Зеркало с дыркой [Милорад Павич] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

ЗЕРКАЛО С ДЫРКОЙ


(События происходят перед Манаковским домом, улица Гаврилы Принципа, 5)


Привет! Спорим, знаю, что ты сейчас делаешь! Читаешь книгу. А может быть, братишка, тебе не стоило бы ее читать, ведь здесь, в книге, льет дождь. Льет как из ведра. Но если ты все-таки решил прочитать этот рассказ, лучше всего взяться за него осенью, причем поздней, когда уже пахнет снегом. Потому что тебе в любом случае заходить в него придется под проливным дождем, а выходить в метель.

И вот еще что. Заходя сюда, тебе, приятель, не следует иметь при себе никаких ценных вещей, таких, например, как дорогие часы или золотой перстень. А почему, даже слепой увидит. Ведь дело происходит на барахолке. Барахолка тянется вниз по склону к берегу Савы — от рынка «Зелени венац» к пристани и до Манаковского дома на улице Гаврилы Принципа.

— Зачем мне в дождь идти на барахолку? — спросишь ты, и ответ будет очень прост:

— Кому надо — пойдет, кому не надо — не пойдет. Что он, дурак, что ли? А ты можешь выбирать. Не хочешь — закрывай эту книгу, где, как и сам видишь, льет, словно перед потопом, и иди гулять туда, где светит солнце, предпочитающее, по всей видимости, пребывать за пределами этой обложки.

Что случилось? Неужели ты выбрал ливень? У Манаковского дома, там, где ты сейчас оказался, какой-то тип в мокрой шляпе, с двумя сушеными рыбами, надетыми на ноги вместо ботинок, торгует полуразвалившимися пианино, купленными за бесценок на Украине и привезенными в Белград. А рядом с ним какая-то девушка продает «умные носки» с пальцами, которые в зависимости от ситуации согревают, прохлаждают или меняют цвет. Так как носки эти женские и к тому же одноразовые, ты отворачиваешься от них и переводишь взгляд на зеркало с дыркой, которое предлагает та же самая девушка. Она красива, глаза ее напоминают васильки, плавающие в богоявленской воде, а зеркало из-за дождя совсем запотело, и бедняжка все время вытирает его то какой-то жалкой бумажной салфеткой, то своими чудесными волосами. Настоящими русскими волосами. Под дождем они закудрявились. Ты любуешься на нее, и душе твоей больно смотреть, как она растрачивает волшебную красоту своих локонов, а девушка думает, что ты сейчас, бог даст, купишь у нее зеркало и она совсем скоро сможет уйти из-под этого ливня куда-нибудь, где посуше…

— Зеркало бракованное, оно с дыркой, — говоришь ты так, будто заинтересовался ее товаром.

— Это в нем самое ценное, — отвечает девушка и, просунув в дырку кусочек веревки, а потом продев в петлю палец, придерживает зеркало так, чтобы ты мог в него посмотреться.

— Дырка — самое ценное? Может, ты продашь мне дырку без зеркала?

— Я такими вещами не занимаюсь. Как вам не стыдно, господин.

— Откуда ты тогда знаешь, сколько стоит дырка?

— Знаю, к сожалению. Из всех тех, кому принадлежало зеркало, никто, кроме меня, никогда не заглядывал в эту дырку. Дырка получилась там, где сфокусировалось отражение.

— И что ты там увидела?

— Лучше не спрашивайте.

— Значит, если я куплю зеркало, мне нельзя будет посмотреть в дырку?

— Ни за что на свете.

Что ты теперь сделаешь — вернешься домой без зеркала и мокрый как мышь или по дешевке купишь его под дождем, хотя тебе не нужны ни зеркало, ни дырка в нем? Ответ, разумеется, прежний: кому надо — купит, кому не надо — не купит. Тот, кому не надо, вернется домой без зеркала с дыркой. Значит, не подходит ему ненастье, не подходит и этот рассказ.

