Война за корону [Ярослав Коваль] (fb2) читать онлайн

Ярослав Коваль Война за корону

ГЛАВА 1

— Господа, те конструкции, которые вы монтируете, необходимо должным образом синхронизировать с основной системой! — напомнила госпожа Гвелледан Уин Нуар.

Школьникам раньше не приходилось настолько тесно соприкасаться с реальностью — вся та магия, с которой они до сих пор сталкивались, едва ли имела прикладное значение. Тренировать навыки системной магии приходилось на простых, очевидных и очень скучных структурах, которые применялись на практике в незапамятные времена, были известны во всех подробностях и не обещали абсолютно никаких неожиданностей.

Теперь же дела обстояли совсем иначе. Раскладывая книги и альбомы схем на тающем снегу, будущие выпускники вполне понимали, что хотя на этот раз им предлагается намного более интересная именно с прикладной точки зрения задача, осознание, что на этот раз ошибка будет иметь самые неприятные последствия, портило удовольствие. Пожалуй, большинство предпочло бы вернуться к прежним скучным занятиям, в ходе которых зато можно было ошибаться сколько угодно. Само собой, у каждого из них и теперь теоретически имелась пара попыток — идеального результата у них не требовали, — но ситуация складывалась такая, что любая ошибка могла стать общей серьёзной проблемой.

Ощущение ответственности не каждому из учеников пришлось по душе. Более того, оказалось, что часть учеников, из группы системщиков, не может работать в команде. Для школы, находящейся в осаде, где приходилось в спешном порядке монтировать защитные и контратакующие системы, работы для системщиков-одиночек, к тому же не обременённых большим опытом и особыми знаниями, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Поэтому те, кто сумел сработаться, оказались загружены работой, остальные же — на подхвате.

— Запомните, господа, — сердился Фредел, сурово поглядывая на этих последних. — Системный маг должен в совершенстве уметь работать в команде. Иначе ему как специалисту грош цена.

— Это же уже институтский уровень, — проворчал Ферранайр. — Вы не можете требовать у нас, чтоб мы ещё в школе умели такое…

— А вы считаете, что, став студентом, сразу превратитесь в какое-то новое существо? Всему тому, чему вас будут обучать в высшем учебном заведении, нужно заложить основы ещё в школе. Никто не будет дотягивать вас до нужного уровня в вузе, если вы не постараетесь заранее. Повторюсь — только те из вас, кто освоит навык сотрудничества, получит у меня высшую выпускную оценку. И, соответственно, лучший диплом.

— По нынешним временам дипломом вряд ли кого-то можно привлечь, — проворчал Фёдор. Ему даже парное конструирование давалось с огромным трудом. — К чему теперь бумажки и табели? Выжить бы…

Учитель сурово взглянул на ученика.

— Жизнь идёт своим чередом, война рано или поздно закончится. И что вы будете делать в мирной жизни?

— До этой мирной жизни ещё надо дожить…

— Изумляет меня пессимизм нынешнего поколения! Как вы вообще жить собираетесь без веры в будущее?! Итак, возвращайтесь к темам чисто учебным! Пока промежуточную отличную оценку я могу поставить только Санджифу, Беджару, Илье, Мирним, Искре, Вджере и Всеволоду. С натяжкой — Ирбалу. Вам, Фёдор, не более чем семь или восемь, и то вряд ли… Ферранайр, оставьте в покое модулятор. Пора переносить модель в систему, сколько можно тянуть?

— А я, может быть, и не рвусь…

— Что?

— Я сюда пришёл учиться! По утверждённым программам. А не долбиться с защитными системами школы. Я воевать не подписывался!

Фредел посуровел.

— Могу ли я ваши слова понять так, что вы отказываетесь выполнять распоряжения учителя?

— А вы не имеете права отдавать такие распоряжения! Я не курсант и сюда не воевать приехал. Я вообще могу деньги за обучение потребовать назад!

Школьники двух выпускных ступеней, до сего момента корпевшие над своими элементами системы, бросили работу и повернули головы на шум. Ферранайр, и раньше трудившийся с изрядной прохладцей, сейчас демонстративно отвернулся от модулятора и альбома со схемами. Выпрямившись, он дерзко смотрел на учителя, и в его дерзости доля страха была так велика, что уже стала заметной.

Фредел, с головой погружённый в стоящую перед ним задачу, несколько оторвался от реальности и позабыл, что имеет дело не с коллегами, которые отлично осознают, что такое обязанность и долг. Учитель-системщик несколько мгновений смотрел на бунтаря в недоумении, словно бы пытался понять, что происходит. Поэтому ничто не успело встать на пути вспышки ярости, которая внезапно обуяла Илью.

Отношение петербуржца к этому своему однокласснику было густо замешано на тех неприятных чувствах, которые Илья успел испытать за три года их довольно тесного общения. Обиды, которые ему приходилось терпеть от него на первом году обучения, деланное добродушие потом и вынужденное общение с ним — не просто так, конечно, а с расчётом, который едва не обернулся против юноши из Дневного мира, — уже этого хватило бы для острой неприязни. Вспоминая же, что с подачи Ферранайра и его друзей он едва не лишился своего виверна, своей свободы и даже жизни, Илья понимал, что едва ли способен сдерживаться. К тому же в этом теперь не было необходимости.

Правда, пока они почти не сталкивались, но теперь, обратив на себя внимание Ильи, аргет и его поступок как бы вызвали в душе одноклассника всё то, что так долго хранилось там, старательно заталкиваемое в глубины памяти.

— Если ты не желаешь тут находиться и выполнять указания учителя и директора, то фига ль ты тут торчишь?

— Почему, интересно, я должен ввязываться в войну, которую затеяла директриса, и помирать в этой войне? А свои указания ты знаешь куда можешь засунуть себе?..

— Ну и катись отсюда на все четыре стороны! Чмо трусливое! — заорал разъярённый Илья, совсем позабыв, что всё ещё находится в обществе учителя. — Баба!

— Но-но, попрошу! — возмутилась Мирним, но её никто не слушал.

Ферранайр побагровел, однако, набычившись, не проявлял желания отступать. Фредел, ошеломлённый грубостью одного из лучших учеников, попытался сказать что-то, но тон, избранный им, оказался слишком тихим. Может быть, если б обстоятельства были иными, он быстро привёл бы учеников к повиновению, но сейчас учитель признавал за своими подопечными небольшое право на нервозность и, как следствие, некоторые вольности.

— Давайте, дохните тут потому, что вам приспичило повоевать! — вспыхнул Ферранайр. — А я за вас дохнуть тут не собираюсь, хрен вам, а не моя помощь.

— Катись! Мы твоего отсутствия и не заметим! Как и твоей помощи!

Одноклассник-аргет метнулся прочь, забыв подобрать с земли свой модулятор и альбом, который ему выдали в библиотеке. Забыл он также и спросить позволения Фредела уйти, но тот лишь проводил ученика сумрачным взглядом. А потом многозначительно обернулся к Илье.

— Я, конечно, ценю, что вы так активны, и понимаю, что вам пришлось нелегко, однако неплохо бы вам помнить о необходимости держать себя в рамках. Если что-то подобное повторится, мне придётся известить об этом директора. Поверьте, в следующий раз я не буду так снисходителен к вам.

— Простите, — остывая, но всё ещё со сдерживаемым негодованием отозвался тот.

— Так. Очевидно, что без паузы не обойтись. Перерыв. На чаепитие… — И учитель ушёл быстрым шагом.

Школьники переглянулись в замешательстве. Торопливо покидав в сумки свой скарб, следом за Ферранайром испарились двое его приятелей, прежде не отходившие от него ни на шаг. Они постарались сделать это незаметно, в результате обратили на себя общее внимание. Стиснув зубы, Илья, до сих пор кипевший от возмущения, повернулся к Ирбалу.

— Ну а ты чего тормозишь? Давай, вали за своим дружком, вы же с ним не разлей вода!

Ближайший друг Ферранайра посмотрел на петербуржца с ненавистью и плохо исполненным презрением.

— Пошёл ты, понял?

— О, какая смелость! Почему я до сих пор не вижу, как ты блистаешь каблуками?

— Какое твоё собачье дело, интересно? Я буду там, где захочу, и тебя это не касается. Захлопни пасть.

Илья шагнул к Ирбалу, а тот, слегка повернувшись, явно изготовился к драке.

— Это точно так же не должно меня касаться, как твоё участие в похищении Андисты Инвии? И в покушении то ли на меня, то ли на обоих мастеров?

Хотя Ирбал был бледен, и это намекало на то состояние опасения и смятения, в котором тот пребывал, молодой человек сумел изобразить вполне правдоподобную усмешку.

— Я нисколько не сомневался, что ты меня боишься. Иначе откуда такая настойчивость в стремлении избавиться от меня?

— Боюсь? Тебя? На каком месте смеяться? Мне кажется, или я вас обоих с твоим дружком нехило натянул?

Смех Ирбала был оскорбителен.

— Мечтай, мечтай! Если бы такое ничтожество, как ты, хоть кому-то и зачем-то было нужно, тебя бы давно уже прибрали к рукам. Но поскольку мозгов у тебя так же мало, как много самодовольства, ты никому на хрен не нужен!

— Закрутил-то, закрутил. Даже сейчас трусишь признаться, что вы с твоим дружком, который весь из себя сама смелость, вляпались во все эти мерзкие делишки по макушку. Хотя даже последнему идиоту тут всё очевидно.

— Тебя наши дела не касаются.

— Хренассе — не касаются!!!

— Как же страстно тебе хочется чувствовать себя в центре внимания, ты даже готов поверить во что угодно, лишь бы вообразить себя самым-самым!

— Как говорят у меня на родине — завидуй молча.

— Чему завидовать?! Самомнению? Тьфу!

— А ну прекратили! — рявкнула госпожа Оринет. Такого тона у всегда сдержанной учительницы энергоразвития ученики не слышали никогда, и он произвел на них впечатление, какое мог бы произвести настоящий артналёт. — Что вы тут затеяли? Силы девать некуда? Марш снег разгребать! Оба!

Глаза госпожи Илитэ метали молнии, спорить с ней и всегда-то было немыслимо, а сейчас — в особенности. Подстёгнутые её волей, оба молодых человека притихли, смутились и покорно отправились за лопатами, а потом — на тот участок двора, который весь был покрыт грудами потемневшего, осевшего снега. После того как госпожа Гвелледан (не без помощи своего ученика) подняла над школой купол согревающей системы, которую здесь называли ардеорией, снег вокруг школьных корпусов начал постепенно таять. Дворник и его помощники сбивались с ног, но умудрились предотвратить затопление главных аллей и дорожек, однако до оставшейся части двора руки не доходили катастрофически. Теперь сугробы следовало «перегрузить» на место сточных канав, чтоб снег таял уже там.

Илья встал подальше от Ирбала и усердно работал, пока не почувствовал, что руки уже больше не поднимаются, а колени подрагивают. Бросив лопату, он уселся на её полотно, чтоб не промокнуть окончательно, и замер, обдумывая сложившуюся ситуацию.

Школа Уинхалла находилась в осаде всего несколько дней, и, собственно, ничего особенного пока не происходило, но некоторая нервозность уже начинала охватывать тех, кому выпало на долю оказаться в кольце магической осады. Учителя держались лишь ещё более безмятежно и невозмутимо. Ученикам же от этого становилось лишь страшнее. Они могли только предполагать, что известно директору и его подчинённым, а добрая половина школьников вообще не представляла, как ведутся местные войны. Они выросли в другом мире, и даже о войнах родного мира имели самое поверхностное представление.

Зато работникам хозяйства и обслуге было не до переживаний — работы на них навалилось выше крыши. Илья опасался, как бы в ближайшем будущем не возникли ещё более серьёзные проблемы, например с продуктами. Он поделился было своими опасениями с другом, однако не встретил понимания. Санджиф посмотрел на друга в недоумении.

— Голод? О чём ты говоришь?

— Объяснить тебе, что такое голод? Понимаю. Ты можешь этого и не знать.

— Я знаю, что это такое. Только не понимаю, как он относится к нам?

— Ну сам подумай! Если школа отрезана от остальной части страны, кто будет её снабжать?

— Абсурд какой! Неужели ты думаешь, что школьников кто-то будет морить голодом и не допускать сюда провизию?

Илья смотрел недоверчиво.

— Ты странный такой… Противнику как-то по-хрену, школьники мы тут или нет. Воюем как взрослые, так получите по полной.

— Ты опять несёшь чушь. Достаточно появиться слухам о том, что господа роялисты решили удушить голодом школу, как против них поднимется вся страна!

— Ну и кто из нас несёт чушь? Вся страна? А у всей страны нет детей, чьи интересы все будут соблюдать впереди интересов чьих-то чужих отпрысков? А сами жители страны как — жить хотят? Да и вообще… Господа роялисты уже произвели в стране переворот, и если это не повод для того, чтоб против них подняться, никакая удушенная школа уже не произведёт впечатления.

— Ерунда, — нахмурившись, пробормотал сын лорда.

Они оба умолкли, расстроенные невозможностью донести до собеседника свою мысль. А теперь, сидя на полотне лопаты, юноша пытался понять — друг действительно так кретинически-наивен в вопросах ведения войны, или он просто лучше всех знает местные традиции, и кретинически-наивна сама страна? Последнее предпочтительней. Пусть уж лучше выяснится, что люди здесь до сих пор задержались в каких-то там древне-лохматых веках, когда войну воспринимали как развлечение господ, а крестьяне в это время жали себе хлеб и пасли скот. Так будет лучше для всех, но — увы! — звучит слишком хорошо, чтоб поверить в это.

Обогнув сугроб, в уголок, где Илья отдыхал, заглянул Фредел.

— Вы закончили? Хорошо, отнесите лопату завхозу и отправляйтесь отдыхать. Через два часа госпожа директор хочет видеть вас у себя.

— Что-то важное?

— Я вам передаю распоряжение директора, а остальное вы узнаете уже у неё самой.

— Скажите, а Ферранайр и его приятели ушли? Их выпустили?

Учитель-системщик пожевал губами.

— Разумеется. Госпожа Уин Нуар не может удерживать здесь школьников против их воли. Особенно в сложившейся ситуации.

— То есть получается, любой может уйти, и ничего?

— Конечно. А как вы предполагаете заставлять ваших одноклассников участвовать в военных действиях? Никто из вас не является военнообязанным. И даже просто совершеннолетними. Разумеется, Ферранайра и остальных выпустили за кольцо защиты только после того, как снаружи появились их родители. Идёмте же.

— Ага, и теперь Ферранайр подробно расскажет обо всём, что мы тут готовим…

Учитель снисходительно усмехнулся.

— У вашего одноклассника для этого недостаточное образование. Как, впрочем, и у вас.

В столовой, куда измученный Илья пришёл в сопровождении Фредела, было шумно и тесно, однако свободное место всё-таки нашлось, как и хорошая порция рагу. От усталости пропал и аппетит, однако юноша съел всё, что ему предложили, и поплёлся в их с Санджифом комнату. Самого Санджифа не было, должно быть, он заканчивал порученный ему и Мирним элемент системы. Петербуржцу стало неловко, что он тут отдыхает, а они там вкалывают. Но, подумав о том, что вскоре ему предстоит работать вместе с госпожой Гвелледан, а они будут отдыхать, успокоился и повалился на кровать.

Его разбудили через час. Амхин, помощница госпожи Оринет, растолкала и подняла одуревшего со сна юношу, сунула ему в руку крохотную чашечку местного чая — сильно тонизирующего напитка, действующего несколько иначе, чем кофе, однако сравнимо. Она стояла над Ильёй, пока тот обжигал губы напитком, морщился и украдкой нежил за щекой обожжённый язык, пока он натягивал камзол поверх мятой грязной рубашки.

— Куда мне сейчас нужно идти? — зевая, спросил Илья.

— К директору, — кратко ответила Амхин — её терпению можно было позавидовать. Невозмутимая, она приняла от школьника чашку и ждала, пока он закончит одеваться. — На вашем месте я бы всё-таки сменила рубашку.

— А мне что — раздеваться придётся? — загоготал юноша, но тут же увял под взглядом женщины.

— В магии не всегда можно предугадать, что именно придётся делать.

— Сейчас переоденусь.

Помощница госпожи Оринет развернулась и вышла из спальни. Правда, как оказалось, она ждала за дверью, уже без чашки (наверное, передала кому-нибудь из проходивших мимо работников). Так до самого кабинета директора Илья и шёл, ощущая на себе внимательный взгляд Амхин, и освободился от него только тогда, когда, постучавшись и дождавшись оклика «Войдите!», шагнул через порог.

Госпожа Гвелледан ждала его, стоя у стола, на котором лежало с десяток открытых книг. Он не видел её с той ночи, когда они танцевали, совместно конструируя элемент защитной системы школы, значение которого юноша так и не понял до сих пор. Леди Уин Нуар выглядела ещё более усталой и осунувшейся, чем в начале недели, и это было вполне объяснимо. Разглядывая страницу книги, директор школы рассеянно потянулась за ломтиком кекса алебастрово-бледной полупрозрачной рукой, на кисти которой особенно выделялось пятно ожога. Хмурая служанка налила ей кофе, критически оглядела Илью и, забрав кофейник, ушла.

— Присаживайтесь, — предложила ему госпожа директор. — Вы закончили читать книгу, которую я вам дала?

Юноша вернулся мыслями к фолианту с дарственной надписью, несомненно, начертанной рукой последнего императора, и смутился.

— Ещё не до конца. Две главы осталось, — он слегка кривил душой — ему предстояло осваивать неполные четыре главы.

— Хорошо. Вам там всё было понятно?

— Ну… Относительно.

В глазах женщины появилась улыбка.

— Относительно чего? Относительно школьных учебников?

— Вроде того. Очень много сложных терминов. Пока лазаешь за ними по справочникам, смысл теряется.

— Понимаю, — госпожа Гвелледан взяла ещё один кусочек кекса. — Хотите?

— Нет, спасибо.

— Видите ли, если бы в природе существовали книги о магии Видения, написанные специально для владеющих этим даром чародеев, проблем бы не существовало. Но Дому Рестер ни к чему было писать подобные учебники.

— Ещё бы!

— Как бы там ни было, мы опираемся на то, что имеется. На то, на что можем опираться, — директор школы вытерла руки влажным полотенцем и жестом пригласила юношу к двери. — Идёмте. Попробуем с вами открыть здесь небольшой ориор. Благо есть на чём его основать.

— Ориор?! — воскликнул Илья. — Но… Но…

— Понимаю, задача кажется вам непосильной… — Она размяла руку, подтянув манжету платья повыше, и юноша заметил у неё на запястье браслет — широкую золотую полосу, усаженную полудрагоценными камнями. Магии в этом предмете было много, как и в его собственном перстне, доставшемся от бабушки. Школьник смотрел, не отрываясь, — ему пока не доводилось видеть магический инструмент, принадлежащий кому-нибудь из учителей или просто сильных магов Оборотного мира.

— Да не то чтобы… Просто я не могу сказать, что уверен… В общем, я не всё понял в книге…

— Естественно. Я постараюсь вам помочь. Вернее, хочу, чтобы вы помогли мне.

Открылась дверь, и в комнату шагнула мастер энергоразвития, госпожа Оринет, в платье, по контрасту с обычной её манерой одеваться, показавшемся чересчур откровенным, потому что оно слишком уж подчёркивало фигуру. Она несла в руках большое зеркало. Взгляд, которым женщина окинула сперва юношу, а потом и директора, был подозревающим, словно на её глазах они отпрянули друг от друга, тем самым косвенно признавшись в недостойном поведении.

— Я готова, — произнесла она, обращаясь к госпоже Гвелледан. — Идёмте?

— Разумеется.

— Однако я снова хотела бы указать, что опасность…

— Хватит. Я — здравомыслящий человек, Илья — здравомыслящий человек. Есть ли причина так опасаться?

Госпожа Оринет пожевала губами.

— У меня другое мнение на этот счёт… Подумайте. Ещё хочу сказать: мне всё-таки кажется, что производить подобные действия в здании небезопасно.

— Я, пожалуй, склонна согласиться с вами. Попробуем сконструировать ориор на крыше.

— Что ж, полагаю, так будет лучше. Илья, оставьте здесь свой инструмент.

— Что? — он не поверил собственным ушам. — Оставить инструмент? Да вы что?!

— Делайте, молодой человек!

— Пожалуйста, оставьте ваш инструмент здесь, — мягко попросила госпожа директор. — Доверьтесь нам, как всегда.

Илью передёрнуло, но он заставил себя стащить с пальца перстень и положить его на край стола. Впервые за четыре года он снял его с пальца, и, хотя особых ощущений не последовало, ему стало здорово не по себе. От перстня не зависели его магические способности или знания, но зато зависели возможности, и последние дни, когда во время конструирования систем приходилось напрягать все силы, он очень хорошо ощущал эту зависимость. Страшно было даже подумать о том, что осаждающие каким-нибудь способом сумеют прервать связь между перстнем и ориором, к которому он «подключён».

А сейчас, лишившись его почти что добровольно, ещё и чувствовал себя полным болваном.

Они поднялись на плоскую крышу главного комплекса, где уже ждали Фредел, Бохадан, Амхин, Егор и Иодем, учитель алхимии. Госпожа Гвелледан скинула плащ на руки Егору, потом стянула тонкие перчатки. Осторожно, словно по льду, двинулась вперёд. Снег на крыше был плотно укатан, ни намёка на ледяную корку или накат, и поэтому её движения удивили Илью. Потом он вспомнил о танцах, которые леди директор танцует, видимо, чтоб облегчить себе использование магии, и вытянул шею, чтоб ничего не упустить.

Но тут женщина остановилась, обернулась и мягко посмотрела на юношу.

— Идите сюда, Илья. Встаньте, пожалуйста, передо мной, спиной ко мне.

— Госпожа Уин Нуар, послушайте, — окликнула преподавательница энергоразвития. — Очень важно, чтоб вы понимали, насколько рискованно то, что вы делаете.

— В свою очередь вы должны понимать, Оринет, у нас нет выбора.

— Выбор есть всегда, тем более в нашей ситуации, не обременённой такой уж насущной необходимостью иметь собственный ориор.

Госпожа Гвелледан повернулась к собеседнице с искренним удивлением во взгляде.

— Нет необходимости в ориоре? Как же вы тогда понимаете наше положение?

— Пока нам не угрожает такая серьёзная опасность, чтоб её нельзя было отвести одним мастерством.

— О чём вы говорите? — резко бросил Егор. — Вы кого имеете в виду, говоря о мастерстве? О горстке учителей? Не о школьниках, я надеюсь?

— На этой крыше сейчас стоят как минимум четыре очень хороших мага и два выдающихся чародея нашей современности. И вы не понимаете, кого я имею в виду?

— Спасибо за такую высокую оценку моего мастерства, Оринет, — произнесла леди директор. — Вы же меня имели в виду, говоря о выдающихся чародеях?

— Несомненно.

— Что ж, в таком случае, надеюсь, вы доверитесь моему опыту и знаниям. Я говорю, что при ведении военных действий без ориора мы не выстоим. И такой выдающийся мастер работы с энергиями, как вы, а также мой близкий друг, думаю, понимает, что без ориора я не на многое способна. В смысле масштабной обороны школы.

— Говоря о выдающихся, я имела в виду вас и Фредела, — с непривычной в её устах горячностью возразила госпожа Оринет.

— Фредел разделяет моё мнение на этот счёт.

— Именно так, — сдержанно подтвердил учитель системной магии.

— На кону стоит жизнь молодого человека! Даже безотносительного того, что безопасность каждого ученика важна, мы имеем дело с…

— Я поняла вашу мысль, Оринет, — голос женщины звучал предостерегающим холодком. — Я буду осторожна. А он, — жест в сторону Ильи, — постарается помнить, что всё происходящее — лишь видение, и ничего не значит в реальной жизни.

— Я не понимаю, — проговорил юноша.

— Вы поймёте. Встаньте передо мной.

У госпожи Гвелледан были мягкие тёплые руки с удивительно нежной кожей. Обернувшись, он увидел вблизи её лицо, строгое и любезное, и тут же вынужден был отвернуться, потому что она подала ему знак взглядом поступить именно так. В следующий миг пламя магии охватило его, обдало своим жаром, расцветило пространство оттенками, которые воспринимал до сей минуты только он, потому что обладал особым Даром. До сей минуты потому, что через мгновение юноша осознал, что чародейка смотрит на мир его глазами.

А ещё спустя миг на него нахлынули образы, не имеющие ничего общего со школой, верхушками деревьев, с которых постепенно сползала снежная пелена, квадратной башней в стороне и туманным бледно-серым небом спереди и наверху. Теперь себя и свою спутницу он видел как бы со стороны и одновременно изнутри, это оказалось и жутко, и восхитительно. Она повернула к нему сияющее лицо, её глаза — такие яркие и нежные — смотрели на него снизу вверх. В них был безмолвный вопрос, не настолько важный, насколько важным казалось чувство, переполнявшее юную женщину и звучавшее в его собственной душе с давно забытым восторгом.

Томление, которое он испытывал, ни с чем нельзя было сравнить. Этот миг, затянувшийся на целую вечность, сейчас и имел какое-то значение, остальное не стоило ничего. Ощутив какой-то малый изъян в гармонии, подчинившей их себе, он обошёл женщину и встал за её спиной, положил ладони на кисти её рук. Это прикосновение, простое и скромное, имело значение и силу объятий. Она ощутила это тоже, затрепетала, чуть запрокинула голову, и он смог беспрепятственно коснуться её щеки.

Магия опоясала их, налилась оттенками рассвета, сменила их на закатные и рассыпалась искрами ночи. В ней было само сосредоточие силы, и сейчас её предстояло собрать в одну точку и центрировать саму на себя. Он и сам отлично знал, как и что делать… Проще говоря, сейчас магия творилась сама собой, это была единая для них обоих магия, связавшая их в одно, и в этом заключалась глубочайшая суть их взаимоотношений, которые, казалось, существовали всегда.

Он дотянулся и прикоснулся губами к мочке её уха. В его душе играла мелодия высших пространств, и он знал, что его спутница слышит их тоже. Из этой музыки и их близости медленно разворачивалось сердце энергий, игравшее всеми оттенками красоты… Правда, странно было применять к энергиям слово «красота». То, что даёт жизнь, то, что является самой сутью жизни, может и не быть эстетично с виду, и красота его зависит от умения видеть и чувствовать так, чтоб собственное существование не показалось абсурдом. Ему казалось, он ведёт нить из одной темноты в другую, поддерживая ладонью искру смысла. В этом смысле предстояло разглядеть суть бытия, свернуть её в саму себя и заставить звучать.

Их ладони коснулись центра энергий одновременно. Их души отзывались трепетом на каждую вспышку смысла, которую они читали в глубине этого центра. От ощущения, что мир покорён и лежит у их ног, хотелось петь, а может быть, плакать, а может, даже умереть. Он положил ладони ей на плечи, ощутил тепло кожи сквозь тонкую шелковистую ткань. А потом вспомнил, что его зовут Илья, что он — ученик магической школы Уинхалла, а рядом с ним, запрокинув голову и закрыв глаза, стоит глава этой школы, леди Гвелледан Уин Нуар.

Она показалась ему самой прекрасной женщиной на свете. Прелесть её была так велика, что и самому захотелось прикрыть глаза и просто стоять, впитывая своё счастье, каждую его часть, если у счастья могут быть части. Но потом она открыла глаза, и он утонул в них…

— Илья, вы слышите меня? — мягко проговорила она, и так, чтоб никто не слышал. — Илья, как вы себя чувствуете?

— Офигеть, — пробормотал он, понимая, что это слово тут неуместно, но и другое не умея подобрать.

— Вы меня слышите?

— Да.

— Очень хорошо. Повернитесь сюда… Оринет, взгляните.

Илье тоже захотелось посмотреть, что же такое был предложено вниманию учительницы. Он повернул голову и только тогда осознал, что в мире прибавилось что-то.

Над крышей висел комок прозрачного света. Он был виден только магическому взору, но присутствие его ощущалось очень хорошо, кожа буквально горела от его близости, хотя ощущение это было скорее приятное. Разглядывая неведомое чудо, Илья догадался, что другой человек, не тот, кто эту конструкцию создавал, может, пожалуй, испытывать рядом с ним неприятные ощущения. То-то Егор и Фредел так жмутся и потихоньку пятятся назад, может, даже не совсем сознавая, что делают. Да и Амхин явно не но себе.

Госпожа Гвелледан смотрела на комок бесцветного сияния с лёгкой улыбкой, которая сделала её лицо прелестным.

— Он живёт, — произнесла госпожа Оринет и осторожно положила на снег зеркало. — Возьмите, Гвелледан, сама я не могу.

Леди директор подняла зеркало и осторожно подсунула его под сияние. Теперь комок словно бы лежал на большом сером блюде, а не прямо на крыше. Зачем это было нужно, юноша не знал, но, вытянув шею, внимательно следил за каждым действием женщин. Он чувствовал это туго свитое средоточие энергий как продолжение самого себя, как свою руку или ногу, однако с трудом понимал, что происходит с ним, когда госпожа Гвелледан вмешивается в его баланс и начинает что-то изменять.

— Это и есть ориор? — спросил громко, даже чересчур, и смутился, потому что все повернули к нему головы.

— Нет, — рассеянно ответила леди Уин Нуар. Она была очень бледна. — Это скинтиль. Заготовка. Ориор ещё нужно сформировать. Но то самое главное, что без вашей помощи ни я, ни Фредел не могли сделать, уже закончено. Куда будем опускать?

— Да, в принципе, можно и в подвал, — задумчиво отозвалась госпожа Оринет. — Или на цокольный этаж — гам есть подходящее свободное помещение. Какая, в общем-то, разница.

— Думаю, в подвал будет удобнее. Ну что? Будем опускать? — И потянулась к зеркалу, подложенному под слабо подрагивающий скинтиль.

— Я думаю, вам надо отдохнуть, а уже потом браться за дальнейшее. Работа не на один вечер. А молодого человека лучше всего отправить поспать.

— Не сейчас. Илья, вы в состоянии сейчас спуститься ко мне и побеседовать немного? Я не задержу вас.

— Конечно, в состоянии… — Он чувствовал себя на удивление бодрым, хоть садись и плети из мировых энергий ещё один такой же шарик.

— Тогда идёмте.

— Гвелледан! — предостерегающе окликнула госпожа Оринет.

— Я знаю, что нужно делать.

И звучало это так, что даже жёсткой леди Илитэ осталось лишь недовольно отвернуться. Над трепещущим скинтилем уже наклонился Фредел, словно бы пытался понять, откуда это взялось и что с этим можно сделать.

Юноша, шагая за директором, едва ли отдавал себе отчет в том, что с ним происходит. Он пребывал в состоянии, подобном эйфории, в котором и вовсе не хотелось задумываться о чём-либо. Происходящее казалось настолько естественным, что он даже не задумывался, чего ещё может хотеть от него госпожа Гвелледан. Разве это не ясно и так? Он украдкой смотрел на её плечи, хоть и скрытые плащом, но всё равно очень красивые, и дышал её ароматом, который, правда, скорее чудился ему, чем действительно ощущался.

Женщина пропустила его в свои покои первым и шагнула следом, стянула с плеч плащ, протянула одежду служанке.

— Идите, Илмеш. Оставьте нас.

Служанка нахмурилась, сворачивая накидку госпожи.

— Подать напитки, закуски?

— Нет необходимости. Если, конечно, молодой человек не слишком замёрз.

— Со мной всё нормально, — ответил он, стараясь не слишком настойчиво смотреть на неё. Хотя удержаться было трудно.

— Тогда идите. Нам надо поговорить, — она проводила Илмеш взглядом, потом перевела его на Илью.

Тот несмело улыбнулся. Но не получил того ответа, которого мог бы ожидать. Леди Уин Нуар смотрела на него со странным выражением, которого он не смог бы отгадать, даже если бы был поопытнее и если бы вообще стремился к этому.

— Мне нужно обговорить с вами кое-что. Чтоб в случившемся сейчас не осталось ничего… невнятного, — несколько мгновений женщина молчала, должно быть, размышляла о том, как выразить свою мысль. — В своё время, много лет назад… если точнее, то примерно триста… я весьма близко общалась с его величеством императором Серебряного мира. Думаю, что-то вы об этом слышали.

— Слышал, — юноша поневоле смутился, припомнив дарственную надпись в книге о магии Видящих, которую госпожа Гвелледан дала ему почитать.

— Уже тогда я была довольно опытным магом и очень интересовалась императорским Даром — не тем, на что он способен, а тем, что его величество чувствует, как видит мир и воспринимает энергию. И он согласился показать мне это. Он впустил меня в своё сознание и показал, как возводится ориор, как формируется и закрепляется в магической системе Вселенной. То есть проделал приблизительно то, что я сегодня сделала с вами, — она взглянула ему в лицо, и этот взгляд слегка отрезвил Илью, хоть он и не понял, почему. — Вы понимаете?

— Думаю, да.

— Я постаралась повторить сегодня всё, что тогда господин Рестер проделал, и так, как запомнила. Но, поскольку тогда наши отношения… были чрезвычайно близкими… Словом, тогда мы оба были во власти чувств, и отделить то, что я тогда испытывала к его величеству, а также то, что он испытывал ко мне, и я осознавала это… невозможно. Невозможно, потому что я так до сих пор и не знаю, какие именно ощущения управляют действиями Видящего мага.

— Понимаю.

— Хорошо, — женщина смотрела на собеседника вдумчиво. — Я хочу, чтоб вы поняли: всё то, что вы сейчас испытываете, не имеет никакого отношения к вашим истинным переживаниям. Это лишь память о том, что происходило триста лет назад между двумя совсем чужими для вас людьми, — ещё один вдумчивый, пронизывающий взгляд. — Вы понимаете?

— Да.

— У вас ведь есть девушка?

— Есть, — ответил Илья с ожесточением. Вопрос показался ему неуместным.

— Я рада, — вздохнула госпожа Гвелледан. — Прошу вас — помните об этом. Идите, вздремните немного. Думаю, сон — это то, что вам сейчас больше всего нужно. А потом проведите хоть немного времени со своей девушкой. Не надо больше сегодня работать. Самое основное уже сделано, осталось лишь закончить работу, с этим сможем справиться и мы с Фределом. Если возникнет необходимость, завтра вы поможете мне доделать всё, что нужно. А сегодня — не надо.

— Я не устал!

— Очень скоро вы почувствуете усталость. Но дело даже не в этом. Вам просто надо отдохнуть. Доверьтесь мне. Идите… — Юноша нахмурился и повернулся к двери. — Илья!

— Что?

— Не забудьте свой инструмент. — И показала на перстень, сиротливо лежащий на краю стола.

Он вернулся и забрал наследство бабушки, уже давно ставшее для него чем-то настолько своим, что уже и не оторвать. Забрал — и сам подивился тому, что мог забыть о нём. Что о нём пришлось напоминать. Смятение, в котором юноша пребывал в эту минуту, оказалось такого свойства, о котором не очень-то хочется задумываться, поэтому, даже поднявшись к себе в комнату и заперев дверь, он не понимал, что и почему делает. Разве что можно было списать это всё на усталость.

Потом всё-таки пришлось встать с кровати и открыть дверь на настойчивый стук. Илья ожидал увидеть Санджифа, но на пороге стояла Мирним, бледнее, чем обычно, зато с большим подносом.

— Мне сказали, ты не спускался к обеду. И я тебе принесла… Что с тобой?

Именно сейчас, увидев её перед собой, юноша вдруг осознал, что сегодня до определённой степени изменил ей, и думать об этом было тягостно. Илья ещё мог уверить себя, что не понимает, как и почему это произошло, но вот на не оформленный в слова вопрос «А могло ли быть иначе?» с уверенностью понял, что нет. А значит, в жизни его произошла какая-то закономерность, за которую, мягко говоря, неловко. И это совершенно сбивало с толку.

Девушка подошла, пристроила поднос на краю стола, ласково заглянула ему в глаза, и от её взгляда стало ещё хуже.

— Ты так устал, да?

— Знаешь, да, изрядно, — обрадовался он предложенному выходу. — Делали сложную магическую структуру…

— С госпожой Гвелледан, верно? Мне рассказали… Могу себе представить. — Она с уважением посмотрела на своего молодого человека и принялась прибираться у него на столе.

Открылась дверь, и вошёл Санджиф — замёрзший и потому особенно молчаливый. Он кивнул Мирним, стянул куртку и потянулся ладонями к батарее. Его невозмутимый вид, как всегда, настроил Илью на более спокойный взгляд на мир и на всё, в нём происходящее. В конце концов, ничего такого и не произошло. К тому же желание поделиться хоть чем-то из увиденного и услышанного сегодня сделалось почти невыносимым.

— Ты знаешь, оказывается, госпожа директор была очень близко знакома с последним императором. Очень близка…

— Это мы с тобой выяснили ещё тогда, когда ты начал читать её книгу, — напомнил Санджиф. — Я после этого в библиотеке взял копию одного из последних «Списков придворной знати» — тут есть несколько. И действительно, госпожа Уин Нуар много лет была фавориткой последнего императора. И даже некоторую роль в политике играла. Правда, занималась в основном магическими вопросами — она уже тогда была очень известным чародеем, специалистом по Магическим пространственным системам, директором школы. Именно с её подачи и именно в то время магической Академии был дан статус «вольного братства», а ректор Академии получил место в Совете. Он до сих пор там заседает. Статус ректора, таким образом, приравнен к положению лорда или магистерия…

— Вы что, с ней говорили о таких вещах? — Мирним округлила глаза.

— О каких?

— Ну о её отношениях с императором.

— М-м… Ну да, кое-что… В смысле она сказала мне, что была в него влюблена. И всё…

— И всё? Обалдеть, с чего такая откровенность?

Илья поневоле смутился, но надо было как-то выкручиваться. Тем более сделать это было несложно.

— Она объяснила, откуда научилась изготавливать ориор. Она делала его через меня, пользуясь моими способностями.

— Вы сделали ориор?!

— Как понимаю, не до конца. Заготовку… Как она там называется…

— Скинтиль, — подсказал Санджиф.

— Да, точно!

— И ты запомнил, как это делается?

— Честно сказать, не особенно-то…

— Значит, император учил её делать ориоры? — протянула девушка. — Вот это да…

— Не учил. Этому нельзя научить, если нет дара. Как я понял, он ей однажды показал. А она теперь воспроизвела через меня.

— И как оно?

— Очень… своеобразно, — юноша старательно изгнал из головы мимолётное воспоминание о прикосновении к её губам. — Не объяснить.

— Так что, получается, теперь твой инструмент перенастроен на незаконченный ориор? — спросил Санджиф, кивая на перстень друга.

— С чего это?

— Ты же изготавливал его, так? Это должно было провоздействовать на инструмент и прервать его связь с тем ориором, на который он настроен. А потом, соответственно, установить новую связь.

— В первый раз об этом слышу… Но в любом случае инструмента у меня с собой на тот момент не было. Госпожа Гвелледан велела его оставить у неё в комнате.

— Ну да, она-то должна была помнить об этом нюансе. Значит, она хотела оставить школьный ориор под своим полным контролем. Иначе бы контроль делился между вами, вы же вместе его делали…

— Нечего там пока делить. Нету пока ориора, есть скинтиль. Долго его доделывать?

— По-разному бывает… В наших условиях, наверное, долго. Здесь же нет дипломированного Видящего, специалиста по ориорам.

— Значит, теперь ориор нужно сформировать, — рассудила Мирним. — Потом укрепить. И ещё потом откуда-то взять энергию, которая будет его питать. Вот и получается… Не особенная-то это гарантия успеха. Я чувствую, люди лорда Ингена тут всё под асфальт укатают…

— Пока преждевременно падать духом, — Санджиф был как всегда невозмутим. — Со мной смог связаться отец. По магической связи. — Он помахал в воздухе артефактом.

— Стоп. И никто не засёк?!

— Я предупредил мастера. Тот не возражал.

— Это твоему отцу потребовалось с тобой связываться?

— Естественно, и ему тоже. Он же волнуется. Откуда ему знать, что тут у нас происходит? А переговоры по сотовым телефонам легко глушатся, и, кстати, как раз уже заглушены. К тому же их можно прослушивать магическими средствами. Поэтому во время войн никто к ним и не прибегает. Короче, он сообщил мне, что Магическая Академия тоже отказалась признать лорда Ингена императором и отказалась пускать его к себе.

— И что?

— Это имеет огромное значение! — возмущённо воскликнул отпрыск дома Даро. — Если бы Академия покорилась лорду Ингену, у нас не было бы шансов. Вы представляете, что такое Академия? По сути, это конгломерат высших учебных заведений, выпускающих чародеев весьма высокой квалификации. Само собой, преподают им самые лучшие маги. Вся эта мощь сейчас плевать хотела на новоявленного «императора». А если б они его признали? Воевали б сейчас на его стороне.

— Мы на тебя плохо влияем, — рассмеялась Мирним. — Ты стал выражаться, как мы.

— Значит, Академия будет воевать против Ингена? — жадно уточнил Илья.

— Что там будет дальше — неизвестно, наверное, у лорда-«императора» есть какие-то соображения на этот счёт, однако пока этот факт даёт школе надежду побороться, дождаться помощи от других лордов, которые собираются воевать с Ингеном. Отец сказал, формирование армий займёт какое-то время.

— Странное дело! Его сын сидит в осаде, а папа не особенно-то чешется. Займёт, говорит, какое-то время.

— А он, по-твоему, как должен на помощь кидаться? — огрызнулся Санджиф. — С алебардой наперевес, в гордом одиночестве? Сначала надо войска подготовить, да так всё это сделать, чтоб не положить их в полном составе под стенами школы. Ему же ещё минимум за Даро воевать, потому что никаких императоров он тоже пока ещё не признал! Так если у меня всё нормально, зачем поступать опрометчиво? Он не может себе этого позволить. Боевые действия надо планировать с холодной головой!

— Ладно-ладно, убедил. Не буду спорить. Так что он планирует делать?

— Он мне не сказал. Да и странно было бы, если б сказал. Вокруг него — ну, то есть не только него, но он один из лидеров — формируется ядро сопротивления лорду Ингену, так что повоевать придётся. А армию ещё готовить.

— Собирать из крестьян?

— Из каких крестьян? Из боевых демонов и тех магов, которые у него на контракте или на присяге.

— На чём?

— Ну служат нашей семье. Они воспринимаются как свои люди, им, конечно, платят деньги, но при этом смотрят на них почти как на членов семьи, всячески помогают. Но и ждут при этом большей отдачи. И верности. Их положение зачастую наследственное.

— Что-то я такое читал… В романах…

— В романах не пишут ни о чём таком, что не было бы уже придумано в реальности.

— Ну не зна-аю…

— Так когда твой отец сможет добраться сюда с армией? — нетерпеливо перебила Мирним.

— Думаю, что ему может понадобиться что-то около месяца…

— Месяц?! Да за это время нас тут всех уничтожат!

— Лорду Ингену надоещё с Академией дела закончить, только потом он возьмётся за нас.

— Откуда такая уверенность?

— Я предполагаю. Иначе бы, думаю, атаковали сразу, не дали подготовиться.

— Школу разве захватить сложнее, чем несколько магических университетов, набитых крутыми чародеями? Может, Инген тоже что-нибудь там формирует? Какие-нибудь армии?

— Тогда почему он начал военные действия так рано? Только чтоб к празднику приурочить?

— Чтоб успеть перехватить Илью до его семнадцатилетия. Не успел, но пытался.

— Для этого войну не обязательно было начинать. И провозглашать себя императором — тоже. Захватил бы, совершил обряд — потом бы провозглашал. Видимо, идеи были.

— Может, он рассчитывал, что госпожа Гвелледан не станет спорить и сдаст школу?

— А он что — совсем идиот?

— Он просто рассчитывал, что ему удастся захватить Илью, — вмешалась Мирним. — План-то был продуман хорошо. Откуда ему знать, что Хамингия не у него, а у Ильи?

Они переглянулись. Юноша, конечно, рассказал друзьям, что за вещицу, оказывается, они вытащили из варесского дереликта. Ни на кого из них новость не произвела такого впечатления, как на Санджифа. Сын лорда Даро долго молчал с необычным выражением лица, потом робко попросил подержать символ императорской власти и осторожно вернул его другу. И теперь почему-то был уверен, что с ними четырьмя ничего по-настоящему плохого произойти не может в принципе.

— Ну да, — помолчав, согласился Илья. — Тогда б ему школа была просто не нужна — я бы не успел до неё добраться и в ней спрятаться. А тут всё начало развиваться не по плану.

— Думаю, он бы давно атаковал и просто смёл бы школу с лица земли, если бы был уверен, что ты не пострадаешь, — добавил Санджиф. — Военные действия — штука деликатная. Как лотерея: в битве может случайно погибнуть даже тот, с кем, по идее, ну никак не могло произойти ничего подобного.

— Думаешь, готовит что-нибудь эдакое?

— Видимо.

— Вот почему позарез нужно убрать из школы Ирбала, — вставила девушка.

— При чём тут Ирбал?

— Ирбал — из семьи его приближённых. Он ведь единственный остался после того, как Ферранайр и двое его дружков отсюда сделали ноги. Его могут использовать как-то, чтоб добраться до тебя.

— Как?! Что он может? У него нет шансов!

— Ага, ты о замысле Ферранайра догадывался, и казалось, что у него тоже нет шансов. А что в результате? Он же добился ну вообще всего, чего хотел. По факту у него ничего не вышло, но по сути-то…

Илья расстроенно пожал плечами. В словах Мирним, как это ни прискорбно, имелась толика истины, а поэтому и мысли, последовавшие за её словами, были малоприятны. А она, решив, что он с ней не согласен, рванулась защищать свои утверждения:

— Сам вспомни! Он с тобой тогда зачем подружился? Теперь уже однозначно понятно — чтоб тебя из школы выманить, чтоб до тебя лорд Инген мог добраться. Он с тобой сперва по-хорошему разговаривал, надеялся убедить. А когда не получилось…

— Слушай, хватит это всё твердить! Я и сам это понимаю!

— …Потом как он тебя ловко с территории школы выманил, а? Точный расчёт — за своей виверной ты не мог не кинуться. Хорошо, что хотя бы мастеров с собой догадался позвать. А если б нет? А потом ему, наверное, поручили просто за тобой следить, он и следил!

— Миру, но что Ирбал сейчас может сделать, сидя в осаждённой школе? — миролюбиво возразил Санджиф. — Выманить Илью за пределы защитной системы? Фантастика. Он же не такой дурак.

— Мало ли что можно придумать! А если в момент нападения у него будет задача напасть на Илью сзади, оглушить и повязать до момента, когда к нему успеют люди лорда? Или там инструмент отобрать…

— Я и без инструмента сумею пользоваться своими способностями Видящего.

— Хочешь попробовать сражаться без инструмента? Отдай мне его на хранение.

— Ну-у нет!

— Вот видишь!

— Даже если Ирбал и затевает что-нибудь эдакое, мы же не можем пойти к директору и объяснить, мол, так и так, дружок Ферранайра может поступить так-то и так-то, поэтому давайте-ка вышвырнем его из школы.

— Значит, надо сделать так, чтоб он сам не выдержал и ушёл отсюда.

— Это как? — не понял Илья.

— Да просто устроим травлю. Если постараться, можно убедить других ребят, что Ирбал — шпион лорда Ингена. Очень даже убедительно.

— Это мерзко! — отрезал Санджиф.

У него потемнели глаза, и взгляд стал таким же, каким сын лорда смотрел на людей самопровозглашённого «императора», явившихся к стенам уинхалльской школы требовать, чтоб госпожа директор допустила их внутрь. Мирним смутилась.

— Но это же необходимо!

— Никакая необходимость не может оправдать недостойный поступок.

— Да, ёлки, что тебе дороже — друг или свои принципы?!

— Я думаю, мой друг не станет требовать от меня совершать мерзости. Потому он мне и друг, — изрёк отпрыск знатного Дома, и Илье снова показалось, будто за спиной его одноклассника на миг призрачно замаячили стяги с родовыми символами Даро и стройные ряды его благороднорождённых предков.

— Ладно, а если я сама сделаю всё? — Мирним топнула ногой.

— Я очень прошу тебя этим не заниматься, — и сказано это было таким тоном, что девушка лишь недовольно умолкла и рассерженно покосилась на Илью.

Тот хранил гордый нейтралитет. Ему нравилась великолепная позиция Санджифа, а доводы подруги казались во многом убедительными, потому что гармонично сочетались с неприязнью, которую юноша испытывал к Ирбалу. Друзья Ферранайра и он сам сейчас уже прочно ассоциировались у него не с теми обидами, которые эти чванливые детки богатых родителей наносили ему в первый год учёбы, а с той нелепой, дурацкой ситуацией, в которую они поставили его позже. Кому нравится чувствовать себя идиотом?

Однако уже через день, присмотревшись к одноклассникам и их отношению к Ирбалу, Илья убедился, что восстанавливать кого-либо против Ферранайрова дружка нет необходимости. На него недовольно косились, его сторонились, а кое-кто, например всё тот же Сергей, не скупились на «напутствования». Многие из этих замечаний звучали довольно-таки зло, Ирбал краснел, бледнел и делал вид, что не слышит.

А буквально через пару дней обнаружилось, что и он сам далеко не всем по вкусу.

Уроков теперь почти не было, лишь непременная энергоразвивающая гимнастика, медитации и кое-что из общеобразовательных предметов, причём не по расписанию, а когда придётся. Уже не раз и не два прямо посреди урока приходилось выскакивать из класса, потому что следящие системы подавали сигнал тревоги, и старшеклассники разбегались по местам, а потом обнаруживалось, что если атака и имела место, то такая хиленькая, что её гасили даже внешние защитные оболочки.

— Прощупывают, — проворчал Фёдор. — Вот гады!..

— Ладно, давайте обратно по местам, — предложил Илья, соображая, что надо бы как-то скоординировать действия большой группы одноклассников в работе над той частью атакующей системы, которую им поручили, и делать это должен именно он, потому что ему проводить линию связи новой системы с будущим источником энергии.

— Я вот одного не понимаю — тебя кто наделил правами тут распоряжаться? — внезапно осведомился Сергей, набычиваясь. — Что-то я не слышал, чтоб тут у нас новый учитель появился.

— А для тебя новость, что я умею и знаю кое-что такое, что не знаешь ты? — огрызнулся петербуржец. Тон бывшего друга показался ему оскорбительным. — Директор мне доверяет.

— Да уже понял! Понтов у тебя предостаточно, на любого благородного хватит, вот тебя к ним и тянет, как муху к дерьму! Только мне в упор непонятно, какого хрена мы тут все должны корячиться, а потом, видимо, ещё и помирать, чтоб отстоять твою драгоценную особу? Ты нас втравил в эту войну, сам и расхлёбывай, придурок.

— Я вас втравил в эту войну?!

— Интересно, а кто ещё? Это же у тебя, блин, такие способности, видите ли! Это вокруг тебя пляшут школьные учителя, и теперь, получается, ещё и мы тоже должны? Ты тут уже себя хозяином вообразил, я вижу!

— Ты бредишь?

— Это я-то брежу? Интересное дело… То, что, если б не ты, школа наша никого бы не заинтересовала, и мы бы вообще остались в стороне от войны — это факт.

— Ваша школа?! А я, получается, уже к ней и отношения не имею?!

— Ты — один, — зло ответил Сергей. — Нас — много.

Редкий, но уверенный гул в группе школьников звучал как одобрение его словам. Конечно, не все одноклассники в этот миг поддерживали Сергея, и не все они потянулись к нему, но ошеломлённому происходящим Илье показалось, что против него единодушно встал весь класс. Правда, за его спиной сразу возникли нахмуренный Санджиф и, конечно, Мирним, и ещё пара одноклассников, в их числе Беджар Гломер, смотрели на Сергея со смесью недоумения и укоризны. Но в этой напряжённой ситуации подобные мелочи как-то прошли мимо сознания юноши — он буквально захлебнулся обидой.

— И что же ты мне предлагаешь — пойти и сдаться Ингену?

— А меня это как-то не колышет, знаешь ли. Был бы ты нормальным человеком с признаками совести, убрался бы отсюда и сам бы решал свои проблемы, не впутывал бы в них всю школу. Но совесть у тебя и не ночевала, это понятно. Поэтому мы тут все вынуждены корячиться…

— Ну и не корячься. Право слово, уж без твоей-то помощи мы отлично обойдёмся, — взбесился Илья. И уже не важно было, что сказать, — лишь бы уколоть побольнее в ответ, ответить недругу в той же мере, в какой он сейчас оскорбил тебя.

Сергей побагровел — несмотря на всё своё внешнее равнодушие к посредственным успехам в школе, в глубине души он всё-таки хотел быть лучшим, смущался, что не дотягивает до уровня лучших, и потому в глубине души относился к отличникам с большим недоверием. На какую-то долю это была лёгкая зависть, на какую-то — подозрение, что отличник на самом деле такой же зануда, как те отличники, которые раньше попадались Сергею на жизненном пути.

— А ты так суёшь всем в нос свои особые способности! Что, больше ничем похвастаться не можешь? Конечно, если человек — чмо с каким-то там даром, он и будет всем в нос совать этот дар. Давай, продолжай в том же духе, чтоб всем стало ясно, что ты просто пустое место с понтами!

И, развернувшись, поспешил уйти, не дожидаясь ответа.

Да и что можно сказать, собственно говоря, Илья сразу не нашел. Просто смотрел вслед бывшему другу и не мог понять, как ему теперь быть.

ГЛАВА 2

Первое серьёзное нападение произошло на следующий день, и как-то сразу стало ясно, что оно именно серьёзное. Следом за скрежетом сигнальной системы тяжёлый гул ударил по ушам всем ребятам, кто сидел на уроке алгебры в кабинете, чьи окна выходили на море. Санджиф сорвался с места первым, следом за ним — Искра и Илья, потом — добрая половина учеников. Никто из них не попытался собрать вещи или поглазеть в окно, пытаясь понять, что происходит, — они кинулись вон из здания.

Илья чувствовал точку напряжённости, в которую Фредел и госпожа Гвелледан успели превратить скинтиль. Это еще не был полноценный действующий ориор, и юноше стало не по себе — как они выкрутятся без него? Стало стыдно, что в своё время он, может быть, недостаточно усердно занимался и не мог теперь предложить свою помощь в завершении работы над источником.

Но потом стало не до стыда. На лестнице его перехватил мастер и без слов потянул за собой наверх, к галерее, ведущей в соседний корпус. Не дожидаясь приглашения, за ними побежали Санджиф, каким-то образом умудрившийся отыскать в общей неразберихе Машу. Мирним было не видно, правда, у Ильи пока не появилась возможность как следует оглядеться.

— От меня-то что требуется? — пропыхтел он на бегу.

— А что ты можешь, кроме как смотреть? — жёстко ответил Всеслав. — Это и будешь делать. Санджиф, ваше место будет на этаж ниже. Мария, вы сможете помочь своему другу?

— Затем я и тут. — Девушка на бегу свободной рукой застёгивала лёгкую шубку, хотя пока под защитным куполом, накрывающим школу, было достаточно тепло.

На крыше оказалось людно. К удивлению Ильи, обнаружилось, что даже заготовка под ориор, сформированная лишь наполовину, вполне способна снабжать энергией все защитные и контратакующие системы школы, правда, контролировать этот процесс госпоже директору приходилось самостоятельно и безотлучно. Она стояла, казалось, слишком близко к краю крыши, невозмутимая, бестревожная, словно только и собиралась, что полюбоваться закатом. За её спиной Фредел трясущимися от торопливости руками разворачивал прямо на утоптанном в наст снегу сразу четыре ноутбука, опутанные проводами, связывающими их между собой. Эрбелль чуть в сторонке перебирала инструменты, немного напоминающие хирургические, только большого размера, и разноцветные кристаллы, насыпанные горкой, без всякого пиетета.

Чуть дальше прямо на снегу, скрестив ноги, сидел Махдар со странной, поблёскивающей золотой штуковиной, похожей на схемы кристаллического строения молекулы из кабинета физики. Сунув в неё руку, он жмурился, словно бы от сильного света, и сперва особенной магии вокруг него Илья не ощутил. А потом, присмотревшись, догадался, что ничего особенного, скорее всего, и не увидит. Такого вида магию они ещё не изучали ни на одном из уроков.

Над головой разворачивалось странное и немного сюрреалистическое зрелище. Казалось, будто облака сминаются гармошкой, потом снова разворачиваются и ввинчиваются в серый от дымки небосвод. Потом на миг разлилось страшное в своей багровости зарево, и стало страшно, что оно сейчас рухнет им на головы с увесистостью кирпича. Вновь по ушам ударил давешний гул, такой низкий, что он не столько слышался, сколько ощущался. Леди Гвелледан лишь слегка поморщилась.

— Внешнее кольцо держит, — громко произнёс Махдар.

— Есть возможность включить зеркало?

— Без потери энергии — нет.

— Тогда не стоит. Что у нас по внешним датчикам?

— Пока не могу понять, — торопился Фредел.

— Всё нормально, — ответил Всеслав, глядя в «наладонник». — Ответ есть.

— Это главное, — процедила Эрбелль — что-то у неё не получалось.

— Будьте внимательны, — как-то сразу стало ясно, что обращалась госпожа Уин Нуар именно к Фределу.

— Да… да… Есть! Да, есть ответ. От всех.

— Что с наблюдателями?

Ещё одна буро-жёлтая волна омыла пространство над их головами, так близко, что Илье почудилось, будто он ощущает дымный противный запах тлеющего пластика. Хотя это была всего лишь иллюзия. Зато образы тлеющих под давлением боевой магии энергий он воспринял с ужасающей отчётливостью. В этом был несомненный натурализм, напоминающий зрелище смерти человека, к которому не вдруг привыкаешь, и юноше стало плохо, противно и страшно одновременно.

Съёжившись, он наблюдал за тем, как линии и стыки энергетической системы реагируют на разрушающий напор, как упруго отторгают чужеродное, и без всяких подсказок догадался, что именно это и называется «защита устояла». В эту минуту сложный комплекс магических систем, окружающих школу, казался ему чем-то вроде нутра автомобильного двигателя или какого-нибудь механического станка, где всё со всем сочленено, всё двигается, подталкивая соседствующие детали, и в результате даёт какой-то общий результат.

— Илья, что вы видите? — окликнула госпожа Гвелледан, но он не ответил, не представляя, что тут можно ответить. Вижу магию? Систему?

— Отвечайте на вопросы директора сразу! — рявкнул Фредел, на миг оторвавшись от экрана, по которому он торопливо гонял курсор. Зачем и почему — юноша со своего места не мог видеть.

— Всё нормально, — пробормотал он, и этот вопрос — вот удивительно! — вполне удовлетворил присутствующих.

Точка энергетической напряжённости — уже не скинтиль, ещё не ориор — разбухла до пятна сантиметров десяти в диаметре, потом снова сжалась, пронзительная, словно детский визг. На неё неприятно было смотреть, и даже просто присутствовать рядом оказалось трудно. «Но, может быть, она влияла столь сильно только на тех, кто воспринимал её с такой остротой, как он?» — подумал Илья.

— Даём импульс контратакующим системам? — спокойно спросил Всеслав. В какой-то момент он умудрился подсоединить свой миниатюрный компьютер к нормальному ноутбуку, и сейчас, должно быть, делал с Фределом одну работу.

— Зачем? — удивилась Эрбелль. — Пусть подойдут поближе. Война — это путь обмана. Пусть решат, что мы можем только защищаться.

— Контратакой мы всё равно не зацепим отряды. Войска они подведут сюда только после того, как разрушат защиту.

— Они не разрушат защиту, — спокойно ответила госпожа Гвелледан. — Но контратака должна служить нашей безопасности, а не демонстрировать наши возможности. Включите анализатор.

— Бардак, конечно, — проворчал мастер. — Начинать развёртывать компьютерную систему контроля только после нападения — это ни в какие ворота не лезет.

— Сперва надо было сформировать то, что потом предстояло контролировать, — возразил учитель системной магии.

— Чушь! Любую системную мелочь нужно контролировать, предстоит ей дополнение или нет. Причём сразу, а не потом, когда будет готово всё. Всё никогда не будет готово!

— Ну да, согласен… Не военные мы люди…

Громыхнуло. Неведомая сила встряхнула землю, как коробку с модулятором, и Илья поразился тому, что все, в том числе и он, удержались на ногах. С ужасом он смотрел, как тают в вихре разноцветного огня (который в действительности огнём и не был) сочленения схем, вновь возобновляются, но не до конца, с прорехами, в которых сиротливо билась лишняя, предусмотренная, но сейчас ни на что не идущая энергия.

— Контакт частично потерян! — спокойно бросил Всеслав и поднялся на ноги. — Датчики юго-западной стороны не реагируют.

— Подключайте резервные.

— Уже.

— Что они регистрируют? Какой тип атаки?

— Не тинктерия и не аннигиляция. Считаете нужным ответить контратакой?

— Только в том случае, если вы определили источник ударов.

— Их три, — ответила Эрбелль. Махдар утвердительно кивнул — удивительное дело, их жесты и движения Илья воспринимал даже спиной. Сейчас он видел всё, в том числе и то, что физически не мог видеть.

Госпожа Гвелледан развела руки, и юноше показалось, что будущий ориор задрожал, ощущая её вызов. То, что сейчас он ощущал, больше всего напоминало приказ, отдаваемый дрессировщиком животному, которое этого дрессировщика не просто любит — обожает, и ждёт не дождётся, когда им снова придётся вместе работать: одному — отдавать приказы, второму — повиноваться. Илья ждал, что леди Уин Нуар привлечёт энергии к себе, чтоб в дальнейшем отправить их туда, где они нужны, но этого не произошло. Вокруг фигуры женщины не вспыхнуло ни одной лишней энергетической линии, зато одна из сторон системы, облекающей школу со всех сторон, ненадолго налилась силой и стала многоцветной, как палитра художника.

— Ближайшую, — приказала госпожа директор.

— Они готовятся к удару.

— Тем лучше.

— Отдача может повредить и нашу собственную защиту. Надо нарастить щит с той стороны.

— Это требует времени, — отрезал Всеслав. — Сейчас — или будет поздно.

— Давайте. — Спокойствие тона Гвелледан поразило Илью. Казалось, она всего лишь проводит время на светском рауте, болтает о чём-то незначимом, и юноше стало даже обидно — ведь это всё-таки настоящий бой. Почему такое легкомыслие?

— Илья, не отвлекайтесь, — сердито окликнул его Фредел, и юноша вспомнил, что он должен следить за состоянием системы. — Внимательнее.

Грохот, родившийся сперва в отдалении, очень быстро настиг их и захлестнул. Приглушён он был лишь отчасти, это почувствовали все они. Незримое магическое пламя растеклось по доброй трети внешнего защитного купола, тому, кто воспринимал его чародейским зрением, пришлось прищуриться или вовсе закрыть глаза руками — казалось, сияние жгло изнутри.

— Илья!

— Вот там что-то не так! — заорал он, пытаясь перекричать густой нутряной шум истребляющей саму себя магии. Вот в той части! — и показал рукой.

— Как часть называется? Быстрее!

— Э-э…

— Я сейчас вам единицу поставлю! — взревел Фредел. — Быстро! Определяйте хоть как-нибудь!

— Структура шестнадцать, золото, рубин, обсидиановая дуга.

— Ну хоть детали модулятора вспомнили, — усмехнулся Всеслав, снова наклоняясь над ноутбуком.

Илья покраснел. Сейчас он уже вспомнил, как называется эта часть защитной схемы, но было поздно. Характеристики структуры, повторённой на модуляторе, — так, как они обозначали их в своей ученической среде, объясняя друг другу, а не учителю, конечно, — вот и всё, что ему в первый миг пришло в голову. Учитель и в самом деле мог подумать, что он, Илья, незаслуженно получал свои довольно-таки высокие оценки, списывал у Мирним или у Санджифа.

— Корректируйте компонент пурпура, — коротко велела госпожа Гвелледан, слегка разводя руки и разворачивая ладони.

Юноша едва успевал улавливать модели тех структур, которые она начала вдруг конструировать, причём с огромной скоростью. Они возникали вокруг неё энергетическим подобием объёмного лазерного изображения и вскоре исчезали, успев, впрочем, воплотиться в чём-то большем — и эту связь он тоже чувствовал, хоть и не понимал её суть и тот способ, при помощи которого женщина к нему прибегала. Не понимал он и роли, которую были призваны осуществлять эти конструкции.

Вот она, магия куда более высокого уровня, чем то, что он мог себе вообразить. Впервые за всё время обучения в школе Уинхалла, которая, как ему казалось, демонстрировала истинно научный подход к магии, школьник понял, что на самом деле он успел лишь коснуться самых основ. Настоящей науки он ещё и не нюхал.

Леди Уин Нуар вскинула голову и с надменной усмешкой посмотрела куда-то вдаль, в пространство, затянутое вспышками беснующихся энергий, напор которых был гак велик, что приданные им строгие формы рассыпались, не успев сыграть в полную силу.

— Вы только посмотрите на это, — бросила она, взмахнув рукой. Илья ждал какой-нибудь магической вспышки, которую породила бы эта летящая бледная кисть, но движение оказалось лишь указующим жестом.

— Не понимаю, — Фредел оставил свои ноутбуки, подошёл к госпоже директору. — Чего он хочет?

— Как видим, вызвать меня на поединок.

— Значит ли это, что они заподозрили у нас богатый арсенал всевозможных средств и хитростей?

— Сложно было не догадаться. Естественно, иначе и быть не может. Должны же мы были что-то делать здесь эти две недели. Да и чародеи тут у нас не последние работают.

— Думаешь, надеется справиться с тобой одним махом?

— Полагаю.

— Но ещё же и мы останемся…

— Думаю, у наших противников есть какие-нибудь идеи на ваш счёт.

Илья сощурился и только тогда с трудом рассмотрел в небе над коркой защитной системы движущуюся точку. Нет, даже не точку… это виверн! Причём какой крупный! Несомненно, наездник тоже имеется, просто его отсюда не видно. Поединок? Интересно, что же всё-таки решит госпожа директор, и если она согласится на поединок, как это будет выглядеть? Сердце юноши сжалось в ожидании. Трудно себе даже представить, насколько это должно быть увлекательное зрелище.

— Настойчивый, — отметил Всеслав, тоже щурясь.

— Атаку, между прочим, не прекращают, заметьте, — сказал Махдар. — Лишь снизили интенсивность.

— Лыцарь…

— Так что будете делать, госпожа директор?

Леди Гвелледан явно колебалась. Потом взглянула на Эрбелль.

— Сними защиту. Частично — передо мной и перед ним. Проучим мальчика.

— Не такой уж и мальчик, — проворчал Всеслав, поднимая со снега наладонник.

— Для кого как. Покажем юноше, что далеко не всегда замшелый теоретик вроде меня слабее опытного, знающего и так далее воина вроде него.

— А зачем вам что-то кому-то доказывать, госпожа? — мягко, но настойчиво осведомился Всеслав. — Именно сейчас и именно так.

— Нападение надо остановить, — она едва обернулась. — Уже завтра наш скинтиль будет ближе к ориору, чем сейчас. Нам нужно выиграть время.

— Если сейчас вы проиграете, то нам понадобится больше времени, чем несколько дней.

— Я не проиграю, — успокаивающе улыбнулась женщина. — Эрбелль, вы готовы?

— Да, — мастер женского общежития для удобства смахнула с головы пышную шапку и выхватила у Махдара из рук сложную конструкцию, похожую на модель кристаллической решётки минерала, выполненную из золота и полудрагоценных камней. Запустила в неё руки — у неё это получилось успешнее, потому что пальцы были потоньше и поизящнее, чем у мужчины.

Что-то произошло наверху. Задрав голову, Илья увидел, что бесцветная, но структурно-плотная сфера защиты, в которую было вмонтировано много других функций, раздалась, будто треснула посередине, но не разошлась совсем — какое-то пространство заклинаний тонкой плёнкой и теперь разделяло госпожу Гвелледан и неизвестного мага на виверне.

Он словно только этого момента и ждал — ударил мощнейшей волной магического пламени, которую Илья воспринял всем своим существом ещё в тот момент, когда она только-только вышла из-под его ладоней. Ответ женщины — лёгкое движение мизинцем перед лицом, нарисовавшее неровную дугу. Строя систему заклинаний, она ещё успела мимоходом для удобства подвернуть манжету на правом запястье, которое охватывал рабочий артефакт — красивый старинный браслет.

Что-то там случилось с этой волной еще на пути к защитной корке над школой, однако, казалось, она вдруг замедлила своё движение и влилась сама в себя. Не самоуничтожилась, потому что в этом случае Илья бы почувствовал (он уже знал, что выделяющаяся в процессе аннигиляции энергия должна хоть как-то себя проявлять), — просто исчезла. Следом за волной сразу последовало ещё одно заклинание, тоже из боевых, в структуре которого юноша уловил какие-то намёки на элементы металла и кислоты, и то с большим запозданием.

Леди Уин Нуар шагнула вперёд, осторожно, чтоб не соскользнуть ненароком с края крыши, и сделала изящное движение кистью. Казалось, манипулирование солидными, да что там, поистине огромными объёмами энергии не требуют от неё ровно никакого усилия — всё получалось изысканно и до шутливого непринуждённо. Движения рук женщины заставили Илью вспомнить об арабских танцовщицах, славящихся как искусством поразительно ловко двигать бёдрами и животом, так и умением танцевать жестами. В её движениях было столько изящества и красоты, что отвести от неё взгляд не получалось.

Едва ли юноша хоть на миг задумался о том, что сделал по первому же импульсу души — шагнул к женщине и встал за её спиной: так же, как пару дней назад, когда они вместе создавали будущий ориор. Лишь когда жест уже бы сделан, он запоздало решил, что действует вполне разумно, если госпоже директору понадобится его помощь. В конце концов, его способности и в бою очень даже могут пригодиться, главное — обладать нужными для этого знаниями.

— Отойдите, Илья, — произнесла леди Уин Нуар.

— Я же могу помочь. Как тогда. — И он развернул ладони, не решаясь, однако, прикоснуться к ней.

Она сама вложила пальцы в его ладонь, прижала указательным его большой палец, и он почувствовал, как энергия упруго щекочет костяшки и покалывает под ногтями. Было страшно и увлекательно, так, что дух захватывало. Если он рассчитывал, приблизившись к её магии, понять, что именно она делает, то ошибся — теперь он понимал ещё меньше, чем наблюдая со стороны. Только одно он и успевал понять — то, насколько легко и непринуждённо госпожа Гвелледан конструировала сложнейшие магические схемы, причём всё это на лету, раньше, чем противник успевал пустить в ход одно-единственное заклинание.

Незнакомец, видимо, и в самом деле хорошо знал, как себя вести в бою, однако сейчас предпочёл грубый напор тонкостям мастерства. Должно быть, на искусность и изысканность он не рассчитывал именно потому, что понимал — для них всегда нужно лишнее время. Заставить противника играть по своим правилам, вынудить его только и делать, что отбивать атаки, — вот и добрая половина успеха. И первые секунды именно так всё и выглядело: чародей на виверне пускал в ход заклятье за заклятьем, каждый раз новые, а госпожа директор, не допуская их до оставшейся в целости части защиты, что-то такое с ними делала. Что именно — понять было невозможно, потому что следы их просто пропадали.

А потом боец занервничал. Илья сперва не понял, почему его виверн вдруг заметался, словно пытался выбраться из паутинной ловушки, стягивающейся над определённой точкой. Губы леди Уин Нуар слегка растянулись в усмешке. А потом воздух вокруг виверна вдруг забурлил магией, и эта магия сразу показалась юноше знакомой, уже однажды виденной. Он воспринимал заклятья не столько как структуры, сколько как последовательность различных оттенков, и теперь, за миг до того, как незнакомцу пришлось сражаться с собственными чарами, петербуржец узнал и магическое пламя, и кислоту с металлом, и другие элементы атакующих структур.

— Виверну жалко, — произнесла она, выворачивая запястье, словно хотела посмотреть, что у неё там, на тыльной стороне запястья. Пальцы Ильи при этом не отпустила, наоборот, ещё сильнее стиснула костяшками своих.

Он сперва не понял, почему чародейка вдруг заговорила о виверне. Но когда, чуть вскинув голову, госпожа Гвелледан отправила в противника что-то сложно-многоэтажное и, уж конечно, не безобидное, догадался. Занятый собственными чарами боец в эти мгновения вряд ли ещё хоть от чего-то мог защититься. Илья азартно проследил, как заклинание было нацелено на врага, и даже в какой-то момент снисходительно посочувствовал ему.

— Брякнется с такой высоты, — выдохнул он. — Вот кого надо жалеть.

— Его-то поймают. В подобных случаях обычно всё продумано, — едва слышно отозвалась женщина. — По-настоящему жалко только виверну.

— Должно быть, нелёгкое это дело — сохранять чужие заклинания, чтоб в нужный момент отправить их в хозяина?

— Нелёгкое и бесперспективное. Это возможно, но требует столько усилий, что ту же самую энергию и те же силы можно пустить на боевую магию намного более высокой степени поражения. Но молодой человек явно не учёл, что моя основная специализация — пространственные системы.

— Так вы направили его чары по каким-то особым пространственным путям. Вот оно что!

— Вроде того. Тут важнее всего правильно рассчитать расстояние и время выхода, но — опыт мне в помощь. — Обернувшись, она слегка улыбнулась ему. Там, над кромкой защиты, противник госпожи Гвелледан исчез в переливах магических помех. — Поднимайте защиту, Эрбелль! Не будем мальчика добивать.

— Если это вообще понадобится, — проворчал Всеслав. — И что вы кому доказали?

— Думаю, те, кто может, сделают вывод.

Женщина слегка отодвинулась от Ильи, и он только тогда обратил внимание, что по-прежнему полуобнимает её руками, да ещё и тянется губами к мочке её уха, выглядывающего из-под аккуратно уложенной причёски. В этот миг юношу смутно посетило ощущение, что он поступает как-то не так в отношении Мирним. Подобная мысль не могла радовать, да и вообще в этот миг задумываться ему не хотелось категорически. Он хотел лишь, чтоб всё как-нибудь шло так, как идёт, а вопросы и проблемы — вот было бы замечательно! — обошли бы его стороной.

Хотя некоторые мысли и соображения, не оформленные в намерения, едва-едва обретающие форму образов, уже беспокоили его. И в этой ситуации то, чего он больше всего хотел, не осознавая природы этого желания, оказывалось значительнее, чем любые логические доводы. Первично было устремление, а доводы, которые он мог привести себе, оправдывая, почему именно так готов поступить, — вторичны.

— Датчики работают? — осведомилась госпожа директор, прерывая неловкую паузу, повисшую над крышей.

— Всё отвечает, — заверил её Фредел, не поднимая глаз от экрана ноутбука. — Даже в той части, по которой пришёлся основной удар.

— В таком случае, господа, за работу. Мы с вами, Фредел, остаёмся здесь и растим наш ориор, а остальные — исправлять любой ущерб, который уже мог быть нанесён системе.

— Молодого человека оставляем здесь? — спросил учитель системной магии, кивая на Илью.

Женщина взглянула на него, и что-то в её лице почти неразличимо дрогнуло.

— Я думаю, Илья уже оказал нам большую помощь в том, в чём смог. Давайте его отпустим поработать с остальными ребятами. К тому же урок алгебры так и не был завершён. Всеслав, не сочтите за труд, пожалуйста, отыскать госпожу Оринет и попросить её подняться к нам с Фределом.

— Конечно! — Мастер был галантен как никогда.

Юноша посмотрел на леди Уин Нуар с укором, но она этого уже увидеть не могла, потому что повернулась спиной, глядя в экран ноутбука, где учитель-системщик взялся показывать ей что-то очень важное. Чудесное наваждение, захватившее Илью теперь, как тогда, во время создания скинтиля, словно бы заставило его и госпожу Гвелледан протянуть друг другу руки, а теперь она держалась с ним так, словно он был всего лишь одним из множества её учеников.

Но убедительного предлога, почему он мог бы задержаться здесь, у Ильи не нашлось, и он послушно поплёлся к входу на чердак. В здании его пробил жар, пришлось стянуть куртку и шапку, и, свернув одежду, юноша рассеянно поплёлся в столовую — там ему предстояли обед и указания мастера, следует ли ученикам старшей ступени вернуться на урок алгебры или отправиться восстанавливать разрушенное в ходе боя.

Выяснилось, что без школьников учителя вполне обойдутся.

Остаток дня у Ильи прошёл у глубокой задумчивости. На протяжении всего остатка дня он почти не сталкивался с Мирним, ни разу не оставался с ней наедине, и по поводу этого испытывал даже какое-то облегчение. И дело было не в том, что ему хотелось разобраться в себе, а в том, что совсем не хотелось разбираться.

Может быть, именно из-за этого состояния, а может, благодаря общему настрою и многодневной углублённости в вопросы своего Дара поздно ночью, уже переходя в туманное состояние полусна, когда перестаёшь понимать, чувствовать и расставлять вехи в пространстве и времени, он ощутил приближающееся видение.

С ним это было впервые — обычно юноша лишь постфактум осознавал, что на самом деле происходило с ним, и вспоминал, что из увиденного отложилось в памяти. Знакомые чувства, знакомые образы, предваряющие голоса и смутную догадку, что где-то там ведётся разговор, который будет ему интересен, заставили Илью сосредоточиться. Но не так, как сосредотачиваются над задачей или в медитации, а по-особому, что вернее было бы назвать рассредоточением. Юноша внезапно осознал, нет, даже почувствовал, как именно надо себя вести — опыт наконец-то взял верх над рассудком там, где рассудок не мог помочь.

— Что ты делаешь, Гвел? Зачем? Ты не видишь, какими глазами он на тебя смотрит? Не понимаешь, как сама смотришь на него?

— Ты же знаешь, я помню, что именно происходит и почему. Я не потеряю голову.

— А со стороны всё выглядит совсем иначе. Совсем иначе, заметь!

— Ты мне не веришь, Орин?

— Верю. Но даже если принять во внимание мою веру в твой здравый смысл — уверенности в мальчике тут вообще никакой быть не может. Ну какая тут может быть уверенность? Он же подросток! Он именно в том возрасте, когда они так восприимчивы ко всему, что можно принять за влюблённость! Какой стойкости ты ждёшь от него? Да и какая тут может быть стойкость? Юные, ощутив желание, бросаются добиваться того, чего хотят, не задумываясь, почему, зачем, как… Он уже сейчас верит, что любит тебя!

— У него есть девушка.

— И что?

— Мирним — очень красивая девочка. И совсем юная. Даже по виду я гожусь Илье в матери, что уж говорить о реальном возрасте. Кого он выберет, как ты думаешь?

— Он выберет того, в кого, по собственной убеждённости, будет влюблён. Когда таких, как он, останавливал возраст? Ты ещё очень красива, Гвел.

— Спасибо, Орин.

— «Спасибо» тут ни при чём. Это правда. Если уж сравнивать, то молоденькой девчонке ты при своей опытности, при своих знаниях — я уж молчу о твоём неподражаемом стиле — дашь не одну фору. А знатность? Титул — это ведь так романтично. А твоя слава? Да он вполне естественно тянется к тебе, как мотылёк — к лампе! Ты для него — воплощение всего чудесного, всего увлекательного, всего романтичного и блестящего в нашем мире!

Женщина, сидевшая в кресле, лишь устало взмахнула рукой с бледным пятном ожога на кисти.

— Хорошо, ты меня убедила. Согласна. Чего же ты от меня хочешь? Только прямо.

— Ты утверждаешь, что сама не увлечена, и понимаешь, что это за чувство и откуда это всё берётся?

— Именно так.

— В таком случае докажи это.

— Хорошо, я больше не позову его и не буду провоцировать наши встречи.

— Нет! Наоборот! Ты должна продолжить работать с ним, но при этом дать ему понять, что ничего между вами нет и быть не может. Не сказать, а показать. В этом возрасте они ещё инстинктивны, должным образом продемонстрированных знаков и твоей собственной убеждённости должно хватить.

— Орин…

— Это необходимо. Как угодно! Упирай хоть на то, что ты знатна, а он плебей, хоть на то, что ты — знаменитый маг, а он ещё никто и звать никак — всё равно!

— Если б это было так просто… — вздохнула женщина.

— Так ты всё-таки не уверена в себе!

— Я уверена в себе. И не путаю Эйтарда и Илью. Хотя что-то общее в них есть…

— Как в любых двух мужчинах. Не дури. Мужчины похожи хотя бы тем, что они мужчины. А у этих ещё и одинаковый магический Дар.

— Да, наверное…

— Так ты обещаешь мне? Сделай так, иначе ты сломаешь жизнь мальчику, а заодно и себе. Ты это понимаешь?..

«Сломать жизнь? Мне? — удивился он, открывая глаза. — Я — мальчик? Впрочем, госпоже Оринет простительно. Интересно, сколько ей лет»…

Откуда-то взялась уверенность, что второй была именно госпожа Оринет. Тон голоса, может быть, манера разговаривать? О чём они говорили? Ерунда какая-то.

Впервые с тех пор, как в его жизни появилась такая штука, как возможность видения, то есть, по сути, подсматривания и подслушивания чужих разговоров, происходящих незнамо где, он не уловил совершенно никакого смысла в увиденном. Зачем он это подсмотрел, подслушал? На что вообще такое важное столь занятые дамы потратили своё время, драгоценные минуты короткого отдыха?

