Руки вверх, Синяя Борода [Валерий Михайлович Роньшин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Руки вверх, Синяя Борода

Глава I РОДИТЕЛИ ТОЖЕ ЛЮДИ

На потолке сидел солнечный зайчик. Увидев, что Лика проснулась, он спрыгнул на одеяло. «Привет», — сказал зайчик. «Привет», — ответила Лика, ни капли не удивившись тому, что солнечный зайчик умеет разговаривать. Осторожно, чтобы его не спугнуть, Лика протянула руку и погладила зайчика по мягкой и теплой шерстке.

В ту же секунду Лика проснулась окончательно.

Тудух-тудух-тудух-тудух… стучали колеса. Вагон тихонько покачивался. За окном стелился туман. Из тумана росли деревья. С грохотом промчался встречный состав. По радио звучала знакомая мелодия. «Мне нравится, когда идет дождь», — вспомнила Лика название композиции.

Неужели она одна, без родителей, едет в поезде?

Лика закинула руки за голову и сладко потянулась. Классно!.. Можно делать все, что хочешь. Можно встать, а можно не вставать. Можно пойти умыться, а можно не умываться.

Вот она — свобода!

Никто тебя не достает вопросами типа: «Ты приготовила уроки?» Или требованиями типа: «Покажи дневник». С какой стати, интересно, она должна показывать дневник? И дело дайсе не в том, что в дневнике могут быть двойки. Как раз наоборот — в дневнике у нее одни пятерки. Тут дело в принципе… Раньше Лика об этом не задумывалась. Все было естественно. Родители приказывали — она подчинялась. Но в последнее время это начало ее раздражать. И не только это; Лику вообще все стало раздражать. С ней явно творилось что-то неладное. Она даже не обрадовалась, когда наступили летние каникулы.

Наконец, не выдержав, Соломатина рассказала о своих странных ощущениях подруге Катьке.

Катька Орешкина была на год старше Лики, перешла в девятый класс, а после окончания школы собиралась поступить в медицинский институт. Учиться на психиатра.

Все ясно, — сказала Катька, выслушав Ликин рассказ. — У тебя начался переходный возраст. У меня в прошлом году точно такие же заморочки были. Буквально все доставало…

Переходный возраст? — переспросила Лика.

Ну да. Ты из ребенка переходишь во взрослого человека.

Соломатина вздохнула.

— И долго я буду переходить?

Пока не перейдешь, — ответила Орешкина. — У всех это по-разному длится. Одни за полгода переходят, а другие за всю жизнь не могут перейти.

— Кошмар. Представляешь, все время хочется кричать, топать ногами, посылать всех к черту…

Катька кивнула.

Представляю. Сама через это прошла. Сейчас у тебя в организме происходят физиологические изменения. И эти изменения болезненно отражаются на психике. Так в учебнике по психиатрии написано.

А ускорить этот процесс никак нельзя?

В принципе, можно. Надо, чтобы твоя неврологическая доминанта переместилась с физиологического уровня на…

Кончай умничать, — перебила Лика. — Говори нормальным языком.

— В общем, тебе надо сменить обстановку.

Развеяться… Ты на каникулах куда собираешься?

— На Канары. С родителями.

Орешкина задумчиво покрутила прядку волос у правого уха.

А что если тебе это лето без родителей провести?

Без родителей?

У Соломатиной так вопрос вообще никогда не стоял. Наступало лето, и она вместе с папой и мамой отправлялась за границу. Юрий Владимирович, Ликин отец, был талантливый изобретатель и получал за свои изобретения солидный процент от прибыли. Поэтому семья Соломатиных могла себе позволить съездить на Канары или на Багамы.

Обычно Лика с нетерпением ждала этих поездок. Но в этом году предстоящее путешествие на Канарские острова ее совсем не радовало. А наоборот, как и все остальное, раздражало.

«Опять тащиться на эти чертовы острова, — с тоской думала она, — жариться там на солнцепеке, купаться в этом дурацком океане. Да еще и слушать постоянное брюзжание матери: „Анжелика, сейчас же надень панамку… Не заплывай так далеко, Анжелика…“

Катька развивала свою мысль:

С родителями не в кайф отдыхать. То нельзя, сё нельзя. Тоска зеленая.

Это уж точно.

А поехали к моей бабушке, — предложила Орешкина. — У нее можно делать все, что захочешь.

В Псков, что ли?

Нет, в Гусь-Франковск.

Ты же говорила, твоя бабушка в Пскове живет.

Правильно, одна в Пскове. Другая здесь, в Питере. А третья под Ростовом-на-Дону. В Гусь-Франковске.

Как это третья? — не поняла Лика.

Ну, двоюродная.

Разве бывают двоюродные бабушки?

Еще как бывают. Мой прадедушка был три раза женат. И от третьей жены у него родилась Светка.

Какая еще Светка? — опять не поняла Соломатина.

Бабушка моя.

Ты ее Светкой называешь?

Да. А что такого?

Прямо в глаза?

Конечно.

Ну ты даешь, Кать. Старого человека…

Она не старая, — рассмеялась Орешкина. — Светке восемнадцать лет.

Прикалываться?

Ничего подобного. Когда прадедушка женился в третий раз, его жене был сороковник. И у них сразу же после свадьбы родилась Светка.

Ну и ну.

А недавно прадедушка снова женился. На тридцатилетней.

Во дает!

Самое смешное, что его четвертая жена должна скоро родить.

Лика так со смеху и покатилась.

Значит, у тебя бабушка родится. Ой, не могу…

Aral — заливалась и Катка. — Ну, едем в Гусь-Франковск? — отсмеявшись, спросила она. — Я тебя со Светкой познакомлю. Знаешь, какая она классная девчонка. А какой у нее дом здоровенный! Ты обалдеешь. Будем там втроем кайфовать.

— Почему втроем? А твоя прабабушка?..

Орешкина рукой махнула.

— Прабабушка как с прадедушкой развелась, так тут же опять замуж выскочила. За генерала.

И уехала к нему в Таганрог жить.

Соломатина осуждающе покачала головой

— Ну у тебя и родственники. Женятся — разводятся. А вот мои родители вместе уже пятнадцать лет живут.

— И что хорошего? Даже не о чем будет в старости вспомнить. Нет, лично я собираюсь несколько раз замуж выйти.

Лика хитро взглянула на подругу.

— А первым мужем у тебя кто будет? Молодцов??

Димка Молодцов учился с Ликой в одном классе. И был влюблен в Катьку.

— А у тебя кто? — отпарировала Катька. — Ромка?!

Ромка Орешкин тоже учился с Ликой в одном классе. И был влюблен в Лику.

Соломатина презрительно фыркнула.

Вот уж фигушки с маслом. Между нами все кончено.

Да-а? — протянула Орешкина. — А что случилось? У вас же такая любовь была.

Была да сплыла. Я его застукала, когда он с Танькой Акуловой целовался.

Выходит, он в прадедушку пошел, сделала вывод Орешкина. — Жалко. Я-то думала, мы с тобой станем этими… как их… кузинами.

Свояченицами, — поправила Лика.

Какая теперь разница, если ты не собираешься за Романа замуж выходить.

Да уж, мне такой муж и даром не нужен, который в любви объясняется, а через пять минут с другой целуется.

А мы тут недавно о тебе говорили, — вспомнила Катька. — И Роман мне сказал: „Так хочется с Ликой увидеться“.

Передай ему, что он меня теперь и во сне не увидит.

Ничего я не буду передавать. Я с ним тоже поссорилась.

А ты-то из-за чего?

А мы постоянно то ссоримся, то миримся… Так ты едешь в Гусь-Франковск? — вернулась Катька к прежней теме.

Меня одну не отпустят.

Ты спроси вначале. Может, отпустят.

Да что спрашивать. Я и так знаю.

А ты скажи, что уже не маленькая. Меня родители в прошлом году одну в Псков отпускали.

Запросто отпустили?

Ну, не запросто. Повыступали для порядка. Но я им популярно объяснила, что у меня начался переходный возраст, поэтому со мной лучше не спорить. Они сразу притихли. А в этом году, когда я им сказала, что поеду в Гусь-Франковск, вообще не стали выступать. Езжай, говорят, куда хочешь.

Классно. С моими этот номер не пройдет.

А ты поставь вопрос ребром. Как гладиаторы.

Какие гладиаторы?

Римские. Помнишь восстание Спартака? У них еще лозунг был: „Свобода или смерть!“

Лика хмыкнула:

— Да, мамочка мне такую свободу устроит мало не покажется.

— Тогда по-хорошему с ними поговори, предложила другой вариант Орешкина. — Скажи им, что ты их очень любишь, но этим летом предпочла бы любить на расстоянии. Родители тоже люди. Должны понимать, что к чему.

— Ну, не знаю, — с сомнением произнесла Соломатина.

— Попробовать-то можно. Решайся, Лик.

И Лика решилась.

За ужином, набравшись смелости, она сказала:

— Я с вами на Канары не поеду.

Ирина Сергеевна — мать Лики — чуть пельмениной не подавилась (на ужин были пельмени со сметаной).

— Как это не поедешь?

Мы с Катькой решили к ее бабушке съездить. В Гусь-Франковск.

Ах, вы с Катькой решили, — язвительно произнесла Ирина Сергеевна.

Да, решили, — не менее язвительно ответила Лика.

Юра, ты слышишь? — обратилась Ирина Сергеевна к мужу.

А?., что?.. — рассеянно спросил Соломатин. Он был, как всегда, погружен в свои мысли. Обдумывал очередное изобретение.

Анжелика не желает лететь с нами на Канары, — раздельно произнесла Ирина Сергеевна.

Юрий Владимирович удивленно посмотрел на дочь.

— А почему, дочурка? Ведь тебе же там нравилось.

Лика открыла было рот, чтобы ответить. Но Ирина Сергеевна ее опередила:

А потому что она у нас теперь девица капризная. Ей, видите ли, взбрендило в Гусь-Франковск ехать.

В какой Гусь-Франковск? — спросил Соломатин.

Который под Ростовом-на-Дону, — объяснила Лика.

Ирина Сергеевна драматично закатила глаза.

— Бо-о-же. Ростов-на-Дону! Это же самый бандитский город России.

Ну, не преувеличивай, Ирочка.

Я не преувеличиваю. Это общеизвестный факт. Если Одессу называют: „Одесса-мама“, то Ростов всегда называли: „Ростов-папа“. — Строго сведя брови, Ирина Сергеевна взглянула на Лику. — В общем, так, ни в какой Гусь-Франковск ты не поедешь.

Нет, поеду, — упрямо сказала Лика.

А я говорю, не поедешь! — Ирина Сергеевна бросила вилку на тарелку.

А я говорю, поеду! — тоже бросила свою вилку на свою тарелку Лика.

Девчонки, девчонки! — предостерегающе воскликнул Соломатин. — Вы так всю посуду в доме перебьете. Успокойтесь. Не надо драматизировать ситуацию.

А никто и не драматизирует, — е напряженной улыбкой ответила Ирина Сергеевна. — Просто Анжелика должна выкинуть из головы свою сумасбродную идею насчет Гусь-Франковска.

И не подумаю!

Ирина Сергеевна покраснела,

Как ты с матерью разговариваешь?! — кричала она.

Так же, как ты с дочерью! — закричала в ответ Лика.

Вот что, дорогая, — заговорила Ирина Сергеевна дрожащим голосом, — ты совсем отбилась от рук. Постоянно дерзишь… Не забывай ты еще девочка, поэтому изволь слушаться родителей.

Я уже не девочка! — запальчиво возразила Лика. Ирина Сергеевна побледнела.

Как не девочка… — растерянно пролепетала она.

Да! Да! — с той же запальчивостью продолжала Лика. — Я уже взрослая! Мне целых четырнадцать лет! И я хочу поехать в Гусь-Франковск. Одна! Понятно?!

Понятно, — покладисто ответил Соломатин. — Завтра утром мы вернемся к этому вопросу.

— Юра, что ты говоришь? При чем тут — „завтра утром“?

А при том, Ирочка, что утро вечера мудренее. — Юрий Владимирович поднялся из-за стола. На сегодня дискуссия окончена. Пора спать.

Но Лика прекрасно понимала, что дискуссия не окончена. И что ночью она продолжится.

Так оно и оказалось.

Когда родители улеглись, Лика на цыпочках подкралась к дверям родительской спальни. И услышала голос отца.

Ира, ну чего ты завелась? Неужели тебе не ясно — у Лики наступил переходный возраст. Ей хочется самостоятельности. Ты же умная женщина. Казалось бы, должна понимать такие вещи…

Ах, Юра, — со слезами в голосе отвечала Ирина Сергеевна, — я умная с чужими. А когда дело касается моего ребенка, я становлюсь дура дурой…

Это уж точно.

Ты сам посуди, — шмыгая носом, говорила Ирина Сергеевна, — ну как можно отпускать ее одну. Тем более в Ростов. Ведь там полно маньяков и убийц…

Положим, в Питере маньяков с убийцами тоже хватает, — заметил Соломатин. — Это во-первых. А во-вторых, она хочет ехать не в Ростов, а в Гусь-Франковск.

Ой, да какая разница?! У нас в стране везде бардак… И потом еще это ее странное увлечение…

Какое увлечение?

Ты, конечно, уже все забыл. Наша Лика с подругой Катей и два мальчика из Ликиного класса вообразили себя детективами. И расследуют всякие преступления.

То есть в сыщиков играют?

Ничего подобного! Расследуют настоящие преступления с настоящими преступниками.

— Да перестань, Ира.

А ты вспомни, как они бомбу на яхте обнаружили,

Ну, это был единичный случай.

Я чего боюсь-то, — продолжала Ирина Сергеевна. — Приедут девчонки в Гусь-Франковск и начнут там искать приключения на свою голову. Впутаются в какую-нибудь криминальную историю… — Ирина Сергеевна опять начала всхлипывать.

— Ну успокойся, Ирочка, успокойся, — начал утешать жену Соломатин. — Разумеется, Лику нельзя отпускать одну в этот Гусь-Франковск. — Он сделал паузу. — Но и тащить ее насильно на Канары тоже нельзя.

Не понимаю, к чему ты клонишь, — Ирина Сергеевна звучно высморкалась.

Сейчас поймешь. Я кое-что изобрел. Я ведь изобретатель, если ты помнишь.

Ой, мне не до шуток.

А я не шучу. Я действительно кое-что придумал. Слушай… — И Соломатин перешел на шепот.

Лика навострила уши.

Шу-шу-шу, — шептал Юрий Владимирович.

Шу-шу-шу, — отвечала ему Ирина Сергеевна.

В общем, как Лика не навостряла уши, она так ничего и не расслышала. Послушав еще ми-нуты три родительское шушуканье, Лика отправилась спать.

А на следующее утро все было как в сказке.

Ирина Сергеевна извинилась перед дочерью за свою несдержанность. Лика, естественно, тоже извинилась перед матерью за свою несдержанность.

А Юрий Владимирович сказал:

Хочешь, дочурка, ехать в Гусь-Франковск — поезжай. Мы с мамой не возражаем.

А может, доченька, самолетом полетишь? — ласково осведомилась Ирина Сергеевна. — Все меньше опасности.

Ирина… — многозначительно произнес Соломатин.

Что я такого сказала? — стала суетливо оправдываться Ирина Сергеевна. — Я просто спросила, не хочет ли она лететь самолетом.

Нет, мама, не хочу, — ответила Лика. — Мы с Катькой решили на поезде ехать… В плацкартном вагоне, — с гордостью добавила она, потому что еще ни разу в жизни не ездила в плацкарте.

Боже, в плацкартном… — простонала Ирина Сергеевна. — Но там же ездят одни…

Ирина… — вновь многозначительно произнес Соломатин.

Ну, хорошо, хорошо, — быстро проговорила Ирина Сергеевна. И жалобно посмотрев на Лику, добавила: — А может, в купейном поедешь, доченька?.. Я бы вам с Катенькой билеты взяла.

Ладно уж, — Лика решила хоть в чем-то уступить матери. — Бери. Поедем с Катькой в купейном.

Глава II "СКРЫТНИКИ"

И вот уже до Ростова было рукой подать.

За окнами вагона текла река, плыли баржи с песком. На берегу стояла церквушка, чуть дальше — еще одна.

Дверь открылась, и в купе вошла Катька. Она ходила умываться.

— Подъезжаем к Новочеркасску, — объявила Орешкина. — Стоянка десять минут. Купим чего-нибудь пожевать?

— Естественно, — засмеялась Лика. Девчонки выходили на каждой станции, где останавливался поезд, и покупали все подряд: черешню, бананы, жареных кур, пакеты с кефиром, жвачку, вареную картошку, кока-колу… Им нравилось сорить деньгами; нравилось, забравшись с ногами на нижнюю полку, постоянно что-то жевать, нести всякую чушь и хихикать. А еще у них была верхняя полка, куда они попеременно забирались поваляться.

И если Катька лежала наверху, то она командовала Ликой:

— Лик, кинь конфетку…

А если Лика лежала наверху, то она командовала Катькой:

— Кать, дай кефирчику…

В общем, подруги наслаждались полной свободой.

Они даже в вагон-ресторан разок закатились и, изображая из себя денежных девиц, назака-зывали кучу всевозможных деликатесов.

…Соседкой по купе у них оказалась молодая девушка по имени Лена (четвертое место было свободно). И сразу, с первых минут знакомства, Катька и Лика с ней подружились.

Лена заканчивала Петербургский университет, по специальности "история". Она ехала в Ростов поработать в архиве: сделать выписки для дипломной работы. Подруги стали любопытничать: а какая тема диплома?., а почему надо тащиться в такую даль, чтоб его написать?..

И Лена охотно начала рассказывать. Да так интересно! О тайных сектах, кровожадных языческих богах, ритуальных жертвоприношениях…

Девчонки забыли о времени. За окном, на темном небе, давно висела желтая луна; поезд с грохотом несся сквозь ночь, а Катька с Ликой, сидя во мраке купе (они специально не включали свет), слушали неторопливый рассказ. В прямом смысле — неторопливый. Лена пока еще не дошла до темы своей дипломной работы.

Наконец, у всей троицы начали слипаться глаза, и было решено перенести рассказ о дипломе на завтра.

…В Новочеркасске девчонки вышли из вагона и как обычно начали шнырять по перрону в надежде купить что-нибудь этакого, чего они еще не пробовали.

— Покупайте чипсы! — кричал продавец одного из лотков. — Свежие чипсы! Только что с грядки!..

Оценив юмор продавца, Катька и Лика купили у него по пакетику чипсов. И вернулись в купе.

Лена уже проснулась. Сидя у окна, она расчесывала волосы.

— Ленка, давай дальше, — тут же пристала к ней Орешкина.

Девушка рассмеялась.

Дайте хоть расчесаться.

А ты расчесывайся и одновременно рассказывай, — сказала Лика.

С едва заметным толчком тронулся поезд. И начал быстро набирать скорость. Вскоре Новочеркасск остался позади.

