Бедуин [Вадим Филоненко] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Вадим Филоненко Бедуин

Посвящается брату.


Книга 1 Сто рентген за удачу Вступление

Уссурийск, Дальневосточный военный округ, 2010 г., декабрь
— Отдельная бригада военных егерей? В российских вооруженных силах? Первый раз слышу! — Брови капитана Подбельского сложились удивленным домиком.

Его собеседник, крепкий русоволосый мужичок в штатском, представился Иваном Ивановичем. Он бесцеремонно оккупировал кабинет полковника, выгнав хозяина. Вернее, тот ушел сам, сославшись на какие-то важные дела, но Подбельский отлично понимал, что полковник выполняет молчаливый приказ «Иван Иваныча».

«Это ж какие полномочия у дяденьки, если он сумел выставить нашего Полкана за дверь, будто какого-нибудь мальчишку-лейтенантика, — подумал Подбельский. — Дяденька, скорее всего, из СВР. Интересно, а от меня-то ему что надо? Неужто будет вербовать?»

Несмотря на сравнительно молодой возраст — тридцать лет, — капитан считался одним из самых опытных инструкторов Окружного Учебного Центра. Подбельский вел спецкурс «Выживание в условиях дикой местности». Но с представителями СВР — Службы внешней разведки — ему сталкиваться еще не приходилось.

— Так что это за часть такая, «отдельная бригада военных егерей»? — переспросил капитан.

— Я не уполномочен отвечать на подобные вопросы, — покачал головой Иван Иваныч. — Скажу только, что ОБВЕ прежде была приписана к ГРУ, а теперь перешла в наше ведомство…

«Значит, все-таки СВР», — отметил про себя капитан.

После частичного расформирования ГРУ (Главного разведывательного управления) в 2009 году некоторые подразделения специального назначения и впрямь вошли в состав Службы внешней разведки.

— Мне придется работать за рубежом? — напрямик спросил капитан.

— Н-нет, — после секундной заминки последовал ответ. — Вернее, не совсем. Хотя ограниченные контакты с представителями других… скажем так… государств у вас, возможно, будут. Это все, что я могу сейчас сказать. Подробности узнаете на месте. А мне поручено лишь провести предварительную беседу, затем оформить ваш перевод на новое место службы и, самое главное, получить от вас подпись вот под этим документом…

На стол перед Подбельским лег лист бумаги. Капитан прочитал его самым внимательным образом. На первый взгляд, стандартная подписка о неразглашении. Смутила лишь непонятная приписка внизу:

«В случае возникновения ситуации 666 обязуюсь выполнить действия, указанные в протоколе А».

— Что это за «ситуация 666»? — спросил Подбельский.

— Подробно о ней сказано в протоколе «А».

— Я могу ознакомиться с протоколом?

— Нет. Он имеет гриф секретности уровня «ноль». У вас нет соответствующего допуска. Пока нет. Всему свое время, капитан.

— И все же, хотя бы в двух словах. О каких именно действиях идет речь в протоколе? — проявил настойчивость Подбельский.

— О некоторых медицинских процедурах: прививках, анализах и прочем. Вполне обычное дело. Так что подписывайте, капитан, не тяните. И отправляйтесь себе спокойно к новому месту службы.

— Я могу отказаться? — на всякий случай спросил Подбельский.

— Конечно, — скучным голосом ответил Иван Иванович. — Но вы должны понимать, что наш разговор уже является секретной информацией. Поэтому ваш отказ будет рассматриваться как проявление неблагонадежности. А теперь подумайте, как после этого сложится ваша карьера, капитан.

Для дальнейшего прохождения службы Подбельскому предписывалось прибыть в воинскую часть А-3, местом дислокации которой была Восточная Сибирь.

Подбельский благополучно долетел на рейсовом самолете до Красноярска, затем, воспользовавшись местными авиалиниями, прибыл в поселок Ванавара, который стоял на берегу реки Подкаменной Тунгуски. У трапа его встретил мужчина в штатском, но с военной выправкой.

— Иванов, — представился мужчина.

— Иван Иванович? — не удержался капитан.

— Как угодно. — В глазах мужчины мелькнула тень улыбки. — Где ваш багаж? У нас мало времени. Синоптики сообщают об ухудшении погодных условий. Надвигается буран. Нам надо быть в вертолете через пять минут, не позже, иначе не дадут «добро» на взлет.

Военный МИ-8Т принял двух пассажиров и тут же взлетел, взяв направление на восток.

«Это ради меня одного целый вертолет пригнали?» — удивился Подбельский, а вслух спросил:

— Нам далеко лететь?

— Через тридцать минут будем на месте. А пока — хотите кофе? — Иванов взял у пилотов термос, открутил крышку и разлил ароматную черную жидкость в две пластиковые чашки. Одну протянул капитану, подмигнул: — Кофе с коньяком. Коньяк настоящий, армянский.

Кофе, как и коньяк, оказались выше всяких похвал — капитану ни разу не доводилось пробовать ничего подобного. «Вот что значит настоящий армянский. У нас в Уссурийске такого не купишь», — успел подумать Подбельский, но тут в глазах внезапно потемнело, и он потерял сознание.

«Иванов» подхватил тело капитана, устроил поудобнее на сиденье, пристегнул ремнями. Один из пилотов выглянул из кабины, бросил на уснувшего наркотическим сном пассажира равнодушный взгляд, кивнул Иванову и опять вернулся к приборам, меняя направление полета. Теперь вертолет взял курс на север.

Летели не полчаса, а вдвое дольше. Как только вертолет совершил посадку, Иванов растолкал Подбельского, заставил подняться на ватные ноги, помог выйти из вертолета в зимнюю стужу.

— Что… происходит? — попытался спросить Подбельский, но вместо слов получился лишь неразборчивый хрип.

Капитан отчетливо понимал, что находится под воздействием какого-то психотропного препарата. Происходящее ему абсолютно не нравилось, личность сопровождающего теперь внушала сомнения. Но активно вмешаться в события Подбельский не мог — тело было вялым, руки-ноги почти не слушались, а сознание так и норовило соскользнуть обратно в темноту. Чтобы не упасть, пришлось повиснуть на плече у Иванова. И все же Подбельский попытался отстраниться.

— Спокойно, капитан, не дергайся. — Сопровождающий легко пресек попытку бунта и пояснил: — По-другому ты в ОБВЕ не попадешь. Правила доставки общие для всех.

«Доставки… Будто я груз какой-то… Гад Иванов! — внезапно обозлился Подбельский. — И тот, что был в Уссурийске. И этот… Но во что это я вляпался-то, а?..» Дальнейшие мысли превратились в кашу. Капитан больше не делал попыток освободиться. Позволил сопровождающему дотащить себя до припорошенного снегом уазика с закрашенными зеленой краской стеклами и затолкать на сиденье.

Оказавшись в уазике, Иванов достал из кармана одноразовый шприц, привычно быстро сделал инъекцию в шею Подбельскому, пронаблюдал, как тот вновь погружается в глубокий обморок, проверил у него пульс, приподнял веко, разглядывая зрачки, а потом велел шоферу:

— Все в порядке. Трогай…

Сознание вернулось рывком.

Подбельский открыл глаза и попытался осмотреться. Довольно большое помещение без окон, освещаемое лампами дневного света. Стены, пол и потолок обиты светлым пластиком. Вдоль одной из стен — стеклянные шкафы с медикаментами, несколько столов с компьютерами, микроскопами и еще какими-то приборами. Остальное пространство занято тремя рядами коек, а возле них прикроватные тумбочки. Сейчас все койки пусты, кроме той, на которой лежит сам Подбельский. Рядом с ним на стуле сидит человек в белом халате поверх военной формы. В воздухе витает острый запах лекарств.

— Очнулись? Ну и чудненько. — Военврач протянул к Подбельскому растопыренную пятерню: — Сколько пальцев?

— Пять. Где я? — Капитан попытался сесть, опираясь дрожащими руками о край кровати.

— На месте своей новой службы. Это, — врач обвел рукой помещение, — карантинный блок госпиталя воинской части А-3. Сейчас я сделаю вам инъекцию, чтобы убрать неприятные последствия перехода…

— Перелета, — машинально поправил Подбельский. «Вернее, не самого перелета, а той дури, которую вколол мне гад Иванов. Вначале подмешал в кофе, а потом и вколол…» — Вы, наверное, хотели сказать — перелета.

Человек в белом халате усмехнулся и смерил Подбельского странным взглядом.

— Я сказал то, что хотел сказать. Пе-ре-хо-да, — по слогам повторил он. — Вы на том свете, капитан. — Врач картинно вскинул руки и замогильным голосом прогудел: — Добро пожаловать в ад!

После коротких медицинских процедур Подбельскому позволили одеться и разрешили покинуть карантинный блок. Чокнутый доктор лично вывел его в общий коридор госпиталя.

— Хочу увидеть ваше лицо, когда вы посмотрите в окно, — пояснил он капитану.

Подбельский пожал плечами. «Вот клоун! И как он только людей лечит? Ему же самому давно пора диагноз ставить».

Окон в коридоре оказалось не так уж много, и все они были закрыты плотными алюминиевыми жалюзи. Помещения освещались лампами «дневного света».

Военврач подвел Подбельского к ближайшему окну и жестом фокусника поднял жалюзи.

— Глядите, капитан. Мы на шестом этаже… Кстати, госпиталь — самое высокое здание в городке, так что вид отсюда открывается чудесный.

Подбельский увидел двух-трехэтажные дома незнакомого поселка городского типа, широкую ленту реки, лес вдалеке и странный высокий шпиль с диском возле вершины, по силуэту напоминающий Останкинскую башню. Кроме шпиля, все выглядело совсем обычным. Но было одно обстоятельство, повергшее Подбельского в шок. Он улетал из Красноярска в самый разгар зимы — с метелью, снегопадами и морозами, а тут стояло начало осени — ни единого клочка снега, хмурое небо, мелкий нудный дождь, пожухлая трава, у некоторых лиственниц порыжевшая хвоя, лужи, грязь…

Военврач с интересом наблюдал за выражением лица Подбельского, но оно оставалось непроницаемым, ничем не выдавая охватившие капитана недоумение и тревогу. Человек в белом халате разочарованно поморщился и указал рукой на реку:

— Знаете, как она называется? — Военврач задал вопрос и тут же сам на него ответил: — Подкаменная Тунгуска. Знакомо, правда? А вон тот высоченный горный пик… да-да, именно пик, он не рукотворен, это причуды природы… Он называется Останкинский шпиль, в честь небезызвестной башни. Похожа, да? Кстати, о причудах природы… Останкинский шпиль виден даже за несколько сотен километров — какой-то оптический эффект. Преломление воздуха или еще что-то в том же духе. Если захотите узнать поточнее, расспросите потом нашу научную братию. Но главное про Останкинский шпиль запомните вот что: перед каждым сиянием возле него возникает Двойник. Это точная копия пика, как бы сотканная из тумана. Или облаков. В общем, как только увидите, сразу поймете, о чем я… Наш Останкинский шпиль — это своеобразный предсказатель неприятностей. Советую чаще поглядывать в его сторону, особенно когда будете на маршруте. Возможно, однажды это спасет вам жизнь… Впрочем, здесь-то, в городке, беспокоиться не о чем — технари заранее оповещают население о приближающихся… хм… проблемах, да и укрытия тут выстроены на совесть.

Военврач посмотрел на Подбельского, ожидая шквала вопросов, но капитан молчал. Смотрел в окно и молчал. Рассматривал здания, реку и лес, а в голове билась лишь одна мысль:

«Осень… Здесь осень, а не зима! Но ведь я был в Красноярске всего несколько часов назад, и там стояла глухая декабрьская зима. А здесь… кстати, где? Если военврач не соврал и река действительно Подкаменная Тунгуска, значит, я по-прежнему в Сибири… Может, даже меня вернули обратно в Ванавару… Хотя там нет никакого Останкинского шпиля. Я ни о чем подобном даже не слыхал. В любом случае, если это Сибирь, здесь должна быть зима. Я что, проспал почти год?!»

— Какое сегодня число? — голос Подбельского почти не дрожал, да и выражение лица осталось невозмутимым.

Врач разочарованно вздохнул:

— С вами неинтересно. Вы как истукан. Манекен в погонах. Ни воплей «Где я?!», ни отвисшей челюсти и вытаращенных глаз. Большинство новичков ведут себя совершенно иначе…

— Какой сегодня день? — повторил капитан. Он не повысил голоса, спросил вроде равнодушно и негромко, но врач вдруг осекся, буркнул:

— Да все тот же день, тот же. Пятнадцатое декабря 2010 года. Только здесь привычный календарь не работает. Зимы вообще не бывает. Впрочем, как и остальных времен года. У нас тут одно сплошное межсезонье — бесконечный сентябрь круглый год. Мы поэтому и месяцы зовем не январь, февраль, март, а по порядковому номеру: первый, второй, третий… Погода весь год отвратная, ни тепло, ни холодно: от пяти до пятнадцати градусов тепла. Небо чаще всего затянуто тучами. Это в лучшем случае.

— А в худшем?

— Дождь, причем с грозой. Да-да, именно с грозой. Только не с той, привычной, летней. Здесь грозы куда яростней. — Врач поежился. — Короче, извращенный, хмурый и неприветливый мир.

— Так что это за место? — спросил Подбельский. — Где конкретно мы находимся?

— На том свете. Я вам уже говорил, — напомнил врач.

Теперь его слова прозвучали обыденно и чуть устало, и Подбельский вдруг поверил, что этот чудаковатый человек говорит правду…


Отдельную бригаду военных егерей возглавлял полковник Нефедов. Из госпиталя Подбельского отправили прямиком к нему.

Капитан по всей форме доложил о прибытии.

— Вас уже ввели в курс дела? — поинтересовался Нефедов.

Никак нет. На предварительной беседе с неким Ивановым прозвучало лишь название ОБВЕ. — Про мутноватые россказни врача о «том свете», «двойнике» и «сиянии» Подбельский решил не упоминать.

— Тогда так: сейчас отправляйтесь в группу технической поддержки. Там и узнаете все необходимые подробности предстоящей службы.

Заместитель руководителя группы технической поддержки капитан Скворцов оказался, несмотря на звание, человеком абсолютно не военным. Впрочем, и на типичного ученого он тоже походил мало. Скворцов встретил Подбельского словно давнего приятеля, моментально перешел на «ты», стал называть по имени — Андрюхой и предложил хлопнуть по сто грамм «холодненькой» за знакомство.

— Нет уж, — отказался Подбельский, моментально вспомнив кофе с коньяком Иванова. «Может, у них тут традиция такая — подливать новичкам в питье всякую дрянь».

— Ты чего, Андрюха, совсем не пьешь? — удивился Скворцов. — Зря. Тут без ста грамм нельзя. Или спятишь, или коньки отбросишь.

— Почему? Что это за место?

— Я на все твои вопросы отвечу, но сначала небольшой киносеанс. — Скворцов пощелкал мышкой и развернул монитор к Подбельскому. — Это ознакомительный фильм специально для новичков. Смотри, а потом поговорим.


Вечером того же дня Подбельский курил у открытого окна в предназначенной ему комнате в общежитии и пытался свести все сведения воедино.

Чокнутый доктор не соврал — капитан действительно оказался «на том свете», хотя где данное место находится на самом деле, ученые до сих пор так и не смогли точно установить. И это несмотря на более чем семидесятилетние исследования. Существовали лишь предположения, худо-бедно объясняющие происходящее.

По одной из гипотез, все началось в далеком 1908 году, когда произошла всемирно-известная Тунгусская катастрофа. Она явилась следствием столкновения двух миров — нашего и параллельного. В результате образовалось нечто вроде «кармана» — прослойка между мирами, территория, на которой причудливым образом перемешались оба мира.

Попасть в «карман» можно через некое ущелье, которое на местном жаргоне зовется УЭП — Ущелье экстремального перехода, а в официальных документах числится скромно — контрольно-пропускной пункт номер три. В нашем мире УЭП, он же КПП-3, находится в безлюдной местности, точные координаты которой составляют государственную тайну.

Ученые не сразу обнаружили Ущелье. Произошло это незадолго до Второй мировой войны — в тридцатых годах прошлого века. Находку моментально засекретили, ущелье закрыли искусственным каменным сводом, окружили забором с колючей проволокой и часовыми на вышках, а на таинственную территорию отправили первую комплексную научно-исследовательскую экспедицию, которая пропала без вести. Вернулся лишь один ученый — геолог. Ослепший, с помутившимся сознанием, он умер спустя сутки от лучевой болезни, предупредив напоследок: «Берегитесь северного сияния!» Его слова посчитали бредом. Поначалу… Но последующие экспедиции очень быстро убедились, что предупреждение имеет под собой весьма реальную основу…


— На первый взгляд, сияние как сияние, — рассказывал Подбельскому Скворцов. — Весьма распространенное атмосферное явление в северных широтах. Да ты сам видел в ознакомительном фильме, как оно начинается — обычные цветные сполохи на небе. Да, начало самое обычное. Но постепенно свечение усиливается настолько, что у людей, которые смотрят на него, сгорает глазная сетчатка. Появляется низкочастотный звук, от которого происходят нарушения психики. Да и радиационный фон зашкаливает. Этого в фильме уже нет — разгар явления ни разу не удалось заснять. Аппаратура не выдерживает, перегорает. Во время сияния вообще выходит из строя большинство приборов — предположительно из-за сильнейшего электромагнитного возмущения. Так что пришлось приспосабливаться — экранировать, придумывать защиту. К счастью, сияния происходят не часто и не внезапно — первые признаки можно распознать примерно за сутки до начала явления. Так что хватает времени спрятаться в укрытия.

— Весело тут у вас, — покачал головой Подбельский.

— Это еще не веселье, а так… прелюдия, — хмыкнул Скворцов. — Сияние что? От него уберечься несложно. А как тебе огненные гейзеры? Или невидимые поля барического взрыва? Если в такой попадешь, разорвет в один миг. Словно в неисправной барокамере побывал. От человека остаются кровавые ошметки, даже хоронить нечего. Короче, аномалий всяких у нас тут хватает. Недаром место так и назвали — АТРИ — Аномальная Территория Радиоактивного Излучения.

— Военная часть А-3… АТРИ… — пробормотал Подбельский.

— Во-во. Игра слов, мать ее… Говорят, такое обозначение придумал кто-то из сталинского окружения. Ведь первое освоение АТРИ началось как раз при его правлении. Чуть ли не сам Берия предложил название… Главная ценность этих земель — богатейшие урановые копи. Они же создают здесь мощный радиоактивный фон. Не везде, правда. В большинстве мест чисто, можно ходить без защитного костюма, но кое-куда лучше не соваться даже в комбезе высшей радиологической защиты… А самая большая проблема тут — вода. Местные источники фонят со страшной силой, поэтому пить из них можно только после специальной очистки. Ну, здесь-то, в городке, с этим проблем нет, даже в кранах вода чистейшая — тут стоят такие мощные очистные сооружения, какие Большой земле и не снились… Кстати, Большой землей мы привыкли называть внешний мир.

— А сам городок как называется?

— Ванавара. Он же по географии примерно в том же месте, что и «земная», сибирская Ванавара. Таковы причуды Ущелья — на Большой земле заходишь в него в энном количестве километров от реки Подкаменная Тунгуска, а здесь выходишь почти на ее берегу. На АТРИ вообще с расстояниями творится некоторая чехарда. Хотя вообще-то география близка к «внешней». Различия, конечно, есть…

— Вроде Останкинского шпиля? — подсказал Подбельский.

— Да. Но в целом названия по большей части совпадают с «земными». Разве что добавляется цифра «три». Ванавара-3, Подкаменная Тунгуска-3. Но это для официальных документов, а мы здесь привыкли без всяких цифр называть.

Как узнал Подбельский из фильма, более-менее исследованная часть АТРИ имела площадь примерно в шестьсот тысяч квадратных километров. Дальнейшие продвижения были затруднены из-за сильнейшего радиационного фона, сплошных полей барических аномалий и других загадочных природных феноменов вроде стены плотного густого тумана, за которой бесследно пропадали и техника, и люди.

Вообще, в период сталинского освоения АТРИ людей не жалели — заставляли работать на урановых рудниках безо всяких средств защиты или «бросали» на аномалии, изучая их действие так сказать «вживую». В качестве таких исследователей-смертников использовали репрессированных ученых, инженеров, военных. Большинство не протягивало и нескольких месяцев, но на их место тут же присылали новых.

В АТРИ в ту пору ссылали целыми семьями и даже селами. Чтобы переправлять с Большой земли в огромных количествах грузы и людей, провели через КПП-3 железнодорожное и автомобильное сообщение.

Пытались наладить на аномальной территории и собственное сельское хозяйство. Создавали колхозы, засеивали поля специально выведенным сортом пшеницы. Строили животноводческие фермы, завозили для развода свиней, коров, домашнюю птицу. Возвели несколько мостов, проложили дороги и железнодорожные пути.

Для ремонта железнодорожного подвижного состава построили завод «Им. 30-летия Октября», в просторечии «Октябренок». Имелись также несколько авторемонтных предприятий, запчасти для которых поставлял небольшой токарно-механический завод. Была и фабрика по пошиву одежды. Построили Центр Изучения Реликтового Излучения, сокращенно ЦИРИ.

— Какого-какого? — не понял Подбельский. — Это что еще за штука такая?

— По одной из гипотез, именно реликтовое излучение послужило причиной пересечения двух миров, — пояснил Скворцов. — Эта гипотеза до сих пор не доказана, но и не опровергнута. А вообще, в данном случае опять задействована «игра сокращений» — РИ можно расшифровать как реликтовое, так и радиационное излучение…

Помимо официальной столицы АТРИ — Ванавары, образовалось несколько крупных и множество мелких поселений.

— Во времена глухого социализма жизнь в АТРИ кипела, — просвещал Подбельского Скворцов. — Народу сюда сгоняли уйму. Вначале в основном политических. А как их не стало, на уголовников перешли. Тогда в СССР еще была узаконена высшая мера наказания, так вместо расстрела смертников сюда привозили. А еще тех, кому светило двадцать пять лет. Охрану, конечно, пришлось усиливать. Увеличили воинский контингент почти в два раза. Поначалу-то здесь стояла только ОБВЕ — Особая бригада военных егерей — так назвали спецвойска АТРИ. Егеря — это одновременно и охотники, и исследователи, и следопыты, и солдаты…

— Ты говоришь «поначалу»? — напомнил Подбельский. — А теперь? Кроме ОБВЕ здесь еще подразделения есть?

— А как же! Внутренние войска. Они стоят на охране КПП-3 и рабочих лагерей. Это такие поселения, где живут работающие на урановых шахтах заключенные… Да-да, осужденных сюда сгоняют до сих пор. Конечно, много меньше, чем раньше. Тогда ссылали всех подряд, а сейчас «кандидатов на тот свет» выбирают осторожно — тайну блюдут. Предпочитают заключенных с пожизненным сроком, а еще тех, у кого на Большой земле не осталось близких. Защитные костюмы им выдают. Антирадиационный препарат литрами колют. Только все без толку — на урановых рудниках дольше двух-трех лет не живут… Вообще, сейчас человеческое население АТРИ сильно уменьшилось. Когда началась перестройка, да и потом, во время развала СССР, про АТРИ почти забыли — все поселения, рудники, заводы бросили на произвол судьбы.

— А люди? Их эвакуировали?

— Как тебе сказать… Небольшая группа людей все-таки оставалась в АТРИ. Ты же видел в фильме изгоев? Вот это по большей части они и есть. А остальные… — Скворцов понизил голос. — Утверждать не берусь, но знакомые егеря рассказывали, будто находили овраги, где человеческих скелетов навалено — во! Причем в некоторых черепах пулевые пробоины… Вот и делай выводы: эвакуировали тогда людей или прямо здесь зарыли… А что ты хочешь? Существование АТРИ — это государственная тайна. Подписка о неразглашении — дело, конечно, хорошее, но пуля-то, она по любому надежнее.

— Ты хочешь сказать, что отсюда назад, на Большую землю, пути нет?

— Сейчас-то есть. Правда, для большинства только через протокол «А», ситуация «три шестерки»…

— А что это такое, ты можешь мне сказать? — заинтересовался Подбельский.

— Я, Андрюха, все могу, — хмыкнул Скворцов. — Когда кто-то, военный или гражданский, собирается вернуться из АТРИ на Большую землю, возникает эта самая забавная ситуация, которую какой-то шутник нарек числом дьявола. Тогда вступает в действие протокол «А»… Если коротко, выходящему стирают память. Забывает он о существовании АТРИ напрочь. Будто ее и нет.

— Ничего себе! — ошарашенно протянул Подбельский. — А разве такое вмешательство в мозг не опасно?

— Опасно, — согласился Скворцов. — Говорят, каждый пятый после подобной процедуры становится дебилом. Правда, за большие деньги можно выйти из АТРИ и минуя протокол «А». За очень большие деньги. Или имея хорошие связи. Не то что в сталинские времена. Тогда выходящим светило одно — пуля в лоб. А сейчас, Андрюха, вообще многое по-другому… Открою тебе страшную тайну: АТРИ нам больше не принадлежит. На сегодняшний день мы контролируем едва ли не десятую часть территории: тридцатикилометровую зону вокруг Ванавары и еще два урановых рудника. Остальные земли — дикие, и что там творится… только егеря знают. Те старые, социалистических времен, поселения по большей части заброшены. «Октябренок», ЦИРИ, колхозы, фермы превратились в развалины, поросли сорняками. Работают, правда, несколько авторемонтных предприятий возле Ванавары… Хотя теперь их перепрофилировали на техническое обслуживание вертолетов… Кстати, и токарно-механический завод теперь только для вертушек запчасти гонит да колеса для повозок делает. У нас тут, Андрюха, на большие расстояния исключительно на вертолетах передвигаются, а на малые — на рогачах, тягловым способом. Запрягают их в повозки и едут. Медленно, но верно. А железнодорожное сообщение прервано. Вагоны, вон, на рельсах покореженные стоят.

— А как же автомашины? Вездеходы, бронетранспортеры?

— Ржавеют бронетранспортеры, — вздохнул Скворцов. — Оказалось, что ездить по АТРИ на колесах или гусеницах опасно. Можно не заметить барическую хлопушку или огненный гейзер да так вляпаться, что даже пепла не останется. У нас, конечно, имеются анализаторы аномалий, но… Короче, как в том анекдоте про лифт и лестницу. Что из них лучше?

— Лестница, — хмыкнул Подбельский. — Она надежнее — реже ломается.

— Во-во. Здесь, в АТРИ, «закон лестницы» в большом почете. Егеря вообще полагаются больше на опыт да чутье, чем на всякие приборы.

— И это говорит зам главного техника, — подколол Подбельский.

— Это говорит человек, который выживает в здешнем аду уже четвертый год, — парировал Скворцов. — Тут каждый день — как последний. Хотя смерть — еще не самое страшное, что может случиться с человеком. — Он кивнул на монитор. — Видал в фильме, что с людьми в АТРИ бывает? Да и не только с людьми. Зверюгам тоже досталось…

В ознакомительном фильме и впрямь был огромный кусок, посвященный тварям аномальной территории. Именно тварям, потому что назвать как-то по-другому тех кошмарных существ не поворачивался язык.

Когда произошло столкновение двух миров, часть «нашего» мира «провалилась» в АТРИ. Или скопировалась. Ученые так и не пришли к однозначному выводу. Как бы там ни было, на аномальной территории оказалась «наша» растительность, животные и несколько семей тунгусов-оленеводов. Некоторые погибли, остальные мутировали. Особенно сильным изменениям подверглись животные — за прошедшие сто лет их сменилось несколько поколений, так что мутации успели развиться и застабилизироваться на генном уровне.

— Тут ведь, понимаешь, в чем основная хрень, — рассказывал Скворцов. — В АТРИ на мутации влияет не только радиация, но и ряд других факторов, вроде ка-излучения…

— Это еще что за штука? — удивился Подбельский.

— Ка-излучение? Его назвали так по фамилии первооткрывателя — Тимофея Караваева. Очень коварная вещь, так до конца и не изученная. Мест, где гуляют ка-волны, надо избегать всеми силами. К счастью, возле Ванавары да и остальных крупных поселений их нет. Ну, тебе наставник из егерей потом все подробно объяснит, расскажет, покажет. Тут всем новичкам на первое время дают наставников. Хотя, по мне, так давно уже пора организовать учебный центр и преподавать «курс выживания в АТРИ». Причем преподавать не только пополнению егерей, но и всем остальным: рабочим, салагам из внутреннего охранения. А то они сейчас как слепые котята — в одиночку боятся лишний шаг сделать. Кстати, потому и смертность здесь такая высокая, что учеба поставлена плохо… Но это я так, разворчался. Наболело… — Скворцов скорчил гримасу. — Ладно, вернемся к ка-излучению. Оно воздействует на мозг и вносит необратимые изменения не только в психику, но и в физиологию живых существ. Если хочешь подробности…

— Лучше покороче, — поспешно перебил Подбельский. — В двух словах.

— А в двух словах: если человек попадет под воздействие ка-излучения, он превращается в мутанта — зомби, упыря или еще кого похуже. Ну, ты в фильме видел — такой человек со временем полностью деградирует, становится настоящим монстром с одним-единственным инстинктом — убивать. На животных ка-волны действуют в обратном направлении — дают им зачатки разума, правда очень извращенного, но все же… Они становятся хитрее, умнее, опаснее, к тому же приобретают паранормальные способности. Чего стоит одна только рысь… По-здешнему ее зовут секалан… Внешне она изменилась мало, разве что стала крупнее и зубастее. Но зато поумнела, зараза, да еще и телепатии научилась. Хотя и остальные зверушки не лучше. К примеру, панцирная собака — урод, не зверь. А когда-то была обычной сибирской лайкой… Косач — это мутировавший заяц-переросток, под воздействием радиации и других излучений он вымахал ростом с доброго барана. Живоглот — бывший то ли медведь, то ли росомаха, на этот счет ученые до сих пор спорят. Волколак — волк-мутант. Рогачи — двухголовые олени, ну эти-то безопасны. Приручаются хорошо. Вот только их мясо несъедобно — есть в нем кое-какие токсины, смертельные для человека. Зато шкуры можно использовать на одежду, да к тому же рогачей хорошо в повозки впрягать. Короче, полезный зверь.

— А хуги? — уточнил Подбельский. — Он от какого зверя произошел?

— Хуги произошел от хуги. — Скворцов скривился, будто хотел сплюнуть. — На АТРИ ведь перемешались оба мира: и «наш», и тот. Хуги — как раз и есть «гость с того света», причем, по некоторым гипотезам, разумный. Возможно, это их «сапиенс», только мутировавший в здешних условиях. Несколько тут таких «гостей»: хуги, призраки, болотники. И еще парочка есть. А может, и больше. Причем кто из них «сапиенс», а кто просто зверюга — не ясно. До сих пор не удалось разобраться во всей этой хрени. Хотя у нас здесь, в Ванаваре-3, действует целый НИИИАП — Научно-исследовательский Институт Изучения Аномальных Проявлений. Да и полевые экспедиции постоянно работают. Но тут ведь, что ни день, новая пакость выявляется — то егеря на маршруте что-нибудь обнаружат, то бродяги по неосторожности вляпаются.

— Бродяги? Кто такие? Про них в фильме ничего не было сказано.

— Не было, — согласился Скворцов. — Видишь ли, Андрюха, официально считается, что в АТРИ неучтенного населения нет. А есть только заключенные с рудников, армия, ученая братия и вольнонаемные контрактники — это спецы всякие: инженеры, механики, токари-сварщики с ремонтных предприятий, врачи. И все. Официально — все.

— Что же на самом деле здесь творится?

— Бардак. Неучтенного народа полным-полно. Во-первых, изгои. В большинстве своем это потомки первых поселенцев, которые оказались здесь еще в сталинские времена. Они, конечно, сейчас уже не люди — мутанты, но вполне разумные, я бы даже сказал вменяемые. По крайней мере, по сравнению с зомби, упырями и меченосцами. Вот те совсем выродки без разума и памяти. А у изгоев с интеллектом порядок. Хотя выглядят, конечно, изгои странновато: у кого третий глаз, у кого хвост или еще чего похуже… Ну, ты видел в фильме некоторых из них. Они объединены в клан. Нынешнее руководство АТРИ почти признало их официально. По крайней мере, заключило с ними нечто вроде вооруженного нейтралитета. Короче, закрывает глаза на их присутствие.

— Почему?

— Выгодно, — пояснил Скворцов. — Большинство изгоев ведь родились в АТРИ, этот ад для них дом родной. Они почти не боятся радиации, чуют аномалии безо всяких приборов. Многие имеют паранормальные способности, вроде гипноза или телекинеза. Кроме того, изгои без особого риска могут залезать в такие опасные уголки, куда человек и не сунется. В общем, нам с ними воевать невыгодно — неизвестно, кто кого победит. Лучше торговать. Мы им потихоньку продаем оружие, медикаменты…

— Продаем? — удивился Подбельский. — Здесь в ходу деньги?

— Да. Наши обычные рубли. Ну, и валюта, конечно.

— Откуда же изгои деньги берут? На урановых рудниках, что ли, вкалывают?

— Не… На рудниках заключенные. Изгои такой работой брезгуют. Они больше по другой части… — Скворцов ухмыльнулся. — Здесь и без урана ценностей хватает.

— В смысле?

— Сейчас покажу. Только сначала запру дверь в кабинет, чтобы не вошел кто случайно… Это не то чтобы тайна, здесь все этим потихоньку промышляют. Но без нужды светиться не следует. — Скворцов закрыл дверь, опустил жалюзи на окнах, достал из сейфа металлический контейнер, поставил на стол, открыл крышку. — Смотри.

Подбельский увидел корешок невзрачного пепельно-серого цвета, величиной с ладонь.

— И что это?

— Сейчас узнаешь. Только вначале скажи: ты сможешь в одиночку поднять вон тот оружейный шкаф вместе со всем содержимым?

— Нет, конечно. Одному человеку не то что поднять, даже сдвинуть с места его непросто.

— Правильно, Андрюха, не сможешь. А теперь возьми в руку перышко… так мы зовем эту штуку.

Корешок на вид был шершавым и липким, весь в заусенцах и паутине, а на ощупь оказался абсолютно гладким и холодным, словно бутылка пива из холодильника. Подбельский скорчил удивленную гримасу:

— Странно…

— А то! — хмыкнул Скворцов. — Запомни, Андрюха, в АТРИ многие вещи на деле не такие, какими кажутся. Так что не всегда стоит верить глазам… А теперь положи перышко в шкаф и попробуй приподнять.

Подбельский почти не удивился, когда ему удалось сдвинуть металлическую махину с места, приложив незначительные усилия.

— Понял? — Скворцов выглядел фокусником, только что выполнившим сложнейший трюк.

— Это корешок… каким-то образом придал мне сил? — уточнил Подбельский.

— Нет. Он уменьшил вес шкафа. Наша ученая братия не до конца еще изучила механизм действия, но ясно одно: эта штука умеет управлять гравитацией. Если такое перышко положить в рюкзак, набитый камнями общим весом в четыреста килограмм, человек поднимет его, словно в нем не больше сорока.

Подбельский восхищенно присвистнул:

— Да этой штуке цены нет!

— Цена есть у всего, Андрюха, — вздохнул Скворцов. — К примеру, такое перышко на Большой земле можно продать за пятьдесят тысяч евриков. А есть и подороже цацки. Например, паутинка-невидимка. Она действительно похожа на паутинку, только переливается всеми цветами радуги. Если ею обернуть какой-нибудь предмет, он и впрямь становится невидимым.

— А если человека обернуть? — заинтересовался Подбельский.

— Теоретически можно. Только ведь паутинки-невидимки, как правило, маленькие, размером с носовой платок. Чтобы с их помощью спрятать человека, нужно штук двадцать, а то и больше. Но паутинки так просто по кустам не висят. Здесь, на АТРИ, такие цацки вообще достаются кровью и потом. Чтобы их добыть, приходится сутками лазить между аномальных ловушек и хищников-мутантов. Непроизводительный труд. Хотя в сталинские времена пытались поставить этот промысел на поток — загоняли людей в глубь АТРИ и давали план: принести столько-то хабара. Но такие промысловики чаще гибли, чем возвращались с добычей. Так что теперь о планомерном сборе хабара и речи не идет. Разве что ученые иногда дают задание вашему брату-егерю: добыть столько-то погремушек, леденцов, светлячков или паутинок для исследований. А хабар теперь стал личным делом каждого. Типа, хочешь, рискуй — собирай, продавай. Кстати, добыть ценный хабар — это архисложно, но и продать его не легче. Хорошие деньги можно получить только на Большой земле. Но официально проносить местные цацки через КПП-3 категорически запрещено.

— А неофициально?

— Можно. Но надо иметь на примете нужных людей, причем из руководства охраны КПП-3. А они с кем попало не водятся. У меня, к примеру, таких знакомых нет. Поэтому приходится сдавать хабар местным жохам — перекупщикам. Платят они, правда, копейки. За леденец или светлячок дают всего две-три тысячи, причем в рублях. Перышко и погремушка дороже — можно сторговать и за двадцать тысяч. А вот паутинка-невидимка ценится очень высоко — по пятьдесят, а то и шестьдесят тонн, как сторгуешься. Здесь жохов немало, так что у них тоже конкуренция. Впрочем, и желающих сдать хабар хватает. Этим ведь не только армия балуется. Основные поставщики — те самые вольные бродяги, которых официально в АТРИ нет.

— И откуда они тут берутся?

— Часть искатели приключений или любители легкой наживы. Устраиваются вроде как по контракту — техниками или механиками, хотя бывают и срочники из внутренних войск. Короче, попадают в АТРИ официальным путем, а здесь начинают работать на свой карман. Некоторые в свободное от основной работы время, а кто пожаднее, те дезертируют. Но таких мало. Основная масса вольных бродяг — из бывших заключенных, которые сдернули с рудников. Причем сорваться в побег несложно. Внутренние войска ведь не столько осужденных сторожат, сколько охраняют их от монстров и аномалий. Заключенные не разбегаются только потому, что в одиночку в АТРИ неподготовленному человеку не выжить. На побег решаются только самые отчаянные…

— А где они живут, эти бродяги?

— Обживают заброшенные поселения. Большинство объединяются в группировки или бригады. Некоторые, но их мало, так и остаются одиночками…. Вообще, Андрюха, ты не поверишь… — Скворцов коротко хохотнул. — Здесь, в АТРИ, в якобы брошенных поселениях, есть ночлежки, кабаки, барахолки. Говорят, там можно переночевать, купить выпивку, продукты, медикаменты, одежду, оружие на любой вкус. Чуть ли не вертолет, лишь бы были деньги или хабар.

— А руководство АТРИ как на это реагирует?

— Ну, как-как… Время от времени проводят рейды по зачистке территории. Кстати, военные егеря обычно на таких зачистках и работают. Но, честно сказать, бродяги под такие раздачи попадают редко — у большинства группировок есть свои люди в армии, они вовремя предупреждают о спецрейдах. И вообще, как правило, военные и вольные бродяги уживаются вполне мирно, связанные взаимовыгодным бизнесом.

— Оружие и медикаменты в обмен на хабар? — уточнил Подбельский.

— А еще обмен опытом. В АТРИ даже создана местная сеть, аналог Интернета, по которой принято сообщать об обнаружении нового вида аномалии или какой-нибудь кровожадной твари. Кстати, чтоб ты знал, здесь большинство тварей — хищники. Даже косач и тот всеядный: и листик с корешком сгрызет, и от неосторожного егеря не откажется. Да ты в фильме видел, как семейка косачей порвала на куски панцирную собаку-одиночку.

— Видел, — подтвердил Подбельский. — Кстати, замечательные съемки. Снимали в натуре или компьютерная графика?

Скворцов помрачнел:

— За этот фильм, Андрюха, несколько отличных ребят заплатили жизнями. Из ваших, из военных егерей… Давай помянем. — Он достал из холодильника запотевшую початую бутылку водки и два стакана. — Не чокаясь!

Подбельский без возражений взял свой стакан…

Семь лет спустя, АТРИ, Ванавара-3
Беда любит приходить по ночам. Причем выбирает, подлюга, самый сладкий для сна час — предутренний, когда солдат расслаблен, грезятся ему приятные видения, а тут на тебе — визгливый вой сирены или, как сейчас, резкий телефонный звонок экстренной связи.

— Подбельский слушает. — Сознание еще спит, но голос бодр и движения точны, доведены до автоматизма. Взгляд на часы — 3:20. Одеяло в сторону, рука уже нащупывает сложенную рядом на стуле одежду.

— Андрюха, у нас ЧП! — На том конце провода Скворцов, теперь уже майор и руководитель группы технической поддержки.

За прошедшие семь лет Подбельский тоже успел получить майорскую звезду, а затем и погоны подполковника и занял должность руководителя в созданном все-таки два года назад Учебном Центре.

Несколько минут спустя после звонка Подбельский уже входил в технический отдел.

Помещение, под завязку заставленное компьютерами и всевозможным оборудованием, еле вмещало в себя пять человек. Четыре техника сидели на подвижных стульях, то и дело переезжая от одного монитора к другому, а между ними метался их руководитель Аркадий Скворцов.

— Аркадий Степанович, — заговорил с порога Подбельский, — доложи обстановку.

— А обстановка-то хреновая… — Скворцов застыл возле одного из мониторов и, не мигая, смотрел на экран, напряженно считывая колонки цифр и букв.

— Аномальная буря, товарищ подполковник, — пояснил сержант.

— Может, и не буря, — возразил Скворцов. — Там вообще какая-то чертовщина творится. Такого на моей памяти еще не было. Накрыло весь квадрат 23–12.

— Квадрат 23–12? — машинально переспросил Подбельский. — Это же завод «Октябренок»!

Два дня назад на маршрут ушла группа: два егеря-инструктора Учебного Центра и три стажера — новички из подразделения внутренних войск. На вторую ночевку группа планировала остановиться как раз в том квадрате.

— С группой есть связь?

— Нет связи, товарищ подполковник.

— А КИПы?

— Один по-прежнему регистрирует жизненную активность. Остальные зафиксировали смерть своих владельцев.

КИП — индивидуальный портативный компьютер, который настроен на конкретного владельца. Военные егеря, уходя на маршрут, надевают КИП на запястье левой руки, как часы, и не снимают ни при каких обстоятельствах. КИП служит одновременно маячком, средством связи наряду с рацией, имеет выход в интернет-сеть АТРИ, выполняет функции ряда приборов, вроде анализатора аномалий, а также посылает в автоматическом режиме сигнал в технический отдел, регистрируя физическое состояние егеря: сердечный пульс, давление.

— Кто?.. — Подбельский не договорил, но техники с полуслова поняли, что хотел спросить подполковник: «Кто из группы жив?»

— Если верить показаниям КИПов, в живых остался только Бедуин. Хотя… — Скворцов помялся.

— Что?

Вместо начальника ответил сержант:

— Бедуина тоже накрыло. По данным КИПа, у негосильный шок, возможна потеря сознания.

— Так… — Подбельский заложил руки за спину, что означало у него крайнюю степень сосредоточености. — Нефедову доложили?

— А как же. — Скворцов со злостью прищурил глаза. — Я вначале позвонил ему, а уж потом тебе.

— И?..

— Никакой спасательной операции не будет, если ты об этом. Я его сразу же прямо спросил, а он… ответил.

— Ясно… Ну-ка дай мне лист бумаги…

Подбельский пристроился за одним из столов, потеснив техника, и начал быстро писать крупным, размашистым почерком:

«Командиру ОБВЕ полковнику Нефедову

ДОКЛАДНАЯ

16 числа девятого месяца 2017 года в 3:05 по местному времени зафиксирована локальная аномальная буря в квадрате 23–12. В указанном районе находится группа капитана Потапова.

Состав группы:

Старший инструктор, капитан Алексей Потапов, позывной Потап;

Инструктор, капитан Сергей Рязанцев, позывной Бедуин;

Стажер, старший лейтенант Анатолий Лескин, позывной Летяга;

Стажер, старший лейтенант Амирхан Савоев, позывной Джигит;

Стажер, старший лейтенант Виталий Гурский, позывной Гаяр.

Прошу разрешения на проведение спасательной операции в указанном квадрате. Готов возглавить ее лично.

Руководитель Учебного Центра, подполковник Подбельский».
…Через некоторое время красный от бешенства Подбельский покинул кабинет Нефедова, вышел в колючую дождливую ночь и попытался закурить, но сигарета долго не желала выбиваться из пачки, а потом закапризничала безотказная до сих пор зажигалка. Подполковник раз за разом пытался высечь огонь, а в голове прокручивался только что состоявшийся разговор.

— Спасательная операция исключена, — решительно рубил ладонью воздух Нефедов. — Ты пойми, там уже некого спасать.

— Есть. Один жив, — возразил Подбельский.

— Вот именно: один! А я ради одного целую группу положить должен? На «Октябренке» аномальная активность сохраняется?

— Так точно.

— Значит, вертолеты исключаем.

— Можно высадиться чуть в стороне, а дальше по земле. Я сам поведу группу…

— Куда ты ее поведешь? Прямиком в аномальную бурю? Да там сейчас хуже, чем в аду! — Нефедов раздраженно посмотрел на подчиненного. — Андрей Анатольевич, мы оба понимаем, что твоего парня уже не спасти. Так какой смысл увеличивать потери?

Техники во главе со Скворцовым продолжали дежурить у приборов, отслеживая нетипичную для АТРИ аномальную бурю.

— Аркадий Степанович, посмотрите. — Сержант указал на экран, где отражались данные с КИПа Бедуина.

— Остановка сердца, — после паузы произнес Скворцов и посмотрел на часы. — С момента катастрофы он прожил сорок восемь минут.

— Спасатели все равно не успели бы.

— Пожалуй, — согласился Скворцов и выключил ненужный уже, как он думал, экран.

Если бы монитор продолжал работать, ровно через две минуты он зафиксировал бы возобновление работы сердца военного егеря, капитана Сергея Рязанцева по прозвищу Бедуин…

Часть 1

Глава 1

Из сборника заповедей военных егерей:

«Если егерь идет на маршрут, как на подвиг, значит, он к маршруту не готов».

Учебный маршрут был рассчитан на шесть дней. Первый из них сюрпризов не принес. Оно и понятно — за день мы отошли от Ванавары всего на тридцать километров.

Эти места считались довольно многолюдными. Здесь располагались одни из немногих уцелевших птичьих и скотных дворов, пашни и огороды. Была проложена бетонка — дорога из широких бетонных плит.

Тридцатикилометровую зону вокруг Ванавары очерчивала передовая линия блокпостов, а сама территория регулярно патрулировалась егерскими расчетами, поэтому опасные хищники сюда забредали редко — побаивались, а аномальные поля и ловушки были тщательно выявлены и обозначены красными маячками по периметру, превратившись в отличное учебное пособие для стажеров.

На второй день маршрута мы покинули относительно безопасную территорию и вступили в так называемые дикие земли.

К полудню показались первые зверушки: небольшая стая панцирных собак выскочила на торфяник, проводила нас голодными взглядами, но напасть не решилась. А когда наша группа переходила ручей, мы спугнули стадо пришедших на водопой диких рогачей.

В целом и второй день выдался на редкость спокойным — для нас с Потапом. А у стажеров, как водится, нервы постоянно были на пределе, и к вечеру, подустав, ребята расслабились.

Так всегда бывает с новичками. Поначалу испытывают излишнее, совершенно ненужное напряжение, когда все органы чувств работают на пределе, адреналин безостановочно поступает в кровь, шею сводит от ежесекундных и довольно хаотичных поворотов головы вправо-влево, а руки буквально цепенеют на прикладе автомата. Но в таком режиме организм не может работать постоянно, рано или поздно наступает разрядка.

У каждого она выражается по-своему.

Летяга почувствовал себя круче вареного яйца и всадил ненужную очередь в бегущего по своим делам барсука-мутанта.

Джигит стал невнимателен и едва не вляпался в небольшую, но весьма неприятную барическую аномалию, прозванную на жаргоне «Сорокапяткой». Такое название аномалия получила за сходство по воздействию на организм с одним спецназовским ударом. Кулак входит в живот противника под углом сорок пять градусов, буквально вбивая желудок в кишки. Пострадавший в лучшем случае отделывается последующим долгим сидением в туалете, в худшем — возможен заворот кишок.

Аномалия «Сорокапятка» обычно срабатывает молниеносно. Ощущения такие, будто в твой живот въехало дышло. Благо на этом воздействие и заканчивается. Удар, ты падаешь на пятую точку, отлетаешь по инерции на пару метров, а потом, отдышавшись, бежишь в кусты или, если не повезло, в санчасть.


…Джигит уже занес ногу над неприметной ямкой, когда Потап сбил его с ног коротким ударом.

— Это я тебя слегка, а после «Сорокапятки» ты бы долго животом маялся, — пояснил стажеру Потап, помогая подняться на ноги.

Сконфуженный Джигит собрался и стал внимательнее смотреть по сторонам, а на Летягу и Гаяра урок не подействовал. Они снисходительно похлопали Джигита по плечу и переглянулись с видом превосходства: дескать, мы не такие, как он, мы круче.

Гаяра от избытка чувств потянуло на анекдоты. В этом деле он большой мастер, потому и получил такое прозвище. Гаяр — искаженное от слова «гаер», то есть шут, клоун. Я сам люблю послушать его вечерком за кружкой чая или чего покрепче. Но не сейчас. Маршрут болтливых не терпит.

— У нас в военном городке на Большой земле случилась одна история, — услышал я начало байки, которую Гаяр на ходу тихим шепотом травил Летяге. Он говорил, низко наклонив голову и почти не разжимая губ, наивно полагая, что ни Потап, ни я не замечаем его маленькой хитрости. — Служил у нас зубной врач по фамилии Голубых. И вот однажды прибыл к нам новый полковник. Гнида та еще, в первый же день весь личный состав «построил» и давай службе учить. Короче, сразу всех достал. Так он первый день повыпендривался, а на второй у него зубы прихватило. Ну, пошел к врачу. Сидит в кресле, ассистенты врача ему в рот поглядели, поняли, что зуб под коронкой загнил, значит, надо коронку опускать — так это называется. Один другому и говорит: мол, что делать будем? А тот и отвечает: «Как что? Опускать будем. Зовите Голубых».

Летяга зафыркал:

— И че?

— Пьяный полковник весь вечер бегал по части и орал: «Я вас всех раком поставлю! А то уже и в армии от голубых проходу нет!»

Летяга подавился смехом.

Потап оглянулся на меня: «Всё, поплыли парни».

Я еле заметно повел плечами: «Вполне ожидаемо. Пора преподать им небольшой урок».

Мы находились в километре к северу от бывшего завода «Октябренок». Некогда обжитые, сейчас эти места оказались совершенно безлюдными. Бетонка едва угадывалась под густой порослью вымахавших в пояс сорняков, которые пробивались сквозь потрескавшиеся плиты.

Справа от дороги виднелся бывший скотный двор — полуразрушенные сараи, коровники, силосная башня, еще какие-то строения, назначения которых теперь никто не помнил. Чуть дальше имелся заброшенный поселок — некогда местожительство рабочих с завода.

Потап сделал знак остановиться и приказал:

— Стажер Гаяр, твой сарай крайний справа. Проверить на предмет пригодности к ночевке. Стажер Летяга, бери вон тот, с проломленной крышей. Задание понятно?

— Так точно, ваш-высок-благородь! — рявкнул Гаяр, выкатил грудь колесом и попытался щелкнуть каблуками, подражая офицерам царской армии. — А можно я сначала проверю вон те кустики на предмет пригодности для сортира?

Стажеры зафыркали. Они совсем расслабились, считая, что трудный день позади и уже совсем скоро отдых, ужин с традиционными для АТРИ ста граммами и сон. Но в диких землях расслабляться нельзя. Обманчивое спокойствие в один миг может обернуться смертью…

Мы с Потапом переглянулись. Ну, держитесь, ребятки! Сейчас мы вас как следует встряхнем.

Летяга и Гаяр отправились каждый к своему сараю. Джигит остался с нами и специально для него Потап сказал:

— Бедуин, проверь-ка вон тот домик.

— Сделаем.

Войдя в дом, я не стал тратить время на осмотр, а быстро вышел через противоположный пролом и отправился следом за Гаяром.

Пасмурный день собрался превратиться в пасмурную ночь. И хотя на улице было еще достаточно светло, в сарае по углам уже гнездились сумерки.

Гаяр включил фонарь и водил лучом, ощупывая углы. Убедившись, что стажер меня не видит, я осторожно заскочил в дальний от него закуток и остановился, вглядываясь в темноту. Разглядел кучу битого кирпича, обломки досок, ржавую перекрученную арматуру, обрывок веревки и прочий мусор. Где-то здесь и притаилась наша с Потапом незаменимая помощница — залипала. Мы с ней воспитали уже не один выпуск стажеров…

Я присел на корточки и достал из подсумка один из сигнальных маркеров — небольшой металлический цилиндрик, покрытый светящейся краской. Такие маркеры в огромных количествах нарезают на вертолетном ремонтном заводе из арматурных прутьев, а потом смазывают специальным фосфором.

Пригоршню сигнальных маркеров каждый егерь берет с собой на маршрут, чтобы с их помощью выявлять аномальные места, которые по-научному называются «областями измененного пространства». По одной из гипотез, такие области — это своеобразные разломы. Через них параллельный мир проникает в наш, привнося собственные физические законы.

Но маркеры хороши не только для выявления аномальных зон. В данном случае они помогут разыскать и некое необычное растение, прозванное залипалой…

Извлеченный из подсумка маркер засветился в полумраке приглушенным зеленоватым светом. Я бросил его на землю на два шага вперед. И тотчас из обломков битого кирпича вынырнул гибкий конец проволоки, скользнул, будто щупальце, коснулся маркера и разочарованно спрятался обратно.

Все, залипала обнаружена. Оказывается, сейчас она приняла вид проволоки. А в прошлый раз прикинулась арматурным прутом. Ладно, проволока так проволока. Теперь осталось заманить в ее цепкие объятия стажеров…

Залипала — растение-хамелеон из другого мира. Оно способно менять форму и цвет, становясь то мотком веревки, то старым резиновым шлангом. Залипала любит забираться в заброшенные дома, осваивать развалины, произрастая из щелей в полу или стене. Хотя встречается и в лесу, прикидываясь безобидной лианой или торчащими над землей корнями дерева.

Это растение — хищник, оно терпеливо подкарауливает человека или зверя, реагируя на малейшее движение, а потом цепко оплетает жертву, связывая не хуже пресловутой веревки. Некоторое время ждет, пока жертва не перестанет дергаться, пытаясь освободиться, а затем нащупывает вены на теле пленника и вонзает в них полые иглы, впрыскивая нечто вроде желудочного сока, так что спустя некоторое время добыча расползается слизью, превращаясь в «питательный бульон», который и является основной пищей для залипалы.

Впрочем, для егеря или опытного бродяги эти растения не слишком опасны — их можно разрезать ножом, как обычную веревку. К тому же иголки у залипалы недостаточно острые, чтобы проткнуть егерские комбезы, а уж тем более прочную кожу берцев или перчаток. Открытыми у нас остаются только лица и кончики пальцев рук. Через пальцы в вену не попасть, а вот лицо в этом смысле уязвимо — гибкое щупальце залипалы может проскользнуть между шлемом и воротником и добраться до шеи.

Рано или поздно со стажерами так и случится, но мы с Потапом успеем вмешаться и освободить их. Хотя страху Летяга с Гаяром, конечно, натерпятся полные штаны. Ничего, будет им урок на будущее…

Я аккуратно обошел залипалу и достал из подсумка-контейнера одну из местных цацек, прозванную леденцом.

Эта штуковина похожа на гладкое стеклянное яйцо, внутри которого переливаются и блестят сине-зеленые сполохи — будто северное сияние, упрятанное под стекло. Красивая штука. Но кроме эстетической, леденец имеет и практическую ценность — охлаждает близлежащие предметы, поэтому частенько используется для создания переносных холодильников.

В АТРИ леденцы встречаются довольно часто, поэтому их стоимость невысока. К тому же разряжаются они довольно быстро — за два-три месяца блекнут, теряя красоту и свои замораживающие свойства.

Я поместил леденец на кирпичах возле залипалы так, чтобы один невнимательный стажер при попытке взять цацку непременно вляпался по самые помидоры.

Дело сделано, одна ловушка готова, осталось зарядить вторую — для Летяги. В сарае, куда отправил его Потап, имелась такая же коварная залипала. Обосновалась она в одном из стойл, а над ней в крыше зиял пролом.

Осторожно заглянув в оконный проем, я заметил луч света от фонаря Летяги и чертыхнулся: стажер уже приближался к стойлу с залипалой. Похоже, я чуть не опоздал. Что ж, придется предпринять отвлекающий маневр. Решил не мудрить и просто-напросто кинул камушек в кирпичную стену. Раздался вполне отчетливый звук. Луч фонаря Летяги замер, а потом развернулся в сторону звука. Сто против одного — стажер отправится искать источник шума, и у меня будет пара минут, чтобы пристроить леденец возле растения-хищника.

Я перемахнул через оконный проем и замер у стены, проверяя, заметил ли мое перемещение стажер. Не заметил. Летяга послушно удалялся в сторону выхода, явно намереваясь осмотреть дом снаружи. Отлично!

Не теряя времени, я двинулся в стойло да так и замер на месте, забыв опустить одну ногу. Мои глаза увидели то, чего просто не могло быть: прямо возле прикинувшейся веревкой залипалы лежал хабар! Лежал именно на том месте, куда я собирался пристроить свой. Только я-то хотел положить дешевенький леденец, а здесь красовалась чрезвычайно дорогая цацка, прозванная погремушкой.

«Неужели Потап успел меня опередить? — мелькнула мысль. — Но откуда он взял погремушку? У него такой цацки при себе точно не было…»

— Товарищ капитан, это вы? — раздался сзади голос Летяги. — А что?.. Ух! Это погремушка, да? А правду говорят, что она тянет тысяч на двадцать? Узбек в столовке врал, будто один егерь нашел сразу две погремушки и…

— Заткни хлебало, — не выдержал я.

Стажер осекся, с удивлением глядя на меня, не понимая причину моей злости.

— Уходим. Медленно и осторожно… — скомандовал я.

— И погремушку не возьмем? — вытаращил глаза Летяга. — Она же чертову уйму денег стоит!

— Не дороже жизни.

— То есть?

Ну и тормоз! Ничему-то мы с Потапом его не научили. Ведь раз десять говорили, что каждая цацка образуется не абы где, а во вполне определенных местах — в областях измененного пространства или совсем рядом с ними.

Конкретно погремушка порождается вихревым потоком невыясненной природы, который прозвали «Чертовым столбом», и соответственно ее можно разыскать только рядом с ним. А здесь ничего подобного нет и в помине. Значит, погремушку сюда кто-то принес и положил. Причем так положил, чтобы попытавшийся взять ценный хабар егерь или бродяга попал прямиком в «объятия» залипалы, оказался неподвижным пленником и стал легкой добычей того, кто зарядил эту ловушку.

Кто именно зарядил? Не знаю и выяснять не хочу. Предпочитаю просто уйти отсюда живым и увести раздолбая-стажера.

Но у хозяина ловушки имелись собственные планы на наш счет…

Летяга стоял ближе к отверстию в крыше, чем я, поэтому тварь прыгнула именно на него. Стажер завопил и выпустил бестолковую очередь, которая ударила в кирпич стены, срикошетила и ушла в пролом, не причинив нападавшему ни малейшего вреда. Я же не мог стрелять, опасаясь задеть Летягу. Пришлось использовать нож. Острый клинок взрезал спину похожего на кенгуру существа, но не убил, а лишь разозлил и заставил отступить.

Косач, а это был именно он, с силой оттолкнулся от стажера, используя его как трамплин, одним махом заскочил на крышу и исчез из вида. Летягу отбросило в сторону, он со всего маху врезался головой в стену и осел на груду кирпичей. На месте короткой схватки остались только несколько капель темной крови зайца-мутанта.

Я попытался по рации связаться с Потапом, но услышал лишь треск помех. В АТРИ такое не редкость — время от времени в разных местах возникает нечто вроде невидимых аномальных областей, где не работает большинство приборов, вырубаются компьютеры и не проходят радиоволны. Такие зоны появляются внезапно и так же неожиданно исчезают, к счастью безо всякого вреда для приборов и здоровья человека.

Видимо, сейчас мы попали в одну из них. На такой случай у военных егерей есть запасные способы связи, и один из них — своеобразная «азбука Морзе».

Оставив в покое трансивер, я извлек из кобуры на бедре табельный пистолет Ярыгина. Сделал два выстрела в пролом, выдержал короткую паузу, затем еще один раз нажал на спусковой крючок. Пауза, и снова два выстрела. Сигнал, означающий «Требуется помощь».

В ожидании подмоги склонился над Летягой, боковым зрением продолжая фиксировать проем в крыше.

— Жив?

— Вроде… Только мутит немного… — Стажер сел и по-собачьи замотал головой.

Беглый осмотр показал, что открытых ран и переломов у него нет. Качественный военный комбинезон в очередной раз прошел проверку — даже косачу не удалось с одного раза порвать особо прочный синтетический материал и несколько слоев кевлара. Впрочем, самым опасным у зайца-мутанта являются не зубы и не когти, а задние лапы — косач, как правило, пытается оглушить жертву сильным ударом, отправить ее в нокаут, а потом забить до смерти. Так что Летяге еще повезло — ребра целы, почки и печень не отбиты. Сильнее всего досталось голове стажера — похоже, несмотря на шлем, он заработал сотрясение мозга.

— Летяга, встать сможешь?

— Попробую… Кружится все… И блевать тянет…

В сарай ворвались Потап и Джигит.

— У Летяги сотрясение. На крыше косач. А Гаяр на залипале. Как бы мутант до него не добрался… — объяснил я обстановку, убирая пистолет в кобуру.

Потап понял все мгновенно:

— Бедуин, к Гаяру. Джигит, выводи Летягу.

— Устроим охоту на косача? — с азартом предложил Джигит.

— Отставить. Он, скорее всего, не один. Эти твари обычно живут семьями, — пояснил Потап. — Постараемся уйти. Веди Летягу, а я вас подстрахую.

До сарая, в котором сидел пленником Гаяр, было рукой подать. Только я двигался в обход — по земле, а косач скакал напрямик — по крышам. Передвигался он огромными кенгуриными прыжками, необычайно ловко и быстро. На фоне сереющего неба четко выделялся его движущийся силуэт, и направлялся он прямиком к сараю Гаяра.

Я дал неприцельную очередь — не убить, так хоть напугать, и насколько возможно ускорил шаг, но все равно отставал. Теплилась слабая надежда, что Гаяр, обеспокоенный стрельбой, будет начеку и монстру не удастся застать его врасплох.

Через мгновение из сарая и впрямь раздались выстрелы — две трескучие короткие очереди. А потом автомат замолчал.

Я ворвался внутрь, на ходу включив фонарь. Успел зацепить боковым зрением лежащее неподвижно тело в нескольких шагах от порванной на куски залипалы. Гаяр! Но пирующего косача на нем не было. Значит, тварь решила отложить обед и спряталась где-то рядом…

Внезапно я почувствовал за спиной какое-то движение, обернулся, с разворота выпуская короткую очередь. Раздался визг, раненый заяц-мутант метнулся к куче битого кирпича, намереваясь укрыться там, но из-за кирпичей внезапно открыли огонь. Пули встретили тварь в момент прыжка, срезали прямо в воздухе, и косач плюхнулся на цементный пол, поднимая тучу пыли.

Мне в лицо ударил луч света. Пришлось закрыться рукой и крикнуть:

— Гаяр, убери фонарь! Это я, Бедуин.

— Товарищ капитан. — Стажер вышел из-за укрытия. Его ощутимо потряхивало от пережитого напряжения, хотя он изо всех сил старался этого не показывать. — Вот ведь урод, да? — Парень боялся отвести ствол автомата от агонизирующего косача, будто тот мог опять на него броситься. — Ни за что не подумаешь, что такая тварюга могла получиться из обычного зайца. И ведь хитрый какой, гад…

— Это точно, — поддакнул я, понимая, что многословие — это у Гаяра такая форма отходняка. Адреналин у него еще бурлит в крови, и внутри, небось, каждая поджилка трясется. Не от страха — от напряжения. Хотя и от страха, конечно, тоже. Плох тот бродяга, кто не боится. Ему бы сейчас принять грамм сто, но, пока на ночевку не устроимся, нельзя. Остается треп. Пустой и в общем-то сейчас абсолютно ненужный. Но уж ладно, пусть выговорится.

— А может, эти косачи уже и не звери? — продолжал возбужденно Гаяр. — Разве звери ведут себя так… по-человечески?

Я издал неопределенное мычание, которое можно было истолковать и как «да», и как «нет», но Гаяра вполне удовлетворил такой ответ. Ему сейчас требовался не собеседник, а слушатель.

— Парни из внутреннего охранения трепались, будто косачи — это вовсе не зайцы, а бывшие люди, которые попали под ка-излучение, — никак не мог успокоиться стажер. — Будто под воздействием ка-волн получаются не только зомби и меченосцы, но и косачи. Может, и верно? А, товарищ капитан? Вы на передние лапы этого урода гляньте. Разве это лапы? Скорее, руки вроде обезьяньих — волосатые, с пятью пальцами. Когти, правда, на пальчиках… Тигру такие и не снились! Еще повезло, что он меня ими по лицу не полоснул…

Гаяр наконец-то замолчал, продолжая разглядывать распростертое у наших ног уродливое тело.

Тварь еще жила. В агонии скребла волосатыми пальцами по цементному полу, хрипела, дергала заячьими ушами, смотрела на нас печальным кроличьим взглядом. Впору было пожалеть зверушку. Но у меня перед глазами стоял Костик Беркут, вернее, то, что от него осталось после нападения вот такой же «беззащитной кроличьей семейки».

Я выстрелил в упор, добивая мутанта, и кивнул на второе тело, которое лежало возле «залипалы»:

— А там кто?

— Тоже косач, — охотно откликнулся стажер.

Я отчетливо чувствовал, что ему до смерти хочется курить. Но этого никак нельзя. Никаких сигарет на маршруте — нечего оставлять за собой такой яркий след, как табачный запах.

— В том углу залипала, — продолжал Гаяр. — Прикинулась проволокой, сука… Я сперва ее не заметил, чуть было не вляпался. Но увидел леденец и остановился, не пошел. Стоп, думаю. Если леденец лежит, значит, и «Морозка» поблизости. А эта метеоаномалия заморозит в один миг, покрепче жидкого азота. Я на анализатор глянул… обычно он «Морозку» четко фиксирует, ведь правда же, товарищ капитан?

Я кивнул. Метеорологический феномен, прозванный «Морозкой», и в самом деле легко выявляется — и визуально, и с помощью анализатора.

— Вот, — удовлетворенно продолжал Гаяр. — Убедился я, что «Морозки» рядом нет. Тогда откуда, думаю, тут леденец взялся? Стал по сторонам маркеры кидать, а тут залипала и объявилась. Ага, думаю, ясно. Ловушка… Какой-то урод хочет, чтобы меня эта долбаная «проволока» за яйца схватила. Ну, ладно, думаю, поиграем по твоим правилам… Решил сделать вид, будто меня залипала поймала. Поднял кусок веревки, обмотался ею для вида, стою, жду хозяина ловушки…

— До этого места тебе пять с плюсом. А за остальное кол с минусом, — перебил я. — Что ловушку не прозевал — молодец, а вот какого хрена ты ждать остался? А если б вместо косача хуги был?

— Так ведь это… не был… — растерялся стажер.

— Не был… — передразнил я. — Ладно, за то, что косача завалил, тебе на ночевке пятьдесят грамм лишних причитается, заслужил.

— Сто, — обнаглел Гаяр. — Их же два было.

Ах, ты ж, ёшку за поварешку! Молоко на губах не обсохло, а туда же.

— Там посмотрим, — отмахнулся я. Можно согласиться и на сто. Все равно Потап с него половину снимет за то, что сразу не ушел, а остался ждать хозяина ловушки.


На ночевку остановились в хорошо знакомом нам с Потапом схроне или, точнее, подземном бункере, выкопанном в ста метрах от бывшего железнодорожного полустанка.

Схрон закрывал надежный люк, вниз вела лестница в двадцать ступеней. Дальше короткий коридор, выложенный кирпичами и покрашенный облупившейся зеленой краской. Затем собственно помещение — довольно просторный прямоугольник площадью пять на шесть метров. В одной из стен имелся запасный «выход» — длинный подземный ход, с помощью которого можно было выбраться на поверхность по ту сторону железнодорожных путей. Кроме того, строители оборудовали бункер свинцовыми экранами и вентиляцией с фильтрацией воздуха. Короче, все как положено.

Бункер добросовестно служил местом привалов для всех военных егерей, если кому-нибудь из нас случалось оказаться поблизости. Здесь мы ночевали, здесь же пережидали бури или сияния. Впрочем, не только мы. Вольные бродяги, которые бродили по АТРИ незаконно, тоже, бывало, пользовались этим надежным убежищем. Уже не помню кто, они или мы притащили в бункер керосиновую лампу и шесть матрацев, которые положили в ряд на полу.

Вообще-то у нас, военных егерей, отношения с бродягами сложные. Официально нам полагается арестовывать их или того почище — расстреливать на месте. На практике все оказывается не так страшно. Чаще всего мы соблюдаем вежливый нейтралитет. При встречах на маршруте предупреждаем друг друга об обнаруженных по дороге аномалиях и хищниках. Бывает, даже оказываем первую медицинскую помощь, а то и делимся водой и патронами.

Исключения составляют военные спецрейды по зачистке территории. Вот тогда, как говорится, кто не спрятался, я не виноват, — уничтожается все, что движется, невзирая на имена и личные знакомства. Бродяги в таких случаях тоже не остаются в долгу — защищаются отчаянно, так что обе стороны частенько несут весьма ощутимые потери. И все же такие стычки не делают нас непримиримыми врагами. И мы, и бродяги принимаем правила игры, навязанные спецификой АТРИ. Частенько случается, что еще вчера, во время зачистки, мы щедро поливали друг друга свинцом, а уже на следующий день, встретившись в тайге, здороваемся, перекидываемся парой слов, а то и отбиваем вместе нападение упырей.

Хотя бывают исключения — отморозков и среди егерей, и среди бродяг хватает. Да и месть за убитого друга или напарника в АТРИ не редкость.

— Бедуин, твое дежурство первое, — распорядился Потап. — Остальным ужинать и слушать меня.

Начинался привычный «разбор полетов» — сейчас Потап подробно объяснит стажерам, кто и что неправильно делал на маршруте.

Группа расположилась в бункере, я остался на поверхности и осмотрелся, насколько позволяли сгущающиеся сумерки. Того и гляди придется использовать прибор ночного видения, но пока еще можно обойтись и без него.

Территорию старой вырубки, на которой мы сейчас находились, постепенно осваивали тонкоствольные лиственницы, березы и рябины, вдалеке темнел сосновый бор, но в целом местность была открытая, если не считать кустов черной смородины, некогда высаженных возле будки путевого обходчика. Сейчас они разрослись в настоящую плантацию, украсились темными спелыми ягодами, но мне даже не пришло в голову сорвать хоть одну и съесть — не надо проверять их анализатором, чтобы понять — они ядовиты. В АТРИ вообще почти ничего нельзя есть из дикой природы — грибы, ягоды и мясо животных способны убить так же верно, как цианид, вот только мучиться придется подольше…

Я наладил охранный периметр — установил несколько сигнальных растяжек, а также крохотные беспроводные инфракрасные видеокамеры. Теперь электронные часовые будут следить за окрестностями и оповещать, если в радиусе трехсот метров появятся излучающие тепло объекты.

Закончив с периметром, я залег в кустах смородины и принялся изучать в бинокль окрестности, особое внимание уделяя протянувшемуся неподалеку железнодорожному полотну, вернее, двум покосившимся, сошедшим с рельсов вагонам. В них запросто могли устроить себе лежку упыри. К тому же вдоль полотна любили рыскать стаи панцирных собак. Короче, хищников в округе обычно хватало, только успевай отстреливать. Но сегодня было на удивление тихо, и мне вдруг показалось, что мы — единственные живые существа на несколько километров вокруг.

Это ощущение напрягало, заставляло нервничать. Хотелось уйти отсюда, и побыстрее. Но двигаться ночью по АТРИ равняется самоубийству. Вернее, мы с Потапом вдвоем прошли бы, но со стажерами… Нет, лучше пересидеть в бункере до утра.

Через два часа меня сменил Потап:

— Ну, как тут? Спокойно?

— Даже чересчур, — ответил я. — Ни единой твари вокруг. Словно вымерло все.

Воцарилась пауза. Потап обеспокоенно посмотрел на юго-восток — туда, где возвышался над тайгой и сопками неправдоподобный Останкинский шпиль — одна из неразгаданных загадок АТРИ.

В геологическом смысле Останкинский шпиль — типичный базальтовый голец, ученые не раз брали с него пробы. Ну да, форма необычная и высота чрезмерная, но не это является главной особенностью пика. Начать с того, что его реальную высоту так и не удалось измерить, вернее, измеряли неоднократно, но результат каждый раз получался разным. Грешили на измерительные приборы.

Не знаю… Возможно, так и есть. Приборы в АТРИ вообще работают крайне нестабильно. Но никакими приборами не объяснишь, почему Останкинский шпиль виден практически из любой точки АТРИ, даже за две сотни километров от него. Виден и днем и ночью — как сейчас. В темное время суток Шпиль начинает светиться изнутри неярким мерцающим светом, будто гигантский маяк.

Кстати, в период первого — сталинского — освоения АТРИ, этот пик так и нарекли — Маяк коммунизма, и лишь десятилетия спустя переименовали в Останкинский шпиль. Хотя и сейчас порой используют укороченное старое название — Маяк.

Мы с Потапом внимательно изучали Шпиль. Перед сиянием возле него обычно возникает Двойник. Бывают и другие признаки приближающихся аномальных явлений, но сейчас ничего такого не наблюдалось. Хотя в какой-то миг мне вдруг почудилось…

— Потап, ты видишь? Вокруг Маяка едва заметное странное свечение, будто нимб над головой святого…

— Нимб? Нет, ничего такого не вижу. Маяк как маяк.

У меня внезапно защипало в глазах, наверное, слишком долго и пристально вглядывался вдаль. Я сморгнул, и тотчас нимб исчез. А может, его и не было вовсе…

— Показалось, — пробормотал я.

— Бывает… — откликнулся Потап. — Утром двинем обратно к Ванаваре. Придется прервать маршрут. Летягу нужно срочно доставить в госпиталь.

— Само собой. Кстати, как он там?

— Держится молодцом, но досталось парню крепко.

Мы помолчали.

— Ладно, пойду спать. — Я зевнул и направился к люку.

Проснулся оттого, что кто-то спускался по лестнице. Я открыл глаза, одновременно нащупывая рукоять табельного «Ярыгина», но тут же оставил оружие в покое — в бункер вошел Джигит.

Я посмотрел на часы: начало четвертого, значит, как раз его смена. Джигиту оставалось дежурить чуть меньше часа, а потом его должен сменить Гаяр.

— Что случилось, стажер? — вполголоса спросил я, — Почему оставил пост?

— Да там, наверху, что-то непонятное творится, — шепотом ответил Джигит. — Пойдите гляньте, товарищ капитан.

Прихватив автомат, пошел за стажером к лестнице. На полпути остановился. Почувствовал какое-то смутное беспокойство. Словно что-то забыл сделать или взять…

Я оглянулся и посмотрел на спящих ребят. Гаяр дрых безмятежно, как ребенок, и даже улыбался во сне. Летягу, напротив, явно мучили кошмары. Он морщился, постанывал, ворочался с боку на бок. А Потап даже во сне не терял бдительности. Его рука застыла в сантиметре от приклада автомата «Гроза». И хотя спал он крепко, в случае тревоги ему хватило бы секунды, чтобы проснуться и перейти в боевой режим. Из моего снаряжения в бункере оставался только рюкзак и подсумки-контейнеры для хабара. Взять с собой? Нет, без них сейчас, пожалуй, можно обойтись.

Переборов непонятную тревогу, я отвернулся и пошел по лестнице.

— Бедуин, — позвал сверху Джигит. — Скорее! Оно растет.

Я выбрался на поверхность и сразу заметил на юге беззвучный клубящийся черно-красный «гриб», словно от ядерного взрыва, который вспухал над верхушками сосен примерно в том месте, где находились заброшенные корпуса бывшего завода «Октябренок». Тишина вокруг стояла настолько полная, что если бы не дыхание, мое и Джигита, я решил бы, что я оглох.

— Чего это такое? — прошептал Джигит.

— Не знаю…

Внезапно земля качнулась, ушла из-под ног, словно палуба во время шторма. Я машинально сделал несколько шагов вперед, пытаясь удержать равновесие, а Джигит уцепился за меня, чтобы не упасть.

— Товарищ капитан!.. Бедуин!.. — судя по разинутому рту стажера, он кричал, но мне его слова показались шепотом.

С моим слухом явно творилось что-то не то. Зато зрение вдруг необычайно обострилось. Сейчас я видел далекий лес так, будто смотрел на него ярким солнечным днем в мощный бинокль. Впрочем, вокруг и в самом деле ощутимо посветлело, словно внезапно наступили белые ночи.

Странный «гриб» не развеялся, а, напротив, стал плотнее. Более того, он начал двигаться, причем в нашу сторону и с весьма приличной скоростью! Несся, не разбирая пути — прямиком сквозь тайгу, ломая деревья, оставляя за собой широкую просеку и глубокую борозду перепаханной земли.

— Тревога! Поднимаем всех! Уходим! — Я выпустил короткую очередь в небо, пытаясь подать сигнал Потапу и остальным, а Джигит бросился к люку.

Земля продолжала раскачиваться, будто гигантские качели. Стажер потерял равновесие и упал, попытался подняться на четвереньки, но тут горизонтальная до сих пор поверхность взвилась на дыбы — мы в один миг словно оказались на склоне отвесной горы. Удержаться не было никакой возможности, и мы с Джигитом покатились кубарем прочь от люка, сминая ветки смородины, набивая шишки и синяки на кочках и россыпях камней.

Вначале мы двигались параллельным курсом, но потом меня выкинуло на железнодорожное полотно, а стажера отбросило левее — к домику путевого обходчика, и я потерял его из виду.

Я катился по рельсам со скоростью хорошего курьерского поезда. Бился головой о стыки, молясь, чтобы выдержал шлем. Пересчитывал ребрами шпалы. Слышал, как трещит ткань комбинезона, цепляясь за металлическую сетку, которой укрепляли железнодорожную насыпь. Сейчас сетка кое-где вылезла наружу, перекрутилась, образуя весьма неприятные препятствия. Мне казалось, что я лечу в адскую пропасть, у которой нет дна.

И все же наступил момент, когда падение прекратилось — поверхность вновь стала горизонтальной. Блаженство продолжалось несколько секунд, а затем все повторилось — я снова оказался в верхней точке горы и покатился обратно.

Не успел достигнуть «дна», как наклон вновь изменился. Казалось, мною играют в пинг-понг. После пятого или шестого раза я полностью потерял ориентацию. Туда-сюда… Туда-сюда… А потом меня с размаху швырнуло на что-то очень твердое, и я потерял сознание.

Очнулся от резкой боли, которая буквально прошивала все тело насквозь. Земля больше не качалась. Мир вокруг переменился. Стало светлее. Нет, не так. Скорее, желтее. Казалось, в одночасье исчезли абсолютно все краски, кроме двух: желтой и серой. Небо, земля, растительность и даже мой комбинезон выглядели так, словно их щедро присыпали речным песком вперемешку с пеплом. Гигантского «гриба» не было и в помине — то ли развеялся, то ли ушел дальше на юг.

Я попробовал встать. Тотчас напомнила о себе боль. Теперь она сосредоточилась в боку и в правой ноге, вернее, в голени, чуть повыше лодыжки. Шнуровка на правом берце оказалась вспорота, будто бритвой. Тонкий глубокий порез шел насквозь через кожаный «язык» ботинка, штанину комбинезона и оставлял царапину на голени. Но эта едва заметная ранка не могла быть источником боли. Дело в чем-то другом. Я осторожно ощупал ногу. Похоже, перелом. К счастью, закрытый и, судя по ощущениям, вернее, по их отсутствию, без большой внутренней кровопотери — то есть острые края сломанной кости не порвали вену или крупные кровеносные сосуды, иначе я испытывал бы сейчас озноб, сильнейшую слабость и усиленное сердцебиение одновременно. Что ж, мне «достался» не самый плохой вариант. Если найду шину и замену костылям, смогу даже медленно ковылять, а пока придется ползти.

С боком сложнее, что такое с ним случилось, с ходу не понять. Болит просто зверски. Ладно, будем надеяться, что всего-навсего сильный ушиб. Хотя после «игры в пинг-понг» я весь как один сплошной синяк, с множеством ссадин и порезов.

Пискнул счетчик радиации и тут же вырубился. Все, сдох. Видно, повредился при падении. Как и КИП. Значит, у меня больше нет ни связи, ни анализатора, ни дозиметра.

Проведя беглую инвентаризацию, убедился, что положение совсем хреновое. Из оружия остался один только нож — каким-то чудом он умудрился удержаться в специальном кармашке на предплечье. Автомат, шлем и кобуру с «Ярыгиным» сорвало во время «игры в пинг-понг». Комбинезону тоже пришлось несладко — порезан буквально в лохмотья. От карманов разгрузки остались одни воспоминания. А там были боеприпасы, аптечка, фонарь. Впрочем, фонарь я обнаружил в двух шагах от себя — раздавленный, будто только что из-под пресса.

Часть снаряжения осталась в рюкзаке, а он лежит в бункере… Вернее, лежал…

Так, а где у нас бункер?

Я приподнялся на одном колене, пытаясь сориентироваться.

Ага… Я угодил в строительный котлован — давным-давно заброшенный, заросший ветвистым крестовником с толстыми мохнатыми стеблями и продолговатыми листьями. Сейчас и стебли, и листья казались песочно-желтыми, словно какой-то ненормальный маляр щедро облил их краской.

Котлован был усеян всякой строительной дребеденью: трубами, щебенкой, кусками арматуры, бетонными плитами. Именно о пирамиду из плит меня и шваркнуло напоследок. Счастье еще, что не повредил себе позвоночник, не свернул шею и не пропорол живот прутьями арматуры. Сегодня удача на моей стороне. Вот только надолго ли? АТРИ счастливчиков не любит. Она как карточный шулер — поманит удачей, прельстит баснословным выигрышем, а потом отберет все до последнего, включая рассудок и жизнь…

Ладно, пора выбираться из котлована. Нужно выяснить, что же сталось с бункером и ребятами.

Я пополз по странной желтоватой земле, пытаясь не обращать внимания на нудную боль в боку и стараясь как можно меньше тревожить покалеченную ногу. По-хорошему надо бы сделать шину, но не из чего. Под рукой ни одной более-менее прямой дощечки. Плевать, обойдемся. Главное — не останавливаться.

Насколько я смог сориентироваться, меня отбросило примерно на полкилометра к западу. Сущие пустяки… А интересно, с какой скоростью ползет покалеченный человек?..

Остановился отдохнуть. Прижался щекой к странной порыжевшей земле. Мне показалось или необычный цвет стал гуще? Он словно наползал плотной волной со стороны «Октябренка», окрашивая не только землю, но и воздух. На небо теперь было больно смотреть, оно напоминало направленную в глаза стоваттную лампу. Этот необычный свет давил на психику, пытался подчинить себе, превратить мозги в кашу. Кажется, это и называют ка-излучением… Я боролся с ним изо всех сил, пока не заломило в висках, а потом вдруг откуда-то из глубин подсознания поднялась уверенность, что я справлюсь.

Сразу стало легче, будто странная волна, наткнувшись на преграду, ушла, откатилась назад, к «Октябренку». В голове прояснилось. Нестерпимо-яркая желтизна вроде слегка померкла. И я пополз дальше, огибая стволы лиственниц, упорно, словно червь.

Второй короткий привал сделал возле руки — обычной человеческой руки с разбитым КИПом на запястье. Оторванная по плечо, она казалась сделанной из желтоватого воска, а запекшаяся кровь напоминала светло-коричневую пенку, какая бывает у топленого молока.

Я присмотрелся к КИПу, с трудом разобрал гравировку: «Джигит».

Находка не вызвала никаких чувств. Мозг просто зафиксировал, что Джигит, скорее всего, мертв. Льющийся со стороны «Октябренка» желтоватый свет постепенно выжигал во мне все эмоции, превращая в бездушное механическое существо. В робота, в котором заложена программа: доползти до бункера, проверить, уцелел ли кто из группы, а также постараться разыскать хоть какое-нибудь оружие и снаряжение.

Я оставил руку Джигита лежать там, где нашел, и пополз дальше, внимательно глядя по сторонам.

Мои худшие опасения сбылись — бункера не было! По тому месту, где еще недавно находился люк, словно прошелся чудовищный плуг, оставив после себя перепаханную землю вперемешку с обломками кирпичей, какими-то тряпками и останками человеческих тел. Тряпки, как и земля, были влажными, измазанными в знакомой уже топленой пенке, которая ощутимо разила свежей кровью. Этот тяжелый резкий запах бил в ноздри, заставляя дышать через раз.

Похоже, живых здесь больше не осталось. Робот внутри меня равнодушно принял такой вывод и выдвинул на первый план следующие задачи: отыскать две подходящие доски для шины, чтобы зафиксировать наконец сломанную ногу; найти оружие и снаряжение.

Не знаю, как долго я ползал по перепаханной земле. Пронзительный желтоватый свет то и дело усиливался — накатывал волнами, предпринимая очередную атаку на мой разум. Тогда я замирал неподвижно и изо всех сил зажмуривал глаза, стараясь отыскать внутри себя ту самую преграду, которая спасла меня при первой атаке ка-волн. Иногда мне это удавалось сразу, и ментальный враг вновь отступал. А порой я пропускал удар, и тогда сознание будто раздваивалось — человек во мне словно засыпал, полностью уступая место роботу, к счастью ненадолго.

В один из периодовпросветления обнаружил, что сжимаю в руке измазанный в чем-то липком, но абсолютно целый пистолет Ярыгина. С некоторым трудом прочитал табельный номер. Попытался вспомнить, у кого из группы был такой, но так и не вспомнил — мозги будто превратились в кашу, так что сосредоточиться на чем-то конкретном получалось с огромным трудом.

Вытащил обойму, она оказалась неполной. Я тщательно пересчитал патроны: восемь штук. Обрадовался им, как родным. Целых восемь штук! Живем, ребята!

«А долго ли?» — трезво спросила оставшаяся разумной частица сознания. Но я велел ей заткнуться. Сколько ни проживу, все мое.

«Ярыгин» оказался единственным трофеем, и я решил, что пора уходить… тьфу ты… уползать отсюда. Тем более что сознание отключалось все чаще, причем в такие моменты тело продолжало активно двигаться, живя какой-то своей, бездушной жизнью.

В очередной раз пришел в себя с куском человеческой ноги возле рта. Кажется, я всерьез собираюсь это съесть… В ужасе отбросил прочь отвратительную еду, едва удерживая рвотные позывы. И вдруг отчетливо понял, что пребывание в лучах раздражающе желтого света постепенно превращает меня в мутанта. В зомби или упыря. Короче, в прожорливую кровожадную тварь.

Накативший ужас придал сил — никогда в жизни я не ползал так быстро. Уверен, ни одна, самая шустрая ящерица не смогла бы сейчас угнаться за мной.

Инстинкт подсказал направление движения — на север, прочь от источника желтого света, который явно находился среди полуразрушенных корпусов «Октябренка». Почти ничего не соображая, не видя и не слыша, я пополз вперед, отчаянно стараясь удержать остатки ускользающего рассудка. Как в бреду, миновал железнодорожные пути и полосу отчуждения, машинально обогнул по широкой дуге странный, похожий на муравейник холмик и вполз в рощицу из молодых лиственниц.

Чудовищный желтый свет не собирался отпускать меня. Догонял, мягко толкал в затылок, проникал в мозг. Кажется, я рычал, ругался — громко, в голос. В бессильной ярости грозил кулаком, обещал поквитаться с кем-то. И полз, упорно полз вперед, уже понимая, что не доползу — еще немного, и ка-излучение окончательно разрушит мой разум. Тогда пойдет гулять по просторам АТРИ еще один зомби. Или, упаси боже, упырь…

— Ну уж нет, суки!.. Не дождетесь!.. Меня вам в мутанта не превратить! Хрен собачий получите, а не Бедуина!

Я сел, двумя руками взял «Ярыгина», тщательно проверил, есть ли патрон в патроннике, вставил ствол в рот, закрыл глаза. Палец замер на спусковом крючке.

Разум отчаянно сопротивлялся, не позволяя нажать на спуск. Кто-то, сидящий глубоко во мне, не хотел сдаваться. Собирался бороться до конца. Еще надеялся спастись. Посылал в пространство немые отчаянные призывы о помощи.

Руки дрожали так сильно, что ствол пистолета ерзал по зубам, издавая неприятный скрежет. Этот звук внезапно привел меня в такое раздражение, что я вытащил ствол изо рта, лишь бы не слышать его. А спустя несколько мгновений уже не помнил о том, что совсем недавно собирался сделать.

— Привал окончен. Надо двигаться дальше, — вслух приказал я себе, тщательно прилаживая драгоценный «Ярыгин» в самодельную петлю, которую смастерил из обрывков комбинезона и привязал к предплечью рядом с ножом.

Внезапно раздались шелестящие шаги, словно кто-то бежал по ковру из сухой опавшей хвои. Я автоматически откатился за ствол лиственницы и выхватил пистолет, всматриваясь в мелькающий среди деревьев силуэт…

Вроде как человек…

Желтое марево искажало зрение, и я никак не мог сфокусировать взгляд…

Неизвестный приближался…

И наконец я увидел его…

— Ты?! Ёшку за поварешку! — завопил я, не помня себя от радости. — Живуч, бродяга!

В разодранном в хлам комбинезоне, без шлема и рюкзака, зато с «Грозой» через плечо, передо мной стоял Потап! Лицо все в ссадинах, нос свернут набок, один глаз заплыл, но руки-ноги целы и внутренних повреждений, опасных для жизни, вроде нет.

— Потап, братишка…

Он посмотрел на меня здоровым глазом, явно не узнавая, и сделал движение, будто собирался развернуться и уйти. Да что это с ним?!

— Потап! Стой! Ты чего, не признал меня? Это же я, Бедуин.

В его лице что-то изменилось.

— Уходить отсюда надо, — безжизненным, скрипучим голосом сказал он. — Вставай. Быстро.

— Не могу, у меня нога…

Потап молча и как-то очень ловко перекинул меня через плечо, будто мешок с картошкой, и резво потрусил вперед.

— Ну, ты и здоровый лось, — буркнул я, повисая вниз головой.

Сколько мы с ним вместе АТРИ топчем, а такой силы я в нем что-то раньше не замечал. Он, конечно, мужик не слабый, но чтобы вот так тащить на себе около восьмидесяти килограммов живого веса!.. Да еще бодрой рысью… Впрочем, сейчас ситуация экстремальная, а в подобных обстоятельствах, говорят, люди способны на такое, о чем в нормальной жизни остается только мечтать.

Глава 2

Из сборника заповедей военных егерей:

«Хочешь смеяться последним — стреляй первым».

Негромкий жалобный вой переходил в поскуливание, хватал за душу. На человеческую психику он действовал подобно плачу ребенка — инстинктивно хотелось бежать на помощь, чтобы защитить, накормить, приласкать маленького беззащитного песика.

На самом деле такие звуки издавал один из самых распространенных хищников АТРИ — панцирный пес-мутант. Его голову, спину и бока покрывала не шерсть, а своеобразная природная броня, которая по прочности лишь немногим уступала кевларовому бронежилету.

Впрочем, для опытного человека с автоматом псы-мутанты не представляли серьезной угрозы — бронебойные пули легко пробивали панцирь. Да и простые пробивали, только стрелять требовалось практически в упор или целиться в незащищенные брюхо и глаза. К тому же псы редко собирались в большие стаи, действовали каждый сам по себе, неорганизованно и неслаженно.

Положение менялось, когда собачью свору возглавлял другой хищник — атрийская рысь, или, как ее привыкли называть здесь, секалан. Этот хитрый полуразумный мутант мог подчинять себе панцирных собак телепатически, к тому же был способен собрать целую армию — более сотни четвероногих бойцов. Такая стая моментально становилась величайшей опасностью АТРИ, с которой боялись связываться даже живоглоты и волколаки. Под управлением секалана собачья стая не только истребляла семейки косачей и стада рогачей, но и совершала набеги на поселения вольных бродяг и становища хуги.

Мы с Потапом сидели, прислонившись спинами к покрытому мхом валуну, и слушали заунывную песню панцирного пса.

Вокруг простиралась привычная — без желтизны и ка-излучения — атрийская тайга. И опасности здесь были привычными, хотя от этого не становились менее смертельными. И одна из них — стая псов, которая кружила неподалеку.

К счастью, свора попалась маленькая по меркам АТРИ — десятка полтора панцирных собак, но ими руководил секалан. Он, видно, был совсем молодым, раз не сумел собрать вокруг себя больше бойцов — его гипнотические способности, вероятно, еще не достигли пика. И в то же время звереныш оказался далеко не глупым — медлил, не торопясь отдавать команду к нападению, будучи не до конца уверен в своих силах.

Боялся секалан правильно. Будь у нас с Потапом достаточно боеприпасов, от его стаи остались бы лишь зловонные трупы. Но чего нет, того нет.

Весь наш боезапас сейчас состоял из неполной обоймы для ПЯ и одного магазина для «Грозы». Итого тридцать восемь патронов на шестнадцать собак. Если мы проявим чудеса меткости и станем поражать одного пса одним выстрелом, наш боезапас уменьшится почти вполовину. Такова арифметика. Но в реальности все произойдет по-другому — мы с Потапом, конечно, меткие стрелки, но панцирного пса практически невозможно завалить с одного выстрела. Значит, к концу боя у нас останутся пустые магазины. Даже если мы отобьемся от стаи, то дальше по диким землям пойдем с одним ножом на двоих.

— Ну что, братишка, есть предложения?

Мой вопрос повис в воздухе — Потап промолчал. Ка-излучение и для него не прошло бесследно — он то и дело впадал в ступор: не отвечал, не реагировал на меня, даже когда я тряс его за плечо. Но, к счастью, оцепенение быстро проходило, и он… нет, не становился самим собой, но начинал хотя бы проявлять признаки жизни — двигаться, говорить.

— Потап, очнись. — Я пихнул его кулаком в бок.

— А?.. Что?.. — Он очумело затряс головой и попытался сфокусировать взгляд на мне. — Что ты сказал?

— Я спрашиваю, делать-то что будем? Эти миленькие зверюшки не оставят нас в покое.

— Перестрелять их к чертям собачьим.

— И остаться с пустыми магазинами?

— Ну, тогда не стрелять, — равнодушно ответил он.

Я почувствовал раздражение. Не зря старшим группы обычно назначали Потапа, а не меня, хотя звания и общая выслуга лет у нас с ним одинаковые. Но Потап, как никто другой, умел правильно оценить обстановку и принять единственно верное решение. А сейчас, похоже, от него толку мало. Мы с ним явно поменялись местами, и теперь, как говорится, командовать парадом буду я. Не хочу, но придется. Деваться некуда.

— Давай попробуем уйти без стрельбы, — принял решение я.

— А свора?

— Пусть висят на хвосте. Нападут, будем отстреливаться.

Потап кивнул и встал в полный рост. Собаки, почуяв движение, оживились и подались назад, не решаясь напасть. Держались на почтительном расстоянии, но не уходили. Ждали ночи? Тогда у них будет явное преимущество — ведь зверюгам темнота не помеха. А вот нам придется туго. Ну, как тут не пожалеть о северных белых ночах. Но в АТРИ их почему-то не бывает…

Потап осмотрел окрестности, решил, что активной опасности поблизости нет, и подставил мне левое плечо, перехватив автомат правой рукой. Я поднялся, попытался наступить на сломанную ногу и тут же скривился от боли:

— Едрить твою кочерыжку!

— Давай понесу тебя, как нес, — предложил Потап.

— Нет. — Со мной через плечо он потеряет боеспособность и маневренность. Я тем более буду не боец, повиснув головой вниз. Да и устанет Потап гораздо быстрее, придется часто делать привалы. А день не резиновый. До ночи нам надо пройти как можно больше, чтобы очутиться в надежном укрытии, в идеале вообще среди людей, которые окажут нам медицинскую помощь, снабдят припасами и патронами. — Нет. Я отлично дойду сам, если буду держаться за твое плечо.

— Как хочешь. Так все-таки куда пойдем? В Ванавару?

Этот вопрос мы с ним уже обсуждали, но так и не пришли к определенному выводу.

С одной стороны, маршрут до Ванавары нам отлично знаком — хожено-перехожено по нему тысячи раз, так что сюрпризов можно не ожидать. С другой стороны, придется протопать добрых шестьдесят километров — это если напрямик, через «Октябренок». Но там все еще бушует ка-излучение. Значит, надо искать обход, который может обернуться лишней полусотней километров пути. Для нас это неприемлемо — с моей сломанной ногой мы будем добираться до Ванавары неделю, не меньше. И это без еды и патронов! С водой дела обстояли получше — у Потапа при себе оказалась почти полная фляга, но на двоих ее не хватит надолго.

Ближе всех сейчас от нас поселение Эгдым. Туда ведет более-менее уцелевшая бетонка, так что путь не слишком сложный. Но там обосновалась весьма лихая группировка вольных бродяг. Ребятки скорее мародеры, чем честные бродяги — предпочитают не искать хабар, а отбирать его у других. Если бы мы заявились к ним впятером — пусть и со стажерами, но в полном боевом снаряжении, с работающими КИПами и маячками, — эгдымские не рискнули бы связываться с нами. Но сейчас совсем другое дело. Два измотанных, практически безоружных военных егеря для эгдымских пацанов — это просто подарок судьбы. Они не станут разбираться, с хабаром мы или без, — сначала пристрелят, а уж потом обыщут трупы. А могут и поверить, что мы пустые, и все равно пристрелить — просто так, чисто из спортивного интереса. Впрочем, с их точки зрения, у нас есть при себе как минимум две ценности — «Ярыгин» и «Гроза».

Вообще-то «Грозу» нельзя назвать особо популярным оружием в АТРИ. Намного большим спросом пользуются старый добрый АКМ, «сотка» «Калаша», «Вал», а также всевозможные разновидности снайперских винтовок. Впрочем, вольные бродяги выбирают себе оружие на собственный вкус, так что в АТРИ можно найти абсолютно все: от допотопных АК-47 до гражданского «Вепря» и экзотического «Гризли».

Уж не знаю, кому пришло в голову вооружить военных егерей «Грозой», но думаю, что кто-то получил за это неплохой «откат». Официально же все выглядело вполне обоснованно — автоматно-гранатометный комплекс «Гроза» заменяет собой сразу три вида оружия: штурмовой автомат, снайперскую винтовку и гранатомет. На первый взгляд, весьма удобно. На деле же все оказывается несколько иначе. Начать с того, что снайперский вариант «Грозы» полностью эффективен лишь на двести метров — расстояние в большинстве случаев недостаточное для снайперской стрельбы. Гранатомет вроде бы хорош, но он активируется тем же спусковым крючком, что и автомат. Такое совмещение на деле не очень удобно — чтобы переключать режим стрельбы, требуется потратить время, которого в реальном бою, как правило, просто нет.

Но самым главным недостатком базовой «Грозы» оказалась, как ни странно, новомодная компоновка «буллпап», вернее, неправильно размещенный затворный механизм. Гильзы вылетают близко от лица. Для правши это не страшно, но если ты привык орудовать левой рукой, то с «Грозой» шутки плохи. Береги нос! Гильзы летят так близко, что их хоть зубами хватай.

Зато нашу егерскую «Грозу» с индексом «один» адаптировали под стандартные АКМовские магазины на тридцать патронов 7,62 мм — самые распространенные боеприпасы в АТРИ.

Та «Гроза», что висела за плечом у Потапа, не имела сейчас подствольника и снайперской оптики — Лexa обычно носил все эти прибабахи в рюкзаке, который пропал вместе с бункером, поэтому стоимость автомата существенно уменьшалась. Впрочем, в АТРИ ценится практически любое оружие, так что и за Лехин автоматик при желании можно выручить хорошие деньги.

Мой пистолет Ярыгина ПЯ (МР-443) будет даже подороже. Он появился в российской армии недавно, наряду с пистолетами ГШ-18 и СПС, придя на смену устаревшим «Макарову» и «Стечкину». По сравнению с «Макарычем» «Ярыгин» несколько тяжеловат, зато помощнее и имеет магазин на семнадцать патронов.

Короче, эгдымским найдется, чем у нас поживиться.

— Нет, Потап, на Эгдым нам ходу нет, — озвучил я вслух свои размышления.

— Тогда остается на северо-восток, к Стрелке.

На Стрелке уже который год находится комплексная научно-исследовательская экспедиция. Там, в лагере ученых, нам смогли бы оказать медицинскую помощь. К тому же между Стрелкой и Ванаварой регулярно курсирует вертолет. Но прямой, кратчайший путь от того места, где мы находимся, до Стрелки лежит через гиблые аномальные места, куда не отважится сунуться и самый отчаянный бродяга. Правда, пройти нам придется всего ничего — каких-то тридцать километров, если считать по прямой.

— Ладно, — решился я. — Пойдем к Стрелке. Будем надеяться, что слухи о непроходимости тех мест сильно преувеличены. К тому же тут, считай, рукой подать. Плевое дело.

— Было бы плевое, если бы не… — Потап вовремя прикусил язык, но его брошенный на мою сломанную ногу взгляд говорил красноречивее любых слов.

Я промолчал, понимая, что Потап прав. Дважды прав! Ведь со сломанной ногой даже по обычной тайге передвигаться непросто, а в АТРИ все расстояния увеличиваются многократно — тут очень редко можно пройти напрямки. Петляя среди областей измененного пространства, даже со здоровыми ногами можно потратить на прохождение одного километра несколько часов. Сколько же времени понадобится хромому?..

Потап — отличный егерь. Если он пойдет один, то при хорошем раскладе сможет дойти до Стрелки уже к вечеру, максимум к завтрашнему утру. Это если повезет, конечно, и хищники не станут слишком сильно его донимать. Вернее, будь у него побольше боеприпасов, точно дошел бы. А так, с одним магазином… Хотя, если отдать ему «Ярыгина», его шансы вырастут. А мои — дождаться подмоги — упадут до нуля…

— Послушай, Потап. Есть предложение. Я думаю, будет разумным, если ты пойдешь к Стрелке один…

— Нет, — резко перебил он.

— Выслушай меня! Ты пойдешь за помощью, а я подожду здесь и…

Бедуин, — снова перебил Потап. — А ты бы ушел? Оставил меня одного?

— Да, — постарался как можно тверже сказать я. — Конечно, ушел бы. Ведь это разумно, вдвоем нам не дойти.

— Что ж… Ладно… Я уйду, — усмехнулся Потап. — Уйду. Но только в одном-единственном случае. Сказать в каком?

— Не надо. Я догадываюсь.

Он уйдет, только если я буду мертв.

— Зря ты так, Потап…

— Тема закрыта! Ну, что? Решение принято? Выдвигаемся к Стрелке?

Следующие несколько часов слились для меня в один ярко-красный вихрь дикой боли. В ноге, казалось, засели раскаленные иглы. Каждый шаг причинял мучения. Я буквально висел на Потапе, почти ничего не видя и не соображая. А ему мало того, что приходилось тащить меня, так еще надо было выбирать безопасный путь. Причем на глазок — не имея ни анализатора аномалий, ни дозиметра, ни даже самого захудалого маркера.

Впрочем, роль сигнальных маркеров неплохо играли камни, шишки, а то и просто комья земли. Вот с радиацией было хуже. Вполне возможно, что мы уже «наглотались» рентген по самое «не могу», но не знали об этом.

— Раз не знаем, и ладно. Будем считать, что их нет, — сказал Потап, когда я поделился с ним опасениями.

Нам пришлось преодолевать обширную болотистую местность с тучами мелкого кровожадного гнуса, от которого почти не спасали изодранные комбинезоны.

Перед болотом мы наконец-то сделали мне шину на сломанную ногу — остругали ножом две подходящие ветки, а пара длинных прямых палок, изготовленных из стволов молодой ольхи, послужила костылями. Теперь я мог худо-бедно ковылять сам, не придерживаясь за плечо Потапа. Его руки полностью освободились, он получил большую свободу действий и мог идти первым со слегой в руках, прокладывая безопасный путь через болото.

Но безопасный не означает легкий. Палки-костыли на такой зыбкой поверхности помогали мало — проваливались сквозь моховой покров, увязая в болотистой грязи. Здоровая нога то и дело скользила на влажных кочках, и тогда, чтобы не потерять равновесия, приходилось со всей силой наступать на больную. Мне казалось, будто какой-то ненормальный черт развел в моей голени адскую жаровню и медленно поджаривает ногу изнутри.

Прошли века, прежде чем болото осталось позади, сменившись территорией старого пожарища, поросшего березняком. Идти по нему оказалось одним удовольствием — сухо, светло, твердо. Просто отдых по сравнению болотом!

За березняком нас поджидал неприятный сюрприз — очень странное открытое пространство черной, местами присыпанной пеплом земли без единого дерева, кустарничка или вездесущего мха. В воздухе едва заметно пахло гарью.

— Либо тут совсем недавно был чудовищный пожар, либо это «Долина спящих гейзеров», — высказал предположение Потап.

В АТРИ так называют аномальные участки, где под землей прячутся огненные гейзеры. До поры до времени такого гейзера не видно и не слышно — вот как сейчас. Он активируется только тогда, когда в него попадает какой-либо предмет: маркер, камень или зазевавшийся бродяга. Тогда гейзер выбрасывает яростный столб огня, горит несколько секунд, превращая свою жертву в пепел, а потом вновь засыпает, поджидая новую добычу.

— Поищем обход? — предложил Потап.

Я смерил взглядом простиравшееся перед нами пространство. С запада оно тянулось, сколько хватало глаз, а с востока утыкалось в курумник — малопроходимый завал из камней. С моей ногой там нечего делать.

— Нет, Потап. Давай рискнем напрямик.

Вооружившись запасом шишек, мы двинулись через «Долину».

Шаг, остановка, одна из шишек отправляется в короткий полет, касается почерневшей, обугленной земли. Мы ждем, затаив дыхание. Секунда, вторая… Ничего. Чисто. Можно сделать следующий шаг.

И снова остановка. Потап кидает очередную шишку. Не успевает она упасть, как тотчас включается невидимый огнемет — в трех шагах от нас из-под земли вертикально вверх бьет ревущая струя пламени около двух метров высотой. Нас обдает страшным жаром, ощущение, будто стоишь у мартеновской печи. Через несколько секунд все успокаивается. Мы тщательно запоминаем место и шагаем рядом, где безопасно. Останавливаемся. Потап берет на изготовку следующую шишку…

Путь по «Долине спящих гейзеров» продолжался несколько часов. И это нам еще повезло, что в длину она была не больше километра.

Мы взмокли, запарились и решили сделать короткий привал возле небольшого бочажка, заполненного мутной водой. Близость к водоему, пусть даже такому гнилому, навевала иллюзию прохлады, что после огнедышащей аномалии оказалось чертовски приятным.

Я лег спиной на бархатное покрывало мха, положил руки за голову и посмотрел в свинцовое предгрозовое небо:

— Потап, а тебе гроза нравится?

— Не очень. На любителя автоматик. Есть у «Грозы», конечно, свои плюсы. Она небольшая, компактная. Из нее можно стрелять даже одной рукой, если вторая ранена или занята чем. Правда, только правой рукой, левше, как ты знаешь, с «Грозой» делать нечего… К тому же у нее точность плоховата, отдача великовата и шуму многовато. Если стрелять без глушителя, то так и долбит по ушам. Да еще и пороховые газы прямо в морду летят…

Я непонимающе уставился на него:

— Какие газы? Какой глушитель? Ты сейчас вообще о чем?

— Я о «Грозе». — Он приподнял лежащий на коленях автомат. — А ты о чем?

— И я о грозе, — указал на небо. — О настоящей грозе. Ты ее любишь?

Он неопределенно пожал плечами:

— Раньше любил. На Большой земле. А теперь… Скорее нет, чем да. Раскаты грома мешают слушать тайгу, да и молнии отвлекают.

Мы замолчали. По земле ударили первые капли дождя. Я сел и попытался спрятать лицо под остатками капюшона. Дождь мог быть радиоактивным.

— У меня есть один шприц с антирадом, — внезапно сказал Потап.

Я промолчал. Единственный шприц с порцией антирадиационного препарата на двоих — это все равно что один протез на двух одноногих инвалидов. Дозу нельзя делить пополам. Надо вкалывать целиком, иначе в ней нет никакого смысла.

Внезапно со стороны «Долины спящих гейзеров» донесся пронзительный визг. Я обернулся. Увидел взметнувшийся над полем фонтан огня. Потом еще один. И еще. Ветер принес запах горелого мяса.

— Собаки… Идут за нами… Слышь, Потап? Не отстали зверюги-то.

— И не отстанут, — меланхолично отозвался он. — Ночь скоро. Они ждут.

Гейзеры извергали огонь всего несколько секунд, а потом вспышки прекратились — панцирные псы стали осторожнее.

Непогода укорачивала день, поторапливая вечер. Темнота сгущалась прямо на глазах. Еще полчаса, от силы час, и мы станем беспомощными в абсолютной темноте, как новорожденные котята. Нам позарез нужен свет, хотя бы от костра. Конечно, есть множество способов быстро разжечь костер даже в мокром лесу, но для этого нужна хотя бы одна-единственная спичка. Или зажигалка. У нас при себе сейчас ничего подобного нет. Впрочем, можно раскурочить патрон и воспользоваться порохом. Но есть и другой — оптимальный, на мой взгляд, способ…

— Ну-ка, Потап, вставай. Возвращаемся в «Долину».

— Зачем?

— Если успеем, разведем костер от ближайшего гейзера. Станет светлее. Глядишь, собаки не решатся напасть. А если и решатся, наши с ними шансы чуть-чуть уравняются.

Потап покрутил головой — идея ему не понравилась. Гейзеры на том поле лепились почти вплотную друг к другу. Один неосторожный шаг, и от нас обоих останется лишь хорошо прожаренное мясо. Шашлык. Но если не пойдем туда, еще до исхода ночи превратимся в корм для уродливых бобиков. Куда ни кинь, всюду полный… карантин.

— Возвращаемся к гейзерам, — нехотя согласился Потап.

Дождь тем временем набрал силу, молотя по нашим спинам и упрятанным под капюшонами головам с азартом заядлого барабанщика. Зарокотал гром. Вдалеке ударила первая молния.

До «Долины гейзеров» было не больше пятидесяти метров по довольно ровной местности, усеянной редкими деревьями непонятной породы.

Мы как раз огибали кривоватую то ли лиственницу с пятнистым, черно-белым стволом, то ли березку с хвоей вместо листьев, когда на нас выскочил панцирный пес. Он выглядел жалко и угрожающе одновременно. Массивная треугольная голова с красными крысиными глазами и длинной, как у крокодила, пастью. Широкая, как у бультерьера, грудная клетка. Сильные, хоть и коротковатые ноги. Хвост отсутствует. Вместо шерсти — коричневатые пластинки внахлест, как у еловой шишки, — та самая природная броня, воспроизвести которую наши ученые безуспешно пытаются вот уже почти двадцать лет.

Натолкнувшись на нас, хищник явно растерялся — видно, чутье подвело его, и он не ожидал обнаружить людей так близко. Мы тоже не успели среагировать и нажать на спусковые крючки. Впрочем, к лучшему. А то сгоряча израсходовали бы драгоценные патроны, а их стоило поберечь.

Мгновение мы с псом пристально изучали друг друга. Вероятно, для него мы были изысканным деликатесом, потому что он судорожно сглотнул, и я вдруг явственно ощутил, насколько же сильно ему хочется есть. И единственная более-менее доступная еда в округе — это мы.

Но страх перед оружием у панцирного пса оказался сильнее голода. Мутант жалобно взвыл, облизнулся сизым языком, с которого закапала густая, похожая на жидкий гной слюна, развернулся и бросился наутек.

Вожак стаи, секалан, тут же прочел информацию из памяти своего разведчика, мгновенно проанализировал направление движения потенциальной добычи, то есть нас с Потапом, и оценил обстановку абсолютно правильно: понял, что мы собираемся отсидеться всю ночь в окружении света от гейзеров. Это для него оказалось неприятным сюрпризом. Выходит, напрасно он терпеливо преследовал нас, ожидая ночной темноты. Добыча обхитрила охотников. Но он сам и его стая отчаянно хотели есть! Нервы у молодого вожака не выдержали, и он отдал своре приказ о нападении.

Атака застала нас возле одного из толстых деревьев-мутантов…

Похоже, погода в этом бою решила выступить на стороне собак — небо вдруг потемнело до черноты, ливень набрал силу — казалось, вода стоит сплошной стеной. Видимость упала до нескольких метров. Слышимость вообще оказалась на нуле — барабанная дробь дождя и раскаты грома заглушали большинство звуков. Вспышки молний лишь на краткий миг разрывали темноту, а когда гасли, мрак еще больше сгущался.

В отличие от псов-мутантов, мы с Потапом практически ослепли и оглохли. Зато до предела обострилось чутье — выработанная годами, доведенная до автоматизма реакция на опасность.

Первого вынырнувшего из стены дождя хищника встретила пуля, выпущенная из моего «Ярыгина» практически в упор. Свинец вошел точно в красную пуговку глаза.

Собака взвыла от боли, но не сдохла, как любой другой обычный зверь на ее месте. Напротив, у нее лишь прибавилось ярости. Острые зубы едва не сомкнулись на моей руке, пришлось потратить на тварь еще один драгоценный патрон. Выстрел остановил пса, тяжелая девятимиллиметровая пуля пробила панцирь. Зверь рухнул на землю и забился в агонии. Сраженный двумя выстрелами, он еще жил! Что ж, живучести этих тварей можно только позавидовать.

К счастью, мне не пришлось тратить на него третий патрон, чтобы добить, — один из панцирных псов набросился на раненого, с остервенением вонзив зубы ему в незащищенное брюхо. Видно, от голода у собаки помутился разум. А может, напротив, песик был как раз очень умным — рассчитал, что безопаснее утолить голод практически беспомощным сородичем, чем рисковать, бросаясь под пули людей.

Остальные псы, привлеченные примером, тоже отвлеклись от нас с Потапом, явно помышляя присоединиться к пиршеству. Раздалось яростное рычание — собаки намеревались драться между собой за полумертвую добычу.

Теперь мутантам стало не до нас. Мы уже собирались вздохнуть с облегчением и тихо отступить, как обстановка вновь изменилась, причем не в нашу пользу.

Вожак стаи, молодой секалан, который прятался где-то среди деревьев, не желая попадаться нам на глаза, оказался гурманом. Его не привлекало вонючее радиоактивное мясо мутанта, ему непременно хотелось отведать человечинки. Звереныш быстро восстановил порядок в своей маленькой армии. Его мысленные приказы буквально подстегнули собиравшихся пировать собак так, что они завизжали, будто от боли, моментально забыли про подранка и с остервенением бросились на нас.

Двух передних псов срезал четырьмя выстрелами Потап. Он перевел свою «Грозу» на одиночные выстрелы, изо всех сил экономя патроны.

В моей голове словно заработал счетчик: всего тридцать восемь патронов. Минус два… Минус четыре…

На нас одновременно с разных сторон бросились еще три пса. Одного снял Потап… Минус три… В другого пришлось стрелять мне… Минус два…

Одна из собак все же добралась до Потапа — крепкие, будто железный капкан, челюсти сомкнулись на его ноге. Выстрел из «Грозы» в упор перебил мутанту хребет, но и мертвым он не разомкнул зубы.

Потап упал на одно колено, увлекаемый тяжестью звериной туши. На него тут же бросился еще один пес, стараясь вцепиться в горло. Мой «Ярыгин» плюнул свинцом, пуля прошла немного вскользь — ударила в шею хищника, смяла чешуйки брони и заставила отвлечься от Потапа, переключиться на меня.

Пес зарычал, роняя гнойную слюну с желтоватых зубов, напружинился для броска. Я выстрелил прямо в оскаленную пасть. Мутант «проглотил» пулю, но смерть застала его уже в воздухе, в момент прыжка. Тяжелая собачья туша по инерции пролетела вперед, как торпеда, и врезалась в меня. Я упал, сильно ударившись спиной и затылком о пятнистый ствол дерева. В голове словно взорвался фейерверк.

Не способный пока адекватно действовать, я полусидел, опираясь спиной о дерево, и видел перед глазами оскаленную морду панцирного пса, к счастью мертвого. В ноздри бил тяжелый смрад псины.

Сквозь шум дождя и поскуливание умирающих собак до меня донесся окрик Потапа:

— Бедуин! Ты цел?

Его голос вернул меня к действительности. Я отпихнул мертвую тушу в сторону и тут же был вынужден нажать на спуск — очередная собака распласталась в прыжке, мечтая впиться зубами в мое тело.

«Минус один», — услужливо отщелкал счетчик. Это означало, что в «Ярыгине» остался последний патрон.

Последний!

К счастью, уцелевшие мутанты пока не спешили набрасываться на нас. Они крутились поодаль, повизгивая и рыча.

Внезапно я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Не человеческий — звериный и в то же время… разумный. Так смотреть может только один зверь — атрийская рысь — секалан, вожак. Если его убить, стая, скорее всего, отстанет от нас. Распадется на одиночек, которые не смогут причинить нам вреда.

Повернув голову, я увидел его.

Он стоял между двумя деревьями, почти неразличимый в пелене дождя. И все же я увидел его так, будто глядел при ярком солнечном свете.

Молодой — не больше года, поджарый, по-своему очень красивый. Песочного цвета густая шерсть с темными подпалинами, высокие сильные ноги, короткий, будто обрубленный хвост, кошачья морда с пушистыми баками и длинные кисточки на ушах.

Я поморгал, пытаясь стряхнуть с ресниц капли дождя, обхватил пистолет двумя руками и прицелился в звереныша. У меня остался только один патрон. Промахнуться нельзя… Впрочем, одним-единственным выстрелом я вряд ли сумею убить его… Ранить — да, убить — нет…

Мой палец замер на спусковом крючке.

Мне показалось или зверь на самом деле улыбнулся?! Торжествующе, победно: «Так-так, двуногое мясо… У тебя не осталось патронов… Хорошо!»

От неожиданности у меня задрожали руки — я прочитал его мысли! Мне не показалось — я совершенно точно прочитал их! Вернее, это были не совсем слова, скорее эмоции, ощущения, образы. Тем не менее я воспринимал их вполне отчетливо.

«Вы проиграли… И скоро я наконец-то поем…» — думал секалан.

«Жри своих мертвяков, тварь! У нас очень много патронов!»

Я заставил себя отчетливо представить целую груду боеприпасов: наполненные до отказа пистолетные обоймы, магазины для автомата, черные шарики гранат и даже одну противопехотную мину.

Секалан засомневался, покрутил головой: «Ты врешь…»

«Проверь! Скомандуй своим тварям атаковать нас и увидишь! От твоей своры останутся лишь зловонные трупы, а ты… Из твоей шкуры я сошью себе куртку. Или нет! Лучше положу ее на пол и буду вытирать ноги…»

— Бедуин, что ты там бормочешь? — спросил Потап. Он сидел под деревом с «Грозой» наготове, а в его ногу по-прежнему впивались зубы мертвого пса.

— А?

Я всего на миг отвлекся, машинально повернул голову к Потапу, а когда вновь хотел посмотреть на секалана, его уже не было и в помине. Ушел и увел свою поредевшую стаю. Вот только далеко ли?..

— Как думаешь, Потап, они ушли совсем?

— Леший их разберет. Но нам все равно лучше перебраться поближе к гейзерам. Бедуин, кинь мне нож. Попытаюсь разжать зубы этой твари.

— Давай помогу.

Я торопливо доковылял до Лешки, рухнул рядом на раскисшую от дождя землю и обнажил клинок. Непропорционально огромная челюсть панцирного пса основательно закусила лодыжку и часть голени Потапа.

— Ботинок прокусил? — спросил я, тщетно пытаясь рассмотреть в сгустившейся тьме, где кончаются собачьи зубы и начинается человеческая нога.

— Вроде прокусил, — откликнулся Потап. — А может, и нет. Не пойму никак…

— Боль чувствуешь?

— Н-нет… Точно нет.

— Значит, не прокусил ботинок песик, — обрадовался я и уже смелее сунул лезвие в собачью пасть. Отыскал щель между зубами и, орудуя ножом, как ломом, постарался разжать челюсть.

Как бы не так!

— Давай я попробую снять ботинок, — предложил Потап.

Ночь и дождь окутали нас, будто саваном. Я скорее услышал, чем увидел, как Потап, сопя от усилий, возится с берцем.

— Не получается, — раздался его запыхавшийся голос. — Засел намертво. Видно, зубки все-таки застряли в ноге. Странно, что я их не чувствую.

— Фонарик бы нам. Или костерок. Рассмотрели бы, что там и как у тебя с ногой…

— Ну, с этим-то проблем нет. Ближайший гейзер должен быть метрах в пяти.

Потап завозил руками по липкой, холодной грязи, в которую превратилась земля, разыскивая камень.

Внезапно вдалеке взметнулся к небесам столб огня — проснулся один из гейзеров на дальнем от нас краю «Долины». Раздался чей-то крик, и тут же стих, а спустя мгновение погас и гейзер.

Я замер, тщетно пытаясь сквозь ливень и темноту разглядеть поле. Там явно кто-то был, и, судя по крику, не наши старые знакомые собаки.

— Бедуин, — окликнул меня Потап, — ты увидел, кто там?

— Нет. Далеко слишком. Что будем делать? Затаимся в темноте или все же займем оборону при свете?

— При свете, — выбрал Потап. — От зверья в темноте не спрячешься.

Прекратился дождь — словно повернули выключатель. Похоже, капризная госпожа удача сменила гнев на милость, предоставив нам крохотный шанс дожить до утра…

Мы разожгли небольшой костерок. Потап принялся деловито орудовать ножом, пытаясь разжать зубы мертвого пса.

— Получается? — спросил я.

— Нет. Легче отрезать мне ногу или ему голову.

— Злая шутка, — хмыкнул я.

— Это не шутка, — откликнулся Потап. — Я всерьез подумываю о втором варианте.

— И что? Так и пойдешь с висящей на ноге головой пса?

— А есть другие предложения? — проворчал он.

Я решил сменить тему:

— Сколько у тебя осталось патронов?

— Двадцать два. А у тебя?

— Один. Последний.

— Хреново.

Это точно. До Стрелки еще топать и топать. Но самое главное — нужно пережить ночь. Хорошо, хоть дождь прекратился. Правда, теперь меня охватил сильный озноб — то ли от ветра и мокрой одежды, то ли дала себя знать сломанная нога.

— Эх, сейчас бы накатить по маленькой, — помечтал я. — Для сугреву. А, Потап?

— Тихо! Ты слышишь?

— Что?.. — Я осекся.

Из «Долины спящих гейзеров» явственно донесся шум борьбы. Рычали и визжали собаки, раздавались еще звуки вроде раздраженного уханья или бормотания. Взметнулся к небу столб пламени разбуженного гейзера, и тотчас ночь пронзил уже слышанный нами крик, а потом в свете огня мы явственно разглядели силуэт…

— Хуги! — воскликнул я.

— И не один, — добавил Потап.

Столб огня погас, в долине вновь воцарилась темнота, но звуки борьбы не утихали. Напротив, стали еще яростнее.

Я навострил уши, пытаясь на слух следить за перипетиями боя. Похоже, наш старый знакомый секалан с остатками своей своры нарвался на хуги и теперь сам того и гляди выступит в роли еды. Не то чтобы мне стало жалко его, но хуги, расправившись с псами, вполне возможно, заинтересуются нами. На закуску. Так сказать, приятный десерт.

— Потап, кромсай голову собаке и ходу отсюда!

— В темноте идти опасно. Вляпаемся в аномалию, мало не покажется.

— А останемся — превратимся в ужин для хуги. С двадцатью патронами не отобьемся. Если их двое…

— Трое. Я ясно видел троих, — возразил Потап.

— Тем более. Нужно как минимум два полных рожка, а лучше три, чтоб наверняка. Нет, попробуем уйти. Возьмем с собой факел, какой-никакой, а свет.

Потап не ответил, но я увидел, как он с остервенением дробит челюсти прилипшего к ноге пса. Ошметками полетела спекшаяся кровь, мне в ноздри шибануло жутким смрадом. Кажется, только теперь я начал понимать напавшую на нас атрийскую рысь — труп панцирной собаки даже нюхать невозможно, а уж кем надо быть, чтобы такое есть!

Наконец Потап отпихнул изуродованное собачье тело в сторону. Я поглядел на его ногу. Он раздробил мертвому псу челюсть, но осколки зубов вытащить не успел, они по-прежнему глубоко впивались в голень. Потап должен был сейчас ощущать прямо-таки адскую боль… но не ощущал.

— Все, Бедуин, я готов. Двинули.

Так как я остался практически безоружным, то и факел предстояло нести мне. Пришлось ограничиться одной палкой-костылем, а во вторую руку взять факел. Я выбрал ветку попрямее и потолще, навертел на конец сухой кусок футболки, который чудом уцелел под разорванным комбинезоном, подпалил от костра и пошел ведущим, внимательно вглядываясь в пространство перед собой. Потап с автоматом наготове шагал за мной след в след, соблюдая дистанцию.

Идти было тяжело — ноги разъезжались на мокрой земле, проваливались по щиколотку в лужи. Ступать приходилось очень осторожно, обдумывая каждый шаг, чтобы как можно меньше тревожить сломанную ногу. Моя палка-костыль то и дело увязала в грязи, и чтобы вытащить ее, приходилось прикладывать усилия. Свет от факела больше мешал, чем помогал, — метался из стороны в сторону, создавая причудливые тени, затрудняя осмотр. И все же я, как мог, старался прибавить шагу — сзади слышались звуки яростной борьбы панцирных собак с хуги, подгоняя почище плетки.

Постепенно местность стала уходить вниз, деревья поредели, а потом и вовсе остались позади. Мы вышли на берег старицы — старого русла реки — широкой полосы земли, лишенной всякой растительности и покрытой коркой засохшего ила.

Я остановился, в первый момент и сам не понимая почему. Вроде старица как старица. В АТРИ они не редкость — после столкновения двух миров многие ручьи и речушки ушли под землю или поменяли русло.

Короче, вроде все то же, да не то…

Потап замер в трех метрах сзади, стоял молча, отлично зная, что ведущего нельзя ни поторапливать, ни отвлекать ненужными вопросами.

Я снова вгляделся в пространство перед собой и внезапно понял, что именно меня напрягло — вода, вернее, ее отсутствие…

Когда река меняет русло, старица первое время напоминает заиленное озерцо, затем мелеет, зарастает травами, превращаясь в сырой луг или болото. Бывает, что и засыхает — в особо жарких районах или знойным летом. Короче, старица может выглядеть, как та, что сейчас перед нами, — лишенная растительности полоса земли. Но после прошедшего ливня покрывающий ее ил должен был превратиться в раскисшую грязь с большими и маленькими лужами. Русло же этой старицы выглядело неправдоподобно сухим — даже засохшим, напоминая растрескавшуюся корку, вроде среднеазиатского такыра.

— По ходу притопали, Потап. Область измененного пространства, мать его, — выругался я.

— Как думаешь, аномалия барическая или метео? — уточнил он.

— Это «Поцелуй Борю в зад».

Так на егерском жаргоне называется «Полоса барического взрыва», сокращенно ПБВЗ — весьма неприятная штука, напоминающая по действию барокамеру, в которой какой-то «шутник» выставил давление на максимум.

Аномалия очень коварна — маркером не выявляется, да и приборы не всегда способны ее определить. Нам необычайно повезло, что недавно прошел ливень, и просто немыслимая удача, что аномалия только-только взорвалась, иначе хрен бы мы распознали эту смертельно-опасную ловушку.

Дело в том, что некоторую часть времени аномалия неактивна — через нее можно пройти совершенно спокойно и без последствий. Но периодически происходит резкий скачок давления — тот самый барический взрыв. Если человек или зверь окажется в аномальной зоне именно в такой момент, его разорвет на куски. При таком давлении вода испаряется в один миг, вот почему земля выглядит настолько сухой — из нее буквально выжали воду.

Кстати, во время барического взрыва поднимается резкий шквальный ветер, способный сломать не очень толстое дерево, так что иногда «Поцелуй Борю в зад» можно распознать по переломанным стволам, веткам и кустам. Эта же конкретная аномалия проявила поистине изощренное коварство — спряталась в неглубоком овраге, в русле старицы, по берегам которой много осоки, но нет ни берез, ни ив, ни лиственниц.

— Аномалия сейчас разряжена, — заговорил я, — но мы не знаем, насколько быстро она «заводится» и когда произойдет следующий взрыв. Нужно искать обход.

— «Поцелуй» может быть длиной в несколько километров, — откликнулся Потап.

— А если и так, выбора-то все равно нет. Не пойдем же мы напрямки.

Вернее, можно и напрямки. Дождаться скачка давления — он определяется по тому самому шквальному ветру, а потом быстро перебежать опасную территорию. Если повезет, можно проскочить. Тут все зависит от ширины аномалии и частоты взрывов. И я, и Потап раньше уже проделывали такой трюк. Но сейчас моя нога не оставляла шансов на успех.

— Поищем обход, — согласился Потап. —Как думаешь, где ближе обойти — справа или слева?

Звуки боя собак с хуги тем временем становились все ближе и отчетливее. Сражение явно перемещалось в нашу сторону.

— Пойдем налево… — начал я и осекся — прямо нам под ноги выскочил окровавленный атрийский рысенок. Он тяжело дышал, странно приволакивал задние лапы и вообще выглядел так, словно угодил под автомашину.

Я присмотрелся… Веник тебе в дупло! Похоже, один из хуги со всей дури наступил ему на заднюю часть спины. Странно, что у рысенка не треснул хребет.

Хуги внешне очень похож на йети — снежного человека — этакая волосатая пепельно-бурая «горилла» ростом свыше двух метров и весом килограмм триста, не меньше. Правда, в отличие от земного йети, у хуги не два глаза, а три. Третий расположен точно в центре лба и отличается от остальных — видит не в обычном, а в инфракрасном режиме. Этакий встроенный прибор ночного видения.

Потап машинально прицелился в рысенка из «Грозы».

«Не убивайте! Примите меня в свою стаю!»

Мне показалось или звереныш и в самом деле попросил об этом?!

Наверное, я спятил и умопомешательство продолжало прогрессировать. Я резко ударил по стволу «Грозы», выстрел ушел в сторону. Драгоценный патрон оказался потрачен впустую.

— Ты охренел?! — зарычал Потап.

— Звереныш пригодится нам… — Неужто и впрямь я это сказал?! — У нас сейчас общая цель: унести ноги от хуги. Мы нужны друг другу. У секаланов отменное чутье на опасность. Этот ушастенький будет показывать нам оптимальный путь.

Потап посмотрел на меня и едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.

Рысенок сморгнул и вроде как посмотрел на меня с благодарностью. Затем сделал осторожный шаг к «Полосе барического взрыва», понюхал воздух и уверенно направился влево. Я двинулся вслед за ним, Потап замыкал цепочку, все время оглядываясь назад, готовясь пулями встретить хуги. Но те пока были заняты боем с остатками своры панцирных псов.

Судя по остервенелому рычанию, собаки-мутанты сражались яростно, прикрывая бегство своего вожака и нас заодно. Хотя беглецы из нашей троицы получались неважные — у всех проблемы с ногами.

«Вот ведь компашка подобралась, — я хмыкнул. — Калека на калеке… Просто спецназ инвалидов какой-то!»

Лучше всех чувствовал себя Потап. Странно, но он и в самом деле не ощущал боли от впившихся в тело острейших зубов. Шел, правда, слегка приволакивая ногу.

Звуки борьбы постепенно затихали. Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, кто победил — псы или хуги. Ничуть не сомневаюсь: армия нашего нового союзника полегла смертью храбрых — вся, до последней особи. Но и «снежные люди» не станут сразу бросаться за нами в погоню, им потребуется время на регенерацию, ведь песики наверняка покусали их изрядно. К тому же хуги, возможно, захотят насладиться добычей, разведут костерок и зажарят из панцирных собачек шашлык, или что там они готовят из свежего мяса. А может, хуги наедятся до отвала псами и не станут преследовать нас? Мечты, мечты…

На самом деле «снежные люди» никогда не бывают сытыми. Не зря их прозвали именно хуги — в переводе с эвенкийского «голодный». Хотя, на мой взгляд, им больше подходит прозвище «жадный» — типа, что не съем, то понадкусываю.

Обычный хищник убивает ради еды. Тот же секалан или панцирный пес, например. Если они сыты, то нападают в самых крайних случаях — защищая детенышей или территорию. При известной доле везения, осторожности и знания звериных повадок с ними можно разойтись мирно.

Мирно можно разойтись и с волколаком, и с барсуком-мутантом. Но только не с хуги. Как бы много вокруг ни было уже убитой добычи, хуги никогда не упустит возможность свернуть шею еще одной. А лучше нескольким. Он не успокоится, пока не прикончит всех живых, кто окажется в его поле зрения. Вероятно, «голодным» просто нравится убивать…

Даже с покалеченными ногами рысенок двигался быстрее, чем я. И наступил момент, когда он исчез из круга света, который давал импровизированный факел. Произошло это как раз тогда, когда полоса аномалий наконец-то закончилась — дно старицы украсилось раскисшим мокрым илом.

Я остановился. Шедший за мной Потап, естественно, тоже.

— Бедуин, а куда подевался этот… проводник ушастый?

— Слинял, — ответил я. — Но до конца аномалии нас таки довел.

— Надо было все же пристрелить его. А то нападет сзади в самый неподходящий… — Потап замолчал, вытаращив глаза на что-то за моей спиной.

Я оглянулся. Рысенок вернулся, да не с пустыми зубами — принес тушку небольшой гадюки. Мертвая змея с откушенной головой упала к моим ногам.

Потап зашелся смехом:

— Бедуин, да он никак признал тебя своим вожаком. Все по закону: добыча собирается в общую копилку, вожак ест первым.

Словно подтверждая его слова, секалан наклонил голову и подтолкнул змею ко мне. Я машинально сглотнул, только сейчас осознав, насколько же сильно проголодался.

Змеи — единственные съедобные для человека существа в АТРИ. Они не радиоактивны, не ядовиты и в жареном или вареном виде довольно приятны на вкус. И мне, и Потапу приходилось их есть неоднократно.

— Может, и впрямь поедим? А, Потап?

— Давай. Огонь есть, вот только с солью проблема.

— И так сойдет. Не впервой… Эх, жаль, змея маловата для троих, — посетовал я и посмотрел на рысенка: — Может, еще одну раздобудешь? А заодно и хвороста для костра натаскаешь.

Тот обиженно отвернул голову, пушистые кисточки на его ушах возмущенно встопорщились. Секалан всем видом словно говорил: «Ты, конечно, сейчас вожак, но и я тебе не котенок на побегушках».

— Гордый, значит? Ну, извини… — хмыкнул я.

— Здесь нельзя делать привал, надо идти дальше, — заговорил Потап. — А вот как только убедимся, что сбили хуги со следа, поищем местечко для костра и займемся ужином.

Часть 3

Из сборника заповедей военных егерей:

«Не все, что торчит из воды, лебедь».

Привал мы сделали в небольшой и, что удивительно, сухой низине. Дальше, в ста метрах, ржавел грузовой Ми-8 — не иначе из тех, что курсировали между Стрелкой и Ванаварой.

Уж не знаю, что именно послужило причиной катастрофы, но удар о землю получился жестким. Вертолет лежал на брюхе с сильным креном вправо. Одна из длинных лопастей несущего винта погнулась — странно, почему винт вообще не сорвало.

Хотя и без того разбросанных по округе деталей хватало. Среди них особенно выделялся подвесной топливный бак. Он лежал отдельно от вертолета, на небольшой кочке, и выглядел целехоньким, новехоньким, свежевыкрашенным, будто только-только с завода.

В любом другом месте подобное вызвало бы удивление. Но не здесь. В АТРИ странностей нет. Тут все — норма.

Мы не стали рисковать и подходить к вертолету — он мог быть радиоактивным. Напротив, устроились на приличном от него расстоянии и наладили крохотный костерок.

Ночь потихоньку приближалась к рассвету. Небо посветлело, а на востоке даже украсилось алой каймой, обещая хорошую погоду — огромная редкость для АТРИ.

Нам с Потапом наконец удалось вплотную заняться его ногой. Я осторожно, по одному, извлек осколки собачьих зубов, а затем он снял обувь, закатал рваную, испачканную в крови штанину, обнажая голень…

— Ни хрена себе! — не удержался я.

Нога Потапа больше всего сейчас напоминала вспаханное поле — борозды от собачьих зубов местами переходили в сплошную мешанину из мяса. Рваные раны от укусов окаймлялись неровной коркой запекшейся крови. Странно, что Потап совершенно не почувствовал боли — наступал на покалеченную ногу, как на здоровую.

— Ну, ты даешь, братишка!

— Сам не понимаю, как так получилось, — пожал плечами Потап. — Но ведь не болит совершенно. Просто мистика какая-то.

— Ладно. На всякий случай перебинтуй ногу кусками футболки, а я пока займусь нашим ужином…

Маленькая, поделенная на троих гадюка не смогла утолить голод, напротив, лишь раздразнила аппетит. Особенно худо в этом смысле пришлось секалану. Похоже, в отличие от нас, он не ел досыта уже давненько. Я перехватил брошенный им на Потапа голодный взгляд и предостерегающе покачал головой. Звереныш вздохнул, облизнулся длинным темным языком и отошел к ближайшей луже попить воды.

Потап как-то странно посмотрел ему вслед и… тоже облизнулся. Потом сглотнул слюну, резко дернув кадыком, и снова облизнулся.

Ну дела! Померещилось мне, что ли?

Я во все глаза уставился на Потапа. Он, видно, почувствовал, повернул лицо в мою сторону, и я снова поразился — пустой и в то же время хищный взгляд, словно на меня смотрел живоглот или упырь.

— Потап, да ты чего? Эй, Лexa, очнись!

— А? — Он будто проснулся. Странный приступ закончился так же внезапно, как и начался. Из глаз Потапа ушла пустота, они стали осмысленными и усталыми. — Ты что-то сказал?

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально. А что?

— Да так, ерунда. — Я потер руками лицо, не в силах забыть этот его недавний взгляд, от которого мурашки побежали по коже. Хотя, возможно, мне просто почудилось. Померещилось от усталости. С кем не бывает… — Не бери в голову, Леша.

Потап в ответ хмыкнул:

— Надо же, как странно… Я уже отвык от собственного имени. Забыл, прикинь? Вот позови меня кто: «Алексей!» — и ведь не откликнусь. Прозвище прилепилось намертво, не отодрать.

— Как и у меня. Кто сейчас помнит, что меня зовут Сергеем? Да никто.

— Я помню. А еще помню, как ты появился у нас в ОБВЕ пять лет назад. — Потап улыбнулся воспоминаниям. — Ты был загорелый, аж до черноты. Крутой такой весь из себя. Глаза злые, презрительные: дескать, вы тут, как пацанва зеленая, в игрушки играете, со зверюшками возитесь, а настоящей войны и не нюхали! Обмундирование на тебе было странное — песочного цвета. На голове не то бандана, не то тюрбан, как у заправского бедуина… Тебя поэтому так и прозвали…

— Ага… Я тогда как раз после госпиталя был. После ранения… На Большой земле много повоевать пришлось, помотался по горячим точкам: Азия, Ближний Восток. Потому и форма такая… А к вам меня буквально силой перевели. Мое командование… У нас с ним конфликт вышел из-за его дочери… Короче, решил он сбагрить меня куда подальше. Вот и устроил командировочку «на тот свет». Нажал на нужные рычаги и добился приказа о моем переводе. Дескать, у тебя, Бедуин, за плечами четыре года диверсионного спецназа, а для военного егеря — это как раз то, что надо. — Я скорчил гримасу, передразнивая бывшего командира. — Вот ведь козел! Его бы сюда. Посмотрел бы я, как он со своими навыками разведчика-диверсанта от упырей уходил. Здесь, в АТРИ, совсем иные навыки требуются.

— Да уж, — Потап фыркнул. — Хорошо, что ты это быстро понял. После первого же учебного маршрута с тебя вся диверсионно-спецназовская спесь как шелуха слетела. Перестал себя умнее всех считать, начал учиться всерьез. Кстати, твой боевой опыт потом не раз при зачистках пригодился. Да и вообще, егерь из тебя получился, прямо скажем, высший класс.

— Потому что наставник хороший был, — вернул я ему похвалу.

Потап покашлял смущенно:

— Слушай, Серый, а тебе не кажется, что мы с тобой будто прощаемся?

Я промолчал. А ведь и верно! Ударились в воспоминания, комплименты друг другу отвешиваем…

Неловкую паузу прервал рысенок. Напившись воды из лужи, он некоторое время спокойно лежал у костра и дремал. Но вдруг встрепенулся, повел носом и обнажил в тихом рычании клыки.

«Враги… Трое… Близко… Один молодой… Два матерых… Сильные… Очень… Нас почуяли… Будут нападать…» — прочел я мысли четвероногого союзника.

Прочел мысли?! Да что же это со мной творится такое! Или мне все чудится?..

Я растерянно уставился на секалана, не понимая, стоит ли доверять своим ощущениям. Может, это все плод моего больного воображения, а на самом деле никакого ментального контакта у меня с этим ушастым радиоактивным зверенышем нет?

Но секалан смотрел весьма выразительно, не оставляя места сомнениям. В моем мозгу отчетливо возникла еще одна чужая мысль: «Давай, вожак, пора действовать! Ну, что же ты?»

И я решился:

— Потап, у нас гости.

— Хуги?

— Похоже, они, родимые. Что будем делать?

Даже учитывая наступившее утро, в чистом поле с двадцатью патронами против трех «голодных» у нас шансов нет. А если забаррикадироваться в вертолете, используя иллюминаторы как бойницы, можно попробовать выкрутиться. Правда, тогда нас, вполне возможно, убьет радиация.

Мы дружно посмотрели в сторону Ми-8. С виду кабина цела. Помята, но на куски не развалилась. А вот радиоактивна она или нет? Без дозиметра не определить.

— Лexa, ты что предпочитаешь — лучевую болезнь или быть разорванным на куски?

Хуги — очень сильные в физическом плане существа. Не знаю, разумны они или нет, но, к счастью для людей, оружием не пользуются, предпочитая рукопашную. Хотя огонь в своих становищах разводят и примитивные шалаши строят, но деревья для них ломают ручищами. Точно так же разделывают и добычу — раздирают ее на куски. Однажды я своими глазами видел, как хуги оторвал голову косачу. Вначале сломал ему шейные позвонки, а потом открутил голову, словно котенку…

Потап уставился на покореженный вертолет, будто пытался разглядеть на нем рентгены, и принял решение:

— Укроемся внутри. Есть там радиация или нет — неизвестно. Пятьдесят на пятьдесят. По мне, так неплохой расклад. А, Бедуин? Бывало и похуже.

— Разве? Что-то не припомню такого, — вполголоса проворчал я и поковылял вслед за Потапом к помятой, но довольно целой кабине Ми-8.

Чем ближе я подходил, тем ощутимее бежали по телу мурашки — мне казалось, будто невидимые рентгены вонзаются в тело, начиная свою разрушительную деятельность.

Радиация — вообще штука коварная. Ее не видно и не слышно. Иногда, получив даже смертельную дозу, умирать начинаешь не сразу. Бывали случаи, когда первые признаки лучевой болезни — тошнота и рвота — появлялись лишь спустя несколько часов после облучения. Даже радиационные ожоги, так называемый лучевой загар, зачастую показываются на теле спустя сутки или двое после того, как человек покинул опасную зону. Зато потом процесс развивается мгновенно, и не всегда медицина способна его остановить…

Как я уже говорил, вертолет сильно кренился вправо, поэтому расположенный с левого борта дверной проем оказался как бы висящим над землей. В момент катастрофы дверь буквально вдавило в корпус, заклинило в пазах намертво так, что мы ни за что на свете не смогли бы открыть ее.

Потап обошел вертолет со всех сторон, попробовал распахнуть расположенный с правого борта аварийный люк, потом сделал попытку проникнуть в грузовой отсек, но вскоре вернулся, недовольный:

— Глухо! Все люки и двери заклинило, будто их приварили. Нет, Бедуин, так в вертолет не попасть.

— И не надо. Зачем нам двери, когда есть лобовое стекло?

В отличие от крошечных боковых иллюминаторов, сквозь которые смог бы пролезть разве что наш ушастый рысенок, окна пилотов имели вполне внушительный размер. Разделенные на равные, слегка выпуклые прямоугольники, они полукругом огибали носовую часть кабины. В некоторых из них стекло треснуло, но не вылетело окончательно, лишь покрылось частой сеточкой морщин. А два центральных были выбиты, причем большая часть осколков валялась снаружи, словно по окнам колотили изнутри.

Потап первым залез в кабину, осматриваясь.

— Чисто, — сказал он. — Ни живых, ни мертвых.

— Наверное, люди спаслись. Выбрались через лобовое стекло и ушли, — предположил я.

— Ага. Ушли. Вот только кто — люди, зомби или упыри? — вполголоса пробормотал Потап.

Я неопределенно пожал плечами — вполне реальными были все три варианта. Но меня сейчас больше интересовало другое: фонит ли вертолет, и если да, то насколько сильно?

А вот секалана проблемы с радиацией не волновали совершенно. Он втянул носом воздух и примерился запрыгнуть в кабину, но покалеченные задние лапы не позволяли ему совершить прыжок.

Я машинально посмотрел на звереныша, ощущая тяжелую зависть: ему-то радиация нипочем. Вполне возможно, что мы с Потапом расправимся-таки с хуги, а пару часов спустя сдохнем от лучевой болезни. Тогда этот милый котенок с большим аппетитом сожрет то, что от нас останется. И ведь не поморщится, гад!

Я почти с ненавистью уставился на пятнистый меховой зад, с большим трудом погасив в себе порыв со всей силой отвесить ему пинка. Рысенок весь сжался, очевидно прочитав мои мысли, и обернулся, обнажая в оскале клыки.

— Бедуин, — окликнул меня из вертолета Потап. — Лезь давай.

— Сейчас, только подсажу этого уро… ушастого… — проворчал я и рявкнул на рысенка: — Чего уставился? Иди сюда. Так и быть, помогу.

Пришлось поднять зверя и передать Потапу с рук на руки. Секалан оказался неожиданно тяжелым, хотя на ощупь был, что называется, кожа да кости. То, что я принял за поджарость, оказалось самой настоящей худобой, скрытой густой шерстью. Видимо, молодому зверенышу частенько приходилось голодать. Да-а, похоже, выжить в АТРИ непросто даже ее порождениям…

Рысенок снова прочитал мои мысли и тяжко вздохнул.

— Бедуин, скорее, — поторопил Потап.

Я забрался в вертолет с ловкостью беременной слонихи. Сломанной ногой задел за край сиденья пилота, самодельная шина сдвинулась, и я едва удержался, чтобы не завопить от боли. Почти в невменяемом состоянии рухнул на усеянный битым стеклом пол и постарался забиться в глубь кабины, чтобы не мешать Потапу. Но Алексей вдруг навалился на меня сверху и стиснул ручищами, будто собирался задушить.

«Снова этот его странный приступ! Как не вовремя…» — мелькнула мысль.

Я лежал на полу лицом вниз — позиция очень невыгодная для рукопашного боя, тем более со сломанной ногой, и особенно, когда противник сидит у тебя на спине. Все же я попытался нащупать пальцами одну из болевых точек на его бедре, но он прижал мою руку коленом к полу и рванул ворот комбинезона, обнажая мне шею.

— Леш, да ты чего?.. — успел прохрипеть я и вдруг почувствовал, как в мое тело вонзилась игла.

Через секунду Потап отпустил меня и как ни в чем не бывало отошел к разбитому окну, приготовившись к стрельбе. Рысенок смотрел на нас, забившись под сиденье, не понимая, чего еще ожидать от странных людей.

Я сел, потирая ноющую шею, увидел на полу среди мусора и стекла пустой одноразовый шприц. Поднял, глянул на маркировку…

— Ах, ты ж гад! Потап! Ты что наделал-то, а?!

Он даже не оглянулся — продолжал держать под прицелом подступы к вертолету, выискивая хуги.

Я отбросил в сторону пустой шприц, в котором еще недавно содержалась порция антирадиационного препарата. Единственная на нас двоих! Потап ввел ее мне — всю, целиком, до последней капли.

Теперь, если Ми-8 все-таки радиоактивен, лучевая болезнь мне не грозит. Зато Алексей, возможно, как раз сейчас получает смертельную дозу облучения…

— Потап, сволочь! Мог бы и меня спросить!

— А зачем? Я и так знаю твой ответ. — Он по-прежнему не смотрел на меня, сосредоточенно разглядывая окрестности. — И вообще, шприц мой, значит, мне и решать, как им распорядиться.

Я скрипнул зубами, ощущая дичайшую, отчаянную злость. Он не имел права принимать такое решение в одиночку. Ни за какие сокровища АТРИ я не согласился бы забрать порцию себе.

— Ты просто сволочь, Потап. Если сдохнешь от лучевой болезни, я… я…

— Одно из двух: ты либо уронишь скупую мужскую слезу, либо плюнешь на мою могилку, — ухмыльнулся он, а потом стал серьезным: — Все! Тема закрыта. Иди лучше осмотри грузовой отсек.

Я заскрежетал зубами от бессилия что-либо изменить. Подтянул самодельную шину на сломанной ноге, подобрал палку-костыль и встал на ноги, намереваясь отправиться в хвостовую часть вертолета.

Секалан, осознав, что инцидент исчерпан и ему, по всей видимости, ничего не угрожает, вылез из своего убежища, настороженно покосился на Потапа, пристроился у разбитого окна и принялся нюхать воздух.

Дверь, отделяющая кабину пилотов от центральной части, почему-то отсутствовала. Как уж так могло получиться, одному дьяволу известно. Я такими пустяками себе голову забивать не стал, просто принял как факт и поковылял в хвост вертолета, попутно выглядывая в круглые иллюминаторы, обозревая окрестности.

Хуги приближаться к вертолету не торопились или, что вероятнее, перешли в режим невидимости.

Это одна из способностей всех пришельцев из того мира — и хуги, и призраков, и болотников. Как им такое удается, ученые пока не разобрались. По одной из гипотез, грань между АТРИ и тем миром очень тонка. Гости с «того света» каким-то образом умеют пересекать ее, находясь одновременно и в АТРИ, и в своем мире. В такой ситуации и возникает ощущение невидимости. Правда, хуги, в отличие от тех же призраков, не могут долго оставаться невидимыми — эта способность отнимает у «снежных людей» слишком много сил.

На всякий случай я еще раз попытался открыть все двери: и боковую, пассажирскую, и грузовую, находящуюся в самом хвосте. Не забыл и аварийный люк. Безрезультатно.

Похоже, у хуги оставался единственный способ проникнуть в вертолет — точно так же, как сюда залезли мы — через лобовое стекло. Потап на это и рассчитывал — если «голодные» попрут напролом, он сможет расстрелять их практически в упор, затратив минимальное количество патронов.

В грузовом отсеке валялись обломки деревянных ящиков, куски ветоши, но ничего ценного. Видно, вертолет упал, когда летел порожняком. Или кто-то успел вытащить весь груз. Жаль! Нет, чтобы здесь оказалось полно ящиков, битком набитых едой, медикаментами, оружием и снаряжением.

Я вернулся к Потапу:

— Ну, как тут, Леш?

— Пока чисто.

Внезапно подал голос секалан — зашипел, а потом и завопил, издавая противные звуки — нечто среднее между кошачьим мяуканьем и тигриным рычанием. Звереныш явно учуял врага и перепугался до смерти.

Я во все глаза принялся рассматривать ландшафт, но по-прежнему видел лишь бедноватую на растительность низину и пологий склон сопки вдалеке.

Рысенок продолжал вопить. Потап напрягся, повел стволом «Грозы» из стороны в сторону. Вдруг перед вертолетом промелькнула тень.

— Вот он, Потап! Видишь?

— Ага…

Алексей проводил тень прицелом, но стрелять не стал. Правильно. Бить надо наверняка, в упор.

Я почувствовал, как потеет ладонь, сжимающая рукоять «Ярыгина». Очень трудно вот так медлить, не открывая огонь, когда враг всего в двух шагах. Мне, например, буквально до дрожи хотелось нажать на спусковой крючок.

Да и у нашего ушастого звереныша явно нервишки пошаливали. Вон, аж трясется весь — то ли от страха, то ли от напряжения. Вопит, не может остановиться. В голове уже от него звенит. Так и хочется долбануть ему по башке чем-нибудь тяжелым, чтобы замолчал.

Я покосился на Потапа. Вот он выглядит абсолютно спокойным. Молодчина! Уж чего-чего, а выдержки ему не занимать. Его не тревожит кошачий рев над ухом, он целиком сосредоточен на предстоящей стрельбе…

— Заткнись, гнида ушастая, а то пристрелю, — внезапно сказал Потап, обращаясь к рысенку. — Сил уже нет тебя слушать, тварюга.

Я хмыкнул. Секалан съежился и замолчал. И в этот момент хуги пошли на прорыв.

Сначала полупрозрачная, расплывчатая тень перегородила окно.

«Гроза» выплюнула короткую очередь. Пули словно вонзились в вертикальную стену воды, выбивая крохотные темно-красные фонтанчики крови.

Раздался рев, раненый хуги стал видимым, но не отступил. Теперь в окно пыталась влезть этакая двухметровая пепельно-бурая трехглазая горилла.

Потап нарочито спокойно прицелился в грудь «снежному человеку» и снова открыл стрельбу. Тело хуги задергалось и повалилось навзничь.

— Один готов! — воскликнул я.

Тем временем воздух перед кабиной вертолета начал густеть, прямо на наших глазах превращаясь в человекоподобного монстра.

— А вот и второй… — пробормотал Потап.

Оказалось, что в кабину пытались влезть одновременно двое нападающих. Очередь, убившая первого хуги, задела и второго. Правда, вскользь, не причинив серьезных повреждений. И все же у него не хватило сил поддерживать режим невидимости — пришлось показаться перед нами во всей красе.

Потап открыл огонь. Но «снежный человек» проявил неожиданную ловкость — завопил и рванул в сторону, уходя с линии стрельбы. Пули лишь срезали шерсть на его плече.

Третий монстр так и не показался нам на глаза — затаился, выжидая удобного момента для нападения.

Мы получили крохотную передышку.

— Двенадцать, — сказал Потап, отвечая на мой невысказанный вопрос.

Хреново… В автомате осталось всего двенадцать патронов, а мы прикончили лишь одного хуги из трех.

Враги изменили тактику.

Вертолет вдруг ощутимо качнуло, будто в него врезался джип, а потом сзади раздались гулкие частые удары. Звук шел со стороны хвостовой части. Я поковылял туда и обнаружил, что один из хуги молотит кулачищами по створкам грузовой двери, явно намереваясь высадить ее.

Ах, ты ж, сучонок! Если дверь будет открыта, враги полезут сразу с двух сторон и тогда вертолет из мини-крепости превратится в ловушку.

Я вернулся к Потапу, доложил обстановку.

— Попробую снять вражину через иллюминатор, — сказал Алексей.

— Не достанешь. Он умный, гад, понимает, что через окошко мы его не видим.

— Тогда надо вылезти на крышу и пристрелить его сверху.

— Рискованно. Мы не знаем, где притаился третий хуги. К тому же ты можешь не удержаться на крыше и слететь на землю. Вон как эта сволочь раскачивает вертолет!

— У тебя есть другие предложения? — нахмурился Потап.

— Нет…

— Тогда я пошел.

Потап перекинул «Грозу» через плечо и сунулся было в окно, но я остановил его:

— Погоди. На потолке должен быть люк для выхода к силовой установке.

— Ага, если только мы сумеем открыть его, — проявил «оптимизм» Потап.

Он оказался прав — крышку люка, как и все двери на этом чертовом вертолете, заклинило намертво.

— Я пошел, — повторил Потап и полез в окно.

Я с пистолетом приготовился прикрывать его. Хотя чем там прикрывать? Одним патроном — от «голодного»?..

Колотящийся в грузовую дверь мутант производил столько шума, что заглушал передвижения Потапа. Не скажу, что Лexa проявил обезьянью ловкость, но наружу выбрался довольно успешно. Уперся ступнями в оконный проем, ухватился рукой за остатки антенны, которая торчала на крыше, и собрался подтянуться вверх…

Тут-то и объявился третий хуги. Он вышел из режима невидимости и протянул свои чудовищные лапы к ногам Потапа. Я выстрелил, пуля пробила монстру грудь.

Хуги закричал, затряс головой, но от своего намерения не отказался. Его заросшая шерстью ручища почти дотянулась до берца Потапа. Тот попытался извернуться, одновременно сдергивая с плеча «Грозу», но явно не успевал. Хуги оставался миллиметр, чтобы сомкнуть на лодыжке Потапа свои пальцы…

Я ухватился за нож, примериваясь для броска, как вдруг мимо меня промелькнул мохнатый стремительный комок.

Секалан явно метил в горло хуги, чтобы одним махом перекусить ему сонную артерию, но покалеченные задние лапы подвели — рысенок промахнулся, его клыки впились врагу в жирный загривок.

«Голодный» машинально отшатнулся, на краткий миг позабыв о Потапе. Леха выпустил короткую очередь, но пули легли неточно, прошив волосатый бок. Раненый монстр отскочил в сторону, прячась от выстрелов за выступающими частями вертолета и одновременно стараясь сбросить со спины назойливого звереныша, но тот держался крепко, будто клещ.

Потап вновь полез на крышу, решив вначале заняться тем из мутантов, который по-прежнему увлеченно долбился в дверь грузового отсека.

Пока Лexa переползал по крыше вертолета к хвосту, я вывалился наружу, едва не потеряв сознание от боли в сломанной ноге. Кое-как пришел в себя и поспешил на помощь ушастому союзнику, который все еще висел за плечами у «снежного человека».

На счастье рысенка, противник не догадался повалиться навзничь, чтобы своим весом придавить наглую атрийскую зверюгу. Вместо этого хуги выл, бестолково крутился на месте и размахивал руками-лапами, тщетно пытаясь дотянуться до зубастого врага.

Я взмахнул ножом, стремясь перерезать хуги глотку. Не тут-то было! Рука словно угодила в тиски. Огромная волосатая лапища сжала мое запястье и стала выкручивать, намереваясь сломать, будто соломинку. Я попытался вывернуться, но с «голодным» не проходят обычные приемы рукопашного боя — физиология хуги и людей во многом различна. Это еще хуже, чем бороться с медведем — ни на болевой его не взять, ни по яйцам толком не садануть.

Я попытался пальцем свободной руки ударить «голодного» в глаз — обычный, не инфракрасный, но наткнулся на вторую лапищу.

«Через мгновение у меня не станет рук. Оторвет, гад…» — мелькнула мысль. Казалось, я уже слышу, как трещат мои кости.

Внезапно рысенок оставил в покое загривок хуги и ловко переместился вперед, вонзив зубы прямо в шею врага. Брызнула кровь из перекушенной яремной вены. «Голодный» взревел благим матом и с силой отбросил меня в сторону, со всей дури шваркнув об вертолет. Я впечатался головой в ржавый борт и остался лежать, оглушенный.

Теперь монстр забыл обо мне, полностью сосредоточившись на секалане. Сквозь кровавую пелену в глазах я видел, как «снежный человек» взбивает звереныша, будто тесто.

Точку поставил Потап. Расправившись с хуги у двери, он подбежал к нам и разрядил остаток магазина в спину последнего противника. Убедился, что тот сдох, и склонился надо мной:

— Бедуин, ты как?

— Цел… Оглушило только. — Я посмотрел в сторону пепельно-бурой кучи, еще недавно бывшей одним из опаснейших созданий в АТРИ, из-под которой торчал знакомый мохнатый зад с коротким хвостом. — А Ушастик? Жив?

— Я не смотрел, — отмахнулся Потап. — Давай помогу тебе встать. Нам бы убраться отсюда подальше…

— Погоди… Давай все же посмотрим, вдруг рысенок жив.

Потап скривился, но возражать не стал. Даже вдвоем нам только с третьего раза удалось отпихнуть труп хуги в сторону.

Я осмотрел Ушастика. Жив. Вернее, не до конца мертв. Мне показалось, что у него не осталось ни единой целой кости, хотя голова и все четыре лапы на месте. Не оторваны. И на том спасибо — хуги запросто мог разорвать голыми руками на части даже человека, не то что рысь.

Секалан едва дышал — хрипло, прерывисто. Внутри у него что-то булькало, будто кипело.

— Не выживет, сдохнет, — сказал Потап.

— Не факт. Местные твари вообще-то живучи.

Я попытался пристроить беспомощного звереныша на плечо. Это оказалось непросто. Несмотря на худобу, в нем было не меньше тридцати килограммов.

— Ты что делаешь? — удивился Потап.

— Хочу взять его с собой.

— Зачем?

— Ну… Не оставлять же его здесь. А там, на Стрелке, ученые, зоологи. Может, вылечат…

— Они его добьют и вскроют. Будут препарировать и все такое, — возразил Потап.

Я помолчал. Сказал после паузы:

— Помнишь, как он бросился на того хуги, который схватил тебя за ногу? Никто не заставлял его… Рысенок мог отсидеться в вертолете. Или убежать, пока твари расправляются с нами…

Потап скривился, будто собирался сплюнуть или матернуться, сунул мне «Грозу», буркнул:

— Там всего один патрон, учти, — а потом забрал у меня звереныша, перекинул через плечо и первым зашагал вверх по склону.

Глава 4

Из сборника заповедей военных егерей:

«Кто бежит, тот иногда падает. Не падает тот, кто ползет».

К полудню погода окончательно разгулялась — такого ясного синего неба я не видел в АТРИ уже давненько.

Мы шли по неширокому ущелью, по которому тянулась весьма заметная звериная тропа. Выеденная трава и характерный помет сообщали, какие именно животные проложили ее. Конечно, тропой наверняка пользовались и панцирные псы, и волколаки, и прочие обитатели АТРИ, но последним по ней прошло стадо диких рогачей, причем, судя по свежему помету, совсем недавно.

Обычно двухголовые олени-мутанты неплохо чуют области измененного пространства и прокладывают свои тропы только в безопасных местах, поэтому мы с Потапом довольно уверенно пошли по их следам, не опасаясь подвоха.

Постепенно тропа стала забирать вверх, а горные гряды по сторонам ущелья украсились отвесными каменистыми террасами.

Внезапно я почувствовал беспокойство. Ни с того ни с сего возникло ощущение, что мы вот-вот угодим в ловушку.

— Потап, — окликнул я шагающего первым напарника. — А ну-ка, погоди. Остановись на минутку.

Лexa и не подумал выполнить просьбу, продолжал идти, как шел — размеренным ровным шагом, и даже голову в мою сторону не повернул. Оглох, что ли?..

Я попытался ускорить шаг, чтобы догнать его, но не смог — окружающий воздух стал плотнее, гуще. Ощущение — будто пытаешься бежать по шею в воде.

— Леха! Потап! — я кричал уже во всю силу легких.

Ноль внимания. Разве что вяло шевельнулся Ушастик, висящий у Лехи через плечо. Рысенок приоткрыл мутные глаза и попытался сфокусировать взгляд на мне. Похоже, зверенышу стало лучше. Большинство мутантов АТРИ способны довольно быстро регенерировать. Если рысенок не умер сразу, то теперь, чтобы окончательно поправиться, ему потребуется лишь время да пища, желательно побольше…

— Леха! — Я перехватил палку-костыль на манер копья и метнул в спину Потапа.

Он покачнулся, остановился и наконец-то оглянулся на меня:

— Серый, ты чего?

— Стой, Леша. Дальше идти нельзя.

— Почему? — удивился Потап.

— Седьмое чувство. — Я хмыкнул, пытаясь побороть нарастающее беспокойство. — Давай-ка вернемся назад и попытаемся обойти ущелье стороной.

Потап недовольно пожал плечами, но спорить не стал. Оно и понятно. Ни один егерь в здравом уме не станет спорить с седьмым чувством напарника. Это неписаный закон АТРИ.

Тревога почему-то не только не проходила, а, наоборот, усиливалась, и внезапно я понял ее причину…

— Потап! Глянь! Останкинский шпиль исчез!

— Не может быть! — Леша посмотрел на юго-восток, а потом завертелся вокруг оси, выискивая Маяк. — Капсюлем ему по пикселю! Куда он подевался? Что это значит, а?

Вопрос повис в воздухе. Если на него и был ответ, я его не знал.

Я в АТРИ уже скоро пять лет, а Потап и того дольше, но никто из нас ни разу не слыхал, что Маяк может вот так исчезнуть. Его видно всегда и отовсюду. Ни одна сопка, ни один голец не способен заслонить Останкинский шпиль — проверено на практике, причем многократно. Не увидеть в АТРИ Маяк — то же самое, как в ясную ночь в полнолуние не обнаружить на небе Луны.

— По ходу мы все-таки вляпались в область измененного пространства, Потап.

А как же рогачи? Они же проходили по этой тропе, и не раз. Тут все истоптано-перетоптано.

— Ну… Возможно, ущелье изменилось совсем недавно. По любому, нам лучше не рисковать. Давай-ка попробуем выбраться из этого странного места. Кстати, ты не помнишь, Маяк исчез сразу, как только мы вошли в ущелье?

— Не помню…

— Ладно, разберемся. Пошли потихоньку назад.

Пройти обратно нам предстояло чуть больше трех километров. Мы должны были выйти из ущелья к небольшому заболоченному озерцу.

Должны были к озерцу, а вышли…

— Твою мать… — высказался Потап.

Вместо озера перед нами лежал безлюдный каменистый берег моря — холодного, северного. Я бы предположил, что это Карское или Лаптевых, если бы не знал, что от Ванавары до них что-то около двух тысяч километров по прямой. Не могли же мы пройти столько!

— Галлюцинация? — не очень уверенно предположил я.

Словно в ответ, в лицо ударил порыв морского соленого ветра.

Потап еще разок матернулся, сгрузил Ушастика на камни и решительно двинулся к кромке прибоя. Присел на корточки, опустил руку в прибрежную пену, затем поднес к лицу, понюхал и даже лизнул мокрые пальцы. Снова опустил руку в воду, подцепил кусочек принесенных с волной водорослей и вернулся ко мне:

— Не галлюцинация, Бедуин. Все очень даже реально.

— Раз так… Возможно, это тоже ущелье экстремального перехода, вроде ванаварского КПП-3. Мы прошли по нему и оказались…

— Где? — Потап с надеждой уставился на меня.

— Здесь, — усмехнулся я.

— М-да… Ванаварский КПП не очень-то похож на этот. Там, если вернешься назад, то назад и попадешь. А здесь… Как думаешь, Бедуин, мы все еще в АТРИ или уже на Большой земле?

— Надеюсь, что в АТРИ.

— Почему надеешься? — не понял Потап. — Чем Большая земля хуже?

— Да потому что их две, Больших земли — наша и параллельная. Что, если мы оказались не в своем мире? И здесь живут не люди, а хуги?

— Не хотелось бы. С целым миром «голодных» нам вдвоем, пожалуй, не совладать, — хмыкнул Потап. — Вернемся лучше обратно в ущелье.

Мы одновременно оглянулись назад, внезапно испугавшись, что ущелье исчезнет, оставив нас неизвестно где. Но оно было на месте. Потап одним махом закинул Ушастика на плечо и почти бегом рванул к знакомому проходу, видневшемуся между двух каменистых гряд.

Внутри ущелья все осталось по-прежнему — тот же свежий помет рогачей и розоватые пятна растения камнеломки на одном из склонов.

На этот раз мы решили пройти по ущелью до конца. Примерно на середине пути у меня опять возникло ощущение уплотнения воздуха, хотя Потап ничего такого не почувствовал. Впрочем, и у меня это ощущение быстро прошло.

Тропа постепенно вывела нас на лесистое плато. Над головой царило необычно ясное небо, да и температура явно превышала типичные для АТРИ пятнадцать градусов тепла.

— А лесок-то лиственный, — заметил Потап. — В смысле, не из лиственниц, а из дубов, кленов, осин. И подлесок, вон смотри, какой богатый… Это не АТРИ, Бедуин.

В АТРИ и в самом деле совсем другие леса — таежные, хвойные, без кустового подлеска, зато с пышным ковром брусничника.

В здешнем лесу тоже имелись кустики с ягодами, только это была не таежная брусника или голубика, а… земляника — весьма распространенная в Средней полосе. Но в тунгусской тайге земляника не растет.

— Это не АТРИ, — согласился я.

Мы растерянно остановились.

— И куда дальше, Бедуин?

Ответить я не успел — висящий на плече у Потапа секалан постарался поймать мой взгляд.

«Звери… Незнакомые, я такого запаха раньше никогда не встречал… Вон за теми деревьями. Идут сюда. Мы от них против ветра, так что они пока нас не чуют…»

— Потап, — торопливо окликнул я напарника. — Кажется, в той стороне какие-то животные. — Пришлось присвоить себе заслугу рысенка.

