Дурная кровь (в сокращении) [Линда Фэйрстайн] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Линда Фэрстайн Дурная кровь

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

1

Я сидела в пустом зале суда на месте обвинителя, передо мной на столе была одна-единственная тощая папка. Лежащую в ней фотографию я уже сотни раз изучала в своем кабинете, однако в то утро я смотрела на нее по-новому.

На снимке, сделанном в морге вскоре после вскрытия, Аманда Квиллиан лежала на стальной каталке. На ее шее виднелись круговые кровоподтеки и ссадины — отпечатки рук убийцы, сломавшего ей шею.

— Предвижу печальное зрелище. Обвинитель предстает перед двенадцатью заседателями, имея в запасе жалкие крохи косвенных улик и осведомителя, у которого список судимостей длиннее, чем рулон туалетной бумаги. И при этом у него нет ни малейшего представления о том, кто же придушил прелестную, хоть и покойную, миссис Квиллиан.

Голос Майка Чапмена заставил меня оторвать взгляд от фотографии.

— Я и не слышала, как открылась дверь. Что, уже впускают публику?

Майк улыбнулся, он частенько подтрунивал надо мной. Откинув со лба прядь темных волос, заговорил серьезно:

— Нет еще. Меня впустил Арти Трамм. Просил передать, что судья приказал ему загнать сюда всю шушеру в девять пятнадцать. Так что допивай кофе и помолись Покровительнице Всех Безнадежных Дел.

— Как приятно сознавать, что детектив, лично производивший арест, теряет уверенность еще до начала перекрестного допроса первого свидетеля!

— Уверенность? Подозреваю, что тебе долго не представится случая еще раз произнести это слово, Куп.

Майк подошел к отведенному для обвинителя месту, а я встала и допила остатки уже остывшего кофе.

— Три чашки должны подействовать, — сказала я. — Три чашки плюс несколько сотен бабочек, которые так и порхают в моей груди.

— Они по-прежнему с тобой?

— Если я когда-нибудь скажу, что их больше нет, выброси меня на свалку.

Он взглянул на фотографию на моем столе: снятое крупным планом лицо Аманды Квиллиан.

— Она опять говорила с тобой, Куп? Потому ты и пришла сюда в такую рань?

Я не ответила. Мы с Майком Чапменом вместе ведем уголовные дела уже лет десять и хорошо изучили привычки друг друга. Мы не просто партнеры, но и хорошие друзья. И Майк отлично знал, что вчера я попросила у Арти, полицейского, отвечавшего за охрану зала номер 83 Верховного суда округа Нью-Йорк, разрешения прийти пораньше, еще до начала слушания.

За моим креслом стояла магазинная тележка, давно уже ставшая для меня любимым средством транспортировки судебных документов. Она была доверху нагружена папками разных цветов: в лиловой подшиты показания обычных свидетелей, в синей — копов и детективов Полицейского управления Нью-Йорка, в зеленой — заключения судебно-медицинских экспертов и криминалистов. На самом дне тележки помещались десятки вещественных улик, которые я собиралась предъявить суду.

— Майк, — воскликнул появившийся в дверях Арти Трамм, — ты видел вчерашнюю игру «Янки»?

— Только последнюю подачу и застал.

— Сегодня сюда уйма народу набьется, Алекс, — сочувственно кивнул мне Трамм. — Что-нибудь еще нужно? Ты скажи, я принесу.

— Спасибо за заботу. Но все, что мне понадобится, у меня уже есть, — ответила я и принялась одну за другой выкладывать папки на стол.

В длинные коридоры дома номер 100 по Центральной улице выходили двери огромных залов суда, и этот предназначался для слушания моего дела. Дела громкого, поскольку тело убитой было обнаружено на одной из восточных Восьмидесятых улиц, всего в квартале от музея «Метрополитен». Убийство, большие деньги, супружеская неверность — это всегда привлекает множество любопытных.

— Жаль, что ты не смог побывать на вчерашнем предварительном слушании, — сказал Арти Майку, подкручивая усы. Над его ремнем заметно нависало брюшко. — Они оба были необычайно хороши.

Поскольку Майк на этот раз был еще и свидетель, он до своего выступления не имел права присутствовать на суде.

— Сколько бы ты им поставил — по десятибалльной шкале?

— Майк, прошу тебя, — вмешалась я, — ему же нельзя…

— Не обращайте на нас внимания, мисс Купер, — улыбнулся, обернувшись ко мне, Майк. — И не пытайтесь уверить меня, что вы не читали судебных репортажей в сегодняшних утренних газетах.

Арти взял со стола судьи графин, чтобы наполнить его водой.

— Ты уж мне поверь. Алекс выглядела лучше, чем написали в «Дейли ньюс». Только доводы ее слабоваты. Я бы дал Алекс девять баллов, а вот дело ее тянет всего на три.

— А Хауэлл?

— Десять, не меньше. Такой ухватливый малый. Знаешь, Майк, если я надумаю кого-нибудь укокошить, то попрошу, чтобы меня защищал Лем Хауэлл.

И Арти вышел, закрыв за собой дверь.

— Я вовсе не хотел бередить раны, — смущенно проговорил Майк.

— Насчет Лема Хауэлла он прав. Лора передала тебе список утренних свидетелей?

— Твоя секретарша еще не появлялась.

Майк был сегодня в своем традиционном облачении — темно-синий блейзер, темно-серые брюки. И хотя мы с ним оба довольно рослые — во мне пять футов десять дюймов, и это не считая каблуков, — но в гулком пространстве огромного зала мы были как мелкие рыбешки в чреве кита.

— Список лежит на ее столе.

Я люблю, чтобы процесс шел ровно, без помех. И потому заранее определяю очередность свидетелей, дабы они выступали в том порядке, какой мне требуется. А за порядком этим предоставляю следить Майку и моей помощнице Максин.

— Что-нибудь еще…

— Нет. Увидимся в перерыве.

— Не сердись, малыш. Надо же оценивать наши шансы по-честному. Прости, если я тебя расстроил.

— Ты попытался расстроить и еще кое-что. — Я переложила фотографию Аманды Квиллиан в тележку.

— Ага, то есть я так понимаю: отношения с Амандой ты наладила. Вы помирились.

Именно это я и делаю в начале всякого слушания дела об убийстве, готовясь к предстоящему сражению. Пройдет какой-то час, и мельчайшие подробности личной жизни этой женщины будут выставлены на всеобщее обозрение — все то, о чем она говорила лишь с теми, кому доверяла и кого любила.

Как только двери суда откроются, в первые два ряда мест для публики набьются репортеры. Следующий ряд отведен для родственников жертвы — там сядет ее старушка мать, две сестры, друзья и подруги. А остальные ряды заполнят обычные горожане. Кроме них здесь будут присутствовать и мои коллеги из Манхэттенского управления окружного прокурора, одни придут, чтобы оценить стиль защиты Лема Хауэлла, другие — чтобы морально поддержать меня.

Я понимала, что сильных доводов у меня практически нет. Знала слабые стороны дела и стороны сильные, о которых ни двенадцать присяжных, ни четверо запасных еще ничего не слышали. Майк был прав: Аманда Квиллиан говорила со мной — посредством вещественных доказательств, которые мы собрали после ее смерти. И в фотографию из морга я так пристально вглядывалась только для того, чтобы напомнить себе: я обязана добиться правосудия.

— Детектив Майкл Патрик Чапмен из уголовной полиции северного Манхэттена, клянетесь ли вы говорить правду, полную правду и ничего кроме правды? — донесся от дверей зычный голос моего оппонента.

— Лемюэл Хауэлл третий. Крадущаяся черная пантера, — отозвался Майк, распахивая калиточку в перегородке, которая отделяла публику от мест, предназначенных для адвокатов. Последняя фраза очень точно описывала худощавого, элегантного чернокожего Лема.

— Александра, друг мой, с добрым утром!

Лем поставил украшенный монограммой кожаный чемоданчик на пол у своего кресла, пожал Майку руку. Потом приблизился ко мне, взял меня за локоть и чмокнул в щеку. Во время беседы он почему-то всегда так и норовил прикоснуться к собеседнику, заглянуть в глаза — видимо, устанавливал контакт.

— Выглядишь спокойной и собранной. — Лем побарабанил длинными пальцами по моим папкам и вернулся на свое место.

— Вы тоже отлично выглядите, адвокат, — заметил Майк. — Полагаю, присяжным сегодня будет на что поглазеть.

Во всем, что касается сути рассматриваемого дела, Лем был так же силен, как в манере убеждения. Когда я только начинала стажироваться в Управлении окружного прокурора, он был моим наставником — лишь много позже он перешел в богатую адвокатскую фирму. Лемюэл Хауэлл третий обладал красноречием великих чернокожих проповедников, находчивостью и остроумием первоклассного защитника и внешностью киноактера. К концу предварительного собеседования с присяжными — в данном случае заседателей отбирали из 182 кандидатов — большинство из них смотрели на него чуть не с обожанием.

Он положил на стол стопку бумаг, извлек из нагрудного кармана золотую авторучку. Разгладил свой бежевый пиджак.

— Ну что, Майкл Патрик? Большую часть года ты исполнял распоряжения Александры, а виновника так и не нашел.

— Если твой клиент скажет нам, кому он заплатил за это убийство, возможно, я уломаю Куп пойти на мировую.

— Так ведь он не может сказать то, чего сам не знает, верно?

— Оставь эту чушь для присяжных. — Майк похлопал Лема по спине. — И особо не наседай на нее, мистер Три Довода. Ты же знаешь, Куп не любит проигрывать.

Прозвище Три Довода Лем Хауэлл получил из-за своей привычки давать всему тройное определение. На вчерашнем слушании, например, он назвал дело «на редкость непрочной, рвущейся, как папиросная бумага, хилой паутиной измышлений». А своего подзащитного — «ни в чем не повинным, ложно обвиненным и ужасно расстроенным».

Вернулся с наполненным графином Арти Трамм.

— Стороны готовы?

Я кивнула, Лем бросил краткое:

— Да, сэр.

Трамм отпер дверь зарешеченной комнатушки, где временно находился Брендан Квиллиан. Его доставили сюда из «Могильника» (так называют в просторечии нью-йоркскую тюрьму). При этом охранник снял с него наручники, дабы присяжные не догадались, что рассмотрения дела Брендан дожидался в заключении.

Сегодня на обвиняемом был элегантный костюм от Бриони. Он был высокий, как Майк Чапмен, но более плотного телосложения, а в каштановой шевелюре его виднелись седые пряди, хотя ему только недавно исполнилось тридцать пять. Проходя по залу суда, он так и буравил меня взглядом, который казался зловещим оттого, что правый глаз его из-за травмы, полученной в детстве, сильно косил.

— Я открываю двери, Майк, — сообщил Арти.

— Ставлю на тебя, малыш, — шепнул мне Майк. — Постарайся их убедить, хорошо?

И он направился к дверям, сказав на прощание:

— Увидимся в перерыве.

Первые пять репортеров выстроились в очередь к Хауэллу. Окружной прокурор Пол Батталья установил строгое правило, запрещавшее обвинителям разговаривать с журналистами вплоть до завершения процесса. А вот из Лема Хауэлла, начиная с этой минуты и вплоть до вынесения приговора, слова будут литься как из рога изобилия. Что ж, мне оставалось только смириться с этим и молча сидеть за столом.

— Положите все газеты и журналы под стулья, — громовым голосом потребовал Трамм, обращаясь к публике, наполнившей зал. — Продукты и напитки убрать, мобильные телефоны отключить. Соблюдайте тишину. Всем встать, председательствующий — достопочтенный Фредерик Герц.

Дверь судейской гардеробной отворилась, и Герц, сохраняя на лице выражение суровости, прошествовал к своему месту.

— Доброе утро, мисс Купер, мистер Хауэлл.

— Доброе утро, ваша честь, — хором ответили мы.

Секретарь суда Джонетта Первис объявила:

— Обвиняемый и его защитник присутствуют, помощник окружного прокурора присутствует. Можно пригласить присяжных, ваша честь?

— Вы готовы к слушанию дела? Никаких предварительных пожеланий?

— Готова, — ответила я и потянулась к толстой лиловой папке.

Арти открыл еще одну дверь, находящуюся рядом со скамьей присяжных.

— В зал входят присяжные.

Шестнадцать человек — двенадцать избранных присяжных заседателей и четверо запасных — уселись в два ряда в непосредственной близости от моего стола.

Трудно было представить себе, как могли они выполнить приказ судьи не слушать телепередач и не читать статей, посвященных нашему делу. В то утро крупный заголовок в «Нью-Йорк пост»: «„М“ ОЗНАЧАЕТ „МАГНАТ“: МУЖЕНЕК НАНИМАЕТ УБИЙЦУ» — можно было увидеть во всех киосках на улицах и в метро.

Я открыла папку и удивилась, обнаружив в ней маленький желтый, исписанный рукой Лема листок бумаги — должно быть, Лем сунул его туда, когда здоровался со мной. «Алекс, если ты помнишь хотя бы половину того, чему я тебя учил, не начинай с Кейт».

Герц, обведя взглядом зал, указал на меня своим судейским молотком:

— Вызывайте первого свидетеля, мисс Купер.

В горле у меня пересохло, и, даже не глядя в сторону Лема, я заранее знала, что он торжествует: одно очко он уже выиграл.


— Будьте добры, назовите присяжным ваше полное имя.

— Кэтрин Мид. Для друзей — Кейт.

Я стояла у самого конца скамьи присяжных, стараясь привлечь к себе взгляд Кейт Мид.

— Сколько вам лет, миссис Мид?

— Тридцать четыре года.

— Вы замужем или одиноки?

— Замужем. Моего мужа зовут Престон Мид, он банкир.

Для присяжных эта дамочка явно была человеком другого, далекого от них мира. Все эти девять мужчин и три женщины были простые нью-йоркские работяги — белые, черные, латиноамериканцы и азиаты в возрасте от двадцати семи до шестидесяти двух лет. Они с любопытством смотрели на ухоженное лицо Кейт, на ее рыжеватые, удерживаемые черепаховым обручем волосы. Бледно-розовый костюм моей свидетельницы казался таким же строгим и несминаемым, как она сама.

— Где вы живете, миссис Мид?

И я чуть повела подбородком в сторону присяжных: мы с ней условились, что этим знаком я буду напоминать ей: рассказывать свою историю она должна им. Однако лицо Кейт оставалось застывшим, а тревога, которая ею владела, была почти осязаемой.

— На Манхэттене. Верхний Ист-Сайд.

— У вас есть дети?

— Есть, — ответила она и впервые с момента ее появления в зале суда улыбнулась старшине присяжных. — У нас трое детей, все учатся в начальной школе.

— Какая-либо работа вне дома у вас имеется?

— Нет. Правда, я участвую в деятельности нескольких благотворительных фондов. На добровольных началах.

Я повела рукой в сторону стола защиты:

— Вы знаете обвиняемого по этому делу, Брендана Квиллиана?

— Да, знаю. Мы познакомились, когда мне было шестнадцать лет.

— Не могли бы вы рассказать нам, где вы с ним познакомились?

— Конечно. — Эта просьба никакой тревоги Кейт не внушала. — Я училась в школе — здесь, на Манхэттене. В школе при монастыре Пресвятого Сердца.

Кое-кто из присяжных наверняка знал, что это лучшая в городе частная католическая школа, а плата за обучение в ней составляет двадцать пять тысяч долларов в год.

— Как раз там мы с Амандой Квиллиан — правда, тогда она была Амандой Китинг — и подружились, еще в пятилетнем возрасте. И в тот день, когда мы познакомились с Бренданом на футбольном матче, мы сидели рядом, Аманда и я. Он только-только приступил к учебе в «Регисе», а мы были в выпускном классе.

Руководимая иезуитами школа «Регис» бесплатно готовила к поступлению в университет молодых людей католического вероисповедания, сдававших, чтобы стать ее учениками, очень серьезные экзамены.

— То есть вы присутствовали при знакомстве Аманды и Брендана Квиллиана?

— Нас всех познакомил мой брат. — И Кейт Мид улыбнулась присяжным. — Брендан заметил Аманду с другой стороны поля и спросил у моего брата, кто она.

Я передала служащему суда, стоявшему возле скамьи для свидетелей, вещественное доказательство № 1.

— Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию. Узнаете ли вы изображенных на ней людей?

— Да, узнаю. На ней Аманда, Брендан и мой брат, он играл в школьной футбольной команде. Фотография взята из школьного ежегодника.

— Ваша честь, я хотела бы приобщить эту фотографию к материалам дела.

— Возражения имеются?

Лем Хауэлл даже не потрудился встать.

— Нет, сэр.

Он понимал, что благополучная и даже романтическая история знакомства супругов Квиллиан лишь поможет представить его клиента в выгодном свете.

— Фотография приобщается к материалам дела, — сказал судья Герц.

— Миссис Мид, я хотела бы перейти к событиям третьего октября прошлого года. Вы помните тот день?

Глаза молодой женщины расширились.

— Да, — сказала она.

— Вы видели в тот день Аманду Квиллиан?

— Да, видела. Третьего октября я завтракала с Амандой за час до ее смерти — до того, как ее убили.

Хауэлл был слишком умен и не стал возражать против такого пространного ответа — он понимал, что эту информацию я все равно так или иначе доведу до сведения присяжных. Они даже подались вперед, чтобы не пропустить ничего из сказанного.

— Не могли бы вы взглянуть еще на один снимок? — Я достала из тележки увеличенную, наклеенную на картон фотографию. — Узнаете?

Мид шумно вздохнула:

— Я сама его сделала в тот день.

— Где?

— В бистро «У Арецкого», на углу Мэдисон и Девяносто второй улицы. Было тепло и солнечно, поэтому мы сидели снаружи, под тентами. Я перед этим ходила на школьный утренник, где выступала моя дочь, и отщелкала почти всю пленку на одноразовом фотоаппарате. Оставался всего один кадр, вот я и сняла Аманду.

— Ваша честь, я хотела бы приобщить к материалам дела и эту фотографию — как второе вещественное доказательство.

Сделанная за час до убийства фотография показывала, что на шее Аманды никаких отметин не имелось.

— Принимается, мисс Купер, — сказал судья Герц.

— И на этот раз я хотела бы предложить обе фотографии вниманию присяжных.

Пока присяжные разглядывали фотографии, передавая их друг другу, я попросила Арти Трамма установить перед нами мольберт — до этого он был прислонен к стене в углу зала. Часто обвинение даже не пытается показать в зале суда убитых такими, какими они были при жизни. Я хотела, чтобы присяжные увидели, какой веселой и жизнерадостной была Аманда Квиллиан за несколько часов до того, как на нее навели объектив другой камеры — уже в морге.

— Теперь, миссис Мид, давайте вернемся к истории, которую вы нам рассказывали. К тому времени, когда Аманда стала встречаться с обвиняемым.

— Они начали встречаться через неделю после того, как познакомились.

— В годы учебы в школе вы часто проводили время вместе?

— Постоянно. Наши родители не хотели, чтобы девочки ходили на свидания в одиночку, поэтому мы старались держаться вдвоем. Серьезных увлечений у Аманды не было — ни в школе, ни после поступления в Принстон. За ней многие ухаживали, однако она зациклилась на Брендане.

— Вам известно, в каком университете учился обвиняемый?

— Да. Брендан учился в Джорджтаунском, в Вашингтоне. У него там была полная стипендия.

— Вы присутствовали на бракосочетании Аманды и обвиняемого?

— Да, конечно. Я была подружкой невесты.

— Когда состоялась свадьба?

— Через неделю после окончания университета. Аманде тогда только что исполнилось двадцать два года.

Рассказ Кейт помогал присяжным составить представление о социальном происхождении жертвы и ее мужа. Я тщательно выстроила ее допрос так, чтобы защита не могла сказать, что я оперирую слухами, поскольку факты, изложенные свидетельницей, были известны ей из первых, что называется, уст.

Отец Аманды владел империей, занимавшейся операциями с недвижимостью. «Недвижимость Китинга» многое сделала и для превращения манхэттенского Сохо в жилой квартал, и для восстановления района Трайбека после 11 сентября. Поскольку Аманда единственная из трех сестер вышла замуж за человека, которого интересовало семейное дело, ее отец с радостью стал учить любознательного зятя, получившего в Нью-Йоркском университете степень магистра бизнеса, всему, что знал сам. И незадолго до смерти — а умер он от сердечного приступа — Ричард Китинг сделал Брендана своим деловым партнером.

— Аманда Квиллиан где-нибудь работала, миссис Мид?

— В первые три года после свадьбы она работала в «Недвижимости Китинга». В отделе по связям с общественностью. Но когда Брендан получил руководящий пост, она решила устраниться. Снять с него нагрузку, понимаете? Избавить от чрезмерного внимания, которое к нему проявляли как к зятю владельца.

Ответы на все эти вопросы я знала не хуже, чем Кейт. Не знала я одного, и это не давало мне покоя: что имел в виду Лем, когда предупреждал меня насчет Кейт? Было такое ощущение, будто где-то на нашем пути заложена мина, но вот когда она даст о себе знать?

— Чем занималась Аманда после этого?

— Главным образом работала в благотворительных фондах.

— А дети у Аманды были?

— Нет, детей у них не было, — ответила Кейт.

— Известно ли вам, беременела она когда-либо?

— Да, беременела. У Аманды было три выкидыша, мисс Купер. Когда случился третий, четыре года назад, я навещала ее в больнице. Очень тяжелое было время.

— Вы с Амандой часто беседовали?

— Практически каждый день. И потом она часто заходила к нам в гости.

— После того как Аманда вышла замуж за обвиняемого, ей случалось ночевать в вашем доме? — спросила я.

— Почти никогда, — ответила Кейт, явно занервничав. — Разве что… перед тем как умер ее отец. Тогда она оставалась у нас несколько раз.

— Можете вы сказать, почему она оставалась у вас?

— Возражение. Показания с чужих слов, ваша честь, — сказал Лем. — Это потребует…

— Принимается.

Лем широко улыбнулся, демонстрируя присяжным свою победу.

— Миссис Мид, когда Аманда Квиллиан впервые провела у вас ночь, она сделала это по вашей просьбе?

— Нет, ничего подобного.

— Можете ли вы сказать, когда это произошло?

— Пять лет назад, в апреле, насколько я помню. Она приехала к нам поздно вечером, среди недели. Если быть точной, в час ночи.

— Она позвонила вам перед тем как приехать?

— Да. Из такси, направляясь в отель, так она мне сказала.

— Возражение!

Вот теперь Лем Хауэлл взялся за дело всерьез. Начиная с этой минуты он будет держать меня в строгих рамках правил дачи показаний. А продемонстрировать постепенное разрастание супружеского конфликта без его жертвы, способной рассказать, как все происходило, мне будет трудновато.

Судья Герц взглянул на Кейт:

— Не следует пересказывать нам слова миссис Квиллиан. Вы имеете право рассказывать только о ваших собственных наблюдениях и поступках, но не о том, какие разговоры она с вами вела.

Я предупредила Кейт о том, как будет проходить допрос, однако последнее замечание судьи ее явно обидело.

— Можете вы описать состояние, в котором пребывала Аманда Квиллиан, когда она появилась у вас той ночью?

— Она была в истерике и рыдала. Это я вправе сказать, ваша честь? Я никогда ее такой не видела. Аманда плакала, и я никак не могла ее успокоить.

— Не говорите нам о том, что она вам сказала, миссис Мид, — предупредила ее я. — Скажите только, объяснила ли она вам причину своих слез?

— Да, объяснила, — ответила Кейт и, поморщившись, взглянула на Брендана Квиллиана. — Она провела у нас пять дней и ночей и выходить из дома отказывалась.

— А с обвиняемым вы в те дни виделись?

— Один раз. Два дня спустя Брендан приехал к нам, рано утром. Я сказала ему, что Аманда не желает его видеть.

— Он спрашивал вас о состоянии своей жены? — Слова Брендана Квиллиана защита почему-то не сочла показаниями, основанными на слухах.

— Нет. Он хотел знать только одно: знает ли ее отец, что Аманда ушла из дома. Я ответила — нет, пока еще нет. Брендан попросил меня уговорить Аманду не рассказывать отцу о том, что произошло. А он, в свою очередь, сделает все, чтобы вернуть ее.

Я была рада, что нам удалось продвинуться в этой истории так далеко. Возможно, предупреждение Лема было просто хитрой уловкой, попыткой вывести меня из равновесия.

— И что вы ответили обвиняемому?

Теперь она смотрела прямо на старшину присяжных.

— Я сказала, чтобы он убрался из моего дома. И что даже не подумаю выполнять его просьбу.

— А когда вы разговаривали с обвиняемым в следующий раз?

— На шестой день. Накануне Аманда допоздна беседовала с ним по телефону. Он уговорил ее вернуться и утром заехал за ней. Я попрощалась с ними, когда они уезжали.

Я расспросила Кейт Мид о других случаях, когда Аманда неожиданно появлялась у нее на пороге, — это случалось по меньшей мере раз в полгода. Все это доказывало, что отношения с мужем у нее складывались отнюдь не идеальные.

Мои расспросы заняли полтора часа, после чего мы вернулись к событиям 3 октября.

— Вы сказали, что сделали снимок, который стал теперь вещественным доказательством, именно в тот день, верно?

— Да, около двух часов, незадолго до того, как нам принесли счет.

— Скажите, пожалуйста, для протокола, будет ли правильным утверждение, что Аманда улыбалась?

— Она была очень радостной и оживленной в тот день. — И Кейт кивнула присяжным.

— Где находился в тот день, третьего октября, Брендан Квиллиан?

— Он был в Бостоне, мисс Купер.

Против этих показаний, явно полученных с чужих слов, Лем Хауэлл ничего не имел.

— Вам известно, чему так радовалась Аманда?

— Да, известно. Она всерьез задумалась о будущем и решилась на развод. Она сказала мне, что…

— Возражение.

— Поддерживается. Вы не должны рассказывать нам о том, что она сказала.

— Простите, ваша честь. Я дала ей визитную карточку слесаря, который менял нам замки. И договорилась с ним, что на следующее утро он сменит замки в доме Аманды. Мы простились с ней минут через десять-пятнадцать после того, как я сделала этот снимок. — Кейт достала вышитый носовой платок, приложила его к глазам.

— А после этого вы с Амандой разговаривали?

— Да, я позвонила на ее сотовый около трех часов. Престон предложил пригласить ее к нам на обед, поскольку она осталась одна.

— Это был ваш последний разговор с Амандой Квиллиан?

— Нет, мэм, — ответила Кейт и потупилась.

— Что же произошло после него?

— У меня зазвонил телефон. Должно быть, она нажала кнопку повторного набора номера, потому что зазвонил он почти сразу после того, как мы закончили разговор.

— Возражение, ваша честь. Это предположение, домысел, «должно быть» не означает «именно так»…

— Поддерживается. Постарайтесь придерживаться исключительно фактов, мадам.

— Я открыла крышку мобильного, — сказала Кейт Мид, — и услышала вопль Аманды. Долгий, жуткий вопль.

— Она произнесла что-либо такое, что вам удалось разобрать? — «Взволнованные восклицания», как они названы в законе, не относятся к числу сведений, полученных с чужих слов.

— Поначалу Аманда просто кричала. Я слышала только ее страшный вопль. А потом она заплакала и заговорила с кем-то.

— У вас есть какие-либо соображения относительно того, с кем она могла говорить?

Кейт отрицательно покачала головой.

— А произносимые ею слова вы слышали?

— Очень отчетливо. Она сказала: «Это Брендан послал вас, верно? Брендан послал вас, чтобы вы убили меня». Но тот человек лишь рассмеялся, мисс Купер. Аманда снова закричала, а он лишь смеялся.

Я помолчала, давая присяжным возможность усвоить услышанное.

— Вы можете описать нам этот смех, какие-либо его особенности?

— Я помню только очень низкий, хриплый голос. Мне показалось, что это смех сумасшедшего, было такое ощущение, что, терзая Аманду, он испытывает наслаждение. — Она снова прижала к глазам носовой платок. — А потом телефон смолк.

2

— Меня зовут Лемюэл Хауэлл, миссис Мид. Сожалею, что у нас не было возможности познакомиться раньше, — начал после двадцатиминутного перерыва мой противник.

Он был сама воспитанность и очарование, однако, если во время первого допроса Кейт Мид могла хоть немного успокоиться, вспоминая о своей дружбе с Амандой, второй допрос полностью выбил ее из колеи. Глаза Кейт перебегали с Брендана Квиллиана на его адвоката и обратно.

— Итак, вы давно знакомы с Бренданом?

Кейт слабо улыбнулась и кивнула:

— Да. Мне тридцать четыре года. А с ним я познакомилась в шестнадцать. Почти полжизни прошло.

— В старших классах вы проводили в его обществе немало времени. А в студенческие годы вы часто виделись?

— От случая к случаю.

Хауэлл быстренько перебрал все возможные поводы для встреч. Семейные торжества, деловые мероприятия, благотворительные концерты. Как я поняла, допрос Кейт давал Хауэллу возможность показать Брендана с самой выгодной стороны. Если ему это удастся, он может не вызывать своего подзащитного для дачи показаний, а это лишит меня возможности провести перекрестный допрос, на который я очень и очень рассчитывала.

Однако и без показаний Кейт я обойтись не могла. Она рассказала о частых размолвках в семействе Квиллиан, о том, что Аманда решила уйти от мужа, и о ее предсмертном звонке, а для меня это была единственная зацепка, позволяющая говорить о причастности Брендана к ее убийству.

— Насколько мне известно, вы за последние десять лет работали в нескольких некоммерческих организациях. Я прав, миссис Мид?

— Да, вы правы.

Музей живописи, крупный медицинский центр, фонды, ищущие средства борьбы с двумя страшными недугами, комитет по детской литературе крупнейшей в Америке публичной библиотеки. Хауэлл перечислил их названия.

— А Брендан в каких-либо из них вместе с вами работал?

— Да, — негромко ответила Кейт.

— Хорошо, давайте-ка посмотрим. «Посыльные Господней любви» — организация, помогающая смертельно больным людям.

Лем, подняв изящную ухоженную руку, приготовился загибать пальцы, перечисляя добрые дела Брендана.

— Нет, мистер Хауэлл, к этой организации я никакого отношения не имела, — заволновалась Кейт. — С ней сотрудничал Брендан.

— То есть я вправе сказать, что мой клиент находил для служения обществу даже больше времени, чем вы, миссис Мид? — спросил Хауэлл.

— Квиллианы всегда отличались щедростью. Особенно Аманда.

Хауэлл двинулся дальше:

— Вашу старшую дочь зовут Сарой, не так ли?

Кейт замерла, насторожившись оттого, что имя ее дочери упоминается в зале суда.

— Да.

— А Квиллианы являются ее крестными родителями?

В ответ прозвучало столь же сухое «да».

Хауэлл задал еще несколько вопросов, демонстрируя близкие отношения, существовавшие между девятилетней девочкой и друзьями ее родителей — совместные поездки на природу, выходные, отпуска и каникулы, проведенные вместе, ночевки в их доме.

— Собственно говоря, с кем прошлой весной отправилась Сара на первый в ее жизни матч «Янки»?

— С Бренданом.

— С Амандой или без нее?

— Без.

— А кого вы попросили отвести Сару на каток в Центральном парке, когда ваш муж слег с гриппом?

— Брендана.

— С Амандой или без нее?

— Без.

Молоточек, стучавший в моей голове, бил теперь в полную силу.

— Хорошо, вы рассказывали мисс Купер о том случае, когда Аманда появилась у вас в час ночи. Вы тогда звонили в полицию?

— Нет.

— А кому-нибудь кроме вашего мужа вы об этом визите Аманды рассказывали?

— Нет.

— Ее родителям?

— Я уже сказала вам — не рассказывала, — резко ответила Кейт. — Никому.

Почему она никому ничего не сказала, Хауэлл у Кейт спрашивать не стал, поскольку заранее знал ответ: об этом просила Аманда. Ему хотелось, чтобы у присяжных создалось впечатление, будто происходившее было не настолько серьезным, чтобы потребовалось вмешательство со стороны.

Теперь он заговорил так мягко и вкрадчиво, как только мог:

— Мне хотелось бы понять следующее, миссис Мид. Когда вы впервые рассказали кому бы то ни было — кому бы то ни было вообще — о той ночи?

Кейт помолчала, размышляя.

— Четвертого октября детективы привезли меня в Управление окружного прокурора. Тогда я и рассказала все мисс Купер.

— То есть это произошло — подумать только! — это произошло через четыре с половиной года после описанной вами ночи, не так ли?

— Наверное, так.

— Мисс Купер, — сказал Хауэлл, подойдя ко мне и протягивая руку, — могу я взглянуть на вещественное доказательство номер двенадцать?

Я взяла пачку фотографий, приобщенных к материалам суда во время моего первоначального допроса, и отдала ему ту, которую он просил.

— Не могли бы вы взглянуть на нее еще раз, миссис Мид?

— Конечно.

— Это ведь та самая фотография, которую вы сделали в день убийства миссис Квиллиан, только отпечатанная целиком, не так ли?

— Да.

— И непосредственную обстановку вашей встречи она передает в несколько большей полноте, верно?

— Да. На ней виден столик, за которым мы сидели в ресторанчике.

Хауэлл облокотился на краешек свидетельской трибуны.

— На пальце миссис Квиллиан видно кольцо, я не ошибаюсь?

Я уже поняла, к чему он клонит, и готова была избить себя за то, что ничего не спросила об этом кольце во время первоначального допроса. Много лет назад Хауэлл учил меня завоевывать доверие присяжных, показывая им слабые места в позиции обвинения до того, как это сделает защита.

— Насколько я помню, мы сегодня об этом кольце еще не говорили, верно, миссис Мид?

— Нет. Меня о нем не спрашивали.

— Тогда позвольте спросить вас: вы узнаете это кольцо?

— Да. Разумеется.

— Ну-с, я вижу, что оно с большим камнем, что камень этот блестит и что он голубой, — произнес, улыбаясь присяжным, мистер Три Довода. — А что это за камень, вы случайно не знаете?

— Сапфир, мистер Хауэлл. Это кольцо с сапфиром.

— И сколько же в нем каратов, как вы полагаете?

— Дело в том, что я вместе с Амандой ходила к ювелиру, чтобы определить размер камня. В этом сапфире шесть каратов.

Хауэлл негромко присвистнул:

— Это что же, обручальное кольцо?

— Нет-нет. Два года назад Квиллианы отмечали десятилетие со дня свадьбы, тогда Брендан и подарил ей это кольцо.

Хауэлл повел плечами и снова улыбнулся:

— Часто она его надевала?

— Каждый день.

— А вам известно, что, когда полиция обнаружила тело миссис Квиллиан, этого кольца на ней не было?

— Да, сэр. Известно.

Хауэлл стремился показать присяжным, что к годовщине свадьбы Квиллианы уладили споры таким вот банальным и недешевым способом. А исчезновение кольца наводило на мысль, что причиной смерти Аманды было ограбление.

Следом он начал перескакивать с одной темы на другую, стараясь привести Кейт Мид в замешательство:

— К этому я еще вернусь, а пока позвольте мне задать несколько вопросов о том дне, когда ваша дочь ходила с мистером Квиллианом на каток.

— Ваша честь, я могу поговорить с моим адвокатом? — спросила Кейт.

— Мисс Купер не является вашим адвокатом, миссис Мид, она представляет здесь государство, — ответил судья. — Продолжайте давать показания.

Я стиснула кулаки, ожидая худшего. Кейт хотела сообщить мне о чем-то, и я боялась, что Лем знает, о чем именно.

— Я говорю об одном дне в феврале прошлого года — вы его помните? — негромко, но твердо спросил Хауэлл.

Кейт побледнела:

— Да.

— Ближе к вечеру вы приехали к Квиллианам, чтобы забрать дочку после катка, — где-то около пяти часов, так?

— Да.

— В тот день вы поехали к Квиллианам одна?

— Нет. Со мной была моя младшая дочь и ее няня.

— А присутствовала ли в доме Аманда?

— Нет. Она тогда улетела в Вену, чтобы побродить по музеям.

— Когда вы позвонили Брендану, чтобы попросить его о небольшой услуге, вы знали, что Аманды нет в стране, не так ли?

— Да, но…

— Дети находились с вами и мистером Квиллианом постоянно?

— Нет, — почти неслышно ответила она. — Няня повела их в кино.

— А вы предпочли остаться?

Долгая пауза. Мне казалось, что Кейт Мид разваливается у меня на глазах. Я расспрашивала ее обо всех разговорах, которые она вела с Бренданом Квиллианом, но об этом она не вспомнила — или не захотела вспомнить.

— Да. Чтобы поговорить об Аманде.

Я взглянула на Лема. Он стоял рядом со своим подзащитным, наставив указующий перст на Кейт Мид — так, точно сражался за жизнь Квиллиана.

— А кстати, в какой комнате происходил ваш разговор?

Кейт, казалось, поперхнулась и с трудом выдавила:

— В кабинете Брендана.

Хауэлл подошел к свидетельской трибуне, налил из графина воды в стакан и протянул ей:

— Похоже, у вас пересохло в горле, вас мучает жажда, вам хочется пить. Могу я предложить вам воды?

Она оттолкнула его руку и покачала головой.

— В тот вечер вы не просили моего клиента, чтобы он налил вам чего-нибудь?

Кейт с презрением взглянула на Брендана — мне показалось, что она того и гляди издевательски усмехнется на глазах у присяжных.

— Просила.

— И что же вы пили?

— Вино. Много красного вина.

— А потом наступил момент, когда ваш разговор закончился?

— Да.

— И тогда вы ушли, миссис Мид?

Я подумала, что моя свидетельница вот-вот потеряет сознание.

— Покинули ли вы дом Квиллианов после того, как поговорили с моим клиентом? Вернулись ли домой, к больному мужу?