Но если ты купишь зеркало, то, конечно, принесешь его домой и сразу заглянешь в дырку, не зря же ты трудился. И вот заглянешь ты в эту дырку, ничего не увидишь, плюнешь, выругаешься и ляжешь спать, думая о том, что выкинул деньги на ветер. А утром начнешь бриться перед новым зеркалом, намажешься пеной, проведешь бритвой по щеке, как обычно, и вдруг увидишь, что в зеркале никто не бреется. Там сидит и причесывается какая-то хорошенькая девушка. Вроде бы та самая, что продала тебе зеркало.

— Что ты делаешь в моем зеркале? — спрашиваешь ты.

— Не я в вашем, а вы в моем.

— И что все это значит?

— Подождите и увидите.

— Что же я должен ждать?

— Ну, например, подождите, пока не проголодаетесь. Потому что в моем зеркале нельзя есть, пока я сама не начну завтракать.

Тебе, естественно, такой разговор надоедает, ты машешь рукой, зеркало-то негодное, по крайней мере, для бритья, вытираешь пену полотенцем и хочешь уйти из комнаты, но не тут-то было. Оказывается, что ты заперт. Ты колотишь в дверь, колотишь по зеркалу, кричишь в дырку, но все бесполезно. Ты можешь двигаться только по отраженной в зеркале части квартиры. А в зеркале отражается всего-то кусочек ванной, дверь комнаты, скорее всего спальни, входная дверь и одна книжная полка. Под полкой стоит диван, а перед полкой виден угол обеденного стола. Чужая квартира… к тому же маленькая — сразу видно, сколько движений она может вместить в течение часа.

Через некоторое время девушка возвращается и приносит на подносе кофе и два рогалика с ореховым медом.

— Это я на ваши деньги купила, — говорит она и начинает есть, и вам теперь тоже удается утолить голод. Девушка пьет из мужской чашки со щитком для усов. Выпив кофе, показывает на чашку и спрашивает: — Знаете, что это такое? — И добавляет, не дождавшись ответа: — Если знаете, значит, читали Джойса, а если не знаете, не читали!

— Ты собираешься меня отсюда выпустить? — прерываешь ты ее рассуждения.

— Это от меня не зависит. Как вы можете выйти из зеркала, в котором вас нет? Разве что ночью, когда я сплю, если мне приснится, что вы вышли на улицу…

И, следовательно, ты остаешься в комнате. Если это можно назвать комнатой.

Вечером она снова возвращается в квартиру, то есть в зеркало. Ты видишь, как она входит, как снимает блузку, будто тебя здесь нет, будто ты не существуешь. Душится духами «Цветок чая», красит сиреневой губной помадой обе свои груди, затем вырывает из головы два волоса, делает на каждом петельку, надевает их на свои соски и затягивает узлом. Соски разбухают, и она от удовольствия улыбается. Потом надевает белое платье, через которое ее грудь просвечивает, как два темных плода. А в довершение всего укладывает волосы так, что они становятся похожи на крендель с изюмом из дрожжевого теста.

— Ну что, хорошо я выгляжу? — спрашивает она тебя, выключает свет и выходит из комнаты, оставив тебя в темноте.

Ты, конечно, ложишься на диван подремать. Что тебе еще остается делать?

Она возвращается около полуночи, скидывает платье и отправляется в наполовину отраженную в зеркале ванную комнату.

Потом она исчезает в спальне. Наверное, ложится спать.

Ты тоже решаешь еще немного поспать, но тебе мешает ее сон, хотя ты и не видишь, как она спит. Ты чувствуешь то, что снится ей там, в зеркале, за дверями спальни. А снится ей что-то на русском языке. На плохом русском языке. И это мешает тебе уснуть.