Лена спрятала расческу в сумку.

А на чем я остановилась?

На дипломе! — со смехом ответили подружки.

Ну что ж, слушайте дальше… Вчера я вам рассказывала о тайных сектах, которые существовали у нас в России. Но так и не дошла до самой тайной — языческой секты "скрытников". Именно ей и посвящена моя дипломная работа.

— "Скрытники"? — повторила Катька, разрывая пакетик с чипсами и засовывая в рот горсть хрустящего картофеля. — Они что, скрывались от кого-нибудь?..

Да, скрывались.

А от кого? — спросила Лика" тоже разрывая свой пакетик.

От всех. "Скрытники" устраивали свои жилища в непроходимых лесах; рыли там землянки. К их жилью, которое они называли "скит", не вело ни единой тропинки. Чтобы попасть туда, надо было пробираться по срубленным стволам деревьев, скрытым в чаще и образующим цепочку…

Орешкина, свесив голову вниз (она уже успела забраться на верхнюю полку), перебила Лену:

И что, они все время жили в лесу?

Нет. В середине тридцатых годов прошлого века им пришлось выйти из лесов, потому что на них стали натыкаться геологи, охотники, лесорубы… Но, живя в городах и селах, "скрытники" и там оборудовали свои дома тайными подвалами, где продолжали молиться богине Рураке и где прятали своих "живых мертвецов".

А кто такая богиня Рурака? — поинтересовалась Катька.

А кто такие "живые мертвецы"? — поинтересовалась Лика.

Лена улыбнулась.

— Сейчас, девочки, узнаете… Наиболее таинственную часть общины "скрытников" составляли "живые мертвецы". Это были люди, давшие обет богине Рураке поститься и не видеть белого света до самой смерти. Они считались умершими еще при жизни — умершими для мира.

Существовал даже специальный обряд их фальшивых похорон: по деревне при стечении народа с плачем проносили пустые заколоченные гробы. Когда же "живые мертвецы" умирали на самом деле, их тела закапывали в тайных ямах, не ставя над могилами крестов.

Ничего не понимаю, — пожала плечами Орешкина. — Ведь если человек умирает, врач должен конснатиро… тьфу… констатировать его смерть.

Верно. Но в те времена это правило не очень-то соблюдалось, тем более в деревнях. Поэтому "скрытники" свободно устраивали I только фальшивые похороны, но еще и ритуальные убийства.

Вот гады! — сказала Катька, хрустя чипсами.

Они не гады, Кать, а религиозные фанатики, — уточнила Лика.

— Богиня Рурака была богиней Смерти, — продолжала Лена, — поэтому раз в год, обычно весной, "скрытники" приносили ей в жертву во семнадцатилетнюю девушку. Жертвоприношения проводились почти до самой Второй мировой войны. А в сороковом году Рурака внезапно умерла. И, оставшись без своей богини, секта распалась.

— Разве богиня может умереть? — удивилась Орешкина.

— Рурака — на самом деле никакая не Рурака и уж тем более не богиня. Это была обыкновенная женщина. Звали ее Авдотья Холмогорова.

Она родилась в семье раскольника-старообрядца. И еще в детстве у нее обнаружился дар индуктора…

Лика собралась было спросить, кто такой индуктор, но Катька торжествующе закричала:

А я знаю, кто такой индуктор!.. Это человек, который распространяет вокруг себя психическую эпидемию!

Правильно, — кивнула Лена. — Откуда ты знаешь?

Я же будущий психиатр, — не без гордости сообщила Орешкина. — После школы в медицинский буду поступать.

Этот феномен не раз описан в научной литературе, — специально для Лики объяснила Лена, — когда какой-нибудь человек (как правило, психически больной), возбужденный маниакальной идеей, словно заражает ею окружающих. Вот и Холмогорова, вообразив, что она богиня Смерти, внушила эту идею окружающим, организовав из них секту "скрытников"…

А когда она умерла, внушение перестало действовать, — подхватила Катька. — Поэтому, секта и распалась. Так ведь?

Да, так, — подтвердила Лена. — Но прежде, чем это произошло, "скрытники" устроили богине Рураке пышные похороны. Они похоронили ее почти как египетского фараона. Гробница состояла из двух больших комнат — усыпальницы и сокровищницы. В усыпальнице поместили золотой гроб, в котором лежала Холмогорова, а сокровищницу наполнили богатыми дарами: шкатулками, ларцами и сундуками с драгоценностями…

А где эта гробница? — спросила Лика.

Неизвестно. Ее до сих пор не нашли.

Откуда тогда ты знаешь про драгоценности? — спросила Катька.

Мне профессор Синицын рассказал. Мой руководитель диплома. У него есть опись всего, что лежит в гробнице. Эту опись составили "хранители". — И опережая вопрос девчонок, Лена пояснила: — "Хранители" — это те из "скрытников", которые продолжали поклоняться Рураке и верили, что она вновь вернется на землю.

Поэтому они охраняли гробницу и раз в год сверяли по описи, все ли сокровища на месте.

— А как опись попала к профессору Синицыну? — не поняла Лика.

— Он ее в БАНе нашел.

Девчонки недоуменно переглянулись.

В бане?.. — повторила Орешкина.

Пошел мыться и нашел? — спросила Соломатина.

Лена укоризненно покачала головой.

— Ай-яй-яй. Живете в Петербурге и не знаете что Библиотеку Академии Наук сокращенно называют — БАНя. Стыдно, девочки.

Но девчонкам было ни капельки не стыдно. Наоборот, они стали весело смеяться над тем, что библиотеку называют баней.

Как-то раз профессор работал в БАНе, в "секторе редких рукописей", и неожиданно между страницами одной рукописи увидел пожелтевший листок…

И сразу врубился, что это опись сокровищ гробницы Рураки?! — спросила Катька.

Еще бы Аркадию Петровичу не врубиться, если он единственный историк в нашей стране, который занимается "скрытниками"… Ну еще я ему немного помогаю, — скромно добавила девушка.

А при чем тут тогда Ростов? — спросила Лика.

По мнению Синицына, именно под Ростовом и находился главный подпольный центр "скрытников". А недавно выяснилось, что в Ростовском архиве есть документы, подтверждающие предположение профессора. Вот я и еду их изучать…

Девчонки! — воскликнула Орешкина. — А что если и гробница Рураки где-нибудь под Ростовом находится?!

Вполне возможно, — ответила Лена. — Аркадий Петрович говорил, что Холмогорову похоронили на небольшом острове. А ведь Ростов стоит на берегу Дона…

Катька чуть с верхней полки не свалилась.

Так рядом же с Гусь-Франковском есть остров!.. — закричала она. — Девчонки, мы можем найти эту гробницу и стать миллионершами!

Какими еще миллионершами?! — усмехнулась Лика.

Долларовыми!

Размечталась. По закону, если ты найдешь клад, ты обязана сдать его государству.

Ничего подобного. По закону нам полагается 50 % от найденного клада. А это на пару миллионов точно потянет. — Опустив руку, Катька взъерошила Ликины волосы. — Лик, ты что будешь делать со своим миллиончиком?

Соломатина энергично закрутила головой.

Не порть мне прическу. Отстань. Но Катька не отстала.

Ну скажи.

Пожертвую "Обществу защиты тараканов".

Нет, правда, без дураков.

Ой, да ты вначале гробницу найди!

— Ну предположим, мы ее нашли, — продолжала теребить подругу Орешкина. — Давай помечтаем.

— Отстань, я тебе говорю.

Катька, оставив Лику в покое, ударилась в мечты.

Если у меня будет миллион баксов, я объеду все знаменитые города мира. Париж, Венецию, Рио-де-Жанейро…

Нижние Сопляки, — хихикнув, добавила Соломатина.

Проигнорировав ехидную реплику, Орешкина продолжала:

— Ив каждом городе буду останавливаться в самом шикарном отеле. И принимать в номере ванну из молока. Чтоб кожа была белая-белая..

А еще куплю себе шикарный "роллс-ройс" и мопса. И еще… э-э… — Катька, открыв рот, соображала, что бы ей еще захотеть.

Улучив момент, Лика сунула подруге в рот скомканный пакетик из-под чипсов.

Это тебе вместо мопса!

Ах, ты так! — выплюнув пакет, закричала Орешкина и, спрыгнув с верхней полки, огрела Соломатину подушкой по голове.

Лика, естественно, в долгу не осталась и тоже огрела Катьку подушкой.

Девочки, девочки, — попыталась утихомирить разыгравшихся девчонок Лена. — Ну что вы как маленькие, ей-богу! Перестаньте!..

А мы и есть маленькие! — кричала в ответ Катька, не переставая колошматить подругу подушкой. — Мне всего четыре годика!

А мне тли годика! — "детским" голоском пищала Лика, в свою очередь азартно колошматя Катьку. — Вот тебе, вот тебе, вот тебе!..

Лена полезла их разнимать. Подруги тотчас объединились и стали дружно колотить подушками соседку по купе.

— Значит, двое на одну? — Лена схватила свою подушку. — Ну я вам сейчас покажу, как

на взрослую женщину нападать!

В самый разгар бесиловки в дверь постучали.

Кто там? — переводя дыхание, спросила Лена.

Проводник. Можно войти?

Нельзя! — закричала Катька. — Мы голые!

Совсем ты, Катерина, сбрендила, — покрутила Лика пальцем у виска и открыла дверь. — Проходите, пожалуйста.

В купе осторожно заглянул усатый проводник. Он подозрительно посмотрел на разгоряченные лица молоденьких пассажирок и, кашлянув, спросил:

Чай будете пить, девушки?

Будем, — ответила за всех Орешкина. — Только без заварки и без сахара.

— Как это? — обалдел проводник.

Девчонки покатились со смеху.

— Веселенькая у вас компания, — хмыкнул в усы проводник и ушел за чаем.

И уже через пять минут Катька, Лика и Лена сидели за столиком и пили чай. С зефиром в шоколаде.

Лен, — спросила Лика, — а почему профессор Синицын с тобой не поехал?

А Ленка его не взяла, — захихикала Катька. — Он для нее слишком старенький. Верно, Лен?

Лена, до того оживленная и веселая, враз погрустнела.

— Да нет, — чуть слышно ответила она, — он совсем не старый,

И вдруг, опустив голову, спрятала лицо в ладонях.

— Ленка, ты чего? — Лика подсела к девушке и обняла ее за плечи. — Что случилось?

Катька тоже подсела к Лене.

— Я что-нибудь не то сказала? Да, Лен?..

Девушка убрала руки от лица. По щекам у нее катились слезы.

Все в порядке, девочки. Не обращайте на меня внимания.

Хорошенькое дело, — фыркнула Орешкина. — Она слезы льет, а мы — не обращай внимания.

Лена грустно улыбнулась.

— Аркадий Петрович тоже хотел в Ростов ехать. Мы и билеты заранее взяли. Вы думаете, почему одно место в купе свободно… — Она опять грустно улыбнулась. — Но он не поехал.

На поезд опоздал? — спросила Лика. Лена покачала головой.

Нет.

Заболел? — спросила Катька.

Нет.

— Тогда почему? — в один голос поинтересовались подруги.

Глаза девушки вновь наполнились слезами.

— Потому что его… убили.

Глава III МУЖЧИНА С РАЗНОЦВЕТНЫМИ ГЛАЗАМИ

Повисла долгая пауза.

Был слышен только перестук колес да дребезжание чайных ложечек в стаканах. Первой нарушила молчание Лика.

— Кто… кто убил? — спросила она.

Лена достала из кармана платочек и вытерла слезы.

— Убийца, кто ж еще…

Девчонки молчали, ожидая продолжения.

— Аркадий Петрович как раз из Новгорода вернулся, — начала рассказывать Лена. — И вечером

позвонил мне. Он был такой счастливый. В Новгородском историческом архиве ему удалось обнаружить новые документы о "скрытниках". Не просто отрывочные материалы, а целую палку, полностью посвященную секте… Папку № 6, — с печальной улыбкой добавила девушка, кивнув на свою сумку. — Вон она у меня в сумке лежит. А Аркадия Петровича нет и теперь уже никогда не будет…

Катька и Лика ничего не ответили. А что тут скажешь?..

Лена продолжала:

— Архивные документы не разрешается выносить за пределы архива, но Синицын уговорил директорами тот разрешил ему взять папку в Петербург. "Леночка, срочно приезжайте ко мне, — кричал Аркадий Петрович по телефону. — Это уникальнейшая находка… уникальнейшая…"

Я, разумеется, поехала. Документы, в самом деле, оказались уникальными… Главное, что папку № б не открывали лет пятьдесят…

— Ни фига себе заявочки, — изумилась Катька. — А как такое может быть?

Лика дернула подругу за рукав.

Катя…

Ой, извини, Лен, — спохватилась Орешкина.

— Да ничего. Просто не все документы хранящиеся в архивах, имеют право разбирать рядовые сотрудники. К некоторым документам допускаются только кандидаты или доктора наук.

А есть такие документы, с которыми должны работать исключительно академики… Но эта работа — малооплачиваемая, поэтому ни доктора наук, ни академики не спешат ею заниматься.

И многие материалы пылятся в архивах неразобранными целые десятилетия…

Лена замолчала.

Девчонки ее не торопили, понимая, что начнется самая тяжелая часть рассказа.

— Мы просидели почти до одиннадцати вечера и успели просмотреть лишь половину материалов. Перед уходом я попросила Аркадия Петровича дать мне папку с собой. Когда мы уже прощались, в дверь позвонили. Аркадий Петрович открыл. На пороге стоял мужчина лет тридцати. Он представился как студент-заочник исторического факультета, сказал, что сегодня уезжает к себе домой, в Пензу, и что ему очень хотелось бы поговорить с профессором Синицыным, которого он считает своим кумиром… Меня не насторожил этот поздний визит. Студенты часто приходили к Аркадию Петровичу — поблагодарить за лекции. А так как профессор жил один, то он ничего не имел против подобных посещений… Мне только не понравилось, что мужчина все время причмокивал. Я даже вначале не поняла, откуда этот звук. И только потом до меня дошло — он сосал леденец. Я, помню, тогда еще подумала: "Пришел к своему кумиру, а сам леденец сосет". Как-то не вяжется… Правда, девочки? Подруги одновременно кивнули.

И еще на меня произвело неприятное впечатление то, что у него были глаза разного цвета.

Как это — разного цвета? — удивилась Лика.

Один глаз зеленый, а другой коричневый… И что уж совсем мне показалось странным — мужчина держал в руке красную розу. Я понимаю, если б он к девушке на свидание пришел. А тут к профессору — и вдруг с розой.

Действительно, странно, — сказала Катька.

В общем, я ушла от Аркадия Петровича с тревожным чувством. Домой я добралась где-то через час и сразу ему позвонила. Он не взял трубку. Через полчаса я перезвонила. Он опять не взял трубку. Я звонила еще несколько раз, но так и не дозвонилась… — Лена помолчала. — На другой день я пошла в университет. И узнала, что профессор Синицын убит…

Девушка замолчала; теперь уже надолго. Девчонки тоже молчали.

Снова слышался только перестук колес да дребезжание ложечек в стаканах.

— Ты думаешь, Лен, профессора убил студент-заочник? — спросила Лика.

Вне всяких сомнений.

А мотив? Катька передернула плечами:

Ой, да ясно, какой мотив. Профессор ему пару на экзамене влепил, вот он и решил отомстить.

Нет, тут дело не в экзамене, — сказала Лена. — Я ведь сразу пошла на заочное отделение уточнить, есть ли у них заочник из Пензы. Так вот, никакого заочника из Пензы на историческом факультете нет.

Может, это был грабитель, — предположила Соломатина. — Узнал, что профессор живет один, и решил его ограбить.

Девушка покачала головой.

Тоже нет. Я разговаривала со следователем, и он мне сказал, что из квартиры ничего не украдено. Деньги, ценности и антиквариат остались нетронутыми. Правда, этот "заочник" перевернул всю квартиру вверх дном. По-видимому, что-то искал…

А что он мог искать?

— Кто его знает… И еще одна странность.

Красная роза, которую принес убийца, была в руке у мертвого профессора.

— Да-а… — протянула Катька.

— Я, конечно, обо всем рассказала следователю. И про красную розу, и про леденец…

— Надо было еще про разноцветные глаза рассказать, — заметила Лика. — Это же особая примета.

Никакая это не особая примета. Сейчас можно любые глаза сделать. Хоть серо-буро-малиновые. С помощью контактных линз. А вот насчет леденца… — Лена помолчала.

Что насчет леденца? — нетерпеливо спросила Катька.

У милиции, оказывается, есть сведения на киллера по кличке "Леденец". Он уже десять лет в розыске числится. Так вот, этот Леденец всегда вкладывает в руку жертвы красную розу.

А зачем? — удивилась Соломатина.

Маньяк, — уверенно сказала Орешкина. — Серийный убийца. Красная роза у него вроде как визитная карточка.

Лена кивнула.

Следователь мне то же самое говорил.

Так ты опознала Леденца?

У них нет ни его фотографии, ни даже фоторобота. Следователь сказал, что у него незапоминающаяся внешность. Все свидетели помнят, что преступник сосал леденцы, но о его внешности никто ничего толком сказать не может…

И ты тоже не запомнила?

Представьте себе, нет.

Да-а, — снова протянула Катька. — При таком раскладе милиция его еще десять лет искать будет.

И не найдет, — прибавила Лика. — Эх, надо было это дело Супероперу поручить. Он бы мигом Леденца отыскал.

Какому Супероперу?

Григорию Молодцову. Он самые запутанные преступления как семечки щелкает. Скажи, Кать?

Ага, — сказала Орешкина и похвасталась. — Мы с Ликой не раз ему помогали опасных преступников ловить.

Мы и еще Ромка с Димкой, — справедливости ради уточнила Соломатина, хоть и была в ссоре с Ромкой Орешкиным.

На Лену рассказ о Суперопере не произвел никакого впечатления.

— Даже если милиция и найдет убийцу, что толку? — с горечью сказала она. — Аркадия Петровича все равно не оживишь.

Катька вдруг порывисто вскочила.

Вот черт!

Кать, ты чего? — с недоумением посмотрела на подругу Соломатина.

Я его видела недавно…

Кого "его"? — спросила Лена. — Аркадия Петровича?

Да нет. Леденца. Я пошла умываться, а там очередь, — стала сбивчиво рассказывать Орешкина. — И мужик какой-то все время губами чмокал. Чмокает и чмокает. Прямо достал своим чмоканьем…

Ну и что? — спросила Лика.

Так он же леденец сосал!

— По-твоему, леденцы только киллеры сосут?

Лена в волнении переплела пальцы.

— Господи. Это убийца… убийца… — испуганно залепетала она.

Катька начала срочно давать задний ход.

— Да брось ты, Ленка. Не бери в голову. Действительно, мало ли кто леденцы сосет.

Нет, это убийца… — продолжала лепетать девушка. — Я теперь поняла, что он искал у Аркадия Петровича. Ему нужны были документы…

Какие документы?