— Не сразу.

— Вы помните, что сделали потом?

— Я была пьяна, мистер Хауэлл. Я почти не помню… — Кейт сжала пальцами край трибуны. — Он… он воспользовался моим состоянием, мистер Хауэлл.

— Не могли бы вы пояснить свои слова этим достойным людям? — И Хауэлл широким жестом указал на скамью присяжных. — Не тогда ли вы совершенно сознательным образом вступили в сексуальные отношения с Бренданом Квиллианом, мужем вашей самой близкой подруги?


— По-моему, там на двери написано «Женский туалет», разве нет? — спросила я у Майка.

Запущенная, выложенная серой плиткой уборная находилась за углом коридора возле моего кабинета на восьмом этаже. Я, до конца отвернув кран, брызгала холодной водой себе в лицо, а он наблюдал за этим процессом.

— Я просто зашел убедиться, что ты не смыла себя в унитаз. Какого черта ты возилась здесь так долго?

— Мне нужно было тихое место, где можно посидеть, подумать. Я пытаюсь успокоиться.

— А я думал, бабы не потеют.

— Верно. Я потею потому, что мою главную свидетельницу вывернули наизнанку, а плакать я себе не позволяю, вот слезы и просачиваются сквозь все поры на теле.

— Я тебе поесть принес, все у тебя на столе. Пойдем.

— Меня тошнит, даже думать о еде противно.

Несколько раньше, когда судья объявил перерыв, я позвонила по сотовому своей помощнице Максин и попросила прислать ко мне Майка и его друга Мерсера Уоллеса, темнокожего детектива ростом под два метра. Они встали по бокам от меня, и я смело прошествовала к лифту сквозь толпу журналистов, которых интересовало одно: каким образом внезапно всплывшая шокирующая информация относительно Кейт Мид может повлиять на дальнейший ход процесса.

И вот теперь Майк вывел меня из женской уборной и повел к моему кабинету. Мерсер стоял в коридоре и беседовал с Лорой. Я пыталась проскользнуть мимо него, но он ухватил меня за локоть:

— Я отвел Кейт в совещательную комнату. Ты должна поговорить с ней.

— Что я действительно должна сделать, так это пересмотреть мою дальнейшую стратегию. Эта свидетельница просто плюнула мне в лицо, и теперь я еще подумаю, стоит ли вызывать для показаний других подруг Аманды. Кроме того, я намерена пригласить в зал суда медэкспертов, которые докажут присяжным, что речь идет о жестоком убийстве. А Кейт Мид пусть пока погуляет.

Я на ходу набрала номер патологоанатомов.

— Успокой ты ее как-нибудь, Куп, — посоветовал мне Майк. — Нельзя же просто выбросить бедняжку волкам на съедение.

Я покачала пальцем перед его носом:

— Ты собираешься давать мне уроки этикета? Забудь. Иди и поговори с ней сам.

Трубку снял Джером Дженко, патологоанатом, производивший вскрытие Аманды Квиллиан.

— Извини, Джерри, но через час ты нужен мне здесь. Для дачи показаний.

— Мы же обо всем договорились с тобой еще на прошлой неделе. У меня в ежедневнике записано: четверг.

— У тебя что, свежий труп на столе?

— Нет, я работаю с замороженными срезами…

— Джерри, ты необходим мне сегодня. Максин пришлет за тобой патрульную машину — с мигалками и сиренами. Убери свои срезы в морозилку и постарайся спасти меня, ладно?

— Алекс, — сказал Майк, — Кейт, как-никак, твоя свидетельница. У нее истерика, она до смерти испугана. Она не представляет, как будет сегодня смотреть в глаза мужу.

— Ей следовало подумать об этом до того, как она отдалась Брендану Квиллиану.

— Мы выведем ее через заднюю дверь, чтобы на нее не набросились фотографы, — предложил Мерсер. Он проработал в отделе преступлений на сексуальной почве почти десять лет и хорошо представлял себе, что такое расходившиеся нервы. — Я отвезу ее домой. И побуду с ней до возвращения мужа.

На это я согласилась.

— Только постарайся, чтобы она как можно подробнее рассказала тебе, что произошло между нею и Бренданом. Если Лем Хауэлл знает еще что-то, чего не знаю я, мне туго придется.

И я решительно направилась в свой кабинет, чтобы там дожидаться Джерри Дженко.

— Не торопись, — сказал Майк, преградив мне дорогу. — И сделай мне одолжение — не покупай сегодня лотерейных билетов.

— Что еще? Дженко застрял в пробке?

— Кто-то добрался до Марли.

— Как это? Что ты хочешь сказать? Он же сидит в тюрьме на острове Райкерс.

Майк отыскал свидетеля, бандита родом с Ямайки, ожидавшего суда за целый ряд ограблений со взломом. Ему предстояло дать показания о том, что за полгода до гибели Аманды ее муж предлагал ему двадцать тысяч долларов за ее убийство. Мне понадобилось шесть месяцев, чтобы договориться с адвокатом Марли об условиях нашего сотрудничества.

— Когда он работал в тюремном дворе, кто-то воткнул ему финку между пятым и шестым грудными позвонками.

— Ты думаешь, это связано с нашим делом? Он выживет?

— Он в больнице Белльвю, состояние критическое, но стабильное. Да, это связано с нашим делом. Они отрезали его косички растафария и затолкали ему в глотку. Кто-то очень не хотел, чтобы он заговорил.

3

Машина с копами, получившими от диспетчера службы 911 приказ отправиться в дом Квиллианов, прибыла туда за пять минут. Полицейский Тимоти Дентон, заглядывая, с разрешения суда, в свой блокнот, процитировал сделанные им записи, указывая точное время каждой.

— Когда вы свернули в квартал, который находится между Пятой и Мэдисон-авеню, вы заметили что-нибудь необычное? — спросила я у него.

— Нет, мэм.

— Каких-либо прохожих видели?

— Да, мэм. Преимущественно детей. И нескольких взрослых, но только женщин.

— Вам сразу удалось войти в дом Квиллианов?

— Нет, — ответил коп. — Дверь была заперта. Мой напарник жал на кнопку звонка, а я попытался войти через черный ход. Потом перелез через изгородь, хотел выбить окно, однако на окнах оказались решетки.

— Что вы предприняли потом?

— Я связался по рации с нашей службой поддержки. Попросил прислать людей на подмогу.

— Кто появился у дома Квиллианов следом за вами?

Дентон заглянул в блокнот:

— Примерно десять минут спустя появилась молодая женщина — с ключами. Сказала, что она няня детей миссис Мид.

— И вы вошли в особняк?

— Да, женщине мы велели подождать снаружи, а сами вошли.

— Не могли бы вы рассказать нам о том, что вы там обнаружили?

Дентон провел ладонью по коротко остриженной голове.

— Мой партнер, Бобби Джеймисон, первым вошел в гостиную — по-моему, это была гостиная, — и я услышал, как он начал давиться. А потом я увидел на полу тело, женское. Офицера Джеймисона вырвало. Это был его первый вызов на место убийства.

Несмотря на то что я потратила несколько часов, готовя Дентона к процессу, все равно создавалось впечатление, что он занимался тогда больше Джеймисоном, чем Амандой. Я попросила его вкратце изложить ряд последующих событий, стараясь, чтобы эта парочка в глазах присяжных не выглядела типичными олухами, как из комедий о полицейских. Бобби Джеймисон развел на месте преступления грязь, Дентон, чтобы прибрать ее, сдвинул тело Аманды, резиновых перчаток ни у того ни у другого не было, а о том, что совершено преступление, они доложили, лишь когда вычистили всю рвоту.

— Вы обнаружили какие-либо следы взлома?

— Нет, мэм.

Хауэлл наверняка скажет, что убийца ворвался в дом, когда жертва отпирала дверь. Майк же считал, — поскольку Брендана Квиллиана в городе не было, а домработница взяла выходной, — что обвиняемый каким-то образом дал убийце возможность незаметно проникнуть в дом и затаиться там.

Хауэлл в свою очередь зачитал список дежурных вопросов, какие обычно задают полицейским, побывавшим на месте преступления, и благородно передал свидетеля в мое полное распоряжение.

— Я не буду повторно допрашивать офицера Дентона, — сказала я.

— Не желаете ли сделать перерыв перед вызовом вашего следующего свидетеля? — спросил Герц.

— Дадите мне десять минут?

— Конечно. Должны же присяжные немного передохнуть!

Максин, сидевшая в зале в третьем ряду, подала мне условный знак: прибыл Дженко. Пусть присяжные пока разомнут ноги — вскоре им предстоит заслушать показания, в серьезности которых трудно усомниться.


— Доктор Дженко, — начала я, когда слушание дела возобновилось, — давно ли вы работаете в Главном управлении судебно-медицинской экспертизы Нью-Йорка?

— Три года, — ответил Джерри Дженко.

— Я бы хотела, чтобы вы освежили в памяти события прошлой осени, а конкретно вечер третьего октября. Вы помните тот день?

— Да, помню.

— Чем вы тогда занимались?

— Дежурил, — ответил он. — Сидел у телефона и принимал сообщения о преступлениях, совершенных между восемью утра и шестью вечера.

— Не могли бы вы сказать нам, в какое время вы появились в особняке Квиллиана и кто еще в нем находился?

— Я появился там в четыре тридцать. В дом меня впустил детектив Майк Чапмен. В доме находились двое полицейских девятнадцатого участка, еще три детектива из отдела убийств и криминалист.

— Что произошло, когда вы вошли в дом?

— Чапмен провел меня в небольшую гостиную. Там на полу, на ковре посреди комнаты, лежало тело Аманды Квиллиан.

— Будьте добры, опишите, что вам удалось установить.

Дженко взглянул на присяжных:

— Я увидел тело белой женщины лет тридцати с небольшим, полностью одетой, лежавшей на спине и, судя по всему, мертвой.

И он, куда более искусно, чем Тим Дентон, описал страшную картину: синяки на тонкой шее жертвы, вывалившийся язык, точечные кровоизлияния в широко открытых глазах. Попутно разъяснив, что́ ему следовало сделать, чтобы с уверенностью объявить смерть миссис Квиллиан результатом убийства, Дженко в мгновение ока перенес своих слушателей из роскошно обставленной гостиной в пропахший формальдегидом подвал морга.

— Вам удалось установить причину смерти, доктор?

— Да, мисс Купер. Миссис Квиллиан скончалась от асфиксии, вызванной сдавливанием шеи, — говоря проще, от удушения.

— Что такое асфиксия, доктор Дженко?

— Это довольно широкое понятие, описывающее условия, которые приводят к тому, что клетки человеческого организма оказываются неспособными получать или использовать кислород. В одном случае причиной асфиксии могут быть явления химического порядка, например отравление окисью углерода. В другом — удушье или блокирование дыхательных путей.

— А какова, доктор, третья причина смерти от асфиксии?

— Сдавливание шеи, как правило в процессе удушения. Различными методами могут при этом быть такие: повешение, лигатурное удушение и удушение вручную.

— Возможно ли определить, была ли асфиксия, вызванная удушением, случайной, преднамеренной или являющейся следствием убийства?

— В большинстве случаев — да. Подавляющее большинство повешений — это самоубийства. Практически все лигатурные удушения — следствия убийства, в этих случаях шея сдавливается какой-либо перетяжкой — веревкой, проволокой, обычным галстуком. Удушение вручную может быть только убийством.

— Будьте добры, доктор Дженко, объясните присяжным, почему это именно так.

Он окинул людей, сидевших на скамье присяжных, серьезным взглядом:

— Задушить себя собственными руками человек попросту не способен. Сильное сдавливание шеи приводит к потере сознания, а это лишает человека возможности сохранять прежнюю силу нажима.

Я хотела, чтобы присяжные, слушая его, прочувствовали последние мгновения, которые Аманда Квиллиан провела лицом к лицу с убийцей, буквально выдавливавшим из нее жизнь.

— Судя по вашим оценкам, в течение какого промежутка времени миссис Квиллиан сохраняла сознание, пока ей сдавливали шею?

Дженко приступил к подробному описанию механизма такого рода смерти:

— Смерть от удушения не наступает так быстро, как, скажем, от удара ножом в сердце. В данном случае имеются свидетельства того, что жертва, несмотря на ее хрупкое телосложение, отчаянно сопротивлялась.

Попросив разрешения у судьи Герца, Дженко подошел к мольберту, на котором стояла увеличенная фотография, сделанная после вскрытия.

— Вот эти отметины на горле свидетельствуют о силе, которую прикладывал убийца. — Он постучал пальцем по нескольким большим синякам. — То есть о повторных приложениях силы, что и является свидетельством борьбы. И эта борьба растягивала время удушения.

Следы пальцев убийцы представлялись мне непомерно большими, там были не только синяки, но и глубинные кровоизлияния, обнаруженные Дженко при вскрытии. Я изучала эти изображения несколько месяцев, и мне казалось, что человек, способный нанести такие увечья, должен быть каким-то гигантом. А Брендан Квиллиан великаном не был.

— Имеются ли другие физические свидетельства того, что потеря сознания наступила не сразу?

— Да. Здесь присутствуют все медицинские признаки удушения вручную. — И Дженко указал на маленькие, серповидные отметины, окружавшие более крупные участки с измененным цветом кожи. — Эти царапины оставлены ногтями погибшей.

Плечи Брендана Квиллиана обмякли. Он покачал головой, словно не веря, что кто-то мог сделать такое.

Я расспросила Дженко о царапинах, надеясь, что присяжные представят себе, как Аманда Квиллиан в четвертый, пятый, шестой раз пыталась оторвать от своей шеи мощные руки душителя и глотнуть воздуха.

— Итак, доктор, можете ли вы сказать что-либо о продолжительности борьбы, после которой миссис Квиллиан лишилась сознания?

— Да, мисс Купер, могу. — И Дженко повторил все факты, обнаруженные при вскрытии: прилив крови к лицу Аманды, отчего кожа приобрела синюшный оттенок, шея, полиловевшая выше участков сдавливания, точечные кровоизлияния в глазах и на веках, обнаруженный у основания ее языка обломок подъязычной кости. — Я бы сказал, что борьба могла продолжаться две или три минуты. Возможно, даже четыре.

И он взглянул на часы, висевшие на дальней стене зала, над дверью.

Позже, в своем заключительном слове, я повторю все медицинские факты, а потом буду молча стоять, пока секундная стрелка часов не опишет четыре оборота, напоминая присяжным о том, как долго тянулось это время. Предсмертная агония Аманды Квиллиан была долгой и мучительной.


Только после шести вечера мы с Майком вернулись в мой кабинет, чтобы обзвонить свидетелей, которые понадобятся мне на следующий день.

— Ты меняешь распорядок?

— А ты как думал? Пока мне придется держаться за медэкспертов. За холодные научные факты.

Я позвонила нескольким криминалистам, безуспешно обшаривавшим особняк Квиллиана, и медэксперту, который впустую потратил несколько часов, пытаясь обнаружить чужие ДНК на теле жертвы или поблизости от него. К семи пятнадцати я полностью пересмотрела стратегию обвинения и была готова покончить на этот день с делами.

— Хочу глянуть в телик, посмотреть, что журналисты насочиняли, — сказал Майк.

Телевизоры стояли в конференц-зале восьмого этажа. На пресс-секретаря возлагалась обязанность ежедневно отслеживать реакцию прессы и телевидения и докладывать о ней окружному прокурору Полу Батталье. В зале был установлен целый ряд телевизоров, работавших круглые сутки и позволявших следить как за общегосударственными, так и за местными выпусками новостей.

— Пойдем со мной, — предложил Майк. — Посмотрим новости, а потом встретимся с Мерсером в городе и вместе поужинаем.

— Я же тебе говорила, я не могу есть, — сказала я, выключая в кабинете свет.

— Тебе необходимо поддерживать силы. Лем небось мясницкие ножи грызет, чтобы зубы острее стали.

Мы вошли в конференц-зал, Майк приник к экрану. И всего через несколько минут по каналу новостей начали повторно показывать запись трансляции со ступеней здания суда.

Мерсер дело свое знал хорошо. Он тайком вывел Кейт Мид через запасной выход, лишив операторов эффектных портретов оскандалившейся свидетельницы. Вместо нее на экране появился фотогеничный, улыбающийся Лем Хауэлл. Казалось, наставленные на него микрофоны приводят его в экстаз.

— Думаю, мы вскоре убедимся, что обвинение поторопилось с выводами по этому трагическому делу, — сказал он репортеру.

— У вас имеются какие-нибудь соображения о том, кто на самом деле убийца?

— Я выразился бы так: у меня их не больше, чем у обвинителя.

— Ладно, пусть этот болтун отдохнет, — сказал Майк и принялся переключать каналы. — А ты неплохо держишь удар, блондинка. Хотя при твоей сегодняшней удачливости я бы, пожалуй, заглянул на «Рискуем!», а потом мы с тобой отвалим, идет?

Сколько я помню Майка Чапмена, он предпочитал смотреть самый конец этой телевикторины, заключая с кем-нибудь из приятелей пари, касавшееся ответа на самый последний вопрос.

И как только завершилась рекламная пауза, ведущий викторины Алекс Требек, расплываясь в улыбке, произнес:

— Сегодня у нас вопросы по греческой мифологии. Давайте посмотрим на ваши ответы, друзья.

— Удваиваю прошлую ставку. — Майк, в колледже специализировавшийся на истории, обладал энциклопедическими познаниями.

— А что, у меня есть выбор? — спросила я, доставая из бумажника несколько банкнот.

Требек вывел на гигантский голубой экран вопрос: «Традиционное для пустыни изображение существа, чье название означает по-гречески „душитель“».

— Брендан Квиллиан — определенно не грек, верно? — сказал Майк. — Я пас. И потом, какие же в Греции пустыни?

— Вопрос не ко мне, — сказала я и помахала банкнотами перед его носом. — Ладно, потратим их на выпивку.

— Сожалею, но правильного ответа никто из вас не дал, — сказал огорченным участникам викторины Требек. — Сфинкс. Большой Сфинкс в Гизе, который считается символом Египта, получил свое имя от фантастического греческого существа с головой женщины, телом льва и птичьими крыльями.

Майк щелкнул кнопкой пульта — и Требек исчез с экрана.

— Если ты вставишь это в свою заключительную речь, получишь от меня сотню баксов.

— «Получеловек, полузверь». Готовь денежки. Где мы встречаемся с Мерсером?

— В «Примоле», — назвал Майк имя моего любимого итальянского ресторана. — Моя машина стоит на Бакстер-стрит. Подожди в вестибюле, я ее подгоню.

Мы с Майком Чапменом были довольно странной парой. Мне исполнилось тридцать семь в конце апреля, он был всего на полгода меня старше, и, пожалуй, на том наше сходство и кончалось. Его отец, о котором в нью-йоркской полиции ходили легенды, вышел на пенсию и скоропостижно умер от сердечного приступа через сорок восемь часов после того, как сдал свой пистолет и значок. Его овдовевшая супруга позаботилась о том, чтобы Майк окончил колледж, однако гордилась этим его успехом ничуть не меньше, чем поступлением сына в полицию. Майк обладал всеми качествами, необходимыми настоящему копу, и довольно рано получил золотой значок детектива — предмет всеобщей зависти.

Я села в машину рядом с Майком, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

— Покидаешь меня? — спросил Майк.

— Пытаюсь продумать заключительную речь.

— У тебя в запасе еще не одна неделя — если тебе повезет.

— Это одно из правил, которым научил меня Лем Хауэлл, — сказала я. — Заключительную речь следует писать еще до того, как ты впервые увидишь присяжных. Это помогает лучше выстроить линию поведения.

Майк улыбнулся своей широченной улыбкой, которая всегда, как бы погано ни было на душе, согревала меня.

— У тебя есть новости насчет Марли Дионна — или его тоже придется списать со счетов?

— Насчет злополучного растафария? Говорить с нами он, похоже, не станет, однако жить будет. Из операционной его уже вытурили.

В последние полгода шуточки Майка мне случалось выслушивать не часто. Его невеста нелепо погибла, катаясь на горных лыжах, и он замкнулся в себе, отдалившись от меня и от Мерсера — двух его верных друзей.

Мой путь на государственную службу отличался от пути Майка. Я выросла в пригороде Нью-Йорка. Брак моих родителей, несмотря на разницу в их происхождении, был крепким и счастливым: мама происходила из семьи финских эмигрантов, отец был потомком бежавших от политических преследований российских евреев.

От матери я унаследовала не только зеленые глаза и длинные ноги. Она окончила медицинский колледж и хоть и не работала по специальности, а растила детей, ее доброта и забота о людях стали для меня примером в моей работе с жертвами сексуального насилия.

Как-то ночью отец, тогда еще молодой кардиолог, слушал джаз в манхэттенском кафе «Монпарнас», и внезапно в кухне вспыхнул пожар, распространившийся и на переполненные залы. Следующие несколько часов он провел в машинах «скорой помощи», которые развозили по больницам десятки пострадавших. Бок о бок с ним работала не покладая рук красивая и решительная студентка-медичка. Она сумела спастись из огненного ада вместе со своим другом, назначившим ей свидание в этом кафе, и сразу же присоединилась к группе добровольцев — неудивительно, что отец в нее влюбился.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, в жизни нашей относительно небогатой семьи произошли внезапные перемены. В тот год отец и его партнер по медицинской практике изобрели и запатентовали пластиковую трубочку длиной полдюйма, получившую название «клапан Купера-Хоффмана». Это чудодейственное маленькое устройство хирурги оценили по достоинству, что и позволило мне получить хорошее юридическое образование.

Я полагала, что моя собственная трагедия — мой жених Адам погиб в результате дорожной аварии накануне венчания — поможет мне найти нужные слова, чтобы утешить Майка после гибели Вэл, однако Майк замкнулся в своих переживаниях, и мои воспоминания об огромном счастье, оборванном бессмысленной утратой, лишь обогатились новой болью.

— Я все пыталась найти время поговорить с тобой — спросить, ну, ты понимаешь, как ты живешь последнее время, — сказала я. Профиль Майка четко вырисовывался на фоне окошка машины. Он не отрывал взгляда от дороги. — Меня беспокоит, что ты…

— Беспокойся о себе. И о процессе. Мое-то дело, когда вынесут приговор, будет сторона. Но, вообще говоря, человек, который посадил на перо Марли Дионна, нам не подсобил, это точно.

Он съехал с магистрали на Йорк-авеню, обогнул несколько кварталов, чтобы попасть на Вторую улицу. Там мы вышли из машины и протолкались сквозь толпу к ресторану, где за столиком у окна сидели Мерсер и владелец заведения Джулиано.

— Чао, Алессандра, — приветствовал меня Джулиано, вставая. — Detectivo, come stai? Как поживаете, детектив?

— Benissimo — наконец-то я здесь, — ответил Майк.

Хозяин помахал бармену и придвинул мне стул.

— Судя по тому, что рассказал мне мистер Мерсер, синьорине Купер не повредит сегодня двойная порция.

— Попросите, чтобы нам подали к выпивке жареные кабачки, — сказал Майк. — Наша принцесса нынче очень привередлива во всем, что касается еды. И пусть принесут, так, примерно бадейку макарон с томатным соусом и базиликом.

— Могу предложить совершенно восхитительного окуня, джентльмены.

— Тащите парочку, и к ним ветчину с винной ягодой. Блондинки ждать не любят.

— Молодец, что доставил Кейт Мид домой, — сказала я Мерсеру, поднимая стакан виски, чтобы чокнуться с двумя мужчинами.

— По-моему, она даже не заметила швейцара, который впустил ее в дом.

— Как прошла поездка?

— Дама рыдала не переставая и для сколько-нибудь серьезного разговора была непригодна.

Майк встряхнул свой стакан с водкой, в которой плавали кубики льда.

— Можете мне поверить, за этими тихими мышками нужен глаз да глаз.

— А что произошло, когда появился муж? — спросила я.

Мерсер хотел было ответить, но тут снаружи донесся визгливый вой сирен.

Майк отвел в сторону белую муслиновую занавеску.

— Пожарные машины.

В тот же миг на поясном ремне Мерсера завибрировал пейджер, а Майк раскрыл свой сотовый. Мерсер посмотрел на экран пейджера и нахмурился:

— Десять тридцать три.

Большинство обозначающих чрезвычайные ситуации кодовых сигналов нью-йоркской полиции я знала, причем слишком хорошо.

— Что это? — Я потянулась к его руке, но он уже вставал из-за стола.

— Не исключено, что бомба, Алекс. Сообщение о взрывном устройстве.

Майк, заткнув пальцем одно ухо, дослушал то, что ему говорили по телефону, и повернулся к Мерсеру. Меня он словно не замечал.

— Большой взрыв, где-то на западных Тридцатых. Увези отсюда Куп. Завтра утром она должна быть свежей как огурчик. Вызывают всю нашу группу.

Я думала, что события этого дня истощили во мне запасы адреналина, однако теперь он, неизвестно откуда взявшийся, вновь заструился по моим артериям.

— Это же Южный Манхэттен. Совсем не твой район.

— Созывают всех, кто занимается борьбой с терроризмом. Возможно, они нанесли новый удар. Допивай свой скотч, малыш, и отправляйся домой.


Я едва поспевала за Мерсером, размашисто шагавшим к полицейской машине, на которой он собирался везти меня домой, хотя до моего дома было рукой подать. Пешеходы, похоже, уже забыли о промчавшихся мимо аварийных машинах, а вот посетители баров, где бесперебойно работали телевизоры, узнав тревожные новости, в панике выскакивали на улицу.

Теледикторы, ожидавшие поступления новостей с места происшествия, призывали ньюйоркцев сохранять спокойствие. А в небе у нас над головой уже кружили полицейские вертолеты, лучи прожекторов обшаривали улицы и перекрестки.

Мерсер припарковался возле моего небоскреба и прилепил к ветровому стеклу машины ламинированный полицейский номер.

— Ты разве домой не собираешься? — спросила я. Он с женой, тоже детективом, и маленьким сыном жил в Куинсе.

— Викки с Логаном сейчас в гостях у ее родителей. Давай дождемся вестей от Майка.

Швейцар открыл перед нами дверь. Мы вошли в лифт, я нажала на кнопку двенадцатого этажа.

Войдя в мою квартиру первым, Мерсер сразу же включил телевизор. Я открыла бар и налила нам по стаканчику.

— …Прямой репортаж с места событий ведет Джули Кирш, — говорила молодая журналистка, за спиной которой вздымались в ночное небо клубы дыма. Рот ее закрывал белый респиратор, так что бедняге приходилось кричать в микрофон. Вокруг нее тоже кричали, отдавая приказы, самые разные люди и завывали машины с красными мигалками на крышах. — Мы находимся на западной Тридцатой, рядом с Десятой авеню, недалеко от места сильнейшего взрыва.

Диктор в студии спросил:

— Есть какие-нибудь сведения о жертвах, Джули?

Кирш покачала головой:

— Когда на место начали приезжать работники аварийных служб, там еще бушевал огонь. Как только его потушат, можно будет спуститься вниз и оценить степень повреждений. Мы надеемся, что из-за позднего времени рабочих на месте взрыва было совсем немного.

— Куда это «вниз»? — спросила я.

Мерсер, глядя на экран, пытался разглядеть на заднем плане своих товарищей.

— Скорее всего, в туннель.

В объективе телекамеры какие-то люди сооружали посреди заблокированной пожарными машинами улицы помост.

— В какой именно?

Под Манхэттеном находится целый лабиринт подземных соединительных путей — по туннелям Холланда и Линкольна идут под Гудзоном дороги до Нью-Джерси; Бруклин связан с Манхэттеном туннелем Баттери; Лонг-Айленд — туннелем Куинс-Мидтаун; и еще более четырнадцати подземных коридоров обеспечивают работу подземки, без которой Нью-Йорк просто не выжил бы.

— В тот, что под Тридцатой, — коротко ответил Мерсер и приложил к губам палец: тише.

Если бы Мерсер не указал мне на мэра, я бы ни за что не узнала его. На мэре был желтый плащ, зеленая пластмассовая каска и резиновые сапоги. Он поднялся на только что сооруженную трибуну, следом за ним — начальники полиции и пожарной службы города.

— Добрый вечер, мои сограждане ньюйоркцы. Мы собрались здесь, у входа в Водовод номер три. Около девяти часов поступило сообщение о том, что у одного из подземных входов в него произошел взрыв. Однако повода для тревоги нет.

За этим последовала пятиминутная успокоительная речь и представление всех сторон, участвующих в разрешении возникшего кризиса.

— В настоящее время у нас нет причин считать случившееся результатом террористического акта. Отважным людям, которые работают под землей с 1969 года, а именно тогда и началось осуществление этого проекта, приходилось сталкиваться с самыми опасными ситуациями, которых мы даже представить себе не можем. С помощью динамита в твердых породах был создан целый подземный лабиринт, который каждый день питает Нью-Йорк свежей водой. Мы полагаем, что происшедшее сегодня окажется всего лишь несчастным случаем. Однако я хотел бы, чтобы комиссар Скалли рассказал вам о мерах предосторожности, которые мы принимаем для обеспечения вашей безопасности.

— До чего я люблю эти «однако», — проговорил Мерсер.

Над микрофоном склонился начальник Полицейского управления Нью-Йорка:

— После того, что случилось одиннадцатого сентября, мы остро осознали уязвимость нашей системы туннелей. Осуществляя план защиты от террористов, мы увеличили состав постов у входов и выходов всех туннелей, установили видеомониторы и систему внутренней связи.

Затем Скалли перечислил методы и технические средства, добавленные после взрывов в московском метро, в мадридском пригородном поезде и террористических актов в лондонской подземке.

— Одна из опасностей, на которые нам указывали зарубежные наблюдатели и Управление государственной безопасности, связана с одряхлением системы, снабжающей водой пять районов нашего города, — продолжал Скалли. — Водоводы номер один и два служат нам уже более ста лет. Они устарели и одряхлели до крайности. Если хотя бы один из них получит серьезное повреждение, последствия могут быть катастрофическими. Совместно с Министерством охраны окружающей среды мы разработали колоссальный проект реконструкции, на каждом из строительных объектов которого работают группы специалистов. И тем не менее мы призываем вас по возможности сократить потребление воды.

— Учитесь пить виски неразбавленным, — произнес Мерсер, откинувшись на спинку кресла и отхлебнув водки из стакана. — Каждое утро люди поворачивают ручки кранов, даже не задумываясь о том, откуда берется эта вода. Если старая система развалится, нью-йоркской полиции в Манхэттене придется приступить к выполнению плана, который можно описать одним словом.

— И каким же? — спросила я.

— Эвакуация.

4

— Это Тедди О'Мэйлли, — сказал Майк, представляя нам мужчину, который через несколько минут после полуночи вошел вслед за ним в мою квартиру. — Один из тех, кто работал на месте взрыва. Начальство приставило к каждому детективу по одному из этих парней, чтобы мы побыстрее разобрались в системе туннелей.

— Рад знакомству, — сказал Тедди.

— Вы, наверное, проголодались, — сказала я и повела их в столовую.

Майк брякнул на стол две большие коробки с пиццей.

Футболку, джинсы и окованные сталью сапоги Тедди покрывала сажа. Лицо у него было веснушчатое, а волосы рыжие и курчавые.

— На ближайшую неделю Тедди станет моим поводырем. Сейчас мы направляемся в Бронкс. Ты продержишься без меня в суде? — спросил Майк.

— Конечно. Думаю, мои новые свидетели вгонят присяжных в спячку. Как вы себя чувствуете, Тедди?

— Все нормально, мэм. Когда это случилось, меня там не было. Я представитель профсоюза, приехал туда убедиться, что у копов есть все необходимое, ну они и приставили меня к этому типчику, — ткнул он пальцем в Майка. — А он пытается меня в копы завербовать.

— Полиции не обойтись без таких людей, как ты, Тедди, — заверил его Майк.

— Как по-вашему, что там произошло? — спросил Мерсер, когда я пошла на кухню за тарелками. — И кстати, Тедди, что вы пьете?

— Мне бы пару банок пива.

— Сейчас принесу.

На первый вопрос Мерсера ответил Майк:

— Пока не совсем ясно. Колодец, ведущий в туннель, так узок, а дым валит такой густой, что пожарные пока не могут спуститься вниз, хотя пытаются.

— Минеры там? — спросил Мерсер.

— Они-то и правят балом, — ответил Майк, посыпая свой ломоть пиццы молотым красным перцем. А потом строго посмотрел на меня: — Но не забывай, что у тебя завтра экзамен, девочка. Полагаю, Лем Хауэлл влез сейчас по уши в показания медэкспертов, пытаясь придумать, как выставить тебя на посмешище.

— Ты шутишь? Да в эту ночь никто в городе глаз не сомкнет. Я только новости и смотрю. Так что там творится?

— К несчастью, кое-кто принимает версию теракта всерьез. Идиот из городского совета, запустивший эту утку в публику, здорово испортил нам жизнь, — сказал Майк.

— Ну, если бы они ее не запустили, пришлось бы снимать кому-то головы, — заметил Мерсер. — Да и угрозы нарушить систему водоснабжения тоже ведь поступали.

— Так ты в теорию теракта не веришь? — спросила я.

Майк посмотрел на Мерсера:

— Не знаю. Выяснить пока ничего не удалось. Но я думаю, если бы за дело взялась Аль-Каида, мы получили бы множество взрывов в разных частях системы.

Тедди поднес к губам банку с пивом, и все заметили, какие у него мускулистые руки.

— Это работа кого-то из своих, — сказал он. — У нас сейчас такая заварушка идет, что кто-нибудь вполне мог взять и подорвать какого-нибудь гада.

— Вот слова истинного «песчаного кабана», — усмехнулся Майк, протягивая руку за вторым куском пиццы.

— Кого?

— Тедди — «песчаный кабан», Алекс. Это что-то вроде тайного общества, как «Череп и Кости» у ирландцев. Тайное общество людей, работающих под землей. Ты ведь ни с одним «кабаном» еще не встречалась, верно?

— Нет.

— Сейчас я тебе о них расскажу, но пока не забыл: Мерсер, подмени меня завтра и загляни утром в больницу. Нужно, чтобы кто-нибудь из нас присматривал за Марли Дионном.

— Сделаю, — сказал Мерсер и повернулся к Тедди О'Мэйлли. — Вы говорите, среди ваших людей идут раздоры, способные привести к такого рода поступкам. А что это, собственно, значит?

Тедди опустил на тарелку свой кусок пиццы, уже третий.

— Ну, во-первых, когда люди работают на глубине шестьсот футов и рвут скальные породы динамитом, исключить возможность несчастного случая все-таки нельзя.

— Шестьсот футов ниже уровня улиц? — спросила я.

— Да, мэм. Шестьдесят этажей вниз. Мы зарабатываем на жизнь тем, что рискуем жизнью. А кроме того, там все замешано на политике. С одной стороны, сильный профсоюз, с другой — обычная свора продажных чиновников. Чтобы работа шла своим чередом, приходится подмазывать не одну руку. И в обоих рядах есть недовольные — работники городского совета, профсоюзов, политиканы, даже гангстеры.

— Никого не забыли? — спросил Мерсер.

Тедди, прежде чем ответить, взглянул на Майка.

— Ничего нового ты ему не скажешь, Тедди. Думаешь, Мерсер, добравшийся до самой верхушки детективного отдела, ни разу не слышал о расизме? — сказал Майк.

Тедди вздохнул:

— В последнее время у нас пошли совсем темные дела.

— Но разве американские ирландцы не держат подземные работы в своих руках? — спросил Мерсер.

— Поначалу, сто с лишним лет назад, так оно и было, детектив. Да и кто бы еще полез под землю? — произнес Тедди. — Иммигранты — без образования, без ремесла, зато с крепкими головами. Они рыли туннели и зарабатывали на этом хорошие деньги. Однако очень скоро там появились — по тем же самым причинам, — выходцы из Вест-Индии. В прежние дни их называли «жестянщиками». Мы были «землеройками», «грязекопателями», а рабочие с южных островов монтировали железный крепеж туннелей.

— И что же, до сих пор никаких трений между ними не происходило? Как-то не верится.

— Время от времени стычки случались, конечно. Но когда ты спускаешься с кем-то под землю на сотни футов, то доверяешь ему свою жизнь, даже если жениться на его сестре тебе совсем не хочется.

— А что вы теперь не поделили? — спросил Мерсер.

— Теперь многие виды работ выполняются механизмами, не каждый из нас может с уверенностью обещать сыновьям место работы, а черные жалуются, что их выставляют на улицу первыми. Я назову Майку имена людей, с которыми ему стоит поговорить. Тут не всякий сгодится.

Майк сходил к холодильнику, налил себе большой стакан молока и, вернувшись, прислонился к стене рядом со мной.

— Сваришь нам с Тедди кофе, перед тем как мы отправимся работать?

— Конечно.

— Сколько тебе лет, Тедди? — спросил Майк.

— Сорок три.

— Точно как Мерсеру. Женат?

Тедди кивнул и отломил корочку от последнего ломтя пиццы.

— Надо будет поискать под землей мужика, который любит черный кофе, английские оладьи и обеды из подсохшего сыра с черствыми крекерами. Это все, что умеет готовить Куп. Женщина она свободная, и, может быть, парень, научившийся хорошо орудовать кувалдой, справится и с ней. А твоя жена тоже из семьи копателей?

— Конечно. Никто другой нашей жизни не понимает.

— Но кто такие «песчаные кабаны», если серьезно? — спросила я.

— Союз туннельных рабочих, — ответил Майк. — Полторы тысячи человек.

Тедди ответил намного подробнее:

— Рабочие, занимающиеся прокладкой воздуховодов, сооружением кессонов, туннелей подземки, водонепроницаемых перемычек и канализации.

— И чтобы не говорить так длинно, вы называете себя «песчаными кабанами», — но почему именно так?