— Какие?

— Понятия не имею. Я видел лишь мельком… В любом случае нам с ними лучше не пересекаться. Отступаем.

— Погоди, Бедуин. Глянь-ка там, на опушке, что за кустарничек с фиолетовыми цветками? Не шалфей ли?

— Шалфей, — обрадовался я, но тут же поправился: — Или что-то очень на него похожее…

Растение и впрямь походило на шалфей, хотя было в нем что-то неправильное… как и в окружающих деревьях, траве, землянике… Вроде все то же, да не то…

— Грецкий орех! — внезапно понял я. — Леха, глянь… Вон то дерево рядом с кленом — это грецкий орех. В здешнем лесу растут одновременно и клен, и орех, и земляника, и шалфей. Но такой мешанины в природе не бывает. Грецкий орех — гость с юга, а дикая лесная земляника — ягода Средней полосы… Хотя встречал я горную землянику на чилийском высокогорье, здесь явно не тот случай…

— Ладно, потом разберемся с местной флорой, — прервал Потап. — Давай сперва попытаемся разминуться с фауной. Не стой столбом, рви шалфей.

Сок шалфея отбивает человеческий запах, а точнее, запах пота. Если натереться листьями и соцветиями этого невысокого кустарничка, звери запросто могут не унюхать нас и пройти мимо.

Знать бы еще, что это за звери…

Впрочем, очень скоро мы получили ответ на свой вопрос…

Едва мы с Потапом успели натереться мохнатыми серо-зелеными листьями шалфея, как среди деревьев показался… он.

Я бы принял его за кабана-переростка, если бы не пасть, усеянная почти акульими — треугольными — зубами. Такая пасть не оставляла сомнений — перед нами хищник, вернее, может, он и всеяден, но свежее мясцо явно занимает не последнее место в его рационе. В остальном зверь походил на кабана, точнее, на секача трех-четырех лет — с прямыми острыми клыками, крохотными глазками и мохнатым рылом. Вот только росточек у хряка оказался не кабаньим — в этом смысле он запросто мог бы поспорить с иным зубром. К тому же клыки, как и зубы, были не желтовато-белыми, как у всех известных мне живых существ, а угольно-черными, с антрацитовым блеском.

Мы сразу залегли, благо кустарники шалфея неплохо прятали нас от его — надеюсь, подслеповатых — свинячьих глазок. А вот слух у зверюги наверняка был по-кабаньему отменным. Как и нюх…

Чернозубый секач-переросток шевельнул ушами и повел рылом в нашу сторону.

Мы вжались в землю, стараясь дышать через раз.

Кабан сделал шаг к нам. Остановился. Снова шевельнул мохнатым ухом и втянул ноздрями воздух.

Мой палец замер на спусковом крючке «Грозы». В автомате остался один-единственный патрон…

Тут раздалось визгливое хрюканье, и из кустов выскочили четыре молодых кабаненка — по виду одного-двух лет от роду, если подходить к ним по меркам обычных, «земных» диких свиней. Следом шествовали вразвалочку две самки. Вернее, я решил, что это самки — они были помельче секача, да и черные клыки у них оказались короче, хотя и не менее острые.

При виде кабаних секач моментально забыл про настороживший его звук или запах — уж не знаю, чем мы там привлекли к себе внимание. Теперь зверя полностью занимало собственное стадо, а точнее, одна из самок. Кабан явно примеривался к ней, собираясь немедленно начать производить потомство.

Мы перевели дух в уверенности, что некоторое время животным будет не до нас.

Потап сделал мне знак: «Попробуем уползти?»

Я кивнул. Жестами обговорили направление. Выбора у нас практически не оставалось: либо вернуться обратно в ущелье, либо попробовать двигаться вперед в надежде, что мы рано или поздно минуем странную область измененного пространства и окажемся в привычной АТРИ.

Мы выбрали второе — продолжили путь на север — вверх по пологому склону на каменистую возвышенность.

Потап обхватил рысенка одной рукой, намереваясь тащить за собой, но Ушастик решительно высвободился. Зверенышу стало ощутимо лучше, он уже мог худо-бедно передвигаться самостоятельно.

Стараясь не делать резких движений и производить как можно меньше шума, мы осторожно поползли прочь.

В полный рост поднялись, только добравшись до возвышенности.

Теперь перед намилежала плоская каменистая пустошь, испятнанная редкими островками невысокого папоротника. Растения выглядели совсем чахлыми, но мы с Потапом обрадовались им, как родным. Без сомнения, мы попали в «родную» АТРИ. Ведь именно этот вид папоротника здесь самый распространенный.

— Ну что, Бедуин? Мы выбрались? Как думаешь? — Потап раздавил между пальцами одну из смоляных желёзок, которые усеивали северную разновидность папоротника, и с удовольствием поднес руку к носу. — Знакомый запах. Значит, мы дома? А, Бедуин?

Я промолчал, пытаясь разобраться в ощущениях. У меня в груди нарастало странное щемящее чувство. Папоротник — это, конечно, хорошо, но… Не нравилось мне здесь. Ох и не нравилось!

Я выжидающе посмотрел на секалана, но тот обессиленно улегся у моих ног и закрыл глаза. Регенерация регенерацией, но нанесенные хуги увечья явно еще давали себя знать. Я повернулся к Потапу:

— Леш, а ты ничего не чуешь?

— Кроме непривычной жары? Ничего. А что?

В ответ я неопределенно повел плечами. Наверное, мне опять мерещится…

— Ладно, Потап, пошли потихоньку.

Солнце продолжало жарить вовсю. Температура подскочила градусов до сорока, не меньше. Пот ручьями стекал по телу и лицу, соленой струйкой заливал глаза. Мы с Потапом то и дело утирали лица рукавами, а Ушастик тяжело дышал, вывалив наружу темный влажный язык.

Я машинально поискал глазами хоть какое-нибудь дерево, желательно раскидистое и тенистое. Но вокруг простиралась все та же каменистая пустошь, и лишь за спиной внизу виднелся заманчиво густой лес. Тот самый, в котором резвились чернозубые хищные кабаны.

Жара становилась почти невыносимой. Уже казалось, что не только солнце, но и каждая травинка излучает тепло. Впереди вполне отчетливо разливалось марево, какое бывает в разгар лета в городе от нагретого асфальта. Но здесь, над землей и камнями, оно выглядело странновато.

— Потап, глянь…

— Ах ты ж, метлу тебе в дупло!

Мы остановились, повинуясь золотому егерскому правилу: «Все, что непонятно, смертельно опасно».

— Как думаешь, Бедуин, это снова спящие гейзеры? — спросил Потап.

— Не похоже, — откликнулся я. — Над гейзерами, как правило, пепла много, а здесь вроде чисто.

— Попробуем кинуть маркер? В смысле камень, — предложил Потап.

— Давай. Я кину, а вы с Ушастиком на всякий случай отойдите назад.

Пущенный моей рукой камень полетел в дрожащее марево. Еле заметная дымка сгустилась прямо на глазах. Воздух словно превратился в стекло. Казалось, его можно потрогать руками. Феномен явно имел гравитационную природу, потому что чем ближе подлетал камень, тем больше становилась скорость — его будто что-то притягивало. Наконец импровизированный снаряд с огромной силой ударился о «стекло». Раздался характерный звон, а потом на землю посыпались осколки… нет, не стекла, а того самого камня. От довольно увесистого булыжника в один миг осталось лишь мелкое крошево. Пожалуй, даже камнедробилка не смогла бы измельчить его лучше.

Я подошел к Потапу:

— Видал? Там не пройти.

Он кивнул, утирая пот:

— Ну и пекло… Как думаешь, Бедуин, жара связана со «стеклянной» аномалией?

— Вполне возможно. Ты что-нибудь слышал о ней?

— Нет, ничего. Наверное, мы первые, кто обнаружил.

— Или первые, кто остался цел, — поправил я.

— М-да… Значит, имеем полное право дать ей название. Как тебе «Адское стекло»?

— Сойдет. Жаль, КИПа нет, отправили бы сообщение по сети, застолбили за собой авторство.

— Да у нас такого авторства за последние дни… О-го-го! Одно «Ущелье экстремального перехода» чего стоит. А тут еще и чернозубые кабаны, и «Адское стекло»… Блин, до чего же жарко… — Леша достал флягу. Качнул, определяя, сколько воды осталось. — На самом дне. — Он протянул флягу мне. — Как раз нам с тобой по глотку.

Рысенок облизнулся и отвернулся в сторону. Ему не меньше, чем нам, хотелось пить. Он бы, конечно, полакал воды и из лужи, но, как назло, ничего подобного поблизости не оказалось.

Потап покосился на него и проворчал:

— Если глотки делать поменьше, то и на троих хватит… Ладно, что дальше? Попробуем обогнуть «Адское стекло» или вернемся назад в ущелье?

Я вопросительно посмотрел на секалана: «Куда, не подскажешь?»

Ушастик не ответил. То ли на этот раз не услышал меня, то ли и сам не знал.

— Попробуем пройти вдоль «Стекла», — решил я. — Вернуться в ущелье всегда успеем.

Для начала выбрали восточное направление. Но здесь возвышенность обрывалась отвесной стеной, и о том, чтобы спуститься по ней без помощи альпинистского снаряжения, нечего было и мечтать. Зато внизу разливалось привычное море тайги.

Ушастик обрадованно вякнул и припал на передние лапы: «Нам туда!»

— Хорошо бы, но как? — вслух откликнулся я.

«Не знаю. Вожак теперь ты, тебе и придумывать — как», — прозвучал недвусмысленный ответ.

— А что тут придумаешь? Может, ты умеешь летать? Мы — нет, — огрызнулся я.

— Ты с кем разговариваешь, Бедуин? — удивился Потап.

— Сам с собой, — спохватился я. — Говорю, вот она, АТРИ. Но чтобы спуститься туда, надо уметь летать.

— Здесь высота метров двести, не меньше, — прикинул Потап. — А ведь я узнаю это место. Вон тот хребет — Грива Якова, а там Косачево болото. Выходит, мы сейчас стоим… на вершине Золотого гольца!

Лexa осекся и вытаращился на меня. Я ответил ему таким же потрясенным взглядом.

Золотой голец — миф и реальность АТРИ. Слухи о нем ходят самые разные, зачастую противоречивые. Утверждают, будто на его вершине просто так лежат золотые самородки размером с добрый кулак. Или — что здесь есть целые поля измененного пространства и, соответственно, хабар на любой вкус.

А некоторые слухи, наоборот, предостерегают, дескать, именно на плоской вершине Золотого гольца и живут пресловутые шептуны — таинственная и мрачная страшилка АТРИ.

На самом деле, кто такие шептуны, до сих пор не ясно. Известно лишь, что они разумны. Ну, или были разумными — до мутации. Происхождение шептунов неизвестно, цели неведомы. По некоторым гипотезам, это гости из «того» мира, по другим, наоборот, наши люди — те самые тунгусы-оленеводы, пережившие катастрофу и провалившиеся в АТРИ в момент столкновения миров. Высказывались даже предположения, что шептуны — инопланетяне с пресловутых «летающих тарелок».

Внешне они выглядят как люди. Носят одежду, обувь. Лица предпочитают прятать под капюшонами, хотя черты имеют вполне человеческие. Такого встретишь на маршруте и запросто примешь за обычного бродягу. Правда, лишь до тех пор, пока не посмотришь ему в глаза…

У шептуна глаза змеи — немигающие, желтые, с вертикальным зрачком-щелью. Невозможно спокойно смотреть в них и остаться в живых, а главное, в здравом рассудке. Дело в том, что шептуны — гипнотизеры, причем настолько сильные, что от них не существует сколько-нибудь эффективной защиты. Они могут подчинять себе людей, хуги, живоглотов, атрийскую рысь, рогачей — короче, всех без исключения обитателей АТРИ.

Шептуны способны гипнотизировать не только взглядом — глаза в глаза, но и на расстоянии. Иногда человек даже не успевает понять, что попал под «ментальный удар». Говорят, сначала слышишь тихий неразборчивый шепот, который идет словно со всех сторон одновременно, и если не успеешь уйти, то второго ментального удара уже не осознаешь. Короче, шептуны — страшные противники, с которыми на узкой дорожке лучше не пересекаться.

Очень надеюсь, что молва ошибается и шептуны не обитают на Золотом гольце. Если нас и впрямь занесло в это стремное местечко, пусть уж лучше правдой окажется слух о золотых самородках. Или, на крайний случай, о хабаре и аномалиях.

— Это точно Золотой голец, — убежденно повторил Потап. — Вот почему никто до сих пор не отыскал сюда путь! Потому что проход лишь один — через «Ущелье перехода».

Что правда, то правда, Золотой голец до сих пор оставался неприступным. По каким-то неведомым причинам вертолеты не долетали сюда — то выходили из строя приборы, то глохли двигатели. Или пилоты внезапно теряли сознание. То же происходило с теми, кто пытался штурмовать голец с земли, — на полпути к вершине они теряли сознание.

Похоже, мы с Потапом первые из людей, кто оказался здесь.

— Флаг водрузить, что ли? — пошутил Леха. — Бедуин, а давай застолбим местечко за нашей «учебкой»? Пусть все знают, что первыми на Золотой голец взобрались доблестные инструкторы славного Учебного Центра!

— Давай. Флага нет, повесим носок, — поддержал я шутку. — Вон к тому папоротнику прицепим. Внутрь носка положим эмблему «учебки», я по такому случаю нашивку со своего комбеза оторву.

Сказано — сделано.

Закончив столбить местечко, решили прогуляться вдоль «Адского стекла» на запад, в надежде, что там найдется-таки спуск с Золотого гольца.

Но не успели сделать и десяток шагов, как Ушастик тревожно прижал уши к голове и предостерегающе зашипел, а спустя мгновение мы и сами разглядели в отдалении множество воздушных смерчей разной высоты. Некоторые были нам по колено или по пояс, а самый высокий оказался примерно на голову выше нас. Смерчи крутились вокруг своей оси, как юла или волчок, и вообще выглядели как-то по-детски — этакими детенышами настоящего торнадо. Короче, несерьезно и неопасно. На первый взгляд…

Мы с Потапом встали как вкопанные.

— Вот ведь забугристая дребедень, — прокомментировал увиденное Потап. — «Чертовы столбы», фейсом их об тейбл. Того и гляди рванут так, что мало не покажется.

В отличие от настоящего торнадо «Чертов столб» не передвигается по округе. Он вертится на одном-единственном облюбованном месте какое-то время, а потом распадается бесшумной волной искривленного пространства. Попасть в такую не пожелаешь и врагу.

Я видел как-то раз двух волколаков, которых накрыло этим самым искривленным пространством. Казалось, их разобрали на части, а потом слепили вновь, перепутав детали. У одного стало две головы, причем вторая — чужая — торчала из спины. Хвост и лапа поменялись местами, а часть внутренностей вылезла наружу, опутывая зверя кровавым серпантином. При всем при этом волк-мутант еще жил! Вернее, корчился в агонии, издавая пронзительный визг. Пришлось пристрелить бедолагу. Второму зверю повезло больше — он остался без головы и умер мгновенно.

Короче, разумный человек станет держаться подальше от «Чертова столба» — никогда не знаешь, в какой именно момент тот сработает. Но среди бродяг редко встречаются разумные. Рисковых полно, а вот разумных…

«Чертов столб» порождает довольно дорогие цацки — погремушки и перышки, так что бродяг… да и егерей… так и тянет к нему, будто магнитом.

Как правило, «Чертовы столбы» встречаются не слишком часто, причем не оптом, как здесь, а поштучно. Я даже не предполагал, что в одном месте может собраться столько их одновременно!

Ряды «Чертовых столбов» буквально заполонили эту часть вершины гольца, причем по обе стороны от открытого нами «Адского стекла». С той стороны, в «застеколье», вообще аномалий было, как ягеля на торфянике. Между миниатюрными торнадо «Чертовых столбов» мы разглядели множество ледяных скульптур — покрытых инеем, заледеневших папоротников. Значит, им не посчастливилось угодить в метеоаномалию «Морозка».

Рядом с одной из ледяных скульптур весьма отчетливо шевельнулись камни, будто задетые невидимкой, — явный признак «Егозы». Природу этого феномена пока не выяснили, но именно он производит паутинку-невидимку — очень красивую штучку, напоминающую переливающийся всеми цветами радуги носовой платок. Эта цацка невероятно дорого ценится. Егеря, да и бродяги, между собой зовут ее соплями невидимки. Но «Егоза» оставляет за собой не только сопли…

— Бедуин, глянь! — взревел Потап. — Я, наверное, сплю. Ущипни меня.

— Лучше дам пинка, — заспорил я, но тут же замолчал, вытаращив глаза, потому что увидел то же, что и Леха.

Рядом с одной из паутинок-невидимок лежал… философский камень! За все время пребывания в АТРИ я видел его всего один раз — в лаборатории у химиков, которые носились с ним как с писаной торбой.

Как явствует из названия, философский камень способен обращать металлы в золото, но не все, а только железо или сталь. Эта цацка похожа на каплю ртути размером с куриное яйцо. Так же, как ртуть, она выделяет на воздухе ядовитые пары, поэтому хранить ее надо в специальном контейнере. Чтобы превратить сталь в золото, достаточно просто положить философский камень на арматурный прут или другое железосодержащее изделие и подождать некоторое время. После окончания реакции философский камень испаряется, но одного такого «ртутного яичка» хватает, чтобы получить примерно килограмм чистого золота. А золото — это не цацка. С ним пропустят и через КПП-3, и вообще куда угодно.

Если про паутинку-невидимку егеря говорят, что это «невидимка высморкался», то про философский камень выражаются грубее и точнее: «невидимка насрал».

Потап как завороженный уставился в «застеколье»:

— Ну, и хабара же там. И «сопли», и «говно»… Охренеть можно! Если все это продать… Это ж какие деньжищи! А, Бедуин?

— М-да… Только как его взять-то, хабар? Через «Адское стекло» не пройдешь, — возразил я. — Так что, как говаривала одна моя знакомая, сотрудница музея: «Смотреть смотри, а руками ни-ни».

Потап хмыкнул:

— Я не люблю, когда без рук. Никакого интереса. Ладно, чего понапрасну слюни ронять. Пошли дальше, может, удастся пробраться мимо «Чертовых столбов». Вдруг «Стеклышко» скоро закончится и мы возьмем-таки хабар. Или хотя бы найдем спуск с гольца. Вернемся наконец в АТРИ, а то достало уже по параллельным мирам мотаться.

Но «Адское стекло» не закончилось. Зато я почувствовал нарастающую тошноту.

— Ну-ка погоди, Потап. По ходу тут где-то рядом «Тещины блины».

— Тебя мутит?

— Причем сильно.

— Странно, а меня почему-то нет, — удивился Потап.

Мы попятились, внимательно разглядывая близлежащие камни, папоротники и «Чертовы столбы».

— Вижу один «Блин», — объявил Потап. — Вон он, притаился возле «Столба».

На вид «Тещины блины» похожи на плоские керамические диски размером с колесо от легковушки, которые лежат себе спокойно на земле и вроде бы никого не трогают. Тихие такие, мирные блинчики… Но стоит приблизиться к ним, возникают до ужаса неприятные ощущения: тошнота, рези в животе, как при сильнейшем отравлении. Дальше — больше. Человека или зверя скручивает такая судорога рвоты, что выворачивает наизнанку, причем в самом прямом смысле — бедолага буквально выплевывает собственные внутренности, которые превращаются в кровавое месиво. К счастью, такой смерти легко избежать: ощущения нарастают постепенно, так что главное — вовремя отступить.

— Да тут они повсюду разбросаны, — недовольно скривился я. — Нет, Потап, дальше нам не пройти.

— Здесь не пройти, а там не спуститься. Ну что за хрень! — посетовал Потап. — Близок локоток, а не укусишь. Вот она, атрийская тайга, буквально под ногами, а просто так и не спустишься. Короче, тупик. Прямо хоть в ущелье возвращайся.

— Придется. Выхода-то другого нет. Так что, как говаривала одна моя знакомая стюардесса: «Курс прежний, ход задний».

Прежде чем попасть в ущелье, следовало немного спуститься вниз по пологому склону и миновать странный перемешанный лес с чернозубыми кабанами.

Нетипичная для АТРИ жара закончилась сразу, едва мы покинули бедную на растительность плоскую вершину Золотого гольца и вступили в лес. Подул прохладный ветерок, небо стало быстро затягиваться тучами. После адского пекла такая погода показалась необычайно приятной. Хотя поменявший направление ветер сыграл с нами злую шутку — запах шалфея успел выветриться, и чернозубые кабаны учуяли нас первыми…

Ушастик едва успел коротко мявкнуть, как в тридцати метрах от нас из кустов выломилась клыкастая туша кабанихи.

Самка была, конечно, поменьше своего «муженька», но маленькой я бы ее тоже не назвал. А злобностью и агрессивностью она явно превосходила всех виденных мною до сих пор хищников. Не знаю уж, что так ее разозлило: плоховато выполнил свой супружеский долг секач или это не ей, а сопернице досталась вся его ласка. Как бы там ни было, свои претензии кабаниха твердо решила предъявить именно нам…

Триста килограммов живого веса с торчащими изо рта двумя парами острейших клыков стремительно понеслись на нас.

Ушастик взвизгнул и ринулся обратно на вершину гольца. Потап при желании мог последовать его примеру. Я — нет, сломанная нога не оставляла мне ни малейшего шанса.

Мы с Потапом остались стоять где стояли, а кабаниха набирала скорость, надвигаясь на нас с неотвратимостью фортуны.

«В „Грозе“ остался всего один патрон!» — мелькнула отчаянная мысль.

— Кто будет стрелять — ты или я? — торопливо спросил Потап.

— Ты. А я останусь за приманку…

Он взял у меня «Грозу», взглядом продолжая фиксировать приближающегося зверя. Ему предстояла поистине ювелирная работа…

Охотники знают: кабаны весьма «крепки» на рану. Даже смертельно раненный зверь, прежде чем издохнуть, способен натворить немало дел, например расправиться с подстрелившим его охотником. К тому же секачи имеют своеобразный подкожный панцирь из хрящеватого вязкого сала, так называемый калган, который защищает шею и грудную клетку зверя аж до лопаток. Правда, это относится к «земным» кабанам, причем исключительно к самцам и только на период гона. Самки же такого калгана не имеют. Земные не имеют. Впрочем, пуля из «Грозы» гарантированно пробьет и калган, и черепную кость. У земного зверя пробьет. Но зверюга, которая сейчас приближалась к нам, свирепостью и остротой клыков совершенно не походила на «земную».

У нас оставался всего один патрон, а значит, не было права на ошибку. Мы решили действовать так, как будто у местной самки не только имеется природная броня, но и прочностью во много раз превосходит «земную». Значит, чтобы гарантированно завалить кабаниху одним-единственным выстрелом, нужно стрелять точно под левую лопатку, то есть зайти сбоку. А как это сделать, когда зверюга мчится прямо на тебя, лоб в лоб, и не собирается сворачивать? Правильно: подпустить ближе, отпрыгнуть в сторону и стрелять навскидку, почти не целясь.

Между нами и кабанихой оставались считанные метры…

Потап колобком откатился вперед и в сторону, а я остался прямо на пути разъяренной зверюги. Чтобы она не отвлекалась, я принялся махать руками и выкрикивать всякие неприличные выражения.

Моя хитрость сработала. Кабаниха не обратила внимания, что жертв перед ней стало меньше. Чтобы утолить ярость, ей вполне хватало одного меня — для начала. Маленькие злобные глазки подернулись кровавой пеленой. Самка уже почти чувствовала, как вонзает клыки в податливое человеческое тело, а острые тяжелые копыта рвут мясо и дробят кости.

Я не смотрел, чем там занимается Потап, — все мои органы чувств сейчас были сосредоточены на звере. Я обонял ни с чем не сравнимую вонь влажной щетины. Слышал сопение и тяжелое, со свистом дыхание. Видел направленные мне в живот острейшие антрацитовые клыки. И очень живо представлял, что именно будет со мной, если Потап все-таки промахнется…

Выстрел!

От напряжения у меня перехватило дыхание.

Пуля вошла точно под левую лопатку зверя, разыскав кратчайший путь к сердцу. Самка умерла мгновенно, но нервная система еще функционировала, посылая двигательные сигналы мускулам. Туша кабанихи по инерции продолжала нестись вперед, грозя опрокинуть меня, снести, растоптать. Даже мертвой такая массивная зверюга может запросто покалечить человека. Оказаться на ее пути — это примерно то же самое, что попасть под автомобиль.

— Уходи! — завопил Потап.

Но я не тронулся с места. В моей голове словно заработал многоядерный процессор, просчитывая скорость разгона, рельеф местности и силу инерции…

Кабаниха упала всего в полуметре от моих ног. Застыла огромной мертвой кучей вонючего мяса.

Я утер рукавом вспотевший лоб, заметив, что мои пальцы слегка дрожат.

Потап подскочил ко мне с отнюдь не дружелюбным выражением лица. Похоже, мое последнее «геройство» его порядком разозлило.

— Отличный выстрел, Леха, — поспешил подлизаться я и улыбнулся самой обаятельной улыбкой, на какую только был способен, хотя подбородок, кажется, предательски подрагивал.

В ответ Потап издал звук, больше похожий на рычание.

— Ты чего стоял столбом, придурок? — накинулся он на меня. — Почему не отпрыгнул в сторону?

— А зачем? Я же видел, что ты попал. Скорость разгона у нее была не то чтобы очень, так что долго она бы не протянула…

Потап покрутил головой, остывая, проворчал:

— Выпендрежник хренов, вот ты кто, Бедуин. Без понтов никак не можешь.

— Э, нет, — возразил я. — Мы оба знаем, что выпендрежники в АТРИ долго не живут. Погибают смертью храбрых, но глупых. А я просто рационален. Зачем тратить силы на ненужный прыжок, когда можно остаться на месте без риска для жизни? Требуется лишь чуть-чуть выдержки.

— Совсем чуть-чуть… — съехидничал Потап. Его все еще потряхивало от пережитого напряжения. Впрочем, как и меня.

Объявился рысенок, настороженно потянул носом, облизнулся на мертвую кабаниху, но подойти к ней не посмел — вожак, то есть я, должен насытиться первым. Пришлось дать ему мысленное разрешение: «Ешь, только быстро. А то здесь по соседству наверняка шастает самец, вторая самка и молодняк…»

Ну, точно! Не успел звереныш вонзить зубы в добычу, как среди деревьев отчетливо мелькнул бурый силуэт. К счастью, далеко. Есть время подняться на вершину гольца и попробовать переждать. Надеюсь, кабан рано или поздно уведет отсюда свое поредевшее стадо.

Мы с Потапом и рысенком были на полпути к знакомой вершине Золотого гольца, когда кабан обнаружил мертвую тушу одной из своих «подруг». Я очень надеялся, что секач поведет себя как большинство хищников на его месте — тут же забудет про погибшую, а то и по-простому сожрет ее труп.

Не тут-то было! Похоже, секач питал к убитой самке самые нежные чувства, потому что за нашими спинами раздался горестный звериный рев. Невольно вздрогнув, я попытался ускорить шаг. А секалан даже выронил кусок кабаньего мяса, который упорно тащил в зубах.

Секач продолжал орать и, судя по звукам, рыть копытами землю. Если вдруг самцу приспичит поквитаться с обидчиками, нам придется худо. Магазин «Грозы» пуст, да и в обойме ПЯ уже давно только ветер свистит. Из оружия у нас остался только нож…

— Потап, ты когда-нибудь выходил против разъяренного секача с одним ножом?

— Нет. И не хочу.

— Ха! Можно подумать, что тебя будут спрашивать!

Внезапно Потап поднял руку в предостерегающем жесте:

— Тс!

Судя по звукам, кто-то огромный, пыхтя и похрюкивая, взбирался на нашу возвышенность. И не надо быть гением, чтобы догадаться, кто именно…

Вершина гольца голая, как столешница. Спрятаться некуда. Единственные растения — те самые чахлые папоротники — не могут послужить хоть сколько-нибудь надежным укрытием.

Не сговариваясь, мы бросились наперегонки в сторону «Чертовых столбов» и «Тещиных блинов». Конечно, интересовали нас не столько аномалии, сколько надежда, что кабаны туда за нами не пойдут.

За спиной раздался торжествующий рев — стадо парнокопытных хищников преодолело подъем и обнаружило нас.

Близость разъяренного секача прибавила мне сил. Я бежал, всем весом наступая на сломанную ногу и молясь лишь об одном — не споткнуться о камень. Сейчас меня смело можно было заносить в Книгу рекордов Гиннесса. Уверен, в нормальном состоянии ни за какие коврижки не сумею повторить этот свой забег! Но и секач имел весьма мощный стимул догнать нас — горе и ярость придали ему прямо-таки небывалую прыть. Вторая самка с молодняком отставали, но и их не стоило сбрасывать со счетов.

Забег рано или поздно закончился бы не в нашу пользу. Тем более что бежать нам было толком и некуда — справа перегородило дорогу «Адское стекло», слева находился отвесный двухсотметровый обрыв, а впереди сплошным забором торчали смертельно опасные «Чертовы столбы» и «Тещины блины».

Идея пришла внезапно.

— Потап! — не сбавляя шага, я торопливой скороговоркой изложил ему свой план.

— Ты охренел? — Он даже приостановился на миг, вытаращившись на меня. — Ничего безумнее в жизни не слыхал!

— Предпочитаешь достаться кабану?

Некоторое время мы бежали молча. Потап обдумывал мои слова.

Идея, которую он неспроста назвал безумной, заключалась в следующем: подобрать возле «Чертовых столбов» пару перышек и попробовать спрыгнуть с вершины гольца. Перышки каким-то образом управляют гравитацией, так, может, с их помощью удастся мягко спланировать вниз и не разбиться?

— Этого никто и никогда не делал, — разумно заметил Потап.

— Так и на вершину Золотого гольца до нас тоже никто ни разу не забирался. А что касается перышек… Проведем эксперимент… Ушастик, поможешь?

Рысенок коротко фыркнул: «Да!»

Я заозирался на бегу, пытаясь высмотреть хотя бы одно перышко.

С каждой минутой слово «бежать» все меньше и меньше подходило ко мне. Сломанная нога горела огнем. Когда я наступал на нее, казалось, будто в голени взрываются крохотные гранаты. Боль отдавала уже и в пояснице, и в плече. Пришлось перейти на ковыляющий шаг. Усталость и боль почти притупили страх.

Чернозубый секач безошибочно оценил мое состояние и устремился именно за мной. Такова тактика любого хищника — выбирать самого слабого в стае, а им сейчас был я…

Внезапный удар сбил меня с ног. Я покатился кубарем, удивляясь, почему из моего тела не торчат кабаньи клыки. Но оказалось, что толкнул меня не зверь, а Потап — отбросил прямо из-под рыла секача. Пятисоткилограммовая махина по инерции пролетела мимо, недоумевая, куда вдруг подевался человек. Ведь только что был здесь! Кабан поспешно начал тормозить.

Потап быстренько помог мне встать и подтолкнул в сторону одного из «Чертовых столбов»:

— Вон лежит перышко, видишь? Давай туда. Проводи свой эксперимент, а я отвлеку кабана.

Тем временем секач успел затормозить, развернулся в нашу сторону и забил копытом, приводя себя в еще большую ярость. Хотя куда уж больше! Его глазки налились кровью, а щетина на загривке встала дыбом.

Потап побежал ему навстречу. Не ожидавший такой наглости секач на миг застыл, а потом взревел и радостно бросился на человека. Но в последний момент Лexa коварно отвернул в сторону. Кабану вновь пришлось тормозить.

Я не стал дальше следить за этой «поросячьей корридой». Тем более что поблизости замаячила кабаниха.

Кликнув рысенка, я поковылял к «Чертову столбу», подобрал перышко, скривился, пытаясь справиться с острым приступом тошноты от «Тещиных блинов».

— Ушастик, зажми перышко зубами.

Секалан послушно выполнил. Я поднял звереныша, вытянув руки как можно выше, и разжал ладони. Рысенок мягко спланировал вниз, будто превратился в лист дерева.

— Потап, видал? — завопил я.

Занятый «играми» с секачом, Леха на бегу выразительно пожал плечами: дескать, видал, но не убедился. Рысенок падал с высоты в два метра, а нам предстоит пролететь в сто раз больше.

— Риск, конечно, есть, — согласился я. — Но другого выхода нет. Или ты надеешься загонять секача до смерти?

Потап снова скорчил выразительную гримасу, Укрылся от кабана за самым высоким из «Чертовых столбов» и остановился на мгновение, переводя дух.

— Авантюра это, Бедуин. Самоубийство. А ну как действие перышек закончится метров за сто до земли? Или даже за пятьдесят? Разрядятся цацки, и ага. Врежемся в землю со всей дури, и будут тогда две «котлеты по-егерски». Хочешь?

— А если сейчас рванет один из «Чертовых столбов»? Нас вместе с кабанами вывернет наизнанку так, что мама родная не узнает. Будут у тебя из задницы черные клыки торчать. Хочешь?

Он поморщился, но промолчал.

— Так что решаем, Леха? — настаивал я. — Продолжим играть в салочки с кабанами среди «Чертовых столбов» или отважимся на прыжок в пропасть?

— Нет, ну каждый раз одно и то же! — обозлился Потап. — Почему всегда приходится выбирать не между жизнью и смертью, а между несколькими смертями, а?

— Наверное, потому, что мы такие невезучие. Или тупые, раз не можем придумать нормальный план спасения.

— Ладно… Рискнем в пропасть. Я подберу себе перышко. А лучше несколько для гарантии.

Мудрая мысль. Надо и мне найти еще парочку с расчетом на Ушастика. Я завертел головой в поисках цацек. Увидел сразу три и направился туда. Внезапно рысенок предостерегающе зарычал и прижал уши к голове. Я оглянулся. Дело дрянь. Похоже, один из кабанят выбрал своей целью меня. Молодой-то он молодой, но уже сейчас ростом с пони, а черные клыки торчат из пасти весьма внушительно. Пришлось снова перейти на бег, надеясь, что болевой шок убьет меня не раньше, чем я доберусь до перышек.

Ушастик за мной не пошел — остался прикрывать тыл. Секалан отважно встал на пути подсвинка, припал на передние лапы, будто готовясь к прыжку, и страшно оскалил клыки. Конечно, клыки молодой рыси ни в какое сравнение не шли с бивнями секача или даже кабанихи, но годовалому «поросенку» наверняка показались достаточно грозным оружием. Он резко замедлил бег, а потом и вовсе остановился, глядя на секалана с явной опаской. Наверное, в его мире водились смертельно опасные кошачьи, что-нибудь типа саблезубого тигра, с которым доморощенные копытные хищники предпочитали не связываться.

Отвесный край вершины был от меня всего в двадцати шагах. Я подобрал перышки, закрепил понадежнее нож и ПЯ, поискал взглядом Потапа, крикнул ему:

— Леха, мы с Ушастиком пошли на прыжок!

— Погоди! — завопил Потап. — Помнишь, чем заканчивались все попытки альпинистов подняться с земли на вершину по стене гольца?

— Люди на полпути теряли сознание и срывались вниз. Некоторые разбивались насмерть, некоторые получали серьезные травмы, кому как повезет… Ты думаешь, там аномалия?

— Да. Она, как широкое кольцо, надета на верхнюю треть гольца. А может, идет и выше, над вершиной, ведь пилоты в вертолетах тоже теряли сознание на подлете.

— Но мы стояли почти на краю пропасти и ничего не чувствовали.

— Я же говорю, аномалия — как кольцо. Внутри безопасно, а снаружи…

— И все же я рискну. Поработаю «живым маркером». Ты посмотришь, получится у меня или нет, а потом решишь, что тебе делать.

— Ладно, — после паузы откликнулся Потап. — Удачи, Серый. Встретимся внизу.

— Хорошо бы, — пробормотал я, останавливаясь на краю пропасти и разглядывая подножие гольца.

Несколько лиственниц подступали почти вплотную к отвесной базальтовой стене. Что ж, неплохо. Конечно, лучше было бы плюхнуться в болото, но и так сойдет. Надо лишь выбрать самое пушистое и разлапистое дерево и постараться приземлиться на него. Мохнатые ветки смогут хоть чуть-чуть затормозить падение.

— Ушастик, — окликнул я рысенка. — Иди сюда.

Секалан попятился ко мне, продолжая порыкивать на замершего в нерешительности подсвинка. Но тут невдалеке замаячила кабаниха, явно намереваясь прийти на помощь отпрыску. Ушастик мудро оценил изменившуюся обстановку и рванул ко мне со всех ног.

— На, возьми перышко. — Я протянул ему одну из цацек. — Зажми покрепче зубами и прыгай вниз.

«Нет! — Рысенок попятился. — Ни за что! Страшно!»

Кабаниха за нашими спинами издала воинственный рев, готовясь к атаке.

Я подхватил секалана на руки, впихнул ему в пасть цацку. Разбежался, оттолкнулся от самого края…

Прыжок!

«Высоковато все-таки! Разобьемся!» — мелькнула мысль.

— У-у-у-у! — взвыл рысенок.

Я постарался распластаться в воздухе, лечь на воздушную подушку, как это делают парашютисты. В лицо ударил странный встречный ветер, который почему-то дул с земли. Он словно помогал нам — поддерживал снизу, тормозил, замедлял падение. Мы с Ушастиком в обнимку скорее планировали, чем летели камнем вниз.

Я испытал мгновенное облегчение — сработало! Действуют перышки! Теперь оставалось пережить аномалию-кольцо — если Потап все же прав и она действительно существует…

Она существовала — я и сам не заметил, как потерял сознание. Очнулся оттого, что кто-то со всей силой хлестал меня по голове и телу колючим веником. Я попытался заслонить руками лицо. Понял, что это ветки лиственницы. Оказывается, я падаю прямо сквозь них. Действия перышек чуть-чуть не хватило до земли — наверное, они разрядились прямо над верхушками деревьев. И теперь я проламывал своим весом и силой земного притяжения пушистые ветки, приближаясь к земле.

Ушастик «ломал» то же дерево, только с другой стороны. Наверное, пребывая в обмороке, я выпустил зверя из рук. Не знаю, терял ли сознание он, но пасть явно не разжал — его перышко разрядилось одновременно с моими тремя — видно, сказалась наша с рысенком разница в весе. Не скажу, что скорость падения была чрезмерной — хвойные лапы послужили неплохим тормозом.

О землю мы с рысенком ударились почти одновременно. Я ждал этого момента, готовился, и потому мне удалось приземлиться почти правильно — перекатившись через плечо. Удалось даже при ударе сберечь покалеченную ногу, зато плечевой сустав выбило из суставной сумки. Я взвыл. И в унисон мне заплакал Ушастик. Ему тоже досталось. Но это пустяки. Главное — оба живы!

А Потап? Уцелел ли он во время «салочек» с кабанами? И если да, то решился ли на прыжок?

Я перевернулся на бок и попытался рассмотреть, что происходит на вершине гольца. Увидел мелькнувший на краю силуэт человека. Потап! Он явно вглядывался в подножие гольца, как и я перед прыжком.

Я помахал ему здоровой рукой и засвистел:

— Эй, Лexa! Я здесь! Я жив!

Потап помахал в ответ, коротко разбежался и прыгнул. А мгновение спустя с вершины вниз сорвалось еще одно тело — секача. Видно, кабан не успел затормозить. Или кровавая пелена в глазах не позволила ему вовремя разглядеть обрыв.

У меня от ужаса едва не остановилось сердце — секач почти накрыл Потапа своей тушей! Пасть, усеянная острыми зубами, угрожающе раскрылась, но Леха извернулся в воздухе, как заправский парашютист, рыбкой ушел в сторону и начал планировать, неторопливо приближаясь к земле.

Потап преодолел одну треть расстояния, когда туша кабана тяжелым снарядом врезалась в землю. Звук был такой, словно выстрелили из пушки. Земля содрогнулась. С лиственницы, у подножия которой я лежал, посыпались недоломанные мною ветки. Похоже, секач превратился в отличную отбивную. Впрочем, его судьба меня мало волновала. А вот Потап…

Я не понял, терял ли он сознание в полете, но приземление наше было схожим — сквозь «хвойные лиственничные тормоза». Потап проломил ветки дерева, грохнулся оземь и остался лежать неподвижно. Я пополз к нему, с тревогой гадая: жив он или?..

Потап шевельнулся, попытался встать на четвереньки, помотал головой и улегся обратно на землю.

— Леха, — окликнул я.

— Чего?

— Живой?

— Пока не знаю. Лежу вот и думаю: живой или нет?

— Ну и шутки у тебя, — возмутился я.

Он сел, сморщился и прижал руки к голове, словно та кружилась или болела.

— Потап, что с головой? — забеспокоился я.

— Не знаю… Странное ощущение… Наверное, просто оглушило.

— А в остальном? Руки-ноги целы? Ребра? Почки?

— Вроде все при мне, ничего не потерял, — откликнулся Потап. — А у тебя?

— Руку вывихнул, когда приземлялся. А так порядок. Это все ерунда, Леха. Ты лучше на юго-восток посмотри…

— Останкинский шпиль! — обрадовался Потап. — Мы в АТРИ, Серега! Выбрались, все-таки выбрались…

Ушастик на заплетающихся ногах направился к нам. Его шатало, будто пьяного.

Я посмотрел на солнце, прикидывая время. До вечера осталось часа три, не больше.

— Давайте останемся здесь до утра. Нужно хоть немного очухаться. Поспать. «И хорошо бы поесть и попить», — последние слова я вслух не произнес, но рысенок «услышал» и их.

«Вон лежит пища», — он указал взглядом на мертвую тушу секача.

Я покачал головой. Не знаю, какой из миров породил этих чернозубых монстров — АТРИ или параллельный, но мясо может быть радиоактивно или ядовито. В любом случае не стоит рисковать.

«Есть вода», — продолжал Ушастик.

— Где? — заинтересовался я. По реке или ручью можно будет уточнить наше местонахождение.

— Что «где»? — не понял Потап.

— Секалан унюхал воду.

— А ты откуда знаешь?

— Долго объяснять. Ушастик, где вода?

«Там». — Звереныш повернул морду в сторону видневшегося невдалеке пологого спуска то ли в низину, то ли в овраг.

— Ну что, Лexa? Пойдем, посмотрим на эту воду? — спросил я. — Или все же переночуем здесь, а уже утром…

— Пойдем сейчас, — решительно перебил Потап. — У подножия Золотого гольца не лучшее место для ночевки. Мало ли что тут ночью творится…

Ушастик жалобно посмотрел на кабанью тушу и облизнулся. Недоеденный кусок он потерял при бегстве, и теперь уходить от еды ему не хотелось.

— Иди поешь, — разрешил я. Все равно, прежде, чем двигаться дальше, мне надо было вправить сустав и перемотать соскочившую шину. Да и Потапу нелишним будет хоть немного прийти в себя.

Спуск и в самом деле привел нас к широкому быстрому ручью, берега которого густо заросли осокой. Все водоемы в АТРИ, независимо от глубины и протяженности, имеют повышенный радиационный фон, так что пить воду или долго купаться в них вредно для здоровья, но быстро перейти вполне можно. Мы, конечно, нахватаемся рентген, но их количество вряд ли превысит допустимую для человека норму.

Мы с Потапом остановились в десяти шагах от воды, настороженно оглядывая окрестности. Я посмотрел на рысенка, но тот был спокоен. Значит, «пахучих» живых существ поблизости нет. И на том спасибо. А как тут дела обстоят с областями измененного пространства? На первый взгляд, все чисто.

— Перейдем вброд? — спросил Потап.

— Давай рискнем.

— Только я первый, — сказал Потап.

Но секалан опередил его — бодро рванул к воде, остановился, принюхиваясь. Мы с Потапом внимательно наблюдали за неожиданным «маркером». Ушастик вошел в ручей, полакал воду, обернулся к нам.

«Пейте, вода безопасна», — подумал зверь.

— Это для тебя, — забывшись, я возразил вслух. — А для нас нет.

— Не понял. — Потап удивленно посмотрел на меня. — Ты чего сейчас сказал?

— Да это я так… Сам с собой… Не обращай внимания.

Ушастик по очереди оглядел нас с Потапом, будто сравнивал, а потом вопросительно уставился на меня: «Почему ты все время думаешь о нем, как о себе? Вы с ним разные. Ты — другой…»

«В смысле?» — на этот раз я решил обойтись без слов, просто подумал.

Рысенок замялся, будто не знал, как объяснить.

«Ты — такой, как я. А он нет», — наконец прозвучал ответ.

У меня внутри вдруг что-то оборвалось. Сразу вспомнилась атака ка-волн возле «Октябренка». Я тогда выдержал ее, сумел сохранить рассудок. Остался самим собой… Или… Или все же изменился?..

Я растерянно уставился на секалана. Уж не намекает ли этот ушастый урод, что я стал таким же, как он, — мутантом?! А Потап? Он тоже побывал под ка-излучением, а такое не проходит бесследно…

— Серега, с тобой все в порядке? — забеспокоился Алексей. — В последнее время ты какой-то странный.

— М-да… Слушай, Леша, а если бы ты вдруг понял, что я превращаюсь в зомби, меченосца или другого мутанта. Что бы ты сделал?

— «Выстрел милосердия», — без колебаний ответил Потап.

Я вздрогнул и поглядел на него:

— Ты серьезно?

— Да. Это правильнее, чем жить безмозглым кровожадным уродом. Так что если такое случится со мной, то «выстрела милосердия» я буду ждать от тебя. Договорились?

Я промолчал, но Потап, к счастью, не заметил паузы.

Глава 5

Из сборника заповедей военных егерей:

«Хороший егерь обязан быть дипломатом, то есть уметь произносить фразу „Нет проблем, мужики!“ до тех пор, пока не перезарядит автомат».

Ранним утром мы вышли наконец к лагерю ученых. Его прозвали Стрелкой из-за высокого флагштока с флюгером соответствующей формы, который фиксировал направление ветра. Некогда задуманный как временный палаточный городок, ныне лагерь превратился в настоящее поселение из сборных двухэтажных домов, окруженное двойным бетонным забором с колючей проволокой, пулеметными дотами и вышками с часовыми. Кроме того, поселение опоясывалось открытым трехсотметровым пространством. Все деревья и кусты здесь тщательно вырубались, так что подойти к охраняемой территории незамеченными мутанты или мародеры не имели возможности. Короче, настоящая маленькая крепость, которую охраняли подразделения внутренних войск. По долгу службы мне не раз приходилось бывать на Стрелке, так что знакомых хватало и среди «ботаников», и среди «вояк».

Мы остановились в тени вездесущих лиственниц перед тем самым открытым пространством. Вольно или невольно, но я встал так, чтобы деревья закрывали нас от часовых. Рядом со мной застыл Потап. Он вообще последние часы вел себя странно: то и дело впадал в прострацию, не отвечал на вопросы и повторял, как тень, все мои движения.

Ушастик, напротив, после блокпоста словно ожил. Его регенерация полностью завершилась. Рысенок был сыт, здоров и доволен жизнью. Я чувствовал: секалану до чертиков нравится его новая стая, то есть мы с Потапом. Звереныш искренне собирался провести с нами остаток своих дней. Жаль, что это невозможно — нам придется расстаться. Причем прямо сейчас…

Ушастик встрепенулся и недоуменно уставился на меня.

«Тебе на Стрелку хода нет», — пояснил я.

«Почему?»

«Там ученые. Они станут проводить с тобой опыты».

Рысенок наклонил голову, пытаясь осознать, что я имею в виду. Он не понимал слов как таковых — воспринимал образы, эмоции. Такие понятия, как «ученые» и «опыты», были ему незнакомы. Я напряг воображение, представил операционный стол, на котором лежит связанный секалан. Рядом стоит человек со скальпелем и собирается порезать рысь.

Ушастик тревожно дернул ушами — картинка ему не понравилась.

«Ученые убьют меня?»

«Не знаю. Но, скорее всего, да. Не стоит рисковать».

Я спохватился и покосился на Потапа. Но тот стоял абсолютно безучастный и никак не реагировал на наш разговор, будто оглох.

«Ты защитишь меня!»

Я отрицательно покачал головой: «Не получится. Как бы мне самому не оказаться в скором времени на том самом операционном столе. Вдруг я на самом деле мутант?»

«Не ходи туда, — заскулил Ушастик. — Лучше пойдем на закат. Там много вкусной пищи…» В его воображении возникла картинка: окрестности Муторая,битком забитые вольными бродягами, которых мы убиваем и едим.

Я хмыкнул: веселенькая перспективка!

«Нет, Ушастик. Иди один. Ты выздоровел, окреп. Наберешь себе новую стаю панцирных псов».

«А ты?»

«А мы с Потапом на Стрелку. К людям. Кстати, помнишь, ты назвал нас с ним разными? Будто я — такой же, как ты, а он другой. Что ты имел в виду?»

На этот раз секалан сумел сформулировать ответ:

«Ты — живой, как и я. А он — мертвый, как и все зомби…»

Открытое пространство до забора мы с Потапом преодолели без проблем. Еще издали я помахал рукой часовым на вышках, обозначая свои миролюбивые намерения. Снял с лица капюшон, показывая лицо.

— Бедуин, ты? — прозвучал окрик. — А с тобой кто?

— Да это ж Потап. Ты что, не признал?

— А, Потап… Здорово. — Часовой высунулся из укрытия, подошел к краю вышки и помахал нам рукой. — Проходите к шлюзу. Сейчас дам отмашку на пост, вам откроют.

Одна из створок внешних ворот поползла в сторону, открывая проход в крытый бронированный коридор, который соединял собой оба забора — внутренний и внешний.

Коридор вел в шлюз-предбанник — небольшое помещение без окон, все стены, пол и потолок которого были обшиты специальным антирадиационным листовым материалом на основе свинца. В дальней от входа стене виднелась еще одна дверь, которая, собственно, и вела внутрь лагеря. Но чтобы попасть туда, сначала нужно пройти короткую проверку, а если потребуется, то и дезактивацию.

В шлюзе вдоль стен стояли металлические шкафы для оружия — своеобразные сейфы с кодовыми замками вроде тех, что в камерах хранения в аэропортах. Таков порядок: все пришлые обязаны при входе сдавать оружие.

Я выложил «Макарова» и «Калаш». Взглянул на стоявшего неподвижно Потапа:

— Чего ждешь? Клади автомат.

Он послушно выполнил. В его глазах и жестах уже не осталось почти ничего человеческого — передо мной стояла самая настоящая механическая кукла с крохотными остатками разума.

Я скрипнул зубами и посмотрел в сторону открытой пока внешней двери. Ну, что мне делать, а? Уйти вместе с Потапом, присоединиться к Ушастику и бродить по диким землям этаким трио мутантов, распугивая бродяг и хуги? Или пристрелить Лешу, как он и просил? А потом застрелиться самому?

Тяжелая входная дверь медленно начала закрываться. Еще не поздно уйти…

С тихим вздохом дверь встала на место, плотно садясь в пазы. И сразу же начала открываться вторая — внутренняя.

В шлюз вошли двое дежурных: «ботаник» в полном костюме высшей биологической защиты и боец в эскаде (сокращенно от «энергетического силового костюма, адаптированного для аномалий»), этакий ходячий бронированный танк. Боец застыл в дверном проеме, автомат держал опущенным, но я был уверен: в случае чего ему хватит времени, чтобы изрешетить нас с Потапом пулями.

Я решительно захлопнул ячейку шкафа, в котором осталось оружие. Выбор сделан. И будь что будет…

— Здорово, Бедуин. Привет, Потап, — заговорил «ботаник», а боец у двери молча сделал приветственный жест рукой.

Сквозь закрытые, непрозрачные шлемы я не мог разглядеть их лиц, поэтому не знал, кто такой этот молчун в эскаде. А вот «ботаника» узнал по голосу, который через мембрану шлема прозвучал хоть и слегка искаженно, но вполне узнаваемо. Это был биофизик Николай Кузнецов, младший научный сотрудник. Нормальный парень, фанат науки и все такое.

— Как дела, Коля? — спросил я.

— Все о'кей. А что у тебя с ногой?

— Сломал. Рассчитываю получить у вас медицинскую помощь.

— Получишь. Потап, а ты здоров?

— Как хуги и упырь, вместе взятые, — поспешно ответил за Лешу я.

Мне очень не хотелось сейчас объяснять посторонним странное поведение Потапа. Ну не мог я смириться с тем, что мой лучший друг превратился в зомби! Умом уже принимал этот факт, а душой нет. Мне казалось, пока вслух приговор не произнесен, еще остается надежда…

— О'кей. — Кузнецов принялся проверять нас дозиметром.

— Что новенького на Плюке? — заполнил паузу я.

— Где? — не понял Николай.

— На Плюке. Это планета такая, выдуманная. Из фильма одного, «Кин-дза-дза» называется. Не смотрел? Зря. Отличный фильм. Будет случай, посмотри.

— Ты мне мозги не пудри, — фыркнул Кузнечик. — И зубы не заговаривай. Лучше сразу говори: аномальные образцы несете?

Цацки, или, по-научному, образцы аномальной активности, полагалось безвозмездно передавать в руки ученых для исследований. На самом деле егеря сдавали лишь небольшую часть хабара, остальное припрятывали и затем продавали перекупщикам.

Николай спросил больше для проформы, чем всерьез. Если мы сами не захотим отдавать добычу, силой ее отнимать никто не станет.

— Мы пустые, Коль, — слукавил я. — Давай, пропускай нас внутрь. Еле на ногах стоим от усталости, а Потап так вообще спит на ходу.

— Да уж, как-то странно он себя ведет…

— Устал! — отрезал я. — Мы трое суток без сна. Ты нас как, вообще, в лагерь пускать собираешься или нет?

— Собираюсь, конечно. Ты чего завелся-то? — миролюбиво спросил Кузнецов.

— Говорю же, вымотался вдрызг. Да еще и нога болит, просто силы нет терпеть. Ну что? Проверка закончена?

— В общем да. Осталась пустая формальность.

Я похолодел. Вот оно, начинается! «Пустая формальность» — это проверка, не зомби ли мы. Для подобного существует небольшой приборчик, который делает экспресс-анализ крови…

Ученые до сих пор не разобрались в природе зомби. По многим физиологическим параметрам их безоговорочно признают мертвецами. Они не чувствуют боли, не спят. У них полностью деградирует мозг, не работает большинство внутренних органов, таких, как сердце или легкие. Само собой, и кровь у них не струится по жилам — застывает, превращаясь в некую вязкую субстанцию. С другой стороны, зомби способны двигаться — за счет нервных импульсов непонятной природы, а также говорить и, как ни странно, есть.

Порой зомби ведут себя совершенно по-человечески — так, что и не отличишь. Они умеют обращаться с оружием, открывать-закрывать двери и замки, способны поддерживать работу генератора или других устройств — короче, механически выполняют те действия, которые делали при жизни. Но чаще всего они становятся невероятно агрессивными, особенно по отношению к живым людям — без предупреждения открывают огонь или набрасываются с кулаками. Хотя бывает и наоборот. Мне встречались зомби, которые выпрашивали хлеб, будто заядлые попрошайки, и вообще вели себя довольно мирно…

— Если пустая формальность, может, не стоит терять на нее время? — предложил я. — Пропусти нас внутрь, мы выспимся, отдохнем, а потом сдадим любые анализы, какие скажешь.

Кузнецов отрицательно покачал головой:

— Нет, проверка обязательна. Ты же знаешь правила. Это займет минуту, не больше. Давай руку, Бедуин. — Николай протянул ко мне маленькую синюю коробочку с нарисованной красной каплей. — Один крохотный укольчик — и ты в лагере.

Но я и не подумал дать ему руку. Вместо этого торопливо спросил:

— Коля, ты вроде изучаешь барические аномалии?

— Да, а что?

— Слышал, тебе нужен доброволец для исследований.

— Нужен-то нужен, только какой дурак пойдет по собственной воле на «Сорокапятку» или «Пивную кружку», — фыркнул боец в эскаде. — Платят копейки, а «удовольствия» полные штаны.

— Обожаю пиво, тем более в кружках, — пошутил я. — Так что, Николай, считай, у тебя есть доброволец. Если хочешь, завтра и начнем. А сейчас хватит нас мучить, открывай двери…

— Бедуин, — голос Кузнецова похолодел. — Давай руку или проваливай. Без анализа я вас в лагерь не пущу.

— Коля, а ты когда-нибудь видел философский камень? — Я понизил голос до шепота, не желая, чтобы мои слова долетели до ушей бойца в эскаде. — Это самая дорогая цацка в АТРИ. Она способна превращать сталь в золото. Я знаю, где взять такую…

— В чем дело, Бедуин? — перебил Кузнецов. — Я же вижу, ты не зомби. Почему тогда не хочешь сдать этот чертов экспресс-анализ?

Я машинально оглянулся на Потапа. Николай правильно истолковал мой взгляд, застыл на мгновение, размышляя, покосился на незнакомого мне бойца у дверей и отрицательно покачал головой:

— Не могу, Бедуин. Иначе потеряю работу. Конечно, Потапа жаль, но…

— Да пошел ты со своей жалостью! Мы уходим отсюда. Прикажи своим открыть наружную дверь.

— Ты можешь уйти, а он, — Кузнецов указал на Потапа, — останется здесь.

Николай отступил к бойцу, тот напрягся и поднял автомат.

— Извини, Бедуин, ничего личного. — Кузнецов активировал встроенную в шлем рацию: — Биологическая опасность третьей категории. Вышлите группу к шлюзовой. У нас тут один зомби…

Потапа увели, а меня после тщательной дезинфекции пропустили в лагерь.

— Бедуин, погоди. — Николай догнал меня и попытался дружески положить руку на плечо.

Я остановился и посмотрел на него. Кузнецов отшатнулся, будто увидел хуги. Закрытый шлем не позволял мне разглядеть выражение его лица, но могу поспорить на философский камень — Коля побледнел и покрылся потом.

— Бедуин, да пойми же ты, — умоляюще заговорил он, — Потап уже не человек. Зомби. Ходячий труп.

Я еле сумел удержать себя в руках, в глубине души сознавая, что Кузнецов ни в чем не виноват. Он хороший парень, добросовестный работник и сдал Потапа из самых лучших побуждений. Все так. Но общаться сейчас с ним для меня было хуже смерти.

— Бедуин, он зомби, — будто заклинание повторил Николай.

— М-да… Кстати, а что у вас тут делают с зомби?

— Исследуют… Пытаются помочь…

— И где именно пытаются?

Кузнецов напрягся.

— Бедуин, но ты же не собираешься…

— Где именно, Коля?

Мне не нужен был его ответ — такую информацию я мог получить тысячами разных способов, особого секрета из исследований не делали. Но, задав вопрос Николаю, я предоставлял ему последний шанс не стать моим личным врагом, и парень очень ясно понял это.

— В блоке «С». Хочешь отведу? — предложил он.

— Не надо. Я не пойду туда. Спросил просто так, для общего развития. Расслабься, Коля, я не собираюсь с боем забирать Потапа.

— А что ты собираешься делать?

— Пойду к врачу, потом в столовую и на боковую, — соврал я.

— К Рыбачуку зайди доложиться, — напомнил Николай. Биофизик повеселел, у него явно отлегло от сердца, когда он понял, что конфликт исчерпан.

— Обязательно. С начальства и начну, — соврал я и пошел было дальше, но он снова окликнул меня.

Я стиснул зубы. Мои нервы были на взводе, а терпение на исходе. Кузнецов изо всех сил нарывался на неприятности, но не понимал этого.

— Бедуин, забыл тебя предупредить, — торопливо заговорил Николай. — У нас тут три дня назад было сияние, а после него расплодились области измененного пространства. Теперь ходить можно не везде. Вон, видишь, красные флажки стоят? За них лучше не соваться. Кстати, и помещения некоторые опечатаны. Административный блок вообще целиком пришлось закрыть, так что Рыбачук временно переехал на склад.

Я остановился.

— Вот как… А остальные? Связисты, например? Думал зайти к ним, отправить сообщение в Центр.

Николай подробно рассказал, куда переехали административные службы, в том числе и единственный нужный мне человек…

Несколько минут спустя я сидел в крохотной каморке при кухне, которую некогда использовали для хранения круп и всякой другой бакалеи, а меньше недели назад наспех переоборудовали в некое подобие кабинета: поставили стол, шкаф и пару кресел. Окон в помещении не было, поэтому даже днем горел электрический свет.

Сильно пахло кофе, корицей и еще какими-то пряностями.

— Если закрыть глаза, словно на восточный базар попал, — сказал я хозяину «кабинета».

— Это еще ничего, — откликнулся тот. — Рыбачуку вообще приходится клей да краску нюхать, он же теперь на складе заседает.

Профессор Рыбачук — руководитель исследовательского лагеря «Стрелка», а мой собеседник — Олег Вишневский — его заместитель по хозяйственной части.

Поляк по рождению, англичанин по образованию и русский по паспорту, Вишневский был одним из долгожителей научного лагеря — прибыл на Стрелку с первой партией ученых, еще когда на месте нынешних сборных домиков стояли простые брезентовые палатки.

Ловкий и оборотистый Вишневский искусно вел торговые отношения с бродягами, официально скупая у них цацки — для исследований и неофициально хабар — для себя. Он же сбывал бродягам еду, медикаменты и снаряжение, но никогда не зарывался, действовал осторожно, не выходя за определенные рамки.

Мы с Потапом хорошо знали его, время от времени имели с ним дело: продавали кое-какие редкие побрякушки, прикупали новейшие модели анализаторов, патроны с повышенными поражающими способностями и всякое такое.

Вишневский предложил мне кофе с бутербродами и принялся жаловаться на жизнь:

— Прикинь, Бедуин, как оно повернулось. АТРИ, сука, решила побаловать наших «яйцеголовых умников». Дескать, хотите изучать всякую хрень? Пожалуйста, далеко ходить не надо, вот они, аномалии, сами к вам в дом пришли… А я из-за всей этой фигни столько ценного хабара потерял! В сейфе, в кабинете, его до черта лежать осталось. Я, дурак, не успел вовремя отправить в Ванавару и поплатился. А ведь был же вертолет прямо перед сиянием. Нет бы мне подсуетиться… Но кто ж знал, что эти аномальные суки прямо в административное здание заберутся.

— И на старуху бывает проруха, — посочувствовал я. — Ничего, скоро новый хабар наберешь. Кстати, вот тебе для начала. — Я выложил на стол перышки.

Вишневский быстро проверил их и скривил возмущенную мину:

— Да ты чего, Бедуин? За лоха меня держишь? Они же разряжены.

— Ничего, для коллекционеров на Большой земле сойдут и такие, — возразил я. — Впаришь им, не впервой.

Вишневский недовольно пожал плечами:

— Ладно, дам за них пару баксов по старой дружбе.

— Ты не понял, Олежек, я их тебе бесплатно отдаю.

— Ага… — Вишневский глотнул кофе. — А что я должен взамен бесплатно сделать?

— Помоги Потапу.

— Вон оно в чем дело… Слышал я уже про него. По рации мне дежурные из шлюза доложили… Как ведь не повезло мужику. А какой егерь был! — Олег сочувственно вздохнул и полез в ящик стола. — У меня здесь бутылочка коньячка заначена. Давай помянем…

— Рано еще поминать, — резко перебил я. — Не похоронили.

— Тоже верно. — Олег убрал коньяк, задумчиво посмотрел на меня, а потом спросил напрямик: — Чего ты хочешь? Вытащить его со Стрелки?

— Я бы и вытащил, да некуда. Не в тайгу же его отпускать. Долго он там протянет?

Вопрос был риторическим, но Вишневский ответил:

— Неделю. Максимум две. Даже если егеря или бродяги не пристрелят, хищники сожрут, как только боеприпасы у него закончатся. Или, если повезет, к шептуну на поводок сядет. Они, говорят, иногда зомби подбирают. Непонятно зачем, правда…

— Вот именно. Нет, пусть он останется у вас.

— Здесь Потап тоже недолго протянет. Сначала проведут с ним так называемые полевые исследования, то есть тесты всякие. Это займет дня два-три. А потом… — Олег замялся.

— Вскроют и будут в разрезе изучать, — договорил я за него.

— Будут. А потом мозг вынут и в баночку с бирочкой положат.

— А тело?

— Сожгут, куда ж его еще девать… Ты пойми, официально считается, что Потап мертв. Время смерти зафиксировали еще в шлюзовой, как только взяли анализ крови.

Мы помолчали.

— Но неужели нет способа оставить зомби в живых… в смысле целым и невредимым? Например, продлить полевые исследования, — предложил я. — На месяц, а лучше на год. Поговори с тем «ботаником», кто будет работать с Потапом. Я готов заплатить.

— Поговорить-то можно… Только зачем тебе все это нужно? Ты что, всерьез собираешься тратить свои бабки на жмурика?

Олег осекся, натолкнувшись на мой взгляд, поежился и сделал движение, будто собирался спрятаться под стол. Вообще-то он парень не робкий. Однажды в одиночку разобрался с целой компанией упырей. Но сейчас, надо думать, я и впрямь смотрел на него страшнее самого лютого хуги.

У меня окончательно сдали нервы, было очень трудно контролировать себя. Я устал как собака, зверски болели нога, простреленная рука и отбитый бок. А еще больше болела душа, не желая смириться с очевидным — Потап и в самом деле мертв! Да, он ходит и говорит, но это лишь тень, жалкое подобие того, настоящего Алексея Потапова, с которым мы вместе топтали АТРИ столько лет…

Я с силой потер руками лицо, будто смывал усталость, отчаяние и боль, а затем ласково посмотрел на собеседника и сказал задушевным тоном:

— Олежек, дорогой, уясни себе крепко-накрепко: каждый, кто при мне назовет Потапа мертвецом, жмуриком, трупом и подобными оскорбительными для моего друга словами, тут же получит от меня по зубам. Усек?

— Вполне. — Вишневский постарался разрядить обстановку, миролюбиво предложил: — Может, все же глотнем коньячку за… хм… здоровье Потапа?

— Давай, — на этот раз я не стал отказываться.

Мы выпили молча, не чокаясь и не закусывая. Олег поставил на стол опустевший стакан и осторожно сказал:

— Пойми меня правильно, Бедуин. Я вынужден повторить свой вопрос: зачем тебе нужно… э… продлевать… исследования Потапа? Мне необходимо понять, какова твоя цель, иначе не смогу помочь тебе.

Я неопределенно повел плечами:

— Просто хочу выиграть время.

— Сколько именно?

— Не знаю… Месяц, полгода, год…

— А потом?

Я помолчал.

— Понимаешь, Олег… Потап просил пристрелить его, если… — Мой голос сорвался. — А я не могу… Он столько раз мне жизнь спасал… И вообще… братом стал… Не могу я теперь его… как собаку… Но и позволить, чтобы всякие «умники» кромсали… Нет уж! Лучше я сам! Но не сейчас… Ведь для меня он все еще живой. Просто заболел тяжело… Понимаешь?

Олег почесал кончик носа, а затем решительно хлопнул ладонью по столу:

— Вот что, Бедуин. Сделаем так. Я добьюсь, чтобы Потапа не потрошили как можно дольше. Под это дело тему новую откроем, например: «Исследование поведения зомби в человеческом социуме» или еще какую-нибудь подобную научную хрень. Короче, это моя проблема. А твоя…

— Хабар.

— Точно. Причем, сам понимаешь, не светлячки или леденцы какие-нибудь. Минимум погремушка или равная ей по стоимости цацка. Будешь приносить мне по одной такой в неделю. Впрочем, можешь и наличкой, по двадцать тысяч еженедельно. Короче, принимается любая форма оплаты, кроме кредиток, — пошутил он.

Я нахмурился:

— Не слишком ли круто заломил, Олежек? Такие деньжищи раз в неделю! Моего денежного довольствия при таких расценках едва на полмесяца хватит, а ходки в дикие земли у меня не каждый день бывают. Я же не вольный бродяга, живу по приказу командования. Когда пошлют на маршрут, тогда и иду.

— Это твои проблемы, Бедуин, — твердо сказал Вишневский.

Он собирался воспользоваться чужой бедой на всю катушку. Впрочем, ничего другого я и не ждал. В АТРИ большинство таких, как он, а то и в сотню раз хуже.

— Мое дело — новую тему открыть, — продолжал Вишневский. — А откуда ты хабар будешь брать, меня не касается. Только помни: тему как откроют, так и закрыть могут. Перестанешь платить, и Потапу каюк. Думай, считай, прикидывай, потянешь или нет. А я другого варианта тебе предложить не могу… Разве что, по старой дружбе, дам одну неделю бесплатно. У нас сегодня что, суббота?

— Точно так, — прикинул я.

— Значит, эти два дня и всю последующую неделю я тебе дарю. Как постоянному клиенту. Но если через десять дней у меня денег не будет, сам понимаешь… Ну что, Бедуин? Еще по коньячку? Для поднятия жизненного тонуса и настроения.

— Наливай. У меня к тебе еще одно дело есть.

— Говори. Всегда рад помочь.

— Мне бы с кем-нибудь из ваших «умников» переговорить насчет Потапа. Понимаешь, он как-то странно вел себя всю дорогу…

— Странно?

— Да. Вроде был вполне адекватен, пока мы не подошли к вашим воротам. А потом вдруг раз — и как отрезало. Нутром чую, не то здесь что-то…

— Ты вот что, — подумав, предложил Вишневский, — пока не лезь с вопросами ни к кому, подожди пару дней. Кстати, все равно тебе придется здесь застрять — вертолет в Ванавару будет только во вторник. А ты пока к медикам сходи, гипс наложи. Отдохни. — Он вспомнил о чем-то и оживился: — У нас тут лаборанточка новая появилась. От егерей просто тащится. Ты ей расскажи пару историй про хуги, и она тебя сутки из постели не выпустит. — Олег хохотнул, а потом стал серьезным: — Короче, лечись, отдыхай. А я с Рыбачуком насчет новой темы потолкую. Добьюсь, чтобы ее уже на днях открыли, а исполнителем поставили нужного нам человека… Есть у меня на примете один… Из новеньких. Молодой, да ранний. Специалист отличный, при этом не фанат, реально на жизнь смотрит, от денег нос не воротит. Я сам буду платить ему. Ты, Бедуин, при нем о деньгах даже не заикайся…

Вишневский добился открытия темы уже на следующий день. И сразу повел меня знакомиться с генетиком Александром Разенковым, на попечении которого теперь находился Потап.

Знакомство состоялось в одной из лабораторий блока «С». Помещение делилось на две комнаты, причем стенка между ними была из прочного бронированного стекла. В одной из комнат стояли кровать с тумбочкой, стул, стол, шкаф. Потап находился именно там — неподвижно сидел за столом, положив ладони на столешницу.

Вторая комната являлась собственно лабораторией — стояли приборы неизвестного мне назначения, на столе располагался компьютер, а стеклянные шкафы были битком набиты микроскопами, колбами и прочим исследовательским инвентарем.

Хозяин лаборатории генетик Александр Разенков произвел на меня сложное впечатление. Молодой, деловитый, подтянутый, он, как оказалось, и в самом деле реально смотрел на жизнь…

— Господин Вишневский, у вас, вероятно, множество своих неотложных дел? — вежливо заговорил Разенков, как только Олег представил меня ему. — У нас с господином Рязанцевым будет скучный научный разговор, который вряд ли покажется вам интересным.

Я едва удержался от смешка: во дает, генетик! Почти в открытую сказал всесильному заму по хозяйству: пошел вон! Видно, Олежек пожадничал и мало ему заплатил…

Сам Вишневский тоже прибалдел — явно не ожидал от своего протеже подобной прыти.

— Если вы не забыли, Александр, эту тему курирую я, — с угрозой в голосе произнес Олег. — Мне пришлось долго убеждать Рыбачука в целесообразности ее открытия. А вот закрыть не составит труда.

Разенков и Вишневский уставились друг на друга, как волколаки перед битвой за добычу.

Я поиграл желваками. Вот они — настоящие хищники АТРИ. Люди, а ведут себя хуже живоглотов. Учуяли запах крови, шакалы, и теперь будут яростно драться за добычу, то бишь хабар…

Пока они выясняли, «кто в доме хозяин», я подошел к стеклу и посмотрел на Потапа:

— Здравствуй, братишка.

Алексей поднял голову, его глаза приняли осмысленное выражение — он явно узнал меня.

— Лexa, я вытащу тебя отсюда. Не знаю, как и когда, но вытащу, — пообещал я.

Потап встал. Его губы дрогнули, словно он хотел улыбнуться.

— Да, кое-какие осмысленные реакции у данного экземпляра еще сохранились, — громко произнес Разенков.

Реплика явно предназначалась мне. Я обернулся. Генетик смотрел мимо меня, сквозь стекло, на Потапа.

— Это не «экземпляр», а капитан российских вооруженных сил Алексей Федорович Потапов, — отчеканил я и посмотрел на Разенкова своим фирменным взглядом хуги.

Лицо генетика вытянулось. Он откашлялся, желая скрыть замешательство, и торопливо пробормотал:

— Да-да, конечно…

Вишневский злорадно усмехнулся, окинул его насмешливым взглядом и направился к дверям, поманив меня за собой. Мы вышли в коридор.

— Бедуин, наш с тобой договор в силе, — заговорил Вишневский. — Запомни, за Потапа ты платишь мне и только мне. Если этот выскочка станет с тебя еще деньги вымогать, сразу говори, я его осажу. А в остальном не волнуйся, он и в самом деле хороший специалист, так что твой Потап в надежных руках. Чем черт не шутит, а вдруг Разенкову и впрямь удастся его воскреси… э-э-э… вылечить…

— А такое возможно? — с надеждой спросил я.

Вишневский замялся:

— Ты особо-то не надейся, Бедуин, но… Мы здесь на Стрелке не только свои кошельки набиваем, науку тоже потихоньку вперед двигаем.

Я вернулся в лабораторию к Разенкову. Генетик предложил мне чаю и принялся дотошно расспрашивать о последних событиях. Я рассказал подробно про желтый свет на «Октябренке», как встретился с Потапом и как мы с ним проделали весь путь к Стрелке. Умолчал лишь про то, что нас сопровождал атрийский рысенок. Зато поведал, как Потап насильно сделал мне инъекцию антидота — действие, которое мог совершить только человек в полном рассудке, а уж никак не безмозглый зомби. У «ходячего мертвеца» на подобное не хватило бы разума.

— Что ж, давайте попробуем установить, когда именно Потап стал зомби, — предложил Разенков, как только я закончил. — Из того, что вы рассказали, господин Рязанцев…

— Бедуин, — перебил я. — Зови меня просто Бедуин. И давай на «ты». Нам обоим будет проще.

— Тогда я Алекс.

Я кивнул и усмехнулся: вот и закорешились. Мне обязательно нужно с ним дружить, ведь теперь в его руках жизнь Потапа. Да-да, именно жизнь, потому что никто не докажет мне, что Лexa мертв!

— Итак, — продолжал Разенков, — из того, что ты рассказал, следует, что Потап мог стать зомби только в результате аномального явления на «Октябренке». Других источников ка-излучения у вас на пути не было.

— Не было, — подтвердил я. — Но после «Октябренка» Потап вел себя не как зомби. Иначе я бы заметил.

— Зомби теряют разум не мгновенно. Процесс деградации мозга происходит постепенно, — пояснил генетик. — В зависимости от полученной дозы излучения он длится от нескольких минут до одних суток. Более того, пока происходит перестройка организма, у человека даже еще циркулирует кровь. Так что, если ка-излучение, превратившее Потапа в зомби, было не слишком интенсивным, твой напарник вполне мог первые сутки оставаться нормальным человеком.

— С момента катастрофы на «Октябренке» и до того, как мы подошли к воротам Стрелки, прошло ровно трое суток. Три дня и три ночи, — веско сказал я. — Почему Потап продержался так долго?

— Ну… — Разенков задумчиво походил по лаборатории, понаблюдал через стекло за Лешей. — Такие случаи бывали и раньше. Один из них даже официально зафиксирован. Но вряд ли ваш аналогичен тому.

— Почему?

— Да потому что того зомби вел шептун.

К счастью, Разенков не смотрел на меня и потому не видел, как исказилось мое лицо. Я сумел быстро взять себя в руки и даже изобразить заинтересованность:

— Расскажи подробнее, Алекс.

— Подробностей я толком не помню, но если в двух словах… Бродяга попал под действие ка-волн и стал превращаться в зомби. Тут-то его и подцепил шептун, накинул ментальный поводок и водил по диким землям несколько дней, пока на пулю изгоев не нарвался. Зомби они убивать не стали, продали нам для исследований.

— И что? — поторопил я.

— Зомби был на редкость адекватен. Помнил свое имя и вообще вел себя так, будто попал под облучение не больше часа назад, хотя — и это установили точно — прошло несколько суток.

— То есть все дело в шептуне? — Мой голос дрогнул.

— Да, — кивнул Разенков. — Похоже, когда сильный псионик — шептун, меченосец или другой какой-нибудь гипнотизер — воздействует на мозг зомби, он защищает его от деградации. Тормозит процесс распада личности.

Генетик помолчал и добавил с усмешкой:

— Знаешь, Бедуин, если бы я не знал, кто именно привел к нам Потапа, решил бы, что это сделал изгой или шептун.

От его слов мне резко поплохело. Стало душно, на висках выступили капельки пота. Сердце ударило о ребра и застучало с силой молотобойца. Я настороженно взглянул на Разенкова. Уж не намекает ли он, что я превращаюсь в изгоя или, упаси боже, шептуна?!

— Ты как себя чувствуешь, Бедуин? — встревожился генетик. — Покраснел, дышишь тяжело. Да у тебя жар!

— Все в порядке, просто нога разболелась, — соврал я.

— Сделаю тебе обезболивающее. — Разенков открыл один из шкафов.

— Не надо, потерплю, — отказался я. — Пойду, пожалуй, в столовую, пообедаю.

— Погоди. — Разенков загородил дверь, выразительно посмотрел на меня и с нажимом сказал: — Бедуин, ты попал под ка-излучение одновременно с Потапом, но почему-то не превратился в зомби…

— И что?

— Ничего. — Генетик улыбнулся и отошел от двери. — Просто хочу, чтобы ты знал: мутацию можно выявить на ранней стадии. Человек еще и сам не знает, что становится меченосцем или упырем, а приборы — раз, и показали.

— И что? — повторил я.

— Есть одна сыворотка… Она на стадии разработки, официально пока не признана, да и вообще о ней мало кто знает… Но тебе, конечно, это все неинтересно. Иди, ты же пообедать хотел.

Я вернулся к столу, сел на стул.

— Поговорим начистоту, Алекс.

— Если начистоту, то ты не мог побывать под действием ка-излучения и не измениться. Не мог, понимаешь?

— Думаешь, я стал мутантом? — Фраза далась мне с трудом. Но нельзя же бесконечно прятаться от правды. Пришла пора выяснить ее.

Разенков в ответ неопределенно повел плечами:

— Могу тебя обследовать, Бедуин. Конечно, неофициально — так, что никто, включая Вишневского, ни о чем не будет знать. Поставлю точный диагноз: идет ли у тебя мутация, и если да, то какая именно. Естественно, это не бесплатно… Ты же понимаешь… Зато полную сохранность тайны гарантирую.

— У меня при себе ничего нет.

— Сделаю в долг, — пообещал генетик. — У нас с тобой сейчас общие секреты, поэтому придется научиться доверять друг другу.

Оказывается, Алекс, когда надо, тоже умел улыбаться весьма обаятельно. Белозубая голливудская улыбка. Ну, просто рубаха-парень!

— Во сколько мне обойдется такое исследование? — уточнил я.

Разенков назвал сумму. У меня прямо-таки челюсть отвисла. Вот тебе и «ботаники-умники-очкарики»! Обдерут как липку, даже глазом не успеешь моргнуть. Пожалуй, я предпочту встретиться на узкой тропинке с толпой мародеров, чем с одним из них.


— Две новости, — объявил Разенков на следующий день, когда я вновь пришел в лабораторию.

Накануне он долго изучал меня, брал анализы, снимал энцефалограмму, томограмму и черт знает что еще.

— Давай хорошую.

— Лучше по порядку, — возразил он. — Итак, ты мутант. Скорее всего мутант-псионик.

— Это хорошая новость? — мрачно спросил я.

— Плохая, — поправил Алекс. — А хорошая… Помнишь, я говорил тебе о сыворотке?

— Ну?

— Она не сможет вылечить тебя…

— И это ты называешь хорошей новостью? — возмутился я.

— Дослушай до конца! Вылечить она не вылечит, но развитие мутации затормозит.

— Насколько долго?

— За год ручаюсь. А там видно будет. — Алекс замялся. — Не хотел говорить тебе сразу… У меня на Большой земле в Штатах есть один знакомый. Он… э… как бы это сказать… экстремальный хирург.

— То есть?

— Делает такие операции, за которые не берется больше никто.

— Он сможет мне помочь?

— Не сразу. У тебя же изменения на генном уровне. Нужны исследования, оборудование, деньги… К тому же теперь тебе официальный проход на Большую землю закрыт — всех, выезжающих из АТРИ, обязательно проверяют на предмет мутаций. А ребята-проверяющие там дотошные, я их знаю, учились вместе. Короче, я этот вопрос улажу, договорюсь, чтобы тебя выпустили без медосмотра, но мне понадобится время и опять-таки деньги…

— Сколько? — перебил я.

— Пока об этом говорить рано. Давай-ка для начала попробуем сыворотку. Поделаем тебе инъекции пару месяцев и понаблюдаем за результатом.

— Согласен… Алекс, скажи-ка ты мне вот что… Получается, Потап всю дорогу делал то, что ему подсознательно приказывал я?

— Нет. Ты лишь удерживал его разум от деградации, поэтому он оставался самим собой и поступал так, как считал нужным. По крайней мере, большую часть пути.

Полчаса спустя я шел к связистам и считал про себя. Недельное содержание Потапа — двадцать тысяч. Еженедельная инъекция для меня — еще столько же. Итого сто шестьдесят тысяч в месяц. Мое жалование инструктора покрывает одну треть. А ведь я еще задолжал Алексу за исследование. К тому же деньги понадобятся на поездку в Штаты и на саму операцию. Разенков туманно намекнул, что сумма будет выражаться семизначным числом, причем в долларах.

— Но не пугайся, — тут же «успокоил» он меня, — у тебя будет год-полтора, чтобы ее собрать.

Не слабо, да? Мне придется за год стать миллионером, потому что от этого теперь зависит моя жизнь!

Моя и Потапа…

Как это часто случается в АТРИ, связь с Ванаварой работала из рук вон плохо. И все же я сумел поговорить с моим прямым начальством — руководителем Учебного Центра подполковником Подбельским. Правду, естественно, ему не рассказал. Сделал вид, будто история с Потапом надломила меня, и попросил принять мою отставку. Подбельский заикнулся было о моем возвращении на Большую землю, но я замял этот вопрос, а подполковник не стал настаивать. Умный мужик, он понял, что я собираюсь податься в вольные бродяги, и спросил только:

— Помощь нужна?

— Нет, — отказался я.

Помочь себе сейчас мог только я сам.

— Ну, тогда… удачи, Бедуин! Может, еще и свидимся. — Подбельский прервал связь.

Со Стрелки я отправился прямиком в Муторай — непризнанную столицу вольных бродяг АТРИ. Там частенько нанимали исполнителей для разных темных дел, к тому же можно было снять жилье, купить еду и снаряжение, а также продать хабар жохам.

Я посчитал, что, перейдя на «вольные хлеба», сумею заработать намного больше, чем оставаясь военным егерем. Конечно, придется практически не вылезать из тайги, проникать в поисках хабара в такие места, куда не сунется и хуги, браться за любые заказы, даже самые гнусные, и экономить буквально на всем — еде, оружии, снаряжении.

И все же я решился на это пойти, потому что выбор у меня был невелик: либо раздобыть за полтора года миллион долларов, либо пресловутый «выстрел милосердия»…

Часть 2 Год спустя, АТРИ, фактория Муторай

Глава 1

Байки, подслушанные у костра:

Ночь. Холод. Голод. Тайга. Две палатки.

Из первой кричат:

— Мужики, вы колбасу с водкой будете?

Мужики из второй выскакивают из теплых спальников и, стуча зубами, бегут к первой, крича:

— Будем, будем!

В первой отзываются:

— Когда будете, нас позовите!

Нынешним вечером в кабаке под названием «Козья морда» посетителей оказалось на удивление много. Бармен Сеня по прозвищу Хорек сбился с ног. А народ все шел и шел…

Заведение нельзя было назвать очень уж маленьким — в общем зале располагалось десять столов, за каждым из которых умещалось по четыре человека, а если потесниться, то и все восемь. Кроме того, желающие могли устроиться прямо возле барной стойки на высоких крутящихся табуретах.

В обычные дни кабак заполнялся примерно наполовину, но сегодня был забит до отказа. Это означало, что у хозяина заведения Петровича есть для вольных бродяг прибыльная работенка…

Народ начал подтягиваться к семи вечера. То и дело хлопала входная дверь, царящий в кабаке гам усиливался новыми голосами.

Время шло. Народ потихоньку напивался, терялся в догадках и начинал враждебно поглядывать на соседей, видя в них прямых конкурентов. Вспоминались старые обиды. То и дело вспыхивали перебранки, но до драк дело не доходило — все знали, что работающие на Петровича боевики тотчас выкинут бузотеров из «Козьей морды» вон. Хорошо, если ребра при этом не сломают. В любом случае о работе можно будет забыть. И вообще вход бузотерам в «Козью морду» окажется навсегда закрыт.

Поначалу Петрович нарек свой кабак громко и помпезно — «Астория». Однако название не прижилось. Каждый бродяга, даже новичок, который хоть раз видел Петровича вблизи, называл его заведение не иначе как «Козья морда». Причина заключалась во внешности хозяина. Узкое лицо, жиденькая бородка, нелепая серая шляпа на затылке — короче, все атрибуты козлиной наружности. Но, несмотря на облик, Петрович был далеко не прост…

Андрей Петрович Самойлов в бытность свою на Большой земле являлся мэром — руководил неким провинциальным городком, и это у него неплохо получалось. Его успехи вызвали зависть у кое-кого из вышестоящего начальства. На маленький заштатный городок налетела большая проверка. Петрович не стал ждать вполне предсказуемых результатов и быстренько «смотал удочки». Конечно, не все. Огромный дом, конюшня и поле для гольфа достались врагу. Деньги Петрович успел спрятать заблаговременно, но воспользоваться ими сразу не смог. Где-то в далекой Швейцарии его ждал солидный капитал, вот только выбраться из России бывший мэр возможности не имел. Более того, чтобы не попасть в руки правосудия, пришлось Петровичу скрываться там, куда в прямом смысле «Макар телят не гонял», — в закрытой и вроде как официально не существующей АТРИ.

Как ни странно, бывшему мэру здесь понравилось. Конечно, поначалу пришлось долго со всеми договариваться, но как раз это Петрович умел делать лучше всего. В конце концов в одном из брошенных — на тот момент — поселений появился кабак с постоялым двором и барахолкой. Причем деньги на развитие нашлись там, где нормальному человеку и в голову не пришло бы искать — у предводителей разных атрийских группировок.

В АТРИ между вольными бродягами постоянно велись небольшие локальные войны. То и дело одна группировка наступала на любимую мозоль другой. Поэтому, с подачи Петровича, общий сход предводителей самых крупных группировок и бригад решил, что хорошо бы иметь такое место, где можно встретиться на нейтральной территории и перетереть по-мужски. В качестве такого места выбрали факторию Муторай. Именно здесь и открылся кабак «Астория», быстро переименованный в «Козью морду».

Но Петрович не остановился на достигнутом. Проявив всю мощь своего организаторского таланта, он сделал следующий гениальный шаг: сумел договориться не только с бродягами, но и с официальной властью — гражданской администрацией Ванавары и командованием военной части А-3. По обоюдному уговору армия не трогала Муторай, не проводила в нем зачистки. Более того, военные снабжали Петровича провизией, оружием и снаряжением, небезвозмездно, разумеется.

Вскоре Муторай превратился в неофициальную столицу вольных бродяг АТРИ. И что самое главное — нейтральную столицу. Вести любые боевые действия на территории поселения категорически запрещалось. За соблюдением всеобщего нейтралитета в Муторае следили тщательно отобранные Петровичем и подчиняющиеся только ему отряды боевиков. Они же охраняли факторию от хищников.

Такое положение дел устраивало всех. Даже самому отчаянному бродяге нужно время от времени ощущать себя в полной — абсолютной — безопасности. И Петрович был единственным, кто сумел предоставить эту, казалось бы, недоступную в АТРИ услугу.

Пожалуй, не нашлось бы такого бродяги, который хотя бы раз в полгода не посещал Муторай. Здесь можно было переночевать, купить или продать хабар, оружие, продукты, одежду и медикаменты. Имелись толкучка, пара кабаков, одно казино и публичный дом. Разумеется, их владельцы подчинялись Петровичу, который имел долю во всех торговых операциях, так или иначе совершающихся в Муторае.

Заведение же «Козья морда» стояло несколько особняком. Сюда пускали не всех — это право еще нужно было заслужить. Здесь время от времени собирались предводители различных группировок и сект, устраивая шумные попойки или тихие совещания.

А иногда Петрович и сам собирал у себя нужных людей — сбрасывал приглашения на КИПы. Это означало, что у него есть кое-какая высокооплачиваемая работенка — через Петровича заказчики частенько искали исполнителей для каких-либо сложных или грязных дел.

Дела грязные, зато оплата хорошая. Поэтому, получив на КИП сообщение от Петровича, я рванул в «Козью морду», не задумываясь. Выбирать не приходилось: бабки нужны позарез, а сообщение выделено красным, значит, работа оплачивается намного выше обычного.

Когда я переступил порог «Козьей морды», в зале уже яблоку негде было упасть. Люди сидели, стояли, ходили от барной стойки к столикам и обратно. Шум, гам, толкотня.

С некоторым трудом я протиснулся к стойке. Бармен Сеня Хорек как раз заканчивал расчеты с одним пареньком, который, видно, был в АТРИ новичком, но при деньгах — небось из категории искателей приключений, которых привлекает псевдоромантика таинственной территории. Таких тут мало, но есть. Сынки богатеньких родителей — высокопоставленных чиновников или коллекционеров — короче, тех немногочисленных избранных, кто посвящен в тайну АТРИ.

Компания бывалых бродяг быстро приметила денежного новичка и тут же взяла его в оборот, заставив покупать выпивку «на всех». Дескать, хочешь стать своим, проставляйся. И тот проставлялся, как последний лох, покупая дорогую водку и импортное пиво на семь человек.

Новичок был уже навеселе и не слишком хорошо умел считать. Я видел, как Сеня Хорек дает ему сдачу — ровно треть от положенной суммы. Бармен почувствовал мой взгляд и обернулся. Узнал меня. Понял, что я просек его махинацию. Настороженно замер, гадая, буду я вмешиваться или нет.

Я отвел глаза. Это не мое дело. У Хорька свой бизнес, у меня свой. И вообще, я не нянька, чтобы всякому молодняку сопли утирать.

Сеня Хорек просветлел лицом, быстро спровадил обманутого клиента, отмахнулся от остальных и ринулся ко мне:

— Привет, Бедуин!

Услышав имя, двое незнакомых мне молодых бродяг, сидевших рядом за стойкой, как по команде повернули головы. Их лица прямо на глазах начали меняться: поначалу заинтересованные, теперь они выражали крайнюю степень удивления и недоверия.

— Во, блин! — высказался один из них.

— Ты и в самом деле Бедуин?! — вытаращил глаза второй.

— Тебе-то какое дело? — Мой ответ прозвучал резко. Вообще-то за последний год я привык именно к такой реакции окружающих, но общительности мне эта привычка не прибавила.

— Он и есть тот самый Бедуин, — подхалимски заверил бродяг Хорек и посмотрел на меня с льстивой улыбкой.

Один из двух парней решил проявить ко мне уважение — встал со стула и предложил:

— Садись к нам.

— Постою, — отказался я и обратился к Хорьку: — Налей мне как обычно.

— Сейчас. — Бармен суетливо потянулся к огромной бутыли самогона и попытался затеять разговор: — Давненько тебя не было видно в нашихкраях, Бедуин. Где пропадал?

— В разных местах, — буркнул я. Хорек вызывал у меня неприятные эмоции: вороватый, хитрый. Если представится случай, с большой охотой пнет слабого и не погнушается облизать задницу сильному. Не мой тип людей. Я такому даже прикурить от моего бычка не дам.

Хорек заискивающе хихикнул и поставил на стойку наполовину заполненный стакан с самогоном. Я задержал дыхание и одним махом опрокинул мутноватую жидкость в рот. Прикрыл глаза, дожидаясь, когда жгучий хмельной ком упадет в желудок. Дешевое, плохой очистки пойло ободрало пищевод, словно наждаком. Конечно, фирменная водка пошла бы не в пример мягче. Но такое удовольствие мне не по карману. Могу позволить себе лишь дешевый самогон, и то не слишком часто.

Оба парня не сводили с меня изумленных глаз. Один из них скорчил мину и панибратски сказал:

— Что за гадость ты пьешь, приятель? Давай лучше водочки за знакомство. Угощаю. Я Русик. А он, — бродяга кивнул на товарища, — Пух.

— Почему Пух? — удивился я. Поджарый жилистый парень меньше всего напоминал добродушного мультяшного героя Винни Пуха.

— Это от фамилии Пушной, — пояснил Русик. — Андрей Пушной. А я Руслан Гагиев.

— Здорово, бродяга, — раздался за моей спиной знакомый голос.

Я обрадованно повернулся:

— Марек! Живой, черт!

— А что мне сделается. — Молдаванин широко ухмыльнулся и бесцеремонно занял стул Русика, тот самый, который был предложен мне. — Ну что, Бедуин? Ты уже познакомился с моими «бычками»? Пух, Русик, а где-то еще и третий должен быть…

— Вэд отлить пошел, — сообщил Пух.

— Ага. — Марек заглянул в мой стакан, потянул носом, поморщился. — Ну, ты неисправимый, Бедуин! Опять эту дрянь пьешь. И снаряжение, я смотрю, у тебя — полный отстой…

На мне и впрямь были простые камуфляжные штаны, старый растянутый свитер и прорезиненная ветровка с капюшоном. Никакого бронежилета, а уж тем более бронекостюма.

Как я, одевались в АТРИ только две категории бродяг: беглые зэки, которые только-только сдернули с рудников и еще не успели заработать ни гроша, и спившиеся неудачники, которые не умеют или, по каким-то причинам, уже не могут собирать хабар, например из-за болезни или увечья. Последним приходилось до конца жизни носить старье, питаться объедками и зарабатывать на стакан самогона мытьем сортиров.

Я не подходил ни под одну из этих двух категорий — являлся единственным исключением из правил, что порождало среди бродяг неуемное любопытство и слухи, один нелепее другого.

Правды о моей мутации, естественно, никто не знал. Вернее, знал только один человек — Александр Разенков, генетик со Стрелки. Остальные терялись в догадках, не понимая, куда я трачу заработанные — и весьма приличные по меркам АТРИ — деньги.

Да, деньги я зарабатывал огромные, и все же их едва хватало на ежемесячные платежи за себя и Потапа.

Честно признаться, за прошедший год у меня не раз мелькала мысль забрать Леху со Стрелки. Пусть ходит со мной или ждет в каком-нибудь заброшенном домишке. Но я не делал этого по одной простой причине — Разенкову удалось стабилизировать состояние Потапа. Лешке не сделалось лучше, но и деградировать дальше его мозг перестал. Как уверял Разенков, такое равновесие могло продолжаться бесконечно долго, но только в одном-единственном случае — если Потап постоянно будет находиться под воздействием лекарств и квантовой терапии — нового слова в науке.

Так что Лешка по-прежнему оставался под присмотром Разека, а я мотался день и ночь по тайге, зарабатывая бабло на содержание Потапа и собственную сыворотку от мутации. Несколько раз я пытался добраться до Золотого гольца, но так и не смог отыскать дорогу к «Ущелью перехода». Оно исчезло, словно его никогда и не было. Золотой голец по-прежнему оставался неприступным, тщательно оберегая и свои сокровища, и свои тайны. А мне приходилось порой за день одолевать по пятьдесят километров ради одной-единственной погремушки или пары перышек.

Чтобы в срок рассчитываться с Разенковым и Вишневским, я экономил не только на еде, жилье и одежде, но, что хуже, и на снаряжении. Я был вынужден довольствоваться необходимым минимумом: слабеньким биноклем, КИПом устаревшей модели с простейшим вариантом анализатора, обычным армейским компасом и дозиметром.

Самым дорогим предметом экипировки у меня являлся прибор ночного видения. Вот он и в самом деле был хорош — с отличной мощной оптикой и инфракрасной подсветкой. Я разорился на него, чтобы иметь возможность бродить по АТРИ не только днем, но и ночью. Последний год я тратил на сон не более трех-четырех часов в сутки, все остальное время занимаясь поиском хабара или выполняя всякие заказы.

Я знал, что обо мне среди вольных бродяг ходят легенды одна круче другой. Будто бы я голыми руками удавил шептуна. В одиночку уничтожил ловчую группу Братства Чертей. Затем проник в заброшенный урановый рудник и сумел выйти оттуда живым, прихватив такой редкий хабар, который большинство ветеранов-бродяг даже в глаза не видели. Кроме того, поговаривали, что, выполняя заказ группировки Косматого, я расправился со Жженым — главарем одной из бандитских бригад. И прочее, прочее, прочее.

Конечно, эти россказни и рядом не стояли с истиной. Хотя и с шептуном мне, безоружному, довелось иметь дело, и Жженого гасить, и через ловчую группу Чертей прорываться. В урановый рудник, правда, не спускался — там радиация, а мне лезть на рожон не с руки.

Благодаря сыворотке Разенкова моя мутация затормозилась, не стала развиваться дальше. Я по-прежнему был обычным человеком, без всяких там сверхспособностей вроде телепатии, регенерации или невосприимчивости к радиации. Лучевая болезнь могла убить меня с той же вероятностью, что и пуля — точно так же, как и любого другого бродягу. Но, несмотря на опасность, я и в самом деле частенько проникал туда, куда не сунется даже самый безрассудный хуги. А потом бродяги на привале пересказывали друг другу байки о некоем загадочном Бедуине, который шептунов чуть ли не на завтрак ест и живоглотами закусывает.

Тем больше было удивление тех, кому случалось видеть меня впервые. Вместо этакого крутого громилы в эскаде, с ног до головы обвешанного ручными пулеметами и прочей дребеденью, перед ними представал хмурый неприметный парень среднего роста в легкомысленной ветровке, с потрепанным рюкзаком и простым АКМом через плечо.

Впрочем, мой автомат был простым только на первый взгляд. На деле я долго и терпеливо дорабатывал его так, что большинству и не снилось. Прежде всего повысил надежность и понизил отдачу. Теперь при стрельбе очередями ствол почти не уходил вверх, отчего многократно увеличилась эффективность и точность стрельбы. Кое-что я делал сам, некоторые работы заказывал техникам и оружейникам — есть среди вольных бродяг весьма талантливые спецы. В результате мой АКМ с отличной оптикой и подствольником мог переплюнуть, пожалуй, самое дорогое и навороченное оружие в АТРИ, внешне оставаясь все тем же «Калашом» довольно устаревшей модификации — я не желал, чтобы сделанные изменения бросались в глаза.

Марек — один из немногих — знал, что за автомат висит у меня за плечом. Но мое нежелание покупать себе бронекостюм и прочее снаряжение было поводом для его постоянных насмешек. Вот и сейчас он не унимался, продолжая подкалывать меня:

— Я понял, как ты справился с шептуном, Бедуин. Испугал его своим драным свитером, да?

Пришлось отшучиваться:

— Не угадал. Я дал ему понюхать мои носки.

Русик и Пух зафыркали, а Марек продолжал наседать на меня:

— Нет, Бедуин, ну в самом деле! Как ты только умудряешься в таком виде бродить по АТРИ?

— А в самом деле — как? — заинтересовался Пух.

— Если повезет хотя бы разок с ним на маршрут сходить, узнаешь, — заржал Марек.

Пух и Русик переглянулись. Не надо быть телепатом, чтобы прочитать их мысли: сейчас парни попытаются предложить мне свою компанию.

— «Бычков» не беру, — сразу осадил я ребят. — Только напарников. Причем не абы кого, а самых опытных, таких, как Марек. И то крайне редко. Предпочитаю ходить один.

Парни разочарованно вздохнули, Марек спрятал польщенную улыбку.

Я действительно чаще всего лазаю по АТРИ один — использовать людей в качестве «бычков», то есть предназначенного на убой «мяса», не хочу, а отвечать за чью-либо жизнь уж и подавно не собираюсь.

— Бедуин, — окликнул меня один из боевиков Петровича, — тебя хозяин к себе в каморку кличет.

Личный кабинет Петровича находился в подвале. Мало кто из вольных бродяг мог похвастаться, что удостоился чести здесь побывать. Мне же доводилось спускаться сюда неоднократно — приносил Петровичу ценный хабар, получал от него задания, а после выполнения — и деньги.

Сам Петрович называл свой кабинет «каморкой», хотя на самом деле это было не так. На глубине пяти метров за массивной металлической дверью располагались настоящие хоромы. Мягкая мебель, полированный стол, встроенный бар, холодильник, кондиционер, приятный ненавязчивый свет и даже ковры на полу.

Из «каморки» имелось несколько выходов, так что привилегированные заказчики могли приходить и уходить без лишнего шума.

— Бедуин, рад тебя видеть. — Хозяин встал при моем появлении, энергично потряс мне руку. — Присаживайся к столу, дорогой. У меня для тебя кое-что припасено.

Он полез в бар и достал бутылку отличного армянского коньяка. Судя по этикетке, не менее десяти лет выдержки.

— Знаю, знаю твою слабость, родной. Любишь коньячок, ведь так? — продолжал ворковать Петрович.

Я хмыкнул: действительно люблю. Если есть выбор, предпочитаю его и водке, и текилле, и всяким другим алкогольным напиткам. Но коньяк, как и прочие атрибуты нормальной человеческой жизни, остался для меня в далеком прошлом. А мое настоящее — это дешевый самогон, дерьмовые соевые консервы, которыми побрезгует даже панцирный пес, и постоянная погоня за деньгами…

Тем временем Петрович продолжал накрывать на стол. Поставил блюдо с сыром и колбасной нарезкой, бокалы — три штуки, извлек из холодильника лимон.

— Чего стоишь, Бедуин? Садись на диван. Или в кресло.

Я проигнорировал предложение, усевшись на жестковатый стул. Кресло, как и диван, слишком мягкое и глубокое. В случае чего быстро не встанешь. Паранойя? Нет, въевшаяся в кровь привычка к осторожности, без которой в АТРИ просто не выжить.

— Работа-то хоть не слишком грязная? — Я повертел в руках пустой бокал, наблюдая, как хозяин священнодействует, открывая коньяк и нарезая тонкими дольками лимон.

— Только не говори, что для тебя это имеет значение, — фыркнул Петрович.

Тут он прав. Мне сейчас сгодится что угодно, лишь бы хорошо заплатили.

— Навар хороший? — напрямик спросил я.

— Сейчас придет заказчик, с ним и потолкуешь.

Петрович наполнил мой бокал. Себе наливать не стал. Решил дождаться заказчика? Его дело. Ну, а я ждать не буду. Когда еще представится возможность насладиться первоклассной выпивкой! Петрович не каждый раз так меня балует. Обычно прижимистый, сегодня он почему-то не поскупился…


Я погрел в ладонях стекло пузатого бокала, поднес к лицу и с наслаждением вдохнул тончайший аромат. Пригубил. Блаженно прикрыл веки, смакуя ощущения. Покатал во рту жгучий хмельной шарик. Проглотил. Отменный напиток мягким теплом обволок гортань и заструился в желудок, согревая внутренности. Я закусил долькой лимона и сделал следующий глоток.

— Когда ты пьешь коньяк, на тебя можно билеты продавать, — рассмеялся хозяин.

— Если нальешь еще, то можешь пригласить пару зрителей, — разрешил я.

— Сегодня зрители у тебя уже есть, — раздался за моей спиной голос, который я никак не ожидал услышать. От удивления допил остатки коньяка одним глотком, хотя можно было растянуть удовольствие.

Нет, вовсе не появление посторонних стало для меня неожиданностью. Я сразу почувствовал, когда открылась бесшумная потайная дверь, и точно знал, что вошли двое. Но вот кто они такие — это и стало главным сюрпризом.

Даже не поворачивая головы, я узнал говорившего. Такой скрипучий и тихий голос мог принадлежать только одному человеку — хотя человеком его почти никто не считает — Будде, предводителю клана изгоев.

Говорят, он многорук, как индийский бог. Хотя, так ли это на самом деле, я не знаю, потому что внушительную фигуру главного изгоя обычно окутывает просторный плащ, под которым можно спрятать с десяток не только рук, но и ног. В быту же он пользуется только одной парой рук, по крайней мере при мне.

По слухам, Будда — сын одних из первых поселенцев АТРИ. В те времена сюда ссылали репрессированных целыми семьями. Естественно, рождались дети, но не обычные, а мутанты. Возможно, Будда и впрямь один из них. Если так, ему уже за семьдесят, хотя выглядит он от силы на сорок.

Мы с ним знакомы уже несколько лет, и все же я удивился, увидев его у Петровича. Обычно изгои не любят приближаться к человеческим поселениям — большинство бродяг относятся к ним враждебно и запросто могут пристрелить, если опознают в пришлом мутанта. Причина простая: среди бродяг бытует стойкое убеждение, что мутации заразны. Дескать, если будешь общаться с изгоем, станешь таким же. Чушь полнейшая, но многие в АТРИ искренне верят в это.

Конечно, в Муторае изгои в полной безопасности — на них распространяется всеобщий нейтралитет. И все же нужна веская причина, чтобы заставить Будду прийти сюда!

У меня внутри все как-то нехорошо напряглось. Неужто он за мной? Узнал, что я мутант?.. Нет, не может быть! Как он мог узнать? Я не говорил никому, а Разенков абсолютно точно будет молчать, потому что иначе потеряет бешеные деньги, которые получает от меня еженедельно за сыворотку.

Я повернулся к вновь прибывшим и просто глазам своим не поверил: рядом с Буддой стоял Волкодав!

Волкодав — бывший чистильщик, а эта группировка поставила своей целью очистить АТРИ от мутантов любых видов: растений, животных, людей. Причем объектами уничтожения у них считаются не только действительно опасные и кровожадные твари, вроде меченосцев и упырей, но и вполне адекватные изгои. Как по мне, отморозков среди чистильщиков на порядок больше, чем среди изгоев, так что еще посмотреть, кого из них правильнее зачищать.

К тому же руководство группировки чистильщиков — сплошь лицемеры. Пропагандируют «чистоту АТРИ», а сами не гнушаются посылать своих людей собирать хабар. Не брезгуют продавать его на Большую землю, хотя цацки — это ведь тоже своего рода мутации. Впрочем, руководство можно понять — любая борьба, даже за «чистую» идею, требует очень много «грязных» денег.

Сейчас у чистильщиков и изгоев вроде как перемирие, вернее, крепкий вооруженный нейтралитет. Хотя мне все эти дела по барабану. Я не берусь судить, кто прав, кто виноват, и хочу лишь одного — выжить. Выжить самому и как можно дольше уберечь Потапа…

Что же касается Волкодава — он никогда не был ярым чистильщиком, именно поэтому примерно год назад покинул группировку и создал собственную бригаду. И все же последним человеком, которого я ожидал увидеть рядом с Буддой, был именно он…

— Вот и заказчики, — нарушил молчание Петрович. — Вы тут пообщайтесь, а я пойду посмотрю, как там дела в кабаке.

Он вышел, встряхивая козлиной бородкой при каждом шаге. Волкодав проводил его взглядом и подошел к столу. Будда остался стоять на месте, то есть у меня за спиной.

Бывший чистильщик уселся в кресло, повертел в руках бутылку, рассматривая этикетку. Налил коньяку себе и мне, даже не подумав предложить выпить Будде.

Мы чокнулись, а мне в голову пришла дурацкая мысль: «Возможно, придется пить с каждым заказчиком по отдельности, вот оторвусь на всю катушку!»

Осушив свой бокал одним глотком, Волкодав отставил его в сторону, словно отметая все пути назад, и сказал:

— Ты, Бедуин, пацан конкретный. Сам понимаешь: наши терки должны остаться между нами.

— Само собой, — согласился я, понимая, что ни один из присутствующих не заинтересован в том, чтобы по АТРИ поползли слухи о странном сотрудничестве изгоев с бригадой Волкодава.

— Короче, тема такая, — перешел к делу Волкодав. — Два месяца назад на маршруте полегли пятеро моих бродяг. Пацаны несли хороший хабар и сгинули.

— Бывает, — осторожно вставил я. — Все-таки не в парк на прогулку ребята пошли. Нарвались на стаю волколаков или еще что…

— Я тоже так решил, — согласился Волкодав. — Не стал заморачиваться и отправил на маршрут еще пятерку…

Он замолчал, будто раздумывал, стоит ли продолжать. Я не торопясь потягивал коньяк.

— Есть возле Чуни одно местечко, — наконец решился Волкодав. — Моя личная «грибная полянка». Там время от времени появляется очень хороший хабар: перышки, погремушки, сопли-невидимки и еще кое-что…

Интересно… Но Чуня — понятие растяжимое. Эта река, вернее, приток Подкаменной Тунгуски, пересекает почти всю исследованную территорию АТРИ с востока на запад. Кстати, Муторай тоже стоит на Чуне. Без точных координат «полянку» не найти. Но если Волкодав не сочтет нужным их уточнять, я не буду спрашивать, потому что вместе с ответом получу пулю в лоб.

— Короче, пошли пацаны за хабаром и тоже не вернулись, — договорил Волкодав.

Он снова замолчал, а я чертыхнулся про себя: с такими паузами наш разговор закончится к завтрашнему утру, не раньше!

— Ты еще группы посылал? — поторопил я его.

— А как же. Еще две. Первую из десяти пацанов снова за хабаром. Усилил ее до крайности. Ручной пулемет дал. Пятеро бойцов в эскадах шли.

— Солидный отряд, — одобрительно кивнул я.

— А толку! — Волкодав скривился и от расстройства хватанул еще одну порцию коньячку. Выпил залпом, как водку. Вот лапоть! На такого только ценное пойло понапрасну переводить.

— Что, и они не вернулись? — уточнил я.

— Не вернулись, — подтвердил Волкодав. — Тогда я подумал: кидают они все меня. Типа смываются с хабаром. Цацки ведь там о-го-го. Любому бродяге на год хватит из кабака не вылезать… Короче, зарядил братву, чтобы по кабакам пошерстили, поискали их, гадов.

— И каков результат?

— Пусто. По ходу все-таки сгинули в тайге пацаны… Тогда я решил пока забыть про хабар и понять, что же такое замутилось вокруг моего маршрута. Может, какой-то конкурент на мою «полянку» выискался? Короче, отправил следопытов. Наемников на это дело подписал. Авторитетные пацаны: Немой, Рык и Винт. Может, слыхал?

— Кто ж в АТРИ про следопытов Винта не слыхал, — откликнулся я.

— Больше не услышат, — помрачнел Волкодав и снова потянулся к бутылке.

Понятно… Вот почему на нем лица нет. Весь его бизнес рушится. Мало того, что до хрена пацанов потерял, так еще и хорошо проработанный маршрут вдруг оказался абсолютно непроходим.

— Погоди, а от меня-то тебе чего нужно? Хочешь, чтобы я нашел и принес тот хабар?

Волкодав отрицательно замотал башкой, как норовистая лошадка:

— Да по фигу мне хабар! Я знать хочу, какая падла кладет моих ребят. Кому мне предъяву кидать.

Я помолчал, раздумывая. Вспомнил кое-какие слухи, которые летали среди бродяг. Машинально покрутил в руках опустевший бокал, но коньяку себе наливать не стал. Хватит. Мне сейчас нужна ясная голова.

— Волкодав, приятель, а ты ведь не все мне рассказал, — вкрадчиво начал я. — Вы оба за кого меня держите? Информацию порциями сливаете? Или выкладывайте все сразу, или ищите себе другого простачка!

— Остынь, Бедуин, — вмешался Будда. Ему наконец-то наскучило торчать у меня за спиной. Он прошел к столу и сел на диван напротив Волкодава. — Расскажем все, не боись. Мы же понимаем, тебе нужна полная картина. Иначе ты не будешь знать, с какой стороны за наше дело браться.

Ага… Дело-то все-таки «наше», то есть не только Волкодава, но и Будды. Интересно, а он как сюда затесался?..

— Слушаю вас обоих предельно внимательно, — холодно произнес я.

— Короче, когда Винт с парнями гикнулся, я забил стрелку Будде, с ним эту тему перетер, — признался Волкодав.

Понятно… Решил, что все это проделки изгоев, и попытался кинуть им предъяву.

— И чем ваши терки закончились?

— Решили зарядить совместную вылазку по стремному маршруту, — ответил Будда. — Отправили тридцать человек: десять моих бойцов, остальные его, — он кивнул на Волкодава.

Я присвистнул. Ого! Такой отряд мог с легкостью разметать кого угодно. После них мне делать уже нечего. Разве только случилось невозможное — и эти пацаны полегли все, до последнего бойца.

Подтверждая мою догадку, Будда плеснул себе коньяку и выпил, не чокаясь. Ясно, пьет за упокой своих ребят.

— Никто не вернулся, — ответил на мой незаданный вопрос Будда. — Но на этот раз мы точно знаем: они перестреливались с неизвестными. Сева Бритва, прежде чем загнуться, успел связаться со мной по КИПу.

— Можешь пересказать его сообщение дословно?

— Да… Значит, так… «Засада! По нам садят из гаусса. Кирзач убит. Борька Кривой и половина пацанов Волкодава тоже… Меня зацепили… Будда, у меня схрон в…» Короче, дальше уже наши дела.

— А кто на них напал, он не сказал?

— Нет. Я первым делом именно это спросил, а он успел ответить: «Не знаю. Палят со всех сторон…» После этого связь прервалась.

— Где именно на них напали, знаешь?

— Очень приблизительно. Где-то между Чегодайским ущельем и Наксаном.

Мы помолчали. Названные Буддой места некогда были обжитыми. В сталинские времена в тех краях даже построили научный городок, в котором разместился ЦИРИ — Центр изучения то ли реликтового, то ли радиоактивного излучения. Теперь же там довольно безлюдно. Соваться туда себе дороже — всякого хищного зверья и аномалий полно, а вот хабар найти не так-то просто.

Кстати, Волкодав в начале разговора слукавил — Наксан находится аж на пятьдесят километров севернее Чуни, а Чегодайское ущелье и того дальше.

— Какие соображения, Бедуин? — поторопил меня Волкодав.

— Ну… Раз у противника были гауссы, вполне возможно, что мы имеем дело с «чертями», — предположил я.

Братство Чертей действительно просто обожает использовать современное вооружение. Винтовки на основе импульсного разряда с ртутными патронами, так называемые гауссы, как раз относятся к таким. Ученые разработали их, исследовав некоторые из феноменов АТРИ. Редкая, дорогая и убойная штука. И где только «черти» их берут, сектанты недоделанные? Иногда мне кажется, что Братство находится «под крылом» у кого-то из администрации Ванавары. А может, у них покровитель и повыше — «шишка» с Большой земли, например…

— Тут между бродягами слушок прошел, — подал голос Будда. — Поговаривают, будто бы это тот, параллельный мир затягивает в себя людей.

— Чушь, — отмахнулся я. — Скорее всего, действовали мародеры или сектанты.

— Или мутанты, — добавил Волкодав и бросил выразительный взгляд на Будду.

Вот оно что! Теперь понятно, почему изгой оказался в одной связке с бывшим чистильщиком. Похоже, Волкодав всерьез пытается замазать в это дело Будду. Дескать, мутанты совсем озверели, честным бродягам проходу не дают. Чтобы обелить своих парней, Будде ничего не остается, как сотрудничать с бывшим чистильщиком. В такой ситуации клану изгоев жизненно важно выступить на стороне людей, иначе им самим кранты. Достаточно одного-единственного доказательства, что бродяг истребляет не кто-нибудь, а изгои, и все группировки объединятся, объявив им тотальную войну на полное уничтожение. Вполне возможно, что и военные егеря не останутся в стороне.

— Короче, Бедуин, ты должен разобраться, что там за «крыса» завелась, — поставил задачу Волкодав.

Я молча смотрел на него, ожидая продолжения. Похоже, мы подошли к самому интересному — к оплате.

— Сорок тонн, — заявил Волкодав.

Сумма немаленькая, но мне нужно больше.

— Умножь на три, и я весь твой.

Волкодав скорчил недовольную гримасу, переглянулся с Буддой, а потом все же протянул мне руку:

— Идет.

Однако я не торопился пожимать ее.

— Как насчет оружия и снаряжения?

— Сам купишь, — отрезал Волкодав.

— Могу и сам, но… на ваши бабки. Причем не в счет гонорара. Оплата за снаряжение пойдет сверху.

— Не зарывайся, Бедуин! Это же чистый грабеж! Я и так плачу раз в пять больше, чем принято за такую работу.

Волкодав не мог не начать возмущаться и делал это очень даже правдоподобно, но я не сомневался: получу все, что попрошу. Я сейчас для них обоих та самая пресловутая соломинка, за которую хватаешься, когда все остальные варианты уже испробованы.

Усмехнувшись, я в упор посмотрел на Будду. Тот поморщился:

— Ладно, Бедуин, ты получишь оружие и снаряжение на пять человек.

Вот как… Речь, значит, идет об отряде…

— И откуда возьмутся все эти люди? — поинтересовался я.

— Сам наберешь. Вон у Петровича целый кабак желающих. Он им для этого сообщения на КИПы и рассылал.

— То есть деньги на пятерых? — уточнил я.

— Сколько вернется, на стольких и поделишь, — хитро прищурился Волкодав.

— Но тогда сумму надо умножить… — начал было я, но Будда перебил:

— Ох, и жадный ты, Бедуин. Ты ведь один из самых промысловых бродяг в АТРИ. За каждую ходку небось до хрена бабла поднимаешь? И тебе все мало?

Я испытал привычную уже горечь. Эх, знал бы он!.. Да мне этого «хрена бабла» едва-едва на месяц хватает, а о том, чтобы хоть немного отложить на операцию, и речи не идет. Приходится реально покупать каждый день жизни для себя и Потапа, и цена, к сожалению, немалая…

— Не тебе мои деньги считать, — отрезал я.

— Ладно, если ты полностью закроешь тему: и с «крысой» разберешься, и хабар мне вернешь, получишь сверху шестьдесят тонн лично для себя, — поставил точку в торговле Волкодав.

Ого! Вот теперь я действительно заинтересован. С такими деньгами смогу оплатить месячное содержание Потапа и даже еще мне на сыворотку останется.

— Ну что, Бедуин? Контракт подписан? — уточнил Будда.

— По ходу так, — кивнул я.

— Тогда… — Будда наполнил все три бокала, стоявшие на столе. Поднял свой. — Накатим по сто рентген за удачу!

Волкодав скривился. «По сто рентген за удачу» — традиционный тост изгоев.

Вернее, изначально тост придумали первопроходцы АТРИ — исследователи-смертники из числа репрессированных в сталинские времена ученых, инженеров, военных. Умные, образованные, осторожные и в то же время отчаянные, они бесстрашно лезли в самое пекло, не только подчиняясь принуждению со стороны властей, но и движимые хорошим научным любопытством.

Словно Колумб Америку, они открывали усеянные аномалиями земли, давали имена всем этим перышкам, погремушкам, «Морозкам» и «Чертовым столбам», восхищались радужным сиянием паутинки-невидимки, получали свои первые рентгены от красивых, но опасных колючих хрустов и вступали в рукопашную с целыми семьями хуги.

Эти парни лазали по АТРИ почти без оружия, без защитных костюмов, броников и анализаторов, платя жизнями за каждое новое открытие. Главной и единственной защитой для них служила удача — капризная, своенравная госпожа. Лишь она решала, доживет ли бродяга до утра, протянет ли следующий день, а затем и ночь. И они поклонялись ей, возвеличивали в тостах, принимая обязательные ежедневные сто грамм водки — единственную в те времена защиту от радиации и ядовитых испарений.

Изначально тост звучал: «По сто грамм за удачу!» Но «граммы» вскоре заменили «рентгенами», как бы показывая свою отчаянную крутизну. Дескать, чтобы нас убить, надо очень сильно постараться, потому что, как поется в песне: «Мы в воде ледяной не плачем и в огне почти не горим». И вообще, как в том анекдоте: «Нам что водка, что рентгены, лишь бы с ног валило!»

С началом «оттепели», последующей перестройки и распада СССР контингент бродяг поменялся — на смену политическим заключенным пришли уголовники, среди которых преобладали осужденные на длительный срок: матерые рецидивисты и убийцы. Теперь бродяги рыскали по опасным территориям исключительно с целью наживы. Общепринятой нормой стало использование живых «маркеров», или «бычков», — так цинично назвали предназначенных на убой лохов. Исследовательский авантюризм сменился расчетливой, жадной осторожностью. Зазвучали иные тосты. Про «Сто рентген за удачу» забыли. Вернее, тост перекочевал к изгоям. Правда, теперь он приобрел несколько иной смысл…

Как уже говорилось, сами изгои считают себя людьми, просто имеющими некоторые необычные способности. Они смертельно обижаются, если их называют мутантами или уродами. Но все остальные бродяги видят в них именно мутантов — монстров, тварей, чудовищ — почти таких же, как упырь или хуги, и относятся соответственно — с враждой и презрением. Изгоям не остается ничего другого, как платить бродягам той же монетой. Тост призван подчеркнуть превосходство изгоев над обычными людьми. Дескать, для нас АТРИ — дом родной, а вы, шавки, только погулять вышли. Мы рентгены как орешки щелкаем, а вы, слабаки, от них дохнете. В то же время многие изгои, особенно те, у кого мутация не врожденная, а, как и у меня, приобретенная, с радостью отдадут все свои сверхспособности за возможность снова стать человеком…

Впрочем, Будда, предлагая тост, не вкладывал в него какой-то особый смысл — произнес просто так, чисто машинально. И Волкодав среагировал машинально — поморщился от необходимости пить с мутантом. В любое другое время ему это было бы западно, но сейчас они с Буддой союзники, и потому Волкодав скривился, но выпил.

Я тоже выпил, мрачно подумав про себя: «Интересно было бы посмотреть на рожу Волкодава, узнай он, что сейчас сидит за столом не с одним, а с двумя мутантами сразу!»

Вернувшись в общий зал, я разыскал Марека и предложил:

— Не хочешь прогуляться со мной на пару в тайгу?

— Можно узнать подробности о задании? — поинтересовался молдаванин.

— Да. Только не здесь. Пойдем, Петрович мне отдельные апартаменты выделил.

«Апартаменты» оказались далеко не самой лучшей комнатой на постоялом дворе. Скудная обшарпанная мебель, металлическая сетчатая кровать и засаленный матрац. Марек скривился, а я испытал едва ли не блаженство — бесплатно поспать на кровати, пусть и такой! За последний год я почти забыл, как это делается. Мои ночевки проходили в заброшенных деревнях, полуподвальных схронах или вообще на голой земле у костра.

Я присел на скрипучий стул. Марек предпочел подоконник, закурил, выпустил струю дыма в окошко и предложил:

— Рассказывай.

Выслушав, он недоверчиво уставился на меня:

— И ты думаешь, мы потянем такое дело вдвоем? Я правильно понял: у… хм… заказчика там до хрена отрядов полегло и не пикнуло?

— Если быть точным, пять отрядов, включая следопытов Винта, — поправил я.

— Не слабо… Кстати, кто именно заказчик, не скажешь? — на всякий случай поинтересовался Марек.

— Не скажу. Ты же знаешь правила.

— Ага… Тогда так. Давай возьмем с собой моих ребят. Все-таки пятеро — не двое.

— Не уверен, что стоит тащить на маршрут зеленых салаг, — засомневался я. — Они станут скорее обузой, чем помощью.

— Они не такие уж и салаги. Все трое из войск внутреннего охранения. Друзья с детства. Проходили в АТРИ срочную службу, но что-то там не поделили с «дедами» и сорвались в бега… Да ты не сомневайся, Бедуин, пацаны нормальные, отвечаю. Андрюха Пух — бывший борец-классик. В рукопашной ему цены нет, да и с реакцией у него порядок. Русик — прирожденный проводник, всякую феноменальную хрень чует лучше всякого анализатора. Вэд — стрелок от Бога. Короче, в случае заварушки ни один в стороне отсиживаться не будет.

— Ладно, уговорил. Берем твоих парней. Только отвечать за них будешь ты. И платить им тоже ты. Я отдам тебе половину общей суммы, а уж как там дальше вы разделите, не мое дело.

— Само собой, — кивнул молдаванин.

— Слушай, Марек, а ты, часом, не бригаду ли свою решил создать? Людей набирать начал. Вон трое бойцов у тебя уже есть, — подколол я его.

Он хмыкнул и «перевел стрелки» на меня:

— А ты на маршрут так в своей ветровочке и пойдешь или все-таки хотя бы бронежилет себе прикупишь?

— Не боись, облачение у нас у всех будет высший класс. Заказчик предоставляет снаряжение на всю группу. Я решил, что «девятка» «Ската» будет в самый раз. Не возражаешь?

Марек одобрительно кивнул. Собственно, другой реакции я и не ждал. Военные бронекостюмы «Скат-9» пользуются в АТРИ особой популярностью. Прочные и в то же время легкие. В отличие от той же эскады, в них отсутствует автономная система полного жизнеобеспечения, но именно это и делает «Скаты» такими удобными. В большинстве мест АТРИ запросто можно обойтись и без системы жизнеобеспечения — воздух по-таежному чистый, без ядовитых испарений и посторонних примесей, а на крайний случай бродяги носят при себе противогаз или пластиковую изолирующую шлем-маску с патроном — генератором воздушной смеси.

— Со снаряжением разобрались. Теперь, Бедуин, давай о главном. Что за маршрут? — спросил Марек.

— Нанятый заказчиком вертолет высадит нас в двадцати километрах южнее Наксана, а дальше пехом, на север, в сторону Чегодайского ущелья. Как объяснил мне Волкодав, ближе на вертолете не подлететь — мешают какие-то атмосферные аномалии, вроде «Линзы» или «Крыла». Как бы там ни было, его люди добирались до «грибной полянки» именно так и тем же путем возвращались обратно с хабаром. Вернее, должны были возвращаться…

— На север от Наксана, значит… — Марек поморщился. — Стремные места.

— Были б не стремными, столько б не платили, — резонно возразил я.

Глава 2

Байки, подслушанные у костра:

— Одна голова хорошо, а две… уже некрасиво.

Перелет, как и высадка, прошли успешно. Вертолетчик сделал нам на прощание знак, рукой и поднял свою винтокрылую машину в воздух.

Пока Марек и его протеже поправляли снаряжение и цепляли на спины рюкзаки, я сориентировался по местности.

Волкодав сбросил мне на КИП карту с опорными точками своего маршрута, естественно, за исключением координат самой «полянки», зато с помеченными областями измененного пространства, обнаруженными его бродягами. С одной стороны, сведения полезные, а с другой — на них полностью полагаться опасно: аномальные области постоянно перемещаются. Это примерно как с обычным ливнем — сегодня он пролился у тебя над головой, а завтра переместился на сто километров в сторону и ему на смену пришел град. Конечно, есть и постоянные феномены, вроде Останкинского шпиля или Золотого гольца, но это скорее исключения, чем правило.

Я решил, пока есть возможность, проверить парней Марека в деле. Начал с Русика — велел ему временно стать ведущим группы. Сейчас посмотрим, какой из него проводник…

Мы миновали заросший ягелем торфяник, распугав пасшихся там диких рогачей, и вышли к заброшенной бетонке. Плиты успели порядком раскрошиться, покрыться трещинами, сквозь которые пробивались высокие метелки травы. Мы пошли вдоль бетонки, держась в тени лиственниц.

Метрах в десяти перед нами обозначилась кучка взрыхленной земли, явный признак «Сорокапятки». Русик поднял руку, останавливая движение группы, помедлил какое-то время, прикидывая размеры феномена и возможные пути обхода.

Я внимательно наблюдал за ним, но не вмешивался и оказался прав: Русик принял абсолютно верное решение и вполне грамотно обошел «Сорокапятку». Так, вдоль бетонки, мы дошли почти до Наксана — некогда многолюдного поселения, от которого теперь остались лишь руины. Здесь нам предстояло свернуть на северо-запад и углубиться в тайгу.

Я заметил, что теперь Русик идет вперед как-то не слишком уверенно. Он то и дело замедлял шаг, оглядывался на нас с Мареком, а то и вовсе останавливался и подолгу всматривался в пространство перед собой, будто сомневался — чист ли путь или там все же аномалия. Похоже, устал парень. Неудивительно — он был ведущим почти двадцать километров, а это с непривычки тяжело. Глаз быстро замыливается и перестает замечать едва заметные колебания воздуха или примятые кусты папоротника возле опасного места. Анализатор тоже не во всех случаях помощник. Он может зафиксировать изменение температуры или атмосферного давления, сделать химический и спектральный анализ, распознать электромагнитное и прочие излучения, но решать, почему характеристики такие, а не этакие, нужно человеку.

Предположим, анализатор выдает изменение характеристик окружающей среды, ты осматриваешься, замечаешь «Чертов столб», обходишь его стороной, расслабляешься и тотчас попадаешь под «Егозу». Нет, как ни крути, а самый лучший анализатор — это внимательность и знаменитое седьмое чувство…

— Русик, вставай третьим и отдыхай, заслужил. Теперь ведущим пойдет… — я оглядел свой маленький отряд, — Пух.

Андрюха Пушной с готовностью кивнул и мягкой кошачьей походкой скользнул вперед. Поравнявшись с Русланом, протянул руку. Русик хлопнул его по ладони, как бы передавая эстафету. Звук от хлопка получился неожиданно громким — он разнесся по округе, распугав птиц.

Ну что за детский сад! Нашли место в ладушки играть.

— Тихо, шавки! Вы бы еще тут дискотеку устроили, — зашипел на них Марек. Ему было неловко передо мной за своих протеже.

— А чего такого? — громко удивился Русик. — Тут же нет никого.

Марек старался не встречаться со мной взглядом, опасаясь увидеть укор: дескать, я же тебе говорил, они станут обузой. Парни, похоже, не понимают элементарных вещей, а такие в АТРИ долго не живут. И сами загнутся, и нас угробят. Из-за таких вот салаг нередко гибнут даже самые опытные из бродяг.

Пытаясь хоть чуть-чуть исправить ситуацию, молдаванин схватил Русика за отвороты капюшона, притянул к себе и прошипел:

— Еще раз пасть без разрешения откроешь, прибью!

Русик поиграл желваками, но стерпел. Зато вмешался Пух, пытаясь заступиться за приятеля:

— Марек, а че ты сразу быкуешь-то? Мы ничего такого не сделали.

Парень искренне считал себя крутым и сильным, полагал, что может горы свернуть, раз когда-то сумел стать чемпионом области по классической борьбе.

Марек побагровел, потянул из ножен на поясе финку, но я незаметно перехватил его руку. Еще не время для крайних мер. Пока лучше на словах объяснить этим потенциальным жмурикам, что к чему.

— В тайге разговаривать надо вполголоса, а шуметь только в самом крайнем случае. У хищников очень хороший слух, — пояснил я.

— Но у нас есть сканеры теплового излучения. Они предупредят, когда в радиусе трехсот метров объявится хищник, то есть излучающий тепло объект, — проявил неуместные знания Вэд.

Я покрутил головой. Вот ведь ёшку за поварешку! Еще один смертник на наши головы. И где только Марек их откопал, таких умных? Нет, все-таки я тысячу раз прав, что предпочитаю ходить в одиночку.

— Ты нас учить, что ли, вздумал? — нарочито резко ответил я Вэду. — Если бы вы, трое, не корчили из себя крутых бродяг, а смотрели по сторонам и думали головой, то поняли бы, что сканеры не всегда покажут этот самый объект. Хищник может просто-напросто притаиться за деревом или валуном, и тогда сканер его «не возьмет». К тому же хуги в режиме невидимости вообще не излучают тепла. «Голодный» может быть у тебя прямо за спиной, а ты узнаешь об этом только тогда, когда почувствуешь его лапы на своей шее.

Выражение глаз Вэда изменилось. Он, как говорится, спал с лица. На лбу заблестели мелкие бисеринки пота.

Я решил продолжить «урок»:

— А теперь, умный ты наш, погляди сюда. — Я указал на брусничник. — Как давно, по-твоему, были поломаны эти растения? И кем именно? Глянь, как истоптаны, будто по ним слон прошел. А сок с раздавленных ягод еще блестит на листьях.

— Действительно, свежий след, — пробормотал Вэд. — Кто-то очень большой прошел тут совсем недавно…

Он замолчал, но немой вопрос: «Не хуги ли это был?!» — легко читался в его глазах.

— Вот именно: большой и недавно. И ушел явно недалеко, — проворчал Марек. Он тотчас понял мою игру и поддержал: — Так что вы, шланги безмозглые, своим шумом любезно предупредили о нас всех хищников в округе. Буквально пригласили на обед, в котором главные блюда — это мы.

Русик и Пух растерянно переглянулись и машинально перехватили поудобнее автоматы. Вэд кинул на них враждебный взгляд, процедил:

— Ну, вы и придурки, — а потом посмотрел на Марека: — И что же теперь делать, а?

— Идти вперед. Не шуметь. Без команды даже затвор не передергивать. И, главное, внимательно смотреть по сторонам.

Близость довольно серьезной, как решили парни, опасности произвела должное впечатление. Тем более что виновниками создавшейся ситуации стали они сами. Все трое внутренне подтянулись, собрались, построились цепью и довольно шустро пошли след в след, соблюдая дистанцию.

На самом деле ягоды раздавил бурундук, спасаясь бегством от нескольких панцирных собак. Здесь, в брусничнике, произошла короткая потасовка: я видел клок характерной шерсти и несколько выдранных собачьих чешуек — видимо, бурундук защищался отчаянно, сумел дать отпор и сбежать. Не знаю, далеко ли, но его останков поблизости не было.

В любом случае ни бурундук, ни панцирные псы-одиночки не станут нападать на вооруженную группу людей, наоборот, попытаются смыться от нас как можно дальше, так что опасности поблизости и впрямь не было. Но парни Марека не знали этого. Они безоговорочно поверили в наш с молдаванином треп.

Раздавленная брусника свою задачу выполнила — встряхнула парней и сохранила жизнь Пуху хотя бы до следующей его подобной выходки. Уверен, в другой раз мне не удастся так легко удержать Марека — сто против одного, его финка пропорет-таки шею строптивого «бычка».

Вообще-то Марек по характеру скорее спокоен, чем вспыльчив. Не в его привычках без серьезной причины размахивать ножом. Но сейчас случай особый — он убеждал меня, что его парни не станут обузой, и ошибся. Теперь, чтобы, как говорится, сохранить лицо, он пойдет на любые, даже самые крайние меры.

В качестве ведущего Пух оказался намного хуже Руслана. Он плоховато чувствовал местность и так и норовил завести нас в болото или на курумник. Мареку приходилось то и дело подсказывать ему.

Я чувствовал, молдаванину легче пойти ведущим самому, чем «вести за ручку» Пуха, но командиром группы сейчас был я, так что мне и решать, кого ставить первым. Марек скрипел зубами, но терпел. Я не менял ведущего до вечера. Мной двигала элементарная вредность — Марек настоял идти впятером, вот пусть и помучается со своими подопечными. И он мучился, вынужденный почти весь день идти вторым и вполголоса командовать Пухом. К вечеру он дошел до белого каления из-забестолковости Пуха, взмок и проклял все на свете. К Пуху обращался исключительно матом, а на меня старался не смотреть.

Уже смеркалось, когда я посчитал, что с молдаванина хватит. Теперь ведущим пошел я сам. Времени на игры больше не оставалось, мы и так шли медленнее, чем должны были, и потому не успевали выйти к месту ночевки людей Волкодава до темноты.

Нет, и не надо. Мы разбили лагерь в пяти километрах от указанной в маршруте точки. Вернее, лагерь разбивали парни Марека. Я видел, что они вымотались вдрызг, но не собирался давать им поблажек. Впрочем, в этом смысле ребята показали себя с лучшей стороны. Уж чему-чему, а правильно ночевать в АТРИ Марек их научил. Парни валились с ног от усталости, но сделали все грамотно. Наладили охранный периметр с сигнальными растяжками. Приготовили нехитрый ужин из каши с тушенкой. Не забыли, что набранную из ручья воду надо обезопасить специальными антирадиационными и антимикробными таблетками.

Ночь прошла спокойно. На рассвете мы продолжили путь и вскоре вышли к первой опорной точке, указанной в маршруте Волкодава. На небольшой полянке обнаружилось старое кострище, а рядом, словно в насмешку над людьми, виднелся еще один засыпанный пеплом круг, выдавая притаившийся огненный гейзер.

Марек кивнул на пепел:

— Слушай, Бедуин, а не могли люди заказчика сгинуть именно тут? А что? Не разглядели и вляпались.

— Кто-то один, наверное, мог. Но не всем же скопом! Или они в очередь к гейзеру вставали? Нет, я думаю, они прекрасно видели аномалию и умели с ней обращаться. Потому и костер разожгли поблизости — чтобы держать гейзер в поле зрения и в темноте в него случайно не влететь. Нет, Марек, люди заказчика спокойно тут переночевали и пошли дальше. И нам надо сделать так же, то есть продолжить маршрут.

Молдаванин кивнул и сделал знак своим парням. Надо отметить, те прониклись серьезностью происходящего и больше не нарывались. Более того, изо всех сил пытались заслужить одобрение Марека. Тот делал вид, что не замечает стараний парней, но я-то видел, как он ненавязчиво показывает им разные таежные хитрости. Что ж, из Марека получился вполне приличный наставник. И, кстати, предводитель группировки тоже выйдет не самый плохой…

Дальше дорога петляла между лесистыми сопками. Теперь ведущим пошел я сам. Вокруг было на удивление спокойно — ни опасных хищников, ни областей измененного пространства. Казалось, данный участок маршрута сможет пройти и ребенок, но я напрягался все больше и больше, борясь с навязчивым желанием немедленно убраться отсюда куда подальше. Мне очень, прямо-таки до отвращения, не хотелось идти вперед.

Я сверился с КИПом, на котором отражался указанный Волкодавом маршрут. Все верно, его парни должны были проходить именно здесь. Значит, выбора нет — придется наступить на горло своему чутью и двигаться дальше.

Постепенно тропа забирала вверх и вскоре привела нас в темный густой ельник. Тут-то я и понял причину своей тревоги — вокруг не было ни малейших признаков жизни. То есть буквально никого, кроме насекомых. Исчезли даже вездесущие птицы. Все это изрядно нервировало, особенно царившая вокруг тишина. Кажется, сейчас я обрадовался бы и хуги, попадись он на пути. Даже чернозубый хищный кабан из параллельного мира вызвал бы у меня вполне радушные чувства. А что, вполне милое создание, хоть и свинья!

Но тревожила меня не только тишина.

Сладковатый, тошнотворный запах… Сначала едва заметный, он постепенно усиливался. Так пахнут разлагающиеся останки. Если вы хотя бы однажды обоняли этот, с позволения сказать, «аромат», то не забудете уже никогда.

Чем глубже мы забирались в ельник, тем сильнее становился запах. Похоже, где-то поблизости лежали гниющие трупы. Странно… Очень странно! В тайге полно падальщиков. Ни одно тело не лежит здесь дольше суток. Желающие полакомиться свежей мертвечиной находятся сразу, поэтому труп просто не успевает разложиться до такого состояния, чтобы источать подобные запахи.

Что же здесь творится такое?

Единственное объяснение — в ельнике, через который мы идем, обитает нечто или некто настолько опасный, что даже самые свирепые из падальщиков не рискуют к нему приближаться. И, кажется, я знаю, кто именно…

Только одно порождение АТРИ способно питаться чем-то с подобным запахом — живоглот.

Ученые так и не пришли к определенному выводу, кто же это — мутировавший медведь или росомаха. Возможно, в живоглоте перемешались оба зверя, а может, и больше. По размерам он приближается к бурому медведю. К тому же частенько поднимается на задние лапы — по-медвежьи, но охотится как росомаха — подстерегает добычу в засаде, а затем следует неожиданный для жертвы бросок. Да и привычка питаться всякой полусгнившей падалью скорее росомашья, чем медвежья.

Живоглот — один из самых лютых мутантов атрийской тайги. С ним предпочитают не связываться даже хуги. Этот хищник-одиночка убивает любое живое существо, которое неосторожно забрело на его территорию. Идеальная машина для убийства. Невероятно быстрый, агрессивный и свирепый зверь. Десятисантиметровые когти напоминают кинжалы. Сильнейшие челюсти и острейшие зубы почти способны разгрызть металл. Прострелить его ороговевшую, больше похожую на панцирь шкуру можно, только выпустив целый рожок в одну определенную точку. Не в череп, не в грудину, а под лопатку, чуть выше локтевого сгиба. Но живоглот — не мишень в тире, а весьма и весьма вертлявая тварь. Огромный, до полутора метров в холке, он способен порвать пятерых бродяг за считанные секунды.

— Бедуин, — окликнул меня молдаванин, — ты думаешь о том же, о чем и я?

— Что мы угодили прямиком в логово живоглота? Так и есть. Прибавим шагу. Всем держать оружие наготове, смотреть по сторонам, — добавил я специально для парней Марека. — Эта тварь может поджидать нас за любым деревом.

Мы уже порядком углубились в лес, когда нашим глазам предстал страшный источник тошнотворного запаха. На полянке шириной около пяти метров были разбросаны человеческие останки. Тут и там поверх тел, разорванных челюстями мутанта, еще сохранились куски защитных комбезов и камуфляжных курток. Прямо у меня под ногами лежал «сотый Калаш». Почти новый… Вот только ствол автомата был согнут под прямым углом, а в месте сгиба сохранились следы зубов…

Я оглянулся на свою команду. Новичков мутило от резкого трупного запаха. Они сейчас были не бойцы.

Пух и Русик надели дыхательные маски, но не думаю, что это им сильно помогло — запах разложения уже успел впитаться в кожу. Вэд сильно побледнел. Похоже, он находился на грани обморока. И только Марек шел собранно, настороженно, ожидая нападения в любой момент. Да, в случае чего на него можно положиться. Но без помощи ребят нам вдвоем справиться с живоглотом будет не так-то просто…

Первым не выдержал Пух. Он сдернул с головы шлем-маску и бросился к ближайшему дереву, с трудом сдерживая рвотные позывы. Ему навстречу метнулась тень. Усеянная несколькими рядами острейших зубов пасть распахнулась прямо перед позеленевшим лицом парня.

Пуху было так плохо, что даже внезапное нападение живоглота не смогло предотвратить его рвотных позывов — парня вырвало прямо зверю в пасть. Тварь от неожиданности захлопнула челюсти, видимо решив, что это у человека такой новый способ самозащиты — изрыгать какое-то страшное отравляющее вещество. Мощные лапы толкнули Пуха в грудь, отчего тот пролетел всю поляну спиной вперед, проломил пушистые ветки и приземлился где-то за ближайшими елями.

Наши с Мареком автоматы почти одновременно выплюнули в зверя целый рой свинца. Пули с чавканьем вонзались в толстую шкуру, но не наносили живоглоту серьезных повреждений — нам никак не удавалось попасть в нужную точку.

Тварь развернулась и бросилась на Руслана, который все еще оставался в шлеме-маске. Внезапное появление живоглота испугало парня настолько, что он забыл обо всех запахах на свете, как и о своем автомате — даже не сделал попытки нажать на спуск, а начал пятиться, неосознанно стараясь укрыться среди еловых веток.

Живоглот одним могучим прыжком преодолел расстояние, отделяющее его от Русика. Увидев приближающуюся тварь, Руслан сделал то, чего никогда не совершил бы в нормальном состоянии, — сорвал с головы шлем-маску и бросил в зверя. Живоглот опять остановился, не понимая, как странному человеку удалось снять с себя голову и бросить ее в противника.

Мы с Мареком воспользовались заминкой твари и дружно всадили ей в бок по целому рожку свинца. На этот раз пули пробили ороговевшую шкуру. Ржавый, редкий мех зверя пропитался темной, тягучей кровью. Хищник-мутант зарычал и повернулся в нашу сторону. Раненый зверь всегда стремится в первую очередь уничтожить своих обидчиков.

Теперь живоглот стоял мордой к нам и, не отрываясь, смотрел мне в глаза. Я понял — сейчас последует прыжок…

Внезапно на меня накатило странное оцепенение. Сознание раздваивалось. Я словно был одновременно и Бедуином, и живоглотом.

Я чувствовал каждую мышцу хищника как свою собственную. Ощущал каждую каплю темной звериной крови, каждую жилочку, которая напряглась перед тем, как бросить тяжелое тело вперед.

В этот момент я видел себя глазами твари. Странно, но вместо привычной небритой рожи бродяги Бедуина, которую я время от времени лицезрю в зеркале, мне виделось сейчас какое-то странное существо, нечто вроде живого пельменя, только не вареного, а сырого. Я чувствовал манящий, вкусный запах жертвы. Ощущал азарт охоты.

Живоглот облизнулся и напружинился, приготовившись сомкнуть челюсти на шее человека.

Невероятным усилием воли мне удалось расслабить напрягшиеся мышцы зверя — мои мышцы! — погасить порыв, остановить прыжок и заставить живоглота замереть на месте.

Хищник застыл как завороженный, глядя на человека. Из раскрытой пасти закапала жгучая слюна.

Выстрелы Марека и Вэда грянули одновременно. Теперь они не могли промахнуться по неподвижно стоящей мишени — пули били точно в цель, раздирая в клочья мясо зверя.

Запредельным усилием воли я удерживал живоглота на месте, пока хватало сил, а потом перед глазами заплясали яркие круги и во рту появился отчетливый железистый привкус крови. Словно преодолевая плотную вязкую пелену, мое сознание покинуло тело зверя и вернулось на место. Раздвоение личности окончилось так же внезапно, как и началось. Тотчас силы покинули меня. Колени подогнулись, я рухнул на землю. В глазах все плыло. Сквозь марево подступающего небытия ко мне прорывалась какофония звуков: выстрелы автоматов, хрип умирающего живоглота, харканье продолжающего блевать Пуха.

Мое сознание потихоньку гасло, не выдержав чудовищного перенапряжения, а в голове стучала паническая мысль: «Я сумел взять под контроль зверя!.. Управлял им!.. Значит, моя мутация прогрессирует! Еще немного, и окончательно превращусь в изгоя. Или шептуна… Наверное, сыворотка уже не помогает. Попросить Разика увеличить дозу? Эх, не успел собрать денег на операцию!.. Бедняга Потап… Если меня не станет, ему тоже конец… Что же делать?! Что?.. Что?..»

Я пришел в себя от ощущения холодной воды на лице. Марек склонился надо мной с флягой в руках.

— Ну, как ты? — спросил он.

— В норме. — Я сел, упираясь ладонями в землю. — Что с живоглотом?

— Готов.

— А парни? Все живы?

— Да. — Марек упорно смотрел в сторону, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Ты чего? — удивился я. — Что-то случилось?

Мгновение он колебался, отвечать или нет, но в последний момент решил промолчать. Отделался невнятным мычанием. Впрочем, теперь его слова мне были не нужны. Все ясно. Он догадался, что именно произошло с живоглотом. Почему вдруг хищник замер на месте, безропотно позволив расстрелять себя в упор.

Марек — тертый калач. Он повидал на своем бродяжьем веку немало псиоников-мутантов, в том числе и тех, кто некогда был человеком. И ему не составило труда «сложить два и два», то есть сделать единственно верный вывод: я — мутант.

Да, похоже, Марек догадался обо всем, раскрыл мою тайну, но обсуждать эту тему со мной не стал. Возможно, ему наплевать, кто я такой на самом деле — мутант или человек, лишь бы напарник был хороший. Но вполне реален и другой вариант: он поставил на мне большой жирный крест. Отныне и навсегда я стану для него такой же тварью, как тот живоглот, что лежит сейчас дохлым посреди поляны.

— Марек, послушай… — Я откашлялся. — По поводу того, что произошло во время боя… Эта тварь хотела взять меня под свой контроль, прикинь? Словно не живоглот, а шептун! Наверное, какой-то новый вид зверей-мутантов…

— Ага. Его мать в свое время переспала с шептуном, — пошутил Марек.

Теперь он улыбался и вообще выглядел как обычно. Но я понял: он не поверил ни одному моему слову. Для него я больше не человек — мутант.

Что ж, ладно… Значит, так тому и быть.

Я решительно поднялся на ноги. Надо было осмотреться.

Поляна представляла собой живописное зрелище. Весь центр занимала туша живоглота. Его бок был разворочен прямыми попаданиями. Хищник-мутант лежал прямо на гниющих останках людей, тяжелые лапы все еще прижимали их к земле. Казалось, зверь старается и после смерти заявить всем, что это его добыча.

Пуха и Русика видно не было. Впрочем, в отдалении из-за пушистых елей поднимался весьма заметный сигаретный дымок. Понятно, отошли парни в сторонку и закурили, пытаясь хоть немного заглушить отвратительный трупный запах.

В отличие от них Вэд, казалось, не замечал тошнотворной вони. Принюхался, что ли? Он склонился над тушей живоглота и пытался выдрать один из когтей. Такой трофей весьма ценится среди бродяг. Вэд повесит его на шею и в кабаках станет хвастать, как в одиночку завалил живоглота. Бесплатная выпивка обеспечена, да и немногочисленные в АТРИ женщины будут в восторге…


…Охваченный тщеславием Вэд не замечал царящей вокруг вони и старательно трудился над лапой живоглота, но нож безрезультатно скользил по ороговевшей шкуре.

— Подожди полчаса, когти сами отвалятся, — посоветовал я ему.

Я был уверен, что Вэд слышал эту бородатую атрийскую шутку, но парень и вправду отложил тесак и поглядел на встроенные в КИП часы, засекая время. Пришлось вмешаться и на полном серьезе показать ему, как именно выдирают когти.

Пока я развлекался, Марек обошел полянку, внимательно изучая останки бродяг, а потом отозвал меня в сторону:

— Здесь полно мертвяков разной степени свежести.

— А опознавательные знаки на них имеются? Татуировки, нашивки на комбинезонах? К какой группировке они принадлежали?

— Точно установить невозможно, — осторожно сказал Марек.

Я понял его намек — он предлагал выдать имеющиеся на поляне трупы за людей заказчика.

Мареку хотелось поскорее разделаться с заданием. Не знаю уж, из-за чего: опасался продолжать путь с напарником-мутантом, то есть со мной, или просто рассчитывал по-быстрому закрыть тему, отчитаться перед заказчиком и получить деньги.

Как бы там ни было, я его стремлений не разделял. По-моему, если уж взялся за работу, доведи ее до конца. Сделай настолько качественно, насколько сможешь. Чтобы потом без претензий и упреков со стороны нанимателя. В нашем деле ведь как: один раз схалтуришь — и всё, репутации конец, больше высокооплачиваемую работу не предложат.

Нет, прежде чем идти к Волкодаву с информацией, будто его ребят порвал живоглот, надо найти веские доказательства.

— Давай осмотрим тут все очень тщательно, — сказал я.

Мы с Мареком принялись лазить по полянке, стараясь выяснить, кем были погибшие от зубов живоглота бродяги.

Пух, Русик и Вэд в наших поисках участия не принимали — они не столько помогали бы, сколько путались под ногами. Поэтому я велел им отойти подальше и следить за окрестностями. Задание было чисто формальным — честно говоря, ожидать появления кого-нибудь постороннего в логове такого хищника не стоило. Разве что живоглот здесь жил не один. Но такое возможно, только если это самка с детенышами, а убитый нами зверь был самцом.

Мы с Мареком просеяли каждый квадратный сантиметр полянки, не погнушались осмотреть трупы, разыскивая гравировку на КИПах или другие опознавательные знаки. Тщетно. Наконец Марек не выдержал:

— Бедуин, не гневи судьбу! Надо возвращаться. Скажешь заказчику, что его пацанов порвал живоглот.

— Один из отрядов состоял из тридцати бойцов, — возразил я. — Против трех десятков даже живоглоту не устоять. Пятерых он еще мог бы порвать, но вряд ли больше. К тому же ты забыл, что по последнему из отрядов кто-то стрелял из гаусса. Ну не живоглот же!

— Стрелять мог зомби. И не один. Вначале бродяги перестреливались с зомби, а потом все вместе угодили на зуб живоглоту, — выдал Марек.

— Шутишь, да?

— Ох, и дотошный ты, Бедуин. — Марек раздраженно дернул плечом. — Смотри, вон там лежат трупы бродяг, которых порвал живоглот. Чего тебе еще надо, а?

— Доказательства, что убитые — люди заказчика.

— И какие именно доказательства? — хмуро поинтересовался Марек.

— Например, тот ценный хабар, который они несли. Ты же не будешь утверждать, будто живоглот сожрал и его?

— А ты уверен, что бродяги шли с хабаром? — уточнил молдаванин. — Возможно, они погибли, так и не успев собрать его.

— Нет, Марек, у них при себе был хабар.

Моя уверенность основывалась на словах Волкодава. Он утверждал, будто его люди, придя на «полянку», каждый раз связывались с ним, докладывали об «урожайности», а покинув «плантацию», сбрасывали зашифрованный список собранных цацек через КИП.

— Хабар был, — повторил я.

Вообще-то в ельнике у живоглота мы нашли кое-какие цацки: с десяток леденцов, штук пять светлячков, пару перышек и даже один кошачий глаз — короче, все, что осталось от разорванных живоглотом бродяг. Но под определение «ценный» этот хабар никак не подходил, за исключением разве что перышек и кошачьего глаза.

Марек вздохнул и скучным голосом произнес:

— У меня при себе есть одна погремушка.

— Рад за тебя, — сухо ответил я.

Погремушка — действительно ценная цацка. Если носить ее при себе постоянно, улучшается здоровье, выносливость. Короче, она действует почище любого допинга. Необычайно полезная вещица.

— Я ее жохам не хочу сдавать, она у меня вроде талисмана, — продолжал Марек. — Но если для общего дела понадобится, пожертвую, не задумываясь.

Намек прозрачен, как слеза младенца. Дескать, отдадим нанимателю погремушку вместе с кошачьим глазом и скажем, будто это все, что осталось от его ценного хабара.

— В списке заказчика, кроме погремушки, есть еще сопли невидимки, ведьмины волосы и огневик-камень. У тебя их случайно при себе нет? — ехидно поинтересовался я.

Марек помолчал, о чем-то раздумывая, а затем вкрадчиво произнес:

— А может, никакого «ценного хабара» и не существовало? Заказчик просто развел тебя, как последнего лоха? Дескать, пускай за одну и ту же оплату Бедуин и людей моих найдет, и хабар дармовой раздобудет.

Я задумался на мгновение. Нет, Волкодав не станет так поступать. Он знает, что со мной подобные штучки не проходят. Более того, любая попытка развести меня скверно отражается на здоровье хитреца.

— Знаешь, что я думаю, Марек? Живоглот поселился здесь недавно. Уже после того, как прошел последний из отрядов заказчика. Так что задание мы пока не выполнили. Надо идти дальше.

Он посмотрел на меня со злостью:

— Ты как хочешь, а я возвращаюсь!

— Твое право, но тогда не получишь деньги.

Марек сжал кулаки, шагнул ко мне и процедил сквозь зубы:

— Мы так не договаривались! Свою работу я сделал!

— Подай на меня в суд. А работу ты до конца не довел.

Он постоял, поиграл желваками, а затем повернулся к своим парням:

— Эй, вы! Хорош курить! Надымили здесь… Гасите бычки, надо двигать дальше.

Я подошел к нему, тронул за плечо:

— Спасибо…

Марек сбросил мою руку, но я почувствовал, что конфликт на время исчерпан.

Глава 3

Байки, подслушанные у костра:

— Вот у меня отец — знатный бродяга. На живоглота один ходил. Однажды даже с хуги за руку поздоровался!

— И что?

— Что-что… Он с тех пор эту руку не моет. Так, почистит, смажет, болты заменит, и нормально…

Покинув владения живоглота, мы перевалили через невысокую сопку и вышли к бурному ручью с каменистыми берегами. От воды слегка фонило радиацией, но вполне терпимо. Кроме жгучей спорыньи, других опасностей не наблюдалось, анализаторы показывали практически норму, и я решил идти вдоль ручья. Мы благополучно миновали лиственничное редколесье, затем прошли через ельник наподобие того, где столкнулись с живоглотом, и вышли к Лесу Дождей.

Лес Дождей — одно из самых опасных мест в АТРИ. Что это такое, точно не известно. Говорят, какой-то постоянный погодный феномен. Выглядит он как густой сосновый бор, окутанный нескончаемой пеленой радиоактивного дождя. Никто не знает, что творится там, в глубине, потому что безумцев, рискнувших пересечь дождливую черту, ждет смерть.

Однажды, помнится, научные организации попытались провести глубокий рейд в Лес Дождей. Естественно, весь личный состав экспедиции облачили в костюмы высшей радиологической защиты. И все же исследователям удалось пройти метров десять, не больше — они мгновенно хватанули столько рентген, что выжить сумели лишь единицы. В то же время можно безопасно гулять голышом буквально в трех метрах от кромки леса. Вдоль этого феномена бродяги Волкодава и проложили свой маршрут.

Стараясь держаться подальше от капель радиоактивного дождя, мы поднялись по склону невысокого плоского холма и двинулись вдоль Леса Дождей.

Но далеко пройти не удалось — нас поджидал очередной сюрприз. В низине, куда мы собирались спускаться, клубился желтоватый густой туман. Он выползал из Леса Дождей и полукругом огибал холм. Путь вперед оказался закрыт.

Мы остановились. Спускаться вниз опасно. Наверняка этот туман радиоактивен, а может быть и кислотным. И вообще, мало ли какая опасная хрень таится в нем.

— Привал, — объявил я. — Только сильно не расслабляйтесь.

Парни поснимали рюкзаки и уселись на коряги. Достали фляги, хлебнули воды. Я включил КИП и принялся сверяться с картой Волкодава, прикидывая дальнейший маршрут.

Тем временем округа продолжала жить своей обычной жизнью. Где-то вдалеке, на самой границе слышимости, верещали белки-летяги. Высоко в небе парил орел. Объявились вездесущие панцирные псы — два пробежали между нами и стеной желтого тумана. Эта пара не представляла для нас опасности — собаки не собирались нападать, просто бежали мимо по своим делам.

Обычно опытные бродяги не обращают на таких одиночек внимания, и уж тем более не открывают по ним огонь, не желая понапрасну тратить патроны. И только новички палят, не раздумывая, по всему, что движется.

Вэд вскочил на ноги и дал по собакам очередь из автомата. Они взвизгнули, шарахнулись в сторону, опрометчиво задев туман. Едва соприкоснувшись с желтоватым маревом, собачьи тела мгновенно начали покрываться коричневой коркой, которая плавилась прямо у нас на глазах и стекала с боков обезумевших от боли животных. Собаки визжали и волчками крутились на месте, будто пытались убежать, но не могли. Казалось, они растворяются заживо, словно попали под действие очень сильной кислоты. Минуту спустя все было кончено. От собак остались только коричневатые лужи, которые постепенно испарялись, превращаясь все в тот же желтый туман.

— Ни хрена себе! — высказался Вэд, пятясь от опасности.

— Твою мать! — добавил Пух, а у Русика, похоже, даже слов не нашлось, чтобы выразить отношение к увиденному.

Марек посмотрел на меня:

— И куда теперь? Вперед путь отрезан, сам видел…

Он не договорил — воздух вспорола автоматная очередь. Своей мишенью таинственный стрелок избрал стоявшего от нас чуть в стороне Вэда — пули ударили ему прямо в лицо, превратив в страшную кровавую маску. Миг — и у парня практически не осталось головы. Он рухнул как подкошенный, разбрызгивая кровь.

Русик и Пух замерли, удивленно глядя на него. До них еще не дошло, что мы угодили в засаду.

Я толкнул Пуха, сбивая с коряги на землю, и распластался рядом. Марек шустро бросился в сторону, залег за кочкой, закричал растерявшемуся Русику:

— Ложись! В укрытие!

К счастью, между Русланом и стрелком оказалась довольно толстая лиственница, поэтому вторая очередь не причинила парню вреда — часть пуль увязла в древесине, выбивая щепки, остальные пропороли лежавший возле дерева рюкзак.

Русик бухнулся на землю, сжался в комок и зачем-то закрыл глаза. Похоже, у парня шок. Он растерян и не понимает, что делать. Так частенько бывает с новичками в первом бою. А дальше одно из двух: либо он очухается и начнет соображать, что к чему, либо его убьют…

Автомат неизвестного противника продолжал насыщать пространство свинцом. Только теперь к нему прибавилось еще несколько стволов. Огонь был настолько плотным, что не представлялось ни малейшей возможности хотя бы просто приподнять голову и осмотреться.

С ходу понять, откуда стреляют, мне не удалось. Ясно было одно: мы оказались прочно отрезаны от внешнего мира. Впереди и слева клубилось марево убийственного желтого тумана, справа раскинулся Лес Дождей, а там, откуда мы пришли, засели невидимые автоматчики. Противник все рассчитал, не оставив нам ни единого шанса улизнуть. Последней надеждой мог быть только Лес Дождей, но там наша участь оказалась бы не лучше, чем в тумане.

Похоже, мы угодили в ту же самую засаду, в которой полегли люди Будды и Волкодава, окончил свой боевой путь небезызвестный следопыт Винт, а также кануло в вечность еще до хрена бродяг. Если я прав, можно считать задание нанимателей выполненным. Осталось только выбраться отсюда живыми, чтобы получить обещанную награду.

Кстати, Будда вроде упоминал про гауссы. Дескать, именно из них уделали его ребят. К счастью, против нас сейчас работали только автоматы, скорее всего «Калаши». Впрочем, при неудачном раскладе нам хватит с лихвой и их…

Марек бросил дымовую шашку, пытаясь усложнить задачу неизвестным стрелкам и выгадать время. Под прикрытием дыма подкатился ко мне.

— Что будем делать, Бедуин?

А действительно, что? Самое разумное — отступить. Вот только некуда…

— Будем прорываться, — решил я.

— Через автоматчиков? — скривился Марек.

— А есть другие предложения?

Дым от гранаты потихоньку таял, не оставляя нам времени для размышлений. Автоматы противника продолжали стрелять наобум — просто чтобы не дать нам расслабиться.

— Пух, видишь ту корягу? Отползай туда, — приказал я. — Займешь позицию, открывай огонь. Очередь выпустил, откатись на пару метров в сторону и снова стреляй. Понял?

— А куда стрелять-то?

— По врагам, мать твою!

— А где они? Никого ж не видно… — попытался было уточнить Пух, но увидел выражение моего лица и передумал. — Понял. Сделаю.

Парень шустро пополз в указанное место. В отличие от своего приятеля, он не растерялся, довольно уверенно чувствовал себя под обстрелом.

— Русик, — окликнул я.

— Что? — Руслан приподнял голову. Он уже немного отошел от первоначального шока, но непрекращающаяся стрельба по-прежнему изрядно действовала ему на нервы.

— Давай за Пухом, будешь его прикрывать, — распорядился я, а затем повернулся к Мареку: — Ты засек, откуда стреляют?

— Нет. Вроде со стороны того кустарника.

— Там негде спрятаться, — возразил я. Редкие кусты одичавшей смородины и в самом деле служили плохим укрытием. Если бы там засели стрелки, их было бы видно как на ладони.

— И все же они где-то там.

Та часть холма, на которой нас запер неизвестный противник, не могла похвастаться обилием укрытий. Несколько лиственниц и берез, пара-тройка одичавших яблонек. Редкие, наполовину засохшие заросли смородины. Полуразрушенная кирпичная стена, увитая диким табаком. Собственно, стеной ее и назвать-то было нельзя — так, небольшая кирпичная кладка в полметра высотой. Вероятно, некогда здесь стоял дом, имелись сад, огород, но сейчас о прошлом напоминали лишь эти жалкие остатки стены, несколько яблонь и кусты чахлой смородины. С той позиции, которую заняли мы с Мареком, стена просматривалась отлично. Было видно — за ней никто не прячется. Но тогда где же скрываются наши таинственные враги?!

Дым от шашки полностью рассеялся. Автоматная перестрелка вспыхнула с удвоенной яростью. Вот только мы не видели противника, и потому наши беспорядочные выстрелы не наносили ему серьезного урона, а враги напротив, могли похвастаться более точными попаданиями…

Сменив очередную позицию, Русик не стал ложиться на землю — открыл огонь с колена. То ли увлекся парень, то ли поленился в который раз плюхнуться на живот. Как бы там ни было, он совершил ошибку и тотчас поплатился за это — автоматная очередь прошлась точно над верхним краем бронежилета, безжалостно кромсая шею и нижнюю часть лица. Голова Русика мотнулась, будто на ниточке. Парень замертво рухнул на землю, обильно сдабривая ее своей кровью.

— А-а-а, гады!!! — завопил Пух, вскочил на ноги и бросил гранату в заросли смородины.

Тут же последовал ответ неприятеля — пуля прошила Пуху руку. По всей видимости, стрелок опять метил в голову, но Андрюха в момент броска развернулся плечом, и это спасло ему жизнь.

Впрочем, ранение оказалось серьезным — рукав комбинезона быстро набух от крови. И все же парень не растерялся — моментально распластался на земле и откатился за ближайшую лиственницу, уходя из-под обстрела, а заодно собираясь переждать в укрытии взрыв от брошенной им гранаты.

Громыхнуло. В воздух поднялся фонтан земли, обнажая бетонный кусок фундамента. Засвистели осколки. Когда все успокоилось, я осторожно поднял голову, осматриваясь. Ну, что? Неприятель готов? Можно вставать и идти обыскивать трупы? Ага, щас! Невидимые автоматчики как ни в чем не бывало открыли огонь, словно отгремевший рядом с ними взрыв был безобидной детской хлопушкой.

— В эскадах они, что ли? — проворчал Марек.

— С полной уверенностью можно утверждать только одно — они не нагишом, — съехидничал я.

Эскада — это укрепленная до последней степени разновидность защитного бронированного комбинезона с полной автономной системой жизнеобеспечения. Облаченный в эскаду человек не боится прямого попадания из большинства типов ручного стрелкового оружия, может выдержать взрыв гранаты. Короче, этакий ходячий бронированный танк индивидуального пошива — почти идеальный и почти неуязвимый.

Но усиленная броня имеет и один существенный недостаток — чрезмерно большой вес. Разработчики эскады решили вопрос за счет особого внешнего каркаса и «механических мускулов» — специальной поршневой системы гидравлических накладок, которые идут поверх бронированного комбинезона и питаются от расположенных на поясе аккумуляторов. И все же боец в эскаде становится медлительным и неповоротливым.

Я бросил дымовуху и под ее прикрытием подкатился к Пуху. Он полусидел, укрывшись за лиственницей, и зажимал раненое плечо здоровой рукой.

— Ну-ка, Андрюха, дай взглянуть.

Парень убрал ладонь, открывая рану. Так, что тут у нас? Кровь темная, почти черная, струится обильно, но фонтаном не бьет. Значит, пуля перебила вену, не артерию. Причем прошла навылет, кость не задела. И на том спасибо.

Я достал из кармашка разгрузки кожаный ремешок, который каждый бродяга носит при себе именно на такой случай, перетянул руку Пуха ниже раны. Затем сделал ему противошоковую и противовоспалительную инъекции, вколол местный анестетик. Разорвал зубами перевязочный пакет с бинтом и смоченными в медицинском растворе ватными подушечками, наложил их на рану. Через некоторое время нужно будет снять жгут, ограничившись просто давящей повязкой. Пух во время процедуры полулежал, навалившись спиной на древесный ствол, и пытался улыбаться: дескать, все пучком, Бедуин.

Мне все больше и больше нравился этот парень. Конечно, проводник из него никакой, зато в остальном молодец. Под обстрелом не растерялся, не запаниковал. Не ударился в истерику, видя гибель друзей. Да и собственное ранение принял спокойно. Из него получится отличный боец… если он выживет в этом бою, конечно…

Дым постепенно развеивался, я осторожно приподнял голову, в который уже раз напряженно осматривая окрестности в поисках неприятельских стрелков. Ну, где же эти гады прячутся?! Едрить их в качель со всех сторон!

Мой взгляд пробежался по увитой табаком стене, уперся в обнажившийся от взрыва кусок фундамента…

— Вот ведь кретин! — с чувством сказал я.

— Надеюсь, ты имеешь в виду себя? — съехидничал Марек. Он присоединился к нам и обеспокоенно взглянул на Пуха: — Андрюха, ты как?

— В норме, — через силу откликнулся тот.

— Вот и молоток… Бедуин, на что это ты уставился, а?

— На дот.

— На что?! — вытаращил глаза Марек.

— На вражеский дот, — повторил я.


