном управлении авиационной промышленности (ГУАП) осенила идея собрать всех авиаконструкторов страны под одной крышей. Так родилось Центральное конструкторское бюро (ЦКБ), размещенное на заводе №39 в Москве. Его начальником назначили С.В.Ильюшина. Ильюшин тогда был более известен как высокопоставленный администратор, нежели как конструктор. Его конструкторский опыт сводился лишь к созданию нескольких учебных и спортивных планеров. Однако Ильюшин рвался к самостоятельной работе по проектированию боевых самолетов. Уже в феврале, с согласия начальника ГУАП П.И.Баранова, в рамках ЦКБ он создал небольшую собственную группу. Она начала предварительную проработку нескольких проектов, в том числе двухмоторного ближнего бомбардировщика.

В план опытного самолетостроения на 1933-1934 гг. были заложены два «бомбардировщика ближнего действия». Создание цельнометаллической машины поручалось ЦАГИ – в итоге появился знаменитый СБ. На ЦКБ возложили проектирование самолета аналогичного назначения, но смешанной конструкции. Он обозначался ЛБ-2. Этот бомбардировщик должен был оснащаться двумя двигателями М-34РН. Максимальная скорость определялась в 300 км/ч на высоте 5000 м, практический потолок – 7500 м, дальность полета 800-1500 км. Вооружение: два пулемета и 800 кг бомб.

Проектирование потихоньку шло до осени 1933 г., когда события получили неожиданный поворот. Летом того года на совещании, проходившем на даче И.В.Сталина, приняли решение приобрести за рубежом лицензии на современные авиамоторы, отсутствие которых сдерживало советское самолетостроение. В состав делегации, в сентябре отправившейся во Францию, вошел и Ильюшин. В этой стране присмотрели два мощных двигателя – рядный «Испано-Сюиза»12У и звездообразный «Гном-Рон»14К. Последний очень понравился Ильюшину. Это была 14-цилиндровая двухрядная звезда воздушного охлаждения, отличавшаяся компактностью, малым весом и экономичностью на крейсерском режиме. Такие моторы могли существенно улучшить показатели проектируемого бомбардировщика, особенно в отношении радиуса действия.

Вернувшись домой, Ильюшин внес предложение о постройке бомбардировщика с двигателями «Гном-Рон»14К (у нас его чаще называли К-14). Уже в октябре ГУАП одобрило эту идею. Самолет должен был стать альтернативой туполевскому СБ. В документах ВВС машина именовалась ББ-2 или иногда СБ-39 («скоростной бомбардировщик завода №39»). Интересно, что по заданию самолет имел двойное назначение – ближний бомбардировщик и пассажирский. Последний определялся как «магистральный для ночных линий» и должен был отличаться моторами. Вместо «Гном-Ронов» на нем хотели ставить «Райт-Циклон» (у нас именовавшийся М-25). Срок выхода бомбардировщика на государственные испытания установили в мае 1935 г. (впоследствии его сдвинули на 1 ноября).

Группа Ильюшина начала перерабатывать документацию под французские моторы. В результате возник проект ЦКБ-26, уже имевший многие основные черты будущего ДБ-3. Главный упор делался на скорость полета. Крыло получило сравнительно небольшое удлинение (около 7), но со значительной нагрузкой – до 140 кг/мг . Для него выбрали тонкий (по тому времени) двояковыпуклый профиль Кларк Y-15. Такой подход обеспечивал бомбардировщику небольшое аэродинамическое сопротивление и тем самым способствовал получению высоких скоростных характеристик. В тоже время такое крыло ухудшало взлетно-посадочные качества. Это решили парировать щитками типа Цап.

Многие другие конструктивные решения также были продиктованы стремлением до предела уменьшить аэродинамическое сопротивление: гладкая обшивка, узкий фюзеляж, развитые зализы на стыке фюзеляжа и крыла, убирающееся шасси. В итоге получился компактный, изящный и прочный самолет. Конструкция его была смешанной. ЦКБ-26 имел деревянные фюзеляж и киль при металлическом крыле и горизонтальном оперении.

К весне 1934 г. все принципиальные решения уже были приняты. В июне на заводе №39 приступили к постройке опытного экземпляра. Впоследствии отдельные детали менялись и дорабатывались, но облик машины в целом сохранялся неизменным. Модификации были связаны в первую очередь с постоянной переработкой тактико-технических требований к ББ-2. Заметьте, ни в одном официальном документе речи о «дальнем» бомбардировщике еще не шло. Окончательный вариант требований рассмотрели на совещании в НИИ ВВС 10 июня, а уже 29 августа их утвердил начальник ВВС РККА Я.И.Алкснис.

Сводка работ по опытному самолетостроению за 1 октября сообщает: «Требования получены и проработаны. Есть несколько спорных вопросов… Увязываются на макете». Параллельно с настоящим ЦКБ- 26 с некоторым опережением изготовлялся его полноразмерный макет. 29 декабря 1934 г комиссия под председательством начальника штаба ВВС В.К.Лаврова рассмотрела представленные проект и макет ББ-2. И то, и другое было утверждено. Высказанные комиссией замечания имели явно второстепенный характер. Потребовали переставить некоторые приборы, ввести вместо механического бомбосбрасывателя СБР-1 новый электрический ЭСБР-2, предусмотреть убирающиеся в крыло посадочные факелы, парашютные ракеты ПАР-13И и электрообогрев костюмов экипажа. Единственным отличием, повлиявшим на внешний вид ЦКБ-26, стали форточки на фонаре пилота. Других существенных изменений на приложенном к акту комиссии чертеже не видно. Макет ББ-2, утвержденный в декабре 1934 г., практически полностью соответствовал опытному ЦКБ-26.

Постройку опытного образца ускорили. И тут Ильюшину нанесли страшный удар. «ББ-2 2К-14… с плана снят», – гласило официальное письмо, прибывшее из НИИ ВВС. Решение было вполне логично. СБ Туполева оказался весьма удачным и готовился к серийному производству. Ильюшинский самолет по сравнению с СБ имел и свои преимущества, и свои недостатки. С одной стороны, даже расчетные летные данные ББ-2 получались ниже, чем у уже летавшего опытного СБ-2ИС. С другой – он был лишен некоторых дефектов туполевской машины, вызывавших нарекания у военных: кабины получились попросторнее, сектора обстрела стрелковых установок – пошире. На Ильюшина работали также опасения, что моторов М-100 (советской копии двигателя «Испано-Сюиза»12Ybrs) не хватит на запланированный выпуск СБ (в связи с этим Туполеву заказали третий опытный экземпляр СБ с «Гном-Ронами», превратившийся позднее в тяжелый истребитель ДИ-8). Но в конечном итоге ставку сделали на бомбардировщик ЦАГИ и ББ-2 оказался не нужен.

ДБ-2 (АНТ-37бис), спроектированный бригадой П.О.Сухого, создававался в рамках концепции «дальность превыше всего», а потому был фактически не более чем очередной (следом за АНТ-25 (ДБ-1)) рекордной машиной, мало приспособленной для реального боевого применения.


Вопреки официальному заданию туполевцы, как и ильюшинцы, также решили сделать ставку на мощные и экономичные «Гном-Роны», получившие после освоения их серийного производства в СССР обозначение М-85. Это конечно добавило интриги в соперничество двух знаменитых КБ, но не спасло туполевский ДБ-2, проект которого оказался недостаточно проработанным н базировался, в определенной степени, на устаревших технических решениях.


ДБ-1 представлявший собой военный вариант рекордного АНТ-25, довольно быстро переквалифицировали из бомбардировщиков в разведчики, хотя и в этом качестве от них, по большому счету, было мало проку. На снимке запечатлен ДБ-1 с дизельным двигателем АН-1.



И тут Ильюшин совершил ловкий маневр. В плане опытного строительства на 1934-1935 гг. в разделе второстепенных работ стоял «дальний бомбардировщик ДБ-2РЦ». Предполагалось, что это будет модификация рекордного АНТ-25 (РД) под два мотора «Циклон». Военные считали эту тему не очень актуальной. В то время стратегические функции в ВВС РККА выполняли соединения тихоходных неуклюжих гигантов ТБ-3. Практический радиус действия с боевой нагрузкой у них не превышал 1000-1100 км. Командование ВВС считало основной задачей постепенную модернизацию ТБ-3 с увеличением дальности его полета. Но в 1931 г. в коллективе Туполева предложили иную концепцию с упором именно на дальность. ДБ-1, военный вариант АНТ-25, вдвое уступал ТБ-3 по бомбовой нагрузке, но впятеро превосходил по радиусу действия. Он был столь же тихоходен и отличался такими же низкими показателями маневренности. Малая серия построенных ДБ-1 после войсковых испытаний осела в 1-й авиационной армии особого назначения, дислоцировавшейся в Подмосковье. Сочли, что как бомбардировщики они малопригодны, но могут сойти в качестве дальних разведчиков.

Самолеты подобной схемы и назначения строились и за рубежом. Можно напомнить, например, английский «Уэллсли», разработанный фирмой «Виккерс», дошедший до стадии серийного производства, принятый на вооружение и даже успевший повоевать в первые месяцы Второй Мировой, хотя и без особого успеха.


1 июля 1935 г. опытный ЦКБ-26 с моторами «Гном-Рон»14Kdra, пилотируемый летчиком-испытателем В.К.Коккинаки впервые поднялся в небо. Это событие было запечатлено многими, ставшими в последствии известными, советскими фотокореспондентами центральных газет.




ЦКБ-26 в серебристо-красной окраске заруливает на стоянку после полета. Фото выполнено Б.Бдовенко. Предоставлено Г.Петровым.


ДБ-2 должен был стать дальнейшим развитием ДБ-1. Туполев обладал немалым влиянием и мог надеяться «протолкнуть» самолет в производство несмотря на позицию некоторых руководителей ВВС. Вот в эту «экологическую нишу» и ринулся Ильюшин. Экономичные «Гном-Роны» позволяли существенно поднять дальность полета, а большая грузоподъемность самолета по сравнению с СБ – увеличить запас горючего. ЦКБ-26 теперь подавался как прототип дальнего бомбардировщика – конкурент ДБ-2.

1 июля 1935 г. опытный ЦКБ-26 выкатили на летное поле Центрального аэродрома. На самолете стояли два импортных мотора «TH0M-P0H»14Kdrs. Заводские испытания проводил В.К.Коккинаки. Машина оправдала надежды конструкторов, продемонстрировав высокие летные данные, хорошую маневренность и управляемость. Правда, зафиксировали тряску мотоустановок на некоторых режимах, но это сочли не очень опасным.

ДБ-2 (АНТ-37), спроектированный бригадой П.О.Сухого, вышел на испытания практически одновременно со своим соперником – в июне 1935 г. Вопреки заданию, туполевцы сделали ставку на те же моторы «Гном-Рон». В АНТ-37 использовали многие уже проверенные на АНТ-25 конструктивные решения, следуя в целом той же концепции, что у ДБ-1 – «дальность превыше всего». В результате, Самолет Сухого получил узкое крыло большого удлинения с довольно толстым аэродинамическим профилем, что считалось в то время наиболее простым способом достижения большой дальности полета, по которой ДБ-2 существенно превзошел ЦКБ-26.

Учитывая огромное влияние Туполева в ГУАПе, можно было не сомневаться в скором запуске его детища в серийное производство, тем более, что соответствующее решение было вскоре принято и завод №39 начал готовить оснастку для его производства. Уже в 1936 г предприятие должно было выпустить головной серийный ДБ-2. Следом к программе должны были подключиться завод №18 в Воронеже и №126 в Комсомольске-на-Амуре.

Но ДБ-2 в серию не пошел. «Ножку» явному фавориту подставили два обстоятельства. В июне 1935 г., через месяц после первого полета, опытный АНТ.-37 разрушился в воздухе. Причиной оказался бафтинг хвостового оперения. Опасная тряска проявлялась и на дублере АНТ-37, выпущенном в начале 1936 г. Устранение бафтанга, в те годы довольно плохо изученного, было непростым делом. Из-за многочисленных дефектов НИИ ВВС отказался принять эту машину на госиспытания.

А вторым обстоятельством стали успехи самолета Ильюшина. Он продолжал летать, демонстрируя существенный перевес в крейсерской скорости, скороподъемности и маневренности по сравнению с ДБ-2.28 августа 1935 г. ЦКБ-26 показали сразу двум наркомам – К.Е.Ворошилову и П.К.Орджоникидзе. Они посмотрели бомбардировщик на земле и в воздухе. Самолет произвел хорошее впечатление, но ЦКБ-26 еще не являлся полноценной боевой машиной, что и было отмечено Ворошиловым. Следовало перейти от смешанной конструкции к цельнометаллической, четко оговоренной техническими требованиями ВВС к дальнему бомбардировщику и установить запроектированное вооружение. От Ильюшина потребовали выставить в 1936 г. полноценный дальний бомбардировщик.

К этому времени проектирование усовершенствованного варианта, названного ЦКБ-30, уже велось полным ходом. Над ним работала вся бригада №3 ЦКБ, руководителем которой был Ильюшин, а также приданные сотрудники из других подразделений. В сентябре 1935 г. весь этот коллектив выделили в специальное ОКБ-39. К концу 1935 г. в ОКБ-39 было около 90 сотрудников.


Рекорды поставленные В.К.Коккинаки на ЦКБ-26 сделали летчика-испытателя легендой еще при жизни и кумиром миллионов советских мальчишек. Фото из архива Г.Петрова.



Носовая турель НУ ЦКБ-26. Хорошо виден кольцевой прицел. Пулемет снят. Фото из архива Г.Петрова.


ЦКБ-30 отличался от своего предшественника цельнометаллическим фюзеляжем, длина которого была на полметра больше. Двигатели (опять импортные «Гном-Роны») установили на моторамах с большим выносом, а жесткость рам повысили увеличением диаметра труб. На самолете смонтировали все штатное вооружение. Согласно техническим требованиям бомбардировщик должен был нести три пулеметные установки, каждая с пулеметом ШКАС. Носовая НУ (5Т251) располагалась в кабине штурмана, а верхняя (средняя) СУ (5Т211) – за гаргротом пилотской кабины. Обе они являлись экранированными. Интересно была сделана верхняя турель. В походном положении она ненамного выступала из контуров фюзеляжа, но в рабочем верхняя часть экрана приподнималась на шарнирах, так что стрелок смотрел уже через нее. Зазор закрывался полотняной прорезиненной гармошкой. Нижняя установка ЛУ (5Т231) была довольно примитивной шкворневой. Боезапас составлял 2500 патронов: по 1000 – для НУ и СУ и 500 – для ЛУ.

На самолете установили и бомбардировочное вооружение. Особенностью ильюшинской машины было то, что кассетные бомбодержатели Дер-21 располагались не по бортам бомбоотсека, а по оси самолета. В отличие от СБ предусматривалась и наружная подвеска. Интересно, что в документах ВВС и ЦКБ-26, и ЦКБ-30 в то время уже именовались «ДБ-3 – первый опытный самолет» и «ДБ-3 – второй опытный самолет».

31 марта 1936 г., в день рождения Ильюшина, ЦКБ-30 совершил свой первый полет. Пилотировал его все тот же В. К.Коккинаки. На самолете с самого начала хотели поставить винты изменяемого шага, но на заводе их не нашлось и поставили, как написано в докладной записке, «неподобранные ВФШ». Но и с ними данные ЦКБ-30 были существенно выше, нежели у ДБ-2.

На второй машине, так же как и на первой, столкнулись с вибрациями мотоустановки. Они проявлялись в диапазоне 1600 – 1700 об/мин. После смены винтов в середине июля вибрация исчезла.

Довольно длительное время ЦКБ-26 и ЦКБ-30 испытывались параллельно. На обеих машинах летал Коккинаки. ЦКБ-26 готовили к демонстрации на первомайском параде. В процессе подготовки к параду 20 апреля Коккинаки неожиданно сделал над Центральным аэродромом мертвую петлю, а затем подряд еще две. Эту фигуру высшего пилотажа до этого в нашей стране на двухмоторном самолете еще не делал никто. На это не были способны даже опытные многоместные истребители Туполева!

1 мая Ильюшин находился на трибунах Красной площади и видел, как в общем строю пролетел и ЦКБ-26. Самолет только успел сесть, как поступил приказ подготовить машину к показу членам правительства. И действительно, вечером на аэродром прибыла кавалькада черных лимузинов. Из одного из них вышел Сталин. Он выслушал доклад о новом бомбардировщике и ходе работ по нему, задал вопросы о его технических характеристиках и в заключение попросил показать на ЦКБ-26 высший пилотаж. Тут Коккинаки выложился «на все 100%» – последовал каскад виражей с большим креном, горок, спиралей, завершившийся опять тремя петлями. Высказанная Сталиным просьба не медлить с проведением испытаний ЦКБ-30 с целью уже в конце лета передать самолет в серийное производство означала резкую перемену в судьбе ДБ-3. Приоритет от Туполева перешел к Ильюшину.

2 мая Ильюшина и Коккинаки заслушали на совещании в Кремле. Решался вопрос о серийном производстве ильюшинской машины. Самолет было предписано внедрить на заводе №39. Уже приготовленную оснастку для ДБ-2 там пустили на слом. Попутно Коккинаки «на высшем уровне» получил разрешение совершить на ЦКБ-26 серию рекордных полетов.


Один из первых серийных ДБ-3 с моторами М-85 является экспонатом ионинского авиамузея.


Их наметили на июль 1936 г. Официальным рекордным полетам предшествовали тренировочные, уже в ходе которых удалось побить рекорды высоты с грузом 500, 1000 и 2000 кг. Таким образом можно было твердо рассчитывать на результативность полетов официальных, Первый из них состоялся 17 июля. В качестве груза в бомбоотсек уложили 500 кг чугунных болванок. Коккинаки вернулся через час. Барограмма показала высоту 11.294 м, почти на километр выше старого рекорда, поставленного во Франции. Это был первый советский авиационный рекорд, официально зарегистрированный международной федерацией (ФАИ). Коккинаки получил персональную поздравительную телеграмму от Сталина. Новый рекорд, с грузом 1000 кг, последовал 26 июля. А 3 августа и 7 сентября Коккинаки вновь побил собственные рекорды, демонстрируя выдающиеся данные ЦКБ-26.

Пока ставили рекорды, ЦКБ-30 в стремительном темпе проходил сперва заводские, а затем Государственные испытания в НИИ ВВС. Туда самолет поступил в июне, закончили программу Госиспытаний в начале сентября. Ведущим летчиком являлся капитан К.П.Миндер. За 140 дней ЦКБ-30 налетал 85 часов. Результатом стало принятие нового бомбардировщика на вооружение ВВС РККА.

Для этого имелись все основания. Уступая туполевскому СБ по скорости всего на 8,5 км/ч, а в практическом потолке на 500 м, ильюшинский самолет превосходил его в дальности почти в два раза, а по максимальной боевой нагрузке-почти впятеро. ЦКБ-30 выгодно отличался и по ассортименту боевой нагрузки. Он мог нести бомбы от небольших П-40 и ФАБ-50до огромной ФАБ-1000, выливные химические приборы ВАП-4, дымовые ДАП-100. При этом возможности одновременного несения бомб разных калибров были существенно шире, чем у СБ. Выше оценивалась и обороноспособность машины – за счет лучшего обзора и больших углов обстрела носовой и верхней установок. Испытателям понравились просторные кабины. Это не только обеспечивало удобство работы экипажа, но и повышало эксплуатационную мобильность бомбардировщика – при переброске с аэродрома на аэродром можно было взять на борт техников, инструмент и запчасти. Возможно, здесь сказалось заложенное в техническое задание потенциальное гражданское применение самолета. В отчете НИИ особо была отмечена простота пилотирования: «Самолет ДБ-3 достаточно легок и прост на взлете и посадке. Прост и устойчив на эволюциях в воздухе».

Разумеется, обнаружились и недостатки. На рулении и взлете самолет тянуло вбок – сказывалось то, что оба мотора вращали пропеллеры в одну и ту же сторону. Французы делали «Гном-Рон» в двух вариантах, отличавшихся редукторами левого и правого вращения. На ЦКБ-30 же стояли дваодинаковых – левого вращения (у нас решили выпускать только такие). При полете на одном моторе триммер руля поворота не снимал полностью нагрузки с педалей. Пилоту приходилось очень тяжело. Продольную устойчивость вообще оценили как недостаточную. Неудобен был выпуск шасси – летчику надо было сделать семь операций с ручками и кранами, расположенными в разных местах кабины. Из-за отсутствия триммеров на Элеронах при неравномерном расходовании бензина из консольных баков самолет начинал валиться на крыло.

Но все это посчитали второстепенным и вполне устранимым в серийном производстве. Вывод по результатам испытаний гласил: «По своим высоким летно-техническим и эксплуатационным данным самолет ДБ-3 2 М-85 (так у нас обозначили «Гном-Рон»14Kurs – Прим. авт.) необходимо возможно скорее внедрить на вооружение частей ВВС РККА…». Испытания еще не кончились, а самолет уже приняли на вооружение. Это произошло 5 августа 1936 г.

Действительно, очень заманчиво было получить скоростной бомбардировщик с большой дальностью полета. В штабах уже чертили схемы возможного боевого использования машины. Дальность в 4000 км при бомбовой нагрузке 1000 кг от рубежа Киева позволяла накрыть всю территорию Германии и Италии, не говоря о более близких соседях. Из Благовещенска были доступны все цели на территории Кореи, из Хабаровска – почти вся Япония.

Сразу после окончания государственных ЦКБ-30 направили на эксплуатационные испытания. Они начались 9 сентября 1936 г.

Большую часть их самолет уже летал с отечественными М-85.

С 1934 г. из Франции начали поступать комплекты деталей и документация на «Гном- PoH»14Kdrs (левого вращения). Приемкой там руководил А.В. Каширин. У нас этот французский двигатель назвали М-85, затем ненадолго переименовали в М-70 и опять превратили в М-85. Под производство М-85 выделили завод №29 в Запорожье, ранее уже выпускавший «Гном-Рон»9А «Юпитер» (у нас М-22). Приспособлением французского двигателя к отечественной технологии и материалам сначала не долго занимался В.Я. Климов, а затем А.С. Назаров. С начала 1935 г. в Запорожье приступили сначала к сборке моторов из французских деталей, а затем и к их изготовлению по полученным чертежам. В октябре 1935 г. один из них выставили на государственные 100-часовые испытания. В первых М-85 было немало французских частей – клапана, втулка винта, бензонасосы, карбюраторы, компрессор, выхлопные патрубки. Из Франции импортировалась вся система зажигания, из Англии – шарикоподшипники для нагнетателя. По мощности и высотности М-85 полностью соответствовал прототипу, но уступал по ресурсу и имел больший расход горючего. Относительно последнего завод клятвенно обязывался довести его до уровня оригинального «Гном-Рона». Далее все опытные и серийные самолеты семейства ДБ-3 летали только с двигателями отечественного производства.

Длительная эксплуатация позволила выявить еще ряд дефектов нового бомбардировщика. Так, чрезмерно сложной оказалась замена двигателей – чтобы заменить один мотор, требовалась работа четырех человек в течение шести – семи дней. На замену консольного бензобака трем механикам нужно было четыре дня. Много времени занимала заправка (до 60 минут): много горловин, медленное перетекание бензина, в то же время узкие трубопроводы не давали пустить яасос заправщика на полную мощность. На Госиспытаниях летали только днем, теперь попробовали и ночью, и сразу выяснилось, что выхлоп слепит пилота, а заодно демаскирует самолет. Неудачно сконструировали внутреннее освещение. Взлет и посадка ночью затруднялись из-за отсутствия у бомбардировщика фар – стояли только подкрыльные факелодержатели, которые к тому же признали весьма ненадежными.

Зимой ЦКБ-30 переставили на лыжи. Лыжи не убирались в полете, «съедая» 75 км/ч максимальной скорости. Износ их превосходил всякие разумные пределы – лыжа с нитроцеллюлозным покрытием выходила из строя через 40 посадок, с пластмассой ЛИР – через 70. Зимой резко замедлилась уборка шасси – она занимала до двух минут, выпуск – до 45 секунд. Для сравнения: на СБ, где привод уборки-выпуска шасси был чисто пневматическим, на это и в мороз уходило соответственно 17 и 15 сек.

Выявилась недостаточная прочность костыльной вилки – за период испытаний она ломалась четырежды. Недостаточно жесткая сдвижная часть фонаря пилотской кабины в полете самопроизвольно подавалась назад и начинала выпучиваться. Откидная дверца на левом борту при этом открывалась. Все остекление на ЦКБ-30 изготовлялось из целлулоида, который со временем быстро мутнел. Пять раз лопались кронштейны подвески кольцевого маслорадиатора, располагавшегося под капотом мотора.

Эксплуатационные испытания завершились учебными воздушными боями. Противники были только иностранные – английский истребитель Фэйри «Фантом» и трофейный немецкий бомбардировщик «Юнкере» Ju 52/3m. С первым ДБ-3 только оборонялся, а по отношению ко второму вел себя агрессивно, атакуя, как истребитель.

Эксплуатационные испытания завершились в мае 1937 г. после 464 полетов. В акте утверждения отчета по испытаниям начальник ВВС РККА отметил основные недостатки машины и потребовал их устранения в кратчайший срок. К этому времени завод №39 уже сдал военной приемке первую серию ДБ-3. Новый бомбардировщик вступил в долгую и славную жизнь…

Продолжение в следующем номере


НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА

Алексей Степанов

ВВС РККА в польской компании 1939 г.

Вплоть до настоящего времени большинство архивных источников нашей страны, относящиеся к теме советско-польского противоборства осенью 1939 г., остаются закрытыми, а длительное замалчивание или прямая фальсификация многих вопросов советско-польских отношений привели к возникновению устойчивого набора ложных стереотипных суждений. В связи с этим, попытка подробного изучения истории дебюта ВВС РККА во Второй Мировой войне и поныне сталкивается с немалыми трудностями, основной из которых является отсутствие четкой информации в отечественной историографии по данному вопросу. Если предлагаемая ниже статья поможет хотя оы частично прояснить события того периода нашей истории, то автор будет считать свою задачу выполненной.


ИССЛЕДОВАНИЯ И ИСТОЧНИКИ

Для того, чтобы корректно рассмотреть данную историческую проблему, фактически необходимо начать с обоснования таких базовых характеристик советско-польского вооруженного противостояния как собственно их определение и хронологическая продолжительность.

Вскоре после распада СССР в ряде периодических изданий появились базирующиеся на польских источниках статьи (не без искажения первоначальных данных), в которых в рамках информации о боевых действиях польской авиации против Люфтваффе кратко сообщалось и о боевых столкновениях ВВС РККА с польскими войсками и авиацией [1]. Но первой и единственной на сегодняшний день отечественной работой, непосредственно посвященной боевому применению ВВС РККА против Польши осенью 1939 г., является статья известного историка авиации В.Р.Котельникова «Авиация в советско-польском конфликте сентября 1939 г.», опубликованная в сентябре 1999 г. к 60-летнему юбилею советско-польской войны. В ней впервые излагается уникальный фактический материал, собранный в ходе кропотливой исследовательской работы. В частности, приведены сведения о численности и составе авиационной группировки СССР на западном направлении, что дало представление об уровне готовности ВВС (одного из важнейших показателей уровня боеготовности РККА в целом) к боевым действиям на европейском театре военых действий. Автор привел интересные факты, касающиеся, например, оценок советской военной разведкой численности и состава польской авиации к началу военых действий, а также о количестве захваченной советскими войсками польской авиатехники и изучении отдельных ее образцов в СССР.

Правда, можно отметить некоторую фрагментарность описания военных действий и очень небольшую информацию по их итогам, но в данном случае это вызвано именно нехваткой соответствующих документальных данных. С другой стороны, заголовок статьи с самого начала совершенно конкретно указывал, что польские источники в данной работе не будут использоваться и анализироваться. Это придало работе несколько односторонний характер и не позволило читателю ознакомиться с оценкой польскими исследователями действий ВВС РККА, а также провести сравнительный анализ фактов излагаемых, соответственно, советской и польской сторонами. Так, если автор уделяет значительное внимание судьбе захваченной польской авиатехники, то о судьбах сотен польских авиаторов, попавших в плен в ходе военных действий, он не упоминает. Не рассмотрен им и вопрос об эвакуации польских авиасил в Румынию 17-18 сентября 1939 г., а также о связи этой эвакуации с действиями РККА. Анализ статьи В.Р.Котельникова приводит к выводам о необходимости изучения темы в комплексе, с использованием максимального количества источников обеих сторон.

Также представляет интерес изданная в 2000 г монография «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939- 1941 гг.», которая написана историком М.И.Мельтюховым. Хотя автор не ставил задачу рассматривать только историю советских ВВС, а касался целого комплекса военно-политических проблем, он, тем не менее, ввел в научный оборот ряд ценных фактических данных, касающихся состояния и применения советской военной авиации против Польши.

Некоторые фактические данные о применении и потерях советских ВВС можно почерпнуть из статистического исследования «Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах» 1993 г., а также из книги М.И.Семиряги «Тайны сталинской дипломатии» 1992 г. Помимо вышеуказанных монографий, при подготовке настоящей статьи также был использован ряд других исследований.

В связи с минимальным количеством отечественных исследований на данную тему, значение работ польских авторов значительно возросло, поэтому автор счел настоятельной необходимостью привлекать их не только для сравнительного анализа, но, во многих случаях, и как основную информационную базу. Были использованы как источники общего характера, которые касались советско-польской войны 1939 г. в целом, так и смежные по теме исследования, причем не только по боевому применению авиации, но и относящиеся к использованию различных родов войск, так или иначе хотя бы частично имеющие отношения к боевым действиям в воздухе.

Среди польских исследований, использованных автором, хотелось бы особо выделить три монографи. Первая из них – это капитальное исследование Рышарда Шавловски «Советско-польская война 1939 г.». Оно подготовлено на базе богатейшего архивного и мемуарного материала. Первые два издания – 1995 и сентября 1996 гг. – были молниеносно распроданы, что свидетельствует как об успешной работе автора, так и об огромном интересе польской аудитории к этой теме. В данной статье используется третье, переработанное и дополненное издание, выпущенное в конце 1997 г. На сегодняшний день это наиболее подробное исследование как по общим вопросам этой войны, так и по оценке действий советской военной авиации в Польше. Автор показывает эпизоды воздушной войны, действий советской авиации против наземных войск и применения польской противовоздушной обороны.

Богатый фактический материал был использован из статьи Чеслава Гжелака «Боевые действия Красной Армии в Западной Белоруссии», в сборнике «Белорусское, литовское и польское общества на северо-восточной территории II Польской Республики (Западная Белорусь и Восточная Литва) в 1939- 1941 гг.», который был издан в 1995 г. в Варшаве по материалам научной сессии, проводившейся в ноябре 1993 г. Институтом Политических Исследований Польской Академии Наук. Автором были использованы недоступные ранее документы Красной Армии (в частности, «Журнал боевых действий штаба Белорусского фронта») и он, например, опубликовал данные о составе авиачастей, которые непосредственно взаимодействовали с сухопутными частями РККА.

Третья монография – «Красный блицкриг: сентябрь 1939 г. Советские танковые войска в Польше» была издана в Варшаве в 1994 г. Она явилась плодом совместного исследования известного польского историка и специалиста по бронетанковой технике Януша Магнуского и российского историка М.В.Коломийца. Так как на острие главных ударов советских войск находились именно танковые части, в монографии достаточно подробно отражается общий ход боев, конкретизируется их продолжительность, приводятся данные о захвате танкистами наряду с прочими трофеями польских авиабаз и авиатехники.

В статье используется также монография «Польские вооруженные силы во второй мировой войне» (четвертая часть первого тома, касающаяся периода 15-18 сентября 1939 г., которая посвящена началу советско-польской войны), написанная эмигрантскими польскими специалистами по военной истории из Польского Института и Музея имени генерала Сикорского, а также ряд специальных работ по истории боевого применения против РККА польской авиации, ПВО, бронетанковых войск, содержащих ряд весьма интересных и, по сути, совершенно неизвестных отечественным читателям фактов из истории советско-польской войны 1939 г., которые на русском языке вводятся в научный оборот впервые.

Из использованных документальных источников следует особо выделить письмо В.Р.Котельникова от 7 декабря 1999 г. автору. В нем содержится, в частности, уникальная архивная информация о состоянии авиации двух западных округов СССР накануне Второй Мировой войны, и представляющие особый интерес точки зрения связанные с оценкой различных вопросов советско-польского воздушного столкновения. Он сообщает историю своей работы над статьей о действиях советской авиации в Польше «Статью эту я начал готовить год назад (то есть в 1998 г. – Прим. авт.), когда занимался поисками документов о трофейных «Лосях». Попутно я нашел столько интересного, что грех было бросить. В советское время такую статью просто нельзя было подготовить – меня никто бы не подпустил к этим документам. Слишком много там «бомб» под советско-польские отношения… Вообще, все дела по польской кампании рассекречены совсем недавно и носят на себе следы постепенного «выпуска в свет». По видимому, это связано с работой в наших архивах официальной польской комиссии. Перед передачей ей дела «кастрировали», изымая документы переписки с германским командованием, акты трофейных комиссий, документы о различных негативных происшествиях. Из них потом сформировали новые дела, рассекреченные позже и полякам не выдававшиеся».

Также был использован ряд материалов из фондов Самарского филиала Российского государственного архива научно-технической документации (РГАНТД). Этот филиал является уникальным центром хранения документации по истории отечественной науки и техники. Созданный Постановлением Совета Министров СССР от 21 мая 1964 г. «О централизации хранения научно – технической документации и об организации широкого использования ее», как Центральный государственный архив научно – технической документации (ЦГАНТД) СССР, с 1976 г. архив располагается в'г. Самаре. В 1992 г. происходит переименование ЦГАНТД СССР в Российский государственный научно – технический архив (РГНТА) с филиалом в г. Москве. Постановлением Правительства Российской Федерации от 9 июня 1995 г. №575 РГНТА в г. Самаре с филиалом в г. Москве и Российский научно – исследовательский центр космической документации (РНИЦКД) в г. Москве реорганизуются и на их базе создается Российский государственный архив научно – технической документации в г. Москве с филиалом в г.Самаре. Несмотря на подобные организационные преобразования, очевидно, что именно Самарский филиал Российского государственного архива научно-технической документации продолжает оставаться одним из базовых центров сосредоточения документов по истории отечественной науки и техники.


ХАРАКТЕРИСТИКА И ХРОНОЛОГИЯ СОВЕТСКО-ПОЛЬСКОГО КОНФЛИКТА 1939 г.

Официальная трактовка советской историографией столкновения с Польшей осенью 1939 г. заключалась в упорном отрицании самого понятия «война». Имевшие место боевые столкновения с польскими частями изображались как результат антисоветизма отдельных польских военачальников. Подобная картина, в частности, рисовалась при описании обстоятельств пленения известного польского военачальника генерала Владислава Андерса, будущего командующего польской армией в СССР. Вот что писал командующий 12-й армией Украинского фронта в 1939 г. И.В.Тюленев в своих воспоминаниях «Через три войны»: «Ослепленный ненавистью к Советскому Союзу, Андерс пытался задержать продвижение наших войск, но, получив сокрушительный удар, бросил своих солдат, решив бежать в Венгрию. Переодетый в штатское, легко раненый, Андерс вместе с несколькими своими офицерами попал к нам в плен» [2]. Показателен также приводимый им диалог с немецкими офицерами, которым якобы было сказано: «Мы с Польшей не воюем» [3].

Следует дать точное определение действиям советских войск в Польше осенью 1939 г. В советское время они, как правило, именовалось «Освободительным походом Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию». В статистическом исследовании о потерях вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах, говорится уже просто о «Походе в Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 г.» [4]. Красноречивое название – «Освободительный поход или агрессия? Действия частей Красной Армии в сентябре 1939 г. и современная польская историография» – носила статья В.Ю.Иванова, который достаточно жестко отстаивал устоявшуюся формулировку [5]. По мнению М.И.Семиряги произошло «вступление советских войск в Польшу» [6]. В.Р.Котельников же говорит о «советско- польском конфликте сентября 1939 г.» [7]. Н.С.Лебедева, напротив, утверждает, «о ведении самых настоящих военных действий против соседнего государства» [8]. А В.А.Невежин также, весьма убедительно, подтверждает последнюю точку зрения, когда приводит следующий важный аргумент в ее пользу: «Освободительный поход» в директивных документах РККА был назван «революционной, справедливой войной» [9]. Автор данной статьи вполне согласен с оценкой советско – польского военного противоборства осенью 1939 г именно как войны. К тому же, эта формулировка прочно утвердилась и активно используется в польской историографии, касающейся данного периода.

Достаточно важно определение хронологических рамок войны. Начало боевых действий – 17 сентября 1939 г практически не у кого не вызывало сомнений. Они возникали лишь когда речь шла обо окончании боевых действий. Так, в изданном в 1972 г. военно-историческом справочнике «Страны Центральной и Юго- Восточной Европы во второй мировой войне» говорилось следующее: «17 сентября 1939 г. Красная Армия перешла довоенную советско- польскую границу и взяла под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины й Западной Белорусии. К 26 сентября советские воины полностью освободили Западную Украину, Западную Белорусию и Вильнюсский край с древней столицей литовского народа – Вильнюсом, захваченные буржуазно-помещичьей Польшей в 1920 г.» [10]. Спустя два года в официальной «Истории второй мировой войны 1939 – 1945 гг.» говорилось несколько иное: «К 25 сентября Советская Армия при широкой поддержке населения завершила свою освободительную миссию» [11]. Эта хронология утвердилась на два десятка лет, будучи, например, воспроизведеной в статистическом исследовании «Гриф секретности снят»: «Войска Украинского и Белорусского фронтов 17 сентября 1939 г. перешли советско-польскую границу и к 25 сентября достигли назна чеиного им рубежа по р. Западный Буги Сан» [12]. Разумеется, были небольшие отступы от этой даты (например, в мемуарах Маршала Советского Союза М.В.Захарова было указано, что «освободительный поход» продолжался 12 дней – т. е. по 28 сентября включительно [13]), но из-за практически полного игнорирования темы в целом, существенного значения они не имели.

Еще в 1996 г., ознакомившись с приведенными в книге «Красный блицкриг» материалами доклада о состоянии и потерях танковых войск Белорусского и Украинского фронтов от 4 октября 1939 г. , автор в статье «Современная российская историография о масштабах и итогах боевых действий Красной Армии в Польше осенью 1939 г.» сделал вывод о несостоятельности определения верхней хронологической границы боевых действий

25 сентября 1939 г. и указал, что наиболее точной будет дата 2 октября, которая и присутствовала в вышеупомянутом докладе. Благодаря этому реальный период военных действий возрастал до 16 дней или в два раза по сравнению с официально объявленным [14].

В 1999 г. В.Р.Котельников опубликовал очень важные данные согласно которым «советская авиация продолжала операции до конца первой недели октября», когда вплоть до 7 октября самолеты-разведчики фиксировали наличие польских частей перед фронтом [15]. Тем самым, во-первых, впервые четко конкретизировалась верхняя хронологическая рамка боевых действий авиации РККА против Польши, а, во-вторых, сама по себе общая продолжительность боевых действий вырастала уже до трех полных недель.

Последним словом отечественной историографии о продолжительности боевых действий РККА в Польше являются данные, приведенные в 2000 г. М.И.Мельтюховым: война длилась с 17 сентября по 12 октября 1939 г., то есть почти четыре недели [16].

Таким образом, лишь только в последнее время в результате усилий отечественных исследователей расплывчатую формулировку «Освободительный поход» постепенно сменила вполне конкретная «Советско-польская война осени 1939 г.» и всего за несколько лет ее реальные хронологические рамки возросли с первоначально объявленных девяти дней до 26, три недели которых характеризовались боевым применением военно- воздушных сил РККА против регулярных частей польской армии.


СОСТОЯНИЕ ВВС РККА К НАЧАЛУ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

К сентябрю 1939 г. советская военная авиация представляла из себя значительную силу. Согласно данным наркома обороны СССР К.Е.Ворошилова от 23 октября 1939 г., на 1 октября 1939 г. только в строевых частях (без вузов и вспомогательных частей) находилось 10.039 самолетов различных типов [17]. Военно-воздушные силы включали 48 управлений авиабригад, 56 истребительных полков, 40 полков бомбардировщиков СБ, 13 полков бомбардировщиков ДБ-3, четыре полка бомбардировщиков ТБ-3, пять легко-бомбардировочных полков, 13 легкоштурмовых полков, шесть смешанных полков, вся эта сила была размещена на 93 авиабазах. Общая штатная численность военно-воздушных сил, включая вузы, составляла 230.000 человек [18]. Роль авиации в структуре Красной Армии была значительно повышена после того как с января 1937 г. Начальник Воздушных сил получил права заместителя Наркома обороны по ВВС [19].

Сравнение приведенных выше цифр с аналогичными показателями, достигнутыми наиболее развитыми странами мира показывает, что советская военная авиация была самой многочисленной и по мнению военнополитического руководства страны была способна обеспечить поддержку РККА в борьбе против любой коалиции держав капиталистического мира. Уже к началу 1938 г., как подчеркивал В.С.Шумихин, автор монографии «Советская военная авиация 1917- 1941 гг.», «в количественном отношении наши ВВС не только сравнялись с военной авиацией главных капиталистических стран, но и опередили некоторые из них» [20].


ЧИСЛЕННОСТЬ СОВЕТСКОЙ АВИАЦИОННОЙ ГРУППИРОВКИ НА ЗАПАДЕ

Первоначально предполагалось, что советские войска начнут активные боевые действия против Польши в ночь с 12 на 13 сентября 1939 г., но затем было принято решение отсрочить наступление до утра 17 сентября. В составе Киевского Особого военного округа и Белорусского Особого военного округа (впоследствии – Украинский и Белорусский фронты) были созданы мощные группировки войск, переименованные затем в армии. Значительная роль в обеспечении боевых действий отводилась авиации. Превосходство СССР в авиации было бесспорным (см. Таб. 1).