— Вы ведь Большой мост знаете? — вопросом на вопрос ответил Тедди.

Невозможно быть ньюйоркцем и не любить величественный результат трудов Джона Реблинга, задумавшего в 1867 году перекинуть через Ист-Ривер самый длинный в мире подвесной мост.

— Бруклинский? Конечно. Он виден из окна моего кабинета.

Его гигантские каменные опоры величаво возвышаются на самом краю гавани; его пешеходные дорожки и поныне остаются лучшими смотровыми площадками, с которых можно любоваться очертаниями небоскребов Манхэттена.

— Идея Реблинга была очень рискованной, Алекс. Вся конструкция моста зависела от крепости его опор, а для того, чтобы их построить, приходилось опускать на дно реки огромные деревянные короба — кессоны весом 27 500 тонн и размером в половину городского квартала. Снизу они были открытыми, а сверху их придавливали, чтобы они уходили в воду, огромными каменными глыбами. — Тедди примолк, чтобы отхлебнуть пива. — В эти кессоны опускали людей, и они рыли котлованы для опор.

— Не понимаю, как это можно было сделать.

— Тедди, друг мой, перед тобой женщина, для которой и тостер — хитроумнейший из приборов, — сообщил Майк, — так что объясняй ей все поподробнее.

Тедди улыбнулся:

— Знаете, Алекс, ничего столь же огромного, как эти кессоны, никто никогда не видел и уж тем более не опускал в мутные воды Ист-Ривер. Там требовались бесстрашные люди, которые спускались в кессоны по стальным трубам — воздушным шлюзам, так их называли. И, спустившись, они вынимали песок и грунт со дна реки.

— А как же вода?

— В кессоны накачивали — по тем же трубам — сжатый воздух, и он вытеснял воду. Зато легкие человека этот воздух обжигал, точно раскаленные иглы.

— Но именно сжатый воздух и позволял людям оставаться в живых, — вставил Майк.

— Или убивал их, — уточнил Тедди. — Грудь работавшего там человека вдвое увеличивалась в объеме, голос у него становился тонким, его мучили ужасные головные боли. Рабочая смена продолжалась в этих коробах три-четыре часа, больше никто не выдерживал.

— Но почему же люди… — начала я.

— Потому что, если ты сходил в Америке с корабля, а на пропитание тебе заработать было нечем, — сказал Майк, — ты волей-неволей шел на эти работы.

— А когда сжатый воздух не помогал или когда рабочие натыкались на глыбу, уходившую в глубину футов на пятьдесят, вода начинала бить в кессон, точно из гейзера, — продолжал Тедди. — Люди тонули, их впечатывало в грязь, легкие у них разрывались от давления.

Он помолчал.

— Потом, несколько лет спустя, такие же работы производились при прокладке туннеля под Гудзоном, и когда наши ребята спустились ниже уровня дна, то наткнулись на зыбучие пески. Вот тогда и появилось это прозвище.

Майк снял со спинки стула свой блейзер.

— За сто лет «песчаные кабаны» построили под Нью-Йорком целый город. Линии и станции подземки, водоводы. Благодаря ему мы здесь и живем. Но это город, о котором мы вспоминаем не часто.

— И тому есть причина, Майк, — сказал Тедди, вставая из-за стола. — Это город смерти.


Арти Трамм, не закрывая рта, делился со мной новостями и сплетнями с той минуты, как я вошла в зал номер 83. Времени было половина одиннадцатого утра, четверг. Я приехала в центр города на машине, двигавшейся так же медленно, как проходившие через Вест-Сайд поезда подземки, — их то и дело задерживали, поскольку в туннелях велось расследование.

— Меня в эти туннели калачом не заманишь, — сообщил, облокотившись о перегородку, Арти. — У меня клаустрофобия. В газетах пишут, что они уходят под землю на высоту небоскреба.

Зал суда был еще пуст, я раскладывала папки, ожидая появления главных персонажей.

— Я тебя отлично понимаю. Свежий воздух, дневной свет — и ничего больше.

— Теперь мы целый год будем пить воду, которая подается по этой трубе, и гадать, не плавают ли еще в ней руки-ноги тех парней.

— Каких парней? — По дороге сюда я все время слушала радио, однако о жертвах взрыва в новостях ничего не говорилось.

— Бедняг, которых там разорвало на куски. «Кабанов», ДНК которых будут капать из твоего кухонного крана.

— Что?

— Ты знаешь Билли, который распоряжается в 62-м зале? У него есть двоюродный брат, а у того жена, брат которой — один из этих самых «песчаных кабанов». Он говорит, что пропали без вести трое. И что копы, которые сегодня утром спустились вниз, нашли куски человеческих тел.

Дверь судейской комнаты отворилась, в зал торопливо вошел Герц, на ходу через голову надевая мантию. За несколько минут до одиннадцати он должен был занять свое место в зале. За ним следовал Лем Хауэлл.

— Сколько у нас присяжных, Арти? — спросил судья.

— Пока девять.

— Кто-нибудь из отсутствующих звонил?

— Да, номер два. Ей удалось добраться подземкой до Пенн-стэйшн, а там у нее случился приступ панического страха. Я сказал ей, чтобы она в такси пересела. Другие, должно быть, застряли в метро. По радио говорят, поезда то и дело задерживаются.

— У вас имеются предложения касательно того, на что мы могли бы потратить это время, мистер Хауэлл? Мисс Купер? — спросил Герц.

Лем присел на краешек моего стола. Он любил, прикрываясь милой болтовней, сунуть нос в мои бумаги.

— Надеюсь, ваша честь, мисс Купер не откажется рассказать нам, как она провернула вчера это дельце. Что ты сделала, девочка, для того чтобы весь центр дымом заволокло? Моя победа над Кейт Мид прямо из заголовков газет ухнула в огромную яму. — Лем приподнял над столом мою синюю папку. — У нее все здесь, судья. Эта папка называется «Грязные трюки».

— Здесь только самые первые, мистер Хауэлл. Те, что я освоила за годы моей учебы у вас, — сказала я Лему, а затем обратилась к судье: — Вы не хотели бы, судья, услышать, на каком основании я собираюсь вызвать в качестве свидетеля эксперта по домашнему насилию?

— Хорошая мысль. Арти, сходите посмотрите, пришла ли стенографистка.

Лем приблизился к столу судьи.

— Мне кажется, вызов такого эксперта лишен всякого смысла. У Александры нет ни грана, ни крупицы, ни йоты медицинских свидетельств о наличии насилия в семейных отношениях Квиллианов.

— Именно по этой причине мне такой эксперт и требуется.

Арти Трамм вернулся с судейской стенографисткой, и та прошла к нам по залу, неся свою компактную машинку.

— Пусть и обвиняемый послушает, — сказал Герц и повел рукой, укрытой широким рукавом мантии, в сторону Трамма. — Приведите его.

Охранники отперли дверь за скамьей подсудимых, сняли с Брендана Квиллиана наручники и вывели его в зал. Он был тих и спокоен. Секретарь суда Джонетта Первис сделала в протоколе слушания новую календарную запись, я встала, чтобы изложить свои доводы. Ножки кресла, в которое усаживался Квиллиан, тихонько скрипнули, и мои глаза на миг встретились с его холодным, буравящим взглядом.

— Назовите, пожалуйста, имя эксперта, которого вы хотите вызвать, мисс Купер, — попросил Герц.

— Это доктор Эмма Энлоу из Нью-йоркского департамента здравоохранения. С Амандой Квиллиан доктор Энлоу никогда не встречалась. Она является экспертом по насилию в интимных отношениях.

— А зачем нам такой эксперт? — спросил Герц. — С формальной точки зрения преступление остается одним и тем же независимо от того, был ли преступник женат на жертве или никогда прежде ее не видел.

— По закону это действительно так, — сказала я. — Однако обычные люди относятся к жертвам домашнего насилия иначе, чем ко всем прочим.

— И что же нам предстоит услышать от этой дамы? — поинтересовался Герц.

— Очередную тарабарщину, — ответил Лем Хауэлл. — Пустые словеса.

— Два года назад доктор Энлоу представила официальный отчет, результат проводившегося в течение четырех лет изучения причин, по которым погибали все когда-либо убитые в Нью-Йорке женщины. А это более двенадцати сотен убийств. В некоторых случаях, которые были успешно разрешены, имелась возможность установить, в каких отношениях находились жертва и ее убийца — знали они друг друга или не знали. Половина этих женщин была убита мужьями или любовниками. Пятьдесят процентов. Ваша честь, полученные Энлоу результаты основаны на отчетах о вскрытиях, фотографиях, сделанных на местах преступлений, токсикологических и баллистических исследованиях. На фактах и только на фактах.

— Но какое отношение они имеют к нашему делу, мисс Купер? — спросил Герц.

— Значительная часть информации, относящейся к домашнему насилию, остается пока неведомой присяжным и, говорю это со всяческим уважением, даже суду.

Неторопливо расхаживавший по залу Лем издал натужный смешок:

— Остается неведомой суду? Я же учил вас, Александра: никогда не говорите судье подобных гадостей.

— Ваша честь, мистер Хауэлл уже приводил в суде тот довод, что до самого ареста Брендан Квиллиан ни в чем предосудительном замечен не был. Согласно данным доктора Энлоу, в тридцати процентах изученных ею случаев убийца ранее к насилию не прибегал. Когда женщин убивали мужья, это обычно делалось непосредственно, вручную, если можно так выразиться, и с применением силы, намного большей, чем требовалось, — сказала я. — В большинстве случаев мужья своих жен душили.

Не связанный присутствием присяжных Квиллиан надменно ухмыльнулся. Его здоровый глаз буравил меня, точно лазер.

— Кроме того, ваша честь, исследования Энлоу позволили выявить два момента в отношениях женщин с партнерами, в ходе которых они подвергаются наибольшей опасности. Основной причиной гибели беременных женщин в Америке является убийство, ваша честь.

Дверь камеры, из которой в зал вывели Квиллиана, открылась, один из охранников поманил к себе Арти.

— Не хотите ли вы сказать, мисс Купер, что покойная была беременна?

— Нет, сэр. Я лишь хочу сказать, что, если отношения в семье нестабильны, дополнительные факторы стресса срабатывают таким образом, что в эти девять месяцев женщина более всего подвержена риску. Вторым опасным моментом является, ваша честь, расставание.

Герц поднял ладонь, останавливая собравшегося выпалить что-то Хауэлла.

— Да, но Квиллианы жили вместе.

— Аманда Квиллиан сказала подсудимому, что их браку пришел конец. Исследования доктора Энлоу показывают, что в семидесяти пяти процентах случаев женщины, убитые своими партнерами, пытались прекратить отношения с ними.

А вот об этом Герц явно услышал впервые.

— Когда вы собираетесь вызвать доктора Энлоу?

— Скорее всего, на следующей неделе, после того как закончу опрос криминалистов.

— Судья, мнение этого эксперта не имеет отношения к нашему делу, — сказал Хауэлл. — И если мисс Купер не сможет представить свидетельств связи моего подзащитного с убийством, предвзятый характер этих показаний намного перевесит их доказательную ценность.

— Я приму решение после того, как вы подадите официальную просьбу о вызоведанного свидетеля, мисс Купер. Вызов доктора Энлоу будет иметь смысл лишь после того, как вы сумеете обосновать свою позицию.

— Да, ваша честь.

— Приведите в зал Арти, — велел Герц одной из женщин-полицейских.

Вообще говоря, оставлять обвиняемого по делу об убийстве на попечении всего одного охранника было не положено. Коренастая афроамериканка, в накрахмаленной до хруста белой рубашке и темно-синих брюках в обтяжку, послала свою молодую коллегу на поиски Арти.

Судья нетерпеливо перебирал бумаги, лежавшие на его столе.

— Алекс, если мы перенесем слушание на вторую половину дня, вы сможете обеспечить явку ваших свидетелей?

— Да, сэр. Я буду готова продолжить.

Арти Трамм вернулся в зал и, подойдя к судье вплотную, зашептал что-то ему на ухо.

Герц взглянул на Лема, потом на меня:

— Мисс Купер, мистер Хауэлл. Будьте добры, подойдите ко мне.

— Это нужно вносить в протокол? — спросила стенографистка.

— Нет, — ответил Герц, — пока нет. Арти, попросите ваших людей увести мистера Квиллиана в камеру на несколько минут.

Полицейские вывели Квиллиана из зала.

— Расскажите им, что вы услышали, Арти, — сказал судья.

— Это его брат. Одним из погибших оказался его брат.

— Чей брат? — спросила я.

— Подсудимого, мисс Купер.

— Первый раз о нем слышу, ваша честь. Разве у него…

— Вам что-нибудь об этом известно, Лем? — спросил судья.

— Я тоже ничего не понимаю, — ответил Лем. — Так кем был его брат и как он умер? Мне вовсе не хочется, чтобы Брендан узнал эту новость во время заседания суда.

— Арти говорит, что ходят слухи…

— Уже не слухи, судья, — сказал Арти. — Мэр собирается провести пресс-конференцию. Один из погибших — Дюк Квиллиан.

— И что с ним случилось? — Хауэлл выглядел растерянным.

— Полицейские обнаружили на месте взрыва останки тел, Лем, — негромко сказал судья. — Вчера погибли несколько рабочих.

Наш всесильный магнат, наш подозреваемый, миллионер с образованием не хуже, чем у его покойной жены, имел брата-землекопа?

— Вот такая история, мистер Хауэлл, — сказал Арти. — Одним из парней, которых прошлой ночью разорвало в туннеле на куски, был Дюк Квиллиан.


— Не разбудила? — спросила я у Майка, позвонив ему домой из своего кабинета.

— Нет. Из Бронкса я вернулся около шести утра. Поспал немного, а потом мне позвонил лейтенант Петерсон, — ответил Майк.

Петерсон возглавлял Отдел расследования убийств, в котором служил Майк.

— Ты знал, что у Брендана Квиллиана был брат?

— Во время расследования этот факт не всплыл ни разу. Я думал, что знаю Брендана вдоль и поперек. А теперь Петерсон сообщает мне, что у него три брата и все «песчаные кабаны», да еще и сестра. Не понимаю, как я их прозевал.

На самом-то деле следователя более дотошного, чем Майк Чапмен, на свете просто не существовало.

— Я тебя ни в чем не виню.

— Мы же изучили его прошлое, вели за ним наружное наблюдение, просмотрели списки его телефонных звонков — и ничего. И в тюрьме его никто не навещал. Когда знаешь, как крепки у «кабанов» семейные узы, это выглядит странно. Как он отреагировал на новость?

— Герцу хватило ума поговорить с ним без меня. Кроме того, объявлен перерыв в слушании дела — оно возобновится после похорон.

— Позови к телефону Мерсера, мне нужно переговорить с ним.

— Мерсер уехал в больницу Белльвю, — сказала я. — Марли Дионн лежит там после операции в закрытом отделении. Твой информатор сообщил, что пока к нему посетителей не допускали. Мерсер хочет назвать ему имя Дюка Квиллиана и посмотреть, что из этого выйдет.

— Хорошо, я перехвачу его там. Петерсон собирает нашу группу — в туннеле, вход в который находится рядом с профсоюзом «кабанов». Хочешь поприсутствовать?

— Конечно.

— В четыре. Есть надежда, что к тому времени будут опознаны все погибшие. Оденься попроще, малыш. От этой истории так и несет крупными неприятностями.

5

В три сорок пять я оставила машину на углу Одиннадцатой улицы и прошла немного в восточном направлении, к огражденным колючей проволокой воротам. Возле ворот меня ждал Майк.

Мы шли через заставленный какими-то гигантскими механизмами двор. Здесь кипела жизнь: «песчаные кабаны» в рабочих комбинезонах, детективы в спортивных куртках поверх футболок, городские чиновники в повседневных костюмах — все суетились и возбужденно переговаривались. Таких облаков табачного дыма я не видала со времени моего первого ночного вызова в убойный отдел полиции.

— Смотри не поскользнись, — предупредил Майк и протянул мне руку. — Пожарные заливали огонь и развели здесь вчера грязищу.

Запыленный, двойной ширины жилой автоприцеп был затянут черным крепом. Майк открыл дверь.

— Добро пожаловать в «свинарник». Я не шучу, они сами его так называют.

Я на пару секунд задержалась на пороге, оглядываясь. В продолговатом помещении стояло несколько рабочих столов и множество складных стульев. На столах лежали кипы бумаг, какие-то инструменты, пластиковые контейнеры для еды и пепельницы. На стенных крючках висели заляпанные грязью клеенчатые желтые плащи и спецовки. Несколько рабочих сидели перед телевизором и смотрели новости. Когда я проходила мимо, многие провожали меня настороженными взглядами.

Приехавший раньше нас Мерсер представил меня Джорджу Голдену, геологу из Министерства охраны окружающей среды.

— Четверо детективов вашей группы уже в туннеле. Кто-нибудь еще ожидается? — спросил Голден. Ему было лет пятьдесят пять — загорелый мужчина с тяжелыми веками и острым носом.

— Больше никого, — ответил Майк. — Давайте начнем с самого верха. Что мы здесь имеем?

— Мы находимся прямо над главной артерией Водовода номер три, туннеля длиной шестьдесят миль, который пройдет на шестьсот футов ниже уровня земли и обойдется, когда прокладка завершится, более чем в шесть миллиардов долларов. А завершение работ ожидается не раньше 2020 года.

— Почему выбрана именно такая глубина? — спросил Майк.

— Ближе к поверхности находятся подземка, электрические кабели, канализация, а под ними еще один водовод. Так что выход у нас один — закапываться все глубже, — ответил Голден.

— А сколько вообще требуется воды, чтобы утолить нашу жажду? — поинтересовался Мерсер.

— И помыть вас? И спускать воду в туалете? Начните с полутора миллиардов галлонов в день.

— И для этого у нас имеется водохранилище Кротон, — сказал Майк, подразумевая находящуюся в округе Уэстчестер и состоящую из двенадцати огромных резервуаров систему, из которой вода поступает в город по трубопроводам длиной примерно пятьдесят миль.

Голден кивнул:

— Кротон достиг предела своих возможностей еще в начале двадцатого века. Поэтому инженерам пришлось прокладывать каналы дальше на север, к горам Катскилл и реке Делавэр.

Дверь прицепа отворилась, и заглянувший в нее рабочий крикнул:

— Джордж! Путь свободен, можно спускаться.

— Спасибо. Больше тебе детективы ничего не сказали?

Мы все обернулись к двери, чтобы выслушать ответ.

— Они весь день проковырялись там с тестами этой штуки — как она называется?

— ДНК, — ответила я. Три мои самые любимые буквы алфавита. В 1989 году, для того чтобы получить хотя бы предварительные результаты генетического анализа, требовалось полгода лабораторных исследований. Теперь же мы, обнаружив на рассвете останки человека, можем уже к закату установить его личность — и прямо на месте преступления.

— Ну да, у них тут передвижная лаборатория на улице стоит. Это явно Дюк и те двое из Тобаго.

— А кто эти двое? — спросил Майк.

Джордж протянул руку за одним из клеенчатых плащей.

— Не повезло Дюку. Из наших людей он был, наверное, последним, кто вызвался бы работать с этой парочкой. Дюк был «кабаном» в пятом поколении, настоящим профессионалом. А эти двое — просто сопляки, двоюродные братья с южных островов, появились у нас всего пару месяцев назад. Вчера их впервые назначили в вечернюю смену.

— Так здесь и по вечерам работают? — спросила я. Мне трудно было представить себе, как люди и в дневное-то время отваживаются спускаться на такую глубину, а в темноте и подавно.

— Работы ведутся круглые сутки и без выходных, Алекс, — ответил Джордж. — Ну что, будете спускаться все трое?

Ответ застрял у меня в горле, но Майк и Мерсер ответили сразу: да.

Джордж подошел к группе «кабанов», сидевших перед телевизором.

— Ребята, мне нужен один из вас в провожатые.

Все они молча, точно не слышали его, поднялись со стульев и потянулись к двери.

— Бобби! Бобби Хассетт, — позвал Голден, — будь добр, сделай мне такое одолжение.

— Прости, Джордж, я тут с рассвета на подхвате кручусь. Пора и домой ехать. — Хассетт распахнул дверь и придержал ее открытой.

— Ну ладно, кто-нибудь, наберитесь смелости, — сказал Голден. — Эти детективы хотят разобраться в случившемся, сделать нашу работу более безопасной.

Никто ему не ответил.

Голден хлопнул по спине ближайшего к нему «кабана»:

— Надевай амуницию и пойдем.

— С ней я вниз не пойду, — мрачно ответил «кабан».

— А в чем дело-то? — спросил Майк. — Она бывала в таких местах, куда ты не сунулся бы, даже если бы я шел впереди тебя с «Калашниковым» в руках.

Голден отмахнулся:

— Не обращайте внимания, Алекс. Все это старые бабьи сказки. Якобы женщина в туннеле — дурная примета.

Судя по реакции на просьбу Голдена, эту сказку считали здесь правдой чистой воды.

— Это не сказка, — угрюмо произнес «кабан» и пошел к двери. — И не примета. Какая, к черту, примета. Там внизу смерть ходит, Джорджи. С начала этих работ мы потеряли тридцать человек. Сколько еще людей должно погибнуть?


— Если мы все не поместимся, могу подождать здесь, — сказала я.

У моих ног стояли на земле деревянные ящики со штампом на каждом: «ВЗРЫВЧАТКА — 30 ФУНТОВ». Прямо передо мной находилась железная клеть восемь футов высотой — вроде тех, в каких аквалангисты спускаются в океан, чтобы фотографировать акул. Сетчатые стены ее были выкрашены красной краской, она висела над зевом шахтного колодца на цепи огромной лебедки. К самому верху клетки была прикреплена табличка: «ОПАСНО — ВО ИЗБЕЖАНИЕ УВЕЧЬЯ ДЕРЖИТЕ РУКИ ПОДАЛЬШЕ ОТ ДВЕРИ».

Джордж Голден улыбнулся мне:

— Входите, Алекс. Она нас всех выдержит.

Майк подтолкнул меня в спину, и я без всякой охоты вошла в «Алимак» — маленький лифт, которому предстояло спустить нас на самое дно. Мы были одеты в форменные желтые плащи, на головах — пластмассовые каски, на ногах — резиновые сапоги со стальными носками. Мои оказались мне великоваты — чтобы не спотыкаться, приходилось идти, шаркая подошвами по земле.

Пятый из нас, оператор, уже стоял у пульта механизма, который опускал и поднимал лифт по колодцу шириной тридцать футов. Я прижалась спиной к сетке лифта, ухватившись одной рукой за ноздреватые железные ячейки. Металлический ящик дрогнул, когда в него вступили Майк и Мерсер, — и еще раз, когда за ними последовал главный геолог.

— По-моему, вы нервничаете, — обратился ко мне Джордж. — И напрасно, бояться там нечего. А вот пальцы поберегите.

Я опустила руки по швам. Майк нашарил в темноте и крепко сжал мою ладонь. Оператор щелкнул переключателем, и лифт пошел вниз. Пока железная клетка с лязгом набирала скорость, я смотрела вверх, на дневной свет над головой.

— По человеку всегда легко сказать, понравится ему внизу или не понравится, — заметил Голден.

— Со мной все будет нормально.

— Если у вас там найдется маленький бар, зеркало и губная помада, Куп освоится быстро, — сообщил Майк.

Когда мы прошли первую сотню футов, мне стало казаться, что вокруг нас смыкаются стены. Я опустила голову, взглянула сквозь решетчатый пол на дно и увидела крошечные точки света.

— Вниз лучше не смотреть, Алекс. — Голос Джорджа отражался от каменных стен, покрытых капельками воды.

— Среди ваших рабочих есть такие, кому там сильно не нравится? — спросил Майк.

— Да, немало. Эта работа должна быть у человека в крови. Как-никак, еще две минуты, и мы окажемся на пятьсот футов ниже дна Гудзона.

При мысли о том, какая тяжесть повиснет над нами, я содрогнулась.

— Вам не холодно? — спросил Голден. — Там внизу температура всегда одна и та же. Около тринадцати градусов по Цельсию.

— А чем там люди дышат? — спросил Майк.

— Воздух засасывается большими вентиляторами, затем перекачивается по трубам вниз. Правда, его приходится постоянно проверять на наличие токсичных газов.

Газов. Держись, держись. Меня уже подташнивало, железная клеть, казалось, стукалась о стены, подрагивала, а я цеплялась за руку Майка. Дым и пыль, поднятая ночным взрывом, все еще висели в воздухе. Я прикрыла ладонью рот и закашлялась.

Голден полез в карман, вытащил несколько масок и протянул их нам:

— После пожара дышать здесь стало труднее.

Капли воды превратились в струйки, стекавшие за железной сеткой нашей клети по укрепленным бетонными кольцами стенам. Чтобы удержаться на ногах, мне приходилось прилагать немалые усилия и думать о прекрасном июньском дне, который я снова увижу, выйдя на поверхность. Мы уже приближались ко дну шахтного колодца, все вокруг заливал мертвенный искусственный свет.

Оператор дернул за рычаг и свистнул, предупреждая тех, кто находился внизу, о необходимости освободить для нас «посадочную площадку». Клеть содрогнулась, повиснув на огромной, уходящей к лебедке цепи.

Голден сдвинул засов двери и вышел на верхнюю площадку деревянной лестницы, которая спускалась к полу шахты, отделенной от Манхэттена шестьюстами футами земли.

Майк двинулся за ним по ступенькам. Я глянула вверх, пытаясь понять, что там так жутко лязгает над моей головой.

— Ты как? — спросил Мерсер. — Держись, Алекс. Надо идти.

Я ухватилась за перила, мне очень не хотелось покидать деревянную платформу.

Мерсер начал спускаться по ступенькам. Лифт дернулся и пошел вверх, — лязг вверху усилился.

— Не задерживайся, — сказал Мерсер и протянул руку, чтобы помочь мне спуститься.

И тут я увидела его лицо и услышала крик: «Вперед!»

Я рванулась вперед, резко пригнувшись, каска слетела с моей головы и упала в грязь. За моей спиной, всего в нескольких дюймах от меня, вонзилась в деревянный помост смертоносная железная пика — монтировка, упавшая или сброшенная в шахтный колодец с самого верха.

— Отведите ее подальше от колодца! — приказал Голден.

Я выпрямилась и как можно быстрее сошла в грязь.

— Что за чертовщина? — закричал Майк. — Верните лифт — мы поднимаемся. Эта дрянь едва не убила ее!

— Разглядеть Алекс сверху невозможно. Должно быть…

— Не кормите меня сказками, — оборвал его Майк, оборачивая верхний конец смертоносного оружия своим носовым платком. — Кто-то послал нам предупреждение, и очень ясное. Вы вошли в лифт последним и выйти должны были первым, значит, любой, кто это видел, знал, что в вас он не попадет. Эта штука предназначалась для одного из нас.

Сердце мое так громко стучало, что мне казалось, будто звук от удара монтировки все еще отражается эхом от каменных стен. Майк с Голденом стояли нос к носу, как борцы на ринге.

— Майк, оставайся здесь и займись делом, — сказал Мерсер, оттолкнув двух мужчин друг от друга. — А я поднимусь, выясню, кто в это время был наверху.

— Я поеду с вами. Сейчас вызову лифт, — сказал Голден, поворачиваясь к установленному возле лестницы диспетчерскому пульту. И указал Майку на туннель: — Вас ждет О'Мэйлли.

Я прищурилась, вглядываясь в черноту, и увидела Тедди — знакомый силуэт обрисовался в мглистой дымке в каких-нибудь десяти шагах от нас.

— Давайте поживее, Алекс, — сказал он.

Здесь все было опасным. Нас окружал мир, погруженный во мрак и туман, лишь кое-где тьму прорезал свет лампочек, свисавших с протянутого над нашими головами провода. Яркие цвета клеенчатых плащей и касок составляли резкий контраст преобладающим здесь черно-серым тонам.

— Простите. Быстрее я не могу.

— Старайтесь идти по шпалам, — сказал Тедди. — Между ними — вода и грязь.

— Зачем здесь рельсы? — спросил Майк.

Мы шли гуськом, переступая со шпалы на шпалу. Диаметр туннеля составлял около двенадцати футов.

— Этот отрезок туннеля тянется на девять миль к югу, — сообщил Тедди. — Он соединяет наш водовод с бруклинским. А передвигаемся мы здесь на маленьких дрезинах. Их по частям спускают на том самом лифте, на котором вы приехали, и собирают уже внизу.

Майк обернулся — посмотреть, не отстаю ли я. Потом посмотрел поверх моей головы:

— А сзади нас? Что там?

— Вторая часть туннеля длиной тринадцать миль. Тянется из северной части штата, проходит под Бронксом. — Тедди вытащил из кармана пластиковый пакет, достал из него сигарету, закурил. — Полицейские эксперты ждут вас у кротователя. Там, где произошел взрыв.

— Что такое кротователь? — спросила я.

— Машина, которая бурит большие дыры в скальной породе. В Штатах их прежде никогда не использовали. Именно с их помощью прорыли под Ла-Маншем туннель, который соединил Англию с Францией. Весит три сотни тонн, стенки оставляет гладкие, как лед, и работает в три раза быстрее, чем прежняя техника. Из-за нее-то многие «кабаны» и ищут теперь работу.

Далеко впереди замелькал луч света. Похоже, там кто-то помахивал фонарем. За моей спиной вдруг послышался нарастающий гул.

— Сойдите с путей и прижмитесь к стене, — сказал Тедди. — Это сигнал о том, что к кротователю идет поезд.

Я вцепилась в плечо Майка, прижалась к стенке туннеля. Пронесшаяся мимо нас дрезина с вагонетками подняла пыль, от которой я закашлялась.

— Куда она направляется? — спросил Майк.

— Это мусоровоз. Кротователь сверлит породу, оставляя обломки — мусор. Его необходимо вывозить, доставлять к конвейерному подъемнику, который находится позади лифтовой шахты.

— А почему вы просто не отремонтировали старые водоводы? — спросила я.

Тедди покачал головой. Голос его гулом отдавался в моих ушах:

— Назовите это усталостью металла или еще как-то, но вся инфраструктура, которая обеспечивает город водой, может развалиться в любую минуту.

Я взглянула вверх, на гигантские болты, которые, казалось, удерживали надо мной скальный потолок.

— Так, стало быть, Дюк Квиллиан во вчерашней ночной смене не состоял? — спросил Майк.

— Нет. Он вообще мог не выходить на работу до следующей недели. Не понимаю, что он делал под землей. Те двое из Тобаго занимались уборкой. Вчера утром мы произвели здесь несколько взрывов. А когда взрывники заканчивают работу, на смену им приходит команда со шлангами, по которым подают воду и сжатый воздух, и смывает оставшуюся после взрыва грязь.

Мне казалось, что мы прошли по грязи уже целую милю. По арочным стенам змеились огромные вентиляционные трубы, а под ними тянулись, ряд за рядом, черные кабели. И вот наконец мы добрались до нашей цели. Здесь у стены были свалены лопаты, грабли, сита для просеивания грунта — обычные инструменты саперов, обследующих место взрыва.

— А вот и Халлоран, — сказал Майк, увидев возглавлявшего следственную группу копа.

Майк и Тедди поздоровались с полицейскими, казавшимися на фоне гигантского кротователя карликами. Я тоже пожала коллегам руки.

Халлоран, не теряя времени, начал вводить Майка в курс дела:

— Никаких взрывных работ на вчерашний вечер назначено не было. В ночной смене работало еще восемь человек, они ничего до самого взрыва не слышали. Их допрашивали сегодня весь день.

— А что они могли услышать? — спросила я.

— Не сердитесь на нее, — сказал Майк. — В Уэллсли горнопроходческое дело не преподают.

— Взрывы производят в туннеле почти каждый день, — сказал Тедди. — Взрывники закладывают в стену заряды, затем всех рабочих уводят подальше от места взрыва. Если ты не хочешь, чтобы взрывная волна выбросила тебя наружу где-нибудь в Бруклине, тебе лучше удалиться от этого места на три мили. Перед взрывом подается сигнал трехминутной готовности.

Халлоран подозвал к себе криминалиста, фотографировавшего расщепленные остатки деревянной крепи. Только что подъехавшие сюда рабочие собирались загрузить на дрезину уже обработанный экспертами мусор.

Один из «песчаных кабанов» поднял с земли длинный шланг, повернул кран. Вагонетки наклонили, чтобы удобнее было забрасывать в них мусор. Двое других «кабанов» взялись за лопаты, а первый стал поливать мусор водой из шланга.

— Какого черта?.. — начал было Халлоран.

Тедди перебил его:

— Сор необходимо увлажнять, иначе мы все задохнемся от пыли и помрем. Это обычная процедура.

— А, ну ладно, но только, когда мы поднимемся наверх, нам нужно будет перерыть все еще раз, — сказал детектив.

Тедди поднял руку, останавливая рабочих:

— Я думал, с этим вы уже покончили.

Халлоран взглянул на Майка, словно искал поддержки:

— Да, мы перерыли его дважды, но при таком освещении не много увидишь. Во дворе расстелены два брезентовых полотнища, пусть этот мусор свалят на них. Он требует более тщательного изучения.

— И что вам удалось найти?

— Куски тел, — ответил Халлоран. — Несколько зубов.

Он указал по туннелю вдаль:

— Наши саперы обнаружили эпицентр взрыва футах в двадцати отсюда, однако фрагменты тел и прочего разлетелись на большое расстояние.

— Остатки взрывного устройства нашли? Вообще тебе хоть что-нибудь о нем известно? — спросил Майк.

Халлоран наклонился и рукой в резиновой перчатке вытащил из стоявшей между рельсами картонной коробки динамитную шашку.

— Мы нашли среди сора обрывки детонирующего шнура. Скорее всего, им были обмотаны несколько динамитных шашек. Все это уже отправлено в лабораторию.

Майк окинул взглядом еще остававшиеся на земле груды мусора:

— Так чего ты хочешь от этих парней?

— Да пусть себе грузят сор в вагонетки, — ответил Халлоран. — Мне просто не хочется, чтобы они при этом уничтожили какие-нибудь улики.

Майк кивнул Тедди, и работа возобновилась.

Халлоран стоял у второй вагонетки, освещая ручным фонарем растущую на ней груду мусора.

— Посвети-ка, — сказал Майк, вытягивая из заднего кармана брюк резиновые перчатки и почти утыкаясь в мусор носом. — Вот сюда.

Халлоран направил мощный сноп света поверх плеча Майка, я присела рядом с ним на корточки. И, увидев поверх мусора толстый белый палец, быстро прикрыла рот болтавшимся у меня на шее респиратором.

— Поместите его в пакет для вещдоков, Халлоран, — распорядился Майк. — Этот пальчик не взрывом оторвало. Кто-то отрезал его у еще живого человека.


— Как ты себе это представляешь, Мерсер? — спросил Майк. — Думаешь, закончив заниматься любовью, Куп в ту же минуту выскакивает из кровати и бежит умываться-переодеваться?

Я только что вышла из спальни, Мерсер разливал в моем кабинетике выпивку по стаканам. Я переоделась в футболку и джинсы и теперь вытирала полотенцем мокрые волосы.

— Чистота полезна, мистер Чапмен, — ответил Мерсер. — Я провел в шахте вдвое меньше времени, чем вы, и все равно долго не мог избавиться от тамошнего запаха.

— Ты принимаешь душ даже чаще, чем все известные мне девицы, — укоризненно заметил Майк. — Неужели тебе не нравится, когда на твоей форме появляется немного грязи — как будто ты только что прорвался к футбольным воротам? Не хочешь выглядеть этаким бесшабашным удальцом?

— Я взял у бесшабашности отпуск. Так что сказал медэксперт?

— Предсмертная ампутация. — И Майк согнул поднятый вверх указательный палец.

Дюк Квиллиан — это подтвердил анализ ДНК, проделанный мобильной лабораторией, — был еще жив, когда палец покинул его ладонь, чтобы погулять в одиночестве.

Я взяла со стола стаканчик с виски и присела на диван.

— Отпечатки его в наших базах данных имеются?

— Нет. В холодную его ни разу не таскали.

— Тебе уже удалось понять, как мы прозевали его родство с Бренданом?

— Я весь день пытался откопать хоть какую-нибудь связь между ними.

— А как насчет монтировки?

— От мертвого осла уши, Алекс, — ответил Мерсер. — «Песчаные кабаны» решили провести все расследование самостоятельно. Никто из них не признался, что видел в то время кого-либо около шахты, а копы были заняты тем, что отгоняли репортеров.

— Но ведь какой-то юрисдикцией мы под землей обладаем, верно? — спросил Майк.

— «Мы» — это Батталья? Если где-то в галактике совершат преступление и при этом луч света с той планеты упадет на тротуары Манхэттена, Батталья заявит, что это преступление в его юрисдикции.

— Вот на это я и рассчитываю. — Майк встал и пошел в сторону кухни. — У тебя поесть что-нибудь найдется? Сыр, крекеры?

— Даже этого нет. Прости. Если хочешь, закажу еду.

— Может, хватит питаться тем, что продают в супермаркетах? Не переключиться ли нам на китайскую кухню? — спросил Майк.

— Я бы с удовольствием, — сказал Мерсер, и я выдвинула тот ящик стола, в котором у меня лежало меню ближайшего китайского ресторана.

6

На следующее утро телефон зазвонил, как раз когда я направилась на кухню, чтобы сварить себе кофе.

— Похороны Дюка Квиллиана назначены на понедельник, — сказал Майк.

— Откуда ты знаешь?

— Лейтенант Петерсон получил извещение из Управления исправительных заведений. В субботу во второй половине дня они собираются отпустить твоего злодея домой, на поминки. У ирландских католиков они проводятся накануне похорон. Там будут только члены семьи, никого из посторонних. Потом он вернется в «Могильник». А в понедельник мы свозим его на похороны.