…В бытность свою в диверсионном спецназе довелось мне однажды побывать в похожей ситуации. Меня тогда временно прикомандировали в качестве советника к одному из мобильных воинских подразделений наших ближневосточных друзей. В очередном рейде я со своими «воспитанниками» угодил в мастерски выполненную засаду…

На самом деле ловушка была устроена предельно просто. Посреди двора выкапывался погреб, его укрепляли кирпичной кладкой — получалось некое подобие бункера. Потом сверху накрывали толстой бетонной плитой так, что со стороны она выглядела намертво вкопанным в землю куском фундамента разрушенного дома. Плиту осторожно приподнимали над землей с двух углов при помощи домкратов, и снайперы через образовавшуюся щель снимали моих ребят, оставаясь практически невидимыми для наших глаз. Вот такой простейший и гениальный одновременно дот. Когда нам наконец-то удалось обнаружить его, плита просто опустилась на землю, отрезая от нас снайперов. И пока мы пытались сдвинуть с места многотонную махину, противник успел скрыться через подземный ход…

— Это дот, Марек, — пояснил я. — То, что мы приняли за остатки фундамента, на самом деле дот. Там и сидят «невидимые» стрелки.

Вообще, засада выполнена профессионально. Кажется, тот, кто устроил ее, проходил одну подготовку со мной…

Марек вооружился биноклем.

— Блин! Даже теперь, когда я точно знаю, куда смотреть, не вижу ни хрена, — проворчал он. — Дот, говоришь… И как будем его брать?

— Быстро и осторожно… У тебя сколько дымовух?

— Одна осталась.

— И у меня одна. Итого две.

— Что ты задумал?

— Надо создать дымовую завесу. Будем кидать по одной шашке. Я первый.

— Понял.

Марек отполз за соседнюю лиственницу, а я достал шашку и бросил в указанном направлении. Как только между нами и дотом выросла густая стена дыма, мы с Мареком рванули вперед. Однако противник, похоже, раскусил наш маневр — огонь стал настолько плотным, что мы были вынуждены залечь.

Конечно, благодаря дыму от шашки автоматчики нас не видели, стреляли наобум, но нам от этого не становилось легче. Какая разница, от какой пули загнуться — случайной или выпущенной точно по тебе?..

Я лежал, вжавшись в землю, и слушал трескучий автоматный «хор». Очереди били то дружно — в унисон, то по отдельности. Теперь я смог точно определить количество стрелков. Трое. Причем, один из них довольно неплох, а двое других те еще мазилы. Похоже, неопытные новички. Значит, есть шанс, что они совершат ошибку. Скорее бы, а то дым от шашки почти развеялся…

К счастью, долго ждать не пришлось. Два автомата одновременно замолчали, видно, стрелки перезаряжались, и лишь один из «Калашей» продолжал стрелять. Мы с Мареком, не сговариваясь, вскочили и бросились к следующим, намеченным заранее укрытиям.

Я едва успел втиснуться за какую-то кочку, как пули засвистели у меня над головой. Теперь опять стреляли из трех стволов. Марек с разбегу упал за куст смородины, в прыжке бросая свою дымовую гранату. Над холмом вспухло очередное облако густого молочного дыма.

Неприятелю снова пришлось стрелять практически вслепую, но воспользоваться этим нам пока не удавалось — плотный огонь не позволял поднять головы. Мы лежали, тесно прильнув к земле, и смотрели, как дым от шашки постепенно тает, сводя к нулю наши шансы добраться до дота живыми.

И тут произошло чудо. Один из автоматов заклинило как раз в тот момент, когда два других перезаряжались. Мы с Мареком не стали ждать приглашения — ринулись в сторону ложного фундамента. Добежав до цели, мы распластались прямо на крыше дота, ломая гибкие ветки смородины. Все! Теперь автоматчикам нас не достать.

Это поняли и наши противники — мгновенно прекратили стрельбу, не желая понапрасну расходовать патроны. Мы с Мареком были для них недосягаемы, а Пуха они, вероятно, посчитали мертвым — парень лежал совершенно неподвижно, то ли лишился сознания от потери крови, то ли просто проявил благоразумие и затаился до поры до времени.

Марек жестом привлек мое внимание. Показал зажатую в руке гранату и кивнул на бетонный блок под нами: дескать, «порадуем» автоматчиков сюрпризом? Я согласно наклонил голову. Марек сорвал с гранаты чеку, по-змеиному ловко скользнул вперед и быстро пропихнул в узкую щель бойницы круглую смерть.

Мы с ним едва успели скатиться с плиты в разные стороны, когда граната разорвалась. Бабахнуло довольно ощутимо. В какой-то момент я даже понадеялся, что бетонная плита не выдержит, расколется, открывая нам прямой путь в дот.

Но плита выдержала. Зато сорвало приподнимающие ее домкраты. «Крышка» захлопнулась.

— Ну что, Бедуин? Уделали мы этих крыс! Можно с победой возвращаться к заказчику! — Марек довольно рассмеялся и попытался встать в полный рост, полагая, что опасности больше нет.

Я остановил его:

— Погоди. А вдруг автоматчики уцелели? Успели сбежать до взрыва или еще как? Мы расслабимся, а они зайдут нам в спину — и ага. Нужно как можно скорее проникнуть в бункер и убедиться, что трупы там. Разобраться, из какой они группировки и все такое…

— М-да… А как же туда проникнуть? — Марек растерянно поскреб заляпанный грязью подбородок. — Нам эту плиту ни в жисть не поднять.

— И не надо. Из бункера наверняка прорыт подземный ход. Он должен выходить на поверхность где-нибудь неподалеку. Лаз замаскирован кустами или еще чем…

— Понял.

Не сговариваясь, мы одновременно бросились в разные стороны.

Я торопливо подбежал к Пуху:

— Как ты?

— Пока живой, — через силу улыбнулся парень.

Кровотечение у него прекратилось, но большая потеря крови все же давала себя знать. Андрюху знобило. Он полулежал, прислонясь спиной к дереву, и сжимал приклад автомата непослушными пальцами здоровой левой руки. Чувствовалось, что встать без посторонней помощи будет для парня непосильной задачей. Ладно, если понадобится, мы его донесем. Лишь бы убедиться, что с врагами покончено…

Оставив Андрюху в безопасном, как я думал, тылу, отправился разыскивать вход в бункер. Выбрал направление к кирпичной стене, увитой зарослями табака, и не ожидал от безобидного на вид растения никакой пакости. Ошибся. При ближайшем рассмотрении красивый вьюн оказался не таким уж безобидным…

Под действием то ли радиации, то ли других видов излучения цветки и листья табака приобрели жесткость. Тычинки превратились в острые иглы. Я ненароком задел рукой одну из них. Укололся. На пальце взбухла капелька крови. Тотчас по растению прошла весьма заметная дрожь — оно встрепенулось, будто зверь, учуявший кровь жертвы. Листья потянулись к раненой руке, как магнит к металлу, а цветки начали прямо на глазах раскрываться, обнажая иголки-пестики, и попытались снова ужалить меня.

Я отскочил от растения-мутанта подальше, достал одноразовый шприц с порцией универсального противоядия и сделал себе инъекцию. Так, на всякий случай. На первый взгляд, уколы табака-мутанта неглубокие, но мало ли какие отравляющие вещества он впрыскивает под кожу жертве через прочную полую иглу? Нет уж, лучше перестраховаться. «Залить водой дом прежде, чем там вспыхнет пожар», как говаривала одна моя знакомая, жена пожарного.

Стараясь не прикасаться к стремному вьюну, я тщательно осмотрел остатки стены и прилегающего к ней фундамента, но обнаружил лишь пустые деревянные ящики да всякий мусор вроде битых кирпичей и сухих веток. И никакого спуска в подвал. Ладно, будем искать дальше.

Я активировал рацию:

— Марек, ну как, нашел что-нибудь?

— Нет. А ты?

— Возле стены чисто. Надо искать южнее.

— Южнее? — переспросил Марек. — То есть на том склоне, по которому мы не так давно поднялись сюда? Если ты не забыл, нас тогда еще было пятеро. То есть десять хороших, зорких глаз. И все же не заметили по дороге никаких подземных ходов.

— Дота мы тоже не заметили, хотя прошли буквально по его крыше, — возразил я.

— Убедил, — фыркнул Марек. — Ладно, ты иди, а я обыщу еще вон те атрийские пародии на яблоньки и догоню тебя.

Я дошел до склона холма, по которому еще совсем недавно мы проходили впятером, не подозревая, что направляемся прямиком в ловушку. Остановился, внимательно разглядывая лежащий под ногами пологий спуск и почти сразу заметил искомое — вход в широкую трубу, которая уходила в глубь холма. Изначально лаз перекрывался круглой заслонкой, умело замаскированной среди кустов, но при взрыве крышку сорвало и отбросило прочь, обнажая черный провал.

Перехватив поудобнее автомат, я полез в трубу. Внутри было темно и тихо. Я включил фонарь и осторожно двинулся вперед по круглому «коридору». Вскоре достиг бункера. Луч моего фонаря обшарил пол и стены. Никого и ничего. Ни трупов, ни живых. Взрыв местами повредил кирпичную кладку, но до глобальных разрушений дело не дошло — неизвестные строители потрудились на совесть, сделали бункер на редкость прочным. Здесь запросто можно не только устраивать засады, но и пережидать всякие аномальные явления, вроде сияния.

Да… Устроено все просто мастерски. Кто же автор такого гениального «проекта»? Мой личный счет к нему составлял две жизни: Вэда и Русика, а также довольно серьезное ранение Пуха…

Я заканчивал осмотр дота и собирался уходить, когда снаружи раздались выстрелы. Судя по приглушенным хлопкам, словно от мелкашки, стрелял «Вал» Марека. Ему отвечала трескучая очередь «Калаша». Очень знакомая очередь! Похоже, наши «приятели» из дота успели сменить позицию…

Я одним махом выскочил из трубы и затаился у выхода, высматривая Марека. Ага… Вот и он. Залег по соседству, в заросляхсмородины, и обозревает в бинокль окрестности, пытаясь обнаружить, откуда опять стреляют. Сценарий повторялся. Неприятель, как видно, засел в очередном подземном доте — и ведь не лень было строить.

— Марек, — окликнул я. — Нашел супостатов?

— Не уверен, но выстрелы, кажется, идут от той лиственницы.

Я пригляделся. Указанное дерево росло на склоне противоположного холма и было прямо-таки широченным. Нам с Мареком вдвоем вряд ли удалось бы обхватить его руками. Да, похоже, именно под этими узловатыми, перекрученными, словно вены наркомана, корнями и прячутся автоматчики.

— Как думаешь, Бедуин, это снова подземный дот? — спросил Марек.

— Он, родимый. Только без «подъемного» потолка, бойницы выкопали прямо в земле.

— А у тебя дымовухи еще есть?

— Нет. Одна была, да вся вышла. А у тебя?

— Ну меня вся вышла. Что будем делать? — в который уже раз за сегодняшний день задал Марек набивший оскомину вопрос.

Очередь из «Калаша» просвистела прямо перед ним, выбивая крохотные фонтанчики земли вперемешку с травой.

— У, суки! — Марек «огрызнулся» свинцом, выпустив по лиственнице веер пуль, и сменил позицию, переместившись поближе к трубе. — Здесь, кажись, поспокойнее будет.

— Пожалуй, — согласился я. — Вот только мы не сможем просидеть возле этой трубы вечность.

То, что под лиственницей спрятан укрепленный дот, вернее, на этот раз дзот, это ясно. Как и то, что нам вдвоем его не взять. С другой стороны, противников всего трое. Как стрелки они и в подметки не годятся нам с Мареком. Их главный и единственный козырь — отличная позиция. Укрывшись в дзоте под корнями дерева, автоматчики могут держать под контролем оба склона: и наш, и свой, не давая нам высунуться. Но это при свете дня. А если дождаться темноты, подобраться к дзоту станет проще. Значит, надо просто тянуть время и надеяться, что к неприятелю не спешит на помощь подкрепление. Впрочем, подойти свежие силы могут только с юга, то есть с той же стороны, где сейчас засели враги. И на том спасибо — нам не грозит оказаться в кольце.

Внезапно, словно возражая мне, замолотили четкие автоматные очереди. Стволов десять, не меньше. Причем раздавались выстрелы не с юга, а с севера — с вершины нашего холма, как раз оттуда, где отлеживался раненый Пух. Похоже, к неприятелю все-таки подошло подкрепление, вот только совсем не с той стороны, откуда я ждал…

«Вал» Пуха огрызался короткими рваными очередями.

— Надо ему помочь! — Марек сделал движение, будто собирался подняться вверх по склону, но едва не напоролся на автоматную очередь знакомого уже «Калаша» и был вынужден спрятаться обратно. — Вот недоноски, мать их!

Автоматчики, засевшие под лиственницей, по-прежнему прочно блокировали нас возле трубы, не позволяя высунуть нос и ринуться на помощь Пуху.

Нет и не надо. Мы поступим по-другому. В нашем распоряжении есть отличный прочный дот, так стоит воспользоваться им на всю катушку…

— Марек, за мной! — рявкнул я и первым бросился по трубе в глубь холма, заскочил в дот и поторопил напарника: — Живее, черт… Вон там домкрат, видишь? Кажись, целый… Приподнимай свой край плиты, а я подниму свой.

Мы ясно слышали, как снаружи Пух все еще ведет бой, и торопились ему помочь. Но не успели установить домкраты, как «Вал» замолчал. Все! Опоздали! Похоже, Андрюхе конец, мы с Мареком остались вдвоем.

Мой счет к неизвестному противнику вырос еще на одну жизнь. Но для того, чтобы предъявить его, надо как минимум остаться в живых…

— Откуда они там взялись? — воскликнул Марек. — В той стороне ничего нет! Только Лес Дождей и ядовитый туман. Не с вертолета же спустились!

Треск двигателей мы не могли не услышать, так что вертолет исключается. Но долго рассуждать времени не оставалось.

— Марек, берись за домкрат.

Вскоре нашими объединенными усилиями образовалась вполне приличная щель, она же бойница.

— Марек, займи позицию в трубе. Держи вход, чтобы гады не подобрались с тыла, — скомандовал я, а сам прильнул к бойнице-щели.

Отсюда прекрасно просматривалась та часть холма, которая упиралась в желтый туман. Я видел трупы Вэда и Русика, отчетливо различал на земле кровавое месиво, еще недавно бывшее отличным парнем Андрюхой Пухом, а также и тех, кто убил его…

Как только я увидел их, мне резко поплохело — растянувшись цепью, по холму в направлении нашего дота медленно шел взвод российских войск внутреннего охранения! Точнее, эти люди выглядели, как солдаты, благодаря форменным армейским эскадам и сто третьим «Калашам», принятым на вооружение войск внутреннего охранения АТРИ. Один боец нес в руках гаусс-винтовку, другой тащил огнемет. Не слабо! Но у меня тоже есть, чем их встретить. Не зря же я выпросил у Волкодава бронебойные патроны к своему АКМу. Впрочем, главное — не из чего, а как именно стрелять…

Первой же очередью мне удалось сбить огнеметчика с ног. Конечно, глупо думать, будто я умудрился с одного раза пробить эскаду — даже с бронебойными патронами это не так-то просто. Но оглушил его — точно. Понадобится минута-другая, чтобы он смог прийти в себя.

Следующим на очереди стоял боец с гаусс-винтовкой. Пули, выпущенные мной из АКМа, ударили парня по ногам, броню не пробили, но смяли поршень «механического мускула» на правом бедре. Мне повезло: «ходячий танк» заклинило. Теперь противник и шагу не мог ступить. А я снова выпустил по нему очередь, на этот раз в грудь. Враг потерял равновесие и навзничь рухнул на землю. Все, теперь ему стало не до меня — своих проблем полон рот — придется выбираться из ставшей обременительной эскады.

Один из бойцов направился к поверженному товарищу, уж не знаю зачем — помочь или забрать гаусс. Ага, все же гаусс. Напрасно! Попытка взять это убойное оружие сделала его приоритетной целью для меня.

Боец наклонился, повернулся боком и вытянул вперед руки, намереваясь поднять с земли гаусс-винтовку. Я поймал его в прицел, метя в хорошо известное мне местечко — «ахиллесову пяту» непробиваемой, на первый взгляд, эскады…

Пули легли точно в подмышечное сочленение скафандра.

В этом месте брони нет, вернее, здесь встречаются две бронированные пластины. Такой стык — одно из самых слабых мест эскады. В бытность мою егерем мне пришлось вначале изучать самому, а потом и учить других, как вспарывать такие бронекостюмы — пулями, ножом и даже просто остро заточенной веткой. При правильном попадании можно разорвать человеку подмышечную артерию, что мне и удалось сейчас сделать.

Под мышкой у врага словно заработал фонтан, выплескивая алые струйки крови. Парень завертелся волчком, пытаясь как-то остановить кровь, но делал все неправильно — прижимал руку к туловищу вместо того, чтобы, наоборот, отвести ее в сторону и пережать артерию пальцами другой руки. Видно, в свое время он пренебрег уроками анатомии и потому сейчас был не жилец, хотя еще не понимал этого. Надеялся спастись, чудак. Но, как говаривала одна моя знакомая медсестра: «Не занимайтесь самолечением, больной. Врач сказал — в морг, значит, в морг!»

Истекающий кровью враг рухнул на землю и внезапно завыл — отчаянно, по-звериному.

— Это тебе за Пуха, гнида! — с мрачным удовлетворением выкрикнул я. Парень не услышал, но мне было наплевать.

Очухался мужик с огнеметом. Сидя на земле, он начал прицеливаться, намереваясь накрыть мою бойницу.

Опаньки! Похоже, из меня сейчас будут делать шашлык!

Значит, пришла пора тяжелой артиллерии. Я зарядил гранату в подствольник АКМа и жахнул.

Землю ощутимо тряхнуло. Эскада неплохо выдержала прямое попадание гранаты — огнеметчик был контужен, но жив. Зато баллоны с горючкой получили пробоины. Жидкость выплеснулась, щедро опрыскивая плечи и спину мужика. Затем «из искры возгорелось пламя» — огнеметчик в один миг превратился в пылающий факел. Он вскочил на ноги и с воем понесся, не разбирая пути, прямиком на своих коллег, внося панику в их ряды. Я удовлетворенно вздохнул. Вот и ладненько. «Гори спокойно, дорогой товарищ», как любила повторять одна моя знакомая, маньячка-поджигательница.

— Это вам за Русика, — неизвестно кому пояснил я.

Тут заработал «Вал» Марека. Похоже, у нас в тылу выползли из-под своего дерева знакомые автоматчики.

— Вот суки! — громко воскликнул Марек. Его голос из трубы прозвучал гулко, многократно отражаясь эхом. — Размножаются они там, что ли?

— Ты о чем? — Я вновь зарядил подствольник и выглянул в щель, выискивая новую жертву.

Парень с гауссом наконец-то справился с эскадой, залег за яблонькой, наивно полагая, что спрятался, и всерьез намеревался «приласкать» нас из своего адского оружия. А у меня не было уверенности, выдержит ли такую «нежность» бункер.

— Мы думали, что в дзоте сидело только три недоноска, ведь так? — продолжал светскую беседу Марек.

— Ну, так.

— А их больше. Я уже снял четверых, а они все ползут и пол…

Его голос потонул в шуме взрыва — мой АКМ выплюнул из своего подствольника очередную порцию смерти. Взрыв не только разметал яблоньку и оставшегося без брони бойца, но, надеюсь, покорежил и саму гаусс-винтовку.

— Готово, — с удовольствием констатировал я. — Вот вам за Вэда, твари!

В подствольник вошла третья и последняя граната. Я выпустил ее по живописной группе из двух врагов. Одного из них сильно контузило взрывом, он очумело уселся на землю и принялся трясти головой. А второму повредило поршневые накладки, и он был вынужден освобождаться от заклинившей эскады.

Гранаты для подствольника закончились, я снова перешел на автоматическую стрельбу. Бил короткими точными очередями — будто в тире, благо пониженная отдача автомата с легкостью позволяли это делать. Метил по стыкам пластин брони или по «механическим мускулам». Боец в эскаде и сам по себе не очень подвижен, а если часть поршней не работает или их заклинило, то человек почти останавливается. В такой ситуации иногда проще совсем вылезти из брони, чем ждать, когда одна из моих бронебойных пуль найдет-таки путь между сочленениями костюма.

Количество сраженных мною «мишеней» давно перевалило за десять, но враги не кончались — то ли и впрямь размножались прямо у нас на глазах, то ли прибыло свежее пополнение неизвестно откуда — не из Леса же Дождей!

Наконец противник осознал, что в лоб нас не взять. Команда нападающих отступила и попряталась по щелям. Ребята явно задумали что-то нехорошее…

Ладно, пока есть небольшая пауза, можно перевести дух, а заодно разобраться с оставшимся боеприпасом.

— Марек, у тебя как с патронами?

— Пока неплохо. Восемь полных рожков к «Валу», по две обоймы к «кольту» и «беретте», две РГО.

— У меня чуть похуже, для АКМа осталось лишь шесть магазинов, но в целом жить можно.

Да, можно, вот только недолго. Боеприпасов нам хватит на полчаса не слишком интенсивного боя, и то если очень экономить патроны. А потом…

Тут дали знать о себе враги. До нас донесся незнакомый, усиленный громкоговорителем, голос. Казалось, человек просто бился в истерике:

— Ну, все, педики, вам конец! Лучше сами застрелитесь, крысы, иначе… — дальше он красочно описал, что именно будет делать с нами, как только выкурит из незаконно занятого дота.

Марек хмыкнул, перезарядил автомат, сказал с одобрением:

— Общительный парень. Интересно, с кем это он там разговаривает?

— Он же сказал, с крысиными педиками. Наверное, новый вид мутантов, — высказал я скромное предположение.

Впрочем, кое в чем урод с громкоговорителем прав: нам и в самом деле конец. Мы с Мареком, конечно, положим еще пару-тройку этих клоунов, но рано или поздно нас возьмут. Наши враги, кем бы они ни были, сами строили это укрепление. Они знают все подходы к нему, слабые и сильные места. Самый простой способ покончить с нами — это отвлечь внимание, подобраться поближе и кинуть в дот гранатку…

А невидимый мужик с громкоговорителем продолжал надрываться:

— Вы, падлы, Сему спалили! Живьем моего другана сожгли! Да я вас за него на ремни порву! Кровью умоетесь, суки! Буду вас лично мочить! По кусочку резать!..

Вот ведь не уймется. Ладно, пока он не перешел от слов к делу, попробуем кое-что предпринять.

— Марек, те, кто лез с твоей стороны, были в эскадах?

— Нет. Обычные «Скаты», как у нас.

То есть бронебойными патронами пробиваются. Это хорошо.

— Ты что задумал? — подозрительно поинтересовался Марек.

— Попробуем уйти. Прорвемся через лиственницу-дзот — и ходу. Эти, в эскадах, не смогут бежать за нами, так что шанс есть. Затеряемся среди холмов, не найдут…

Я осекся — на плиту-крышу дота плюхнулось что-то тяжелое, будто слон наступил. В щель-бойницу влетел какой-то предмет…

Вот вам, пожалуйста, и граната. «Блюдо не нравится? Так получите в морду, в качестве бесплатной услуги», как говаривала одна моя знакомая, официантка.

Я крикнул Мареку:

— Уходи, быстро!!! — а сам попытался откатиться в дальний угол.

В следующий момент нас накрыло…

Глава 4

Байки, подслушанные у костра:

— Чтобы носить очки, мало быть умным, надо еще иметь уши.

Темнота, звон в ушах и странная, давящая ломота во всем теле…

— Ну что, мясо, очухался? Ща тобой займемся!

Кажется, это общаются со мной…

Я попробовал открыть глаза, но ничего не изменилось. Все та же темнота… Только шаги рядом…

Кто-то со всей силой пнул меня по ребрам, а через мгновение добавил еще. У меня перехватило дыхание, скрутил кашель. Я попытался шевельнуть руками и ногами, но не смог. Зато в голове прояснилось. Память постепенно начала возвращаться. Граната… взрыв… потом не помню…

Хотя чего там помнить? Я погиб при взрыве и, наверное, уже на небесах. Нет, это явно не рай. Впрочем, такой запах и в аду невозможен! Оружейная смазка, несвежие носки, водка и отчетливый аромат параши…

Кто-то подхватил меня за ноги и бесцеремонно поволок, будто мешок с картошкой. Затылок бился об пол и какие-то выступы, да так, что порой из глаз искры сыпались. Я изо всех сил напрягал шею, приподнимая голову, стараясь хоть часть пути «проехать» безболезненно.

Меня бросили на какие-то твердые неровности, то ли кирпичи, то ли застывший бетон. Больно… Значит, я все-таки еще жив. Жаль… Радует только одно: если шмякнут так еще пару раз, то долго не протяну.

Меня перевернули на живот, заломили руки за спину, к коже прикоснулся металл, раздался щелчок. Ага… Наручники. А ноги, похоже, скручены веревкой…

Я по-прежнему ничего не видел, мог только слышать и чувствовать. Мои скованные за спиной руки притянули к полу так, что я был вынужден перевернуться на спину и выгнуться дугой. Судя по ощущениям, наручники пристегнули к какому-то кольцу в полу. Теперь лежать стало чертовски неудобно. Мало того, что под спиной были мои собственные руки, так еще и прямо в поясницу упиралось то самое кольцо — судя по ощущениям, обычный скрученный и сваренный кусок арматуры.

Я машинально фиксировал ощущения, а сам продолжал удивляться: странно, почему я еще жив? Ведь граната точно взорвалась! Мне это не приснилось.

Потом пришла мысль, которая все объясняла: липовые солдаты побоялись разрушать осколочной гранатой собственный подземный дот и воспользовались оглушающей. В узком пространстве бункера меня накрыло капитально. А интересно, что с Мареком? Успел сбежать? Или его пристрелили?..

Мои размышления прервал очередной пинок по ребрам. Не сильный, а так, чтобы проверить, жив клиент или нет. Я машинально дернулся от удара.

— Живой! — обрадовался пинавший. — Ну что, падла, тогда сейчас начнем.

Тот самый голос… Который обещал медленную смерть за сожженного Сему. Только теперь он рядом. И, кажется, намерен выполнить свои угрозы…

Странно, что я ничего не вижу…

В мое плечо ткнулось что-то тупое и твердое, а потом в руку впилась игла. Инъекцию делает, гад! Интересно, что это он мне такое вколол?.. Тут же я получил ответ на свой невысказанный вопрос.

— Вот сейчас «Ядерный гриб» подействует, и ты у меня попляшешь… — зловеще пообещал голос.

Слыхал я о таком средстве. Отвар гриба-мутанта, который в АТРИ остроумно называют «Ядерным грибом». В качестве сырья используют обычные, на первый взгляд, дождевики. На самом деле берут только те из них, что растут в местах с повышенным ка-излучением. Такой отвар является мощнейшим психотропным препаратом. Его инъекцию применяют при допросах третьей степени. Или для особо изощренной казни. Эдакая помесь сильнейшего галлюциногена с сывороткой правды.

Меня начало плющить. Да как!

Внутренние органы постепенно охватывало нестерпимое жжение. Каждая клеточка тела вдруг превратилась в пылающий очаг. Движения, дыхание, даже связанные руки — все доставляло нестерпимую боль. И какой садист придумал этот наркотик! Блин, как же больно!

Чья-то рука рванула футболку на моей груди. К боли прибавился тошнотворный ужас. Он шел изнутри, помимо воли заставляя волосы шевелиться на голове. Я закричал бы, если бы мог, но горло скрутил спазм дикого страха. Меня буквально парализовало от ужаса.

В следующее мгновение на мою грудь обрушился настоящий огненный смерч — как будто направили струю огнемета. Кожа горела, трескалась и расползалась клочьями. Постепенно обугливалось мясо. Вот начали гореть кости… Легкие… Желудок…

Сердце сжималось и трепетало, не в силах пережить сильнейший болевой шок, а рассудок пытался спрятаться от невыносимого ужаса под покровом безумия…

И тут огнемет убрали.

— Добро пожаловать в ад! — раздался голос палача.

Его рука скользнула по моей голове, и… О, чудо! Ко мне вернулось зрение! Оказывается, у меня на голове все это время был черный мешок.

Первым делом я осмотрел собственное тело. Кожа на месте. И даже не почернела.

Я перевел взгляд на своего мучителя. Передо мной сидел на корточках незнакомый бугай. В одной руке он держал бутылку водки, в другой — сигарету. На полу у его ног стояла зажженная керосиновая лампа. Мужик смотрел на меня мутным взглядом, но даже сквозь хмельной угар в его глазах читалась ненависть.

— За Сему, не чокаясь… — Он хлебнул горькой прямо из горлышка, а потом с остервенением приложил сигарету к моему телу.

Опять это ощущение огнеметной струи! Горящие кости, лопающиеся сосуды, кипящая кровь… Запах горелого мяса… И чудовищный, всепоглощающий страх…

Сколько все это продолжалось — не знаю, мне показалось — прошли века. Скажу честно: ничего хуже в жизни испытывать не доводилось. И это от обычной сигареты!

Мучение снова закончилось внезапно — мужик сделал очередной глоток водки, посмотрел на опустевшую бутылку и убрал бычок от моей груди.

— Щас продолжим, — пообещал он и, пошатываясь, побрел к проходу, за которым виднелся коридор. Небось поперся за следующей бутылкой, козел.

Небольшая передышка позволила осмыслить ситуацию. Этот гад не собирается меня убивать, по крайней мере быстро. С помощью «Ядерного гриба» он может измываться надо мной сколько угодно. Вернее, пока не кончится запас препарата или я не сойду с ума.

С другой стороны, это же все, как говорят дети, не взаправду. Боль не совсем настоящая. Она многократно усилена за счет наркотика. На самом деле прижигание сигаретой — это далеко не то же самое, что огнемет. Боль от сигареты вытерпеть можно. Более того, она не смертельна — сигаретой, в отличие от огнемета, не убьешь. Главное здесь — побороть страх, не поддаться действию «Ядерного гриба» и помнить, что боль не такая уж и сильная.

Не знаю, то ли действие наркотика начало ослабевать, то ли мне удалось себя уговорить, но боль отступила, а от страха не осталось и следа.

Когда мой мучитель вернулся, я встретил его кривой улыбочкой:

— Где ты там ходишь, пьяная морда? Я уже заскучал.

Мужик остановился и удивленно вылупился на меня.

— Что смотришь, кусок дерьма? — не унимался я. — Ты такое же мутировавшее мясо, как и твой Сема. А хорошо он горел, да? Жаль, что нельзя повторить.

Его морда стала быстро багроветь, а рука с сигаретой судорожно потянулась к моему телу, буквально ввинчивая бычок в кожу. Естественно, я испытал боль, но на этот раз мне удалось подавить приступ искусственно вызванного страха, поэтому ощущения оказались не в пример слабее. Вполне терпимо… Обошлось даже без стона с моей стороны.

Мужик удивленно посмотрел мне в глаза, погрозил пальцем, мол, не балуй, и опять вышел, прихватив с собой лампу.

Я наконец осмотрелся. В небольшом помещении царил полумрак. Теперь свет шел только снаружи, из проема в стене, за которым виднелся коридор. Само помещение, где я находился, смахивало на глубокий погреб. Под потолком даже кое-где виднелась кирпичная кладка. Вместо пола — неровная поверхность. Как будто просто вывалили раствор и не стали разравнивать, потом сверху беспорядочно набросали кирпичей и оставили застывать. Вот на этих неровностях я и лежал.

Передышка оказалась недолгой — в проеме вновь появился силуэт моего персонального садюги. Кроме бутылки и керосиновой лампы, он тащил шприц. Сигарета временно перекочевала в рот.

Я внутренне сжался, глядя на него. Кажется, сейчас начнется очередной раунд нашего «развлечения»…

А если попробовать остановить его, как я проделал это с живоглотом? Знать бы еще, что и как надо делать. Тогда-то все получилось само собой.

Пошатываясь и опираясь о стены, мужик приближался ко мне. Его поросячьи, пьяные глазки мстительно смотрели на меня. Он подошел вплотную, бухнулся на пол, оперся коленом в мой живот и, как будто нож, с размаху всадил шприц мне в руку.

Мгновение, и новая порция «Ядерного гриба» заструилась по жилам. Вернулся страх. Тело пронзило колючей болью. На этот раз она пульсировала в отдельных частях организма, то расползаясь широким веером, то вновь концентрируясь в каком-то одном, конкретном месте.

Мучитель ждал. Медленно потягивал водку и наслаждался моими судорогами. Наконец, выждав какое-то время, он достал нож и провел тупым концом по моему предплечью. Лезвие даже не разрезало кожу, а в затуманенном наркотиком мозгу возникло ощущение, будто мне только что руку освежевали. Я закричал.

— Вот, — удовлетворенно протянул мужик, — другое дело… Сейчас ты поймешь, как тебе крупно не повезло, когда ты родился.

С этими словами он резанул меня по руке по-настоящему. Теперь боль была такая, что глаза на лоб полезли.

— Ничего, — не успокаивался палач, — это только начало. Ты мужик крепкий, быстро не загнешься. Нас с тобой ждет несколько сладких деньков…

Его гаденькая улыбочка неожиданно вернула мне самообладание. Что-то внутри щелкнуло, и страх опять исчез. Вместе с болью. Увидев, что я смотрю на него и не корчусь, мой мучитель даже протрезвел:

— Ах, вот ты как, гнида! Ну, это я тебя пока еще резать по-настоящему не начал! — Свиные глазки недобро сузились.

Я понял — пора подводить жизненные итоги и вспоминать молитвы…

А палач срезал шнуровку берца на моей ноге, сдернул ботинок, не погнушался снять носок. Из кармана разгрузки извлек большие — или мне только показалось, что большие, — кусачки и схватил меня за мизинец. Я непроизвольно дернулся.

— Ага! — обрадовался мужик. — Не нравится!

Он попытался отхватить мне палец или сразу полноги — не знаю. Но, к счастью, не успел — на пороге возник еще один силуэт.

— Привет всем, кого не видел, — весело произнес вновь прибывший.

Я даже не посмотрел на него. Зачем? Наверняка еще одна свинячья рожа отморозка и садиста.

Мой палач вдруг стал совершенно пьяным, словно до сих пор надо было держаться, а теперь можно расслабиться. Он покачнулся, оставил мою ногу в покое, попытался встать и внезапно заплакал.

— Витек… Они… — Он всхлипнул и длинно высморкался. — Сему моего… Суки… Порву… всех… — Он попытался пнуть меня по ребрам, но покачнулся и чуть не упал.

— Ай-яй-яй, Мишаня, да ты уже никакой. — Незнакомый Витек осторожно подхватил плачущего бугая и повел вон.

Вернулся Витек через пару минут один.

— Какие люди! — радостно заговорил он еще с порога. — Бедуин! Топчешь еще землю? Слышал, слышал о твоих подвигах. И про ловчую группу «чертей», и про Жженого… А как там Потап? Говорят, совсем плох?

Теперь его голос показался мне знакомым. Я посмотрел ему в лицо. Узкий хрящеватый нос, острый подбородок, глубоко посаженные глаза, гладко выбритые щеки и, как всегда, первоклассный, дорогой одеколон. Да, теперь я его узнал…

Сразу нахлынули воспоминания. Первые дни пребывания в АТРИ… Скучная, как я думал тогда, служба в качестве егеря — не то зверовода, не то лесника… Злость на командира, отстранившего меня от настоящей боевой работы и засунувшего в эту забытую Богом дыру… Тоска по товарищам, по горячим пескам и скалистым горам, по опасным заданиям, когда адреналин так и шумит в крови… И Машка… Нежные руки и ласковый ротик моей девочки… Точнее, сначала она не была моей…

В Ванаваре-3 женщины были. Не то чтобы много, но были. И все же Машка выделялась среди всех, как фейерверк на ночном небе. Не красавица, но веселая и невероятно милая, а главное, в ней чувствовалась прямо-таки первобытная сексуальность. В каждом движении, жесте, изгибе бровей сквозило нечто такое, отчего в мужике сразу просыпался самец. Любой, глядя на нее, сознавал — мимо пройти нельзя, надо идти и добиваться самки! Именно так, по-звериному: наточив зубы и схватив булыжник. Видя ее дразнящую улыбку, ты сразу начинал понимать, ради чего жил на свете столько лет. Сознавал, что, если не завалишь эту девчонку прямо сейчас, твоя жизнь пройдет зря.

Машка очень хорошо понимала, как она действует на мужиков, и пользовалась этим охотно. И сама решала, кого осчастливить, а кому пора дать отставку. Когда я появился в поле ее зрения, она почему-то выбрала меня «следующим»… Не постоянным и единственным, а именно следующим. И дала отставку этому самому Витьку. Как же его фамилия… не помню. А вот прозвище — Урюк, это точно.

Витек Урюк занимался так называемым войсковым обеспечением. То есть «достать-где-что-плохо-лежит». Пока я был егерем, а затем инструктором учебки, мы с ним и двух слов друг другу не сказали. После моей отставки не пересекались тем более. И вдруг встретились. Да где! Кстати, насколько я знаю, он все еще «в строю». Странно, очень странно, что его занесло сюда…

Затем в голову пришла еще одна здравая мысль. Я вот лежу тут связанный, как колбаса. Какой-то отмороженный бугай мстит мне за Сему. А если и этот Витек тоже решит отыграться за то, что когда-то я увел у него девчонку? Конечно, Мария уже давным-давно перестала быть моей, но вдруг Витьку на это наплевать и он еще помнит обиду? Грустно как-то…

— Хорошо, что ты попал к нам живым, — радостно заявил Урюк.

Вот оно, начинается! Сейчас он тоже начнет втыкать в меня шприцы с «Ядерным грибом».

— В отряде одни только необстрелянные придурки, — продолжал Витек. — Вон Мишка самый опытный. И то…

От меня ускользнул смысл его слов. О чем это он? Какой такой отряд?

— А с тобой мы тут таких дел наворотим, — не унимался Витек.

Ага… Похоже, мстить он не собирается… Уже хорошо…

— Ну, что? — внезапно Урюк стал официальным. — Пойдешь ко мне в отряд?

Да он ведь имеет в виду отряд мародеров! Его отряд! То есть он тут главный! Дело начинает проясняться… Похоже, у Витька, помимо «основной работы» в рядах российских вооруженных сил, есть довольно прибыльная подработка. И, кажется, теперь я знаю автора той гениальной задумки с дотом…

— Чего молчишь? — поторопил Витек. — Да или нет?

— У меня есть выбор?

— Конечно. — Урюк хохотнул и выразительно посмотрел на оставленные свиномордым Мишаней кусачки. — Выбор есть всегда, Бедуин. Ты можешь стать моей правой рукой, а можешь остаться без левой ноги, или с какой там Мишка хотел начать? Он скоро проспится, и вы продолжите «развлекаться».

— А если я соглашусь…

— Нет, — перебил меня Урюк, — не если! Ты согласишься! Или мне позвать Мишку? Не забывай, ты убил его любимого собутыльника. Он теперь вынужден пить в одиночку, а так ведь и спиться недолго. — Витек поднял с пола пустую бутылку, поморщился. — Мишаня, когда напивается, звереет. Это он с тобой еще трезвый был. Вон, всего одна пустая бутылка, а его норма две.

Как говорится, шах и мат. Условия не оговариваются даже дополнительно. Наверное, вот так люди и соглашаются «добровольно» пойти в рабство…

— Тогда отстегни наручники, — попросил я. — Скрепим договоренность рукопожатием.

— С этим торопиться не стоит. — Урюк решил проявить недоверчивость. — Вдруг ты не до конца осознал все выгоды моего предложения?

— Да ты чего, Витек? — возмутился я. — Не валяться же мне в этом подвале и дальше!

Урюк неожиданно развеселился.

— Это не подвал, — заявил он, отсмеявшись, — это бывшая выгребная яма.

До меня опять дошло не сразу.

— Не понял. Ты хочешь сказать…

— Ну да, когда-то здесь был сортир. То, на чем ты лежишь — это окаменевшее дерьмо. А вон там, — он указал наверх, — раньше было очко. Только теперь оно заколочено.

Вот почему пол такой неровный. И вот откуда устойчивый запах параши. Ловко! Жить в бывшем нужнике никто не захочет, а вот превратить его в камеру для пыток — милое дело. В АТРИ любое помещение на вес золота. А так делов-то — прокопали дыру от ближайшего подвала, и все довольны. Особенно свиномордый Мишаня…

— Здесь ты, Бедуин, конечно, не останешься. Ты же теперь наш.

Витек сделал паузу. Сказано было так, что я понял — «нашим» мне никогда не стать.

— Сейчас пришлю кого-нибудь из ребят, — продолжал Урюк, — тебя переведут в другое место.

Он повернулся к выходу. Я его окликнул:

— Погоди. Что с моим напарником? Он у вас? Жив?

— Пока да. Но это ненадолго.

— Марек — опытный бродяга и может быть полезен.

Витек пожал плечами:

— Вообще-то мне нужны не бродяги, а хорошие бойцы.

Ну, да. Урюк ведь занимается мародерством. В частности, блокировал тропу Волкодава, отбирая у его людей весьма ценный хабар…

— А ты давно из армии ушел? — на всякий случай поинтересовался я. Вдруг мои сведения устарели и Урюк уже отставник?

Витек хмыкнул:

— Я не уходил. Кстати, можешь поздравить меня, Бедуин, я уже месяц как майор.

Минут через десять за мной пришли двое парней с автоматами. Оба — в спортивных костюмах. Один с удовольствием жевал на ходу бутерброд с колбасой, и это несмотря на устойчивый запах параши. Как будто не в центре АТРИ, посреди окаменевшего дерьма, а у себя дома!

Меня отстегнули от кольца в полу, подняли на ноги и повели по запутанным подземным галереям. Их было так много, что мне начало казаться, будто под землей вырыт целый город. Ну, не город, а, скажем, деревня. От главного тоннеля в разные стороны ответвлялись коридорчики. Некоторые вели куда-то в глубь катакомб, а прочие заканчивались помещениями, в которых, как я успел заметить, стояли топчаны с матрасами, металлические шкафы, столы. Часть помещений пустовала, в остальных находились люди. Кто-то спал, большинство пили, ели, травили анекдоты, резались в карты, я даже расслышал негромкий перебор гитары. Короче, обычный лагерь одной из атрийских бандитских бригад, только спрятанный глубоко под землей.

Освещались катакомбы обычными электрическими лампами. Видно, у ребят есть свой генератор.

Конвоиры привели меня в небольшой зальчик с люком в полу, который перекрывала массивная металлическая решетка. Поодаль лежала переносная деревянная лестница. Парни, кряхтя от усилий, вдвоем подняли решетку, отодвинули в сторону. Насколько я понял, внизу было что-то вроде холодного темного погреба. Один из конвоиров спустил туда лестницу, второй снял с меня наручники, подтолкнул к люку:

— Чего ждешь? Лезь!

Я подвигал занемевшими руками, разгоняя по жилам кровь, растер запястья и спустился по лестнице вниз. В погребе царил сумрак и жуткий холод. Как только я ступил на твердую землю, лестницу подняли. Решетка опустилась, парни еще некоторое время погремели чем-то, а потом ушли.

Теперь хорошо бы осмотреться…

Сверху, через решетку, проникал тусклый свет, но он освещал только небольшую центральную часть погреба, а стоило отойти на шаг в сторону, сразу становилось трудно разглядеть даже собственные руки. Тем не менее мне не понадобились глаза, чтобы понять — я в погребе не один. Из дальнего угла раздался слабый стон.

Я подошел поближе, напряг зрение, изо всех сил вглядываясь во тьму. Кажется, топчан. Там на спине лежит человек. Его руки неудобно вывернуты и притянуты к ножкам топчана парой наручников. Чтобы пленник не замерз, кто-то накинул сверху тряпье.

— Марек, это ты?

Человек не ответил. Он мелко дрожал и постанывал. Я отодвинул тряпки. Лица толком не разглядеть, но и так понятно — это не Марек. Мои пальцы нащупали длинные, спутанные волосы, а Марек, как известно, всегда коротко острижен. Но тогда кто это такой? И куда они дели моего напарника?

Я потрепал незнакомца за плечо:

— Эй! Очнись! Слышишь меня?

Вместо ответа мужик весь сжался и заскулил. Судя по всему, ему досталось не меньше, чем мне. А может, и больше.

— Да не бойся ты. Я не из этих.

Мужик затих. Я осмотрел лежак. Оказывается, кольца от наручников просто пропущены через ножки топчана, которые свободно стоят на земляном полу.

— Могу освободить тебя, — предложил я мужику. — Только ты должен попытаться встать. Сможешь?

Совместными усилиями мы высвободили его руки. Наручники остались на запястьях, но от лежака он освободился. Теперь самое время познакомиться.

— Тебя как зовут?

Мой собеседник замотал косматой головой, будто пытался выдавить из себя слова, потом замычал и наконец выдал:

— Иван Аркадьевич Зинчук, профессор.

Я несколько опешил от столь официального представления, но машинально ответил в том же стиле:

— Сергей Борисович Рязанцев, капитан в отставке.

— Очень приятно, Сергей Борисович, — церемонно поклонился профессор. Ему было лет пятьдесят — пятьдесят пять. Этакий маленький, худенький живчик со всклокоченными седыми волосами до плеч.

— Можете звать меня проще — Бедуин, — предложил я.

— Но это слишком фамильярно. Неудобно как-то, — возразил мой собеседник.

— Напротив. Очень даже удобно, — твердо сказал я.

В АТРИ это единственное приемлемое обращение. Ну представьте, каково кричать: «Сергей Борисович, хуги справа!» Да тебя успеют раз десять сожрать, прежде чем дослушаешь фразу до конца!

— Ну, если вы настаиваете… — неохотно протянул профессор.

— Настаиваю, — улыбнулся я. — Иван Аркадьевич, а вы-то как здесь оказались?

— Честно говоря, и сам не понимаю. Я, собственно, ученый, профессор НИИИАП. Прибыл в АТРИ в прошлом году. А несколько дней назад в составе небольшой экспедиции отправился в Чегодайское ущелье за несколькими очень редкими образцами аномальной активности…

Образцы аномальной активности — так цацки назывались по-научному. Давненько я не слышал подобного термина, а ведь когда-то, в бытность военным егерем, и сам не раз писал в отчете: «На маршруте обнаружены следующие образцы аномальной активности…»

— Нас интересовали так называемые жало и пыльца смерти, — продолжал профессор.

— У вас губа не дура! — фыркнул я. — Эти цац… хм… образцы всех интересуют. Вот только за шесть лет беготни по АТРИ жало мне удалось взять лишь однажды, а пыльцу вообще ни разу.

— Я же говорю, очень редкие и ценные образцы, — покивал профессор.

Что верно, то верно. Цена на них определяется не в рублях, а в евро. Жало тянет аж на двести тысяч, а пыльца смерти вообще, по-моему, не имеет разумной цены.

— И как? Вам удалось их раздобыть? — Я был уверен, что получу отрицательный ответ. Спросил просто так, для поддержания разговора.

— Да, удалось, — кивнул Зинчук.

— Что?!

— Удалось их раздобыть, — терпеливо повторил он.

Несколько мгновений я не мог прийти в себя. Откуда вылез этот библиотечный червь?! Как ему удалось разыскать такие цацки, за которыми безрезультатно охотятся опытнейшие из бродяг?!

Вообще, жало — это та самая энергетическая субстанция, которая служит излучателем для невероятно опасной аномалии, прозванной «Микроволновкой». Нарваться на феномен легко — они довольно часто появляются в том самом Чегодайском ущелье, а вот уцелеть после этого…

Но даже если вам невероятно повезло и вы остались живы, взять жало из «Микроволновки» не так-то просто. Эта цацка потому и получила свое название, что прикосновение к ней вызывает мощнейший выброс энергии, который в считанные мгновения превращает человека в гриль — хорошо прожаренный, с хрустящей корочкой. Чтобы на время нейтрализовать данный отрицательный эффект, нужно использовать штук пятьдесят паутинок-невидимок, скрепленных в подобие полотна. Каким-то образом они экранируют аномальный «излучатель», позволяют не только выжить в «Микроволновке», но и взять жало.

Что касается пыльцы смерти, о ней доподлинно ничего не известно. Только слухи и байки. Говорят, это настоящая пыльца особого растения, выращиваемого шептунами на подземных плантациях.

— А правда, что с помощью пыльцы смерти можно обрести бессмертие? — вспомнил я одну из легенд АТРИ.

— Вечная жизнь… — Зинчук саркастически усмехнулся. — А нужна ли она человечеству? Это сложный философский вопрос…

— Не надо философии, — воспротивился я. — Просто ответьте: да или нет?

— Не знаю. Мы таких экспериментов не проводили, — буркнул профессор. Кажется, он обиделся, что ему не дали поразглагольствовать. Похоже, Иван Аркадьевич забыл, как еще недавно лежал на топчане, не имея возможности встать, и стонал от боли и страха.

— А какие эксперименты вы проводили? — спросил я, желая хоть чуть-чуть поднять ему настроение. Пусть расскажет. Мне что, трудно послушать? А человеку будет приятно поговорить о своей научной дребедени.

— Один очень интересный эксперимент, — оживился профессор. — В Чегодайском ущелье, в одном из корпусов ЦИРИ, в секретной подземной лаборатории смонтирован так называемый ка-генератор. Его излучение способно превратить человека в мутанта. Например, в…

— Знаю, — перебил я. — В меченосца или зомби.

Эх, Потап, Потап…

— Именно так, Сергей Борисович, — покивал Зинчук.

— Бедуин, — поправил я.

— Да-да, конечно… Итак, господин Бедуин…

Я поморщился, но смолчал, а ученый продолжал:

— Итак, ваш покорный слуга, — он галантно поклонился в полумраке, — проверил действие данной установки на себе.

Меня пробрало аж до костей. Неужели передо мной меченосец? Или зомби?..

— То есть как это на себе?!

— Очень просто. Включил питание, установил режим облучения…

Зинчук подробно рассказывал, на какие кнопки нажимал, а я сидел оглушенный и просто не знал, что и думать.

— …Дальнейшие события я знаю только из видеозаписи и пояснений своего ассистента, поскольку сам превратился в зомби… Не помню, говорил ли я вам, господин Бедуин, но наш ка-генератор способен пока провоцировать только один режим — а именно превратить человека в зомби. Остальные варианты — меченосец и упырь — не выходят. — Зинчук огорченно развел руками. — Впрочем, тому есть объяснение: в случае зомби человек с физиологической точки зрения погибает, а в случае меченосца и упыря остается живым… Итак, мой организм находился на второй стадии мутации по варианту «зомби». Вторая стадия — это когда мозг деградирует на две трети, зомби еще способен произносить кое-какие осмысленные фразы и…

— Знаю! — почти закричал я. Благодаря стараниям Разека, деградацию Потапа удалось застабилизировать как раз на второй стадии. И вообще, о зомби я теперь знаю побольше иного ученого. Разенков подробно рассказал мне и о стадиях мутации, и о многом другом. — Профессор! Не шутите такими вещами! Вы не могли быть на второй стадии деградации, чтобы потом сидеть здесь и разглагольствовать как ни в чем не бывало.

— Чего вы так разволновались, молодой человек? Испугались, что я зомби? Сейчас наброшусь на вас и сожру? — Он хрипло рассмеялся. — Успокойтесь. Я был зомби — да, но теперь снова человек.

— Но это невозможно!!!

— Представьте себе, возможно, — серьезно произнес Зинчук. — С помощью той самой пыльцы смерти.

Я онемел. Молча пялился в темноте на человека, который только что подарил Потапу надежду.

— Постойте, Иван Аркадьевич, — наконец ко мне вернулся дар речи. — Я правильно понял, зомби можно опять превратить в человека?

— Видите ли… э… господин Бедуин, я выдвинул такую гипотезу полгода назад. Чтобы подтвердить или опровергнуть ее, понадобился эксперимент. Но провести его можно только в ЦИРИ, в той самой секретной лаборатории. Поэтому нашим институтом была организована экспедиция…

— Профессор! Не грузите меня всякой чепухой! Просто скажите: можно или нет?

— Говорю же, да! Это научно доказанный факт, — несколько раздраженно ответил Зинчук. — Я — самое красноречивое тому подтверждение. Конечно, понадобится еще целая серия экспериментов…

Он бубнил что-то еще, но я не вслушивался. В голове билось ликующее: «Потап будет здоров! Будет здоров!» Я готов был расцеловать этого смешного говорливого человечка. Сейчас он превратился для меня в ангела, принесшего благую весть. Наверное, так слушали Моисея евреи, а китайцы своего Будду…

Воспоминание о Будде вернуло меня на грешную землю. Во-первых, пыльцы смерти у меня пока на руках нет. А во-вторых, до Стрелки, где содержится Потап, еще надо добраться. И для начала неплохо бы покинуть «гостеприимного» мародера Урюка. Конечно, с развязанными руками задача упрощается, но проблема в том, что я даже не знаю, где именно сейчас нахожусь.

— Профессор, а вы случайно не в курсе, где мы? Что это за место?

— Нет. Видите ли, нашу группу забросили вертолетом в Наксан. Оттуда мы пешком отправились к Призрачным топям…

— Погодите, — перебил я. — Вы говорили, что шли в ЦИРИ. Тогда зачем ваша группа сделала такой крюк на запад? От Наксана до научного городка есть более короткий путь.

— Правильно. Но по дороге мы должны были набрать грибов-аспинидусов, а они растут именно в Призрачных топях.

— Какие грибы? При чем здесь грибы? Вы говорили, что вас интересовали жало и пыльца смерти, — удивился я.

— Все верно, — затряс шевелюрой Иван Аркадьевич. — Так называемая пыльца смерти на самом деле является спорами гриба-аспинидуса. Кстати, собрать лукошко грибов и выделить споры — разные вещи. Последнее — крайне трудоемкое занятие. Споры нужно выделять прямо из растущего аспинидуса. Стоит только его срезать, он тут же засыхает, рассыпается трухой, а споры моментально погибают.

Так вот почему до сих пор никто так и не смог найтипыльцу смерти! Естественно, простые бродяги понятия не имеют, где же ее искать, вернее, как собирать!

— Нам удалось найти небольшую плантацию грибов-аспинидусов там, где и предполагалось, — продолжал Иван Аркадьевич. — Даже споры собрали. Почти двадцать грамм…

— А сколько надо, чтобы зомби опять превратить в человека?

— Ну, это зависит от многих параметров… — Профессор явно настроился прочитать мне небольшую лекцию.

— Погодите, Иван Аркадьевич, — снова перебил я. — Сколько понадобилось, чтобы воскресить лично вас?

— Меня? Три грамма. Но мой случай был легким — мозг находился на второй стадии деградации всего несколько часов.

Значит, лучше подстраховаться и приготовить для Потапа побольше — грамм десять-пятнадцать. Кстати, о пыльце…

— Профессор, а с помощью пыльцы можно вылечить только зомби или и другие мутации тоже?

— Вы имеете в виду упыря или меченосца?

— Ну, например, их.

— Увы, — разочаровал меня Зинчук. — Споры гриба-аспинидуса воздействуют только на мертвую материю, то есть на зомби. Остальные мутации ей неподвластны.

Значит, мне пыльца смерти не поможет. Вспыхнувшая было надежда угасла, как залитый водой таежный костер.

А профессор продолжал рассказ:

— Из Призрачных топей мы отправились в ЦИРИ, которое расположено в Чегодайском ущелье. Но не успели дойти, как появились признаки приближающегося сияния. Сопровождающие группу военные егеря начали торопиться, заставляли нас идти быстрее, чуть ли не бегом бежать. Ну, мой ассистент совсем еще молодой человек… э… был. Ему такие приключения только в радость. Но мне!.. Я, знаете, как-то не привык километровые кроссы бегать!

В голосе профессора прозвучало искреннее возмущение. Я мысленно посочувствовал неизвестным мне военным егерям, которым не сладко пришлось — намучились небось, опекая бестолковых и шебутных «ботаников».

— Само сияние мы пересидели в каком-то погребе, а только выбрались наружу, на нас напала целая банда призраков. Погибли четверо из десяти военных. Потом на группу вздумала поохотиться семейка хуги… Это было ужасно! Я впервые ощутил себя дичью, на которую охотится хищник.

Еще бы! Дома, на Большой земле, он, наверное, даже за рулем никогда не сидел. Иначе подобные ощущения испытал бы от встречи с гаишниками…

— Зато потом мы собрали целых пять восхитительнейших образцов жала, — продолжал Зинчук.

В этом месте рассказа я с завистью пересчитал чужое богатство. Столько хабара позволило бы решить все мои проблемы с операцией одним махом!

— А здесь-то, в подвале, вы как оказались, профессор?

— Честно говоря, я плохо помню. Из ЦИРИ мы должны были вернуться в Наксан, там нас ждал вертолет. Но по дороге что-то произошло…

— На вас напали?

Иван Аркадьевич задумался.

— Не помню. Возможно. Очнулся уже здесь… После того как я побывал зомби, у меня еще иногда случаются провалы в памяти… Помню только, мы торопились подняться на холм, потому что в низину со стороны Леса Дождей наползал странный туман…

Все ясно. Они попали в ту же ловушку, что и мы. Только их группа, как и бродяги Волкодава, уже возвращалась из Чегодайского ущелья, а мы только еще шли туда. Бойцы Урюка перебили военных и молодого ассистента, а профессора захватили. Странно, зачем он им понадобился?

— Иван Аркадьевич, а цацки… то есть образцы эти… были при вас, когда вы поднялись на холм?

— Меня последние дни только о них и спрашивают, — грустно ответил Зинчук. — Нет. Аномальные образцы остались в специальном сейфе в лаборатории на территории ЦИРИ… Видите ли, молодой человек, моя задача состояла лишь в том, чтобы собрать образцы. К основной серии экспериментов мы собирались приступить чуть позже, а именно через две недели. К этому сроку должны доставить в ЦИРИ кое-какое оборудование, реактивы. Собрать группу исследователей. А также прислать военных егерей для охраны. Планируется организовать в ЦИРИ временный научно-исследовательский лагерь вроде того, что на Стрелке.

— А вы сказали людям Урюка… ну, то есть похитителям… где находится сейф с цац… образцами?

— Конечно! Меня пытали! Я рассказал все, что знаю.

Тогда тем более странно, что он еще жив. Может, Витек решил оставить ученого в живых, пока не проверит, действительно ли в лаборатории есть тайник с хабаром? Словно отвечая на мои мысли, Иван Аркадьевич пояснил:

— Там на двери кодовый замок. Я нужен, чтобы получить доступ. Без меня ни в лабораторию, ни в сейф не попасть.

Вот теперь многое встало на свои места. Урюк в курсе всех научных экспедиций, которые отправляются в дикие земли, поскольку ведает снаряжением военных. Он отследил, когда собиралась группа Ивана Аркадьевича, разузнал цель и маршрут и устроил засаду. Но хабара не оказалось — ценности остались в сейфе в ЦИРИ, причем доступ туда без профессора невозможен. Понятно, что в такой ситуации Урюк не станет пока убивать пленника. Но остался невыясненным еще один вопрос: зачем Витьку нужен я?

— Да, попали мы с вами, Иван Аркадьевич, в историю…

— Вы думаете, нам не выбраться? — В голосе ученого не было страха. Он полностью принял свою судьбу. Не смирился — нет. Скорее осознал возможный исход и принял как неизбежность.

— Не стоит терять надежду, — произнес я избитую и абсолютно бесполезную фразу.

Зинчук сокрушенно покачал головой и что-то забормотал под нос.

Профессор все больше и больше напоминал мне Эйнштейна — возможно, своей всклокоченной шевелюрой, а может, увлеченностью исследованиями. Маленький, тщедушный, он оказался способен собрать двадцать грамм пыльцы смерти и пять жал. Добровольно провел над собой опаснейший эксперимент, побывал зомби и сумел превратиться в нормального человека…

Иван Аркадьевич бормотал что-то про ипотеку для дочери, дачу, какую-то Валю. Короче, пытался заочно решать житейские проблемы, к которым, возможно, уже не вернется никогда.

От пола и стен тянуло сыростью. Я сел на топчан и попытался закутаться в какую-то тряпку, но это мало помогло. Здесь, в темноте подземного каземата, думалось особенно хорошо.

Подведем итог. В сейфе ЦИРИ лежат очень ценные цацки, которые могут сразу решить все мои проблемы — и с Потапом, и с операцией. Они нужны мне позарез! Но, чтобы их взять, надо не просто вырваться из лап Урюка, но и увести с собой профессора. Сделать это сложно, но можно. Только не стоит торопиться. Хорошо бы сначала понять, что именно Урюку от меня нужно. Он врал насчет «правой руки» и всего прочего — это ясно. Мы с ним оба понимаем, что «своим» в его отряде я не стану никогда. Больше того, сбегу при первой же возможности.

С другой стороны, Урюк не зря сунул меня в одну яму с профессором. Витек не мог не понимать, что Иван Аркадьевич расскажет мне о цацках. Значит, наш хитрозадый майор-мародер хотел, чтобы я узнал о них. Зачем? Да чтобы у меня появилось желание их взять. Какой же бродяга откажется от такого хабара! Любой тут же помчится со всех ног в ту самую лабораторию…

Прерывая мои размышления, загрохотала решетка, в яму опустилась лестница, и по ней слез человек с фонарем в руках. Марек! Мы обнялись. Судя по синякам и ссадинам, ему досталось не меньше моего.

— Ты как?

Он потер поясницу и промычал:

— Жив пока… Бедуин, мне тут предложили работенку…

— Интересно.

— Короче, нужно отвести пару ребят в одно местечко… Это недалеко — в Чегодайском ущелье…

— А я при чем?

— Так это… Напарник мне нужен.

— Да я вроде занят. Урюк предложил стать его «правой рукой».

— Урюк? Так это он и велел меня сюда спустить. Говорит, потолкуй с Бедуином насчет работенки. Убеди его поработать проводником. Заодно привет от какого-то Мишани передай.

— Вот как… Значит, у Витька нет своего проводника? — уточнил я.

— А хрен его знает. Но предложение сделали нам. Причем мне так очень… хм… убедительно сделали. — Марек приподнял футболку на животе. В свете фонаря я заметил огромный ожог, словно от утюга.

— Это кто ж тебя так? Уж не Мишаня ли?

— Двое их со мной «развлекались». А имен я не спрашивал. — Марек сплюнул и кивнул на сидевшего поодаль на топчане профессора. — Это и есть тот самый хрен, который спрятал ценный хабар?

— Он самый.

Иван Аркадьевич услышал и тяжко вздохнул.

— Ну, и что думаешь делать, Бедуин? — поинтересовался Марек.

Я пожал плечами:

— Наверное, то же, что и ты. Соглашаться.

— Значит, идем в научный городок за хабаром? — уточнил Марек.

— Идем.

— И… хм… заказчика ведем? — Марек понизил голос и покосился на решетку, опасаясь, что парни Урюка стоят там и подслушивают.

— Ведем, конечно. — Я тоже покосился на решетку. — Только дорога-то будет сложная, аномальных ловушек полно. А когда отряд слишком большой, за всеми не уследишь. То один недоумок в «Поцелуй Борю в зад» вляпается, то другой у себя под ногами огненный гейзер не разглядит. Все себя умными считают, проводника никто не слушает. Говоришь им, мол, осторожнее, ребята, а они… Как дети малые…

— Это точно, — широко ухмыльнулся Марек.

Мы отлично поняли друг друга. Для вида соглашаемся вести группу Урюка, а как только отходим подальше от подземного лагеря мародеров, разбираемся и с Витькой, и с его сявками, сколько бы их с нами ни пошло. Затем добираемся до ЦИРИ и берем хабар. Все предельно просто.

С таким напарником, как Марек, задача и в самом деле не казалась мне чересчур сложной. Наоборот, я был уверен, что уже через неделю смогу вернуться на Стрелку с пыльцой для Потапа и жалом на миллион долларов для себя.

— Поделим пополам или на троих? — тихонько уточнил Марек и покосился на профессора.

Я замялся. Это самый щекотливый момент. Хабар нужен мне весь, целиком! Я не могу делить его с кем-то и упускать свой единственный шанс! Мне срочно нужна операция, пока мутация не начала прогрессировать!

«Ладно, — решил я. — Профессор обойдется, для своих экспериментов потом еще соберет, а с Мареком я как-нибудь договорюсь. Попрошу его часть в долг или еще как…»

— Пополам. — Я протянул руку. Марек хлопнул по ней всей пятерней. Решение принято, договор заключен.

Мой напарник подошел к лазу в потолке и крикнул:

— Эй, мы согласны!

В подвал опять спустили лестницу. Марек первым полез наверх. Я следом за ним. Иван Аркадьевич тоже сунулся было, но один из парней Урюка прикрикнул на него:

— Куды прешься, зараза? Тебя выпущать не велено!

К слову сказать, ребятки успели сменить спортивные костюмы на новенькие армейские комбинезоны. Да и АК-103 в их руках выглядели так, будто только с завода. Оно и понятно — со снабжением у Урюка проблем нет.

— Двигай вперед, — ткнулся мне в спину один из стволов.

Глава 5

Байки, подслушанные у костра:

Сидит бродяга в кабаке и грустит над стаканом. Проходящий мимо отморозок нагло берет его стакан и залпом выпивает. Бродяга вздыхает:

— Ну что за жизнь! Деньги кончились, хабар украли, ружье потерял… А этот гад еще и мой яд выпил!

Мы шли по запутанным разветвленным коридорам. Пройдя примерно половину пути до бывшей выгребной ямы, свернули направо. Многолетняя привычка запоминать дорогу и сейчас помогла понять, что катакомбы не такие уж и большие, как показалось вначале. На целую деревню не тянут. Тот коридор, куда мы свернули, привел нас в очередной подземный зал, причем, в отличие от прочих, у него имелась массивная металлическая дверь. Сейчас она была гостеприимно распахнута.

В центре помещения возвышался старый двухтумбовый письменный стол. Такие ставили в сельсоветах в прошлом веке. В углу металлический шкаф, вроде тех, какие стоят в оружейных. У противоположной стены старенький, но вполне приличный диван, рядом торшер. Картину довершали несколько деревянных стульев и небольшой, но современный электрокамин, от которого веяло теплом. В отличие от остальных подземелий, в которых мне сегодня пришлось побывать, здесь было тепло и даже уютно.

За столом в большом кожаном кресле сидел Урюк. Он властным движением отослал парней и обратился к нам:

— Ну, как вам моя резиденция?

Мы с Мареком дружно выразили восхищение. Я поднял большой палец, а мой напарник причмокнул и закатил глаза.

— Это все, что осталось мне от бати, — ностальгически скривился Витек. — Здесь когда-то жили мои предки. — Он был готов пустить слезу, но увидел наши удивленные взгляды и пояснил: — Нет, не в подземелье, а в той деревне, что наверху.

— Понятно, — покивал Марек.

Урюк жестом фокусника принялся извлекать из письменного стола многочисленные банки и бутылки. Нашему взору представали удивительные для данного места угощения. Точнее, закуска была самая обычная — армейские консервы. Удивление вызывали бутылки. Кроме простой водки на столе оказались настоящий французский коньяк, виски, запечатанная бутылка рома, какие-то ликеры, шампанское. Однако! В последнее время мне определенно везет на первоклассную выпивку…

— Да вы не стойте. Садитесь. Отметим нашу встречу, — предложил радушный хозяин.

Мы с Мареком дружно придвинули стулья к столу. Урюк расставил тарелки и стаканы. Вскрыл бутылки.

— Ну что, мужики? За встречу!

Не успели стаканы опустеть, как Урюк снова наполнил их.

— За сотрудничество!

Третьего тоста не последовало. Некоторое время все присутствующие сосредоточенно уплетали гречку с тушенкой, а затем Марек спросил:

— Так откуда эти катакомбы, Витек?

— От бати моего, — охотно пояснил Урюк. — Когда-то наверху была деревня. Там жили папаня с маманей. Они у меня были генетиками, селекционерами. И вот как раз перед самой перестройкой их прислали сюда, вроде как разводить яблоневый сад и прочие фрукты-ягоды. Типа, чтоб съедобными были, без атрийского яда. Но они не успели, Советский Союз развалился, и властям стало не до АТРИ. Началась глобальная эвакуация людей. Папаня отправил меня с маманей на Большую землю… я тогда еще совсем малолеткой был… Ну вот, нас отправил, а сам остался, не хотел свою работу бросать… А я как вырос, в АТРИ вернулся, папаню разыскал…

— Погоди, ты хочешь сказать, что помнил о существовании АТРИ? Тебе что, на выходе память не стирали?

— Говорю же, я тогда малолеткой был, а на детей протокол «А» не распространяется.

Как выяснилось, предприимчивого Витькиного отца интересовала не только наука. Он оказался провидцем — догадался, что вскоре в АТРИ хлынут «искатели сокровищ», и приготовился.

Урюк-старший выкопал целый подземный городок на месте бывшей деревни. Не сам, конечно, — нанимал для земляных работ оставшихся в АТРИ бродяг. Закончить работу папаша успел до того, как на месте деревни зашумел смертельно опасный Лес Дождей. К счастью для Урюка-старшего, действие аномалии ограничивалось поверхностью. Под землей радиоактивный фон оставался на диво спокойным. Катакомбы имели многочисленные секретные выходы на поверхность — и внутри смертельно опасной аномалии, и за ее пределами.

— А какие туннели куда ведут, знаем только я, Мишка да еще пара моих ребят, — хитро прищурился Витек. — Так что без нас на поверхность вам не выйти, усекли?

— Угу, — кивнул я.

— Да мы и не собираемся, — заверил Марек. — Кстати, предлагаю тост. За батю твоего!

— За батю, — согласился Урюк и продолжил рассказ.

Как оказалось, была у папаши еще одна хитрость — желтый туман…

В этом месте повествование Витька стало несколько «туманным». Похоже, Урюк не собирался раскрывать перед нами одну из самых своих убойных тайн. Из его невнятных фраз я понял лишь то, что желтый туман рукотворен. Его порождают некие цацки, когда взаимодействуют с Лесом Дождей и друг с другом. Причем папаша Витька умел контролировать направление распространения тумана и его количество. Умел сам и, разумеется, научил сына.

Итак, хитроумный папаша Урюка создал идеальную, спрятанную от посторонних глаз и практически неприступную крепость, которую надежно защищали Лес Дождей и желтый туман. В эту крепость он постепенно собрал отряд беглых заключенных, которые в одиночку по АТРИ и шагу не могли ступить, чтобы не вляпаться в неприятности, зато не были отягощены моралью и стреляли, не задумываясь, по той цели, которую указывал главарь. Пацаны, сами того не подозревая, оказались пленниками подземного «городка», полностью зависящими от своего командира, поскольку самостоятельно добраться до Ванавары или другого поселения не сумели бы. Впрочем, беглых зэков такое положение дел устраивало — их кормили, поили, одевали, время от времени поставляли им девочек и обещали в далеком будущем баснословный хабар.

Папашка Урюка регулярно выводил свой отряд на поверхность и мародерничал по диким землям, а потом отсиживался в надежном подземном убежище. Кстати, умный папаша твердо следовал основному правилу хищников: не охотиться возле лежбища. Поэтому засады на бродяг он устраивал как можно дальше от Леса Дождей, не желая привлекать к подземной крепости излишнего внимания.

— Батяня у меня молоток был! Эх, знали бы вы, какой хабар он после каждой вылазки приносил! — восхищался Витек, активно чередуя коньяк с шампанским и запивая все водкой. — Паутинки-невидимки, перышки, погремушки… Всякое дерьмо вроде леденца даже не брал, брезговал…

Похоже, предок Урюка и в самом деле был отменным психологом, замечательным стратегом и — самое главное — превосходным бродягой. В отличие от сына, потому что сам Витек как бродяга был просто никакой — не распознал бы огненный гейзер, даже окажись тот прямо под ногами. Зато Витек мог сбывать награбленный хабар через свои военно-хозяйственные связи. Короче, отец и сын вели весьма прибыльный бизнес, прекрасно дополняя друг друга.

Так продолжалось до тех пор, пока в один трагический для Витька день отец не сгинул в тайге. Что уж там с ним произошло, только Таежному Духу известно. Возможно, его отряд нарвался на шептуна или слишком умело защищались бродяги, которых они пытались ограбить. Как бы там ни было, Урюк-младший лишился основного источника дохода. Сам по диким землям он ходить не умел, а быть только перекупщиком уже не хотел.

Предприимчивый Витек нашел выход. Он решил продолжить дело отца и набрать новый отряд мародеров, поселив их в той самой подземной крепости. Но ему нужен был опытный бродяга, который водил бы мародеров по АТРИ. Сам Урюк не мог постоянно стоять во главе отряда, ведь по долгу основной службы в рядах российских вооруженных сил ему требовалось большую часть времени проводить в Ванаваре. Поэтому было необходимо найти не просто опытного бродягу, но и грамотного командира.

Пошатавшись по кабакам, Урюк присмотрел некоего Саню Гвоздя. Гнилой мужик, хотя как бродяга довольно неплох.

Дело пошло. Отряд под руководством Гвоздя пару месяцев помародерничал в АТРИ, а затем Гвоздь заартачился, не желая отдавать Урюку хабар. Дескать, платит тот слишком мало и вообще Гвоздю не начальник…

Что стало с Гвоздем, Витек не уточнил. Сказал просто: мол, закрыл вопрос. Более того, учел ошибки и решил больше не подпускать опытных бродяг к руководству отрядом. Теперь в подземной крепости находились только те пацаны, которые путали огненный гейзер с паяльной лампой. Правда, промышлять отныне пришлось неподалеку от Леса Дождей. К счастью для Витька, бродяг мимо в Чегодайское ущелье проходило немало. К тому же люди Волкодава проложили здесь постоянную тропу. Короче, добычи хватало.

Витек организовал систему скрытых дотов и научил своих пацанов пользоваться ими. Теперь он мог спокойно сидеть в Ванаваре, пока его мародеры «работали». Конечно, охоту на особо крупную добычу вроде Ивана Аркадьевича Витек возглавлял сам. Кстати, Урюк проговорился, что в большинстве атрийских группировок у него есть «уши», поэтому о нашем с Мареком задании он узнал едва ли не раньше, чем мы сами.

— Погоди, — удивился я. — Если у тебя нет проводника, как ты сам-то приходишь сюда? Ну, ладно, до Наксана тебя доставляет вертолет. А дальше?

— У меня есть проводник… Мой личный… Вот где он у меня, понял? — Витек сунул мне под нос кулак.

Наш хозяин уже успел хорошенько нагрузиться. Еще бы! Если бы я так хлестал водку пополам с шампанским, коньяком и ликером, давно уже лежал бы под столом. Мы-то с Мареком больше ели, чем пили, зато Урюк глушил за троих.

— Я проводника моего вот так держу, падлу! Он приходит со мной и уходит тоже со мной. К рук… ик… водству отрядом его и близко не подпускаю! — Витек икнул, тряхнул головой и поднял стакан. — Все пучком, мужики! Давайте-ка лучше накатим по сто грамм за…

— По сто рентген… — внезапно перебил Марек. — Накатим по сто рентген за удачу!

Я чуть не поперхнулся коньяком, закашлялся и удивленно уставился на молдаванина.

Урюк скривился и отставил свой стакан в сторону.

— Я не буду пить! Это же тост изгоев, — пьяно возмутился Витек. — Да я ни с одним из этих уродов даже срать рядом не сяду. Мутанты гребаные!

Марек хмыкнул, в упор посмотрел на меня и одним махом осушил свой стакан.

Я растерянно крошил в пальцах кусок хлеба. Как это понимать?! Марек пытается сказать, мол, его не волнует, мутант я или нет? Или просто решил лишний раз подчеркнуть, что знает мою тайну?..

А молдаванин как ни в чем не бывало наполнил свой стакан и поинтересовался:

— Вить, и кто же твой проводник?

— Вот он знает. — Урюк ткнул пальцем в мою сторону.

— Свиномордый Мишаня, что ли? — догадался я.

— А? Миш-аня… ик… — Витек попытался сконцентрировать на мне взгляд. — Мишка больной на всю голову, но боец — во! Он в десантуре… ик… служил… Но проводник из него тьфу…

— Тогда кто?

— Пашка Кирпич.

Знакомая личность. Из наших, из военных егерей. Мы с Потапом, естественно, его хорошо знали, но дружбу не водили — жаден больно. Хотя для Витька в самый раз.

— И где он сейчас, Пашка твой?

— Так ведь убили вы его, сволочи! — Урюк со всей дури шваркнул кулаком об стол. — Я ему гаусс дал, а вы замочили его, козлы! Теперь вот вместо него пойдете. Пойдете?

— Пойдем, пойдем, — успокоил я его.

— Конечно, пойдете, — пьяно хихикнул Урюк. — Вы же знаете, что в сейфе за хабар лежит… Эх, повезло вам, мужики! Я ведь поначалу замочить вас хотел… Оставил по ваши души троих бойцов в доте, а сам с остальными и «ботаником» рванул в ЦИРИ за хабаром. Но не успели мы от Леса Дождей и на полкилометра отойти, как бойцы в доте тревогу забили.

Дескать, эти уроды… ну вы то есть… дот раскрыли… Пришлось возвращаться. Нырнули в подземелье, прошли насквозь Лес Дождей и вышли вам в тыл… «Ботаника»-то я в катакомбах оставил, а вот Пашку не догадался… Он, козел, сам в бой полез. Очень уж ему хотелось из гаусса шмальнуть… А теперь ни гаусса, ни Пашки… Давайте за Пашку, не чокаясь!

Мы и глазом не успели моргнуть, как Витек плеснул нам с Мареком в стаканы водки, абсолютно не считаясь с тем, что там уже налито: у меня коньяк, у Марека виски.

— За Пашку до дна, — строго велел Урюк и уставился на нас стеклянным взглядом.

Мы с Мареком дружно вздохнули — придется пить сомнительный «коктейль», потому что Урюк явно не отстанет.

Выпили. Постарались поплотнее закусить. Витек малость оттаял, расплылся в мечтательной улыбке.

— Эх, пацаны! Мы с вами столько заработаем! — Он попытался обнять нас с Мареком, причем обоих одновременно, едва не облил меня водкой и наконец оставил эту затею, потянувшись к бутылке с ромом: — Сегодня гуляем, а завтра за хабаром, что тот долбаный «ботаник» припрятал…

— А тебе не кажется, что не стоит держать профессора в яме? — вставил я.

Урюк удивленно воззрился на меня.

— А че? — пьяно протянул он. — Я ведь тоже в яме… И вы… И бойцы мои… Мы все в яме!

Веский аргумент. Но условия в «ямах» не совсем одинаковые.

— Ему там холодно. Простудится, окочурится, и тогда мы не узнаем код.

— Вот тля… — Витек тяжело помотал головой и выдохнул на меня облако перегара. — Ты чего предлагаешь конкретно?

— Надо вытащить профессора из ямы, накормить и отогреть. Сбежать старик не сбежит, так зачем его зря мариновать? — Удостоверившись, что мои слова дошли до слушателя, я добавил: — Мы сможем получить хабар, только если профессор будет жив.

Урюк помолчал, переваривая услышанное, потом крикнул:

— Эй, кто там!

На зов никто не откликнулся.

— Рыжий! Костик! Мать вашу! Спите вы там, что ли?

Опять никто не ответил. На лице Витька явственно проступило выражение детской обиды. Он надул щеки, горестно вздохнул и тяжело поднялся из кресла.

— Нажрутся, сволочи, и никого не дозовешься, — пожаловался он. — Придется самому…

Урюк, пошатываясь, поковылял к выходу.

Мы с Мареком переглянулись. Одни и без охраны. Самое время сдернуть, но без профессора идти в лабораторию не имеет смысла. К тому же сами мы заплутаем в этих катакомбах, запросто можем сунуться не в тот люк и окажемся прямо посреди Леса Дождей. Нет, лучше выйдем на поверхность вместе с Урюком и его ребятами, а уж потом…

Вскоре Витек вернулся с профессором. При свете Зинчук не выглядел как Эйнштейн. В отличие от изобретателя теории относительности Иван Аркадьевич явно регулярно посещал парикмахера и тщательно следил за своей прической. Попав в застенок к Витьку, наш ученый несколько утратил былой лоск. На его голове образовался колтун растрепанных, но все еще пышных волос.

Но больше всего меня поразили глаза профессора. В них отражался характер — жесткий, волевой.

Он абсолютно не вязался с тщедушным сухощавым тельцем. Впрочем, встречал я атлетов с характером медузы, значит, могут быть и задохлики-ученые с задатками бойца…

Да-а, не прост наш Иван Аркадьевич. Совсем не прост…

Застолье явно пошло на убыль — Урюк совсем опьянел, потерял ориентацию и перестал нас узнавать. Марек перетащил его на диван, где наш хозяин и забылся беспокойным пьяным сном.

В отличие от него, мы с Мареком не столько пили, сколько притворялись, поэтому сейчас были трезвее Папы Римского. Хотя усталость после тяжелого дня туманила мозги почище водки. Зверски хотелось спать. В соседней пещерке обнаружились широкие нары, на которых мог поместиться целый взвод. Тут же лежали свернутые матрасы, так что проблема с ночлегом была решена.

Пока Марек с профессором устраивались, я решил немного пошарить в «кабинете» Урюка. Собственно, что-то интересное могло находиться только в двух местах: в письменном столе или в металлическом шкафу. В ящиках стола было пусто, а шкаф оказался заперт. Впрочем, такой замок запросто можно открыть и без ключа.

Урюк громко храпел на своем диване. Я взял со стола алюминиевую вилку, согнул один зубец. Половина отмычки готова. Теперь надо сделать вторую. Среди мусора под столом валялась пробка с проволокой от шампанского. Проволока и послужила второй половиной отмычки.

Шкаф был забит контейнерами с цацками. Причем на некоторых контейнерах стояло клеймо — оскаленная собачья морда. Знак Волкодава. Теперь можно с уверенностью сказать: задание выполнено — я нашел «крысу», что гасила ребят Будды и Волкодава.

Цацки я брать не стал — оставил лежать, как лежали. Успею еще вернуться за ними. Вначале нужно добраться до лаборатории…

Уже собирался закрывать шкаф, но увидел на нижней полке два КИПа: мой и Марека. На моем горел значок непрочитанного сообщения. В строке «абонент» значилось «Алекс». Я покосился на храпящего Витька и открыл сообщение.

«Срочно свяжись со мной», — писал Разенков.

Я взял КИП, молясь всем чертям, чтобы связь в этом глухом подземелье работала. Отбил: «Алекс, это Бедуин».

Или мне просто повезло, или находившаяся наверху аномалия усиливала сигнал. Как бы там ни было, ответ пришел мгновенно: «Привет, Бедуин. Плохие новости. Последние анализы дали положительные результаты. Твоя болезнь прогрессирует. Надо сократить интервал между дозами. Теперь нужно делать инъекции три раза в неделю. Я приготовил несколько шприцов, заберешь с собой. Только учти: оплата за них мне нужна сразу, иначе не смогу достать следующую партию».

«Погоди, Алекс. Не нужно больше инъекций. У меня скоро будут деньги на операцию. Вернее, хабар».

«Хабар на миллион?! Долларов?! Это сколько же цацек надо! На грузовике не увезешь!»

«Это моя проблема. Главное, я рассчитаюсь с тобой, так что готовь мне проход через КПП-3 и дай знать своему приятелю-хирургу в Штатах, пусть срочно готовится к операции».

Пауза. Затем Алекс ответил: «Отлично. Рад за тебя, Бедуин».

«Можешь порадоваться и за Потапа, — не удержался я. — Принесу с собой пыльцу смерти и покажу, как с ее помощью превратить зомби обратно в человека».

КИП молчал. Видно, Разек осмысливал информацию. Наконец пришло сообщение: «А ты сейчас где? Спрашиваю, потому что завтра к нам на Стрелку пойдет вертолет. Могу договориться, чтобы прихватили тебя с собой».

«Нет смысла. Завтра я буду в Чегодайском ущелье, в научном городке ЦИРИ. А туда вертолет не пролетит».

«О'кей. Тогда жду тебя с хабаром на Стрелке».

Витек всхрапнул особенно громко и что-то пьяно забормотал. Я положил КИП обратно в шкаф, закрыл замок и тихонько вернулся к Мареку и профессору.

Утром Витек выглядел помятым, но трезвым.

— Ну что, мужики? По сто грамм для опохмела и в путь? — подмигнул он нам с Мареком.

Мы отказываться не стали, выпили. От ста грамм не опьянеешь, а водка в крови снижает опасность подцепить всякую гадость вроде лучевой болезни. Но здесь важно не переборщить с дозой. Как говаривала моя знакомая, официантка в одном из кабаков Муторая: «Плох тот бродяга, кто не пьет, но еще хуже тот, кто напивается».

— Ждите здесь, — велел нам Урюк. — Сейчас мои ребята вами займутся, в сортир сводят и все такое. А мы с профессором отлучимся пока. Нам с ним надо кое-что уточнить.

Урюк с Иваном Аркадьевичем ушли, а к нам приставили Рыжего. Хотя, учитывая цвет волос, парня стоило звать «Брюнет» или «Черный».

Рыжий выдал нам два комплекта комбезов «Скат». Принес завтрак — армейские сухпайки и две бутылки с водой. Затем получил сообщение на КИП, прочитал и поманил за собой:

— Пошли, Урюк зовет.

Он привел нас в очередную пещерку, только, в отличие от остальных, у нее вместо потолка была шахта, которая уходила отвесно вверх. В пещерке оказалось полно народу — десять бойцов в полном боевом снаряжении, профессор, облаченный в такой же комбинезон, как у нас с Мареком, и сам Урюк, который сидел чуть в стороне на перевернутой канистре. Одет Витек был отнюдь не для вылазки — камуфляжные штаны и футболка. Правда, рядом лежала упакованная новенькая эскада, рюкзак и еще два каких-то свертка.

— Ну что, бродяги? Готовы к подвигам? — радостно обратился к нам Витек.

— К подвигам нет, а к маршруту всегда готовы, — буркнул я и посмотрел на профессора.

Не понравилось мне, как он прижимал руки к бокам, словно его недавно били по ребрам. Урюк что, совсем охренел? Избивать физически слабого человека перед маршрутом! Он и в здоровом-то состоянии будет обузой… Но я ошибся — профессора не били. Все оказалось гораздо хуже…

— Хочу вам кое-что показать, бродяги, — заговорил Урюк. — Чтобы вы правильно понимали ситуацию и не питали порочных иллюзий.

Витек встал и снял футболку. На его груди мерно пульсировал датчик регистрации сердечного пульса.

— О здоровье своем печешься? Правильно, — одобрил Марек.

— Пекусь. Очень пекусь, — подтвердил Витек и продемонстрировал следующий фокус — подошел к профессору и расстегнул застежку на его комбинезоне.

Марек присвистнул. Иван Аркадьевич оказался упакован взрывчаткой по самое «не хочу».

— Как вы уже наверняка догадались, — язвительно заговорил находчивый Урюк, — датчик у меня на груди постоянно посылает сигналы, которые размыкают цепь, не позволяя взорваться профессору. Но как только мое сердце остановится, цепь замкнется и старик взлетит на воздух. — Витек сделал паузу и красноречиво посмотрел мне в глаза, а потом перевел взгляд на Марека. — Если я погибну, вместе со мной загнется и профессор. Тогда уже никто не сможет попасть в лабораторию. Ни один из нас.

— Очень предусмотрительно. Ты сделал нас как салаг. — Марек прикинулся расстроенным. На самом деле он наверняка подумал про себя: «Вот идиот! До лаборатории теперь мы тебя, конечно же, доведем, а как только возьмем хабар, ни ты, ни профессор не будете нам больше нужны, и тогда…»

Но, как оказалось, Урюк предусмотрел себе страховку и на обратный путь…

Он протянул нам с Мареком по свертку:

— Наденьте.

— Что это?

— Пояса с взрывчаткой. Такие же, как у профессора. Надевайте. Ну! Живо!

Бойцы многозначительно передернули затворы.

Мы с Мареком переглянулись. Придется подчиниться, выбора нет. Урюк тщательно проследил, как его ребята закрепляют на нас пояса. Я наблюдал за их действиями с не меньшим интересом. Особенно меня интересовали замки…

Ага… Естественно, электронные…Увидев конструкцию, я помрачнел. В свое время в диверсионном спецназе я изучал такие…

— Узнаешь замочки, Бедуин? — Урюк насмешливо посмотрел на меня. — По лицу вижу, что узнаешь. А ключик знаешь какой?

— Отпечаток твоего пальца? — предположил я.

— Лучше. Сетчатка глаза. Чтобы снять с вас пояса, мне необходимо поглядеть вон в то крохотное окошечко. А выполнить это простое действие я смогу, только оставаясь в живых… и в полном сознании, потому что, кроме глаза, нужен еще и мой голос. Причем не хриплый, не стонущий от боли, а нормальный, спокойный тембр, которым я должен произнести некое ключевое слово… Интересно какое? Вижу, что интересно, — засмеялся Урюк. — Но извините, не скажу… Так, теперь осталось последнее…

Витек активировал оба взрывных устройства, настраивая взрыватели на сигналы регистратора своего сердечного пульса. На наших с Мареком поясах замигали крохотные зеленые лампочки.

Опять шах и мат. Воистину Урюк достоин своего умницы-папаши! Он продумал все до мелочей. Я не смогу самостоятельно взломать замок и снять взрывчатку — отмычки для такого рода запоров еще не изобрели. Единственный ключ — глаз и голос Урюка. Живого Урюка! Потому что, как только Витек умрет, взрывчатка взорвется…

Теперь наши жизни напрямую зависят от того, бьется его сердце или нет. Мы не только доведем Витька до лаборатории и обратно, но и оберегать всю дорогу будем, как маму родную.

А вот Витек может расправиться с нами в любой момент — насколько я успел заметить, у него имелась при себе коробочка с обычным дистанционным пультом управления взрывателем, так что при желании он мог активировать взрывчатку простым нажатием пальца.

— Вот теперь я и в самом деле вас сделал, — удовлетворенно констатировал Урюк и подмигнул насупившемуся Мареку: — Выше нос, бродяги. Не на казнь идете.

— Разве? — буркнул мой напарник.

— Вы думаете, я собираюсь в конце прикончить вас? — деланно удивился Урюк. — Но это не так. Я играю честно. Как только возьмем из лаборатории хабар, вы доведете меня до моего вертолета и спокойно пойдете по своим делам. Я не просто отпущу вас, но и заплачу за работу хабаром. Ценным хабаром! — Витек указал на рюкзак. — Здесь вся добыча за последние три месяца. Полно всяких интересных цацек. Паутинки-невидимки, погремушки, огневик-камень… Когда доберемся до вертолета, — его голос приобрел мурлыкающие интонации, — каждый из вас получит четвертую часть. Плюс по одному жалу и по два грамма пыльцы. Щедро, не так ли?

— В самый раз, — кивнул Марек.

— Так и думал, что цена вам понравится. Рюкзак с цацками понесет профессор. Уверен, так хабар будет в большей безопасности.

— А оружие нам дашь? Или погонишь в Чегодайское ущелье с пустыми руками? — поинтересовался Марек.

— Будет оружие. Причем любое, на выбор. Я вам доверяю, — рассмеялся Витек.

Еще бы ему нам не доверять! Пояса с взрывчаткой превратили нас в его самых преданных телохранителей.

Урюк поманил к себе Марека:

— Пойдем со мной, бродяга, выберешь автоматы. Себе и Бедуину.

— Мне бы мой АКМ, — попросил я. — Если он, конечно, цел.

— А что ему сделается? — хохотнул Урюк. — Мои ребята подобрали его, почистили, смазали и поставили в оружейку. Они у меня молотки, имущество берегут, дисциплину знают.

Марек и Урюк ушли, но вскоре вернулись, да не одни, а в сопровождении еще двадцати снаряженных для похода вооруженных парней. Вместе с уже присутствующими получилось тридцать.

Я поморщился — великоват отряд. Хотя кое от кого мы по дороге избавимся. До ЦИРИ, конечно, идти недалеко, но, как любил повторять Потап: «Хороший бродяга аномалию везде найдет». К тому же проводники вовсе не обязаны выбирать кратчайший путь.

Последним к отряду присоединился мой старый знакомый — Мишаня. Честно скажу, я обрадовался, увидев его. Как говаривала одна моя подруга, террористка по призванию: «Врагов, конечно, надо прощать… Но только после того, как поквитаешься с ними».

Глава 6

Байки, подслушанные у костра:

Бродяга ищет цацки на болоте в камышах.

Вдруг невдалеке крик: «А-а-а!»

Бродяга перекрестился, но идет дальше.

Вдруг опять: «А-а-а!» — уже ближе.

Бродяга остановился, схватил автомат, стоит, боится. А на него из камышей вываливается кто-то страшный, морда в крови. Бродяга его прикладом по морде — хрясь!

Тот: «А-а-а!»

Как я уже говорил, Урюк подошел к делу основательно — обрядил своих мародеров в новенькие эскады и выдал им вполне приличное вооружение. Нам же с профессором и Мареком достались обычные «Скаты», но я не только не расстроился, а даже обрадовался. Как известно, в АТРИ не все решает прочность брони, иногда жизнь спасает именно быстрота и маневренность. В этом смысле «Скат» оптимальная одежда для бродяги.

Мишаня тоже разумно пренебрег эскадой в пользу «Ската», что меня неприятно удивило — похоже, этот алкаш с наклонностями садиста далеко не дурак.

Кстати, об эскаде… Система автономного жизнеобеспечения — САЖ — в ней рассчитана на десять, максимум двенадцать часов непрерывной работы, а нам предстоял как минимум двухдневный маршрут, поэтому без особой нужды ею лучше не пользоваться. В АТРИ вообще в большинстве случаев можно дышать воздухом напрямую, так что герметичные шлемы эскады лучше носить не на голове, а в специальном гнезде на нагрудной пластине комбинезона.

Эти соображения я и высказал Витьку перед тем, как мы покинули подземную крепость под Лесом Дождей. Он послушался, уточнил только:

— А без САЖи в Чегодайском ущелье не опасно?

— Когда станет опасно, я скажу.

— Ладно… Только не забывай, Бедуин: командир здесь я, а ты всего лишь мой проводник. Ясно?

— Яснее некуда.

— Вот и отлично. — Витек отдал своим людям соответствующие распоряжения насчет САЖи и дал команду на выход.

Настоящих бродяг среди боевиков Урюка не имелось по определению, поэтому шли они, как кому нравится. Получалась занятная толпа мародеров. Мы с Мареком тщательно опекали лишь Урюка и профессора, на остальных нам было плевать.

По обоюдной договоренности с молдаванином я пошел ведущим. За мной следовали Витек и профессор, замыкал нашу группу Марек. А сзади тащился «балласт» — остальные бойцы славного мародерского отряда имени папаши Урюка. Кто поумнее, вроде Мишани, старались идти за Мареком след в след. Но большинство вели себя, словно детсад на прогулке.

Такой безалаберности и неуважения к себе АТРИ обычно не прощает, жесткое наказание следует незамедлительно.

Всяких разных аномалий на нашем пути встречалось множество, причем чем ближе мы подходили к ущелью, тем больше. На счастье бойцов Урюка, я обходил их по широкой дуге, не желая рисковать профессором и Витькой, но мимо одной из «Морозок» решил пройти совсем близко — на расстоянии десяти метров.

Эта «Морозка» была необычайно мощная, ее силы хватило, чтобы превратить в ледяные скульптуры аж три лиственницы вместе с застывшими на ветках белками-летягами. Обычно такая метеоаномалия действует в пределах сравнительно небольшого радиуса, ограничиваясь одним деревом или кустом, но эта решила: гулять так гулять.

Настоящий бродяга ни за какие коврижки не станет приближаться к подобному ледяному трио, а уж тем более пересекать весьма заметный круг заиндевевшей травы или поблескивающей наледью земли, даже если разглядит там дюжину леденцов. Бродяга отлично знает, какие цацки можно и нужно брать, а о каких не стоит даже мечтать.

Но мародеры Урюка и близко с бродягами не стояли. Разглядев леденцы, новогодними игрушками висящие на лиственницах, двое из них перемигнулись и начали действовать. Даже попытались проявить осторожность — нацепили шлемы, задействовав САЖ, наивно полагая, что эскада и полная герметичность защитят их от «Морозки». Бодро протопали по заиндевевшему мху и протянули жадные ручонки к сверкающим «игрушкам»…

Так они и замерзли — с протянутыми руками, забавно вписавшись в первоначальную ледяную композицию из лиственниц и белок.

Витек поначалу не заметил потерю бойцов, а мы с Мареком не стали огорчать его по пустякам и продолжали молча идти вперед, лишь чуть-чуть снизив темп. А у «Морозки» тем временем должны были вот-вот появиться новые скульптуры…

Даже при виде ледяной смерти своих сослуживцев несколько мародеров не потеряли надежду взять хабар. «Палками цацки сбивать надо», — решили они. С ближайшего дерева, находящегося вне зоны действия «Морозки», обломали здоровенный сук и почапали с ним к метеоаномалии. Границу покрытой инеем травы благоразумно пересекать не стали, остановились на самой кромке и ткнули палкой в леденец…

Дальше все было вполне предсказуемо. Первой заледенела ветка, а потом и тот, кто ее держал. Один из мародеров попробовал оттащить холодное тело товарища прочь от аномалии, но не успел прикоснуться к поблескивающему льдом плечу, как разделил его участь. Общий счет замороженных насмерть людей вырос до четырех.

«Морозка» в этом смысле сродни электричеству — земля замедляет ее распространение, ограничивает круг действия, а люди или звери, напротив, сразу попадают «в цепь».

Все четыре смерти уложились в пару минут. Для любого разумного человека это хороший повод задуматься и оставить наконец аномалию в покое. Но только не для доблестных бойцов Урюка. Они так и не въехали, что «играют с огнем». Сверкающие леденцы манили их, словно конфеты детей. Мародеры продолжали суетиться вокруг ледяных скульптур, а мы с Мареком тихо радовались, что отряд тает прямо на глазах.

«Забаву» прекратил свиномордый Мишаня. Он очень не вовремя оглянулся, заметил, что часть отряда не идет вместе с нами, а топчется возле белых лиственниц.

— А ну, отставить! — зарычал он намародеров и окликнул Урюка: — Витек! Ты только глянь, что там творится!

Урюк глянул, изменился в лице и навел порядок. В смысле «провел инструктаж». На самом деле просто наорал на своих бойцов, вымещая досаду, что потерял четыре отличных эскады и новенькие АК-103.

Досталось и нам с Мареком, мол, почему проводники не уследили, мать вашу? На что мой напарник резонно ответил:

— Сам следи за своими… — Он очень точно и нецензурно охарактеризовал Витькиных бойцов и добавил: — Наше дело тебя и профессора до лаборатории живыми довести, а стеречь всяких раздолбаев мы не подписывались. По мне — так перестрелять их к чертям собачьим, чтобы не мучились, и дело с концом.

Витек скрипнул зубами, но отстал.

Марек многозначительно посмотрел на меня и едва заметно кивнул на поредевший, но все еще большой отряд: дескать, многовато осталось. Я в ответ сделал вид, будто стряхиваю грязь с плеча: мол, я знаю, где «потерять» остальных. На территории научного городка есть одна такая незаметная «Микроволновочка». Чтобы добраться до лаборатории с хабаром, ее, конечно, можно обойти… А можно и не обходить…

Во второй половине дня мы подошли к Чегодайскому ущелью. Название оно получило от одноименной реки, вернее, широкого быстрого ручья, который проложил себе путь среди отвесных базальтовых скал.

В настоящей, «земной» Сибири ни такого ущелья, ни такого ручья нет и в помине. Ученые предполагают, что это часть той, параллельной земли, вернее, смешение обоих земель. По одной из гипотез, здесь проходит один из самых больших разломов, который связывает два наших мира. Именно поэтому научно-исследовательский институт, названный ЦИРИ, построили именно тут, причем произошло это довольно давно — еще в сталинские времена.

Но даже если забыть о научной стороне вопроса, местоположение для поселения оказалось выбрано очень удачно. Широкий глубокий ручей служил постоянным источником воды, которую, правда, приходилось очищать и обеззараживать. Базальтовые скалы по сторонам ущелья надежно защищали городок от нашествия мутантов и бродяг. Узкие входы в ущелье с двух сторон перекрывали контрольно-пропускные посты, впрочем, давным-давно разоренные и недействующие.

Сам научный городок тоже давненько стоял заброшенным. Здания общежитий зияли выбитыми окнами и сорванными с петель дверями. Лабораторные корпуса и экспериментальные мастерские были обчищены до нитки. Нерастащенными оставались лишь прикрученные к полу верстаки да тяжелые станки.

Как я понял из слов профессора, нас интересовала мастерская механического цеха, четыре из пяти этажей которого находились под землей. Вообще, в ЦИРИ основную массу рабочих помещений разместили ниже поверхности — первоначально почему-то решили, что под землей самое безопасное место.

Интересующее нас здание стояло в глубине городка. Я хорошо знал к нему дорогу, не раз доводилось тут бывать и в качестве военного егеря, и позже, уже вольным бродягой.

Прежде чем войти в городок, нам предстояло миновать полуразрушенный контрольно-пропускной пост. Когда-то здесь были две вышки для часовых, пулеметный дот и шлагбаум, но дот засыпало во время землетрясения, вышки упали, а шлагбаум сломали лихие бродяги или хуги. Теперь от поста остался только облупившийся кирпичный домишко — маленькое одноэтажное здание в одну комнату с выбитыми окнами и дверью.

На подходе к нему я сделал знак остановиться, а сам прошел чуть вперед, залез на дерево и принялся разглядывать строение в бинокль.

— Там кто-то есть, — озвучил я свои наблюдения, вернувшись к Урюку.

— Кто? — уточнил Витек.

— Вольные бродяги. Судя по разнокалиберной одежде, простеньким броникам и камуфляжным курткам без нашивок, они из какой-то мелкой группировки. Небось решили обосноваться в городке и как порядочные выставили на входе часовых.

Если бы я шел один, дождался бы ночи и по-тихому проскользнул мимо клюющих носом постовых. Но Витек вряд ли согласится ждать. Да и его мародерский отряд слишком велик и плохо подготовлен, их даже ночью мимо поста тихо не протащишь.

— Что предлагаешь, Бедуин? — поинтересовался Витек.

— Я? Ничего. Ты командир, тебе и решать.

— Раз так, решаю: разберись с ними, Бедуин, — раздраженно приказал Витек.

— И не подумаю, — огрызнулся я. — Вон у тебя сколько «бычков», их под пули и посылай.

— Значит, в штаны наложил, бродяга? — Урюк заговорил нарочито громко, чтобы услышали его бойцы. — Труса празднуем?

— Празднуем, — охотно согласился я. Давно в прошлом те времена, когда меня можно было вот так купить на «слабо». И вообще, есть разница между трусостью и благоразумием.

Витек окинул меня насмешливым взглядом:

— Ладно, не боись, защитим. — Он кивнул своим воякам: — Ну-ка, ребятки, покажем дяде Бедуину, как идут в атаку настоящие бойцы!

Парни с готовностью вскинули свои «Калаши» и пошли, почти не прячась, в сторону КПП. Сам Урюк, что характерно, с ними не пошел. И он, и Мишаня предпочли остаться, наблюдать за сражением со стороны.

При виде почти трех десятков чужаков постовые в домике засуетились, припали к окнам и открыли огонь, но безрезультатно — эскада легко выдерживала прямое попадание из «Калаша», а другого оружия у часовых не имелось.

Бойцы Урюка победоносно наступали.

Осознав, что дело плохо, бродяги с поста начали отходить, точнее, бросились улепетывать со всех ног в сторону научного городка, вернее, к ближайшему — административному — зданию.

Боевики Урюка продолжали бодрым маршем атаковать пустой объект. Захватили домишко, и один из бойцов, наш старый знакомый брюнет по прозвищу Рыжий, гордо доложил по рации Витьку:

— Все чисто, можно заходить.

— Так вот мы и воюем, Бедуин, — довольно рассмеялся Витек. — Раз — и в дамках.

Марек скривился и смачно сплюнул в сторону.

— Твои ребята поработали отлично, — сказал я Урюку. — Вот и дальше пусть идут первыми, в качестве разведчиков.

— Лады. — Витек отдал соответствующую команду.

Пятеро доморощенных разведчиков легкомысленно вступили на центральную аллею городка, даже не вспомнив о необходимости скрытного передвижения. Не успели они пройти и пятидесяти метров, как со стороны административного здания ударил крупнокалиберный пулемет.

— Что за фигня? — удивился Урюк и на всякий случай спрятался за стену КПП. Поступок абсолютно излишний, потому что сюда пулемет даже близко не добивал — мешал кусок базальтовой скалы.

Тем временем в рядах бравых разведчиков воинственное настроение резко упало. Они развернулись и дружно совершили маневр под названием «улепетывание» — со всех ног рванули к нам. Им повезло: пулеметчик был либо слепым на оба глаза, либо криворуким — короче, под стать нашим воякам. В любом случае он умудрялся мазать, срезая лишь стволы худосочных берез и рябин, так что бойцы Урюка потерь не понесли.

Пока продолжалось их победное отступление, я вновь вооружился биноклем, намереваясь рассмотреть позиции противника.

Похоже, шайка заняла одно-единственное, причем почему-то не жилое, а административное здание. Возможно, потому, что оно было самым высоким в городке — аж в три этажа.

Ребятки попытались защитить свое местожительство не только внутри, но и снаружи — на открытой грузовой платформе проржавевшего ЗИЛка довольно грамотно оборудовали пулеметное гнездо и даже укрепили позицию мешками с землей.

Как я уже говорил, в АТРИ хватает всякого оружия, и крупнокалиберные пулеметы занимают не последнее место. Группировки частенько покупают себе такие игрушки, чтобы защищать свои поселения от нашествия мутантов или других группировок.

Мы сейчас, похоже, напоролись на «Корд». Серьезная машинка. Хотя противнику наличие такой огневой поддержки пока особого преимущества не принесло.

Разведчики Урюка уже почти доковыляли до спасительного КПП, когда на крыше административного здания появился еще один персонаж — снайпер. То ли ему повезло, то ли и впрямь стрелок оказался отменный, но первым же выстрелом он снял одного из разведчиков Урюка — бронебойная пуля из «снайперки» прошила эскаду, словно масло.

Доморощенный разведчик рухнул на землю, не добежав до нашего укрытия всего метров десять. Остальные горе-воители прибавили темп, спрятались за стену поста и сгрудились бестолковой кучей неподалеку от Урюка, даже не подумав занять выгодные стрелковые позиции или, на худой конец, просто рассредоточиться на случай контрнаступления противника.

— Нет, Витек, на этот раз меня твои тактические способности не впечатлили, — съязвил я, выразительно глядя на невразумительное стадо его вояк. — Я ожидал большего. Особенно после, прямо скажем, гениальной системы дотов возле Леса Дождей. Или с дотами тебе подсказал кто?

Урюк хмуро взглянул на меня, но ответить не соизволил. Он повернулся к Мишане:

— Скажи кому-нибудь из бойцов, пусть шуранут по гадам из гранатомета. Или так, вручную, гранатами закидают.

— Да не получится ни вручную, ни из гранатомета, — резонно возразил свиномордый десантник. — До снайпера на крыше не добросишь, далеко, а из подствольника фиг попадешь. Крыша огромная, построек всяких бетонных на ней полно. Если снайпер грамотный, он не торчит на одном месте. Отстрелялся и отошел. Вот если б стрелок внутри здания был, в конкретной комнате, тогда накрыли бы, а так… По нему из гранатомета бить, как из пушки по воробью — то ли зацепим, то ли нет. Зря на него только боезапас переводить. К тому же стрелять по снайперу нужно с аллеи, а там пулеметчик.

— Вот-вот, пулеметчик. Снимем хотя бы его. Разнесем из гранатомета его «гнездо» к едрене фене. Или, скажешь, тоже не попадем? — Урюк раздраженно посмотрел на подчиненного, но Мишаня не смутился.

— Скажу. Не попадем, — подтвердил он. — Отсюда стрельнуть не получится — скала мешает. Надо выходить в аллею, а там мы у него как на ладони. Наш боец не успеет даже прицел гранатомета на цель навести, как пулеметчик его раз десять срежет. Или снайпер с крыши «приласкает».

— А если выйти в аллею под прикрытием деревьев? — настаивал Урюк.

— Да разве это деревья? Так, спички какие-то. Только людей даром положим.

— И что ты предлагаешь? — Витек зло прищурил глаза.

Мишаня молча пожал плечами.

Урюк поиграл желваками и подозвал к себе профессора:

— Секретная лаборатория где? В том конце ущелья или в этом?

— В том. Прямо возле противоположного входа… Но, видите ли, господин Урюк…

Но Витек не стал дослушивать:

— Отлично! Значит, обойдем этих шавок с пулеметом по большому кругу. Потратим лишний день, зато войдем в ущелье с той стороны без помех. Наша цель — секретная лаборатория, а с ними потом разберемся. Я не я буду, если егерей на них не натравлю!

Профессор настойчиво потряс его за руку:

— Послушайте, господин Урюк…

На этот раз Витек обратил на ученого внимание, хотя и поморщился:

— Ну, чего тебе?

— Чтобы попасть в лабораторию, нам понадобится… — неспешно начал Иван Аркадьевич.

— Ну да, я помню, ты говорил, — перебил Урюк. — Понадобится твой отпечаток пальца, голос и всякая такая хрень…

— Все верно, но перечисленные вами элементы потребуются чуть позже, а именно чтобы открыть сам сейф. Но вначале нам понадобится ключ. Это такая пластиковая карточка с магнитным штрих-кодом. Его можно взять только там. — Профессор указал рукой в сторону оккупированного бродягами административного здания.

Повисла гнетущая тишина. Большинство присутствующих поняли, что военных действий не избежать. Причем придется идти не только на пулемет, но и на снайпера, а это уже полный писец — медлительные бойцы в тяжелых эскадах ни от снайпера, ни от пулеметчика не убегут. Те смогут расстреливать их, как кроликов в тире.

— Ключ находится в административном здании, — продолжал профессор, — на первом этаже, в специальном помещении с крепкой металлической дверью…

— С крепкой, да еще металлической? В таком случае от нее давно уже ничего не осталось, — выразил я общую озабоченность. — Бродяги первым делом сносят именно крепкие металлические двери, полагая, что за ними хранятся особо ценные сокровища. Логика простая: если запирают, значит, есть что.

— Неважно, — отмахнулся профессор, — пусть сносят. Ключ ведь не лежит на самом виду. Вернее, его вообще как такового пока нет.

— Стоп! Я не понял. Как так ключа нет? — встрял Мишаня.

— Его надо получить в специальном устройстве, регистраторе, которое замаскировано под разбитый электрический щиток. Он вряд ли привлечет к себе внимание. А металлическая дверь лишь отвлекающий маневр, как и само помещение — оно оборудовано под стандартную оружейку.

— Отлично, цель ясна, — констатировал Урюк.

— Ясна-то ясна, а как ее взять? — вмешался Мишаня.

— Очень просто… — Витек выдержал эффектную паузу и повернулся ко мне: — На этот раз все-таки ваш выход, маэстро!

— Ничуть не сомневаюсь, что мой, — съязвил я. — Кто же еще будет таскать для тебя каштаны из огня?

— Так и быть, каштаны оставь себе, а мне принеси ключ, — парировал Витек.

Ладно, смех смехом, а под пули-то придется лезть всерьез. Причем на сей раз бойцами Урюка не прикроешься, они погибнут, а ключ не принесут. Нет, тут придется действовать самому, ведь мне не меньше, чем Урюку, нужна эта самая пластиковая карточка со штрихкодом, и Витек отлично понимает это.

— Иван Аркадьевич, — окликнул я профессора, — что нужно для получения ключа? Как активировать регистратор?

— Очень просто. С помощь отпечатка моего пальца.

— Понятно… — Я повернулся к Урюку и указал на свой пояс: — Вить, сними эту штуку с меня. А то шальная пуля и все такое. Так и до взрыва недалеко. Оно тебе надо?

— А ты под пули поменьше лезь, — посоветовал Урюк. — Ты же у нас, если не ошибаюсь, диверсионный спецназ? Читал я твое личное дело на досуге. Давно еще, когда тебя только-только к нам в часть перевели и ты на чужих девок начал заглядываться.

Ну, так и знал, что он припомнит мне Машку! Как же сильно его тогда, оказывается, задело, что кто-то посмел увести у него женщину. Хотя, думаю, потеря Марии его волновала мало. Скорее сыграло уязвленное самолюбие — он просто проигрывать не захотел. Напрямую действовать не стал, в драку со мной не полез. Вместо этого тщательно изучил соперника. Даже до моего личного дела добрался. Полистал его и решил не связываться. Но запомнил… Нет, ну каков ловкач! Я всегда знал, что Урюк без мыла в угольное ушко пролезет, но чтоб до такой степени! Мое личное дело носит гриф повышенной секретности. Постороннему невозможно заполучить его. Разве что через очень большие связи или отвалив чертову уйму бабок…

— Диверсионный спецназ? Правда, что ли? — Мишаня взглянул на меня с повышенным интересом, да и Марек не удержался от удивленной гримасы — такого факта моей биографии молдаванин не знал. И никто раньше не знал, кроме тех, кому положено, и Потапа.

— Он самый, — подтвердил Урюк. — А раз так, значит, ты, Бедуин, привык идти на задание, с ног до головы обвешенный взрывчаткой. И на пули особо не нарываться тоже умеешь. Разве тебя не этому учили?

— Прежде всего меня учили избегать глупости, такой, как эта. — Я снова указал на пояс.

— Наоборот, глупостью было бы снять его с тебя, — не уступал Урюк.

— Ладно, с меня не хочешь, сними хотя бы с профессора. Его-то не учили уклоняться от пуль.

— А ему и не надо. Он с тобой за ключом не пойдет. Останется здесь, с нами.

— A как же отпечаток?

— Будет тебе отпечаток… — Урюк хищно усмехнулся и многозначительно посмотрел на Мишаню. — По ходу, без твоей помощи не обойтись.

— Завсегда готов ради общего дела, — радостно осклабился доморощенный палач, достал из заплечного мешка штык-нож и начал прилаживать его к ножнам. Обычно так делают, чтобы перекусить проволоку в заграждениях.

— Ты чего затеял? — напрягся я.

— Маленький фокус, — улыбнулся Витек. — Профессор останется с нами, а с тобой «пойдет» лишь его палец.

— Чего?! — завопил профессор. Он только сейчас осознал суть приготовлений Мишани и спрятал руки за спиной. — Нет!.. Не дам!..

— Да кто тебя спрашивать будет? — удивился Мишаня. — Вить, какой палец ему отрезать?

Урюк посмотрел на онемевшего от ужаса ученого и подчеркнуто вежливо произнес:

— Иван Аркадьевич, лучше сами скажите, какой палец нужен, а то ведь Мишаня может все десять отхватить.

— Запросто. Мне не в лом, — подтвердил свиномордый садист.

Иван Аркадьевич издал хриплый звук, попытался что-то сказать, но не смог. Откашлялся, пытаясь совладать с непослушными голосовыми связками, и вызывающе проговорил:

— Если нанесете мне хотя бы одно телесное повреждение, клянусь, никаких аномальных образцов вы не получите!

Мишаня взглянул на странного человечка с умеренным удивлением, а Урюк с усмешкой поинтересовался:

— И что же нам помешает до них добраться?

— Твоя собственная глупость, — вмешался я. — Витек, ты, кажется, забыл: чтобы открыть сейф с хабаром, кроме пальца понадобится еще образец голоса профессора. Спокойный такой, нормальный голос. Не хриплый и не рычащий от боли, — почти дословно повторил я его же собственные слова, а потом обратился к профессору: — Я правильно излагаю, Иван Аркадьевич?

Тот кивнул.

— Все верно… — Голос профессора сорвался. Сказать, что Иван Аркадьевич нервничал, значит, не сказать ничего. И все же ему удалось взять себя в руки. Его дальнейшие слова прозвучали весьма весомо: — Вы можете распотрошить меня на части, отрезать палец, вырвать глаз, но голос вам не получить! Если тронете меня, забудьте о богатстве, потому что я тогда не стану открывать сейф!

— Вить, да че мы тут слушаем его? — возмутился Мишаня. — У тебя в КИПе есть встроенный диктофон. Запишем его голос, и ага.

— Вот именно «ага», — злорадно подтвердил профессор. — В сейфовом замке стоит защита как раз на такой случай. Кодовое слово не одно, их целое множество. Чтобы открыть сейф, требуется ответить вслух на некий вопрос. Какой точно, не знаю, потому что всего в базе данных их около двадцати тысяч. Для проверки голоса может быть задействован любой из них.

— А если ответить неверно? — заинтересовался молчащий до сих пор Марек.

— Дается три попытки. Хотя неверно ответить трудно, вопросы простые, например: «Сколько будет дважды два?» или «Какого цвета снег?» Вы поймите, главное не ответ, а голос, который его произнесет, интонации. Так вот, если отрежете мне палец, лучше убейте сразу, потому что я сам себе язык откушу, но не стану помогать вам.

Воцарилась пауза. Мишаня вопросительно посмотрел на Урюка: мол, чего делать-то, резать, нет? А Витек задумался. Действительно: вдруг яйцеголовый упрется? У каждого человека существует предел, после которого ему все нипочем. Хоть бей его, хоть режь, хоть стреляй — не поможет. А цена вопроса немаленькая.

Урюк повернулся ко мне:

— Делай что хочешь, Бедуин, бери с собой профессора или сам ему палец режь. Короче, твоя проблема. Но ключ должен быть у меня. Понял? Иначе… — Он многозначительно указал на пояс с взрывчаткой. — Если хабара не будет, то вы все втроем мне не слишком-то будете нужны.

Тащить профессора под пули нам с Мареком показалось очень плохой идеей. А ну как не убережем? Тогда ни пыльцы смерти, ни жала нам не видать как своих ушей.

— Молодые люди, — принял участие в нашем «военном совете» Зинчук, — я, кажется, знаю как решить проблему.

Иван Аркадьевич явно всерьез опасался, что Мишаня все же отхватит ему руку. Да и под пули лезть ему не хотелось.

— Говорите, профессор, — поторопил Марек.

— Нужно взять КИП, снять с него жидкокристаллический экран и нанести на поверхность слой… хм… нет, не выйдет, такого вещества у нас под рукой сейчас нет, — перебил сам себя ученый. — Впрочем, можно найти замену…

Зинчук огляделся по сторонам, увидел неподалеку местный вариант березы — уродливое, изогнутое невероятным штопором деревце.

— Сок! Нам нужен ее сок.

Марек и профессор отправились к березе, а я пошел к Урюку за КИПом. Ни у меня, ни у Марека с профессором своих, естественно, не было, Урюк и не подумал нам их вернуть. Зато выдал рации с ограниченным радиусом действия.

— Витя, дай свой КИП.

— Вот еще! Эй, Рыжий, — позвал Урюк одного из своих бойцов. — Дай ему КИП.

Парень не слишком охотно протянул мне устаревшую модель «наладонника». С грустью понаблюдал, как я раскурочиваю приборчик и вынимаю мягкий пластик жидкокристаллического экранчика.

— Ты чего там застрял, Бедуин? Давай скорее, — позвал Марек. Они уже разрезали кору на стволе и с нетерпением ожидали меня.

Я подошел, протянул профессору экранчик КИПа и с интересом посмотрел на березу. В условиях аномального излучения АТРИ вместо обычного сока из разреза вытекала прозрачная вязкая смола, которая застывала через несколько минут пребывания на воздухе.

Профессор положил экранчик на ладонь, нанес на него тонкий слой березовой смолы, подождал, когда она начнет схватываться, и приложил большой палец. Смола быстро застыла, приобрела телесный цвет, и на ней четко обозначился нужный отпечаток.

— Возьмите, молодой человек. — Зинчук протянул мне пластинку. — Теперь даже самое сложное распознающее устройство поверит, что это настоящий палец.

Пока мы возились, день успел приблизиться к вечеру, хотя было еще довольно светло — солнце только-только начинало садиться.

Мы с Урюком притаились возле базальтовой скалы, и я втолковывал ему, как мы будем разбираться с противником:

— Значит, так, Витек, слушай сюда. Не надейся, что я один буду ради ключа задницу себе рвать. Твои бойцы тоже в стороне не останутся. Придется и им повоевать. Понял? Прежде всего надо снять с крыши снайпера.

— Вот ты и… — попытался вякнуть Урюк.

Пришлось перебить:

— Не я, а Мишаня. У него при себе, кроме автомата, еще винторез. Он что, и в самом деле в снайперском деле спец или так, понты кидает?

— Мишка настоящий профи, — серьезно подтвердил Урюк. — Он целый год в горячей точке снайпером отработал. На спор вороне на лету в лапу попадает.

Я поморщился. Последнее время этот бывший десантник с задатками палача слишком назойливо мелькает у меня перед носом. Причем, судя по отнюдь не дружелюбным взглядам, он не простил мне смерть собутыльника. Теперь выясняется, что Мишаня еще и снайпер отличный. Надо будет поостеречься. Кто знает: не захочет ли он, помимо вражеского стрелка, снять и меня заодно? Под шумок. Но сейчас без него не обойтись.

— Зови своего истребителя ворон сюда, — неохотно предложил я. — Нужно объяснить ему задачу.

— Стрелка с крыши из винтореза мне снять, как два пальца… — заявил Мишаня, когда его ввели в курс дела. — Но есть одна загвоздка. Работать по снайперу придется с аллеи, а там пулеметчик. Он не даст мне даже позицию занять, нашпигует свинцом, как зайца. Так что дохлый номер. Я даже и пытаться не стану.

— А если не будет пулеметчика? — уточнил я.

— Тогда другое дело. Сниму снайпера в момент, если засеку, конечно. Сейчас-то он притаился, гнида. А вот когда стрелять начнет, тут-то ему и хана. Но с пулеметчиком сами разбирайтесь. Этот гад очень грамотно засел. От КПП его позицию не видно, так что стрелять надо откуда-нибудь из городка. Из той же аллеи или из окна соседнего здания, а фиг он меня туда пропустит — срежет еще на подходе.

— Значит, пулеметчик твой, Бедуин, — сделал вывод Урюк.

— Лады. Но пока я буду работать, твоим бойцам тоже не фиг без дела торчать. Пусть постреляют немножко, отвлекут на себя внимание пулеметчика.

— На пулемет я ребят не брошу! — вспылил непонятливый Витек.

— А кто сказал, что им надо грудью идти на пулемет? Ты, вообще, слушаешь, нет? — разозлился я. — Знаешь, что такое отвлекающий огонь? От твоих бойцов требуется просто пострелять. Не идти вперед, а пострелять! Чуешь разницу? — Я перевел взгляд с Урюка на Мишаню и обратно. — Патронов не жалеть. И помните: как только я уберу пулеметчика, тут же выманивайте и кончайте снайпера. Задача понятна?

Они недовольно скривились: дескать, раскомандовался тут, но кивнули. В другой ситуации каждый из них с удовольствием пустил бы мне пулю в лоб, но сейчас без меня было не обойтись.

— Как только со снайпером будет покончено, Витек, поднимай своих в атаку, — продолжил я. — Пусть прочешут площадь и окрестности, да и внутри здания по этажам пройдутся. Только повнимательнее, там могут быть растяжки…

— Не учи ученых, — перебил меня Урюк. Он не мог не показать, кто здесь главный. — Ты своим делом занимайся. Сними пулеметчика, а Мишаня разделается со снайпером и поведет отряд. Мы с профессором и Мареком подождем вас здесь.

— Не, Витек, — вмешался Мишаня. — Молдаванина я возьму с собой, до кучи, а тебе с яйцеголовым оставлю кого-нибудь из бойцов для прикрытия. Да вот хоть Рыжего. Так будет лучше.

«Для кого?» — хотел было спросить я, но промолчал. Очень мне не понравилось выражение лица Мишани. Парень явно задумал что-то недоброе…

— Принято, — кивнул Урюк. — Ты, Миха, главное проследи, чтобы наш друг Бедуин не спрятал ключик от заветной дверки, как тот Буратино.

— Будь спок, прослежу. Глаз с него не спущу, — пообещал Мишаня.

Наши взгляды встретились. Ух ты! Какая чистая, неприкрытая ненависть! Мы оба поняли, что из этого похода вернется только один из нас.

Урюк словно ничего не заметил:

— Мужики, пора действовать. Бедуин, скоро совсем стемнеет, а мои ребятки в темноте не очень.

По окончании «военного совета» я поменялся с Мареком оружием. У меня сейчас АКМ без глушителя — люди Урюка отобрали, а вернуть забыли, — и потому мой автомат не слишком годился для диверсионной операции. Зато почти бесшумный «Вал» молдаванина — то, что нужно.

От КПП к административному зданию шла широкая и длинная въездная аллея, которая переходила в открытую мощеную площадь. Когда-то здесь работал фонтан, стоял памятник, естественно, вождю коммунизма, а рядом с ним возвышалась гранитная доска почета. Теперь же о доске и памятнике напоминали лишь расколотые куски атрийского гранита, кстати весьма ценимого на Большой земле. А вот чаша фонтана уцелела, разве что пересохла и раскрошилась с краев.

Площадь обильно заросла сорняками, березками и рябинами. Кое-где пробились и лиственницы. Часть деревьев вырубили занявшие административный корпус пацаны. Рубили бессистемно — не для того, чтобы очистить себе сектор обстрела, а просто на дрова. В АТРИ по ночам холодно, а в пустых полуразрушенных зданиях ветер так и свистит. К тому же дрова нужны для освещения. Я заметил, что на площади расставлены огромные металлические бочки из-под мазута. Наверняка там заготовлены поленья, чтобы ближе к ночи разжигать костер. Какая-никакая, а замена уличным фонарям.

Я оказался прав — некоторые из бочек уже начали искриться огнем. Хозяева административного корпуса решили не ждать, когда окончательно стемнеет, и худо-бедно осветили предполагаемую зону боевых действий. И все же, несмотря на свет костров, к пулеметчику подобраться можно. Надо только правильно прикинуться кустиком и передвигаться под прикрытием деревьев. Они хоть и худосочные, а какое-никакое укрытие дадут. А если Урюк организует отвлекающую перестрелку, как я ему велел, моя задача еще больше упростится.

Вечернюю тишину разорвали первые выстрелы. Трещали автоматы — бойцов Урюка и местных пацанов. Безостановочно бил пулемет. Пару раз громыхнули взрывы гранат.

Темнота сгущалась прямо на глазах. Небо стало черным, словно грязная тряпка. Костры в бочках освещали лишь часть площади, остальное тонуло в тени.

Где ползком, где короткими перебежками я добрался до неработающей генераторной, которая стояла чуть в стороне от административного корпуса. Пулеметчик, снайпер да и остальные вояки не заметили меня. Они увлеченно обстреливали подъездную аллею и не обращали внимания на то, что творится у них буквально под носом.

Я бесшумно взобрался на крышу генераторной и залег, прикинувшись ветошью. Отсюда «гнездо» пулеметчика просматривалось как на ладони, а вот находившиеся там бойцы не видели меня и даже не догадывались, что обречены. «Вал» негромко плюнул несколько раз в их сторону. Звуки полностью потонули в грохоте общей стрельбы. Пулемет замолчал, но основные силы неприятеля пока не заметили этого. Они с остервенением продолжали обстреливать темную аллею.

Я спустился с крыши, укрылся за стеной генераторной и активировал рацию:

— Мишаня, давай!

В самом начале аллеи произошло какое-то движение, видно, несколько бойцов Урюка пошли вперед, выманивая на себя снайпера. Они действовали так неуклюже, что я был уверен — отряд Витька вот-вот недосчитается еще как минимум одного человека. Но если уж майор-мародер не жалеет своих людей, то мне и подавно не стоит. Главное, чтобы Мишаня засек и снял снайпера.

Стрелок противника не мог не клюнуть на такую аппетитную приманку, как несколько медлительных, неповоротливых бойцов. Его СВД жахнула, выплюнув тяжелый бронебойный патрон. Среди людей Урюка раздался вскрик — пуля нашла-таки свою цель. Но тут в ответ выстрелил Мишаня. Мне из моего укрытия не было видно крышу административного здания, но, судя по звуку, с нее что-то упало. Похоже, поединок снайперов выиграл свиномордый десантник.

Несколько секунд спустя я уже был на помосте возле молчащего пулемета. Проверил, не осталось ли кого в живых, чтобы случайно не получить пулю в спину от очухавшегося некстати противника, а затем развернул горячий от недавней стрельбы «Корд» в сторону административного здания и для начала тщательно «проработал» окна, за которыми скрывалось больше всего неприятеля. Расстрелял их практически в упор. Они не ожидали такого подвоха, не поняли толком, откуда ведется стрельба, и не успели открыть по мне ответный огонь.

Урюк тотчас просек, что пора присоединиться к атаке, а то лавры победителя ненароком могут достаться мне, и погнал своих бойцов во главе с Мишаней на прорыв. Он практически ничем не рисковал — после того, как враги лишились поддержки снайпера и крупнокалиберного пулемета, с обычными автоматами против эскад у них шансов не оставалось.

Не прошло и пяти минут, как сражение было закончено. Наши незадачливые противники отступили. Вернее, оставшиеся в живых трое-четверо доходяг драпанули так, что только пятки засверкали. Впрочем, возможно, часть бродяг прячется в других зданиях городка. По-хорошему надо бы прочесать территорию… А, плевать! Профессор и Витек остались в безопасности на КПП, мы с Мареком уж как-нибудь убережемся, не впервой, а вояк Урюка не жаль.

К моему помосту подошли Марек и Мишаня. Молдаванин поднял вверх большой палец: мол, отличная работа, а свиномордый десантник смерил меня злым взглядом и прорычал:

— Ну, и долго ты еще собираешься тут сидеть, как обдолбанный орел в гнезде? А ключ за тебя папа Карло искать будет?

Я проигнорировал его тон, спустился вниз и посоветовал:

— Скажи своим бойцам, чтобы не расслаблялись, по сторонам поглядывали, мало ли чего. Одного на мое место к пулемету посади.

— Да уж как-нибудь без советчиков, — рассвирепел Мишаня. — Ты свое дело делай. Ключ ищи.

— Ладно, только возьму с собой Марека.

К моему удивлению, Мишаня не возражал. Мы с Мареком совершили обратный обмен автоматами. Я получил свой АКМ, а ему вернул «Вал».

Тут заработала рация:

— Мишаня, что там у тебя? — спросил у подчиненного Урюк. — Нашли ключ?

— Нет еще, но уже на подходе.

— Ага… У вас там спокойно?

— Как в морге.

— Ты это, Миш… Отправь ко мне пару бойцов.

— Зачем? — не понял он.

— Отправь, отправь, — вмешался я. — А то наш бравый майор торчит в одиночку в чистом поле, а вокруг косачи шастают. Собаки подвывают, хуги в темноте бродят…

Урюк, видно, услышал мои слова, потому что из динамика донеслось:

— Миша, отправь десятерых! И немедленно!

— А я с кем останусь? — возмутился тот.

— Ты и один целого взвода стоишь, — хохотнул Урюк. — Тем более там с тобой Бедуин и Марек.

Мишаня скорчил недовольную гримасу, но отдал соответствующие распоряжения своим людям. Одного из оставшихся посадил на помост за пулемет, еще одного отправил на крышу — следить за обстановкой. Остальные принялись шататься по площади, делая вид, что контролируют обстановку. Если бы сейчас в административном здании на одном из этажей объявился хороший стрелок с винторезом или СВД, ему бы не составило труда в момент перещелкать наших доморощенных вояк. Но, к моему великому сожалению, ни снайпера, ни вообще противника поблизости больше не осталось.

Внутрь административного корпуса пошли втроем: мы с Мареком и Мишаня. В здании царили пустота и недостроенность, хотя следы пребывания людей виднелись вполне отчетливо — стреляные гильзы, пустые консервные банки и водочные бутылки, бычки и смятые пачки от сигарет. Тут и там на полу лежали кучи затвердевшего цемента, штабеля неиспользованных кирпичей, мешки с окаменелой известкой и тому подобный хлам. Вместо нормальной лестницы на второй этаж вела стопка бетонных плит, кое-где напрочь отсутствовали стены.

Электричество в здании не работало, помещения освещались самым распространенным способом в АТРИ — с помощью разведенных в металлических бочках костров. Очень удобно — тут тебе и печка, и светильник. «Два в одном», как говаривал один мой знакомый трансвестит.

Со слов профессора, я примерно представлял, где находится «оружейка». Попасть туда можно было лишь через второй этаж, причем из соседнего корпуса. Марек остался контролировать переход, а мы с Мишаней спустились вниз на один пролет и обнаружили несколько помещений, оборудованных металлическими дверями, причем все, как одна, взломаны, а сами помещения, естественно, обчищены.

В одном из них имелся сломанный электрический щит с оторванной дверцей. Она валялась здесь же. На ней изобразили череп с костями, написали: «Не влезай — убьет», но в АТРИ такие надписи давно уже никого не пугают.

На первый взгляд все, что находилось внутри электрощита, было разбито, но, сдвинув в сторону провода, как учил профессор, я нащупал на внутренней стенке небольшую защелку. Она открылась довольно легко, а вместе с ней отодвинулся в сторону и весь щит.

Нашим взорам предстало вмонтированное в стену устройство с небольшим круглым окошком в центре, которое и являлось экраном регистратора. Сейчас оно светилось приглушенным красным светом. Сбоку виднелась щель, откуда, судя по всему, и должна появиться пластиковая карточка ключа. Устройство работало от встроенного аккумулятора.

Я вытащил из кармана разгрузки подготовленную профессором пластинку с отпечатком его пальца и аккуратно приложил к экрану регистратора. Ничего не произошло. Окошко продолжало светиться красным, а ключ и не думал появляться из щели. Я повторил попытку. Безрезультатно. У меня за спиной угрюмо сопел Мишаня. Наконец он не выдержал:

— Чего ты возишься? Давай раскурочим эту хреновину к едрене фене и достанем карту. Она же там, внутри!

— Миша, друг мой, как снайпер ты и в самом деле высший класс, — ласково откликнулся я, — но вот с мозгами у тебя напряг. Тормоз ты, Миша. Тупой тормоз. Нам нужна не просто пластиковая карта, а со штрихкодом. Пока его на карте нет. А чтобы он там появился, требуется активировать регистратор. Так что будь паинькой, отойди в сторонку и не мешай взрослым умным дядям делать свою работу.

Мишаня выслушал меня с разинутым ртом и даже вроде как послушно сделал шаг назад, но в следующее мгновение мне в затылок уперся ствол его автомата. До нашего десантника дошел смысл моих оскорбительных слов. Я же говорю, тормоз!

Не обращая внимания на автомат Мишани, я снова начал прилаживать пластину к считывающему устройству.

Мишаня передернул затвор и произнес:

— Ну все, молись, гад! Если прямо сейчас у тебя ничего не получится, ты покойник.

Я предпочел не отвечать. Напротив, постарался сосредоточиться. Возможно, я что-то делаю не так. А возможно, отпечаток пальца профессора уже не годится в качестве пароля. Внезапно, под влиянием какого-то внутреннего побуждения, я приложил свой собственный палец поверх пластины с отпечатком.

И тут же все сработало! Цвет экранчика сменился с красного на зеленый, а из щели выскочила пластиковая карточка со штрихкодом. Вот так! Все оказалось очень просто. Видимо, устройство снабдили датчиком, срабатывающим от человеческого тепла. Подстраховались как раз на случай отрезанного пальца. Если бы я не остановил Витька и позволил изувечить профессору руку, вот это был бы полный облом. Регистратор бы не сработал от «мертвого пальца», а, значит, мы бы остались без ключа и хабара.

Едва я вытащил карточку из щели регистратора, как меня грубо отбросили в сторону. В грудь мне уперся ствол автомата Мишани.

— Ну, ты, козел, давай сюда эту хреновину. Живо! — потребовал он.

Похоже, пора преподать урок вежливости этому бугаю.

— Миша, а тебя разве не учили говорить «пожалуйста»?

Недолго думая, я коротким движением сдвинул направленный в меня ствол автомата в сторону и резко вывернул оружие так, чтобы Мишаня сам выпустил его из рук. Однако бывший десантник оказался неимоверно быстрым и навыков рукопашного боя не утратил, а по опытности, пожалуй, не уступал мне. Автомат, конечно, отлетел в сторону, но я в ответ схлопотал по роже, а мой противник отскочил, избежав тем самым болевого приема.

В следующий момент мы бросились друг на друга, как два озверевших кота. Ножами, правда, не пользовались. В моем «арсенале» его не было вовсе — Урюк не соизволил выдать, решив, что хватит с меня и АКМа. А почему не воспользовался ножом Мишаня, не знаю. Возможно, любому холодному оружию он предпочитал собственные кулаки.

Удары с обеих сторон сыпались молниеносно. Внешне неуклюжий Мишаня оказался ловок и изобретателен. Его технике мог позавидовать любой боксер-профессионал. А по физической мощи он превосходил меня, как слон моську.

До нас вдруг донеслась короткая стрельба, видно, оставленные в охранении парни развлекались, постреливая в ночную темноту. Мы с Мишаней не обратили внимания на выстрелы — у нас обоих сейчас было дело поважнее.

Мне удалось пару раз долбануть его, но не очень эффективно, тогда как он умудрился дважды почти достать меня. Если бы не моя реакция, я давно был бы в ауте. Заметив мою беспомощность, бугай ринулся в атаку с удвоенной силой. Но на этот раз я не стал изображать из себя боксера. Отскочив в сторону, поймал его на движении вперед, подсек передней ногой и, когда он упал, атаковал в пах. Мишаня ушел в классическую защиту, стремясь спасти свое достоинство, но для него бой был проигран. Воспользовавшись тем, что он переключил свое внимание, я завладел его ногой и провел болевой. Мне уже почти удалось раздавить противнику ахиллесово сухожилие, когда в дверях появился Марек.

— Эй, вы, заканчивайте баловство! — крикнул он. — У нас тут незваные гости!

Пришлось отпустить поверженного противника недоломанным.

— Кто там еще? — поинтересовался Мишаня, потирая ногу.

— Судя по характерным нашивкам на брониках, это чистильщики, — ответил Марек и выпустил длинную очередь в коридор.

Глава 7

Байки, подслушанные у костра:

Бродяги, как никто другой, умеют находить выход из самых безвыходных ситуаций, но еще лучше им удается находить туда вход.

Мы с Мишаней быстро перешли в режим готовности. Он больше не заговаривал о том, чтобы я отдал ему карточку с кодом, но глядел волком. Для меня было очевидно, что наш поединок еще не закончен. Более того, стоит мне потерять контроль и повернуться спиной, он выстрелит, не задумываясь.

Однако сейчас, кроме Мишани, возникла еще одна проблема.

— Ты уверен, что это чистильщики? — спросил я у Марека.

— Нет, не уверен. Но я видел, как они положили всех парней Урюка, да так, что те и пикнуть не успели.

— Надо уходить. Иначе нам конец, — высказался Мишаня.

Это точно. Не знаю, какого черта понадобилось здесь чистильщикам… да и чистильщикам ли… но намерения у ребят явно серьезные. Возможно, они пришли разбираться с той группировкой, которая оккупировала здание до нас. Если так, поди докажи, что мы — это не они. Нет, лучше поскорее смыться, а уж потом выяснять, что да как.

— Слева по коридору весь этаж под их контролем, — прояснил ситуацию Марек.

— А справа, кажется, есть спуск в подвал. Попробуем пройти там, — предложил я.

Собственно, другого пути все равно не оставалось. Мы выскочили из «оружейки», едва не натолкнувшись на двух бойцов в бронекостюмах «Скат» с характерными бело-голубыми нашивками чистильщиков. К счастью, у нас реакция оказалась лучше — парни даже не успели вздернуть автоматы, как превратились в жмуриков. Но в конце коридора уже замаячили их соратники. Пришлось уносить ноги. Отстреливаясь, мы рванули к лестнице.

Я попытался активировать рацию, чтобы выяснить судьбу профессора и Урюка. Глухо! Витек молчал. Утешало одно — раз взрывчатка на наших с Мареком поясах еще не взорвалась, значит, он жив.

Мы добрались до спуска в подвал. Эта часть коридора тонула в полумраке, но мы и не подумали включать нашлемные фонари — незачем выдавать себя светом противнику. Возле ведущей вниз лестницы стояла пара бетонных полуколец, за ними мы с Мишаней и заняли позиции. Марек побежал в подвал на разведку, но очень быстро вернулся и сообщил:

— Там тупик. По ходу заперли нас «чистюли», или кто они там на самом деле.

Мишаня зло выругался и сосредоточился на стрельбе, тем более что противник попер на нас со всей дури. Одновременный огонь из трех стволов сразу остудил горячие головы нападающих. Причем некоторые остыли навсегда.

Через несколько минут активной перестрелки противник понял тщетность своих усилий и решил перейти к переговорам.

— Эй! Не стреляйте! — закричал укрытый стеной чистильщик. — Давайте поговорим!

Мы не возражали. Передышка в любом случае не помешает.

— Вам чего надо, мужики? — поинтересовался Мишаня.

Ответ чистильщика прозвучал как гром с ясного неба:

— Нам нужен Бедуин! К остальным у нас претензий нет. Выдайте его и уходите!

В первый момент я подумал, что ослышался.

— Что он сказал? — переспросил я у Марека.

Напарник поглядел растерянно:

— Так ведь это… тебя хотят… Ты с ними не поделил чего?

— Вроде нет, — честно ответил я.

Никаких терок с чистильщиками у меня и в самом деле не было. В течение последней пары месяцев я с ними даже близко не пересекался. А до того сотрудничал несколько раз, выполнял кое-какие заказы для их руководства.Возможно, им опять понадобились мои услуги? Но обычно исполнителя нанимают несколько иначе — не посылают за ним вооруженных до зубов бойцов, а вежливо скидывают через КИП приглашение на встречу.

Пока я раздумывал, Мишаня начал действовать. Направил на меня ствол автомата и крикнул:

— Забирайте его, мужики! Он здесь!

Марек среагировал мгновенно, ткнул своим «Валом» в бок Мишани и прошипел:

— Ты чего делаешь, гад? Из-за тебя нас перестреляют поодиночке, как панцирных собак!

Мишаня на минуту завис, а потом возразил:

— А так нас перебьют всем скопом из-за него. Чистильщикам нужен только Бедуин. Отдадим его и уйдем.

— Ушел один такой… — Я тоже решил поучаствовать в беседе. — Ты только что завалил до хрена парней из их отряда. Вон тела еще в коридоре остывают. Думаешь, чистильщики станут разбираться, чьи в них пули — твои или мои? Нет, мой глупый и наивный друг, они возьмут сначала меня, а потом пристрелят и вас обоих, до кучи.

— Бедуин прав, — поддержал Марек.

Тут снова раздался голос чистильщика:

— Выдайте Бедуина, тогда остальным гарантируем жизнь. Если не отдадите, забросаем вас гранатами.

Я тут же воспользовался маленькой оплошностью, которую допустил противник.

— Ты слышал? Они просто заговаривают нам зубы, а сами готовят гранаты.

Мишаня, кажется, начал мне верить, по крайней мере его автомат слегка отодвинулся в сторону, но потом вернулся на прежнее место.

— А откуда они узнали, что ты здесь? — задал он вполне разумный вопрос.

Действительно, откуда? Я и сам до встречи с Урюком даже не подозревал, что окажусь в научном городке. Если бы мы продолжали двигаться по маршруту Волкодава, то свернули бы на восток, не доходя до Чегодайского ущелья почти десять километров.

— Что-то здесь не так, — продолжал Мишаня. — Лично я думаю: ты нас сдал! Они тебя заберут, а нас пристрелят, потому что ты предатель!

— Наконец-то до тебя дошло, что чистильщики не собираются никого отпускать живыми. А теперь подумай своей тупой башкой еще вот о чем. Если они — мои друзья, то почему я не хочу выходить к ним, а? Ведь это не я к ним рвусь, а ты хочешь отдать меня.

— Ну… Это потому, что ты их навел на нас, а потом кинул. А теперь боишься расплаты.

Полный бред! Вот ведь уперся, козел, и ни в какую.

Марек в наши разборки не влезал. Он хмуро слушал аргументы каждого, словно всерьез относился к версии Мишани, и тот моментально заметил это.

— Отдадим его, а? — предложил свиномордый десантник Мареку. — А дальше подумаем, как выскочить отсюда.

Молдаванин промолчал. Я заметил, что его «Вал» уже не держит Мишаню под прицелом, как раньше. Правда, и на меня не направлен. Пока…

— Эй! — крикнул Мишаня в коридор. — Мы отдадим Бедуина, но нам нужны гарантии…

Я не стал дожидаться продолжения торговли, выскочил из-за укрытия и бросился в подвал. Вслед затарахтел «Калаш» Мишани. Одна из пуль чиркнула по бронежилету, но слои кевлара и титановые пластины не пробила.

Марек не стал участвовать в охоте на меня, а вот Мишаня бросился за мной следом.

Из коридора послышались громкие голоса. Чистильщики не поняли смысла кутерьмы и попытались продолжить диалог. Марек что-то ответил им, но слов я не разобрал.

Подвал неярко освещался керосиновой лампой, которая висела на крюке в углу. Я не успел осмотреться, как меня догнал свиномордый преследователь. В тесноте подвала толком пострелять нам не удалось. Хотя Мишаня попытался всадить в меня очередь, но я сбил его автомат вверх. Пули достались потолку, а мы второй раз за сегодняшний день сошлись на короткой дистанции. Автоматы пошли в ход, как простые дубинки, но вскоре мой противник изменил правила игры. Видно, его «коньком» был кулачный бой. Автоматы полетели в стороны, и Мишаня начал крутить восьмерку.

Каждый, кто сталкивался с настоящим боксером в рукопашной, знает, что нанести удар ему очень непросто, хоть кулаком, хоть палкой, хоть автоматом. А Мишаня явно имел очень серьезную подготовку, поэтому я мгновенно принял боевую стойку.

В этот раз Мишаня сразу начал атаковать решительно и жестко. Применить второй раз подсечку не получилось. Пришлось держать дистанцию, не позволяя ему слишком отдаляться или приближаться. Мои удары почти не достигали цели, хотя и у Мишани в этом смысле дела тоже обстояли не блестяще. Мы оба понимали, что поединок идет до первой ошибки. Кто ошибется, тому и конец.

Мы оба начали уставать от напряжения. И тут я ошибся: пропустил его движение. На мою несчастную башку опустилась не то кувалда, не то кулак. Потом тот же предмет попытался свернуть мне челюсть. Хоть и с трудом, но я успевал отрабатывать удары головой, поэтому пока держался на ногах, хотя хук Мишани зацепил меня не по-детски. Противник пошел напролом. И тут наступила моя очередь. Мишаня увлекся атакой и подошел слишком близко. Мое тело отработало автоматически. Я нырнул под несущийся в мою голову кулак, пошел вниз. Дальше все произошло мгновенно. Быстрый захват ног, бросок на голову, удар в пах, захват ноги на болевой, переворот противника на живот. Все. Теперь ему деться некуда.

Однако бывший десантник не собирался сдаваться. Краем глаза я увидел, как его рука тянется к моему АКМу, который так некстати оказался рядом на полу. Пришлось изменить тактику. Я отпустил ногу и, перевернувшись, пережал противнику горло. Бугай тяжело засопел, но упорно продолжал ползти к автомату. Моя рука плотнее пережала кадык. Несколько мгновений спустя все кончилось. Бывший десантник потерял сознание. Убивать я его пока не стал — от мертвого мало проку, а живой еще пригодится.

С трудом я поднялся на ноги. Голова еще гудела после нокдауна, но это пустяки. Главное, Мишаня уже не опасен — свиномордый бугай был еще жив, но едва дышал. Я собирался подобрать с пола свой автомат и идти к Мареку, но не успел. Он вдруг сам появился в подвале. Бросив короткий взгляд на лежавшего в ауте Мишаню, Марек подхватил мой АКМ и заявил:

— Придется сдать тебя чистильщикам, Бедуин. По ходу по-другому от них не уйти…

Несколько минут спустя мы покинули подвал.

Марек осторожно выглянул в коридор и крикнул чистильщикам:

— Забирайте своего Бедуина, как договаривались!

Я почувствовал толчок, сделал неровный шаг и едва не упал.

Наверное, состоявшаяся только что рукопашная не прошла для меня бесследно — голова кружилась, а реальность воспринималась несколько отрешенно. Словно я был сейчас самим собой и в то же время наблюдал за событиями со стороны.

Я видел коридор с бетонными полукольцами… Слева вход в оружейку, где мы взяли ключ… Дальше остальные помещения, в том числе и то, где притаились люди с бело-голубыми нашивками чистильщиков…

…Из-за полуколец Марек буквально вытолкнул связанного беспомощного человека. Тот машинально сделал несколько шагов вперед, чтобы не упасть, а потом все же потерял равновесие и плюхнулся на пол. Попытался встать, извиваясь на полу, словно огромный червяк, затем с трудом поднялся, неразборчиво замычал и засеменил обратно к Мареку…

Чистильщики настороженно следили за происходящим, не выходя из укрытия. Они видели, как в дальнем конце коридора связанный Бедуин копошится возле самых полуколец. Его от них отделяли почти двадцать метров. И потому бойцы с бело-голубыми нашивками не торопились забирать пленного — боялись ловушки.

Мое сознание продолжало играть со мной, я почти мог сейчас читать мысли старшего группы. Ему дали вполне конкретные указания насчет Бедуина: взять живым, а если не удастся, то мертвым, но обязательно принести труп. Так что по любому им надо пройти по этому чертовому коридору и забрать связанного человека с риском нарваться на стрельбу из-за полуколец. А если все равно рисковать, то лучше взять Бедуина живым, тогда заслуга перед группировкой будет на порядок весомее. Старший уже год как возглавлял один из мобильных отрядов чистильщиков. Если сейчас все сделать правильно, то реально можно пойти на повышение, стать заместителем командира бригады, то есть, по сути, войти в руководство, в круг избранных, допущенных до кормушки, а он мечтал об этом больше всего на свете.

«Да, надо забрать Бедуина живым, но при этом постараться больше не терять своих людей», — решил старший.

— Эй, вы! — закричал чистильщик. — Во что вы там играете? Живо тащите Бедуина к нам!

— Что-то он не хочет идти добровольно, а мы тоже не полные лохи, чтобы выходить в коридор прямиком под ваши пули, — ответил Марек. — Хотя… Погодите! У меня есть идея… Мы Бедуина сейчас к вам… э… прикатим…

Через пару минут раздался грохот, из темноты коридора появилась тележка. К ней был привязан давешний Бедуин. Он опять извивался и мычал. Марек с силой толкнул тележку по коридору. Она не доехала всего пару метров до проема, за которым притаились чистильщики.

Старший кивнул своим боевикам. Двое ребят выскочили из-за стены и в мгновение ока затащили тележку в укрытие. Один из них недовольно произнес:

— Тяжелый, зараза.

Человек на тележке мычал и дергался изо всех сил. «Странный он какой-то, — подумал старший. — Да и тележка эта… Тоже странная какая-то… А! Это не просто тележка, это ящик на колесиках…» В душе у старшего шевельнулось сомнение, но оформиться в мысль не успело.

На площадке грянул взрыв.

Взрыв получился о-го-го! Еще бы! Взлетел на воздух целый ящик с осколочными гранатами.

— Не думал, что у нас получится, — несколько ошарашенно сказал Марек, когда отсвистели последние осколки.

— Это же был твой план, — напомнил я.

Когда я одолел в подвале Мишаню, тот отключился на пару минут — то ли от обиды, то ли я слишком сильно пережал ему кадык. Теперь надо было тщательно его связать. В ход пошла его же собственная футболка. Хватило и на кляп, так что Мишаня отныне мог только неразборчиво мычать.

Закончив с пленником, я осмотрелся. Как и говорил Марек, второго выхода из подвала не было. Под потолком виднелись небольшие оконца, но пролезть в них могла разве что кошка, да и то не слишком откормленная. Тут и там валялись пустые ящики из-под оружия. Среди них обнаружился один полный. В нем оказалось до хрена РГО. Видно, бродяги хотели использовать этот подвал как оружейку. Даже тележку притащили, чтобы ящики с оружием ввозить-вывозить.

В подвал спустился Марек и едва не споткнулся о мой АКМ, который по-прежнему лежал на полу. Молдаванин машинально поднял автомат, протянул мне и торопливо сказал:

— Придется сдать тебя чистильщикам, Бедуин. По-другому от них не уйти… Слушай сюда, у меня есть план… — Он указал на Мишаню и ящик с гранатами. — Мы это все используем…

Нам потребовалась всего пара минут, чтобы превратить Мишаню в ходячую бомбу. Марек вытолкнул его навстречу чистильщикам, но бугай добровольно идти не пожелал. Напротив, попытался вернуться к нам. Дескать, помирать так вместе. Но мы отказались составить ему компанию в ад. Тут очень кстати пригодилась тележка. Заодно можно было задействовать и оставшиеся в ящике гранаты. Привязав бывшего десантника к ящику и тележке, мы сделали растяжку и отправили взрывоопасный подарок чистильщикам…

Взрывом не только разметало чистильщиков и Мишаню на атомы, но и обрушило часть стены. Путь наружу теперь был открыт. Не мешкая, мы воспользовались им. Откуда-то справа по нам стреляли, но не слишком интенсивно.

Свалившись на обломки стены, я перекатился на живот, выстрелил пару раз в темноту, не целясь, и поспешил вслед за напарником, который укрылся возле проржавевшего, перекошенного ЗИЛа.

— Как будем прорываться, Бедуин? — спросил Марек.

Я посмотрел на винторез Мишани, который молдаванин предусмотрительно прихватил с собой. Насколько я знал, Марек был, что называется, снайпером от Бога, именно поэтому предпочитал «Вал» «Калашу».

— Патронов к нему много? — спросил я, кивнув на винторез.

— Хватает.

— Тогда так. Видишь пожарную лестницу?

— Да.

— По ней заберешься на крышу. Ты должен обеспечить мне поддержку сверху, а я их тут встречу…

Марек побежал к лестнице, а я полез на помост к пулемету. Здесь ничего не изменилось. Мешки с землей, ящики с патронами, «Корд», ну и трупы, разумеется.

Я приготовился к стрельбе, постаравшись перекрыть оба угла здания. И через минуту началось…

Сначала из-за ближайшего угла появились два боевика. Они шли, внимательно осматриваясь вокруг. Я прицелился и свалил их одной короткой очередью. За ними выскочили еще несколько парней. Они двигались грамотно, профессионально, умело прикрывая друг друга.

Я не стал дожидаться, пока меня обнаружат, и открыл огонь. На этот раз все оказалось сложнее. Противники рассредоточились сразу, как только грянула первая очередь. Поэтому мне удалось снять только одного, да и то не факт, что я попал.

Чистильщики — организация хоть и нелегальная, но очень серьезная. В их ряды принимают только бывших военных, и дисциплина там царит железная. В отличие от остальных полубандитских группировок, они проводят регулярные учения своих бойцов и в военном деле почти не уступают егерям. Чистильщики — это своеобразный нелегальный спецназ АТРИ, как в шутку, а временами и всерьез говорят о них бродяги.


…Мой «Корд» ворчал и плевался огнем, но и чистильщики не собирались изображать из себя мишени. Они ловко маневрировали, не делая с одного места больше одной очереди.

Пули вокруг меня так и свистели. «Чистюли» явно знали свое дело. Мешок подо мной превратился в дырявую тряпку. Земля из него высыпалась почти вся. Если так пойдет, то рано или поздно меня подстрелят. Или накроют из подствольника.

Пришлось резануть широким веером по всей ширине двора. Чистильщики залегли, стараясь не отсвечивать. Но тут к ним пожаловало подкрепление — с противоположной стороны административного здания появились автоматчики. Я едва успел затаиться за мешками, как по мне открыли стрельбу сразу с двух сторон. Ситуация поменялась моментально. Только что я охотился на врагов, а теперь сам превратился в дичь. Чистильщики двумя группами рванули в атаку. Все ясно: ловить мне здесь больше нечего. На два фронта не повоюешь.

Я уже собирался бросить позицию и пуститься наутек, когда Марек наконец-то объявился на крыше. Винторез в его руках стал неприятным сюрпризом для чистильщиков. Их ряды слегка поредели. Те, кто наступал слева, опять залегли, а я смог полностью переключиться на правый фланг. Там еще не поняли, что на крыше появился снайпер, и продолжали приближаться ко мне, азартно паля из автоматов. Но мой «Корд» быстро научил их осторожности.

Мы с Мареком работали четко, как две шестеренки одного механизма. Он снимал противников сверху, прицельно, а я обеспечивал плотную огневую поддержку, так что никто даже не мог поднять головы.

Бойня продолжалась минут десять, не больше. Наконец наступил момент, когда последний автомат врага замолчал. Некоторое время я слушал тишину и настороженно оглядывался по сторонам. Кто-то из чистильщиков мог быть просто ранен или даже прикинуться мертвым, а потом, улучив момент, выстрелить в спину.

Заработала рация.

— Бедуин, — окликнул меня Марек. — Ну, что? Мы их уделали?

— Вроде так. Давай спускайся. По ходу мы победили, напарник!

Пока Марек спускался с крыши, я тоже слез с помоста и принялся осматривать тела боевиков. Ни одного живого. Только трупы. Причем среди убитых я обнаружил и десяток мародеров, которых Мишаня отправил к Витьке. Не дошли, бедолаги. Или как раз дошли, но Витек послал их обратно, в бой…

Появился Марек, увидел, чем я занимаюсь, и с сомнением покачал головой:

— Вряд ли у них найдется что-то ценное. Это же бойцы мобильной бригады. Они только воюют, а хабар у чистильщиков собирают другие. Насколько я знаю, в этой группировке очень четкое разделение труда. Одни «бойцы», а другие «собиратели».

Марек решил, что я обыскиваю трупы на предмет ценного хабара, но на самом деле меня интересовало совсем другое. Мне не давал покоя вопрос: какого хрена от меня потребовалось чистильщикам? Узнали, что я мутант? Но от кого? И еще: как они выяснили, что искать меня надо именно здесь?

Я очень надеялся, что среди них окажется хоть один живой, который сможет внятно ответить на мои вопросы, но нет, все уже отдали душу Таежному Духу, или кому они там молятся.

Ничего не добившись, я занялся насущными нуждами — стал собирать патроны, попробовал найти хоть одну аптечку, а то Витек, гад, и не подумал снабдить нас с Мареком хоть чем-нибудь подобным. К несчастью, чистильщики тоже не могли похвастаться обилием полезного снаряжения.

Тем временем и Марек присоединился к увлекательному процессу, который во всем мире считается мародерством. Однако здесь, в АТРИ, этим занимаются все. Даже военные егеря. А для вольных бродяг это иногда единственный способ заработать. Не в смысле убить и забрать, а просто — подобрать. Ну, вы понимаете…

— Проверяй все КИПы, какие встретишь, — посоветовал я Мареку.

— Зачем? — не понял напарник.

— Ищи те, которые с диктофонами. Наши пояса с взрывчаткой снимаются по голосовой команде Урюка. Вдруг удастся подловить его и записать кодовое слово.

— Кстати, об Урюке, — спохватился Марек. — Интересно, где он?

Тут, словно отвечая ему, заработала рация.

— Мишаня, ты где? — прозвучал тихий голос Витька.

— Урюк! — обрадовался я и сам себе поразился: вот уж не думал, что буду ликовать оттого, что этот козел еще жив! Правда, интересовал меня не сам майор-мародер, а лишь его сердце, от которого напрямую зависела и моя собственная жизнь. — Витя, это Бедуин. Ты цел? И что с профессором?

— Со мной профессор. Мы оба целы и невредимы. А что с Мишаней? Почему он молчит? Я пытался послать ему сообщение на КИП, но он не отвечает.

Еще бы! Взрыв был такой силы, что от КИПа небось даже обломков не осталось!

— Нет больше Мишани, — ответил я. — И никого из твоего отряда больше нет. Здесь из живых только мы с Мареком.

— А те уроды с нашивками чистильщиков? — осторожно уточнил Витек.

— Говорю же, нету в живых никого, кроме нас двоих.

— А ключ? Вы его взяли?

— Да. Он со мной.

Я обговорил с Витькой место встречи. Потом мы с Мареком торопливо закончили обыск трупов, но ни аптечек, ни диктофона не нашли — у чистильщиков были не слишком навороченные модели КИПов, без всяких там штучек вроде CD-плеера, диктофона и прочего, зато надежные и недорогие. Я сам предпочитаю именно такие, хотя сейчас мне требовался крутой «наладонник», как у Витька. Но чего нет, того нет.

Пополнив запас патронов и прихватив полезные штуки вроде ножей и гранат, мы с Мареком отправились на поиски Урюка и профессора.

Наступило утро. В лучах восходящего солнца заброшенный научный городок выглядел особенно унылым и пустым.

Урюк, профессор и единственный уцелевший боец Рыжий прятались в канализационной трубе, люк которой торчал из земли в ста метрах восточнее КПП.

Витек выглядел напряженным и расстроенным одновременно. Еще бы! Потерять весь отряд за одну ночь! Но оказалось, что его больше всего угнетала гибель только одного бойца…

— Эх, жаль Мишаню! Я к нему привязался, да и боец он был классный. Помните, были два брата-боксера? Хохлы. Один из них даже чемпионом мира стал. Так вот, Мишаня, когда еще начинал заниматься боксом, был у них спарринг-партнером.

Во как! Теперь ясно, откуда у нашего свиномордого десантника такая неслабая подготовка… была…

— Помянем Мишаню. — Урюк глотнул водки из своей фляги и перешел к более важной теме: — Где ключ?

— Вот он. — Я протянул пластиковую карточку, да только не ему, а профессору.

Витек дернулся, чтобы забрать ее себе, но я не позволил:

— Пусть будет у Ивана Аркадьевича. Тебе эта штука без него все равно бесполезна.

— Просто я не хочу, чтобы меня кинули! — повысил голос Урюк. — Особенно теперь, когда мы почти у цели.

— Ну, у тебя же есть страховка, — парировал я, указывая на пояса с взрывчаткой.

— Вот именно, и не стоит забывать об этом. Особенно тебе, Бедуин.

— Я помню. Только и ты кое-что запомни… Игры кончились. Там, в подземельях ЦИРИ, будет все по-взрослому: мутанты, аномалии, и только дьявол знает, какая еще хрень. Нам с Мареком придется приложить огромные усилия, чтобы сохранить твою жалкую жизнь. Ты вряд ли сможешь нам в этом помочь, так хотя бы не мешай. Понял? Кстати, это относится ко всем присутствующим. — Я обвел их внимательным взглядом. — Вперед не лезть, идти предельно аккуратно и не снимать пальца со спускового крючка. Уяснили?

Рыжий торопливо закивал. Профессор, по-моему, вообще не услышал ни слова, погруженный в какие-то свои мысли. А Урюк зло поиграл желваками, процедил:

— Ты, Бедуин, всего лишь проводник, наемник. Так что особо не выступай.

Я промолчал. Здесь говорить бесполезно, надо действовать. Придется преподать ему урок. Но это чуть позже. А сейчас надо идти в лабораторию.

— Марек, — окликнул я напарника, — пойду ведущим, а ты замыкай, хорошо?

— Заметано.

Глава 8

Байки, подслушанные у костра:

Не прикидывайся шлангом, если кишка тонка!

Единственный наземный этаж нужной нам мастерской был необитаем — ни людей, ни монстров. Людям здесь жить неудобно — в помещении полно верстаков, каких-то станков, покореженных металлических шкафов. В этом смысле гораздо предпочтительнее здания общежития, там кое-где даже сохранились металлические сетчатые кровати и продавленные диваны.

Что касается монстров, их в ЦИРИ хватает, только все они почему-то предпочитают те самые подземные этажи. Причем, как они проникают туда, остается для меня загадкой — там везде бронированные двери, в большинстве, правда, распахнутые и покореженные, но есть и целые, и даже закрытые на кодовые замки. Ну, ладно, хуги, они, допустим, и в самом деле разумны и вполне способны открыть-закрыть любую дверь. Но вот как в подземелье попадают призраки? Проходят сквозь стены? Таки нет.

Я не раз имел с ними дело и прекрасно знаю, что крепкая стена или запертая на кодовый замок дверь способна преградить им дорогу…

Несмотря на день, в помещении мастерской горел свет. Запыленные и оттого тусклые гелиевые лампы светили и днем, и ночью, причем не только на надземном, но и на подземных этажах. По словам профессора Зинчука, их группа, помимо всего прочего, отремонтировала и наладила один из водяных генераторов, который снабжал электричеством эту часть научного городка.

Впрочем, мне свет не нужен — за прошедший год я облазил все здешние подземелья и могу теперь передвигаться по ним с закрытыми глазами. Хотя с таким «балластом», как у меня сейчас, свет не помешает.

Короткая, в два пролета, лестница привела нас в подвальный коридор. Впереди, в десяти метрах, виднелся поворот.

Я остановился, прислушиваясь. Остальные, кроме Марека, тесно обступили меня, полностью лишая маневра. Сгрудились, как овцы. Точнее, бараны, кукундель им в хавальник! Ладно, хоть Марек не расслаблялся и вел себя правильно — держал под контролем лестницу, по которой мы только что спустились, а то мало ли какая пакость могла прискакать оттуда.

Урюк нетерпеливо засопел над ухом:

— Чего стоим? Кого ждем?

А профессор вообще вышел вперед и отважно направился к повороту с возгласом:

— Нам туда!

— Назад!!! — страшным голосом прошипел я.

Профессора будто током ударило, он подскочил на месте и бегом вернулся обратно, то и дело оглядываясь, словно вот-вот из-за поворота должна была вывалиться целая толпа хуги. Рыжий громко икнул от страха, передернул затвор и припал на одно колено, приготовившись к стрельбе. Урюк тоже взял на изготовку свой автомат, прошептал испуганно:

— Бедуин, а кто там?

— Молчать! Не шевелиться и даже не дышать, пока не разрешу, — яростным шепотом ответил я.

Наступила поистине гробовая тишина. Не знаю, как Урюк с профессором, а Рыжий воспринял мои слова буквально — и впрямь задержал дыхание, будто пловец перед прыжком в воду.

Наконец-то я получил возможность «прослушать маршрут». Прикрыл глаза, полностью доверяясь слуху, очистил голову от мыслей, освобождая дорогу подсознанию, обостряя интуицию.

Громко вдохнул начавший уже задыхаться Рыжий и тут же закашлялся коротким лающим кашлем.

— Тихо ты! — шикнул на него Урюк.

— Пошли потихоньку, — скомандовал я. — Рыжий, держись по левую руку от меня. Профессор и Урюк, идите у нас за спинами и не высовывайтесь. Марек замыкает.

— Погоди, Бедуин. Если там, за поворотом, кто-то есть… — начал Урюк.

— Там чисто. Нет никого, — перебил я.

— Чего?! — завопил Урюк. — Так ты просто построить меня решил? Думаешь, ты здесь командир?

— Я не командир, а, как ты сам правильно заметил, проводник. То есть сейчас для вас троих, — я указал на профессора, Урюка и Рыжего, — и царь, и Бог, и отец родной. А вы — балласт, «лишний груз», поэтому прикиньтесь ветошью и не отсвечивайте, пока не разрешу.

— Ах, вот ты как заговорил, гнида? Не забывай, скотина, именно я держу тебя за яйца. От меня и только от меня зависит, жить тебе или сдохнуть! — Урюк многозначительно положил руку на коробочку дистанционного управления взрывателем.

Я не удержался от выразительной усмешки, а Марек задушевным тоном произнес:

— Ошибаешься, Витек. Сейчас наши жизни зависят от одного-единственного человека. От проводника. Ведущего. Поэтому руку от взрывателя убери и увянь.

— Но у нас два проводника. Так что от одного вполне можно избавиться. Тогда второй станет посговорчивее, — проскрипел Урюк.

— Ты серьезно? — засмеялся Марек. — Я не знаю этих подземелий, а Бедуин знает. Только он сможет довести нас до лаборатории. Попробуй разделаться со мной. Думаешь, он станет сговорчивее?

Урюк раздраженно посмотрел на Марека:

— Хрен с тобой, адвокат, убедил. Ладно, Бедуин, банкуй. — Он примирительно поднял ладонь вверх. — По ходу это твоя игра. Пока… А там поглядим, кто банк сорвет…

Это точно — поглядим. А пока нужно двигаться дальше. Только сначала закончим начатый урок…

Я развернулся и заехал кулаком Урюку в челюсть. Ударил не сильно, а так, чтобы он остался стоять на ногах. Голова Витька мотнулась.

— Это тебе за «гниду», а «скотину», так и быть, прощаю, — пояснил я.

— Ах ты!.. — Витек посерел от бешенства и схватился за оружие. Но мой АКМ уперся ему под нижнюю челюсть еще до того, как он успел снять с предохранителя свой автомат.

Урюк застыл, боясь пошевелиться, только глаза таращил. Рыжий попытался принять участие в разборке, но я остановил парня:

— Не дергайся! Одно движение — и Витьке каюк.

— Ты не выстрелишь, — прошипел Урюк.

— Выстрелю. А потом будет взрыв. Мы ляжем здесь все. Но я пойду на это, Витек. Хочешь проверить?

Тут заговорил Марек:

— Урюк, он не шутит. Не знаю, как тебе, а мне будет чертовски обидно помирать в двух шагах от миллионного хабара.

— Ну что, покончим с этим прямо сейчас? — спросил я Витька. — Давай, прикажи своей шестерке открыть огонь.

Рыжий направил на меня ствол автомата и передернул затвор, ожидая команды главаря. Профессор застыл у стены. Марек ждал, не забывая при этом бдительно фиксировать лестницу.

Несколько секунд Урюк буравил меня ненавидящим взглядом, потом поднял руки вверх, показывая, что конфликт исчерпан, и приказал:

— Рыжий, убери ствол.

Я отпустил Урюка. Он отошел на пару шагов и мрачно пообещал:

— Еще сочтемся, Бедуин.