На следующий вечер она никуда не идет. Садится и говорит тебе:

— Ну, давай теперь поболтаем немного о бывших владельцах этого зеркала с дыркой. И об их судьбах. Где только это зеркало не висело! Чего только оно не видело. Оно, например, видело все семь смертных грехов. Гордыню, блуд, злопамятство, неумеренность в еде и питье, зависть, сребролюбие и лень. Грехи эти смертельно опасны, потому что мы их почти не замечаем, когда грешим. Они кажутся совсем безобидными, кажутся частью самой человеческой природы, а вовсе не грехами. В действительности же именно они являются источником всех остальных грехов… Вот вы, например, олицетворение лени. И это вам будет доказано, только наберитесь терпения. Я не уверена, что сумею рассказать вам все по порядку, но все же лучше слушать меня, чем сидеть одному в темноте.

Тут глаза девушки стали совсем прозрачными, и она сначала рассказывать.

* * *

— Прежде чем стать чем-нибудь другим, это зеркало, по всей вероятности, было часами. А в дырку вставлялась ось, вокруг которой крутились стрелки. До сих пор вокруг этой дырки крутится время. Часы принадлежали одному архитектору, специалисту по интерьеру…

Если мы двинемся дальше, то попадем в дом под Савским мостом. Когда зеркало висело в этом доме по адресу Черногорская улица, восемь, который принадлежал Димитрию Перовичу, оно было иконой. Иконой Источника Богородицы. И как говорят, чудотворной. Она принесла счастье и исцеление одной белой цыганке, красавице, которая гадала женщинам по ступне, а мужчинам по пеплу из трубки. Она исцелилась и подарила зеркало, то есть чудотворную икону, церкви. Во время войны церковь сгорела, краски на иконе расплавились, а под ними оказалось зеркало, которое даже не треснуло. Потом один ребенок нашел его на пепелище и принес домой, отец зеркало отчистил и продал, теперь оно уже не было иконой, теперь, как и раньше, оно было просто зеркалом с дыркой.

Люди говорят, что какое-то время зеркало висело в сновидениях студентки Даласены. Она была немного не в своем уме и поэтому ездила по разным монастырям и просила, чтобы там написали ее житие. Зеркало с дыркой висело в ее снах до того дня, пока у нее не убили ребенка. После этого зеркало угасло, и в сновидениях осталась только дырка…

А другие люди рассказывают, что дырка вбирала в себя звуки и разговоры, вливавшиеся в нее из того, что было отражено в зеркале. Когда зеркало с дыркой висело в столовой так называемого «Дома, выкрашенного чаем» по улице Карагеоргия, сорок четыре, оно маскировало вделанную в стену акустическую воронку. Воронка была устроена таким образом, что каждое слово, произнесенное в столовой «Дома, выкрашенного чаем», можно было услышать в соседнем здании, а про эту столовую рассказывали, что на ужин туда иногда приглашали покойников… Говорят, что, когда такие дела стали достоянием гласности, зеркало обменяли на какую-то птицу, а на стене осталась только акустическая воронка. Как бы то ни было, но сейчас мы с вами слышим друг друга только благодаря дырке в зеркале, и наши слова проходят через нее и в ту и в другую сторону. Одним словом, на этом немом зеркале есть говорящая дырка…

Рассказывая все это, девушка с русскими волосами сидела, откинувшись в кресле, под лампой и внимательно смотрела на то, что было у нее в руках.

— Что это ты делаешь? — перебил я ее рассказ.

— Сами видите, не слепой. Вышиваю.

— Что ты вышиваешь?

— Любовное послание.

— На платочке?

— Да, на платочке.

— Для кого?

— Для вас, конечно, для кого же еще?

Потом, когда вышивка была закончена, она прикрепила платочек так, чтобы в зеркале со своей стороны ты смог прочитать ее письмо. Слова были написаны задом наперед, и разобрать первую строчку удалось с трудом:


ябюл юавишыв коталп Я


Когда же стало ясно, что читать нужно справа налево, ты прочел ее любовное послание:

Я платок вышиваю, любя.
Эта вышивка, Влад, для тебя.
Сливы сладкой ты мне набери,
Буду вечно тебе верна,
А умру — не моя в том вина…
Ничего нет труднее любви,
Мой платок навсегда сохрани.

— Кто он тебе, этот Влад? — спросил ты ее.