Хочется прокомментировать представленные в таблице данные. Тенденцию к наращиванию авиационных сил можно было обнаружить уже с начала сентября. Так, в дополнение к пяти авиационным полкам, укомплектованных СБ, ранее имевшихся в Белоруссском Особом военном округе, к 1 сентября 1939 г. появилось три новых СБАП – 4, 43-й и 46-й (причем два последних находились явно в стадии формирования) [25]. Как видим, общий рост численности авиации фронтов продолжался вплоть до начала октября 1939 г., хотя непосредственно в боевых порядках наблюдалась обратная тенденция. Например, если авиационные силы, действующие в интересах 3-й армии Белорусского фронта, на 16 сентября насчитывали 136 самолетов, то к 6 октября – их число снизилось до 76 [26]. Выводившиеся из боев части вместе с вновь прибывающими усиливали авиационные силы, находившиеся в резерве.

Что касается упоминания М.И.Мельтюховым трех АОН, которые по его данным якобы были перебазированы на территорию, где дислоцировались ВВС двух фронтов, то этот факт решительно отрицается В.Р.Котельниковым. Уточнив, что силы АОН, которые «включали не только полки ДБ-3, но и ТБ-3, СБ, а также истребительные полки и драэ», он подчеркнул, что «части АОН на Украине и Белоруссии не базировались, а тем более в приграничных районах» и «к операции вообще не привлекались»[27].

В.Р.Котельников также сообщил следующее: «Сразу скажу, что никаких материалов по планированию операции против Польши мною не обнаружено. Скорее всего, они до сих пор засекречены» [28]. Поэтому осветить хотя бы в общих чертах этот важный этап подготовки войны с Польшей, узнать такие интересные факты как планы советского командования по использованию авиасил, обоснованность расчетов ввода в бой именно этого числа самолетов, и разницу с реально использованными силами, к сожалению, не представляется возможным.

Авиация Белорусского Особого военного округа (далее – Белорусский фронт) должна была содействовать наступлению главных сил Полоцкой и Бобруйской групп, а также Дзержинской конно-механизированной подвижной группы; вскрыть группировку наземных войск и авиации противника и уничтожить их; препятствовать подходу резервов; не допустить отхода польских войск за линию Поставы – Лида – Слоним – Пинск [29]. Всего же в интересах соединений Белорусского фронта использовалось 13 авиационных полков и три отдельные авиационные эскадрильи. Очень мощным было истребительное прикрытие, которое насчитывало семь авиаполков или более половины всей упомянутой авиации (См. Таб. 2).

Только в составе 3-й армии (бывшая Витебская армейская группа), которая действовала под командованием комкора В.И.Кузнецова на северном крыле Белорусского фронта, перед началом военных действий насчитывалось 136 боевых самолетов, которые входили в состав трех авиаполков и трех эскадрилий (См. Таб. 3). Даже эти силы практически были равны по численности всей оставшейся боеспособной польской авиации. Необходимо выделить и части, не обращенные на поддержку армий, например – 16-ю авиабригаду, в которую входили 13,54-й и 56-й СБАПы – основную ударную силу авиации Белорусского фронта [33].


Таблица 1. Численность авиации Белорусского и Украинского фронтов (округов) в начале Второй Мировой войны

Дата Число самолетов

01.09.39              2618 *[21]

16.09.39              3298 ** [22]

17.09.39              Свыше 2000 [23]

На начало 10.39   3727 *** [24]

* Без У-2, ДИ-6, Р-10 (с учетом двух последних типов – до 2700-2750 самолетов)

** С учетом авиации АОН.

*** С учетом прибывших резервов.


Таблица 2. Число [30] и состав [31] авиасоединений, предназначенных для взаимодействия с 3, 4, 10-й и 11-й армиями, а также КМГ Белорусского фронта (по состоянию на конец дня 16.09.1939 г.)

Части Кол-во и тип самолетов

ИАП           7 (И-16)

ЛБАП         2 (P-5/P-Z)

СБАП         2 (СБ)

ШАП          2 (ДИ-6/Р-5)

Отд. АЭ     2 ДИЭ + 1 ДРАЭ

ВСЕГО       13 АП + 3 АЭ


Наряду со скоростными бомбардировщиками СБ в советско-польской войне активно применялись и многоцелевые бипланы P-5/P-Z.


Таблица 3. Авиация, взаимодействующая с 3-й Армией Белорусского фронта (по состоянию на конец дня 16.09.1939 г.) [32]

Части Тип сам-ов

15-й ИАП И-16

5-йиб-йЛБАП P-5/P-Z

4-яи10-яДИЭ И-15бис

4-я ДРАЭ СБ

Всего сам-ов 136


Кроме фронтовой авиации и авиачастей, приданных армиям, необходимо также учесть авиационные эскадрильи, взаимодействующие с корпусами. Так, действия 15-го танкового корпуса Дзержинской конно-механизированной подвижной группы (КМГ), который насчитывал 461 танк БТ и 122 бронеавтомобиля, обеспечивались одним звеном самолетов У-2 и двумя звеньями самолетов Р-5 [34]. В целом же с воздуха КМГ непосредственно поддерживали два истребительных авиаполка, а также по одному скоростному бомбардировчному и штурмовому авиаполку [35]. Поэтому упомянутая эскадрилья не просто была передана в корпус из состава авиации, обеспечивающей КМГ, а являлась вполне самостоятельной единицей.

Вообще вопрос о структуре задействованных против Польши авиасил РККА остается открытым. Сошлюсь на мнение В.Р.Котельникова: «Четкого представления о структуре сил нет. Дело в том, что документы многих соединений КОВО и БВО не сохранились. Я не нашел сводного отчета о кампании, хотя он готовился. Увццел лишь отчеты по установленной форме некоторых авиачастей, предназначенные для статистической обработки. По-моему, силы состояли из ВВС Украинского и Белорусского фронтов. Из отчетов армейских групп есть только отчет 6А (Волочиской группы). Понять из него, включались ли приданные эскадрильи в ВВС фронтов и лишь оперативно подчинялись группе, или входили в нее – невозможно» [36]. Помимо непосредственно задействованных в боевых действиях, также имелись части, находившиеся в резерве. «О том, что резервы были, свидетельствует то, что многие части в боевых донесениях не упоминались», – отмечает В.Р.Котельников.

Отметим, что кроме ВВС РККА в против Польши была задействована и авиация погранвойск НКВД СССР. Согласно постановления Политбюро ЦК ВКП(б) об авиаотрядах НКВД от 29.07.39 г. создавались эскадрильи 12-самолетного состава, объединенные в авиабригаду погранвойск НКВД. Численность погранавиации на 1939 г. устанавливалась в 115 самолетов и 2800 человек личного состава [37]. В донесение Главного управления погранвойск НКВД СССР о боевых действиях погранотрядов Киевского округа от 18 сентября 1939 г. сообщалось следующее о положении в Олевском отряде: «По новым данным Сарны полностью не заняты. Левая группа подошла к Костополь. В район Сарны для связи со штабом дивизии вылетело звено самолетов»[38].

Для войны с Польшей командование ВВС предполагало использовать и самых лучших советских летчиков, имевших боевой опыт. Из района реки Халхин-Гол, где, вплоть до середины сентября 1939 г. шли ожесточенные бои между японскими и советскими войсками, срочно была переброшена на западные границы СССР группа летчиков-асов. Герой Советского Союза генерал-майор авиации Б.А.Смирнов описывал свое недоумение, когда в самый разгар боев с Японией ему и его боевым товарищам Г.К.Жуков приказал срочно вылетать в Москву. Как позже вспоминал Б.А.Смирнов, летчиков вызвали в Кремль и И.В.Сталин изъявил желание поговорить с несколькими из них в своем кабинете. «Смушкевич выделил из группы шесть или семь человек: Лакеева, Кравченко, Душкина, меня, Г/сева и еще одного-двух летчиков – сейчас уже не помню кого», затем И.В.Сталин сообщил, что «какому из нас придется принять участие в операции по освобождению западных областей Белоруссии и Украины, которую в ближайшие дни надлежит выполнить частям Красной Армии» [39]. В эту группу также входил лучший советский летчик-истребитель – дважды Герой Советского Союза С.И.Грицевец. Но он погиб на аэродроме в результате авиакатастрофы за день до начала войны против Польши [40].


Состояние Польской авиации и ПВО накануне нападения СССР

По данным советской разведки, в составе польской авиации к началу Второй Мировой войны насчитывалось около 1600 самолетов всех типов, в том числе – около 1200 в боевых частях. Считалось, что за первые две недели боев с Германией было потеряно до 800 самолетов. К началу выступления советских войск 17 сентября 1939 г., штаб ВВС РККА считал польскую авиацию вполне боеспособной [41].

Согласно данным польского исследователя Ежи Павляка, военная авиация Польши насчитывала только 771 самолет (с учетом резерва, учебных и ремонтирующихся) [42], но, как указано в монографии Анджея Пжедпельски «Авиация Войска Польского 1918-1996», на 1 сентября 1939 в составе боевых частей (вместе с морской авиацией) находилось лишь 404 исправные машины [43]. Как видим, реальная численность и боеспособность польской авиации была значительно ниже соответствующих советских оценок. Во время боев в периоде 1 по 17 сентября 1939 г польские ВВС потеряли от разных причин 362 боевых самолета [44]. И хотя цифры потерь также значительно уступали данным, которые наша разведка предоставила высшему руководству страны, польская авиация накануне советского наступления была, по сути, обескровлена. Подобное положение не могло исправить, и незначительное пополнение самолетов, которое за это время пришло в войска (63 машины) [45]. По оценке Рышарда Шавловски численность польской авиации в восточных районах накануне советского наступления составляла всего около 100 самолетов [46].

Оставляло желать лучшего и техническое состояние польского авиапарка. Английский историк Лен Дейтон справедливо заметил: «Польская армия, особенно авиация, сражалась стойко, но она не имела оснащения для того, чтобы вести современную войну» [47]. «Авиационная промышленность производила различные типы самолетов, но лишь немногие из них соответствовали тогдашнему мировому уровню. Таким требованиям отвечал производившийся в 1938 г. бомбардировщик «Лось», а вот производство современных истребителей «Ястреб» и «Сокол» должно было начаться соответствено только в 1940и 1941 гг.», – указывал профессор современной истории Краковского университета Мариан Згорняк [48]. В результате, польская авиация ощущала острую нехватку в современных истребителях. Состоявшие на вооружении истребители PZL Р. 11 развивали скорость не более 375 км/час [49]. Подобное обстоятельство значительно затрудняло возможность перехвата скоростных самолетов, например – основного советского бомбардировщика СБ. Кроме того, из-за отсутствия истребительного прикрытия эффективность действий польской бомбардировочной авиации практически была сведена к нулю – основной польский бомбардировщик – PZL Р.23 «Карась» имел невысокую скорость – 319 км/час и был чрезвычайно уязвим для современных истребителей [50].

Перед началом войны в Польше были предприняты чрезвычайные меры для экстренного обновления истребительного авиапарка. В странах с развитой авиапромышленностью были сделаны крупные заказы на новые самолеты. Самый крупный из них – на 250 истребителей «Брюстер» Ф2А – был размещен в США в августе 1939 г. [51]. Во Франции были закуплены 160 истребителей «Моран-Солнье 406», первые 50 из которых должны были поступить до конца сентября 1939г. [52]. Было подписано соглашение на поставку из Англии 10 истребителей «Харрикейн» и одного «Спитфайра». Одновременно планировалось развернуть производство нового собственного истребителя Р.50 «Ястреб». Осознав, что времени на их постройку уже нет, решено было 150 двигателей, приобретенных для него, установить на самолеты Р.11, чтобы поднять их скорость [53]. Но программа модернизации до начала войны не была выполнена и ни один новый истребитель так и не попал на фронт.

Несмотря на хорошую подготовку личного состава польской зенитной артиллерии, нехватка боевой техники и урон в боях с Германией сыграли и здесь свою отрицательную роль. «Так как наиболее жгучей была проблема вооружения армии зенитным и противотанковым оружием, то у шведской фирмы «Бофорс» была куплена лицензия на производство 37- мм противотанковых и 40-мм зенитных орудий и началто их производство», – указывает М.Згорняк [54]. Но обеспечение армии современными зенитными средствами было явно недостаточным. Польская противовоздушная оборона из-за нехватки современных зенитных орудий могла в основном использовать пулеметы винтовочного калибра, которые были эффективны на высоте не более 1,5 км [56].


Боевой состав н дислокация ВВС Польши по состоянию на 1 сентября 1939 г. [55]

Части и подразделения управления

16-я разе, эск-я Во-во Океци 7 R-XIII, 2 RWD-8

1-е звено связи Во-во Окецн 3 RWD-8

2-е звено связи Во-во Окецн 3 RWD-8

Штаб, эск-я Во-во Поусин 28 самолетов

Истребительная бригада

Истребительная группа III/1

штаб Зилонка 2 Р.11

111-я эск-я Знлонка 9 Р.11

112-я эск-я Знлонка 10 Р.11

Истребительная группа IV/1

штаб Понятой 2 Р.И

113-я эск-я Понятое 10 Р.11

114-я эск-я Понятов 10 Р.11

123-я эск-я Понятов 10 Р.7

Бомбардировочная бригада

55-я лег.-бомб. эск-я Маринин 10 Р.23, 1 RWD-8, 1 F.VlI/3m

Легкобомбардировочная группа II

Штаб Всола -

1-я эск-я Всола 10 Р.23, 1 RWD-8, 1 8 F.VH/3m

2-я эск-я Всола 10 Р.23, 1 RWD-8, 1 8, F.VII/3m

Легкобомбардировочная группа VI

Штаб Носов -

4-я эск-я Носов 10 Р.23, 2 RWD-8,1 F.VII/3m

5-Я эск-я Носов 10 Р.23, 2 RWD-8,1 F.VH/Зт

Бомбардировочная группа X

Штаб Улеж -

11-я эск-я Улеж 9 Р.37,2 F.VII/3m

12-я эск-я Улеж 9 Р.37,1 F.VlI/Зш

Бомбардировочная группа XV

Штаб Подлодов

16-я эск-я Подлодов 9 Р.37, 2 F.VlI/3m

17-я эск-я Подлодов 9 Р.37, 2 F.VH/Зт

ВВС армии «Модлин»

11-е звено связи –

41-я разв. эск-я Здуново 10 Р.23

Смешанная группа III/5

Штаб Спондово 1 RWD-8

152-я ист. эск-я Спондово 10 Р.11

53-я набл. эск-я Соколовек 7 RWD-14, 2 RWD-8

ВВС оперативной группы «Нарев»

9-е звено связи – -

13-я набл. эск-я Добра Велка 7 RWD-14, 2 RWD-8

51-я разв. эск-я Рннек 7 Р.23

151-я нстр. эск-я Биль 10 Р.7

ВВС армии «Поморже»

7-е звено связи Пизцза 3 RWD-8

8-е звено связи Торуиь 3 RWD-8

42-я разв. эск-я Торуиь 10 Р.23, 1 RWD-8

43-я набл. эск-я Катаржиики 7 R-XIII, 2 RWD-8

46-я набл. эск-я Велице Нове 7 R-XIII, 2 RWD-8

Истребительная группа III/4

141 -Я эск-я Маркове 10 Р.11

142-я эск-я Маркове 10 Р.11

ВВС армии «Познань»

6-е звено связи Гпезно 3 RWD-8

33-я набл. эск-я Зудово 7 RWD-14, 2 RWD-8

34-я разв. эск-я Мерзево 10 Р.23, 1 RWD-8

36-я набл. эск-я Гвяздово 7 RWD-14, 2 RWD-8

Истребительная группа III/3

Штаб Дзерцница 2 Р.11, 2 RWD-8

131-я эск-я Дзерцница 10 Р.И

132-я эск-я Дзерцница 10 Р.И

ВВС армии «Лодзь»

10-е звено связи – -

32-я разв. эск-я Сокольники 10 Р.23, 1 RWD-8

63-я набл. эск-я Люблннек 7 RWD-14, 2 RWD-8

66-я набл. эск-я Люблннек 7 R-XIII, 2 RWD-8

Истребительная группа III/6

Штаб Видзев 2 Р.11, 1 RWD-8

161 -я эск-я Видзев 9 Р.11

162-я эск-я Видзев 10 Р.7

ВВС армии «Краков»

3-е звено связи – -

23-я набл. эск-я Палзовнци 7 RWD-14, 2 RWD-8

24-я разв. эск-я Климентов 10 Р.23, 1 RWD-8

26-я набл. эск-я Заребицн 7 R-XIII, 2 RWD-8

Истребительная группа III/2

Штаб Балнцн I RWD-8

121-я эск-я Балнцн 10 Р.11

122-я эск-я Балнци 10 Р.11

ВВС армии «Карпаты»

31-я разв. эск-я Вериния 9 Р.23, 1 RWD-8

56-я набл. эск-я Мровла .7 R-XIII, 2 RWD-8

ВВС флота*

Звено связи Пук 1 R-XIII, 3 RWD-8

1-я разв. эск-я Пук 2 R-VII

2-я разв. эск-я Пук 10 R-XIII

* Кроме того, в стадии формирования находилась морская истребительная группа, не имевшая боевой техники.


Устаревшие истребители Р.11 не могли эффективно вести борьбу за господство в воздухе, что предопределило и быструю гибель даже таких довольно современных бомбардировщиков как «Лось» и «Карась».


Перед началом советского наступления, органы НКВД фиксировали активные действия польской и немецкой авиации в приграничной полосе. В донесении от 17.09.39 г. политотдела погранвойск Киевского округа говорилось об обстреле и задержании 13 сентября польского самолета с экипажем в составе трех человек [57]. А в сообщении от 16.09.39 г. заместителя начальника погранвойск НКВД Киевского округа в НКВД УССР о положении в приграничной полосе на территории Польши говорилось о бомбардировках города Ровно немецкой авиацией. В донесении отмечалось: «В связи с налетами авиации настроение населения паническое. Среди населения Борщевского уезда идут разговоры, что немцы не будут бомбить погранполосу, так как между СССР и Германией имеется договор, по которому немцы должны прекратить наступление в 46 километрах от границы с СССР» [58].

Продолжение в следующем номере


СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. См., например: Медведь А. Польские «чайки» против «мессеров» // Крылья Родины. 1992. №5. С. 31-32; Самарский И.Н. Черные кресты над Польшей//Аэрохобби. 1993. №2. С.34-37.

2.Тюленев И.В. Через три войны. М., 1972. С.120.

3. Там же.

4. Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование / Под общ. ред. Кривошеева Г.Ф. – М.: Воениздат, 1993. С. 85.

5. Иванов В.Ю. Освободительный походили агрессия? Действия частей Красной Армии в сентябре 1939 г. и современная польская историография// Военно-исторический журнал. 1994. №9 (ноябрь-декабрь). С. 82-86.

6. Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941. М.: Высшая школа, 1992. С.91-92.

7. Котельников В.Р Авиация в советско-польском конфликте сентября 1939 года (по документам советских архивов)//Авиация и космонавтика, 1999. №9. С. 5-10.

8. Лебедева Н.С. Четвертый раздел Польши и катынская трагедия//Другая война 1939-1945 / Под общ. ред. Афанасьева Ю.Н. – Москва: Российский государственный гуманитарный университет, 1996. С. 246-247.

9. Невежин В.А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939-1941 гг. – М.: «АИРО-ХХ», 1997. С.80.

10. Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во второй мировой войне: Военно-исторический справочник/Под ред. Семиряги М.И. М.: Воениздат, 1972. С.143.

11. История второй мировой войны 1939-1945.: В 12-ти томах М.: Воениздат, 1974. Т.З. Начало войны. Подготовка агрессии против СССР. С. 357.

12. Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование/Под общ. ред. Кривошеева Г.Ф. – М.: Воениздат, 1993. С. 86.

13. Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М.: Воениздат, 1989. С.174.

14. Степанов А.С. Современная российская историография о масштабах и итогах боевых действий Красной Армии в Польше осенью 1939 г //Проблемы истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Материалы межвузовской научной конференции. Самара,1996. 8ып. третий. С.47.

15. Котельников В.Р. Авиация в советско-польском конфликте сентября 1939года (по документам советских архивов). С.8.

16. Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 гг. М.: Вече, 2000. С.334.

17. Красная Армия за год до фашистской агрессии (публикация Анфилова В.А.)//Военно-исторический журнал. 1996. №3. май-июнь. С.21.

18. Там же.

19. Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР. Т. 13 (2-1). М.: ТЕРРА, 1994. С. 320.

20. Шумихин B.C. Советская военная авиация 1917-1941 гг. М.: Наука, 1986. С.182-183.

21. Подсчитано по: Котельников В.Р. Авиация в советско-польском конфликте сентября 1939 г. С. 5-6.

22. Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 гг. М.: Вече, 2000. С.117.

23. Семиряга М.И.Тайны сталинской дипломатии. М.:Высшая школа, 1992. С.88.

24. Мельтюхов М.И. Там же.

25. Данные Котельникова В.Р. из письма автору от 7.12.1999 г.

26. Grzelak С. Dzialania Armii Czerwonej па Bialorusi we wrzesniu 1939 roku//Spoleczenstwo bialoruskie, litewskie i polskie na ziemiach polnochno-wschodnich II Rzeczypospolitej (Biatorus Zachodnia i litwa Wschodnia) w latach 1939-1941/Pod redakcja Gizejewskiej М., Strzembosza T. – Instytut studiow politycznych Polskej Akademii Nauk,Warszawa, 1995. S. 84.

27. Данные В.Р.Котельникова из письма автору от 7.12.1999 г.

28. Там же.

29. Лебедева Н.С. Четвертый раздел Польши и катынская трагедия/Другая война 1939-1945/Под общ. ред, Афанасьева Ю.Н. – Москва: Российский государственный гуманитарный университет, 1996. С. 245-246.

30. Grzelak С. Dzialania Armii Czerwonej па Bialorusi we wrzesniu 1939 roku//Spoleczenstwo bialoruskie, litewskie i polskie na ziemiach polnochno-wschodnich II Rzeczypospolitej (Bialorus Zachodnia i Litwa Wschodnia) w latach 1939-1941/Pod redakcja Gizejewskiej М., Strzembosza T. – Instytut studiow politycznych Polskej Akademii Nauk,Warszawa, 1995. S. 77-78.

31. Данные Котельникова В.Р. из письма автору от 7.12.1999 г.

32. Grzelak С. Op. cit. S.77-78, 84; данные В.Р.Котельникова из письма автору от 7.12.1999 г.

33 Там же.

34. Magnuski J., Kolomiec М. Czerwony blitzkrieg. Wrzesien 1939: Sowieckie wojska pancerne w Polsce. – Wydawnictwo Pelta, Warszawa, 1994. S. 66, 70.

35. Grzelak C. Op. cit. S.78.

36. Данные В.Р.Котельникова из письма автору от 7.12.1999 г.

37. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Том I. Накануне. Книга первая (ноябрь 1938 г. – декабрь 1940 г.). М: А/О «Книга и бизнес», 1995. С.56-57.

38. Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941. Сборник документов и материалов/Сост. Цибульский Е.В., Чугунов А.И., Юхт А.И. М.: Наука. 1970. С.244.

39. Смирнов Б.А. Небо моей молодости. – М.: Воениздат, 1990. С.202.

40. Щербаков А.Д. Крылатым доверьте небо! (О дважды Герое Советского Союза С.И.Грицевце). – М.: Политиздат, 1976. С. 80.

41. Котельников В.Р. Авиация в советско-польском конфликте сентября 1939 года (по документам советских архивов)//Авиация и космонавтика, 1999. №9. С. 5.

42. Pawlak J. Lotniczy wrzesien 1939//Skrydzlata Polska, Warszawa. 1989. №36. S.3.

43. Przedpelski A. Lotnictwo Wojska Polskego 1918 – 1996.-Wydawnictwo Bellona, Warszawa, 1997. S. 105.

44. Pawlak J. Lotniczy wrzesien 1939. S. 7.

45. Pawlak J. Op.cit. S. 3.

46. Szawlowski R. Wojna polsko-soweiecka 1939. – Wydanie III. – Wydawnictwo Antyk Marcin Dybowski, Warszawa, 1997. – Tom 1. Monografia. S.270.

47. Дейтон Л. Вторая мировая: ошибки, промахи, потери. Пер. с англ. М.: Издательство ЭКСМО- Пресс, Издательство ЭКСМО-МАРКЕТ, 2000. С.195.

48. Згорняк М. Военно-политическое положение и оперативные планы Польши перед началом второй мировой войны//8торая мировая война. Дискуссии основные тенденции. Результаты Исследований: Пер. с нем./Предисл. Рана В. М.: «Весь мир», 1997. С.357.

49. Morgala A. Samoloty mysliwskie w lotnictwie polskim. – Wydawnictwo Komunikacji i Lacznosci, Warszawa, 1979. S. 138.

50. Kaczkowski R. Samoloty bombowe II wojny swiatowej. – Wydawnictwo Komunikacji i Lacznosci, Warszawa, 1987. S.80.

51. Dean F. H. America’s Hundred Thousand. U. S. Production Fighters of World War II. – Shifter Publishing Ltd, Atglen PA, 1997. P. 444.

52. Nieradko A. Samolot mysliwski M.S.-406CI. – Wydawnictwo Ministerstwa Obrony Narodowej, Warszawa, 1982. S. 13.

53. Cieslak K., Gawrych W., Glass A. Samoloty mysliwskie wrzesnia 1939. – Wyda-wnictwo Czasopism i Ksi-azek Technichnych NOT-SIGMA, Warszawa, 1987. S. 14.

54. Згорняк М. Военно-политическое положение и оперативные планы Польши перед началом второй мировой войны. С. 357

55. Jerzy B.Cynk.. Polskie lotnictwo mysliwskie w boju wrzesniowym. AJ-Press, Gdansk, 2000, S.84-85

56. Kopczewski М., Moszumanski Z. Polska obrona przeciwlotnicza w latach 1920-1939. – Oficyna Wydawnicza «Ajaks», Pruszkow, 1996. S. 139, 144-145,152.

57. Пограничные войска СССР 1939-июнь 1941. Сборник документов и материалов. М.: Наука, 1970. С. 185.

58. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Том I. Накануне. Книга первая (ноябрь 1938 г. – декабрь 1940 г.). М: А/О «Книга и бизнес», 1995. С.83-84.


КРЫЛЬЯ НАД МОРЕМ

канд. ист. наук майор Мирослав Морозов

Топи их всех?!..

ВВС Черноморского флота в операции по освобождению Крыма

Окончание, начало в ИА №4 2000 и №5 2000.

Генеральный штурм Севастополя начался утром 5 мая после 1,5-часовой артиллерийской подготовки. Это был пока не главный, а вспомогательный удар, имевший целью сковать резервы противника. Наносился он соединениями 2-й гвардейской армии на северном фронте укрепленного района в направлении станции Мекензиевы горы. Войска противника оборонялись с отчаяньем обреченных. Вторые эшелоны полков были введены в бой уже за вторую траншею. Бои продолжались до темноты, многие пункты обороны переходили из рук в руки по много раз. Несмотря на все приложенные усилия советским войскам удалось лишь вклиниться в оборону противника на глубину до километра. Наша авиация господствовала над полем боя, причиняя большие потери оборонявшимся, наносила удары по артиллерийским позициям и аэродрому на мысе Херсонес, но сама несла ощутимые потери от зенитного огня и истребителей противника. Достаточно сказать, что за период с 5 по 12 мая потери армии составили 111 машин (с 7 апреля по 12 мая – 266 самолетов), в т.ч. 36 от огня с земли, 38 в воздушных боях и 32 невернувшимися с заданий. Не удалось также исключить удары авиации противника по нашим наступавшим войскам.

На следующий день гвардейцы ввели в бой вторые эшелоны дивизий. Сражение закипело с новой силой. Несмотря на то, что нашим войскам противостояли лишь остатки 50,336- й и 2-й румынской горнострелковой дивизий, продвижение по результатам дня составило лишь около 500 метров. Послевоенный анализ показал, что ввести противника в заблуждение относительно направления главного удара все-таки не удалось. В частности, германская воздушная разведка вскрыла сосредоточение соединений 19-го танкового корпуса в районе селения Камары, в направлении на Сапун-гору. В результате отражавший на протяжении двух дней советские атаки 49-й горнострелковый корпус получил на усиление лишь один гренадерский полк из резерва армии, но ни одного солдата из состава войск, оборонявшихся в районе Сапун-горы.

Утром 7 мая в наступление перешли части 51-й и Приморской армий. Концентрация орудий на километр фронта составляла от 205 до 258 стволов, и по записям в журнале боевых действий 17-й армии была «сравнима по концентрации с примерами Первой мировой войны». Самолеты 8-й Воздушной армии совершили 2105 вылетов. На германские позиции обрушились тонны смертоносного метала, но прорыв, начавшийся в 10:30, не стал от этого легкой прогулкой. Немцы часто контратаковали, то и дело возникали рукопашные схватки. Наши штурмовые подразделения несли значительные потери, но продолжали двигаться вперед. Только в 19:30 дивизии обеих армий смогли укрепиться на гребне Сапун-горы.

Немцы начали отходить и перед фронтом 2-й гвардейской армии. Вечером наши части взяли станцию Мекензиевы горы. Сократив линию фронта и временно оторвавшись от советских войск на указанном направлении, немцы попытались создать ударный кулак и в ночь на 8 мая отбить позиции на Сапун-горе, но этот план провалился. Теперь крах стал очевиден, но германскому верховному командованию, чтобы понять это потребовалось еще сутки. 8 мая западнее Сапун-горы продолжались тяжелые бои, главным образом из-за задержки с вводом в бой вторых эшелонов армий. На северном фронте немцы продолжали отступление и к исходу дня вышли к берегу Северной бухты. В 03:15 9 мая наконец-то поступил приказ о полной эвакуации крепости.

Теперь обороняющимся предстояло дождаться судов. Весь день немцы продолжали сдерживать наше наступление, отступая от рубежа к рубежу. Войска 2-й гвардейской армии форсировали на подручных средствах Северную бухту, 51-й армии – к вечеру овладели Севастополем, однако стремительный бросок 19-го танкового корпуса к причалам на Херсонесе сорвался. На рассвете по изготовившимся для наступления танкам нанесла удар немецкая авиация. Он оказался совершенно внезапным и сопровождался серьезными потерями. Погибли начальник штаба корпуса и командир одной из танковых бригад.


После удара советской авиации по аэродрому Херсонес на летном поле догорают «Мессершмиты» Bf109G-4 из состава JG52.


8 мая к регулярным налетам «горбатых» и «пешек» добавился огонь нашей дальнобойной артиллерии, что быстро сделало невозможным использование Херсонеса самолетами Люфтваффе. Фото из архива Г. Петрова.

Этот удар стал последним, произведенным германскими самолетами с аэродрома на мысе Херсонес. Еще 8-го числа он оказался в пределах достигаемости огня советских орудий с Сапун-горы. «Последний аккорд» Люфтваффе привел к тому, что танковый корпус начал наступление с опозданием и выйдя к вечеру к немецким позициям на «Турецком валу» был остановлен огнем 88-мм зенитных орудий. Истощенные трехдневными боями соединения Приморской армии расстреляли почти весь боекомплект и не смогли поддержать атаку. Наступление было отложено до утра следующего дня, когда в бой планировалось ввести армейский резерв – 128-ю гвардейскую дивизию.

Несмотря на то, что это соединение перебрасывалось к линии фронта на грузовиках, в срок оно не успело. Наспех подготовленная атака началась только в 16 часов и успеха не имела. Так остатки 17-й армии выиграли еще два дня, поскольку на 11 -е советское командование спланировало лишь подготовку нового штурма, подтягивание артиллерии и пополнение боезапаса действующих частей за счет бездействующих. Последний бой был намечен на утро 12 мая.

Действия Черноморского флота в первые пять дней финальных боев за Крым мало отличались от двух предыдущих периодов. Проблемы с топливом и боеприпасами были более-менее преодолены, зато появились новые. Скурпулезный анализ архивных данных позволяет установить, что к рассматриваемому моменту такие авиационные части, как 13- й Гв. ДБАП и полки 11-й ШАД – основные ударные силы ВВС ЧФ – начали испытывать значительные затруднения с обученным личным составом. На позициях в море находилось только четыре подлодки. Именно в этот момент оборот между Констанцей и Севастополем начал постепенно возрастать.

5 мая вылеты не производились из-за крайне неблагоприятных погодных условий. Туман у берегов Крыма оказался настолько плотным, что немецкий охотник «Uj 2310» вылетел на камни и погиб (по другим данным только получил повреждения; Ю. Ровер свидетельствует, что в этот же день по той же причине погиб и «Uj 2315», которого, если верить справочнику Э.Гренера не существовало вообще). На следующие сутки утренняя разведка ближних подступов к Севастополю показала наличие в море крупного каравана, вывозившего из Крыма очередную партию фашистов и их союзников. Фактически же конвоев было не один, а три – «Бальдур», «Нельке» и «Рихтер». Первый состоял из военного транспорта «КТ 26», крупного охотника «Uj 105» и двух тральщиков, два остальных – из БДБ под охраной малых охотников (всего 12 барж и шесть «KFK»). Первую атаку в 07:40 произвела дюжина штурмовиков из состава 8-го ГШАП. Ее целью стал один из военных транспортов, отделавшийся легким испугом. Следующей по очередности (в 08:14) стала подводная лодка «Щ-201», выпустившая по этим же судам с дистанции 5 каб четырехторпедный «веер» – мимо.

Не успели немцы перевести дух, как в 08:45 их атаковали Пе-2 40-го авиаполка.

Несмотря на попытку противодействия «мессеров» из состава III/JG52, «Аэрокобры» сопровождения 43-го ИАП смогли ценой потери одного истребителя отстоять «пешки», экипажи которых довольно точно сбросили бомбы на БДБ конвоя «Нельке». Получившая попадание «F132» загорелась и была безжалостно добита самим же противником.

С увеличением расстояния от Крыма интенсивность ударов наших самолетов неизбежно снижалась. Следующий налет последовал лишь спустя два часа. На этот раз в атаку вышли девять торпедоносцев Ил-4 из состава 5-го Гв. МТАП, причем пять из них несли высотные торпеды. Несмотря на прикрытие восьми «Киттихауков» из состава 7-го ИАП, вражеским истребителям удалось сбить один двухмоторник и серьезно повредить другой. Экипажам остальных прицельного сбросить торпеды не удалось, что впрочем не помешало летчикам донести об уничтожении трех БДБ конвоя «Рихтер». Почти одновременно цель атаковали шесть пикировщиков (повидимому та же эскадрилья, что и в 08:45), но и этот удар, несмотря на видимый эффект, окончился безрезультатно. Больше налетов по указанным караванам не производилось, хотя они все еще находились в пределах действий торпедоносцев и бомбардировщиков. По всей видимости такое решение было продиктовано желанием не допустить дальнейшего обескровливания ВВС и изматывания личного состава. Характерно, что наиболее пострадавший в предыдущих боях 13-й гвардейский ДБАП для ударов по каравану не вылетал.

Несмотря на многочисленные послевоенные «рассуждения» о наличии трех зон, простирающихся от Севастополя в глубину коммуникации, где должны были действовать различные рода авиации, фактически «воздушная война» к концу операции сосредоточилась в районе, удаленном от порта не более, чем на 100 миль. Свою роль здесь сыграли как вышеуказанные причины, так и большая удаленность аэродромов, ограниченность топливных запасов, а также невозможность организовать истребительное прикрытие на большом удалении. В указанной же зоне командование авиации ЧФ было полно решимости атаковать все появляющиеся конвои.

Вечером в район вошел караван «Паппель», состоявший из венгерского теплохода «Будапешт» (493 бр.т), пяти БДБ, тральщика и двух малых охотников. Первый удар по нему в 17:35 нанесли 11 «пешек». Бомбы попадали вокруг транспорта, но вреда ему не нанесли. В сгущавшихся сумерках найти суда противника становилось все труднее. Ударные эшелоны от 47-го ШАП (17 Ил-2) и 13-го гвардейского ДБАП (девять «Бостонов») цель не обнаружили. Высокое звание гвардейцев подтвердили экипажи 12 «Илов» 8-го ГШАП, атаковавшие конвой в 18:40. Хотя не один из вражеских кораблей так и не был потоплен, повреждения получили сразу три! Бомба, взорвавшаяся у борта «Будапешта» нанесла ему тяжелейшие повреждения. Через пробоину вода затопила часть отсеков энергетической установки, в результате чего транспорт потерял ход. Повреждены оказались также охотники «Uj 2305» и «Uj 2312». В 02:35 новых суток, 7 мая, уже при входе в Севастопольскую бухту, буксируемый «Будапешт» подвергся безуспешной атаке трех катеров 2-й БТКА.

Три последующих дня, столь активные на суше, на море прошли на редкость спокойно. Это объяснялось очевидно, как вышеуказанными причинами, так и желанием дать отдохнуть летному составу ВВС ЧФ перед решающими боями. Определенные «дыры» наблюдались и в «сети» нашей воздушной разведки. 7 мая ей удалось обнаружить в море только два конвоя, атакован же был только один из них – «Бухе», который шел в Севастополь. Он состоял из восьми БДБ, по которым в 17:58 и 18:46 безрезультатно отбомбилась шестерка Пе-2 из состава 40-го БАП, а затем восемь «Бостонов» 13-го гвардейского ДБАП.

С наступлением темноты в нескольких милях южнее района вечерних налетов другой конвой перехватила «Щ-202». С дистанции 8 каб командир лодки капитан-лейтенант М.В.Леонов выпустил по отряду БДБ и буксиров две торпеды 1* . Судя по всему атаке подлодки подвергся шедший в бывшую главную базу ЧФ конвой «Парсиваль», к «похождениям» которого мы еще вернемся. Другим событием вечера 7 мая стало повреждение подлодки «М- 35» бомбой, сброшенной с немецкого патрульного самолета. К счастью, повреждения оказались не настолько серьезными, чтобы прервать выполнение боевой задачи.

8 мая началось очередное ухудшение погоды. Из-за облачности 7-8 баллов высотой 100 м штурмовикам не удалось нанести удар по баржам конвоя «Эйхе». Воздушная разведка смогла обнаружить фактически все находящиеся в море конвои, однако за исключением единственного случая вылетов по ним не производилось. Лишь в 13:50 восьмерка «Бостонов»-топмачтовиков 13-го гвардейского ДБАП атаковала конвой «Паппель» (буксир «Лобау» в паре с поврежденным теплоходом «Будапешт», четыре БДБ, тральщик и два малых охотника). Утопить никого не удалось, но тральщик «Я 197» и охотник «F 471» получили достаточно серьезные повреждения и вышли из строя до конца операции. В 17:04 и 17:57 «Щ-202», которая занимала позицию на весьма оживленной точке маршрута, дважды выходила в атаку на конвой (дистанция 8 каб; две и одна торпеды соответственно), но оба раза промахнулась. Ввиду израсходования боекомплекта вечером «щука» убыла в базу.

1* Германский историк Ю.Ровер считает, что атаке подвергся конвой «Эйхе», что не соответствовует действительности. По данным А.Хильгрубера данный караван прибыл в Севастополь утром этих суток. За день он мог разгрузиться, чтобы покинуть порт поздно вечером. Около полуночи в 10 милях юго-западнее маяка Херсонес на него наткнулось звено торпедных катеров 1 -й бригады. Последовательная атака №304, №344 и СМ-3 завершилась уничтожением лихтера «Эльба-5» (ок. 500 бр.т). Таким образом, находиться в точке с координатами 43°45' с.ш./30°37’ в.д. в 22:10 «Эйхе» никак не мог.


Для румынского танкера «Продромос» прибытие в Севастополь 9 мая оказалось роковым: в тот же день он пошел на дно в результате ударов авиации и массированного артиллерийского огня. Эвакуация в полном разгаре, немецкие солдаты в ожидании посадки на суда.



Командование ВВС ЧФ внимательно следило за развитием событий на сухопутном фронте. К вечеру 8 мая ситуация для немцев резко ухудшилась, а их последний аэродром попал под обстрел нашей артиллерии. Существенно ослабла и ПВО якорных стоянок в районе мыса Херсонес, поскольку значительная часть зенитных орудий была поставлена на прямую наводку на Турецком валу. Все это создавало выгодные условия для нанесения ударов непосредственно по местам стоянок судов, о чем раньше нельзя было даже мечтать. Первый же налет, произведенный в 18:30 дюжиной штурмовиков 47-го ШАП на корабли в бухтах Казачья и Камышевая дал неплохие результаты. Ценой потери одного «Ила» и «Яка» удалось потопить лихтер «Вистулия» (ок. 500 бр.т), и, по-видимому, ряд мелких плавсредств. Для немцев это должно было стать серьезным предупреждением…

Вечером 8-го началась эвакуация 20.000 солдат, что было предусмотрено планом на случай дальнейшего сужения района, занимаемого 17-й армией. Головным конвоем 1- й очереди стал «Спарта» («КТ 18», «Думитреску», «Гикулеску», «Uj 105»), на котором в Румынию отправилось 2800 раненных. Последующие партии этой очереди должны были составить караваны «Парсиваль», «Артист» (оба на подходе к Севастополю), «Танне» и «Патрия» (покинули Констанцу вечером 8- го). Однако немцев ожидало жестокое разочарование. Поставленные своим верховным командованием в критические условия, местные руководящие инстанции ВМФ и армии стали совершать все больше ошибок, что ясно обозначивает ту атмосферу паники и нервозности, которая царила в последние дни в Севастополе и на мысе Херсонес.

Первая трещина обнаружилась на линии взаимодействия между германскими морскими штабами в Крыму и Констанце. Последние плохо представляли обстановку, сложившуюся к тому времени на полуострове, и не могли правильно проинструктировать командиров отправляющихся конвоев. Для штаба «морского коменданта Крыма» вдруг стало очень сложно связываться с судами в море и ставить им новые задачи. Именно это стало причиной разгрома конвоя «Парсиваль», вошедшего в Севастопольскую бухту, северный берег которой был уже занят войсками 2-й Гв. армии, к рассвету 9-го числа. Открывшие огонь в утреннем предрассветном тумане советские орудия стреляли с дистанций всего в несколько сотен метров, а потому били почти без промаха…

Пока противник разобрался в чем дело, многие суда были уже потоплены или тяжело повреждены. В бухте погибли: буксир «Гюнтер», лихтеры «Бессарабия», «Вар», охотники «Uj 2313» и «Uj 2314» 2* , а также несколько сторожевых катеров. Те из судов, которые затонули не сразу в течение дня неоднократно подвергались бомбо-штурмовым ударам авиации 8-й Воздушной армии. Многие корабли получили в ходе обстрела серьезные повреждения. Забегая вперед отметим, что возвращение в Румынию в штормовом море для некоторых из них стало последним испытанием. В частности затонули буксир «Амсель» и охотник «Uj 2303» 3* .