Утром их подняли ни свет ни заря, и на этот раз звуками боевой тревоги, а не так, как обычно. Илья подскочил на кровати с бешено бьющимся сердцем. Санджиф уже вскочил и торопливо натягивал тёплый камзол поверх мятой рубашки.

— Давай живее, — бросил сын лорда, хватая свой меч.

— Не утихомирились, значит. — Юноша передёрнул плечами.

Выходить на мороз не хотелось до дрожи, но и остаться в стороне было немыслимо. Хмурясь и морщась, он демонстрировал, как ему не хочется нестись на крышу главного корпуса и следить за боем, но в действительности ощущение причастности льстило ему. И если бы кто-нибудь сказал ему, что там обойдутся без него, он не понял бы и даже, наверное, обиделся. Как это — без него?

На крыше оказалось не так уж и холодно. Горизонт сиял багрянцем — приближался рассвет. Пространство за пределами защитного купола было затянуто морозным туманом, таким густым, что в нём пропадали люди, огни костров, очертания гор и дома Уинхалла, поэтому, проходя сквозь эту мглу, алое становилось более тусклым и зловещим. Эрбелль, закутанная в белоснежный мех, торопливо раскладывала на снегу инструменты и приборы, Всеслав рядом с нею подключал ноутбуки, а между супругами парил на снегу большой термос. В нескольких шагах от них ждала госпожа Гвелледан, одетая чересчур легко для зимы — в одном платье, даже без шали. Она показалась Илье очень бледной, словно бы заиндевевшей, хотя и не дрожала от холода.

— Я нужен? — осведомился он.

Госпожа директор с трудом сконцентрировала внимание на юноше. Чувствовалось, что мыслями она погружена в магию, и ей трудно воспринимать ещё что-то. Но она сумела, спокойно взглянула на школьника.

— Да, встаньте на прежнее место, будьте добры.

— Внимательнее, Илья! — приказал Фредел, примчавшийся на крышу только теперь.

Он запыхался, охапка свёрнутых в трубку листов бумаги, которую он тащил, вылетела из рук и рассыпалась по снегу. Часть из них развернулась, и на бумаге заискрились цветные и золотые вкрапления, напоминающие скорее драгоценные инкрустации, нежели миниатюры. Чертыхнувшись в рамках приличий, учитель системной магии повалился на колени и стал рыться к кипе бумаг. Он что-то искал, и спешка лишь затрудняла поиск.

За пределами защитной сферы дрожало пламя, но гул доносился словно бы издали, приглушённый то ли расстоянием, то ли магией. На крыше чего-то не хватало, и лишь спустя несколько мгновений, вдумываясь в системы чар, окружающие школу, и их состояние, Илья сообразил, что отсюда пропал скинтиль. Однако присутствие источника энергии он ощущал очень хорошо, вот только не мог понять, где он.

— Посмотрите, — Эрбелль приподнялась, оставив инструменты, и вытянула руку.

— Я вижу, им понравилось, — проворчал мастер, возясь с ноутбуком. Оптической мышью он водил прямо по колену. — Видите, госпожа Уин Нуар, чем заканчиваются подвиги благородства?

Леди Гвелледан усмехнулась и развела руки.

— Как понимаю, они снизили интенсивность обстрела?

— Да, видимо, ожидают, что всё будет развиваться, как вчера.

— Что говорят внешние датчики?

— Всё работает нормально.

— Я не об этом. Фредел, что у нас творится за пределами кольца?

— Как раз смотрю… — Учитель-системщик хмурился над одним из листов бумаги, чудесным образом покрытой рельефным золотом и инкрустированной искрами драгоценных камней. — Вот здесь и здесь. И, видимо, здесь.

— Последняя точка — это уже область моря.

— Почему ты считаешь, что нас не могут обстреливать с моря?

— Море мы контролируем.

— Но не пространство над морем.

Движением бровей госпожа Гвелледан дала понять, что мысль поняла. Покосилась на юношу.

— Илья, как вам ориор?

— Я его чувствую. Но не вижу.

— Ориор не для того существует, чтоб его видеть, — проворчал Фредел, разворачивая лист, чтоб его видели все. — Вот, я отметил.

Три камушка в изысканной золотой отделке искрились так ярко, словно их кто-то подсвечивал фонариком. Это что-то означало, и, судя по выражению лица госпожи Гвелледан, ей-то в этой картинке было понятно абсолютно всё. Илья же был слишком занят собственными ощущениями и поиском ориора, так что отметил лишь, что штучка красивая, и можно лишь догадываться, какая магия нужна, чтоб покрыть бумагу настоящим золотом.

— Отлично, — женщина величественно кивнула. — В таком случае атакуйте по всем трём точкам.

— Мудрый путьразделения сил? — холодно осведомился мастер, поднимая ноутбук.

— Наши атакующие системы нацелены на четыре стороны, нам их не развернуть настолько, чтоб бить всеми сразу по одной точке, как советуете вы.

— Но энергию разумно сконцентрировать на одной цели. Потом перенести на другую.

— В этом нет острой необходимости. Энергии нам теперь хватит, — она усмехнулась удовлетворённо, хоть и устало, и Илья вдруг понял, что она вообще не спала. Зато школа была готова к нападению, которого никто из них не ожидал. Никто, кроме леди Уин Нуар и, может быть, Всеслава. — Огонь.

— Предлагаю всё-таки пустить в ход металл, — снова возразил мастер.

— Металл и пламя. Давайте!

Гул за пределами защитной скорлупы изменился. Илья смотрел во все глаза, запоминая происходящее. Ему казалось, что именно сейчас должно произойти что-то важное, куда более зрелищное, чем поединок, случившийся накануне, обещавший быть интересным, но в результате слишком быстро закончившийся, да и не слишком зрелищный. Обегая взглядом магические конструкции, юноша опасался пропустить хоть какое-нибудь важное изменение — ведь тогда он, скорее всего, станет им не нужен, и больше его сюда не позовут.

— Вот там что-то не то! — закричал он, вытягивая руку.

Госпожа Гвелледан лишь слегка повернула голову. Ток энергий в том сочленении системы, которая насторожила Илью, немедленно наладился. Он мог лишь приблизительно догадываться о том, что именно глава школы делает сейчас, когда атака и защита, по сути, происходит автоматически, потому что все элементы системы уже заблаговременно налажены и работают, как хорошо настроенный суперкомпьютер. Но в том, что всё происходящее находится под её контролем, юноша не сомневался. Остальных магов, присутствующих на крыше, корпящих сейчас над магическим инструментарием или не отрывающих взгляда от экрана ноутбука, он в расчёт принять забыл.

— Они поднимают защиту, — коротко информировал Фредел.

— Поздновато спохватились, — Всеслав отвлёкся от портативного компьютера и подал супруге какой-то знак, известный только им двоим.

— Если атаки они не ожидали, тогда вполне вовремя. Энергию надо успеть переориентировать.

— В бою не ожидать атаки — это надо умудриться!.. Всё, можно останавливать системы. Щиты подняты.

— Останавливаем, — женщина плавно свела ладони. — Что у нас там, Эрбелль?

— Как понимаю, в норме. — Вопросительный взгляд на мужа, и ответный кивок.

— Илья, как у нас с энергией?

— Что? А-а… — Юноша в замешательстве попытался понять, что от него хотят. — Ну, вроде, всё как надо…

— Внимательнее, пожалуйста.

— Так вы объясните, что хотите от меня, и я скажу!

— Молодой человек, — возмутился Фредел, но госпожа Гвелледан не дала ему закончить.

— Я спрашиваю вас об ориоре. Я могу ощутить, что энергия поступает без затруднений, но только вы можете увидеть, как дело обстоит в действительности и нет ли каких-нибудь осложнений.

— О… Ну… — Илья попытался почувствовать источник энергии.

Ему показалось, что под его ногами зашевелилась крыша, словно большое, но добродушное животное, терпеливо выносящее на своей спине всех этих людей, но время от времени ворочающееся слегка, чтоб размяться. Там, в глубине, которая, может быть, глубиной вовсе и не была, а только казалась, дремала огромная сила — именно так сейчас он воспринимал ориор, пусть и небольшой, зато самый что ни на есть настоящий.

— Здорово! — вырвалось у него. — В смысле, всё просто отлично. Ничего плохого я не вижу.

Фредел поморщился, и юноша лишь запоздало вспомнил о той терминологии, которую следовало использовать, описывая состояние ориора и его вариантов. Он смутился, но посмотрел на учителя системной магии вызывающе. Ему казалось, что именно в этот момент, момент критический и опасный, ничего не значат эти условности, и недовольство учителя — просто придирка. Ведь его все поняли, чего же ещё нужно-то?!

— Идите, Илья, — мягко произнесла госпожа Гвелледан. — Школьникам сейчас подадут завтрак и — что уж поделать, раз так получилось — пораньше начнём занятия.

Величественным жестом руки она отпустила его и наклонилась над ноутбуком, на экране которого Всеслав без спешки выстраивал какую-то схему из квадратиков и треугольничков. Фредел со своим инкрустированным листом бумаги терпеливо ждал очереди. Им предстояло ещё решать множество вопросов и переделать кучу дел, но чем именно они собирались заниматься, Илья мог только догадываться. Как бы ни хотелось ему остаться и послушать — теперь, когда его помощь уже была не нужна, на него смотрели как на обычного школьника.

В общежитии уже вовсю пахло кофе и оладьями — горки оладий и блинчиков с вареньем подавали прямо на столы. В столовую стягивались злые, невыспавшиеся школьники, многие из которых накануне засиделись за выполнением уроков из-за того, что время до того было отнято исправлением разрушенных или попорченных во время нападения защитных структур. Ранний подъём и сам-то по себе мало кого может настроить на благодушный лад, а уж когда он происходит при таких обстоятельствах, как нападение…

В этой войне ещё никто из школьников не пострадал, разве что натерпелись страха в первый день, когда улепётывали из Уинхалла кто как мог. Но теперь, когда налёты на школу повторялись уже второй день подряд и, более того, мешали нормально заниматься и отдыхать, ситуация действительно начинала казаться опасной. До сознания некоторых только теперь дошло, что настоящая война — дело опасное, и они, пожалуй, смогут в ней пострадать. Но даже если учителя и директор не доведут дело до реальной опасности, спать меньше, а трудиться больше, причём не за оценки, а «за так», придётся без шуток.

И это приводило в бешенство.

Ирбал в столовой ел отдельно от всех ещё с того момента, как Ферранайр и его приятели покинули школу, а остальные школьники, припомнив прежнее бахвальство и упоминания о лорде Ингене из его уст, твёрдо решили, что этот одноклассник уж определённо из числа врагов, стали сторониться его, а при случае — срывать раздражение. Теперь он сидел за партой в одиночестве, делал уроки один, к нему никто не подсаживался, с ним даже почти не заговаривали. Казалось, Ирбала это совсем не задевает, и его презрение к общей неприязни ещё больше настраивала всех против него.

Но теперь его появление в столовой (он и раньше предпочитал приходить сюда либо одним из первых, либо последним, чтоб обращать на себя как можно меньше внимания) вызвало вспышку ярости. Рассеянный, наполовину ещё дремлющий над тарелкой с оладьями и крошечной мисочкой варенья, Илья не уловил, с чего всё началось и на какую фразу Ирбал ожесточённо бросил, что ему плевать, если кого-то что-то не устраивает, а он будет находиться в школе ровно столько времени, сколько ему будет угодно.

Дальнейшее произошло быстрее, чем юноша успел сосредоточиться на ссоре. Несколько парней налетели на Ирбала и, затиснув его в угол, принялись махать руками. Под визг девушек, приятно оживлённых зрелищем драки, в стороны полетели лёгкие скамейки и стулья, с противным звоном посуда покатилась на пол.

Санджиф вскочил на ноги и несколько мгновений колебался, но чувство долга как всегда победило стойкую неприязнь, которая, конечно, не была такой острой, как у Ильи, потому что его ни Ферранайр, ни Ирбал никогда по-настоящему не пытались задевать, однако всё-таки присутствовала. Бросившись к общей свалке, за несколько секунд обросшей желающими подраться (всем приходилось нелегко, многие оказались не прочь хоть так выпустить пар), сын лорда гаркнул:

— А ну прекратить!

Приказывать он умел, это чувствовалось. Свалка распалась, старшеклассники неохотно отступили, готовые снова ринуться в бой, если этот лордёнок не сможет дополнить свой рявк чем-нибудь достаточно убедительным. Ирбал, сбитый с ног, теперь поднимался на ноги, опираясь локтем о стену, а второй рукой стирая кровь, текущую из разбитой губы. У него были злые глаза, но ни искорки испуга Илья в его лице не уловил и, несмотря на всю свою ненависть к другу Ферранайра, не мог не признать, что его недруг — смелый парень.

— Отойдите от него, — приказал Санджиф.

— Чего это ты тут раскомандовался? — с холодком в голосе осведомился один из одноклассников — соотечественников Ильи, который с самого начала не испытывал никакого пиетета перед титулом.

— Вы забыли, что я — староста? Я не могу позволить вам тут устраивать самосуд. Есть какие-то претензии — пусть этот вопрос решает мастер или директор.

— Этот парень — из семьи сторонников Ингена! Из-за таких, как он, мы теперь вынуждены обороняться в собственной школе! Такие, как он, начали эту войну!

— И?

— Что ему тут делать? Он шпионить будет и любому из нас в спину ударит, чтоб перед этим своим лордом выслужиться!

— Чего ты ему объясняешь? Что ты ему вообще хочешь объяснить? — вмешался Сергей, на которого, изначально настроенного против любых представителей местной знати, менее всего действовала властная манера Санджифа держать себя. — Он такой же, как они. Им, лордам, всегда нравилось воевать, не так ли? Выступление Ингена им на руку. А может, сами и спровоцировали, а?

Сын лорда ответил на яростный взгляд с такой холодной надменностью, что Илья подивился, как Серёга не поспешил смыться.

— Вы несёте невесть что, — ответил он с отчётливо различимым презрением. — И самое прискорбное, что сами не понимаете этого.

Рядом с Сергеем встал ещё один одноклассник, который был с ним на дружеской ноге, и ещё один. Санджиф держался спокойно, словно и не сплачивались сейчас против него те, кто только пару минут назад чесал кулаки об Ирбала, те, кто теперь запросто могли переключиться на отпрыска знатного дома. Однако Илья был уверен, что скорее он увидит Санджифа мёртвым, чем испугавшимся, даже если на него попрут несколько десятков крепких парней с ножами.

Юноша встал рядом с другом с неразличимо-бесстрастным лицом, потом оглянулся на Фёдора, и тот, поколебавшись, присоединился к ним, тоже вроде бы спокойный, однако внутренне напряжённый, готовый вступить в драку в любой момент. Потом и остальные их друзья — Егор, Всеволод, Беджар… И Искра. Она выдвинулась из попискивающей группки девчонок с таким видом, словно была ледоколом, готовым приступить к прокладке пути сквозь льды.

— Магаре с дръжка! — завопила она неожиданно. — Курова муцуна! Ами спрете! Какво, по дяволите?!

Вджера, шагнувшая было следом за уроженкой Болгарии, нервно поморщилась.

— Ты совсем, что ли, с ума сошла?! — рявкнула она на Искру. — Нашла где материться.

— О, ти! Смотри, что делают! Да вас из школы со свистом вышвырнут, задници, и будут правы!

— Чего ты сказала?! — ошеломлённо переспросил Сергей.

— А вы чего тут устроили? Что за побоище?! Вылететь хотите, так вылетайте хоть так, чтоб не позориться! Вдесятером на одного!

— Если и выгонят из школы, так, может, оно и к лучшему, не придётся рисковать тут своей шкурой из-за того, что оборотникам, видите ли, приспичило повоевать! — в запале бросил бывший приятель Ильи, не подумав, что своей репликой может разозлить собственных же сторонников, рождённых, однако, в Ночном мире. Местные обитатели терпеть не могли, когда их называли «оборотниками», а их родной мир — «изнанкой».

— Трус! — выкрикнул Илья, теряя терпение. — Ты только о своей шкуре и твердишь. Давай, уноси отсюда ноги, раз духу не хватает ни на что, кроме бабского воя!

— А ты такой смелый, пока считаешь, что можешь нас шпынять и что мы всегда за тебя сделаем всю работу и помрём за тебя, если нападут! Хрена с два! Держись от меня подальше, понял? Мне наплевать, что с тобой будет, равно как и с такими, как он, — взмах в сторону Ирбала, уже привёдшего себя в порядок и зло смотревшего на парней, которые в любой момент могли снова переключить внимание на него. — И с такими, как эти, — на этот раз Серёга показал на Санджифа и Беджара рядом с ним.

— О, я прямо трепещу от ужаса! — насмешка в голосе Ильи звучала неприкрыто и оскорбительно. — Если ты да со своими способностями не поддержишь меня, то что же я буду делать?

Сергей побагровел — это была, пожалуй, единственная шпилька, которая могла его по-настоящему уколоть. В конце концов, не так уж важны оценки. Куда важнее недостаток способностей, который, возможно, и кроется за низкими оценками.

— Что ж, раз ты такой всё умеющий и могучий, то иди и сам свои проблемы решай, понял? А от нас держись подальше, или я за целость твоей физиономии не поручусь при всех твоих великих способностях, — и постарался подчеркнуть голосом, как это стыдно — иметь великие способности или даже просто делать вид, будто обладаешь ими.

Петербуржец ответил ему презрительным взглядом, но стоило ему оглядеть остальных одноклассников, а также ребят и девушек младше или старше его классом, как до него внезапно дошло — Сергей вовсе не одинок в своём отношении к нему. Многие одноклассники смотрели в его сторону весьма угрюмо, как бы подтверждая, что от них ему стоит держаться подальше. Это открытие ошеломило его, и юноша едва не потерял лицо, растерявшись под прицелом стольких недоброжелательных взглядов.

Но сумел взять себя в руки и, гордо отвернувшись, выйти из столовой. То, что кое-кто из ребят всё-таки встал на его сторону, грело душу, хоть и не настолько, чтоб мгновенно оправиться от нежданного потрясения. Илья и сам не отдавал себе отчёта в том, насколько оглушило его произошедшее. Поднявшись в комнату, он встал у окна и прислонился лбом к стеклу. Оно приятно холодило кожу, но мгновенно запотело, так что очень скоро кроны деревьев и стены соседнего корпуса по ту сторону стекла затянуло плотным туманом.

— Я одного не понимаю: они что — всерьёз считают, что я виноват в том, что началась война?! — вспыхнул он, когда услышал, как за друзьями закрылась дверь комнаты, и уверился, что посторонние его не услышат.

— Да они тебе просто завидуют! — воскликнула Мирним. — Так завидуют любому человеку, у которого особенные способности, да который, к тому же, не трётся в общей куче народу, а всё время в центре событий.

— Дело не только в этом, Мирý, — вмешался Санджиф, аккуратно прислоняя меч к стене. — О том, что роялисты воюют с Советом за реставрацию монархии, известно всем. И уже почти всем известна особенность твоего дара, Илья. А дальше происходит заблуждение, основанное на ошибочном предположении, в котором действительно немало зависти, я полагаю…

— Ты попроще изъясняться можешь? Не на светском рауте!

— Кое-кто может предположить, что ты заодно с роялистами. Просто потому, что Дар у тебя «императорский».

— Что за чушь!

— Естественно, чушь, — сын лорда сбросил камзол, потянулся, похрустел суставами. Он казался раздражающе, просто-таки оскорбительно невозмутимым, словно общая ненависть к нему и его другу задевала его не больше, чем жужжание мухи. — Точно так же и представление о том, что если я принадлежу к благородному семейству, то обязательно и сам роялист.

— А это не так? — шутливо, но и с ноткой недоверия осведомилась Мирним.

— Зависит от того, что понимать под роялистом, — усмехнулся Санджиф.

— А что тут понимать! Известно, что многие друзья твоего отца были весьма последовательными сторонниками императора. Например, леди Шаидар. Мама мне про неё рассказывала. И про то, как её едва не казнили… И как она долго в тюрьме сидела. Как и леди Грамения (ну помнишь, Илья, ты мне рассказывал о дамах-близнецах), только намного дольше. Уверена, таких среди вашего круга найдётся очень много!

— Немало, надо признать. Но убеждения друзей моего отца не мешают им стремиться к стабильности в нашем мире. И если Совет отлично справляется со своими обязанностями, попытка изменить существующий строй, тем более силой, будет воспринята отрицательно. И друзья моего отца будут воевать против лорда Ингена точно так же, как и мой отец.

— Это всё замечательно, но как-то малоубедительно.

— Для тебя малоубедительно?

— Даже для меня. Я-то прекрасно знаю, что знать всегда будет мечтать жить в прошлом, и для вас императорская власть — самая привлекательная штука, только такая, чтоб император был покладистый, — Мирним покосилась на Илью, и он, решив, что она хочет его поддержки, лишь недоумённо развел руками. — А уж остальные…

— В таком случае ты знаешь обо мне и моём отце, а также его друзьях, намного больше, чем я, — холодно ответил Санджиф. — И уверен, даже больше, чем они сами.

— Не лез бы ты в бутылку. Я же не обвиняю…

— Думаю, здесь, как и везде, существует презумпция невиновности, — произнесла Маша, до сей поры покладисто молчавшая и потому незаметная. — Пока против Ингена выступили именно Совет и его войска — я ведь правильно понимаю? А Совет — это в первую очередь представители знати.

— Не только. Ещё магистерии и — заметь! — выборные главы магических округов Дневного мира. Они у вас, кажется, губернаторами называются.

— А что, российские войска сюда уже тоже введены?

— Маш, ну откуда мне знать? Газет сюда не привозят… Нет, ну вряд ли, конечно…

— Вот и получается, что в основном против роялистов выступают всё те же дворяне, или как у вас их называют. Я, конечно, говорю о тех, кто водит войска. Магистерии ведь, как я понимаю, в основном управляют городами.

— Ну грубо говоря…

— Вот и получается…

— Ты это не мне объясни, а им! Я-то в любом случае на вашей стороне, хотя и считаю, что знати давно пора не землями своими управлять, поплёвывая, а идти зарабатывать деньги своим горбом!

— Кто же, в таком случае, будет управлять землями?.. Ладно, бестолковый спор.

— Я считаю, что объяснять что-либо людям, которые в запале, да ещё серьёзно боятся за свою жизнь — и, согласись, не безосновательно! — бесполезное занятие, — вставила Маша.

— Но делать-то мне что предлагаете? Подходить к каждому и объяснять, что я не заодно с Ферранайром и Ирбалом, а также их семьями, и что я не роялист?!

— А у тебя будет время? — усмехнулась архангелогородка. — Слушай, я думаю, тебе лучше было бы просто не обращать на это внимания. Как делает Санджиф.

— Ну например, — усмехнулся сын лорда, задорно поглядывая на Машу.

— И ты полагаешь, это так легко — не обращать внимания на подобное? — возмутился Илья, но очень умеренно.

В самом деле, можно кипеть от возмущения сколько угодно, но тем, кому он может объяснить, как в действительности обстоят дела, ничего объяснять и не надо. Егор, Фёдор, Сева… Беджар и Амдал… Инара и Вджера, хоть они и девицы, но их поддержка приятна. Приятно даже то, что за него с таким пылом вступилась Искра, хотя во всём остальном она — совершенно невыносимое существо.

— Нет, но какие у тебя есть варианты?

— Хм…

— Время рано или поздно расставит всё по своим местам, — отпрыск знатного дома глянул на часы. — Идём. Пора на урок.

Илья поёжился — мысль о том, что снова придётся столкнуться с толпой парней, настроенных к нему столь ожесточённо, была до крайности неприятна, и он напрягся, в который раз позавидовав умению друга держаться с поразительным достоинством и невозмутимостью в любой, самой напряжённой ситуации.

ГЛАВА 3

Резкая неприязнь, которую Илья внезапно обнаружил по отношению к нему доброй половины одноклассников, стала для него на редкость неприятным открытием. Он поймал себя на мысли, что теперь находится почти в положении Ирбала, и это, наверное, должно было до определённой степени сблизить его с бывшим недругом, который к тому же оказался совсем не трусом — трус бы рванул из школы вслед за Ферранайром.

Ирбал же держался презрительно и надменно, и порой в его жестах и осанке проскальзывало что-то санджифовское, хотя благородным происхождением и соответствующим воспитанием сын бизнесмена похвастаться не мог. Илья от удивления и отчаяния стал присматриваться к нему, но быстро махнул рукой на эту затею — по-настоящему наладить отношения с лучшим другом Ферранайра он не сможет никогда, даже если тот на деле докажет, что не только смел, но и другими достоинствами обладает в полной мере.

В конце концов Илье в любом случае было легче, чем Ирбалу — ведь на стороне Ферранайрова приятеля не стоял Санджиф, человек, способный вести себя так, что чужое недоброжелательство и даже оскорбления отскакивали от него, как каучуковый мячик от стенки. С Ильёй была Мирним, ожесточённая всеобщими обвинениями и демонстративно преданная своему парню. С ним продолжали дружески общаться Фёдор и Егором, все те ребята-аргеты, которые считали Санджифа своим другом. К тому же на его стороне стояла Искра.

Правда, её заступничество мало трогало юношу, однако оказалось на удивление эффективным. Не раз и не два у Ильи возникало ощущение, что вот-вот до него начнут кулаками доносить свое негативное к нему отношение. И тут рядом неизменно возникала неуёмная уроженка Болгарии. Чувствовалось, что по большому счёту петербуржец ей почти так же безразличен, как она сама — ему. Но попытки почесать о него кулаки противоречили требованиям дисциплины, и вообще это было неправильно. Поэтому девушка налетала на разошедшихся парней с яростью птицы, отгоняющей от гнезда кошку. И не стеснялась в выражениях. Конечно, выражения по большей части были болгарские, но звучали ругательно.

— Тебе следовало бы быть мне благодарным, — сердито сказала она Илье.

— Тебе следовало бы не указывать мне, что делать. Или ты лезешь только затем, чтоб я тебя потом поблагодарил?

— Майка шибана, да при чём тут это?! Если бы ты испытывал хоть какую-то благодарность ко мне, помог бы мне справиться с этими болванами. Работы невпроворот, ещё занятия, мне одной не справиться. А они дурака валяют, глупав…

— Ты же собиралась больше никогда не заниматься общей успеваемостью.

— Плевать мне на общую успеваемость! У нас война, между прочим, идёт. А ты заметил, чему нас учат последнее время? Тому самому, что нужно для борьбы! А значит, если мы хотим выжить, мы и сами должны усердно учиться (но тут к тебе претензий нет, ты молодец), и других заставлять…

— Опять заставлять?

— Да иначе нам всем тут крышка, неужели ты не понимаешь?!! Ние всички позатихвам!

— А по-русски?

— Ты что, не понимаешь, что мы все должны трудиться, чтоб не передохнуть? Какво да правя?

— Я тебя не понимаю.

Искра захлебнулась воздухом и, чтобы прийти в себя, несколько раз глубоко вздохнула.

— Да, извини. Короче, надо что-то делать. И с этими лодырями в первую очередь. У тебя есть идеи — как?

— А ты помнишь о том, что мы тоже всего лишь ученики? — мягко, и тем самым подчёркивая ехидство, полюбопытствовал Илья. — Этим учителя должны заниматься.

— Если всё сваливать на учителей, то когда им всё успеть? Мы должны им помогать!

— Вот прикинь, я сейчас пойду пинать народ трудиться и учиться. Как они отреагируют?

Девушка надула губы и смерила одноклассника высокомерным взглядом.

— Трусишь, значит. Боишься, что тебе морду начистят. И ради этого готов рискнуть всем, кроме того, и их же жизнями! Ведь те парни, которые сейчас филонят, потом из-за своего филонства могут легко сложиться! Это уже не шутки и не ерунда вроде диплома…

— Что с тобой стряслось, Искра?! Диплом уже стал ерундой.

— Ну так это по сравнению с жизнью.

— То есть ты мне сейчас хочешь сказать всё то же самое, что и Серёга тогда вывалил? — Илья уже кипел, но пока держал себя в руках. — Что я трус, за других прячусь, лишь бы отгородиться от проблемы?

— Нет. Ты просто не желаешь брать на себя ответственность, при этом преимущества твоего положения тебе ведь нравятся, не так ли?

— Это я не хочу брать ответственность?! А кто каждый раз во время налёта рядом с директором стоит? Что, думаешь, там безопаснее, чем в других местах школы?

— Я не говорю, что безопасно, — тон голоса девушки стал более миролюбивым. — Но ведь надо не только свою работу выполнять, но и об общественном думать. Победа, знаешь ли, куётся не только на крыше рядом с директором во время налётов.

— И много ты знаешь о войне и о том, что где куётся?

— А разве трудно сообразить?

— Слушай, с тобой разговаривать так же бесполезно, как носить воду в решете. Не собираюсь я цербером ходить за ребятами.

— Ты просто боишься!

Илья отмахнулся и поспешил уйти — спорить с прилипчивой одноклассницей, как всегда, было себе дороже. У него хватало забот, чтоб не забивать себе голову тем, что казалось ему невнятными капризами взбалмошной девицы. Благодаря госпоже Гвелледан он довольно редко сталкивался с одноклассниками, так яро не принимавшими его теперь, с такой готовностью возложившими на него ответственность за происходящее с ними.

Директор школы вызвала его к себе в кабинет на следующий же день после очередного нападения на школу и без всяких предисловий, ничего не поясняя, повела вниз по на удивление широкой, даже роскошной лестнице, ведущей в подвал главного школьного корпуса.

Илья ожидал увидеть обычное подвальное помещение, грязное и влажное, пахнущее мокрыми тряпками и пылью, перевитое трубами от пола до низко нависающего потолка, однако здесь всё выглядело совсем иначе. В воздухе стоял слабый-слабый, почти неразличимый аромат подсушенных лилий и зимних яблок, тяжёлые своды, подпираемые массивными колоннами, были освещены магически, то есть ровно настолько, чтоб различать все подробности интерьера, но при этом ничто не резало глаз.

А обстановку действительно можно было назвать интерьером, хотя мебели здесь почти не имелось. Часть арок между колонн была завешена тонкими гардинами, кое-где стояли странные растения в тяжёлых горшках, почему-то нисколько не страдающие от недостатка солнечного света. Помимо едва ощутимого аромата воздух подземелья был напоен магией, а если точнее — интенсивным запахом чистой энергии, немного напоминающим кристальный до тошнотворности привкус озона.

— Вот здесь, — произнесла госпожа Гвелледан, сдвигая в сторону одно из покрывал, а потом и резной экран слоновой кости с серебряной отделкой, который раньше не был виден. — Как вам?

Ориор имел форму кольца, стоящего на каменном полу, слегка накренившись, и энергия, уплотнившаяся настолько, что обрела вид вещества почти такого же плотного, как ртуть, безостановочно текла по кругу, по форме, сохранявшейся неведомым образом. В глубине серо-стального потока то и дело вспыхивали искры двух оттенков — алого и бледно-зелёного, но так часто и так неярко, что юноша скоро перестал обращать на это внимание.

— Офигеть, какой мощный… — протянул Илья, опасливо отодвигая назад руку с кольцом.

— Не слишком мощный, по правде говоря. Нашей задачей было создать автономный ориор, именно автономный. Поэтому я решила, что лучше потерять в мощности, но зато не рисковать тем, что в самый ответственный момент напряжение упадёт, и заклинательные системы откажут, — леди Гвелледан взяла низенькую скамеечку и поставила в нескольких шагах от кольца энергий. — Садитесь рядом. Вот там есть ещё одна скамеечка.

— Ничего, я так, — Илья осторожно присел рядом на корточки. — Я не чувствую в нём структуры.

— Мне интересно, чувствовали ли в ориоре структуру опытные Видящие маги, — улыбнулась женщина. В её улыбке было много мечтательности, которая наделила взгляд девичьей нежностью, и на мгновение она показалась ему совсем юной. — И вообще — как они воспринимали оформленные средоточия магической энергии…

— Я могу попытаться рассказать, — нахмурился юноша, но, едва она взглянула на него, сообразил, что она, кажется, имела в виду что-то другое.

— Опыт заставляет смотреть на оттенки цветов как на законченную структуру и даже позволяет видеть перспективы её развития. Вы это поймёте, причём очень скоро, как я понимаю. Практики у вас будет много. Но мне бы хотелось показать вам кое-какие приёмы взаимодействия с ориором. Вас намного лучше научат возводить подобные в Энглейе и в Магической Академии.

— В Академии учат создавать ориоры?

— В том числе. Есть группы, где магов-системщиков обучают работать вместе с Видящими, обрабатывать скинтили и завершать работу над ориорами. Так что у вас всё впереди. — И снова улыбнулась.

— Но ведь неизвестно, когда я смогу поступить в Академию. Уж никак не раньше, чем закончится война.

Леди Уин Нуар слегка наклонила голову, словно задорный любопытный щенок.

— Вы уверены, что война продлится долго?

— А вы — нет?

— Сложно предугадать, но мне всегда казалось, что юные, как правило, настроены оптимистично.

— Есть ещё те, кто смотрит на ситуацию реалистично, — проворчал Илья. Намёк на его возраст показался ему неуместным именно сейчас, когда он раздумывал, не решиться ли взять госпожу Гвелледан за руку.

— Вам сложно смотреть на ситуацию реалистично, потому что об особенностях войн в Ночном мире вы знаете не так много, — тактично пояснила женщина. — В любом случае вам стоит думать о будущем. Ваша жизнь ведь не закончится в тот момент, когда закончится война. Пожалуй, даже наоборот.

— Просто неизвестно, когда я смогу учиться дальше. Я надеялся, что вы сможете рассказать мне и показать, как делается ориор и как потом надо с ним обращаться…

— Это потребует слишком много времени, которого у нас с вами, к сожалению, нет. Сейчас приходится думать о том, что непосредственно может понадобиться в бою, поэтому я и хочу показать вам несколько приёмов, с помощью которых вы сможете взаимодействовать с ориором. Возможно, это окажется необходимо, и не только в школе.

— Мне, наверное, надо снять кольцо. — Юноша смущённо взялся за перстень. — Оно же может… как это… перенастроиться?

— Хорошо, что вы об этом подумали, — одобрительно произнесла госпожа Гвелледан. — Но сейчас это уже не обязательно. Настройка вашего инструмента сбилась бы, если бы он был при вас, когда мы с вами формировали скинтиль. Теперь это уже вряд ли произойдёт самопроизвольно. Теперь подобного рода процессом пришлось бы управлять мне. Сядьте поближе, пожалуйста. Давайте рассмотрим с вами вот эту часть структуры, к которой и происходит подключение сторонней магической схемы.

Илья пересел, вложил пальцы в ладонь леди Уин Нуар. Тепло и горьковатая терпкость магии обожгли кожу, но это было и болезненно, и приятно. Госпожа директор не столько словами, сколько знаками объясняла и показывала ему, как выглядит ориор, если воспринимать его лишь как набор структур и особым образом организованных энергий. Он даже увлёкся, позабыл о том, каким приятным ароматом она окружена и сейчас овевает его, и как нежно прикосновение её ладони, и как по-особенному он чувствует себя рядом с ней, когда рядом больше никого нет.

Но магия — это тоже было интересно. Каждый разговор с нею, или каждый новый способ, к которому женщина прибегала, чтоб познакомить его с новым навыком или с новой возможностью, приоткрывал перед ним новую дверь к неизведанному. Волшебное ощущение сделанного открытия давало такое наслаждение, с которым даже рядом не стояло большинство прочих удовольствий, знакомых Илье. Ему пока не могло прийти в голову, что это чувство всевластия, которое шло рука об руку со сделанным открытием, могло подчиниться силе его собственного разума, стоило лишь по-настоящему захотеть и сделать усилие.

Но пока он даже не думал об этом, и упоительное ощущение было в его восприятии связано только с ней. До сего момента только с её помощью он делал эти волнующие шаги в новое, из неизведанного становившееся понятным, и не представлял, как это может происходить иначе. Теперь какой-то стороной своего существа Илья понимал, что его тянет к этой женщине, и, не совсем точно понимая, почему это происходит, решил, что тут и так всё очевидно.

Юноша с удовольствием слушал пояснения госпожи Гвелледан, мечтательно улыбаясь. В какой-то момент женщина подняла на него глаза, и в её взгляде появился испуг. Замолчав на полуслове, притихнув, она смотрела в смятении, за пару мгновений бледность её стала болезненной даже для уроженки Ночного мира.

Испуг в глазах женщины удивил Илью, но недоумение он задвинул подальше, решив, что просто пока мало что понимает в женщинах. Ему захотелось назвать её по имени, но язык не повернулся. К тому же он мало что знал о представителях местной знати, вдруг даже с возлюбленной из числа местной знати нельзя разговаривать фамильярно, называть её по имени, не присовокупляя «госпожа».

— Я просила вас… — обронила леди Уин Нуар, и щек её коснулся лёгкий румянец. — Я думаю, нам стоит прервать наши занятия.

Она поднялась, нервно подбирая подол длинного платья. Илья растерянно смотрел на неё.

— Я что-то не то сделал?

— Нет. — Госпожа директор слегка вздёрнула голову и стала похожа на тех представительниц благородных семейств, с которыми юноше приходилось встречаться в гостях у Санджифа на балах, — великолепные в своём совершенстве, но при этом безжизненные и холодные, словно статуи, и не поймёшь, то ли она нравится тебе, то ли ты её опасаешься. — Боюсь, это я переоценила свои силы. Извините, Илья. Идёмте, думаю, мы отложим занятие. Идёмте. Вечером снова может быть налёт, и вам надлежит быть в форме.

— Вы думаете, нам всем удастся отстоять школу?

— Уверена, что это так. Конечно, если лорд Инген подтянет сюда дополнительные войска, нам придётся нелегко, но я надеюсь, что у него не будет такой возможности.

— Но, мне так кажется, под стенами школы и так уже много войск.

— Не так много, чтоб это создавало для нас непреодолимую проблему. Единственная проблема, которая сейчас стоит перед нами более или менее остро, — проблема снабжения. Увы…

— О, а Санджиф уверял меня, что такого в Ночном мире не может быть, потому что не может быть никогда!

— Полагаю, Санджиф не слишком разбирается в современных методах ведения войны, — улыбнулась она, на этот раз свободно и словно бы с облегчением. Неловкость, коконом окружившая её, разлетелась осколками и ненадолго растаяла.

— То есть нам всё-таки грозит голод, — серьёзно предположил Илья, прикидывая, что можно предпринять, раз история его родного города норовит повториться в миниатюре.

— Ну, думаю, настоящий голод нам не грозит, и вам нет необходимости волноваться.

— Вы так в этом уверены? Даже несмотря на проблемы со снабжением? — Илья дождался кивка и с любопытством поинтересовался. — Вам приходилось участвовать в войнах?

— Приходилось…

— И в последней войне против императора тоже?

Лицо госпожи Гвелледан изменилось, словно человеческие черты вновь претворились во что-то рукотворное и неизменное, подобное скальному монолиту, но в то же время какая-то отстранённая мечтательность появилась в её точёных чертах. Она посмотрела сквозь юношу, и он вдруг понял, насколько далеки традиции, в которых живут уроженцы Ночного мира, от привычного ему мира и как велика пропасть, отделившая бы его от представительницы одного из самых знатных семейств аргетов, даже если бы их не разделяла умопомрачительная разница в возрасте.

Впрочем, думать о препятствиях он был настроен так же мало, как и о причинах, по которым ему захотелось бы преодолевать их.

— Нет, в той войне я не принимала участия, — проронила леди Уин Нуар. И добавила мягко: — Идёмте, Илья. У вас сейчас будут занятия по концентрации, а потом — урок системной магии, который вы никак не можете позволить себе пропускать. Вам надо думать о своём будущем…

— Которого не будет, если меня убьют, я понял.

— Думаю, непосредственная угроза смерти над вами не нависает, — госпожа директор снова улыбнулась, теплее, но и отстраняюще, как бы напоминая о том, что он — всего лишь ученик, а она — глава школы, в которой он учится.

И на уроке, и позднее, когда Фредел заставил их подняться на крышу квадратной башни, где содержались виверны и другие чудесные ездовые животные и птицы, Илья был рассеян и едва мог сосредоточиться на координирующем элементе атакующей магической структуры. Как оказалось, не так это было и просто — сделать, чтоб разные магические орудия подчинялись единой программе, и дальше ими можно было управлять с компьютера.

Услышав об этом, Илья понял, чем именно мастер занимался на крыше во время налётов, корпя над несколькими ноутбуками сразу.

Он начинал понимать и многие другие вещи, которые до сего момента казались ему весьма туманными. Многое представлялось ему раньше само собой разумеющимся, и в суть, как думалось, нет необходимости вникать. Тем более пока во многих аспектах его представления о магии опирались на прочитанные когда-то фантастические романы. Эти представления развеивались слишком медленно. Только теперь, когда окруживший школу комплекс боевых систем стал играть роль учебного пособия, Илья понял, что магия — это не умозрительное желание, осуществлённое силами воображения, а некое подобие станка, где каждый простой элемент, будучи соединён с другими, образует в результате нечто сложное, действующее так, как положено.

Фредел непринуждённо построил координирующую модель на большом модуляторе, после чего указал, какие части системы затруднительно смоделировать, поскольку вариантов гораздо больше, чем предполагает школьное пособие. Он обводил суровым взглядом всех учеников, и никто не решался отвлечься, все слушали очень внимательно, а некоторые, например Искра, усердно пытались записывать, держа тетради на весу.

— Хочу заметить, что нам предстоит обширная практика, — сурово проговорил Фредел. — Каждый из вас получит под свой контроль одну такую небольшую вспомогательную систему и должен будет привести её в порядок.

— Но если кто-то из нас не должным образом справится с этой задачей, — поторопилась вмешаться Искра и сразу бросила укоризненный взгляд на Сергея, который отреагировал на неё со всем презрением, на которое был способен, — это же и остальных может поставить в крайне опасное положение!

— Это дублирующая система, — учитель взмахом трости (последние дни он взял моду ходить с тростью, а почему — никто из учеников не догадывался) подозвал ждущего в сторонке рабочего демона и показал ему, где расставлять столы. — Но вам следует стараться. Даже если не иметь в виду тот факт, что при поступлении в Академию на факультет системной магии кому-то из вас, возможно, будет предложено описать и смоделировать координирующую структуру, иметь подобные навыки полезно. Будьте добры приступать к работе.

— А вам не кажется, что как-то странно поручать монтировать боевые системы человеку, чьи родители сейчас сражаются на вражеской стороне? — неприязненно косясь на Ирбала, произнесла Вджера, которая относилась к этому аргету почти так же насторожённо, как и Сергей.

— Мне кажется, это не тот вопрос, который вы можете поднимать.

— Как это так? Мы все в одной лодке сейчас, а если он начнёт шпионить, начнёт вредить, так мы все пострадаем.

— Это не ваше дело, Вджера, — повторил учитель-системщик. — Выполняйте задание.

— Ага, а этот молодчик чего-нибудь намудрит, и нас всех из-за него поубивают!

— Послушайте, это абсурд. Никто из вас не сможет так повлиять на общую систему, чтоб нанести ей ущерб. К тому же ваши обвинения не имеют под собой никаких оснований…

— Как это никаких?! У него папаша из людей лорда Ингена!

— Извольте не перебивать меня, сударыня! Я сказал — никаких! Прямые доказательства умысла у вас какие? Никаких? Так извольте не болтать! Я не потерплю подобного поведения и враждебности по отношению к вашим одноклассникам. Занимайтесь делом. Илья, идите сюда. Вам предстоит координировать подключение готовых систем к ориору, а потом я вам буду показывать, каким образом синхронизируется магическая система и соответствующая компьютерная программа.

— Я понял…

— А почему мы должны корпеть над системами, а координировать будет Илья? — возмутился Сергей. — Он чем такой особенный?

— Так, что тут у вас вообще происходит? — разозлился Фредел. — Не желаете выполнять мои распоряжения — идите, сообщайте об этом директору, пишите заявление об отчислении! Ну, вперед!

— Какое отчисление? Война, тут даже из школы будет не выйти…

— Вас это волнует? Думаю, если это единственное препятствие, госпожа директор без труда решит его, — учитель свирепо смотрел на стушевавшегося Сергея. — Итак? А теперь повернитесь к столу и извольте делать то, что вам сказано. Илья, тоже приступайте к выполнению задания. — Сведя брови, Фредел дал понять, что не намерен церемониться с учениками. И хотя ему было далеко до властности и уверенности госпожи Оринет, которая наверняка сумела бы справиться со своими подопечными в два раза быстрее, школьники утихли, занялись конструированием, перенося загодя расчерченные элементы магических систем сперва на модулятор, а потом и воплощая в действительность.

Юноша избегал взгляда Мирним. Он догадывался, что девушка, уверенная, что её друг уязвлён, готова его утешать, и от этого становилось как-то не по себе. С другой стороны — с чего бы ему отворачиваться от неё? Её искренняя привязанность была ему приятна.

— Слушай, не забивай себе голову, — пробормотала она, когда учитель отошёл. — Он просто идиот… Вот, посмотри. Можно подключать?

— Ты что — уже?

— А у меня части этой структуры были уже готовы. Если я, конечно, всё правильно соединила… Подключать?

Звук тревоги ударил по ушам чуть позже, чем Илья ощутил нервную дрожь, которую сперва не смог себе объяснить, но поневоле насторожился. Вскинулся, огляделся и почувствовал, как потянуло магией — недоброй, терпко-обжигающей. А следом грянул сигнал, который заставил всех школьников буквально подскочить на месте.

В следующее мгновение с нутряным грохотом над головой разлилась волна тёмного густого пламени, похожего больше на дым, но тяжёлого и жаркого, словно дыхание вулкана. Именно так продумал об этом Илья, рефлекторно пригибаясь, как и все, под давлением тяжёлого, воспринимаемого всем телом звука и отзвуков мощнейшей магии.

Только вторым импульсом юноша заставил себя посмотреть на защитную систему тем зрением, которым его наделил дар Видящего. Первым было рухнуть на землю и со скоростью напуганного ужа поползти в какое-нибудь подходящее укрытие. Сперва ему показалось, будто от оболочки, хранящей их от вражеской боевой магии, не осталось ничего. Его встряхнуло от ужаса, бока защекотали неприятные холодные струйки, и встряхнуло ещё раз, теперь уже от отвращения. Как только схлынула чернильная волна с проблесками зловещего багрянца, стали заметны остатки защитной скорлупы, обломки щитовых систем, которые буквально на глазах восстанавливались, обрастали заново необходимыми элементами системы.

В структуру врубился клин, напоминающий монолит из хрусталя или льда, окружённый ореоломмелкой белёсой пыли. Хотя его материальность была столь же призрачна, как и плотность тумана, — это Илья ощущал всеми тремя уровнями зрения мага-Видящего — ощущение сокрушающей мощи хлестнуло с такой же силой, с какой может сбить с ног крепкая оплеуха. Юноша услышал взвизг девушек, не оглядываясь, схватил Мирним за руку и потащил за собой.

Первая мысль и первое намерение — надо срочно добраться до главного корпуса, он там нужен. Вторая — попробуй туда доберись. Он дёрнул было девушку бежать следом за ним, однако ещё один удар, последовавший почти сразу за предыдущим, не оставил ни следа от структур, которые они с ребятами возводили и настраивали не один день. Их всех расшвыряло по земле, но это не было похоже на удар воздуха — скорее земля в какой-то миг просто ушла из-под ног, а потом вернулась, но уже не там, где была раньше.

— Мамочки, — пискнула Мирним.

Лёжа на земле, она напряглась, будто от боли, и её вдруг окутало бледно-золотистое сияние. Заклинание индивидуальной магической защиты было сравнительно слабеньким, но лучше такое, чем вообще никакого. Илья мысленно назвал себя идиотом и сотворил вокруг себя подобное, а потом ещё поразился тому, что в свою «оболочку» подруга не забыла ввести элементы исключения, и он теперь без проблем мог взять её за руку.

Школьники расползались от места атаки, кто как мог. В какой-то момент обломок каменной кладки просвистел над Ильей — он шарахнул по нему коротким энергетическим импульсом, окрашенным в оттенки аннигиляции, и дальше элемент то ли ограды, то ли какого-то строения полетел не монолитом, а облаком песка и мелких камушков.

Мелькнуло изумлённое и испуганное лицо Сергея — его, тоже позабывшего о личной защите, по милости Ильи обстреляло камушками, но он явно был не в обиде, понимая, что цельным обломком пришлось бы больнее. Петербуржец вскочил на ноги, потому что бегом всё равно было быстрее, чем ползком, и только теперь обнаружил, что предыдущим ударом в пролом школьного защитного купола забросило пару демонических существ, напоминающих кухонных демонов, только крупнее и мощнее.

Санджиф уже был на ногах, и меч, который с начала осады он постоянно таскал при себе, оказался не в ножнах, а в руке. Полуоглушённые ударом о землю существа ещё ворочались на земле, а он уже кинулся к ним с оружием и искрой какой-то магии. Следом за ним чуть менее бойко, но тоже решительно нёсся Беджар — второй их титулованный одноклассник, кому всегда было дозволено иметь при себе оружие.

Илья без подсказки догадался, что это боевые демоны, он достаточно слышал и читал о них и уже вполне обжился здесь, чтоб сообразить. Включаться в драку юноша поостерёгся — тут запросто можно было помешать двум ребятам из благородных, которые знали, как тут браться за дело, чем помочь. Зато мысль о том, что пока Санджиф и Беджар разбираются с боевыми демонами, их может накрыть следующей магической волной, отрезвила.

— Машка! — гаркнул он, помня, что Мария, кажется, была вместе с ними.

Архангелогородка оказалась неподалёку.

— Машка, давай мне энергию!

— Я не могу, — взвизгнула девушка. — Я с тобой не состроена.

— Блин! — он вдруг вспомнил и о своём инструменте, никогда не отказывавшем ему в энергии, и о том, что госпожа директор открыла ему возможность позаимствовать силу у ориора. — Ёлки!

И выстроил отработанную уже защитную структуру — не самую простую, зато первую, которая пришла в голову, потому что отработана была одной из последних. Ему понадобилось добрых четыре секунды, чтоб воспроизвести её должным образом. После первого же дуновения вражеской боевой магии — удар пришёлся на защитную структуру левее «пролома», и им достались лишь отзвуки — от защиты не осталось и воспоминаний.

«Блин! — сочно и зло подумал Илья. — Я ж не успею каждый раз возводить её по новой». У него и мысли не появилось, что можно обойтись и вовсе без защиты. Новая структура, возведённая чуть быстрее, но зато менее скрупулёзно, была сметена так же быстро, как предыдущая. Ощущение собственного бессилия разъярило юношу.

В эту минуту он не вспомнил ничего из того, что читал в книгах, так или иначе посвящённых искусству Видения, — он просто сделал первое, что пришло ему в голову. Перед ним бликовали, отливая тусклыми пастельными оттенками, остатки защитных систем, в большинстве своём действенные, но не скоординированные и лишённые энергии. Спиной, словно жарящее вовсю солнце, юноша ощущал ориор, должно быть пробуждённый госпожой Гвелледан и ею активно используемый, и это прекратило колебания. Ненадолго Илье показалось, будто он и сам — часть этой системы, так хорошо ему известной, и это сквозь него хлынула энергия, по пути обретая ещё и иные свойства, которые он смог бы поименовать, напрягшись, потому что читал об этом. А пока только понимал.

Эта сила, обретая сходство с полосой света, прошла через его руки, ушла в землю и оттуда поднялась уже новой структурой, не блещущей разнообразием возможностей, но намного более мощной, чем одиночное заклинание, могущее выйти из рук самого талантливого школьника.

Санджиф и Беджар совместными усилиями прикончили одного из двух боевых демонов ещё тогда, когда он был оглушён и почти не сопротивлялся. Зато второй за это время успел прийти в себя (насколько подобным образом вообще можно было объяснить, что происходило со столь сложной самовосстанавливающейся магической структурой, как боевой демон) и, подскочив, ощетинился клинками, растущими прямо из запястий.

Юные представители знатных семейств переглянулись и кинулись в бой так слаженно, что их действиями можно было любоваться, словно самым настоящим танцем. Но даже одновременная атака с двух сторон, проведённая по всем законам рукопашного боя, цели своей не достигла — боевая тварь была рассчитана на подобные ситуации и сопротивлялась, как положено. Поединок мог затянуться, но с каждой минутой он становился всё опаснее для двух молодых аргетов, потому что «пролом» в защитной системе хоть и был худо-бедно залатан усилиями Ильи, но именно что «залатан», а не ликвидирован. С этого места надо было срочно убираться, чтобы не попасть под очередной сметающий удар.

Пару раз Санджиф, выгадав долю секунды, подавал Беджару тот или иной знак. Удивительное дело — напарник понимал без труда, хотя даже обратить внимание на что-либо постороннее в бою мог далеко не каждый. Один приём, безупречно осуществлённый этой парой, потом второй, третий — всё бесполезно. Демон надсаживался, стремительно вертел плечами, и порой возникало впечатление, будто у него не две руки, а десяток, и они присутствуют буквально всюду.

— Морда щетинная! — взвизгнула Маша, но на резкий внезапный звук демон не отреагировал. Девушка пожала плечами и, нагнувшись, всплеснула кистями рук. Волна энергии, которую она пустила по земле, была безадресной и ничем не окрашенной, однако подействовала, как хорошая метла. Можно было подумать, будто у всех трёх дерущихся из-под ног выдернули ковёр.

Правда, в отличие от демона и Беджара, Санджиф угадал, что произойдёт, и подпрыгнул, причём довольно высоко. Мягко приземлился на ноги и кинулся атаковать демона, но, к несчастью, тот упал неудачно для противников и удачно для себя. Через пару мгновений он уже был на ногах, как, впрочем, и Беджар.

— Траум! — скомандовал ему сын лорда Даро, и его товарищ отступил влево.

А в следующий миг Маша сделала ещё одно подметающее движение, и демон снова повалился на землю. На этот раз только он, без Беджара. Оба школьника атаковали его слаженно, будто только того и ждали. Опять неудачно.

— Сильней, — рыкнул Санджиф.

— Не могу, — не отставая от него в резкости тона, отозвалась девушка.

Демон явно начал что-то подозревать. Отбиваясь от двух школьников, он повернул голову к девушке, снова махнувшей руками над землёй, и после очередного падения-подъёма, утвердившись на ногах, целенаправленно направился к ней.

— Но-но-но! — гаркнул Санджиф.

Два удара, которые были последовательно нанесены но худо-бедно «залатанной» силами Ильи защите, разметали восстановленную часть щита не просто в клочья — в искры и обрывки. Отдельные части систем, до восстановления бывшие пастельно-бледными, истекли цветом и приобрели пепельно-никакой оттенок — тут уже не приходилось гадать, восстановлению всё это едва ли подлежало. Можно было разве что построить всё заново.

На обломки школьной ограды мягко приземлился парень с какой-то штуковиной в руке, и управлялся он ею явно как оружием. В нём юноша, пока ещё мало что знавший о местных военных традициях, сразу угадал опытного бойца — так он двигался и держался. Следом за ним через груды развороченной каменной кладки грузно скакнули четыре боевых демона наподобие того, с которым сейчас не могли разобраться Санджиф и Беджар.

Паника в очередной раз обострила воображение и стремительность мысли Ильи, и он взглянул на боевую машину по-новому, как на сложную структуру из сотен и тысяч заклинательных элементов. Она действовала точно так же, как любая другая система, однако построенная на принципе, о котором юноша не имел ни малейшего представления.

Впрочем, идею, осенившую его, это нисколько не изменило. Любая система питается энергией, и та циркулирует внутри неё по своим определённым законам — уж это-то им вдолбили на первых же занятий системной магией. И сейчас, словно по наитию, он вдруг понял, что вот тот, самый яркий участок энергетической линии, и есть главный. Достаточно было лишь подвести к нему линию другого оттенка. Илья не ждал никакого конкретного результата, догадывался лишь, что если не сработает это — ничто другое не сработает.

Что-то произошло, Илью на миг ослепило короткой вспышкой, а когда в глазах прояснилось, он увидел, что демон, трясясь, пошёл боком. Санджиф и Беджар воспользовались этим немедленно, хотя у одноклассника и не было времени их предупредить. Они налетели с двух сторон, и через пару мгновений боевая тварь повалилась, поражённая клинками в уязвимые точки. Дорезав демона, сын лорда Даро развернулся к «пролому» в защите, где уже по-хозяйски осваивались ещё четыре подобные твари, сопровождающие мага. Да и маг не зевал.

— Держи! — коротко крикнула Илье Мирним, спокойная на изумление.

Петербуржец обернулся и понял, что подруга за то время, пока он пытался помочь другу с боевым демоном, успела построить довольно-таки сложную защитную структуру. Растерзанный учебный альбом валялся у неё под ногами — судя по всему, девушка открыла его на разделе, который они ещё не изучали.

Однако система заклинаний была готова, оставалось лишь подкорректировать её относительно источника энергии и запустить. Юноша проделал всё так спокойно, словно перехватил у Мирним не только эстафету заклинательной системы, но и невозмутимости. Соединив защиту с ориором, юноша опустил её на всю их группу, вполне понимая, что даже в ситуации, когда его подруга превзошла самое себя, это далеко не гарантия благополучного завершения. Маг, колдовавший что-то на груде обломков школьной ограды, в окружении демонов, которые пока не спешили кидаться на школьников, держался уверенно и спокойно. Судя по всему, он понял, что здесь ему пока никто не может противостоять, а значит, можно как следует подготовиться.

А потом краем глаза Илья заметил бегущую через двор, прямо по кустам, госпожу Гвелледан, и у него отлегло от сердца. Уж леди-директор-то наверняка без труда справится с магом, да и с демонами. Он выпрямился, глядя на неё с облегчением, и не сразу заметил, что выражение её лица далеко не безоблачно. Она бежала так, что, наверное, сердце должно было буквально рваться из груди, стискиваемое напряжением и ужасом. Никакой тёплой одежды, только лёгкое светлое платье, распущенные волосы, даже ничем не заколотые — такой школьники ещё ни разу её не видели.

За ней бежали другие учителя — Фредел, госпожа Оринет, её помощница Дина, путающаяся в длинных юбках и едва не падающая, когда приходилось продираться сквозь кусты. Маг со странной штуковиной в руках выпрямился, напрягся, и воздух задрожал от мощнейшего удара. Земля словно бы на миг исчезла под ногами и, вернувшись, сильно ударила но ступням. Впрочем, почти все они сумели удержаться на ногах. Возникало такое ощущение, будто атака проследовала не от чужака-мага, а откуда-то сверху, словно молния с небес.

Илья выпрямился, опуская руки, которыми в последний момент закрыл голову, и обнаружил, что госпожа Гвелледан, неестественно изогнувшись, растопыривает руки, и энергия окутывает её плотным облаком. Мгновением позже юноша воспринял и паутину магических структур, которые женщина возвела за считаные мгновения — одной такой она прикрыла школьников, сбившихся в плотную группку, а вторую толкнула в противника, словно намеревалась этим щитом сбить его с ног.

Щит в секунды разлетелся вдребезги. Чужак поднял странную штуковину, прицелился ею в госпожу директора, словно собирался метать оружие. А дальнейшее Илья, хоть и напрягал внимание до предела, стараясь отслеживать происходящее, даже не на знакомые элементы заклятий обращал внимание, а просто на оттенки энергий, льстя себя надеждой, что таким образом сможет отличить атаку от защиты, разобрать не успел. Это оказалось просто немыслимо.

Обмен магическими действиями происходил так стремительно, что лишь земля и остатки слежавшегося снега, брызгавшего во все стороны мелкой холодной пылью, облаками метались туда-сюда, следуя рывкам воздуха и энергий. Отбивая все удары, которые в спешке наносил ей противник (видимо, понадеявшийся быстренько расправиться с самым опасным врагом, а потом уже спокойно разбираться с остальными), госпожа Гвелледан ещё успевала громить магическую схему, начавшую возникать на месте пролома. Хоть та представляла собой всего лишь наметки, сделанные в расчёте на будущую более тщательную работу, их существование в этом месте всё-таки становилось зримой угрозой и было чем-то вроде первого шага, сделанного врагом за порог захватываемого дома.

Илью ошеломило обилие всего того, что он вдруг начал отчётливо видеть или угадывать на уровне ощущений, сходных в чём-то с интуицией. Новые, ранее неизведанные впечатления обрушились, как огромная снежная волна с крыши — не смертельно, но крайне неприятно. В какой-то момент ему показалось, что госпожа Гвелледан не выстоит под таким напором (трудно было поверить, что на такую мощь, которая сейчас пыталась убрать с дороги женщину, способен один-единственный человек), и он кинулся на подмогу.

Ещё не зная, что тут можно сделать, юноша подлетел поближе, но так, чтоб не уткнуться в магию, окружавшую леди Уин Нуар со всех сторон. Ему нетрудно было определить нужное расстояние — в какой-то момент в лицо ему пахнуло опасностью, обожгло ноздри, и он отскочил. В тот же момент женщина сделала такое движение руками, словно хотела раздвинуть воздух, мешавший ей двигаться. Полоса света, такая тугая, что вид её не давал усомниться в полной её материальности, вытекла из её ладони, оплела запястье, а потом и всю фигуру женщины. Выглядело это демонически и очень устрашающе.

— Я тут! — вдруг гаркнул откуда-то слева Всеслав.

Обернувшись, Илья в изумлении обнаружил мастера их общежития с автоматом наперевес и с зубочисткой, эффектно торчащей из уголка рта наподобие сигареты. Вид у встрёпанного, явно собиравшегося впопыхах мужчины был подлинно гангстерский.

Госпожа Гвелледан обернулась в его сторону буквально на мгновение. Потом полоса света развернулась и хлестнула воздух перед лицом чужого мага, рассыпалась вдребезги, а вместе с ней испарилась и защита, окружавшая чужака. А в следующее мгновение ударила автоматная очередь.

Чародея отшвырнуло назад и распластало по обломкам кладки.

Демоны, сопровождавшие его, ринулись на госпожу директора, но с ними она расправилась столь же быстро и тоже не без помощи Всеслава. Можно было лишь поражаться слаженности их действий. Словно покрывало с постели, леди Уин Нуар сдёргивала с них защиту, Всеслав стрелял, и мощная боевая машина, в структуре которой, казалось, буквально всё было предусмотрено, валилась на землю неопрятной грудой истаивающих эфирных мышц.

Закончив с последним демоном, мастер опустился на одно колено и движениями заправского киногероя сменил у автомата магазин. Затем выдернул изо рта зубочистку и воткнул её куда-то глубоко в механизм оружия — оставалось лишь гадать, зачем это было нужно.

Госпожа директор продолжала громить возведённую в «проломе» систему. Подбежавший Фредел, бледный, как лист бумаги, растянул на группку школьников защитный купол и замер, придерживая на груди камень, искрящийся ярко, словно лампочка. Госпожа Оринет мельтешила за спиной директрисы, но на приличном расстоянии. Она тоже что-то возводила, переставляла с места на место цветные осколки, от каждого из которых тянулся хвост энергий, и хвосты эти всё норовили перепутаться.

Теперь, когда чародей, возившийся в проломе, был мёртв, на ту же груду обломков вдруг полезло сразу несколько человек, которые, видимо, ждали в отдалении результата поединка, а может быть, готовились помогать в построении магической системы. Госпожа Гвелледан шагнула им навстречу; ветер ударил ей в лицо, отшвырнул волосы, припорошил их мелкой снежной пылью, всплеснул складками ее платья и обрисовал фигуру женщины таким образом, что у Ильи, смотревшего на неё, что-то стиснуло под ложечкой.

— Всеслав! — коротко окликнула она.

— Готов. — Стрёкот автоматной очереди, поток искр, которые пули высекли из поспешно построенного кем-то из врагов магического щита. — Ёпт…

— Цыц! — рявкнула госпожа Оринет. — Без выражений!

— Стреляй, — бросила госпожа Гвелледан.

Ещё одна очередь, и снова несколько искр, но несколько пуль всё-таки попали в цель. На снег, наметаемый сквозь пролом в ардеории, брызнуло тёмно-багряное. Холод, натекавший оттуда, охватывал руки, Илье казалось, что пальцы покрываются льдом. Кто-то из противников атаковал, гулкий хлопок заставил воздух задрожать, словно от холода, крепко хлопнул по ушам. Магия мигом налилась мощью и нервно заметалась между щитом, который поддерживал Фредел, и обломками ограды. Отзвук чар был настолько силён, что Илья на миг будто ослеп и оглох.

— Левее! — чуть ли не на ультразвуке пискнула Дина, потом что-то ухнуло наподобие далёкого, но тяжёлого взрыва, посыпались крошка и мелкие камушки.

Когда Илья протёр глаза, госпожа Гвелледан уже почти собрала над головой обломки ограды — все те, что магия сумела выковырнуть и поднять в воздух. Через мгновение камни и остатки раствора рассыпались в пыль, огненно-багровую в сиянии заката, хоть и приглушённом магическими системами, а еще спустя миг воздух стал мутным от неразличимой глазом или рукой взвеси и хлынул за границу школьной территории.

— Жестоко, — тоном записного флегматика отметил Всеслав. Он выдернул зубочистку из автомата и прикусил её. — Всё?

— Сейчас узнаем. — Госпожа директор спрыгнула с обломка, который единственный не превратился в пыль, и сделала несколько шагов за границы «пролома». Илья не видел того, что происходило за его пределами — слишком много было здесь магии, слишком густой туман стоял снаружи, а теперь его ещё и каменная взвесь дополнила. — Всё хорошо. Заделывайте.

Она обернулась и взглянула на Фредела. Взгляд этот был силён, как удар по лицу наотмашь. Учитель системной магии побелел, хотя, казалось, белеть было уже некуда.

— Я не ожидала от вас, Фредел, что вы оставите учеников… — Леди Уин Нуар скользнула взглядом по группке школьников, так и не решающихся разойтись, и словно бы вспомнила о чём-то. С усилием отвернулась. — Ладно… Госпожа Оринет, Дина, Всеслав, Эрбелль, займитесь защитной системой. Илья, Санджиф, Беджар — идёмте-ка со мной.

И нервно передёрнула плечами. Впрочем, может быть, это было не нервное движение, а просто женщина замёрзла. Должно быть, Фредел подумал о том же, потому что подошёл и накинул ей на плечи свою куртку. У него был вид побитой и вымокшей под ливнем собаки, и, вернув ему усталый взгляд, госпожа директор безмолвно пообещала коллеге прощение.

— Идите, ребята, отдыхайте, — произнесла она тоном, которого ученики от неё ни разу не слышали — матерински-мягкий, участливый и в то же время дружеский. Такой, который можно слышать от давнего-давнего приятеля — с ним уже многое пережили и давно вышли на уровень отношений, когда можно и похамить в шутку, и грубовато поострить, но никто не обидится.

— Да, бегите, пока есть возможность, — властно вмешалась госпожа Оринет. — Всё приобретает чересчур серьёзный оборот.

— Мы должны что-то решить с учениками…

— Но что? — со спокойствием философа произнёс Всеслав. — Сами посудите — мы же не можем просто выпинать ребят за ворота. Сомневаюсь я, что наши противники проявят средневековую куртуазность и не тронут никого из них. Куртуазность нынче не в моде.

— Мы не можем вынуждать школьников воевать! Тем более в такой ситуации.

— Вы отлично понимаете, госпожа директор, что одних только учителей не хватит на полную оборону школы, да ещё и все вспомогательные функции исполнять…

— Мы не можем привлекать к этому учеников!

— Зато мы отлично можем привлекаться сами, — хмуро заявил Фёдор.

Он так и стоял там, где его застало нападение, — то ли растерялся, то ли здраво рассудил, что путаться под ногами у людей, хотя бы смутно представляющих, что нужно делать, — только им мешать и всё усложнять. И теперь, когда госпожа Оринет велела всем идти по комнатам, он впервые ей не подчинился, остался на прежнем месте, внимательно слушая разговор учителей. Остальные тоже не рвались расходиться — от кого ещё можно узнать настоящее положение дел, как не от старших, которые всё это время избегали делиться новостями со своими подопечными.

— Дети мои, это всё-таки война. — Всеслав многозначительно потряс автоматом. — А не игра типа «Зарница», костюмированная магией.

— Ну и мы не понарошку жить хотим. Что вас удивляет?

— Вот если б ты на уроке так же умел подыскивать нужные слова, в отличниках бы ходил.

— Нельзя же уметь всё на свете… Короче, мы же понимаем, в каком мы все положении…

— Мальчикам, похоже, просто захотелось поиграть в войнушку, — проворчала Дина, но на её слова снова обратили мало внимания.

— Хочется, не хочется — у нас что тут, выбор есть?!

— Мы не можем заставлять воевать тех школьников, кто не желает принимать в этом участие. Не можем и не имеем нрава, — возразила госпожа Гвелледан, но довольно мягко.

— То есть, получается, они будут сидеть в безопасности за наш счёт? Ведь мы на одном корабле, в смысле в одном кольце, никуда не деться, и все должны участвовать!

— Мы никого не можем заставлять.

— Тогда пусть те, кому неохота принимать активное участие и воевать, выполняют подсобные функции, — предложила Мирним. — Их же тоже кто-то должен выполнять. Тяжело и нудно, зато к войне отношения не имеет.

— Я вижу, дети уже вполне всё решили за нас, — с усмешкой уронила Эрбелль.

— А мы в одной лодке, вам тоже придётся с нами считаться, — нахально заявила Искра. Прежде подобного тона в общении с учителями она не позволяла себе, и Илья даже вздрогнул от изумления. — И тем, кто разводит тут нюни про «не хочу и не буду» — тоже, — и свирепо оглянулась на Сергея.

— Повторяю ещё раз: мы никого не можем заставлять ничего делать. — Госпожа директор была настойчива, но очень терпелива. — И тут сыграет роль только добровольная готовность ребят помочь.

— Тогда получится, что сознательная часть ребят будет пахать за троих, а остальные — пользоваться результатами? — Болгарка быстро соображала. — Так без проблем, мы сами убедим остальных вкалывать.

— Убедим? — с подозрением уточнила госпожа Оринет.

— Ага. — Девушка с решительным видом сжала кулачки. — Вы только не вмешивайтесь, и всё.

— Вы как себе это представляете, сударыня? — Голос учительницы энергоразвития был холоден и суров. — Мы, учителя, будем спокойно взирать на ученический террор в своей среде и не вмешиваться? Вы с ума сошли?

— А что за позиция у вас? Сами не можете — и нам не даёте!

— Сударыня, возьмите себя в руки.

— Оринет, оставьте, — леди Уин Нуар улыбалась. — Девочка права.

— Права?!!

— Конечно. Нам надо самостоятельно решать эту проблему, а не взваливать её на учеников в той или иной форме. И она права, разумеется, в том, что в сложившейся ситуации позволить хотя бы части ребят ничего не делать мы не можем. И эта проблема будет решена без участия старост. Не волнуйтесь, Искра, и отправляйтесь отдыхать. Остальные тоже идите. Возможно, ночью будет ещё один налёт, и нам понадобится ваша помощь. Санджиф, Беджар, Илья… Идёмте.

Юноша изумился тому, как трудно шагать, но потом заметил, что его спутников тоже шатает, и немного успокоился. Ведь он, считай, так ничего и не сделал, а почему-то почва всё время норовит ускользнуть из-под ног. По лестнице он поднимался на ватных ногах, впервые за время учёбы придерживаясь за поручень. На этот момент ему уже почти не было зазорно тащиться, словно старичку.

— Присаживайтесь, — предложила госпожа Гвелледан и сама почти без сил рухнула в кресло. Несколько мгновений молчала, приходя в себя. — Простите, ребята… Сейчас…

— Мы понимаем, — ответил Санджиф. Он был бледен как мел.

— Санджиф, скажите, у вас есть способ прямой связи с отцом?

— В нынешних условиях… Нет, увы.

— А у вас, Беджар?

— Нет.

— Очень жаль. В таком случае будем ждать трое суток до того момента, когда мой собственный артефакт перезарядится. Тогда я буду просить вас, Санджиф, выйти на связь с вашим отцом и уточнить, когда именно он сможет подвести войска.

— А мне с моим когда связаться?

— Не будет необходимости. Думаю, лорд Даро без возражений согласится передать мою просьбу и вашему отцу, Беджар. Идите, господа, отдыхайте… Нет, Илья, останьтесь, мне надо с вами переговорить.

Он с облегчением опустился обратно в кресло, разве что только махнул Санджифу на прощание, мол, я скоро. Дикая усталость и омерзительная слабость быстро отступали, скоро зрение юноши прояснилось, обрело цветность, да и воспринимать происходящее стало легче. Петербуржец вдруг понял, что госпожа Гвелледан пристально смотрит на него, и этот взгляд вряд ли можно назвать выжидающим. Скорее оценивающий. Вопрошающий. Ждущий отклика.

— Илья, я хочу попросить вас больше никогда не лезть в первые ряды.

— Что? — Он ждал чего-то другого. Не знал, чего именно, но определённо другого, и поэтому растерялся.

— Прошу вас, пожалуйста, больше никогда не лезьте в первые ряды. Вам нечего там делать.

— А как вы себе это представляете?.. Я же должен был защитить товарищей, и вообще…

— Вы всё сделали правильно и очень хорошо. Но то же самое можно было сделать с большего расстояния, которое гарантировало безопасность вам, а тем самым и вашим товарищам, согласитесь. Те манипуляции, которые вы производили, мог произвести только человек с вашими навыками и Даром. Стой вы в отдалении, вероятность вашей случайной гибели от массового магического удара была невелика. Вы понимаете?

Он смутился.

— Простите… Да, я понял.

— Вам именно этому следует учиться и на это обращать внимание. Не лезьте вперёд, от вашей безопасности во многом зависит и безопасность других, Санджиф же объяснял вам, — женщина встала, подошла к чайному столику, заглянула под крышку кофейника. — Мда… К сожалению, подкрепить вас чем-нибудь горячим я не могу, увы… Но в столовой вы сможете взять что-нибудь… Как вы себя чувствуете? Ваша попытка локально восстановить защитную систему была великолепна, я готова это признать с высоты своего опыта.

Илья не знал, что толкнуло его: он взял её за руку и посмотрел снизу вверх с опаской и ожиданием — как отреагирует?

Леди Уин Нуар мягко отняла пальцы.

— Не надо, Илья, прошу вас.

— Почему?

— Потому что я переоценила свои силы. Не стоит делать шаг, о котором оба мы будем горько сожалеть.

— Откуда вы можете знать? Про сожаление?

— С высоты моего опыта… Поверьте мне и здесь.

— Но разве вы не чувствуете… Разве вас не тянет?

— Тянет. Но я знаю, что подчиниться первому движению души в этом случае будет ошибкой.

— Вот почему, почему?! Если оба хотят одного чего-то, и это радует, то зачем же…

Женщина мягко похлопала ладонью по его руке, но в этом прикосновении не было ничего того, что в прежних — оно не воспламеняло, а, скорее, наоборот, тушило огонь, как наброшенное на свечу покрывало.

— Доверьтесь мне, Илья. Как и раньше. Просто поверьте, что всё именно так, как я говорю. Идите к себе, вы очень устали. А ведь если будет налёт, вас поднимут первого.

Растерянный юноша не нашёл в себе решимости спорить, он поднялся с кресла и вышел, даже не обернувшись.

ГЛАВА 4

Теперь под куполом магической защиты было почти так же холодно, как и за её пределами. Налёт, взломавший систему, безвозвратно уничтожил в результате только одну её часть — ардеорию. Теперь, как школьники поняли из скудных обмолвок Фредела, восстановить её можно было, лишь заново переконструировав всю защитную систему. А позволить себе подобного они не могли — процедура переделки оставила бы школу совершенно беззащитной на добрых три часа. Слишком большой срок.

Приходилось терпеть. Опять были извлечены тулупы и толстые пуховики, вынуты перчатки на меху и одежда для полётов — теми, у кого она была. Илья вытащил свои перчатки, купленные в специализированном магазине для спортсменов, летающих на вивернах. Когда-то он умудрился разодрать их. Потом Мирним аккуратно их подшила. Конечно, теперь они чуть хуже держали холод, но в них уже, по крайней мере, можно было выйти на сорокаградусный мороз.

Именно такой обещало им суровое начало весны в этих широтах Оборотного мира. Под Уинхаллом морозы начинали слабеть лишь к концу марта, а порой держались и до середины апреля. Зато потом всё одним махом таяло, заливало потоками воды долины и низины, вздувало реки, рождало тысячи и миллионы ручейков, покрывавшие предгорья густой сетью. Потом всё это уходило в океан, и зиму торопливо сменяло лето. Настоящей затяжной весны в Ночном мире не бывало.

Следующий налёт начался рано утром, без малого в пять, но с ним учителя справились сами, ещё до того, как полуодетые Илья, Санджиф и Искра, оказавшаяся самой бойкой среди девушек, добежали до главного корпуса. Им разрешили вернуться обратно в общежитие и додремать ещё пару часиков до первого урока.

— Не, ну это просто извращение — учиться во время войны! — раздражённо ворчал петербуржец, зевая в столовой над порцией оладий с вареньем, которые ему под нос заботливо поставила Мирним. — Мало того, что мы вынуждены вкалывать на фронт и победу, как в сорок первом году, так ещё и заниматься, блин!

— Более того, ещё и контрольные писать. Например, сегодня.

— Блин! Какую?!

— По алгебре.

— Ёжкин кот…

Фёдор, до того жевавший оладьи молчаливо, отодвинул крохотную мисочку со сгущённым молоком.

— Ну, будем надеяться, что враги окажутся более понимающими, чем учителя, — заметил он, украдкой вытирая пальцы о скатерть. — И начнут налёт как раз во время контрольной.

— Но контрольную-то всё равно придётся писать, ты, записной лентяй! — вспыхнула уроженка Болгарии. — Налёт же когда-нибудь закончится!

— Ну так и что? Пора будет идти на энергогимнастику, на медитации, на корректировку защитной системы — это же ведь обязательно, без этого вообще никак…

— А завтра? Что ты думаешь, завтра не придётся дописывать контрольную?

— Ну вдруг завтра тоже будет налёт, и как раз вовремя…

— Вот редкостное нечто! Ты зачем в школу пошёл, если вообще учиться не хочешь?!

— А как я, по-твоему, мог не пойти? У нас, знаешь ли, обязательное школьное образование! Если бы не в магической школе, то пришлось бы учиться в англо-немецкой гимназии под боком у мамочки, где меня бы дрючили куда крепче.

— Я тебе просто поражаюсь! — Искра бессильно развела руками. — Дай-ка угадаю! Ты ведь мечтаешь о том, чтобы всю жизнь проваляться с газетой на диване!

— Ну, в этом предложении есть своя привлекательность. Берёшь меня на содержание?

В первый момент Илья решил, что Искра сейчас просто задушит Фёдора, потом — что разобьёт ему о голову блюдо с оладьями. Несколько мгновений болгарка просто кипела, встряхивая кулачками, а за её спиной одноклассники давились от хохота. Не отыскав в своём арсенале достаточно убийственных русских слов, девушка несколько раз топнула ногой об пол, треснула кулаком о стол и вылетела из столовой.

Фёдор, дохихикивая, вытер слёзы тыльной стороной масляной ладони.

— Дразнить Искорку — это у нас тут национальный спорт.

— Слушай, а если без дураков — как будем писать работу? Напасть ведь могут и вечером…

— Да ладно, спишем как-нибудь. В конце концов, должны же учителя понимать, что нам нелегко…

— Если бы вы хоть иногда интересовались расписанием, для вас эта новость не была бы новостью. И вы бы успели подготовиться.

— Подготовиться? Шутишь? Когда?!

— Я же была с вами всё время, а подготовиться успела.

— Да ты же девчонка, вы как-то по-особенному устроены, — сердито ответил Фёдор. — У вас и интересов других нет, только учёба, да и всё.

Мирним покосилась на Илью и густо заалела.

— Много ты понимаешь…

На уроке энергоразвития заниматься пришлось с полной отдачей. Госпожу Оринет явно не волновали все те обстоятельства, в которых школьникам теперь приходилось учиться — она просто делала вид, будто их и вовсе нет. Её манера вести уроки ни на грамм не изменилась, требовательность осталась прежней, и кислые, а когда и откровенно оскорблённые взгляды она просто не замечала. И всем поневоле приходилось стараться, хоть ребята и предпочли бы поворчать.

Как бы там ни было, на этом уроке не нашлось времени заглянуть в учебник алгебры, на системной магии — тем более, их всех опять вывели во двор, и работы там каждому нашлось предостаточно. Причём такой работы, которую надо было сделать наилучшим образом, если есть желание выжить в этой войне. Желание было, почти такое же сильное, как чувство долга перед одноклассниками.

В учебник и тетрадь, подсунутые Мирним, удалось заглянуть только уже перед самой контрольной. В этот миг Илья был даже благодарен госпоже Оринет за её непреклонную въедливость — даже несмотря на три часа упорной работы над магической системой энергоснабжения, сейчас он чувствовал себя в великолепной форме, и формулы запоминались сами собой.

— Надеюсь, нам разрешат переписать, если вдруг что, — проворчал Санджиф, озабоченный тем же самым (правда, просматривал он не тетради, а только учебник).

— Может, и дадут, — с неподражаемым ехидством ответила Искра. — Но налёт может прийтись как раз на время пересдачи, имейте это в виду!

