Шутник [Любовь Валерьевна Романова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Любовь Романова Шутник

Глава 1. Летучий голландец

На экране компьютера жмурилась упитанная физиономия Левки Гирина. Словно кот, откушавший креветок, он ухмылялся в еврейскую бороду сложив маленькие для его комплекции, ручки на необъятном пузе. Под фото мигала фиолетовая надпись: «Сейчас на сайте».

Влад сглотнул. Потянулся за кружкой с остывшим кофе, покрытым перламутровой пленкой. Передумал. Потер лицо ладонями. Снова уставился на экран.

В появлении Левки на «какаявстреча.ру» не было ничего удивительного, если бы Влад сам не присутствовал на его похоронах. Не далее как вчера. И сегодня он никак не мог выставлять оценки фотографиям своих подружек и рассылать трем сотням друзей сентенции, вроде «Как ни крутись, а попа сзади»…

Холод ужом прополз по пищеводу и свернулся клубком на дне живота. Ладони вспотели, рот наполнился омерзительной кислятиной. В памяти Влада всплыл рассказ про геймера, чья душа переселилась в сеть и с тех пор бродит неприкаянная от сервера к серверу. Но как только скользкий гад в желудке прекратил возню, пришло простое объяснение: кто-то вошел на сайт под Левкиным паролем. Только и всего.

«Летучий голландец глобальной сети, — проникло в голову неуместное сравнение, — Человек умер, а его аккаунт продолжает жить, высвечивается в списках друзей, рассылает всякую дрянь, тычется в глаза фотографией, и некому его удалить. Так и будет долгие годы болтаться на страницах бывших одноклассников и любовниц, у которых не поднимется рука, вычеркнуть пустой аккаунт и уничтожить последний крючок, что цепляет их за покойного Леву».

Влад прикинул, не состряпать ли на эту тему короткий рассказик с мистико-философским уклоном. Ему часто лезли в голову всякие идеи. Раньше он кое-что даже писал, показывал Вике и вывешивал на графоманские ресурсы, но дальше дело не шло. Создать коммерческую вещь не доходили руки, а в сборник рассказов неизвестного автора ни одно издательство вкладываться не станет. Поэтому Влад отмахнулся от этой мысли как от загулявшей кошки и вернулся к Леве.

Кто же это в сети сидит под его именем? Жена? Кажется, Лева никогда не был женат. Правда, у него имелся сын лет семнадцати — грех разгульной юности, но он жил с родней матери где-то под Киевом. Вряд ли отец перед смертью сообщил ему пароль от этого сайта. Любовница? Юные нимфы всегда вились вокруг толстяка-балагура, однако никогда не проникали в его жизнь дальше спальни. Сомнительно, что под конец Лева изменил своим привычкам.

И все-таки, кому он мог сказать пароль? Влад прикрыл глаза, пытаясь представить людей, застывших у гроба Левы. Накатило пережитое вчера ощущение неловкой пустоты, запах умирающего снега, влажной земли и чьих-то горьких духов…


Капля упала прямо на нос. Задержалась на переносице, размышляя, на какую из щек скатится, и так и не сделав выбор, растеклась в обе стороны. Влад вытер нос рукавом куртки и поднял лицо к небу. Там, в белесом молоке плыли не то облака, не то клочки дыма из трубы ближайшего к кладбищу завода. Пахло озоном и тревогой. Так пахнет только ранней весной, когда еще не показалась на деревьях пугливая листва, зато появился из-под снега наглый мусор. Он созревал всю зиму и сейчас наслаждается временам своего могучего цветения, полинялыми упаковками на газонах вперемежку с собачьими экскрементами.

Влад придавил хандру и оглянулся по сторонам. Людей за гробом шло совсем немного. У Левы не было родных, да и друзей осталось не густо. Ленка Пермякова, Севка Седой, пара незнакомых мужиков, суровых и молчаливых, юная дева с косой до попы и еще три-четыре маловразумительных личности. Особого горя в глазах провожающих Влад, как ни старался, заметить не смог. Ситуацию немного сглаживал дождь. Он накладывал небрежными мазками грим на лица людей, создавая иллюзию слез.

— Надо же, как рано, — голос Ленки заставил Влада повернуть голову. Она поравнялась с ним, и теперь можно было легко разглядеть паутинку морщин, расползавшуюся от уголка глаза, скорбную складочку на щеке, седину, проступившую из-под платиновой краски. Ленка отчаянно постарела. Впрочем, и он тоже не помолодел за те пятнадцать, нет, уже семнадцать лет, которые они не виделись, — Как рано это случилось! Всего-то тридцать шесть.

— Раку легких плевать на возраст, — откликнулся Влад. Ему сказали, что Лева болел совсем не долго. Три месяца и нет Левы, — Он курил много.

— Все равно — рано.

Кажется, она говорила не об их однокласснике Льве Гирином. Она говорила о себе. Примеривала Левину судьбу и печалилась. Впрочем, стоило ли? Ленка была вполне состоявшейся бабой. Нормальная работа, муж, дети, большой дом. Все вышло так, как и должно было. Как они когда-то выбрали…

Последнее время Влад почему-то часто вспоминал тот странный урок. Его вела практикантка. Валечка, или Сашенька? Не важно. Практикантка увлекалась психологией и считала доставшийся ей класс отличным полем для экспериментов.

На доске неуверенным почерком юной девы были написаны слова: «деньги», «слава», «любовь», «счастье», «юмор», «семья», «карьера», «дети»…

— Представьте себе, что все это лоты на аукционе, — объяснила Валечка-Сашенька, — У каждого из вас есть семьсот рублей. Я называю лот, а вы говорите, сколько готовы за него отдать. Победит тот, кто сделает больше всех покупок.

Сразу стало понятно: можно поднять руку раньше остальных и выложить все за лот, который тебе нужен. Но тогда ничего другого купить уже не удастся. А можно поторговаться и нахватать барахла, вроде «чести», «веры», «принципов», по дешевке.

Класс четко разделился на две почти равные части. Одни брали то, что им нужно не задумываясь. Другие метались, торговались, психовали и оставались ни с чем. Ленка выбрала семью. Влад видел фотографии на ее страничке в социальной сети: ярко-глазые сыновья, благообразный муж, дом — не дом, а домина, к нему прилагается участок с футбольное поле. Пермякова получила то, о чем мечтала.

Севка Седой взял «деньги». Сейчас у него строительная компания. За оградой кладбища поблескивает глянцевым боком «бэха». Ботинки, плащ, галстук — все это не на вещевом рынке куплено. Короче, Севка тоже не прогадал.

Была еще Алиса Агапова, которая лихо утащила у одноклассниц из-под носа «красоту». Через пару лет после окончания школы Алиса стала «Мисс грация» на городском конкурсе красоты. Интересно, где она сейчас, королева школьной дискотеки?

Светочка Селина отдала все за карьеру. И в игре, и в жизни. Теперь она в столице нашей Родины — управляет филиалом банка с нелепым названием «Типа-банк» или «Аки-банк».

Лева тоже брал, не торгуясь. Он положил глаз на «юмор». Смешной толстый парень с хорошо подвешенным языком выбрал юмор и этим определил свою судьбу. Лева семь лет продюссировал команду КВН. Пару раз она даже выходила в полуфинал. Потом что-то не заладилось, и бывший одноклассник засел за написание комедийных сценариев. Дело пошло. В кинопрокате болталось несколько фильмов, где в титрах, если поставить запись на паузу, можно прочитать имя сценариста — Лев Гирин.

Последний раз Влад видел Леву под елкой. Елка стояла на главной площади города, рядом с памятником Ленину, и бывшие одноклассники назначили под ней встречи. Влад — старому приятелю, с которым они в кое-то веки в новогодние праздники решили выбраться в баньку, а Лева… С кем встречался Гирин Влад так и не узнал.

— А-а-а! Невольник чести! Ну, здравствуй, душа моя! — Лева раскинул изящные ручки и сгреб смущенного одноклассника в охапку. «Невольником чести» он называл его из-за скоротечной женитьбы — Влад добровольно отказался от свободы на втором курсе университета ради прекрасных глаз девчонки из параллельной группы, чем вызвал у всех нормальных людей недоумение и сострадание, — Рассказывай. Жена? Дети? Работа? Любовница?

Рассказывать было особенно не о чем. Влад два года, как развелся. Сын остался с женой. О приключениях на личном фронте он трепаться не любил, а работа… Ну что работа? Работа как работа.

Когда-то, давно Влад мечтал написать гениальный роман и стать знаменитым. Очень давно. Потом он закончил журфак, покрутился в паре газет и на одном столичном телеканале. Заработал кучу друзей и язву желудка. Последние годы перебивался фрилансом.

Тогда, на уроке, он как-то слишком прямолинейно понял условия игры. Выиграть — значит, выиграть. Исхитрился на свои семьсот рублей сделать целых восемь покупок. Больше всех в классе. А вот каких именно покупок — он теперь не смог бы вспомнить даже под гипнозом. То ли Сашенька, то ли Анечка поздравила и даже попросила всех поаплодировать победителю, а потом произнесла какой-то странный монолог по поводу целей, которые мы выбираем. Мутный такой монолог. Наверное, взятый из той же книжки по психологии, что и этот дурацкий аукцион. Но отчего-то после соло практикантки Влад почувствовал себя проигравшим.

Сын, еще, когда они жили вместе, часто спрашивал: «Пап, а кем ты работаешь?» Женька никак не мог запомнить непонятное слово «спичрайтер». Объяснения, вроде, «придумываю речи для политиков», вгоняли ребенка в глубокий ступор: «Они что, сами не могут?»

Семь лет назад Влада затянула странная стезя политических выборов. Он скакал с одной кампании на другую, пописывал, сидя в предвыборном штабе, идиотические спитчи и старался не думать о будущем. Иногда попадалась работа посерьезнее — биографическая книга очередного красного директора или скучающего бизнесмена, который решил, что пора выходить на новый уровень — «вслед за реальными пацанами идти в реальную политику».

В общем-то, все складывалось ровно.

Только вот Вика ушла.

Сначала, как водится, были скандалы, слезы, цветы, примирения, снова скандалы. А потом — все. Развод. Разговор с унылой тетенькой-судьей, три месяца на такую же унылую попытку что-то склеить и конец.

Сын остался с Викой. Другие варианты не обсуждались. Влад ушел жить в квартиру матери — к тому времени она переехала к тетке, на Волгу.

Почему же они с Викой развелись? Он много думал об этом. Пил, думал, работал, думал, сочинял и снова думал. А потом перестал — надоело.

Развелись, потому что не могли больше жить вместе. Не могли и все. Точка. Порознь тоже не могли, но жили. Влад даже придумал теорию, отчего людям бывает так хреново после развода. За годы, проведенные вместе, в каждом человеке постепенно возникает «ты-любимый». Он растет, обзаводится характером, привычками, планами на ближайший отпуск и надеждой сделать ремонт. Эта эфемерная личность состоит из способности засмеяться в разгар ссоры, сгрести в охапку и утащить в спальню; из поцелуя в ямочку на шее; из трехчасового разговора по телефону во время долгой командировки; приступов ревности и разбросанных по полу носков; забытой на системном блоке кружки из-под кофе и кодового слова, которое означает, что ничего не изменилось — тебя любят, ждут, скучают… «Ты-любимый» любим одним единственным человеком на земле. Стоит этому человеку исчезнуть, и взращенный годами персонаж становится ненужным. Никому. Его остается только убить, а это больно. Очень больно.

Впрочем, к чему сейчас эти замшелые мысли и пропахшие плесенью воспоминания? Сейчас, когда вокруг прямоугольной ямы ежится под весенним ветром горстка людей? Заплаканные дождем лица. Покрасневшие от холода носы. Севка украдкой пялится на часы. Ленка, отвернувшись, строчит СМС-ку. Задумчивая девица бросает на гроб пару чахлых гвоздичек… Эх, Левка, нелепо как-то все… И жизнь, и смерть…

— Тебя подвезти? — Ленка тихонько тронула Влада за рукав, — Я в Северо-Западный. Ты, вроде, там же живешь?

Влад последний раз взглянул на холмик земли, увенчанный громоздким памятником. Мраморное уродство — фантазия провинциального скульптора. Кажется, это лира. На черной глянцевой поверхности шеренги тусклых букв: «Лев Гирин… годы жизни… Умер от смеха». Лева остался верен себе даже после смерти. Прощай, дружище.

— Спасибо, Ленок. Я на машине. Владу не хотелось ее расспросов. Не хотелось сочувствия и тихих вздохов. Домой! К Коту.

* * *
Когда-то Влад ненавидел Кота. Они были врагами. Кот гадил ему в ботинки, Влад «забывал» его покормить. Эта скотина признавала только Вику, но Вика ушла. А Кот остался. И Владу пришлось научиться его любить.

Истории их отношений стоило бы посветить целый роман. Влад посветил рассказ. Рассказ, главный герой которого, по удивительному совпадению тоже Влад, задумывает убийство рыжего пакостника. Настоящее убийство в английском стиле. Такое, чтобы жена ни о чем не догадалась. Он выбирает орудием преступления — шприц и яд, и в деталях представляет мучения последних минут жизни вредного увальня. Вздрагивающую тушку, поникшие усы, скатанную шерсть, тусклые глаза и скорбное «мяю» зверя в преддверии путешествия к своим кошачьим предкам.

Тот другой, выдуманный Влад, так и не смог довести дело до конца — его враг остался жить, благодаря судьбу за интеллигентский гуманизм или малодушие своего хозяина.

Как ни странно, но лишь только в рассказе была поставлена последняя точка, злость на своего бандита куда-то ушла — утекла в недра компьютера, заблудилась среди папок и программных файлов. А вместе с ней пропало желание наподдать откормленным окорочкам в апельсиновых шароварах, величественно проплывающим мимо, или закрыть в темном туалете в отместку за разодранный портфель. Кот почувствовал эту перемену. Почувствовал и решил расплатиться по счету — между старшими мужчинами в семье установился худой мир, который, как известно, лучше хорошей войны. Влад кормил, кот не пакостничал. Так и жили, пока не случился развод.

А когда случился, Кот не пожелал оставаться в квартире без Влада. Это было тем более странно, что его сородичи тяжело переносят смену жилплощади, но, видимо, Кот этого не знал. Он орал как умалишенный, пока Влад швырял свои вещи в огромные сумки, привезенные из Германии, говорил на разные голоса, чревовещал, жалобно бранился, а потом залез в одну из них и затих. Получилось, что Вике достался Женька, а Владу — Кот.

* * *
В квартире пахло ванильным печеньем. Кажется, им пахло здесь всегда. Сколько помнил себя Влад. Хотя он уже несколько лет ничего серьезнее сосисок и яичницы не готовил. Может быть, аромат маминой стряпни так впитался в стены этого дома, что никаким холостятским духом его не перешибешь, а, может, уютный запах рождала старенькая колонка, которая наполняла веселым гудением тесную кухню двухкомнатной «чешки».

У двери его встретил Кот. За прошедшие четыре года он здорово заматерел и теперь напоминал Толяна из третьей квартиры. Такая же упитанная ряха.

— Чего-нибудь принес? — спросил Кот.

— Фарш. Будешь?

— Спра-а-ашиваешь.

* * *
Влад забросил в желудок пару сосисок и присыпал их жареной картошкой. Подсунул ногу под теплый кошачий живот. Протер рукавом истаскивавшейся по стирке толстовки пыльный монитор. Включил компьютер. На черной странице загрузки «Микрософт офис» появилось отражение ничем не примечательной мужской физиономии. Короткая стрижка, которая в случайных парикмахерских проходила под кодовым названием «как-нибудь». Брови так и норовят сложиться домиком и пустить по лбу гармошку, словно у английского бульдога. Глаза — самые обычные — мышиного цвета. Или стального, кому как больше нравится. Нос картошкой. Немного облагородившейся с годами, но все же картошкой. Вот подбородок не подкачал. Хороший подбородок, волевой. Хотя где эта воля прячется, черт ее знает? А в целом — ничего. Знакомиться с противоположным полом такая внешность не мешает. Даже помогает. Как говорила Вика, внушает доверие, судя по разводу — не оправданное.

После выхода на большой экран фильмов о похождениях жертвы психотропных экспериментов — Борна, Владу начали говорить, что он похож на актера, сыгравшего главную роль. Жаль, что это сходство не шло дальше головы — Влад не отказался бы и от мускулистого торса, и от накаченных конечностей, но, видимо, его персональный скульптор решил, что лица будет вполне достаточно, а об остальном он может позаботиться сам. К сожалению, Галатея не оправдала надежд — автор политических спитчей так ничего и не сделал, чтобы облагородить худую, жилистую, склонную к сутулости фигуру. Поэтому приходилось довольствоваться сходством курносых физиономий голливудской звезды.

Наконец, компьютер разродился рабочим столом и даже нашарил беспроводную сеть. Влад открыл почту, убил наглый спам, заглянул на сайт социальный сетки и… увидел Леву.