Днем под плотным обстрелом оказались и причалы в бухтах Казачья и Камышевая, в которых по согласованному с армейским командованием замыслом и планировалось осуществить посадку основной массы эвакуируемых. Огонь наших артиллеристов даже с закрытых позиций оказался довольно точен. Получив ряд попаданий танкер «Продромос» (877 бр.т) из состава прибывшего конвоя «Артист» затонул. В 18:45 незадолго до выхода остатков двух немецких конвоев их атаковали штурмовики 11-й ШАД. Новых потерь они не нанесли (возможно попадания получил лишь остов «Uj 104»), но произвели дополнительное впечатление на морское командование противника, что имело для немцев весьма печальные последствия в самом недалеком будущем.

Действия 9 мая в открытом море не отличались большим размахом. Из-за погодных условий бомбардировщики произвели на перехват конвоев всего два групповых вылета, один из которых не увенчался обнаружением цели. Нападению подвергся лишь конвой «Танне», насчитывавший восемь БДБ, которые к вечеру находились уже невдалеке от Севастополя. В 18:32 его атаковала пятерка Пе-2 из состава 40-го БАП, но успеха не добилась. Огибая мыс Херсонес этот же караван подвергся нападениям торпедных катеров, сначала 2-й (23:30-23:50), а затем 1-й бригады (около 01:00). Несмотря на то, что по баржам было выпущено в общей сложности девять торпед и 24 реактивных снаряда, попаданий не было 4* .

День 9 мая со всей очевидностью показал, что суда, находящиеся у причалов, подвергаются слишком высокому риску. Потеря их становилась не просто превратностью войны, а, с учетом немногочисленности транспортного тоннажа, ставила под угрозу выполнение плана эвакуации в целом! Требовались новые решения и они были найдены, как в изменении пунктов погрузки – теперь большие надежды возлагались на причалы, сооруженные на южном берегу мыса Херсонес, так и в способах доставки людей на суда. Теперь пароходы должны были маневрировать в непосредственной близости от берега, что до некоторой степени гарантировало им уклонение от обстрела и атак с воздуха, а солдаты доставляться на них плавсредствами 770-го саперно-десантного полка и БДБ. Здесь наметилась новая трещина – в отношениях между командованием 17-й армии и штабом «морского коменданта Крыма». У генерала Альмендингера было достаточно собственных забот, чтобы вникать в проблемы флота. Он выразил полное непонимание и несогласие с коррективами плана эвакуации. Как это часто случалось и в советском флоте, немецким морякам не хватило стойкости в отстаивании собственных аргументов, и они согласились вернуться к первоначальному плану, хотя внутренне прекрасно понимали, что выполнение его приведет к гибели флота, и следовательно, нереально.

2* Любопытно отметить, что в последних публикациях германских историков (8-й том справочника Э.Гренера и «Успехи подводных лодок стран союзников 1939- 1945 гг.» Ю.Ровера) гибель обоих охотников отрицается («Uj 2313» даже якобы стал трофеем американцев!). И это несмотря на тот факт, что они прямо указаны как потерянные в «Окончательном докладе об эвакуации крепости Севастополь», составленном адмиралом Бринкманом 23.05.44 г. и хранившемся до недавнего времени в одном из военных архивов ГДР.

3* По другим данным дошел до порта, но был признан непригодным для восстановления.

4* Нетрудно заметить, что в финальные дни операции катера заметно повысили свою активность даже несмотря на то обстоятельство, что в бригадах оставалось от трех до пяти исправных "Г-5», к которым были бы в наличии и топливо и торпеды. Количество контактов с конвоями возросло по-видимому именно вследствие ослабления немецких патрульных сил значительная часть которых теперь была привлечена для непосредственного охранения конвоев. Всего же за период ночей с 6 по 10 мая катера совершили 25 выходов (при этом на долю 1-й БТКА приходилось 12 из них) и провели четыре боя с конвоями. К сожалению, не обошлось и без потерь. В ночь на 9 мая на оставшейся с 1941 г. советской мине погиб «№304».


Ил-4 из состава 5-го ГМТАП идут на минную постановку. Из-за острой нехватки авиаторпед, поступавших буквально по штучно, для ударов по транспортным судам противника экипажи вынужденны были использовать 100-кг авиабомбы, которые, как правило, сбрасывались с горизонтального полета со средних высот. Вероятность поражения маневрирующей цели при таком варианте применения авиации составляла всего лишь доли процента! Фото из архива Г.Петрова.

Прикрытие топмачтовикам и торпедоносцам обеспечивали «Киттихауки» из состава 7- го ИАП. Обратите внимание на различные стили написания бортовых номеров истребителей. Судя по всему, в этот полк попадали Р-40 из других частей, получавших отечественную или более современную импортную матчасть. Фото из архива Г.Петрова.



Все эти колебания отразились в инструкциях командирам конвоев 2-й очереди, которые покинули Констанцу в течение вечера 9 мая. По плану они должны были эвакуировать половину остававшихся сил 17-й армии – 25.000 человек – в ночь на 11 мая. Караваны назывались «Райхер» (до Херсонеса дошли буксир «Тебен» и три БДБ), «Профет» (транспорты «Хельга», «Тисса», «Данубиус», шесть БДБ, канлодка «Стихи», сторожевик «Графенау», тральщик и охотник), «Пионер» (малый танкер' «Дрезден», три охотника), «Фляйге» (буксир «Лобау», три БДБ и столько же охотников) и «Овидиу» (минзаг «Романия», транспорт «КТ 25», эсминец «Фердинанд», большой охотник). Им предписывалось «идти к мысу Херсонес» в расчете на то, что местные власти, либо сами командиры на месте разберутся, что им делать. То, что происходило на полуострове в Констанце было просто тяжело представить!

Транспортные возможности судов 2-й очереди далеко не исчерпывали потребности 17-й армии, особенно с учетом того, что из-за серьезных потерь 9 мая удалось вывезти из Севастополя гораздо меньше людей, чем планировалось. Требовался тоннаж для приема еще 22.000-25.000 солдат, а готовых судов для этого не было. Часть из них срочно вводилась в строй после различных ремонтов, а пароходы «Ойтуз» и «Йоханна» не смогли выйти в срок из Сулины из-за наличия на фарватере наших донных мин (единственный успех, достигнутый постановкой 90 мин близ этого порта). Уже к вечеру 9-го стало ясно, что эвакуировать всю армию «в один присест» в ночь на 11 мая нереально, однако официальное извещение об этом 17-я армия получила лишь в 15:3010 мая. К этому времени немецкие войска уже успели уничтожить часть тяжелого вооружения. От перспективы удерживать позиции на Херсонесе еще сутки армейское командование пришло в ярость. Отношения между моряками и сухопутчиками обострились до крайности.

10 мая стало первыми сутками «трехдневного блица», в ходе которого черноморцам удалось хоть как-то рассчитаться с врагом за трагедии Керчи и последних дней Севастополя. Поставленный в похожие условия противник понес тяжелейшие потери, а в его действиях точно также просматривались элементы растерянности и паники. Первым ударом «обухом по голове» стал разгром конвоя «Патрия». Поскольку эти события достаточно часто, но, как правило, неточно описываются в нашей и зарубежной исторической литературе остановимся на них по-подробней.

Караван, состоявший из новейших теплоходов «Тотила» и «Тея» 5* , покинул Констанцу в 00:15 9 мая. В охранении судов находился тральщик «R -164», а на первом этапе и румынские эсминцы «Мария» и «Марасешти». Днем 9-го числа суда были обнаружены нашей воздушной разведкой, но атак, как мы знаем, не последовало. Командир конвоя несомненно знал о событиях произошедших в этот день у Херсонеса, по крайней мере об этом говорят его дальнейшие действия. По поводу них в немецких документах существуют определенные разночтения, что вызвано наличием двух версий событий – морской и армейской. Из-за содержащейся в морской версии серьезных противоречий более правдоподобной выглядит последняя.

Примерная реконструкция событий выглядит так. Суда прибыли к Херсонесу около 03:30 утра, но из-за тумана до рассвета находились от него на расстоянии примерно 7 миль. С рассветом транспорты пошли к берегу, но не в Казачью и Камышевую бухты, где их ждало 9000 солдат, а к юго-западным причалам полуострова, куда сухопутное командование людей для эвакуации пока не направляло. То обстоятельство, что там все же находились какие-то люди, причем в числе нескольких тысяч, свидетельствует, что к тому времени в войсках противника царили хаос и дезертирство. Настроение командира конвоя и капитанов судов мало отличалось от тех, кого им предстояло забрать с берега – несмотря на неоднократные приказы по радио из штаба «морского коменданта» они им не подчинились и даже не вышли на связь. Встав в двух милях от берега теплоходы начали загружаться с помощью плавсредств 770-го полка.

В начале 7-го часа погрузка была в самом разгаре. Именно в этот момент над транспортами появились наши штурмовики. Первый удар девятки «Илов» из 47-го ШАП оказался безуспешен, но последовавший почти сразу же налет восьмерки машин из 8-го ГШАП дал прекрасные результаты. «Тотила» получил попадание трех ФАБ-100, после чего загорелся и лишился хода. Одна из бомб вызвала пробоину в носовой части. Новый удар гвардейцы нанесли 13 самолетами в 08:20, когда теплоход уже тонул. Сопровождавшие штурмовики «Яки», не встретив в воздухе «мессеров», присоединились к «горбатым» и подвергли ожесточенному обстрелу из бортового оружия находившиеся поблизости различные плавсредства. Видимо, большая часть истребителей атаковала тральщик «R 209», который понес тяжелейшие потери в экипаже, будучи буквально изрешечен 20-мм снарядами ШВАКов и крупнокалиберными пулями.

Спустя несколько минут в атаку вышла ударная группа 13-го гвардейского ДБАП состоявшая из шести «Бостонов»-топмачтовиков, поддержанных четырьмя штурмовиками A-20G-30. Все это предрешило судьбу судна – спустя полчаса оно скрылось под водой. Ввиду близости берега и наличия большого числа мелких кораблей, потери при гибели «Тотилы» не могли быть слишком большими и вряд ли превысили пару-тройку сотен человек. Судя по всему, кое-что перепало и на долю теплохода «Тея», который, видимо, получил некоторые повреждения в ходе этих ударов, поскольку поспешно прервал погрузку и взял курс на юго- запад. К остаткам конвоя присоединилисьтакже паромы Зибеля и штурмботы 770-го полка. По данным сухопутчиков, подтвержденных показаниями командира саперно-десантной части, оба судна приняли не более 3000 человек, что составило примерно треть их расчетных возможностей и вызвало большое возмущение со стороны командования 17-й армии.

5* Оба судна были заказаны в Венгрии Советским Союзом еще до войны. Спущены на воду в 1942 г. В связи с организованным немцами в Венгрии в марте 1944 г военным переворотом, теплоходы были конфискованы и вошли в состав германского транспортного флота на Черном море. В тот момент они заканчивали испытания. «Тея» вступил встрой 19апреля и совершал свой первый рейс.


Не так уж много советских самолетов в годы Второй Мировой войны было сфотографировано под разными ракурсами, но этому Ил-2 из состава 8-го ГШАП в этом смысле повезло: его фотография также опубликована в предыдущей части (см. ИА №5/2000, с.21). На правом борте фюзеляжа самолет нес белую стрелу и надпись «За Родину!». Фото из архива Г.Петрова.


Конвой «Патрия» на переходе в Севастополь 10 мая 1944 г. Снимок сделан с румынского эсминца. Д ля входивших в состав каравана теплоходов «Тотилла» и «Тея» (оба на снимке) этот рейс также оказался последним.


Оказавшись с рассветом на минимальной дальности от берегов Крыма немецкие конвои (кроме «Патрия» в море с рассветом вышел уже известный нам «Танне») представляли собой крайне удобную мишень для наших летчиков. Командующий ВВС ЧФ приказал наносить удары по всем обнаруженным целям с максимальным напряжением делая за сутки до четырех вылетов на экипаж, что и было выполнено.

Еще не успела «Тотила» скрыться под водой, как появилась пятерка Пе-2 40-го БАП, но сброшенные пикировщиками бомбы легли мимо. «Тея» увеличила ход до максимальных 11 узлов и начала отрываться от паромов. В момент разделения конвой был атакован группой Ил-4 из состава 5-го ГМТАП, три из которых несли высотные торпеды. По замыслу «высотники» должны были сковать маневр судна и обеспечить выход в атаку низких торпедоносцев, но этот замысел не удался. Не сумев найти теплоход группа «низковысотников» отработала по паромам Зибеля, в то время как «высотники» все же отыскали «Тею». Но чуда не произошло и все «парашютные» торпеды прошли мимо цели.

Зная, что как минимум один транспорт все еще продолжает уходить от берегов Крыма, штаб ВВС решил продолжать удары. Спустя 30 минут после атаки торпедоносцев, в 09:55 нового попадания в «Тею» добились шесть штурмовиков 8-го ГШАП. Последовавшие в течение часа (с 11:03 до 12:05) налеты трех пятерок Пе-2 из состава 29-го и 40-го авиаполков оказались совершенно неэффективными.

Судно уходило все дальше и надежды на его перехват начинали падать, даже несмотря на то, что теплоход уже получил попадания шести бомб, его рулевое управление вышло из строя, а скорость не превышала 5 узлов!

Решающий удар был нанесен в 13:15 шестеркой «Бостонов» 13-го ГДБАП, атаковавших топмачтовым методом. Попадания еще двух ФАБ-100 пришедшиеся в область ватерлинии не оставили немцам ни единого шанса на спасение. «Тея» начала медленно погружаться. Пока она тонула, ее успели пробомбить еще пять Пе-2 и такое же число Ил-4. Около 15:30 теплоход затонул. Поскольку в момент гибели рядом с ним, по немецким данным, находились лишь тральщики «R 35» и «R 164» (с наших самолетов каждый раз обнаруживались одна БДБ и тральщик), спасти удалось всего около 400 человек. Подводя итог потерь противника их можно оценить примерно в 1500-2000 человек, не более, несмотря на явное стремление германского морского командования завысить эту квоту до 7000-8000. Таким странным способом местное командование Кригсмарине пыталось опровергнуть обвинения в потере управления морскими перевозками и собственные ошибки. Для нас же разгром конвоя «Патрия» оказался на редкость бескровным. Лишь в первом налете повреждения от зенитного огня получили четыре Ил-2.

Конвой «Патрия» был не единственной целью, которой с уфа 10 мая пришлось заниматься нашим пилотам. Несколько налетов пришлось на долю отставших паромов Зибеля. В 12:45 на них обрушились 14 Ил-2 из состава 8-го ГШАП, в 14:45 пять Ил-4 с бомбами, в 14:55 столько же Пе-2 из 40-го БАП, а в 18:21 завершающий удар нанесла шестерка «Бостонов» из 13-го гвардейского ДБАП. Немало неприятных мгновений пережил и конвой «Танне», состоявший из 15 БДБ и двигавшихся двумя группами. В 13:43 и 14:52 баржи атаковали две группы общей численностью в 15 Ил-2 из состава 47-го ШАП (один сбит зенитным огнем – единственная потеря ВВС ЧФ за день), в 15:55 появились еще шесть Ил-2, но на этот раз из состава 8-го гвардейского авиаполка, затем в 16:03 по кораблям нанесли удар с пикирования пять Пе-2, завершающие же удары вновь нанесли штурмовики: в 17:53 10 Ил-2 из 8-го ГШАП, а в 18:23 15 Ил-2 из 47-го ШАП.

Не вызывает сомнения тот факт, что оба конвоя понесли определенные потери, но их точный объем неизвестен. Даже в последнем издании справочника Э.Гренера судьба подавляющего большинства черноморских паромов Зибеля окутана мраком, нет ясности и со всеми БДБ. Так, например, не известна судьба БДБ «F 335», которая, согласно приложению к книге А.Хильгрубера, входила в состав конвоя «Танне». В то же время в этом материале признается, что известны не все названия барж, входивших в конвой. О потере как минимум одной БДБ говорит тот факт, что вечером этих же суток минзаг «Романия» спас в море несколько человек с потопленной днем баржи.

Дополнительные неприятности малым плавсредствам приносило волнение сила которого постоянно увеличивалась. Постепенно усиливавшийся (до 7-8 баллов) ветер, развел крутую волну (до 6-8 баллов). Резко ухудшившаяся погода для сторожевых катеров и штурмботов оказалась не менее серьезным противником, чем советская авиация. Из-за северо-восточного ветра часть судов, в частности транспорты «Гейзерих» и «КТ 26» получили штормовые повреждения и были вынуждены повернуть обратно.

В то время, как конвои с эвакуируемыми прорывались на запад, к Херсонесу продолжали прибывать все новые суда. Два последних воздушных удара 10 мая были нанесены именно по ним. В поле зрения воздушной разведки попал конвой «Профет». В 18:40 по ним безрезультатно отбомбилась пятерка Пе-2, а спустя час с большой высоты три Ил-4.

Здесь необходимо отметить, что войдя в зону действия советской авиации на закате конвои автоматически не успевали разгрузиться (частично суда были загружены артиллерийскими и зенитными боеприпасами), принять людей и уйти далеко от берега за темное время суток. Указанная задержка была не преднамеренной и произошла по двум причинам: из-за сильного волнения и необходимоети принять снаряды, нехватка последних выяснилась как обычно в последний момент.


Техник докладывает экипажу «Бостона» о готовности самолета к вылету.


Последний снимок немецкой БДБ «F 335», входящей в Констанцу с эвакуированными из Севастополя солдатами Вермахта. 10 мая 1944 г. этот корабль будет потоплен советской авиацией в ходе очередного рейса к блокированной крепости.


Нехватка боезапаса у обороняющихся оказалась настолько острой, что для доставки боекомплекта в ночное время были задействованы Не111 из состава KG27. Скажу сразу, что много перевезти они не могли. Как правило «Хейнкели» принимали до двух тонн боеприпасов в фюзеляжи, а на подфюзеляжные бомбодержатели подвешивалась пара грузовых контейнеров. Таким образом, один самолет мог доставить не более 2,5 тонн, что в пересчете, к примеру, на 105- и 150-мм калибр составляло не более 100 и 40 снарядов соответственно 6* .

Но вернемся на просторы Черного моря. Необходимость принятия и выгрузки судами боезапаса для 17-й армии была не единственной причиной, вызвавшей отклонение от графика. Сильно замедлились по сравнению с расчетными темпы и погрузочно-разгрузочных работ, поскольку на них сильное влияние оказывал артиллерийский огонь и ночные бомбардировщики 8-й Воздушной армии, наносившие непрерывные удары по пляжам и судам у берега. Все это предопределило второй акт трагедии 17-й армии, состоявшийся утром 11 мая.

Действия на море в эти сутки не исчерпывались противоборством караванов и ВВС ЧФ 8 ближней зоне вокруг Севастополя. В эти сутки командующий флотом адмирал Октябрьский предпринял попытку использовать у Херсонеса корабли размером побольше, чем.торпедный катер. Ставка, которая в своей директиве обещала отдать приказ кораблям действовать, с решением явно медлила. На всякий случай Октябрьский перевел 9 мая из Батуми в Поти крейсер «Красный Крым», а также эсминцы «Незаможник» и «Железняков». Очевидно адмирал считал, что ему разрешат рискнуть хотя бы старыми кораблями, но не произошло и этого.

Вечером тех же суток он решил использовать те силы, которые еще оставались в его полном распоряжении. Из Новороссийска в Ялту вышли тральщики «Взрыв» и «Гарпун», имевшие на буксире по два бронекатера. Не дойдя до порта утром 10-го корабли попали в 9-бальный шквал. Бронекатер №413 перевернулся и оборвал буксир. Находившиеся на нем четыре краснофлотца погибли. Примерно в это же время был получен приказ комфлота не позднее 19 часов обоим тральщикам, а также всем исправным торпедным, сторожевым и бронекатерам прибыть к мысу Херсонес для уничтожения плавсредств противника. В 17:40 после неудачных поисков бронекатера тральщики прибыли в Ялту, но здесь их уже ждал приказ возвращаться в Новороссийск. Что же заставило Октябрьского столь стремительно отменить свое предыдущее распоряжение? Ответ прост. Оповестив Москву о принятых мерах адмирал, должно быть, вскоре получил приказ не рисковать тральщиками. В результате для выполнения задачи в море из Ялты вышли лишь шесть торпедных и два сторожевых катера, но вскоре и они вернулись из-за сильного волнения.

Тем временем Констанцу и Сулину покинуло еще несколько конвоев 3-й очереди. К ним в частности относились «Бухе» (девять БДБ), «Розе» (буксир «Мозель», четыре лоцманских катера, два парусно-моторных судна, две БДБ и три охотника), «Эйхе» (плавбаза «Ускок» и три БДБ), «Бруммер» (пароход «Гейзерих», буксир «Гаштейн», две БДБ и столько же охотников) и уже упоминавшийся конвой изСулины. Еще утром из Варны вышел конвой «Краутер» (буксиры «Меркур», «Штертебекер», «Гезине», БДБ и охотник. Особенно большие надежды возлагались на конвой «Астра» (танкер «Фредерик», транспорт «КТ 18», эсминец «Марасешти», канлодка «Думитреску», два больших охотника и тральщик). Наконец в 02:0011 мая из Констанцы вышел конвой «Волга» (румынское название – «Стежарул»; вспомогательный крейсер «Дакия», минзаг «Мурджеску», эсминец «Мария», два тральщика). По оценке штаба «Адмирала Черного моря» все эти суда могли взять 32.000 человек и с лихвой перекрывали потребности армии. Последние успевали достичь Херсонеса в ночь на 12 мая.

Другой мерой, призванной существенно облегчить эвакуацию, должно было стать создание «плавающего штаба». По замыслу он представлял небольшую группу полномочных офицеров ВМФ из штаба «морского коменданта», снабженных мощными средствами связи и размещенную на скоростном катере. «Плавающему штабу» вменялось в обязанности встречать прибывающие караваны, назначать им места погрузки и инструктировать относительно обстановки. То, что произошло в действительности крайне мало напоминает немецкую пунктуальность и распорядительность. «Штаб» перешел на катер в 04:30 11 мая и направился навстречу судам. Нго начальнику капитану 3 ранга Дрехслеру удалось встретить и проинструктировать несколько караванов. При этом катер ушел довольно далеко от Херсонеса неэкономно израсходовав при этом много топлива.

С рассветом командир катера заявил ошарашенным офицерам, чтотоплива осталось только для возвращения в Констанцу, куда он сейчас и направляется. Немало времени потребовалось Дрехслеру на то, чтобы заставить командира катера лечь в дрейф и дождаться встречного каравана. Лишь около 17 часов «штабу» удалось пересесть на тральщик «R 165», входивший в состав охранения конвоя «Волга». В результате в течение всего дня 11-го связь между «плавающим штабом», штабом «морского коменданта» и конвоями не поддерживалась, что превратило процесс посадки на суда в личное дело каждого капитана. Даже при наличии доброй воли им было крайне тяжело разобраться в обстановке и выполнить ту задачу, ради которой они рисковали своей жизнью. Многие совершенно запутались и лишь искали повода вернуться в Констанцу.

Лейтенант А.Виммер из 70-го батальона связи позднее вспоминал: «Мы ждали там (на м.Херсонес – Прим. авт.)до 06:00утра, подвергаясь сильному артобстрелу и ударам авиации противника, которые выводили людей из строя. Наконец, появились две самоходные баржи. Первая баржа простояла только несколько минут, загрузилась наполовину и немедленно отошла. На вторую баржу я погрузился со своими людьми. Эта баржа тоже наполовину загрузилась и тоже хотела немедленно отойти. Я выхватил свой пистолет, подошел к командиру баржи и пригрозил его расстрелять, если он отойдет от пристани… Командир баржи увидел большой поток тяжелораненых и уже не сопротивлялся, помог вместе с матросами погрузить их всех на баржу. Он действительно теперь загрузился достаточно»7* . Надо ли говорить, что такие случаи были далеко не единичны.

6* Необходимо учитывать, что эти артсистемы имели раздельное заряжание, а масса гильзы с зарядом, составляла примерно 37% от веса снаряда, что и дает искомые данные. С учетом же веса стандартной упаковочной тары (ящиков) указанные величины были, видимо, еще меньше.

7* Литвин ГА., Смирнов Е.И. Освобождение Крыма (ноябрь 1943 г. – май 1944 г.). Документы свидетельствуют. – М., 1994. С.113.


Один из «Бостронов» 13-го гвардейского ДБАП. На снимке отчетливо видно, что руль направления бомбардировщика имеет окраску отличную от той, что нанесена на фюзеляже. Фото из архива Г.Петрова.


Командир 8-го Гв.ШАП Герой Советского Союза Челноков напоминает молодым летчикам о подвиге их однополчанина Героя Советского Союза Евгения Лобанова, совершившем в 1942 г. огненный таран. Фото из архива Г.Петрова.


Счет ударов по немецким конвоям 11 мая в 00:28 открыла подлодка «М-35», атаковавшая неизвестные БДБ (по-видимому, конвоя «Бруммер») в 40 милях восточнее Мангалии. Несмотря на то, что дистанция залпа была всего 3 каб торпеды прошли мимо либо под целью. Следующая, 18-я по счету торпедная атака нашей субмарины за период Крымской операции увенчалась первым, и, к сожалению, последним успехом, но он стоил многих других.

Около 06:00 утра в 60 милях юго-восточнее Констанцы «Л-4» обнаружила быстроходный конвой «Астра». Не имея возможности сблизится с целью командир лодки капитан-лейтенант Поляков принял решение стрелять четырехторпедным веером с дистанции 12 каб. Противник поздно заметил след торпед, и в 06:14 неповоротливый танкер «Фредерик» (7327 бр.т) получил попадание одной из них.

Взрыв пришелся на район машинного отделения, и хотя поступление воды внутрь корпуса удалось остановить, судно полностью лишилось хода. Выход мог быть только один – «Фредерик», который в случае прибытия к Херсонесу мог принять до 10.000 солдат, надлежало буксировать в Констанцу. Некоторое время это делали «КТ 18» и «Uj 108», но после прибытия румынских буксиров они легли на прежний курс. При осмотре в порту выяснилось, что у танкера полностью уничтожена машина и восстанавливать его пришлось уже нам после войны. Со своей стороны противник преследовал лодку, сбросив на нее 67 глубинных бомб, и нанес некоторые повреждения. Та часть конвоя, которая продолжила движение к Херсонесу, в 10:17 подверглась безуспешному нападению со стороны «Щ-201». На этот раз торпеды прошли рядом с охотником «Uj 105», который контратаковал субмарину 47 бомбами. Несмотря на полученные повреждения «Щ- 201», как и «Л-4», осталась на позиции.

На смену «Фредерику», а также другим потопленным и поврежденным судам, в течение всего дня 11 мая из румынских и болгарских портов продолжали идти все новые и новые караваны судов. В 09:45 к Севастополю вышел конвой в составе буксира «Грете-Адель», парусно-моторного судна и трех БДБ, в 19:00 вышел караван «Ориент» (транспорт «Лола», один большой и четыре малых охотника, а также одна БДБ), в 21:00 «Швальбе» (транспорт «Дуростор» и два тральщика) и «Барул» (транспорт «Касса», буксир «Лаудон» и три малых охотника), в 23:00 направился караван из девяти БДБ.

Все это делалось даже несмотря на то, что в ночь на 12-е с Херсонеса планировалось снять последних солдат. Вполне возможно, что учитывая большие потери плавсостава, а также всевозможные задержки «Адмирал Черного моря» не исключал для себя и затягивания эвакуации до 13 мая. Хотя командующий 17-й армии генерал Альмендингер с утра 11-го находился в Констанце (ночью он эвакуировался торпедным катером «S 51», оставив за себя в Крыму командира 49-го корпуса генерала Хартмана) такую перспективу с ним никто не обсуждал.

С рассветом 11 мая воздушно-морское сражение закипело с новой силой. К этому времени под погрузкой стояли лишь корабли конвоя «Овидиу», а остальные суда только приближались к Херсонесу. Два первых удара штурмовиков (по 12 Ил-2 из состава 8-го гвардейского и 47-го штурмовых авиаполков) пришлись по конвою «Профет». В 07:55 эти же суда атаковала шестерка Пе-2 из состава 40- го БАП, но и она успеха не добилась. Следующей по хронологии событий у крымского побережья стоит атака лодкой «А-5» неизвестных БДБ (очевидно конвоя «Райхер»), произведенная в 08:29 – без успеха.

Серия новых налетов последовала спустя час. На этот раз меткое попадание ФАБ-100, сброшенной одним из шести Илов 8-го ГШАП в 08:53, вызвало детонацию боеприпасов на пароходе «Данубиус» (1489 бр.т). Судно быстро скрылось под водой. Предпринятая одновременно атака четырех торпедоносцев закончилась безрезультатно. Произведенная около 11:00 атака самолетов 8-й Воздушной армии завершилась попаданием бомбы в транспорт «Хельга» (1620 бр.т).

Несколько позже внимание операторов в штабе ВВС привлек конвой «Овидиу». В 08:44 его с большой высоты безуспешно бомбили пять Ил-4 5-го Гв.МТАП. В 10:50 суда были настигнуты 12 штурмовиками 47-го ШАП, сумевшими нанести «Романии» серьезные повреждения. Минзаг загорелся и потерял ход. Для командира конвоя, находившегося на мостике эсминца «Фердинанд», было очевидно, что при отсутствии «воздушного зонтика» в виде «Мессершмиттов» или «Фокке-Вульфов», попытка оказания помощи минному заградителю вполне может привести к гибели всех остальных судов и кораблей конвоя. Последовавшие вскоре события полностью подтвердили это, а потому, оставив за кормой горящую «Романию», эсминец, транспорт «КТ 25» и охотник «Uj 110» продолжали уходить в западном направлении.

В 11:01 горящее судно пробомбили пять Ил-4 и добавили ему новые повреждения. Наконец в 11:35 остатки каравана были вновь атакованы 13 штурмовиками из состава 8-го ГШАП. Гвардейцы, получившие в последние дни значительный опыт ударов по морским целям, продемонстрировали противнику свое возросшее мастерство: в румынский эсминец попало сразу три ФАБ-100 и несколько реактивных снарядов! Сильно пострадали мостик, радиорубка, а в особенности корма, в которой начался пожар. Потери экипажа составили 12 убитых и 28 раненых. По наблюдениям наших экипажей, эсминец даже на некоторое время потерял ход. В 13:28 новую атаку на поврежденный корабль произвела пятерка Пе-2 из состава 40-го БАП, но успеха не добилась. В последующие часы внимание командование ВВС ЧФ привлекли два каравана, направившиеся обратно, а потому эсминцу противника удалось спастись.

В полдень от причалов Херсонеса отошел конвой «Райхер» (буксир «Тебен», два крупных охотника, тральщик и девять БДБ), а спустя час – остатки «Профета» (транспорт «Тисса», канлодка «Стихи», тральщик и от четырех до шести БДБ). Оба каравана эвакуировали в Румынию 3-4 тысячи военнослужащих. Теперь внимание авиации переключилось на них. Более удачливым оказался «Райхер» – он выдержал без особых потерь для себя три налета. В 13:47 его атаковали 12 Ил-2 47-го ШАП, в 15:48 семь «Бостонов» 13-го гвардейского .ДБАП, а в 16:00 четыре Пе-2 из 40-го БАП. Ценой потери одного «Бостона» нашим летчикам удалось лишь повредить охотник «Uj 110».


Караван «Профет» под бомбами, сброшенными экипажами Ил-4. В ходе этого налета экипажам бомбардировщиков удалось поразить 100-кг бомбой транспорт «Тисса», который получил серьезные повреждения, но тем не менее, хотя и на буксире, дошел до Констанцы (внизу).


Румынский минзаг «Романия» получает очередное бомбовое попадание в ходе вечерней серии авианалетов, предпринятых ВВС ЧФ 11 мая 1944 г. (слева).


Пе-2 205-й серии командира 40-го БАП Героя Советского Союза подполковника И.Е.Корзунова.


Каравану «Профет» повезло гораздо меньше. В 14:10 во время бомбежки Ил-4, засыпавших корабли и суда градом «соток», транспорт «Тисса» (961 бр.т) «умудрился поймать» одну из них в носовую часть. Судно получило серьезные повреждения и вскоре потребовало буксировки. В 15:50 поврежденный теплоход атаковала тройка торпедоносцев, но на этот раз экипажи Ил-4 промахнулись.

Как и в предыдущий сутки конвои, подходившие во второй половине дня к Херсонесу, встретили достаточно слабое противодействие. Фактически оно выразилось в двух авиаударах и одной атаке субмарины. В 12:50 шесть Ил-2 из состава 8-го ГШАП неудачно атаковали конвой «Пионер», причем потеряли одну машину от зенитного огня. В 16:40 налету пяти бомбардировщиков Ил-4 подвергся еще один мелкий конвой. Наконец в 20:45 в 60 милях от Херсонеса подлодка «М-62» выпустила торпеды по кораблям конвоя «Волга» (возможно, по поврежденному транспорту «Тисса»), но промахнулась.

Последняя серия налетов, произведенная во второй половине дня, имела в качестве целей минзаг «Романия» и пароход «Хельга». Если первый из них после утренних повреждений представлял из себя обгоревший остов (к вечеру пожар прекратился), то второй еще вполне можно было использовать. Проблема заключалась лишь в том, что перед тем как использовать судно армейское командование потребовало выгрузить с него ставшие ненужными боеприпасы и требовалось найти команду, поскольку после первых повреждений часть ее, если не вся, опасаясь взрыва бежала на берег. Работа по разгрузке была поручена 150 пехотинцам. Не зная конструкции лебедок им не оставалось ничего иного, как выбрасывать снаряды в воду вручную. Такая работа продолжалась крайне медленно. Около полудня в «Хельгу» попал артиллерийский снаряд, выведший из строя рулевое управление. Другое попадание вызвало пробоину на охотнике «Uj 310» (из состава конвоя «Пионер»), который вскоре затонул у берега. Дальше последовали атаки авиации.

Между 16:13 и 19:30 только флотские летчики произвели шесть налетов в которых приняли участие в общей сложности пять Ил-4, восемь Пе-2, и 26 Ил-2 (17 машин из состава 8-го гвардейского и девять из состава 47-го штурмового авиаполков). Оба судна получили новые попадания. «Романия» осталась на плаву, но в ходе пятого налета в 18:55 девятка штурмовиков 47-го полка добилась попадания бомбы в машинное отделение «Хельги», после чего немцы оставили надежду использовать пароход и он был потоплен 88-мм артиллерией БДБ.

Первыми в вечернее время под погрузку стали конвои «Пионер» и «Астра». Они приняли в сумме еще около 3-4 тыс. человек. Суда других караванов подходили к Херсонесу уже в темноте, которая усиливалась туманом и пожарами на причалах, где в числе прочего горели и запасы дымообразующих средств. Связи между штабом «морского коменданта» и «плавающим штабом» не было, вследствие чего адмирал Шульц решил встречать конвои сам, для чего в 22:30 перешел на борт «S 149» – флагмана 1-й флотилии торпедных катеров. Эта флотилия (у Херсонеса в тот момент находилось четыре или пять «шнелльботов») была единственным резервом Шульца, не считая румынских кораблей, на случай появления крупных советских кораблей и он не собирался им разбрасываться. С этой точки зрения обещания адмирала предоставить два катера для погрузки штаба 49-го корпуса представляются по меньшей мере пустыми.

В результате адмиральской «шутки» штаб корпуса чудом не попал в плен, но еще более важным последствием стал развал системы управления войсками на берегу, поскольку все радиостанции в ожидании погрузки на суда оказались свернуты. В 01:00 12 мая, в соответствии с планом, немецкие части оставили позиции на Турецком валу и ускоренным маршам двинулись к причалам. Подавляющее число солдат естественно не могло предположить, что на причалах их ожидает не погрузка на корабли, а скорая смерть или плен.

В тот момент как Шульц пытался разыскать корабли в темноте и тумане у Херсонеса появились советские торпедные катера. В эту ночь их действовало лишь девять – все, что удалось наскрести в двух бригадах. Поскольку в ранние ночные часы практически все силы противника находились на юго-западных подходах к мысу (параллель Херсонеса считалась разделительной линией между районами действий бригад) пяти катерам 2-й бригады не удалось найти достойных целей. Ограничившись боем со сторожевыми катерами противника, они вернулись в Евпаторию.

На долю 1-й бригады выпал больший успех. В 22:45 катера №353 и №301 (СМ-3 вернулся из-за неисправности мотора, а №341 временно отстал) обнаружили у мыса Фиолент вражеский транспорт тоннажем около 4000 бр.т, хорошо видимый в свете САБов, сбрасываемых нашими самолетами. После совершения ряда маневров выяснилось, что судно не имеет хода. В 23:46 №301 и №353 атаковали противника, причем торпедного попадания добился именно последний. Катерники предположили,что транспорт вез горючее, поскольку на нем вновь начался сильный пожар. Кто же мог быть их жертвой? С большой долей уверенности можно предположить, что ей оказался остов минзага «Романия», затонувшего, по немецким данным, на рассвете 12-го после сильного пожара.

Не успели «Г-5» отойти в темную часть горизонта, как в поле зрения их экипажей очутился конвой быстроходных барж. В 00:06 он подвергся атаке. Выстрелив по оставшейся торпеде командиры катеров доложили впоследствии о потоплении двух барж. Немцы отрицают потери барж в эту ночь, но отмечают, что «F 568» получила 12 мая попадание торпеды с подводной лодки близ Севастополя 8* .

Незадолго до полуночи под погрузку стал конвой «Волга». С оставшихся у Херсонеса паромов, штурмботов и барж суда приняли немало солдат (например «Мурджеску» около 1000, а «Дакия» – 1200). В действиях последующих караванов организации становилось все меньше. С юго-запада к Херсонесу подходили все новые суда. Они бесцельно дрейфовали у берега, ожидая подхода плавсредств с людьми. Подходить ближе было опасно из-за обстрела, а то, что происходило на берегу наблюдателю со стороны могло показаться настоящим сражением. Все это время не прекращался также обстрел причалов и атаки ночных бомбардировщиков. Они были не так успешны, как дневные, но около 02:00 ночи, в момент погрузки «Дакия» получила попадание 100-кг бомбой, взрыв которой нанес легкие повреждения силовой установке, но за то убил трех членов экипажа и 25 эвакуируемых!

Настоящим курьезом обернулась «деятельность» «плавающего штаба», который около 23 часов на борту тральщика «R 165» вернулся к берегу Херсонеса. Побережье казалось безлюдным, с него доносились звуки стрельбы из стрелкового оружия. Внезапно со стороны моря были услышаны крики о помощи. С полузатонувшего разъездного катера был подобран человек поведавший штабным офицерам странную историю. Оказалось, что именно этот катер доставил на борт «S 149» адмирала Шульца. Приказав затопить разъездной катер адмирал внезапно вспомнил, что оставил в салоне карты минных постановок и другие секретные документы. Автор рассказа спустился за ними, но когда вышел на палубу оказалось, что «шнелльбот» уже растаял во мгле! Столь поспешное бегство адмирала для офицеров штаба могло означать только одно – Херсонес занят противником. В 23:30 тральщик взял курс на Констанцу. Встреченный по дороге конвой «Краутер» капитан 3 ранга Дрехслер повернул в Румынию.

Тем временем эвакуация продолжалась. Баржи и паромы часто не могли найти суда из-за тумана. С каждой минутой безопасное ночное время утекало и этого не могли не понимать командиры кораблей. Мало кто из капитанов барж решил обогнуть мыс Херсонес, чтобы подобрать людей в Казачьей и Камышевой бухтах – там, куда в соответствии с планом отошла основная масса боевых частей. Большинство предпочитало совершать короткие рейсы от причала в районе 35-й батареи (немцы называли ее фортом «Максим Горький»!! – Прим. авт.). Не найдя судов многие баржи стихийно объединялись в конвои и брали курс на Констанцу.

Наконец в 03:05 последовала радиограмма адмирала Шульца: «Обстановка требует прекратить погрузку не позднее 03:30. Прошу отозвать все БДБ». Для многих это стало законным поводом вернуться, но известно, что отдельные отряды барж продолжали осуществлять прием людей вплоть до 5 часов утра. Отдельное из них побили все рекорды вместимости приняв на борт (по сведениям А.Хилырубера) до 1100 человек. Всего же в последнюю ночь эвакуации у Херсонеса находилось три судна тоннажем свыше 500 бр.т («Дакия», «КТ 18», «Гейзерих»), шесть малых судов и буксиров, и около 20 БДБ. Частично загрузились и боевые корабли: эсминец «Мария», минзаг «Мурджеску», канлодка «Думитреску», три тральщика, два больших и около десятка малых охотников. Нет полной ясности, успели ли принять участие в эвакуации пароходы «Ойтуз» и «Йоханна», совершавшие рейс между Сулиной и Херсонесом (по данным «Адмирала Черного моря» в Сулине было высажено 700 человек), но в любом случае их участие было скорей символическим. Всего же в последнюю ночь суда приняли от 10 до 12 тыс. человек, но еще не менее 25 тыс. осталось на берегу. Впрочем, с ними вскоре все было кончено.

В первом часу ночи 12 мая разведчики 32- й гв. стрелковой дивизии захватили в плен немецкого солдата, который сообщил, что войска получили приказ об отходе к причалам на мысе Херсонес. В 03:00 утра после сильного артналета, в котором приняло участие около 1000 орудий, советские войска перешли в наступление. Спустя полтора часа поступило донесение о занятии вражеских позиций на Турецком валу. В прорыв вошел 19-й танковый корпус. Бой с противником, практически полностью лишенным тяжелого вооружения, превратился в избиение. Почти каждый советский снаряд, ложившийся в толпах деморализованных немцев, находил себе многочисленные жертвы. Около 08:00 утра принявший на себя командование остатками 17-й армии командир 73-й дивизии генерал Беме капитулировал. Вместе с ним в плен попал командир 111-й пд генерал Грюнер, а командира 336-й гщ генерала Хагемана нашли среди убитых.