— Те, что Синицын из Новгорода привез.

В папке № 6. Леденец догадался, что папка у меня… Я погибла… погибла…

Тревожное состояние девушки передалось девчонкам.

Они нервно заерзали.

Кать, а у того типа какие глаза были?

Да я не приглядывалась.

Может, сходишь, посмотришь?

А может, ты сходишь?

А чего это я?

А я — чего? Иди ты.

Так я же не знаю, в каком он купе.

В пятом, — быстро сообщила Орешкина. — Я видела, как он туда вошел.

И что я ему скажу?

Да просто в глаза посмотри.

Нет-нет! — воскликнула Лена. — Это покажется ему подозрительным. Ты, Анжелика, у него время спроси.

Соломатина встала.

— Ладно. Ждите. Я сейчас.

Она вышла из купе.

Катька и Лена стали ждать. Лена закурила сигарету. Катька забарабанила пальцами по столу.

Время томительно тянулось.

Вдруг дверь отворилась. Лена с Катькой подскочили, словно их током ударило.

— Извините, — сказала женщина, закрывая дверь.

Опять потянулись минуты томительного ожидания.

Наконец, Соломатина вернулась. Ни слова не говоря, она схватила со столика бутылку кока-колы и присосалась к горлышку.

— Ну что, что?! — не выдержала Катька. — Говори!..

Лика допила колу и, глубоко вздохнув, сказала: — У него разноцветные глаза.

Глава IV ВЕЖЛИВЫЙ КИЛЛЕР

Все, девочки, — обреченно сказала Лена. — Теперь он меня убьет.

А может, это не Леденец? — неуверенно произнесла Катька. — Подумаешь, глаза разного цвета. Может, он просто одну контактную линзу посеял.

Нет, это Леденец, — твердо ответила Лика. — Когда я вошла к нему в купе, он держал в руке… красную розу.

Лена испуганно вскрикнула.

— Он ее приготовил для меня! Боже, я погибла, погибла!.. — Девушка горько заплакала.

Подруги растерянно смотрели на плачущую Лену.

— Давайте обо всем проводнику расскажем, — предложила Соломатина.

А что проводник? — сказала Катька. — Он же без оружия, а у Леденца, наверняка, пистолет, а может, даже автомат.

Проводник вызовет поездную охрану.

Ты думаешь, в поезде есть охрана?

Должна быть. А если нет, он свяжется с милицией. И на ближайшей станции Леденца арестуют.

А вдруг проводник заодно с Леденцом, — всхлипывая, проговорила Лена. — Они ж тогда не только меня, они и вас, девочки, убьют.

От такой перспективы подруги невольно поежились.

Да с какой стати проводник будет заодно с убийцей? — неуверенно сказала Лика.

Ты хочешь это проверить? — осведомилась Катька. — Ну сходи, проверь.

Хорошо, — сказала Соломатина, — предположим, этот проводник заодно с убийцей. Давайте тогда обратимся к другому проводнику. Не могут же абсолютно все проводники в поезде быть сообщниками Леденца.

Ах, Анжелика, ты не понимаешь, — взволнованно заговорила Лена. — Леденец — профессиональный убийца. Его лучшие сыщики десять лет поймать не могут. А какие-то милиционеры с захолустной станции возьмут и сразу арестуют?.. Да он их как цыплят перебьет. А вместе с ними уложит еще по л вагона пассажиров.

Может, тебе потихоньку сойти на ближайшей станции? — предложила Лика.

— Ничего не выйдет, — со вздохом сказала Катька. — Поезд теперь до самого Ростова не остановится. Я расписание смотрела.

Лена обхватила голову руками.

Господи, что же делать, что же делать?!

Давайте никому дверь не будем открывать Закроемся на замок и будем сидеть как мышки.

"Как мышки", — саркастически повторила Орешкина. — Да Леденец даст по дверям очередь из автомата — и от нас одни воспоминания останутся. Уж если он решил Ленку убить, то его никакая закрытая дверь не остановит.

Прямо хоть с поезда прыгай, — невесело пошутила Лена.

— А что, это мысль! — встрепенулась Катька.

— Ну ты даешь, Кать, — сказала Лика. — Как ты себе это представляешь?!

— Как в кино показывают. Раз — и прыгнула.

— На полном ходу?!

— А что такого? Только прыгать надо по ходу поезда.

Лена попыталась представить:

— Значит, выхожу я в тамбур, открываю дверь и… Ой, нет, я не смогу.

Да и дверь в тамбуре наверняка закрыта, — сказала Лика.

Скорее всего, закрыта, — согласилась Катька и, секунду подумав, выдала: — Тогда тебе, Ленка, придется в окно прыгать.

На это фантастическое предложение девушка даже отвечать не стала.

Поезд между тем бодро бежал по рельсам, на небе весело сияло солнце, а в воздухе радости носились птицы… В купе же весельем и не пахло. Все сидели с мрачными лицами.

Прошло минут десять.

— О! — вдруг воскликнула Орешкина, подскочила на месте. — Есть другой план! Надо рвануть стоп-кран!

— Да ты что?! — ахнула Лика.

А что?! Я электричку два раза стоп-краном останавливала. — И Катька начала быстро излагать свою идею: — Поезд остановится; ты, Ленка, выберешься через окно и позвонишь в милицию.-.

Откуда я позвоню?

Да откуда угодно. Вон сколько деревень, — кивнула Орешкина на окно. И тут же, не откладывая дела в долгий ящик, попыталась опустить оконную раму. — Лик, помоги.

Лика ухватилась за скобу. Бесполезно. Окно было закрыто намертво.

Ладно, — сказала Катька. — В туалете окно открыто. Там еще и лучше вылезать.

А если я у туалета с Леденцом столкнусь?

Не столкнешься. Мы. его отвлечем. Лика ему в купе будет зубы заговаривать.

Я?! — Соломатина тут же представила, как она сидит с убийцей в купе и заговаривает ему зубы. От этой картинки ей чуть плохо не стало. — Ой, нет, Кать, давай лучше ты.

Катька не спорила.

— Давай я, А ты тогда стоп-кран дернешь.

Теперь Соломатина представила, как она дергает стоп-кран, и ей опять чуть плохо не стало.

Ой, нет, Кать. Лучше ты стоп-кран дерни.

Но я же не могу дергать стоп-кран и одно временно заговаривать Леденцу зубы, — резонно возразила Орешкина.

— Ладно, — со вздохом сказала Лика. — . Я пойду зубы заговаривать.

В общем, девчонки, план у нас такой, — деловито произнесла Катька. — Лика заговаривает зубы Леденцу. Я дергаю стоп-кран. Ты, Ленка, вылезаешь в окно и звякаешь в милицию. Милиция в Ростове встречает наш поезди арестовывает киллера. Как видите, все очень просто.

Ага, — сказала Соломатина, — проще некуда.

Запиши, Ленка, наш адрес в Гусь-Франковске. Потом за вещами приедешь.

Несмотря на то, что ей грозила смертельная опасность, Лена вдруг заволновалась из-за папки № 6.

— Может, я ее с собой возьму? А то как бы вы, девочки, ее не потеряли.

— Ничего с твоей папкой не случится, — отмахнулась Орешкина. — Давай пиши адрес. Покрышкина, двенадцать.

Девушка записала.

А номер квартиры?

Это частный дом.

Наступил момент решительных действий.

— Ну, Лик, иди, — сказала Катька. — Ни пуха ни пера.

Соломатина вышла в коридор, но тут же вернулась.

— Надо же какую-нибудь причину выдумать" — Спроси у него, который час посоветовала Лена.

Я уже спрашивала.

Тогда скажи, что у тебя "молния" на сумке сломалась, — предложила Орешкина. — Попроси починить.

Но у меня "молния" не сломана.

Сейчас будет сломана. — Катька взяла Ликину сумку и изо всех сил рванула замочек на "молнии". — Держи.

Соломатина опять вышла в коридор. Подойдя к двери пятого купе, она робкопостучала.

— Да, да, — раздался приятный мужской голос. — Входите.

Лика вошла. Кроме Леденца в купе больше никого не было.

— Здрасте, — сказала Соломатина.

Киллер доброжелательно улыбнулся.

Добрый день. Снова хотите узнать, который час?

Нет, — Лика тоже улыбнулась. — "Молния" вот у сумки сломалась. Вы не посмотрите?

— Посмотрю. Присаживайтесь" пожалуйста.

"Ишь, какой вежливый убийца", — подумала Соломатина.

Киллер сосал леденец.

— Хотите? — протянул он Лике открытую пачку с леденцами. — Кисленькие.

Нет, спасибо.

А я люблю леденцы, — принялся разглагольствовать убийца. — Вот жвачку не люблю. А леденцы просто обожаю. Знаете, как у Маяковского?.. — Он с подъемом продекламировал:

От леденцов схожу с ума!
Вы мне поверьте!
Я их готов сосать
до самой смерти!
— А как вас зовут? — переходя на прозу, интересовался Леденец.

"Соврать?.. не соврать?.." — прикинула Соломатина. И решила не врать.

Лика.

А меня Константин Зефиров. Можно просто Костя.

Он протянул руку. Лике пришлось ее пожать. Рука у киллера была жесткая и сухая.

Я, наверное, кажусь вам очень старым?

Да нет. Не очень.

Знаете, сколько мне лет?

Сколько?

Угадайте.

Лет тридцать.

— Не угадали. Мне двадцать пять лет.

"Как же, ври больше, — подумала Соломатина. — Тебе тридцатник с хвостиком".

А вам сколько? — спросил Зефиров. — Подождите, не говорите. Я тоже попытаюсь угадать. Шестнадцать?..

Четырнадцать.

Вы в седьмой класс перешли?

В восьмой.

А едете куда? В Ростов?

Да. В Ростов.

А родились где? В Питере?

Да. В Питере, — односложно отвечала Лика, думая при этом: "И чего он все выспрашивает?"

Она уже вся взмокла от напряжения. Еще бы. До сих пор ей как-то не приходилось разговаривать с убийцами.

— Я тоже в Питере родился, — охотно рассказывал Леденец. — И очень люблю этот город.

Знаете, как у Пушкина:

Люблю тебя,
Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит."
Он вновь перешел на прозу:

— Но тем не менее я решил на время покинуть Петербург. Надо отдохнуть после одной работенки.

"Это он имеет в виду убийство профессора Синицына", — тотчас поняла Соломатина. Зефиров наклонился над сумкой.

Поглядим, что у вас за авария… О-о, да здесь без инструмента не обойтись. — Он встал. — Схожу к проводнику. Может, у него плоскогубцы найдутся.

А проводник в соседний вагон ушел, — поспешно сказала Лика. — Я видела.

Леденец снова сел.

— Ну что ж, попробуем подручными средствами. — Он полез в карман и достал перочинный нож.

А поезд все ехал и ехал, ехал и ехал… "Когда же Катька дернет стоп-кран?" — Ј нетерпением думала Соломатина.

— Лика, а вы… — хотел задать очередной вопрос Зефиров.

Но тут раздался страшный скрежет.

Лику бросило вперед. Прямо на Леденца А Леденца бросило назад. Прямо на стенку.

Толчок!

Еще толчок!

И теперь уже Лику бросило на стенку, Леденца — на Лику.

Так их кидало из стороны в сторону раза четыре. Сверху сыпались всевозможные предметы: коробки, пакеты, сумки… По полу катались пустые бутылки, упавшие со стола… Наконец, толчки прекратились. Поезд остановился.

В коридоре раздались встревоженные голоса:

Что такое?..

В чем дело?..

Леденец выскочил из купе. "Он все понял! — запаниковала Соломатина. — Сейчас он убьет Ленку!.."

Она со страхом ждала выстрелов.

Через минуту Зефиров вернулся.

Представляете, кто-то сорвал стоп-кран. Причем в нашем вагоне.

Да что вы говорите? — Лика изобразила на лице удивление. — А зачем?

Кто ж его знает.

Поезд плавно тронулся с места. И начал быстро набирать скорость.

"Успела Ленка выпрыгнуть или не успела? — с тревогой думала Соломатина. — Успела или не успела?.."

— Смотрите, что мне проводник дал. — Леденец показал плоскогубцы. — Теперь я ваш замочек мигом починю.

— Классно. — Лика встала. — Я сейчас приду.

Выйдя из купе Зефирова, она чуть ли не бегом направилась к своему купе.

Подергав ручку, Соломатина поняла, что дверь закрыта на замок. Она постучала. Два удара, пауза, еще два удара.

— Лика, ты? — раздался из-за двери напряженный голос Орешкиной.

— Я.

Дверь открылась. Лика быстро вошла.

— Ленка выпрыгнула? — первым делом спросила она.

— Наверное. Я не знаю.

— Ты разве не проверила?

— Какой там "проверила". Меня чуть не застукали, когда я стоп-кран дергала. Хорошо, он напротив наших дверей расположен. А ты как?

— Нормально.

— О чем говорили?

— Стихи мне читал. Маяковского, потом Пушкина.

— Надо же, какой культурный киллер, — поразилась Катька. — А еще что?..

— Спрашивал, сколько мне лет, куда еду…

— Надеюсь, ты не сказала, что в Гусь-Франковск?

— Что я — дура? Я сказала, в Ростов.

— Молодец.

Лика без сил опустилась на сиденье.

— Ой, я так дергалась. Мне ведь никогда не приходилось с убийцами разговаривать.

— Думаешь, я не дергалась? Мне тоже никогда не приходилось поезда останавливать.

— Ты же говорила, электричку два раза останавливала.

— Это я от фонаря ляпнула. Чтоб вас с Ленкой подбодрить. — Орешкина вытянула вперед руки и растопырила пальцы. — Видишь, как руки трясутся.

Соломатина тоже вытянула руки и тоже растопырила пальцы.

— А у меня что не трясутся?

Катька хихикнула.

— У нас с тобой руки как у алкоголиков дрожат.

— Ага. Как будто мы с похмелья.

Подруги принялись хохотать, повалившись на нижние полки. Лика на правую, Катька на левую.

И тут в дверь постучали.

Девчонки разом оборвали смех. Соломатина сделала движение открыть.

— Не открывай, — прошептала Орешкина.

— А чего?

— Вдруг это Леденец.

В дверь опять постучали. Затем стали дергать ручку.

Катька обхватила щеки ладонями.

— Ой, я дура. Я же замок не защелкнула.

Дверь открылась. И в купе вошел Зефиров.

Девчонки оцепенели, глядя на убийцу, как кролики на удава.

— Здравствуйте, — поздоровался Леденец с Катькой и перевел взгляд на Лику: — Принимайте работу…

И он протянул Соломатиной ее сумку.

Глава V НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ

Остаток пути прошел без приключений.

Все разговоры крутились, в основном, вокруг одной темы: позвонила Ленка в милицию или не позвонила. И если позвонила, то каким образом будут брать Леденца на вокзале.

Наконец, поезд прибыл в Ростов-на-Дону.

Пассажиры вышли из вагонов. Ну и Зефиров, конечно, вместе со всеми.

— Сейчас начнется, — уверенно шепнула Катька Лике. Подруги самые первые выскочили из вагона и теперь с нетерпением ожидали ареста убийцы.

Но на перроне Леденца почему-то никто не арестовал. Помахивая кейсом (в котором у него наверняка лежал автомат с оптическим прицелом), киллер спокойно направился в сторону вокзала. Девчонки двинулись следом.

— Ну правильно, — уже не столь уверенно говорила Орешкина, — зачем его на перроне брать? Здесь же полным-полно народу. Вдруг он отстреливаться начнет. Вот выйдет с вокзала, его сразу и арестуют.

Но когда Зефиров вышел с вокзала, его ни никто не арестовал. Убийца подозвал такси с в машину и был таков.

Девчонкам только и осталось, что проводит Леденца прощальным взглядом.

— Ничего не понимаю, — сказала Лика — Почему его не взяли?

А я, кажется, поняла, — сказала Катька. — Это называется "наружное наблюдение".

Какое еще "наружное наблюдение"?

Ну помнишь, Димка Молодцов рассказывал. Это когда преступника берут не сразу, а садятся ему на "хвост", чтоб выявить его сообщников …

Ты думаешь, милиция решила за Леденцом слежку устроить?

Скорее всего. Может, даже таксист — вовсе не таксист, а оперативник.

Версия была вполне правдоподобной, и подруги, подхватив вещи, пошли на электричку.

И уже через час приехали в Гусь-Франковск.

…Гусь-Франковск был маленький городок" смахивающий на большую деревню. Частные деревянные домики соседствовали с кирпичными пятиэтажками…

Соломатина за свою четырнадцатилетнюю жизнь побывала чуть ли не во всех европейских столицах. Но ей ни разу не приходилось бывать в провинциальном русском городке. Поэтому она с любопытством глядела по сторонам, то и дело восклицая:

— Ой, а это что такое?! А это что?!

Орешкина взяла на себя роль гида.

Это колонка, — объясняла она. — Из нее воду берут.

Здесь нет водопровода?

Где есть, а где нет… На окраинах даже колодцы с "журавлями" сохранились.

С какими журавлями?

Ну это такая штука, которая ведро в колодец опускает, а затем поднимает.

А коровы здесь есть?

В Австралии Лике доводилось видеть кенгуру; в Африке — жирафов; на острове Санта-Лючия — птичек колибри. Но вот кого Соломатина никогда не видела, так это коров. Только по телевизору.

— Есть тут и коровы, и лошади, и даже свиньи, — заверила подругу Катька. — Я тебе их всех покажу.

Девчонки вышли на берег широкой реки.

— Вот это Дон, — повела рукой Орешкина. — Аво-о-н там, видишь, — показала она пальцем, — тот самый остров, о котором я в поезде говорила.

— Ух, ты! — изумленно воскликнула Лика, тоже показывая пальцем, но совсем в другую сторону. — А это здесь откуда?

И было от чего изумиться. На холме возвышался самый настоящий средневековый замок. С высокими башнями, зубчатыми стенами и подъемным мостом через ров…

— Да какой-то новый русский" себе построил, — ответила Катька. — Деньги девать некуда, вот и отгрохал себе коттедж под замок.

Утопая по щиколотку в песке, девчонки побрели вдоль Дона и вышли на пляж, где стояли кабинки для переодевания и лежали загорающие. Рядом с пляжем находилась покосившаяся церквушка. На ее дверях висело объявление "В КУПАЛЬНИКАХ ВХОД ВОСПРЕЩЕН". Похихикав над надписью, подруги пошли дальше Вскоре она пришли на улицу Покрышкина.

А кто такой Покрышкин? — спросила Соломатина.

Без понятия. Судя по фамилии, изобретатель покрышек. — Орешкина хихикнула. — Ой Светка точно в осадок выпадет, когда нас увидит

— Почему?

— Я же ей не сказала, что мы приедем.

— Лика даже остановилась.

— Как не сказала?

— Да так. Хочу сюрприз сделать.

— Ну ты даешь, Кать. А вдруг ей не понравится, что я вместе с тобой приехала?