Жизнерадостного, цветущего, живого…

Долго смотрел на мигающую надпись. Наконец щелкнул по фотографии и вошел на домашнюю страницу. Проверил Ленту последних событий: «Лев Гирин сделал публичный подарок Елене Пермяковой». Тут же высветилось изображение — маленький гроб, придавленный гигантским черепом. Влад мог поклясться, что такого рисунка не было в небогатом списке виртуальных подарков социальной сетки. Он сам на днях изучил его вдоль и поперек, пытаясь выбрать что-нибудь ко дню рождения начальника пресс-службы мэрии, и долго колебался между бутылкой шампанского и шоколадным тортом. Это же был грубый, черно-белый набросок, словно вырезанный из тетради заскучавшего школьника. Несоразмерный череп скорее напоминал останки почившего гамадрила, чем, лишенную кожи, человеческую голову. Причем гамадрила, склонного к черному юмору, так как пустые глазницы черепа щурились и даже, кажется, подмигивали с экрана компьютера, а лошадиные зубы кокетливо сжимали стебелек ромашки. Но больше всего беспокойства вызывал не глумливые ужимки бывшей в употреблении емкости для мозгов, а время подношения — 25 минут назад.

Влад присвистнул. Кот немедленно поднял плоскую морду и просветил хозяина рентгеном зеленых фар.

— Все запущено?

— Ни то слово.

Ленкин номер ответил тусклыми гудками. Один, два, три… Влад представил, как она нервно перетряхивает свою необъятную сумку в поисках маленького жука, забившегося в ворох документов и конфетных фантиков.

— Влад? Ты ЭТО видел?

В голосе Пермяковой натянутой струной дрожала истерика.

— Поэтому и звоню. Тихо-тихо. Просто какая-то сволочь с черным юмором влезла в Левкин компьютер. Ты не знаешь, кто живет в его квартире?

— Никто.

Кажется, Ленку пугал это факт.

— А сын? Его не было на похоронах…

— Он сейчас с семьей в Австрии. На лыжах катается. Я звонила его матери. Она сказала, что смерть Гирина не повод прерывать отпуск. Прилетят только недели через две.

— Может, у него девушка была? Помнишь, та, с косой?

— Люся? Нет! Это соседка. За Левой ухаживала, когда ему совсем плохо стало. Гирин даже платил ей как сиделке.

— Я, пожалуй, загляну к Гирину, Лен. Ключ у Люси? Она в том же подъезде живет?

Ленка объяснила, как найти длинноволосую соседку и что ей сказать, чтобы получить доступ в квартиру.

— Знаешь, я тут подумала…, — Пермякова заговорила осторожно, словно ступая по раскатанной на зимнем тротуаре ледяной дорожке. Влад почувствовал за ровным голосом клокочущую панику, — Ты уверен, что это… что это не Лева?

— Не понял?

— Помнишь, мой день рождения в десятом классе? Ты еще с Алиской у нас на балконе целовался…

Влада накрыло запахом сирени и кофейной жвачки. Тихое хихиканье, сухие губы Агаповой, прикосновение ее волос к щеке, словно удар током. Нервные пальцы на облупившихся балконных перилах, носы, которые никак не могут разминуться…

Конечно, он помнил.

— Лева тоже был там. Знаешь, что он мне подарил?

— Нет.

— И никто не знает — я выбросила почти сразу. Это был брелок — гробик с черепом.

ГЛАВА 2

* * *
Дверь знала лучшие времена. Когда-то черный дерматин смотрелся щегольским нарядом среди голых, если не считать слоя половой краски, соседских дверей. В его кокетливых складках, словно бижутерия с шеи профурсетки, мерцали «береты» медных гвоздиков. Они сбегались к громоздкой «броши» — номеру квартиры с витой цифрой «13».

Увы, с тех пор прошло много лет.

Клеенка потрескалась и выпустила сквозь прорехи кишки ватина. Гвозди почернели и кое-где покинули свои гнезда. Замена замка обернулась неряшливой заплаткой из куска желтого кожзама, такого неуместного в черно-медной гамме. Теперь эта дверь смотрелась обнищавшей дворянкой в компании трех мещанок — соседок по лестничной клетке, что взирали на нее свысока своих китайско-пластиковых туалетов, замков с подсветкой и стереоскопических глазков.

Влад надавил на заросший грязью звонок. За дверью задребезжало. Он наклонился, надеясь уловить звук шагов, но ничего не услышал. Дверь распахнулась без предупреждения.

В темноте коридора проявился глаз. Серый, чуть выпуклый, с выражением сонного недовольства.

Влад широко улыбнулся, стараясь придать бровям максимально вертикальное положение. Он знал по опыту, что гармошка на лбу подкупает женщин.

— Я вас помню, — сообщил глаз, — Вы — Влад.

— Я вас тоже. Вы — Люся.

Глаз исчез, и через пару мгновений в коридоре вспыхнул свет.

Влад увидел серые, оползающие со стен, обои, тусклое овальное зеркало в кованой раме, вешалку на стене, состоящую из пары реек и трех хромированных крючков, вздутый линолеум и прекрасную Ундину в приторно-желтом махровом халате. Ундина стояла в водопаде русых волос, загородившись ими от окружающей нищеты, словно космический корабль силовым полем от бластеров противника.

— Вы — друг Льва Владиславовича, — уверенно сообщила она гостю, а тот отметил, что отец покойного Левы, оказывается, был его тезкой.

— Я с ним в одном классе учился, — некстати уточнил Влад, — Мне бы в его квартиру попасть…

— Зачем?

Влад оказался не готов к этому вопросу. Он вообще не ожидал вопросов от девушки Люси с косой до попы и начисто забыл все Ленкины советы. Почему-то ему казалось, что обладательницы длинных кос должны быть мягкими, глуповатыми, безответными и безвопросными. Но Люся была не такой, поэтому пришлось импровизировать.

— Я эээээ… книгу ему давал… кода-то. Вот, пришел забрать.

— Какую книгу?

— Старую. В обложке… синей…

— Я не видела у него такой, — отрезала Люся и попыталась захлопнуть дверь.

— Люся, да подождите, меня Леня Пермякова просила зайти — посмотреть, не включал ли кто Левин компьютер, — Влад отчаянно жалел, что взялся за это странное дело. Ну чего он надеется здесь узнать? Даже если найдет шутника, рассылающего гробы с черепами, что ему с ним делать? Морду бить? Нотации читать? Внезапно, под взглядом Люсиных глаз, вся эта история показалась не стоящей предвыборной листовки после дня голосования. Может, просто хакеры так развлекаются, а они с Ленкой переполошились? Влад тут же дал себе клятву: глянет на Левкин компьютер и сразу уйдет. Уйдет и все забудет, — Так как? Пустите?

— Ждите, — Приказала Люся и исчезла в недрах квартиры.

Влад прислонился к двери и еще раз обвел взглядом прихожую. В районе затылка шевельнулось недоумение. Мозг отловил несоответствие контекстов и съежился в предчувствии когнитивного диссонанса. Эта квартира совсем не подходила Люсе, она не желала сливаться с ней в логичную систему. В прихожей не обнаружилось ни одного свидетельства присутствия женщины: ни косметики рядом с зеркалом, ни пушистых тапочек на обувном ящике, ни легкомысленного коврика у двери, вот только зеленый плащ, словно шкура экзотичной ящерицы, зацепилась за один из крючков вешалки. Влад отогнул его воротник, посмотрел на лейб — убедился, что перед ним вещь из коллекции дорого бренда.

— Идем?

Ей снова удалось застать врасплох. Махровый халатик пропал, зато появились узкие джинсы и маленькая белая маечка. Такая маленькая, что Влад задумался над тем, сколько ей лет? Двадцать три? Двадцать пять? А если двадцать пять, то это достаточно, чтобы не считать его, Влада, безнадежным стариком или пока нет?

Через полминуты они были в квартире Левы Гирина.

Влад осторожно набрал в легкие воздуха, опасаясь почувствовать запах смерти. Но в жилище Левы его не оказалось. Здесь пахло свежим ремонтом, недавно вымытыми полами и застарелым табаком. Со стены прихожей покойного улыбались глиняные коты и рыбы — их ваял кто-то из друзей Гирина. А еще кто-то из его друзей занимался студийным фото, поэтому тут же в рамке из темного дерева висел портрет самого Левы, на котором он по-кошачьи щурился сквозь клубы сигаретного дыма. Наверняка, и ремонт был сделан бригадой какого-нибудь старого приятеля, и сама квартира куплена по дружбе.

У Левы имелся дар — он умел радоваться чужим талантам и считал своим долгом помочь им раскрыться. Стоило только заикнуться, что собираешься покупать машину, так Гирин тут же вспомнит о «мальчике-настоящем автомобильном гении», и всучит его телефон. Или посетовать, мол, не придумал подарок жене, как Лева обязательно посоветует с десяток своих знакомых, которые потрясающе лепят, бесподобно вяжут, восхитительно плетут, фантастично шьют, божественно выдувают из стекла и умопомрачительно рисуют по батику. Странно, что никто из протеже не пришел проводить его в последний путь. Очень странно…

— Компьютер там. Смотрите, — выдернул Влада из размышлений голос Люси, — Только не долго — я спешу.

С первого взгляда стало ясно — машину не включали недели две, не меньше. На клавиатуре лежал слой пыли. Влад провел пальцем по кнопке «Enter» и обнаружил на нем след, как от прикосновения к исписанной мелом школьной доске.

— Значит, все-таки хакер, — поделился Влад своими соображениями с висящей над столом копией полотна Карла Брюлова, на которой упитанная девица примеривалась к грозди винограда.

Девица ничего ответила. Ее отвлек звук уверенных шагов в прихожей.

— Опа! Вот от кого не ожидал! — в дверях комнаты стоял Севка Седой. Он вполне мог бы украсить собой страницы глянцевого журнала. Серый костюм с искрой, фактурная рубашка, тяжелые запонки, ярко-фиолетовый галстук — все делало бывшего одноклассника похожим на светского льва провинциального разлива. Образ портила голова. Большая, слишком плотно пригнанная к торсу она не оставляла места для шеи. Часть ее поверхности была отведена под багровую физиономию, состоящую из бугров и впадин. Жидкие волосы, старательно зачесанные назад, дела не спасали, скорее подчеркивали рабоче-крестьянскую внешность владельца крупнейшей в регионе строительной компании, — Выходит, это ты, Селезенка, шлешь мне письма с того света!

Влад так давно не слышал своего школьного прозвища, что не сразу понял, о чем говорит Седых. Он продолжал улыбаться, когда из-за спины бывшего одноклассника выплыли два ростбифа в одинаковых черных костюмах. Оба белесые, с плотно сомкнутыми губами. «Братья что ли?» — успел подумать Влад перед тем как почувствовал удар в живот.

За всю свою взрослую жизнь ему никогда не доводилось участвовать в драках. Как-то так вышло, что пьяные хулиганы обходили Влада Селезнева стороной, кредиторы ни разу не прибегали к услугам братков, а мужья подруг не возвращались из своих командировок раньше времени. И уж тем более ни разу его не начинали бить без предупреждения. От второго удара, угодившего куда-то между носом и правым глазом, Левина комната начала вращаться, словно карусель «Секрет», придуманная садистом советской эпохи. Влад попытался возразить Седому, но хрустящая пустота, расползавшаяся от солнечного сплетения, никак не давал набрать в легкие воздуха.

Единственное, что потом он смог вспомнить, это носки лакированных туфель бывшего одноклассника, в которых отражалась замысловата люстра на потолке, и его голос где-то над правым ухом: «Что бы я никаких писем больше не вдел. И Агаповой передай…».

Потом Влад долго падал и барахтался в сером киселе, пока в его сознание острой болью не пробился Люсин голос: «…уже минут десять. Может, пора «Скорую» вызывать? Что? Полотенце намочить? Поняла!»

В следующий момент он увидел около своего лица огромную пятнистую жабу. Она открыла серо-розовый рот и начала осторожно трогать длинным языком его лоб. Как ни странно эти холодные прикосновения принесли облегчение, и Влад окончательно пришел в себя.

Рядом с ним на полу сидела Люся, закусив, выпавшую из косы, прядку волос, и сосредоточено промокала влажным полотенцем его лицо.

— Сейчас приедет «Скорая». Нужно зафиксировать побои.

— Нет. Я пойду домой.

— Вас избили. Может быть сотрясение мозга.

— Со мной все в порядке. Или будет в порядке, когда я приду домой. Меня Кот ждет.

Влад закряхтел, медленно перевернулся на бок, встал на четвереньки. Глаза заволокло серым туманом, но через пару секунд он рассеялся, и на полу обнаружилась груда старых газет, квартирных квитанций и писем. Наверное, кто-то из громил смахнул со стола старую почту, когда забирал компьютер — отсутствие машины Влад заметил, как только его голова оторвалась от пола. На валявшемся сверху конверте, с тонким коричневым рисунком под пергамент — каких только излишеств не придумают — появилось багровое пятно. «Откуда здесь вишневый сок?» — заползла в голову неповоротливая, как новорожденная гусеница, мысль.

— У вас носом корь идет, — спокойно констатировала Люся, — Не стоит выходить из дома.

— Стоит-стоит, — Влад медленно поднялся и направился к входной двери, задевая лупоглазых рыб и плоских котов на стене узкого коридора.

— А что я «Скорой» скажу? — услышал он уже на лестничной площадке сердитый голос Ундины.

— Скажите, что больной не дождался их приезда и умер.

* * *
Против обыкновения Кот не стал встречать Влада на пороге. Он вообще старался держаться подальше от чужих проблем, тем более хозяйских. Мороки много, а выгоды никакой — мяса не дадут, хорошо, если сухого корма не забудут насыпать. Поэтому Влад в полном одиночестве поужинал горстью таблеток, умылся холодной водой, заглянул в зеркало. Поморщился. За полчаса физиономия успела потерять симметричность, и ее правая половина начала отливать сизым цветом. Если не смотреть на свое отражение, голова казалась снятой с мехового Мики-Мауса, который в дни народных гуляний на главной площади города уговаривал разомлевших родителей сфотографировать их ребенка у него на коленях. Она была такой же огромной и бесформенной.

В горле клокотала злость. Злость на самодовольного Седого, которому набить морду однокласснику оказалось проще, чем поговорить с ним по душам. Добро, как бы сам набил, так нет — натравил своих гамадрилов! Пора объяснить этому губернаторскому зятьку, что такое четвертая власть!

Он несколько минут тешил поруганное самолюбие, придумывая план мести. Но план не складывался. Неожиданно Влад замер, настигнутый неприглядной правдой. Словно со стороны он увидел себя в крошечной ванной с обвалившейся кое-где керамической плиткой в бледно-голубой цветочек, с вечно-текущим краном и кружевом мелких трещинок, покрывшим от сырости потолок, переполненной корзиной грязного белья и рыжими кружками на стенах, оставленными отслужившими свой срок крючками для полотенец. Его воображение тот час нарисовало просторную как школьный спортзал ванную в коттедже владельца строительной компании Всеволода Седых. Интересно, там есть бассейн? Или он ограничился джакузи с гидромассажем?

Влада накрыла волна мутной тоски, сдобренной ощущением собственного бессилия. Ну и что он может сделать? Провести журналистское расследование? Написать статью о «чудовищных нарушениях» строительной империи и опубликовать в какой-нибудь местной газетенке? Смешно! Седому достаточно одного звонка редактору с напоминанием кто в регионе главный рекламодатель, чтобы отбить тягу к сенсациям. Влада всегда веселили многозначительные разговоры о цензуре. Какая к черту цензура, когда есть план по рекламе!

* * *
Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей и головной боли, он включил компьютер. Заглянул в почту и почти не удивился, обнаружив уведомление о послании от Левы.

«Как голова? Болит? Ну-ну, не горюй, будет и в твоем холодильнике колбаса. А скажи-ка мне, душа моя, как поживают твои планы написать роман всех времен и народов? Чай не мальчик уже, чтобы всякой ерундой заниматься — в политику играть. Прости, родной, что лезу без мыла в душу, но в моем положении, сам понимаешь, не до реверансов».

Влад почувствовал, как его сознание словно грецкий орех раскололось на две равные части. Одна из них слышала голос покойного продюсера КВН, даже готовилась оправдываться и что-то объяснять про «серьезные заказы», «живые деньги» и «голубые мечты». Другая — стремительно наливалась негодованием: «Что же это за сволочь паясничает под Левкиным паролем?» Она-то и взяла верх. Пальцы Влада торопливо сыграли на компьютерной клавиатуре отрывок из энергичного марша, завершив музыкальный экзерсис финальным аккордом «отправить».

«Не знаю, кто Вы, и что Вам от меня нужно, но я требую прекратить этот балаган, иначе будете вести разговоры в милиции».

Как только послание улетело к адресату, Влада одолели сомнения. Слова «требую прекратить» и «разговоры в милиции» начали казаться детской истерикой, потрясанием кулачками в пустой комнате. Да и откуда сетевому хулигану знать о его недавней встрече с Седым и сокровенных планах написать роман? И самое главное — в каждой строчке, в каждом обороте короткого письма звучали такие знакомые интонации школьного приятеля. Приятеля, что покоился под мраморным уродством с эпитафией, украденной у кого-то из великих.

Владу стало нехорошо.

Совсем нехорошо.

Он решительно потянулся за телефоном, выбрал номер из записной книжки, занес палец над зеленой пиктограммой и замер.

Влад всегда откладывал эти звонки на потом. Не потому, что испытывал чувство вины, нет, просто он боялся неловкой паузы после традиционных вопросов: «Что в школе?» и «Как мама?». Женька, наверное, тоже боялся, поэтому звонил не часто. Когда же в телефонном эфире раздавался его, по-мальчишески трубный, басок, разговор выходил неуклюжий, словно речь кандидата в депутаты городской Думы перед толпой разгневанных регулярными отключениями горячей воды избирателей. Каждый из мужчин порывался сказать нечто по-настоящему важное, но эти порывы отчего-то не желали обретать словесную форму и оседали грязными хлопьями комнатной пыли, все плотнее укрывая прошлую жизнь. «Жизнь, в которой не было ни дня фальши…» — всплыла в памяти строчка из строй песни. Влад скривился. Фальши-то как раз было хоть отбавляй.