— В наручниках, надеюсь.

— Спокойнее, Куп, спокойнее. Тебе же не хочется, чтобы присяжные увидели фотографию, на которой он обливается слезами у могилы брата, закованный по рукам и ногам.

— Ладно, а лейтенанту не пришло в голову, что стоило бы опросить ближайших родичей Брендана Квиллиана, о существовании которых мы ничего не знали?

— Твой дружок Лем Хауэлл об этом уже позаботился. Ни один из Квиллианов на наши вопросы отвечать не пожелал. Все они говорят только одно: братец Брендан порвал с семьей уже много лет назад.

— Причину этого разрыва они не назвали?

— Расслабься, блондинка. Наслаждайся пока свободой. Я попробую получить ответ к понедельнику. И прошу тебя, загрузи в свою кофеварку кофе без кофеина, хотя бы для разнообразия.


В воскресенье, когда ко мне зашел Майк, я сидела на кухне — пила кофе, уплетала булочки с брусникой и читала «Таймс».

— Извини, если помешал, — сказал он. — Мне нужно, чтобы ты поприсутствовала при одном разговоре.

В таких серьезных делах, как нынешнее, мы отвечаем за жизнь людей, поэтому я не задаю Майку или Мерсеру вопросов о том, так ли уж обязательно лишать меня выходного дня.

— Расскажи мне поподробнее об этом звонке, — сказала я, когда Майк объяснил мне, о чем идет речь. Мне нужно было переварить новую информацию. — Ты думаешь, она говорила всерьез?

— Петерсон считает, что всерьез.

— Откуда она звонила, выяснили?

— А как же. Из телефона-автомата. Другое дело, что он стоит за углом того дома в Бронксе, в котором происходит бдение над останками Дюка.

— И она хотела поговорить именно с тобой?

— «С детективом Чапменом. Человеком, который арестовал Брендана Квиллиана». Так она выразилась. Сказала, что ни с кем другим разговаривать не станет. Петерсон попросил ее перезвонить через час.

— Он послал кого-нибудь к телефонной будке?

— Игги и еще кое-кого.

Игги — Игнасиа Блисс — была одной из немногих женщин, работавших в элитном манхэттенском убойном отделе.

— Когда она перезвонила, ты уже был в конторе?

— Ага. Правда, разговор получился очень коротким. Она сказала, что у нее имеется информация о смерти Дюка Квиллиана. И отказалась разговаривать в офисе. И в моем, и в твоем.

— Игги ее видела?

Майк покачал головой:

— Второй раз она позвонила из другого автомата и другого района.

— Так о чем вы с ней договорились?

— Поминки сегодня начнутся в три. Она хочет встретиться со мной в два, в нескольких остановках подземки от того дома — в баре «Эль-Боррикуа», это в Саундвью. Район полностью латиноамериканский. Думаю, она боится, что ее увидит с нами кто-нибудь из знакомых.

Майк посоветовал мне спрятать светлые волосы под бейсболкой и надеть спортивный костюм. Игги будет подстраховывать нас.

Мы поехали в Бронкс, в Саундвью, оказавшийся районом неказистых многоквартирных домов. Нашли бар, а в квартале от него — машину, в которой сидела Игги.

Майк притормозил около нее.

— Твои мальчики уже там?

— Да. Я тоже туда заглянула. Сонное заведение. — Смуглая, черноволосая Игги окинула меня придирчивым взглядом, а потом спросила у Майка: — Она идет с тобой?

— Ну да. Идея примерно такая.

— Ладно, Майк. Тогда я, пожалуй, присоединюсь к мальчикам, — сказала Игги. — Но если ты надеешься, что тебе удалось замаскировать с помощью бейсболки и спортивного костюмчика эту белую, как булка, прокуроршу, значит, ты еще тупее, чем я думала.

Мы вернулись по узкой улице к бару, вошли в него. Заведение это выглядело каким-то полинявшим. Узкие джинсы и белая, в обтяжку, рубашка подошедшей к стойке и заказавшей себе выпивку Игги сразу привлекли внимание завсегдатаев. Мы выбрали кабинку (Майк сел лицом к двери) и, чтобы не сердить владельца заведения, заказали себе пиво.

Женщина, назначившая нам встречу, по-видимому, сразу узнала Майка. Я услышала приближавшиеся к нам шаги, заметила, как Майк напрягся. Когда она остановилась у нашего столика и сняла с волос черный шарфик, у Майка слегка отвисла челюсть.

— Я Триш Квиллиан. Сестра Брендана — и Дюка тоже.

Майк встал.

— Майк Чапмен. Я видел вас вчера на поминках. Я… мне очень жаль, что с Дюком случилось такое несчастье.

— Его убили, мистер Чапмен. Я могу сказать вам, кто это сделал и почему. Но вы должны помочь мне. Если они узнают о моем разговоре с вами, то убьют и меня.

— Это Алекс Купер, мисс Квиллиан. Она помощница окружного…

— Я отлично знаю, кто она, — отрывисто, сквозь зубы произнесла Триш. — Пусть она уйдет.

Триш была моложе меня, но с более резкими чертами лица и преждевременными морщинками на бледной коже. Высокая, худощавая женщина, немного сутулая, с покрасневшими от слез глазами.

— Алекс проводит это расследование вместе со мной. И все, что вы скажете мне, я перескажу ей.

— Она посадила Брендана. Я не хочу ее видеть.

— Мы с ней одна команда, Триш. Если вы думаете, что можете чем-то помочь нам в деле Дюка, позвоните мне еще раз, и мы встретимся снова, все трое.

— Она не из наших. Она не поймет меня.

Думаю, Триш говорила о связывающем ее с Майком ирландском происхождении.

— Пойдем, Куп. Нам пора.

Я уже почти выбралась из кабинки, когда Триш жестом велела мне сесть и сама уселась рядом со мной.

— Вам здесь удобно? Мы можем пойти куда-нибудь еще, — предложил Майк.

— Когда я была девчонкой, это место называлось «Паб Макгинти», — сказала Триш. — Теперь здесь все переменилось. И никто уже меня не узнает.

— Кого вы боитесь, Триш? Мне нужно понять это, иначе я не смогу действовать.

Вопрос Майка вызвал у нее слабое подобие улыбки.

— Для начала — моих кровных родичей. Кроме Брендана, у меня есть еще два брата. И каждый из них убьет меня за то, что я говорила с вами.

— А кого еще? — спросил Майк.

— Я так понимаю, о «песчаных кабанах» вы кое-что знаете? Никто из них не хочет, чтобы чужаки совали нос в их дела. Они надеются, что я позволю им самостоятельно выяснить, кто убил Дюка.

— Это потому, что человек, убивший Дюка, — один из них?

— Ну конечно.

— А двое ребят из Тобаго? — спросила я.

— Я не о них пришла говорить, мисс Купер. Они, скорее всего, просто подвернулись убийце под руку.

— Все это как-то связано с делом Брендана?

Триш помолчала — подошел владелец бара, спросил, не желает ли она чего-нибудь выпить.

— Стаканчик виски. Чистого, — сказала она ему, а затем ответила мне: — Я пока ничего не могу доказать, но готова поспорить — связано.

— Ну что же, расскажите нам о вашей теории, — сказал Майк, когда владелец принес Триш виски.

По тону его я поняла, что он сомневается в том, что Триш может хоть как-то помочь нам в расследовании. Пока его коллеги занимаются реальными уликами, Майк просто не мог позволить себе гоняться за химерами, рожденными воображением этой женщины.

Она посмотрела Майку в глаза:

— Вам знакомо такое имя — Хассетт?

Мы с ним переглянулись, и Майк ответил:

— По-моему, в четверг я видел у входа в туннель некоего Бобби Хассетта.

Он был одним из рабочих, отказавшихся выполнить просьбу Джорджа Голдена и проводить нас в туннель. Впрочем, выполнить ее отказались и другие, а их было человек десять.

Глаза Триш расширились.

— Что он там делал? Пытался помешать расследованию убийства моего брата?

— Нет-нет-нет. Чем он вам так досадил? — поинтересовался Майк.

— Он подонок. Как и все Хассетты. — Щеки Триш вспыхнули. — Вчера на поминках, после того как вы ушли, я устроила скандал. Этой троице хватило наглости прийти туда с остальными, точно они порядочные люди. И я сказала Бобби, что мы знаем, это они убили моего брата.

— Триш, у вас есть какие-нибудь доказательства? — спросил Майк.

— Я же не детектив. Искать доказательства — ваше дело. И вы должны сделать что-нибудь, пока они не убили других моих братьев, оставшихся в живых.

— Расскажите нам о своей семье, Триш, — попросил Майк.

Она пожала плечами:

— Пять поколений туннельных рабочих. Мой прапрадед приехал в 1906-м из Ирландии, чтобы строить железнодорожный туннель под Гудзоном. А все остальные пошли, как бараны, по его стопам.

— А ваши братья?

— Дюк был старшим. Отец дал ему имя Джон Уэйн Квиллиан, в честь своего любимого героя. Ему было, да упокоится он с миром, тридцать семь лет.

— Жена у него была? Дети?

— Он женился на одной из этих. — Триш повела головой в сторону темнокожей Игнасии и мужчин у стойки. — Нашей жизни она не понимала. Ушла от Дюка четыре года назад. Детей у них не было. Может быть, из-за его здоровья. Когда ему было двадцать, у него обнаружили рак. Я думать спокойно не могу о том, что он одолел рак только для того, чтобы его прикончили эти ублюдки.

— А сколько лет вам? — спросил Майк.

— Двадцать восемь.

«Интересно, — подумала я, вглядываясь в ее лицо, — она так подурнела только от горя или на то имелись и другие причины?»

— И живете вы?..

— С мамой. Единственное, чем хорош Альцгеймер: о смерти Дюка она ничего не знает. Я сказала ей об этом вчера, когда она спросила, почему я плачу, но через пять минут она уже поинтересовалась, не видела ли я его утром.

— Вы работаете?

— Раньше работала, в офисе нашего прихода. Но в последние три года маму уже нельзя было оставлять одну. Дюк помогал нам деньгами.

Майк подозвал хозяина бара, попросил принести Триш еще виски.

— А другие ваши братья?

— Ричи тридцать три, Маршаллу тридцать.

— Расскажите о Брендане, — попросила я.

Триш впервые за все это время взглянула на меня:

— Если вы надеетесь услышать о нем что-то дурное, вас ожидает большое разочарование.

Майк снова взял нить разговора в свои руки:

— Я здорово оплошал, Триш. Арестовал вашего брата, ничего не зная о вашем существовании. Как это могло получиться?

Триш напряженно выпрямилась:

— Брендан ушел из семьи, мистер Чапмен. Он — единственный из нас, кто захотел сбежать от жизни, которую Квиллианы выбрали для себя, обосновавшись в Америке.

— Вы называете это именно так? Сбежать?

— Мама была глубоко верующей женщиной. Очень набожной. И верила, что Брендану Господь уготовил особый путь.

— А ваш отец?

— Отец винил во всем маму. Говорил, что это ее фантазии, а Бог тут ни при чем. Он винил ее даже в том несчастном случае.

— В каком? — спросил Майк.

Триш нахмурилась:

— Вы ведь знаете, что Брендан видит только одним глазом. Другой он потерял, когда ему было пять лет, меня еще и на свете не было. Мама взяла его с собой в Бризи-Пойнт, его и Дюка. А там на берегу пускали фейерверки — был День независимости. Папа обвинял мать в том, что она не уследила за ребенком. При взрыве петард во все стороны полетели камни, и один попал Брендану в глаз. Если бы Дюк не оттащил его, могло быть и хуже.

— И он ослеп?

— На правый глаз. Мама ужасно баловала его после этого. Решила добиться, чтобы он жил лучше, чем мы. Заставляла Брендана учиться, устроила в хорошую школу, чтобы его не донимало наше местное хулиганье.

— А ваш отец не пытался сделать из него «песчаного кабана»?

— Разумеется, пытался. Брал его с собой вниз при всякой возможности, но Брендану там было не по себе. — Триш поставила свой опустевший стаканчик вверх дном. — Папа раздобыл ему на лето работу в профсоюзе, надеялся привязать сына к своему делу, пока он еще не поступил в университет. Однако Брендан ушел с работы на второй день. Отец обозвал его слабаком, думаю, даже избил бы, если бы не вмешался Дюк.

— Похоже, Дюк очень заботился о нем, — негромко сказал Майк.

— Он, как и мама, знал, что Брендан может пойти очень далеко.

— А вам известно, почему он бросил работу?

— Конечно. Все дело было во взрывах. Там использовали динамит, а Брендан при каждом взрыве вспоминал о фейерверке, из-за которого лишился глаза.

— А потом он уехал учиться в Джорджтаун, — вспомнил Майк.

— Когда Брендан уезжал, я ревела так, что мне казалось — еще немного и я умру. А отец даже не вышел из своей комнаты, чтобы попрощаться с ним.

— Но ведь Брендан жил после этого дома, не так ли?

— В первый год. Во время каникул. Потом у него завелись шикарные друзья, и он стал гостить у них. А потом Аманда — вся его жизнь вертелась только вокруг нее. Ее семья вроде как усыновила его.

— Вы, я полагаю, знали ее, хотя бы немного, — сказал Майк.

— Я видела ее всего один раз. — Триш тяжело вздохнула. — И поняла, что Брендан стыдится нас.

— Вы познакомились с ней на свадьбе? — спросила я.

— Нет, вскоре после их помолвки. Он позвонил маме и пригласил ее — и меня тоже — на ланч, хотел познакомить нас с Амандой и миссис Китинг. Мне тогда было пятнадцать, и я страшно разволновалась. Мы должны были встретиться в Центральном парке — знаете, там есть такой ресторан у пруда, «Эллинг» называется. За два дня до этой встречи Брендан прислал нам по почте посылку. Никогда не забуду, как мама вскрывала ее. Под оберткой оказались две плоские ярко-красные коробки, перетянутые белой атласной лентой. Дорогой вязаный костюм для мамы и чудесное желтое платье для меня. Отец, увидев их, просто взорвался. Он заявил маме, что и та одежда, какая висит у нее в шкафу, достаточно хороша для миссис Китинг.

— То есть ланч не состоялся, — сказал Майк.

— Мама на него не пошла. Отец не пустил. — Триш уставилась на свой пустой стакан. — А я, как только он ушел на работу, надела желтое платье и улизнула из дому, чтобы встретиться с подругой. Мы прогуляли занятия в школе, поехали поездом в Манхэттен, и я дала Бекс — моей подруге Ребекке — пару долларов, чтобы она взяла лодку и посмотрела, как я встречусь с новой семьей Брендана.

— И каковы же были ваши впечатления? — поинтересовался Майк.

— Брендан так нервничал, что я думала, его удар хватит. Я вела себя очень чинно, миссис Китинг была со мной крайне мила. Ну а Аманду волновал только Брендан, а он, увидев в лодке Бекс, пришел в ужас — решил, наверное, что мы с ней устроим какую-нибудь дурацкую сцену. Однако все прошло хорошо.

— А свадьба? — спросила я.

— Свадьба состоялась годом позже. Отец умер за месяц до нее. Он слишком долго дышал черной пылью. Мама из уважения к нему идти на свадьбу отказалась и братьев моих не пустила. А мы с Бекс сидели на скамейке напротив церкви и видели, как он и Аманда, разодетые, стояли на ступеньках и фотографировались. Я его не виню. Он действительно вышел в люди, мой старший брат. Пока кто-то не убил Аманду и не подставил его.

— Ну хорошо, о Квиллианах мы теперь кое-что знаем, — сказал Майк. — Но я пока не понимаю, почему вы считаете, что это Хассетты убили Дюка…

— Мой отец — вы представляете себе, скольким людям он перешел дорогу?

— Судя по вашему рассказу, он был человеком очень строгих правил.

— Его боялись и ненавидели. В юности я часто слышала разговоры об этом. Когда в Бронксе началась прокладка Водовода номер три, старшего Хассетта — отца нынешних — раздавила до смерти какая-то машина. Я всегда считала, что это был несчастный случай, однако с тех пор Квиллианы и Хассетты никогда под землю вместе не спускались. В тот день отец был бригадиром смены, и Дюк тоже работал в ней.

— Но ведь с тех пор прошло много лет, Триш, — сказал Майк. — Почему вы думаете, что…

Она достала из кармана конверт.

— Я думаю, что терпение — добродетель, присущая далеко не одному человеку, — сказала она и протянула конверт Майку. — Видите штемпель? Письмо было отправлено на следующий день после того, как вы арестовали Брендана.

— Адресовано Дюку. — Майк вынул из конверта листок бумаги и разгладил его на столе, чтобы мы оба могли прочесть написанное. — Где вы его нашли?

— Вчера утром я прибиралась в квартире Дюка. Конверт лежал в верхнем ящике его стола, под часами, которые оставил Дюку отец.

Я перечитала записку и почувствовала себя так, словно снова лечу в бездонную пропасть на «Алимаке».

«Дюк. Одноглазому вундеркинду крышка. Держи руки подальше от двери. Возможно увечье».

— Триш, — сказал Майк, — ниоткуда не следует, что это прислано человеком по фамилии Хассетт.

— «Одноглазый вундеркинд» — это прозвище, которое Хассетты дали Брендану, так они дразнили его.

Она положила записку в конверт и сказала:

— Мне пора идти. Хотите верьте, хотите нет, но смерть Дюка — не последняя смерть. А дальше делайте, что хотите.

Майк взял конверт из ее рук.

— Мы отдадим это в лабораторию. Я ничего не обещаю, но, возможно, что-нибудь там выяснят. Когда вы вчера видели Брендана, вы рассказали ему об этой записке?

— Вы заметили, что бумага надорвана? Он пытался отобрать ее у меня. Я спросила у него, не следует ли мне поговорить с вами. Он разозлился, назвал меня дурой и сказал, что нечего бередить старые раны. Но какого черта? Брендану я ничего не должна. Только Дюку.

Майк достал из кармана куртки блокнот.

— Сколько их всего, этих Хассеттов? И где они живут?

— Их трое, — ответила Триш и перечислила имена. — А живут они все в Куинсе. В Дугластоне.

— Хороший район, — сказала я.

— Теперь не прежние времена.«Песчаным кабанам» нормально платят. Мои младшие братья — вполне обеспеченные люди.

— А они трое тоже были в туннеле, когда погиб их отец? — спросил Майк.

— Нет-нет. Они тогда еще подростками были. Но после наслушались небылиц. И верят в них.

— Кто еще был там, кроме вашего отца и Дюка?

Она ненадолго задумалась.

— Из наших друзей — никого.

— Триш, я собираюсь искать не друзей или врагов Дюка. Мне нужен свидетель, который расскажет, как все произошло.

Она назвала имена двух уже ушедших на пенсию стариков. Вспомнила прозвища еще нескольких человек, которых Майк мог попытаться найти через профсоюз. И без особой охоты добавила:

— Может быть, Фин — Финнеас Бейлор — согласится поговорить с вами. Тот несчастный случай и его сделал калекой. И все говорили, что Дюк спас Фину жизнь. Он жил с дочерью где-то неподалеку от моста Трогс-Нек. Она, Бекс и я — мы были ближайшими подругами.

— Адреса не помните? — спросил Майк.

— Где-то неподалеку от церкви Святой Франсуазы на Голливуд-авеню. Номера дома я не знаю. Как жаль, что нет больше Бекс. Ей удавалось держать этих дураков в узде. — Триш выскользнула из кабинки. — Все, мне пора.

— Бекс? — удивилась я. — Какое отношение имеет она ко всему этому?

— Так она же была из Хассеттов. Ребекка Хассетт, их старшая сестра. И мы с ней были как сестры.

— А когда она умерла? — спросила я.

— Нам тогда было по шестнадцать лет, — ответила, застегивая плащ, Триш. — Это случилось примерно через полгода после гибели ее отца. Она словно с цепи сорвалась. Шлялась по улицам, связалась с шайкой, которая обосновалась в парке.

— В каком именно? — спросил Майк.

— Пелам-Бэй. Кое-кто из хулиганья практически жил там. Вот с ними она и спуталась. После свадьбы Брендана я ее больше не видела.

— Так что с ней случилось? Как она умерла? — спросила я.

— Насколько я знаю, какой-то скот попытался изнасиловать ее. Помню, как мы с ней поругались в поезде, когда ехали в Манхэттен: она спросила, почему Брендан предал нас всех из-за богачки. Бекс хотела, чтобы и я тоже ушла из дома. Думаю, что домой она в тот день так и не вернулась. И потом целую неделю не появлялась дома и не звонила. В ту ночь, когда ее убили, она звонила мне, но я уже спала. Наверное, ее что-то здорово напугало, иначе бы она звонить не стала. А наутро копы нашли ее тело — на поле для гольфа. Те ублюдки задушили ее и бросили там. Ради чего? Наверняка изнасиловать хотели. И задушили — вот так Бекс и умерла. К нам приходили детективы, спрашивали, когда мы видели ее в последний раз — и все такое. Они называли это «тихим убийством». Хотя что в нем было тихого, я так и не поняла.


— Тихое убийство. Звучит нелепо, — сказал Майк. — Человека втихую не задушишь. — И он отбросил со лба темные волосы. — Может, я и спятил, но, по-моему, тут возможна связь с убийством Аманды Квиллиан.

— В случае Аманды попытки изнасилования не было, — возразила я.

— Ну, надо будет просмотреть материалы следствия по убийству Бекс. А пока не хочешь поискать Финнеаса?

— Думаешь, дело того стоит?

— Я думаю, что Триш хватается за соломинку, — ответил Майк, набирая номер на своем сотовом. — Однако у нас впереди целый июньский вечер, надо же его провести с пользой.

Открывая дверцу машины, я слышала, как Майк говорит в телефон:

— Кто это?.. А, Спайро — это Чапмен. Окажи мне услугу. Найди дело двенадцатилетней давности — девушка, Ребекка Хассетт. Задушена в парке Пелам-Бэй. Там наверняка все на бумаге, постарайся заполучить дело побыстрее. А как получишь, позвони мне.

Майк сел за руль, включил двигатель. До Восточного Бронкса мы доехали за двадцать минут. И, повернув на Голливуд-авеню, увидели поблескивающие на солнце витражные окна церкви Святой Франсуазы. На крыльце примыкающего к церкви дома сидели две молодые женщины. Майк остановил рядом с ними машину, они внимательно ее оглядели.

— Давай я с ними поговорю, — сказала я Майку.

Я вышла из машины и спросила, не знают ли они, где живет Финнеас Бейлор.

— Я его дочь, Джанет, — сказала одна из них, светловолосая, и, встав с крыльца, шагнула мне навстречу. — Что-нибудь случилось?

— Нет, нам нужно побеседовать с вашим отцом.

— А на какую тему? Я не хочу, чтобы его беспокоили попусту. Я же понимаю, что вы не с визитом вежливости прибыли. Такую машину, как ваша, в наших местах увидишь не часто, — сказала Джанет, оттесняя меня с тротуара на проезжую часть.

За моей спиной хлопнула дверца машины.

— Я Майк Чапмен. Из Полицейского управления Нью-Йорка, — сказал, держа руки в карманах, Майк. — Вам не о чем беспокоиться. Так, значит, вас зовут…

— Джанет Бейлор. — Девушка вгляделась в его лицо, перевела взгляд на меня, потом снова на Майка и спросила: — У папы какие-то неприятности?

Майк взял ее за руку, улыбнулся:

— Джанет, нам сказали, что ваш отец знает кое-что о прошлых временах, а это может помочь нам разобраться в одном деле.

Она покачала головой:

— Значит, опять Квиллианы. В газетах только о них и пишут. Но ведь отец ничего об этой истории не знает.

— Разумеется. Мы просто пытаемся выяснить, с чего все началось. — Майк снова улыбнулся. — И ничего больше, клянусь.

— Отец пошел прогуляться по берегу, — сказала Джанет. — К форту Шуйлер. Сидит там где-нибудь на бастионе. Седые волосы, черная футболка и поношенные брюки. Узнаете его по трости.

— Позвольте спросить, вы знакомы с Патришией Квиллиан? — спросила я.

— Все школьные годы с ней проучилась, — ответила девушка. — Но после школы ни разу не виделась. Пути разошлись.

— А Брендана Квиллиана вы хорошо знали? — спросил Майк.

Она нахмурилась:

— Совсем не знала. Не моего полета птица. И в наших краях я его тоже ни разу не видела.

— Но Дюка-то вы знали?

— Мать мне строго-настрого наказала держаться от него подальше, — покачала она головой. — Мерзкий он был мальчишка.

— Почему вы так говорите, Джанет? — спросил Майк.

— Ну, не знаю. Он делал ужасные вещи. По крайней мере так мне рассказывали. — Она глубоко вздохнула. — Только имейте в виду, это только слухи.

— Все равно расскажите. Он мертв и никому больше вреда причинить не сможет.

— Дюк как-то подрался с одним пареньком, — сказала Джанет. — Он жил здесь неподалеку. Дюк привязал одну его руку к забору, вытащил из кармана плоскогубцы и повырывал ему ногти с другой руки, просто чтобы его проучить. А была еще девушка, которая выставила Дюка дураком перед друзьями. Так он облил ей волосы каким-то маслом и поджег их.

— Неужели его ни разу не посадили за такие дела?

— Да ладно вам, детектив. Копам о них никто даже заикаться не стал. Мы улаживаем наши разногласия своими способами.


Пеннифилд-авеню была застроена весьма эклектично, одноквартирные домики располагались рядом с высокими оштукатуренными зданиями, из окон которых был виден пролив. Зато воздух здесь был свеж и пах морской солью.

— А ты, похоже, хорошо знаешь эти места, — сказала я Майку.

— Форт Шуйлер. Построен в 1833-м. Его и форт Тоттен, что по ту сторону пролива, в Куинсе, возвели, чтобы ни один вражеский корабль не смог подобраться к Нью-Йорку.

Майк вышел из машины, огляделся. Внушительный напарник форта Шуйлер выставлял в пролив свой гранитный бастион, похожий на нос старинного парусника. Я завороженно вглядывалась в этот грозный и непривычный силуэт города.

Мы вошли во внутренний дворик огромного пятиугольного форта, поднялись по каменным ступеням на самый верх бастиона. Там, в полном одиночестве, сидел на скамейке пожилой мужчина, чья внешность отвечала полученному нами описанию Фина Бейлора — бутылка пива в руке, недельная щетина на щеках, шлепанцы на ногах и деревянная трость, прислоненная к скамье рядом с вытянутой ногой.

— Мистер Бейлор? — спросил Майк и показал свой значок. — Я Майк Чапмен. Полицейское управление Нью-Йорка. А это Александра Купер из Управления окружного прокурора.

— Что, дочь объявила меня пропавшим без вести? — спросил он и рассмеялся, оторвав взгляд от маленьких парусных яхт и моторных лодок, разрезавших водную гладь под огромным мостом.

— Да нет, по-моему, она считает, что к ужину вы все же вернетесь. Могу я называть вас Финнеасом?

— Лучше просто Фином. Вы кого-то разыскиваете?

— Всего лишь пытаемся выудить кое-что. Главным образом, информацию. Я участвую в расследовании трагического случая в туннеле. Погиб Дюк Квиллиан — вы знаете, что завтра его похороны?

Фин повел бутылкой в сторону опускающегося в воду солнца:

— Как говорится, род проходит и род приходит. Я видел вас по телевизору. Вы обвинитель на процессе его брата, верно?

— Да, верно.

— Брендан Квиллиан. Не стоило ему забираться так высоко. Странный был паренек. И, похоже, больше Дюк за него в драку не полезет, — проговорил Фин. — А если он попадет туда, куда вы хотите его упечь, защитник ему не помешает.

— Вы хорошо знали Брендана? — спросила я.

— Не-а. Как отец его ни лупцевал, спуститься под землю ему все равно духу не хватило. Отец даже попытался сделать из него карандашную крысу.

— А кто это?

— Ну, инженеры, подрядчики — ребята, которые карандаша из рук не выпускают, — пояснил с ноткой презрения в голосе Фин. — Скажите-ка, Майк, Дюк ведь не от несчастного случая помер?

Полиция и патологоанатомы об отрезанном пальце пока помалкивали, решив, что эту важную информацию следует попридержать до окончания следствия.

— Вы об этом что-нибудь слышали? — отозвался Майк.

— Я научился не совать нос в чужие дела. О том, что я еще жив, знают очень немногие из его друзей. Я ведь провел под землей не один год — перед тем как меня покалечило, а это было двенадцать лет назад.

— Я как раз и надеялся, что вы сможете рассказать нам об этом. Мы слышали, что, когда погиб старый Хассетт, вы тоже были в туннеле.

— Это кто же вам наболтал? — поинтересовался Фин.

Майк не ответил.

— Должно быть, кто-то из мальчишек Квиллианов. Скажите им, чтобы не волновались, детектив. Я смотрю на море и небо и до сих пор не понимаю, как мне удалось протянуть под землей так долго.

Похоже, принятый «песчаными кабанами» кодекс молчания был крепче, чем стены крепости, в которой мы находились.

— А правда ли, что между Квиллианами и Хассеттами лучше было не встревать? — спросил Майк.

В лице Фина не дрогнула ни одна жилка.

— И верны ли слухи о том, что Дюк Квиллиан спас вам жизнь?

Фин поднял взгляд к небу:

— Ага, так с вами разговаривала их чокнутая сестричка, правильно, Майк? Эта девчонка вечно все путает.

Майк взглянул на меня, пожал плечами.

Фин Бейлор улыбнулся:

— Ладно, об этом я вам расскажу. — Майк понравился ему, и что-то из сказанного Майком помогло сдвинуть старика с мертвой точки. — Я работал на прокладке первого участка нового туннеля, прямо под парком Ван-Кортланда. Нас там было шестеро — я, Хассетт, Дюк Квиллиан, его отец, он приглядывал за тем, как сверлили дыры, и еще двое ребят, но, правда, они под конец смены ушли.

— Чем вы занимались?

— Реберную клетку строили. Знаете, что это такое? Бетонный крепеж, который удерживает стены, пока идет прокладка туннеля. — Фин достал из кармана темные очки, надел их. — Вам известно, что такое смеситель?

Я взглянула на Майка, и он ответил:

— Огромная бетономешалка?

— Ну да. Мы с Хассеттом находились внизу крутого ската, а наверху стояли три вагонетки, переоборудованные под смесители. — Фин стукнул тростью по камням. — Одна из них вдруг оторвалась от других и полетела вниз — двадцать тонн стали, да еще и наполненных цементом. Хассетт даже помолиться не успел. Она прихлопнула его как муху.

— А вы?

— Я стоял с мастерком на приставной лестнице. Успел услышать только скрежет, с которым эта штука летела вниз. Податься мне было некуда. — Фин наклонился вперед, прижал ладони к вискам.

— То есть вас она тоже зацепила? — осторожно спросил Майк.

— Как она меня ударила, я не помню. Я увидел, как эта чертова дрянь набирает скорость, визжа, как паровоз. Но это и все, что я запомнил, и слава богу. Вагонетка, судя по всему, врезалась в мою лестницу и придавила меня к стене. — Фин умолк и промолчал целую минуту. — А после этого я слышал только собственные вопли.

— Кто-нибудь помог вам?

Фин отвел взгляд в сторону:

— Дюк Квиллиан. Он первый подошел ко мне. Сдвинуть с места вагонетку он в одиночку не мог. А отец его поехал на «Алимаке» наверх, за помощью, так он мне сказал.

— И как же вы?..

Фин, рассказывая свою историю, потирал левую ногу.

— Там было темным-темно. Ближайшую лампочку раздавило телом Хассетта. Моя нога, которую прижимала к стене вагонетка, была сломана посередке, кость торчала наружу. Крови я в темноте не видел, но она била как из фонтана, заливая меня.

— И что же сделал Дюк? — допытывался Майк.

— Ну, пожалуй, я мог бы сказать, что он спас мне жизнь, если вы именно это хотите услышать. Дюк сделал то, о чем я его попросил. Сначала мы ждали помощи, медиков, но у меня начала кружиться голова и мысль осталась только одна: что я так и сдохну в этой кротовой норе.

— И что же?.. — спросила я.

— Я попросил Дюка принести мне фонарь, бутылку пива и нож. Потом глотнул побольше пива, осветил фонарем ногу, зажал зубами горлышко бутылки и велел Дюку отрезать зажатую вагонеткой часть ноги.

Ни я, ни Майк не смогли произнести ни слова.

— Он отпилил ножом застрявшую ступню. — Фин приподнял штанину на левой ноге, и мы увидели протез. — В качестве обезболивающего, молодой человек, пиво я вам не рекомендую. Горлышко бутылки я перекусил. И уж поверьте, я лишился не только ступни, но и некоторой части рассудка. Однако Дюк вытащил меня наверх живым, а это было все, о чем я просил. Ну а в больнице мне отчикали еще кусок ноги.

— Получается, что Хассетты насчет Дюка не правы, так? — спросил Майк. — И обвиняют его в смерти отца напрасно?

— Вы задаете сразу два вопроса, Майк, — ответил Фин. — Вы хотели узнать, правда ли, что Дюк спас мне жизнь, однако неплохо бы еще выяснить, по какой причине та вагонетка оторвалась от остальных.

— То есть вы думаете, что ее спихнул вниз Дюк?

— Встревать между Квиллианом и Хассеттом, особенно когда у одного из них в руках оружие весом в двадцать тонн, — идея не самая лучшая.

Я не могла понять, почему Фин говорит об этом так спокойно.

— Однако вы не рассказали полиции о ваших подозрениях насчет Дюка?

Он недоуменно взглянул на меня, словно не понимая, зачем я задала ему этот вопрос.

— Я сказал копам, что ничего в темноте не разглядел. Доказательств, что кто-то поковырялся в сцеплении вагонеток, у меня не было. А кроме того, Дюк даже не знал, что я находился в туннеле. Просто Хассетт, на мою беду, попросил меня остаться после работы и подсобить ему.

— Странно все же, что Дюк протянул так долго, работая бок о бок с Хассеттами, — сказал Майк.

— Хассетты долгое время рассчитывали на помощь свыше, так сказать. Примерно через месяц после случившегося Дюк здорово заболел. Рак. Дюк от него едва не умер. Никто из нас уже не надеялся, что он поправится. Но в одном я всегда был уверен — до старости Дюк Квиллиан не дотянет.

Старик встал, заковылял к зубчатой стене бастиона, постоял там немного, глядя на воду. Майк подошел к нему.

— Фин, как вы думаете, почему Дюк так поступил?

Фин вытащил из кармана сигарету, закурил.

— Он был поганым ублюдком, детектив. Какая вам разница, почему он так поступил? Танцевать я с тех пор уже не могу. Но, может быть, он дал мне лишних двадцать лет жизни.

Однако Майк не хотел отступаться:

— А за что он ненавидел старого Хассетта?

— Может быть, все сводилось к тому, как Хассетт изводил Дюка и его отца из-за Брендана. Он то и дело напоминал им, каким тот оказался слабаком, как боялся туннеля. А Квиллианы и без того бесились, потому что Брендан отверг работу, которой все они жили. Две эти семьи на протяжении нескольких поколений были на ножах. Самая настоящая кровная вражда — вот что это было.

— Но из-за чего они ссорились?

— Да из-за всего, Чапмен. Может быть, причиной были деньги, может быть, девушка, вокруг которой когда-то увивались старые Хассетт и Квиллиан, а может быть, просто-напросто то, что Дюку Квиллиану нравилось мучить людей. Под улицами этого города лежат мили и мили раздоров. — Фин затянулся сигаретой. — Все, больше мне вам сказать нечего. Дальше копайте сами.

На это Майк был готов.

— Хотите, мы подвезем вас до дома?

— Нет, спасибо. И, когда увидите чокнутую девчонку Квиллианов, Майк, скажите ей, что она проживет гораздо дольше, если будет держать рот на запоре. Вы оба ребята симпатичные, но пусть она сама откапывает кости, которые зарыты на заднем дворе ее дома.

7

Я ждала Майка в машине. Когда я уходила, он помахал мне рукой, а сам остался с Фином.

— Что означала его последняя фраза? — спросила я, как только Майк присоединился ко мне.

— Ровно то, что он нам сказал. Что Квиллианы всегда сами наживали себе неприятности. И что Триш лучше заниматься собственными делами, а в чужие не лезть.

— И больше ты в этом ничего не уловил? По-моему, он на что-то намекал.

— Ты хочешь сказать, что владеешь техникой допроса лучше, чем я? Этот дядя десять лет молчал как убитый.

Тут Майк увидел на своем сотовом сообщение и прижал трубку к уху.

— Извини, — сказала я. — Просто мне показалось — ему было что еще сказать. Ты не спрашивал его, помнит ли он Бекс?

— Спрашивал, мэм. Он часто пугал свою дочь, напоминая ей о том, что случилось с дочерью Хассеттов. — Майкл закрыл крышку телефона. — Хочешь заглянуть в ее дело?

— Ты серьезно?

— Пришло сообщение от Спайро. Если мы заедем к нему прямо сейчас, он отведет нас в отдел висяков. Дело находится там, в очереди на выяснение — не годится ли какой-нибудь из связанных с ним вещдоков для анализа ДНК.

— Поехали. Сейчас только шесть тридцать, — сказала я, взглянув на часы.

Несмотря на то что прокуратура начала использовать технику анализа ДНК еще в середине 1980-х, доказательств, основанных на «генетических отпечатках», до 1989 года ни один суд к рассмотрению не принимал. Точность этого научного метода произвела революцию во всей системе уголовного судопроизводства, позволив с полной определенностью осуществлять привязку преступника к месту преступления, однако по данным ДНК можно было проверить лишь определенного донора — подозреваемого или свидетеля, — пока не появились банки данных. Теперь вещественные доказательства, найденные на месте преступления, сравнивают посредством компьютерного поиска с данными, хранящимися по всей стране. И по всей стране ежедневно обнаруживаются все новые совпадения. В частности, полиция производит перепроверку всего, что связано с убийствами, а детективы роются в файлах старых данных, надеясь найти совпадения с вещдоками, оставшимися от «висячих дел».