— Не дергайся. Все будет о`кей.

— Ты, Катька, авантюристка. А если она куда-нибудь уехала?

— Этим летом она никуда не собиралась. Сама мне по телефону говорила. Правда, месяц назад.

Девчонки подошли к дому № 12.

— Вот здесь моя бабуся-ягуся и живет. — Катька толкнула скрипучую калитку.

Они вошли в просторный двор и поднялись на крыльцо, Орешкина позвонила.

За дверью было тихо. Катька снова позвонила.

— Дома ее, что ли, нет?

— Все-таки надо было предупредить, что мы приедем, — сказала Лика.

— Да ладно. Она, наверное, на речку пошла. Искупаться.

За дверью послышались шаги.

— О, идет наша Светочка, — заулыбалась Катька.

Дверь открылась, и девчонки увидели высокого загорелого мужчину в тельняшке. На плече у него была татуировка: парашютик, а под ним надпись — "ВДВ" note 1.

— Вам кого, девочки? — спросил мужчина.

— Свету, — сказала Катька.

Мужчина как-то странно посмотрел на Орешкину.

— А ее нет.

— А где она? Мужчина помолчал.

— На кладбище.

— На кладбище?.. — удивленно повторила Катька. — А что она там делает?

— Как это "что"? Лежит. Она же умерла.

— Умерла?..

— Ну да. Месяц как похоронили. А вы кто такие, девочки?

Орешкина ошеломленно молчала. Поэтому ответила Соломатина.

— Мы в гости приехали. Из Петербурга. Вот она, — Лика указала на Катьку, — ее внучка…

— Какая еще внучка?.. Светлане восемнадцать лет было.

— Ну понимаете, — начала объяснять Лика, — Катин прадедушка был три раза женат. И у его

последней жены родилась Света, которая приходится Кате двоюродной бабушкой…

— Ах, вот оно что.

Орешкина, наконец, пришла в себя.

— А вы кто такой? — спросила она, подозрительно глядя на мужчину.

— Вадим Чертков, — представился тот. Я из Москвы приехал. Пристроечку тут снимаю месяц назад поехал по делам в Ростов. На недельку. Возвращаюсь, а Светы уже нет. Вот так

— Как она могла умереть? — не понимала Катька, — От чего?..

— Это вам лучше с соседями поговорить. Я не в курсе. А родственники уже разъехались.

— А что за родственники приезжали?

— Не знаю. Какие-то мужчины, женщины… Когда я из Ростова вернулся, они уже собирались уезжать. Я спросил, можно ли мне тут июнь-июль пожить. Тем более, я Светлане вперед заплатил. Они разрешили. Ключи от дома оставил и…

— Странно" — сказала Орешкина.

— Странно, что ключи оставили?

— Да нет. Почему нам в Питер никто не сообщил.

— А почему вам должны сообщать о смерти двоюродной бабушки? Не такие уж вы близкие родственники. Или вы поддерживали тесные отношения?

— Нет, не очень. Она к нам пару раз приезжала. Да я у нее здесь один раз была.

— Вот видишь, — сказал Чертков. — Поэтому вам никто и не стал сообщать.

Оставив вещи, подруги пошли к соседям. Но соседей дома не оказалось.

— Ну что, Катя, делать будем? — спросила Лика.

— Пошли на кладбище, — со вздохом ответила Орешкина.

И они пошли на городское кладбище.

— Прямо в голове не укладывается, — всю до рогу изумлялась Катька. — Светка умерла. Кто бы мог подумать?

Придя на кладбище, девчонки принялись искать Светкину могилу. Но так и не нашли. Зато нашли бородатого могильщика. Он лихо работал лопатой, напевая себе под нос:

…А отец-людоед обглодал мой скелет",

— Вы могильщик? — спросила Лика.

— Он самый, детка. — Бородач воткнул лопату в землю и вытер со лба пот.

— А вы не знаете, где тут похоронена… — Соломатина повернулась к Орешкиной. — Кать, какая у Светы фамилия?

— Несмеянова, — сказала Катька. — Светлана Несмеянова.

— Когда преставилась-то? — спросил могильщик.

— Что? — не поняли подруги.

— Померла, спрашиваю, когда?

— Месяц назад, — ответила Орешкина.

Бородач почесался.

— Несмеянова, Несмеянова… Не знаю такой.

Вы к директору сходите. У него список есть.

Поплевав на ладони, бородач вновь взялся за лопату. А девчонки пошли к директору кладбища.

Глава VI СТРАННОСТИ ПРОДОЛЖАТЬСЯ

Фамилия у директора была не совсем походящая для кладбища. Вернее совсем не подходящая. На дверях его кабинета висела табличка:

"ДИРЕКТОР КЛАДБИЩА ВЕСЕЛОВ. Х.Х."

Катька постучала.

— Войдите, — донесся из-за дверей жизнерадостный голос.

Девчонки вошли и увидели полненького розовощекого коротышку. Он широко улыбнулся.

— Чем могу служить?

— Извините, — сказала Лика, — вы не И те, директор скоро будет?

— Директор перед вами! — ответил коротышка и, встав, церемонно представился: Харитон Харитоныч Веселов. Директор кладбища. Прошу любить.

— Вы директор кладбища? — недоверчиво смотрела на него Катька.

— А что, не похож? — засмеялся Харитон Харитоныч. — Небось, думали, раз директор кладбища — то обязательно мрачный тип с колючим взглядом. А я вот считаю, что на таком месте и нужен человек вроде меня. Веселый, жизнерадостный…

— Вы думаете? — с сомнением сказала Лика.

— Уверен!.. Где бы человек ни работал, он всегда должен радоваться!

— Чему радоваться?

— Да всему, — ответил директор. — Светит солнышко — радуйся, что оно светит. Идет дождь — радуйся, что он идет.

— Ну не знаю, — сказал Орешкина. — У меня вот бабушка умерла. Чему уж тут радоваться.

— Как это чему?! Радуйся, что она бабушкой умерла, а, скажем, не восемнадцатилетней девушкой.

Катька вздохнула.

— В том-то и дело, что ей восемнадцать было"

— Не понял.

— Мой прадедушка был три раза женат… — начала объяснять Орешкина.

— А-а, понял, — перебил Веселов. — У меня в роду аналогичная ситуация. — И Харитон Харитоныч принялся с подъемом рассказывать: — Мой прадедушка тоже был три раза женат. И каждая его последующая жена была моложе предыдущей…

— Мы бы хотели узнать… — сделала Лика попытку прервать разговорчивого директора.

Но не тут-то было.

Веселов оживленно продолжал:

— Впрочем, это еще не самое любопытное. Любопытно другое. И мой прадедушка, и мой дедушка, и мой отец — все были директорами кладбищ. Так что я из династии кладбищенских директоров…

— Очень интересно, — из вежливости сказала Соломатина.

— Еще бы не интересно! — воскликнул Харитон Харитоныч. — Я вам сейчас такое сообщу — вы вообще упадете. — Директор сделал эффектную паузу. — Моя прапрабабушка была знакома с самим Николай Василичем!

— С каким Николай Василичем? — не поняли девчонки.

— С Гоголем. Они познакомились, когда он останавливался в нашем городе.

— А зачем он здесь останавливался?

— Да бричка у него сломалась. Пока ее чинили, они и познакомились. И моя прапрабабушка; поведала Николаю Васильевичу одну историю, О том, как в наш городок приехал какой-то проходимец. А его приняли за ревизора. Николай Васильевич выслушал эту историю, а впоследствии написал свою знаменитую пьесу "Ревизор.

— Ничего подобного, — возразила Соломатина. — Сюжет "Ревизора" Гоголю Пушкин рассказал. Нам на уроке литературы говорили.

— Не знаю, что вам говорили на уроке литературы, а вот моя прапрабабушка…

— Послушайте, Харитон Харитоныч, — перебила его Орешкина, — нас больше интересует моя бабушка. Мы обошли все кладбище, но так и не нашли ее могилу.

Директор достал из ящика потрепанную тетрадку.

— Не волнуйтесь, девочки. Сейчас найдем вашу родственницу. Как ее фамилия?

— Несмеянова.

Веселов стал листать страницы, бормоча под нос:

— Несмеянова… Посмотрим, посмотрим… Неволяева, Немаляева, Несмейкина… Несмеяновой нет…

— Как нет? — изумилась Катька.

Веселов протянул ей тетрадку.

— Смотри сама.

Катька посмотрела. Несмеяновой в списке действительно не было.

— А где ж она?

Харитон Харитоныч развел руками.

— Чего не знаю, того не знаю. А откуда вы взяли, что она умерла?

— Нам этот сказал, как его… — Орешкина наморщила лоб, вспоминая.

— Чертков, — подсказала Лика.

— Да, Чертков. Мы из Питера приехали, в гости к Светке. Пришли к ней домой, а Чертков и говорит: она на кладбище.

— А он-то сам кто такой?

— Постоялец.

— Может, этот ваш постоялец большой шутник? Может, она на реку ушла. Купаться. Вы к соседям-то не заходили?

— Заходили. Их дома нет.

— Зайдите еще раз. Сами видите, в моем хозяйстве вашей бабушки нет.

— А в городе только одно кладбище? — спросила Катька.

— Нет, два. Есть еще старое.

— А где? Вдруг Светку там похоронили?

— Нет, на том кладбище ее не могли похоронить, — уверенно ответил Харитон Харитоныч. — Оно заброшенное.

— Да вы скажите, где? — настаивала Орешкина. — Мы на всякий случай сходим.

— Туда надо не идти, а плыть. Это кладбище на Монастырском острове. Но там уже лет пятьдесят никого не хоронят.

— Он бросил тетрадку в ящик. — Знаете, что я вам, девочки, посоветую? Пока соседи с работы не вернулись, вы в больницу сходите. Поговорите с врачами. Они же должны были смерть констатировать. Я думаю, врачи вам все расскажут. И от чего ваша Светка умерла, если она умерла, и где похоронена, если она похоронена…

— А больница далеко?

— Да нет, рядом. Через дорогу. Попрощавшись с жизнерадостным директором, подруги пошли к выходу.

— Желаю удачи! — бодро прокричал им вслед Харитон Харитоныч.

Девчонки вышли из ворот кладбища, перешли дорогу и вошли в больницу.

За стеклянной перегородкой, у окошка с надписью "Регистратура", сидела девушка в белом халате и делала себе маникюр.

Простите, — обратилась к ней Лика, — где тут смерть констатируют?

Это вам надо к доктору Цыпуху, — сказала девушка, аккуратно накладывая кисточкой лак на ногти. — В шестой кабинет.

Подруги пошли в шестой кабинет. И увидели доктора Цыпуха. В отличие от веселого Харитона Харитоныча, доктор Цыпух был мрачный тип с колючими глазами. Вот бы кому работать на кладбище.

— В чем дело? — сухо спросил Цыпух.

Катька начала объяснять;

— Понимаете, мы с подругой приехали в гости к моей бабушке, а нам сказали, что она умерла.

А я тут при чем?

Хотелось бы узнать, отчего она умерла. Доктор посмотрел на Катьку, затем на Лику.

Взгляд у Цыпуха был тяжелый и неприятный. Впрочем, неприятным был не только взгляд доктора, но и его голос. И не только голос, но и весь его вид. И не только вид, а даже кабинет Цыпуха и тот был неприятным. Здесь все было черного цвета. Черный стол, черные стулья, черные шкафы… Настенные часы тоже были черные. Часы стояли. Две черные стрелки замерли на черной цифре двенадцать.

Как звали твою бабушку? — спросил доктор.

Светлана Несмеянова.

Если мне не изменяет память, Несмеянова была вовсе не бабушкой, а молодой девушкой.

Орешкина кивнула.

— Правильно. Но мне она- приходится двоюродной бабушкой. — И Катька в очередной раз стала объяснять, почему так получилось.

Доктор Цыпух слушал ее объяснения с каменным выражением лица. Когда Орешкина закончила, он сказал:

Смерть больной Несмеяновой я не констатировал.

А кто констатировал?

Цыпух достал из черного портсигара тонкую черную сигару и, щелкнув черной зажигалкой, закурил.

— По этому вопросу обратитесь в СМЭС. — Доктор выпустил изо рта струю дыма (как ни странно, дым оказался белый).

Что еще за СМЭС?

Судебно-Медицинская Экспертная Служба девочка, — раздельно произнес Цыпух. — Она находится в Ростове. Именно специалисты этой службы занимались Светланой Несмеяновой.

А почему именно они?

Потому что Несмеянова умерла неестественной смертью, — с каким-то мрачным удовольствием проговорил доктор. — Так что поезжай в Ростов. Там тебе все объяснят. Впрочем, — добавил он, — могут объяснить и здесь. В милиции.

Сказав это, доктор Цыпух отвернулся к окну давая понять, что разговор окончен.

Но Катька решила все выяснить до конца,

Что значит "умерла неестественной смертью"? Ее убили, да?! Убили?!

Нет, девочка, не убили. — На тонких губах доктора зазмеилась улыбка. — Она всего-навсего покончила с собой.

Глава VII КАК ПИШЕТСЯ СЛОВО "СУМАСШЕДШАЯ?

Фу-у, какой противный тип, — сказала Лика, когда девчонки вышли на улицу. — Вылитый вампир.

Ага, — согласилась Катька, тоже дыша всей грудью. — И кабинет у него на склеп похож.

После разговора с доктором Цыпухом подруги чувствовали себя совершенно разбитыми. Но под летним солнышком и ласковым ветерком с Дона осадок быстро исчез.

И девчонки пошли в милицию.

Во дворе милиции, на широкой скамейке, сидели два сержанта и играли в домино.

Скажите, пожалуйста, — обратилась к ним Орешкина, — как нам пройти к самому главному милицейскому начальнику?

Как войдете, так все прямо, прямо и прямо, — объяснил один из сержантов.

А в самом конце направо, — добавил другой сержант.

Подруги вошли в помещение милиции и по длинному коридору пошли прямо, прямо, прямо, потом завернули направо и уткнулись в дверь с табличкой:

НАЧАЛЬНИК МИЛИЦИИ

г. ГУСЬ-ФРАНКОВСКА

майор СИДОРЧУК Ф.И.

Лика постучала.

— Да, да, — донеслось из-за дверей.

Девчонки вошли в кабинет.

За столом в расстегнутом кителе и с ослабленным галстуком сидел майор Сидорчук и ел гороховый суп. Это был уже немолодой мужчина простоватой наружности.

— Что скажете, девчата? — не переставая орудовать ложкой, спросил майор.

— Ой, извините, — попятилась Лика, — у вас обед?

— Какой обед? Просто решил закусить. Присаживайтесь. Супчика хотите?

— Нет, спасибо, — отказалась Катька. — шла к вам по делу.

— А кто ко мне не по делу? 9 Майор со вздохом отодвинул тарелку в сторону: — Ну что там у вас? Рассказывайте.

Орешкина рассказала.

— Как фамилия бабули? — спросил Сидорчук.

— Несмеянова.

— В больнице видно что-то напутали. Старушка с такой фамилией самоубийством не кончала.

— Она не старушка, — сказала Лика. — Ей восемнадцать лет.

— Это ж как так может быть?..

Пришлось Катьке опять объяснять, как так может быть.

— Ох и жук твой прадед! — усмехнулся майор Сидорчук. — Я, кстати говоря, тоже по молодости… Впрочем, не важно. Ну и чего вы, девчата, хотите?

— Узнать правда это или нет? — сказала Орешкина.

— Что именно?

— Правда ли, что моя бабушка покончила с собой?

— Сейчас уточним. — Майор выглянул во двор, крикнул: — Шмаков, зайди на минуту.

— Сей момент, Федор Иваныч, — отозвался чей-то голос.

Сидорчук вернулся к столу.

— А вы, девчата, откуда будете?

— Из Санкт-Петербурга.

— Неплохое местечко. Бывал я там по молодости. В Третьяковку заходил.

— Вы, наверное, в Эрмитаж заходили, — поправила майора Лика. — Третьяковская галерея в Москве.

— Какая разница, — пожал плечами Сидорчук, — там картины, здесь картины…

Дверь открылась, и в кабинет вошел сержант Шмаков.

— Слушай, Шмаков, — обратился к нему майор, — ты вел дело этой, как ее… э-э…

— Несмеяновой, — подсказала Катька.

— Да, Несмеяновой.

— Никак нет, Федор Иваныч. Этим делом Шпаков занимался.

Майор Сидорчук снова подошел к окну и прокричал:

— Шпаков, зайди на минуту.

Через минуту в кабинете появился сержант Шпаков.

— Шпаков, ты вел дело Несмеяновой?

— Так точно, я!

— Ну и чего с ней случилось?

— Утопилась.

— Как утопилась?! — воскликнула Катька.

— Как Катерина в пьесе Островского "Гроза", — ответил Шпаков. — Только та в Волгу бросилась, а эта — в Дон.

— Ну хорошо, она в Дон бросилась, — сказал Сидорчук, — а дело-то ее где?

— А дело у вас в шкафу.

Майор достал из шкафа тонкую папку и, развязав тесемки, открыл. В папке был всего один листок.

— Это что, все дело? — Сидорчук повертел листок в руках. — Ты расследование-то проводил?

Шпаков пожал плечами.

— Да чего тут расследовать, Федор Иваныч?

Девушка, перед тем как утопиться, написала записку.

А где записка?

Вы ее в руке держите.

— А, так это записка. — Майор нацепил на нос очки и стал вслух читать: "Я, Несмеянова Светлана, решила добровольно расстаться с жизнью. В моей смерти прошу никого не винить. Я не сумасшедшая. Эту записку пишу в здравом уме и твердой памяти. Если мое тело найдут, то прошу его похоронить на Монастырском острове, рядом с моим прапрадедушкой. Заранее благодарю". Подпись. Число… — Сидорчук протянул записку Катьке. — На, читай.

Орешкина взяла записку.

— Она же на машинке напечатана!

— Ну и что?

— Предсмертная записка — и на машинке. Странно.

— Ничего странного, — сказал Шмаков. — Раньше пером писали, потом шариковыми ручками, сейчас вот на машинках печатают, а скоро самоубийцы свои записки на компьютерах будут набирать. Жизнь идет вперед.

Главное, что подпись от руки, — добавил Шпаков.

— А ты экспертизу проводил? — обратился Сидорчук к Шпакову. — Подпись не поддельная?

— Обижаете, Федор Иваныч. Специально в ростов из-за этого мотался. И эксперты-графологи подтвердили, что подпись — Несмеяновой.

— А где акт?

Еще не прислали.

— Ладно, ребята, идите, — отпустил майор сержантов.

Катька передала записку Лике,

— Интересно, из-за чего она утопилась? — сказал Соломатина, тоже прочтя записку.

Майор Сидорчук усмехнулся.

— Ясно, из-за чего. Из-за несчастной любви.

— А вот и нет, — возразила Орешкина. — У Светки счастливая любовь была. Она осенью замуж собиралась. У нее в Ростове жених.