— И в кого ты такая язва… — вздохнул Фёдор, терзающий страницы затрёпанного сборника решений.

Злорадство в глазах уроженки Болгарии было неподдельным.

Однако учитель математики не смог справиться с сочувствием, которое он испытывал к ребятам, запертым в осаждённой школе, принуждённым отстаивать её наравне со взрослыми людьми. Он поневоле был лоялен и над каждым учеником, безнадёжно задумавшимся о решении сложной задачи, наклонялся и шепотом попытался помочь его найти. Илья, получив пару намёков от учителя и ещё пару прямых подсказок от Мирним, сидевшей сразу за его спиной, худо-бедно справился с контрольной и с облегчением сдал тетрадь. Будь что будет, он выжал из себя всё, что мог.

— Если в ближайшие дни нам подкинут ещё какую контрольную, боюсь, это скажется на качестве нашей работы с защитными системами, — с важным видом заявил Фёдор, как только они вышли из класса.

Санджиф посмотрел на него с откровенной жалостью.

— Если что-то там скажется на твоей работе над защитой школы, то это скажется и на твоей жизни. Об этом подумай прежде, чем захочешь проучить кого-нибудь из учителей.

Старшеклассник ответил хмурым взглядом, но спорить не стал.

Да и с чем тут спорить? Впервые им всем приходилось делать что-то с полной отдачей не потому, что нравится, и не потому, что требуют учителя или родители, а потому, что жить охота. Серьёзность ситуации все поняли даже не тогда, когда произошло первое нападение на школу, и на следующий день пришлось спешно исправлять его последствия, а тогда, когда пища стала более однообразной. Теперь, когда снабжение школы прекратилось, было не до разносолов, приходилось довольствоваться тем, что есть.

Правда, по мнению Ильи, ситуация с едой обстояла лучше некуда, особенно если принимать во внимание осаду. Кухонные работники, продумывающие меню, располагали, похоже, неограниченными запасами муки, круп, замороженных овощей, мясных консервов, не говоря уж о таких мелочах, как соль, сахар, чай, кофе и бог знает что ещё — и из этого умудрялись готовить приличную еду. Но многие из избалованных жизнью местных уроженцев воротили носы.

— Ёлки, надоело уже вишнёвое варенье… — недовольно заявила как-то Вджера. Санджиф и Беджар были слишком хорошо воспитаны, чтоб произнести что-либо подобное, но мысли их — судя по лицам — были созвучны тому, что старшеклассница произнесла вслух. Большинство школьников, воспитанные чуть похуже, чем представители благородных семейств, ответили согласным гулом и выкриками.

Маша с недоумением оглянулась на них, потом заглянула в мисочку с вареньем.

— Знаете, ребята, вы б это… Осаждающим, что ли, претензию предъявили. А то действительно, сдохнем тут с голоду на вишнёвом варенье. Ужас какой…

На архангелогородку сперва воззрились недовольно. Но потом Санджиф, не выдержав, прыснул в ладонь, следом за ним расхохотался Илья, в прежней своей жизни не слишком-то избалованный изысканной кухней, а потом и остальные. Конечно, не все.

— То есть, по-твоему, мы должны быть в восторге, что нам не выдают по сто пятьдесят граммов хлеба на сутки, да? А в Африке вообще дети голодают — прикажешь ещё и с ними себя сравнивать?

— Я полагаю, об этом надо хотя бы помнить. И радоваться тому, что у тебя есть, а не превращать жизнь в нытьё по поводу того, чего у тебя нет. Я вот шесть лет своей жизни прожила на картошке и иногда — квашеной капусте. Особо несчастной себя не ощущала ни тогда, ни сейчас.

— Слишком умная, да?

— Вам виднее, — Маша держалась с преувеличенной серьёзностью, и именно поэтому получилось особенно потешно.

Общий хохот разрядил напряжённость — да, собственно, только он один и мог помочь. В их возрасте любая проблема пасовала перед порцией смеха. К тому же к смеху тянуло именно сейчас, когда жизнь без подготовки взвалила на их плечи много такого, чего ребята никак не ожидали. И даже на злое, разъярённое лицо Сергея, который с ходу не мог придумать, что тут ответить, никто не обращал внимания. Обмениваясь анекдотами, школьники бросились по комнатам — надо было собирать сумки и спешить на занятия.

Теперь, когда урок в любой момент мог быть прерван налётом, учителя были особенно нетерпимы к опозданиям.

— С ума сойти… История-то нам сейчас зачем? — проворчал Илья. — Вот понимаю алгебра, геометрия, физика… Химия… Всё для магических расчётов. А история? Зачем на неё наше время тратить?

Мирним вспыхнула, готовая отстаивать важность предмета, преподаваемого её матерью, но Маша и здесь успела раньше:

— Для диплома. А ты как думал?

— Да какие тут дипломы теперь… Лучше бы на демонографию сделали упор. Видишь, как всё оборачивается!..

— Вот мы и возвращаемся к вопросу «А есть ли жизнь после войны?».

Несколько мгновений юноша молча смотрел на соотечественницу — та улыбалась одним только взглядом.

— Я не понимаю — у тебя сегодня настроение такое игривое, что тебе всё время острить хочется?

— Так это и к лучшему Поднимает настроение, успокаивает нервы. Между прочим, если хорошо знаешь военную историю, можешь пользоваться опытом предшествующих поколений…

— Какая-то очень абстрактная польза. От демонографии она в нашей ситуации вполне конкретная.

— Да такая же абстрактная! Чем тебе поможет знание всех этих типов демонов, если ты завтра столкнёшься с одним из них? Даже если нам успеют рассказать про их уязвимые места, ты просто не успеешь их поразить — выучка не та. Видел же сам, Саф с Беджаром чуть не легли, а ведь их натаскивали…

— И тут мы возвращаемся к вопросу, зачем вообще нужно школьное обучение, — произнесла вошедшая в класс Ирвет. — Казалось бы, если подросток уже вполне сориентировался в том, кем он хочет быть в будущем, к чему загружать его ненужными знаниями? Да и даже если ещё не определился — можно же просто отдать ему на руки кучу книжек, и уж он сам набьёт себе голову нужной информацией. Так ведь можно подумать? А суть состоит в том, что образование не информацию предоставляет, а помогает её систематизировать таким образом, чтобы ею было удобно пользоваться. Самостоятельно добиться того же самого намного трудней. В свою очередь полный спектр школьных предметов помогает обрести цельное представление о мире и научиться мыслить. Вам надо научиться думать, а не огненные шары швырять или защиты строить! Думать! В первую очередь! Без этого никакие знания вам не помогут. Вы просто не сумеете их вовремя применить. А теперь откройте учебники, контурные карты, и начнём занятие.

— Твоя мама очень сильно на меня разозлилась? — шёпотом спросил Илья Мирним через несколько минут, когда учительница истории отвлеклась на кого-то из учеников в другом конце класса.

— Нисколько не обиделась, — заверила девушка, оглядываясь на мать, чтобы убедиться, что та не слышит. — Всё нормально, расслабься.

А ещё через десять минут в класс заглянула госпожа Гвелледан.

Школьники торопливо сорвались с мест и вытянулись перед нею.

— Складывайте книги, тетради, — коротко приказала женщина. — Вещи оставьте здесь. Илья, Санджиф, Мария, Вджера — идёмте со мной. Остальные выходят в коридор и ждут учителя системной магии.

— А что случилось? — не выдержал Фёдор, в другое время едва ли решившийся бы на подобную дерзость, но сейчас чувствующий за спиной безмолвную поддержку одноклассников.

— Через полчаса начнётся нападение. Будем к нему готовиться.

— Откуда вы знаете?

— Поверьте, Фёдор, знаю. Идёмте, ребята.

Илья кинулся за нею, Мирним — тоже, но уже почти у самых дверей девушку перехватила мать. О чём они говорили, петербуржец уже не помнил — в эту минуту он не мог думать о своей подруге, потому что был уверен — положение очень серьёзное.

— Я вам сейчас покажу, куда подниматься, Илья, — сказала госпожа Гвелледан на ходу. — Вы там будете вместе сВсеславом следить за состоянием систем. Я дам вам доступ к ориору, но очень вас прошу — никакой самодеятельности. Делайте только то, что прикажет вам мастер. Санджиф, насколько я знаю, вы очень хорошо работаете в паре с Марией?

— Насколько это возможно при моих скромных способностях.

— Ценю вашу способность к самокритике. Однако Мария у нас на всю школу — единственный человек с предрасположенностью к прямой работе с энергиями. Не считая Ильи, но у Ильи это связано с известно какими особенностями энергетического развития. Значит, вы должны предоставить однокласснице возможность показать себя. Мария, я вам также открою ограниченный доступ к ориору, действуйте на усмотрение своего друга. Как он скажет. Только не переборщите, не надорвитесь.

— Что от меня требуется?

— Вас, Санджиф, обучали приёмам ведения поединков, не так ли? Будете подстраховывать нас, преподавателей, на случай, если противник прорвёт оборону и окажется внутри территории школы.

— А это вероятно?

— Вполне. Как и в прошлый раз.

— Тогда почему вы не позвали Беджара?

— Он будет подстраховывать Фредела. На том участке, где прорыв менее вероятен. На Беджара у нас, к сожалению, нет своей Марии.

Госпожа Гвелледан позволила себе легко улыбнуться, но Илью всё равно не оставляло ощущение напряжённости, исходившее от неё. Почему-то казалось, что если к нападению так готовятся, значит, оно будет особенно страшным, куда более серьёзным, чем предыдущее. А ведь предыдущее второй раз за всё время ведения военных действий доказало Илье, что он тоже смертен и что положение его особенно опасно. Первый раз был тогда, на арене для гонок, на празднике, который стал началом гражданской войны. На празднике, с которого он и его друзья с трудом унесли ноги.

Она показала ему на боковую лестницу главного корпуса, по которой он ни разу ещё не ходил, и побежала дальше, по пути объясняя Санджифу и Маше ещё какие-то существенные моменты, которые им следовало иметь в виду. Юноша поднялся на два этажа и, к удивлению своему, обнаружил распахнутую дверь, которая вела на застеклённую террасу.

— Заходи, заходи, парень, будь гостем, — прозвучал оттуда весёлый голос Всеслава. Можно было подумать, что он приглашает подопечного на шашлыки. — Ну как, боязно?

На великолепном мраморном полу террасы были разложены какие-то приборы, инструменты и несколько ноутбуков. Всё это было густо переплетено проводами, что-то мигало, гудело или попискивало, что-то таинственно молчало. Тут же валялись пакетики одноразовых носовых платков, бутылка с водой, несколько больших альбомов и моток шпагата. И скотч. Как раз им сейчас мастер заматывал пук проводов.

— Э! А чего это ты без верхней одежды? — нахмурился Всеслав. — Обалдел? Мигом закоченеешь!

Илья с недоумением огляделся.

— Тут же тепло.

— Это сейчас. А прикинь, что будет, когда я открою окна?

— А их обязательно открывать?

— Вот сейчас как стукну глубокоуважаемому Кулгару, как хорошо ты у нас знаешь материаловедение! А ну-ка вспоминай основные изолирующие противомагические материалы! Давай-давай!

— Резина, эбонит, шёлк, серебро… э-э… особым образом обработанная кожа… э-э…

— Ну?

— И стекло.

— Ну видишь, и сам отлично помнишь.

— Но оно же действует изолирующе только при определённых условиях! — поспешил реабилитироваться Илья.

— Видимо, предполагается, что при тех самых наступивших особых условиях мы должны кидаться открывать окна. Я прав? — Всеслав усмехнулся, приклеивая скотчем один из проводков к крышке ноутбука. — Не упоминаю уж о том, что стекло глушит добрую половину анализирующих импульсов. Это я тебе прощаю, потому как не школьный курс… Ладно. Выгляни на лестницу обратно, там вроде чья-то фуфайка в углу валялась. Возьмёшь её.

«Фуфайкой» оказался огромный и тяжеленный лохматый тулуп, в котором Илья ещё год назад просто утонул бы, а сейчас лишь чувствовал себя чересчур просторно. Там же лежала и шапка. Хозяин всего этого, школьный электрик, раскорячившийся на стремянке, сперва открыл рот одёрнуть школьника. Но потом, похоже, сообразил что-то и миролюбиво крикнул вдогонку:

— Вернуть только не забудь.

И снова занялся проводкой.

Пока юноша затаскивал на террасу свою лохматую добычу, Всеслав успел включить все ноутбуки, навтыкать в каждый проводков и растерзать пакетик платков. Теперь каждый платочек он зачем-то подтыкал под компьютер, а ещё на один аккуратно пристроил свою любимый КПК. Подволок поближе горшок с каким-то растением и воткнул в него стило — наверное, торчащее ему легче было подхватывать.

— Тебе госпожа Гвелледан что-нибудь сказала?

— Нет, ничего. Ну только что в течение получаса может начаться…

— Это называется «ничего»? Эх, Илюха, Илюха… Ну ты даёшь… — Мастер мельком глянул на часы. — В течение получаса, значит? Успею. — И, бросив скотч, умчался.

Подойдя к одной из огромных стеклянных створок, Илья выглянул наружу. Во дворе перед главным корпусом тоже что-то происходило, кто-то бегал. Кто-то что-то тащил, спотыкаясь через два шага на третий, потом в углу вспыхнул костёр, а зачем — совершенно непонятно. Судя по возмущению дворника, он тоже не понимал, зачем это всё нужно.

— Так, открывай окна, — скомандовал появившийся на пороге Всеслав. — Коротко ввожу тебя в курс дела. Мы с тобой — наблюдательный пункт. Наша задача — своевременно определить, что защитная система начинает сдавать, и, опять же своевременно, передать данную информацию на командный пункт, который у нас с тобой находится над головой. Но тебе это уже знать не надо… Короче, ты меня дублируешь. Я слежу по приборам, ты — глазами. Обращаешь моё внимание на проблему. Только, пожалуйста, не воплями «А-а-а, мамочки!» и не сентенциями типа «Нам п…ц».

Слышать нецензурное слово из уст мастера общежития, всегда такого сдержанного и по-особенному недоступного (не так, как полные достоинства и накрахмаленные воспитанием представители местной знати, но тоже безоговорочно), было так непривычно, что Илья залился краской. Странное дело — эта ситуация, поразительная в своей ирреальности, встряхнула юношу, заставила его сосредоточиться и одновременно прогнала страх. Страх тут был совершенно неуместен.

Задвижки поддались не сразу, но зато холод ударил в лицо сразу же. Юноша поспешил нырнуть в тулуп, сам Всеслав схватил с пола и натянул на уши шапку.

А в следующий миг оглушил гулкий раскат, похожий на гром, но всё-таки чем-то отличающийся от него. Небо побагровело, и своим привычным взглядом Илья увидел, как тают под напором серии заклятий поддерживающая и отражающая системы. Он услышал вопль, а потом понял, что это была именно его реакция. Испытать стыд уже не успел — его захватило разворачивающееся в небе зрелище. Новая волна, на этот раз другого оттенка, пришла с другой стороны, смяла предыдущую, и в разразившейся над крышами школы буре несколько мгновений Илья ничего не мог разобрать.

За его спиной что-то говорил Всеслав, но юноша не слышал — он зачарованно смотрел, как схлынул вал смертоносной магии, оставляя за собой лишь осколки и обломки защитных магических структур, которые под напором системы атакующих заклятий стали таять, словно металл в кислоте, но не дотаяли до конца. Теперь они буквально на глазах начали восстанавливаться, и когда накатила следующая волна, защита имела почти тот же вид, что и до атаки.

— Ну? — нетерпеливо окликнул Всеслав.

— Ни фига ж себе…

— Я же просил! Что видишь-то?

— Система восстанавливается.

— Насколько?

— Э-э…

— Да наплюй на терминологию, скажи хоть как-нибудь.

— Ну, э-э…

— Живее!

Следующий вал заклинаний с вражеской стороны оказался ещё более мощным, он был окрашен в другие оттенки энергий — судя по всему, враг рассчитывал с ходу испробовать самый широкий спектр атакующих чар, чтобы отыскать уязвимое место, и дальше уже просто добивать. И снова столкновение со встречным валом, противоположной окраски, словно бы специально подгаданной таким образом, чтобы нейтрализовать атаку, а не отразить её.

На этот раз защитная система пострадала намного меньше и восстановилась быстрее.

— Всё восстанавливается, нормально! — заорал сориентировавшийся наконец-то в ситуации Илья.

— У меня другие данные, внимательнее… А, вот, есть импульс.

— Это, наверное, потому, что в прошлый раз ту часть потрепало особенно… Ох, блин!

— Содержательнее, сударь, содержательнее.

— Нет, снова всё восстанавливается. Здорово придумано!

— Поверь, защитные и атакующие системы придумывали люди, которые намного больше нас с тобой понимали в войне. И в боевых системах… Ах ты, твою мать… Что, где?!

— Вот там, над башней… То есть нет, всё восстанавливается.

— Когда восстановление начнёт давать сбой, скажешь мне и чётко укажешь, где именно, — проворчал Всеслав, закрывая один из ноутбуков.

Юноша по пояс высунулся наружу придерживаясь за распахнутую створку. Снаружи было мучительно морозно, но вместе с тем лицо обжигал не только холод, но и запах догорающего пламени, тот самый, когда дыма уже нет, а есть лишь аромат тлеющих углей и чистого жара. Буйство оттенков, ослепивших его сперва, сложилось вдруг в чёткую и ясную картину. Какая-то несомненная закономерность была во всём, что происходило вокруг. Вот вспыхнул крохотным заревом ориор, воздух с силой потянуло в его сторону, словно он старательно вдыхал, а потом из напряжённости и полусекундного сосредоточения родилась волна чар, буквально на миг опередившая такую же, только в других тонах, и пришедшую с вражеской стороны.

Они столкнулись в небе где-то между общежитием и учебным корпусом, разбились на несколько вспышек, прошедших чередой, как бы канонадой, и в том месте, где они, столкнувшись, уничтожили друг друга, разверзлось пятно пустоты. Стремительно затягивающейся, как след от брошенного в ряску камня, но всё же.

Именно в эту пустоту ринулось что-то плотное, неодолимое, как жажда, и угрожающее.

— Валим, Слава! — крикнул Илья.

Без каких-либо колебаний перевалился через край террасы и ухнул вниз. Его решимость поступить так поддерживало ещё и то, что внизу стояла огромная телега с соломой, предназначенной для денников виверн, но пока не перегруженная в кладовые квадратной башни. Вообще-то соломе полагалось ждать своего часа рядом с башней, но там сейчас располагалась ещё одна отражающая структура, удобное место было занято, и телегу оставили на единственном свободном пространстве, прежде считавшемуся слишком уж близким к официозу, чтобы загружать его соломой.

— Твою мать! — однообразно прозвучало Илье вслед.

Он приземлился очень мягко. Тут сыграло роль и то, что тулуп был слишком уж лохмат и толст, чтобы сквозь него можно было ушибиться, он защитил юношу от лишних ссадин и тогда, когда тот скатился с телеги на землю. В первый момент он поразился самому себе — что это вдруг на него нашло? Ведь в самом деле мог расшибиться, причём запросто. Но, посмотрев наверх, чтоб прикинуть высоту, с которой ему почему-то пришло в голову сверзиться, он успел увидеть, как мастер, лихо перемахнув край террасы, полетел вниз.

За его спиной плотный ком энергий, с близкого расстояния поразивший Илью своими масштабами и мощью, врубился в террасу и часть стены верхнего этажа, частично придясь и по крыше.

Стекло брызнуло во все стороны мелкой пылью. Юноша нырнул лицом в клоки соломы, которые свалились с телеги вместе с ним, но когда не дождался обломков, которые по идее должны были пробарабанить по нему, поднял голову.

Всеслав, по пояс утонув в соломе и скривившись то ли от боли, то ли от напряжения, держал над головой магический щит. Бушевавшая над этим щитом буря из стекла, камня и разных обломков все не стихала, и лицо мастера постепенно наливалось кровью. Обломки летели так густо, что не было видно ничего — даже рассмотреть, стоит ли до сих пор главный школьный корпус, юноша не мог.

Он вспомнил, что на крыше именно этого здания должна была находиться госпожа Гвелледан, и ему стало по-настоящему страшно. Только испытав приступ паники, Илья вспомнил, что он и сам способен на худо-бедно годящуюся в данном случае защиту, особенно после летних занятий с господином Лонаграном. Из тисков тулупа он рванулся с яростью отчаяния, и всё-таки сумел выпутаться, хоть это стоило ему неожиданно больших усилий. На то, чтобы вспомнить формулу заклинания, хватило и испуга, и времени — структуру он построил одним махом, просто сшибив щит, поддерживаемый Всеславом, а заодно и его самого с телеги. Обломки, которые сдерживало заклятье мастера, снова взмыли в воздух.

Скатившись с соломы, мужчина неразличимо, но явно нецензурно выругался.

— Сила есть — ума не надо? — завершил он свой пассаж.

— Ой, простите, — Илья сконфузился.

— Нет уж, держи, раз поставил. А теперь убери со щита то, что туда нападало. Не умеешь? Ну и чего лез тогда? Твоими чарами я манипулировать не в состоянии… Нет уж, не убирай защиту! Так… Теперь можешь.

С облегчением юноша перестал поддерживать заклинание, Всеслав немедленно подставил свой. Потом произошло ещё что-то, а что — разобрать школьник не успел, и они остались стоять под чистым небом (в котором, правда, и теперь ещё что-то громыхало и переливалось, но магическим взглядом Илья гуда сейчас не смотрел), в окружении довольно плотного кольца щебня и песка.

Здание главного корпуса школы пострадало довольно ощутимо. Сперва петербуржцу показалось, что от него остались одни развалины, и юноша вспомнил репродукции старых фотографий Ленинграда военной поры. А потом в памяти снова всплыло, что госпожа Гвелледан в момент атаки должна была находиться на крыше, и он в панике задрал голову.

Снизу сложно было что-то разобрать, но, судя по деловитым окрикам и магии, исходящей откуда-то оттуда, хоть кто-то из живых на крыше определённо остался. Отшвырнув шапку (тулуп так и остался валяться на земле), Илья бросился ко входу в здание.

— Куда?! — рявкнул Всеслав, перехватывая его. Мастер ощутимо прихрамывал, но скорость реакции не утратил. — Со мной давай, по пожарной лестнице.

Место пролома, грубо выгрызенное в стене здания, начало затягиваться слабым эфирным сиянием, как прорубь — тонким ледком в сильный мороз. То ли сработала магическая система защиты от обрушений, то ли постарался кто-то из ответственных чародеев. Но Илья лишь мельком обратил на это внимание — Всеслав потащил своего подопечного за собой с такой силой, что тот только и успевал, что подскакивать над особенно крупными обломками.

Путь на крышу юноша не запомнил. В сознании остались лишь испуг, азарт и ощущение бьющей всё тело нервной дрожи. По тесной лестнице он нёсся через две ступеньки, как и его старший товарищ.

На крышу из чердачной двери Всеслав вывалился с криком:

— Живы! Оба живы.

— Я знаю, — коротко бросила госпожа Гвелледан. Она, целая и невредимая, застыла на покромсанном краю крыши и составляла очередное сложное заклинание. — Илья, подойдите поближе.

Петербуржец подлетел мигом. Холода он не испытывал, было не до того, а может быть, здесь вмешались какие-то из защитных чар, окружающих пространство крыши. Самой разнообразной магии тут хватало. Оглянувшись, Илья обнаружил, что госпожа Оринет и Фредел вдвоём торопливо конструируют что-то объёмное, многоступенчатое, видимо, защитно-восстанавливающее. Скорости и точности их работы можно было только подивиться. «Вот это мастера»! — подумал юноша.

— Не отвлекайся, эй! — рявкнул Всеслав.

— Я бы сказала, что тыкать ученикам — недопустимо, — без особой приязни в тоне голоса возмутилась госпожа Оринет.

— Критическая ситуация, знаете ли. Не до церемоний.

— Воспитанность должна присутствовать всегда.

— Занимайтесь своим делом, глубокоуважаемая, — огрызнулся мастер.

В этом обращении звучало маловато уважения. Учительница энергоразвития смерила собеседника уничтожающим взглядом, который, впрочем, как-то миновал внимание мастера.

— Офигеть, всё работает! — воскликнул Илья, присмотревшись к защитной системе, накрывающей школу.

— Хорошо, только, пожалуйста, вернёмся к литературному языку… Вы плохо влияете на учеников, Всеслав. — Это было сказано с улыбкой и не звучало, как упрёк.

— Есть такой грешок…

— Извините, — сконфузился юноша.

— Я считаю, нам надо уйти отсюда, — бросил Фредел. — Они знают, где мы расположились, и целят сюда. И ещё… Хотя защитная система работает, верхний этаж теперь уязвим. Ещё один хороший удар — и всё может посыпаться.

— Уйти надо, но не по этим причинам, — госпожа Гвелледан говорила отрывисто и с частыми паузами. Она была сосредоточена на новом, уже почти готовом атакующем заклинании, корректировала его. Илья следил за этим процессом как зачарованный.

— А по какой?

— Возможен прорыв. Вот в той части. — Структура заклятья наполнилась энергией и скользнула в пространство, где бушевала вражеская магия, пытающаяся прорваться внутрь защитной системы. Леди Уин Нуар освобождено взмахнула рукой.

— Вряд ли, — возразил мастер, прищуриваясь. Казалось, он высматривает вдали что-то очень интересное. — Скорее в той.

— Неважно, направление одно, — хладнокровно ответила женщина. Столкнувшиеся над её головой потоки магического бесцветного огня с шипением опали ошмётками пустых структур, тающих на глазах.

— Важно. Место, указанное вами, и место, указанное мной, разделяет комплекс зданий, примыкающих к ограде.

— К остаткам ограды.

— Пока вы по камушкам будете перебегать, придётся уже не прорыв ликвидировать, а догонять и в спину бить.

— Убедили. Хорошо. — Женщина наклонилась и зачерпнула с крыши большую пригоршню снега. Задумчиво кинула перед собой. Белёсая полоса задержалась в воздухе, обрисовала собой незримый наклонный спуск шириной менее полуметра, тянущийся от края крыши вниз, к земле.

— Сколько продержится? — Всеслав кивнул на повисший в воздухе снег.

— Около шести минут. Не забудьте Илью.

Женщина ступила на обрисовавшийся край невидимой горки и заскользила по ней вниз. Выглядело это ошеломляюще. Юноша вытянул шею, следя за ней, но тут мастер схватил его за руку и дёрнул за собой.

Скользить по невидимому скату было страшно, но в целом всё это напоминало обычную ледяную горку. В конце спуска Илья полетел носом в землю, Всеслав же молодецки, красиво спрыгнул и тут же вздёрнул подопечного обратно на ноги. Обернувшись, юноша чуть не заржал самым неприличным образом — госпожа Оринет спускалась по горке с таким чопорным видом, с каким она обычно осаживала расшалившихся учеников. Следом за нею, неловко раскорячившись, скользил Фредел.

Над головой, громыхая, перекатывалась магия, иногда принимавшая облик огня, иногда — снежной или ледяной бури, или дикого вихря песка, или осколков металла, иной раз чего-то более причудливого и экзотического. Теоретически Илья знал, что внешний облик заклинания весьма условен, даже магическое зрение, воспринимавшее структуру заклинания, здесь подчинялось воображению в гораздо большей степени, чем обычно, и придавало сухим математическим формулам образ материальной угрозы. Здесь во многом играло роль мышление по аналогии, но не всегда. Чаще всего мозг выбирал самую близкую ассоциацию из знакомых. И только самые опытные маги способны были воспринимать заклинание именно как структуры, а не их образные аналоги.

Госпожа Гвелледан, казалось, не слишком и торопилась, однако пересекла двор с поразительной быстротой. Здесь, на задворках одного из школьных корпусов, рабочие демоны только и успевали уворачиваться с её пути — они вставляли стёкла в окна первого этажа. Земля была усыпана осколками — должно быть, куда-то сюда пришёлся магический удар.

На ходу леди Уин Нуар подворачивала манжету платья, открывая браслет — рабочий артефакт. Всеслав догнал её бегом — теперь у него в руках был автомат, и откуда он взялся, Илья не представлял.

— Что, опять будете поединок устраивать? — недовольно окликнул он госпожу директора.

— Если придётся.

— А придётся?

— Вероятно.

Мастер поджал губы, но его собеседницу, судя по всему, мало волновали его неодобрение и недовольство. Она обогнула угол здания и остановилась на открытом пространстве. Отсюда сквозь большие проломы в ограде была видна какая-то военная техника непонятного назначения. Издалека она напоминала помесь вездехода и танка с очень короткой пушкой, но, может быть, в действительности и не являлась оружием — этого Илья знать не мог, он только предполагал.

Видны были и фигуры людей, копошившихся возле устрашающих бронированных машин, там же вяло топтались на месте боевые демоны, и вроде никто из них не торопился кидаться штурмовать школу. Однако решимость госпожи Гвелледан не была наигранной, и заподозрить её в ошибке как-то не тянуло, потому что серьёзны были все, кто её сопровождал.

— Можете поднимать защиту, — произнесла она, обернувшись к Дине.

— Всю?

— Разумеется, нет. Что за вопросы… Локально.

— Полминутки…

— Быстрее, нет полминутки.

— Так-так… — Всеслав вытянулся, что-то высматривая вдали. — А мне кажется, есть у нас полминутки. Посмотрите-ка туда.

— Дина, поднимайте защиту, — сквозь зубы проговорила госпожа директор.

Мастер закинул автомат за спину и вдруг, подпрыгнув, ухватился за железную пожарную лесенку, концом своим свисавшую с верхнего этажа, подтянулся, уцепился ногами. Кое-как пристроился и махнул рукой в сторону заснеженной пустоши, на которой люди и демоны замельтешили активнее.

— А точно, у наших соседей сейчас будет чем заняться.

— Можно поконкретнее, Всеслав?

— Да, думаю, с вашего места уже всё видно. Посмотрите в небо.

Илья снова вытянул шею, разглядывая мутно-белёсое небо, постепенно начинающее отливать оттенками оранжевого — приближался закат. Пламя магии, до сего момента перекатывавшееся над школой, вдруг потекло в ту сторону и расцветило облака оттенками энергий, дотоле слепивших юноше глаза своей близостью. А на фоне этого богатства проявились вдруг десятки и сотни крохотных точек.

Госпожа Гвелледан откинула назад голову и с довольным видом посмотрела на эти точки и на сияние боевой магии над пустошью, где меж скал совсем недавно росло множество деревьев, часть из которых была теперь переломана техникой, а часть просто спилена, чтоб не мешалась. Ледяной ветер трепал её, пытался сшибить с плеч отороченную мехом накидку, в которую она куталась на крыше и которой там ей вполне хватало, но женщина не обращала на это ни малейшего внимания.

Передёрнув плечами, Илья попятился и выдернул из рук одного из рабочих демонов большое старое ватное одеяло и завернулся в него. Демон отреагировал на это равнодушно — повернулся и ушёл, должно быть, за другим ватным одеялом.

— Наконец-то, — блаженно выдохнула госпожа директор. Оглянулась на коллег. — Где Санджиф Даро? Приведите его. И Беджара с Аренерией тоже.

— Как думаете — они до нас доберутся благополучно? — опасливо полюбопытствовала Дина, поднимаясь на цыпочки.

— Думаю, да… Отправляйтесь, Дина! Если я не ошибаюсь, первый человек, кого лорд Даро захочет видеть, вступив на территорию школы, — это его сын.

— А вы уверены, что это лорд Даро?

— Его появление здесь наиболее вероятно и логично. Равно как и появление здесь лорда Гломера и лорда Феррада.

Дина убежала, взмахнув полой пальто. Всеслав, сперва сбросив на кучу снега автомат, прыгнул с лестницы и сам, после чего принялся сосредоточённо дышать на замёрзшие пальцы. Теперь, когда стало ясно, что штурма школы не будет, он потерял всякий интерес к происходящему за пределами ограды, и вспомнил, что совершенно озяб. Поколебался, стоит ли идти за полушубком, нахмурился и, жестом подозвав рабочего демона, отправил за одеждой его.

А там, в снежной ухабистой пустоши, действительно что-то происходило. Задвигались, потихоньку гудя, то ли вездеходы, то ли танки, и магическая канонада стала гуще, от неё, казалось, заполыхал сам воздух. Серии коротких вспышек напомнили Илье кадры с действующими установками залпового огня. Отследить же, какие именно заклинания были пущены в ход обеими сторонами и как видоизменялись, сталкиваясь, он не смог бы даже при желании — не успел бы. Вряд ли это вообще было в человеческих силах.

Госпожа Гвелледан величаво поднялась на груду обломков и замерла, словно символ школы, ожидающий победы одной из сторон. Илье захотелось устроиться где-нибудь рядом с нею — он никогда ещё не видел полномасштабных сражений, что в своём мире, что в Оборотном, и сгорал от любопытства — но мастер поймал его за руку и отволок назад.

— Не суйся. Сюда вполне может дотянуться какое-нибудь шальное заклинание. Отсюда смотри.

— Так, может, я пойду? — покладисто предложил юноша, мигом рассчитавший, что из вспомогательно-хозяйственного корпуса общежития пустошь и берег будет видно намного лучше.

— Нет, жди здесь.

— Да зачем я тут сдался? Боя ж не будет!

— Всё может быть, и даже бой… Эй, ты! — Всеслав ткнул пальцем в ближайшего рабочего демона. — Принеси пуховик, перчатки и шапку на молодого человека.

— А что, он сможет принести мои вещи?

— Нет, конечно. В комнаты пансионеров демоны и так-то допускаются ограниченно, а уж в комнаты, где живут ученики из знатных семейств, — только в их личном присутствии. Он принесёт одежду со склада. Потом вернёшь.

Илья кивнул и передёрнул плечами — ватного одеяла для тепла не хватало.

Демон обернулся быстро. Ещё быстрее прибежал другой — тот, которого отправили за полушубком для мастера. Одевшись и педантично застегнув все пуговицы, тот опёрся на автомат и с видом английского денди оглядел коллег.

— Ну что там? Как идут дела?

— Похоже, что перевес не на стороне наших противников, — откомментировала Эрбелль, прибежавшая откуда-то со стороны хозяйственных построек. — Я бы на вашем месте всё-таки опустила бы защиту. Велика вероятность, что их сейчас прижмут к ограде школы, нам же лучше, если они не смогут прорваться сюда.

— Не прорвутся, — спокойно отозвалась госпожа директор, прикасаясь пальцами к запястью, обхваченному магическим браслетом.

— Но зачем лишние усилия?

— Никаких усилий, Эрбелль, не волнуйтесь.

— К тому же где уверенность, что нашего противника атаковали наши сторонники?

— Эрбелль, можете мне поверить — я знаю, с кем нам предстоит иметь дело.

— Откуда?

— Ну что вы… Уж цвета Даро и Гломер я способна разобрать. Обратите внимание вот туда. Видите стяги?

— Боевые виверны?

— Как всегда, — обернувшаяся госпожа Гвелледан улыбалась удовлетворённо, словно кошка, налакомившаяся сметаной. — Как двести лет назад. В нашем мире традиции, по которым живёт знать, не меняются.

Илья, кутаясь в пуховик, присмотрелся туда, куда указывала леди Уин Нуар. В небе и раньше реяло несколько десятков точек, а может, и больше, но было плохо видно. Теперь их стало больше, и многие обернулись пятнами, а потом — крохотными фигурками летящих виверн, над которыми действительно бились по ветру крохотные полотнища, и кажется, даже цветные. Они приближались, хоть и не так быстро, как если бы виверны летели к школе на полной скорости.

Из-за угла здания вывернула Дина, помощница госпожи Оринет, за нею торопливо шагали Санджиф с Машей, прятавшейся за его спиной, и хмурый, нервозный Беджар. На Илью все трое одноклассников посмотрели вопросительно и оживлённо, но тот лишь слегка взмахнул рукой, мол, сами всё увидите.

— Госпожу Аренерию сейчас приведут, — сказала Дина, обращаясь к леди Илитэ. — Через пару минут.

— Думаю, несколько минут у нас есть.

— Что-то случилось? — солидно и вместе с тем очень осторожно спросил Санджиф.

— Думаю, в скором времени с вами захочет побеседовать ваш отец. Вы узнаёте его стяг?

— Где? — сын лорда Даро прищурился. — Ах, да…

Волна бледно-серого пламени, дышащего неприятным запахом рентгеновской установки, родившаяся словно бы из ниоткуда, лизнула воздух буквально в нескольких шагах от госпожи директора. Женщина даже не вздрогнула, зато вместо неё довольно звучно взвизгнула Дина, и Фредел, от неожиданности рванув сперва назад, а потом вперёд, споткнулся на камнях и упал. Илья рефлекторно присел и порадовался, что мастер заботливо оттащил его назад.

С того места, где он стоял, почти ничего не было видно, а то, что всё-таки удавалось разобрать, наполовину тонуло в вихрях снежной пыли и отсветах боевой магии, лишь время от времени проглядывали фигуры сражающихся, причём непонятно — то ли людей, то ли демонов. Да и сражались они как-то странно — ныряя в снегу, вскакивая лишь для того, чтоб залепить врага крепким заклятьем, и снова скорчивающимися на земле. «Наверное, когда приседаешь, меньшее пространство надо защищать, — подумал юноша. — Меньше энергии тратится, ну и мощнее можно сделать»…

А потом из этой мглы вынырнуло несколько людей, одетых единообразно, они рассыпались редкой цепочкой перед остатками ограды — госпожа Гвелледан приветствовала их взмахом руки. Ни один из них не ответил, но при этом не сделал ни шага вперёд. Потом снежная пыль осела, и вместе с окрасившимся в оттенки заката вечерним светом в пространство между двумя корпусами ворвались три гибкие маленькие виверны, на спине каждой из которых сидело только по три человека.

Остальные виверны — крупнее этих, мощнее, — не пытаясь втиснуться в скудное пространство, приземлились за пределами школьной территории, некоторые подальше, некоторые совсем рядом. С крупного серо-бежевого виверна, приземлившегося почти у самого пролома, спрыгнул лорд Даро, за ним — двое бойцов, которые, правда, так и остались ждать рядом с седлом. Отец Санджифа коротко поклонился госпоже Гвелледан (та, улыбаясь, кивнула ему) и быстрым шагом направился к сыну приобнял его.

«Не такие уж они и статуи, — подумал Илья. — Нормальные люди…»

— Я рада вернуть вам вашего сына в полном здравии, — произнесла леди Уин Нуар.

— Благодарю вас. Надеюсь, мы не создали для вас серьёзных проблем, прибыв так поздно?

— Ни одной проблемы, которую трудно было бы решить.

— Но главный корпус придётся восстанавливать, — пробормотал Всеслав.

— Главное, что не пострадали ученики! — назидательно возвестила госпожа Оринет.

— Да, да… Скажите, а лорд Гломер также с вами?

— Разумеется. Сейчас он будет здесь. И госпожа Феррад-старшая также.

— Вы намереваетесь забрать своих детей?

— Естественно. — Лорд Даро ласково хлопнул сына по плечу и посмотрел на Илью, вставшего неподалёку. — И не только их. Вы ведь доверите мне Илью Барехова под мою личную ответственность и по решению той части Совета, с которой я мог связаться?

— Да, конечно. — Госпожа директор не выглядела удивлённой. Да и сам юноша удивился разве что совсем чуть-чуть. Почему-то он ожидал чего-то подобного. И, пожалуй, совсем не возражал. — Илья, идите, соберите свои вещи. Только те, которые вам совершенно необходимы. Те, которые вы сможете положить в небольшую сумку. Санджиф?

— Да, разумеется. Пошли, Илья.

— Беджар, Аренерия — вас это тоже касается.

— А я? — робко спросила Маша, и сын лорда Даро запнулся. — Саф, вы меня с собой берёте?

Юный аргет взглянул на отца, потом на госпожу Гвелледан — та явно пребывала в растерянности.

— Мария, вы же знаете, я могу отпустить вас только с вашим законным представителем.

— Но мой законный представитель — тётка, которая вообще ни сном, ни духом о магической школе и Оборотном мире в целом!

— Я имею в виду вашего куратора.

— Мой куратор незнамо где и наверняка занят весьма серьёзными военными делами. Таких, как я, у него десятки, если не сотни, и на всех просто не хватит времени и сил.

Лорд Даро понимающе взглянул на сына.

— Но, может быть, госпожа директор согласится отпустить вас со мной как представителем Совета? Конечно, архангельский регион не имеет отношения к Ночному миру, и его гражданами я не могу распоряжаться, но как представитель Совета…

— Не возражаю, — вздохнула леди Уин Нуар. — Тем более что с вами, подозреваю, Марии будет элементарно безопаснее…

— Разумеется, девушка будет не в действующей армии, а в моём замке. Можете быть уверены. Там действительно безопасно.

— …а вам, Мирним, в любом случае придётся испрашивать разрешения своей матери. За неё я ни в коем случае не могу принимать решения, вы же знаете.

Девушка топнула ногой, но спорить не стала — любому было очевидно, что это бессмысленно, — и, развернувшись, бросилась искать Ирвет.

Илья с другом бегом бросились к корпусу общежития.

— Что брать-то с собой?

— Возьми смену одежды, да по сути больше и ничего, — рассудительно ответил сын лорда. — Остальное всё будет.

— С ума сойти — на войну едем! Охренеть!

— Вряд ли мы там увидим что-нибудь интересное и в чём-нибудь интересном поучаствуем. Сам же понимаешь, отец будет пасти тебя тщательнейшим образом. Да и меня тоже…

— А всё равно ближе к главным событиям, чем если будем торчать в школе… Ты что — уже готов?!

— Я за Аддиг.

— Ой, мне ж Тёмку забрать…

— Оставь его тут.

— Что?

— Тут оставь. Твой Терминатор ещё слишком молод, тебе всё равно не разрешат на нём сейчас летать. Это опасно, он недостаточно обучен, может испугаться огня или магии, сбросить тебя, запаниковать… Короче, Тёме участвовать в военных действиях нельзя.

— А Аддиг можно?

— Аддиг старше. Ладно, я пошёл. А ты спускайся и иди туда, к моему отцу. Там и встретимся.

Илья распахнул дверцы шкафа и стал вытаскивать оттуда рубашки и футболки. Он слабо себе представлял, что ему может понадобиться, но догадывался, что, наверное, собирать нужно то же, что и в любой туристический поход. То есть — как ни крути — пару запасных носков, футболку, зажигалку, тёплые перчатки… Из школьного рюкзака книги он вытряхнул прямо на кровать — другой удобной сумки у него всё равно не было. Поколебавшись, запихнул туда свои тетради с выписками из книг о магии Видящих и копию «Романа о пламени». Рюкзак сразу изрядно потяжелел.

Нельзя было оставлять отвергнутые вещи так просто, по всей комнате. Неприятно было думать, что кто-нибудь из обслуги будет копаться в его трусах или учебных тетрадях. Поэтому, вытащив из-под кровати чемодан, Илья принялся кое-как швырять туда вещи, уталкивая их локтем. Главное, чтоб всё влезло. А в каком виде, помятом или аккуратном, — неважно. Туда же полетели книги и пособия, принадлежащие ему. Библиотечные юноша оставил на столе.

Можно было лишь поражаться тому, как много вещей успело у него скопиться за время пребывания в школе. Поскольку он знал, что комната эта останется за ним и в будущем, в поездки на каникулы он брал с собой далеко не всё, остальное оставлял прямо здесь, в шкафу. И теперь, когда понадобилось упаковать всё, принадлежащее ему, оказалось, что такая груда вещей в чемодан не влезет ни за что.

Приходилось прикидывать, без чего в случае самой неприятной ситуации удастся обойтись, а без чего — нет. Часть скарба Илья вернул в шкаф, самое ценное, по своему мнению, с трудом закрыл в чемодане. А потом добавил в рюкзак плеер, несколько любимых дисков и крохотный магический КПК с крутыми играми.

Распахнулась дверь, и в комнату влетела расстроенная Мирним.

— Представляешь, мама категорически меня не отпускает.

— Ну её можно понять.

— Как?! Ведь понятно же, если тебя теперь тут не будет, по школе запросто могут долбануть чем-нибудь масштабным, так что даже пыли не останется!

— А могут долбануть и по замку Даро. Или по военному лагерю…

— Ну это менее вероятно. В замке защита дай Бог, а лагерь… Ну всё равно вряд ли. — Она шлёпнулась на кровать с обескураженным видом. — Нет, ну я же хочу быть с тобой!

— Да, думаю, у тебя будет возможность. Вряд ли война скоро закончится.

— Думаешь, это надолго?

— Как всегда. Как правило, войны длятся дольше, чем хочется.

— Хотя бы потому, что их вообще не хочется, — вздохнула девушка. Поднялась с постели, едва успев смять покрывало, и вдруг прижалась к Илье. — С тобой же всё будет нормально, правда? Ты будешь осторожен?

Он обхватил её руками. В этот миг то лёгкое, эфирное чувство к госпоже Гвелледан, которое он уже начинал воспринимать в себе, истаяло без следа — до следующей их встречи. Оно потеряло какое-либо значение, более того — просто не существовало сейчас. Существовала только Мирним, её слабое дыхание ему в плечо, ощущения всей её вот здесь, рядом, аромат её волос и их щекочущее прикосновение к его губам.

— Что я, дурак, что ли? Оно мне надо — помирать? — выдавил он. Говорить вообще не хотелось.

Дверь распахнулась, Санджиф влетел было в комнату, но, увидев обнимающихся, торопливо выскочил в коридор. Створка звучно хлопнула о притолоку. Впрочем, Мирним уже отодвинулась от Ильи и со вздохом оправила платье.

— Он, наверное, тебя звать пришёл. Иди… Грустно это всё.

— Да ладно! Испокон веков женщины ждали мужчин дома, пока те воевали.

— Но не в магическом мире. Ты просто вспомни, сколько среди магов женщин. И они воюют. И та же госпожа Гвелледан. Она ведь не солдат и не офицер. Вроде бы военному делу не училась. А как действует!

— Ага. — Юноша закинул рюкзак за плечо. — Директриса — просто что-то с чем-то.

— И потом — Машка же с вами летит. Она что — парень?

— Как я понял, она и просидит всё время в замке Даро. По сути то же самое, что в школе сидеть.

— Но всё-таки ближе к событиям, — вздохнула Мирним.

— Не настолько уж… Ну ладно, увидимся. Проводишь?

Она, конечно, очень хотела его проводить. Выскочив из комнаты, девушка понеслась за своей шубкой. Санджиф терпеливо ждал снаружи и заглянул в комнату лишь затем, чтоб взять свой стек и кинжал в ножнах — меч и так уже висел у него на поясе.

— Идём, — предложил он. — Наверное, нас уже ждут. Ты полетишь со мной на Аддиг. Не возражаешь?

— А чего тут возражать? — И прищурился, довольный.

ГЛАВА 5

Илья ожидал, что их с Санджифом сразу же доставят в действующую армию и, может быть, даже выдадут форму и оружие. Это было бы логично. Поэтому, когда он понял, что вся эта необозримая масса виверн с наездниками направляется в Даро, испытал ощутимое разочарование. Сидя за спиной у друга в лёгком седле, юноша кутался в полушубок от холода и искоса разглядывал тех, кто старался держать свою виверну поближе к Аддиг.

Можно было предположить, что сын лорда будет лететь рядом с отцом, однако глава его семейства очень быстро где-то затерялся. Так же пропали отец Беджара Гломера и мать Аренерии Феррад, которой не позволили самой управлять ездовым животным — с нею летел телохранитель.

Илья ожидал, что воины Оборотного мира должны как-то соответствовать ситуации — полётам на драконоподобных существах, магии, войнам между лордами за корону, — в том числе и внешне. Он был поражён, присмотревшись поближе к отцу Санджифа и обнаружив, что тот отправился на войну в спортивной пуховой куртке и меховой шапке, напоминающей лётный шлем, — без каких-либо признаков кольчуги, латных рукавиц или, там, высоких сапог со шпорами. Даже госпожа Ардалия Феррад, которую юноша-аурис увидел мельком, романтическому образу воительницы не соответствовала никак. Это оказалась полноватая женщина, совсем не красивая, и тоже в костюме из магазина «всё для воздушного зимнего спорта», разве что качеством получше, чем обычный ширпотреб.

То, как выглядели телохранители, Илье понравилось чуть больше. Правда, эти тоже оказались одеты отнюдь не в кольчуги, но под тёплой «лётной» одеждой чувствовалось что-то тяжёлое и защитное. Держались они так, словно на них были напялены бронежилеты. Впрочем, может, так оно и было…

Виверны двигались в небе плотной массой, мелкие были равномерно перемешаны с крупными: то ли транспортными, то ли боевыми (то ли помесь того и другого). Как-то само собой получилось — но петербуржец не сразу это заметил, — что Аддиг и виверны, на которых летели Беджар и Аренерия, оказались в середине группы, защищенные со всех сторон, даже сверху и снизу. Юноша заёрзал, оглядываясь, пытаясь рассмотреть поблизости хоть какую-нибудь угрозу, от которой их так старательно прикрывали, но даже если бы не было вокруг такого густого мельтешения крыльев, хвостов и удлиненных ящеричных голов, вряд ли ему удалось бы что-то увидеть — закат был густо разбавлен полупрозрачными, низко нависшими облаками, похожими на туман.

— Слушай, а что — на нас могут напасть? — крикнул он на ухо Санджифу.

Тот опустил стек и слегка повернулся, не выпуская, однако, из виду виверну, летящую впереди.

— Вряд ли. Но всё может быть. Отец сказал, что арьергард осаждающего войска его отряды разбили вчистую, но добрая половина основных сил просто отступила.

— Так что же его войско не стало преследовать?

— Они пришли сюда забрать своих, ну и тебя тоже. А так ничего страшного не будет, если школа ещё какое-то время побудет в осаде. Сам же видел, чего стоит госпожа Уин Нуар.

И отвернулся, старательно правя своей виверной.

На пути до замка Илья успел продрогнуть до костей и иззавидоваться другу, которых хоть немножко, но всё-таки двигался. Когда Аддиг стала снижаться над замковой стеной, петербуржец испытал такой восторг, которого не испытывал давно: впереди было тепло и, может быть, даже горячая ванна. Можно было надеяться и на хороший ужин — время клонилось к позднему вечеру, и закат, полыхавший в небе больше двух часов, начал отцветать.

Замок был полон, словно муравейник муравьями, и все эти люди, наполнявшие прежде такие чопорные и загадочно-пустынные помещения, мельтешили, что-то делали, куда-то торопились. От величавой размеренности жизни местной знати не осталось почти ничего — цитадель традиций превратилась в обычный боевой форпост, где формировались армии, решались вопросы снабжения и кадровые проблемы. Среди распоряжающихся Илья увидел и госпожу Кендресс, первую супругу лорда, мачеху Санджифа, которая выглядела как всегда болезненно, но усердно решала что-то с управителем. Её муж, всегда чрезмерно сдержанный, чрезмерно рафинированный, вдруг обнял жену за плечи при всех, коротко прикоснулся губами к виску.

— Часть твоих покоев пришлось занять, — сказал лорд своему сыну. — Вам с другом придётся ночевать в одной комнате. Но, думаю, это не составит для вас большого труда. Тем более что завтра же мы отправимся дальше, а твою комнату займёт твоя одноклассница. — И лорд величаво, но очень вежливо указал на Машу, с трудом сползшую с седла крупной транспортной виверны, на которой кроме школьницы летело ещё десять вооружённых человек.

— Естественно, — согласился Санджиф.

— А мы что, уже завтра куда-товылетаем? — шёпотом, но очень деловито уточнил Илья.

— Видимо. Идём. Надо будет ещё распорядиться насчёт ужина…

— А разве твои слуги не позаботятся об этом? — удивился юноша-аурис.

— Моим слугам сейчас есть чем заняться. Ведь в замке столько народу…

— Я сбегаю на кухню, возьму там еду, — предложила Маша. — Я знаю, где это.

— Откуда? — удивился Илья. — Ведь нас всегда обслуживали.

— О, я в любом новом месте в первую очередь выясняю, где можно добыть еды. А уже потом — где спать, где умываться. Еда — это самое важное в жизни после воздуха.

— Да ладно… А сон? Без еды можно месяц обходиться, а без сна ты двух суток не протянешь.

— Сон — это такая проблема, которую твой организм вполне решит без твоего участия. Просто ты в какой-то момент отключишься, и тебе будет пофигу, где и на чём ты спишь. А вот еду из ничего твой организм не сможет извлечь. В этом ему надо помогать. А потом уже заботиться о тепле и сне.

— Сурово у вас там, в глубинке, — протянул юноша.

— В глубинке с рождения учатся расставлять приоритеты. Правда, у некоторых место еды по значимости занимает некая горючая жидкость, — глаза у Маши стали лукавыми, — которую организм тоже не способен из воздуха добывать.

— Позволь догадаться, — степенно вмешался Санджиф. — Ты о жидкости для розжига костра? То есть об особенно теплолюбивых своих соотечественниках, для которых тепло важнее пищи? Ты же, насколько я понял, родом откуда-то с крайнего севера…

Илья и Маша одновременно покатились со смеху.

— Нет, речь не об этом, — отсмеявшись, объяснила девушка. — Но это не важно. Ильюха понял.

— Понял, понял… Судьба женщины — обеспечивать мужчинам еду. Иди, обеспечивай. — И подмигнул, чтоб не обиделась. А то ещё поймёт неправильно…

В покоях Санджифа было так же людно, как и в других комнатах и залах замка. Дверь одной из комнат, едва увидев на пороге школьников, немедленно захлопнул у них перед носом мужчина в мундире цветов Даро.

— Совещание, наверное, — пояснил Санджиф, нисколько не напрягшись.

Даже в той комнате, которая была предназначена обоим молодым людям для отдыха, оказалась вынесена часть мебели, а по углам громоздились какие-то коробки. Подоспевшие вместе с Машей две служанки на столик, разумеется, не постелили никакой скатерти, просто поставили подносы. Одной из них, немолодой и явно не привыкшей прислуживать в господских покоях, было всё равно, вторая откровенно морщилась.

Маша пристроила большой поднос с чайником, чашками и кусками сладкого пирога прямо на кровать.

— В кухне такое! — сказала она, округлив глаза. — Все бегают, паникуют. Набирали еду, какую придётся из каких попало котлов. Здесь, кажется, мясо с печёночной подливой. — Девушка сняла крышку с одного из блюд, принюхалась. — Да, похоже. А тут крольчатина вообще без соуса. Не до соусов.

— Вы уж извините, господин Санджиф, что всё у нас так! — подала голос хмурая служанка. — Просто конец света какой-то.

— Обычная война, при чём тут конец света. Принесите только салфетки, да и всё. Я понимаю ситуацию.

— «Я понимаю ситуацию»! — расхохотался Илья, как только за женщинами закрылась дверь. — Лорды и лордята, понимаете ли, без салфеток даже жжёное на кострах мясо не едят! А если без вилки, так вообще лучше с голоду помрут!

— Хватит потешаться. Еда остынет.

— Зачем тебе вообще салфетки? Вон какие занавески роскошные висят — вытирай руки, сколько влезет.

— Дикарь. — Наследник Дома Даро изысканно разлил по бокалам лёгкое вино. — Давайте перекусим. Вдруг нас зачем-нибудь к отцу позовут… Кстати, тебе сказали, где ты будешь ночевать эту ночь? — спросил он Машу.

— Вот проблема, тоже, — удивилась она. — Я вон пойду в кухню и там к кому-нибудь из женщин напрошусь на уголок кровати.

— Да бросьте, ребята! Я найду, где притулиться, а вы тут как-нибудь… разместитесь, — заявил Илья, отмахиваясь.

Однако друг смерил его взглядом, который вполне ясно дал понять, что любые шутки на этот счёт неуместны. И, зная, что по некоторым вопросам с Санджифом не то что спорить — затевать обсуждение и то не стоит, а то как бы не рассориться вусмерть, петербуржец лишь молча развёл руками. Со странностями уроженца Оборотного мира, да к тому же ещё и представителя знатного семейства, Илья привык мириться.

Ночью он долго не мог заснуть на своей половине огромной кровати, во-первых, потому, что поблизости кто-то постоянно топал, хлопал дверью, а то и принимался перекрикиваться, не особенно стараясь сдерживать голос, а во-вторых, оттого, что его постепенно начинало потрясывать. Будущее представлялось слишком уж смутным. В какой раз уже Илья позавидовал неколебимой выдержке своего друга. А может быть, он просто наверняка знает, что ничего страшного или особенно интересного их не ждёт?

А может быть, на самом деле он тоже не может уснуть и мается, дожидаясь утра, потому что воспитание и гордость не позволяют ему показывать свою слабость? Хотя внешне никто не может быть спокойнее его, даже какой-нибудь монах-отшельник, у которого уже двадцать лет в жизни ничего не происходило и ещё двадцать лет не произойдёт. Вот что значит — порода.

Потом пришли мысли о Мирним. Интересно, как она там. Как у них вообще — спокойно, или войска вернулись обратно к стенам школы, замкнули кольцо осады и продолжают налёты? Уж госпожа Гвелледан-то отстоит и учеников своих, и школу от врага, но чего ей это будет стоить, и теперь уже без его помощи… В комнате царила темнота, но Илья испугался того, что покраснел, и это может стать заметно. Глупо быть таким самоуверенным. На что он там способен, особенно если сравнивать его с одним из самых выдающихся магов Оборотного мира? Если вспомнить все те столетия, на протяжении которых она оттачивала своё мастерство… А тут он со своими способностями, которые ему толком даже развить не могут, потому что таких учителей и учебников просто нет.

А ещё вдруг подумалось о том, что ему самому относительно ничего не угрожает ровно до того момента, пока местной знати не надоест воевать против лорда Ингена (или пока у них не закончатся выделенные на это дело деньги). А вот помирятся они с ним, к примеру, по каким-нибудь высшим политическим соображениям — и каюк. Тогда за ним уже никто не будет стоять, и лорд Инген, выигравший войну или же просто получивший какое-нибудь значительное преимущество, заполучит его без напряжения.

«Интересно, это больно, когда тебя приносят в жертву? — подумал он, дивясь самому себе. — Вот ведь как меня угораздило попасть… Эх…» — Он перевернулся на другой бок и незаметно заснул, да так крепко, что наутро друг сумел растолкать его, лишь свалив на пол вместе с подушкой. Даже и тогда Илье не удалось проснуться до конца, он лишь смог принять более или менее вертикальное положение и добраться до стола, где Маша, свежая на изумление, уже сервировала завтрак.

— Ты бы умылся, — сочувственно предложила она. — Правда, ванная занята, там сейчас кто-то стирает…

— Боже мой, до чего дошло! Роскошные ванные комнаты родового замка Даро превращены в портомойни! — возгласил ненадолго прочухавшийся от смеха Илья. — Саф, твои предки, наверное, в гробу переворачиваются.

— С чего бы? — удивился сын лорда, орудуя ножом и вилкой над омлетом. — При моём прапрапрапрадеде… В общем, в замке встала целая армия, а армия, знаешь ли, немыслима без маркитанток. Но что делать, солдатам требуются не только еда и сон, но и…

— Развлечения! — вставила Маша, предлагая Илье соусник со сливками. — Завтрак английский — омлет, свежие сливки, вчерашняя свинина и крольчатина. Ешь и идите. Сюда уже заглядывали, спрашивали, не готовы ли вы.

— Да, торопили.

— А что, мы отправляемся вот прямо утром? — напрягся юноша-аурис. — Я думал, попозже…

— В поход традиционно выступают на восходе. Чтобы находиться в уязвимом положении в светлое время суток и иметь возможность до наступления темноты выбрать место для дислокации и подготовить лагерь с минимальными укреплениями, — назидательно пояснил Санджиф.

— Офигеть! Тебя что, реально учили военному делу?

— Конечно. Тактике и стратегии, ведению войск…

— Ого, какие у вас тут лорды вырастают!

— А как же. Меня и управлению учили. Я имею в виду управление производством и сельским хозяйством, — юноша-аргет развёл руками. — Неприятно об этом говорить, но, как у вас говорят, все мы ходим под Богом: с моим отцом в любой момент может что-нибудь случиться. Владения Даро не могут обходиться без общего управления. Поэтому наследника любого представителя высшей знати начинают учить всем этим вещам с шести лет.

— Мда. — Илья переглянулся с Машей — та была смущена. — Это нам не обои клеить или кур кормить…

— А ты когда-нибудь клеил обои?

— А то ж! С отцом весь ремонт делали сами. Ну это я прихвастнул, конечно, в основном отец и мама, но и обои мне приходилось клеить, и наличники самому прибивать…

— Господа, я думаю, у вас будет много времени и возможностей поговорить, но не сейчас, — произнёс рассерженный офицер, заглядывая в комнату. — Вас все ждут. Идёмте!

И ждал, пока Илья запихивал в себя последние ломти мяса, а Санджиф торопливо затягивал пояс и ремни перевязи. Маша подала ему плащ и перчатки. На них обоих она смотрела с тревогой.

— Ну вы это, не геройствуйте, ага? Не лихачьте.

— Машка, а ты не ходи гулять за ворота, не собирай там цветочки. Договорились?

— Взаимозачтено.

Посмеялись втроём немного нервным смехом, уже сбегая по малой лестнице, которая почти сразу привела их во внутренний двор, потому что все ранее закрытые двери были теперь распахнуты. Во дворе было людно, и множество виверн, уже осёдланных и навьюченных, ждали, когда люди соберутся в путь.

— Илья, будьте добры подождать здесь, — предложил офицер. — Санджиф, идёмте. Отец вас ждёт.

И юноша-аурис остался стоять в стороне от людей, проверяющих сбрую, обсуждающих фураж, ругающихся, перекрикивающихся через двор, спешащих что-то отнести и принести — словом, вполне представляющих себе, что тут зачем и, главное, когда будет происходить. Теребить кого-нибудь Илья не решался, все тут были слишком заняты, но и беспокойство оставалось. Ведь про него могли элементарно забыть в подобной суете…

— Добрый день, — произнесла остановившаяся рядом с ним женщина в расстёгнутой пуховой спортивной куртке поверх брючного костюма, так завлекательно подчёркивающего фигуру, что первые пару минут Илья даже не думал посмотреть ей в лицо — он не мог оторвать взгляда от её бёдер. — Илья Барехов?

— Ну да…

— Идёмте. Вы меня не вспомнили, наверное, хотя мы и были представлены. Я — Элейна Шаидар.

Только тогда он поднял глаза и, конечно, узнал это лицо, пересечённое значительно сгладившимся, но всё равно очень заметным шрамом. Вспомнил и её голос, глубокий, с лёгкой хрипотцой. Женщина смотрела на него вопросительно, но в целом на мимику её лицо было небогато, да оно и понятно.

— Идёмте, — согласился он, уверенный, что леди любезно решила отвести его к тому месту, где Санджиф готовит свою Аддиг к вылету.

Они пересекли двор и вступили в соседний, хозяйственный, на котором юноше ещё не довелось бывать, он лишь раз или два видел его в окно верхнего этажа. Здесь тоже оказалось тесно и шумно, ещё больше виверн ждали своей очереди, ещё больше мужчин, почти не отличающихся друг от друга, мельтешило, бегало, таскало, окликало и ругалось по разным поводам.

— Мой Феро ждёт там, — короткий взмах рукой. — Надеюсь, у вас в сумке нет ничего по-настоящему увесистого. Всё-таки она из «лёгкой» породы…

— То есть? — Илья даже запнулся. — Вы к чему?

— К тому, что вы полетите на моей виверне, она как раз непринуждённо берёт двоих, но при этом желательно, чтобы в вещах не было ничего лишнего. Вам не сообщили?

— Но… Но я думал, что полечу с Санджифом.

Госпожа Шаидар остановилась, постукивая белым костяным стеком по голенищу высокого сапога. Лицо у неё стало непроницаемым.

— Санджиф ещё слишком молод и неопытен, чтоб лететь один, и уж тем более не готов нести ответственность за пассажира. Он будет с отцом.

— Но… А почему вы?

— У всех здесь уже давно сформированы боевые пары, — сказала женщина. — Я единственная из более или менее опытных виверноводов до сих пор летала в гордом одиночестве, поэтому вас и поручили мне. Прошу вас.

Виверн госпожи Шаидар по сравнению с окружающими её другими вивернами показался Илье крохотным. Светло-серое существо с золотисто поблёскивающими краешками мелких чешуек выглядело очень нарядно и слишком уж декоративно. На проходящих мимо людей оно косилось зло и время от времени негромко, но убедительно шипело. Леди сразу схватила его под уздцы и кивнула своему спутнику на двухместное седло.

— Устраивайтесь. И пристегнитесь, будьте добры, не ждите старта.

Он повиновался, всё ещё надутый, потому что с другом ему в любом случае было проще и интереснее путешествовать, чем с этой почти незнакомой женщиной, которая к тому же казалась ему слишком странной. Без особой охоты юноша выпростал ремни, затянул их вокруг талии, госпожа Элейна уселась на своё место и слегка взмахнула стеком.

В этот момент из-под Ильи словно выдернули опору. Он, будучи к ней пристёгнут, остался сидеть там, где сидел, но охнул звучно, от души. Седло очень чувствительно наподдало ему с тыла, так, что из глаз буквально вышибло слёзы, а виверна уже стрелой неслась в оранжево-серое небо, где отцветали краски восхода. Юноша рефлекторно схватил женщину за талию, потом поспешил смущённо убрать руки — она даже не обернулась.

Остальные виверны, поднявшиеся с замкового двора, одна за другой оставались позади — Феро несся вперёд настолько быстро, что свист ветра в ушах превращался в гудение. Потом, искусно и красиво действуя стеком, леди Шаидар заставила его немного сбросить скорость. Чудесное существо легло на левое крыло, да так стремительно, что у петербуржца желудок завернулся узлом. Правда, ненадолго. Виверн пошёл боком (такого Илье не приходилось видеть ещё никогда) прошёл под брюхом другой, более крупной виверны, совсем близко, и встроился в нужную линию.

Наездница управляла своим питомцем с потрясающей непринуждённостью. Когда-то петербуржец был уверен, что справляться с виверной лучше, чем это делает его друг, невозможно. Потом, столкнувшись с мастерством лорда Тервилля и спортсменов-гонщиков, понял, что Санджифу до них далеко. А теперь обнаружил, что есть люди, до которых и Тервиллю не дотянуться. Вот, к примеру, до этой женщины, которая, казалось, почти и не натягивала поводья, однако, повинуясь ей, виверн маневрировал красиво и ловко, будто играл с ветром.

В какие-то моменты своими движениями он напоминал Илье падающий осиновый лист, но движения эти были явно не спонтанными, а тонко и безусловно продуманными. Воздух был полон бьющих крыльев и извивающихся тонких виверновых хвостов, протиснуться между ними было можно, но Илья даже подумать об этом бы не решился, потому что расстояние, кажущееся довольно приличным на земле, в воздухе выглядело ничтожным. Он бы тут ни за что не решился нырять на Тёмке, даже если бы знал, что умеет управлять им, как должно, А госпожа Шаидар действовала легко-легко, и столь искусно, что юноша пожалел о том, что сидит у неё за спиной. Уж, наверное, со стороны это должно выглядеть просто потрясающе.

Он вспомнил свой полёт на одном виверне с мастером, когда за ними внезапно погнались бандиты, охотившиеся на него. Всеслав не был искусником в деле управления летающим существом, однако держался в седле увереннее, чем тот же Санджиф, хоть, может, и не владел кое-какими специальными приёмами. Рука у него была твёрже. И до какой-то степени Илья понял, почему предложение им с Санджифом лететь на одном виверне и без кого-либо из более старших даже не рассматривалось.

— Снижаемся, — предупредила женщина, полуобернувшись. А потом встала в стременах, и юноша даже ненадолго зажмурился — Феро скользил по ветру с такой дикой скоростью, что, как казалось петербуржцу, вставать в полный рост в этой ситуации мог только самоубийца.

Однако госпожа Элейна действовала с уверенностью божества. Ей даже воздух, бьющий в лицо, будто бы совсем и не мешал, и шапочка, надвинутая глубоко на брови, не норовила слететь с головы. Виверн с гудением пошёл к земле, но страшно почему-то не стало — что-то сокровенное таилось в этом падении, упругом, как полёт рыжего осеннего листка, в нём были твёрдость и основательность. Илья даже вытянул шею, разглядывая приближающуюся земную твердь.

Впереди лежала заснеженная пустошь с частыми тёмными пятнами, и холмики шатров сперва показались такими же снежными холмиками, как и остальные. Потом появились клочки дымков, чёрные кострища, какие-то неопрятные груды вещей, много-много людей-муравьишек, да ещё виверны-червячки и огромные автомобили, слева от лагеря разворотившие белое покрывало аж до самой земли.

Госпожа Шаидар красиво и прямо-таки неразличимо-мягко приземлила Феро, соскочила на землю и оглянулась на Илью. Лукаво улыбнулась, причём не столько губами, сколько глазами.

— Ну как?

— Ох!

— Я вас не слишком разочаровала?

— Да вы что! Вы просто… Просто мастер, вот!

— Ну, немного успокаивает, что вы оцениваете меня столь высоко. Потому что если не найдётся более искусной и более свободной одиночки вместо меня, то вам так и придётся летать на Феро. Военная обстановка, вы должны понять. От искусства маневрирования зависит всё, в первую очередь жизнь.

— Да я понял…

— Ваши сомнения я тоже понимаю. Женщина-наездник вызывает у вас недоверие, это вполне простительно.

— Знаете, дело совсем не в этом.

— Ну и отлично, — она снова стала деловитой. — О! Руэн! Вы очень кстати. Сопроводите-ка нашего юного друга в шатёр лорда Даро, — весело крикнула она одному из проходящих мимо мужчин.

Мужчина обернулся, и Илья с некоторым смущением узнал лорда Мирдамара, с которым ему пришлось пообщаться на приёме в замке отца Санджифа. Тогда он показался ему человеком малоприятным, к тому же с какими-то слишком уж безжизненными глазами, и не слишком-то любезным. Здесь он тоже был хмур и сдержан и на юношу взглянул без выражения, но просьбу воспринял спокойно.

Впервые юноша увидел, что такое большой шатёр, выше добрых двух человеческих ростов, разделённый на несколько помещений тяжёлыми тканями. Здесь тоже было шумно, да ещё и — вот чудо — оказалось не таким сложным делом взять да заблудиться. Илья, заплутавший в грудах вещей, низко свисающих покрывалах и группах что-то обсуждающих людей, лишь через несколько минут вышел обратно ко входу. Подоспел Санджиф, он-то и показал Илье закуток, где грудой валялись чужие сумки и где можно было пристроиться на отдых.

— Замёрз? — спросил он. Илья лишь передёрнул плечами — в шатре было студёно. — Можно пойти раздобыть чего-нибудь горячего.

— Странно, что даже в шатре лорда не топят. Как мы тут будем спать?

— Топят не весь день, а только вечером, чтоб ночью не перемёрзнуть. Всё равно днём постоянно ходят туда и сюда, выстужают. Вечером все покрывала поднимают, подвязывают вот там, видишь? — Сын лорда ткнул пальцем под свод шатра. — Чтоб тёплый воздух свободно ходил, и тогда печка греет всё пространство. А утром покрывала опускают и греются в непроходных закутках. Всё продумано.

— Разве ткань может держать такой холод?

— Очень хорошо держит. Будь уверен. Конечно, дров требуется чуть больше, чем для бревенчатого дома, но всё же не под открытым небом. Это ведь не простая ткань.

Этим объяснением петербуржец вполне удовольствовался и, перестав опасаться грядущей ночи, позволил другу потащить себя дальше, на экскурсию. Правда, гулять по лагерю оказалось не так просто, кое-где ребят просто не пустили, а к чужим вивернам страшно было подходить. Всюду были ровными (а иногда и не очень ровными) рядами понаставлены палатки, крохотные, если сравнивать их с большим шатром. В отдалении были видны холмы других шатров, должно быть, принадлежащих другим лордам.

— Вот там — стоянка господина Мирдамара. Рядом — шатёр лорда Аовера. Вот там, — показывал Санджиф, — господин Тервилль. Помнишь его?

— Как не вспомнить!

— Вот там — госпожа Шаидар и её родственники… Ты же, кажется, летел сюда с госпожой Элейной?

— Угу…

— А кому принадлежат остальные шатры, я пока не знаю. Отец не успел рассказать.

— Как думаешь, чем мы тут будем заниматься? Твой отец зачем-то же потащил тебя с собой. Да и меня заодно.

— Понятно, почему он счёл нужным взять с собой меня, — рассудительно пояснил Санджиф. — Я должен уметь вести войны, защищать свои владения. Теории меня учили, теперь будут учить практике. К тому же в центре армии, в штабе, почти так же безопасно, как в замке, который тоже можно осадить и взять штурмом. Теоретически. Почему он взял тебя, я догадываюсь…

— И почему же?

— Да ты, думаю, и сам догадываешься.

— Слабо представляю, честно говоря. Ты намекаешь на мои способности? Ну так они у меня есть и тут, и в замке, и в школе. Зачем на передовую-то тащить?.. А это что? Полевая кухня?

— Не полевая, но кухня. Зайдём?

— Хорошо бы…

— Понимаешь, в нашем мире всё по-другому, чем у вас. У нас войны ведутся лордами, которые так или иначе представляют интересы своих людей, живущих на своих землях. Поэтому очень велика приверженность традициям. И чтобы увереннее противостоять соотечественнику, ни с того, ни с сего объявившему себя императором, не помешает веский довод. А желательно — два или три. Первый — это то, что у лорда Ингена слишком мало прав на престол. Они настолько малы, что и говорить о них не стоит…

— Но они есть? — насторожился Илья.

— Они есть почти у каждого, чьи предки носили титул триста и более лет назад. Большинство знатных семейств состоят в родстве со старой династией Рестер хоть через какую-нибудь правнучатую племянницу троюродного прапрадедушки. Дом Инген тоже.

— А ваша семья?

— Конечно. Мой прадед был женат на младшей сестре императора. Детей у них, правда, не было, но сам факт брака — был. По сути получается, что у моего отца намного больше прав на престол, чем у лорда Кернаха… — Илья не знал всех нюансов местного этикета, но по выражению лица своего друга догадался, что тот в сложившейся ситуации, назвав врага по имени, пусть и с присовокуплением «лорд», заочно выразил ему неуважение. — А если говорить о лорде Лонагране, так он внук сестры одного из императоров и вообще был близок к семейству Рестер.

— Да, я знаю. Молочный брат, и всё такое…

— Словом, первый аргумент — это то, что у нашего самопровозглашённого монарха на это нет никаких прав. А второй аргумент — это ты, обладающий императорским Даром. В смысле если есть ты, то всем остальным «родственникам» Дома Рестер, не обладающим теми же способностями, лучше не высовываться.

— Но ты же знаешь, что я императорам не родственник.

— А это не имеет значения, поверь. Я вот, когда учителя мне рассказывали о ваших царях, запомнил, что в каком-то там вроде бы шестнадцатом веке при выборе претендента на престол большее значение имела родственная связь с женой последнего правителя, чем прямое происхождение от какой-нибудь сестры или тётки этого же правителя. Так было, кажется, с вашим царём Годуновым, или как он там… А почему так? Потому, что таковы были ваши законы и традиции. Вот у нас — другие законы и традиции. Если бы не было тебя и твоего Дара, можно было бы считать, кто по родственным связям ближе к его величеству Эйтарду Рестеру, но ты есть. Поэтому становится очевидным, что лорду Ингену тут искать нечего. И ты тому зримое доказательство.

— Офигеть раскладик!..

— К тому же отец предпочитает держать тебя на глазах, потому что из штаба труднее кого-то выкрасть, чем из замка… Хотя и из замка тоже трудно, но ты же мог, к примеру, от охраны улизнуть и пойти погулять…

— Я что — ненормальный, что ли?

— Ты-то нормальный, только не каждому старшему это можно доказать. Он предпочитает, чтобы с тебя не спускали глаз. Потому что заполучить тебя для Ингена сейчас важнее всего на свете. Если ему это удастся, и хоть часть твоего Дара он сумеет у тебя отнять, его права на престол станут неоспоримыми. И дальше будет спор лишь о том, следует ли признавать легитимным учреждение монархии или нет. Но это уже, знаешь, такой вопрос… Среди лордов очень много тех, кто в целом за монархию.

— Придурки.

— Зря ты так. Просто монархия во многом естественна для нашего мира, для нашего уклада, который может показаться тебе сильно устаревшим…

— Да просто первобытный строй какой-то, вот что я скажу!

— Слушай, у вас же в некоторых странах и даже в некоторых областях твоей же родины по-прежнему действуют принципы и установления средневековья. Разве нет?

— Ну… Это же глубинка, далеко…

— Однако есть, хоть и не повсеместно.

— Я понял, понял: сами хороши. Но твой же отец стоит не за монархию, да? Он же, как я понял, хочет, чтоб Оборо… то есть Ночным миром продолжал править Совет?

— Да. Но и ты как доказательство абсурдности претензий со стороны лорда Ингена ему тоже нужен.

— Ну и пожалуйста. Главное, чтоб дрова рубить не заставили. Впрочем, я и дрова могу порубить. Мне не трудно.

— Господа, если собираетесь есть, так сообщите мне об этом, наконец, — рассердилась полноватая женщина, хлопотавшая над жарко растопленной походной плитой. — А то у меня куча дел, некогда тут ждать, пока вы наговоритесь.

Однако, хоть и с недовольным видом, но поставила перед ними на стол, кое-как собранный из грубых неструганых досок и четырёх чурбаков, по миске мясного супа, дала хлеба и показала, откуда наливать себе горячий кофе. Илья с наслаждением, с толком и расстановкой взялся за еду, и даже не потому, что в кухонной палатке было не просто тепло — жарко, а потому, что тёплая пища согревала лучше любой печки.

Уже теперь он, ошеломлённый столь резкими переменами, одним махом развернувшие его жизнь в колею, о которой раньше не приходилось даже и задумываться, до странного просто, но зато отчётливо ощущал, — и удовольствие от горячей пищи, вкус свежего хлеба на языке, запах дымка от печи, холодок, наползающий от полога. Вспоминая свой полёт на виверне госпожи Шаидар, юноша снова чувствовал бьющий в лицо ветер, приглушённый гибкой подвижной спиной впереди себя, и ощущение падения, сменяющееся стремительным и совсем ненатужным взлётом. Впечатления полнили его, не оставляя в сознании места ни для чего другого.

Потом Санджифа позвали куда-то, и он умчался, едва успев вернуть пустую миску кухарке. Илья помог женщине притащить несколько охапок дров, наколол щепы, а от чистки картошки ловко увернулся и пошёл бродить по лагерю. Он ожидал от бивуака на Оборотной стороне мира чего-то особенного, чудесного, небывалого и очень быстро разочаровался. Всё вокруг выглядело до разочарования обыденно.

Все маленькие палатки оказались плотно закрыты, юноша довольно быстро понял, что в каждой из них, наглухо закрыв вход, спит сейчас отдыхающая половина армии. Бодрствующие солдаты занимались тысячами дел, без которых лагерь не мог существовать. Боевые демоны, которые, как оказалось, тут тоже имелись, были расставлены по периметру лагеря. Судя по всему, от холода они нисколько не страдали, даже не переминались с ноги на ногу — просто стояли, посвёркивая оружием. Часть из демонов, подгоняемых солдатами, сосредоточённо утаптывали снег между шатрами и палатками, чтоб удобнее было ходить, а в места, где снег уже успел превратиться в вязкую кашу, носили охапки лапника и веток.

Здесь оказались три большие площадки для виверн, все три — неправильной формы, втиснутые между палаток и шатров с припасами, с грубыми коновязями из брёвен, на которые были закинуты длинные поводья. На одну из площадок Илья заглянул с опаской и то лишь потому, что среди других ездовых животных и птиц разглядел Аддиг. Она притулилась между крупным мощным виверном тёмно-бурого цвета и небольшим вороным ноггом, у которого перья так плотно прилегали друг к другу, что он казался выточенным из чёрного дерева.

А чуть в стороне обнаружился и Феро госпожи Элейны Шаидар, которого, похоже, так и не разнуздывали. Сама хозяйка сидела на спине своего питомца боком, словно бы в дамском седле, упираясь одной ногой в стремя, и с кем-то весело спорила. Илья решился подойти поближе, надеясь услышать или увидеть что-нибудь важное или просто интересное. Потом он разглядел и лорда Тервилля, возившегося с упряжью своего виверна, и ещё пару лордов, которых видел в гостях у отца Санджифа, но не помнил по именам.

— Нет, вы не относитесь к искусству маневрирования с должной серьёзностью, Тервилль! — воскликнула леди Шаидар.

— С такой, какую подразумеваете вы, — разумеется, нет.

— Почему же?

— А зачем нужно в бою такое «фигуряние»? Ну серьёзно-то говоря? По сути, требуется обучить виверна исполнять несколько самых простых фигур, и в сочетании с магией этого будет вполне достаточно.

— А так ли? — Госпожа Элейна откинулась назад и устроилась на спине Феро с кокетливым комфортом. — Но тут бесполезно спорить, простой спор уйдёт впустую. Не хотите ли состязание?

— Состязание?

— Ну да. С вашей стороны — ваш виверн, обученный, как вы выразились, нескольким простеньким фигурам, и основные боевые заклинания. К примеру, ограничимся первой десяткой. Ну а с другой стороны буду я с моим Феро, обученным «фигурять», — опять же, по вашему выражению.