— Обязательно. Только чуть позже. А пока, если ты хочешь, чтобы мы продолжили маршрут, придется играть по моим правилам. И кстати, настоятельно советую тебе тщательно следить за своим лексиконом. Фильтровать базар, если так понятнее. Запомни: здесь твоих шавок нет… вернее, есть только одна, — поправился я и кивнул в сторону Рыжего. — Вот его и прессуй, если охота, а к остальным не лезь. Понял?

Урюк промолчал, но в его глазах отчетливо читался мой смертный приговор. Впрочем, с самого начала было ясно, что, несмотря на обещание, он не отпустит нас живыми. Прикончит всех троих: профессора первым, прямо здесь, в подземелье, после того, как тот откроет сейф с хабаром, меня — как только выйдем на поверхность, а Марека возле вертолета. Мы для Витьки опасные свидетели: мало того, что знаем о его мародерской деятельности, так еще видели подземную крепость под Лесом Дождей. Нет, Урюку нет резона оставлять нас в живых. Хотя до поры до времени он будет паинькой. Витек — мужик неглупый и сделал правильные выводы из состоявшегося только что разговора. До сейфа с хабаром он наш союзник — по необходимости. А дальше…

Там поглядим, как карта ляжет…

Коридор привел нас к бронированной металлической двери. Некогда неприступная, сейчас она имела исключительно декоративный характер, закрывалась лишь для видимости. На самом деле стальные пластины замка давным-давно погнулись и не вмещались в предназначенные для них пазы.

Увидев дверь, Урюк воспрянул духом, дескать, «правильным путем идем, товарищи». Наверняка он полагал, что и хабар, и лаборатория окажутся прямо за этой бронированной махиной. Ага, щас! К его разочарованию, перед нами открылось абсолютно пустое квадратное помещение без окон и дверей. Вернее, на противоположной стене торчала одна — раздолбанная, деревянная, с полуистершейся жестяной табличкой «Высокое напряжение. Опасно для жизни». Сквозь выбитые доски ясно виднелся стандартный набор оборванных проводов, переключателей и всякого оборудования, какое обычно используется на трансформаторной подстанции.

— Ну, и куда это ты нас завел, проводник хренов… — начал было Витек, но наткнулся на мой взгляд и поправился: — Хрен его знает, что за место. Тупик!

— Вы заблуждаетесь, молодой человек, — вмешался профессор. — Нам именно сюда.

— В трансформаторную будку, что ли?

— В нее, родимую. Здесь другого пути на секретные подземные этажи нет, — пояснил я. — В углу, вон за той огромной бандурой, имеется один неприметный проход…

В бытность военным егерем доводилось мне водить сюда ученых. Правда, тогда их целью была не секретная лаборатория, а призраки, которые частенько появляются почему-то именно здесь. Уже вольным бродягой я тоже не раз лазил по подземельям ЦИРИ. Есть тут парочка постоянных феноменов, которые регулярно «рожают» не самый дешевый хабар. Так что, где расположена лаборатория, я догадываюсь, а вот как попасть внутрь, не представляю.

— Я иду первым. Вы — только после моего сигнала. Марек, проследи.

Напарник кивнул.

Миновав трансформаторную подстанцию, я попал в короткий узкий коридор — своеобразный пропускной пункт, он же форпост секретных подземных этажей. Некогда здесь несли вахту охранники, стояла перегораживающая проход вертушка. Сейчас о прошлом напоминала лишь разгромленная будка вахтера с разбитым стеклом и покореженным пультом.

За «пропускным пунктом» открывалась площадка с лифтом, причем его шахта размещалась точно в центре — этакой квадратной бетонной колонной.

Лифт давным-давно не работал, кабина застряла между этажами, зияя раздвинутыми створками.

Нет, и не надо, мы вполне сможем спуститься по лестнице. Вон она виднеется в проеме. Обойдя площадку по периметру, я остановился возле лестницы, послушал, посмотрел вниз, перегнувшись через перила. Чисто. Активной опасности поблизости нет. Я включил рацию:

— Марек, запускай всех по одному.

— Понял, сделаю, — сквозь треск помех послышался голос напарника.

Я медленно стал спускаться по лестнице. Она заканчивалась на первом из секретных этажей. Чтобы спуститься ниже, нужно было воспользоваться другой лестницей, которая располагалась чуть дальше по этажу. Пока же я остановился на площадке с лифтом, дожидаясь остальных.

Шахта лифта и здесь проходила точно по центру небольшой площадки. На стене висели остатки пожарного щита, «манил» пустым дверным проемом и стойким резким запахом общественный туалет, чуть дальше виднелся вход в раздевалку — ее выдавали ряды металлических шкафчиков с распахнутыми дверцами.

Сразу за лифтом, на радость Урюку, имелась очередная бронированная дверь с электронным замком, на этот раз действительно закрытая.

— Лаборатория там? — уточнил Витек. — Для этой двери мы и брали ключ?

— Ну, положим, брали не вы, а мы, — негромко проворчал Марек. — А вы в канализации отсиживались, пока нас всякие отморозки мочили.

— Нам тоже досталось! — повысил голос Витек. — Эти гребаные чистильщики всех моих ребят положили! Вон, один Рыжий остался!

— Хорош орать, — вмешался я. — Тут полно всякой нечисти: призраки, хуги. Страшно, что они еще не вылезли, услышав ваши вопли.

Урюк заткнулся, а Рыжий нервно повел автоматом. Впечатлительный парень. И предан Витьку, как дворовая шавка. Короче, тяжелый случай. Но, как говаривала одна моя знакомая штангистка: «Любой вес можно взять, если, конечно, у тебя хороший толчок».

Я подошел к бронированной двери, откинул крышечку кодового замка и привычно набрал на пульте несколько цифр. Пневматические запоры тихо чавкнули и открылись, следом заскрежетали механические замки. Черт, громко-то как! Давненько я их не смазывал. Надо будет в следующий раз не забыть прихватить с собой масленку…

Урюк за моей спиной издал хриплый каркающий звук и прошипел:

— Это как понимать, мать вашу? Вы, козлы, меня развести пытаетесь? Для двери не нужен никакой долбаный ключ, достаточно просто знать код! Причем по ходу он известен здесь всем, кроме меня!

— И меня, — невозмутимо откликнулся Марек.

— Витек, угомонись, наконец! — потерял терпение я. — Здесь дверей, как панцирных собак в АТРИ. Эта ведет не в лабораторию, а на очередной этаж. Для нее действительно не нужен ключ. Он понадобится дальше. Я правильно излагаю, профессор?

Иван Аркадьевич кивнул:

— Совершенно верно, господин Бедуин. Лаборатория расположена на третьем подземном этаже. Но, прежде чем спускаться туда, надо…

Он не договорил — я буквально отбросил его в сторону, а сам в прыжке перекатился вперед и открыл огонь по мелькнувшему возле лифта силуэту. Раздался рев хуги. Размытая тень нырнула в раздевалку и затаилась среди покосившихся шкафчиков.

Рыжий заорал и выпустил вслед «голодному» очередь, едва не задев Урюка. Тот попятился к стене, испуганно направляя автомат то на меня, то на Рыжего, то на профессора. «Снежного человека», вернее, его размытую тень Витек не заметил и вообще не понимал, из-за чего началась стрельба.

Марек внезапно тоже открыл огонь, только не по площадке с лифтом, а по проему приоткрывшейся двери с кодовым замком. Выпустил очередь и навалился всем телом на бронированную громаду, пытаясь поскорее опять ее захлопнуть. Ему это почти удалось — не хватило буквально сантиметра, как вдруг металлическая створка резко дернулась, словно кто-то с той стороны налег на нее, мешая закрыть. Из приоткрытой щели раздался утробный рев, треск, злобное уханье, словно в дверь ломился чудовищный кровожадный монстр.

— Да помогите же, черт!.. — заорал Марек, из последних сил удерживая дверь.

Профессор бросился к нему на помощь, но их объединенных усилий явно не хватало — бронированная створка продолжала медленно, но верно открываться. Я не мог им помочь — приходилось держать под прицелом раздевалку, в которой притаился хуги. Урюк по-прежнему стоял как приклеенный у стены и затравленно поводил стволом автомата из стороны в сторону.

Рыжий сделал движение к Мареку и профессору, собираясь помочь, но тут дверь резко распахнулась от мощного удара. Затем что-то дробно застучало. Казалось, стреляют из крупнокалиберного пулемета, причем Рыжий оказался прямо на линии стрельбы. Его отбросило к колонне с лифтом. Парень рухнул на пол и остался лежать без движения.

— Ах, вы так!.. — Марек сорвал с пояса гранату, примериваясь кинуть в дверной проем.

— Марек, нет! — завопил я.

Призрака, а за дверью был именно он, РГО не возьмешь. Этот телекинетик способен перемещать предметы, поэтому воздействует на дверь издалека, а сам затаился где-нибудь в безопасности под лестницей, подлец, и издает всякие страшные звуки, запугивает. Брошенную гранату он перехватит еще в воздухе и отфутболит назад, а я не уверен, что хочу заполучить такой «подарочек».

К счастью, Марек не успел выдернуть чеку, поэтому просто засунул гранату в первый попавшийся карман и прохрипел:

— Бедуин, нам вдвоем дверь не удержать!

— Ну, так отпустите ее! Пусть входит!

Марек и профессор отпрянули в разные стороны. Створка распахнулась со страшной силой, словно в нее врезался таран, и на площадку ворвалась… шаровая молния размером с футбольный мяч. Она почти бесшумно перемещалась в пространстве, иногда «постреливая» искрами, словно решала, кого из нас ударить первого. В воздухе сильно запахло озоном.

Наконец шаровая молния определилась с целью — синие трескучие разряды ударили в то место, где еще секунду назад находился профессор. Но атака призрака пропала втуне — Зинчук проявил небывалую прыть и одним прыжком сиганул в сторону метра на два, не меньше.

Шаровая молния подалась было за ним, но потом заинтересовалась парализованным от страха Урюком и вознамерилась хорошенько поджарить его своими смертельными разрядами. Марек попытался остановить шустрого призрака очередью из «Вала», но пули прошили шаровую молнию насквозь, не причинив ни малейшего вреда, и врезались в бетонную стену рядом с Витькой. Тот совсем ошалел от происходящего, завопил, отбежал в сторону и открыл огонь, но не по шаровой молнии, а почему-то по Мареку, активно насыщая свинцом и без того заполненное смертью пространство.

Марек едва успел укрыться от пуль за колонной лифта, закричал:

— Урюк, ты че, совсем охренел?! По мне палишь!

— А ты… — Витек всхлипнул. Внятно высказать свои претензии он пока был не в состоянии. — Ты сам, падла… Первым начал!

— Да я ж не в тебя, придурок, а в «молнию».

Пока они выясняли отношения, я поискал взглядом профессора. Не нашел. Блин! Ну а он-то куда подевался?! Одно могу сказать наверняка — в раздевалку с хуги Иван Аркадьевич проскочить не мог, я бы его засек.

Тем временем шаровая молния отправилась в облет вокруг лифта. Марек закончил объясняться с Урюком и попытался преследовать призрака, продолжая упорно и безрезультатно поливать очередями потрескивающий молниями светящийся шар. Сразу видно, не имел никогда дела с этим мутантом, раз не знает, куда стрелять. Но и объяснять ему сейчас времени не было.

— Марек! Кончай фигней страдать. Лучше займись хуги в раздевалке, а я разберусь с призраком.

На самом деле блуждающая шаровая молния — это не сам призрак, а лишь создаваемый им феномен. Самого же «гостя с того света» почти не видно, фактически он находится в параллельном мире, а в наш отбрасывает лишь слабую тень. Если не знать, что искать, ни за что не заметишь.

Способность оставаться невидимым, создавать шаровую молнию и перемещать предметы делает призрака смертельно опасным и практически неуязвимым противником. Нам еще повезло, что он один. Будь их сейчас двое или трое, площадка возле лифта уже превратилась бы в один большой электрический стул, причем электрический удар такой силы не выдержала бы даже эскада.

Одиночные же разряды призрака худо-бедно могли погасить даже наши «Скаты». Хотя когда шаровая молния проплывала от меня слишком близко, возникало ощущение «трясучки». Нечто похожее бывает, если дотронуться языком до батарейки, только в нашем случае «покалывало» все тело и гораздо сильнее.

Впрочем, в арсенале призрака имелось не только электричество… Мутант-телекинетик зацепил кусок арматурины и со страшной силой попытался залепить ею по голове Урюку. Я едва успел оттолкнуть Витьку в сторону, отпрянул сам, перекатился в сторону и дал прицельную очередь по нечеткой, размытой тени.

Призрак понял, что обнаружен, метнул в меня пустую канистру и попытался удрать обратно за дверь, но не успел — одна за другой пули, выпущенные из АКМа, вонзились прямо в центр тени, ложились кучно, будто в тире, разрывая жизненно важные органы мутанта. Раздался громкий хлопок, словно взорвалась петарда. Шаровая молния лопнула и исчезла, как не бывало. Труп призрака тоже не появился — остался в параллельном мире.

— Отбой тревоги! — громко объявил я. — Витек, ты как, жив? Иван Аркадьевич, а вы где? Выходите к нам, не бойтесь. Марек, ну как там хуги? Все еще сидит в раздевалке?

— Да нет здесь никого, — откликнулся напарник.

— Как нет?!

— А вот так. Нет и все.

Я бросился в раздевалку. Обшарил все углы и раздосадованно саданул кулаком по металлическим ящикам:

— Ушел, гад! Теперь жди нападения в любой момент. Марек, нужно срочно найти профессора…

— Я здесь. — На пороге появился Иван Аркадьевич. Он слегка задыхался, словно только что быстро бегал, а рукав его комбинезона почему-то слегка обуглился.

— Где вы были? — накинулся на профессора Марек.

— В туалете прятался, — соврал, не моргнув глазом, ученый.

Марек не заметил обмана. И на рукав внимания не обратил. А я заметил, но только потому, что хорошо знал, где именно профессор мог так «поджариться»…

Прищурившись, я посмотрел на ученого. Иван Аркадьевич перехватил мой взгляд, но истолковал неправильно, принялся оправдываться:

— Я спрятался, потому что безоружным все равно не мог вам помочь, только мешал бы. Разве не так?

— Вы правильно поступили, профессор, — согласился Марек. — Только в следующий раз все же старайтесь держаться к нам поближе, хорошо?

— Обязательно.

— Иван Аркадьевич, вам нужно оружие. Ну-ка пойдемте со мной. — Я подвел ученого к Урюку.

У нашего бравого майора-мародера, похоже, все еще продолжался нервный ступор — он подпирал спиной стену и тупо пялился в пространство.

— Вить, — я потряс его за плечо, — дай один из твоих пистолетов.

— А?.. Пистолетов?.. Зачем это? — напрягся Урюк.

— Для профессора. Давай-давай. Иван Аркадьевич нужен нам живым, а по этим подземельям ходить безоружным — верная смерть.

Витек скривился, но протянул «беретту». И даже запасной магазин дал.

Зашевелился, приходя в себя, Рыжий. Застонал, попробовал сесть.

— Цел? — удивился Урюк. — Вот чудеса! Я же своими глазами видел, как тебя очередь из крупнокалиберки прошила.

— Да ты чего, Вить? Ну крупнокалиберка у призрака? — фыркнул я. — Он телекинетик, а не стрелок. Шуранул по Рыжему обломками кирпичей да кусками арматуры, и всего делов. Так, Рыжий?

— Не знаю… — протянул парень и жалобно добавил: — Только больно почему-то… Очень…

— Еще бы! У тебя сейчас грудь и живот небось одна сплошная гематома. Хорошо, если ребра целы. Сила удара-то была о-го-го! Вон, броня кое-где даже внутрь вмялась… Вить, дайему из аптечки шприц с обезболивающим.

Надо ли говорить, что на весь отряд имелась одна-единственная аптечка — у Витька. Он не считал нужным снабжать своих бойцов медикаментами. Лекарства в АТРИ — вещь не дешевая. В отличие от людей.

— Вить, дай ему один шприц, — повторил я.

— Вот еще! — повысил голос Урюк. — Подумаешь, пара кирпичиков в доспех попала. А ну-ка кончай ныть, недоумок, — накинулся он на Рыжего. — Живо вставай. Расселся тут! Вон, меня едва очередью не изрешетили, шаровая молния чуть не прикончила, но я же не ною.

Я покрутил головой: вот падаль! Сам от страха едва в штаны не наложил, а теперь строит тут из себя крутого бойца.

— Пора идти дальше, — приказным тоном сказал Витек. — Бедуин, открывай эту долбаную дверь.

— Погодите! — воскликнул профессор. — Прежде чем идти туда, нужно… — Он замялся.

— Чего еще? — нахмурился Витек.

— Э… Взять… Сделать…

— Кончай крутить, яйцеголовый! Ты, падла, нам баки вправляешь…

— Урюк, тебя предупреждали следить за лексиконом? — вмешался я. — Помнится, ты недавно назвал нас «козлами», я стерпел, вернее, некогда было разбираться из-за призрака. Но теперь у меня полно времени. Итак, три оскорбления: «козел», «яйцеголовый», «падла». Стало быть, три удара в челюсть… — Я оценивающе посмотрел на Витьку. — Ведь тремя ударами вырублю тебя на хрен, а потом тащить придется, как колоду бесчувственную.

— Господин Бедуин, — вмешался профессор, — я на… хм… «падлу» не обижаюсь. Понимаю, что господин Урюк просто ошалел от страха и сам не сознает, что говорит. Очень уж он испугался того призрака. И хуги… С кем не бывает.

Тон Ивана Аркадьевича был донельзя миролюбивым, смиренным, но в глазах плясали чертики.

— Да и «яйцеголовый» — это не обидно. Скорее почетно, — продолжал Зинчук.

Я кивнул, мол, понял, а в следующее мгновение мой кулак стремительно подлетел к морде Витьки и застыл в миллиметре от скулы. Урюк от неожиданности отпрянул, а я объяснил:

— Скажи спасибо, что Иван Аркадьевич такой необидчивый, а то схлопотал бы трижды.

Урюка прямо-таки заколбасило.

— Вы… с-суки… да я вас… щас… всех…

Он судорожно потянулся к пульту взрывателя, но Марек перехватил его руку:

— Кончай дурить, Витек! В таком замкнутом помещении, как это, взрыв положит всех, и тебя в том числе. Бедуин, заканчивай со своими штучками. Пошли уже дальше, а? Давайте, наконец, доберемся до хабара, а то мне осточертело торчать в этих подземельях.

— Согласен. Иван Аркадьевич, — подчеркнуто вежливо обратился я к профессору, — так куда нам дальше? Вниз или?..

— Прежде чем идти в лабораторию, нужно взять еще один ключ, — начал ученый.

Урюк скривился и что-то пробурчал себе под нос, но вслух озвучивать недовольство не стал. И правильно сделал. Хотя сейчас я целиком разделял его возмущение — Иван Аркадьевич и в самом деле нам «баки вправлял», но с какой целью?..

— Ключ в тайнике на этом этаже, — продолжал профессор. — Я покажу, куда идти.

Иван Аркадьевич остановился перед входом в пустой и безопасный, на первый взгляд, коридор, нерешительно посмотрел на меня:

— Господин Бедуин, нам туда, вот только…

Вот именно — только… В коридоре обитал целый рассадник огневиков — это я так назвал их для себя. Не знаю, феномены ли они, сродни спящим гейзерам, живые ли существа из того мира или вмонтированные в пол банальные огнеметы с датчиками движения. В любом случае те еще твари. В смысле, опасные, сволочи.

Сейчас феноменов видно не было — затаились, поджидая жертву. Об их коварном присутствии напоминали лишь потрескавшиеся от страшного жара, выщербленные бетонные стены и прожженные дыры в потолке.

Похоже, пока мы сражались с призраком, профессор пытался в одиночку пройти именно по этому коридору, но у него не вышло. Хорошо, хоть жив остался, отделался легким испугом и обугленным рукавом. Но возникает вопрос: почему он прямо не рассказал о своей попытке? Зачем врал?..

— Ну и чего мы опять встали? — не выдержал Витек. — Коридор пустой, анализатор показывает практически норму.

— Ах, анализатор… Тогда конечно… — язвительно протянул я. — Если ты так уверен в нем, иди первым.

Урюк замялся нерешительно, а потом все же упрямо сделал шаг.

— Стой! — Я перегородил ему дорогу. — Смотри…

Один из маркеров полетел в коридор. Тотчас ему навстречу взметнулась шипящая струя пламени, будто в пол и впрямь был вмонтирован реагирующий на движение огнемет.

Урюк охнул и отшатнулся. Рыжий попятился, не сводя зачарованного взгляда с огня.

— А нам обязательно идти туда? — уточнил Марек. — Профессор, вы ничего не путаете?

— Нет, молодой человек. Именно здесь мы и проходили с военными проводниками. Только у нас тогда были другие костюмы — вроде как у пожарных — с повышенной устойчивостью к огню.

— А почему ты раньше не предупредил, недоносок? — прорычал Урюк и попытался схватить профессора за грудки.

Нет, ну я уже замучился обучать его хорошим манерам!

— Витек, ща вдарю, — честно предупредил я.

— Попробуй! — раздухарился Урюк. Он очень вовремя вспомнил, что искусственные мускулы эскады придают ему небывалую силу, и решил воспользоваться преимуществом на всю катушку. — Давай, Бедуин, сойдемся по-мужски, без оружия, врукопашную!

Я пожал плечами:

— Ну, если тебе охота в игрушки играть… Только отойдем подальше от коридора с огневиками, а то мало ли чего.

Возомнивший себя Шварценеггером Витек передал автомат Рыжему и отважно пошел на меня, ошибочно приняв мое расслабленное спокойствие за растерянность. Он решил не мудрить, а по-простому врезать кулаком в лицо. Усиленный эскадой удар гарантированно пробил бы мне череп… если бы достиг цели, конечно. Я тоже не стал мудрить — поднырнул под атакующую руку, оказавшись у Витьки за спиной, предплечьем пережал ему кадык, а другой рукой обхватил голову и прошептал на ухо:

— Могу сломать тебе шею. Хочешь?

— Не сломаешь… — прохрипел Урюк. — Потому что тогда будет БУМ…

Я отпустил захват. Витек потер помятую шею, процедил с ненавистью:

— А ты все равно скоро сдохнешь, Бедуин! Если не я, так… кое-кто другой тебя прикончит.

— Интересно… И кто же? Рыжий твой?

— Не скажу. Пусть для тебя это будет сюрпризом. — Урюк злорадно оскалился и почему-то посмотрел в сторону Марека, потом снова перевел взгляд на меня, хотел добавить что-то еще, но передумал и лишь повторил убежденно: — Сдохнешь! Скоро!

— Все там будем, — усмехнулся я. — Как говаривала одна моя знакомая… кстати, киллер по профессии: «Жизнь — дело поправимое».

— Эй! — окликнул нас Марек. — Не наигрались еще? У нас тут, между прочим, проблема, если вы не забыли. Оккупированный огнеметами коридор.

— А если быстро пробежать по нему? — предложил Рыжий. — Может, эскада выдержит жар?

— Вот тебя и пошлем первым, умник! Посмотрим, как ты «побежишь» в своем «танке», — рявкнул на него Марек.

— Никуда бежать не надо, — вмешался я. — Иван Аркадьевич, расскажите подробно, где именно находится ключ?

Профессор принялся увлеченно чертить маршрут на испачканной сажей стене.

— Знакомое место, — наконец вынес я вердикт. — Туда есть другой путь.

Коридор с огневиками мы обойдем. И дальше идти будет более-менее безопасно, а вот само помещение, где хранится ключ, станет проблемой. Очень большой проблемой…

Я повел отряд хорошо знакомым мне путем. Привычно остановился перед проходом, где обосновался «Салют». Вернее, я не знаю, как именно называется этот феномен — нигде больше в АТРИ пока такого не встречал, поэтому для себя окрестил его «Салютом».

Выглядел феномен красиво и страшно одновременно. Одна из бетонных стен была пробита насквозь, в проломе торчали перекрученные куски арматуры, клубилось странное радужное сияние. Оно сжималось в небольшой переливающийся шар размером с кулак, затем словно взрывалось с гулким бухающим звуком, выплескивая разноцветные волны салюта, заполняя мерцающими искрами почти весь проход.

— Это что за хрень? — не удержался Марек. — Первый раз вижу такое!

«Салют» откликнулся на его голос — бухнул особенно громко, словно поприветствовал. Сияние заискрилось, разметалось лучами по коридору, едва не дотянувшись до нашей живописной группы. Все, кроме меня, попятились, толкая друг друга.

Я достал маркер, кинул в мерцающее облако, послушал привычный «бух», удовлетворенно кивнул сам себе и пошел вперед, прямо через аномалию. «Салют» зашипел, засверкал с удвоенной силой, окутал меня плотной тучей искр. Ощущение, словно идешь через гигантский бенгальский огонь — тот самый новогодний фейерверк, который получается, если зажечь стерженек, покрытый бертолетовой солью. Страшновато, но в защитном комбезе абсолютно безопасно.

Миновав феномен, оглянулся на спутников и едва удержался от усмешки. Пока я шел сквозь «Салют», они стояли разинув рты, будто парализованные. Ну, просто музей восковых фигур!

Первым очухался Марек. Он кашлянул и спросил:

— Ну, чего, Бедуин? Запускать всех по одному?

— Давай.

Напарник подтолкнул Урюка:

— Пошел!

Тот заупрямился, переадресовал толчок Рыжему:

— Чего варежку разинул, недоумок? Ты первый. Шевели копытами!

Рыжий жалобно посмотрел на Урюка, набрал в грудь побольше воздуха и почапал сквозь яркое облако «Салюта» короткими приставными шажками, вздрагивая и вжимая голову в плечи при каждом очередном буханье, сопровождающимся выбросом обильной порции искр.

Следом за ним благополучно миновали феномен и остальные. Благополучно для здоровья, но не для нервов. Рыжий с Урюком на дрожащих ногах тихо сползли по стеночке, профессор пристроился рядом с ними. Марек украдкой вытер пот со лба, перехватил мой взгляд, вымученно улыбнулся и тихонько пояснил:

— Такие дела, Бедуин… Вот сколько лет АТРИ топчу, а добровольно в активную аномалию впервые сунулся. Было дело, пробегал через «Поцелуй Борю в зад». Но тогда он был неактивен, разряжен. А тут шипит, сверкает, того и гляди долбанет, причем как и чем — непонятно, и оттого еще страшнее… Смотрел вот на тебя со стороны — ты прошел, значит, вроде оно и безопасно, а как самому идти, очко все равно играет. На подкорку у меня записано: активный феномен — это смерть! Добровольно сквозь него идти, словно самому к стенке вставать и гадать, какие патроны в рожках у расстрельной команды — холостые или боевые…

— Как видишь, бывают исключения. И среди феноменов довольно симпатичные попадаются, — пошутил я.

— Но очень редко, — хмыкнул Марек.

— Ладно, привал окончен, двигаем дальше, — объявил я.

Урюк в знак протеста замахал рукой:

— Айн момент, Бедуин. Дай хоть в себя-то прийти. Сейчас перекурю и пойдем.

— Никаких сигарет! — отрезал я. — Лучше водички из фляги попей. Или водки хлебни.

— Без муда… э… всяких там проводников решу, что для меня лучше. — Витек демонстративно извлек из кармана пачку «Данхилла» — немыслимое пижонство для АТРИ — и попытался закурить, но я выбил сигарету у него из рук:

— Сказано, нельзя!

— Да чего ты ко мне все время цепляешься? — озверел Витек. — Пока не покурю, дальше не пойду!

— Останешься здесь один.

— Да пошел ты!

Дело плохо. Наш майор-мародер уперся рогом. Я бы и разрешил ему покурить, но запах табака наверняка привлечет к нам горлумов. Их «семейка» обитает в одном из помещений по соседству. Раньше мне всегда удавалось проходить мимо незамеченным, но я тогда был один, без шумного, курящего «балласта».

Горлумы — тоже гости с того света, но, в отличие от остальных пришельцев, не умеют становиться невидимыми. Внешне они сильно напоминают одноименный персонаж — этакие голые невысокие люди-уродцы с безволосыми головами, огромными, вполлица, глазами и хилыми телами, обтянутыми сероватой сухой кожей. На этом сходство заканчивается и начинаются различия. Несмотря на внешнюю хилость, атрийские горлумы необычайно сильны и подвижны — один удар костистым кулаком или ороговевшей пяткой способен пробить человеку череп. Передвигаться горлумы предпочитают на четвереньках, причем невероятно быстро. Естественно, хищны и всеядны и просто обожают человечину…

Вошедший в раж Урюк тем временем закурил сигарету, затянулся и выпустил густую струю пахучего дыма. Марек и Рыжий машинально потянули носами — им тоже до смерти хотелось курить, но неохота было ссориться со мной.

— Черт с вами, дымите, — махнул я рукой. Один курящий или трое — значения не имеет.

Марек тут же потянулся к пачке Урюка:

— Давай цигарку, не жмись.

Тот злорадно посмотрел на меня, дружелюбно протянул сигареты молдаванину:

— Для хорошего человека не жалко, — и весело подмигнул Рыжему: — Закуривай, боец.

Табачный дым полетел по этажу. Я поиграл желваками, явственно представляя, как оживляются горлумы, учуявшие запах сигарет. Запах, который может принадлежать только одному существу в АТРИ — человеку — вкуснейшему для мутантов лакомству…

— Урюк, ну-ка встань вот здесь, поближе к «Салюту», — велел я. Горлумы этого феномена почему-то страшно боятся и стараются к нему не приближаться. — Профессор, а вы вообще лучше войдите в аномалию. Марек, готовься встречать горлумов. Следи вон за тем поворотом. Рыжий, ты тоже поглядывай, только сдуру нас самих не подстрели.

— Горлумов?! Ты сказал «горлумов»?! — Марек переменился в лице, жадно затянулся напоследок, загасил бычок о стену и торопливо занял позицию.

Рыжий, помедлив, повторил его действия. Профессор поежился, но вошел в аномалию. А вот Урюк и не подумал тронуться с места. Он презрительно скривился в полной уверенности, что я специально запугиваю их, смачно затянулся и выдохнул дым мне прямо в лицо.

И тут появился первый горлум.

Марек и Рыжий выстрелили одновременно. Спустя мгновение к ним присоединился и я, но тварь двигалась на четвереньках настолько быстро, что пули пролетали мимо, не причиняя вреда. Горлум несся среди разбросанных по полу ящиков и бочек, при этом, как опытный солдат, постоянно менял направление движения, петлял, бежал зигзагом. Миг, и он уже был в двух шагах от нас. Мутант встал на ноги и угрожающе сжал кулаки, а из-за поворота выскочили еще две человекоподобные твари.

Пули буквально нашпиговали тело вставшего в «боксерскую стойку» горлума, во все стороны забили фонтаны светло-голубой крови. Мутант захрипел и повалился замертво, но на его месте тут же оказались двое сородичей, которые, воспользовавшись моментом, подобрались к нам вплотную. Мы с Мареком успели отскочить, Рыжий остался на месте. Один из горлумов набросился на него, второй подался к Мареку.

Я пришел на помощь напарнику, обильно поливая мутанта свинцовым дождем. Краем глаза заметил, как по коридору несутся в нашу сторону еще три скрюченных силуэта. Пришлось переключиться на них.

Тут благим матом завопил профессор, приглушенно затявкала его «беретта». Я обернулся, вглядываясь в радужное мерцание «Салюта», увидел рядом с профессором хуги и бросился к Ивану Аркадьевичу, вернее, к напавшему на него «голодному», похоже, тому самому, которого мы упустили в раздевалке. Умный «снежный человек» осторожно следовал за нами все это время и выбрал самый подходящий момент для атаки.

Наши дела сейчас были аховыми.

Марек плотно увяз в борьбе с горлумами, изо всех сил пытаясь не подпускать их к впавшему в полную прострацию Урюку.

Рыжий уже проиграл свой бой — мощные «каратистские» удары горлумов со всех сторон молотили по нему, попадая в пах, живот, грудь. Эскада еще держалась, смягчая травмы, но парень уже перестал соображать, что к чему, в этой кутерьме. Автомат он потерял и теперь орал благим матом, волчком крутился на месте, но вскоре повалился навзничь, нокаутированный мощнейшими пинками ног и рук горлумов. Я видел, что ему срочно требуется помощь, но не мог ничего поделать — профессор Зинчук был для меня гораздо важнее шестерки-мародера.

Иван Аркадьевич сплелся в смертельном танце с хуги прямо посреди разноцветного трескучего облака «Салюта». Мутант вышел из режима невидимости, крепко обхватил человека ручищами, приподнял над полом, притиснул к себе и вознамерился открутить ему голову.

Я не мог стрелять без риска попасть в ученого. Пришлось действовать ножом. Лезвие глубоко вошло в подмышку монстра, разрезав мясо до кости. Хуги взревел, отшвырнул профессора и попытался схватить меня здоровой рукой. Но я успел приставить к его брюху ствол АКМ и всадить в поросшее бурой жесткой шерстью тело почти весь рожок. Хуги беззвучно повалился на пол. Готов.

Я подбежал к Ивану Аркадьевичу, проверил у него пульс, потряс за плечо:

— Эй, очнитесь!

Профессор зашевелился, приходя в себя.

— Я в порядке, господин Бедуин…

Не дослушав, я бросился на помощь к Мареку. Вернее, к Урюку. Пока мой напарник нашпиговывал пулями одного из горлумов, второй примеривался нокаутировать Витьку. Урюк почему-то стоял на коленях, ошалело мотая головой с прилипшей к нижней губе сигаретой, а автомат валялся в двух шагах от него.

Горлум оперся руками об пол и уже занес для удара ногу, целя прямо в лицо Урюку. Я нажал на спусковой крючок АКМ, но очередь получилась совсем короткая — в два выстрела. Рожок опустел. Пули ужалили тварь в бедро, сбили нацеленный в Витьку удар, но не заставили мутанта отказаться от намерения расправиться с жертвой. Горлум мгновенно перестроился, готовясь долбануть майора-мародера здоровой ногой, причем метил урод прямиком в незащищенную голову. Если попадет, мгновенная смерть Урюку гарантирована. А с его гибелью начнется цепная реакция смертей: Марека, профессора, моя, Потапа…

Я не успевал перезарядиться. Счет шел даже не на секунды — на доли секунд.

Сработало подсознание — тренированное тело само бросилось вперед. Сейчас моему прыжку позавидовал бы и кенгуру!

Буквально чудом вклинившись между горлумом и Витькой, я успел поставить блок, сбил ногу мутанта в сторону и со всей силой врезал ему прикладом по яйцам, вернее, по тому месту, где теоретически они должны быть. Человек от такого удара мгновенно впал бы в кому, а горлум лишь коротко взвыл, погрустнел и поковылял прочь, разом потеряв интерес к бою. И на том спасибо. Быстро перезарядив автомат, я добил его очередью в спину. И почти одновременно закончил разбираться со своим горлумом Марек.

Устало оглядев побоище, напарник зацепил взглядом окурки и покрутил головой:

— Вот ведь покурили, блин! Все, завязываю с куревом. Теперь только водка и бабы.

Он по-турецки уселся на пол и меланхолично принялся перезаряжать автомат. Я сел рядом, прислонился спиной к стене и блаженно прикрыл глаза. Минута передышки. Всего одна короткая минута, а потом я снова буду готов шастать по этим проклятым подземельям, кишмя кишащим аномалиями, призраками и «голодными».

Одна минута тишины и спокойствия… Но такой роскоши мне не позволили…

Вышел из транса Урюк, громко засопел, выплюнул окурок, встал, пнул ногой труп ближайшего горлума и самодовольно произнес:

— Вот ведь уроды! А славно мы их покрошили, да?

Марек хмуро посмотрел на него, но промолчал.

Зинчук приблизился к лежащему неподвижно Рыжему, пощупал у парня пульс.

— Он жив! Господин Бедуин, он без сознания, но дышит!

Пришлось вставать и тащиться к профессору и Рыжему.

— Ну-ка, Иван Аркадьевич, позвольте взглянуть.

Рыжий и в самом деле был еще жив. Множественные переломы и ушибы вызвали у него сильнейший шок. Наверняка имелись внутренние кровотечения и разрывы органов. Его бы побыстрее доставить в госпиталь. Вот только идти сам он не сможет, придется тащить, причем медленно и осторожно. Но для начала надо попробовать оказать ему хотя бы элементарную медицинскую помощь.

— Профессор, вы в полевой медицине как, сечете?

— Очень слабо. Видите ли, я биохимик…

— Понятно… Но все равно будете мне помогать… Урюк, давай сюда аптечку.

— Зачем еще? — вскинулся тот.

— Давай-давай. Наверняка там есть что-нибудь противошоковое и обезболивающее.

Витек скривился, кивнул на Рыжего:

— Он идти сможет?

— Нет. Придется нести. Оставь аптечку мне, а сам поищи подходящий материал для носилок. С Мареком вместе идите.

Урюк потянулся к подсумку, где у него лежала аптечка. Извлек небольшой синий футляр с красным крестом на крышке, протянул мне. Потом достал из кобуры «беретту». Я не придал оружию в его руке значения — для меня напряжение последнего боя тоже не прошло бесследно, реакция замедлилась, и не то чтобы очень хорошо соображалось.

Витек направил ствол пистолета в лоб своему бойцу и нажал на спуск. Громыхнул выстрел. Голова Рыжего дернулась, на полу стала быстро расплываться лужа крови.

Иван Аркадьевич ахнул и потрясенно уставился на Витьку.

— Обезболивающее и противошоковое в одной таблетке, — цинично пояснил тот. — И не придется никого нести.

Мы с Мареком промолчали. Конечно, Урюк — сволочь распоследняя, но Рыжий — его шестерка, то есть наш потенциальный враг, а потому ни слез лить, ни с Витькой разбираться по этому поводу мы не станем. Рыжий с Урюком сам сочтется… чуть позже… в аду…

Глава 9

Байки, подслушанные у костра:

— Послушай, дикие земли — место очень опасное. Сегодня вернулся, а завтра погибнешь!

— Ты прав. Буду ходить через день.

Место, в котором, по словам профессора, требовалось взять очередной ключ, было мне хорошо известно — бывший экспериментальный зал. Его пол, стены и потолок были сделаны из какого-то странного материала, похожего то ли на диковинный пластик, то ли на чудную, сероватого цвета керамику. Некогда здесь располагалась какая-то объемная экспериментальная установка, сейчас частично демонтированная. Не знаю, для чего она предназначалась, но зал под нее отвели прямо-таки гигантский. Будь потолки чуть повыше, сюда с легкостью могли бы поместиться пара МИГов.

Я частенько наведывался в бывший экспериментальный зал, считая его своей личной «грибной полянкой». Хабар здесь рождался хоть и не самый дорогой, зато много и регулярно, поскольку помещение облюбовали огневики. Только, в отличие от тех, что перекрыли коридор, местные не прятались по щелям в полу, поджидая жертву, а шустро сновали по огромному залу, будто в пятнашки играли. За порог, правда, не вылезали, словно опасались пересекать невидимую границу.

Я окрестил для себя эти подвижные столбы пламени «живчиками», само помещение «доменной печью» и повадился наведываться сюда за хабаром. В глубь «печи», правда, ни разу не проходил — опасно слишком. Обычные огневики или огненные гейзеры можно обойти, а «живчиков» нет, потому что невозможно предсказать траекторию их движения. Как правило, я отирался у входа, благо дешевых цацек — светлячков — хватало и здесь, а время от времени появлялся даже дорогущий огневик-камень.

И вот теперь Иван Аркадьевич утверждал, будто необходимый нам ключ лежит в сейфе, вмонтированном в стену в маленькой комнатенке, которая находится в самом конце оккупированного «живчиками» зала. Причем вход в зал лишь один, значит, чтобы попасть в комнату с сейфом, надо пройти «доменную печь» насквозь.

Наш поредевший отряд остановился в пяти шагах от входа, но даже на таком расстоянии казалось, будто и впрямь стоишь возле самой настоящей раскаленной доменной печи. Температура воздуха была градусов пятьдесят, не меньше. И это снаружи! Каково же должно быть в глубине?..

Осознав задачу, мы с Мареком растерянно переглянулись.

— Предложения есть, напарник?

— Что будем делать, Бедуин?

Наши вопросы прозвучали одновременно.

— А может, я пойду один? Вы дадите мне инструкции, как надо правильно обходить феномены, и я аккуратненько, бочком… — вмешался профессор. В его голосе мне почудилось странное напряжение, будто он боялся и одновременно жаждал до чертиков отправиться в смертельно опасную прогулку в одиночестве.

Марек даже не соизволил ответить на бредовое предложение ученого, а я тотчас вспомнил, как Иван Аркадьевич пытался проскользнуть сюда тайком от нас, и задумался всерьез. Что-то такое было в той комнате с сейфом, о чем профессор не хотел говорить нам. Но что? Устройство связи с Ванаварой? Возможно, Зинчук хотел незаметно для всех подать сигнал о помощи?..

— Кажись, приплыли. — Марек со злой обреченностью следил, как по помещению, в которое нам предстояло войти, мечутся столбы очень горячего и очень опасного пламени. — Все, суши весла, то есть поворачивай оглобли, и вообще окончен бал, погасли свечи. Эх, прощай сейф с драгоценным хабаром!

— Может, и нет, — откликнулся я. — Как говаривала одна моя знакомая аквалангистка: «Ничего нельзя сказать о глубине лужи, пока в ней не утонешь».

— Да мы, считай, уже «утонули», — фыркнул Марек.

— Может, и нет, — повторил я и повернулся к профессору: — Иван Аркадьевич, чтобы взять ключ, нужно ваше личное присутствие?

— Обязательно, — твердо ответил ученый. — Нужен мой голос, отпечаток пальца, капля слюны для анализа ДНК и сетчатка глаза.

— Значит, пойдем мы с вами вдвоем.

— Это чего за дела, я не понял? — перебил Урюк. — Бедуин, ты меня кинуть, что ли, решил?

Вы там выскользнете через другой проход и рванете вдвоем в лабораторию за хабаром!

— Здесь только один проход, других нет. Впрочем, хочешь, пошли в «доменную печь» с нами. — Я сделал приглашающий жест. — Или вообще идите с профессором вдвоем, только сначала сними с нас взрывчатку. Потому что живыми вы точно не вернетесь, так чего нам-то зазря погибать?

Урюк сплюнул, зло сверкнул глазами, хотел что-то ответить, но посмотрел на «живчиков» — один из них как раз подскочил почти к самому выходу — и передумал. Буркнул:

— Ладно, так и быть, идите вдвоем.

— Вот спасибо. Добрый ты, однако, — съехидничал я, а потом стал серьезным: — Вить, только взрывчатку с меня и профессора все равно придется снять.

— Ну уж нет!

— Вить, от жары она сдетонировать может. Сними хотя бы с Ивана Аркадьевича. Ладно, мной как проводником, ты не дорожишь, у тебя второй есть. — Я кивнул на Марека. — Но профессор-то один, запасного что-то не видать. А без него хабар из лаборатории не взять.

Урюк побуравил меня подозрительным взглядом, но все же подозвал к себе Зинчука:

— Иди сюда, старый хрыч. Разминирую тебя, так и быть.

Я сделал вид, будто безразлично смотрю в сторону, а сам внимательно наблюдал, как Урюк открывает электронный замок на поясе с взрывчаткой, запоминал последовательность действий и особенно — то самое кодовое слово. Им почему-то оказалось слово «оттепель». Причем система приняла голос Урюка только со второй попытки — вначале он прозвучал хрипловато, Витьке пришлось откашляться и хлебнуть воды из фляги.

Эх, жаль, диктофончика при себе нет! Впрочем, плевать. Наш майор еще не знает, но первый раунд он уже проиграл — показал мне, как именно снимать пояс с взрывчаткой. Я пока не придумал, как воспользоваться увиденным и услышанным, по ходу видно будет. И все же у нас появился шанс…

В «доменную печь» мы с профессором собрались идти налегке, без оружия и снаряжения, опасаясь, что от сильного жара патроны начнут взрываться. Иван Аркадьевич сгрузил навязанный ему Урюком рюкзак с цацками Волкодава, который все это время таскал за плечами. Зато надел, по моему настоянию, снятые с Рыжего толстые защитные перчатки, шлем и баллоны со сжатым воздухом, которые входили в автономную систему жизнеобеспечения эскады. Воздух в «доменной печи» раскален, словно в аду, один вдох — и легких нет. Так что напрямую им дышать — верная смерть. Конечно, шлем от эскады неплотно надевался на бронекостюм «Скат», оставался зазор, но полная герметичность нам и не нужна. Главное, уберечь от страшного жара легкие.

Урюк некоторое время наблюдал за нашей возней, а потом снял с себя такие же перчатки, баллоны и шлем и протянул все мне. Я отказываться не стал, взял, но и спасибо не сказал — не за что, не обо мне печется майор, о профессоре, потому что без меня Зинчук с задачей не справится. Впрочем, щедростью Урюка надо воспользоваться на всю катушку…

— Вить, дай нам с собой по паре леденцов. Наверняка они есть в рюкзаке с хабаром.

Леденцы, конечно, от «живчиков» не защитят, но хоть чуть-чуть прохлады принесут. Витек без споров и возражений выдал нам цацки — пять штук, все, что оказалось в наличие. Уточнил, правда:

— Они же после такого разрядятся?

Я коротко кивнул.

— А, ладно, берите, — расщедрился Витек.

Себе я оставил два леденца, разместил их на поясе с взрывчаткой. Зинчуку отдал три и проследил, как тот размещает цацки по карманам разгрузки.

— Как войдем в «доменную печь», слушаться меня с полуслова, — напутствовал я профессора. — Говорю «стоять», значит, стоим, даже если у нас земля… тьфу ты, пол… будет гореть под ногами. А прикажу «бежать», бежим сломя голову. Не быстро идем, а именно бежим. Вы поняли?

Иван Аркадьевич кивнул. Он сильно боялся, но старательно подавлял свой страх. Был собран, сосредоточен, словно взведенная пружина. Что ж, не самый плохой вариант напарника. Если бы сейчас на его месте оказался Урюк, мне пришлось бы на порядок сложнее.

— И еще… — продолжал я инструктаж. — Запомните, там времени на имя-отчество не будет. Поэтому звать вас буду коротко: «Док». И вы постарайтесь обойтись без «господина», ладно? Я просто Бедуин. Запомнили?

— Да… э… Бедуин.

— Ну что, Док? Готовы? Тогда пошли!

Первый тайм смертельно опасной игры в огненные салочки с «живчиками» продолжался ровно четыре с половиной минуты.

Ученый держался молодцом. Голову от страха не потерял, панике не поддался. Выдержал, даже когда ему пришлось застыть на месте, повинуясь моей команде, а в этот самый момент на нас несся огненный торнадо, грозя мгновенно обратить в пепел.

— Стоим, Док, стоим… Еще немного… — твердил я, глядя на приближающийся столб огня.

Иван Аркадьевич затрясся, но не тронулся с места. Стоял, как приклеенный, до тех пор, пока я не скомандовал:

— Направо! Бегом!

Взмокшими, местами хорошо прожаренными, но невредимыми, мы добрались до цели — крохотной комнатки без окон, с пустым дверным проемом и необычайно высоким порогом. Черт его знает, для чего предназначалось такое помещение, сейчас догадаться об этом не представлялось возможным. Да я и не пытался. Гораздо больше меня интересовало другое: пойдут ли сюда «живчики» или высокий порог все же остановит их? Комнатка крохотная, в случае чего тут с огненным столбом не разминешься. Короче, готовый крематорий на двоих со всеми удобствами.

Нам повезло, «живчики» в комнату не пошли. Один из них помедлил у порога, будто раздумывая, и повернул прочь.

Я с облегчением перевел дух. Похоже, эту партию капризная госпожа удача отдала нам…

Оказавшись внутри, профессор вдруг тихо сполз по стеночке и вроде как попытался лишиться сознания. Пришлось снять с него шлем и похлопать по щекам:

— Эй! Док! Как вы?

— Перенервничал, — через силу улыбнулся он. — Мутит немного. Сейчас… минутку посижу и…

Ладно, пусть отдышится, придет в себя, ведь нам еще возвращаться обратно, а значит, снова играть в смертельные «огненные пятнашки».

Я осмотрелся, прикидывая, где может находиться потайной сейф. Комнатка абсолютно пуста, только бетонный растрескавшийся пол, кирпичные, без малейших следов краски, зато с разводами гари стены да закоптившийся потолок. Последнее мне абсолютно не понравилось, похоже, «живчики» все же изредка заскакивают и сюда. Надо торопиться!

— Док, время вышло. Где сейф?

Профессор встал, оглядел стены, провел рукой по кирпичной кладке и, задрав голову, принялся рассматривать потолок. Мне показалось или в его взгляде и впрямь сквозила растерянность?

— Иван Аркадьевич! Где ключ?

Зинчук весь сжался и повернулся ко мне:

— Я не знаю.

— Что?!

— Не знаю, где сейф, — обреченно повторил он.

Вот оно что! Теперь загадка разрешилась. Понятно, почему Иван Аркадьевич так хотел попасть сюда в одиночку — ему нужно было разыскать ключ так, чтобы никто не узнал правду: профессор никогда в жизни не был в этой комнате!

Несколько дней назад, когда их группа шла в лабораторию, военные егеря оставили его и ассистента у входа, а сюда пошли без них. Чтобы взять здесь ключ, не нужен ни голос, ни ДНК профессора. Иван Аркадьевич соврал Урюку, чтобы тот оставил его в живых.

— Сергей Борисович… Бедуин… Я все объясню вам, если позволите, — виновато заговорил Зинчук.

— Да уж, будьте любезны. Только очень прошу, давайте на этот раз без вранья.

— Я врал, потому что хочу жить! Очень… — Голос профессора сорвался. Иван Аркадьевич всхлипнул, поспешно стянул с себя перчатки, низко наклонил голову и принялся неумело тереть пальцами глаза.

Да он никак плачет! Все, мой ученый «поплыл». Вот ведь не вовремя.

Я тоже снял шлем, открывая лицо, подошел вплотную к профессору и бесцеремонно обхватил ладонями его голову, заставив посмотреть мне в глаза.

— Иван Аркадьевич, послушайте меня внимательно. Клянусь вам самым дорогим для меня — жизнью Потапа, вы выйдете отсюда живым. Я выведу вас не только из «доменной печи», но и вообще из диких земель. Доставлю в Ванавару. Живым и невредимым. Клянусь.

Моя речь прозвучала проникновенно и патетично. На самом деле я терпеть не могу таких ситуаций и подобных фраз, но сейчас было необходимо вселить в профессора уверенность, а люди, как ни странно, весьма охотно верят во всякие клятвы и тому подобную чушь, не понимая, что значение нужно предавать не словам, а делам.

— Иван Аркадьевич, поверьте, уже через несколько дней вы будете сидеть в кабаке Ванавары, попивать коньячок и хвастать своими приключениями перед дамами.

Зинчук заулыбался, прельстившись нарисованной мною картинкой, а потом спохватился:

— А Урюк? Он явно не собирается отпускать меня живым.

— Можно подумать, его кто-то будет спрашивать. — Я фыркнул и весело подмигнул профессору. — Он один, а нас трое, ведь так?

— Так. — Иван Аркадьевич заметно воспрянул Духом, а потом внезапно замялся, сказал осторожно: — Сергей, а вы… э… хорошо знаете… хм… вашего напарника?

— Марека? Насколько один человек вообще может знать другого. А что?

— Да так… Просто… Те образцы, что лежат в лаборатории, как я понял, очень дорого стоят. А когда речь заходит о деньгах — таких деньгах! — люди меняются, причем не в лучшую сторону. И тому есть множество примеров. Вспомним хотя бы «Короля Лира» великого Шекспира. Там дочери, дорвавшись до денег и власти, предали самого близкого и родного человека…

— Только две из трех, — поправил я.

— А, так вы читали «Короля Лира»? — обрадовался профессор.

— А как же. Можно сказать, это моя настольная книга, — пошутил я. — Не расстаюсь с ней, даже когда иду на маршрут. Да и в этот раз она была со мной, пока Витек не отобрал… вместе со всем снаряжением заодно. Тоже, небось, захотел почитать…

Иван Аркадьевич хмыкнул, представив, как Витек в перерыве между истязанием профессоров и мародерскими вылазками с упоением читает Шекспира.

Так, похоже, боевой дух личного состава восстановлен. Теперь можно наконец заняться делом — попытаться разыскать сейф, если он здесь действительно есть.

— Он здесь, — заверил Зинчук. — Только там не совсем ключ… скорее, очередной регистратор… Меня инструктировали, как обращаться с ним.

— Разберемся. Для начала его нужно найти… Кстати, Иван Аркадьевич, а в самой лаборатории вы бывали? Только честно.

— Естественно, бывал, молодой человек! Я же проводил эксперимент по зомбированию и последующему восстановлению человеческой личности.

— А где тайник с хабаром… с образцами знаете? Или военные егеря прятали его без вас?

— Знаю. Он как раз в лаборатории… — Ученый подробно и обстоятельно объяснил, где лежит сокровище. Попутно рассказал, как устроена лаборатория, какие в ней приборы, и снова свернул на свой эксперимент по зомбированию. Чувствовалось, это его любимое детище.

Я вполуха слушал многословное объяснение Ивана Аркадьевича и внимательно осматривал стены. В свое время меня обучали проводить обыски и выискивать всякого рода тайники, поэтому с такой маленькой комнаткой, как эта, я справился в два счета — быстро обнаружил кирпич, на котором остались неотчетливые следы измазанных сажей пальцев. Я снял перчатки, попытался как можно точнее положить руку поверх отпечатков и надавил. Щелкнуло, звякнуло, несколько кирпичей выехало вперед, открывая нишу. Там действительно оказалось вмонтированное в стену устройство…

Знакомая штучка. Известно, для чего она предназначена…

Не удержавшись, я бросил взгляд на профессора. Ай да Иван Аркадьевич! Ну и артист! Как же ловко до сих пор он водил нас всех за нос!

Тот кусочек пластика, который мы с боем взяли в административном здании, вовсе не являлся ключом, как все решили. Никаких замков он открыть не мог. До сих пор не мог. Чтобы превратить его в полноценный ключ, требовалось зарегистрировать его в этом самом устройстве. Причем зарегистрировать на абсолютно любого человека, не обязательно профессора. Тот, чьи параметры — сетчатку глаза, голос и прочее — сейчас зафиксирует этот прибор, станет единственным «открывателем дверей», причем не только в лабораторию, но и в сейф с хабаром.

Вот почему Иван Аркадьевич так рвался сюда один. Узнай Урюк правду о ключе и регистраторе, Зинчук тотчас получил бы пулю в лоб.

Кстати, я запросто сейчас могу зарегистрировать ключ на себя, и тогда ни профессор, ни Марек и уж тем более Урюк мне не будут нужны. Конечно, придется повозиться, решая проблему, как заставить Витька снять с меня взрывчатку, но я решу ее — силой или хитростью. Весь хабар из лаборатории заберу себе. И жало, и пыльцу смерти. Смогу вылечить Потапа, оплачу операцию для себя, рвану из АТРИ и всего этого дерьма куда подальше, буду жить долго и счастливо.

А профессор и Марек пусть выкарабкиваются сами. Если они не встанут у меня на пути, я не буду сам их кончать. Просто брошу здесь, среди аномалий и мутантов. Впрочем, Марек — опытный бродяга. Он наверняка выберется из ЦИРИ. Вот захочет ли вытаскивать профессора? А, плевать! Пусть сами разбираются, я им не нянька. Здесь, в АТРИ, каждый сам за себя…

Мое лицо закаменело, взгляд потяжелел, превращаясь в фирменный взгляд хуги.

Профессор безошибочно понял, что сейчас творится в моей душе. Он издал хриплый звук, отшатнулся, сделал отчаянное движение в сторону дверного проема, за которым метались «живчики», а потом сник и обреченно протянул мне пластиковый прямоугольник:

— Возьмите, господин Бедуин. Чтобы зарегистрировать ключ на себя, вам надо отсканировать сетчатку глаза, то есть посмотреть в то окошечко. Тембр голоса — сказать какое-нибудь кодовое слово в микрофон, и ДНК — капельку слюны на ту пластину. Только сначала приложите подушечку указательного пальца к…

Он растерянно умолк, глядя, как я натягиваю на руки перчатки и надеваю шлем на лицо.

— Вы что делаете? — изумленно воскликнул Зинчук. — Нельзя зарегистрировать ключ в шлеме и перчатках. Снимите их!

— Еще чего, — откликнулся я. — Здесь без шлема долго находиться опасно. Так что в темпе, Док, плюйте, куда там надо, и давайте по-быстрому валить отсюда.

— А? Но Разве вы не собираетесь зарегистрировать ключ на себя?!

— Нет. «Открывателем дверей» будете вы.

Иван Аркадьевич всхлипнул и от избытка чувств прижал руки к груди.

— Сережа… Бедуин… миленький! Вы даже не представляете… Я не знаю, что сказать…

— Кодовое слово, Док! Да не мне, а в тот микрофон. И поживее, пока «живчики» не превратили эту комнатенку в крематорий.

— Сейчас-сейчас… Я мигом… — Иван Аркадьевич торопливо сунул пластиковую карточку в щель регистратора, но вдруг остановился и посмотрел на меня: — Я ваш должник, Сергей Борисович.

— Просто Бедуин. А возможность расплатиться вам скоро представится.

Ожидая нашего возвращения из «доменной печи», Урюк едва на стенку не лез от беспокойства — не за наши с профессором жизни, разумеется, а опасаясь, что мы кинем его и сбежим.

— Бедуин! Молоток! — Урюк от радости встретил меня как родного. Даже сделал жест, будто собирался по-дружески обнять, но ограничился похлопыванием по плечу. Затем проделал то же самое с Зинчуком и поинтересовался: — Ну, как? Взяли ключ?

— А как же, — за профессора ответил я и показал все ту же пластиковую карточку. — Здесь записан очередной код для очередного электронного замка.

— Надеюсь, на этот раз последнего? — проворчал Витек.

— Самого что ни на есть, — заверил его Иван Аркадьевич.

Я посмотрел на Марека. Напарник вел себя странновато — глядел на меня хмуро, если не сказать враждебно, и явно был не рад, что мы с профессором вернулись живыми и невредимыми. Если бы сейчас нас видел кто со стороны, то наверняка решил бы, что именно Урюк — мой приятель, а Марек… может, и не враг, но недоброжелатель точно.

Да что с ним такое? Что произошло за то время, пока мы с профессором играли в «огненные салочки»?

Не знай я Марека так хорошо, решил бы, что Иван Аркадьевич и Шекспир правы — близость к огромным деньжищам изменила моего напарника настолько, что он всерьез подумывает забрать сокровище себе. Прикидывает, как бы половчее устранить всех конкурентов, включая меня.

Ладно, по ходу разберемся. Марек, конечно, способен на многое, но не верю я, что он попытается ударить меня в спину.

— Прежде чем мы пойдем дальше… — Урюк поднял лежащий на полу пояс с взрывчаткой, который профессор снял перед тем, как отправляться в «доменную печь». — Давайте восстановим статус-кво.

— Какое умное словечко мы знаем! — деланно восхитился я. — А ты хоть понимаешь, что оно означает?

— Я знаю, как застегнуть на профессоре пояс с взрывчаткой. Это гораздо важнее, — парировал Урюк.

Вскоре мы вчетвером стояли перед заветной дверью в лабораторию и смотрели, как Иван Аркадьевич отпирает ее. Процедуру нельзя было назвать быстрой. Система долго и нудно проверяла все параметры профессора: голос, ДНК, сетчатку — короче, всё то, что он зарегистрировал в комнатенке, которую я окрестил «крематорием».

Когда замок наконец замигал зеленой лампочкой, сообщая, что запоры открыты, Урюк раздраженно проворчал:

— Легче в Кремль попасть, чем в эту лабораторию. А чего, сейф тоже так долго открывать?

— В общем да. Процедура та же.

— Вот блин! Накрутили, яйцеголовые, — скривился Урюк и посмотрел на меня: — Ну и чего мы опять стоим? Входить-то будем, нет? Давай, Бедуин, иди первым. Проверь, что там и как…

Я потянул на себя бронированную дверь и осторожно заглянул внутрь лаборатории,держа наготове автомат. Конечно, вряд ли мутанты сумели забраться сюда, но, как говорится, береженого удача бережет.

Марек остался в коридоре охранять профессора и Урюка, а я вошел в лабораторию. Она состояла из нескольких помещений. Сразу за дверью находился небольшой зал, в котором имелись массивные столы с встроенными пультами, в большинстве разбитыми, и шкафы для хранения реактивов и прочего инвентаря. На стене висели большие электронные часы, как ни странно рабочие. В углу — куча всякого хлама вроде покореженных компьютеров и микроскопов. Было видно, что не так давно здесь пытались прибраться, навести какой-то порядок.

Зал заканчивался стеной из специального особо прочного стекла. За ним располагалось большое помещение с установкой непонятного назначения. Вероятно, это и был тот самый ка-генератор, о котором рассказывал Зинчук. Маленькой установку, конечно, не назовешь, но по радиусу действия, как уверил меня профессор, ее относят к портативным устройствам. Эта махина занимала половину всей площади и состояла из множества отдельных блоков. В центре торчал массивный пульт управления с рычагами, кнопками, мигающими лампочками и всевозможного рода датчиками. От него тянулись толстенные кабели, некоторые уходили в пазы в стене, другие шли к расположенным вокруг металлическим шкафам с оборудованием. По углам помещения стояли нераспечатанные деревянные ящики, лежали бухты кабеля.

Попасть в зал с ка-установкой можно было через дверь, которая открывалась с помощью укрепленного на ней штурвала — вроде тех, что запирают переборки между отсеками на подводных лодках. На двери висела табличка: «Опасная зона. Вход воспрещен». Я входить туда не стал, ограничился тем, что взглянул через стекло.

Закончив осмотр, объявил:

— Чисто. Можно входить.

Первым в дверном проеме показался Марек. Он выглядел напряженным и задумчивым одновременно, будто в этот самый момент пытался доказать в уме теорему Пифагора. Не проявив ни малейшего интереса к окружающему интерьеру, Марек прошел к одному из столов, меланхолично уселся на край и впал в прострацию.

Следующими вошли профессор и Витек. Иван Аркадьевич также выглядел напряженным, но причина его поведения была очевидна — торчала прямо у него за спиной. Пока я осматривал помещение, Урюк, как оказалось, тоже времени зря не терял — успел забрать у Ивана Аркадьевича рюкзак с хабаром Волкодава и свою «беретту». Больше того, взял профессора в заложники в самом прямом смысле — ствол пистолета упирался ученому в затылок.

— Значит, это и есть секретная лаборатория? — Урюк с интересом огляделся по сторонам, кивнул в сторону стеклянной стены: — А там что?

— Установка для изучения аномалий, — соврал, не моргнув глазом, профессор. — Но она не работает. Видите ли, короткое замыкание вывело из строя некоторые микросхемы…

— Кончай бухтеть, — перебил Урюк. — Та дверь в «Опасную зону» открывается изнутри?

— Нет, только снаружи. Нужно повернуть вон тот штурвал до упора по часовой стрелке…

— Пасть закрой! Где хабар? В «Опасной зоне»?

— Нет, он прямо здесь. — Иван Аркадьевич сделал шаг в сторону вмонтированного в стену электрощита.

— Стоять! — прикрикнул Витек.

— А как же открыть сейф? — не понял профессор.

— Успеешь еще.

Урюк внезапно убрал пистолет, сдернул с плеча автомат, выставил ствол над плечом профессора и выпустил короткую очередь по стеклянной стене. Иван Аркадьевич вскрикнул от неожиданности и машинально затряс головой — раздавшиеся прямо над ухом выстрелы оглушили его. Пули ударили о стекло и с визгом срикошетили в стороны.

— Бронебойное стеклышко-то… Это хорошо, — констатировал Урюк.

— Ну ты и придурок, Витек, — не выдержал я. — А если б рикошетом зацепило кого?

— Значит, ему бы не повезло. Опусти-ка автоматик на пол, Бедуин, подними руки и медленно подойди к двери в «Опасную зону».

— А шнурки тебе не погладить? — Мой палец лег на спусковой крючок АКМа. В случае «ковбойской перестрелки» я раз десять успею уложить Урюка, и никакой заложник не сможет защитить его.

— Не надо, Бедуин, — внезапно сказал Марек. Его голос прозвучал глухо и как-то устало, словно он только что закончил титаническую работу, например разобрался с той самой теоремой. — Делай, как он сказал. Брось автомат. Ты проиграл, Бедуин.

Даже не поворачивая головы, я точно знал, что «Вал» Марека направлен мне в затылок. Напарник — теперь уже бывший — стоял сзади, так что разом положить и его и Витьку не получится — скорости реакции не хватит, опоздаю на долю мгновения, и кто-нибудь из них наверняка успеет нашпиговать меня пулями.

— Почему, Марек? — Я попытался заговорить им зубы. — Мы же с тобой столько вместе…

— Молчать! — повысил голос Урюк. — Брось автомат и отойди. Медленно и плавно. Без резких движений, а то я могу испугаться и нажать на спуск. Считаю до трех. Раз!..

Ствол его автомата лежал на плече у профессора, а тот не смел шевелиться и лишь смотрел на меня — отчаянно, умоляюще. В его взгляде читалось: «Ну, что же ты?! Я тебя предупреждал насчет Марека, а ты не послушался, идиот! Поставил на доверие к напарнику и проиграл, причем не только свою жизнь, но и мою. А ведь обещал вывести меня отсюда. Жизнью Потапа клялся! А теперь что? Мы погибнем здесь оба. Из-за тебя!»

— Два! — продолжал считать Урюк.

— Витек, а давай я его пристрелю, и дело с концом, — предложил Марек и громко передернул затвор.

— Давай, — согласился Урюк, — потому что уже тр-р-и…

Я шевельнул плечом, позволяя ремню автомата соскользнуть вниз, разжал ладонь:

— Ладно, ваша взяла. — АКМ ударился об пол с громким стуком.

— Отойди вон туда, видишь, где написано «Опасная зона», — велел Урюк и внезапно хихикнул: — Смешно, да? Табличку повесили, кретины, опасно, мол. Будто остальная территория безопасна. Да вся АТРИ — одна сплошная огромная «Опасная зона», блин!

Он нервно рассмеялся, а я выполнил его приказ.

— Теперь открой дверь.

Я медленно начал крутить штурвал — а куда мне было торопиться? Лихорадочно искал выход и не находил. В ушах похоронным колоколом стучали слова Марека: «Ты проиграл, Бедуин…»

Проиграл… Проиграл… Вот ведь доверчивый дурак!

Произойди такое несколько дней назад, я бы плюнул на риск и устроил тут сеанс «боевых танцев» с бесшабашной надеждой опередить летящие в меня пули. Еще несколько дней назад я не слишком дорожил своей жизнью — мне, в общем-то, нечего было терять, потому что отпущенный Разеком срок подходил к концу, а денег на операцию я собрать не успевал. Так и так меня ждал бы пресловутый «выстрел милосердия». Теперь же все изменилось. Миллион лежал всего в двух шагах, и мне сейчас очень не хотелось умирать!

…Штурвал остановился в крайнем положении, дверь в «Опасную зону» приоткрылась.

— Заходи внутрь, Бедуин, — скомандовал Витек.

— Зачем? — вяло удивился я. — Не проще ли сразу пристрелить меня, и дело с концом?

— В ад торопишься? — злобно улыбнулся Урюк. — Нет, Бедуин, так просто ты от меня не уйдешь. Даже в могилу. Мы запрем тебя здесь. Ты будешь загибаться несколько дней, медленно, мучительно — от жажды. Загибаться, зная, что ровно через две недели сюда придут военные — оборудовать лабораторию для ученых, но тебя они не спасут, потому что без воды ты сдохнешь раньше. Может, всего на день или на час, но раньше. Тебе будет очень обидно помирать, зная, что помощь близка и в то же время недосягаема. Ты станешь с ума сходить, представляя, как мы с ним, — кивок на Марека, — приходим в Ванавару с хабаром. Ты, Бедуинчик, будешь головой о стены биться, точно зная, что мы идем в кабак, наливаемся коньяком, жрем до отвала и щупаем девок. Кстати, обещаю выпить самого лучшего коньяку за упокой твоей души.

Я посмотрел на Марека:

— Думаешь, он отпустит тебя живым? Как только доведешь его до вертолета, он активирует взрывчатку на твоем поясе и привет. Ты что, поверил ему?

— А я не знаю, кому мне верить, — огрызнулся Марек. — Ты-то ведь тоже не собирался делиться со мной! А вот интересно, Бедуин, как ты планировал: пристрелить меня или просто кинуть и сбежать с хабаром? Чего молчишь? Давай, оправдывайся, ври, вдруг поверю.

— Ты, Бедуин, считаешь себя очень умным, а на самом деле дурак, каких поискать, — вмешался Урюк и достал из кармана рюкзака… мой КИП! Я думал, что он остался в шкафу в подземном лагере под Лесом Дождей, но, оказывается, Витек все это время таскал его с собой. — Узнаешь? Вижу, что узнаешь. Твоя игрушка, разве нет?

— Ну, моя. И что дальше?

— А дальше имеется на нем запись весьма интересной беседы с неким Алексом…

Урюк пробежался по меню, выискивая нужное сообщение, и прочитал вслух всю мою переписку с Разеком. Про то, что моя болезнь прогрессирует, но уже завтра у меня на руках будет хабар на миллион, чтобы оплатить операцию. Про пыльцу для Потапа.

— Всем все ясно или еще пояснения требуются? — продолжал выделываться Урюк. — Наш «честный» Бедуин собирался забрать весь хабар себе. Весь, до последнего грамма пыльцы! Кстати, что у тебя за болезнь? Надеюсь, не чума? А то она, говорят, заразная! — Он заржал, довольный своей шуткой. — Короче, ты, падла, хотел кинуть нас всех. И меня, и Марека, и профессора.

Иван Аркадьевич изменился в лице, собирался что-то сказать, но передумал. Только посмотрел на меня… Странно так посмотрел, будто то ли плюнуть хотел, то ли спросить чего.

— Ты пока с профессором в «доменную печь» ходил, я показал Мареку твой КИП, чтобы он знал, с кем имеет дело, — не унимался Урюк. — Крыса ты, Бедуин, понял? Недоносок и козел! А вы, уважаемый Иван Аркадьевич, напрасно ему всю дорогу в рот смотрели, чуть ли не молились на него, паскуду.

Надо же, даже имя профессора вспомнил и вежливости научился. Может же, когда захочет.

— Как только вы, Иван Аркадьевич, взяли бы из сейфа хабар, тут же получили бы пулю в лоб от нашего замечательного Бедуина, — продолжал Витек.

— Ага, а теперь он получит пулю от тебя. Очень большая разница, — язвительно усмехнулся я.

— Ты ошибаешься, — серьезно ответил Урюк. — Я не собираюсь никого гасить… кроме тебя, разумеется. Мареку заплачу, как и обещал, возле вертолета, а профессора просто доставлю в Ванавару.

— Если так, почему на Мареке и профессоре все еще пояса с взрывчаткой? Раз вы партнеры, сними ее, — разумно предложил я.

— Не лезь, куда не просят, — обозлился Урюк. — Это наше дело, понятно? И вообще, хватит болтать. Марек, закрывай его.

Бывший напарник захлопнул бронированную дверь, отрезав меня от свободы, надежды и жизни, плотно закрутил штурвал. Урюк заметно расслабился, отпустил профессора, подошел к моей двери, подергал, проверяя, одобрительно кивнул Мареку:

— Нормально. Не вырвется. Ну что? Посмотрим, наконец, что за хабар в тайнике?

— Пора бы уже, — откликнулся бывший напарник.

— Иван Аркадьевич, а вы чего ждете? Открывайте сейф, — велел Урюк.

Они втроем направились к стене с электрощитом.

— Марек, ты бы покараулил пока в коридоре, а то мало ли что… — начал Витек, но не договорил — закатил глаза и ничком рухнул на пол.

Еще бы! Я бы тоже рухнул, если бы получил такой удар по черепу прикладом «Вала»!

Профессор охнул, перевел испуганный, непонимающий взгляд с потерявшего сознание Урюка на ударившего его Марека. А тот, как ни в чем не бывало, закинул «Вал» за спину, поспешно приблизился к моей двери и быстро открутил штурвал:

— Выходи, Бедуин.

Мне понадобилась пауза, чтобы справиться с удивлением. Но времени на расспросы не оставалось, сейчас были проблемы поважнее. Главное — Марек на моей стороне, а все остальное по большому счету неважно. У нас еще будет возможность выяснить отношения, когда найдем способ нейтрализовать Урюка и снять взрывчатку.

— Надеюсь, ты его не убил? — Я кивнул на лежавшего без движения Витьку.

— Нет, только оглушил. По-хорошему надо бы прикончить гада, но нельзя, — откликнулся Марек. — Он скоро очухается, так что стоит поторопиться. Давай, Бедуин, разминируй нас поскорее.

— Я бы и рад, только не знаю как… Сетчатку глаза мы и в таком состоянии ему отсканируем, а как быть с голосом?

— Отберем у него диктофон, приведем в сознание, заставим сказать кодовое слово, и привет, — предложил Марек.

— Вот именно, привет. Он же не полный идиот, чтобы добровольно произносить нужное слово. А если заставим силой, его голос прозвучит искаженно, неправильно, — возразил я.

— Тогда запрем его в «Опасной зоне», — Марек указал на зал с ка-излучателем. — Запрем, быстренько возьмем из сейфа хабар и бегом на поверхность. Глядишь, когда Урюк очухается, мы будем уже далеко. Пусть тогда сколько хочет жмет на свой взрыватель, сигнал все равно нас уже не догонит.

— Вот именно, что не догонит, — опять возразил я. — Ты забыл о датчике сердечного пульса? Сигнал, который идет от него, не замыкает, а размыкает цепь. То есть сейчас она разомкнута, а если мы отойдем от Урюка подальше, цепь замкнется и прогремит взрыв.

— И что теперь делать? Убить его нельзя, силой заставить разминировать нас тоже нельзя, убегать бесполезно. — Марек поскреб заросший щетинистый подбородок. — Вот влипли! Остается привести его в чувство и извиниться. Простите, дяденька, случайно вышло. Блин!

— Есть и другой способ… — медленно произнес я и посмотрел на зал с ка-установкой. — Иван Аркадьевич, а зомби умирают мгновенно?

— В смысле? — не понял профессор. Он уже пришел в себя, с посторонними вопросами и разговорами не лез. Молодец, мужик!

— Сердце перестает биться сразу, как только человек становится зомби? — перефразировал я вопрос.

— Нет, процесс занимает несколько минут, в зависимости от силы ка-излучения… Что вы задумали, Бедуин?

— Хочу превратить Урюка в зомби при помощи ка-излучателя.

— Плохая идея, — нахмурился профессор. — Во-первых, не понимаю, как это поможет снять взрывчатку…

— Очень просто, — перебил я. — Он же утратит разум, не так ли? Мы прикажем ему, и всё.

— Чушь! Вы извините, молодой человек, но это полнейшая чушь, — разволновался профессор. — Зомби не выполняют приказов.

— Смотря чьих, — тихо сказал Марек.

— Вы имеете в виду мутантов вроде изгоев или шептунов? — догадался профессор. — Но ведь здесь их нет…

— Есть, — поправил я. Если у меня вышло управлять живоглотом, то, возможно, я справлюсь и с Урюком. — Есть.

— Где?! — Иван Аркадьевич подскочил на месте и принялся озираться по сторонам, словно и впрямь ожидая увидеть шептуна — самого страшного мутанта АТРИ.

— Расслабьтесь, профессор. Лучше скажите, куда нам положить «пациента», и включайте свою адскую установку.

— Положить? Да куда угодно в том зале. Можно возле стола с пультом. Главное, потом крепко запереть дверь и опустить защитные экраны, чтобы излучение не просочилось к нам… Но погодите! Я совсем забыл! Установку включить невозможно.

— То есть как? Она не работает? Значит, вы сказали правду про короткое замыкание?

— Отчасти. Сам ка-генератор работает. Перегорел лишь наружный пульт управления.

— И что? Никак нельзя включить его?

— Только находясь внутри. Но любой, кто окажется там, превратится в зомби.

— Ну и что? Вы тут же вылечите его с помощью пыльцы смерти, — напомнил я.

Иван Аркадьевич отрицательно покачал головой:

— Нет. Видите ли, чтобы приготовить лекарство для зомби, пыльцу непременно нужно заварить горячим молоком. Лучше козьим. В прошлый раз мы приносили его с собой, большую часть истратили на меня, остальное вылили за ненадобностью… А сейчас у нас, насколько я понимаю, при себе молока нет.

Мы с Мареком переглянулись. Вот блин! Бродяги всегда берут на маршрут две фляги: с водой и водкой. Некоторые воду заменяют тоником, соком или минералкой, а водку — спиртом или самогоном. Частенько кладут в рюкзак пачку кофе или чая. Есть даже любители какао и киселя из брикетов. Но ни разу я не слышал, чтобы бродяги таскали с собой пакет молока. Да его в АТРИ днем с огнем не сыщешь! Разве что в Ванаваре, там вроде как пытались за вредность давать молоко, и военным егерям в том числе. Но егеря, естественно, за вредность предпочли водку…

Заворочался, приходя в себя, Урюк. Марек вновь вырубил его и принялся шарить по карманам Витьки в поисках пачки сигарет.

— Покурю, Бедуин, если ты не против. А то вместо мозгов каша… молочная, блин… Ну чего, мужики? По ходу у нас тупик?

— Как говаривала одна моя знакомая продавщица, выход из тупика обычно там же, где и вход, — задумчиво пробормотал я.

— Ну, и где это? — заинтересовался Марек.

— Все там же, возле ка-генератора. Я сам включу установку.

— Я категорически против! — заверещал профессор. — Вы не понимаете, что собираетесь сделать!

— Все! Тема закрыта. Я сделаю, как решил. А вы можете мне помочь или не помогать, ваше право.

Только не забудьте запереть за мной покрепче дверь и опустить защитные экраны.

Я ухватил Урюка за ноги, намереваясь затащить в зал с ка-установкой. Тяжеленный, сволочь! Впрочем, тяжесть ему придавала массивная эскада.

Марек подошел, не сказав ни слова, подхватил тушу мародера под руки. Вместе мы подтащили «пациента» к пульту управления ка-генератором.

Профессор увязался следом за нами, к счастью молча, только вздыхал тяжело.

Уложив Урюка, мы с Мареком растерянно уставились на пульт управления ка-генератором.

— Хрен разберешь, на что здесь нажимать. — Молдаванин по привычке поскреб заросший подбородок.

— Ну-ка, пропустите, молодые люди. — Иван Аркадьевич раздвинул нас в стороны, протиснулся к пульту и уверенно защелкал тумблерами. Замигали лампочки, закрутились стрелки приборов. — Я установил очень сильный режим облучения, на восемь баллов по шкале… Впрочем, это все ерунда, — одернул сам себя профессор. — Запомните главное, Бедуин. Чтобы включить излучатель, вам надо потянуть до упора вот этот рычаг. Здесь замигает красная лампа предупреждения. Она будет мигать ровно пять секунд — это время задержки, когда еще можно передумать и без риска для здоровья отключить излучатель. В противном случае ровно через пять секунд пойдет облучение.

— Понятно. А дальше? Когда начнется процесс, мне просто стоять и ждать или надо будет еще на что-то нажать?

— Нет, ничего не надо. Режим автоматический. Генератор сам отключится через десять минут. Этого времени хватит, чтобы на таком режиме полностью выжечь человеку мозг… — Иван Аркадьевич кашлянул и посмотрел на меня. — Может, все же передумаете?

— Не передумаю.

— Я не понимаю, — всплеснул руками профессор. — Просто не понимаю, на что вы надеетесь? Что Урюк станет зомби, а вы нет?

— Угадали. Именно так.

— Но это невозможно! Попавший под ка-излучение человек не может не измениться, понимаете? Не может!

— Что-то подобное уже слышал, — пробормотал я, вспомнив разговор с Разенковым год назад на Стрелке. — Ладно, хватит терять время. Уходите отсюда, опускайте защитные экраны. Когда будете готовы, дайте знать через интерком.

Иван Аркадьевич воскликнул:

— Вы или безумец, или… абсолютно точно знаете, что делаете!

Я промолчал, потому что и сам не знал ответ…

Марек достал из кармана Урюка флягу с водкой, поднял, словно для тоста, произнес:

— Ну что, Бедуин? По сто рентген за удачу!

— Как вы сказали? — удивился профессор.

— Это просто тост такой, — объяснил я. — Тост первых бродяг и стародавних времен, когда в напарника верили, как в себя самого, а фраза «Сам погибай, а товарища выручай» имела конкретный и очень точный смысл.

Марек едва заметно усмехнулся и повторил:

— Ну, по сто рентген за удачу, мужики!

Мы с молдаванином сделали по маленькому, чисто символическому глотку. А потом они вышли, закрыли дверь и опустили защитные экраны, отгораживая нас с Урюком от внешнего мира. Зашипел висящий на стене интерком:

— У нас все готово, Бедуин.

— Тогда поехали! — Я положил руку на рычаг и потянул его вниз.

…Головная боль нарастала быстро и неотвратимо. Она была желтая и обжигающе горячая. Казалось, моя голова превратилась в печку СВЧ, в которой готовится изысканное блюдо под названием «Мозги Бедуина на гриле». Я даже позавидовал Урюку — лежит себе в отключке, сволочь, не чувствуя и половины тех ощущений, которые сейчас испытываю я.

Наклонившись, я укоризненно посмотрел на Витьку. Подумал, а не привести ли его в чувство, пусть разделит со мной «радость» впечатлений, но потом заметил, что из его ушей идет розоватый дым, и засмеялся. Вернее, захихикал, как идиот. Услышал собственный смех, будто со стороны, понял, что схожу с ума, постепенно превращаюсь в зомби. Паника помогла немного очухаться. В голове прояснилось. И тут же ка-излучение изменило тактику.

Да-да, именно изменило, и именно тактику. Потому что ка-излучение — это вполне разумная тварь, которая способна анализировать состояние жертвы и в зависимости от этого менять направление главного удара. И не надо говорить мне, что такие рассуждения — полный бред, что ка-излучение всего лишь энергия с определенной длиной волны и прочими научными параметрами. Если вы всерьез считаете так, значит, ни разу не оказывались один на один с этой тварью, не вступали с ней в бой и не теряли товарищей в этом бою…

Мысль о Потапе пробудила во мне ярость и дичайшее желание немедленно расправиться с врагом. Разорвать ка-излучение на куски! Отомстить!

Я и в самом деле сейчас воспринимал бушующие вокруг меня потоки желтой энергии как живое существо — врага, тяжело ранившего Потапа, противника, которого надо победить.

Теперь «удары» ка-излучения стали сильнее и в то же время приобрели точечный, узконаправленный характер. Моя голова сейчас казалась мне боксерской грушей, по которой с разных сторон колотили несколько тяжеловесов — чемпионов мира как минимум. Я «уклонялся» изо всех сил, защищался… чем, не знаю, но что-то такое всплывало из глубины подсознания, выставляя некий ментальный блок. Наверное, так проявлялась моя мутация — следствие предыдущего облучения.

Мир вокруг качался и плыл. Терял очертания, растворяясь в неестественно желтой дымке.

Невидимые тяжеловесы долбили со всех сторон, наращивая силу и скорость ударов, пытаясь отправить меня в нокаут, из которого я не вернулся бы уже никогда. Вернее, только в виде зомби, упыря, меченосца, шептуна — нужное подчеркнуть…

Хук справа, но я успел выставить блок. Накось выкуси, тварь!

Удар по затылку… Пропустил… В голове взорвался салют…

Прямой выпад в лоб… Мимо… Обломись, гадюка!

В висок… В лоб… В затылок…

— Бедуин, ты слышишь меня? — раздался вдруг чей-то голос.

Я удивился. Кто это? Неужто сам Господь Бог или Дьявол решили побалакать со мной?

— Бедуин, не молчи! — надрывался голос. — Ответь! Как ты?

— Боксирую себе потихоньку, — машинально откликнулся я. Хук слева… уход… защита…

— Что делаешь?!

— Боксирую… — Атака справа… сзади… и снова в лицо…

— С кем? С Урюком? Он очнулся? Ка-излучение на него не подействовало? — напряженно поинтересовался голос.

И тут я узнал его…

— Марек! Ты?

— А кто ж еще!

— А как ты сумел связаться со мной?!

— Да через интерком, остолоп! У тебя там чего, крышу снесло? Ты уже не соображаешь ничего?

— Пока соображаю, — честно ответил я.

Мне и впрямь полегчало. Головная боль не исчезла, но стала мягче. Я уже мог контролировать ее. Похоже, «боксерский матч» закончился моей победой — по очкам.

Я посмотрел на встроенный в пульт таймер: до окончания сеанса облучения осталось всего две минуты.

— Ну, все, Марек, мне пора начинать «работать» с Урюком. Ты пока помолчи, не мешай.

— Лады… — Он кашлянул. — Ты там держись, Бедуин.

Я хмыкнул — уже продержался. А интересно, как пережил ка-атаку Урюк?

Только сейчас я заметил, что Витька возле пульта нет. Пока я «сражался» с желтым туманом, он попытался то ли спрятаться, то ли сбежать. Обнаружился майор за огромным ящиком в углу. Сидел, прижав к груди колени, и еле слышно скулил.

На щеке у него кровоточила свежая царапина, видно, поранился о металлическую ленту, которой был обит ящик.

— Витя, — позвал я.

Он поднял голову, посмотрел, не узнавая, и вдруг оскалился, зарычал словно пес.

— Встань, — приказал я.

Ноль эмоций. Все то же рычание и пустой стеклянный взгляд.

Я попробовал сосредоточиться, мысленно проникнуть к нему в мозг… На самом деле я и сам не понимал, как и что делал. Просто пробовал и так и сяк, на все лады повторяя команду: «Встать!»

Громко щелкнул таймер на пульте, извещая о прекращении ка-облучения. Поскрипывая и шелестя, разъехались в стороны защитные экраны, а через несколько секунд мягко открылась дверь, пропуская внутрь Марека и профессора.

— Бедуин, ну как? — воскликнули они хором так слаженно, словно все десять минут репетировали дружно произносить эту фразу.

— Я-то в порядке…

— А Урюк?

— По-моему, стал зомби. А как по-вашему, профессор?

Иван Аркадьевич все это время смотрел на меня пристально, я бы даже сказал изучающее, словно на редкую разновидность… хм… короче, разновидность.

— Профессор, — окликнул его Марек. — Ну что? Урюк готов?

— А? Урюк? Сейчас взгляну…

Иван Аркадьевич с видимым усилием отвел от меня взгляд и попытался подойти к Витьке. Но тот разразился особенно громким рычанием, категорически отказываясь добровольно сотрудничать с нами. Профессор отшатнулся и вынес вердикт:

— Он, безусловно, утратил личность. Хотя царапина еще кровоточит, — значит, до полного перехода организма в режим «зомби» дело не дошло.

— То есть его сердце пока бьется? — уточнил я.

— Да. Но продолжаться это будет недолго…

— Сколько именно? — перебил Марек.

— Чтобы ответить на ваш вопрос с точностью до секунды, молодой человек, мне надо знать кое-какие характеристики…

— Док! — взмолился я. — Сколько?

— Ну… Думаю, минут пять, пять с половиной максимум.

— Так… — Марек посмотрел на висящие на стенке часы, засекая время. — Бедуин, давай скорее! Приказывай Урюку разминировать нас!

Ага, легко сказать… А как это сделать? Витек и не думает слушаться меня.

Иван Аркадьевич понял мое томление.

— Не получается, да? — спросил он.

— Никак. Хоть ты тресни! Пробовал и так и сяк…

— Чего?! — вылупился Марек. — Опаснейшего живоглота взглядом остановил, как котенка, а с этим мешком дерьма справиться не можешь?! Хреновый из тебя мутант получился, Бедуин, вот что я тебе скажу!

— Мутант? — переспросил профессор. — Почему мутант?

— Долго рассказывать, — отмахнулся я.

— А у нас как раз есть пять минут до… хм… взрывов, — хладнокровно заявил профессор, — так что рассказывайте.

— Да рассказывать почти что нечего. Год назад накрыло меня, Потапа и еще троих стажеров возле «Октябренка». Аномалия какая-то с ка-излучением, мать ее… Короче, ребята погибли, Потап стал зомби, а я… И сам не знаю толком, кто я. Вернее, кем стану — то ли изгоем, то ли шептуном…

— Короче, тварью, мутантом АТРИ, — бесцеремонно перебил Марек. — Бедуин, может, хватит сопли жевать? Успеешь себя пожалеть, когда выберемся отсюда. Мы с тобой завалимся в «Козью морду», закажем целую цистерну водки и будем тебя жалеть, ладно? А пока давай, бродяга, напряги мозги. Или что там у тебя в черепке. Думай, что нам делать, шевелись. Ну!

— Знаете, Бедуин, могу дать вам один совет, — заговорил профессор. — Иногда профессиональные гипнотизеры, чтобы «зацепить» подсознание пациента, делают так: повторяют его позу, выражение лица, воспроизводят ритм дыхания…

— Да Урюк уже почти не дышит, — возразил я.

— Вот именно. Значит, и вам надо задерживать дыхание.

— И рычать, как он? — съязвил я.

— И рычать, — совершенно серьезно ответил профессор.

— Бедуин, попробуй, как он сказал. Ведь всего три минуты до взрыва осталось! — не выдержал Марек.

Я сел напротив Урюка, поджал колени и зарычал, оскалив зубы. Мой взгляд уперся ему в переносицу… вначале… а потом я словно «провалился» куда-то. Хотя ясно куда — в подсознание Урюка, туда, где он все еще оставался человеком, растерянным, испуганным, непонимающим, что происходит, и отчаянно нуждающимся в помощи.

— Витя, я помогу тебе, — пообещал я. — Слушайся меня. Делай все, как говорю.

— Д-да… Да! — откликнулся зомби.

— Встань. Подойди к профессору и сними с него пояс с взрывчаткой.

— Не… помню… как…

— Не страшно. Слушайся меня и делай все последовательно. Для начала подойди к профессору, присядь на корточки и погляди в то окошечко… Хорошо, молодец. Теперь скажи громко слово «оттепель».

Щелкнул переключатель взрывателя, отключая адский механизм. А спустя мгновение раскрылась и застежка пояса.

— Уф! — не удержался профессор.

— Витя, теперь подойди к Мареку, — размеренным спокойным голосом приказал я.

— Скорее, Бедуин, — поторопил напарник, не сводя взгляда с настенных часов. — У нас с тобой на двоих осталось полторы минуты!

Я машинально начал торопиться и тут же почувствовал, как Урюк выходит из-под контроля. Чудовищным усилием воли остановил себя, заставил забыть о времени.

— Витя, подойди к Мареку. — Мой голос вновь приобрел спокойные, даже несколько тягучие интонации.

— Скорее, скорее, — торопил Марек.

Мне стоило большого труда не слушать его бормотание.

— Погляди в окошечко, скажи «оттепель».

Щелк — слетел и второй пояс. Остался последний — на мне.

— Тридцать секунд, Бедуин! — почти простонал Марек.

— Уходите и заприте дверь. Стекло должно выдержать взрыв, — сказал я.

Марек и профессор колебались полсекунды, не больше, а потом наперегонки бросились к выходу.

— Витя, подойди ко мне, — ровным голосом скомандовал я.

Но на этот раз Урюк не послушался. Он как-то странно дернулся, покачнулся и повалился на пол, будто смертельно устал.

Так… Похоже, сердце Витька только что перестало биться, а значит, мне хана — расположенный у него на груди датчик прекратил посылать сигнал на детонатор, взрывной контур того и гляди замкнется и…

Словно в ответ, лампочка иа моем поясе замигала красным, сообщая, что взрыватель перешел в активное положение. Насколько я знал подобного типа устройства, до взрыва осталось ровно десять секунд.

— Витя, сядь, — произнес я и сам удивился, насколько спокойно прозвучал мой голос. — Открой глаза… Посмотри в окошечко… Нет, глаза не закрывай!.. Хорошо… Теперь громко и отчетливо скажи…

— Оттепель, — послушно повторил Урюк.

Мне показалось, что он опоздал и детонатор вот-вот сработает, потому что щелчка переключателя не было слышно целую вечность. Но вот красная лампочка сменилась зеленой, а потом погасла совсем. Взрывное устройство дезактивировалось. А мгновение спустя раскрылась и застежка пояса.

УФ!!!

Мои ноги тряслись, по лицу катились ручьи пота. Я был мокрый, как мышь под метлой, дышал часто и тяжело, будто только что толкал битком набитые грузовые вагоны от Владивостока до Калининграда и обратно. Сил у меня не оставалось даже на то, чтобы поковыряться в носу.

Урюк тотчас вышел из-под контроля, заревел и попытался выхватить из кобуры «беретту». Он полностью утратил разум, превратившись в настоящего, стопроцентного зомби, и теперь испытывал чистую, не замутненную рассудком ненависть к живому человеку, то есть ко мне.

Из последних сил я поковылял к выходу. Марек увидел через стекло, поспешно распахнул дверь, помог мне выйти и успел задраить створку до того, как Урюк начал стрелять.

— Чего с ним делать-то? Пристрелить? — спросил Марек, кивая на свежеиспеченного зомби. — А, Бедуин?

— Погоди, я пока не в состоянии соображать.

— На, хлебни. — Напарник протянул мне флягу с водкой.

Профессор тоже подошел и принялся сканировать меня взглядом, бормоча себе под нос что-то вроде: «Странно… Очень странно…»

Я сделал огромный глоток, поперхнулся, закашлялся, потом выпил еще. Сел на стул, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза.

Эх, хорошо… Жить хорошо!

Марек пристроился на соседний стул, забрал у меня флягу и тоже глотнул.

— Ну и дела… Попадал я в переделки, но чтоб в такую… — Он покрутил головой, весело посмотрел на профессора и предложил: — Иван… как вас там… Аркадьевич… давайте, глотните и вы прозрачненькой. Отходняк легче пойдет.

— Спасибо, молодой человек, я не пью. А отходняк, как вы изволите выражаться, привык заглушать работой… Господин Бедуин, вы позволите взять у вас кровь и слюну на анализ? Тут в шкафу есть кое-какие спецсредства…

— Валяйте, если охота, — разрешил я.

Все равно теперь у нас полно времени, пусть развлечется профессор, а мы с Мареком пока дух переведем. Кстати, о Мареке…

— Слушай, а почему ты против Урюка пошел? — задал я не дававший мне покоя вопрос. — Не поверил переписке на КИПе?

Напарник искоса взглянул на меня, усмехнулся:

— Почему не поверил? Поверил. Твои это записи. Ты и в самом деле собираешься забрать весь хабар себе. Только…

Он сделал паузу, хлебнул из фляги, протянул мне. Я молча взял, выпил. Профессор закончил брать у меня кровь и теперь с большим интересом слушал наш разговор.

— Та операция, про которую шла речь, — продолжал Марек, — это ведь чтобы вылечить мутацию, да?

— Точно.

— Ага. Я так и подумал. Ладно, ты можешь забрать все пять жал себе. Кстати, будешь должен мне за них полмиллиона. Причем в евро, — заявил напарник. — А пыльца и впрямь поможет Потапу?

— Иван Аркадьевич утверждает, что да.

— Потап — хороший мужик. Как-то раз выручил он меня. Сильно выручил и хабар за свою помощь не взял, — вспомнил молдаванин. — Ему помочь — дело святое. Короче, свою долю пыльцы я тебе дарю. Так что с тебя только полмиллиона евро. Не торопись, можешь отдавать частями, в рассрочку, — ехидно ухмыльнулся Марек.

— Вы это о чем, молодые люди? Делите образцы так, будто они ваши, — возмутился профессор.

— А чьи же? — прищурился Марек.

— Они собственность нашего института!

— Да? А разве институт помог вам выйти живым из «доменной печи»? И от хуги вас тоже не институт защищал, — упрекнул я. — И пояс с взрывчаткой не он снимал. А отсюда до Ванавары вы с кем собираетесь идти? С институтом?

— Не ерничайте, молодой человек! — взбеленился Зинчук. — Вы спасли мне жизнь, не отрицаю, и я очень благодарен вам за это. Но попрекать помощью… Это неблагородно!

— Благородство? — Я насмешливо вскинул бровь. — Впервые слышу это слово. Марек, а ты слыхал?

— Никогда, — ухмыльнулся тот.

— Запомните, Док, мы вольные бродяги. Отбросы общества, преступники, как нас называют в Ванаваре. Наемники. И если выполняем какую-то работу, например спасаем чью-то задницу, то требуем за это плату. А если нам отказывают, мы берем ее сами.

— То есть грабите, да? Как сейчас меня… вернее, наш институт. И чем же вы тогда лучше него? — Иван Аркадьевич кивнул на Урюка, который продолжал бесноваться за стеклом.

— Да хотя бы тем, что выведем вас из диких земель живым и невредимым. — Я встал со стула. — Отдых закончен. Открывайте сейф, Док.

— А если откажусь? Пытать меня станете? — скривился профессор.

— Вы хотите это проверить? — холодно улыбнулся я. — Не стоит. Просто откройте сейф.

Иван Аркадьевич секунду колебался, но пошел к электрощиту, а затем вдруг остановился и повернулся ко мне:

— Не волнуйтесь, я открою вам сейф. Но сейчас хочу сказать о другом… Я не знаю, кто такой этот Алекс, который пообещал вам операцию. Возможно, и впрямь гений, но… Я уверен на все сто процентов, что он обманул вас, Бедуин. Мутация не лечится. Это не болезнь. Ни один хирург на свете не сможет вам помочь. Даже за миллион евро…

Глава 10

Байки, подслушанные у костра:

— Кто это тебя так?

— Да трое напали…

— Ты их опознать-то сможешь?

— А чего сразу я! Пусть их родственники опознают.

Мы собирались расстаться у КПП научного городка. Марек должен был доставить профессора кратчайшим путем в Наксан, вызвать туда вертолет с помощью отобранного у Витька КИПа, дождаться вертушку, отправить Ивана Аркадьевича в Ванавару, а затем отнести цацки из рюкзака Урюка Волкодаву — я нарушил правила и назвал напарнику имя заказчика. Мареку предстояло дать отчет в выполнении задания и получить награду, в том числе и мою долю. Сумма там немаленькая, покроет хотя бы часть моего долга перед ним.

А я с жалами и пыльцой смерти отправлюсь на Стрелку к Разенкову. Мало ли что сказал Иван Аркадьевич! Он же не врач, и ему тоже не все известно. Возможно, американский приятель Разенкова и впрямь совершил переворот в науке, научившись оперировать мутации, но не спешит обнародовать открытие, предпочитая по-тихому брать просто-таки огромные деньги за свои услуги.

— А с Урюком чего делать? — Марек посмотрел на запертого в зале с ка-установкой пленника. Все патроны тот уже расстрелял и теперь грыз стекло зубами, не сводя с нас безумного ненавидящего взгляда.

— Действительно… — задумался я. — Иван Аркадьевич, а зомби сможет просуществовать две недели без воды и пищи?

— Да, конечно. Ведь с биологической точки зрения он уже мертв. А что?

— Через две недели сюда должны прибыть военные и ученые, ведь так?

— Точно так, молодой человек.

— Как вы думаете, им понадобится подопытный зомби?

Зинчук посмотрел на Урюка и расплылся в улыбке:

— Очень даже понадобится. Больше того, я сам им займусь. У меня в плане как раз есть несколько весьма интересных экспериментов…

Иван Аркадьевич хищно потер руки и бросил на Витьку кровожадный взгляд, видно, вспомнил, как майор-мародер при жизни истязал его самого. Я усмехнулся. Вот вам и тихий интеллигент! Под предлогом интересов науки уделает Урюка, как белка орех, и не поморщится. Короче, молоток профессор. Наш человек.

— Тогда оставляем Урюка здесь, взаперти, — решил я.


Наземный этаж мастерской встретил нас кажущейся безопасностью. Вроде все было как обычно: верещали снаружи птицы, скреблись по углам небольшие крысы-уродцы, подвывали вдалеке панцирные псы, негромко гудела притаившаяся за соседним зданием «Микроволновка», шевелила камни на базальтовых скалах вдоль ущелья «Егоза». И все же меня охватила тревога. Возникло какое-то странное ощущение тяжести в голове…

— Стоп! — шепотом скомандовал я.

Наученный опытом блужданий по подземелью, Зинчук замер как вкопанный. Марек тоже остановился и вопросительно повернулся ко мне.

— Что-то не так, — озвучил я вслух свои опасения. — Выйду наружу, посмотрю, а вы ждите здесь. В случае чего…

Договорить я не успел, потому что профессор внезапно вздрогнул всем телом, вытянулся в струнку, прижал руки по швам и бодро замаршировал к выходу, чеканя шаг. Даже носочек тянул, будто на параде. Только что честь не отдавал. Ясно, профессор не соображал, что делает, полностью подчиняясь чужой воле очень сильного псионика, а значит…

— Здесь где-то поблизости шептун! — воскликнул я.

— И хуги! — завопил напарник, выпуская очередь из «Вала» в мелькнувшую возле нас размытую тень. Вернее, попытался выпустить, но оружие вдруг повело в сторону, пули ушли в небо.

Тень материализовалась рядом с нами, принимая облик обнаженного по пояс, босого парня. Из одежды на нем были только старые, но опрятные камуфляжные брюки да пояс с двумя кобурами. В одной из них, насколько я смог разглядеть, лежал кольт «Черный ястреб», а в другой — совершенно убойная штука — «Гризли» сорок пятого калибра с десятидюймовым стволом.

Парень и не подумал доставать оружие, напротив, поднял руку в приветственном жесте, улыбнулся:

— Привет, Бедуин. Салют, Марек. Ты чего это сразу палишь и даже имени не спросишь? Нервишки пошаливают, да?

— А ты бы, Хвощ, поменьше в «голодного» играл, глядишь, дольше бы прожил, — недовольно откликнулся Марек, но автомат за спину все же убрал.

Мы с Мареком хорошо знали этого парня. Откликался он на прозвище Хвощ, входил в клан изгоев и числился у Будды кем-то вроде штатного дипломата, то есть переговорщика для всякого рода деликатных тем. Хвощ — парень умный, спокойный, уравновешенный. Да и внешность у него, скажем так, не агрессивная, напротив, располагающая, внушающая доверие. Мутация почти не изуродовала его, а лишь добавила третий, инфракрасный глаз и способность становиться невидимым, как хуги, чувствовать аномалии и безнаказанно переносить лошадиную дозу радиации.

Короче, забавный парень. Вот только интересно, от нас-то чего ему надо? Тем более что сейчас Хвощ был не один — так быстро, сильно, а главное, на расстоянии подчинить своей воле Ивана Аркадьевича мог только Японец, тоже мутант из клана изгоев, один из замов Будды и сильнейший псионик АТРИ. Однажды на спор Японец посадил на ментальный поводок самого шептуна, привел его в Муторай, в «Козью морду», и заставил как ни в чем не бывало заказать стакан водки. Что творилось тогда в кабаке Петровича, не описать! Короче, «повеселились»…

Сейчас Японца не было видно, но я не сомневался, что он где-то здесь. Наверняка прячется снаружи.

— Хвощ, а куда это вы профессора нашего повели? — спросил я, с тревогой глядя, как Иван Аркадьевич марширует в сторону улицы.

— Кого? А! Да это Японец просто так развлекается…

— Не просто так, а чтобы навыков не потерять. — В дверях мастерской показался мужик средних лет, облаченный в новенький бронекостюм «Скат-9», но с непокрытой головой — без шлема и капюшона.

Впрочем, для таких, как он, шлемы еще не созданы — абсолютно лысую голову Японца венчали небольшие костяные рога, с какими обычно изображают чертей. В остальном внешность изгоя оставалась человеческой, а черты лица были даже приятными. Если судить по ним, его можно было принять за эвенка или бурята, а вовсе не за уроженца Страны восходящего солнца. Тем не менее все в диких землях величали этого изгоя Японцем.

— Привет, бродяги, — поздоровался Японец. — Какими судьбами в ЦИРИ?

— Тот же вопрос хотелось бы задать и вам, — парировал я и тут же почувствовал осторожное ментальное прикосновение к голове, словно холодный ветер задел висок. Я нахмурился и в упор посмотрел на псионика. — Бросай свои штучки, Японец. Не лезь ко мне в башку, пристрелю!

— Не успеешь, — ухмыльнулся он и усилил ментальный напор.

Я попытался дотянуться до приклада АКМа, но рука почти не слушалась, связанная чужой волей.

Рядом застыл истуканом Марек и не мигая пялился в одну точку. Видно, Японец успел зацепить ментальным поводком и его.

Да чтоб тебя помидорами в банках пронесло! Ах, вот ты как! Ну, ладно…

Японец снова повел атаку на мой разум. И тогда ясделал то же, что некогда проделал с напавшим на меня шептуном — перестал сопротивляться, позволяя Японцу установить над моим телом полный контроль. Над телом — не над разумом. А когда он расслабился и принялся «праздновать победу» — развлекаться, заставляя меня поднимать-опускать руки-ноги, я собрал все силы, одним махом сбросил с себя ментальный поводок и врезал Японцу кулаком в челюсть.

Изгой тихо хрюкнул, отлетел на пару шагов и остался лежать без движения. Чистая победа нокаутом! Но это еще не все… Я быстро сорвал с плеча АКМ и, прежде чем Хвощ успел помешать, выстрелил в самое защищенное место бронекостюма Японца. Как я и хотел, пуля броню не пробила, застряла в кевларе, хотя удар должен был получиться болезненным — у Японца в этом месте останется синяк, как минимум.

— Это ему от меня на память, — пояснил я Хвощу.

— Твое право, Бедуин. Ты же его предупреждал, чтобы не лез к тебе. А он не послушался, значит, сам и виноват. — «Штатный дипломат» Будды миролюбиво развел руки. Похоже, поражение Японца его ничуть не огорчило. Скорее, удивило до крайности. Причем к удивлению примешивалась большая доля злорадства. — Знаешь, Бедуин, ты первый, кто сумел выскользнуть из-под его власти. И как тебе только это удалось?

— Случайно вышло, — соврал я. — Повезло просто.

— Бывает… Ты знаешь, Японца все наши ребята побаиваются. Да и я, чего там скрывать, тоже стараюсь особо не нарываться. Только Будда один как-то с ним и справляется, держит в узде.

Зашевелился, приходя в себя, Марек. Профессор очухался и бегом вернулся к нам, испуганно поглядывая то на меня, то на Хвоща, то на лежащего без сознания Японца.

Хвощ склонился над псиоником и попытался привести его в чувство.

— А ну-ка отойди от него! — Марек щелкнул затвором «Вала». — Если этот гад очнется, то опять начнет нам мозги делать. Бедуин, надо убираться отсюда, пока он без сознания.

— Погодите. — Хвощ оставил в покое Японца и подошел к нам. — Мы здесь по поручению Будды. Бедуин, он приглашает тебя в гости.

— Меня одного? Или Марека тоже? — уточнил я.

— Вообще-то ему нужен только ты, Бедуин. А Марек пусть сам решает, идти или нет.

— А зачем я ему понадобился?

— Извини, Бедуин, не в теме. Ничего не знаю. Сегодня утром он скинул мне на КИП приказ, чтобы я все бросал и вместе с Японцем мчался сюда тебя встречать.

«Как раз перед этим Будда получил инфу от Волкодава», — раздался в моей голове голос-мысль Японца.

Псионик пришел в сознание, сел, потирая грудь — то место, куда пришелся выстрел АКМа. В мою сторону он не смотрел, так что никто из присутствующих не догадывался, что между нами сейчас идет какой-то разговор.

«Прости, брат, — продолжал Японец. — Не знал, что ты… наш. Иначе не стал бы тебя гнобить. И давно это с тобой?»

«Не очень… Так что там насчет инфы?»

«Про какие-то цацки Волкодава речь шла… О каком-то задании и о тебе… А конкретно, что там и как… Я видел ее только мельком».

«Понятно. Спасибо… братишка».

«Добро пожаловать в наш клан, Бедуин! Теперь нас, сильных псиоников, среди изгоев будет двое».

Я еле заметно кивнул и обратился к Хвощу:

— Мы с напарником и профессором перетрем кое-что наедине. Не возражаешь?

— Валяйте.

Оба изгоя отошли в сторонку.

— Марек, по ходу все дело в цацках Волкодава, — тихо заговорил я. — Он небось перепугался, что мы кинем его, сбежим с хабаром. Решил подстраховаться и попросил Будду послать за нами ребят.

— А почему именно Будду? — удивился Марек.

— Да так… У них в этом деле общий интерес. Короче, двое у нас заказчиков было: Волкодав и Будда.

— Интересный компот получается, — протянул Марек. — Овощ и фрукт в одном коктейле. Если так, зайдем в гости к Будде, сдадим хабар, получим бабло и разойдемся с миром.

— А профессор? Не тащить же его с нами.

— Я с удовольствием прогуляюсь в гости к господину Будде и… изгоям, да? Так вы их назвали? — вмешался Иван Аркадьевич. — Наслышан, наслышан. Сообщество людей-мутантов…

— Осторожнее, профессор, — остановил я его. — Не вздумайте при них произносить такие слова, как мутант, урод и все такое.

— А почему? — не понял Иван Аркадьевич.

— Пристрелят, — коротко ответил Марек.

Одно из поселений клана изгоев находилось в тридцати километрах от Чегодайского ущелья. Раньше здесь находилось нечто вроде колхоза под названием «Красные пахари». Теперь же поселок называли Ахтын — по названию близлежащей горы. Бараки в поселении были не только деревянные, но и кирпичные двухэтажные — большая редкость в сталинские времена. Как и все поселения АТРИ, бывшие «Красные пахари» окружал забор с «колючкой» и прочие оборонительные сооружения.

Мы пришли в Ахтын ближе к вечеру. И мне, и Мареку уже приходилось тут бывать. Вернее, раньше мы заходили только в одно место — кабак «У тети Сони», который располагался в бывшей столовой. Кабак стоял на самом въезде в поселок — возле самых ворот. В питейное заведение охотно пускали всех желающих, причем не только своих, но и чужих. Любой бродяга, оказавшийся поблизости, мог сюда зайти, перекусить, прикупить патронов и снаряжения. Все же остальные места в Ахтыне были для посторонних закрыты — изгои очень не любили, когда бродяги начинали без спросу шататься по их селу. В таких случаях, как правило, открывалась стрельба на поражение.

Я был уверен, что и сейчас нас приведут не куда-нибудь, а в кабак. Ошибся. Не сбавляя шага, Хвощ прошел мимо питейного заведения и свернул на боковую улочку, которую перегораживала баррикада из мешков с землей. За ней сидели на оружейных ящиках и мирно курили трое боевиков из клана изгоев. Их автоматы привычно лежали на коленях.

При нашем появлении боевики и не подумали тронуться с места — наверняка их известили заранее. Они приветливо поздоровались с Хвощом, который был в клане всеобщим любимцем, сдержанно кивнули Японцу и с любопытством уставились на нас. Профессор ответил им тем же — буквально пожирал глазами и что-то бормотал себе под нос, а потом энергично дернул меня за руку:

— Как вы думаете, Бедуин, могу я попросить этих людей сдать кровь и слюну на анализ? Я прихватил с собой из лаборатории несколько коробочек для экспресс-тестов…

Иван Аркадьевич старался говорить тихо, но я не сомневался, что его слова услышали все присутствующие. По крайней мере, Хвощ с Японцем точно.

— Не вздумайте, профессор, — прошипел Марек и с тревогой покосился на мутантов. — Нашли время и место, чтобы свои исследования проводить!

— А почему бы и нет? — внезапно ухмыльнулся Японец, перемигнулся с Хвощом и весело посмотрел на боевиков: — Парни, мы же не откажем профессору в таком пустяке, не так ли?

Те почему-то заулыбались и закивали:

— Не откажем. Нам для хорошего человека крови не жалко.

«Что происходит, Японец?» — попытался мысленно поговорить я с псиоником.

«Расслабься, Бедуин, — откликнулся тот. — Твоему профессору ничего не угрожает. Напротив, он будет, пожалуй, весьма популярным человеком в нашем клане. Необычайно популярным для чужака».

«Это еще почему?» — не понял я.

«Причина простая: он искренне считает изгоев людьми. Понимаешь? Людьми. А для нас это очень важно…»

Тихо пискнул КИП Хвоща, уведомляя о пришедшем на его адрес сообщении. «Штатный дипломат» глянул на экранчик и повернулся ко мне:

— Планы поменялись, Бедуин. Будда хочет видеть тебя одного, а твоих спутников велел накормить бесплатно «У тети Сони», а потом доставить, куда они захотят, хоть в Ванавару, хоть в Муторай.

Причем разрешил на это дело задействовать вертолет, так что доставим в один миг, с ветерком.

Я согласно наклонил голову. Вполне ожидаемо. Понятно, что Будда не хочет обсуждать выполненное задание в присутствии посторонних. Обычная практика: заказчик и исполнитель всегда встречаются с глазу на глаз. Вот только потом мне бы надо сразу отдать полученное вознаграждение Мареку, а то мы с ним, возможно, встретимся еще не скоро — от Будды я отправлюсь прямиком на Стрелку к Разенкову. Там, скорее всего, сяду на вертолет до Ванавары, дальше на Большую землю — ив Америку, к приятелю Разека. А что потом, даже загадывать не хочу…

— Марек, дождись меня «У тети Сони», ладно? Поговорю с Буддой и тут же рассчитаюсь с тобой.

Профессор с Мареком отправились в кабак, а меня Хвощ и Японец повели дальше.

Будда обосновался в здании бывшего сельсовета, в кабинете председателя. Но прежде чем пропустить меня к нему, боевики на входе потребовали, чтобы я сдал оружие, рацию, КИП, а затем тщательно обыскали, отобрав все, на их взгляд, опасные предметы, вплоть до последнего маркера. И в довершении заставили снять бронекостюм, оставив в футболке и камуфляжных брезентовых штанах.

— Боитесь, что засвечу маркером Будде в глаз? — не удержался от подковырки я. — Или удушу его рукавами комбинезона?

— Мы выполняем приказ, — равнодушно откликнулись они, отобрали у меня жало и пыльцу, сложили их в рюкзак к остальным цацкам и передали все это Хвощу.

— Э, ребята, хабар-то отдайте, — запротестовал я.

— Успокойся, никуда не денется твой хабар. Ты же его для Будды принес? — проявил знание дела Японец.

— Не весь. Часть для другого заказчика.

— Тогда после разговора с Буддой мы тебе его вернем, — заверил меня Хвощ. — А пока я за тебя рюкзачок потаскаю. Все равно вместе идем, — обаятельно улыбнулся «штатный дипломат».

— Спасибо, конечно, но я и сам могу.

— Не можешь! — отрезал один из боевиков. — У тебя в рюкзаке аж два огневика, а их вполне можно использовать как бутылки с зажигательной смесью.

— Да и другие цацки запросто можно в оружие превратить, — добавил второй. — Так что, пока будешь разговаривать с Буддой, держись от рюкзака подальше. Если заметим, что ты к нему пытаешься хотя бы пальцем прикоснуться, стреляем без предупреждения. Ясно?

— Уж куда яснее! Вы никак решили, что у меня заказ на Будду, да? — обозлился я. — Между прочим, я не по собственному почину сюда пришел, он сам меня к себе в гости позвал!

— Ничего не знаем, у нас приказ, — заявили они.

Хвощ виновато улыбнулся и развел руками: дескать, извини, Бедуин, ничем помочь не могу. Приказ есть приказ.

Я плюнул с досады. Чего с ними, с остолопами, разговаривать! Сейчас лучше самому Будде в лицо скажу, что думаю о нем и его долбаной осторожности!

Кабинет председателя сельсовета сохранился относительно неплохо. Если не считать выбитых стекол, здесь все выглядело почти как в старые советские времена. Скрипучий, но все еще целый паркет. Два полированных поцарапанных стола: один, большой и солидный, — хозяина кабинета, другой, узкий и длинный, — для совещаний. Обстановку дополняли деревянные самодельные стулья, громоздкий кожаный диван и висящий на стене некогда красный, а теперь порядком выцветший флаг с золотистыми серпом и молотом.

Будда сидел, как и положено начальнику, то бишь предводителю клана, в кресле за председательским столом.

— Здорово, Бедуин, — кивнул он мне и сделал жест Хвощу: дескать, клади рюкзак на стол.

Тот выполнил и отошел к одному из окон. Японец пристроился у второго. Еще двое боевиков застыли почетным караулом у дверей, не сводя с меня глаз, причем держали автоматы на изготовку, словно в любой момент готовились стрелять.

Я невольно напрягся. Все четверо находящихся в комнате парней Будды, включая Хвоща и Японца, расположились так, чтобы блокировать окна и дверь, словно я — пленник и могу попытаться сбежать.

Однако! Что это тут затевается? Неужели Будда хочет отобрать у меня хабар и не заплатить? Нет, вряд ли. Бабла у изгоев и так хватает, да и не интересуют их деньги — тратить толком не на что. На оружие, еду и снаряжение они зарабатывают с легкостью, а на Большой земле им не жить, значит, и копить нет нужды.

Нет, не в хабаре дело. Печенкой чую, что-то здесь другое замутилось. Ладно, по ходу разберемся. А пока я демонстративно держался подальше от окон и дверей, а заодно от рюкзака и Будды — торчал у дальнего края стола для совещаний.

— Ты чего там трешься? — удивился «вождь» изгоев. — Проходи поближе, садись. Может, выпить хочешь? У меня армянский коньяк есть.

— Спасибо, лучше здесь постою. Твои ребятки заявили, что, если я попытаюсь приблизиться к рюкзаку или к тебе, они будут стрелять на поражение. Меня тут приняли за киллера, не иначе.

Будда поморщился:

— Не бери в голову, Бедуин. Обычная мера предосторожности.

— Обычная? Да вроде еще пару дней назад ты был посмелее. Даже в Муторай к Петровичу приходил. И со мной без своих боевиков не боялся встречаться.

— С тех пор кое-что изменилось, — отрезал Будда.

Я промолчал. Можно было и не спрашивать. Чувствовал, он мне сам сейчас расскажет причину перемен. А нет так нет, я не очень-то и любопытен. Чужие тайны мне и даром не нужны — своих хватает.

— У нас с чистильщиками серьезные терки начались, — после паузы заговорил Будда. — По ходу решили они мой клан под корень извести.

— Это что-то новенькое, — удивился я. — У вас вроде был крепкий вооруженный нейтралитет?

— Был, да сплыл. — Будда раздраженно поиграл лямками лежавшего перед ним рюкзака. — Один… хм… приятель… сегодня связался со мной, предупредил насчет них.

Я задумался. Приятель — это Волкодав, не иначе. У него среди чистильщиков наверняка информатор остался. Японец как раз говорил, что Будде от Волкодава инфа пришла. Только, по словам псионика, речь там шла не о чистильщиках, а о цацках. Японец соврал или сообщений было два? И еще кое-что… Боевой отряд «чистюль» искал меня в ЦИРИ, причем явно не с дружескими намерениями. Связано ли это с кланом Будды?.. Ох, что-то странное творится нынче в АТРИ!..

— А почему вдруг чистильщики наехали на тебя именно сейчас? — осторожно поинтересовался я. — Случилось что?

— Случилось… — Будда хмуро взглянул из-под насупленных бровей, словно именно я стал причиной его неприятностей. — Их лидеры испугались, что мы скоро наберем силу и установим по всей АТРИ свою власть. Дескать, в клане изгоев уже и сейчас бойцов немало, так еще новенькие прибывают.

— Новенькие? Это кто же? — насторожился я.

Будда посмотрел мне прямо в глаза:

— Давай в открытую, Бедуин. Назовем вещи своими именами. Ты — мутант, псионик…

Хвощ хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Так вот почему с тобой Японец не справился!

— Японец не справился?! — Двое изгоев у дверей вытаращились на меня, будто увидели призрака.

На простодушном узкоглазом лице Японца промелькнула тень раздражения. Едва заметная тень, но она ясно сказала мне, как на самом деле он относится к своему поражению. Его вовсе не радует, что сильных псиоников в клане станет двое. Он не считает меня «братом», напротив, затаил злобу и попытается отомстить…

Будда недовольно поморщился и повторил:

— Ты мутант-псионик, Бедуин. И чистильщикам об этом прекрасно известно. Как и то, что тебе теперь только одна дорога — в мой клан. Но они не могут такого допустить…

— Это еще почему? — снова перебил Хвощ.

— Да потому что они слишком хорошо знают его. Вернее, знают, на что он способен, — ответил ему Будда. — Бедуин и до мутации при желании мог всей АТРИ дать прикурить, а уж теперь, когда в нем проснулись сверхспособности…

Пришлось возмутиться:

— Во-первых, ничего во мне не проснулось. А во-вторых, я противник курения. По мне, так вообще надо запретить сигареты в АТРИ. Под страхом расстрела. Как кто закурит или даст кому прикурить, тут же обоим по пуле в лоб.

— Смешно… — Будда укоризненно посмотрел на меня. — А вот чистильщикам не до смеха. Они всерьез уверены, что ты собираешься в АТРИ чуть ли не джихад объявить. Типа: «Кто не мутант, тот против нас!» Причем сделаешь это, как только заручишься поддержкой нашего клана.

— То есть они считают, что под предводительством Бедуина мы пойдем громить человеческие поселения? Так, что ли? — удивился Хвощ.

— Именно так, — подтвердил Будда.

— А оно нам надо? — саркастически вскинул бровь «штатный дипломат». — Их поселения громить?

— Нет, конечно. Вот только чистильщики нам вряд ли поверят, — зло ответил Будда.

— Да ладно, — отмахнулся я. — Сколько их там, тех чистильщиков? Вы справитесь с ними на раз.

— С ними, возможно. Конечно, не на раз, но справимся. Вот только есть одна проблема… Чистильщики не только сами верят в грядущее «восстание мутантов», но и пытаются убедить в этом остальных бродяг. И даже, по слухам, ведут разговоры на эти темы с военными егерями. А если все люди объединятся против нас, нам хана.

— Так, может, я потолкую с руководством чистильщиков? — предложил Хвощ. — Разъясню ситуацию.

— Поздно уже, — помрачнел Будда. — Сегодня утром они мне ультиматум передали: если примем Бедуина к себе, будет война.

— Тогда проблем нет, — вмешался я. — В мои планы и не входило вступать в ваш клан. Так им всем и передайте, пусть успокоятся. А про «восстание мутантов», которое я якобы готовлю, это вообще полный бред. Может, сам я и мутант, но лично мне люди совсем не мешают… э… почти. Хотя… Эх, пойти и вправду, что ли, сотню-другую человечков перебить? А то чего они по АТРИ шляются, да? Шучу-шучу, — поспешил пояснить я, заметив, как напрягся Будда. — Может, хватит обсуждать всю эту чушь? Давай лучше потолкуем насчет задания и хабара, рассчитаемся, да я пойду себе потихоньку по своим делам.

— Успеем еще рассчитаться. — Будда убрал рюкзак под стол. — Сейчас у нас проблема поважнее…

— Еще одна или все та же, про бредни чистильщиков? — уточнил я. — Кстати, а откуда вообще стало известно, что я мутант?

— Не знаю. Сдал тебя кто-то. Кому было известно об этом?

Я не ответил, да Будда и не ждал ответа. Его не слишком-то интересовало, кто заложил меня. Главное, у клана изгоев по моей вине начались проблемы. Мне же, напротив, очень даже хотелось знать, с чьей подачи тайна стала всеобщим достоянием. О ней знали двое: Разек и Марек. Кто же из них сдал меня?..

— Будда, а ты сам от кого узнал?

— От чистильщиков сегодня утром. Честно скажу, для меня их заявление прозвучало как гром с ясного неба. Даже не поверил сначала…

— И послал Японца проверить, — договорил я.

— Послал, — не стал отказываться Будда.

— И велел, если я мутант, привести меня сюда. Причем, чтобы я особо не брыкался, сказать, мол, из-за хабара зовешь. Дескать, Волкодав так подстраховаться решил.

Будда тяжело вздохнул и промолчал, а Японец злорадно посмотрел на меня: «Дошло наконец? Ну что, брат-псионик? Как я тебя легко купил, а?»

И в самом деле, легко. Как слепого кутенка провели! Притащили сюда и теперь хотят сдать меня чистильщикам, не иначе. Откупиться мной. Дескать, забирайте Бедуина, а клан наш не трогайте!

— Молодец, догадался, — откликнулся вслух на мои мысли Японец. — Только поздно, раньше надо было соображать. А сейчас все, попался ты, Бедуин. Хана тебе.

Ну, это мы еще посмотрим…

Я постарался очистить свой разум, чтобы этот псионик хренов не мог больше читать мои мысли.

— Вы меня как, сами прикончите, а потом труп чистильщикам предъявите или живым им сдадите? — спросил я у Будды.

— Да им без разницы, в каком виде тебя получить, — неохотно ответил изгой. — Но мы сами своего брата-мутанта гасить не станем. Это дело принципа.

Принципы, значит… Смешно… То есть самим убивать западло, а вот отдать врагу на растерзанье пожалуйста.

— Значит, живым отдадите, — сделал вывод я. — Интересно, и где же состоится передача «товара»? Здесь, у вас, или на нейтральной территории?

— На нейтральной. Чистильщики сюда не сунутся, побоятся. — Будда помолчал, а потом с отчаянием посмотрел на меня: — Да пойми ты, Бедуин! Я обязан тебя им сдать. Обязан! Потому как, если отпущу, они не поверят, что ты не с нами, что ты одиночка. Решат, это у нас с тобой военная хитрость такая… И месяца не пройдет, как война начнется. А мы к ней не готовы. Чистильщики в момент всех остальных бродяг подговорят, люди объединятся против нас. Перебьют наш клан, до последнего изгоя! Вот и считай: либо все мои парни полягут, либо ты один.

— Ну, и зачем ты мне это говоришь? Прощения ждешь? Так не дождешься. Сволочь ты, Будда. А я тебя за правильного почитал.

— Думай как хочешь, — сник изгой. — Только у меня другого выхода все равно нет.

— Ладно, закрыли тему. Ты мне лучше вот что скажи. Какие у вас планы на моих спутников? Марека и профессора? Им вы позволите от вас живыми уйти?

— Позволим, конечно. К ним у нас претензий нет.

— А хабар отдадите? — уточнил я.

— Какой хабар? — не понял Будда.

— Тот самый, который твои ребятки у меня отобрали. Вон он, в рюкзаке под столом лежит. Там, кстати, и цацки Волкодава. Выполнили мы с Мареком ваше задание: и «крысу» нашли, и хабар вернули. Вот только по ходу оплаты нам не получить…

— Получите, — твердо сказал Будда. — Ты можешь думать обо мне все, что хочешь, но я свое слово держу. Раз обещал за работу заплатить, рассчитаюсь честь по чести.

— Да Бедуину деньги уже вроде как и не нужны, он же у нас потенциальный жмурик, — встрял Японец и подмигнул мне: — Или ты хочешь на еврики в аду уголек себе прикупать?

— A y меня наследник есть. Вот он за меня оплату и получит, — отрезал я и, не удержавшись, бросил на Японца свой знаменитый «ласковый» взгляд хуги.

Похоже, у меня появился еще один кровник. Да-а… Права была одна моя знакомая сотрудница милиции, когда говорила: «Друзья приходят и уходят, а враги накапливаются…»

— Так кто твой наследник? — спросил Будда.

— Марек. Вот ему мою долю и передай. И кое-какие цацки из рюкзака тоже. Там не все принадлежат Волкодаву, есть и для другого заказчика.

— Ладно, давай посмотрим, что тут чье.

Будда открыл рюкзак и стал выкладывать контейнеры на стол, сортируя, какие принадлежат Волкодаву, а какие нет. Сортировал честно, без обмана. При виде жал и пыльцы смерти его брови удивленно поползли вверх, но расспрашивать, где мы добыли такой хабар, он не стал. Знал, что все равно не отвечу.

Зато про «крысу» спросил — имел право, ведь именно за эту информацию он и собирался сейчас заплатить очень немаленькую сумму. Я честно рассказал про Лес Дождей и мародерский отряд Урюка. Короче, подробно отчитался в выполненном задании.

Выслушав, Будда сложил все не принадлежащие Волкодаву цацки обратно в рюкзак, протянул его Хвощу:

— Мареку отдашь.

— И деньги, — напомнил я. — Включая ту долю, которую Волкодав обещал сверху лично мне.

— Хвощ, зайди к казначею. Скажи, я велел выдать, — распорядился Будда.

«Штатный дипломат» кивнул и вышел. Я посмотрел ему вслед. Не сомневаюсь, он по-честному отдаст и деньги, и рюкзак Мареку. Молдаванин сразу проверит его содержимое, увидит жало и пыльцу смерти, поймет, что по каким-то причинам я не смогу сам добраться до Стрелки. А дальше, надеюсь, Марек сделает то, чего, как видно, не суждено сделать мне: исцелит Потапа. Заварит для него чашку горячего молока с пыльцой…

«Но, возможно, именно Марек и сдал меня чистильщикам, чтобы не делиться хабаром, — мелькнула вдруг мысль. — Расчет точен: сначала я помогаю ему отделаться от Урюка и взрывчатки, а потом меня забирают чистильщики. Если так, Марек не станет тратить пыльцу на Потапа. Продаст ее, получит кучу бабла, рванет из АТРИ и всей этой грязи куда подальше и будет жить долго и счастливо».

Что ж… Может быть, и так, но… Я снова, как и там, в подземельях ЦИРИ, готов был поставить на доверие к напарнику.

Пойти ва-банк. И выиграть… или проиграть…

Глава 11

Байки, подслушанные у костра:

Иногда успешное движение вперед — это результат хорошего пинка сзади.

Передача «товара» и впрямь состоялась на нейтральной земле — на железнодорожном мосту, который был проложен через ручей с характерным названием Быстрый. Если бы название давал я, то добавил бы слово «очень» — очень быстрый и очень холодный — температура в нем не поднималась выше минус десяти, но вода не замерзала. Так что ручей Быстрый с полным правом считался одной из постоянных метеоаномалий.

Поначалу ученые с жаром взялись за его изучение, понаставили своих приборов, метеобудок, множество каких-то ангаров и домиков, но потом забросили это дело. А постройки остались, причем ближайшие из них находились всего в двухстах метрах от железнодорожного моста.

К месту встречи с чистильщиками мы вначале летели на вертолете, а затем почти двадцать километров нам предстояло пройти пешком. Таково было условие обоих кланов — в радиусе двадцати километров от железнодорожного моста никаких вертолетов.

От вертушки меня конвоировали четверо изгоев. Это те, кто шел в открытую. Японец следовал тайком параллельным курсом — я постоянно ощущал на себе его ментальный контроль. Чуть впереди скрытно двигались еще как минимум две группы прикрытия. Они периодически связывались с моими конвоирами по рации, сообщая, что путь чист.

Оба клана чертовски боялись и не доверяли друг другу, поэтому наверняка сейчас к мосту стягивалось едва ли не две трети имеющихся у них сил. Как пить дать мост станут держать под прицелом снайперы, а в расположенных неподалеку ангарах засядут боевики. Короче, бойцов с обеих сторон будет предостаточно. Ситуация взрывоопасная — если хотя бы у одного из боевиков от напряжения не выдержат нервы, перестрелка вспыхнет мгновенно, как пожар на бензоколонке. Тут ведь достаточно даже одного-единственного, случайного выстрела, чтобы спровоцировать бойню…

Заработала рация одного из моих конвоиров, изгоя по прозвищу Удав. Бывший военный, у Будды он числился кем-то вроде начштаба. С Японцем они друг друга терпеть не могли, но были вынуждены скрывать свои чувства — Будда умел держать подчиненных в узде, не допуская раздоров внутри клана.

Сейчас именно Удав возглавлял группу моих конвоиров и одновременно руководил всей операцией.

— В километре к востоку от моста, возле железнодорожной станции, стая панцирных собак, — доложил Удаву по рации один из разведчиков. — Движутся к вам.

— Понял. — Удав переключил рацию на волну Японца: — Слыхал про собак?

— Да.

— Так чего же ты, мать твою!..

Задача Японца, помимо всего прочего, заключалась в том, чтобы не подпускать к нашей группе всевозможных тварей вроде хуги, косачей или собак — отпугивать их с помощью ментального воздействия.

— Делаю что могу, — буркнул Японец. — Но их там собралось около сотни…

— Сколько?!

— Девяносто шесть, если тебя интересует точная цифра, — ехидно ответил псионик.

— Такое количество собак может вести только секалан. Или даже два. Сколько там вожаков, Японец?

— Ни одного, — прозвучал ошарашивающий ответ. — По крайней мере, я никого не почуял, — после паузы нехотя признался псионик. — А теперь заткнись и не мешай мне работать.

Японцу сейчас, как видно, и впрямь пришлось напрячься до последней степени — настолько, что он был вынужден даже снять с меня ментальный контроль. Не скажу, что передо мной забрезжил спасительный свет, но без его психологического давления дышать стало как-то легче. Я даже улыбнулся и подмигнул Удаву:

— А жизнь-то налаживается!

— В самом деле? — сдержанно откликнулся тот, сделал знак остановиться и тщательно проверил, не развязались ли мои веревки.

Он беспокоился совершенно напрасно: связали меня еще в Ахтыне крепко, на совесть — завели руки за спину, перекрутили веревкой запястья и примотали руки к телу так, что шевелить я мог только пальцами. Кровь постепенно застаивалась в венах, грозя всякими неприятностями вроде гангрены. Японец, который лично следил за процессом связывания, тут же прочитал мои мысленные опасения на эту тему и расхохотался:

— Не переживай, Бедуин! Ты умрешь не от гангрены — от пули!

Он обнажил нож, порезал мне плечо и кровью нарисовал поверх футболки на моей груди мишень. На темно-зеленой ткани кровь была практически незаметна, но и я, и Японец знали — она там есть…

…Снова заработала рация Удава.

— Это Японец, — раздался раздраженный голос псионика. — Оттяни одну группу на восток, в район железнодорожной станции. Пусть перестреляют хотя бы половину собак. А то стая слишком большая, мне с ними не справиться.

— А по-тихому их разогнать не получится? — уточнил Удав. — «Чистюли» могут нас неправильно понять, если мы откроем стрельбу в километре от места встречи.

— Говорю же, стая слишком большая! — повысил голос Японец. — И движется прямиком к мосту. Если их не остановить, они будут у вас минут через десять, не больше…

Он осекся, потому что с севера-запада, откуда приблизительно должны были подойти чистильщики, вдруг послышалась яростная стрельба.

— Что там у них? — встревожился Удав. — Японец, ты можешь определить, кто с кем воюет?

— Далековато, но я попробую. — Псионик молчал почти минуту, видимо, для «ментальной разведки» расстояние оказалось действительно большим, а потом ответил: — На «чистюль» напали собаки. Стая в сорок особей.

— С вожаком?

— Н-нет… Не знаю. Может, там и есть секалан, но я его не чую. Далеко слишком.

Перестрелка стихла так же внезапно, как началась.

— Собаки отступили. У «чистюль» три «двухсотых», два «трехсотых», — прокомментировал Японец. — Удав! Срочно посылай группу на «нашу» собачью стаю. Теперь выстрелы никого не напрягут.

Удав отдал соответствующие распоряжения, а потом сделал знак продолжать движение к мосту. Вскоре с востока, от железнодорожной станции, раздались выстрелы, а потом с Удавом связался командир группы, посланной против собак:

— Нужна помощь! Здесь, кроме собак, до хрена барсуков. Прямо целая волна хищного зверья с востока идет. Словно их гонит кто…

Удав выматерился, но был вынужден отправить в район станции и вторую группу прикрытия. Теперь у изгоев осталась единственная страховка на месте встречи — снайперы. Удав благоразумно посчитал такую ситуацию проигрышной. Связался по КИПу с командиром отряда чистильщиков и предложил отложить на день «передачу товара».

«Передача состоится, как намечено! — пришел категоричный ответ. — Иначе мы будем считать, что ультиматум вами не выполнен!»

— Вот блин! — Удав добавил еще пару фраз, отводя душу, но был вынужден подтвердить: «Будем на месте встречи, как договаривались».

К железнодорожному мосту обе группировки подошли изрядно взвинченными, причем чистильщики еще и опоздали почти на десять минут — по дороге снова подверглись нападению собак.

Официальную часть пришедшей к мосту группы чистильщиков составлял один мобильный взвод под командованием парня по прозвищу Казак. Мы с ним были знакомы, правда шапочно. Отношения до сего дня сохраняли нейтральные: драться не дрались, но и водку вместе не пили. При встречах раньше обычно здоровались и перекидывались парой пустых фраз. Теперь же Казак демонстративно не замечал меня, словно я был неодушевленным предметом — посылкой, которую надо доставить по назначению. Впрочем, он точно так же демонстративно не замечал и моих конвоиров, за исключением Удава, но и с ним общался исключительно по необходимости.

Вообще, обычно спокойный Казак сейчас выглядел взбудораженным и подавленным одновременно. Его лицо было открыто — дыхательная маска крепилась в специальном «гнезде» на комбинезоне, в глазах — подозрительный лихорадочный блеск, а на щеке и лбу — кроваво-грязный развод, словно он недавно испачкал руку в свежей крови, а потом провел ею по лицу.

— Эти псы сегодня просто бешеные, — вместо приветствия сказал он Удаву. — Обычно часть стаи положишь — остальные тут же сбежать норовят. А эти прут и прут. Еле отвязались!

Вернее, собаками занялась группа прикрытия чистильщиков, отметил я про себя. Вон, выстрелы все еще звучат. Причем доносятся как с севера-запада — с той стороны, откуда подошли «чистюли», так и с востока, где отбивалась от зверья группа изгоев.

— Да, как-то странно псы себя ведут сегодня, — откликнулся Удав. — Хотя еще утром все было спокойно…

— Вот именно! — перебил Казак. — Утром было спокойно, а как только мы вам стрелку забили, тут-то и началось… Причем, что интересно, как раз неподалеку от места встречи вдруг оказалась такая большая стая агрессивных панцирных собак.

— Ну, в диких землях хищников всегда полно, — попытался возразить Удав.

— Полно. Только обычно они все сами по себе, а сейчас почему-то объединены в одну огромную стаю. Кроме собак там хватает и другого зверья — барсуков и даже лис-огневок. Первый раз вижу, чтобы они объединялись с собаками!

— В АТРИ всякое бывает, — напрягся Удав. Он сразу понял, куда клонит чистильщик, и назревающий поворот в разговоре ему совсем не понравился. — У нас возникли те же проблемы. Слышишь выстрелы? Это наши от зверья отбиваются.

— Ага… Еще и выстрелы, и как раз возле места встречи… Ну не странно ли? — криво усмехнулся Казак. — Сначала на нас нападает взбесившееся зверье, причем ведут они себя так, словно их направляет какой-нибудь вожак, да не секалан — пусть и полуразумный, а все ж таки зверь. Нет, стаю явно ведет кто-то поумнее… какой-нибудь урод с мозгами человека… короче, долбаный вонючий мутант…

Казак с особым смаком произнес последние слова, они прозвучали донельзя издевательски, обидно. Он словно плевал в лицо Удаву, причем делал это с неприкрытой ненавистью, провоцируя ответную агрессию.

«Собаки только что порвали его младшего брата, — внезапно понял я. — Парнишка был в первой группе прикрытия. Ему перекусили лучевую артерию, и он истек кровью прямо на глазах у Казака. А тот был рядом, но не смог помочь — не успел наложить жгут, потому что пришлось отстреливаться от взбесившихся барсуков и лис-огневок. К тому времени, когда подоспела на помощь вторая группа прикрытия, брат был мертв, а Казаку пришлось продолжить движение к мосту, даже не похоронив его. Тело брата, вместе с телами остальных погибших, осталось на месте боя — фактически отданное на растерзание атрийским тварям, и Казак просто с ума сходил при мысли об этом».

Я понял все в одно мгновение — так, словно увидел яркую картинку. Больше того, внезапно ощутил стоявшего передо мной человека как бы изнутри. Почувствовал его горе и дикую ненависть к изгоям, которых он считал виновниками происшествия, ничуть не сомневаясь, что собаками управлял кто-нибудь из их клана.

Казаку прямо-таки до зубовного скрежета хотелось разрядить в буддистов весь магазин, но он имел очень четкий приказ: первому огонь не открывать. Напротив, разойтись с изгоями мирно. Казак, конечно, очень любил своего брата, но прямо нарушить приказ командования не посмел. И он пытался спровоцировать противника, чтобы тот начал военные действия, тем самым позволив чистильщикам вдарить в ответ.

Слова Казака произвели тот самый эффект, на который он рассчитывал — изгои схватились за оружие, но яростный окрик Удава остановил едва не начавшуюся стрельбу.

— Отставить! — Удав окинул бешеным взглядом своих бойцов и повернулся к чистильщикам: — Мы не натравливали на вас собак. Наоборот, и сами подверглись нападению. Наши люди точно так же понесли потери, как и ваши!

— Люди? — Казак демонстративно обвел взглядом изгоев. — Что-то я не вижу здесь людей. Уродов вонючих вижу, а вот людей…

Один из изгоев попытался вскинуть автомат и нажать на спуск, но не смог — Японец остановил его на расстоянии с помощью ментального воздействия. Точно так же он блокировал и остальных стоящих на мосту «буддистов», кроме Удава, разумеется.

Казак не понял, что происходит, не ощущал незримого присутствия Японца. Чистильщик видел лишь застывших неподвижно врагов, которые, несмотря на все его старания, не собирались начинать стрелять. Он зло поиграл желваками и сплюнул прямо под ноги Удаву, все еще надеясь, что чаша терпения изгоя переполнится, но просчитался — хладнокровием и выдержкой начштаба Будды мог посостязаться с памятником.

— Забирайте Бедуина и уходите. — Удав толкнул меня к чистильщикам.

Сильно толкнул — так, что я буквально врезался в одного из них. И тут же получил от него прикладом в солнечное сплетение. Пришлось согнуться пополам и некоторое время не дышать. А чистильщик вновь примерился врезать мне прикладом, на этот раз по почкам, но Казак не позволил:

— Заканчивай его лупцевать, Шмель! Нам до вертолета еще топать и топать. А если он из-за твоих художеств сам идти не сможет, ты его потащишь на себе. Понял?

— Да он, гнида, мне на ногу наступил! — завопил чистильщик по прозвищу Шмель, мутный парень, с которым в свое время у меня было множество мелких стычек. — Будут тут еще всякие мутанты вонючие мои новые берцы портить! — Он снова попытался замахнуться на меня.

— Отставить, я сказал! — обозлился Казак. Он понял, что на изгоях выместить свою злость не удастся, и теперь смотрел волком на всех подряд — своих и чужих. — Уходим, парни. А с тобой… — он повернулся к Удаву и посмотрел ему в глаза, — мы еще встретимся. Ты мне лично ответишь… за все…

— Обязательно, — зловеще пообещал тот.

«Вот так и заводят себе в АТРИ врагов, — нашел время пофилософствовать я. — Эти двое только что стали кровниками, причем без всякой разумной причины, ведь не Удав повинен в смерти брата Казака…»

Чистильщики развернулись, собираясь уходить. Шмель толкнул меня вперед:

— Иди, мразь. Чего встал?

И тут приглушенно прозвучал выстрел…

Неизвестный снайпер залепил маслину прямо в голову Шмелю. Чистильщик беззвучно рухнул на шпалы, увлекая меня за собой.

— А-а-а!!! Суки!!! — завопил Казак и открыл огонь по Удаву.

Тот успел ответить. Они расстреляли друг друга почти одновременно, в упор. А дальше началась свистопляска. На мосту изгои и чистильщики открыли огонь. Тут же подключились снайперы и подоспевшие боевики из групп прикрытия. Стреляли все и во всех. Царила полная неразбериха.

К счастью, я в это время лежал между рельсами, а сверху меня щитом прикрывал труп Шмеля. Мертвый парень, сам того не желая, спас мне жизнь. Пара выстрелов, конечно, зацепила меня, но я чувствовал — ранения не опасны для жизни.

Постепенно огонь по мосту прекратился — бой переместился в сторону ангаров и домиков метеорологов. Боевики обоих кланов целиком сосредоточились друг на друге, совершенно позабыв про меня. А может, посчитали мертвым.

Я решил, что пора потихоньку уползать. Веревки по-прежнему крепко впивались в тело, так что двигаться было непросто. И все же я сумел выбраться из-под Шмеля. Как мог осмотрел оба своих пулевых ранения — в плечо и ногу. Убедился, что это скорее царапины: кости целы, артерии не разорваны, кровопотери большой быть не должно. К тому же плечо уже перетянуто «жгутом» — связывающими меня веревками. Кстати, пуля прошла совсем рядом с одной из них. Нет, чтобы перебить ее! Тогда я смог бы развязаться. Ладно, поползем так. Главное, убраться подальше.

Направление я выбрал прямо противоположное постройкам метеорологов, где все еще продолжался яростный бой между изгоями и чистильщиками. Пригибаясь, похромал по шпалам, стараясь не обращать внимания на боль в простреленной ноге. Мне бы только пройти мост, добраться до насыпи, скатиться с нее, а там несложно будет затеряться в тайге.

Я уже почти миновал мост — оставалось пройти небольшой участок между двумя бетонными опорами электропередач, как вдруг из-за одной из них вышел… Японец.

— Далеко собрался, Бедуин?

«Абакан» псионика уставился хищным зрачком мне в грудь — в центр той самой нарисованной на футболке мишени. Я застыл, не в состоянии ни защищаться — со связанными за спиной руками, ни сбежать — с раненой ногой.

— Не зря я рисовал ее, да? — тихо рассмеялся Японец, указывая на мишень. — Оказывается, я еще и провидец… Чего молчишь? Давай, попроси пощады, вдруг отпущу? Или попробуй сбежать. Я тебе фору дам. А то скучно просто так стрелять.

— А может, тебе еще посрать мармеладом? — хмуро поинтересовался я.

— Ну, как хочешь… — Японец прицелился, словно в тире, его палец нарочито медленно лег на спусковой крючок…

Сухо затрещала автоматная очередь. Псионик дернулся, выпучил глаза и замертво повалился на рельсы. Из-за опоры на мост вышел… Иван Аркадьевич! С моим АКМ в руках!

— Док!!! — Я ожидал увидеть кого угодно, только не его.

— Бедуин… — Зинчук выдавил кривую улыбку и даже помахал мне автоматом в знак приветствия, а потом уставился на убитого им Японца, подошел и присел на корточки возле тела. Плечи ученого как-то подозрительно затряслись. Со стороны было непонятно, плачет он или беззвучно смеется.

Все ясно, у профессора это первый жмурик, значит, жди нервного срыва. Впервые убивать непросто, я понимаю. Но мне сейчас только его истерики для полного счастья не хватало. Нужно было срочно отвлечь ученого, а лучше напоить водкой до бесчувствия, но чего нет, того нет. Ладно, тогда следует хотя бы заставить его отойти от трупа…

— Иван Аркадьевич! — приказным тоном заговорил я. — Идите сюда! Скорее!

— А? — Он вскинул голову, и меня поразил его взгляд: бесшабашная веселость и глубочайшее удовлетворение. И ни малейших признаков истерики. Похоже, над трупом Японца он и в самом деле искренне смеялся!

Я быстро справился с удивлением — сейчас были дела поважнее.

— Иван Аркадьевич, развяжите меня скорее, и надо убираться отсюда.

— Да-да, конечно. — Зинчук принялся возиться с моими веревками. — Только далеко уходить нам нельзя, мы с Мареком условились встретиться в лесочке за насыпью.

— Вот туда и пойдем. — Я скинул с себя остатки веревок, подвигался, разгоняя кровь, растер занемевшие мускулы, затем быстро обыскал труп Японца, забрал у него нож, аптечку, «Абакан» и запасные обоймы к автомату. — Пойдемте, профессор…

— Док, — поправил он с усмешкой. — Зови меня Док, Бедуин.

С АКМ через плечо Зинчук выглядел очень… круто, что ли. Уверенные внимательные глаза, небритый подбородок, измазанное в грязи лицо, перетянутые обрывком веревки густые седые волосы. Этакий матерый бродяга, старожил АТРИ. Многодневная опасность постепенно, но неуклонно срывала с него городскую шелуху, каплю за каплей выдавливала страх, неуверенность и дутый, ханжеский морализм, раскрывая дремавшую внутреннюю силу. Конечно, он не умел толком стрелять, да и с выносливостью дела обстояли не лучшим образом, но все эти недостатки с лихвой заменял характер. Настоящий, мужской.

Я с уважением протянул ему руку:

— С боевым крещением, Док. Теперь ты настоящий бродяга.

Он покашлял смущенно, а потом спохватился и протянул мне АКМ:

— Это твой автомат.

— Теперь твой, — фыркнул я. — Из вас получился прекрасный «дуэт», так что дарю.

На самом деле я нестал брать АКМ потому, что Дока нельзя было оставлять безоружным, а «Абакан» Японца ему не подходил. «Абакан» вообще автомат сложный, с ним обращаться надо уметь. Он как норовистый скакун — слушается только опытного наездника, а такой новичок, как Док, вряд ли сумеет справиться с ним.

Пока ждали в лесочке Марека, профессор успел рассказать, как они здесь оказались:

— Мы сидели в кабаке «У тети Сони», как вдруг пришел… э… Хвощ. Ведь именно так зовут того молодого человека, который обладает удивительной способностью становиться невидимым? Я ничего не перепутал?

— Все верно, Док… Так что Хвощ? Он принес Мареку рюкзак с хабаром и деньги, да? — подсказал я.

— …А еще этот АКМ, твою рацию и КИП, бронекостюм и все остальные вещи, включая мешочек с маркерами.

— Ну Хвощ дает! — Я покрутил головой. Он оказался не только честным, но и дотошным парнем. Решил, раз у меня есть наследник, то ему причитается все мое имущество до последнего маркера.

— Марек, как все эти вещи увидел, — продолжал Док, — тут же предложил Хвощу выпить. Они заказали бутылку водки, но почти не пили, больше делали вид. Я думаю, им обоим просто нужно было поговорить, но так, чтобы остальные посетители в кабаке ничего не заподозрили. Хвощ рассказал обо всем: что тебя чистильщикам хотят сдать и даже место назвал. Марек тут же попросил Хвоща, чтобы мне дали проводника и отвели в Ванавару. Дескать, сам Марек не может, у него вдруг появилось очень важное дело.

— А почему тогда ты здесь, Док? Хвощ отказался дать проводника? — удивился я.

— Он-то согласился… Я сам отказался. У меня уже есть проводник. Это ты, Бедуин. А как говорят в АТРИ: «Проводников на маршруте не меняют».

— Первый раз слышу такую поговорку, — хмыкнул я. — А как вы с Мареком так быстро здесь-то оказались?

— На вертолете долетели. Хвощ у Будды вертолет выпросил, якобы чтобы доставить нас в Ванавару. Сам сел за штурвал и привез сюда. Выгрузил по-быстрому и дальше полетел, в Ванавару, чтобы подозрений избежать.

Похоже, у меня появился новый кореш. И не один…

— Спасибо, Док. И за то, что сюда не побоялся сунуться, и за Японца. Я твой должник.

— Это точно, — ухмыльнулся он и почти дословно процитировал мои слова: — И у тебя будет возможность расплатиться.

— И со мной тоже, — раздался голос Марека, а затем и сам напарник появился из-за деревьев. — Ты цел, Док? Все о'кей, Бедуин? Видали, как я Шмелю прямо в череп пулю засадил? И это с четырехсот метров из «Вала»! Прикиньте? Сам от себя такой меткости не ожидал. Да и от «Вала» тоже. Во мне снайпер пропадает!

— Да уж, — откликнулся я. — В тебе — снайпер, а в Доке — киллер. Ты бы видел, как он хладнокровно Японца в жмурики определил. И глазом не моргнул! Профессионал, да и только. Кстати, Док, а почему ты над трупом смеялся?

— Ты смеялся над трупом?! — вытаращился на него Марек.

— Было дело… — Зинчук смущенно потер нос. — Помните, как он в ЦИРИ меня лихо под контроль взял?

— Еще бы! Мне в тот раз тоже от этого урода досталось, — добавил молдаванин.

— Я тогда испугался его, очень, — признался Док. — Был уверен, что этого человека невозможно победить. Он может сделать с нами все, что захочет — убить, ума лишить. А мы перед ним беспомощны, как дети… — Зинчук покашлял. — Ну, вот… Я сидел на мосту за опорой, как ты, Марек, и велел…

— Я его в засаду посадил, твой АКМ дал, — пояснил мне напарник. — А сам на крышу метеобудки залез, чтобы мост под прицелом держать. Думал улучить подходящий момент и спровоцировать перестрелку. А дальше, под шумок, тебя и вытащить. Конечно, план так себе. Рискованный. Но мне ничего другого в голову не пришло.

— Твой план сработал, — похвалил я.

— Сработал. Но только благодаря нападению собак. Именно они оттянули на себя большую часть и «чистюль», и изгоев. Так что нам просто повезло. Очень вовремя песики подвернулись.

— Слишком вовремя, — задумчиво протянул профессор.

Я покосился на него и поспешил сменить опасную тему:

— Док, так что там с Японцем? Ты так и не рассказал.

— Ах, да… Когда началась перестрелка на мосту, я спрятался за опору. Там такой ящик здоровый для оборудования стоял, так я в него залез и в щелку наблюдал за окрестностями. Затем бой ушел в сторону, я уже хотел вылезать, но тут увидел Японца — он крался по насыпи, пробираясь к мосту. Сначала мне, честно скажу, прямо-таки плохо стало. Перепугался до смерти. Этот Японец псионик, то есть от него в ящике не спрячешься. Ему достаточно уловить чужие мысли, чтобы понять: рядом кто-то есть.

— Сто пудов, — поддакнул я. — Странно, что он тебя не учуял, хотя ты был всего в пяти шагах у него за спиной. Может, объяснишь, в чем фокус?

— Охотно… Перед тем как попасть в АТРИ, я трудился на Большой земле в НИИ экспериментальной биологии. В числе прочего там изучали людей с паранормальными способностями — экстрасенсов, гипнотизеров, телепатов. Не таких, как в АТРИ, конечно, то есть не мутантов, а нормальных в генетическом смысле людей… Так вот, работал я с одним очень сильным псиоником. Долго работал. Он много интересных вещей порассказал, в том числе и как можно «закрыться» от практически любого, даже самого сильного телепата.

— И как же? — заинтересовался Марек.

— Очень просто. Надо прекратить думать. Остановить процесс мышления. Звучит просто, но на практике это очень сложно сделать. И все же мне удалось — Японец меня не заметил. Ну, вот я и засмеялся. Радовался, что обыграл такого сильного псионика, как он.

Кстати, о псиониках… Я покрутил головой, прислушиваясь…

— Марек, Док, у вас при себе случайно шоколада нет?

— На сладенькое потянуло, Бедуин? — рассмеялся напарник. — В Муторае получишь. И «шоколадку», и «клубничку». Там в борделе «сладеньких» девочек полно, на любой вкус.

— Бордель, я думаю, подождет, — вмешался Док. — Бедуин, ты же сейчас на Стрелку? Пойду с тобой. Помогу правильно заварить пыльцу смерти для… э… Потапа. Уверен, на Стрелке найдется молоко. А если нет, закажем из Ванавары.

— Спасибо, Док. Только, боюсь, мне теперь на Стрелку хода нет.

— Почему? — не понял Марек.

— Включи КИП и войди в сеть, — вместо ответа посоветовал я.

— И чего? — Марек «пробежался» по кнопкам и ошарашенно уставился на меня: — Вот блин!

— А что такое? — встревожился Док.

— Бедуина объявили мутантом. Он теперь «подлежит отстрелу на месте или отлавливанию с последующей передачей ученым для изучения», — процитировал молдаванин сообщение чистильщиков. — Сообщение повторяется с утра каждые полчаса, так что теперь любой, даже самый тормознутый бродяга в курсе дела.

Воцарилось молчание. Нарушил его Зинчук:

— И все же ты пойдешь на Стрелку, Бедуин… Я правильно понял?

— Пойду. Но один. Со мной вам теперь будет слишком опасно.

— Не, ты слыхал, Док? — возмутился Марек. — Опасно с ним! ТЕПЕРЬ! А задание Волкодава я с тобой пошел выполнять — не опасно было? А под пулями в ЦИРИ с взрывчаткой на поясе скакать? А только что против двух кланов сразу выступать? Думаешь, нам с Доком это в кайф было?

— Уверен, что в кайф, — улыбнулся я. — Ты, Марек, без адреналина никак не можешь. Он тебя почище водки вставляет. А Док… По ходу тоже втянулся, да?

— Не говорите глупостей, молодой человек! — Профессор на краткий миг вновь превратился в прежнего «книжного червя». Вот только глаза его выдавали. Взгляд чересчур твердый для мягкого интеллигента. Нет, Док уже наш, признает он это или нет. Попробовав раз острого и смертельно опасного «атрийского допинга», он теперь фиг соскочит…

— Короче, идем все втроем на Стрелку, — подвел черту Марек. — Хотя… Бедуин, а тебе-то зачем туда соваться? Мы с Доком и сами Потапа вылечим, а ты где-нибудь в укрытии подожди…

— Нет! — отрезал я. — Кроме Потапа, у меня там и другое дельце есть. С одним человечком нужно потолковать…

— С тем, кто пообещал тебе операцию? — догадался Док.

— Точно. У меня накопилось к нему много вопросов…

— Ладно, тогда пошли все вместе на Стрелку, — согласился Марек. — Вернее, полетели. Я сейчас Хвощу на КИП сообщение сброшу. Если он все еще за штурвалом, может, подхватит нас.

Хвощ согласился доставить нашу беспокойную компанию на Стрелку. Попросил только, чтобы мы отошли от железнодорожного моста на десять километров южнее и подождали, пока чистильщики и изгои закончат выяснять отношение и разлетятся по своим норам.

— Пошли, Бедуин, — позвал Марек. — Пока десять кэмэ оттопаем, вояки из обоих кланов как раз угомонятся.

— Вы с Доком идите, а я вас догоню.

Они переглянулись, но вопросов задавать не стали. Зашагали прочь от насыпи в сторону лесистых болот. Я остался на месте.

Как только они скрылись из виду, из-за деревьев скользнула хищная тень, а затем сильные рысьи лапы ударили меня в грудь, сбивая с ног. Я упал на спину, а секалан плюхнулся сверху и зарычал, обнажая клыки, намереваясь добраться до моего горла. Я перехватил его за шею и попытался сбросить с себя. Пару минут мы возились в шуточной борьбе, а потом я отпихнул рысь в сторону, сел и потрепал шелковистый палевый загривок:

— Спасибо, Ушастик. Ты очень выручил меня сегодня.

За последний год он заматерел, окреп и набрал силу. Мы с ним виделись довольно часто. Не то чтобы ходили на маршруты вместе, нет. У каждого из нас были свои дела. Но время от времени мы отправляли друг другу зов и, если оказывались поблизости, встречались.

Мне повезло, что сегодня он оказался «на связи». Еще в вертолете, пока мы летели к мосту, я всю дорогу посылал ему молчаливую просьбу о помощи. В какой-то момент пришел отклик: «Я здесь. И не один. Со мной подруга. Что надо делать?»

Мы торопливо «обговорили» план действий, пользуясь тем, что Японец летел в другом вертолете и не пытался во время полета контролировать меня.

А дальше с востока и северо-запада покатились две звериные «волны»…

«Шоколад принес?» — В сознании секалана четко нарисовалась коричневая горьковатая плитка — его излюбленное лакомство. Он облизнулся сизым влажным языком и сглотнул слюну.

— Извини, друг. — Я развел руками. — В следующий раз.

Секалан заурчал: «Я и без шоколада очень рад тебя видеть, ты же знаешь!»

— Знаю… А где же твоя подруга? Может, познакомишь?

«Она стесняется тебя. Прячется за деревьями и не хочет выходить, глупышка».

— Что ж… С женщинами такое бывает… А ты изменился, Ушастик. Мы не виделись всего два месяца, а будто целый год прошел. Ты как-то разом повзрослел, набрал силу. Да и стая у тебя просто огромная!

«Да, я стал сильным вожаком, — похвастался он. — Почти таким же, как ты. Могу подчинять себе даже барсуков и лис-огневок, правда на очень короткое время… Но и без них мою стаю даже хуги боятся! Мы как раз собирались разгромить одно их поселение… кстати, здесь, неподалеку… но тут пришел твой зов…»

— Значит, тебе пришлось заменить одно сражение на другое, — улыбнулся я. — Вот ведь хуги повезло.

«Никуда они от меня не денутся, — фыркнул секалан. — Займусь ими завтра. Правда, сегодня моя стая сильно поредела…»

— Мне очень жаль.

«Ничего. Новых псов наберу. Безмозглых шавок в АТРИ хватает. А вот друзей…»

— Это точно… Ну, мне пора, Ушастик.

«Уходишь? Жаль… Еще увидимся, Бедуин!»

Я промолчал. Может — да, а может — нет. Как карта ляжет…


Хвощ высадил нас в нескольких километрах от Стрелки. Стояла поздняя ночь, когда мы втроем, с профессором и Мареком, пересекли залитое прожекторами отрытое пространство перед научной крепостью-лагерем.

На мне был форменный бронекостюм с нашивками группировки чистильщиков и закрытый шлем — маленькая хитрость для часовых на вышках, чтобы они не узнали в пришельце Бедуина.

Марека охранники знали в лицо, меня приняли за «чистюлю», а профессор представился по всей форме, перечислив свои научные звания и щегольнув названием НИИИАП.

Нас без возражений пропустили в предбанник и предложили сложить в специальные металлические ящики огнестрельное оружие. Пришлось подчиниться, поскольку за нами наблюдали с помощью видеокамер. Если вдруг мы не захотим разоружаться, то внутреннюю дверь не откроют.

Как только ящики закрылись, тут же заработали сервоприводы замков, бронированные створки обеих дверей пришли в движение — наружная захлопнулась, а внутренняя, напротив, открылась.

В предбанник вошли двое дежурных: боец в эскаде и «ботаник» в костюме высшей биохимической защиты. Такой костюм запросто противостоял лошадиной дозе радиации, уберегал владельца от кислотного дождя, но вот бронебойными качествами похвастаться не мог. Кевларовые вставки закрывали лишь грудь и спину, а на шее под шлемом оставалась практически незащищенная полоса.

Док первым приблизился к дежурным, якобы для проверки, но вдруг покачнулся, схватившись за грудь, простонал:

— Сердце прихватило… Помогите… — и уцепился за бойца, чтобы не упасть.

Тот машинально подхватил седовласого ученого, попытался осторожно усадить на пол к стене. Обе руки солдата сейчас были заняты профессором, ко мне он оказался боком, а «ботаник» вообще повернулся спиной.

Потребовалась всего секунда, чтобы взять руку «ботаника» на болевой, вспороть ножом плотную прорезиненную ткань защитного костюма и приставить лезвие к шее.

— Никому не двигаться! — приказал я.

Боец в эскаде машинально потянулся за оружием и одновременно попытался активировать закрепленную на плече тревожную кнопку.

— Поднимешь тревогу — «ботаник» умрет, — предупредил я.

Охранник наконец-то понял, что все серьезно. Он успокаивающе поднял руки и произнес:

— Не дури, парень. Я не знаю, кто ты такой…

Пришлось перебить:

— Ты чего, Гоша, не узнал меня? Это же я, Бедуин.

— Бедуин…

Боец с тоской посмотрел на мигающий под потолком глазок видеокамеры. Я очень хорошо понимал его чувства. Еще год назад дежурных было трое: третий сидел в комнате по соседству и через экраны наблюдал за происходящим в предбаннике. Но людей катастрофически не хватало, поэтому решили ограничиться двумя дежурными. Дескать, все равно в предбанник пускают только «своих» — тех, кого знают в лицо охранники на вышках, так что чего зря страховаться.

Разрабатывая план проникновения в лагерь, я рассчитывал именно на это — что тревогу будет поднять некому.

— Слыхал я, что за беда с тобой приключилась, Бедуин, — заговорил Гоша. — Сочувствую… Но скажи, какого лешего ты сюда-то приперся? Уходи, а? Я тебе дверь наружу открою.

— Откроешь, — кивнул я. — Только не наружу, а внутрь.

— Зачем?

— Потому что у меня заложник, — напомнил я и посильнее заломил руку «ботанику».

Тот взвыл от боли и завопил:

— Гоша, мать твою! Да открывай же эту долбаную дверь!

— Семен? — узнал я по голосу заложника. Нормальный парень, лаборант, кажется. — Прости, Сеня, ничего личного.

— Это успокаивает, — пробормотал он. — Может, отпустишь меня, а?

— Не сейчас… Гоша, мне терять нечего. Если через три секунды ты не пропустишь меня в лагерь, я уйду отсюда, только вначале прирежу Сеню.

Георгий вздохнул и набрал на замке код, который менялся каждый день.

— Молодец, — похвалил я. — Теперь положи оружие на пол и отфутболь ногой ко мне.

Боец выполнил. Я заставил Гошу снять эскаду, а затем Марек крепко связал его и вставил кляп. Потом то же самое мы проделали с Семеном, заперли их обоих в предбаннике и вошли на территорию лагеря.

Фонари исправно разгоняли ночную мглу. На улицах не было ни души. Светилось лишь одно окошко — у связистов.

— Бедуин, мы с Доком к Потапу, как договаривались. — Марек закинул на плечо рюкзак с пыльцой и жалами.

— Лады. А я заскочу по своим делам, а потом, если сумею, присоединюсь к вам.

— Бедуин… — Зинчук сделал шаг ко мне.

— Что, Док? Говори скорее, времени нет.

Он замялся. Опять, небось, интеллигентские заморочки: хочет попрощаться, но не знает как.

— Потом поговорим, Док. — Я махнул рукой и рысцой побежал в жилой сектор, где в этот самый миг сладко спал и видел приятные сны генетик Александр Разенков…


…Алекс спал чутко и проснулся сразу, едва заслышал возле кровати осторожные шаги.

— Кто здесь? — Генетик попытался нащупать выключатель настольной лампы, но не успел — болезненно-яркий свет фонаря резанул прямо по глазам.

— Что?.. Что происходит?! — Разенков сощурился, закрылся от света ладонью и попытался сквозь пальцы рассмотреть пришельца. Но увидел лишь темную фигуру в защитном бронекостюме. — Уберите свет!

Незваный гость послушался — луч ушел в сторону, освещая стену.

— Кто вы? И что вам надо? — рассердился Алекс. Первоначальный испуг, вызванный неожиданностью, у него прошел, и теперь Разенков почти полностью взял себя в руки.

Пришелец погасил фонарь и включил настольную лампу. Успокаивающий мягкий свет затопил комнату. Теперь Разенков смог разглядеть молчаливого гостя. Форменные нашивки группировки чистильщиков, закрытый непрозрачный шлем. Оружия не видно, в руках какой-то целлофановый пакет.

— Извините за вторжение, господин Разенков, — прогудел чистильщик. Вероятно, мембрана его шлема была испорчена, голос доносился, словно из трубы, так что узнать говорившего не представлялось возможным. — Вот, возьмите, это вам. — «Чистильщик» протянул генетику пакет.

Ученый машинально взял, заглянул внутрь… Деньги… Несколько пачек, перетянутых тонкими резиночками.

Разенков быстро посчитал сумму и удивленно уставился на гостя:

— Здесь намного больше, чем мы договаривались!

— Остальное премия. За то, что своевременно сообщили нам про… Бедуина. И за то, что назвали точное место, где его искать.

— Вы его поймали?

— Да, конечно.

— И… что с ним сделали?

— Расстреляли. А труп сожгли.

— Очень хорошо! — вырвалось у Разенкова. — В смысле, он был опасен для… э… людей… Я же сообщал вашему руководству о его чудовищных замыслах!

— Про джихад?

— Именно, — подтвердил Алекс. — Бедуин собирался истребить в диких землях всех людей, чтобы остались одни мутанты.

— А объявить АТРИ независимой страной он не собирался? — совершенно серьезно спросил чистильщик.

— Не знаю. Да и какая теперь разница, он же все равно мертв. — Алекс снова и снова перебирал руками денежные пачки. — За премию спасибо. Не знал, что у вас за информацию о мутантах так много платят. Есть у меня еще сведения кое о ком. Думаю, вашему руководству это будет интересно.

— Очень интересно. — Чистильщик снял шлем, открывая лицо…


Гоше и Семену удалось развязать веревки и выбраться из предбанника, причем сделали они это очень, на мой взгляд, не вовремя — как раз когда я только начинал всерьез разбираться с Разенковым.

Не успел я снять шлем, открывая Алексу истинное лицо ночного гостя, как в лагере резко взвыла сирена, территорию затопил яркий прожекторный свет, а из казарм стали выскакивать подразделения войск внутреннего охранения, занимая позиции согласно тревожному расписанию. Минут пять потребуется военному командованию лагеря, чтобы допросить Гошу и вникнуть в ситуацию. Потом еще минут двадцать будут прочесывать территорию и обыскивать корпуса, пытаясь отыскать нас троих. А затем…

Нет, за Марека и профессора я не волновался. Они наверняка отбрешутся — скажут, что мутант Бедуин взял их под контроль и силой привел на Стрелку. Эту легенду мы придумали вместе, прежде чем я согласился взять их с собой. И за Потапа я не волновался — теперь он в надежных руках профессора Зинчука, который рано или поздно вылечит его.

…Резкий вой сирены долбил по ушам, но Разенков не слышал его — он смотрел, выпучив глаза, на меня так, словно увидел призрака. Его буквально парализовало от ужаса.