— Значит, он в Ростове другую нашел, — ответил Сидорчук. — Я помню, в молодости…

— Не мог он найти другую, — перебила майора Катька.

— Это почему?

— Потому что он офицер ФСБ.

Сидорчук опять усмехнулся.

— А что, офицеры ФСБ не люди? Нашел себе новую невесту, а твоей Светке написал: так мол и так, до свиданья, дорогая, у меня теперь другая. А она с расстройства взяла и утопилась.

Логично?

— А вот и нет, — сказала Орешкина. — Светкин жених — благородный человек. Она сама говорила.

Понятно, что она так говорила. Она же его любила. Ты сама-то видела этого благородного человека?

Катька отрицательно помотала головой. Майор Сидорчук забрал у Лики записку и, положив в пайку, хотел было завязать тесемки.

— А можно мне еще раз прочитать? — попросила Катька.

Когда она читала в первый раз, ее что-то насторожило в тексте, но она так и не поняла — что.

Майор протянул ей листок.

— На, читай.

Орешкина стала читать. Медленно-медленно. Слово за словом.

И вдруг поняла, в чем дело.

— Эту записку писала не Светка, — уверенно сказала она.

— Так экспертиза же установила, что подпись не подделана.

— Дело не в экспертизе. Подпись, может быть, и Светкина. Но записку печатал кто-то другой.

— С чего ты взяла?

— А с того, что Светка закончила школу с золотой медалью.

— Ну и что?

— А самый любимый предмет у нее был — русский язык.

— Ну и что? — повторил Сидорчук.

— А вы прочтите повнимательней — и сразу все поймете.

Майор прочел, однако ничего не понял. Он так и сказал:

— Ничего не понимаю.

Катька ткнула в листок пальцем.

— Видите, написано: "сумасшедшая".

Ну и что? — продолжал не понимать Сидорчук.

— В слове "сумашедшая" пропущена буква "с". А у Светки абсолютная грамотность. Значит, записку писал кто-то другой. Скорее всего, убийца. Он заставил ее подписать этот текст. А после утопил.

Сидорчук почесал макушку.

— Ну-у, нагородила огород. Убийца… утопил… Она ж предсмертную записку писала, а не заявление в жилконтору. Волновалась, естественно, вот и сделала ошибку.

Катька упорно стояла на своем.

— Нет, ее заставили! Заставили!.. А потом убили!

— Это у вас в Питере, да еще в Москве убивают. А у нас в Гусь-Франковске тишь да гладь. Я вон двадцать лет начальником милиции работаю, и за это время в городе не было совершено ни одного убийства…

— Вы в этом уверены?! — горячилась Орешкина. — Может, просто ничего не видите у себя под носом?

— Ну, милая моя, — тоже стал горячиться майор. — Ты прямо как Шляпникова рассуждаешь…

— Какая еще Шляпникова?

— Да есть тут одна повернутая. Библиотекаршей работает. Начиталась, видать, у себя в библиотеке детективов, и теперь ей всюду убийства мерещатся. Когда бабуля твоя утопилась, прибежала эта дамочка ко мне. "Убивают! — кричит, — убивают!.." Кого, спрашиваю, убивают?.. Девушек, говорит, молодых убивают Каждый год. В одно и то же время. Это ж надо такое придумать… — Сидорчук убрал папку в шкаф. — Еще вопросы будут?

— Будут, — сказала Катька. — Светку где похоронили?

— Где просила, там и похоронили. На Монастырском острове. Так что, если хотите, можете ее навестить. А эту мысль насчет убийства выкинь из головы. Запомни: у нас тут тихий омут.

И майор Сидорчук принялся доедать остывший суп.

Глава VIII ЗОНА "С"

На улице начинало темнеть. Подруги купили в магазине по пакету молока, по сладкой булочке и, усевшись на скамейку, стали обсуждать сложившуюся ситуацию.

— У них тут "тихий омут", — передразнила Катька майора. — В тихом омуте, между прочим, черти водятся. — Она откусила от булочки. — Здесь явно что-то не то. Никогда бы Светка не стала топиться. Тем более из-за несчастной любви. Она бы скорее жениха своего утопила, если б он ее продинамил.

— И просьба в записке какая-то странная. — Лика сделала глоток из пакета. — Похоронить на острове, рядом с прапрадедушкой… При чем Тут прапрадедушка?.. Катька кивнула.

— Вот именно. Я считаю, нам надо разобраться в этом деле.

— А как?

— Для начала поговорим со Шляпниковой.

— Верно. Она же как раз и сказала Сидорчуку, что Светку убили.

— И не только Светку. Она еще говорила о девушках, которых каждый год убивают. В одно и то же время. А если ты помнишь, об этом говорила…

— Ленка! — подхватила Соломатина. — Когда про "скрытников" рассказывала. Выходит, секта до сих пор существует и продолжает приносить жертвы богине Рураке!

— Ну, это еще надо проверить. Не исключено, что Сидорчук прав, и у Шляпниковой просто крыша съехала.

— В любом случае с ней надо поговорить.

— Разумеется.

Девчонки доели булочки и допили молоко.

— В общем, так. — Катька выбросила пакет в урну. — Завтра достанем лодку и сплаваем на Монастырский остров. А затем сходим к Шляпниковой.

— А где мы ночевать будем?

— У Светки, конечно.

— А вдруг нас этот Чертков не пустит?

Пусть только попробует. Идем.

И девчонки отправились на улицу Покрышкина.

Дверь им открыл, естественно, Чертков.

Надеюсь, вы не будете возражать, если мы тут поживем немного? — с вызовом спросил Орешкина.

Ни в коем случае, — учтиво улыбнулся Чертков. — Светлана — твоя родственница Живите сколько хотите. Надеюсь, вы тоже не простив, если я буду вашим соседом?

— Не против, — ответила Катька.

Таким образом, вопрос с жильем был решен. Теперь надо было выяснить, не появлялась ли Ленка.

— Скажите, пока нас- не было, девушка не приходила? — спросила Лика.

— Нет, не приходила.

Подруги переглянулись.

— Должна бы уже появиться, — сказала Орешкина.

— Ну, может, завтра приедет, — ответила Соломатина.

Чертков повел их в дом.

— Располагайтесь, девчонки, — радушно произнес он и ушел к себе в пристройку.

Лика для начала обошла все комнаты. В самой большой комнате, на стене, она увидела фотографию девушки.

Кать, это Света? Орешкина посмотрела.

Да, Светка.

Красивая.

Катька ничего не ответила. Ее внимание привлекла пишущая машинка на столе. Орешкина вставила в нее чистый лист бумаги. Тук-тук-тук… постучала по клавишам.

Лика продолжала смотреть на фотографию.

— Лик, поди сюда! — позвала Катька.

Соломатина подошла.

— Гляди, какой у машинки шрифт, — Орешкина протянула подруге листок с напечатанными буквами.

— Шрифт как шрифт.

— А тебе не кажется, что записка, которую нам Сидорчук показывал, напечатана другим шрифтом?

— Да вроде те же буквы, что и там.

— А по-моему, другие. В записке буквы более удлиненные.

— Честно говоря, я не запомнила.

— Я тоже точно не помню. Но вроде там буквы были длиннее. Подожди-ка, сейчас вспомним… — Катька вновь вставила в машинку лист и начала печатать одним пальцем: "Я, Несмеянова Светлана, решила добровольно расстаться с жизнью. В моей смерти прошу никого не винить…"

Напечатав текст, она всмотрелась в листок.

— Записка напечатана не таким шрифтом, — уверенно заявила Орешкина.

Соломатина теперь ясно видела, что Катька права. У Светкиной машинки был совсем другой шрифт.

— Ну хорошо, — задумчиво произнесла Орешкина, — предположим, Светка волновалась и поэтому сделала ошибку в слове "сумасшедшая". Но зачем, спрашивается, ей печатать предсмертную записку на чужой машинке, когда у нее своя дома имеется?

В дверь постучали.

— Войдите, — сказала Лика.

В комнату вошел Чертков.

— Не хотите" девчонки, со мной поужинать предложил он. — А то я не рассчитал. Наготовил больше, чем могу съесть.

Подруги хоть и закусили в скверике на скамейке, но при этих словах сразу почувствовал что молока с булочками им явно не достаточно

— Можно, — сказала Орешкина. — Да, Лик

— Ага.

— Тогда прошу ко мне… Кстати, пора бы нал уже и познакомиться. Как зовут меня, вызнаете а вот как ваши имена, прекрасные незнакомки?..

— Я Екатерина Орешкина, — представилась Катька.

— А я Анжелика Соломатина, — представилась Лика.

— Значит, Катя и Лика. Очень приятно. Ну а я, если вы не забыли, Вадим Чертков.

В пристройке у Черткова стол был заставлен всевозможной едой. В кастрюле дымилась вареная картошка; на сковородке аппетитно шипела яичница; две глубокие миски были наполнены салатами из свежих огурцов и помидоров. Тут же стоял пакет с яблочным соком.

— И это вы приготовили себе одному? ~ прищурилась Орешкина.

— Да, — с улыбкой ответил Чертков. — У меня хороший аппетит.

— Ой, врете, — сказала Соломатина.

— Вру, — легко признался Чертков. сто я успел убедиться, что в Гусь-Франковске абсолютно негде поесть. А вы ведь, девчонки, целый день по городу мотались. Так что налетайте.

Подруг не пришлось просить дважды.

Катька наложила себе в тарелку картошки, салатика и все это перемешала, густо полив сметаной. Лика, орудуя ножом и вилкой, принялась за яичницу. Чертков же попивал яблочный сок; он так ни к чему и не притронулся.

В считанные минуты с едой было покончено.

На улице уже совсем стемнело. Во дворе стрекотал сверчок.

Чертков открыл форточку.

Не возражаете, если я покурю?

Курите, — разрешила Лика.

Вы, наверное, на кладбище ходили? — закурив, предположил Чертков.

На кладбище, — кивнула Орешкина. — Только там Светкиной могилы не оказалось.

А где же она?

Ее на острове похоронили.

— На Монастырском?

— Да.

Любопытно, любопытно, — дымил сигаретой Чертков. — Ведь именно из-за этого острова я в Гусь-Франковск и приехал.

А почему из-за острова? — спросила Лика.

А я, девчонки, исследователь паранормальных явлений, — с шутливой торжественностью произнес Чертков.

Катька усмехнулась.

— А-а, барабашки, домовые… Этим вы занимаетесь?

— Не совсем. — Сейчас я пишу книгу, одна глава которой будет посвящена Монастырскому острову. Вам, кстати, известно, почему он называется Монастырским?

— Потому что там монастырь был, — ответила Орешкина.

Чертков кивнул.

— Да, там был мужской монастырь. Во время гражданской войны его захватили бандиты, и взорвали. А перед тем, как взорвать завели монахов в подвалы и расстреляли. С тех пор из-под развалин монастыря по ночам доносится церковное песнопение.

— А вы что, слышали? — спросила Солома-тина.

— Я как раз приехал послушать. А меня на остров не пустили.

— Кто не пустил?

— Охрана. Оказывается, этот остров — частная собственность. Им владеет известный промышленник Кармалютов. Вы, наверняка, видели его коттедж, похожий на замок, тут неподалеку.

— Кармалютов? — повторила Лика. — Это которого Синей Бородой называют? Я читала о нем в журнале… Так он, значит, здесь живет?

— Нет. Он родился в Гусь-Франковске. И частенько приезжает в родные места.

— А почему его называют Синей Бородой? — спросила у подруги Катька.

— Ты сказку про Синюю Бороду знаешь? Помнишь, как он своих жен убивал?

— Кармалютов тоже своих жен убивает?

— Нет, конечно. Просто он был три раза женат, и все три жены у него умерла. Поэтому его и прозвали — Синяя Борода.

— Ну вот, — продолжил Чертков, — когда я приплыл на остров, мне охранники от ворот поворот показали. А я-то специально из Москвы надувную лодку тащил с палаткой. Думал пожить на острове и послушать, действительно ли там монахи поют. И если поют, то на магнитофон их пение записать.

А мы завтра туда собирались, — сказала Соломатина. — Выходит, и нас охранники не пустят?

Ну, вас-то, может, и пустят, раз на кладбище Катина родственница похоронена. — Чертков задумался. — А давайте завтра вместе туда сплаваем. На моей лодке.

— Классно! — воскликнула Орешкина. — Мы как раз думали, где бы лодку раздобыть.

— А зачем Кармалютов купил этот остров? — спросила Лика.

— Он там хочет открыть коммерческое кладбище.

— Чушь какая-то… — хмыкнула Катька.

— Почему чушь, — возразил Чертков. — Есть же кладбище на острове Сан-Мишель в Адриатическом море. Рядом с Венецией. Это элитарное кладбище, на нем одни знаменитости похоронены…

— Но здесь же не Адриатическое море, — заметила Лика.

— А рядом не Венеция, а Гусь-Франковск, — подхватила Катька.

Тем не менее, я думаю, найдутся любители которые захотят быть похороненными на Монастырском острове. — Чертков стряхнул с сигареты пепел. — Только ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Остров расположен в зоне "С".

— Что еще за зона "С"? — удивились девчонки.

— Ну это такое место, где наш мир соприкасается с инфернальным миром. То есть с потусторонним.

— Да ладно сказки рассказывать… — Орешкина широко зевнула. Ее уже начинало клонить в сон.

— При чем тут сказки? Потусторонний мир действительно существует, — на полном серьезе ответил Чертков. — И в зонах "С", где он соприкасается с нашим миром, происходят разные необъяснимые явления. К примеру, на Монастырском острове расстрелянные монахи поют. А рядом с островом местные рыбаки не раз видели в глубине какой-то темный массивный силуэт, проплывающий прямо под их лодками,

Это, наверное, лохнесское чудовище, — захихикала Лика. — Несси.

— Нет, нет, — захихикала Катька. — Это гусь-франковское чудовище. Гусей.

— Но хуже всего, — продолжал Чертков, не обращая внимания на девчоночий смех, — когда в зоне "С" расположено кладбище. Под воздействием инфернального мира на этом кладбище может твориться черт знает что.

— А что, например? — спросили подруги.

— Мертвецы могут оживать, — ответил Чертков.

Орешкина встала.

— Ой, нет, — сказала она. — Хватит с меня на сегодня кладбищ с мертвецами. Я пошла спать.

Лика тоже встала.

— И я пошла спать.

— Ну что ж… — в голосе Черткова проскользнуло разочарование. — Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответили девчонки.

Глава IX НА МОНАСТЫРСКОМ ОСТРОВЕ

На следующее утро Катька, Лика и Чертков отправились на берег Дона. Чертков принялся накачивать ножным насосом лодку, а девчонки решили сбегать поглядеть на замок Кармалютова.

И побежали.

— Прямо картинка из учебника, — сказала Орешкина, глядя на зубчатые стены.

— Ага, по истории средних веков. — Солома-тина заглянула в ров, окружающий замок. — И зачем Кармалютову все это надо?

— Да дурью мается… Это еще что, я вот читала про американских миллионеров. Те себе старинные замки во Франции покупают, потом разбирают на камешки и везут к себе в Штаты. А там по новой собирают.

В это время заработал скрытый механизм," подъемный мост начал медленно опускаться.

— Ух ты! — восхитились подруги.

Мост опустился, ворота открылись, и из замка выехал черный автомобиль. Проехав по мосту, машина, обдав девчонок пылью, быстро покатила прочь.

За рулем черного автомобиля сидел человек в черном костюме, в черной шляпе и в черных очках. Подруги тотчас его узнали.

— Доктор Цыпух!

— Точно! Он!

— Отплыва-а-ем! — послышался с берега голос Черткова.

Девчонки вернулись на берег. Лодка уже качалась на воде. Лика с Катькой уселись на сиденья. Чертков тоже сел и начал грести веслом то с правого борта, то с левого.

— А чего вы второе весло не взяли? — спросила Орешкина.

Чертков ответил:

— Помните, я вам вчера про странное существо рассказывал? Так вот, когда я в первый рай поплыл к острову, у меня было два весла. Но кто-то или что-то схватило одно весло и утащило на дно.

— И охота вам с утра пораньше сказки рассказывать, — сказала Катька.

Зажмурив глаза, она подставила лицо солнечным лучам. Лика тоже повернула лицо к солнцу. И еще опустила руку в воду. Но после слов Черткова проворно вытащила ее обратно. На всякий случай.

Чертков улыбнулся.

— Испугалась?

— Ничего и не испугалась. — Соломатина снова опустила руку в воду.

Берег быстро удалялся. Издалека замок Кармалютова выглядел довольно мрачно и угрожающе.

— Интересно, что делал Цыпух у Синей Бороды? — сказала Орешкина.

— Какой Цыпух? — спросил Чертков.

— Да мы тут в больницу ходили, — принялась рассказывать Катька. — Узнать насчет Светки. И говорили там с одним доктором. Такой неприятный тип. Скажи, Лик?

— Ага. Зубы острые. Лицо какое-то синее. Фу, — поморщилась Лика, вспомнив лицо Цыпуха. — Вылитый вампир…

Чертков продолжал мерно грести.

— А что вы, девчонки, думаете? Вполне возможно, что он вампир.

— Опять сказки начинаются. — Орешкина демонстративно вздохнула.

— Да какие сказки? Это научный факт. Вы просто не в курсе. Недавно канадские ученые пришли к выводу, что вампиры действительно существуют в реальности. Это больные люди, с врожденным дефектом в генах, — Чертков перекинул весло на другой борт. — Всякий живой организм насыщен пигментами, так называемыми порфиринами. И если в генетической программе был сбой, то естественный обмен порфиринов нарушается. Они скапливаются и под воздействием солнечного света становятся катализатором, превращая обычный кислород в синглетный. Под воздействием этого кожа приобретает синеватый оттенок, а зубы заостряются. Люди, пораженные этим заболеванием, начинают испытывать сильную жажду утолить которую можно только свежей кровью…

По воде прыгали солнечные блики; над водой летали стрекозы… поэтому мрачноватый рассказ Черткова воспринимался совсем не мрачно.

— А зона "С" — тоже научный факт? — cпросила Лика.

— Еще какой! Вы поймите, девчонки, сверхъестественного не существует. Этим словом мы называем все то, что не можем объяснить. Наш мозг так устроен, что все, выходящее за рамки обычного, мы воспринимаем как сказки. По этому большинство людей просто не способны допустить существование того, чего они не понимают. Между тем, ощущения и действительность — совершенно разные вещи. Это вам, надеюсь, ясно?

Да это ясно, — ответила Катька, хотя не поняла и половины из сказанного Чертковым. — Мне вот другое не ясно. Вы вчера сказали, что если в зоне "С" находится кладбище, то на этом кладбище могут оживать мертвецы.

— Могут, — подтвердил Чертков.

— А вы сами видели оживших мертвецов?

Признайтесь, только по-честному.

— Если по-честному, то не видел.

— Не видели, не видели!.. — закричали подруги.