— Алло, Жень? Это папа. Узнал?

— Я нет, но телефон подсказал.

— Как дела?

— Ты что-то хотел?

— Я? Как догадался?

— Телепатия. Говори.

— Ты можешь пробить IP-адрес одного человека? Моего знакомого? Мне нужно знать, с какого компьютера он отправляет письма последние двадцать четыре часа.

— Попробую.

Влад представил костлявого подростка, который упрямо таращится в монитор покрасневшими от бессонницы глазами. Непослушная челка прямых, как у матери, иссиня-черных волос, чуть раскосые глаза, худая шея, беззащитно выглядывающая из широкого ворота растянутой футболки. Сколько же они не виделись? Почти год, последний раз — на Женькином дне рождения. Тогда, сидя в Макдонадсе, Влад внезапно понял, что его сын ни капли не похож, ни на него, ни на Вику. В отличие от родителей, в свои четырнадцать, теперь уже почти пятнадцать, лет он успел найти себя. По крайней мере, Жека очень хорошо представлял, чем собирается заниматься обозримую часть жизни. Сын программировал компьютерные игры. Он два года работал в команде таких же сумасшедших мальчишек и уверял, что к тридцати станет богаче Билла Гейтса. Уже сейчас Жека снабжал мать деньгами и не упускал случая сообщить: даже если оба родителя внезапно получат инвалидность второй группы, он вполне сможет прокормить семью.

— Сколько ждать?

— Сложно сказать. Я немного занят… Давай, через пару часиков наберу.

— В полвторого ночи что ли?

— Тебе информация нужна или повод почитать нотации?

— Ладно. Не маленький уже. Жду.

Ждать было скучно, и Влад, от нечего делать, решил внимательнее исследовать домашнюю страницу покойного Левы. Пробежал по главному меню: «личные фото», «друзья», «группы»… Все как у людей. Живых людей. Даже список групп вполне предсказуем: «КВН», «Русское кино», «Горячие приколы»… Стоп. Среди галереи картинок мелькнула невзрачная иконка со странным названием: «Воскресшие в сети». Влад, не задумываясь, отправил заявку и почти сразу получил доступ в закрытое сообщество.

Участников было не много — всего 41 человек, но первые же записи в форуме заставили Влада забыть о ломоте в теле и раздутой как футбольный мяч голове.

«Я так и не успела попрощаться с дочерью, — писала женщина лет пятидесяти, — И вот Сашенька появилась на этом сайте, чтобы утешить меня…»

«Я долго не верил, что это возможно, — рассказывал седовласый мужчина в громоздких очках, напомнивший Владу его первого редактора, — Но вот уже месяц каждую ночь со мной говорит моя покойная жена…»

«Он вернулся, чтобы простить, освободить меня от страшного груза вины. Если бы не этот сайт, я бы перерезала себе вены или спрыгнула с крыши нашего дома…»

«Ее душа живет здесь, в сети. Я верю! Я знаю! Бог услышал мои молитвы!»

Влад вышел на кухню.

Набрал из-под крана стакан ледяной воды.

Выпил залпом.

«Нет, это не шутка и не чье-то глупое хулиганство, — пришла отчетливая мысль, — Это серьезнее».

Он вернулся к компьютеру и занялся изучением «Воскресших». Через полчаса Влад знал: почти половина участников группы вступили в нее потому, что на связь с ними вышли умершие близкие. Причем, вышли через сайт социальной сети. Остальные, судя по всему, как раз и были этими близкими, правда, никакой активности они не проявляли, в обсуждениях не участвовали. Самый первый контакт с покойным произошел четыре месяца назад. Это была девушка, скончавшаяся от лейкемии. Уже через три дня после похорон — Влад отметил про себя символичность этого срока — она прислала письмо своей матери, и с тех пор почти каждый день появлялась на сайте. Самый последний контакт, если не считать Леву, случился полторы недели назад. Молодая вдова уже получила около пяти писем от своего мужа, которому не повезло в тридцать восемь лет умереть от рака желудка. Причем, если верить ее репликам на форуме, весточки с того света удержали несчастную от самоубийства.

Центральной фигурой этого литого братства оказался модератор группы — некто отец Влас. Судя по фотографии, ему было около сорока. Может, чуть больше. Он напомнил Владу настоятеля ближайшей церквушки, что по требованию Вики освещал их совместную квартиру, и одновременно зловещего Григория Распутина. С экрана смотрело худое лицо, почти полностью скрытое темной растительностью. Высокий бледный лоб с залысинами пересекала глубокая вертикальная борозда. Влад видел такую у одного знакомого байкера. Тот утверждал, что это след от внезапной встречи его головы с пивной бутылкой. Причем последняя разбилась вдребезги. Но, пожалуй, главным во внешности отца Власа был даже не шрам или борода, а глаза. Светло-голубые, на выкате, они навевали мысли о средневековой инквизиции и городской лечебнице для душевнобольных. Глаза настоящего фанатика.

«Возможность поговорить с родным человеком после его смерти, попросить прощения, сказать, как любишь его — это Божий дар, — писал отец Влас на главной странице группы, — Миллионы людей на нашей Земле лишены его. Они вынуждены через всю свою жизнь нести крест невысказанных слов и невыполненных обещаний. Мы должны благодарить Бога за дарованное нам чудо. Как сказано в священном писании…»

Влада отвлек звонок мобильника. Все еще читая откровения виртуального проповедника, он поднес трубку к уху.

— Я тут сделал… то, что ты просил, — в голосе сына явственно звучала неуверенность.

— И?

— И ничего.

— Это как?

— Не буду, пап, тебя грузить… Короче, этот комп пробить не возможно. Какой-то профи постарался. Надежно сработано.

Почти полминуты тишину нарушало только Женькино сопение. Влад думал.

— Пап?

— Я тут. Будь другом, попробуй проверить еще одного клоуна.

— Говори.

Объяснение, как найти отца Власа на «какаявстреча.ру», уложилось в десять секунд. Женька пообещал перезвонить утром.

Часы показывали без пятнадцати два, но спать не хотелось.

Владом завладел азарт.

Такое с ним случалось всего пару раз в жизни, когда он откапывал в куче новостного шлака настоящую Тему. И тогда весь остальной мир становился тусклым, словно смотришь на него сквозь кусок кальки. Влад тянул одну ниточку за другой, лихорадочно распутывая клубок событий, спал по три часа в сутки, ел на бегу и все время перебирал в уме пазлы фактов, пытаясь сложить их в логичную картину. Это было сладкое состояние одержимости. Влад давно убедил себя, что оно навсегда осталось для него в прошлом.

За окном проклюнулся рассвет, ознаменовав свое рождение птичьими трелями. На стол грациозно взлетела тяжелая кошачья туша.

— Сидишь?

— Сижу.

— Может, спать?

— Сам разберусь.

Взгляд случайно зацепился за фотографию Левы, возникшую в левом нижнем углу экрана. «Сейчас на сайте», — подмигнула она фиолетовой надписью. Над довольной физиономией Гирина появилась бегущая строка, которая почему-то называлась администрацией сайта «статус участника». Всего несколько слов из песни их с Левой юности: «Ах, Алиса, как бы нам встретится…»

Алиса?

Алиса!

Вытесненная на время информация ворвалась в сознание с грацией грузового состава. Ну, конечно, Седых говорил об Агаповой. Алисе Агаповой! И это послание Левы адресовано ему — Севке. Выходит, королева школьных дискотек играет важную роль во всей этой истории…

Влад схватился за телефон и набрал номер Пермяковой — наверняка, Ленка знает, как найти Агапову. Часы на нижней панели экрана сообщили, что московское время пять часов тридцать две минуты. Влад приготовился проглотить порцию заслуженных упреков.

Один, два, три, четыре, — отсчитывали гудки глубину утреннего сна. В воображение возникла тонкая женская рука, которая слепо ощупывает поверхность тумбочки рядом с кроватью, чтобы пришлепнуть назойливого жука.

— Влад! Влад! — В тишину квартиры ворвался треск телефонного эфира вперемежку с ужасом, сквозившим в Ленкином голосе, — Помоги…

— Лена, где ты? Что с тобой?

— Кажется, я умерла…

Связь прервалась, оставив растерянного Влада перед погасшим монитором.

Глава 3

Дом спал. Зеленые металлические ворота были наглухо закрыты. Из-за высокого кирпичного забора не доносилось ни звука. Влад уже в десятый раз давил на кнопку домофона, но пока обитатели двухэтажногокоттеджа с черепичной крышей и флюгером в виде силуэта таксы с задранным хвостом не подавали признаков жизни.

Может, там и нет никого? Может, Ленку с ее мужчинами украли какие-нибудь беглые зэки? Или рейдеры — вроде, у мужа был небольшой бизнес. Надели мешок на голову и отвезли в заброшенный карьер. Влад попытался вспомнить, есть ли в окрестностях заброшенные карьеры? Не вспомнил. Спросить было не у кого — телефон Пермяковой не уставал жаловаться, что «абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети».

Пришлось признаться себе: вторжение на частную собственность — пока единственный вариант в списке возможных действий. Он тихо выругался и пошел вдоль ограды из красного кирпича, пытаясь оценить ее высоту. Метров через десять ему попалась крепкая рябина, почти вплотную подступавшая к стене. Влад неловко вскарабкался по стволу, поминая недобрым словом тяжелые кулаки охранников Седого, облокотился о кирпич, затем осторожно перенес свое избитое тело на ограду. Поблагодарил судьбу за то, что паранойя хозяев не подсказала им посыпать ее битым стеклом или украсить колючей проволокой, и спрыгнул в голые кусты смородины.

Минут пять Влад лежал на освобожденной от грязного снега земле, прислушиваясь к гулу в голове, вызванному не самой мягкой посадкой. Наконец, когда он почувствовал, что джинсы и куртка уже достаточно намокли, встал в полный рост и решительно зашагал к крыльцу дома.

Аккуратная дорожка, выложенная цветной плиткой, привела его прямо к деревянным ступеням. Влад поднялся по ним, потянул за ручку двери и с облегчением вздохнул, узнав, что ему не придется осваивать профессию взломщика. Дверь была не заперта.

Он не раз удивлялся, сколько может сказать о доме его запах. Самый первый запах, который чувствуешь, едва переступив порог. Одни дома встречают гостя ощущением одиночества: ароматом увядших цветов, пустого холодильника, лежалого постельного белья и необжитых комнат. Другие — наполнены духом старости: запахом немощного тела, сердечных капель, поношенной одежды и старых фотоальбомов.

Этот дом пах счастьем.

Влад не смог бы объяснить, что рождало в нем такую уверенность. Может, густой аромат сосновых досок? Или едва заметный — апельсинов? Он постоял с минуту, наслаждаясь забытой атмосферой домашнего тепла, и шагнул в сумрачную глубину холла.

При ближайшем рассмотрении Ленкин дом не производил впечатления неуемной роскоши. Скорее — достатка чуть выше среднего. Что-то подсказывало: темный пол из нарочито грубо оструганных досок, стены, оклеенные фактурными обоями и выкрашенные в фисташковый цвет, икебаны из сухих цветов в огромных глиняных кувшинах — все это Пермяковы сделали своими руками. Хотя, нет, Пермякова — девичья фамилия Ленки, а сейчас она… Влад попытался вспомнить и не смог. Никогда не интересовался.

Из небольшого холла на второй этаж поднималась деревянная лестница, и вели куда-то три двери. Выбор пал на ту, что находилась справа, ближе других. За ней оказался коридор, залитый розовым светом утреннего солнца, который проникал через два огромных окна. Влад шагнул в него и замер, застигнутый низким утробным звуком.

Это звук он уже слышал несколько лет назад на фестивале музыкальных инструментов народов мира — его издавала толстая австралийская дудка. Голос иноземной флейты доносился из-за узкой двери в самом конце коридора. Влад толкнул ее и оказался перед круто уходящей вниз лестницей.

Звук повторился, обернувшись руладой от самых низких нот до пронзительного дисканта. Его источник обнаружился на крошечной площадке в конце лестницы. Там, перед еще одной дверью, лежала каштановая такса. Влад прекрасно видел ее филейную часть, распластавшуюся цыпленком Табака на сером коворолине. Упругий хвост метрономом мотался из стороны в сторону. Короткая лапа беспомощно скребла дверь не в силах дотянуться до щеколды. Что-то за дверью не давало собаке покоя.

Внезапно Влада охватил тошнотворный ужас. А вдруг там, в подвале, он увидит нечто страшное, вроде растерзанных трупов всех членов семьи? Подобный страх он испытывал однажды в детстве, когда вместе с младшей сестрой строил «африканскую хижину» в яблоневом саду их двоюродной бабушки, возле соседской пасеки. Неожиданно утреннюю тишину разорвал полный боли девчачий вопль. Катька неслась к нему через поляну, плотно зажав ладошкой правый глаз. Несколько мгновений испуганному Владу казалось, что сейчас он увидит на загорелом личике в бордовых точках, оставленных ночными комарами, кровавое месиво с вытекающим глазным яблоком. Сдерживая дрожь, он оторвал ручонку сестры от лица и едва не потерял сознание от нахлынувшего облегчения. Причиной крика стал укус пчелы — ее жало все еще висело на верхнем, уже порядком набухшем, веке. Ерунда по сравнению с тем, что нарисовало мальчишеское воображение.

Такса повернула к Владу острый профиль, скосила на него рыжий глаз и снова исполнила партию австралийской дудки, полную раздражения, вызванного нерешительностью человека. Пришлось спуститься, повернуть щеколду и толкнуть дверь в прохладную темноту…

Щелкнул выключатель. Под потолком вспыхнула неприлично голая лампочка, осветив небольшую комнату, забитую всякой всячиной. На стеллажах с правой стороны поблескивали запыленными боками банки с соленьями: пупырчатыми огурцами, оранжевыми помидорами, круглыми грибочками и зимними салатами, вызвавшими у Влада, не смотря на обстоятельства, бурное выделение желудочного сока. Эта часть кладовки, судя по всему, была Ленкиной вотчиной.

Левая половина принадлежала мужчинам. Здесь, на точно таких же стеллажах, лежали инструменты, куски дерева, обрубки труб, стояли жестяные банки и металлические ящики, о назначении которых можно было только догадываться. Внизу, рядком, дремали четыре велосипеда. Один, с низкой рамой, белый в кокетливую ромашку, наверняка, возил на себе мать семейства.

Трупов не наблюдалось.

Зато на полу, в центре кладовой, занимая почти все свободное пространство, стоял длинный, сколоченный из корявых досок, прямоугольный ящик. По размерам и форме он больше всего напоминал гроб.

Такса проковыляла к ящику, уткнулась дерматиновым носом в щель между досками и жалобно заскулила. То, что тревожило собаку, находилось, по-видимому, внутри грубого подобия последнего пристанища человеческих останков. Влад подошел ближе, положил руку на шершавую поверхность и тут же отдернул ее. Доски задрожали под глухими ударами. Ящик заходил ходуном. Кто-то очень хотел выбраться из него наружу.

Влада вывел из оцепенения недовольный лай.

Рыжая такса, не стесняясь, поносила его на своем собачьем языке, за нерасторопность. Он согласился, что успел дать ушастой сосиске для этого повод, и бросился к полкам в поисках лома или гвоздодера. Последний обнаружился почти сразу, словно его специально положили на самое видное место. Влад, подгоняемый воплями собаки и глухими ударами, начал один за другим вытаскивать гвозди из крышки ящика. К счастью они были вбиты на скорую руку и торчали из древесины почти на полсантиметра, поэтому хватило пары минут, чтобы извлечь из своих «гнезд» все до единого. Наконец, он отшвырнул гвоздодер и открыл ящик…

Первое, что увидел Влад, были глаза.

Глаза, полные смертельно тоски. Глаза его одноклассницы, постаревший за те сутки, что они не виделись, на десять лет.

— Лена? Что ты тут…

— Я не… Влад, ты пришел…

Ее язык заплетался, разбитые в кровь руки дрожали, нелепая пижама с розовыми мишками была покрыта красной пылью. Внутренняя часть ящика оказалась обитой кумачовым бархатом, отчего он еще сильнее напоминал гроб. Обивка, которая находилась на уровне Ленкиного лица, была разорвана в лоскутную кашу. Сколько же часов она пыталась выбраться из этой погребальной ловушки?

— Сейчас, сейчас, — шепнул Влад и поднял Ленку на руки. Она оказалась на удивление легкой. Путь до желтого диванчика, замеченного в холле, не доставил особых хлопот, — Лена, где твой муж?

— Ушел, — всхлипнула Пермякова.

— Как ушел? Совсем?

— С сыновьями… в поход… на байдарках.

Влад аккуратно положил Ленку на диван, сам пристроился с краю. Нащупал свой сотовый, попытался вспомнить номер вызова «Скорой помощи». 02 или 03? Кажется, 02 — это милиция. А, может, 03? Он с удивлением обнаружил, что ни разу в жизни не вызывал «неотложку». Для Женьки это всегда делала Вика.