Тот факт, что немцы потеряли трех из пяти комдивов говорит сам за себя. Количество пленных, взятых на Херсонесе, составило 21.200 человек, а за весь период с 7 по 12 мая – 24.361 солдата и офицера. Впечатление от разгрома 17-й армии прекрасно передал британский репортер А.Верт, посетивший район последних боев уже спустя три дня: «Вид Херсонеса внушал ужас. Вся местность перед земляным валом и позади него была изрыта тысячами воронок от снарядов и выжжена огнем «катюш». Здесь все еще валялись сотни немецких автомашин, однако часть их советские солдаты успели уже вывезти. Земля была сплошь усеяна тысячами немецких касок, винтовок, штыков и другим оружием и снаряжением. Советские солдаты собирали сейчас все это имущество в большие кучи: им помогали присмиревшие немецкие военнопленные: по их виду чувствовалось, как они счастливы, что остались в живых… Земля была густо усеяна также обрывками бумаг – фотографий, личных документов, карт, частных писем: валялся здесь даже томик Ницше, который до последней минуты таскал с собой какой-нибудь нацистский «сверхчеловек». Почти все трупы были захоронены, но вода вокруг разрушенного маяка кишела трупами немцев и обломками плотов, которые покачивались на волнах, плескавшихся у оконечности мыса Херсонес…» 9* .

Однако не всем немцам, оказавшимся на палубах кораблей, было суждено увидеть румынские берега. Им еще предстояло пережить день 12мая. Ктомуже известие о полном очищении мыса Херсонес от противника было получено не сразу. Захват последнего клочка крымской территории требовал немедленного переноса усилий на конвои противника находящиеся уже на определенном удалении от побережья, в то время, как первые наши налеты были организованы явно в расчете на легкую добычу у берега. В 06:22 12 штурмовиков неудачно атаковали один из последних конвоев БДБ всего в 15 милях от Херсонеса. Еще один мелкий конвой (по наблюдениям с воздуха состоял из буксира, двух-трех БДБ и двух сторожевых катеров или малых охотников) подвергся двум атакам Ил-4.

В первом случае удар сорвали восемь Bf 110G из состава ZG1, во втором бомбы были сброшены с большой высоты. Еще один мелкий конвой в 07:15 атаковали 16 Илов 47-го ШАП. Несмотря на оптимистический доклад о потоплении 2000-тонного транспорта и БДБ в худшем случае суда получили лишь повреждения, а один штурмовик был сбит. Среди немецких кораблей, получивших тяжелые повреждения в этот день был охотник «Uj 309», который и затонул после от ударов авиации 10* .

Налеты на суда, достаточно удалившиеся от Крыма, начались лишь после полудня, но именно им сопутствовал главный успех дня. В 12:25 11 Ил-2 из состава 8-го ГШАП добились нескольких попаданий в пароход «Гейзерих» (712 бр.т). Судно загорелось и потеряло ход. Его взяли на буксир, но оно вскоре (по данным Э.Тренера около 13:00) затонуло.

В 12:23 четверка низких торпедоносцев Ил-4 вышла в атаку на транспорт «Дуростор», входивший в состав конвоя «Швальбе». Несмотря на утренние радиограммы адмирала Шульца о необходимости повернуть все суда назад в момент атаки караван все еще шел в восточном направлении. Хотя «Илы» прикрывались семью «Киттихауками», из-за противодействия Bf110G из состава ZG1 сбросить торпеды прицельно не удалось, а один торпедоносец сбила зенитная артиллерия. Повторное обнаружение конвоя нашим самолетом-разведчиком вынесло «Дуростору» смертный приговор. В 16:21 его последовательно атаковало 12 пикирующих бомбардировщиков из состава 40-го БАП. После попадания двух ФАБ-250 транспорт продержался на поверхности всего полчаса 11* .

Что касается наших субмарин, то единственным их подтвержденным успехом стал факт потопления БДБ «F 130», которая была обнаружена в 08:27 верхней вахтой «С-33». При сближении и обстреле из 45-мм полуавтомата, выяснилось, что она брошена противником. При осмотре выяснилось, что она битком забита телами немецких солдат, причем некоторые из них еще подавали признаки жизни! Поскольку при данных обстоятельствах никакой помощи им оказать было нельзя, то в 12:16 БДБ была потоплена огнем из 100-мм орудия. Кроме того, с определенной долей уверенности можно также утверждать, что в 21:12 «Щ-201» потопила другую быстроходную баржу «F 568».

13 мая стал завершающим днем Крымской операции. В эти сутки в порты вошли последние конвои, а четверка «шнелльботов» умудрилась снять с Херсонеса 83 немецких солдата. В 17:08 пять Ил-4 в последний раз бомбили конвой «Ориент», не добившись при этом новых успехов. Фактически активные боевые действия на Черном море заверши лись, хотя последний аккорд – массированные воздушные удары по Сулине и Констанце – последовал только спустя три месяца.

8* Поскольку германские источники не уточняют ни время ни место попадания, на него также претендует подлодка «Щ-201», стрелявшая торпедой по БДБ в 21:12 12 мая в точке с координатами 44°05' с.ш./30°52' в.д. (приблизительно). Загадку усугубляет отсутствие «F 568» в списках конвоев из приложения к книге А.Хильгрубера. Однако в этих же списках значится, что охотник «Uj 2312» получил повреждения в результате столкновения с неизвестной БДБ при попытке уклониться от торпед, выпущенных советскими катерами. Так может причиной повреждения «F 568» была не торпеда, а случайный таран охотника? На все эти вопросы ответ могут дать только немецкие архивы, если конечно они сохранились.

9* Верт А. Россия в войне 1941-1945. – М., 1967. С. 612.

10* Любопытно, что согласно справочнику Э.Гренера он погиб на Балтике, хотя прекрасно известно, что 3-я флотилия охотников в тот период действовала исключительно на Черном море.

11* Как и в случае с «Гейзерихом», попытка приписать гибель поврежденного «Дуростора» «удару милосердия» со стороны субмарины «А-5» не имеет под собой реальной подоплеки.


Bfl09G-6 командира 9/JG52 обср-лейтенанта Эриха Хартмана к моменту эвакуации 8 мая 1944 г. немецкой авиабазы Херсонес одержал 223 победы.


FW190F-2 командира 1I/SG2 майора Гейнца Франка. Самолет был брошен на аэродроме Херсонес при эвакуации авиабазы 8 мая 1944 г.


Як-9 командира 6-го ГИАП ВВС ЧФ Героя Советского Союза подполковника М.В.Авдеева (17 побед). Аэродром Саки, апрель-май 1944 г.


Як-9 командира 2-й эскадрильи 6-го ГИАП ВВС ЧФ Героя Советского Союза старшего лейтенанта М.И.Гриба (17 побед). Аэродром Саки, апрель-май 1944 г.


Р-40К из состава 7-го ИАП ВВС ЧФ.

Аэродром Сокологорное, апрель-май 1944 г. При взаимодействии с топмачтовиками и торпедоносцами истребители этого типа несли под фюзеляжем подвесные бензобаки.


P-40Q Героя Советского Союза капитана Д.В.Зюзина (15 побед) из состава 11-го ГИАП ВВС ЧФ Одесса, апрель-май 1944 г.


Севастополь снова наш! Советская пехота на исторической Графской пристани, рядом с которой находится памятник затопленным в ходе Крымской войны кораблям. 12 мая 1944 г.


Итоги и выводы нашего исследования, произведенного на основе сопоставления и изучения двухсторонних данных, заметно отличаются от оценок, бытующих как в отечественной, так и зарубежной литературе. Практически подтверждается мысль, что истина находится где-то посредине мнений противоборствующих сторон. Будучи ограниченными рамками журнальной статьи обозначим лишь основное.

Что бы там не писали немцы, 17-я армия в Крыму потерпела жестокое поражение. Обычно наши бывшие противники повторяют одни и те же цифры: в Крыму на начало апреля было 229-235 тысяч солдат, морем эвакуировались 130 тысяч и еще 21.457 воздухом, следовательно потери составили около 80 тысяч – чуть более трети. Казалось бы все сходится, но при более пристальном рассмотрении вся эта «бухгалтерия» трещит по швам. Во-первых, выясняется, что в число эвакуированных морем оказались включены 11.358 гражданских лиц и 4260 военнопленных, которых к военнослужащим 17-й армии уж никак не отнесешь. Во-вторых, А.Хильгрубер, Ю.Майстер и Ф.Руге скромно умолчали о том, что люди перевозились не только в Констанцу, но и в противоположном направлении. Только маршевые подразделения составили не менее 4 тысяч, кроме того самолеты доставили немалое число отпускников. Например 1 мая их прибыло 103 человека, а 2-го – 265. Если мы приблизительно определим эту категорию в три тысячи, то очевидно мало согрешим против истины. Все это увеличивает безвозвратные потери 17-й армии по меньшей мере до 100 – 105 тысяч. Таким образом, объявленная Ю.Майстером «невероятной» заявленная Совинформбюро цифра пленных солдат и офицеров противника за весь период боев в Крыму – 61.587 человек – отнюдь не вызывает удивления. По количеству пленных противников Крымская операция занимает четвертое место в войне (после Сталинградской, Минской и Ясско-Кишиневской операций; Берлинская и Пражская в силу своего особого положения в расчет не берутся). Здесь уместно заметить, что наши людские потери (17.754 человека безвозвратные и 67.065 санитарные) были гораздо меньше, чего нельзя сказать о потерях военной техники (171 танк и САУ, 521 орудие и миномет, 179 боевых самолетов ВВС Красной Армии и 90 ВВС ЧФ) 12* .

Подсчет потерь противника можно продолжить и дальше. Если к безвозвратным прибавить санитарные: 15.535 раненных, вывезенных морем и 16.387 воздухом, то получается, что 17-я армия потеряла до 60% своего личного состава. Учитывая, что из эвакуированных 39.944 (по другим данным 36.557, в т.ч. около 7 тысяч раненных) относилась к военнослужащим румынской армии, которые по признаниям самих немцев «были уже мало, на что годны», а еще 15.391 к категории «восточных добровольцев», то получается, что от армии осталось всего 50-55 тысяч немцев, способных держать оружие в руках. Из этого числа здоровые солдаты боевых подразделений вряд ли составляли более 7-10 тысяч человек. В подтверждение можно привести доклад генерала Хартмана, который в частности указал, что из состава 98-й пехотной дивизии в Румынии оказалось лишь около 600 человек (без раненых)! На начало апреля дивизия насчитывала около 12 тысяч, а на 10 мая – 3127 солдата. Кроме 73-й пд, сформированной фактически заново, поскольку ее штаб остался на Херсонесе, ни одна из пяти немецких дивизий 17-й армии не воссоздавалась. Комментарии, как говорится, излишни.

Вне всякого сомнения главные причины столь ужасающего разгрома заключались в ошибках немецкого Верховного командования, считавшего, что 17-я армия с успехом сможет в подражание 250-дневной советской обороне 1941-1942 гг. удерживать Севастополь в течение длительного времени, приковывая к себе массы советских войск. Этим мечтам было не суждено сбыться во- первых потому, что соотношение сил между нападающей и обороняющейся сторонами между 1941 и 1944 гг. явно изменилось не в пользу последней. Во-вторых, оборона любого ограниченного плацдарма требует постоянной большой подпитки свежими войсками и боеприпасами, и с этой точки зрения, полученные Енеке и Альмендингером 4 тыс. свежих солдат и мизерное количество орудий оказались лишь каплей в море. В- третьих, и командование группы армий, и генерал Енеке, реально оценивая обстановку (в первую очередь отсутствие требуемых резервов), больше думали о предлоге для скорейшей эвакуации, чем об упорной и фанатичной обороне. Енеке справедливо считал, что Севастополь нужно эвакуировать пока в руках немцев Сапун-гора и прилегающие высоты, а не тогда, когда весь клочок земли будет вдоль и поперек простреливаться огнем советских орудий. Загнанные упрямством Гитлера в критические условия, оставшиеся на Херсонесе немецкие штабы совершили в последние дни немало ошибок, что еще более усугубило трагедию.

И все-таки тяжело удержаться от вопроса: все ли было сделано для того, чтобы сорвать эвакуацию вражеских войск из Крыма и нанести им максимальные потери? Ответить на этот вопрос утвердительно, к сожалению, не получается.

Мы уже неоднократно останавливались на частных просчетах, допущенных командными инстанциями ЧФ на различных этапах операции. Создается впечатление, что многих из них удалось бы избежать, если бы не был нарушен один из основополагающих принципов военного искусства – сосредоточения всей власти в руках одного лица, одного штаба, который бы отвечал только за данную операцию, и ни за что больше. В нашем же случае объединение всех нитей происходило лишь на уровне командующего ЧФ и его штаба, что при наличии у них массы других забот должно было неизбежно сказаться на качестве решения задач. В связи с этим возникают вопросы к главнокомандующему ВМФ адмиралу Н.Г.Кузнецову и главному штабу ВМФ. Уж кто, как не они должны были знать о готовящемся сухопутном наступлении, о трудностях подготовки крупной операции командующим, только что вступившим в должность? Часто критикуемая практика присылки представителей из вышестоящих штабов в данном случае себя вполне бы оправдала.

Вместо этого «Москва» вела себя зачастую странно. Не пытаясь оказать посильную помощь Черноморскому флоту из своих фондов и резервов, она затеяла совершенно ненужную рокировку экипажей подлодок и авиаполков (26 апреля убыл 36-й МТАП, который был заменен на 29-й БАП, впервые принявший участие в боевых действиях только 10 мая и совершивший до конца операции лишь 10 самолето-вылетов). Требуя от флота более активных действий, народный комиссар одновременно предлагал черноморцам получать нефть и бензин в Батуми и самостоятельно организовывать их доставку к районам боевых действий!

И флот был вынужден этим заниматься. Отчаянное положение с бензином на аэродромах Скадовск, Сокологорное и Саки заставило возить его туда даже на транспортных самолетах, причем с этой целью с Тихоокеанского флота были перегнали даже несколько ТБ-1! Подобные примеры можно было бы продолжить 13* .

Крымская операция стала первой крупной совместной операцией сухопутных войск и ВМФ по очищению от противника приморского плацдарма. Впереди были Прибалтика, Заполярье, берега Данцигской бухты. Казалось бы вполне логичным внимательное изучение опыта Крыма и извлечение из него уроков. Ничего подобного сделано не было даже несмотря на то, что с 4 по 13 июня Черноморский флот посетил Нарком Н.Г. Кузнецов.

12* Приводятся данные статистического исследования «Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах». – М., 1993. Согласно архивным данным потери только 8-й воздушной армии (на начальном этапе боев кроме нее действовала еще 4-я ВА и Авиация Дальнего Действия) составили 266 боевых самолетов.

13* Справедливости ради следует отметить, что попытки усилить Черноморский флот со стороны Наркомата ВМФ все-таки принимались. ГМШ удалось подготовить проекты двух постановлений ГКО: о переброске на Черное море боевых катеров (в т.ч. 12 торпедных типа «Воспер»), полученных по ленд-лизу из состава СФ и подводных лодок из состава ТОФ, но это решение состоялось лишь 13 апреля 1944 г.! В результате катера прибыли на театр в конце июня, а первые четыре лодки XII серии – 8 июля. Не считая нескольких безуспешных выходов катеров к побережью Румынии в августе ни тем ни другим уже не пришлось принять участия в боевых действиях.


Гак выглядел брошенный оккупантами аэродром на мысе Херсонес. Судя по бортовой «осе», 17-ю немецкую армию в Крыму поддерживали также Bf110G из состава ZG1.


Брошенная немцами полевая и зенитная артиллерия.


«Напрасно старушка ждет сына домой.
Ей скажут – она зарыдает.
А волны бегут и бегут чередой,
И след их вдали пропадает…»
Для многих сотен и тысяч немецких солдат отступление к Херсонесу стало дорогой на Голгофу.


Одним из важнейших уроков операции заключался в необходимости создания мощного резерва авиации ВМФ, который в случае необходимости можно было бы перебрасывать с одного флота на другой. Этого сделано не было. Напротив, после окончания боевых действий на Черном море в сентябре 1944 г. минно-торпедная, пикировочная дивизии и отдельный штурмовой авиаполк бездействовали и только 11 -я ШАД сразу после окончания Крымской операции убыла на КБФ.

Несомненно, что основную роль в достижении результатов операции сыграли ВВС ЧФ, но, к сожалению, и их потенциальные возможности были использованы отнюдь не на 100%. Не останавливаясь на недостатках тылового обеспечения и оперативного использования, освещенных походу статьи, хотелось бы немного порассуждать о сильных и слабых сторонах нашей морской авиации как средства уничтожения кораблей противника.

Минно-торпедная авиация в ходе боев в Крыму проявила себя крайне слабо. Автору статьи не удалось найти свидетельств достоверных попаданий торпед в корабли противника, хотя в ходе операции Ил-4 5-го гвардейского МТАП совершили 80 вылетов с торпедами и сбросили 64 из них (в т.ч. не менее восьми высотных). Подавляющее большинство вылетов было произведено для атак конвоев и лишь 13 (в периоде 1 по 13 мая) на «свободную охоту». Нехватка торпед привела к тому, что еще в 66 вылетах Илам пришлось использовать бомбы (в основном 100-кг). С ними же летали и «Бостоны» 36-го МТАП, совершившие всего лишь 40 боевых вылетов. Результат – случайное попадание бомбы в транспорт «Тисса». Согласно отчету ВВС, полки потеряли 11 самолетов, что по расчетам автора занижено как минимум на две машины. Причины столь малоэффективных действий уже указывались: плохое взаимодействие с истребителями и несоответствие Ил-4 требованиям, предъявляемым к торпедоносцу на конечном периоде войны.

Куда больших результатов добился 13-й гвардейский ДБАП. Его «Бостоны» выполнили 253 вылета, и совершили 90 атак топмачтовым методом. На их счету повреждения транспортов «Альба Юлия», «Оссаг», завершающий удар по «Тее». Однако и эти успехи были достигнуты дорогой ценой. Потери составили 13 машин с подготовленными экипажами. Это привело к значительному снижению числа вылетов (в период 10-13 мая всего 42). Потери были бы безусловно меньшими, если командование в обязательном порядке выделяло в помощь «топмачтовикам» штурмовики для подавления зенитного огня. Вряд ли можно назвать оптимальной и загрузку «Бостонов», которые как правило несли по восемь ФАБ-100 или три – четыре таких же бомбы и одну ФАБ- 250. Боевую нагрузку задействованных на заключительном этапе боев «Бостонов»-штурмовиков (60-90 АО-2,5) назвать иначе как смехотворной (исключая стрелково-пушечное вооружение) вообще нельзя. 500-кг бомбы в ходе операции не использовались вообще! Основным же типом боеприпасов являлись ФАБ- 100 (израсходовано всеми типами самолетов за операцию 4602 штуки), ФАБ-250 применялось почти в семь раз меньше (728 штук).


Пе-2 205-й серии командира 40-го БАЛ ВВС ЧФ Героя Советского Союза подполковника И.Е.Корзунова. Сокологорное, Южная Таврия, апрель-маи 1944 г.


А-20ДО с турелью МВ-3, оснащенной 12,7-мм пулеметом УБТ из состава 30-го РАП ВВС ЧФ.


A-20G-30 из состава 13-го гвардейского дальнебомбардировочного полка ВВС ЧФ. По три самолета этого тина было придано каждой эскадрильи бомбардировщиков. Сокологорное, Южная Таврия, апрель-май 1944 г.


А-20ДС) со шкворневой установкой 12,7-мм пулемета УБТ из состава 13-го гвардейского дальнебомбардировочиого полка ВВС ЧФ.

Сокологорное, Южная Таврия, апрель-май 1944 г.


Bf110G-З обер-лейтенанта Фритпа Бюлоффа из состава AufklSt «Крым». Осуществляя прикрытие караванов. его экипаж записал на свой счет пять побед. Констанца, весна 1944 г.


Ил-2МЗ из состава 8-го гвардейского штурмового авиаполка ВВС ЧФ. Саки, п-ов Крым, апрель-май 1944 г.



Ил-4Т старшего лейтенанта Менгунова из состава 5-го гвардейского минно-торпедного авиаполка ВВС ЧФ. Сокологорное, Южная Таврия, весна 1944 г.


Ил-2МЗ из состава 47-го штурмового авиаполка ВВС ЧФ. Сокологорное, Южная Таврия, апрель-май 1944 г.


На редкость малоэффективными оказались действия пикирующих бомбардировщиков Пе- 2, изначально предназначенных для ударов по малоразмерным целям. За всю операцию они добились всего лишь двух подтвержденных попаданий в транспорт «Дуростор» и, видимо, могут претендовать на одну-две БДБ. На фоне того, что пе-2 создавался именно для ударов по малоразмерным целям это на первый взгляд кажется невероятным. Однако, попадать в движущиеся корабли нашим летчикам оказалось особенно тяжело, поскольку тяжелая и аэродинамичная «пешка» даже с выпущенными тормозными решетками быстро разгонялась до 670-680 км/ч и уже на высоте 1300 метров экипажам приходилось начинать вывод своих машин из пике. Ко всему прочему, Пе-2 на пикировании отличался известной «дубоватостью», так как плотно «сидел» в воздушном потоке, а потому если экипаж атакованного корабля вовремя успевал начать описывать циркуляцию, довернуть самолет по курсу было почти невозможно. Для сравнения укажу, что немецкий Ju87 имел установившуюся скорость пикирования 550 км/ч и в полном смысле «ходил за ручкой и педалями».

Необходимо, правда, отметить то обстоятельство, что большинство успехов было достигнуто «лаптежниками» в начальный период войны, когда основная масса топившихся ими судов и кораблей почти не имела как эффективных средств ПВО, так и прикрытия истребителями. Это позволяло экипажам «Юнкерсов» при выходе на рубеж атаки прибирать газ, тормозя самолет, после чего эффектно выполнив переворот, уходить в пике, нанося свои точные удары зачастую в почти полигонных условиях.

Экипажи «пешек» в большинстве своем вынуждены были, несмотря на собственное истребительное прикрытие, пробиваться к цели сквозь атаки «мессеров» и плотный, а также традиционно хорошо организованный немцами зенитный огонь, который велся из всех стволов, включая знаменитые 88-мм (а иногда и 105-мм) орудия. Попытка уменьшить скорость в этих условиях перед выходом в точку пикирования привела бы к еще большим потерям, хотя, возможно, число потопленных судов несколько возросло.

Наибольшего успеха в ходе операции добились штурмовики, поскольку совершили вылетов вдвое больше, чем все остальные типы ударных самолетов флота – 1070. При этом потери составили всего 19 машин. Безусловно, отрицательно сказалась на деятельности штурмовой авиации нехватка горючего и боекомплекта. Не от хорошей жизни для ударов по кораблям приходилось использовать 100-кг бомбы, в то время как Ил- 2 обладал возможностью подвески двух куда более мощных ФАБ-250. При ударах по морским целям их эффективность была примерно в 3-3,5 раза выше «соток». Почти наверняка можно предположить, что «недогруз» «горбатых» объяснялся исключительно перетяжеленностью конструкции военного выпуска и недобором мощности моторов АМ- 38. Последних было изготовлено всего в 1,2 раза больше чем самих штурмовиков(!), что заставляло техперсонал авиачастей многократно превышать моторесурс силовых установок.Нехватало высококачественного авиабензина и масла, что также отрицательно сказывалось на «тяговых» характеристиках «горбатых».

Далеко недостаточно использовались нашим командованием и возможности истребительной авиации. Она лишь сопровождала ударные самолеты, что, впрочем не могло предотвратить их сравнительно высоких потерь от воздействия воздушного противника. Очень слабо использовались возможности истребителей осуществлять бомбовые удары и штурмовку вражеских кораблей, несмотря на тот факт, что с начала 1944 г. «Киттихауки» и «Аэрокобры» Северного флота весьма эффективно использовались в этом качестве. Машины этих типов имелись и на Черноморском флоте – два полка «Кобр» и примерно столько же «Киттихауков» (из них почти полностью состояли 7-й и 62-й ИАП, а также одна из эскадрилий 30-го РАП). В операции нашли применение менее половины этих самолетов. 11-й Гв. ИАП находился в Одессе, 62-й ИАП в Лазаревском, а 7-й ИАП (кроме одной эскадрильи) – в Геленджике. По воспоминаниям известного черноморского летчика-истребителя К.Д.Денисова экспериментировать с бомбодержателями в 11-м гвардейском полку стали лишь в конце апреля – начале мая. Можно предположить, что истребители-бомбардировщики нашли бы себе многочисленные жертвы из числа мелких кораблей и судов, широко использовавшихся в финальные дни эвакуации.

Все это конечно уменьшило потери, понесенные противником. Реально они составили: из 13 судов свыше 1000 бр.т потоплено или тяжело повреждено восемь (61,5%), еще два серьезно повреждены, но были введены в строй в ходе операции, из шести судов от 500 до 1000 бр.т – три (50%), из примерно 20 мелких теплоходов и буксиров – семь (35%). Казалось бы успех наших моряков и летчиков очевиден, так как усредненная величина уничтоженного транспортного тоннажа составляет почти половину – 48%! Однако процент потопленных вражеских БДБ гораздо ниже: их погибло всего шесть – семь, причем непосредственно в ходе эвакуации только две или три. Это можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, мелкосидящие баржи оказались трудноуязвимыми целями как для стрельбы торпедами, так и топмачтовых или пикирующих бомбардировщиков. Фактически, единственным эффективным средством для борьбы с баржами были штурмовики, однако сравнивая БДБ с другими типами судов, приходится признать, что первые были куда лучше защищены и маневреннее. Во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов и материальный фактор. В соответствии с приказом Наркома ВМФ «Об установлении денежных наград личному составу подводных лодок, торпедных катеров, катеров- охотников и экипажей самолетов ВВС ВМФ за потопление кораблей противника» от 3 июня 1943 г. за потопленный транспорт (как правило, в качестве 1000-тонных транспортов в наших донесениях фигурировали даже небольшие буксиры) выплачивалось: командиру и штурману по 3 тысячи рублей, стрелкам по тысяче, за потопление же баржи всего 1000 и 300 соответственно. В то же время быстроходными баржами было вывезено до половины личного состава 17-й армии. Чуть больше платили за потопление сторожевого корабля или тральщика. Их потери в ходе операции также не сильно впечатляли: один тральщик и семь или восемь охотников (в т.ч. один крупный) потоплены, примерно такое же число получили повреждения. Имевшие меньшее зенитное вооружение корабли румынского флота пострадали сильнее.

Подробно изучив обстоятельства эвакуации, трудно согласиться с цифрами потерь личного состава 17-й армии в море. Согласно докладу адмирала Бринкмана они составили только в период 9-12 мая 8100 человек, а по некоторым же отечественным публикациям аж 30 тысяч(!!). Не будем забывать, что из всех кораблей и судов противника, погибших в заключительные дни, солдат на своем борту имели лишь «Тея», «Тотила», «Романия» и «Гейзерих». Три последних транспорта затонули в непосредственной близости от берега или других кораблей, которые могли оказать помощь тонущим. С учетом апрельских потерь общая цифра погибших в море вряд ли превышала 4-5 тысяч, однако не ее следует рассматривать в качестве основного критерия оценки деятельности Черноморского флота. Именно массированные налеты флотской авиации, вкупе с непрекращающимся артиллерийским обстрелом, сорвали план спасения 17-й армии, дезорганизовали деятельность вражеских штабов и привели, в конечном итоге, к массовой сдаче в плен утром 12 мая.

Рассчитывать же на то, что наши ВВС смогут полностью прервать морское сообщение противника, подобно тому, как это сделали немцы во время финального штурма Севастополя и вовсе не приходилось. Судите сами: в июне-июле 1942 г. группировка вражеской авиации насчитывала семь бомбардировочных и три пикировочные авиагруппы (около трехсот Не111, Ju88 и Ju87), которые вкупе с истребителями (четыре группы) совершали в среднем по 700 вылетов ежесуточно (всего с 1 июня по 3 июля 23.751 вылет). Даже если предположить, что на морском направлении делалось не более 20% вылетов и вычесть истребители, получается, что над морем каждый день в среднем делалось около 100 полетов бомбардировщиков. Причем, в основном, это были мощные Ju88, заметно превосходившие по максимальной бомбовой нагрузке Пе-2. Базируясь на аэродромы Сарабуза и Саки, они как правило поднимали на внешней подвеске до четырех 250- или пару 500-кг бомб, сбрасывая которые с пикирования могли наносить эффективные удары даже по энергично маневрирующим кораблям. Последнее обуславливалось наличием хорошо отлаженной системы управления самолетом, включающей автоматы ввода и вывода из пике, а также эффективные прицелы. Можно предположить, что в отдельные дни, например при обнаружении в море какого-либо советского конвоя, количество вылетов резко возрастало. Наши же ВВС в ходе Крымской операции лишь в течение двух дней пересекали отметку в 100 самолетовылетов ударных машин за сутки – 10 и 11 мая. Общее число вылетов ударных самолетов за операцию составило 1739 или 48 в сутки. Соответственно другими были и результаты.

Все вышеизложенные критические замечания нисколько не умаляют героизма и мужества моряков и летчиков Черноморского флота, не щадивших своих сил и самой жизни во имя скорейшего изгнания врага из Крыма, во имя победы. Размеры журнальной статьи просто не позволяют привести все случаи героизма и самопожертвования, недостатка в которых не было. С нашей точки зрения, без них результаты операции могли быть совсем иными. 17-я армия, да и все немецкие вооруженные силы, потерпели в Крыму одно из серьезнейших своих поражений за всю войну. То же обстоятельство, что действовать наши моряки и летчики могли гораздо лучше, бросает тень не на них, а на тех, кто ими руководил, кто создал и утвердил систему, в которой разумные решения далеко не всегда находили себе дорогу. На ту систему, которая даже после войны, спустя десятки лет все еще не хочет признавать своих ошибок, своей неэффективности. Вот и получается, что история никогда никого и ничему не учит. Так может хватит мириться с положением дураков, которые каждый раз учатся на своих ошибках?..


АСЫ МИРА

Алексей Андреев

Мохаммад Махмуд Алам

Большинство читателей, интересующихся историей авиации, трудно удивить статьями посвященными асам Первой и Второй Мировых воин. Гораздо меньше известны герои локальных конфликтов, многие из которых были способны бросить грозный вызов любому противнику. Одним из них считается пакистанец Мохаммад Махмуд Алам. До сих пор, однако, информация о подвигах этого лётчика в индо-пакистанской войне 1965 г. была односторонней и тенденциозной, базировавшейся, в основном, на воспоминаниях самого Алама и данных пакистанского командования. Учитывая же источники с индийской стороны, знаменитый пакистанец предстаёт перед нами в несколько ином свете.

Мохаммад Махмуд Алам (Mohammad Mahmood Alam) родился 6 июля 1935 г. в местечке Бехар (Behar), что находится в индийском штате Западный Бенгал. Еще ребенком ему пришлось стать свидетелем обретения независимости Британской Индией и всех потрясений, связанных с этим. Мусульманская часть этой бывшей британской колонии в 1947 г. выделилась в самостоятельное государство – Пакистан. Поскольку родной город Алама отходил к Индии, то его семье пришлось бросить свой дом и перебираться в страну, где преобладающей религией был ислам.

Ни Индия, ни Пакистан изначально никогда не были удовлетворены своими границами, поэтому, практически сразу после разделения, между этимй государствами начались незатихающие пограничные споры, в результате которых обе страны очень быстро обзавелись собственными армиями, флотами и военно-воздушными силами. Так как оба противника долгое время были частью Британской Империи, то и ВВС этих бывших колоний сильно тяготели к традициям, принятым в Королевских военно-воздушных силах. Даже после развала империи индийские и пакистанские пилоты оттачивали свое мастерство бок о бок на авиабазах в метрополии, под руководством одних и тех же инструкторов.

Влиянию британских традиций, пожалуй, наиболее сильно были подвержены пакистанские летчики, считавшиеся элитой, которой позволялось пренебрегать многими нормами общественного поведения, принятыми в исламской стране. Наиболее ярко это проявилось в том, что на пакистанских авиабазах потребление спиртного было обычным делом и нисколько не преследовалось. Игнорируя заповеди Корана, персонал PAF с энтузиазмом устраивал бары в офицерских клубах на каждой авиабазе. Чтобы стать пилотом, Аламу, закончившему лётную школу в Дакке в 1954 г., пришлось перенять опыт потребления спиртного у своего брата, тоже офицера, а затем практиковаться при каждом удобном случае. Другой традицией, пришедшей в PAF из RAF, были непременные прозвища, получаемые каждым пилотом в боевой чэсти. Прозвище Алама из-за его небольшого роста было «Пинат» (Peanut – арахис, земляной орех). Мохаммад с уважением относился к традициям, но все же с большим энтузиазмом занимался повышением уровня своего профессионализма. На стрельбах он обычно до 70% пуль укладывал в цель – это был высший показатель среди пакистанских пилотов.

Первой боевой частью, в которую получил назначение Алам, была 11-я эскадрилья, первой в пакистанских ВВС получившей на вооружений в 1951 г. реактивные «Аттакеры». На протяжении следующих четырех лет она так и осталась единственной реактивной. Эта ситуация изменилась лишь в 1955 п, когда США начали поставки в Пакистан «Сейбров», а в 11-ю эскадрилью F-86F начали поступать в 1956 г Нехватка достаточного количества опытных офицеров среднего звена вынуждала командование выдвигать на руководящие посты молодых подающих надежды пилотов, и в феврале 1964 г. Алам возглавил 11-ю эскадрилью. Его предшественник – Мухаммад Анвар Шамим (Muhammad Anwar Schamim), стал командиром 33-го авиакрыла. Спустя примерно год, в 1965-м, 11 -я эскадрилья вошла в состав этого соединения, расквартированного в местечке Саргодха (Восточный Пакистан).

Между тем, в начале 1965 г. тучи войны стали сгущаться над Кашмиром. К сентябрю этого года напет Алама на истребителе F-86F составил 1400 часов, и к этому надо прибавить некоторую практику полетов на «Хантере», которую он получил будучи на стажировке в Великобритании. Как показали последовавшие вскоре события, опыт знакомства с основным индийским истребителем ему очень пригодился. Тем временем в Ранн оф Кутч, на берегу Аравийского моря, произошло несколько пограничных инцидентов с применением оружия, которые и стали формальным поводом к началу военных действий между Индией и Пакистаном. В течение нескольких месяцев Пакистан набрал, обучил и вооружил партизанскую «Армию Свободного Кашмира», бойцов которой называли моджахедами (mujaheddin). В ответ на это индийские войска 15 августа заняли стратегически важный регион Каргил (Kargil). Эскалация напряженности привела к тому, что противоборствующие стороны перешли к открытым военным действия с применением всех родов войск.

Армии двух стран были примерно равны 8 количестве и оснащении, но Индия, имевшая в начале конфликта 476 истребителей и 60 бомбардировщиков, имела подавляющее превосходство над Пакистаном с его 104 истребителями и 26 бомберами. К началу боевых действий 33-е авиакрыло имело всего 30 «Сейбров», 22 из которых, помимо шести 12,7-мм пулеметов «Кольт-Браунинг», были вооружены парой управляемых ракет с ИК ГСН AIM-9B «Сайдуиндер». С самого начала было совершенно ясно, что только высокая интенсивность применения авиации и разнообразные тактические «хитрости» позволят пакистанским летчикам хоть как- то противостоять индусам.

Для сквадрон лидера Алама война началась 2 сентября в 05:30 утра, когда он вылетел во главе семерки истребителей для нанесения удара по наземным частям индийцев в районе Джауриан. Поначалу пакистанцы ничего не заметили и, уж было, собрались возвращаться, когда Алам увидел пехотинцев, прячущихся во фруктовом саду. После первой же атаки с земли открыла огонь зенитная артиллерия, а замаскированные танки, бронемашины и грузовики пришли в движение. Всего, по докладам пакистанских пилотов, уничтожено пять танков, грузовик и много живой силы.

На следующий день Алам вылетел на разведку индийского аэродрома в Джамму. Для обеспечения скрытности, лететь пришлось на малой высоте, где его «Сейбр» едва не стал жертвой вражеских зенитчиков. Меткая очередь с земли вдребезги разнесла остекление кабины, осколки которого разбили и стекло гермошлема. Полуослепший от осколков плексигласа и бьющего с невероятной силой в лицо встречного потока воздуха, Алам, тем не менее, сумел сохранить управление машиной и, заметив, откуда велась стрельба, решил не оставаться в долгу. Это был опрометчивый поступок, едва не стоивший ему жизни. Индийские расчеты увидели заходящий на штурмовку одинокий «Сейбр» и открыли сосредоточенный огонь. Лишь очень высокая скорость, большое угловое перемещение и малая площадь цели помешали им сбить истребитель с зеленым исламским флажком на киле. Тем не менее, F-86F получил новые повреждения, но до того как вражеские пули разбили систему электроспуска оружия и пулеметы смолкли, пакистанец успел всадить две длинные очереди в позиции зенитчиков.

В предвечерних сумерках 6 сентября Алам повел тройку «Сейбров» на штурмовку индийской авиабазы Адампур. На очень малой высоте приближаясь к цели, они заметили четыре индийских «Хантера», шедших с превышением примерно в 500 футов (около 150 м) пересекающимся курсом. Эта группа имела кодовое обозначение «серые», возглавлял её командир эскадрильи, винг коммандер Захария (Wg. Cdr. A.TR.H.Zachariah), другими пилотами были скводрон лидеры Раули и Синха (Sqn. Ldrs. A.K.RawIley, М.М. Sinha), а также флайт лейтенант Шарма (Fit. Lt. S.K.Sharma). Позднее Алам вспоминал в своем интервью: «Я подумал, что эти новые "Хантеры"-прекрасные самолеты, и напомнил двум своим ведомым, чтобы не забыли освободиться от подвесных баков. "Хантеры" тоже сбросили баки, и началась карусель. Бой длился недолго, когда мне в прицел попался замыкающий "Хантер", я послал ему вслед короткую очередь, он как бы споткнулся, а затем пошел вниз весь объятый пламенем, взорвался на земле. Вообще не уверен, я ли в него попал, но зато теперь мы были хотя бы численно равны. Никогда потом мне не приходилось вести бой на таких малых высотах и с такой малой скоростью».


F-86F (сер. №54125, борт. №125) командира 11-й истребительной эскадрильи ВВС Пакистана сквадрон лидера Мохаммада Махмуд Алама.

Авиабаза Саргодха, Восточный Пакистан, сентябрь 1965 г.


F-86F (сер. №54026, борт. №026) командира 5-й истребительной эскадрильи ВВС Пакистана сквадрон лидера Мохаммада Махмуд Алама, ноябрь 1967 г.


А карусель воздушного боя продолжалась, и Аламу удалось подбить другой «Хантер». Тем временем, горючего в баках «Сейбров» оставалось совсем немного, и Мухаммад приказал ведомым возвращаться домой. Однако просто так выйти из боя было нельзя. Пилоты «Хантеров» явно не считали схватку проигранной и продолжали наседать. В один из моментов оба индийских истребителя после неудачной атаки проскочили перед носом «Сейбра» Алама. «Я довернул им вдогон и послал очередь по последнему самолету, но на слишком большой дистанции, – продолжал Алам. – Он заметил меня и начал разворачиваться в мою сторону, но затем боя все же не принял и исчез в наступающей темноте. Думаю, что я добился попадания, мой противник, хотя и не горел, но всё же немного дымил. Как благоразумный человек, я не стал его преследовать, и повернул домой, так как топлива оставалось мало. После того, как пересек границу, я набрал высоту и связался с наземным постом наведения, чтобы выяснить моё местоположение. Я не знал, что может произойти в следующее мгновение, но был рад услышать, что мои ведомые благополучно сели в Саргодха, куда вскорости приземлился и я. Это была наша первая стычка с “Хантерами”, многие наши опасения и дурные предчувствия рассеялись в ют день. Я понял, что в маневренном бою “Сейбр”, несомненно, был лучше “Хантера”.».

Любопытно, что, вернувшись, Алам узнал о том, что вылет был отменен, но приказ об этом пришел тогда, когда группа была уже в воздухе. Сопровождавшие в том вылете Алама сводрон лидер Аладдин «Батч» Ахмад (Sqn. Ldr. Alauddin «Butch» Ahmad) и флайт лейтенант Сид Саад Ахтар Хатми (Fit. Lt. Syed Saad Akhtar Hatmi), подтвердили поврежденный «Хантер». После войны выяснилось, что в тот день в районе деревушки Тарн-Тарн погиб скводрон лидер Аджит Кумар Раули (Sqn. Ldr. Ajit Kumar Rawley) из состава 7-й эскадрильи индийских ВВС. Согласно некоторым архивным источникам, его самолет врезался в землю во время полета на малой высоте, но из архивов совершенно не ясно, велся ли в это время воздушный бой, или нет. Однако индийские ВВС эту победу безоговорочно признают за Аламом. Остальные две являются плодом воображения разгорячённого боем пакистанца.

Осенняя ночь закончилась быстро, следующий день, 7 сентября, принесёт мировую славу доселе никому неизвестному пакистанцу, заявившему о пяти сбитых реактивных истребителях в одном бою. Президент Пакистана Аюб Хан даже позволил по этому поводу говорить о том, что один пакистанец стоит троих индусов. Попробуем всё же разобраться в том, насколько такие заявления соответствуют действительности.

На следующий день Алам со своими коллегами находились в кабинах своих истребителей, ожидая команды на взлет, когда в 05:38 индийские истребители-бомбардировщики «Мистэр-IV» французского производства внезапно появились со стороны солнца на уровне верхушек деревьев. Пока пакистанцы протирали глаза, индусы сделали горку и проштурмовали взлетное поле НУРСами. Правда, стреляли они плохо, так как ни аэродромные строения, ни самолеты почти не пострадали. На втором заходе «Мистэры» открыли огонь из 30-мм пушек и вскоре скрылись в юго-восточном направлении.

Один из индийских штурмовиков, пилотируемый призванным из резерва пилотом Девайя (Sqn. Ldr. A.B.Devayya) из 1 эскадрильи Индийских ВВС был все же сбит пакистанским «Старфайтером» из состава 9-й эскадрильи.

Девайя погиб еще в воздухе, но пилоту «Старфайтера» флайт лейтенанту Амьяду Хуссейн Хану (Rt.Lt. Amjad Hussein Khan) недолго пришлось наслаждаться своей победой. Обломки взорвавшегося индийского самолета, попали в воздухозаборник F-104 и вызвали пожар двигателя, который тут же вынудил пакистанца катапультироваться. Остальные индийские самолеты ушли невредимыми. Любопытно, что индийский пилот сумел сначала увернуться от обеих пущенных по нему «Сайдвиндеров», и Хуссейн Хану пришлось сближаться на дальность эффективного огня 20-мм шестиствольного «Вулкана».