— Это не моё выражение, — усмехнулся молодой лорд.

— Неважно. Торжественно обещаю, что не буду пользоваться магией ни в каком виде, разве только для спасения своей жизни. Посмотрим, за кем в конечном итоге останется преимущество. Итак?

Тервилль тоже улыбался, глядя на неё.

— Ну что ж. Раз вам так хочется, я охотно готов пойти на состязание, чтоб доставить вам удовольствие. Обещаю, что постараюсь не повредить заклинанием вашу причёску.

Один из лордов, наблюдавших за развитием событий, корректно рассмеялся.

— Да Бог с ней, с причёской, — спокойно отозвалась женщина. — Главное ноготь мне не сломайте. Остальное — ерунда.

И подхватила поводья.

Феро взмыл в воздух, словно у него в брюхе пряталась пружина. Уже в полёте госпожа Элейна красиво перекинула ногу через луку и села как положено, выпростала из подмышки стек. Тервилль задержался, усаживаясь на спину своего питомца, который явно застоялся, поэтому с готовностью развернул крылья. Илья задрал голову, ожидая увидеть зрелище, которого он ещё никогда не видел.

И не ошибся. Госпожа Шаидар явно не была расположена давать своему сопернику фору. Едва он поднялся в воздух и выправил полёт, её виверна резко лег на крыло и рухнул вниз, перевернулся в падении и снова выправился. Юноша охнул, ожидая увидеть падающее в снег тело, однако ничего такого он не увидел. Ещё один финт, заклинание, окрашенное в оттенки льда, проскользнуло мимо крыла Феро, и Тервилль выправил пошедшего было вниз своего виверна.

— У Пенны неплохой бреющий полёт, — заметил один из лордов, имя которого петербуржец забыл, своему собеседнику. — Обратите внимание.

— Отличная порода, — согласился тот.

Илья догадался, что речь идёт о виверне господина Тервилля.

Привставая на цыпочки, он словно бы надеялся, что так больше увидит. Однако Феро метался в воздухе со скоростью пули, но при этом упорядочение, гармонично. Казалось бы, движения его, хоть и чересчур стремительные, чтоб их в каждую минуту можно было проследить, должны были оказаться предсказуемыми. Однако лорду Тервиллю, чья Пенна крутилась почти на одном и том же месте с нервозностью криво раскрученной юлы, не удавалось даже хотя бы краем зацепить свою соперницу. Что уж там говорить о прямом попадании.

В какой-то момент госпожа Элейна заставила своего виверна, взмыв в небо, упасть, провела его буквально над самой головой противника, в точно рассчитанный момент заставила Феро кувыркнуться на крыло и взмахом стека сшибла с Тервилля шапку. Тот машинально схватился за голову, а на земле захохотали. Оглянувшись, Илья обнаружил, что за кружевным полётом двух виверн наблюдало уже несколько десятков человек. Кто-то забрался на груду плотно уложенных ящиков, кто-то вскарабкался на кабину грузового автомобиля, но вряд ли у них был лучший обзор, чем с земли — так успокоил себя юноша.

Всё ту же шапку, сбитую стеком, леди Шаидар подхватила, направив Феро почти вертикально к земле и выровняв его полёт в самый последний момент. В воздух с шипением взметнулись целые вихри снега. Когда обжигающе-холодная пыль осела, обнаружилось, что виверн госпожи Элейны вовсю кружит вокруг бесящейся Пенны. Финты, которые светло-серое чудесное существо закладывало в воздухе, каждый раз оказывались неожиданными и непредсказуемыми, и судя по всему, нервы господина Тервилля начинали сдавать.

В какой-то момент во время очередного пролёта прямо над головой противника женщина резко перегнулась вниз и сильно хлопнула Пенну по крупу. Получив знакомый сигнал, виверна резко легла на правое крыло и пошла вверх. От неожиданности лорд Тервилль чуть не вылетел из седла, с трудом совладал с питомцем и повёл его к земле. Помедлив, госпожа Шаидар сделала то же самое.

— Не самый равный поединок, — с улыбкой бросил ей молодой мужчина. — У вас опыт намного значительней моего.

— Он вам кажется настолько значительным, что вы собираетесь упорствовать по-прежнему?

— Ну почему. Я признаю, что вы были правы. Не согласитесь ли вы вернуть мне мой головной убор?

— Надо подумать, — задорно рассмеялась женщина и швырнула господину Тервиллю его шапку. — Однако сколько заклинаний вы успели пустить в ход?

— Двенадцать.

— Хватит на целую группу.

— В плотном строю вы бы так не полетали.

— Ошибаетесь. Именно в плотном строю от атак уйти легче всего, особенно если этот строй — вражеский. Никаких моральных терзаний. Уходишь от опасности и одновременно прореживаешь вражеские силы. — И снова заливистый смех, которому невозможно было не вторить.

— Однако это игра со смертью, — отсмеявшись, возразил лорд.

— Не более, чем сама война.

— Подозреваю, на той войне вы все эти приёмы не использовали.

— Даже и не задумывалась об этом, — безмятежно отозвалась леди Шаидар. — Иначе у меня не возникло бы этого недоразумения на лице… — Она коснулась шрама.

Мужчина смутился, и его смущение, казалось, лишь позабавило госпожу Элейну. Она вызывающе и вместе с тем лукаво прищурилась, спрыгнула со спины Феро и приласкала его, потрепав по щеке и погладив чешуйки под глазом. Потом обернулась, удовлетворённая, словно хорошо поужинавший чревоугодник, и поймала на себе восторженный взгляд Ильи. Слегка приподняла бровь.

— А у вас какое мнение, Илья? Что важнее — искусство маневрирования или магическое искусство.

— Я бы сказал, одно должно уравновешивать второе.

— Мудрый подход! — выкрикнул господин Тервилль.

— Но разве сейчас я не доказала, что и без всякой магии способна сделать из своего противника котлету? — улыбнулась госпожа Шаидар.

— А если бы в бою вам не повезло? Одно маленькое невезение — и каюк… Простите…

— Не волнуйтесь, я знаю это слово… — Женщина посмотрела на юношу с дружеской лукавостью, и он вдруг признал в глубине души, что госпожа Элейна, пожалуй, даже может быть очаровательной, если захочет, конечно.

Эта мысль почему-то означала для него, что в будущем он сможет общаться с нею с куда меньшей напряжённостью, чем прежде.

— Но разве мастерство не гарантирует от невезения?

— От невезения гарантирует только везение, — сострил он.

— Тервилль, вы завербовали себе сторонника, я вижу! Или это в молодом человеке заговорила мужская солидарность?

— Вполне возможно…

— Кстати, а почему вы не на совещании? Лорд Даро ведь приглашал на совещание.

— Потому же, почему и вы не там, а здесь. Совещание касается только сил Даро.

— Но ваши земли ведь соседствует…

— Тем не менее. Я выступаю единым войском с Мирдамаром и Эйбевером.

— О, вы выдаёте мне военные тайны. Как мило…

— Выдайте и вы мне. Как я понимаю, отрядов вы с собой не привели.

— Конечно. Потому что Шаидар давно уже перешёл на наёмный принцип организации труда, своего населения там не густо, да и соседи меня любезно обеспечивают войсками по необходимости. Так что моя доля — это мои виверны, фураж, другие припасы, да и я сама. А мои скудные отряды присоединены к войскам моего зятя, мужа моей сестры. Так что управлять мне нечем и некем, и я свободна, как ветер. И от меня столь же мало толку.

— Оставьте, вы и сами по себе — серьёзная боевая единица.

— О да! — женщина расхохоталась. — Сейчас пойду сделаю всё-таки маникюр, и буду неотразима. И непобедима. Раз уж мне всё равно нечем заняться.

Госпожа Элейна перекинула поводья из руки в руку и жестом успокоила своего Феро. Тот с недоверием покосился на фуражира, вздумавшего было приблизиться к нему с большой лоханью вивернового корма. Женщина сняла со своего питомца узду, подставила ему кормушку, а после этого быстро убрала седло. Уложила его на поленницу.

— Аккуратней с ним! — велела она работнику, так и косившемуся на разозлённого виверна с опаской. — Вы, должно быть, не в курсе, он никого к себе не подпускает. Я его сама накормлю и почищу. Не приближайтесь.

— Да я уж понял…

— Как вам мой Феро, Илья? Редкая здесь северная порода. Раньше, лет так двести назад, она была шире распространена, а вот его родителей мне пришлось искать в поте лица.

— Действительно, необычный…

— И дело ведь даже не в цвете или размерах. Хотя и в них тоже. Это виверн именно для наездника-одиночки, рассчитанный на бой, а не гонку. На прямой он не развивает большой скорости, зато очень выносливый и маневренный. Но двух и тем более трёх вооружённых людей пронесёт не долго. Если, конечно, эти двое-трое — крепкие мужчины, а не женщина и юноша. Нас с вами он держит без проблем, видели сами.

— Странно, что он обслугу к себе не подпускает. Мой Тёмка спокойно кого хочешь подпускал себя кормить и чистить.

Во взгляде женщины вспыхнул огонёк интереса.

— А вопрос тут только в особенностях выучки, — туманно произнесла она. — Вашего виверна обучал мастер-тренер, с ним самого начала были не только вы, но и Санджиф. И к общим помещениям его приучали с детства, если я не ошибаюсь.

— Ну да…

— В подобной ситуации виверн будет терпимо относиться к любому чужому человеку. И да, уход за ним можно будет поручить любому работнику. А к своему Феро я никого не подпускала больше полугода, занималась с ним сама, сама обкатывала и обучала, сама ухаживала. Он признаёт только меня, для него все остальные люди на свете — потенциальные враги. Это очень полезное качество для боевого виверна.

— То есть, получается, что тогда моего Тёмку смогли угнать потому, что я не ограничивал его контакты и позволял чужим его учить?

— Угнать?.. А-а… Поняла. Украли. Или, как я слышала, выпустили? Это ведь разные вещи.

— Ну… Выпустили, да.

— Тут существует множество тонкостей, но в целом да, именно по этой причине.

Госпожа Шаидар расстегнула куртку, сняла перчатки. Заглянула за поленницу и вытащила оттуда ведро с засунутой внутрь щёткой на ручке, сдёрнула сохнущую на дровах тряпку. Зачерпнула воды в бочке.

— Ну, раз мы с вами единственные не задействованы в высоком искусстве планирования, — усмехнулась она, с трудом подтащив к своему виверну полное ведро, — то займёмся делами примитивными.

— Вам помочь?

— Лучше не надо. Разве что подержать тряпку. — Женщина принялась натирать чешую своего питомца. Тот с удовольствием разлёгся прямо на снегу. — Это недолго.

— Да я без проблем… — Илья с интересом разглядывал чудесное существо. — Мне нетрудно.

— А потом можно будет пойти в мой шатёр, например. Чтоб не мёрзнуть. Из всех больших шатров только мой, кажется, не занят совещающимися. А то, что там тесновато… Ну, зато и теплее.

— Да я совсем не замёрз.

— Вообще ни к чему замерзать. — Отложив щётку, женщина протёрла виверна заиндевевшей тряпкой. — Идёмте. Вас, наверное, здорово разочаровывает всё происходящее? Подозреваю, вы большего ожидали от магической войны. Но войны вообще штука весьма скучная.

— Я просто ничего не знаю о войне. Меня ведь не учили, — Илья усмехнулся. — Но вот Сафа учили, а он такую ерунду говорил об осаде школы… Ну что снабжение не может прерваться, потому что кто это вдруг не позволит в школу бананы привозить…

— Последний раз в Оборотном мире война велась двести лет назад. С тех пор произошли кое-какие изменения в мировоззрении. В глазах обывателей, особенно если подать такой факт с должной окраской, нападение на школы и больницы ещё воспринимается как варварство, хотя никто уже не сомневается, что нападать будут всё равно.

— А разве раньше не нападали?

— Раньше имелся крохотный нюанс. Больницы и школы находились под покровительством Храма, правда, без всяких хитростей, то есть на самом деле только дети и болящие. А с Храмом во все времена надо было ссориться очень осторожно.

— М-м, ну у нас всё равно было по-другому. И монастыри штурмовали, и монахов убивали…

— У нас тоже случалось всякое. Но всё-таки в нашем мире Храм — чуть более значительная сила, чем у вас.

— Ещё бы! У вас вообще всё совсем иначе!

— В действительности, если абстрагироваться от бьющих в глаза отличительных фактов, то придётся признать, что наши два народа очень похожи. Во многом. Поверьте мне на слово, — и посмотрела длинным странным взглядом.

Он неуверенно улыбнулся ей в ответ. До шатра госпожи Шаидар они добрались довольно быстро — он оказался сравнительно невелик и так же многолюден, как любой другой. И так же сильно выстужен, да ещё и часть полога была завёрнута на крышу, и ветер, как и люди, свободно ходил между опорами. Там были грудами свалены вещи, и теперь что-то уносили, что-то приносили, а что-то пытались уложить аккуратнее, словом, работа кипела вовсю.

Женщина нырнула под свисающую ещё часть полога, хотя студёно было и здесь, и принялась разбирать небольшие тючки, увёрнутые до твёрдости и потому тяжеловатые. Илья подступил к ней и принялся помогать: этот положить сюда, а тот — туда.

— Ну, у нас, например, двести лет назад женщин вообще не обучали военному делу, — заметил он. — А у вас — сплошь и рядом.

— Не сплошь. Отнюдь. Не сказала бы даже, что это происходило чаще, чем у вас, Илья. Насколько я помню вашу историю, в средневековой Европе считалось вполне нормальным, когда жена воевала за земли мужа в его отсутствие.

— Мда, — протянул юноша, не помнящий историю настолько, чтоб подтвердить или опровергнуть слова госпожи Элейны. — Они ведь воевали вместе с советниками.Вынужденно. И никогда не бились сами. А вы…

— О, меня не стоит приводит в пример. Я никогда не мечтала о военной карьере. Просто в юности начиталась любовных романов и стала бояться, что меня похитят. И нехорошо со мной поступят. Стала учиться пользоваться ножом и маленьким кинжалом. Потом сообразила, что ведь если подпущу к себе здорового мужика, то, может быть, и не успею воспользоваться оружием. Стала учиться метать нож, причём не только из положения стоя, но и сидя, лёжа, внаклонку и так далее. И сейчас ещё могу швырнуть что угодно из любой позы, — и, не разгибаясь, коротко взмахнула рукой. Блеснул в воздухе увесистый металл, сшиб косо поставленный к опоре шатра деревянный щит, годящийся то ли для того, чтоб подпирать что-то, то ли для того, чтоб служить подобием двери или ставней.

Илья дёрнулся было принести отлетевший нож, но жестом руки и заклинанием чародейка сама вернула его себе и спрятала у пояса.

— Ну а потом, — продолжила она спокойно, — до меня дошло, что ведь нож против меча — оружие смешное, и, может быть, в момент нападения нужно будет уметь отобрать чужой клинок. А отобрав — суметь им воспользоваться. Благо один из офицеров моего отца снизошёл к глупым девчоночьим страхам и согласился обучать меня этому. Обучил он меня и кое-какой боевой магии, которой в те времена дам не учили. Он был согласен с тем, что целомудрие женщины — самое главное её достояние, особенно в глазах семьи, и она должна уметь за него постоять.

— Целомудрие?

— Да, во все времена бывали мужчины, которые искренне полагали, будто их право стать в жизни женщины первым и единственным мужчиной стоит намного больше, чем что бы то ни было другое, включая её приданое. Как правило, именно им не грозило получить сколь-нибудь значительное приданое за невестой. Но мне это было на руку, хоть при моём приданом в те времена меня охотно взяли бы замуж с любой репутацией. А при моём титуле — тем более. Проблема была не в этом.

А потом в какой-то момент случилось так, что на наши земли напал сосед, а отец в это время был далеко. И, поскольку, в отличие от матери и сестёр, я имела хоть какое-то представление о том, зачем нужен меч и как за него браться, мне пришлось взять оборону в свои руки. Пришлось на ходу учиться всему, о чём я до тех пор не имела ни малейшего представления.

— Но ведь вы могли просто отказаться, и войной занимались бы офицеры вашего отца. Разве не так?

— Не совсем так. — Госпожа Элейна, откинув голову, осмотрела пирамиду отложенных тючков, окликнула одного из своих людей. — Вот это — в госпиталь. А это — под полог, глубже.

— Да, госпожа.

— Идёмте, Илья, пропустим по стаканчику горячего. Эй, приготовьте нам лёгкого пунша! Вы пьёте пунш, Илья?

Он слышал, что это, вроде, что-то алкогольное, поэтому важно покивал головой. В глубине шатра, где было темновато и всё ещё чуть-чуть теплее, чем на улице, кто-то закопошился. Вскоре оттуда пополз приятный аромат корицы и запах подогретого молока. Один из работников принёс жаровню и совок с полыхающими углями. Леди Шаидар с удовольствием протянула к огню закоченевшие руки. Илья торопливо повторил её жест.

Впрочем, свежий горячий пунш согрел его намного быстрее. Пристроившись на плотный большой тюк, он с наслаждением тянул ароматный коктейль, чувствуя, как согреваются пальцы в сапогах и кончики пальцев в перчатках.

— Тонкость заключается в том, что формально всё-таки любые переговоры, даже перед боем, должен был вести представитель семьи. Или представительница — на худой конец. С офицером, пусть даже и самым приближённым, не стали бы разговаривать с должным вниманием к доводам. А чтоб вести переговоры, нужно быть в курсе происходящего. Вот мне и приходилось участвовать в обсуждении ситуации, в принятии решений… Нет, я не пытаюсь представить себя жертвой. Двадцатипятилетней девчонке всё это было очень интересно. Просто сперва я искренне не думала ни о какой военной карьере. А потом жизнь повернулась так, что… — Она взмахнула рукой.

Тон её был таким искренним, что Илье и самому захотелось пооткровенничать. Но за это не так просто взяться, особенно если по теме разговора тебе сказать нечего.

— Но у нас вот тоже были выдающиеся женщины… Жанна д'Арк, королева Елизавета Английская, и наши императрицы тоже… Правда, они не столько воевали, сколько просто правили…

— Править значительно труднее, чем воевать. Война, в общем-то, дело прямолинейное, где чаще всего хватает банального здравого смысла. Управлять труднее. Там гораздо больше переменных, которые нужно непременно держать в голове.

Илья не совсем понял, что она имеет в виду и что за такие переменные, но это, пожалуй, и не имело никакого значения. С любопытством слушая женщину, вспоминавшую свою юность двухсотлетней давности, он ощущал сдержанное и осторожное, словно прикосновение к тайне, желание стать частью этого мира.

— Но вы же не жалеете, что всё так получилось? — спросил он осторожно.

Лицо женщины озарилось улыбкой, и, хотя взгляд её был обращён скорее в себя, чем на собеседника, Илье показалось, будто и его приглашают улыбнуться.

— О нет! Нисколько не жалею…

ГЛАВА 6

Утром Илью растолкали так рано, что сперва ему показалось, будто в действительности происходящее ему просто снится. С третьего раза тот, кто пытался разбудить юношу, просто поставил его вертикально и пару раз встряхнул. Тут уж поневоле пришлось раздирать веки и начинать видеть, слышать, воспринимать.

По шатру лорда Даро носились люди, то и дело кто-то выскакивал наружу, в полутьму, наполненную восходным заревом и белёсым морозным туманом. Клубы этого тумана врывались под своды шатра, принося с собой привкус мороза и страх перед необходимостью покинуть остатки тепла и тащиться наружу. Илья передёрнул плечами и торопливо полез в полушубок.

Рядом одевался Санджиф, белый от холода. Он и так-то не отличался особенной румяностью, но сейчас же показался другу похожим просто на какой-то призрак.

— У тебя глаза красные, как у вампира, — лениво проговорил петербуржец, размышляя о том, что в школе поднимали позже, и вообще, там было как-то погуманнее, что ли…

— Сам-то разве выспался? — буркнул сын лорда. Поднял меч в ножнах, подумал и отложил обратно. — Пошли поедим.

— А зачем нас так рано поднимать?

— Неизвестно, будет ли бой, но если будет, то сразу после рассвета. Согласись, надо как-то подготовиться, что ли.

— Блин, у вас чё — всё по расписанию?

— Вроде того. Традиция.

— Ё-моё, не могли традицию перенести на полдень? Мы б хоть выспались чуток…

— Это вопрос к конвенциям, возникшим задолго до нашего рождения, так что ничего не поделаешь…

— Вопрос к чему?!

— К конвенциям. К договорённостям, короче.

Еду принесли прямо в шатёр — в огромном парящем котле, полном жирного густого супа на копчёном мясе, с непередаваемым ароматом свежей зелени. Хотя спросонья есть, конечно, не особенно хотелось, однако Илья незаметно умял свою порцию. Холод сразу отступил, и даже морозное пространство за пределами шатра уже не казалось таким опасным. Плотно надвинув шапку на уши и заткнув раструбы перчаток под рукава, юноша отправился искать госпожу Шаидар.

— О, вы вовремя, — поприветствовала она его, разбирая узду. — Нет, не торопитесь в седло. Всё-таки мороз, ещё успеете намёрзнуться.

— Очень уж долго у вас тут холода продолжаются… Когда потеплеет-то?

— Снег в этих краях начинает таять в середине апреля, а к началу мая становится уже довольно тепло. Но пока придётся потерпеть.

— А у нас в марте уже всё тает, — проворчал Илья. Заметил приглашающий жест и вскарабкался на виверна.

Женщина усмехнулась, поднимаясь в стремена. Феро рванул в небо, как всегда, резко и неожиданно, если б петербуржец заблаговременно не пристегнулся, у него были бы все шансы полететь в снег. Упругий жгучий воздух ударил в лицо, заболели ноздри, вышибло слёзы из глаз. Он изо всех сил вцепился в луку седла и скукожился. Ему почудился странный звук, разбитый ветром на тысячи осколков, и в первый момент юноша решил, что ему просто кажется. А потом понял, что нет — госпожа Элейна действительно тихонько смеялась, направляя виверна в обрамлённое полутьмой рыжее сияние восхода.

Сквозь ледяной туман проступали очертания виверновых тел, крыл и голов — и снова пропадали. В этом пространстве, скрадываемом оттенками раннего утра и морозной мглой, казалось, невозможно было с уверенностью ориентироваться, однако леди Шаидар непринуждённо заняла место в группе, к которой и должна была примкнуть, и осадила своего Феро, примерившегося нестись и нестись вперёд, разрезая воздух и кромсая облака в клочья.

Туман постепенно оседал. Над головой забрезжило светлое, раскрашенное, словно по воле ребенка, со вкусом и с фантазией, восходное небо, и хотя краешек солнца вот-вот должен был показаться, оттенки не выцветали. В один миг вдруг стало видно далеко-далеко, лишь земля наполовину тонула в белёсой, как молоко, мгле, а пространство над туманом сияло пронзительной чистотой. И в этой чистоте, едва ли в километре от них, вяло перемещались в воздухе чужие виверновые линии.

Госпожа Шаидар тронула поводья, и Феро скользнул на крыло, ушёл под брюхо соседского виверна, замер рядом с крупным, темно-бурым, почти чёрным виверном господина Даро. Санджиф, сидевший за спиной отца, многозначительно кивнул Илье.

— Как это понимать? — спросила женщина. — Предполагается, что мы будем играть в традиции?

— Видимо, — лорд Даро говорил медленно и как бы лениво. — Сами посудите, он пытается апеллировать к традициям двухсотлетней давности, в этой ситуации для него играть в традиции — значит подкреплять свою позицию.

Госпожа Элейна неаристократично фыркнула.

— Интересно, дождёмся ли мы формального вызова на поединок двух предводителей, и кто в таком случае будет играть роль предводителя с нашей стороны? Вы, Даро?

— С такой же долей вероятности, как и господин Лонагран или господин Аовер.

— Господин Лонагран уже не в том возрасте.

— Господин Лонагран — искусный воин, но ещё и фору даст нашего новоявленному императору, — вклинился в разговор третий, кто-то, кого Илья не узнал.

— Может, и даст, но стоит ли вообще это затевать?

— Уверен, что до чрезмерного не дойдёт. У лорда Ингена есть вкус, — процедил господин Даро. — Жаль лишь, что ему иногда отказывает чувство меры.

И, слегка шевельнув поводья, направил своего виверна вперёд, навстречу противнику. За ним, словно по сигналу, услышанному всеми, хоть и не прозвучавшему, двинулись все остальные. Леди Шаидар легко увела Феро на прежнее место. Высунувшись из-за её спины, Илья жадно разглядывал приближающиеся крылатые фигуры и людей, застывших на чешуйчатых спинах.

Здесь были те, кого он мельком встречал в Храме Истока, кого видел издалека, на празднике, или не видел вообще. Почувствовав его интерес, госпожа Элейна шёпотом стала называть ему имена некоторых из них и, называя, не раз и не два любезно улыбалась называемому, кивала ему головой или приветствовала взмахом стека. Те реагировали по большей части столь же спокойно, словно встретились не на предстоящем поле боя, а на светском рауте.

— А чему вы удивляетесь? — негромко рассмеялась женщина, угадав не только его интерес, но и недоумение. — Мир знати — это одна большая деревня, где все всех знают и вынуждены поддерживать отношения даже с теми, кого недолюбливают.

— Но вы же, возможно, сейчас приметесь друг друга убивать…

— Война — не повод быть невежливым, — она сверкнула лукавым глазом, и Илья захихикал.

Правда, веселье испарилось, стоило ему натолкнуться взглядом на лорда Ингена. Тот, верхом на великолепном ярко-рыжем виверне (столь ярком, что он казался крашеным), держался с такой внешней уверенностью, что юноше стало неловко за него, он отвернулся, как отворачиваются люди, привыкшие в своих поступках соотноситься с бытующими в обществе правилами приличия и этикой, от неприкрытой и откровенной наглости.

Господин Кернах провёл взглядом по линии виверн и — петербуржец почувствовал это инстинктивно — заметил его. Помедлив, посмотрел на госпожу Элейну.

Она открыто и вызывающе усмехнулась ему в лицо и даже позволила Феро выдвинуться вперёд из строя. И столь же непринуждённо она поприветствовала его, со спокойствием и естественностью, граничащей с бесстыдством. Правда, ей-то как раз, по мнению Ильи, стыдиться было совершенно нечего, поэтому в его глазах поведение женщины было чем-то вроде пощёчины этому человеку, столкнувшему страну в бездну гражданской войны и возомнившему о себе невесть что.

— Мне кажется, куда более естественным для вас шагом было бы занять место в этом строю, госпожа Элейна, — произнёс лорд Инген, обведя рукой своих сторонников. — Вы ведь всегда были последовательной роялисткой.

— О, да, не могу с вами не согласиться, Кернах, — с улыбкой произнесла женщина. — Но вы же помните из истории нашего круга: именно ваш отец тогда, двести лет назад, в поединке изуродовал мне лицо. Ну сами посудите — если я не могу за это сквитаться с ним самим, остаётесь только вы.

Он тоже усмехнулся, но чувствовалось, что какой-то частички уверенности в себе леди Шаидар его лишила.

— Поверьте, об этом поступке моего отца мне приходится искренне сожалеть.

— Я очень надеюсь. — Она красиво запрокинула голову, разглядывая строй противника. — Приветствую, Грейдаул. У вас премиленькая виверна. Орнех Сармер — рада видеть, что вы уже настолько пришли в себя, чтобы повоевать.

Те, к кому она обращалась, ответили ей любезными, хоть и безразличными кивками.

— Я обращаюсь к вам, — дождавшись паузы, произнёс лорд Инген, — и призываю вас сложить оружие, подчиниться законной власти императора и не тратить ни сил, ни крови своих людей в бесполезном бою.

— Споры о законности или незаконности чьей бы то ни было власти могут завести нас далеко и занять слишком много времени, — жёстко отрезал лорд Даро. Его холодное малоподвижное лицо в эти мгновения казалось жестоким. — Да это и не суть важно. Потому что я могу вам, господин Инген, сказать всё то же самое и почти теми же словами. Угодно прислушаться?

— К чему именно? К провозглашению прав мальчика-ауриса?

— Странно от вас это слышать. Вы не извещены о том, что воюете против сторонников Совета?

— Совет хорош лишь как дополнение к императорской власти, способной структурировать и молниеносно решить то, что сейчас забирает неоправданно много времени и сил, при этом так и остаётся нерешённым. Поверьте, я всегда буду рад видеть вас среди своих советников.

— Я не думаю, что вы когда-нибудь меня среди них увидите. — Дал знак своим спутникам.

Чувствовалось, что лорду Ингену хотелось сказать ещё что-то, но, осознав, что, вполне возможно, заключительную часть своей продуманной речи он будет произносить в спины противнику, предпочёл замолчать. Обернувшись, Илья ощутил на себе его внимательный взгляд. Такой взгляд заставил бы насторожиться даже самого самоуверенного человека.

— Можно себе представить, какой монолог он собирался развернуть, — фыркнула госпожа Шаидар. — Кернах — любитель поболтать. Прирождённый политик.

— А что, действительно будет воздушный бой?

— Подозреваю, что да. Вернее, надеюсь. — Она снова обернулась с задорной усмешкой, посмотрела туда, где в растворяющейся белёсой мгле пропадали силуэты вражеских виверн.

Её Феро лёг на крыло; женщина, слегка потянув поводья, направила его куда-то в сторону, должно быть, уловила призывной жест руки лорда Даро. Виверн на несколько мгновений притёрся к огромному крылатому питомцу лорда почти вплотную.

— Сейчас проследует нападение, — властно бросил мужчина. С ним никто не спорил, остальным аргетам из знати это тоже казалось очевидным. — Элейна… Будьте осторожнее.

— Не волнуйтесь. Я же хочу отомстить, а не погибнуть.

— Я прошу вас! Оставьте идеи мести, хотя бы пока вы не одна… — Но Феро уже скользнул в сторону, не в силах долее непринуждённо держаться в воздухе без возможности широко взмахнуть крылами.

Отец Санджифа с тревогой взглянул вслед госпоже Шаидар, но ему нужно было ещё нескольким сподвижникам передать распоряжения, согласовать действия, и нападение, по сути, уже началось, хоть авангард вражеского войска пока и не успел добраться до противостоящих его передовых отрядов, спешно готовящихся к бою. В этой ситуации не было ни секунды на то, чтоб попытаться догнать женщину и выяснить, намеревается ли она выполнять просьбу или решила пропустить её между ушей.

Виверн госпожи Элейны нёсся вперёд с захватывающей дух скоростью, потом вдруг застыл в воздухе, да так резко, что Илью удержали в седле только ремни. Полуобернувшись, женщина взглянула на своего пассажира, и тот понял, что шутки и заигрывания с ветром закончились.

— Держитесь как следует, особенно не высовывайтесь, как бы ни было любопытно. И ещё одно: не уверен — не колдуй. Правило такое. Поняли?

— Ага.

В воздухе разворачивался настоящий воздушный бой, и так же, как в любом другом сражении, в происходящем практически невозможно было разобраться. Сперва Илья увидел вспышки, цепочкой пробежавшиеся сквозь воздух, а потом в их свете виверны заметались, искры разрастались в пятна ослепительного света, гасли, и их сменяли другие. Боковой ветер внезапно обжёг Илье лицо, и он осознал, что Феро вдруг пошёл боком, причём так естественно, будто его крылья живенько поменяли расположение на его теле.

В затылок дохнуло магией, юноша рефлекторно пригнулся, а виверн уже нырнул куда-то вниз, вновь взлетел высоко и принялся закладывать такие виражи, о возможности которых петербуржец раньше и не догадывался. Впрочем, как накануне, на состязании леди Шаидар и лорда Тервилля, так и теперь он почти ничего не уловил. Было лишь ощущение, что крылатое существо бешено мечется, словно пытается вырваться прочь из тисков воздуха, и изнемогает от невозможности этого.

Холод палил не только щёки и подбородок Ильи, но и руки сквозь перчатки, и голову сквозь шапку, и даже щиколотки. Слезились глаза, и с этим совершенно ничего нельзя было поделать. Когда ему удавалось дотянуться рукой до лица, он смахивал капли перчаткой, и они мигом застывали на ней. Через несколько минут прикасаться этой перчаткой к щекам стало болезненно — она драла и так-то страдающую под ветром кожу, будто наждак.

Мотало так сильно, что не раз и не два, желая просто провести рукой по лицу, он чувствительно заезжал себе в глаз или висок, а иногда вместо этого просто хватался за луку, чисто инстинктивно, хотя ремни держали его надёжно.

Госпожа Элейна, казалось, чувствовала себя совершенно непринуждённо в этом бешеном полёте, где каждый миг небо мешалось с землёй, встающей дыбом. Иной раз, чтоб половчее увильнуть за соседа и прикрыться им, её виверн переворачивался, опрокидывался набок, так, что какие-то мгновения оба седока летели вниз головой. У Ильи перехватило дыхание, когда женщина перекинула ногу и села по-женски, словно на прогулке, верхом на ленивой и флегматичной кобылке.

Невозможно было поверить, что госпожа Шаидар успевает отдавать команды своему виверну, казалось, будто тот сам по себе, по собственному желанию выписывает все эти фигуры высшего пилотажа, уворачиваясь от столкновения со своими собратьями и с заклятьями, которые очень быстро наполнили воздух до отказа. Здесь практически некуда было увернуться, однако Феро успевал. Возникало впечатление, что уж это-то существо сумеет протиснуться хоть в игольное ушко, если возникнет такая необходимость.

Осознав, что теперь всё пошло по-серьёзному, Илья сообразил, что ему и самому следовало бы принять участие в бое. В конце концов, он почти выпускник, способен применить пару-тройку весьма хитрых боевых заклинаний, которые могут оказаться кстати. Однако стоило ему подумать о том, что сосредоточиться на структуре заклинания, резки толчок, встряхнувший его от макушки до пяток, вышиб любые мысли о чародействе.

Оставалось только цепляться за седло и смотреть по сторонам. Но и по сторонам смотреть очень скоро стало страшно. До Ильи внезапно дошло, что расцветающая в воздухе магия — не просто декоративные огни, выведенные здесь для красоты, что это всё неовеществлённая смерть, одного прикосновения которой хватит, чтоб незаметно отправить его к праотцам. Всё то, что прежде казалось ему лишь отвлечённой угрозой, едва ли имеющей к нему прямое отношение в один миг обрело реальность.

Виверн рухнул вниз. Вытянувшись, госпожа Элейна натянула поводья и в самый последний миг, взметнув волны снежной пыли, выправила полёт. Только теперь Илья заметил, что за Феро следует несколько виверн, и следуют привязчиво, хоть и не нагоняют. «Преследуют, что ли»? — подумал он. А потом вспомнил взгляд лорда Ингена, и ему стало жарко. Правда, только на пару мгновений.

В его памяти зацеплялись лишь краткие вспышки впечатлений, не сцеплявшиеся друг с другом, существовавшие как-то автономно друг от друга. Остальное утонуло в бесчувствии и ошеломлении. Виверн мчался, уворачиваясь от других «собратьев», вот в какой-то момент госпожа Элейна взмахнула рукой, они обменялись взглядами с наездником, летевшим ей навстречу, и тот вклинился между Феро и преследователями.

Взлёт, стремительный, что аж дух захватило, ветром ослепил Илью, юноша очнулся через миг, но виверн уже мчал куда-то, ловко лавируя, и преследователь у них остался только один. Леди Шаидар обернулась, оценила расстояние до него и направилась в самую гущу сражения.

Грохот и шум оглушили петербуржца, он вжал голову в плечи, цепляясь за луку, куртку женщины и вообще за что попало, а когда снова выпрямился, пространство схватки осталось позади, и за ними больше никто не гнался. Госпожа Элейна заставила Феро мягко приземлиться в виду лагеря и, обернувшись, озабоченно посмотрела на своего спутника.

— Ну как? Протрясло?

— Д-да…

— Ничего. Всё благополучно. — Она разобрала поводья и кинула их на шею виверна. Опустила стек. — Страшно было?

— Ну… да… — Илья передёрнул плечами. — Не столько страшно, сколько холодно.

Женщина легко рассмеялась, стянула шапочку.

— Мне в первый раз было очень страшно. И промёрзла я тоже, помнится, изрядно, хотя стояла не зима, а ранняя осень. Ну да, на высоте всегда морозно.

— А здесь безопасно торчать? — резковато спросил юноша, покосившись в небо.

— Разумное сомнение. Но я могу вас заверить: здесь безопаснее, чем даже в лагере. Туда вполне может докатиться наземный бой.

— Ёлки, а что, на земле тоже дерутся?!

— Конечно. — Она снова взглянула на него, и отсутствие в этом взгляде снисходительности было для юноши приятнее, чем что бы то ни было. — А вы решили, что всё ограничится авиацией? Увы. На земле бесятся наши люди и боевые демоны.

— Вы изъясняетесь совсем как геймер.

— Я пару лет назад увлекалась компьютерными играми. Дневной мир предлагает очень интересные игры. А вы во что играете?

— Честно говоря, нелепо как-то в этой ситуации выглядит обращение на «вы». Может, будете мне «тыкать»?

— Как угодно, — расхохоталась женщина. — Могу и «тыкать». Всегда или только в разговоре об играх?

— Лучше уж всегда. Привычнее. А то я уже обалдеваю от местных обычаев — мне в школе учителя: никогда не «выкали».

— Но тогда было бы хорошо, если б и ты говорил мне «ты».

— Не, я не могу…

— Постарайся… О, давай-ка вернёмся в седло. Как понимаю, к нам кто-то летит… Нет-нет, свои, не волнуйся. — Она подняла виверна в воздух и взмахом руки приветствовала лорда Руэна Мирдамара, примерившегося приземлиться рядом с ними, но передумавшего.

— Я прошу вас не удаляться далеко в сторону, — хмуро бросил мужчина, окинув их обоих беглым оценивающим взглядом. — И вы прекрасно знаете, почему, Элейна.

— Как идут дела?

— Не так хорошо, как нам хотелось бы. Господин Даро думает о том, чтоб вернуть часть своих сил, и вас в том числе, в свой замок.

— Разве бой проигран?

— Ну нет, до такого пока не дошло. Но за нашим противником можно признать некоторое преимущество. Это-то и неприятно.

Госпожа Шаидар насторожённо вгляделась в лицо лорда.

— У него больше войск?

— Дело не только в количестве…

— Но количество превосходящее?

— Из того, что противник не вводит в бой свежие резервы, можно предположить, что их у него нет. Однако же, — господин Мирдамар невыразительно покосился на юношу, жадно вслушивающегося в разговор. — Однако же на его стороне преимущество. Элейна, вас ждут на краю лагеря. Скорее всего, даже при взаимном расхождении мы будем переносить лагерь ближе к Даро.

— Идёмте, Илья. — Женщина выглядела озабоченной, и петербуржец решил, что дела обстоят даже хуже, чем прозвучало. — Если я вас не привезу, решат, что я вас потеряла. Этого мне точно никогда не простят.

Юноша так и не смог толком узнать, чем закончилось сражение. Там, куда госпожа Элейна привела своего подопечного (и тут же исчезла, словно испарилась), было людно, едва хватало места для четырёх больших костров, на которых стояли огромные котлы. Все деловито носились, торопились куда-то успеть, с кем-то переговорить, что-то принести или унести, и ни у кого нельзя было узнать, чем закончился бой, победу или поражение он принёс.

Даже когда Илье удалось отыскать Санджифа, ситуация не стала яснее.

— Ты же не можешь надеяться, что война закончится в один день, после первого же боя.

— Так она уже сколько идёт…

— Но это было первое серьёзное сражение. Которое, как я понял, никто не стал затягивать и доводить до конца. Разошлись, поняв, что, если поупорствовать, можно потерять изрядную часть войска.

— Инген отступил или мы?

— Не знаю.

— Ты же был вместе с отцом!

— Я был не с отцом, а с одним из его офицеров. Отца я не видел. Но мы всё рано или поздно узнаем…

— Я видел Ингена.

Санджиф поднял голову и стал ждать продолжения.

— Да нет, — поспешил пояснить Илья. — Просто видел, и всё. Он разговаривал с госпожой Элейной. Звал её на свою сторону.

— Ну вот что уж наверняка маловероятно! Госпожа Шаидар ненавидит лорда Ингена. Люто ненавидит.

— За то, что его отец изуродовал ей лицо?

— Та история очень смутная. Никто сейчас уже не может рассказать, что там произошло в действительности и ограничилось ли только раной. Но госпожа Шаидар всегда была одной из самых последовательных сторонниц монархии. Она даже очень долго в тюрьме сидела за это. И все ждали, что она всячески поддержит лорда Ингена, как только он заявил о своих намерениях. Но она так резко отрицательно на него отреагировала, чуть не набросилась с мечом на первой же расширенной сессии Совета, где они встретились… Чуть снова не оказалась в тюрьме. Если б не находилась в тот момент под надзором и в нападение не вмешались бы, может, и дошло бы до кровавой резни.

— Ого!

— Да, вот гак. Но о причинах своих поступков госпожа Шаидар не откровенничает. Так что я не знаю…

Лагерь спешно сворачивали, разбирали шатры, скатывали палатки и паковали тюки. Всё это делалось с космической скоростью: вот ещё стоял целый низкорослый городок со скалами-шатрами — и вот уже глазу не за что зацепиться, и выше всех возносятся над человеческим полем головы крупных грузовых виверн. В какой-то момент рядом снова появилась госпожа Шаидар — она посмотрела на Илью странно, но ничего не сказала, лишь жестом предложила идти за нею.

И снова были ветер, воздух под ногами, плотная подвижная виверновая спина и холод, пробирающий до поджилок, но уже не такой острый, как утром. Юноша вспомнил, что их так и не покормили обедом, когда желудок уже просто взвыл, поэтому, собственно, его интересовал только вопрос, когда же они наконец долетят до чего-нибудь съедобного и желательно тёплого. Поэтому о том, где именно располагается теперь боевой лагерь, он так и не спросил. И о финале сражения — тоже. Ликующие в небе краски заката, само собой, интересовали его еще меньше.

На новом месте — вот диво — уже разбивали палатки и разводили костры, хотя как могли успеть раньше Феро и прочих боевых виверн, которые отнюдь не плелись, будто черепахи, можно было лишь гадать. Илью и Санджифа кормили прямо у костра, на набирающем силу поздневечернем морозе, и те, несмотря на обжигающий суп, никак не могли согреться. Лицо палила близость огня, со вкусом вгрызающегося в смолистые брёвнышки, спину леденила ночь, такая же безжалостная, как и зимние ночи, ничуть не мягче. Всё тело ныло, хотелось есть и спать, но ещё больше хотелось согреться — как угодно, но согреться.

— Господин Барехов? — произнёс над ухом чей-то голос — это был один из офицеров лорда Даро, Илья не раз видел его, правда, до сей поры не разговаривал. — Идёмте. И вы тоже, Санджиф.

Петербуржец с трудом поднялся и поплёлся в густую туманную мглу, которая норовила перехватить дыхание и обжечь ноздри, которыми — хочешь, не хочешь — приходилось втягивать её в себя. Думать ни о чём не хотелось, да и не моглось. Мороз и усталость съели всё любопытство и пытливость.

Только раз в груди шевельнулось что-то живое и радостное — когда юноша увидел, что их с другом ведут к большому шатру, разобранному лишь наполовину, но с уже плотно подоткнутыми пологами. Там наверняка было тепло, и надежда окунуться в это тепло с головой заставила его прибавить шаг. Друг торопливо хрустел снегом рядом.

В шатре действительно оказалось тепло — не настолько, чтоб окружившие походный стол лорды и леди сидели без меховой одежды, но достаточно, чтобы больше не страдать от боли в носоглотке и появилась способность думать. Походная печь, поставленная напротив входа, гудела от сдерживаемой мощи досыта накормленного огня. На краю стола, на единственном свободном от бумаг уголке, стоял горячий чайник. Пахло кофе.

— Присаживайтесь, Илья, — предложил лорд Лонагран, показывая на свободный складной стул.

Но петербуржец шагнул к печи и замер, овеваемый её жаром. Это было самое, пожалуй, сладостное ощущение на его памяти. Рядом с ним встал Санджиф, бледный, будто вощёная бумага.

Лорды терпеливо ждали, пока юноша придёт в себя.

— Нам надо обсудить с вами ваше будущее, — продолжил господин Лонагран, решив, что Илья уже способен слушать. — Волей случая вы оказались втянуты в нашу войну, вы стали её неотъемлемой частью, и теперь вам нужно суметь в ней выжить. Вместе с нами. Выжить и победить, потому что одно связано с другим. В этой войне вы, как и каждый из нас, играете определённую роль. Вам об этом уже говорили, я знаю. Так вот, если придерживаться рамок этой роли… Вам необходимо интегрироваться в круг знати Ночного мира, чтобы обрести в его рамках стабильное положение. Это увеличит вашу значимость и уверенность в благополучном финале войны. Причём интегрироваться срочно.

— Вы простите, я, наверное, слишком замёрз, — поморщился Илья. — Ничего не могу понять. Вы о чём говорите? Можно простыми словами?

Несколько мгновений лорд лишь молча смотрел на него. Смотрели на него и остальные, большинство непроницаемо, некоторые — с нетерпеливым ожиданием.

— Илья, вам необходимо войти в наш круг на равных, а не в качестве ауриса, чужака. Вы должны включиться в мир знати Ночного мира и обрести все права, которые даёт высокое положение в нашем мире. И все обязанности, разумеется. Только в этом случае вы сможете быть для нас той… тем человеком, ссылаясь на которого, мы сможем формировать и дальше круг наших сторонников. А чем больше сторонников — тем больше у нас шансов противостоять лорду Ингену, который как раз очень хорошо умеет их находить.

— А что я должен сделать, чтоб войти в круг?

Госпожа Шаидар, сидевшая неподалёку от печки, прижала к губам платок, чтоб скрыть усмешку. Лиц остальных мало изменились.

— Вам необходимо заключить брак с одной из представительниц знати Ночного мира, — объяснил господин Лонагран. — Желательно с женщиной, принадлежащей к одному из самых знатных семейств нашего мира и имеющему родственные связи со старой императорской династией. Разумеется, это должен быть кто-то из наших сторонников. Тот, на кого вы предпочитаете опереться и кому доверяете всецело.

— Это просто союз, разумеется, деловой союз, — добавил лорд Даро. — Никто не говорит здесь о чём-либо большем. Хотя семью с избранницей всё-таки желательно планировать. Здесь вы должны поступать так, как любой другой уроженец нашего мира, собирающийся в будущем претендовать на трон. И неважно, что в действительности вы планируете делать в будущем, — в эти ваши намерения должны поверить те сторонники роялизма, которых мы будем переманивать от лорда Ингена.

Не закрывая рта, Илья перевёл взгляд на него. Потом опомнился и всё-таки подобрал челюсть.

— Я должен жениться?

— Именно так.

— Н-но… Но… Э-э… А на ком?

— Мы не можем вам указывать, с кем сочетаться браком. Можем лишь посоветовать. Всё-таки в этом вопросе ваше мнение чрезвычайно важно, — лорд Мирдамар помолчал и продолжил. — К сожалению, далеко не все подходящие семьи могут предложить вам своих дочерей. Но вот, к примеру, у господина Лонаграна имеется младшая сестра. Конечно, она уже в возрасте, однако…

Юноша мельком взглянул на своего старика-учителя, и ему стало не по себе. После мороза, едва оттаяв, мысль едва соглашалась ворочаться, и петербуржец никак не мог сообразить, что же ему следует сейчас делать. Одно было очевидно — предлагать кандидатуру Мирним бесполезно. Его одноклассница не принадлежала ни к одному из сколько-нибудь заметных Домов Оборотного мира. А уж о возможной родственной связи с императором вообще можно было промолчать.

— Э-э… Госпожа Уин Нуар? — предложил он и покраснел.

Однако никто не спешил над ним потешаться. Лорды переглянулись.

— У Дома Уин Нуар нет прямой родственной связи с Домом Рестер, — проговорил господин Даро. — Только через побочного сына его величества Айварда Рестера. Но это не подойдёт.

— Можно сыграть на связи госпожи Гвелледан с его величеством Эйтардом, — предложил лорд Тервилль. — Однако в таком случае с куда большей уверенностью следовало бы говорить о союзе с госпожой Шаидар. Её связь с его величеством была более поздней, более знаменитой….

— Мы же с вами это уже обсуждали, — спокойно ответила госпожа Элейна. — Давайте не будем апеллировать к незаконным связям. В истории моего рода не было ни одного сколько-нибудь значительного союза. Да и род сам по себе довольно-таки молодой. Я не подхожу ни по каким параметрам.

— Кандидатуру леди Уин Нуар мы также вынуждены отвести, — объяснил Илье лорд Лонагран. — Желательно, чтоб вы выбрали кого-нибудь другого из более подходящих для этой роли. Если, конечно, вы будете настаивать…

Юноша растерянно оглянулся на друга, но тот стоял с ничего не выражающим лицом. Можно было подумать, что этот разговор не кажется ему сколько-нибудь важным либо же, наоборот, оскорбляет до крайности, и он изо всех сил старается скрыть свои чувства. Глядя в безразличные, ничего не выражающие глаза, Илья понял — друг ему сейчас ничего не подскажет и ничем не поможет.

Обведя взглядом тех из присутствующих, кого он хоть сколько-нибудь знал, петербуржец попытался уловить хоть какую-то подсказку. В сознании царила пустота — ни колебаний, ни сомнений, ни идей у него не было. Единственная подсказка, которую, как показалось юноше, он уловил, — его предложение о браке с директором школы Уинхалла встречено плохо. И настаивать на нём не следует, если нет желания выставить себя в дурацком свете.

А ещё стало понятно, что если он не предложит какую-нибудь альтернативу, его действительно могут женить на сестре господина Лонаграна, которая вряд ли намного моложе, чем её седоголовый брат.

— Э-э… Ну речь идёт ведь о союзе… В принципе, я хотел бы союз… заключить союз с родом Даро… Я же и так дружу с Сафом… с Санджифом и к его отцу отношусь с большим уважением… — Илья сделал над собой нечеловеческое усилие, вспоминая. — Э-э… Насколько я помню, у Санджифа есть сёстры. Я готов, раз надо, жениться на одной из них. Ради союза с Домом…

Сидящие за столом зашевелились.

— Обе мои дочери замужем, и их брачные контракты не предполагают возможности вторично сочетаться браком, — сказал господин Даро.

— Да это и не то, совершенно не то! — вмешался лорд Лонагран, тревожно глядя на отца Санджифа.

— В свою очередь ни у одной из них нет своих дочерей. Только сын у старшей… — он помолчал. — Но моя супруга сейчас находится в положении, и ожидает она именно девочку. Возможно, это решит проблему, раз уж господин Барехов высказал намерение заключить союз именно с моим Домом.

— Когда вашей супруге предстоит срок? — осведомился лорд Мирдамар.

— Через два месяца.

Илья снова вспомнил о приличиях и захлопнул рот.

— Что ж, этот вариант не так плох, — повеселел господин Лонагран. — Итак, Илья, ваше желание неизменно? Вы готовы сочетаться браком с дочерью господина Даро ради заключения союза с его Домом?

— Ну… да.

— Я благодарю вас за то, что вы с пониманием отнеслись к нашей просьбе. И вас, господин Даро, за любезное согласие. Илья, Санджиф, вам необходимо отдохнуть, выспаться. Утром вы отправитесь в Даро, чтоб провести церемонию в соответствии с традициями и законом — насколько это возможно в подобной спешке. В шатре господина Тервилля вас устроят в тепле, идите.

Ошеломлённый, оглушённый, петербуржец вышел из пахнущего дымком тепла в молочно-белый мороз, где его уже ждали, подхватили под локоть и повели, потому что в спустившемся на землю злом тумане ничего нельзя было разглядеть даже в паре шагов и запросто можно было заблудиться между палатками и грудами вещей. Санджиф, вцепившись в рукав Ильи, торопился за ним.

В том шатре, куда их привели и оставили в крохотном натопленном закутке (да ещё и принесли целый поднос еды, должно быть, позабыв, что они уже ели), было людно и шумно. Но, к счастью, не там, где устроили двух друзей. За полотняной стенкой приглушённо звучал многоголосый храп — там явно не было никого, кто мог бы услышать разговор, не предназначенный для их ушей.

— Ты думаешь, они так торопятся, чтобы я не успел передумать?

— Да полагаю, они понимают, что ты не можешь передумать. — Санджиф придвинул к себе поднос и светильник, чтоб не закапать едой постель и всё вокруг. — Ситуация такая, что выхода действительно нет. Если придётся тягаться с лордом Ингеном и противопоставлять тебя ему, то ты должен быть своим. Союз с одним из знатных Домов Ночного мира логичен.

— Так ты знал, что мне это предложат?!

— Я догадывался. Но не был уверен. К тому же считал, что тебе не позволят выбирать. Просто поставят перед фактом. — Юноша-аргет опустил ложку и посмотрел на друга сочувственно. — Ты не знаешь, как теперь быть с Мирним? Но она родилась здесь, ей будет проще понять.

— Что-то я сомневаюсь, — Илья подумал ещё и об этом затруднении. Настроение испортилось окончательно. — Уж ей-то… Она терпеть не может местную знать! Слушай, а как вообще они собираются поженить меня с ребёнком, который даже не родился?

— Свадьбы сейчас, конечно, не будет, будет помолвка. На первых порах это удовлетворит всех союзников и убедит противников. По крайней мере до тех пор, пока моя сестра не родится.

— И сколько ей должно быть, чтоб я по вашим традициям уже мог на ней жениться?

— Обычно в прежние времена, когда из политических побуждений заключались подобные браки, дожидались полутора или трёх лет ребёнка, потому что до этого возраста дети часто умирают по непонятным причинам… Ну, словом, основание чисто практическое. А так — хоть когда. Хоть в момент рождения.

— Ужас какой… Бред просто! Что это за брак?!

— Если речь идёт о политическом союзе — а союз между Домами всегда политический, — возраст не имеет значения. Важен только сам факт союза. Как и в твоём случае.

— Но ты-то не против, что я женюсь на твоей крохе-сестре?

— Я, честно говоря, хотел поблагодарить тебя. За жест доверия. Мне это очень приятно, и моему отцу тоже, поверь. Думаю, он не ожидал, что ты сразу и безоговорочно сделаешь выбор в пользу нашей семьи. Хотя и предполагал, что кандидатуру его дочери будут рассматривать.

— Ваша семья действительно одна из самых знатных?

— Одна из самых, — Санджиф беззвучно усмехнулся, и Илья скорее угадал, чем увидел эту его усмешку. — Определить нетрудно. Если фамилия главы Дома совпадает с названием области, которой владеет род, и если его история насчитывает более трёхсот лет — можешь быть уверен, что это семейство одно из древнейших и знатнейших. Дом Лонагран, дом Мирдамар, дом Сармер. Дом Аовер… Им принадлежит Аверия, сейчас эта область зовётся Варрес, но это одно и то же.

— Да, помню, — Илья покивал с довольным видом и снова запустил ложку в тарелку. Она уже подостыла, и её спокойно можно было держать на ладони. — Мы именно там добыли эту штуковину, помнишь? — И потрогал спрятанный под одеждой символ.

— Да. Правда, та часть, где располагается дереликт, двести лет назад принадлежала младшей ветви семьи Аовер, а разногласия у них доходили до того, что старшая ветвь с младшей воевали, потом семья опять объединилась, и земли объединили тоже.

Несколько минут они сосредоточённо ели в тишине, потом оба налили себе кофе.

— Значит, теперь я стану как бы членом вашей семьи?

— Ни в коем случае. Это моя сестра войдёт в твою семью. Поспорю, что в ближайшее время тебе предложат избрать себе другую фамилию. Которая будет звучать для нас привычнее, чем твоя настоящая.

— Обалдеть можно… Ну что… Надо ложиться, пожалуй. Отнести назад поднос?

— Не надо. Выставлю его у входа, потом заберут. Надо ложиться, ты прав. — Он забрался в спальный мешок, плотно завернулся и задул светильник.

Илья сам в глубине души удивлялся — он не чувствовал ничего особенного, и мыслей никаких необычных в голову не лезло, и выспался он отлично, без сновидений. Может быть, здесь сыграл роль пример Санджифа, явно воспринимавшего произошедшее как нечто естественное и даже неизбежное.

Замок встретил их переполохом, имеющим малое отношение к предстоящей церемонии — просто нужно было снова собирать припасы для армии и формировать подкрепление. Для помолвки, правда, тоже что-то готовили, но в общей суете эти приготовления пропали, как обломок камня на засыпанном галькой побережье.

Санджиф предложил Илье одно из своих парадных одеяний. Зашнуровав на себе густо расшитый золотом камзол, петербуржец даже не решился посмотреть в зеркало — ему казалось, что вид обязательно окажется дурацкий. Зато меч, который ему предложили повесить на пояс, поразил его воображение. Оружие было красивое, гарда и рукоять отделаны серебром, густо-синий камень в перекрестье.

Вбольшом зале, где собрались многие из представителей местной знати, соратники лорда Даро, священник торопливо раскладывал на подставке нужные ему принадлежности, а за спинами гостей уже накрывали праздничный стол. Госпожа Межена спустилась из своих покоев самой последней — она была облачена во что-то многослойное, скрывающее фигуру и делающее её похожей на снежный сугроб. Однако, усевшись в предложенное кресло, она обняла руками живот, сделав его заметным. Илья избегал смотреть в её сторону.

Сама церемония мало интересовала его, он не прислушивался и не присматривался к тому, что происходило. Единственное, что интересовало его, — выражения лиц окружающих его людей. Пожалуй, одна только госпожа Межена казалась смущённой и посматривала на будущего зятя с беспокойством.

В глазах остальных, похоже, вся эта странная ситуация отнюдь не выглядела странной.

Петербуржец, повторяя за священником, послушно принёс клятву сочетаться браком с дочерью лорда Даро, жить с ней в согласии и верности, блюсти её интересы и идти с нею путём добродетели. Следом настал черёд будущего отца, который произносил нужные формулы без какой-либо подсказки, а потом накинул длинное белое покрывало на плечо и правую руку своей супруги и положил поверх плотной ткани ладонь Ильи. Кольцо, которое юноша по логике должен был надеть на палец невесты, было повешено на тонкую серебряную цепочку и передано госпоже Межене.

Та, помедлив, накинула цепочку себе на шею.

Услышав фразу «Будьте же едины в своём намерении сочетаться браком и ступайте с миром», петербуржец вопросительно повернулся к другу.

— Всё?

— Да, церемония короткая, — шепнут тот, следя за тем, как священник собирает свой скарб в длинные резные ларцы.

— А зачем эта тряпка?

— Покровец? Но ты же не можешь во время церемонии помолвки или свадьбы коснуться руки чужой жены. Пусть даже и символически. Ты можешь прикоснуться только к руке будущей жены — либо ни к чьей вообще.

— В принципе логично… Затейливые у вас традиции.

— Я слышал, у вас не проще…

— Да, только их никто не соблюдает.

— Предлагаю поднять бокалы за союз наших семей, — громко произнёс господин Даро. — С лёгкой душой отдаю вам свою дочь, господин Барехов, и надеюсь, что нашу дружбу ничто не разобьёт.

У совершенно сбитого с толку всей этой торжественностью Ильи едва не вырвалось в ответ: «Аминь!», но он вовремя прикусил язык.

Вино обожгло его рот, оно оказалось крепче, чем то, которое ему приходилось пить раньше. Стоило ему осушить бокал, как слуга немедленно подлил ему ещё, и юноша снова отпил, в растерянности не зная, что ему ещё делать.

— Не напивайся, — тихонько сказала ему госпожа Элейна, возникшая рядом. — Нам ещё добираться до лагеря. Если переберёшь, можешь из седла вылететь или замёрзнуть.

— Я и не собирался. — Юноша отставил бокал. Один из слуг поднёс ему блюдо с закусками. — И что теперь?

— Ты имеешь в виду войну или своё семейное положение?

— Ну, в первую очередь войну. Лорды ведь говорили, что собираются переманивать у Ингена сторонников.

— В том числе.

— А иначе нам его не побить, так?

— Это сложный вопрос. И, что самое главное, не столь важный. Даже если с нашим главным противником можно справиться без дополнительных сил, всё равно их стоит пытаться привлечь. Всё это политика, и война — тоже один из элементов политики. Лорд, наш глубоконеуважаемый император, решил воспользоваться войной как шоковой терапией. Если бы в тот день у него в руках оказался ты, предприятие, скорее всего, увенчалось бы успехом. Но даже теперь, когда всё пошло вразрез с его планами, нельзя не признать, что он, так или иначе, вынуждает нас играть по своим правилам.

— В смысле?

— Ну сам посуди: кто перевёл спор в плоскость больших или меньших прав на престол? Именно лорд Инген. Чтобы победить, нужно вынудить врага играть по твоим правилам, а не наоборот.

— Почему?

— Потому что свои правила он знает лучше и подготовлен именно для них. Мы можем победить его на его же территории, но это потребует слишком больших усилий. Это будет Пиррова победа — так, кажется, у вас говорят.

— Ага… Так что вы будете делать?

— Все. Будем пытаться перевести политический разговор с монархии на оптимат либо же искать в его позиции уязвимые места. Последнее, как я понимаю, вероятнее. Увы.

— Разве вы против монархии? Но я думал…

— Ты верно думал. Однако я такая рьяная сторонница монархии, что плохо воспринимаю любое отступление от старых традиций, старых законов. При этом понимая, что старину не вернуть. То, что было двести лет назад, осталось в прошлом. — И она мечтательно улыбнулась, глядя в сторону.

В этот миг лицо её показалось Илье совсем юным и влюблённым. Он вдруг испытал острый укол жалости — жалости к этому человеку, оставившему в былом что-то очень дорогое для себя, такое дорогое, что забыть о нём она не может, и не забудет никогда.

Госпожа Шаидар казалась юноше замечательнейшим человеком, и ему непременно и бескорыстно хотелось, чтобы она была счастлива.

— Поэтому вы стоите за оптимат?

— Поэтому я стою против лорда Ингена. Он слишком много на себя берёт.

Госпожа Элейна взяла с блюда фаршированную креветку. Она казалась рассеянной, взгляд гулял где-то далеко, за пределами залы, словно женщина обозревала поле боя и расставленные на нём отряды, прикидывая, где будет опаснее и от какого участка лучше держаться подальше. Илья подумал, что эта женщина готова идти к намеченной цели с упорством, которым не каждый мужчина может похвастаться. Это успокоило его, хоть и не полностью. Всё-таки ситуация в любой момент могла повернуться другой стороной, и господам местным лордам стало бы выгодно подчиниться новоявленному императору.

Остановит ли в подобной ситуации госпожу Элейну неприязнь, которую она испытывает к Ингену? Остановит ли неприязнь господина Даро? Он, должно быть, слишком политик, чтоб пожертвовать принципами во имя чувств.

Или нет? Если кто и может позволить себе следовать своим убеждениям, так это люди могущественные и влиятельные. Разве нет? Илья думал об этом, разглядывая малоподвижные лица представителей знати Оборотного мира и чувствовал, что не верит последней мысли. Почему — он не знал и сам.

И как-то не сразу сумел заставить себя поделиться сомнениями даже с другом, ведь и он был в какой-то степени частью этого мира политиков. С другой стороны, петербуржец всерьёз боялся оскорбить Санджифа — он помнил, насколько непримирим тот к лорду Ингену, и не знал, отражает ли эта непримиримость личное отношение друга и его убеждения, отличающие его от прочих знатных аргетов, или же роднят его с ними.

Санджиф долго молчал в ответ. И Илья уже решил, что действительно обидел его. Они шли к северным воротам замка, перед которыми уже готовили к взлёту боевых и транспортных виверн. И ждали лишь, когда соберутся все бойцы, офицеры и лорды.

— Честно говоря, сложно мне представить, что лорд Инген должен пообещать моему отцу, — произнёс он, — чтобы тот перешёл на его сторону. Скорее не пообещать, а поставить в такое положение…

— Твой отец ответственен за своих людей, ты сам говорил. Война им явно не в кайф. Так почему же он не уступит, чтоб избавить их от необходимости воевать?

— Нет, если уступка будет грозить в будущем более жестокими войнами. Как в этом случае. К тому же претензии лорда Ингена на трон поддерживают далеко не все его сторонники. Многие просто стоят за монархию, и стоят именно на его стороне. А значит, лорд не может доверять им полностью.

— Откуда ты это знаешь?

— Отец обмолвился на одном из советов, где я тоже присутствовал.

— Ну ладно, твой отец уступит, если его припрут к стенке. А остальные: господин Мирдамар, например, госпожа Шаидар?.. Тоже ведь…

— Только не госпожа Шаидар, — сказал господин Тервилль, обгоняя их. — Простите, что вступаю в ваш разговор, но он мне кажется очень важным. Вы и в самом деле должны представлять себе, с кем имеете дело, господин Барехов… Знаете, леди Элейна убедительно показала тогда, двести лет назад, что её убеждения скорее подчинят себе её поступки. Признаюсь, даже моя семья после потери Хамингии перешла на сторону повстанцев, немногие остались верны его величеству до конца. Среди них — госпожа Шаидар. И если до какого-то момента можно было заподозрить её в каких-то надеждах — в конце концов, она была очень молода тогда, — то когда его величество Эйтард Рестер погиб, надеяться было не на что. По пальцам одной руки можно пересчитать тех, кто упорствовал и после того, не отрёкся от империи и постфактум, когда это отречение уже ничего не могло изменить.

— Госпожа Шаидар не отреклась?

— Нет. Ей предлагали на суде признать легитимность Совета как законодательного органа, выразить готовность ему повиноваться. К примеру, тот же господин Мирдамар на суде высказал своё отношение к этому вопросу в том ключе, что не считает законным приход Совета к власти, но, раз уж его признало большинство, он готов повиноваться ему и законам, которые тот примет. И это всех вполне удовлетворило, потому как важна ведь гражданская позиция правителя области, а личные убеждения — это личные убеждения, не более. А госпожа Шаидар лишь расхохоталась в ответ и категорически отказалась что-либо признавать.

— И что было тогда?

— Тогда её приговорили к смертной казни.

— Господи…

— И снова смех в ответ. Отец рассказывал, что Элейна хохотала как безумная. Потому-то через несколько дней решением большинства голосов смертная казнь и была заменена ей на длительное тюремное заключение. Сочли, что она повредилась рассудком. Хотя позже это предположение не подтвердилось.

— А почему она смеялась?

— Бог её знает. Госпожа Элейна никогда не была склонна к большой откровенности. Она мне говорила, что её до колик насмешил серьёзный и величавый вид обвинителя, который пытался изображать из себя потомственного лорда, хотя сам же наградил себя титулом за пару дней до того. Малоубедительное объяснение.

— Мда, не повод ржать над собственной казнью, — невольно рассмеялся Илья.

— Так что от госпожи Шаидар скорее следует ожидать верности своим симпатиям и антипатиям, чем благоразумного поведения.

Лорд Тервилль не сдерживал голос, и его собеседники — вслед за ним. Поэтому, когда госпожа Элейна обернулась, расслышав своё имя, Илье не пришло в голову смутиться. Да и держалась женщина совсем не так, как ведут себя люди, задетые чьим-то поведением или назойливым вниманием.

— Перемываете мне косточки, Тервилль? — весело окликнула она.

— Рассказываю про вас замшелые анекдоты. Вы не против?

— Против анекдотов? Ну что вы… И сколько же, по вашей версии, я прикончила врагов?

— До ваших военных подвигов мы не дошли. Обсуждали лишь их последствия.

— О, моё тюремное заключение! Вот уж повод для веселья. Вольно вам надо мной потешаться!

— И оно действительно было длительным, это заключение? — не выдержал Илья.

Женщина посмотрела на него со странным выражением лица, слегка замаскированным улыбкой.

— Чуть меньше шестидесяти лет.

— Обалдеть! Сколько же вам было, когда вас выпустили?

— Дамам таких вопросов не задают!

— О, насколько я помню, сестра госпожи Шаидар сразу от ворот тюрьмы потащила её в Храм Истока, где леди Элейну подпустили к Истоку даже без предварительных церемоний. Так ведь?

— Было такое, верно.

— А потом ведь вы проходили обряд ещё через пятьдесят лет, я прав?

— В отношении других вы почти всегда правы, Тервилль.

— Так почему же отказались это делать в позапрошлом году? Священники же выражали полную готовность подготовить для вас церемонию. Даже напоминали об этом…

— Так всегда бывает, когда наши якобы проблемы стремятся решить за нас наши любящие родственники. Я ведь не просила их об этом.

— А почему?

Леди Шаидар приподняла бровь.

— Вы переступаете границы скромности, Эверард. Разве можно задавать подобные вопросы? Это почти так же неприлично, как рыгать за столом. Чему вы учите молодёжь? — И махнула рукой в сторону недоумевающего Ильи и изумлённого Санджифа.

— Вопрос был бы недопустим, если бы Исток отверг вас. Но вы же сами не захотели…

— Какая разница? В любом случае подобных вопросов не задают, вы это отлично знаете. И на них не отвечают. Так что совладайте со своим любопытством и вспомните о правилах приличия… Идёмте, Илья. Феро уже готов.

Юноша заспешил следом за женщиной.

— А мне сказали, что вам просто не удалось… Что Исток вас не принял, — с трудом переводя дух от спешки, проговорил он, когда господин Тервилль и сын лорда Даро пропали в толпе людей и виверн. — А вы сами отказались? Но как же так?..

— Неужто, услышав о моём вольном выборе, ты взялся проводить аналогию между мной и лордом Ингеном? — Она, приветственно похлопав Феро по морде, торопилась в последний раз перед вылетом проверить узду и крепление седла. — Однако ты ведь исходишь из того, что, так или иначе, но каждый желает продлевать свою жизнь за счёт божьей благодати или же за счёт других способов. В этом ты изначально допускаешь ошибку. Следует принимать во внимание и то, что на определённом этапе кто-то может элементарно не хотеть продлевать свою жизнь.

— Почему?

— А ты не веришь, что такое может быть?

— Ну-у… Может, и возможно, только… Должны же быть тому веские причины!

— Естественно. Причины есть всему и всегда.

— Почему же вы не пожелали спускаться к Истоку?

Снова странный, загадочный женский взгляд, таинственность которого была смягчена задорной, хоть и рассеянной улыбкой — юноша увидел в этом обращённом к нему безмолвном намёке квинтэссенцию того безупречного искусства делать общение с собой всегда приятным. Искусства, которым владели представительницы здешней знати, которое делало их слишком уж неэмоциональными на вкус петербуржца, но было по-своему отрадным. Чудесным образом, необидно и ненавязчиво, при этом очень мягко, она смогла дать ему понять, что он переступил границы местных приличий, но она не сердится на него, всё понимает и прощает.

— О, такие вопросы у нас не принято задавать. Вопрос слишком личный, пожалуй, даже интимный. Но я понимаю, ты аурис, и у вас другие традиции. Поэтому, так уж и быть, отвечу. — И вновь очаровательно улыбнулась, лишний раз смягчая назидание, хотя Илья не торопился смущаться. — Не очень-то мне по душе, знаешь ли, ещё сотню-другую лет ходить с такой вот трассой поперёк физиономии. — Женщина непринуждённо коснулась щеки. — А она из раза в раз даже не становится менее заметной. Для существа моего пола это, видишь ли, очень важно… Не забудь пристегнуться.

И решительно взмахнула стеком. Виверн рванул в серое блёклое небо, как арбалетный болт.

ГЛАВА 7

В том, что происходило следующие несколько дней, Илья совершенно ничего не мог понять. Он был уверен, что уж здесь-то, в самой гуще событий, он обо всём будет узнавать без промедления. Однако сейчас, наблюдая смятение и беготню вокруг, суету и постоянно звучащие вдали боевые заклятья, нагруженный тяжёлой работой, которая, впрочем, оказалась не столь уж и обременительна, хотя довольно утомительна, он не знал даже, выигрывают они или проигрывают. Могло быть и так, и так. И бог его знает, как смотрят в будущее лорды — с уверенностью или без неё. Он почти ни с кем из них не говорил и почти никого не видел. Даже с госпожой Шаидар ему далеко не каждый день удавалось перекинуться хоть словом.

— Какое там «проигрываем», — отмахнулась она. — Типун тебе на язык, как у вас говорят… Извини, дела. — И унеслась к своему виверну, которого нужно было готовить к бою.

Минуло уже два сражения — это юноша знал точно, — однако оба раза он отсиживался в лагере, таскал тюки в походный госпиталь и вёдра снега — в кухню, где их надо было ставить на печку, вытапливать воду и греть, а потом, опять же, нести к госпиталю. Из боя солдаты и маги возвращались хмурые и усталые, ни слова о результатах, спрашивать их было попросту опасно. Уже хорошо было то, что никто не спешил сворачивать лагерь, значит, нет необходимости в спешке уносить ноги. Значит, по крайней мере, не разгром.

— Почему нельзя хотя бы сказать, на чьей стороне перевес? — ворчал он, зная, что его слышит только друг, который поймёт и будет снисходителен, даже если этим ворчанием петербуржец нарушает какой-нибудь местный обычай.

— Но чему же ты удивляешься? — Санджиф, трудившийся рядом, казалось, не удивлялся ничему в мире. Похоже, он считал вполне приличным для сына лорда таскать тяжести и подносить раненым воду. И покорно терпел полную безвестность. — Нас с тобой ни до чего серьёзного не допустят. Отец и другие главы армии хранят свои секреты до последнего. А секрет перестаёт быть секретом, как только его узнаёт слишком много народу.

— Разве исход боя — секрет?

— Значит, секрет. Что мы можем знать о течении войны? Надо доверять, Илья.

— И нафиг тогда мы тут торчим? Что, в госпитале некому вкалывать? Оставили бы нас в замке, раз так.

— Нас держат под рукой. Под контролем.

— Ага… Вёдра носить. — Илья с недовольным видом оглядел ладони со свежими, ещё болезненными мозолями. — Ёлки…

— Разве тебе есть на что обижаться? Видишь, я тоже работаю вместе с тобой.

— Я это ценю, да.

Оставалось только смириться с таким положением дел и терпеливо ждать. Рано или поздно что-то должно стать ему известно. Если будет поражение, он об этом узнает первым. Вот только ноги при разгроме унести уже не успеет. Теперь, когда он под рукой, проигравшим представителям местной знати проще всего будет выдать его лорду Ингену, спасая себя и своё положение.

«Нельзя думать о таком, — оборвал он себя. — Либо надо доверять своим союзникам, либо уносить ноги прямо сейчас и решать все свои проблемы самостоятельно. Только это невозможно. Значит, придётся доверять».

Но именно сейчас, когда его сердце мучил огонёк недоверия, искорка сомнения, юноше казалось, что это было очень глупо — радоваться, что его берут с собой в действующую армию. Лучше было сидеть в школе. Госпожа Гвелледан ни за что не выдала бы его Ингену.

Вечером он едва находил в себе силы заползти в спальный мешок и буквально отключался от реальности — нудная и не слишком, казалось бы, обременительная работа к концу дня изматывала не только его, но и Санджифа. К вечеру тот держался, казалось, на одном чувстве долга, а петербуржец — на одном упрямстве. Поэтому, когда в очередной раз ночью его попытались разбудить, он просто проигнорировал эту попытку. Попробуют и перестанут, увидев, что он не здесь, что он утонул в бесчувствии. Пусть ищут других идиотов.

Но, потерпев первую неудачу, таинственный мучитель не оставил своих попыток. Невозможно спать, когда тебя трясут за плечо, и сознание постепенно вернулось в тело Ильи.

— Вставай! — окликнула его госпожа Шаидар. — Давай же!

Он поднялся, едва способный разлепить глаза, да и то не до конца.

— Что случилось?

— Выбирайся из палатки и жди меня. Пара минут тебе на сборы.

— Что брать-то?

— Что ты обычно в бой берёшь? Не забудь перчатки и оружие.

Илья с трудом вспомнил, о каком оружии вообще идёт речь. Он как-то привык, что Санджиф постоянно таскает при себе оружие, и точно так же привык, что у него-то при себе ничего подобного нет. А потом вспомнил, что несколько дней назад, перед самым обрядом помолвки с ещё не рождённой дочерью господина Даро, ему был вручён меч, лёгкий — как раз ему по руке, не слишком богато украшенный, но красивый той изысканной строгой таинственной прелестью, которая таится в любом оружии.

Тогда юноша воспринял этот подарок лишь как символ. Чему удивляться, все представители местной знати носят мечи, а он теперь вроде как жених леди из аргетов, должен соответствовать. Разумеется, ему лестно было держать в руке такую красивую, ценную и серьёзную вещь, но он как-то не отдавал себе отчёта в том, что предмет этот — не просто пафосная штуковина, а реальное оружие, которым можно убить. Если, конечно, уметь им пользоваться.

Теперь, с трудом вспоминая, куда он его засунул, принялся шарить в пожитках. Санджиф, снова пришедший в себя намного раньше него, сам протянул ему клинок в ножнах.

— Я не представляю, как тебе удаётся так легко вскакивать по утрам? Ты же устал не меньше, чем я, — с трудом выговаривая слова, спросил юноша. — Или у аргетов потребность в сне меньше?

— Аргеты, как и аурисы, бывают разные. Но в целом нам требуется больше времени на сон, чем вам. Не зря же у нас ночи длиннее, чем в вашем мире.

— Тогда как тебе удаётся?

— Привычка подчинять свои желания обязанностям. Дети лордов получают особенное образование. Каждый из нас должен помнить, что на первом месте должно стоять выполнение своего долга, а уж потом — всё остальное. Вроде «могу — не моту». Преимущества всегда ведут за собой и обязанности.

— Блин, я уже сомневаюсь, хочу ли быть одним из вас.

— Поздно, — усмехнулся бледный до зелени Санджиф и разлил по двум крохотным кружечкам содержимое термоса. — На. Полегчает.

Это оказался кофе, крепкий и качественный, который действительно взбодрил не хуже пощёчины. Сразу стало тепло, и пальцы уже лучше сгибались на ножнах меча. Спешно натягивая перчатки, Илья выскочил из-под полога палатки, ожидая морозного удара в лицо. К его удивлению, мороз показался ему чуть слабее, чем раньше. Самую чуточку, но всё же ощутимо.

— Долго копаешься, — бросила ему госпожа Элейна. — Бегом за мной.

— А что такое?

— Все вопросы в воздухе.

Он повиновался. В полутьме, едва оживляемой огоньками магических ламп, фигуры людей казались обрывками сумрака, в отличие от него, весьма плотными и способными ругаться сквозь зубы при столкновении. В какой-то момент пропавшая было в сутолоке леди Шаидар снова появилась и схватила Илью за руку. Дальше он уже мог свободно болтаться за нею и не бояться, что пропадёт в этой угрожающе-смутной темноте, полной людей, которые, в отличие от юноши, прекрасно знали, зачем нужна эта суета.

Он почти уткнулся в Феро и узнал его только по пронзительному шипению, которое мигом приглушила ладонь госпожи Элейны. Илья на ощупь нашёл своё место и взгромоздился на седло, затянул ремешки вокруг пояса. Виверн как всегда стартовал неожиданно.

— Нервничает, — объяснила женщина, чуть обернувшись, чтоб ветер снёс звук её голоса как раз куда надо. — Из-за раннего вылета.

Ночь царила вокруг — ни искорок звёзд, ни намёка на рассвет, и даже огни лагеря пропали в дымке, словно и не было ничего снизу. Казалось, что они несутся сквозь ледяную пустоту, встречающую их неласково и предостерегающе, перехватывающую дыхание и сулящую малоприятные открытия.

— А что случилось? — крикнул Илья, не рассчитывая, что услышит ответ.

— Обычный военный приём, — отозвалась она. — Внезапное нападение всегда начинается ранним утром, часа в четыре. Когда сильней всего хочется спать.

— Так мы нападаем? — он приободрился.

— Война и есть череда нападений, сменяющихся обороной вслед контратаками. Обычное дело. Есть предположение, что противник не просто знает, где расположился наш лагерь, но и собирается его атаковать. Наша задача — опередить.

— А если окажется, что ничего он не планировал?

— Риск есть всегда. В этом случае будем выкручиваться по ситуации.

— А почему тогда меня не оставили в лагере?

— В лагере сейчас остались только тяжелораненые и те, кто их охраняет. Остальные все идут в атаку. А что делать… Концентрация сил на небольшом пространстве и продуманный удар — основа основ тактики. А как следствие — и стратегии.

— Я-то что должен делать?

— Не удаляться от меня и Феро. Даже если придётся принять участие в бою, ты должен находиться под защитой. Рядом обязательно должен быть кто-то. Нас с тобой в этом сражении сопровождает несколько людей лорда Даро и его сын.

— Саф?

— У господина Даро нет другого сына. Ну хватит болтать. Поговорим после сражения, если выживем, — и рассмеялась, как только она умела, сводя на нет весь неприятный смысл сказанного.

— Оптимистично, — проворчал юноша, но и сам не мог не улыбнуться.

Они неслись сквозь темноту и морозную пустоту слишком долго — так показалось напрочь замёрзшему Илье. Потом тьма вдруг расступилась, и посветлевшее небо опоясало радужное сияние, наливавшееся густотой буквально на глазах. До рассвета было ещё далеко, но он уже поманил ранних пташек своей близостью и той красотой, которую обещал. Виверн вдруг рухнул вниз, и юноша едва сумел сдержаться и не вскрикнуть.