— Ты кому звонишь? — спросила Лена чуть более уверенным, чем минуту назад, голосом.

— В «Скорую».

— Не надо.

Ее худая, с набухшими венами, рука уцепилась за его рукав.

— Ладно, — Влад с некоторым облегчением от того, что не придется демонстрировать неосведомленность в элементарном вопросе, вернул телефон на место, — Может, тебе чая сделать?

— Да, наверное, — Ленка опустила голову на подушку и закрыла глаза.

На диван тут же плюхнулась такса, вытянулась шнурком, улеглась между велюровой спинкой и ногами хозяйки. Влад понял, что Пермякова в надежных руках, вернее — лапах, и попытался подняться, но она снова ухватила его за куртку.

— Нет! Не уходи! Мне страшно.

— Лен, расскажи, как это случилось?

— Я… я не знаю, — Она уткнулась лицом в его коленку и беззвучно заплакала. Лишь по вздрагивающим плечам можно было догадаться о душившей ее истерике.

В вопросах женских слез Влад был нетипичным мужиком. Рядом с ним росла младшая сестра — большая любительница пустить слезу, и он всегда точно знал, как вести себя в подобных ситуациях. Поэтому, не говоря ни слова, приподнял бывшую одноклассницу, обнял, словно маленького Женьку, и начал гладить по взлохмаченным волосам. Ленкины слезы наконец-то прорвали плотину и, ни чем не сдерживаемые, устремилась мутным потоком на куртку Влада.

— Ничего-ничего. Поплачь. Все уже кончилось. Все позади, — В памяти шевельнулась давно забытая сцена. Третий курс института. Общага. Комната Влада. Пермякова точно так же рыдает на его плече. Рыдает потому, что рассталась с Левой. Тогда они еще дружили и даже все вместе выбирались на шашлыки: Влад с Викой и Лева с Леной. Кто же кого бросил? Кажется, Левка Ленку. Точно. Он потом еще объяснял Владу, что Пермяковой нужен нормальный муж, а из него, Гирина, муж, как из таксы скаковая лошадь.

Постепенно полноводная река начала мелеть, рыдания становились тише, и, спустя минут десять Лена совсем успокоилась. Влад наконец-то сделал им чаю и добился более-менее внятного рассказ о последних событиях.

Вчера, непривычно рано часов в восемь вечера, на его бывшую одноклассницу навалилась страшная сонливость. Она через силу разделась, натянула пижаму и легла в постель, а проснулась в гробу.

В самом натуральном гробу с бархатной обивкой.

Еще не совсем придя в себя, Лена услышала звонок мобильника, который лежал в кармане ее пижамы. Корчась в тесном пространстве ящика, она достала его и поднесла к уху, разглядев при этом в свете телефона интерьер своей крошечной тюрьмы. Звонил Влад, и Лена успела попросить его о помощи. В этот момент телефон окончательно разрядился.

— Я думала, что уснула летаргическим сном и меня похоронили живой! — говорила она, судорожно сжимая исцарапанными пальцами со свежими следами йода кружку чая. — Представляешь, живой! Я всю жизнь боялась смерти…

— Кто же ее не боится!

— Ты не понимаешь. Я все время ощущала этот страх. Стою под душем и вижу себя с пустыми глазницами. Глажу рубашку мужу, а сама представляю, что утюг сжимает лишенная мяса рука скелета. В пятом классе я решила посчитать, сколько дней в человеческой жизни. Умножила 365 на 70. Получилось двадцать пять с половиной тысяч. Всего! Мы тогда в школе уже примеры с миллионами решали, и это число мне показалось таким маленьким! Я всю неделю ревела. Из-за того, что жизнь слишком короткая…

— Ты не обижайся только, к психологу не пробовала обращаться?

— Пробовала. И что? Одни разговоры ни о чем, и половина месячного заработка мужа псу под хвост.

— Может, просто не повезло?

— Ага. Три раза подряд. Ты что не знаешь, какие у нас психологи? Название одно!

— Ладно. Давай с другого конца. Ты ночью ничего не слышала?

— Нет. И снов не видела.

— А перед тем как почувствовать сонливость, что-нибудь пила? Или ела?

Ленка задумалась, собирая в хвост растрепанные волосы.

— Да. Квас из холодильника.

Влад встал, сходил на кухню, открыл холодильник. Никакого кваса в нем и в помине не было. Вернулся к Ленке.

— К тебе кто-нибудь вчера заходил?

— Куча народа!

— Кто?

— Соседка поболтать, — начала перечислять Ленка, — мама — завозила малину, приятель мужа заезжал за своим мангалом, потом еще ребята интернет настраивали…

— Что за ребята?

— Не знаю. Их Игнат, в смысле муж, вызывал.

— Он сам тебе об этом сказал?

— Да… То есть нет… Он говорил, что нужно интернет провести, а что уже вызвал кого-то не говорил.

— Все ясно.

У Влада сложилась относительно стройная версия. Вчера неизвестные, скорее всего, эти загадочные парни из интернет-компании, подсыпали Ленке в ее квас снотворное. Дождались, пока хозяйка уснет, втащили в дом ящик, обитый изнутри бархатом, положили в него Пермякову, а потом отнесли в подвал. Бутылки с остатками кваса предусмотрительно забрали с собой.

Бред, конечно, но иначе все случившиеся Влад объяснить не мог. Оставалось придумать мотив. Ради чего был затеян весь этот спектакль? В голову не приходило ни одного внятного объяснения. В самом деле, ради чего?

— Все, пора звонить в милицию! — сказал Влад, озираясь в поисках стационарного телефона.

— Нет.

— Почему?

— Не хочу. Что мне им рассказывать?

— Лен, если бы я не пришел, ты бы в этом ящике попросту задохнулась. Вся эта шутка тянет на покушение.

— Я жива, и не хочу никакой милиции.

Влад сел перед ней на корточки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Лена, милая, объясни, что происходит?

— Я… Мне кажется, все это связано с Левой.

— С чего ты взяла?

— Мы вчера с ним весь вечер переписывались.

— О чем?

— О смерти. О страхе смерти. Он говорил, что умирать совсем не страшно. Даже интересно. Лева ведь знал о моей фобии…

— Так, показывай эти письма.

— Не могу. Я их удалила.

— Зачем?

— Испугалась.

* * *
Красная Нива весело погромыхивала на ухабах окружной трассы. Влад купил ее пару лет назад на радостях по поводу победы своего кандидата на выборах в городскую думу и приличной премии, выданной после подсчета голосов. Старушка имела скверный характер, «люстру» на крыше, делавшую ее похожей на джип для сафари, и птичку в багажнике. Птичка мелодично чирикала, стоило тронуться с места, но в руки не давалась. Что-то там, в районе багажника, терлось друг о друга, а что — ни в одном автосервисе сказать не могли. Так Влад и ездил, слушая веселые трели.

Алиса Агапова, если верить Ленкиной записной книжке, жила вместе с матерью в одном из сел в черте города. Работала в продуктовом магазине. На встречах одноклассников почти не появлялась, и как сейчас выглядит первая красавица класса, можно было только догадываться.

Ничего серьезного у них ни тогда, на Ленкином дне рождения, ни после не вышло. Бог его знает, почему. Может Влад не дотягивал до принца девических грез, а может Алиска с ее королевскими амбициями казалась ему слишком тяжелой ношей. Он попытался вспомнить лицо Агаповой, и не смог. Перед глазами мелькнула золотистая челка, влажные губы, облака, отраженные в светло-серых глазах, крошечный прыщик на щеке, покрытой нежным пушком, но в единое целое разрозненные части складываться не желали. Влад совершенно забыл свою школьную влюбленность.

Все же он немного волновался. Даже выпросил у Ленки станок и побрился, хотя, по крупному счету, его имидж от этого не сильно выиграл. Потертые синие джинсы, нестиранную толстовку и серую куртку все равно было менять не на что. Да и физиономия после встречи с кулаком одного из Севкиных гамадрилов не вызывала романтических чувств. «Сойдет и так!» — решил Влад и перестал думать о своей внешности. Было у него такое полезное свойство — легко забывать о неприятных вещах.

Часы сообщили, что до полудня осталось десять минут. Интересно, Алиса еще дома? Все-таки воскресенье. Звонить ей было некуда — по словам Ленки, телефон им таки и не провели. Наверное, выберись он пораньше, шансов застать одноклассницу дома было бы больше, но раньше выехать не удалось. Пришлось ждать Ленкину маму — оставлять Пермякову одну в пустом доме Владу не хотелось.

Салон машины наполнился кошачьими воплями. Влад поднес телефон к уху.

— То-то я думаю, пора масло в машине менять, а денег кот наплакал. Где же мой спаситель, мой финансовый ангел-хранитель — Кеша Швебельман? — пропел Влад дурашливым голосом.

— А я тут как тут! — ответила в тон ему трубка. — Принес тебе в клювике предложеньице поработать на выборах. Как ты на это смотришь?

— Все зависит от условий, дорогой. Озвучивай.

— Областная дума. Выборы через восемь месяцев. Клиент — действующий депутат. Четвертый округ. С тебя спитчи на все встречи, плюс газета раз в неделю. С меня — полтинник. Последний месяц по двойному тарифу.

— Могу посоветовать тебе за эти деньги пару хороших студентов журфака.

— Селезнев! Где ты потерял свою совесть? Шестьдесят.

— Очень хорошие ребята. Мальчик и девочка…

— Шестьдесят пять. Больше не проси.

— Девочка надежнее, зато мальчик — пишет лучше…

— Ладно. Сколько?

— Сотня, последний месяц по двойному тарифу, и моя совесть шлет тебе воздушный поцелуй, — Влад прошел с Кешей бок о бок не менее пятнадцати предвыборных кампаний и знал его как облупленного. Поэтому накручивать себе цену не боялся. Во-первых, хитрая еврейская морда все равно покажет в бюджете клиенту в полтора раза больше, во-вторых, за эти деньги хорошего редактора предвыборной газеты и автора кандидатских выступлений в одном лице ему не найти.

— Кровопийца! — изобразил Кеша глубокую обиду. — Я же к тебе как к родному, а ты… Бог с тобой, куда подъехать? Разговор есть. Не телефонный.

За полгода мирной жизни Влад успел подзабыть эту атмосферу многозначительной таинственности и «нетелефонных» разговоров. Его царапнула легкая ностальгия. Привычная стезя тянула, заманивала, и, одновременно, вызывала острое раздражение.

— Алло, вымогатель, ты где сейчас?

— Еду в Малышево. У меня там встреча на часок.

— Подкачу. Жди.

До Малышево оставалось всего ничего, железнодорожный переезд, а за ним поворот налево. Влад сунул телефон в карман куртки и глянул в зеркало заднего вида. Его обгоняла черная туша Блейзера. Огромный как космический корабль внедорожник почти поравнялся с Нивой, когда Влад разглядел за лобовым стеклом белесую физиономию с плотно сжатыми губами. Физиономия криво усмехнулась, отчего в районе солнечного сплетения противно заныло.

Чтобы разгадать маневр охранников Седого, Владу хватило пары секунд. Выдавят на обочину, подрежут, достанут из машины и превратят в котлету по-киевски. Видимо, вчера ночью Лева вел переписку не только с Леной.

Педаль газа ушла в пол, и красная Нива вырвалась вперед. Птичка в багажнике пронзительно пискнула. Против его ожиданий, громилы Седова не стали форсировать события — они пристроились в хвосте, словно чего-то ждали. Одного взгляда на дорогу хватило, чтобы понять причину их неторопливости — над железнодорожным переездом вспыхнул красный глаз светофора, шлагбаум медленно, словно ятаган судьбы, пополз вниз.

Думать было некогда. Влад надавил на газ и нырнул под полосатую перекладину. Перед глазами мелькнуло растерянное лицо тетки в униформе, застывшей с нелепо открытым ртом, и тупоносая голова железнодорожного состава в дали. В зеркале быстро уменьшалась мрачная морда черного Блейзера, оставшаяся по другую сторону переезда.

От удачного маневра, достойного, как минимум, отечественного боевика средней руки, Влад испытал прилив мальчишеского восторга. Получилось! У него получилось! Все еще пребывая в бесшабашном настроении, он затормозил перед ближайшим постом ДПС.

— Лейтенант, там на переезде черный Шевроле стоит. Номер: четыре, семь, четыре. Оружием под завязку набит. И в багажнике у них кто-то связанный, если, конечно, они его здесь, в ближайшем лесу, не выкинут.

— Понял, — озадаченно отозвался краснолицый детина в форме сотрудника ДПС.

— Ну, я поеду. Мне неприятности не нужны.

Не дожидаясь предложения «задержаться до выяснения обстоятельств» Влад рванул вперед и через полкилометра свернул на Малышево. Он искренне надеялся, что Седому не пришло в голову снабдить своих обезьян корочками майоров ФСБ, тогда у него есть в запасе не меньше часа.

* * *
Машину пришлось оставить возле невзрачного одноэтажного здания с гордой вывеской «Продукты», под которой, сладко похрюкивая, спал мужик в клетчатой рубахе. Агаповой, по всем законам подлости, дома не оказалось. Ее мать, стремительно выживающая из ума тетка средне-пенсионного возраста, процедила сквозь зубы, что «Алиска сегодня за прилавком», и захлопнула перед Владом облезлую калитку с ржавым почтовым ящиком.

Войдя в магазин, он почти сразу узнал ее. Узнал и испугался. Нет, она не растолстела, не обрюзгла, не обзавелась мешками под глазами. Она осталась почти такой же. Статной красавицей с правильными, словно вырезанными из куска молочного мрамора, чертами лица. И все же Алиса стала другой. Как становится другой тыква, когда в ней задувают свечу.

— Говорите! — бросила она Владу равнодушным тоном работника торговли.

— Говорю. Привет, Алиса, ты меня не узнала?

— Славка? — На бледных щеках полыхнул румянец, рука невольно потянулась заправить за ухо обесцвеченную прядь, выбившуюся из-под форменного колпака. Почему-то ей больше нравилась вторая половина имени Владислав, и Влад еще в школе смирился с это причудой прелестной инфанты. — Селезнев? Ты как здесь?

— По делу. Тут есть, где поболтать?

— Наташ, подмени меня, — бросила Алиса рыхлой девице в соседнем отделе. — Пойдем! — и утащила его в крохотную подсобку, заставленную упаковками бутылок пива и мешками с сахаром.

Алиса облокотилась на один из них и закурила.

— Ну? Зачем приехал?

Удивление от неожиданного появления школьного поклонника, сменилось нарастающим раздражением. Бывшая королева стеснялась. Стеснялась своей работы, убогой униформы, неухоженных ногтей и растрепанных волос. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять это.

— Слышала, что Гирин умер?

— Слышала. И?

— Ты не была на его похоронах…

— Не смогла. Ты пришел, чтобы сказать мне это?

— Нет, Алис. Я пришел, чтобы поговорить с тобой о Севке Седом.

На мгновение мраморную переносицу Агаповой прорезала глубокая морщина, она выпрямилась, резким движением затушив сигарету.

— Зачем?

— Я знаю, что тебя с ним что-то связывает. Прошу, расскажи мне. Это очень важно.

— Нас ничего не связывает, — ее голос внезапно потускнел, — Я работала полгода в компании его отца, когда еще в институте училась, а потом ушла.

— Почему?

— Ушла и все. Надоело.

— Ты с ним встречалась? В смысле с Севкой?

— Нет… Всего пару раз. Слав, я не хочу больше говорить. Все в прошлом.

— Гирин знал об этом?

— Нет. Откуда?

— Алиса, извини, что лезу в твою жизнь. Просто тут такое твориться… — Он запнулся, размышляя, не стоит ли ей рассказать про Левины письма с того света, но во время решил, что Агапова, всегда отличавшаяся абсолютным прагматизмом, скорее всего, не поверит и окончательно закроется. — У меня вчера был разговор с громилами Седого. Неприятный… Севка уверен, что я что-то знаю про вас. Про него и тебя. И теперь единственный шанс для меня остаться в этом городе — во всем разобраться.

— Причем здесь ты? Ладно, расскажу. Чего уж! Он меня изнасиловал… — Взгляд Алисы стал пустым, словно высохший плод физалиса, — Много лет назад. Вместе с парой свих друзей. По пьяни. Я забеременела. Рассказала ему. Меня вышвырнули с работы. Сделала аборт. Неудачно. Долго лечилась, бросила институт, пить начала… Потом, вроде, пришла в себя, даже замуж пару раз сходила…

Влад слушал эту женщину с глазами, подернутыми пыльной пеленой, и думал, почему одних людей подобные истории лишь ненадолго выводят из равновесия, а других ломают навсегда? Почему сильную, уверенную в себе Алису Агапову сожгло дотла? Возможно, потому, что Алиса была королевой. Видевший позор королевы должен умереть. А если его смерть не в ее власти? Тогда умирает королева.

Вот Алиса и умерла.

Потухла.

Превратилась в пустую оболочку самой себя.

Он попрощался с одноклассницей и пошел к выходу, провожаемый заинтересованным взглядом пышнотелой Наташи. До залитого весенним солнцем крыльца оставался один шаг, когда Влад увидел две почти родные фигуры в черных костюмах. На улице, по-хозяйски облокотившись на его «Ниву», стояли бандерлоги Седого. Видимо, корочки майоров ФСБ у них все-таки были.

ГЛАВА 4

— Алис, у вас есть черный выход?