Авиабаза Саргодха неслучайно привлекла такое внимание индийских ВВС. Тут базировалась примерно половина пакистанской авиации, а подлётное время от ближайшей авиабазы индийцев Адампур составляло немногим более получаса. Нельзя не признать, что утренний налёт был во многом неприятным сюрпризом для пакистанцев, откровенно проворонивших атакующих индийцев. Так, по пакистанским данным, было зафиксировано только шесть ударных самолётов, в то время как «Мистэры» шли двумя волнами. Первая состояла из Семи машин 1 -й эскадрильи под командованием винг коммандера Танея (W. Cdr. О.Р.Тапеуа), а вторая – из восьми из состава 8-й эскадрильи, которых вел комэск скводрон лидер Джатар (Sq. Ldr. M.S.Jatar). Трудно сказать, какой логикой руководствовались индийцы, планировавшие воздушную операцию против базы Саргодха 7 сентября, но спустя всего 9 минут, в 05:47, над растревоженным «осиным гнездом» появилась пятёрка индийских «Хантеров» из состава 27-й эскадрильи. Командовал ударной четвёркой винг коммандер Йог (Wg. Cdr. Jog), остальными пилотами были скводрон лидер Какер, лейтенанты Чаудхури и Парихар (Sqn. Ldr. O.N.Kacker, Fit. Lts. T.K.Chaudhuri, Parihar), прикрывал ударные машины единственный «Хантер» флайт лейтенанта Ратора (Fit. Lt. D.N.Rathore). Кстати, надо сказать, что эта группа успешно выполнила свою задачу и сумела уйти домой, не входя в боевое соприкосновение с перехватчиками противника. А в 06:05 подошла следующая пятёрка индийских «Хантеров», уже из 7-й эскадрильи индийских ВВС. Тройку ударных машин возглавлял командир крыла Захария, с ним были скводрон лидер Синха (Sqn. Ldr. M.M.Sinha) и лейтенант Ламба (Fit. Lt. A.S.Lamba). Прикрывали ударную тройку скводрон лидер Бхагват (Ldr. S.B.Bhagwat) и флаинг офицер Брар (Fit. Off. J.S.Brar).


Командир 11-й истребительной эскадрильи сквадрон лидер Мохаммад Махмуд Алам поднимается в кабину своего F-86F. Обратите внимание: на «Сейбре» с бортовым номером 125 пилоны с УР AIM-9 отсутствуют .


Командиром воздушного патруля в тот день был именно наш герой, поэтому спустя некоторое время после ухода «Мистэров» Алам и его ведомый флайнг офицер Мохаммад Махмуд Ахтар (Mohammad Mahmood Akhtar) получили команду на взлет. Всего в составе патруля были шестёрка F-86 и пара F- 104. Спустя примерно пять минут наземный пост наведения направил их на перехват группы индийских самолетов (вероятно, это были «Хантеры» из 27-й эскадрильи), и они даже успели пролететь 10 или 15 миль, когда пришел приказ срочно возвращаться, так как самолеты противника уже появилось над Саргодха. Далее предоставим слово самому Аламу, вот о чём он рассказывал Джону Фрикеру, автору книги «Битва за Пакистан» (John Fricker, Battle for Pakistan, Ian Allan, London 1978):

«Когда мы повернули домой, Ахтар доложил: Контакт – четыре "Хантера", затем я увидел вражеские самолеты, атакующие наш аэродром. Я сбросил подвесные баки и приготовился пикировать, но тут заметил пару бандитов примерно в 1000 футах сзади (около 300 м), поэтому сразу же забыл о четверке впереди, и мы развернулись назад. Тем временем четверка "Хантеров" прекратила попытки атаковать наш аэродром, и одна пара направилась к нам. В тот момент моя скорость была заметно выше, чем у моих противников, на пикировании я разогнался до 500 узлов (940 км/ч), поэтому я с большой перегрузкой обошел их, а затем развернулся, чтобы встретить противников, когда они будут возвращаться домой.

Я наметил последнего и начал пикировать за ним, стараясь, чтобы индийский пилот меня не заметил. "Хантер" вполне может уйти от “Сейбра”, так как его скорость выше на 50 узлов (80 км/ч), а приемистость двигателя и разгонные характеристики существенно лучше. Боясь упустить врага, который находился все еще за пределами дистанции эффективного огня, я пустил один из моих "Сайдуиндеров". Но для пуска ракеты мы находились слишком низко, и я увидел, как, подняв облако пыли, ракета взорвалась, врезавшись землю, прямо перед моей целью.

К востоку от Саргодха есть множество высоковольтных линий, вышки которых достигают высоты 100-150 футов (30-45 м), и, когда я заметил, что другая пара "Хантеров" сделала "горку" чтобы обойти очередную ЛЭП, то пустил оставшуюся ракету. Ракета ушла с направляющей, но попадания я снова не видел. Следующее, что я помню, меня обстрелял один из "Хантеров", но, когда я снова посмотрел вперед, у моего противника, по которому я пустил ракету, не было фонаря, а в кабине не было пилота. Индус катапультировался, вскоре я заметил его, спускающегося на парашюте.».

Сбитого индийского пилота вскоре взяли в плен. Им оказался командир 27-й эскадрильи индийских ВВС, базирующейся в Халвара (Halwara) сквадрон лидер Онкар Нат Какер (Onkar Nath Kacker). После войны он вспоминал, что примерно в 50 милях от Саргодха внезапно остановился и до того барахливший двигатель его «Хантера» и пришлось катапультироваться. Какер считал, что причиной остановки двигателя был помпаж. Кстати, по возвращении Йог и Ратор доложили о том, что у Какера были неполадки с топливной системой, и им даже прошлось сбросить скорость/чтобы удержаться в строю. Однако, самолёт Какера продолжал терять скорость, а затем воспламенился двигатель и пилоту пришлось катапультироваться. Любопытно, что и оба сослуживца Алама в один голос говорят о том, что эта победа – чистейшей воды плод воображения Алама.

Дальнейшие события в тот день развивались следующим образом. Алам потерял оставшихся «Хантеров», а вести поиск не позволял малый остаток топлива, поэтому он со своим ведомым отправился на базу. Когда самолеты пересекали реку Шенаб (Chenab), Ахтар доложил: «Контакт – "Хантеры" на один час», Алам немедленно повернул голову вправо. «Пять "Хантеров" шли в исключительно безупречном строю. – вспоминал он позднее, – выдерживая дистанцию 100-200 футов (30- 60м) и скорость 480 узлов (890 км/ч). Противники заметили меня только тогда, когда я находился на дальности эффективного огня. Они все одновременно отвернули влево с набором высоты. Теперь они образовали линию с небольшим уступом назад, Это, конечно, была их большая ошибка…» Остальное случилось очень быстро. "Мы развернулись очень энергично – на 5д или более, что является пределом для очень точного радиолокационного прицела А-4, стоявшего на наших “Сейбрах”. Прежде чем мы успели развернуться на 2700, с угловой скоростью примерно 120 в секунду, все четыре "Хантера" были сбиты. В каждом случае я выносил точку прицеливания немного вперед, и пули попадали прямо по кабине пилота. Почти все наши зафиксированные попадания в течение войны были при очень высоких курсовых углах цели, редко когда меньше 300. В отличие от известных мне фильмов, снятых кинопулеметом во времена Корейской войны, никто на нашей войне не был сбит, летя прямо и ровно.».

Алам знал, что для того, что бы даже в полигонных условиях поразить менее чем за минуту четыре цели, необходимо было проявить невероятное мастерство, а потому это достижение должно иметь своё объяснение.

«Я все время тренировался в стрельбе очень короткими очередями, по полсекунды или даже меньше – говорил он позднее, – первая очередь считалась пристрелочной, но, учитывая большой разброс пуль от шести крупнокалиберных пулеметов, почти всегда она приводила к нескольким дыркам в топливных баках противника. В ходе боя 7 сентября я ясно различал на фоне садящегося солнца аэрозоль керосина, выбрасываемую из разбитых баков противника после первой очереди. Следующая поджигала топливо и, как только "Хантер" исчезал в огненном шаре, я переносил огонь на следующую цель. Боекомплект “Сейбра” составлял на шесть стволов примерно 1800 выстрелов, что обеспечивало, теоретически, 15-секундную очередь. Как правило, каждая четвертая или пятая пуля была бронебойной, остальные были осколочно-фугасными и зажигательными…

Моя пятая жертва после первой очереди выпустила дым и перевернулась на спину на высоте всего около 1000 футов. Я подумал, что он хочет сделать бочку, что для меня было бы весьма опасно. Тем не менее, я решился повторить его маневр, и, когда находился почти "на спине", опустил нос и открыл огонь. Я стрелял с дистанции примерно около 600 футов (около 180 м) и моего противника буквально "сдуло" из поля зрения.

Пилот "Хантера", видимо, не предполагал, что я смогу выполнить такой "кульбит". Я сам летал на ".Хантере" в Англии, это прекрасная и очень маневренная машина, но, я думаю, что "Сейбр" все же лучше, при различных маневрах он буквально "ходит за ручкой". Хотя его скорость сваливания с выпущенными закрылками составляет 92 узла (около 150 км/ч), скорость в 100-120 узлов (160-190 км/ч) абсолютно нормальная для выполнения большинства маневров. На развороте "Хантер" теряет скорость при одинаковой перегрузке гораздо быстрее “Сейбра’’… Это привело к тому, что на развороте я устойчиво сближался с "Хантером", который быстро терял скорость с 450 ( 725 км/ч) до 240 узлов (380 км/ч). Только на перегрузке больше 7д он сумел на короткое время выскользнуть из прицельной рамки, но я его тотчас же вогнал обратно…».



Бывшие противники сквадрон лидера Мохаммаад Махмуда Алама: маршал авиации Индии Манмонхан Синха (слева) и вице маршал авиациии Аджуит Дамба (справа).


Топливные баки правой консоли «Хантера» разворочены крупнокалиберными пулямн и самолет оставляет за собой шлейф топлива (внизу).


Сквадрон лидер Мохаммад Махмуд Алам проводит инструктаж пилотов 11-й эскадрильи в штабной палатке.


Позднее наземные части сумели найти подтверждения двух побед Алама в нескольких милях от железнодорожной станции Сангла Хилл (Sangla Hill). Сильно обожженные тела пилотов были опознаны. Один из них оказался индусом, а другой – сикхом, более полная идентификация не представлялась возможной. Несколько позже индийцы признали потерю скводрон лидера Бхагвата и флаинг офицера Брара из состава 7-й эскадрильи. Еще две заявленных Аламом в этом бою победы не подтвердились. Оставшиеся противники, командир 7-й эскадрильи Торик Захария и два других пилота, лейтенанты Аджит Ламба и Манмохан Синха, сумели вернуться домой. Оба последних позже стали маршалами Индийских ВВС.

На этом удары по Саргодха не закончились. В 09:45 сюда наведались шесть «Мистеров» из первого скводрона под командованием скводрон лидера Ханда (Sqn. Ldr. S. Handa). Свою задачу им удалось выполнить, не войдя в контакт с пакистанскими истребителями. Ещё пара «Мистеров» из той же части, появилась в районе Саргодха в 15:40. Но на сей раз не обошлось без потерь, пакистанским пилотом флайт лейтенантом Маликом (Fit. Lt. А.Н. Malik), на «Сейбре» был сбит флайт лейтенант Гуха (Fit. Lt. U.B. Guha). Это была последняя потеря индийских ВВС в районе Саргодха в тот день, больше ударов 7 сентября по этой авиабазе индусы не предпринимали.

Что и говорить, пять сбитых самолётов противника в одном бою – это очень серьёзная заявка. Причем были заявлены не тихоходные машины, а вполне современные истребители, которые, к тому же, по своим данным превосходили «Сейбр», на котором летал Алам. Попробуем всё же разобраться в том, что на самом деле случилось на самом деле 7 сентября 1965 г. И для начала вспомним об объективном контроле. Надо сказать, что пакистанские источники на этот вопрос упорно молчат. То есть, конечно, можно поверить, что пакистанцы экономили буквально на всём и не заправляли плёнку в фотокинопулемёты, но это утверждение опровергается наличием хороших кадров из других боёв, на которых прекрасно видны поражённые индийские и самолёты, и наземная техника. Со своей стороны, рискнём предположить, что по тем или иным причинам этих кадров просто нет.

Картина воздушного боя, которую дают остальные пилоты, входившие в состав воздушного патруля под командованием Алама, также не дают однозначного подтверждения победам своего командира. Так, винг командер в отставке Ариф Икбал (Wg. Cdr. Arif Iqbal), который на своём F-104 входил в состав воздушного патруля 7 сентября, вспоминал, что, по его мнению, Алам сбил только четырёх противников, а точнее то, что он заметил четыре взрыва на земле. Согласно воспоминаниям Икбала, все четыре индийских самолёта были сбиты только артиллерийским огнём, что в свою очередь расходится с воспоминаниями самого Алама. Воспоминания других участников того боя с пакистанской стороны тоже весьма путаные и только добавляют неясности и тумана в общую картину.

Чрезвычайная неразбериха наблюдается и с заявленными именами сбитых индусов. Сразу после войны Пакистан опубликовал поимённый список жертв Алама: скводрон лидеры Какер, Бхагват и Девайя, флаинг офицер Брар, флайт лейтенант Гуха. Однако, Девайя и Гуха были сбиты соответственно флайт лейтенантами Хуссейном на F-104 и Маликом на F-86. Кроме того, существует значительный разброс во времени, так как заявленные пилоты входили в разные группы самолётов, в разное время появившихся в районе Саргодха. У Алама просто не хватило бы керосина, чтобы болтаться в воздухе с 05:38 до 15:40. Относительно Какера было уже сказано выше, и только лишь Бхагват и Брар были в составе одной группы, как раз той, на которую и напоролся патруль Алама, так как время его вылета очень хорошо согласуется'со временем появления четвёртой группы индийских самолётов над Саргодха – 06:05. Уже упомянутый выше Джон Фрикер в своей книге писал о том, что погибла вся индийская группа «Хантеров». Тут вполне уместно привести воспоминания главного маршала авиации в отставке Лала (Air Chief Marshal P.C.Lal) о скводрон лидере Синхе, участвовавшем в том налёте, а в 1969 г. проходившем стажировку в Объединенном Штабном Колледже вЛатимере, Великобритания.

Однажды утром в баре разговаривали два пакистанских офицера. С удовольствием вспоминая былые времена, один из них упомянул о том, что случилось над Саргодха 7 сентября 1965 г. Они разговаривали о том рейде и упомянули о пяти сбитых Аламом “Хантерах”, опираясь, в основном, на книгу Джона Фрикера. Тогда стоящий неподалёку Синха, случайно услышавший тот разговор, прервал пакистанцев следующей репликой:

«Ничего подобного, мы потеряли только двоих».

«Не может быть, – возразил один из пакистанских офицеров, – как вы можете точно знать, что там случилось на самом деле?»

«Я точно знаю, – ответил Синха, – я был в той группе. Мы потеряли двоих – Брара и Бхагвата. Какер вынужден был катапультироваться из-за неполадок с двигателем, и был взят в плен». Воцарилось неловкое молчание «Остальные участники того рейда всё ещё живы, – добавил индус.-Я могу вам дать адреса, если хотите проверить. Один из них, Захария, бывший командир 7-й эскадрильи, сейчас живёт в Англии со своей английской женой».

В последнем (по времени выхода) источнике, посвящённом Аламу, «Pakistan’s Sabre Асе» Джона Гуттмана (Guttman, Jon. Air History. September 1998), вопрос идентификации жертв Алама дипломатично обойдён, однозначно утверждается лишь гибель Бхагвата и Брара, а сам факт того, что пакистанец сбил сразу пять индийских самолётов в одном бою, сомнению не подвергается. Гораздо более похожую на правду картину происходящего приводит Пушпиндар Сингх Чопра в своей статье «Проводы призрака Саргодхи на покой» (Chopra, Pushpindar Singh. «Laying the Sargodha Ghost to rest.» Vayu Aerospace Review. November 1985): «Тем временем, вторая группа "Хантеров", ведомая винг коммандером Ториком Захария, командиром 7-й эскадрильи, включающая пару прикрытия в составе скводрон лидера С.Б.Бхагвата и флаинг офицера Дж.С.Брара, вышла к Саргодха. Тут на них выскочила шестёрка "Сейбров", а с превышением шла пара F-104, которые преследовали предыдущую группу "Хантеров". Согласно инструкциям, которые запрещали машинам с внешней подвеской ввязываться в воздушный бой, индусы немедленно сбросили баки и бомбы, отвернув с набором высоты к группе “Сейбров”, которые находились слева с превышением примерно 3000 футов (около 1000 м.). Пакистанцы также сбросили баки, оставили в покое уходившие "Хантеры" 27-й эскадрильи и набросились на группу машин из 7-й эскадрильи.

Поскольку элемент внезапности был утрачен, а налицо было превосходящее количество вооружённых ракетами истребителей противника, то командир rpynnh приказал возвращаться домой. Три ударные машины ' сумели прорваться на малой высоте, а пара прикрытия в составе Бхагвата и Брара погибла, прикрывая отход своих товарищей. Оставшиеся три “Хантера”, несмотря на активность воздушных патрулей противника, сумели невредимыми вернуться в Хал вара.».

Твёрдого мнения о том, сколько побед одержал Алам в воздушном бою 7 сентября, до сих пор нет. Индийская сторона признаёт, что во время нахождения Алама в воздухе во главе воздушного патруля были сбиты два самолёта, которые обычно и записывают на его счёт. Однако однозначного подтверждения того, что именно Алам сбил Бхагвата и Брара, до сих пор нет.

Третья и последняя встреча Алама с воздушным противником произошла 16 сентября. Он и его напарник флайт офицер Мохаммад Шаукат (Mohammad I. Shaukat) вторглись в воздушное пространство Индии, и были засечены примерно в 10 милях от авиабаз Халвара и Адампур. Пара «Хантеров» срочно вылетела на перехват. Алам сообщил о перехватчиках на наземный контрольный пункт в Сакесар (Sakesar), откуда пришел запрос, может ли он вступить в бой, учитывая тот факт, что у его напарника налет был всего 80 часов и 16 боевых вылетов на «Сейбре». На это Алам лаконично ответил: «Мы здесь и готовы к бою!»

«Они могли лететь очень быстро, в пикировании на 0.95М, или даже более, в то время как мы смогли выжимать только 0,8М, – отметил он по возвращении в своем отчете о проведенном бое. – Однако пилоты "Хантеров" не захотели становиться в вираж и начали набирать высоту на встречнопересекающемся курсе. Когда мы довернули на них, перехватчики отвернули в сторону, а мы преследовали их до высоты примерно 13.000- 14.000 футов (примерно 4000-4300 м), когда наши противники разделились на восходящем маневре». Алам преследовал набирающего высоту врага и настиг его примерно на высоте 20.000 футов (6100 м). Первая очередь ушла «в молоко», но вторая достигла своей цели. «После третьей очереди он превратился в огненный шар, после чего я обернулся взглянуть, что с моим ведомым. На вы зов по радио он не отвечал, а несколькими мгновениями ранее я видел, как вдали его преследовал "Хантер". Индус явно не собирался сражаться с двумя противниками, и, как только он заметил, что я пошел на помощь моему напарнику, то сразу попытался уйти со снижением. Я погнался за ним, несмотря на то, что видел, как он пытается уйти в сторону своей базы. Индус, чтобы “стряхнуть меня с хвоста”, выполнил нисходящую свободную бочку, однако, в результате он только потерял скорость. Я спикировал за ним до 5000-6000 футов (около 1500- 1800 м), развив примерно 0,94-0,95М, и пустил "Сайдуиндер". Ракета, очевидно, была неисправна, так как, не долетев до цели, она развернулась на 90° и взорвалась в воздухе. Мне ничего не оставалось, как, продолжив пикирование, пустить вторую ракету. На этот раз я отчетливо наблюдал попадание в корневую часть правой консоли, после чего мой противник задымил.

Тут я осмотрелся, и увидел, что уже пересек канал Халвара (Halvara). Гораздо хуже было то, что запас топлива стремительно подходил к концу, поэтому я срочно развернулся и, спикировав до уровня деревьев, поспешил домой. Когда я достиг реки Рави, по которой проходила граница Индии и Пакистана, я набрал высоту для экономии топлива, переключился на резервный бак, и чувствуя себя совершенно несчастным оттого, что не удалось добить второго "Хантера", взял курс на Саргодха.».

Хотя Алам и не наблюдал место падения второго «Хантера», командование засчитало ему обе победы, как восьмую и девятую. Как и в других случаях, один из подбитых Аламом уцелел, поэтому читатель может ознакомиться с описание того боя, данным индийской стороной.

Когда было получено сообщение о пакистанских F-86, из Халвара по тревоге вылетели на своих «Хантерах» флайнг офицеры Пракаш Пингел (Fit. Off. Prakash S. Pingale) и Дара Бунша (Fit. Off. Dara Bunsha) из состава 7- й эскадрильи. Пингел доложил, что находится позади одного из «Сейбров», который отворачивает на юг; а после отметил и второго, в направлении «примерно на 4 часа, на дальности около 1000 ярдов (около 1 км – Прим. авт.)». Затем он отдал приказ Бунша перехватить первого пакистанца, а сам решил заняться вторым. «Второй “Сейбр” попытался уйти от меня в сторону солнца с набором высоты, – рассказывал позже индийский пилот, – я хорошо видел как от вражеского истребителя отделились подвесные баки и он круто тянул вверх. На горке F-86 потерял скорость, и, примерно с 300-400 ярдов (300-400 м), я смог открыть огонь. Самолет взорвался прямо перед носом моей машины».

Буквально за мгновение до того, как его самолет взорвался, Шаукат успел катапультироваться на высоте 12.000 футов (около 3650 м) над восточнопенджабской деревушкой Тарн- Тарн. Местные жители обстреляли спускающегося парашютиста, всадив в бедного пакистанца, уже израненного осколками взорвавшегося самолёта, 7,69-мм винтовочную пулю, но к счастью для пакистанца не смертельную.

Позже Шаукату удалось немного послужить в ВВС Турции, куда он попал по программе помощи НАТО своим союзникам (Exchange Posting Program). В звании флайт лейтенанта (flight lieutenant) он сумел налетать на «Сейбре» более 1200 часов. Большие перемены в его жизни произошли в 1971 г. после образования независимого государства Бангладеш. Шаукат, чьей родиной был восточнопенджабский район Богра, решил сменить подданство и вступил в ВВС республики Бангладеш как флайт коммандер. возглавив единственную истребительную эскадрилью ВВС этой страны. В последующем он окончил курсы молодых командиров (Junior Commander’s Course) в Индии и обучался в Штабном Колледже (RAF Staff College) в Великобритании. Полученные знания Мохаммад Шаукат-ул Ислам сполна реализовал в дальнейшем, командуя сначала крылом, а затем и базой истребителей МиГ-21. До своей отставки в 1982 г. по возрасту, в звании гроуп кэптена, он сумел освоить 13 различных типов летательных аппаратов. Девять последующих лет он занимал пост управляющего директора Бангладешских Воздушных авиалиний (BIMAN) и был главой Департамента гражданской авиации республики Бангладеш.

После приземления Шаукат был взят в плен и немедленно отправлен в госпиталь, где получил всю необходимую помощь 1* .

Вылетев из облака взрыва и осмотревшись, Пингел заметил Бунша, крутящего «карусель» с F-86 Алама. По радио Пигел успел предупредить товарища, что на виражах «Сейбр» имеет преимущество, но сразу же после этого «Хантер», объятый пламенем, стал резко снижаться. «Как только я поспешил на помощь моему напарнику, пилот "Сейбра" бросил моего несчастного напарника и развернул свою машину в мою сторону. Когда мы расходились на встречно-пересекающихся курсах, мой противник открыл огонь: но мне удалось избежать попаданий. Я резко развернулся, чтобы принять вызов брошенный моим противником, но тут со смятением обнаружил, что тот, вместо того, чтобы вступить в бой, на большой скорости пикирует по направлению к пакистанской территории. Я пытался его преследовать, развив в пикировании перегрузку примерно 8-10д, но все-таки потерял его на фоне земли».

Справедливость ради, следует отметить, что сразу по возвращении в Халвара, Пингел не мог вспомнить, вел ли его противник по нему огонь и пускал ли ракеты. Позже он отмечал, что в тот бой он вылетел не совсемоправившимся от травмы, полученной при катапультировании несколькими днями ранее, когда самолет Пингела был серьезно повреждён зенитным огнем при штурмовке наземных целей. За бой 16 сентября Пингел был награжден орденом Вир Чакра (Vir Chakra), а в настоящее время он занимает пост генерал-инспектора Индийских ВВС.

Подписанное 23 сентября перемирие положило конец Кашмирской войне 1965 г. Алам был по этому поводу награжден орденом «Ситара-и-Джурат», который примерно соответствовует британскому «Кресту за Летные Заслуги». До апреля 1966 г. Алам продолжал командовать 11-й эскадрильей, а в ноябре 1967- го ему было присвоено звание винг коммандера, и он возглавил 5-ю эскадрилью, которая в это время приступила к переоснащению на французские «Миражи»IIIСР.

Именно в это время у Алама возникли проблемы, связанные с отношением к нему части офицеров пакистанских ВВС, Против Алама были выдвинуты обвинения в профессиональной некомпетентности. При этом, разумеется, никто не мог оспаривать его как виртуозного пилота и воздушного стрелка, но подвергались сомнению его способности как командира соединения. Еще один конфликт возник на почве потребления алкоголя. Как уже было отмечено выше, в ВВС Пакистана в то время алкоголь не только не запрещался, что, разумеется, входило в конфликт с традиционными исламскими ценностями, но и наоборот, выпивка в кругу товарищей считалась своего рода правилом хорошего тона. Алам отнюдь не ушел в запой на почве начавшихся неприятностей, наоборот, он бросил пить сам, и, что ужаснее всего, стал убеждать отказаться от выпивки и своих сослуживцев. Тем самым он нажил себе множество врагов, в том числе и среди вышестоящего командования.

Разумеется, такая ситуация не могла продолжаться долго. В 1969 г. Алам был направлен на курсы в штабной колледж, а в 1970-м отчислен по совершенно надуманному предлогу, согласно которому он «не может читать и писать». В мае того же года командиром 5-й эскадрильи вместо него стал винг коммандер Хакимулла Хан (Hakimullah Khan). В итоге, после всех свалившихся на него несчастий Алам не смог принять участия в очередной индо-пакистанской войне 1971 г. В январе 1972-го под командование Алама была отдана 26-я эскадрилья, но на новом посту он смог продержаться только два месяца. В конце концов, лучший пакистанский ас был назначен руководителем службы безопасности полетов.

В 1971 г. президентом Пакистана стал Зульфикар Али Бхутто, отметивший свой приход к власти рядом реформ. В частности, Бхутто провозгласил конец армейской вольнице и выступил за непременное соблюдение исламских законов. Одним из последствий этой политики стало введение в пакистанских ВВС «сухого закона». Однако на судьбе Алама это никак не сказывается и в 1979 г. его следы неожиданно теряются где-то вблизи границы с Афганистаном. Ходили слухи, что он участвовал в доставке оружия и медикаментов моджахедам, а некоторые источники вообще утверждали, что он принимал участие в боях с советскими войсками. Но сам Алам, возникший из неизвестности так же неожиданно, как и пропавший в ней, никак не комментировал эти слухи, заметив однажды, что ранее он был «полон решимости помочь афганцам в их джихаде против советских атеистов, но, познакомившись ближе с борцами за веру, понял, что основная их масса весьма отдаленно представляет и толкует себе основы ислама».

Ушел со службы Алам 12 мая 1982 г. в чине эйр коммодора, что примерно соответствует званию бригадного генерала. После прихода к власти генерала Зия Уль-Хака, провозгласившего возврат к традиционным ценностям, Алам сначала приветствовал перемены, но вскоре был вынужден признать, что этот режим его сильно разочаровал. После этого Алам жил достаточно скромно занимая небольшие апартаменты в Карачи со спартанской обстановкой, единственной роскошью которых была обширна библиотека. Когда он решил участвовать во встрече ветеранов войны 1965 г., организованной пакистанским телевидением, то его комментарии были весьма скромными. Журналистам знаменитый ас заявил, что прежний Мохаммад Алам, мастер «собачьих свалок», уже не существует, а того, который сидит перед ними, больше интересует собственный дух.

Попробуем теперь разобраться в том, кто он такой, Мухаммед Махмуд Алам. Разумеется, ни одного человека нельзя написать одной краской, не исключение – и наш герой. Во- первых, необходимо отметить высокий профессионализм Алама, что, впрочем, признавалось и признаётся даже его противниками. А с другой стороны, налицо невероятное честолюбие и самолюбие. Можно по-разному относиться к победам Алама в воине 1965 года, но всё же следует признать, что четыре подверждённые победы в трёх воздушных боях – это очень и очень неплохо, и вполне соответствует эффективности боевых вылетов лучших асов.

О воздушном бое над Саргодха хочется сказать отдельно. Как видится автору, честолюбие и впечатлительность Алама (возможно он действительно обстреливал пять различных «Хантеров») совпали с потребностью в герое. Вспомним, что в войне 1965 г., фактически развязанной Пакистаном, исламская республика не смогла достичь ни одной из своих целей. Территория штата Джамму и Кашмир осталась за Индией, индийская армия, авиация и флот были по-прежнему сильны и непоколебимы. Весь пар войны ушел в свисток. Но как вы это объясните мировому общественному мнению, и, в первую очередь, собственному населению? И вот тут изобретается чудо-воин, глядя на которого люди наполняются гордостью за страну и ненавистью к врагам. Думается, что таким «богатырём» и был назначен Алам, честолюбие которого не позволило отказаться от столь заманчивого предложения. С этим достаточно хорошо согласуется и тот факт, что в представлении к ордену «Ситара-и-Джурат» сразу по окончании войны было упомянуто только о четырёх сбитых истребителя противника 7 сентября и двух – 6 сентября. Косвенно подтверждает это предположение и тот факт, что Алам был отчислен из штабного колледжа под предлогом неграмотности, видимо были офицеры, которые знали о приписанных победах Алама и осуждали его за это.

В русских сказках самым сложным испытанием для героев после огня и воды были «медные трубы». Видимо Мухаммед Махмуд Алам, пройдя огонь и воду, так не смог пройти испытания славой.

1* После обмена пленными в феврале 1966 г., Шаукат снова был направлен в 11-ю эскадрилью. Разозленный и обиженный на свою неудачу в бою 16 сентября 1965, он, тем не менее, вспоминал: «Я должен отметить, что М.М.Алам был ярким примером лидера и выдающейся личностью. Только благодаря его неутомимым заботам я стал пилотом «Сейбра», и, обойдя многих моих товарищей, смог принять участие в войне 1965 г. Надо также оценить тот факт, что Алам решился взять своим ведомым такого малоопытного пилота как я, имевшего в то время только 80 часов налета на «Сейбре», и, тем не менее, отважился навязать бои противнику глубоко на его территории. Он был источником вдохновения и отваги для многих пакистанских пилотов».


Снимок для истории: сквадрон лидер Мохаммад Махмуд Алам возле своего «Сейбра» с отметками побед. Два «флажка» поменьше, судя по всему, обозначают самолеты уничтоженные на зелие.


ЗАБЫТОЕ ИМЯ


Дмитрий Кондратков


Сверхзвуковой крестоносец


Продолжение, начало в ИА №5/2000.

В то время когда F8U-1 только начали сходить со сборочных линий, Рассел Кларк и его конструкторское бюро уже были озабочены созданием преемника, разработка которого под внутрифирменным обозначением V-401, началась практически сразу же после начала серийного производства F8U-1. Однако поначалу основная доля усилий конструкторов была все же сосредоточена на совершенствовании серийных истребителей, возможности которых, по мнению американских адмиралов, не в полной мере соответствовали требованиям часто складывавшейся тактической обстановки. Лишь с принятием на вооружение авиации флота модификации F8U-2, команда Кларка получила возможность более серьезно заняться разработкой «четыреста первого».

Впрочем, вскоре выяснилось, что и F8U-2 не в состоянии обеспечить «непробиваемый зонтик» над кораблями, а потому, наряду с созданием его «продвинутой» версии (F8U- 2N), командование флота потребовало ускорения разработки V-401, присвоив фактически еще находящемуся в стадии аванпроекта самолету серийное обозначение F8U-3M Строго говоря, официальную поддержку этот проект получил еще 25 июля 1955 г., когда флот заказал три прототипа. А уже в декабре того же года американские флотоводцы объявили конкурс на создание высотного дальнего палубного перехватчика с максимальной скоростью соответствующей 2М.

Замечу, что новый самолёт имел лишь отдалённое сходство с F8U-1 и F8U-2, хотя создавался по той же компоновочной схеме, что и более ранние F8U, но, естественно, при заметно больших габаритах. Фактически ставка почти целиком делалась на использование нового мощного двигателя J75-P-6 фирмы «Пратт энд Уитни» с осевым компрессором, имевшим восемь ступеней низкого и семь ступеней высокого давления. Тяга этого «чудовища» была по тем временам фантастической – 13.154 кг, что было на 60% больше чем у J57, устанавливаемого на F8U-1 и F8U-2.

Хотя разработчики предполагали получить с этой силовой установкой скоростные характеристики заведомо превосходившие требования флота, червь сомнения все же, видимо, точил их души, так как для страховки в 1957 г. было решено смонтировать на истребителе еще и весьма компактный ЖРД XLF-40 развивавший тягу 3632 кг. Топливом для него служила смесь авиакеросина и перекиси водорода. Предполагалось, что включив в нужный момент ЖРД пилот перехватчика мог либо быстро набрать необходимую высоту, либо увеличить скорость. Однако изделие фирмы «Реакшн Моторе» оказалась весьма опасным в обращении, и после того как двигатель взорвался в ходе стендовых испытаний, убив двух инженеров, от него предпочли отказаться, благоразумно рассудив, что надежность превыше всего.

Впрочем, и без этого капризного изделия у разработчиков хватало проблем, первой из которой оказалась конструкция воздухозаборника, который должен был с одной стороны эффективно пропускать воздух в ненасытную утробу мощнейшего двигателя, а с другой иметь достаточно приемлемую аэродинамику, что бы не снижать скоростные характеристики. В результате, нижняя губа переднего воздухозаборника была удлинена и вынесена вперёд, что с одной стороны сделало ее похожей на совок для сахара, а с другой, обеспечивало достижение максимальных скоростей свыше 2М. Кроме того, на фюзеляже перед центропланом с обеих сторон появились створки забора воздуха для поддержания постоянного давления в канале воздухозаборника, что должно было заметно улучшить работу двигателя на больших углах атаки.

Другой отличительной особенностью нового перехватчика были два огромных подфюзеляжных киля, смонтированные в хвостовой части фюзеляжа. В стояночном положении они были убраны, во время взлёта и посадки с помощью гидравлической системы поворачивались на угол 90°, образуя дополнительные несущие плоскости, а в полете они занимали вертикальное положение, выполняя роль дополнительных стабилизаторов на сверхзвуковых скоростях. Надо сказать, что отработать систему управления этими поверхностями удалось далеко не сразу и до того момента, пока все проблемы были решены, первый прототип дважды приземлялся с килями, находящимися в вертикальном положении, но самым удивительным было то, что в обоих случаях летчику-испытателю удавалось избежать серьезных повреждений планера.

Еще одним несомненным достижением проектировщиков стало крыло симметричного профиля с относительной толщиной у корня 5%, а на законцовке 4%. В его конструкции получили дальнейшее развитие многие решения, апробированные на серийных машинах. В частности, характерный «зуб», заметно улучшавший поведение самолета на больших углах атаки и великолепно зерекомендовавшая себя система изменения угла установки, работающая от двух гидроцилиндров. Однако возросший взлетный вес по сравнению с серийными машинами потребовал увеличить размах и соответственно площадь несущей поверхности. В полетном положении угол атаки крыла составлял 1°. Складывание производилось по линии 64% хорды. По всему размаху передней кромки располагались предкрылки, а на задней кромке между линией складывания крыла и фюзеляжем – закрылки и элероны. Кроме того, самолет получил систему управления пограничным слоем, использовавшую сжатый воздух от первой ступени компрессора и выбрасывавший его через регулируемые жалюзи над закрылками. На больших скоростях (когда элероны автоматически принимали горизонтальное положение) управление креном осуществлялось парой спойлеров. Более эффективная система механизации позволила на XF8U-3 ограничить величину изменения угла установки крыла всего 5°, по сравнению с 7° у серийных «Крусейдеров».

Еще одной несомненной изюминкой нового «Крусейдера» была система управления оружием «Аутотехникас» AN/AWG-7 фирмы «Рэйтион Аэро» (Raytheon Aero) включавшая БРЛС AN/APG-74 фирмы «Вестингауз» (Westinghouse) с дисплеем AN/APA-138 в кабине и систему наведения ракет с РЛ ГСН AN/APA- 128. Завершали конфигурацию СУВ бортовой компьютер АХС-500 и система передачи данных AN/ASQ-19. Согласно заявлениям разработчиков, эта система должна была одновременно сопровождать до шести целей и обстреливать две из них! Однако необходимость создания сложного программного обеспечения и недостаточное быстродействие ЭВМ, вкупе с малой дальностью обнаружения БРЛС, серьезно задержали реализацию программы.

Вооружение самолёта состояло из трёх УР средней дальности AIM-7 «Спэрроу», имеющих полуактивную РЛ ГСН. Эти ракеты подвешивались в нишах нижней части фюзеляжа. Две из них были прорезаны по бортам фюзеляжа и ещё одна – на нижней поверхности позади носовой стойки шасси, которая была смещена к правому борту, чтобы устранить препятствие для нижней ракеты «Спэрроу». Кроме того, «Крусейдер»III нес четыре управляемых ракеты AIM-9 «Сайдуиндер» с ИК ГСН и квартет 20-мм автоматических пушек.

В апреле 1958 г., спустя 22 месяца после начала постройки, первый прототип (сер. №146340) выкатили из ворот сборочного цеха авиазавода фирмы «Воут» в Грэнд Прэри (Grand Prarie), который находился в Далласе (штат Тахас). После торжественной церемонии опытную машину в начале мая разобрали, и погрузив на четырехмоторный транспортный С-124 «Глоубмастер»И перевезли в Калифорнию на авиабазу Эдвардс, где началась подготовка к испытаниям. В том же месяце были проведены гонки двигателя на стенде и наземные испытания (пробежки), в ходе которых управляемый ведущим летчиком-испытателем фирмы «Воут» Джоном Конрадом «Крусейдер»III достиг скорости отрыва 231 км/ч, пробежав всего 274 м. При встречном ветре в 15 узлов (28 км/ч) взлетная дистанция сокращалась до 228 м, что весьма благожелательно было воспринято моряками.


Даже сейчас – на пороге XXI века – характеристики «Крусейдера»III, как истребителя завоевания господства в воздухе, производят впечатление.


Первый официально зарегистрированный полет состоялся 2 июня. В тот день Конрад поднял истребитель на высоту 20.000 футов (6100 м), разогнав его до 648 км/ч. Спустя 50 минут пришлось экстренно садиться из-за частичного отказа в системе управления, но опытному испытателю не составило труда успешно посадить самолет на бескрайнюю и абсолютно ровную поверхность соляного озера Мюрок, где и находятся аэродромы авиабазы Эдвардс. В течение двух дней неисправность была устранена и 4 июня машина отправилась во второй полет.

Последующие испытания проходили достаточно гладко, лишь дважды, как уже отмечалось выше, происходили отказы системы управления нижними килями. Как выяснилось в ходе исследований, конструкция их силового привода была недостаточно прочной и на скоростях свыше 2М деформировалась, что и препятствовало их уборке при заходе на посадку. В целом же самолет демонстрировал замечательные пилотажные характеристики,и как, отмечал летчик-испытатель Джон Конрад, «его система управления была великолепно сбалансированной, что делало этот сверхзвуковой истребитель очень приятным в пилотировании практически на всех режимах».

В ходе испытаний были продемонстрированы выдающиеся возможности. Так, начальная скороподъемность составила 32.500 футов/мин (10.827 м/мин), а на высоте 90.000 футов (27.432 м) самолет развил скорость, соответствовавшую 2,2М, на что потребовалось как отмечалось в отчете по испытаниям «всего 70% тяги двигателя»'. Однако, как сообщалось ниже в том же документе, «дальнейшее увеличение скорости полета было невозможно по причине перегрева и как следствие снижения прочности ветрового стекла фонаря». Необходимо отметить, что последний представлял собой весьма сложный элемент (для того времени) с системой индикации на лобовом стекле (ИЛС) и его передняя прозрачная панель была выполнена из оргстекла на основе недостаточно теплостойкого акрила. В августе остекление было заменено и вскоре истребитель продемонстрировал скорость, соответствующую 2,7М на высоте 35.000 футов (10.668 м). А время разгона на этой же высоте с крейсерской скорости 0.98М до 2.7М составило всего четыре минуты!

В сентябре 1958 г. был готов второй прототип (сер. №146341), который 27-го числа под управлением Джона Конрада перелетел с заводского аэродрома фирмы «Воут» на авиабазу Эдвардс. С прибытием второго экземпляра интенсивность испытаний возросла и вскоре к программе испытаний были подключены морские летчики Джим Мэлон, Боб Ростин и Джек Валтон, ставшие основой команды, которой была поставлена задача в максимальной степени раскрыть все достоинства и недостатки «Крусейдера»III.

Между тем, вторая команда флотских испытателей тестировала в это же время опытный образец «конкурирующей организации» – фирмы «МакДоннел-Дуглас». Надо сказать, что последняя, заняв в конкурсе на сверхзвуковой палубный истребитель 1953 г. второе место (первое, как мы помним досталось «Воут» с ее проектом V-383), получила «утешительный приз» в виде заказа на разработку палубного истребителя-штурмовика для замены устаревшего F3H «Демон», получившего внутрифирменное обозначенние ХАН-1. Видимо, даже такой кусок финансового пирога, выделяемого конгрессом флоту, показался маловатым и руководство санкционировало разработку проекта сразу в двух направлениях – тяжелого истребителя и сверхзвукового ударного самолета с возможно большей степенью унификации обоих проектов. Осенью 1954-го оба проекта были слиты в один, а в июле1955-го был готов натурный макет истребителя. В августе 1956 г. проектирование F4H-1F было завершено и началась постройка первой опытной машины. В качестве силовой установки были использованы два ТРДФ J79-3A тягой по 6715 кгс, разработанные американской фирмой «Дженерал Электрик». F4H-1F впервые поднялся в воздух 27 мая 1958 г., на шесть дней раньше детища фирмы «Воут», а после первых полусотни полетов стало ясно, что установленные на опытном самолете «моторчики» не обеспечивают необходимых характеристик, и вместо них смонтировали сначала J79-GE-2, а затем еще более мощные J79-GE-2A, развивавшие по 7325 кгс. При взлетной массе 24.800 кг это позволило получить энерговооруженность, равную всего 0,59, против 0,89 у F8U-3, первоначально имевшего максимальный взлетный вес лишь 14.659 кг и тягу двигателя 13.154 кгс.