Он не видел и не мог видеть земли, может быть, поэтому совсем не испугался. Госпожа Элейна, ещё секунду назад сидевшая в седле, поднялась во весь рост, и в какой-то момент её стек даже задел петербуржца за колено. Только тогда он осознал, что чудесное существо не просто падает, а искусно маневрирует, и уворачивается оно от других виверн, часть из которых летела ему навстречу, а часть — в том же направлении, что и оно.

Мгла не рассеивалась, однако в какой-то момент Илья почувствовал близость магии, а потом оттенки энергий, которые воспринимал только он, проросли смутным сиянием сквозь утренний морозный туман, оседающий на одежде мельчайшей изморозью. Что-то творилось далеко внизу, на земле. Ещё через несколько мгновений юноша понял, что внизу идёт магический бой, и пускаемые в ход заклинания ничуть не менее сокрушительны, нежели боевые снаряды тяжёлых пушек или установок залпового огня.

Единственное отличие состояло в том, что по-настоящему умелый маг имел шанс защититься от этой сокрушительной мощи, а на родине Ильи в эпицентре взрыва защититься от него не мог ни один, даже самый ловкий и опытный боец.

Ветер гудел в виверновых крыльях, и казалось, что сквозь пространство движется не привычное уже его глазу чудесное крылатое существо, а неведомый живой музыкальный инструмент. Юноша, вместе с ним летевший к земле, испытывал дикое ощущение азарта, мучительного и приятного, и захлёбывался им, как хлещущим лицо ветром. Момент, когда полёт выправился и превратился из вертикального в горизонтальный, стал мигом облегчения и разочарования одновременно.

Леди Шаидар шевельнула стеком, и Феро нырнул в самую глубь заклинательной системы, внезапно выросшей перед ним. Здесь чары пропитывали пространство, как вода — кусок хлеба, брошенного в тюрю. Присмотревшись, Илья обнаружил, что структуры заклятий создавали с воздухом сложную конструкцию, они располагались в нём по некоему труднопостигаемому принципу, срабатывая по очереди, и госпоже Элейне, похоже, этот принцип был знаком.

За нею сквозь лабиринт чар рвались и другие маги, управляющие скоростными, а потому некрупными вивернами, и в какой-то миг Илье пришло в голову, что всё это напоминает ему путешествие сквозь минное поле.

Идея его не порадовала.

— Нам что, придётся обезвреживать все эти заклинания? — крикнул он, чувствуя себя сапёром-недоучкой.

— Не нам. Есть мастера, — отозвалась она, не оборачиваясь. Петербуржец едва разобрал её слова. — Держись крепче, сейчас будет болтать.

Он вцепился было в талию женщины, но та ускользнула от его хватки, поднялась в стременах. Повинуясь поводьям в её руках, виверн заметался из стороны в сторону, и тогда петербуржец осознал, что их обстреливают, осыпают заклятьями, как пулями, а поле чар, равномерно рассеянных в воздухе, осталось позади. Энергия бушевала вокруг, оттенки переходили в оттенки, и в какой-то момент юноша предпочёл просто закрыть глаза, отключиться от этого зрелища, потому что у него возникло впечатление: ещё немного, и он сойдёт с ума.

— Держись! — крикнула она так громко, что перекрыла и вой ветра, и грохот боя, поднимающийся от земли, словно туман. Тряхнуло при этом совсем легко, так, что его удержали бы и ремни, даже если б он ни за что не цеплялся. Ноздри обжёг запах озона и жара, а потом сразу — чего-то терпкого, от чего желудок вознамерился свернуться спиралью, но передумал.

Холод быстро отступил, и осталось странное состояние, когда тело не может толком определить, холодно или тепло, или просто не успевает. Илья время от времени замечал проскальзывающие мимо него заклинания, но разобрать, опасны они или нет, и чем именно опасны, не успевал. В глубине души он едва ли способен был поверить в возможность своей гибели — ведь виверном управляла госпожа Шаидар, знающая толк в военном деле.

— Уходите из боя! — крикнул ей один из бойцов, проскользнувший мимо на существе, точь-в-точь напоминающем виверну, только здорово похудевшую и отчего-то лишившуюся крыльев, однако продолжающую летать. «Шивела, — вспомнил Илья. — Такие называются шивелами».

— Куда?! — Женщина натянула поводья, и её виверн замер в воздухе, подобрав крылья. Чувствовалось, что ему нелегко в таком положении, и петербуржец припомнил, как друг говорил ему, будто бы подобное невозможно. Правда, даже на диво обученный виверн госпожи Шаидар был способен подбирать крылья в полёте лишь на считаные мгновения.

Вместо ответа боец на шивеле лишь махнул рукой в сторону, и Феро немедленно вильнул туда, словно только и ждал этого жеста. Здесь пространство было уже чисто от заклинаний, то ли сработавших, то ли просто развеявшихся. Госпожа Элейна посадила своего летучего питомца на прояснившийся в полумраке снег. Рядом приземлился и Саф. Госпожа Шаидар обернулась к Илье.

— Замёрз?

— Не слишком, — выдавил он, продрогший до костей. — А что происходит-то?

— Наша армия атакует противника на марше. В смысле противник на марше, а мы — атакуем. Во время марша армия менее способна к обороне, чем в боевом построении или в лагере.

— А куда они маршируют?

Женщина усмехнулась.

— В сторону нашего лагеря. Но мы успели раньше. В этом и заключается смысл стратегии — успеть раньше.

— А что это было в воздухе?

— Любая армия защищается в уязвимом положении. В данном случае это была защита от внезапного нападения с воздуха. Другое дело, что маршевую магическую систему можно обойти и нейтрализовать. Но для этого нужно соблюдение нескольких исходных условий, в частности — некоторое количество очень хороших виверноводов.

— Вроде вас?

— В том числе и меня, — польщенно согласилась она. — Со мной тебе было почти безопасно.

— А в лагере?

— Ну сам посуди, мы ведь могли ошибиться в своих предположениях… Подожди здесь, мне ещё кое-что нужно сделать. Никуда не уходи, хорошо? Санджиф, побудьте с ним. — И взмахнула стеком, не отпуская повода и не поднимаясь в седло.

Виверн взмыл в воздух и поплыл над снеговым покрывалом так плавно, словно бумажный змей. Длины отпущенного повода ему как раз хватало. Подпрыгивая от торопливости, госпожа Шаидар убежала в полумрак, пропала за одной из снеговых гор, и Феро — следом за нею.

— С ума сойти! — воскликнул петербуржец. — Я и не думал, что такие штуки можно выделывать с виверной!

— Госпожа Шаидар — мастер, — согласился Санджиф, с некоторой завистью глядя вслед женщине. — Она одна из лучших, это да. Правда, занимается только лёгкими боевыми вивернами и только для себя. Иначе бы к ней стояли в очереди, как к тренеру. Больше ста лег практики… Она знает об их обучении всё!

— Так почему же не зарабатывает этим?

— Леди нет необходимости зарабатывать на жизнь. Её доходы позволяют заниматься чем угодно и в своё удовольствие, — почти оскорбился юноша-аргет.

— Денег много не бывает. К тому же, работа — это даже не деньги, а как это… самореализация. Жалко… Не хочет чужих виверн обучать, взяла бы учеников! Я бы у неё поучился.

— У неё были ученики. Многие из знаменитых сейчас тренеров и жокеев учились у неё.

— А что там? — Илья махнул рукой.

Они приземлились в неглубокой чаше из снега, в кольце высоких и не слишком высоких снеговых холмов. Что они скрывали под собой? Груды камня, скалы, а может, просто кусты, плотно утоптанные снегом? Только поздняя весна могла ответить на этот вопрос. Мелкая-мелкая снежная крупа была спрессована так надёжно, что нога не проваливалась, разве что оставляла бледный отпечаток.

Петербуржец стал подниматься по холму, друг шагал за ним. Склон казался невысоким, но всё продолжался и продолжался, и в какой-то момент Илья даже заподозрил тут магию, а потом в лицо ему ударил ветер, и выцветающее на глазах небо развернулось во всю ширь. Горизонт медленно наливался серо-оранжевым светом, и на сероватой мгле один за другим проступали пятна сияния, намекающего на оттенки восхода. Близилось утро.

А внизу, под этим небом, живущим своей таинственной жизнью, шёл бой. Сперва Илья не понял, что там происходит такое цветастое, переливчатое, то и дело разрываемое потоком вспышек, в которых пропадали человеческие и нечеловеческие фигуры. А потом понял, что с такого расстояния ему этого и не понять. Он почувствовал приближение заклинательной системы, уже разрушенной, а может, просто дисбалансированной, словно от толчка или от пощёчины, брошенной ему ветром, рефлекторно пригнулся, но волна прошла стороной.

— Илья, Санджиф, уйдите оттуда! — крикнула госпожа Элейна. Обернувшись, они увидели, что она вернулась в чашу распадка вместе со своим виверном, несущим на спине какие-то тюки. Рядом пристраивался ещё один виверн, покрупнее, более неуклюжий, наверное, оттого, что на него навьючили намного больше груза.

Петербуржец вдруг понял, почему она и её нынешний помощник не позволяли вивернам подняться высоко над землёй — пространство на высоте чуть больше пяти метров то и дело прометали сложные остаточные структуры боевых заклинаний, под них мог попасть любой отяжелённый поклажей крылатый питомец.

Он отвернулся от распадка и посмотрел туда, где ворочался плотный вал магии и чистой энергии, освободившейся из структуры не доведенных до ума магических систем, прекративших своё существование по той или иной причине. Покров этот то погребал под собой сражающиеся отряды, то снова сдёргивался с них, но не показывал ничего содержательного — просто то возникающие из снега мечущиеся фигурки, то снова белая пустота с подпалинами, на просторе которой читалось какое-то неясное движение.

Илья пытался рассмотреть там хоть что-нибудь, едва ли понимая, даже после чудом прошедшей мимо волны чар, почему госпожа Шаидар хочет, чтоб он убрался отсюда прежде, чем поймёт, что же такое происходит в долине и с чем это можно сравнить.

А потом из рассеивающейся на глазах мутноватой утренней мглы вынырнуло длинное подвижное виверновое тело, блеснула дорогим шёлком огненно-красная попона с каким-то гербом, а через мгновение с него, приземлившегося, уже спрыгивал на снег знакомый Илье человек. Лорд Кернах Инген в красном мундире и узком капюшоне, защищающем голову вместо шапки, двигался так спокойно и уверенно, будто привёл виверна в собственный лагерь, кинул поводья слуге и теперь торопился на совещание, где ждали только его.

Оцепенение изумления только тогда оставило петербуржца, когда наперерез новоявленному императору, закрывая собой друга, кинулся Санджиф. Он когда-то успел выхватить из ножен меч, а когда — Илья не заметил. И намерения его этим движением были выражены вполне однозначно.

— Уйдите, Даро, — коротко бросил Кернах. В его руке тоже, как оказалось, было оружие, вот только юноша-аурис мог поручиться, что с седла лорд соскакивал с пустыми руками. Когда успел? Ещё одна загадка.

Вместо ответа Санджиф атаковал.

Уроженец Дневного мира давно уже престал восхищаться фехтовальным искусством отпрыска местного знатного Дома — это стало просто констатацией факта, иллюстрацией утверждения, что чем раньше начнёшь, тем скорее окажешься в зените подлинного мастерства. Однако уже через миг сияние совершенства померкло — лорд Инген сделал что-то краткое и невыразительное, и Санджифа увело куда-то в сторону, некрасиво перекособочило, и для того, чтобы вернуться в исходную атакующую позицию, тому потребовалось несколько мгновений. Достаточно, чтобы позволить себя убить.

— Уйдите, Даро! — приказал мужчина.

Юноша-аргет проигнорировал и теперь. На этот раз его выпад был прост и безыскусен, рассчитан, должно быть, скорее на чёткое обозначение своей позиции, чем на немедленную победу. Господин Кернах сделал одно короткое движение в его сторону, холодное и высокомерное, как бросок кобры, Ударил прямо под выстроенный блок и вбил клинок Санджифу в живот. Толчком отшвырнул его с пути. Наполовину тёмное лезвие меча, дымящееся на морозе, описало полукруг и оставило на снегу полосу брызг.

Крик застрял в горле Ильи, как рыбья кость. Он схватился за меч, не без усилий выдернул его из ножен и пошёл шагом, который ему долго ставил тренер по фехтованию. Всё получилось как на тренировке — слаженно, гармонично и бездумно. И так же предсказуемо. Делая выпад, петербуржец шагнул плавно, как и положено, и на краткий миг удивился самому себе. Почти сразу же металлический звук удара и скрип хлестнули по ушам, запястье резко вывернула какая-то неведомая сила, юношу рвануло следом за мечом, в снежную пелену, оказавшуюся почти такой же жёсткой, как асфальт.

Боли не было, только ещё одна ступень удивления: почему он ещё жив?

И снова короткая боль в запястье — лорд Инген пинком ноги вышиб у него оружие. Глядя внизу вверх, Илья видел бесстрастное лицо Кернаха, такое же бледное, как у всех аргетов, пронзительные тёмные глаза, будто прикидывающие расстояние до его горла, красный мундир, припорошенный снежной пылью. Мужчина занёс меч — явно не для того, чтобы убить, потому как убил бы он молниеносно, юноша разве что почувствовать мог бы, но не увидеть.

Через мгновение между ним и Ильёй выросла госпожа Элейна, окутанная волной обжигающе-холодного ветра. Её меч скрипнул по клинку лорда Ингена — женщина настойчивым напором отогнала самопровозглашённого императора на шаг от его жертвы. А юноша мог только смотреть, оцепенев.

— Зачем вы так поступаете, Элейна? — мягко, но властно произнёс мужчина. — Откуда такое неуважение к чести мужчины? Третий в схватке лишний.

Она расхохоталась ему в лицо.

— Мне плевать на мужскую честь!

Её смех звучал оскорбительно, и не только для господина Кернаха, но и для самого Ильи. Однако он же сработал как пощёчина, выводящая из ступора. Под её действием порушилась глубинная, неведомо откуда взявшаяся уверенность, сковавшая его тело и сознание, будто под действием чар; уверенность, что он и только он обязан отомстить за друга.

Госпожа Шаидар не дала лорду Ингену возможность продолжить спор — она сделала атакующее движение, стремительное и сильное, как взлёт её виверна, мужчине поневоле пришлось отступить ещё на шаг, чтоб дать себе простор для манёвра. К этому и стремилась леди в эти первые минуты боя — она окончательно заслонила собой Илью и встала на пути противника преградой, которую, хочешь — не хочешь, но должен миновать.

Она владела мечом легко и непринуждённо — ни одного лишнего движения, разве что в боевой походке просматривалось что-то от танца, воздушного, бесящего танца. Господин Кернах был чуть более экономен в своих движениях и более напорист: он действовал так, словно хотел стать скалой, о которую разобьётся любой напор. Она же скорее напоминала текучую воду, не собирающую всю силу в кулак, чтобы заставить задрожать утёс, а лишь ненавязчиво обтекающую его и подмывающую.

В деталях их схватки юноша не смог бы разобраться, даже если бы не пребывал в состоянии оцепенения — большая часть происходившего просто скользнула мимо его сознания. Воспоминания об увиденном обрели вид разрозненной пригоршни образов, которые едва удавалось выстроить в хронологическом порядке. Вот госпожа Шаидар замерла, чуть присогнувшись, а потом резко всплеснуло снегом и воздухом какое-то заклинание, замутившее воздух между ними белоснежной пылью; вот через долю мгновения они уже скрестили клинки и снова разошлись, не сумев подловить друг друга на какой-нибудь ошибке.

Женщина кружила вокруг лорда Ингена непринуждённо, словно не касалась ногой земли. Лицо у неё хранило строгое, сосредоточённое выражение, но не без нотки удовольствия во взгляде. И даже когда, в какой-то момент отведя её атаку, мужчина остановил кончик клинка у её горла, в глазах не появилось ни капли страха. Петербуржцу показалось, что она даже слегка улыбнулась уголками губ, потом скосила глаза в его сторону и вдруг воскликнула с испугом:

— Илья!

Юноша и сам вздрогнул от её окрика, хотя даже не думал двигаться с места. Но в ту же сторону как-то невольно глянул и господин Кернах. Когда его взгляд вернулся обратно, леди Шаидар перед ним уже не было — она нырнула в сторону, уходя от острия меча, и тут же атаковала, не теряя ни мгновения. Впрочем, впустую — рефлексы, выработанные у мужчины долгими годами тренировок, и здесь оказались сильней.

Этот окрик и этот искусный приём, лишивший господина Ингена приобретённого было преимущества, окончательно привели Илью в нормальное, действенное состояние. Он вдруг вспомнил о Санджифе и со всей скоростью, на какую был способен в полусогнутом состоянии, рванул на карачках в его сторону, словно боялся, что если хотя бы попытается выпрямиться — точно получит мечом по шее. Петербуржец добрался до друга и обхватил его руками, пытаясь понять, жив он или уже испустил дух.

Санджиф дышал и, похоже, всё понимал. Его взгляд, остановившийся на лице друга, отыскавший его глаза, был затуманен, но всё-таки осмыслен.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Илья, пытаясь развернуть скрюченное тело.

— Не надо, — то ли простонал, то ли прохрипел Санджиф. — Не трогай.

И, не зная, что ещё можно предпринять, Илья остался на коленях, поддерживая друга за плечи, и всмотрелся в продолжающуюся схватку господина Кернаха и леди Шаидар.

Чувствовалось, что теперь-то лорд не поддастся ни на одну из уловок — действовал он ещё жёстче, ещё решительней, чем вначале, и чувствовалось, что за вторую возможность подловить противницу отдал бы многое. Однако судьба никак не желала давать Кернаху второй шанс. Женщина отбивалась спокойно, но с выдумкой, пуская в ход и оружие, и магию, короткие вспышки которой то и дело слепили Илью. В какой-то момент юноша услышал окрик, обернулся — и увидел, что в их сторону бегут несколько человек. Двое из них на ходу вытаскивали мечи.

Увидел это и лорд Инген. Серия ударов, которые он тут же пустил в ход, была молниеносной и сокрушающей, и госпоже Элейне поневоле пришлось отступить на несколько шагов, спасая себя. Не добиваясь развития успеха, Кернах развернулся и бросился к своему виверну. В мгновение ока взлетел в седло, пока волшебное существо уже разворачивало крылья, и нырнул в рассеивающуюся под давлением оттенков восхода мглу. Женщина, бросившаяся следом заним, только и успела, что отправить вдогонку плотную искру огненного заклинания, скользнувшего на несколько ладоней мимо цели.

На секунду замерла, словно бы переживая своё поражение, а потом заспешила к скорчившемуся на снегу Санджифу. Присела рядом, властно потеснив Илью.

— Э-эй! — позвала она, словно имела дело с обычным пьяным. — Эй! Саф, слышишь меня?

— Слышу, — просипел тот, стараясь, похоже, не колыхнуть живот.

— Ну и ладушки, — госпожа Элейна положила юноше-аргету ладонь на лоб. Тот сразу закрыл глаза и откинулся на спину, бледнея.

— Что с ним?! — охнул Илья.

— Всё нормально. Стазис. Что-то вроде анабиоза. Его ведь надо успеть доставить ко врачу. — Она поднялась, что-то выискивая взглядом, а потом вскинула руку с перстнем-инструментом. В небо ринулся поток искр цветов дома Даро.

— Что это?

— Ну надо же сообщить его отцу, что требуется он или его люди. Ага! — И зашагала навстречу лорду Даро, бегом вывернувшему из-за снегового холма.

— Что случилось? — обронил тот на бегу.

Вместо ответа леди Шаидар показала отцу на сына и сделала рукой как-то жест, должно быть, поясняющий ситуацию. Сопровождающие лорда люди кинулись поднимать Санджифа и сделали это с такой осторожностью, словно имели дело с готовой рассыпаться в прах музейной ценностью, а не с телом живого человека. На мгновение ещё более бледный, чем обычно, господин Даро припал губами к рукам госпожи Элейны.

— Спасибо, — пробормотал он.

— Не о чем говорить, — отмахнулась она.

И по-дружески приобняла Илью за плечи.

— Идём, о твоём друге позаботятся, как должно. Всё будет хорошо… А ты молодец! Отлично повёл себя в этой ситуации.

Петербуржец покраснел от неожиданности.

— Да ладно… Вообще ничего не смог сделать… Как баран!

— В бою главное — здраво оценивать свои возможности. Не можешь чего-то — отойди и дай делать дело тем, кто может. Главное — не начать метаться и истерить. В этой ситуации, — она кивнула в ту сторону, куда унесли Санджифа и куда теперь, мгновенно расправив спину, быстрым шагом направился господин Даро, — трудно было сохранить хладнокровие. Ты молодец, сумел. Это главное.

Илье захотелось объяснить ей, что тут нет никакой его заслуги, потому что он просто оцепенел, не зная, что делать, но похвала, даже незаслуженная, была приятна, и, поколебавшись, юноша просто закрыл рот. Уважение госпожи Шаидар сейчас было ему дороже, чем истина.

— И не сердись, что я так, может быть, презрительно сказала, — продолжила леди, уводя его куда-то за очередную снеговую груду. — Я адресовалась лорду Ингену и в первую очередь хотела порушить ему игру. Не дать ему вести игру по его правилам. А он актёр, отличный актёр: как тебе его поза рыцаря без страха и упрёка? Впечатляет, не так ли?

— Да уж, — промычал юноша. — Явился сюда, к врагам, один… Рискованно.

— Никакого риска! На высоте ждала охрана на шивелах. Потому я и не подумала его преследовать. Будь он один!.. Ох!.. Я тебя разочаровала в нём?

— Не столько… В смысле, нет. Скорее, вы на меня произвели впечатление своим знанием этого человека.

— Не сказала б я, что его знаю. Мы ведь почти не общались. Скорее тут просто знание человеческой натуры играет роль. Кернах — отличный политик, талантливый лидер, он знает, как вести себя с людьми и как держаться самому, чтобы произвести должное впечатление. И он привык навязывать окружающим свои правила. А соглашаясь играть по чьим-то правилам, ты почти соглашаешься на поражение.

Обогнув снежный холм, Илья обнаружил, что за ним уже растёт временный лагерь, рабочие демоны под присмотром легкораненых бойцов ставят палатки на расстеленные и прижатые колышками полотна полиэтилена и уже готовятся разбивать большой шатёр — для лордов. По снегу ползли дымки костров, над которыми укрепляли огромные котлы, полные снега, и где-то уже разворачивали тюки с провизией — уставших магов надо было кормить.

Уже была готова обширная хирургическая палатка, вокруг которой суетилось больше всего народу. Должно быть, именно там сейчас возились с Санджифом. «Наверное, если я сунусь с вопросами, меня просто погонят поганой метлой, — подумал Илья. — Надо заглянуть попозже». Он присел у костра, рядом с которым госпожа Элейна, торопившаяся куда-то, его оставила, и немного помог повару — распаковывать припасы, открывать пачки круп, мешать в котле огромной деревянной ложкой на длинной ручке.

Поэтому не сразу заметил, что в лагере появились новые лица, которых он здесь не видел. Первой он заметил госпожу Гвелледан, что-то выясняющую у офицера в мундире цветов дома Даро, а рядом с ней — Всеслава с автоматом, небрежно заброшенным за спину. Петербуржец подскочил, как ужаленный, едва не упустив ложку в снег. Только теперь он заметил неподалёку от директора школы Уинхалла и госпожу Оринет, и Фредела, и Дину с Амхин — и Фёдора, нервно косящегося на Искру, недовольно поджимающую губы.

— Здравствуйте, Илья, — улыбнулась госпожа Гвелледан в ответ на его изумлённое и, возможно, оттого чересчур пылкое приветствие. — Рада видеть вас в добром здравии. — И, взмахнув рукой, пошла к госпитальной палатке, сопровождаемая офицером.

К Илье подошёл Всеслав, с рассеянным взглядом и резко поджатыми губами.

— Что у вас там случилось? — спросил он. — Как я понял, Санджиф ранен?

— Да, вот… Так получилось. — Юноша вдруг почувствовал непреодолимое желание начать оправдываться. Он едва ли понимал, что именно они с Сафом сделали неправильно, однако было ясно, что какой-то промах они допустили, и за этот промах им наверняка устроят головомойку.

— Получилось, — проворчал мастер. — Что тут можно сказать… Ладно, иди.

Сказано это было угрожающе, поэтому юноша предпочёл чуть ли не бегом убраться подальше от сурового соотечественника, который даже здесь продолжал держаться так, словно ему предстояло по-прежнему приглядывать за поведением школьника, и спорить с ним в этом было абсолютно бесполезно. Да петербуржцу и в голову бы не пришло спорить.

Увернувшись от Всеслава, Илья через несколько минут вновь оказался поблизости от палатки-госпиталя — и потому, что в любом другом месте он бы путался под ногами людей, спешащих оборудовать лагерь ещё до завершения боя, и потому, что здесь он находился ближе к другу. Уж тут-то Илья мог надеяться узнать пораньше о том, когда выздоровеет его друг и не станет ли он инвалидом. О его возможной смерти он не желал даже думать.

Правда, и вплотную к самой палатке юноша не подходил — вокруг неё тоже хватало людей, которым он мог бы помешать.

Спустя время петербуржец издалека разглядел госпожу Гвелледан, выбирающуюся из-под покрывала, заменяющего дверь походного госпиталя, и тут же зашагал к ней, уверенный, что она расскажет ему о состоянии Санджифа — не могла же она не знать о нём!

Но задержал шаг, заметив госпожу Шаидар, торопившуюся куда-то мимо этого места и остановившуюся, стоило ей зацепиться взглядом за взгляд леди Уин Нуар. Несколько мгновений они просто стояли, глядя друг другу в глаза. Потом губы госпожи Элейны дрогнули и изогнулись в её обычной усмешке, а вторая женщина побледнела ещё сильнее, став почти полупрозрачной. Первой молчание нарушила госпожа Элейна, в свойственной ей свободной и оттого чуть вызывающей манере.

— Мои приветствия… Право слово, госпожа Уин Нуар, вы смотрите на меня с таким удивлением, будто никак не ожидали здесь встретить.

— Откровенно говоря, даже наверняка зная, не всегда готов обнаружить, что всё обстоит именно так, — директор школы Уинхалла принуждённо улыбалась.

— В самом деле? Скорее уж мне следовало удивляться вашему присутствию. Как показал опыт, вы предпочитаете оставаться в стороне от военных действий.

У госпожи Гвелледан едва различимо дрогнуло лицо — как в тот момент, когда посланник лорда Ингена у стен школы обратился к ней «Сударыня», как обращались только к женщинам незнатным, не принадлежащим к числу аристократии.

Между ними немедленно и настойчиво вклинился Эверард Тервилль.

— Дамы, дамы… Прошу вас…

Илья растерянно смотрел на происходящее, не понимая, что вообще такое происходит. Он даже шагнул чуть ближе.

— Ну что вы, господин Тервилль, — с нарочитой весёлостью возразила ему Элейна. — К чему беспокойство? Просто госпожа Гвелледан хотела что-то узнать у меня? Или что-то предложить?

— Пожалуй. Как вы смотрите на возможность короткого спарринга?

— Между нами?

— Почему нет?

— Госпожа Уин Нуар! Госпожа Шаидар только-только вышла из боя. Думаю, она чувствует себя чересчур уставшей, чтобы…

— Нет-нет, я в полной форме. Но какой именно поединок вы хотите предложить?

— Раз так, то, наверное, упростим задачу. Почему бы вам не пользоваться и своей магией, и оружием?

— А вы ограничитесь магией?

— Именно так. В фехтовании я — увы! — по-прежнему даже не подмастерье.

Женщины вежливо, приветливо, любезно улыбались друг другу, но в их улыбках было что-то от укуса змеи. Илья, ошеломлённый даже больше, чем в тот момент, когда в живот его друга вошёл меч лорда Ингена, перевёл взгляд на господина Тервилля, словно бы вопрошая его: что происходит? Но тот не увидел вопроса. Он сам смотрел на леди Уин Нуар и леди Шаидар с беспокойством человека, понимающего, что сейчас на его глазах вот-вот сотворится нечто очень плохое.

— Неравный получается расклад.

— Всё верно. Я помню, что в магии превосхожу вас. Поэтому дать вам небольшую фору — моя обязанность.

— Извольте.

— Господин Тервилль, вы нас экранируете?

— Быть может, вы дождётесь господина Даро? Он в этом смысле человек более опытный. К тому же идея не кажется мне блестящей…

— Уверена, что и вы справитесь.

— Экранируйте, Тервилль, — бросил, подходя, Всеслав. — Когда женщины дерутся, в драку лучше не встревать.

Госпожа Гвелледан сделала вид, будто не слышит, леди Шаидар же обернулась и одарила мастера своей фирменной улыбкой — задорной и лукавой. И демонстративно поправила на пальце перстень.

Бледно-серый, едва видимый магическим взором экран возник почти перед самым лицом Ильи и опоясал небольшой пятачок истоптанного снега, на котором замерли друг против друга две женщины — одна при мече, другая настойчиво пытающаяся подвернуть манжету шубки, чтоб открыть запястье и браслет. Первая атака прошла так внезапно, что петербуржец вздрогнул всем телом и даже не понял, кто именно атаковал. Просто вспышка, наподобие искры проскочившая между женщинами, краткое дрожание воздуха и затуманившаяся пелена экрана.

Дальнейшее запомнилось ему всё тем же впечатлением — непонятно, кто там в кого целил и кого чем пытался зацепить. В то же время этот обмен заклятьями и всё, что ему соответствовало, выглядело просто завораживающе красиво. Переливы энергий и плотные жгуты магических структур облекали движущиеся в сложном ритме женские фигуры, которые и сами-то по себе красивы, а тут ещё и ведут поединок. Схватка, как и танец, — воплощение гармонии, потому что в ней стремление к убийству уравновешено борьбой за жизнь, и это превращает простой спор человеческих сил в символ самой жизни.

Магия, которую пускали в ход женщины, была Илье незнакома. Он знал, на какие замысловатые и поразительные в своей мощи чары способна госпожа Гвелледан; он знал цену госпоже Элейне как бойцу. Оттого во много раз интереснее ему было увидеть их поединок и сравнить обеих. В какие-то моменты юноша уверял себя, что леди Уин Нуар — слишком умелый маг, против неё не устоять женщине намного более молодой и намного менее опытной. А потом он вспоминал, что леди Шаидар накопила огромный воинский опыт. Конечно, знающий воин — это сила. Она доказала это сегодня, вчистую проиграв лорду Ингену по мастерству, однако в то же время со значительным перевесом выиграв в сообразительности, знании человеческой натуры, умении найти выход из сложной ситуации.

Этот поединок из-за экрана выглядел скорее игрой, демонстрацией оттенков и образов, которыми магия способна расцветить мир. Казалось, каждая из женщин стремится показать всю многокрасочность своего искусства, и о смертоносности всех этих заклятий как-то не думалось.

Всеслав, ждавший неподалёку, смотрел на схватку со снисходительным выражением глаз, в отличие от господина Тервилля, ждавшего, чем всё закончится, в огромном напряжении. Хотя, может быть, ему просто нелегко было поддерживать экран. Глядя на мастера, успокоился и Илья. В самом деле, не может же быть, чтоб госпожа Гвелледан и госпожа Элейна дрались всерьёз. Такое невозможно, потому что невозможно никогда. Это просто игра, весёлая затея, не более.

Через несколько мгновений рядом появился и господин Даро, которого, видимо, здесь многие ждали. Он выглядел уставшим, на лбу глубоко обозначилась складка, и именно сейчас особенно бросалась в глаза степень безупречности его выдержки. Умению этого человека держаться сейчас можно было только позавидовать.

Лорда сопровождал один из его людей.

— Вызовите ко мне офицера моей личной охраны, — негромко и жёстко сказал своему спутнику отец Санджифа. — У меня есть к нему вопросы… — Проводил взглядом заспешившего прочь бойца, потом взглянул на Тервилля. — Что-то случилось?

— Ровным счётом ничего, — ответил вместо Эверарда Всеслав. — Дамы разминаются.

— Я думаю, хватит! — Почему-то этих слов оказалось достаточно, женщины остановили подготовку тех магических структур, которые ещё не успели пустить в ход, и обернулись к нему. Помедлив, лорд Тервилль снял экран.

— Позвольте рабочим проходить здесь, — уже мягче произнёс господин Даро. — Места и так очень мало.

— Прошу прощения, — леди Шаидар широко улыбнулась. И, прощально взмахнув рукой, ушла, даже не обернувшись на госпожу Гвелледан.

Илья почувствовал на плече руку лорда Даро и вздрогнул от неожиданности.

— С Санджифом всё будет хорошо, — сказал тот. — Врачи заверили меня.

Юноше стало неловко — он вдруг вспомнил, что это именно его друг заслонил собой, и в этой ситуации трудновато оказалось смотреть в глаза отцу Сафа. Петербуржец и не смотрел, он уставился себе под ноги и только кивал.

— А как он сейчас? Можно к нему?

— Нет смысла. Он спит. Проспит ещё двое суток — время основного заживления. К тому же ему всё равно нельзя ни пить, ни есть эти двое суток.

— Но как же…

— Будут кормить через капельницы. Методика отработана, не волнуйтесь. — Ещё один лёгкий хлопок по плечу, и лорд заспешил навстречу одному из своих старших офицеров, бледному даже по меркам аргетов. Он владел собой похуже, чем его лорд, и по его лицу стало очевидно — ему предстоит несколько малоприятных минут разговора и ещё более грозные последствия этого разговора.

Илья посмотрел на него сочувственно. Уж наверняка если с чем и могут быть связаны неприятности главы личной службы безопасности лорда, так это с ранением Санджифа. Юноша-аурис ощущал себя хитрецом, избежавшим справедливого наказания и заставившим отдуваться за себя другого, виноватого менее. Но и найти в душе силы принять гнев господина Даро на себя он не мог.

— Илья! — окликнул его Всеслав. — Тебе надо поесть и отдохнуть. Кстати, к вечеру, если ситуация не изменится к худшему, из Даро привезут Мирним и Машу. И ещё несколько девочек.

— Миру тоже отпустили?

— И не только Миру. Школа почти опустела, как видишь, все наши лучшие маги здесь. Учеников всё равно некому защищать, так что большинство семнадцатилетних, тех, кто изъявил готовность повоевать и кому это не запретили родители, тут, с нами. В большинстве это те, у кого с родителями или опекунами какие-то проблемы. Как, например, у Марии Лутчевой или Искры Доровой.

— Как?! Искра — сирота?

— Не сирота, — мастер хмурился. — Но её родители были категорически против её обучения в Оборотном мире, вообще обучения магии. И поскольку этот вопрос был решён регионом — проблема-то не частная, человек с неразвитым, но могущим проявить себя магическим даром способен стать серьёзной головной болью для окружающих, — Искре был назначен опекун. Один из болгарских кураторов, Росен Атанасов. Ему, само собой, сейчас не до неё. Так что я забрал и Искру — под мою личную ответственность. К сожалению, ситуация такова, что даже недообученные маги могут оказаться очень полезны.

— Всё настолько плохо?

Всеслав только отмахнулся.

— Не забивай себе голову ерундой. Если б ситуация была действительно ни к чёрту, мы бы вас всех отправили на родину, подальше от опасности. А вместо этого приволокли сюда, и именно потому, что всё балансирует на грани и нужно как следует подтолкнуть, чтоб добиться победы. Понимаешь?

— Ага, — приободрился Илья. Жёстковатая, грубоватая манера мастера убеждала лучше, чем самые красноречивые уверения.

— Иди. В том шатре наверняка найдут для тебя местечко. Поешь, потом отоспись… Запомни: главное па войне — найти минутку для обеда и часок для сна. Что урвал — то твоё. Иди.

И Илья зашагал к шатру, откуда его в самом деле не попытались прогнать, а наоборот, указали местечко, где можно было устроиться с удобством и при этом никому не мешать, принесли большую порцию крупяного супа с мясом и полбуханки хлеба — больше, чем он мог съесть за раз. Нервное напряжение только сейчас отпустило его, да и усталость дала о себе знать — у юноши внезапно затряслись руки, ослабли пальцы, и он, злясь на себя, был вынужден пристроиться полулёжа на мешках с припасами.

Горячая пища согрела лучше, чем докрасна раскалённая печь. К своему удивлению, он съел всё, что ему дали, и сам не заметил, как уснул прямо там, на тюках, уткнувшись носом в большой кожаный свёрток. Даже не заснул — просто отключился от реальности.

Разбудил его лёгкий ветерок, коснувшийся его лица, такой слабый, что, по идее, он едва шевельнул бы пламя свечи, где уж там разбудить измученного человека. Однако сон пропал, словно сдутая с зеркала пыль, и дело здесь было, наверное, в капризах чересчур напряжённого разума, Илью никто не будил, поэтому, даже осознав, что пустота бесчувствия сменилась реальностью со всем, что реальности полагается, он не спешил шевелиться или открывать глаза. Просто лежал и медленно осознавал себя.

— Не согласишься ли ты сыграть со мной в шахматы? — прозвучал совсем рядом голос госпожи Гвелледан.

В ответ — легчайший смешок госпожи Элейны и её же голос:

— Хочешь продолжить поединок? Не в схватке, так хоть за шахматами?

— Нет. — Леди-директор явно не собиралась поднимать перчатку. — Просто хотелось поговорить. Думаю, нам стоило бы оговорить кое-какие моменты, а то по-прежнему ведём себя, словно молоденькие глупышки.

Илья осторожно приоткрыл один глаз. Покрывало, которое должно было отделять его закуток от соседнего, опустили не до конца, виден был раскладной столик, пристроенный между грудами скарба, и два лёгких сиденья. На одном из них перед разложенным косметическим набором сидела госпожа Шаидар и приводила в порядок свои ногти. Леди Уин Нуар ждала ответа, стоя рядом с коробкой шахмат.

Со вздохом согласия госпожа Элейна бросила пилочку в футляр, застегнула пряжки и бесцеремонно смахнула набор со столика.

— Пожалуй… Присаживайся, давай сыграем. Ты предпочитаешь белые или чёрные? Мне-то всё равно, я и теми, и теми одинаково плохо играю…

Несколько минут звучало лишь негромко уютное постукивание обклеенных фетром донышек фигур по деревянной доске. Время от времени юноша приоткрывал глаз и укладкой смотрел на женские фигуры, тускло освещенные походным светильником, подвешенным к опоре шатра. На них приятно было смотреть.

— Это недопонимание, которое существует между нами уже больше двухсот лет, надо как-то прекращать, — глухо произнесла госпожа Гвелледан. — Тем более что причина его давным-давно в семейном склепе. Не о чем спорить.

Короткий необидный смешок в ответ.

— Да и тогда, собственно говоря, не о чем было спорить.

— Конечно. А всё-таки я долго тебя ненавидела.

— Знаю.

— Да, ненавидела. За то, что именно ты была с ним до самого конца.

— Кто же мешал тебе? — По тону голоса госпожи Элейны Илья догадался, что она задорно, иронично приподняла бровь, и, наверное, при желании её собеседница могла увидеть в этом обиду. Но желания такого у неё не оказалось.

— Думаю, ты и сама понимаешь. Многие обиды теряют своё значение лишь спустя годы. Нужно время, чтоб их пересмотреть. К тому же я, честно говоря, не верила в его поражение. Почти до самого конца не верила.

Леди Шаидар долго молчала.

— Я тоже долгое время ненавидела тебя, — призналась она вдруг. — За то, что тебе удалось родить от него ребёнка, а мне — нет. Только тогда мне и хотелось семью и ребёнка, больше никогда. Но вот, не удалось. Хотя сейчас я и думаю — может, это к лучшему. Я была освобождена от необходимости видеть, как убивают моё чадо только за его происхождение.

— Моего сына уже сто лет как нет на свете, так что эта причина непонимания тоже снята.

— Да, верно…

Они ещё какое-то время молчали, постукивая фигурами.

— Я думала, что всё ушло, — снова заговорила госпожа Гвелледан. — Что всё забылось. Но потом пообщалась с этим мальчиком, и одного только слабого напоминания об Эйтарде мне хватило. Одного только намёка на него — чтоб почувствовать что-то и к самому мальчику. Умом я понимаю, что если и есть у меня к кому-то настоящие чувства — то только к человеку, умершему двести лет назад. А то, что я испытываю к школьнику, — это всё иллюзия. Простое желание оказаться ближе к невозвратимому. Но сердце не сдаётся. Сердцу всё равно — иллюзия там, не иллюзия…

— Понимаю. Хоть и с трудом. Зачем тебе замена? Лучше уж тогда ничего.

— Я это сама понимаю. И не собираюсь поощрять ни свои, ни его чувства. Дело-то не в этом, а в том, что, хотя прошло уже двести лет, всё остаётся по-прежнему. Когда я это осознала, я и тебя поняла лучше.

Госпожа Элейна усмехнулась.

— Гарде. Будь внимательней, пожалуйста. Если ты проигрываешь даже мне…

— Не сердись на меня, прошу. Поверь, я сожалею…

— Оставь. Я и сама давно должна была пересмотреть кое-какие взгляды на жизнь. Немыслимо, в самом деле, оставаться в своих оценках в позапрошлом веке.

— Нам и нашему кругу это простительно — все мы живём по большей части в прошлом. Смотри сама — господин Инген чрезвычайно настойчиво пытается вернуть наш мир на двести лет назад, и это у многих находит одобрение.

— Талантливый он шутник. Но если уж оценивать ситуацию с точки зрения законов и традиций двухсотлетней давности, то у мальчика побольше прав получается, чем у нашего аристократа.

Несколько мгновений леди Уин Нуар колебалась, куда ставить ладью, потом опустила её на доску.

— Ты знаешь, что у молодого человека находится Хамингия?

Краска сбежала с лица госпожи Элейны — это было видно даже в скудном свете походной лампы.

— Что? Что ты сказала?.. Подлинная?!

— Именно так.

— Откуда она у него?!

Госпожа Гвелледан развела руками.

— Из Варреса. Из дереликта… Да-да, младшая ветвь Дома Аовер.

— Можно было догадаться, — пробормотала женщина. Казалось, она была близка к обмороку. — Однако… Я была уверена, что основную роль в этом деле сыграл Дом Инген.

— Никто не знает наверняка, кто принимал участие в самом похищении. Может, и Ингены. Возможно, Аоверы-младшие просто приняли Хамингию на хранение.

— Может быть… — Краска вернулась на лицо леди Шаидар. — В любом случае это не так уж важно теперь… Значит, мальчик стал обладателем знака… Подлинного…

— Его подлинность я могу засвидетельствовать. Да и ты, полагаю, если бы увидела — узнала бы.

— Конечно. — Улыбка коснулась её губ. — Это ещё один аргумент в его пользу. Господин Инген об этом знает?

— Разумеется, нет. И ты, я надеюсь, будешь молчать.

— Само собой. Кто из наших, помимо тебя и меня, ещё знает?

— Господин Даро.

— Ну да, это всё равно что никто. Никто лучше него не умеет молчать… Вот, значит, как… Ну с Аоверами-младшими мне уже не поговорить. Старшие тут, конечно, ни при чём.

Госпожа Гвелледан смотрела, не веря.

— Неужели ты до сих пор думаешь о том, как отомстить?

— А что мне оставалось? Да и этого тоже не осталось, потому что ты не права. Я и сама поняла, что месть, даже свершись она, ничего для меня не изменит. Да и не только для меня. Ушло это время, упущено.

— Ты именно поэтому отказалась спускаться к Истоку в последний раз?

— Поэтому, — нехотя произнесла женщина. — Только местью я и могла жить, а это неправильно. Не стоит жить ради этого. А если не ради этого, то ради чего?

— Тебе со священником следовало этот вопрос обговорить.

— Говорила. Он убеждал меня, что именно мне-то и следует спуститься к Истоку. Чтобы было время понять, найти, и всё такое.

— И?

— Знаешь, это ведь только я, по большому счёту, могу сказать, способна ли я на такие серьёзные изменения. Нет, не способна. Поверь, я себя знаю лучше, чем кто-нибудь. Я не хочу это длить. Тяжело.

— Жаль, — с трудом выговорила леди Уин Нуар. — Очень жаль.

— Если такие слова мне говоришь ты, так это что-нибудь да значит, — рассмеялась госпожа Элейна. Рассмеялась легко, искренне, развеивая напряженное ощущение трагедии, сгустившееся под сводом шатра. — Шах.

— Не шах, а мат, — подумав, возразила директор школы Уинхалла. — Ты великолепно играешь.

— Нет. Это ты слишком много отвлекаешься. — Женщина аккуратно сложила фигуры обратно в коробку. Ненадолго соперница положила ладонь на её руку. — Ну что — мир?

— А как иначе…

Илья потихоньку повернулся на другой бок и заснул.

ГЛАВА 8

Он только на другой день смог мыслями вернуться к услышанному разговору и обдумать его заново. К собственному удивлению, он вдруг поймал себя на мысли, что одержимость образом госпожи Гвелледан больше его не угнетает. Это было шоком — не узнать, а понять, что в действительности любят не тебя, лишь какую-то часть тебя, напоминающую о погибшем возлюбленном. Однако шок воспринимался скорее как нечто благодетельное. Странно, увлечённость аристократкой из древнего рода Оборотного мира показалась вдруг подобием болезни, от которой не было сил выздоравливать, а сейчас вдруг появилось желание.

Вместе с сожалением о тех чувствах, которые теперь приходилось оставлять в прошлом, — чувствах пронзительно-сладостных, пробирающих до глубины души и при всей своей противоречивости дарящих ощущение полной жизни, — пришло облегчение. Не было больше неприятной раздвоенности между двумя женщинами, одна из которых была близка душе и по-дружески дорога, а вторая будила какие-то глубинные пространства чувств. Была строгая определённость — есть Мирним, которая лучше всех на свете просто потому, что она — это она, есть то, к чему он привык и с чем сжился.

Есть Мирним, которой нужно было как-то объяснить факт своей помолвки и будущего брака с дочкой господина Даро. Эта мысль узлом скрутила его тело — думать об этом оказалось невыносимо трудно. Но нужно.

Всё утро до того момента, как на окраине лагеря, выросшего в снежной пустыне за считаные часы и даже обзавёдшегося худо-бедно накатанными из камней и снега валами, приземлились виверны, которые привезли из Даро школьниц из Уинхалла и пару дополнительных отрядов, Илья ходил хмурый. Его позвал Всеслав — встречать Мирним и Машу, а потом всем вместе идти к походному госпиталю спрашивать про Санджифа.

Дочка учительницы истории кинулась на шею юноши с такой порывистостью, что он едва устоял на ногах.

— Привет!.. Слушай, мне говорили, что тебя едва не убили!

— Я-то при чём? Это Сафа чуть не убили, а я так… Рядом валялся.

— Это же был лорд Инген, да?! Он ведь мог тебя убить. Запросто!

— Да ему не убить меня надо, а захватить. Разные вещи. Пока ему это требуется, я в относительной безопасности.

— Рассказывай! А если он отчается и решит просто убрать тебя как опасного соперника?!

— Как Санджиф? — негромко спросила Маша. — Что говорят?

— Говорят, всё будет нормально. Не волнуйся. Но к нему нельзя пока. Он ещё в себя не пришёл.

— Как думаешь, меня пустят за ним ухаживать?

— Не представляю.

— Пришёл он в себя, пришёл, — хмуро возразил, подходя, Всеслав. — Его состояние оказалось намного лучше, чем предполагали. Не встаёт, конечно, но в сознании. Вас к нему пустят. Ненадолго.

— А что предполагается дальше? — понизив голос, осведомился Илья. — Как там с военными действиями?

— Войска господина Ингена отступили. По законам стратегии сейчас предполагается развивать и закреплять успех. Так что лагерь временный. Надеюсь, скоро будет перенесён.

— А ещё того лучше, если штаб будет размещён в одном из замков Варреса, — важно вставил Беджар. — Тогда и лагерь будет неподалёку, а это горячая пища всегда и стационарный госпиталь.

— Существуют ещё законы маскировки, молодой человек. Так демаскировать штаб, мягко говоря, неразумно. Да вам пока не на что жаловаться — вашему другу вполне хватило походной операционной, и кормят вас горячей пищей два раза в день… Ладно, осматривайтесь, только не разбегайтесь. После полудня я приду и поставлю вас на работу. Лишних рук в армии нет.

Время вдруг взяло с места и понеслось вперёд с такой прытью, какой Илья прежде даже не подозревал за ним. В круговороте событий, по большей части связанных с работой по лагерю, магической или самой обыкновенной, физической, ребята едва успевали выкроить минут по двадцать на торопливый обед, а потом как-то незаметно наступала ночь, и им разрешали свалиться на расстеленных кое-как матрасах в одном из больших шатров и спать. В этой ситуации не то чтобы обстоятельно поговорить — просто перекинуться парой фраз наедине было невозможно.

Первый день они все вместе распаковывали тюки (все, за исключением Амдала и Вджеры, которые занимались боевыми демонами), второй — запаковывали их обратно, потому что лагерь спешно переносили севернее. Несмотря на то что все они понимали, для чего нужны их усилия, труд всё равно казался бессмысленным. Однако приходилось поворачиваться, и не только потому, что мастер, также обременённый кучей обязанностей, бдительно присматривал за каждым из своих подопечных, но и потому, что стыдно было бы бездельничать в окружении людей, которые мало того что трудились на износ, так ещё и вели в бой отряды демонов.

Санджиф поднялся на ноги через четыре дня после ранения. Он, шатаясь, вышел из палатки, поддерживаемый Машей (которую всё-таки допустили ухаживать за ним, и с охотой, потому что там рук тоже не хватало) — бледный до зелени, то и дело застывающий, перекособочась, переживая боль, но, несмотря на это, весёлый.

— Я был уверен, что отец мне выговорит, — поделился он с Ильёй, когда тот освободился и получил возможность передохнуть немножко.

— Надеюсь, он не стал этого делать?

— Нет. Промолчал, только спрашивал, как я себя чувствую.

— Ну и как ты себя чувствуешь?

— Вот тебе могу правду сказать — просто на редкость отвратительно.

Они посмеялись, вернее, посмеялся Илья, а его друг, которому было больно хохотать, лишь обозначил усмешку, растянув губы. Они сидели у самой госпитальной палатки, на груде распиленных дров, укрывшись от ветра. Санджифу было трудно, но он сидел, посматривал в небо, щурясь, и коротко вздыхал, не решаясь набирать в грудь больше воздуха. Каждое его движение напоминало о том, что рана ещё не зажила до конца.

— Ну, что тебе говорят? Когда ты нормально встанешь на ноги?

— Болеть будет ещё недели две. А так… Ещё неделю.

— Ну, если повезёт, бои подождут эту недельку.

— Наоборот, — Санджиф снова болезненно поморщился. — Сейчас середина марта, скоро потеплеет, начнёт таять снег, и тогда воевать станет очень трудно. Сам представляешь себе: грязь, везде вода, техника вязнет, по ночам вода замерзает, и утром такой каток, что ни пройти, ни тем более проехать. Отец обмолвился, что они очень надеются завершить войну в ближайшие две недели.

— Разве такое возможно?

— Война может длиться хоть пять дней, хоть три, — проговорила до того молчавшая Маша. — И это всегда лучше, чем три или пять лет, согласись. Было бы неплохо.

— Но маловероятно. Разве что Инген решит сдаться на милость победителей. На что мы рассчитывать не будем.

— А Бог его знает, как на самом деле обстоят дела, — с расстроенным видом сказала Мирним, садясь рядом с другом. — Может, всё давно проиграно, а может, и наоборот. Нам же никто не говорит, что творится на самом деле. Даже тебе, Илья.

— Но ты же понимаешь, зачем так делается. Чтоб сохранить тайну.

— Саф, ну в самом деле — что, кто-нибудь из нас помчится рассказывать направо и налево, что предпринимают господин Даро и его союзники и что, по слухам, затевает господин Инген?

— Нам достаточно будет это просто обсудить между собой. Помнишь, как наш разговор подслушал Ферранайр? Из-за закрытой двери. А тут и дверей-то нет. И стен. Одна видимость.

Петербуржец вспомнил случайно услышанный разговор между госпожой Шаидар и госпожой Гвелледан и нахмурился.

— В любом случае нам не выяснить, что именно затевается. Даже Саф вон не возьмётся узнавать подробности у отца.

— Не возьмусь.

— И спорю на что угодно: ни одного из нас в ближайшее время не допустят до чего-нибудь важного. Меня, наверное, даже близко к сражению теперь не подпустят — после того случая…

— И меня, — осторожно вздохнул Санджиф.

— Ну так и что нам остаётся? Только делать то, что мы можем. Таскать вещи — тоже важно.

— И порадуйся, что тебя не пускают в бой, — весело бросила Маша. — Так намного больше шансов уцелеть.

Илья промолчал — ему неприятно было вновь вспоминать ту вспышку эмоций, которая родилась в его сознании в момент, когда над ним стоял лорд Инген, и его меч в любой момент мог сверкнуть серыми красками дня перед глазами, возглашая приход небытия. Ощущение собственной беспомощности, зыбкости той грани, за которой заканчивается всё, было омерзительно, как прикосновение к чему-то склизкому в полной темноте. Но и забывать об этом было опасно. Воспоминание о том моменте, когда балансировал на грани и всё-таки не сорвался, отрезвляло.

Трудно было думать и о том, что он поступает не слишком-то красиво, не рассказывая Мирним о своей помолвке. Да, конечно, вроде бы об обмане речи не идёт, лишь об умолчании. Но умолчание это такого свойства, которым едва ли стоит гордиться. Даже понимая это, Илья каждый раз находил причины отложить серьёзный разговор. В самом деле, ведь для обстоятельной беседы даже времени толком нет. И условий — тоже. Они всё время были на людях, ни разу — наедине.

Очередной ночью его разбудили шум, какой-то грохот и крики. Он отлепил лицо от замшевой сумки, которую пристроил под голову вместо подушки. Спавшие с ним рядом Фёдор, Амдал, Сева и Катрер (и ещё кто-то из одноклассников у самой стенки шатра) пошевелились не сразу.

— Чего вскакиваешь? — пробормотал Фёдор, которого Илья случайно толкнул. — Если нужно будет, нас поднимут.

— Блин, налёт же на лагерь, кажется…

— Думаешь, нас не позовут? — сочно зевнул иркутчанин и снова провалился в сон.

Соблазн был огромен, но юноша всё-таки поднялся, натянул меховую куртку, сменившую полушубок, схватился за меч и высунулся из своего закутка. В шатре оказалось пустовато, никто не бегал, не торопился, однако и спящих поубавилось, причём значительно. Испуганный, петербуржец выскочил наружу, во тьму, которую факелы делали ещё гуще. Там оказалось теснее, и так как из-за темноты и морозного тумана он абсолютно ничего не видел, Илья тут же налетел на кого-то, а потом — ещё на кого-то, кого даже не успел рассмотреть.

А потом его поймала крохотная, но очень твёрдая рука.

— Так, только не потеряйся тут! — бросила госпожа Шаидар, вся запорошенная снежной пылью, появившаяся незнамо откуда, словно рыбина, которая вдруг выскакивает с глубины. — Держись рядом. Рванул в бой?

— Вроде того.

— Нет необходимости.

— А что стряслось-то?

— Да ерунда, небольшой налёт. Видишь же, какая погода: самое то для ночного нападения, если, конечно, магические средства ориентирования имеются в достаточном количестве.

— И?

— И ничего. У нас ведь тоже были прогнозы синоптиков. Вчера вечером наши маги смонтировали систему защиты и оповещения, да и половина отрядов ждала именно такого поворота событий. Как видишь, я уже из боя.

— А почему в лагере подняли шум только уже к концу всего происходящего?

— Когда понадобилось подкрепление, только и всего. И никакого особого шума не поднимали, иначе твои одноклассники подскочили бы как ошпаренные. Так, просто не считали нужным хранить тишину, вот и всё… Послушай, я здорово замёрзла на высоте…

— Приготовить вам кофе? В шатре, кажется, печка ещё не остыла.

— Будет очень мило с твоей стороны. Я пока покормлю Феро, а потом приду к вам и с удовольствием глотну горячего.

Илье не сразу удалось отыскать в шатре банку кофе, но, проявив упорство, он всё-таки вспомнил, в какой из тюков её запаковали, и сумел аккуратно вытащить её из-под Всеслава. Мастер, судя по всему, только недавно свалился в сон, и добыть его оттуда оказалось невозможным делом. Видимо, он был одним из тех, кто вечер и полночи монтировал защитную систему, и только недавно прилёг отдохнуть. Пропажи «подушки» мастер не ощутил.

Самым сложным оказалось двигаться по шатру, не наступая ни на чьи ноги или руки. Здесь все спали вповалку, между штабелями коробок и сумок, тусклые светильнички были включены не в каждом закутке, и частенько между спящими и их вещами приходилось пробираться едва ли не ощупью, да ещё с дровами в руках. Но Илье всё-таки удалось, он раздул огонь в печурке и поставил на неё котелок с водой. Скоро аромат кофе заставил ближайших спящих тревожно зашевелиться.

— О, благодарю! — Появившаяся наконец госпожа Элейна с наслаждением вцепилась в полную кружку кофе. — Как хорошо… Вот за что я люблю войну — начинаешь ценить самые простые блага жизни. Сытную еду, горячее питьё, мягкую постель, сон…

— Разве для того, чтоб оценить всё это, нужно воевать?

— В обычной жизни трудно так же ограничить себя, как поневоле приходится в походе. Человек по природе ленив… Ну да, да, я просто пытаюсь отыскать хорошее во всём, даже в плохом.

— Наверное, здорово уметь вот так вот… отыскивать хорошее в плохом.

— Это правильно, этому учат нас священники. Наши, разумеется. Знаю, что ваши учат чему-то другому.

У Ильи возникло острейшее желание увести разговор куда-нибудь в другую сторону.

— А что будет дальше? Ну, теперь, после нападения?

— Ну что ж. — Женщина слегка пожала плечами. — Теперь, когда нападение успешно отражено, нам придётся переходить в наступление. Надо перехватывать инициативу из вражеских рук, иначе и быть не может.

— Значит, наступление?

— В той или иной форме… Ну, видишь ли, политика — это тоже война. Это способ бескровно, а значит, дешевле добиться нужного результата. Тянуть нельзя, да наши лорды и вряд ли станут тянуть. Сегодня днём совещание, а значит, уже вечером начнутся активные действия, — она посмотрела на него, но смысл этого взгляда он не сумел понять, потому что ближайшая лампа светила очень скудно, и даже очертания её головы едва угадывались во тьме, да ещё блеск глаз.

— Значит, опять придётся паковать вещи?

— Не спеши. Собираться, конечно, придётся, но нет надобности сейчас нестись сворачиваться. Отдохни, добери пару часиков сна. Когда начнётся наступление, возможно, несколько дней будет не до отдыха.

— Блин, зачем же я тогда кофе пил… — пробормотал расстроенный юноша, надеявшийся разузнать что-нибудь важное и опять получившись вместо точных сведений пригоршню отвлечённых, как ему казалось, рассуждений.

— А тебя кофе тонизирует?

— Ну да… Не то чтобы сильно, но есть такое.

— Тогда глотни вот этого. — И госпожа Элейна вытащила какой-то крохотный пузырёк. — Немного магии и травки. Нет, это не снотворное, это расслабляющее. К тому же снимает действие кофеина. Несколько капель на ложку.

— Горечь какая!

— Можешь запить остатками кофе, теперь уже всё равно. И ложись.

— А вы?

— А мне ещё много нужно сделать, — она улыбнулась. — Очень мило, что ты обо мне заботишься.

На Илью, устроившегося на своём прежнем лежбище рядом с сумкой собственных скудных вещей, разом навалилось какое-то смутное сновидение — не успело его сознание отключиться от реальности, как па воображение обрушились какие-то образы и картинки, не имеющие к шатру посреди военного лагеря никакого отношения. Сперва это были смазанные воспоминания о медитационных залах Энглейи — хрустальные колокольчики, колеблющиеся от малейшего ветерка, отдалённый звук водопада, даже голос учителя, потом — видения из дереликта…

Юноша ощущал, что не может подготовиться к видению, однако постарался собраться и стал ждать. Только оно не приходило. В какой-то момент желание увидеть и услышать лорда Ингена, проникнуть таким образом в его планы стало невыносимым в путах слабости, спеленавшей его тело и даже сознание. Петербуржец, словно муха, завяз в паутине, и сил не оставалось уже даже на то, чтоб негодовать по этому поводу.

А потом он услышал какой-то другой разговор (и уже даже чувствовал, что это — не тот, который нужен, а потом не прислушивался), даже не услышал, а почувствовал.

— Что ещё вы можете предложить, госпожа Лаурин?

— Шаг, который вы предлагаете, рискован, неизвестно, куда он может завести. Потому что в этом деле, как в прыжке, — если ты прыгнул, ты не можешь не приземлиться. Если ты провозгласил монархию и монарха, ты не можешь не дать ему власть.

— Это мы и обсуждаем.

— Вы, по сути, предлагаете нам похоронить всё то, за что наше общество боролось двести лет и за что теперь формально боремся все мы.

— Вот оно — формально. Мы же на самом деле боремся не за, а против.

— Так не бывает. Любое «против» подразумевает какое-то «за».

Мысли Ильи с трудом продирались сквозь марево, но хоть и вяло, всё-таки двигались вперёд. «О чём они говорят? — подумал он. — Та-ак, а не наступил ли момент, которого я так боялся? И кто же будет выступать за то, чтоб дать Ингену власть, а меня выдать ему?.. Только тебе-то не всё ли равно? Тебе в любом случае крышка».

Но таково было его состояние, что даже мысль о грядущей скорой смерти не принесла ожидаемой остроты. Ну смерть и смерть. Какая разница. «Неужели это зелье госпожи Шаидар? Она напоила меня чем-то таким, что не позволит сопротивляться…» — идея эта показалась юноше на редкость дикой. Вот уж кто-кто, а леди Элейна не могла такому способствовать. Он просто не смог бы в такое поверить.

— Господин Барехов… Господин Барехов! Проснитесь…

— Он просто слишком устал.

— Господин Барехов!.. Скажите, господин Санджиф, вы сможетеего разбудить?

— Постараюсь. Илья! Илья! Вставай!

Юноша с неохотой пошевелился и приоткрыл один глаз, чтоб посмотреть, действительно ли ему докучает друг, или это просто кто-то искусно притворяется. Рядом с ним действительно наклонился белый, как бумага, сын лорда Даро. Нагибаться ему было ещё трудно, поэтому он держался за живот.

— Что стряслось?

— Тебя зовут. Ты как себя чувствуешь?

— Отвратно, спасибо, что спрашиваешь. Кто зовёт?

— В шатре отца собрали совет лордов. Там уже обсуждение к концу идёт, и нас с тобой зовут.

Илья посмотрел на друга и вспомнил свой сон-видение.

Паника охватила его. Бежать, немедленно бежать! Судя по лицу Санджифа, тот совершенно не в курсе, что там планируется, поэтому столь спокоен. Но может ли на такой шаг решиться лорд Даро, ведь речь идёт о будущем муже его дочери? Наверное, может, он же политик. Юноша повёл взглядом и разглядел того, кто пытался будить его первым. Это был один из магов, служивших господину Лонаграну. «Ну конечно, он всё предусмотрели. От такого не убежишь». Молодой чародей смотрел на петербуржца с неразличимо-вежливым выражением лица.

К тому же он был не один. Чуть поодаль ждал ещё один, в мундире цветов Даро. «Обложили со всех сторон».

В этой ситуации можно было уповать разве что на чьё-нибудь заступничество. Кто может за него заступиться, отстоять? Госпожа Шаидар, госпожа Гвелледан… Или Всеслав! Мастеру местные политические перебежки из лагеря в лагерь должны быть глубоко по барабану, он ведь аурис! Ему будут ближе интересы Ильи, чем какого-то там лорда Ингена. Разве что его запугали или купили, но можно ведь рассчитывать на обратное!

— А мастер там будет? — спросил Илья, стараясь совладать с голосом. Идти туда, где решается твоя судьба, — так хоть не уронить достоинство мужчины!

— Господин Всеслав там с самого начала, — слегка удивился маг. — Он условно представляет интересы Западного Российского региона, поскольку ваш магистерий прибыть сюда не может.

В окутавшей Илью пелене безнадёжности забрезжила слабая надежда. Он поднялся и без особой спешки привёл себя в порядок. Да и куда ему бежать, если уж по-честному? Как? На чём? Он мог бы бежать лишь в том случае, если б Саф решил ему помочь, а ведь друг не в курсе и узнает обо всём лишь тогда, когда уже будет поздно.

По лагерю петербуржец шёл с высоко поднятой головой и затуманенным взглядом. Вопреки позе, полной достоинства, в душе его царили смятение и страх, с которыми ничего нельзя было поделать. На пороге шатра господина Даро юноша задержал шаг и мельком окинул серое сумрачное небо. Каким бы ни был финал сегодняшнего дня — это своеобразная грань, переступив через которую, он не сможет относиться по-прежнему ни ко всей ситуации, ни к окружающим его людям, которых он до того считал искренними.

Внутри оказалось людно, присутствовало немало тех, кого к лордам не отнесёшь, — их приближённые, служащие представителям знати маги. И из лордов — сторонников Даро — здесь находились почти все, многих из них Илья знал лишь в лицо, а некоторых вообще видел в первый раз. Все они смотрели на петербуржца — кто-то с любопытством, интересом, ожиданием, кто-то и вовсе без всякого выражения.

Господин Даро стоял.

— Добрый день, Илья. Вы не возражаете, что я обращаюсь к вам столь фамильярно?

— Нисколько, — процедил тот сквозь зубы.

И поискал взглядом тех, кто, по его предположениям, мог за него заступиться. Всеслав стоял неподалёку, подпирая спиной опору шатра, и хмуро смотрел в пол — его вид петербуржцу совершенно не понравился. Госпожа Шаидар казалась спокойной, даже безмятежной, но что в действительности могла она прятать под этой маской? Лишь взгляд леди Уин Нуар немного успокоил Илью — женщина явно и сама стремилась воздействовать на своего ученика ободряюще.

— Присаживайтесь.

— Спасибо, я лучше постою.

— Ситуация складывается таким образом, что нам необходимо предпринимать решительные и, возможно, неоднозначные действия, чтоб приобрести максимальное преимущество по сравнению с нашим противником. Беда в том, что он значительно опережает нас в идеологическом плане… Вы понимаете, о чём я говорю?

— Не совсем.

— Общество Ночного мира весьма традиционно, и одна из тех традиций, апеллируя к которой, можно добиться значительных политических результатов, — это реставрация монархии. То же самое, что и в США в середине и конце прошлого века — игра на вопросах политкорректности по отношению к лицам с другим цветом кожи. На этом (на монархии, конечно, а не на политкорректности) и играет господин Инген.

— Ну да. Я в курсе. — В душе молодого человека закипало раздражение. Не так уж легко мысленно готовиться к самому худшему, держать себя в руках — и теперь тратить драгоценные секунды своего времени на пустые разглагольствования.

— Нам придётся использовать сильные стороны нашего положения с тем, чтобы опередить противника в том, в чём он силён, чтобы переломить ход событий в нашу пользу. Проще говоря — у нас не остаётся другого выхода, кроме как согласиться с идеей реставрации монархии и противопоставить кандидатуре господина Ингена нашу кандидатуру, имеющую больше прав на престол.

В очередной раз нижняя челюсть Ильи неприлично поползла вниз. Если он чего и ожидал, то уж никак не подобного разговора. Не могут же, в самом деле, господа лорды интересоваться его мнением на этот счёт? Так к чему тогда эта беседа, да ещё в присутствии такого блестящего общества?

Глядя за изменениями его лица, лорд Даро, истолковавший его недоумение не совсем так, как обстояло на самом деле, пояснил:

— Знать нашего мира в целом более склоняется к идее реставрации монархии, с этим приходится считаться. И, поскольку у вас, в соответствии с нашими традициями, формально и фактически больше прав на престол, чем у господина Ингена, наша позиция выглядит более… убедительной.

— Но, я надеюсь, речь идёт об учреждении конституционной монархии, при значительном участии Совета знати и магистериев? — вырвалось у Ильи.

Сидящие за столом лорды зашевелились, принялись переглядываться; на многих лицах появилось выражение удивления и одобрения. Госпожа Шаидар, осторожно откинувшись на спинку лёгкого складного кресла, с многозначительной улыбкой взглянула на господина Лонаграна. Тот в ответ лишь приподнял бровь и теперь уже, не отрываясь, смотрел на юношу.

Даже запредельная выдержка лорда Даро дала трещину — отец Санджифа улыбнулся одним взглядом и поспешно ответил:

— Разумеется, именно такой вариант мы и обсуждали. Я очень рад, что встречаю в вас такое понимание нашего положения и ситуации в целом.

— Но если у вас всё уже решено, то зачем вам моё мнение? — решился Илья на некоторую резкость. Которая, впрочем, прошла безнаказанно.

— Странно было бы провозглашать вас императором и при этом не позаботиться узнать ваше мнение на этот счёт, — добродушно, хоть и ворчливо заметил господин Лонагран. — Как понимаю, вы не возражаете.

— Ну раз так надо, то что уж…

— Прекрасно! — Вступил в разговор господин Тервилль. — Не возражаете, чтоб я немного ввёл вас в курс дела? Обстановка требует активных действий. Огорошиваем противника сменой курса — и сразу прикладываем, как это у вас говорят, колуном промеж глаз. Я правильно сказал?

— Правильно, — отозвался Всеслав, Он только теперь поднял глаза и взглянул на Илью в упор, жёстко, словно думал отвесить ему хорошую пощёчину, но потом из соображения приличий решил ограничиться взглядом.

— В общем, если обрисовывать ситуацию в двух словах…

— Я на вас плохо влияю, Тервилль, — усмехнулась госпожа Элейна Шаидар.

— Похоже на то.

— Что ж, мы вас более не смеем задерживать, Илья — вежливо проговорил господин Лонагран. — И всех остальных тоже.

— Простите, как понимаю, после победы над Ингеном курс снова будет сменён на аристократический? — с лёгкой иронией в голосе осведомился юноша.

На него воззрились в удивлении.

— Разумеется, нет, — помедлив, ответил господин Даро. — После победы в этой войне будет объявлено о коронации, и вы будете коронованы. Подобного рода решения принимаются не для того, чтоб потом от них отказываться.

Петербуржец глянул вправо, туда, где ждал сын лорда Даро, — глаза Санджифа округлились, и он смотрел на своего друга с ошеломлением.

Это выражение не исчезло с его лица даже и после того, как они оба шагнули за порог шатра. Друзей обгоняли лорды и их люди, спешащие по своим делам, и все вели себя вроде как обычно, но взгляд одноклассника вполне давал понять что случившееся — из ряда вон.

— Позволь поздравить, — произнёс Санджиф, умерив голос.

— А есть с чем?

— Тебя огорчает то, что тебе предстоит заниматься политикой?

— Да я даже и не знаю… — Илья покосился на малоизвестного ему аргета, остановившегося неподалёку.

Поймав на себе недовольно-напряжённый взгляд юноши, аргет подошёл ближе.

— Приветствую вас, господин Барехов. Позвольте представиться — Селсид Клар, маг высшей категории.

— Здрасьти.

— Я буду вас сопровождать.

— Это почему?

— Мне предстоит быть вашим телохранителем.

Илья с недоумением посмотрел на чародея.

— Вы что, везде будете за мной ходить?

— Не я один. Ещё как минимум двое магов, один из них — ваш соотечественник.

— Офигеть… А если я с девушкой захочу уединиться? Вы и туда за мной потащитесь?

Мужчина едва заметно улыбнулся.

— В этом случае я подожду за дверью. Предварительно убедившись, что в комнате нет ничего опасного для ваших жизни и здоровья. Не волнуйтесь, я постараюсь не действовать вам на нервы.

Юноша посмотрел на него с огромным сомнением. Однако и настрой собеседника был таков, что спорить с ним не возникало не только желания — хотя бы представления, как это можно сделать. Ещё один вопросительный взгляд на друга — но тот явно не видел ничего странного в сложившейся ситуации, наоборот, поглядывал на телохранителя с уважением и готовностью выполнять его требования. «Да у него ж привычка, — вспомнил петербуржец. — Сын лорда — чему тут удивляться…»

Под присмотром Селсида Илья и Санджиф вернулись к шатру, после чего их наконец оставили одних в небольшом закутке, где валялись их вещи и откуда ушли все остальные ребята, с которыми они ночевали бок о бок, тесно прижавшись, чтобы не замёрзнуть, Должно быть, их приятели уже вовсю работали по лагерю, как и все предыдущие дни. И только они двое били баклуши.

— Интересно, теперь мне не придётся таскать коробки, или всё равно заставят? — зевнув, вслух подумал Илья.

— Думаю, после передислокации тебе поручат что-нибудь имеющее отношение к твоему Дару. Присматривать за организацией энергоснабжения, например… И всё-таки, что тебя беспокоит? Проблемы, связанные с твоим новым положением?

— А ты что, думаешь, я поверю, что всё это всерьёз? И не захотят ли господа лорды по-тихому убрать меня, когда я буду им уже не нужен?

— Что за чушь ты говоришь?! — Санджиф явно был шокирован. — Чем отец и его соратники дали тебе повод так думать о них?

— Они ж политики или как?

— И что с того? Разве это даёт повод ждать от них такой нечистой игры? Да и выгоды от подобной подлости меньше, чем вреда. Есть ведь репутация, которая определяет положение человека в обществе. Есть законы и традиции, которые нельзя нарушать. — Посмотрев на друга, прислушавшись к его тону, петербуржец понял, что есть ещё одна тема, которую лучше при Сафе не поднимать, — это вопрос беспринципности и практичности любого политика, в первую очередь аргетов высокого происхождения.

А потом за покрывалом, отделявшим один закуток от другого, кто-то зашуршал, захрустел краем чужой сумки под каблуком, и к друзьям заглянули сперва робкая Мирним, а за нею и Маша. Селсид маячил в стороне и словно бы без интереса посматривал на девушек. Он ни о чём не спрашивал и не пытался хоть как-то вмешаться.

— Можно? — почему-то полушёпотом осведомилась дочка учительницы истории. И, встретив изумление Ильи, уже свободнее подскочила к нему и обняла. — Слушай, нам только что Всеслав рассказал. С ума сойти! Ты — император!

— Сейчас преждевременно это утверждать, — хмуро возразил Илья. — Может ведь всякое случиться… Мир, пойдём, пройдёмся, а? Саф, не возражаешь?

— С чего мне возражать?

— Ну обсудим потом всё, ладно? — предложил Илья, уверенный, что уж с кем, с кем, а с Сафом он не будет обсуждать тему, обставленную таким количеством запретов.

— Конечно…

Юноша-аурис вынырнул из шатра, вытянул за собой Мирним и строго посмотрел на Селсида, поспешившего следом за ними.

— Можно вы будете держаться в отдалении? Я с девушкой хочу поболтать. Полюбезничать.

— Конечно. — Мужчина отступил и сделал вид, будто его тут и вовсе нет.

— Что-то произошло? — понизив голос, спросила встревоженная Мира.

— Именно то, что и произошло. С Сафом вообще бессмысленно говорить, он же помешан на чести.

— Илья, это…

— Ну а сама посуди — будет кто-нибудь вот так запросто первому же парню незнамо откуда давать реальную власть? Туфта это всё, зуб даю.

— Не знаю…

— Тут и знать ничего не надо.

— Если результат войны зависит от того, насколько убедительны будут политические действия лордов, то им и деваться некуда, — с сомнением проговорила девушка.

— Сейчас — убедительны, а потом можно будет и переиграть всё.

— У тебя ведь дар, а это важно!

— Меня с моим даром можно просто приставить к работе, я ж не против. Короновать-то зачем?

— Потому что это соответствует традиции.

— Ну и что?

Мирним несколько мгновений молчала.

— Я думаю, тебе не следует слишком уж волноваться. Ведь теперь, после случившегося, ты будешь на виду, не так просто будет причинить тебе вред. Это ведь придётся объяснять как-то.

Юноша с сомнением пожевал губами.

— Ну, может, и так… Может, ты и права. Но смотри, ко мне приставили мага, который вообще не отлипает…

— Это же телохранитель! Странно было бы, если бы, провозгласив тебя императором, не позаботились о твоей безопасности. Ещё раньше надо было охрану к тебе приставить, знаешь ли! Чтоб лорд Инген вообще к тебе не мог приблизиться.

— Хм… Слушай, тут ещё такое дело, — Илья осознал вдруг, что если он не скажет сейчас, то будет выглядеть настоящим подлецом, и оправданий себе уже не сможет придумать. — Ты знаешь о моей помолвке?

Краска сбежала с лица Мирним, и так-то бледного, как у всех аргетов. Глаза стали нереально большими, и в какой-то момент Илья испугался, что ей нехорошо, поймал девушку в объятия. Аромат луговых цветов, смешанный с ароматом тающего снега, показался ему самым прекрасным запахом на свете.

— С кем? — выдохнула девушка.

— Так ты не знала? Я думал, ты в курсе… — Он и сам был бледен, но, конечно, не осознавал этого. — Понимаешь, меня поставили перед фактом, что я должен… именно с представительницей знати… Я был бы рад предложить твою кандидатуру, но их устраивала только суперродовитая дама. Даже кандидатуры госпожи Гвелледан и госпожи Шаидар отмели как недостаточно знатные… Нет, я их не предлагал! Просто они тоже обсуждали, кого мне можно втюхать…

— Так с кем же?

— Ну, в общем, меня обручили с дочкой господина Даро, отца Санджифа. С девочкой, которая ещё не родилась… — Илья тревожно следил за выражением её лица. А девушка — это чувствовалось — с трудом могла держать себя в руках. Однако что именно ей хотелось бросить ему в лицо или что сотворить в великолепной вспышке то ли ярости, то ли отчаяния, понять было невозможно. Выдержкой своей она хоть и уступала представителям местной знати, но тоже отменно умела держать себя в руках. — Слушай, ну ты же не можешь предполагать, что я способен был заинтересоваться девчонкой, которая даже ещё не родилась?!

— Да я всё понимаю, — пробормотала Мирним. Она позволила себя обнять, и запал, накативший было и заставивший глаза засверкать, схлынул столь же стремительно. — Я понимаю, что так и должно было получиться. Рано или поздно. Неизбежно. Я понимаю…

— Мир…

— Нет, правда! Я всё понимаю.

— Мирочка…

— Прости… — Она мимоходом провела пальцами по глазам и больше их не поднимала. Из его объятий она мягко, но очень настойчиво вывернулась. — Я всё понимаю, правда-правда, но мне надо… Извини.

И кинулась прочь, в один миг пропала между палатками, за шатром, Илья едва успел шагнуть за нею, но подумал, что сейчас ему просто нечего ей сказать. То, что было сказано раньше, как-то не очень сработало. А значит, не сработает и теперь, после того, как он её догонит. Если догонит. Надо отыскать другие слова. Юноша свирепо оглянулся на Селсида, но тот старательно смотрел в сторону.

Настроение было отвратительное, каждую минуту он ощущал себя так, словно что-то давит или трёт, и — что самое главное — здесь от него самого совершенно ничего не зависело. Тесную одежду можно снять, натирающие ботинки — тоже, но в отношениях не всегда можно избавиться от тягостных ощущений одним жестом. Это всегда труд обеих сторон, и ситуацию никак не исправить, пока не достигнешь какой-то общей точки на пути от одного к другому. И сейчас, пока рядом не было Мирним, готовой обсуждать и договариваться, оставалось лишь ждать и терпеть.

Не зная, что делать и как избавиться от тягостного ощущения, Илья направился к госпиталю и взялся носить набитые снегом вёдра к огромному котлу, стоящему на огне, откуда постоянно вычёрпывали тёплую воду, и приходилось добавлять и добавлять. Идти разговаривать с Сафом не хотелось. Да и о чём? Сомнений друга по поводу искренности лордов-аргетов он не поймёт, всё прочее не подлежит обсуждению. А ни о чём другом петербуржец сейчас не мог говорить.

Зато работа хорошо успокаивала. Таская вёдра, можно было отдохнуть от размышлений, и это было облегчением. Устав, Илья пристроился возле печки, ему в руки сунули горячую миску супа и большой кусок лепёшки, даже не спрашивая, хочет ли он есть. Да и что тут было спрашивать — и без слов всё понятно. Поедая ужин, при этом едва ли ощущая его вкус, юноша думал, а о чём — и сам не очень понимал. Просто какие-то обрывки чувств, образов, идей, вялых, как прошлогодняя картошка, таких безвкусных, что их и развивать-то не хотелось.

Сгущалась темнота, то тут, то там зажигали неяркие лампы, расположенные так, чтобы свет их был направлен только вниз, а вверх не отражался, а также костры, скорее, ещё больше сгущавшие сумрак, чем рассеивающие мглу. Наползал влажный туман, который запускал морозные лапы под одежду и не давал покоя. От него хотелось спрятаться куда угодно — хоть к костру, а лучше всего — в палатку или шатёр и завернуться в одеяло. Но работу приходилось делать, хоть днём, хоть вечером, и большинство грелось именно ею.