Мы подъехали к дому 1086 по Симпсон-стрит, в котором находится уголовный розыск Бронкса. В этот воскресный вечер там было пусто. Спайро Демакис и его партнер Денни Гиббоне с видимым удовольствием занимались какими-то отписками, что всегда считалось признаком хорошей работы детективов.

— Похоже, в Манхэттене вам заняться особо нечем, — сказал Спайро, включая свет в небольшом кабинете, служившем хранилищем висячих дел. — Это, конечно, не огни Бродвея, но глядишь и поможет.

— Что поделаешь, Куп пытается нарыть что-нибудь новенькое на случай, если она провалит процесс.

— Ну да, конечно, у вас на руках этот богач, который нанял кого-то, чтобы тот пришил его жену, так? По тонкому льду ходите, Алекс. Во всяком случае, так пишут в газетах. — Спайро отпер шкаф и бросил на письменный стол несколько картонных скоросшивателей. — Должно быть, их сюда наше начальство пристроило. Парень, который вел это дело, был не из самых сообразительных.

— Ты его знаешь? — спросил Майк, подтягивая стул поближе ко мне.

— Только по отзывам, — сказал Спайро. — Он добился полного признания вины. А после подозреваемый убрался домой, в Доминиканскую Республику. Ладно, если вам понадобится ксерокс — он вон там стоит.

Я начала перебирать документы.

— «Ребекка Хассетт. Женщина, белая, шестнадцать лет, — читала я вслух. — Найдена в сточной канаве неподалеку от канала».

— Вот она, наша девушка. — Майк вгляделся в две скрепленные степлером фотографии, которые достал из конверта, потом передал их мне.

Первая была изъята из школьного альбома. Бекс на ней не улыбалась — карие глаза, густые черные волосы, обрамляющие бледное лицо. Она выглядела старше своих лет, хотя, возможно, тут сказалась косметика. Худая как щепка, в водолазке и с крестиком на шее.

— Симпатичная девочка, — сказала я.

Второй снимок был сделан кем-то из детективов на месте преступления. Я бы никогда не узнала в изображенной на нем молодой женщине девочку, которая позировала перед школьным фотографом. Лицо запрокинуто, распухший язык торчит наружу. Вязаная кофта на молнии распахнута до середины груди, подбородок покрыт царапинами. Овальные синяки на шее были, скорее всего, следами пальцев ее душителя.

— А это что за отметина? — спросила я у Майка, ткнув пальцем в смахивающие на миниатюрные железнодорожные шпалы отпечатки на бледной коже.

Он наклонился, посмотрел:

— Ничего не могу сказать. Там есть отчет о вскрытии?

Я перевернула несколько страниц.

— Задушена руками, — сказала я, прочитав отчет. — Медэксперт решил, что это отпечатки застежки-молнии, оставшиеся от ладоней душителя.

— Нападение на сексуальной почве? — спросил Майк.

Я провела пальцем по абзацам.

— Судя по всему, нет. И посмотри на схему, — сказала я, указав на подшитый к отчету патологоанатома рисунок, изображающий человеческое тело. — Повреждено только горло.

Майк перелистал страницы дела, и я заметила, что выражение его лица изменилось. Как будто он наконец напал на след.

— Как насчет царапин от ногтей? — спросил он.

Я тут же вспомнила о лихорадочных усилиях Аманды Китинг оторвать руки убийцы от своего горла.

— Нет. Ничего не обнаружено.

Он протянул руку, чтобы забрать у меня папку.

— Должны же быть какие-то следы борьбы. И почему Триш Квиллиан считает, что Бекс изнасиловали?

— Вот он, ответ на твой вопрос, — сказала я, отдавая ему бумаги. — Содержание алкоголя в крови Бекс превышало 0,23.

— Господи, так бедняга была мертвецки пьяна!

Майк схватил отчет о вскрытии и углубился в него. А я взяла другие материалы о расследовании дела.

— Давай мы все это скопируем, — сказала я. — Наверное, я просто устала. У меня сердце разрывается, когда я думаю о бедной девочке, но нельзя ли заняться этими документами завтра?

Майк торопливо перевернул несколько страниц.

— Объясни-ка мне одну штуку.

— Какую?

— Записи детектива о признании. Девятнадцатилетний парень по имени Рубен Десото, из шпаны, обосновавшейся в парке. Двое других хулиганов показали, что в ту ночь его видели с девушкой, они вместе пили. Десото признал, что знаком с ней. Она пару недель ошивалась вокруг его корешей, но всерьез ни с кем не связывалась. Рубен сказал, что она и ему отказала.

Майк с хлопком закрыл папку.

— Да, ну так вот, медэксперт явно нуждался в переподготовке. Рубен признается в убийстве Бекс Хассетт, отлично. Да только он говорит, что задушил Бекс лентой, которую вытянул из ее волос, когда она начала визжать.

— Но ведь есть фотография ее шеи!

— Даже этот дрянной поляроидный снимок ясно показывает отметины на ее шее. В отчете об осмотре места преступления ни о какой ленте не упоминается, да и патологоанатом ничего о ней не говорит.

— То есть?

— То есть тебе не стоило бросать чтение документов, дойдя только до середины. Послушай, Рубен отказывается от своих показаний, его адвокат подает официальное заявление о том, что он дал их под давлением. Видимо, детективу было проще нажать на парня, чем остаться с нераскрытым делом.

— То есть ты не веришь, что Рубен убийца?

— Тебе ведь завтра в суде появляться не нужно, — сказал Майк. — Я поеду с Бренданом Квиллианом на кладбище. Позвони в морг, пусть там отыщут все, что у них есть о вскрытии Хассетт. Если найдутся какие-то вещественные улики, постарайся заполучить их. Здесь в отчете сказано, что на кофте Бекс, в самом верху молнии, обнаружили каплю крови.

— Тебе не кажется, что это могла быть ее кровь?

— Согласно записям патологоанатома, никаких ран у нее не было.

— Но ведь они же сделали анализ ДНК, — сказала я.

— Только не этой капли крови. В то время ее для анализа попросту не хватило. Хотя не исключено, что как раз преступник и поранил палец о молнию.

Смерть Бекс Хассетт пришлась на то время, когда методы анализа ДНК были еще довольно примитивными и требовали гораздо более объемистых образцов. В последние несколько лет переход к технике КТП — «короткие тандемные повторы» — позволил вытягивать результаты даже из самых малых капель крови.

— Обещаю, когда процесс закончится, я с ходу займусь этим делом, — сказала я. — А тебе стоит поберечь силы для выступления в суде.

Я открыла дверь в коридор и пощелкала выключателем, чтобы привлечь внимание Майка.

— А тебя не заинтересовало то обстоятельство, что Квиллианы успели наследить и в этом деле? — спросил он.

— Я опять что-то проглядела? Триш ведь сказала нам, что копы приходили к ним домой. Она и Бекс были близкими подругами.

— Да, но полицейские постучались в их дверь потому, что искали Брендана. — И Майк помахал в воздухе бумагами.

— Что ты там обнаружил?

— Регистрационные записи телефонных вызовов. Данные за три месяца — о звонках, которые делались из дома Бекс вплоть до ее убийства. Время от времени кто-то звонил оттуда на сотовый Брендана.

Я подошла к Майку, просмотрела бумаги. Некоторые телефонные номера были обведены красным фломастером.

Он прочитал из отчета детектива:

— «Миссис Хассетт и ее сын утверждают, что они по этому номеру не звонили. Число исходящих вызовов значительно возросло за месяц до того, как Бекс начала проводить ночи в парке».

— А стенограмма допроса Брендана здесь имеется?

— Куда подевалась твоя романтичность, Куп? У Брендана в это время был медовый месяц. Бекс убили через неделю после его свадьбы. — Майк поджал губы, прочитал часть отчета, потом сообщил: — Была допрошена миссис Квиллиан. А также двое ее сыновей и Триш. Брендан находился за пределами страны, где он и как с ним связаться, его мать не знала. Проверь-ка эту историю насчет медового месяца в семействе Аманды, ладно? Дюк Квиллиан в это время лечился от рака в клинике Слоуна и Кеттеринга. Это детектив выяснил сам.

— В любом случае, подозревать братьев — это уже слишком.

— Может быть, не так уж и слишком, как тебе кажется. Ты же пока не видела вот эти записи. — И Майк сунул мне под нос еще один документ. — Похоже, детектива все это заинтересовало настолько, что он добился от судьи разрешения на просмотр сведений о сотовом Брендана.

— И что там? — спросила я.

— Последний звонок был сделан с сотового телефона Брендана за день до его женитьбы. На номер Хассеттов. Миссис Хассетт сказала детективу, что Брендан звонил, пытаясь выяснить, где Бекс.


— Я понимаю, дело старое. Я не стала бы просить тебя о помощи, если бы могла просто прийти в морг и поговорить с человеком, который производил вскрытие, — сказала я в понедельник, в восемь пятнадцать утра, Джерри Дженко, полицейскому патологоанатому, который давал на прошлой неделе показания в суде. Я позвонила ему из своего кабинета. — Делом занималось ваше отделение в Бронксе.

— Врач, который производил посмертное вскрытие, умер, Алекс, — сказал он. — От естественных причин. Он и тогда уже был человеком преклонных лет.

— В деле есть нестыковки, и Майк Чапмен считает, что было бы неплохо снова присмотреться к физическим уликам. Ему нужно взглянуть на оригинальные записи медэксперта и на фотографии, которых нет в отчетах детектива.

— Вы оба смерти моей хотите. На что нацелился Майк?

— Он обнаружил в документах по тому делу имя Брендана Квиллиана.

— Что-нибудь еще? Ты же знаешь, физических улик у нас здесь нет.

— Я понимаю. Мерсер собирается съездить в Куинс, в архив полицейского управления. То дело забуксовало. Детектив ухватился за подозреваемого, показания которого не сходились с отчетом патологоанатома.

— О нет. Теперь я понял, куда ты клонишь. Это тебя Батталья науськал?

— Джерри, я его с прошлой недели и не видела ни разу. А на что он мог меня науськать?

— Он позвонил главному медэксперту и поинтересовался, какое заявление ему следует подать, чтобы получить разрешение на эксгумацию тела. Помнишь ту историю в Челси, случившуюся пару лет назад? Копы взяли убийцу, который признал, что застрелил одного малого, а при исследовании тела патологоанатом обнаружил ножевые ранения.

— Ты забегаешь вперед, Джерри. Эксгумация? Мне это пока в голову не приходило.

— Ну еще бы. В общем, оказалось, что арестовали-то они настоящего убийцу, — сказал Джерри. — Он и вправду выстрелил жертве в грудь, а потом попытался выковырять пулю перочинным ножом. Так что ошиблись все-таки мы. Прозевали при вскрытии пулевое отверстие.

— Послушай, все, о чем я тебя прошу, — это найти для меня дело Хассетт.

— Ну да, вот с таких просьб обычно и начинается большая морока. Кто-то из ваших ретивых молодцев пытается продемонстрировать творческий подход, сделать что-нибудь полезное. А затем Батталья, почуяв, что пахнет жареным, переводит все на другой уровень.

И все же вряд ли Фин Бейлор, говоря нам, что Триш Квиллиан лучше откапывать кости на ее собственном заднем дворе, имел в виду именно эксгумацию.

Весь следующий час я просидела на телефоне, разговаривая с нужными людьми, уговаривая их помочь Мерсеру, если вдруг он отыщет что-то интересное. А потом мне позвонила по внутренней связи Роза Мэлоун, секретарь Баттальи, — позвонила, едва он появился в своем шикарном кабинете.

— Здесь Пэт Маккинни с боссом. В Городском совете собирают срочное совещание, и ему нужны от тебя какие-то сведения.

Маккинни был моим прямым начальником по Судебному отделу — и несгибаемым бюрократом, выше всего ставившим субординацию. Ему очень не нравились мои довольно теплые отношения с Баттальей, который с уважением относился к работе Отдела преступлений на сексуальной почве и разрешил мне обращаться к нему напрямую.

Я прошла по коридору восьмого этажа, охранник отпер для меня дверь в административное крыло.

— С добрым утром, Роза, — сказала я. — Ну разве можно начинать таким манером рабочую неделю?

Роза много лет была моей верной подругой, да еще и самым тактичным на нашей планете существом. Профессиональную жизнь Баттальи она организовала с редкостным мастерством и точностью, делая при этом все возможное, чтобы защитить меня от нередких попыток Маккинни вонзить мне нож в спину.

Когда я вошла, Роза рылась в шкафу с папками. Всегда безупречно причесанная, носившая узкие юбки, которые подчеркивали ее великолепную фигуру, Роза добавляла изысканности мрачноватому убранству прокурорской приемной. Она повела глазами в сторону кабинета Баттальи:

— Совещание связано со взрывом в туннеле, ну я и сказала боссу, что ты, скорее всего, в курсе дела.

Я направилась к кабинету и еще в дверях учуяла запах сигары, которую курил Батталья.

Окружной прокурор сидел за длинным столом для совещаний, положив руку на многоканальный телефон. Рядом с ним у стены, увешанной десятками почетных дипломов, сидел Маккинни. Изо рта Баттальи торчала, как пробка из бутылки, толстая сигара. Он положил ее в пепельницу и улыбнулся:

— Алекс, Пэту придется представлять меня в управлении мэра. Там собирают совещание, на котором будет уточняться план аварийной эвакуации населения города.

— Это связано со взрывом в Водоводе номер три?

— Взрыв стал катализатором. Какой бы ни была его причина, он напомнил всем и каждому, что, если любой из наших туннелей откажет — из-за усталости металла, атаки террористов или другого преступного действия, — все население города придется эвакуировать.

— Не глядите на нас с таким скепсисом, — проговорил Маккинни. — Вспомните катастрофы последних лет. Вспомните об урагане «Катрина», о Новом Орлеане.

— Я знаю, Пол, что группа по борьбе с терроризмом продолжает заниматься этой версией, однако мы с Майком уверены, что взрыв как-то связан с «песчаными кабанами», — сказала я.

— Садитесь. — Батталья указал мне на кресло по другую сторону стола. — Что навело вас и Майка на эту мысль?

Я пересказала все известные мне факты, упомянув и о монтировке, которая едва не прервала нашу воскресную экскурсию. Батталья выслушал меня очень внимательно.

— Стало быть, Джерри Дженко рассказал вам об эксгумации? — спросил он. — Надо бы подумать о том, как уломать судью Герца провести эксгумацию и в связи с делом об убийстве Хассетт.

Я провела пальцами по корешку лежавшего на столе тома уголовного права.

— Я знаю, вас такие соображения останавливают редко, и тем не менее в этой книге описано одно пустяковое понятие, именуемое юрисдикцией. А Бекс Хассетт убили в другом округе.

— Так используйте ваши творческие способности, Алекс. Может быть, Квиллиан звонил ей из Манхэттена. В конце концов, я всегда могу передать это дело окружному прокурору Бронкса.

— Не будем торопиться, Пол. Давайте посмотрим, в каком состоянии пребывают вещественные доказательства. Мне нужны основания для того, чтобы хотя бы открыть дело.

— Потрясите немного клетку, в которой сидит Брендан, Алекс. Задействуйте воображение. Поклюйте, если получится, печень Лему Хауэллу. Даже если Герцу это не понравится, пресса все равно будет от вас без ума.

— При всем моем уважении к вам, Пол, не думаю, что… — начала я.

Батталья снова поднес к губам сигару.

— Маккинни, сходите сегодня после полудня с Алекс в суд. Помогите ей управиться с судьей.


В течение следующих двух часов я пересматривала порядок опроса моих свидетелей. Правда, нерешительность судьи насчет вызова эксперта по домашнему насилию сильно мешала мне, однако я надеялась, что сегодня во второй половине дня он все же даст мне зеленый свет.

Лора принесла мне сэндвич, и я съела его прямо за рабочим столом, пока переписывала заключительное слово. В первой версии я ссылалась на показания Марли Дионна, однако после того, как на него напали в тюрьме, он отказывался разговаривать с кем бы то ни было.

Майк Чапмен позвонил в три пятнадцать:

— Полный аншлаг, Куп. Покойному Дюку удалось собрать этим утром в церкви кучу народа. Даже Брендан сумел выдавить пару слезинок.

— Успокой меня, скажи, что он уже сидит за решеткой. С надежным замком.

— Я только что доставил его в «Могильник».

— От Мерсера вестей не было?

— Были. В данный момент он едет в лабораторию. Ему пришлось потратить на это пять часов, но, похоже, там все оказалось в целости и сохранности.

— Кофта есть? — спросила я.

— Ага. На молнии. В лаборатории кровь проверят на совпадение профилей ДНК.

— Майк, мне очень нужно, чтобы вы с Мерсером еще раз поработали с Марли Дионном. Я хотела бы допросить его в среду.

— Я в сегодняшнюю похоронную команду сам не набивался. Ладно, завтра мы нанесем Дионну визит. Тебе не интересно, зачем Брендан Квиллиан звонил Бекс за день до своей свадьбы?

Я резко повернулась в крутящемся кресле. Орать на Майка мне не хотелось, но если он ухитрился поставить под угрозу все дело, я из него душу вытрясу.

— Прошу тебя, скажи, что ты не спрашивал его об этом.

Лем Хауэлл поднимет жуткий вой, если узнает, что Майк хотя бы попытался задать его подзащитному вопрос.

— Спокойствие, обвинитель, спокойствие. На переднем сиденье нашей машины ехала пара копов в форме. Я его вообще ни о чем не спрашивал. Однако никакие правила не запрещали мне рассказать ему кое-что, верно?

— Так что ты сказал Брендану?

— Да я просто подумал, ему же интересно будет узнать, что его имя обнаружилось в одном старом деле. Удивительное совпадение, заметил я. Тем более что и в тот раз тоже кое-кого задушили. Девушку по имени Ребекка Хассетт.

Я полезла в ящик стола за аспирином.

— Если он что-то ответил тебе, я об этом решительно ничего знать не хочу. Это понятно?

— Он ничего не ответил. Я сидел не с той стороны от него, видел только стеклянный глаз. Но знаешь, Куп, он так дернулся всем телом, что я подумал: не будь Брендан прикован ко мне наручниками, он выбросился бы из машины.


Когда мы с Пэтом Маккинни вошли в зал номер 83, Лем Хауэлл беседовал с судьей Герцем.

Увидев меня, Лем воскликнул:

— Похоже, Александре пришлось вызвать подкрепление. Добро пожаловать на поле сражения, мистер Маккинни! — Гулкий голос Лема раскатился по пустому залу.

— Рад видеть вас, джентльмены.

— Сегодня все прошло как планировалось? — спросил у меня Герц.

— Да, сэр. Насколько я знаю, обвиняемый вернулся в исправительное заведение.

— Вы составили расписание на эту неделю?

Я вручила судье список моих завтрашних свидетелей, а копию его протянула Лему. Ничего нового там не было. Всю информацию, полученную мной от этих свидетелей, я передала в распоряжение суда еще в начале подбора присяжных.

— Начинаем ровно в девять. Пора снова поставить наше шоу на колеса, — сказал Герц. — Арти обзвонил сегодня всех присяжных.

— Прекрасно, — сказала я.

— Судья, я хотел бы предупредить вас кое о чем, чтобы это не стало для вас неожиданностью, — произнес, подступая к судейскому столу, Пэт.

Герц уже встал и стягивал с себя мантию, чтобы оставить ее на ночь в гардеробной.

— Это как-то связано с делом Алекс?

— Скорее, с Бренданом Квиллианом. Думаю, вам следует знать, судья, что детектив Чапмен наткнулся вчера на дело, открытое больше десяти лет назад. Дело об убийстве юной девушки.

Герц сел.

— Что значит «наткнулся»?

— Не думаю, что мы готовы обсуждать точные обстоятельства происшедшего, однако девушку задушили руками, а одним из тех, кто заинтересовал в связи с этим следствие, был Брендан Квиллиан.

Лем Хауэлл скривился:

— Вы к чему клоните, Пэт? Может, это просто уловка, которую придумали в Управлении окружного прокурора, чтобы получше выглядеть на этом процессе?

— Расскажите, что вам известно, — сказал Герц, и Маккинни в общих чертах описал обстоятельства дела.

— Вы лучше спросите у Александры, почему она нынче такая тихая, — сказал Лем. — Сдается мне, без нее тут не обошлось.

Я потупилась. Герц окинул меня взглядом и снова повернулся к Маккинни:

— Так что вы мне все-таки хотели сказать?

— Я всего лишь подумал, судья, что вам следует знать о следующем: Батталья может попросить окружного прокурора Бронкса произвести по этому делу повторную аутопсию. Вы же понимаете, новые технологии судебной медицины, более тщательное обследование…

Лем наставил на Маккинни палец:

— Повторную аутопсию? Это, случаем, не эвфемизм, которым вы описываете выкапывание трупа из земли в самый разгар дела моего клиента? Возможно, в присутствии репортера и парочки фотографов, чтобы было что скормить желтой прессе. Вы с ума сошли, Пэт?

— Я же не говорю, что это произойдет, Лем, — ответил Маккинни. — Просто окружной прокурор попросил меня известить судью Герца о том, что эта история может выйти из-под нашего контроля.

— Ваша честь, это… это… это… — Лем пожал плечами, что с ним случалось редко. — Это абсурд. Честно говоря, я не знаю, что говорит о таких случаях закон. Но я хотел бы, чтобы суд обязал прокуратуру не предпринимать дальнейших шагов, пока я это не выясню.

— Скажите, Маккинни, имя у этой девочки-подростка было? — спросил Герц.

— Разумеется. Ребекка Хассетт.

— Вам оно что-нибудь говорит, Лем? — спросил Герц.

— Ничего. Ничего, ваша честь.

— А вы что обо всем этом думаете, мисс Купер? — поинтересовался Герц.

— Мы с мистером Маккинни не сошлись во мнениях по поводу необходимости поднимать этот вопрос именно сейчас, ваша честь. Помимо соображений юрисдикции, имеются сведения, согласно которым во время убийства девушки Брендана Квиллиана не было в стране.

Однако Маккинни никогда не умел вовремя остановиться:

— Что же, во время убийства жены мистера Квиллиана его тоже не было в городе. Однако большое жюри — и ваш суд — не сочли это препятствием для возбуждения уголовного преследования.

— Пэт, держите рот на замке, хорошо? Ни слова об этом, пока вы не сдадите дело какому-нибудь судье в Бронксе, где ему самое место, — строго сказал судья. — Александра, вы хорошо меня поняли?

— Я все поняла, ваша честь. Из моего офиса никаких утечек не произойдет.

Герца моя покладистость явно удивила.

— Лем, а вы что скажете?

— Благодарю вас, Александра, — проговорил он, оборачиваясь ко мне. — Однако мне хотелось бы, чтобы судья взял такое же обещание с мистера Маккинни.

— Послушайте, Пэт, — сказал Герц, — ни слова об этом ни единому репортеру.

Он снова встал.

— Завтра в девять. Будьте готовы к тому, чтобы вызвать вашего первого свидетеля в девять пятнадцать.


Мы с Майком Чапменом сидели в моем кабинете, перебирая все, что нам стало известно за прошедшие после взрыва дни.

— Я видел сегодня на похоронах Тедди О'Мэйлли, — сказал Майк. — Поговорить с ним я не мог. Однако не хочешь ли ты приглядеться к троице братьев Хассетт?

— Где?

— Они работают сегодня в туннеле в вечернюю смену, с четырех до двенадцати. Около восьми пятнадцати у них будет обеденный перерыв, и Тедди вызовет их наверх, в «свинарник». Полагаю, им захочется услышать его рассказ о похоронах. Я сказал ему, что подскочу туда.

— Дай мне пять минут, чтобы закрыть офис, а после встретимся снаружи, у выхода из здания.

Я прихватила с собой пару папок, выключила свет и устремилась к лифту. На улице прохладный ночной воздух слегка освежил меня. Я подождала у края тротуара, когда Майк подгонит машину.

Мы доехали до Тридцатой улицы, Майк припарковал машину, и мы пошли через строительную площадку. Патрульные по-прежнему охраняли ее ворота и ограду. Когда мы вступили в жилой прицеп, штаб-квартиру «песчаных кабанов», Тедди О'Мэйлли и еще с десяток мужчин сидели за столом перед раскрытыми коробками для завтрака. При нашем появлении разговор мгновенно прервался.

О'Мэйлли встал.

— Привет, Майк. Входи. Добрый вечер, мисс Купер.

Майк начал пожимать рабочим руки.

— Майк Чапмен из Полицейского управления Нью-Йорка, Алекс Купер из Управления окружного прокурора.

Бобби Хассетт сидел у дальней стены комнаты. Он закрыл свою коробку с едой и встал.

— Пошли.

Его молодые братья-близнецы встали тоже. Все трое были рослые молодые ребята, широкоплечие, с бычьими шеями.

— Майк рассчитывал поговорить с вами, парни, — сказал О'Мэйлли. — Он из группы, которая расследует обстоятельства взрыва.

Бобби положил свою коробку на полку, надел каску.

— Ничем не могу помочь, приятель. Я в ту ночь не работал. Эммет, прихвати сигареты. Пойдем.

И он направился прямо к нам. Майк отступил от двери, но я осталась стоять у входа.

— Это недолго, Бобби, — сказал Майк.

Здоровяк Бобби повернулся, чтобы ответить Майку, двинув при этом меня локтем по ребрам, так что я отлетела назад и едва не упала.

— Забирайте свою бабу и мотайте отсюда, мистер Чапмен. В туннеле много всяких несчастий случается. Мне сказать нечего. Эммет, Хэл, пошли. — Бобби потянулся к дверной ручке. — Да, Тедди, когда в следующий раз позовешь меня обедать, не забудь сказать, кто еще окажется за столом.

Бобби и его братья спустились по лесенке, топоча по ступенькам заляпанными грязью сапогами.

Губы Майка были плотно сжаты. Он приехал сюда не для того, чтобы ему плевали в лицо.

— Подожди здесь, — сказал он и выскочил за дверь.

О'Мэйлли быстро нагнал его:

— Плохая идея, Майк. Пусть уходят. Коп ты или не коп, говорить ты их не заставишь.

Я тоже бросилась к выходу и побежала вслед за О'Мэйлли, лавируя меж огромных машин. Слов я разобрать не могла, но слышала, как Майк задирает Хассеттов, направлявшихся к спусковому колодцу.

Бобби Хассетт рванул на себя сетчатую дверь «Алимака» и, как только близнецы вошли следом за ним в лифт, захлопнул ее. Потом щелкнул выключателем, отчего висевшая над его головой голая электрическая лампочка залила светом черный сланец стены.

«Алимак» начал медленно опускаться.

— Вы поместили Брендана туда, где ему самое место, мистер Чапмен, — сказал Бобби. — Теперь посмотрим, сможете ли вы удержать его там.

Клетка лифта, постанывая, исчезла в глубоком черном колодце.

8

Я вышла из квартиры в семь утра и поехала в суд, остановившись по дороге на пустынной улочке Чайнатауна, за маленьким парком, который Майк называл «Красной площадью». Торговцы расставляли здесь по тротуару ящики с колотым льдом, выкладывая в них еще шевелящихся крабов, омаров и рыбу, запах которой становился все менее привлекательным, по мере того как разгорался июньский день. Рядом с ними фермеры-азиаты из Нью-Джерси выкладывали на лотки свежие экзотические овощи.

Я подошла к разъездному буфету, выпила две чашки черного кофе и съела сладкую булочку — кофеин и сахар должны были помочь мне продержаться в это утро. К семи тридцати я уже сидела за рабочим столом.

Полчаса спустя появился мой первый свидетель, Кертис Пелл, детектив из участка Северный Манхэттен. Относительно его участия в расследовании мы беседовали за последний месяц четыре раза, поэтому я просто коротко рассказала ему о своей новой версии прямого допроса, которому собиралась подвергнуть его в зале суда.

Кертис помог мне довезти тележку с папками до зала суда. Перед залом под номером 83 толпились репортеры и зрители. Между детектором металла и длинным деревянным столом стояли двое полицейских.

Лем Хауэлл уже сидел на своем месте, читая «Уолл-стрит джорнал», его кремовый костюм выглядел в тусклом зале суда единственным чистым пятном, составляя спокойный контраст моему бирюзовому одеянию.

От газеты он отрываться не стал.

— С добрым утром, Александра.

— Доброе утро, Лем, — ответила я. — Здравствуйте, Джонетта, как дела?

Секретарь суда помахала мне рукой, а Арти Трамм сказал:

— Восемь присяжных уже здесь, Алекс. Похоже, нам удастся начать вовремя. Ничего, если я провожу детектива Пелла в комнату свидетелей?

— Он в твоем распоряжении.

Пелл пошел следом за Арти к одной из боковых дверей зала. За стеной, возле которой располагалась скамья присяжных, тянулся коридор с несколькими комнатками — в одной из них собирались присяжные, в другой ожидали вызова свидетели.

Арти, вернувшись, сказал, обращаясь ко мне и Лему:

— Герц спрашивает, готовы ли вы начать, как только соберутся все присяжные?

— Вполне, — ответила я.

Двое судебных полицейских, которым предстояло охранять Квиллиана до окончания процесса, — сутуловатый, пожилой Оскар Валенти и приземистая афроамериканка Элси Эверс — стояли, прислонившись к двери, за которой сидел обвиняемый.

Из гардеробной в зал выпорхнул Фред Герц.

— Присяжные все в сборе?

— Троих пока нет. Никто из них не звонил, так что, думаю, к девяти пятнадцати будут все.

— У нас есть что обсудить? Какие-нибудь проблемы, связанные с делом?

Мы с Лемом переглянулись, и я ответила:

— Нет.

— Стало быть, вводим обвиняемого? — спросил Герц.

Двое охранников вошли в камеру Брендана Квиллиана, чтобы вывести его в зал суда до того, как сюда впустят публику, журналистов и присяжных. Я подошла к телефону, висевшему на стене за столом Джонетты. Мне нужно было сделать короткий звонок в приемную Баттальи — Розе. Пользоваться сотовыми в зале суда не разрешалось.

Оскар Валенти открыл дверь камеры Квиллиана, я услышала металлический щелчок — это Элси, остановившись с подсудимым на пороге, снимала с него наручники.

Выстрел я услышала еще до того, как заметила оружие в руке Брендана Квиллиана. Потом увидела, как Элси, получившая пулю в голову из собственного служебного револьвера, оседает на пол.

Квиллиан сделал несколько шагов вперед, вертя головой — единственный его глаз обшаривал зал суда. Он провел здесь достаточно времени, чтобы знать: главная, выходившая в коридор дверь остается запертой до тех пор, пока подсудимый не займет свое место. Выбраться отсюда он мог только через ту дверь, в которую его вводили, привозя из «Могильника».

Джонетта Первис визжала, глядя на растекавшуюся по полу кровь маленькой женщины-полицейского. Я же беспомощно наблюдала за тем, как Брендан Квиллиан, ударив Оскара Валенти по голове револьвером, направляет его дуло на Джонетту. Я рванула Джонетту на пол, и мы обе повалились под ее стол. Грянул выстрел, пуля ударила в стену над нашими головами.

Падая, я увидела, как Лем Хауэлл ныряет за отгородку скамьи присяжных.

— Прекрати, Брендан. Прекрати, идиот чертов!

Судья, надо полагать, сполз под свой стол, как только прогремел первый выстрел. Арти Трамм трусцой бежал к двери в коридор, вытаскивая на ходу револьвер. Квиллиан выпустил в его широкую спину три пули.

Я услышала, как Арти всхрапнул, как его тело с глухим стуком ударилось об пол.

Из-под стола Джонетты мне было видно, как обвиняемый повернулся и вытащил из кобуры Оскара второй револьвер.

Прикрывая одной рукой рот Джонетты, чтобы приглушить ее рыдания, я приподнялась и увидела, как Квиллиан взбегает по лестнице, начинавшейся прямо за его камерой. Посещая это здание не один месяц, Квиллиан, разумеется, освоился с лабиринтом его коридоров и сейчас, несомненно, направлялся к лифту, в котором привозят сюда заключенных. А мы, не в силах стряхнуть с себя оцепенение, беспомощно смотрели ему в спину.

Лем выкликнул по имени судью, и только тогда я очнулась и встала. Когда мы с Джонеттой катились по полу, моя юбка разодралась по шву. Фреда Герца не было ни видно, ни слышно, а вот Оскар уже начал шевелиться.

Лем подбежал к Элси, присел около нее на корточки. Я подошла к ним, надеясь, что она жива и я могу чем-нибудь помочь.

— Она мертва, Алекс. Вернись к Джонетте.

Судья Герц поднялся, ухватившись за край своего стола.

— Все закончилось?

Все происходило одновременно. Я услышала стон Арти Трамма, увидела, как Лем бежит к нему, услышала собственные слова:

— Он может вернуться в любую минуту.

Я бросилась к двери, через которую ушел Квиллиан, захлопнула ее, повернула в замке ключ.

— Я же сказал тебе, Алекс, оставайся на месте! — крикнул Лем. — Никому не двигаться с места. У меня оружие Арти.

И Лем поднял револьвер повыше, чтобы показать его мне и Джонетте.

— Ты ранен в руку, Арти. Лежи спокойно, не шевелись.

Я подошла к Элси Эверс и, махнув рукой на все правила поведения на месте преступления, опустилась рядом с ней на колени, взяла ее еще теплую руку, попыталась нащупать пульс. Один взгляд на ее затылок сказал мне, что никакого пульса я не найду, однако я ощущала неодолимую потребность как-то помочь Элси, пока ее жизнь сочилась, вытекая на грязный пол зала суда.

— Что ты делаешь? — спросил судья. — Она же мертва.

— Джонетта, вы не принесете мне мой жакет? Он на моем кресле.

Кто-то начал колотить в дверь, ведущую в камеру подсудимого. Джонетта снова нырнула под стол.

Лем бросил мне рацию Арти.

— Алекс — лови! Пошли сигнал SOS.

Он подбежал к главной двери зала, отпер ее. В зал вошли с оружием наперевес двое полицейских, дежуривших у металлоискателя.

Я передала сообщение о том, что из зала суда бежал вооруженный преступник и что один из охранников убит.

— Лем, — окликнула я Хауэлла, — кто-то пытается прорваться сюда.

Оба вошедших в зал полицейских, говоря что-то в свои рации, направились ко мне, чтобы обезопасить дверь, через которую бежал Квиллиан.

— Как только мы услышали выстрелы, я вызвал подкрепление и автобус, — сказал один из них — «автобусом» в нью-йоркской полиции именуют «скорую помощь». — Они будут здесь с минуты на минуту.

Второй полицейский уже стоял у двери, глядя на ее дергавшуюся ручку, и тут из-за двери послышался голос:

— Арти? Открой! Это я, Блейкли!

— У нас приказ изолировать зал, — ответил на это полицейский. — Пока не появится подкрепление, я вас впустить не могу. Заключенный побежал в вашу сторону. Элси убита. Арти и Оскару нужна медицинская помощь.

Я стянула со спинки кресла свой жакет и накрыла им голову Элси. Разумеется, оградить ее от обвинений окопавшихся в прессе великих знатоков полицейского дела — как это она позволила Квиллиану завладеть оружием! — я не могла. Я могла лишь хоть немного оградить ее достоинство.

— Изолировать? — воскликнул Герц. — Я должен немедленно выйти отсюда. Я пройду через свою комнату. Медицинская помощь мне не требуется.

Сквозь лазурную ткань жакета уже проступало, сообщая ей оттенок кобальтовой сини, темно-красное пятно. Я обняла Джонетту за плечи, и рыдания бедняжки стали понемногу стихать. Лем сидел на корточках возле Арти. Раненый подергивался от боли, лицо его заливал пот. По короткому рукаву рубашки расползалось кровавое пятно.

Я тоже присела рядом с Лемом на корточки.

— Большой белый кит, — говорил между тем Лем. — Для системы уголовного правосудия Квиллиан был как большой белый кит, Арти. Черт, если бы он был простым подонком с улицы Бауэри, вы постоянно держали бы его за задницу, как любого другого заключенного. А в нем никто никакой опасности не видел.

Арти открыл глаза.

— Пообещайте, что вы не будете защищать этого ублюдка, когда его станут судить за то, что он подстрелил меня. И за убийство Элси. Обещаете?

— Я думаю, что мы с Алекс будем вашими главными свидетелями.

Кто-то громко стукнул по выходящей в коридор двери. Из рации в моей руке донесся сопровождаемый потрескиванием голос:

— Откройте, восемьдесят третий. Арти, ты слышишь?

Я поднесла рацию к губам Арти. Он глотнул немного воздуха и слабым голосом ответил:

— Да.

— Открывай. Со мной четыре копа и медики.

— Вы знаете, кто это? — спросил Лем.

Арти кивнул. Лем подошел к двери в коридор, сдвинул латунные засовы.

Двое врачей сразу же занялись раненым, двух других мы жестами направили к телу Элси и к Оскару, который казался оглушенным.

Копы, облаченные в пуленепробиваемые жилеты и каски, расположились полукругом у второй двери. В нее уже снова громко и настойчиво стучали.

— Кто? — спросил один из копов.

— Блейкли. Капитан Блейкли, господи-боже! Впустите меня.

Копы повернулись в нашу сторону. Арти кивнул. В зал вошел разгневанный капитан, блондин. Проходя мимо Элси, он лишь мельком взглянул на нее.

— Квиллиана схватили? — спросила я.

Густые белые брови Блейкли немного приподнялись, он нахмурился.