— Ну, здравствуй, Алекс, — приветливо сказал я.

— Э… А… Ва…

— Что? Не понял. Повтори, пожалуйста.

Мягкая, дружеская интонация несколько успокоила Разенкова. Он даже смог осмысленно спросить:

— Ты меня убьешь?

— А как же! Обязательно, — радостно заверил я его. — Расстреляю и труп сожгу. Ведь именно так поступают с мутантами?

— Я не мутант!

— Это точно. Ты не мутант, ты мудак, но, по мне, это гораздо хуже.

— Бедуин, послушай… — Разек умоляюще протянул руки.

— Погоди. Давай лучше о другом… Вот объясни ты мне, друг Алекс, какого черта ты сдал меня чистильщикам за… кстати, за сколько, а?

Разенков повертел в руках пакет, в котором лежали деньги, полученные Мареком от Будды, и вздохнул:

— За десять штук.

— Всего-то? — Я отобрал у него пакет. — Это чужое. Брал на время, придется вернуть.

— Я заплачу тебе, Бедуин! — оживился Разек. — Много, очень много денег!

— Сейчас не об этом, — остановил я. — Вернемся к прежней теме. Так почему ты предпочел сдать меня за копейки чистильщикам, вместо того чтобы получить лимон баксов за операцию? Или твой приятель-хирург пожадничал, захотел весь миллион себе?

— Нет никакого хирурга, — признался генетик. — Мутация не лечится. Это не болезнь.

Я сжал кулаки.

— Если еще хоть раз от кого-нибудь услышу эту долбаную фразу, шею сверну, ясно?!

— Какую фразу? — испуганно сжался Разек.

— Ту самую. Что мутация не болезнь.

— Но это правда! — почти закричал Алекс. — Я же в этом не виноват!

— И ты с самого начала знал, что не сможешь мне помочь, да? Потому и цену за операцию заломил несусветную. Думал, я не сумею вовремя собрать такую огромную сумму?

— Да. Мне и в голову не могло прийти, что в АТРИ за год можно заработать миллион баксов. А когда пришло твое сообщение, дескать, есть миллион, готовь хирурга, я испугался. Понял, что попался. Был уверен, что ты, как узнаешь правду, придешь в ярость…

— И тогда ты решил избавиться от меня, сдав чистильщикам. Кстати, выдумка про джихад просто гениальная, поздравляю.

Выдумка и впрямь убойная. Чистильщики — фанатики… или прикидываются таковыми. В любом случае они поверят в любую чушь, если она связана с мутантами.

Чистильщики откроют… уже открыли… на меня настоящую охоту. Наверняка объявят за мою голову награду, так что и другие вольные бродяги не останутся в стороне. Разек своей безумной дезой превратил меня в «мишень», во всеобщего врага. Я теперь даже к изгоям пойти не могу — они тотчас пристрелят меня, чтобы только отмазаться от опасного собрата по несчастью и самим не попасть под удар. На Большую землю меня не выпустят, да и нечего мне там делать, уроду.

Значит, остается лишь один выход — тот самый «выстрел милосердия». Причем сделают его парни из внутреннего охранения, как только прочешут лагерь и отыщут меня…

— Погоди, а как же сыворотка? — спохватился я. — Она ведь и впрямь затормозила развитие мутации!

— Да… но… видишь ли… — Разек явно лихорадочно придумывал ложь, его глаза бегали из стороны в сторону.

— Алекс, дружище, — задушевным тоном заговорил я и демонстративно обнажил нож. — Ты в курсе, что мутанты-псионики способны читать мысли?

— Только не ты, — вырвалось у Разека.

— О как! А почему?

— Откуда я знаю, — заюлил генетик. — У тебя какая-то странная мутация. Я сам в ней не очень-то разобрался…

— Но почему ты уверен, что я не могу читать мысли?

— Иначе ты бы догадался обо всем гораздо раньше. И об операции, и о сы… — Он осекся, останавливая едва не вырвавшееся слово.

— О сыворотке? — за него договорил я. — Ты ведь хотел сказать «о сыворотке», не правда ли?

— Ну…

Пришлось выразительно поиграть ножом прямо перед его носом.

— Алекс, я, может, и не читаю мысли, но правду из человека выбивать умею, уж ты мне поверь… Так что там с сывороткой? Ну-ка расскажи о ней.

— Да чего рассказывать… — Разек тяжело сглотнул, не сводя испуганного взгляда с ножа. — Нет никакой чудо-сыворотки. Это был обычный… хм… стимулятор. Он вызывает кратковременную эйфорию, легкое чувство опьянения…

— То есть ты вкалывал мне наркотик?! — не поверил я своим ушам.

— Очень легкий! И очень маленькими дозами!

— Но зачем?!

Разек съежился и не ответил. Но я и сам уже догадался: чтобы драть с дурачка Бедуина деньги за несуществующую сыворотку от мутации, вот зачем! Милый парень Алекс Разенков целый год разводил меня, как последнего лоха!

— А Вишневский в курсе? — мрачно уточнил я.

— Нет. Он знает только про Потапа. О тебе я ему ничего не говорил, иначе эта сволочь опять забрала бы все деньги себе…

Тяжелый стук в дверь прервал нашу «дружескую» беседу.

— Разенков, открывайте!

Генетик взвизгнул и зайцем сиганул в прихожую, но я успел раньше. Сбил его с ног подсечкой. Он упал, увлекая за собой стул, тот в свою очередь врезался в шкаф — в общем, загрохотало. Я ухватил Разека за грудки, прижал острие ножа к щеке под его глазом и прошипел:

— Скажи им, чтоб уходили.

— Уходите! — истерично завопил Алекс. — Проваливайте вон!

За дверью воцарилась тишина, затем послышалось невнятное бормотание — бойцы поняли, что обнаружили добычу, и теперь докладывали о находке командованию. Не пройдет и нескольких минут, как здание оцепят, а окна возьмут под прицел снайперы. Но это минуты через две-три. А пока еще можно уйти через то же окно…

Я не двинулся с места. В мои замыслы не входило покидать Стрелку. Зачем? Куда мне идти? Бродить, скрываясь от всех, в одиночку по АТРИ, будто загнанный зверь, пока какой-нибудь хуги, бродяга или аномалия не расправится со мной?

Нет. Я останусь здесь, дам время бойцам блокировать здание, а потом выйду к ним. Причем сделаю это так, что они будут вынуждены открыть огонь на поражение…

А что же делать с Алексом? Свернуть ему шею или перерезать глотку? Несколько мгновений я прикидывал варианты, а потом брезгливо поморщился. Нет! Я не стану марать об эту гадину руки! Он все равно не жилец — профессор Зинчук наверняка расскажет научной общественности, как Разенков обещал мне липовую операцию и вымогал за это деньги. Начальник научного лагеря Рыбачук захочет провести расследование, а его заму по хозяйству Вишневскому такое не с руки. Олег Вишневский испугается, что Алекс сдаст его со всеми потрохами, расскажет и о махинациях с Потапом, и о других делишках. Я хорошо знаю Олега — опасаясь расследования, он в момент подстроит Разенкову несчастный случай с летальным исходом.

А если Алексу все же удастся выкрутиться, значит, капризная госпожа удача играет эту партию на его стороне. Раз так — пусть живет, тварь. Тем более что, если бы не он, я не рыскал бы по АТРИ в постоянном поиске денег, не взялся за работу Волкодава и не обнаружил бы лекарства для Потапа…

Я почти дружелюбно посмотрел на генетика:

— Алекс, у тебя есть оружие? Пистолет какой-нибудь, а?

— Бедуин… не убивай…

Разек трясся и плакал. Он уже перешел грань смертельного ужаса и был готов на все, лишь бы остаться в живых. Ладно, пусть плачет, только бы в штаны не наложил. Не хочу в последний миг своей жизни ощущать вонь дерьма, хотя это было бы по-своему символично. Я хмыкнул и переспросил:

— Так где лежит пистолет, Алекс?

— В… ящ-щике… стола… — пролязгал зубами он.

Пистолет оказался обычным армейским «Ярыгиным». Обойма лежала рядом. Я проверил, что в ней за патроны. Обычные, не бронебойные. Это хорошо. Значит, эскаду бойцов внутреннего охранения не пробьют.

Я не торопясь вставил обойму, оттянул затвор, досылая патрон в патронник, обхватил Разека свободной рукой и подтолкнул к окну:

— Давай выходим. Только сначала крикни воякам, чтобы отошли на двадцать метров назад.

Вообще, на Стрелке каждое помещение выше первого этажа имело два выхода: один — обычный, через общий коридор, а второй — запасной, по металлической лестнице, которая вела из окна прямо на улицу. Мера вынужденная — на тот случай, если основной выход окажется заблокированным аномалиями, тогда в помещение можно будет войти-выйти через окно.

Разенков жил на втором этаже, поэтому спускаться пришлось по наружной лестнице. Вояки, повинуясь воплям Алекса, оттянулись назад и ощетинились автоматами.

Я крепко держал заложника, демонстрируя серьезность своих намерений, и в то же время старался двигаться так, чтобы быть легкой мишенью для снайперов. Но они почему-то и не думали стрелять. Наоборот, командир охранной роты попытался вступить со мной в переговоры:

— Бедуин, не дури! Отпусти заложника, брось оружие и давай поговорим.

— Давай поговорим, — согласился я. — Предоставьте мне вертолет с полным баком и… — Я задумался. Что там обычно просят пойманные террористы? — Бутылку пива и миллион баксов мелкими непомеченными купюрами!

Ротный некоторое время растерянно молчал — переваривал услышанное, а потом вдруг кто-то громко спросил:

— А ракету тебе, случайно, не надо? Чтоб сразу на Луну, а? — Марек, а это был именно он, раздвинул бойцов и попытался подойти ко мне, но его не пустили. Завязалась возня, Марека скрутили и поволокли куда-то в глубь лагеря, а он вырывался и пытался что-то кричать, но я разобрал только «Бедуин!..», а дальше то ли «прощай», то ли «прости», то ли «подожди»…

Я покачал головой: нечего мне больше ждать. Кроме «выстрела милосердия». А его-то бойцы и не торопились дарить мне. Самому же пускать себе пулю в лоб не хотелось до отвращения. Нет уж! Вон тут вокруг сколько вояк собралось. Это их работа — обезвреживать всяких террористов, так что флаг им в одно место. А я их немного подтолкну…

Отшвырнув Разека в сторону, я открыл огонь по бойцам, стараясь попадать в самые защищенные броней места. И они не могли не начать стрелять в ответ…

Пуля прошила мне плечо, другая раздробила ключицу, а третья…

Третьей не было, потому что очень знакомый и очень властный голос проревел:

— Прекратить огонь! — Вперед вышел мой бывший начальник, руководитель Учебного Центра подполковник Подбельский. — Немедленно прекратить огонь. Бедуин, мы знаем, что ты не мутант.

Полчаса спустя я сидел в лазарете на больничной койке, а в соседнем помещении готовились к операции два хирурга — собирались извлекать пулю и латать мне ключицу. Вообще-то коновалы хотели уложить меня на операционный стол сразу, но я выпросил у них небольшую паузу, чтобы переговорить с Доком. Марек, естественно, вертелся рядом и вставлял свои комментарии в разговор.

— Ты не мутант, Бедуин, — повторил ошарашивающую новость Зинчук.

— Это как? А кто же?

— Есть такое понятие… — завел свою шарманку профессор.

— Док, давай без научной пурги, — поспешно остановил его Марек.

Зинчук слегка сбился и недоуменно посмотрел на молдаванина:

— Без пурги? А при чем здесь пурга?

— Ну, без бодяги, — пояснил Марек.

— Бодя?.. Как ты сказал? — переспросил Зинчук. В его глазах плясали чертики.

— Док! — не выдержал я. — Ты потом научишь молдаванина литературному русскому языку, а сейчас…

— Ну, ладно-ладно… Короче, ты экстрасенс… — Иван Аркадьевич несколько мгновений наслаждался моей перекошенной физиономией и только потом соизволил пояснить: — Видишь ли, мутанты имеют генетические изменения в организме — на уровне ДНК. Объясню на примере. У всех живых организмов на нашей Земле спираль ДНК состоит из одной или двух цепочек. У человека их две. А вот у изгоев таких цепочек три или даже четыре. Понимаешь?

Я неопределенно кивнул. Марек с откровенной скукой пялился в окно.

— Экспресс-анализ выявляет мутации почти безошибочно по наличию этих дополнительных цепочек ДНК, — продолжал Зинчук. — Так вот: у тебя таких отклонений нет.

— Я, конечно, очень рад за него, — встрял Марек, — но тогда откуда взялись все его способности?

— Постараюсь объяснить, хотя… — Зинчук насмешливо посмотрел на Марека. — Чтобы вы оба поняли, мне придется немного нагнать научной метели…

— Пурги, Док. — Марек весело блеснул глазами. — Правильно говорить «пурги».

— Хорош прикалываться! — потерял терпение я. — Док, пожалуйста, объясни в двух словах и попроще…

— Постараюсь… Хотя такого дремучего невежества… — Зинчук выразительно посмотрел на Марека, — я давно не встречал.

— Зато я стреляю хорошо, — не моргнув глазом, парировал Марек.

— Если не угомонишься, выставлю вон, — мрачно пообещал я молдаванину.

Марек сделал вид, что обиделся, но замолчал.

— Итак, — начал лекцию Зинчук, — как вы знаете… хотя вы-то как раз и не знаете… человеческий мозг до конца не изучен. Известно лишь, что у среднестатистического человека его потенциал задействован всего на десять процентов. Какие возможности скрываются в оставшихся девяноста, даже страшно себе представить. Вероятно, каждый из нас мог бы двигать предметы силой мысли или быть телепатом, если бы только сумел пользоваться своим мозгом более активно. Впрочем, у некоторых людей, так называемых экстрасенсов, целителей, предсказателей, работают от одного до трех дополнительных процентов мозга. Они «включаются» либо от рождения, либо от какого-либо внешнего воздействия, например удара молнии, травмы или болезни… Так и у тебя, Бедуин, явно была предрасположенность к чему-то подобному. Наверняка тебе и раньше случалось предвидеть ближайшее будущее или «чувствовать» окружающих людей.

— Точно, — признался я. — У меня всегда была хорошо развита интуиция.

— Вот видишь. Способности просто дремали до поры до времени, но когда ты сопротивлялся ка-облучению на «Октябренке», включились резервные силы организма, и паранормальные способности в том числе. Кстати, подобное могло произойти не только в АТРИ, но и на Большой земле…

— …Если бы ему хорошенько приложили по башке, да? Или от души шандарахнуло молнией? Я правильно фишку просек? — уточнил Марек.

Зинчук сделал вредное лицо и собирался ответить ему, но я поспешил вмешаться:

— Но как ты догадался, Док?

— Во-первых, по анализу ДНК. Помнишь, я проводил тесты и у тебя, и у настоящих мутантов из клана изгоев? Уже тогда у меня появились первые сомнения на твой счет. Поэтому, как только мы оказались на Стрелке, я покопался в компьютере Разенкова, нашел весь материал, который он собрал по тебе — исследования твоего мозга и прочего, проследил динамику развития процесса и сделал единственный бесспорный вывод: ты человек.

— А почему, интересно, сам Разенков не мог сделать такой вывод? — уточнил я. — Мне кажется, он искренне считал меня мутантом.

— Похоже, да, — согласился Зинчук. — Разенкову по роду деятельности приходилось больше исследовать мутантов, чем людей. Поэтому ему и в голову не пришло, что управлять зомби может не только шептун, но и человек с сильными паранормальными способностями. А я, напротив, долгое время работал с обычными людьми — псиониками и знаю, на что они способны.

— Мне повезло, — искренне признался я.

— Еще как, — поддакнул Марек.

— А как вам удалось так быстро убедить всех, что я не мутант?

— Подбельский помог. — Зинчук искоса взглянул на меня. — Мы встретились с ним в лаборатории Разенкова. Когда я туда пришел, он сидел за компьютером, изучал твой файл… Ты знаешь, мне кажется, он и на Стрелку-то прилетел для того, чтобы разобраться в твоем деле.

У меня на душе потеплело — всегда знал, что Подбельский мужик что надо.

— Большое ему спасибо, — с чувством сказал я.

— И нам, — вставил Марек.

— И вам, — согласился я.

Эпилог

В «Козьей морде» царили тишина и полумрак — днем посетителей, как правило, мало, большинство бродяг уходят на промысел или отсыпаются после вчерашнего. Нас с Потапом такое положение дел вполне устраивало — можно спокойно посидеть, не опасаясь толчеи и ненужных расспросов.

Мы заняли самый крайний столик в углу. Бармен Сеня Хорек тотчас подскочил к нам с бутылкой фирменной водки:

— Подарок от заведения. Петрович велел передать привет и наилучшие пожелания дорогим гостям.

Я фыркнул: молоток Петрович, моментально фишку сечет. Понимает, что с нами сейчас выгодно дружить — мы с Потапом стали одними из самых популярных бродяг в АТРИ.

Как только профессор Зинчук официально реабилитировал меня, информация тотчас пошла в общую сеть, сообщая, что нападки на Бедуина — это происки чистильщиков, которые — сенсация! — сговорились с кланом изгоев. Чуть ли не союз заключили. И тем и другим пришлось долго отплевываться и отбрехиваться, а руководство чистильщиков даже принесло мне официальные извинения — стиснув кулаки и сжав зубы.

О нас с Потапом пошла очередная легенда. Дескать, мы ради науки добровольно согласились на опасный эксперимент: позволили сделать себя мутантами, а потом сумели вылечиться и снова стать людьми.

Кстати, о науке… Как я и предполагал, Разенкова арестовали по обвинению в мошенничестве, заперли в одном из лабораторных боксов и собирались через день отправить вертолетом в Ванавару, но не успели — Алекса обнаружили утром мертвым. Официально объявили, что он повесился, но я был уверен, что без Вишневского не обошлось.


…Сеня Хорек поставил на стол запотевшую бутылочку прозрачненькой.

— Чего только одну? — удивился Потап. — Еще тащи. Я, почитай, целый год на сухом законе. Вы только прикиньте, мужики: оказывается, зомби все как один непьющие!

— Да, тяжело тебе пришлось, — сочувственно вздохнул Хорек. — Ладно, сейчас еще принесу.

— И закуски, — добавил я. — Только не тушенку, а чего-нибудь для души давай.

— Курочку могу поджарить, — предложил Хорек. — Из личных запасов Петровича. Ему на днях с Большой земли посылку передали.

— Действуй, — кивнул Потап.

Не успел из кухни начать распространяться обалденный аромат жареной курятины, как в зал вошли Марек и Док. Профессор потянул носом в сторону кухни, а Марек зацепил взглядом запотевшую бутылку и радостно сказал:

— Это мы вовремя, Док. Успели и к выпивке, и к закуске.

Он сел к столу, потирая руки, велел Хорьку:

— Еще два стакана давай.

— Э нет. — Я убрал от него бутылку. — Это только для бывших мутантов. Ты был мутантом?

— Я был, — вступил в разговор Зинчук. — Зомби. Целых два часа.

— Да, верно. Ты наш мужик, Док, тебе нальем. А тебе…

Я посмотрел на Марека, но он перебил меня:

— И мне нальете. Потому что я был напарником мутанта, а это гораздо сложнее.

— Убедил, — согласился Потап и разлил на четверых: — За что пьем?

— Странный вопрос для бывшего мутанта, — укорил его Марек и поднял свой стакан: — Накатим по сто рентген за удачу, мужики!


Книга 2 Девять граммов на удачу

Из обучающего курса выживания в АТРИ, вводная лекция

— Итак, салаги, добро пожаловать в расчудесную, обалденную и распрекрасную АТРИ. Что это такое, спросите вы? Отвечу. В официальных документах эта аббревиатура расшифровывается как Аномальная Территория Радиоактивного Излучения. А в неофициальных: «А Ты Решил, как Именно сдохнешь?» Причем обе формулировки абсолютно соответствуют истине.

Наверняка вы хотите узнать, где же находится такое интересное местечко. А вот это достоверно не известно. Лично я так и не понял до сих пор. Яйцеголовые, ну, в смысле, ученые, говорят, что легче всего себе представить это на примере бутерброда. Хлеб — наш мир, сыр — параллельный, а АТРИ — масло между ними. Да-да, теоретически отсюда можно попасть в гости к «параллельщикам», хотя проход в «тот» мир еще никому не удалось отыскать…

Что, глазенки загорелись? Расслабьтесь. Если кто и станет первооткрывателем, то не вы — отморыши из войск внутреннего охранения. Для настоящих дел у нас имеется ОБВЕ — отдельная бригада военных егерей — спецназ АТРИ. А ваша задача — охранять заводы, рудники и поселения людей, в том числе главное из них, можно сказать столицу — Ванавару-3, в котором мы с вами сейчас и находимся.

Хочу сразу обрадовать: большинство из вас загнется уже через пару месяцев. Да-да, вы не ослышались. Вас сожрут заживо. Я не шучу. В самом прямом смысле сожрут — хищники-мутанты. Медленно и смачно, откусывая кусок за куском, начиная с рук и ног.

Если же вам каким-то чудом повезет ускользнуть от хищников, вас разорвет на куски «Поцелуй Борю в зад». Отставить смех! Это аномалия так называется, придурки. По-научному — полоса барического взрыва. А еще есть «Сорокапятка» — от нее у вас кишки наружу вывернет.

Для тех же, кто любит погорячее, имеется особый природный феномен, прозванный «Микроволновкой». Он прожарит вас до румяной корочки, и мозги выкипят. Процесс, сами понимаете, не быстрый, так что накричаться от боли успеете вдоволь. А вот если попадете в «Морозку», считайте, что вам повезло — заморозит насмерть в один миг, вы и заметить не успеете. Быстро и безболезненно… э-э-э… почти. К тому же вы сохранитесь на века, правда, в виде эскимо с дерьмом…

А вот еще забавная штука — «Егоза». Шмяк — и вместо человека кровавый блин.

Короче, это я тут напрягаюсь, талдычу вам битый час про местные достопримечательности. А зачем, спрашивается? Да затем, чтобы вы запомнили крепко-накрепко: ноги у вас не для того, чтобы шляться, где душа попросит, а для того, чтобы беспрекословно выполнять приказы умного дяденьки-командира.

Тот же из вас, отморыши, кто сумеет хорошенько усвоить мои лекции и вообще не проспит преподаваемый ему курс выживания в АТРИ, возможно, сумеет уберечь свою жопу от перечисленных выше неприятностей. И тогда этот счастливчик получит главный приз — легкую, почти безболезненную смерть от пули…

Что? Кто это там вякнул? Это ты вопрос задал? Вы только посмотрите, какие любознательные жмурики пошли!.. Не жмурики? Так я ж в перспективе смотрю… Вот ты, например, абсолютно точно сдохнешь самым умным и самым первым. Почему первым? От торопливости своей. Я разве уже разрешал вопросы задавать? Нет. А ты пасть разеваешь.

Ну, и как твоя фамилия, торопыжка безмозглая?

Кочкин? Да еще и Илья? Ну что, Илюха Кочкин, ты уже заслуженный «дух» или еще доприсяжный «запах»? Ах, вы тут все пока «с запашком»… Вот ведь присылают в АТРИ такое! И о чем только на Большой земле в военкоматах думают?..

Ладно… Вольно, будущий рядовой Кочкин, можешь сесть и расслабиться, а то ты сейчас лопнешь от напряга…

Так что ты там спросил, собачий корм? От чьей пули смерть? Да от твоего же товарища-гандика. Когда он превратится в зомби, а ты, куриный пень, этого даже не заметишь, он всадит тебе в упор весь магазин да еще и гранату на закуску добавит.

А еще вольные бродяги обожают пострелять. Особенно в таких зеленых салажат, как вы. Это у них вид спорта такой, типа как зайца на охоте подстрелить, только вопящего от ужаса и гадящего в штаны…

Кто такие вольные бродяги? В основном беглые зэки с рудников и рабочие с заводов. А еще дезертиры из числа таких, как вы, задротов. Есть среди бродяг и люди-мутанты, их чаще всего изгоямикличут. Имеются и совсем уж уникумы — искатели приключений с Большой земли, но таких тут совсем мало. Кстати, у бродяг тоже существует нечто вроде собственной столицы — Муторай называется. Но туда вы вряд ли попадете. Хотя егеря иногда захаживают. Впрочем, егеря куда только не заходят. Этим парням и адское пекло как дом родной…

Ну, что еще вам рассказать хорошего?

Разве что о полуразумных «гостях с того света», то бишь пришельцах из параллельного мира. Да, есть у нас тут и такие: хуги, призраки, болотники.

Кто там галдит? Хотите, чтобы я вам сказочку про хуги рассказал? Не стоит. Все равно никто из вас встречу с ними не переживет, зачем я буду зазря глотку рвать?

Чего примолкли? Скуксились? Домой, к мамке потянуло? А вот о возвращении забудьте. Это я вам на полном серьезе говорю! Обратно из АТРИ на Большую землю хода нет. Что? Вам положено всего год срочную службу тянуть, а потом на дембель? Это кто ж вам такую глупость сказал? Да не боись, боец, все равно ты этот год не переживешь. А кто переживет, с тем контракт заключат… Что значит, не захочет контракт? А куда ж он, миленький, денется?

Да и зачем вам возвращаться-то? У вас же там никого нет. Ни мамки, ни папки, ни девки. Вы — никому не нужные одиночки. Иначе бы вас сюда не прислали. Так что забудьте Большую землю как сладкий сон. Добро пожаловать в АТРИ! Теперь ваш дом здесь, хотя больше похоже на ад…

Ну, не будем о грустном. Многие, наоборот, считают, что у нас здесь чисто курорт.

Правда, водичку местную пить не рекомендуется — она фонит так, что уже на вторые сутки у вас не только волосы выпадут — кожа слезет. И с едой не все просто. В местных грибах, ягодах, рыбе и мясе токсинов много — ну чистый цианид.

А как же есть-пить, спрашиваете?

Да не галдите вы! Угомонитесь! И как пить, и как есть, и как в сортир ходить — всему этому вас научат. Вернее, попытаются научить. А уж кто из вас насколько хорошо ту науку усвоит, от него самого зависит. Только запомните, парни, оценки тут всего две: «жизнь» или «смерть», а экзамен принимаю не я…

Кто принимает? А вы еще не поняли?

Хуги, упыри, живоглоты и бродяги — вот кто станет вашими главными экзаменаторами, бойцы.

Будьте готовы к тому, что боевые действия в АТРИ не прекращаются ни на миг. Люди воюют с людьми, мутантами, с хуги и самой природой. Егеря то и дело выступают против вольных бродяг. Бродяги сражаются между собой за территорию, рудники и хабар. Хуги нападают на поселения людей. А хищники-мутанты пытаются сожрать все. что движется.

Короче, весело тут у нас. Обещаю, скучать не придется!

Вступление

2019 г., третий месяц, АТРИ, тайга, где-то за Оленьей грядой
Пасмурное, затянутое серой хмарью небо смазывало ощущение времени. Казалось, уже близится вечер, хотя на самом деле едва перевалило за полдень.

Два беглеца остановились на берегу широкой реки, тяжело дыша после изнурительного бега. Один из них, по прозвищу Механик, осмотрелся, пытаясь найти ориентиры, а потом решительно направился к воде.

— Слышь, Лажа, здесь переправимся.

— Да ты чего, Мех? — заспорил второй беглец. — Вплавь не получится — течением на стремнину снесет.

— А плыть и не надо. Ножками пойдем. Тут брод. — Механик первым пошел вперед.

— Ну, если брод… — Уставший до чертиков Лажа, спотыкаясь, побрел за ним.

Вероятно, Механик ошибся с ориентирами, потому что чем дальше от берега, тем глубже становилась река. Ледяная вода доходила уже до пояса. Тело коченело, от холода и усталости останавливалось дыхание, но два беглеца с упрямством обреченных продолжали форсировать реку.

Из всего оружия и снаряжения у них на двоих имелся только нож, вернее, скальпель, заботливо завернутый в маленький кусок брезента и засунутый за отворот сапога одного из беглецов. А вот о веревке оставалось только мечтать. Без нее же переправа превращалась в тяжелое и опасное дело.

К счастью, вода выше пояса так и не поднялась, а течение оказалось более-менее спокойным. И все же идти было трудно. Ноги разъезжались на каменистом склизком дне, беглецы спотыкались, падали, то и дело погружаясь в воду с головой, с трудом поднимались, отплевываясь и откашливаясь.

Лажа все чаще исчезал под водой. Механик тем временем уходил вперед, к берегу, не замечая страданий товарища.

— Механик… погоди… — сиплым от холода голосом позвал отстающий. — Погоди, говорю. — Он скорчился, схватившись за ногу. — У-ё! Судорогой свело… Ща упаду…

Он и в самом деле упал, ушел с головой под воду, пуская пузыри. Вынырнул, позвал из последних сил:

— Мех, сука!.. Да помоги же…

Механику до вожделенного берега оставалось метра три, не больше. Секунду он колебался, не сводя взгляда с притягательно сухой полосы травы и камней, а потом все же вернулся. Выловил захлебывающегося напарника, подставил ему плечо:

— Пойдем, Лажа… Только быстрее, тля…

Кое-как доковыляв до берега, рухнули без сил на камни. Вернее, Лажа рухнул и принялся, поскуливая, растирать сведенную судорогой ногу. А Механик отвернулся, украдкой достал из бокового кармана грязного, местами порванного защитного комбинезона плоскую водонепроницаемую коробочку, откинул крышку. Внутри оказались таблетки — одиннадцать ярко-оранжевых шариков. Механик тщательно пересчитал их и сунул один в рот. Тяжело сглотнул и торопливо спрятал коробочку обратно в карман. Постоял минутку, прикрыв глаза, чувствуя, как проходит усталость, а силы, наоборот, прибывают. Повернулся к Лаже, склонился над его ногой:

— Ну, что тут у тебя?

— Растер… Немного полегчало…

— Идти-то сможешь?

— Смогу! Ты же не бросишь меня? А, Мех? Ты же обещал, родной!

— Да не скули ты, Лажа. Раз сказал, значит, не брошу.

Обоих трясло от холода. Механик подул на окоченевшие пальцы, достал из нагрудного кармана два шприца, один протянул Лаже:

— Антирадин. Вколи себе. А то воды-то нахлебались во! Как бы лучевую болезнь не подхватить.

Лажа взял шприц непослушными, сведенными от холода пальцами, расстегнул ворот комбинезона и примерился иглой к своей шее. Шприц в руке ходил ходуном.

— Трясучка одолела, — стуча зубами, пожаловался Лажа Механику. — Вроде и не пил, а будто с перепою…

— Вся наша жизнь — это один большой запой. А похмелье — агония перед смертью, — не удержался Механик.

— Чего ты сказал? — не расслышал Лажа.

— Говорю, шприц давай. Я сам тебе вколю.

Когда с инъекциями было покончено, Механик смерил взглядом скальный откос в пяти метрах впереди, который шел вдоль берега.

Откос поднимался на двадцать — двадцать пять метров почти отвесной стеной, правда с множеством выступов и щелей, за которые могли зацепиться рука и ступня.

Чуть в стороне чернело небольшое отверстие пещеры, почти скрытое от глаз разросшимся кустом-мутантом непонятной породы.

Некоторое время Механик рассматривал вход в пещеру, а затем вновь перевел взгляд на стену. Трудновато, но подняться можно. А вообще, у беглецов было всего два пути: подняться по стене или пройти вдоль берега, надеясь отыскать более удобный подъем.

Механик настороженно посмотрел на противоположный берег. Погоня вроде отстала. Пахучий газ, который отбивал у животных нюх, сбил стаю со следа. Жаль только, что баллончик с газом опустел.

— Ушли? — словно прочитал его мысли Лажа. — А ведь точно, ушли! — Он засмеялся неприятным, каркающим смехом.

— Хрен тебе. От волколаков не уйдешь, — негромко произнес Механик.

Он говорил в сторону, скорее для себя, чем для приятеля, поэтому Лажа вновь не расслышал и переспросил:

— Чего ты сказал?

— Я говорю, идти надо! — повысил голос Механик. — Вставай!

Но Лажа едва держался на ногах от усталости. Механик мгновение понаблюдал за ним, досадливо поморщился, а потом извлек из заветной коробочки оранжевый шарик.

— На, Лажа, проглоти.

— Это что?.. Это «силач», да?! — Лажа перевел изумленно-восторженный взгляд с шарика на Механика. — Как тебе удалось его раздобыть?!

— Украл, — последовал короткий ответ.

— Ну, ты и фокусник, Мех. И скальпель, и газ, и антирадин, а теперь еще и стимулятор силы… «Силач» же в сейфе у самого Айболита хранится. Ты что? Ты его прямо из-под носа Айболита увел?! — продолжал изумляться Лажа.

— Ага.

— А еще чего у тебя в рукаве, фокусник ты наш? Может, гранатометик в кармане завалялся, а?

— Глупостей не болтай, — отрезал Механик. — Лучше таблетку проглоти.

За рекой послышался знакомый вой, и на противоположный берег скользнули огромные серые тени. Две… Три… Четыре… Шесть… Волколаки замерли у кромки воды. Самый крупный из них — вожак — втянул ноздрями воздух, осторожно коснулся лапой воды и отступил, будто в нерешительности.

— Может, не пойдут через реку? А, Мех? — Лажа с надеждой наблюдал за волками-мутантами.

— Хрен тебе, размечтался. Если не пойдут, значит, поплывут. Они воды не боятся. Давай, Лажа, дуй за мной. — Механик принялся карабкаться вверх по откосу.

— Погоди, может, спрячемся в пещере? — предложил Лажа.

— Ну, ты совсем без башки! — вспылил Механик. — Тебя оттуда зверюги враз достанут.

Лажа тяжко вздохнул, оценивая взглядом скалистую стену, оглянулся на волколаков и шустро полез следом за товарищем.

Стимулятор силы, недаром прозванный «силачом», не подвел — оба благополучно завершили подъем. Легли на скальный карниз, отдыхая. Механик выглянул вниз. Увидел мохнатых преследователей. Звери успели переправиться через реку, и теперь вожак встал на задние лапы, опираясь передними о стену, будто размышлял, карабкаться или нет. Потом поднял голову и посмотрел потенциальной добыче в лицо. «Не уйдете», — ясно читалось на морде зверя. Механик отшатнулся. От непоколебимой уверенности волколака по коже побежали мурашки… А может, он просто замерз после купания в холодной реке.

Механик снова глянул вниз. Первый из шестерки волков-мутантов уже карабкался вверх по скале, невероятным образом растопыривая уродливые, напоминающие паучьи лапы.

«Не уйдете, — впереди зверя бежала весьма ощутимая мысленная волна. — НЕ УЙ-ДЕ-ТЕ…»

«Не уйдем, — Механик кивнул, соглашаясь с вожаком. — Вдвоем не уйдем».

Он наклонился к сапогу, вроде как ногу растереть, а сам незаметно вытянул брезент со скальпелем. Спрятал руку за спину и окликнул приятеля:

— Чего, Мех?

— Глянь на тот лес. Что это там? Кажись, люди. Может, егеря?

— Егеря?! Неужто мы с тобой все-таки выбрались? А, Мех? Мы спасены?! — Лажа повернулся спиной к тому, кого он считал приятелем, с надеждой всматриваясь в безжизненный лес. Но вскоре надежда сменилась разочарованием. — Там никого нет, Мех. Тебе почудило…

Договорить он не успел — Механик взмахнул скальпелем. Из распоротого горла Лажи хлынула кровь, причем на предусмотрительно вставшего сзади Механика не попало ни капельки.

Убийца уложил агонизирующее тело на камни спиной вниз. Лажа булькал кровью, пытаясь вытолкнуть из перерезанной глотки какие-то слова, но получался лишь неразборчивый хрип.

— Потерпи немного, Лажа, — посоветовал Механик, — скоро все кончится… Что? Да, я обещал вывести тебя к людям. И я бы сделал это, если б мог. Но я не могу…

Механик расстегнул Лаже комбинезон, обнажая тело. Вспорол еще живому напарнику живот, раздвинул внутренности, разыскивая печень. Достал из кармана очередной из припасенных «фокусов» — флакончик с экспериментальным сильнодействующим ядом, разработанным как раз для хищников-мутантов типа волколаков и панцирных собак. Закрыл себе рот и нос рукавом, чтобы случайно не вдохнуть ядовитые пары, и облил бесцветной жидкостью внутренности Лажи, особо щедро окропив печень.

Расчет Механика был прост. Первым за добычу возьмется вожак. Он выберет себе лучший из кусков, то есть печень. Наевшись, вожак отойдет в сторонку, уступая место остальным. На их долю тоже придется какая-то толика яда. Пока они будут насыщаться, вожак сдохнет. За ним перемрут и остальные звери. Если кто-то из них и останется в живых, он вряд ли захочет преследовать Механика. Зачем, если есть останки Лажи? Да и без вожака волколаки не сразу поймут, что делать дальше, и забудут про сбежавшую добычу…

Механик поспешно вытер испачканные кровью руки пучком травы, затем очистил лезвие, завернул скальпель в брезент и сунул за голенище сапога. Закинул в рот еще один оранжевый чудо-шарик и рысцой побежал к далекому лесу, даже не оглянувшись на все еще живого, истекающего кровью Лажу, которого окружали забравшиеся на откос волки-мутанты.

Механик уже забыл о существовании Лажи, полностью поглощенный решением наиважнейшей задачи — собственным выживанием…

Глава 1

Байки, подслушанные у костра:

Прицел тоже является чьей-то точкой зрения.

Полгода спустя, АТРИ, фактория Муторай
Кабак с гордым названием «Астория», в просторечье именуемый «Козьей мордой», сильно отличался от остальных увеселительных заведений Муторая. Начать с того, что в «Козьей морде» было чисто — вещь абсолютно неслыханная для АТРИ. Плевать и бросать окурки на пол в кабаке строго-настрого запрещалось.

Здесь можно было отлично поесть и выпить, причем и продукты, и напитки хорошего качества поставлялись прямиком с Большой земли, да к тому же по сходной цене. Вкусно и дешево. Мечта любого бродяги. Вот только пускали в «Козью морду» не всех — это право надо было заслужить. Пропуском являлись: репутация удачливого промыслового бродяги, либо статус предводителя одной из атрийских группировок или его доверенного лица, либо личное приглашение Петровича.

Андрей Петрович Самойлов, в просторечии Петрович, был не только владельцем «Козьей морды», но и по совместительству являлся некоронованным мэром Муторая — неофициальной столицы вольных бродяг АТРИ.

Несмотря на забавную «козлиную» внешность, Петрович считался одним из самых влиятельных людей аномальной территории. В свое время мне пришлось поработать на него. С тех самых пор у нас сохранились хорошие отношения, хотя в острых ситуациях поворачиваться к нему спиной я бы все же не стал…


Кабак встретил меня шумным весельем и плотной стеной табачного дыма. Возле окна, сдвинув два стола, гуляло ближайшее окружение Коли Сенокоса — предводителя одной из атрийских бригад. Остальные столы занимали разношерстные компании бродяг. В дальнем углу толпился народ, слышались азартные выкрики, словно там резались в карты или нарды.

Я подошел к стойке. Бармен Сеня Хорек не сразу заметил меня, поглощенный священным ритуалом — протирал стеклянные стаканы, небывалую роскошь для АТРИ.

Поскольку очищенная нерадиоактивная вода тут у нас в большом дефиците, в забегаловках предпочитают использовать пластиковую одноразовую посуду. Попил-поел — и в мусор. Это дешевле, чем тратить на мытье драгоценную воду. Но Петрович в своем кабаке держал марку — и тарелки, и стаканы были только из стекла, огнеупорного и небьющегося, сделанного на заказ на Большой земле.

Сеня Хорек продолжал священнодействовать — поднимал очередной стакан, внимательно разглядывал на просвет — то ли любовался, то ли отыскивал несуществующее пятнышко грязи, а потом вновь принимался нежно надраивать его полотенцем.

Пришлось постучать ладонью по стойке.

— Бедуин! Давненько не виделись! — Хорек очнулся от транса, придвинул ко мне только что отполированный до невероятной чистоты стакан и потянулся к бутылке армянского коньяка. — Тебе как обычно?

— Ага. — Я указал в угол, где толпился народ: — Что там такое?

— Руки ломают, — пояснил Сеня.

Выражаясь нормальным языком, там занимались армрестлингом — одним из любимых развлечений в кабаках АТРИ.

Сделав глоток янтарного хмельного напитка, я оглядел зал. Заметил нескольких женщин. Большинство из них — работающие на Петровича шлюхи, их сразу можно отличить по агрессивно кричащему макияжу и откровенной одежде. Но было и несколько так называемых порядочных, в основном подруги, жены и даже дочери авторитетных бродяг. У некоторых из них, насколько я знал, имелось собственное дело вроде закусочной, магазинчика или швейной мастерской.

Иногда, хоть и редко, женщины занимались сбором хабара наравне с мужчинами, шастая по тайге среди хищников-мутантов и аномалий. Мужское занятие накладывало соответствующий отпечаток, лишая их женственности. «Кобыла с яйцами» — так называл подобных тетенек мой друг Потап.

Но девушка, которая сидела в одиночестве у дальнего конца барной стойки, ни шлюхой, ни «кобылой» явно не была.

На вид совсем молоденькая — около двадцати. Впрочем, внешность у женщин обманчива. Хорошенькая, хотя в лице есть какая-то милая неправильность. Чуть курносый остренький носик, на котором по весне наверняка высыпают веснушки. Резковатые, четко очерченные скулы. Шаловливые золотисто-карие глаза. Пухлые губы. И вся эта красотень — в обрамлении вьющихся, слегка растрепанных темно-каштановых волос.

Такая внешность запоминается, притягивает мужской взгляд, вызывает самые разнузданные фантазии. А если перевести взгляд с лица на фигурку девушки, то фантазии становятся совсем уж разнузданными…

Обтягивающие джинсы подчеркивали стройные ножки незнакомки, тонкую талию и такую аппетитную попку, что оторваться от ее созерцания было бы просто невозможно, если бы не… грудь. То, что удавалось подглядеть в вырезе блузки, вызывало немедленное желание действовать.

Странно, что она до сих пор сидит одна, видно, у присутствующих здесь мужиков что-то случилось с глазами. Но тем лучше для меня. Я подозвал Хорька и кивнул в сторону девушки:

— Сеня, поставь ей выпивку за мой счет.

Бармен посмотрел на меня с пониманием и сочувствием:

— Встань в очередь, Бедуин. Вон те чуваки в углу чем, по-твоему, занимаются?

— Ты сказал, руки ломают.

— Ага. Только не просто так. Ради приза. Знаешь какого?

— Догадываюсь…

— Кто победит, тот и угощает ее выпивкой, — подтвердил Хорек.

— Только выпивкой? А насчет всего остального как?

— Так же. Победитель получает все, — завистливо хмыкнул бармен.

— И кто установил правила?

— Она сама и установила, а Петрович их подтвердил. Ну, чтоб без поножовщины.

Я кивнул. Мочилово строго-настрого запрещено во всем Муторае. Петрович объявил поселение «свободной от стрельбы и поножовщины зоной». За соблюдением правила следят тщательно отобранные боевики, а провинившихся скармливают стае панцирных псов-мутантов, которых как раз на такой случай держат поблизости в специальном вольере.

Если же бродягам невтерпеж выяснить отношения и пустить друг другу кровь, они могут сделать это либо за пределами Муторая, либо в специально отведенном месте, которое называется коротко и емко — Арена. На Арене казнят преступников, вернее, тех, кого Петрович объявляет таковыми. А еще устраивают бои без правил со смертельным исходом. Короче, Арена — веселое местечко…

— Да-а… Давненько ты не был у нас, Бедуин, — продолжал Хорек. — Совсем от жизни отстал, раз о нашей Гаечке первый раз слышишь.

— О ком? — не понял я.

— Это здешние пацаны ей такое погоняло дали — Гайка. Имени-то ее никто не знает, вот и обозвали по-своему. А она не возражает, по ходу фиолетово ей, как зваться.

— А почему именно Гайка? — удивился я.

— Да потому что без резьбы. В смысле безбашенная. Это только на вид она вся такая паинька, а на деле… Прикинь, Бедуин, полгода назад, когда она в первый раз сюда пришла, к ней Башня подвалил. Беспредельничать начал. Ну, мацать, там, и всякое такое… Так она ему ножичком чуть мошонку не отхватила. Он от страха едва не обделался. — Бармен заржал, вспоминая. Видно, случай и впрямь был забавным. — Теперь у нас тут ее здорово уважают. Лапать внаглую больше не лапают, но каждый бродяга не прочь ей свой болт пристроить.

— Так она шлюха?

— Деньги с мужиков не берет, если ты об этом. Разрешает только за выпивку заплатить. Подарков, кстати, тоже не берет. Принцип у нее такой.

— Принципиальная, значит… Ну-ну… А на что же она живет? Как зарабатывает?

— Тайна, покрытая мраком. Никто ничего толком о ней не знает. Ни где живет, ни с кем, ни как. Врут многое, а что там на самом деле… — Хорек выразительно пожал плечами. — Короче, так, Бедуин, появляется она в «Козьей морде» раз в месяц. И тут же из-за нее начинается веселье. Сегодня вон руки ломают. В прошлый раз ножи по мишени кидали. А до этого стрельбище устраивали — по пивным банкам с закрытыми глазами палили. Короче, чисто Олимпийские игры, блин.

— И Гаечка уходит с победителем?

— Уходит. Только недалеко. — Хорек задрал подбородок, обозначая второй этаж, где располагались гостиничные номера. — Ночку они там покувыркаются, а утром она исчезает. Причем как, куда, никто не знает. Счастливчики, что ее отымели, рассказывали, будто утром глаза продирают, а ее и след простыл.

— Сбегает, значит.

— Исчезает, — проявил упрямство Хорек. — Как привидение. Через любой запор проходит, будто и не было ее. Пацаны Гаечку выследить пытались, под дверью номера всю ночь караулили, да только все бесполезняк. — Бармен понизил голос и придвинулся ко мне. — Я думаю, ведьма она.

— Это ты загнул, — фыркнул я, — у нас в АТРИ, конечно, всякой нечисти хватает, но чтобы совсем уж ведьма…

Хорек недовольно поджал губы: дескать, ты как знаешь, а я тебе свое мнение сказал.


Незнакомка привлекала меня все больше и больше. Я посмотрел на конкурентов в углу. М-да… Там такие лоси собрались, что мне ловить уже нечего. Вот если бы в стрельбе, в рукопашке или ножи бросать, тогда другое дело. А в чисто силовых упражнениях меня тот же Боря Таран легко сделает.

Вообще, Боря — личность в АТРИ довольно известная. Плечистый бугай. Его башкой стены прошибать можно, потому и погоняло такое — Таран. Он на спор панцирным псам голыми руками пасти рвет и арматурные пруты винтом скручивает.

Боря состоит в отряде боевиков Петровича. Взводный, кажется. А может, уже дорос до ротного. Насколько я знаю, Таран вообще ходит у Петровича в любимчиках. Хитрый Петрович просто обожает окружать себя такими Борями: сильными, исполнительными и преданными. Кстати, помимо основной работы в отряде Таран еще присматривает за Ареной — так сказать, напутствует бойцов перед схваткой, а преступников перед казнью.

— Сеня, и кто побеждает? — окликнул я бармена. — Небось Таран?

— Вначале да, он побеждал, — подтвердил Хорек. — Почитай весь вечер в счете вел. Двум бродягам в запале и в самом деле руки покалечил: одному вывернул сустав, а второму связки порвал. Случайно, конечно… Короче, Боря наш совсем уже губешки раскатал, представляя, как он Гаечку будет драть. Но не тут-то было. Обломилось ему. Пришел Механик и легко его сделал. А сейчас делает и остальных.

— Кто кого сделал? — не понял я.

— Механик Тарана. Легко, — чуть ли не по слогам повторил Хорек ошарашивающую новость.

Ого! Я не знаю, кто такой этот Механик, но «легко сделать» Тарана в армрестлинге мог только настоящий богатырь. Геракл. Человек-гора.

— Сень, а это что еще за хрен с горы? — уточнил я. — Механик… Первый раз слышу. Здоровяк небось?

— Да не особо. С виду вполне обычный, чем-то внешне на тебя похож… А вообще мутный тип. Где раньше жил и чем промышлял, неизвестно, но в АТРИ точняк не новичок. С опытом бродяга… Может, из зэков. Сдернул с уранового рудника или еще из каких веселых мест. Короче, инфы о нем ноль. Знаю только, что появился он в Муторае около полугода назад, весь оборванный, без оружия и бабла. Ну, то есть ни единой копеечки на кармане! И вот прикинь, Бедуин, этакий оборвыш каким-то чудом умудрился прорваться к Петровичу, завел с ним тайные дела, хотя в команду к нему не пошел. Остался в стороне, вроде как наемник-одиночка. Петрович ему время от времени устраивает выгодные заказы — и от себя, и с другими нанимателями сводит. Так что сейчас Механик сильно приподнялся. Снарягу себе прикупил, на жратву бабосы не жалеет. Но водки пьет мало. Разве что стопочку одну перед обедом опрокинет. Или пива бутылку высосет. А чаще вообще кофейком обходится.

В последних словах Хорька прозвучало явное осуждение. И его можно понять — бармену основной навар идет как раз от пьянчуг.

— Короче, Механик тот еще хмырь, себе на уме, — продолжал Сеня. — Никогда мне чаевых не дает, забирает всю сдачу до последнего грошика, жадюга. Хотя девки, — Хорек кивнул на шлюх, — в нем души не чают. Говорят, что ласковый да щедрый.

— Значит, девок любит…

— Себя он любит, — проницательно заметил бармен. — А девок трахает.

Что ж, конкурент мне достался непростой. Но от этого борьба становится интересней. Мы еще поглядим, кто сегодня с Гаечкой наверх пойдет…

Я пробежался взглядом по залу, взял стакан с коньяком и направился к знакомой компании из трех бродяг. Посидел с ними недолго, поставил им пузырь и не торопясь двинулся обратно к стойке. Когда я проходил мимо Гаечки, по странному совпадению раздался пронзительный свист, от которого заложило уши. Свистел один из покинутой мной троицы. Это произошло настолько неожиданно, что все присутствующие вздрогнули и повернулись к источнику шума.

Гаечка исключением не стала. Она резко крутанулась на вращающемся табурете, ее нога случайно ударила меня по колену. Я дернулся, коньяк из стакана щедро плеснул мне в лицо.

— Ёпт! — только и успел сказать я. — Это называется, ничего не сделал, просто мимо прошел.

— Извини, я не хотела. Случайно получилось. — Гаечка хихикнула и добавила: — Ну и рожа у тебя.

— И какая же? — мрачно уточнил я.

— Мокрая, — ехидно пояснила она.

— Ну, спасибо. — Я попытался отойти в сторонку. — Мало того, что выпивки меня лишила, так еще и приложила по полной.

— Это не я, это коньяк твой тебя приложил, — вновь хихикнула Гаечка. — Ладно, не куксись. Куплю я тебе выпивку, так и быть.

— Только с одним условием: пить ее будем вместе.

Девушка смерила меня долгим взглядом:

— Ну, ты и ловкач. Ведь это ты все подстроил, да? И свист, и коньяк в рожу.

— А если и так? — Я в упор посмотрел на красотку. — Откажешься пить со мной?

— Я подумаю, — с дразнящей усмешкой отозвалась она. — Тебя как зовут?

— Бедуин.

— Знакомое имя! — Теперь во взгляде Гаечки появились изумление и любопытство. — Я слышала о тебе.

Ничего удивительного. Только не стоит у нее уточнять, что именно она слышала — плохое или хорошее. Уверен, хватает и того и другого.

— А правда, что ты… — Девушка осеклась, не договорив.

— Что?

— Да так, ерунда… — Гаечка повернулась к «лосям» в углу: — Эй, парни, заканчивайте забаву. Сегодня у нас уже есть победитель. — Она указала на меня.

— Это нечестно! — завопил кто-то из команды армрестлеров. — Победитель я!

Из толпы выбрался сухощавый черноволосый мужчина лет тридцати. Как я понял, это и был Механик. Скорее жилистый, чем мускулистый, он даже близко не тянул на крутого руколомателя. С трудом верится, что он уложил на стол столько накачанных, крепких рук, и в их числе граблю Тарана, похожую на бетонную сваю!

— Победитель я. — Механик для убедительности постучал себя кулаком по груди. — Это все подтвердят. Ты должна пойти со мной! Таковы правила. Ты же сама установила их!

— Да, таковы правила, — подтвердила Гаечка. — Бедуин, а ты не хочешь оспорить у Механика его права?

— Пусть попытается. — Наемник с готовностью уселся за стол и поставил согнутую в локте руку на столешницу. — Давай, попробуй уложить меня.

Парень ничуть не сомневался в собственной победе. Ох, что-то здесь не так. Похоже, этот самый Механик играет крапленой колодой…

Попробуем чуть-чуть изменить правила игры. Переведем поединок на свое поле…

Я скорчил презрительную гримасу:

— Ломание рук — это детские забавы. Нет, за такую женщину надо сражаться по-взрослому.

— И что ты предлагаешь, Бедуин? — спросили сразу несколько голосов.

— Арена, — коротко ответил я.

Под Арену было приспособлено кирпичное здание бывшего склада. Основное помещение в длину тянулось метров на сто, в ширину имело около пятидесяти, а в высоту достигало десяти.

В одном из углов стояла огромная металлическая клетка — тот самый вольер для своры панцирных собак. Во время казни их выпускали из клетки и оставляли один на один с приговоренным. Вечно голодные собаки рвали бедолагу на части.

Когда же проводились бои без правил или поединки по выяснению отношений, как у нас с Механиком, собак, естественно, запирали, но не в клетку, а разводили по специальным загончикам — деревянным ящикам с отверстиями, стоящим по всей площади Арены.

Кроме загонов с собаками тут имелись баррикады из мешков с песком, лежали огромные металлические трубы и прочее барахло, которое позволяло бойцам не маячить в поле зрения противника. Кое-где были расставлены грузовые металлические контейнеры — укрытие хоть и не слишком надежное, но для умелого бойца весьма полезное. Все это было сделано для того, чтобы на Арене проходили не просто казни или бои, а самые настоящие зрелища.

За потехой наблюдали зрители. Они располагались на втором этаже, который балконом опоясывал склад. Чтобы избежать шальных пуль, балкон заделали пуленепробиваемым стеклом, оставив ряд отверстий для динамиков. Естественно, делались ставки, а в случае боев без правил назначался денежный приз. Для нас с Механиком желанным призом должна была стать Гаечка.

Перед тем как выйти собственно на Арену, мы с Механиком, согласно правилам, попали под опеку Бори Тарана. Он завел нас в подсобку, где полагалось оставить все личное оружие, снять бронекостюм и надеть простую камуфляжную куртку и брюки.

Пока мы разоружались и переодевались, Таран смотрел на меня с плохо скрываемой обидой. Именно на меня, не на Механика. И я отлично понимал почему.

Боря уже несколько месяцев пытался заполучить Гаечку. Но ни в стрельбе, ни в метании ножей Тарану не удалось стать первым. И вот наконец-то назначили вид борьбы, в котором ему не было равных. Борис возликовал, уже представляя сладкую ночку с красавицей. Но тут появился этот хрен с горы, темная лошадка Механик — задохлик, которого Боря и всерьез-то не принимал. И вдруг худосочный прыщ делает Тарана, как салажонка!

Конечно, обидно, но фиг с ним, правила есть правила. Механик оказался силищи неимоверной, победил Тарана в честном бою и может рассчитывать на законный приз. А вот я…

С точки зрения Тарана, я пролез по чистому беспределу. В соревновании не участвовал, но Гаечка выбрала именно меня. Сама выбрала! Раньше такого не случалось — она всегда уходила только с победителем и ни с кем другим. А тут вдруг взяла и изменила собственные правила. Ну, не обидно ли?

Тарану очень хотелось, чтобы Механик как следует проучил меня. Хотя вообще-то мы с Борей не враги, давно знаем друг друга и даже пару раз пили вместе. Но сейчас неудовлетворенное достоинство Тарана требовало восстановить справедливость…

Все это я понял очень отчетливо, будто прочитал его мысли. Именно так проявляются мои способности экстрасенса — иногда я способен чувствовать людей как бы изнутри. Их эмоции, обиды и желания. К сожалению, этот дар проявляется редко и спонтанно — я не способен по собственному желанию управлять им. А вот другое умение мне удалось в некоторой степени развить и отточить. Возможно, сегодня это пригодится…

Едва с переодеванием было покончено, Таран подвел нас к двум закрытым ящикам. Там лежало оружие и снаряжение для поединка — в каждом ящике свое. Каждый из бойцов выбирал один из ящиков. Выбор проходил вслепую, что называется, наудачу. Вернее, должен был так происходить…

Боря придержал меня и подтолкнул Механика вперед:

— Выбирай ящик. А ты, Бедуин, погодь пока. Ты же его вызвал, значит, Меху первым и выбирать.

Механик задумчиво остановился перед ящиками. Протянул руку к одному из них. Боря отчетливо кашлянул, перехватил мой взгляд и пояснил:

— В горле першит… Слышь, как там тебя… Механик… выбирай скорее, чего ты телишься? Только первый попавшийся-то не хватай. Думай башкой-то.

Намек прозрачен, как слеза младенца.

Механик едва заметно усмехнулся и решительно положил руку на ящик — естественно, не тот, который собирался выбрать вначале.

— Возьму его.

— Ну наконец-то, разродился. Бедуин, забирай оставшийся. — Таран мстительно осклабился и посмотрел на меня с притворной завистью: — Ох, и повезло ж тебе сегодня. Хороший ящичек достался…

И мне и Механику было ясно, что он имеет в виду везение утопленника.

— Ладно, пацаны, разошлись по берлогам, — скомандовал Таран.

Берлоги — это маленькие предбанники с двух сторон от Арены. В берлогах мы разберем уложенные в ящики оружие и снаряжение, а потом войдем в помещение для боя с двух противоположных концов.

Не знаю, что было в ящике у Механика. В моем же оказался обрез охотничьей двустволки маленького — двадцатого — калибра и несколько упаковок патронов с мелкой дробью. Судя по размеру свинцовых дробинок, Таран решил, что мне предстоит охотиться на рябчика!

Вместо остального оружия и снаряжения лежал нехитрый ремкомплект, состоящий из отвертки, напильника и изоленты. Мне что — прикажете напильник в обрез заряжать?..

В мою берлогу заглянул Таран, смерил взглядом содержимое ящика и загоготал:

— Че, Бедуин? Дробь не нравится? Мелковата? Вроде ведь твой размерчик, нет? А тогда ты Меху отвертку в глаз вгони. Или ваще его голыми руками удави. Тебе ж не впервой.

— Слышь, Таран, не нарывался бы ты. И так уже накосячил. За то, что Механику с ящиком подсказал, тебе стоило бы яйца открутить. Что ты ему туда положил? «Калаш» или «Ярыгин» с полным магазином, а?

— Скоро узнаешь. — Таран стал серьезным. — А если по понятиям, ты, Бедуин, первый накосячил. Шибко умный, да? Решил честных пацанов на кривой козе объехать? Вот и не ссы теперь… Удачи я тебе, сам понимаешь, не желаю. А вот чего могу пожелать… — Таран сделал многозначительную паузу. — Сдохни красиво! Все-таки она будет смотреть.

Вот, блин, романтик на мою голову!

— Ты за дверь как, сам выйдешь или тебе помочь? — хмуро поинтересовался я.

Таран ухмыльнулся и вышел довольный собой, в полной уверенности, что сделал все, что мог, для моей безвременной кончины.

Оставшись в одиночестве, я еще раз осмотрел обрез и патроны. Для предстоящего боя они, конечно, не подходят. Такой дробью разве что пощекотать. Плохо дело. Если у Механика и в самом деле реальный ствол, шансов у меня практически нет. Разве что мой противник косой на оба глаза и распоследний тормоз.

Попробовать, что ли, перевести бой на ближнюю дистанцию? Помахаться в рукопашной? Не самый лучший вариант. Механик, судя по всему, накачался какой-то дрянью. Не простой дурью, которой в АТРИ хватает, а чем-то типа боевых стимуляторов. Я слышал о подобных экспериментальных разработках, но сталкиваться не сталкивался. До сих пор…

Ладно, допустим худший вариант: Механик сейчас абсолютно не чувствует боль, у него в разы повышена мускульная сила, а реакция искусственно ускорена. Если так, вырубить его будет непросто.

Попробуем немного уравнять шансы…

Я раскурочил несколько патронов и изолентой примотал к прикладу обреза мешочек со свинцовой дробью. Если удастся достать этим подарком Механика по кумполу, тому мало не покажется.

Кстати, и Тарану стоило бы мозги прочистить, так сказать, чистой дробью, а то корчит из себя борца за мировую справедливость, тля!..

Ударил гонг, призывая бойцов на бой.

Согласно правилам, я вышел в центр Арены для традиционного представления публике. Обрез с собой не взял — оставил в углу у двери, чтобы раньше времени не раскрывать карты перед противником. Механик сделал то же самое. Единственное, о чем он не догадался, — это снять броник. А может, был уверен, что увидит на мне такой же. Да, так и есть. Судя по его удивленному взгляду, подобной форы для себя он не ожидал. Конечно, это не бронекостюм «Скат», да и вообще не полноценный костюм, а всего лишь бронежилет с накладками для живота и паха, но для мелкой дроби абсолютно непробиваемый.

С противником все ясно. А что у нас с публикой? Я посмотрел на балкон. Балкон был набит любопытствующими под завязку, а на самом лучшем месте стояла Гаечка и глядела на меня. Явно нервничая. Приятно, конечно, думать, что дама беспокоится обо мне, но, если уж откровенно, она может с таким же успехом переживать и за моего «оппонента».

Ладно, чего гадать. Пора начинать представление.

Я принялся играть на публику — снял куртку и отбросил ее прочь, оставшись в одной футболке. Теперь рядом с запакованным в бронежилет Механиком я выглядел легкомысленным и бесшабашным. Подольем масла в огонь. Я поднял руки, призывая публику поддержать меня. Бродяги ответили дружным воем, свистом и криками. А я опустился на одно колено и послал Гаечке воздушный поцелуй. Она кривовато улыбнулась и помахала мне ручкой. Ну точно нервничает! Интересно, из-за кого?..

Стоявший рядом с Гаечкой Петрович на мою выходку фыркнул и покрутил головой, дескать, выпендрежник ты, Бедуин. Без понтов не можешь.

Тут он не прав, очень даже могу. Но сейчас не тот случай. Сейчас чем больше показухи, тем лучше — противник перестанет воспринимать меня всерьез. И тогда мы посмотрим, кто кого. План схватки уже созрел у меня в мозгу. Главное, найти правильную позицию для боя…

Мы разошлись по своим углам. Наше передвижение сопровождалось собачьим лаем. Собственно, клетки для того и расставили по Арене — чтобы лай сообщал противникам о местонахождении друг друга.

Вторично ударил гонг, извещая о начале боя.

Из моего угла та часть, где находился Механик, не просматривалась. Но там явно что-то происходило — лай собак постепенно перемещался в мою сторону, сообщая о передвижениях врага. Приближался Механик уверенно. Значит, моя маленькая клоунада сработала — он решил, что я стану легкой добычей, и теперь пер напролом.

Начнем потихоньку двигаться и мы. Я прошел мимо кучи деревянных ящиков, обогнул пирамиду автомобильных шин и оказался в небольшом закутке, образованном собачьими загончиками и кирпичной стеной. Собственно, именно такое место идеально соответствовало моей тактической задумке.

Я прислушался, пытаясь определить, где находится Механик. До моего слуха долетел едва слышный звук, как будто чиркнули зажигалкой. Он потонул в лае собак и свисте публики с балкона, но я расслышал.

И звук показался мне знакомым. Это выстрел, произведенный из специального бесшумного автомата «Вал». Ну, так я и думал! Таран не только снабдил моего противника бронежилетом, но и дал ему отличное оружие для нашей маленькой войны.

Интересно, в кого Механик стреляет? Не в меня — это точно…

Чиркающие звуки повторились, донесся собачий взвизг и тут же смолк. Понятно, у противника тоже есть свой хитрый план — он отстреливает собак. Видно, Таран отвалил ему целую кучу патронов!

Что ж, расчет у Механика верный. Наверняка Таран рассказал ему про обрез и дробь, так что он в курсе — стрелять мне нечем, значит, я буду нападать из засады. Но для этого я должен точно знать, где находится противник. Если же перестрелять всех псов из бесшумного оружия, я не смогу его вычислить по звуку. И тогда он спокойно найдет меня и пристрелит издалека.

План отличный, но кое-чего Механик не учел. Ему и в голову не пришло, что козыри в рукаве могут быть не только у него…

Я сосредоточился, пытаясь нащупать мысленную связь с ближайшим псом. Иногда мне такое удается — взять животное под контроль. Жаль, что с людьми подобное не проходит…

Ага… Есть контакт…

Я приказал псу замереть и не лаять на меня, открыл задвижку на его клетке и затаился возле загончика. Через мгновение появился Механик. Он приближался к моему ящику без особой опаски — раз пес не лает, значит, меня тут нет. Кстати, и самого Механика тоже больше не сопровождал лай — он отстреливал собак издалека, еще на подходе. То, что враг приближается, я понял по оживлению зрителей — им сверху отлично видно, чем занимается каждый из бойцов.

Ну все, пора!

Я распахнул дверцу загончика и мысленно дал псу команду атаковать врага. Зубастая торпеда вылетела из клетки. Механик успел среагировать — несколько пуль прошили псу череп.

Теперь настала моя очередь действовать. Счет шел даже не на секунды, а на мгновения. Я прыгнул из-за ящика. Механик отреагировал на движение — автомат начал разворачиваться в мою сторону. Поздно: я был уже слишком близко. Ударом ноги сбил автомат Механика в сторону, одновременно разряжая оба ствола обреза противнику в пупок.

Дробь не пробила накладку бронежилета, но энергия дуплета опрокинула Механика, и он рухнул на пол. Тем не менее его автомат упрямо начал поворачиваться ко мне. Я со всей силы приложил противника по башке свинцовой примочкой. У кого другого от такого удара вышибло бы мозги, а Механик только дернулся и опять попытался пристрелить меня. Пришлось долбануть его еще раз.

Странно, что у него не треснул череп. Из металла у него башка, что ли? Когда же ты угомонишься, скотина?

Я вновь замахнулся, но третий удар не понадобился — противник распластался на бетонном полу и на этот раз затих. Я наклонился проверить ему пульс. Без сознания, но живехонек! Что ж, его счастье. Хотя по правилам Арены я имею полное право добить проигравшего, но не буду. Мы с ним сцепились из-за бабы, а это не тот повод, чтобы идти на крайние меры.

Теперь пришло время обратить внимание на благодарную публику, которая приветствовала победителя радостным ревом.

Однако лично для меня победа обернулась полным поражением — Гаечки среди зрителей не было! Я долго искал ее взглядом, но без толку — коварная красотка продинамила меня и ушла. Интересно почему? Не понравилось мое выступление на Арене? Или углядела среди зрителей более подходящего кандидата?..

Да-а, давненько меня так круто не обламывали. Мое разочарование жизнью было настолько велико, что даже пропало желание устраивать разборки с Тараном. Я молча забрал у него свое барахло и собирался уйти, но он остановил меня:

— Ну-ка погодь, Бедуин. Пойдем раздавим пузырь на двоих. Обмоем твою победу.

— Смеешься? — вяло поинтересовался я.

— Нет, — без тени злорадства отозвался Таран. — На полном серьезе предлагаю. Тебе хорошенькая попойка причитается, заслужил. Пойдем нажремся. Заодно косяки наши взаимные перетрем.

— Только башляешь ты.

— Само собой. — Таран дружелюбно осклабился и хлопнул меня по плечу.

Месяц спустя, Муторай
В отличие от «Козьей морды», маленькая закусочная, расположившаяся возле толкучки, не могла похвастаться изысканной кухней. В меню преобладали консервы с кашей или макаронами. Имелись водка и два сорта пива. Все продукты были низкого качества, зато и цены не кусались.

За столиком в углу сидел мужчина. По виду он ничем не отличался от остальных многочисленных посетителей дешевой забегаловки, тихонько в одиночестве потягивал темное пивко, которое наливал из полуторалитровой пластиковой бутылки в одноразовый стакан.

В зал вошли двое бродяг, огляделись и, не найдя свободных столов, направились к одинокому посетителю.

— Не возражаешь, братишка? — приветливо улыбнулся один из них, но услышал в ответ оскорбительное:

— Живоглот тебе братишка. Валите отсюда, козлы.

— Ах ты, чмо недоделанное! К тебе как к порядочному, а ты… — вскипел подошедший, но приятель остановил его:

— Не надо, Дима. Не связывайся. Пойдем вон туда, там как раз два места освободились. — И добавил ему на ухо: — Видал клеймо у него на загривке?

— Татушку, что ли?

— Это у тебя татушки. А у него реальное клеймо. Из тех, что раскаленным железом ставят. Знаешь, кого так клеймят?

— Нет. И кого же?

— Потом расскажу… А пока пойдем-ка подальше. По всему видать, отмороженный. Мало ли что ему в башку встрянет…

Бродяги ушли. Мужчина даже не взглянул им вслед, сидел себе и лениво цедил кислое пиво.

Вскоре еще один посетитель вошел в забегаловку. Он выглядел бы вполне обычно, если бы не капюшон, который полностью скрывал его лицо. Вновь прибывший быстро оглядел зал и направился к мужчине с клеймом. Уверенно подсел к нему за стол.

— Исчезни, плесень. — Заклейменный угрожающе прищурил глаза.

— Увянь, Крылан. Я — Механик.

— Ты опоздал.

— Я пришел, — с нажимом ответил человек в капюшоне. — И у меня есть «Право».

Крылан вздрогнул. Вернее, по его телу прошла короткая судорога, а затем он застыл неподвижно, словно впал в транс. Остекленевшие глаза, не мигая, уставились в темноту капюшона собеседника, а губы через силу зашевелились, выталкивая слова:

— Приказывай, хозяин.

— Речь пойдет об одном человеке… Или, как там у вас, у «чертей», называется, грешнике?

— Да, хозяин. АТРИ — это чистилище, все люди здесь — грешники, а мы, «черти», призваны помочь им очистить души от скверны.

— Ладно-ладно, на ваши сектантские бредни мне начхать, — отмахнулся Механик.

Если бы Крылан сейчас не находился в гипнотическом трансе, Механику за такие слова не поздоровилось бы, но некое «Право» делало его полновластным хозяином положения.

— Вернемся к заданию, — продолжал Механик. — Интересующий меня грешник должен сдохнуть. Медленно и страшно. Пройти ваш обряд… как там его… обряд очищения?

— Да, хозяин. Чтобы заслужить дар смерти, грешник должен сначала очистить душу с помощью раскаленного железа и кипящего масла…

— Не надо подробностей, — перебил Механик. — Ты схватишь того, чье имя я тебе назову, и проведешь с ним этот ваш обряд по самому жесткому варианту. Насколько я знаю, продолжается он несколько дней…

— Да, хозяин. Чем дольше длятся мучения, тем чище душа.

— Так пусть же его душа будет очень чистой, — хмыкнул Механик. — Обряд надо провести в некоем конкретном месте, позже я скажу где. И еще одно. Я должен лично присутствовать в момент смерти… хм… нашего грешника. Причем, как именно ему сдохнуть, я выберу сам. Ты все понял?

— Не совсем, хозяин. Где мне искать этого грешника?

— Не волнуйся, с поисками я помогу. Твое дело — схватить его. Предупреждаю сразу, сделать это будет непросто, поэтому тебе не следует действовать в одиночку. Привлеки свою группу ловчих. Только не посвящай их в суть.

— Да, хозяин.

— Вот тебе код для связи со мной. И не забудь: я должен присутствовать при обряде!

— Да, хозяин.

— Сейчас я досчитаю до трех, ты выйдешь из транса, допьешь пиво и покинешь Муторай. До поры до времени ты забудешь о нашем разговоре и обо мне, а к этому грешнику станешь испытывать личную и очень сильную ненависть.

— Да, хозяин.

— Я начинаю считать. Раз…

Глава 2

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

Не сжигайте мосты. Лучше подпилите несколько досок.

Чегодайский район, подножие горы Куку
Перед самым рассветом зарядил мелкий, нудный, как зубная боль, моросящий дождь, недаром прозванный мерзавчиком.

Несмотря на умело подобранную одежду — термобелье, бронекостюм «Скат» и надетый поверх него прорезиненный дождевик с широким капюшоном, — льющаяся с небес вода оседала на лице, просачивалась под воротник и даже добиралась до нательного белья. Белье не справлялось с коварным мерзавчиком, быстро стало влажным и противно липло к телу. Носки тоже не могли похвастаться сухостью, хотя специальная обувь комплекта «Скат» с болотными бахилами в других условиях отлично держала воду, позволяя переходить ручей вброд, не замочив ног. Этот же противный и отнюдь не теплый дождь умудрялся проникать повсюду, как диверсант, заставляя меня дрожать от холода в отсыревшем белье.

Всю ночь я шел в одиночку по тайге, ориентируясь по пеленгу, который посылал маячок Дока, и под утро оказался на склоне горы Куку.

Вообще, «куку» в переводе с эвенкийского означает «изумрудная». Изумрудная гора…

Неизвестно, почему эту гору назвали именно так, — изумрудов здесь сроду не находили. Поговаривают, правда, что Куку время от времени начинает светиться странным зеленоватым светом. Не знаю… Сам не видел, и документально сей факт не зафиксирован. Но в АТРИ, конечно, всякое бывает. Тут водятся рыси-телепаты. Встречаются ручьи, в которых температура весь год минус сорок, а вода при этом не замерзает. Так почему бы горе изредка не сверкать изумрудом?..

Да, изумрудов на горе нет. Зато возле ее подножия притаилось поселение хуги — первобытных людей-людоедов из параллельного мира. Их еще называют «снежными людьми», «атрийскими йети» или «голодными». Все эти названия полностью соответствуют внешности и злобному нраву хуги.

Становища «голодных» обнаружить непросто. С воздуха их не видно — хижины умело замаскированы в тени деревьев. С земли, конечно, разыскать роще. Вот только одна беда: тот, кто набредет на такое поселение, вряд ли сумеет остаться в живых, разве что это будет рота егерей, но егеря на маршруты обычно ротами не ходят. Стандартный разведотряд — пять человек. Максимум двенадцать, но это редкость — численность ОВБЕ в АТРИ не так уж велика…

Я же оказался перед поселением хуги абсолютно один. А привело меня в такое стремное местечко уязвленное научное самолюбие Дока…

Профессор Иван Аркадьевич Зинчук по прозвищу Док сильно выделяется из своей научной братии. Внешне он меньше всего похож на «ботаника». Скорее уж — на вольного бродягу, старожила АТРИ. Хотя еще год назад Док был типичным тщедушным книжным червем. Но наши совместные приключения возле Леса Дождей и в подземельях ЦИРИ изменили его, разбудили дремавшую в нем натуру прирожденного бойца.

Несмотря на возраст — профессор недавно разменял шестой десяток — он не постеснялся податься ко мне в ученики и принялся рьяно постигать непростую науку выживания.

За год, прошедший с момента памятных событий в Лесу Дождей, Зинчук окреп, научился прилично стрелять, неплохо работать ножом, а аномальные зоны вообще выявлял едва ли не лучше своего учителя, то есть меня.

Теперь он превратился в крепкого, уверенного в себе бродягу, для которого автомат стал таким же привычным, как микроскоп. Док мог спокойно переночевать в тайге в одиночку, и я не побоялся бы выпустить его против семейки косачей.

Выходя на маршруты, Зинчук обычно собирал седые непослушные волосы в хвост, а голову укрывал камуфляжного цвета банданой. И только аккуратная щегольская бородка напоминала о его интеллигентском прошлом.

Добавьте ко всему перечисленному молодой блеск в глазах, и вы получите того человека, научное упрямство которого втянуло меня в практически безнадежную и смертельно опасную авантюру…

Началось все с алтаря хуги.

Время от времени егерям удается обнаруживать поселения «снежных людей» и тогда проводится полномасштабная зачистка. Грубо говоря, уничтожается все, что движется. Затем опустевшее становище достается ученым.

Несмотря на то что хуги сильно отстают от человека в техническом развитии, некоторые используемые ими предметы являются для наших «ботаников» неразрешимой загадкой. В частности, так называемые алтари.

Вернее, это наши ученые обозвали найденное сооружение алтарем, а для чего эту штуку используют «пришельцы с того света», до сих пор неизвестно.

Алтарь обычно располагается в самом центре поселения, в центре вкопанных по кругу кольев, на которые насажены головы обитателей АТРИ: секаланов, косачей, живоглотов и все такое. Выбор жертвенных животных в каждом поселении разный. Неизменными до сих пор оставались лишь головы людей.

Внутри частокола имеется круг выжженной земли, а над ним — прямо в воздухе — висит огромный, почти до блеска отполированный каменный шар. Висит без всяких веревок и подпорок!

Вскоре выяснили, что камень — это обычный валун, правда обработанный неизвестными инструментами. А вот что за сила держит его в воздухе, так и осталось главной загадкой.

Вообще, в АТРИ есть некая аномальная цацка, прозванная перышком, которая способна уменьшать вес предметов. Уменьшать, но не поднимать в воздух. Тем более такие огромные предметы, как валуны алтарей.

Естественно, ученые придумали теорию насчет «летающих камней». Дескать, это какая-то невыявленная природная аномалия, управляющая гравитацией. Но Зинчук счел подобную гипотезу бредом и сдуру высказал свою точку зрения на ученом совете. По его мнению, дело было не в природной аномалии. Камни в воздухе держал неизвестный источник энергии, созданный искусственно.

Его подняли на смех. Дескать, хуги с уровнем развития первобытных людей в принципе не способны создать ничего подобного.

«И где же, по-вашему, этот источник энергии? — спросили у Зинчука. — Предъявите!»

— Я им предъявлю! — возмущался вечером после ученого совета Док.

Он приперся ко мне в комнату в общаге, бесцеремонно выставил лаборантку Зиночку, которая любезно согласилась скрасить мой вечерок, и принялся жаловаться на «тупоголовых ослов», то бишь цвет нашей российской науки.

— Я им так предъявлю! — кипел Док, поедая припасенные мной для романтического вечера с Зиной шоколадные конфеты — небывалую роскошь для АТРИ. — Я им этот источник в пятую точку воткну! Они у меня ракетой полетят!

Док сунул в рот последнюю конфетку и решительно приступил к уничтожению винограда, купленного для Зиночки за бешеные деньги в Муторае. Ягоды исчезали просто с потрясающей быстротой, словно Дока не кормили месяц.

Я вздохнул и пододвинул ему блюдечко с фисташками — последнее из имеющихся у меня лакомств.

Дело происходило в научном городке ЦИРИ — Центра изучения реликтового излучения. С подачи Дока весь последний год я проработал здесь консультантом по общим вопросам. На самом деле моя обязанность — участвовать во всех авантюрах, то есть научных исследованиях, которые затевает Док. Лишь изредка он отдает меня в пользование другим «ботаникам», и то после долгой ругани с директором ЦИРИ.

Док подавился фисташкой и закашлялся. Я налил ему в стакан водки — что делать, на шампанское для романтического вечера мне денег уже не хватило. Впрочем, Зиночка шампанского и не ждала. Здесь, в АТРИ, дамы не слишком избалованы. Могут пить и разбавленный спирт. А еще у нас тут в ходу «коньяк» — это когда спирт подкрашивают чаем.

Зинчук хватанул нехилую порцию водки, выпучил глаза и возмущенно уставился на меня:

— Чего это ты мне налил, Бедуин?

— А на что похоже?

— Тьфу ты, я думал, в стакане вода.

— Ага. А запаха ты не заметил. И этикетку на бутылке тоже.

— Не заметил, — признался Зинчук.

Свой боевой запал он малость растратил. Теперь можно и поговорить.

— Так что случилось, Док?

Зинчук поведал о разногласиях с ученым советом.

— И ты считаешь, что хуги способны создавать источники энергии? — поинтересовался я.

— Вряд ли. Скорее, они где-то находят уже готовые, — поправил Док.

— Где? В параллельном мире? Думаешь, хуги отыскали туда проход?

— Не знаю, Бедуин. Но должен узнать. И ты мне поможешь.

— Интересно как?

— Разыщи поселение хуги.

Я посмотрел на Зинчука с усмешкой, полагая, что он шутит. Но профессор был абсолютно серьезен.

— Погоди, Док, зачем его искать? — забеспокоился я. — Недавно егеря разгромили одно из становищ. Рванем туда и найдем этот твой источник…

— Нет, — перебил Зинчук. — В том-то и дело, что нам нужно целое, нетронутое поселение.

— В смысле, нетронутое? То есть незачищенное? Чтобы там жили хуги? Живые хуги?

— Ну, не мертвые же, — обозлился на мою бестолковость Док. — Естественно, живые. Надо найти такое поселение по-тихому, чтобы никто не узнал, иначе вмешаются егеря и перебьют всех «голодных».

— Вот и отлично. Как говорится, хороший хуги — мертвый хуги.

— Нет! — Док решительно взмахнул рукой, сметя со стола бутылку водки. Чудом мне удалось ее поймать у самого пола. — Ни в коем случае! Хуги нужны нам живыми.

— Ну, лично мне… — начал я, но, увидев лицо Дока, не стал заканчивать фразу.

Зинчук выглядел расстроенным и решительным одновременно. Он уверен, что прав насчет источника энергии, и пойдет на любое безрассудство, лишь бы доказать свою правоту.

— Ладно, Док. Предположим, мы нашли становище. А дальше?

— Мы проберемся к алтарю и посмотрим, что там да как, — азартно предложил Зинчук.

— Проберемся… в становище, битком набитое живыми хуги? — уточнил я.

— Точно.

У меня не нашлось слов, одни эмоции. Проберемся, значит… Веселенькая перспектива…

Хуги ростом два с половиной метра, внешне похожи на волосатых пепельно-бурых горилл, имеют третий инфракрасный глаз, которым отлично видят в темноте. К тому же обладают способностью становиться невидимыми. Силища у них неимоверная. Нюх звериный, а мозг человечий. Они, конечно, отстают от нас в развитии, но далеко не дураки. Про их способность к регенерации я вообще молчу.

Хуги обожают людей. В гастрономическом смысле: мы для них корм, еда, деликатес. Легче договориться с камнем, чем с «голодным». Хуги запросто могут порвать человека на части голыми руками. А еще у «атрийских йети» есть миленькая привычка — вырывать у живых людей печень и съедать ее, пока она теплая…

— Док, это безумие.

— Это научный эксперимент! Если не хочешь, я сам все сделаю!

Пришлось пообещать ему найти это долбаное поселение. В поисках я рвения не проявлял, надеясь, что с течением времени Зинчук забудет свою бредовую идею, переключится на что-нибудь другое.

Так бы рано или поздно и произошло, если бы не случай…

В тот день мы с ним вышли в поля — отправились в трехдневный маршрут к Тимлянской ретрансляторной вышке, возле которой, по сообщениям егерей, обосновалась молодая, не созревшая еще аномалия «Егоза».

Нам оставался день пути, когда наши КИПы приняли «красную пикалку» — переданную через общую сеть просьбу о помощи.

КИП — это индивидуальный портативный компьютер в виде широкого браслета, который обычно носят на запястье, как часы. Это и средство связи, и анализатор, и дозиметр, и еще сотня разнообразных приборов в одном флаконе. Кстати, ретрансляторные вышки как раз и нужны для того, чтобы принимать-передавать сигналы с КИПов, создавая в АТРИ нечто вроде местной интернет-сети.

И вот по этой самой сети пришел призыв о помощи. Одновременно с сигналом передавался пеленг, который привел нас на торфяник, заросший карликовой березой-хаяктой.

Еще на подходе мы услышали выстрелы. Стреляли из двух стволов. По звуку похоже на «калаши», причем очереди звучат слишком уж истерично — беспорядочно и неоправданно длинно. У стрелявших быстро пустели магазины, и автоматы замолкали — перезаряжались. Причем зачастую оба одновременно. Грубейшая ошибка.

— Что там за лохи сидят? — удивился я.

— Наверное, перепуганы до беспамятства, — проницательно заметил Док.

— И кто их напугал?

Сколько я ни рассматривал местность в бинокль, но ужасных врагов поблизости не обнаружил. Впрочем, низкорослая березка-хаякта сильно затрудняла обзор. Низкая-то она низкая — человеку по грудь или чуть повыше, а растет густо, как камыши. Ни хрена сквозь эти заросли не разглядишь.

— Док, прикрой меня. Подойду ближе, посмотрю, кто это там в войнушку играет…

Я стал медленно, на полусогнутых, пробираться сквозь заросли хаякты, стараясь не слишком раскачивать тонкоствольные низенькие деревца.

Внезапно раздался громкий треск и навстречу мне выскочил перепуганный до смерти косач. Хищный заяц-мутант ошалело глянул на меня налитыми кровью глазами, издал жалобный писк и ломанулся дальше, только ветки затрещали.

Я посмотрел ему вслед. Возможно, невидимые мне пока стрелки отбивали нападение косачей? Вряд ли. Зайчишка-переросток и сам перетрусил до усрачки. Ему самому впору звать на помощь.

Ладно, сейчас разберемся, кто там на кого охотится…

Я взял правее, намереваясь зайти стрелкам в тыл, но вплотную приближаться не стал. Кто их знает, вдруг у них крышу сорвало? Утешало одно — это не зомби. Мой тепловой сканер четко показывал, что впереди два излучающих тепло живых существа. А зомби, как известно, ходячие мертвецы и на сканере не отображаются.

Я залег за кочку, дождался перерыва в стрельбе и прокричал:

— Эй, бродяги! Помощь вызывали?

Один из двух придурков инстинктивно полоснул очередью на голос. Пули срезали верхушки хаякты над моей головой.

— Значит, не вызывали, — прокомментировал я. — Ну, тады прощевайте. Желаю здравствовать. Мы уходим, выкручивайтесь сами. Если выживете, приходите в Муторай, раздавим пузырь. Я Бедуин. Спросите у бармена в «Козьей морде», как меня найти…

Информации оказалось достаточно, чтобы двое стрелков поверили — перед ними свой.

— Погоди! — завопил один из них. — Я знаю Бедуина! Это и вправду ты?

— Могу предъявить свою физиономию для опознания. Только не пристрелите меня сдуру.

Я встал в полный рост. Автомат сдвинул за спину, но выхватить оружие из-под руки смогу в одно мгновение.

— Топай сюда, к нам. Здесь и побазарим, — предложил все тот же, смутно знакомый голос.

Я воспользовался приглашением. Стрелки обосновались на небольшом пятачке среди зарослей хаякты и держали круговую оборону. Но против кого?..

Один из двойки повернул ко мне измазанное грязью лицо:

— Привет, Бедуин! Помнишь меня? Я Паша Сизый.

Мы действительно пересекались однажды, с месяц назад.

Я тогда был в Муторае. Сидел с Борей Тараном в «Козьей морде» за пузырем, обмывая мой облом с Гаечкой, когда к нашему столу подошел мужик по прозвищу Левша и предложил работенку: провести «братишек» к некой речке, недаром названной Мутной. Группа состояла из пятнадцати человек, и среди них был этот самый Паша Сизый. Я отказался — надо было возвращаться к Доку в ЦИРИ, и они, как видно, нашли другого проводника.

— Мы с Мутной идем, — подтвердил Сизый. — Вернее, бежим…

— От кого?

Сизый замялся, а потом неуверенно произнес:

— Походу, от хуги, тля.

— Тогда надо валить отсюда, — предложил я. — В пяти километрах южнее есть один схрон.

— Схрон — это здорово. Вот только дадут ли нам дойти до него? — оптимистично заметил напарник Сизого.

Не знаю, действительно ли бродяг преследовали хуги, но до схрона мы добрались благополучно. И я по дороге никакого преследования не ощущал.

Через час мы устроились внутри небольшого, скрытого от посторонних глаз бункера с тремя выходами, «электронными часовыми», то есть беспроводными видеокамерами, и бойницами на все стороны света. В бункере нашлись керосинка, закопченный чайник и еще кое-какая кухонная утварь.

У бродяг при себе не оказалось ни заварки, ни харчей. Пришлось делиться. Соорудили нехитрый обед. Новые знакомые набросились на еду, будто не ели несколько дней.

— Не жрамши идем, — с набитым ртом подтвердил Сизый. — Такой вот расклад.

Утолив голод, Сизый начал рассказывать о том, что с ними произошло:

— До Мутной дошли без помех. А шли мы за… — Он запнулся, раздумывая, стоит ли открывать все козыри.

Его сомнения разрешил напарник по прозвищу Молчун — по жизни болтливый суетливый парень.

Но в АТРИ погоняла частенько дают с точностью до наоборот. Так жгучего брюнета могут в насмешку назвать Рыжим, а спокойного, уравновешенного человека — Шустриком.

Молчун махнул рукой и сказал с тоской:

— Да ладно, Сизый, не темни. Говори как есть, чего уж там. Все равно пропало золотишко…

— Золотишко, — эхом откликнулся Сизый. — Именно за ним мы и шли. Ну, добрались до Мутной, разбили на берегу лагерь. Периметр там, охрана, все дела… Моем, значит, золотишко. Хотя не очень-то его много. Самородков нет. Так, песок один… Ну, мы не унываем. Всяко лучше золотой песок мыть, чем за цацками среди аномалий шарить… Расползлись по речке, разделили заводи, чтобы каждый свой участок окучивал…

— Двойками работали, — уточнил Молчун. — Типа, один моет, другой прикрывает.

— Точно, — кивнул Сизый. — Мы вон с ним в паре были… Короче, три дня прошли спокойно. А на четвертый Кузя Левша и Гарик Малой, — бродяга сделал ударение на последнем слоге, — исчезли, тля.

— Я сразу просек: дело не чисто, — вмешался Молчун. — Они, как обычно, утром почапали на речку, а барахлишко в палатке оставили. Я видел, потому как в тот день дежурным по кухне был… А вечером, когда они не вернулись, я в ихнюю палатку сунулся, а вещи-то тю-тю.

— Мы решили, что пацанам большой самородок подвалил и они сделали ноги, — добавил Сизый. — Как раз накануне Левша проигрался в очко Васе Пыре. Поставил на кон будущую добычу и лажанулся. А после слинял, тля, чтобы долг не отдавать. Малой с ним за компанию свинтил, все ж таки родные братья как-никак… В общем, так мы с пацанами решили и не стали заморачиваться на их счет. Ну, сбежали и сбежали. Их место сразу отошло Пыре с подельником Мотей. Так они на следующий же день надыбали сразу девять самородков, тля! Только странное то золотишко было…

Док, который уже начал клевать носом, тут же встрепенулся:

— И в чем странность?

— Это были скорее не самородки, а слитки. Такие ровные кубики, вроде игральных костей, правда потяжелее — около пятидесяти граммов каждый. Все одинаковые, целая куча. Сразу видно, кто-то для себя отливал, тля. Только почему клеймо не поставил? И зачем в речку скинул? Но, по-любому, раз без клейма, значит, ничье.

Сизый замолчал, отвлекшись на чай с сухариками.

— Все Пыре и Моте обзавидовались, — заговорил Молчун. — Они за день рыжья набрали столько, что год по кабакам зависать хватит.

— А через день пропали и они, — сказал Сизый. — Причем, как и Левша с Малым, слиняли со всем своим барахлишком. Мы с пацанами решили, что тоже в побег сорвались. Выбрали все золотишко из заводи и ходу.

— Небось побоялись, что кто-нибудь из нас их добычу к рукам приберет, — хмыкнул Молчун.

Док окинул бродяг оценивающим взглядом и пробормотал:

— Я бы тоже побоялся.

Сизый продолжал:

— В заводи Пыры больше золотишка не осталось, сколько ни искали. Зато нашли в других заводях, даже в нескольких. И точно такие же ровные кубики… Досталось всем, кроме нас с Молчуном и Серёни Медяка — он один работал, без напарника…

— Говорил, мол, зачем мне напарник, у меня у самого глаза на затылке, — припомнил Молчун. — А на самом деле его просто жаба давила с кем-то добычу делить.

— Короче, нам троим не подфартило — на наших участках только песок был, — посетовал Сизый.

— Как сказать, — возразил я. — Про Медяка не знаю, а вам двоим явно повезло. Вы живы, а остальные, как я понимаю, нет.

— Правильно понимаешь, — кивнул Сизый. — В тот вечер пацаны на радостях попойку закатили. А мы с Молчуном и Медяком нажираться не стали, вызвались на всю ночь в дозор. Не бесплатно, конечно, а за долю от того золотишка… Всю ночь в дозоре честно оттрубили. Не спали, мамой клянусь…

— Зуб даю, не спали, — присоединился к клятве Молчун. Для пущей убедительности он разинул пасть и продемонстрировал Доку гнилые зубы.

— Мы верим, — поспешил заверить его Док, морщась от мерзкого вида и неприятного запаха.

— Ну вот… — продолжал Сизый. — Мы посты вдоль периметра заняли, чуток впереди лагеря. Там позиции очень даже подходящие, все подступы к берегу видать. Остальные пацаны отгуляли и дрыхнуть по палаткам разошлись. А мы втроем бдим, значит. У нас ПНВ, электронные часовые по периметру, все как положено, тля. Ночь тихо-спокойно прошла. Даже белка мимо нас в лагерь не проскочила, мамой клянусь!

— Зуб даю… — Молчун вновь продемонстрировал Зинчуку отвратительный «частокол».

— Да верю я, верю, — раздраженно подтвердил Док, отодвигаясь от него в сторонку.

— Ага… — кивнул Сизый. — А утром…

— Утром мы возвращаемся в лагерь пацанов будить, а там что ни палатка, то братская могила! — перебил Молчун. Его все еще потряхивало от пережитого. — И никаких следов драки. Наших ребят просто порвали на куски, как тряпки!

— И вы решили, что это сделали хуги, — хмыкнул я.

— А кто ж еще? — Сизый выразительно пожал плечами.

— Да кто угодно. — Мой жест был не менее выразительным. — Пацаны валялись в дымину пьяными. Их мог даже ребенок перочинным ножичком оприходовать.

— Наверное, мог, — не стал спорить Сизый. — Только мы-то не пили и не спали. Как же этот ребенок мимо нас-то проскользнул?

— К тому же пацанов не резали, а рвали. На куски. Руки-ноги отдельно, головы отдельно. Животы вспороты, ребра переломаны… Короче, полный писец. — Молчун поежился. — Нет, Бедуин. Так человека на запчасти разобрать могли только хуги. И мимо нас незаметно проскользнуть — тоже только они. Перешли в режим невидимости и ага. В смысле, пацанам каюк.

— Мы втроем сразу смекнули — надо валить с Мутной, — заговорил Сизый… — Полезли в палатки, золотишко забрать. Глядь, а там пусто, тля! То есть не все золото пропало, а только то, что в виде кубиков. У меня вот был простой песок, так его не тронули.

— И у меня, — подтвердил Молчун.

— Короче, похватали мы пожитки, какие ближе лежали… Провиант вон впопыхах забыли… И бегом, куда глаза глядят. — Сизый нервно хлебнул чаю, поморщился: — Водки бы…

— Перебьешься, — отрезал я. Если под боком хуги, о пьянстве нужно забыть. Иначе повторим судьбу Пыры и компании.

— А что с Медяком стало? — поинтересовался Док.

— Полный писец, — коротко обрисовал ситуацию Молчун.

— Два дня мы от Мутной вроде как спокойно шли. Ну, аномалии там, зверье хищное, не без того, — пояснил Сизый. — Но те, кто пацанов порешил, не проявлялись. Вначале. А сегодня мы поняли, что к нам хвост прицепился. Выслеживают, тля! И ведь так близко подобрались, суки, что чуть ли не в затылок дышат! На сканер глянули — пусто. Мы засаду пытались — порожняк. Осторожные твари, тля… Серёня Медяк не выдержал, начал садить от бедра свинцом широким веером. И ведь попал! Случайно, конечно. Увидеть, кого он там зацепил, мы не увидели. Услышали только короткий рев, а потом кто-то по кустам ломанулся.

— На листве кровь была, — добавил Молчун. — Видать, хорошо ту паскуду Медяк приложил.

Что ж, похоже, ребят и вправду преследовали хуги. Хотя история вытанцовывается странная. С каких это пор «голодных» интересует золото? Они что, уже доросли до торговли?

А Дока больше волновал другой вопрос:

— Среди золота, которое вы унесли из лагеря, были те слитки? Хотя бы один-единственный кубик?

— Нет, — слишком поспешно ответил Сизый.

Док погрустнел. Я взял себе на заметку: с ребятишками на эту тему еще надо будет потолковать. А пока выслушаем рассказ до конца.

— Так что случилось с Медяком? — спросил я.

— Точно не знаем, — признался Сизый. — Примерно через час после того, как он зацепил того гада в кустах, мы вышли на торфяник. Туда, где вы нас нашли… Там заросли густые… Ну, вы видали…

Я кивнул.

— Медяк отстал малость. А может, заплутал… Короче, хватились мы его, зовем — глухо. Ну, мы туда-сюда. И вдруг видим…

— …Он над нами летит! — выпалил Молчун.

— В смысле, летит? — не понял я. — Его кто-то швырнул? Отбросил со всей силы?

— Нет, — замотал головой Сизый. — Он именно летел. Медленно, как облако по небу. Метров семь-восемь над землей. Плыл лицом вниз, раскинув руки. Рожа зеленая, будто ща блеванет, глаза выпучены, рот разинут…

— Небось крикнуть хотел, а не мог, — предположил Молчун.

— Тут пробрало нас аж до самого нутра, — признался Сизый.

— В штаны наложили, — кивнул Молчун.

Сизый поморщился и продолжал:

— Побоялись мы дальше по зарослям плутать. Заняли круговую оборону и на КИПах «красную пикалку» включили. Тут вы подошли.

— А куда летающий Медяк делся? — спросил Док.

— Хрен его разберет. Усвистал куда-то. Мы его быстро из вида потеряли… Да ему уже не помочь было. Точняк вам говорю, не помочь. Мамой клянусь.

— Зуб даю, — разинул на Дока вонючую пасть Молчун.

— Да на хрена нам эта твоя гнилушка сдалась! — вспылил Док. — Ты бы лучше вместо зуба кубик золота отдал! Он ведь у вас с собой? Наверняка с собой. Иначе хуги… или кто они там… вас не преследовали бы. Сами же говорили, золото им нужно. Значит, тащите вы его в рюкзачках. Или за пазухой. А?

Бродяги напряглись.

— Нету у нас того золота, — буркнул Сизый и потянулся к своему автоматику, но взглянул на меня и почему-то резко передумал.

Молчун тоже посмотрел на меня, побледнел и съежился, словно хотел стать маленьким и незаметным.

Док не обратил внимания на эти странности в поведении наших гостей. Он всерьез решил заполучить необычный кусочек золота.

— Мы выкупим у вас эти слитки, — предложил Док. — Хотите по одной паутинке-невидимке за каждый?

Ну, Док дает! Пятидесятиграммовый слиток тянет максимум на пятьдесят тысяч рублей. И то если золото «чистое» — самой высшей девятьсот девяносто девятой с хвостом пробы. Но в кустарных поделках обычно полно примесей. Соответственно и цена падает почти на треть. А паутинку-невидимку любой жох с руками оторвет аж за шестьдесят косарей.

— Договорились? — настаивал Док.

Сизый посмотрел на меня. Я отрицательно качнул головой.

— Нет, — отказался бродяга.

Я кивнул: правильный ответ.

— Тогда по две за кубик, — вошел в азарт Док. — По рукам?

Я снова отрицательно покачал головой.

— Нет! — Сизый набычился и зло сверкнул глазами.

— Да нате! Забирайте все! Подавитесь, гады! — завопил Молчун, вытащил из-за пазухи маленький желтый кубик и мешочек с золотым песком и шваркнул на стол. Ишь, нервный какой… — Мы вам кто? Чмо недоделанные, чтобы так нас опускать? Ну, отобрали бы золотишко сразу, проявили бы уважение. Так нет же, вам сперва поглумиться надо! Постебаться! С подковырками тут со своими: паутинку за штуку, — передразнил он Дока. — Тьфу!.. Я о тебе, Бедуин, другое слыхал. Будто ты правильный пацан, а ты, выходит, падла отмороженная, если так над честными бродягами изгаляешься!

Док уставился на бродягу, разинув рот и не понимая, из-за чего тот истерит.

— Базар фильтруй, — посоветовал я Молчуну. — За такой наезд можно и в ящик сыграть.

— А мы и так сыграем, — сник Молчун. — Ты же нас по-любому в расход пустишь? Я хоть напоследок скажу тебе прямо в рожу все, что думаю о таких паскудах.

Молчащий все это время Сизый достал из тощего рюкзака свой мешочек с золотым песком и желтенький кубик. Аккуратно положил на стол рядом с хабаром Молчуна.

— Все, Бедуин, больше нет. — Сизый для убедительности прижал руку к груди. — Хочешь, обшманай нас…

— Не буду, — отказался я. — Док, тебе двух кубиков хватит?

— А?.. Да… — Он по-прежнему ничего не понимал. И двум ножам в моих руках значения не придал. Решил, что я собираюсь хлебушек порезать или, там, открыть банку тушенки.

А вот Сизый с Молчуном увидели совсем другой расклад…

В тот памятный вечер нашего знакомства мы с Борей надрались в зюзю. Боря пытался мне объяснить, что это он пострадавшая сторона в истории с Гаечкой. Сначала на словах, а потом одним лихим ударом разнес столешницу, на которой еще оставались недопитая водка и закуска. Выглядело лихо. Я тоже решил показать, что не зря штаны ношу. Крушить мебель, правда, не стал. Вместо этого крикнул Хорьку, чтобы повесил мишень.

Принялись метать ножи. Я метал стоя, сидя, лежа. Левой и правой рукой по очереди. С двух рук одновременно. Прямо и через плечо по находящейся за спиной мишени.

А потом бродяги придумали новую забаву: подкидывали спичечный коробок, а я должен был пригвоздить его к деревянной стене ножом. Кстати, первым коробок подкинул именно Сизый.

Я ни разу не промахнулся, поэтому вскоре количество одновременно подбрасываемых коробков увеличилось до четырех. Стало сложнее, теперь я поражал все цели не каждый раз, по двум иногда промахивался. Говорю же, пьян был сильно.

Сейчас же у меня ни в одном глазу, а Сизый с Молчуном — более легкие мишени, нежели маленькие спичечные коробки, и бродяги ясно понимали это. Как и то, что дотянуться до автоматов и выстрелить первыми они ни при каких раскладах не успеют.

После напористой речи Дока Молчун и Сизый вообразили, будто мы хотим их убить и ограбить, поэтому искреннюю торговлю профессора восприняли как изощренное издевательство.

Вполне вероятно, что сами они на нашем месте поступили бы именно так: поиздевались, ограбили и убили. В общем, как говаривала одна моя знакомая дама легкого поведения: «Каждый воспринимает жизнь в меру своей испорченности».

— Забирайте. — Сизый подвинул к Доку золото. — А нас отпустите, лады? Мы же вам ничего плохого не сделали.

— Золото заберем, но беспредела не будет, — пообещал я. — Расслабьтесь, пацаны. Мы вам не враги.

— Так ты нас отпустишь? — не поверил Молчун.

— Конечно. На что вы мне сдались?

— За базар отвечаешь? — по-деловому уточнил Сизый.

— Мамой клянусь и зуб даю, — не удержался я от подковырки.

— Бедуин! Док! Спасибо! Вы реальные пацаны! Не дикие шпалеры! — Молчун от избытка чувств хотел обнять профессора, но тот вспомнил тошнотворный запашок изо рта бродяги, переменился в лице и шарахнулся в сторону.

Я спрятал кубики в карман, а мешочки с песком вернул бродягам. Положил на стол пачку заварки, буханку хлеба, три банки тушенки и пакет с крупой.

— Жратвы на три дня, — пояснил я Сизому. — Ровно столько вам топать до ближайшего жилья. Это оплата за слитки. Годится?

— Маловато. — Бродяга почесал в затылке. — Сто граммов золота больше стоят.

— Это если их до Муторая донести, — резонно возразил я. Кто бы ни преследовал невезучих золотоискателей, не факт, что он прекратил погоню. И очень большой вопрос, доберутся ли парни с этим золотом живыми до перекупщиков.

— Оно конечно, — согласился Сизый. — И все ж таки, Бедуин, хоть коробку патронов сверху подкинь.

— И пару гранат для подствольников. А то мы пустые. Еще на речке все извели, — добавил Молчун.

Я выделил бродягам кое-какой боезапас из имеющегося в схроне НЗ.

Молчавший все это время Док достал из специального контейнера паутинку-невидимку и протянул Молчуну:

— Возьми.

Тот нерешительно посмотрел на меня.

— Бери уж, — махнул я рукой. — У Дока сегодня приступ неслыханной щедрости. Считай это подарком на Рождество.

— Так оно ж не скоро, — удивился Молчун.

Сизый пихнул его кулаком в бок: дескать, бери и заткнись.

— Так что? Мы пойдем, Бедуин?

— А переночевать здесь не хотите? — спросил я. — Вечереет. Всего два часа светлого времени осталось.

— Ничего. Мы и в темноте могём, — отказался Сизый. Видно, решил не рисковать и уносить ноги, пока я не передумал.

Опасался он напрасно, я же не отморозок, в самом-то деле! Но что ночевать не будут — хорошо. А то пришлось бы мне всю ночь за ними бдеть.

Как только бродяги ушли, Зинчук занялся моим воспитанием.

— Ты их обсчитал, Бедуин, — укоризненно заговорил он. — Обманул.

Кого другого за подобные слова я послал бы далеко и надолго, но от профессора терплю и не такое.

— Вовсе нет, Док. Все по-честному. Ну, подумай сам. Золотишко стремное. За ним идет нешуточная охота. Забрав эти кубики себе, мы избавили бродяг от серьезных неприятностей. Если по-правильному, это они должны были нам приплатить, а не мы им. Они теперь благополучно дочапают до Муторая, а мы, вполне возможно, облаками полетим над тайгой. Как Медяк. С зелеными рожами и вытаращенными глазами. Так что по отношению к Сизому и Молчуну мы проявили просто неслыханную щедрость. И от «охотников» их спасли, и хабаром заплатили. Скажешь, я не прав?

Зинчук неуверенно пожал плечами:

— С такой стороны я на ситуацию не смотрел.

— А надо бы.

— Выходит, зря я им паутинку отдал?

— Конечно, зря.

Док сник было, а потом оживился:

— Давай-ка посмотрим, Бедуин, что же это за золотишко такое…

Я достал из кармана два желтых кубика. На мой взгляд, слитки как слитки. Ну, форма необычная и клейма нет. А в остальном обычное золото. Но Дока что-то не устроило в отобранных у бродяг кубиках. Он долго вертел один из них в руках, громко сетуя, что нет подходящих химикатов для исследования. Потом принялся проверять слиток анализатором. Сна у него не было ни в одном глазу.

— Док, может, тогда побудешь дозорным, а я подремлю до темноты? На ночь сменю тебя.

— Да-да, конечно, Бедуин, спи. — Зинчук привычно бросил взгляд на экранчики, куда поступали видеозаписи от электронных часовых.

Я закрыл глаза. При всех недостатках Дока на него можно полностью положиться. Когда он дежурит, мимо него и муха не пролетит. И хуги не проскочит, даже в режиме невидимости — в отличие от лагеря золотоискателей перед нашим схроном имелась целая система умело спрятанных в землю датчиков движения. «Снежный человек» и в режиме невидимости все равно имеет массу. Датчик движения непременно среагирует на нее — завопит благим… тьфу ты… электронным матом: дескать, на моей территории какой-то козел шляется.

Такие датчики движения — штука не дешевая, поэтому бродяги зачастую экономят, ограничиваясь только беспроводными видеокамерами. А этот схрон оборудовали военные егеря. У них ведь денежки не свои — государственные, поэтому на обеспечение безопасности средств не пожалели.

Через три часа я открыл глаза. Зинчук сидел за столом, перед ним лежали два желтых кубика.

— Как дела, Док?

— Все спокойно… А знаешь, Сережа, ведь это не золото.

Я забеспокоился — обычно Зинчук зовет меня по имени только в состоянии глубокого стресса.

— Что стряслось, Док?

Он повернул ко мне лицо — уставшее, возбужденное и в то же время довольное, словно Доку пообещали Нобелевскую премию, причем с доставкой на дом.

— Это не золото, Серый! Не золото! — Зинчук засмеялся. Вернее, заржал, как обкуренный мерин.

— Иван Аркадьевич, вы меня пугаете…

— Это… — Зинчук давился смехом и не мог говорить. — Это… — Он потряс кубиком. — Спрессованная материя…

— Ха-ха, — с каменным лицом отозвался я. — Действительно, обхохочешься.

— Ты не понимаешь, Серый. — Док перестал смеяться, хотя в его глазах все еще поблескивала сумасшедшинка. — Перед тобой тот самый источник аномальной энергии, который позволяет летать камням из алтарей хуги. Кстати, и Медяка скорее всего двигал именно он. Этому кубику, Серёня, цены нет. За него и миллиона баксов не жалко. Понимаешь? А мы расплатились жратвой и боеприпасами. Тремя банками тушенки и двумя гранатами. И вот это уже действительно смешно…

— Тушенка была говяжья. Настоящая. С Большой земли. А не местная подделка из радиоактивного мяса рогачей, — веско сказал я. — Таким банкам в АТРИ тоже, между прочим, цены нет.

— Не будем спорить, Бедуин, — замахал руками Зинчук. — Нам надо подумать, что с этими кубиками делать дальше…

— Как что? Предъявить ученому совету. Пусть утрутся. А ты получишь моральное удовлетворение.

— Уже получил. А на мнение ученого совета мне глубоко начхать. Нет, Серый, эту находку надо изучать. Тщательно и планомерно.

— Так в чем проблема?

— А в том, что этих кубиков слишком мало для серьезной серии экспериментов. Но мы знаем место, где их много…

— На реке Мутной? — наивно предположил я.

— Там вряд ли. Сизый же сказал, что они все вытащили. Нет, я говорю о другом месте…

— Погоди, Док, — забеспокоился я. — Ты же имеешь в виду…

— Именно, — покивал Зинчук. — Поселение хуги. Теперь нам просто необходимо его разыскать. И мы абсолютно точно знаем, как это сделать.

— Я категорически против!

— Но ты же не знаешь, в чем заключается мой план, — запротестовал Док.

— И знать не хочу.

— Дай мне сказать! — Зинчук затараторил, справедливо полагая, что я могу его и не дослушать: — Пока ты спал, я все продумал до мелочей. Я буду приманкой. Включу пеленг и выйду с этим мнимым золотом в тайгу. Хуги, которые преследовали Сизого, рано или поздно… э… сгрябчат меня и… хм… доставят в свое поселение…

— Да с чего ты взял? — возмутился я. — Они порвут тебя на мелкие клочки и заберут золото, вот и все.

— Нет. Они же не порвали Медяка. И тех, первых, ребят с Мутной: Левшу, Малого и еще двоих. Я почти уверен, что хуги отволокли их в свое поселение живыми.

— Как мне нравится это твое «почти», — съехидничал я. — А как же остальные пацаны? Которые спали в палатках после попойки?

— Вот именно что — попойки. Думаю, все дело в этом. Хуги убили пьяных, а трезвых не тронули, захватили живьем. Возможно, для обряда на алтаре.

— Обряда по отрезанию и насаживанию голов на колья? — уточнил я. — Ты хочешь стать головой профессора Зинчука?

— Хватит подкалывать, — поморщился Док. — Говорю тебе, они доставят меня в свое поселение живым. А ты пойдешь следом по пеленгу и успеешь вмешаться до обряда. Мы заберем у хуги все кубики, которые они свистнули у золотоискателей, и слиняем. Сизый говорил, что золота было много. Три десятка слитков как минимум… Вот видишь, все просто. И никакого риска.

— Для хуги и в самом деле никакого, — хмыкнул я.

— И для меня тоже. Ты же успеешь меня спасти, — напомнил Док.

— И как я это сделаю? В одиночку возьму штурмом становище«снежных людей»? Разделюсь пополам, проведу атаку с двух флангов под прикрытием самого себя?

— Тебе виднее, как действовать. Это же ты у нас бывший егерь, капитан в отставке и военспец.

— Нет, я серьезно, Док. Вдвоем нам такое дело не потянуть. Нужно связаться с ЦИРИ и организовать полномасштабную акцию при участии егерей.

Док молчал почти минуту, а потом расстроенно пожал плечами:

— Ну, если ты считаешь, что по-другому никак. Что вдвоем мы не справимся…

— Не справимся, Док.

Зинчук посмотрел на часы:

— Двадцать три двадцать. Сегодня уже поздно связываться с ЦИРИ. Сделаем это завтра утром. А сейчас пойду-ка я спать.

— Отличная мысль. — Я занял его место у следящих экранов, доверчиво повернувшись к профессору спиной…

Краем глаза я зафиксировал, как он берет чугунную сковородку, но не напрягся совершенно. Даже не задумался, для чего Доку понадобилась кухонная утварь. И лишь увидев его замах, понял, что он затеял. Попытался уклониться, но было поздно — в голове взорвался салют и тотчас наступила тьма…


Когда я очнулся, Дока и след простыл. Я вызвал его по КИПу. Ответа не было. Удалось лишь запеленговать сигнал его маячка. Времени на связь с ЦИРИ не оставалось. Да и не помогут там сейчас. Не успеют помочь. Если б задействовать вертолет, чтобы доставить сюда отряд егерей, тогда дело другое. Однако эта территория недоступна для полетов из-за атмосферной аномалии, названной «Крылом».

Нет, как ни крути, а придется действовать в одиночку. И для начала надо подготовиться.

На самом виду лежал рюкзак Дока. Я вытряхнул содержимое на стол. Среди кучи нужных, но сейчас абсолютно бесполезных вещей я обнаружил то, что искал, — девять контейнеров с паутинками-невидимками. Профессор получил десять штук под роспись в хранилище ЦИРИ для экспериментов с «Егозой» и отдал одну Молчуну. Затем я вывалил в ту же кучу все, что было в моем рюкзаке, и начал отбирать только самое необходимое для погони.

Напоследок я прихватил из схрона кое-какие полезные штуки: запасной автомат для Дока, емкость с керосином и несколько пустых консервных банок. Снял со станка ПКМ, который торчал в одной из бойниц, и прихватил с собой до кучи.

Конечно, все это немало весило, но правильно распределенные перышки — а у меня всегда при себе пара-тройка этих полезных цацек — решили проблему, приведя тяжесть груза к приемлемому уровню.


…Всю ночь я двигался по тайге по пеленгу Дока. То, что профессор уже не шел сам, а его тащили, я понял сразу. Зинчук, конечно, умел многое, но преимущественно днем. Ночью в одиночку он бы не смог идти так быстро. Судя по скорости перемещения его маячка, те, кто его тащил, пользовались «ночным зрением» и отлично ориентировались ночью в тайге.

Под утро зарядил коварный мерзавчик, я промок насквозь, но все же вышел к поселению хуги, которое притаилось у подножия Изумрудной горы. Пеленг сообщал, что Док находится именно там. Но жив ли он еще?..

Глава 3

Байки, подслушанные у костра:

Старый хуги учит молодого:

— На человека надо нападать так, чтобы он успел тебя увидеть и среагировать.

— Зачем?

— Они потом вкуснее, в них уже говна нет.

Поселение хуги окружал неправильной формы ров с водой, который с вертолета наверняка показался бы природным образованием вроде затопленного овражка или небольшой извилистой речушки. В одном месте через ров были перекинуты два толстых лиственничных ствола с остатками веток — вроде как деревья случайно ветром повалило.

Надо отдать хуги должное — в вопросах маскировки они достигли совершенства. Взять, к примеру, их способность становиться невидимыми… Хотя я и сам могу продемонстрировать нечто подобное с помощью паутинок-невидимок, правда, после небольшой подготовки.

По дороге сюда мне удалось найти три подходящие ветки. И теперь я связал их обрезками веревки в большой треугольник. На нем закрепил паутинки-невидимки. Получилось нечто вроде легкого треугольного щита, который в нужный момент укроет меня от глаз хуги. По крайней мере, очень сильно на это надеюсь…

Несмотря на название, паутинка-невидимка видна довольно хорошо. Она похожа на тончайший, переливающийся всеми цветами радуги большой носовой платок неправильной формы. Эффект невидимости наступает, если смочить ее водой. Вот тогда исчезает и сама паутинка, и часть пространства, которая находится за ней. То есть если приложить ее к двери сейфа, можно увидеть, что находится у дальней стенки, а вот предметы, которые лежат рядом, кажутся сделанными из прозрачного стекла.

Девяти паутинок, конечно, мало, чтобы спрятать меня целиком, с ног до головы и со всех сторон, поэтому пришлось ограничиться щитом. Если передвигаться, присев на корточки, гусиным шагом, то спереди невидимость гарантирована. Правда, с тыла я буду как на ладони.

Рассвело. Хотя сейчас это не имело значения. Благодаря трем глазам — двум обычным и третьему инфракрасному — хуги что ночью, что днем видят превосходно.

Мерзавчик прекратился, сменившись промозглой сыростью. Сейчас был бы весьма кстати туман, но чего нет, того нет.

Идею идти напрямик через мост, то есть по поваленным деревьям, я вначале отмел. На первый взгляд, там не было часовых, но сто против одного, что где-нибудь поблизости притаились двое или трое «голодных», перешедших в режим невидимости. Нет, лучше будем действовать по инструкции, которая мудро изложена в одной старой песенке: «Нормальные герои всегда идут в обход».

Для начала я обошел поселение хуги по большому кругу, рассматривая в бинокль ров, пытаясь определить, где безопаснее его форсировать. Оказалось — нигде. При тщательном осмотре я разглядел в воде полупрозрачные комки медуз — аномальную агрессивную живность из параллельного мира.

Медузы, или, как их еще называют, атрийские пираньи, у нас, к счастью, встречаются не часто и водятся исключительно в водоемах со стоячей водой, таких, как заболоченные озера. Видно, здешние хуги нашли одно из озер и перетащили часть пираний в свой ров. А может, «голодные» их разводят. Типа, как рыбок в аквариуме. Лучших охранников для поселения не найти — живым через этот ров не перебраться. И бронекостюм не поможет — кислота, выделяемая медузами, разъедает даже сталь.

Можно, правда, попробовать соорудить веревочную переправу, но у меня сейчас для этого нет нужного снаряжения.

Короче, пришло время использовать пустые консервные банки. Но сначала мне необходим помощник…

Я сосредоточился, пытаясь нащупать ментальный контакт с каким-нибудь животным. Лучше всего, если бы поблизости пробегала пара-тройка панцирных собак. Но, увы, мне удалось зацепить только одну-единственную лисицу-огневку. Оно и понятно — «снежных людей» боятся все без исключения обитатели АТРИ и стараются обходить их поселения стороной.

Несколько минут предельной концентрации, и вот он, результат, — пушистый зверек покорно вышел из кустов и лег на землю у моих ног.

Что ж, лисица-огневка не самый плохой вариант. Есть у нее кое-какие аномальные способности, которые можно использовать для моего плана…

Я достал из кармана рюкзака емкость с керосином и щедро полил густой лисий мех. Затем куском лески скрепил вместе консервные банки. Встряхнул получившуюся гирлянду. Банки загремели. Лиса встрепенулась, прижала уши и приготовилась дать деру, едва не выйдя из-под моего контроля. Пришлось вновь сосредоточиться на ментальном контакте со зверем. Огневка успокоилась, ее глаза остекленели. Хорошо. Уберем пока банки в рюкзак и займемся подготовкой автомата.

На маршруте я всегда ношу свой АКМ в чехле, собственноручно сшитом из выделанных шкур барсука. Такой чехол надежно защищает оружие от влаги и грязи и еще ни разу меня не подводил.

Расчехлив автомат, я установил на нем прибор для бесшумной стрельбы «Тишина», укрепил оптический прицел на специальной планке с левой стороны ствольной коробки и зарядил два сдвоенных магазина бесшумными дозвуковыми патронами.

Ну, кажется, все готово. Можно начинать…

Конечно, подготовка заняла немало времени, но, как говаривал знакомый снайпер: «Чтобы промазать, времени не надо. А вот чтобы сделать один-единственный точный выстрел, иногда приходится готовиться неделю…»

Приказав лисице идти рядом, я взял в одну руку щит с мокрыми после дождя паутинками-невидимками, другой придержал на плече ПКМ и отправился занимать позицию. Приближаться к поселению не стал. Выбрал уютное местечко на склоне горы за живописным валуном и установил пулемет так, чтобы держать под прицелом подходы к мосту. По-хорошему надо бы посадить сюда пулеметчика, но где ж его взять? Придется пока оставить пулеметное гнездо без присмотра — оно понадобится при отходе.

Пора заняться подготовкой моей будущей диверсантки. Я привязал связку консервных банок к лисьему хвосту, взял в руку свободный конец лески, придерживая жестянки, чтобы они не загремели раньше времени, и отдал лисе мысленную команду идти возле моей правой ноги. Невидимый щит прикрыл нас обоих.

На этот раз мы остановились перед самым мостом. Я обратился в слух. И расслышал, как кто-то явственно зевнул. Смачно так, с подвыванием. Этот звук мог издать только хуги. Или горилла… Лучше бы это была горилла… Но откуда ей взяться в АТРИ?..

Звук, казалось, исходил ниоткуда, но, присмотревшись, я заметил движение, словно смотришь на раскаленный асфальт в жаркий день — воздух над ним как бы плывет. Ага. Вот он, сторож, — перешедший в режим невидимости хуги. Один или больше?

Ладно, лисичка, твой выход. Давай, подруга, проложи мне дорогу…

Чиркнув зажигалкой, я поджег пропитанный керосином лисий мех, отпустил банки и дал огневке команду бежать по мосту. Зверь сделал несколько неуверенных шагов вперед, выходя из-за щита невидимости. Прицепленные к хвосту банки загремели. Лисица нервно вздрогнула и бросилась наутек.

Теперь животное напоминало обезумевший огненный шар, но не сгорало заживо, как казалось со стороны. Лисицу недаром прозвали огневкой — открытое пламя не причиняло ей вреда. Горел не сам мех, а лишь покрывающий его керосин. При этом на шкуре лисицы не появлялось ни единой подпалины и организм не страдал от высокой температуры. Звереныша пугал не огонь, а висящие на хвосте банки.

Лисица помчалась по мосту. Стоящий в карауле невидимый хуги попытался схватить незваную гостью, но она ловко проскочила у него между рук. Мой ментальный приказ и гремящие сзади банки внушили огневке настоящий ужас, придавая изворотливости.

Хуги обжег ладони, завопил от боли и стал видимым.

В мгновение ока лисица проскочила перекинутые через ров деревья и ворвалась в деревню этаким спятившим сгустком огня.

Утренний мерзавчик сослужил мне плохую службу — сырая древесина гореть отказывалась. Если б погода стояла сухая, моя диверсантка устроила бы в поселении недурной пожар, но сейчас вряд ли стоит рассчитывать на такой результат. И все же огневка внесла смятение в ряды охраняющих мост хуги. Двое караульных вышли из режима невидимости и бросились за ней, а третий остался приплясывать на мосту, дуя на обожженные ладони.

Я осторожно высунулся над краем щита и поймал его в оптический прицел, метя в глаз. Конечно, цель слишком маленькая, но это едва ли не единственный способ быстро убить хуги — по груди пришлось бы выпустить не меньше полрожка.

«Голодный» на мосту дергался и тряс головой, поэтому первый выстрел ушел в молоко. Пуля лишь чиркнула «снежного человека» по виску. Хуги остановился и недоуменно уставился в мою сторону. Я уже сидел за щитом, поэтому он не видел меня и теперь напряженно пытался понять, что произошло.

Наконец-то мишень замерла, поэтому второй выстрел попал точно в цель — свинец пробил глазное яблоко, поразив мозг.

Если б эту пулю словил человек, он был бы мертв, а хуги лишь покачнулся — у него закружилась голова. «Голодный» сделал несколько неуверенных шагов по бревну и, потеряв равновесие, рухнул в ров, на радость медузам.

Вода во рву словно вскипела, над поверхностью взметнулся кровавый фонтан. Хуги завопил благим матом, безуспешно пытаясь отбиться от липких, словно пластырь, склизких созданий, которые обжигали кислотой и заживо переваривали свою жертву.

Теперь самое время перейти мост, пока не вернулись остальные охранники. Я пробежал по бревнам, прикрываясь щитом из паутинок-невидимок, и бодрой рысцой двинулся по пеленгу, который все еще посылал маячок Дока.

Сигнал шел из центра селения. И где-то там клубком огня металась напуганная до полусмерти лисица. Ментальный контроль над ней я потерял, но он теперь и не нужен. Даже несмотря на дождь, моя диверсантка свою задачу выполнила — устроила в поселении переполох, а заодно подожгла то ли кучу общественного хвороста, то ли чью-то хижину. В любом случае костерок получился неслабым. Большая часть взрослого населения приняла активное участие в борьбе с огнем, а кое-кто продолжал с громкими воплями ловить лисицу, добавляя суматохи.

Я крался между хижинами, стараясь не оголять тылы.

Внутри, в поселении, хуги не пользуются режимом невидимости. Оно и правильно. Зачем тратить лишние усилия на маскировку у себя дома? Поэтому в первый момент я не понял, что произошло, когда буквально уперся лбом в невидимую преграду. Преграда тоже растерялась. Издала вопросительный горловой звук, похожий на приглушенное рычание. Я ответил двумя выстрелами наугад в то место, где, по моим представлениям, должна находиться голова. Промазал. «Преграда» взвизгнула и ломанулась на меня.

Я едва успел отскочить, прижался к стене хижины и замер, скорчившись за щитом. Невидимый хуги засопел и, судя по звуку, смачно поскреб когтистой пятерней черепушку, не понимая, куда подевался противник.

Я выстрелил на звук. Попал. Только не в голову, а в грудь. В воздухе расплылась струйка крови, а потом хуги проявился во всей красе, обрел зримую плоть. Я снова выстрелил, вгоняя три пули подряд в заросшую бурым мехом голову. «Снежный человек» рухнул навзничь. Готов.

Однако наш скоротечный бой привлек внимание еще двух «голодных». Они заревели и бросились к убитому. Пришлось срочно отступать, прикрываясь щитом. Но отступил я недалеко — нельзя же упускать такие легкие мишени, как эти две огромные волосатые обезьяны, склонившиеся над трупом третьей.

Такова излюбленная тактика снайперов всего мира. Если дело происходит в городе или деревне, надо подстрелить цель где-нибудь посреди улицы. Желательно не до смерти, чтобы раненый кричал и звал на помощь. А лучше всего в качестве такой цели подходит ребенок. Ему на помощь обязательно сбегутся взрослые, и снайпер с легкостью сможет щелкать их, как орешки…

Возле одной из хижин возвышался настоящий забор из хвороста. Я занял позицию около него и выбрал первую цель…

Хуги не успели толком понять, что происходит. Мой АКМ с сердитым ворчанием выплюнул несколько порций смерти, и две пепельно-бурые «гориллы» разделили участь собрата.

Такая братская могила скоро привлечет к себе излишнее внимание, а значит, мне пора уходить. Вернее, двигаться дальше. Здесь я, похоже, сделал все, что мог.

Я обошел забор из хвороста и двинулся вдоль хижины, но едва не столкнулся нос к носу с очередным хуги. Он не заметил меня за щитом из паутинок-невидимок. Видно, торопился по своим делам. Пер вперед, как танк, а я оказался у него на пути. Чтобы избежать столкновения, пришлось нырнуть в хижину, благо открытый входной проем находился рядом.

Жилище оказалось обитаемым. Внутри было темновато для моих глаз — свет шел только из той самой двери, в которую я забежал, но крупную косматую фигуру в пяти шагах от себя я не мог не заметить. Очередной хуги сидел на корточках ко мне спиной, наклонясь вперед, и занимался чем-то непонятным. Вроде копался в яме.

Запашок в хижине витал еще тот. Воняло гниющими шкурами, мокрой шерстью и свежей кровью.

Хижины хуги напоминают эвенкийские чумы, только без отверстия в потолке. Пол устлан плохо выделанными и потому отвратительно смердящими шкурами рогачей. Шкуры заменяют и стулья, и кровати, и вообще всю мебель. В этой же хижине часть земляного пола была свободна от шкур. Там и находилась та самая яма, над которой копошился хуги. Рядом с ним лежали разнокалиберные бесформенные предметы.

Я затаился у входа, стараясь даже лишний раз не дышать, чтобы не обнаружить себя. Хуги пошуровал руками над ямой, затем повернулся ко мне боком и взял один из предметов… Руку.

Это была человеческая рука, оторванная по локоть. Хуги положил ее в яму и потянулся за следующим предметом. Им оказался кусок грудной клетки, причем от него ощутимо разило свежей кровью. Значит, самой что ни на есть свежей разделки. Вероятно, человека убили только что, распотрошили, как корову на бойне, и теперь «голодный» складывал доставшиеся ему куски мяса в своеобразный холодильник.

Видал я такие холодильники в зачищенных поселениях хуги. Дно ямы устилается ягелем — благодаря пористым трубочкам это растение способно удерживать холод, — сверху кладется мясо, размещается пара леденцов, и все это дело закрывается еще одним слоем ягеля. Жратва в таких холодильниках не портится месяцами. Очень удобно и просто, и не надо никакого электричества. Я же говорю, что хуги далеко не дураки.

Но сейчас меня больше волновал другой вопрос: неужели я опоздал? Уж не Дока ли подвергли расчлененке?!

Палец сам собой нажал на спусковой крючок. Хуги обожгло свинцом. Он подскочил и начал разворачиваться в мою сторону, но не успел — в его косматом теле появилось еще несколько непредусмотренных природой отверстий.

Я перешагнул через труп «голодного» и склонился над кусками человеческого тела. Головы нет. Но рука явно не Дока — на пальцах три татуировки в виде перстней. Тюремные наколки, у профессора таких нет. Возможно, передо мной останки пресловутого Медяка. Или Моти. Значит, остается шанс, что Док еще жив.

Я перезарядил автомат и осторожно вышел из хижины. Сверился с пеленгом. До Дока оставалось двадцать семь метров. Шар алтаря парил над верхушками хижин метрах в тридцати правее. Если маячок все еще у профессора, то его держат в стороне от алтаря. Это хорошо. Можно обойти культовое сооружение по дуге, потому что, судя по сканеру тепла, вокруг него толпится «снежный народ».

Кстати, сканер фиксирует хуги, только когда они видимые, а если переходят в режим «стелс», то перестают излучать тепло.

Похоже, «голодные» начали обряд по отрезанию голов как раз перед моим приходом. Пожар и взбесившаяся лисица нарушили заведенный порядок. Но теперь все успокоилось — огневка либо сбежала, либо ее отловили и свернули шею. Я, по крайней мере, присутствия зверя в селении больше не ощущал. Пожар то ли потушили, то ли хворост сам догорел. Хуги угомонились и вернулись к обряду. Как минимум одного «жертвенного барана» они уже успели оприходовать — того самого, с перстнями на пальцах. Видно, теперь голову сажают на кол, а тело разделывают и раздают для пропитания сородичам.

На секунду у меня в мозгу возникло видение оторванной головы Дока. Не могу утверждать, что оно не вызвало во мне мстительного злорадства. После удара сковородкой моя собственная голова еще побаливала.

Я прогнал посторонние мысли и осторожно двинулся между хижинами, стараясь не приближаться к алтарю.

До места, откуда посылал сигнал маячок, оставалось шесть с половиной метров, когда мне пришлось остановится. Осторожно выглянув из-за хижины, я увидел впереди отверстие в земле — нечто вроде широкого сухого колодца. Возле него околачивались трое скучающих хуги.

Как я понял, это были караульные, а в яме-колодце томились «бараны на заклание» и среди них мой Док. По крайней мере, пеленг вел именно туда.

Один из охранников-хуги сидел, по-медвежьи расплющив огромный, покрытый шерстью зад, и с громким чавканьем жрал черную смородину, загребая ее пригоршнями из желтоватой посудины. Даже человек, далекий от биологии, смог бы определить, что эта кастрюлька раньше работала черепом. Судя по форме и размеру, не человеческим. Скорее, живоглота. Из его огромной башки чаны можно делать. Кстати, хуги и делали. Давно установлено, что они умеют обрабатывать кость и делают из черепов всякую всячину, в том числе и кухонную утварь.

Второй «голодный» стоял, вернее, приплясывал на месте от нетерпения, поднимался на цыпочки и глядел в сторону парящего в воздухе алтарного камня. Этот хуги был моложе остальных. Ему до смерти хотелось пойти посмотреть на обряд, полюбоваться, как отрывают головы пленникам, но долг охранника цепко держал его на месте.

Третий караульный развлекался на свой манер: подбирал разнокалиберные камешки и прицельно швырял в колодец. Импровизированные снаряды, вероятно, то и дело попадали в цель, потому что из ямы доносился колоритный мат. Ругались как минимум двое, но голоса Дока я не услышал.

Внезапно из ямы вылетел ответный камень, просвистел мимо ноги хуги и плюхнулся на землю. «Голодный» загоготал, склонился над отверстием колодца и принялся корчить рожи пленникам: дескать, мазилы.

Как выяснилось, сделал он это зря. Второй бросок пленника оказался точен. Небольшой, измазанный в грязи камешек размером с грецкий орех влепился точнехонько в подбородок хуги. Чуть-чуть бы выше — и он залетел бы аккурат в смеющийся рот. Но и так получилось неплохо. «Голодный» мгновенно перестал смеяться, зарычал, утирая измазанный в грязи подбородок. Его аж перекосило от злости.

Это зрелище показалось весьма забавным молодому хуги. Он загоготал, тыча лапой в пострадавшего товарища. Тот взревел и хотел отвесить салажонку затрещину, но жрущий ягоды «голодный» рявкнул на них обоих. Ребятки присмирели. Ага. Стало быть, это начальник.

Хуги, получивший камнем в рожу, вновь переключился на пленников. Встал в характерную позу и… в яму ударила тугая струя мочи. «Бараны на заклание» ответили яростным матом. «Голодный» поливал пленников вонючей жидкостью, словно из шланга, те орали, а он довольно ржал.

Я прикинул, как лучше поразить все три цели, и уже собрался действовать, но тут со стороны алтаря прибежал еще один хуги. В отличие от остальных, он имел подобие одеяния, если так можно назвать юбочку из костей. Или это было ожерелье, которое он почему-то носил на поясе. Вернее, она — эта хуги оказалась самкой: я заметил шесть отвисших сосцов, характерных для кормящих матерей.

«Снежная дама» прорычала что-то главному конвоиру. Тот перестал жрать, отставил череп с ягодами и поднял лежащую рядом в грязи палку. Точнее, это я сперва принял за палку длинный толстый гарпун с костяным наконечником.

Хуги несколько мгновений всматривался в яму, выбирая жертву, а потом коротко размахнулся и ударил гарпуном. Раздался дикий крик. «Голодный» потянул за древко, вытаскивая человека, словно рыбак рыбу. Тот вроде бы дергался и сопротивлялся. А может, его держали за ноги остальные пленники.

Двое хуги бросились на помощь главному. Смертельное перетягивание гарпуна завершилось полной победой «голодных». Над краем ямы показался абсолютно голый человек с торчащим из подреберья древком. Гарпун пробил тело пленника насквозь — из спины высовывался костяной наконечник, но крови было мало — измазанное в грязи древко закупорило рану.

А еще, похоже, гарпун повредил человеку позвоночник, но не убил — пленник был парализован, но в полном сознании. Висел безвольной куклой, не в состоянии пошевелиться, а широко раскрытые глаза оставались осмысленными, наполненными болью и ужасом. Губы дергались и кривились, безуспешно пытаясь вытолкнуть из сведенной глотки крик. Получалось лишь неразборчивое мычание.

Я сразу узнал его лицо. Кузя Левша. Тот самый бродяга, который возглавил отряд золотоискателей и который хотел нанять меня проводником до реки Мутной.

Выходит, Док был прав — похищенных не убили сразу. Означает ли это, что и сам профессор еще жив?..

Тем временем «снежная дама» и молодой хуги пропихнули гарпун сквозь тело Левши так, что он оказался посередине древка, затем взвалили концы гарпуна себе на плечи и потащили Кузю в сторону алтаря. Причем я не заметил, чтобы «дама» кряхтела от натуги. Уверен, она запросто отнесла бы Левшу и в одиночку. Я же говорю, хуги необычайно сильные существа!..

У ямы остались двое охранников. Пожалуй, лучшего момента мне не представится. Я взял на изготовку автомат и высунулся из-за щита…

Первым навеки успокоился любитель смородины. Следом за ним сдох писающий мальчик. В момент выстрела он стоял на самом краю ямы, собираясь продолжить измываться над оставшимися пленниками. Сраженный тремя пулями из АКМ, косматый весельчак рухнул вниз, прямо на головы людей. Те, видно, решили, что это какая-то новая изощренная издевка, и ответили своим единственным оружием — все тем же колоритным матом. Но вскоре в яме воцарилась тишина — «бараны» обнаружили, что хуги мертв.

Не теряя времени, я перебежал к колодцу, лег на живот и заглянул внутрь.

Док был там!

В первый момент я заметил только это, и с души будто камень свалился. Жив профессор! Как только вытащу его из ямы, тотчас придушу за сковородку и все остальные фокусы. Размажу, как соплю по стенке, за чудную ночку под проливным мерзавчиком. Разделаю на шашлыки за веселенькое утро в поселении «голодных»… Короче, так его уделаю, что он запросится обратно в яму к хуги!

Мое лицо было основательно вымазано в грязи, и все же двое из сидящих в земляной тюрьме людей узнали меня.

— Бедуин?! — воскликнул совсем молоденький парнишка, брат Кузи Левши, Гарик. По прозвищу Малой, кажется. Кузя познакомил нас в тот памятный вечер в «Козьей морде». Я тогда как раз кидал ножи, а парнишка смотрел на меня горящими от восхищения глазами, что, честно говоря, порядком раздражало. Кстати, раздражало не только меня, но и его старшего брата Кузю…

Вторым, кто узнал меня, естественно, был Док.

— Бедуин? Ты чего так долго? — раздраженно поинтересовался он.

У меня аж скулы свело от злости. Ах, долго, значит?! Сам меня так сковородкой по балде треснул, что едва эту самую сковородку не расколол. А она, между прочим, чугунная! Хорошо — я попался, другой на моем месте еще пару дней в отключке провалялся бы.

Все это я, конечно, вслух не высказал. Понимал, что не самое подходящее время для разборок. Есть дела и поважнее.

Я достал из рюкзака веревку, один конец обвязал вокруг пояса, второй спустил вниз:

— Вылезайте. Док первым! Помогите ему. Да побыстрее там…

Один из пленников — плечистый здоровяк — с готовностью поддержал профессора за ноги, помогая подняться по веревке. Зинчук с некоторым трудом добрался до края колодца, потом ухватился за мою руку и выбрался наружу. За ним последовал Гарик Малой. Затем поднялся незнакомый мне бродяга, разразился громким матом в знак приветствия и представился:

— Вася Пыра. Курево есть?

— Не курю. Вредно. От этого, говорят, подыхают, — машинально ответил я, а сам в это время лихорадочно прикидывал, как незаметно вывести всю эту ораву из селения.

— Ну да, конечно, — заржал Пыра. — А если не курить, будешь жить вечно. Особенно здесь, в АТРИ.

— Вот именно, что в АТРИ, — подал голос второй из незнакомцев, тот самый плечистый бугай. Он выбрался из ямы последним и принялся вытягивать за собой веревку. — Ты, Пыра, небось на Большой земле в городе жил? У вас там все дымят, как паровозы. А я потомственный охотник. Сибиряк. Я с детства приучен, что тайга табака не терпит…

— Тебя как звать-то, сибиряк? — перебил я.

— Серёня Медяк.

— Тезка, значит. А я Бедуин.

— Да знаем мы тебя, твою мать, — выдал Пыра. Похоже, матом он не ругался, он на нем разговаривал.

А вот интересно, есть в АТРИ хоть один бродяга, который меня не знает?..

Все четверо пленников были в чем мать родила. Я удивился:

— Док, а где ты ухитрился спрятать маячок? Ведь он посылал мне пеленг! Да и сейчас все еще работает…

— …у меня в животе, — перебил Зинчук. — Я раскурочил КИП и проглотил передатчик.

И Док, и остальные пленники дрожали от холода без одежды. Еще бы! Промозглая сырость после мерзавчика даже меня пробирала до костей. Температура стояла градусов десять, а то и меньше.

Пленники в яме успели извазюкаться в грязи по уши. Сквозь слой земли и глины проступали ссадины и кровоподтеки. А у Дока через весь лоб тянулась глубокая царапина с коркой запекшейся крови. Надо бы продезинфицировать, а то инфекция… то да се… Ладно, позже. Вначале нужно свалить отсюда, пока хуги не спохватились.

Мы гуськом перебежали к большим камням, на которых были разложены шкуры рогачей для просушки. Рядом находился очаг и была свалена куча поленьев, явно разломанных вручную. Хорошие укрытия. Здесь нас сразу не разглядеть, поэтому можно провести короткий инструктаж и обсудить, как выбраться из селения.

Я протянул Доку запасной автомат, жалея, что не догадался захватить еще и комплект одежды. Зинчук привычным движением проверил магазин и посмотрел на меня.

— Спасибо, Сережа! — Слова Дока прозвучали искренне. Но этого мало, чтобы искупить все, что он натворил…

— А нам оружие? — поинтересовался Медяк.

— Вообще-то на вас я не рассчитывал.

Пыра кашлянул и выразительно посмотрел на кобуру с «Ярыгиным» у меня на бедре. Я сделал вид, что не заметил намека. Обойдется. Я не оружейная лавка, в конце-то концов. Так никаких пистолетов не напасешься!

— Уходим. Двигайте за мной. Док, держи щит с невидимками. В случае чего прячься за ним и не высовывайся.

Я планировал вернуться тем же путем, обойдя алтарь по дуге, но Малой схватил меня за плечо:

— Погоди! А как же Кузя? Его только что утащили к алтарю. Еще не поздно ему помочь!

Я помедлил с ответом. В том-то и дело, что поздно. Возможно, Левша еще жив, но с переломанным позвоночником он станет для нас не просто обузой, из-за него погибнем мы все.

Ответить я не успел. Вмешался Док:

— В самом деле, Бедуин, надо сходить к алтарю.

Сходить! Он сказал это так, словно речь шла о прогулке в магазинчик ЦИРИ за бутылкой!

А Док продолжал:

— Надо забрать кубики. Я видел, они там, у… хм… шамана… короче, такого индивидуума с ожерельями из костей на поясе и размалеванным красной краской черепом живоглота на голове. Прежде чем посадить в яму, меня привели к нему, раздели…

— И нас с Кузей, — встрял Малой.

— Этот гад рассматривал меня, словно кусок мяса на толкучке, — продолжал Док.

— А нас даже нюхал, — добавил Малой.

— Короче! — рявкнул я. Развели тут базар. Того и гляди нагрянут хуги от алтаря за очередным пленником, а эти двое языками чешут, будто сидят в ванаварском кабаке.

— Короче, кубики у шамана, — заторопился Зинчук. — Надо их забрать. Заодно и Кузе… хм… помочь.

Он машинально посмотрел на Малого и отвел глаза, не хуже меня понимая, что у Левши по-любому шансов нет.

— Забудь об этих кубиках, Док! — ощетинился я.

— Тогда я сам их возьму, — упрямо насупился Зинчук. — А ты уходи, Бедуин.

Ага, щас! Так я и оставил его на потеху голимым чмо с того света! Похоже, пора припомнить Доку сковородку — треснуть его самого прикладом по затылку, взвалить бесчувственное тело на плечо и — ходу из селения.

— Сережа… — Зинчук заглянул мне в глаза. — А помнишь год назад?.. Железнодорожный мост… Бой между изгоями и чистильщиками… Мишень, нарисованная кровью у тебя на груди… И Японец, готовый дать очередь по этой самой мишени… Ты помнишь Японца, Серый?

Я не ответил. Смотрел на него, прищурившись и понимая, что последует дальше. Ну, так и есть!

— Ты мой должник, Бедуин. Ты сам тогда это сказал. Теперь пришло время расплатиться.

Я молчал.

— Пойми, Серый, мне эти кубики очень нужны, — проникновенно сказал Зинчук и умоляюще прижал руки к груди.

— Ну ладно, Док. Если ты считаешь, что они того стоят…

— Стоят, Бедуин! Еще как стоят. Это прорыв в науке. Это… Да за такое и сдохнуть не жалко!

— Что ж… Раз так, будут тебе кубики, Док.

Вася Пыра проявил разумную осторожность и отказался участвовать в авантюрном налете на алтарь. Предпочел свалить из стойбища. Я дал ему направление и рассказал о рве и бревнах моста. Рассказал и о схроне в нескольких часах пути отсюда. Голым, без оружия, воды и продуктов, он все равно до человеческого жилья фиг доберется, а вот до схрона шансы есть.

— Иди с ним, — посоветовал я Малому.

— Нет! Без Кузи не уйду! — набычился он.

— Дурак ты, — вмешался Серёня Медяк. — Твоему брательнику так и так копец. Ему хребет перебили, он уже считай живой труп. У него сейчас одна задача — побыстрее сдохнуть. Хотя эти твари косматые так просто отмучиться не дадут. Небось распотрошат еще живого, как свинью на бойне…

— Ах ты ж гад! — Малой сжал кулаки и пошел на Медяка.

Пришлось вмешаться:

— А ну, вы оба! Ша! Пасти закрыли и вместе с Пырой рысцой к выходу!

На хрен они мне здесь нужны. Лишний балласт. Пользы от этих голых отморышей никакой, а вот под раздачу подведут сто пудов.

— Нет! — Малой с мольбой повернулся ко мне. — Я с тобой к алтарю!

— Я тоже с тобой, Бедуин, — добавил Медяк.

Пыра пожал плечами, махнул на прощанье рукой и, пригибаясь, побежал в сторону моста.

— А ты-то, тезка, с какого перепугу остался? — удивился я.

— Хочу этим обдолбанным тварям кое-что на кое-чего натянуть. А то затрахали вконец, паскуды.

М-да, это сильный аргумент. Только в него что-то слабо верится.

— С голыми руками ты им много не натянешь, — резонно возразил Док.

— А я знаю, где взять оружие, — ошарашил нас Медяк. — Они меня сюда по воздуху приволокли. Так вот, когда я над селением… хм… летел, много чего успел рассмотреть. В том числе и одно занятное местечко. Там стволов навалено — во! Я даже гаусс видал.

— О как! И где этот оружейный рай?

— Покажу. Только это… вы уж мне долю от золотишка-то отстегните, не жмитесь.

Так вот она настоящая причина того, почему Медяк хочет остаться. Можно было догадаться.

Но Док не собирался делиться драгоценными кубиками ни с кем. Он посмотрел на Медяка, как на врага народа, и хотел взъерепениться в ответ, но я перебил:

— Рано еще торговаться, мужики. Сначала надо хабар взять и ноги унести.

— А как же Кузя? — взмолился Малой.

— Отомстишь за него, — пообещал я и повернулся к Медяку: — Тезка, так куда нам идти?

Серёня осмотрелся, прикидывая, а потом указал рукой:

— Туда. Почти к самому рву. Там у них типа городская помойка…

— Тихо! — перебил я. К нам кто-то приближался. Сканер тепла фиксировал быстродвижущийся объект. — Лежать!

Медяк понял меня с полуслова — тут же плюхнулся на землю, стараясь прикинуться валуном, а заодно дернул за ногу Малого, отчего тот сдавленно вскрикнул и плюхнулся в грязь. Тезка цыкнул на него и выразительно махнул рукой: дескать, прикинься шкуркой и не отсвечивай. Док и без подсказки уже лежал среди поленьев возле очага. А я замер за щитом невидимости и приготовился к стрельбе.

Но тревога оказалась ложной — из-за хижины выскочил Вася Пыра. Огляделся, никого не заметил и растерянно почесал репу.

— Эй, — негромко окликнул его я.

Пыра аж подскочил от неожиданности и едва не бросился бежать, но я вылез из-за щита:

— Да стой ты, чудак.

— Бедуин, — обрадовался бродяга. — Я тебя не заметил. А где остальные?

— Да тута мы. — Медяк встал в полный рост. — А ты чего вернулся?

— На мосту охрана. В одиночку не пройти. Я едва не лажанулся. Но вовремя чуйка сработала. Иначе бы полный писец. Не, пацаны, останусь с вами. По ходу, вместе больше шансов свинтить.

— Вот ведь нам счастье-то привалило. Только такого голожопого вояки и не хватало, — недовольно проворчал Медяк. Ему явно не понравился еще один претендент на золото.

— На себя посмотри, — огрызнулся Пыра.

Я едва удержался от желания вмазать им обоим. Времени совсем нет, а они тут свару устраивают! Нет, все-таки балласт — он и есть балласт.

— Пасти закрыли и бегом! — прорычал я. Если будут ерепениться, пристрелю всех на хрен!

Видно, это намерение очень четко читалось на моем лице, потому что бродяги даже не вякнули, а, напротив, бодро заплюхали босыми пятками по холодной, раскисшей после мерзавчика земле.

К счастью для нас, улицы селения были пусты — хуги собрались на культмассовое мероприятие возле алтаря, поэтому до оружейного рая мы добрались без помех.

Городская помойка оказалась глубокой ямой, куда «голодные» сбрасывали одежду, рюкзаки, оружие и все снаряжение убитых ими людей. Все это дело периодически присыпалось землей, поливалось дождем, а потому ржавело и гнило. Некоторые предметы вообще уже невозможно было опознать.

Серёня Медяк первым спрыгнул в яму, огляделся и радостно завопил:

— О, вот он, мой костюмчик родной!

Тезка поднял грязный, местами порванный «Скат», порылся в карманах куртки и достал завернутую в полиэтилен полоску вяленого мяса.

Впился зубами, жадно откусывая куски и глотая, почти не жуя.

— Оголодал. Эти твари нам вообще жрать не давали, — пояснил он мне.

Малой сглотнул слюну и часто закивал.

— Выберемся отсюда, поедите, — пообещал я.

Пока бродяги торопливо одевались и вооружались, я тоже занялся переоснащением своего автомата. Сменил прибор бесшумной и беспламенной стрельбы на подствольник. Поменял дозвуковые патроны на обычные. Если мы собираемся штурмовать алтарь, о скрытности можно забыть.

Так, с перевооружением закончили, теперь пора покопаться на свалке и пополнить боезапас. Конечно, подбирать патроны опасно. Они могут быть изначально из паленой партии или повреждены позже — отсыревшие, с дефектами гильз, тогда заклинит в самый неподходящий момент, а то и вообще рванет прямо в стволе.

Обычно я стараюсь приобретать боеприпасы у проверенного поставщика, к тому же всегда требую пробный выстрел из каждой партии. Но сейчас не до жиру. Возьму патроны в запас, на самый крайний случай, если мои закончатся.

Тем временем Медяк вытащил из кучи железа гаусс и тут же с досадой отбросил его:

— Тьфу ты, непруха! Поломали, гады.

Ствол гаусс-винтовки и впрямь был изогнут. Небось какой-нибудь хуги развлекался. Хорошо хоть штопором не завернул. А мог бы. Легко.

Большинство оружия оказалось негодным — покореженным, помятым и даже расплющенным. Неповрежденными оставались лишь коробки с патронами. Видно, для хуги эти предметы были слишком мелкими и недостойными внимания.

Вася Пыра откопал себе изношенный АК-104 и теперь разбирал его, пристроив на более-менее целой куртке. Пытался даже почистить. Сразу видно, обстоятельный мужик. С опытом. Вернее, с въевшейся в кровь привычкой беречь оружие, от которого зависит твоя жизнь. Это только салаги могут вечером после тяжелого дня на маршруте сразу завалиться спать, кинув в угол палатки нечищеный автомат. Опытный боец будет падать с ног от усталости, но, прежде чем заснуть, приведет оружие в порядок…

Гарик Малой набрал целую охапку гранат. Рассовал их по карманам подобранного в яме комбинезона «Скат», надетого на голое тело. Подхватил чудом уцелевший карабин «Сайга» и принялся искать к нему патроны.

А Медяк потрошил рюкзаки, торопливо вываливал их содержимое в яму, подбирал цацки, что подороже, и складывал в пустой рюкзак.

Перехватив мой взгляд, он ухмыльнулся и подмигнул:

— Сколько здесь хабара. А, Бедуин? Чтобы все вывезти, вертолета не хватит.

Вася Пыра услышал, покачал головой:

— Ох, и жадный ты, Медяк. Тут надо думать, как уцелеть, а ты цацки хватаешь. Правильно тебе погоняло дали — за медяк удавишься.

— Может, и удавлюсь. Только когда мы будем в Муторае, а ты, голь перекатная, ко мне подвалишь да денежку в долг клянчить начнешь, я тебе этот базар припомню.

— Пыра прав, не до цацек сейчас, — вмешался я. — Заканчивай ты это дело, тезка. Лучше оружие себе подбери…

Я осекся — от покинутой нами земляной тюрьмы раздался яростный рев. Судя по всему, конвоир, который относил Кузю, вернулся, обнаружил трупы коллег и поднял тревогу.

— Все, мужики, сваливаем, — поторопил я. — Медяк, что у тебя с оружием?

— Порядок. — Он закинул рюкзак с цацками за спину и взял в руки абсолютно целый ПКМ. И когда только успел его откопать? — Во, видал, Бедуин, какого красавца себе надыбал?

— А потянешь? — Я имел в виду вес пресловутого красавца. Конечно, Медяк, сразу видно, мужик не хилый, но чтобы стрелять на ходу из ручного пулемета, нужна еще и сноровка.

— Потяну. Не впервой, — отмел мои сомнения Медяк.

— А патроны есть?

— Два комплекта. — Он показал две сменные металлические коробки защитного цвета с уложенными внутри пулеметными лентами.

— А сошки?

— А может, тебе еще и сисястую бабу в придачу? — ухмыльнулся Медяк. — Нету сошек. Да и на хрена они мне?

— Ну, как знаешь… Малой, поступаешь в пулеметный расчет. Будешь помощником Медяка, — полушутя распорядился я.

— А что надо делать? — растерялся Малой.

— Не мешать! — отрезал Медяк. — Бедуин, я с напарниками не работаю.

— Ну, как знаешь, — повторил я. — Уходим, мужики. Док, держись ко мне ближе. На рожон не лезь и не забывай про щит с невидимками.

На этот раз далеко уйти нам не дали — из-за хижин скользнули несколько едва видимых, будто сделанных из стекла фигур.

Перешедшего в режим невидимости хуги можно худо-бедно различить лишь во время движения, но если он замирает неподвижно, то полностью растворяется в окружающем ландшафте.

— А-а-а! Суки! — Медяк завопил во всю силу легких, подбадривая себя, и саданул широкой злой очередью.

Пулемет в его руках заплясал, задергался. Тезка переоценил свои силы и сейчас с трудом справлялся с отдачей. И все же его титанические усилия принесли свои плоды — воздух окрасился кровью, раздались вопли, а затем трое «голодных» стали видимыми. Один из них, грудь которого напоминала решето, рухнул замертво на землю. Готов. С такими ранами даже хуги не живут. А двое других «голодных» получили несмертельные ранения, и у них наверняка уже включился процесс регенерации. Они потому и стали видимыми. Когда идет регенерация, способность «стелс» пропадает.

Раненые хуги попытались скрыться за хижинами, но точная очередь Дока сняла одного. Пыра выстрелил во второго. Промазал. И тут же был вынужден переключиться на другие цели.

Так, ощетинившись свинцом, мы бодрой рысью двигались по селению. Впереди, точно бронеход, пер Медяк с ручным пулеметом. По сторонам его прикрывали Док и Малой, а мы с Пырой защищали тыл.

Наш шальной прорыв увенчался успехом — без потерь мы выскочили наплощадь перед алтарем.

Шамана, естественно, здесь уже давно не было. Небось сбежал одним из первых, паскуда. Точнее, сбежала. А вот Кузя был. Ему, видно, дали выпить какой-то наркотический настой, потому что он по-прежнему пребывал в сознании. Гарпун уже вытащили, рану прижгли, чтобы остановить кровь. Левшу положили на плоский камень для жертвоприношений, а вокруг головы разместили дугой шесть желтых кубиков.

Остальные блестели золотыми гранями в черном круге выжженной земли под парящим камнем, вернее, огромным базальтовым шаром. Висела эта многотонная махина примерно на высоте трех метров и выглядела настолько неподвижной, что казалось, она покоится на невидимом постаменте. Зрелище не только чудное, но и вызывающее иррациональный трепет.

Кубиков на земле было много. Пока еще мы находились далековато от алтаря — на другом конце площади, но мне показалось, что их там десятков пять, не меньше. Хуги начали выкладывать из них какой-то сложный узор, но закончить не успели. Рядом лежали три цацки: леденец, перышко и огневик-камень. Интересно, они тоже нужны, чтобы активировать спрятанный в кубиках источник энергии?

Те же мысли обуревали и Дока. Он пожирал глазами и кубики, и цацки, но сломя голову бежать к ним через площадь не спешил. И правильно делал.

Сейчас нельзя отрываться от коллектива и ломать боевой порядок. Действовать нужно всем вместе, прикрывая друг друга.

А вот Гарик Малой столь разумной осторожностью похвастаться не мог. Забыв обо всем, он бросился к брату:

— Кузя! — но тут же остановился, наткнувшись на невидимого хуги.

— Куда?! Назад! — Вася Пыра попытался прикрыть Гарика огнем, но автомат заклинило и вместо очереди раздался один-единственный выстрел.

Воздух перед Малым окрасился кровью — Васина пуля попала «снежному человеку» в грудь, но не убила и даже не остановила. Хуги взмахнул широченной лапищей и отвесил Гарику такую затрещину, что Малой отлетел на несколько метров в сторону и распластался, оглушенный. Мы с Доком добили «голодного», но Гарику помочь уже не смогли — другой хуги подскочил к парню и со всей силы ударил его ногой по шее, сплющивая, ломая кадык и позвонки, разрывая трахею и гортань. Тело Малого дернулось в предсмертной агонии.

— Все. Сгорел, пацаненок. Эх, жизнь-подлюга! Малой-то раньше брата ушел. А Кузя еще живой, — прокомментировал Пыра.

Серёня Медяк завопил и дал широкую очередь по площади, разгоняя хуги. Лицо тезки покраснело от натуги, к тому же нагревшийся от интенсивной стрельбы пулемет наверняка обжигал ему руки. Но главное Медяк сделал — позволил-таки нам прорваться за очерченный кольями круг алтаря.

— Пацаны, прикройте меня! Я перезаряжаюсь. — Медяк присел на землю, опуская рядом ПК.

Я занял позицию возле камня, на котором лежал Кузя. Тот скосил глаза — узнал.

— Ну, привет, бродяга… Вот где свиделись… — в перерывах между очередями поздоровался я.

Кузя в ответ мигнул: дескать, да, кто бы мог подумать, что все так закончится, а потом вопросительно заметался взглядом, будто спрашивая: где Малой?

— Нету его… — Мой голос потонул в треске пулеметной очереди.

Медяк перезарядился, занял позицию на земле, рядом с почерневшим выжженным кругом под нависающим камнем. Пристроил пулемет на сбитые с кольев черепа вместо сошек и предложил Зинчуку:

— Давай, Док, сгребай золотишко, а мы тебя прикроем. Да пошустрее, блин!

Зинчука подгонять и не надо было. Он принялся ползать по выжженной земле и ловко сгребать кубики в захваченный для этой цели пустой рюкзак, зорко поглядывая по сторонам и отстреливая слишком близко подобравшихся хуги.

Впрочем, «голодные» на рожон не лезли. Они выжидали благоприятного момента для удара — как это получилось с Малым.

Нет, кем-кем, а дураками «снежные люди» точно не были.

Внезапно неподвижный до сих пор камень дрогнул и резко просел вниз, не долетев какого-то метра до земли. К счастью, никто не пострадал. Док стоял не в полный рост — ползал на карачках, собирая золото. Пыра и Медяк были чуть в стороне, а тезка к тому же вообще распластался на земле за пулеметом.

Каменный шар, зависнув на метровой высоте, стал издавать странные свистящие звуки и мелко-мелко дрожать, будто из последних сил удерживаясь в воздухе. На земле под ним оставалось еще более десятка кубиков — почти четверть от общего количества.

— Уходи оттуда, Док! — завопил я. Хватит с него и того «золота», что успел собрать. Если не уйдет, утащу силой!

Но силовых мер с моей стороны не понадобилось. Зинчук, конечно, был подвинут на своей обожаемой науке, но жить-то он хотел, поэтому шустро выбрался из-под шара.

— Куда?! — завопил на него Медяк. — А остальное золото?

— Опасно. — Док указал на трясущийся камень.

— Фраер! В штаны наложил! — окрысился тезка. — Тогда я сам. Пыра, держи пулемет!

Вася занял место Медяка, а тот перекрестился и нырнул под шар. Принялся грести золотистые кубики вместе с землей и совать их за пазуху комбинезона.

— Мое… Это золотишко мое, — приговаривал он.

Шар трясся и свистел все сильнее.

— Брось! — закричал Пыра. — Серега, уходи!

— Сейчас… Еще один остался… — Ухватив последний из кубиков, Медяк на четвереньках потрусил из-под камня.

Он не успел совсем чуть-чуть — махина рухнула, придавив ему правую голень. Грохнуло, будто обвалился дом. Землю тряхнуло. И одновременно раздался дикий крик Медяка, заглушивший все звуки вокруг: и басовитое пение пулемета, и рассерженное стрекотание наших с Доком автоматов, и вопли возмущенных нашим поведением хуги.

Крик взлетел до немыслимой ноты и оборвался — Медяк потерял сознание от боли. Его раздробленная, расплющенная голень прочно застряла под камнем. Теперь, чтобы сдвинуть Серегу с места, пришлось бы сначала отрезать ему ногу по колено.

М-да… Как говаривала одна моя знакомая продавщица: «Жадничать не вредно, но в особо крупных размерах смертельно».

Пыра бросил на Медяка злой и одновременно сочувствующий взгляд и крикнул мне:

— Бедуин! Уходить надо. Патронов в ПК мало совсем. А без него из села не вырвемся.

Это точно. Пулемет — наш единственный и главный козырь. А без него нам кирдык. «Сектыр башка», как любила повторять одна моя знакомая узбечка.

Док посмотрел на Медяка, на Кузю и отвернулся, отлично понимая, что с собой мы их не возьмем. Не сможем. Нести такой груз у нас нет возможности.

Пыра вновь окликнул меня:

— Бедуин! Ну, так что? Медяк мой, а Кузя твой?

Я кивнул.

Кузя Левша сразу уяснил, о чем идет речь. Посмотрел на меня с ненавистью и пониманием.

— Прости, братишка. — Я приставил пистолет к его голове.

Док не смотрел на нас, делая вид, что целиком сосредоточен на стрельбе, но я видел, как стиснуты его зубы, а желваки перекатываются под кожей.

По измазанной грязью щеке Кузи скользнула слеза. Я нажал на спуск.

Мой выстрел затерялся в очереди Пыры. Вася расстрелял так и не пришедшего в сознание Медяка издалека, не приближаясь, а потом, кряхтя, подхватил пулемет и подбежал к нам с Доком:

— Уходим?

— Попытаемся, — проворчал я. — Пойдем вдоль рва. Так хоть один из флангов будет прикрыт.

Теперь вместо Медяка вперед шел Пыра с пулеметом. Мы с Доком прикрывали его и с боков, и со спины одновременно. Мне пришлось дважды разряжать подствольник, хотя я собирался приберечь его заряды для моста. Не так уж много их было, тех зарядов. Ровно пять штук в одном подсумке. Теперь осталось три.

Внезапно Пыра споткнулся, задергался, словно его нога угодила в невидимый капкан, и, потеряв равновесие, кувыркнулся на землю. Пулемет отлетел в сторону и зарылся дулом в раскисшую грязь.

Оказалось, что невидимый хуги залег ничком на нашем пути. Мы стреляли в основном параллельно земле или брали чуть выше, не догадываясь, что надо утюжить еще и грязь перед собой. «Голодный» этим и воспользовался. Подпустил нас поближе и резко дернул Пыру за ногу. Прежде чем Вася успел очухаться, хуги свернул ему шею, а потом с рычанием согнул ствол пулемета дугой. Последнее потребовало от него усилий. По-моему, «голодный» даже вспотел от натуги. Жаль, что очко не треснуло.

Мы с Зинчуком остались вдвоем. До моста было уже рукой подать.

— Док, ходу! — заорал я. — Стреляй по низу, а я буду держать верх!

Мы рванули к мосту, прокладывая себе дорогу свинцом. Зинчук щедро вспахивал пулями землю впереди нас. И правильно делал — на нашем пути залег еще один невидимый «голодный». Очередь Дока прошила его насквозь. Изрешеченный, он вышел из режима «стелс» прямо у нас под ногами. Я споткнулся об него и кубарем полетел на землю. На меня тут же бросился еще один хуги. Пришлось стрелять, не вставая, почти в упор.

— Бедуин, ты цел? — завопил Док.

— Порядок.

Мгновение спустя мы уже бежали по перекинутым через ров бревнам.

А вот и моя позиция с ПК. Все на месте, ничего не тронули.

— Док, к пулемету!

Зинчук мгновенно выполнил команду, отсекая бросившуюся за нами погоню. А я навел прицел подствольника на мост. Трех зарядов как раз хватило, чтобы от моста остались одни щепки. Теперь «голодным» понадобится время, чтобы соорудить новую переправу. С теми же из хуги, кто успел перебежать ров, поговорит пулемет.

А потом будет пятичасовой путь по тайге к нашему схрону. Там мы переведем дух, отдохнем и отправимся домой — в научный городок ЦИРИ.

Док как пить дать запрется в лаборатории на несколько дней… или недель… со своими обожаемыми кубиками. А я…

А я, пожалуй, попробую помириться с Зиночкой. Стребую с Дока офигенную премию — как плату за все его выкрутасы. Закажу в Ванаваре для романтического вечера армянский коньяк, шампанское и цветы. Настоящие розы. Они у нас в АТРИ буквально на вес золота или даже дороже — аж по пять косарей за штуку! Запишу все это на счет Дока, и пусть только попробует не заплатить.

Впрочем, Док заплатит. Зубами выгрызет у начальства премию для меня. В первый раз, что ли? И, я уверен, что не в последний…

Глава 4

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

Не руби сплеча, когда можно быстро и эффективно долбануть.

Неделю спустя, нефтяное месторождение «Ошарское»
Единственное освоенное месторождение «черного золота» в АТРИ принадлежало предприятию «Акура», совладельцами которого с одной стороны являлась официальная власть — администрация Ванавары-3, а с другой — тот самый Петрович, негласный хозяин Муторая.

Администрация выделяла подразделения внутренних войск для охраны хозяйства «Акуры». А Петрович, в свою очередь, поставлял рабочих для буровой и нефтеперерабатывающего завода, который снабжал топливом всю местную авиацию, а также немногочисленный парк грузовиков, строительной техники, вездеходов и бронемашин.

По сути, «Акура» диктовала цены на бензин и керосин в АТРИ и потому являлась необычайно лакомым куском. Но ни одна из бандитских группировок, различных сект или полувоенных кланов в здравом уме не решились бы разинуть рот на этот золотой пирог, поскольку подобное означало бы поссориться одновременно с официальной и неофициальной властями АТРИ. Даже в случае первоначального удачного захвата «Акуры» такая группировка не продержалась бы долго. Ее не просто выбили бы из «Ошарского», но и уничтожили полностью, до последнего бойца. А руководителей подобной группировки ждала бы поистине страшная участь.

Это понимали все: и вольные бродяги, и изгои, и владельцы «Акуры». Поэтому никто всерьез не ожидал настоящего захвата. Конечно, территория предприятия была превращена в маленькую крепость с периметром, забором, колючкой, снайперскими вышками, пулеметными гнездами и минным полем, но все эти меры были рассчитаны на то, чтобы отбивать скорее нападения хищного мутировавшего зверья, чем людей.

Часовые на вышках скучали и не проявляли должной бдительности. Некоторые лениво поглядывали на открытое трехсотметровое заминированное пространство вокруг охраняемого периметра, но большинство коротали время в свое удовольствие: курили, травили анекдоты и даже резались в карты.

Снайпер сержант Горелов раскурил сигарету, облокотился на мешки с песком, которые баррикадой опоясывали деревянные стены вышки, и высунулся наружу по пояс, разглядывая свинцовое небо.

— Гроза будет, — сообщил он своему напарнику рядовому Кочкину.

— То-то у меня башка с утра раскалывается, — откликнулся тот. Он собирался встать рядом с приятелем и тоже выглянуть наружу, но Горелов вдруг дернулся всем телом, а его голова взорвалась небольшим красным облаком.

— Горелыч, ты чего? — ошарашенно протянул Кочкин, но сраженный вражеским снайпером сержант, естественно, не ответил.

Слева громыхнуло, полыхнуло, повалил черный дым — и соседняя вышка перестала существовать, накрытая термобарическим зарядом из «Шмеля».

Ударили автоматные очереди, загрохотали взрывы от подствольных гранат и более мощные от РПГ. Пару раз громыхнули мины.