Правда, эти показатели были не окончательными, так как вскоре выяснилось, что ресурс установленного F8U-3 двигателя J75- Р-6 недостаточен для эксплуатации истребителя в строевых частях. Это не стало неожиданностью для специалистов из «Пратт энд Уитни», предложивших установить на первые два прототипа нового «крестоносца» двигатели J75-P-5 с тягой на форсаже всего 10.678 кгс, но с большим ресурсом. Это уменьшило величину энерговооруженности F8U-3 до 0,73, но все равно обеспечивало заметные преимущества в пилотажных и скоростных характеристиках перед конкурентом. При этом двигателисты гарантировали, что если к концу 1958 г. надежность J75-P-6 не войдет в норму, то к установке на истребитель будет готов J75-P-8, обладавший тягой 12.100 кгс, что в любом случае позволит улучшить скоростные характеристики истребителя.

В ходе исследований характеристик маневренности, в программу которых входили и маневренные «бои» в стиле недавней войны в Корее, F8U-3 демонстрировал практически подавляюще превосходство над F4H-1, который, как выяснилось, не терпел резких отклонений ручки на себя и уже при углах атаки около 25° становился неустойчивым. При угле атаки 30°, по отзывам пилотов, машина вовсе становилась неуправляемой, грозя сваливанием в штопор. К тому же возникавшая из-за срыва потока тряска, затрудняла работу СУВ, и канал управления ракетами «Сайдуиндер» часто блокировался, что не позволяло осуществить пуск даже когда цель находилась в зоне поражения. В противовес этому, пилот F8U-3 довольно хорошо держался «на хвосте» даже у дозвукового истребителя FJ-2 «Фьюри» (палубный аналог знаменитого F-86 – Прим. авт.), чему в немалой степени способствовала небольшая скорость сваливания, составлявшая всего 248 км/ч!

Продемонстрированные F8U-3 возможности вызвали заказ еще трех опытных самолетов и 13 предсерийных истребителей, поставка которых должна была быть завершена летом 1959 г. Единственным замечанием со стороны военных на этом этапе испытаний было требование установить ИК-датчик, который вскоре был смонтирован на верхней поверхности фюзеляжа перед кабиной пилота. Определенным неудобством был шум в канале воздухозаборника, который появлялся при разгоне самолета, а его интенсивность зависела от величины ускорения и высоты полёта. Как правило, шум начинал ощущаться по достижении скорости около 1.35М. Сначала грохот раздавался где-то позади пилотской кабины, но по мере того, как скорость нарастала, его источник смещался вперёд. Внезапно канал воздухозаборника «разряжался» со взрывным звуком, после чего шум исчезал, что, как признали испытатели, действовало на моральное состояние пилота поначалу далеко не лучшим образом.

Между тем, начавшиеся испытания на обоих опытных истребителях ракет средней дальности AIM-7 «Спэрроу» с полуактивными ГН продемонстрировали обратную картину. Наличие в составе экипажа F4H-1 штурмана- оператора, серьезно облегчило задачу наведения ракет, требовавших непрерывной подсветки цели радаром, а поскольку эта операция осуществлялась в полуавтоматическом режиме, то на F8U-3 одному летчику было трудно пилотировать истребитель и одновременно наводить с помощью РЛС ракету на цель. Этот успех позволил представителям «МакДоннел-Дуглас» заявить, что «эра классических воздушных боев ушла в прошлое и пилотажные характеристики, как и маневренность, боевого самолета уже не играют никакой роли, так как теперь противники будут уничтожать друг друга исключительно на дальних дистанциях с помощью управляемых ракет.». В рамках этой концепции бортовые автоматические пушки были также объявлены устаревшим и неэффективным видом вооружения, а определяющими характеристиками становились количество ракет на борту, дальность и максимальная скорость.


Хотя как истребитель завоевания господства в воздухе «Фантом»II существенно уступал «Крусейдеру»III, как платформа для размещения авиационного оружия первый был вне конкуренции.


Хотя по последнему параметру F4H-1 явно проигрывал F8U-3, руководство «МакДоннел-Дуглас» заявило, что новый истребитель еще не продемонстрировал всех своих возможностей и окончательные оценки делать еще рано. Вспыхнувшая вскоре среди авиационных специалистов США «ракетная эйфория» привела к тому, что ни на одном прототипе «третьего поколения» «крестоносцев» пушки так и не были установлены, а все возражения экспертов фирмы «Воут» по данному вопросу были проигнорированы.

Ошибочность этих скоропалительных выводов стала очевидна уже через несколько лет, но на судьбу «Крусейдера»III они оказали роковое влияние, поскольку его фантастическая система управления оружием, смонтированная на втором прототипе, оказалась недоведенной. Так, дальность обнаружения цели типа «истребитель» составила всего чуть более 50 км, в то время как у F4H-1 с его БРЛС AN/APQ-120 этот параметр превышал 70 км. Впрочем, с этой «бедой» ведущий подрядчик по электронным системам фирма «Рэйтион» не без основания надеялась справиться путем замены БРЛС AN/APG-74 на AN/APG-50, имеющий несколько больший диаметр антенны и чувствительность к величине отраженного сигнала. Для этого, правда, требовалось увеличить диаметр и длину носового обтекателя, но это были сущие пустяки. Гораздо сложнее оказалось в короткий срок отработать программное обеспечение для самостоятельного наведения управляемых ракет на обнаруженные цели, хотя селектировать цели по степени угрозы БРЛС с помощью компьютера СУВ все же «научилась».

В то же время, дальность пуска «Спэрроу», позволяла успешно сбивать самолеты противника на большой дальности, и командование флота не хотевшее отказываться от этого перспективного оружия, а потому преимущества двухместной машины в роли носителя этого оружия в тот момент были несомненны. В надежде ликвидировать это преимущество, достигнутое «МакДоннел-Дуглас», Рассел Кларк в пожарном порядке санкционировал разработку двухместной кабины, по одному макету которой было отправлены в Пентагон и на авиабазу Эдвардс. Но здесь начало сказываться главное преимущество F4H-1, создававшегося фактически в качестве многоцелевого самолета. Несмотря на очевидное отставание 8 скоростных характеристиках, он имел значительное количество точек подвески, на которых одних только ракет AIM-7 «Спэрроу» можно было разместить целых шесть, что было ровно вдвое больше чем у XF8U-3, а максимальная масса боевой нагрузки исчислялась в 6800 кг. Наиболее впечатляющими вариантами ее реализации были две дюжины 500-фунтовых (227-кг) или 19 фугасок массой 750 фунтов (340-кг)!

Ни на что подобное «Крусейдер»III, проектировавшийся в рамках первоначального задания как «чистый» истребитель, расчитан не был. В невероятной спешке началась разработка двух подкрыльевых пилонов, расчитанных на подвеску дюжины 227-кг авиабомб или пары топливных баков. Еще одной альтернативой стала подвеска двух УР AGM- 12 «Буллпап» класса «воздух-поверхность», но на фоне поистине «грузовых» возможностей F4H-1 буквально затмивших все в глазах американских адмиралов, расчитывавших получить настоящий многоцелевой палубный самолет, это выглядело слабо.

Последним усилием переломить практически решенный исход борьбы стала поистине героическая доводка системы управления оружием, проведенная в течение ноября 1958 г. на третьем прототипе (зав. №147085). Эта машина представляла собой уже фактически полностью оснащенный боевой самолет и являлась первым предсерийным истребителем, который поднялся в небо в ноябре 1958 г. Уже в декабре того же года, оснащенный БРЛС AN/APG-50 новый «крестоносец» смог почти одновременно поразить две воздушные цели! Однако аппаратура оказалась чрезвычайно сложной в эксплуатации и командование флота не рискнуло связываться с недоведенной системой. Любопытно, что получив контракт на серийный выпуск F4H, «МакДоннел- Дуглас» обратилась к «Рэйтион» с предложением о дальнейшей доводке системы и установки ее на «Фантом»!!, однако по каким-то причинам это предложение было отклонено. Ретроспективно же оценивая достижение «Рэйтион», необходимо признать, что возможности XF8U-3 по поражению воздушных целей были превзойдены только в конце 1970 г., когда на испытания вышел F-14 «Томкэт», оснащенный БРЛС AN/AWG-9 фирмы «Хьюз» и управляемыми ракетами AIM-54 «Феникс» с дальностью пуска до 185 км.

А пока же, в конце декабря 1958 г. фирма «Воут» была официально извещена о том, что она проиграла конкурс. На момент закрытия программы было построено пять прототипов (четвертый и пятый имели сер.№147086 и 147085), причем три последних с полным комплектом БРЭО успели налетать 220 часов, а ещё 13 (сер. №147088-147100) находились на разных стадиях сборки. Первые три прототипа и планер для ресурсных испытаний были переданы НАСА. Два из них базировались в Лэнгли и после замены материала фонаря участвовали в программе исследования ударных волн, возникающих при преодоле нии звукового барьера. Самолёты неоднократно совершали полёты над штатом Вирджиния на скоростях свыше 2,2М. Два других XF8U-3 отправили на авиабазу Эдвардс для отработки нового бортового электронного оборудования. В начале 60-х все три XF8U-3 с авиабазы Лэнгли списали и разобрали на металл. Судьба же оставшихся прототипов неизвестна, но до наших дней ни один из этих интересных самолетов явно не дожил…

Впрочем, немедленного снятия с вооружения «Крусейдеров» не только не произошло, но даже и не намечалось. Причина заключалась в том, что новейший «Фантом»II был отнюдь не дешевым в производстве. Достаточно сказать, что в ценах начала 60-х гг. цена F-4D составляла 2.235.000 долл., что более чем на порядок)!!) превосходило цену FJ-2 «Фьюри» (219.000 долл.) поступившего на вооружение ровно десять лет назад – в начале 50-х. Начавшийся лавинообразный рост стоимости авиатехники заставлял заказчиков вопреки их желаниям растягивать программы перевооружения и в результате «крестоносцы» продержались в боевом строю еще добрый десяток лет, успев поучаствовать в нескольких локальных конфликтах.

Разразившийся в октябре 1962 г. «карибский кризис» стал тем оселком, на котором была проверена эффективность разведчиков F8U-1P, начавших поступать на вооружение с 1957 г., а первой частью оснащенной этими машинами стала эскадрилья VFP-61, базировавшаяся на борту авианосца «Мидуэй». В 1962 г уже с новым обозначением RF-8A приступили к боевой работе, которая была возложена на эскадрильи VFP-62 и VMCJ-2, переброшенные на авиабазу Сесил Филд неподалёку от Джексонвилла (штат Флорида). Именно эти самолеты, а не U-2 (как традиционно считается) сыграли ключевую роль в обнаружении позиций советских баллистических ракет на Кубе. Полёты над вражеской территорией осуществлялись на малой высоте. Обычно разведчики взлетали с авиабазы Ки-Уэст, пролетали над территорией Кубы и приземлялись в Джексонвилле. Ни один самолёт не был сбит, хотя, как и сухопутные RF- 101С, RF-8A неоднократно обстреливались с земли и временами привозили довольно много осколочных и пулевых пробоин.

С разведывательных полетов, начало которым было положено задолго до «Тонкинского» инцидента, началась и боевая служба «крестоносцев» в водах Тихого океана, омывающих Юго-Восточную Азию. В этот момент, здесь крейсировало оперативное соединение авианосца «Китти Хок», на борту которого находилась эскадрилья VFP-62. Именно ее пилоты первыми начали совершать разведывательные полёты над территорией Лаоса.


F-8E из состава эскадрильи VF-53 с авианосца «Тикондерога». Самолет несет на ракетных пилонах 127-мм НУРСы «Зуни».

F-8 из состава авиагруппы авианосца «Тикондерога» над горящим вьетнамским торпедным катером, 2 августа 1964 г. (внизу).



Лейтенант Чарлз Классманн среди партизан Лаоса. Судя по довольной (и отнюдь не худой) физиономии этого «янки», фильмы типа «Рэмбо», рисующие невиданные страдания американских пленных, не более чем пропагандистская месть маленькой стране за проигранную войну и унижение, испытанное супердержавой.


Повстанцы не слишком хорошо разбирались в силуэтах самолетов и опознавательных знаках, но зато были абсолютно уверены, что в воздухе враг и потому, когда 21 мая 1964 г. два RF-8A с авианосца оказались в зоне досягаемости 37-мм зенитных автоматов 70-К, расчеты последних открыли огонь. Один из «Крусейдеров», пилотируемый лейтенантом Чарльзом Ф.Классманом, был повреждён, но всё же вернулся на авианосец.

6 июня самолёт Классмана снова попал под зенитный огонь и на этот раз был сбит. Пилоту пришлось катапультироваться и после приземления он попал в плен к местным партизанам, но Фортуна явно благоволила к этому офицеру, так как спустя три месяца ему удалось сбежать. Потеря разведчика вызвала бурю в Пентагоне и Госдепартаменте США, и в тот же день, когда на свой авианосец не вернулся лейтенант Классманн, для последнего уточнения расположения партизанских баз в воздушное пространство над Лаосом были направлены еще два RF-8A, но на этот раз в сопровождении истребителей. После чего авиация ВМС США нанесла массированные удары по базам партизан.

Тем временем, к авианосцу «Китти Хок» вскоре присоединился «Констеллейшн» и 7 июня из состава авиагруппы этого корабля в разведывательный вылет ушел один RF-8A, правда сопровождала «скаута» четверка F-8D из VF-111 с авианосца «Китти Хок». Самолёты обстреляли с земли, на что истребительный эскорт ответил пушечным огнём, а также залпами реактивных снарядов «Майти Маус» и «Зуни». Трудно сказать какой ущерб был нанесен объектам партизан, но зенитчики смогли сбить истребитель капитана 3 ранга Фойла Линна, сопровождавшего разведывательный самолёт, Линн катапультировался и на следующий день был вывезен вертолётом поисково-спасательной службы. В тот же день не вернулся на свой авианосец и лейтенант-коммандер Дойл Уинн. Подобно Линну, он был также сбит зенитным огнем и на следующий день был вывезен спасательным вертолетом.

Вскоре в Тонкинский залив прибыл авианосец «Бон Омм Ричард» (CVA-31), но особенно американское присутствие в Юго- Восточной Азии стало стремительно нарастать после так называемого «тонкинского инцидента», когда ночью 2 августа 1964 г. эсминец «Мэддокс» (DD-731) подвергся атаке трех северовьетнамских торпедных катеров. Один из них получил попадание 127-мм снаряда, потерял ход и загорелся. Переданное с «Мэддокса» сообщение было принято на авианосце «Тикондерога» (CVA-14), находившемся в 400 милях (740 км), но поскольку в шифровке не сообщалось, что нападение успешно отбито, командир авианосца решил на всякий случай поднять боевой воздушный патруль – четыре F-8E из состава VF-51 и два из VF-53, имевших, помимо пушек, реактивные снаряды «Зуни».

Самолеты настигли катера и те открыли зенитный огонь, повредив один F-8, который совершил вынужденную посадку в Дананге. Оставшаяся тройка F-8E эскадрильи VF-51, возглавляемая коммандером Джеймсом Стокдейлом2* , и оба F-8 из VF-53 атаковали торпедные катера и сумели поджечь один. В ночь на 4 августа северовьетнамские катера вновь атаковали американские эсминцы. На этот раз вместе с «Мэддоксом» в патруле находился «Тэрнер Джой». Тогда ещё никто не знал, что нападение было спровоцировано, но именно с этого происшествия началась долгая война, унесшая жизни 50.000 американцев и огромного числа вьетнамцев.

5 августа президент Линдон Джонсон отдал приказ о нанесении удара по базам вьетнамских торпедных катеров. В налёте приняли участие самолёты с авианосцев «Констеллейшн» и «Тикондерога». Ударная группа состояла из винтовых «Скайрейдеров» и реактивных «Скайхоков», истребительное прикрытие обеспечивали 16 F-8E из состава VF- 51 и VF-53, возглавляемые Стокдейлом, а на пилотов RF-8A возложили фотоконтроль результатов налёта. Кроме того, шестерка «Крусейдеров», каждый из которых нес по восемь НУРСов «Зуни», атаковала торпедные катера в Кванг Хе, находящемся в примерно в 100 км севернее 17-й параллели, разделявшей Южный и Северный Вьетнам. В ходе этого рейда американцы заявили о том, что смогли уничтожить восемь торпедных катеров и еще 21 – повредить. Однако огонь зенитчиков, тоже оказался довольно плотным и на «Констеллейшн» не вернулось по одному «Скайрейдеру» и «Скайхоку».

2* Спустя год Стокдейл будет сбит над Северным Вьетнамом. Он проведёт семь лет в плену и после возвращения домой будет награждён «Медалью почёта». В 1992 г. во время президентских выборов Джеймс Стокдейл был доверенным лицом кандидата в президенты Росса Пэрота.


RF-8A (сер. №146871) командира эскадрильи VFP-62 коммандера Уильяма Эккера. Авиабаза Ки-Уэст, Флорида, США, ноябрь 1962 г.


RF-8A (сер. №146823) лейтенанта Чарльза Классманна из состава эскадрильи VFP-63 (звено «С»). Авиагруппа авианосца «Китти Хок», Восточно-китайское море, июнь 1964 г.


RF-8A (сер. №146866) 1-го лейтенанта Дениза Кейли из состава эскадрильи Корпуса Морской Пехоты VMCJ-1. Авиагруппа авианосца «Констеллейшн», Восточно-китаиское море, июнь 1964 г.


F-8E (сер. №14178) командира эскадрильи VF-51 коммандера Джеймса Стокдеила, одного из непосредственных участников так называемого «Тонкинского» инцидента. Авиагруппа авианосца «Тикондерога», Восточно-китайское море, август 1964 г.


F-8E (сер. №150924) командноа эскадрильи VF-211 коммандера Гарольда Мэрра. Авиагруппа авианосца «Хэнкок», Восточно-китаиское море, июнь 1966 г.



1 июня 1965 г. зенитным огнем был сбит RF-8A лейтенант-коммандера Ф.П.Кросби из состава VPF-63 с авианосца «Бон Омм Ричард». Пилот – погиб.



К началу войны во Вьетнаме типичная авианосная авиагруппа имела следующий состав: две эскадрильи F-8 «Крусейдеров», две – три оснащенные легкими поршневыми штурмовиками А-1 «Скайрейдер», одна – средними реактивными штурмовиками А-4 «Скайхок», часть эскадрильи (detachment) тяжелых двухмоторных штурмовиков А-3 «Скайуорриор» и часть разведывательной эскадрильи, оснащенной RF-8A, самолеты РЭБ Е-1В «Трэкер» или ЕА-1Е «Скайрейдер», а также противолодочные вертолеты UH-2 «Си Спрайт».

На начальном этапе войны F-8 имелись на всех американских авианосцах, но с летных палуб и ангаров кораблей типа «Форрестол» («Саратога», «Рэйнджер», «Индепенденс», «Китти Хок», «Констеллейшн»), а также атомного «Энтерпрайза», их быстро вытеснили более мощные F-4. Однако до поступления на вооружение достаточного количества RA- 5С, разведывательные RF-8A (а затем и RF- 8G) продолжали нести службу и на них. Иначе дело обстояло на авианосцах типа «Эссекс» и «Орискани». Хотя испытания выявили, что длина их палуб вполне достаточна для взлета и посадки F-4, все же летчики-испытатели сочли, что для большинства строевых пилотов это будет слишком рискованно и поэтому на этих кораблях до конца войны базировались истребители F-8.

Тем временем, после нападения партизан на лагерь американских военных советников в Плэйку и южновьетнамские военные базы в феврале 1965 г. началась операция «Роллинг Тандер» (Rolling Thunder – Раскат Грома), основной целью которой было уничтожение военных объектов на территории Северного Вьетнама. В ее рамках были предприняты налеты «Флэйминг Дарт»I и «Флэйминг Дарт»II (Flaming Dart – Пылающее Копье), в первом из них, осуществленном 7 февраля, наряду со «Скайрейдерами» южновьетнамских ВВС приняли участие 49 самолетов с авианосцев «Хэнкок» (CVA-19) и «Корал Си» (CVA-43), а также 34 машины от «Рэйнджера» (CVA-61). Назад не вернулся один «Скайхок» из состава эскадрильи VA-156 (авианосец «Корал Си»), что, по мнению американского командования, говорило о невысокой эффективности северовьетнамской ПВО. Не изменил этих взглядов и следующий налет, предпринятый 11 февраля 99 авианосными самолетами, в ходе которых, наряду с еще одним «Скайхоком», зенитным огнем был сбит F-8D из состава VF-32. Отсутствие воздушного противника, позволило в обоих рейдах использовать «Крусейдеры» для нанесения ударов по наземным целям, для чего на фюзеляжные держатели вместо УР «Сайдуиндер» были подвешены 127-мм НУРСы «Зуни».

Между тем, 3 апреля «янки» познакомились с вражескими истребителями. В тот день 50 самолетов с авианосцев «Корал Си» и «Хэнкок» атаковали железнодорожный и шоссейный мосты, находящиеся в 105 км к югу от Ханоя. Это был фактически первый удар по объектам, имеющим не только военное, но и значительное экономическое значение. Зенитным огнем были сбиты два штурмовика А-4, а появившаяся в заключительной фазе налета четверка МиГ-17 из состава 921-го истребительного авиаполка атаковала «Крусейдеры», шедшие на правом фланге американского боевого порядка.

В коротком поединке над районом Хам Ронга, вьетнамские пилоты Фам Нгок Лан и Фан Ван Тук засчитали себе два сбитых F-8, хотя по американским данным им удалось повредить только один истребитель. Впрочем, если вьетнамские пилоты и ошиблись во времени заявки своих побед, то не на очень много, так как уже на следующий день над этим же районом МиГ-17 свалили пару истребителей-бомбардировщиков F-105D.

Появление воздушного противника не могло не насторожить и потому поднятые в небо разведчики получили приказ найти авиабазу вражеских перехватчиков. Спустя два дня, 5 апреля 1965 г. вернувшийся на авианосец RF-8A доставил фотопленку, на которой были запечатлены стоянки аэродрома со стоящими в капонирах МиГ-17, но самым кошмарным было то, что по периметру аэродрома ясно просматривались позиции зенитно-ракетных батарей!

Помимо самолётов флота, во вьетнамской войне участвовали F-8 авиации Корпуса Морской Пехоты. Первой в бой вступила VMF(AW)- 212, которая в 1965 г. была переброшена в Юго-Восточную Азию на борту авианосца «Орискани». Во время этого тура она потеряла один самолёт от зенитного огня, пилот которого попал в плен. Переброшенные позже на ТВД эскадрильи VMF(AW)-232 и VMF(AW)-235 действовали с авиабаз Дананг и Чу Лай. Они принимали активное участие в боевых действиях во время осады вьетнамскими партизанами опорного пункта Кхе Сань. VMCJ-1 использовала RF-8A для осуществления разведки над территорией Южного Вьетнама.

С каждым месяцем зенитный огонь становился все более плотным, и вскоре разведчики стали обстреливаться не только над интересующими их объектами, но даже на маршруте.


На начальном этапе войны, не считая 20-мм пушек, 70-мм НУРСы «Майти Маус» и 127-мм «Зуни», были единственным видом оружия, который пилоты «Крусейдеров» могли использовать при атаках наземных целей.


Так, 1 июня 1965 г. при возвращении был сбит RF-8A из состава VFP-63, поднявшийся с авианосца «Бомм Омм Ричард». Обломки рухнувшего в джунгли самолета стали могилой для его пилота – лейтенант-коммандера Кросби, убитого осколками снарядов еще в воздухе.

5 сентября, уже над морем у побережья провинции Тхань Хоа, зенитная ракета комплекса С-75 настигла еще один RF-8A из состава VFP-63. Судя по всему, его пилот – лейтенант Гудвин – разделил судьбу своего командира, так как до сих пор числится пропавшим без вести.

Тем временем, разведчики RF-8A из состава VFP-63 продолжали регулярно вылетать с авианосцев на поиск подходящих для бомбардировокцелей. Вскоре работу над Южным Вьетнамом взяла на себя разведывательная эскадрилья VMCJ-1 Корпуса Морской Пехоты, разместившаяся на авиабазе Чи Лай. Поскольку калибр зенитных средств партизан Южного Вьетнама долго не превышал 12,7 мм, то разведчики морпехов вылетали на задания без сопровождения. На Северным Вьетнамом, ПВО которого быстро совершенствовалась, такие «прогулки» вскоре стали смертельно опасными, и потому с авианосцев поднимали так называемые боевые разведывательные группы, состоявшие минимум из четырёх самолётов: RF-8A осуществлял фоторазведку, А-4 наносил удар по обнаруженным позициям зенитной артиллерии, F-8 должны были защищать ударную группу от вражеских истребителей, а КА-3 или ЕКА-3 «Скайуорриор» обеспечивал электронное прикрытие и, в случае необходимости, дозаправлял RF-8A.

Интенсивная боевая деятельность не обходилась без потерь, которые американская авиация несла даже на южновьетнамских авиабазах, на которые время от времени нападали партизаны. Случались и эксплуатационные катастрофы. Одна из них произошла 16 мая 1965 г. на авиабазе Бьен Хоа (под Сайгоном), когда уже на предстартовой газовке взорвалась «Канберра» капитана Чарльза Фокса, в бомбоотсеке которой находились девять 227-кг бомб, а на подкрыльевых пилонах еще четыре 340-кг «фугаски». Почти мгновенно часть стоянок превратилась в пылающий ад, в пламени которого сгорели 10 В-57, а также 11 «Крусейдеров» и «Скайхоков» авиации Корпуса Морской Пехоты. Человеческие жертвы были на удивление небольшими – 28 погибших и 105 раненых.

Вторая половина 1965 г. прошла под знаком непрерывного наращивания группировки американских вооруженных сил в регионе и все более усиливающихся налетов, в ответ на которые Северный Вьетнам во все возрастающих количествах начал получать военную и экономическую помощь из Китая и СССР. Уже летом стало очевидно, что боевая мощь противника не только не сократилась, но наоборот – возросла.

5 июня 1966 г. вьетнамские МиГ-17 из состава 923-го авиаполка заявили об уничтожении двух F-8, а следующий воздушный бой «крестоносцы» провели через неделю, 12 июня. В тот день коммандер Гарольд Мэрр, командир эскадрильи VF-211 с авианосца «Хэнкок», повел группу F-8E на сопровождение «Скайхоков». Как вспоминал позже Мэрр, «четверка МиГ-17 довольно примитивно атаковала боевой порядок «Крусейдеров», я умудрился сесть на хвост одному МиГу и выпустить ракету, затем вторую, которая и поразила вьетнамский истребитель…»

Вторую пару ракет Мэрр выпустил по другому противнику, но вьетнамский пилот проявил недюжинное мастерство и смог уйти из- под удара. Попытка уничтожить верткий МиГ- 17 огнем из автоматических пушек, также не увенчалась успехом, так как несмотря на ясно видимые попадания 20-мм снарядов и шлейф керосина из пробитых баков «Фреско» (Fresco – натовское кодовое обозначение МиГ-17 – Прим. авт.) и не думал падать.

Следующий результативный бой с участием «Крусейдеров» произошел 21 июня, когда в воздушное пространство Северного Вьетнама ушла на разведку очередная «боевая группа» в составе RF-8A из VFP-63 и прикрывающей его четверки F-8E из VF-162. Когда «скауты» находились над авиабазой Кеп сзади незаметно подобралась четверка МиГ-17 из состава 923-го авиаполка (пилоты Фан Танх Транг, Дуонг Транг Тан, Нгуен Ван Бэй, Фан Ван Тук). Пользуясь тем, что «янки», экономя топливо, шли на крейсерской скорости, вьетнамские летчики подошли «на пистолетный выстрел» и короткий залп ведущего звена – Фан ТанхТранга мгновенно отправил разведчика в последнее пике. Только тогда пилоты «Крусейдеров» заметили, что противник сзади, но в завязавшемся бою инициативу прочно удерживали вьетнамцы, сбившие также F-8E капитана Блэйка, которому «посчастливилось» попасть в плен.

Впрочем, катапультировавшемуся пилоту разведчика удалось скрыться от поисковых групп вьетнамцев, а на призывный писк его радиомаяка вылетели вертолеты ПСС, прикрываемые «Крусейдерами» из состава VF- 211. Активность американской авиации в этом районе привлекла внимание вьетнамцев, решивших снова поднять МиГ-17. Недостаточное знание воздушной обстановки пилотами последних позволило лейтенанту Ойгеном Шанси сбить один из вражеских истребителей. В тот же день отличился и его однополчанин лейтенант Филипп Вэмпэтэлла, также записавший на свой счет один МиГ-17.

13 июля 1966 г. над районом Ан Тхи МиГ- 17 из состава 923-го полка (пилот – Фан Танх Транг) уничтожил RF-8A из состава VFP- 63, который взорвался прямо в воздухе, но его пилот уцелел и даже избежал плена. Надо сказать, что спустя два года после Тонкинского инцидента американские аналитики с тревогой отмечали стремительный рост боевой мощи вьетнамской ПВО. Так, по данным всех видов разведки количество РЛС на территории Северного Вьетнама возросло более чем на порядок (с 24 до 271!), почти в такой же пропорции отмечалось и наращивание группировки зенитной артиллерии (с примерно 500 стволов до 4400). Численное увеличение ВВС и, в частности, перехватчиков, происходило, к счастью, медленнее (с какой-то дюжины до не менее чем 65 боеготовых истребителей), но все равно заставляло считаться и с этой угрозой, что, впрочем, компенсировалось появлением дивизионов ЗРК, которых к началу лета 1966 г. было отмечено не менее 25!

Все это заставляло американское командование расходовать все больше сил на подавление системы ПВО Северного Вьетнама. Не избежали этой участи и F-8, которые стали привлекаться к совместным с А-4 рейдам на позиции ЗРК. В ходе этих налетов А-4 противорадиолокационными ракетами AGM-45A «Шрайк» старались уничтожить РЛС обнаружения и целеуказания, a F-8 громили пусковые установки и расчёты НУРСами и пушечным огнём.

Во время одного из таких налетов 14 июля вновь заявили о себе перехватчики, поднявшиеся на помощь зенитчикам, позиции которых раскатывали с воздуха «Скайхоки». Штурмовики ходили буквально над самыми кронами деревьев и сопровождавшие их «Крусейдеры» из состава VF-162 (авиагруппа авианосца «Орискани» (CVA-34)), которых вел командир эскадрильи коммандер Ричард Беллинджер, также приняли участие в штурмовке. МиГ-17 как всегда появились внезапно, тем более, что поднимавшиеся с земли огромные клубы дыма затрудняли американцам наблюдение за окружающим пространством. В начавшейся дикой свалке «крестоносцы» довольно успешно отбивали атаки двух вражеских перехватчиков, давая возможность тихоходным А-4 уйти, но долго это продолжаться не могло, и вскоре Беллинджер дал команду отходить. Именно в этот момент в его истребитель угодили несколько снарядов 3* , выпущенных с подобравшегося сзади МиГ-17, который пилотировал Нго Дук Май. Коммандер был опытным пилотом 4* и смог сохранить контроль над поврежденным самолетом, но вьетнамец не отставал, поливая «Крусейдер» огнем и металлом.


F-8E (сер. №150300) лейтенанта Филиппа Вэмпэтеллы из состава эскадрильи VF-211. Авиагруппа авианосца «Хэнкок», Восточно-китайское море, июнь 1966 г.


F-8E (сер. №149159) командира эскадрильи VF-162 коммандера Ричарда Беллинджера. Авиагруппа авианосца «Орискани», Восточно-китайское море, октябрь 1966 г.


МиГ-17Ф капитана Фан Зан Транга из состава 923-го авиаполка. Северный Вьетнам, авиабаза Кеп, лето – осень 1966 г.

В описываемый в данной части статьи период, он уничтожил не менее четырех «Крусейдеров» (больше чем любой другой летчик-истребитель ВВС ДРВ), а всего к концу войны на его счету будет восемь побед.


F-8E (сер. №150923) лейтенант-коммандера Маршалла Райта из состава эскадрильи VF-211. Авиагруппа авианосца «Бон Омм Ричард», Восточнокитайское море, май 1967 г.


F-8E (сер. №150661) лейтенанта Джозефа Шиа из состава эскадрильи VF-211. Авиагруппа авианосца «Бон Омм Ричард», Восточно-китайское море, май 1967 г.


Последствия ночного прорыва партизан к стоянкам авиабазы.

Коммандер Ричард Беллинджер рассказывает о том как ему удалось сбить вьетнамский МиГ-21 (справа).



Как назло комэск остался в одиночестве, поскольку его коллеги ушли вслед за «Скайхоками», а потому рассчитывать приходилось только на себя, однако сигнал о помощи был услышан на авианосце и в воздух начали подниматься вертолеты ПСС. Тем временем, кружась и уходя от трасс, Беллинджер тянул к океану, но тяга двигателя, а с ней и скорость, постепенно падали и вскоре изрешеченный истребитель стал тяжелым как утюг. Ко всему прочему, оказались пробиты баки и по тому, с какой скоростью начал уменьшаться запас керосина Ричард понял, что ни до «Орискани», ни до авиабазы в Дананге не дотянет в любом случае. Удивляясь, что его еще не прикончили (для его противника – лейтенанта Нго Дук Мая это был первый боевой вылет – Прим. авт.) он вскоре заметил, как под внизу промелькнула береговая черта. Когда очередная порция снарядов угодила в самолет, пилот дернул рычаг катапульты и вскоре был подобран вертолетами.

Остаток лета 1966 г. прошел для пилотов «Крусейдеров» относительно спокойно. Периодически вспыхивавшие схватки с вьетнамскими истребителями заканчивались всухую, чего нельзя сказать зенитном огне, с регулярной периодичностью прореживавшем ряды летного состава морской авиации. Это положение продолжало сохраняться до начала сентября, когда 5-го числа пилоты четверки МиГ-17 из состава 923-го полка возглавляемой Фан Зан Трангом в схватке с «Крусейдерами» из состава эскадрильи VF- 111 заявили об уничтожении двух F-8E. Хотя обломки обоих самолетов были найдены, но имя и звание одного из пилотов установить не удалось, однако второй – капитан В.К.Эббот, смог катапультироваться и попал в плен. Любопытно, что к этому времени на счету ведущего вьетнамского звена – капитана Фан Зан Транга, одних только достоверно сбитых «Крусейдеров» было не менее четырех!

Спустя месяц, 9 октября, отличился «старый солдат» коммандер «Дик» Беллинджер, первым из флотских пилотов уничтоживший МиГ-21. По его словам, бой проходил на высоте 3000 футов (900 м) и для того, чтобы сбить вьетнамский истребитель Белинджер выпустил две AIM-9D.

К концу второго года войны во Вьетнаме выяснилась недостаточная отработанность системы боепитания 20-мм пушек «Крусейдера». Часто во время резких манёвров, а также при быстром ускорении, патронные ленты перекашивались или перекручивались, что приводило к перебоям в подаче боеприпасов и заклиниванию пушек в самый напряженный момент боя. Дело доходило до того, что боезапас ограничивали 60-80 снарядами на ствол, а то и вовсе не загружали и поэтому часто базирующиеся на авианосцах F-8 летали на задание вооружённые только ракетами.

Забегая вперед отметим, что из числа 19 подтвержденных побед пилотов «Крусейдеров» только два МиГа были сбиты огнём пушек, одного свалили огнем пушек и пуском НУРСов «Зуни», а еще один был уничтожен с использованием УР «Сайдуиндер» и бортовой артиллерии. Все же остальные победы были одержаны исключительно с помощью управляемых ракет «Сайдуиндер».

Кстати, пилоты ранних «Фантомов» справедливо указывали на отсутствие автоматических пушек в арсенале этого истребителя как на один из серьезнейших недостатков. К тому же более легкому и маневренному «Крусейдеру» было легче удержаться на хвосте у МиГ-17 или МиГ-21, уходящих на вираже или боевом развороте, чем более тяжелому F-4. Последний, как правило, мог это сделать только за счет постоянного прибавления оборотов двигателям и энергичной работы рулями, которую не любил, что называется, от рождения. В добавок, значительные перегрузки, сильно осложняли применение управляемых ракет того времени: как только величина перегрузки зашкаливала за 3 единицы, американские УР A1M-9B/D с ИК ГСН отказывали, как, впрочем, и советские Р-ЗС, но на наших истребителях были безотказные пушки, которых «Фантомы» поначалу не имели. В такие мгновения их пилоты чувствовали себя безоружными.

Правда, «Крусейдеры», действовавшие с береговых авиабаз, очень редко несли по четыре ракеты, поскольку довольно большой вес «Сайдуиндера» вынуждал сокращать запас топлива. Поэтому F-8 Корпуса Морской Пехоты часто вылетали на задание лишь с двумя ракетами и пушечным боекомплектом. При их использовании для поддержки наземных войск типовой вариант боевой нагрузки состоял из восьми 127-мм НУРСов на фюзеляжных узлах (вместо «Сайдуиндеров»).

Между тем, к началу 1967 г. для авианосцев типа «Орискани» и «Эссекс» был принят новый состав авиагрупп, которые, с целью уравнивания в правах с тактическими авиакрыльями ВВС, тоже получили названия. Теперь на палубах и в ангарах этих кораблей находились 24 «Крусейдера», 28 штурмовиков «Скайхок», девять поршневых «Скайрейдеров», три разведывательных «Крусейдера» и четыре «Трейсера».5*

Особенно насыщенными событиями для пилотов «Крусейдеров» стал конец апреля и май 1967 г. 25 апреля, отражая налет американской палубной авиации на Хайфон, МиГ- 17 из состава 923-го полка (пилоты Нгуен Ван Бэй, Нгуен Ти Хон, Ха Бон, Нгуен Ба Дайч) сбили два А-4 и один F-8. Еще несколько американских самолетов было уничтожено огнем ЗРК и зенитно-артиллерийских батарей. В последующие дни интенсивность налетов постепенно возрастала, что привело к увеличению количества воздушных боев, проходивших с переменным успехом. Например, 1 мая капитан-лейтенант Маршалл Райт из состава VF-211, возглавляя звено F-8, смог отразить атаку тройки МиГ-17, пытавшихся прорваться к группе А- 4, и сбил один вьетнамский истребитель.

19 мая во время совместного с А-4 налёта на позиции ЗРК, F-8 вновь столкнулись с МиГ – 17 и сбили два. Собственные потери составили один самолёт, сбитый зенитной ракетой, а сбитые МиГи записали на свой счёт пилоты VF-211 коммандер Пауль Спир и лейтенант Джозеф Шиа. В тот же день отличились лейтенант-коммандер Бобби Ли и лейтенант Филлип Вуд из состава VF-24, которым засчитали по одному МиГ-17. Любопытно, что шедшая впереди группа расчистки воздуха, насчитывавшая восемь F-4, действовала менее успешно и потеряла два «Фантома», сбитые МиГ-17 из состава 923-го полка.

Окончание в следующем номере.

3* В составе вьетнамских ВВС имелись МиГ-17 вооруженные как одной 37-мм пушкой Н-37 и двумя 23-мм НР-23, так и тремя 23-мм стволами. Видимо, МиГ-17, обстрелявший американский истребитель, имел последний вариант вооружения, так как в противном случае попадание даже одного 37-мм снаряда в однодвигательный самолет приводило к фатальным результатам.

4* На тот момент Беллинджеру было 42 года и это была уже третья по счету война, в которой он принимал участие. До этого он летал на В-25 в годы Второй Мировой и на F2H «сражался за демократию» в небе над Кореей.

5* После этого на береговых авиабазах остались только две эскадрильи авиации Корпуса Морской Пехоты, оснащенные F-8E – VMF(AW)-232 и VMF(AW)-235.


Серийные разведчики RF-8G могли несколько довольно сильно отличающихся наборов фотикамер, а потому при изготовлении модели этого самолета желательно иметь фотографии обоих бортов и нижней части фюзеляжа. На приведенных проекциях показаны три наиболее распространенных варианта расположения окон для фотоаппаратуры.


Правый борт серийного разведчика «Крусейдер» F8U-1P, позже получившего обозначение RF-8A, в полетной конфигурации.

Левый борт RF-8A в конфигурации при заходе на посадку на авианосец. Крыло поднято в посадочное положение, предкрылки опущены. Тормозной щиток, шасси и хвостовой гак – выпущены.


Фрагмент левого борта F-8E, пилоны с ракетами AIM-9 условно не показаны (слева). Левый борт F-8E в конфигурации при заходе на посадку нг авианосец. Крыло поднято е посадочное положение, предкрылки опущены. Тормозной щиток, шасси и хвостовой гак – выпущены (внизу).

F-8E, вид спереди (слева).

Правый борт F-8E в полетной конфигурации. Самолет несет на фюзеляжных пилонах восемь 127-мм НУРСов «Зуни» (внизу).


Правый борт первого прототипа «Крусейдера» A.F81J-1 (сер. №138899) в полетной конфигурации.


Левый борт серийного «Крусейдера» F8U-1, позже получившего обозначение F-8A, в полетной конфигурации.


Левый борт серийного «Крукейдера» F8U-1E в стояночной конфигурации. Позже эта модификация получила обозначение F-8B . Фонарь пилотской кабины и отсек 70-мм НУРСов «Майти Маус» открыт, крыло поднято в посадочное положение, предкрылки опущены.


Фрагмент правого борта F8U-2 в полетной конфигурации (слева). Позже эта модификация получила обозначение F-8C.

Левый борт F8U-2 в стояночной конфигурации. Фонарь пилотской кабины и отсек 70-мм НУРСов «Майти Маус» открыт, крыло поднято в посадочное положение, предкрылки опущены. Штанга для дозаправки в выдвинутом положении.