— Зато я видел, как вызывают мертвеца из могилы. Хотите расскажу?

Девчонки, конечно, хотели. Чертков, не переставая грести, начал рассказывать:

— Церемония вызова мертвеца сложна и опасна. В течение десяти дней, предшествующих этой церемонии, некромант — так называют человека, который вызывает мертвецов — должен пить только яблочный сок. Через десять дней некромант отправляется на могилу. Самое лучшее время для вызова мертвеца — между полуночью и часом ночи. Вокруг могилы рисуется магический круг. А затем произносится заклинание: "Гар-Габар-Агбар-Веральд Вальви, заклинаю тебя, мертвец: отвечай на мои вопросы…"

Несмотря на яркий солнечный день, подруги слушали рассказ с некоторым страхом. Чертков замолчал.

— А дальше что? — полушепотом спросила Лика.

Дальше мертвец выходит из могилы и отвечает на вопросы некроманта, — будничным тоном закончил Чертков.

Классно! — воскликнула Орешкина. — А что если нам попробовать Светку из могилы вызвать? И спросить у нее, кто ее убил.

Соломатина была просто шокирована таким предложением.

Ну ты даешь, Кать…

А разве Светлану убили? — настороженно спросил Чертков.

— Ах да, мы же вам вчера ничего не рассказали. — И Катька тут же принялась рассказывать как они с Ликой ходили на кладбище к директору Веселову, потом в больницу к доктору Цыпуху, а затем в милицию к майору Сидорчуку.

— А с чего вы решили, что Света убита? — выслушав рассказ, спросил Чертков.

— А с того, что записку, которую нам показал майор Сидорчук, писала вовсе не Светка.

— Вот как, — пробормотал Чертков, перестав грести. — А почему не Света?

— А там ошибка в слове "сумасшедшая". Ну это ладно. Самое главное другое. Мы вчера выяснили, что записка напечатана не на Светкиной машинке.

— Вот как, — снова пробормотал Чертков.

— Эй! Эй! — закричала Лика. — Нас на корягу сносит!

Чертков, спохватившись, энергично заработал веслом.

Разговор угас. Катька пыталась что-то спрашивать о зоне "С", но Чертков отвечал вяло, с неохотой, думая о своем…

Наконец они приплыли на Монастырский остров.

— Здесь где-то должна быть тропинка, — сказал Чертков.

Тропинка вскоре отыскалась. И путешественники двинулись друг за другом. Впереди шел Чертков, за ним Катька, а за ней Лика.

Подруги с любопытством вертели головами

— А где же развалины монастыря? — спросила Орешкина.

— Рядом с кладбищем. За стеной.

— За какой стеной?

— За бетонной. Кармалютов огородил кладбище и развалины высокой бетонной стеной.

— А подвалы, из которых песнопения доносятся, тоже за стеной?

— В том-то и дело.

— Вот бы полазить по этим подвальчикам. Да, Лик?

У Соломатиной эта идея не вызвала особого восторга. Лазить по подвалам, где монахов расстреляли… Нет, ей явно этого не хотелось. Там, наверняка, еще и крысы бегают…

— Не знаю, — кисло ответила Лика. — Ты думаешь, охранники разрешат?

— Может, уже нет никаких охранников… Вадим, — обратилась Орешкина к Черткову, — вас в прошлый раз где охрана завернула?

— У берега. Я даже с лодки не успел сойти.

Впереди показалась высокая бетонная стена.

Они пошли вдоль стены и вскоре увидели массивную железную дверь. Звонка не было. Чертков постучал в дверь ногой.

Тотчас за стеной раздался злобный собачий лай.

— Гав-гав-гав — громко залаяли пять или шесть собак.

Катька глянула в дверную щелку и сразу же отпрянула.

— Ничего себе собачки. С теленка величиной. Чертков снова постучал ногой в дверь.

— Эй, есть там кто-нибудь?!

— Гав-гав-гав — надрывали псы мощные глотки.

— Судя по всему, никого нет. — Чертков посмотрел на подруг. — Что будем делать?

— Придется к Кармалютову идти, — сказал Катька. — Эх, надо было сразу к нему сходить

Той же тропинкой они вернулись к лодке. И вот тут-то увидели охрану. Двух здоровенных амбалов с бритыми затылками. Один жевал жвачку, второй дымил сигаретой.

— Послушай, мужик, — лениво растягивая слова, обратился амбал с сигаретой к Черткову. — Мы ведь тебя в прошлый раз уже предупреждали: этот остров — частная собственность. Посторонним вход воспрещен. А ты опять заявился.

— Тебе что — по ушам настучать? — с угрозой добавил амбал, жующий жвачку.

— Спокойно, ребята, — ответил Чертков, Вот эта девочка, — указал он на Катьку, — при ехала из Петербурга навестить могилу своей бабушки.

Амбалы уставились на Орешкину оловянными глазами.

— Какой еще бабушки? — спросил амбал с, сигаретой.

— Двоюродной" — ответила Катька. — Она здесь на острове похоронена.

— Не толкай фуфло, детка, — сказал амбал, жующий жвачку. — На этом кладбище уже полвека никого не хоронят.

— А мою бабушку похоронили. Светлану Несмеянову.

— Ничего себе — бабка, — ухмыльнулся амбал с сигаретой. — Да ей двадцатник был, если не меньше.

Орешкина, обреченно вздохнув, принялась объяснять в сто первый раз:

— У моего прадедушки было три жены. И у третьей родилась Светка. Она мне приходится двоюродной бабушкой. Врубаетесь?..

Судя по всему, амбалы не врубались. Во всяком случае, физиономии их ничего не выражали. Наконец, тот, кто жевал жвачку, сказал:

— Наше дело телячье. Прикажет хозяин пустить тебя на кладбище — пустим. Не прикажет — не пустим. Короче, тебе надо с ним базарить.

— А кто ваш хозяин?

— Кармалютов. Трофим Петрович.

— Хорошо, мы к нему сходим, — сказала Катька.

— Далеко ж вам идти придется, — снова ухмыльнулся амбал с сигаретой. — Он на прошлой неделе в Сан-Диего улетел. А в Гусь-Франковск приканает только в конце августе. Поняла, да?

— Что ж мне, до августа тут куковать?

— Нас это не колышет. У нас приказ: на кладбище никого не пускать.

— И на остров тоже, — добавил амбал, жующий жвачку. — Так что валите отсюда.

Глава X КАЖДЫЙ ГОД В ОДНО И ТО ЖЕ ВРЕМЯ

Небо заволокли грозовые тучи. Солнце исчезло. Подул холодный ветер. Все сразу стало унылым и серым. Река, дома, настроение… В особенности, настроение.

— М-да, — хмуро сказал Чертков, когда они снова причалили к тому месту, откуда отплывали на остров. — Придется, видно, не солоно хлебавши в Москву возвращаться.

Подруги ничего не ответили.

И вам, девчонки, я советую домой ехать, — продолжал Чертков. — Что вы будете этого Кармалютова до августа ждать? Глупо, согласитесь. Только каникулы себе испортите. А так, может, еще куда-нибудь съездите.

Да, наверное, — неуверенно сказала Соломатина и посмотрела на Орешкину. — Как ты считаешь, Кать?

Катька была настроена по-боевому.

— Нет, — твердо ответила она. — Я так просто не сдамся… Пошли в библиотеку.

— А в библиотеку-то вам зачем? — не понял. Чертков.

— Книжки читать, — сказала Орешкина.

… На весь Гусь-Франковск была одна-единственная библиотека. А на всю библиотеку — одна-единственная библиотекарша. Муза Викентьевна Шляпникова. Крупная женщина с широкими плечами и полными мускулистыми руками.

Увидев Катьку с Ликой, Шляпникова загрохотала громоподобным голосом:

— Явились, красавицы, не запылились!

А ну, платите штраф немедленно!..

Какой штраф? — удивились девчонки.

Ой-ой-ой, — заойкала Шляпникова. — Невинными овечками прикидываются. А кто уже полгода книги не сдает?

Вы нас с кем-то путаете, — сказала Лика.

— А ты разве не Филимонова?

— Нет. Я Соломатина.

— А ты разве не Сморчкова? — посмотрела Луза Викентьевна на Катьку.

— Нет, я Орешкина.

Ну тогда извините, девочки. Обозналась… Вы что, хотите в библиотеку записаться? — Шляпникова достала два чистых формуляра. — Сейчас запишу.

Да нет, — сказала Катька. — Нам надо с вами поговорить. Дело в том, что моя бабушка, Светлана Несмеянова, месяц назад утопилась…

Бабушка?.. Что-то я не пойму…

А я сейчас объясню. — И Орешкина заученно протараторила: — У моего прадедушки было три жены. У третьей жены родилась Светка. Она мне приходится двоюродной бабушкой. Вот.

А-а… — Муза Викентьевна потерла массивный подбородок. — Понимаю. Ты приехала к ней в гости, а она…

Вот именно, — не дослушав, подтвердила Катька. — Мы были в милиции, и нам сказали, что вы…

Теперь не дослушала Шляпникова.

— Да, да, — перебила она Орешкину. — Я ходила в милицию и все им рассказала. Майор Сидорчук сейчас вплотную занимается этим делом…

Соломатина вспомнила Сидорчука, уплетающего гороховый суп.

— Как же, занимается, — хмыкнула она.

А что, разве не занимается?

Я и говорю: "занимается", — уже с утвердительной интонацией повторила Лика.

— Федор Иваныч был просто потрясен моим сообщением, — горделиво произнесла. Муза Викентьевна. — Он слушал меня раскрыв рот. А после сказал, что лично займется этим делом… — Шляпникова мечтательно вздохнула. — Ах, какой обходительный мужчина этот Сидорчук.

Настоящий джентльмен. Проводил меня до дверей кабинета и несколько раз поинтересовался, хорошо ли я себя чувствую… Такой внимательный, такой вежливый…

— А что вы ему сообщили? — спросила Катька.

— Ой, девочки, это просто тихий ужас. В нашем городе каждый год совершаются убийства. Убивают восемнадцати летних девушек. В одно и то же время. Прямо кошмар какой-то.

— А нельзя ли поподробнее?

— Разумеется, можно. — И Шляпникова начала рассказывать: — Все началось с того, что сократили Тасю… Тася была моей помощницей, — пояснила она. — Так вот, ее сократили, и подшивкой газет в читальном зале стала заниматься я. А тут есть такая газета — "Вечерний Гусь-Франковск". Таська ее четыре года не подшивала. Не знаю уж, почему… Ну вот, подшиваю я "Вечерний Гусь-Франковск и читаю по ходу дела. Читаю я, значит, читаю и вдруг замечаю одну вещь. Каждый год в номере от тринадцатого мая появляется извещение о смерти восемнадцатилетней девушки. Ну разве это не странно?..

— Странно, — согласились подруги.

Шляпникова продолжала:

А надо вам сказать, что подшивкой я начала заниматься как раз в мае. Я тогда подумала: "Интересно, появится такое же извещение в этом году?" И представьте себе — появилось. Открываю я "Вечерний Гусь-Франковск за тринадцатое мая этого года — и как вы думаете, что я там нахожу?..

— Извещение о Светкиной смерти, — догадалась Соломатина.

— Совершенно верно.

— А эти газеты у вас сохранились? — спросила Орешкина.

— Да. Подшивки лежат в читальном зале.

— Можно их посмотреть?

— Конечно. Пойдемте, я вам покажу.

Шляпникова повела Девчонок в читальный зал. Там она взяла с полки четыре годовых подшивки "Вечернего Гусь-Франковска" и положила на стол.

— Смотрите, девочки. А я пошла пол мыть.

Я ж тут одна во всех лицах. И директор, и библиограф, и уборщица.

Муза Викентьевна ушла.

Подруги подвинули к себе подшивку трехлетней давности и открыли номер за тринадцатое мая. На последней странице было напечатано коротенькое извещение в траурной рамке:

"Родные и близкие с глубоким прискорбием извещают о скоропостижной смерти восемнадцатилетней Ады Барбильяк. Похороны состоятся на городском кладбище".

Прочитав это извещение, девчонки подвит ли к себе подшивку двухлетней давности и тоже открыли номер за тринадцатое мая. Здесь было точно такое же извещение, только вместо имени Ады Барбильяк стояло имя — Нора Блюм. В третьей подшивке — за прошлый год родные и близкие с прискорбием извещали смерти восемнадцатилетней Эдиты Вам. Ну а в четвертой — о смерти Светланы Несмеяновой.

За окнами загрохотал гром. Сверкнула молния. И полил дождь.

Катька посмотрела на Лику. А Лика посмотрела на Катьку. В эту минуту они подумали об одном и том же.

— Я думаю, это работа "скрытников", — сказала Орешкина.

— И я так думаю, — согласилась с ней Соломатина. — Все совпадает. Жертвам по восемнадцать лет. Жертвоприношения проводятся каждый год, в одно и то же время…

— Ага, — кивнула Катька. — Все, как Ленка рассказывала…

В окна читального зала стучали капли дождя. Бросив взгляд на газетную страницу, Лика вдруг случайно увидела фамилию: Кармалютов.

— Ой, гляди, Кать. Тут про Синюю Бороду пишут.

Подруги быстро- прочли коротенькую заметочку:

"Вчера в Гусь-Франковск приехал известный российский предприниматель г-н Кармалютов, Трофим Петрович не забывает родные места. Вот и в этом году он традиционно посетил Гусь-Франковск, где у него имеется роскошный особняк, выстроенный в виде средневекового замка, В прошлом году г-н Кармалютов овдовел. Но теперь Трофим Петрович опять счастлив. Он сообщил нашему корреспонденту" что снова женился. Пожелаем же г-ну Кармалютову долгой совместной жизни со своей новой избранницей".

— Смотри, и тут про него, — показала Орешкина на другую газету от тринадцатого мая.

В заметке говорилось:

"Вчера в Гусь-Франковск приехал наш знаменитый земляк Трофим Петрович Кармалютов. В прошлом году Трофим Петрович перенес большое личное горе. У него умерла жена. Сейчас он сообщил нашему корреспонденту, что снова женат и счастлив. Пожелаем же молодым супругам…"

Не дочитав до конца, девчонки бросились смотреть остальные подшивки. Катька — за прошлый год, а Лика — за этот. И там, и там в номере от тринадцатого мая они нашли заметку о приезде в Гусь-Франковск Кармалютова. И в той, и в другой заметке сообщалось, что Кармалютов овдовел, но снова женился и снова счастлив.

— И правда, настоящая Синяя Борода этот Кармалютов, — сказала Катька. — Каждый год у него жены умирают…

Она задумчиво уставилась в окно,

— Кать, о чем ты думаешь? — легонько толкнула подругу Лика.

— Я думаю, нет ли тут скрытой связи?

— Где?

— Да здесь, — Орешкина кивнула на газеты. — Смотри, что получается: в одних заметках говорится, что в город прибыл Кармалютов с новой женой. А в других — что умерли восемнадцатилетние девушки.

— Ну и какая тут связь?

— Пока не знаю. Но какая-то связь определенно существует.

…Когда девчонки вышли из библиотеки, дождь уже перестал. На небе снова сияло солнце.

Что будем делать? — спросила Лика.

Катька засмеялась.

— А что всегда Толстый советует делать? Леша Толстиков, по прозвищу "Толстый", был Ликиным одноклассником. А еще он был страшным обжорой и во всех случаях жизни советовал делать только одно — закусить!

Закусить! — со смехом сказала Солома-тина.

Именно! Пошли искать кафешку!

Но никаких кафешек девчонки не нашли. Чертков был абсолютно прав, когда говорил, что в Гусь-Франковске совершенно негде поесть.

Впрочем, для подруг это была не проблема. Недолго думая, они купили булку, триста граммов колбасы и две бутылки фанты.

Скамейка, в отличие от кафе, нашлась быстро. И девчонки принялись закусывать.

— Приятного аппетита, девочки, — раздался знакомый голос.

Подруги увидели Харитона Харитоныча Веселова, директора кладбища. Опять бодрого и жизнерадостного.

— Спасибо, Харитон Харитоныч, — ответила Катька, запивая фантой булку с колбасой.

Веселов прямо-таки сиял от радости.

— Ливень-то какой был? Видели?! Красотища!.. А солнышко-то какое? Прелесть!.. — Харитон Харитоныч опустился на край скамейки. — Ну как у вас дела? Нашли свою Светку?

— Нашли, — сказала Соломатина. — Ее на Монастырском острове похоронили. А когда мы…

Орешкина перебила подругу.

— Харитон Харитоныч, — воскликнула она, — вы не могли бы в своей тетрадке посмотреть, есть ли у вас на кладбище Ада Барбильяк, Нора Блюм и эта… как ее…

— Эдита Вам, — подсказала Лика.

— Да, Эдита Вам, — повторила Катька.

— Я вам без всякой тетрадки скажу. Нет таких. И никогда не было.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Откуда вы эти странные фамилии выкопали? У меня все больше Ивановы с Петровыми лежат… — Веселов глянул на часы. — Ой-ой-ой…. Пора бежать. — Он поднялся со скамейки. — Заходите как-нибудь, поболтаем. Я вам еще про свою прапрабабушку расскажу. Она ведь не только с Николай Василичем была знакома, но еще и с Иван Сергеичем…

— С каким Иван Сергеичем? — спросила Лика.

— С Тургеневым.

— У него тоже здесь бричка сломалась?

Представьте себе. И пока ее чинили, моя прапрабабушка поведала Ивану Сергеевичу одну историю. О том, как ее глухонемой знакомый утопил в Доне собачку. Тургенев эту историю выслушал, а впоследствии написал свой знаменитый рассказ. Угадайте, какой?..

— "Муму"! — дружно ответили девчонки.

— Умницы. Угадали… Ну все, целую пальчики. Я побежал.

И Харитон Харитоныч легким танцующим шагом поспешил на кладбище.

Глава XI ЦАРАПИНА В ФОРМЕ БУКВЫ "Г"

— Кать, а как тебе пришло в голову узнать у Веселова про девушек? — спросила Соломатина.

Да так, ни с того ни с сего… А вообще, нет, — сама себя поправила Орешкина. — Я вдруг вспомнила о "живых мертвецах".

О "живых мертвецах"?

Нуда. Помнишь, Ленка нам рассказывала про обряд фальшивых похорон. Когда "скрытники" хоронили пустые гробы. А те люди, которые якобы умерли, на самом деле дали обет богине Рураке поститься и скрываться до самой смерти…

— Ты думаешь, эти девушки — "живые, мертвецы"?

— А почему бы и нет?

Лика допила фанту и вытерла губы.

— Эх, нам хотя б какую-нибудь ниточку…

Катька стряхнула с колен крошки.

— Есть одна ниточка. Надо пойти в редакцию "Вечернего Гусь-Франковска" и выяснить, кто давал объявления о смерти девушек.

— Катька, ты гений! — Лика вскочила со скамейки. — Идем в редакцию!