— Чего это, а?! — Вопрос рядового Кочкина повис в воздухе, потому как ответить на него было некому.

Кочкин скрючился на полу вышки, укрывшись за мешками с песком, и нажал кнопку вызова на тангенте симплексной полевой радиостанции.

— Первый, первый, я третий! — От волнения он забыл все правила пользования радиосвязью и в панике завопил в микрофон: — Нас атакуют! Горелыч убит! Соседнюю вышку разорвало! Вы слышите меня?!

Он переключился на «прием», позабыв сказать нужное слово, но «первый» правильно истолковал наступившее молчание и ответил:

— Спокойно, солдат. Отставить панику. Держать оборону. Как понял? Прием.

— Понял. Держать оборону. Прием.

— Конец связи.

— Принял. — Кочкин оставил в покое рацию и подхватил снайперку убитого сержанта. Потом передумал и вернулся к своему АК-104. Автомат показался более привычным и надежным, чем чужая и незнакомая в общем-то СВД.

В отличие от Горелова Кочкин не имел снайперской подготовки да и служил всего полгода. Он был детдомовцем, одиночкой без родственников, друзей и любимой девушки, поэтому срочную службу ему «повезло» проходить в АТРИ.

Илья Кочкин впервые попал в настоящий, реальный бой, поэтому испугался и растерялся — нормальная реакция оставшегося без командирского присмотра новичка.

Не замечая, что ладони покрываются липким холодным потом, а зубы выбивают громкую дробь, Кочкин осторожно выглянул из-за мешков с песком.

Теперь грохотало со всех сторон. Одна за другой взрывались мины. Причем подрывали их стаи панцирных собак. Зверюги неслись по минному полю так целенаправленно, словно подчинялись чужой воле. Следом за четвероногими минерами к забору и воротам бежали люди в камуфляже, их лица закрывали шапки-маски с прорезями для рта и глаз. В некоторых фигурах было нечто неправильное, хотя напуганный до полусмерти Кочкин не сразу понял, что именно. Вроде слишком высокие и плечистые, а руки напоминают лопаты — автоматы в них выглядят несерьезно, будто пластмассовые детские игрушки. Один такой уникум стрелял сразу из двух «калашей» — с обеих рук, будто вместо автоматов были пистолеты.

Илья ошеломленно наблюдал за «спаренным» автоматчиком, смотрел, как тот минует пролом в бетонном заборе, который образовался после выстрела из РПГ, а в голове стучало: «Это просто бред. Кошмар. Такого не может быть. Я сплю. Надо скорее проснуться…»

Заработала рация.

— Третий, я первый, — прохрипел знакомый голос. — Периметр прорван. Отходи к заводу, если сможешь…

На том конце провода раздался сильный грохот, стрельба, крики, а потом связь оборвалась.

— К заводу… Я понял, — почему-то шепотом сообщил Кочкин в притихший микрофон. Неумело перекрестился и торопливо начал спускаться с вышки на землю по металлической лестнице с перекладинами-ступенями и приваренным арматурным прутом вместо перил…

Два дня спустя, ЦИРИ
Нас с Доком вызвали в Ванавару. Вызов пришел с кодом три единицы, что означало: «Бросай все дела и мчись со всех ног». Зинчука чуть удар не хватил — ему до ужаса не хотелось даже на день прерывать исследования источника аномальной энергии.

— Ну, что там они еще придумали? Какой такой «срочный вызов»? — возмущался Док, садясь вместе со мной в вертолет. — У них там, в Ванаваре, целый НИИ, так зачем еще и мы понадобились? Небось пустяки какие-нибудь. Только зря отрывают занятых людей от работы…

Он ругался весь перелет, но я не поддержал его. Как частенько говаривал мой друг Потап: «Глупо психовать из-за того, что ты все равно не в силах изменить».

В тот же день, Ванавара-3, НИИИАП, карантинный блок 6
Карантинный блок был временно превращен в зал для экстренного совещания, на котором присутствовал весьма разношерстный люд, сразу напомнивший мне о Ноевом ковчеге — и там, и здесь собралось, что называется, каждой твари по паре.

Вернее, вездесущей научной братии и военных из ОБВЕ на совещании было больше чем по паре. Оно и понятно — именно на эти две категории людей обычно и ложилась основная тяжесть решения всех проблем в АТРИ.

Кроме них присутствовали представители гражданской власти. От официальной администрации был мэр Ванавары с замом по хозяйству и главным экономистом. А от неофициальной, естественно, Петрович.

Несколько особняком в этой пестрой компании держался Будда, предводитель клана изгоев — людей-мутантов. Я был знаком с ним лично и даже в свое время выполнял для него кое-какую работенку. Но с Буддой у нас возникли довольно серьезные терки. Главный изгой собирался откупиться мною от группировки чистильщиков. К счастью для меня, сделка сорвалась, причем во многом благодаря помощи Дока. Спустя некоторое время Будда хотел извиниться передо мной, но я послал его куда подальше.

Вообще, в АТРИ большинство людей воспринимают мутантов крайне враждебно. Вольные бродяги в диких землях зачастую сразу открывают по ним огонь. Исключение составляет Муторай. Царящий там всеобщий нейтралитет распространяется и на изгоев. И все же люди-мутанты не любят без крайней нужды приходить туда. Да и вообще к человеческим поселениям стараются лишний раз не приближаться.

В официальной части АТРИ — Ванаваре и ее окрестностях — дела обстоят более цивилизованно. Тут сразу стрелять по изгоям никто не станет. А вот под надзор возьмут. Проведут в комендатуру и спросят: чего, мол, ты тут забыл? Если ответ не понравится, могут скрутить и передать ученым для исследований. Такое бывает. Ведь официально изгои вне закона. Как и зомби, меченосцы и упыри.

Конечно, Будда в АТРИ на особом счету. В смысле с ним считаются и мэр Ванавары, и командир ОБВЕ — отдельной бригады военных егерей. И все же я не припомню случая, чтобы Будда вот так в открытую являлся в Ванавару…

Когда мы с Доком вошли в зал, совещание еще не началось. Часть присутствующих стояли небольшими группками, что-то обсуждая. Кое-кто сидел. Начальству и важным гостям вроде Петровича и Будды предназначались места за длинным столом. Для остальных, кто чинами попроще, вдоль стен расставили стулья.

В зале было душновато, царил сдержанный гул голосов.

Будда встретился со мной взглядом и слегка наклонил голову, здороваясь. Я ответил холодным кивком и тут же отвернулся.

— Серый! Бедуин! — окликнул меня знакомый голос.

— Лexa! Потап! — Я расплылся в улыбке. — И ты здесь.

На стульях вдоль стен расположилась группа военных егерей и среди них мой лучший друг, капитан, вернее, теперь уже майор Алексей Потапов по прозвищу Потап. Мы обнялись. Затем последовали рукопожатия с остальными знакомыми. Один из егерей уступил мне местечко рядом с Потапом.

— Как жизнь, Бедуин? Все консультируешь? — не удержался от подковырки Потап.

— А ты все егерствуешь? — в тон ему отозвался я.

После памятных событий годичной давности, когда мы с ним оба побывали мутантами и едва не простились с жизнью, наши пути разошлись. Потап вернулся на службу, правда, пошел не инструктором в Учебный Центр, а командиром подразделения военных егерей. Я же возвращаться в ОБВЕ категорически отказался. Хватит, наслужился. Меня больше устраивал статус гражданского лица и должность вольнонаемного консультанта при ЦИРИ.

— Леха, не знаешь, по какому поводу заседаем?

— Только в общих чертах. Сейчас Подбельский все разъяснит. Он здесь главный.

Подбельский не так давно руководил Учебным Центром, но полгода назад получил звание полковника и должность командира ОБВЕ, сменив ушедшего в отставку Нефедова.

Подбельский поднял руку, привлекая внимание, и громко объявил:

— Прошу всех присутствующих занять свои места. Пора начинать совещание. — Он сделал небольшую паузу, дожидаясь, когда затихнут разговоры, и продолжал: — Два дня назад неизвестный противник произвел нападение на нефтяное месторождение «Ошарское».

Среди присутствующих пролетел удивленный шепоток. Особый статус месторождения знали все.

— Нападающие применяли самый широкий спектр вооружения: автоматы АК сотой серии, гранатометы РПГ-7 и даже реактивные пехотные огнеметы «Шмель», — продолжал Подбельский.

— А эту штуку, как известно, в АТРИ достать очень и очень непросто, — добавил Петрович.

— Нападение было отбито? — уточнил один из представителей НИИИАП.

— Нет, — после крохотной паузы ответил Подбельский. — Нападающие прорвали периметр, перебили охрану и рабочих с буровой, захватили нефтеперерабатывающий завод. Это то, что мы узнали из сообщений по радиосвязи и КИПам сотрудников «Акуры». Некоторое время связь с «Ошарским» держалась довольно уверенно. Потом оборвалась. Дольше всех посылал сообщения главный инженер завода. Он прятался в генераторной, наблюдал в дверную щель и некоторое время держал нас в курсе событий. Последнее, что он успел передать… — Полковник пробежался пальцами по сенсорному экрану собственного КИПа, открывая нужный файл, и прочитал вслух: — «Они добивают раненых! Коля из второй бригады прикинулся мертвым, лежал на земле среди трупов, но один из них выстрелил ему в голову… Двое идут сюда! Попробую спрятаться среди кабе…» Это все.

Воцарилось молчание — присутствующие осмысливали услышанное.

— Сразу отмету возможные предположения об изгоях и вольных бродягах, — продолжал Подбельский. — Это не они. Захват осуществил кто-то другой.

— Что значит «другой»? — переспросил один из ученых. — Какой такой «другой»? У нас здесь кроме… хм… скажем так, официального населения, вольных бродяг и изгоев нет никого, способного на такие действия. Не хуги же это были, в самом-то деле!

Я напрягся. Ох, что-то слишком много непоняток в последнее время крутится вокруг этих «пришельцев с того света». Вначале неизвестный источник энергии, теперь, возможно, еще и это.

Видно, мои сомнения разделял и Док:

— А почему не хуги?

— Потому что они не пользуются огнестрельным оружием. И одежду не носят. «Голодные» — дикари. Да, они освоили копья и частично ножи…

— Те самые ножи, которые снимают с трупов убитых ими людей, — вставил один из егерей.

— Что? — Ученый сбился с мысли. — А… да… хм… Вот я и говорю, ножи они освоили, но огнестрельное оружие до сих пор выбрасывали на помойку за ненадобностью.

— Полностью согласен с товарищем, — подтвердил все тот же егерь. — Хуги и «калаши» — понятия несовместимые. Про «Шмель» я вообще молчу. Нет, это невозможно!

— Невозможно для тех племен хуги, которые до сих пор обитали в АТРИ, — уточнил Зинчук. — Но не забывайте, «голодные» — гости из параллельного мира. Возможно, в их мир открылся постоянный портал, вроде того, что соединяет АТРИ с нашей собственной Большой землей. И по этому порталу хлынули более высокоразвитые представители расы хуги, которые по техническому развитию мало чем отличаются от нас.

— Мы примем вашу гипотезу как одну из рабочих, — вмешался Подбельский. — У нее есть как аргументы за, так и против. Вы сейчас сами увидите. Предлагаю посмотреть фрагменты записей, которые нам передавали по сети сотрудники «Акуры». Съемки велись на видеокамеры КИПов, так что качество не ахти. Но это все, что есть.

Возражений не последовало. На стене включился огромный плазменный экран. Записи и в самом деле оказались не очень хорошего качества, к тому же шли без звука. Картинка дергалась, ее то и дело перечеркивала рябь, но все же можно было рассмотреть фрагменты боя, солдат из охраны «Акуры», а также огромные кряжистые фигуры неприятеля в камуфляже и шапках-масках.

Один из вражеских бойцов, несший на плече ручной гранатомет, остановился в ста пятидесяти метрах от административного здания, прицелился и выпустил заряд по крыше, метя в то место, где занял позицию пулеметчик «Акуры». Съемка велась откуда-то снизу и сбоку, причем гранатометчика удалось заснять крупным планом.

— Здесь прошу обратить внимание… — Подбельский сделал знак технику. Тот остановил запись, пощелкал «мышкой», увеличивая картинку. — Что скажете, товарищи ученые? Кто этот гранатометчик — хуги или просто необычайно крупный человек?

— По общему силуэту, посадке головы, длине рук и некоторым другим признакам можно предположить, что данный индивид все же относится к племени хуги, — прозвучал ответ. — К сожалению, из-за одежды мы не видим, покрыто ли его тело характерной шерстью…

— А меня больше интересует другой момент, — заговорил Зинчук. — Вы посмотрите на его лицо.

— Оно же закрыто маской, что там можно разглядеть? — удивился представитель НИИИАП.

— При желании многое. Например, прорези для глаз. Их две, но у хуги не два, а три глаза.

— Действительно… Как мы сразу не заметили… А у других нападающих? Давайте прокрутим запись еще раз в замедленном режиме…

Вскоре стало ясно, что у всех фигурантов на видеопленке маска имеет две прорези.

— Третий глаз закрыли для конспирации, — предположил мэр.

— Или это не хуги, — возразил Петрович.

— Значит, в данном вопросе у нас ясности нет, — подвел итог Подбельский. — Тогда передадим слово военным. Ваше мнение по оружию и экипировке?

— У гранатометчика в руках РПГ-7Д отечественного производства, так называемый десантный вариант с разъемным стволом. Это не похожее на него оружие, это именно оно и есть. На видеозаписи хорошо виден снаряд. Это осколочная противопехотная граната ОГ-7В. У остальных бойцов, кого можно достаточно хорошо разглядеть, автоматы Калашникова сто четвертой серии. Причем не собранные из разных запчастей на коленке, как это частенько случается в АТРИ, а именно заводской — ижевской — сборки. Что за оружие у гранатометчика в кобуре, сказать сложно, его почти не видно… Теперь по камуфляжу. Тут несколько сложнее. На первый взгляд камуфляж стандартный. Такой пошить могли где угодно: и в АТРИ, и на Большой земле. Нужен более детальный анализ расположения пятен и оттенков краски.

— Понятно. Анализ будет проведен в ближайшее время. — Подбельский сделал паузу и посмотрел на Зинчука. — Как видите, ваша гипотеза о высокоразвитых хуги…

— Не слишком состоятельна, — ворчливо перебил Док. — Если б они прибыли из своего мира, то и оружие привезли бы свое. Пусть и похожее на наше, но все же свое.

— Точно так. Ведь даже у нас, на Большой земле, изготовленный, скажем, в Китае, «калаш» будет отличаться от родного, ижевского.

— Выходит, это наши, местные хуги внезапно поумнели. Купили у людей оружие, одежду и захватили «Ошарское», — сделал вывод один из присутствующих.

— Не все так однозначно, — возразил Подбельский. — Выслушаем очевидца. — Он кивнул человеку, сидящему на стуле возле стены. — Рядовой Кочкин из подразделения охраны предприятия «Акура». Единственный, кто выжил в той бойне.

Присутствующие зашевелились, разглядывая нескладного худющего парня лет восемнадцати-девятнадцати.

Кочкин несмело подошел к Подбельскому. Рядовой потел и горбился, словно хотел стать меньше ростом, не знал, куда девать руки, и вообще жутко волновался, оказавшись под пристальным вниманием стольких высокопоставленных особ.

— Рассказывай, рядовой, — поторопил Подбельский.

Заикаясь на каждом слове, Кочкин рассказал о первых минутах боя, псах-минерах, «спаренном» автоматчике и приказе отходить к заводу. К счастью, рядовой не успел выполнить его. Едва он отбежал от вышки на пару шагов, как земля содрогнулась и со стороны нефтехранилища повалил густой черный дым. Кочкин успел надеть противогаз, и это спасло ему жизнь. А еще то, что рядовой находился неподалеку от дыры в бетонном заборе.

Взрывы последовали один за другим. Горящая нефть разлилась по земле, пожар перекинулся на здания. Горело все, что могло гореть.

Кочкин находился в стороне от основного пожара, но даже здесь чувствовал страшный опаляющий жар горящей нефти. Парнишка инстинктивно вывалился через пролом в заборе и, пригибаясь, побежал прочь от «Акуры» через поле к виднеющемуся вдалеке спасительному лесу.

Егеря подобрали его несколько часов спустя. А на территорию «Акуры» войти так и не смогли из-за продолжавшего бушевать пожара. Захватчиков и след простыл.

— Так что же получается, целью нападения было не захватить нефтезавод, а уничтожить его? — предположил один из участников совещания.

— Выходит, так. Хотя пожар мог возникнуть случайно. Возможно, захватчики проявили неосторожность. Или еще вариант. Кто-то из охраны «Акуры» взорвал нефтехранилище, пытаясь таким способом уничтожить врага.

Все загомонили, перебивая друг друга. Начиналась самая бесполезная часть совещания — обмен мнениями. А по мне, так выводы делать рано — информации слишком мало.

К такому же заключению пришел и Док. Он мертвой хваткой вцепился в Кочкина и засыпал его вопросами. Мне с моего места их разговор не был слышен, а жаль. У меня к рядовому тоже имелась парочка вопросов.

И главный из них: почему он нагло соврал высокому собранию?

Я уверен на все сто, что дело происходило совсем не так, как он нам тут впаривал. Противогаз, дыра в заборе, побег через поле к спасительному лесу — сплошная ложь. Интересно, это его собственные фантазии или так велел говорить Подбельский?..

Бесполезные прения прекратил мэр Ванавары. Деловой мужик, он терпеть не мог пустопорожней болтовни.

— Предлагаю подвести итоги! — зычным басом рявкнул он на весь зал. Думаю, у его ближайших соседей от такого вопля зазвенело в ушах. — Полковник Подбельский, будет лучше, если это сделаете вы.

— Согласен… — Подбельский выдержал паузу, дожидаясь полной тишины. — Итак. Первое. Мы не знаем, связаны ли поломки ретрансляторов с нападением на «Акуру». Второе. Не можем с уверенностью сказать, кто конкретно провел атаку. Третье. Нам неизвестна цель противника. Что входило в задачу: захват «Ошарского» или все-таки уничтожение нефтеперерабатывающего завода?

— Разрешите? — Я поднял руку.

— Да, пожалуйста. Это наш консультант, бывший инструктор Учебного Центра, капитан запаса Рязанцев, — представил меня Подбельский. — Мы слушаем вас, Сергей Борисович.

— У нападения на «Акуру» могла быть и другая цель, не имеющая прямого отношения к нефтяному месторождению. Например, тренировка.

— Тренировка? — переспросил мэр.

— Да. Отработка слаженности воинского подразделения в реальных боевых условиях. Или отработка тактики захвата охраняемых объектов. Согласитесь, с этой точки зрения «Акура» — наиболее легкая задача. Гораздо сложнее было бы захватить Муторай, ЦИРИ, Ванавару или любое из поселений изгоев.

— Но есть множество других поселений, в которых обосновались мелкие группировки и бригады вольных бродяг. Почему бы не тренироваться на них? Зачем трогать «Акуру»? — заспорил мэр.

Петрович внезапно потемнел лицом и уставился в стол, прищурив глаза. Вспомнил что-то? Неужели такие тренировки на мелких поселениях уже были? Только им не придали значения, списав на разборки между бандами. Надо потом расспросить Петровича. Вслух же я сказал, чтобы прекратить ненужный базар:

— Не настаиваю на своей версии. Предлагаю просто учитывать такую возможность.

— Хорошо. Примем как факт, что цель нападения на «Акуру» нам не известна, — продолжил Подбельский. — Четвертое. Оружие и экипировка противника, несомненно, наши, российские. Предлагаю создать комиссию для расследования. Откуда произошла утечка? Кто продавец, кто покупатель? Возможно, именно с этой стороны нам удастся подобраться вплотную к противнику. И пятое. На территории самой «Акуры» улик уже не найти, сгорело абсолютно все, включая возможные трупы нападавших. Но бой начался еще на минном поле. Правда, егеря обнаружили там тела только панцирных собак…

— Вы что же хотите сказать, что наши «доблестные» вояки не сумели подстрелить на открытом трехсотметровом пространстве даже одного-единственного врага? — скривился директор НИИИАП.

— Я хочу сказать, что противник при отходе забрал все тела с собой. И убитых, и раненых — всех. Зачем? Возможно, по религиозным соображениям, а возможно, чтобы мы не смогли понять, с кем именно имеем дело. Как бы то ни было, трупов у нас для изучения нет, а вот капли крови, частички кожи, волосы, слюна и что-то подобное могло уцелеть. Предлагаю создать мобильную военно-научную группу для сбора образцов, если они, конечно, существуют. Научным руководителем назначить профессора Зинчука. Собственно, для этого мы и попросили его прибыть сюда.

— Не возражаю, — кивнул директор НИИИАП. — Лучшей кандидатуры и впрямь не найти. Иван Аркадьевич, вы сами подберете себе штат в рабочем порядке.

— Тогда совещание предлагаю считать закрытым, — объявил Подбельский. — Остальные моменты и в самом деле лучше решать в рабочем порядке.

Задвигались стулья, люди поднимались с мест, но расходиться не спешили.

К нам с Потапом подошел Зинчук.

— Бедуин, ты, разумеется, войдешь в состав моей экспедиции, — заговорил Док, но его перебил Подбельский: — Извините, Иван Аркадьевич, но для Бедуина и Потапа будет отдельное задание.

Полчаса спустя состоялось второе, закрытое, совещание в кабинете Подбельского. Кроме хозяина кабинета и нас с Потапом присутствовали Петрович, Будда и, как ни странно, рядовой Кочкин.

— Сразу перейдем к делу, — предложил Подбельский. — Итак, мы определили два основных направления поиска. Первое: вычислить поставщика оружия. Второе: попытаться определить ДНК нападавших. Но есть еще и третий путь. Возможно, он самый короткий, но в то же время самый рискованный… — Полковник замолчал.

Я договорил за него:

— И вы предлагаете этим третьим путем пройти нам с Потапом?

— Да. Разумеется, вы будете не одни.

— Неужто с нами пойдет рядовой Кочкин? — пошутил Леша.

Парнишка покраснел, дернулся, будто хотел что-то сказать, но промолчал.

— Рядовой Кочкин пойдет обязательно, — совершенно серьезно подтвердил Подбельский. — Кроме него в отряд войдут несколько егерей… Впрочем, формированием группы вы с Потапом займетесь сами. Численность личного состава также на ваше усмотрение. А вот кто пойдет с вами в обязательном порядке, так это по два представителя от Андрея Петровича и Будды.

Я недовольно поморщился. Терпеть не могу подобный балласт.

— А конкретнее? — спросил Потап. — Эти представители уже определены?

— Да, — кивнул Петрович. — От меня пойдут Таран и Механик.

Первая кандидатура у меня не вызвала ни удивления, ни беспокойства. Боря Таран — парень вспыльчивый, но отходчивый. Не мстительный и камень за пазухой не держит. Да, мы с ним повздорили из-за Гаечки, но потом надрались до поросячьего визга и закрыли тему.

С Борей можно смело выходить на маршрут — он и в бою не подведет, и руку, если свалишься со скалы, подаст… Впрочем, тут все зависит от приказа, который отдаст ему Петрович. Боря Таран выполнит его с педантичной точностью, можно не сомневаться. Если приказано помогать — прикроет спину, а если приказано убить, то в эту самую спину и ударит.

Механик же ему полная противоположность. Не думаю, что он станет безоговорочно выполнять приказы, даже Петровича. Тут Сеня Хорек прав — Механик мутный тип, себе на уме. Я плохо знаю его, но мне кажется, что он и злопамятен, и коварен. Мех не простил мне ни свою разбитую голову, ни уязвленное самолюбие. Нет, отправляться с ним на опасный маршрут — не самое мудрое решение. Попробуем этого избежать…

— Петрович, а почему именно Механик? Чужак, вольный стрелок, одиночка-наемник. Почему не кто-то из твоих бойцов? У тебя же отличных ребят навалом. Тот же Лева Сохатый. Или Вова Драч.

— От меня пойдут Таран и Механик. — Петрович проигнорировал мои вопросы и предложенные кандидатуры и плавным движением погладил свою козлиную бородку, что означало у него крайнюю степень упрямства.

Итак, решение принято и его уже не изменить.

Ладно, перейдем к очередной паре представителей — на этот раз от Будды. Кто?..

— Ерш и Могильщик, — предводитель людей-мутантов опередил мой вопрос.

Мы с Потапом переглянулись. Ерш — не самый плохой вариант. Погоняло он получил за огромные выпученные — рыбьи — глаза. Форменные шары. Можно сказать, что они — самая выступающая часть лица Ерша. К примеру, носу до них далеко. Короче, внешне парень законченный урод. Но таковы почти все изгои. Мутации никого не красят, даже женщин. На большинство из представительниц клана изгоев без слез не взглянешь…

Но если забыть о внешности, то с Ершом можно иметь дело. К тому же у парнишки есть одна полезная способность — умение создавать электрический разряд сродни молнии и долбить им врага на расстоянии аж до сотни метров.

А вот с Могильщиком куда сложнее. Про него никто ничего толком не знает, даже сами изгои. Он избегает любого общения. Угрюмый молчаливый тип. Его предпочитают лишний раз не задевать — и дураку ясно, что такие погоняла с бухты-барахты не дают. Конечно, все мы в АТРИ не ангелы, но до подобного прозвища каждому из нас еще расти и расти. По слухам, которые мрачноватым шлейфом тянутся за этим изгоем, у него на счету жмуриков, что деревьев в лесу.

Мутация почти не изуродовала Могильщика внешне, разве что подарила обильную волосатость. Лицо и тело изгоя покрылись коротким бурым мехом, похожим на медвежий. Если добавить ему третий глаз, дать способность становиться невидимым и вытянуть рост до двух с половиной метров, он станет вылитым хуги.

— Состав определен. Осталось узнать подробности задания. Что именно нам предстоит сделать? — поинтересовался я.

— Выследить напавших на «Акуру» бойцов. Пройти по их следам, — ответил Подбельский.

Потап нахмурился:

— А вы уверены, что они есть, эти следы? Может, неприятель воспользовался вертолетами?

— Нет. Они уходят по тайге. По крайней мере, одна из групп точно.

— И все же, — настаивал Потап, — если не ошибаюсь, нападение произошло двое суток назад?

— Да.

— Тогда от следов уже давно не осталось и следа, — скаламбурил Леша. — Нужно было посылать группу сразу, в тот же день.

— Мы и послали, — подтвердил Подбельский. — Только не группу, а двух следопытов. Они регулярно шлют нам свои координаты. Вы присоединитесь к ним через несколько часов, как только сформируете группу и получите необходимое снаряжение. Вертолет доставит вас к месту встречи.

— Что за следопыты? Можно подробнее? Военные егеря из ОБВЕ?

— Нет. Вольные бродяги. Наемники…

— Их нанял я, — перебил Подбельского Петрович. — Нужно было действовать предельно быстро, а они как раз оказались на связи.

— Понятно… И кто такие?

— Одного из них вы прекрасно знаете, — вновь заговорил Подбельский. — Глеб Шебай.

Потап одобрительно кивнул. Личность и впрямь заметная. Пожалуй, он лучший из известных мне следопытов. Кстати, Шебай — это не прозвище, а фамилия.

— А второй?

— Юрун. — Полковник замолчал.

Мы с Потапом вопросительно смотрели на него, ожидая продолжения, но, похоже, Подбельский уже сказал все, что хотел.

— Юрун — это имя или прозвище? — уточнил Леша. — Что-то я не знаю такого следопыта. Из новеньких, что ли?

— Можно и так сказать… — Подбельский нерешительно замялся и глянул на Петровича, будто прося совета или помощи.

Тот поморщился и раздраженно уставился на Потапа:

— Вы спросили имена следопытов, вам их назвали. Что еще вы хотите знать? Их полные биографии и послужные списки? Любимые позы в сексе? Храпят ли они во сне? Что вам еще не ясно?

— Все ясно, — невозмутимо ответил Потап и обратился к полковнику: — Какова наша задача?

— Разведка, — ответил Подбельский. Он явно обрадовался перемене темы. — Вы должны следовать за противником, не обнаруживая себя. В контакт не вступать. Выяснить местонахождение базового лагеря, кем укомплектован и кто стоит во главе. Короче, полный сбор информации. На всякий случай в Ванаваре в полной боевой готовности будут ждать три роты егерей. По вашему сигналу они смогут начать зачистку в самое кратчайшее время. Вопросы есть?

— Так точно, — кивнул я. — Известна ли хотя бы примерная численность неприятеля, которого нам предстоит выслеживать?

— Сорок-пятьдесят бойцов. Среди них несколько тяжелораненых, их несут на носилках, так что группа идет медленно. Еще вопросы?

У меня была прорва вопросов, но все их можно решить в рабочем порядке. Кроме одного:

— Кто в нашей группе старший?

— Майор Потапов…

Подбельский замялся, и я отлично понимал почему. Егеря, Кочкин и я станем подчиняться Потапу беспрекословно. А вот признают ли его власть люди Петровича и Будды — это очень большой вопрос. Впрочем, если балласт начнет выеживаться, от него легко избавиться: выстрел в ногу и вызов вертолета за раненым, дескать, «несчастный случай на охоте».

Петрович словно прочитал мои мысли. Когда мы с Лешей уже покинули кабинет, он догнал нас в коридоре:

— Эй, парни, погодите-ка… У меня к вам личная просьба… Постарайтесь не потерять моих людей в самом начале маршрута, ладно? Я, конечно, все понимаю, не на прогулку идете, дикие земли, мутанты и аномалии. Но и беспредельничать не стоит. Хорошенько подумайте, прежде чем жать на спусковой крючок. — Он перевел ласковый, отеческий взгляд с Алексея на меня и даже приложил руку к сердцу для убедительности. — Нет, в самом деле… Бедуин, Потап, вы меня знаете. Я в долгу не останусь. Отплачу и за все хорошее, и за все плохое.

— Это точно, — хмыкнул я.

— Значит, договорились?

— Там видно будет, — недовольно отозвался Потап.

М-да… Работенка нам предстояла не из легких. И не потому, что сложным было само задание. Опасность скорее представлял разномастный,непредсказуемый коллектив. Ведь одно дело — осуществлять разведку в составе слаженной, сработавшейся группы, и совсем другое, когда каждый сам себе голова.

К формированию отряда егерей Потап подошел взвешенно. Отобрал восьмерых — знакомых, проверенных ребят, среди них — двое с серьезной снайперской подготовкой, один пулеметчик с ПКМ, санинструктор и сапер. Но вместо успокоения я все сильнее ощущал нарастающую тревогу. Мне казалось, что мы тащим с собой взведенную бомбу, которая рванет в самый неподходящий момент, да так, что мало никому не покажется…

Глава 5

Байки, подслушанные у костра:

Один хуги приглашает другого в гости:

— Приходите, моя жена варит отличный черепаховый суп. Череп у нас есть, а вы приносите пах.

Мои опасения начали сбываться уже в вертолете — между балластом произошла короткая потасовка. Запрыгивая на борт, Ерш машинально ухватил Тарана за предплечье, чтобы не упасть. Любимчик Петровича тут же брезгливо сбросил руку изгоя и прошипел:

— Не лапай, тварь! Еще раз дотронешься, отмудохаю так, что шары полопаются!

Он добавил еще несколько слов на чисто русском языке, самыми приличными из которых были «мутант вонючий».

Ерш в ответ мгновенно ощетинился… как еж. По руке изгоя побежали голубоватые электрические разряды. Таран тут же наставил на него «Ярыгина»:

— Ну, давай, урод глазастый. Кто быстрее?

— Отставить! — вмешался Потап. — Ерш, хватит, я сказал! Гаси эту свою электрическую хрень. А ты, Таран, убери ствол. Настреляешься еще на маршруте. Подумаешь, недотрога какая. Он тебя случайно задел, а ты орешь, как целка перед случкой. Еще раз бузу устроите, высажу обоих на хрен! Ясно?

Ерш скорчил гримасу, но разряд погасил. Таран нехотя убрал пистолет. Но Потапа их реакция не удовлетворила:

— Не слышу ответа, бойцы!

— Да ясно все. Ну, виноват, погорячился. — Таран покаянно развел руками. — Но и ты, Леш, меня пойми. Когда этакий задрот…

— Я тебе пасть с песком помою, — пообещал Потап. — А потом леской ее зашью. Ведь договоришься на свою голову.

— Все! — Таран шутливо зажал себе рот руками. — Я могила.

— Скоро там будешь, — не удержался Ерш, но наткнулся на взгляд Потапа и поспешно добавил: — Он ведь сам… Ладно, я понял. Проехали…

Вертолет высадил нас на берегу реки Гнусной и тут же улетел, чтобы не демаскировать группу.

Река недаром получила свое название — мелкая кровососущая мошкара темными тучами висела в воздухе. Казалось, весь гнус АТРИ решил собраться именно здесь. Счастье еще, что не было слепней и паутов — те еще кусачие твари.

Впрочем, стандартное егерское облачение — бронекостюмы «Скат» — надежно защищали от ядовитых укусов. Открытыми оставались только лица и кончики пальцев рук. И то и другое мы натерли репеллентом еще в вертолете, и все же пришлось надеть сетчатые накомарники.

Балласт был одет кто во что горазд. Люди Петровича — Механик и Таран — красовались в дорогущих, невероятно удобных, облегченных и прочных бронекостюмах «Василиск». Изгои же пренебрегли броней, ограничившись обычным лесным камуфляжем. Хотя ботиночки они все же выбрали наши, егерские, комплекта «Скат», — самую оптимальную обувку для АТРИ, нечто среднее между горными вибрамами и спецназовскими берцами, да еще и со специальными прорезиненными бахилами, доходящими до колена и уберегающими от воды и болотной грязи. В них, что называется, и бегом, и ползком, и по горам, и по болотам. Разве что летать нельзя, а все остальное запросто.

Из оружия Боря Таран предпочел ПКМ. Оно и понятно — с его могучей комплекцией таскать на себе эту тяжеленную бандуру самое то. Главное, чтобы ставленник Петровича не применял свою шумную пукалку направо и налево, а то стрельбу в момент услышит преследуемая дичь, и тогда слежке наступит пушистый песец, как говаривала моя знакомая охотница за олигархами. Кроме ручного пулемета у Бори имелись пистолет «Ярыгин» и целая куча гранат.

Потапу выбор Тарана не понравился категорически. Алексей настоял, чтобы каждый из группы имел при себе бесшумные средства стрельбы. Поэтому Боре после короткой перепалки пришлось дополнительно обзавестись пистолетом ПСС «Вул» с соответствующими, и весьма недешевыми, патронами.

Механик поступил мудрее. В качестве основного оружия он выбрал малошумный АС «Вал» — довольно распространенный автомат в АТРИ. Его основным недостатком являются тяжелые боеприпасы — шестнадцатиграммовые дозвуковые девятимиллиметровые пули. Таких много на себе не утащишь, пупок развяжется. Но это на Большой земле. А здесь, в АТРИ, вопрос легко решается за счет все того же перышка. Одной такой цацки достаточно, чтобы семидесятикилограммовый рюкзак «похудел» ровно вполовину. Очень удобно. Пожалуй, не найти такого егеря или бродяги, у кого при себе не имелось бы этой чрезвычайно полезной штуковины.

Ерш отягощать себя автоматом не стал, ограничившись двумя пистолетами — «Ярыгиным» и ПБ. Оно и понятно — парень сам по себе электрическое ружье с радиусом поражения до сотни метров как минимум.

А вот Могильщик меня удивил. Из всего множества оружия, что имело хождение в АТРИ, он предпочел ПБ и вертикалку ИЖ-27. Такое ружье — отличный выбор для охоты на Большой земле, но не слишком удачный для боя: пока перезарядишься, тебя уже раз десять подстрелят. Или съедят. Впрочем, может, у Могильщика есть какие-то скрытые способности. Огнем плюется или еще что.

Что касается меня, я традиционно предпочел старый добрый АКМ, правда с существенными доработками.

Потапу, как и остальным егерям, полагалась не очень удобная «Гроза». Но Леха воспользовался особой важностью задания и перевооружил своих парней «калашами» с комплектами для бесшумной стрельбы «Тишина».

Следопыты ждали нас у подножия царь-дерева — столетнего могучего лиственя. Расположились со всем комфортом, словно на пикнике. Один дремал, вытянувшись на мягком мху и нежась на редком для АТРИ теплом солнышке. Второй сидел, привалившись спиной к лиственю, и набивал магазины «Вала» патронами, причем, судя по количеству лежащих перед ним рожков, не только себе, но и напарнику.

Облачение у следопытов было под стать егерскому: «Скаты» и накомарники на лицах, так что узнать, кто они такие, было решительно невозможно.

При нашем появлении дремавший следопыт вскочил на ноги гибким кошачьим движением, подошел к нам, откинул накомарник, открывая лицо. Мы с Лешей сделали то же самое.

— Здорово, Глеб.

— И вам не хворать. — Шебай пожал нам с Потапом руки, кивнул на своего напарника, который снимать накомарник не спешил: — Это Юрун. А с вашими парнями познакомимся чуть позже. Сперва введу вас в курс дела.

Мы разместились на мху возле лиственя.

— Объект преследования в данный момент находится примерно в тридцати километрах к западу, — начал Глеб.

— Не великовата ли дистанция? — удивился Потап.

— Великовата. Обычно мы не так сильно от них отстаем. Но надо же было встретить вертолет. Да вы не волнуйтесь, нагоним. Они по-любому на ночь встанут лагерем, а мы, на крайний случай, и в темноте пойдем.

— И как же это вы ночью след разглядите? — засомневался я.

— Разглядим. — Шебай широко ухмыльнулся. — Нам темнота не помеха. Да, Юрун?

Вопрос остался без ответа. Напарник Глеба по-прежнему сидел чуть в стороне и в разговор не вступал. Я почувствовал на себе его пристальный изучающий взгляд и попытался ответить тем же, но безуспешно — накомарник надежно прятал лицо следопыта.

— Что еще известно об объекте? — спросил Потап.

— Почти ничего. Мы не вступали с «дичью» в визуальный контакт, держались на расстоянии в километр. Но есть непроверенное предположение, что с ними идут несколько пленных. Вероятно, рабочие с завода.

— Ясно. Это все? — Потап вопросительно посмотрел на Глеба. Тот кивнул. — Тогда двинули.

По настоянию следопытов отказались от головного дозора, двигались одиночной цепью. Темп движения также задавали следопыты, а они явно предпочитали бег. По тайге с полной выкладкой — оружием и рюкзаками — такой марш-бросок становился нелегким делом даже для тренированных, выносливых егерей. Как следопыты на бегу умудрялись считывать следы и обходить аномалии, оставалось для меня полнейшей загадкой. Я, к примеру, так бы не смог.

Видно, те же опасения охватили и Потапа, потому что он попытался притормозить следопытов:

— Шебай, не гони лошадей. А то аномалию не заметим и влетим.

— Расслабься, Потап. Доверься профессионалам, — отмахнулся следопыт. — Мы идем точнехонько по следу «дичи». Ступаем буквально по отпечаткам их подошв. Так что аномалий пока можно не опасаться: раз «дичь» прошла, и мы пройдем.

— Убедил, — кивнул Потап.

Следопыты вновь перешли на бег. Снизили мы скорость лишь однажды, когда переходили вброд мелкую, но широкую речушку. Ерш остановился посреди переправы, поспешно умылся и даже попил воды. Хорошо ему, мутанту, может пить из любой лужи. Людям так нельзя. Большинство водоемов в АТРИ фонят со страшной силой. Без обеззараживающих таблеток к местной воде лучше не прикасаться.

Выбравшись на берег, снова перешли на бег. Через семь километров балласт взвыл и попросил привал. Заводилой стал все тот же Ерш. Дыхалка у него оказалась никудышная. Массивному Тарану с ПКМ на плече тоже пришлось несладко. Механик, как мне показалось, устал больше за компанию. А вот угрюмому Могильщику было абсолютно все равно — бежать, стоять или сидеть. Этот странный, заросший с ног до головы мехом мутант был полностью погружен в себя и, казалось, не замечал, что происходит вокруг.

Удивил меня рядовой Кочкин — после семи километров бега он даже не запыхался. Хилый на вид парнишка оказался неожиданно вынослив.

— Привал двадцать минут, — объявил Потап.

Уставший балласт повалился на землю. Егеря тоже решили, что в ногах правды нет. Большинство сняло накомарники — основная масса гнуса осталась далеко позади, теперь спасал и репеллент.

Следопыты пошептались между собой, а потом Шебай окликнул Потапа:

— Командир, нужно как можно быстрее нагнать наших подопечных, а то есть риск потерять их след. Пусть Юрун пойдет вперед, а я останусь с группой. Тогда можно будет перейти на шаг и вообще не торопиться. А то не все твои… хм… бойцы выдерживают нужный темп.

— Могу составить компанию следопыту по имени Юрун, — предложил я.

— Идите вдвоем, — разрешил Потап.

— Я с ними. — Механик резво вскочил на ноги.

— Отставить! Пойдут Бедуин и Юрун, — отрезал Потап.

Механик презрительно скривил губы и процедил:

— Ты лучше своими егерями командуй. А я и сам знаю, с кем и куда мне идти!

Мы с Лешей обменялись быстрыми понимающими взглядами. Несмотря на личную просьбу Петровича, бунт следовало подавить в зародыше. Если балласт не признает Потапа командиром и не научится выполнять его приказы беспрекословно, в дальнейшем такая анархия поставит на грань срыва всю операцию.

Я подал знак Потапу: «Механик мой». Леша коротко кивнул и, как бы невзначай, передвинул автомат, направляя ствол в пупок Боре Тарану — на тот случай, если представитель Петровича захочет поддержать напарника.

За изгоев мы не волновались — вряд ли они пожелают встревать в конфликт. Как бы подтверждая это, Могильщик демонстративно закинул руки за голову и уставился в небо, будто на земле для него не осталось ничего интересного. Ерш еще больше выпучил глаза и лупал ими, переводя любопытный взгляд с Потапа на Механика и обратно.

Один только Кочкин, похоже, не понял, что происходит. Парнишка прилег на спину, насколько позволял рюкзак, прикрыл глаза и вроде как задремал.

Зато Таран просек все мгновенно. Еще бы! Я бы тоже просек, если бы на меня с холодной угрозой смотрел автоматный зрачок. Боря торопливо поднял ладони вверх и выразительно поглядел на Потапа: дескать, я на вашей стороне и, в отличие от этого задрота, дисциплину готов блюсти. Вот и молодец. А Механику мы сейчас живо мозги вправим…

Я подошел к строптивому наемнику, «нежно» обнял его за шею. Он попытался вывернуться, но ствол моего автомата уперся ему в одно интересное место. Механик застыл, а я дружелюбно посоветовал:

— Ты бы лучше не нарывался, умник. Знает он, видите ли. Щас тебе зналку-то живо отстрелят, чем тогда детей строгать будешь? Короче, не пыли. Делай, как говорит Потап. Он здесь старший. Понял? Сказано тебе: «отставить», значит, не лезь. Сядь вон на кочку, как все, покури, нервишки успокой.

Механик едва не проткнул меня острым, полным ненависти взглядом и буркнул:

— Не курю.

— Вот и правильно, — одобрил я. — Значит, у нас с тобой есть хоть что-то общее.

— Этого самого общего у нас скоро будет гораздо больше, чем ты думаешь, — вырвалось у Механика, но он тут же спохватился и примирительно сказал: — Ладно, Бедуин, я понял расклад. Приказы Потапа не обсуждаются.

— Вот и молодец. — Я убрал автомат и похлопал наемника по плечу.

— Пойдут Бедуин и Юрун, — подтвердил свое решение Потап. — Радиостанцию с собой возьмите.

Я кивнул. Благодаря перышкам, вес должен прибавиться не слишком ощутимый. А вот с объемом хуже, полевая радиостанция — вещь немаленькая.

Следопыты в наши разборки не влезали. Шебай смотрел с откровенным интересом: дескать, чья возьмет? А реакцию его напарника понять было затруднительно, поскольку лицо второго следопыта по-прежнему укрывал накомарник. И все же мне показалось, что во вздохе Юрун послышалось облегчение, когда окончательно стало ясно, что Механик с нами не пойдет…

Юрун бежала так легко, словно объемный рюкзак за ее плечами не весил и двух килограммов. Впрочем, наверняка женщина положила туда перышко. Она по-прежнему не снимала накомарник, хотя нужда в нем давно отпала. Но, даже не видя лица следопыта, я ничуть не сомневался — передо мной женщина.

Я понял это еще до нашего первого марш-броска. Пока Юрун сидела и молчала, она еще могла сойти за мужчину, но стоило ей встать на ноги и начать двигаться, как все сомнения отпадали — настоящую женственность и грацию движений не смог скрыть даже бесформенный бронекостюм и рюкзак.

Погода по-прежнему баловала нас ясным небом с едва заметным налетом серебристых облаков.

Женщина уверенно двигалась по следу. Кое-где он был весьма заметным — в зарослях карликовой березы-хаякты преследуемый нами отряд прорубил настоящую просеку. Но на камнях видимые следы исчезали, и все же Юрун бежала вперед, переходя на шаг лишь на самых сложных участках тропы.

День приближался к вечеру, когда след привел нас в Каракумы — небольшое плато, заросшее сухим сосновым бором. За ним начиналась Байкитка — так окрестили обширную малоизученную территорию, лежащую на северо-западе АТРИ. В сталинские времена здесь кипела жизнь, даже что-то такое строили, но потом побросали все в спешке и по неизвестной причине — документов не сохранилось, разве что отрывочные хаотичные записи, в которых фигурировали какие-то мистические «Змеиные тропы», «Избы скороходов» и «Удавка топтуна».

Пожалуй, не найдется такого бродяги, который может похвастаться, что хорошо знает здешние места. И я не исключение. А вот таинственные враги уходили именно сюда…

Мы перешли на шаг. В Каракумах Юрун труднее было держать след — песчаная, усыпанная хвоей почва почти не сохраняла отпечатков ног. По крайней мере, я их в упор не видел. А следопыт хоть и медленно, но двигалась вперед.

— Юрун, — окликнул я напарницу, — ты бывала здесь раньше?

— В Каракумах — пару раз, но в Байкитку не заходила. Так, отиралась по самому краю, — помолчав, ответила она.

Ее голос показался мне смутно знакомым. Молодой, необычайно приятный, с чарующей хрипотцой. Мне вдруг очень захотелось увидеть ее лицо.

— Тебе не надоело носить эту сетку? — Я кивнул на накомарник. — В сосновом бору гнуса нет.

— Погоди! — Она замедлила шаг. — Ты видишь? Кострище. И не одно. Они здесь останавливались на дневку. Причем всего часа два назад.

Неизвестный противник пытался спрятать следы лагеря: присыпал кострища, закопал остатки пищи, но полностью скрыть все улики так и не смог.

Юрун подобрала ветку и поворошила хвою над кострищем прежде, чем я успел ей помешать. У меня внутри невольно все сжалось в ожидании взрыва. Я бы на месте преследуемых обязательно оставил тут смертельно опасный подарок. Как раз на такой случай. Чтоб любопытным нос прищемить.

К счастью, противники не подумали о таком варианте. А может, боеприпасов пожалели.

Вероятно, обуревающие меня чувства отразились на моем лице, потому что Юрун хмыкнула и пояснила:

— За несколько прошедших дней мы с Глебом то и дело натыкались на такие вот дневки и ночевки. И в каждой из них было чисто.

— Все когда-нибудь случается впервые, как говорила одна моя знакомая девственница, — пошутил я машинально. А сам пытался понять, почему мне так знаком этот голос.

И вдруг я узнал его!

Гаечка!

— Попалась, да? — лукаво улыбнулась Юрун, откидывая накомарник. — Но ты же не выдашь мой маленький секрет? Иначе мне придется тебя убить.

Сказано вроде в шутку, но почему-то мне стало не по себе.

— Я-то не выдам, но, по-моему, Механик тоже раскусил тебя. Уж больно активно он рвался составить нам компанию.

— Пожалуй, — согласилась Гаечка. Она снова пошуровала веткой в кострище, выгребая остатки пищи. — Погляди-ка, Бедуин, на эту кость. Как думаешь, чья она?

— Человеческая. Берцовая. И часто вы такие находите?

— На каждой стоянке, — пояснила Гайка. — Мы с Глебом почти уверены, что они едят людей, тех самых пленных с завода. Для этого и взяли их с собой.

— Живые консервы… Значит, мы все же преследуем отряд хуги.

Юрун неопределенно повела плечами, сняла рюкзак, присела на поваленный ствол и принялась отправлять сообщение в Ванавару с координатами вражеской дневки. Экспедиция Зинчука в скором времени займется изучением подобных стоянок.

Она работала, а я смотрел на нее. Так вот как протекает повседневная жизнь таинственной красавицы! Ну кто бы мог подумать? Да никому в «Козьей морде» и в голову бы ни пришло, что вожделенная мечта любого мужика дни и ночи напролет проводит в тайге, на опасных маршрутах, с тяжеленным рюкзаком за плечами, среди монстров и аномалий!

Кстати, если при первой встрече я ничуть не сомневался, что Гайке едва исполнилось двадцать, то теперь был уверен — она как минимум на пять лет старше. Чувствуется у нее за плечами огромный опыт следопыта, а такое нарабатывается только годами самостоятельных маршрутов.

— Значит, Гайка — погоняло для кабака, а Юрун — для работы. Слово «юрун» на эвенкийском означает «живая, подвижная». Обычно так говорят о реке… Занятное у тебя рабочее прозвище. А имя? Я могу узнать?

— Юля, — после крохотной паузы отозвалась следопыт. Она закончила отправлять сообщение и холодно посмотрела на меня. — Сразу договоримся, Бедуин. Гайка осталась в Муторае. Не будем путать работу и развлечение, ладно?

— Как скажешь… Давай перекусим по-быстрому.

Я достал из рюкзака мешочек с пеммиканом — своеобразным сухпайком таежника — смесью сушеных ягод и сушеного же, порезанного на мелкие кусочки мяса. Очень удобная штука. Не портится. Есть можно прямо на ходу из горсти, как семечки или орешки. И довольно сытная. Надо, правда, иметь крепкие зубы.

Я протянул развязанный мешочек Юрун:

— Попробуй.

— У меня свой. Точно такой же.

— Это вряд ли.

Она пожала плечами, взяла горсть пеммикана и привычно закинула в рот сушеные кусочки. Распробовала и подняла на меня удивленный взгляд.

— Действительно, не совсем обычный вкус. Вроде все то же, да не то. В чем фишка, Бедуин?

— В изюме. Всегда добавляю чуть-чуть сушеного винограда в свой пеммикан. Сладкий изюм немного перебивает кислоту брусники.

— Ммм… В самом деле… Да ты гурман!

— У меня еще много достоинств, — скромно заявил я.

Юля хмыкнула, игриво блеснув глазами, но тему развивать не стала. Что ж, раз так, то и мы не будем торопить события. Есть и другие темы для светской беседы.

— Юля, а можно вопрос? Ты же следопыт-наемник. Тебя нанимает множество людей. Неужели ты ни разу не сталкивалась вот так, нос к носу со своими… хм… знакомыми из «Козьей морды»?

— До сих пор — нет. С заказчиками общается исключительно Глеб. А на маршруты мы посторонних стараемся не брать. Да оно, как правило, и не требуется. Нынешнее задание — исключение. Я не хотела соглашаться на эту работу, но… Короче, Петрович меня убедил.

— Это он умеет, — подтвердил я, — уговаривать и убеждать — его конек… А интересно, Глеб знает о… э-э-э… Гайке?

— Да, конечно.

— И как к этому относится?

— Подначивает, дразнит Клеопатрой, говорит, чтоб была осторожней… — Юрун внезапно поняла, к чему я клоню, и засмеялась. — Ты решил, будто мы с Глебом пара?

— А разве нет?

— Нет. И никогда не были. Мы просто напарники и друзья. Ходим на маршруты вместе уже три года. Он мне как брат.

В АТРИ такое бывает, и довольно часто. Постоянная, каждодневная опасность кует прочные дружеские узы. Чужие по крови люди становятся ближе, чем братья и сестры. Так произошло у нас с Потапом, а позже и с Доком. Видно, так же случилось и у Глеба с Юрун.

— Слышишь? — Юля предостерегающе подняла руку.

Над тайгой разливался приглушенный вертолетный гул. Следопыт торопливо забросила последние кусочки пеммикана в рот, поднялась на ноги и привычным жестом закинула рюкзак за спину.

— Как думаешь, Бедуин, он за нашими подопечными? Им наконец-то надоело месить таежную грязь?

— Если их пять десятков, то одного борта будет маловато. Разве что раненых забрать. И потом… Судя по звуку, вертушка отклонилась к югу, а они движутся западнее.

Юрун кивнула, сразу теряя интерес к винтокрылой машине. В АТРИ вертолеты не редкость, мало ли кто по каким делам полетел.

Мы вновь двинулись по следу. На этот раз следопыт предпочла шаг, пояснив:

— Уже можно не торопиться. Мы от них километрах в двух, не больше. К тому же они скоро станут на ночевку.

Вечерело. Нежаркое атрийское солнышко падало за горизонт. Каракумы остались позади. Теперь перед нами лежал спуск в ложбину, за которой, собственно, и начиналась Байкитка.

— Еще километр-другой, и будем искать место для ночлега, — предложила Юрун.

Мы сошли по пологому спуску и оказались в ложбине. Вроде ложбина как ложбина. Толстые, будто разжиревшие, лиственницы. Мягкая, но не болотистая, почва. Поросшие мхом валуны. Пышный ковер брусники. Мирный, спокойный пейзаж. Но мне почему-то совершенно не хотелось идти дальше. Прямо-таки ноги не шли. Я придержал Юрун за плечо:

— Погоди-ка…

Девушка вопросительно обернулась. Я машинально посмотрел ей в лицо и застыл, потрясенный. В глубине ее черных, неестественно огромных зрачков полыхали красные искры. Будто отблески адского пламени…

У нормального человека не может быть таких глаз!

Видение адского пламени продолжалось лишь мгновение. А потом Юрун моргнула и искры исчезли. Теперь ее зрачки выглядели вполне обычными. И не такими уж большими. Ну да, чуть расширенные, но это от недостатка освещенности. У меня сейчас наверняка точно такие же. Неужели адское пламя мне померещилось? Может быть, в ее глазах всего лишь отразились блики заходящего солнца?..

— Ты чего на меня так смотришь? — настороженно спросила Юрун.

— Как так?

— Словно увидел хуги, — ехидно пояснила следопыт.

Я проигнорировал подначку, сказал о главном:

— Юрун, дальше идти нельзя.

— Почему?

— Ж… Э-э-э… Седьмое чувство.

Девушка стала серьезной. Этому самому седьмому чувству придавали в АТРИ огромное значение. Бывало, егеря да и вольные бродяги подчиняясь ему, совершали крюк по десять, а то и более километров. Правда, обычно такие предчувствия мы называли не столь деликатно, а намного грубее, зато точнее: «Жопой чую опасность». Или коротко: «жучок». Расхожая жаргонная фраза «У меня в штанах завелся жучок» на нормальный язык переводилась так: «Меня одолели нехорошие предчувствия».

При Юрун я постеснялся назвать вещи своими именами, совершенно позабыв, что это юное на вид, нежное, соблазнительное создание уже давненько живет опасной жизнью следопыта, умеет за себя постоять и местный лексикон знает ничуть не хуже меня. А то и получше. И Юрун тотчас подтвердила это.

— Большой? — деловито уточнила она.

— Что большой?

— Ну, жучок у тебя в штанах большой?

— Огромный. Прямо-таки жучара.

— Плохо. След ведет именно сюда. Если искать обход, потеряем «дичь».

Юрун права. Это тот самый редкий случай, когда в обход не пойдешь.

Я посмотрел на экранчик встроенного в КИП анализатора:

— Практически норма. И сканер тепла молчит.

— Ерунда это все. Если б я верила показаниям анализатора или сканера, то давно уже сгинула бы в чьем-нибудь желудке, — резонно заметила Юрун.

И снова она права. Есть способы укрыться от сканера тепла — спрятаться за каменный валун, например. Или правильно разместить на туловище аномальные цацки с характерным названием леденец. Про анализатор я вообще молчу. Даже самая лучшая модель не выявляет и половины аномалий. Ту же «Егозу», к примеру, в упор не разглядит.

— Вот единственный сканер, которому следует верить. Если хочешь жить, конечно. — Девушка выразительно похлопала себя по попке, кстати сказать сейчас совершенно бесформенной в бронекостюме.

В ее жесте не было ни тени кокетства, но я с трудом прогнал фантазии на тему, как же ее «сканер» выглядит, так сказать, вживую, без одежды.

Нет, так никуда не годится! Надо сосредоточиться на деле.

Я достал из подсумка маркер — измазанный святящейся фосфорной краской кусочек арматурного прута — и кинул вперед. Маркер как ни в чем не бывало зарылся в мягкую землю. Выждав пару секунд, я кинул следующий. На этот раз металлический цилиндрик ударился о ближайший валун, сорвал полоску мха и скатился вниз. И снова ничего. Тишь да благодать.

Неужели я ошибся и распадок чистый? Но мой жучара прямо-таки вопил об опасности. Ладно, последняя попытка.

На этот раз мишенью для маркера послужил ствол лиственницы, и едва маркер коснулся шершавой коры, как по дереву прошла легкая рябь, какая бывает на воде от проплывающей возле поверхности рыбы.

Дальше я действовал на уровне рефлексов. Мозг еще не успел толком разобраться в увиденном, а руки уже передвинули автомат, открывая огонь. Снабженный прибором бесшумной стрельбы АКМ издал негромкий стрекочущий звук. Пули прошили древесную кору, выбивая крошечные фонтанчики светло-голубой жидкости. Раздался рев, с дерева сполз слой коры, на ходу принимая облик зубастой твари, отдаленно напоминающей волколака. На ее шкуре все еще явственно проступал шершавый древесный узор. Из пробитого бока обильно сочилась голубая кровь. Вернее, вначале обильно. А потом кровотечение прекратилось — словно закрыли кран. Раны исчезали на глазах, будто не бывало. Тварь торжествующе взревела, щелкнула пастью и помчалась на нас.

Приглушенно защелкал «Вал» Юрун. Следопыт метила в голову монстра. Пули послушно взрыхлили зубастую башку. Фонтаном ударила странного цвета кровь… и ничего. Тварь притормозила на миг, вновь меняя обличие.

Теперь перед нами извивался исполинский белесый червяк, толстый и мерзкий. Без глаз, носа и ушей, зато с таким огромным хавальником, что нильский крокодил может нервно покурить в сторонке. Видимых повреждений на червяке не наблюдалось, а вот прыти оказалось хоть отбавляй. Он вытянулся в струнку и понесся прямо к нам, слегка зависая над землей, словно выпущенная торпеда.

Мы вновь открыли огонь. Пули с чавканьем вонзались в тело твари, но угомонилась она только после двух рожков, выпущенных практически в упор. Пятьдесят патронов на одну тварюгу! Так никаких боеприпасов не напасешься.

— Добро пожаловать в Байкитку, — хмыкнул я, перезаряжая автомат. — Ты видела, как он летел? Почти не касаясь земли. На воздушной подушке, гад, что ли?

— Хрен его знает. Но регенерация у него просто потрясающая. Ну и мерзкая же тварь. — Юрун поежилась.

— Встречалась с такими раньше?

Ответить следопыт не успела. По растерзанному телу монстра прошла короткая судорога. Оставшийся относительно целым хвост внезапно раскрылся, как цветок, и оттуда ударила длинная мощная струя желтоватой вонючей жидкости, окатив Юлю с ног до головы.

— Фу! — Она отшатнулась, морщась от омерзения.

Я решил, что тварь ожила, и приготовился открыть огонь, но, видно, это испражнение было посмертным, потому что червяк-трансформер вытянулся и затих. Его шкура быстро потемнела, пошла рубцами и наростами, напоминая древесную кору. Теперь, если не знать, кто перед тобой, можно принять его за поваленный ствол лиственницы.

На всякий случай я выпустил по твари короткую очередь. Теперь пули не пробивали тело монстра, а лишь вырывали из него нечто, очень похожее на щепки. Ну полное ощущение, что стреляешь по дереву!

Я настороженно огляделся — где-нибудь по соседству запросто могли притаиться сородичи твари. Но вокруг царило спокойствие. Да и мой жучок мирно уснул.

Юрун тем временем набрала полные пригоршни мха и ожесточенно терла лицо, затем попыталась очистить комбинезон от вонючей жидкости.

— Ну надо же, — вполголоса возмущалась она. — Вот сколько лет я по диким землям… И в одиночку… И с напарниками… Кажется, все было. На огненных гейзерах поджаривалась, через «Поцелуй Борю в зад» сотни раз пробегала. Однажды даже угодила в становище к хуги. Чуть не съели меня, уроды. Моего напарника… это еще до Глеба было… сразу схарчили, а меня оставили на завтрак. Ночью я умудрилась сбежать, потом три дня в одиночку по тайге шла. Абсолютно голая, без еды, воды, оружия и снаряжения… После той прогулки думала: все — больше меня ничем не проймешь. Не удивишь и не напугаешь. Ан нет! Какой-то дохлый обмылок… червяк-переросток… умудрился… То ли плюнул, то ли помочился… И ведь меткий же, гаденыш! Прямо в цель попал, ни капельки мимо не пролетело. Будто нарочно меня выцеливал…

— Вряд ли. Просто не повезло, — посочувствовал я. — Кожу не щиплет?

Вопрос отнюдь не праздный. Испражнения червя-трансформера могли быть ядовиты.

— Нет, все в порядке. Только противно. Очень. — И следопыт с удвоенным ожесточением принялась тереть комбинезон.

— Мхом бесполезно. Хрен ототрешь. Тут вода нужна. Много воды.

Она тоскливо огляделась. В сумерках, на незнакомой территории ручей так сразу не найдешь. А воду из фляг тратить нельзя. Там она питьевая, очищенная. Такая в АТРИ на вес золота. Умываться ею рука не поднимется. Для водных процедур воду берут из ручьев, рек или колодцев на болотах.

— Давай вернемся в Каракумы, — предложила Юрун.

— Там воды нет, — возразил я. Не зря ту территорию прозвали именно так.

— Дело не в воде. Пора разбивать лагерь. А ночевать в Каракумах гораздо безопаснее, чем в Байкитке. Тут вон какие организмы водятся. И это у самого «порога». Что же тогда творится в глубине?..

— Так ты уже встречалась с подобными тварями?

— Никогда. И ничуть от этого не грустила. — Юрун отбросила провонявший фиг знает чем мох. Настроение у нее было ни к черту. — Ну что? Идем в Каракумы?

— А «дичь»? — засомневался я. — Не потеряем?

— Встанем с утра пораньше и нагоним. Здесь след очень четкий, сам видишь. Такой и младенец разглядит. Разве нет?

В Юлином голосе прозвучала издевка. Она подначивала меня: дескать, вон как ловко я могу держать след. А ты так умеешь?

— Нет, — честно признался я. — Никакого следа в упор не вижу. И вообще, ты лучший следопыт из всех, кого мне доводилось встречать.

Губы Юрун растянулись в довольной улыбке. Ее настроение слегка улучшилось. Комплимент явно пришелся по вкусу. По поводу внешности Юля наверняка их уже наслушалась предостаточно, комплименты надоели ей до смерти. А вот профессиональные навыки следопыта, похоже, хвалили не так уж часто. И совершенно напрасно, потому что я был абсолютно искренен.

Оказывается, прав был один мой знакомый военный прокурор, когда говорил: «Будь честен, и тебе воздастся по заслугам». Правда, тогда в качестве «заслуг» я мог огрести года три как минимум, поэтому предпочел соврать. Теперь же честность оказалась выстрелом в десятку. Закрепим успех…

— Ты самый лучший, самый красивый и… самый вонючий следопыт в АТРИ.

— Ах, ты ж гад! — Юрун шутливо стукнула меня кулачком по плечу. — Так хорошо начал и так плохо кончил.

— Только начал. А все остальное еще впереди.

Я достал из кармана разгрузки презерватив. Не торопясь, разорвал пакетик и вытащил резинку. Осмотрел ее со всех сторон, проверяя, не порвалась ли.

Юля напряглась, ее рука машинально потянулась к ножу на поясе. Я сделал вид, что не заметил этого движения. Повернулся к Юрун спиной и направился за дальний валун.

Пару секунд за моей спиной царило растерянное молчание, но победило здоровое любопытство:

— Бедуин, ты что делаешь?

— Хочу набрать воды. — Я помахал презервативом. — Тебе же нужна вода?

Юлька хмыкнула и убрала руку от ножа.

Егеря и вольные бродяги и впрямь частенько используют презервативы в качестве емкости для переноски воды. Очень удобно. В запечатанном виде презерватив места почти не занимает, веса не имеет, а воды вмещает около литра. Правда, набранную из ручья или родника воду надо очищать и обеззараживать специальными таблетками. Но у каждого из нас они, как правило, всегда с собой.

Как и презервативы — именно на такой случай. Кстати, уверен, и у Юльки в карманах наверняка найдется парочка-другая «резиновых фляг».

У подножия валуна и в самом деле бил крохотный родничок. Я проверил воду дозиметром. Почти не фонит. Такой можно мыться и без антирадина.

Юрун очень хотелось спросить, как я узнал, где искать воду, но она промолчала. Держала фасон. Дескать, я тоже так умею, но ты меня опередил.

На самом деле фокус объяснялся просто. Я увидел, как из-за этого валуна выскочила белка, пробежала по древесному стволу, уселась на ветку и принялась тереть лапками мордочку, будто стряхивала воду. Я предположил, что зверек только что с водопоя, и отправился проверить…

Вместе мы, как смогли, отмыли Юлькин комбинезон. Извели несколько пачек мыла. Лицо она оттерла сама. Скребла так, что чуть кожа не слезла. Шлем девушка сняла — на него пришлась изрядная порция испражнений трансформера — и тщательно вымыла волосы шампунем, который, как оказалось, таскала в рюкзаке.

— Бедуин, понюхай. Ну как? Остался запах?

Я приблизил свое лицо к лицу Юрун и, не удержавшись, коснулся губами ее щеки.

— Ты что это делаешь? — возмутилась она, отстраняясь.

— Чем ты недовольна? Ты же сама просила понюхать, — притворно удивился я.

— Это делают носом, — парировала Юля.

— Носом? Правда, что ли? — Я скорчил удивленную рожу. — А я-то думал, губами…

Юля улыбнулась. Моя клоунада ее позабавила.

— Ладно, давай теперь носом попробую, — продолжал я дурачиться, — а то губами абсолютно ничего не почувствовал. Может, носом лучше получится.

— Ну нет! Ты уже достаточно нанюхался, раз после поцелуя ничего не чувствуешь, — отомстила Юлька и сама начала обнюхивать свой комбинезон.

Я стал серьезным. Пошутили и хватит.

— Юль, на самом деле, комбинезон еще попахивает, а лицо и волосы ты отмыла.

Глава 6

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

Запомните: удача улыбается смелым! А потом долго ржет над их трупами…

Мы вернулись в Каракумы. Нашли подходящее место для лагеря.

Тем временем совсем стемнело. Я наладил охранный периметр — установил датчики движения и крохотные беспроводные инфракрасные видеокамеры, изображения с которых поступали на экранчики наших с Юрун КИПов.

Юля разожгла небольшой костерок, укрыв его в ямке возле корней сосны, налила в котелок воды, повесила над огнем, собираясь заварить чай. Но прежде чем приступить к готовке нехитрого ужина, сделала себе инъекцию антибиотика широкого профиля — подстраховалась на случай инфекции.

Я связался по дуплексной радиостанции с Потапом и доложил обстановку.

— Червяк-трансформер, говоришь? — переспросил Леша. — Никогда о таком не слыхал… Погоди-ка… — Он произнес несколько слов в сторону, словно отвечал на чей-то вопрос.

Я ждал у рации, а мой взгляд невольно следил за готовящей ужин Юлей. Даже в таком виде — усталая, в бесформенном бронике — девушка была чертовски хороша!

От мечтательного созерцания меня отвлек возглас Потапа:

— Бедуин, тут Механик рвется побалакать с тобой.

— Вы его убили? — раздался из динамика возбужденный голос наемника. — Поводыря убили?

— Какого поводыря? — не понял я.

— Того, кто на вас напал, — нетерпеливо пояснил Механик. — Он как выглядел?

— Вначале прикинулся древесной корой, потом стал волколаком, а в конце червяком.

— Ты сказал, червяком?! — в голосе наемника прозвучала самая настоящая паника. — Вы его убили уже червяком? Он успел обернуться?

— Да. А это так важно?

— Конечно! Нельзя допускать последней трансформации. Поводыря нужно убивать еще на стадии волколака или раньше. А теперь… — Механик замолчал, будто раздумывал над чем-то.

— Что теперь? — поторопил я.

— Он кого-то пометил. Одного из вас, — наемник сказал так уверенно, будто видел все собственными глазами. — Кого именно пометил поводырь? Тебя или Юрун?

— Юрун. Окатил ее какой-то вонючей дрянью.

Наемник матернулся:

— Вот сучий потрох! Ах ты ж невезуха… Нет, ну а ты-то хорош, Бедуин! Не уберег девку. Небось всю дорогу на ее задницу пялился, вот и проглядел! Тоже мне бродяга! Тебе только бычком на привязи ходить!

Механик разошелся вовсю. Я пропустил наезд мимо ушей. Сразу ясно — не в себе человек. И вообще, как говаривала одна моя знакомая дрессировщица: «Сколько бы собака не брехала, тигр все равно поест из ее миски».

Юля давно позабыла про ужин и внимательно слушала наш разговор. А наемник продолжал заливаться соловьем:

— Мест здешних не знаешь, а лезешь. Надо было мне с вами пойти. Говорил же я! Так нет. Вы же с Потапом умнее всех! А теперь что?

— Что? — эхом откликнулся я.

— Место для могилки девке ищи, вот что! Считай, она уже труп! А еще лучше сам ее пристрели, чтоб не мучилась! — рявкнул Механик и от избытка чувств вырубил рацию.

Через мгновение она заработала вновь.

— Бедуин, — окликнул меня Потап. — Подготовьте посадочную площадку, я вызываю вертолет из Ванавары. Юрун нужно срочно показать медикам…

— Ей теперь только один-единственный медик нужен — патологоанатом! — услышал я в динамике яростный рев Механика.

— Хавальник закрой, — раздраженно посоветовал ему Потап. — Чего ты ревешь, будто тебе живоглот на яйца наступил? Знаешь способ помочь, предлагай, а попусту слюной на меня не брызгай.

— Да мне девчонку жалко, — сбавил тон Механик. — Вот ведь непруха! Уж лучше бы поводырь Бедуина окатил. Ему так и так недолго… — Он осекся, а потом продолжал: — Девчонка молодая совсем. Ей бы жить и жить. А так придется теперь девахе из-за чужой дурости подыхать…

— Опять ты за свое! Только и знаешь, что языком чесать, — обозлился Потап. — Ее что, Бедуин нарочно тому червю подставил? Можно подумать, он за спиной девчонки спрятался.

— А я не знаю, как там дело было, — нагло заявил Механик. — Может, и спрятался.

Ах ты ж хрен в лаптях! Я стиснул кулаки, жалея, что меня от этого разговорчивого гада отделяет добрый десяток километров.

В динамике раздался характерный шум, словно кто-то кого-то сцапал за грудки, а потом послышался яростный голос Потапа:

— Ты, гнида механическая, живо говори Бедуину все, что знаешь о поводыре. И чтоб без лирических отступлений. Понял? А то я вмиг тебе дырку в коленке сделаю.

— Да клал я на твои угрозы, майор, — огрызнулся Механик. — Слышь, Бедуин… Медицина здесь ни при чем. Та жидкость, что попала на Юрун, сама по себе не опасна. Важен запах. Это метка. Поводырь так метит добычу для топтуна. Для топтуна, понял? Не знаю толком, кто… или что это такое и как с этим бороться… Вероятно аномалия, типа «Егозы». Но, насколько мне известно, от топтуна еще никто живым не уходил… Но все же попробуй…

Он не договорил. Внезапно в динамике заухало, заскрипело, а потом наступила абсолютная, полнейшая тишина.

— Механик… Потап… — позвал я в мертвый микрофон. Глухо. Связь оборвалась. И похоже, на этот раз окончательно.

Я попробовал выйти в сеть через КИП. Безрезультатно. То ли нас накрыла невидимая электромагнитная аномалия, то ли что-то произошло с ближайшим ретранслятором. Если первое, то связь может восстановиться в любой момент. Если второе, дело плохо. Будем надеяться, что у Потапа со связью порядок, он сумеет связаться с Ванаварой и вызвать для Юрун вертолет.

Я посмотрел на Юлю. Она сидела притихшая и задумчивая, будто нахохлившийся воробушек.

— Юль, как самочувствие?

— А?.. В норме. Ты думаешь, он не соврал… ну, про патологоанатома и могилу…

— Ничего с тобой не случится, — поспешил перебить я. — Даже думать о таком не смей. Механик много всякой фигни наплел. Он сам небось каждой тени боится, вот и набрехал с три короба. Еще поглядеть, какой из него бродяга. Наверняка ему даже панцирный пес-одиночка кажется страшным и непобедимым. А мы-то с тобой в АТРИ не новички. Вон какого трансформера завалили, так что топтун нам теперь на раз.

Я попытался улыбнуться, демонстрируя оптимизм, которого даже близко не ощущал. Мой жучара в штанах громко кричал, что Механик не преувеличивает и не врет. Опасность вполне реальна, и вылезти из этой передряги нам будет ох как непросто.

Моя улыбка наверняка вышла кривой, но в полутьме, будем надеяться, сойдет и такая.

— Ладно, Бедуин, пойдем готовить площадку для вертушки… — Юрун осеклась.

Землю весьма ощутимо тряхнуло, словно где-то неподалеку произошел неслышный взрыв.

— Что это было? — Юлькины глаза испуганно расширились. В ее черных зрачках опять метались языки красного адского пламени. Значит, мне тогда не почудилось…

Землю тряхнуло вновь. А потом опять, уже ближе. Теперь добавился звук. Бум… Бум… Словно к нам приближался невидимый великан.

— Это топтун, да?! — почему-то шепотом спросила Юрун. На миг опытный следопыт вдруг превратилась в испуганную девчушку.

Кем-кем, а трусихой Юрун точно не была. Запросто вышла бы в одиночку против стаи панцирных собак или семейки косачей. Да ивыходила небось не раз. Но сейчас-то случай был особый. Непоколебимая уверенность Механика и неизвестность приближающейся опасности вызывали у нее подсознательный, иррациональный страх.

Неизвестность всегда страшит…

— Юль, нам надо уходить отсюда.

— А как же вертолет? — Напряжение, владевшее Юрун, буквально пропитывало воздух.

Бум… Бум…

— Похоже, здесь нам его не дождаться. Лучше вернемся назад, к группе, — предложил я. — Там много хороших, опытных бойцов. Опять же Механик вдруг чего подскажет.

Юрун кивнула и принялась лихорадочно собирать вещи. Я не стал тратить время на то, чтобы снять видеокамеры и залить костер. Оставил и котелок, и пачку заварки, и запечатанный пакетик с крупой. Подхватил только рюкзак и автомат, поторопил:

— Юля, скорее. Бери только необходимое.

Бум… Бум… Теперь грохотало почти над самым ухом. Земля напоминала батутную сетку. Приходилось напружинивать ноги, чтобы удержать равновесие.

Я хотел воспользоваться прибором ночного видения, но Юрун включила нашлемный фонарь, пояснив:

— С ПНВ я буду слепая, как крот.

Я не стал уточнять почему. Некогда. Просто последовал ее примеру.

Мы покинули место несостоявшейся ночевки. Пошли быстрым шагом. Бежать не рискнули. В темноте, в неверном пляшущем свете фонарей запросто можно не заметить камень или корягу, споткнуться и повредить ногу, а это сейчас равносильно смерти.

Грохочущие за спиной «шаги» подгоняли не хуже плетки. Казалось, невидимый великан вот-вот занесет гигантскую ножищу прямо над нашими головами. Что будет, когда он ее опустит, думать не хотелось.

Юрун то и дело срывалась на бег, и мне приходилось ее притормаживать:

— Юль, не так быстро. А то аномалию не заметим и вляпаемся.

— Не вляпаемся. Мы возвращаемся точно по нашему следу, а тот путь, как ты знаешь, чистый.

Я удивился. Можно придерживаться примерного направления, ориентируясь по компасу или Останкинскому Маяку, но идти в ночной темноте след в след… Это уже чересчур!

— Я чувствую путь, — пояснила Юрун, не сбавляя шага. — Не вижу, как все, а чувствую. Попробую объяснить… — Она не собиралась замолкать. Ей было страшно и потому тянуло поговорить. — Вот ты, когда идешь по следу, смотришь глазами, ориентируешься на примятую траву, окурки, отпечатки сапог. А я словно держу в руках невидимую нить и потому знаю, куда идти. Могу делать это и с завязанными глазами.

Она замолчала, переводя дух. По-моему, даже затаила дыхание, ожидая вопроса. Напрасно ждала. Я не собирался спрашивать. Зачем? И так все ясно. Подобные способности могут быть только у мутанта. Значит, моя догадка верна — она изгой, хоть и прикидывается обычным человеком, предпочитая общество нормальных людей. Впрочем, не мне ее осуждать — в свое время и я поступал точно так же.

Если не знать про способность Юрун чувствовать след и не видеть в сумерках ее глаза вблизи, ни за что не догадаешься, кто она такая. Кстати, перед походом в «Козью морду» Гаечка наверняка надевала цветные контактные линзы, чтобы спрятать необычность глаз. Но на маршруте линзы неудобны. Проще использовать непроницаемый шлем или тот же накомарник.

Интересно, а Глеб Шебай знает, что она мутант? Конечно, знает. Не зря же он говорил: мол, мы умеем держать след даже в темноте. Кажется, теперь я понимаю, откуда у Глеба взялась репутация отменного следопыта. Вернее, от кого.

А еще получается, Глеб — исключение из общего правила, потому что обычно люди терпеть не могут мутантов, даже таких привлекательных, как Юрун. Для большинства бродяг, впрочем, как и егерей, подобные ей — это не люди, а твари, монстры вроде того же червяка-трансформера.

Если бы в «Козьей морде» узнали, что загадочная Гаечка — мутантка, бродяги не стали бы биться за право купить ей выпивку. Они разложили бы ее прямо на столе и изнасиловали всем коллективом, а потом брезгливо выкинули бы на помойку. Да еще и посмеялись: мол, какая забавная тварюшка попалась.

М-да… Девчонка сильно рискует, появляясь в «Козьей морде». Интересно, зачем же тогда наведывается туда? Обожает ходить по лезвию бритвы или таким образом просто издевается над бродягами, показывая свою власть над ними?..

…Юрун резко остановилась и повернулась ко мне. Ее зрачки полностью поменяли цвет и в свете фонаря казались ярко-красными. Только теперь они напомнили мне не адское пламя, а… маки. Красные маки. Луговые цветы. Нежные, дурманящие и смертельно опасные. Это если, конечно, переборщить с дозой…

— Чего смотришь? Да, я мутант! — с ожесточением воскликнула она. Похоже, Юля была уверена, что мое отношение к ней сразу изменилось. Симпатия обернулась презрением. Наверное, такое уже бывало. И не раз.

— Я понял, понял. Только не надо останавливаться.

— Понял?.. — Теперь в ее голосе слышались растерянность и удивление.

— Да. Еще там, у «порога» Байкитки. Как раз перед тем червем.

— Ты знал еще тогда?! Врешь! Не может быть! Ты ведь ко мне клеился!

— Юлька, хватит болтать. Надо идти.

Бум… Бум… Невидимый великан шел уже почти по нашим головам.

— Юля, бегом!

Упрашивать не пришлось. Мы припустили со всех ног.

Наше бегство по ночной тайге продолжалось мучительно долго. Ко всему прочему, дорога пошла вверх. Мы оба быстро вымотались. Слишком быстро и слишком сильно. Усталость навалилась как-то сразу — в один миг. Конечно, денек выдался не из легких, но не настолько, чтобы так устать. И все же мышцы отказывались повиноваться. Ноги едва не сводило судорогой. Спина деревенела под рюкзаком. Сердце колотилось, как бешеное. Не хватало дыхания. Казалось, вместо воздуха вдыхаешь густую вязкую массу. Каждый следующий вздох грозил разорвать легкие в клочья.

— Все… боль… ше… не… могу… — Юрун остановилась, пытаясь отдышаться.

— Давай свой рюкзак… И автомат… Я понесу…

Юля колебалась мгновение, а потом передала снаряжение мне. Благодаря перышкам рюкзак весил много меньше, чем должен был, и все же вместе с «Валом» тяжесть прибавилась ощутимая. К тому же двойную поклажу было очень неудобно нести. Пришлось второй рюкзак надеть на грудь. Ремни обоих автоматов я накинул на шею и сдвинул оружие вбок.

М-да… В таком виде бежать затруднительно. Вернее, какое-то время я протяну, но не слишком долго. Потом придется выкинуть часть снаряжения.

Бум… Бум…

— Юля, бежим!

Каракумы остались позади. Мы выскочили на усеянный редкими лиственницами торфяник.

Сухой ягель хрустел под тяжелыми рифлеными подошвами наших сапог. В свете фонарей эти белые, похожие на коралл приземистые кустики казались сделанными из стекла. Толстые лиственницы стояли прямые, как часовые. Или, скорее, как кресты на могилах. Автоматы при каждом шаге лязгали друг о друга и били меня по боку. Лямки рюкзаков терли шею с двух сторон. Ноги заплетались. Сердце выпрыгивало из груди. Легкие горели огнем.

Юрун споткнулась и упала.

— Юля… вставай…

Неужели это я сказал? Чужой, хриплый голос. Словно карканье вороны.

— Юля…

— Сейчас… — Она приподнялась на локте и вдруг замерла. — Ты слышишь?

— Что?

— Шаги… Они исчезли!

Мы напряженно вслушивались в тишину. Хотя полной тишины в тайге не бывает — шелестели раскачиваемые ветром деревья, в отдалении утробно ухала сова… Короче, обычные звуки ночной тайги. Но тяжелой поступи великана слышно не было.

— Мы убежали от него? — с надеждой предположила Юрун. — Убежали!

Она засмеялась, но тут же замолчала, словно ей с размаху заткнули рот. Застыла на мгновение. А потом вдруг рванула ворот комбинезона, оголяя шею, и принялась драть пальцами горло, будто пыталась скинуть невидимую удавку. Из-под ногтей заструились тонкие струйки крови.

Я кинулся к Юле, ощупывая руками воздух, пытаясь отыскать невидимого врага. Никого и ничего. И все же кто-то душил ее! Делал это не торопясь, со вкусом, наслаждаясь беспомощностью и страданиями жертвы.

Юрун извивалась на земле, хрипела и сучила ногами, стараясь вырваться из смертельной петли.

Я бестолково метался рядом, едва не воя от бессилия и невозможности ей помочь.

Внезапно топтун отступил. Разжал удушающие «объятия». Позволил своей жертве прийти в себя.

Девушка села, посмотрела на меня больными измученными глазами, прохрипела:

— Се… ре… жа…

— Что? — Я опустился рядом.

— Он… ушел?

Мне очень хотелось соврать. Успокоить Юлю. Но я четко ощущал присутствие топтуна. Никуда он не ушел. Затаился где-то рядом. Этакий безмозглый природный феномен со своими, чуждыми нам физическими законами. Хотя… Здесь что-то не так…

Механик говорил, будто топтун — это нечто вроде «Егозы». Но ни «Егоза», ни другие аномалии не способны испытывать эмоции. Ведь аномалии сродни тому же цунами или оползню, только с иными физическими законами. Представьте себе цунами, которое испытывает недовольство или скуку. Такого просто не может быть!

В отличие от природных аномалий у топтуна подобие эмоций было. Мой дар экстрасенса воспринимал их довольно отчетливо. Но обычно так я чувствую только живое существо, а не природный феномен. Неужто Механик и все остальные ошибались насчет топтуна? И никакая это не аномалия, а извращенный звериный разум с того света — гость из параллельного мира? Кто-то вроде болотника или призрака — они оба умеют становиться невидимыми. Надо бы проверить свою догадку…

— Он здесь, да? — Юрун верно истолковала мое молчание. — Он не уйдет, пока я жива.

Она права. Не уйдет.

Я скинул на землю рюкзаки и подсумки — придется оставить их здесь. Протянул девушке руку:

— Юля, попытайся встать.

Бум-бум — затряслась земля.

Я хотел подхватить девушку на закорки, но она резко оттолкнула мои руки:

— Уходи! Беги, спасайся!

— Нет! Идем вместе! Вставай!

— Зачем? От него не убежишь. Мех же сказал, что от топтуна еще никто не уходил…

— Значит, ты будешь первой, — обозлился я. — Вставай!

— Это бесполезно.

Пришлось сказать правду:

— Топтун хочет, чтобы ты убегала от него.

Юрун недоверчиво уставилась на меня:

— Откуда ты знаешь?

— Я… хм… чувствую.

Как чувствовал в подсобке Арены Борю Тарана, а задолго до него шептуна, живоглота, Ушастика, зомби, Витю Урюка и множество других людей и монстров.

— Юль, давай, хватайся за плечи.

— Нет! Я остаюсь! Дай автомат! Ну, где ты, тварь? Выходи-и-и-и…

Юрун веером выпустила длинную злую очередь из «Вала», которая не причинила топтуну ни малейшего вреда, зато разозлила изрядно. Следопыт вновь схватилась руками за горло, сдавливаемое невидимой «удавкой».

Сейчас я очень явственно ощущал недовольство невидимого врага. Ему, словно кошке, хотелось немного погоняться за мышкой, прежде чем окончательно придушить ее. Но если мышь не захочет больше убегать, а, наоборот, начнет огрызаться свинцом, ее жизнь оборвется немедленно.

Значит, пока надо играть по навязанным топтуном правилам. Он хочет, чтобы мы убегали, — будем убегать.

— Юлька, нужно двигаться!

Я подхватил ее на руки и тотчас едва не выронил. Нет, она не была тяжелой, это я почему-то сильно ослабел. Устал так, как не уставал ни разу в жизни. Если б мне предоставили выбор, я предпочел тут же рухнуть на землю и уснуть.

Но топтуну хотелось другого. Он придумал для нас новую игру. Теперь самочувствие Юрун напрямую зависело от скорости нашего движения.

С ней на руках в своем нынешнем состоянии я не мог бежать, был способен только идти, и то не слишком быстро. Топтуна такая скорость не устраивала, и он все туже сдавливал «удавку», заставляя Юлю хрипеть и задыхаться. Пришлось поставить едва не теряющую сознание девушку на землю.

— Юлька, бежим!

— Не могу…

— Можешь! Пошла! Бегом!

Она почти висела на моем плече, но послушно перебирала ногами. Я очень надеялся, что топтун все же примет наше движение за бег.

Принял. Успокоился и позволил Юле дышать. Затопал следом: бум-бум.

— Долго мы не протянем… — подала голос Юрун. — Отдай меня ему… Тогда он уйдет…

— Еще чего! — огрызнулся я. — Ты мне и самому нужна.

— Что?..

— Заткнись, а? Дай подумать.

Это я, конечно, сильно сказал: подумать. Усталостное отупение превратило мысли в камни. Они лениво ворочались в мозгу, перекатывались, перетирались, но никак не хотели складываться в спасительную догадку: как победить топтуна?..

Что или кто он такое? Аномалия или живое существо? Почему привязался к Юльке? Ах да, ее же пометил поводырь. Запахом своим пометил… Какой же я дурак!

— Юля, раздевайся. Живо!

Она непонимающе взглянула на меня.

— Запах. Топтун идет на запах от твоей одежды, — торопливо пояснил я.

В четыре руки мы принялись сдирать с Юрун бронекостюм. На всякий случай сорвали и шерстяную фуфайку, вдруг запах просочился к ней. Скажу честно, никогда еще в своей жизни я не раздевал женщину с такой скоростью. Лосины и футболку из термоволокна снимать с Юльки не стали — вряд ли вонючее испражнение червя добралось до них. А вот ботинки, как и шлем, совершенно точно подверглись химической атаке.

Топтуну наша остановка пришлась не по нраву, и вскоре Юлька уже хрипела, задыхаясь и ногтями раздирая горло в кровь.

С одеждой и обувью в охапку я бросился подальше от Юрун, надеясь увести топтуна за собой. Он и в самом деле пошел. Послушно, как баран на веревочке. Юлька перестала хрипеть и потихоньку приходила в себя.

Пробежав вихляющей от усталости рысцой метров триста, я наткнулся на вывал леса. Некоторые деревья вывернуло с корнями, другие переломало, как спички. Впечатление, будто их накрыло резким шквалистым ветром. А может быть, и не единожды. Причем налетал ветер каждый раз с одной и той же стороны — оттуда, куда я и направлялся.

Ага. Все понятно, дальше идти нельзя. Где-то впереди барическая аномалия, или, по-научному, зона измененного пространства, которая называется «полоса барического взрыва», а в просторечье «Поцелуй Борю в зад». Время от времени аномалия «взрывается» — в ней происходит мощный скачок давления, который и создает тот самый ураганный ветер. Человека или зверя разрывает на куски.

Бум-бум — напомнил о себе топтун. Мол, беги дальше, чего встал. И я побежал, оставив «Поцелуй» по левую руку и немного сзади.

Наконец решил, что хватит. От следопыта меня отделяет сейчас около полукилометра. Можно, пожалуй, оставить одежду здесь и вернуться к Юрун.

Она уже очухалась, только дрожала от холода в футболке и лосинах.

Я снял с себя куртку от бронекостюма:

— Надень, замерзнешь.

— Давай, — не стала ломаться Юрун. — Ну что, Бедуин? Обманули мы топтуна?

— По ходу, так…

Я осекся — Юля внезапно выпучила глаза и схватилась руками за горло. Прохрипела:

— Он… вернулся…

Но почему?! Вначале-то топтун пошел за мной. Пошел, когда у меня в руках был помеченный поводырем бронекостюм. Но как только я оставил одежду на земле, топтун вернулся к Юльке.

Почему? Потому что не обнаружил в пахнущих тряпках живой плоти, то есть того, кого можно душить? Но как он нашел Юльку без бронекостюма? Ах да! Поводырь же пометил ей не только одежду, но и лицо. Она, правда, отмыла мордочку у ручья. Как по мне, так от ее лица больше ничем не пахло. А топтун, выходит, унюхал. Кроме того, получается, он отличает живое от неживого. И способен испытывать подобие эмоций — больше я в этом не сомневался. Сейчас, например, топтун был взбешен тем, что его пытались обмануть, и потому безжалостно затягивал петлю на шее девушки.

Лицо Юрун наливалось кровью от удушья. Глаза потихоньку закатывались.

— Юля… — Я пощупал девушке пульс.

Она была еще жива, но находилась в глубоком обмороке. Счет ее жизни шел на секунды.

Кажется, есть только один способ спасти Юрун — дать топтуну новую «мышку»…

Я быстро скинул с себя разгрузку и «Вал», положил оружие и снаряжение на землю, постарался запомнить место. Поколебался, не оставить ли заодно и пистолеты, ограничившись АКМ. Но отказался от этой мысли. Ничего, от двух лишних килограммов не надорвусь.

Закинул автомат за спину, подхватил Юльку на руки и поковылял туда, где лежал вонючий бронекостюм. Топтун почуял движение и оставил девушку в покое. Она задышала ровнее, хотя в сознание не пришла.

И тут на меня накатило. Злость, ярость, ожесточение. Ах ты топтун, топтыжка! Поиграть захотелось? Кошкой себя возомнил? Да только ты, братец, забыл, что на каждую кошку всегда найдется пес. Этакая злобная клыкастая дворняга…

Яростное упрямство придало мне сил. Уверен, что при других обстоятельствах уже давно лежал бы бревном, не в состоянии и пальцем пошевелить, а тут шел да еще тащил на себе Юрун. В голове крутились догадки и предположения. Где ты прячешься? Из какой гнилой тьмы выполз на свет и как загнать тебя обратно?..

Полкилометра превратились в пять. А то и десять. Топтун громыхал рядом, но к Юрун больше не приставал. Я все шел и шел, а меченый бронекостюм как сквозь землю провалился. Вполне может быть, он остался далеко в стороне. Или позади. Похоже, я заблудился…

Пришлось остановиться, положить Юрун на землю и привести в сознание.

— Юлька, помоги мне! Ты же чуешь следы? Эти… как их… невидимые нити. Поищи мою… Где я оставил твой хренов бронекостюм?

— Вон… там… — Она указала на бесформенную кучу всего в пяти шагах от нас, которую я принял за муравейник.

Ну, что сказать… Оправдание мне может быть только одно — устал как собака, гоняя с Юрун на руках в эдакой темнотище. Вымотался вдрызг. Я все ж таки не супермен какой-нибудь…

Не стал тратить время, чтобы снять обувь и надеть чужие брюки. Было ясно, что не мой размер. Поэтому сделал по-простому: обмотал помеченные поводырем штаны вокруг пояса. В куртку все же попытался влезть. Не вышло. Поэтому втиснул руку только в один рукав, второй же повис за спиной на манер гусарского мундира. Неудобно, но что поделать. Теперь осталось взять на изготовку АКМ…

Все, я готов. Ну, давай, топтыжка, топтун! Хватит гоняться за беспомощной мышкой. Не хочешь познакомиться с дворнягой?

Мою шею тронул легкий ветерок — топтун попробовал новую игрушку на вкус. Что-то не понравилось ему во мне. Прежняя «мышка» явно была интересней. Попытался разыскать ее, но не нашел — вонь от бронекостюма была гораздо сильнее, чем от лица Юрун. Похоже, сочетание этого запаха с некими свойствами живых существ являлось глазами и ушами топтуна. Он видел только помеченных этим сочетанием, не замечая остального.

Топтун пошел в атаку — невидимая удавка сдавила мне горло. Моя рука рванулась вверх, чтобы сбросить смертельную петлю, но я усилием воли погасил инстинктивный порыв. Удавку топтуна руками не скинешь, поэтому, вопреки инстинкту, левая ладонь по-прежнему должна обхватывать цевье автомата, правая лежать на рукоятке, прижимая приклад к боку, а указательный палец замереть на спусковом крючке, готовясь быстро открыть огонь по врагу — как только он обнаружит себя. Надеюсь, это произойдет раньше, чем я потеряю сознание…

Душил топтун мягко, я бы даже сказал — ласково. Ни подъязычную кость, ни хрящи гортани не ломал. Зато по очереди то перекрывал трахею, то пережимал сонную артерию, тщательно следя, чтобы «мышка» раньше времени не отбросила коньки. Топтуну хотелось, чтобы новая игрушка оставалась в сознании как можно дольше и перед смертью в полной мере насладилась ощущениями.

Вначале мне показалось, что давление на горло одинаково со всех сторон. Если это так, я ошибся и нам с Юрун конец. Обоим. Потому что наверняка я тоже успел подцепить запах поводыря от Юлькиного бронекостюма.

Накатила паника. Я дернулся бежать, и тут же почувствовал, что натяжение удавки справа стало чуть сильнее. Ага! Значит, ты все же существуешь в реале! И находишься где-то слева. Хотя последнее не факт. Нужна еще одна проверка.

Остановимся, немного постоим и бегом налево. Ах, ты уже переместился назад? Значит, рванем назад…

Я делал всего по несколько шагов, опасаясь споткнуться и упасть. Дергался взад-вперед, вправо-влево. И всматривался, изо всех сил всматривался в освещаемую фонарем землю, окружающие деревья и даже небо, разыскивая топтуна.

Он мог быть слабой тенью, как призрак, или прикинуться деталью окружающего ландшафта, как поводырь. Причем его размеры не обязательно гигантские, скорее даже наоборот — топтун в реале маленький и незаметный. А грохочущие звуки и дрожь земли — это создаваемые им спецэффекты. У пришельцев из параллельного мира такое сплошь и рядом. Призрак, к примеру, создает шаровые молнии, а топтун, вполне возможно, предпочитает «поступь гиганта». Надеюсь, я прав, потому что если топтун — это все же аномалия, мне кранты.

Враг то ослаблял удавку, то натягивал сильнее. Но вскоре игра наскучила ему, и он решил затянуть петлю до конца.

Я захрипел, перед глазами завертелась кровавая метель. Взгляд в панике заметался по деревьям, земле, кустикам ягеля…

Стоп! Я впился взглядом в один из многочисленных белесых островков. Вроде ягель как ягель. Подобных клякс вокруг полным-полно. Правда, все имеют разные очертания, и это понятно — их же не под копирку делали. Но точно такой же островок я уже видел в трех шагах правее. А теперь его там нет. Он переместился влево. Бродячий ягель? Ягель-перекати-тайгу?!

Пули взрыхлили подозрительное место. Палец все жал и жал на спусковой крючок, а сознание неумолимо проваливалось во тьму…

Что-то закрывало мне рот, но дыханию это почти не мешало. Я дышал! Правда, в основном носом, потому что моих губ касались губы Юрун.

Нас по-прежнему окружала ночная темень, слегка разбавленная светом фонаря. Кажется, прошло всего несколько минут. А еще кажется, топтун сдох — я, по крайней мере, его присутствия больше не ощущал. Как не ощущал и той непонятной свинцовой усталости, которая изводила меня во время бегства от топтуна.

— Ты очнулся? — Юля перестала меня целовать и отодвинулась в сторону.

Пришлось запротестовать:

— Кто очнулся? Я? Да я почти на том свете! С ангелом целуюсь. Так что требую продолжения банкета!

— Дурак, — она произнесла это совершенно не обидно. Даже ласково. — Я делала тебе искусственное дыхание.

— И если немедленно не продолжишь, я снова потеряю сознание.

— Вряд ли. Ты здоров, как живоглот, — парировала Юрун.

Неужто снова облом? Попробуем зайти с другой стороны…

— А как же награда герою?

— Это за что еще? — лукаво улыбнулась Юля.

— Я завалил топтуна. Мне полагается награда. Я герой.

— Ты не герой, ты хвастун.

Юрун по-прежнему была полураздета. Я, не скрываясь, рассматривал ее изящные стройные ноги в обтягивающих лосинах, округлые бедра. К сожалению, остальное пряталось под футболкой и мешковатой курткой от моего бронекостюма. Нет, так не годится. Нужно немедленно расширить обзор…

К моему удивлению, Юля позволила мне разобраться с курткой, хотя и попыталась возразить:

— Сейчас не очень подходящее время. Мы оба потные и грязные как чушки. Тебя это не смущает?

— Нет. Жизнь вообще очень грязная штука.

— Да ты романтик, — фыркнула Юрун.

— Я реалист.

Не встретив сопротивления, мои руки осмелели — проникли под футболку, лаская ее восхитительную грудь.

Юля сделала не слишком убедительную попытку остановить меня словами:

— Серый, да ты хоть понимаешь, где мы находимся?

— Где? — Я снял с нее футболку, и видение двух прекрасных округлостей затопило весь окружающий мир.

— Мы в диких землях, дурачок. Здесь водятся злые бяки… А мы без оружия… без часовых и охранного периметра…

— Плохо… — Я занялся лосинами.

— Это безумие, Серый…

— Ага…

Я стащил с нее трусики и мельком огляделся в поисках автомата. Мой АКМ лежал на расстоянии вытянутой руки. Кажется, я расстрелял по топтуну почти весь магазин, но второй — примотанный к первому изолентой — совершенно точно полон. К тому же оба пистолета под рукой, никуда не делись. Порядок.

— Сережа…

— Что? — Я закрыл ей рот поцелуем, лишая возможности говорить…

Разбудила меня вибрация надетого на руку КИПа. Кто-то до чертиков жаждал пообщаться со мной. Я вскинулся спросонок. Вот блин! Даже не заметил, как уснул. Оказывается, после короткого, но бурного секса мы с Юрун вырубились напрочь. Оба. И вот это уже действительно было безумием. К счастью, мой сон продолжался всего десять минут — спасибо КИПу. Значит, связь восстановилась. Отлично! А жизнь-то налаживается…

Я включил подсветку сенсорного экранчика. Увидел непрочитанное сообщение. Отправитель Потап. Видимо, он не оставил попыток связаться со мной. Наверняка вызывал меня с завидной регулярностью — и по рации, и через КИП.

Юрун проснулась, поежилась от холода и посмотрела с сомнением на свой бронекостюм.

— Надень, — посоветовал я. — Теперь в нем безопасно.

— Запашок поводыря еще остался. — Юрун поморщилась, но все же стала одеваться. Оно и правильно. Жизнь в АТРИ быстро отучает от брезгливости и тому подобных глупостей.

Я открыл сообщение.

«Бедуин, отзовись», — писал Потап.

«Леха, мы с Юрун в норме. Готовы продолжить маршрут», — отбил сообщение я.

«А что с топтуном?» — тотчас поинтересовался Потап.

«Сдох, гад», — ответил я не без удовольствия.

Воспоминание о топтуне вызвало желание глубоко вдохнуть. Воздух свободно вошел в легкие.

Получается, что усталость, удушье и проблемы с радиосвязью — это все фокусы нашего топтыжки. Потому что сейчас и дышалось легко, и связь восстановилась, а недавний секс со всей очевидностью доказал, что и выработанная за годы выносливость никуда не делась.

Наверняка и рация бы давно уже заработала, если б мы не бросили ее где-то на торфянике вместе с рюкзаками, оружием и прочим полезным снаряжением. И вообще, окрестности сейчас буквально усеяны нашим имуществом.

Сгинули где-то пистолеты Юрун, «Вал» спрятан в полукилометре отсюда. Для моего АКМ остался только один рожок — тот, что был в автомате. Остальные патроны рассеяны по тайге — в рюкзаке и разгрузке. Правда, в кармане бронекостюма Юли, словно в насмешку, обнаружился запасной магазин к «Валу». Вещь сейчас абсолютно бесполезная — такой рожок в АКМ не вставишь.

— Да-а, Серый. А патрончики-то у нас с тобой разные, — прокомментировала Юрун. — Полная несовместимость.

— Надеюсь, речь идет только о боеприпасах? — холодно поинтересовался я.

— Естественно, — с дразнящей улыбкой отозвалась Юрун.

Кроме АКМ у меня при себе имелись два пистолета: ПСС и «Ярыгин», а к ним по запасной обойме. Но пистолеты — это так, на крайний случай. Они хороши в основном против зверья. От пистолетов есть толк только на близкой дистанции. Если же противник на двух ногах да еще и вооружен автоматом, то фиг он нас на эту самую дистанцию подпустит.

Нет, как ни крути, а придется нам с Юрун заняться собирательством — бродить по тайге в поисках собственного имущества. Очень не хочется рыскать в темноте, а что делать.

Сейчас два часа ночи, светает около шести. То есть до рассвета почти четыре часа. Многовато. Без снаряжения и боеприпасов столько времени ночью в АТРИ оставаться не рекомендуется.

— Юля, если ты отдохнула, то надо…

— Погоди! — внезапно перебила меня Юрун. — Серый, кажется, у нас гости. — Она указала на мелькающие вдалеке среди лиственничного редколесья огоньки.

Я взглянул в ту сторону:

— Ого! Это не просто гости. Это чертова прорва гостей!

«Бедуин, — ожил Потап, — вам помощь нужна?»

«Не помешает. У нас тут, по ходу, назревает новая заварушка…»

«Дай свои координаты. И включи маячок, мы придем к вам по пеленгу».

Хорошая мысль. Я активировал встроенный в КИП радиомаячок.

«Сигнал принимаю четко, — подтвердил Потап. — Далеко вы забрались. Нам понадобится часа три-четыре».

Многовато…

«Бедуин, сумеете продержаться?»

«А какая альтернатива?»

«Ну… Вы можете продержаться или… продержаться».

«Нам подходят обе».

— Бедуин, они уже совсем близко, — поторопила меня Юрун.

Глава 7

Байки, подслушанные у костра:

— Доктор, я буду жить?

— А что, без этого никак?

Далекие огоньки напоминали парящих в воздухе светлячков. На самом деле это был свет от нашлемных фонарей. Двадцать две крохотные и, на первый взгляд, безобидные звездочки, словно упавшие в тайгу с ночного неба. Кстати, луч от моего фонаря незваным гостям сейчас наверняка казался таким же — крохотным и безобидным.

Я поспешно выключил фонарь. Нечего изображать из себя маяк в ночи. Конечно, рано или поздно нас можно будет засечь на тепловом сканере, но расстояние для него еще великовато. И пока есть возможность, лучше по-тихому отступить. Гости в дверь, хозяева в окно, как говаривала одна моя знакомая домушница.

Мы находились в лиственничном редколесье, а это немногим лучше чистого поля. Укрытий почти никаких, позицию выгодную не занять, и вдвоем с такой оравой нам не справиться. Значит, поиграем в прятки.

— На, возьми. — Я протянул Юрун ПСС. Из двух имеющихся у меня пистолетов я выбрал именно его, потому что «Ярыгин» без глушителя, а ночью звуки выстрелов разносятся ой как далеко. Не потревожить бы вставшую лагерем на ночевку «дичь». — Юль, ты в полной темноте сможешь увидеть след?

— Да, смогу. И не только след. Я вообще в темноте вижу. Не как секалан или хуги, конечно, но лучше, чем любой из… хм… людей.

— Везет тебе. А я без фонаря практически ослеп. Эх, жаль мой ПНВ остался в рюкзаке. Забрать бы… Пошли потихоньку обратно по нашим следам. Туда, где мы сбросили снарягу. А в первую очередь — к твоему автомату и рюкзакам с боеприпасами.

Медленно, почти ощупью, двинулись мы в обратный путь. Вернее, ощупью, как слепой — выставив вперед одну руку, чтобы не налететь башкой на дерево, а второй держась за край куртки Юрун, — шел я. Юрун же двигалась впереди, ровно и уверенно, как по проспекту.

Я очень надеялся, что незваные гости не станут преследовать нас. Возможно, они не обратили внимания на мелькнувший в отдалении огонек моего фонаря. А если и обратили, то вряд ли будут отвлекаться от собственных дел, разыскивая какого-то бродягу-одиночку с фонарем. А дела-то у ребят наверняка архиважные. Из-за пустяков ночью по АТРИ не шастают. Наш с Юрун путь лежал севернее — почти перпендикулярно их движению.

Фонарики помедлили и… повернули за нами.

Совпадение? Нам с ними просто оказалось по пути?

— Юля, давай-ка свернем на восток.

— Тогда сойдем со следа. Можем вляпаться в аномалию, — резонно возразила она.

Да, риск есть. И все же стоит на него пойти, чтобы отвязаться от неизвестных любителей ночных прогулок.

— На восток, — повторил я.

Юрун секунду колебалась, но все же послушалась. Теперь мы двигались в том направлении, откуда пришли «ночные гуляки», только забирали немного севернее. Если повезет, фонарики пройдут дальше на запад и мы окажемся у них за спиной.

Ага! Щас! Рой светлячков дружно, как по команде, изменил направление.

— Да что за дела? — шепотом возмутилась Юрун. — Идут за нами, как привязанные! И как же они нас чуют, интересно? На сканере у них мы пока не появились, это точно. Тогда как?

— Ответов может быть два: или среди преследователей сильный псионик, который способен ментально обнаружить живых существ на достаточно большом расстоянии, или…

— Или они зомби, — договорила за меня Юрун. — Летучий отряд.

Такие летучие отряды, вообще-то, большая редкость для АТРИ. Они возникают, когда под действие ка-излучения разом попадает отряд егерей или сплоченная группа вольных бродяг. Облученные превращаются в зомби, теряя разум и память, но при этом сохраняют профессиональные навыки, в том числе умение стрелять. Какое-то время зомби держатся вместе и даже подчиняются приказам своего командира. Основным движителем для них становится один-единственный инстинкт: убивать все, что шевелится. Особенно людей. Вообще большинство зомби почему-то испытывают к людям чистую, незамутненную рассудком ненависть.

Зомби способны чуять людей не то седьмым, не то восьмым чувством. Встав на след, летучий отряд не успокоится, пока не уничтожит свою цель. В данном случае — нас с Юрун.

— Вот ведь непруха, — посетовала Юля. — Сначала топтун, теперь эти. Кто-то из нас двоих прямо-таки притягивает неприятности, тебе не кажется, Бедуин? Похоже, АТРИ ополчилась на одного из нас…

— Глупостей не болтай! — Я включил нашлемный фонарь. Теперь нет смысла мыкаться в темноте, раз преследователи все равно чуют нас. — Можешь сказать, где наша снаряга? Далеко еще?

Юрун будто прислушалась к себе, а потом уверенно указала направление:

— Там. Если по прямой, то чуть меньше пятисот метров.

— Давай туда. Разыщем «Вал» и наши рюкзаки.

У бойцов летучего отряда наверняка проблемы с боеприпасами — имеется только то, что было в момент, когда их накрыло излучением, так что мы в некоторой степени играем с ними на равных.

Но основная сложность в том, что убить зомби можно только выстрелом в голову. Для этого требуется либо стрелять с близкой дистанции, либо иметь оружие с оптическим прицелом ночного видения. У меня есть такой прицел для АКМ, но он лежит в рюкзаке. Значит, надо как можно быстрее добраться до снаряги.

Мы прошли примерно половину пути до места, где лежали рюкзаки, когда таежную тишину вспорола пулеметная очередь.

Этого только не хватало! У наших преследователей, оказывается, при себе был пулемет Калашникова!

Все, прощай скрытность. Уверен, отголоски стрельбы долетели до лагеря «дичи». Надеюсь, там, в лагере, не страдают излишним любопытством и не попрутся выяснять, кто это по соседству затеял войнушку…

Ночной пулеметчик садил злыми длинными очередями, взлохмачивая древесные стволы, срезая ветки.

Пришлось залечь, использовав небольшую складку местности в качестве неглубокого окопчика. На дне укрытия, естественно, скопилась вода, вернее, жидкая грязь. Это не помешало нам с Юрун плюхнуться на живот. Как я уже говорил, брезгливым чистюлям в АТРИ не место. Они тут долго не живут.

А вообще, лично меня от брезгливости отучили еще на Большой земле в диверсионном спецназе. Помню, наш инструктор подвешивал за задние лапы только что пойманного зайца и вспарывал ему горло. А мы, курсанты, должны были подходить по одному и ловить ртом струящуюся из раны кровь. Конечно, поначалу нас рвало. Потом притерпелись. Научились жрать червей и не блевать при виде разорванных на куски трупов. Привыкли сутками лежать мордой в грязь. Добивать раненых врагов… а иногда и своих. Зашивать сами себе раны, шипя сквозь зубы от боли.

Я же говорю: жизнь — штука грязная…

…Пулеметчик не мог нас достать в этом каком-никаком, но укрытии, зато не давал высунуть нос, вжимал в землю, а тем временем остальные бойцы летучего отряда разделились на две неравные группы и медленно, но верно брали нас в кольцо.

Я перевел автомат на одиночные выстрелы, осторожно высунулся из укрытия, выискивая пулеметчика. Как оказалось, у него нашлемного фонарика не было. Или был, но сломался. Позицию бойца с ПК выдавали только вспышки и звуки стрельбы.

Будь у меня подствольник и несколько зарядов к нему, можно было бы попытаться и накрыть пулеметчика. А с автоматом тут ловить нечего. В такой темнотище и на таком расстоянии из АКМ без ночного прицела я по цели не попаду. Надо бы подпустить вражину поближе. Но парень… тьфу ты, зомби дело свое знал туго и приближаться не собирался. С точки зрения тактики оно и правильно. Его задача — обеспечивать шквальный огонь, не позволяя нам высунуть головы, пока остальные бойцы летучего отряда окружают нас.

Ладно, раз пулеметчика пока не достать, переключимся на более доступные цели. Я взял на прицел ближайший фонарик, метя чуть ниже источника света. Выстрел. Луч дернулся — видно, пуля попала неприятелю в грудь. Может быть, даже пробила легкие или сердце. Но для зомби это как детская щекотка. Фонарик выправился, его хозяин ответил короткой автоматной очередью и снова двинулся вперед.

Я повторил попытку. Со второго раза луч света резко ушел вниз и зарылся в белесый ягель. Летучий отряд уменьшился на одного бойца. Зато пулеметчик получил отличную мишень в моем лице. Едва я откатился в сторону, как пули взрыхлили землю на краю окопчика, в том месте, где только что находилась моя голова. Мелкие камешки брызнули в лицо. Теперь придется на некоторое время залечь и не отсвечивать.

— Дай-ка автомат мне, а сам отвлеки их из «Ярыгина». — Юрун решительно протянула руку.

— Ты что затеяла?

— Уберу пулеметчика, а то уже затрахал вконец, скотина.

— Плохая мысль. В такой темноте ты его не разглядишь.

— Я разгляжу.

— Если и так, все равно для точного выстрела слишком далеко.

— Значит, подойду ближе. — Юрун заметила мои колебания и коротко рассмеялась: — Серёнь, у меня абсолютно одинаковые шансы нарваться на пулю, пойду ли я убирать пулеметчика или останусь с тобой в этой ямке.

— Ладно… Только погоди, сразу не вылезай. Улучи момент. — Я передал ей АКМ, взял на изготовку «Ярыгина» и скоренько огляделся. — Юль, видишь слева валун? Вначале рви туда, потом за тот листвень, ну а дальше уже…

— Разберусь, — кивнула следопыт.

Я отполз к самому дальнему, правому краю окопчика и оглянулся на Юрун:

— Готова?

— Да!

— Тогда начали!

Я затаил дыхание, напряженно вслушиваясь в яростное пулеметное стаккато. Рано или поздно должна наступить пусть и совсем крошечная, но все же пауза.

А вот и она! Пулеметная трель прервалась. Я выскочил из окопчика, на ходу лупя из ПЯ, перекатился в сторону и успел распластаться за достаточно высокой кочкой, прежде чем зомби с ПК вновь открыл огонь.

Отвлекающий маневр своей цели достиг — пулеметчик перенес огонь в мою сторону, позволяя Юрун выскочить из окопа. Что она делает, я не видел — не мог поднять головы. Лежал, всем телом вжимаясь в раскисшую грязь и чувствуя, как злые свинцовые осы впиваются в мою кочку, к счастью, с противоположной стороны, срывая ягель и выбивая фонтанчики земли.

Долго мое земляное укрытие не продержится, пора менять позицию. Лучше всего вернуться назад, в окопчик. Но фиг меня сейчас туда пустят.

Вспышки пулеметных очередей вспарывали темноту. Меня охватила тревога. Где же Юрун? Почему медлит?..

Как только пулеметчик перенес стрельбу правее, охотясь за Бедуином, Юрун рысью метнулась из окопчика влево, в прыжке уходя за небольшой валун. Левая группа зомби ответила запоздалым автоматным огнем, не сразу отреагировав на рывок следопыта.

Нырнув за поросший мхом камень, Юрун неожиданно для себя оказалась в неглубоком овражке, который вел почти в нужном направлении. «Похоже, АТРИ сменила гнев на милость!» — обрадовалась она.

Путь по овражку занял чуть больше времени, чем Юрун рассчитывала. Зато она без помех вышла на позицию. Заметила дерево с раздваивающимся стволом. «Самое то. Тут тебе и укрытие, и упор для автомата».

Следопыт положила ствол АКМ в ложбинку этой природной рогатки. Получилось удобно. Можно стрелять вроде и стоя, а в то же время с упора.

Юрун вгляделась в темноту, выискивая цель. Сейчас между ней и пулеметчиком оказалась левая группа зомби. Они пока не видели следопыта, продолжали двигаться в сторону старого окопчика, время от времени постреливая в то место, где, судя по пистолетным выстрелам, укрылся Бедуин.

Юля и впрямь хорошо видела в темноте, поэтому силуэт пулеметчика разглядела без труда. Сосредоточенно закусила губу, установила прицел чуть выше цели и нажала на спуск.

— Вот блин! — мгновением спустя выругалась она.

Один из зомбаков очень некстати сунулся на траекторию выстрела и словил предназначенную пулеметчику пулю. Свинец поразил неприятеля в голову, и боец летучего отряда замертво рухнул на землю.

— Хороший выстрел, — похвалила себя следопыт. — Не в того, но точно.

Теперь зомби учуяли Юрун. Дружно развернулись в ее сторону и остервенело принялись палить из всех стволов по ненадежному укрытию. Били автоматы и пистолеты, превращая древесный ствол в мочало. Счастье еще, что у зомби не было гранат, — видно успели израсходовать раньше. Да и пулеметчик не мог принять участие в в общем веселье — между ним и следопытом находились соратники-зомби. Но и без того Юльке пришлось несладко.

И все же она пока не собиралась отступать. Вновь навела прицел, стараясь сосредоточиться только на предстоящем выстреле, и потянула спусковой крючок…

Тарахтение внезапно оборвалось — пулемет как будто заткнулся на полуслове. Зато впереди и слева от меня грянула ожесточенная автоматная стрельба. Ага. Юлька все-таки убрала козла с пулеметом, зато теперь ее саму азартно пытаются замочить зомбаки.

Надо срочно вмешаться. Но для начала малость шугануть правую группу зомби, которая движется на меня. Я выскочил из-за кочки, паля из «Ярыгина». Выстрелы почти слились в очередь. Скажу честно, никогда в жизни я не стрелял из пистолета прицельно с такой скоростью!

Не могу похвастаться тем, что каждый мой выстрел достигал цели, но отряд атакующих немного поредел. Я получил возможность сделать рывок влево, заходя в тыл той группе, которая доставала Юльку.

Мне удалось подобрать автомат убитого бойца летучего отряда. Им оказался почти новый «Абакан». Не знаю, много ли патронов оставалось в основном рожке, но второй, примотанный к первому изолентой, был полон.

Конечно, на полноценную войну этого не хватит, но моя задача — отвлечь зомби от Юрун и позволить ей сменить позицию. Если бить короткими очередями, то получится. В этом отношении «Абакан» — весьма полезная игрушка.

Я нырнул за куст какого-то гибрида, отдаленно напоминающего шиповник, и открыл интенсивный отвлекающий огонь. Сработало. Зомби переключили внимание на меня.

Юрун тут же воспользовалась ситуацией и двумя перебежками нырнула в новое, более надежное укрытие — яму, образовавшуюся от корней упавшей лиственницы. Дерево было старым, толстым и изрядно высохшим, а его узловатый выворотень вздымался на высоту человеческого роста, создавая подобие природного дота.

Обосновавшись на новой позиции, Юрун отвлекла зомби от меня. Я скоренько перекатился в небольшую ложбинку и по ней добрался до поваленной лиственницы, присоединяясь к Юльке.

Следопыт распласталась на земле, тяжело дыша. По ее плечу и ключице струилась кровь.

— Зацепили?

— Пустяки… — Она нащупала в кармане куртки медицинский пакет. — Бинтом перетяну, промедол вколю и порядок. Надеюсь, у зомбаков не хватит мозгов, чтобы подобрать пулемет.

Еенадежды оправдались — пулемет молчал. Зато автоматы врага заработали с утроенной силой.

— Вот дерьмище, — процедила сквозь зубы Юрун, быстро высунулась из укрытия, несколькими выстрелами из моего АКМ сняла еще двоих зомби и нырнула обратно.

— Классно стреляешь, — одобрил я.

— Я все делаю классно. Скажешь, нет? — Улыбка и интонация Юрун получились настолько двусмысленными, что я моментально вспомнил нашу недавнюю близость и невольно улыбнулся в ответ.

Впрочем, игривые мысли тут же выветрились у меня из головы — противник уже перестроился, рассредоточился и опять приближался к нам с неумолимой быстротой, сводя к нулю наши шансы увидеть рассвет.

К счастью, у некоторых из бойцов уже закончились патроны, но и нам в этом смысле пришлось туговато. Первый рожок в трофейном автомате опустел, я вставил второй. Юрун отложила опустевший АКМ в сторону, взяла ПСС и выстрелила в набежавшего зомби. Патрон оказался последним.

— Есть одна запасная обойма. — Я протянул ее Юльке.

Теперь время для нас измерялось в патронах.

Двадцать… Десять… Восемь… Семь… Шесть…

— Сережа, — внезапно сказала Юрун. — Помнишь Арену? Я тогда ушла, потому что…

— Не надо, — перебил я. Терпеть не могу выяснять отношения. — Ну, ушла и ушла. Теперь-то ты со мной.

Автоматная очередь выбила щепки из засохшего древесного ствола. Одна из них острым краем вонзилась мне в щеку. Я выдернул щепку, отбросил в сторону. Юрун посмотрела на струйку крови, подтвердила:

— С тобой, — и ехидно добавила: — Похоже, мне суждено провести с тобой всю оставшуюся жизнь.

— Так много мне не надо, — парировал я. — Достаточно месяц-другой.

Юрун насмешливо вскинула бровь:

— Да ты неисправимый оптимист, Серый, если рассчитываешь прожить настолько долго.

Пришлось напомнить:

— Я реалист. А вообще, как говорит Потап: «Раньше смерти не умрешь».

Юрун хмыкнула и сосредоточилась на стрельбе.

Рассчитанный всего на шесть патронов ПСС «Вул» опустел катастрофически быстро. Затем, лязгнув металлом, встал на затворную задержку «Ярыгин». Еще тремя выстрелами спустя замолчал «Абакан».

— Возьми. — Я протянул Юле один из своих ножей.

Нож был обычным только на первый взгляд. На самом деле второго такого в АТРИ днем с огнем не сыскать. Нож хранился у меня еще с Большой земли — как память о диверсионном прошлом. Эта модель с аббревиатурой НРС-2, разработанная исключительно для вооружения разведчиков-спецназовцев, имела секрет: в рукояти размещался один бесшумный патрон СП-4 с весом пули чуть больше девяти граммов. Он предназначался на самый крайний случай — для последнего выстрела — в себя или во врага, тут уж как распорядится удача.

Кстати, в разведывательно-диверсионной группе на Большой земле мы так и называли этот патрон: «Девять граммов на удачу».

Кто знает, вдруг именно эти «девять граммов» и спасут жизнь Юрун?..

— Юля, смотри внимательно. Сначала поворачиваешь флажок предохранителя. Потом взводишь вверх до упора вот этот рычаг, отпускаешь его. А чтобы выстрелить, нажимаешь указательным пальцем вот сюда. Поняла? Только не торопись. Бей в самом крайнем случае и наверняка.

— Ух ты, какая вещь! — Щеки Юрун разрумянились от восхищения, словно я преподнес ей шикарный бриллиант. Впрочем, уверен, окажись в ее руках дорогое украшение, она тут же пошла бы менять его на патроны.

Я поиграл желваками. Что с нами делает АТРИ, будь она неладна! Красивые девчонки предпочитают патроны бриллиантам!.. Хотя, если откровенно, мне нужна именно такая женщина. Как Юрун. С любой другой мне очень быстро станет скучно…

— Серёнь, а ты мне его только на время даешь? — Юля вертела нож и так и сяк, примеривая к руке, привыкая к рукояти и клинку.

— Насовсем. Считай, это подарок.

— Вместо обручального кольца? — не удержалась от подковырки Юрун.

— Вместо цветов и конфет, — парировал я.

— А у него есть имя? — серьезно спросила Юлька.

— Имя? — не понял я.

— Всем особенным клинкам дают имена, — пояснила следопыт.

— Ну… Пусть будет «Девять граммов на удачу».

— Из-за патрона, да? — догадалась Юлька. — Длинновато, но мне нравится.

У меня остался еще один клинок — обычный, так называемый нож для выживания. Если повезет, с его помощью можно разжиться у ближайшего зомби патронами.

— Юлька, сиди здесь и не вылезай!

Я приготовился для решающего броска. Но предпринять ничего не успел — ни с того ни с сего один за другим онемели автоматы врага.

Неужто у зомбаков разом закончились патроны?!

Некоторое время мы с Юрун настороженно слушали тишину, пытаясь понять, что произошло, а потом, не сговариваясь, одновременно высунули носы из-за лиственницы.

— Это что, а? — ошарашенно протянула Юля.

Зомби лежали неподвижными куклами и не подавали ни малейших признаков жизни. Кажется, летучий отряд перестал существовать…

Юлька хотела было вылезти из укрытия, но я остановил ее:

— Нет, погоди. Сиди пока тут, а я посмотрю, что да как.

Я выбрался из ямы, мгновение постоял, внимательно осматривая окрестности. Подкрался к ближайшему зомби. В голове у него обнаружилось лишнее отверстие. Это точно не наших с Юлькой рук дело — пуля вошла в башку зомби сзади. Похоже на работу снайперов. Какие-то добрые самаритяне с автоматами пришли нам на помощь?..

И почему-то не торопились проявлять себя. Не вышли навстречу, чтобы получить заслуженные слова благодарности, а то и хабар в качестве платы за помощь. Не подали голос, выясняя, кого же именно они спасли. Не представились сами.

Странно…

Я двинулся дальше. Руки держал на виду, ладонями вверх, демонстрируя миролюбивость своих намерений. Таинственные стрелки и не подумали ответить вежливостью на вежливость — так и не вышли из укрытий, но я каждой клеточкой ощущал их присутствие.

Я не мог определить, сколько их и где конкретно они находятся, чувствовал лишь слабые отголоски чужих эмоций, среди которых были одновременно уважение, досада, удовлетворение от хорошо выполненного дела и, как ни странно, ненависть. Хорошенький букет! Вот тебе и икебана, как говаривала одна моя знакомая японка, украшая цветущие ветки сакуры куском колючей проволоки.

Несмотря на испытываемую кем-то из стрелков ненависть, я был уверен: стрелять по мне они не станут. По крайней мере, без особой нужды. Значит, можно рискнуть и подойти поближе, чтобы выяснить, кто они такие.

— Эй, парни, может, побазарим? Покурим, а еще лучше примем по сто грамм, а? — громко предложил я, не уточняя, что пить и курить будем из их запасов. Или из моих, если они согласятся прогуляться со мной к рюкзакам.

В ответ — тишина.

— Да вы скромняги. — Я бросил взгляд на сканер тепла, который показывал не меньше десятка излучающих тепло объектов, и ускорил шаг в их сторону.

— Стоять! — раздался голос. — Еще шаг, и у тебя в башке раскроется третий глаз!

— Ну, и где логика? Спасти для того, чтобы пристрелить? — удивился я.

Пуля из снайперки вспорола мне рукав. Аккуратно вспорола, не задев тела. Показательный выстрел. Так сказать, последнее предупреждение.

— Убедительно, — согласился я, останавливаясь. — А дальше что?

— Мы уйдем. А вы останетесь. И не вздумайте следовать за нами.

— Что, так и расстанемся, не побазарив?

— Мы уже базарим. С тебя хватит.

— Ладно, хрен с тобой. Но имя-то хоть свое назови. Чтобы я знал, кого добрым словом поминать.

Раздался короткий смешок.

— Добрым, говоришь… Ну-ну… Если такой любознательный, то получай… Я Крылан.

— Кто?!

В ответ еще один смешок и издевательское:

— У тебя проблемы со слухом, бродяга?

— Проблемы, но только не со слухом, — вполголоса пробормотал я.

Если мой невидимый собеседник и впрямь Крылан, то это действительно проблема. И еще какая!

Крылан — личность широко известная в узких кругах АТРИ. Он командир так называемой ловчей группы. Эти ребята — сектанты. Именуют они себя не как-нибудь, а Братством чертей.

Вообще, всяких подвинутых фанатиков в АТРИ хватает. У большинства срывает крышу как раз на почве религии. Наиболее крупными на сегодняшний день считаются две секты: поклонники тунгусского бога Огды и вот это самое Братство чертей.

Первые довольно безобидны, разве что каждые полгода приносят человеческие жертвы своему идолу, зато в остальное время миролюбивы. Бывает, даже делятся с забредшими к ним бродягами едой и водой, позволяют переночевать в своих стойбищах, а их шаманы могут оказать неплохую медицинскую помощь.

В отличие от них с Братством чертей лучше даже мельком не пересекаться. Эти отморозки считают АТРИ адом, всех людей здесь грешниками, а себя теми самыми пресловутыми чертями, которые обязаны грешников мучить и пытать. Чему они с превеликим удовольствием подвергают всех, кто попадется им в руки, не делая разницы между егерями и вольными бродягами, мужчинами и женщинами.

Секта состоит из так называемых ловчих групп — отрядов, в которых, естественно, по тринадцать бойцов. Чертова дюжина. Во главе групп стоят демоны, а возглавляет секту ни больше ни меньше — сам Дьявол.

Кто он такой, как выглядит и где его штаб-квартира, неизвестно. По слухам, он частенько тусуется в Муторае и других поселениях, прикидываясь обычным бродягой. Так что Дьяволом может оказаться кто угодно, хоть Боря Таран, хоть тот же Петрович, например…

Все черти — яростные фанатики. Они не сдаются в плен живыми — при угрозе захвата стремятся покончить с собой любыми доступными способами. Бывали случаи, когда черти расшибали себе головы о камни или откусывали языки и моментально захлебывались кровью. Исследование их тел показало, что все они под завязку накачаны сильнейшими психотропными препаратами, причем самых последних, зачастую экспериментальных разработок. И где только Дьявол их берет, сектант недоделанный?..

Крылан — один из демонов. Рисковый, жестокий, удачливый. На счету его чертовой дюжины больше замученных грешников, чем у всех остальных ловчих групп, вместе взятых. За голову Крылана назначена баснословная награда, вернее, аж две награды — одна официальной властью Ванавары, а вторая Петровичем. Но Крылана еще никому не посчастливилось изловить. Зато при охоте на него сложило головы немало опытных бродяг и егерей.

До сих пор не удалось получить не то что фотографию, а даже словесное описание внешности Крылана — все, кто с ним сталкивался, быстро отправлялись в мир иной. Зато мне много раз приходилось видеть на истерзанных трупах его метку — стилизованную летучую мышь. Поймав очередного грешника, Крылан собственноручно ставит ему на шею свое клеймо. Раскаленным железом.

— Чего примолк? — насмешливо поинтересовался невидимый демон. — Пропала охота базарить? А, Бедуин?

— О как! Мы знакомы?

— Лично нет. Но я слышал о тебе. Это же ты год назад уничтожил одну из наших ловчих групп?

— Было дело, — не стал отпираться я. — Теперь моя очередь задавать вопрос.

— Ну, попробуй.

— Почему ты вдруг подался в спасители? Завязал со своим демоническим прошлым? Решил переквалифицироваться в ангелы?

— Да ты шутник, — развеселился Крылан. — Думай как хочешь. Скажу лишь одно… — Он сделал паузу. — Мы с тобой еще встретимся, Бедуин.

В голосе Крылана не было угрозы. Только уверенность и… Некое предвкушение…


Красная точка на моем тепловом сканере стала медленно удаляться. За ней потянулись и остальные. Я тщательно пересчитал их. Ровно тринадцать. Чертова дюжина…

— Бедуин! — Юрун выскочила из укрытия. Она уже успела вооружиться автоматом — подобрала около тела зомби. Наверняка и запасных патронов успела нащелкать. Молодец, девчонка, времени даром не теряла. — Кто это был?

— Ловчая группа чертей.

— Ну, тогда я — мэр Муторая, — Юрун решила, что я прикалываюсь, и обиделась. — Если не хочешь отвечать, так и скажи.

— Я тебе ответил. Как говорится, за что купил…

Юрун вытаращила на меня глаза:

— Не может быть! Первый раз слышу, чтобы черти кого-нибудь спасали! Для такого нужна очень веская причина!

Я промолчал. Она права. Нужна. И очень веская. Так что же заставило тебя помочь нам, Крылан?..

Спустя три часа, на рассвете, объявился Потап с группой.

За это время мы с Юрун успели обработать ее раны — сквозные и неопасные. Теперь главное — следить, чтобы в них не попала инфекция. Но Юлька — опытный следопыт. На ее теле, как я успел заметить, хватало шрамов и от зубов, и от пулевых и ножевых ранений, значит, она знает, что и как надо делать.

Покончив с медициной, занялись сбором имущества. Обшмонали зомби, а потом разыскали и собственную снарягу. Вернулись в Каракумы к брошенному в спешке лагерю. Там все осталось по-прежнему. Костерок, правда, погас, но сигнальный периметр оказался нетронут. Пострадал только пакет с крупой — его разворошили белки-летяги. Они же опрокинули котелок с водой, что висел над костром.

Я заново развел огонь. Юлька достала из рюкзака тушенку и хлеб.

— Поедим всухомятку, Бедуин. Ладно? А то кашу варить сил нет.

Светало. Над верхушками сосен гулял ветер, собирая в кучу мглистые серые облака.

Мы как раз заканчивали то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак, когда на тепловом сканере показались красные точки. Заработала рация:

— Бедуин, это Потап. Мы на подходе.

— Очень вовремя. У нас еще остался горячий чай.

Юрун не стала больше прятать лицо под накомарником — предстала перед группой, так сказать, во всей красе.

При виде нее Боря Таран вытаращил глаза и прохрипел:

— Гайка?! Ты?! Здесь?! А где Юрун?

— Ну, ты и тормоз, приятель, — не удержался я. — Это и есть Юрун.

Юля насмешливо улыбнулась Боре и вызывающе блеснула адскими сполохами своих шальных глаз.

Таран тихо хрюкнул и выпал в осадок — застыл, разинув рот и вытаращив глаза. Это для него было уже слишком. Мало того, что профессионал-следопыт оказался таинственной красавицей из бара, так еще выясняется, что вожделенная Гаечка — мутант!

А вот Механик ничему не удивился. Выходит, он уже во время нашего с ним разговора по рации знал, что Юрун и Гайка одно и то же лицо. Более того, ему было известно и про ее мутацию. Интересно откуда?..

Остальные члены группы отреагировали по-разному. Ерш посмотрел на девушку с повышенным интересом, наверняка прикидывая свои шансы завладеть ею. Еще бы! Половые инстинкты у изгоев никто не отменял, а вот более-менее привлекательную подругу найти им не так-то просто.

Могильщик взглянул на Юлю с плохо скрываемой досадой, перевел взгляд на меня и едва заметно поморщился. Кажется, он догадался о нашей с ней близости, и данный факт ему категорически не понравился. Теперь я не сомневался: и он тоже все знал про нашего таинственного следопыта. Более того, они с Юлей знакомы лично. И между ними существуют какие-то давнишние устоявшиеся отношения. Не сексуальные, нет. Скорее родственные, словно у брата с сестрой. Или, учитывая их разницу в возрасте, у отца с дочерью. Правда, афишировать свои отношения они явно не собирались, наоборот, делали вид, что знать друг друга не знают.

Что же касается Потапа, рядового Кочкина и егерей, их реакция была стандартной — мужские заинтересованные взгляды и легкое разочарование, что такая красавица — и вдруг мутант.

Глеб Шебай подошел к Юрун, заметил простреленный комбинезон с пятнами крови, виднеющиеся в прореху бинты, и озабоченно поинтересовался:

— Туго пришлось?

— Нормально. — Юлька легкомысленно пожала плечами и тряхнула гривой каштановых волос. Спутанные и не слишком чистые, они почему-то выглядели невероятно сексуально, надежно приковав к себе взгляды мужской части отряда.

Наверное, Юрун вела себя сейчас не так, как обычно, потому что Глеб удивленно поднял бровь:

— Юль, ты чего?.. — Он осекся и мельком глянул на меня. — Понятно. Перед ним выделываешься?

— Заткнись, — посоветовала Юрун сквозь зубы.

— Ну-ну… — Шебай то ли и впрямь обиделся, то ли сделал вид. Он бросил на меня полный неприязни взгляд и подошел к Потапу: — Командир, может, прежде чем спускаться в Байкитку, сделаем перекур? А то ведь всю ночь на ногах.

— «Дичь» не потеряем? — спросил Алексей.

— Нет. До нее около трех километров, — вместо Глеба ответила Юрун.

— Тогда привал шестьдесят минут, — согласился Потап.

Пока бойцы устраивались на отдых, я отозвал Лешу в сторонку и рассказал ему про ловчую группу чертей.

Вернее, только начал рассказывать, как возле нас нарисовался Механик. Очень не вовремя нарисовался — успел услышать, как я произнес имя Крылана.

Механик уставился на меня со странным выражением, будто сомневался, верить ли своим ушам.

— Тебе чего? — грубовато поинтересовался у него Потап.

— Я… это… спросить хотел…

— Так спрашивай.

— Бедуин, а ты… э-э-э… А как тебе удалось справиться с топтуном?

— Расскажу, — пообещал я. Этой информацией и впрямь надо поделиться, причем не только с Мехом, но и с остальными. Передать опыт, так сказать. — Обязательно все подробно расскажу. Только чуть позже. Вот встанем на дневку…

— Ага… — Механик мялся, но не уходил.

— Еще что-то? — бесцеремонно поторопил его Потап.

— А? Нет… Да… Тут такая история… Я случайно услышал… Вы говорили о Крылане. А у меня с ним свои счеты. Он… расправился с одним близким мне человеком… Короче, за ним должок… Вот я и подумал: если ты, Бедуин, имеешь какую-то информацию о нем, если видел его в лицо или знаешь, где он сейчас находится… Я готов заплатить…

Пришлось перебить:

— Нет. В лицо не видел и, где он сейчас, не знаю.

Самое забавное, что я ни слова не соврал.

— Ага… — повторил Механик, испытующе посмотрел на меня, словно хотел прочитать мои мысли, и задумчиво отошел в сторонку.

Убедившись, что больше чужих ушей поблизости нет, я смог закончить рассказ.

— Так ты не уверен, что это был именно Крылан? — уточнил Потап.

— Не уверен. У меня есть только его слова. А еще то, что наших спасителей было ровно тринадцать.

— Чертова дюжина…

— Вот-вот. Но интересно другое: на фига они сюда приперлись? Мы с Юрун слышали гул вертолета — вероятно, он и доставил наших приятелей. Но зачем? Эти места необитаемы, грешников здесь днем с огнем не сыщешь. Ловить чертям тут совершенно нечего. И все же они здесь. Не из-за нас же, в самом-то деле!

— Очень на это надеюсь, — хмуро пробормотал Потап.

Он выглядел озабоченным, и я прекрасно понимал почему. Черти это были или не черти, но иметь в ближайшем тылу незнакомую боевую группу аж из тринадцати человек — не самое большое удовольствие.

— Давай так, Серый, остальным о чертях пока ни слова, — решил Потап. — Надо предупредить Юрун, чтобы тоже молчала.

— Прямо сейчас и скажу.

Я направился к Юле, но по дороге меня перехватил Глеб:

— Бедуин, на два слова.

Мне сразу стало понятно, о чем пойдет речь. Тема не вызвала у меня воодушевления — говорю же, терпеть не могу выяснять отношения. Но Юля относится к Глебу как к брату, поэтому придется с ним считаться.

Мы отошли подальше от костерка.

— Бедуин, я тебя уважаю, — начал Глеб.

Плохое начало…

А Шебай продолжал:

— Оставил бы ты девчонку в покое. Мы с ней знакомы уже три года, но я ни разу не видел ее такой…

— Какой?

Глеб помялся, подыскивая слова:

— Не знаю, как сказать… Словно ей море по колено и плевать на весь мир. У нее совсем башню сорвало, раз она не побоялась открыться перед всеми. И это из-за тебя. Небось напридумывала себе всякого, дурочка… Короче, Бедуин, не морочь ты Юльке голову, как друга тебя прошу!

Я молчал и смотрел в сторону.

А Глеб не унимался:

— Наверняка у вас с ней уже что-то было… Ведь было?

Я неопределенно повел плечами.

— Ну вот. Значит, ты уже побаловался с ней. Может, хватит? Она же мутант. Ты не можешь относиться к ней всерьез!

Это он зря сказал…

— А ты? — Я в упор посмотрел на Глеба.

— Что я? — опешил он.

— Ты как к ней относишься? Всерьез? Или она для тебя нечто вроде живого компаса? Ведь ты используешь ее. Делаешь вид, что она тебе как сестра, а на самом деле…

Я вдруг отчетливо понял, как Глеб относится к Юле на самом деле…

Оказывается, Шебай не был исключением из общего правила. Он, как и большинство людей, терпеть не мог мутантов. Для него Юрун была существом второго сорта, вроде двухголовых оленей-рогачей. Полезная в хозяйстве скотина. Очень полезная. Именно поэтому Глеб и затеял этот разговор. Он волновался не о Юльке, а о себе. Без нее как следопыт он полный ноль. И если Юлька уйдет ко мне, Шебай очень быстро потеряет и репутацию, и выгодную работу…

Мой взгляд по-прежнему вонзался в переносицу Глебу. Но теперь в моих глазах застыла холодная, лютая беспощадность. «Взгляд хуги, — как однажды выразился Потап. — Когда ты так смотришь, Серега, даже у меня мурашки по коже. Хочется пойти и самому застрелиться, лишь бы не видеть твоих глаз…»

Глеб побледнел и попытался отшатнуться.

— Стоять, — не повышая голоса, приказал я.

Шебай замер. На его лбу заблестели мелкие бисеринки пота.

— Вмазать бы тебе хорошенько, да неохота о такую мразь руки марать. — Я брезгливо поморщился. — К тому же Юрун расстроится, она ведь искренне считает тебя братом. Мы поступим так. Сейчас возвращаемся к костру и делаем вид, что ничего не произошло. До конца маршрута ты по-прежнему следопыт номер один. А потом… Чтобы я тебя возле Юрун больше не видел. Придумай причину, почему вы больше не можете работать с ней вместе. Да поубедительней что-нибудь соври. И не вздумай сослаться на меня или на то, что она мутант. Иначе в порошок тебя сотру. Ты все понял?

Он торопливо закивал.

Я не знаю, как сложится дальше жизнь, будем мы с Юлей вместе или нет, но этого мудака с ней рядом точно не будет.

— Все, проваливай. И постарайся пореже маячить у меня перед глазами.

— Как скажешь… — Глеб осторожно кашлянул. — Бедуин…

— Чего еще?

— Ты… выдашь меня остальным? Расскажешь мужикам, что я…

— Что как следопыт ты полный ноль? Нет, не расскажу.

— Спасибо, Бедуин! — Шебай повеселел. — Ну, я пойду, да?

— Вали.

Глава 8

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

Тот, кто не ценит жизнь, ее не заслуживает.

Совсем рассвело, когда мы вновь вступили в малоизученные земли Байкитки. Здесь не работает интернет-сеть — ретрансляторные вышки в этих краях еще не построены (если будут когда-нибудь построены вообще), поэтому КИПы для связи использовать без толку. Остаются только наши рации с ограниченным радиусом действия — для переговоров внутри группы и две дальнобойные полевые радиостанции — для связи с экспедицией Зинчука и Ванаварой.

Ложбину, где на нас напал поводырь, миновали довольно быстро. Дальше след пошел через Ведьмин лес.

Такие участки в АТРИ встречаются частенько, и не только в Байкитке. Деревья в Ведьмином лесу сплошь покрыты лишайниками — бархатными, ноздреватыми. Они укутывают лиственничные стволы, бахромой свисают с веток, расстилаются ковровой дорожкой под ногами.

Из-за лишайника лес выглядит мрачным и таинственным. Но в период цветения шиповника — да-да, его кусты растут в Ведьмином лесу — пейзаж преображается. Розовато-сиреневые чашечки цветков словно оживляют колдовской лес, делают его праздничным и нарядным.

Кстати, Ведьмин лес — излюбленное охотничье угодье залипалы, хищного растения-хамелеона из параллельного мира.

Ну, так и есть. А вот и она…


Ерш ойкнул от неожиданности, когда ему на плечи упала одна из гирлянд лишайника, вернее, прикинувшаяся ею залипала. Изгой и глазом не успел моргнуть, а хищница уже по-змеиному скользнула вдоль его туловища, опутывая кольцами, что твоя анаконда.

Могильщик неуловимо быстро взмахнул ножом. И еще. И еще. Порезанная на куски залипала отвалилась от Ерша, теряя сходство с лентой лишайника и превращаясь в сероватые тонкие гибкие шланги. Они скручивались в спираль, распрямлялись, все еще пытаясь дотянуться до лакомой добычи. Но постепенно они засохнут и рассыплются трухой, послужив отличным удобрением шиповнику.

Не сбавляя шага, мы миновали извивающиеся обрывки агонизирующего растения. А десяток метров спустя натолкнулись на такие же, только уже засохшие. Видно, преследуемая нами «дичь» тоже подверглась нападению.

На этот раз впереди нашего маленького отряда двигался головной дозор, состоящий из двух следопытов и егеря Севы Кубасова по прозвищу Кубометр.

Свое необычное прозвище Сева получил не просто так.

…История эта приключилась около шести лет назад, еще в бытность мою военным егерем. Устроились мы как-то вечерком с корешами в офицерском кабаке в Ванаваре. Собирались обмыть очередную звездочку одного из наших — Мити Немого, по жизни задиристого, говорливого и шебутного парня. Приняли по пятьдесят капель водочки для разгона и тут же разлили еще.

Только-только подняли тост за Немого, как вдруг дверь кабака открылась и в нее ввалился странный такой мужичонка. Росточку невысокого — и это я еще мягко выразился. Одет не в форму и даже не в камуфляж, как все присутствующие, а в бомжеватого фасона тряпки, отдаленно напоминающие замызганные рабочие штаны со спецовкой. Причем одежонка явно не по размеру, и от этого фигура странного индивида казалась совершенно бесформенной.

При виде незнакомца Митя Немой восторженно округлил глаза и прошептал нам:

— О! Вот и развлечение пожаловало. Гляньте, парни, как я его сейчас буду по стенке размазывать…

Известный приколист Немой просто заболел бы, если б упустил случай постебаться над столь колоритным персонажем.

— Эй, ты, метр с кепкой! — окликнул он живописного перца.

Мужичонка повернулся на голос, посмотрел, прищурившись, словно плохо видел, и даже сделал несколько шагов к нашему столику, стараясь разглядеть шутника.

Немой поднялся во весь свой богатырский рост, чувствуя одобрительное внимание офицеров, присутствующих в кабаке, и немногочисленных женщин. Аудитория забыла про собственные разговоры и с интересом ждала очередной, зачастую жестокой, но смешной Митиной выходки.

Немой расправил плечи, навис над нелепым новичком и выдал первую из шпилек:

— Ты что здесь потерял? Неужели кепку? Без нее ты теперь не метр, а полуметр…

Митя собирался добавить очередную колкость, но не успел — в следующий момент он кубарем отлетел в противоположный угол зала. Произошло все в один миг. Вот Митя стоит с улыбающейся ехидной рожей возле бесформенного бомжа, а в следующее мгновение уже лежит на полу среди обломков столешницы и осколков разбитой посуды.

В кабаке повисла тишина. Егеря не сразу врубились, что же произошло.

Когда шок миновал, первой мыслью было: перед нами хуги! Только «голодному» под силу так долбануть противника, чтобы тот ракетой летел над столами. Но лицо мужичка было самым обычным — человеческим.

Незнакомец оглядел зал, убедился, что все внимание привлечено к его персоне, и негромко, но отчетливо произнес:

— Может и метр, но не в кепке, а в кубе. — Он обвел всех присутствующих долгим взглядом и весомо добавил: — Кубометр! Если кто еще не запомнил, могу помочь.

Конечно же, все запомнили. А Митя Немой, когда очнулся, долго не мог вымолвить ни слова, впервые в жизни оправдывая свою кличку.

Так Сева Кубасов получил прозвище Кубометр, или, более коротко, Куб.

Как оказалось, на Большой земле капитан Кубасов был инструктором по рукопашному бою, обучал будущих разведчиков-диверсантов голыми руками крушить врагов. А в лохмотьях оказался случайно. Севу доставили в АТРИ, как и нас всех, ничего толком не объяснив, в виде бессознательной, одурманенной наркотиками колоды. В Ванаварском госпитале его должны были привести в чувство при помощи инъекции, но не успели. Он очнулся сам, заподозрил неладное и сбежал, прихватив из одежды первое, что попалось под руку. Завалился в кабак в надежде выяснить обстановку и тут же нарвался на весельчака Немого.

Кстати, Немой и Куб впоследствии скорешились. Стали, что называется, не разлей вода.

Когда Потап набирал группу для преследования «дичи», он без колебаний взял обоих: Немого в качестве пулеметчика с ПКМ, а Куба как отличного разведчика и рукопашника. Так же ловко и быстро, как Куб, снять вражеского часового могли единицы даже среди опытных, тренированных егерей. К тому же физически Кубасов оказался невероятно силен и вполне мог соперничать даже с хуги.

Мы почти миновали Ведьмин лес, когда Куб подал знак: «Стоять!» В наушниках раций, настроенных на общую волну, раздался его голос:

— Потап, сканер тепла зафиксировал объект.

— Один?

— Да.

— Расстояние?

— Триста метров на северо-запад.

То есть на самой границе сканирования. Значит, объектов может быть множество, просто остальные еще не попали в зону действия прибора.

— Объект в бинокль не наблюдаю, — доложил Куб. — Но, судя по сканеру, он неподвижен.

— Ага, торчит как приклеенный, — добавил Шебай.

— Засада? Люди?

— Или хищник-одиночка, — предположил Шебай. — Например, живоглот.

Живоглот — то ли мутировавший медведь, то ли росомаха. Он и в самом деле любит подстерегать добычу в засаде.

Потап вооружился биноклем и направился к дозору.

Остальные бойцы замерли на месте в полной боевой готовности. Вернее, егеря в полной боевой. А балласт повел себя несколько вольнее. Ерш присел на корточки возле лиственницы и завел разговор:

— А может, это еще один… как там его… поводырь? Или топтун?

— Нет. Ни тот ни другой не отражаются на сканере, — возразил Механик.

— Что-то ты слишком много знаешь об этих тварях, — проворчал Боря Таран. — А ведь они на каждом шагу в АТРИ не встречаются. Вот я, к примеру, раньше о них и слыхом не слыхивал.

— Я тоже, — поддержал Борю Ерш.

— А вы? — Таран перевел вопросительный взгляд на егерей.

— Первый раз слышу, — откликнулся сапер с забавным прозвищем Фига. Остальные егеря покивали в знак согласия.

— Ну, что я говорил? Никто не знает. — Таран торжествующе повернулся к Механику. — Колись, где ты успел тесно с ними потереться?

— В Байкитке. Здесь их пруд пруди. А вообще, среди нас есть человек, который о топтунах знает гора-а-аздо больше моего. — Механик сделал театральную паузу. — Намного больше…

Рядовой Кочкин при этих словах почему-то вздрогнул. А может, его слепень в шею укусил или еще что…

Я так заинтересовался поведением рядового, что не сразу понял, почему все смотрят на меня.

— Да-да, я говорю о Бедуине, — подтвердил Механик. — Он единственный среди нас, знает как завалить топтуна.

— Отставить посторонний треп! — раздался в наушниках голос Потапа. — Бедуин, Механик, ко мне!

Лexa успел пройти вперед почти на сто метров, остановился на границе Ведьминого леса, забрался на дерево и залег на мохнатой от лишайника ветке, рассматривая в бинокль окрестности.

Мы с наемником присоединились к нему.

Впереди расстилалось огромное болотистое поле с множеством больших и маленьких мочажин или, говоря по-простому, луж.

Потап указал рукой направление:

— Вон там, видите? Возле «подковы».

Одна из мочажин и впрямь имела форму подковы. Рядом на кочке сидел совершенно седой человек в очень странной позе: по-японски подогнув под себя ноги. Словно вначале он стоял на коленях, а потом притомился и опустился задницей на пятки. Его руки были сильно заведены назад, а голова склонилась на грудь. Он сидел к нам лицом, поэтому мы не видели его спину, но я ничуть не сомневался — руки человека связаны сзади.

— Это и есть наша точка на сканере, — заговорил Потап. — Других поблизости нет.

Я навел бинокль на сидящего. Одежда — обычный лесной камуфляж без брони. Подобным образом могут одеваться как бродяги, так и рабочие с рудников или того же нефтеперерабатывающего завода. Внешних ран на мужике видно не было, пятен крови на одежде — тоже.

Внезапно человек поднял голову, и мы увидели его лицо.

Несмотря на седину, это оказался совсем молоденький парнишка. Лет двадцати, не больше. Испачканное грязью лицо. На щеках две дорожки от слез. Растрескавшиеся губы, словно он их искусал в кровь. Наполненные страхом глаза. Как будто совсем недавно они видели такое, от чего голова парнишки поседела в один миг.

Так что же ты видел, приятель? Кто и зачем посадил тебя сюда?..

— Какие соображения, мужики? — поинтересовался Потап.

— Засада, — уверенно заявил Механик. — А он оставлен в качестве приманки.

— Это-то понятно, — кивнул Потап. — Ты мне другое скажи… Мог кто-нибудь из тварей Байкитки снарядить такую ловушку? Ты же у нас вроде спец по местным монстрам.

— Ну, спец — это слишком сильно сказано. Просто хаживал в здешние земли пару раз… — Механик задумался, а потом отрицательно покачал головой: — Нет. Не знаю я никого, кто способен на такое. Разве что хуги или шептуны. Но они водятся не только в Байкитке.

Тут он прав. Шептуна, как и хуги, можно встретить в любом уголке АТРИ. Правда, пережить подобную встречу не так-то просто…

Дело в том, что шептуны очень сильные гипнотизеры, причем могут взять под свой контроль хоть человека, хоть зверя, хоть хуги, хоть зомби. Делают это исподтишка и на расстоянии. Человек не успевает ничего понять, как превращается в безвольную куклу без памяти, мыслей и желаний. Что происходит дальше, неизвестно. Бывали, правда, случаи, когда шептун, поводив за собой бродягу пару недель, потом отпускал его, но бедолага не мог ничего толком рассказать — не помнил. Больше того, его мозг получал необратимую травму. Грубо говоря, бывший пленник шептуна превращался в дебила.

Внешне шептуны очень похожи на людей, но кто они такие на самом деле — мутировавшие люди, гости с того света или инопланетяне из летающих тарелок, — нашим ученым выяснить так и не удалось. До сих пор неизвестно, где они живут, есть ли у них поселения, чем питаются и какие цели преследуют. Чаще всего шептуны держатся поодиночке. Иногда парами. Очень редко по трое.

Шептуны носят нашу, человеческую одежду. Предполагается, что они отбирают ее у бродяг, но это не доказано. Оружием не пользуются. Избегают любого металла, вплоть до ножей. А раз так, то мы сейчас имеем дело не с шептуном, потому что сидящий на кочке человек…

— Он заминирован, — высказал я результат своих наблюдений. — Заряд прямо под ним. Предполагаю, взрывное устройство нажимного действия.

— Значит, шептун отпадает, — сделал вывод Механик.

— Как и хуги, — добавил Потап. — Ловушку снарядили люди. Возможно, преследуемая нами «дичь» начала огрызаться.

— Думаешь, обнаружили нас? — засомневался Механик.

— Могли, — кивнул я. Кажется, ночной бой с летучим отрядом не прошел бесследно.

Некоторое время царило молчание. Не знаю, о чем думал Механик, а мы с Потапом крутили так и сяк одну заманчивую мыслишку. Если заминированный паренек и впрямь побывал в гостях у нашей «дичи», то он может рассказать много занятного. Правда, он не знает основного — где базовый лагерь. Это огромный минус.

Вообще, аргументов против разминирования гораздо больше, чем за. И главный из них таков: если попробуем вытащить пленника, как пить дать выдадим себя с головой. Вероятно, «дичь» до конца не уверена, преследуют ее или нет, и решила проверить — снарядила эту ловушку. Наверняка приманку сейчас держат под присмотром наблюдатели противника. А может, и снайперы наготове.

Нет. О спасении паренька лучше забыть.

Видно, к такому же выводу пришел и Потап.

— Ладно, мужики, возвращаемся. — Леша слез с дерева. — Посоветуемся со следопытами, как быть дальше.

Выслушав Потапа, следопыты переглянулись.

— Мы отойдем на минутку, перетрем кое-что между собой, — заявил Глеб.

Совещание продолжалось недолго, и вскоре следопыты вынесли свой вердикт:

— «Дичь» уходит вперед. Расстояние до нее увеличивается.

— Как вы это узнали? — удивился Боря Таран.

— Профессиональная тайна! — отрезал Глеб. — Короче, если наши подопечные и снарядили эту ловушку, то сами они возле нее задерживаться не стали. Продолжили маршрут.

— А точно ушли все или один-два наблюдателя остались? — уточнил Механик.

— Насчет всех сказать трудно, — заговорила Юрун, — но основная часть точно возобновила движение.

— Значит, двинемся вперед и мы, — подвел итог Потап. — Но на всякий случай обойдем ловушку.

— Больше чем на километр в сторону уходить нельзя, иначе потеряем нить, — предупредил Глеб.

— Чего потеряете? — удивился Потап.

— Э… След потеряем… В смысле нить следов, — завилял Шебай.

Я хмыкнул, но промолчал. Зато, как ни странно, заговорил Плюха Кочкин. Запинаясь на каждом слове, он промямлил:

— Мы что же, оставим его там?

— Кого и где? — не понял Шебай.

— Ну… того пленника… приманку… Разве мы не должны его спасти?

Потап смерил оборзевшего салагу недовольным взглядом:

— Кто, интересно, дал тебе слово, рядовой?

Кочкин залился трогательным румянцем:

— Виноват, товарищ майор.

— Это точно, — проворчал Потап. — Виноват и будешь наказан.

— Отдай мальца на перевоспитание мне, — попросил я. — Нам же надо разведать пути обхода. Вот мы с ним вдвоем на разведку и сходим.

Если Потап и удивился просьбе, то виду не подал. Зато Илюха посмотрел на меня как на врага народа. Видать, возомнил, что сейчас начнется махровая дедовщина с «пробиваниями в душу» и прочими издевательствами.

— Рядовой Кочкин, — окликнул Потап.

— Я!

— Поступаешь в распоряжение Бедуина.

— Есть…

— Меха с собой возьмите, — добавил Потап, — а то как бы еще на какого поводыря не нарваться. И не забудьте: режим радиомолчания.

Я кивнул. Действительно, если ловушку устроили люди, то незачем выдавать себя переговорами в эфире.

Прежде чем идти в разведку, я отозвал в сторонку нашего санинструктора и тихонько изложил ему свою просьбу.

— Зачем тебе это? — вытаращил глаза он.

— Долго объяснять. Но мне и вправду позарез нужно.

Егерь пожал плечами, но протянул мне то, что я просил.

Поле простиралось больше чем на километр в обе стороны. Но справа местность немного уходила вниз. Наверняка там болото, возможно с топями, зато есть какая-никакая растительность выше пояса — заросли ивняка, которые худо-бедно спрячут нас от вражьих глаз.

— Пройдем километр в ту сторону по Ведьминому лесу, а потом выйдем на поле, — предложил Механик.

— Принимается. Ты идешь ведущим, Кочкин вторым, я замыкаю.

Механик хмыкнул. Я хотел посмотреть, какой из него бродяга, и наемник отлично понял это. Правда, километр — расстояние недостаточное, чтобы понять, кто чего стоит, но надо же с чего-то начинать.

Кстати, Илюху Кочкина тоже ждало испытание, я для того и взял его с собой…

Механик шел вперед уверенно и осторожно. Аномалий, правда, на нашем пути пока не встречалось, разве что мелькнула в отдалении слабенькая «Морозка» — ее силы хватило, чтобы заморозить один куст шиповника, а на соседнюю лиственницу запала уже не осталось.

Я внимательно оглядывался по сторонам, разыскивая одну полезную штуковину. Обычно в Ведьмином лесу их полно, но нам, как назло, пока не встретилось ни одной. Наконец у корней ничем ни примечательной лиственницы среди лишайника я заметил то, что искал…

— Мех, стой!

— Чего там? Аномалия? — Механик тут же встал как вкопанный, напряженно рыская взглядом перед собой.

— Нет, все нормально. Мне надо снарягу поправить, ремень разболтался, — соврал я, снял рюкзак и сел на поваленное дерево.

Механик пожал плечами и устроился чуть поодаль на этом же стволе. Кочкин присел рядом на корточки, достал флягу и хотел хлебнуть воды. Мех неодобрительно покачал головой:

— Не пей. Потерпи до дневки. Если совсем невтерпеж, рот ополосни и выплюнь. Или камешек гладкий найди и в рот положи.

— Почему? — не понял Илья.

— Во время движения пить не стоит. Потеть начнешь, затем просквозит на ветру. Опять же вспотеешь — потеряешь воду, снова пить захочется. Замкнутый круг. Пусть лучше организм привыкает экономить жидкость. Если его не баловать, он скоро в нужный режим войдет: не будет ни потеть, ни жажду ощущать. Человеческий организм — это вообще очень сбалансированная штука, надо только уметь им правильно пользоваться.

— Вы так говорите, словно о приборе каком. Или о механизме, — хмыкнул Илья.

— А это и есть биомеханизм. Если разобраться, совершенная штука. Вот только инструкция к ней не прилагается. Поэтому всякие уроды с мозгами дебилов портят его. Водку жрут без меры, печень гробят, почки опускают. Сердце от непомерных нагрузок подсаживают. Легкие никотином убивают. Короче, сами себя гробят, козлы.

— Уроды-дебилы-козлы — это люди что ли? — уточнил я.

— А кто же еще? — с горьким сарказмом отозвался Механик. — Ну ладно, они других не жалеют, мочат почем зря, это я еще могу понять. Но гробить самих себя… Одно слово, козлы!

— А ты любишь людей, как я погляжу, — не удержался я.

— А за что их любить? Они только и могут, что жрать, срать и врать. Бить в спину. Тащить все, что плохо лежит. Трахать тайком жену лучшего друга, а потом идти вместе с ним пить пиво. Подставлять коллегу по службе, чтобы занять его место. Бросать товарища в беде…

— Не все такие! — горячо возразил Кочкин. На мой взгляд, слишком горячо. Переигрывает парень или у меня развилась паранойя?..

Но Механик фальши не заметил.

— Абсолютно все! — отрезал он. — Ты, рядовой, в АТРИ новичок и вообще по жизни еще салажонок… Я тебе расскажу один случай… Сам был свидетелем… Шесть лет назад в ста километрах от Ванавары работал небольшой заводик по производству спецоборудования. Сейчас-то от него остались одни руины — накрыло «Встряской»…

Я едва заметно кивнул — тоже припомнил тот случай.

Сейсмическая аномалия «Встряска» — это своеобразное точечное землетрясение. Несколько очень сильных толчков обычно накрывают локализованный участок площадью всего в пару гектар, а то и соток. Что характерно, дальше сейсмические волны не идут — исчезают, будто не бывало.

— Накрыло, значит, этот самый заводик, — продолжал Механик. — Что там творилось! Руины, трупы, раненые под завалами. Крики, плач, паника. Спасательные работы организовать некому. Ну, полный бардак… А в КБ того заводика работали муж с женой. Очень хорошие люди. Правильные. К тому же любили друг друга больше жизни. Вернее, это им до того случая так казалось. А «Встряска»все по своим местам-то и расставила…

— Это как? — заинтересовался Кочкин.

— Жестоко и просто. Оказались они оба под одним завалом. Только он цел и невредим, а ей ногу балкой придавило. Трогать с места балку нельзя — она плиту на себе держала. Балку тронешь, и обоим хана.

— И муж жену бросил?

— Бросил. Сам вылез, а она осталась… Он, конечно, рыдал, убивался. Она там еще живая лежит, а он по ней уже как по мертвой воет…

— Вот гад! — с эмоциями у Кочкина, по-моему, все же был перебор.

— Да нет, Илюха, он обычный человек. Как все люди, — возразил Механик. — А люди — порождения родной земли. Знаешь эвенкийскую байку о сотворении мира? «Ветер принес откуда-то кучу пыли и мусора, и из них получилась земля», — процитировал наемник. — Пыль и мусор. Каких же созданий, по-твоему, могла породить такая земля?

— А ты не из пыли и мусора? Ты другой? — уточнил я.

Механик смерил меня долгим взглядом:

— И я такой же. И ты, Бедуин. И твой хваленый Потап. Все мы пыль, мусор и грязь…

Я промолчал. Хотя мог бы рассказать продолжение того случая на заводе.

Спасательные работы все же организовали — несколько часов спустя туда прибыла группа егерей, и я в их числе. Женщину постарались спасти. Командир нашего подразделения Витя Говоров по прозвищу Гор спустился в завал и попытался подпереть балку домкратами. Ногу женщины удалось освободить, ее успели вытащить, а потом плита все же рухнула, погребая Гора под собой. Хоронили его в закрытом гробу…

Гор знать не знал эту женщину и все же отдал за нее свою жизнь. Причем меньше всего в тот момент он думал о героизме и самопожертвовании — он просто выполнял свою работу.

Точно так же Гор выполнял свою работу и за несколько дней до той «Встряски».

Нашу роту тогда послали на зачистку поселения одной вольной группировки, которая стала слишком борзой и перешла кому не надо дорогу. У нас был приказ: зачищать все, что движется, поэтому клали всех, невзирая на пол и возраст. Уже под конец операции попалась нам женщина с мальчонкой двух-трех лет.

Маленькие дети в АТРИ встречаются нечасто. Главным образом в Ванаваре, на Стрелке или в Муторае. А тут дикое поселение лихих бандюгов — и этакий карапуз.

Женщина валялась у нас в ногах, просила пощадить ребенка, забрать его с собой в Ванавару. Честно скажу, у большинства егерей руки с оружием сами собой опустились. Мы готовы были выполнить ее просьбу, но тут вмешался Гор. Он отобрал ребенка у матери и у нее на глазах свернул ему шею, пояснив, что на этого мелкого ублюдка жалко тратить патрон. Потом протянул нож одному из егерей и кивнул на женщину: дескать, режь ей глотку…

А несколько дней спустя Гор погиб под завалом, спасая совершенно незнакомого ему человека.

Так кем он был, Витя Говоров? Героем или подонком?

Нет, как ни крути, а кое в чем Механик прав: люди не плохие и не хорошие. Они такие, какие есть…

— Мех, а ты кем в том КБ работал? — поинтересовался я.

— Уборщиком, — раздраженно буркнул наемник и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Как же, уборщиком… Недаром тебя прозвали Механиком. Или правильнее было бы Инженером? Конструктором?

Спрашивать бесполезно, наемник явно не настроен разглагольствовать о своем прошлом. Оно и правильно. Хватит на пустую трепотню время терять. Пора заняться делом…

— Илюха, — окликнул я рядового, — видишь ту ветку?

— Какую?

— А вон на лиственнице. С раздвоенным концом, как вилы.

— Вижу. И что?

— Принеси мне.

Кочкин смерил лиственницу взглядом и начал торговаться:

— Высоко больно. Мне что, на дерево лезть?

— Рядовой Кочкин! — Мой голос зазвенел командирским металлом.

— Я, — нехотя вытянулся рядовой.

— Приказ ясен? Выполнять!

Кочкин замялся. Ему хотелось встать в позу и спросить: ты кто такой? Капитан запаса? Гражданское чмо? Так какого хрена тут раскомандовался! Но парень проявил завидную мудрость и оставил возмущение при себе. Буркнул:

— Есть, — и медленно направился к лиственнице.

Я чувствовал: ему до смерти не хочется идти. Но он шел, поскольку не видел способа отвертеться.

Механик машинально проследил за ним взглядом и вдруг встрепенулся:

— Илюха, стой…

— Мех! — резко перебил я. — Помоги мне затянуть ремень, подержи вот здесь… Рядовой Кочкин, продолжайте выполнять приказ.

Илья затоптался на месте. Почему? Увидел то же, что и Механик, или и впрямь не любил лазить по деревьям?

— Рядовой Кочкин! Выполняйте приказ! — рявкнул я.

Механик перебрался ко мне поближе, расплылся в язвительной ухмылке и тихонько процедил мне на ухо:

— Развлекаешься, да? А ведь ты законченная сволочь, Бедуин, раз уготовил пареньку такое удовольствие…

— Пасть закрой, — посоветовал я. — Кочкин, почему встал? Если через три минуты у меня в руках не будет ветки, я возьму ее сам и вставлю тебе в жопу по самые гланды. Ясно?

Кочкин смерил меня злым отчаянным взглядом и шагнул вперед…

Неприметная коварная барическая аномалия «Сорокапятка» сработала не хуже тарана, ударив рядового в живот. Он охнул, отлетел на несколько шагов в сторону и остался лежать, скрючившись, держась руками за живот. Его пробрало аж до самых кишок. Тут Механик прав: такого «удовольствия» врагу не пожелаешь!

Но двигало мною вовсе не желание поизмываться над младшим. Причина была куда серьезнее.

Кочкин показался мне подозрительным с самого начала. Он единственный выжил при нападении на «Акуру». Соврал о том, как протекал тот бой. Подбельский навязал нам его, хотя мы прекрасно обошлись бы и без рядового. На маршруте проявил не свойственную новичкам выносливость. В Ведьмином лесу ловко обошел дерево с залипалой, хотя идущий следом изгой Ерш не заметил прикинувшуюся лишайником хищницу. Странно повел себя, когда Механик заговорил о топтуне. Были и еще кое-какие мелочи, которые заставили меня подумать, будто Кочкин знает об АТРИ гораздо больше, чем положено «духу» с полугодовалым сроком службы. Он не тот, за кого себя выдает?

Я должен был проверить свои подозрения.

Проверка получилась жестокой. Но по-другому тут никак. Мне доводилось испытывать на собственных кишках действие «Сорокапятки», так что я знаю: практически невозможно заставить себя шагнуть на нее по собственной воле. Инстинкт самосохранения не позволит. И раз Илюха все-таки шагнул, значит, не видел опасности. Не распознал в крошечной ямке аномалию.

Выходит, мои подозрения ошибочны. Кочкин и в самом деле обычный гандик — солдат-срочник. А в «Акуре» и в случае с залипалой ему просто повезло. Случайность. Совпадение. В АТРИ такое бывает.

Кочкин лежал на земле и глухо стонал от боли.