— Брошенные женщины преследуют? — усмехнулась, успевшая вернуться за прилавок, Агапова.

— Ты считаешь, что две обезьяны у входа похожи на брошенных женщин?

Алиса выглянула в окно и передернула плечами.

— Сашок и Пашок. Все еще работают на Седых? Это они тебя так приложили?

— Вроде того.

— Пойдем.

Они вернулись все в ту же тесную подсобку, но теперь Алиса уверенно вела его через баррикады из пластиковых бутылок и горы китайской лапши. За всем этим продуктовым изобилием скрывалась дверь. За дверью — пыльный дворик с ленивыми курами и спящими собаками.

— Тебе по тропинке, через огород. За оврагом дорога, от нее до трассы десять минут пешком.

— Будь другом, присмотри за моей старушкой, — сказал Влад, протягивая ключи от «Нивы».

— Договорились. Если начнут ее обижать, вызову милицию.

Влад, уже было сделавший шаг по направлению к огороду, вернулся, наклонился к растерянной Алисе и поцеловал ее в уголок губ. Его обдало запахом мяты и кофейной жвачки.

— Спасибо.

— И тебе.

* * *
Если бы он знал, чем обернется бегство огородами, сдался бы на милость Седого, не раздумывая. Жирная земля, только-только освободившаяся от сахарных корочек последнего снега, превратила его кроссовки в два бесформенных чудовища. Когда Влад добрался до трассы, по весу они не уступали чугунным утюгам.

— Не пущу! — взвизгнул Кеша, стоило Владу занести ногу над нежно-серым ковриком Лексуса.

Швебельман не меньше часа ждал Влада возле указателя на Малышево, и теперь смотрел на результат пешей прогулки по сельским оврагам как на листовку вражеского штаба, обвинявшую его кандидата в мужеложстве.

— Тогда я пошел, — легко согласился Влад, делая вид, что собирается захлопнуть дверь автомобиля.

— Стой. Садись, грязнолапый, — Кеша закатил свои прекрасные глаза к небу и тронулся с места. А глаза у Иннокентия Швебельмана, самого высокооплачеваемого политконсультанта в городе, были, действительно, прекрасны. Настолько, что могли бы украсить чело участницы какого-нибудь статусного конкурса красоты. Прозрачно-карие, большие, обведенные бахромой неправдоподобно длинных ресниц, они все время словно находились в легкой тени. Хотя тень отбрасывать было нечему — челки Кеша не носил, а шевелюру темных кудрей изводил почти под корень. Их отсутствие слегка компенсировала щетина, которая, судя по длине, никак не могла определиться: хочет ли она все еще оставаться щетиной или уже готова стать бородой.

— Ну, во что ты вляпался? — поинтересовался проницательный Кеша.

— Разве не видно? — удивился Влад, печально разглядывая кроссовки.

— Остряк! Ладно, у меня к тебе разговор был…, — Его прервали сердитые вопли Кота. Руль в руках политкосультанта от неожиданности вильнул, — Твою мать, Селезнев! Ты когда звонок поменяешь?

— Когда перестану забывать кормить своего Толстопуза, — серьезно ответил Влад, поднося телефон к уху. — Ну, здравствуй, сын. С добрым утром!

— Кто рано встает, тому Бог дает прикурить…, — сумрачно ответил Женька.

На приборной панели Лексуса мерцали цифра — четырнадцать часов, тридцать одна минута.

— Да, Жень, образ жизни у тебя, как у ночной бабочки.

— Не учите, да не обруганы будете, — отозвался сын еще одной сентенцией, — Пиши адрес.

— Чей?

— Чей заказывал. Преподобного отца Власа. Я тут, пока спал, пару баз пробил, так что, возможно, раскопал его место дислокации. Фиксируй. Алексей Васильевич Перепутько… Семьдесят восьмого года рождения… Безработный… Домашний адрес: улица Космонавтов…

— Это рядом со мной что ли?

— Ага. Дом девять, квартира сто двенадцать. Он свой ноут три месяца назад через интернет-магазин покупал, так что, думаю, адресок его.

— Спасибо. Ты настоящий сын! Проси, что хошь!

— Ловлю на слове. С тебя желание.

По дороге к месту жительства безработного Перепутько Кеша донимал Влада обсуждением предвыборной стратегией предстоящей кампании. Округ ему достался проблемный. Больше половины избирателей работали на шинном заводе, где три месяца назад сократили две тысячи сотрудников, и до выборов собирались отправить в свободное плаванье еще столько же.

— И чего тебя пугает? — не выдержал Влад Кешеных стенаний. — Ты же знаешь, голодный народ всегда проще расшевелить, чем сытый! Тебе даже врага придумывать не придется — он уже тут как тут. Сказка, а не округ!

— Ну, знаешь ли, это у тебя на бумаге все так гладко, а мне нашего кандидата своей многострадальной тушкой от злых избирателей на встречах прикрывать.

— Ладно. Не ссы. Прорвемся!

В который раз, во время разговоров о предстоящих выборах, на Влада накатила тоска. Ему было скучно. Перед глазами возник набивший оскомину образ: рука с горстью песка, стремительно ускользающего сквозь пальцы. Двадцать пять тысяч песчинок — приблизительно столько дней отмерено каждому человеку. И половину из них уже унес ветер, растранжирил на политические выборы, мелкие интрижки и бессмысленную суету. Однажды Влада занесло на семинар заезжего бизнес-гуру. Он требовал от слушателей сосчитать, сколько те в своей жизни сделали по-настоящему серьезных дел. Таких, чтобы детям рассказать и на надгробии выбить. Влад с ужасом понял, что, пожалуй, ни одного. Разве что квартиру они с Викой купили, да и ту пришлось продать после развода.

— А что у нас с конкурентами? — спросил он Кешу, чтобы отгородиться разговором от удушливых размышлений.

— Плохо. Пока один, но серьезный. Уже год подкармливает округ продуктовыми пайками и балует экскурсиями по святым местам. Собирает по два-три автобуса бабулек и везет в монастыри. За одно, пачки макарон раздает, ну и буклетики благотворительного фонда имени себя подсовывает. Грамотно работает. И бюджет у него будь здоров.

— Кто же этот благодетель?

— Седых. Строитель. Зять нашего губернатора… Ты чего? — заволновался Кеша, заметив краем своего бесподобного глаза, как изменилось лицо Влада.

— Ничего. Просто только что ты помог мне собрать одну из сторон кубика Рубика.

Части мозаики заполнили пустоты, сделав картину гораздо более осмысленной. Выходит, уже год как Седых вкладывается в свое грядущее депутатство. При его финансовом и административном ресурсах вероятность победы стремится к бесконечности. Наверняка, Севка до последних дней был абсолютно уверен, что мандат у него в кармане, и тут вдруг такой пердимонокль в виде писем с того света. Писем, которые намекают на скверную историю десятилетней давности. Естественно, Седой в поисках нарушителя своего душевного равновесия рванул в квартиру Левы, а там Влад. Весь город знает о его дружбе со Швебельманом, и владелец строительной компании сделал простой вывод: все это происки предвыборного штаба основного конкурента.

Нет, ну надо же было вляпаться в это… Влад попытался подобрать подходящую субстанцию, но на ум не пришло ничего кроме свежей коровьей мины. Ее остатки на кроссовках наполняли салон Лексуса неповторимым ароматом среднерусской деревни. А еще неожиданно вспомнилось, как Севка три года подряд, с пятого по восьмой класс, упрямо доставал тщедушного ботаника — Сашку Прокопенко. И за что? За дерзкую фразу, брошенную в приливе мальчишеской храбрости. Несчастному пацану пришлось долго расплачиваться хронически разбитым носом и тычками на переменах. Вывод очевиден: придется очень сильно постараться, чтобы снять со своего хвоста двух симпатичных обезьянок в черном Блейзере.

— Приехали. Освобождай карету.

Влад вылез из машины перед шестнадцатиэтажной свечкой. Верхняя ее половина, начиная с восьмого этажа, была выкрашена в оранжевый цвет, все остальное — в тона выцветшей фуксии. Но самое сильное впечатление производили балконы — бетонные трубы с круглыми дырками, придававшие высотке сходство с гигантским термитником. Возможно, в одной из квартир этого порождения воспаленного сознания местного архитектора обитал загадочный отец Влас.

— Влад, — окликнул его Кеша, — Ты, если что, звони. Подъеду с ребятами из СБ.

— Договорились, — кинул Влад и зашагал к разноцветной многоэтажке.

* * *
— Кто? — осторожно спросили за металлической дверью, аккуратно обитой дерматином под коричневого крокодила.

— Кот в кимоно! — гаркнул Влад и состроил в глазок злобную рожу. — Совсем охренели? У меня в ванной потоп! Давно потолок не красили?

Дверь ответила торопливым лязгом замка. Из-за нее выглянула возмущенная физиономия хозяина квартиры.

Владу хватило одного взгляда, чтобы узнать его. Глубокая, словно каньон в штате Аризона, вертикальная борозда, пересекавшая высокий благодаря залысинам лоб, не оставляла шансов на ошибку. Никакой бороды и смоляных кудрей у отца Власа не оказалось и в помине. Как и подозревал Влад, их наличию хлипкий мужичок лет тридцати был обязан «Фотошопу» — великому магу и волшебнику. Сходства с Григорием Распутиным тоже не наблюдалось, скорее — с креветками, которые жили в аквариуме Кеши Швебельмана. Это были мелкие, лупоглазые твари, быстро перебиравшие тонкими лапками, словно катали перед собой невидимые мячики.

— Перепутько?

— Ну! А что?

— Поговорить надо! — не дожидаясь реакции на свои слова, Влад резко толкнул дверь и оказался в грязной прихожей.

— Ты кто такой? Сейчас милицию позову! — боязливо возмутился мужичок.

— Позовешь-позовешь, Алексей Васильевич. Только сначала расскажешь мне про свои художества в сети. Отец Влас, блин…

Услышав свой виртуальный псевдоним, хозяин квартиры сразу просветлел, выпрямился и даже придал невзрачному лицу благообразное выражение.

— А что вы, собственно, хотите узнать?

— Хочу узнать, что значит весь этот цирк?

За спиной сетевого проповедника позорным пятном маячил дверной проем, открывавший вид на чудовищный бардак в комнате — мешанину из постельного белья, мятой одежды, видеодисков, старых газет и пустых упаковок из-под чипсов. Отец Влас не отличался чистоплотностью. При этом эго квартира производила впечатление вполне сытой жизни. На полу под слоем грязи угадывался дорогой паркет, а в зале тускло сияла величественная панель домашнего кинотеатра.

— Почему вы называете цирком то, что другие считают чудом? Божественным даром? — пропел он козлиным тенорком церковного настоятеля.

— Меня сейчас не интересуют проповеди, — тихо, но веско произнес Влад, — Я хочу знать, кто и как организовал эту мистификацию.

— Вы заблуждаетесь. Это не мистификация, а божественная благодать!

Наверное, два дня назад, до встречи с Седым и разговором с Алисой, он, пожалуй, вступил бы с этим доморощенным проповедником в дискуссию. Попытался бы подловить его не противоречиях и доказать всю несостоятельность идеи переселения человеческой души в мир электронных импульсов и мегабайтов. Но другой, сегодняшний, Влад не был расположен к идеологическим спорам. Он не спеша приподнял Перепутько за воротник грязной рубах и прижал к виниловым обоям, притворявшимся кирпичной кладкой.

— Слушай, дорогой, у тебя есть ровно минута, чтобы все мне рассказать. Иначе я засуну твою преподобную голову в толчок и нажму на смыв. Время пошло.

Наверное, что-то в лице Влада заставило отца Власа поверить: засунет. Засунет и нажмет. И будет держать, наблюдая, как вод заливает нос и уши несчастного проповедника.

— Они обратились месяц назад. У меня раскрученный блог, через него и нашли, — быстро заговорил он, вжимаясь в стену прихожей. — Объяснили задачу, скинули тезисы, а дальше я сам.

— Что за задача?

— Поддерживать огонь веры…

— А серьезно?

— Я создаю новое учение о переселении души в интернет. Люди приходят ко мне за объяснениями и получают их. Мы ведь как устроены — нам одного чуда мало. Персты, вложенные в раны, не рождают Бога в душе. Нужны слова… Много слов… И еще нужны такие же уверовавшие. Вера, она, как грипп — чем больше рядом людей чихает, тем быстрее ты ею заражаешься…

— Кто тобой руководит? — прервал Влад поток откровений.

— Не знаю. Он выходит под разными никами.

— А деньги ты от кого получаешь?

— На карточку капают.

— Как ты находишь новых членов группы?

— Некоторые сами приходят, но вообще-то мне периодически список скидывают тех, у кого родственники воскресли. И я отправляю им приглашения. А вас ведь Владом зовут?

Влад от неожиданности немного ослабил хватку, вспоминая, не успел ли он назвать свое имя? Нет, точно не успел.

— В сети меня видел?

— Нет. У меня для вас посылочка, — заискивающе отозвался Перепутько.

Почувствовав свободу, отец Влас, нервно поскреб шею и потрусил в перевернутую верх тормашками комнату. При ближайшем рассмотрении бардак оказался еще более живописным, чем выглядел из коридора. Пол был усеян пустыми банками из-под пива, подсолнечной шелухой и, почему-то, кукурузными хлопьями, которые громко хрустели под ногами. Темную полированную мебель покрывал толстый слой кудрявой пыли.

— Вот. С курьером вчера прислали. А потом по «мылу» объяснили, кому отдать. Там еще ваша фотография была, только я не сразу вас узнал.

Отец Влас протянул Владу коричневый конверт. Внутри оказалась простенькая пластмассовая флэшка.

— Что там?

— Понятия не имею. Конверт-то запечатан был.

— Компьютер есть?

— Естественно!

Влад вставил флэшку в громоздкий, но вполне укомплектованный ноутбук, вошел на съемный диск и обнаружил один единственный файл. Видеозапись. Хронометраж — сорок одна минута. Запустил воспроизведение. С недоумением уставился в серый квадрат, возникший на экране компьютера.

Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять: перед ним черно-белая запись, сделанная, судя по точке съемки, скрытой камерой. В кадре появился пышный фикус, кусок офисного стола и большой кожаный диван, навевающий сладкие фантазии о стройных секретаршах и «особых поручениях». Но уже через минуту необходимость в фантазиях отпала — происходящее на экране вполне тянуло на домашнее порно. Жестокое порно. Потому что скрытая камера записала не что иное, как сцену изнасилования. Изнасилования десятилетней давности.

Происходящее в сером квадрате проигрывателя видеофайлов погрузило Влада в тягучее оцепенение. Он смотрел, как три мужика по очереди наваливаются на уже почти не сопротивлявшуюся женщину, слышал искаженный микрофоном камеры смех и стоны, и никак не мог оторваться от тошнотворного действия.

Отчего-то ему вспомнился случайно попавший в руки роман в потрепанной, пережившей ни одно прочтение обложке. Его герой, пятнадцатилетний мальчишка, путешествовал по загробному миру, в поисках души своего отца. Уж, Бог его знает, на что ему она сдалась. Подросток то оказывался внутри разлагающегося трупа, то барахтался в месиве скользких и дурно пахнущих глазных яблок, то погружался в авторский аналог реки Стикс и отбивался от протягивающих к нему синюшные руки покойников. Влад никогда не замечал за собой некрофильных позывов, но бросить книгу не мог. Она поймала его в свои цепкие, зловонные объятья и не отпускала, пока не была перевернута последняя страница.

Так и сейчас черно-белая запись держала Влада, не разрешая ему нажать на кнопку «стоп». Он заворожено наблюдал, как плотный мужик поставил на пол пузатую бутылку коньяка, перевернул уже вялую, словно осенняя муха, Алису, расстегнул ширинку, наматывая на кулак ее волосы, и вдруг поднял лицо к камере. За прошедшие годы физиономия Седого стала шире раза в полтора, но ее бугристый ландшафт на видео был вполне узнаваем.

— О! А я этого мужика по телеку видел! — обрадовался отец Влас, сопевший над правым ухом Влада.

— Уйди! — он кивнул в сторону разобранного дивана и проследил, чтобы экран компьютера выпал из поля зрения проповедника. Потом выключил запись и спрятал флэшку в карман куртки. Немного поколебавшись, вошел в интернет, заглянул в свою почту. Предчувствие не обмануло. Среди вереницы пресс-релизов от мэрии и предложений «самых горячих девушек в сети» висели уведомления сразу о двух письмах от Льва Гирина.

Первое было ответом на угрозы Влада.

«Ты не веришь, Владик, потому, что боишься, — писал покойный одноклассник, — Боишься признаться: все твои мечты и планы заброшены в дальний угол, как ненужный хлам, а вся твоя жизнь скукожилась до размеров мелких политических разборок и вечно голодного Кота. Это вообще не жизнь, а так — четверть жизни, одна десятая жизни. Ни работы, ни любви! Ничего у тебя нет! И не будет! Что там впереди? Еще три десятка предвыборных кампаний? Выпуск сборника «Золотая сотня кандидатских спитчей»? Вечера перед телевизором в обнимку с котом? И бесконечный самообман, мол, не смог потому, что жизнь, сука, не справедливая.