— В этот час дня лифт для заключенных работает с полной нагрузкой, — сказал Лем. — Я полагал, это облегчит поимку Квиллиана.

— Про этот лифт забудьте. Он воспользовался лестницей. А дальше, скорее всего, пошел главным коридором четвертого или пятого этажа, — ответил Блейкли.

— В таком случае он все еще где-то в здании? — спросила я. — И с полностью заряженным револьвером — он забрал и оружие Оскара.

— Плохо, что на выходе нет детекторов металла, — сказал Блейкли. — Он покинул здание еще до того, как стало известно о случившемся, ни один коп тогда ничего о нем не знал.

— То есть как это?

— Если Квиллиан прошел коридором четвертого или пятого этажа, он мог спуститься оттуда на общем лифте, присоединиться к какой-нибудь компании юристов, они ведь тоже все в костюмы одеты, и выйти вместе с ними.

— Так вы думаете, он сбежал? — Мысль о том, что преступник такого калибра смог совершить побег из здания суда, казалась мне совершенно невероятной.

— Мужчина, подходящий под описание Квиллиана, только что захватил машину на Уайт-стрит. Пальнул поверх головы парня, который опускал монеты в счетчик автозаправки, и укатил на его черной «тойоте».

Брендан Квиллиан вырвался на свободу.


Как только капитан Блейкли распахнул деревянную дверь, чтобы провести нас по коридору, заработали фотовспышки. Толпа репортеров и фотографов дежурила здесь уже два часа, с тех пор как поступил приказ об изоляции зала. Помощник медэксперта констатировал смерть Элси, затем ее тело вынесли из зала суда.

Лем снял свой пиджак, и я запахнулась в него, чтобы скрыть пятна крови на платье. Потом он обнял меня рукой за плечи, и мы пошли сквозь строй.

— Скажите, Алекс, в кого он стрелял первым делом — в вас или в судью? — выкрикнул кто-то из толпы.

Полицейские выстроились цепочкой, не подпуская к нам голодных собак из прессы. Мы с Лемом шли, глядя прямо перед собой, считая шаги, остававшиеся нам до дверей лифта.

— А правда, что судья Герц все еще прячется под столом? — И судебный репортер выставил между двумя полицейскими микрофон.

— Он заплатил вам вперед, мистер Хауэлл? — поинтересовался другой репортер. — Вы успели положить деньги в банк, прежде чем Квиллиан смылся отсюда?

У лифта стоял детектив, придерживая для нас дверь открытой.

— Дальше сопровождать вас буду я.

Когда двери лифта начали закрываться, копы, которые шли за нами, повернулись лицом к толпе.

— Ты как? — спросил Лем, убирая руку с моего плеча.

— Все будет нормально. Элси жаль, просто сердце разрывается. А ты?

— Ты меня достаточно хорошо знаешь, я ведь терпеть не могу неожиданностей. Мне казалось, я убедил Квиллиана в том, что он выйдет отсюда свободным.

— Ты разговаривал с ним вчера вечером?

— После похорон? Да, он позвонил мне.

— А ты не говорил ему о возможной эксгумации тела Бекс Хассетт?

Хауэлл покривился, но ничего не ответил. Когда двери лифта раскрылись на седьмом этаже, нас уже ожидали там четверо детективов из Управления окружного прокурора, чтобы сопроводить в конференц-зал Судебного отдела. Все это были мои коллеги, не раз проверенные в деле. Поднимались по темноватой лестнице, они окружали меня, словно облекая в защитный кокон.

Их шеф встретил нас лично. Руководить расследованием случившегося предстояло Джуду Ратлингу, главе элитного Отдела по расследованию убийств.

— Сначала попытайтесь успокоиться, — сказал шеф. — Сходите в туалет, умойтесь. И еще, Алекс, вам необходимо переодеться. Они вас такой и сфотографировали — там, наверху, — в крови и с грязью на платье?

— Да. Да, конечно. Прямо на месте преступления.

— Мы будем разговаривать с каждым по отдельности. Джуд займется Алекс, а с вами, Лем, побеседуют в другой комнате мои люди.

— Я бы не отказалась от кофе, — сказала я, дрожа, несмотря на то, что пиджак Лема так и оставался на моих плечах. — Можно я переговорю с Лорой?

Детектив провел меня по коридору к ее рабочему столу. Лора выскочила из-за него, попыталась обнять меня, но я жестом остановила ее:

— Подожди, пока я не смою с себя грязь. Найдется у нас в шкафу что-нибудь, во что можно переодеться?

Лора подошла к моему шкафу, вытащила из него плечики с одеждой.

— Вот.

Я взяла спортивный костюм и пошла в уборную. И когда увидела в зеркале свое лицо, перепачканное кровью, с грязью на коже и в волосах, у меня на миг закружилась голова.

Я переоделась, наполнила раковину теплой водой и окунула в нее голову. Потом вытерла лицо бумажным полотенцем, взъерошила мокрые волосы. Детектив, стороживший дверь уборной, увидев меня в новом обличье, немного даже испугался. Мы с ним дошли до конференц-зала, где меня ожидали Джуд, чашка кофе и пара сотрудников прокуратуры — следователей по особо важным делам.

Я знала процедуру не хуже ребят, которые допрашивали меня, и старалась сохранять терпение, пока они снова и снова возвращались к каждому нюансу, к каждой последовательности поступков, ставших нашей реакцией на случившееся.

Дверь отворилась, вошла Лора, прервав этот допрос с пристрастием:

— Простите, Джуд. Мистер Батталья хочет видеть Алекс.

— Мы скоро закончим.

— Она нужна ему сейчас.

Я встала.

— Как вы думаете, наш коридор достаточно безопасен для того, чтобы я могла сделать по нему десять шагов без сопровождающего?

— Как только вы покинете здание, шеф выделит вам круглосуточную охрану — и мистеру Хауэллу тоже. Вы можете сами выбрать охранника, который будет находиться у вас дома вплоть до задержания Квиллиана.

— Игнасиа Блисс, — сказала я. — Если, конечно, ее уже не выбрал Лем.

Лора проводила меня по административному крылу. Роза, когда я вошла, махнула рукой в сторону кабинета Баттальи.

За письменным столом сидел, положив ноги на картотечный ящик, Майк Чапмен с сигарой в зубах.

— За тобой глаз да глаз нужен, Куп. Ты даже в суде появиться не можешь без того, чтобы по тебе тут же не открыли стрельбу.

Мерсер Уоллес подошел ко мне, обнял. Сидевший за своим огромным столом Пол Батталья поднял вверх один палец, давая мне понять, что закончит телефонный разговор ровно через минуту.

— Вид у тебя как у крысы с затонувшего корабля, — продолжал Майк. — Впрочем, тебе это к лицу.

— Ты вся дрожишь, — прошептал мне на ухо Мерсер.

— Никак не могу согреться. Замерзла. — Добавлять, что я еще и перепугана до смерти, никакой необходимости не было.

— Роза послала за едой. Поешь супчика.

— Квиллиана уже поймали? Он никого больше не убил?

Мерсер покачал головой.

— Нет, — сказал он и погладил меня по руке.

Я села за стол, открыла картонную коробку с чуть теплым томатным супом.

Батталья положил трубку. Он старательно расспросил меня о моем самочувствии, пересказал то, что ему доложили о происшедшем в зале суда, попросив подтвердить правильность его сведений, а затем перешел к сути:

— Эта попытка бегства выглядит очень странной, Алекс. Без твоего стукача дело у тебя наверняка развалилось бы.

— Нет, Пол. Вряд ли. Однако…

— Ну ладно, но что его так перепугало, как по-твоему? Теперь-то на нем висит хладнокровное убийство, совершенное на глазах у нескольких свидетелей.

— Судя по тому, что я слышал, — вставил Майк, — о свидетеле Герце можно забыть.

Я взглянула на него, потом на Мерсера:

— А что думаете вы?

— Чем-то мы его здорово напугали, — сказал Мерсер. — И не думаю, что это связано с делом Алекс.

Я повернулась к Батталье:

— Полагаю, пуще всего Квиллиана перепугало то, что мы начали рыться в старом, вроде бы не относящемся к нему деле.

— То есть?

— Его сестра, впервые за многие годы увидев Брендана, рассказала ему о своих подозрениях, что Дюка убили братья Хассетт. И тем не менее Брендан запретил ей разговаривать с полицией о чем бы то ни было.

— И отсюда следует вопрос, — произнес Мерсер, — какие из сведений, которые она, по его мнению, могла сообщить полиции, так сильно его встревожили.

— Что еще? — спросил Батталья.

Майк сказал:

— Возвращаясь с Квиллианом с похорон, я упомянул о нераскрытом убийстве Ребекки Хассетт. Я не задавал ему никаких вопросов, мне просто хотелось прощупать его. Посмотреть, не встанут ли у него дыбом волосы на загривке, и, как я уже говорил Куп, по-моему, они встали.

— Еще одна соломинка на спине этого верблюда, — продолжала я. — Вчера вечером Квиллиан позвонил Лему Хауэллу. Просто чтобы получить последние инструкции перед сегодняшним заседанием суда, в этом я нисколько не сомневаюсь. Однако позвонил он уже после моего и Маккинни разговора с Герцем, при котором присутствовал Лем. Я спросила у Лема, сказал ли он Брендану о том, что Маккинни говорил о возможности эксгумации. Упомянул ли имя Ребекки Хассетт?

— Да? Он ответил «да»?

— Лем мгновенно напустил на себя полную непроницаемость. Думаю, он об этом упомянул. Лем никогда не отказывается от доверительного разговора со своим подзащитным…

— Я думаю, дело об убийстве Аманды Брендана особенно не волновало, он надеялся выйти сухим из воды, — добавил Мерсер, — по крайней мере Лем ему это обещал. А вот мысль о том, что он может попасть в ловушку куда более опасную и действительно связанную с его прошлым, привела Квиллиана в ужас.

— Остается лишь удивляться тому, — сказал Батталья, — что он не попытался убить Алекс, имея для этого прекрасную возможность.

— Прошлое Квиллиана со мной никак не связано, — заметила я. — Все, чего он хотел, — это выбраться из здания суда.

— Вот именно, — согласился Мерсер.

Еще минут пятнадцать мы перебирали другие возможности. Потом на пороге появилась Роза, и Батталья рявкнул:

— Я же сказал — никаких звонков!

— Звонит судья Герц, мистер Батталья.

— Вот подлинное проявление отваги, — улыбнулся Пол и потянулся к трубке телефона. — Фредди, какого дьявола вам нужно от нашего скотного двора?

Каким бы ни был услышанный Баттальей ответ, улыбку с его лица он стер.

— Да, она здесь. Конечно, потрясена, но вы же знаете Алекс. Для нее дело — всегда дело, на сто процентов.

— Вообще-то она предпочитает девяносто процентов виски и десять — спрея для волос, — заметил Майк. — По-моему, если на нее сейчас дунуть, она повалится на пол.

— Угомонись, Майк, — сказал Мерсер и накрыл блюдечком мою кофейную чашку. — Поехали домой, Алекс. Хватит тебе кофе глотать.

— Что вы сделали? — переспросил Батталья у своего собеседника. — Да, Чапмен тоже здесь. Я скажу ему. Спасибо, Фред.

— От меня-то он чего хочет? — спросил Майк.

— Похоже, отдыхая нынче утром под столом, Герц о многом успел подумать. Он хочет, чтобы мы перевернули город вверх дном, нашли Квиллиана и посадили его за решетку, пожизненно.

— И? — спросил Майк.

— Он уже позвонил окружному прокурору Бронкса, поинтересовался, не сможет ли тот получить от своего окружного судьи разрешение на немедленную эксгумацию. Если суд отдаст такое распоряжение, сможете вы приехать на кладбище и позаботиться о том, чтобы останки девушки были как можно скорее доставлены в морг?

Майк спустил ноги на пол.

— Я на работе. И мое дело — исполнять приказы.

Батталья, похоже, решил, что разговор окончен.

— Ну хорошо. Каждому из вас есть чем заняться. Будьте осторожны, Алекс. Процесс ваш закончился, так что вы можете отдохнуть. Я уверен, к ночи Квиллиан уже будет сидеть за решеткой.


Мерсер привез меня домой еще до пяти часов. Игнасиа до позднего вечера не имела возможности приступить к охране моей особы, поэтому он решил остаться со мной, пока она не появится.

Я улеглась в постель, решив поспать пару часов — до начала большого выпуска телевизионных новостей. Несколько ведущих программ «Судебного ТВ» оставили на моем автоответчике сообщения. И я, перед тем как погасить в спальне свет, отключила телефон.

Меня разбудили голоса в гостиной. Мерсер разговаривал с кем-то, я встала, умылась и постаралась, прежде чем выйти к гостям, сделать хоть какое-то подобие прически.

Майк рассказал мне последние новости:

— Патрульные обнаружили угнанную Квиллианом «тойоту» под ФДР-драйв. Тюремное управление сообщило, что при нем было пятьдесят баксов, выданных ему интендантом на расходы. На такси ему этого точно хватило.

— Не исключено, что он где-то поблизости, — сказал Мерсер. — Родных у него за городом нет. Куда он мог направиться?

— Я… я единственная, к кому приставлена охрана? — вырвалось у меня.

— Под защитой находятся все, кто участвовал в процессе, — ответил Майк. — Арти Трамму придется несколько дней проваляться в больнице. Круглосуточная охрана приставлена даже к нему. А также к Лему и к Герцу.

— Ты поспала? — спросил Мерсер.

— Да ты посмотри на нее, дружок. Если она и спала, так ей наверняка кошмары снились, иначе бы она так не выглядела.

— Я все время прокручиваю в голове происшедшее в зале суда, пытаюсь придумать, как можно было помешать ему завладеть оружием Элси, — сказала я.

— Ну-ка, повтори за мной: «Это не моя вина», — посоветовал Майк. — Сколько раз ты при мне говорила это жертвам преступления?

— Ладно, я запланировал на сегодняшний вечер нечто особенное, — сказал Мерсер, подталкивая меня к кабинету. — Тебе придется вытерпеть это.

— Я ничего не хочу. Только покоя, тишины и…

— Вот их ты и получишь. Настоящий домашний обед, доставленный прямо в твое логово. Скоро приедет Викки.

— А на кого же она ребенка оставит?

— Ее сестра с удовольствием посидит с ним. У Викки сегодня выходной. Она зажарила курицу, сварила пюре, купила овощей. Притащит все это сюда.

Я обвила шею Мерсера, поцеловала его в щеку.

— Твой винный буфет я уже обшарил, пытался найти что-нибудь подходящее к этой еде. Что-нибудь легкое и по возможности дорогое.

— Считай, что ты получил на этот счет полный судебный иммунитет. Причем на любое время суток.

— Я займусь сервировкой, — объявил Майк. — Самые лучшие приборы, так? А ты пока отдыхай. И заодно пошевели извилинами. Подумай, к кому Квиллиан мог обратиться с просьбой спрятать его.

— К «песчаным кабанам»? — предположил Мерсер.

— Так далеко эти дети подземелья не зайдут, — сказал Майк, обшаривая буфет в поисках столового серебра и фарфора.

— Не уверен. Для многих из них Дюк все еще остается героем. И отец его тоже, — сказал Мерсер. — Друзей семьи, на которых можно положиться, он среди них точно найдет.

— У нас есть имена тех, кто пытался выгородить его еще во время расследования, — сказала я. — Людей, которые готовы были свидетельствовать в его пользу.

— Хорошая мысль, Куп. Отыщи список этих имен, — сказал Майк.

Мерсер налил всем нам по стаканчику. Я вытянулась на диване с бокалом сельтерской в руке.

Через несколько минут зазудел динамик домофона. Майк вышел в прихожую, чтобы ответить. А вернувшись, сообщил Мерсеру:

— Кушать вот-вот будет подано. Приехала Викки с припасами.

Я поднялась с дивана и пошла с Мерсером к двери, чтобы поздороваться с Викки. Она отдала пакеты мужу и обняла меня.

— Ты только не заводи ее снова, Викки, — сказал Майк. — Давай обойдемся без мелодрам.

— Лучше помоги Мерсеру разогреть еду. Справишься с этой непосильной задачей? — спросила Вики, улыбнувшись, и обратилась к мужу: — А вам, мистер Чапмен, полагается двойная порция картошечки. Что-то вы больно исхудали.

— Налить тебе чего-нибудь? — спросила я.

— Я бы не отказалась от белого вина.

— Есть-то когда будем? — спросил у Викки Майк.

— Через полчаса.

— Ты не будешь против, если я позвоню Тедди О'Мэйлли? — спросил у меня Майк. — Может, у него возникнут какие-нибудь идеи насчет Брендана Квиллиана.

— Валяй.

Мерсер возился на кухне, Майк звонил из моего кабинета, а мы с Викки сидели, поджав ноги, на диване в гостиной, и я изливала ей душу. В половине девятого Мерсер позвал нас к столу.

Бегство Брендана Квиллиана уже начинало казаться мне дурным сном. Я сидела у себя дома, окруженная верными друзьями, и заказное убийство, и взрыв динамита — все это уже представлялось мне чужими проблемами, не моими. А потом перед моим внутренним взором встало лицо Элси Эверс.

Мы покончили с едой, и почти сразу после этого в моем кабинете зазвонил телефон. Я сняла трубку.

— Александра? Это Пол Батталья. Как вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Какие у вас планы на завтра?

— Судья Герц даст присяжным отдохнуть пару дней. Скорее всего, в пятницу он соберет их и объявит о том, что слушание дела прекращается. А я хотела бы пойти на похороны Элси.

— Похороны состоятся завтра вечером. Мы пойдем на них вместе. Так вот, назавтра мне требуется от вас следующее. Мне только что позвонил Джефферсон. — Батталья имел в виду окружного прокурора Бронкса. — Вы не знаете, где сейчас Майк Чапмен?

— Знаю.

— Тогда свяжитесь с ним и договоритесь о взаимодействии. Джефферсон только что добился от своего судьи по административным делам разрешения на эксгумацию той девушки — как ее звали? Я опять забыл.

— Хассетт. Ребекка Хассетт.

Едва я назвала это имя, как Майк и Мерсер насторожились и уставились на меня.

— Все произойдет завтра утром. Вы и Чапмен должны будете встретиться с их прокурором на Вудлонском кладбище. Сможете?

— Конечно, босс. Конечно, сможем.

— И позаботьтесь о том, чтобы Чапмен сразу же доставил тело в морг. Вы с ним довели Квиллиана до крайности, Алекс. Так постарайтесь не дать ему окончательно ускользнуть из сферы моей юрисдикции. Я хочу, чтобы этот мерзавец остался за нами.

9

— Тедди О'Мэйлли считает свою подземную империю царством мертвых, — сказал Майк, — а вот это место я назвал бы городом мертвецов.

Наша машина стояла у высоких кованых ворот Вудлонского кладбища Бронкса. Смотритель кладбища Эван Силби, худощавый мужчина в роговых очках, расположился на заднем сиденье машины.

— Само английское слово «кладбище», — заметил он, — означает «место сна», мистер Чапмен. «Сон» выглядит более утешительным, чем «смерть».

Силби протянул Майку карту Вудлонского кладбища.

— Нам куда? — спросил Майк, развернув этот огромный план.

Силби ткнул пальцем в карту:

— Мы с вами вот здесь, на углу 233-й улицы, — и растопырил пальцы, чтобы достать ими до другой части кладбища. — «Примула», детектив Чапмен, — вот куда мы направляемся.

— «Примула»? Это по названию цветка?

— Ну да. Участок находится в самой середке кладбища. Мы поедем вот по этой дороге, главной.

Майк медленно тронулся с места. Впереди и справа от нас виднелся покатый склон холма. Спустя минуту начался пологий подъем, и мы очутились словно в наполненном скульптурами лесу.

— Нам по «Ореху» или по «Магнолии»? — спросил, достигнув развилки, Майк.

— Поезжайте по «Ореху», детектив Чапмен.

Узкие дороги кладбища были обсажены цветущим кустарником, каменные мостики изгибались над прудами, на вершинах холмов возвышались огромные мавзолеи. Казалось, чем дальше мы отъезжаем от города, тем глубже погружаемся в жутковатый покой.

Силби сидел, откинувшись на спинку сиденья.

— Участок «Примула» начинается вон там, сразу за знаком «стоп». Вы можете съехать на обочину и оставить машину.

— Здесь что же, земля подешевле? — спросил Майк.

Прямоугольник ровной земли покрывали плоские могильные плиты и ряды тесно стоящих вертикальных надгробий. Никаких декоративных растений здесь рассажено не было, только деревья, тянувшиеся вдоль протоптанных в высокой траве тропок, давали скудную тень.

— Здесь расположены более скромные могилы, — ответил, выходя из машины, Силби. — Хассетты купили свой участок лет пятьдесят назад. Людей богатых и знаменитых здесь не хоронят.

Я подошла к стоявшему на обочине Майку.

— С землекопами мы прямо здесь и встречаемся? — спросил он.

Силби взглянул на часы.

— Уже почти девять. Они скоро появятся. Еще кто-нибудь будет?

— Приедет фургончик из Управления медэкспертизы, он увезет тело, — ответил Майк. — Ну и, может быть, пара детективов из Управления окружного прокурора Бронкса. Так где же могила?

Силби перешел через дорогу.

— В четырех рядах отсюда. Участок Г-112.

Майк прошел по узкой тропке и склонился над маленькой плитой с надписью РЕБЕККА ХАССЕТТ. Я смотрела, как он проводит пальцем по выгравированным буквам.

Здесь покоилось несколько поколений Хассеттов, и свободного места на участке оставалось немного. Майк прочел имена, потом прошел той же дорожкой вниз по склону холма, к пруду, на берегу которого рос огромный плакучий бук.

Я пошла за ним следом.

— Ты заметила? — спросил он, оборачиваясь, чтобы взглянуть на высокий обелиск.

— Что? Фургон? — Я действительно заметила остановившуюся за нашей «краун-вик» машину из морга с буквами УГСМ на боку.

Майк покачал головой:

— Кто-то прячется вон за тем надгробием. Кто-то, кого на нашу скромную эксгумацию не приглашали.

И Майк рысцой побежал по склону.

— Куда это он? — спросил Силби.

Я увидела, как из-за обелиска выскочил и понесся к пруду человек в темном плаще. Майк недолго думая устремился в погоню.

— Майк! — негромко позвала я. Нарушать царившую на кладбище благоговейную тишину было как-то неловко.

Он, не обратив на мой зов никакого внимания, выскочил на дорогу как раз в ту минуту, когда к перекрестку подъехал грузовичок с четырьмя землекопами.

Незнакомец прибавил ходу, и Майк потерял несколько секунд, ожидая, пока развернется грузовичок.

Человек в черном плаще скользнул под низко свисающие ветки бука и исчез из виду. Десять секунд спустя их листва поглотила и Майка. Мне стало не по себе. После вчерашнего я в новых трагических происшествиях вовсе не нуждалась. Догонять Майка было уже поздно, к тому же я не понимала, что заставило его погнаться за незнакомцем.

Я попросила Силби послать могильщиков на помощь Майку. Четверо землекопов — и Силби тоже — уставились на меня с таким видом, точно я спятила.

— Чего вы хотите, мисс Купер? — спросил водитель присланной из морга машины.

— Майк Чапмен за кем-то погнался. Вы не могли бы сбегать вон туда, — я указала рукой, — и посмотреть, не нужна ли ему помощь?

— Ладно. — И водитель пошел к пруду.

Несколько мгновений спустя я с облегчением увидела Майка, который, прихрамывая и опираясь на руку водителя, поднимался к нам по склону холма.

Я кинулась ему навстречу.

— Что случилось?

— Плюхнулся на пятую точку, только и всего. Хорошо хоть ты этого не видела. Подвернул лодыжку и покатился вниз. Больно. Похоже, я сустав растянул.

— Значит, того человека ты не догнал?

— Даже не приблизился к нему. И не разглядел. Он скакал как горная газель.

Я помогла ему подняться на холм. Как только мы подошли к семейному участку, Майк велел могильщикам приняться за работу, а сам захромал к своей машине.

— Там смотреть не на что, Куп. Мы можем и здесь подождать.

Прошло чуть меньше четверти часа, и одна из лопат ударила по гробу Ребекки Хассетт. Могильщики приподняли лопатами сосновый ящик, обвязали его веревками, чтобы вытащить на поверхность.

Майк вернулся к могиле, немного посидел у гроба на корточках, не произнеся ни слова, потом велел могильщикам погрузить гроб в фургон.

Водитель уже стоял у открытой задней дверцы фургона.

— А ты не хочешь вскрыть его прямо здесь? Убедиться, что в гробу тот, кто нам нужен? — спросила я.

— Все, чего я хочу, это увезти ее отсюда, пока не появились зеваки, — ответил Майк.

— Ладно, тут я на твоей стороне.

Мы медленно доехали следом за фургончиком до угла соседнего участка, Майк притормозил на перекрестке, и тут я краем глаза заметила, как справа от меня шевельнулось что-то темное. Я повернула голову и увидела богато изукрашенное надгробие с барельефом — на нем была изображена мать, оплакивающая свое дитя.

Налетевший порыв ветра подбросил вверх полу темного плаща, в который был одет прятавшийся за надгробием человек.

— Взгляни туда, Майк. По-моему, это тот мужчина, которого ты пытался догнать.

Майк затормозил, распахнул дверцу, собираясь снова пуститься в погоню.

— Не надо, — сказала я. — Твоя нога…

Он отмахнулся от меня и выскочил на дорогу.

Из-за старого гранитного надгробия показалась голова.

— Это никакой не мужчина, — сказал Майк и остановился, тут-то я и нагнала его. — Это Триш Квиллиан.

Фигура в черном метнулась к деревьям и стремглав понеслась по лабиринту зарослей. Вскоре мы потеряли ее из виду.

— У нее, похоже, окончательно крышу снесло, — сказал Майк. — Уверен, это она дожидалась нас у могилы Бекс. И мне очень хотелось бы узнать зачем.


Войдя в зал, где производили вскрытия, я ощутила кислый запашок.

— Перестань морщить нос, Алекс. Это всего-навсего запах, — сказал Джерри Дженко. Как и большинство полицейских патологоанатомов, он за годы работы пережег все свои обонятельные нервы.

— Ну что, готова? — спросил Майк.

В аутопсии мне не нравится все — само это зрелище, звуки, которые его сопровождают, и мои неотвязные размышления о том, как отнесся бы к подобного рода исследованию покойник.

— Я тут оставаться не собираюсь, — ответила я.

Иногда важно видеть все происходящее своими глазами. В эксгумации я никогда еще не участвовала, но знала: у Баттальи могут возникнуть вопросы, на которые мне придется отвечать. Значит, я, вообще говоря, должна бы остаться здесь, чтобы быть в курсе.

Дженко чуть подвинулся, освобождая мне место рядом с собой.

— Тело хорошо сохранилось, — сказал он. — Это результат бальзамирования, ну и просто удачи.

Я посмотрела на останки Ребекки Хассетт. Кожа ее казалась резиновой. Густые черные волосы комками лежали вокруг лица, приобретшего зеленоватый оттенок. Когда-то полные жизни глаза были закрыты. Мне хотелось отвести взгляд, но я смотрела на нее, и в голове моей мелькали картины ее прежней жизни.

Одежда Ребекки выглядела ничуть не лучше. Черная вязаная кофта и плиссированная юбка были сплошь в дырах. На шее висела серебряная цепочка с нательным крестиком, а рядом с Ребеккой лежала потертая плюшевая игрушка.

— Жизненно важные органы были инвентаризованы? — спросила я.

— Как раз с ними и связан первый признак того, что к делу отнеслись не очень серьезно, — ответил Дженко. — Я обшарил все архивы в поисках записи о том, что наш док сохранил эти органы. И ничего не нашел. Дотошный врач непременно поместил бы подъязычную кость, трахею и большую часть шеи в формалин. Однако в наших хранилищах их нет.

— А другие органы?

Дженко отвел меня к двери.

— Подожди в коридоре, пока мы все подготовим. В полости ее тела находится какой-то пакет — скорее всего, обычный зеленый пластиковый мешок для мусора. Думаю, в нем мы и найдем все другие органы.

Мы с Майком минут пятнадцать прогуливались по коридору, пока Дженко готовил все необходимое для дальнейшей работы. Когда он приступил к ней, Майк вернулся в прозекторскую и встал в изножье стола. Я ожидала результатов в кабинете, расположенном дальше по коридору.

Закончив повторное исследование тела, Дженко послал за мной своего ассистента. Я подошла к нему и Майку, когда из прозекторской уже вывозили тележку с телом девушки.

— Картина довольно ясная, — сказал Дженко. — Я согласен с тем, что ее задушили голыми руками. Никакая лигатура определенно использована не была.

— Ничего, похожего на ленту? — спросил Майк.

— Нет. Ни единого следа сзади на шее не осталось, — ответил Дженко. — Шею я изучил досконально. Теперь займусь ее органами — на случай, если что-то упустили.

Времени было уже за полдень, и у Майка начало урчать в животе.

— Ты не хочешь съесть сэндвич, Джерри? Я не отказался бы от прогулки на свежем воздухе.

— С ветчиной и сыром.

— Куп?

— Я пройдусь с тобой.

Но в это время в дверях появилась Матти Принцер, недавно назначенная завотделом судебной медицины.

— Хорошо, что вы оба здесь.

— О, рада тебя видеть. Я собиралась заглянуть к тебе попозже, — сказала я.

— Ну, значит, тебе не придется лишний раз ехать сюда. Вы тут занимались девушкой из парка Пелам-Бэй?

— Тебе доставили кровь с молнии на ее кофте? — вместо ответа спросил Майк.

— Надеюсь, под этим толстым черепом кроется большой ум, Майк. У тебя ведь есть подозреваемый, не так ли?

Майк, изображая полное безразличие, откинул со лба волосы:

— У меня их целая куча, Матти. И я не спешу.

— Боюсь, Майк, если ты нацелился на какого-нибудь мужика, тебя ждет большое разочарование. — И Матти положила на прозекторский стол распечатку результатов анализа ДНК.

Майк склонился над бумагами, вглядываясь в линии, образующие уникальный для каждого человека генетический профиль.

— А в чем дело?

Едва взглянув на одну из страниц, я поняла, куда клонит Матти. У мужчины на линии профиля неизменно присутствуют два пика — один соответствует хромосоме X, другой Y.

— Здесь только один пик, — сказала я.

— Дай-ка взглянуть, — попросил Майк, отбирая у меня страницу.

— То-то и оно, Алекс, — отозвалась Матти. — В этой капельке крови какие-либо следы X-хромосомы отсутствуют, дружок. Кто бы ни поранился о молнию, это была женщина.

— И давно тебе это известно? — спросил Майк.

— С сегодняшнего утра. Лаборантка решила, что на результате сказались какие-то загрязнения. Она знала, что одежда принадлежала жертве-женщине, а подозреваемым был мужчина. А обнаружив, что профиль не соответствует ДНК Ребекки Хассетт, проделала анализ заново и сравнила результат с собственным профилем ДНК.

Каждый, кто работал в этой лаборатории, предоставлял в ее распоряжение свой генетический профиль, чтобы, если возникнут подозрения насчет загрязнения образца, можно было сравнить этот профиль с результатами тестирования.

— Вот уж чего я совсем не ожидал, так это, что на молнии будет женская ДНК, — пробормотал Майк.

— Мы же знали, что сексуального насилия не было, — сказала я. — Нам следовало подумать о других мотивах и других убийцах.

Покинув владения Дженко, мы решили перекусить. В магазинчике через дорогу Майк купил номер «Пост» и, пока мы стояли у стойки кафетерия, развернул газету. На первой ее странице красовалась физиономия Брендана Квиллиана с крупным заголовком: «ОБЪЯВЛЕНА ОХОТА НА БЕГЛОГО МАГНАТА».

— Тебе придется снова заняться Триш Квиллиан, — сказала я. — Почему она оказалась сегодня на кладбище? Кто направил ее туда? Ты не попросил Петерсона проверить ее телефон? Выяснить, кто ей звонил?

— Скорее всего, это был сам братец Брендан.

— Или Лем Хауэлл, пытавшийся найтиБрендана. Он вполне мог проболтаться об эксгумации. Но кто-то наверняка поставил ее в известность о том, что должно было произойти сегодня.

Мы вернулись к моргу, показали на входе наши удостоверения и прошли во владения Дженко.

— Придвиньте себе пару табуретов и присядьте, — сказал он. — Ох, бедные мои ноги.

— Ты еще не закончил? — спросил Майк.

— Не вполне. — На стальном рабочем столе покоились пробковые доски с разложенными по ним внутренними органами Ребекки Хассетт. — С чем я покончил, так это с селезенкой и поджелудочной железой. Теперь вожусь с почками. Вот посмотрите, видите? Это надрез, оставленный при первом вскрытии. — Дженко провел скальпелем в дюйме от прежнего надреза. — Занятно. Тут какой-то маленький узелок.

Я подошла поближе.

— Он представляет интерес только для медика, Алекс. Как улика он бесполезен. Скорее всего, это просто начальная опухоль желчного протока.

Я снова села на табурет.

— Странно, — произнес Дженко, склонившись над одной из досок. — Тут еще какое-то уплотнение. Но это уже матка. Вместе с яичником и фаллопиевыми трубами. Некая странная припухлость. Видишь?

Я снова встала, взглянула туда, куда он указывал.

— Вообще-то нет.

— Справа от кончика моего скальпеля. — Он немного поправил лампу, освещавшую стол сверху. — Маленькая геморрагическая киста на яичнике — там, где во время менструального цикла выплескиваются яйцеклетки.

— А ваш первый доктор, тот, что производил вскрытие, обнаружил ее? В его записях она упоминается?

Дженко покачал головой:

— Раз он не произвел надрез точно в этом месте, значит, ничего заметить не смог. Уплотнение очень маленькое. — Дженко поднес скальпель к фаллопиевым трубам. — Посмотри, Алекс. Видишь это образование размером с горошину?

— Да, да. Вижу.

— Это эмбрион. Вот тут я практически уверен. Смотри, его ткань выглядит совсем не так, как окружающая. Конечно, нужно будет проверить все под микроскопом, но я почти не сомневаюсь: это ткань зародыша.

Майк вперился в него взглядом:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что Ребекка Хассетт была беременна, когда ее убивали.


— Как ты можешь оправдывать его, Джерри? Как мог врач проглядеть беременность девочки? Этот факт изменил бы все…

— Не заводись, Майк. Никаких следов сексуального насилия не было. И большинство патологоанатомов, производя вскрытие жертвы удушения, проглядели бы беременность.

Майк еще немного поспорил с Джерри Дженко, но уже не так шумно.

Мои же мысли блуждали совсем в других местах. Я пыталась вспомнить все, что мне известно о той поре, когда жизнь Бекс Хассетт дала резкий крен. Когда умер ее отец. И когда она ушла из дома.

Что, если старик Хассетт узнал о беременности дочери и просто-напросто выгнал ее?

— Вы не думаете, это снова возвращает нас к Рубену Десото, самому первому подозреваемому? — спросила я. — Может, он и был отцом ребенка? Они могли поссориться из-за ее беременности. И он убил подружку.

— Это при той-то шайке, с которой она хороводилась в парке? Нет, думаю, нам придется поговорить с каждым из тех парней.

Джерри Дженко уже отбирал образцы тканей для консервации и хранения.

— Очень может быть, что беременность девушки никакого отношения к ее смерти не имела. Малышка Хассетт вела очень рискованную жизнь.

— Главной причиной смерти беременных женщин в Америке является убийство, — напомнила я своим коллегам. — И убивают их преимущественно мужчины, с которыми они состояли в половых отношениях.

— А одной из основных причин их смерти оказывается удушение, — добавил Майк.

— Ну ладно, — сказал Джерри Дженко, — если мне удастся обнаружить нечто новое, я позвоню кому-нибудь из вас. Может быть, нам удастся установить отца. Предварительные данные о ДНК зародыша мы получим в течение суток.


Игнасиа Блисс приступила к охране моей персоны в восемь вечера. Мы встретились с ней в бруклинском похоронном бюро, где у гроба Элси Эверс собралась ее родня.

Вернувшись с похорон, мы посмотрели по телевизору новости — все они начинались с показа фотографий Брендана Квиллиана.

— От лейтенанта ничего нового не слышно? — спросила я у Игнасии, когда нам принесли заказанную в ближайшем ресторанчике еду.

— Майк и еще кое-кто из наших собираются спуститься с «песчаными кабанами» под землю. Они провели заседание с боссами профсоюза «кабанов», составили карту всех туннелей, уже прорытых и проектируемых. Если друзья Дюка помогли Квиллиану укрыться в подземелье, наши ребята найдут его там.

Я легла в одиннадцать, Игнасиа еще смотрела в моем кабинете какой-то старый фильм.

На следующий день, в четверг, Мерсер заехал за мной в восемь утра. Я поблагодарила Игнасию, и она отправилась домой, смена ее закончилась.

— Ты поспала? — спросил Мерсер.

— Более-менее. Новости есть?

— Я бы с удовольствием сообщил тебе что-нибудь приятное, Алекс. Я же понимаю, такая жизнь тебе совсем не по вкусу.

Мы остановились у здания прокуратуры, Мерсер проводил меня до моего кабинета. Лора позаботилась о том, чтобы никакие неприятные гости меня там не ждали, и не подпускала к кабинету Маккинни, давая мне возможность разобрать скопившиеся на рабочем столе бумаги.

В десять тридцать мы с Мерсером направились в зал номер 83.

Фред Герц уже пребывал в полной готовности. За полчаса до нашего появления он сам открыл двери зала суда для журналистов и публики, зная, что сегодня помещение будет набито битком. Зал охраняла новая команда из восьми полицейских.