— Подожди, у меня еще одна потрясная мысль наклевывается… Веселов сказал: "Откуда вы такие странные фамилии выкопали?" А ведь и правда — странные фамилии.

— И имена тоже странные. Ада, Эдита" Нора… Ну, то есть не странные, — поправилась Соломатина, — а довольно редкие.

Орешкина в раздумье прикусила губу.

— Знаешь, что?..

— Что?

— Давай разбежимся. Я смотаюсь в редакцию, а ты сгоняй в адресное бюро, узнай адреса этих самых Вам, Блюм и Барбильяк…

— Думаешь, здесь есть адресное бюро?

— Должно быть. Где-нибудь на вокзале. Сейчас спросим. — И Катька спросила у проходящей мимо старушки.

Адресное бюро действительно было на вокзале. Заодно Соломатина узнала, где редакция "Вечернего Гусь-Франковска".

Договорившись встретиться через полтора часа на этом же самом месте, девчонки разбежались.

Лика поехала на автобусе к вокзалу, а Катька отправилась пешком в редакцию газеты, которая находилась неподалеку.

Но не успела Орешкина сделать и десяти шагов, как вдруг появился мотоциклист на громко тарахтящем мотоцикле. Он несся прямо на Катьку. Орешкина едва успела отскочить в сторону.

Резко тормознув, мотоцикл остановился. Мотоциклист снял шлем с затемненным щитком и оказался мальчишкой примерно одних лет с Орешкиной.

— Ты что, псих?! — накинулась на него Катька.

— Ага, — ухмылялся парень, — псих. Меня недавно из психушки выпустили.

— Оно и видно.

Орешкина пошла дальше. Парень поехал рядом на мотоцикле, отталкиваясь ногами от земли,

— Садись, прокачу.

— Я с шизанутыми не катаюсь.

— Кончай ломаться. Садись.

— Отвали.

— Тебе куда надо? — не отставал мальчишка,

— На кудыкину гору.

— И мне туда же. Садись. Домчу на "Харлее" с ветерком.

Катька искоса глянула на мотоцикл.

— На "Харлее"… Молчал бы уж. Ездит на какой-то таратайке.

А ты читать умеешь? — Парень ткнул пальцем в самодельную наклейку на бензобаке. — "Харлей Дэвидсон".

— Ой, держите меня, — презрительно рассмеялась Орешкина. — Нацепил на "Яву" наклейку и выпендривается. Рокер задрипанный.

Парень смутился.

Откуда знаешь, что это "Ява"?

От верблюда.

Ну "Ява", — сказал мальчишка. — Между прочим, тоже классный мотик… Тебе куда надо-то? — повторил он уже совсем другим тоном, чем в первый раз.

В газету "Вечерний Гусь-Франковск".

— А, знаю. Тут рядом. Садись, довезу.

Катька, секунду помедлив, села на заднее сиденье.

Парень завел мотоцикл. Ту дух-тух-тух-тух… громко затарахтела "Ява".

— Домчу за пять секунд! — хвастливо пообещал мальчишка.

И в самом деле домчал за пять секунд. Во всяком случае, так Орешкиной показалось.

— Как тебе мой мотик? — горделиво спросил парень, когда они приехали.

— Потянет для сельской местности.

— "Для сельской местности". А сама-то ты откуда?

— Из Питера. Слыхал о таком городке?

— Из Питера… А сегодня вечером ты что делаешь?

— Тебе не все равно?

— Пошли на дискотеку?

— Не тянет, — сказала Орешкина, поправив волосы.

Почему не тянет?

— Тяги нет.

Да пошли, — стал уговаривать ее мальчишка. — Потусуемся. Знаешь, какая клева дискотека.

Мне в лом сегодня тусоваться.

Давай тогда завтра. Она каждый день бывает.

Катька окинула мотоциклиста оценивающим взглядом. В черной куртке с блестящими заклепками, он был очень даже ничего.

Ладно. Я подумаю. Где эта дискотека?

В центре. В бывшем кинотеатре "Луч". В семь вечера. Я тебя у входа буду ждать.

Ну, жди, — сказала Орешкина. — Может дождешься.

И она вошла в редакцию "Вечернего Гусь-Франковска".

В небольшой полукруглый коридорчик выходило сразу три двери. На одной висела табличка; "Главный редактор", на другой: "Отдел писем и публицистики", на третьей: "Отдел объявлений и рекламы". Пожилая женщина в цветастом платке мыла в коридоре пол.

— Ноги, ноги вытирай! — закричала она Катьке.

Катька вытерла.

— Лучше, лучше, — прикрикнула уборщица.

Катька вытерла лучше.

Скажите, а где тут объявления дают?

Глаза-то разуй. — Женщина указала шваброй на ближайшую дверь. — Для кого написано: "Отдел объявлений и рекламы".

Катька" постучав, вошла в крохотную комнату где едва помещались стол и два стула. На одном из стульев сидел мужчина средних лет. В очках и с сигаретой.

Извините… — сказала Орешкина. — У вас объявления дают?

У нас, — ответил очкарик. — Объявления и рекламу.

А извещения о смерти?

Тоже.

А вы записываете фамилии этих людей?

Каких людей?

Которые извещения приносят.

Нет, не записываем. Мы просто печатаем тексты. За деньги, разумеется. И все. Это касается и рекламы, и объявлений, и некрологов.

Д вдруг в некрологе ошибка?

Какая ошибка?

Например, человек не умер, а вы напечатали, что умер.

Нас это не волнует. — Очкарик кинул через стол газету. — Почитай, что на последней странице мелким шрифтом написано.

"За содержание рекламных и прочих объявлений редакция ответственности не несет", — прочла Катька.

В комнату вошла уборщица, И сразу заворчала: Господи, надымил-то. Хоть топор вешай. — Она принялась подметать пол.

— Марья Петровна, может, вы попозже уборной займетесь?

— Говорите, говорите, — ответила уборщица, орудуя шваброй под столом. — Вы мне не мешаете. Ты только, милок, ноги подыми, пока я мету.

Мужчина с недовольным видом поднял под столом ноги.

Девочка, ты, собственно, чего хочешь? — перенес он раздражение на Катьку.

Я хотела узнать, кто давал одно объявление месяц назад.

Ты еще спроси, кто год назад давал объявление.

Но ведь вам не каждый день приносят извещения о смерти?

Не каждый, — согласился очкарик. — Но довольно часто.

Это не совсем обычное извещение. В нем говорилось о смерти восемнадцатилетней девушки. Светланы Несмеяновой. Вспомните, пожалуйста, кто его приносил? — Катька с надеждой смотрела на очкарика.

Да не помню я, — поморщился мужчина и с досадой взглянул на уборщицу: — Марья Петровна, ну сколько мне еще ноги так держать? Я же не гимнаст.

— А че ты их держишь? Я уж подмела.

Очкарик опустил ноги и принялся названивать по телефону.

Орешкина вышла из комнаты. Вместе с ней вышла и Марья Петровна.

— Как, говоришь, покойницу-то звали? — вдруг спросила уборщица.

— Светлана Несмеянова.

— А когда об ней объявление-то давали?

Месяц назад.

— Как же, помню, — сказала Марья Петровна. — Мужчина приходил…

Сердце у Орешкиной учащенно заколотилось.

А как он выглядел?

Обыкновенно. Две руки, две ноги.

А лицо? Какие у него были брови, глаза, нос?..

Лица я не разглядывала. А вот ботиночки хорошо разглядела. Он тоже, как и ты, с улицы поперся, ноги не вытерев. Хорошие ботиночки. Желтые. Вот только он их где-то поцарапал…

Оба ботинка?

Нет, один. Правый. Большая такая царапина. На букву "Г" похожа.

— На букву "Г", — медленно повторила Катька, силясь вспомнить, у кого же она видела именно такую царапину на желтом ботинке.

Но так и не вспомнила.

Глава XII СНОВА ЛЕДЕНЕЦ

А в это же самое время Лика стояла у окошка адресного бюро и, запинаясь, говорила:

— Понимаете, я из Петербурга приехала. Меня просили вещи передать. А я бумажку с адресами потеряла. Помогите, пожалуйста.

По ту сторону окошка сидела ярко накрашенная тетка.

— Что ж ты бумажку-то потеряла? скривила она в усмешке губы.

— Так получилось.

— "Получилось". Ворон не надо считать, тогда и терять ничего не будешь.

"Сама ты ворона", — подумала Лика.

— Фамилия, имя, отчество, год рождения, — протараторила тетка.

— Я знаю только имена и фамилии.

— Тогда до свидания. — Тетка собралась захлопнуть окошко.

— Но почему?

— Справка выдается только при наличии фамилии, имени, отчества и года рождения.

— Ну те-е-тенька, — просяще заныла Соломатина. — Ну пожа-а-луйста. В порядке исключения.

Окошко с громким стуком захлопнулось.

— Вот мымра, — пробурчала под нос Лика.

Она в раздумье походила по вокзалу. Что же делать?.. Подождать, пока тетка сменится, и повторить попытку?.. А вдруг ее сменщица точно такая же мымра? Если у нее вообще есть сменщица…

Лика подошла к киоску, торгующему всякой всячиной: бижутерией, ручками, жвачкой… И увидела кошелек.

У Соломатиной тотчас возникла одна идея. Возможно, дурацкая, а возможно, не очень. Во всяком случае, попробовать стоило.

Она купила кошелек и положила в него пятьдесят рублей. А после секундной заминки добавила еще десять долларов.

Потом Лика вновь вернулась к окошку" адресного бюро". Постучала. Окошко открылось.

— Опять ты? — вздернула накрашенные брови тетка. — Я же тебе по-русски объяснила..

— Тут у вашей двери кошелек валяется, — быстро сказала Соломатина, боясь, что тетка захлопнет окошко. — Не вы, случайно, потеряли?

— Ну-ка, покажи. — Тетка проворно выхватила из Ликиных рук кошелек и открыла. — Да, это мой, — не моргнув глазом, соврала она.

Лика не уходила. Ждала. Сработает трюк с кошельком или не сработает?

— Ладно уж, — сказала тетка. — Говори фамилии.

"Сработал!" — радостно подумала Соломатина.

— Первая — Нора Блюм, — сказала она.

— Ну и фамильица. Нарочно не придумаешь. Тетка начала перебирать карточки в картотеке.

— Нету такой.

— Вторая — Эдита Вам. Тетка посмотрела.

— Тоже нет.

— И третья — Ада Барбильяк.

Тетка подозрительно глянула на Лику. Ты что, девочка, придуриваешься?

— Я ж не виновата, что у них такие фамилии.

"Не виновата". — Тетка просмотрела карточки. — Нет в нашем городе никаких Барбильяков.

Может, вы не там ищете?

А где ж мне еще искать? На потолке? Ты, дорогуша, видать, все на свете перепутала. Тебе, наверное, надо было в Ивано-Франковск ехать или в Гусь-Хрустальный. А ты в Гусь-Франковск прикатила… — Довольная свой шуткой, тетка громко рассмеялась.

Ничего не ответив, Соломатина вышла на Улицу.

Итак, ниточка оборвалась. Не жили в Гусь-Франковске ни Бамы, ни Блюмы, ни Барбильяки…

Добрый день, Лика, — раздался вдруг за спиной мужской голос.

Соломатина обернулась и остолбенела. Перед ней стоял… Леденец. И, разумеется, сосал леденец.

— 3-здрасте, — сказала Лика, глядя на убийцу широко открытыми глазами.

Что вы на меня так смотрите? — улыбался киллер. — Не узнаете?.. Я Костя Зефиров. Помните, я вам в поезде сумочку чинил?

Д-да, — выдавила Соломатина. — Помню.

Вы ж вроде в Ростов ехали. А оказались в Гусь-Франковске.

Меня сюда подруга пригласила… — растерянно ответила Лика.

А-а, это которая с вами в одном купе была? Курносенькая.

Соломатина испуганно кивнула.

— Ясно, — сказал Леденец. — А я смотрю, лицо знакомое. Пригляделся, а это вы.

"Значит, его не арестовали в Ростове, — лихорадочно соображала Лика. — Или же он ушел от слежки…"

— Вот решил Гусь-Франковск осмотреть, продолжал Зефиров. — Это же старинный русский городок. Здесь Гоголь с Тургеневым останавливались. Вы знаете об этом?..

— Да, да, — пробормотала Соломатина. — У них тут брички ломались.

— Не хотите составить мне компанию?

— Компанию?

— Вместе по городу прогуляемся.

— Я сейчас занята.

Не обязательно сейчас. Давайте завтра. Скажем, часиков в десять.

— Вечера?

— Леденец засмеялся.

— Нет, конечно. Утра. Вас это устроит?

— Не знаю. Я подумаю.

— Подумайте, И если надумаете, приходите на это же самое место. Я буду ждать. Хорошо?

Лика кивнула и побежала к автобусной остановке, от которой вот-вот должен был отойти автобус.

И уже через двадцать минут Соломатина си-дела на знакомой скамейке, взахлеб рассказывая Орешкиной:

— Представляешь, оборачиваюсь — а там Леденец! Я чуть от страха не умерла.

— Как же он здесь очутился?

— Не знаю… Тебя вспоминал.

— Меня?

— Ага. Курносенькая, говорит, такая.

Катька обиженно потрогала свой нос.

— Нашел курносенькую. У меня очень даже прямой нос. Греческий.

Лика, не слушая подругу продолжала:

— Со городу предложил завтра прогуляв

Я, говорит, приехал Гусь-Франковск осмотреть. — За Ленкиной сумкой он приехал" а не горе осматривать, — убежденно сказала Орешкина. — Ему нужна папка № 6.

— А откуда он узнал, что папка у нас?

— Если он следил за Ленкой, то видел, с какой сумкой она в поезд садилась. А потом эту же сумку у нас увидел. Все очень просто-

— Как он мог ее сумку у нас увидеть?

— В окно купе. Мы ж с тобой, как две дуры, первыми на перрон выскочили.

— И правда! Эх, нам надо было подождать, пока он из вагона выйдет.

— Вот именно. А когда мы следом за ним потопали, он сразу понял, что мы за ним следим. Сел в такси, заехал за угол, вылез. И стал за нами следить… Может, даже и сейчас наблюдает.

Девчонки с опаской огляделись, но, разумеется, никакого Леденца не увидели. Понизив голос, Катька сказала:

— Ленке, скорее всего, не удалось позвонить в милицию…

— Почему?

— У меня такое ощущение. И значит, за Леденцом нет никакой слежки.

— Ой, мамочка, — испуганно пискнула Лика. — А что же теперь делать?

— Прежде всего, надо посмотреть, что за документы в папке № 6.

— Давай вначале сообщим о Леденце в милицию.

— Майору Сидорчуку, что ли?

— Да нет, в ростовскую милицию. Как мы и хотели.

— А толку? Ну подержат его в камере двое суток, а потом отпустят на все четыре стороны.

— Почему двое суток?

— Задержанного имеют права держать сорок восемь часов. По закону. Мне Димка говорил. А потом должны или обвинение предъявить, или отпустить. А кто Леденцу обвинение предъявят? Ленки же нет…

— Может, она уже приехала? — неуверенно предположила Лика. — И сидит, нас дожидается.

— Вряд ли. — Катька начала задумчиво грызть ноготь на мизинце.

— Кать, о чем ты думаешь?

Орешкина посмотрела на подругу.

— Придется тебе завтра с Леденцом встретиться.

— Да ты с ума сошла! Он же меня убьет!

— Если б он хотел тебя убить, он бы тебя на вокзале пристукнул. Но Леденцу зачем-то надо с тобой прогуляться. Вот мы и узнаем, зачем.

— Ты с ума сошла" — повторила Соломатина, но уже не столь горячо, как раньше.

Да чего ты боишься? Время непозднее. Десять утра. Погуляй, поболтай… А я за вами послежу. А после мы вместе с тобой за ним следить станем. Надо же выяснить, где он остановился. А если ты на свидание не пойдешь, мы его из виду потеряем. Ведь так же?!

Ну, так, — с неохотой согласилась Лика.

— В общем, пошли смотреть, что там за папка № 6.

Девчонки встали со скамейки.

— Подожди, — вдруг вспомнила Орешкина В а что тебе удалось выяснить в адресном бюро?

— В Гусь-Франковске нет людей с фамилиями Бам, Блюм и Барбильяк, — сообщила Лика и, в свою очередь, спросила: — А ты что в редакции узнала?

— Да ничего. Там не помнят, кто давал объявления насчет девушек.

— А насчет Светы?

— И насчет Светки ничего. Правда, уборщица вспомнила, что приходил мужчина с царапиной на желтом ботинке.

— С какой царапиной?

— В форме буквы "Г".

— А лицо она не запомнила?

— Нет, к сожалению.

— Вот блин, — сказала Лика. — Ботинок запомнила, а лицо нет.

— Да уж, — сказала Катька.

Подруги замолчали.

Начинался вечер. Солнце заходило, опускаясь все ниже и ниже за мрачные стены замка Синей Бороды.

Глава XIII ПАПКА № 6

У Лены в сумке лежал купальник, пара платьев, косметичка, еще какая-то мелочь, а на самом дне находилась старая-престарая папка, на обложке которой выцветшими чернилами было написано "Папка №:".

Орешкина быстро развязала тесемки.

В папке был один-единственный листок. Ветхий и пожелтевший от времени.

Вначале девочкам показалось, что это абсолютно чистый лист бумаги, но, приглядевшись они увидели едва различимый карандашный рисунок. Катька включила настольную лампу и положила листок под яркий свет. И только тогда стало понятно, что на бумаге нарисован Монастырский остров.

В этом не было никаких сомнений. Потому что в центре рисунка имелось несколько крестиков с надписью "Кладбище". Чуть сбоку от крестиков был изображен церковный купол. И под ним тоже стояла пояснительная надпись: "Развалины монастыря". А между куполом и крестиками находился еще один крест, намного больше остальных, под которым было написано: "Гробница Рураки".

Подруги переглянулись, но сказать ничего не успели. Из коридора донесся звук открывающейся двери.

Орешкина быстро сунула листок под пишущую машинку. В комнату заглянул Чертков.

Ничего, если я через эту дверь входить буду? — извиняющимся тоном спросил он. — А то в пристройке замок все время заедает.

Да ничего, — ответила Лика. — Только стучите.

— В библиотеке были? — поинтересовался Чертков,

— Были. — Катька демонстративно зевнула. — Ой, спать так хочется.

Чертков намека не понял. Или не захотел понять. Ему явно хотелось поговорить.

— А я получил еще одно подтверждение, что Монастырский остров находится в зоне "С".

— Встретили ожившего мертвеца? — пошутила Орешкина.

— Ты вот, Катя, шутишь, а, между прочим, в Гусь-Франковске происходят странные вещи.

Девчонки насторожились.

— А какие именно? — спросила Лика.

Чертков посмотрел на Орешкину.

— Тебе Светлана никогда про "окровавленного мотоциклиста" не рассказывала?

— Нет, не рассказывала.