— Ну, и чего теперь делать? — раздраженно спросил Механик. — Мы вроде как в разведку шли. А теперь что? Тащить его назад? Время терять? И так вон сколько потеряли… Бедуин, а давай пристрелим его, и дело с концом.

Наемник шутил, но Илья испугался всерьез.

— Не надо! Я могу идти… И ветку принесу… — Он всхлипнул и попытался встать, но тут же согнулся пополам от приступа рвоты.

Механик длинно выматерился и повторил:

— Ну, ты и сволочь, Бедуин!

— Ага, законченная. Ты уже говорил. Давай-ка отнесем его вон в те кусты.

— А что там?

— «Пивная кружка».

Так называется еще одна аномалия, на этот раз психотропного действия. Она сработает как наркотическое обезболивающее и снимет спазм в животе у Ильи. Последствия «Сорокапятки» исчезнут. Кочкин станет как новенький, почувствует эйфорию и прилив сил. Правда, только на время. А потом у Ильи наступит сильнейший похмельный синдром, как будто он беспробудно квасил месяц как минимум. Разболится голова, появятся тошнота и сушняк, участится сердцебиение. Но это уже можно будет вылечить с помощью капельницы и инъекций. На крайний случай, вызовем вертолет из Ванавары, который быстро доставит пострадавшего в госпиталь.

«Пивная кружка» подействовала, и вскоре Кочкин уже стоял на ногах. Глаза блестели от хмельного наркотического куража, и мир наверняка выглядел прекрасным. Даже злой дяденька Бедуин стал казаться не таким уж козлом, а Механик вообще превратился в закадычного кореша для Илюхи.

Наемник посмотрел на него и покачал головой:

— Ну, ты и сволочь, Бедуин.

— Тебя что, заклинило? — разозлился я. — Ты же бывший инженер, интеллигент. А лексикон бедноват.

Механик выдал матерную фразу, демонстрируя свой лексикон. Некоторые слова мне раньше не встречались ни в устной, ни в письменной речи.

Я фыркнул и подтолкнул его вперед:

— Шагай, интеллигенция. Да под ноги гляди.

— Без сопливых, — парировал Механик. — Ты лучше Кочкина учи. Только смотри, до смерти не заучи, наставник, блин…

Мы покинули Ведьмин лес и, пригнувшись, выскочили на поле. Здесь и в самом деле оказалась сырая, но не топкая ложбинка, густо заросшая болотной растительностью. От возможного наблюдателя нас прикрывали заросли ивняка, которые ветвистой стеной тянулись по краю ложбинки.

Стебли осоки пружинили под ногами, единым, сплошным, без просветов ковром устилая землю. В этом-то, как оказалось, и заключается ловушка…

Механик шел ведущим и потому вляпался первым. Даже он не сумел распознать, что перед ним не твердая почва, а прикрытый осокой бочажок с водой, опрометчиво сделал шаг и провалился по пояс. Шедший следом Кочкин попытался взять правее, но тут же провалился по шею. К счастью, я оказался рядом и мигом выдернул его. Парень даже не успел нахлебаться болотной водицы.

Механик выбрался самостоятельно, обернулся и вопросительно уставился на меня: дескать, как пойдем, напрямик через болото или попробуем обогнуть?

Я огляделся, прикидывая. Слева виднелся свободный от травы участок земли. Совершенно точно твердой, не заболоченной. Но воздух над ней подозрительно колышется. Нет, туда мы не пойдем. И направо не пойдем — там труднопроходимые заросли ивняка, а за ними ровное поле без укрытий. На нем мы будем у возможных наблюдателей как на ладони. По мне, так лучше рискнуть и двигаться дальше. Кажется, там, где стоит Мех, есть брод.

Я дал наемнику знак «Продолжим движение» и указал на ближайшую иву: мол, сделаем себе слеги.

Через некоторое время мы продолжили путь. Механик по-прежнему шел первым, нащупывая брод, Кочкин двигался следом, соблюдая дистанцию, а я замыкал.

Внезапно из-под ног Механика на поверхность воды вырвалась целая россыпь пузырьков, словно заработало джакузи. Ядовитый газ болотника!

— Кочкин! — зашипел я.

— Чего? — обернулся он.

— Противогаз!

Я подал пример: мгновенно извлек из подсумка дыхательную маску и надел на лицо. Кочкин тут же повторил мой маневр.

Механику пришлось хуже всех — он оказался в эпицентре газовой атаки. Не теряя времени на противогаз, наемник задержал дыхание и рванул вперед, чтобы как можно быстрее миновать опасный участок.

Я обогнал Кочкина и проверил слегой путь справа и слева. Трясина. А брод тянется прямиком в газовое облако. Ладно, будем надеяться, что противогазы не подведут…

Прибавив, насколько возможно, шагу, я устремился за Механиком. Сзади топал Кочкин, расплескивая жидкую грязь, как гиппопотам.

Механик уже выбрался на берег, когда мы только-только вошли в газовое облако, повалился на колени и уперся лбом в землю, словно молился.

Я хотел окликнуть его, но не успел — рядом с Кочкиным на поверхность болотной жижи всплыло большое, переливающееся разными красками маслянистое пятно, будто под водой разлили нефть.

Вот только цвет пятна был необычным. Его оттенок постоянно менялся от ярко-желтого до пугающего красного.

Илья в растерянности остановился, глядя на пятно, но я заорал на него:

— Вперед! Не стоять! Живо на берег! Бегом!!!

Мой голос из-под противогаза прозвучал неразборчиво и глухо, но парень понял — сорвался с места и бросился бежать. Естественно, я и сам не остался на месте.

Бочажок проскочили в одно мгновение — так, будто всю жизнь только тем и занимались, что тренировались в беге с препятствиями по болотам. Выскочили на берег к Меху. И, как оказалось, очень вовремя…

На наших глазах пятно увеличилось в размерах, приобрело плотность и превратилось в огромное разноцветное покрывало. Затем оно резко свернулось, создав мощный водоворот. В мгновение ока болотце стало воронкой, затягивающей в себя не только воду, но и сам воздух над поверхностью.

Растительность на берегу, где мы стояли, согнулась под напором сильного порыва ветра. Ветер толкал нас в спины, пытаясь сбросить в болотце. Илья пошатнулся и сделал несколько шагов вперед, чтобы не упасть. Я ухватил Кочкина за руку и плюхнулся на землю, потянув его за собой.

Спустя мгновение все успокоилось, только небольшая волна выплеснулась на берег, обдав нас брызгами болотной жижи.

Теперь можно снять противогаз. Кочкин не сразу последовал моему примеру, он потрясенно глядел на угомонившееся болотце. Его можно понять — редкий бродяга способен похвастаться тем, что побывал в пасти полумифического болотника и остался жив.

Как уже говорилось, болотники — гости с того света. Ученые считают их скорее животными, чем областями измененного пространства, хотя на этот счет споры не утихают. Болотники способны расти — от детенышей до взрослых особей и каким-то образом усиливать топкость почвы, подгоняя площадь болота под свой размер.

Нам крупно повезло, что болотце, как и сам болотник, оказалось небольшим, мы успели вовремя выскочить на берег и не наглотаться ядовитого газа. Говорят, у человека, который вдохнет этой отравы, начинает съезжать крыша. Он перестает реально оценивать обстановку и, вместо того чтобы выбираться на берег, сам идет прямиком в пасть болотника и погибает.

Грязный, как черт, Мех перестал бодать головой землю, вскочил на ноги и забегал вдоль берега в сильном возбуждении.

— Любит меня АТРИ, ох и любит! — бормотал он. — Я ее уважаю, всегда часть хабара оставляю! Возвращаю в землю землей данное… Нет, ты видел? — Механик схватил Кочкина за рукав. — Меня же газовым облаком с головой накрыло! Я же в центре стоял!

Илья шарахнулся от него, как от чумного. Я озабоченно покачал головой — похоже, Механик все-таки глотнул ядовитого газа. А он тем временем отбежал чуть в сторону, опустился на корточки, вытащил из рюкзака перышко и начал энергично закапывать цацку в черную жирную землю, помогая себе ножом.

Кочкин смотрел на него, вытаращив глаза.

Я подошел к рядовому:

— Ну-ка, покажи мне свой автомат.

Он машинально сдернул с плеча заляпанный тиной «калаш». Я недоуменно поднял бровь:

— Ты из этого собираешься стрелять? Или в бою станешь размахивать им, как дубиной?

— Почему как дубиной? А-а-а… — До него наконец дошло. — Сейчас почищу.

— Десять минут на приведение оружия и амуниции в порядок.

Кочкин уселся на землю и занялся оружием. Я тоже принялся чистить свой АКМ. Чуть в стороне активно рыл землю и что-то бормотал под нос Мех. Кочкин время от времени поглядывал то на него, то на меня, но с вопросами не приставал. Наконец возбуждение у наемника прошло. Он устало уселся на какую-то корягу и замер, подперев подбородок стволом «Вала».

«Как бы случайно не стрельнул, — мелькнула у меня мысль. — Вышибет себе мозги на раз…»

Я подошел к нему, коснулся плеча:

— Ты как?

Механик поднял на меня глаза, потряс головой и стал подниматься на ноги. Приступ у него наконец-то прошел.

— Круто меня торкнуло. Как будто бутылку на грудь принял, а похмелиться забыл, — признался он.

— Теперь порядок? Идти дальше сможешь?

— Нормально… Все путем. — Механик широко ухмыльнулся и подмигнул мне: — Потопчем еще землю, Бедуин.

— И в каком направлении будем топтать?

— Не понял…

— Через ложбину отряду не пройти. — Я кивнул на присмиревшее болотце.

Спокойствие было обманчивым. Тварюга по-прежнему находилась там, никуда не делась. Уничтожить ее можно только массированным гранатометным ударом. А еще лучше накрыть из миномета. Или выжечь болотце напалмом. По-другому болотника не уничтожишь.

— Отряду там не пройти, и нам к ним по ложбине не вернуться.

— Тупик, — согласился Механик.

Днем через поле напрямик лезть нельзя — есть риск быть обнаруженными. И режим радиомолчания нельзя нарушать по той же причине. С другой стороны, нужно как можно быстрее связаться с группой, предупредить, что с этой стороны ловушку не обойти.

— А я думаю, надо… — несмело начал Кочкин.

Мы с Механиком удивленно воззрились на него.

— Оно думает! — притворно восхитился наемник.

Илья недовольно свел брови к переносице. Наркотический кураж вызывал в нем отчетливое желание постоять за себя, а заодно спасти и остальной мир — всех обиженных и угнетенных.

— Да! Я думаю! Имею мнение! Нам надо идти на поле и спасти того паренька!

Наемник отрицательно покачал головой и терпеливо пояснил рядовому:

— Этого делать никак нельзя, иначе обнаружим себя, спугнем «дичь» и провалим задание.

— Плевать! — отмел его возражения Кочкин. — Зато спасем человека. Это важнее любого задания. Разве не так?

Механик сделал выразительный жест плечами и лицом: дескать, салага ты. Элементарных вещей не понимаешь.

— А если бы на его месте был кто-то из нас? — не унимался Кочкин.

Механик сочувственно поглядел на него:

— М-да… Как тебя цапануло-то с «Пивной кружки». Вроде аномалька и небольшая была, а по мозгам сильно ударила. — Наемник повернулся ко мне: — Бедуин, хочешь не хочешь, а придется делать крюк в сторону. Попробуем обогнуть болотце по широкой дуге и ходу к нашим через Ведьмин лес…

— Нет, ты мне ответь, чмо! — перебил Кочкин. Он вошел в раж, даже наставил на Механика «калаш» и угрожающе передернул затвор.

Последнее действие было лишним — в патроннике уже был патрон. Теперь он вылетел из автомата и затерялся в осоке. Мы с Механиком проследили за ним взглядами. Уверен, у нас мелькнула одинаковая мысль: «В такой траве патрон фиг найдешь. Вот ведь отморыш! Разбрасывается боеприпасами, словно в АТРИ под каждым кустом по цинку!»

И как я только мог заподозрить в Кочкине опытного бойца? Ведь салага салагой! Совсем, видать, дядю Бедуина паранойя заела, раз начал сопливых юнцов подозревать.

— Если бы там сейчас сидел ты, Мех? А?! — гнул свое Кочкин, держа под прицелом наемника.

Ствол автомата ходил ходуном, а палец рядового дрожал на спусковом крючке. Опасная ситуация. Парень явно на грани нервного срыва. Пальнет, не задумываясь. А с такого расстояния даже он не промахнется.

— Ладно, Илюха, уговорил. — Механик поднял руки в успокаивающем жесте. — Пойдем освобождать твоего чмошника.

— Правда? — обрадовался Кочкин. — Ведь это правильно! Людей нельзя бросать в беде!

— Конечно, нельзя. — Механик приблизился к нему вплотную, дружелюбно улыбнулся и… стукнул ребром ладони по шее.

Кочкин закатил глаза и ничком повалился на землю. Мех торопливо разоружил его и попытался привести в сознание. Удалось лишь наполовину. Илюха очнулся, но взгляд его был абсолютно невменяемым, как у в стельку надравшегося чела, который не понимает, где оказался, что происходит… да и себя-то не помнит.

Похоже, удар Механика усилил психотропное действие «Пивной кружки» и, что называется, добавил градусов к опьянению Ильи.

Наемник попробовал поставить Кочкина на ноги, но безуспешно — Илья так и норовил повиснуть на Механике или вообще плюхнуться обратно на землю. В общем, рядового вконец развезло. Он пускал слюни и все пытался рассказать наемнику, как сильно его уважает.

— Ты для меня теперь кореш, — размазывал сопли Илья. — Да я за тебя кого хочешь порву! Слышь, Мех? Да ты… Да я… Только скажи, всех на лоскуты…

— А не пошел бы ты в… озоновую дыру! — Наемник отпихнул влюбленного Кочкина в сторону и раздраженно посмотрел на меня: — Ну что? Доволен, Бедуин? Это все твои штучки. Последствия «Пивной кружки», блин! Они могут еще сутки сказываться.

Могут. Причем, в отличие от обычного опьянения, это с помощью «протрезвина» не снимешь. Придется ждать наступления похмелья и только потом лечить.

— Да чтоб тобой хуги подавился! — продолжал ругаться Механик. — Придется тащить его на себе. То еще удовольствие!

— Мы поступим по-другому, — перебил я. — Ты пойдешь назад один, а я останусь с Кочкиным, пока он не очухается.

— Плохая мысль. Потап вас дожидаться не станет. Как только найдет обходной путь, поведет группу следом за «дичью».

— И это правильно. А мы с Кочкиным будем действовать по обстановке. На крайняк дождемся ночи и пойдем за вами. А вы нам пеленг врубить не забудьте… Короче, давай, Мех, двигай. Только смотри по дороге не вляпайся. На той стороне болотца явно какая-то аномальная хрень.

— Это где воздух дрожал, что ли?

— Ты тоже заметил?

— Естественно. Что я тебе, Кочкин? У себя под ногами «Сорокапятку» не разглядел, салажонок! А ты тоже хорош, Бедуин, — по новой завел наемник.

Но на этот раз я разглагольствовать ему не позволил:

— Мех, тебе как, поджопник для ускорения дать или все-таки сам побежишь?

Наемник кольнул меня злобным взглядом, но отвечать не стал. Поправил рюкзак и, пригибаясь, побежал мимо облюбованного болотником бочажка в сторону Ведьминого леса.

Глава 9

Байки, подслушанные у костра:

— Есть что-нибудь выпить?

— Вода.

— А покрепче?

— Лед.

Мы остались вдвоем с Кочкиным. Илья попытался растянуться на земле и захрапеть, но я растолкал его. Обхватил ладонями его голову, заставив повернуть ко мне лицо, и требовательно спросил:

— Как тебя зовут?

Он что-то пьяно промычал и попытался вывернуться, но я как следует встряхнул его и повторил:

— Имя! Назови свое имя!

— Иль… ик… я…

— Фамилия?

— Чья?

— Твоя! Как твоя фамилия?

— Коч-кин, — прозвучало не очень отчетливо. С таким же успехом это могло быть и «Бочкин», и «Точкин». У рядового заплетался язык.

— Отчество?

— Да пошел на хрен, козел! — внезапно проявил характер Илья.

Пришлось влепить ему затрещину и вновь зафиксировать голову. Я хотел видеть его лицо, чтобы отследить все непроизвольные реакции, вроде искривленных уголков губ или подергивания крыльев носа.

После затрещины рядовой присмирел и обиженно зашмыгал носом.

— Назови свое отчество! — потребовал я.

— Юрье… тольевич… — предложил сразу два варианта Илья.

— Как звали отца?

— Не помню. Детдомовский я. — Илья пьяно всхлипнул и попытался объясниться мне в любви: — Для меня теперь ты как отец родной.

Тяжелый случай… Я вновь отвесил ему оплеуху. Да так, что носом у него пошла кровь.

— За что?! — Кочкин утерся ладонью, размазывая кровь по лицу, а я сделал страшные глаза и яростно прошипел:

— Не ответишь на мои вопросы, прибью, гнида! Понял?!

— Угу… Так точно, товарищ Бригадир… тьфу ты, Бедуин.

— Как твое отчество?

— Петрович… — вспомнил Кочкин и искренне этому факту обрадовался. — Я — Петрович, понял? А ты козел! — не удержался он.

Я хмыкнул про себя: крепкий парнишка. Ему бы в партизаны…

Конечно, будь я уверен, что передо мной враг, то сумел бы выбить из него правду. Но сейчас без особых на то причин калечить парнишку не хотелось. Приходилось придерживаться мягкого варианта допроса — почти дружеской беседы и бомбардировать рядового вопросами в надежде, что под воздействием сильного опьянения он как-то выдаст себя.

— Как распознать «Пивную кружку»?

— По пене. — Кочкин довольно захихикал.

— Кто напал на «Ошарское»?

— Отряд…

— Чей отряд?

— Бойцов… э… неприятеля… врага…

— А почему ты остался жив?

— В меня не стреляли…

— Почему? Почему они отпустили тебя живым?

Вот он, самый главный вопрос.

При захвате «Ошарского» нападающие уничтожали всех: добивали раненых, разыскивали спрятавшихся. По крайней мере, так следовало из сообщений работников «Акуры» и оборонявших нефтеперерабатывающий завод бойцов.

Неприятель проводил тщательную зачистку объекта. А значит, Кочкин никак не мог выжить в том бою. Он находился у самого периметра, через него должна была прокатиться не одна волна врагов.

Но даже если в первые минуты боя Кочкину повезло спрятаться, он обязан был погибнуть позже — при побеге через поле. Судя по всему, противник не дурак, а значит, обязательно оставил бы пару-тройку снайперов, чтобы приглядывать за внешней частью периметра — на тот случай, если егеря подойдут раньше времени. Или мутанты ринутся на прорыв. Да и вообще, в АТРИ без присмотра тыл оставлять нельзя. При таком раскладе Кочкин не мог не попасться. Скорее всего, его заметили, но убивать не стали.

Почему?!

Уверен, что Подбельский рассуждал примерно так же. И уверен, что полковник проводил с Кочкиным в Ванаваре допросы с пристрастием. Без рукоприкладства, конечно. Зачем бить, если есть сильнейшие психотропные препараты вроде сыворотки правды. Судя по всему, те допросы ничего не дали, но сомнения у Подбельского все же остались. И тогда полковник решил навязать Кочкина нам в отряд, надеясь, что на маршруте рядовой выдаст себя, раскроется.

Полковник не сказал нам с Потапом напрямую, но среди прочих наших заданий подразумевалось и такое: понять, что не так с Кочкиным…

У меня нет при себе психотропных препаратов, но кое-что в этом отношении предпринять можно. Например, легкое гипнотическое воздействие. Мой дар внушения, конечно, очень слаб. Его хватает, только чтобы управлять животными-одиночками. Но с «пьяным» Кочкиным есть смысл попробовать. Вдруг сумею развязать ему язык?..

Я сделал лицо попроще, дружелюбно улыбнулся и задушевным тоном спросил:

— Так почему ты выжил, Илья?

— Я спрятался… А потом сбежал…

— Напрямик через поле?

— Да… И в лес…

— Страшно было? — посочувствовал я.

— Угу.

Рядовой размяк, и тогда я резко поменял схему поведения: мгновенно перешел от дружелюбия к агрессии. Как следует встряхнул Кочкина, прорычал:

— Кто напал на «Ошарское»? — и параллельно нанес ему ментальный удар: «Говори правду!»

— Скороходы, — невольно вырвалось у Ильи. — И «спаренные» автоматчики, — тут же добавил он. — А еще собаки-минеры.

— Кто такие скороходы? — как клещ вцепился я.

— Это… э… те, кто быстро ходят.

— На «Ошарское» напали скороходы? — наседал я. — Бойцы в масках — это скороходы?

— Да я-то откуда знаю?! — Кочкин попытался взбунтоваться. Мне показалось или он и впрямь немного протрезвел?

— Где ты родился? — я резко сменил направление «беседы».

— В Костроме. — Кочкин ответил быстро, без запинки. И ответ был абсолютно правдивым.

— Твое звание?

— Генерал! — Кочкин вновь «поплыл». Он глупо захихикал и затянул фальшиво: — «Комбат-батяня. Батяня-комбат. За нами Россия, Москва и… э… Багдад…» — Он сбился, забыв слова.

Дальше допрашивать бесполезно. Да и ментальных сил у меня не осталось. Я отпустил Кочкина и достал одноразовый шприц со снотворным. Пусть уснет крепким сном. А мы в это время займемся делом. Доведем проверку до конца.

Как только Илья заснул, я начал раздевать его, намереваясь рассмотреть тело рядового на предмет шрамов, мозолей, татуировок и всякого такого. Эти штуки способны рассказать о человеке очень многое. Причем, в отличие от него самого, шрамы и мозоли не умеют врать.

Однако ничего подозрительного найти мне не удалось. Несколько старых шрамов, полученных, скорее всего, еще в детстве. На пятке — мозоль. Никаких следов пулевых или ножевых ранений. Даже точек от инъекций я не обнаружил. Само по себе это ничего не доказывает. Разве только то, что Кочкин не наркоман.

Единственное, что не столько напрягло, сколько удивило, это слишком плотная мозоль на указательном пальце, возникшая от частого применения оружия. Вообще, похожая мозоль есть у всех срочников в АТРИ — появляется уже через полгода службы. Но у Ильи она была ощутимо плотнее — почти как у меня самого.

Можно, конечно, предположить, что Кочкин стрелял намного больше, чем положено гандику. Но, с другой стороны, салага мог специально натирать себе палец, чтобы казаться более крутым и бывалым. Или это особенность организма. Короче — опять тупик.

Хмурый день медленно катился к вечеру. Ветер собирал облака, они темнели, набухали дождем.

Проснулся Кочкин. Сел и тут же застонал, схватился руками за голову, а потом упал на колени и начал блевать, перемежая приступы рвоты громкими стонами.

— Убавь звук, — предупредил я. — Терпи, солдат. Генералом… все равно не станешь.

Илюха посмотрел на меня злыми с похмелья глазами, наверняка подумав: «Тебя бы так через две аномалии провести! Ты бы вообще в голос орал».

Тут он не прав. Не орал. Довелось мне побывать на его месте. После «Сорокапятки» прошел одну за другой аж две «Пивные кружки» и знаю по себе: ощущения, конечно, хреновые, но терпеть можно.

К тому же терпеть осталось недолго. Можно приступать к лечению и для начала провести дезинтоксикацию организма.

Я достал из рюкзака полученный от санинструктора полулитровый пакет с раствором гемодезана-х. В пакет была вмонтирована гибкая полевая капельница с катетером на конце.

— Давай руку, Илья. Витаминчики примешь. Сразу полегчает.

— От витаминов? — Кочкин подозрительно глянул на капельницу. — А там точно они?

Вот ведь задрот! Ну совершенно не доверяет дяденьке Бедуину. Ждет от меня любой пакости. Совсем диким стал.

— Расслабься, рядовой. Если б в мои планы входило избавиться от тебя, я нашел бы более простой способ.

Как ни странно, мои слова убедили Кочкина — он протянул руку. Охотно так протянул, я бы даже сказал, поспешно. Очень ему захотелось получить «витаминчиков».

Я воткнул иглу в вену Ильи, а пакет с раствором повесил на ветку ивы. Препарат устремился по гибкому шлангу, капельно попадая в кровь пострадавшего и проводя дезинтоксикацию его организма.

Пока идет лечение, можно перекусить. Я достал мешочек с пеммиканом.

— Поем, раз время есть, а тебе, рядовой, под капельницей нельзя. Да и не хочется, ведь так?

Кочкин поспешно закивал, а потом и замотал головой, отказываясь от еды.

— А чтоб не скучать, расскажи-ка ты мне еще раз про нападение на «Ошарское», — предложил я.

— Да сто раз уж рассказывал, — скривился Кочкин.

— Аж сто раз, и все мне? — Я сделал придурковатую рожу. — Вот ведь склероз совсем заел, ни хрена не помню.

— Ну, не вам лично сто раз, — поправился Илья. — Другим тоже…

— Ты все-таки мне заново расскажи, — стал серьезным я. — И не забудь о скороходах.

— О ком? — искренне удивился Илья. — При чем здесь скороходы?

— А вот это и расскажи.

Илья наморщил лоб, вспоминая.

— Я в пьяном бреду сболтнул про них, да? Но на самом деле про скороходов мне рассказал Горелыч… Сержант Горелов, — поправился Илья. — Это байка такая. Бред, конечно.

— Ты рассказывай, — подбодрил я его.

— Говорят, где-то в глубине АТРИ живут скороходы. Ну, вроде шептунов, только круче. Неужели не слыхали? Я думал, о них все знают…

— Илья, не тормози. Давай дальше.

— Дальше страшилки всякие. Вроде появляются они ниоткуда. И исчезают в никуда. Как телепортеры. Потому и скороходы, что могут быстро скакнуть в любое место… Людей мочат почем зря. Мозги у живых как-то хитро вынимают и…

— Заставляют бедолагу собственные мозги жрать, — договорил я.

Такие байки и в самом деле ходили по АТРИ. Но поскольку, в отличие от шептунов, со скороходами никто не встречался, этим россказням значения не придавали. По крайней мере, егеря и серьезные бродяги. А вот салажатам из войск внутреннего охранения на ночь эти сказочки друг другу рассказывать — самое то.

— Илья, а почему ты связал скороходов с напавшим на «Акуру» противником?

Рядовой задумался:

— Сам не пойму. Видно, по пьяни сложилось как-то. Померещилось. Вот и брякнул, не подумав.

М-да… А для меня это повод задуматься. Возможно, разум Кочкина зафиксировал некие странные моменты боя, но осмыслить их не осмыслил — запихнул в подсознание. А оно с пьяных глаз взяло и оформило смутную ассоциацию в догадку…

Капельница опустела. Я убрал пустой пакет из-под лекарства в рюкзак и достал одноразовый шприц-тюбик:

— Еще один маленький укольчик.

— Это что? — тут же поинтересовался Илья.

— На этот раз действительно витамины, — сказал я правду.

Лицо Кочкина перекосилось.

— А в первый раз что тогда было? — голосом умирающего лебедя спросил он.

— Лекарство, — отрезал я. — Еще вопросы есть?

По лицу Ильи было видно, что у него куча вопросов и вообще комментариев по поводу действий козла Бедуина, но рядовой в очередной раз проявил завидную мудрость и оставил мнение при себе.

Тем временем погода портилась. Ветер усилился. Начал накрапывать дождик.

Илья поежился, укрыл голову капюшоном, помялся, но все же не выдержал:

— Товарищ командир… Э… Бедуин… А почему мы никуда не идем? Мне уже полегчало. Так чего ждем?

— Хорошей погоды. Вот солнышко выглянет, и пойдем. А то чего под дождем грязь-то месить? — пошутил я.

Но Кочкин юмора не понял. Его от моих слов аж передернуло. Ну очень эмоциональный парнишка.

Ночь принесла с собой проливной дождь и Куба. Причем пришел егерь не со стороны Ведьминого леса, а с противоположной — куда, собственно, и уходила «дичь». Видно, Потап нашел путь обхода и увел группу вперед.

— Ну чего, бродяги, кукуете? Вы, я смотрю, в это болото прямо-таки вросли. Корни пустили и мхом покрылись, — пошутил Куб.

— Ага. Придется теперь мне кликуху менять, — поддержал я шутку. — Был Бедуином, стану Лешим.

— Или Болотником, — предложил свою версию Куб.

Илья содрогнулся:

— Не надо о болотниках!

— Мех рассказал, как вас чуть не накрыло. Что, впечатлила встреча с потусторонней тварью? — развеселился егерь.

— Век не забудем. Ну что, Куб? Какие новости?

— Хорошие. Я других не приношу. За плохие, говорят, гонцам раньше головы рубили, — фыркнул егерь. — Короче, группа ушла вперед по следу подопечных.

— А наблюдатели от «дичи» были?

— Трое. Ждали-ждали, не дождались и ушли своих догонять. А уж следом за ними и мы двинулись. А как на ночевку встали, Потап послал нас с Фигой, Саней и Немым назад.

— Решили все же разминировать приманку? — уточнил я.

— Ага. Фига там сейчас трудится. А я вот за вами рванул.

— Слышь, Илья, — пихнул я кулаком в бок рядового. — Будет твой протеже жить. А ты переживал.

На хорошую новость Кочкин отреагировал вяло. Видать, перегорел. Или просто устал.

— Ну, чего, мужики? Двинули к Фиге? — Куб поправил надетый поверх шлема прибор ночного видения. Точно такие же были и у нас с Кочкиным.

— Пошли потихоньку. — Я встал, размял ноги и закинул на спину рюкзак.

Паренек лежал на боку в той же самой позе, в какой сидел на взрывчатке, — руки за спиной и поджатые ноги. Казалось, это не живой человек, а статуя. Словно ее сняли с постамента, отнесли в сторону и положили на землю. Рядом сидел санинструктор по прозвищу Саня и растирал тело освобожденного, пытаясь выпрямить ему конечности.

На самом деле санинструктора звали Володей по фамилии Чумной, но егеря ласково нарекли его Саней, отдавая дань жизненно-важной профессии.

Фига колдовал над миной, подсвечивая себе фонариком и что-то бормоча под нос. Немой стоял поодаль и бдил за окрестностями.

— Чего это с ним? Живой? — опасливо спросил Кочкин, не решаясь подойти к освобожденному.

— Почти. Дышать дышит, а насчет остального… Шок у него, — пояснил Саня.

Еще бы! Почти сутки просидеть в одной позе, боясь шелохнуться! Он сейчас небось ни ног ни рук не чует!

— А поговорить с ним удалось? Узнать, кто его на мину посадил? — любопытствовал Кочкин.

Саня посмотрел на рядового с раздражением и даже не соизволил ответить.

— Ну, все, мужики, я закончил. — Фига хозяйственно убрал мину в рюкзак. — Можно двигать к нашим. Они, кстати, должны уже разбить лагерь.

Мы положили освобожденного пленника на гибкие полевые носилки и через час с небольшим были в лагере.

Костер Потап решил не разводить. Задействовал керосинки. На двух доспевали котелки с кашей, на третьей кипятился чай.

Сгрузив паренька в «полевом госпитале», мы разошлись по своим делам.

Ко мне подвалил Ерш, панибратски хлопнул по плечу и сочувственно спросил:

— Я слыхал, туго вам на болотце пришлось?

— Терпимо, — вежливо откликнулся я.

— Ага… А я тоже как-то раз встречался с болотником. — Изгой явно настроился рассказать мне длинную историю, но тут меня очень вовремя окликнула Юрун:

— Бедуин, на минутку.

— Извини, Ерш, в следующий раз добазарим, — обрадовался я и поспешил к следопыту: — Чего, Юль?

— Ну-ка пойдем со мной, — возбужденным шепотом предложила она и потянула меня к зарослям ивняка.

Егеря зафыркали нам вслед. Я показал им в ответ средний палец, дескать, утритесь и обзавидуйтесь.

Но Юрун, как оказалось, звала меня в кусты не ради интима.

— Слушай, Бедуин, — торопливой скороговоркой заговорила она. — Я тут случайно подслушала, как Мех разговаривал с кем-то по рации… Мы только-только начали разбивать лагерь, а он отвалил в сторонку и стал что-то бормотать себе под нос. Я к нему сзади подошла. Не нарочно — просто мимо в кустики направлялась. Он меня тут же заметил и поспешно оборвал разговор. Но я успела услышать несколько слов… — Она сделала паузу, а потом раздельно произнесла: — «Крылан», «убрать» и наши нынешние координаты.

— Интересно… Получается, Крылану надо кого-то убрать… — принялся я размышлять вслух.

— Кого-то или что-то. А может, это наоборот, кому-то надо убрать самого Крылана. Я же не знаю, с кем разговаривал Механик. Но меня это напрягло. Я рассказала Глебу, а он отмахнулся. Он вообще в последнее время странный.

— Ревнует тебя ко мне, — сказал я полуправду.

— Да ладно, — не поверила Юрун.

— Интересно, что общего у Механика с Крыланом? — вернулся я к прежней теме.

— А может, наш Мех и есть тот самый загадочный Дьявол? — пошутила Юрун. — Прикинь, какой прикол. Вышли на маршрут с Дьяволом! А на меня к тому же Мех еще и глаз положил. На привалах смотрит так, будто я голая и стриптиз танцую, а не пеммикан ем. Он облизывается на меня, как… голодный упырь на человеческую кровь. Каждое мое движение ловит… А что, может, мне ответить ему взаимностью? — принялась дразнить меня Юлька. — Стану подружкой Дьявола. Как, звучит?

— Подружка Дьявола — это дьявольское отродье. Ты хочешь быть отродьем, Юрун? — Я издевательски вскинул бровь.

— Не смешно, — отрезала Юля.

— А никто и не смеется, — парировал я.

Обиженные друг на друга, мы вернулись в лагерь. Юрун дулась на меня. Интересно, за что? За то, что не стал ее ревновать и уговаривать остаться со мной?..

Я заглянул в палатку Сани и обнаружил там Потапа.

Освобожденный пленник уже распрямился и теперь лежал на спине под капельницей.

— Спит? — спросил я.

— Ага. Утром можно будет допросить, — обрадовал Саня.

— А идти сам он сможет?

— Два-три шага, не больше. Придется кого-то оставлять с ним или нести на носилках, — ответил Саня.

— А вертолет за пареньком вызвали? — уточнил я.

— Нет. Ты прикинь, Бедуин, вся связь вырубилась! Ни наши «переговорники», ни радиостанции не работают, — ответил Потап. — Да и КИПы заглохли.

Я торопливо проверил свою рацию и «наладонник». Действительно, глухо.

— Аномалия? — предположил я.

— А хрен ее разберет, — пожал плечами Потап.

— И давно такая петрушка?

— Точно не знаю. Весь день мы соблюдали режим радиомолчания, а как встали лагерем, я попытался связаться с Ванаварой. Вот тогда-то и обнаружилось. Я велел ребятам проверить свои передатчики — глухо.

Мы помолчали.

— Ладно. Утром решим, как поступить, — постановил Потап. — Может, к этому времени связь восстановится. А сейчас всем отбой. Саня, тебя это тоже касается.

— Есть, товарищ майор! Никогда еще не выполнял приказы с таким удовольствием, — широко улыбнулся санинструктор.

Прежде чем отправиться спать, я разыскал Юрун.

— Чего тебе? — холодно осведомилась следопыт.

— Дело есть. Отойдем в сторонку…

Мы вновь отправились в знакомые уже заросли ивняка.

Куб заметил и хмыкнул нам вслед:

— Ну, вы даете, ребята! Все не натешитесь никак?

— Отвали, — дружелюбно посоветовал я.

Юрун презрительно вздернула носик и с видом Снежной королевы проследовала в кусты.

— Юля, — по-деловому заговорил я, — вспомни: ты слышала тот разговор Меха по рации до того, как у всех вырубилась связь?

Юрун некоторое время размышляла, а потом переменилась в лице:

— После! Это было после! Вначале Потап пытался связаться с Ванаварой, а потом попросил нас всех проверить свои передатчики. Связи уже не было! Но как же тогда Меху удалось?..

— Вот именно… — задумчиво протянул я.

— Так ты позвал меня только за этим? — после паузы спросила Юрун.

— Конечно. А зачем же еще? — состроил я удивленную рожу.

— Ну и ладно! — Ее глаза обиженно блеснули.

Юля резко развернулась, собираясь уходить, но я схватил ее за руку и привлек к себе. Она попыталась возмущенно вырваться, но я обнял ее и прошептал ей на ухо:

— Никуда тебя не отпущу, так и знай!

— Вот дурачок, — счастливо улыбнулась Юрун, обняла меня за шею и поцеловала…

Через некоторое время мы разошлись по своим палаткам. Юля традиционно размещалась вместе с Глебом, а я спал в общей палатке егерей. По дороге я завернул к представителям Петровича:

— Эй, Мех! Спишь?

— И тебе советую, — недовольно откликнулся наемник.

— И правда, шел бы ты, Бедуин, — раздраженно добавил разбуженный Боря Таран.

— Извините, парни… Мех, дай свою рацию.

— Зачем еще?

— Да дай ты ему! — обозлился Таран. — Иначе ведь до утра не отвяжется.

— Держи. — В меня полетела рация Меха. — Она все равно не пашет. — Наемник зевнул во весь рот.

Он не соврал. Рация действительно не работала…

Под утро я заступил в дозор. Позевывая, вылез из палатки в предрассветную сырость.

Наш лагерь состоял из шести палаток. Две приходились на балласт. Одна предназначалась следопытам. Отдельное «помещение» по традиции отводилось под полевой госпиталь — там ночевал Саня с бывшей приманкой. Потап, Кочкин, я и остальные восемь егерей делили между собой еще две палатки.

Вообще-то, Саня хотел было забрать Кочкинак себе, чтобы пронаблюдать за его здоровьем. Но рядовой уперся рогом, клятвенно заверяя, что здоров, как упырь. Саня махнул рукой и отправил его ночевать в егерскую палатку.

Сейчас из нее вылез Куб — мой напарник по предстоящему бдению. Мне предстояло сменить Механика на восточном конце периметра, а Кубу Тарана на западном.

Мех встретил смену, держась рукой за щеку.

— Зуб, — пожаловался он. — Боль дьявольская.

При этих словах я невольно напрягся, вспомнив шутливое предположение Юрун о том, что Механик и есть пресловутый Дьявол.

А наемник все стенал:

— Единственное, чего в жизни не выношу, — это зубную боль. И надо же, как не повезло — на маршруте прихватило. Анальгин выпил, не помогло. Зайду к Сане, разбужу, может, вколет чего. Как думаешь, Бедуин? Можно его потревожить? А то до подъема я не доживу.

— Разбуди, конечно.

Наемник поспешно удалился.

Не успел я освоиться на позиции, как ни с того ни с сего объявился заспанный Немой.

— Бедуин, срочно двигай к палатке Сани. Потап приказал. А я тебя сменю.

— Чего стряслось, не знаешь?

— Не-а. — Немой зевнул во весь рот, встряхнулся, как собака после купания. — Брр! Ну, и сырость! Давай, Бедуин, скачи антилопой. Там что-то срочное.

И я поскакал, понимая, что случилось нечто экстраординарное.

В палатке санинструктора лежали два трупа: Сани и спасенной «приманки».

Саню убили, вогнав лезвие ножа в легкое. Удар нанесли умело — точно между ребрами, отлично зная, куда бить. Егерь умер не сразу — секунды две еще жил, но закричать не мог из-за крови, наполнившей легкие.

Этим и хорош подобный удар. Если бить в сердце, человек перед смертью может издать громкий вопль и тем самым поднять тревогу. А с пробитым легким он и не пикнет.

Удар профи. Впрочем, подобных умельцев в АТРИ хватает, и уж тем более в нашем отряде.

Нож прочно застрял в теле. Убийца не смог или не успел вытащить его. Торопился прикончить приманку. Тот, видимо, умер во сне — ему свернули шею.

Кроме трупов в палатке находились Потап и Механик.

— Это я трупаки нашел, — пояснил наемник. — Зашел за анальгином, а тут… Я сразу к Потапу.

Леша тем временем вытащил из раны нож и принялся осматривать его, пытаясь установить владельца.

— Обычный нож для выживания. Такой есть у каждого из нас, — озвучил Потап вслух результаты осмотра.

— Такой, да не такой, — пробормотал я.

— Ты знаешь, чей он?

Потап и Механик вопросительно уставились на меня.

— Это нож Юрун, — отчетливо произнес я.

— Уверен? — помолчав, переспросил Потап, а Мех посмотрел на меня сквозь прищур.

В его взгляде отчетливо читалось удивление пополам с ликованием. Я прямо-таки слышал его торжествующее: «Я же говорил, что все люди — отъявленные мерзавцы. И ты, Бедуин, только что подтвердил это. Заложил свою женщину и глазом не моргнул! Ну, и кто ты после этого? Святой?»

— Это нож Юрун, — повторил я. — На рукояти есть выщербленка в виде бублика.

— Есть, — подтвердил Потап.

Я хорошо запомнил Юлин нож. Мы тогда лазили по тайге, собирая свое имущество после встречи с топтуном. Мне попался в руки этот клинок, и я внимательно рассмотрел его, сравнивая со своим.

— Но зачем Юрун убивать Саню и неизвестного паренька? — задумчиво протянул Потап.

— Не факт, что убила она, — покачал я головой. — Этот нож принадлежит Юрун, но его могли и украсть.

Механик выразительно ухмыльнулся: мол, выгораживаешь свою бабу? Сам заложил, а теперь выгораживаешь.

— Мех, а у тебя зуб прошел? — не выдержал я.

— Что? А… нет, все еще болит.

— Могу дать обезболивающее. Выбить его на хрен. Гарантирую излечение с одного удара. Как говорится, нет зуба — нет проблемы.

— Спасибо, я уж лучше потерплю, — кисло улыбнулся наемник.

— Надо позвать Юрун. — Потап хотел задействовать переговорник, но тот по-прежнему не работал. — Мех, сходи за ней.

Вскоре в палатке появилась подозреваемая. Она зевала, деликатно прикрывая ладошкой рот, выглядела сонной и оттого очень милой, я бы даже сказал — домашней. При виде Юли выражения лиц мужчин невольно смягчились, из глаз ушла жесткость.

Потап протянул девушке измазанный в крови нож.

— Твой?

— Да… А в чем это он?.. — Она осеклась. Заметила трупы. Сон как рукой сняло. Юля мельком посмотрела на меня и деловито уточнила: — Их обоих моим ножом?

— Одного. Второму сломали шею, — пояснил Потап.

Юрун несколько мгновений молчала, рассматривая ножевую рану Сани, а потом покачала головой:

— Крепко его ударили. Вогнали нож по самую рукоять. Вон отчетливый след вокруг раны. У меня не хватило бы на это сил. Ну, подумайте сами. Не хочу ни на кого бросать тень, но это явно дело рук сильного мужчины. Такого, как Таран или… — Она прикусила себе язык.

— Или Могильщик, — договорил за нее Потап.

— Или Куб. А может, Немой, — добавила Юрун и смерила нас с Потапом выразительным взглядом. — Да и вы двое, ребята, отнюдь не слабаки. А Механик так вообще прирожденный убийца. Ему между ребрами так клинок вогнать, что два пальца…

— Благодарю вас, сударыня, — отвесил шутливый поклон наемник.

— И все же нож твой, — напомнил Потап.

— Вот именно, — вмешался я. — Юля же не полная дура, чтобы так подставляться. Нет, Лexa. Она права. Убийцу надо искать среди мужчин.

— Тогда подозреваемых целая орава, — поморщился Потап. — Разве что двоих можно исключить: Ерша и Кочкина. У этих хиляков силенок не хватит. А Кочкин так и вообще вряд ли прилично владеет ножом.

Я промолчал, подумав: «За Ерша не скажу, но Кочкина со счетов сбрасывать не стоит. Он всю дорогу проявляет неожиданные таланты. Так почему бы ему не оказаться виртуозом клинка?.. А вот Могильщика можно исключить из списка. Учитывая их тайные отношения с Юрун, вряд ли он пошел бы на дело с ее ножом. Скорее всего, Могильщик ринулся бы защищать Юлю, чем подставлять».

— Но зачем кому-то убивать Саню и этого, второго? — сформулировала вслух Юрун главный постулат криминалистики: «Ищи, кому выгодно».

Ответов здесь может быть немерено.

Например, если убийца Глеб Шебай, он решил подставить Юлю. Типа «Так не доставайся же ты никому». А выбор жертв тоже объясним. Приманка была в состоянии полутрупа, а санинструктор за день вымотался так, что засыпал на ходу. Это, кстати, видели все. Так что они — идеальные жертвы.

Можно справиться быстро и в то же время подставить Юрун без особых напрягов.

Но более правдоподобен другой вариант: кто-то очень не хотел, чтобы неизвестный паренек заговорил. А Саня просто попал под чужую раздачу — оказался ненужным свидетелем. В этом случае можно смело исключать Кочкина — рядовой как раз рвался спасти приманку. Кстати, Илье в очередной раз повезло. Если бы он послушался Саню и остался ночевать в «медицинской» палатке, то разделил бы судьбу санинструктора.

А вообще-то, мотивов может быть уйма. Чтобы разобраться в этом деле, нужен хороший криминалист и опытный сыщик. Но среди нас, увы, таких нет.

— Попробую задействовать полевую радиостанцию. Вдруг заработала? Надо связаться с Ванаварой, — заговорил Потап. — А ты, Бедуин, останься здесь. Проследи, чтобы ничего не трогали. Мех, помоги ему. Юля, пойдем со мной. По дороге вспомни, кто мог взять твой нож.

Мы с остались вдвоем с наемником.

— Мех, а у тебя имя есть? — решил я нарушить молчание.

— Есть, — коротко ответил он.

— И какое?

— Механик.

— Это понятно. А, к примеру, как тебя папка с мамкой обзывали? Вот меня звали Серёней. А тебя как?

— Котенок, — буркнул наемник.

— Почему котенок? — опешил я.

— Да потому! Они оба погибли, когда мне было пять. А до того они звали меня котенком.

Ладно, зайдем с другой стороны.

— В военном билете у тебя имя-фамилия как значатся?

— Нету у меня такого билета. Сроду ни в каких армиях не служил.

— Пацифист? — пошутил я. — Типа «Мы боремся за мир. Нам нужен мир. И желательно весь»?

— Ага.

— А паспорт у тебя есть? Удостоверение? Справка об освобождении?

— А это ты в паспортном столе спроси, — начал раздражаться наемник. — Пойду я. Ты здесь и один справишься. Чего нам вдвоем тесноту создавать.

И Механик быстро выскочил из палатки.

Я укоризненно поглядел ему вслед. Ну очень скрытный тип.

Через некоторое время Потап вернулся один, без Юли.

— Все, Бедуин, сворачиваемся. Связи по-прежнему нет, а «дичь», по словам Юрун, продолжила движение. Надо выдвигаться и нам. Похороним ребят и вперед.

— А что с убийцей? Как быть с расследованием?

— Да никак. Юрун не смогла вспомнить, когда именно осталась без ножа. Больше того, даже не догадывалась о его пропаже. Так что подозреваются все… плюс один. Юрун рассказала мне о тайном разговоре Меха. Про «Крылана» и «ликвидировать». Так, может, Крылан уже выполнил заказ?

— Вряд ли это дело рук Крылана, — возразил я. — Во-первых, как к нему попал нож Юрун? И вообще, почему работали именно ее клинком? А во-вторых, зачем Меху привлекать постороннего к такому, скажем откровенно, простому делу? Ведь Механик мог спокойно убить и сам — Саня подпустил бы его к себе и без опаски повернулся бы спиной.

— М-да… Ясно, что ничего не ясно, — грустно пошутил Потап. — Значит, все-таки подозреваются все. Включая Механика и… — Леша бросил на меня извиняющийся взгляд, но договорил: — Юрун.

Дела у нас обстояли так себе. Мало того, что остались без связи, так еще и «дичь», судя по ловушке, догадалась о нашем существовании. Кроме того, среди нас обнаружился засланный казачок, который уже убил двоих и теперь преследует свои, неясные нам цели. К тому же не следует забывать и о чертовой дюжине Крылана. Неизвестно, следуют ли ребятки за нами или давно отвалили в сторонку по своим делам, но, как любит повторять мой бывший начальник Подбельский: «Надейся на лучшее, а готовься к худшему…»

Мы похоронили санинструктора и неизвестного парнишку. Поставили два деревянных креста. На одном ножом выцарапали короткое: «Саня», а второй остался безымянным — имени приманки так никто и не узнал.

Прежде чем двинуться следом за «дичью», Потап отозвал в сторонку Митю Немого и Севу Кубометра.

— Парни, для вас особое задание. Вот координаты базового лагеря экспедиции Зинчука. Двигайте туда. Возможно, там есть связь с Ванаварой. Сообщите Подбельскому, что нам нужна подстраховка. Доложите об устроенной «дичью» ловушке, об убийстве Сани и о том, что у нас в тылу предположительно действует неизвестная боевая группа из тринадцати стволов… Когда пойдете через Каракумы, заверните на место вражеской дневки. Там может работать полевая группа от экспедиции Зинчука. У нее наверняка будет вертолет, долетите до лагеря. Всяко получится быстрее. Задача понятна?

— Так точно, — коротко ответил Куб.

— Сделаем в лучшем виде, — добавил Немой.

— Мить, ты свой ПКМ здесь оставь, — велел ему Потап. — Он тяжелый, зараза, а вам с собой еще радиостанцию переть. Связь на маршруте не забывайте проверять, вдруг она восстановится до того, как вы доберетесь до Зинчука. И еще… — Потап замялся. — Поосторожнее там, парни. На чертову дюжину не нарвитесь. Да и под ноги внимательней глядите — в аномалию не вляпайтесь. Помните, что без проводника идете.

— Не боись, командир, — широко осклабился Немой. — В первый раз, что ли? Мы из подгузников уже выросли. Нас дяденьки-проводники давненько за ручку не водят.

— Мы и сами с усами. — Куб подмигнул Потапу и подкрутил несуществующие усы.

Глава 10

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

Не все, что колеблется, падает.

Спустя сутки, базовый лагерь научно-военной группы Зинчука
Электронный анализатор трудился почти десять часов, обрабатывая генетический материал. Задача оказалась очень непростая. Во-первых, материала было ничтожно мало. Во-вторых, в пробах перемешались несколько групп тканей: людей, панцирных псов и особей неустановленного биологического вида. Программа в анализаторе то и дело сбивалась, выдавая абсурдный результат, а две минуты назад вообще зависла.

Иван Аркадьевич Зинчук не сразу осознал сей неприятный факт. Он смотрел на монитор покрасневшими от недосыпа глазами, не замечая, что изображение застыло. Наконец до профессора дошло, что мелькание цифр и букв на экране сменилось статичной картинкой.

— Что за черт?

Зинчук пошевелил мышкой, но ничего не изменилось — компьютер по-прежнему висел. Док машинально посмотрел на нижнюю строчку, где отображалось время, оставшееся до окончания работы программы. «3 минуты 14 секунд».

Дока едва удар не хватил. Всего три минуты до получения результата! Возможно, на этот раз программа сработала бы правильно и выдала коды ДНК существ, напавших на «Ошарское» и взорвавших нефтеперерабатывающий завод.

Всего три минуты не хватило, чтобы разгадать тайну!

Из-за дурацкой поломки идиотской техники десять часов работы и ценнейший генетический материал пошли псу под хвост! Монитор, словно издеваясь над профессором, мигнул на прощанье застывшей картинкой и погас окончательно, а спустя мгновение вырубился и сам анализатор.

Несколько секунд Док пялился на темный экран, не веря своим глазам, а потом схватился за рацию, чтобы вызвать заместителя по технической части, иными словами — главного ремонтника экспедиции:

— Петя! Ерохин! Бегом ко мне… — Зинчук осекся. В эфире царило не обычное приглушенное потрескивание, а глухое, ватное молчание.

— Да что ж за день такой сегодня! — завопил Док, ощущая, как зашевелился в штанах пока еще маленький жучок тревоги. Неосознанное предчувствие сдавило грудь, мешая вздохнуть.

Зинчук выскочил из палатки, едва не столкнувшись на пороге с одним из лаборантов.

— Иван Аркадьевич, — торопливо заговорил тот.

— Анализатор вырубился! — перебил Зинчук. — И рация. Срочно разыщи Ерохина…

— Ерохин занят под завязку. У нас вся техника полетела. Вообще вся, вплоть до лагерных генераторов и наручных часов. Я как раз к вам шел, чтобы доложить обстановку. Возможно, это какой-то электромагнитный феномен типа «Глушилки».

Жучок тревоги Дока рос как на дрожжах.

— Связь с Ванаварой есть? — быстро спросил Зинчук.

— Нет связи. Говорю же, вырубилось абсолютно все. А еще компасы сбоят. Стрелки пляшут, будто мы на магнитном полюсе.

— Странно, — Док задумался. — Если это и «Глушилка», то очень и очень нетипичная… Где Ерохин?

— С бригадой на вертолетной площадке. Пытаются запустить хоть одну вертушку. У них там все приборы…

Лаборанта перебил вой сирены предупреждения. Обычно такие сигналы извещали о приближающемся Сиянии — самом страшном аномальном явлении в АТРИ.

Зинчук и лаборант недоуменно переглянулись.

— Это еще что? — спросил лаборант.

Не ответив, Док завертел головой, разыскивая Останкинский Шпиль, или, как его частенько называют, Атрийский Маяк — аномальный базальтовый голец, вершина которого возвышается над лесом и сопками и видна из любой точки АТРИ вопреки всем известным законам природы. Перед Сиянием возле Останкинского Шпиля, как правило, появлялся призрачный Двойник — оптический эффект, пока не имеющий научного объяснения. Но сейчас Двойника не было и в помине.

Лаборант тоже посмотрел на Маяк и переспросил:

— Почему сирена?

Док пожал плечами и заспешил в штабную палатку. По дороге к нему присоединился командир охранной роты егерей.

— Иван Аркадьевич, — на ходу заговорил егерь, — я за вами. Из СКАПа сообщили, что Сияние на носу.

СКАП — Служба Контроля Аномальных Проявлений — является в АТРИ чем-то вроде аномального метеобюро: следит за нетипичными характеристиками окружающей среды — резким повышением электромагнитного фона, например, или распространением не изученных до конца ка-волн. В числе прочего специалисты из СКАПа отслеживают признаки приближающегося Сияния и других аномальных бурь. Обычно такие признаки проявляются за сутки, а то и больше до начала катаклизма. Но на этот раз все пошло по-другому…

Штаб СКАПа находился в Ванаваре, но в каждом более-менее крупном поселении имелись небольшие филиалы. Мобильная группа скаповцев сопровождала и экспедицию Зинчука.

— А там ничего не перепутали? Точно Сияние? — переспросил Док. — Ведь Двойника-то нет…

Машинально он вновь глянул на Шпиль и застыл в изумлении. За каких-то две минуты Маяк разительно изменился — потемнел, стал почти черным. Его силуэт четко выделялся на фоне облачного сероватого неба. А рядом с пикообразной вершиной гольца туманилась его точная копия, извещая о приближении катаклизма.

— Странно… — пробормотал Док.

Обычно Двойник формируется гораздо медленнее — двадцать часов или даже больше. Скорость его «материализации» сообщает о том, как скоро начнется Сияние. Сейчас же, судя по плотности туманного Двойника, до начала смертельно опасного явления и впрямь оставалось совсем немного времени.

— Почему в СКАПе так поздно спохватились? — недовольно спросил Док. — Ну ладно, запоздало появился Двойник, но приборы-то должны были заранее зафиксировать изменение электромагнитного поля!

— Должны были, но не зафиксировали, — ответил егерь. — Скаповцы говорят, что ни малейших признаков Сияния не наблюдалось. Даже намека. А потом вдруг — резкий скачок всех показателей, причем аккурат перед тем, как вырубились приборы… Иван Аркадьевич, вам лучше проследовать в землянку.

Подземные укрытия в обязательном порядке создавались в каждом, даже временном научном лагере — как раз на подобный случай.

— Я приду чуть позже, — пообещал Док. — Люди оповещены?

— Вы же сами слышали сирену. Но на всякий случай егеря сейчас обходят всех.

— А полевые группы? — уточнил Зинчук.

— Я разослал людей за ними, — помолчав, откликнулся военный.

Сейчас вне территории лагеря работали три полевые группы, которые занимались сбором генетического материала. Две из них находились примерно в получасе ходьбы, так что должны были вернуться в срок. А вот одна группа вертолетом улетела в Каракумы — исследовать тамошнюю дневку неизвестных врагов. Вернуться они собирались лишь к вечеру.

— Связь с каракумской группой прервалась, — пояснил командир егерей. — Мы пытаемся запустить вертолет, чтобы эвакуировать их до Сияния, но надежды на успех мало.

Зинчук молча кивнул, отлично представляя весь расклад.

Каракумская группа оказалась в крайне опасном положении. Пешком им до лагеря идти около шести часов — до Сияния ни за что не успеть. Связи нет. Вертолеты бесполезны. Единственный шанс спастись — найти естественное укрытие вроде глубокой пещеры или норы. А еще лучше — бетонный бункер. Но есть ли нечто подобное в Каракумах?..

«А в Байкитке? — подумал Зинчук. — Есть ли глубокие норы в Байкитке? Ведь где-то там сейчас Бедуин…»

Док стиснул зубы и поиграл желваками, что означало у него сильнейшую степень беспокойства.

Радиосвязь с группой Потапа прервалась еще сутки назад. Где она сейчас, неизвестно. Есть только координаты ее последней ночевки в Каракумах. Дальше Потап собирался двигаться в Байкитку — малоизученную «мутную» территорию с очень нехорошей репутацией. За прошедшие сутки могло случиться что угодно. Возможно, вся группа уже полегла в неизвестной аномалии, от зубов хищников или нарвавшись на пули таинственного врага. А если кто-то и уцелел, ему предстоит пережить приближающееся Сияние. Вне укрытия человек обречен. А найти укрытие в незнакомом месте за пару часов практически нереально…

«Ерунда, — постарался успокоить себя Док. — И Бедуин, и Потап — опытные егеря. Уж кто-кто, а они выживут. Если надо, зубами землю будут грызть, но сумеют переждать и Сияние, и даже всемирный апокалипсис…»

Зинчук глубоко вздохнул, усмиряя разошедшегося не на шутку жучка. Док не мог понять, связаны его тревожные предчувствия с Бедуином или с каракумской группой исследователей, но интуиция вопила, что на пороге беда…


В тот же день, Байкитка, где-то возле Оленьей гряды

Прошедшие сутки ничего нового не принесли. «Дичь» шла себе потихоньку в глубь Байкитки. Мы следовали за ней как привязанные. Засланный казачок после убийства Сани и «приманки» затаился, ничем себя не проявляя. Чертова дюжина тоже затихарилась. Да и хищное зверье попряталось. Короче, тишь да благодать. Ну просто загородная прогулка! Огорчало одно — связь так и не восстановилась.

Мы бодро топали по маршруту, ведомые следопытами. Погода радовала отсутствием дождя, а к серому небу в АТРИ все уже привыкли.

Внезапно Потап замедлил шаг, дожидаясь, пока я его нагоню.

— Бедуин, а как там поживает твой жучок?

— Спит мертвым сном, — удивленно отозвался я. — А твой?

— Кажется, собирается проснуться.

— О как! И есть повод?

— Слишком спокойно идем, — признался Алексей. — А когда долго хорошо, потом все бывает о-о-очень плохо…

Я не успел ответить — нас догнал Могильщик.

— Потап, ну-ка тормозни ребят. — Заросший мехом изгой заговорил впервые с начала маршрута.

Голос у него был необычный — множился эхом, будто доносился из трубы или колодца. Мне и раньше доводилось слышать его, поэтому я воспринял эхо спокойно, но по первости голос Могильщика производил убойное впечатление. Так и есть. Идущий впереди Кочкин нервно вздрогнул, оглянулся и уставился на изгоя ошалевшим взглядом, словно увидел привидение.

Могильщик не обратил на рядового внимания.

— Тормозни, — повторил изгой.

— Причина? — коротко поинтересовался Потап.

— Сияние скоро.

Мы дружно поглядели на Останкинский Шпиль. Ни малейших признаков Двойника. Атрийский Маяк в одиночестве торчал над вершинами на фоне серого неба.

— У меня встали часы. Кварцевые, — вмешался в разговор Механик.

— И у меня, — поддакнул Таран.

— Потап, ты сюда глянь. — Сапер Фига протянул командиру компас.

Стрелка металась по кругу как бешеная, а потом внезапно застыла, указывая синим острием точнехонько на Меха. Фига повернулся к наемнику боком, стрелка послушно повернулась, цепко держа Механика на прицеле. Наемник сделал шаг назад. Стрелка качнулась следом.

— Мех, ты ее чего, прикормил? — хохотнул Фига.

— Теперь ты у нас будешь заместо магнитного полюса! — сказал Таран и хлопнул Механика по плечу. — Я давно подозревал, что ты не человек, а аномалия. Стихийное бедствие!

— Очень смешно, — скривился наемник.

— Товарищ командир, поглядите! — возглас Кочкина отвлек внимание от Механика.

Рядовой указывал рукой на Останкинский Шпиль. Теперь Шпиль зловеще чернел над лесом, а рядом с ним наливался белым туманом Двойник.

— Могильщик, сколько до Сияния? — торопливо спросил Потап.

— Э… Около часа, — прогудел изгой.

— Больше, — заспорил Таран. — Двойник пока размытый, нечеткий. Так что часа три-четыре…

— Нет! — отрезал Могильщик. — Пятьдесят-шестьдесят минут максимум.

— Отставить базар, — вмешался Потап. — Парни, надо срочно искать укрытие. Разбились на двойки и разошлись по сторонам. Фига, Лось, — окликнул он двоих егерей, — начинайте копать землянку.

— Погодите, — остановил их Механик. — В пяти-шести километрах к западу есть пещеры.

— Показывай дорогу, — велел Потап.

— Сойдем со следа, — возразила Юрун.

— А других вариантов нет. Потом вернемся, — пообещал Потап и скомандовал: — Группа, бегом!

Небо постепенно наливалось свинцом, темнело, словно близилась ночь. Воздух сгущался… или это только казалось? Но все труднее становилось дышать.

Ерш начал задыхаться первым. Он заглатывал воздух распахнутым ртом, как рыба на берегу, шумно, хрипло выдыхал его.

Постепенно хрипеть и задыхаться стали все, кроме Могильщика. В какой-то момент мне даже показалось, что он вовсе не дышит.

Вынужденно перешли на шаг…

И тут меня прошиб пот. Вроде и не жарко, и с влажностью порядок, но струйки пота бежали по всему телу, будто я в парной. С другими, кстати, происходило то же самое. Плохо дело. Это признаки приближающегося Сияния. Мне уже доводилось испытывать подобное. Мы с Потапом были тогда на маршруте и успели заскочить в бункер в самый последний момент — когда небо уже пестрело разноцветными убийственными сполохами.

— Мех… далеко еще? — прохрипел Потап.

— Чуть-чуть… осталось… — Механик с трудом перевел дух и утер рукавом обильно текущий по лицу пот. — Где-то там… внизу… в скале…

Мы находились на каменистой возвышенности, которая обрывалась скальным откосом, а внизу бежала река.

— Где-то там? Где-то?! — вытаращил глаза Шебай. — Ты че, прикалываешься?! Точное место называй!

— А я не знаю! — огрызнулся Механик. — Не помню… Почти год прошел… Тут поменялось все…

— Ну, ты и… Зря тебя послушались. Давно б уж землянку вырыли! — Шебай запыхтел от негодования. И его можно было понять.

Скальная стена тянулась в обе стороны насколько хватало глаз. У ее подножья разросся кустарник. Если не знаешь точных ориентиров, искать пресловутую пещеру можно часами, тем более в сгущающихся сумерках. Конечно, скоро станет гораздо светлее, вернее, ярче — разноцветные столбы Сияния украсят потемневшее небо. Но когда это произойдет, искать укрытие будет поздно…

— Спускаемся, — принял решение Потап. — Могильщик, Толмач, Лось, веревки…

Изгой и егеря достали из рюкзаков мотки, попутно оглядываясь по сторонам в поисках большого валуна или дерева потолще, за которые можно закрепить конец.

Дышать по-прежнему было тяжело. Группа стояла на месте, а легкие качали воздух так, будто мы продолжали бежать. Пот заливал глаза.

Плотный воздух постепенно насыщался электричеством — я чувствовал, как волоски на теле буквально встают дыбом. У Лося между пальцами проскочил сиреневатый разряд. Я хмыкнул. Скоро мы все уподобимся Ершу — сможем запросто кидаться молниями. Вот только длиться это будет недолго — пару минут перед смертью…

— Вы слышите? — внезапно спросил Фига.

— Да… — Глаза Юрун испуганно расширились. Неправдоподобно красные зрачки затопили всю радужку. — «Песня сирен»…

Звук, вернее, заунывный вой был пока еле слышным. Но скоро он усилится настолько, что у нас полопаются барабанные перепонки, мозги буквально закипят в черепушках, а каждая клеточка тела завибрирует в разрушительном, смертельном ритме.

Если поют сирены, значит, Сияние вот-вот начнется. Ну, так и есть! На потемневшем небе появились первые, пока еле заметные разноцветные сполохи.

На поиск пещеры у нас не оставалось времени.

— Юля, — ринулся к следопыту Механик. — Попробуй разглядеть мою нить! Я проходил здесь меньше года назад! Может, она еще сохранилась.

Опаньки!

Мне не послышалось, и он не оговорился. Наемник отчетливо произнес: «нить». Но откуда ему известно, как именно Юля идет по следу?

Я подозрительно уставился на Механика. Что-то ты слишком много знаешь о Юрун, приятель…

Оба следопыта, судя по их лицам, разделяли мои удивление и подозрения. И все же Юля решила выполнить отчаянную просьбу наемника — напряженно сморщила носик и даже прикрыла глаза, сосредотачиваясь, а потом неуверенно двинулась вдоль откоса. Я кивком спросил у Потапа разрешения и пошел за ней.

Тем временем изгой и егеря закрепили веревки.

— Первый-второй-третий пошел. — Алексей указал на Фигу, Ерша и Кочкина.

Сапер оказался внизу почти мгновенно, когда изгой еще только начинал спуск. Спускался Ерш неловко и мучительно медленно. Кочкин справился с задачей куда проворнее. Мне даже показалось, что рядовой мог бы и без веревки обойтись…

Вообще, приближающееся Сияние Илью напугало не очень. У меня, например, каждая поджилка тряслась: успеем — не успеем. Механика, Тарана, Ерша и следопытов буквально колотило от напряжения. Да и егеря нетерпеливо приплясывали на месте. Невозмутимым оставались только Могильщик и… Кочкин. Впрочем, может, Илья не испугался по незнанию — не понимает, что его ждет.

Группа спускалась, Юля все еще шла вдоль откоса. Наемник топал следом, не сводя с нее взгляда, полного надежды. Чуть сзади и сбоку шел я, поглядывая на расцветающее смертельными сполохами небо.

Мы прошли метров триста, когда под ногой следопыта что-то хрустнуло. Механик встрепенулся.

Юля остановилась и покачала головой:

— Нет, не вижу я твоей нити, Мех. Слишком давно это было…

— Ты на что-то наступила, — перебил наемник.

— Старые кости. Здесь их много, скелетов пять-шесть.

Юля потянулась, чтобы поднять одну из них. С ее пальцев сорвалась ломаная ниточка молнии. Следопыт вскрикнула, отшатнулась и затрясла рукой.

А наемник подскочил к одной из кучек засыпанных землей костей и принялся выкапывать их, по-собачьи роя землю голыми руками. Извлекал кость за костью, тщательно рассматривал каждую, словно что-то искал, и переходил к следующей кучке.

На мой взгляд, кости как кости. Старые — пролежали тут полгода минимум, а то и больше. Часть явно человечьи — тщательно обглоданные, а часть принадлежавшие животным. Скорее всего, волколакам, если судить по искривленным, непропорциональным костям конечностей.

Вероятно, некоторое время назад стая волков-мутантов загнала несчастного бродягу-одиночку, сожрала его, а потом передохла сама. Отчего — вопрос открытый. Может, этот бедолага волколакам поперек горла встал?..

Механик бросил перебирать звериные кости и с удвоенной энергией принялся за человечьи. Разглядел что-то в берцовой кости и едва не расцеловал ее, невразумительно бормоча себе под нос. Я разобрал только: «Лажа… Спасаешь во второй раз…»

Механик замолчал, отбросил кость и судорожно огляделся, потом подбежал к краю откоса, перегнулся, всмотрелся.

— Бедуин! Я узнал место! Пещера должна быть вон там. За тем гибридным кустом.

— Уверен?

— На сто пудов.

Я вытащил «Ярыгин» и два раза пальнул в воздух, привлекая внимание Потапа. Леха услышал не сразу — «Песня сирен» вызывала боль в ушах и притупляла слух. Казалось, уши залиты водой. Пришлось еще несколько раз нажать на спуск.

Звуки выстрелов первым услышал Могильщик. Толкнул Потапа в плечо и указал в мою сторону. Я ткнул рукой вниз: дескать, нашли пещеру. Леха в ответ сделал жест: понял, спускайтесь.

Я быстро достал из рюкзака веревку, закрепил на поясе, а свободный конец сбросил вниз с откоса:

— Юрун, спускайся первая. Мех, пойдешь за ней.

Пещера была занята стаей панцирных собак. Свое гибельное воздействие Сияние оказывало не только на людей, но и на прочих обитателей АТРИ, поэтому зверье тоже старалось найти укрытия поглубже. Исключение составляли хуги. В разгар явления они впадали в подобие комы и очень быстро приходили в себя без последствий для здоровья.

Зачистку укрытия провели рекордно быстро, и вскоре группа обосновалась в тесной, хоть и глубокой пещерке. И очень вовремя — снаружи стремительно, во все небо разгорались ядовитым светом фиолетовые и зеленые сполохи.

Мы протиснулись в самый дальний закуток, сняли рюкзаки, расселись вдоль стен.

Фига отстал, заложил у входа маломощный заряд. Короткий взрыв потряс пещерку, послышался грохот падающих камней, и стало темно. Мы зажгли керосиновый фонарь.

— Замуровали, демоны, — пошутил егерь по прозвищу Толмач.

— А мы потом обратно выберемся? — забеспокоился Ерш.

Фига смерил его взглядом и проворчал:

— Спецу не доверяешь, задрыга? Я ж взрывал не абы как, а с умом.

Юрун подобралась ко мне поближе. Я обнял ее. Сейчас следопыт напоминала испуганного взъерошенного котенка.

— Ну, ты чего, а? Первое Сияние что ли? — я попытался ее подбодрить.

— В том-то и дело, что не первое, — вздохнула Юрун и призналась: — Терпеть их не могу. До такой степени страшно становится, что хоть вой…

Это у многих так. Сияние воздействует на психику, и настолько сильно, что некоторые люди даже в убежищах сходят с ума. Но есть надежное средство против этого безумия…

Потап достал флягу с разбавленным спиртом.

— Ну чего, мужики… И дамы, — галантно поправился он. — Начнем курс лечения?

Алексей протянул «лекарство» Юрун. Юля сделала глоток, закашлялась и передала мне. Фляга пошла по кругу. Затем по второму. А после третьего Потап сказал:

— Хватит, — и убрал флягу.

— Слушайте анекдот, — предложил я. — Свеженький, с Большой земли…

Потом анекдот рассказал Потап, а затем хохмы посыпались как из рога изобилия. Смешные и не очень, свежие и бородатые, они пришлись как нельзя кстати.

Захмелевшая Юрун прижалась ко мне и прошептала на ухо:

— С вами, егерями, весело. И совсем не страшно.

Я ободряюще улыбнулся ей, а сам подумал о Немом и Кубометре. Успели ли они добраться до лагеря Зинчука? Если нет, то нашли ли укрытие?..

А тем временем снаружи набирало силу и разворачивалось во всей красе убийственное Северное Сияние…

Несколькими часами ранее, Каракумы
Митя Немой и Сева Кубометр пришли в Каракумы ранним утром — задолго до начала Сияния. Еще на границе услышали отголоски выстрелов. Впрочем, перестрелка быстро прекратилась.

Егеря затаились в небольшой ложбинке, настороженно слушая тишину.

— Как думаешь, это наши «научники» палят? — шепотом поинтересовался Немой.

— А кто ж еще? Небось егеря из полевой группы зверушек отстреливали, — отозвался Куб и предложил: — Пойдем глянем, что да как…

Короткими перебежками от сосны к сосне егеря продвинулись вперед. За редкими деревьями невдалеке замаячили зеленые туши вертолетов.

Куб и Немой на всякий случай опять залегли.

— Одна… Две… Три… Четыре вертушки, — посчитал Куб.

— Не многовато ли для одной полевой группы? — удивился Немой.

Обычно научная полевая группа состоит из шести-восьми «ботаников», пятерки егерей и одного борта с двумя пилотами.

Кубометр пожал плечами и достал бинокль. Мощная оптика мгновенно приблизила бок вертолета и показала стоящего рядом с ним бойца.

— Чужак, — отметил Куб.

Человек у вертолета и впрямь не походил ни на «ботаника», ни на егеря. Вместо форменного «Ската» на нем был обычный лесной камуфляж без брони. Но главное, что насторожило Кубометра, — зеленая шапка-маска, скрывающая лицо. Подобное в АТРИ было редкостью.

— Ты прав. Чужак. И не один. — Немой тоже поднес к глазам бинокль, рассматривая снующих между вертолетами людей и пытаясь понять, чем они занимаются…

Понял. Помрачнел. Толкнул в бок Куба:

— Угостим сволочей гранатками?

— Забудь, — отрезал Куб. — Их тут полроты, не меньше. У нас на всех гранат не хватит.

— Предлагаешь спустить им это? — разозлился Митя. — Они там наших добивают, а мы…

— А мы будем лежать тихонько и сопеть себе в тряпочку, — перебил Куб. — А если ты хочешь бессмысленно сдохнуть, лучше застрелись. Понял?

Немой набычился, но замолчал.

Ситуация, в которую они попали, была следующей. Чужаки — те самые люди в масках — десантировались с трех вертолетов и напали на полевую группу «каракумцев». Возможно, застали пятерку егерей врасплох атакой с воздуха, но, скорее всего, просто подавили численным превосходством. Перестрелка, которую слышали на подходе Куб и Немой, была финалом неравного боя. Чужаки одержали победу и теперь добивали противника — методично обходили тяжелораненых и даже мертвых егерей и «ботаников» и перерезали горло каждому.

Именно этот процесс и застали Куб с Немым.

Убедившись, что в живых никого из «каракумцев» не осталось, чужаки погрузились в вертолеты — даже вертушку полевой группы захватили. Закрутились винты, со свистом рассекая воздух. Винтокрылые машины одна за другой взмыли ввысь и взяли курс на юго-восток.

Егеря проводили их взглядами. Три борта не имели опознавательных знаков, а на боку у четвертого красовался символ НИИИАП — микроскоп, вокруг которого кружат электроны по своим орбитам.

— Ты понял, куда они полетели? Нет? Юго-восток. Ничего не говорит? — Куб попытался активировать рацию.

— В той стороне базовый лагерь экспедиции Зинчука, — протянул Немой. — Думаешь, они рванули туда? Здесь зачистили, теперь базу хотят ликвиднуть?

— По-любому надо предупредить наших. — Куб продолжал терзать молчащую рацию.

— Нет, вряд ли они на лагерь пошли, — проговорил Немой. — Там не пятеро егерей, как здесь. Лагерь полуротой не взять.

— А кто тебе сказал, что их всего полроты? Возможно, тут поработала одна из боевых групп. — Куб оставил рацию в покое. — И этих групп может быть туева хуча… Знаешь, что я думаю, Митяй? Нам надо как можно скорее мчаться к Зинчуку.

— Вертолеты все равно не обгоним, — резонно возразил Немой.

— И не надо. Главное — найти местечко, где заработает связь.

Егеря поправили снаряжение и бодро рванули на юго-восток.

До начала Сияния оставалось еще больше шести часов. Времени вполне достаточно, чтобы спокойно дойти до лагеря экспедиции и укрыться в ее надежных землянках.

…Первая задержка в пути произошла из-за упыря, который избрал Куба и Немого своим обедом.

Егеря давно покинули Каракумы и пересекали лиственничное редколесье, а хищная тварь притаилась высоко на ветке, в густой кроне. Завидев добычу, упырь спикировал вниз этакой огромной уродливой летучей мышью.

— Митька, сзади! — Куб первым заметил врага, мощным толчком сбил Немого с ног и сам откатился в сторону.

Упырь промахнулся, спланировал чуть дальше, приземлился, сложил коричневатые кожистые крылья и зашипел, обнажая клыки.

Внешне он походил на изуродованного человека. Да он и был человеком. Раньше. До того, как попал под воздействие ка-волн, которые превратили его в мутанта.

В отличие от изгоев упыри теряли человеческий разум, полностью лишались памяти, превращаясь в опасных хищников со звериными инстинктами, главным из которых был голод. Жажда крови.

Темно-коричневая кожа монстра многочисленными складками свисала с лысой головы и голого тела, отчего упырь напоминал собаку породы мастино неаполитано. На лицо было страшно смотреть. Все в рубцах и шрамах, оно выглядело отталкивающей маской, в прорезях которой бегали абсолютно черные глаза с красными точками зрачков. Из оскаленной пасти мутанта, похожей на складчатую щель, торчали такие клыки, что тигру и не снились. Язык деформировался в трубочку, вернее, гибкую присоску, которой упырь высасывал кровь. Сначала прокусывал жертве вену клыками, а потом втыкал в рану свой мерзкий хоботок.

…Упырь просканировал голодным взглядом предполагаемую добычу и ринулся в атаку, выставив перед собой обезображенные руки с длинными когтями-кинжалами.

Не успевший встать с земли Куб сдернул с плеча автомат и с колена полоснул очередью. Но тварь проявила немыслимую верткость — стрелой взвилась ввысь, помогая себе крыльями. Пули прошли ниже, не задев монстра.

— По крыльям стреляй! — завопил Немой, послав вдогонку упырю порцию свинца. И тоже промахнулся.

Хищник набрал высоту, сложил крылья и молнией спикировал вниз, рухнув прямо на Куба. Ноги твари ударили егеря по ребрам и левой руке, выбивая автомат. «Калаш» отлетел в сторону.

Если бы на Куба так спикировал живоглот или волколак, Немой уже оплакивал бы своего напарника. Но сейчас был особый случай.

Мутация изменила не только внешность упыря, но и его кости. Кости стали полыми, как у птиц, отчего вес твари существенно уменьшился, что и позволяло ей летать. При росте в сто восемьдесят сантиметров упырь весил всего сорок килограммов, поэтому не сумел задавить егеря своим весом. Но главным оружием твари была невероятная быстрота. Представьте сорок килограмм, падающие на вас со скоростью шестидесяти километров в час! Для многих такая встреча могла оказаться последней. Куб выжил, но удар все равно оказался весьма ощутимым.

Отброшенный мощным толчком ног упыря, Сева упал навзничь. Броня на боку была вмята. Кубу послышался сухой негромкий треск в ребрах и стало трудно дышать. Начала неметь рука.

Упырь взлетел для повторной атаки. Немой полоснул по нему из автомата. Промах. Увертливая тварь снова пикировала на лежащего Куба. Митя хладнокровно отследил перемещение упыря, добавил чуть-чуть на опережение и нажал на спуск. Вместо выстрела раздался щелчок — рожок опустел.

А тварь неумолимо приближалась к распростертому на земле Кубометру. Еще секунда, и острые клыки вонзятся егерю в горло. В последний момент Куб резко откатился в сторону. Когти упыря вонзились в землю, а егерь вскочил на ноги и здоровой рукой нанес молниеносный удар в голову противника. Вес Куба превосходил вес упыря почти в два раза, после такого удара тварь должна была кубарем отлететь в сторону. Но монстр лишь мотнул головой и отступил на шаг.

Куб подскочил к нему, наступил на когтистую лапу и локтем нанес удар по складчатой морде снизу вверх. Упырь откинулся на спину. Прижимая стопу противника к земле левой ногой, правой Куб ударил по колену твари. Раздался хруст ломающейся кости.

Тварь заверещала и со всех сил пнула егеря здоровой лапой по ребрам. Сева отлетел в сторону, как кегля. Силища у монстра оказалась неимоверная.

Куб сел, судорожно пытаясь вздохнуть. Острая боль пульсировала в груди. Разъяренный упырь вскочил и, припадая на покалеченную лапу, бросился к Севе.

Чем бы закончилось это противостояние — неизвестно. Немой наконец-то перезарядил автомат и выпустил в голову упыря почти весь рожок.

Башка твари взорвалась фонтаном крови, тело рухнуло наземь. Митя пнул упыря, удостоверяясь, что он сдох, и подошел к товарищу:

— Живой?

— Не дождешься, — через силу усмехнулся Куб.

— Что с рукой?

— А хрен ее разберет. Кость вроде цела. А вот с ребрами, боюсь, беда. Хорошо, если просто трещина…

Пока Немой накладывал на ребра напарника тугую повязку и накачивал его обезболивающим, время утекало как песок сквозь пальцы. Затем пришлось перекладывать вещи — травма не позволяла Кубу нести прежний груз. Напоследок Куб снова попробовал оживить рацию. И снова безуспешно. Эта возня отняла еще несколько драгоценных минут.

Когда егеря вновь тронулись в путь, до начала Сияния оставалось три с половиной часа…

Первый час прошел более-менее спокойно, егеря двигались к базовому лагерю. Разве что пришлось снизить скорость — Куб хоть и не показывал виду, но поврежденные ребра беспокоили его, при каждом вздохе вызывая нудную, приглушенную лекарствами боль.

Да и левая рука немела и плохо слушалась. «Перелома нет, и ладно. По ходу, просто кровоизлияние в мышце от сильного ушиба», — промелькнуло уКуба в голове. Не сбавляя шага, он пошевелил пальцами левой руки. Травмированная конечность ответила прострелом, да таким, что боль отозвалась в шее.

Егерь затаил дыхание, пережидая боль, и обвел взглядом окрестности. В полукилометре к северу виднелся многообещающий пригорок.

— Мить, — окликнул Куб товарища, — видишь ту высотку?

— Ммм? — отозвался Немой. Он на ходу набивал рот сушеными кусочками пеммикана и не мог говорить внятно.

— Сбегай туда с рацией, — предложил Куб. — Вдруг с высотки возьмет.

Немой кивнул, поспешно дожевал последнюю порцию сухпайка, скинул рюкзак к ногам товарища, пристроил полевую радиостанцию у себя за спиной и бодрым галопом рванул к каменистому пригорку.

На полпути к вершине он сбавил шаг, а потом и вовсе остановился, не сводя взгляда с кучки разнокалиберных камней. Ему показалось, что один из них шевельнулся, будто задетый гигантской ногой. Немой замер, напряженно рыская взглядом по склону пригорка, и вскоре заметил, как неподалеку от насторожившего его камня примялась трава, словно под подошвой невидимого великана. Трава тут же распрямилась, а справа от нее шевельнулся следующий камень — великан неторопливо шествовал по пригорку.

Немой одобрительно кивнул сам себе. «Ай да Митька, ай да сукин сын! Молоток, „Невидимку“ углядел. Доберешься до лагеря, дернешь лишних сто грамм. Заслужил…»

Аномалия «Егоза», или, на егерском жаргоне, «Невидимка», была смертельно опасна. Угодившего в зону ее действия человека или зверя расплющивало в кровавый блин, словно жука под каблуком. Предсказать, куда в следующую минуту «ступит» невидимый великан, было абсолютно невозможно. Расстояние между «шагами» разнилось значительно. «Невидимка» мог топтаться на месте, сдвигаясь в сторону по сантиметру, а иногда делал скачок аж на пять-шесть метров.

Но имелась у аномалии и одна очень полезная особенность — она усиливала радиосигнал. Рядом с «Егозой» рация обычно работала как часы. При условии, конечно, что у принимающей стороны не было проблем со связью.

Немой поспешно скинул со спины прямоугольную коробку рации, присел на корточки, надел наушники и принялся крутить настройки. Глухо. Эфир молчал. Не слышалось даже треска помех. С большим успехом можно было вслушиваться в морскую раковину — там хоть есть какой-то шум.

Егерь поморщился — придется подойти ближе, а это реальная опасность угодить под каблук «Невидимки». Несколько секунд Митя прикидывал, насколько будет оправдан такой риск.

Вражеские вертолеты, если они и впрямь летели к научному лагерю, давно уже там. Значит, связываться с Зинчуком поздно — бой, скорее всего, кипит вовсю. С другой стороны, неприятель мог не сразу ломануться в атаку, а выждать какое-то время. Например, для того, чтобы собрались остальные боевые группы. В таком случае еще есть возможность предупредить наших о готовящемся нападении.

Больше Митя не колебался. Он подхватил рацию и сделал осторожный шаг вперед…

Кубометр в бинокль наблюдал за действиями товарища. Вначале Митя бодро бежал по склону, потом притормозил. Застыл, всматриваясь в камни перед собой.

Сева Куб недовольно крякнул:

— Вот остолоп. Повыше поднимись.

Сказано было вполголоса — для себя, не для напарника. На таком расстоянии кричать бесполезно.

Немой выше не пошел — присел на корточки и завозился с рацией. Потом встал в полный рост, завертел головой и сделал осторожный шаг вперед.

«Увидел какую-то аномальную дрянь, — понял Куб. — Надо пойти, подстраховать…» Он подхватил рюкзаки и побрел к высотке, кряхтя от боли.

Немой внимательно наблюдал за «Егозой», пытаясь сделать невозможное — понять, куда в следующее мгновение шагнет невидимый великан, и двигался вслед за ним или отступал. Перемещения Мити были хаотичными, рваными. Они словно танцевали с «Невидимкой» — смертельно опасный для одного из партнеров танец.

Егерь попытался на ходу активировать рацию и едва не завопил от радости, когда услышал привычный и родной шум помех. Он покрутил верньеры. В наушниках раздался незнакомый голос:

— Беркут, Беркут, я Троян. Вышел на позицию. Мои координаты…

Немой тщательно запомнил несколько цифр. А неизвестный радист продолжал:

— К операции готов. Жду лучей. Как поняли? Прием.

Продолжения диалога Немой не услышал. Увлекшись, он упустил из вида «Егозу». Обиженный невниманием аномальный великан тут же напомнил о себе.

Мите показалось, будто с неба хлынул ледяной воздушный душ. Он инстинктивно шарахнулся в сторону, зацепился ногой за камень, не удержал равновесия и повалился на спину. Рация выскользнула из рук и лязгнула о камни. В следующую секунду ее накрыло «Егозой», превращая в лепешку из металла и пластика. К счастью для егеря, невидимый великан удовлетворился гибелью техники и шагнул в сторону.

Немой машинально поднял с земли блин, в который превратилась рация, растерянно повертел в руках, матернулся и побежал с пригорка навстречу Кубу.

— Прикинь, Сева, — завопил Немой еще на подходе. — Я поймал волну чужаков! Они сообщили кому-то свои координаты…

Кубометр смерил взглядом изуродованную рацию, которую Митя зачем-то нес в руке, но вопросов задавать не стал. И так все ясно.

Не теряя времени, Куб достал из кармана разгрузки бумажную карту АТРИ:

— Координаты запомнил? Диктуй, сейчас посмотрим, где это…

Оба егеря уставились на карту, пытаясь сориентироваться. Получалось, что чужаки расположились в пяти километрах от базового лагеря экспедиции Зинчука. От того места, где сейчас находились Куб и Немой, до позиции чужаков было всего полтора часа быстрой ходьбы.

— Значит, говоришь, Троян вышел на позицию и к операции готов? — уточнил Куб.

— Готов, — кивнул Немой. — Ждет каких-то «лучей». По ходу, «Троян» — это наши старые знакомые из Каракумов. Ты был прав, они не стали штурмовать лагерь сразу, ждут подкрепления — тех самых «лучей».

— Думаешь, «лучи» — это боевые группы? — засомневался Куб.

— А кто ж еще?

— М-да… Ну что, Митяй? Нет желания наведаться в гости к Трояну? — подмигнул Куб.

— Еще как есть. Я им задолжал пару гранат в Каракумах. Хорошо бы вернуть должок.

— Забудь, — осадил товарища Куб. — Наша задача — разведка. По-тихому собираем информацию о неприятеле и пулей мчимся в лагерь Зинчука с докладом. Усек?

— Усек, не маленький, — проворчал Немой. — Это ж я так, помечтал…

Егеря поправили снаряжение и споро двинулись в путь.

До начала Сияния оставалось меньше двух часов. Этого времени уже не хватало, чтобы добраться до лагеря Зинчука, даже если б егеря знали о приближающемся катаклизме и пустились бежать напрямик, минуя позицию чужаков. Но Немой и Куб не ждали подобной пакости от природы, ведь «предсказатель неприятностей» — Останкинский Шпиль — и не подумал вовремя обзавестись Двойником. Поэтому егеря месили болотистую грязь, о Сиянии не думая. Их волновала другая опасность — вышедшие на позицию чужаки, которые явно собирались штурмовать лагерь экспедиции Зинчука…

Глава 11

Байки, подслушанные у костра:

Военврач с дежурным сержантом проверяют в лагере егерей запасы воды.

— Какие меры вы принимаете для очистки воды?

— Сначала мы проводим ее дезактивацию.

— Правильно.

— Мы ее фильтруем.

— Хорошо. А потом?

— Мы ее кипятим.

— Отлично. А что вы делаете дальше?

— А дальше, чтобы не рисковать, мы пьем пиво.

Егеря прошли около половины пути, когда Кубу внезапно поплохело. Травмированная рука налилась свинцом. Дали знать о себе и поврежденные ребра — теперь каждый вздох отдавался резкой болью. Сева остановился перевести дух. Но даже стоя на месте, он не мог отдышаться. По лицу и телу градом катился пот. Егерь хотел взглянуть на карту, чтобы определиться с расстоянием, но в глазах вдруг начало двоиться, линии и названия расплывались, словно Куба внезапно одолел приступ близорукости.

— Да что за хрень? — удивился он и окликнул товарища: — Мить, глянь ты. Сколько нам еще топать?

Немой посмотрел на карту, сощурившись, как будто стал плохо видеть, но все-таки ответил:

— Два километра по прямой.

— Рукой подать… — Куб вытер пот, обильно струящийся со лба, поморщился от очередной вспышки боли и потянулся за аптечкой.

— Ты как? — Немой сочувственно посмотрел на товарища.

— Сейчас обезболивающее вколю и двинем дальше. — Куб машинально отметил, что Митя тоже выглядит не лучшим образом: дышит тяжело, а по его лицу также стекают крупные капли пота. — Тут что-то не так…

— Что не так? — переспросил Немой.

— Все не так…

Куб потер пальцами глаза, посмотрел на посеревшее лицо напарника. И тут его осенило: да это же все признаки приближающегося Сияния! С тревогой он перевел взгляд на Останкинский Шпиль. Серый базальт гольца сейчас почти сливался с пасмурным, грязным небом.

— Двойника нет…

— А должен быть? — не понял Митя.

— Я стал хуже видеть. И дышать мне тяжело. И от пота вся спина мокрая. Аж в трусы затекает, — признался Куб. — У тебя, я вижу, тоже. Симптомы ничего не напоминают?

Лицо Немого озарилось догадкой.

— Ты думаешь, Сияние на подходе? Но ведь Двойника нет!

— Вот и я о том же… Странно… Ладно, пошли дальше…

— Погоди! — завопил Немой. — Помнишь «лучи», которых ждет Троян? Это не боевые группы, это сполохи на небе! Ты прав, по ходу, Сияние скоро и чужакам об этом прекрасно известно. Они намерены переждать в укрытии и атаковать лагерь, как только все закончится.

— Тогда нам лучше поторопиться. До лагеря не так далеко. Интересно, сколько времени осталось до Сияния?

— Ну, поскольку Двойника пока нет… часа три-четыре, а то и больше, — ошибочно предположил Митя. — По-любому успеем.

На самом деле оставалось меньше часа. У Куба и Немого уже не было шансов успеть в лагерь Зинчука.

Егеря рванули вперед настолько быстро, насколько позволяли местность и самочувствие Куба. Небо над головами постепенно наливалось свинцом, а из туманной дымки медленно проявлялся контур Двойника.

«Пение сирен» и первые блеклые сполохи начинающегося Сияния застали егерей в березовой роще, в пяти километрах от лагеря экспедиции Зинчука.

Кубометр остановился, не в силах больше идти, всем телом навалился на березовый ствол. Низкий, словно ввинчивающийся в мозг звук усиливал боль в груди и руке до максимума, до предела. Куб едва не терял сознание, держался только силой воли.

Немой, прищурившись, посмотрел на него, утер ладонью мокрое лицо, попутно стрельнув в воздух короткой молнией, и перевел взгляд на потемневший Шпиль, позади которого уже полностью сформировался Двойник. Куб тоже глянул на черную иглу Маяка.

Оба отлично понимали, что влипли по уши. До лагеря им уже не дойти, землянку рыть поздно, а естественные укрытия вроде пещер в тайге можно искать часами.

— Ну что, Митя? — Куб криво усмехнулся и достал флягу с разбавленным спиртом. — Как говорится, накатим напоследок по сто рентген? Помянем… самих себя?

— Без меня, — прорычал Немой. Дышать было очень трудно, поэтому в голосах егерей прорывалась рычащая хрипотца. — Я так просто подыхать не собираюсь!

Он скинул рюкзаки к ногам товарища, торопливо вытащил коробки с патронами, засунул их себе за пазуху и, не оглядываясь, тяжело побежал между деревьями.

Куб посмотрел ему вслед, пробормотал: «Удачи, братишка!» Убрал флягу, так и не сделав ни единого глотка. Сорвал немного мха и заткнул им уши. Лег на бок, привалившись спиной к рюкзакам и притянув ноги к животу, насколько позволяли травмированные ребра. Закрыл голову руками, в первую очередь защищая уши и глаза. И принялся ждать, слушая нарастающий заунывный вой «Песни сирен», который отчасти приглушали затычки из мха…

Немой замедлил шаг, пытаясь вспомнить карту. Где-то здесь обосновался Троян. Кем бы ни были чужаки, Сияние им придется пережидать в укрытии. Немой намеревался разыскать его и захватить, выбив оттуда неприятеля. Авантюра? Самоубийство? Да. Немой отлично понимал это. Но выбора не оставалось. Либо он захватит убежище и перетащит туда Куба, либо сдохнет в бою. Все же лучше, чем помереть во время Сияния. В бою быстрее и не так мучительно.

— Ну, где же вы затаились, твари? — бормотал Немой, пробираясь среди деревьев. — В какую нору заползли?..

Он осекся. Впереди показалась туша вертолета. Митя рванул туда. Выскочил из-за дерева на большую поляну… и тут же нырнул обратно. Прижался спиной к толстой березе, переводя дух. Странно. Очень странно. Вертолет почему-то был всего один, а возле него расхаживали два вооруженных чужака. Спокойно так расхаживали, словно и не чувствовали убийственных признаков Сияния.

При другом раскладе Немой затаился бы в березняке, понаблюдал за врагом, за его действиями. Но сейчас времени на осторожность не оставалось.

Немой быстро обшарил взглядом поляну, чтобы установить хотя бы приблизительную численность неприятеля. Врагов было двое. «Остальные в укрытии», — сделал вывод Митя и достал из кобуры ПБ.

Чужаки возле вертолета чувствовали себя в полной безопасности. По каким-то причинам их не пугало Сияние, а нападения со стороны они и вовсе не опасались. Еще бы! Сейчас все живое попряталось по щелям или в панике искало убежище. Это как во время лесного пожара — все хищники на время забывают про охоту, движимые лишь одним желанием — спастись…

Немой помотал головой, стряхивая с ресниц соленый пот, прицелился и несколько раз нажал на спуск. Один из чужаков получил две пули в голову. Вообще-то Митя стрелял трижды, но один раз промазал. От сводящего с ума «Пения сирен» у него дрожали руки, а перед глазами вертелась кровавая метель. К счастью, чужаку хватило и двух пуль, он рухнул как подкошенный. Его напарник удивленно посмотрел на упавшее тело, не понимая, что произошло, и на всякий случай сорвал с плеча автомат.

Митя выстрелил вновь, на этот раз метя по конечностям второго врага. Часть пуль прошла мимо, одна засела в правой руке, другая ужалила в бок. Чужак взвыл дурным голосом.

Немой выскочил из-за дерева, в два прыжка добрался до раненого и ударил его пистолетом по морде — не очень сильно, чтобы дезорганизовать, но не вырубить. Чужак упал, автомат отлетел в сторону. Немой подскочил к пленнику и оседлал его так, что тот и дернуться больше не мог.

Внешне чужак был уродлив. Чертами лица походил на обритую обезьяну. Макаку или шимпанзе.

— Ну, ты, гамадрил вонючий! — завопил Немой. — Где укрытие?

Ошарашенный пленник издал в ответ неразборчивый звук.

— Говори, падаль! Пристрелю! — Митя тотчас подтвердил серьезность своих намерений: приставил ствол ПБ к мягкой ткани плеча чужака и нажал на спуск.

Пленник взвыл.

— Говори!!! Где убежище?! — наседал на него Немой.

— К-к-какое убе-е-ежище? — простонал чужак.

Слова прозвучали не очень разборчиво: словно пленник заикался и шепелявил одновременно. Но Немой понял, вновь ударил пленника пистолетом по лицу, выбив тому несколько зубов, и прорычал:

— Отвечай, сука! Где Троян?

— На позиции… — Пленник сплюнул осколки зубов вместе с кровавой слюной.

— На какой?

— Возле лагеря…

— Там у них бункер? Где-то под землей?

— Нет. На земле. Они ждут, чтобы напасть…

— Врешь! — Немой ткнул кулаком в рану на плече чужака.

— Не вру-у-у!!! — зашелся в крике тот. — Они там… Как только начнется Сияние, захватят лагерь…

Немому показалось, что он ослышался. Тем более в ушах нарастал зудящий гул, давление на барабанные перепонки усиливалось. Возникло болезненное ощущение, какое бывает в самолете при резких взлете или посадке.

— Я всего лишь пилот, — ныл чужак. — Не боец… Привезти, увезти… и все…

— Не гони пургу, — проскрипел Немой. — В АТРИ «не бойцов» нет. Небось всадил бы в меня полный рожок, если б мог, и глазом не моргнул.

Пленник заблеял что-то совсем уж невразумительное.

Небо с угрожающей скоростью расцвечивалось разноцветными столбами едкого северного сияния. Егерь заторопился:

— Повтори, где Троян?

— На позиции… Ждут, чтобы напасть…

Голос пленника то удалялся, то приближался.

В глазах Немого двоилось. Окружающий мир качался, словно палуба во время шторма.

— А как же Сияние? Не боятся? — Немой услышал свой голос как будто со стороны.

— Нет…

— Почему?

— Есть средство…

— Какое?

Чужак замялся — тянул время, а сам все посматривал то на яркое, мерцающее небо, то на Немого, ожидая, когда Сияние убьет его.

— Не дождешься… сука… — прохрипел Немой, мотнул головой, пытаясь сфокусировать взгляд на пленнике, и приставил пистолет к его лбу: — Сдохнешь… первым… гад…

Чужак понял, что сейчас последует выстрел.

— Там! — завопил он. — В вертолете! В аптечке! Шприцы с зеленой маркировкой… Один укол в час…

Немой нажал на спуск. Пуля продырявила пленнику голову. Чужак затих.

Митя попытался встать, но не смог. Его хватило, только чтобы подняться на четвереньки. Так, на карачках, он и поковылял к вертушке, из последних сил забрался внутрь.

Шприцы и в самом деле были там. Много шприцев — всевозможных одноразовых небьющихся шприц-тюбиков. Некоторые Немой узнал: промедол, антидот, антибиотики широкого профиля. Незнакомых маркировок было две, и обе без надписей-сигнатур. Их заменяли разноцветные ободки. На одной партии зеленые, на другой красные.

Немой несколько мгновений тупо пялился на незнакомые сигнатуры. «Песня сирен» затуманивала рассудок, но все же егерю хватило здравомыслия, чтобы понять: чужак мог обмануть, и тогда в зеленых шприцах препарат, который убьет. Или вызовет обморок, от которого уже не очнуться.

При других обстоятельствах Немой не стал бы раньше времени добивать чужака, сперва испытал бы действие препаратов на нем. Но сейчас выбора не оставалось. Время работало против егеря. Его самочувствие ухудшалось с каждой секундой, он уже почти не контролировал пленника. Тот становился опасен. И Митя принял единственно верное решение — убрать врага. Зато теперь выбор появился.

— Зеленые или красные? Соврал или не соврал? — заговорил Немой вслух. Так было легче сосредоточиться. Наконец он решился: — А, плевать… Все равно подыхать…

Егерь взял из коробки шприц с красной маркировкой и вонзил иглу себе в шею…

Митя все же потерял сознание, но вскоре пришел в себя — лекарство начало действовать. С каждым ударом сердца Немому становилось все лучше.

В целом ощущения были странными. С одной стороны, слух обострился, а с другой — «Песня сирен» почти не воспринималась ухом — теперь она казалась приглушенным ровным гулом.

То же происходило и со зрением. Немой мог разглядеть хвойную иголку на вершине самой высокой лиственницы, а вот краски убийственного Северного Сияния поблекли, точно выцвели. К тому же у Мити прибавилось сил. Исчезли проблемы с дыханием, пропала потливость.

— Вот это дело! — обрадовался Немой. — Так жить можно!

Он выгреб из аптечки все шприцы, маркированные красным, и побежал туда, где его ждал Куб.

Тот был без сознания, но жив. Митя быстро сделал товарищу инъекцию, беспокоясь, не опоздал ли. Его опасения оказались напрасными — Куб открыл глаза.

— Митька… Успел-таки, сукин сын… — Кубометр засмеялся. — Как ты нашел убежище?

Он осекся, только сейчас осознав, что лежит не в бункере и не в землянке, а на открытом пространстве — на травке под березой и над головой полыхают разноцветные столбы смертоносного Северного Сияния.

Сева резко сел, не сводя ошеломленного взгляда с переливающегося ядовитыми красками неба, и онемел от удивления, впервые в жизни позаимствовав кликуху у друга…

За несколько минут до начала Сияния, базовый лагерь научно-военной группы Зинчука
Сияние могло продлиться от нескольких часов до одних суток, и Док не собирался столько времени бездельничать. Аппаратура не работает? Пускай. Есть старый добрый микроскоп, пробирки с химикатами, бумага для записей и простой карандаш.

Прежде чем отправиться в землянку, Зинчук вернулся в лабораторную палатку. Схватил чемоданчик полевой мини-лаборатории и тщательно упаковал заготовленные образцы с генетическим материалом.

Эти образцы были последними. Жалкие крохи, которые удалось наскрести на поле возле «Ошарского». Если б материала оказалось побольше, уже давно был бы получен конкретный результат. Но неприятель тщательно прибрал за собой: сжег трупы своих бойцов, в местах стоянок спалил весь мусор и остатки пищи, на которых могла остаться слюна. К тому же на дневках таинственного врага уже успели похозяйничать хищники.

Надежда оставалась на каракумскую стоянку — наиболее свежую из всех. Там могло кое-что сохраниться. Отправленная туда полевая группа исследователей должна была вернуться на следующий день. Но Сияние спутало все карты…

— Ангидрид твою перекись водорода, — выругался Зинчук и тут услышал первые звуки «Песни сирен».

Док заторопился, вытащил из принтера пачку бумаги и зашарил по лабораторным столам в поисках карандаша или ручки.

Тем временем ноющий гул нарастал, вызывая боль в ушах. Появилась одышка. Док утирал текущий в три ручья пот, но продолжал обыскивать ящики. Ни карандаша, ни ручки!

В палатку ворвался егерь Николай Фомин по прозвищу Фома:

— Так и знал, что вы здесь! Иван Аркадьевич, бросайте все и живо за мной! Вы последний. Входы в главные землянки уже запечатали. Для нас держат открытым один — возле кухни…

— Сейчас-сейчас, — забормотал Док и принялся выдирать из столов ящики, высыпая их содержимое прямо на пол.

— Иван Аркадьевич!

Фома подскочил к профессору, ухватил его одной рукой за грудки и попытался выволочь из палатки силой, но Док внезапно обеими руками прижал его кисть к своей груди и сделал резкий поворот корпусом, выворачивая руку егеря в локтевом суставе. Не ожидавший ничего подобного, Фома выпустил профессора и рухнул на колени.

— Ох, извините, молодой человек. Я вас не зашиб? — забормотал Док.

Ошарашенный егерь помотал головой.

— Вот и ладненько… — Зинчук бросился к шкафу, где висели лабораторные халаты сотрудников, и принялся шарить по карманам, едва не отрывая их с мясом. — Мне надо кое-что найти… Я сейчас… Быстренько…

— Ну, вы даете, профессор, — изумленно протянул егерь, вставая на ноги и потирая запястье. — Где это вы научились освобождаться из захвата?

— А?.. Да есть у меня учитель… Бедуин…

— Тогда понятно… — уважительно покивал егерь. — А что вы ищете?

— Ручку или карандаш. Что угодно, чем можно писать. А то компьютеров вокруг полно, а простого карандаша нет…

Фома оглянулся по сторонам, стрельнул сиреневой молнией и вновь окликнул Зинчука:

— Профессор, хрен с ним, с карандашом. Сейчас последнюю землянку закроют — и тогда все. Нам хана.

— Да-да, идем… — Док отбросил в сторону последний халат, так и не найдя стило.

Они выскочили из палатки. Мир вокруг плыл и шатался, простреливаемый насквозь столбами неяркого пока зеленовато-фиолетового света.

Зинчук повернул в сторону штабной палатки, но Фома остановил его:

— Не туда! Нам к кухне!..

— Да-да, конечно! — Им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Уши как будто заложило ватой. — Я только хотел по дороге зайти… поискать карандаш… вдруг там…

— Профессор! — взвыл егерь. Он щурился и прикрывал глаза сложенной козырьком ладонью, защищаясь от режущего света.

— Ладно, идем в землянку! — прокричал Док, понимая, что дольше оставаться вне укрытия и впрямь нельзя.

Крошечное убежище возле кухни было запасным, на случай таких вот опоздавших. В нем сейчас находились лишь два человека: егерь Слава Седых по прозвищу Седой и дежурный техник из СКАПа — Кирилл по фамилии Бобок. Как шутили егеря: «С такой фамилией и прозвища не надо».

Бобок до последнего оставался на посту в мобильной будке СКАПа — активировал ручную сирену тревоги и забежал в землянку перед носом Дока и Фомы.

Зинчук с егерем уже переступали порог убежища, как вдруг снаружи раздался приглушенный грохот, едва слышный из-за ваты в ушах и «Пения сирен», но Фома и Док узнали его.

— Взрыв!

— В центре лагеря…

— Там же штабная палатка и землянка номер один! — воскликнул Бобок. — Что в них могло взрываться?

Ему не ответили, потому что прогремел второй взрыв, на этот раз со стороны жилых палаток.

— Землянка номер два, — севшим голосом сказал Бобок. — Что происходит, а?

Землянки номер один и номер два являлись самыми большими и самыми защищенными. В них имелись раскладушки, запас еды, воды и средства медицины, в них должен был собираться весь персонал научного лагеря, включая егерей. По регламенту и Зинчуку сейчас следовало находиться именно там.

Кроме двух главных укрытий существовало и третье — то самое, возле кухни. Оно предназначалось для опоздавших. Эта землянка была меньше, хуже защищена, здесь почти не было припасов.

Все три укрытия были связаны между собой телефонной линией. Сами телефоны выглядели необычно. Трубка отсутствовала совсем. Ее заменял переговорный раструб. Он выполнял функции одновременно и микрофона, и динамика. Вместо кнопок — ручка вызова. Еще имелся звонок — допотопная медная чашечка с молоточком внутри.

Телефонный кабель проложили глубоко под землей, куда не проникали лучи Сияния. Там же размещались и все электрические составляющие. Из стены землянки торчали лишь переговорный раструб, звонок и ручка вызова — похожая на те, что применяют в ручных мясорубках. Все это крепилось на деревянном коробе, выкрашенном в зеленый цвет.

По одному аппарату можно было связаться только с одной конкретной землянкой, поэтому в каждом укрытии имелось по два телефона.

Фома поспешно закрыл дверь убежища, отрезая людей от внешнего мира, полного убийственных звука и света, а Седой бросился к телефону и принялся вызывать землянки номер один и номер два, в глубине души уже понимая, что ответа не будет…

Как только первые разноцветные сполохи украсили потемневшее небо, чужаки спокойно ступили на территорию лагеря. Ни задержать их, ни хотя бы поднять тревогу было некому. На время Сияния охраняющие периметр егеря, как обычно, оставили снайперские вышки и пулеметные гнезда и спустились в землянки.

В лагере вражеские бойцы разделились. Одна группа начала прочесывать территорию, чудом не столкнувшись с Доком и Фомой, которые в этот самый момент бежали к землянке возле кухни. Несколько чужаков наведались в арсенал, реквизировали боезапас и стали потихоньку перетаскивать его в вертолеты экспедиции. Еще двое незваных гостей пошли по палаткам, собирая все информационные носители, в том числе и жесткие диски компьютеров. Две самые большие по численности группы занялись главными убежищами, оставив запасную землянку на десерт.

Неприятель заложил взрывчатку на дверях двух самых крупных убежищ. Взрыв вынес двери, позволяя Сиянию добраться до беззащитных людей. Находящиеся в землянках номер один и номер два егеря попытались дать отпор врагу, но вне укрытия продержались считанные секунды — аномально яркие столбы света мгновенно выжигали сетчатку глаз, а звуковые волны буквально взрывали барабанные перепонки и рвали внутренности.

Егеря слепли и глохли, не успев сделать ни единого выстрела. То же самое с некоторой задержкой происходило и внутри землянок. Люди в панике выскакивали наружу, зажимали руками кровоточащие уши, тыкались в разные стороны, как слепые котята, спотыкались, падали и корчились на земле в агонии, выплевывая собственные внутренности.

В этот самый момент до лагеря экспедиции добрались Куб и Немой.

Чужаки чувствовали себя в полной безопасности — даже не выставили посты в уверенности, что все живое попряталось на время Сияния.

Егеря без помех проникли в лагерь, короткими перебежками направились к землянке номер один, затаились возле пузатой мобильной будки СКАПа и принялись наблюдать за противником.

Чужаки, в свою очередь, смотрели на выскакивающих из убежища ослепленных, оглушенных Сиянием людей и весело гоготали. Бойцам Трояна казались невероятно смешными их мучения и корчи. Некоторые из чужаков подскакивали к потерявшим ориентацию несчастным, сбивали их с ног и перерезали глотки, словно баранам на бойне.

— Ну все, суки! Больше вам это с рук не сойдет, — еле сдерживая ярость, процедил Немой и поймал ближайшего чужака в оптический прицел «калаша».

Пунцовый от гнева Куб сделал то же самое и скомандовал:

— Огонь!

Сухо щелкнули спусковые крючки, но патроны остались в патронниках.

— Что за фигня? — не понял Немой и передернул затвор. Патрон проигнорировал его действия — он по-прежнему сидел в магазине, как приклеенный. Митя выбил его вручную.

Куб отложил автомат и потянул из кобуры пистолет. Прицелился…

Щелчок!

— Осечка, — пробормотал Куб.

Немой снова попытал счастья с автоматом.

Щелк!

— И у тебя осечка, — с нервным смешком прокомментировал Куб. — Похоже, в Сияние выходят из строя абсолютно все… хм… приборы, включая оружие.

— А мы попробуем гранаткой, — вошел в раж Немой.

— Без толку, — хохотнул Куб.

— Почему это? У них же получилось двери взорвать, — возразил Митя.

Он сорвал чеку, но метнуть гранату не успел — Куб перехватил его руку.

— Стой! Говорю же, бесполезняк. Только нас зря выдашь.

— Уверен?

— На все сто.

— Посмотрим… — Немой опустил РГО без чеки на землю перед собой.

Егеря уставились на нее, невольно затаив дыхание…

— Вот видишь. — Куб утер со лба холодный пот. — Не взорвалась.

— Так чего делать-то? — растерялся Немой. — Прямо хоть руками во врагов патроны кидай. Авось в глаз попадем.

— Лучше ножи, — поправил Куб, извлекая метательные клинки из ножен на поясе.

Немой протянул свои ножи Севе:

— На. У тебя это дело лучше получится.

Куб коротко кивнул, взял клинки, но метать их не спешил. Понимал, что под камуфляжными куртками врагов могут быть надеты бронежилеты, которые ножом не пробьешь.

— Митя, слушай сюда. Задача у нас будет такая. Раз огнестрельное оружие не действует, в бой без особой нужды мы ввязываться не станем. Вдвоем всех чужаков одними ножами все равно не перебьем. Поэтому действуем так. По-тихому спасаем тех из наших, кого еще можно спасти, и сваливаем из лагеря, — предложил Куб.

— Некого тут спасать, — мрачно откликнулся Немой. — Эти суки оба убежища вскрыли, как консервные банки.

— Есть и третье. Запасное, возле кухни, — напомнил Куб. — Там тоже иногда прячутся.

— Сначала примем дозу, — перебил Немой. — Тот чмошник у вертолета сказал, что надо делать по уколу в час. Кажись, пора. А то у меня потихоньку глаза болеть начинают.

— У меня тоже. Кстати, а сколько у нас всего шприцов?

— Одиннадцать. — Немой протянул один Кубу, второй взял себе. — Теперь девять.

Сева Кубометр с удовольствием сделал себе инъекцию — неизвестный препарат полностью снимал боль покалеченного тела и придавал сил. Бодрил, как глоток хорошего коньяка.

— Ну, что? Проверим запасную землянку? — предложил Немой, когда с медицинскими процедурами было покончено.

— Погоди, — остановил его Куб. — Если землянка закрыта изнутри, то мы в нее так просто не войдем. И знак своим подать снаружи не сумеем. Не услышат они нас, там же повсюду звукоизоляция и окон нет.

— И как быть?

— Надо связаться с ними по телефону. Предупредить, что идем. Пусть открывают.

— По телефону? — не понял Немой.

— Точно. Телефон есть там.

Куб кивнул в сторону вскрытой землянки, возле которой по-прежнему кучковались чужаки, обыскивая мертвых людей. Делали они это не торопясь и явно пока не собирались покидать превращенный в бойню лагерь.

— Ты думаешь, телефон еще фурычит? — засомневался Немой. — Он же теперь считай на поверхности. А в Сияние, похоже, вырубается абсолютно все, даже оружие…

— Автомат мог не стрелять, потому что не воспламенялся порох. А в телефоне ничего подобного нет. Только спрессованный уголь. А вся электрика у них под землей. Должен работать. Как бы то ни было, это наш единственный шанс дать знать в убежище, чтобы открыли.

— Походу, так, — вынужден был согласиться Немой.

— Короче, Мить, ты сейчас скрытно двигаешь к третьей землянке и ждешь, — продолжал Куб. — А я пробираюсь к телефону, подаю нашим знак. Они открывают тебе, ты заходишь, делаешь им уколы и выводишь из лагеря.

— Не понял, — помотал головой Немой. — Как ты проберешься к телефону мимо чужаков? Их там не меньше дюжины.

— Проберусь. Есть план, — уверенно заявил Куб. — А твоя задача — вывести из лагеря людей.

Он говорил так спокойно и убежденно, что у Немого не возникло и тени подозрения. Мите и в голову не пришло, что его лучший друг Сева Кубасов по прозвищу Кубометр нагло врет ему в лицо…

— Где встречаемся? — уточнил Немой.

— В аду, — хмыкнул Куб.

— Там само собой. А до того?

Обговорили координаты и время ожидания. Митя протянул Кубу два шприца с красными ободками:

— Возьми. На всякое непредвиденное.

— Нет, — отказался Куб. — Тебе они нужнее. Мы не знаем, сколько именно в землянке людей.

— Да сколько бы ни было. Через час тебе понадобится новая инъекция…

— Через час мы с остальными уже будем шагать вместе по тайге. Или сидеть в глубокой норе, пережидая Сияние, — перебил Куб. — И ты сам, собственноручно воткнешь иглу мне в шею. Лады?

— С превеликим удовольствием, — съязвил Немой. — Вгоню тебе шприц по самый поршень, можешь не сомневаться.

Куб ухмыльнулся и хлопнул друга по плечу:

— Давай, Митяй. Дуй на позицию. Я досчитаю до трехсот… это примерно пять минут, а потом рвану к телефону. К этому времени ты должен сидеть под дверью землянки. Действуем слаженно и быстро, пока эти твари не спохватились.

Немой кивнул. Ему захотелось на прощание обнять Куба, но в последний момент он передумал. Постеснялся проявить неуместную слабость. «Не на века же расстаемся», — подумал Немой и пошутил:

— Ну что, Сева? Сверим часы?

— Ага. Раз… два… три… — начал отсчет Куб.

— Четыре… пять… шесть… семь… — подхватил Немой и, пригнувшись, побежал в сторону кухонной палатки.

Уже на подходе к цели Митя едва не напоролся на трех чужаков и залег возле ящиков с продуктами, которые доставили в лагерь перед самым Сиянием и не успели разобрать.

Чужаки, как назло, никуда не спешили. Остановились в нескольких шагах от укрытия Немого и лопотали о чем-то своем. Говорили невнятно — словно рты у них были набиты горячей кашей. Митя уловил лишь обрывки фраз. Несколько раз прозвучало имя Трояна и еще какого-то Айболита. Похоже, чужаки реально боялись обоих.

Вообще, как успел рассмотреть Немой, эти трое несколько отличались от остальных чужаков. Во-первых, их лица не были скрыты под шапками-масками. Этакие обритые обезьяньи хари, напомнившие Мите пилотов вертолета. А во-вторых, у них за плечами висели автоматы.

Остальные вражьи бойцы из оружия имели только огромные тесаки, какими забивают скот на бойне. Оно и понятно. Наверняка неприятелю известно, что в Сияние огнестрельное оружие бесполезно, так зачем зря обременять себя ненужным грузом?

Но у этих троих автоматы все-таки были. И автоматы необычные.

«Ну-ка, ну-ка… Двести двадцать шесть… Двести двадцать семь…» — Не прекращая счета, Митя осторожно высунулся из-за ящика, чтобы получше рассмотреть оружие врага.

Внешне оно почти не отличалось от автомата Калашникова, разве что сбоку на ствольной коробке торчала непонятная пирамидка.

«Вот так хреновины… Двести тридцать один… Добыть бы хоть одну такую… По ходу, эти пукалки в Сияние работают. Не зря же обезьяны вцепились в них, как в родные… — Митя прикинул шансы быстро завалить всех троих. — Нет, по-тихому не получится… Двести тридцать девять… Тревогу, суки, по-любому поднять успеют… И сколько еще они собираются тут торчать?! Двести сорок один… Я уже и так опаздываю… Двести сорок три…»

Немой дал задний ход, чтобы обогнуть троицу по широкой дуге, однако случайно наступил на вывалившийся из ящика обрывок упаковки. Раздался негромкий, но отчетливый звук сминаемой бумаги.

Чужаки прекратили разговор и настороженно уставились в сторону Немого…

«Двести девяносто семь… Двести девяносто восемь…» — считал Куб, в который уже раз пробегая взглядом путь от своего укрытия до входа в распотрошенную землянку номер один. Он так и так просчитывал ситуацию, но в любом случае выходило следующее: по-тихому добраться до телефона не получится.

В другой ситуации Куб отловил бы чужака-одиночку, позаимствовал его шапку-маску и остальную одежду, чтобы сойти за своего, и спокойно, не прячась, пошел бы к телефону… Увы. Сейчас такой номер не пройдет. Самый малорослый чужак ростом свыше двух метров, а большинство так вообще под два с половиной. Да и фигуры отличаются от человечьих — кряжистые, с короткими шеями и мощными загривками, как у горилл. Рядом с любым из чужаков богатырь Немой смотрится худосочным пацаном, что тогда говорить о Кубе.

Нет, за своего у чужаков Севе никак не сойти.

Куб соврал Немому, будто у него есть план, как незаметно добраться до телефона. На самом деле Сева рассчитывал действовать внаглую — прорываться в землянку на виду у чужаков.

Враги сейчас беспечны, ведь они уверены, что в Сияние им некого опасаться, поэтому поначалу растеряются и не успеют вовремя среагировать на нахальный рывок егеря.

Да, к телефону Куб пройдет. Даже успеет связаться с землянкой номер три и сказать им несколько слов. А вот потом придется туго, и егерь прекрасно это понимал. Сева Куб, конечно, отличный рукопашник, но с дюжиной врагов даже он вряд ли справится. Ведь чужаки тоже небось не пальцем деланные, и тесаки у них в руках — не детские игрушки.

«Главное, чтобы Митя сумел вывести людей… Надеюсь, он уже возле дверей землянки, потому что сейчас начнется заварушка… Двести девяносто девять… Триста… Пора!»

Сева взял на изготовку первый из десяти метательных ножей, выскочил из укрытия и вихрем понесся мимо опешивших чужаков.

Резкий звонок телефона как ножом разрезал тревожное беспокойство в маленькой землянке возле кухни.

— Ну наконец-то! Позвонили! — Техник Бобок первым рванул к телефону. — Сейчас выясним, что там у них взрывалось…

Он завопил в раструб:

— Третья слушает!..


…Куб не ошибся насчет телефона — тот работал! Но егерь не учел одного: из-за беснующегося снаружи «Пения сирен» людям в третьей землянке будет непросто разобрать его слова.

…Бобок долго вслушивался в какофонию звуков. Затем пожал плечами:

— Ерунда какая-то. Ничего не понимаю, — он отошел от телефона. — Сбой, наверное.

— Погоди! Мне кажется, там кто-то кричит…

— Да. Точно, — поддержал профессора Фома. Люди в бункере замерли, прислушиваясь.

— Кричат: «откройте дверь…», «свой…». И еще что-то… — воскликнул Бобок и завопил в раструб: — Кто говорит? Что?.. Не понимаю… — Техник обернулся к остальным: — Может быть, вы поймете?

Несколько мгновений четыре человека напряженно вслушивались в доносящиеся из раструба звуки, пытаясь отделить мужской голос от воя сирен.

— Он говорит: «свой», «откройте дверь», — подтвердил Док. — И еще: «вакцина» и «Сияние».

— Он сказал: «есть вакцина от Сияния», — добавил Седой. — По-моему.

— От Сияния нет вакцины, — возразил Фома.

— Как знать… — еле слышно пробормотал Док.

Голос в раструбе внезапно затих. В землянке воцарилась тишина.

— И чего все это значит, мужики? — спросил Фома.

— Что снаружи кто-то из наших. У него есть вакцина от Сияния, и он хочет, чтобы мы открыли ему дверь, — с нервным смешком отозвался Седой.

— Бред, — покачал головой Фома.

— Бред, — согласился Седой. — Такой вакцины не существует. Если бы наши изобрели ее, мы бы знали. Полагаю, это ловушка. Откроем дверь — сдохнем.

— Иван Аркадьевич, а вы что думаете? — спросил Фома.

Зинчук помедлил с ответом…

Лихой прорыв Куба увенчался полным успехом. Не ожидавшие ничего подобного чужаки провожали его вытаращенными от удивления глазами, разинув рты. Глазели, будто на приведение, и даже не рыпнулись на перехват.

Заскочив в распотрошенное убежище, Куб метнулся в самый дальний угол, за металлизированную ширму, которая отделяла командный закуток от остального помещения. Там висели вмонтированные в земляную стену два телефонных аппарата: каждый для связи с конкретной землянкой. Куб принялся крутить рукоятку с цифрой «три».

Ответили почти сразу:

— Третья слушает! — раздался из слухового рожка мужской голос.

Егерь обрадовался и, не теряя времени, заорал в передающий раструб, торчащий из коробки телефона:

— Мы свои! Находимся снаружи! Откройте нам дверь! Не бойтесь: у нас есть вакцина против Сияния!

— Кто говорит? — откликнулся невидимый собеседник.

— Свои! Егеря! Откройте нам дверь!

— Что? Ничего не понимаю… — В трубке замолчали.

Куб прокричал фразу трижды, каждый раз делая небольшую паузу в ожидании ответа. Но трубка больше не отвечала. Зато в землянку нагрянули чужаки.

— Ладно, девочки, потанцуем, — хищно улыбнулся Куб.

Его улыбка на миг отразилась в блестящем лезвии метательного ножа, а уже в следующую секунду заточенный металл молнией прорезал воздух и вонзился в солнечное сплетение первого из врагов. Тот остановился, ухватился рукой за торчащую из своего тела рукоять, но падать замертво не спешил.

Куб не успел удивиться — не было времени. Еще трижды свистнули ножи, вонзаясь в тела чужаков. Но те и не думали подыхать. Наоборот, взревели от ярости и бросились на егеря, размахивая тесаками.

— Ну, и живучие же гады, — удивился Куб. — Попробуем по-другому…

Он поднырнул под атакующий тесак, перехватил руку противника, выкручивая. Ладонь врага непроизвольно разжалась, выпуская оружие. Тесак достался Кубу. А локоть егеря воткнулся противнику в пах. Как только враг согнулся, а его голова оказалась в пределах досягаемости Куба, егерь размахнулся и снес противнику башку. Обезглавленное тело рухнуло на землю.

— Вот так вот. Без черепушки ты гораздо симпатичнее, — удовлетворенно пробормотал Куб и подумал: «Интересно, чем сейчас занимается Митька?..»

Хруст сломанной шеи чужака показался Немому райской музыкой.

— Фу, запарился. — Егерь утер с лица пот, с удовольствием глядя на три мертвыхтела. — Эх, жалко, Куб меня сейчас не видит! Даже он не смог бы сделать всех троих лучше!


…Когда оберточная бумага зашуршала под ногой Немого, три чужака повернулись на звук. Они не насторожились. Решили, что это проделки ветра. И все же один из них отправился проверить, к счастью для егеря так и не взяв автомат на изготовку.

Огромной хищной кошкой Немой выскользнул из-за ящика и вонзил «клыки» — тяжелый боевой нож — между ребер врага, поражая сердце. Такой удар всегда приводит к смерти. Но только не в этот раз. Чужак, конечно, ощутил его, даже покачнулся, но сразу выпрямился и попытался сорвать с плеча автомат. Однако егерь оказался проворнее — сработал инстинктивно — саданул врагу коленом промеж ног, а когда вражина согнулся пополам, зашел сбоку и сломал тому шею. Враг затих.

Зато очухались от неожиданности два других — попытались прикончить Митяя из своего чудного оружия. Но, прежде чем они открыли огонь, Немой уже был рядом, с трофейным автоматом в руках. Точнее — между ними, лишая противника возможности стрелять.

Сам Немой тут же выпустил очередь одному из чужаков в лицо, благо предохранитель и спусковой крючок оказались на привычном месте. Раздался знакомый стрекочущий звук, совсем как при стрельбе из «калаша» с глушителем, хотя никакого ПБС на стволе не было. Пули превратили обезьяноподобную морду в кровавую кашу.

Не успел мертвый чужак упасть на землю, как егерь уже развернулся в сторону второго. Короткая рукопашная закончилась полной победой Немого, хотя один неслабый удар он все-таки пропустил. Чужак умудрился приласкать Митю по голове прикладом. Хорошо, что удар прошел вскользь, иначе у Немого был бы пробит череп. А так егерь всего лишь оглох на одно ухо, у него закружилась голова и к горлу подкатила тошнота.

— Никак сотрясение. — Митя поморгал, стараясь остановить кружащийся мир. — Ладно, надо торопиться. Сколько уже там натикало? Двести сорок… нет, пятьдесят… а, плевать!

Егерь подобрал все три вражеских автомата, прикрыл трупы коробками, чтобы они не маячили на виду, и поковылял вперед, молясь об одном: дойти до землянки и не упасть.

Удача сегодня была на стороне Немого — он не просто дошел, но и умудрился больше не попасться на глаза врагу. Хотя последнее оказалось несложно. Обезьяны в шапках-масках занимались своими делами, даже не догадываясь, что у них в тылу бродят посторонние.

Немой добрался до вожделенной землянки, увидел целую, неповрежденную дверь и обрадовался: они с Кубом успели! Враг еще не вскрыл последнее из убежищ.

Митя поспешно толкнул створку, полагая, что замок открыт и что предупрежденные Кубом люди в убежище ждут его.

Как бы не так! Дверь и не подумала открываться.

«Сева не добрался до телефона? Или аппарат все-таки в Сияние не работает? А может, его разбили чужаки, когда громили землянку? — Мысли Мити заметались растерянными блохами. — И что делать? Торчать возле двери, пока не откроют? Возвращаться за Кубом? Уходить одному и ждать Севу в назначенном месте? Что?..»

Немой горько пожалел, что друга нет рядом. Спокойный, рассудительный Куб всегда точно знал, что надо делать, и в любой ситуации умел принимать единственно верное решение.

Куб быстро понял слабые и сильные стороны чужаков. Противники отличались недюжинной физической силой, но были медлительнее Севы. Зато они почти вдвое выше и живучи необычайно. Убить их можно, только отрубив голову, свернув шею или вогнав клинок в глаз. Не самые простые способы покончить с врагами, тем более, когда эти самые враги активно сопротивляются и так и норовят достать своими мясницкими тесаками!

И все же Кубу удалось почти невозможное — он вышел из разрушенной землянки, оставив позади несколько мертвых врагов. Конечно, чужаков вокруг было еще много, но Кубу и не требовалось кончать их всех. Свою задачу Сева выполнил — предупредил людей в землянке. Теперь самое правильное — это попытаться уйти самому. Покинуть лагерь и затеряться в тайге.

В отличие от Немого, Сева не знал, что у врагов огнестрельное оружие работает в Сияние. Так что Куб совершенно не опасался выстрелов.

Вооружившись трофейным тесаком, Кубометр отмахался от парочки особо упрямых горилл и вознамерился делать ноги, как вдруг спину обожгло чем-то невыносимо горячим, а уши уловили знакомый стрекочущий звук.

Сева остановился на бегу — будто его сзади дернули за привязанные к телу ниточки. Оглянулся…

Увидел черный зрачок автомата, который задергался, выплевывая очередную порцию огня… По телу словно промолотил горячий град…

Севе вдруг страшно захотелось спать. Как магнитом потянуло к земле.

«Автоматы… у них стреляют… Но почему?! Сияние же… Или уже закончилось?..»

Кубометр через силу разлепил закрывающиеся глаза и посмотрел на яркое и в то же время пыльное небо.

«Вот оно — Сияние… Тогда почему?..»

Небосвод закрыло незнакомое мужское лицо — нормальное, не обезьянье. К артерии на шее егеря прикоснулись холодные пальцы, и злой голос прошипел, обращаясь к кому-то вне поля зрения Севы:

— Ты идиот, Троян! Зачем было стрелять на поражение? Взяли бы его живьем, узнали, почему он не сдох во время Сияния.

— Нет, Айболит, не взяли бы, — спокойно возразил Троян. — Таких, как он, живыми не берут…

Дальнейших слов Сева не услышал — для него наступила вечная ночь.

Тот, кого назвали Айболитом, склонился над мертвым телом, быстро обыскал карманы, сорвал с шеи Куба «солдатский кулон» и повернулся к собеседнику:

— Смотри, Троян, он егерь.

— Кто бы сомневался, — пожал плечами Троян.

— Прикажи своим макакам прочесать лагерь. Он мог быть не один. И пусть заканчивают с третьим убежищем, чего они тянут кота за хвост.

Троян меланхолично кивнул и отправился выполнять приказы. Конечно, Айболит не был для него командиром. Скорее, советником-наблюдателем. Но Троян слишком хорошо знал этого человека и в глубине души боялся — почти так же сильно, как «макаки» боялись самого Трояна…

Не зная, что предпринять, Немой сидел возле закрытой двери убежища. Травмированная голова звенела от боли, во рту ощущался отчетливый привкус железа, и от этого никак не удавалось сосредоточиться.

— Все, ухожу! — неизвестно кому заявил егерь и путано пояснил: — Раз вы так, то и мы не станем…

Он слишком резко поднялся на ноги, отчего голова закружилась сильнее. Чтобы не упасть, Немой был вынужден навалиться всем телом на дверь землянки.

А в это время несколько чужаков спешили со своей чудо-взрывчаткой к последнему из убежищ…

— Надо открыть дверь. — Док обвел взглядом Фому и Седого. — Я понимаю, насколько это опасно, и все же думаю, стоит пойти на риск. Если там, снаружи, и впрямь свой, возможно, ему требуется помощь.

— А может, у нас была галлюцинация? — заговорил Фома. — И звонок, и голос в трубке просто померещились? При Сиянии, я слыхал, и не такое бывает.

— Ладно, чего гадать, — вмешался Седой. — Снимем замок, но створку распахивать не будем. Кому надо, тот сам войдет. Я открою, а вы на всякий случай отойдите в самый дальний угол землянки. И уши заткните чем-нибудь. А то мало ли что.

Седой решительно направился к выходу. Вошел в крошечный предбанник, плотно прикрыл за собой внутреннюю дверь, приблизился к наружной створке и настороженно замер, прислушиваясь. Массивная, обитая звукоизолирующим материалом наружная дверь не пропускала ни звука, поэтому было непонятно, есть кто-нибудь снаружи или нет.

Егерь взялся за «штурвал» запорного механизма и провернул его. Не успел замок встать в положение «открыто», как створка распахнулась и в предбанник ввалилось крупное тело — в компании с убийственным Сиянием. Стегануло по глазам, болезненной волной ударило в уши.

К счастью, продолжалось это меньше секунды — Немой захлопнул наружную дверь. Сияние отступило, затаилось на время, словно кошка возле мышиной норки.

Седой утер слезящиеся глаза и поглядел на пришельца:

— Митька?! Ты? Немой! И вправду свой. Живой, сукин сын! Ты проходи к нашим, а я пока дверь запру.

— Оставь так, — перебил Немой. — Некогда. Пойдем внутрь, поговорить надо. Сколько вас там?

— Четверо. Ты будешь пятым.

Пока Немой торопливо рассказывал о чужаках, а заодно делал инъекции всем присутствующим, Док рассматривал трофейные автоматы.

— Очень интересно… — бормотал он, ощупывая странный прибамбас на ствольной коробке. Что-то щелкнуло, верхняя часть пирамидки отъехала в сторону, и на ладонь Дока выпал маленький золотистый кубик. — Оба-на!

— Что это такое, профессор? — сунулся к нему Седой.

— То, что, по-видимому, и позволяет автоматам стрелять во время Сияния. — Док окинул кубик влюбленным взглядом, вставил его обратно в пирамидку, повесил автомат через плечо и посмотрел на егерей: — Ну и как будем действовать, мужики?

— Позвольте мне, профессор. — Фома решительно отобрал у Зинчука автомат.

Направленный взрыв вынес двери третьего и последнего убежища, открывая путь Сиянию. Чужаки снаружи ждали, когда адский свет и чудовищный звук выгонят из норы беззащитных, умирающих людей.

Так и произошло — из землянки выскочил обезумевший человек, зажимая окровавленные уши. Он кричал во все горло и слепо тыкался по сторонам, полностью потеряв ориентацию. Следом за ним вывалился еще один.

Чужаки загоготали, предвкушая забаву. Одна из макак подскочила к мечущемуся человеку и собралась повалить его на землю. Но не успела. Умирающий перестал корчиться и жмуриться. Напротив, широко раскрыл глаза, выхватил спрятанный под мешковатой курткой трофейный автомат и саданул длинной жгучей очередью по не ожидавшим подобной пакости врагам…

— Я же говорил, что тот егерь был не один. — Айболит в бинокль наблюдал за боем, стоя в отдалении на снайперской вышке рядом с Трояном. — У них «золотой» автомат. Вернее, целых три.

— Небось отобрали у наших. То-то тройка Косаря так до меня и не дошла. Бойцы должны были проследить, чтобы макаки не оплошали, и организовать «уборку», чтобы следов не осталось… а они пропали.

— Так твоему Косарю и надо, — обозлился Айболит. — Раз не умеют за себя постоять, пусть подыхают как собаки! А егеря, что их уделали, молодцы… И все же интересно: как они выживают в Сияние? Неужто украли у нас препарат?

— Разве такое возможно? — удивился Троян.

— А ты вспомни своего дружка, Механика, — скривился Айболит. — Как он перед побегом увел у меня из сейфа «силача», а? Из запертого сейфа, код которого знали, между прочим, лишь мы с тобой!

— Ну, Меху такие сейфы как ха, — еле заметно усмехнулся Троян. В усмешке сквозило одобрение.

Айболит заметил и вспылил:

— Тебя он тоже сделал на раз! И тебя, и всю твою хваленую охрану! Это ты упустил тогда Механика. Ты лично виноват в том, что он сбежал! И если облажаешься еще раз… — Айболит сделал многозначительную паузу. — Учти, Хозяин дважды ошибок не прощает. Упустишь этих пятерых — и тебе хана. Смотри, они сейчас прорвутся из лагеря!

— Не прорвутся, — проворчал Троян. И пристроил снайперскую винтовку на мешки с землей. Эта снайперка тоже немного отличалась от обычной — имела набалдашник в виде пирамидки сбоку на ствольной коробке, ниже прицела.

Троян поймал в оптический прицел егеря с трофейным — «золотым» — автоматом в руках.

— Не на поражение стреляй, — напомнил Айболит.

— Тех троих, у кого наши автоматы, придется ликвиднуть, — возразил Троян. — Живыми их не взять. Они всех моих макак перестреляют, замучаемся потом новых выращивать… А вот двух других возьмем тепленькими. Хватит тебе двоих пленников?

— Вполне, — покивал Айболит.

— Ну и отлично. — Троян задержал дыхание, поймал миг между двумя биениями собственного сердца и плавно нажал на спусковой крючок.


— Получайте, суки! — Митя Немой с мстительным азартом открыл огонь по столпившимся перед землянкой чужакам.

Трофейный автомат не подвел — раскаленный свинец превращал укрытые шапками-масками морды в кровавую кашу. Рядом вели огонь Фома и Седой. Безоружные Бобок и Зинчук держались чуть позади, ожидая, когда егеря расчистят путь.

Вдруг Фома замер, повернул голову, пытаясь рассмотреть что-то вдалеке, а потом беззвучно повалился на землю.

— Ты чего?! — Седой хотел наклониться к нему, но не успел — пуля ударила его в висок. Седой замертво рухнул на бездыханное тело товарища.

Немой машинально глянул в ту сторону, куда перед смертью глядел Фома. Увидел блеснувший лучик — это яркие сполохи Сияния отразились в линзе оптического прицела.

«Снайпер на вышке… — успел осознать Немой. — Ну вот и все… Как говорил Сева? Встретимся в аду…»

Зинчук и Бобок увидели, как все три егеря один за другим упали на землю, сраженные пулями снайпера.

— Автоматы!.. — рванулся вперед Док.

Он хотел подобрать трофейное оружие, но не тут-то было — уцелевшие макаки очухались и ломанулись на него…

Глава 12

Байки, подслушанные у костра:

— Он очень преданный человек. Предает ну только в исключительных случаях!

Снаружи бушевало Сияние, а внутри, в пещере, было тепло, уютно и спокойно. Потап, егеря и большая часть балласта дремали. Юрун тоже спала, прислонившись к моему плечу. Я собирался последовать ее примеру, но помешал Кочкин. Рядовой подсел ко мне и возбужденно прошептал:

— Бедуин, я вспомнил кое-что…

— Отлично, только на полтона ниже, — перебил я. — Девушку не разбуди.

— Я не сплю, — возразила Юрун, не открывая глаз.

— Ну, говори, Илюха, чего у тебя там?

— Я вспомнил, — повторил он. — Вы спрашивали, что во время боя за «Ошарское» показалось мне странным. Так вот. Я видел, как одного из нападавших изрешетили пулями, а ему хоть бы хны.

— Так-таки изрешетили, — засомневался я. — Небось задели слегка в плечо.

— Нет! Очередь из автомата ударила ему прямо в грудь. Он покачнулся, но продолжал идти вперед и стрелять. Так и не упал.

— В бронике был, вот и не упал. Пули в кевларе застряли.

— Вряд ли. Я видел кровь на куртке, значит, пули попали в… хм… живое тело.

— Тогда он был под наркотой. Видал я таких уникумов, еще на Большой земле. В основном в восточных странах. Накачаются дурью под завязку, наорутся до опупения молитв и идут, бессмертные воины хрен-знает-какого-бога, в решающую битву с псами неверующими. В такого, бывало, весь рожок выпустишь, а он прет вперед как танк и глазом не моргнет. Мертвый уже, по сути, а не падает. Еще и кучу народа успевает положить, гаденыш. А еще говорят, что на Большой земле зомби нет! Тьфу, вспоминать противно. Уж кого-кого, а фанатиков на дух не терплю.

— В голову таким стрелять надо, — внезапно подал голос Механик. — А еще лучше — сносить ее на хрен с плеч долой, тогда точняк этого урода положишь.

— Откуда ты знаешь? — тотчас поинтересовался Боря Таран.

— От верблюда, — отрезал Механик, но потом все же соизволил пояснить: — Без башки даже зомбаки не живут.

— Надо проверить, что там у нас на дворе делается.

Сапер Фига поднялся с места, привычно защитил глаза закопченными на огне стеклами, воткнул в уши беруши и пошел к своему завалу. Осторожно достал небольшой камешек, открывая крошечную щель наружу…

— Потап, а Сияние-то вот-вот закончится. Можно выходить.

— Отлично. Тогда подъем, — скомандовал Алексей. — Фига, открывай заветную дверку.

— Айн момент, командир.

Сапер потянулся к своему рюкзаку, вынул необходимые принадлежности для взрывных работ и принялся прилаживать маломощные заряды в определенных точках завала.

— А ну, все назад, уши заткнули, рты разинули… Готовы? Тогда бум…

Грохнуло. Каменная кладка, перегораживающая выход, просела, поднимая в воздух тучу мелкого каменного крошева.

— Проход открыт, — доложил Фига.

— Тьфу. — Боря Таран скривился, отхаркнул слюну, густо замешанную на каменной крошке, и решил предъявить претензии саперу: — Ты, сука, нарочно заставил нас рты открыть, чтоб мы как можно больше всякого дерьма наглотались!

— Дурак, — спокойно парировал Фига. — Если бы ты пасть не раззявил, оглох бы. Понял? Так что сопли подбери и спасибо мне скажи.

— Пасиба, Кукиш-джан, — на южный манер пропел Ерш, прикладывая руку к груди и кланяясь. — Накармил от пуза, дарагой. Угощение до сих пор на зубах скрипит.

— Отставить подковырки, — вмешался Потап. — Амуницию поправили и шустро на выход по одному. Нам еще назад пять кэмэ возвращаться и след «дичи» искать.

— Да, кстати, — спохватился Шебай и шепотом обратился к Юрун: — Как думаешь, после Сияния нить не исчезнет?

— А хрен ее знает, — озабоченно нахмурилась Юля. — Но по-любому лучше поспешить.

Глеб кивнул и первым устремился к выходу.

Ему первому и досталось. Неизвестный снайпер влепил следопыту пулю точно в лоб. Шебай умер мгновенно, даже не успев понять, что произошло.

— Глеб, ты чего? — удивилась Юрун и сделала шаг к упавшему телу.

— Назад! — страшным голосом прошипел Потап. — Все назад! К Глебу не подходить! И вообще не высовываться.

— Почему? — не понял Кочкин.

— Выход из пещеры держит под прицелом снайпер, — пояснил ему Мех.

— А то и не один, — добавил Потап. — Хорошо хоть гранатометчика нет. Иначе накрыли бы нас в этой норе, как крыс. Пары снарядов с лихвой бы хватило.

— Типун тебе на язык, — скривился Таран.

— Как же так? — не врубался Кочкин. — Сияние только-только закончилось. Когда же снайперы успели занять позиции?

Потап ему даже отвечать не стал. И правильно сделал. Сейчас надо решать, как выбраться из этой мышеловки живыми, а уж потом выяснять, кто, когда и зачем.

— Толмач, Лось, — окликнул Потап егерей, — задача для вас будет такая…

— Погоди, — внезапно прогудел Могильщик. — Я сам с неприятелем разберусь. А вы пока не лезьте.

— Уверен?

— Стопудово. Вы только мне ПКМы дайте. Оба.

— По одному пулемету в каждую руку, что ли? А не мелковаты они для тебя? Ты вон здоровый какой. Лучше сразу пушку бери. Гаубицу, а? — не удержался Таран.

Могильщик промолчал. А спустя мгновение онемел и Таран. И было от чего.

Я толком не понял, как это произошло, но перед нами в пещере стояли два Могильщика сразу. Оба в одинаковом камуфляже, с рюкзаками и вертикалками через плечо. Один из них взял ПКМ и молча поковылял к выходу из пещеры. Не знаю, почему его пропустил снайпер, но клон спокойно вышел наружу, перешагнул труп Шебая и двинулся дальше. А оставшийся в пещере Могильщик продолжал размножаться у нас на глазах.

Два…Три… Четыре… Пять Могильщиков…

Дубль два подхватил второй ПКМ, а остальные рванули на врага прямо так, с охотничьими ружьями. В пещере с нами остался один Могильщик — как я понял, настоящий. Хотя, когда они стояли всей гурьбой, отличить клон от оригинала не было никакой возможности.

Зрелище оказалось не для слабонервных. Пробрало всех. Кроме Ерша и… Юрун. Похоже, эти двое и раньше знали о необычной способности волосатого изгоя.

— А остальным своим дублям чего ж ты стоящего оружия не дал? Взял бы у нас автоматы, что ли, — слабым от пережитого потрясения голосом поинтересовался Таран.

— У врага возьмут, — прогудел изгой.

Некоторое время мы напряженно прислушивались к ожесточенной перестрелке, которую вел отряд Могильщиков с неизвестным противником.

— Им там помощь не нужна? — спросил у волосатого изгоя Потап.

— Справятся, — равнодушно откликнулся тот.

— А если у вражины пара взводов? А твоих всего четверо.

— Плевать.

— Слышь, Могильщик, а сколько дублей ты можешь вот так родить за раз? — полюбопытствовал Таран.

— Сколько ни есть, все мои, — уклончиво ответил изгой.

— Ммм, — выразил недовольство такой скрытностью Таран, но расспросов не прекратил: — А когда кого-то из твоих… хм… дублей гасят, ты что-то чувствуешь?

— Нет.

— Совсем ничего? — настаивал Таран.

— Нет, — с раздражением повторил изгой. — Не чувствую, потому что их не гасят!

— Как это? — опешил Таран. — Так-таки никогда и не гасят?

Могильщик не ответил, но его прищуренный взгляд пообещал Боре массу неприятностей, если он сейчас же не заткнется или не сменит тему. Таран выбрал второе.

— Леш, а ведь по ходу, конец нашей слежке, — переключился он на Потапа. — Кажется, «дичь» сама перешла в разряд «охотников».

Потап тему не поддержал, отделался невнятным мычанием и обменялся со мной быстрым взглядом. Мы отлично поняли друг друга. Засаду на нас могла организовать не только «дичь», но и та самая таинственная чертова дюжина Крылана, или кто они там на самом деле.

— Пойду гляну, что и как. Не возражаешь? — для проформы отпросился я у Потапа.

— Да не стоит, — прогудел Могильщик. — Мои ребятки и сами справятся.

Потап пропустил его слова мимо ушей. Кивнул мне:

— Действуй, Бедуин. Лось, прикроешь его.

— Товарищ командир, разрешите, с Бедуином вместо Лося пойду я?

Механик вытянулся в струнку, преданно поедая Потапа глазами. Разве что честь не отдавал. Впрочем, я уверен, что Меху в этом смысле уже давно нечего отдавать. Как говорится, чего нет, того нет…

Механик не паясничал, просился всерьез. Очень уж ему хотелось составить мне компанию. Знать бы зачем…

Алексей мельком посмотрел на меня. Я едва заметно прикрыл веки.

— Идите вдвоем, — разрешил Потап.

Мы с Мехом двинули на выход. Могильщик проводил нас пристальным взглядом и непонятно усмехнулся.

Снаружи, как оказалось, начиналось пасмурное утро. Сияние продлилось чуть меньше суток. Сейчас о нем напоминали лишь бледные зеленоватые полосы, почти невидимые на фоне серых туч.

Я вынырнул из пещеры первым, перепрыгнул труп Шебая и, сразу откатившись в сторону, распластался за ближайшим кустом, благо их навалом росло вдоль скальной стены.

Мех, в точности повторив мои действия, оказался рядом. Для такого опытного бойца это было непростительной ошибкой. Ему бы следовало занять позицию в стороне… если, конечно, он и в самом деле собирался прикрывать меня.

К счастью, основной бой протекал метрах в трехстах от нас — на том берегу реки, хотя шальные пули нет-нет да и долетали до нашего берега.

На первый взгляд, река была не слишком быстрая, но довольно широкая. Трудно переправляться через такую под плотным снайперским огнем.

Сам снайпер, убивший Шебая, наверняка прятался на том берегу реки. Там же кипел сейчас бой между бригадой Могильщиков и неизвестным противником. Интересно, как же клонам удалось форсировать реку? Почему неприятель пропустил их?

Судя по звукам выстрелов, вражеские бойцы располагали не только снайперскими винтовками, но и автоматами с подствольными гранатометами. Возможно, у противника имелся и пулемет. Тем не менее клоны Могильщика переправились через реку и сейчас сражались на том берегу среди пышной береговой растительности. Подробности боя разглядеть не удалось — загораживали кусты и разнокалиберные валуны.

Ладно, подберемся поближе к берегу.

Я сменил куст и только собирался поднести к лицу бинокль, как Мех вновь оказался рядом.

Да чего он, издевается, что ли?! Хочет, чтобы нас обоих накрыли одной гранатой?!

Ладно, если уж Меху так приглянулся этот конкретный куст, уступим. Пусть остается, а я опять сменю позицию. Тем более, что в пяти метрах впереди, у самой кромки воды, имелся многообещающий валун. Укрытие понадежнее куста. Да и к основному театру военных действий гораздо ближе.

Но не успел я обосноваться на новом месте, как рядом со мной опять нарисовался наемник.

— Мех, ну и чего ты ко мне все время жмешься? — раздраженно рявкнул я. — Тебе места на берегу не хватает? Вон за те камушки заляг.

— Я поговорить хочу. Для того и пошел. А ты все время скачешь козлом, догоняй тебя, — не менее раздраженно отозвался наемник.

— А другого места для разговора не нашел?

— А чем здесь плохо? — удивился Механик.

— Здесь вообще-то воюют, если ты не заметил, — не удержался я от шпильки. — Могут тебе случайно язык отстрелить, пока ты им лясы точишь.

— В АТРИ везде воюют… кроме Муторая, конечно, — философски подошел к делу наемник. — А язык не яйца. Отстрелят — и без него проживу.

— Ближе к теме, — потребовал я.

Шальная пуля чиркнула по нашему валуну, срикошетила и булькнула в воду.

— Могильщика надо валить. Срочно, — без обиняков заявил Механик. Ничего себе! Я от него, конечно, многого ожидал, но чтоб такое… А Мех продолжал: — Действуем так, Бедуин. Я отзову Могильщика в сторонку, а ты стреляешь ему в спину…

— Погоди, не части, — притормозил я наемника. — Что ты против него имеешь?

— Ты видал, как он ловко дублей штампует? — вопросом на вопрос ответил Механик.

— И что? Ерш вон вообще молниями пуляет.

— Его валим следующим, — согласился наемник.

— Да? А валка не треснет? Ты эти свои шовинистские штучки брось. Лично я к изгоям отношусь нормально…

— Я тоже, — перебил Механик. — Меня не таращит от того, сколько у них рук или ног. Никогда шовинистом не был. Как и ты, считаю, что изгои — нормальные люди. Но Могильщик и Ерш — особый случай. Если сейчас мы не завалим их, чуть позже они ликвидируют вас.

— Нас? Это кого же? А лично вы к «нам» не относитесь?

— Нет. «Вы» — это егеря. Ну и твой дружок Кочкин, конечно.

— А ты и Таран?

— Мы по другую сторону баррикад, — криво ухмыльнулся наемник. — Слушай по порядку, Бедуин. Еще в Ванаваре, перед самым выходом на маршрут, Будда и Петрович собрали нас четверых вместе — меня, Тарана, Могильщика и Ерша и очень четко сформулировали задачу.

— Конкретнее.

— Как только найдем базу чужаков, нам приказано ликвидировать всех егерей.

— А следопытов?

— Только Шебая. Юрун не трогать. Могильщик поставлен ее оберегать. Будда так и сказал ему: мол, пока ты жив, чтоб ни один волосок с ее головы не упал.

— Ага…

— Кстати, поломка связи — дело рук Ерша. Он умеет не только молниями стрелять, но и создавать около себя мощное поле, так что все электронные приборы враз перегорают. Ерш подходил к каждому из группы и точил с ним лясы. А сам потихоньку диверсантил — рации ломал. Поле-то меняется незаметно для человека.

— Это понятно… Значит, у вас четверых рации до сих пор работают?

— Нет. Ерш и их потом того. Чтоб подозрений избежать.

— Разумно, — согласился я. Теперь понятно, как Меху удалось переговорить с кем-то, когда рации уже якобы были сломаны. — А Таран в курсе, что ты мне тут душу изливаешь?

— Нет. Он всерьез собирается выполнить приказ Петровича. Кстати, сигналом к началу ликвидации должен стать его выстрел в Потапа. Могильщик тут же валит тебя. А мы с Ершом добиваем остальных.

— А Крылан?

— Что Крылан? — растерялся Механик.

— Он в игре?

— Не знаю.

Мне показалось, что тут наемник соврал. Ладно, оставим пока эту тему, перейдем к следующей…

— Мех, а после вашего общего совещания с изгоями — не отозвал ли Петрович тебя с Тараном в сторонку и не шепнул ли вам еще кое-что?

— Шепнул, — не стал темнить наемник. — Как только с егерями будет покончено, мы с Борей валим Могильщика и Ерша. Причем я уверен, что Будда отдал им точно такой же приказ насчет нас.

Теперь расклад более-менее понятен. Эта база чужаков настолько важна, что ни Петрович, ни Будда не хотят делить ее ни с кем. Для того и вырубили связь, чтобы скрыть заключительную часть маршрута от официальных властей Ванавары… а заодно и друг от друга. Не доверяют партнеру, суки.

Вот это я называю сотрудничеством в духе АТРИ: до поры до времени сражаются вместе, а потом стреляют друг другу в спины. Типа, кто выживет на финише, тому и приз. Вполне привычно, знакомо и уже давно не вызывает у меня возмущения.

Странно другое. Если Петрович хотел скрыть от всех местоположение базы чужаков, зачем сформировал для их преследования такую большую группу? Почему не отправил по-тихому только своих ребят?

Хотя, если поразмыслить, без егерей не обойтись. Ведь нефтеперерабатывающий завод принадлежал не только Петровичу, но и администрации Ванавары. Естественно, мэр захотел разобраться, кто портит его имущество. И естественно, подписал на это дело егерей. Так что у Петровича был выбор: послать свою отдельную группу и толкаться на маршруте жопами с егерями — или объединиться до поры до времени, а потом ликвидировать конкурента. Хитрый лис Петрович, разумеется, предпочел второй вариант.

Да, объединение людей Петровича и егерей понятно, но при чем здесь Будда? Он-то как умудрился вписаться в тему, которая его никаким боком не касается? В нефтеперерабатывающем заводе у него доли нет. Да и вообще, какое ему дело до чужаков?..

— Мех, а ты случайно не в курсах, какая нелегкая привела в наши дружные ряды славных бойцов Будды?

Наемник замялся. Пришлось помочь ему принять верное решение:

— Колись давай. Иначе сейчас вернусь в пещерку да озвучу всем заинтересованным сторонам твое мелкое стукачество. Могильщик скажет тебе огро-о-омное спасибо. А Таран еще и от себя добавит.

— Вот только давай без шантажа, — поморщился наемник. — Сам знаю, что назад для меня пути нет. Так что расслабься. Я сейчас на вашей с Потапом стороне. Можно сказать, ваш преданный пес. Гав-гав.

— Кстати, а почему?

— Могильщик. Из-за него. Я понял, что нам с Борей вдвоем всех его дублей ни в жисть не одолеть. Так что положит он нас рядом с вами. Устроит братскую могилу. А в мои планы такое ну никак не входит.

— Ничуть не сомневаюсь, — хмыкнул я. — Но вернемся к Будде. И не надейся, что я забыл свой вопрос. Так почему изгои в игре?

— Из-за Юрун.

— А поподробнее?

— Юля — дочь Будды.

Не скажу, что меня порадовало такое родство, но и удивления эта новость не вызвала. В глубине души я ожидал чего-то подобного.

— Пусть так. И что с того?

— Она — единственный следопыт из всех, кто может выследить чужаков, — пояснил Мех.

— Почему?

— Видишь ли, Юля видит некую нить…

— Знаю, — перебил я. — И все равно не понимаю. Есть отличные следопыты, которые могут запросто пройти по следу, даже не видя никакой нити. Так почему Юрун?

— Ну, я не знаю, как тебе объяснить, — вспылил наемник. — Просто прими как факт, что без Юрун базу чужаков не найти. Поэтому Петрович хотел нанять Юлю. Но она отказалась. Наотрез. Тогда пришлось действовать через Будду. Я не знаю, что пообещал ему Петрович, может, долю в «Ошарском», но Будда согласился отправить свою дочь на маршрут. Правда, за это выторговал право включить в отряд двух изгоев.

Кое-что стало ясно. Но недомолвок и вопросов осталось куда больше, чем ответов.

— Мех, а откуда ты так много про Юлю знаешь? И про нить, и про остальное?

— Специально собирал информацию. По крупицам. Почти полгода.

— Зачем?

Наемник усмехнулся и искоса посмотрел на меня:

— А сам не догадываешься? Нет? Ну, ты и тормоз, Бедуин!

— Мех, зачем?

— Да потому, что я хочу заполучить ее. Полгода назад увидел в «Козьей морде» Гайку и сразу сломался. Понял: вот она, моя. Ну, подвалил к ней. Она меня отшила. Я стал выяснять, кто такая. Случайно узнал о мутации. Отвалил кучу бабок одному из изгоев. Вернее, не одному… Короче, копал до тех пор, пока не выяснил все.

Мех говорил короткими, отрывистыми фразами, сухим, скучным голосом без тени эмоций. Так не говорят о желанной женщине, а перечисляют номера накладных. Или зачитывают опись товара на складе. Это может означать одно из двух. Либо его интерес к Юрун носит исключительно деловой характер, либо он совершенно помешался на ней и боится сорваться. Наделать глупостей.

— Не веришь? — словно прочел мои мысли Мех.

— Пока не знаю, — честно ответил я. — Саню и приманку ты убил? Или кто-то из вас четверых?

— Нет. Зачем нам? Мы бы, конечно, завалили Саню, но потом. Вместе со всеми вами.

На этот раз он, кажется, не врал.

— Мех, а ведь Юрун считает, будто ты и есть Дьявол, — хмыкнул я.

— В смысле? — не понял наемник. — Библейский дьявол? Или «умен как дьявол»?

— В атрийском смысле, — поправил я. — Тот Дьявол, который верховодит в Братстве чертей.

— Она так считает? — заулыбался наемник. Кажется, ему понравилось, что Юля думает о нем столь круто. — Не будем ее разочаровывать, ладно?

Я неопределенно повел плечами. Теперь Механик и впрямь напоминал влюбленного мужика, которому крайне важно, что о нем подумает желанная женщина.

— Бедуин. — Наемник смущенно покашлял, — а у вас… хм… с Юлей как? Серьезно?

— Очень. Тебе ловить уж точно нечего, — излишне резко ответил я. Кажется, во мне все-таки проснулась ревность. Я даже удивился. Уже лет сто никого не ревновал!

Тем временем бой на том берегу подошел к концу, завершившись полной победой Могильщиков. Один из них оставил оружие на берегу, вошел в воду и поплыл через реку, на наш берег. К боссу с докладом, не иначе. Остальные остались на месте битвы.

Кстати, интересный факт: насколько мне было видно, ни один из клонов Могильщика не погиб.

И ран на них не видно А вот трупы нескольких врагов я наблюдал в бинокль очень отчетливо.

Похоже, Могильщик сказал Тарану правду: его дублей и впрямь невозможно завалить! По крайней мере, обычными способами. А его самого? Что, если и он неуязвим?..

— Во, видал как? — Механик кивнул на плывущего клона. — Вражеский отряд вчетвером положили, а у самих ни царапинки! Понял, что надо срочно гасить Могильщика?

— Надо. Но не сейчас. Чуть погодя. — Мне требовалось время, чтобы подумать. Желательно обсудить все с Потапом.

Механик снова будто прочел мои мысли:

— А вот Потапу пока ничего говорить не стоит. Если будете шушукаться с ним по углам да еще и остальных егерей привлечете, Могильщик враз просечет расклад. Я думаю, он уже что-то заподозрил. Заметил, каким взглядом он провожал нас с тобой?

Что ж… В этом Механик прав — тайну стоит пока сохранить. Да и не уверен я, что наемник мне тут не наплел с три короба. Скорее всего, угостил меня коктейлем из правды и лжи.

Не вызывает сомнения лишь одно: Мех искренне хочет устранить Могильщика, причем желательно моими руками. Но почему? Вопрос для меня остается открытым.

— Ладно, Мех. Час откровений закончен. — Я встал в полный рост, на всякий случай держа на изготовку автомат, и внимательно огляделся. — Пойдем посмотрим, кого там Могильщики в капусту порубили.

Я уже собирался войти в воду, но наемник остановил меня:

— Лучше перейти чуть дальше. Там есть брод. Знаю, бывал здесь, — опередил мой вопрос Механик.

Тем временем группа вышла из пещеры, и Потап подошел ко мне:

— Бедуин, иди к Юрун.

Девушка сидела на земле возле Шебая, а чуть в стороне Лось и Могильщик копали яму. Для похорон, надо полагать.

Я потоптался возле Юли, не зная, что сказать, а потом просто сел рядом и обнял ее. Юля повернула ко мне лицо. Ее глаза были огромными, застывшими. И ни единой слезинки. Плохо. Лучше б заплакала.

— Юля…

— «Дичь» была здесь. Перешла реку. Оставила заслон на том берегу, а основная часть отряда двинулась дальше… Бедуин, они шли в Сияние. Не прятались в убежище, как мы, а шли по поверхности. Как такое может быть?

— Понятия не имею. А ты уверена, что не ошиблась?

— Я очень отчетливо вижу здесь нить.

— А это точно их нить? — настаивал я. — Мало ли отрядов по АТРИ бродит. Помнишь чертову дюжину, что спасла нас от летучего отряда?

— Помню, — кивнула Юля. — Но это не она. Здесь была именно наша «дичь». Ошибка исключена. Все нити разные, их невозможно перепутать. Это как лица людей. Бывают очень похожие, но разница есть.

Она замолчала. Сидела неподвижно, как статуя, и смотрела на Глеба.

Могильщик и Лось докопали яму. Изгой подошел к Юрун:

— Все готово, можно хоронить.

— Да… Сейчас… — Девушка поцеловала мертвого Глеба в лоб и встала на ноги.

Могильщик ободряюще положил волосатую руку ей на плечо и прогудел:

— Ну-ну, не надо. Держись, девочка, ты ведь уже большая.

И Юрун не выдержала. Прижалась к Могильщику всем телом, как дети прижимаются к взрослым, и сдавленно зарыдала. Лицо изгоя исказила странная гримаса. Не сразу я понял, что это было выражение самой настоящей нежности!

Сейчас Могильщик вообще испытывал очень сильные, бьющие через край эмоции. Жалость, нежность и какую-то непонятную тоску. Его чувства были настолько сильны, что невольно спровоцировали мои экстрасенсорные способности. На краткий миг я словно стал Могильщиком, увидел ситуацию его глазами, изнутри…

…Могильщик знал Юлю с самого ее рождения. У людей-мутантов дети рождаются чрезвычайно редко, поэтому появление на свет Юрун стало для изгоев событием. Мать Юли умерла при родах. Будда очень горевал и в глубине души винил Юлю в смерти матери.

Так получилось, что Могильщик заменил Юле и мать, и отца. Он качал ее на руках, напевал колыбельные, учил ходить, а позднее и стрелять. Никогда не забывал про ее дни рождения, дарил игрушки — собственноручно вырезанные из дерева пистолеты, ножи и автоматы.

Первое слово, которое произнесла Юлька, было не «мама» или «папа», а «Гиль». Именно так у ребенка звучало длинное «Могильщик». Потом, уже взрослой, Юля иногда называла его этим ласковым прозвищем, навеки связавшим их обоих прочными родственными узами.

Могильщик поддержал Юлю, когда она заявила отцу, что хочет уйти из клана изгоев и жить среди людей. С тех пор они почти не встречались. И вот теперь судьба свела их вместе на маршруте…

А интересно: Могильщик так же нежно станет утешать Юрун после того, как свернет мне шею или всадит пулю в затылок?..

На том берегу мы обнаружили девять трупов.

— Двое раненых ушли, я вижу их нити, — сообщила Юля. Она уже взяла себя в руки, была деловита и собрана.

Лось склонился над одним из убитых, снял с него шлем и скрывающую лицо шапку-маску.

— Фу, ну и урод, — скривился Ерш.

Таран насмешливо вскинул бровь: мол, ты себя-то давно в зеркале видал? Так сходи к реке, полюбуйся. Но в последний момент почему-то передумал раскрывать рот. Промолчал.

Вражеский боец и впрямь красотой не блистал. Высокий плоский лоб, выпирающие надбровные дуги, маленькие глазницы и большой, лягушачий рот. Посреди лба торчало и вовсе нечто отвратительное — вроде круглого озерца гноя, закрытого мутноватой пленкой. Оно пульсировало, перекатывалось и вообще словно жило своей непонятной жизнью, даже не подозревая, что его хозяин давно отбросил копыта.

Лось огляделся, подобрал ветку и вонзил острие в это озерцо. Пленка лопнула, наружу брызнула зеленовато-желтоватая жидкость.

— Хватит портить генетический материал, — остановил его Потап. — Тела понадобятся экспедиции Зинчука для исследований. Так, парни. Собираем жмуров в кучу. И вообще сгребаем все, что найдем.

— И оружие? — уточнил Лось.

Враг был вооружен новенькими ижевскими «калашами» сотой серии, имелась и парочка СВД. Самое обычное оружие, словно недавно с завода.

— Боеприпасы можете взять, — разрешил Потап. — А оставшееся в общую кучу.

Вскоре на берегу вырос небольшой курган. Мы сгребли трофеи в одно место, присыпали землей, наладили охранный периметр с растяжками и всякими пиротехническими эффектами, чтобы отпугнуть хищников. Кстати, для этих целей хорошо подходит огневик-камень. Если его задеть, он шипит и пуляет искрами, что твой новогодний фейерверк. Звери его страсть как боятся.

Напоследок оставили включенный маячок — благо после окончания Сияния все приборы вновь заработали. Кроме сломанных Ершом КИПов и раций, разумеется.

Механик поймал мой взгляд, едва заметно кивнул на маячок, а потом перевел взгляд на Ерша. Дескать, лупоглазый изгой сломает его, вот увидишь. Как только группа двинется дальше, он найдет повод отстать, вернется и…

Впрочем, что дальше будет, это мы еще посмотрим…

Кстати, Могильщик так и не ликвидировал после боя своих клонов. Наоборот, добавил двух новых. Все шесть дублей вооружились трофейными автоматами и снайперскими винтовками и теперь стояли поодаль этакими неподвижными истуканами. При взгляде на них меня пробрала прямо-таки первобытная дрожь.

— Могильщик, а они еще зачем? — Потап кивнул на двух новичков.

— Не помешают, — коротко прогудел изгой.

Леша недовольно повел плечами, но настаивать не стал.

— Слышь, Потап. Что дальше-то делать будем? — начал светскую беседу Таран.

— Как что? Преследовать «дичь».

— Так она, по ходу, знает про нас и не факт, что двинет на базу.

— Ну, куда-то она все-таки двинет. Не век же будет по тайге мотаться. Наверняка попытается оторваться от преследования или выставит еще один заслон. Тогда нам надо не оплошать и взять языка.

— Сразу надо было брать. Прямо здесь. — Таран смерил взглядом курган и накинулся на Могильщика: — Ты почему своим обалдуям не приказал хоть одного живым взять?

— Они не умеют брать живыми, — откликнулся изгой. — Их цель — уничтожать.

— Да ладно преувеличивать. Вон Юрун говорит, что двое раненых ушли.

— Ушли, потому что приказа преследовать у дублей не было.

— Значит, надо было отдать такой приказ!

Пока они препирались, я краем глаза наблюдал за Механиком. Он подошел к Юрун, взял ее за руку и потянул в сторонку. Между ними завязался оживленный, но тихий разговор. Причем они стояли друг к другу очень близко. Ладонь наемника лежала на плече у Юли, и она не сбрасывала его руку.

Наемник что-то сказал следопыту, отчего она смутилась и заулыбалась. А Механик совсем обнаглел — дотронулся пальцами до щеки Юрун и поправил выбившийся из-под шлема каштановый завиток.

Идиллию прекратил Потап.

— Юрун, — позвал он следопыта. — Куда дальше? Ты видишь след «дичи»?

— Да, конечно. Очень отчетливо.

— А след двух раненых?

— Тоже. Они догоняют основную группу.

— Ясно. Тогда и нам за ними.

Глава 13

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

То, что убивает одного, частенько спасает другого.