Герц прошествовал к своему столу и в течение пятнадцати минут монотонно распространялся о трагических событиях вторника. Он сообщил, что распустил присяжных до понедельника — в этот день он объявит им о невозможности дальнейшего судебного разбирательства. Затем, поговорив немного об ужасной для нас потере — гибели Элси Эверс, — Герц закончил свое выступление рассказом о том, как он, пользуясь своей властью и юридическим статусом, после стрельбы умело восстановил порядок в зале суда.

Он поблагодарил меня и Лема за помощь и сказал, что любые наши публичные комментарии по поводу случившегося были бы неуместными. А затем быстро удалился, и журналисты побежали к телефонам, чтобы поскорее отправить репортажи в свои издания.

— Мисс Купер, — окликнула меня новый секретарь суда. — Вас вызывают вот по этому телефону.

Знаком попросив Мерсера подождать меня, я подошла к телефонному аппарату.

— Алекс? Это Лора. У меня на телефоне Джерри Дженко. Говорит, что дело срочное. Попросил связать его с тобой.

Я подождала, пока она переведет Дженко на мою линию.

— Алекс? Этой ночью судебные биологи прогнали наш образец по базам данных. Я не ожидал, что результат будет получен так скоро, однако совпадение обнаружилось в нашей собственной базе. — Дженко умолк, переводя дыхание. — В момент убийства Ребекка Хассетт носила ребенка Брендана Квиллиана.


— У меня слезы на глаза наворачиваются, когда я думаю об этой девочке, — сказала я Мерсеру, тяжело опускаясь в свое кресло в зале суда. — И как мы раньше не догадались?

— Ладно, я тоже прошляпил все, что указывало на такую возможность, — вздохнул Мерсер. — Я же слышал, что Бекс проводила у Квиллианов кучу времени.

— Конечно, ей захотелось поехать с Триш в Центральный парк, чтобы посмотреть на его невесту, — сказала я. — И неудивительно, что он так разволновался, увидев Бекс в лодке на пруду. Он, наверное, решил, что она устроит ему сцену прямо на глазах у Аманды.

— А потом она пришла на венчание и по дороге домой разругалась с Триш. Она уже была беременна тогда, — сказал Мерсер. — Так что, если предположить, что Брендан знал о…

— Конечно, знал, — резко ответила я. — Он звонил ей домой, пытался урезонить ее, выяснить, не проговорилась ли она кому-нибудь. Гадал, как она выйдет из положения, — ведь он понимал, что при их религиозном воспитании о прерывании беременности и речи быть не может.

— Перед ним открывались потрясающие возможности, его ждала новая жизнь в империи Китинга, а он спутался с лучшей подругой своей сестренки? Более чем странно. — Мерсер, опершись о край стола, перечислял свои доводы. — И потом, Алекс, это все же не отменяет того факта, что во время убийства несчастной девушки Брендан находился за границей.

Я состроила недовольную гримасу:

— Но послушай, все это отлично объясняет его отчаянный поступок — побег из зала суда. Кто еще мог знать, что при доскональном исследовании тела появятся физические улики, которые свяжут его с убийством девочки?

Мерсер похлопал меня по руке:

— Да, он мог опасаться, что при аутопсии обнаружится ее беременность. Однако причастности Брендана к убийству это все-таки не доказывает.

— Ладно, — сказала я, вставая. — Давай дадим людям возможность запереть зал суда. Ты не хочешь позвонить Майку и сообщить ему новость? Может быть, ему удастся вытащить Триш Квиллиан в участок. А ты проверь еще раз его алиби — поспрашивай Кейт Мид.

— Понятно-понятно. Я должен выяснить, не сохранилось ли у нее каких-нибудь доказательств того, что в ночь убийства Бекс молодожены находились где-нибудь в Европе?

Пока я коротко излагала новость окружному прокурору, Мерсер позвонил по нескольким номерам, а затем мы с ним поехали в убойный отдел Северного Манхэттена.

Майка мы обнаружили в офисе. Выглядел он каким-то помятым, щеки покрывала щетина. Было уже далеко за полдень, поэтому Майк заправлялся сэндвичем с яйцом.

— Это что, завтрак? — спросил Мерсер.

— Скорее, вчерашний обед. Я провел ночь, обшаривая с Тедди О'Мэйлли водоводный туннель и прочие прорытые «кабанами» норы. А когда ты позвонил, как раз собирался отправиться домой.

— Так и отправляйся. Мы с Мерсером сами справимся, — сказала я.

— Если мне не изменяет память, вы с Триш Квиллиан отнюдь не прониклись при встрече взаимной симпатией. Нет, давай уж я сам с ней поговорю, по-свойски. — Майк потянулся к лежавшим на столе документам. — Наш друг Брендан все-таки позвонил ей после того, как настрелялся вдоволь. С сотового телефона того парня, у которого он угнал машину. И разговаривал четыре с половиной минуты. Вот с этого и начнем.

— Триш здесь?

— Ага. В комнате капитана, по другую сторону коридора. Угощается там ростбифом с черным хлебом и шипучкой. По-моему, она уже неделю ничего не ела. Петерсон собирается устроить у ее дома засаду.

Мерсер сходил к торговому аппарату в коридоре и принес нам по бутерброду.

— У Кейт Мид сохранились фотографии, — сказал он. — На одной из них Аманда и Брендан у фонтана Треви — имеется проставленная фотоаппаратом дата. Так что выбросьте Брендана Квиллиана из головы, мисс Купер. Ребекку Хассетт он не убивал.

Майк бросил бумажный пакет из-под сэндвича в мусорную корзину.

— Составь мне компанию, Мерсер. А ты, Алекс, последишь за нашим разговором через прозрачное зеркало.

Я прошла в комнату рядом с той, где проводятся допросы. Минуту спустя Майк распахнул дверь перед Триш Квиллиан, и она, нервно оглядев это тесное четырехугольное пространство, села за стол. Черный тренировочный костюм плотно облегал ее тощее тело.

— Мне нужно поскорее вернуться домой, детектив. Надо покормить мать.

— Последние дни были тяжелыми для вас, Триш, а тут еще Брендан слетел с катушек сразу после похорон Дюка. Как вы с этим справились?

Триш вгляделась в зеркало, впрочем, я знала, что увидеть меня она не сможет.

— Это вы из заботы обо мне прислали за мной двух полицейских?

— Нет. Правильнее сказать — из заботы о вашем брате.

— О Брендане? Не надо считать меня идиоткой, ладно?

Майк уселся напротив нее.

— Он убил одного судебного полицейского и ранил другого. Похитил два пистолета и угнал машину. И теперь стал тем, кого раньше называли «вооружен и очень опасен».

Триш выглядела сегодня лет на десять старше, чем неделю назад.

— А как это называется сейчас? — спросила она.

— Я бы назвал его ходячей мишенью, Триш, да еще и с очень большим крестом на лбу. Поскольку копы знают, как легко он открывает пальбу, Брендана прикончат еще до того, как он успеет сощурить, прицеливаясь, свой единственный глаз.

Триш растянула губы, изобразив подобие улыбки:

— Для меня мой брат Брендан умер уже давно. Я перестала интересоваться им. Сразу после того, как он перестал интересоваться нами.

— Я тут недавно с Фином Бейлором разговаривал.

Улыбка исчезла.

— Это же я назвала вам его имя.

— Он сказал, что вам не стоит тыкать пальцем в других. Что можно много чего порассказать о ваших братьях.

— Например?

— Расскажите мне, что вы помните о Брендане. О его отношениях с вашими друзьями.

— Моими друзьями? Это дела очень давние. — Теперь Триш Квиллиан сидела почти не шевелясь. — Возможно, вам известно, детектив, каково это — иметь старшего брата. Мои одноклассники уважали Дюка. Он мог за себя постоять. Когда Дюк заболел, все думали, что он умрет от рака, а он вернулся из больницы здоровый как бык. И никто не приставал ко мне, потому что все знали: если что, им придется иметь дело с Дюком.

— Он ведь сильно обижал людей, верно?

Глаза Триш сузились и стали как щелки.

— Он не обижал никого, кто не лез на рожон.

— А Брендан?

— Наши парни не понимали его, — не понимали, почему он так любит читать, почему корпит над учебниками, когда все нормальные ребята играют на улице. А девушки? Что же, он был симпатичный, даже несмотря на стеклянный глаз, да и одевался лучше и разговаривал интереснее, чем другие пацаны.

— А ваши подруги, Триш? Он встречался с кем-нибудь?

Она даже руками всплеснула:

— Вы шутите? Шесть-семь лет разницы — в таком возрасте это целая пропасть! Ему нравилось, что на него обращают внимание, но интереса он ни к одной из них не проявлял.

Именно это Майку и требовалось.

— А как насчет Бекс?

— Бекс? А что вы хотите о ней узнать?

— Вы говорили, что она проводила в вашем доме много времени. Она не подружилась с Бренданом?

Похоже, смысл этого вопроса до Триш не дошел.

— Ну, я бы сказала — да, подружилась. Он хорошо относился к Бекс, даже помогал ей делать уроки. Особенно после гибели ее отца. Брендан старался утешить ее как мог.

— И много времени они проводили вместе?

Триш вскинула голову:

— Я уже сказала вам, чем они занимались. Разговаривали о семейных делах, делали вместе ее домашние задания, вот и все. Или вы пытаетесь вывести из этого еще что-то?

— Да ничего такого особенного…

— Когда он женился на своей богатой дамочке, я и Бекс были еще девчонками. Ей было неприятно, что она потеряла Брендана. Мне тоже — брат все-таки.

— Вспомните последние несколько месяцев перед его свадьбой, Триш. Он и Аманда уже жили вместе?

— Там не было того, о чем вы думаете, — ответила Триш. — Мама говорила: хорошо, что, пока они не поженились, Брендан если и останавливается у Китингов, то только в комнате для гостей.

— Значит, когда Бекс так расстроилась и разозлилась после его свадьбы, вам не пришло в голову, что у Брендана, ну, скажем, что-то с ней было?

— Вы уж поверьте мне, детектив. Если бы между ними что-то было, я бы узнала об этом первая. Кто-нибудь из них непременно проболтался бы мне, я уверена.

Майк выпрямился на стуле.

— Мне и хотелось бы поверить вам, Триш, но у меня чертовски болит нога. Я просто не могу сосредоточиться на том, что вы пытаетесь мне скормить.

— Ну, это уж не моя вина.

— Трудные вы люди, Квиллианы. И вообще-то говоря, это именно ваша вина, полностью ваша. Моя нога была бы в полном порядке, если бы мне не пришлось вчера гоняться за вами по «елисейским полям».

— По чему?

— По кладбищу, Триш. Когда мы пришли к могиле Бекс.

На ее впалых щеках обозначился слабый намек на румянец.

— Так вот, скажите-ка мне, как вы узнали, что я собираюсь побывать в Вудлоне?

— Это было совпадение и ничего больше, — вызывающим тоном произнесла она. — Я там часто бываю, прихожу, чтобы поговорить с Бекс.

— Тогда вам следовало бы и цветы с собой приносить. А то ее надгробье выглядит уж больно голым. Вы не хотите узнать, почему мы потревожили ее могилу?

— Я не любопытна, детектив. После нашего первого разговора я поняла, что мне лучше не лезть в чужие дела, так оно безопаснее.

— А я вот подумал, может быть, это Брендан объяснил вам, по какой причине мы решили вернуть бедную девочку в морг и…

— Я ничего не хочу знать об этом, детектив. Неужели вы не понимаете, что Брендан никакого отношения к этому не имеет?! Я виделась с ним только на поминках. И на похоронах. Мы с ним даже не разговаривали.

— Ой! — вскрикнул якобы от боли Майк и ухватился за лодыжку. — Каждый раз, когда вы мне врете, у меня начинает жутко болеть нога.

— И в чем же я вам соврала? — спросила она и посмотрела на дверь.

Майк склонился к ней:

— Брендан звонил вам во вторник. После того как устроил в зале суда стрельбу и вырвался на свободу.

Глаза Триш расширились, она выпрямилась, но не произнесла ни слова.

— Что он сказал вам, Триш? Готов побиться об заклад, он ничего не сказал о том, что, когда вы окажетесь соучастницей убийства, ухаживать за вашей матерью будет некому. Не позволяйте ему втягивать вас в эту историю.

Теперь она смотрела в зеркало:

— Там ведь кто-то есть — за этим стеклом, верно? Кто-то слушает наш разговор. Значит, вы прослушивали мой телефон?

— Нет. Будь это так, я не спрашивал бы вас, что сказал Брендан. И не спрашивал бы, где он.

— Ну так вот, детектив, я не буду помогать вам. Вы даже пальцем не шевельнули, чтобы найти убийцу Дюка. — Она встала. — Я могу уйти? Вы не собираетесь меня задерживать?

— Да, разумеется, вы свободны, — ответил Майк и протянул ей визитку, на которой стоял номер его телефона. — Но, если узнаете что-нибудь о Брендане, позвоните мне. И у меня осталась еще одна просьба к вам, Триш.

— Какая же?

Майк достал из кармана пиджака маленький пакетик из плотной бурой бумаги, извлек из него ватную палочку для чистки ушей.

— Вы не могли бы немного подержать вот это во рту, чтобы ватка пропиталась вашей слюной?

Ее этот вопрос поразил, похоже, не меньше, чем меня. Она оттолкнула руку, которую протянул к ней Майк:

— И что же вам нужно теперь? Моя ДНК, которую вы собираетесь использовать против моего брата?

Ватная палочка упала на пол, Триш положила ладонь на дверную ручку.

— Вам требуется моя слюна, детектив? Вам и вашей всемогущей подруге из прокуратуры?

Она повернулась к Майку лицом и плюнула в него, но, впрочем, промахнулась на несколько дюймов.

— Получите ваш образец, детектив. И поймайте меня, если сможете.

10

Майк стоял на коленях, собирая другой ватной палочкой слюну.

— Отличную технику допроса вы применили, мистер Чапмен. Каждый день, проведенный рядом с вами на работе, непременно учит чему-нибудь новому.

— Я собирал образцы для анализа в местах и похуже этого, Куп. Где Мерсер?

— Разговаривает по телефону. Скоро будет.

— Я совсем выдохся. Поеду домой, посплю немного. В полночь мне снова лезть в подземелье. Тедди О'Мэйлли наметил для меня еще один маршрут.

— Если тебя все еще беспокоит нога, может, стоит сходить к врачу и провериться?

— Я слишком устал, чтобы ждать, когда медики убедятся в том, что мне нужен всего-навсего эластичный бинт и йод — и то и другое я могу найти и в моей домашней аптечке.

— А вдруг у тебя там что-нибудь похуже? Давай я с тобой к врачу схожу.

— В другой раз.

Я прошла за прихрамывавшим Майком в офис лейтенанта, где нас ждал Мерсер.

Майк протянул ему конверт:

— Ты не отвезешь это биологам? Куп тебе все объяснит.

— Разумеется. Я тут проверил кое-что насчет Дюка Квиллиана. Позвонил в онкологический центр Слоуна и Кеттеринга, чтобы они посмотрели записи о нем, — сказал, бросив свой блокнот на стол, Мерсер. — Дюк вне подозрения. Он два месяца пролежал в больнице и выписался лишь через неделю после того дня, когда была убита Бекс.

— А что за рак у него был? — спросила я.

— Острая лейкемия.

— Не даются нам в руки эти братья Квиллиан, — сказал Майк, — даром что они так и прыгают перед нашими глазами, будто чертики на веревочках. Ладно, мне надо поспать.

— С меня, пожалуй, тоже на сегодня хватит, — согласилась я.

— Пошли, я подвезу тебя, — предложил Мерсер.

До дома я добралась в три часа дня и, поздоровавшись с дежурившими в вестибюле копами, поднялась в свою квартиру. Мне хотелось побыть в одиночестве, пока Игнасиа не заступила на ночное дежурство. Я включила негромкую музыку и растянулась на полу в кабинете, обложившись всеми картами города, какие отыскались на моих книжных полках. Может быть, Брендан нашел убежище в каком-нибудь тайном укрытии «песчаных кабанов», о котором ему стало известно из семейных преданий… Потом пришла Игнасиа, принесла с собой суп и салат, и мы мирно пообедали с ней, сидя перед телевизором.

На следующее утро я проснулась позже обычного, а когда в девять тридцать спустилась вниз, меня уже ждала патрульная машина. Сотовый мой зазвонил, как только мы свернули с Семьдесят третьей улицы на ФДР-драйв.

— Ты где? — спросил Майк.

— На пути в офис. А ты?

— Провел одну половину ночи среди бездомных, в туннелях подземки, а другую в месте, которое отдаленно напоминает канализационную трубу. Что пьет Матти Принцер?

— Шотландский виски, — ответила я. — Какой-то особенный, солодовый. А что?

— Купи ей сразу ящик. Она до рассвета возилась с моей ватной палочкой.

— И в чем состоит хорошая новость?

— Эта слюна и кровь на молнии Бекс принадлежат одному человеку.

Я напряглась:

— Одна и та же ДНК?

— Ты особо-то не распаляйся. Возможно, тут вовсе не то, что ты думаешь.

Обычно это я старалась остудить энтузиазм Майка.

— Я понимаю, понимаю. Девушки были подругами. Кровь Триш могла попасть на молнию и в какой-то другой раз. И все же, — продолжала я, — спустя десять лет получить такое совпадение — это просто фантастика! И факт остается фактом: Триш Квиллиан — единственный во всей вселенной человек с таким генетическим профилем.

— Скажи мальчикам в синем, чтобы они отвезли тебя к Матти. Вообще-то во вселенной имелось два человека с ДНК Триш Квиллиан. И это первая проблема, которой нам придется заняться. О другой расскажу, когда приедешь сюда.


Маленький кабинет Матти находился за лабораторией, в которой сидели, разбираясь в данных, собранных компьютерами, эксперты-биологи.

— Я хотела, чтобы ты сама увидела это, Алекс, — сказала Матти.

Майк прохаживался за ее спиной взад-вперед. Когда я вошла, он поднял на меня взгляд.

— На самом деле у этого подонка не было ни единого шанса выкрутиться, — сказал он.

— Что ты обнаружила, Матти? — спросила я.

Майк явно говорил о Брендане Квиллиане, но что он имел в виду, я не поняла.

— На прошлой неделе, после взрыва в туннеле, — сказала Матти, — мы идентифицировали останки Дюка Квиллиана. Но сделано это было не по ДНК его крови.

— То есть как? Я думала…

— Во-первых, у нас имелся отрезанный палец. Биологи просто соскребли с него клетки кожи, а еще они сняли с этого пальца четкий отпечаток. После одиннадцатого сентября профсоюз «песчаных кабанов» обязал каждого, кто работал под Всемирным торговым центром, сдать отпечатки пальцев. К тому же найденный кусок черепа Дюка удалось идентифицировать по данным из архива его стоматолога.

— То есть Дюк все-таки мертв, так? — спросила я.

— Мертвее не бывает, Алекс, — ответила Матти. — Из сора, который остался в туннеле, были извлечены тысячи фрагментов кожи и прочих тканей. Наши ребята постарались как можно быстрее вытянуть из них необходимые для анализа экстракты. И один из этих ребят получил вчера результаты, которые озадачили его настолько, что он поздно ночью пришел с ними ко мне.

— Что же ему не понравилось? — спросила я.

— То, что он получил, было… было аномалией.

— Аномалией?

Майк склонился над плечом Матти:

— Вот именно. Давай покажи ей.

На столе Матти лежала стопка страниц с результатами анализа собранных в туннеле образцов. Она указала мне кончиком ручки на повторяющиеся профили.

— Это «Тобаганец номер один», как мы его назвали. Множество собранных в туннеле останков тел дают повторение его профиля.

Оторвав ручку от первого листка, Матти указала на второй — с профилями «Тобаганца номер два», также повторявшимися далеко не один раз.

— А вот это, — продолжала Матти, — генетический профиль Дюка Квиллиана. Мы получили его из клеток кожи, соскобленных с найденного Майком пальца. И он совпадает с тем, что было получено из разбросанных по туннелю кусочков плоти.

— Так в чем же аномалия-то? — спросила я.

— Ты можешь просмотреть все образцы крови, которые мы исследовали, а их насчитываются сотни. ДНК Дюка Квиллиана ни в одном из них не присутствует.

— То есть, выходит, кожа его у вас есть, а крови нет?

— У нас есть ДНК четвертого человека, Алекс, не совпадающая с ДНК ни одного из погибших в туннеле. И это ДНК женщины, у нее только один пик. Y-хромосома отсутствует. Этот генетический профиль лежал нынешней ночью на моем столе рядышком с папкой, в которой находились документы по делу убитой Ребекки Хассетт.

Она выложила на стол еще два листка — один из папки, посвященной Бекс, другой из стопки документов, относящихся к найденным в туннеле останкам.

— Тебя интересует аномалия, Куп? ДНК этого образчика крови в точности совпадает с ДНК Триш Квиллиан.


Окна кабинета онколога Анны Воровски выходили на Йорк-авеню в той части Ист-Сайда, что известна под названием Хоспитал-Роу. Анна была специалистом по такому серьезному заболеванию, как рак крови.

— Дурная кровь, док. — Майк улыбнулся ей своей знаменитой улыбкой. — Вы знаете о ней больше, чем кто бы то ни было в нашем городе.

Высокая красивая женщина в лабораторном халате поправила на носу очки, открыла папку с отчетами врачей и спросила у меня:

— Я чересчур податлива — или его улыбка действует так на всех?

— На преступников обычно не действует. На всех остальных — да, пожалуй, — ответила я.

— Дюк Квиллиан, — напомнил ей Майк.

— Вы готовы пообещать, что в самом скором времени вызовете меня для допроса?

— Уже пообещал.

Она прочитала несколько лежавших в синей папке бумаг.

— Острая лейкемия. Его врач поставил диагноз и направил мистера Квиллиана к нам. В то время в Бронксе больниц, производивших трансплантации, еще не было.

— Дюку Квиллиану сделали трансплантацию? — спросила я.

— Трансплантация была тогда единственным методом лечения лейкемии, особенно если речь шла о таких молодых пациентах. От двадцати пяти до тридцати лет.

— Как это выглядело? — спросил Майк.

— Пациенту требовался человеческий лейкоцитный антиген — ЧЛА. И такой мог найтись у членов его семьи. Шансы составляли один к четырем. У сестры Дюка, ее звали Триш, совпадение оказалось идеальным.

Майк хлопнул в ладоши и победно улыбнулся:

— То есть в итоге Дюк получил ДНК Триш.

— Не спешите, Майк, — ответила Анна. — И да, и нет.

— Вы мне вот что скажите — он все время оставался в больнице? — спросил Майк.

— Позвольте мне закончить. Пациента укладывали в больницу после того, как определялась дата операции. Как правило, за девять дней до операции мы проводили гемотерапию, чтобы полностью убить старые клетки костного мозга. Так что начиная с этого дня Дюк постоянно находился здесь, в Слоун-Кеттеринге. В тот же самый день, когда врачи взяли у Триш Квиллиан часть ее костного мозга, этот мозг был подвергнут обработке, затем профильтрован и введен посредством пункции Дюку.

— И что произошло потом? — поинтересовался Майк.

— Ну, для Дюка Квиллиана, как и для любого другого пациента вроде него, наступило тяжелое время. В следующие четыре недели он находился в строгом карантине, ему вводили препараты, которые подавляют иммунную систему, чтобы организм больного не отторгал новый костный мозг.

Майк взял у Анны документы, взглянул на дату произведенной Дюку пункции, чтобы понять, далеко ли она отстоит от даты убийства Ребекки Хассетт.

— Так что там с датами? — спросила я.

— Судя по этой бумажке, после убийства Бекс Дюк еще целую неделю провалялся здесь. — И Майк захлопнул папку. — Он находился в карантине вплоть до выписки из больницы?

Анна протянула руку к папке.

— Насколько я понимаю, на тридцатый день Дюка сочли выздоровевшим. Тридцатый день — это вообще момент критический. Именно тогда проводится исследование ДНК — и эта рутинная проверка крови показала, что организм Дюка не отверг костного мозга его сестры и что ДНК, которые производит Дюк, порождаются на самом деле посеянными в него клетками Триш.

— Анна, — спросил Майк очень серьезно, — а после тридцатого дня он оставался в карантине?

Некоторое время она молчала, перебирая справки об основных жизненных показателях организма Дюка и заметки медицинских сестер.

— Нет. Нет, его перевели в палату, которая находится на другом этаже. Врач Дюка все еще проводил обследование. Это было как-то связано с работой Дюка и с присущим ей высоким риском инфекции.

Майк склонился над столом и приблизил свое лицо почти вплотную к лицу Анны:

— А если предположить, что этот пациент соскучился по свежему воздуху и отправился прогуляться по больничному парку? Ему хватило бы на это сил?

— Конечно. Правда, ему пришлось бы миновать охрану больницы.

— Он мог просто одеться так, как будто он зашел в больницу с улицы. Черт, если он не звонил из своей палаты на пост сестер и не просил принести ему утку, то мог прогулять пару часов и никто бы его на хватился, так?

И он назвал Анне дату смерти Ребекки Хассетт.

Анна отыскала соответствующую страницу записей, внимательно просмотрела ее.

— Я бы не сказала, что у него не было времени для прогулок. Сестры снимали жизненно важные показания в начале и в конце каждой смены. Больше здесь никакие процедуры не значатся.

Майк, похоже, остался доволен услышанным.

Я взяла папку со стола и поинтересовалась:

— Долго ли продолжаются потом проверки крови?

— В течение шести месяцев. Затем еще раз — через год. После этого, если пациент так же молод и в основном здоров, как Дюк, мы считаем его излечившимся. Врачи, которые им занимались, надеялись, что благодаря ДНК сестры он если и умрет, то не иначе как от старости.

— То есть Дюк и Триш обратились в подобие однояйцевых близнецов, — сказала я.

— С одной существенной разницей, — уточнила Анна Воровски. — Сказанное вами относится только к крови. Волосы Дюка, клетки его кожи, слюна, даже сперма — исследуйте что хотите, и вы обнаружите: все это по-прежнему уникально и относится только к нему.

Я думала о клетках кожи, полученных с пальца Дюка, о несовпадении их ДНК с какими бы то ни было следами крови, найденными среди туннельного мусора. Теперь это расхождение начинало обретать смысл.


— Просто скажи лейтенанту, что мы в Бронксе, — посоветовала я детективу, который ответил на мой звонок в убойный отдел. — Едем за Триш Квиллиан. Майк хочет снова насесть на нее, так что мы привезем ее к вам после полудня, если она согласится поехать с нами.

И я закрыла крышку телефона.

— Готов поспорить, она и понятия не имеет, что между кровью Дюка и ее ДНК существует некая связь, — сказал Майк. — И все же она наверняка знает о нем больше того, что рассказала нам. Возможно, ей пора узнать правду о Бекс. На заднем дворе Триш зарыто куда больше костей, чем она думает. Знаешь, в меня за мою жизнь плевали не один раз, однако такого удовольствия, как от ее плевка, я еще не получал.

— Вон ее дом, — сказала я, указывая на оштукатуренный домик с давно не крашенными ставнями.

— А вот и наш пост, — ответил Майк, ставя свою машину перед серой «хондой», в которой сидели двое детективов.

Я взялась за ручку дверцы, собираясь выйти из машины.

— Подожди, Куп. И если сможешь, пригнись и сползи с сиденья, чтобы тебя не было видно.

Я не стала спрашивать, что такое увидел Майк, уже успевший опустить противосолнечный козырек и развернуть газету, чтобы прикрыть ею лицо.

Услышав звук заработавшего двигателя, я немного приподняла голову:

— Что я проглядела?

— Тедди О'Мэйлли. Вот уж не думал, что, пробегав со мной всю ночь по туннелям, он сохранит достаточно сил для визитов соболезнования.


— Вы засекли тот темно-зеленый внедорожник? — спросил Майк у сидевшего за рулем детектива.

— «Форд-эксплорер». Я записал номер.

— Следуйте за ним.

— Мне приказано оставаться около дома.

Майк показал ему свое удостоверение.

— Я приказываю вам следовать за ним. Сестрицей займусь сам. И докладывайте мне каждые пятнадцать минут. Чапмен. Убойный отдел.

Двое копов переглянулись и поехали вслед за машиной О'Мэйлли.

Мы поднялись по ступенькам крыльца, и, пока Майк разговаривал по телефону с лейтенантом Петерсоном, я постучала в дверь.

Триш Квиллиан вышла на стук в том же тренировочном костюме, только теперь на ней был еще кухонный передник.

— Мы приехали в неудачное время? — спросила я.

— Для вас удачного не бывает, — ответила она.

— Извините. Вы готовите еду для матери?

— Какая вам разница? Она спит. И пусть спит.

— Мы можем войти?

С мгновение ее ладонь крепко сжимала дверь, удерживая ее на месте. Затем Триш развернулась, прошла в маленькую гостиную и села там на оттоманку.

Майк подтолкнул меня к дивану. Гостиная выглядела так, точно время в ней остановилось полвека назад, — розочки на выцветшей обивке, вышитые салфетки на изголовьях кресел, непарные стулья, семейные снимки и фотографии папы Пия XII на стенах, оклеенных полосатыми обоями.

— Вы меня каждый день будете от дел отрывать? — спросила Триш, однако теперь страха в ее голосе было больше, чем вчера.

— К вашей матушке часто приходят гости?

— Задайте вопрос поумнее, детектив.

— А к вам?

— У меня тут с утра до вечера не протолкнешься. Разве не видно?

Я вглядывалась в семейные фотографии, сделанные в более счастливые времена. Триш, приодевшаяся для первого причастия; окруженная детьми миссис Квиллиан на пляже в Куинсе, подростки — Брендан и Дюк, догадалась я, — стоящие рядом с отцом посреди какой-то строительной площадки.

— То есть Тедди О'Мэйлли оказался в ваших краях случайно?

У Триш вздулись на шее вены.

— Так вы теперь следите за мной? В окна подглядываете…

— Мы подъехали, когда он спускался по ступенькам крыльца. Мы же встречались с ним в шахте, Триш. Я узнал его, только и всего.

— Ну, в таком случае вам известно, что он работает в профсоюзе. Мы обсуждали одно связанное с Дюком дело. Вопрос о профсоюзном пособии.

Майк наклонился к ней:

— То есть у вас все будет в порядке, Триш? Профсоюз позаботится о вас и о вашей матушке?

Она закрыла глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, кивнула. Сверху донесся негромкий стон — матери, решила я. Конечно, мы обязаны были задать Триш кое-какие вопросы, однако видеть, какой горькой мукой стала ее жизнь, было тяжело.

Она вытерла слезы подолом фартука.

— У меня дел полно. Что вам нужно на этот раз?

— Я уже говорил, мы ищем Брендана, — ответил Майк.

— Почему бы вам просто не переехать сюда, детектив? Место за столом у меня для вас найдется. Только виски вам придется приносить с собой.

— Ваш брат позвонил сюда через час после пальбы в суде. Почему вы лжете, прикрывая его?

Стоны наверху усилились, и Триш поднялась на ноги:

— Никого я не прикрываю.

— Вы можете проехать с нами в участок?

— Я там уже была. А сейчас я не могу оставить мать.

— Тогда давайте договоримся на завтра. Найдите кого-нибудь, кто поможет вам, посидит с матерью.

— Мне только Бог поможет, мистер Чапмен. — И Триш направилась к двери. — А что, пригодилась вам моя слюна?

— На самом деле — да. Она помогла нам узнать, как вы спасли жизнь Дюка.

Услышав это, молодая женщина испуганно замерла на месте.

— Мы узнали о трансплантации, — пояснила я. — Нашли записи врачей. Наверное, он был очень вам благодарен.

Триш прикусила губу:

— А при чем тут моя слюна? Я же отдала ему кровь.

— Приходите завтра, и я вам все объясню, — сказал Майк. — И о вскрытии тоже расскажу. У вашей подружки Бекс все-таки имелись кое-какие секреты.

— Какие еще секреты, детектив? Она всегда рассказывала мне обо всем.

— Вы сейчас расстроены, так что новые потрясения вам ни к чему.

— Для потрясений я уже слишком отупела. Говорите, раз начали.

Майк прислонился спиной к дверному косяку.

— Бекс умерла беременной, Триш.

— Мелкие ублюдки, — сказала она. — Найдите их, детектив. Попадись они мне в руки, я убила бы каждого, кто сделал с ней это.

— Вот и помогите нам в поисках, хорошо? — Майк подождал, пока она поднимет на него взгляд. — Все не так, как вы думаете, Триш. Отцом ее ребенка был ваш брат Брендан.

Триш осела на пол — так, точно ей ударили под колени бейсбольной битой. Из кармана ее передника выпал надорванный конверт.

— Нет! Не трогайте! — воскликнула она, когда я подняла его.

Но я уже увидела почтовый штемпель и имя адресата: Дюк Квиллиан. Я вернула конверт Триш, и та тотчас же постаралась прикрыть большим пальцем обратный адрес — адрес Брендана.


— Дату ты не заметила?

— Не успела, — ответила я. — Она слишком быстро выхватила у меня конверт.

Мы уже сидели в машине перед домом Триш Квиллиан.

— Но в именах ты уверена? — спросил Майк.

— Полностью. Брендан Квиллиан поддерживал связь с Дюком, уже работая на своего тестя. В обратном адресе значилось: «Недвижимость Китинга».

— Ладно, а почему этот конверт оказался сегодня в кармане ее фартука? Почему он был при ней, когда появился Тедди О'Мэйлли?

— Может быть, Тедди ей его и отдал? Как страховку, что-то вроде того. А может, там просто сентиментальная записка, которую она то и дело перечитывает?

— Ну конечно, Куп, эта парочка братьев была на редкость сентиментальна!

— Нет, погоди, мы же не знаем…

— Если Брендан прислал Дюку письмо с благодарностью за убийство Аманды, нам не помешало бы взглянуть на него, ты не находишь? А ты отдала его быстрее, чем старая дева сбрасывает карты, когда проигрывает.

— Закон — это всегда такая помеха. Знаешь что, раз уж я в твоей машине, отвези меня на пару часов в мой офис.

— Я бы с удовольствием сплавил тебя куда подальше, однако кто-то из нас должен торчать рядом с тобой как приклеенный, хочешь ты того или нет. — Машина Майка уже доехала до конца улицы, на которой стоял дом Триш. — Знаешь, раз уж мы с тобой в Бронксе, я бы обделал тут еще одно дельце. Ты составишь мне компанию?

— Конечно. Куда поедем?

— В форт Шуйлер. К Финнеасу Бейлору.

— Хорошая мысль.

— Изредка и у меня проблески случаются, — сказал Майк, уже направив машину к старому форту на берегу пролива Лонг-Айленд.

Фин пребывал в точности там, где мы его оставили, рядом с ним покоилась прислоненная к скамье ржавая трость. Он сидел, откинувшись на спинку скамьи, и, казалось, дремал на теплом послеполуденном солнышке. Впрочем, заслышав наши шаги, он приоткрыл глаза.

— Ты что, передразнивать меня надумал, сынок? Хромаешь еще хуже, чем я, — сказал он и протянул Майку свою палку.

— Да нет, просто связки растянул, — ответил Майк, усаживаясь рядом с ним на скамью. — Что скажете о новостях насчет Брендана Квиллиана?

Фин снова закрыл глаза.

— Меня это не касается.

— Моя подруга мисс Купер, вот она, едва не погибла от руки этого мерзавца. Я много думал о нем, Фин.

— Я тебе уже говорил, пропащие они ребята, эти Квиллианы. Не понимаю, почему все считают, что я могу тут чем-то помочь.

— Все? Кто-то приходил к вам и задавал вопросы?

— Ну да. — И Бейлор нацепил на нос темные очки.

— И кто же, к примеру? — спросил Майк.

— К примеру, ребята, желавшие заплатить мне за информацию. Я их денег не взял, хотя, должен сказать, деньжата мне не помешали бы.

Майк сунул руку в карман и вытащил несколько двадцаток.

— Это задаток, Фин. Так кто здесь был?

— Бобби Хассетт, к примеру.

— И искал он, разумеется, Брендана, — сказал Майк. — Чтобы убить его?

— Ну, на этот счет я догадок строить не стал.

— И все же он объяснил вам, в чем дело?

Фин постучал палкой по каменным плитам дорожки, которая тянулась вдоль бастиона.

— Много у тебя еще таких бумажек?

— Зелененьких? Мой банкир — Куп. Она может сходить к машине и извлечь из своей сумочки еще кое-какую наличность.

— Бобби и так ко мне подъезжал, и этак, — сообщил Фин. — Рассказал мне о Брендане очень некрасивую историю. Правда, это секрет.

— Он рассказал, что Бекс, когда ее убили, была беременна?

Фин всей грудью вдохнул соленый воздух.

— Ну да.

— А как он-то об этом узнал? — спросила я, и Майк поднял руку, останавливая меня.

— Да от матери, — ответил Фин.

— И что он вам рассказал?

— Мать умирала — была совсем уже слаба и все такое. Но ей хотелось поговорить о Ребекке — куда можно было бы отправить ее, чтобы она родила, и кому стоило бы отдать на воспитание ребенка. Ну и она считала, что отец ребенка — Брендан.

Фин встал со скамейки, оперся на трость.

— Ладно, это то, что рассказал вам Бобби, — произнес Майк. — А за что он собирался вам заплатить?

Фин не ответил.

— Что, по его мнению, вы знаете?

— Ну, как найти Брендана Квиллиана.

Майк пожал плечами:

— Не понимаю. У вас есть соображения насчет того, где его можно найти?

— Никаких.

— Так какой же совет хотел получить от вас Бобби?

— Совет о том, где его следует искать. Ну, то есть если Брендан оказался таким тупицей, что все еще не удрал из города. Вы ведь за ним охотитесь, верно?