Пойми Владик, главное условие счастья — это полная реализация заложенных в тебя способностей. Вот сколько отмерено, столько и нужно использовать. На сто процентов. Дано писать — пиши. Сочиняй книги, отправляй их в издательства, договаривайся о публикации. Умеешь петь — пой. Записывай диски, дари их друзьям. Рисуешь — рисуй. Создавай картины, устраивай выставки. Способен по-настоящему любить — беги за своей женщиной на край света, будь с ней, не отпускай от себя… Живи, Влад. Пока есть время, живи! Помни, жизнь — это проект. Твой проект. Его можно придумать, спланировать, поставить цели и переть к ним с упорством взбешенного носорога. Только не обманывай себя пустышками. Не подменяй суть фантомами…»

Горло свела внезапная судорога. Влад попытался сглотнуть и не мог. Дышать стало трудно, перед глазами поплыли замысловатые фигуры,подсвеченные желтым сиянием. Каждое слово короткой проповеди с того света падало разъедающей кислотой в старую рану. Все, что долгие годы висело окуклившимся воспалением, обернулось бурным нарывом. Влад встал, подошел к грязному окну, потянул пластиковую ручку и резко распахнул раму. В душную квартиру ворвался Город. Обдал Влада своим пыльным дыханьем, слегка ослабив узел, стягивавший горло и грудь. Стало легче.

— Эй, вы чего? — пискнул за спиной Перепутько, — Вам плохо?

— Нет, — ответил Влад не оборачиваясь. — Мне хорошо…

Он вернулся к компьютеру и открыл следующее письмо.

«Для каждого проекта нужны ресурсы, — продолжал Лева начатую мысль. — Например, деньги. Считай эту видеозапись моим подарком. Не важно, как она ко мне попала — это вышло совершенно случайно. Думаю, тебе не нужно объяснять, сколько стоит такое кино. Мне все равно, какой из сторон ты его предложишь. Скажу лишь, что Седой заслуживает хорошей порки. Бывай».

Еще минут пять Влад неподвижно сидел перед монитором, пытаясь собрать расползавшиеся мысли. Нужно ли ему объяснять, сколько стоит эта запись? Запись, которая при правильном использовании навсегда поставит крест на политической карьере Седого? Да, срок давности по изнасилованию уже прошел, но для избирателей это не имеет никакого значения. А для его высокопоставленного зятя и подавно. «Нет, Сева, это не просто способ завалить тебя на пути в кресло депутата областной Думы, это возможность закатать в бетон всю твою строительную империю, — со злорадством подумал Влад, — Так сколько ты за нее отвалишь? Сейчас — штук тридцать евро, а за две недели до голосования, в разгар предвыборного безумия, маму родную продашь. Вот только что для тебя проще? Заплатить деньги и каждый день ждать, когда рванет эта мина, или закопать нас с Алиской в каком-нибудь сельском овраге?»

Влад достал телефон и набрал номер Швебельмана.

— Алло, Кеша, есть дело. Срочное. Можешь подъехать часа через три? Хорошо. И ребят возьми. Записывай адрес…

Нажав на отбой, Влад посмотрел на притихшего за ворохом тряпья отца Власа.

— Показывай, куда копию сохранил. — Он ни на секунду не поверил, что любопытный проповедник не нашел способа познакомиться с содержимым флэшки. Если уж Перепутько разорвал упаковку службы доставки — картонный оранжевый пакет на полу не оставлял в этом никаких сомнений, то и с бумажным конвертом не стал церемониться. Искусство аккуратно вскрывать письма над струей пара большинство людей освоило еще в детстве.

— Я же сказал…

— У тебя есть два варианта, — повторил Влад сработавший ранее прием. — Ты показываешь мне, где лежит копия, и я ее спокойно удаляю, или жесткий диск будет начисто отформатирован. У тебя же на нем ничего важного нет?

Отец Влас, молча, щелкнул мышкой, открывая папку в которой висел скопированный файл. Влад собственноручно удалил его, потом подумал немного и запустил полное форматирование диска.

ГЛАВА 5. Возвращение королевы

На этот раз лезть через кирпичную ограду не пришлось. Домофон протяжно запел, пропуская Влада на знакомую дорожку из красных и желтых ромбов. Около двери, зябко кутаясь под весенним ветром в полосатое серо-голубое пончо, стояла Лена. Рядом, перебирая короткими лапами, суетилась рыжая Такса. Увидев Влада, она скользнула каштановым удавом на дорожку и закрутилась, выписывая своим гибким телом кренделя, вокруг его ног.

Бывшая одноклассница радостно улыбнулась, и Влад замер, пораженный произошедшей в ней перемене. Вместо внезапно состарившейся на добрый десяток лет женщины, которую он оставил здесь сегодня утром, его встретила молодая мать двух здоровых мальчишек и счастливая жена надежного мужа. Ее глаза сияли, словно в них отражалось ночное небо над экватором. На щеках играли ямочки, нагонявшие мысли о юных гимназистках. Легким видением из школьного прошлого она сбежала по ступенькам и чмокнула Влада в больную щеку.

— Ой, прости! — испугалась Ленка, заметив, как он поморщился, — Есть будешь?

— Спрашиваешь!

Попытка вспомнить, когда он ел в последний раз, дала неожиданный результат. Как ни крути, а выходило, что вчера днем. Даже утром. Поэтому соблазнительный запах, гулявший по коридорам Ленкиного дома, вызвал у Влада легкое умопомрачение.

Способность соображать вернулась к нему только после того, как пара котлет и гора спагетти перекочевали из тарелки в желудок. Потягивая чай с чабрецом, и, чувствуя себя обновленным человеком, он снова задумался о Ленкиной метаморфозе.

— Скажи честно, что с тобой случилось?

— Когда?

— Сегодня. Пока меня не было. Ты выглядишь такой… счастливой что ли.

Пермякова налила себе чаю в большую кружку с надписью «Счастье — это когда тебя понимают» и села за стол напротив Влада.

— Мне кажется, я вылечилась.

— От чего?

— От своих страхов. Понимаешь, сегодня, лежа в этом дурацком ящике, я встретила то, чего боялась всю жизнь. Свою смерть. Встретила и меня отпустило. Совсем. Не знаю, кто все это подстроил, но я ему ужасно благодарна. Он сделал для меня больше, чем три психолога вместе взятых. Влад, только ты не смейся…

— Клянусь.

— Мне кажется, это все Лева.

— Что Лева?

— Ну, Лева устроил мои «похороны». Не знаю, как он это сделал…

— Лена, ты в порядке? Это ты устроила Левины похороны, а потом — поминки. Два дня назад. Помнишь?

— Влад, ну пожалуйста, поверь. Гирин снова написал мне письмо и рассказал, что на Западе есть такой способ лечения моей фобии. Человека кладут в гроб и, как будто, хоронят его. Он переживает смерть, перестает ее бояться, и болезнь отпускает. Кажется, это называется танатотерапия. Только вот умирать понарошку — это одно, а взаправду, как я сегодня — совсем другое. То, на что участникам психологических тренингов нужны месяцы, я пережила за час, пока ждала тебя…

Лену перебил зычный голос красной «Нивы» Влада.

— Алиса приехала! — сказали они в унисон.

Автоматические ворота разошлись в стороны, подчиняясь миниатюрному пульту в руках Пермяковой, и на ее участок лихо вкатила Алиса за рулем красной «Нивы».

— Ох, и музыкальная у тебя девушка! Всю дорогу серенады мне распевала! — засмеялась Агапова, открывая дверь.

Прежде чем выйти, она сбросила на землю две лодочки на высоченном каблуке, изящным, как балетный пируэт движением, опустила в них узкие лодыжки и встала.

Нет, Влад ни за что бы сейчас не угадал в Алисе продавщицу сельского магазина. На ней была надета розовая шелковая блузка, узкая светло-серая юбка ниже колен и белый пиджак, плотно охватывающий по-женски круглую талию.

— Алиска! — потрясенно выдохнула Лена — Как ты…

— Постарела?

— Нет… Изменилась! Была принцесса, а стала королева!

— А ты, подруга, совсем даже не изменилась. Как была девчонкой, так девчонкой и осталась.

Женщины обнялись, словно родные сестры после многолетней разлуки. Или как вернувшаяся из изгнания королева и ее любящая кузина.

— Это все твое? — спросила Алиса, обводя задумчивым взглядом обширный участок и двухэтажный дом.

— Наше. Мое и мужа. Влад, ты чего язык проглотил?

— Ищу упавшую челюсть, — неловко отшутился он, разглядывая Алису, — Нет слов, чтобы выразить мое восхищение, королева…

— Ах, не ищите их, герцог. Глаза ваши красноречивее любых комплементов, — пропела Агапова, стреляя глазами, — Ну, может, теперь ты расскажешь, зачем я ехала сюда на чужой машине без доверенности?

— Расскажу. Свита с тобой?

— Ты про двух «брошенных женщин»? У соседнего дома сидят в машине. Сюда войти постеснялись.

— Это хорошо. Осталось дождаться их хозяина и моих друзей.

Влад пропустил одноклассниц вперед, не отрывая взгляда от точеных икр Агаповой. Сделал шаг следом и чуть не рухнул на крыльцо, врезавшись со всего размаху в дверной косяк. В голове загудело. Перед глазами закружился рой крупных светлячков.

Дверной проем отозвался озорным женским смехом.

* * *
Через десять минут после приезда Алисы домофон оповестил о прибытии новой партии гостей.

— Ой, это кто? — заволновалась Ленка, увидев у ворот крепких мужиков.

— Служба доставки, — ответила в видеокамеру мясистая физиономия.

— Открывай. Свои, — успокоил ее Влад.

Рыжая такса сорвалась с места и бросилась сипло облаивать живописную процессию, неспешно пересекавшую ее владения. Самыми выдающимися личностями среди вновь прибывших оказались два плечистых мужика в кожаных куртках, под которыми упруго покачивались на шагу круглые животики, обтянутые футболками с мультяшным рисунком. На одной под размашистой надписью «У меня нет чувства юмора» криво усмехался разъяренный бык, на другой — мутузили друг друга бурундуки-спасатели Чип и Дэил. Гости лениво толкали перед собой подручных Седого, ласково подгоняя их незамысловатым матерком. Следом семенил хрупкий на фоне своих спутников Кеша Швебельман.

— Здорово, Селезень! — протрубил один из конвоиров, протягивая Владу для пожатия свою необъятную лапу. — Это твои хлопцы?

— Не мои, но спасибо, что захватили. Положите их куда-нибудь, чтобы не мешали.

Уже порядком помятых громил ловко ткнули в живот и прищелкнули наручниками к газовой трубе, идущей по фасаду дома.

— Пусть посидят. Авось яйца не застудят! — осклабился второй мужик в футболке с драчливыми грызунами.

Ребята уже много лет работали на выборах бок о бок с Кешей, а значит и с Владом. Они не были братьями, но юные девы, населявшие любой предвыборный штаб, обычно долго путали похожих друг на друга как два куриных яйца ангелов-хранителей Швебельмана.

Влад по опыту знал, что службы безопасности на выборах бывают двух типов. Одни состоят из бывших сотрудников органов. Другие — из тех, кого в мирной жизни эти сотрудники ловят. Тема с Ромой принадлежали ко второй категории. Поэтому работали быстро и слаженно. Правда, в нагрузку к их расторопности прилагалось своеобразное чувство юмора. На последних выборах, патрулируя ночные улицы, они отловили пару ребят, которые клеили на рекламные щиты Кешеного кандидата огромные стикеры с надписью «Общество анонимных алкоголиков». Напарники связали неудачных диверсантов, засунули в багажник своего Ленд Крузера и «забыли» о них на сутки. Влад потом долго отпаивал несчастных студентов водкой и молил бога, чтобы они до дня голосования не вздумали податься в милицию. Повод-то был хоть куда — похищение двух человек сотрудниками штаба лидера предвыборной гонки. Но, как выяснилось, одного подвига любителям нелепых футболок показалось мало. Следующим утром главный конкурент ныне действующего мэра, выйдя во двор, обнаружил, что ночью по его БМВ потопталось стадо слонов. Причем, не только потопталось, но еще и накакало в салон. Как ни странно, на этом поток контрпропаганды иссяк, словно где-то перекрыли водопроводный кран.

— Лена, проводи гостей в дом! — бросил Влад, подмигнув однокласснице. — А я тут воздухом пока подышу.

— Ну, ты, сука, влип! — процедил сквозь разбитые губы не то Сашок, не то Пашок, как только за Кешей с его маленькой гвардией закрылась дверь, — Я тебя урою…

Носы арестантов стремительно краснели. Весна — непостоянная плутовка — то пригревала землю ленивым солнцем, то, заскучав, возвращала ночной морозец, покрывая лужи узорным стеклом. Громилам не повезло — настроение у легкомысленного времени года, судя по всему, быстро портилось. На улице холодало. Влад, который еще вчера не мечтал ни о чем другом, как намылить бычьи шеи своих обидчиков, окинул их равнодушным взглядом и отвернулся. Злость пропала. Поверженный враг не вызывал ничего кроме брезгливости.

За оградой вновь запиликал домофон и тут же прервал свою песню монотонным свистом — кто-то в доме впустил последнего на сегодня визитера. Калитка резко распахнулась, и на цветную дорожку шагнул Всеволод Седых.

Серый костюм с искрой на этот раз уступил место красной мастерке и спортивным штанам. Седой следил за собой и по вечерам играл со своим тестем в теннис.

— Ты понимаешь, во что влез? — вместо приветствия прорычал бывший одноклассник, едва его выцветшие глаза поймали в поле зрения Влада, небрежно облокотившегося на деревянные перила, — Живым отсюда не выйдешь…

И тут он увидел своих подручных, мерзнувших под окнами Ленкиного дома. Тихо выругался, приостановился, но гордость не позволила ему повернуть назад. Тем более, что калитка успела захлопнуться, поймав Седого в ловушку.

— Пойдем, — сказал Влад равнодушным тоном — происходящее перестало его волновать.

Они вошли в дом и поднялись на второй этаж. Шагнув в просторную гостиную, почти лишенную мебели, за исключением домашнего кинотеатра и мягкого уголка цвета кофе с молоком, Влад оценил мизансцену. Все было так, как они обсуждали с Леной. В кресле спиной к окну, с осанкой великой правительницы, сидела Алиса. За ее плечами, словно два упитанных демона, замерли Тема с Ромой. Сердитый бык на Теминой футболке слегка колыхался и, казалось, подмигивал красным глазом. Кеша и Лена уютно устроились в правом углу дивана. Как успел заметить Влад, мечтательный взгляд затененных глаз политконсультанта то и дело скользил по стройным ногам Алисы.

— Здравствуйте, Всеволод Николаевич! — ласково поприветствовал Седого Кеша. — А еще вчера утверждали, что нам с вами не о чем разговаривать. Вот ведь жизнь какая штука…

— А мне с тобой и сейчас не о чем говорить! — буркнул Седой, стараясь не смотреть в сторону Алисы.

— Ну не о чем, так не о чем, — не стал спорить Влад. — Да мы вовсе и не разговаривать собрались, а кино смотреть, — и жестом пригласил Седых сесть на диван. Тот послушался, опускаясь в велюровые объятия мягкого уголка. Его поверхность тут же прогнулась под тяжестью директора строительной компании, и он оказался ниже всех присутствующих в комнате.

— Включать? — спросила Лена.

— Давай! — кивнул Влад.

На плоском экране возникло искаженное лицо молодого Севки. Комната наполнилась приглушенными звуками пьяной оргии. Влад увидел, как Алиса на мгновение опустила ресницы, но тут же взяла себя в руки и устремила спокойный взгляд серых глаз на своего насильника.

— Это что? — голос внезапно отказал Седому, и вопрос прозвучал как жалкий скрип несмазанных детских качелей.

— Это, сладострастный вы наш, закат вашей политической карьеры! — хохотнул Кеша.

Ленка поморщилась и выключила запись.

— Как был уродом, так уродом и остался, — сделала она вывод из увиденного.

В комнате повисла удушливая тишина. Все смотрели на уставившегося в пол кандидата в депутаты областной думы. Наконец, он поднял налитое кровью лицо, обвел взглядом собравшихся, выбрал Влада и спросил:

— Сколько?

— Это, Сева, теперь не ко мне вопрос. Все авторские права на киношедевр принадлежат Алисе. Ей решать.

Он не сразу смог заставить себя посмотреть в глаза бывшей королевы класса. Его взгляд сделал крюк, пробежал по аккуратному плинтусу, скользнул по бежевому ковру Ленкиной гостиной, споткнулся о безупречные коленки Алисы и, наконец, добрался до ее лица.

— Что ты хочешь?

— Ни-че-го. Я просто хочу, чтобы ты знал: в любой момент я могу раздавить тебя, как таракана, — Ее лицо сохраняло легкую полуулыбку, и при этом осталось неподвижным, как черты коллекционной куклы — фарфоровой Анны Болейн, увиденной когда-то Владом в музее Дрездена. — А эти люди, — кивнула она на Кешу. — Гарант того, что ни со мной, ни с Владом, ни с Леной ничего не случится. Потому что иначе эта мерзость появится во всех газетах, на всех телеканалах и интернет-форумах. Тебе остается жить и молиться на мое умение прощать. Все. Гоните его в шею.

Тема сделал шаг по направлению к Седому и угрожающе зашевелил густыми бровями под низким лбом. Бык на его пузе осклабился.

— Суки! — прошипел Севка в пространство, поднялся и медленно пошел к выходу.

— Я вам, Всеволод Николаевич, рекомендую встретиться с моим клиентом. Не помешает договориться, как вы будете снимать свою кандидатуру в его пользу.