Дальше пошли с осторожностью, опасаясь любой пакости со стороны врага. Впереди двигалась разведгруппа из двух егерей и, естественно, Юрун. Потап хотел было назначить в головной дозор меня, но я подал ему незаметный знак. Он понял и поставил меня замыкающим.

Группа отошла от реки почти на полкилометра, когда у Ерша внезапно прихватило живот. Морщась от спазмов, он отпросился у Потапа «в кустики».

— Только не рассиживайся там, — недовольно проворчал Алексей. — Догоняй.

— Я мигом, командир. — Изгой огляделся по сторонам и потрусил в заросли хаякты.

Группа ушлавперед. Кроме меня, разумеется. Я притормозил возле Ерша.

— Ты чего, Бедуин? — напрягся лупоглазый изгой.

— Посторожу, а то мало ли что. — Я дружелюбно улыбнулся. — Вдруг в самый пиковый момент тебя бурундук за голую жопу схватит? Неприятность может получиться.

— Не схватит. Это я его схвачу и им подотрусь. Так что не парься, Бедуин. Догоняй группу.

— Потом вместе догоним. Мне не влом, Ершик. Посторожу тебя с удовольствием.

Ерш поджал губы и вытаращил на меня свои шары-зенки. Я ответил широкой дружеской улыбкой.

— Может, хотя бы отвернешься? — пробурчал изгой. — Или так и будешь на меня пялиться?

Вообще-то это еще вопрос, кто на кого пялится. Ну да ладно уж, если он такой стеснительный…

Я доверчиво повернулся к изгою спиной. Он зашуршал ветками, заскрипел застежкой, расстегивая штаны. А потом до моих ушей долетело тихое потрескивание, еле слышное среди других звуков…

Пришлось срочно броситься в сторону, мягко перекатиться через плечо. Выпущенная изгоем молния ударила в чахлую засохшую березку, поджигая ее. Ерш не сразу понял, что промахнулся.

— Ты бы поосторожнее, — посоветовал я. — А то всю тайгу спалишь.

Изгой тотчас развернулся ко мне и вытянул окутанную сиреневатыми электрическими разрядами Руку.

— Не надо, Ерш. Все равно ведь промахнешься. А я нет.

Но изгой не внял предупреждению. Пришлось снова откатываться. Очередная молния вонзилась в землю в том месте, где я только что стоял. Мой ответный удар и в самом деле оказался точнее — метательный клинок вошел точно в шею Ерша. Он коротко всхлипнул, постоял секунду, покачиваясь, и рухнул на землю.

Шелест чьих-то шагов заставил меня выхватить еще два клинка и развернуться в сторону новой цели.

— Бедуин, не стреляй! — Могильщик остановился и миролюбиво продемонстрировал пустые ладони. Зацепил взглядом метательные ножи в моих руках, горящее деревце, труп Ерша и покачал головой: — Не успел я…

— Ничего не хочешь объяснить? — Я не торопился принимать его миролюбие за чистую монету.

— Вообще-то объяснений нужно требовать от тебя. С какого перепугу ты прикончил одного из бойцов группы? — язвительно прогудел Могильщик.

— Ха-ха, — откликнулся я. Желания шутить и пикироваться у меня сейчас не было. Абсолютно.

— Я говорил ему: не надо, — стал серьезным Могильщик. — А он, значит, не послушался…

— Не надо — что?

— Не надо гасить тебя.

— Слышь, Могильщик, ты чего тормозишь? Сказал «а», говори и все остальные буквы алфавита. Не буду я тебя за язык тянуть. Просто положу рядом с ним, чтобы не рисковать…

— А сможешь? — прищурился изгой.

— Хочешь проверить?

— Н-нет. — В его ответе все же была крошечная заминка. — Ерш на тебя зуб имел. Здоровенный такой клычище.

— С чего бы? Дорожки наши вроде не пересекались.

— Из-за Юрун. Он прям кипел от возмущения, что иргичи отбивают наших девок.

В вольном переводе с эвенкийского «иргичи» — нечто вроде «волки позорные». Изгои между собой так называли всех нормальных людей, не мутантов. Могильщик использовал слово машинально, без намерения меня оскорбить.

— Ерш все твердил, что сделает из тебя гриль. Тогда, мол, Юрун ему достанется, — продолжал Могильщик. — Несколько раз пытался подловить тебя на маршруте, но я мешал.

— Защищал меня, значит? — фыркнул я.

— Защищал, — совершенно серьезно кивнул изгой. Наши взгляды встретились, и мне вдруг показалось, что он не врет! Говорит правду! Действительно, он защищал меня от Ерша!

Чтобы потом убить самому?.. Я убрал клинки в ножны и кивнул на труп лупоглазого изгоя:

— Хоронить будешь? Могу помочь.

Некоторое время мы молча работали саперными лопатами.

— Могильщик, а рации и КИПы кто сломал? Ерш?

— Ерш? — искренне удивился изгой. — Нет, конечно! На хрена ему?

— Потому что так приказал Будда.

Могильщик прекратил копать и уставился на меня:

— Это тебе Ерш сказал?

— Да, — соврал я. — Он рассказал о секретном совещании с Буддой и Петровичем, на котором вам четверым было приказано устранить всех егерей сразу, как только будет обнаружена база чужаков.

— Выходит, я это совещание пропустил, — хохотнул Могильщик. — Первый раз такую чушню слышу!

— М-да? А сейчас Ерш за каким хреном от группы отстал? Не затем ли, чтобы вернутся к кургану и сломать маячок?

— Маячок? Сломать? — чуть ли не по слогам переспросил Могильщик и вдруг заторопился: — Ну-ка пошли…

— Куда? — не понял я.

— На берег! — Изгой бросил могилу недокопаной и бегом бросился в сторону реки.

…Маячок не работал. Уж не знаю, что послужило причиной поломки, но знакомого едва слышного «бип-бип-бип» не было. И проблесковая лампочка не горела. Радиосигнал мы проверить не могли из-за поломки собственных КИПов, но ни Могильщик, ни я ничуть не сомневались в его отсутствии.

— Бедуин, как по-твоему, Ерш мог его сломать?

— Нет. Потап включил маячок перед самым уходом. Ерша тогда рядом не было. И вообще, я все это время с него глаз не спускал. Он отстал от группы только один раз — когда якобы захотел в кусты.

— Почему якобы? У него и в самом деле живот прихватило, — возразил Могильщик. — Не надо было воду из реки пить. Сто раз ему говорил: не лакай из каждой лужи, там заразы всякой, как дерьма в Ванаваре. А он в ответ: у меня желудок луженый. М-да…

Изгой снял с пояса флягу с водкой, сделал огромный глоток, занюхал рукавом:

— Тебе не предлагаю, Бедуин. Сам понимаешь почему.

Я коротко кивнул: убийце и в самом деле не пристало поминать убитого.

— Ладно, пошли к Ершу. — Могильщик убрал флягу. — Закончим похороны и будем потихоньку догонять группу. Кстати, по поводу его смерти правду лучше пока не говорить. Скажем, что его панцирный пес сожрал.

— Не поверят.

— А это их трудности, — отрезал Могильщик, бросил взгляд на неработающий маячок и вполголоса прогудел: — А все-таки интересно, какая падла это сделала?

— М-да… Я бы тоже не прочь посмотреть этому долбаному диверсанту в глаза… — Я достал из кармана припасенный заранее новенький маячок и установил возле кургана. Включил, послушал жизнерадостное «бип-бип». — Вот так. Обломаешься, гад! Запаришься наши маячки ломать…


День близился к вечеру, но мы и не думали делать привал — Юрун утверждала, что «дичь» прет вперед без остановки.

Потап сменил состав первой разведдвойки: вместо Лося и Толмача теперь со следопытом в авангарде шли мы с Механиком.

Этот участок маршрута выдался спокойным, монотонным и однообразным — скучное болотистое редколесье. Изредка оно сменялось безлесными равнинами, а те, в свою чередовались с пригорками и косогорами.

За одним из таких вот довольно высоких пригорков нас поджидал сюрприз…

— Ого! — удивленно воскликнула Юрун. — Первый раз такое вижу!

Мы остановились на вершине холма, рассматривая открывшийся вид.

Перед нами лежала странная каменистая пустошь. Плоская, как столешница, она тянулась вперед и в стороны насколько хватало глаз.

Как я сумел рассмотреть в бинокль, на пустоши не росло ни единого деревца, кустика или травинки, зато имелось очень много камней и валунов. Некоторые были сложены в подобие коротких стен разной высоты. Другие — в кривобокие пирамиды. А прямо перед нами возвышалось и вовсе необычное сооружение: небольшой, размером с человеческую голову округлый камень держал на себе огромнейший бесформенный валун размером с вертолет. Как ни странно, конструкция из двух разнокалиберных камней шаткой не выглядела. Наоборот, казалось, никакая сила не сможет спихнуть верхний валун с его ненадежной опоры.

— «Памятник равновесию», — пробормотал Механик.

— Как ты сказал? — переспросила Юрун.

— Эта хреновина так называется, — пояснил наемник. — А прямо за ней начинается Змеиная пустошь.

— Область измененного пространства? — уточнила Юля.

— Да. И весьма пакостная. Здесь очень пригодится твое мастерство следопыта. Без тебя нам через пустошь не пройти.

Я не стал уточнять у Механика, откуда ему столько известно про здешние земли, потому что как раз в этот самый момент разглядел среди каменных пирамид человека. Он медленно шел… Нет, бежал… Вернее, застыл на месте, так и не сделав следующий шаг. Поднял ногу и даже качнулся вперед корпусом, да так и… окаменел?!

— Мех, Юля, гляньте на северо-северо-запад. Видите?

— Да. Там человек стоит, — откликнулась Юрун.

— Голем, — поправил ее Механик. — Тут таких много. И людей, и зверей.

— А поподробнее?

— На пустоши каким-то образом трансформируется структура организма живых существ. Человек или зверь каменеют. Превращаются в «песочных людей» — големов. Причем, как ни странно, на какое-то время они остаются живыми. Двигаться или говорить, правда, не в состоянии, но глазами вращают весьма активно… Забыл сказать: единственное, что не подвергается трансформации, это глазные яблоки и мозг. Человек все видит, осознает, но поделать ничего не может — ни шевельнуться, ни закричать.

— Они, наверное, испытывают жуткую боль, — предположила Юрун.

— Панику, дикий страх — это точно, испытывают. А насчет боли не уверен, — покачал головой наемник.

— И откуда ты…

— …все это знаю? — договорил за меня Мех, криво ухмыльнулся и пояснил: — Я прожил в здешних местах ровно пять лет. Был в плену. А потом мне удалось сбежать. Вдвоем с Лажей. Он был моим ключиком к этой пустоши — тоже видел эти самые нити, что и Юрун. Без него мне бы не выбраться…

— И где Лажа теперь? Как его найти? — заинтересовалась Юля.

— Никак. Он погиб при побеге. Волколаки сожрали. Их пустили по нашему следу вместо собак.

— Ты хочешь сказать, что они были ручными? — не понял я.

— Ручными — нет. Натасканными выслеживать и убивать беглецов — да.

— И кто же этот ловкач, что сумей приручить волколаков? У кого ты был в плену? — спросил я.

Механик не успел ответить — к нам подошел Потап.

— Ну, что тут стряслось? Почему стоим? — поинтересовался Алексей.

— Да вот, Мех нас байками развлекает, — хмыкнул я. — Так у кого ты в плену был, Мех?

— У скороходов, — ошарашил нас наемник.

— А вот с этого места поподробнее, — потребовал Потап. — Хотя нет, погоди… Бедуин, иди к группе, объяви привал и возвращайся. Кажется, Мех наконец-то дозрел до чистосердечного признания.

— Давно пора, — проворчал я и рысцой отправился выполнять приказ Потапа.

— И не надейтесь, что я сейчас раскрою вам все секреты разом, потому как и сам почти ничего не знаю, — охладил наш энтузиазм наемник. — Я по профессии инженер-наладчик. Работал в КБ завода спецоборудования. Того самого, что разрушило «Встряской». После катастрофы вернулся в Ванавару ждать нового назначения. Завод собирались не то восстанавливать, не то переносить на другое место… Короче, выдался у меня отпуск. А тут техник знакомый подвалил. Типа, а не сходить ли нам в дикие земли за хабаром, подзаработать малость? Дескать, есть знакомый проводник, который согласен с нами пойти… А я тогда как бродяга ну вообще никакой был. Огненный гейзер с паяльной лампой мог перепутать…

— Мех, ускорь темп, — посоветовал Потап. — О своем бродяжьем детстве и отрочестве потом как-нибудь в кабаке расскажешь. А сейчас ближе к теме. Давай о скороходах.

— Захватили нас на маршруте, — перешел к делу наемник. — Стрельнули усыпляющими дротиками. Очнулся я уже здесь, в Байкитке. В месте, которое все называли Избы скороходов. А самих хозяев, естественно, именовали скороходами.

— Так кто они такие? — не удержалась Юля.

— Люди. Обычные люди. Главным у них, кажется, какая-то шишка с Большой земли. Он же спонсирует, поставляет еду и оружие. Вернее, как я понял, его ставленники окопались на КПП-3. И среди хозяйственников в Ванаваре кое-кто есть… Имен не знаю, — сразу пресек наши расспросы Мех. — Я у них не в руководстве жировал, был обычным рабом. Вернее, не рядовым, а, можно сказать, среди рабской элиты. — Наемник горько хмыкнул. — Рабствовал по специальности — запускал им спецоборудование. Ведь Избы скороходов — это нечто вроде секретной научно-исследовательской базы, только необычной, на наши не похожей. Может, ее построили инопланетяне или гости из параллельного мира, а скороходы ее случайно нашли и используют. Вернее, пытаются использовать. Не знаю. Кое-какое оборудование работает, а кое-что абсолютно глухо. Хрен разберешь, с какого конца к этим фиговинам подходить…

— Ладно, о фиговинах потом, — прервал Потап. — Сперва два вопроса. Первый. Ты полагаешь, что наша «дичь» — это скороходы? Они идут в эти самые Избы? Второй. А почему ты, скотина, об этом еще в Ванаваре не рассказал?!

Наемник кольнул Алексея неприятным взглядом и отчеканил:

— Первое. Наша «дичь» не скороходы, а макаки — искусственно созданные гибриды человека и хуги. Сначала я не был уверен, но когда увидал хари убитых Могильщиками врагов, сразу узнал. Это действительно макаки — самый низший, полуразумный гибрид. Мозгов у них, как у котенка. Макаки обучены быть пушечным мясом, и не более того. А есть продвинутые гибриды — так называемые стрелки и пилоты. По первому вопросу все?

— Пока да, — кивнул Алексей.

— Тогда переходим ко второму. — Наемник в упор взглянул на Потапа. — Почему я молчал, не твое дело, скотина. Понял?

Алексей поиграл желваками и угрожающе сощурил глаза.

— Вернемся к Змеиной пустоши, — поспешно вмешалась Юрун. — Мех, ты говорил, что через нее могу провести только я? Такие, как я, — поправилась она.

Мех отцепился взглядом от Потапа и ласково посмотрел на Юлю:

— Да. Эта пустошь тянется вглубь на три километра и кольцом окружает Избы скороходов. Этакое естественное «минное поле». Если не знать карту Змеиных троп, ни за что не пройдешь. И на вертолете не пролетишь — эффект окаменения проявляется на любой высоте. Проверено много раз. Вы еще увидите обломки вертолетов, когда пойдем по пустоши.

— А Змеиные тропы — это безопасные пути? — уточнила Юрун. — Проходы в «минных полях»?

— Точно. У нас карты нет, значит, надежда только на тебя, девочка. Ты должна увидеть нить «дичи» и провести нас строго по ней.

— Я попробую, — кивнула Юрун.

— Торопиться не надо, — покачал головой Потап. — На саму базу нам соваться резона нет. Разобьем лагерь здесь и подождем группу Зинчука. Наша задача — отыскать лежбище чужаков. А захватывать его с боем приказа не было.

— Вот и давай решим поставленную перед нами задачу до конца! — повысил голос Механик. — Мы же еще не дошли до ворот базы. Если сейчас остановимся, не пойдем дальше, нить чужаков исчезнет. И тогда никто не сможет пересечь эту пустошь. Ни мы, ни группа Зинчука, ни штурмовая рота егерей. А если мы все-таки пойдем вперед, пока Юля видит след, то сможем пометить путь маячками.

— Мех прав. Надо идти через пустошь, — поддержал я наемника.

— Тогда пойдем не все. Только вы оба, я и Лось. Ну и Юля, конечно. А остальные останутся здесь…

— Нет! — перебил Механик. — Идти надо всем! Нет смысла разбивать группу на части, нас и так осталось слишком мало. Потап, от внутренней границы пустоши до самой базы два с половиной километра, причем по довольно густому лесу. Запросто можно разбить лагерь там. Это безопасно, отвечаю!

— М-да? — Алексей недоверчиво посмотрел на Механика. — А разве последние полкилометра пустоши не держат под наблюдением снайперы на вышках? Ведь это было бы разумно. Любой, кто идет по этой каменистой «столешнице», будет у них как на ладони, словно зайчики в тире. Стреляй — не хочу.

— Там нет вышек, — покачал головой наемник. — Вообще-то шесть вышек есть, но они стоят на два километра дальше, идут по периметру базы.

— А наблюдательные посты? Секреты? Патрульные дозоры, наконец? Не может такого быть, чтобы за пустошью вообще не наблюдали!

— Наблюдателей нет, — стоял на своем Механик.

Потап сделал недоуменный жест, мол, хотелось бы, конечно, считать противника круглым идиотом, но что-то слабо верится. Тут я был с Лешей солидарен. Ну не может быть все так просто! Наверняка есть подвох. И все же я был уверен — надо рискнуть и пройти через пустошь.

— Бедуин? — Потап вопросительно посмотрел на меня.

— Я за прогулку. Доверимся Меху. Он ведь пойдет с нами, причем в первых рядах, и вряд ли захочет нарваться на пулю снайпера… Или на мою, если вдруг решит завести нас в ловушку. А, Мех? Тебе же охота еще немного пожить?

— Не немного, — фыркнул наемник. — В этом смысле я оптимист.

Вскоре весь наш маленький отряд собрался возле «Памятника равновесию». Потап установил очередной маячок, помечая путь для группы Зинчука, которая должна была следовать за нами. Кроме того, Леша все-таки решил прикрыть тыл — оставил двоих егерей: Лома и Коваля с пулеметом. А трое егерей, Фига, Лось и Толмач, пойдут с нами через пустошь.

Закончив организационные моменты, Потап кивнул Механику:

— Давай, руководи. Здесь ты — главный.

— Первой через пустошь пойдет Юрун, я за ней, — начал напутствовать людей Механик. — Юля, а ты будь предельно внимательна. Не торопись. Если возникнут сомнения, посоветуйся со мной. — Наемник обернулся к группе: — Помните, идти след в след! Шаг в сторону, и… Это даже не смерть. Это гораздо хуже. — Он едва заметно содрогнулся. — Ну что? Все готовы? Юрун?

Следопыт кивнула.

— Тогда вперед. — Механик ободряюще улыбнулся ей и провел ладонью по ее щеке. — Не бойся. Если что, я рядом.

Кулаки у меня зачесались, но пришлось сдержаться.

Судя по злобному взгляду, Могильщик испытывал к Механику чувства, очень похожие на мои. Волосатому изгою наемник не нравился совершенно, и тем более он не хотел видеть его рядом со своей обожаемой воспитанницей.

Юля ничего не заметила. Она медленно пошла вперед. Механик двинулся следом. За ним пристроился я. А в затылок мне задышал Могильщик. Вернее, один из представителей целого коллектива Могильщиков. Он попытался оттеснить меня в сторонку, чтобы самому держаться как можно ближе к Юрун, но я был тверд и решительно поставил его на место. Точнее, растопырился так, что обойти меня можно было, только сойдя со Змеиной тропы.

Могильщик смирился и в отместку принялся наступать мне на пятки. Я укоризненно покачал головой. Ну что за ребячество, в самом-то деле!..

Окаменевший человек, которого я разглядел в бинокль с холма, застыл на бегу, не преодолев и десяти метров по опасной пустоши. Но самое страшное — он был жив. Его глаза буквально выпрыгивали из орбит. Жуткое зрелище. Если бы не глаза, можно было подумать, что перед нами самый обычный памятник, выполненный весьма талантливо и со всеми подробностями, вплоть до складок на мешковатой куртке и мелких морщинок на лице.

Юрун встретилась с каменным истуканом взглядом, побледнела и замерла на месте. Механик приблизился к ней, взял за плечо и склонился к ее уху:

— Юля, очнись. Не смотри на него. Гляди только на нить.

— Мех, а ему никак нельзя помочь? — севшим от напряжения голосом спросила Юрун.

— Можно…

Наемник вытащил ПБ и выстрелил «памятнику» в глаз. Пуля ввинтилась в мозг, прекращая мучительную псевдожизнь. Мех убрал пистолет и пояснил:

— Скорее всего, это один из пленников — рабочий с завода. Ему специально велели бежать по пустоши, чтобы показать остальным, какие будут последствия… Все, Юля, забудь о нем. Пошли дальше. Видишь нить?

— Вполне отчетливо.

Тренированная воля следопыта помогла Юрун быстро выкинуть каменного пленника из головы и целиком сосредоточиться на маршруте.

А вот Механика заколбасило не по-детски. Внешне он оставался невозмутимым и спокойным, но чудовищные воспоминания накрыли его со страшной силой. И невольно передались мне. Опять включились мои экстрасенсорные способности. Откуда-то из глубин подсознания начали подниматься яркие образы, сами собой складываясь в целостную картинку…

…Ведро холодной воды выдернуло Игната Панина из блаженного забытья. И тут же в истерзанное тело вернулась боль.

— Очнулся, — сообщил Айболиту один из скороходов. — Ну, что? Будем продолжать?

Тот не ответил. Подошел к подвешенному на дыбе строптивому рабу и посмотрел ему в лицо.

— Игнатушка, родной, — задушевным тоном произнес Айболит. — Ты у нас всего неделю, а я уже… впрочем, неважно сколько. Долго. Очень долго. И за это время повидал немало таких, как ты. Зубастых, непокорных, гордых. Инженеры, кандидаты наук. Был даже один член-корреспондент РАН. Ты помнишь того члена, Троян?

— А как же, — ухмыльнулся скороход. — Башковитый был мужик. Только слишком быстро спятил от своей учености.

— Ну, спятил-то он не от учености, а когда висел на дыбе и давился собственным… хм… причиндалом. Кстати, давно хотел спросить тебя, Троян. Зачем ты оттяпал у товарища ученого его мужское достоинство и запихал ему же в рот?

— А что такого? Весело же, когда член-корреспондент жует свой член. Ты тогда тоже смеялся.

— Не преувеличивай. Так, улыбнулся пару раз… — Айболит вновь уставился на раба. — Троян у нас вообще весельчак. Пошутить любит. Кстати, чтоб ты знал, Троян — командир гарнизона нашей базы. Главный вояка, так сказать. Советую с ним дружить, Игнатушка, и не огорчать по пустякам.

— Троян… дружить… — шевельнулись обожженные губы того, кого впоследствии назовут Механиком. Сказано было не столько для Айболита, сколько для себя самого. Игнат Панин умел делать выводы из ситуации и не собирался дважды повторять собственные ошибки.

— А вообще, Игнатушка, у тебя с этой дыбы есть только два пути, — продолжал Айболит. — Либо сдохнуть… причем легкой смерти не обещаю… Сколько дней подыхал тот член, Троян?

— Быстро загнулся. Слабак. Рану в паху-то мы ему прижгли, чтоб кровь остановить. И обезболивающее дали, чтоб от шока раньше времени не загнулся. Так он, гаденыш, от инфаркта сдох. Сердце не выдержало вкуса собственного хрена во рту. А вот после него у нас был один конструктор-оружейник… Как его звали-то? Уже и не помню… Так вот он долго на дыбе протянул. Дня три кричал. Поседел и охрип, а не сдыхал. Мои ребята даже ставки делали, сколько он протянет. Живучий, гад, был. На третий день мы ему брюхо вспороли, кишки вокруг шеи обмотали и на них его же и повесили. Так он еще минут десять ножонками сучил…

— Слыхал, что с бунтарями у нас делают? — Айболит стал серьезным. — Твои порезы и ожоги — это так, отеческая ласка. Всерьез Троян за тебя еще не брался… Так вот, Игнат. Ты отличный наладчик. И ты нам нужен. Но только послушным или… мертвым. От бунтаря проку мало. Так что решай прямо сейчас. Либо тебя снимают с дыбы и ты становишься нашим самым преданным псом, либо… Ну, Троян придумает, что именно с тобой сделать.

— Я… понял… буду… псом… гав-гав…

— Что? Я не расслышал, — принялся кривляться Айболит. — Игнатушка, повтори, пожалуйста.

— Бунтовать больше не буду!.. — как мог громко прохрипел Игнат. — Простите!..

Его сняли с дыбы и отвели к врачу. А на следующий день Троян пришел за ним и повел в ту же самую пыточную. Там на дыбе висел очередной строптивый раб. Скороход протянул Панину нож:

— На. Вспори ему брюхо.

Игнат попятился:

— Нет… Я не умею… Я же инженер…

— Ты никто. Дерьмо на палочке. Плевок под ногами, — отчеканил Троян. — Если я захочу, ты у него у живого кишки будешь жрать и спасибо мне говорить. Понял, чмо?

Игнату на миг показалось, что карие глаза Трояна покраснели, будто налились кровью, он в ужасе отшатнулся и забормотал:

— Не надо… Пожалуйста, не надо…

Троян сделал знак своим парням. Раба сняли с дыбы и вместе с Паниным погнали к пустоши.

Провели обоих по Змеиным тропам к одной из каменных пирамид. Игнату велели остаться у пирамиды, а раба столкнули с тропы. Он окаменел. Троян указал на новоявленный памятник и пояснил Панину:

— Ты останешься с ним. Без воды. Без еды. Я дам тебе только пистолет с одним патроном. Мы заберем тебя отсюда, когда этот раб будет мертв. Но учти, самостоятельно он будет подыхать очень долго — несколько месяцев.

— А… Но ведь… Я не продержусь без воды и еды столько, — пролепетал Игнат.

— Не продержишься, — согласился Троян. — Сдохнешь гораздо раньше. Но ты можешь прикончить его сам. Стрелять надо в глаз. Не промахнись. У тебя будет лишь одна попытка. Один-единственный шанс выжить.

— Я не смогу убить… не умею…

— Научишься. Или сдохнешь. — Троян равнодушно пожал плечами.

— Нет! Не надо… Как же так… Ведь я хороший инженер… Я нужен вам! Вы не оставите меня здесь!

Троян усмехнулся и повернулся, собираясь уходить.

— Погодите! — завопил Игнат. — Скажите, что мне нужно сделать? Я сделаю все! Все!!!

— Я уже сказал, — напомнил Троян. — Мы заберем тебя отсюда, когда он сдохнет. Хотя ты можешь застрелиться сам. Или попробовать пройти через пустошь в одиночку.

— Не советую, — ухмыльнулся один из бойцов Трояна. — Лучше загнуться от жажды или пустить себе пулю в лоб, чем быть заживо превращенным в камень.


…Панина забрали с пустоши на пятый день. К этому времени раб был уже мертв. Игнат не промахнулся.

В тот самый миг, когда смертоносный свинец пробил рабу мозг, мягкий, порядочный интеллигент Игнат Панин тоже умер. На свет появился циничный, жесткий и расчетливый Механик…

Несколько месяцев после этого Механик проработал в Избах скороходов под началом Айболита, который являлся кем-то вроде руководителя по научной части. Мех был услужлив, предан, исполнителен и ни разу не нарывался на наказание вообще и Трояна в частности. И все же их дорожки снова пересеклись.

В тот день Троян и Айболит напились и затеяли интеллектуальную беседу на тему человеческой природы. Мол, все ли люди дерьмо и как это можно проверить. Слово за слово, Троян предложил провести эксперимент.

Пьянка происходила в одной из лабораторных изб, где в этот момент, как назло, трудился Механик. В качестве подопытной мыши Троян решил использовать его.

— Но-но, ты мне не покалечь парнишку, — предостерег Айболит. — У него руки золотые.

— Это уж как получится, — пьяно загоготал Троян. — Ничего, на крайняк другого инженеришку найдем. Хозяин с Большой земли любого спеца тебе доставит, только скажи.

Механика бросили в выгребную яму. Типа, если он дерьмо, то не утонет. Сначала Троян и Айболит с интересом наблюдали за экспериментом. Троян даже взял длинную палку и периодически топил Механика в дерьме с головой, но тот всякий раз всплывал, отфыркиваясь и отплевываясь. Через некоторое время Трояну и Айболиту надоело развлечение, они отправились спать и забыли о Механике. Тот проплавал в яме всю ночь. Утром пришел Троян, увидел его и очень удивился:

— Ты чего не вылез-то?

— Без приказа? — проблеял Механик сведенным судорогой ртом. — Я бы попал на дыбу за непослушание.

— Это точно, — согласился Троян. — Ладно, вылезай.

— Сам не смогу. Бросьте веревку, — попросил Механик.

— Э, нет. Либо вылезай сам, либо подыхай. Тони в дерьме.

— Если подохну, то не смогу гнать для тебя отличный самогон. Знатное пойло, а не ту ослиную мочу, которую ты жрешь сейчас, — нагло заявил Механик.

— А ты борзый, да? — развеселился Троян.

— Как и положено вашему преданному псу, — парировал Мех.

Посмеиваясь, скороход бросил ему веревку.

С тех пор между Трояном и Механиком завязалось подобие жестокой дружбы. Трояну нравилось брать раба с собой на вылазки по окрестным лесам. Скороход показывал Меху разные таежные хитрости. Учил стрелять — по живым мишеням, в качестве которых использовал рабов. Обучал ночевать в лесу и распознавать аномалии. Правда, последнее делал зачастую излишне жестоко. Например, действие все той же «Сорокапятки» Механик испытал на собственных кишках. Трояна весьма развеселило, когда его воспитанник отлетел, получив барический удар.

Проблевавшись, Механик посмотрел на Трояна слезящимися от боли глазами и попросил анальгетик.

— Обойдешься. Терпи. Ну и потеха — смотреть на тебя!.. — загоготал Троян. — Ну ладно. Двинули на базу. Когда вернемся, так и быть, разрешу, чтобы тебя осмотрел врач.

— Но я не могу идти, — простонал Механик.

— Значит, ползи, — откликнулся Троян и ухмыльнулся: — Ты, как я успел заметить, парень живучий. Доползешь, не загнешься…


…Мое видение прервалось так же внезапно, как и началось. Я машинально шел следом за Мехом, а перед глазами еще стояла гнусная рожа улыбающегося Трояна…

Юля уверенно вела группу по Змеиной тропе. Причем двигалась следопыт не прямо, а хаотичным зигзагом, лавируя между стенами из камня и всевозможными пирамидами. В одном месте она притормозила, оглянулась на Механика:

— Здесь они перелезали через стену.

— Значит, и нам надо, — подтвердил наемник.

Дальше форсировать всевозможные преграды из камней пришлось не единожды. Причем иные стенки достигали в высоту четырех-пяти метров.

Внезапно Юрун остановилась. В этом месте массивные камни были почему-то сложены в виде арки.

Юля растерянно оглянулась на Механика.

— Здесь нить обрывается, — пояснила следопыт.

— Как так? Совсем обрывается? — не понял наемник.

— В том-то и дело, что не совсем. Исчезает перед аркой, а за ней вновь появляется.

— Под аркой аномалия? — предположил я.

— Сейчас проверим… Юлька, ну-ка отойди мне за спину. — Мех поднял камешек и кинул в арку. Ничего не произошло. Тишь да благодать.

— Ну что? Попробуем пройти? — спросила Юля.

— Только первая пойдешь не ты. — Взгляд Механика остановился на мне, а потом переметнулся на волосатого изгоя. — Могильщик! Не хочешь стать первопроходцем? Слава, лавры и все такое…

— Ага, посмертно, — фыркнул Боря Таран.

— Серьезно, мужики. По-любому кому-то придется идти первым, — напомнил Механик.

Воцарилось молчание. Все понимали, что под аркой обосновалась какая-то аномальная хрень, и жертвовать собой даже ради выполнения приказа никому не хотелось.

— Я пойду, — внезапно прогудел Могильщик. Вернее, один из них — тот, что стоял за мной. Остальные Могильщики мирно держались в хвосте группы и в разговоры не вступали.

— Вот это молодец. Вот это по-мужски, — похвалил изгоя Механик. — Давай, бродяга. Действуй. Родина тебя не забудет.

— Шут гороховый, — ответствовал ему Могильщик и неторопливо протиснулся мимо наемника и Юрун, стараясь не сойти с тропы.

Девушка дернулась было к нему, но передумала. Спокойно позволила родному наставнику сделать шаг к загадочному месту.

Не успел Могильщик ступить под арку, как раздался громкий звук — словно жужжала пчела. Очень большая и очень сердитая пчела. Пространство между камнями затрепетало, содрогнулось, смялось. Силуэт Механика смялся вместе с ним. Изгоя корежило, разделяло на полосы и вело рябью, как изображение ненастроенного телевизора. А затем раздался громкий щелчок и тело Могильщика разлетелось кровавым салютом. Пространство под аркой успокоилось.

Я посмотрел в арьергард группы. Остальные Могильщики никуда не делись. Не испарились, не исчезли — торчали на месте этакими равнодушными истуканами. Гибель товарища их ничуть не расстроила.

— Теперь все громко считаем до десяти, — скороговоркой приказал Механик. — Это то время, в течение которого аномалия деактивирована. Нужно успеть проскочить под аркой. Иначе придется снова приносить ей жертву.

Наемник первым пробежал между камнями и потянул за собой Юрун. Остальные бойцы тоже не стали мешкать. Счет «десять» еще звучал, когда последний из нас оказался по ту сторону арки.

— Все целы? — Потап бегло оглядел группу, включая дружный коллектив Могильщиков. Среди них явно был настоящий, вот только кто именно — поди угадай. Похоже, аномалию под аркой разрядил не оригинал изгоя, а один из клонов.

— Юля, ты видишь нить? — спросил Механик. — Можешь вести нас дальше?

— Угу. — Взгляд следопыта задержался на одном из экземпляров Могильщика, она слегка кивнула изгою и заняла место во главе людской цепочки.

Остальные выстроились так же, как шли до этого. За Юрун Механик, потом я, а за мной Могильщик. На этот раз настоящий или его очередной клон, хрен разберешь.

— Мех, — негромко окликнул я наемника. — А ведь ты прекрасно знал, что за аномалия под аркой. И про то, что ей надо приносить жертву. Небось, когда из плена убегали, тоже под ней проходили? Говоришь, всего двое вас тогда было? Ты и Лажа, да? Лажа был твоим «ключиком» к Змеиной пустоши, а кто, интересно, послужил «отмычкой» для арки. А?

— Не твое дело, — зло ощерился Механик.

Юрун услышала наш разговор, мельком оглянулась через плечо, но промолчала.

Глава 14

Байки, подслушанные у костра:

— Закурить не найдется?

— Я — боксер… И три дня назад уже объяснил, что не курю.

— Извините, глаз заплыл, не узнал. Богатым будете…

Как и обещал Механик, мы благополучно миновали пустошь. А затем спокойно прошли по лесу и оставшиеся два с половиной километра. За подходами к базе действительно никто не наблюдал. Да и вообще в Избах скороходов не оказалось ни души. «Дичь» исчезла, как сквозь землю провалилась.

Мы с Потапом долго рассматривали базу чужаков в бинокли, а потом все-таки решили ввести группу на ее опустевшую территорию.

Избы скороходов выглядели более чем необычно. Как объяснил Механик, изначально их было десять: Комендантская, Адская, Рабочая, Лаборатория, Безымянная, Баня, Лабаз, Коптильня, Лазарет и Оранжерея.

Самой странной оказалась Адская изба. В ней бушевал нескончаемый пожар, стены и крыша были охвачены яростным пламенем. Оно вырывалось из окон, из распахнутой настежь двери.

— Этот огонь никогда не гаснет, — подтвердил Мех. — При мне горел все пять лет. Ни ливень его не гасит, ни ветер не задувает. Бревна вроде как горят, а не сгорают. Даже не почернели, не обуглились. Поначалу, конечно, от этого жутковато, но потом привыкаешь… Кстати, вот что странно. Каким бы сильным ни был ветер, пламя никогда не перекидывается на другие дома. И гаснуть не гаснет, и дальше не идет. А в остальном самый обычный огонь. Мы от него прикуривали, брали, чтобы бараки обогревать или пищу готовить.

— А кто-нибудь пытался войти внутрь Адской избы? — заинтересовалась Юрун.

— А чего туда заходить? — удивился наемник. — Там огонь, а больше и нету ничего.

Остальные девять изб были добротными, крепкими и старательно проконопаченными мхом. Построил их неизвестно кто и неизвестно когда, а названия им люди дали позже. Конечно, Баня не являлась таковой в обычном понимании и в Коптильне и не думали обрабатывать мясо. Названия давались по ассоциации. Например, в Бане имелись вырытый прямо посреди избы глубокий колодец с холодной водой и печь необычной конструкции. Как рассказал Механик, если топить ее не дровами, а помещать в специальный контейнер те самые золотистые кубики, то температура в ней повышалась до двух тысяч градусов. Ну чем не электроплавка или доменная печь? Против таких температур не устоит и самый тугоплавкий металл.

Вообще, золотистые кубики использовались здешними скороходами повсеместно. Правда, сами скороходы их изготавливать не умели. А откуда доставали, Механик не знал.

За пять лет, проведенных здесь, он успел втереться в доверие и к Трояну, и к Айболиту, но некоторые тайны так и остались тайнами.

Например, Механик за все время так и не увидел таинственного Хозяина. С ним общались исключительно Айболит и Троян. Когда Хозяин появлялся на базе, всех рабов тщательно запирали.

Кроме десяти изб, воздвигнутых неизвестными строителями, на базе имелось еще несколько домов, построенных людьми, уже позже. Дощатый барак для рабов, казармы для надсмотрщиков и гибридов, пара-тройка пятистенок для высшего командного и научного состава, госпиталь, две кухни, склад, пыточная и баня — самая обычная, с полатями, парной и шайками для воды.

Мы тщательно прочесали все постройки, но никого не нашли. База как вымерла. Чужаки исчезли.

— Здесь полно нитей. — Юрун сосредоточенно наморщила лоб. — И все сходятся у избы, которую Мех назвал Безымянной. Кстати, след нашей «дичи» тоже ведет туда. Словно все наши друзья зашли внутрь и…

— Испарились, — договорил за нее Потап. — Мех, у тебя есть что сказать по этому поводу?

— Нет. Понятия не имею, что произошло. При мне Безымянную избу вообще не использовали — потому что не знали как. Но я убежал отсюда год назад, все могло измениться.

— М-да… Бедуин, давай-ка еще раз осмотрим Безымянную, — предложил Потап.

— Илья, — окликнул я рядового. — Пойдем с нами.

Внутри изба напоминала обычную зимовку середины двадцатого века, какие до сих пор можно встретить в сибирской тайге на Большой земле. Одна комната, сени, подпол. Из сеней есть лаз на чердак, но люк намертво заколочен.

В комнате большая добротная печь, самая обычная — на дровах. В центре комнаты деревянный, потемневший от времени стол, вдоль него две лавки. У дальней стенки широкие полати. Типа, второе спальное место. Есть и навесные полки для посуды и продуктов. На них даже стоят какие-то жестяные банки с истертыми надписями. Я взял одну, открыл.

— Ну, что там? — поинтересовался Кочкин.

— Труха. Или свалявшаяся пыль.

Мы перешли в сени. Там лежали срубленные в незапамятные времена дрова, рассохшиеся, потемневшие от времени. Кроме дров имелся люк в подпол и деревянная лестница, ведущая на чердак.

Алексей поднялся по лестнице, подергал закрывающие дверь доски.

— Глухо, Бедуин. Здесь гвоздей не пожалели — наколотили аж в два ряда. Чтобы их отодрать, дня не хватит.

— Проверим подпол? — предложил я.

Но мы не успели — в сени со двора вошел Боря Таран. Свой обожаемый ПКМ он где-то оставил. Зато одолжил автомат у одного из клонов Могильщика. Оружие висело на плече так, что Таран мог открыть из него огонь в любой момент. С одной стороны, оно и правильно — на базе чужаков расслабляться нельзя. А с другой, это напрягало. Особенно если вспомнить откровения Механика…

— Потап, нужно поговорить. Наедине, — заявил Таран.

Кочкин двинулся было к выходу, но я удержал его за руку:

— Стоять. А ты, Боря, обойдешься. Говори при нас.

— При вас не стану, — набычился Таран. — Потап, тема очень важная.

— Выйди, Бедуин, — попросил Алексей.

— Нет!

Все трое уставились на меня. Илья и Леша с удивлением, Таран с неприязнью.

— Серый, ты чего? — спросил Потап.

Пришлось пояснить:

— Наш друг Боря пришел тебя гасить. По приказу Петровича. — Я посмотрел на Тарана ласковым взглядом хуги: — Что? Настала пора ликвидировать егерей?

Борис изменился в лице и направил автомат на меня. Я сбил оружие в сторону, короткая очередь ушла в потолок, а ребро моей ладони врезалось противнику в основание шеи.

Тарану ничего не оставалось, как закатить глаза, рухнуть на пол и на некоторое время выбыть из игры. Я стянул ему руки за спиной. Боря не протестовал, поскольку пребывал без сознания.

— Бедуин, твои сведения верные? Ошибки быть не может? — уточнил Потап. — Кто источник?

— Механик. Это он слил мне инфу о секретном задании балласта.

— Значит, Мех на нашей стороне?

— На этот счет я бы обольщаться не стал. Он всегда только на одной стороне — на своей собственной.

— А Могильщик?

— Этот, по ходу, с Борей.

— Надо предупредить ребят!

— Уже предупредил. Как только пришли на базу, я пошептался с Фигой. Посоветовал не ходить в одиночку и разговаривать с балластом, держа палец на спусковом крючке. Он должен был передать Лосю и Толмачу. А за вами с Ильей я присматривал.

— А Юрун?

— Ее не тронут.

С улицы донеслись звуки стрельбы.

— Ну, понеслось! Похоже, клонам Могильщика не удалось застать наших парней врасплох, — предположил я.

— А правда, что этих клонов невозможно убить? — уточнил Кочкин. Он был напуган, но в меру.

Я пожал плечами. Сейчас меня больше волновало другое: как выйти из избы целыми и невредимыми? Окошки крошечные, через них не пролезть. Дверь наружу только одна, и ее, как пить дать, держат под прицелом дубли. Боюсь, что они не выпустят живым даже Борю. Ведь Таран Могильщику уже не нужен — у волосатого изгоя и без него бойцов хватает. Да и в любую минуту может наштамповать новых.

Пришел в сознание Таран, завозился, пытаясь освободиться. Потом затих, осознав свое положение, и хмуро уставился на меня:

— Откуда ты узнал? Ну, про приказ Петровича?

— Мысли твои прочел. Я же экстрасенс.

Боря поскучнел и решил извиниться перед Потапом:

— Леш, мне приказали… Я должен был… А так ничего личного. Я тебя уважаю, ты же знаешь… Кстати, я бы стрелял так, чтобы ты сразу… Ну, чтоб не мучился…

— Вот спасибо, — хмыкнул Потап.

— Боря, а разве Могильщик тебя не предупредил? — уточнил я.

— О чем?

— Значит, не предупредил.

Волосатый изгой не соизволил сообщить Тарану, что мне известно про тайное задание балласта. А раз так, выходит, Могильщик намеренно послал Борю на смерть. Изгой знал, что при любых раскладах я опережу Тарана.

— И что со мною будет? — скучным голосом поинтересовался Борис.

— Ну, ты ж и сам все понимаешь, не маленький. Врагов в тылу живыми оставлять нельзя, — напомнил Потап.

— М-да… Только, Леш… Ты это… Стреляй в голову, ладно? Чтобы сразу…

— Извини, приятель, — вмешался я. — Но это уж как получится. Вставай. Выйдешь за дверь первым, а я за тобой. Будешь моим щитом.

— Там клон с моим пулеметом, — признался Таран. — Засел в зарослях бурьяна, что в сорока метрах от крыльца. Ждет, когда ты, Бедуин, и Кочкин выйдете за дверь. А я должен был остаться в избе с Потапом. При таком раскладе положили бы вас всех разом.

— Это мудро, — согласился я и повторил: — Вставай, Боря. У тебя есть шанс искупить свои грехи. Если выживем в этой переделке, будем квиты. Завалимся с тобой в «Козью морду» и раздавим пузырь. Как, Потап? Участвуешь?

— В попойке? Запросто.

— А ты, Илюха? Присоединишься?

Кочкин не ответил, но мне было наплевать. Я ухватил Тарана за куртку на спине и подтолкнул к двери:

— Молись, чтобы этот долбаный клон не стал стрелять в тебя.

Скрипучая дверь широко распахнулась от удара моей ноги. Мы с Борей выскочили на крыльцо. Вернее, Боря от моего пинка, качнувшись вперед, машинально сделал пару шагов вниз по ступеням. А я рыбкой нырнул за поленницу, которая окружала Безымянную избу невысоким и ненадежным заборчиком.

Тяжелая пулеметная очередь веером стеганула по бревенчатой стене, по открытому дверному проему, прострочила Тарану грудьи замолотила по поленнице, разбрасывая чурбаки в тщетной попытке отыскать меня.

Клон с пулеметом свой шанс упустил — я вырвался из ловушки-избы на оперативный простор. Бегом обогнул поленницу, перекатился к широкому дубовому колодцу и затаился, осматриваясь.

Потап и Кочкин заняли оборону в доме, но к ним пока никто не лез. Клон с пулеметом оставил попытки найти меня и вновь нацелился на дверь. Вот и ладненько. За этот участок боя пока можно не волноваться. А где у нас Фига и компания?

Ожесточенная перестрелка доносилась со стороны казармы. Значит, двигаем туда.

Только я собрался покинуть укрытие возле колодца, как внезапно захолодило затылок. Словно к голове приложили кусочек льда. Так со мной бывает, если я у кого-то в прицеле и вот-вот последует выстрел.

Вышка! Там снайпер! Понимание окатило меня горячей волной. Перехватило дыхание. Я у него как на ладони. Спрятаться не успею. Сейчас он нажмет на спуск…

Снайпер не успел выстрелить. Опоздал на долю секунды. Кто-то накрыл вышку из гранатомета, спасая мне жизнь.

— Бедуин, цел? — Механик свесился с крыши ближайшей к моему колодцу избы и помахал разряженным РПГ.

— Порядок.

Я подкатился к стене избы, он скинул вниз оружие и спрыгнул сам.

— Откуда дровишки? — Я указал на гранатомет.

— Места знать надо, — не захотел откровенничать Мех. — Слышь, Бедуин. Наше дело швах. Клоны Могильщика и впрямь бессмертные. Я одному свинцом всю грудь разворотил, а он, гад, даже не поморщился.

— В голову стрелять не пробовал?

— Пробовал. Если глаза выбить, клоны на какое-то время слепнут, а потом восстанавливаются. Регенерация, блин! Им надо башку отрезать. Только фиг они дадут.

— А гранатка, я смотрю, хорошо снайпера взяла.

— Деревянную вышку разнесла, — поправил Механик, — а клон, скорее всего, жив.

— У тебя заряды для РПГ остались?

— Один, последний.

— Шурани по пулеметчику у Безымянной избы. Выведем Потапа и Кочкина.

Сказано — сделано. Взрыв оторвал клону правую руку и часть плеча, смял грудную клетку, изуродовал щеку и посек осколками лицо. Но глаза уцелели. Зато повредился пулемет.

Из прорехи разорванного комбинезона клона свисали куски окровавленного мяса, но юшка фонтаном не била, как должна была. Кровотечение прекратилось мгновенно. А потом что-то стало происходить и с плечом. Оно деформировалось прямо на глазах. Удлинялось. Вытягивалось…

У клона вырастала новая рука! А сам он худел. Казалось, дубль сделан из пластилина, и теперь невидимая сила перераспределяла объем тела, выделяя часть материала, чтобы вылепить новую руку.

Мы не стали ждать окончания трансформации, выскочили из укрытия и понеслись: я к избе, а Механик в заросли бурьяна, к недобитому пулеметчику.

Наемник остановился возле клона и дал очередь из «Вала», превращая в кровавую кашу его лицо и особое внимание уделяя глазам. Затем опрокинул врага на спину, сорвал с пояса топорик и попробовал отрубить ему голову.

Дело оказалось непростое. Клон пытался вывернуться и достать Механика здоровой рукой или ногами. Если бы не слепота дубля, наемнику не поздоровилось бы — силища у клона была неимоверная, точь-в-точь как у самого Могильщика.

Пока клон и Механик мутузили друг друга, я притормозил у входа в избу и крикнул Потапу:

— Леш, не стреляйте, это я! Можете выходить!

Осажденные выскочили на крыльцо.

— Да помогите же мне, черт… — прохрипел из бурьяна полузадушенный пулеметчиком Механик.

Дубль умудрился повалить наемника на спину и оседлал верхом с твердым намерением придушить.

Мы с Потапом бросились на помощь Меху.

Илья замешкался на крыльце.

Я и Леха принялись дубасить клона. Голову вражине сразу отрубить не могли — боялись задеть Механика. Но горло я дублю ножом распорол. Хорошо так распорол — от уха до уха. Порожняк. Дубль даже не поморщился и не обратил на меня ни малейшего внимания, продолжая сосредоточенно прессовать наемника. Прямо-таки прикипел к нему, нагло игнорируя нас с Потапом. Глаза Меха уже потихоньку закатывались. Пришлось торопливо кромсать клону руки ножом.

Пока мы с Потапом суетились вокруг этой сладкой парочки — дубля и Механика, — у Ильи на крыльце тоже начались проблемы. Еще один клон, с двустволкой, выскочил из-за угла Безымянной избы.

Кочкин выпустил ему в грудь весь рожок, даже не догадываясь, что стрелять надо по глазам. Дубль покачнулся, но сразу же выправился, вскинул вертикалку, целясь в Илью, и положил палец на спусковые крючки.

Ни я, ни Потап ничем не могли помочь Кочкину — просто не успевали.

Укрыться в избе у Ильи не было времени — выстрел клона достал бы его у самого порога. И перезарядить автомат до выстрела рядовой не успевал. Если бы клон стоял чуть ближе, можно было прыгнуть на него в надежде выбить оружие или хотя бы отклонить стволы в сторону. Но расстояние, как назло, было великовато.

Короче, полный писец. Ни единого шанса выжить, тем более такому зеленому салажонку, как Кочкин…

Видно, это понял и сам Илья. Он на мгновение «завис», завороженно глядя в черные провалы спаренных стволов, а потом завопил и в панике бросился бежать, только почему-то не внутрь избы, а с крыльца — прямиком навстречу дублю. На нижней ступеньке рядовой поскользнулся, плюхнулся на задницу, и в этот самый момент дубль выстрелил. Саданул сразу из двух стволов. Дробь прошла над головой Ильи. Да наш Кочкин-то везунчик! Очень вовремя поскользнулся…

Дубль принялся поспешно перезаряжаться. Кочкин тоже. Причем движения рядового теперь были четкими и уверенными, никак не вязавшимися с только что продемонстрированными им паникой и растерянностью. Руки у Кочкина ни капли не дрожали, а взгляд на миг стал жестким и твердым. Оно и правильно — когда речь идет о спасении собственной жизни, уже не до притворства…

— Кочкин, по глазам! — завопил я.

Илья коротко кивнул, вскочил на ноги и превратил лицо дубля в кровавое месиво. Тот слепо зашарил руками в воздухе и бросился бежать туда, откуда пришел. Кочкин тяжело осел на крыльцо, очень натурально демонстрируя запоздалый страх.

Тем временем нам с Потапом удалось наконец-то скрутить пулеметчика, оттащить его от Меха и повалить на землю. Освобожденный наемник быстро встал, подобрал отлетевший в драке топор и с мстительным удовольствием отрубил клону голову. Тот сразу перестал дергаться, затих.

Мы напряженно наблюдали за ним, ожидая, будет ли отрастать новая голова, но такая задача клону Могильщика оказалась не по плечу. Перед нами лежал неподвижный, бездыханный труп.

— Неужто уделали тварюгу? — прохрипел Мех, растирая помятый кадык.

— Так мы будем гасить дублей медленнее, чем Могильщик их станет штамповать, — озабоченно заметил Потап.

Я кивнул и посмотрел на Илью:

— А ты молодец, четко сработал!

— Это от страха, — попытался выдавить жалкую улыбку Кочкин. — Случайно получилось.

Я ободряюще улыбнулся в ответ, подумав: «Ну-ну… От страха, говоришь… От страха люди кладут в штаны, а не врагов. Тем более так, как это сейчас сделал ты… Да ни один салажонок на твоем месте не выжил бы, погиб. А ты не захотел умирать. Отбросил притворство и показал высший класс. Вначале ушел от выстрела — рисково, но эффективно. А потом стал перезаряжать автомат. Под носом у врага. Когда он делал то же самое. Соревнование на скорость, где проигравшему — смерть. Да для такого нужны не нервы — канаты! Нет, Илья. На этот раз ты прокололся реально. И никакая жалкая улыбка не исправит твой прокол… Кстати, и поскользнулся ты очень натурально. Почти по-настоящему. А главное, вовремя. Секундой раньше или позже, и клон нашпиговал бы тебя свинцом. Пожалуй, ни я, ни Потап не смогли бы проделать этот трюк лучше… Нет, Илюха, ты — настоящий спец. Мастер. Вот только кто обучал тебя, а? Где? А главное, зачем?..»

В отличие от меня, Потап и Механик ничего подозрительного за Кочкиным не заметили. Они решали нашу главную проблему.

— Нужно гасить самого Могильщика. А потом уж заниматься его клонами, — предложил Потап.

— Ага. А юшка красная, — скривился Механик. — И дураку понятно, что надо начинать с оригинала. Только скажи-ка, умный ты наш, как распознать, где настоящий Могильщик, а где клон?

— Разберемся, — проворчал Потап. — А пока поглядим, как там дела у Фиги и остальных. Вдруг им помощь нужна.

Механик недовольно пожал плечами и укоризненно посмотрел на меня:

— Надо было гасить Могильщика еще там, у реки. Говорил я тебе, Бедуин, тебе как об стенку горох. Не поверил мне.

Пришлось признать:

— Мой косяк. Сейчас исправлю. Ты с Потапом и Кочкиным дуйте к Фиге, а я разыщу и прикончу оригинал Могильщика.

Конечно, не стоило оставлять Илью без присмотра, но Мех прав: сейчас для нас главное — разобраться с Могильщиком.

— И как ты собираешься искать оригинал? — нахмурился Потап.

— По клонам. Глядите, вон те трое явно новые. Идут они со стороны… как ее… Коптильни. Значит, оригинал где-то там.

— Я пойду с тобой, — предложил Механик.

— Мех, ты уж прости… Как бродяга ты, конечно, высший класс, да и вообще мужик тертый. Жизнь мне сегодня спас. Но я пойду один.

— Что, не гожусь в напарники? — неприятно усмехнулся Мех.

— Не годишься.

— Да ты не бери в голову, — попытался утешить наемника Потап. — Бедуин всегда такой. Волк-одиночка, что с него взять.

— Ну-ну… Потап, я знаю, где взять легкий миномет, — теперь Механик демонстративно игнорировал меня. — Шестидесятимиллиметровку.

— Это дело, — обрадовался Алексей.

— У него, правда, плиты нет, — вспомнил наемник.

— Да на хрена она нужна? Подложим саперную лопатку. — Потап подмигнул Кочкину, который якобы дрожал от страха: — Выше нос, боец. Щас как раздолбаем клонов из миномета к японской матери. Я думаю, минометного обстрела даже они не выдержат, разлетятся на мелкие куски. Мех, показывай дорогу.

Мы разошлись в разные стороны, стараясь не маячить в поле зрения возможных снайперов и автоматчиков, которых Могильщик запросто мог расположить на вышках и крышах. К счастью, пулеметов у волосатого изгоя больше не было. А вот две снайперки были — из тех, что клоны подобрали у трупов убитых ими на реке макак.

Я притаился за пустыми бочками возле Коптильни и стал разглядывать избу. Внешне она походила на Безымянную, только на крыше Коптильни имелось некое сооружение, отдаленно напоминающее печную трубу. Метра два в диаметре, сделанное из блестящего металла или по-простому покрытое фольгой, оно возвышалось над крышей на высоту в два человеческих роста. Для чего такая штука предназначена, было напрочь непонятно.

Впрочем, сейчас не до трубы. Гораздо больше меня волновали два дубля, которые несли почетный караул у дверей. Ага. Похоже, их родитель внутри…

Из оружия у клонов имелись только охотничьи вертикалки. Но, учитывая их, клонов, живучесть, задачу это мне не облегчало. Пока я буду разбираться с ними, Могильщик успеет наштамповать новых дублей. Они просто-напросто задавят меня массой.

Нет, так до оригинала не добраться. Нужен другой план…

Внезапно на сердце у меня потеплело, щеки словно коснулись нежные, ласковые губы.

Юрун! Она там, внутри, с Могильщиком. Ну да, он же должен ее охранять. Уберечь от шальной пули и все такое… А вот интересно, волосатый изгой уговорил Юлю добровольно спрятаться в избе или держит ее там силой?

Хотя неважно. Главное, что ее присутствие поможет мне…

Я вышел из укрытия и, не таясь, направился к крыльцу. Клоны зашевелились, вскинули вертикалки и попытались нашпиговать меня дробью.

Пришлось убедить их, что они неправы. Очередь из АКМ вышибла им обоим глаза. Ответный залп из вертикалок достался воздуху. Клоны затрясли головами, слепо зашарили руками, пытаясь перезарядиться.

Из двери Коптильни появился новый клон.

— Эй, Могильщик! Слышишь меня? — завопил я во всю силу легких. — Знаю, что слышишь! У меня к тебе предложение…

Я прервался на несколько секунд, чтобы ослепить вышедшего из Коптильни новичка, и продолжал:

— Харе уже насылать на меня оловянных солдатиков. Я сейчас войду в избу, и мы поговорим. Войду безоружным. Вот, гляди, я кладу автомат, пистолеты…

— И метательные ножи тоже оставь, — прогудел из Коптильни Могильщик. — Видал я, как ты ими работаешь. С ними тебе и пистолетов не надо.

Я выполнил просьбу, а к метательным клинкам добавил и нож для выживания. Всё. Теперь у меня не осталось оружия.

Я направился к крыльцу. Отпихнул в сторонку слепых клонов, поднялся по ступенькам и толкнул дверь.

В отличие от Безымянной, в Коптильне не было сеней, входная дверь вела сразу в основное помещение. Всю середину комнаты занимал непонятный агрегат, который венчался той самой трубой. У дальней, глухой — без окон — стены стоял стол. За ним сидела Юрун, а по бокам примостились два Могильщика. Еще один стоял чуть поодаль. Кто из этих троих оригинал, а кто дубль, на глаз различить не было никакой возможности.

При виде меня Юрун дернулась, пытаясь встать, но Могильщики положили ей руки на плечи, удерживая на месте.

Я улыбнулся:

— Юлька, все будет хорошо, вот увидишь.

— Не будет. Он хочет тебя убить, — еле сдерживая слезы, возразила Юрун.

— Наше желание взаимно, — фыркнул я.

— Вот именно, — прогудел один из Могильщиков, тот, что стоял в стороне. — Кончай пустой треп, Бедуин. Говори свое предложение.

— Сначала можно пару вопросов?

— Э, нет. Давай без лишнего базара, — помотал головой изгой.

— Гиль! — повысила голос Юрун. — Ответь ему! Скажи правду. Я тебя прошу!

Мгновение Могильщик колебался, а потом кивнул:

— Ну, ладно уж. Только ради Юльки. Задавай свои вопросы, Бедуин.

— Будда и Петрович отдавали приказ ликвидировать егерей?

— Естественно, — подтвердил Могильщик.

— Рации, КИПы и маячок сломал Ерш?

— Рации да, а маячок не успел. Отстал, чтобы вернуться к кургану, но ты помешал.

— Тогда кто сломал маячок?

— Понятия не имею. Самому хотелось бы знать.

— М-да… А ты хороший актер, Могильщик. Ведь там, у могилы Ерша, я едва не поверил тебе.

— Значит, ты легковерный дурак, — равнодушно бросил изгой.

— Могильщик — псионик, — пояснила мне Юрун. — Правда, слабенький. Но дар внушения кое-какой у него есть. Хватает, чтобы заставить людей принимать его слова за правду.

Изгой бросил на Юрун недовольный взгляд, но выговаривать ей за откровенность не стал.

Псионик, значит… Что ж, мы тоже умеем играть в эти игры. Ты, приятель, отнюдь не единственный псионик в этой комнате. У меня, правда, дар внушения почти не развит. Придется искусственно усилить его за счет кое-каких козырей…

— Еще вопросы есть, Бедуин? — поторопил Могильщик.

— Да. Саню и «приманку» кто убил?

— Не знаю, — пожал плечами изгой. — Не я и не Ерш — это точно. А за остальных не поручусь. Еще что-нибудь?

— Нет. Это все.

— Тогда переходи к своему предложению.

Мысленно я попросил у Юли прощения. Сейчас мне придется использовать ее — цинично разыграть подлинные чувства девушки в качестве козырной карты.

Мгновение я молчал, настраиваясь на нужный — патетический и проникновенный — лад. Мне предстояло сыграть весьма нелегкую роль.

— Послушай, Могильщик, — задушевным тоном начал я. — Расклад у нас получается такой… — Я чуть не сбился, пришлось сделать паузу, корректируя свой тон. — Гиль… Можно называть тебя так?

Могильщик вздрогнул, недовольно нахмурился, но возражать не стал. Уже хорошо. Значит, я настроился на нужную волну, зацепил его сознание, теперь главное, чтобы он не сорвался…

— Гиль, — проникновенно продолжал я. — Юрун любит тебя, как отца. Ты ее воспитал.

— Юлька наболтала? — Могильщик для вида укоризненно покачал головой, с трудом скрывая идиотскую улыбку. Ему необычайно понравились мои слова. Вернее, то, что они означали.

— Ничего такого я Бедуину не говорила, — запротестовала та. — Сережа, откуда ты узнал?

— Неважно. Важно другое. — Я снова повернулся к Могильщику. — Она привязана к тебе. — Пауза. — Но и я ей дорог.

— Это так, — подтвердила Юля. — Гиль, я тебя предупреждала: убьешь Сережу, никогда тебя не прощу!

— Видишь, какая петрушка? Если ты прикончишь меня, потеряешь воспитанницу навсегда. А если я убью тебя, Юлька станет ненавидеть меня. Тупик.

— Вовсе нет. Вам совершенно необязательно убивать друг друга, — запротестовала Юрун. — Гиль, ты же можешь отозвать своих дублей и пожать руку Бедуину.

— Он не может, — ответил я за изгоя. — Будда отдал ему приказ.

— Плевать! — решительно мотнула головой Юрун. — Не все приказы надо выполнять.

— Ты не понимаешь, глупая девчонка! — повысил голос Могильщик. — Дело не в приказе. Интересы клана изгоев требуют, чтобы Избы скороходов достались нам! Только нам, и никому другому!

— А значит, свидетелей надо убрать, — договорил я. — Юля, твой наставник прав. Из этих изб живым вернется только один из нас: либо я, либо он.

— Нет! — Юрун попыталась отпихнуть руки клонов и встать. — Не позволю!

— Погоди, — остановил я ее, поласкал взглядом и поглядел ей в глаза. Уверен, Юле показалось, будто ее обволакивает мягкое, ласковое тепло. В зрачках Юрун опять расцвели нежные алые маки. Значит, мне удалось зацепить и ее. Можно продолжать. — Есть отличный выход из тупика. Поединок. Мы с Гилем один на один. Голыми руками, без оружия. Один из нас останется жив. Юля, ты же не станешь ненавидеть победителя? Ведь все будет по-честному. И потом, мы с ним оба хотим этого боя.

«Поединок… Это единственный выход… И чтоб все по-честному…» — гнал я на них обоих ментальную волну.

— Юля, ты согласна? — Могильщик вопросительно обернулся к девушке.

Она по-прежнему смотрела мне в глаза. Только теперь на нежных маковых лепестках проступили крошечные капельки крови.

— Юля?.. — глухим от напряжения голосом спросил я. Мои без того слабенькие силы гипнотизера-псионика были на исходе.

— Пусть будет поединок, — еле слышно прошептала она.

Я перевел дыхание. «Юлька, прости, что мне пришлось заставить тебя согласиться».

На душе было погано и горько. Но по-другому я не смог бы вынудить настоящего Могильщика выйти со мной на бой. Не различил бы его среди толпы клонов. А Юльку он не посмеет обмануть. По крайней мере, очень надеюсь на это.

— Выйдем во двор? — деловито предложил Могильщик. Он освободился от навеянного мною гипнотического дурмана, но ничего не заподозрил. Мысль о поединке по-прежнему казалась ему наилучшим выходом. Хотя камешек за пазухой Могильщик все же приберег…

— Гиль! — Юлька укоризненно покачала головой и повернулась к одному из двух клонов, что держали ее за плечи. — Ты же не собираешься подставить вместо себя дубля?

— Нет, конечно, — соврал изгой.

Могильщик, который разговаривал со мной, отошел в сторону. А ко мне подошел другой — тот, кто сейчас ответил Юрун.

— Этот настоящий, — заверила меня она. — Я с детства умею их различать.

— Да уж, — фыркнул изгой, видно припомнив забавный случай из прошлого. — Ладно, Бедуин, пошли.

— А твои клоны? Вдруг один из них возьмет и стрельнет мне в спину? — забеспокоился я.

— Нет, — мрачно проговорила Юрун. — Договорились по-честному, значит, никаких подстав. Я прослежу!

В ее взгляде и голосе чувствовалась обреченность. Судьба подбросила девчонке не простой выбор, а я своим предложением снимал с ее плеч тяжесть принятия решения. Я прочувствовал Юлино состояние очень четко, но помочь ничем не мог. Самое сложное — ожидание события. И неопределенность. Один из нас для нее практически уже мертв…

Мы вышли во двор. Юлька осталась на крыльце, а мы с Могильщиком двинулись на небольшой пятачок среди бочек.

Внезапно на противоположном конце базы — возле казарм — прогремел взрыв. Значит, Потапу и Меху удалось установить миномет.

Могильщик обеспокоенно посмотрел в ту сторону и хотел было послать туда своих клонов, но передумал. Оно и правильно. Исход нашей маленькой войны решат не клоны и не миномет. Нет. Все решится здесь и сейчас.

Он нанес удар первым. Конечно, я мог увернуться, мог даже напасть раньше, но не стал. Если мне суждено убить Могильщика, то я должен сделать это, защищаясь. Так мне будет легче потом смотреть Юрун в глаза.

Поэтому первый удар я пропустил намеренно. Как оказалось, это было ошибкой. Пудовый кулачище Могильщика врезался мне голову. Внутри что-то щелкнуло, как будто мозг сначала ударился об одну сторону черепушки, потом отскочил и ударился о вторую. Перед глазами вспыхнул сноп искр. Окружающий мир плыл и качался.

Если б Могильщику удалось сейчас нанести второй удар, наш бой закончился бы, едва начавшись. От поражения меня спасло только то, что я упал на спину и рефлекторно откатился в сторону. Конечно, много времени я не выиграл, но по крайней мере мне удалось встать и кое-как сфокусировать взгляд на противнике.

Меня ощутимо качало. Могильщик воспринимался как огромная волосатая тень. Тень эта возвышалась надо мной и заслоняла весь мир. К тому же в уши лез какой-то непонятный вой. Однотонный. Я не сразу понял, что это Юрун. Она, наверное, сама не заметила, что издает этот звук. Так бывает: сознание ограждает человека от страшной действительности, и тогда или не видишь того, что происходит у тебя под носом, или кричишь, не слыша собственного крика…

Могильщик на секунду остановился — тоже услышал этот вой, растерянно взглянул на воспитанницу, но тут же взял себя в руки и опять переключился на меня. Этой короткой паузы хватило, чтобы я окончательно взял под контроль свое тело.

Конечно, действовать так же быстро, как обычно, я не смогу, но опыт рукопашной у меня достаточно большой, чтобы продолжать бой.

Могильщик сделал очередной выпад. Он справедливо полагал, что после первого удара у меня сотрясение мозга и я как минимум в нокдауне, поэтому не ожидал с моей стороны серьезного противодействия. Пришлось его разочаровать. В последний момент я поднырнул под огромный волосатый кулак и врезал изгою в солнечное сплетение. Противник обмяк, но не вырубился.

Такое на моей памяти случилось впервые. Этот удар у меня поставлен идеально. Все движения отточены до автоматизма. Тело само уходит вниз, рука ввинчивается в живот противника, точно напротив его локтевого сгиба. Я даже мысленно не ищу эту точку — рука сама знает, куда бить. Одно слитное движение. В ударе участвует все тело. Обычно результат один — нокаут.

Но Могильщик остался на ногах, и даже дыхание почти не сбилось. Он тяжело двинулся на меня, а я понял, что второй такой удар изгой не пропустит. Ну что ж, у нас в запасе есть и другие примочки. Я приготовился провести захват, но вынужден был опять поднырнуть под его руку и даже отпрыгнуть в сторону — в волосатой лапе противника появился внушительный клинок. И где он его только прятал, паскуда?!

Могильщик орудовал ножом настолько быстро и профессионально, что у меня не оставалось ни единого шанса победить его голыми руками.

Вот вам и честный бой!

— Гиль!!! Не-е-ет!!! — завопила Юлька и попыталась сбежать с крыльца, но клоны заступили ей дорогу.

Могильщик зло ощерился и пошел на меня. Я увернулся от следующего выпада и кувырком добрался до своего снаряжения. Можно было взять автомат, но я схватил нож. Так мы вроде бы опять окажемся на равных.

Могильщик, кажется, внутренне обрадовался, что я выбрал нож. Стоп! Похоже, я настроился на волну его ощущений. А ведь Могильщик абсолютно уверен в своей победе…

В моем теле появились его мышечные реакции — я вдруг четко понял, как именно он дальше собирается атаковать, и приготовился.

Все дальнейшее происходило так быстро, что мозг не успевал отдавать команды мышцам. Тело действовало само. Только это и спасло мне жизнь. Волосатый изгой вдруг сделал почти незаметный глазу стремительный шаг ко мне. Я уже знал, что бить он будет простым прямым снизу вверх, пытаясь насадить меня на нож как на вертел, но такой скорости я не ожидал. То есть самого движения противника я не видел, действовал наобум и попал в яблочко — короткий подшаг левой, уход с линии атаки, переброс ножа в левую руку и — удар в печень.

Раздался хруст пробиваемых ребер, и я понял, что все кончилось. Мы оба еще стояли, вплотную прижавшись друг к другу. А потом он начал оседать. Падал Могильщик целую вечность, а я столько же времени осознавал, что победил…

Как только Могильщик перестал дышать, его клоны повалились замертво, будто тряпичные куклы. Видно, искру жизни в них раздувал изгой.

Юлька, пошатываясь, сделала шаг вниз по ступеням, собираясь подойти к Могильщику, но потом передумала и тяжело села на крыльцо, словно у нее не осталось больше сил.

Я доковылял до нее, устроился рядом. Она тихо плакала.

— Юля…

— Я устала, Сережа… Вначале Глеб, теперь Гиль… Не могу больше… Выдохлась… Сломалась…

Она замолчала, лишь судорожно всхлипывала время от времени. Между нами, кирпичик за кирпичиком, росла непробиваемая стена.

— Бедуин!.. — К нам со всех ног неслись Потап, Мех, Лось и Кочкин.

Фиги и Толмача с ними не было.

Леша подскочил ко мне и принялся тормошить, приговаривая:

— Жив, бродяга! Нас так просто не возьмешь!

— А я ничуть не сомневался в Бедуине. — Механик остановился над трупом Могильщика. — Если кому и под силу было уделать эту вонючую тварь…

Юрун вздрогнула, словно от удара, и опустила глаза. Кажется, они вновь наполнились слезами.

— …то только Бедуину, — договорил не заметивший ее реакции наемник.

— Полегче, Мех, — посоветовал я. — О покойных либо хорошо, либо никак.

— Да? А ничего, что его дубли положили твоих товарищей? — с вызовом спросил Механик. — Фигу и Толмача, а?

Юлька при этих словах съежилась, словно вина за гибель егерей лежала и на ней. Выглядела она маленькой и беззащитной, словно брошенный котенок. Мне очень хотелось обнять ее, успокоить, но я не знал, как это делается. Никогда не умел утешать.

Потап снял с пояса флягу с разбавленным спиртом и передал мне:

— Помянем ребят.

— И Могильщика, — упрямо добавил я, сделал глоток и протянул флягу Юрун.

Та замешкалась, неуверенно глядя то на флягу, то на Механика, то на меня.

Внезапно мне в лицо брызнул спирт — снайперская пуля пробила флягу насквозь и ударила Потапа в грудь. Леша рухнул навзничь. Следом за ним лег Лось, получив свинцовый подарочек в голову.

Юрун застыла, не понимая, что происходит. Кочкин завертел головой, разыскивая стрелка. Механик попятился, пытаясь укрыться за пустой бочкой.

«Один из клонов Могильщика выжил? — мелькнула у меня растерянная мысль. — Нет… это не он… кто-то другой…»

Моя интуиция обострилась до предела. Внезапно я понял, кто он, этот стрелок, и кому предназначена следующая пуля…

Не думая и не рассуждая, я бросился вперед, сбил Кочкина с ног и закрыл его своим телом. Пуля снайпера ударила меня в бок, к счастью пройдя вскользь, едва задев кожу. Очередной смертоносный кусочек металла вонзился в доски крыльца, не задев Кочкина.

Илья попытался выбраться из-под меня, но я прошипел:

— Лежать!

— Тогда он накроет нас обоих одной пулей, — резонно возразил Кочкин. — Сначала тебя навылет, а потом и меня.

— Да. Если захочет. Но он больше не станет стрелять.

Следующего выстрела и впрямь не последовало. Снайпер передумал охотиться на Кочкина — боялся ненароком пристрелить меня. Я нужен был ему живым. Я и Юрун. Очень нужен. Поэтому он перешел к переговорам.

— Если пожить еще охота, оружие бросили и лапки в гору, — посоветовал невидимый снайпер. Усиленный мегафоном голос был мне знаком.

— Крылан! — закричал я, не вставая с Ильи. — Ты уже во второй раз портишь мне одежду. Учти, третьего раза не будет!

— Это точно, — согласился спрятавшийся в укрытии демон. — Привет, Бедуин! Я же говорил, что мы еще встретимся.

Механик тем временем успел затеряться среди пустых бочек и не подавал признаков жизни.

— Так что, мальчики и девочки? Стволы сами бросите или вам помочь? — поинтересовался Крылан.

Под помощью он явно имел в виду выстрелы по рукам — так, что мы физически не сможем держать оружие. Плохой вариант. Предпочитаю остаться без автомата, а не без рук.

— Сами. Только в парнишку больше не стреляй, — попросил я.

— Не буду, — согласился Крылан. — Пусть поживет еще… часок-другой…

Я встал с Ильи и мельком посмотрел на Потапа. Его грудь еле заметно вздымалась. Он дышал! Был без сознания, но жив! А вот Лось нет. Его застывшие остекленевшие глаза не оставляли на этот счет сомнений.

Я спустился по ступеням и положил автомат на землю — как можно дальше от Потапа, чтобы черти, когда станут забирать оружие, не приближались к Леше. Авось не заметят, что он живой.

Следом за мной разоружились Кочкин и Юрун.

— А теперь раздевайтесь, — скомандовал демон.

Мы с Кочкиным разделись до трусов. Юрун оставила еще и футболку.

— Догола, — велел ей демон.

— Перебьешься, — отрезал я. — Если приспичило, в Муторае фотки с голыми бабами закажи.

Крылан мгновение колебался, но настаивать не стал.

Как только одежда легла рядом с оружием, последовал новый приказ:

— Сделали пять шагов вперед. Упали на землю мордочками вниз. Вот так, молодцы. Теперь грабки за голову. И не дергаться.

Бойцы чертовой дюжины выбрались из укрытий только после того, как мы втроем, полуголые и безоружные, распластались на земле, сцепив пальцы на затылках. Черти окружили нас, держа под прицелами автоматов. Как я заметил, у троих из них за спиной висели еще и снайперские винтовки.

Отличное оружие, хорошее облачение — егерские бронекостюмы «Скат». Вся амуниция, может, и не новая, но и не потрепанная, это точно. Похоже, со снабжением у Братства чертей проблем нет.

Я неудобно вывернул голову, рассматривая нечисть. И кто же из вас Крылан, ребята?

Словно отвечая на мой невысказанный вопрос, один из чертей вышел вперед и сказал знакомым голосом:

— Ну, вот и свиделись, Бедуин.

На вид Крылан оказался примерно моим ровесником. Черноволосый, кареглазый, со впалыми небритыми щеками, он отличался потрясающей худобой. Что называется, кожа да кости. Не кормят его что ли? Или он только душами грешников питается? Не знаю, кто прозвал его Крыланом. Ему скорее подошло бы Скелет или Кощей.

Но как его ни называй, а недооценивать этого демона нельзя. Очень серьезный противник. Если верить людской молве, чертова дюжина Крылана собирает свою кровавую жатву в АТРИ уже пять лет, что говорит само за себя — обычно люди его профессии так долго не живут.

Крылан сделал несколько шагов ко мне.

«Ну, давай, подойди чуть ближе», — мысленно попросил я. Если б демон приблизился на расстояние вытянутой руки, я скрутил бы его в бараний рог, взял заложником и… Ну, а дальше понятно.

Но Крылан не собирался облегчать мне жизнь. Он остановился вне досягаемости, вытащил из кобуры диковинного вида пистолет, похожий на спортивный, и направил на меня.

— Не боись, Бедуин. Лежи, не дергайся. Это всего лишь дротики со снотворным, — пояснил Крылан и нажал на спуск.

Я ощутил укол в плечо, а потом в глазах потемнело и для меня раньше времени наступила ночь.

Глава 15

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

Если вы не научитесь разбираться в людях, люди рано или поздно начнут разбираться с вами.

Очнулся я на полу в большой клетке. Рядом без сознания лежал Кочкин.

Находилась наша мини-тюрьма внутри огромной избы. Какой именно, не знаю. Может, Лаборатории, а может, и пыточной. На полках и верстаках, расставленных вдоль стен, хватало и микроскопов с пробирками, и всяких разных крючьев, ручных пил и страшноватого вида молотков, заляпанных засохшей кровью.

В центре помещения находился необычного вида стол. Его столешница была составной — квадраты и диски перекрывали друг друга и явно могли перемещаться, складываясь в различные узоры. Рядом со столом находились малопонятные хреновины. Одна из них напоминала гигантский патефон — с раструбом-динамиком и «лапкой» с проигрывающей иголкой на конце. Вот только иголка была великовата и больше походила на сверло.

Вокруг стола суетился Механик. Что-то крутил, на что-то нажимал, отчего пластины столешницы то и дело меняли места, складываясь в различные комбинации. Вероятно, Механик никак не мог составить нужную, потому что лицо его было крайне недовольным, а с губ время от времени срывались матерные слова.

В избе царил полумрак. Свет лился только от двух керосиновых фонарей, подвешенных над столом, и большой жаровни, притаившейся в углу.

Возле жаровни сидел на корточках Крылан и держал над огнем металлический прут с бляшкой на конце.

Остальных чертей в избе не было. Не обнаружил я и Юрун. Вернее, в сторонке на топчане кто-то лежал неподвижно. Но его с ног до головы закрывала простыня, поэтому понять, кто там, мне не удалось.

Крылан почувствовал мой взгляд и обернулся:

— А, ты очнулся. Как раз вовремя. У меня все готово. — Он снял с жаровни раскаленный прут и приблизился к клетке. — Повернись спиной, Бедуин.

— Перебьешься. Где Юрун?

Крылан молча подошел к топчану, откинул простыню. Юля. Лежит неподвижно. Надеюсь, она без сознания, а не мертвая. Я вцепился в прутья клетки, до боли сжав пальцы.

— Она жива, — успокоил меня демон. — Скоро очнется. А ты пока повернись спиной. Не тяни, Бедуин, а то металл остынет, придется заново накалять.

Держался Крылан спокойно, я бы даже сказал, доброжелательно. Без ненависти, злорадства или агрессии. Словно хирург, который готовится выполнить свою работу — порезать пациента, чтобы потом ему стало легче…

— Что это? — Я кивнул на прут.

— Мое клеймо. — Демон продемонстрировал бляху на конце. Там, на металле, была выдавлена стилизованная летучая мышь. Знакомый знак. Именно такие мы находили на изувеченных трупах людей, которые побывали в гостях у чертовой дюжины Крылана. — Таков расклад, Бедуин. Прежде чем начать очищение, я всегда помечаю своих грешников.

— И что? Все они охотно подставляют тебе спины? Прямо-таки просят: «Заклеймите меня»? — не удержался я от подковыки.

— Нет, конечно, — совершенно серьезно откликнулся Крылан. — Их приходится клеймить силой. Грешники вообще боятся очищения. Пытаются брыкаться.

— Тогда с чего ты решил, что со мной будет иначе?

— Ты другой, Бедуин. Реальный пацан, а не всякое недоделанное чмо.

— Вот именно, что реальный… То есть реальные проблемы тебе гарантирую.

Крылан досадливо покачал головой:

— Зря ты так, Бедуин… — Несколько секунд он задумчиво смотрел мне в лицо, а потом указал на Юрун: — Она у тебя высший класс. У моих чертей на нее сразу стояк начался. Ждут не дождутся, когда краля очнется от наркоза. Обычно мы всех отловленных бикс для начала пускаем по кругу… Их двенадцать, моих пацанов. И все они в этом деле обожают жесткач. Хорошо, если своими орудиями на куски твою шмару не порвут… — Демон многозначительно замолчал.

Я тоже молчал. Конечно, можно заорать: дескать, только тронь ее, козел, по стенке тебя размажу. Но мои угрозы будут выглядеть смешно. Осуществить их я все равно пока не могу. А вот Крылан свои может. Сейчас хозяин положения он. Не я.

Демон оказался далеко не дурак — с ходу нащупал мою болевую точку. Понял, что ради Юрун я добровольно пойду в огонь.

— Можно, конечно, сделать для нее исключение, — продолжал Крылан. — Мои пацаны на крайняк перетопчутся… Короче, Бедуин, сам решай, порадовать моих чертенят или обломать.

Несколько мгновений мы с демоном буравили друг друга упрямыми взглядами. Почему-то ему было очень важно, чтобы я сам, добровольно, подставился под клеймо.

— Да хрен с тобой. Развлекайся пока, нечистая сила. Потом сочтемся… — Я повернулся к нему спиной.

— Вот и ладненько… — обрадовался демон. — Сядь на пол возле прутьев и упрись лбом в колени. И постарайся не дергаться, ладно? А то знак смажется, будет нечетким, — почти дружески попросил он.

Пришлось подчиниться.

Раскаленный металл жадно впился мне в загривок. Запах паленого мяса тошнотворно ударил в ноздри. Вначале боль была терпимой. Но чем глубже клеймо вгрызалось в тело, тем невыносимее она становилась. Чтобы выдержать ее, я сжимал зубы до хруста, впивался скрюченными пальцами себе в колени. Как пить дать на ногах останутся не синяки — раны.

Знак летучей мыши навеки впечатался мне в шею. Уже давно можно было убрать клеймо, но Крылан все прижимал и прижимал его к моему загривку. Не выдержав, я громко застонал. Демон тотчас убрал раскаленный металл.

— Ну наконец-то, — с явным облегчением сказал он. — Я чуть до хребта тебе мясо не прожег. Какого хрена ты так долго молчал? Почему сразу не закричал?

Я объяснил ему на русском народном языке и почему молчал, и куда ему стоит засунуть это свое обдолбанное клеймо.

Крылан одобрительно покрутил головой:

— Да, Бедуин, ты редкий трофей. Тебя трудно сломать. Но тем конкретнее будет моя заслуга перед Братством, когда я все-таки сломлю тебя.

— А состариться в процессе не боишься? — не удержался я.

Крылан хохотнул:

— Давай без понтов, Бедуин. По-любому стержень внутри тебя рано или поздно сломается, перестанет держать твою душу, и тогда она освободится. — В голосе демона нарастал фанатичный экстаз. Лексикон его изменился, словно он говорил чужими, вбитыми ему в голову словами: — Чем тверже характер у грешника, тем больше оков на его душе. Но обещаю, я сниму их все. Буду очищать твою душу очень тщательно, слой за слоем. Ты, как никто другой, заслужил полной чистоты. Конечно, тебе будет реально больно — только через страдания можно очистить душу. Должен тебя предупредить, Бедуин: чем сильнее ты будешь сопротивляться, тем больше мучений мне придется тебе причинить. Но в конце концов ты сломаешься, станешь мягким, словно горячий воск. Будешь кричать и рыдать, как ребенок. И тогда твоя душа очистится. Правда, чтобы этого добиться, придется длить ритуал несколько дней, а может, даже неделю. Но не бойся, я не стану торопиться, проведу обряд по всем правилам… А потом, если тебе повезет, ритуал очищения завершит сам Дьявол… — теперь Крылан говорил с трепетным придыханием, если не сказать с благоговением. — Чтобы ты знал, Бедуин, к особо почетным грешникам он иногда приходит сам. Если, конечно, сочтет их достойными. Дьявол вырывает у них, еще живых, сердце и кладет в золоченый сосуд. Уверен, с тобой так и будет и твое сердце займет почетное место на алтаре нашего Братства…

Кочкин давно пришел в сознание, но лежал себе тихонько в полутемном углу клетки, не подавая признаков жизни, слушая бредовую трепотню психопата. Когда речь зашла о Дьяволе, вырванном сердце и золотом сосуде, Илью почему-то забила крупная дрожь. Или судороги начались. От страха что ли?..

— Ты чертов сдвинутый псих, — попытался открыть я глаза Крылану. — А твой Дьявол — отморозок и садист. Ну, нравится вам истязать людей. Так и скажите. Нечего прикрываться бреднями о душе и чистилище.

— Это не бредни, — энергично замотал головой Крылан.

Его зрачки были расширены, а глаза слегка остекленели, как у наркомана. Ну ясно, обдолбался по самое не хочу, псих конченый.

— Мы не истязаем людей, а помогаем им обрести свободу, — вдохновенно вещал заученную речь сектант. — К сожалению, никто, кроме нас, не понимает истинного положения дел. Я расскажу тебе правду, Бедуин… Слушай… АТРИ — это чистилище. И выхода отсюда всего два: со стертой памятью через КПП-3 прямиком в ад…

— На Большую землю, — поправил я.

— В ад! — повысил голос Крылан. — Или с очищенной душой на свободу — в рай.

— А точный адресок рая не подскажешь? — поинтересовался я. — Где находится ад, то бишь Большая земля, знаю. А вот про рай что-то впервые слышу.

— Ты попадешь туда, Бедуин, — торжественно пообещал Крылан. — Вернее, твоя душа. А тело останется здесь и будет предано огню… Но душа отправится в рай. В знак моего глубочайшего уважения к тебе я сделаю для этого все, что в моих силах.

— Вот спасибо. Интересно, чем же я заслужил твое уважение?

— Ты похож на меня, — последовал неожиданный ответ. — Ты четко знаешь, когда ударить, а когда отступить. Когда понты кидать, а когда прикинуться ветошью и не отсвечивать. И самое главное… За свое, родное, кровное мы с тобой оба готовы весь окружающий мир в лоскуты порвать! И неважно, что оно такое, это «свое», — человек, вещь или убеждение. Если мое — не тронь! Скажешь, не так?

Я не нашелся, что ответить. От удивления у меня прямо-таки челюсть отвисла.

Кочкин в своем углу бился в корчах. Теперь я понял причину его судорог — он давится смехом! Пытается сдерживаться и не может.

Интересная реакция… И что она означает?..

— Крылан, а с ним что будет? — Я кивнул на Илью.

— Он тоже пройдет обряд очищения. Только по-быстрому. Он не стоит того, чтобы тратить на него силы и время.

— Почему? Ты его что, знаешь?

— Нет. Потому и не стоит. Раз не сумел прославиться своими делами, значит, пустой, никчемный чмошник, каких много бродит по АТРИ. Я вообще хотел его застрелить, но ты помешал.

— А Юрун? — спросил я о самом главном. — Ты отпустишь ее?

Крылан покосился на девушку в углу. Юля по-прежнему не подавала признаков жизни.

— Извини, Бедуин. Не могу. Но не боись, похабщины не будет. Крылан обещал — Крылан сделал. Ты добровольно сел под клеймо, а я не отдам ее своим чертям.

— Этого мало. Юля должна уйти отсюда живой и невредимой.

Крылан сделал досадливый жест:

— Не я решаю. Не моя добыча. Ты — моя. А она нет.

— А она чья? Меха что ли?

Механик на миг оторвался от своего занятия и подмигнул мне.

— Его, — подтвердил Крылан. — Я просвещу тебя, пока у нас есть время…

— Не стоит по-пустому языком мести, — попытался остановить демона Механик, но Крылан резанул его таким взглядом, что наемник заткнулся и больше не вякал. Оно и понятно. Конечно, сейчас Мех с демоном — союзники, но у Крылана за порогом избы караулят двенадцать отличных бойцов, а наемник может рассчитывать только на себя самого. Естественно, ему сейчас не резон ссориться с демоном. Поэтому он молча вернулся к своим хреновинам. Принялся подкручивать и передвигать их с удвоенной энергией, стремясь как можно быстрее закончить наладку «стола».

— Рассказывай, — поторопил я Крылана. Информация — тоже оружие. И раз другое мне сейчас недоступно, попробуем вооружиться хотя бы ею. — Начни с того, как вы скорешились с Мехом.

— Он был у насрабом, — начал Крылан.

— У вас? — не понял я. — А разве не у скороходов?

Демон на мгновение задумался.

— А ты, Бедуин, похоже, не представляешь себе весь расклад.

— Вот и просвети, — попросил я.

— Есть Дьявол, он же Хозяин, — начал Крылан. — Он стоит во главе всего. На вершине пирамиды. Затем наше Братство разделяется на две части: ловчие группы и скороходы. Скороходы — это что-то вроде исследователей. Первооткрывателей. Они ищут способы кратчайшего пути в рай. Чтобы можно было очистить всех грешников разом…

Механик крякнул, но промолчал. Хотя его брошенный на демона взгляд был весьма красноречив: «Ну легковерный же ты дурак, приятель! Хорошо тебе запудрили мозги…»

— Скороходы — это ум Братства, — продолжал демон. — Дьявол — сердце Братства. А чертовы дюжины, или, как их еще называют, ловчие группы, — это руки. Мы поставляем скороходам нужных им рабов: инженеров, оружейников, рабочих и просто генетический материал — людей и хуги…

— Из которых потом делают гибридов. Этих ваших макак, пилотов и стрелков, да? — припомнил я слова Механика.

— Не знаю точно, — признался Крылан. — В делах скороходов я не секу. Не моя тема. Я редко бываю на базах.

Он не оговорился, а проговорился: «на базах». Значит, база не одна. Запомним и чуть позднее вернемся к этому вопросу…

— Есть правило, — продолжал Крылан. — Всех отловленных грешников сначала доставляют на базу. Скороходы решают, кого оставить себе, а остальных возвращают нам для обряда очищения. Иногда называются конкретные имена, кого именно надо отловить. В основном это касается ученых.

— Понятно… Так что там с Мехом? Почему вы с ним в одной связке?

— Он получил «Право» на меня, — непонятно пояснил Крылан.

— Это еще что за хрень?

— Не знаю, как толком объяснить, — развел руками Крылан.

— Мех, — окликнул я наемника. — Ты-то точно сможешь. Давай колись! Все равно мне скоро подыхать… Расскажи все от начала и до конца. А за это обещаю застолбить для тебя теплое местечко в раю.

— Предпочитаю ад, то бишь Большую землю, — фыркнул Механик.

Крылан нахмурился и неодобрительно покачал головой: дескать, плохой выбор. Как можно предпочитать ад?

— Мех, не отвлекайся. Что такое «Право»? — настойчиво переспросил я.

— Все демоны и черти проходят мощную психологическую обработку, — неохотно объяснил наемник. — Мало того, что их держат на психотропных препаратах, так они к тому же подвергаются глубинному гипнотическому зомбированию. Им в башку ставят «Право» — своеобразный ключик к послушанию. Возможно, тебе более знаком термин «якорь» — именно так его называют психологи на Большой земле.

Я кивнул. Знакомый термин и знакомая практика. Во время сеанса глубокого гипноза на психику человека и впрямь можно поставить «якорь». Это некое ключевое слово, звук или действие, которое запускает механизм внушения. Услышав или увидев «якорь», человек непроизвольно выполняет те действия, которые в него заложили.

Например, при виде красной гвоздики или при звуке телефона загипнотизированный может броситься под машину, убить, совершить любой другой не свойственный ему в нормальном состоянии поступок.

Причем «якорь» зачастую ставится на довольно длительное время. После сеанса гипноза может пройти месяц, год, а то и больше. Человек живет обычной, нормальной жизнью, а в башке у него ждет своего часа этакая бомба замедленного действия.

А еще таким «якорем» можно пользоваться неоднократно — заставлять человека раз за разом совершать один и тот же поступок.

— Все «якоря», или, как их здесь называют, «Права» на демонов, хранятся в базе данных компа Айболита… Это один из заместителей Дьявола, — пояснил Механик.

— Двое у нас таких: Айболит и Троян, — подсказал Крылан. — Они в нашем Братстве главные. Дьявол передает свои приказы через них.

— Точно, — подтвердил Механик. — Кстати, знаете, почему Айболита прозвали именно так?

— Он врач? — предположил я.

— Он садист, — поправил Механик. — Настоящий, законченный садист. Крылан по сравнению с ним — невинный ребенок. Наш Крылан истязает по религиозным соображениям, а вот Айболит ловит от этого самый настоящий кайф…

Наемник сделал паузу, что-то вспоминая, а потом заговорил резко, быстро, выплескивая накопившийся в душе ужас из прошлого:

— Ты знаешь, Бедуин… Однажды у него с утра заболела голова. К дождю. Такое с каждым бывает… Так вот… Раздраженный, в плохом настроении, Айболит вышел на улицу, указал пальцем на первого попавшегося раба… им оказался совсем молоденький парнишка, работавший на кухне… Ну, раба схватили, приволокли к нему в операционную… Именно так этот подонок называл пыточную, прикинь? Операционная! А знаешь, что там за операции проводили? К примеру, тому парнишке с кухни Айболит вспорол живот. Причем аккуратно так, профессионально… Даже наркоз пареньку дал… А потом велел принести белую лабораторную мышку и зашил ее в брюхо пареньку. Откачал его, наклонился к самому лицу и спрашивает… участливо так: мол, болит? А мышь у парнишки в брюхе когтями скребется, наружу просится, зубами его внутренности грызет.

Парень воет в голос, сам себе ногтями шрам рвет, а эта паскуда смотрит на него участливо и говорит: «Ай! Кажется, болит…» Я если б мог тогда, собственными руками эту гниду бы раздавил… На мелкие клочки зубами порвал…

— Но ты тогда даже не вякнул. Наоборот, принес ему ту самую мышку. По его приказу принес, как я понимаю. Боялся ослушаться и сам оказаться на операционном столе. И все же, Мех, ты принес Айболиту мышку… — негромко сказал я.

— А ты бы не принес? — Наемник с горечью посмотрел на меня. — Интересно, как бы ты поступил на моем месте?

— Не знаю, — откровенно признался я.

Повисла пауза.

Крылан с каменным выражением лица глядел в сторону. Мне показалось, что он не одобряет подобных действий Айболита, но и осуждать не стремится — начальство все-таки.

Кочкину надоело лежать на полу, он сел в угол, прислонился спиной к прутьям клетки, по-турецки поджал ноги и загрустил. Смеяться ему больше не хотелось.

— Ладно, Мех, оставим страшилки для вечерних посиделок у костра, — предложил я. — Ты дальше расскажи про ваш союз с Крыланом.

— А чего рассказывать? — недовольно поморщился наемник. Похоже, он уже жалел, что так неосторожно раскрыл перед нами душу. — Мне удалось взломать комп Айболита и получить «Право» на Крылана. Затем, после побега, я забил демону стрелку. Мы встретились, я «кинул якорь» — сделал условный жест, он впал в гипнотический транс, и я получил возможность отдать ему приказ.

— Мех, а ты видел Дьявола в лицо? — спросил я.

— Его никто не видел… кроме Айболита и Трояна, разумеется.

— Крылан, а ты?

— Нет. Дьявол на обрядах каждый раз появляется в маске.

Ясно. Хранит инкогнито. Что ж, разумно.

— Мех, а зачем ты предупредил меня насчет Бори, Ерша и Могильщика? Почему не позволил им по-тихому убрать нас?

— Я уже говорил, — напомнил наемник. — Из-за Могильщика. После вас он положил бы и меня.

— Ну, у тебя же была твоя личная гвардия. — Я указал на Крылана. — Его дюжина завалила бы Могильщика.

— Вряд ли, — покачал головой Механик. — Чертей всего тринадцать, а изгой мог штамповать дублей пачками. Нет, Бедуин. По ходу, это дело мог потянуть только ты. Тут надо было действовать не нахрапом, а искать какой-то ход. И я не сомневался, что ты найдешь его.

— Поэтому спас меня и от снайпера у колодца?

— Естественно. Прежде чем сдохнуть, ты должен был убрать с дороги Могильщика. И это тебе удалось. Вообще все прошло именно так, как я и планировал. — Губы Механика сложились в такую торжествующую улыбку, что мне сразу захотелось съездить ему по зубам.

Но я сдержался, чтобы задать следующий вопрос:

— Вернемся к приказу, который ты отдал Крылану. Он касался Юрун?

— Точно, — не стал темнить наемник. — Она нужна мне. Очень! Я охотился за Юлей почти год. Вначале пытался сойтись с ней по-хорошему. Но она отшивала меня раз за разом. Наконец вроде бы все сложилось — я выиграл в ломание рук в «Козьей морде». Думал, что поднимусь с Юлей в номер, вколю ей снотворного и умыкну ее в укромное местечко. Но не тут-то было. Нарисовался ты и все испортил… Кстати, я после того поединка на Арене почти месяц голову лечил. Сколько бабок на врачей и лекарства извел, страшно вспомнить. Так что за тобой, Бедуин, еще с тех пор должок… А с Юлей я решил больше не мудрить. Привлек дюжину Крылана. Они должны были ее похитить, когда она в очередной раз придет в «Козью морду». Но тут случилась эта фигня с нефтеперерабатывающим заводом. Петрович уговорил Будду отправить Юлю на маршрут. Я обрадовался и тоже напросился в группу. Ну, а дальше все ясно.

— Не все. Зачем тебе Юля, Мех? Только не надо втирать, что ты втюрился в нее без памяти. Нет. Твой интерес не личный, а деловой.

— Верно, деловой. Мне позарез нужно было вернуться в Избы скороходов. А Юля единственная, кто мог провести через Змеиную пустошь, поскольку карты безопасных троп раздобыть мне не удалось.

— Ну, нанял бы ее официально. Зачем же похищать?

— Я пытался нанять. Но Шебай категорически отказался идти в Байкитку. Козел. Похоже, только Петровичу было под силу уговорить его на эту прогулку.

— Пусть так, — согласился я. — Но кроме Юли есть же еще и Крылан. Он должен знать безопасный путь, если частенько хаживал на базу.

— Через Змеиную пустошь его всегда вел проводник из скороходов, — возразил Механик.

— Я не знаю пути сюда, — подтвердил Крылан.

Понятно, значит, сейчас прошел по маячкам, которые Потап оставлял для группы Зинчука.

— Крылан, а наш заслон у пустоши? — спохватился я. — С ним что?

— Ты имеешь в виду двух егерей с пулеметом? — уточнил демон. — Скажем так: они были хорошими бойцами, но не лучше моих пацанов.

— А через аномалию под аркой как прошел? — мрачно спросил я, уже зная ответ.

— Помог один из ваших парней, — не стал темнить Крылан. — Не добровольно, конечно…

— Ясно… Маячок на кургане ты сломал?

— Да. И первый, и второй — тот, который ты потом установил. Короче, я шел за вашей группой и подчищал хвосты.

Значит, наш след стерли окончательно. Теперь ни группа Зинчука, ни поисковый отряд егерей не сумеют разыскать нас. Разве что чудом…

— Крылан, а Саня и «приманка» тоже на тебе?

— Кто? — искренне удивился демон.

— Он тут ни при чем, — вмешался Механик. — Я и сам голову сломал, кому это было нужно.

Вот именно… Хотя теперь я, кажется, знаю кому… Все непонятные кусочки мозаики вдруг встали на свои места. Похоже, у меня появился козырь. Только надо его правильно разыграть…

Но сначала выясним все до конца.

— Мех, и для чего тебе все это нужно? Зачем так приспичило возвращаться сюда?

— А вот это уже тебя не касается, — отрезал Механик.

Ладно, не будем настаивать. Гораздо важнее выяснить кое-что другое…

— Мех, но ведь теперь Юля тебе больше не нужна. Вернуться через пустошь ты сможешь по маячкам. Так давай отпустим девчонку, а?

— Нет! Она останется. Еще ничего не закончено, все только начинается. Я и в избы-то хотел вернуться из-за нее. Она, можно сказать, гвоздь программы. А ты говоришь, отпустим.

— И что тебе нужно от нее?

— Не твое собачье дело, — взбеленился Механик.

— Крылан, — окликнул я демона. — Тогда ты расскажи. А я взамен обещаю протянуть и не загнуться на твоем обряде как можно дольше. Оттянешься со мной по полной. Заторчишь так, что век не забудешь.

— Я не торчу, — заспорил демон. — Я помогаю грешникам попасть в рай.

— Пусть так, — согласился я. — Вернемся к Меху. Что он затеял? И при чем здесь Юрун?

— Он что-то будет делать с ней на этом «столе». Точнее не знаю. Но ему очень важно, чтобы она загнулась именно здесь… Вначале-то планировалось, что я проведу с ней обряд очищения. А Мех в конце лично прикончит ее каким-то особым манером. Он назвал точное место, где все должно случиться: Избы скороходов, Лаборатория. Только тут, и нигде больше. Поэтому она должна была уцелеть на маршруте. Протянуть до самого конца. Я охранял ее всю дорогу и вмешался, когда вас мордовал Летучий отряд.

— А с топтуном что же не помог? — попенял я.

— Не знал как, — принялся оправдываться демон. — Топтуна до тебя еще никому не удавалось завалить. Я тоже так одного своего черта потерял. Его пометил поводырь, потом подвалил топтун и принялся душить у нас на глазах. А мы и сделать ничего не могли. Стояли и смотрели, прикинь? Нас тогда пробрало не по-детски. Два дня потом водкой отливались!

— Сочувствую… Крылан, ты сказал «вначале планировалось». Значит, теперь твои планы на Юрун поменялись? Неужто обряда очищения не будет?

— Не будет. Пусть Мех сразу сделает с ней то, что задумал.

— Да? — удивился Механик. — И почему же ты отказываешься от такого удовольствия?

— Устал уже вам повторять, — повысил голос демон. — Я не кайфую оттого, что очищаю грешников. Это моя обязанность…

— Да мы поняли, — перебил наемник. — Ты помогаешь им, добрая ты душа. Прям святой.

— Я — да. А вот тебе, Мех, пора бы задуматься об очищении собственной души. Могу помочь с превеликим удовольствием, — предложил демон. В его голосе отчетливо прозвучала угроза.

— Чуть позже. — Механик понял, что перегнул палку, и решил подлизаться к Крылану. — А пока лучше займись девкой. Разрешаю.

Мои кулаки стиснулись сами собой, и желваки заходили ходуном. Ну Мех! Ну гаденыш! Я тебе это «разрешение» в жопу гвоздями забью!

Крылан увидел, как я напрягся, и посоветовал:

— Да не парься ты, Бедуин. Я же сказал, обряда с ней не будет. Для меня ее душа не так уж и важна. Так зачем попусту огорчать тебя?

Я резко повернул голову в полной уверенности, что он издевается. Клеймо на шее откликнулось стреляющей болью. Но Крылан был абсолютно серьезен. Он действительно не хотел меня огорчать!

Вот тебе и лимончик, как говаривала одна моя знакомая террористка, устанавливая гранату на растяжке.

Какой трепетный демон, однако. Щадит мои чувства, не хочет портить мне настроение перед пытками.

— Ну ты и фрукт, — вырвалось у меня.

Похоже, у Крылана основательно сорвало крышу — совершенно перемешались понятия о добре и зле. Наркоша — он и есть наркоша. Конченый элемент. Хотя ко мне у него, кажется, искренняя симпатия. Грех ею не воспользоваться…

Я придвинулся вплотную к прутьям и горячо зашептал:

— Слышь, Крылан, освободи Юльку! Если ты реально хочешь очистить мою душу, отбери Юрун у Меха. Доставь ее целой и невредимой в Муторай. А я за это стану твоим должником. Хочешь, сам буду руки-ноги в кипящее масло совать? Могу при этом орать: «Слава великому Дьяволу!» А?

Крылан вздохнул и покосился на Механика. Тот сдернул с плеча автомат и прорычал:

— Даже не думай, демонское отродье! Не забывай: у меня есть «Право» на тебя. Так не заставляй меня им снова воспользоваться! А ты, Бедуин, заткнись. Иначе набью тебе сейчас брюхо свинцом до отказа. Понял?

— Прекрасно понял. — Я изобразил широкую дружескую улыбку. — Зачем же так волноваться? Нет, значит, нет. Но попытаться-то стоило?

Мой расслабляющий говорок подействовал успокаивающе на обоих. Механик убрал оружие за спину и вернулся к «столу».

— А что это за агрегат, Мех? — попытался я возобновить разговор. — Почему тебе важно прикончить Юлю именно на нем?

— Пасть закрой! — гаркнул наемник. — Хватит уже трепотни. И так выболтали тебе больше, чем надо. Как так получилось, и сам не пойму.

Пришлось выдвинуть скромное предположение:

— Это потому что я обаятельный.

На самом деле я вновь прибегнул к дару внушения — на этот раз, чтобы развязать им языки. На большее меня не хватило. И так я действовал на пределе своих сил. Буквально жилы рвал, чтобы заставить их разговориться. Голова раскалывалась от боли, глаза щипало, словно в них сыпанули песку, а во рту стоял привкус крови. Но расслабляться пока рано. Нужно продолжать.

— Мех, так что, говоришь, это за «стол»? — Я, как мог, усилил ментальный напор.

Подействовало.

— Да я и сам до конца не понимаю, — неохотно заговорил наемник. — Каким-то образом он провоцирует мгновенные мутации. Например, если установить соответствующий режим и положить на этот «стол» человека, то создается его генетический слепок. Видишь, на пластинах крошечные иголки? Они словно высасывают… хм… исходник. От него остаются лишь ссохшиеся останки. Их можно выкинуть, а на «стол» положить, например, хуги. Начинается обратный процесс. Сделанный человеческий слепок как бы встраивается в структуру «голодного». Получается гибрид. Причем его свойства можно регулировать.

— Так вот как получаются макаки.

— Да. А есть и другие мутации. Например, если снять «слепок»… ну, к примеру, с Могильщика, а потом перенести его на меня, я стану плодить дублей, как он.

— Общий принцип ясен… Мех, а ты что, собираешься стать следопытом?

— Нет, — удивился он. — С чего ты взял?

— Ну, ты же хочешь перенести на себя способность Юрун. Она видит нити, ты тоже хочешь видеть их?

Механик несколько мгновений смотрел на меня, а потом расхохотался:

— Дурак ты, Бедуин! Трахаешь бабу и не знаешь… — Он так смеялся, что не мог говорить. — Не знаешь… что она… Да ты ничего о ней не знаешь!

Отсмеявшись, он утер глаза и вернулся к «столу».

— Что она, Мех? — повысил я голос.

Но он лишь покачал головой, а я уже не мог заставить его говорить. Мои ментальные силы иссякли полностью. Как псионик я был выжат досуха. Теперь буду восстанавливаться месяц, минимум.

Ладно, от Меха я больше ничего не добьюсь. Тогда займемся Крыланом. Чтобы его разговорить, гипноза не надо — демон и сам охотно идет на контакт со мной.

— Крылан, а где ты собираешься меня чистить? Здесь?

— Нет. Тут неудобно. Проходное место. У меня есть укромный уголок. Только придется подождать, пока… хм… Мех здесь закончит свои дела, а потом мы с тобой рванем туда. Кстати, Бедуин, если ты подумал о чем… Типа, по дороге слинять… Забудь. Перед выходом я тебя опять отключу дротиком. Очнешься уже на дыбе.

— Потащите меня на закорках? Не надорветесь?

— Своя ноша не тянет, — парировал Крылан.

— Ну-ну… — Я решил сменить тему: — А эти избы давно пустуют?

— Уже лет семь-восемь, — ответил Крылан. — Сколько я в демонах, с тех пор и пустуют. Вернее, я еще был рядовым чертом, когда основную базу перевели на другое место.

— А куда, знаешь?

— В такие же избы, только глубже в Байкитке. Точно не знаю, где это. Но туда можно попасть только одним путем — пройдя через одну из здешних изб. Типа пространственный портал.

Значит, Механик тоже рабствовал не здесь. И прекрасно знал, что эти избы пустуют. Что они теперь просто перевалочный пункт. Ну, так и думал, что Мех через слово врет! А наша «дичь», выходит, просто нырнула в портал…

Эх, всю бы эту информацию исхитриться как-то передать в Ванавару. Но как?..

— Портал находится в Безымянной избе? — уточнил я у Крылана.

Ответить он не успел…

Глава 16

Из обучающего курса выживания в АТРИ:

Не страшно, когда у противника есть план действий. Гораздо страшнее, когда его нет у тебя…

Дверь Лаборатории распахнулась от мощного удара, и помещение заполнилось незнакомыми бойцами. Трое из них мигом разоружили Механика, повалили на пол и принялись лениво пинать. Пинали без фанатизма, скорее по обязанности или по привычке. Наемник так же привычно скорчился на полу и закрыл голову руками.

Еще двое чужаков застыли почетным караулом у дверей. А последний подошел к нашей клетке. Кивнул демону:

— Салют, Крылан. Ты, как всегда, с добычей? — Пустой и в то же время цепкий взгляд чужака в один миг просканировал нас с Кочкиным.

— Привет, Троян, — поздоровался с чужаком демон. — Вот, отловил пару грешников. Реальные чмошники. Вам они вряд ли пригодятся…

— А это не тебе решать, — резко перебил Троян. Потом уставился на меня хозяйским взглядом: — Пожалуй, этим я займусь лично, а того, — кивок на Кочкина, — отдадим Айболиту.

— Бедуин мой. Моя добыча, — тихо, но отчетливо произнес Крылан. В его голосе одновременно прозвучали упрямство и страх.

— Твоего здесь нет ничего! — повысил голос Троян.

Крылан погрустнел и взглянул на начальство с тоской. Так смотрят дети, когда более сильный ребенок отбирает у них в песочнице любимую игрушку.

— Ты, Крылан, себе жизнь сейчас ох как сильно осложнил, — продолжал Троян. — Пришел тайком без разрешения в избы да еще врагов привел.

— Это не я их привел, — стал оправдываться Крылан. — Наоборот. Четверых незваных гостей я положил, а двое оставшихся вон в клетке сидят.

— А Мех? Он беглый раб! Ты должен был перерезать ему глотку, а не устраивать совместные вечеринки!

— У него есть на меня «Право», — объяснил Крылан.

— Да наплевать! — взбеленился Троян. — Ты будешь наказан. Понял? Да, кстати, твоих чертей я отправил на главную базу. Им надо пройти курс очищения…

— Ага. То есть заново накачаться наркотой и подвергнуться очередному гипнозу, — тихонько прокомментировал я.

Троян услышал, но реагировать на мою выходку не стал. Продолжал распекать подчиненного:

— Короче так, Крылан. Демонского звания у тебя больше нет. Твою дюжину передадим другому. А ты… Для начала проведешь сутки на дыбе, будем на тебе тренировать новое пополнение чертей. Если выживешь, там посмотрим, что с тобой делать. Может, рядовым чертом пойдешь. Ясно?

— Да…

— Вот так. — Троян еще немного посверлил провинившегося демона грозным взглядом, выискивая малейшие признаки бунта на его лице. Не нашел. Крылан был подавлен и послушен.

Дверь в Лабораторию опять распахнулась, и в избу вошел еще один человек.

— Ну, что тут у нас? — Он мазнул равнодушным взглядом по нашей клетке и топчану с Юрун и направился к троице, которая все еще пинала Механика. Пришелец недовольно скривился: — Хватит уже попусту ногами махать. Мех все равно не чувствует ваших ударов. Лежит небось и смеется над вами. Нет, его надо бить не так… Да, Мех? Мы-то с тобой знаем, как именно надо… Чего лежишь, родной? Вставай. Посмотри мне в лицо.

Наемник нехотя встал. Будь у него выбор, он явно предпочел бы остаться лежать под ударами бойцов.

— Ну, здравствуй, родной, — ласково улыбнулся чужак.

— И тебе не хворать, Айболит.

— Не буду, Игнатушка. А вот ты, кажется, будешь. И очень сильно… если, конечно, не придумаешь, как хворобы избежать. Правила тебе известны. Хочешь уберечь свою шкуру, предложи какую-нибудь замену. Заинтересуй меня. У тебя ровно тридцать секунд…

— Я знаю, как запустить режим «бессмертия», — перебил Механик. — Ну что? Заинтересовал я тебя, Айболит?

По лицу скорохода было видно, что Мех попал в яблочко.

— Продолжай, — потребовал Айболит.

— Мы бились над решением загадки почти пять лет. Так и так пытались собрать «стол», меняли доноров…

— Да-да, мне это все известно, — нетерпеливо перебил Айболит. — Так что мы делали не так? В чем ошибались?

— В исходном материале. Проще говоря, мы убивали на этом «столе» не тех людей.

— И у тебя есть на примете нужный человек?

— Да… — Механик собирался назвать имя Юрун, но не успел.

Я подскочил к Кочкину, рывком поднял его на ноги. Мгновенно взял руку Ильи на болевой, а заодно зафиксировал его голову так, что теперь мог одним движением сломать ему шею или руку, на выбор. Ко всему прочему, я оказался у рядового за спиной — он послужит мне отличным щитом. Захотят пристрелить меня, неминуемо укокошат и его.

— Ты чего? — задушенно пискнул Илья.

— Пасть закрой. Будешь неправильно себя вести, сверну тебе шею, — пообещал я и громко приказал: — А ну, всем стоять!

Присутствующие воззрились на меня.

— Ну, и что это значит? — с легким недоумением спросил Айболит.

— Вы сейчас скинете на пол оружие и встанете к дальней стене. Иначе я ему в момент башку сверну.

— Валяй, — сделал широкий жест Айболит. — Какое нам дело до какого-то чмо?

— Так-то вы цените жизнь своего Хозяина. — Я осуждающе вздохнул и обратился к своему пленнику: — Не уважают тебя здесь, Илюха. Или лучше называть тебя Дьяволом?

Ответа не последовало, но мне было плевать. Нет и не надо. Пусть пока молчит. Переваривает.

— Он Дьявол?! — Крылан ткнул рукой в сторону Кочкина и искренне заржал. — Ну, ты, Бедуин, совсем рамсы попутал! Этот худосочный прыщ — Дьявол? Вот ведь насмешил!

Заулыбались и остальные скороходы. И только Трояну с Айболитом было не до смеха. Они переглянулись. Быстро, почти незаметно. Два коротких жестких взгляда.

— Ты ошибся, — с некоторым напряжением сказал Айболит. — Тебя кличут Бедуином, да? Слыхали мы о тебе… Говорят, ты фартовый бродяга. Только сейчас ты ошибся, парень. Он не Дьявол.

— Плохо, — посетовал я и резким движением выломал Кочкину безымянный палец из сустава. Илья взвыл, а я укоризненно посмотрел на Айболита: — Плохо вы себя ведете, товарищ. Следующее ваше вранье закончится для него выколотым глазом. Одноглазый Дьявол! Как, звучит? Я изувечу тебя, Илья, — прошипел я на ухо пленнику. — Остаток жизни проведешь калекой! Ты понял, мразь?

— Понял… Ладно, твоя взяла, Бедуин, — простонал Кочкин. — Троян, выполняйте его команды.

— Оружие сгрузили на пол и встали к стенке, — повторил я. — Крылана и Меха тоже с собой возьмите. Да, Троян, клетку-то мне открыть не забудь.

Скороходы оказались идеально вышколены.

Минуты не прошло, как возле «стола» лежала горка автоматов и пистолетов, а скороходы дружно подпирали стенку. Я не обольщался — наверняка они скинули не все стволы. Ножи уж точно оставили. А может, и пистолетики в карманах завалялись.

— Ты не уйдешь, Бедуин, и сам это понимаешь, — начал диалог Троян. — Снаружи полно наших людей. Всех ты все равно не перебьешь. Достаточно, чтобы спрятался хоть один. Он последует за тобой и достанет тебя на пустоши. Там ты не сможешь постоянно прикрываться заложником. На Змеиной тропе полно стен, через которые нужно перелезать. Так что подловить тебя будет нетрудно. Один снайперский выстрел в голову — и тебе хана.

— И все же я рискну. Чуть позже… А сначала… Юля, вставай! Хватит притворяться.

Простыня полетела в сторону, Юрун вскочила с лежака, подобрала с пола автомат и вопросительно посмотрела на меня.

— Мне пистолет, — попросил я. С ним удобнее держать заложника.

Юля вооружила меня и заняла позицию у клетки, держа скороходов на прицеле.

— А дальше что? — поинтересовался Айболит.

— Около Коптильни лежат два трупа егерей. Принесите сюда.

— Выполняйте, — кивнул четверым бойцам Айболит.

Вскоре скороходы вернулись, таща за руки и за ноги Потапа и Лося. Положили на пол. Отошли обратно к стене.

— Юля… — Я кивнул девушке на Потапа. Она поняла, склонилась над ним, пощупала пульс. — Он жив!

— Помощь ему окажите, — потребовал я. — Среди вас есть врач?

— Ну, я, например, — Айболит недовольно пожал плечами и велел поднять Лexy на «стол». Осмотрел рану. — Пуля прошла навылет. Задела легкое. Могу чуть-чуть стабилизировать его, но… Тут нужна операция. Прикажете приступать? — начал кривляться он.

— Не надо! — Так я и доверил садюге жизнь Потапа. Зашьет ему в легкое какую-нибудь муху, гаденыш. С него станется… — Просто стабилизируй.

— Он все равно не очнется, — стал серьезным Айболит. — Сам идти не сможет. Его нужно срочно в госпиталь.

— Ты прав. Придется вызвать «скорую помощь». Принесите мне работающий КИП.

— Таких в природе не существует. В Байкитке ретрансляторных вышек нет, — напомнил Троян.

Ах да! В этой суете совсем забыл.

— Тогда полевую радиостанцию.

— Э нет, — взъярился Дьявол. — Ты свяжешься с Ванаварой и натравишь на нас егерей.

— У тебя что, глаз лишний? — попытался прессануть его я.

— Давай, сука, дави! — разъярился Дьявол. — Если ты вызовешь сюда егерей, мне все одно хана! Уходи сам, ножками, через пустошь. Или так, или никак!

Мой палец надавил на глазное яблоко Ильи.

— У-у-у, су-ка-а-а… — заорал Дьявол. — Если выдавишь… конец переговорам… мои ребята тебя на куски… Слышь, Троян! Не упустите гниду…

Пришлось остановиться. Он явно уперся рогом и выполнит свою угрозу. Тогда придется гасить его, а потом отправляться на тот свет самому, причем в компании с Юрун. Нет, с этим вариантом торопиться не стоит…

Я убрал палец.

— Вот гнида. — Илья заморгал чудом уцелевшим глазом. Болевые ощущения у него еще явно сохранились. — Уходи. Прикроешься мной на пустоши.

Ага. А какой-нибудь снайпер подловит меня. Троян очень точно обрисовал, как все произойдет.

— Уходи, — повторил за Дьяволом Троян. — Чего ты ждешь, Бедуин?

— Жаль покидать такую теплую компанию, — огрызнулся я, лихорадочно размышляя, что делать дальше.

И постепенно замысел созрел в мозгу. Не самый хороший вариант, но другого, как видно, нет…

— Вначале уйдет Юрун, — озвучил я начало замысла. — А мы с тобой, Илюха, пока останемся здесь. Вы дадите Юле полевую радиостанцию. Миновав Змеиную пустошь, она свяжется с Ванаварой. Сообщит свои координаты…

— Я уже сказал — нет! — попытался рявкнуть Дьявол, но я остановил его:

— Ты раньше времени не кипешись. Дослушай до конца. Егерям понадобится не менее трех-четырех часов, чтобы добраться сюда на вертолетах. У вас будет время, чтобы слинять. Пройдете через свой пространственный портал или еще как. Конечно, эти избы будут для вас потеряны, но ведь они у вас не единственные.

— Ах ты ж, Крылан, сучонок! Сколько же лишнего он тебе про нас наболтал, — зашипел Дьявол. — Ну ладно, это все пустое. Давай о главном. Что будет со мной?

— Как только Юля передаст свои координаты в Ванавару, она свяжется со мной… вернее, с одним из вас, а вы дадите мне с ней поговорить. Если у нее будет все в порядке, тут же отпускаю тебя.

— Ты меня отпустишь? — чуть ли не по слогам повторил Дьявол.

— Да.

— А сам останешься здесь? С нами? — уточнил он.

— Правильно понял, — кивнул я.

Дьявол помедлил:

— А ты понимаешь, что с тобой будет дальше, Бедуин? И не надейся, что я забыл ту «Сорокапятку». — Судя по интонации, он решил, что я полный идиот.

Возможно, в чем-то Дьявол прав. Но я не видел способа уйти нам всем вместе. Значит, надо хотя бы вывести Юлю и Потапа. А там посмотрим, что делать дальше…

— Юля, — спохватился я, — тебе придется тащить Лешку на себе.

Айболит смерил Юрун насмешливым взглядом:

— Не думаю, что эта хрупкая лялька в состоянии унести этакую тушку.

— Вы дадите ей несколько перышек, — потребовал я.

— А у нас их нету, — нагло рассмеялся мне в лицо Айболит.

— Ну всё! Вы мне надоели, пидоры! — заорал я, сделав вид, что пришел в ярость, что нахожусь на грани срыва. — Им предлагают реальный вариант, мать их! А они выкобениваются, как последние суки! Не хотите по-хорошему? Будет по-плохому! Илья, я говорил, чем закончится для тебя еще хоть одна его ложь? Предупреждал? — Мой палец демонстративно потянулся к глазу Ильи.

— Погоди! — завопил Дьявол. — Он не врет! Наши макаки по каким-то причинам терпеть не могут цацек. Звереют и выходят из-под контроля, когда поблизости хоть одна из них. Любая! Поэтому у них действительно нет перышек.

— Зато у нас есть. Обыщите наши рюкзаки, там их должно быть выше крыши, — посоветовал я.

— Нет, — покачал головой Троян. — Мы уже уничтожили все цацки. Первым делом, как только вступили на территорию базы.

Тупик…

— Я могу нести Потапа! — внезапно рванулся вперед Механик. Он усмотрел для себя шанс спастись и не хотел его упускать.

Пришлось осадить наемника:

— Нет, Мех! Не ты.

Не собираюсь отпускать его живым — он как пить дать снова начнет преследовать Юрун. Выждет какое-то время, а потом опять попытается притащить ее в эту или другую избу, маньяк чертов. А меня может уже не оказаться рядом, чтобы защитить ее…

— Могу предложить свои услуги по переноске тяжестей, — заулыбался Троян.

Этого только не хватало! За ним на пустоши фиг уследишь. Юля и глазом не успеет моргнуть, как окажется с переломленной шеей.

— Позовите сюда кого-нибудь из рабов, — потребовал я. — Причем того, кого я знаю в лицо.

А то еще подставят мне своих бобиков…

— И где же мы такого возьмем? — скривился Троян.

— Не моя проблема, — отрезал я. — И поторопитесь, иначе у вашего Дьявола станет на один глаз меньше!

Троян пошептался с Айболитом и вышел. Через некоторое время вернулся с двумя людьми. Один был мне незнаком, а вторым оказался… Док! Помятый, избитый, но живой. Зинчук рысью рванул ко мне:

— Сережа! Бедуин!

— А ты откуда тут? — вытаращился я.

— Долго рассказывать. Они разгромили наш лагерь…

— Понятно… Док, дотащишь Потапа в одиночку?

— Вместе с Бобком дотащу, — поправил меня Зинчук и указал на второго пленника: — Это наш. Техник из СКАПа. Кирилл Бобок.

— Отлично. Дайте им полевые носилки, — потребовал я у Трояна. — И бронекостюмы на них троих.

— А мне мои вещи верните, — добавила Юрун. — Мой «Вал» и все остальное. И нож!

Пока скороходы выполняли наши требования, Юля подошла ко мне.

— Бедуин, уйдем все вместе… — решительно начала она.

Пришлось перебить:

— Погоди, Юля. Давай лучше о деле. Как только перейдешь Змеиную пустошь, займи позицию на том холме, с которого мы рассматривали «Памятник равновесию». Помнишь? Оттуда ты сможешь контролировать выход с пустоши. Эти, — я кивнул на скороходов, — наверняка вышлют за вами следом отряд. Придется принять бой и продержаться минимум три-четыре часа — до подхода егерей. Поняла?

— Да, но я не собираюсь уходить без… — гнула свою линию Юрун.

— Придется. Никто, кроме тебя, не сможет провести егерей через Змеиную пустошь. Ведь наши маячки как пить дать скороходы снимут. Если уже не сняли… И потом, ты должна доложить обо всем Подбельскому. Мы не можем потерять такую ценную информацию. Иначе все напрасно… И Фига с Лосем… И Шебай… И Могильщик… Получится, что они отдали свои жизни зазря. Погибли тупо, бессмысленно… — пришлось снова бить ниже пояса.

Грязный удар достиг цели — Юрун в один миг собралась, отбросила эмоции. Взглянула сосредоточенно, по-деловому. Теперь у нее появилась цель — передать информацию в Ванавару.

Мне очень хотелось обнять ее или хотя бы погладить по щеке, но мои руки были заняты Дьяволом. Пришлось ограничиться ласковым взглядом.

— Бедуин… — Юле тоже хотелось многое сказать мне, но в избе было слишком много посторонних. И она промолчала.

— Все, Юрун. Иди одевайся, вооружайся, набери побольше боеприпасов. Кроме «Вала» возьми автомат с подствольником и гранат побольше, — я говорил холодно, по-деловому, опасаясь чисто женского срыва, с плачем и криками.

Но Юлька умела, когда надо, держать себя в руках.

— Я все поняла, Сережа, — в тон мне отозвалась она, мгновение помедлила, потом приблизила губы к моему уху и торопливо прошептала: — В Адскую избу тянулась странная нить… Чужая… Я таких еще никогда не видела… Она шла из Безымянной избы прямиком в Адскую…

— Ясно.

Юля быстро коснулась губами моей щеки, отпрянула и отошла в сторонку одеваться.

— Док, ты тоже не стой столбом, — поторопил я.

— Бедуин… — Он подошел ко мне.

Не знаю уж зачем, попрощаться или чтобы уговорить пойти с ними. Ни то ни другое мне сейчас не надо, поэтому я мигом пресек его попытку:

— Док, если ты в самом деле хочешь помочь, присмотри за Юлей, ладно?

— А? Да… Сделаю все, что в моих силах, — пообещал он.

— Все, Док. Нет времени. Иди одевайся.

— Серый, а как арка? — внезапно спохватилась Юрун и посмотрела на меня со страхом.

Действительно, как? Для арки же нужна «отмычка»…

— Пусть с ними идет кто-нибудь из ваших макак, — велел я Дьяволу. — Без оружия и бронекостюма!

— Голый, что ли?

— В штанах, — разрешил я.

— Придется отправить с ним и Трояна. Наш… хм… боец не станет слушаться чужаков, — пояснил Айболит.

Несколько минут спустя нагруженные под завязку Юрун, Док и Бобок покинули базу. Зинчук кроме носилок с Потапом тащил еще и ручной пулемет.

Их сопровождали двое гибридов и Троян.

— Вторая «отмычка» пригодится на обратном пути, — пояснил скороход.

Кроме обязанностей командовать своими макаками, он должен был еще нести полевую радиостанцию и отдать ее Юрун только после того, как они минуют Змеиную пустошь.

— Чтобы у девочки не возникло соблазнов связаться с егерями раньше времени, а потом вернуться освобождать тебя, Бедуин, — растолковал свои действия Троян.

Как только Юрун и компания покинули избу, Айболит присел на топчан:

— Ну что? Будем ждать.

Дьявол внезапно хохотнул.

— Ты чего развеселился? — подозрительно поинтересовался я.

— Да вот вспомнил, как Мех нам в Ведьмином лесу заливал… Про заводик, который разрушила «Встряска»…

— Ну?

— Про завал. Как мужик сам вылез, а бабу свою оставил…

— И? — поторопил я. — Смешного-то чего?

— Да так, подумалось… А ситуация-то сейчас похожая… Смотри, ты со своей бабой вроде как тоже под завалом оказался. В переносном смысле, конечно… — Он усмехнулся. — Только, в отличие от того мужика, ты свою девку вытащил, а сам остался. И тебя, Бедуин, этим завалом-то и расплющит… Эй, Мех! Что скажешь на это? А? Бедуин-то, выходит, не из грязи и пыли?

Механик промолчал. Зато подал голос Крылан:

— Грязь — она тоже разная бывает. Глина, к примеру. Ведь грязь грязью, а из нее посуду лепят и дома строят.

— А еще бывает грязь лечебная, — с умным видом вмешался Айболит, не очень-то врубаясь в смысл разговора. — Она жизни спасает.

— Слышь, Мех? — опять хохотнул Дьявол. — Вон чего знающие люди говорят. Жизни спасает.

— Не знаю… Мне все больше дерьмо попадалось, — буркнул Механик. — А оно лечебным не бывает.

— Кстати, — оживился Дьявол. — Палец-то у меня болит. Бедуин, разреши, пусть Айболит вправит его и даст обезболивающего?

— Перебьешься. У вас в Братстве вроде в почете страдания? Вот и терпи, дьяволенок.

— Ну, ты и козел, — не удержался мнимый Кочкин.

— Хм… Оскорблять человека, который держит у твоего виска заряженный пистолет, не самое разумное, Илюха, согласись, — подчеркнуто вежливо парировал я. — Кстати, может, познакомимся? Тебя по жизни-то как зовут?

— Меня не зовут, я сам прихожу, — раздраженно отозвался Дьявол.

За последние несколько минут он сильно изменился. От нерешительного, краснеющего по любому поводу мямли «Кочкина» не осталось и следа. Теперь мой заложник стал самим собой: жестким, умным, хладнокровным и уверенным в себе профессионалом с очень хорошей — разносторонней — подготовкой, в которой актерское мастерство занимало не последнее место. Интересно, кто готовил его? И где? Явно не в АТРИ, а на Большой земле. Вот только на которой — нашей или параллельной?..

— Бедуин, а как ты вычислил меня? — прервал мои размышления Дьявол. — Я прокололся с тем дублем Могильщика на крыльце, это да. Но с чего ты решил, что я — Дьявол? Не тайный агент Подбельского, не засланный казачок от Петровича, а именно Дьявол. Почему, а?

— Отвечу. Только у нас будет обмен. Ты мне ответ, а потом и я тебе. Лады?

— А давай. Все-таки веселее время скоротаем.

— Тогда первый вопрос: как тебе удалось занять место Ильи Кочкина?

— Запросто. Подкупленный человечек в Ванаваре пошуровал в базе данных, нашел личное дело Кочкина и заменил его фотку на мою. Быстро, легко и без проблем.

Ну да. Скорее всего, внешне настоящий Кочкин даже близко не похож на того Илью, с которым мы вышли на маршрут.

— А почему именно его?

— Это уже второй вопрос, — напомнил Дьявол, — но так и быть, отвечу. А какая разница кого? Взяли первого попавшегося салажонка-первогодка из охраны «Акуры». Такого, кто не светился в Ванаваре и не имел там корешей. Чтобы его никто не смог опознать в лицо… Теперь мой черед. Повторю свой вопрос. Как ты меня вычислил?

— Не сразу, — признался я. — По первости и впрямь подозревал в тебе тайного агента Петровича. Этот хитрый лис и не на такое способен. Но сомнение закралось у меня после Сияния, в той пещерке у реки. Выход там блокировал снайпер, хотя правильнее было шмальнуть гранатой. Или вообще заминировать проход на хрен. Взорвать нас всех к чертям собачьим. Ан нет. Противник действовал аккуратно. Ювелирно. Словно боялся застрелить кого не надо.

— И все? Только на основании этого? — не поверил Дьявол.

— Нет, конечно. В тот момент я только начал подозревать, что среди нас засланный казачок от «дичи». Но им мог оказаться не только ты, а тот же Могильщик, например. Потом был твой прокол с дублем. А окончательно догадка оформилась уже здесь, в этой клетке. После разговора с Мехом и Крыланом.

— Я слышал ваш разговор, но не понимаю, что там прозвучало такого важного? — нахмурился Дьявол.

— Э, нет, сейчас твой черед отвечать, — запротестовал я. — Как тебе удалось не расколоться в Ванаваре во время допросов Подбельского? Он же применял «сыворотку правды», а от нее нет защиты.

— Есть. Наши «ботаники» разработали нейтрализатор.

— А еще кучу других препаратов. Например, сыворотку от Сияния, стимулятор силы и многое другое, — подал голос Механик. Он все еще надеялся подлизаться ко мне и выскочить из передряги вместе со мной. Наемник не верил, что я добровольно остался на смерть, полагал, что у меня в загашнике имеется какой-то хитрый ход.

Я хмыкнул: приятно, когда в тебя верят!

— Действительно, наши «ботаники» неплохо поработали, — не стал отрицать Дьявол.

— Да уж! Дали сто очков вперед официальным изысканиям в ЦИРИ и НИИИАП. А все почему? Да потому, что руководить надо уметь. Я умею, — самодовольно осклабился Айболит. — У меня ведь как? Четкий план и жесткие сроки. Сыворотку вовремя не сделал, пожалте на дыбу. Для начала на пару часов, потом до полусуток. Раскаленный металл ох как мозги прочищает! После дыбы любая посредственность просто-таки гением становится!

— Бедуин, я тебе ответил? Теперь твоя очередь, — напомнил Дьявол. — Что такого было сказано Мехом и Крыланом?

— Не только ими, — поправил я. — Все дело в убийстве Сани и «приманки». Как оказалось, никому — ни Могильщику, ни Крылану, ни Механику — их смерть была не нужна. Тогда кто их убил? Ответ только один — тот, кому не хотелось, чтобы «приманка» рассказал про макак и прочих гибридов, ведь наверняка парнишка видел их без масок.Знал, что они жрут человечину, как хуги, но при этом «снежными людьми» не являются. Поэтому ему закрыли рот. И сделать это мог только шпион от «дичи».

— Но с чего ты взял, что шпион именно я? — не понял Дьявол. — Наоборот, меня не должны были подозревать — ведь я единственный, кто хотел освободить «приманку», то есть спасти ему жизнь.

— Якобы спасти, — поправил я. — В этом тоже заключалась твоя ошибка. Поясню, как все было на самом деле… У тебя, по ходу, не имелось прямой связи с «дичью». Или ты боялся неосторожным радиосигналом выдать себя. Как бы там ни было, ты не мог сообщить «дичи», что за ней тянется хвост, хотя очень хотел это сделать. Но командир, возглавляющий отряд твоих макак, и сам оказался не дурак…

— Дураков не держим, — встрял Айболит.

— М-да… Так вот, этот командир услышал ночью пальбу вблизи от собственной стоянки и решил выяснить, случайность это или нет. Он снарядил ловушку с «приманкой». Мы не купились на нее. Стало быть, тебе, Илюха, надо было вмешаться и подать-таки знак своим. Вот ты и пытался заставить нас разминировать «приманку», чтобы мы засветились перед «дичью». Тебя абсолютно не волновала жизнь того паренька. Вернее, не так. «Приманка» не должен был выжить в процессе освобождения. Шальной выстрел, например. Да?

Дьявол неопределенно повел плечами. Вернее, попытался повести, но мой захват не позволял ему шевелиться.

— Потом-то ты оставил своим сообщение, чтобы они устроили засаду возле реки, — продолжал я. — Вот только не пойму как.

— Это вопрос? — съязвил Дьявол.

— Будем считать, что да.

— Тогда получай ответ… Как только Ерш сломал ваши переговорники, у меня тут же оказались развязаны руки. Я свободно связался с командиром «дичи» по своей мобильной рации, ничем не рискуя, ведь ваши радиопередатчики уже не фурычили, так что случайно перехватить мой сигнал стало некому.

— Вот именно, сломаны. Тогда почему уцелела твоя рация?

— Так я и дал бы Ершу ее сломать, — фыркнул Дьявол. — В отличие от вас, задротов, я прекрасно видел, чем он занимается. Спрятал на время свой передатчик, а ему подставил чужой — уже сломанный.

Пришлось признать:

— Ну, ты хитер…

— Ага. Как Дьявол, — самодовольно подтвердил он. — И все же, Бедуин, ты не ответил на главный вопрос. Хорошо, ты заподозрил, что я — шпион от «дичи». Но почему сразу Дьявол? Почему не рядовой скороход?

— Потому что ты ржал во время проповеди Крылана. Судя по тому, как тут у вас промывают мозги рядовым, подобное может позволить себе только очень большой начальник. А таких, по словам Крылана, у вас всего трое: Айболит, Троян и Дьявол. Первые два почтили нас визитом, значит, оставалась одна кандидатура…

— Мой прокол, — кивнул Дьявол. — Нервишки сдали, вот и заржал. Я ведь тоже не железный.

— А чего же ты, не железный, сам-то в пекло полез? В шпионы решил поиграть?

— Ну, мне же надо было выяснить, что известно в Ванаваре о нападении на «Ошарское». Допрут ли меднолобые вояки из ОБВЕ, что в это дело мои черти завязаны.

— А на фиг тебе вообще все эти черти и макаки сдались? Ты что, в АТРИ войну решил развязать?

Дьявол скорчил презрительную мину:

— Ты, Бедуин, всерьез уверен, что на этой обдолбанной АТРИ свет клином сошелся? Есть и другие земли…

— Большие? — уточнил я.

Дьявол нахмурился:

— Всё! Эту тему мы закрыли! Лучше перейдем к другой… Бедуин, колись, как на самом деле ты собираешься улизнуть от нас? Что ты такое задумал хитрое? А?

Стоящий у стенки рядом со скороходами Механик поднял голову и с надеждой посмотрел на меня. Ему тоже очень хотелось услышать мой ответ.

Я промолчал. Не будем торопить события. Вначале дождемся сообщения от Юрун…


Перед тем как вступить на Змеиную пустошь, Юля потребовала от Трояна доказательств, что у него при себе нет оружия. Скороход выполнил требование охотно, разделся, демонстративно поиграл литыми мускулами, не сводя с девушки масляного взгляда, и самодовольно ухмыльнулся:

— Ну что, нравится? — Чувствовалось, что он гордится своим телом, и было отчего. Его мужскую красоту не портили даже многочисленные шрамы.

— Нет! — отрезала Юрун. — Не нравится.

— Врешь, — осклабился Троян. — При другом раскладе небось сама бы на меня прыгнула, повизгивая от счастья.

— Не дождешься!

— Ты, павиан, даже думать о таком не смей, — прорычал Зинчук, угрожающе поводя автоматом.

Скороход смерил его пренебрежительным взглядом, смачно сплюнул, игриво подмигнул Юльке и стал одеваться.

— Ты и твои макаки пойдете первыми, — приказала ему Юрун.

— Само собой, — покладисто кивнул Троян.

Через пустошь прошли без приключений. По приказу Трояна один из гибридов, не думая и не рассуждая, шагнул под арку, взорвался кровавым фейерверком, открывая проход остальным.

Миновав аномалию, Троян и вторая макака вознамерились было идти дальше, но Док возразил:

— Э, нет. Пусть твой уродец ждет тебя здесь. Дальше пойдешь без него.

Троян пожал плечами, но возражать не стал. Напротив, велел своему гибриду остаться у арки. Дальше пошли впятером.

Миновав «Памятник равновесию», Юля остановилась, держа Трояна под прицелом автомата, пока Зинчук и Бобок тащили носилки с Потапом вверх по холму, устанавливали пулемет и занимали позицию.

— Все, Юля, иди к нам! — прокричал Док.

— Рацию давай, — потребовала Юрун у скорохода.

Троян подозрительно охотно протянул девушке зеленую коробку и даже поинтересовался:

— Сама донесешь? Не тяжело?

— Не твоя забота, — отрезала Юрун. Ох и не нравилось ей спокойствие скорохода! — А ты вали назад, через пустошь. Тебя твоя макака заждалась.

— Как скажешь, — широко ухмыльнулся Троян и предложил: — А перепихнуться напоследок?

— С макакой своей перепихнись, — отрезала Юля, забрала рацию и поспешила вверх по склону.

Троян посмотрел ей вслед и отступил на пустошь.

Укрывшись в тылу пулеметной позиции, Юрун включила радиостанцию и стала ловить волну Ванавары…


Резкий сигнал вызова заставил Айболита подпрыгнуть.

— Ох! Так и до инфаркта недалеко… надо было звук сделать потише… — Причитая и бормоча, Айболит взял тангенту дуплексной радиостанции, включил кнопку «приема» и громкую связь.

— Бедуин, — послышался голос Юрун.

— Что там у вас? — откликнулся я.

— Пустошь прошли, позицию заняли. С Ванаварой связались. Егеря через три с половиной часа будут здесь… — Она сделала паузу. Ей очень хотелось спросить, смогу ли я продержаться столько времени, но она не стала проявлять чувства перед врагами. И правильно сделала.

Мысленно я сказал ей спасибо, а вслух спросил:

— Троян ушел?

— Вроде да…

— Она ошибается. Троян все еще там, — перебил Айболит и выключил рацию. — Ты, Бедуин, совсем нас за лохов держишь? Что тебе стоит сейчас свернуть Дьяволу шею? Или удерживать его до подхода егерей? Ах да! Ты же дал нам честное слово, — последнюю фразу скороход произнес с издевкой. — Мы, конечно, свято верим в него, но все же решили подстраховаться… Объясняю расклад… Бронескостюмы твоих друзей заминированы — «пластилиновая» взрывчатка вшита в пояса, вставлена в подошвы ботинок и еще в кое-какие секретные места. А у Трояна при себе имеется дистанционный взрыватель. Он прятал его в каблуке берца. Как видишь, Бедуин, теперь у нас тоже есть заложники. Отпусти Дьявола, тогда Троян тихо-мирно разрядит взрыватель и уйдет. А иначе придется твоих друзей по частям с кочек соскребать.

— Ну вы и суки! — вырвалось у меня. — Что же не взяли их в заложники раньше? Еще здесь, в избе?

— Не хотели загонять тебя в угол, — признался Айболит. — Загнанная в угол крыса ох как опасна! Если бы мы покусились на твою девку здесь, ты бы вполне мог совершить какую-нибудь глупость. Типа, все равно терять нечего. Прикончил бы Дьявола и сам лег под нашими пулями. А теперь тебе есть что терять. Жизнь твоей бабы зависит только от тебя. Отпусти Дьявола, и никто не пострадает. Кроме тебя, конечно.

Мгновение я молчал, а потом попросил:

— Дайте мне поговорить с Юрун.

— Только после того, как отпустишь Дьявола, — покачал головой Айболит.

— У нас патовая ситуация, — прокомментировал Дьявол. — Ты держишь за яйца меня, а Троян в ответ — твою девку… не за яйца, конечно, а, скажем, за сиськи… Везет же ему… Так что будем делать, Бедуин? Думай быстрее. Сам слышал, егеря на подходе. У тебя пять минут на размышление. А потом Троян активирует взрыватель.

— Тогда и тебе хана, — предупредил я.

— Возможно, — кивнул Дьявол. — Но я рискну.

— Она ошибается. Троян еще там… — прозвучал в динамиках голос Айболита, а потом связь с Бедуином прервалась.

Зинчук, Бобок и Юрун вопросительно переглянулись.

— И зачем, интересно, Троян остался? Как думаете? — спросила Юрун.

— Небось присматривает за нами, чтобы мы не улизнули. А заодно ждет подкрепления. Как только к нему подойдет отряд, будут нас атаковать, — высказал предположение Бобок.

— А смысл? — засомневался Док. — Мы уже передали свои координаты в Ванавару, так чего теперь-то за нами присматривать? Ну, предположим, уничтожит нас Троян, а егеря-то все равно прилетят…

— Да, но егеря не смогут без меня пройти через Змеиную пустошь, — пояснила Юрун.

— Рано или поздно смогут, — заспорил Док. — С помощью приборов, анализаторов и подопытных зверушек, наконец. Шаг за шагом… Короче, тут уже вопрос времени. А его у егерей будет навалом. Разобьют рядом с пустошью лагерь и примутся за дело… Так что Трояну нет никакого смысла оставаться. Наоборот, ему надо как можно быстрее уносить ноги, пока егеря не прилетели.

— И все же этот гад здесь, — возразил Бобок и принялся заряжать подствольник своего автомата. — Юрун, дай мне еще пару гранат.

— Ты что затеял? — спросил Док.

— Эта гнида… как его… Троян где-то там. — Бобок кивнул в сторону пустоши. — Найду его и угощу гранаткой.

— Рисковая затея, — нахмурился Док.

— Не больше чем плющить жопу на этом обдолбанном холме в ожидании неизвестно чего, — парировал Бобок. — Предпочитаю атаковать первым, а не тупо ждать, когда это сделает противник.

Он рассовал протянутые следопытом гранаты по карманам разгрузки, ободряюще подмигнул Юрун и побежал вниз по склону. Бобок был уверен, что у Трояна нет при себе оружия, поэтому не слишком-то и прятался.

Троян далеко в глубь пустоши не пошел — укрылся за «Памятником равновесию». Бегущего по склону Бобка с автоматом наперевес он заметил сразу.

— Что это вы, ребятки, задумали? — насторожился Троян и на всякий случай положил палец на одну из шести кнопок дистанционного взрывателя.

Бобок остановился в тридцати метрах от границы пустоши и пошел вдоль нее, внимательно вглядываясь в каменистую равнину, держа палец на спусковом крючке гранатомета. Пройди он еще несколько шагов, и скороход оказался бы у него как на ладони. Троян этого дожидаться не стал — вдавил кнопку взрывателя до упора.

Взрыв был не слишком силен, но Бобку хватило — в один миг его разметало на куски.

— Эй, вы там, на холме! — прокричал из укрытия Троян. — Еще кто дернется, тоже останется без башки!

Зинчук хотел было стегануть пулеметной очередью на голос, но передумал — за камнями вражину все равно не достать, так чего попусту расходовать патроны.

Юрун, как зачарованная, смотрела на кровавое нечто, еще недавно бывшее хорошим парнем Кириллом Бобком, а потом перевела ошарашенный взгляд на Дока:

— Что это было? Как Троян умудрился… У него же при себе нет оружия!

— Боюсь, что он воспользовался нашим, — задумчиво протянул Зинчук.

— Как так? — не поняла Юрун.

Док не ответил. Он принялся внимательно оглядывать Юлю. Даже протянул руку и попытался пощупать девушку за грудь. Вернее, за куртку в районе груди.

— Док, ты чего? — Юрун машинально отстранилась.

— А?.. Прости, прости… Ты не так поняла… Я ищу взрывчатку…

— Что?!

— Полагаю, бронекостюмы, которые нам столь охотно выдали скороходы, заминированы… — Док снял курку и принялся щупать ее подкладку. — Ну, так и есть! Вот она, взрывчаточка! Небось такая же и в штанах, и в ботинках. А у Трояна при себе дистанционный взрыватель. Вот он Бобка и взорвал.

— Взрыватель? — повторила Юрун. — Но где же Троян его прятал?

— Да где угодно, хоть в подкладке своей куртки. Коробочка-то наверняка совсем маленькая… — думая о чем-то другом, откликнулся Зинчук.

— Док, но если взрывчатка в одежде, снимем ее, и все! — обрадовалась Юрун.

— Да… Ты снимай и… уходи отсюда как можно дальше.

— А ты? — не поняла Юрун.

— А я с Потапом останусь здесь.

— Почему? — удивилась Юрун.

— Так надо… — Док помолчал. — Юля, раздевайся и уходи.

— Нет, пока ты мне все не объяснишь! — отрезала следопыт.

— Видишь ли… Боюсь, что у нас с Бобком заминирована не только одежда… Перед тем как привести в Лабораторную избу, нам впихнули в рот какие-то капсулы, заставили их проглотить. Так что взрывчатка у меня внутри. А может, и у Потапа. Ему запросто могли что-то такое ввести, он же был без сознания. Юля, а ты ничего не глотала?

— Нет.

— Тогда у тебя взрывоопасна только одежда. Раздевайся и уходи. Потихоньку уползай отсюда…

— И не подумаю! — перебила Юрун. — Надо искать другой выход. Док, а ты уверен на все сто, что взрывчатка у вас с Потапом внутри?

— Вскрытие покажет, — попытался пошутить Зинчук. — В любом случае надо подстраховаться. Юля, ты раздевайся, брось одежду куда-нибудь вниз с холма и беги от нас с Потапом подальше. Затаись и жди егерей.

Следопыт помедлила, будто не знала, на что решиться…


— Так что будем делать, Бедуин? — переспросил Айболит.

— Отпусти меня, и клянусь, что твою девку никто и пальцем не тронет, — серьезно заверил меня Дьявол. — Ни девку, ни остальных.

Ага… Так я ему и поверил… Но одно несомненно — Юлю и Дока не станут убивать сразу. Притащат обратно на базу, чтобы истязать на моих глазах. Эти черти слишком заигрались в ад и рай, чтобы по-простому пустить врагу пулю в голову. Нет, они заставят нас подыхать медленно и очень мучительно. Значит, какое-то время у меня будет, чтобы попытаться выкрутиться. А пока придется отпустить дьяволенка. Я медленно и нехотя начал разжимать захват…


— Юля… — по новой завел шарманку Док, но она перебила:

— Ты прав. Мне надо идти. Другого выхода нет.

Юрун зачем-то сложила на землю все огнестрельное оружие. Вытащила нож, мгновение смотрела на него, а потом поднесла к губам. То ли поцеловала, то ли молитву прошептала. Затем сняла бронекостюм и ботинки, оставшись босая, в трусиках и футболке.

Док удивленно смотрел, как она с трудом оттягивает какой-то рычаг на рукояти ножа. В конце концов что-то щелкнуло, и Юрун, спрятав руку с клинком за спиной, решительно стала спускаться вниз с холма. В открытую, не скрываясь. В сторону Змеиной пустоши. К Трояну.

— Не туда! — обалдел Док. — Юлька! Вернись!

Девушка лишь махнула свободной рукой и ускорила шаг.

— Троян, не стреляй… тьфу ты, не взрывай! Я к тебе на переговоры, — еще издали прокричала она.

— Стоять! — приказали из-за камней.

Юля остановилась недалеко от «Памятника равновесию».

— Давай меняться, — предложила она скороходу. — Ты мне отдашь взрыватель… да-да, я все знаю про заминированную одежду и прочее. Короче, я получаю взрыватель, а ты взамен… хм… Сделаешь со мной все, что захочешь.

Троян недоверчиво помолчал, а потом потребовал:

— Футболку задери.

Юрун одной рукой приподняла край ткани, чтобы была видна грудь.

— А в другой руке что? — поинтересовался Троян.

— Нож. — Юля показала ему клинок.

— Так дело не пойдет. Брось его и иди сюда.

— Э нет! Я подойду с ним. Вдруг ты на меня нападешь… — Юрун медленно приближалась к камням, за которыми прятался скороход.

Остановившись метрах в пяти, она предложила:

— Давай. Положи на землю взрыватель, чтобы я видела.

— А ты нож.

— Ты что, испугался слабую девушку? — Юля оскорбительно рассмеялась. — Тоже мне мужик! Чего тогда стоят все твои мускулы? Да ни одна баба даже с автоматом против нормального мужика не выстоит, а тут всего лишь нож. Или ты не мужик?

— Кончай трындеть по-пустому, шалава, — обозлился Троян. — Двигай сюда.

Юля сделала еще несколько шагов, но за камни заходить не спешила.

— Ну что? Где взрыватель? — спросила она.

— Вот. — Троян показал зажатое в ладони устройство. — Давай сюда нож.

— Бери… — Юрун медленно повернула оружие лезвием к себе, направляя рукоять на противника, и вытянула вперед руку.

В следующий момент нож выстрелил — девять с довеском граммов свинца в один миг вышибли скороходу мозги.

— А ты рановато кончил, приятель… — Юрун склонилась над мертвым телом, вытащила из его ладони взрыватель, плюнула на труп и, не оглядываясь, побежала обратно к холму…


Как только я отпустил Дьявола, он забрал у меня пистолет, размахнулся и врезал рукояткой по лицу. Бил умеренно сильно — не желая раздробить или сломать мне челюсть и тем самым лишить возможности говорить. Я упал на доски пола. Рот наполнился кровью.

— Это тебе за палец, — пояснил Дьявол. — А за все остальное чуть позже рассчитаемся… Вставай, иди к рации. Скажи своей девке, пусть даст мне переговорить с Трояном.

Пришлось подчиниться. Тем временем стоявшие вдоль стены скороходы принялись разбирать валяющееся на полу оружие. Крылан подобрал свой автоматик. И только Механик тихо скучал у стеночки. Вернее, он хотел было в суете незаметно вооружиться и слинять, но один из скороходов ударом в челюсть вновь впечатал его в стенку:

— Стоять, падаль!

Механик звонко стукнулся затылком о деревянное покрытие стены, помотал головой, сплюнул кровь, потрогал языком шатающийся зуб и загрустил.

Дьявол нажал кнопку звукового вызова на рации и кивнул мне:

— Говори.

— Юля, — начал я, — позови к рации Трояна…

— Погоди! — перебила Юрун. — Серый! Девять граммов на удачу! Они сработали! Ты слышишь? Девять! Граммов! На! Удачу! Сработали! Ты понял?!

— Понял, Юля. Понял! — У меня камень с души свалился.

Похоже, девчонка сумела нейтрализовать Трояна с помощью стреляющего ножа. Именно это она и пыталась мне сказать. Молодец Юлька! Она не только спасла жизнь себе, Доку и Потапу, но и предоставила мне пусть и маленький, но все же шанс выкрутиться…

— Какие еще девять граммов? — подозрительно нахмурился Дьявол. — О чем это она?

— А вот о чем! — Жесткий удар по печени сбил Дьяволу дыхание и заставил на миг замереть с разинутым ртом.

Этот миг стал последним в его жизни — хруст шейных позвонков заменил ему похоронный звон. От судьбы не уйдешь, дьяволенок. Я же обещал сломать тебе шею, если ты станешь неправильно себя вести. А как там говорил Крылан? Бедуин обещал — Бедуин сделал. Ну, или как-то так…

Скороходы не сразу врубились в ситуацию, позволяя мне вновь завладеть выпавшим из руки мертвого Дьявола пистолетом. Два выстрела срезали одного из врагов, тут остальные спохватились и попытались открыть ответный огонь.

Не успели…

Помощь пришла, откуда не ждал, — Крылан ударил по скороходам автоматной очередью. Бил почти в упор. Стоял бывший демон грамотно — немного в стороне, так чтобы контролировать всех неприятельских бойцов. Причем занял позицию заранее — словно и без моего зачина готовился стрелять…

А вот Айболит не растерялся и проявил потрясающую реакцию. При первых же выстрелах он коротко взвизгнул, шустро скатился с топчана и ломанулся к двери. Я выстрелил ему вслед, но пуля лишь задела плечо. Главный садист скороходов вывалился за дверь и пропал из вида.

— Все ко мне! — раздался с улицы его истошный рев. — Уничтожить гаденышей! Размазать!.. И чтоб мокрого места не осталось!..

— Бедуин, валим отсюда!

Крылан подобрал еще один автомат, бросил мне, подскочил к двери, швырнул на улицу одну за другой две гранаты и первым выскочил наружу. За ним я, на ходу влезая в отобранные у одного из мертвых скороходов штанины бронекостюма и напяливая его куртку на голое тело. Ноги сунул в берцы, так и не надев носки. Чужая обувка оказалась великовата на размер. Ладно, хоть так. Было бы хуже, если б жала.

Механик тоже не остался в стороне — вооружился и присоединился к нам.

Вокруг царил хаос. Макаки метались туда-сюда. Они сбегались на вопль Айболита кто откуда, не успев толком сориентироваться, в кого стрелять. Мы воспользовались замешательством врага и без помех добрались почти до следующей избы. Но потом кто-то из скороходов обратил внимание на нашу троицу. Пришлось отстреливаться. Мы ощетинились свинцовыми струями, прикрывая друг Друга.

— Бедуин, куда дальше? — прокричал Крылан. — К пустоши?

Внезапно раздался оглушительный грохот, землю качнуло, мы едва удержались на ногах. Вдалеке над крышами взметнулось к небу черное облако дыма.

— Что это? — удивился бывший демон.

— Скороходы взрывают базу, — догадался Мех. — Начали с Безымянной избы. Небось Айболит проскочил в портал и закрыл за собой дверку. Значит, сейчас и остальные избы на воздух взлетать начнут! Ну мы и влипли! — запаниковал наемник. — Я знаю точно — у скороходов все базы заминированы. С автоматическими самоликвидаторами. Так что сейчас здесь такое начнется… Ад!.. И не прорваться нам к пустоши. Там по дороге тоже зарядов немерено! Перепашет взрывами каждую пядь земли…

Мой взгляд заметался по избам в поисках спасения. Ад… Сейчас здесь начнется форменный ад… Подхлестываемый адреналиновым выбросом мозг прокачивал ситуацию со скоростью многоядерного процессора… Юрун видела какую-то нить возле Адской избы. Значит, туда можно войти. Или нет?..

Еще один взрыв потряс небо и землю. Коптильня перестала существовать, превратившись в яростный клубок огня. Следом за ней взлетела на воздух не так давно покинутая нами Лаборатория.

Уши заложило от чудовищного грохота. Нас окатило жаром, ударная волна сбила с ног. С неба замолотили обломки бревен, куски железа и человеческих тел. Оглушенные, мы скрючились на земле, прикрывая головы руками.

К счастью, обошлось без травм — крупные обломки просвистели мимо, никого из нас не задев. Зато одному из гибридов не повезло — его насквозь, как копьем, прошил кусок арматурного прута. С того места, где я лежал, хорошо были видны дергающиеся в конвульсиях ноги макаки.

Оставшиеся на базе гибриды и скороходы уже давно позабыли про нас и теперь метались между избами этакими ошалевшими тараканами. Тут и там раздавались крики покалеченных и раненых врагов.

Горели остатки взорванных изб, без устали насыщая воздух пеплом, гарью и какой-то химической едкой вонью.

Мех вскочил на ноги и в панике кинулся бежать в неизвестном направлении, но я перехватил его за рукав:

— Стой! Нам туда. Укроемся внутри, — я указал на Адскую избу.

— Охренел?! — коротко выразил свое мнение Механик, вырываясь из моей хватки.

— Ну и подыхай тут… Крылан, ты со мной?

— А давай. — Бывший демон, в отличие от наемника, в панику не ударился. Был хладнокровен и собран.

Мы с демоном со всех ног припустил в сторону негаснущего костра Адской избы. Крылан бежал первым, я отставал — ступни ерзали в обувке не по размеру. Мех помедлил, но все же бросился за нами, не переставая материться громко, в голос.

Возле Адской избы мы остановились.

Крылан посмотрел на меня:

— Уверен?

— Не-а…

— Тогда вперед, — ухмыльнулся бывший демон. — Эх, жаль оружие придется бросить. А то в огне порох начнет детонировать.

Мы быстро скинули только что обретенное оружие.

Вокруг одна за другой взрывались избы. Земля тряслась. От страшного грохота звенело в ушах и было пусто в голове. Воздух пропитался гарью от пожара. Едкий черный дым катился полноводной рекой, щипал глаза, заставлял чихать и кашлять.

— Ну что, Бедуин? — прокричал Крылан.

— Первый пошел! — сам себе скомандовал я, накинул капюшон, прикрыл лицо руками, набрал в грудь побольше воздуха и бросился прямиком в жадное, ухмыляющееся пламя Адской избы.

— Это безумие! — завопил Механик.

Его отчаянный вопль был последним, что я услышал, прежде чем меня поглотил огонь…


Юрун и Док, не отрываясь, смотрели в сторону Змеиной пустоши.

Холм, на котором они стояли, отделяло от базы чужаков почти пять километров, и все же плотный черный столб дыма был виден даже отсюда. Огромный, высокий, он казался одним из мифических столбов, подпирающих само небо.

Внезапно Юля повернула голову и уставилась на Зинчука неестественно огромными глазами с багровыми озерами зрачков, которые словно вобрали в себя частичку бушевавшего за пустошью адского пламени.

— Док, — хрипло произнесла она. — А как же Бедуин?..

— Он в порядке, — невероятным усилием воли заставил себя соврать Зинчук. — Он точно в полном порядке. Уж этот парень нигде не пропадет, поверь мне.

— Даже в огне? — почему-то шепотом спросила Юрун.

Док не нашелся, что ответить.

За спиной послышался гул приближающихся вертолетов со штурмовой группой на борту.

— О! Вот и наши! — обрадовался Зинчук. — Пойдем встречать егерей, Юрун…

Эпилог

Люди ошибочно полагают, что огонь желтый. Или красный. Но так считает лишь тот, кто никогда не горел. Не тонул в жгучем пламени с головой. Не превращался в пылающий, воющий факел. Не проходил сквозь живую, ревущую стену огня.

На самом деле огонь — черный. Именно таким он видится изнутри. Пожар съедает все краски и звуки, смывает очертания предметов. Находясь в огне, вы глохнете и слепнете, хоть и не замечаете этого. Вам кажется, что вы погружаетесь во тьму. Невыносимо жаркую, бешеную, ревущую тьму, в которой испаряются легкие, а кровь закипает в жилах.

В огне пропадает ориентация. Не понимаешь, где право, где лево, где верх, где низ. И это самое страшное. Ты бестолково крутишься на месте, хотя спасение может быть рядом — надо сделать всего несколько шагов, чтобы выйти из огня. Но ты не понимаешь этого. Не можешь сам рухнуть на землю, чтобы загасить охватившее тебя пламя, не замечаешь бочки с водой, даже если она у тебя перед самым носом. Тебя больше нет в привычной реальности. Ты вырезан из нее неумолимым кругом огня…

Не знаю уж, что именно — чудо, удача или сама АТРИ помогли мне пройти сквозь огонь и не сбиться с пути. Качественный бронекостюм в первый момент неплохо держал испепеляющий жар, а потом я вдруг оказался на небольшом пятачке внутри Адской избы. Откуда-то сверху ударили водяные струи, сбивая с меня огонь, охлаждая, возвращая зрение и способность к ориентации. Вскоре душ прекратился, а вот прохлада, как ни странно, осталась. Я смог оглядеться.

Вокруг меня бушевало пламя, а там, где я стоял, царил приятный холодок. Пятачок посреди Адской избы имел форму шестиугольника и мог вместить в себя средних размеров офисный стол. Казалось, по периметру шестиугольника вздымаются к потолку невидимые жаропрочные стены, образовывают этакий пенал, внутрь которого не может проникнуть огонь. А еще мне пришла в голову аналогия с лифтом. Показалось на миг, что я стою внутри чудной шестиугольной кабины и вот-вот начну подниматься вверх. Или уеду вниз. Знать бы еще, как его запустить…

Внезапно среди пожирающих входную дверь Адской избы языков огня показался знакомый силуэт. В отличие от меня, Крылан в какой-то момент сбился с пути и теперь метался вдоль охваченной пламенем стены, ничего не видя и не слыша.

Пришлось войти в огонь и выдернуть его на спасительный пятачок.

Пять секунд блаженства под охлаждающим душем, и снова понадобилось нырять в пламя — на этот раз за Механиком.

— И где это м-м-м… — Вопрос наемника остался незаконченным.

Внезапно стены и пол Адской избы бесшумно просели вниз. Ухнули так, что перехватило дыхание, словно спускаешься на скоростном лифте, только еще быстрее. Не удержавшись на ногах, мы повалились друг на друга. Механик заехал мне локтем в ухо, а я нечаянно наступил каблуком берца на распластанную по полу пятерню Крылана.

— У-ё-о! Ну, ты и козел! — дружески попенял мне бывший демон.

Хотел добавить что-то еще, но не успел — стены Адской избы сложились как карточный домик. Нас смяла чудовищная перегрузка, и сознание мгновенно погрузилось во тьму…


Очнулся я оттого, что кто-то хлестал меня по щекам. Слева — бац. Справа — бац.

Пришлось открыть глаза и пообещать:

— Ща репу начищу. Да так, что блестеть будет.

— Ну, наконец-то ты очнулся, Бедуин! — искренне обрадовался Крылан и перестал отвешивать мне оплеухи.

Я обнаружил, что лежу на травке под березкой, приподнялся на локтях, огляделся по сторонам… и потерял дар речи.

Было около полудня. Над головой синело яркое небо. Порывами налетал освежающий ветерок. Горящей базы скороходов не было и в помине. Вместо разрушенных изб вокруг нас расстилались руины незнакомого города. Высокие здания с обвалившимися верхними этажами зияли пустыми проемами окон. Фасады раскрошились, местами поросли диким вьюном. Асфальт растрескался, сквозь щели пробились метелки трав и тонкоствольные деревца.

Вот под одним из таких зданий я и лежал. Вернее, теперь уже сидел. Рядом пристроились Мех и Крылан. Наемник задумчиво покусывал сорванную травинку и меланхолично разглядывал мертвые дома. А Крылан возбужденно ткнул меня кулаком в плечо и любознательно спросил:

— Какие соображения, Бедуин? Что за город?

— Понятия не имею, — честно признался я. — В известной мне Сибири, в районе Тунгуски, таких крупных городов нет. Разве что дальше — Новосибирск, Красноярск…

— Я помню взрыв, — подал голос Механик. — Наверное, вокруг Адской избы тоже были заряды. И когда они взорвались… — Он замолчал.

И мы молчали. Сидели и слушали звуки мертвого города — унылое завывание ветра в пустых квартирах, поскрипывание полусгнивших вывесок, чей-то тоскливый вой вдалеке.

— Это чужой мир, — вновь заговорил Крылан. — А наш остался где-то там… — Он сделал неопределенный жест рукой.

— И как нам вернуться обратно? — задумчиво спросил Механик.

— Разберемся, — проворчал я. — Крылан, а ты чего против своих-то пошел? Дыбы испугался?

В ответ бывший демон скорчил выразительную гримасу:

— Да мне на эту дыбу тьфу и растереть! Ты думаешь, я на ней не висел? И сутки, и больше бывало. Каждый из чертей и демонов через это проходил, и не раз. Подумаешь! Напугали хрен мочалкой! — Крылан презрительно фыркнул. — Знаешь, Бедуин… Когда у меня отобрали чертову дюжину, я стерпел. Демонского звания лишили — да пожалуйста! Вы мне все это дали, значит, вам и забирать… Но ни одна сука не имеет права отнимать у меня мою добычу. Помеченную моим личным клеймом! Что мое, то мое! — Теперь в голосе демона прозвучала гневная, бешеная ярость. — Я уже говорил, что за свое, кровное, весь мир на куски порву!

— Твое, кровное, — это я что ли?

Крылан бросил взгляд на мой загривок, где багровела ожогом стилизованная летучая мышь, и кивнул:

— Ты, Бедуин. Я обещал очистить твою душу, значит, рано или поздно очищу.

— Может, хватит фигней страдать? — нахмурился Механик. — Ты, нечисть, к Бедуину не лезь со своим долбаным очищением. Серега нужен нам живым и невредимым. Еще не известно, в какое дерьмище нас угораздило вляпаться на этот раз. Так что, мужики, покамест надо держаться вместе. Усек расклад, демонячье отродье?

— Ясен пень, — кивнул Крылан. — Сперва надо осмотреться, понять, что тут да как. Я с очищением не тороплюсь. А ты, Бедуин?

— Могу еще лет пятьдесят подождать, — мрачно заверил я бывшего демона и мельком оглядел своих невольных спутников.

Компания хороша, нечего сказать. Садист-наркоман с промытыми мозгами, зацикленный на бредовой религии. И циничный наемник-одиночка, который ради собственного выживания родную мать продаст.

Да-а… Напарников хуже и придумать сложно. А еще говорят, что я фартовый. Неужто всё? Исчерпал Бедуин весь свой лимит у капризной госпожи удачи?

— А вот ни хрена! Прорвемся! — Я упрямо сжал кулаки и, не щурясь, посмотрел на ослепительно-яркое солнце.


Оглавление

  • Книга 1 Сто рентген за удачу Вступление
  • Часть 1
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Часть 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  • Часть 2 Год спустя, АТРИ, фактория Муторай
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  • Эпилог
  • Книга 2 Девять граммов на удачу
  •   Из обучающего курса выживания в АТРИ, вводная лекция
  •   Вступление
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Эпилог