— Как кто? Вы и есть Влад. Я же вам ясно сказала, что пишу любовное письмо вам. Каждого, кому пишут любовное письмо, зовут Владимиром.

— А как зовут тебя? — спросил ты.

— Меня можно было бы звать Марией.

— Ну хорошо, Мария, я хочу у тебя кое-что спросить. Я заметил, что ты каждое утро причесываешься перед этим зеркалом с дыркой. Ведь правда?

— Правда.

— Значит ли это, что ты себя в нем видишь?

— Разумеется вижу, как же иначе?

— А меня в зеркале с дыркой ты не видишь. И не знаешь, как я выгляжу, да?

— Да, правда, вас я не вижу. Вас я могу только слышать через дырку.

— Как же ты пишешь любовное письмо тому, кого ты не можешь видеть?

— А любовные письма как раз и пишут тому, кого нет рядом и кого нельзя увидеть. Что тут странного?

— Все тут странно. Ну, Мария, и что теперь будет? Что мне делать, невидимому, запертому и отделенному от тебя стеклом?

— Это не моя забота. Читайте. Видите, здесь есть книги. Их и читайте. В следующий раз я вам оставлю свет включенным.

Действительно, на полке в зеркале стояли книги, и ты невольно обратил внимание на то, что некоторые из них были видны, а это значило, что ты можешь до них дотянуться рукой. Там стояли один Ильф и Петров, два Пушкина, книга «Двести домашних растений» и мемуары де Голля в четырех томах.

— Я спрашиваю не об этом, — сказал ты.

— Вы спрашиваете, как выбраться из зеркала? Ничего сложного. Если в книге, которую вы читаете, пойдет снег и в это же самое время начнет падать настоящий снег на улице, вне зеркала, вы свободны. А до тех пор придется нам с вами вот так беседовать… Ну а теперь — спать!

* * *

На следующий вечер девушка опять села около лампы и продолжила свой рассказ о владельцах зеркала с дыркой. И ты слушал, хотел ты этого или нет. И ты был одним из них.

Самой необычной была история про любовников. Началась она с того, что сравнительно недавно зеркало принадлежало одному старику. У него был сын, который работал в России. Старик неожиданно умер, и зеркало перешло к его сыну. Но вскоре не стало и сына — его убила любовница, причем убила из-за золотой сережки с бриллиантом. Произошло это скорее всего в тот момент, когда он спал.

Она вонзила ему в ухо иглу от своей серебряной булавки для волос. Эту женщину так и не удалось поймать, а молодого человека нашли в кровати пришпиленным к подушке, словно жук, обескровленного, а за ухом у него виднелся конец иглы с шариком из зеленого стекла. Потом зеркало, вместе с другими вещами из этой квартиры, было за бесценок продано на барахолке… Тут девушка остановилась и добавила: — Вы, наверное, не верите во все эти глупости про дырку в зеркале. Какой вы наивный! Неужели вы не понимаете, что на всем белом свете нет зеркала, которое бы не видело все семь смертных грехов? Не понимаете, что попали сюда только потому, что сами того захотели, ведь вам интересно, что происходит в спальне и чем занимается обладательница васильковых глаз, то есть я. Поэтому вы до сих пор и находитесь в заточении. Неужели вы этого не понимаете? Вы заперты вовсе не в зеркале, вы вместе с зеркалом и его дыркой заперты в этой книге. И можете идти только туда, куда разрешает книга. Итак, расставим все по своим местам: вы находитесь не в зеркале, а в рассказе. Вы сидите здесь добровольно и, пока не кончите читать, не выйдете из рассказа. И из зеркала в нем. Почему вы это делаете, понять нетрудно. Каждый человек всегда и везде пытается хоть чуть-чуть понять, кто он такой. Вот и вы сейчас пытаетесь это сделать. Всякое чтение — это попытка узнать, кто ты есть на самом деле. Ну что же, я вам скажу.