Потом рядом появился Санджиф — он сперва с усилием, аккуратно занося руки, колол щепу и мелкие полешки для госпитальной печи, потом принялся заново растапливать её, только-только погасшую по чьему-то недосмотру. У сына лорда получалось так себе, видно было, что он ещё очень слаб, с места на место не попрыгаешь, да и по части растапливания печурок опыт у него явно был небогатый. Однако юноша-аргет упорствовал, хмурился, сдувал осыпающую руки золу, и в конце концов сумел совладать со щепочками и спичками.

— Давно я не разводил огня без зажигалки, — объяснил он другу.

— А? М-м…

— У меня есть отличная магическая зажигалка, я её всегда брал с собой на пикники. А на этот раз забыл. Да здесь мне могли бы и не разрешить ею пользоваться. Всё-таки лишняя магия, хоть и незначительная…

— Слушай, а что бы ты сделал, если б твой отец решил тебя женить на какой-нибудь знатной дамочке из соображений там интересов семьи или каких-нибудь ещё?

Друг посмотрел на Илью испытующе. Несколько мгновений молчал.

— Женился, разумеется.

— Тебе было бы всё равно? А мне казалось, ты ценишь свои отношения с Машей.

— Разумеется, — тон Санджифа был выдержанным, даже прохладным. — Я был бы рад такому решению отца, оно развязало бы мне руки. Я пошёл бы навстречу нуждам семьи, но в этом случае считал бы себя вправе жениться вторым браком на любой женщине любого происхождения. А сейчас для меня это немыслимо, понимаешь?

— Угу… — промычал юноша-аурис, думая о своём.

Оставив ведро у печи и согрев окаменевшие от холода пальцы над огнём, Илья поплёлся к шатру, где рассчитывал упасть на одеяло и больше ни на что не реагировать. Работа на пару с мыслями, от которых хотелось загородиться чем угодно, измотала его, хотя он не осознавал этого, понимая лишь, что сейчас самое привлекательное для него — возможность спокойно спать, пока не разбудят.

Но у самого входа в шатёр увидел Мирним, что-то пытающуюся упаковать в небольшой свёрток, и снова нахлынули переживания, с которыми надо было как-то справляться, а как — непонятно.

— Мир! — окликнул он.

Девушка вздрогнула и посмотрела на него со смесью испуга, смятения и смущения. Она и сама не знала, как себя вести теперь (ведь что-то же должно было измениться, а что именно и как это всё увязать со своим желанием быть всегда рядом с этим молодым человеком, Мирним не знала), а поэтому просто потупилась и застыла, предоставляя ему возможность выкручиваться из ситуации.

— Мира, слушай, — Илья взял её за плечи. — Ну правда, я же не хотел так. Меня просто поставили перед фактом.

— Это понятно. Правда, понятно, — промямлила девушка, отворачиваясь.

В душе юноши, смутно надеявшегося, что всё как-нибудь само разрешилось за день, всё оборвалось. Но одновременно с тем смутная идея, то брезжившая на грани сознания, то снова стиравшаяся, оформилась в намерение.

— Пошли, — сказал он, схватил Мирним за руку и поволок за собой.

— Куда ты? — испуганно пролепетала она, болтаясь за ним, как игрушка на верёвочке, которую пытается везти малыш, ещё не совсем твёрдо держащийся на ногах.

— Идём.

Илья помнил, что каждый раз, когда военный лагерь переносили на новое место и приводили в более или менее приличный вид, где-нибудь в стороне обязательно ставили палатку для двух священников, сопровождающих армию. Когда юноша решился спросить у госпожи Шаидар, зачем они здесь, женщина лишь коротко обронила: «Профессиональные солдаты либо очень суеверны, либо религиозны».

И теперь петербуржец тащил с собой подругу, припоминая, в каком же уголке лагеря на этот раз разместилась походная церковь. Вспомнил, что натыкался на неё, когда разносил наколотые дрова, и направился туда.

В небольшом закутке, выгороженном при помощи щитов, на скорую руку связанных из прутьев, хлопотали двое мужчин в длинных светлых одеяниях, узнаваемых так же, как и рясы православных батюшек на родине Ильи. Над серой палаткой, увенчанной небольшим тускло поблёскивающим султаном из чего-то вроде тонко нарезанной фольги, то ли нитей гранёной стеклянной рубки, гостеприимно вился дымок — внутри топилась печка. Здесь, в прямоугольнике прутяной оградки, шла своим чередом жизнь таких же людей, как и все остальные: валялись миски, свёртки, сумки с провизией, сох подпёртый шестом плащ.

Один из священников — тот, что постарше, — взглянул на петербуржца с вопросительным, но вместе с тем очень мягким выражением лица.

— Здравствуйте, — поприветствовал его юноша-аурис, не могущий припомнить, как же полагается обращаться к представителям местного духовенства. — Будьте добры, обвенчайте меня.

Выражение лиц священника и Мирним были сходны, но Илья не воспринял ни то, ни другое, хотя и смотрел на того, с кем говорил: изумление слуги божьего занимало его сейчас меньше всего. Важна была только собственная решимость требовать и настаивать, а это не так просто в ситуации, когда не знаешь ни традиций, ни даже законов толком.

— Обвенчать вас, ваше величество? — недоумевающее переспросил священнослужитель, и именно это обращение одним махом решило колебания юноши, ещё не решившего, следует ли ему упрашивать и умолять или жёстко и нагло требовать.

— Да, обвенчать. Вот с ней… С моей невестой. Прямо сейчас.

— Но… Ваше величество…

— Я настаиваю! — Илья слегка повысил голос — скорее для того, чтобы подкрепить собственную решимость.

Оба мужчины коротко переглянулись между собой.

— Да, конечно, — уже совсем другим тоном проговорил старший из них, и младший сразу полез в палатку — искать что-то. — Пройдите сюда, ваше величество. Буквально несколько минут, пожалуйста, нам нужно отыскать кольца и цепочку. Присаживайтесь пока… — И гостеприимно указал на импровизированную скамейку, организованную из кривого брёвнышка и двух деревянных обрубков, поставленных вертикально.

— Что ты делаешь?! — шёпотом воскликнула Мирним, стоило священнику немного отойти. — Ты с ума сошёл?!

— Чушь! — Теперь, когда дело пошло, и возражений больше не выдвигалось, петербуржец почувствовал себя намного увереннее. — Я хочу на тебе жениться и женюсь. Я пошёл навстречу лордам, согласился жениться на дочке Даро, так что теперь по-честному могу делать всё, что считаю нужным.

— Но… Тебе этого не простят! У тебя будет куча проблем из-за этого! Из-за меня!

— Это мы ещё посмотрим.

Девушка смотрела на Илью ошеломлённо, с восторгом и даже в чём-то благоговейно.

— А как же господин Даро? Санджиф?

— Вот уж, думаю, кто-кто, а Саф меня точно поймёт. А его отец… Да, по большому счёту, плевать мне, что тот подумает. Спишем на моё происхождение. Я в традициях не разбираюсь, и всё такое. Примитивный аурис, дикарь, знать ничего не знаю, хотел — и женился!

Она залилась краской. Выражение её глаз в эту минуту запомнилось ему навсегда — так на него никто ещё никогда не смотрел. Это был взгляд человека, перед которым забрезжила надежда на спасение в самых глубинах отчаяния, и своим спасением он был обязан тому, на кого взглянул. И даже если бы у Ильи имелись какие-то сомнения в принятом решении, после такого взгляда от них не осталось бы даже воспоминаний.

Вспышка нежности толкнула его обнять Мирним и покрепче прижать её к себе. А священники уже вовсю суетились — вытаскивали из палатки большую раскладную подставку, какие-то ларцы, сумки. Один из свёртков, будучи распотрошён, явил тусклому свету костров и исчезающим бликам вечернего света два блистающих облачения, которые и были надеты обоими слугами божьими с подобающей быстротой.

Через несколько минут Илья и Мирним были поставлены перед большой чашей на складной опоре, и священник вручил юноше длинное кисейное покрывало, объяснив, что им он должен окутать свою невесту, обязательно покрыв ей голову. Второй ждал рядом с подносом, на котором лежали кольца и толстая витая цепочка.

— По традиции присутствовать на этой церемонии могут все, кто захочет, — сказал петербуржцу священнослужитель с таким видом, будто сообщил нечто важное. — Я не могу препятствовать…

— Незачем! Пусть смотрит, кто хочет! — задорно отрезал юноша и тем словно бы успокоил собеседника.

Тот, раскрыв молитвенник, стал читать оттуда длинные витиеватые фразы на старом языке, из которого Илья до сих пор не понимал ни слова. К палатке со сверкающим султаном на макушке постепенно стягивались люди — петербуржец ловил их движения краем глаза и отмечал краем сознания, хотя ни разу не оглянулся, потому что его больше интересовала книга с молитвами. В конце концов, обряд бракосочетания у любого народа сосредотачивается на процедуре пусть символического, но всё же принесения клятв, и в совершении каких-то ещё действий вроде обмена кольцами. Почему-то Илье казалось, что от того, насколько мгновенно он успеет отреагировать на намёки священника, будет зависеть сам факт успешного заключения брака.

Перевернув страницу молитвенника, священник задумчиво взглянул на юношу и принялся, прочтя строчку, переводить её для него. Но ничего неожиданного из его уст, собственно, и не вышло — довольно банальные пассажи об ответственности и кое-что более изысканное о единении двух сердец у Истока Божьей любви, которая во всём своём совершенстве никак не может поддерживать мир, если ей не служит простая земная любовь, рождающаяся в душах смертных.

— Соедините свои руки, — попросил он, и петербуржец торопливо стиснул пальцы подруги. Священнослужитель привычными жестами, но при этом затейливым образом переплёл их руки цепочкой, потом сблизил свободные концы. Короткая вспышка энергии, заклинание пронизало воздух столь стремительно, что природы его никто не успел бы понять — и вот уже нет разрыва, цепочка цельна, и, придерживая её, чтобы не соскользнула с рук молодожёнов, мужчина продолжил читать.

Илья больше не вслушивался в то, что звучало, — он с любопытством посматривал на цепочку. Когда, оставив молитвенник на подставке, священник стал аккуратно стаскивать её, стараясь не потянуть сильнее ни за один из концов, юноша даже шею вытянул.

Под конец цепочка скользнула с их рук и повисла, образовав под собственной тяжестью затейливый узелок, висящий, как кулон.

Под речитатив второго слуги божьего получившееся украшение было накинуто на шею Мирним — судя по всему, она знала эту церемонию и воспринимала её без удивления или любопытства — просто с наслаждением.

— Омойте руки. — С этими словами молодожёнам была поставлена чаша, на дне которой плескалось чуть больше стакана воды. — Пусть грехи растворятся в священной воде и оставят вас.

Петербуржец осторожно опустил пальцы на дно чаши. Вздрагивающая ладонь девушки легла поверх его. Младший священник торопливо приблизился с полотенцем и, когда руки были вытерты, спокойно бросил влажную ткань в костёр.

— Юный супруг, надень жене своей кольцо в знак того, что твоя любовь и забота всегда будет с нею… Нет, не так! А впрочем… всё равно. Надевай, как привычно. Юная супруга, надень мужу своему кольцо в знак того, что сердце твоё и твоя верность всегда будут принадлежать ему. — Мирним неловко навинтила Илье интернациональный символ заключённого брака. Почему-то на средний палец. — Теперь ты можешь снять покрывало со своей жены, — милостиво разрешил старший священнослужитель. — Будьте же счастливы и будьте едины в своих помыслах и стремлениях.

И отступил, показывая, что его роль на сём закончена. Его помощник поспешил поднести новоиспечённым супругам большой кубок с вином, и они ухитрились одновременно отпить из него под пояснение, что теперь всё в их жизни будет общим — и хлеб насущный, и радости, и испытания, ежели таковые пожелает им послать Господь. На миг обернувшись, юноша разглядел позади Санджифа и Машу. Аргет украдкой обхватил подругу за талию и улыбался ей. А чуть поодаль от него стоял господин Даро и смотрел на сына холодным, очень напряжённым взглядом. Колючим взглядом.

«И лорд Даро здесь? — внезапно испугался юноша-аурис. — Ё-моё»…

Он инстинктом недавнего ребёнка и школьника, ещё не отошедшим в прошлое, ещё влияющим на его реакции и поступки, приготовился к нагоняю. И в тот момент, когда стянувшиеся к палатке священников лорды (откуда только узнали) и одноклассники Ильи и Мирним принялись поздравлять их обоих, петербуржец думал только о том, что сейчас будет сказано ему господином Даро, в какие уничижающие фразы тот облечёт укор за самовольное решение столь важного вопроса.

— Поздравляю, — произнёс отец Санджифа, когда до него дошла очередь. — Надеюсь, Создатель пошлёт вашей паре благополучие и взаимопонимание. Очень важно сохранить душевную близость на долгие столетия, чтоб не разомкнуть рук на жизненном пути… К сожалению, таковы уж обстоятельства, что отыскать для вас свободный закуток в шатре не получится. Места слишком мало.

— Да понятно, — поспешил согласиться Илья, изумлённый отсутствием упрёков. И лишь очень запоздало понял, что имел в виду его будущий тесть. — Ёлки, нам же тут реально вдвоём-то никак не остаться! — шёпотом, почти на ухо Мирним воскликнул он. — Было б хоть лето… Хотя и сеновал не подойдёт, потому что за мной всё время шастает этот… Селсид.

Девушка приятно зарумянилась.

— Ничего… Вот уж действительно — лучше не на бегу.

— Ты права. Наверстаем. И праздник потом устроим. Я понимаю, тебе же хочется платье, застолье, танцы, подарки…

— Ты главное до конца войны доберись в полном комплекте и здравии, а всё остальное уже приложится.

Он наклонился и поцеловал её в висок — что-то большее было немыслимо в окружении толпы, да и в относительном уединении шатра тоже. Слишком уж он был взвинчен, а она — ошеломлена и смущена.

ГЛАВА 9

— А чему ты удивляешься? — спросил Санджиф, с трудом укладываясь на постеленное поверх лапника покрывало. — В походе по традиции все религиозные обряды свершаются без предварительных процедур. Сам понимаешь, люди могут погибнуть уже на следующий день, тут не до соблюдения всех формальностей.

— Так священник не мог нам отказать в браке?

— Формально — нет. Засомневался, конечно, потому что брак любого представителя знати — это вопрос политики, а ты ко всему прочему ещё и несовершеннолетний. Но тут вопрос такой… Представитель церкви тебе не опекун, он не обязан следить, чтобы ты чего не натворил. Зато должен совершать таинства. Одно из которых и совершил.

— А твой отец?

— А что мой отец?

— Я ожидал, что он будет следить за тем, чтобы интересы его дочери… ну, твоей сестры… были соблюдены.

— Об этом он никогда не забудет, — неаристократично рассмеялся юноша-аргет. — Но поскольку он совершенно не обеспокоен на эту тему, видимо, возражений не имеет.

— Почему же? — удивился Илья.

Санджиф стеснённо покосился на Мирним.

Они сидели у собственного костерка, разложенного под тентом от шатра. Днём лагерь опять перенесли на несколько десятков километров к северу, в горы, где снег по-прежнему был сухим и колким, как жгущая глаза позёмка, а мороз схватывал палатки ледком не только снаружи, но и изнутри — даже несмотря на походные печурки. Ветер продирал, словно асфальт, по которому неудачно проехался лицом, и у костерка можно было более или менее усидеть только в окружении палаточных стенок хотя бы с трёх сторон. Потому что иначе холод так донимал со спины, что ты начинал чувствовать себя грешником, терзаемым в аду: в лицо бил огненный жар, а за спиной бушевал трескучий мороз.

— Нас просили воду погреть, — напомнил Фёдор и пристроил на костре котёл. — Может, хоть чаю попьём…

— Размечтался… — Вджера, на родине привыкшая к намного более ласковому климату, ёжилась и куталась в меховой тулуп. — Слушайте, может пойдём в шатёр? Околеть же можно.

— Ещё нельзя. Там пока не закончили. Закончат — позовут.

— Я не понимаю, почему для занятий магией нужен аж целый шатёр!

— Магов много, систем, которые им нужно составить, — тоже. Чему удивляться? Представь, как бы системщики колдовали на таком морозе? Нам-то хоть не надо пальцами особо шевелить.

— Если сейчас пальцами не шевелить, потом можно без них вообще остаться, — назидательно произнесла Искра.

— Не искри!

— Ей можно, это же понятно!

— Саф, так что там с твоим отцом, почему он не возражает, объясни? — нетерпеливо прервал Илья. — Разве это логично?

— Ну понимаешь, ты и так во многом уступил. Если на тебя нажимать слишком сильно, ты же можешь и взбеситься. Ну и ещё то, что ты всё-таки женился на девушке из Ночного мира, причём из низов… В смысле на незнатной. Это может понравиться народу, понимаешь. Сейчас мнение народа тоже важно. Любая поддержка сгодится.

Петербуржец переглянулся с Мирой — он ещё не привык воспринимать её как жену, тот факт, что они обменялись кольцами в соответствии с местными законами, не затрагивал глубин его восприятия. Просто теперь было осознание того, что желаемое уже не упущено безнадёжно, и радовало то, как Мирним теперь вела себя с ним. Ласковая, восторженная, внимательная… Она никогда раньше не смотрела на Илью с таким обожанием и как-то даже снизу вверх. Подобное отношение оказалось настолько приятно, что ему даже в голову не приходило усомниться в своём поступке, поэтому он вообще не возвращался к нему мыслями. Поэтому и не ощущал себя так, словно совершил какой-то очень важный шаг.

— Не возражаете, если я к вам подсяду? — весело спросила госпожа Шаидар, выступая из морозного тумана. Она мимолётно кивнула Селсиду, сидевшему в стороне так тихо, что о его присутствии школьники очень быстро забыли. Тот не отреагировал. — Ждать осталось совсем чуть-чуть, там уже заканчивают.

— Да мы ничего, — ответил Фёдор, не в силах справиться со стучащими вовсю зубами.

— Ага, вижу. Я вам горячего чая принесла. Какого-то вашего… Не знаю, — женщина отвернула крышечку и задумчиво понюхала. — Ароматизированного. Короче, какого нашла. Пейте, а то закоченеете совсем.

— Не представляю, как вообще солдаты ночуют под открытым небом зимой, — дрожа, процедил Фёдор.

— В идеале под открытым небом солдаты не ночуют никогда. Палатки, знаете ли, должны поставляться в достаточном количестве.

— А если не поставляются?

— Подобное, как я понимаю, происходит только в тех армиях, в которых солдаты вполне способны за несколько минут выкопать землянку в мёрзлом грунте или построить иглу. Они и обходятся землянками и иглу.

— Это на наших соотечественников намёк? — с подозрением осведомился Фёдор.

— В том числе. Илья, извините, что не поздравила. Я только-только вернулась с разведывательного рейда, только сейчас узнала.

— С чем поздравить-то? — хмуро спросил петербуржец.

— А выбор богатый. И со свадьбой, и с новым статусом. Что именно вас больше радует, с тем поздравляю особо, — она проницательно взглянула юноше в лицо, — а с тем, что напрягает, предлагаю разобраться вместе.

— Я вряд ли смогу точно сформулировать, что меня напрягает, — с неожиданной уверенностью усмехнулся Илья.

— Ну кое-что я слышала. Уж извините… Вы беспокоитесь, как лорды могут отнестись к вашей внезапной женитьбе?

— Конкретно господин Даро.

— О, с господином Даро всё до предела просто. Ваш вторичный брак с многоуважаемой сударыней Дестина (я ведь не ошиблась в произношении вашей фамилии, Мирним?) ему и его дочери приходится очень кстати. Удивлены? А зря. Понимаете, тут всё упирается в вопросы наследования. У правителя должен быть наследник мужского пола или хотя бы вообще какой-то наследник: традиция строго требует этого, да и здравый смысл тоже, ведь когда прерывается линия наследования, начинаются проблемы. Раз у вас теперь есть супруга подходящего возраста, — госпожа Элейна улыбчиво прищурилась, косясь на дочку учительницы истории, — то от малышки Даро никто не будет требовать ребёнка в скором времени, как только она созреет…

Мирним покраснела.

— Но я не собираюсь срочно ребёнка заводить!

— Это и не важно. Просто вы же в любом случае старше, чем будущая младшая леди Даро. От вас ребёнка будут ожидать в первую очередь и не станут третировать её.

— А что, Мирним — станут? — напрягся Илья.

— Ну я не совсем чётко выразилась: не третировать, конечно, скорее, часто намекать. Вам, Мирним, как более старшей будет проще противостоять напору, а на младшую девочку нажима не будет. Понимаете?

— Я так считаю, что ребёнка надо заводить, когда оба готовы к этому… — решительно заявил Илья.

— Само собой, но даже тот факт, что у вас есть вторая жена, вполне взрослая и способная подарить вам наследника, уже успокоит львиную долю обывателей. Такая семья будет соответствовать стереотипу, существующему в сознании большинства как моих, так и ваших соотечественников, ты же понимаешь. — И снова улыбнулась.

Петербуржец продолжал хмуриться.

— Что за отношение к моей жене как к инкубатору? — пробормотал он.

Его одноклассники, слегка пришедшие в себя после порции горячего чая и оживившиеся, захохотали.

— А чему ты удивляешься? — возмутилась Искра. — А то, что на тебя тоже потребительский взгляд, тебя не возмущает? Ты у нас теперь вроде как царь-батюшка, за всё в ответе — и если куры плохо несутся, и если трубы текут.

Маша не слишком-то корректно заржала.

— Точно-точно! Ну кто ж ещё может быть во всём виноват?!

— Да-да, я уже проникся тем, как я попал! — огрызнулся Илья.

— Не так, как можно подумать, — проницательный, даже пронизывающий взгляд госпожи Элейны почему-то не раздражал, а наоборот — успокаивал. Казалось, что именно сейчас она непринуждённо даст ответы на все вопросы, которые её юному собеседнику трудно было задать. — Вы ведь ожидаете почему-то только дурного от этого решения Совета. Однако должна вам сказать, что вы, Илья, произвели благоприятное впечатление, особенно в тот момент, когда заговорили о конституционной монархии и о сохранении функций и прав Совета.

— Но это логично: чем ломать и делать по-новому, лучше приспособить то, что есть.

— Разумный подход, который к тому же успокоил тех из нас, кто ожидал от вас активных и рьяных, но бестолковых действий и попыток всё переделать. В пылу новизны. Вы дали понять, что, сделав вас императором, никто из власть имущих ничего не потеряет. А значит, это лишний аргумент в пользу того, чтобы теперь без сомнений поступить по задуманному.

— А есть ли вообще необходимость держать слово после того, как цель будет достигнута и Инген… скажем так, больше не сможет претендовать на трон?

— Необходимость и выгода. Вы просто недостаточно хорошо представляете себе, что такое мир знати Серебряного мира. И, право, проще предложить вам поверить мне на слово, чем объяснить всё в нюансах. Традиции — это основа нашего мира. Традиции и установления, обкатанные и освящённые временем, имеют почти такое же влияние на лордов Совета, как и выгода. Именно на них держится власть знати. А власть — это то, что дороже денег, потому что только она и позволяет эти деньги удержать.

Лицо госпожи Шаидар сияло внутренним светом, тем, что подобно религиозной одержимости. На несколько кратких мгновений она стала так хороша, что Илья совсем забыл о её шраме и поверил — пресыщенный женским вниманием правитель действительно мог потерять от неё голову. Из её глаз взглянула на юношу сама романтика прошедших лет, когда красота так гармонично и безупречно сочеталась с глубочайшим достоинством, которое рождено воспитанием и происхождением, и окружало знатную даму, как аромат духов. Он едва ли задумывался о природе этого очарования, но в этот миг мысль о том, что судьба сделала его частью мира «оборотной» знати, впервые вспыхнула в душе искренним восторгом.

— Так вы считаете, что всё это всерьёз?

— Считаю ли? Да просто знаю. Я не вхожу в состав Совета, разве что в расширенный, но сейчас господам из внутреннего круга не приходится привередничать. Потому как — крути, не крути! — история моего рода от момента получения титула насчитывает более четырёхсотлет. Достаточно солидно, чтобы признать меня достойной участия в обсуждении судеб мира.

— Четыреста лет?! — ахнула Маша.

— Для Серебряного мира это немного. Совсем немного. Дому Уин Нуар — почти полторы тысячи, и он не из самых древних.

— Пять тысяч лет — титулу графов Даро, — негромко произнёс Санджиф.

У школьников-аурисов почти одинаково округлились глаза и открылись рты.

— Пять! Тысяч! Лет?

— Без малого.

— От жеж, блин, ровесник пирамид! — выдохнул Фёдор.

— Я-то при чём? Речь ведь об основателе нашего рода.

— Теперь я понимаю, откуда твои проблемы… — Илья смущённо глянул на покрасневшую Машу, потом снова на друга.

— Да-да, оттуда.

— Есть и ещё один момент, не имеющий отношения к вашему Дару, Илья, однако важный. Я уверена, вы об этом не знаете. Основатель императорского Дома Рестер был вашим соотечественником.

Школьники смотрели на неё, не веря, предполагая, что ослышались. Потом переглянулись, ища в лицах друг друга подтверждение того, что они либо ошиблись, либо просто что-то не так поняли.

— Соотечественник? — переспросил Фёдор. — В каком смысле?

— Ну, не совсем соотечественник, — с извиняющейся улыбкой согласилась госпожа Элейна. — Однако, если я правильно помню уроки географии Солнечного мира… Где-то очень близко. Эгиль Рестер был норвежцем. О чём, собственно, не так трудно догадаться.

— Обалдеть!

— Дневной мир редко даёт нам магов, но зато уж маги эти — без преувеличения можно сказать — выдающиеся. Дар, который императорский Дом передавал от отца к сыну, родился в Золотом мире как тогда, так и сейчас.

— А почему вы думаете, что этот факт имеет большое значение? — вежливо осведомилась практичная Маша.

— Какой именно?

— Ну, тот, что предыдущий император был из нашего мира. Население Норвегии сейчас — четыре с половиной миллиона, но ведь никому из них не предлагают корону.

— А у многих из этих миллионов есть соответствующий Дар? — в тон архангелогородке осведомилась леди Шаидар.

— Машка, и ты помнишь численность населения каждой нашей страны? — восхитился Фёдор.

— Нет, к сожалению. Но вообще по географии у меня всегда были пятёрки.

— А почему о происхождении первого императора ничего не известно? Ну, большинству…

— Да это, думаю, понятно, — задорно усмехнулась госпожа Элейна. — Ни к чему акцентировать внимание на некотором комплексе, который по-прежнему идёт рука об руку с историей знати нашего мира. Словом, все представители моего круга знают об этом, но предпочитают молчать. Думаю, многие лорды Совета были бы против того, чтобы вы узнали всё, что я вам сказала. Поэтому я и не стала ни у кого спрашивать разрешения. Лично я считаю, что происхождение предыдущего императора — не тот факт, который может нанести ущерб нашей чести.

— Да уж…

— Ещё один момент, который мне придётся оговорить с вами. Простите, Илья, что вас не пригласили на совещание по этому вопросу, но всё произошло буквально на бегу, к тому же, мы уверены, что вы всё поймёте и согласитесь с нами. Мне поручили привезти вашу молодую супругу в Лан-Гран и там передать её вашему куратору Атласу, который уже в свою очередь перевезёт госпожу Мирним в Золотой мир и там спрячет. Вы же понимаете, безопасность вашей супруги сейчас — одна из первоочередных задач. Не должно быть ни единого стороннего рычага, которым можно было бы влиять на вас.

Юноша-аурис в смятении оглянулся на Мирним. Та сидела бледная, потерянная, но вместе с тем сосредоточённая на какой-то важной для неё мысли.

— А почему вы назвали меня «госпожа»? — спросила она неожиданно. — Я ведь и близко даже не из знати.

— Вопрос решаемый. Думаю, его величество после победы и после коронации даст вам титул… — Госпожа Элейна развела руками. — Вы верите в его победу?

— Конечно!

— Тогда потихоньку свыкайтесь мыслями с новой жизнью. Думаю, неплохой идеей будет дать вам титул лорда Ингена, когда он будет побеждён и лишён всего. В чём-то символично, согласитесь… — И дразняще подмигнула.

— А Илья сможет это сделать?

— Думаю, Совет не будет возражать… Как понимаю, вы готовы согласиться с предложением господина Даро и лорда Мирдамара?

— Ну если этим будете заниматься вы и Аглас, то я не возражаю. Мира… Мир… Ну так надо, правда.

— Да понятно, — вздохнула девушка, искоса взглянув на мужа. — Но по мне, так лучше было б нас обоих спрятать. Ведь в любом случае важнее-то безопасность Ильи, разве нет?

— Он должен быть на виду, а не где-то спрятан. Как символ, как стяг.

— Ну да, иначе зачем вообще было провозглашать его императором именно теперь?! — воскликнула, хмурясь, Искра. — Но Миру действительно лучше бы спрятать. Чтобы её не взяли в плен, и вообще. И Машу бы тоже спрятать. — Девушка понимающе покосилась на Санджифа. — Чтобы никто не мог покуситься на сокровище, которое представитель древнего рода Даро присмотрел для себя.

— Искорка, прямо поэму соорудила! — демонстративно восхитился Фёдор. — Ты, оказывается, романтик!

— А что тебя удивляет? — огрызнулась уроженка Болгарии. — Я что, по-твоему, не могу быть нормальной женщиной? Любая женщина романтична!

— Не любая, — с мечтательным выражением возразила Вджера.

— Ну ладно, хватит, — отрезал Илья, стремясь вернуть разговор к самому, с его точки зрения, важному. — Когда вы заберёте Миру в Лан-Гран?

— Завтра.

— Завтра все мы перебираемся в Лан-Гран, — произнёс господин Мирдамар, появляясь из морозного сумрака так же, как совсем недавно это сделала госпожа Элейна. — Ситуация изменилась, и нам приходится торопиться.

Леди Шаидар вскочила на ноги.

— Новые сведения? — коротко бросила она, словно бы хотела скудостью сказанного затемнить смысл для тех, кому он не предназначался.

— С избытком.

— И?

— Замок Лан-Гран готов принять войска. Господин Лонагран заверил, что… — Руэн мельком взглянул на школьников, притаившихся в ожидании, и сделал госпоже Элейне знак глазами, который мало кто из присутствующих не заметил. — Думаю, вам не со мной стоит это обсуждать. Я подробностей не знаю.

— Хорошо…

— Судари и сударыни, вы можете вернуться в шатёр, там уже всё закончено. Ужин ждёт вас, а утром придётся сниматься с места.

— Господи, снова всё запаковывать! — Вджера закатила глаза.

— Нет, упаковывать будут те, кто останется сворачивать лагерь. Вы просто отбудете утром с самыми необходимыми вещами, — отрезал господин Мирдамар. — Ступайте, подниматься придётся рано и очень быстро… Господин Барех, позвольте на пару слов.

— Я Барехов.

— Прошу прощения, мне всегда с трудом давались фамилии, принятые в России. Надеюсь, я не слишком серьёзно исказил звучание, и смысл не пострадал?

— Да пофиту, как звать, я автоматически поправил, — ответил Илья, с подозрением всмотревшись в лицо собеседника: не издевается ли? Однако лорд Мирдамар выглядел не ироничным, скорее наоборот, озабоченным. — Барех так Барех.

— Хорошо. Я хотел бы представить вам ещё двух магов, которым предстоит быть вашими телохранителями. Один из них — ваш соотечественник. И вы с ним, вроде, даже знакомы. Идёмте, — господин Руэн подвёл Илью ко входу в шатёр, где терпеливо ждали двое, с которыми Селсид, разумеется, следовавший за юношей, обменялся едва заметными кивками. — Позвольте, я вам представлю: Денис Бодевой, маг северо-западного округа, или региона, как у вас говорят. Боец и чародей первой категории. И Эрхед Деферий, очень хороший боевой маг, хотя категория, прошу прощения, мне неизвестна.

— Высшая, — мрачновато отрекомендовал телохранитель. — Приветствую вас, господин Барех.

— Здрасьте… Ой, привет, Денис! — обрадовался Илья, вспомнив молодого человека. — Вы пожарник!

— Нет, не пожарник, — усмехнулся тот. — Привет, Илья. Я тебя тоже помню. По приключению на высотке. — И весело подмигнул.

Петербуржец сразу решил, что из всех троих Денис нравится ему особенно. И, конечно, не заметил взглядов, которыми обменялись за его спиной Селсид и Эрхед.

Утро началось ещё в темноте, когда их всех подняли без жалости и, не предложив даже кофе (что уж упоминать о завтраке), рассадили по сёдлам виверн и предупредили, чтобы как следует держались. Ночь неласково встретила их, колким ветром вышибла из глаз слёзы и заморозила на щеках. Кожа очень быстро начала гореть, и, спасаясь от ветра, Илья пригнулся, прячась за спиной Селсида. Мирним, сидевшая сзади, должно быть, стремясь к тому же, прижалась щекой к его спине.

Оставалось лишь надеяться, что испытание это — ненадолго.

Правда, к моменту, когда мгла немного поредела и выцвела, и посветлевшее небо стало наливаться румянцем, предвещающим восход, а внизу блёкло забрезжили огни замка, юноша замёрз настолько, что уже не испытывал никаких чувств, даже облегчения. С седла он слез лишь потому, что разозлился: что ж это такое, Мира может, а он — нет? Селсид поддержал Илью под локоть, правда, тот не сразу это понял, а когда понял, гневно выдернул руку.

Приходить в себя он начал только в комнате, куда их привели с улицы, — небольшая зальца с высоченными потолками, потому-то здесь, даже несмотря на растопленный камин, казалось, было прохладно. Но после ночного мороза ребятам годилась и такая. Все они, едва не сшибая друг друга, кинулись к огню. Петербуржец лишь у самой решётки вспомнил, что он тут не один, и подтолкнул Миру встать впереди себя, ближе к пламени.

— Снимите тулупы, — подсказал слуга, привёзший в зальцу столик на колесиках, сервированный обильным завтраком. — Иначе вам никак не согреться. Теплу не пробиться сквозь мех… Позвольте забрать… — Он принял неохотно сброшенные тулупы и унёс. Вернулся уже с огромным кофейником. — Пожалуйте завтракать, ваше величество, госпожа Дестина, судари и сударыни.

— Офигеть протокол! — восхищённо воскликнул Фёдор, стоило слуге выйти.

— Оцени, как у него это привычно получается! Вот что значит выучка! — произнесла Вджера, только-только оттаявшая настолько, чтобы суметь говорить. — Тебе так и не снилось бы!

— Мне ни к чему. Я ж не собираюсь лакеем становиться. Мне пусть лакеи прислуживают!

— А ты не раскатывай губу! Нас так принимают из-за Ильи.

— Ещё чего! Нас так принимают потому, что мы чертовски крутые маги, выпускники чертовски крутой магшколы!

— Да-да, конечно! Размечтался, — как всегда разозлилась Искра.

Но начавшаяся было ссора угасла мгновенно, стоило Маше снять крышку с блюда, на котором лежали куски жареной свинины, приготовленной со специями и маринованными овощами. Архангелогородка вежливо повернулась к Мирним.

— Тебе положить? Или лучше с того блюда? Если судить по запаху, там должна быть курица.

— Спасибо, — с нежностью ответила юная супруга Ильи.

После свадьбы она в один миг вдруг стала очень ласкова к подруге Санджифа, к которой раньше относилась с большой настороженностью, будто каждую минуту ждала от неё какого-нибудь подвоха. С такой же бдительностью Мирним посматривала на Вджеру и даже на Искру, но сейчас от прежней странной нервозности и готовности вспыхивать в ответ на укол или неудачную остроту не осталось и следа. Можно было подумать, что в тот момент, когда на пальце девушки появилось кольцо, любые подозрения в адрес окружающих Илью одноклассниц и старшеклассниц были сняты раз и навсегда.

— А ты что будешь? — спросила Маша у Санджифа.

— Давай-ка я сам положу всем, — сказал сын лорда, забирая у подруги крышку. — Садись. — Он снял колпак со следующего блюда, и над столом поплыл изумительный аромат запечённой курятины. — Кому грудки?

— Мне, — Фёдор подставил тарелку. — Эх, дали б, что ли, доспать…

— Ой, вряд ли.

— Очень вряд ли, — в залу заглянул Аглас. — Много работы. Кстати, по соседству спят люди, которые пахали всю ночь, так что умерьте-ка голоса, хотя бы из вежливости… Добрый день, Илья. Или мне следует говорить вам «ваше величество»? — весело спросил куратор.

Илья даже и не подумал смутиться, охотно принял игру.

— Как угодно. Но можно по-простому, — и приветливо заулыбался. — Совсем по-простому, типа: «Эй, ты!» Присаживайтесь.

Ему приятно было видеть давно знакомого человека, имеющего хоть и отдалённое, но всё же какое-то отношение к его родителям. Куратор был доказательством того, что прежняя жизнь в Петербурге, в полном неведении о существовании магического мира, с отцом и матерью, как у всех нормальных ребят, тоже существовала. Аглас был той фигурой, существование которой делало мир Ильи логичным и последовательным. К тому же началось всё именно с Агласа, об этом тоже хотелось помнить.

— Спасибо. Не откажусь от кофе, если предложите.

— Предложим. — Маша поспешила наполнить пустую чашечку.

— Мирним, добрый день. Здравствуйте, Фёдор, Искра, Вджера, Всеволод… Амдал, Катрер… Спасибо, Маша, Моё почтение, господин Санджиф.

— Предлагаю по-простому, — усмехнулся сын лорда Даро. — Просто по имени.

— Идёт, — куратор потянулся к блюду с рисом, взял ложку. — Мирним, вы уже знаете, что я сюда за вами приехал?

— Да, — девушка почему-то покраснела.

— Маша, я бы вообще по-хорошему и вас бы прихватил с собой, Санджиф, что вы думаете по этому поводу?

— Я был бы рад спрятать Машу. Но, похоже, мне без неё не обойтись.

— Ну что ж, пока здесь нет Машиного куратора, решать вам. А вернее, вашему отцу, который взял за неё ответственность. Но это вы, я думаю, обсудите между собой. Я буду в замке ещё полчаса, ваш батюшка об этом знает и, если сочтёт нужным, сообщит мне иное решение. Вджера, я должен передать вам просьбу вашей матушки вернуться домой. Она за вас очень волнуется.

— Maminka уже больше не может решать pro me, — занервничала девушка, и Илья смутно вспомнил, что школьница из Чехословакии, кажется, не так давно достигла своего совершеннолетия. — Nejde.

— Верно, не может. Поэтому я просто передаю вам её просьбу. Слёзную.

— Нет.

— Хорошо. Я так и передам Анделе Полесны, вашему куратору, а она уже передаст вашей матери. Но я бы на вашем месте ещё разок всё обдумал.

— Я уже… Извините, волнуюсь.

— Не надо волноваться. Я немножко знаю чешский язык.

— Mlivite cesky?

— Нет, не разговариваю, только понимаю, — Аглас торопливо поедал свою порцию риса. — Правда, далеко не всё. Но имейте в виду, что осада Лан-Грана весьма вероятна. Примите это в расчёт и подумайте.

— Нас осадят? Серьёзно?

— Такое может случиться, — куратор доел и поднялся. — Я приду минут через двадцать за Мирним, и мы отправимся. Подумайте, Вджера. Всеволод, Амдал, Катрер — тоже обдумайте ситуацию.

— А вы и нас можете забрать? — удивился Всеволод, молчаливый парень, который редко принимал участие в обсуждениях, всегда был погружён в свои мысли, а тут вдруг вынырнул из глубин своих размышлений и заинтересовался.

— Вас — могу.

— А мне почему не предлагаете? — весело спросил Фёдор, догладывая куриную косточку.

— Потому что ваш куратор, Александр Есимов, находится в Лан-Гране, он за вас и отвечает. Он вас и увезёт, если сочтёт нужным.

— А что он здесь делает?

— То же, что и вы. Вы меня удивляете, Фёдор. Гражданская война в Оборо… в Ночном мире затрагивает покой и нашего родного мира, наших магических регионов. Приходится принимать во всём этом участие. На одной из сторон.

— И какую же сторону выберут магистерии Дневных регионов, раз выбор теперь предлагается делать не между оптиматом (которых хоть немножко, но напоминает общераспространённую демократию) и монархией, а между двумя монархиями? — с неожиданным хладнокровием осведомилась Мирним.

— Каждый будет выбирать ту сторону, которая ему кажется более многообещающей. Но у российских регионов больше общего с нашим кандидатом. — И небрежно кивнул на Илью. — Ладно, ребята, я тут с вами заболтался, а у меня ещё вопрос нерешённый висит. Прощайтесь, а я пока побежал… — Отодвинув тарелку, Аглас почти выбежал из залы.

— Это он о чём? — удивилась Вджера, погружённая в размышления о своей матери.

— О том, что русские предпочтут, чтобы на троне нашего мира сидел русский, — пояснила Мирним. — А может, и представители соседних государств — тоже. Всё-таки Илья — их соотечественник, единомирец, а господин Инген им чужой.

— Будут ждать реформ. А, Илюха?

— Не, не будем начинать с реформ. А то можно до такого дореформироваться…

— Боязливый ты наш…

Мирним торопливо проверяла, всё ли в её сумке уложено как надо, но тут оставила вещи и многозначительно посмотрела на мужа. Тот, сообразив, вскочил, отошёл с ней в сторонку и примерился обнять.

— Пообещай мне, что будешь осторожен.

— Да, конечно.

— Я имею в виду, во всех смыслах осторожен. Ну, понимаешь… Не спорь пока с ними.

— С кем?

— С лордами, — девушка понизила голос почти до шёпота, да другие ребята и раньше-то не прислушивались — они корректно отвернулись, все как один, давая молодым супругам возможность побеседовать о своём, о семейном. — Делай вид, что ты покладистый, не спорь, не обижайся, делай, как они говорят. Пусть поверят, что ты тихий и неопасный. И в этом случае, когда в твоих руках окажется реальная власть — ну, когда ты уже будешь коронован, — сможешь тогда взяться за дело так, как считаешь нужным. Это очень даже возможно, об этом и история говорит… Даже ваша. Вот, к примеру, один из ваших королей… Шведский, кажется, Карл. И ещё какой-то польский. Спокойный, незаметный, а потом раз — и всех лордов построил! Ты тоже так сможешь, главное сейчас не дай повода заподозрить тебя в нехорошем.

— В каком?

— Ну что ты можешь кого-то там строить. Что у тебя есть идеи, как привести знать к повиновению.

— Так у меня никаких подобных идей нет!

— Если понадобится, мы способ придумаем. Ты, главное, сейчас продолжай, как начал, чтоб выжить и корону получить. Потому что у мёртвого ни идей не может быть, ни шансов. Я не хочу быть вдовой.

— Меня подобный расклад тоже не устроит, — усмехнулся Илья, удивлённый здраво высказанной мыслью Мирним, которая самому ему в голову пока не приходила. — Не волнуйся. Всё будет отлично, — и уже более настойчиво притянул к себе. Мысль о том, что теперь он может везде, где хочет и когда хочет, обнимать Миру и любому, кто выскажет недовольство, найдёт, что ответить, оказалась почти такой же приятной, как и ощущать девушку в такой близости от себя.

А через несколько минут в зале появилось сразу много постороннего народа — и господин Даро, и Аглас, и двое других кураторов, один из которых принялся вполголоса обсуждать какие-то вопросы с Фёдором и Всеволодом. Судя по лицам, вопрос был серьёзный, но они явно не желали, чтоб в их разговор вмешался кто-либо ещё. Вошёл сюда и лорд Лонагран, он кивнул тем, с кем был знаком, в том числе и Илье, и остался в сторонке, словно бы стремился не привлекать к себе чужого внимания.

— Ну что ж, — Аглас торопливо взглянул на часы, а потом — в окно, где уже вовсю полыхал восход, яростный, словно зарево. — Пора. Илья, Мирним… Господин Даро, я забираю только сударыню Дестина?

— Да, именно, — ответил лорд, переглянувшись с сыном.

— Что ж… В таком случае, господин Лонагран, распорядитесь, пожалуйста, чтоб мне открыли ворота.

— Вы, как всегда, на машине? — осведомился Александр Есимов, иркутский учебный куратор. Он явно был знаком с Агласом. — Но дорога, скажем гак, не в лучшем состоянии. Не боитесь сесть днищем?

— Я на «Патриоте». Он не сядет. Да мне и отъехать-то нужно всего на пару километров от замка.

— Я могу обеспечить вам сопровождение, — предложил лорд Лонагран.

— Ни к чему привлекать к себе внимание. Проскочим, всё нормально. Выпустите нас на северную сторону. Как понимаю, предположительная атака должна начаться с другой стороны.

— Всё верно.

— Я готова, — объявила Мирним. Илья мимолётно коснулся губами её виска, и она на миг прижалась к нему, но на них все смотрели, и юноша не возражал, когда его супруга поспешила за Агласом, даже не оглядываясь. Она была смущена до густой краски на щеках.

Следом за хозяином замка и лордом Даро потянулись кураторы, и школьники снова остались в зальце одни, правда, уже без Мирним.

Илья, поколебавшись, сел к столу и положил себе ещё курицы: та, хоть и подостыла, сохранила аромат и вкус. Мысль, высказанная Мирой на прощание, показалась здравой и куда более глубокой, чем на первый взгляд. Благоразумие, само собой, штука хорошая, но впервые за всё время с того момента, как его огорошили императорским титулом, он задумался о своём будущем статусе.

Мирним умела всесторонне и дотошно обдумать мысль, которая до того лишь вскользь касалась сознания Ильи. Уже не раз молодой человек ощущал её поддержку, как в деле, где требовалось кропотливо складывать осколки информации один к другому, и тогда, когда нужно было дотошно и детально покопаться в ситуации, рассмотреть её со всех сторон.

— Господа, будьте добры, когда подготовитесь, подняться на крышу, — пригласил один из офицеров господина Даро, который и раньше распределял между школьниками работу.

— Саф! — негромко окликнул Илья. — Можно с тобой парой слов перекинуться?

— Конечно, — юноша-аргет подошёл к другу, наклонился, сильно понизил голос. — Что-то важное?

— Ну… Как бы да. Слушай… Как думаешь, имеет смысл позвать сюда Абло и его ребят? Они же бойцы, могут оказаться полезны. В том числе и конкретно нам с тобой. Я имею в виду, нам ведь не помешают свои люди.

— Дельно, — задумчиво произнёс Санджиф. — Думаешь формировать свою команду? Это хорошая идея. Именно сейчас, когда всё так зыбко, ещё ничего нельзя утверждать наверняка — именно сейчас есть шанс найти людей, готовых быть тебе по-настоящему верными. Готовых рискнуть вместе с тобой, образно говоря, поставить на тебя в этой игре. И связать свою жизнь с твоей так крепко, что их верность будут поддерживать не только убеждения, но и кое-что большее.

— Что?

— Зависимость. Если от твоего положения будет зависеть положение твоих людей, они будут тебе по-настоящему верны. Потому-то во все времена было правильно начинать рука об руку со своими союзниками путь с самого низа. Если благодаря тебе Динн-Бег обретёт власть и будет иметь к ней доступ лишь до тех пор, пока ты будешь править, в его верности не придётся сомневаться.

Илья смотрел другу прямо в глаза. Здесь он слегка улыбнулся, и в этой улыбке была ирония.

— А в твоей верности мне почему не придётся сомневаться?

— Потому что только в том случае, если ты станешь императором и сделаешь меня одним из своих людей, я смогу строить свою жизнь так, как сочту нужным, при этом не нарушая традиций, приобретших силу закона для людей моего круга.

— Звучит привлекательно, — усмехнулся петербуржец. — Так как можно связаться с Динн-Бегом? Мне нужно обратиться к господину Лонаграну?

— Желательно. Подозреваю, что мобильная связь в замке уже блокирована.

Господина Лонаграна Илье удалось отыскать очень быстро — он задержался в коридоре, обсуждая что-то с одним из кураторов, и охотно обернулся к бывшему ученику, когда тот окликнул его. Выслушал его, хмурясь, и не замедлил уточнить.

— И что же это за бойцы такие?

— Хорошие бойцы, — Илья напряг память. — Абло Динн-Бег учился на телохранителя.

— Вот как? Хорошо, дай его номер моему секретарю, тот найдёт, кому поручить сделать звонок. Но, насколько я понимаю, этот гладиатор может и не согласиться.

Петербуржец смог лишь развести руками.

Однако уже к полудню Абло и его друзья — Хейдар, Димар и Летей — уже были в замке. Их пропустили в кольцо стен одними из последних, после чего в скобы ворот были поставлены огромные каменные засовы, которые не под силу было поднять руками, только магией. Чародеи лорда замкнули вокруг Лан-Грана кольцо магической системы, которую вернее было бы назвать антимагической — должно быть, таким способом в первую очередь защищали стены замка от мощных заклинаний. Уже по этому признаку можно было с уверенностью сказать, что осада всё же будет, и начнётся вот-вот.

— Солидно, — заметил Хейдар, с неодобрением глядя на офицеров в цветах разных знатных Домов. — Обалдеть… Никогда не думал, что окажусь в самой гуще грызни лордов за власть.

— Но ты же приехал, причём добровольно, — огрызнулся Илья. — Тебя ж на верёвке никто не тащил.

— Это да. Но всё равно…

— Хейдар, объяснил бы, что таким способом пытаешься спрятаться от кредиторов за спинами лордов, которых так не любишь, всё стало бы понятно, — поддразнил его Абло.

— Сам хорош!

— Я хоть не от кредиторов.

— А что у тебя случилось? — полюбопытствовал Илья.

— Ты хотел спросить «снова»? Ничего особенного. Но помнишь, тогда, после приключения в Варресском дереликте, отец твоего друга пообещал мне помощь?

— Ага. Он что, не помог?

— Помог, конечно, и очень здорово. Все мои проблемы с клубом живо уладились. Но — вот незадача — теперь новые работодатели, кстати, поспешившие заключить со мной очень хороший контракт, недоумевают, почему это мои такие выразительные связи «в верхах» им совершенно незаметны. Так что мне бы не мешало лишний раз притереться к семейству Даро — и вот я здесь.

Илья усмехнулся.

— Откровенно говоря, тут я тебе хочу предложить притереться не к Дому Даро, а ко мне. Не знаю, насколько эта информация широко распространилась, но мне предложили играть роль императора в противовес Ингену. Будешь моим телохранителем?

— Ого! — Глаза гладиатора округлились, он с любопытством взглянул на петербуржца словно бы каким-то новым взглядом, а потом — на Санджифа, видимо, гадая, не шутят ли с ним. — Таких предложений мне ещё не делали. Йоп… Э-э… в смысле, извини. Доприключался, парень?

— Типа того.

— Но, я вижу, ты в будущее смотришь с энтузиазмом, значит, положение не так уж и плохо?

— Вроде того.

— Радует. Не, ну ты огорошил меня, парень!

Димар пожал плечами.

— Ну что ж, я люблю играть, иначе б не стал гладиатором. Для азартных игр у меня слишком много здравого смысла, а вот для такой ситуации…

— А для того, чтоб рискнуть не деньгами, а шкурой, ты, типа, достаточно тупой, — проворчал Хейдар. — Но и лотерея, конечно, с приятными ставочками. Интересно, если я сам стану лордом, я буду их меньше не любить?

— Сперва надо стать лордом, — смеясь, ответил Илья. — Ребят, ну, я не знаю, что я вам тут могу гарантировать. Разве что приключения.

— Оплату выжившим — разумеется, — сухо бросил Санджиф. Трудно было понять, что именно его задело — пренебрежительные высказывания о титулованных соотечественниках или общее легкомыслие, но в эту минуту он больше всего напоминал чопорный памятник собственному положению.

— Звучит оптимистично. Согласен, — Абло хлопнул себя по бедру.

— Я тоже.

— И я.

— Слишком я стар, конечно, для авантюр, — задумчиво заявил Летей. — Но я знал, что еду на войну. Да и из замка, как понимаю, нас сейчас не выпустят.

— Не смогут, — подтвердил сын лорда Даро.

— Так что выбора всё равно нет. И если я выиграю что-то в этой игре — не для себя, так для внуков, — будет хорошо.

— Хорошо, что вы уже всё решили, — Санджиф выглянул в окно, — потому что штурм начинается. Господа, — он слегка поклонился, взглянул на Машу, и они оба вышли из залы.

Илья отвернулся взять со стола свой меч (он уже знал, куда именно ему надлежит отправляться в случае нападения), а за спиной его завязался разговор, краткий и беглый, как огонь из автомата по окнам штурмуемого здания. Селсид, о присутствии которого Илья всё чаще забывал, набросился с вопросами на Динн-Бега, а тот, судя по реакции, не увидев в этом ничего странного или неуважительного, спешил ответить на все. И когда Клар попросил у Абло разрешения взглянуть на его оружие, без возражений вытащил меч.

— Средненько, — заметил Селсид, и петербуржец попытался уколоть его недовольным взглядом. Безуспешно. — Надо заменить. Денис, не отведёшь новенького в арсенал?

— Новеньких! — поправил Летей.

— Только быстро, — российский маг покосился в окно. — Взгляни…

— Чего мне глядеть — давайте бегом! Идёмте, ваше величество.

Илью ждали на одном из балконов, пристроенных к массивной галерее, опоясывающей донжон на высоте третьего этажа. Причём этаж этот был замковый, вознесённый на солидную высоту, не то, что у типовой новостройки. Зачем было украшать донжон галереей, да ещё такой, к которой понадобилось лепить балкон, юноша не мог понять. Однако в необычной архитектурной конструкции, несомненно, было что-то выразительное и монументальное. Замок Лан-Гран в целом поразил воображение петербуржца ещё больше, чем Даро.

Во-первых, он казался намного больше, чем родовое гнездо Санджифа, за счёт того, что возвели его на скалах. По словам господина Лонаграна, когда-то море подходило к нижнему кругу замковых стен, там даже сохранились остатки пристаней. Потом волны отступили, потом ещё немного, между морем и замком вырос целый город, но твердыня продолжала царить над долиной, застроенной десятками тысяч типовых многоэтажек и изысканных особняков.

Семья Лонагран, не уступавшая в древности своего титула Даро, правила этой областью уже не одну тысячу лет, и обиталище семьи служило, с одной стороны, подтверждением тому, а с другой — опорой её власти. Хотя последняя гражданская война отгремела двести лет назад, замок продолжать оставаться не только домом, но и цитаделью обороны области, символом её неприступности. Впрочем, как оказалось, не только символом.

В мгновение ока развернувшиеся защитные системы, отлаженные до ювелирной точности элементы магических конструкций отразили первые мощнейшие удары, нанесённые по крепости, при этом сами не пострадали ни на гран. Илья смотрел во все глаза, привыкший, что его дар во время боя используется только одним способом — для анализа, но не усмотрел ни единого изъяна. Даже если чужая атака поразила какие-то из частей системы, то они немедленно восстановились или же были заменены другими.

На балконе ждали чародеи со своими инструментами, некоторые из них юноша уже видел и догадался, что они предназначены для наблюдения и контроля за энергоснабжением магических конструкций и их синхронизацией. Часть он видел впервые. Помимо магических принадлежностей тут имелось около десятка ноутбуков, провода которых опутывали часть балюстрады наподобие дикого винограда. Возле тех из них, что были развёрнуты прямо на полу, лежал один из техников и ковырялся отвёрткой в боковой панельке.

Чуть в стороне, сложив руки на груди, стоял господин Мирдамар в зимних перчатках для полётов — это был единственный тёплый предмет одежды на нём, да и остальные тоже оделись легко, поскольку под защитным замковым куполом развёрнули очень хорошую ардеорию. Илья в недоумении уставился на его перчатки — к чему они тут? Его пальцам, как и пальцам остальных присутствующих, работающих с магической и не совсем магической техникой, и так должно быть тепло.

За кромкой защиты бушевали все оттенки магии. Илью слепило бешенство энергий, но он уже почти привык к этому и знал, как смотреть, чтоб не чувствовать себя оглушённым. Впрочем, происходящее казалось таким далёким и потому совершенно не опасным, даже звук, который мог быть оглушительным, доносился сквозь оболочки едва-едва. Несколько минут юноша бдительно наблюдал за происходящим, а потом, пожав плечами, отвёл взгляд. Усиленное внимание казалось ему излишним — какие чары вообще смогут пробить эту стену?

— Как идёт дело? — кратко осведомился господин Мирдамар.

— Всё функционирует нормально, — отозвался один из техников, валяющийся на животе перед ноутбуком. — Импульсы проходят.

— Сведения с наблюдательных пунктов пришли?

— Так точно. Вот, взгляните. — И второй техник-маг развернул к лорду самый большой лэптоп из имеющихся. Заинтересованный, Илья вытянул шею, но ничего не понял в путанице широких и узких линий, разноцветных квадратов, ромбов, дуг и точек. — Обновление через три минуты придёт.

— Хорошо, — Мирдамар близоруко сощурился. — Что с воздушным боем?

— Через две минуты развернём экран.

— Меня больше устроит схема.

— А что, у нас тут разве командный пункт? — изумился Илья и сразу пожалел о том, что вообще открыл рот. Вот уж от кого невыносимо было бы получить уничтожающий взгляд, так это от лорда Мирдамара.

Однако господин Руэн отнёсся к его вмешательству на удивление спокойно.

— Ни в коем случае. Но некоторые из командных функций приходится дублировать. Будьте внимательны, пожалуйста.

— Да зачем я тут?! Разве такую стену кто-нибудь пробьёт? — И юноша махнул в сторону магической преграды, вспыхивающей разноцветными пятнами, словно в калейдоскопе.

— Запас прочности есть у чего угодно, в том числе и у неодолимой на первый взгляд обороны, — невыразительно ответил лорд Мирдамар. — Штурмовать замок, подобный Лан-Грану, по большей части глупость и авантюра ещё та. Нет сомнений, что у противника должно быть в запасе несколько интериций. Знаете, что это такое?

— Знаю, — буркнул Илья, злясь, что с ним разговаривают, как с мальчишкой, который ничего не знает и не умеет. — Магия массового уничтожения.

— Интериции бывают разные, но смысл один — массовое и очень мощное действие.

— Сигнализируют о начале обстрела! — крикнул один из техников.

— А сейчас разве не идёт обстрел? — изумился юноша, посмотрев в разноцветное небо.

— Пристрелка, молодой человек, — проворчал гот из техников, который валялся на животе, а теперь спешил подняться на ноги. — Представьте, если б по замку, не имеющему хорошей защиты или не успевшему её поднять, сразу врезали бы хорошей интериционной константой? Имеет смысл, если цель — просто стереть строение и защитников с лица земли. А если захватить?..

Окончание фразы потонуло в диком, нечеловеческом грохоте, обрушившемся на замок. От неожиданности петербуржец присел, сжимая голову ладонями, но уже через мгновение понял, что к обычному звуку, воспринимаемому физическим слухом, то, что прозвучало, не имело ни малейшего отношения. За первым ударом последовал второй, потом третий, и у Ильи возникло ощущение, что он воспринимает их всем телом, и это оказалось по-настоящему страшно. Посмотрев вверх, он с ужасом обнаружил, что там разверзается бездна, наполненная бледно-серым пламенем, и единственная мысль, всплывшая в этот миг в его сознании: «Это ад». От пространства, наполненного гулко звучащим серым ураганом, замок отделяла тончайшая плёнка защитной сферы.

Он не мог оторвать взгляда от того, что происходило наверху. Ощущение, что это — последнее, что он видит в своей жизни, приморозило Илью к полу. Наверное, такие же чувства испытывает человек, смотрящий в лицо надвигающемуся цунами. В какой-то момент безнадёжности животный страх переступает порог, за которым сознание перестаёт подчиняться ему, и остаётся лишь восхищение красотой и мощью природы, несущей тебе гибель.

Но мгновения шли, а небытие не приходило. Отдалёнными уголками сознания юноша воспринимал крики техников, которые от нервозности, торопливости, да ещё и потому, что вскоре нефизический грохот стал вполне физическим, перебрасывались фразами на повышенных тонах. Кричал и Мирдамар, но так отрывисто и резко, что петербуржец его слов не воспринимал. Он медленно отходил от оцепенения, и в голову приходили мысли, что неплохо бы вообще-то заняться каким-то делом, а не стоять столбом хотя бы в последние мгновения своей жизни, если уж ему суждено умереть.

Мысль о смерти прозвучала почти равнодушно — в глубине души юноша не особенно-то верил в возможность своей гибели, хотя чувство, что она всё-таки возможна, воспринималась остро, с одной стороны, парализующее, а с другой — до странного оживлённо. Илья не поверил бы, если б ему кто-нибудь сказал, что он наслаждается этим ощущением, однако что-то подобное восторгу в действительности испытывал.

Маги перекрикивались какими-то терминами, большую часть которых юноша не понимал, хотя из того, что узнал, понял, что речь идёт о цельности защитных систем. Анализирующий сигнал то проходил, то не проходил, и это чрезвычайно беспокоило господина Мирдамара. Лорд вдруг перестал быть невыразительным и серым, он вытянулся, будто собака, почуявшая знакомый запах, даже черты его лица обострились, окаменели. Человек с таким лицом мог бы прицеливаться во врага, но пока господин Руэн не поднимал глаз от мониторов.

Мимо балкона, почти вплотную к балюстраде, прошуршала хвостом шивела, и Илья смог лишь поразиться тому, что он вообще расслышал такой слабый звук в грохоте магической атаки. Однако же факт оставался фактом. Шивела остановилась рядом с открытой частью балюстрады, и с седла спрыгнул молодой парень в мундире цветов Дома Даро. Коротко поклонился господину Мирдамару.

— Не до церемоний! — крикнул тот. Шум ненадолго стал глуше, и голоса зазвучали отчётливее. — Что там?

— Противник начал перегруппировку.

— Что со связью? Нарушена или нам не считают нужным…

— Нарушена. Простите, что перебил.

— Ничего. Продолжайте.

— Огонь концентрируют на этой части замка. Видимо, потому, что импульсы идут отсюда…

Селсид Клар слегка подался вперёд и рукой потеснил Илью.

— Нельзя ли отсюда убрать господина Барехова?

— Не сейчас, — резко одёрнул лорд Мирдамар, лицо которого внезапно окаменело. — Перестраивайте систему!

— Это слишком долго.

— Молодой человек нужен здесь. Вы следите за тем, как циркулирует энергия?

— Если б я вообще мог тут что-нибудь разглядеть, — процедил Илья сквозь зубы.

— Отправляйтесь, сообщите техникам, чтобы начинали перестраивать импульсную систему, — распорядился лорд, и боец бросился к выходу с галереи — он, похоже, знал, куда направляться. — Ваше величество, внимательней, пожалуйста.

«Придурок, — зло подумал Илья, постепенно приходя в себя. — Что я тебе здесь увижу»? Но всё-таки сосредоточился и впился взглядом в сияние энергий в небе, постаравшись не видеть того, что видели его глаза, в том числе и с участием магического зрения. Разобрать там что-либо даже в этом состоянии было трудно, но в какой-то момент инерция восприятия подхватила его, как листок подхватывается бурным потоком воды, и мир превратился в нестройную, слишком сложную, но всё-таки схему.

Крик юноши совпал с восклицанием, которое издал один из магов-техников, неотрывно следивших за мониторами ноутбука. Испуг, словно действенный окрик учителя, вышиб петербуржца из состояния сосредоточения, и он магическим зрением, а не схематическим восприятием, как раньше, увидел лопнувшую плёнку защиты. Правда, как понял он через мгновение, лишь в одном месте и на миг — восстановившаяся система затянула прорыв, но под купол уже проникла часть атакующей системы заклинаний, затянувшаяся здесь в тугую спираль смертоносных энергий, а следом — трое бойцов на вивернах, покрытых искусственной сияющей чешуёй. Илья видел таких, это были боевые особи, приученные к близости срабатывающих боевых заклинаний и к ношению дополнительной чароотражающей брони.

В один миг сработавшие контратакующие системы опутали вихрь целым коконом энергий, сотканных в сеть. Разглядеть это во всех подробностях Илья не смог, потому что Селсид резко оттолкнул его в глубину балкона и мгновенно поставил перед ним и собой индивидуальную защиту узкого действия. Такие отличались большой мощностью, давали шансы выжить даже в эпицентре действия интериционной системы, однако не позволяли видеть происходящее во всех магических подробностях — энергетическая мощность забивала восприятие.

Слева тут же встал Денис, рядом с ним — Абло Динн-Бег, неизвестно когда успевший вернуться из арсенала, и уже с новым оружием. Гладиатор опустил перед собой какой-то дополнительный щит — он сжимал в пальцах артефакт, который ему, видимо, выдали вместе с оружием.

А в следующее мгновение по балкону прошёлся удар. Пепельно-серый эфирный поток, напоминающий грязную воду, действующий, правда, скорее наподобие ударной волны, промёл балюстраду и каменный пол до самой галереи. Господин Мирдамар, окруживший себя ослепительно вспыхнувшим в какой-то момент огненным кольцом, отскочил назад, один из техников вжался в угол, выставляя перед собой ноутбук, который сжимал в руках, и тот каким-то чудом защитил его. Остальных магов просто отбросило назад, расшвыряло их инструменты и приборы.

Трое магов на вивернах выстраивались в воздухе в какой-то боевой порядок, и их целью совершенно явно был балкон.

Илья дёрнулся было вперёд, но уже через миг понял, что рядом с Селсидом дёргаться абсолютно бесполезно. Тот придержал его одной рукой, но с такой необоримой твёрдостью, что даже мысли выдёргивать локоть не возникло. Помимо того, обернувшись, безмолвно подал назад какой-то знак, и рядом с ним словно из-под земли вырос Эрхед Деферий, в свою очередь блокировал любые движения юноши, при этом не прикасаясь к нему.

Господин Руэн повёл бешеным взглядом по балкону, по сгруппировавшимся вокруг петербуржца телохранителям, а потом подхватил с пола своё оружие и бросился к краю балюстрады, за которым всё ещё держалась в воздухе шивела. Она лишь отдёрнулась в сторону, свернулась клубком, спасаясь от заклинания, и снова растянулась полоской вдоль балкона. Когда лорд прыгнул в седло, на какое-то мгновение она встрепенулась, словно колебалась, подчиняться ли или попытаться сбросить, но наездник уже подхватил поводья. Их было по три с каждой стороны, всего — шесть. Господин Мирдамар накинул их на запястья, словно браслеты, а через долю мгновения шивела уже стартовала, словно стрела, выпущенная в троих бойцов на вивернах, которые успели запустить по балкону следующее заклинание, ещё более мощное, чем первое, вспенившееся за кромкой балюстрады, словно выплеснутая из таза грязная мыльная вода. Перепутанные порванные провода заискрили.

Юноша снова дёрнулся вперёд — желание спасти тех, кто оказался за пределами защитной стены, спасшей жизнь ему и его телохранителям, оказалось совершенно иррациональным и неконтролируемым. Эрхед нажал сильнее, и левое запястье Ильи на миг онемело. Селсид и Денис в мгновение перестроили систему, сделав её невосприимчивой именно к тому типу чар, которыми прорвавшиеся маги бомбардировали балкон. Но как раз в этот момент чужакам пришлось сбить строй, потому что осколок интериции, прорвавшийся под замковый купол, сдвинулся, стискиваемый магией защитный систем, и едва не смёл бронированных виверн.

А через миг господин Мирдамар достиг этой троицы.

В его руках блеснувшее золотом оружие, похожее на два соединённых рукоятками серпа, вдруг взвилось с поразительной скоростью, на миг обернулось диском, потом опять серпами, и снова диском. Этим оружием, вращая его в пальцах, лорд с точностью снайпера отразил все три заклинания,брошенных в него практически одновременно. От следующей серии ударов шивела ушла броском атакующей кобры, снова замерла в воздухе, изогнутая дугой, и одно из боевых заклинаний господин Руэн непринуждённо отразил в того, кто его швырнул.

Бойца сшибло с седла, и он полетел вниз — никто из его товарищей не успел среагировать. Шивела заложила затейливую фигуру высшего пилотажа и прошла буквально в нескольких сантиметрах от столкнувшихся с осколком интериции заклятий. В какой-то миг Илья даже решил, что Мирдамару крышка, и он нервно перехватил ртом воздух. Однако серпы снова, как ни в чём ни бывало, сверкнули золотом, и от сердца отлегло. Рванувшегося следом за лордом второго бойца, должно быть, оглушило отдачей, он откинулся назад, невольно натягивая поводья тяжестью тела, виверна, повинуясь наезднику, буквально встала на хвост, рванула вверх, опрокинулась на спину и пропала в кромке контратакующей сети, с помощью которой защитники замка пытались нейтрализовать и уничтожить тайфун чужой магии.

Шивела мгновенно развернулась, и господин Руэн схватился с последним оставшимся магом. В их схватке трудно было что-нибудь разобрать — даже сами фигуры виделись смутно, восприятие сбивало мощное энергетическое образование рядом с дерущимися, которое уже сумели преобразовать из боевого элемента магической структуры в спираль остаточной энергии, но которое всё ещё действовало и грозило смертью обитателям замка. Кружащие друг вокруг друга виверна и шивела двигались стремительно, а если и замирали, то на миг, на долю мгновения. В эти моменты вспыхивало золотом странное оружие лорда Мирдамара, ему тускло отвечал меч чужака, их окружали серии вспышек, и снова полёт, и хотя бы ясно, что оба пока ещё живы.

Телохранители Ильи постепенно ослабляли мощь стены, отделившей их от всех остальных в замке, потом Эрхед отпустил руку юноши, и тот с облегчением встряхнул затёкшими плечами. Теперь, когда магический щит был уже не так мощен, ему лучше было видно происходящее, но ненадолго. Через секунду вихрь энергии, повисший над замковым двором, наконец погас, а золотые серпы в руках господина Руэна вспыхнули оранжево-красным, его противник, перекособочившись, вывалился из седла, и виверн, потеряв управление, пошёл к земле с неторопливостью клочка тополиного пуха.

Селсид снял защиту и посторонился, пропуская Илью к балюстраде. Тот, перегнувшись через неё, разглядел, что господин Мирдамар не сразу смог посадить шивелу на мощёный двор, а когда ему это удалось, с трудом встал на ноги, судорожно прижимая локоть к боку. К нему кинулись сразу двое солдат, поддержали. Лицо у лорда было брюзгливое, недовольное и скучное, словно он не из боя вернулся, а только-только разделался со скучнейшими бухгалтерскими расчётами, от которых смертельно устал.

ГЛАВА 10

Встав рядом с Ильёй, Селсид возобновил защиту, правда, не такую мощную, попроще, которая не мешала смотреть. Теперь он настойчиво держался рядом со своим подопечным, ни одно движение, ни один жест юноши не могли пройти мимо его внимания. Другие телохранители рассыпались по балкону, они бдительно посматривали в небо — бой продолжался.

Из угла выбрался тот из техников, который защищался от вражеской магии при помощи ноутбука, теперь пришедшего в полнейшую негодность.

— Что там с господином Мирдамаром? — спросил он, отшвыривая остатки компьютера. — Уцелел?

— Жив, только ранен, — коротко бросил Эрхед.

— Слава Истоку… Ведь он всех нас тут спас!

— К сожалению, не всех… — Илья нагнулся к магу, лежащему у балюстрады, попытался нащупать пульс на шее. Пульса не было.

— Кого смог, того и спас.

— Почему ты не построил защиту вокруг всех, кто был тут, на балконе? — понизив голос, зло осведомился у Селсида петербуржец. — Ты ведь мог, чёрт побери! Ты мог хотя бы попытаться спасти всех!

Телохранитель взглянул на юношу без особого выражения.

— Никогда не следует пытаться объять необъятное. Мой долг — защищать именно вашу жизнь.

— И спокойно смотреть, как вокруг тебя мрут люди? Разве это по-человечески?

— Всех людей на свете не спасти.

— Я не говорю обо всех! Я — о тех, которые были рядом!

— В этом случае защита, прикрывающая вас, оказалась бы слабее. И вы могли погибнуть.

— Ну и погиб бы я — тебе-то что? Была бы у тебя другая работа, в чём проблема-то?! — взбешённый петербуржец уже не вполне отдавал себе отчёт в том, что говорил.

Селсид несколько мгновений молчал, должно быть, обдумывая.

— Это не работа, — ответил он наконец. — Это долг. Будьте внимательны, пожалуйста, ваше величество. Штурм ещё не окончен.

Кипящий от негодования Илья вернулся к наблюдению. Очень быстро на балконе появились другие маги с другими ноутбуками, остатки попорченной техники небрежно сдвинули в сторону, тела унесли, а ещё через пару минут на галерее появился другой наблюдатель из числа знати — господин Тервилль, прижимающий к щеке свёрнутый из марли тампон, но по-прежнему улыбчивый. Он вежливо кивнул петербуржцу и двум другим знакомцам из числа офицеров.

Его роль здесь была Илье не совсем понятна, да и его собственная — тоже. Однако теперь он безотрывно следил за происходящим в небе, вскрикивал, если что-то ему казалось пугающим, и оглядывался на техников, мол, восприняли ли они или не обратили внимания? Те не отрывались от работы, однако, судя по реакции господина Тервилля, информация от юноши-Видящего всё-таки была им нужна.

Потом наступило короткое затишье. На галерее появились кухонные демоны со стопками небьющихся мисок и бидонами, над которыми вились ароматные завлекательные дымки. Техников, телохранителей, их подопечного и лорда-наблюдателя наделили порциями супа, оставили термос с чаем и отправились дальше. Селсид, пристроив свою миску на край балюстрады, поглядывал по сторонам и ждал, когда дохлебают его коллеги.

— И что теперь? — спросил Илья. С Эверардом он чувствовал себя намного свободнее, чем с другими представителями местной знати (если не считать Санджифа), — он, хоть и не самый молодой, держался свободно, словно юноша, вчерашний школьник, и всегда готов был улыбнуться, подмигнуть, даже подурачиться слегка. — Долго будет длиться штурм?

— Штурмы могут длиться очень долго, пока не будут исчерпаны наступательные возможности атакующей армии, — усмехнулся господин Тервилль, болтая свободной ногой. С ложкой он управлялся стеснённо, с трудом, и только по этому можно было догадаться, что его ранили не только в лицо. — Но будем надеяться, что всё это продлится недолго.

— Как думаете, у них есть шансы взять Лан-Гран?

— Шансы есть всегда, Илья. Вы не против, что я вас по имени?..

— Нисколько.

— Шансы, повторюсь, есть всегда. Но насколько они велики — вот вопрос. Лан-Гран — один из самых мощных замков Ночного мира. В данном случае — цитадель оппозиции самопровозглашённому императору. Если он сможет захватить этот замок, дальше, по большому счёту, мир будет в его руках.

От этих слов на Илью повеяло малоприятным холодком. Юноша поёжился.

— А он сможет?

— Сделаем всё, чтоб не смог. Нам ведь тоже жить хочется.

— А разве у вас не будет шансов перейти на его сторону? Разве он вас не примет?

— Хм… Сомнительно. В сложившейся ситуации добиться доверия господина Ингена будет очень нелегко, да и ему будет проще, будто бы поверив, потом передушить сомнительных «союзников» по одному.

— Только поэтому вы не рассматриваете возможность принять его правление?

— Не только. Илья, поймите, наше положение не настолько безнадёжно, чтоб бежать на поклон к человеку, которого большинство ваших сторонников считает выскочкой, попирающим все законы, по которым в Ночном мире знать приходит к высшей власти. Я думал, вы уже достаточно долго вращаетесь в кругу высшего света, чтоб понять, насколько всё здесь пропитано традициями.

— Но ведь за Ингеном пошли многие лорды.

— Всё верно. Однако большинство из них полагало наименьшим злом вручить корону человеку, который не имеет на неё прав. По сравнению с отсутствием коронованной особы в принципе.

— Какой угодно император, лишь бы был?

— Вроде того. Опять же — поправка — император непременно должен быть из круга знати. Либо, как в случае с вами, иметь неоспоримые права на престол в соответствии с нашими традициями. Кстати, после того, как мы провозгласили вас императором, позиции господина Ингена были очень сильно потеснены. Именно потому ему сейчас так необходимо во что бы то ни стало одержать блистательную победу и расставить акценты по-новому. Именно потому его армии штурмуют Лан-Гран. Если выиграет, покажет себя талантливым полководцем и умелым политиком, многообещающим правителем.

— А если проиграет?

— Недоумком, который не понимает, что штурмовать такие твердыни, как Лан-Гран, — безумие.

Они оба расхохотались. Господин Тервилль, на миг отнявший от щеки тампон, поморщился от боли и прижал его снова. Судя по всему, досталось ему крепко.

— Снова пошли, — негромко бросил Селсид, забирая с балюстрады свою миску и взглядом давая какой-то знак Денису и Эрхеду. Те немедленно выдвинулись вперёд, приготовили защитные заклятья. Абло Динн-Бег торопливо, обжигаясь, допил чай и отставил кружку в угол, из-под ног. — Внимание.

— Это пока только перегруппировка, — отозвался один из техников, облизывающий миску.

— Перегруппировка происходила до того. Разворачивайте дублирующий экран. — Господин Тервилль поднялся на ноги.

— Прямо здесь?

— Речь ведь о дублирующем. Я должен знать, что происходит в воздухе. Илья, подойдите сюда. Вам сейчас откроют карту энергетического распределения сил, попытайтесь сопоставить со своими ощущениями. Возможная корректировка приветствуется.

— Если вы хотите, чтоб я работал наблюдателем, меня надо ставить на крыше донжона, — проворчал юноша, однако, польщённый важностью порученного ему дела. — Или на какой-нибудь другой вышке.

— Отнюдь. Посты наблюдателей всегда намного более опасны, чем посты контроля. Они — объект первоочередных атак. Но наблюдателя всегда можно заменить, чего не скажешь о вас. Вам передают информацию, вы можете оценить её и отсюда. Ваши предшественники как-то обходились без обзорных площадок.

— Они были опытнее, если вы о прежних императорах.

— Опыт — дело наживное. Если тренироваться… Вот, обратите внимание, эти красные пятна обозначают область концентрации атакующих структур. Жёлтые — защитной. Прочие оттенки охватывают весь спектр других типов магических структур, применяемых в условиях боя…

Илья хмурился, запоминая. Он пытался разобраться в системе, которую ему сейчас предлагали использовать, допуская, что, наверное, кому-то она упрощает жизнь, но ему, кажется, могла только усложнить задачу. С другой стороны, нельзя же было, в самом деле, рассчитывать, что его смогут поднять на такую высоту, чтоб с неё одним взором можно было бы окинуть поле битвы и при этом оставаться в безопасности.

…Через несколько часов он устал настолько смертельно, что уже перестал осознавать, насколько трудно ему разбираться с новым принципом наблюдения, — просто тупо пялился то в экран, то в небо, автоматически отвечал на вопросы, которые ему задавали. Навалившееся изнеможение лишало ситуацию остроты, на какой-то момент стали безразличны и опасность, и грядущая победа, кому бы они ни принадлежали. Не хотелось даже есть и пить — только свалиться куда-нибудь в уголок и отключиться.

Но такой возможности ему не давали.

Следующий серьёзный налёт слегка встряхнул его, но за отражением серии мощнейших ударов он наблюдал намного спокойнее. Третий почти прошёл мимо сознания. Отложилось в памяти только, как гудел воздух под куполом замковой защиты, когда его прошили линии энергий, призванных укрепить щит и выправить повреждения, нанесённые интерицией. От двух небольших декоративных башенок над воротами, которые оказались за пределами внутренней защитной системы, не осталось даже пыли. Вяло наблюдая за ходом событий, Илья довольно равнодушно удивился тому, что кто-то ещё, оказывается, способен на активные действия.

…Потом он осознал себя уже на груде сваленных вместе тулупов, но не тогда, когда засыпал, а когда его уже принялись будить. Оказалось, что запредельная усталость немного напоминает сильное опьянение (у юноши был уже и такой опыт) — в какой-то момент сознание выключается, память не сохраняет часть событий, или же они торопятся стереться из её глубин. Илья поднялся с трудом, ощущая себя не отдохнувшим, а изнемогшим ещё более, и, пошатываясь, отправился на прежнее место.

На галерее он столкнулся с Санджифом, белым, как известковая стена. Сын лорда споткнулся о какую-то щепку, валявшуюся на полу, почти упал, и петербуржец с облегчением понял, что это не он сам такой слабосилок — это обстоятельства такие. При виде друга аргет с усилием улыбнулся.

— Ну, как дела? — спросил петербуржец.

— Пока держимся.

— Сил уже нет.

— Главное, что у бойцов есть. А мы перетерпим.

— А Машка?

— Маша спит.

— А что так? — с внезапно пробудившейся бешеной завистью спросил Илья.

— Какой толк с изнемогшего стихиального мага? Она должна быть в полной форме.

— Блин! Почему я не стихиальный маг…

Санджиф развёл руками. Ему было трудно, это чувствовалось. И если на чём-то он ещё держался, так только на воспитанной с детства привычке никогда не уступать обстоятельствам. Что-то патетическое и даже романтическое чувствовалось в такой вот несгибаемой твёрдости человека, который никогда не знал жизненных трудностей, однако держался, и получше многих, не за счёт опыта или привычки, а только лишь за счёт свойств характера. При взгляде на него хотелось подтянуться и держаться на уровне. Ослабеть было стыдно.

Замок штурмовали непрерывно на протяжении пяти суток, и едва ли не каждого хорошего удара в течение этих пяти суток могло оказаться достаточным для замковой защиты, даже самой мощной, если за ней не стояли люди — упорные, умелые, внимательные, знающие и отдохнувшие. Гарнизон магов был разделён на две смены, и у отдыхающей едва хватало времени, чтобы за пару минут утолить голод и свалиться в сон хоть на пару-тройку часиков, потому что по тревоге на стены поднимали всех.