— Круглые сутки. Обыскиваем каждое место, какое указывает нам Тедди О'Мэйлли.

Фин усмехнулся:

— Тедди — он укажет. И куда же он вас водил?

— В Бронкс, в центр управления клапанной системой. В туннели, расположенные в разных районах города. В новый туннель ист-сайдской подземки.

Фин развернулся, прислонился спиной к зубчатой стене бастиона.

— Так он же наверняка понимает, что ни в одном из этих мест Брендан прятаться не станет. Он просто пускает вас по ложному следу, ваш Тедди.

— А почему не станет?

— Потому что в этих туннелях ведутся работы. Укрыться в них невозможно, да Брендан туда и не полез бы. Он их просто боится, друг мой, боится с тех пор, как взрыв лишил его глаза. Он не пойдет туда, где проводят взрывные работы. Готов поспорить, он после стрельбы в зале суда все еще опомниться не может.

— Именно это вы Бобби Хассетту и сказали? — спросил Майк.

— Нет, не сказал. Это он и безменя знает.

— Так что же вы ему сказали, если быть точным?

— То, до чего вы, ребята, могли бы додуматься и сами, — ответил Фин. — Напомнил ему об истории Квиллианов. Пять поколений их предков занимались любой работой, какую поручали «песчаным кабанам». Ни на земле, ни под землей в Нью-Йорке нет постройки, к которой Квиллианы не приложили бы руку. А Бобби понимал, что Брендану понадобится место, которое он считает безопасным.

— И в котором ему будет уютно. Знакомое место, — сказал Майк. — Может быть, одно из тех, в которые отец водил его еще мальчиком.

Морщинистое лицо Финна Бейлора прорезала улыбка.

— Вот теперь ты дело говоришь.

— И вы дали ему список таких мест?

— Я тебе уже говорил, Майк, мне лишние неприятности без надобности.

— За сколько вы готовы продать этот же список мне, Фин? Сотни баксов хватит?

— Эта сумма заставила бы меня задуматься.

— Ну так начинайте думать вслух.

— Если Брендан все еще в Нью-Йорке, он окопался в «городе призраков», как называют его «песчаные кабаны». Там тише тихого, Чапмен. А Брендану и требуется место, в котором тихо, как в могиле.

11

Мы возвращались в Манхэттен.

— Прихвати с собой Тедди О'Мэйлли и жди нас в офисе Куп. Мы будем там к шести, нужно как следует обсудить все, что нам известно о «песчаных кабанах». — Майк говорил по телефону с Мерсером. — Мы увидели сегодня, как он выходит от Триш, и отправили за ним наряд, который Петерсон держал у ее дома. Эти детективы должны точно знать, где он.

Я ждала, когда Майк закончит, чтобы позвонить Батталье и попросить его замолвить за меня словечко в офисе мэра. Мне требовались эксперты любых служб города, имеющих отношение к подземному строительству, чтобы нанести на карту заброшенные туннели всех пяти районов Нью-Йорка.

Пробки на магистрали замедлили наше продвижение. И в конце концов, когда время приблизилось к семи, мы застряли прямо над Канал-стрит.

Майк снова позвонил Мерсеру — сообщить, что мы уже рядом.

— Ты нашел Тедди? То есть как это «потеряли», остолопы? Но ты хоть послал ему сообщение на сотовый? — Мерсер что-то ответил, и Майк, свернув к обочине, бросил на приборную доску свою ламинированную карточку детектива. — Черт! Как их угораздило потерять его в метро? Ах вот оно что? Ладно, тогда жди нас у входа на станцию «Сити-холл»… Да, старый вестибюль напротив здания муниципалитета. Пятнадцать минут, полчаса. И приходи с компанией, Мерсер. Куп со мной.

Команду «приходи с компанией» Майк отдавал редко. От мысли, что он считает необходимой поддержку, меня прохватил озноб.

Майк достал из бардачка фонарик, вылез из машины и затрусил, прихрамывая, к находившемуся в квартале от нас пересечению Лафайет и Канал-стрит. Там был вход на станцию шестой линии подземки — ветки «Лексингтон-авеню». Я нагнала его, когда он уже начал спускаться по ступеням станции.

— Не отставай, — бросил он и провел своей карточкой «Метро» по считывателю турникета — потом еще раз, чтобы смогла пройти и я.

— Что сказал Мерсер?

— Эти козлы полдня хвостом таскались за О'Мэйлли, а потом потеряли его. Он вышел из машины, проехал по шестой один перегон до станции «Бруклинский мост». Они видели, как О'Мэйлли вышел на платформу, а когда толпа поредела, оказалось, что он исчез.

— Так ведь там же все выходят из поезда, разве нет? Дальше на юг он не идет.

— Это верно, но оттуда можно уехать по соединительной ветке, — сказал Майк.

Подошел поезд, открылись двери. Я спешила за шедшим по вагонам Майком, хватаясь за поручни и ременные петли. Когда мы добрались до первого вагона, Майк обернулся, взял меня за руку.

— Что за соединительная ветка? О чем ты говоришь?

Теперь мы с ним стояли лицом к лицу. Я вцепилась в его плечо, чтобы удержать равновесие.

— Как раз о таком месте, какое мы ищем. И, возможно, Тедди О'Мэйлли, сам того не желая, привел нас к нему.

— Что это за место?

— Станция «Сити-холл». На ней проходили когда-то торжества по поводу открытия первой системы подземки. Возможно, это самая элегантная из всех когда-либо построенных станций.

— Но она же закрыта. Лет уже пятьдесят.

— Ее ненадолго открыли в 2004 году, когда готовились к празднованию столетия подземки. Наша антитеррористическая группа все там проверила. А после одиннадцатого сентября начальник полиции приказал снова закрыть ее. Она же находится прямо под муниципалитетом.

— А что такое соединительная ветка?

— Когда все пассажиры покидают на станции «Бруклинский мост» поезд шестой линии, он круто поворачивает направо, переходя с этой линии на соединительную. Она ведет к станции «Сити-холл» и используется только для разворота поездов.

— Поездов шестой линии?

— Да, поезда описывают петлю под жилыми кварталами — совершенно пустые, — чтобы затем снова пойти на север. И при этом уходят под землю так глубоко, что оказываются под линиями скоростного метро.

— Станция-призрак. В гостиной Триш висит фотография мальчиков Квиллианов с их отцом, сделанная на этой станции.

— И с теорией Фина все сходится. Тихая объездная транзитная ветка.

Поезд резко затормозил, машинист объявил о конце маршрута. Майк прошел в кабину, показал свой золотой значок.

— Мы едем с вами, — сказал он.

— Я не могу никого подвозить. Такое у нас правило. Уж вы-то должны это знать, — сказал машинист. — Вы меня задерживаете.

— А вы меня сердите, и сильно. Трогайте.

— Меня из-за вас с работы могут уволить.

— Медленнее, — сказал Майк, когда состав нырнул в изгибающийся темный туннель. — Остановите поезд. Прямо здесь.

Поезд снова дернулся и встал. Двери открылись.

— Выпрыгивай, Куп. Только осторожно.

Я взялась за дверную ручку и сошла на неосвещенную платформу, вглядываясь в темноту.

Майк спрыгнул следом за мной. Поезд тронулся, горящие в вагонах огни осветили сводчатый потолок станции, какой-то узкий боковой проход, голубую мозаичную надпись на стене: «СИТИ-ХОЛЛ».

Последние громыхания поезда стихли вдали. Нас окружала только тьма и полная тишина. Несколько минут мы с Майком простояли, не обменявшись ни словом. Я пыталась различить хоть какой-нибудь звук, указывающий, что кроме нас в этом подземелье присутствует кто-то еще.

В конце концов я прошептала Майку на ухо:

— У тебя есть план?

Он кивнул, приложил палец к губам, потом приставил к моему уху согнутую чашей ладонь:

— Я знаю, куда ведет этот проход. В место, где можно отличнейшим образом спрятаться.

Сердце мое учащенно забилось, тишина заброшенной станции действовала мне на нервы.

— А как отсюда выбраться, ты знаешь?

Белые зубы Майка блеснули в темноте.

— Я никогда не суюсь в места, выхода из которых не знаю. Трогаемся, как только услышим следующий поезд.

Прошло почти шесть минут, прежде чем головные огни серебристого электровоза осветили изогнутую стену, за этим последовал перестук стальных колес. Майк быстро захромал к лесенке, поднимавшейся в двадцати футах от нас, взошел по железным ступеням. Я поспешила за ним.

Я посмотрела вверх и увидела над головой стеклянный световой люк, источник естественного света, падавшего на нижние ступени лестницы. С этого места было прекрасно видно туннельные своды, плавными изгибами уходящие вдаль. С выложенного плиткой потолка свисали латунные люстры.

Еще десяток шагов в темноту, и мы оказались на самом верху лестницы. Майк достал из кармана фонарик, осветил перекрывавшую проход стальную перегородку.

— Тупик, — сказал он. — Ладно. Я знаю, что одна из этих дверей не заперта, Куп. Ждем следующего поезда.

Несколько минут спустя по соединительной ветке прошел еще один состав. Майк провел меня по платформе ко второй лестнице, также освещенной световым люком. Поднявшись по первым трем маршам, он сфокусировал луч фонаря.

— Вот эта лестница нам и нужна.

— Откуда ты знаешь?

— Видишь крысиный помет? Похоже, здесь проходили люди, а крысы знают: где человек, там и еда.

Майк отошел по лестнице назад, достал свой сотовый телефон:

— Мерсер? Да, похоже, все сходится. Я в туннеле старой станции «Сити-холл», помнишь, мы составляли ее план для спецотряда? Попроси Петерсона перекрыть все ее входы и выходы… Что? Что? Не слышу.

Майк снова поднялся на несколько ступенек. Потом обернулся ко мне.

— Там внутри настоящий лабиринт, — негромко сказал он. — Если Брендан Квиллиан и вправду прячется в нем, придется вызывать спецназ. Думаю, Тедди О'Мэйлли вел со мной игру в кошки-мышки, и теперь я хочу понять — чего ради.

Майк подошел к двери, в которую упиралась лестница, я последовала за ним. На этот раз луч его фонаря высветил люк в полу. И тут завибрировал его сотовый.

— Да, Мерсер. О'Мэйлли ответил на твое сообщение? — Он помолчал, выслушивая ответ. — Тебе все это не кажется странным: сначала он навещает Триш Квиллиан, потом мы его теряем?

Последовала долгая пауза, затем:

— Сейчас? Прямо сюда? Что же, Куп будет только рада. Вторая лестница на платформе.

— Чему я буду рада?

— Мерсер едет сюда на поезде по соединительной ветке. Петерсон собирается поставить у входа вооруженное подкрепление — на случай, если мы что-нибудь обнаружим. Пойдешь со мной?

— Пойду, — тихо ответила я.

Майк протиснулся сквозь тесный технический лаз, постоял немного, потом помог мне сделать то же самое.

Я не спеша оглядывала огромное помещение, бывшее когда-то бриллиантом в короне первой подземной железной дороги Нью-Йорка, — пещерный город под большим городом. На первом его ярусе проступали из темноты силуэты будок, в которых сидели некогда билетерши. Здесь же стоял старинный красный вагон метро, списанный за ненадобностью. С высоких, выложенных кремовой плиткой потолков свисали люстры.

И по-прежнему — ни единого звука. Прошло пять минут, прежде чем Майк убедился в том, что поблизости никого нет, и, продвинувшись на несколько шагов вперед, остановился, вытащил револьвер и знаком показал мне, чтобы я держалась за его спиной.

Я смотрела, как он осторожно приближается к кабинке билетерши. Кабинка оказалась пустой. В пятнадцати футах от нее стоял красный вагон с распахнутыми дверьми. Полоски высохшего бамбука, из которых когда-то состояли сиденья, были разбросаны по полу, однако внутри вагона никого не было.

Майк повел рукой в сторону, потом, набравшись смелости, включил фонарик и осветил широкую лестницу, над которой обнаружились окруженные яркой зеленой керамической плиткой буквы: СИТИ-ХОЛЛ.

— Это выход к верхнему вестибюлю станции. Давай-ка посмотрим, можно ли выбраться через него наружу.

Добравшись до первой площадки лестницы, Майк наклонился, чтобы растереть лодыжку, а я, взглянув вверх, различила закрытый кованой решеткой проем, ведущий к Центральной улице.

А затем увидела и что-то темное, лежавшее поперек этого проема.

— Там что-то лежит, Майк.

— Дай-ка фонарик.

Он поднялся еще на несколько ступенек, направил луч света на дверной проем.

Сначала я увидела кровь. Лужицы красной крови, тихонько стекавшей вниз по ступеням. Майк подошел к ним поближе.

— О господи, — произнес он. — Это О'Мэйлли. Тедди О'Мэйлли.

Майк схватил его за запястье, пытаясь нащупать пульс, однако две пули, оставившие дырки в широкой спине Тедди, дело свое сделали.

— Он мертв.


Мы с Майком торопливо спустились по лестнице. Только тогда я услышала доносившиеся со стороны технического лаза крики Мерсера.

— С нами все в порядке. Оставайся на месте, сейчас придем! — крикнула я в ответ.

— А что Брендан Квиллиан? — спросил Мерсер.

— Похоже, он убил О'Мэйлли. И вероятно, уже успел удрать отсюда.

Ко мне подошел Майк.

— Пойдем, Куп, — сказал он и подтолкнул меня в спину. — Давай выбираться.

Я проползла через лаз к Мерсеру, который помог мне подняться на ноги, а потом протянул руку и ползшему следом за мной Майку. Не успели мы перекинуться и парой слов, как появился очередной поезд. Майк подошел к краю платформы, осветил фонариком полицейский значок на своей груди.

Поезд вроде бы притормозил на крутом вираже, но затем снова набрал скорость и скрылся из виду, оставив нас в месте, где находиться нам вовсе не полагалось.

— Отсюда можно как-нибудь еще выйти? — спросил Мерсер.

— Да. О'Мэйлли добрался сюда со станции «Бруклинский мост». А есть еще заброшенный путь, который начинается от северного края платформы.

Мерсер, нажав на своем сотовом кнопку ускоренного набора номера, связался с лейтенантом:

— Нашел Майка и Алекс. Остановить последний поезд мне не удалось. Поговорите с машинистом — или нам придется тащиться по заброшенному туннелю, который Чапмен надеется найти. И еще. Тедди О'Мэйлли мертв, тело здесь, на станции.

Мерсер умолк, слушая ответ Петерсона.

— Ну, что там? — спросил Майк.

— Петерсон предпочитает договориться со следующим машинистом, чтобы ты не ковылял по контактному рельсу под током. И хочет знать твое мнение — здесь ли еще Квиллиан?

— Понятия не имею. Скажи, пусть пришлет всех, кто у него есть в запасе.

— У меня появилась идея, — сказала я. — Можно я поговорю с ним?

Мерсер протянул мне телефон.

— Вы сможете позвонить на Пятую? Скажите дежурному, пусть пошлет патрульную машину в Чайнатаун, на Бэйард-стрит, в магазин под названием «У дядюшки Чарли». Мне нужны бамбуковые шутихи и спички.

— Алекс, что за…

— Доверьтесь мне. И поторопитесь.

Теперь нам оставалось только маяться на платформе. Клочок неба в световом люке над нашими головами постепенно тускнел, на город опускалась ночь.

С южного конца платформы донесся непонятный шум. Майк инстинктивно направил туда луч фонарика, и мы увидели большую стаю крыс — крупных, — бежавших к краю платформы и спрыгивавших вниз.

Майк направился в ту сторону.

— Останься с Куп, — велел он Мерсеру.

— Не уходи, Майк. Ты единственный, у кого есть фонарь.

Майк остановился. Мы оба понимали, что ему не терпится отыскать Квиллиана, однако Мерсер не хотел, чтобы убийца был обнаружен до прибытия подкрепления.

— Значит, на северной стороне имеется боковой туннель, — сказал Мерсер — так тихо, что даже я едва расслышала его. — А что у нас на юге?

Майк указал пальцем на темное пятно вдали:

— Справа от платформы валяется металлический цилиндр — девять футов в обхвате, — остатки системы пневматической почты.

Мне показалось, что зрение обманывает меня, но нет, крысы действительно бежали теперь в нашу сторону. Глазки их поблескивали, точно головные фары с бусину каждая, и я отвела взгляд. Но все же успела заметить, что вдоль дальней изгибавшейся стены движется в противоположную сторону рослый мужчина.

Мне не хотелось привлекать к нему внимание Майка. Не хотелось, чтобы он в одиночку погнался за человеком, которому уже нечего было терять.

Я оглянулась через плечо — поезда все нет. А Майк тем временем уже заметил высокую фигуру у самой дальней арки.

— Квиллиан! Стоять!

И он, и Мерсер одновременно вытащили револьверы.

— Алекс, — приказным тоном сказал Мерсер, — отойди назад.

Я отступила к лестнице, сердце мое колотилось. Я стояла и смотрела, как Майк, прихрамывая, бежит к Квиллиану.

Беглец поднял правую руку, в которой был револьвер.

— Сдавайся, Квиллиан, — сказал Майк. — Туннель с обоих концов перекрыт копами.

Он находился от Квиллиана слишком далеко, чтобы тот мог прицелиться, и все же мне страшно было смотреть на Майка и Мерсера, таких беззащитных на пустой узкой платформе. Как только появится поезд, свет фар четко очертит их силуэты.

Я услышала, как Майк рявкнул, приказывая Брендану остановиться. Однако преступник прибавил ходу, свернул за угол и скрылся из виду. Майк бросился в погоню. Добежав до края платформы, он спрыгнул на рельсы, но больная нога от удара подогнулась, а Майк, вскрикнув от боли, упал.

Мерсер, подбежав, склонился над ним, я же, спрыгнув с платформы, не остановилась, а помчалась дальше.

— Вернись назад, Куп! — последовал приказ.

Я, немного успокоившись, присела на край платформы:

— У вас хотя бы оружие есть.

— Ты, друг мой, либо связку порвал, либо кость сломал, — покачал головой Мерсер. — Встать сможешь?

Он попытался помочь Майку подняться, одновременно поглядывая по сторонам в поисках Квиллиана и сжимая в руке револьвер.

Беда, однако, состояла в том, что Майк, спрыгивая, подвернул здоровую ногу, и теперь ступню заклинило в щели под рельсом. Я опустилась на четвереньки и постаралась вытянуть его ногу из капкана.

Свет поезда упал на рельсы за секунду до того, как я услышала его гудок. Копы Петерсона, должно быть, приказали машинисту мчать во весь опор, чтобы забрать нас отсюда как можно скорее.

Майк вцепился в мое плечо, безуспешно пытаясь высвободить ногу. Пальцы его словно вонзились в мое тело, но очень скоро разжались.

— Беги, Куп! — крикнул он. — Проклятье, девочка, беги!

Я тянула и тянула его ногу, но каблук Майка намертво застрял между металлическим рельсом и деревянной шпалой. Из всех пор моего тела уже сочился пот.

— Ради бога, Мерсер, уведи ее.

— Останови этот чертов поезд! — закричала я.

Черная кожа Мерсера сливалась с заполнявшей станцию темнотой. Он схватил фонарик Майка и, встав на рельсы, стал описывать лучом круги — он махал и махал, пока машинист не затормозил, остановив мощный электровоз всего в нескольких дюймах от нас.


— Какого черта?.. — поинтересовался, выйдя из первого вагона, молодой детектив. В левой руке он держал большой бумажный пакет, в правой — револьвер. — Вы что, ребята, с ума посходили?

— Я Мерсер Уоллес из отдела особо опасных преступлений. У моего напарника ногу зажало рельсом.

— Чапмен, вечно ты кренделя ногами выписываешь. Преступника-то вы хоть взяли?

— Нет. Пока не взяли, — ответил Мерсер.

— Выходов отсюда больше, чем пещер у Осамы бен Ладена, — сказал Майк. — И большинство из них Квиллиан вполне может знать. Вызови мне медиков, ладно? По-моему, у меня кость треснула.

Я поднялась на платформу.

— Я Алекс Купер. Этот пакет лейтенант для меня прислал?

— Да, — ответил детектив и протянул мне пакет. — Давайте поторапливаться, а то мы все движение остановим.

— Ты и так уж поторопился, — отозвался Майк. — Еще поближе бы подкатил — и прощай моя нога.

Детектив, вернувшись в вагон, велел машинисту сдать поезд назад, чтобы ослабить давление на рельс, потом вызвал по телефону санитаров. Мерсер, присев рядом с Майком, расковыривал шпалу карманным ножом. А я опять занялась ботинком.

— Никому не двигаться.

Брендан Квиллиан стоял футах в двадцати от нас, наставив пистолет в грудь Майка. Стоял, укрывшись за одной из арок, подпиравших сводчатый потолок станции.

— Вы, мисс Купер. Принесите мне их револьверы.

— Ни с места, Куп! — сказал Майк и, схватив меня за руку, громко произнес: — Перестрелять нас всех у него патронов не хватит.

— Уоллес, прикажите ей принести мне оружие.

Мерсер вложил пистолет в поясную кобуру, затем чуть-чуть передвинулся в сторону, прикрывая меня от Квиллиана. Поезд только-только скрылся за поворотом туннеля.

— Если бы у него осталось хоть три патрона, мы бы уже были покойниками, — сказал Майк — громко, чтобы Квиллиан его услышал.

— Я всего лишь хочу выбраться отсюда, — сказал Квиллиан.

— Вот и О'Мэйлли того же хотел, — ответил, морщась от боли, Майк.

— Я не собираюсь вас убивать, но, если понадобится, я и на это пойду.

— Ты даже собственного ребенка убил, подонок. А О'Мэйлли? Он что — надул тебя?

Квиллиан не ответил.

— Он же принес то, что тебе требовалось. Готов поспорить, он заходил к твоей сестре за деньгами, которые нужны тебе для загородной поездки.

За нашими спинами послышались шаги, эхом отдававшиеся в гулком подземелье. Молодой детектив бежал, не подозревая о появлении вооруженного Брендана Квиллиана.

— Эй, ты! — крикнул ему Квиллиан из темноты. — Бросай оружие и рацию на землю, встань на колени и положи ладони на затылок, иначе я прикончу эту троицу.

— Не слушай его! — крикнул Майк, однако коп понимал, что обязан выполнить приказ убийцы.

— Всю грязную работу делал за тебя Дюк? — спросил у Квиллиана Майк, он явно тянул время.

— Положите оружие на землю, и я уйду отсюда. — Брендан не хуже нашего понимал, что у него осталось лишь несколько минут. — Я не знал, что Дюк собирался убить Бекс. Он сделал это сам, когда я был за границей. Я из-за этого порвал со своей проклятой семейкой.

— Ну да, до тех пор, пока Дюк не понадобился тебе, чтобы убить твою жену, — ответил на это Майк.

Я внимательно следила за перемещениями Квиллиана. Похоже, он понемногу приближался к нам и сейчас укрывался уже за другой аркой, находившейся чуть ближе к давно заброшенному туннелю пневмопочты, который выходил к южному краю платформы. Я понимала, что Мерсер готов открыть по Квиллиану огонь, как только тот окажется достаточно близко, однако боится ответных выстрелов — потому что я рядом с ним.

Открыв бумажный пакет, я достала из него игрушки дядюшки Чарли. А затем начала дрожащей рукой раскладывать китайские шутихи по земле.

— Продолжай говорить с ним, Майк, — попросил Мерсер.

— Ты же заплатил Дюку за убийство Аманды. Перевел ему деньги почтой, это они лежали в конверте, который показала нам Триш. В том, что Бобби Хассетт отрезал ему палец, присутствует некое поэтическое правосудие, тебе не кажется? Он, должно быть, связал его, а после пытал, хотя проделать это ему следовало бы с тобой. Бобби отрезал один из пальцев, которыми Дюк задушил сначала Бекс, а потом Аманду.

Вспышка от первого выстрела Квиллиана осветила туннель. Звук был такой, точно пальнули из пушки. Пуля ударила в платформу над моей головой.

— Бери Куп и беги, — негромко произнес Майк.

— Даже не шевелитесь, Уоллес, — посоветовал Квиллиан и высунул голову из-за арки, чтобы лучше видеть.

Мерсер взглянул на разложенные по земле красные бамбуковые палочки.

— Готова, Алекс?

Я сжала в ладони спичечную коробку и кивнула.

— Если вы знаете, что Бобби Хассетт убил моего брата, так арестуйте его, черт побери. Он с минуты на минуту будет здесь, — сказал Квиллиан.

— А, так О'Мэйлли обвел тебя вокруг пальца? — спросил Майк. — Съездил к Триш за деньгами, а потом навел на тебя Бобби Хассетта. Но откуда ты знаешь, что Бобби направляется сюда?

Квиллиан меленькими шажочками приближался к нам вдоль стены. Теперь он разозлился по-настоящему — вспыльчивый Брендан Квиллиан, повинный в стольких смертях.

— Я попросил у Тедди сотовый, чтобы позвонить Триш. А открыв телефон, увидел последний набранный им номер — номер Бобби Хассетта.

— Ну так давай, Брендан, улепетывай по почтовому туннелю! — закричал Майк. Квиллиан уже находился в опасной близости от нас. — Мы тебя удерживать не станем, подождем подкрепления.

— Вы все равно никуда отсюда не денетесь, Чапмен. Значит, остаются только мистер Уоллес и мисс Купер. — И Квиллиан склонил голову набок, чтобы лучше нас видеть. — Встаньте, мистер Уоллес. Встаньте.

— Не слушай его! — сказала я Мерсеру, который в этот момент привстал, опираясь рукой о колено. Впрочем, сделав это, он заслонил меня своим телом, что мне и требовалось. Я чиркнула спичкой, подпалила фитиль шутихи и метнула ее в сторону Квиллиана. Шутиха еще летела по воздуху, а я уже успела запустить вслед за ней две других, целя в устье почтового туннеля.

Оглушительный грохот взрывов заполнил пространство под низкими сводами, отражаясь эхом от стен. Темноту вокруг нас прорезали ослепительные искры и белые вспышки. А я продолжала поджигать шутихи и швырять их в Квиллиана.

Когда они начали рваться вокруг него, убийца запаниковал. В нем заговорил давний страх, которого он не в силах был преодолеть. Квиллиан поднял пистолет, но выстрелил наугад, уже подбегая к краю платформы.

С перепугу ему даже в голову не пришло, что полицейские не стали бы пользоваться под землей настоящей взрывчаткой. Взрывы шутих гнали Квиллиана к туннелю пневматической почты, а куда ведет этот подземный ход, я не имела ни малейшего представления.


Через несколько минут нам на выручку пришла команда снайперов, которую Петерсону удалось собрать на редкость быстро. Мужчины в касках и пуленепробиваемых жилетах, вооруженные винтовками и пистолетами, обступили нас, да так и стояли, пока двое железнодорожных рабочих возились с рельсом, высвобождая ногу Майка.

Мерсер указал фонариком на узкий туннель, в котором скрылся Брендан Квиллиан.

— Вам известно, где он заканчивается? — спросил один из копов, пока двое других занимали позиции по сторонам от входа в туннель.

— На Мюррей-стрит, — ответил Майк. — В нескольких кварталах отсюда, в здании, которое город арендует под винные погреба.

— Я Гэри Пассони, — представился командир снайперов. — Вам пора выбираться наверх. Начальник полиции взял это дело под личный контроль. Через все входы старой станции сюда сейчас спускаются группы спецназовцев. Они эти погреба мигом отыщут.

И Пассони поднес ко рту переговорное устройство.

Еще один полицейский тронул меня за руку:

— Мисс Купер, мне приказано вывести вас отсюда. Следуйте за мной.

— Сначала дождусь, когда Чапмена вызволят.

— Иди, блондиночка, иди, — сказал мне с путей Майк. — Не задерживай движение. Я буду замыкающим нашего шествия.

Убедившись, что Майк не останется без помощи, я пошла вдоль платформы. На душе у меня было тревожно из-за Мерсера, я боялась, что он уже пустился в погоню за Квиллианом.

Кто-то, по-видимому, подал наверх сигнал о том, что пути свободны, потому что вскоре послышался шум медленно приближавшегося поезда. Однако я еще не успела увидеть его, как из туннеля пневматической почты, в котором исчез Квиллиан, донеслись звуки стрельбы.

Стоявшие у входа в туннель копы упали на колени и крикнули нам: «Ложись!»

Из туннеля послышался голос — незнакомец назвал Пассони по имени, а затем предупредил:

— Не стреляйте. По-моему, мы в него попали. Мои люди движутся в вашу сторону. Отойдите от туннеля.

Я поняла: полицейские нашли вход на Мюррей-стрит.

А затем услышала голос Мерсера, крикнувшего копу, который держал меня за руку:

— Уведите ее отсюда.

Я рванулась вперед, закричав:

— У тебя и жилета-то не…

Пассони приложил к губам палец. Я, замолкнув на полуслове, услышала тихий стон. Двое снайперов в очках ночного видения приникли к прицелам своих винтовок.

Несколько секунд спустя из туннеля выполз, прижимая ладонь к горлу, Брендан Квиллиан. Выполз и повалился на спину у края платформы. Один из полицейских поставил ногу ему на шею, другой вырвал из его руки револьвер, еще двое быстро обыскали его. Когда первый полицейский снял ногу с шеи, из нее фонтаном ударила кровь.

Майк заковылял к Квиллиану.

— Что, Брендан, болит шея-то? — поинтересовался он. — Ну, по крайней мере так ты умрешь быстрее, чем от рук душителя.

Один из прибывших санитаров оттолкнул Майка, потом попытался остановить кровь. Квиллиан хватал ртом воздух, теперь он выглядел совершенно безобидным — серое лицо, обмякшее тело.

Мерсер отступил в сторону, освобождая дорогу четверке санитаров, которые уложили Квиллиана на носилки и понесли к вагону подземки.

Когда они проходили мимо меня, левый глаз Брендана вдруг открылся. Он судорожно стал шарить взглядом по сводчатому потолку, словно надеясь увидеть небо. Потом застонал, дернулся, и взгляд его стал безжизненным. Так Квиллиан и умер на руках у полицейских, в одном из тех глубоких подземелий, которых он боялся всю жизнь.


Поезд подъехал поближе, и вторая команда санитаров занесла Майка в пустой вагон, чтобы доставить его в отделение неотложной помощи больницы Белльвю.

Он растянулся на сером виниловом сиденье вагона. Один из медиков осмотрел его ногу.

— В больнице вам сделают рентген, но, похоже, у вас порвалась связка и треснула кость. Нога сильно распухла.

— Болит дьявольски. У вас подушки не найдется? А то эти сиденья жестче камня. У меня теперь затылок болит даже сильнее, чем нога.

Я рассмеялась и, присев рядом с ним, положила его голову к себе на колени, убрала с его лба прядь волос.

Он взглянул на Мерсера:

— Куп заработала сегодня повышение в чине. Как ты додумалась до шутих? Когда эта мысль пришла тебе в голову?

— Когда я увидела в старом вагоне бамбуковые сиденья. Дядюшка Чарли как-то рассказывал мне, что самые первые шутихи делали из бамбука. Бамбук растет так быстро, что воздух оказывается заперт его перегородками, и когда стебли бамбука бросают в огонь, они с громким треском взрываются. Я и подумала: если Квиллиан где-то рядом, взрывы напугают его, и он выскочит из укрытия.

Поезд миновал спуск, ведущий к станции «Бруклинский мост», а затем и саму станцию — мы ехали спецрейсом, предназначенным для доставки в больницу очень важного пациента.

— Я думал, ты подземку терпеть не можешь, — сказал Майк, сжимая мою ладонь. — А ты чуть не улыбаешься.

— Все уже закончилось, Майк. Мы целы. И я возвращаюсь домой почти из центра Земли. Это и вправду подземный город мертвых, и мне не терпится покинуть его.

Мерсер, державшийся за вертикальную стойку, спросил:

— Как ты догадался, что О'Мэйлли заезжал к Триш за деньгами?

— У нас с Куп имелись все банковские записи Брендана и данные о его звонках за последний год. Имя его брата в них нигде не встречалось. Однако, когда Триш рассказала нам о том, как Дюк всегда вступался за своего младшего брата, мне показалось логичным, что к нему-то Брендан в конце концов и обратится. А что еще он мог предложить Дюку, кроме денег? Скорее всего, Триш нашла их, когда прибиралась в квартире погибшего брата.

— А Тедди О'Мэйлли?

— Он вел двойную игру. Между Квиллианами и Хассеттами существовала кровная вражда, а О'Мэйлли подыгрывал и тем и другим. Он был готов продать Квиллиана, надеясь нажиться на этом, и здорово просчитался.

Поезд уже миновал станции «Бликер-стрит», «Астор-плейс» и «Четырнадцатая улица».

— Полагаю, Петерсон бросил сейчас своих людей на поиски Бобби Хассетта, — сказал Майк Мерсеру. — После того как меня осмотрят и перевяжут, мы с тобой сможем присоединиться к ним.

Мерсер покачал головой:

— Думаю, когда врачи покончат с твоей больной ногой, непробиваемой башкой и всем прочим, мистера Хассетта уже упекут за решетку.

— Слушай, ну ее, эту больницу. Может, прокатимся до конца линии? — спросил Майк.

— Меня увольте, мистер Чапмен, — сказала я. — Я хочу как можно скорее глотнуть свежего воздуха и увидеть солнечный свет — вернее, лунный. Хочу, чтобы тебе починили лодыжку и ты сводил меня на танцы. Хочу, чтобы все, кому успел навредить Брендан Квиллиан, узнали: больше он этого не сделает. Хочу открыть кран на кухне, глотнуть самой вкусной в мире воды и мысленно поблагодарить за нее людей, которые зарываются под землю, чтобы мы получали эту воду. Хочу, чтобы ты пообещал мне, что никогда…

— Полегче, Куп. Уж больно многого ты хочешь. Наверное, мне следует еще и попросить прощения за то, что я затащил тебя на эту соединительную ветку, так?

— Угости меня выпивкой, потом еще одной, а уж после и спрашивай. Если рука, в которой я буду держать стаканчик, не задрожит и я не пролью ни капли виски, ты получишь прощение.

— Что скажешь, Мерсер? Недурно я устроился, а?

Вагон покачивался из стороны в сторону, и Майк снова сжал мою ладонь.

Линда Ферстайн

Биография
Родилась: 5 мая 1947 года.

Живет: либо в Нью-Йорке, либо на острове Мартас-Винъярд.

Семья: муж Джастин Фельдман; приемные дети, внуки.

Любимый фильм: «Дурная слава» Альфреда Хичкока.

Любимые писатели: Джон ле Карре, Майкл Коннелли, Филлис Дороти Джеймс, Патриция Корнуэлл.

Веб-сайт: www.lindafairstein.com


Линда Фэрстайн родилась и выросла в Нью-Йорке. Она окончила колледж по специальности «английский язык и литература», но решила продолжить обучение на юридическом факультете Университета штата Виргиния.

Среди соучеников Линды Фэрстайн было 340 юношей и всего 10 девушек.

— У нас проводились «женские дни», — вспоминает Линда. — Мы входили в аудиторию, и преподаватель говорил: «Всем встать, сегодня „женский день“». Мы краснели, но весь день спрашивали только студенток.

Получив образование, Фэрстайн стала работать в Манхэттенском управлении окружного прокурора. Отчасти благодаря хорошим рекомендациям ее преподавателей Линда Фэрстайн стала одной из семи женщин — сотрудниц этого управления, в котором всего насчитывалось 170 человек.

В 1972 году, когда Фэрстайн только начинала работать в суде, окружной прокурор Манхэттена не подпускал женщин к расследованию убийств.

— Для него было немыслимо, чтобы женщина рассказывала присяжным всякие ужасы о крови и выпущенных кишках, — говорит Фэрстайн.

Однако его преемник оказался не таким принципиальным. Через несколько лет Фэрстайн получила разрешение заниматься любыми делами. Вскоре ее попросили возглавить в Манхэттенском управлении отдел по раскрытию преступлений на сексуальной почве.

— Вначале я даже расстроилась, — вспоминает Фэрстайн. — Мне казалось, однообразные случаи расследовать скучно. Но как же я заблуждалась!

В середине 1980-х одно издательство обратилось к ней с просьбой написать документальную книгу о ее работе. Так появилась книга «Сексуальное насилие. Наша борьба с изнасилованиями» (1993), которую газета «Нью-Йорк таймс» назвала «самой заметной книгой года».

Впервые Алекс Купер из «Дурной крови» появляется в романе «Последняя угроза» (1994) и мгновенно приобретает популярность. Уже опубликовано девять книг с этой героиней. Сейчас Линда Фэрстайн не работает, а пишет романы в уютном доме на Мартас-Винъярде.

Легенды «Песчаных кабанов»
«Песчаные кабаны», как мы уже знаем из романа «Дурная кровь», люди суровые и суеверные. Три их закона гласят: в туннеле никакого свиста, никаких цветов и никаких женщин. Нарушить закон — значит нажить серьезные неприятности. А еще говорят, что одного проходчика, погибшего на работе, замуровали в стену туннеля. Его дух до сих пор живет под Нью-Йорком.

Каменные подземелья Манхэттена
Под Манхэттеном кроется целый мир, а ввысь устремляются небоскребы. Это возможно благодаря уникальным геологическим особенностям города. Он стоит на пяти каменных слоях: инвудский мрамор, змеевик Статен-Айленда, хартландская метаморфическая порода, фордэмекий гнейс и манхэттенский кристаллический сланец.

Манхэттенский кристаллический сланец — порода необычайно твердая, сформировавшаяся около 450 млн. лет назад. Ее легко узнать по характерному блеску из-за высокого содержания белой слюды. Именно сквозь сланец приходится пробиваться рабочим-проходчикам, строя водоводы — и в романе, и в реальной жизни.


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • Линда Ферстайн