Левый борт F8U-2N в конфигурации при заходе на посадку на авианосец. Крыло поднято в посадочное положение, предкрылки опущены. Тормозной щиток, шасси и хвостовой гак – выпущены. Позже эта модификация получила обозначение F-8D.


НЕПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ

Виктор Марковский

"Грачи" Ким Ир Сена

Торговля оружием всегда была специфичным видом коммерции, в котором собственно экономические соображения играли третьестепенную роль. Главной движущей силой оружейного бизнеса послевоенных десятилетий оставалось противостояние непримиримых идеологий, использовавших военно-техническое сотрудничество как возможность привлечения на свою сторону стран, нуждавшихся в обновлении своих арсеналов. Для многих правительств стран «третьего мира» оружие служило основным средством самоутверждения, аргументом в разборках с соседями (а то и собственным народом) и зачастую именно его поставки определяли выбор ими пути социализма или западных ценностей. Оружейный бизнес являл собой множество сюжетов для авантюрных романов – в нем находилось место шантажу, дезинформации и подкупу, дело доходило до устранения несговорчивых клиентов и дворцовых переворотов.

Для руководства Советского Союза данный вид торговли был средством привязать к себе симпатизирующие коммунистическим идеям режимы, «революционность» многих из которых напрямую зависела от размеров кредитов и объемов военных поставок. Об их размерах можно судить уже хотя бы по тому факту, что более 40% всех средств, выделявшихся «дружественным» государствам, расходовались именно на специмущество – оружие, боевую технику, боеприпасы и обмундирование.

«Конкурирующие организации» – США и страны Запада – в этом соревновании выглядели не лучше, оставляя «на потом», решение возникавших финансовых проблем, большая часть из которых перекладывалась на плечи своих же налогоплательщиков. В неоколониалистской гонке за влияние в мире, покупателям предоставлялись всевозможные льготы и отсрочки, поскольку главенствовавшим был внешнеполитический фактор. И все, как обычно, отстаивали демократию…

Ко всему прочему среди клиентов попадались прожженные воры и настоящие монстры, перед деяниями которых бледнели даже голливудские триллеры Хичкока. Наиболее одиозными из клиентов можно считать филиппинского президента Маркоса, исправно присваивавшего до половины американской помощи, и старого клиента стран ЕЭС – диктатора Центрально-Африканской Республики Бокассу, пробавлявшегося каннибализмом.

Можно не сомневаться, что никогда не будут возмещены и долги СССР никарагуанских, ангольских и прочих революционеров, к концу 1991 г. составившие около 146 млрд. долларов. Более того: отсутствие четких экономических обоснований и договоренностей привело к тому, что в балансе со вчерашними партнерами накопились задолженности со стороны самой России, покрывать которые сегодня приходится поставками все того же оружия. Последствия сорокалетнего «перетягивания каната» продолжают тяжелым грузом висеть на «оборонке», в не малой степени мешая возвращению экономики к нормальной жизни.

Одним из последних «идейных» контрактов такого рода стали поставки военной техники КНДР, осуществленные в конце 80-х гг. По окончании конфликта 1950-1953 гг. Северная Корея формально продолжала оставаться в состоянии войны с южным соседом, так как с тех пор было заключено лишь временное соглашение о прекращеии огня, и всерьез была озабочена пополнением и модернизацией своих арсеналов. Опыт боевых действий заставил должным образом оценить авиацию как один из решающих факторов в современной войне. На обновление матчасти и было обращено внимание руководства КНДР.

К этому времени на вооружении ВВС Северной Кореи имелось около 220 истребителей МиГ-21 и МиГ-19 китайской постройки, 150 МиГ-17, 30 Су-7БМК и до полусотни Ил- 28. Китай, бывший постоянным партнером и поставщиком авиатехники, не мог предложить современных машин, и за помощью обратились к СССР. Получение полка МиГ-23МП не удовлетворило запросы корейских военных, и они затребовали истребители МиГ-29, только начавшие поступать в страны Варшавского договора, боевые вертолеты Ми-24 и штурмовики Су-25. Последним придавалось особое значение с учетом уроков применения штурмовой авиации в войне 50-х гг. Возрождая штурмовую авиацию, корейским военным предстояло получить бронированную машину нового поколения. По некоторым сведениям, помимо фронтовых самолетов, представители КНДР проявили интерес и к дальним бомбардировщикам-ракетоносцам Ту-22М.

Поставки начались в конце 1987 г., когда на аэродроме под Санчхоном, в 80 км от Пхеньяна, приземлились первые Су-25К. Самолеты шли с завода в Тбилиси своим ходом, неся по четыре подвесных бака, с несколькими промежуточными посадками, включая аэродромы Чирчик, Улан-Удэ и Черниговка. Первая партия насчитывала 12 Су-25К 10-11-й серий и пару Су-25УБК, которыми укомплектовали одну эскадрилью. Следом прибыло необходимое имущество и наземное оборудование, с завода прилетела сопровождающая «грузинская бригада» эсксплуатационно-ремонтного отдела во главе с Александром Мосешвили, осуществлявшим надзор по линии МАП.

Су-25К («коммерческого» исполнения) в «корейском» варианте отличались комплектацией бортового РТО. В частности, вместо радиостанции Р-832 они получили Р-862, а взамен советского «Пароля» их оснастили ответчиком СРО-2, соответствовавшим развернутой в стране системе. Весной в Корею перегнали вторую эскадрилью, а в теченине лета и осени двумя партиями по шесть машин укомплектовали третью.

Столкнувшись с проблемами при освоении штурмовиков нового поколения, хозяева вскоре запросили помощь специалистов-эксплуатационников. По уже отлаженной системе инструкторов различных специальностей отобрали в частях советских ВВС и через «десятку» (10-е Главное Управление кадров МО СССР) и, в соответствии с приказом №0020 о спецкомандировках направили в КНДР.

24 июня 1988 п группа летчиков и инженеров из 80, 90-го и 206-го штурмовых авиаполков прибыла в Корею. 14 офицерам предстояло занять должности специалистах при местных командирах, консультируя их по соответствующим системам. Начальником группы назначили подполковника Николая Бурушко, ведущим по самолету и двигателю – майора Евгения Калашникова. Для большинства это была уже не первая «загранка» – офицерам пришлось побывать в Африке и на Ближнем Востоке, а Афганистан был едва ли не обязательной вехой в судьбе почти любого авиатора-штурмовика: майор Калашников служил там первым инженером по СиД в знаменитом 378-м ОШАП, командир группы, имевший два ордена Красной Звезды, прибыл из не менее известного Чирчикского Центра боевой подготовки, готовившего летчиков «на Афган».

По условиям договора специалисты группы получали в месяц 120 долларов и 800 местных вон (порядка 750 тогдашних инвалютных рублей), примерно вдвое больше, чем дома. Спецкомандировки в «горячие точки» оценивались выше, но в «табели о расценках» КНДР относилась к странам социализма, где особых тягот и лишений не ожидалось. Исключая общеизвестные сведения о Северной Корее, не слишком много можно было узнать «о соратниках по оружию» и из методического пособия Главного штаба ВВС по работе с иностранными слушателями, в котором национальный тип и обучаемый контингент корейских военных характеризовался следующим образом: «Отношение к советским людям подчеркнуто приветливое. Вопросов политики не обсуждают. Советскую действительность не критикуют. Прибывшие переводчики информацию переводят избирательно. Не допускают критики любого своего руководства. К обучающему и обслуживающему составу относятся подчеркнуто уважительно, очень четко подчеркивая разницу между старшим и младшим по должности и званию.


Су-25К на ВПП аэродрома в Улан-Удэ.


В своей группе субординацию соблюдают неукоснительно. Очень дисциплинированны и организованны… Об авиации знают только то, что непосредственно обслуживают. Высказывают желание как можно лучше освоить профессию. Способности, память – хорошие. Склонны к механическому заучиванию. Летчики, в основном, трудолюбивы, добросовестны, исполнительны и инициативны, целеустремленны (во всяком случае внешне), настойчивы и упорны. Старшие офицеры самолюбивы, хотя эгоизм скрывают, но он часто проявляется в отношении к младшим. Общительны и одновременно скрытны. Навязчиво вежливы. Хорошие отношению будут складываться быстрее, если в разговоре подчеркнуть успехи Кореи.

В целом офицеры общительны, но скрывают свои чувства. Замечания лучше высказывать старшему. На экзаменах волнуются, испытывая чувство стыда за слабые знания. В усложненных условиях действуют строго по инструкции, неуверенность, волнение проявляется быстрыми суетливыми движениями и потливостью.

Технические предметы усваивают быстро и прочно. Успеваемость выше среднего. Лучше усваивают темы, где не требуется теоретическое обоснование…»

На поверку Социалистическая Корея оказалась достаточно своеобразной, оставившей далеко позади достижения других стран на этом пути. Основой жизни были идеи «социализма с корейским лицом»-чучхе, провозглашенные уже покойным ныне лидером Ким Ир Сеном и направленные на построение светлого будущего в отдельно взятой стране с исключительной опорой на свои силы при полном равенстве и справедливости. В стране была сведена к минимуму всякая торговля, замененная распределением и выдачей по карточкам почти всех товаров. Одежду и бытовые предметы выдавали при поступлении на работу или учебу, назначая сроки носки и организованно меняя изношенное по праздникам и юбилейным датам – годовщине революции и в день рождения вождя Ким Ир Сена.

В эти дни в торжественной обстановке гражданам выдавали не только ботинки и рубашки, но и зубные щетки, взамен сдаваемых, и даже необходимые в хозяйстве веники и швабры! По талонам можно было попасть в столовую или, за особые заслуги и не чаще раза в месяц – в ресторан. Четко регламентирована была вся жизнь и каждый день, чтобы не загружать городской транспорт, строящиеся по утрам колонны со знаменами и песнями шли по улицам на работу, после которой также организованно отправлялись на ближайшую стройку, ежедневный субботник, сельхозработы или изучение идей чучхе. Буквально каждый клочок земли был возделан, огороды и посевы занимали даже откосы вдоль дорог и дворы. Партия поставила задачу снимать по три урожая в год, и в землю сыпалось такое количество минеральных удобрений, что отдающие селитрой овощи есть было трудно. Рядовой кореец был рад и достаточно скромному пайку – еженедельно выдаваемой порции риса и овощей, иногда разнообразившимся крохотным кусочком рыбы – перед перенаселенной страной постоянно маячила угроза голода.

Компенсируя недостаток продовольствия, страну наводнили спиртным. Разнообразная водка (рисовая, кукурузная и плодовая, правда, довольно слабая, а по запаху напоминавшая самогон), довольно добротное пиво, подносившееся объемистыми 800-граммовыми кружками, предлагались повсюду без ограничений и карточек.

Результаты доведенного до предела равноправия были наглядны и очевидны: улицы заполняли люди в одинаковых темных сатиновых шароварах, матерчатых тапочках и светлых блузах. Наряд мало менялся и зимой, дополняясь лишь легкой ветровкой или нечасто встречавшейся фуфайкой и галошами, говорившими о зажиточности. Заметно выделялся владелец велосипеда, которого можно было, по нашим меркам, приравнять к обладателю -Жигулей», о частных же машинах и тому подобных излишествах при «повальной справедливости» не стоило и заговаривать. Зато в каждой семье имелся телевизор, взахлеб показывавший успехи, энтузиазм и всеобщий подъем в стране (как говорил один из членов группы, «посмотришь, аж за себя, несознательного, становится стыдно!»). Преимуществом корейского образа жизни было почти полное отсутствие воровства – появление новой вещи тут же замечалось и, если что-то и можно было украсть, то, разве что еду, которую тут же можно было съесть.

Из всеобщего единообразия выпадали несколько столичных кварталов, где жили видные партийцы и чиновная элита, но рядовых жителей туда попросту не пускали. Повсюду стояли памятники в честь многочисленных революционных событий и вех в жизни вождя – где он бывал, останавливался, думал и высказывался, монументы в честь его идей, самым колоссальным из которых был стометровый шпиль вблизи Пхеньяна, гранитные блоки для которого в знак почтения были доставлены вручную, чтобы на них не садилась пыль и выхлоп от машин. Преимущество идей чучхе должно было ощущаться во всем: в столице соорудили самый большой в мире стадион более чем на четверть миллиона человек, грандиозные парки и первоклассные дороги, по которым можно было нестись по городу со стокилометровой скоростью! Города и селения поражали чистотой и порядком, каждодневно наводившимся жителями ближайших домов, за каждым из которых был закреплен свой метр улицы или тротуара. Даже дорожное движение управлялось не светофорами, а множеством девушек-регулировщиц, как объяснялось, «из экономии и для украшения города». Так же организованно и массово проходили праздники, тщательно отрепетированные и оттренированные.

Повод, перед лицом которого необходимо было демонстрировать подобную сплоченность, был, что называется, под рукой – поддерживаемая американским империализмом Южная Корея, вынашивавшая коварные планы против социалистической «Страны Утренней Свежести». В КНДР искренне верили, что там, за 38-й параллелью, царят настоящие ужасы: повальная нищета, голод и бесправие, избавить народ от которых – их священный долг, В том, что в 1950 г. такая попытка уже предпринималась, пропаганда не признавалась, именуя ту войну «агрессией империалистов и их марионеток».

Под лозунгами объединения отечества и освобождения соплеменников, людей готовили к массовому героизму и самопожертвованию. Находившаяся в постоянной готовности к войне КНДР предельно милитаризировалась: повсюду размещались гарнизоны, армейские склады и парки с техникой, то и дело на улицах и дорогах встречались танки и тягачи с пушками. Концентрация войск достигала предела на юге у границы, где солдат было едва ли не больше, чем гражданского населения. Не ограничиваясь развернутыми у границы обращенными на юг гигантскими пропагандистскими плакатами и лозунгами, от слов, время от времени, переходили к делу: ежегодно на юг засылались диверсанты, а самой известной из таких групп удалось даже достичь резиденции президента в Сеуле. В ожестовенном бою под ее стенами тогда погибли 34 южнокорейских полицейских, военнослужащих и случайных прохожих, но там же полег и почти весь отряд из 31 лазутчика. Всего за последние 18 Лет такие попытки предпринимались не менее 20 раз.

О другой особенности страны предупреждали еще в ходе инструктажа в «десятке»: не стоило высказываться о положении в КНДР и (упаси Бог!) о ее вождях, хотя бы на такие разговоры и вызывали собеседники. Вокруг царила бдительная система надзора и контроля – краеугольный камень северокорейского образа жизни, помноженного на традиционное неприятие европейцев и непрощенную «измену идеалам социализма» после смерти Сталина. Нелояльность носителя «нездоровых мнений» тут же обнаруживалась, и иностранца живо высылали из страны.


Служба государственной безопасности в Северной Корее работала хотя и грубо, но очень четко: несмотря на то, что у каждого из офицеров группы был фотоаппарат, случайно сохранился только один-единственный снимок.


С другой, непредвиденной, особенностью офицеры группы в буквальном смысле столкнулись в первый же день на улице – по местным правилам все повороты на перекрестках, в том числе и левые, выполнялись из крайнего правого ряда, а преимуществом обладала та машина, которая была больше. Из их автобуса, протараненного грузовиком, двоих сразу пришлось отправить домой в госпиталь. На месте пришлось считаться со строгой секретностью: нашим специалистам не был известен даже номер и название полка, в который они прибыли, появляться на аэродроме можно было не всюду, и только в сопровождении местных военных.

Что до боевой подготовки, то она велась всерьез и с полной отдачей. В стране, обладавшей передовым учением, и ВВС должны были находиться на мировом уровне. По опыту минувшей войны было оборудовано множество аэродромов, позволявших осуществить развертывание авиации, ее вывод из-под удара и маневр силами. На дорогах встречались расширенные до 15-20 м бетонированные участки в пару километров длиной, приспособленные для работы самолетов. Особенно много авиабаз и площадок подскока находилось вблизи 38-й параллели. Недостаток средств не позволял защитить технику бетонными капонирами, и на первый план выдвигались рассредоточение и маскировка, которой у корейцев можно было поучиться. ВПП и стоянки, пряча от глаз противника, располагали среди лесистых сопок и перелесков, обязательным было устройство ложных стоянок с макетами самолетов и камуфлирование объектов всевозможными методами, от маскировочных сетей до убираемых «зарослей» и «скал». В полку, менявшем Су-7БМК на Су-25, для новых штурмовиков в ближней сопке выдолбили огромную пещеру, плотно закрывавшуюся воротами. В штольне 20-метровой ширины могли поместиться самолеты всего полка, туда въезжали заправщики и АПА и под гранитными сводами можно было вести полную подготовку машин, появлявшихся наружу только для вылета. Укрытие замаскировали настолько искусно, что и с аэродрома его невозможно было заметить, и даже нашим офицерам секрет его нахождения поначалу не доверяли. Между стоянками и рулежками была высеяна кукуруза, за непроглядной зеленой стеной которой и вблизи ничего было не разобрать. Неподалеку так же прятались позиции прикрывавших базу зенитчиков.

Избыток рабочей силы позволял просто решать многие вопросы. В авиации был принят поэкипажный метод: за каждым штурмовиком закреплялись семь-восемь механиков и техников, занимавшихся своими системами. При таком количестве одновременно работавших рук и традиционно восточной добросовестности самолет готовился очень быстро. К частым инспекциям и проверкам не принято было специально готовиться, наводя показной глянец. Проблемы и задачи обсуждались общим собранием всей части, проходившим достаточно непринужденно. Каждому из солдат и младших офицеров давали слово и к дельным мыслям руководство прислушивалось. «Демократический централизм» имел, однако, свои рамки: летчики и поведением, и условиями жизни резко отделялись от технического «сословия», а уличенный в безответственности или серьезных промашках попросту больше не появлялся, и спрашивать о его судьбе было бесполезно – в части о нем никто не слыхал, и даже не знал прежде…

Первостепенное внимание уделялось изучению i-щей чучхе, каждодневно занимавшему несколько часов, а то и специально отведенные «политдни», и их реальному воплощению – самообеспечению и опоре на собственные силы. Хозяйственные и строительные работы выполнялись исключительно силами полка, а все свободные клочки земли между стоянками и у полосы были заняты посевами и огородами, на которых возились незанятые на полетах и матчасти техники и механики. Успехи чучхе были у всех на виду – от жилья в гарнизоне до пайка на столе. Летом 1988 г. «по личному указанию товарища Ким Ир Сена» предстояло обустроить старую узкую дорогу, шедшую на аэродром. Все ее 40 км были нарезаны участками от нескольких десятков до сотен метров, сообразно числу жителей близлежащих селений. По ночам, не мешая движению и не отвлекаясь от основной работы, те за месяц уложили первоклассное четырехполосное бетонное шоссе. С гордостью показывая его советским офицерам, сопровождающий особо отметил, что строилось оно безо всякой техники и дорожных машин, одними лопатами и ручными трамбовками, «не отвлекая сил государства от более важных дел».

Такой же массовой была и военная подготовка населения, согласно указанию вождя «уметь бить врага голыми руками», включавшая повальное освоение тае-кван-до. Гостиницу еще затемно будили звучные шлепки и выкрики – под окнами начинал тренировку батальон охраны, колотя по вкопанным бревнам руками и ногами, разбивая их в кровь, но не прерывая занятий. На службу воспитательной работы были поставлены памятные церемонии у могил погибших в минувшей войне. В идеальном порядке содержались многочисленные кладбища, напоминавшие корейцах и китайских добровольцах, павших в боях под американскими бомбами. На памятниках встречались и имена советских летчиков, а на кладбище в Пхеньяне целая аллея была отведена под могилы сотрудников советского посольства, погибших при бомбардировке и похороненных семьями.

За освоение Су-25 корейцы поначалу взялись самостоятельно, в полном соответствии с идеологией, отказавшись от инструкторского сопровождения, но в этом деле идеи чучхе оказались слабым подспорьем. Командира местной эскадрильи, учившегося в Краснодарском училище, отозвали домой, когда он успел выполнить лишь пару полетов, а остальные не имели и такого опыта. Корейский график оказался очень плотным: уже на второй день по прибытии группа Бурушко начала занятия. Не желая терять времени, корейская сторона настояла на пересмотре обычной программы переучивания, исключив из нее общие моменты, сочтенные общеизвестными и предложив сосредоточиться на практической стороне, эксплуатации и ее особенностях.

Техописания и руководства по обслуживанию Су-25 на корейском языке не было, а переводчик «товарищ Ким» путался в тонкостях авиационной терминологии (в корейском языке отличалось само построение фраз, и в прямом переводе вообще было не понять, что имеется в виду). Проблему решили кропотливым, но результативным способом: чтобы разобраться с устройством агрегата или системы, собирались 20-30 человек, старательно конспектировали рассказ нашего специалиста, потом оставались допоздна и обсуждали каждое слово, доходя до сути. За ночь обладатель лучшего почерка каллиграфически переписывал обобщенный труд, готовя его к следующему утру. Методом «мозгового штурма» по- корейски, главу за главой, подготовили доступные для всех инструкцию по основным техническим вопросам.

Корейцы оказались любознательными и дотошными учениками, живо интересовавшимися тонкостями эксплуатации и не упускавшими возможности узнать что-то новое. Стоило нашим офицерам или грузинской бригаде начать работу, вокруг собирались местные механики с припасенными тетрадками, записывая и зарисовывая приемы обслуживания, подходы к узлам и применяемый инструмент. Заметной, однако, была нехватка эрудиции и технической грамотности, из-за чего большинство старалось в работе не выходить за рамки инструкции и не решалось «свое суждение иметь» (образовательный уровень, по общему мнению наших инженеров, «застрял на уровне МиГ-15»), Техники и механики носили простенькие темно-синие тонкие комбинезоны, стараясь беречь их, и работать в обычные дни выходили в ношеном, застираном и штопаном, что поощрялось. В той же одежде работали и зимой, утепляться было нечем, и простуженный полк поголовно шмыгал носами. На занятиях многие засыпали от усталости и недоедания, случались и голодные обмороки. Зарплата младшего офицера КНДР составляла 70 вон (около 25 рублей), но купить он практически ничего не мог. Предполагалось, что служащий в Народной Армии обеспечен всем и ни в чем не нуждается, и время от времени некоторые, стесняясь, просили наших военных купить им в валютном магазине сигарет.



Несколько лучше жили летчики, выделявшиеся светло-зелеными комбинезонами и имевшие более сытный паек; однако эта «роскошь» была вынужденной, иначе они просто не могли бы выдержать перегрузки при пилотаже – случалось, когда посаженные на пригоршню риса пилоты в воздухе теряли сознание. Обязательными в столовой в любой день были стоявшие на столах графины с бесплатной водкой.

В организации полетов доминировала экономность. Сберегая топливо и ресурс на стартовую позицию самолеты буксировали тягачами. Сразу после посадки и сруливания с полосы штурмовики глушили двигатели и таким же образом их доставляли на стоянку. Сберегая керосин, не давали летать даже инструктору Бурушко, довольствуясь его уроками «пеший по-летному» и лекциями. Из той же экономии полеты проводились реже, чем в советских ВВС, не чаще одного-двух раз в неделю, но за счет рационального планирования каждая летная смена плотно насыщалась разнообразными заданиями с тем, чтобы наибольшее число летчиков отработало все виды боевой подготовки – пилотаж, одиночное и групповое самолетовождение, боевое маневрирование и, что было не очень привычно для наших, обязательные реальные бомбометания, стрельбы из пушек и пуски НУРСов.

Так же регулярно проводились летно-тактические учения, следовавшие каждый месяц всем составом полка (втрое-вчетверо чаще, чем в наших частях, где ЛТУ обычно приурочивалось к зимней и летней итоговым проверкам). ЛТУ корейские штурмовики проводили штатными боеприпасами, нанося удары бомбо-штурмовые удары по целям на специально оборудованном острове-полигоне в Желтом море. Боеприпасов для этого хватало –усердно готовясь к грядущей войне, на складах накопили неисчислимые запасы этого добра. В основном это были бомбы старых типов, отечественных моделей М-46, завезенные сразу после войны 1950-1953 гг. Подвешивать их на Су-25 не удавалось, мешало выступающее третье ушко. К радости корейских оружейников, гордиев узел разрубил майор Анатолий Панчин, открыв секрет, известный всем «афганцам»: сделав пару насечек напильником, лишнее каленое ушко он сбил лихим ударом кувалды, после этого бомбы пошли в дело.

Годовой налет корейского пилота Су-25 составлял 45-55 часов, но за счет целенаправленной подготовки летные часы не растрачивались впустую, техника пилотирования была очень высокой, а летчики уверенно выходили на близкие к предельным режимы. Их квалификация вызывала одобрение наших инструкторов, иной раз даже не без опаски относившихся к чересчур лихим маневрам вооруженных чучхе пилотов. Тем не менее корейцы не смогли избежать свойственной Су- 25 беды – норовистого поведения при посадке, связанного с компоновкой самолета – размашистого крыла при небольшой колее и базе шасси. На посадочных скоростях при боковом ветре машину тянуло на крыло, вызывая крен и раскачку, а запаса руля высоты на малом газу не хватало, чтобы удержать проваливающуюся машину. Резкое торможение на пробеге могло привести к заносу и без должного навыка посадка, случалось, оканчивалась грубым «плюхом», чирканием законцовкой крыла о бетон, а то и разворотом и слетанием с полосы. Такие происшествия сопутствовали освоению Су-25 в советских ВВС, не были редкостью в Афганистане, не удалось обойтись без них и корейским пилотам. За первые же полгода на посадке разбили два Су-25, «разложенных» вполне шаблонно из-за типовых ошибок на непривычной машине: раскачка по крену на посадке, касание консолями бетона, «нервная» дача тормозных педалей с последующим вылетанием на грунт. Одну машину грузинской бригаде удалось восстановить, другая, с вырванными стойками шасси, была изуродована настолько, что вернуть в строй ее не удалось. Бережливые корейцы настояли на том, чтобы ее кое-как собрали и, подкрасив, водрузили на постамент (как шутили: «для напоминания о том, как летать не нужно»). Оценивая уровень аварийности, можно вспомнить опыт Арцизского 90-го ошап, в числе первых освоившего Су-25: за первые же полгода все до единой машины эскадрильи побывали в более или менее серьезных поломках, заставлявших менять стойки шасси, снесенные антенны, клепать законцовки крыла и выправлять мятые тормозные щитки.

Еще одна потеря случилась в соседнем истребительном полку, где в апреле 1989 г. энергично крутившие пилотаж летчики не смогли вывести из петли спарку МиГ-29УБ. К недостаткам можно было отнести отсталость материально-технической базы и слабый собственный общетехнический уровень корейских авиаторов, долгие годы довольствовавшиеся китайскими вариациями на темы Ил-28 и МиГ-19. Часть прицельно-навигационного оборудования Су-25 вообще не использовалась из-за того, что на аэродромах не были развернуты маяки слепой посадки и пилоты летали по старинке, ориентируясь по карте в наколенном планшете. Так же они пользовались прицелом, избегая задействовать лазерный «Клен-ПС» и автоматику вычислителя. При этом корейцев очень интересовало получение для Су-25 управляемого оружия, особенно тяжелых ракет Х-29 с лазерным и телевизионным наведением, обладавших высокой точностью попадания и мощной (более чем 300-кг) боевой частью.

Отношение к нашим специалистам было весьма уважительным, к ним охотно шли за советом, однако, почтительность носила избирательный характер. Уже встречав иных «спецов», правдами и неправдами пробравшихся «нарубить чеков» и догадываясь о возне вокруг загранкомандировок в «десятке», корейцы вовсе не собирались тратиться впустую. Пользуясь удобными случаями, инженеров просили персонально устранить всевозможные отказы, «вычисляя» некомпетентных и тут же отказываясь от их услуг. После такого радикального отсева в группе осталось из 14 человек только восемь(!), обладавших беспрекословным авторитетом, опиравшимся на боевой опыт и отличное знание матчасти.

В качестве поощрения, наших офицеров пригласили на торжественное собрание в Пхеньяне, с участием членов правительства и самого Ким Ир Сена – счастье видеть лидера было, по здешним меркам, едва ли не высшей наградой. В огромном зале царила приподнятая атмосфера, при появлении вождей, сменившаяся бурей восторга. Люди ликовали, выкрикивали лозунги, тянулись вперед, чтобы получше разглядеть «солнце нации», на лицах у многих были слезы. Энтузиазм не был показушным, и все же при каждодневном общении ощущалась естественная усталость в вечно полуголодных людях, утомленных жизнью ради идеи. Особенно явным это было за пределами гарнизона, на отдыхе у моря, куда корейцы время от времени выезжали с нашими специалистами. Вдали от недреманного ока и своих же товарищей путы сознательности и бдительности спадали, уступая угадывавшемуся скептицизму и равнодушию.

Хотя контракт был заключен на трехгодичный срок, уже к июню 1989 г. наших специалистов начали выживать домой. Все секреты Су- 25 корейцы сочли известными, и не собирались утруждать себя соблюдением договорных условий. День в день через год после прибытия группа Бурушко отбыла домой. Специалисты заслужили неподдельное уважение: прощаясь, корейцы подносили подарки, а к автобусу несли их на руках. Последний сюрприз поднес персонал гостиницы, ради торжества вышедший в парадных мундирах. Все они, включая официантов и шоферов, оказались офицерами госбезопасности, причем повар и лифтер были майорами, и даже уборщица – лейтенантом!..

Вскоре военное сотрудничество КНДР и Советского Союза начало сворачиваться. Новая техника была освоена, да и стремление поставщика перевести сотрудничество в экономическую плоскость было встречено Пхеньяном без энтузиазма. Положение не изменилось и со смертью Ким Ир Сена, отношения с соседями все ухудшались, а налаживание Россией военно-технических связей с Южной Кореей было расценено как «безрассудная и безответственная акция». Финалом же прежней дружбы стала горячечная угроза Пхеньяна «свести счеты с Москвой, идущей дорогой попрания мира».


ЮБИЛЕЙ

подполковник авиации Сергей Корж

"Нимрод" – на рубеже стихий и тысячелетий или 30 лет на службе Ее Величества

Окончание, начало в ИА №№4/2000 и 5/2000.


БЕСПЛАТНЫХ ОБЕДОВ НЕ БЫВАЕТ

Развитие событий в ходе проведения тендера по выбору преемников «Шеклтонам» AEW.2 и количество посулов, обещанных «Боинг» фирмам Англии и Франции, наталкивали на мысль, что у этой истории имеется второе дно. Все стало ясно после подписания с англичанами в феврале 1987 г. первого контракта на поставку шести самолетов типа AWACS общей стоимостью 860 млн. ф. ст. (с учетом стоимости закрытия работ по «Нимpofly»AEW.3 и расконсервации производственной линии «Боинга»707).

19 февраля «Боинг» подняла в воздух прототип самолета для связи с погруженными подводными лодками Е-6А «Такамо», работу над которым она вела с 1983 г. В 1986 г. «Боинг» уже получила правительственный контракт на его серийный выпуск, правда, только на два самолета! И лишь в 1987 г., после начала летных испытаний прототипа и подписания контрактов с англичанами и французами на поставку Е-3, заказ на Е-6А стал расти как на дрожжах, постепенно увеличившись до 16 машин в 1989 г. Все объяснялось очень просто: и Е-3 и Е-6 имели одну и ту же базу – «Боинг»707-320, на расконсервацию производственных линий которого пошли средства, полученные от европейских контрактов по Е-3. Чтобы снизить свои расходы, американцы пытались заставить купить эти самолеты и Японию, но это у них не получилось.

Что же касается широко разрекламированных офсет-программ, то в 1988 г. MoD пришлось проводить аудиторскую проверку выполнения этих соглашений, в ходе которой выяснилось, что из 53 фирм, с которыми «Боинг» якобы заключила контракты до конца 1987 г., 24 ничего об этом не слышали. Более того, «янки» включили в стоимость английской офсет-программы работы, которые к оборонным технологиям вообще отношения не имели – например, оснащение ее лайнеров двигателями «Роллс-Ройс».

В июле 1989 г. первый из семи английских самолетов типа AWACS (еще один самолет был заказан в ноябре 1987 г.) выкатили из ворот сборочного предприятия в Рентоне. С этого момента эти самолеты получили официальное обозначение E-3D (французские – E-3F), название «Сентри» и индекс AEW.1. Интересно, что слово «сентри» (sentry – часовой), очень близко по звучанию с «сенчури» (century – столетие, век), которое в американском разговорном языке обозначает стодолларовую банкноту – вполне подходящая кличка для этого самолета…




Вскоре выяснилось, что БРЭО E-3D не стыкуется с британской системой связи IJMS, что не позволяет экипажам AWACS’ов наводить на обнаруженные цели перехватчики «Торнадо»Р.З. Это, в свою очередь, делало последние практически бессильными перед советскими многорежимные стратегические ракетоносцами Ту-160, изначально предназначенными для нанесения ударов крылатыми ракетами Х-55 в условиях сильного противодействия натовской ПВО.



В ноябре 1990 г. дало о себе знать еще одно неприятное следствие покупки англичанами E-3D по дешевке, когда начали сбываться слова главы GEC «Авионике», сказанные им в запале после объявления итогов тендера: «Тот факт, что AWACS получил контракт не означает, что он совершенен. Я не думаю, что «Боинг» говорит всю правду, так как существуют секретные ограничения на продажу частей системы». И действительно, в это время выяснилось, что поставляемые в Англию самолеты не способны работать в так называемой промежуточной системе связи «Джитидс» – IJMS (Interim JTIDS message standart), так ее терминалы не стыкуются с остальной электроникой «Сентри». Это, по сути, означало, что эти самолеты еще, по меньшей мере, на протяжении полутора лет не смогут выполнять одну из основных своих функций – наводить на обнаруженные цели перехватчики «Торнадо»ЕЗ, уже оснащенные этой системой. Это так же означало и необходимость выделения англичанами дополнительных средств на покупку 60 новых терминалов и адаптации их на E-3D.

Тем не менее, с марта 1991 г. по апрель 1992 г. все семь E-3D «Сентри» AEW.1 были размещены авиабазе в Вэддингтоне, где приняли эстафету у оставшихся четырех «Шеклтонов»АЕ\Л/.2. Вместе с выпуском последнего E-3D окончательно закрылись и производственные линии «Боинга»707 в Рентоне, просуществовавшие невероятно долго – почти 40 лет. Примечательно, что последний коммерческий самолет этого типа был выпущен еще в 1982 г., а все последнее десятилетие производственные линии поддерживались за счет выпуска военных самолетов специального назначения. Английский же и французский заказы позволили сохранить линии еще на пять лет. К этому времени на хранении в Эбингтоне все еще стояли несколько «Нимродов»AEW.3.


«НУЖНО ЗАМЕНИТЬ ТАК МНОГО, ЧТО ОСТАНЕТСЯ ОДИН ФЮЗЕЛЯЖ.-»


Угроза со стороны весьма незначительного количества иракских МиГ-29 была раздута экспертами НАТО и западными СМИ, познакомившимися с возможностями этих нстребителб в ходе нескольких авиасалонов, до невероятных масштабов, а потому к встрече с «Fulcrum-aми» готовили всех без исключения пилотов ВВС антииракской коалиции и всю авиатехнику имевшую даже самый ничтожный шанс встретиться с этими истребителями.

Пока шли баталии вокруг «Нимрода»AEW3 о патрульных машинах в английской печати не было практически никакой информации. В 1988 г. было дано разрешение использовать планеры самолетов AEW- модификации в качестве доноров запчастей для патрульных машин, срок нахождения в эксплуатации которых приближался уже к 20-летнему рубежу – исходному назначенному сроку службы этих самолетов. Полное же переоборудование части «Нимродов»AEW3 в патрульные машины было признано нецелесообразным.

Весной 1989 г. прошло сообщение, что над Северным морем один из «Нимродов» MR.2p участвовал в совместных полетах с Е- ЗА НАТО для определения исходных данных по калибровки РЛС AN/APY-2 английского варианта этого самолета. А в начале 1990 г. начали циркулировать упорные слухи, что Королевские ВВС в скором времени планирует списать все патрульные «Нимроды» из- за чрезмерной коррозии их планеров. Представители RAF по этому поводу заявили, что, действительно, «Нимроды», как и все морские самолеты, страдают от коррозии, но она не настолько серьезна, чтобы отзывать эти самолеты из эксплуатации, хотя вопрос об их дальнейшей судьбе рассматривается.

По сути дела, вариантов решения проблемы было два: или в очередной раз модернизировать «Нимроды» или заменить их новыми самолетами. Изучение возможности модернизации этих самолетов было начато еще в 1986 г в рамках программы MLU (mid-life update), которая подразумевала под собой замену на «Нимродах»MR.2p акустического процессора для удовлетворения частных требований SR(Air)909, центральной тактической системы (SR(Air)910), а также расширения степеней интеграции и автоматизации всей целевой системы. Но задача, стоявшая перед RAR действительно была не простой: есть ли смысл затевать частичную модернизацию самолетов, уже более 20 лет находящихся в эксплуатации, хотя они и могли служить до 2003 г. Поэтому большую поддержку получила идея замены «Нимрода» новым патрульным самолетом, на роль которого претендовал проект Р-7А LRAA- СА (Long Range Air Antisubmarine warfare Capability Aircraft), разработанный фирмой «Локхид» на базе проверенного временем «Ориона». Под Р-7А англичане специально разработали общие требования SR(A)420 и начали переговоры с Германией о совместной закупке этих самолетов. Что же касается разведывательных «Нимродов»Р.1, то относительно них сообщения поступали еще реже. Было лишь достоверно известно, что за время службы они неоднократно усовершенствовались, в результате чего антенное устройство одного из них стало сильно напоминать подобный элемент американских самолетов-разведчиков и- 2 РДР-1, которые использовались для разведки сетей связи. Относительно дальнейшей судьбы этих самолетов было заявлено, что они будут находиться в эксплуатации до полной выработки ресурса. Кроме того, в 1989 г. 51-я эскадрилья разведывательных «Нимродов» была передана в состав 18-й авиагруппы Ударного Командования, где несли службу и их патрульные собратья.

В августе 1990 г. новый секретарь MoD Томас Кинг сообщил, что очередное сокращение ассигнований на военные нужды, по-видимому, коснется и «Нимродов». Но если в 1976 г. их от этой участи спасли планы разработки AEW- версии, то теперь такую же роль сыграл раскручивающийся конфликт в Персидском заливе. Несмотря нато, что планировавшаяся кампания по освобождению Кувейта была явно сухопутной, объединенным силам НАТО потребовались самолеты для ведения морской разведки, препятствования выхода иракских судов из баз и координации поисково-спасательной деятельности. Для этого несколько «Нимродов»MR.2р были переброшены на авиабазу в Сибе (Оман), откуда они в составе сводной группы из трех десятков патрульных самолетов стран НАТО принимали участие в операции «Буря в пустыне». По сравнению с «Нимродами»MR.2р, участвовавшими в Фолклендском конфликте, на этих самолетах выполнили еще ряд доработок, оснастив их новыми ПКР «Си Игл», разработки концерна «Маркони» и буксируемыми РЛ ловушками «Ариэль» этой же фирмы.

Надо сказать, что последние были созданы в ответ на раскрученный (при активном участии западных СМИ) в ВВС стран НАТО ажиотаж вокруг того факта, что иракские ВВС имеют некоторое количество современных истребителей МиГ-29, чьи боевые качества в то время оценивались очень высоко. Ловушки размещались в опускаемом хвостовом контейнере и предназначались для повышения боевой устойчивости «Нимродов» при возможных боевых столкновениях с иракскими истребителями, но на скоростях не более 450 км/ч.

Предполагалось, что после пуска истребителем УР с РЛ ГН, ловушка (масса – 100 кг, длина – 0,6 м), буксируемая за «Нимродом» на расстоянии около 200 м, начинала излучать радиолокационный сигнал, по интенсивности значительно превышающий отраженный сигнал от самого самолета. В результате этого ракета шла на ловушку и подрывалась на безопасном расстоянии от самолета. После этого считалось, что «Нимрод» теоретически может применить свои УР с ИК ГСН. О том, как экипаж этого гиганта зайдет истребителю в хвост для пуска УР AIM-9M в британском министерстве обороны, видимо, не задумывались.


В операции «Буря в пустыне» наряду с огромным количеством других самолетов стран НАТО использовался и один британский разведывательный «Нимрод»Р.1.


К счастью, в ходе боевых действий это устройство проверить так и не удалось. Кроме патрульных «Нимродов», англичане, наученные горьким опытом ведения боевых действий в 1982 г., перебросили в район Персидского залива и один «Нимрод»В.1, который применялся совместно с американскими разведывательными машинами U-2R, TR-1A, RC-135 и французским «Трансалем» С. 160.

Тем временем, в марте 1990 г. англичане закрыли программу «Нимрод»-Р.1, а когда в июле того же года американцы закрыли программу Р-7А (по официальной версии из-за того, что фирма «Локхид» не смогла обеспечить обещанной степени унификации с «Орионом»), «томми», благодаря своему заокеанскому «партнеру», снова, как и в 1966 г. с NAST6166 и AEW-комплексом берегового базирования, оказались на исходных позициях, только теперь уже с выбором преемника для патрульного «Нимрода».

Естественно, самым простым и дешевым вариантом была не разработка нового самолета, а, как показал пример «Нимрода»МР.2р, глубокая модернизация старого. В данном случае для того, чтобы оправдать затраты на модернизацию, необходимо было, кроме замены бортового радиоэлектронного оборудования, провести существенные доработки планеров самолетов для увеличения срока их службы еще на 20-25 лет и заменить силовую установку самолета. Но, как уже отмечалось выше, именно трудности с размещением новых двигателей в центроплане «Нимрода» во многом осложняли проведение модернизаций этого самолета. Так, старые ТРДД «Спей»250 имели максимальный диаметр 0.825 м, а новые ТРДД «Тэй»650 той же фирмы «Роллс-Ройс», подходящие для установки на «Нимрод», – 1.13 м. И хотя места в крыле было в общем-то достаточно, но отверстия в лонжероне крыла, через которое проходили камеры сгорания двигателей, были спроектированы еще в конце 40-х гг. под первые ТРД «Гоуст» пассажирской «Кометы» и с большим трудом доработаны под ТРДД «Спей» в 60-е гг. Это, в свою очередь, требовало разработки совершенно нового центроплана, а военные на такие траты пока готовы не были. Тем не менее, представители «Роллс-Ройс» заявили, что сделают все возможное, чтобы продлить жизнь «Нимродам». В начале 1991 г. ВАе было поручено изучить вопрос о возможности продления срока службы патрульных «Нимродов» еще на 25 лет и доведения их характеристик до уровня требований SR(A)420. Результаты исследований ВАе появились осенью этого года и содержали в себе рекомендации по двум основным концепциям: незначительной доработки и радикальной модернизации. Первая MoD не устроила, а вторая была принята к сведению и включала полную замену оборудования, крыла и двигателей. В рамках второй концепции специалисты ВАе изучили и вопрос возможности переноса магнитометра внутрь самолета, но в этом случае для компенсации снижения путевой устойчивости было рекомендовано дополнительно изменить конструкцию киля и увеличить его площадь. Для того чтобы начать обратные поставки модернизированных «Нимродов» или других самолетов в 1997 г., выбор концепции совершенствования парка патрульных самолетов первоначально планировалось завершить в 1991 г.