А когда не хватало боевых магов, на стены поднимались выпускники школы Уинхалла, сопровождаемые своим директором, учителями и мастерами. Эрбелль и Всеслав всё время были рядом, их Илья со своего балкона видел не раз и не два. Ему самому редко когда позволяли передохнуть, потому что заменить его было некем, и в какой-то момент усталость перешла ту грань, за которой нет сил даже заснуть. За свои действия на этом этапе он уже отвечал мало, но, оказалось, воспринимать особенности циркуляции энергий юноша способен был и в полубессознательном состоянии.

Но иногда наступали краткие моменты просветления. В один из таких он обнаружил себя на угловой замковой башне, где перекидывающиеся местными ругательствами маги-техники торопились смонтировать дублирующую контратакующую систему, пока временное затишье не сменилось очередной атакой. Госпожа Гвелледан, присев на каменный край бойницы, торопливо курила длинную сигариллу, морщилась от отвращения, но не бросала этого занятия. Всеслав смотрел на неё с сочувствием.

— Стресс лучше всего снимать спиртом, — сказал он, вытаскивая портсигар. — А тебя может сейчас затошнить. Кто же начинает курительный стаж с сигариллы? Ты б ещё сигару взяла.

— Спирт меня ни в коем случае не устраивает.

— А зря. На таком ветродуе и перед боем спирт только на пользу.

— Не для мага. Представь себе, если у меня не хватит реакции скоординировать действия ребят? Будет большой бабах.

— Ты маг высшей категории. Ты и пьяная будешь работать на пять с плюсом.

— А если нет?

— Всё равно сигарилла — не выход. Поверь бывшему солдату.

— И что же, помимо спирта, ты ещё можешь предложить мне от стресса?

— Хм… Разве что порцию секса.

Леди Уин Нуар свела брови в линию.

— Всеслав, при школьниках?

— Можно отойти в сторонку.

— Всеслав!

— Прости.

— Я тебе просто поражаюсь…

— В бою во мне засыпает нянька для несовершеннолетних и просыпается военное прошлое. Я старый солдат, донна Роза!..

— Всеслав! — но губы госпожи Гвелледан уже кривились в усмешке. Она казалась зелёной от усталости и недосыпа, и в эту минуту совсем не была красивой. Скорее, наоборот. Здесь, на башенной площадке, торопились хоть немного отдохнуть многие одноклассники Ильи — Фёдор, почему-то косивший глазом, Вджера с рукой, замотанной в бинты, Искра, прислонившаяся спиной к стене и заснувшая сидя, Всеволод, торопливо поедавший тушёное мясо из банки. И сам Илья, наслаждавшийся мгновением просветления.

От усталости все его ощущения обострились до предела, свежий ветер доставлял ему почти такое же наслаждение, какое может давать холодная чистая вода умирающему от жажды. Пронзительно ныло тело, и каждое прикосновение к камню было болезненно, словно кожу кололи сотни мелких игл. Это ощущение было ему внове и не из тех, которые хочется запомнить, но он был уверен, что до конца своих дней будет помнить и запах этого ветра, и аромат влажных камней, дымок, наползающий со двора, — костёр развели потому, что магам был нужен живой огонь для формирования некоторых структур, — и слабую боль, которую ему причиняло даже прикосновение воздуха к коже.

Госпожа Гвелледан слишком глубоко затянулась, закашлялась, взялась за грудь.

— Гадость какая, — хрипло произнесла она, бросая недокуренную сигариллу.

— А я предупреждал.

— Слава, мог бы не уподобляться женщинам.

Мастер сдержанно усмехнулся, протягивая женщине фляжку. Он не выглядел свежим, отдохнувшим, однако производил впечатление человека железного, если не каменного, которого ни усталость, ни голод, ни холод не возьмут. Разве только у губ легли более глубокие складки, посерели глаза, но задор и насмешка остались, а это означало, что осталась жизнь.

— Глотнёшь?

— Ни за что!

— За себя ты боялась меньше, чем за них, — и кивнул на спящую Искру и прикорнувшего рядом с ней Федора.

— Ты знаешь, — леди Уин Нуар стянула у горла тёплый плащ, просто накинутый на плечи, не одетый в рукава, — я, наверное, никогда себе не прощу, что вообще притащила их сюда.

— Это было наше совместное решение. Которое господин Лонагран одобрил.

— Он за них не ответственен.

— Он, как и господин Даро, брал на себя ответственность. Полную ответственность за всё, что мы делаем, и за все решения.

— Ответственен за всё — не ответственен ни за что. А я решала именно за ребят. И даже если всё обойдётся…

— Гвел, ну брось. Война закончится в нашу пользу, а победителей не судят.

— Даже если обойдётся — всё равно не прощу себе. Нам не стоило впутывать в это ребят. Это не их война.

— И наша тоже, — пробормотал Илья, но его услышали.

— Ваша она тоже с оговорками, Илья. С большими оговорками.

— Вы всё не можете забыть о том, что мы у вас учились. Но та же Вджера, например, уже совершеннолетняя. И Фёдор тоже. И Севка. И другие ребята… Они же сами решили.

— Нельзя сказать, что полностью сами, — госпожа Гвелледан смотрела устало. — Всеслав, дай мне, пожалуйста, сигарету.

— Тебе будет плохо. На первый раз — поверь мне — одной сигариллы за глаза.

— У меня есть в запасе отличное заклинание. При токсикозе очень хорошо помогало. Давай.

Мастер пожал плечами и вытащил портсигар. Пристально разглядывая госпожу директора, вручил ей сигарету. Та поспешно затянулась.

— Илья! — окликнула, появляясь из лестничного люка, леди Шаидар. — Вас зовут.

— Элейна, где вы были?! — вскрикнула госпожа Гвелледан. — Я уже начала предполагать худшее.

— Рановато предполагать… Силовая разведка.

— Да? И что выяснили?

Лицо женщины на миг брюзгливо исказилось.

— Новости не столь утешительные, как нам хотелось бы. Но и не настолько плохи, чтоб идти и вешаться. Так что будем оптимистами. Идёмте, Илья, пора. — И заспешила вперёд, вниз по лестнице.

Юноше нелегко было преодолевать инерцию охваченного слабостью, будто бы одеревеневшего тела, но любопытство оказалось чуть-чуть сильнее. Не без труда петербуржец догнал госпожу Элейну на следующем этаже.

— Так что за новости-то? — с трудом переводя дух, спросил он.

— Ничего, Илья, прорвёмся, — задумчиво ответила женщина. — Всё у нас получится. Так или иначе, но получится.

— Вы не можете мне сказать?

— Не могу. Пока не могу. Спасибо, что относишься с пониманием.

— Но зачем, скажите, но зачем кому-то здесь нужна моя помощь, а? Меня заставляют стоять и пялиться, а толку?

— Ты к себе несправедлив. Твоя помощь бывает очень значительной. Я понимаю, что ты смертельно устал. Если сейчас штурм пойдёт по старому сценарию, без неожиданностей, тебя отправят спать. Просто иной раз бывает очень важно узнать о неполадке до того, как о ней просигнализирует следящая система, и импульс дойдёт до пункта контроля. Доли секунды в бою решают его исход.

— У меня слишком мало опыта.

— Для того, чтобы увидеть, у тебя опыта достаточно. Конечно, ты можешь отказаться, но… Подумай сначала как следует.

— Разумеется, я не откажусь, — буркнул польщённый Илья. — Мне просто кажется, что от меня мало толку.

— Тебе кажется.

Она потрепала его по плечу, и этот знак ободрения показался ему намного более значимым, чем любые уверения. В её твёрдости юноша нашёл поддержку, которая была ему сейчас нужна, может быть, даже больше, чем отдых. Тем более что последний был недоступен. Отступила на задний план и неотступная, едва различимая, но всё-таки присутствующая боль измученного тела, чрезмерные ощущения, скованность мысли — всё-таки, если держались другие, должен был выдержать и он.

Потом был ещё один провал, Илья даже не запомнил, отключился ли он по разрешению или внезапно, без предупреждения, попирая все ожидания окружающих его офицеров, магов-техников и наблюдателей из числа лордов. Как бы там ни было, очнулся он уже в вертикальном положении — его тормошил господин Тервилль, какой-то преувеличенно весёлый. Будил он жёстко, не притворишься, что спишь.

— Да проснулся я, проснулся, — юноша попытался отбрыкаться, но получилось плохо. — Э-э… А можно мне кофе.

— Вместо кофе лучше бульон. Давай, — ему сунули в руки обжигающую миску. — Пей.

Марево перед глазами постепенно рассеивалось, да и сами глаза открылись, хоть и с трудом. Вокруг толклось немало людей, в небольшой комнатке, которую Илья совершенно точно раньше не видел и никогда здесь не был, оказалось, вместе с ним отдыхали почти все его одноклассники и ученики старшего года, а заодно и мастера — Всеслав и Эрбелль. Тервилль, уже без тампона, но с пластырной наклейкой через щёку, то и дело оглядывался на Всеслава.

— Ну что, все ваши готовы?

— Почти. Фёдор, можешь даже не примериваться. Наспался.

— Кто, может, и наспался, но не я, — пробурчал тот, одёргивая куртку и с жадной алчностью поглядывая на скатанные матрасы.

— Ну что поделаешь. Искра, выгоняйте молодых людей в коридор. Тут и так тесно.

Девушка свирепо оглянулась на Всеволода и Фёдора, и те явно решили с ней не связываться, выскочили из комнаты, словно пробка из бутылки с шампанским. Ругань вдобавок к недосыпу даже в возможной перспективе показалась ребятам чем-то невыносимым. В комнатушке стало чуть попросторнее, так что мастер сумел повесить на плечо автомат и, лукаво косясь на жену, сделать несколько выпадов дулом. Эрбелль лишь покачала головой. Она тоже смеялась, хоть и казалась серой от изнеможения.

Илья начал натягивать куртку, но господин Тервилль отобрал её у него и вручил петербуржцу пуховик.

— Кутайся, — предложил он. — Снаружи может быть холодно.

— А что, ардеорию сняли?

— Она может слететь, если на неё не хватит энергии. Нам всё-таки сумели отрезать энергоснабжение, и хотя замковый ориор действует, энергии меньше, так что может не хватить на все сразу.

— Ого! — Сон немедленно пропал без следа.

Илья смутно припомнил, что любой ориор, даже созданный как положено, всё-таки существует не в пустоте и энергию берёт не из ничего. Его связь с окружающими магическими каналами определяла всё, в том числе и количество энергии, которое владелец скинтиля мог забирать одномоментно или постоянно. О том, что если обрезать подходящие каналы, ослабеет и само средоточие, юноша не задумывался.

— А как вообще такое возможно?

— При некоторой удаче — возможно. Наши бывшие императоры частенько поступали так с мятежниками. Если энергии недостаточно, защита будет слабее, что логично.

— Императорам этот финт удавался всегда?

Господин Тервилль посмотрел удивлённо.

— Практически. Во-первых, людям, обладающим Даром, всегда проще определить, которые из каналов действительно значимы, а которые — нет. А во-вторых, императорам вообще всегда везло. Я думал, вы уже знаете, почему.

— Мда… Знаю… — Илья рефлекторно потёр грудь. — Но почему ж тогда повезло лорду Ингену?

— Иногда везёт и недоимператорам, — прокомментировал Всеслав, ковыряя в зубах щепочкой. — Пошли, кажется…

Остаток фразы заглушил высокий густой вой, зазвучавший снаружи. Тонко завибрировали стёкла. Рефлекторно прикрывая голову, Илья выскочил из комнатушки впереди господина Тервилля, но тот очень быстро догнал его. Дорога до прежнего балкона промелькнула столь стремительно, что юноша не успел запомнить её. Предложи ему теперь кто-нибудь самостоятельно вернуться обратно, он лишь развёл бы руками.

На балконе оказалось куда более людно, чем прежде. Лорд подтолкнул юношу к балюстраде, а там, за нею, казалось, почти сразу начиналось пространство магии, диким зверем перекатывающейся над тонкой плёнкой защиты. Та всё больше и больше казалась не реальной, а призрачной, однако особой остроты мысль об этом не вызывала. Илья, как и все окружающие его люди, устал бояться. Теперь на всё, что происходило в небе, он смотрел больше с любопытством.

Правда, вскоре любопытство сменилось недоумением. В какой-то момент защита показалась не просто иллюзорной — несуществующей. Через миг она вновь возникла, но напоминала теперь тончайшую плёнку, такую зыбкую, что как-то странно было принимать во внимание такую ерунду. Юноша тревожно оглянулся на господина Эверарда — тот смотрел на него.

— А что — такое нормально? — неуверенно спросил петербуржец.

— Нет, разумеется. — Лорд Тервилль сосредоточённо следил за выражением лица своего юного приятеля. Потом оглянулся на техников.

— И что с этим можно сделать?

— А вы что-нибудь можете с этим сделать?

— Ну не знаю… Если б доступ к ориору…

Лорд без лишних слов схватил Илью за руку и поволок на галерею, оттуда — на лестницу, ведущую вверх. Юноша тут же понял, куда именно его волокут — видимо, поближе к командному пункту, в надежде, что он со своими уникальными умениями и скудными навыками «с бору по сосенке» сможет как-то помочь.

Паника чувствовалась даже на лестнице. Судя по всему, защита ещё держалась, но из самых последних сил, и, хотя сделать здесь, собственно, местные маги не могли почти ничего, они лихорадочно искали хоть какое-то решение. Точно так же внезапно, наитием, петербуржец осознал, что сейчас противник истощает мелкими беспорядочными ударами последние ресурсы щита, чтобы потом уничтожить его одним ударом.

А значит, у них есть буквально пара минут, чтобы попытаться отыскать выход.

На крыше донжона оказалось поспокойнее. Люди, находившиеся здесь, в большинстве своём не меньше рядовых магов и солдат любили жизнь, однако лучше них умели держать себя в руках. Техники корпели над стационарными компьютерами, расставленными здесь повсеместно, кто-то ковырялся в проводах, а лорды, собравшись тесной кучкой, что-то обсуждали, но замолчали, стоило в дверном проёме появиться Тервиллю и его юному спутнику.

— Всё? — буднично и очень сдержанно осведомился господин Лонагран.

Смысл его вопроса Илья, ненадолго ставший поразительно проницательным, осознал столь же мгновенно. Владелец замка понял появление лорда-наблюдателя как дурное известие, как свидетельство конца. Петербуржец понял это — и в который раз восхитился выдержкой представителя местной знати.

Но мысль об этом мелькнула на периферии восприятия. Пока бежал сюда, юноша успел обдумать две или три идеи, ещё толком не сформировавшиеся в виде прямых алгоритмов действия, однако уже пойманные за хвост, как дети в зоопарке ловят чрезмерно доверчивого павлина. Здесь, на крыше донжона, он решительно отстранил господина Тервилля и поискал взглядом Санджифа. Тот был здесь, Маша, бледная как снег, рядом с ним.

— Машка, иди сюда. — Илья ещё сам не до конца понимал, что ему нужно, но поддержка стихиального мага показалась важной.

— Ваша помощь может понадобиться при возведении локального щита вокруг донжона, ваше величество, — спокойно сказал господин Даро.

— Попробуем кое-что сделать ещё до этого. — Петербуржец испытал вдруг глубочайшую уверенность в своих силах. Он просто знал, что может «кое-что сделать», и спорить тут было не о чем. Он решительно направился к балюстраде, окружавшей открытую площадку крыши. — Маш, помоги мне нащупать ориор.

Господин Лонагран без слов или каких-либо пояснений подошёл к Илье и, сняв с правой руки, протянул ему тяжёлый старинный перстень. Юноша, всё поняв и оценив жест хозяина замка и, как следствие, Лан-Гранского средоточия магической энергии, поспешил стащить с пальца бабушкино наследство. Объединить под своей властью сразу два магических инструмента было невозможно.

Правда, и совладать с чужим оказалось непросто, однако петербуржцу это удалось в один миг — должно быть, хозяин отдал предмету какой-то недвусмысленный приказ. Он ощутил ошеломляющее чувство быть частью мощнейшей энергетической системы — на тот миг, пока и в самом деле был растворён в нём. А в следующий миг почувствовал мгновенную угрозу, бьющую ему, казалось, прямо в грудь. Чтобы отразить атаку боевой системы, ещё не интериции, но уже почти, Илья в один миг свёл всю наличную энергию в одну крохотную область защиты. Он очень хорошо чувствовал, на какой грани нужно остановиться, чтобы защита не исчезла совсем. И пусть энергии хватало лишь на поддержание щита, а не на защиту, — он всё же держался.

В момент столкновения интериции с защитой пришла ещё одна мысль, и Илья ухватился за энергетическую составляющую системы. Ощущение длилось лишь одно мгновение, но его хватило, чтоб «поймать» кончик клубка и размотать его — именно такая ассоциация вспыхнула в сознании юноши одновременно с решением, куда деть полученный разом огромный объём энергии. «Перестроить по импульсам», — подумал петербуржец. Этот термин он мог подхватить в какой-нибудь книге по системной магии или услышать от господина Лонаграна, однако сейчас Илья воображал себя первооткрывателем, и это чувство ободрило едва ли не больше, чем успех.

Он хотел ухватить Машу за руку, но между ними возник Санджиф, который стал чем-то вроде связующего звена. Перед Ильёй открылась ещё одна бездна, из которой можно было черпать энергию (её не хватило бы на замковую защиту, но любая мелочь могла сыграть роль), однако теперь он уже не слишком-то нуждался в этом. Он вдруг понял то, что не до конца понимал раньше: как важна может быть возможность воспринять происходящее во всех деталях, не дожидаясь, пока информация по сети дойдёт с компьютера на компьютер. Он понял, что возможность напрямую переводить массивы энергий из одной части магической формации в другую, не прибегая для этого к сложной комбинации компьютерных программ, является в их случае единственным спасением.

Следующие минуты (а может, часы — время юноша теперь воспринимал опосредованно, лишь оценивая, долго ли занимает то или иное действие по сравнению со временем звучания той или иной произносимой фразы) Илья «гонял» энергию из одной части замкового щита в другую, то отбирал её у контратакующих систем, то возвращал. Большинство присутствующих на площадке крыши молчали — наверное, боялись помешать. Потом раздался громогласный мат, один из системных блоков задымил. Заискрили провода.

— Отключай технику, — скомандовал господин Лонагран.

— Если отключим, потом минут десять обратно включать будем!

— Не мешайте его величеству! — рявкнул лорд Тервилль.

«Вы не мешаете», — подумал петербуржец, но где уж там произнести вслух — не хватало толики нужного на это внимания.

— Вы не мешаете, — озвучил Санджиф, и Илья воспринял этот факт без удивления. Уж кому воспринимать его мысли, как не другу? — Надо возобновить щит над северной частью замка, Илья. Слышишь?.. Дай мне доступ, я с Искрой и Вджерой сделаю.

Юноша-аурис мгновенно понял, что подразумевается под «дай доступ».

В их «систему» включились ещё трое. Удивительно, но на их действия, как и на наблюдение за атаками, идущими одна за другой, Илье вполне хватало внимания и времени, хотя он никогда раньше не был многозадачным. Структуру исправили и запитали энергией с избытком за долю мгновения до того, как туда пришёлся удар. Он почти смёл только что возведённую конструкцию, но ту, впрочем, тут же возвели заново. Замок не пострадал.

Петербуржцу казалось, что он звенит, будто огромный колокол, — сравнить своё состояние с чем-либо ещё он не мог. Это было и страшно, и ошеломляюще, и сладостно, а почему — юноша не понимал. Зато он понимал, что сейчас эта игра со смертью, кажется, начинает оборачиваться в его пользу. И с увлечением, даже немного отстранённым, не имеющим отношения к чувству самосохранения, Илья следил за собственными действиями и их исходом.

Когда стало ясно, что интериционных систем, да и других, сколько-нибудь серьёзных боевых, у противника не осталось, он обернулся и посмотрел на господина Лонаграна.

— Как вообще при таких возможностях император умудрился проиграть?! Он же наверняка мог всё это и даже больше.

— Мог, — согласился лорд. — Но, думаю, вы уже сейчас вполне понимаете, какое значение может иметь удача. — И по его взгляду почему-то сразу стало понятно, что о Хамингии он всё знает. — Или её отсутствие.

— Не понимаю, при чём тут удача… Умение — да и всё!

— А вы вдумайтесь.

Спорить дальше у Ильи желания не было. У него вообще вдруг не стало ни желаний, ни стремлений, внутри, где-то на уровне живота, что-то оборвалось, и разом обмякли ноги, и сознание отдалилось от тела. Юноша с ошеломлением следил, как Селсид Клар подхватил его тело, а возникшая рядом госпожа Гвелледан сдёрнула с пальца своего подопечного перстень господина Лонаграна, а потом запустила пальцы в его шевелюру у шеи. Магия, искрой промелькнувшая у кистей её рук, воспринялась как нечто материальное, вспыхнувшее и поселившееся рядом. Потом ощущение исчезло.

— Всё нормально. Будет жить.

«Я буду жить»? — удивился Илья. Но суждение леди Уин Нуар в изрядной степени успокоило его. Если она так говорит, должно быть, так оно и есть.

И закрыл глаза. Он плыл по пространству молчания, смутно тревожимого тем, что происходило за пределами его сознания. «Надорвался просто, вот и всё, — вяло подумал юноша. — Как это… Я мыслю, следовательно, существую? А есть ли мыслилка у души»? Беззвучный хрустальный звон наполнял пространство, и движение начинало напоминать медитацию. Это было и странно, и обнадёживающе. Разве так умирают? А где свет в конце тоннеля? Раз мы не умираем, значит, ещё поборемся.

— Что, на самом деле, ты считаешь самой неприятной новостью из всех этих? — прорвался сквозь молчание слегка раздражённый голос малознакомого Илье человека. Кажется, это тот самый господин Аовер, который фигурирует третьим лордом-предводителем армии. — Известие о магической Академии, о подкреплении, полученном Ингеном, или…

— Представь себе, то, что он объявил себя владельцем подлинной Хамингии. Как только наглости хватило. И у тебя — «тыкать» мне. Материнские гены сказываются?

— Прекратите немедленно! — Голос господина Даро отдался в сводах, словно удар в колокол. — Элейна, держите себя в руках. Аоверы-старшие не несут ответственности за действия младшей ветви своего рода.

— Это ещё вопрос.

— Я не собираюсь оправдываться.

— А бесполезно!

— Элейна! Фирдал! Вы для этого сюда пришли — ругаться? Давайте говорить о Хамингии. Господин Инген свято верит в подлинность принадлежащей ему реликвии, но даже если бы не верил, шаг, который он сделал, я мог бы назвать гениальным. С любой точки зрения.

— Подтверждение объявленного факта не выдерживает критики. Как ни крути, но осаду он провалил.

— Императорам тоже не всегда сопутствовала удача. Оправданий и объяснений можно придумать множество. Но очевидно, что единственным ответным шагом с нашей стороны может быть объявление того же самого. А следствием — опять же, единственный исход.

— Поединок? — голос госпожи Шаидар увял.

— Поединок.

— Однако мы знаем, что юноша владеет подлинной Хамингией. Произошедшее сегодня — тому подтверждение.

— Не подтверждение для магического сообщества. Даже Совет в конечном итоге предложит только одно — поединок между претендентами. Кто останется в живых, тот и сможет говорить о неопровержимости своих доказательств.

Короткое молчание, наполненное ощущениями взглядов и сомнением. Сомнение ощущалось почти физически, как прикосновение.

— У господина Барехова — подлинная Хамингия.

— Господин Барехов — только мальчик. Даже Санджиф Даро, который для своего возраста владеет оружием весьма недурно, а по сравнению со своим другом — так и в совершенстве, против господина Ингена не выстоял и минуты. У господина Барехова нет шансов.

— Шансы есть. Тем более если мы говорим о Хамингии…

— Хорошо, они стремятся к нулю.

— Господа, мы все с вами тут разумные люди. Хамингия — это, конечно, аргумент, но даже самый мощный магический артефакт не способен совершить невозможное. Символ власти не сделает юношу хорошим бойцом, как и заявление лорда Ингена не превращает его в законного императора. Надо искать какой-то выход из положения.

— Нам надо было первыми объявить об обретении Хамингии!

— И? Что бы изменилось? Господин Инген объявил бы то же самое, и исход снова один — поединок… Элейна, мне не нравится ваш взгляд.

— Жаль, я думала, мои глаза производят на вас чарующее впечатление.

— Я не об этом говорю.

— Успокойтесь. Просто задумалась. Честно ищу выход.

— Моё предложение, — веско произнёс господин Лонагран. — Давайте не будем пока паниковать и излишне нервничать. Пока не случилось ничего страшного. Ведём войну и ориентируемся по ситуации.

— Приступать к военным действиям, не имея планов на все варианты развития событий?..

— Всё предусмотреть невозможно. Если пойдёт речь о поединке, попробуем предложить замену.

— Вы же понимаете, Даро, что это бесполезно. Суть этот старого обычая в личном участии спорщиков в поединке. Ваша мысль уже приходила мне в голову. Пока не вижу выхода.

— Мы можем тянуть время.

— Какой смысл? Думаете, за четыре дня мы подготовим господина Барехова к поединку лучше, чем за три?

— У нас будет больше времени на раздумья. За четыре дня многое может произойти, — мягко проговорила госпожа Шаидар. — А пока стоит заниматься самыми что ни на есть насущными вопросами сегодняшнего дня — отступлением армии сударя нашего якобы императора.

Илья очнулся резко, словно его кто-то толкнул, и сознание наполнилось изобилием звуков, оттенков, ароматов и прочих ощущений. Он лежал в крохотном каменном закутке, даже не с дверью, а с простенькой открытой аркой, сквозь которую в помещение врывались лучи ярчайшего, совсем весеннего солнца. Юноша лежал на скрученных, плотно уложенных матрасах, и даже под головой было что-то мягкое, а в проёме стоял, глядя наружу, в глубины солнечного сияния, Всеслав.

— Э, куда?! — тревожно окликнул он, заметив, что подопечный поднимается с матрасов. — Ты всего-то два часа дремлешь! Ещё отдохни.

— Нормально. — Юноша слегка пошатывался и искал рукой, обо что бы опереться. Но стена оказалась дальше, чем он ожидал.

— Вижу, как нормально! Прямо-таки отменно! — Мастер ловко поймал его и поддержал в вертикальном положении. — Давай-ка ещё полежи, страдалец. Сейчас тебе бульончика принесут, я госпожу директрису позову, она тебя посмотрит…

— Нет, совещание же… Совещание уже завершилось?

— Какое совещание?

— Здесь было совещание?

— Здесь? — Всеслав обвёл взглядом закуток, который и комнатушкой сложно было назвать — так, каморка, годящаяся под сторожку или кладовую, к тому же заваленная матрасами и какими-то ещё вещами. Илья уже и сам вполне осознал абсурдность своего вопроса. — Тебе, наверное, что-то приснилось. Вообще неудивительно. Чуть копыта не откинул.

— Нормально я себя чувствую…

— Ага, просто шик! Главное на ногах удержаться, а так ничего. — Мастер придал подопечному чуть более вертикальное положение. — Но вообще ты молодец. Молодчина просто. Бой нам выиграл. Орден тебе на широкую грудь! Ввинтим при случае.

— Блин… Башка кружится.

— Ещё бы! Полежи-ка.

— Не, я должен. — Юноша принялся вспоминать, что же он такое должен сделать. Голова варила с неторопливостью знатной дамы в летах, которой и лицо надо сохранить, и как-то транспортировать на себе тяжелейшее и неудобнейшее, но зато очень красивое платье.

— Что должен?

— Ты уже встал? — В арку влетела госпожа Шаидар. Она была окружена облаком свежего, по-весеннему влажного ветра, втянула его за собой в каморку с матрасами, и он освежил юношу, прогнал назойливое марево, память обо всём, что было услышано до того, вернулось. — Очень хорошо. Илья! Нам надо отправляться.

— Да? Да…

— Противник отступает. Надо сейчас добивать, а не ждать, пока он соберётся с силами и снова создаст нам серьёзные проблемы. Не хотелось бы повторения вчерашнего. А?

— Это точно, — проворчал Всеслав.

— Ты как — найдёшь в себе силы немного полетать?

— Естественно, — ответил Илья. И содрогнулся.

Он понял, чего от него ждут, но мысль о том, чтобы противоречить, даже не пришла в голову. В самом деле: а что тут ещё можно предпринять? Надо — значит, надо. Только вот… Юноша зашарил вокруг взглядом в поисках своего меча, нашёл на матрасах и принялся негнущимися пальцами приторачивать его к поясу. Всеслав, хмурясь, наблюдал за его мучениями.

А на площадке донжона, куда, оказывается, выходил проём каморки, собирался народ. Появились господин Даро, которого Илья впервые увидел в кольчуге, госпожа Гвелледан в таком изысканном брючном костюме, словно она собралась навеликосветскую прогулку верхом, а не в бой, господин Аовер и ещё несколько лордов. И, конечно, госпожа Шаидар, натягивавшая замшевые перчатки, одновременно задумчивая и весёлая — сочетание, казалось бы, немыслимое, однако ж…

— Ну что? — проговорила она, оглядываясь. — Я его везу?

— Вези, — бросил господин Даро. — Ты у нас самая опытная.

— Ну что ж, — на этот раз женщина оглянулась на Селсида. — Пожалуй, Феро разок сможет поднять троих.

— Только… Элейна… Я прошу тебя, осторожнее.

— Не волнуйся, — она смешливо прищурилась, глядя на отца Санджифа. — Всё будет отлично. Идёмте, Илья.

— Саф, а что, и ты отправляешься? — удивился петербуржец, заметив, что друг, тоже оказавшийся рядом, старательно застёгивает пуховик. Рядом с ним деловито снаряжалась Маша, серьёзная как никогда.

— Все отправляются, — пояснил господин Аовер. — Цель ведь не только в том, чтобы настичь…

— …но и добить. Идёмте же, Илья! Нам ещё готовиться и усаживаться.

Что удивило юношу — виверны ждали не во дворе, а на плоской крыше крыла, пристроенного к донжону под галереей. Чудесные существа нервничали, многие шипели, а Феро и вовсе пытался кинуться на любого, кто протягивал руку к его узде — кроме хозяйки, конечно. Госпожа Шаидар ухватила его за трензеля и, заставив опустить голову, что-то тихонько сказала. Виверн успокоился и терпеливо покосился на Селсида.

Госпожа Элейна без спешки взялась за стек, свинтила навершие с петлёй для запястья, сняла перстень-инструмент и нанизала его на ручку стека. Завернула навершие обратно. Затянув петлю на запястье, коснулась стеком седла, которое из двухместного в один миг стало трёхместным. Селсид первым уселся сзади.

— Пристегнитесь, — посоветовал ему Илья.

— Смешная шутка, — последовало в ответ.

— При чём тут шутка?! Вы соскользнёте с виверновой спины. На скорости же полетим!

— А вот вы, Илья, не забудьте пристегнуться.

Юноша поджал губы и отступил — он ждал знака госпожи Шаидар, которая всё ещё возилась со своим питомцем и на будущих спутников не обращала ни малейшего внимания. Рядом на спины виверн — тоже скоростных, хоть и попроще, помассивнее, — усаживались и другие телохранители Ильи. Держать вожжи собирались Эрхед и, к удивлению петербуржца, Хейдар.

— Эх, давненько я не брался за поводья, — отметил довольный гладиатор, разбирая ремни.

— Если сомневаешься, меня пусти, — вмешался Денис.

— Отойди, аурис! Куда тебе!

— Всё нормально, — Абло хлопнул Дениса по плечу. — Он хорошо правит. И гонял даже, причём недавно… Ну, Илюха, ни пуха тебе, как у вас говорят.

— К чёрту.

— И ладно тебе крыситься на Селсида. Селсид — телохранитель, каких мало. Мастер своего дела. Я б на твоём месте его держался и свою жизнь ему всецело доверил.

Юноша с изумлением посмотрел на давнего приятеля, которому привык доверять.

— Ну не знаю… Он же циник.

— А тебе что требуется? Результат или возвышенные взгляды? Телохранители и солдаты — люди крайне циничные в своей работе, иначе они быстро становятся трупами. Хотя в других сферах могут быть очень даже романтичны. Короче, хватит умничать. Лучше спасибо ему скажи. Он за это время, что я тут, уже пару раз тебе жизнь спас. Как и ты нам всем — сегодня, — и усмехнулся.

Недоумевающий, Илья поплёлся к нервно вздрагивающему Феро.

Госпожа Шаидар старательно приводила в порядок манжеты. Потом полюбовалась маникюром, прежде чем натянуть перчатки. Оглянулась на огромного ногга, нахохлившегося неподалёку, — на его спине с комфортом готовилась к полёту госпожа Гвелледан.

— Будете работать приманкой, госпожа директор?

— Если понадобится, — чопорно отозвалась леди Уин Нуар. — Ты, главное, не дай маху.

«Она повезёт меня сражаться с лордом Ингеном?» — подумал юноша, глядя на госпожу Элейну. Плохо верилось, что та способна сама доставить его на встречу с неотвратимой и скорой смертью. Значит, у неё должен быть какой-то план. Может, застать противника врасплох? Когда он слаб или отвлёкся? Петербуржец доверчиво смотрел на женщину, уже однажды спасшую его и Санджифа от гибели, и знал, что, пока она рядом, у него есть верный шанс.

— Элейна, — позвал он с внезапно возникшей решимостью, то ли от смущения, то ли от торопливости позабыв присовокупить «госпожа».

Она обернулась и успокаивающе улыбнулась ему. Похлопала по ладони, лежащей на луке.

— Всё будет хорошо. Обещаю.

— Элейна. Госпожа Элейна… Я прошу вас — спуститесь к Истоку. Я вас очень прошу.

Сияние, мелькнувшее в её взгляде (словно она видела что-то, не имеющее отношение к тому миру, в котором пребывала), сменилось искристой улыбкой. Запрокинув голову, она завлекательно расхохоталась.

— Ну правда, — сконфузился петербуржец. — Очень прошу.

— Почему?

— Потому что не представляю этого мира без вас.

— Илья, это же у тебя на родине говорилось: незаменимых нет.

— Есть!

Усмешка пропала с её губ, словно и не было, но притаилась во взгляде. Взгляд был таким, что на миг юноша позавидовал уже двести лет как покойному императору, которого любила такая женщина. Это уже само по себе что-то да значит.

— Илья, знаете, даже его величество в прежние времена никогда не обращался ни к одному из своих подданных.

— Почему?

— Чтоб не получить отказа.

И отвернулась, напоследок подмигнув ему. А Илья в который раз подивился тому, как виртуозно умеет она смягчить урок такта — у него не возникло ощущения, что его окунули носом в его несовершенство. Феро резко сорвался с места и вошёл в холодный ветер, бушующий над замковой ардеорией. Илья, уже вполне привычный к полётам, оглянулся на Селсида — тот сурово смотрел прямо перед собой, губы были белые, то ли от холода, то ли от напряжения.

Неслись так быстро, что глаза секло ветром, не давало смотреть. Большую часть времени Илья сидел с закрытыми глазами, старательно цеплялся за луку, помня, что сзади — ещё один человек, причём не пристёгнутый, для которого любой толчок может стать смертельным. Потом, когда виверн немного сбросил скорость, петербуржец смог открыть глаза и рассмотрел других чудесных существ, торопящихся с ними в бой, летящих следом, и тех, что шли чуть впереди, и величавую тёмную тень ногга, плывшего со скоростью, не уступающей бойкости Феро.

А потом в воздух, сквозь который они неслись, влилась магия. Много, очень много опасной, страшной магии, и недостатка в энергии здесь не было. Виверн госпожи Шаидар встрепенулся, и размеренное, прямолинейное движение превратилось в рваное, непредсказуемое, изобилующее фигурами, которые можно было бы назвать художественными, не будь они так негармоничны и настолько лишены внутреннего ритма.

И здесь Илье не понадобилось никаких подсказок, чтобы понять: чем более непредсказуем полёт виверна, тем худшей мишенью он является для боевых чар. В какой-то момент желудок юноши рванул вверх — это означало, что виверн рухнул к земле, а потом вошёл в «штопор». Госпожа Элейна откинулась назад, фиксируя руками поводья, и Илья разглядел её напряжённое лицо, сосредоточённый взгляд. Мимо замелькали осколки заклятий, юноша понял, что их обстреливают, и напрягся. «Штопор» так и не превратился в падение, да сомнений в этом и раньше не возникало. На какой-то миг виверн резко замер в воздухе, пропуская полосу прозрачного огня — в неё едва не вляпался виверн, управляемый Эрхедом, — и Селсид крикнул:

— Куда?

— В магическом бою самое безопасное место — над ставкой предводителя, — отозвалась госпожа Элейна. — Туда и летим. — И оглянулась на Илью.

Он ответил ей взглядом, долженствующим говорить, что истинную цель он понимает и не возражает, но засомневался, поняла ли женщина его намёк. С удовлетворением убедившись, что в душе нет паники, а только холод и решимость, поспешил пощупать меч на поясе. Всё было на месте.

Виверн мчался сквозь пространство воздушного боя, где наконец-то появились первые противники, хотя что именно должно было доказать их появление, Илья не знал. Он попытался обернуться к Селсиду, но тот придержал его за плечи.

— Не вертитесь.

Феро пошёл на снижение.

Госпожа Шаидар перекинула ногу через переднюю луку седла и, оглянувшись на спутников, задорно улыбнулась им улыбкой человека, совесть которого наконец-то абсолютно чиста. И, спрыгнув, пробежала несколько шагов по открывшемуся вдруг внизу истоптанному до асфальтовой жёсткости снегу. Виверна дёрнуло к земле, он приземлился так же стремительно, как и летел, но, на изумление, мягко.

Перед ними был холм, окутанный густой влажно-снежной пылью, поднятой крылами десятков виверн и ноггов, на первый взгляд полупустынный, на второй — окружённый множеством людей, которые, правда, казались лишь тенями во временной, пока не осевшей белёсой мгле. Группка людей, та, что находилась поближе, была видна чуть отчётливее. Именно в ту сторону и бросилась госпожа Элейна, перекладывая стек в левую руку, на запястье которой вновь не забыла затянуть петлю, а правой выхватывая меч.

На бегу размахнулась стеком, и огненный бумеранг, взмахнув пышным шлейфом, врубился в спину одного из чужаков, отшвырнул его вперёд, лицом в наст. Остальные развернулись к женщине лицом, готовые принять бой, и среди них был господин Инген. Это стало для Ильи чем-то наподобие удара под дых — он не ожидал, что встреча произойдёт так скоро. Рефлекторно он изготовился к бою — соскочил с седла, вытащил оружие, готовый кидаться за старшей спутницей по первому знаку с её стороны, хотя от неожиданности внутри всё смёрзлось и натянулось, будто перекрученная струна.

В тот же миг рядом вырос Селсид, тоже с мечом в руке, готовый давать отпор любому, кто вздумает угрожать юному императору.

— Так, значит, твоя семья имеет отношение к похищению Хамингии у Эйтарда? — рассмеялась Элейна, и в её голосе было столько ненависти, что юноша содрогнулся. Усмешка леди Шаидар выглядела плотоядной, и в то же время весёлость была именно весёлостью. Радостью. Восторгом.

Господин Инген тоже уверенно усмехнулся в ответ и жестом отстранил спутников, один из которых показался Илье очень похожим на Ирбала, только намного старше.

— Тот, кто владеет Хамингией, является законным императором. Остальное — неважно.

— В самом деле? Кто тебе сказал эту чушь? Ты искренне считаешь себя наследником Эйтарда?

— Считаю.

— О нет! Императором тебе не быть. И даже не потому, что закона, который ты сейчас огласил, не существует. Просто императором не может быть мертвец.

И направилась к нему шагом непринуждённым, лёгким, вкрадчивым, в котором читались змеиное коварство и вызов. Одним взглядом господин Инген окинул её, замершего в стороне Феро, Илью и его телохранителя. Усмехнулся удовлетворённо. Уверенно отразил первую атаку женщины.

Илья шагнул было в его сторону, уверенный, что в конечном итоге поединок продолжится между ними двумя. Но, поскольку считал, что госпожа Элейна, как дама опытная и знающая, обязательно подаст ему знак, когда вступать в бой, почти сразу остановился, потому что знаков подано не было. А вместо этого завязалась схватка, да такая, какой юноше ещё не доводилось видеть. Прежде он считал, что уже видел всё, на что способна леди Шаидар, теперь же убедился — он ничего не знает ни о её искусстве, ни о мастерстве господина Кернаха.

В поединок без стеснения вступили и двое спутников лорда Ингена, в том числе и тот, что походил на Ирбала. Их магические атаки женщина отразила с оскорбительной непринуждённостью. Снег, в который ухнули оба заклинания, взорвался мельчайшей водяной пылью, ненадолго окутавшей сражающихся. Потом они отскочили друг от друга, и господин Кернах величавым жестом отстранил своих спутников, на этот раз более настойчиво. Последний его жест уже восприняли как приказ и, поколебавшись несколько мгновений, целеустремлённо направились в сторону Ильи.

Вернее, в сторону его телохранителей. На пути людей лорда Ингена немедленно выросли все четверо гладиаторов, занявших узнаваемую боевую позицию под названием «трапеция», по сторонам от них, оберегая фланги, выросли Эрхед и Денис. Селсид мгновенно отодвинул Илью к боку Феро и закрыл его от всего остального пространства вокруг, постепенно превращавшегося в поле боя.

Гладиаторы не знали магии, их защищали в общем-то типовые защитные артефакты, однако в первые же секунды стало очевидно, что они виртуозно умеют работать в группе. «Трапеция» очень быстро разбила группу магов, которые тоже попытались занять какой-никакой боевой порядок, и взялись за каждого в отдельности. Поражённый, Илья не понимал, куда ему смотреть, тем более что в вихре заклятий, время от времени взблёскивающих металлом, который завязался на том месте, где выясняли отношения Элейна и Кернах, нельзя было разглядеть деталей.

Гладиаторы, очень быстро нащупавшие лучший способ работать в группе с телохранителями и с наилучшим результатом, в несколько мгновений отогнали магов от того места, где замер в растерянности их подопечный, рассыпались дугой следом за противниками, очистив приличное пространство пожжённого огнём снега. Илья вдруг осознал, что находится почти в полном одиночестве, за его спиной, шипя, поднимался на дыбы виверн, чующий опасность для хозяйки, а впереди бились, ненадолго забыв о магии, господин Инген и госпожа Шаидар.

Стек и меч в руках женщины двигались согласно, словно дополняющие друг друга элементы одного и того же оружия: по сути, так оно и было. Инструмент, навинченный на рукоятку принадлежности для верховой езды, выполнял свои обязанности безупречно, и вся магия, которую Элейна пускала в ход или отражала, структурировалась именно движениями стека. Казалось, что помимо того женщина пользуется им как средством сохранять равновесие в этом танце, которым она — нет сомнений — наслаждалась. Едва ли мысль о собственной смерти посещала ее в эти моменты, но если и вступала в свои права, то вряд ли пугала. Человек с такими сияющими глазами, какими сейчас леди Шаидар смотрела на своего противника, не может бояться смерти.

Нельзя было не признать, что её противник владел мечом поистине виртуозно, но при этом ещё и красиво. Наслаждения в его жестах и движениях не было, были безупречная точность и отсутствие лишнего, что придаёт танцу или поединку совершенство. Была уверенность, в которой ему не уступала и госпожа Элейна. Глядя на них, можно было сразу сказать, что сейчас они равны друг другу по своему мастерству и очень долго могут вот так обмениваться ударами, демонстрируя отточенность и великолепие техники — ни одному не одержать верх над другим.

А потом господин Инген сделал короткий, но сложный в исполнении выпад, и ремешок, удерживавший стек на запястье женщины, лопнул, а сам предмет, кружась, отлетел в сторону, сверкнув густо-алой искрой на рукояти.

Кровь мгновенно отлила от щёк госпожи Элейны, сделав её подобием мраморной статуи, но тут же вернулась. Женщина отскочила, ставя блок, как мечом, так и магией, но кокон энергий, окруживший её теперь, без инструмента, и сравниться не мог с прежним.

— Лена! — крикнул Илья.

Женщина коротко и зло расхохоталась в лицо противнику. Господину Ингену потребовалась доля мгновения, чтоб разбить щит, который его противница сумела поставить без поддержки инструмента. Какой-то магией полыхнула его левая рука, блокировавшая её клинок, а правая вогнала меч ей под ложечку, на глубину не меньше, чем две ладони.

— Ле-енка!!!

Юноша позднее не смог вспомнить тот момент, когда он кинулся к ним двоим, вспомнил лишь, как оказался в полушаге от врага. Лорд Инген, выдергивающий оружие из тела леди Шаидар, вскинул голову, и совсем рядом Илья увидел его глаза, сперва бесстрастные, потом с искрой паники, вспыхнувшей, впрочем, в самый последний момент. Казалось, руки сработали сами — правая взмахнула, а левая налегла всем весом, движением от торса. Размытая в воздухе полоса клинка рассекла шею господина Кернаха.

Болью отозвался правый локоть, ещё больнее это оказалось для запястий. От неожиданности петербуржец выпустил меч из рук, рефлекторно отпрянул от падающего тела и упал на колени рядом с госпожой Элейной. Она была ещё жива, взглянула на него осмысленно, улыбнулась мягко и ласково, а потом рассмеялась — слабо, насколько хватило сил, и умиротворённо. Юноша вспомнил рассказ о том, как она хохотала в ответ на объявленный ей смертный приговор, и не смог потом понять, почему именно об этом ему подумалось в ту минуту. В грудь словно ударило что-то, горло перехватило, и несколько мгновений Илья не мог вдохнуть. Да и не пытался.

Взгляд женщины ушёл куда-то в пространство, скрытое от живущих пеленой тайны. Эта тайна подёрнула её взор, превратила глаза в два осколка, лишь символизирующие что-то, напоминающие о чём-то, но больше не живые.

ГЛАВА 11

Ему захотелось закричать. Это было глупо, да и не вышло бы, потому что вместе с надеждой его оставили и силы. На мгновение Илья опустил голову, исподлобья взглянул на тело господина Ингена, потом вспомнил о том, что лишь полминуты назад казалось ему самым главным, а теперь превратилось в мелкую, неприметную подробность. Нагнулся, пошарил рукой и без особого труда сорвал с обезглавленного тела залитый кровью артефакт, без малого двойник его Хамингии. Ни брезгливости, ни ошеломления от случившегося — ведь всё-таки убил человека, это не шутки, — только глубокая усталость, которую не с чем было сравнить.

Поднялся, сжимая в кулаке цепочку с болтающейся магической безделушкой, и повернулся к подножию холма. С каким-то отстранённым удивлением отметил, что здесь из своих теперь не только его телохранители, но и бойцы в цветах лордов-сторонников, и сами лорды — Даро, Тервилль, Мирдамар, ещё несколько. Где-то продолжалась схватка, где-то теплилась, где-то внезапно прекратилась. Кто-то из бойцов, офицеров и лордов смотрел на юношу, кто-то — нет, но молодого человека это сейчас мало волновало. Ненависть, ярость, бессилие душили его, захотелось сделать что-то значимое, демонстративное, и желание это стало невыносимым.

Илья стиснул цепочку с такой силой, словно хотел раздавить её, превратить из узорного изделия обратно в проволоку, а потом зло швырнул под ноги и наступил сапогом. Теперь на него смотрело большинство.

— Это — не Хамингия, — выплюнул он, и ярость так явно звучала в его словах, что голос почти перекрыл шум боя. — Вот подлинная Хамингия. — И выдернул знак из-под куртки. — Думаю, доказательств тому достаточно. У каждого из вас есть выбор — или сдаться сейчас, положить оружие и признать мою власть, или полечь здесь. Всем до единого!

И обвёл взглядом тех, кого видел.

Юноша не думал о том, как лорды Оборотного мира из числа его сторонников могут отнестись к подобному выступлению, как его воспримут противники из числа знати и не облечённые титулом. Не думал о том, как сам выглядит сейчас, не имея за плечами, по сути, ничего, кроме нескольких друзей и семерых телохранителей, почти половина из которых предложена ему Советом и чья преданность — вопрос очень и очень спорный. Он ни о чём не думал. Он просто действовал так, как мог, потому что ни действовать иначе, ни отказаться от действий вовсе было немыслимо.

Отец Санджифа и господин Эверард Тервилль мимолётно переглянулись и подали какие-то знаки своим офицерам, которым все эти лордские переговоры вообще были малоинтересны: отдадут приказ — они будут его выполнять и заставят выполнять своих людей. Господин Мирдамар и стоящие рядом с ним трое малоизвестных Илье лордов и вовсе наблюдали происходящее с примерным равнодушием — их чувства и их мнение были только их достоянием. Однако и желания противоречить прозвучавшему не выказывали. Наоборот — ждали, когда услышанное дойдёт до тех, кому предназначалось. Поскольку пауза затягивалась, господин Руэн поднял меч, который до того держал в опущенной руке, и многозначительно направил кончик в грудь ближайшему противнику, тоже лорду, одному из тех, с кем прежде постоянно встречался в здании Совета и считал себе ровней по положению. Тот слегка побледнел и швырнул оружие под ноги, на плотно слежавшийся наст.

Петербуржец не задумывался о том, что и почему происходит, — сейчас его это нисколько не волновало. Изредка бывает так, что человек, принимаясь за дело, пребывает в спокойной уверенности и не допускает возможности провала. Да что там, сомнения вовсе не касаются его сознания, в этот момент они, по сути, не существуют вовсе. Каким-то чудом всё удаётся именно так, как ожидаешь. Лишь потом, оглядываясь, осознаёшь, на каком призрачном фундаменте зиждилась твоя вселенская уверенность, и изумляешься чудесам подлунного мира.

И в тот момент Илья нисколько не удивился единодушию своих сторонников — он просто не думал, что может быть иначе. Лишь ждал реакции, холодно наблюдая, как большинство офицеров и лордов из числа сторонников Ингена бросают оружие в растерянности, что их предводителя больше нет, а остальные — потому что первые не оставили им выбора. Где-то в стороне продолжался бой, да что там, иногда он только начинался, но юноша и об этом не задумывался. Он давил своей волей, состязаясь здесь, по сути, со всеми, кто сейчас его окружал, и теперь, когда победа осталась за ним, чувствовал только опустошённость.

Рядом с ним появился чародей, которого Илья помнил по работе при госпитале, нагнулся над телом госпожи Шаидар. Ощупал её шею и надключичную ямку… Развёл руками. И без его вмешательства юноша знал, что помочь здесь ничем нельзя. Медленно, потому что дело было сделано, и больше ничто не давило на плечи, петербуржец опустился на колени рядом с леди Элейной, зачем-то убрал ей волосы с лица. Кожа была ещё живая, хотя лицо уже натянулось восковой маской, и осознание непоправимости случившегося скрутилось в горле, налилось болью в висках.

Илья зажмурился.

— Ваше величество, — мягко окликнул Селсид, и петербуржец не сразу понял, что обращаются к нему. — Ваше величество… Бой ещё идёт. Может понадобиться ваша помощь. Вы меня слышите?

— Слышу, — юноша поднялся. — Нормально всё. Идём.

И направился куда-то вместе с Кларом. Куда — ему было малоинтересно.

Всё остальное мало затронуло его память. Он что-то делал, даже пускал в ход магию, и ему это удавалось, однако мысли всё чаще и чаще срывались в бездну, где не было раздумий или образов, только мутное утомляющее бесчувствие, и больше ничего. Может быть, пребывай он в ином состоянии, то не смог бы не оценить той поразительной точности, с которой Санджиф и Маша действовали в паре, и как безупречно Фёдор и Вджера составили один из элементов блокирующей системы, ненадолго лишившей армию противника возможности отступать.

Главным было именно это — не позволить врагу отступить и закрепиться где-нибудь в таком месте, откуда его трудно будет выкурить. Временный лагерь, на скорую руку сооруженный в десятке километров от ближайшего городка, маленького и мало пригодного для обороны, являлся слабенькой преградой. Должно быть, осознавая это, большинство лордов и их людей почли за лучшее сдаться сразу, без боя. Но часть в считаные минуты организовала неплохую оборону.

Трудно было поверить, что шел крохотный локальный бой со значительным перевесом сил у одной из сторон. За яростью защитников баррикады не стояло ничего — вся верхушка их армии уже была пленена, каждого из сдавшихся лордов или офицеров тщательно блокировали на использование магии и передавали выделенному для его конвоирования боевому демону, с которым не поспоришь, а без магии и вовсе не посопротивляешься. Однако добрых три часа к обороне противника не мог подступиться никто, пока туда наконец не стянули все наличествующие силы, включая и людей невоенных.

В бешенстве атакующей магии госпожа Гвелледан — осунувшаяся, посеревшая лицом — возвела мощный бастион защитной системы, который поддерживала одной только собственной мощью и возможностями своего инструмента. Вокруг неё Всеслав и Эрбелль собрали школьников Уинхалла, частично потому, что здесь было безопаснее всего, частично затем, чтобы не растерять их. Сюда же телохранители привели и поглощённого душевной усталостью петербуржца.

— С этим нужно что-то делать, — крикнул мастер, глядя в спину госпоже директору. — Что угодно. Илья, вы можете отобрать у них энергию?

— Что?

— Энергию отобрать, ну я не знаю… Вы же работаете с энергией напрямую, вы можете тут что-нибудь придумать. Илья!

— Слышу. — В оцепенении юноша поднял глаза на мастера, потом посмотрел на Санджифа. — Здесь что требуется в первую очередь? Подорвать их оборону? Или не дать им контратаковать?

— Вопрос из разряда не имеющих решения, — немедленно отозвался сын лорда, словно отвечал зазубренный школьный урок. — Нужно и то, и другое. Тут не выбрать. Так что делай то, что сможешь.

— Мне помощь нужна.

— Само собой.

— Не только ваша. Мне нужно, чтобы кто-нибудь выделил мне самый главный элемент вот той магической структуры…

— Что?!! — завопила Эрбелль, оборачиваясь. — Вам собирались автоматически выдавать аттестаты, а вы такую простую вещь не можете сами определить?!

— Всё нормально. Я помогу. — Искра грубо оттолкнула с пути Фёдора и вытряхнула на землю содержимое своего рюкзачка.

Оттуда выпала коробка модулятора, которую девушка растерзала столь же молниеносно. Миг — и в воздух всплыли разноцветные геометрические фигурки, выточенные из стекла и полудрагоценных камней, золотистые и серебристые штырьки, прочие крохотные фигурки из металла. Уроженка Болгарии умела мгновенно входить в состояние рабочего сосредоточения, поэтому все эти фигурки тут же построились в воздухе в симметричную сложную структуру и замерли в таком положении.

— Узнал? — чопорно осведомилась девушка, тыкая пальцем.

Защитный бастион, сконструированный госпожой Гвелледан, омыла густо-пепельная магическая волна и закипела над его сводом, словно цунами, снёсшая город, но разбившаяся о небоскрёб. Это подстегнуло всех, кто скрывался под куполом, срочно и эффективно действовать, хотя руки леди Уин Нуар ни разу не дрогнули, и видом своим она повода к панике не подавала. Санджиф с Машей тут же встали в уже привычную для них позицию, когда руки соприкасаются, но у молодого человека есть место для размаха.

Илье хватило одного взгляда на схему — она была учебная. Привычка сказалась — сложнейшая структура, отдельные элементы которой он и разглядеть-то толком не мог, где уж там представить схематическим образом, мигом стала очевидна и логична. Отождествив основные элементы общей конструкции со схемой, всё остальное юноша без труда смог сделать и сам. Он прицелился в нужное сочленение и, обменявшись многозначительными взглядами с Санджифом, ненадолго лишил выбранный элемент его собственной защиты.

Конечно, эта «дыра» скоро должна была затянуться, однако ещё до того, как система дала защитникам понять, что где-то что-то не так, сын лорда Даро, не без помощи Вджеры введя в действие заранее подготовленное атакующее заклинание, снёс беззащитный элемент одним ударом, благо энергии сейчас Маша могла передать ему не меньше, чем даже рабочий артефакт. Она, единственная не измотанная постоянными вахтами, в один миг наполнила коллегиально созданные чары такой мощью, что атака снесла элемент вражеской конструкции одним махом.

Следом в баррикаду врезались сразу две тинктерии, одна из которых была запущена Всеславом и Эрбелль, вторая — магами господина Даро, охранявшими школьников. Защитники попытались контратаковать, но часть их попыток пропала без следа в структуре, развернувшейся над руками госпожи Гвелледан. Лицо женщины исказилось злобой, глядя на нее, можно было подумать, что она мечтает добраться до чьего-нибудь горла и вцепиться в него хоть зубами, хоть ногтями. Вместо этого женщина вложила весь свой пыл в магию и, пожалуй, превзошла сама себя. В течение нескольких минут сдерживать без малого целую армию — на это, при всех своих навыках и знаниях, были в принципе способны лишь единицы в Оборотном мире. А в Дневном — и вовсе, наверное, никто.

От тех атак, которые не перехватила госпожа директор, защитили себя и окружающих остальные чародеи, которые, собственно, тут для этого и находились. Ненадолго Илья ослеп и оглох — слишком много магии окружило его, и всё магия агрессивная, активная, словно и призванная для того, чтобы выводить из строя магов-Видящих. Будь юноша в обычном своём состоянии, вряд ли он сумел бы справиться с паникой. Но сейчас ему было по большому счёту наплевать на себя и свою жизнь. В бездну, готовую подмять его чарами, словно катком, он смотрел бесстрастно и равнодушно.

Дождавшись просветления, указал Санджифу, куда бить, и тот ударил, не раздумывая. Маша, у которой отобрали сразу большой объём энергии, охнула и согнулась, но Фёдор помог ей устоять, выпрямил, придержал за плечи. В выражении его лица впервые не было готовности в любой момент сострить, расхохотаться, скаламбурить — взгляд был суровый и немного скорбный.

— Что сейчас моделировать? — заорала Искра, смешивая в воздухе фигурки, кристаллы и штырьки.

— Защитную моделируй! С боевыми сами сообразим! — ответила ей Вджера.

— Вот за что я люблю школьников, они ещё не всё успели забыть, — гаркнул Всеслав, передвигая автомат из-за спины. — Белла, готова?!

— Да, — отозвалась его супруга, двигаясь на удивление легко для своей полноты. Она вприпрыжку выскочила из-за спины Всеволода и встала, вытянувшись. — Строчи!

Звук автоматной очереди утонул в грохоте и шипении. Сперва и непонятно было, что же там отстреливает мастер, но через несколько мгновений Илья механически отметил, что противник, осознав, видимо, что его цитадель перестала быть неприступной, попытался атаковать традиционно, пустив вперёд пехотный авангард. Отряды боевых демонов, каждый из которых направлял боец, двигались перебежками от укрытия к укрытию, в мгновения, когда грохот атакующих и контратакующих чар немного слабел. Полосуя их из обычного автомата (и целя преимущественно в бойца, а не в демонов), Всеслав вынуждал тратить время на построение соответствующих защитных заклятий — а там уж подоспевали и волны магии.

Но всё это Илья анализировал вяло — не хватало ни желания, ни времени. Ему казалось, что на схеме, образующейся из всей магии боя, ему приходится чертить, стирать и заново чертить линии осуществляемых заклинаний и систем, а заодно время от времени реагировать соответственно ситуации, помогая тем, кто в деле разбирается лучше него. Это ощущение себя как своеобразного прибора, служащего определённым диагностирующим и аналитическим целям — вот странно! — совсем не оскорбляло. Наоборот, успокаивало.

Когда оборона была всё-таки взломана и армия рванулась вперёд, оставляя малоподвижные свои части в арьергарде, Санджиф с тревогой заглянул другу в лицо. Юноша с трудом вышел из состояния, так отвечавшего его нынешнему настроению.

— Ты в порядке? — озаботился сын господина Даро. — Ты меня слышишь?

В тот же миг рядом оказалась леди Уин Нуар, петербуржец ощутил на шее её прохладные пальцы без перчатки.

— Всё нормально, — отозвался он, рефлекторно отодвигаясь. — Всё со мной в порядке.

— Да, всё хорошо, — подтвердила женщина и слегка потрепала его по плечу. — Не перетрудился.

— Что сейчас происходит?

— Преследуем и добиваем, — сурово сказал господин Даро, появляясь рядом. Он без спешки стаскивал с тонких замшевых перчаток толстые, тёплые — значит, только что спустился с вивернового седла. — Кстати, ваше величество, можно вас на пару слов?

— Да, конечно. — Юноша всё ещё думал о своём, а вернее, не думал ни о чём, бесконечно плывя в пространстве без понимания и ощущений.

— Илья, мне только что сообщили — ваша супруга благополучно появилась на свет.

Петербуржец секунду замер в непонимании, а потом попытался припомнить, когда же у Мирним день рождения.

— Что? В смысле…

— Сегодня утром родилась ваша супруга. Моя дочь. Всё в порядке, девочка здорова, врачи дают благоприятный отзыв…

— Ах, да… Это… Поздравляю вас.

— Благодарю, — чопорно отозвался лорд. И, помедлив, предложил. — Вернёмся к остальным?

— Конечно.

Ноги начинали вязнуть в грязи, в которую бойцы, маги и их чары втоптали остатки снега. Запрокинув голову навстречу теплеющему солнцу, Илья подумал, что, пожалуй, в воздухе уже чувствуется запах весны. Зиме наступил полный и бесповоротный конец.

В стороне от поля боя разбили лагерь, уже возвели хирургический шатёр и готовили пищу. Оттуда наползали ароматы жирного мясного супа, но юноше объяснили, что сам он там не будет ни ночевать, ни обедать — верхушку армии-победителя ждал ближайший городок с мотелем, ресторанами, сауной и всем, что полагается.

— А когда и где будут проходить похороны?

Курьер смутился. Ему не сообщили ничего по поводу похорон, и теперь он терялся, что ответить.

— Можно предположить, что завтра. Но более точной информацией я не обладаю.

— Думаю, что именно завтра, — вмешался Санджиф. — Так обычно и происходит.

— Её похоронят на местном кладбище?

— Нет, конечно, — сын лорда даже удивился. — Прах госпожи Шаидар должен упокоиться в семейном склепе. Вместе со всеми родственниками. Тела знати обычно бальзамируют, а тех, кто пал в бою, кремируют и доставляют в склеп в урне.

— Значит, её кремируют?

— Да. Здесь же, на поле боя. Магическим огнём. Как и другие опознанные тела.

— А не опознанные?

— Их будут опознавать, — ещё больше изумился Санджиф. — Как же иначе?

И россиянин предпочёл не говорить о том, как бывает иначе: уже в который раз друг поразил и вместе с тем вызвал даже какую-то зависть своим незнанием самых, казалось бы, элементарных вещей, страшных вещей, которым действительно стоило бы не существовать. Прежде, несмотря на близкое дружеское общение с отпрыском знатного рода, Илья посматривал на него снисходительно, чуть свысока, уверенный, что в реальной жизни он разбирается намного лучше Санджифа. А теперь подумал о том, что, наверное, это хорошо, что в мире живут облечённые властью люди, смотрящие на жизнь с идеалистической точки зрения. Илье казалось, что лорды, подобные Сафу, искренне веря в идеал, могут подтянуть реальность хоть чуть-чуть ближе к нему.

— Ваше величество! — окликнул офицер в мундире цветов Дома Даро. — Идёмте. Вас ждут. — И указал туда, где спешно огораживали место для виверн и переводили их туда.

— И кто меня повезёт? — спросил Илья. Не сумел совладать с голосом — тот дрогнул.

— Думаю, господин Санджиф, если он не возражает.

Санджиф не возражал.

Городок, который по воле случая вынужден был принимать у себя столь знатных представителей Ночного мира, скорее тянул на посёлок городского тина, чем на полноценный город. Он широко расползся по побережью, однако добрых четыре пятых пространства занимали частные небольшие домики с огородами и хозяйством. Имелся здесь один-единственный мотель, который простаивал почти пустым половину года — туристы приезжали сюда только летом.

Именно туда теперь устремились адъютанты высших офицеров и секретари лордов — добывать для своих патронов комфортное жильё. Теперь, когда грохот магической канонады стих, небо перестало полыхать всеми цветами радуги и потихоньку начало окрашиваться оттенками заката, жители стали осторожно выглядывать из домов и устремляться в магазины — осторожно, перебежками, но с глубокой решимостью.

И, покупая хлеб, молоко, соль и сахар, обсуждали, удастся ли содрать с фуражиров денег за реквизированных кур, рыбу и овощи, а если удастся, то сколько просить. Вопрос этот казался самым важным, а на втором месте стояла забота — не удастся ли чего-нибудь собрать на полях сражений, ведь любая ерунда может впоследствии оказаться дорогостоящей или просто полезной в хозяйстве.

Когда Аддиг опустилась на подъезд перед дверьми мотеля, там уже всё кипело. Служащие носились как угорелые, не столько даже мельтеша по делу, сколько изображая бурную деятельность, во дворе раскладывали мангал, вытаскивали вытряхивать в сторонке матрасы и коврики. Господин Даро холодно наблюдал за всей этой суетой, время от времени перекидываясь парой фраз со своими офицерами, которые то появлялись рядом с ним, то исчезали.

— Сперва будет небольшой обед, потом — совещание, — сказал он Илье. — Как понимаю, моего сына вы также захотите видеть на этом совещании?

— А этот вопрос буду решать я?

— Теперь вам предстоит решать множество различных вопросов. В первую очередь тех, которые связаны с вашей коронацией.

— Приближается день Икс?

— Именно так.

— Я считаю, что сперва следует заняться погребением павших. А потом уже обсуждать празднества, — жёстко отрезал Илья.

Несколько мгновений лорд молча смотрел на своего зятя.

— Что ж, такая последовательность представляется мне оправданной. Идёмте, ваше величество. Обед уже подают.

И спокойно, с величавой невозмутимостью направился к дверям. Служащие мотеля и бойцы, обследовавшие территорию на предмет безопасности, расступались с его пути.

За ним поплёлся и Илья. Но уже в вестибюле его перехватил Санджиф, оттащил в сторону, хотя и там то и дело пробегал кто-нибудь из взмыленного персонала, таща стопки чистого белья и коробки с посудой, которой вдруг потребовалось в два раза больше, чем обычно. Сын лорда выглядел утомлённым и встревоженным.

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Да нормально, нормально.

— Слушай, тебе нужно сейчас быстро определиться, кого ты возьмёшь с собой на совещание и потом на коронацию. Само собой, позже число спутников может быть увеличено, но лучше бы, если б ты уже сегодня дал понять, кто из твоих друзей и приятелей будет также и твоим соратником.

— Э… Что?

— Прости. Я, кажется, начал с середины. Тебе ведь предстоит короноваться и брать власть в свои руки. Просто так тебе никто ничего не вручит, всё надо брать самому. Ты ведь это понимаешь? Власть начинается с создания своей команды, с приближённых к тебе людей…

— Слушай, мне сейчас не до того.

— Прости, но позже может оказаться поздно. Если сразу не захватишь хоть часть влияния и власти, потом зубами придётся выгрызать каждый кусочек. Соберись и действуй. Прямо сейчас.

Илья с любопытством посмотрел на друга.

— Тебя отец просил со мной поговорить?

— Нет, разумеется, не отец. Не уверен, что он отнёсся бы с одобрением к этой нашей беседе. Хотя если он сам заговорил с тобой об этом…

— Он ничего подобного мне не говорил.

— Говорил, ты просто не обратил внимания. Он заговорил с тобой обо мне. Ладно, не суть важно. Короче, мой тебе настоятельный совет — берись за дело сразу. Я тебе всем, чем смогу, помогу, потому что у меня тут и свой интерес, причём немалый. Если ты захочешь видеть меня в числе своих людей…

— А как может быть иначе?! Кто, если не ты?!

— В таком случае мне выгодно, чтобы твоё положение сразу стало крепким. Тогда и моё собственное будет более значимо.

— Более значимо, чем твоё положение на настоящий момент?

— Конечно. Моё положение сейчас очень зависимо от желаний и намерений отца. Ведь он — глава семьи…

— Да, ты говорил… Так что там с подбором своей команды?

— На коронации тебе надо будет пройти, по сути, пешком через полстолицы, и сопровождать тебя будут, во-первых, твои личные телохранители, те из них, кого ты захочешь выделить. В прежние времена положение тех телохранителей императора, которые присутствовали вместе с ним на коронации, по значимости приравнивалось к титулу, который, правда, не передавался по наследству. Положение их, само собой, было очень привилегированным, а жизни — связаны с жизнью императора. Их даже казнили, если его величество погибал. Во-вторых, с тобой будут идти твои друзья, те, кому ты доверяешь, кого хочешь видеть рядом с собой и кому готов поручить что-либо в будущем. Их в дальнейшем будут воспринимать как твоих людей. И ваши жизни тоже будут связаны.

— Звучит не слишком-то заманчиво.

— Смотря как взглянуть на проблему. Ведь, как ни крути, это огромная честь и огромное влияние в будущем. Если мы все сумеем его добиться.

— Значит, ты не против?

— Я буду тебе благодарен, если окажусь в числе выбранных тобой спутников.

— И тебя мне надо будет привести с собой на сегодняшнее совещание?

— Очень и очень желательно. А также — кого-нибудь ещё. Я бы посоветовал тебе пригласить Беджара (Дом Гломер хоть и не слишком древний, не самый могущественный, но довольно-таки влиятельный) и Искру.

— Искру?! Ты шутишь? Она нас всех заискрит!

— Искра — девушка рассудительная и разумная. Она может оказаться очень полезной, поверь моему опыту. Она умеет работать, умеет браться за подчинённых ей людей и организовывать их. Она может стать очень сильным политиком.

— Вот уж кому, а тебе я точно верю. Разумеется, позову Искру. А ты приводи Машу. Пусть и она поприсутствует.

— Означает ли это, что ты и её хочешь видеть в числе своих спутников на коронации? — помедлив, осторожно осведомился Санджиф.

— Конечно. Машка — очень толковая девчонка. Что ни скажет — всё к месту.

— Спасибо, большое тебе спасибо!

— За что? — удивился юноша-аурис. — Пока не за что. Вам спасибо за дружескую поддержку… Ладно, я понял, пойду приведу себя в порядок.

Комнату, которую ему выделили и любезно показали, юноше-аурису предстояло делить с Санджифом, а может, и с кем-то ещё из ребят — он не возражал. На столе ждали подготовленные, ещё тёплые полотенца, лежала его сумка с самыми необходимыми вещами, стояли горячий кофейник и чашки — а вот на них Илье уже категорически не хватило времени. Обед для представителей знати, а заодно и петербургского школьника и тех друзей, которых он решил привести с собой, был накрыт в единственном отдельном кабинете ресторанчика при мотеле, где и десятерым-то уже пришлось бы тесновато, а уж двадцати с лишком присутствующим — тем более.

— Разместимся как-нибудь, — чопорно произнёс господин Даро. — Большая зала нужна для офицеров и магов.

— Пусть унесут этот экран. — Господин Лонагран ткнул пальцем, и официанты тут же принялись сворачивать ширму. — Слишком много места занимает.

Расписанная блёкло-розовыми цветами ширма заслоняла стекло, отделявшее кабинет от общего зала, и юноша увидел, что творится в ресторане. Обширное, казалось бы, помещение было набито людьми, как консервная банка — шпротами, часть людей ела стоя, часть садилась прямо на пол. Но они хотя бы имели возможность поесть, теперь Илья способен был это оценить. «Наши бы точно погнали всех ждать на улице, а сами бы пировали до ночи», — подумал он о власть имущих родной страны.

На стол подали еду, сервированную наспех, мясо и гарниры былиукрашены разве что веточками зелени, но после походных трапез и это показалось петербуржцу запредельной роскошью. Расставив тарелки и подав напитки, официанты испарились.

Искра, сидевшая рядом с Ильёй, старательно орудовала ножом над куском мяса и поглядывала на степенно обедающих лордов с подозрением, как на одноклассников, не приготовивших урок. Маша смущённо ковырялась в мелко нарезанных овощах и время от времени краснела. Ей было не по себе под безразличным взглядом господина Даро, который тот время от времени бросал на неё.

— Я полагаю, тянуть с коронацией не стоит, — произнёс господин Лонагран, отламывая кусок хлеба. — Месяц — как вы полагаете?

— Сперва надо отдать долг павшим. — Илья покраснел оттого, что слова звучали слишком пафосно, но трудно было с ходу подобрать подходящую фразу, особенно если сознание цепенеет.

— Разумеется, — согласился отец Санджифа. — Другие варианты даже не рассматриваются. Всё будет сделано так, как надо.

— И ещё один вопрос. — Юноша испытал вспышку отчаяния, переродившегося в решимость, потому что терять ему было нечего — так он себя ощущал. Ему вдруг стал понятен невнятный намёк Санджифа — если он вообще присутствовал. Петербуржец осознал, что сегодня ему придётся сдавать первый в длинной череде экзамен на правителя. — От войны, полагаю, пострадало немало областей, городов и посёлков. В этой ситуации тратить слишком много денег на празднества — это, знаете ли, выглядит мерзко.

— Резонное замечание, — господин Даро слегка усмехнулся. — Полагаю, будет разумно, если семьи, затеявшие всё это дело, поучаствуют в расходах. И постараемся не тратить бюджетные средства.

— Согласен, — кивнул лорд Лонагран.

— Согласен, — господин Мирдамар выложил ладонь на стол, и этот его жест безмолвно повторил лорд Аовер. Большинство присутствующих, переглянувшись, сделало то же самое — должно быть, ладонь на столешнице в их кругу определённо означала что-то.

— Так что, ваше величество, полагаю, эту проблему мы решим к всеобщему удовлетворению.

— Вы не возражаете, если Искра поможет вашим людям разобраться с бухгалтерией и расчётом необходимых средств? Боюсь, сам я не смогу… Искра, ты как?

— Охотно, — девушка обожгла подозревающим взглядом сперва Илью, а затем и господина Даро.

Тот лишь улыбнулся, но в пределах вежливости. Похоже, его позабавила попытка вчерашней школьницы смутить его.

А Илья, взглянув на лорда Лонаграна, своего наставника, почти дословно смог понять, о чём тот подумал в этот миг: «Они играют в ответственность, играют во взрослых, решающих судьбы страны. Пусть играют, играя — учатся жить».

— Не возражаю. Мой секретарь вас познакомит с моим финансовым консультантом, госпожа Дорова.

— Что ж, тогда пусть ваш консультант и возьмёт на себя организующие обязанности, если вы не возражаете, господин Даро.

— Теперь давайте оговорим будущность нашего государственного устройства. Изменение государственного строя потребует внесение изменений в Конституцию. Полагаю, их необходимо будет вносить, обсуждая коллегиально, полным составом Совета, включая магистериев.

— В том числе и региональных. Как вы полагаете, ваше величество?

— Вы о моих соотечественниках? Естественно. Вы мне определите, пожалуйста, каково будет моё положение в Совете. Сразу.

Лорды переглянулись.

— Полагаю, нет смысла изменять изначальную договорённость, — произнёс лорд Даро. — По сути, идёт речь о положении бессменного председателя Малого Совета с ограниченным правом вето и полутора голосами против одного голоса за каждым из представителей Совета.

— Два голоса, — Илья чуть повысил голос. — Я полагаю, полтора — это ни то, ни сё. Давайте остановимся на двух. И что значит «ограниченное»? Давайте, опять же, договоримся на берегу, что включено в понятие «ограниченное». Чтобы потом не начинать некрасивых разборок.

— Что ж, — помедлив, обронил господин Лонагран. — Не возражаю. Ни против двух голосов, ни против определения круга ограничений. Высказывайтесь, господа.

За стеклом солдаты, закончившие есть, поспешили покинуть залу, куда тут же набилась следующая партия. Они тоже расселись где попало (счастливчикам достались стулья или по креслу на троих).

Взмыленные злые поварихи принялись выдавать еду, которую им удалось состряпать на такой скорости из полуфабрикатов, свезённых сюда из всех окрестных магазинов и выданных из обоза. Солдатам было безразлично, из чего готовились каша и суп, какой чай им разливали — перед ними стояла цель как можно скорее поесть, чтобы иметь возможность как можно дольше поспать. А остальное не значило ровным счетом ничего.

Не все лорды были согласны на два голоса вместо полутора, предоставляемые новоявленному императору, и спор затянулся чуть дольше, чем предполагалось ранее. Содержимое тарелок было подчищено, ненадолго возникшие официанты убрали грязную посуду и расставили на столе вазочки с десертом, исполненным из подручных средств — готовых желе, размороженных фруктов и ягод, взбитых сливок, предложили кофе или чай. Мешая ложечкой в вазочке, Илья не чувствовал ни вкуса, ни аромата угощения, и лишь время от времени пойманный ободряющий взгляд Санджифа придавал ему сил.

Судя по этому взгляду, аурис всё делал правильно.

В конечном итоге было принято решение, что в вопросах, важность которых настолько велика, что они не приемлют осуществления в отношении них права вето, голос императора будет равен полутора голосам остальных членов Совета. В обычных случаях — двум. Изнурённый сомнениями, смущением и собственной дерзостью, Илья охотно согласился с поправкой.

В обсуждавшихся далее вопросах он уверенно принимал участие, хотя к концу совещания от усталости уже с трудом способен был воспринять суть вопроса. Искра, педантично доев десерт и допив кофе, вытянула шею, вслушиваясь, словно выслеживала дичь, и время от времени сурово поглядывала на Илью, мол, чего молчишь-то? А мнение своё высказывать? Что взглядом гуляешь? Встряхнись! Юноша спешил подчиниться.

В отличие от неё, Маша вслушивалась в разговоры с доброжелательным вниманием и ни разу не открыла рта так, чтобы её слышали все присутствующие — только на ухо Санджифу. Что там она ему шептала, осталось тайной, но сын лорда слушал её внимательно и, выслушав, почти сразу вставлял в общую беседу словечко-другое. Всегда по делу.

Было уже довольно поздно, когда совещание завершилось, и Илья выбрался из тесного кабинета на продуваемую ветрами террасу мотеля. Здесь было разложено несколько небольших палаток, откуда доносились похрапывания и посапывания бойцов отдыхающей смены охраны. Бодрствующие расхаживали между палаток и во дворе, бдительно присматривая за местной обслугой, которых нашествие армии победителей лишало ночного отдыха, но зато грело душу предчувствием такого вознаграждения, что даже сезонный заработок покажется мелочью.

Санджиф вышел следом, а за ним — Искра и Маша.

— Хорошо, — произнёс сын лорда. — Кому из ребят собираешься поручить работать вместе с представителями Совета над проектом новой Конституции?

— Не хочешь заняться? Вместе с Машей.

Девушка вспыхнула.

— Я-то тут совсем не к месту.

— Извини, Маш, конечно, но ты же каждый раз как скажешь что-нибудь — так обязательно самую суть ухватываешь. Так что для тебя подходящее дело — заниматься Конституцией. Ты же все сомнительные местечки сразу отыщешь!

Архангелогородка зарделась.

— Ну вот, расхвалил… А мне теперь одни проблемы — придётся соответствовать.

— Честное слово, мы заслужили отдых! — заявила Искра. — С завтрашнего дня начнутся финансы, а это, вам скажу, не для слабонервных. Я пошла спать. Маша, идёшь?

— Да. — Девушка смущённо поцеловала Санджифа в щёку и ушла следом за подругой из Болгарии.

— Ну а ты-то собираешься? А, Илья? Утром нас, скорее всего, поднимут очень рано.

— Нет, я сейчас сначала прогуляюсь немного по городку и приду. Можно ж?

— Тебе-то? — усмехнулся сын лорда. — Тебе можно всё. Ну, почти…

И скользнул взглядом по террасе, высматривая Селсида. Тот, конечно, был рядом, незаметный и молчаливый, как привидение, и, стоило Илье двинуться к выходу, пристроился за ним.

— Это обязательно? — с лёгким раздражением, порождённым скорее усталостью, чем подлинным недовольством, осведомился юноша.

— Разумеется.

— Я всего лишь в церковь.

— Понял. Дениса с собой лучше не брать.

— При чём тут это…

И зашагал по разбитой, кое-где заставленной машинами, но в общем пустынной улице. По сторонам улицы дремали двухэтажные серые дома, старые, но крепкие, в которых жили семьи рыбаков и рабочих местного рыбообрабатывающего завода. Здесь всё выглядело поаккуратнее, чем в районах с частными домиками, хотя асфальт и оставлял желать лучшего. Тут имелись различные магазины, крохотный кинотеатр и, разумеется, аккуратная церковка.

Двери её по позднему времени были притворены, но в окошке горел свет, и Илья решился. Он взбежал по ступенькам, но от дверей Селсид его отстранил и вошёл внутрь первым. Молодой священник, хлопотавший с веником в уголке, обернулся и поспешил к вошедшим с чашей. Протянул её телохранителю — внутри плескалось стакана два воды. Телохранитель окунул пальцы в воду и провёл по лицу, прикоснулся к губам, преклонил колено. Илья, вспомнив, что именно так выглядит местный обряд, повторил всё то же самое, после чего священник протянул было чашу Эрхеду, но тот сделал отрицающий жест и остался стоять у двери недвижным суровым изваянием, демонстрирующим, что вся эта религиозная шелуха ему чужда, но работа есть работа.