Слова Кеши стали последним ударом по самообладанию несостоявшегося депутата.

Он пригнулся, сжал кулаки и прыгнул…

Но прыгнул не на Швебельмана, а к Владу, понимая, что именно ему обязан внезапным крушением своих планов. Поэтому вложил в удар всю ненависть и страх, копившиеся в нем последние два дня. Страх за еще совсем недавно такой надежный и устроенный мир. С игрой в теннис в загородном комплексе, с банькой по субботам, с податливой белокурой помощницей, взрослой игрой в политику и серьезными деньгами, выделенными под него серьезными инвесторами — друзьями отца. Старик уже отошел от дел, но все еще держал бизнес сына в своих цепких руках. Он никогда не простит ему отказа от такого правильного и понятного будущего. От столь нужного их семейному делу мандата депутата.

Все это Влад прочитал в безумном взгляде, несущегося на него бульдозера. По венам прошла волна адреналина, разгоняя тактовую частоту организма. Время стало вязким, словно горячая карамель. И в этой тягучей жиже медленно двигался разъяренный Седой. Вот он не спеша отвел локоть назад, размахнулся и направил свой розовый кулак в лицо бывшему однокласснику. Влад вскрыл сундук памяти, где хранились юношеские уроки самообороны. Нужно уклониться от удара, повернуть корпус на девяносто градусов и экономно-эффектным движение поставить согнутый локоть на пути физиономии противника. Наблюдая за неторопливым движением Севки, Влад взвесил все за и против этого плана, подумал и отодвинул его в сторону. Красивый прием показался ему незаслуженной честью для неудавшегося политика, поэтому он встретил губернаторского зятя увесистым пинком в пах.

Седой отлетел назад, в гостеприимные объятья Темы, согнулся, открыл рот, выпучил глаза и стал до смешного похож на огромную красную рыбину, выброшенную на горячие камни.

— Прости, брат, недоглядел! — Тема виновато посмотрел на Влада и выволок Севку из комнаты.

— Я с ним! — бросил Рома, направляясь следом. — Пойду, пацанов отцеплю. Замерзли, небось, совсем.

— А знаешь, Влад, — сказал Кеша в наступившей тишине, — Ты за последнее время сильно изменился. Что-то мне это не нравится. Не дай бог начнешь надбавку за героизм требовать! Не дам!

Только сейчас Влад заметил: Алиса, все время сидевшая перед своим врагом с гордо поднятой головой, теперь согнулась пополам. Ее волосы, тяжелым пологом опустились на на ноги и носы лодочек. Рядом суетилась обеспокоенная Ленка.

— Что случилось с нашей принцессой? — всплеснул руками сердобольный Кеша. — Нам с Вами еще много чего нужно обсудить. Например, за сколько я смогу получить эту чудесную запись? Может, поговорим об этом в каком-нибудь ресторанчике? Приглашаю.

Алиса подняла на Влада вопросительный взгляд. Тот кивнул ей и добавил.

— Договаривайся. Только, когда этот жмот назовет цену, смело удваивай. А лучше — утраивай. Не ошибешься!

— От сукин сын! От кровосос! — воскликнул Кеша, возмущенно хлопая себя по бедрам, — Чему ты девушку учишь!

Влад не стал дослушивать его гневную тираду. Он тихо покинул комнату, спустился по лестнице, потрепал по голому животу сонную Таксу, развалившуюся на желтом диване, с удивлением обнаружил, что это сука, и вышел на улицу. На крыльце его нагнала Алиса.

— Слава… Влад. Я хотела… Хотела сказать спасибо. За все, — она замерла, словно ждала ответа, и, не дождавшись, добавила. — Может, ты позвонишь мне? Как-нибудь?

— Обязательно! — улыбнулся Влад, понимая, что никогда не позвонит.

* * *
Как только ключ завозился в замочной скважине, за дверью раздалась громкая ругань, сдобренная жалобными причитаниями. Кот отчитывал Влада все время, пока он раздевался, чистил лоток, менял воду и выкладывал в миску подаренный Ленкой говяжий фарш.

— Как ты мог! На кого же ты меня… Я тут один… Совсем один, мля…

— Ладно-ладно. Разошелся. Ешь, жердяй.

Постепенно кошачье нытье сменилось кошачьим чавканьем. Спустя минут пятнадцать Кот, преисполненный сытого счастья, взгромоздил свое довольное тело на кровать и боднул хозяйскую руку.

— Простил?

— Куда же деваться!

— Мир?

— Мир.

Диалог с Котом был последним, что запомнил Влад из этого бесконечного дня перед тем, как провалился в омут тяжелого сна.

Всю ночь его переутомленное сознание терзали странные образы. То он сидел над гробом с мертвым Левой, который вдруг морщился, приоткрывал правый глаз и глумливо подмигивал. То бежал по заснеженному полю за уходящей вдаль Алисой, нагонял, хватал за руку и понимал, что это вовсе и не Алиса даже, а длинноволосая Люся. Смотрит исподлобья, хмурит брови и ругает его за нечищеные ботинки. То сидел с отцом Севки Седых в шикарном ресторане и спорил о проблемах воспитания сыновей. Ему почти удавалось убедить старика, что мальчиков нужно отдавать на карате, а не в бассейн, когда худой официант принес счет, и Влад с ужасом понял — ему не хватит денег, чтобы расплатиться…

Весь этот театр абсурда пытал Влада до самого утра. В мешанине слов и картинок вертелось что-то важное. Дразнило, порхало ночным мотыльком, чирикало птичкой в багажнике и никак не давало себя разглядеть.

Влад проснулся совершенно больным.

Натянул спортивный костюм.

Выполз на кухню.

Сделал чаю.

Вытащил из коричневой жижи использованный пакетик и положил на стол — гриппозная ломота в теле не давала донести его до мусорного ведра. И тогда, разглядывая бурый комок на веревочке, он наконец-то понял, что мешало ему спать всю ночь.

Конверт!

Коричневый, с рисунком под пергамент, конверт, в котором лежала флэшка с записью изнасилования. Точно такой же он видел в квартире Левы. И даже успел закапать его своей кровью. Только на том, другом, конверте был обратный адрес. Адрес, который должен помочь ему разобраться во всей этой дикой истории с письмами с того света.

ГЛАВА 6. Музей магии

Люсина дверь, обитая черным дерматином, встретила Влада свежим порезом в форме буквы «Z». Кто-то из местных подростков открыл для себя легенду про Зорро. Заляпанный звонок истерично задребезжал, и Влад вновь прислушался к звукам в прихожей. На этот раз из квартиры донеслось сонное шарканье, невнятное бормотание и лязг отпираемого замка. В образовавшейся щели показалась заспанная мордаха в круглых очках под каштановой челкой.

— Привет, тебе кого?

— Люсю.

— Я ее знаю?

— Не знаю.

Мордаха ненадолго задумалась, соображая, что бы еще спросить, а затем пропала, и через пару секунд дверь распахнулась настежь.

— Заходи, — разрешила юная обладательница челки и очков, а так же салатовых шорт и канареечной футболки. — Так, что за Люсю ты ищешь?

— Она здесь жила. Еще позавчера. Люся. С косой, — Влад показал на себе, где заканчивалась Люсина коса.

— Ого! — с искренней завистью отреагировала девушка, — Мне бы такую! А то вот — все, что есть.

Она повернулась худой спиной и продемонстрировала скромный хвостик на затылке.

— Вообще-то я здесь со вчерашнего дня. С однокурсницей квартиру снимаю. Вдвоем дешевле. Ее Тасей зовут, и она бритая. Почти наголо. Концепт такой.

— Угу. Понятно, — отозвался озадаченный Влад. — Концепт, значит.

— А тебе только Люся нужна? Может, я подойду? — спросила она без тени кокетства. — У меня кофе есть. И сухарики.

Почему-то «кофе и сухарики» окончательно вывели Влада из равновесия. Пробормотав что-то невнятное, он выскользнул из квартиры и сбежал вниз по ступеням. Потом немного подумал, дождался, когда наверху хлопнет дверь, вызвал лифт и поднялся на этаж к Гирину. Исчезновение Люси лишило его возможности попасть в кваритру Левы. Перебирая в уме разные способы взлома, Влад нажал на звонок.

Дверь открылась почти сразу.

На пороге стоял Лева.

Живой.

И совсем юный.

— Здравствуйте, — сказал Лева голосом, какой у него был лет пятнадцать назад. — Вам кого?

— Гирин? — глупо спросил Влад, чувствую себя участником фантасмагории.

— Нет, — улыбнулся Лева. — Я его сын. Меня Женя зовут. Проходите.

Сидя на маленькой кухне, где все горизонтальные поверхности были уставлены разнокалиберными самоварами, Влад слушал, как Женя — тезка его сына — узнал о смерти отца. Мать не хотела ему говорить, пока не закончится отпуск в Австрии, но отчим решил, что она не имеет права скрывать, и семнадцатилетний парень в одиночку полетел в Россию к отцу, которого никогда не видел. И теперь уже никогда не увидит.

Ключ от квартиры ему дала соседка по лестничной клетке. Она, в свою очередь, получила его от загадочной девицы по имени Люся, никогда до этого не попадавшейся ей на глаза.

— Вы хорошо знали… папу?

— Да, мы учились в одном классе.

Юный Лева помолчал, водя чайной ложечкой по стеклянной поверхности стола.

— А каким он был?

— Ты на него очень похож.

— Правда? А мама всегда говорила, что ничего общего.

— Выдавала желаемое за действительное.

— Он рассказывал обо мне? — на мальчишеском лице за одно короткое мгновение отразилась целая жизнь. Та самая, в которой не было ни дня фальши.

Женя ждал. Ждал, что ему скажет незнакомый друг незнакомого отца. А вместе с ним ждал еще кто-то, кого не было видно, но чье присутствие ощущалось в каждом пузатом самоваре на полках, в каждой лупоглазой рыбе на стене, в каждом шорохе покинутой хозяином квартиры.

Говорил ли Лева о своем сыне? Влад не знал этого. Они слишком редко виделись, чтобы обсуждать столь личные темы.

— Конечно. Он очень тобой гордился.

— Расскажите о нем.

И Влад начал рассказывать. Сначала о школе. Потом — о КВН, кино, женщинах, которые любили веселого толстяка, друзьях, которым он помогал. О его удивительном таланте видеть суть людей и всеми силами вытаскивать ее наружу, не давая человеку свернуть в чужую колею. О том, что Лева за пять минут становился центром любой компании, очаровывая и женщин, и мужчин. О том, что парой фраз он мог поставить на место зарвавшегося наглеца или вылечить от затяжной депрессии близкого друга.

Был ли Лева таким на самом деле? Влад точно не знал. Но он был уверен: Лева должен остаться таким для семнадцатилетнего Женьки, очень похожего на него в юности.

— Спасибо, — прошептал сын Гирина.

«Спасибо» — сказал кто-то, кого ни Женя, ни Влад не услышали.

Обуваясь в прихожей, он заметил стопку старой почты. Сверху лежал коричневый конверт в темно-бурых пятнах. Влад сунул его в карман, попрощался с Женькой и вышел за дверь.

Только сидя в своей машине, он разрешил себе, наконец, изучить добычу. На нестандартно длинном конверте, под шеренгой криво наклеенных марок мелким шрифтом был напечатан адрес отправителя: «Москва, Подкопаевский переулок, 3». И название компании — ООО «Музей Магии». Что могла прислать покойному Леве организация с таким названием, оставалось только догадываться.

Красная «Нива» торопливо развернулась и, распугав неуклюжих голубей, выехала со двора. Влад рассчитывал еще успеть на ближайший московский поезд.

Глава 6. Весна в городе

Следующим утром не выспавшийся, и потому сердитый, Влад шагал по Славянской площади от станции метро «Китай-город». Навстречу ему спешил людской поток. По столичному гротескный, он сплошь состоял из типажей, которыми так бедно разбавлена провинциальная толпа. С Владом поравнялся рыжий гигант в ковбойской шляпе и сапогах с бутафорскими шпорами. Мелькнула офисная леди, затянутая в корсет делового костюма. Прошли мимо загорелые денди с накаченными в спортзалах задницами.

Обычно, первые дни в Москве Владу казалось, что все вокруг сговорились играть свой собственный, маленький спектакль. Эти нарочитые интонации и театральные жесты просто не могли быть правдой. Настоящие люди так не говорят, не одеваются и не живут. Так живут только герои телесериалов и персонажи книг! Но, постепенно, он привыкал к этому бесконечному балагану и, возвращаясь домой, начинал тосковать по нему. Людская масса родного города после столицы выглядела так, словно была подернута серой пеленой — неровности сглажены, краски притушены.

Проходя мимо монастыря, за забором которого цвели розы в человеческий рост, он почувствовал острый голод. Остановился около ларька, торговавшего монастырской едой, и купил треугольник пирога с рыбой. Пирог оказался пресным, поэтому, не съев и половины, Влад выкинул остатки в ближайшую урну.

Около входа в дом номер три на Подкопаевском переулке — двухэтажного особняка, близнецами которого были полны все улочки старой Москвы — стояла грузовая газель. Выходцы из Ближней Азии неловко протискивали в узкие двери свертки неизвестного назначения. Ими руководила носатая девица в квадратных очках, почему-то вызывавших у Влада ассоциации с Гестапо. Она выкрикивала фразы, наверное, подслушанные ею во время похода в кино на Гарри Потера:

— Как ты метлы тащишь! Это же техника, а не дрова! — орала девица, не жалея связок. — Осторожно со ступой! Она из цельного нефрита! Мантии на право. Кидай на пол — там разберемся…

Влад попытался проскочить мимо нее под прикрытием деревянного идола языческого божества, но был тут же схвачен за рукав куртки худой клешней, унизанной браслетами из разноцветного металла.

— Вы кто?

— Журналист. Из «Комсомольской правды», — выдал Влад домашнюю заготовку и показал одно из своих многочисленных удостоверений.

— Странно. Вроде пресс-конференция только через неделю, — засомневалась обладательница длинного, слегка раздвоенного на конце носа.

— Так я об эксклюзиве договорился! — объяснил Влад и для убедительности пустил по лбу гармошку. — Мне назначено.

— Кем назначено? Георгием Павловичем? Тогда идите. До конца коридора и налево. Его пока нет, возле кабинета подождите.

В широком коридоре, по которому пробирался Влад, кипела работа. В нем распаковывалась незнакомая аппаратура, монтировались загадочные барельефы, расставлялись столы, подозрительно смахивавшие на те, что используют в моргах для вскрытия трупов, носились озабоченные люди, звучали непонятные разговоры и остро пахло восточными пряностями.

Завернув за угол, Влад оказался в коротком «аппендиксе», упиравшимся в солидную дверь из темного полированного дерева. На двери поблескивала позолоченная табличка с надписью «ДИЛРЕКТОР». Влад перечитал несколько раз, пока ни понял, что не ошибся — всей этой странной организацией руководил не директор или, на худой конец, генеральный директор, а, именно, диЛректор.

— Вы ко мне?

Он появился в коридоре ниоткуда. Высокий, худощавый человек неопределенного возраста. Влад не смог бы сказать, старше он его или моложе. Темное от загара лицо, казалось высеченным из куска красного дерева и покрыто слоем лака. Ежик выгоревших волос надежно скрывал седину. Невыразительные черты лица оставляли в памяти невнятный отпечаток. Наверное, художники-криминалисты намучались бы, прейди им в голову составлять его портрет по описаниям свидетелей. Пожалуй, только глаза незнакомца сложно было с чем-то перепутать. Черные, словно обсидиан, глубокие, как жерло вулкана, они, тем не менее, внушали собеседнику уверенность в себе и бесконечное спокойствие. Возможно, секрет крылся в морщинках, которые расползались лучиками по скулам и щекам. Их рисунок подсказывал любому, кто хоть чуть-чуть умеет читать по лицам — этот человек часто улыбается, и если смеется, то смеется от души.

— Проходите, — незнакомец толкнул дверь и впустил Влада в небольшой кабинет. — Журналист?

— Как Вы догадались?

— Ох, молодой человек, есть профессии, представителей которых невозможно ни с кем перепутать. Ваша — одна из них. Давайте знакомиться, Георгий Павлович. Лучше — Георгий. Руководитель всего этого безобразия.

— Дилректор?

— Да. Дилректор. Надеюсь, вы читали «Пеппи Длинныйчулок»?

— Э-э-э… читал… — и Влад тут же вспомнил, откуда взялось это смешное слово.

— В конце концов, в своей организации я имею право называться так, как мне хочется! — улыбнулся Георгий, пуская по лицу веер веселых морщин.

Влад осторожно, чтобы не вызывать лишних подозрений, обвел взглядом кабинет. Он попытался понять, чем же занимается компания Георгия, и не смог. Стены комнаты от пола и до потолка были обиты коричневой пробкой. На них разноцветными кнопками крепились фотографии. Сотни фотографий полуразрушенных церквей, живописных озер, могучих деревьев, призрачных фигур, пустынных трасс и еще многого того, что никак не складывалась в понятную картину. Единственное окно этого странного кабинета выходило в маленький дворик, спрятанный в недрах московских подворотен.

— Итак, с чем вы к нам пожаловали? — спросил дилректор.

— Через неделю Вы устраиваете пресс-конференцию… — осторожно начал Влад. — Но конференция — это всем и обо всем. Может, мы сможем заранее подготовить эксклюзивный материальчик?