Возможной альтернативой модернизации «Нимродов»МН.2р была покупка новых «Орионов» (P-3C-IV или Р-3 «Орион»!!), которые предполагалось оснастить бортовым оборудованием, разрабатываемым одним из подразделений фирмы «Боинг» по контракту с ВМС США в рамках программы модернизации «Ап-Дейт» 1* . Первый вариант модернизации «Орионов» подразумевал под собой только замену бортового радиоэлектронного оборудования 2* , а для варианта «Орион»!! фирма «Локхид» предложила также заменить крыло и установить новые ТВД («Аллисон» Т406 или «Дженерал Электрик» Т407). В свою очередь, французы вовсю пытались навязать англичанам усовершенствованную версию своего «Атлантика» – ATL.2, на это MoD ответило, что оно придерживается концепции четырехдвигательного патрульного самолета.

Одновременно были рассмотрены и другие альтернативные предложения создания перспективного патрульного самолета на базе А-310, А-320, ВАе-146, ATP (Advanced Turboprop) и даже старого знакомого «Боинга»707. Тем не менее, по результатам предварительных оценок, самой дешевой получилась программа модернизации «Нимрода», хотя и имелся достаточно высокий технический риск продления срока службы этих самолетов еще на 25 лет. Кроме того, MoD смущали и объемы модернизации, так как по заявлению одного из представителей промышленности на этих самолетах «нужно заменить так много, что останется один фюзеляж». Учитывая же то, что основной противник в лице Советского Союза разваливался, MoD решило пока не форсировать события и отложить формирование окончательной редакции SR(A)420, тем более, что срочной надобности в этом и не было.


СТАРЫЕ ВРАГИ В НОВОЙ УПРЯЖКЕ

К концу 1993 г. после долгих раздумий MoD наконец-то определилось со своим видением облика перспективного патрульного самолета в рамках концепции RPMA (Replacement maritime patrol aircraft). Это нашло свое выражение в формировании уточненных спецификаций CPS (cardinal points specification) для SR(A)420. Но, к удивлению наблюдателей, CPS были сориентированы не на глубокую модернизацию «Нимродов», а снова на усовершенствованные «Орионы». Подобным образом и в начале 60-х гт. исходные требования к преемнику «Шеклтона» ASR381 изначально формировались с прицелом на заказ разрабатываемого в то время французами «Атлантика»1150 (ATL.1). Правда, затем, к 1964 г., эти требования были переписаны таким образом, что французская машина не попала даже на заключительный этап тендера, победителем которого, в конечном итоге, и стала «Морская Комета» («Нимрод»). Поэтому в ВАе, не особенно смущаясь космополитическими настроениями военных, решили продолжать борьбу и в соответствии с CPS представили свои предложения по усовершенствованию патрульных «Нимродов».

Как и планировалось основные изменения должны были коснуться целевого БРЭО (акустическая подсистема, РЛС, система РЭР), систем самообороны и управления вооружением, а также оснащения кабины операторов. Кроме того, эксперты ВАе предложили улучшить аэродинамические характеристики «Нимрода» за счет использования ряда усовершенствований, реализованных на коммерческих самолетах, и переконструирования заправочной штанги. Но относительно замены силовой установки концерн первоначально занял консервативную позицию, которая чуть позднее была полностью опровергнута реальными драматическими событиями. В это же время ВАе за собственные деньги инициировал проведение широкомасштабных исследований по оценке технического состояния «Нимродов».

Приглашение к тендеру ITT (invitation to tender) по выбору RPMA Министерство обороны Великобритании планировало выдать в январе 1995 г. и завершить конкурс за шесть месяцев с тем, чтобы к 2000 г. ввести модернизированные самолеты в эксплуатацию. Но в 1994-1995 гг. среди потенциальных соискателей более чем двухмиллиардного (в ф. ст.) контракта разразилась такая битва, что военные были вынуждены отодвинуть срок проведения тендера еще почти на год.

Первым сюрпризом для MoD стало то, что ВАе, памятуя историю с «Нимродом»АЕ\М.З, на отрез отказался выступить единой командой с концерном «Маркони» (теперь GEC «Маркони»), а выбрал себе в соратники своего старого соперника, корпорацию «Боинг», а точнее ее подразделение «Боинг Информейшн amp; Электроник Системз», занимавшееся разработкой радиоэлектронного оборудования. Этом шагом ВАе «убивал сразу двух зайцев»: привлекал на свою сторону часть проамерикански настроенных чиновников MoD и получал в перспективе дополнительные преимуществе при поиске иностранных заказчиков обновленных «Нимродов» с целевой системой «Боинг». Последняя вела свои проработки в рамках программы, финансируемой Министерством обороны США в 80-х и начале 90-х гг. и приостановленной после закрытия программ Р-7А LRAACA в 1990 г. и P-3C-IV «Орион» в 1992 г

1* Оборудование, разрабатываемое по этой программе, предназначалось для оснащения перспективного патрульно-противолодочного самолета Р-7А.

2* Прототип P-3C-IV впервые поднялся в воздух в декабре 1991 г.


Основным соперником «Ннмрода»2000 в рамках реализации программы создания перспективного патрульного самолета (RPMA) стал – «Орион»II, создаваемый тандемом «Локхид-Мартин» и GEC «Маркони Авионике». Наряду с ним в конкурсе участвовали и его «старшие братья» – Р-ЗА/В, на которые предполагалось установить целевую противолодочную систему фирмы «Лорал».


В противовес ВАе американская корпорация «Локхид-Мартин», заявила, что при разработке своего «Ориона»!! не хочет иметь дело ни с одной американской компанией, а наоборот, будет с удовольствием сотрудничать с обновленной GEC «Маркони Авионике», с которой она еще в 1987 г. представляла совместный проект С-130AEW.

После таких поворотов MoD некоторое время пребывало в шоке, пытаясь примирить ВАе с «Маркони» и одновременно найти место в тендере для своего протеже радиоэлектронной фирмы «Лорал»АЭ1С. Последняя являлась главным подрядчиком по созданию противолодочного вертолетного комплекса на базе вертолета ЕН101 «Мерлин» и поэтому, с подачи MoD, предложила оснастить своей целевой системой списанные «Орионы» модификаций Р-ЗА и В, находящиеся на длительном хранении в США. Это, по мнению британских военных, обеспечивало наиболее дешевый вариант замены «Нимродов» MR.2p, а также снижало затраты на эксплуатацию общего парка ЕН101 и «Орионов» и подготовку их операторов. Против такого положения вещей справедливо выступили представители ВАе, заявив, что разработчик оборудования не может быть главным подрядчиком модернизации авиационного комплекса, опять же приводя печально известный пример роли «Маркони» в крахе программы «Нимрода»AEW.3.

И, наконец, четвертым участником тендера по выбору RPMA стала французская фирма «Дассо Авиасьон», с предложениями по усовершенствованной версии «Атлантика» – ATL.3. Hо, хотя этот самолет и планировалось оснастить новыми ТВД «Роллс-Ройс» «Тайн Плас» или «Роллс-Ройс» – «Аллисон» АЕ2100, все равно их оставалось только два. Такой вариант, как было сказано выше, англичан не устраивал. Поэтому «Дассо» изначально рассматривалась лишь как номинальный претендент.


РУЖЬЕ, КОТОРОЕ ВЫСТРЕЛИЛО ИЛИ РАЗНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДВУХ КАТАСТРОФ

Последние мгновения «Нимрода»R.1, в бортовом номере которого присутствовали злосчастные три шестерки. Впрочем, благодаря значительному запасу плавучести разведчика, спасательным вертолетам удалось эвакуировать без потерь его экипаж.


Пока основные претенденты на победу в тендере по выбору RPMA, расталкивая друг друга локтями, занимали наиболее выгодные позиции для старта, сами «виновники торжества» все более старели и ветшали. В то же время, с потерей острой необходимости контролировать «Нимродами» районы северо-восточной Атлантики появилась возможность перебазирования 42-й эскадрильи из Сент-Моугана в Кинлосс, где она была переведена в разряд резервных с приданием ей функций сокращенного 236-го OCU. Это позволило оставить в строю лишь 27 наиболее боеспособных машин, в то время как четыре были законсервированы для длительного хранения, а еще три списаны (две из них были разобраны и исследованы специалистами ВАе для оценки технического состояния «Нимродов»). Так как оставшимся патрульным машинам планировалось продлить срок службы до 2003 г., то в 1994 г. GEC «Маркони Авионике» был выдан контракт на усовершенствование акустических процессоров ASQ-901 и оснащение «Нимродов» цветными мониторами фирмы «Барко». В канун 25-летия начала своей службы и близкого принятия решения о дальнейшей судьбе, «Нимроды» вновь начинают регулярно появляться на различных авиасалонах и участвовать в международных авиашоу.

В это же время шла очередная модернизация разведывательных машин R1, контракт на проведение которой в 1992 г. получила фирма «Е-Системз» (вскоре ставшая партнером «Лорал»А81С в тендере по выбору RPMA). Эта программа получила название «Стар Уиндоу» (звездное окно) и подразумевала усовершенствование системы цифровой обработки информации, повышение точности определения координат разведываемых целей, а также обеспечение передачи данных в реальном масштабе времени. В начале 1995 г. первая переоборудованная машина уже была возвращена RAF, а 18 апреля 51-я эскадрилья «Нимродов»R.1p (к этому времени уже все три самолета были оснащены заправочными штангами) была переведена из Уитона в Вэддинггон, где базировались английские самолеты AWACS E-3D, для обеспечения лучшего взаимодействия. Но не прошло и месяца, как один из разведчиков открыл новую серию летных происшествий с самолетами этого типа, подтвердив давно известное изречение о том, что если на сцене висит ружье, то оно обязательно должно выстрелить.


2 сентября 1995 г., при выполнении показательного полета на малой высоте в ходе международного авиашоу в Торонто (Канада), «Нимрод» вышел на закритические углы атаки и свалился в штопор, после чего упал в озеро Онтарио, не оставив семи членам экипажа никаких шансов на спасение.

На снимке хорошо видны шлейфы выхлопных газов работающих на малых оборотах двигателей.


В канун 25-летниго юбилея с момента заступления на «королевскую службу», многие «Нимроды» украсились соответствующими эмблемами.


Вообще говоря, даже не понятно, как мнительные и верующие в приметы англичане могли дать самолету бортовой номер XW666. В результате «ружье, висевшее на сцене» более 20-лет выстрелило 17 мая 1995 г. В этот день этот самолет выполнял облет, после проведения, по официальному заявлению, регламентных работ на авиабазе в Кинлоссе. В этой связи, опять-таки по официальной версии, на борту не было разведывательного оборудования, а экипаж составлял всего семь человек. Над северным побережьем Шотландии у него загорелись сразу два двигателя одного борта, №3 и №4, вследствие чего командир корабля принял решение совершить аварийную посадку на воду.

Не смотря на то, что при ударе «Нимрод» потерял хвост, он еще достаточно долгое время оставался на плаву, что позволило подоспевшим вертолетам снять с обреченного самолета весь экипаж, причем только двое его членов получили незначительные травмы. Этот случай еще раз подтвердил, что, сами по себе «Нимроды» достаточно надежны – как говорится, ни в огне не горят, ни в воде не тонут. В то же время стало ясно, что с двигателями надо что-то делать, и ВАе с этого времени начал искать замену «Спеям», на роль которой в наибольшей степени подходили ТРДД серии BR-710 совместной разработки BMW – «Роллс-Ройс».

Однако не прошло и четырех месяцев англичане лишились еще одного «Нимрода». Эта трагедия случилась 2 сентября 1995 г. на озере Онтарио, во время показательных выступлений экипажей патрульных машин на международном авиашоу в Торонто. Во время демонстрационного полета на малой высоте «Нимрод» очевидно вышел на закритические углы атаки и свалился в штопор, после чего врезался в воду под углом 20°, не оставив семи членам экипажа никаких шансов на спасение.

Возвращаясь к событиям, предшествующим принятию «Нимрода» на вооружение в конце 60-х гг., можно вспомнить, что и «Шеклтоны» вели себя подобным образом (за полгода с ноября 1967 г. по апрель 1968 г. было потеряно четыре самолета и 41 член экипажа). Сейчас же силы начали покидать их реактивных приемников. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что и эту серию аварий и катастроф вновь открыл один из поршневых ветеранов: 13 июля 1994 г. из-за отказа двух двигателей был вынужден совершить аварийную посадку в Мавритании один из музейных «Шеклтонов»МР.З ВВС ЮАР, направлявшийся с визитом в Соединенное Королевство. Как назло, один из последних летающих самолетов этого типа приземлился в Сахаре вблизи лагеря боевиков, воюющих с Марокко. Поэтому о спасении «Шеклтона» не могло быть и речи – слава богу, что удалось вызволить всех 19 членов его экипажа.

Вслед за происшествием на озере Онтарио в том же сентябре 1995 г. произошла катастрофа с еще одним героем этой истории – американским Е-ЗВ AWACS, обстоятельства которой как две капли воды напоминали происшествие с «Нимродом» MR.2 ноября 1980 г.: 22 числа при взлете с авиабазы Элмендорф (Аляска) «Боинг» «влетел» в стаю гусей, но в отличие от британской машины, он, потеряв тягу всего одного двигателя, не смог выполнить даже грубую посадку и, врезавшись в землю в 3 км от конца ВПП, похоронил под своими обломками всех 24 членов экипажа. Так же как и тогда для «Нимрода», для Е-3 эта была первая катастрофа с момента ввода в эксплуатацию.


ЛОЖЬ, БЕСПАРДОННАЯ ЛОЖЬ И СТАТИСТИКА

Между тем, в начале 1996 г. был дан старт давно ожидаемому авиакомпаниями тендеру в рамках программы RPMA. Как и в случае с «Нимродом»AEW, министрество обороны Великобритании было вынуждено опубликовать ключевые требования SR(A)420, по которым планировалось подводить итоги:

– минимальный риск разработки самолета;

– единственный главный подрядчик;

– кабина летного экипажа на два человека;

– продолжительность полета – не менее 13 часов;

– продолжительность патрулирования на удалении 1850 км – не менее 8…10 часов;

– требования по составу и режимам работы радиоэлектронного оборудования:

– единая шина управления данными 1760 MILSTND;

– интегрированная система внешних датчиков;

– электронно-оптическая и инфракрасная подсистемы;

– режимы SAR/ISAR в РЛС;

– система самообороны;

– система РЭР;

– многоканальная система обмена данными с внешними объектами и усовершенствованная система связи, включая спутниковую;

– 100%-я офсет-программа.

С началом тендера программы основных претендентов на победу – ВАе, «Локхид» и «Лорал» – получили обозначения «Нимрод»2000, «Орион»2000 и «Валькирия», соответственно. Для программы «Дассо» подобного обозначения не потребовалось, так как уже 12 января 1996 г. она, после джентльменского намека со стороны MoD, отозвала свое предложение. Но поставленной цели «Дассо» очевидно достигла, сделав в ходе в подготовки к тендеру необходимую рекламу своему «Атлантику» ATL.3, что было весьма актуальным в сеете поиска рядом других европейских стран (Германия, Италия ) замены своим стареющим патрульным машинам («Атлантики»ATL.1 и 2).

В том же январе 1996 г. «Локхид» проинформировала «Лорал», что не собирается финансировать две программы в тендере. Поэтому «Лорал» пришлось под названием «Локхид Тэктикал Системз»-UK войти в американскую корпорацию, которая теперь и представляла обе программы: «0рион»2000 и «Валькирия» (последняя была оставлена в тендере по настоятельной просьбе MoD).

Одним из наиболее слабых мест программы «Нимрод»2000 был очень почтенный возраст намеченных к модернизации самолетов. Правда, к этому времени в ВАе уже были в основном завершены исследования технического состояния планеров двух «Нимрождов»MR.2p, а также получены необходимые данные со стенда-демонстратора в Вартоне, которым служил второй прототип «Нимрода»МР.1 (XV147). Проведение этих исследований стоило ВАе 25 млн. ф. ст., но на основании их результатов представители концерна заявили, что «…коррозия планеров «Нимродов:» совершенно незначительна, и она даже не рассматривается как серьезная проблема». Это позволило охарактеризовать состояние этих самолетов как «наиболее изученное, из всех летательных аппаратов Королевских ВВС». Проектный же менеджер программы «Нимрод»2000 Грэхэм Чиснол пошел еще дальше, заявив, что «…самолетам без всякого риска можно продлить ресурс не только на требуемые 25 лет, но и на все 30-40».

В противовес ВАе, «Локхид-Маркони» предложили совершенно новые самолеты, которые должны были выпускаться на сохранившихся благодаря южно-корейскому заказу производственных линиях «Ориона» в Мариэтте (шт. Джорджия). Кроме того, американский концерн оказал нажим на штаб ВМС США, который в феврале 1996 г. направил Главному маршалу авиации сэру Митчелу Грейдону письмо о том, что американский флот проявляет интерес к программе «Орион»2000. Далее, опять начались посулы: «Локхид» пообещал, что 87% всех работ по планеру и 55% работ по авиационному комплексу в целом будут выполняться в Англии, при осуществлении окончательной сборки самолетов в США. Так же британцам пообещали 20% прибылей от будущих продаж «Ориона»2000 по всему миру, что было чрезвычайно заманчивым предложением, особенно учитывая большую численность парка «Орионов», требующего замены.

Меньшие, но, в любом случае, полезные выгоды могли получить англичане и от оснащения «Орионов»2000 новыми ТВД «Роллс- Ройс»-«Аллисон» АЕ-2100 (эти же двигатели предлагались и для оснащения Р-ЗА/В в программе «Валькирия»), так как MoD уже заказало «Локхид» последние версии военнотранспортных «Геркулесов» – C-130J, оснащенных как раз этими двигателями. Это обеспечивало значительное снижение затрат на эксплуатацию «Геркулесов» и «Орионов», вследствие как унификации по силовым установкам, так и высокой их экономичности – удельный расход топлива у АЕ-2100 был на 30% меньше чем у их предшественников Т-56. Последнее, в частности для «0риона»2000, обеспечивало увеличение максимальной продолжительности полета на 3.5 часа и полезной нагрузки на 10%.

В словесной битве ВАе с «Локхид» их главные субподрядчики, «Боинг» и «Маркони», участия практически не принимали. Но именно они, а не состояние планеров «Нимродов» или перспектива сбыта «Орионов», решали успех тендера – в конечном итоге отработанную целевую систему можно установить практически на любой самолет подходящей размерности. В этом плане преимущество было на стороне «Боинг», хотя и поговаривали, что сложности с разработкой целевой системы по программе «Ап-Дейт»- IV были одной из причин закрытия программ Р-7А и P-3C-IV. Несмотря на это, репутация корпорации «Боинг» и, в частности, ее радиоэлектронного подразделения сохранялась достаточно высокой, тем более, что последнему удалось реализовать ряд принципиальных проработок по «Ап-Дейт»IV при модернизации патрульных самолетов «Боинг»737 «Сюрвейор» (surveyor – наблюдатель) индонезийских ВВС.

Что касается концерна «Маркони», то его дела в последнее время шли далеко не блестяще, так как при его непосредственном участии начала «успешно» заваливаться еще одна программа разработки перспективной РЛС, теперь уже для «Еврофайтера»2000, что сдвинуло предполагаемый срок ввода его в эксплуатацию с 2002 г. на 2005 г. Правда, несколько подняли престиж фирмы сообщения о начавшихся на одном из «Нимродов»МЯ2р испытаниях усовершенствованного акустического процессора AST (advanced signal processor), позволяющего представлять данные в цвете. Но все равно, прежнего доверия к империи «Маркони» уже не было.

Для того, что побить главный козырь «Локхид» – широкие экспортные возможности «Ориона», ВАе в марте 1996 г. предложил восстановить производственные линии «Нимрода» и начал поиск потенциальных зарубежных заказчиков на модернизированные самолеты этого типа. Что же касается их самих, то в том же марте из 11-й и 18-й групп Ударного Командования была сформирована сводная 11/18-я группа, что, в итоге, привело к сокращению 120-й эскадрильи патрульных «Нимродов», хотя общая численность самолетов осталась прежней – 25 машин.

В ответ на эти инициативы ВАе последовал демарш вице-президента подразделения «Локхид» в Мариэтте Рича Кертланда, с раздражением заявившего буквально следующее: «Рынка сбыта для «Нимрода» вне Соединенного Королевства вообще не существует!.. Что может экспортироваться?.. Целевая система «Боинг»?.. Да! Но и ее нужно будет переделывать для установки на «Атлантики» и «Орионы»…». Одновременно в ход была пущена «тяжелая артиллерия», в роли которой было задействовано командование ВМС США, заявившее, что американский флот уже начал собственные исследования по определению концепции совершенствования патрульной авиации, которые «неизбежно приведут к заказу в 1997 г. около 170 «0рионов»2000 для замены имеющихся 250 Р-ЗС». Это, по расчетам «Локхид», позволит сэкономить 12…15 млрд. долл., которые надо будет потратить на поддержание Р-3 в боевом состоянии до 2015 г, когда им на смену должны будут придти перспективные патрульные комплексы МРХ. Это уже была откровенная ложь, так как названные исследования начались только в 1998 г.

Далее спор с политики и экономики вновь перешел к анализу технических аспектов обоих проектов, первым пунктом которых был вопрос о типе силовой установки для патрульного самолета. «ТРДД обеспечивают «Нимроду» существенно большую скорость выхода в район из положения «по вызову» и к тому же они имеют более высокую надежность и низкую стоимость», заявили в ВАе. Закрыв глаза на заведомо меньшую скорость турбовинтовых самолетов по сравнению с турбореактивными в «Локхид» ответили, что «для переменного профиля полета и решения целевых задач ТВД более предпочтительны, а современные коммерческие технологии позволяют сделать их характеристики просто феноменальными». Еще одним весомым аргументом ВАе было то, что ««Нимрод»2000 будет иметь существенно более низкий уровень шума и характеристики заметности». На это из-за океана последовала реплика, из которой можно было понять, что «ТВД нового поколения имеют несущественно низкий уровень шума и вибрации». В этой дискуссии не хватало только знаменитой фразы, брошенной отцом Федором в завершении спора с Остапом Бендером: «Сам дурак».

Вместо этого ВАе приберег существенно более весомый аргумент, который был предъявлен практически перед самым подведением итогов тендера по выбору RPMA. Видимо, здесь не обошлось без участия корпорации «Боинг», – закаленного в подобных мероприятиях бойца «невидимого фронта». В результате, в июне 1996 г., за месяц до завершения тендера, было объявлено, что другой американский авиагигант «МакДоннелл Дуглас» (MDC) подписал соглашение с ВАе о восстановлениипроизводственных линий «Нимрода», и не где-нибудь, а в США, на авиазаводе в Сент-Луисе!!.. Более того, представители MDC заявили, что их концерн окажет помощь англичанам в поиске потенциальных заказчиков «Нимрода»2000, а в случае если появятся соответствующие требования ВМС США, предложат его и для оснащения US Navy…

Результат этой хорошо спланированной акции не замедлил сказаться: во второй половине июля 1996 г. Комитет по закупкам вооружений при министерстве обороны Англии рекомендовал правительству заказать «Нимрод»2000 в предпочтение двум вариантам модернизации «Ориона».

Расчет ВАе оказался точным – покрыть такой «козырь», то есть в короткий срок придумать что-либо хотя бы сопоставимое, в «конкурирующей организации» уже не успевали из-за банальной нехватки времени. Единственное, что удалось «выдавить» еще не пришедшим в себя после шока представителям «Локхид» было жалкое предложение о 15%-м снижении стоимости «Ориона»2000 за счет ресурсов экс-«Лорал» в Соединенном Королевстве.

Но это уже не могло изменить ход событий, и 25 июля было объявлено о присуждении победы ВАе с программой «Нимрод»2000, – наконец-то англичане отыгрались за поражение «Хаукер Сидли» от «Локхид» в канадском тендере 1973 г., который в немалой степени способствовал распространению «Ориона» по всему миру. Чуть позднее с ВАе был подписан контракт стоимостью 2,4 млрд. ф. ст. (3,9 млрд. долл.) на модернизацию 21 «Нимрода»МВ.2р.


Тактико-технические данные различных модификаций самолетов «Нимрод»
  MR.1 R.1 р MR.2p AEW.3 MRA.4
Назначение патрульн. разведыв. патрульн. ДРЛО и У патрульн.
Габариты, м
размах крыла 35,0 35,0 35,0 35,08 38,71
длина 38,63 36,6 39,35 41,97 39,35
высота 9,08 9,08 9,08 10,67 9,14
Экипаж,чел 12 12-13 10 12
Марка ТРДД RB. 168-20 RB. 168-20 RB. 168-20 RB. 168-20 BR710.101
Кол-во х тяга, кгс 4x5506 4 х 5506 4 х 5506 4 х 5506 4 х 6625
Массы, кг
пустого 39.000 41.720 46.500
топлива
нормальный 38.940 38.940
максимальный 45.785 45.785
боевой нагрузки 5215 6120 5443
макс.взлетная 80.510 83.460 80.510 104.855
перег. взлетная 87.090
Скорость, км/ч
максимальная 926
макс. крейсерская 880
наив.крейсерская 787
патрулирования 370
Потолок практич, м 12.800
Пер. дальность, км 9265 11.112
Продол, полета, ч 12 12 более 10 15
с дозаправкой 19

Первый прототип самолета радиолокационного дозора «Нимрод»AEW.


Самолет радиоэлектронной разведки «Нимрод»R.1 из состава 51-й эскадрильи.


Патрульно-противолодочный «Нимрод»МЯ.2р из состава 120-й эскадрильи.


Обратные поставки модернизированных самолетов планировалось начать в 2002 г., а принять их на вооружение в 2003 г. начиная с седьмой по счету машины. Одним из условий этого контракта было продление срока службы патрульным «Нимродам» не менее чем на 20 лет.

Анализируя итоги проведенного тендера, следует отметить, что одной из причин победы «Нимрода»2000 было стойкое нежелание англичан в очередной раз за собственные деньги помогать американцам совершенствовать их вооружения.


МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ ДУХА И РАЗДАЧА СЛОНОВ

После завершения тендера по выбору RPMA Королевские ВВС попутно решили рассмотреть вопрос о возможных направлениях модернизации и разведывательных машин. Правда, после катастрофы мая 1995 г. их осталось только две. Потому фирме «Проджект Эннека» был выдан контракт на переоборудование одного из четырех патрульных «Нимродов» MR.2p, находящихся на хранении в Кинлоссе, в стандарт R. 1 р. В целом же по этим машинам было принято решение, что они останутся на вооружении еще в течение 10 лет, после чего, скорее всего, будут модернизироваться по аналогии с патрульными самолетами этого типа. Варианты их замены на новые самолеты или беспилотные ЛА получили у военных меньшую поддержку. Что касается самих «виновников торжества» – патрульных «Нимродов», то к моменту начала модернизации из эксплуатации была выведена еще одна машина, так что в строю их осталось всего 25.

Одной из первых практическое осуществление программы «Нимрод»2000 начала фирма «FR-Авиэйшн» (FRA), получившая от ВАе контракт на переоснащение планеров самолетов и продление им ресурса и срока службы. Надо сказать, что несмотря на оптимистические заявления представителей главного подрядчика, эта часть работ на практике оказалась достаточно трудоемкой, и как выяснилось позднее – неоправданно рискованной. Так, после завершения исследований технического состояния боевых машин было признано необходимым заменить на новые не менее 60% элементов конструкции их планеров: гермошпангоуты, пол гермокабины, полностью крыло и шасси, частично хвостовое оперение. Для отработки технологии восстановления планеров «Нимродов» в Кинлоссе были разобраны все три оставшиеся там на хранении самолета (XV234, 242, 247), получившие обозначение DB, принятое для опытных самолетов. С 14 по 16 февраля 1997 г. их фюзеляжи были перевезены на базу FRA в Херн российским Ан-124 авиакомпании «Волга-Днепр». Кроме того, через некоторое время очевидно своим ходом по воздуху туда же доставили и недавно снятый с эксплуатации еще один патрульный «Нимрод». Субподрядчиками FRA по поставке заменяемых элементов планера стали фирма «Шорт» и несколько подразделений ВАе. Поставка первого так называемого green aircraft (дословно «зеленого», то есть необорудованного самолета) на фабрику ВАе в Вартоне была запланирована на конец 1999 г.

Контракт на поставку нового ТРДД, как и ожидалось, получил консорциум BMW- «Роллс-Ройс» с разработкой BR710, которая получила преимущество перед CF-34-86 фирмы «Дженерал Электрик». Новые двигатели были не только на 20% экономичнее «Спеев», но и на почти 30% мощнее, так как максимальная взлетная масса модернизированных самолетов должна была возрасти с 87 до почти 105 тонн. Основная же задача германо-британского консорциума состояла в оморячивании этих двигателей и оснащении их цифровыми системами контроля параметров FADEC и управления ECUMS, заимствованных с коммерческих проработок.

Главный подрядчик по поставке целевого оборудования, «Боинг Информейшн amp; Электроник Системз», непосредственно отвечал за разработку тактической командной системы TCS (tactical command systems). Хотя при заключении с ней контракта было специально оговорено, что «Боинг» найдет место для GEC «Маркони Авионике», трудные переговоры между ними, продолжавшиеся до апреля 1997 г., так ни к чему не привели. В результате GEC не допустили ни к разработке TCS, ни акустического процессора, а все участие концерна в программе «Нимрод»2000, ограничивалось созданием спутниковой системы связи. Что касается акустической подсистемы, то главным субподрядчиком по ней выбран холдинг «Ультра Электронике», разработавший в тесном сотрудничестве с американскими и канадскими фирмами новый акустический процессор AN/UYS-503.

Определенную политическую подоплеку имела история с выбором субподрядчика по поставке РЛС. Первоначально на эту роль была определена израильская фирма «Элта» с разработкой EL/M-2022, но затем контракт был неожиданно передан британской фирме «Рэкал-Торн» с разработкой «Серчуо- Tep»2000MR (исходный разработчик РЛС серии «Серчуотер» EMI «Электронике», стал затем «Торн» – EMI «Электронике», а потом уже соединился с «Рэкал»). Суть же интриги состояла е том, что в это время «Эпта», начала обходить GEC «Маркони Авионике» в борьбе за китайский контракт на создание комплекса ДРЛОУ на базе Ил-76. Здесь GEC опять попыталась пристроить целевую систему с «Нимрода»AEW.3 под названием «Аргус»2000, но израильтяне оказались хитрее, первыми получив разрешение на оснащение одного самолета своей системой для проведения оценочных испытаний. Очевидно поэтому, исходя из принципа «знай, как обижать наших», они и лишились контракта на разработку РЛС в программе «Нимрод»2000. Тем не менее, «Элта» сохранила контракт на поставку системы РЭР EL/L-8300 – вероятно здесь ее просто некем было заменить.


Фюзеляжи «Нимродов» на авиабазе в Кинлоссе перед погрузкой в Ан-124 авиакомпании «Волга – Днепр». 14-16 февраля 1997 г.


Последний же контракт на разработку целевого оборудования для «Нимрода»2000 получила американская корпорация «Нортроп- Грумман», обязавшаяся поставить ИК-систему переднего обзора. Единственным же целевым оборудованием, не запланированным к замене, оказался поисковый магнитометр.

Характерной особенностью программы «Нимрод»2000 стало очень широкое использование наработок, полученных в гражданской сфере – к примеру, за основу оснащения двухместной кабины пилотов было взято приборное оборудование с авиалайнера «Эрбас» А-320 с использованием дисплеев контроля работы двигателей с А-340 (на А-320

два двигателя, а на А-340 – четыре, как и на «Нимроде»). Поставка пилотажно-навигационного оборудования была поручена фирме «Смите Инструменте», причем оно во многом должно было унифицироваться с соответствующим оборудованием «Еврофайтера»2000. Связное же оборудование «Нимрода»2000, помимо спутниковой системы, составят системы обмена данными с кораблями («Линк» 11) и самолетами AWACS («Линк»16), работающих в объединенном формате «Джитидс». Ответственной за разработку тренажеров была назначена фирма «ToMncoH»-TSL.

И наконец, оружие. В число новых средств вооружения «Нимрода»2000 должны войти перспективные ракеты «воздух-поверхность» «Сторм Шэдоу»

(тень бури) разработки ВАе/«Матра», подобные американские ракеты JASSOM, а также AGM-65 «Мейверик», уже стоящие на вооружении «Орионов». Существенно должно измениться и размещение вооружения на самолете: вместо одного длинного грузоотсека будет предусмотрено два более коротких, а на четырех точках внешней подвески планируется разместить новые держатели, каждый из которых способен нести одну ПКР и по две ракеты класса «воздух-воздух». Контракт на разработку системы самообороны «Нимрода»2000 получило соответствующее подразделение «Локхид», но самое забавное, что в субподрядчики был выбран не концерн «Маркони» – законодатель мод в этой области, а уже упоминавшаяся фирма «Рэкал-Торн».


СТО ЛЕТ В НЕБЕ ИЛИ КАК ДВА РАЗА НАСТУПИТЬ НА ОДНИ И ТЕ ЖЕ ГРАБЛИ

В 1998 г. фирма «Рэкал» начала летные испытания РЛС «Серчуотер»2000МЯ. Примечательно, что в качестве летающей лаборатории для отработки оборудования самолета XXI века, был использован «дедушка американской авиации» DC-3, взятый в лизинг у авиакомпании «Эйр Атлантик». Вообще, надо сказать, что «Рэкал» очень удачно развернулась с РЛС «Серчуотер», так как кроме «Нимрода» ее модификации планируется устанавливать на усовершенствованный вертолетный AEW- комплекс на базе «Си Кинга», китайские патрульные самолеты на базе Y-8 и ряд других. Возможно, даже, что патрульные Y-8 будут использоваться в китайских ВВС, как промежуточные самолеты ДРЛО, до завершения разработки полномасштабного комплекса на базе Ил-76. В то же время, в отличие от «Рэкал» самой GEC «Маркони Авионике» так и не удалось получить китайский контракт и наконец пристроить целевую систему от многострадального «Нимрода»AEW3. Не помогла этому и очередная перетряска в концерне «Маркони», приведшая к образованию на базе его радиоэлектронных подразделений мини-концерна «Маркони Элекгроник Системз».

В 1998 г были проведены высотные испытания ТРДД BR710 варианта Мк. 101, предназначенного для установки на обновленные «Нимроды» (первый запуск на стенде базового варианта BR710 был осуществлен еще в сентябре 1994 г.). Самим же самолетам с этого времени было присвоено войсковое обозначение MRA.4 (почему «четыре» сказать трудно,одна из версий: три уже было у «Нимрода»AEW).

Пока разрабатывались и испытывались элементы и системы «Нимрода» MRA.4, GEC «Маркони Авионике» продолжала выполнять усовершенствования находящихся в эксплуатации «Нимродов» MR.2p. В частности, в 1998 г. на этих машинах были установлены новые цифровые регистраторы параметров полета, началось усовершенствование центральной тактической системы и оснащение десяти самолетов системой обмена данными с кораблями «Линк»II. В ноябре же 1998 г. один из этих самолетов побывал на территории бывшего СССР – в Таллине, где в течение четырех дней принимал участие в совместных поисково-спасательных учениях, проводимых в рамках программы «Партнерство ради мира».

В феврале 1999 г. руководством MoD было принято решение о выводе патрульных и противолодочных сил из состава RAF и передачи их в ВМС, как это сделано во многих странах мира. В этой связи уместно вспомнить, что одновременно с поступлением «Нимродов» MR.1 в эксплуатацию в 1969 г. было ликвидировано относительно независимое от ВВС Береговое Командование. Теперь же, с появлением фактически самолетов следующего поколения «Нимрод» MRA.4, ситуация должна была измениться в прямо противоположную сторону. Однако через месяц стало ясно, что, скорее всего, не удастся приурочить ввод этих самолетов в эксплуатацию к передаче подразделений «Нимродов» и «Си Кингов» Королевским ВМС: 17 марта представители ВАе объявили о возникновении серьезных проблем с реализацией программы «Нимрод»2000 и ее задержки на 23 месяца. Соответственно, и срок ввода «Нимродов»МВА.4 в эксплуатацию был передвинут с 2003 г, по меньшей мере, на 2005 г. Это заявление прозвучало как гром среди ясного неба, тем боле, что никаких вразумительных объяснений, кроме как «…мы переоценили управляющие ресурсы и время, потребное для старта программы», дано не было. Затем пошли жалобы на нехватку системных инженеров, их перегруженность решением технологических проблем и т. д. В этой связи возникает вполне законный вопрос: «Ребята, а о чем же вы раньше думали?». По крайне мере, в MoD то же ничего не поняли и единственное, что оставалось британским военным, так это выразить свое разочарование и неудовлетворенность ходом реализации программы, а также потребовать с ВАе компенсацию за нарушение условий контракта. А ведь, если вспомнить, требование минимального риска разработки RPMA было главным условием проведения тендера.

Ситуация несколько прояснилась осенью 1999 г., когда ВАе разорвал контракт с FRA на переоснащение планеров «Нимродов», даже несмотря на потерю 32 млн. ф. ст. Очевидно эта часть программы и дала трещину, хотя с самого начала заявлялось, что проблем с обновлением планера не будет никаких. После этого было принято решение доставить фюзеляжи трех «Нимродов» в Вудфорд по железной дороге, а четвертый – оставить в Херне для завершения на нем работ в первой половине 2000 г. Руководство ВАе объяснило это шаг необходимостью концентрации усилий над «терпящим бедствие «Нимродом» в одних руках», но было ясно, что ситуация в очередной раз вышла из-под контроля. Что касается разработки целевого оборудования, то ВАе поспешил заверить военных, что здесь дела идут «просто, превосходно». Таким образом, история 13-летний давности повторяется снова. Логическим же завершением 1999 г. стало объединение двух основных творцов всех бед «Нимрода», прошлых и нынешних, ВАе и «Маркони Электроник Системз». после чего они стали называться ВАЕ «Системз». На деле же, все эти фокусы с объединениями и сменой названий объясняются очень просто – когда нет результата, то просто меняют вывеску, чтобы уйти от ответственности, хотя ВАе выступал в тендере под лозунгом «Промышленность берет весь риск на себя». По иронии судьбы, теперь объединенный концерн ВАЕ отвечает за две программы, так или иначе связанных с «Нимродом» – хотя шансы англичан с «Аргусом»2000 и невелики, Китай до сих пор окончательно не отказался от создания собственного комплекса ДРЛО на конкурсной основе.


Сброс противолодочной торпеды с прототипа «Нимрода»МЯА.4. Хорошо виден вытяжной и основной (тормозной) парашюты.


Места экипажа патрульно-противолодочного «HnMpofla»MRA.4. На фото вверху – кабина пилотов с полным набором цветных жидкокристаллических дисплеев отображающих как навигационную обстановку так и параметры полета. На фото внизу – места операторов, оснащенные мониторами знаменитой фирмы «Барко», каждый из которых является шту чным изделием.



Вот так будет выглядеть пуск противокорабельной ракеты «Сторм Шэдоу». Согласно опубликованным данным, самолет сможет нести до четырех таких боеприпасов. Вкупе с самой современной аппаратурой предназначенной для поиска подводных лодок, и отнюдь не слабыми возможностями ведения различных видов разведки, это делает «Нимрод»МКА.4 одним из самых мощных многоцелевых комплексов для ведения боевых действий на морских ТВД.


В начале 2000 г. ВАе развернул экспортную компанию по поиску потенциальных заказчиков MRA.4 – точно тем же занималась в свое время и GEC «Авионике», когда забуксовала программа «Нимрода»АЕМ/.3 Смысл же всех этих телодвижений состоит в том, чтобы воссоздать производственные линии «Нимрода», для рентабельности которых необходим заказ еще хотя бы на 25 машин. В этом плане и американцев и британцев очень привлекает Япония, которая действительно ищет замену своим 100 «Орионам», выпущенным по лицензии фирмой «Кавасаки» – по расчетам для этого потребуется около 50 «Нимродов»МПА.4. Поэтому для привлечения внимания к этим самолетам в начале 2000 г. там побывал один из «Нимродов» MR.2p в рамках проведения авиашоу «Азиан Аэроспейс» 2000. Там же было заявлено, что, несмотря на проблемы с программой модернизации, она достигла такой стадии, что можно даже демонстрировать возможности обновленных самолетов.

Однако в самой Англии известие об очередных трудностях с разработкой новой авиатехники воспринимают уже с юмором. По этому поводу один из обозревателей журнала «Эйрплейн» очень остроумно заметил:«Кажется вполне вероятным, что разработка «Де Хэвилленд», впервые поднявшаяся в воздух 27 июля 1949 г. (имеется в виду первый прототип «Кометы» – Прим. авт.), прослужит 100 лет. Хочется верить, что до этой даты «Нимроды» все-таки будут поставлены». Это конечно шутка, но очевидно к 2005 г. все уже будет ясно. К этому времени пройдет как раз девять лет с начала реализации программы «Нимрод»2000 – срок, ставший критическим и для программы самолета «Нимрода» AEW.3…



Оглавление

  • «Господа, имейте совесть!»
  • «Штука» «баксов» за «Генерала Герреро»
  • "Незаконорожденный" бомбардировщик
  • ВВС РККА в польской компании 1939 г.
  • Топи их всех?!..
  • Мохаммад Махмуд Алам
  • Сверхзвуковой крестоносец
  • "Грачи" Ким Ир Сена
  • "Нимрод" – на рубеже стихий и тысячелетий или 30 лет на службе Ее Величества