— Простите, я просто… немножко побыть тут, — произнёс смущённый юноша.

— Конечно, понимаю. Пожалуйста, — заторопился священнослужитель и, знаком дав понять, что не станет мешать, отошёл в прежний угол.

Но петербуржцу уже понравился этот человек, лишь лет на пять, может быть, старше него самого, и, может быть, оттого ещё не уставший от исполнения своих обязанностей от всей души. С ним захотелось поговорить, потому что если кто-то и мог освободить Илью от тяжести, обременяющей душу, так это, казалось, только он.

— Извините… Я ведь не крещёный… Или как у вас это называется…

— Вы аурис? — уточнил священник, с прежней готовностью давший понять, что отвлечётся от своих дел, если гостям что-нибудь от него надо.

— Да.

— Вы православный?

— Нет… Ну, я не крещёный. Просто мне хотелось бы… стать своим в вашей вере, понимаете? — У Ильи мелькнула мысль о том, что, пожалуй, если он собирается быть чем-то вроде местного правителя, ему стоило бы хотя бы отчасти принять местный канон.

— Понимаю, конечно. Я очень рад буду вам помочь и подсказать.

— Как у вас это происходит?

— Всё зависит от того священника, которого вы выберете себе в духовные наставники. Вам сперва надо решить, чьи советы вы готовы будете принимать, договориться с тем, кто согласится вас направлять, а дальше следовать его указаниям. В общем-то, особой церемонии нет, это решается индивидуально. Ну, и надо будет хотя бы первое время походить на воскресные богослужения и на беседы со священником. Со своим священником.

— Ага, понял. А… Извините, я, может, глупый вопрос задам…

— Задавайте. В вопросах веры нет глупых вопросов.

— А… Если я хочу войти в Исток вот сейчас, в смысле не тогда, когда я стану стариком и захочу помолодеть, — это возможно?

— Это очень похвально! — вскричал священник. — Очень и очень похвально — входить в Исток не с сугубо практичной целью, то есть ради продления жизни! Это ведь, по сути, есть общение с богом напрямую. Тот, кто касается вод Истока, отдаёт себя всецело воле божьей, изъявляет готовность принять его решение таким, каким оно будет, и признаёт, что оно в любом случае будет во благо. Понимаете? Я думаю, тот служитель, которого вы изберёте себе духовным наставником, охотно подготовит вас. Очень правильное намерение!

— Да просто… Понимаете, мне нужно как-то привыкнуть к мыслям о смерти очень… значимого для меня человека, — выговорил юноша и почувствовал, как к глазам подступают слезы. Это было больно и неловко, но и сделать с этим он уже ничего не мог. Отвернулся и прикрыл рукой щёки, зазудевшие от дорожек, проложенных слезами.

Священник тактично промолчал.

И теперь, и позже, направляясь к мотелю, Илья чувствовал, что, несмотря на слёзы, ему совсем не полегчало. И в своей комнате, обнаружив там кучу народа с графином вина и рюмочками, смог лишь угрюмо оглядеть их, не зная, как намекнуть, что их присутствие неуместно. Фёдор, Всеволод, Беджар с перебинтованным лбом, но умиротворённый, Санджиф, Амдал, Катрер — они все повернулись к новопришедшему с дразнящими весельем взглядами.

— Стакан императору! — распорядился Фёдор. — Мастер сказал, что после боя пьют водку, но водки у нас нет… Так что будем хряпать винцо… Беджар, тебе нельзя спиртное, ты на лекарствах.

— Одну можно, — хрипло отозвался Гломер-младший.

— А с чего веселье? Вы ж все, по идее, должны полудохлыми от усталости валяться.

— Какая усталость?! Побойся бога, мы ж победу отмечаем! Победу, натуральную, без дураков! Как за это не выпить? Ты чё?!

Илья пожал плечами и оглянулся на Селсида.

— Может, пойдёте отдыхать? — предложил он миролюбиво. — Вы ж весь день на ногах и дрались… Поставьте вместо себя кого-нибудь другого. Я больше не буду выходить, обещаю.

— Спасибо, ваше величество. Не возражаете против Абло Динн-Бега?

— Нисколько. Пусть сюда идёт.

— Спокойной ночи.

В воцарившемся молчании улыбки сползали с лиц недавних школьников вместе с флёром веселья.

— Ты чего такой хмурый-то? — удивлённо спросил Фёдор. — Что произошло?

— Ребят, вот честно, никакая победа, прямо распобеда, не сможет возместить потери. Погибших не вернёшь, никак. Так что давайте выпьем за тех, кого с нами нет и больше никогда не будет. Давайте… — Юноша принял из рук Санджифа рюмочку, полную тёмно-алого вина. — Пусть земля им будет пухом, и спасибо им за то, что мы живы! — Бокалы осушили в полном и угрюмом молчании. — И по поводу дел — Саф вас уже ввёл в курс? Ну, касательно того, что кто-то из вас будет мне помогать и всякие обязанности на себя возьмёт?

— Я же не мог говорить за тебя, — ответил сын лорда Даро.

— Саф, ты давно уже можешь говорить за меня! Тем более теперь. Беджар, я могу на тебя рассчитывать?

— Разумеется. Почту за честь.

— Дядя Федя?

— Ка-акой я тебе Федя? Если соглашусь, буду никак не меньше, чем господином Фёдором!

— Разумеется, будешь, — рассмеялся Санджиф. — Но работать придётся много, это факт. Имей в виду.

— Вот всегда так! Почему нельзя получить всё и сразу без того, чтоб вкалывать? Если вкалывать, то я не согласен на просто господина Фёдора! Подавайте мне светлейшего и благороднейшего господина Фёдора Савельевича!

— Послушаем, что на это скажет Искра.

— Э! Искру-то нафиг сюда приплетать? Давайте лучше без неё.

— Без Искры уже не получится, — Даро-младший сдержанно улыбался. — Она так же, как и ты, будет сопровождать Илью на коронации и уже даже имеет поручение.

— Кошмар! Если придётся быть в одной связке с Искрой, то мне тогда титула мало, я ещё хочу дракона!

— Нехило ты уже губы раскатал… Всеволод, займёшься у меня военными вопросами? Ты вроде собирался становиться офицером.

— Да. С удовольствием, Илья. Спасибо за доверие.

— Амдал? Катрер? И что скажешь по поводу своего брата?

— Не думаю, что кто-нибудь из твоих одноклассников-аргетов откажется от такого лестного предложения, — отозвался Катрер. — И я б тебе ещё посоветовал положиться на Вджеру. Она — девушка очень дельная, из неё может получиться хороший государственный деятель.

— Само собой. Вджеру я тоже приглашу. А ещё бы хорошо уговорить Всеслава.

— Мастера? Да-а… Мужик-кремень!

— И моего куратора. Как думаешь, Саф, столько сопровождающих хватит?

— Только тебе решать, — Санджиф пожал плечами. — Будет ли тебя сопровождать один человек или сотня — это твоё дело.

— Ну и ладно, — Илья уселся на кровать и откинулся на подушки. Прикрыл глаза. — Устал я… Как собака.

— Намёк понят… — Фёдор поспешно стал собирать со столика рюмочки и какую-то закуску, прихватил и графин с остатками вина. — Пошли, пошли… Саф — ты с нами?

— Я, пожалуй, тоже предпочту отдохнуть, И вы не увлекайтесь, поднимут нас рано.

— А чего так? Победа одержана, можно ж и отоспаться.

— Наоборот, теперь-то и начинается самая страда, — проговорил Илья, не открывая глаз. — Теперь-то начнётся самое веселье.

Он уснул сидя, не дождавшись, когда все ребята покинут комнату, а Абло погасит свет.

В столицу прибыли через три дня. Здесь Илья ни разу не был, хотя ему доводилось видеть панорамные фотографии столицы, да и местные новости по телевизору он смотрел. Любуясь старыми районами города с высоты полёта виверны, юноша тянулся так настойчиво и неосторожно, что заставлял нервничать своего телохранителя, тот схватил петербуржца за пояс и отказался отпускать.

Первый камень в основание столицы заложили во времена, когда Дневной мир только принимался за пирамиду Хеопса и задумывал строить Кадингир, будущий Вавилон. Жутковато было смотреть на дворцы, храмы и стены, понимая, что многим из них — добрых пять тысяч лет. Сохранность зданий вызвала у Ильи острый приступ зависти, хотя он и догадывался, что без магии тут не обошлось. Крепостные стены, когда-то обхватывающие город со всех сторон и превращавшие его в настоящую императорскую цитадель, достигали в высоту двадцати метров, и древнее расточительство, с которым давно умершие императоры тратили чужие силы и средства на всё это великолепие, ужасало и восхищало.

Илья ждал, что его сразу поселят в императорском дворце, который сейчас спешно освобождали, однако его, не спрашивая ни о чём, отвели в номер-люкс одной из лучших гостиниц города. Все лучшие номера столичных гостиниц в одночасье оказались заняты представителями знати, офицерской верхушкой, крупными чиновниками и магистериями, съехавшимися на внеочередную сессию Совета — теми из них, кто не владел здесь квартирами или домами. И впервые петербуржец оценил значимость сделанного выбора — всех одноклассников, которых он назвал в числе своих будущих спутников, разместили в той же гостинице, что и его, только в номерах попроще.

Их устройством занимался Всеслав.

— Знаете, Илья, — ответил он, выслушав предложение своего недавнего подопечного, — я, конечно, ценю то, что вы решили меня выделить. Правда, ценю. Не ожидал. Но, видите ли, мне очень нравится занимаемое сейчас положение. Я предпочту вернуться в школу. Тем более что там будет полно работы. Надо будет проследить за восстановлением порушенного и принимать учеников. Кстати, вы знаете, что вам придётся-таки сдавать экзамены? Министерство магического образования и Чистая гильдия категорически отказались выдавать вам аттестат автоматом.

Юноша знал, но отнёсся к известию довольно равнодушно. Знал он и то, что специально для него и других учеников Уинхалла этого года выпуска дата итоговых экзаменов будет перенесена на осень, чтоб дать им возможность основательно подготовиться. Ближайшей заботой, беспокоившей его, несмотря ни на какие уверения, оставалась коронация. И ещё немного — посещение столичного храма, поскольку тамошние священники с одного намёка поняли всё и изъявили полную готовность выбрать одного из своей среды, чтобы тот стал духовником императора.

— Жалко. Очень.

— Да не жалейте вы, Илья! Я понимаю ваше желание окружить себя привычными людьми, помощниками и соратниками. И я готов вам всеми силами помогать в будущем. Просто не хочу, чтоб задекларированное положение сковывало меня по рукам и ногам. Поэтому и не хочу его декларировать. Постарайтесь меня понять.

— Я понимаю.

И, вздохнув, Илья попросил приставленного к нему секретаря вызвать чиновника, занимавшегося церемониалом грядущей коронации.

— Позвольте уточнить ещё один вопрос, — сказал тот, когда в нужный список были внесены изменения. — В главный храм, где будет происходить церемония, по традиции помимо людей, выбранных лично императором, допускаются только представители знати, их число и положение традиционно определено. Также будут, естественно, предоставлены места для вашей супруги и для тех из ваших спутников, кто не обладает титулом. Помимо того остаётся ещё десять мест. Позвольте обсудить с вами, кого именно вы считаете нужным видеть в главном храме. Три места, как я понимаю, необходимо оставить вашим родителям и для матушки вашей супруги. — Чиновник поспешно приготовил блокнот. — Кого ещё?

— Мои родители? Их уже можно будет… Ну да. Да. Само собой… — Илья торопливо соображал, чиновник ждал с примерным терпением. — Кроме них, конечно, Всеслава, того, который в школе Уинхалла занимается ребятами… Ну, мастер.

— Всеслав Евгеньевич Шаранов?

— Ну… Да. Ещё учителей школы Уинхалла — Фредела, Егора… Наставника школы Энглейи — Родерана, Инару, Алдварна… И пригласите Андисту Инвию, я хочу её видеть. Всё, вроде.

— Да, ваше величество, всё. Будет исполнено… — Служащий торопливо царапал в блокноте. Закончив, коротко кивнул головой, словно бы поклонился, и ушёл.

В его комнатах уже ждали Санджиф и Маша. Сын лорда был облачён в светлый костюм, с традиционной белой накидкой на плечах, его спутница — в длинном сером платье и платочке. Она была похожа на обычную прихожанку обычной российской церкви, не озаботилась нарядиться в белое, и Илья посмотрел на неё с недоумением.

— Вроде ж в местный храм идём.

— Я — православная, — спокойно ответила девушка. — Хотя на красоту чужого храма полюбуюсь с удовольствием.

— А я думал, Саф тебя тоже… это… сагитировал. — Юноша поспешно натянул такую же, как у друга, накидку и подождал, пока его телохранители прихватят свои.

— Не думаю, что он сможет убедить меня поменять веру.

— Но я буду стараться, — улыбнулся он ей. Нежность смотрела на Машу из его глаз.

— Можешь не стараться.

— Но я всё-таки…

— Машка, тебе лучше сдаться без боя. Знаю я теперь этих местных благородных — они ж упрямые как я не знаю кто…

— Русские без боя не сдаются. Ни-ког-да!

В храм они вступили, сдержанно хихикая, — кто в кулак, кто про себя, но глаза так и искрились смехом. Санджиф первым посерьёзнел, преклонил колено у каменной чаши, провёл по лицу влажной рукой. Маша даже делать вид не стала — просто скромно встала в сторонке, с интересом поглядывая по сторонам.

Илью отвели в небольшую комнатушку, где не было ни окон, ни особой мебели, только изящный резной деревянный диванчик и высокий столик, на который теперь священник положил стопку белоснежной одежды, а затем сделал приглашающий жест.

— Переодевайтесь, ваше величество. Я подожду вас снаружи. — И оставил Илью в одиночестве.

Тот неуверенно потянул с себя одежду. Комнатушка показалась ему неуютной, может быть, потому что стены её были увешаны складчатыми белоснежными полотнами, потолок выбелен, пол — деревянный, но тоже белый, и всё это производило впечатление стерильности, хоть и не операционной, но, безусловно, больничной. Здесь не за что было зацепиться глазу, разве что за низенькую мраморную чашу, которая сейчас оказалась суха.

Помня о предупреждении, что на себе нельзя оставить ничего из прежней одежды, юноша полностью разделся и поспешил облачиться в шёлковое одеяние, шуршащее и сперва неприятное, как прикосновение к кафелю. Впрочем, ткань очень быстро согрелась. Осторожно ступая босыми ногами по каменному, обжигающе-холодному полу, Илья прошествовал по центральному проходу, решился бросить лишь один короткий взгляд на друзей. Санджиф смотрел на него очень строго, собранно и вместе с тем с уважением. Маша — любопытствующе.

Перед тем пространством, которое в любых храмах на Дневной стороне занимает алтарь, была лестница вниз, оформленная со вкусом и вместе с тем в чём-то варварски, словно вход в пещеру. Над лестницей нависали многотонные друзы искристого хрусталя, что ещё более усиливало впечатление. Причину нетрудно было угадать, ведь традиции религии Истока складывались в незапамятные времена, когда обитатели Дневного мира молились мумиям предков и приносили человеческие жертвы. С тех пор многое поменялось, но традиции Оборотной стороны в отношении религиозных обрядов практически не претерпели изменений. Их хранили, словно величайшую святыню, словно истину, когда-то дарованную людям непосредственно божьей волей вместе с Истоками.

«Что уж тут необычного, — подумал Илья, боязливо подступая к лестнице, ведущей вниз. — Если бы наша церковь имела возможность продлевать жизнь прихожан, её влияние, и так-то значительное, было бы поистине всеобъемлющим. Странно, что тут вообще есть хоть кто-то, кто не посещает храм и не верует. Как Эрхед… — Юноша вспомнил поведение своего телохранителя в церкви и как-то поневоле проникся к нему уважением. Каковы бы ни были причины пренебрежения религией — в данной ситуации это требовало большой силы характера. — Но мне-то деваться некуда, надо стать для них своим, нужно казаться в их глазах правильным».

Священник, ждавший его на первой ступени, показал рукой вниз.

— Идите, ваше величество.

— А что нужно будет делать? — тихонько спросил юноша.

— Делайте то, что подскажет вам сердце.

И петербуржец зашагал по ступеням.

Вскоре перед ним открылась то ли зала, оформленная под пещеру, то ли настоящая пещера. Своды её были отделаны крупными друзами, множество светильников пряталось в складках отделки, да так, что самого огня не было видно, воспринимались только свет и переливы сияния на гранях разноцветных кристаллов. У подножия лестницы едва подрагивала вода, наполненная всё тем же светом, казавшаяся загадочно-шёлковой, радушной и вместе с тем пугающе-таинственной.

В пещере царила тишина, даже сквозь проход, казалось, сюда не проникало ни звука. Полнейшая оторванность от миров, жизни, реальности удивительным образом успокаивала, снисходила в душу умиротворением, дивным и совершенным.

Присев на ступеньку почти у самой воды, он спрятал голову в руках. Почему-то нахлынуло воспоминание о том, как хоронили госпожу Шаидар. Её тело, уже убранное, как полагается, возложили на поднятые магией в воздух два щита с гербами её Дома, вложили в руки рукояти меча, укутали тело длинным плащом. Чародейский перстень, отысканный, снятый со стека и вновь надетый на палец, поблёскивал сдержанно и тускло. Всё это напоминало изображение с надгробий первых крестоносцев, и, думая об этом, Илья ругал себя, что не может сосредоточиться, уезжает мыслью куда-то в сторону, но всё равно размышлял о своём.

Ему позволили приблизиться к телу госпожи Шаидар, и, подойдя, Илья коснулся её руки, крохотной и ледяной, словно изваянной из камня. В душе не было ничего — ни скорби, ни боли, только глубокая усталость. Осознать, что больше нет человека, приобрётшего такое значение в его жизни, не получалось — мысль буксовала. И, не мучая себя, он отступил, давая дорогу господину Лонаграну, готовому зажечь вокруг бездыханного тела магическое пламя, призванное превратить его в пепельную пыль.

А сейчас, сидя перед Истоком, вода которого почти касалась его босых ног, не мог понять, каково же в действительности его отношение к случившемуся, что происходит в его душе, почему мир опостылел и выцвел, хотя ни сердце, ни душа не стонут. Так и не додумался ни до чего, поднялся, потому что окончательно замёрз, и, собрав волю в кулак, осторожно шагнул в воду. Она обожгла его на первых порах, как любая другая вода, потом ощущение пронзительного холода стремительно исчезло. Уже смелее Илья сделал несколько шагов вниз по лестнице, которая, оказывается, продолжалась и дальше, потом лёг лицом на воду, раскинув руки.

И понял, почему никто и никогда не рассказывает о своём общении с Истоком.

ГЛАВА 12

С Мирним он увиделся до коронации всего лишь пару раз. В первый — когда её вместе с матерью доставили в столицу, в соседний гостиничный номер. Ирвет Дестина смотрела на своего новоиспечённого зятя с восхищённым благоговением, но Илья лишь поцеловал ей руку и почти сразу отвлёкся на очередного чиновника с какими-то неотложными вопросами. Второй раз они увиделись на коротком совещании по финансовым вопросам предстоящих церемоний — Мира неосторожно предложила свою помощь Искре, и они обе буквально утонули в сметах и расчётах. Но делать было нечего — в дикой спешке хорошо было бы решить хотя бы самые насущные проблемы.

На этом же совещании один из церемониймейстеров поднял вопрос о браке Ильи и Мирним.

— Никто не подвергает церемонию сомнению. Но, может быть, вы желаете отпраздновать это событие как-то попышнее, на всю страну?

— Это ещё зачем? — вспыхнула девушка. Впервые в её голосе супруг услышал твёрдость и, сам намеревавшийся предложить всё сделать так, как захочется жене (ведь любая девушка мечтает о роскошной свадьбе, это общеизвестно), приподнял бровь. — Была же свадьба, обряд свершился по закону, при свидетелях, и положенное доказательство у меня есть. — Она поспешно выпростала из-под одежды цепочку, завязанную хитрым узлом. — Все документы также выписаны.

— Но супруге его величества, наверное, прилично было бы носить свидетельство брака из более дорогого металла, чем алюминий.

— А мне плевать на всякое там золото и платину! Мне дорого именно это!

— А что, этот узелок — свидетельство о браке? — уточнил Илья.

— Ну раньше являлось единственным свидетельством брака, сейчас — доказательство законности брака помимо выписанного свидетельства о регистрации.

— Затейливо… Ну так тем более, тут огромное облегчение для казны, — дипломатично подсказал юноша. — Как понимаю, ведь предстоит уже играть одну свадьбу, с вашей дочерью, не так ли, господин Даро? Или брак будет заключён позднее?

— Брак будет признан по умолчанию, — объяснил отец Санджифа. — Ведь во время церемонии предполагается проводить как вашу коронацию, так и коронацию Эльдивы.

— Как понимаю, да.

— В этом случае по традиции и по неотменённому до сих пор закону брак между коронующимися считается заключённым по умолчанию. Император и императрица всегда состоят в законном браке. Такой порядок был принят во избежание путаницы, видите ли.

— С ума сойти! А если, допустим, есть вдовствующая императрица и её сын, который коронуется на царство?

— По умолчанию он начинает считаться её мужем.

— Э-э… А не по умолчанию?

— И не по умолчанию тоже. Чтобы этого не случилось, вдовствующей императрице необходимо по всем правилам отречься от престола.

— И уйти в монастырь?

— Это не обязательно.

— Ладно, тут понятно. Ну и хорошо, экономия… А это вообще нормально, что я стану мужем девочки, которой еще месяца не исполнилось?

— По законам нашего мира — тем из них, что касаются императорского Дома, — нормально.

— Угу… Умом Ночной мир не понять.

— Как раз умом и можно понять. Законы, регламентирующие все стороны жизни правящего Дома, подчинены соображениям здравого смысла и призваны избежать путаницы в вопросах престолонаследования.

— Угу. Я так и понял. Ну что, баланс, вроде бы, сведён. — Илья посмотрел на лежащий перед ним лист.

— Баланс-то сведён, но сколько труда это потребовало! — воскликнула Искра. В голосе её появилось больше железно звучащих ноток, чем раньше. — Помни об этом, будь добр, когда будешь веселиться.

— Ты так говоришь, будто деньги на все эти действа выкладываешь из собственного кармана.

— Даже те деньги, которые выложили лорды, всё равно исходно взяты из карманов обычных налогоплательщиков. Об этом никогда нельзя забывать, пользуясь ими!

— Ты ни за что не дашь нам этого забыть, — застонал Фёдор.

— Значит, я стараюсь не зря!

— Мира, бога ради, уйми свою напарницу!

— Это кто ещё кого уймёт, — улыбнулась Мирним. На Искру она реагировала снисходительно и словно бы даже с одобрением. Почти с таким же выражением на уроженку Болгарии посмотрел и господин Даро.

Когда наконец совещание закончилось, и Искра, сгребая со стола груды бумаг, мысленно углубилась в грядущие сражения с цифрами и бухгалтерами, Илья всё-таки улучил минутку, чтоб перехватить Мирним и обнять её.

— Что ж такое! — едва слышно воскликнул он. — Мы ж супруги, а ночуем в разных номерах!

Девушка благодарно зарделась и спрятала лицо в его плече.

— Слушай, к тебе в номер в любой момент может прибежать секретарь или телохранители. Нервно… Может, давай отложим на после праздников? Меня вон тоже постоянно дёргают. По примерке на дню, иногда по две.

— Твои доводы понятны, и я, в общем, согласен, — проговорил он официозно, кося глазом: не слушает ли кто. И, понизив голос до шёпота, добавил: — Но досадно же.

— Ещё как, — хихикнула она.

— Мира, ты идёшь? — с раздражением в голосе окликнула Искра. — Нам ещё банкет рассчитывать. И послепраздничные мероприятия. В смете салфетки не предусмотрены, прикинь! Мне что, на свои деньги покупать? На такую толпу?!

— Как не предусмотрены? Ты седьмую страницу смотрела? Должны быть! — И девушка, вырвавшись, умчалась.

Он так больше и не увидел её до самого дня коронации, даже не услышал её голоса, потому что свободного времени не оставалось — к ночи он просто падал на кровать и отключался, иной раз позабыв погасить прикроватную лампу. Не хватало сил ни на раздумья о будущем, как императорском, так и супружеском, ни на воспоминания о госпоже Шаидар, чей прах уже упокоился в семейной усыпальнице, а титул перешёл к племяннице, младшей дочери её сестры. Ни на мысли о пережитом в Истоке. Впрочем, как и на память о нём.

Ранним утром, одеваясь перед огромным зеркалом в роскошные одеяния, подготовленные для торжества, Илья впервые задумался о том, как тесно теперь его жизнь связана с Ночным миром, с миром магии. Частичку своей души он отдал Истоку, получив взамен что-то глубоко ночное, глубоко органичное именно этому миру. Никогда в жизни прежде он не задумывался, чем же таким важным и значимым отличаются аурисы от аргетов, а теперь поймал себя на смутном осознании этого отличия, впрочем, так и не нашёл в себе возможности сформулировать это словами. Просто набор ощущений и уже полное отсутствие сомнений с том, что первый император династии Рестер мог быть аурисом. Неважно, кем он был до того, как первый раз вошёл в Исток.

В комнату к нему заглянул Санджиф.

— Ты готов?

— Почти. — Илья затянул пояс. — А почему мне меча не принесли?

— Император с мечом на своей коронации — нонсенс. Как бы косвенный знак недоверия твоим телохранителям и спутникам. В случае чего по традиции именно мы должны тебя защищать. Я, Искра…

— Она скорее меня сама придушит.

— Она ворчит, но на самом деле в полном восторге от новых обязанностей. Ты нашёл ей именно то место, где её пыл не только уместен, но и необходим.

— Пристрой Искру к делу — спаси мир, — пробормотал петербуржец. — Отлично. Все уже готовы?

— Все. И решили, кто за кем идёт. Сперва я и Маша, потом Беджар и Искра, Аглас и Вджера, Фёдор, Всеволод, Катрер и Амдал…

— А Мирним?

— Госпожа Дестина будет ждать вас прямо в храме, так же, как и госпожа Эльдива Даро со своей матерью, — вставил секретарь, подавая Илье тяжёлую золотую цепь из ажурных пластин, отделанных драгоценными камнями. — Это нужно надеть на плечи.

— В смысле на шею накинуть?

— Не на шею. А вот так, разложить по плечам. — Санджиф подошёл и поправил действительно очень увесистое украшение. — Готов? Идём. Все уже ждут. И не забудь, пожалуйста, что на пути к храму не стоит ни махать руками, ни, тем более, кому-то их пожимать. Можно только улыбаться и кивать, но тоже со сдержанностью. Сегодня каждый знак твоего внимания будет иметь особенное значение. А потом, когда коронация уже совершится, не забудь подойти к каждому, кого ты захочешь отметить, кому захочешь выразить свою приязнь, и там уж дальше на собственное усмотрение.

— Да, я помню. Мне говорили.

— Ну, хорошо, — Санджиф принуждённо улыбнулся. — Идём.

В этом дворце, куда их ни свет ни заря всех перевезли из гостиницы, расположение комнат оказалось таким затейливым, что без сопровождающих любой, даже аргет, запросто мог заблудиться. Однако Илью всюду сопровождал его секретарь, должно быть, успевший хорошо разобраться в здешних переходах и коридорах.

— В шествии будут принимать участие все ваши телохранители, — подсказал он на ходу. — Вам нужно указать тех двоих, которые будут идти рядом с вами.

— Ну, Абло Динн-Бег, конечно. И, — Илья ненадолго задумался, — Селсид Клар.

Секретарь лишь коротко кивнул в знак того, что всё слышал, и заторопился распахнуть перед юношей дверь в залу, где его и Санджифа ждали будущие спутники.

Каждому из них в ходе подготовки к торжествам шили парадные одеяния, стараясь при этом сочетать традиции и личные предпочтения. Но если вкус сильного пола оказался поставлен в довольно жёсткие рамки, и в результате мундиры получились, в общем, почти одинаковые, то простор фантазии девушек ничто не сковывало. Разве что представления портных о приличиях.

Поэтому теперь соблазнительную линию открытой спины у Вджеры скрывала лишь полупрозрачная вуаль, которой мастера стыдливо задрапировали солидных масштабов вырез. Искра общим силуэтом напоминала перевёрнутый свадебный букет. Юбка выглядела такой пышной, что Беджар поглядывал на неё с тревогой — должно быть, не знал, сможет ли он вообще идти на положенном расстоянии от девушки, не путаясь в её подоле. Из всех трёх девушек, присутствовавших здесь, строже всех была одета Маша — в закрытое от горла до пят платье, вместе с тем гак изысканно подчёркивающее фигуру, что от подруги Санджифа трудно было оторвать взгляд.

Телохранители Ильи — все семеро, в одинаковых серых мундирах, при оружии, с поблёскивающими на груди артефактами — ждали, стоя в стороне. Секретарь засуетился, расставляя их по протоколу.

Подступив к огромной двустворчатой двери, которую готовились распахнуть двое офицеров в цветах Дома Даро, Илья оглянулся.

— Пора?

— Да, ваше величество, пора.

— Готовы, ребята?

— Готовы, — отозвался Санджиф, подтаскивая Машу поближе к себе и тотчас отпустив её руку.

Юноша кивнул, и офицеры с усилием налегли на створки.

В лицо ему ударил солнечный свет, такой яркий, что заслезились глаза. Небо от горизонта до горизонта было пронзительно-ясным, как летом, и солнце яростно заливало столицу светом и теплом. За этот месяц зима окончательно уступила, снег растаял так стремительно, словно его и не было, и в мире к полудню воцарялась почти летняя погода. Лёгкий весенний ветерок лишь освежал, и Илья успокоился, что не придётся париться в слоях шёлка и бархата, надетых на него, да ещё и прижатых тяжёлыми старинными драгоценностями.

Площадь и примыкающие улицы были запружены народом — и тротуары, и проезжие части. Лишь узкая середина была оцеплена и оставлена для прохода, и по ней сейчас предстояло прошествовать без пяти минут императору Ночного мира. Впрочем, люди не только стояли — они высовывались из окон, забили балконы и террасы, заполнили крыши. На всём пути следования, определённом заранее, негде было упасть зёрнышку — что уж там говорить о яблоке.

Стоило дверям распахнуться, толпа разразилась приветственными криками. Юноша сощурился, улыбаясь, от бьющего в лицо света — удержаться от того и другого было немыслимо. Он показался сам себе неловким и медлительным, но потом вспомнил то, что неоднократно повторяли ему церемониймейстеры, и слегка успокоился. Сейчас он был не только актёром на титанической сцене столицы n объектом мириада взглядов, но и силой, определяющей ход всего осуществляющегося действа.

Стоило ему переступить порог залы и оказаться на широкой мраморной лестнице, ведущей на площадь, Селсид Клар, шагающий чуть впереди, сделал рукой перекидывающий жест, и Абло повторил его. Перед и над Ильёй засеребрилась прозрачная кромка защитного заклинания. Сделано это было, в общем-то, даже демонстративно и с примерным спокойствием, с уверенностью. Мощь этого заклятья юноша смог оценить — в такое даже интерицией можно швырять, вряд ли будет толк. Особенно если учесть дополнительные системы безопасности, установленные над крышами. А ещё в небе парили боевые виверны — вряд ли просто так, для красоты.

Изумляло лишь, каким образом умудрились сконструировать такую мощную защиту, которая к тому же совсем не мешала смотреть сквозь неё.

Но мысли, сползшие было на профессионально-магическую тему, быстро вернулись обратно. Илья поглядывал по сторонам и изумлялся тому, насколько радостными, восторженными, ликующими были лица людей. Они что-то кричали ему, махали руками, и ему трудно было не отвечать им. Каждый раз, бросив взгляд на кого-то из двух своих телохранителей, или на мелькавших в толпе людей в мундирах, или даже на одну из девушек с корзинками розовых лепестков, которые на всем пути следования его и его спутников разбрасывали лепестки под внимательными взглядами охраны, Илья осознавал, насколько тут всё под контролем его службы безопасности. Из толпы не вылетело ни единого цветка — юношу предупреждали о том, что это запрещено, поскольку считается потенциально опасным, чтоб он не удивлялся. Здесь не осталось места даже для самого затейливого покушения на жизнь будущего императора.

Лишь пару раз он обернулся — Санджиф и Маша шагали сразу за ним, следом — все остальные. Искра, прометающая подолом своего роскошного платья и без того чисто выметенные улицы, поглядывала по сторонам с таким умиротворённым видом, что можно было успокоиться — до самого вечера она больше ни на кого не накинется с упрёками.

До храма пришлось пройти не меньше двух километров. Основатель Дома Рестер был первым, кто преодолел этот путь пешком, показав тем самым пример и своим потомкам, и церковным иерархам, взявшим идею на вооружение, а также основав соответствующую традицию, возрождаемую сейчас. Быстрым шагом идти было нельзя, и Илье показалось, будто на путь до храма он затратил никак не меньше часа, хотя это было, скорее, всего лишь впечатление.

Церемония должна была свершиться не в самом Храме Истока, поскольку он был для того не предназначен, а в специально выстроенном для этой цели старинном соборе по соседству. Последний изначально рассчитывали также для многолюдных торжественных богослужений с пышными шествиями. Поднятый на высоком фундаменте, к которому вела длинная широкая лестница, он возносился даже над храмом Истока. Здесь короновались все императоры Дома Рестер и шесть императоров предшествующейдинастии.

На подступах к собору народ стоял ещё теснее и вёл себя намного тише, спокойнее. Взгляд Ильи случайно зацепился за Эрбелль, замершую рядом со школьниками Уинхалла выпускного учебного года — теми, которые не вошли в число его спутников, — и вспомнил, что особо оговорил лишь присутствие мастера рядом с собой, в здании собора, но не его жены. Правда, эта мысль, мелькнув, угасла. В конце концов, должен же кто-то из учителей и наставников присматривать за приглашёнными соучениками без пяти минут императора. «На всех учителей всё равно не хватило бы аккредитации», — подумал юноша, шагнув на первую ступеньку лестницы. Здесь по сторонам прохода замерло множество людей, в которых трудно было не узнать аурисов, даже если бы они не были одеты в классические костюмы. Главы российских, европейских, азиатских, африканских и части американских магических регионов.

Уже поднимаясь, он вспомнил вдруг, что сейчас увидит в соборе не только многих своих старых знакомых, друзей, наставников, супругу, будущего тестя и тёщу, но и своих родителей. Аглас накануне извинялся, что не удалось доставить их хотя бы на день раньше, и клятвенно заверял, что на церемонии они появятся. Сейчас бывший куратор шагал сзади, сразу за Искрой, спокойный и уверенный, а значит, обещание своё исполнил.

Родителей он увидит, но кинуться к ним нельзя будет ни до церемонии, ни после. После — разве что только сдержанно обняться, не более, один из церемониймейстеров прожужжал Илье на эту тему все уши. На последней ступени лестницы юноша задержал шаг. Ему захотелось обернуться, но он вспомнил, что и этого делать не стоит. Кто-то почти незаметно снял с него шёлковую накидку, напоминающую белый плащ для посещения церкви, после чего двери в храм, до того лишь приоткрытые, распахнулись настежь.

Внутри оказалось тесно. Столько лордов и леди вместе юноша видел лишь однажды — на Сессии Совета, где свидетельствовал против графини Брайс, двоюродной сестры господина Кернаха Ингена. Но тогда он ничего не запомнил от страха и смущения, а сейчас уверенно поглядывал по сторонам, высматривая знакомцев. Едва удержался от того, чтоб кивнуть господину Тервиллю, стоявшему в окружении множества женщин — у Эверарда было три супруги и куча двоюродных и троюродных сестёр.

У шести высоких ступеней, отделявших место для богослужения, а в данном случае — место коронации от остального пространства собора, ждали господин Даро с супругами, господин Лонагран, господин Аовер, а по другую сторону — алая от смущения Мирним, дивно красивая в великолепном золотом платье, искрящаяся драгоценностями, похожая сейчас на принцессу из сказки или фею из легенд. Из-за её плеча смущённо выглядывала её матушка, Ирвет Дестина.

Илья стал медленно подниматься по ступеням. Тихо-тихо, словно издалека звучали голоса — хор, который без всякого аккомпанемента творил сейчас совершенную музыку под сводами собора. Уже поднявшись, юноша осознал, что остался в одиночестве, все его спутники заняли свои места по сторонам прохода внизу, ни один не коснулся ногой ступеней, ведущих к власти.

Здесь Илью ждали священники, от обилия золота на одеяниях которых слепило глаза. Один из них помог юноше снять с шеи золотую цепь и набросил ему на плечи белоснежное длинное покрывало, укрывшее его наподобие античной тоги. Теперь надлежало опуститься на колени перед огромной яшмовой чашей, и всё дальнейшее показалось уроженцу Петербурга здорово похожим на православное крещение. С единственным отличием — первосвященник, орудовавший ковшом, изо всех сил старался не намочить будущему императору одежду. И ему это — удивительное дело — удалось.

Илья окунул в воду кисти рук, позволил осушить себе волосы полотенцем, которое сразу после этого положили на отдельный столик, и в будущем его ждал огонь. Теперь, когда вода Истока частично освятила его, следовало помолиться о ниспослании мудрости, терпения, счастья и благосостояния для страны — тут уж на усмотрение коронующегося, это юноше объяснили заблаговременно. Стоя на коленях, он смотрел в чашу, где уже успокаивалась взбаламученная вода, и с трудом вспоминал своё общение с Истоком. «Пусть всё пойдёт так, как будет лучше всем, — подумал он. — И пусть рядом со мной всегда будут разумные люди, а мне хватит ума прислушиваться к их советам».

Притихшая публика терпеливо ждала, когда император закончит свою безмолвную молитву. Когда Илья поднялся с колен, первосвященник подступил к нему с окованным ларцом, медленно поднял верхнюю крышку.

Внутри на тёмно-бордовом шёлке лежала корона. Она казалась простенькой на первый взгляд — всего лишь узорный ободок, в переплетении которого можно было разглядеть и колосья, и виноградные листья, и стебли, образующие смутные намёки на тела животных и, может быть, даже людей. Никаких зубцов, и камней совсем немного. Но было что-то в самой простоте этого предмета, что-то сакральное и глубоко значимое. Несколько мгновений юноша смотрел на корону. А потом осторожно извлёк её из ларца и поднял над головой.

Негромкий вздох ответил его жесту. Многие из присутствующих до того видели этот предмет только на фотографиях, а кто-то последний раз созерцал его двести лет назад. Для многих из тех, кто сейчас терпеливо стоял в соборе, он слишком много значил; обострившимся зрением Илья заметил выражение лица госпожи Гвелледан, но сейчас в его сознании не было места мыслям о ней. Для большинства лордов и леди корона была не просто реликвией прошлого и памятью о славе их семей, но и символом традиций, на которых держался их уклад. Символом того мира, который, очищенный временем от скверны фактов, стал в их глазах совершенным. Который теперь готов был претвориться в реальность.

Помедлив пару мгновений, словно бы давая насладиться этим зрелищем, Илья медленно опустил корону на макушку. Именно так священники объяснили ему ход событий — он должен сам, своими руками принять эту обязанность и полностью нести за всё ответственность.

Перед короновавшим себя юным императором склонились все присутствующие, включая первосвященника, и даже хор примолк — трудно петь согнувшись. Потом пение возобновилось, и теперь в мелодии были нотки ликования, прославления и какой-то молитвенной вдумчивости. Лорды и леди подняли наконец-то головы, и тогда по жесту господина Даро и священнослужителей по ступеням вверх стала подниматься госпожа Межена, несущая на руках крохотный кулёчек.

Поднялась, бледная от усталости, и осторожно одной рукой развернула часть пелёнок. Младенец, спрятанный в них, показался Илье неестественно маленьким, непропорционально сложенным и потому мало похожим на человека, а ещё на удивление уродливым. Особенно удивила юношу странная форма головы, которая стала заметна, как только с младенца сняли кружевной чепчик. Дочь господина Даро осторожно наклонили над чашей и щедро омыли головёнку. Ребёнок расплакался, но, когда его подняли, затих.

Илье поднесли второй ларец, открыли, и там, на таком же тёмно-бордовом шёлке, обнаружился крохотный узорный венец, как раз на головку новорожденной. Его юноша осторожно нацепил на головёнку и вопросительно взглянул на госпожу Межену. А та, слегка и с усилием улыбнувшись, протянула ему свою дочь, и юноше пришлось принимать на руки новорожденную императрицу. Женщина настойчиво поправила ему руки, правда, ситуацию её помощь не облегчила. Это было страшно — такое крохотное существо, казалось, ничего не стоит придавить или случайно уронить, но с положенным не поспоришь. Двигаясь оцепенело, Илья шагнул вперёд и приподнял младенца, демонстрируя его лордам и леди. Новорожденная получила свою порцию приветствий и оваций и недовольно задремала на руках у матери, когда Илья с облегчением вернул госпоже Межене свою новоиспечённую супругу.

И зашагал по лестнице вниз, уже не стараясь удержаться от улыбки. Первый, к кому он направился, был, конечно, Санджиф, тоже сдержанно заулыбавшийся в ответ. Они обнялись, похлопали друг друга по плечам, и неприятное ощущение одиночества, охватившее было юношу там, надо всеми, отступило. Друг был рядом, да и остальные важные для него люди — тоже. Пожав руку Маше, он успокоенно повернулся к Мирним.

Она ждала его внимания со смущённой улыбкой, которая делала её ещё красивее, если это вообще было возможно. Робко и ласково взглянула на него и опустилась в сдержанный, изысканный реверанс. У Ильи перехватило дыхание. Он шагнул вперёд, заставил её подняться и прижал к себе крепко-крепко, так, чтоб только не причинить боли, прижал губы к её лбу. Присутствующие почему-то зааплодировали.

Настала очередь и родителей. Мать Ильи поглядывала по сторонам с испугом, отчим — хмуро, и оба они потянулись к сыну с облегчением, как к единственному знакомому, близкому человеку. Глядя на них, юноша понял без труда, что они эту двухлетнюю разлуку едва ли воспринимали в полной мере, здесь, конечно, вмешалась магия, и лучше с ними на эту тему не заводить разговора. Воспринимают они происходящее как должное — и слава Богу.

А потом была церемония «оказания чести». К каждому из своих спутников он подошёл, и к каждому из лордов, кого знал и к кому испытывал признательность, и радушно поприветствовал растерянную Андисту, чувствовавшую себя неуютно в окружении знати. Остановился и перед госпожой Гвелледан, низко поклонившись, галантно поцеловал руку. Она смотрела на него благодарно, с таким выражением, с каким мать смотрит на своего выросшего, всего на свете добившегося сына.

— Спасибо вам, — сказал он, улыбаясь, уверенный, что она понимает всю многогранность этого «спасибо».

— Я очень рада. Я горжусь тем, что вы учились у меня, Илья.

И он, поприветствовав также госпожу Оринет, стоявшую рядом с директором школы Уинхалла, отправился дальше. Ему предстояло пожать руки всем главам магических регионов, каждого из которых ему вполголоса представлял секретарь, но запомнил юноша только губернатора московского региона, помощника президента России, и то лишь в лицо, а не по имени.

А потом пройти полтора километра до императорского дворца, жилую половину которого успели освободить от музейных экспозиций и приготовить для праздника и житья, — тоже пешком, сквозь ликующую толпу. «Странно, чего это они, — думал Илья, растерянно улыбаясь. — Не их же коронуют. Их жизнь едва ли изменится. Странные…» Остановился перекинуться парой фраз с одноклассниками, чьё оживление было ему понятно, в отличие от восторга посторонних людей: он и сам бы веселился от души, если б его приятель вдруг вырос в такую шишку.

— Спасибо вам, ваше величество, — сказала Эрбелль, — за то, что вы пригласили моего супруга присутствовать на церемонии. Это огромная честь для нас!

— Спасибо вам и вашему мужу за мою жизнь, — свободно улыбнулся в ответ Илья. И перевёл взгляд на Сергея.

Тот явно не рвался соваться на глаза и, встретив на себе взгляд «когда-то друга», а позднее — одного из злейших недругов, попятился. Глаза у него были угрюмые, и в глубине их жила злоба, перемешанная со страхом и порождённая им. Одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять — он ждёт только дурного, и в этой ситуации предпочёл бы, чтоб его и вовсе не заметили.

Юный император мысленно усмехнулся, протянул ему руку.

— Привет, Серёга. Рад видеть. — И зашагал прочь, уже не ощущая на себе недоумевающий, вопросительный взгляд. И так много о чём нужно было подумать.

Где-то там, в недрах дворца, вовсю готовили праздничное застолье. Госпожа Межена, прижимая к себе недовольно попискивающий кулёк, извинилась и удалилась на какое-то время к себе в покои, но ни Илья, ни кто-либо из его спутников не мог позволить себе такой же роскоши. Им предстояло весь день быть на виду.

Встречая гостей из Дневного мира и теперешних подданных, представителей самых знатных Домов Оборотного мира, магистериев вольных городов, Илья улыбался, кивал, пожимал руки и уже через час смертельно устал от этого. Однако плюнуть на всё и пойти поваляться он не мог — слишком это было бы невежливо. И во время фуршета, предшествовавшего застолью, и в ходе самого застолья приходилось играть роль и искать наслаждение в ней. А что делать…

Когда яства, расставляемые на столах чуть ли не в два этажа, были опробованы, на столы наконец подали десерты, и стало возможно подняться, походить с бокалом от группки к группке, поговорить, Илья с удовольствием выбрался из своего роскошного кресла размять ноги. И, поколебавшись, подошёл к группке учителей и наставников школы Уинхалла.

Госпожа Гвелледан, облачённая в великолепное тёмное платье, которое делало ещё облик ещё благороднее, оживлённо обсуждала что-то с госпожой Оринет, намного более хмурой, чем обычно, и не блистающей столь совершенным вкусом, а также с Фределом, который держался скованно и смущённо, и Всеславом — демонстративно самоуверенным.

Тут же стоял и Егор, скованно чувствующий себя в строгом костюме, и Эрбелль, разодетая настолько роскошно и ярко, что догадался бы любой — в её глазах это приглашение на застолье по случаю коронации имело огромнейшее, судьбоносное значение. Она первая заулыбалась навстречу императору, едва Илья направился в их сторону.

— Добрый день. Добрый день всем! Надеюсь, вам тут нравится, госпожа Илитэ?

— Мне всегда очень нравился императорский дворец — и архитектура, и интерьеры, — чопорно ответила учительница магического энергоразвития. — И, честно сказать, я рада, что здесь снова будут жить, а не просто формировать экспозиции. Надеюсь, вы постараетесь сохранить здесь всё в том виде, в каком оно есть?

— Разумеется. На крайний случай выстрою себе во дворе ультрасовременную халупку, — они корректно посмеялись.

— Вы знаете, я постаралась дать самую хорошую характеристику уровню вашего энергоразвития. Впрочем, не погрешив против истины: ваши успехи впечатляют. Однако Чистая гильдия категорически настаивает на том, чтобы собрать комиссию для оценки уровня ваших знаний. И не только ваших.

— Понимаю. Я ж не возражаю. Когда, думаете, мне стоит приступить к занятиям?

— Как только вы сможете себе это позволить. Чем раньше, тем лучше. Наши учителя будут рады позаниматься с вами летом, — вставила госпожа Гвелледан. — Понимаете, конечно, ваша карьера не зависит теперь от диплома, однако информация всё равно так или иначе будет обнародована, защититься от этого едва ли возможно.

— Догадываюсь, — посмеялся юноша.

— Так что отличные оценки послужат вашей репутации. Но, может быть, не стоит омрачать столь торжественный день разговорами о делах учебных?

Вновь посмеялись, и вполне искренне. Повернувшись к мастеру, Илья приподнял бокал.

— Всеслав Евгеньевич, я всё-таки хотел бы вам сказать: если когда-нибудь вы поменяете своё отношение к государственной службе, я всегда рад буду вас видеть в числе своих людей.

— Ваше величество, ну я прошу вас, не при жене! — расхохотался Всеслав. — Она и так пилит меня день и ночь, что я тогда отказался от вашего предложения.

Эрбелль посмотрела на мужа с подозрительной сдержанностью и сделала вид, будто ничего не слышит.

А через полчаса был объявлен бал.

День казался нескончаемым. Юноша едва пригубливал вина, которые ему наливали, к тому же очень сильно нервничал, и потому почти до самого конца праздника сохранил трезвую голову. Может быть, поэтому усталость, навалившаяся на него уже во время бала, была подобна каменной плите. Протанцевав первый танец с Мирним, он отвёл её к своему креслу, усадил рядом и прикрыл глаза.

— Не спи, дорогой, — прошептала она ему, пугливо оглядываясь на толпы разодетых людей, которые общались, танцевали, корректно перекусывали у фуршетных столов и коротко уважительно кланялись, если встречались взглядом с императором.

— Я не сплю, — пробормотал он, открывая глаза. — Я просто сейчас помру. Устал как собака.

— Нет уж, ты давай, бери себя в руки. Тебе же надо себя показать.

— Угу… Может, немножко магии?

— Немного тоника вам не повредит, — предложил Селсид. — Сейчас принесут. К тому же терпеть осталось недолго.

— А завтра снова?

— Завтра — просто развлечения. Они переживаются намного легче. И вам дадут выспаться. Спальня для вас приготовлена вполне уютная, мы её проверили.

— Это в каком смысле?

— В смысле безопасности, конечно, — телохранитель ухмыльнулся в сторону.

— Стоп! А как насчёт камер видеонаблюдения? Они в спальне имеются? — Усталая расслабленность сразу куда-то делась, Илья снова был собран и насторожён.

— Мда… Камеры есть. Но мы не будем смотреть.

— Чего?! Нет, судари мои, вы их отключите! Причём не у себя на пункте охраны, а руками, прямо в комнате. Из сети выдернете! Только так!

— Хорошо. Отключим, При вас. Обещаю.

Хорошенькая официантка в строгой белоснежной форме принесла юноше бокал чего-то пузырящегося, ароматного, как оказалось, приятно щекотавшего язык. Он приободрился ещё до того, как попробовал тоник. В какой-то момент, танцуя с Мирним заключительный танец, он заметил, как Санджиф, вставший в паре с Машей (да, собственно, он не отходил от неё весь вечер), смотрит на свою избранницу. Илья покосился на жену. Ему вдруг захотелось, чтобы этот день никогда не кончался, и так же страстно, как до того он желал, чтобы всё это завершилось наконец.

— Тебе здесь нравится? — спросил он свою супругу, когда они вальсировали.

— Здесь удивительно! — воскликнула она, взглянув на него восторженно. Такой взгляд заставил его душу вспыхнуть — это было чарующее чувство.

— А завтра снова бал и снова праздники…

— Ты знаешь, мне приготовили такие удивительные платья для второго дня и для третьего. Причём все с завышенной талией. Хотя все они стройнят. Намекнули, что лучше носить такие, чтоб у обывателей сохранялась надежда.

— На что?

— Как на что? На то, что я в положении.

— Интересно, им-то какое дело?

Она тихонько рассмеялась, лукавая, как сама красота, дразнящая, но ускользающая из рук.

— Им-то как раз самое большое дело. Личную жизнь знатных, богатых и известных людей обыватели любят зачастую намного больше, чем собственную.

— Как изящно высказано.

— Но это правда!

— Что ж, я рад, что тебе всё здесь кажется терпимым.

И, увлёкшись мыслями о Мирним, машинально исполнял обязанности хозяина, провожающего гостей и не забывающего пригласить их на завтрашнее веселье. Всё это было формальной церемонией, поскольку знать и прочие приглашённые отлично знали, когда и куда являться и кто будет потом продолжать веселиться в императорском дворце, а кто отправится в Собрание при здании Совета. Но одной из обязанностей Ильи было произнесение речей, которые для него заблаговременно написали, и он старательно исполнял их сейчас, как актёр — роль.

Оказалось, её не так сложно играть.

К дверям спальни Илью сопровождали все его спутники, ни один из которых не переступил порога, а также все телохранители, которые, наоборот, в покои вошли и принялись отыскивать и снимать с опор крохотные видеокамеры. Закончив работу, Селсид Клар сдёрнул с пояса какой-то прибор с тёмным экранчиком и повёл им перед собой.

— Вроде, всё… Посмотрите, он должен реагировать на сигнал, в том числе и от неактивной камеры, подключённой при этом к сети. Ничего. — И в доказательство настойчиво демонстрировал юноше тёмный экран.

— Хорошо. Верю.

— Спокойной ночи, ваши величества. — Телохранитель коротко поклонился. — Идёмте, Абло. Нам дежурить первыми.

— Зачем дежурить-то?

— Традиция. Не волнуйтесь, мы будем за дальними дверями.

И, подождав, пока из комнаты выйдут все, осторожно, но очень плотно притворил за собой двери.

Илья и Мирним остались в одиночестве. Пышно убранную спальню приглушённо освещали лампы с резными хрустальными подвесками. На столике у кровати ждали вино в ведёрке со льдом, фрукты и закуски, в каждой вазе стояли цветы, распространявшие лёгкий аромат по комнате. С потолка свисали лёгкие полупрозрачные покрывала, большинство полотнищ были подвязаны, но их можно было распустить и превратить обширную спальню в уютное обиталище со множеством укромных закутков.

Девушка покраснела и отвернулась. Смущённо потянулась было расстегнуть платье, но отдёрнула руки, стоило Илье заговорить.

— Хочешь? — спросил он, вытаскивая бутылку из ведёрка.

— Да. Немножко.

Вино оказалось розоватым, игристым. В хрустальных бокалах оно заискрилось таинственно и завлекательно. Они оба пригубили одновременно, избегая смотреть друг другу в глаза. Вместе с тем юноша не мог не глядеть на неё, на изящный изгиб её плеч, на трогательную шею и колечки волос, спускающиеся с высокой причёски. Она тоже то и дело косилась на него.

— Я в ванную. Ладно?

— Что ж ты спрашиваешь-то? — удивился он. И сам устроился на кровати поверх покрывала — ждать.

В намного более скромной спальне на этом же этаже Санджиф с облегчением стянул с себя камзол и, оставшись в рубашке, подошёл к окну задёрнуть шторы. Маша присела к трюмо, чтоб вынуть из ушей слишком тяжёлые для неё серьги.

— Какой-то очень уж сомнительный шаг — предоставить нам на двоих одни покои, — сказала девушка, критически рассматривая безупречно-белый воротник платья.

— Предполагается, что у нас с тобой полным ходом близкие отношения, поэтому так и поступили, — ответил он, отстёгивая золотую пряжку, скреплявшую воротник.

— Как бы там ни предполагалось, я намереваюсь ночевать в соседней комнате.

— Естественно. — Даро-младший порылся в карманах сброшенного камзола и вынул крохотную бархатную коробочку. Несмело подошёл к Маше, протянул ей. — Тебе нравится?

Внутри обнаружилось довольно-таки массивное золотое кольцо с крупным, почти чёрным сапфиром. Впрочем, может, это был какой-нибудь другой драгоценный камень, а может, и вовсе не драгоценный — архангелогородка ничего не понимала в драгоценностях. Она с улыбкой посмотрела на украшение, потом — на молодого человека.

— То есть вот так буднично? Ни тебе пламенных признаний, ни клятв? Куда это годится?

— Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя и только с тобой хочу связать свою жизнь, — спокойно ответил он. — А клятвы — это для венчания. Их я, конечно, принесу. И буду соблюдать.

— Мог бы хотя бы на колено встать.

— У вас так принято?

Маша рассмеялась и аккуратно пристроила ювелирную коробочку на край трюмо.

— А как к этому отнесётся твоя семья?

— Посмотри внимательнее, — предложил он, кивая на кольцо. — Это вещь старинная. Более двух тысяч лет назад его заказал для своей невесты господин Утрех Даро, мой много-раз-прадед. В дальнейшем оно передавалась в роду из поколения в поколение, пока мой отец не преподнёс его моей мачехе, госпоже Кендресс, на помолвку. Позднее мачеха подарила это кольцо моей матери на её свадьбу в знак приязни. А теперь мама передала мне. Понимаешь?

— Понимаю. — Девушка вновь взяла в руки коробочку, рассматривая украшение с должным почтением к такой древней реликвии. — А твой отец? Как он отнесётся? Ведь, если не ошибаюсь, его мнение как раз и было основным препятствием к нашему браку.

— Было. Теперь нет. Теперь я могу поступать так, как считаю нужным. Спасибо Илье.

— Тогда, — Маша улыбнулась дразнящее. — Надевай сам. У нас так принято. — И подставила правую руку.

Санджиф аккуратно надел ей кольцо и обнял так крепко и так настойчиво, что стало ясно — сдерживался он с трудом.

— Ты привыкнешь, — прошептал он. — Будет нелегко, но мы с тобой всё сможем преодолеть.

— Да уж, — рассмеялась она ему в плечо. — Оптимистично. Ну ничего. Надеюсь, в броне твоего батюшки тоже есть уязвимые места, и я смогу найти к нему подход. Хотя, глядя на эту ледяную глыбу, не скажешь даже, что он вообще живой человек.

— У моего отца сложный характер. Но он человек. Такой же, как все.

А в особняке, принадлежащем семье Даро, лорд, прежде чем идти к себе, вошёл в опочивальню своей младшей жены, госпожи Межены, только закончившей укладывать дочь. Новоиспечённая императрица, стиснув кулачки, крепко спала в роскошной люльке чёрного дерева, под пышным шёлковым пологом, расшитым золотыми языками пламени. Её мало волновали нарядное шёлковое платьице и кружевной чепчик, приготовленные на следующий день, да и сам факт свершившегося брака — тоже. Зато мать, любуясь приготовленными вещичками и своим чадом, оглянулась на супруга с беспокойством.

— Когда они заберут её у нас?

— Не раньше, чем ей исполнится четырнадцать, — ответил господин Даро, сбрасывая камзол и отстёгивая от рубашки аграф — свой магический инструмент. — Хотя, думаю, с семи лет можно будет отправлять её к мужу в гости на день-два или на неделю, Пусть привыкает.

— Он — аурис, боюсь, как бы…

— Он уже не аурис. После того как он вошёл в Исток, всё изменилось. Молодой человек легко интегрирует в нашу среду, он взял верный тон.

— Думаешь, справится?

— Мы ему поможем. — Лорд сел на край разобранной постели. — Что тебя смущает?

— Только то, что вызывает у тебя беспокойство. Если не ошибаюсь, Санджиф сегодня или завтра сделает предложение своей подруге. Ты ведь это знаешь?

— Я знаю, — Даро улыбнулся. Странно было видеть мягкую улыбку на этом малоподвижном каменном лице.

— Ты всё ещё против?

— Я не буду противиться. Конечно, выбор его и сейчас кажется мне опрометчивым. Впрочем, посмотрим. Положение семьи должным образом укрепит Эльдива, да и роль Санджифа в этом будет значительна. А его брак… Что ж, увидим. Иногда из крестьянок получаются леди. Редко, но получаются.

— А что по этому поводу сказала Кендресс? — спросила Межена, опускаясь на постель.

— Почему ты думаешь, что я обсуждал этот вопрос с Кендресс?

— Я в этом уверена.

Он улыбнулся.

— Она сказала, что ей девочка нравится.

— Ты не хочешь на этот раз довериться её мнению?

— Кендресс — мудрая женщина, но все ошибаются.

— Просто тебе не нравится Маша.

— Ни при чём тут «нравится — не нравится». Она относится к другому кругу. В своём кругу девочка может быть всем хороша. Но в нашем — нет.

— Ты очень хорошо воспитал Санжа, он может сам правильно выстроить свою жизнь. И он уже её выстроил, он добился своего положения сам, так почему ты думаешь, что он ошибся с выбором супруги?

— Санджиф не столько выстроил себе карьеру, сколько воспользовался случаем.

— А разве не ты говорил, что лишь сильному и умелому человеку судьба даёт шанс?

Снова улыбка, на этот раз нежная. Под его взглядом женщина приятно зарумянилась и коснулась пальцами воротника пеньюара.

— Да, говорил. Что ж… Я не буду препятствовать Санжу. Пусть делает так, как считает нужным. Ты права, он уже достаточно взросл, достаточно разумен, чтобы своевременно рассмотреть ошибку, если она будет совершена. Я же со своей стороны всегда помогу ему и поддержу… Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем неделю назад.

— Я могу рассчитывать на твоё внимание?

— Пожалуй. Но толика магии не помешает. Нужна передышка после Эльдивы.

— Само собой. — И, обойдя кровать, он погрузил лицо в её волосы, провёл пальцами по плечу и шее, коснулся мочки уха жестом, который для них обоих был особым знаком.

На подоконнике слабо переливалась лампа в виде хрустальной птицы, развернувшей крылья, чтоб взлететь, да так и застывшей памятником мастерству человеческих рук. Сквозь узорные прорези в тонкой шторе в спальню заглядывали огни Храма Истока, иллюминация которого в эти дни была особенно яркой. Всю ночь напролёт внутри предстояло идти службе, призванной испросить у Бога милости сделать правление основанной сегодня династии разумным и счастливым, а судьбы мира — благополучными.

Каждый из тех, кто сейчас засыпал за стенами домов в городах и сёлах Оборотной стороны, казалось, ощущал грань, которую только что переступили все они, следуя за коронованным юношей. И сердца наполнялись надеждой, что этот шаг сделан в сторону пути, ведущего к лучшему.

ЭПИЛОГ

У развалин старинного замка Онаит, что близ Серого кряжа, опустились на землю огромные виверны, укрытые ажурными попонами с императорским гербом — тоже виверной, свободно парящей в небе. Их было много, и людей, которые спрыгивали теперь с их спин и осторожно сгружали ящики с оборудованием, — тоже немало. В числе прочих приземлились здесь и три лёгкие быстроходные виверны, одна из них — с наборными, отделанными золотом уздой и седлом. Двухместным седлом.

Селсид, как всегда, спешился первым и взялся за меч.

— Здесь некому нападать, — сказал Илья, спрыгивая со спины Терминатора и успокаивая его похлопыванием по шее.

— Здесь-то как раз и может оказаться кто угодно.

— Возле дереликта?

— Именно возле дереликта.

Молодой император лишь улыбнулся — он давно привык не спорить со своим первым телохранителем.

Оставив поводья Аддиг своему спутнику, к Илье и Селсиду подошёл Санджиф. За прошедшие годы он мало изменился, разве что раздался в плечах, заматерел и отпустил бородку. У него было лицо человека, довольного своей жизнью, которую омрачали разве что неприятности, чинимые сторонними людьми, но никак не теми, кого он допустил к своему сердцу. Несмотря на это, теперь он намного больше, чем девять лет назад, походил на собственного отца.

— Доброе утро! — произнёс он, поднимая руку в жесте, которым они с Ильёй привыкли приветствовать друг друга.

— Рад тебя здесь видеть. Не ожидал.

— Неужели ты думал, я могу не явиться, не поддержать тебя? В такой день?

— Я думал, ты не решишься оставить Машу.

— Она уже вполне пришла в себя. И совсем не возражала, чтобы я отправился поприсутствовать здесь, даже наоборот, настаивала. Сама очень сожалела, что не сможет присоединиться. Но сына не оставишь.

— Как она?

— Отлично. Хотя я и волновался за неё. Всё-таки второй ребёнок за шесть лет…

— Шесть лет — это нормально.

— Спорно, знаешь ли. В нашей семье принято делать более долгие перерывы. Во имя здоровья матери. Но так уж она решила.

— Как у вас вообще дела?

— Очень хорошо, — Санджиф улыбнулся. — Мои родственники от Маши с каждым годом приходят всё в больший восторг.

— Потому что оба ребёнка — мальчики?

— Потому что она вообще оказалась такой заботливой матерью, внимательной невесткой и вообще активным и интересным человеком. Никто не ожидал, что уже через шесть-семь лет жизни здесь она будет мастерски управляться с виверном, помнить все танцы, разбираться в этикете и ориентироваться в нашей литературе. Теперь ещё и двое детей… Для нашей семьи это очень важно! — Чувствовалось, что Даро-младший чрезвычайно гордится своей женой.

— Ну и отлично.

— А как дела у Мирним?

— Всё хорошо. Без изменений. Да, собственно, в газетах же публикуют еженедельные отчёты врачей, им можно верить.

— Ну мало ли, — усмехнулся Санджиф. — Помнится, Мирним жаловалась Маше на дурное настроение.

— Будет тут дурное настроение, если общественность воспринимает тебя как эдакий инкубатор для наследника престола, не более. Я её очень хорошо понимаю.

— Уже наверняка известно, что будет мальчик?

— Да, врачи заверили.

— Это хорошо. Поверь мне, Мирним и самой будет легче с того момента, когда она станет матерью предположительного наследника. К ней сразу начнётся другое отношение.

— Малоприятно это всё.

— Ну, народ не переделаешь. Тут надо только ждать. К ней привыкнут, она привыкнет, и всё образуется.

— Надеюсь…

— Всё готово, ваше величество, — предупредил, подходя, маг в камуфляжной форме. — Можем открывать, когда скомандуете.

— Очень хорошо. — Илья стал стягивать с рук перчатки тонко выделанной замши. — Катрер, что у вас?

— Почти закончили. — Катрер после окончания института технической магии, пусть и заочно, но всё-таки на отлично, стал очень хорошим специалистом и теперь лично руководил действиями техномагов, корпящих над десятком ноутбуков и полусотней других приборов. — Но всё равно, какой толк от мониторинга? Даже если мы отсечём проблему и скомандуем боевикам «фас», скоро ли они сумеют добраться до ядра дереликта?

— У меня будут шансы продержаться до вашего прихода. Я удачливый. — Молодой император коснулся груди, где под рубашкой уютно ждала своего часа Хамингия.

— И всё-таки я полагаю, что вы могли бы безбоязненно взять с собой хотя бы одного телохранителя, — произнёс Селсид, правда, совсем тихо, так, чтобы слышал только Илья. — Формулировка клятвы уж больно расплывчатая.

— Мы уже это обсуждали, — терпеливо отозвался тот. — Поединок, то есть один на один, мы с ним, а не он и моя стража. Мы этот вопрос уже неоднократно обсуждали. Дух договорённости, а не буква. Мы же не в суде.

— Всё верно, — телохранитель усмехнулся. — Но я чувствую себя предателем.

— Я тебя помилую, — пообещал молодой император. — Эй, Катрер, они там готовы?

— Всё готово! Можно начинать!

— Ну что ж. — Он задрал голову и посмотрел в небо. — Отличная погода. Ну… Саф, если вдруг что, постарайтесь найти в дереликте Хамингию и передайте потом моему сыну, когда родится.

— Нечего даже думать об этом, — весело бросил Даро-младший. — Ты сам ему передашь её, когда наешься правлением до колик. Иди, мы знаем, что ты выйдешь оттуда победителем.

— Твои слова да богу в уши, — пробормотал Илья. Снял с Тёминого седла свой меч, повесил на пояс. И сделал знак магам-техникам.

Защитная завеса вокруг дереликта незримо, но ощущаемо полыхнула, и приоткрылся проход — как раз напротив ворот, достаточный, чтобы пропустить одного человека. По договорённости наблюдатели должны были впустить под блокирующий кокон систему следящих заклятий и вновь закрыть проход. Бригада магов, способных аннигилировать кокон целиком в считаные мгновения, поскольку они владели соответствующим ключом, дежурила рядом, и тут же — два отряда боевиков, которым предстояло в случае любой внештатной ситуации штурмовать дереликт, чтобы спасти жизнь императора. Эту схему разработал Абло Динн-Бег, глава императорской службы безопасности, и как-то не проявил желания обсуждать её с правителем или вносить в план какие-либо изменения. У него был стандартный ответ на любые возражения Ильи: «Я — глава службы безопасности. Или вы полностью доверяете мне, ваше величество, и не вмешиваетесь в мои дела, или снимайте с должности».

Молодой мужчина шагнул за грань защиты и, обернувшись, махнул рукой. Санджиф ответил ему, а через миг его облик заволокло бледно-голубым сиянием — щит снова был опущен и отделил его величество от всего остального мира. Не удалось удержаться от нервного движения — проверить, на месте ли меч, вынимается ли из ножен, не забыт ли магический инструмент. Разумеется, всё оказалось на месте, иначе и быть не могло.

Наследный перстень, полученный Ильёй от бабушки, Артемии Самариной, давно уже черпал энергию не из общественного ориора, предоставленного в пользование магам Петербургского региона. Теперь Илья единолично владел центральным ориором и сам определял, каким количеством энергии поделиться со всем остальным миром. Абло предлагал ему на время путешествия отрезать остальных пользователей от ориора и ненадолго стать единоличным его владельцем. Молодой император отказался. Не из одного только общественного сознания. В крайней ситуации он и так в любой момент мог это сделать, к тому же генеральный штаб, являвшийся основным пользователем центрального ориора, был извещен и продержался бы на резервах.

На ходу Илья проверил и другие прихваченные с собой артефакты. Недостатка в них он не испытывал и, разумеется, отобрал самые мощные, ограничив себя лишь совместимостью магических предметов. Удивительное дело: перед лицом смертельной опасности в душе его царил полный покой. Сердце не отбивало ни единого лишнего такта в обычном ритме.

Несколько месяцев назад скончался от сердечного приступа господин Лонагран. Незадолго до смерти он сообщил молодому императору, что больше ни крупицы знания не сможет передать ему, потому что уже передал всё. Это, а ещё диплом о высшем магическом образовании в области системной магии, однозначно дало понять Илье, что тянуть больше нельзя. Он стал полноценным магом, так что пора было исполнять клятву. Сняло последние сомнения известие о беременности Мирним мальчиком. В случае чего Оборотный мир не останется без законного императора и Видящего мага.

Старая брусчатка с пробивающейся между камней скудной травой ложилась под ноги. Здесь ничего не изменилось с тех пор, много лет назад, когда он явился сюда с друзьями за Ильдистой Инвией, младшей сестрой похищенной одноклассницы. Тогда он не понимал, в какую опасную игру играет, а сейчас, хоть и знал наверняка, но ощущал за своей спиной всю мощь Ночного мира, готовую прийти к нему на помощь. К тому же знания, обретённые им, собранные по крошечкам, по кусочкам везде, где только можно, в совокупности с удачей давали огромную уверенность. Дереликту придётся продемонстрировать величайший уровень манипулирования энергиями, чтобы испугать его по-настоящему.

Илья во многом успокаивал себя всеми этими доводами, но ни отступать, ни падать духом не собирался.

Он миновал ворота — здесь его почему-то не ждала преграда, хотя для её преодоления Абло и Санджиф со своими помощниками разработали для молодого императора три варианта прохождения на выбор. Внутренний двор, открывшийся за воротами, был гол и пуст, полуобрушенные стены левого крыла когда-то жилого здания присыпало пылью. Тогда, двенадцать лет назад, здесь всё было украшено зеленью, да и замок выглядел жилым. Это была иллюзия, наведённая дереликтом, но где же теперь эта иллюзия? В то, что ядро дереликта не знает, что он здесь, Илья не верил. Значит, ловушка должна ждать его впереди.

Он вытащил из-под манжеты цепочку с подвеской — «анализатор истинности», как его именовали в просторечии. Сигналы, которые артефакт подавал хозяину, свидетельствовали о том, что иллюзорность присутствует лишь побочно, ни полноценного морока, ни игры с пространством и временем пока не наблюдается. Магией было пропитано всё вокруг, однако прямой опасности молодой мужчина пока не чувствовал.

Обогнув выточенный ветрами, но не обрушившийся угол здания, император вступил под своды галереи. Его шаги гулко отдавались в каменном своде. На случай его обрушения было готово защитное заклинание, при необходимости сработавшее бы автоматически, однако оно не понадобилось. Дереликт не спешил ронять на гостя камни.

Здесь царила мёртвая тишина, разве что ветер время от времени шуршал песком по брусчатке. Ни признака птиц или животных, что, впрочем, было неудивительно — животные всех размеров и классов панически боятся и ненавидят магию, подобную той, что хранилась здесь. Выйдя из-под галереи, с которой тогда, двенадцать лет назад, они все прыгали, не зная, как ещё можно спастись от пространственного морока, Илья посмотрел наверх. Он надеялся найти ту арку, из которой они все выбирались, но не нашёл, конечно. Он уже не помнил.

До входа в донжон оставалось всего несколько десятков шагов.

Молодой мужчина остановился, колеблясь. Здравый смысл подсказывал ему обойти замок кругом, потому что здесь чуть-чуть проще будет принять бой. Однако, с другой стороны, чем быстрее он встретит противника, тем меньше потреплет себе нервы и в большей готовности встретит его, потому что со временем сосредоточенность, конечно, ослабнет.

Он всё-таки уступил слабости и обошёл донжон и наполовину обрушившееся крыло здания, снова с замиранием сердца вступил под свод галереи, но защитное заклятье не понадобилось и теперь. Остановившись перед входом в донжон, молодой император несколько мгновений собирался с духом. Сердце выбивало ускоренный ритм, и на секунду он вдруг осознал себя лишь песчинкой на ладони мира, только лишь тешащей себя иллюзией своей власти. Синее, пронзительно-синее небо смотрело на него со снисходительностью истинного божества.

Передёрнув плечами, Илья провёл ладонями по поясу, нащупав и меч, и кинжал, висящий с другой стороны, и тесьму, которую завязывала ему Мирним, перепуганная до смерти грозящей мужу опасностью, но держащаяся изо всех сил. Он с нежностью подумал о жене.

А потом толкнул дверь и шагнул в пыльную пустоту нижнего этажа донжона.

Постоял немного, привыкая к скудости света, падающего откуда-то сверху. Сделал ещё шаг и ещё. Здесь трудно было смотреть так, как он смотрел на мир, когда работал со скинтилем или ориором, однако Илья заставил себя. Впрочем, в переплетении оттенков энергий, образовывающих сложнейшую и мощнейшую систему дереликта, он пока не видел никакой угрозы. И, поколебавшись, стал подниматься по лестнице, как тогда, только с большей осторожностью.

Второй этаж. Третий. Поколебавшись, молодой мужчина обследовал обе залы на третьем этаже донжона, а заодно и крохотную комнатушку — то ли кладовую, то ли гардеробную. Пустота и пыль. И молчание энергий, не спешащих брать его в кольцо.

Четвёртый и последний этаж. Если бою вообще предстояло осуществиться, то уж здесь-то — наверняка. Для верности молодой император отступил от проёма лестницы, чтобы, если его напугает что-нибудь, не прыгнуть рефлекторно назад и не испытывать приготовленное защитное заклинание без острой надобности. Молчание царило вокруг, как на физическом, гак и на магическом уровнях. Свет вбивал свои лучи в узкие проёмы бойниц и заставлял золотиться танцующие в воздухе пыльные искорки. Здесь, в этой зале, должно быть, когда-то принадлежавшей супруге владельца замка, сохранились остатки мебели — кровать с обрушившимся пологом, обломки изящного кресла, столик, напольный светильник из оникса и серебра.

— Ну? — вопросил Илья воздух. — Итить твою мать! Драться будем? Или как?

Энергии двух оттенков пришли в движение, чуть больше пыли зазолотилось в воздухе, и через секунду из неё в воздухе сконденсировалась человеческая фигура. Ещё мгновение — и у фигуры появились черты лица. Всё те же. Правда, на этот раз улыбки не было.

— О! — мужчина опустил руку на пояс. — Привет!

— Привет, — гулко отозвалась фигура.

— Ну? Чего стоим и молчим?

— Я с ума ещё не сошёл.

— В смысле?

— Я с ума ещё не сошёл — драться с императором, — дух дереликта слегка повысил голос.

— Офигеть! — опешил Илья. — Это откуда такие верноподданнические чувства?!

— Я жить хочу. А у тебя Хамингия, — фигура сделала паузу. — Словом, предлагаю просто разойтись, не трогая друг друга. Взаимно сняв обещание поединка.

— А разве так можно?

— Естественно. С моей стороны, поскольку клятву мне давал ты, а не наоборот. Для тебя это полностью безопасно, — снова пауза. — Ты ведь знаешь, что я не могу лгать.

— Теперь знаю.

— Так что? Принимаешьпредложение?

— Хм… — В душе Ильи боролись здравый смысл и долг с внезапно окрепшей уверенностью в себе. Из замка Онаит хотелось выйти безусловным победителем… С другой стороны, в любом поединке сохраняется вероятность проигрыша. Конечно, его шансы очень велики. Но они не стопроцентны. «Если я не соглашусь, Селсид меня живьём сожрёт», — успокоил себя Илья и развёл руками. — Согласен.

— Буду очень признателен, если ты и твои люди оставят дереликт в том состоянии, в котором он пребывает сейчас.

— Этого я тебе обещать не могу.

Пыльный дух смотрел на собеседника без выражения.

— Ну что ж… Хоть ещё немного просуществую. К тому же против твоих людей у меня больше шансов.

— Спасибо за подсказку!

— Буду рассчитывать на твою чисто человеческую лень.

Молодой император с трудом удержался от улыбки.

— Ну бывай! — взмахнул он рукой.

Пылевое облако рассеялось.

На обратном пути он с трудом удерживался от того, чтобы не броситься к воротам вприпрыжку. Но удерживался — и не столько даже потому, что ему не подобало вести себя, как мальчишке, а потому, что зверь мог увидеть в нём жертву и всё-таки напасть. Конечно, дереликт — не зверь, у него вряд ли есть инстинкты, но бог его знает, что творится там, в развалинах сознания, сохранивших какие-то человеческие черты.

Его, появившегося из ворот дереликта, приветствовал такой бешеный шквал аплодисментов, какой не всегда приветствует полководца-победителя. Техники уже снимали щит, чтобы он мог без задержки миновать его, и едва голубоватая плёнка погасла, к Илье кинулись Санджиф и Катрер.

— Я знал, что ты справишься! — завопил последний, попытавшись потрясти молодого императора за плечи. Даро-младший вёл себя намного сдержаннее с виду, но ликование и в его лице читалось без труда. — Я был уверен! Ты просто не мог проиграть!

— Молодец. Просто молодец!

— Да ладно, — смеясь, Илья отодвинул друзей, чтобы уйти с пути щита, который надо было опустить на прежнее место. — Не было ж никакого поединка.

— В смысле? — насторожился Санджиф. — Что-то пошло не так? Ты решил отложить?

— Нет. Просто дереликт не пожелал со мной связываться. Почувствовал Хамингию. Есть у меня подозрение, что это ядро изготовил представитель Дома Рестер.

— Видимо, так и было. И в самом деле существует такое предположение. Замок Онаит принадлежал…

— Да пофигу, Саф! Всё, на мне больше не висит никаких клятв, я больше ничего не должен. С ним я разберусь позже, когда будет время. Дайте мне сотовый! Быстро! Надо жену успокоить. — Илья выхватил мобильный телефон из рук Инары, бывшей одноклассницы, теперь служившей у него секретаршей, и торопливо нажал кнопку быстрого вызова. — Мира, сердечко моё! Я всё, я закончил. Я жив и здоров. Еду к тебе.

На крохотном экранчике он видел лицо супруги, бледное до зелени, с расширенными от ужаса глазами. Увидев мужа, она с облегчением отвернулась и заплакала. Руки её тряслись, поэтому изображение прыгало, но молодой мужчина лишь улыбался в экран, успокаивая жену своим видом. Потом отключил связь и вернул сотовый Инаре.

— Ты в Даро, к Маше? Или заглянешь к нам в гости? Эльдива будет очень рада тебя видеть.

— Позвоню Маше, потом полечу с тобой. Она попросила подробно тебя обо всём расспросить. Потом домой вместе с сестрёнкой.

— Ну и отлично. Отпразднуем. Хотя праздновать тут особо нечего…

— Брось! Ты жив и цел, и проблема больше не висит.

— Эта не висит. Висят другие.

— Ну, другие — самое обычное дело, — примирительно сказал Санджиф. — Ты мог бы и привыкнуть к тому, что жизнь правителя — это один сплошной кризис. Но с любой другой проблемой тебе могут помочь твои люди. С этой ты должен был разбираться сам.

— Ага-ага, — иронично согласился молодой император, оглядев долину меж двух рослых холмов, где расположились с комфортом транспортные виверны, маги и их приборы. — Ладно. Отправляемся. Катрер, жду тебя сегодня на ужин. Брата прихвати и супругу. И Аллард пусть с невестой приходит. Всем буду рад.

Терминатор, окрепший и заматеревший, совсем как и его хозяин, расправил крылья и вошёл в небо, как парашютист входит в километровую пустоту под брюхом самолёта. Илья сам держал вожжи и стек — он так и не научился выполнять самостоятельно фигуры высшего пилотажа, но в воздухе чувствовал себя намного увереннее, чем прежде.

Виверн нёс его в столицу, домой, к жёнам и обыденным проблемам. Обдумывая очередную сессию Совета, которая предстояла ему через три дня, раз уж он остался жив, молодой император пока не чувствовал, что, решив раз и навсегда проблему дереликта, он наконец оставил позади свою юность. Ему лишь предстояло это ощутить, когда, ближе к вечеру, засыпая на постели рядом с мирно дремлющей женой, он сможет позволить себе освободить мысли от дневных забот и немного подрейфовать в пространстве абстрактных размышлений.

Правитель Оборотного мира вступал в полосу зрелости.

FINIS

26 декабря 2009 г. — 3 мая 2010 г.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ЭПИЛОГ