Вы, должно быть, слышали о том, как великие скрипачи перед выступлением отрабатывают технику. Скрипач, к примеру, знает наизусть Концерт для скрипки с оркестром Чайковского, но этого ему мало. Чтобы усовершенствовать работу пальцев, добиться, чтобы она стала автоматической, он делает особое упражнение. Ставит на пюпитр какую-нибудь открытую книгу — повесть или роман. И, шпаря по памяти Чайковского, одновременно читает «Мертвые души» Гоголя или что-нибудь из Достоевского. И так он читает, пока не закончит концерт, а как закончит играть, закрывает книгу и даже не смотрит, где остановился. Книга ему больше не нужна. Вот об этом я и собираюсь вам рассказать, ведь на свете немало людей, которые читают книги только до середины, я думаю, что в какой-то степени к ним относитесь и вы.

Итак, испокон веков существует особый вид повествования и, соответственно, особая порода читателей. Речь идет о недосказанных рассказах или недочитанных историях и о людях, которые оставляют книги недоконченными. В основном из-за того, что ленятся. Такие истории отличаются от остальных рассказов и книг. Словно несостоявшаяся любовь, они продолжают парить где-то в воздухе. Как образ, явившийся во сне, может быть составлен из разных существующих наяву личностей, так и эти истории в сознании читателей, которые их не дочитали, или зрителей, которые не досмотрели фильм, имеют бесконечное число разных возможных финалов. Эти непостижимые и незавершенные окончания описанных кем-то судеб парят в пространстве между воспоминанием и будущим и создают особую энергию, которая на бессознательном уровне постоянно оказывает воздействие на братство читателей неразгаданных книг.

Существует предание о том, что в Белграде, на улице Светозара Радича на Савском склоне, висело зеркало с дыркой, которое не отражало таких ленивых читателей. Они исчезали в зеркале и не появлялись в нем до тех пор, пока не дочитывали до конца брошенную ими книгу. Говорят, что наше зеркало с дыркой как раз и есть зеркало, висевшее в доме на той улице. Читатель, желающий вновь появиться в зеркале, должен вспомнить хотя бы одну недочитанную им книгу и закончить ее чтение. Предполагаю, что и вы один из таких ленивых читателей. В этом зеркале вашего отражения нет, и нет его скорее всего потому, что когда-то вы совершили ошибку, не дочитав до конца ту книгу, которая была очень важной для вас, для всей вашей жизни, хотя сами вы для этой книги не имеете ровно никакого значения. Кто знает, может быть, в каком-то рассказе вы совершили убийство или в какой-нибудь другой книге давно уже женаты, но вы ничего об этом не знаете, потому что не дочитали историю до конца. Возможно, ваша законная жена ждет вас в какой-то недочитанной повести или угрожает вашей жизни в каком-нибудь романе, потому что вы нанесли ей обиду. Если вы поймете, какую важную для вас книгу вы когда-то бросили на середине и теперь дочитаете ее до конца, то не исключено, что вы отгадаете загадку зеркала и его дырки, отгадаете, кто такой вы и кто такая я, потому что на самом деле эта дырка вовсе не в зеркале, эта дырка в вас…

Но будьте осторожны! Человеческое сознание может играть само с собой. И например, может случиться, что в каком-то рассказе, давно оставленном и недоконченном, вы встретитесь с героиней совсем другого рассказа. Со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Пока Мария произносила эти слова, в комнате вдруг стало светло. За окном закружился снег. Ты хорошо видел это со своего стула. Ты сразу вспомнил, какую книгу надо читать во время метели.