— Неужели, пресса наконец-то заинтересовалась моим проектом? — Георгий поднял выгоревшую бровь. — Это не может не радовать! Ну что же, думаю, нам стоит совершить небольшую прогулку по первому в Москве, да и в России, интерактивному Музею магии.

Если бы Влад не видел названия компании, приславшей Леве письмо в «пергаментном» конверте, он бы обязательно округлил глаза и начал переспрашивать: «Музея чего?», а так — с пониманием промолчал и приготовился к продолжению.

— Только представьте себе, идею этого проекта я вынашивал десять лет! Десять! — рассказывал Георгий, ведя Влада по комнатам и коридорам, находившимся в разной степени готовности. — Побывал во всех музеях колдовства и волшебства в мире. Учел ошибки коллег и пожелания нашей целевой аудитории. И вот теперь, вуаля, перед вами идеальный проект!

Переступая через нечто, очень напоминавшее полуразложившийся человеческий труп, Влад подумал, что скромности этому дилректору не занимать.

— «Почему дети не ходят в музеи?» — спросил я себя, — тем временем продолжал Георгий. — Потому что им предлагают смотреть и не дают ничего делать. Делать своими руками. Наш же музей полностью интерактивен. Например, это настоящая лаборатория зельеварения…

Они оказались в мрачной комнате с низким потолком. Посередине стоял внушительный чугунный котел, в котором что-то булькало и постанывало. Под котлом горел огонь. Издалека, вполне натуральный. Вдоль стен теснились деревянные столы, заставленные колбами, горшочками, ступками, пробирками и многим другим, чему Влад не знал названия. Под потолком висели пучки сушеных трав, ожерелья из сухофруктов, мешочки с насекомыми и другие ингредиенты колдовской кулинарии, в которые не хотелось вглядываться. Он случайно задержал взгляд на бурых лепешках, нанизанных на нитку, и резко отпрянул в сторону, едва не зацепив сложную конструкцию из стеклянных трубок. Лепешки показались ему похожими на высушенные человеческие уши.

— Э-э-э… — окликнул он Георгия Павловича. — Что это?

— Уши, разумеется. Успокойтесь, бутафория, — лучисто улыбнулся он, — Любой наш посетитель сможет здесь сварить приворотное зелье. Или отворотное. Хотите попробовать? Это одна из немногих секций, где все готово к работе.

— Нет, спасибо. Мне, вроде, пока не нужно.

— Как знаете. Тогда идемте дальше. Здесь у нас обучают основам хиромантии и ясновидения, — он приподнял полог из бордового плюша, закрывавший вход в тесную комнату, заставленную фигурными подсвечниками, хрустальными шарами самых разных размеров — от кулачка младенца до крупного арбуза — и высокими тонкими вазами с сухими цветами. Почти все свободное пространство занимал круглый стол. Плотным кольцом его обступали шесть деревянных стульев с готическими спинками.

— Для столоверчения, — объяснил Георгий.

Дальнейший их путь лежал через огромный зал с высоким потолком, где, по словам идеолога проекта, совсем скоро откроется сезон полетов на вибро-метлах. Что это такое «вибро-метлы» и как на них летать, Влад спрашивать не стал. Постеснялся.

Создатель музея вел мнимого журналиста «Комсомольской правды» через комнаты для посвящения в шаманы, зеркальные лабиринты с приведениями, экспозицию личных вещей исторических личностей, вроде графа Колиостро, или польки Яды Тэшка, и мимо помещений, которые пока использовались для хранения сувениров — пластмассовых черепов и ониксовых когтей дракона.

Незаметно для себя Влад втянулся. Ему стало по-настоящему интересно. Отчего бы и впрямь, пока не прошла пресс-конференция, не написать о будущем музее статью и не толкнуть ее в федеральное издание? Ту же «Комсомолку»? Благо, знакомых среди московских редакторов у него хватает.

Однако нужно было признать, он ни на шаг не приблизился к разгадке, ради которой всю ночь маялся в душном вагоне. Какие отношения были у Левы с Музеем магии? И почему флэшка с видеозаписью лежала в точно таком же конверте, как письмо, отправленное из этой организации?

Ангел-хранитель
— Ну что, думаю, материала Вам пока хватит, — сообщил директор, — Пора возвращаться, Влад Сергеевич.

Влад замер.

Почувствовал, как ухнуло в груди и похолодело в желудке.

Он совершенно точно помнил, что не только не называл своего отчества, но и вообще не представлялся.

— Откуда Вы знаете, как меня зовут? — тихо спросил Влад, опускаясь на стул напротив рабочего стола этого странного руководителя странного заведения.

— Вы сами назвали себя. Разве нет? — создатель музея откинулся на спинку кресла, с любопытством разглядывая своего гостя, словно только что увидел его. — Вам понравился мой проект?

— Да, — это было правдой.

— Ну, вот и прекрасно. Значит, мы не зря потратили время — получили обоюдное удовольствие. Теперь давайте поговорим о вашем деле. Ведь не ради моего музея вы всю ночь тряслись в поезде. Не так ли?

Грудь наполнилась вибрирующей пустотой. Влад сглотнул. Набрал в легкие воздуха и задержал дыхание. Он страшно не любил, когда кто-то читал его мысли.

— Ну-ну, не стоит волноваться. Я должен сказать, что вы, Влад, просто молодец. Мы ждали вас в гости значительно позже. Ну, скажем, через недельку. Впрочем, это не важно. Вы здесь — это главное. Спрашивайте.

Ему почудилось, что вокруг колышутся стены воронки бешеного торнадо. Перед глазами, в сумасшедшей круговерти, мелькали десятки вопросов, которые нужно было задать. Влад выхватил один наугад.

— Что вы знаете про «Воскресших в сети»?

— Вы имеете группу в социальной сетке? Во главе с отцом Власом? — Георгий едва заметно поморщился. — Неприятный тип. Но, что поделаешь, только такие и годятся в проповедники. Работает он вполне сносно.

— Это ваш сотрудник?

— Скорее, фрилансер. Впрочем, давайте-ка по порядку. Для начала я расскажу, чем занимается моя компания.

— А музей?

— Музей — это хобби. Вряд ли он когда-нибудь окупит вложения. С другой стороны на семьдесят процентов его финансирует правительство Москвы, так что я всем доволен. Но основной наш профиль — коммерческие легенды.

— Что?

— Вы когда-нибудь слышали про чудовище озера Кета?

— Да, были какие-то передачи. Под Новгородом в озере нашли доисторическую акулу?

— Совершенно верно, — Георгий снял со стены несколько фотографий и не спеша начал раскладывать перед озадаченным Владом. На одной — темный, слегка смазанный, треугольник рассекал зеркальную поверхность воды. На другой — чья-то загорелая рука упиралась указательным пальцем в искалеченный борт деревянной лодки, — Захолустное местечко. Ни дорог, ни пляжей, ни магазинов. Слава богу, пару лет назад газ провели. Зато природа живописная. Так вот после того, как в водах местного озера начало появляться зубастое чудище, туда повалили туристы со всего мира. Сейчас на его берегу уже достроен огромный гостиничный комплекс. Все места, включая президентские, забронированы на год вперед.

— А причем здесь вы?

— Притом, что мы-то и создали это чудовище по заказу гостиничной сети. Сделали макет и запустили его в озеро. Ночью слегка «пощипали» лодки местных жителей, словно о них точил зубы какой-то крупный зверь. Наняли пару мужиков, которые рассказывают теперь на всех телеканалах, как уносили ноги от живого ископаемого. Все. Легенда создана. Вложения минимальные, зато отдача феноменальная. Хотите еще пример?

— Хочу.

— Пожалуйста. Хоперский заповедник. Воронежская область. Чем он знаменит на весь мир?

— Инопланетянами.

— Правильно! Любимое место для воздушных пируэтов представителей внеземных рас. Десятки свидетелей, сотни фотографий, несколько уникальных видеозаписей… Это один из моих любимых проектов. Работали, можно сказать, себе в убыток, и все ради чего?

— Чего? — автоматически спросил Влад.

— Ради спасения заповедника! Ему по итогам лесной реформы собирались срезать финансирование. Не срезали! Еще и добавили, как ценному туристическому объекту. К тому же теперь они каждый год принимают до пятнадцати тысяч уфологов-любителей. А это деньги, между прочим!

— Подождите! Значит, чудесные воскрешения в социальной сети — это тоже коммерческая легенда?

Директор музея почесал кончик носа указательным пальцем, встал, засунул руки в карманы светлых брюк и прислонился спиной к подоконнику. Теперь он нависал над Владом, словно долговязый строительный кран.

— А знаете, мне нравится ваша проницательность. Вы не думали переехать в Москву? Могу предложить участие в паре интересных проектов.

— Спасибо. Подумаю. Насколько я понял, заказчик — владельцы интернет-ресурса «какаявстреча.ру»?

— Браво! Не затягивайте с обдумыванием моего предложения, — дилректор сложил руки на груди и продолжил, — Да, после долгих споров и затяжных мозговых штурмов мы придумали легенду. Пара десятков людей после своей смерти начинает переписываться с теми, кто знал их при жизни. Красиво, таинственно, в меру мортидно. Скоро информация об этом появится на федеральных телеканалах. Сайт ждет наплыв посещений, и, как надеется заказчик, через полгода мы оставим позади непотопляемых «Одноклассников»…

— А вам не кажется это… кощунством?

— Да бог с вами, Влад Сергеевич. Розовые очки давно не в моде! С каждым из двадцати смертельно больных, которых мы нашли через соответствующие лечебные учреждения, был подписан договор.

— И во что же люди оценили свою бессмертную душу?

— Кто во что. Помните, в группе была вдова с суицидальными наклонностями? Так вот, ее муж, находясь на смертном одре, попросил нас об одном: уберечь жену от самоубийства.

— Уберегли?

— Обижаете! С ней все будет в порядке. А так, кто-то просил оплатить высшееобразование ребенку, кто-то — пристроить дочку в хорошую семью. Был, правда, один оригинал. Пожелал перед смертью увидеть Ниагарский водопад…

— Увидел?

— Еще бы!

— А Лева? Чего хотел Лева?

Директор музея ненадолго замолчал, глядя мимо Влада.

Провел пятерней по светлому ежику волос, словно пытаясь выстроить в шеренги мысли, роившиеся в его голове. Наконец, оторвался от подоконника, пересек кабинет и резко опустился в кресло. Нажал кнопку на панели телефона.

— Зайди ко мне, — попросил в трубку неожиданно нежным тоном.

Через несколько секунд Влад ощутил колебание воздуха в маленьком кабинете. Легкий, как поступь весны, запах миндаля. Обернулся…

На пороге стояла Люся.

— Знакомьтесь, Влад, — сказал директор музея, вставая из-за стола. — Валерия. Руководитель проекта «какаявстреча.ру». И моя жена. Думаю, она расскажет все про Льва Владиславовича гораздо лучше меня.

* * *
— Простите за внезапное исчезновение, — сказала Валерия, как только ее муж вышел из кабинета. Директор музея магии был уверен: Владу есть, что обсудить наедине с его женой. Наверное, он был прав. — Просто ужасно соскучилась по дому. Не могла больше ждать.

Валерия сидела перед ним в облаке волос, подсвеченном блеклыми лучами весеннего солнца. Проникая сквозь пока еще голые, но уже готовые вспыхнуть яркой листвой, ветки деревьев, они покрывали иероглифами деревянный пол, письменный стол, заваленный бумагами, и ее лицо. Сейчас, глядя в серые как речная рябь, глаза, он понял, что сидящей перед ним женщине давно исполнилось и двадцать три, и двадцать пять, и, даже, наверное, все тридцать лет. В каком-то старом детективе Влад читал, что возраст женщины всегда можно определить по ее коленям. Он же полагал: чем искать колени, которые в век джинс могут оказаться закрыты от любопытных взглядов, проще посмотреть в глаза. Глаза не хуже коленей выдают возраст. Влад не сомневался, он обогнал Валерию не больше, чем на пять лет.

— Значит, это вы писали от имени Левы?

— Да, это была я.

— Но как? Лена верила, что общается с Гириным. Да и я тоже в каждой строчке чувствовал его руку…

— Влад, я две недели ни на минуту не отходила от него. Поверьте, за это время можно научиться не то, что писать — думать, как другой человек.

— Так что же попросил Лева?

Валерия замолчала, глядя куда-то, сквозь кружево, приникших к оконному стеклу веток.

— Это был очень необычный человек, — наконец, заговорила она, — Человек, который странно понимал слово «дружба». Лева не видел вас всех много лет, но продолжал считать самыми близкими людьми. И, когда мы вышли на него с предложением, он попросил помочь трем его одноклассникам исправить свою жизнь. Лена Пермякова боялась смерти. Я, вместе с нашим психологом, разработала для нее программу лечения…

— Ничего себе лечение! Вы же могли ее убить!

— Нет. Не могли. В ящики находился датчик, который считывал состояние Лены. Рядом были наши люди. Задержись Вы на пятнадцать минут, и мы бы запустили запасной сценарий. Но вы успели…

— Следующей в списке была Алиса?

— Да. Лева… Лев Владиславович два года назад купил запись ее изнасилования у одного опустившегося наркомана. Раньше, когда все случилось, этот человек работал в компьютерной службе компании отца Седых и, за одно, развлекал себя подобными съемками. Нам оставалось только во время передать вам видеофайл. Остальное, Влад, вы сделали сами…

— А третьим был я. Так ведь? И что же, по-мнению, Левы я должен был исправить?

— Вы должны были найти себя, — Валерия едва заметно приподняла уголки губ, и Влада накрыло теплой волной. Возникшая злость на всезнающего Леву растворилась, как кусок сахара в стакане кипятка, — Я читала ваши рассказы в сети. Думаю, Лева прав, вам нужно писать. Писать что-то серьезное.

— Например?

— Простите, не все решения нуждаются в советах. Но, мне кажется, теперь у вас есть отличный сюжет для романа.

Влад разглядывал женщину с глазами цвета февральских туч и думал, как он ошибался на счет своего ангела-хранителя. Отчего-то эфемерный секьюрити представлялся ему бесшабашным парнем, разнузданным и ленивым. И никогда в его голову не закрадывалась мысль, что ангелы-хранители могут иметь длинные косы.

— Вы сердитесь?

— Нет. Настолько не сержусь, что хочу сделать маленький подарок. Говорите, вам понравилось мое творчество? Тогда, давайте, я расскажу сказку.

В глазах женщины расцвело любопытство, и Влад начал:

— Где-то далеко-далеко, в тех местах, куда нельзя попасть общественным транспортом, склонили головы над своей работой кружевницы. Звенят в руках коклюшки, танцуют шелковые нити, ложится рисунок…

— Моя бабушка плела кружева.

— Тогда вы поймете эту сказку. Ложится рисунок лепестками диковинных цветов, крыльями мифических птиц, плавниками неизвестных науке рыб. Каждая нить в руках кружевниц — человеческая жизнь. Звенит она натянутой струной и вплетается в узор судьбы. Заканчивается нить — умирает человек. Умирает, израсходовав все, что было ему отмерено. В глубокой старости. Но случается, нитка рвется, и тогда внезапная болезнь или несчастный случай прекращает чей-то путь. Вычеркивает из списков живых.

Полуулыбка медленно сползла с лица женщины. На нем проступила тоска, заполнявшая ее жизнь последние месяцы. Странный проект, придуманный мужем, высушил Валерию до дна.

— Среди тысяч мастериц есть одна, — продолжал Влад, — Волосы которой тяжелой завесой укрывают грудь и плечи, сползают по спине и касаются пола. Когда одна из нитей в руках мастерицы обрывается, она выдергивает у себя волосок и связывает ее. И тогда человек, который успел проститься с жизнью, получает еще один шанс. Один маленький шанс начать все сначала. Вот только с каждым вырванным волосом она отдает часть себя, и ее жизнь становится чуть-чуть короче.

Валерия порывисто встала и отошла к окну, отвернулась так, чтобы Влад не мог видеть ее лица

— Спасибо Вам, — сказал он. — За еще один шанс.

— И вам спасибо, — глухо ответила женщина. — А волосы… Они ведь отрастают.

ЭПИЛОГ

Город вел Влада по незнакомым переулкам. Он давно заблудился, но это его совсем не тревожило. В голове складывался удивительный сюжет, похожий на который он не встречал ни в одной из прочитанных книг.

В кармане завозился телефон. Не гладя на экран, Влад прижал его к нагретому солнцем уху.

— Пап?

— Здравствуй, сын!

— За тобой должок, — голос Женьки преисполнился детского ехидства.

— Помню. Желание.

— Желаю, чтобы ты сегодня пришел к нам с мамой на ужин. Мы знаем, что ты в Москве.

Порыв весеннего ветра распахнул куртку, взъерошил отросшие волосы, забрался за шиворот. В носу защекотало запахом первой травы, вылезшей погреться возле канализационного люка.

— Приду. А кто тебе сказал, что я в Москве?

— Так твой друг только что звонил. Лев Владиславович.

В коридоре голубого неба, пойманного крышами узкой улочки, неторопливо плыло облако, похожее на толстого кота.


Оглавление

  • Глава 1. Летучий голландец
  • ГЛАВА 2
  • Глава 3
  • ГЛАВА 4
  • ГЛАВА 5. Возвращение королевы
  • ГЛАВА 6. Музей магии
  • Глава 6. Весна в городе
  • ЭПИЛОГ