Пушкина! Пушкина читают зимой. Время пришло. Ты жадно схватил с полки книгу. Оказалось, что это издание 1967 года в потемневшем картонном переплете, перевод Божидара Ковачевича, с множеством рисунков Пушкина. Один из них был вырван. На предпоследней странице имелась запись фиолетовыми чернилами: «Собственность И. И. М.». Японская металлическая закладка в форме сабли в конце повести «Пиковая дама». И каракули на 38-й странице: «Как только ты искупаешься, будешь проклята, если не вернешь эту книгу ее владелице, молодой госпоже Т. О.». Итак, ты раскрываешь книгу и начинаешь читать повесть Пушкина «Метель» точно с того места, где ты когда-то прервал свое чтение:

«Но едва Владимир выехал за околицу в поле, как поднялся ветер и сделалась такая метель, что он ничего не взвидел. В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летали белые хлопья снегу; небо слилось с землею. Владимир очутился в поле и напрасно хотел снова попасть на дорогу; лошадь ступала наудачу и поминутно то въезжала на сугроб, то проваливалась в яму; сани поминутно опрокидывались. Владимир старался только не потерять настоящего направления…»

Ты тоже старался не потерять направления во время чтения. Из этой метели скорее в другую! Ты бросил книгу, открыл дверь и вышел под снег на улицу перед своим домом. Ты наконец был свободен.

Что случилось потом? Что ты сделал? Ты сделал то, что было нужно. Ты добровольно вернулся назад и без труда вошел в спальню. Там сидела Мария с книгой в руках и в белом платье, настоящей героинею романа…

— Я вас люблю, — сказал ты, — я вас люблю страстно. (Мария покраснела и наклонила голову еще ниже.) Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно… Теперь уже поздно противиться судьбе моей; воспоминания об вас, ваш милый, несравненный образ отныне будут мучением и отрадою жизни моей; но мне еще остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду…

— Молчите, ради бога, молчите. Вы терзаете меня…

— Я женат, — продолжал ты, — я женат уже четвертый год и не знаю, кто моя жена, и где она, и должен ли свидеться с нею когда-нибудь!

— Что вы говорите? Боже мой, и вы не знаете, что сделалось с бедной вашею женою?

— Не знаю, — отвечал ты.

— И вы не узнаете меня?

Ты побледнел и бросился к ее ногам.

* * *

Ты настолько вжился в «Метель» Пушкина, что, естественно, не заметил, что «твоя» Мария из зеркала, в отличие от Марии пушкинской, совсем даже и не русская. Она скрывается в твоей квартире и в этой книге под чужим именем, потому что ее разыскивает полиция, а ее внешность соответствует внешности разыскиваемой преступницы. Она мажет рот черным блеском для губ, который так хорошо сочетается с ее туфлями. А эти туфли — нечто совершенно особое: у белой — черный каблук, а у черной — белый. Углубившись в чтение, ты не замечаешь, что «твоя» Мария носит в ушах пару золотых сережек с тремя сияющими бриллиантами в каждой.

И любит вонзать свою серебряную иглу для волос глубоко в уши неосмотрительным любовникам, падающим к ее ногам.

В это время Мария (не пушкинская, а твоя, из зеркала с дыркой) прижимается к твоей груди, гладит твое ухо и шепчет:

— А теперь, как я и обещала, я открою вам, кто вы такой. Вы тот, у кого чеснок в ухе, голова в сумке, а разум за морем, вы тот, кто спрятал свою золотую монету в буханке хлеба и пустил хлеб вниз по реке. Это благовещение, а вы тот архангел, который принес мне благую весть из другого, из вашего мира. Прочитайте это СЛОВО вслух, и вы оплодотворите меня через ухо… А теперь открою вам нечто и об авторе, написавшем этот рассказ. Раньше, возможно, он мог предугадать все на семь шагов вперед, но сегодня — едва ли на пять. Поэтому вы его не слушайте. Он говорит ерунду, а меня готов винить и за истину Божью. Честно говоря, он меня знает, но и я знаю его, еще с нашей встречи в ресторане «Вопросительный знак». Писатель думает, что он вне игры, что, когда он за своим письменным столом прячется за свое перо, ему не угрожает никакая опасность. Но это не так. Когда окажется, что предложение, которое вы читаете, оборвалось на полуслове, знайте, что писателя больше нет, что он получил по заслугам, что кто-то и ему спутал карты и что пришел его судный день…

И тут на лице Марии заиграла улыбка. Та единственная, которая у нее была. И тогда я, автор этих строк, написал, что душа самого последнего тупицы мудрее, чем…