— А мне вот сегодня рассказали. Жил тут лет пять назад один паренек по имени Егор. Примерно вашего, девочки, возраста. Он очень любил мотоциклы. Буквально с утра до вечера пропадал в местном мотоклубе. Ну, родители и решили сделать сыну подарок. Купили на день рождения мотоцикл. А он поехал кататься и разбился. Насмерть…

Катька тут же вспомнила мальчишку, который довез ее на мотоцикле до редакции газеты, а потом еще пригласил на дискотеку.

— …Похоронили его на Монастырском острове.

— На острове? — удивилась Лика. — Там же никого не хоронят.

— А его похоронили. Но как только схоронили, так сразу же то в одном конце Гусь-Франковска, то в другом стали замечать мотоциклиста в черной куртке с блестящими заклепками. Он с бешеной скоростью проносился по улицам на мотоцикле…

Орешкина усмехнулась.

— И что тут странного? В Питере ребят в таком прикиде хоть пруд пруди. Это байкеры.

— Здесь же не Питер, — возразил Чертков. — Здесь байкеров никогда не было.

Катька продолжала усмехаться. Однако на Лику рассказ Черткова произвел некоторое впечатление.

— А почему его называют "окровавленным мотоциклистом"? — спросила она. — Он что, весь в крови?

Вначале его называли Егорушкой, но потом, когда он начал заманивать в свою могилу девочек, стали звать — "окровавленный мотоциклист".

— Как это — в могилу заманивать?

— Очень просто. Подъедет к девчонке лет тринадцати-четырнадцати и предложит ей покататься. Та сядет на мотоцикл, и он ее сразу везет на Монастырский остров, в свою могилу…

— И едут они туда прямо по воде, — прибавила со смехом Орешкина. — Потому что у него мотоцикл-амфибия. А в могиле он эту девочку сжирает…

На этот раз засмеялась и Соломатина. Чертков, махнув рукой, тоже рассмеялся.

— Вас, девчонки, ничем не прошибешь. Лад но. Я пошел спать. Спокойной ночи.

Как только Чертков ушел, Катька тут же вытащила из-под машинки листок с нарисованным островом.

— Так значит вот что искал Леденец в квартире у Синицына, — сказала она, разглядывая рисунок. — Ему нужен был этот план.

Лика через Катькино плечо тоже смотрела на рисунок.

— Выходит, Ленка ехала не в Ростов, а сюда в Гусь-Франковск, чтоб забрать сокровища из гробницы Холмогоровой.

— Верно, — кивнула Орешкина. — Смотри, какая цепочка выстраивается. Профессор Синицын в Новгородском архиве обнаружил папку, которую пятьдесят лет никто не открывал. Он привозит ее в Питер и среди прочих документов находит рисунок Монастырского острова, на котором крестиком помечена гробница богини Рураки-Холмогоровой…

— А у Синицына имеется опись того, что спрятано в гробнице, — живо подхватила Лика. — Профессор звонит Ленке…

— Да, да, — теперь уже подхватила Катька, — звонит Ленке и кричит в трубку: "Леночка, срочно приезжайте. Это уникальнейшая находка, уникальнейшая…" Ленка приезжает… — Орешкина помолчала. — А вот дальше уже не понятно…

— Почему не понятно? Дальше они смотрят документы, потом Ленка берет папку и уходит домой. А вместо нее приходит Леденец и убивает профессора Синицына. Затем он ищет в квартире этот план, но не находит.

— А откуда Леденец узнал о плане?..

— Вот это, конечно, не понятно, — признала Соломатина.

— То-то и оно. И еще не понятно, как Ленка с профессором Синицыным врубились, где находится остров, на котором Холмогорова похоронена…

А также не понятно, — прибавила Лика, — откуда Леденец узнал, что план — у Ленки…

И почему Ленка не приехала, тоже не понятно.

Соломатина невесело усмехнулась.

Зато Леденец приехал.

Да уж… — Орешкина задумчиво побарабанила пальцами по столу. — Слушай, а может, это все звенья одной цепи?

Что именно?

Да все. Убийство Синицына, извещения в газете, записка, которую якобы Светка написала… Почему, спрашивается, Светку похоронили именно на монастырском кладбище?

И почему Кармалютов приказал окружить это кладбище бетонной стеной? — сказала Лика.

И почему на городском кладбище нет девушек с фамилиями Блюм, Вам и Барбильяк? — сказала Катька.

И почему… — Соломатина хотела продолжить ряд всевозможных "почему", но Орешкина ее перебила.

Знаешь, что… — многозначительно произнесла она.

Что? — спросила Лика, думая, что Катька сейчас выдаст какую-нибудь сногсшибательную идею.

Вместо этого Орешкина вполне прозаично закончила:

Давай-ка спать.

Спать?

Ну да. Чего мы тут с тобой как две "почемучки". Почему, да почему. По кочану. Здесь надо не гадать, а проводить оперативное расследование. Завтра мы этим и займемся. Установим за Леденцом слежку. А сегодня нам надо как следует выспаться.

Ой, я, наверное, всю ночь глаз не сомкну, — со вздохом сказала Лика.

Катька зевнула.

— А я, наверное, как лягу, так сразу и отрублюсь.

Но вышло все наоборот.

Лика как легла, так сразу и отрубилась. А Катька ворочалась, ворочалась и никак не могла уснуть. На нее волнами накатывали все те же многочисленные "почему"…

"А ну, пошли вон отсюда!" — наконец мысленно прикрикнула на них Орешкина.

И многочисленные "почему", испугавшись, куда-то спрятались. А Катька, свернувшись калачиком, уснула.

Глава XIV ЛЫСЫЙ КАРЛИК

На следующий день подруги отправились к вокзалу.

Не доходя до вокзала, они разошлись в разные стороны. Лика пошла к фонарю, у которого Зефиров назначил ей свидание. А Катька вошла в хозяйственный магазинчик и через стеклянную витрину стала наблюдать за Ликой.

Вокзальные часы пробили десять.

Леденца не было.

Соломатина прохаживалась вокруг фонаря. Орешкина смотрела на нее сквозь витрину.

Прошло полчаса. Леденец не появлялся.

Когда прошел час, стало ясно, что киллер, скорее всего, и не появится. Лика испытала от этого двойственное чувство. С одной стороны, она огорчалась, что обрывается еще одна ниточка, а, с другой стороны, радовалась, что ей не придется гулять с убийцей по городу.

Постояв для очистки совести еще минут десять, Соломатина побрела прочь от вокзала. Орешкина, соблюдая конспирацию, двинулась следом. Убедившись, что за Ликой никто не следит, она нагнала подругу.

В отличие от Соломатиной, у Орешкиной не было двойственного чувства.

Такой облом! — сокрушалась Катька. — Теперь у нас ни одной зацепки не осталось. Если, конечно, не считать царапины на ботинке у неизвестного.

А сокровища в гробнице ты забыла?! — напомнила Лика.

Орешкина поморщилась.

— Да нет там никаких сокровищ. Кармалютов их давным-давно к рукам прибрал. Не зря же он остров купил и кладбище забором огородил.

— Все возможно, — философски заметила Соломатина и со вздохом добавила: — Есть так хочется.

Во время завтрака у нее кусок в горло не лез из-за предстоящей прогулки с Леденцом, но сейчас, когда все волнения остались позади, она бы не отказалась как следует перекусить.

Едва Лика произнесла последнюю фразу, как тут же увидела вывеску:

НОЧНОЙ РЕСТОРАН

"ЗОЛОТОЙ ЦЫПЛЕНОК"

— Кать, пошли в ресторан.

— В ресторан? — без энтузиазма откликнулась Орешкина. — А может, просто купим себе чего-нибудь?

— Ой, нет, давай хоть раз поедим по-человечески. — Н Лика потянула Катьку к стеклянным дверям ресторана,

— Представляю, какая здесь обдираловка, — сказала Катька.

— А где сейчас не обдираловка?.. Но мне родичи, знаешь, сколько денег отстегнули? Идем. Я угощаю.

Пройдя через вращающиеся двери, подруги оказались в небольшом холле. На диванчике сидел полусонный вышибала.

Он спросил у девчонок:

Вы куда это лыжи навострили?

— В ресторан, — ответила Лика.

Зеленые вы еще по ресторанам-то ходить. Да мы просто позавтракать хотим. Вышибала зевнул и одновременно потянулся.

— Позавтракать?.. А бабки-то у вас есть?

— Есть у нас и бабки, и дедки, — бойко проговорила Катька.

— Ну-ка, покажите, — не поверил вышибала. — Тут недешевая забегаловка.

Соломатина достала из кошелька крупную купюру и помахала ею у вышибалы под носом.

— Видали, дяденька?

— Ладно, заваливайте, — разрешил вышибала.

Девчонки "завалили" в совершенно пустой зал. И сели за столик.

К ним подошла официантка, такая же сонная, как и вышибала. Она протянула Катьке меню.

— Заказывайте.

Орешкина принялась вслух читать:

— Курица с ананасами, мясо в пиве, лосось "шефпосол"…

Официантка зевнула.

— Ты, девочка, все меню собираешься читать?

— А что, нельзя?

— Читай, если тебе хочется. Только ничего нет.

— А зачем вы тогда меню дали?

— Положено, вот и дала, — равнодушно ответила официантка.

Катька вернула ей меню.

— У вас вообще ничего нет?

— Макароны есть.

— И все?

— Это же ночной ресторан, девочки. Мы с утра не готовим.

— А макароны откуда?

— Со вчерашнего дня остались. Будете брать?

— Будем, — сказала голодная Лика.

Официантка ушла и тут же вернулась.

— Макарон тоже нет. Есть только салат из морковки.

— Вчерашний? — спросила Катька.

— Не знаю, — ответила официантка, и вдруг сонное выражение с ее лица как рукой сняло. Широко открытыми глазами она смотрела в окно.

Девчонки тоже посмотрели в окно.

У входа в ресторан остановился уже знакомый им черный автомобиль. Из него вышли доктор Цыпух, высокая худощавая женщина и маленький лысый старичок.

Официантка, ахнув, со всех ног кинулась к какой-то двери, скрылась за ней, затем снова появилась, а вместе с ней появился толстый мужчина.

Доктор Цыпух и его спутники уже входили в ресторанный зал.

Толстяк, по-видимому, был хозяином ресторана. Потому что, подбежав к лысому старичку, он взволнованно забормотал:

— Такая честь для моего заведения. Такая честь… Сам Трофим Петрович пожаловал…

— Кать, это же Кармалютов, — догадалась Лика. — Значит, нам охранники наврали, что он сейчас в Сан-Диего.

— Боже, какой урод, — сказала Катька.

Лика толкнула подругу локтем.

— Тихо ты. — И, понизив голос, добавила: — Да уж, на красавца он не тянет.

И в самом деле, на красавца Кармалютов не тянул. Это был почти что карлик, с отталкивающим и злым лицом. Спутница Кармалютова тоже имела весьма своеобразную внешность. Лицо ее было мертвенно-бледное, глаза ледяные, а губы словно кровью вымазанные. Ну а уж о Цыпухе и говорить нечего. Доктор был, как всегда, в черном, а на его тонких губах, как всегда, змеилась улыбка.

— Цыпух, — писклявым голосом прокричал Кармалютов, — какого черта ты нас сюда привез?

— И правда, Вольдемар, — томным голосом сказала бледная женщина с яркими губами, — зачем мы сюда приехали?

— Я подумал, вам будет интересно посетить местный ресторанчик, — ответил доктор Цыпух.

— У меня великолепная кухня, Трофим Петрович, — суетился хозяин ресторана. — Вам понравится, Трофим Петрович…

Н-да? — Карлик с кислым выражением лица оглядел зал. Взгляд его на мгновение остановился на Катьке. Затем перескочил на Лику.

Толстяк, подбежав к девчонкам, решительно произнес:

— Ну-ка, быстро отсюда! Кто вас сюда пустил?

— Нет! Нет! — воскликнул лысый карлик, не сводя с Лики пристального взгляда. — Зачем ты их прогоняешь? Пускай остаются. Какие миленькие девчушки. Угости их за мой счет.

— Как прикажете, Трофим Петрович, — заюлил хозяин и, заискивающе улыбнувшись Катьке с Ликой, мигнул официантке. — Обслужи девочек.

Та подлетела к столику, за которым сидели подруги, и сладким голоском начала перечислять;

Салат "по-королевски", форель "по-альпийски", террин из утиной печени, "Шпажки Робин Гуда" с острым соусом…

Вы же говорили, у вас по утрам не готовят? — съязвила Орешкина.

А уже день, — невозмутимо ответила официантка. — Так что желаем, девочки?

Катька не растерялась.

— Все желаем, — сказала она. — Тащите.

Кармалютов между тем начал капризничать.

— Эй, зашторьте окна. Я ненавижу солнечный свет.

— Сей момент, Трофим Петрович. — Хозяин ресторана принялся лично зашторивать окна. Сделав это, он щелкнул выключателем. Зажглись люстры.

— Вы с ума сошли! — запищал карлик. — Сейчас же погасите! Я не выношу электрического света!..

— А как же, Трофим Петрович? — растерялся толстяк. — В темноте кушать изволите?

— Принесите свечи, — распорядился доктор Цыпух. — Господин Кармалютов ест только при свечах.

Хозяин позвал официанток, и те начали устанавливать по одной горящей свечке на каждый столик.

Зал превращался в какой-то мрачный склеп.

— Где музыка? — пищал Кармалютов. — Музыку хочу!

Нашлась в ресторане и музыка. Точнее, музыканты. Они вышли на. эстраду, взяли в руки инструменты и заиграли хит весеннего сезона "Стеклянное сердце".

— Что за дребедень! — злобно завопил карлик. — Перестаньте, перестаньте…

Музыканты перестали играть.

— Сыграйте танго "Брызги шампанского", — приказал Кармалютов.

Музыканты заиграли древнюю мелодию, которую девчонки слышали в каком-то не менее древнем кинофильме.

Кармалютов, семеня коротенькими ножками, подошел к столику, за которым сидели подруги.

— Идем танцевать, — цепко схватил он Лику за руку своими крохотными пальчиками.

Соломатина, словно загипнотизированная, встала и послушно пошла за карликом.

Кармалютов едва доставал Лике до плеча. Приведя ее на площадку, карлик закружил Лику в быстром танце.

Соломатина явственно ощутила, как вся ее энергия куда-то уходит… уходит… уходит…

— Пам-пам-пампампампам-пам… — в. такт звучащей мелодии подпевал Кармалютов. — Тебя как зовут, малышка?

— Лика, — чуть слышно ответила Соломатина, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова, а по телу разливается непонятная слабость.

Лысый карлик скривился, отчего лицо его стало в два раза противней.

— Плохое имя, — заявил он. — я буду называть тебя Глорией, Мне нравятся и имена. Нора, Ада, Эдита, Фанни… А ты будешь Глория.

Лике не хватало воздуха. Она задыхалась.

Я приглашаю тебя в свою хибарку продолжал Кармалютов, кружа Соломатину танцплощадке.

В хибарку? — пробормотала Лика. Перед глазами у нее все плыло.

— Да, там, на холме, — мотнул лысой головой карлик. — Ее еще называют — "Замок Синей Бороды". Ха-ха-ха… — вдруг ни с того ни с сего разразился Кармалютов истеричным хохотом.

Лика почувствовала, что если сейчас она не остановится, то потеряет сознание. К счастью, мелодия в этот момент закончилась. Карлик проводил Соломатину на ее место.

Лика буквально рухнула на стул.

Орешкина времени даром не теряла. Она успела перепробовать все вкусности, которые принесла официантка.

Попробуй форель "по-альпийски", стала советовать Катька подруге. — Клеевая вещь.

Пошли отсюда, — слабым голосом сказала Лика.

Тут только Орешкина заметила, что Соломатина бледная-пребледная.

— Что с тобой, Лик?

— Мне как то нехорошо. Пойдем скорей.

Катька с сожалением оглядела тарелки с едой.

— Да ты поешь вначале. Может, лучше станет.

— Нет, нет. Мне надо на свежий воздух.

— Идем.

И не дожидаясь, что ответит Катька, Лика встала и, пошатываясь, побрела к выходу.

— До скорой встречи, Глория, — пропищал ей вслед Кармалютов.

Глава XV ЕГОРУШКА

На улице Лике стало лучше. Она жадно вдыхала свежий воздух.

— Фу, чуть в обморок не грохнулась, когда с этим Кармалютовым танцевала. — Соломатина расстегнула две верхние пуговки на блузке.

— А что он такого делал?

— Да ничего не делал. Просто в глаза мне смотрел.

— Все ясно, — сказала Орешкина.

— Что ясно?

— А то, что Синяя Борода — вампир.

— Я смотрю, в Гусь-Франковске полным-полно вампиров. Доктор Цыпух — вампир. Кармалютов — тоже вампир.

Ты не врубилась. Кармалютов не просто вампир. Он энергетический вампир.

— Как это?

— Ну, есть такие люди, которые высасывают из других энергию. Их называют энергетическими вампирами. Вот и Кармалютов такой. Тебе стало плохо; потому что он из тебя энергию высосал.

Головокружение у Лики постепенно прекратилось. Зато заломило в висках.

— Почему он тогда из тебя энергию не высосал?

— Потому что у меня сильная воля. Я сама могу у кого хочешь энергию высосать.

Несмотря на то что в висках ломило все сильнее, Лика улыбнулась.

— Так, может, ты тоже энергетический вампир?

— Нет, я не вампир, — ответила Орешкина и не отказала себе в удовольствии лишний раз повторить: — Я будущий психиатр, А энергетические вампиры чувствуют психиатров, особенно — будущих. Они их боятся.

Соломатина вдруг кое-что вспомнила,

— Слушай, Кать, когда я танцевала с Синей Бородой, он сказал, что ему нравятся имена Эдита, Ада и Нора.

— Это же имена Вам, Блюм и Барбильяк!

— А еще он назвал имя — Фанни, — припомнила Лика,

— Фанни?! Так зовут ту бледную женщину которая была с ним в ресторане.

— Откуда ты знаешь?

— Я слышала, как Цыпух ее по имени называл. — Катька азартно потерла руки, — Расследование продолжается! У нас наконец-то появился подозреваемый.

— Синяя Борода?

— Он самый. Кстати, ты заметила, что у него лридурошный взгляд?

— Ой, Катька, мне как-то не до того было.

— А я заметила. По-моему, он со сдвигом.

— Со сдвигом?

— Ну да. Чокнутый.

Лика с сомнением покачала головой.

— Мне он вообще-то не показался чокнутым.

— Ясное дело. Ты же не специалист, А я сразу по его поведению определила, что он шизик,

— Так уж прямо и шизик.

— Шизик, шизик.

— Да он вроде нормально себя вел.

Орешкина принялась объяснять:

— Шизофрения — такая болезнь, которая то обостряется, то затухает. Ты можешь с шизофреником целый день проговорить и не понять, что он шизофреник. Только опытный специалист в состоянии это определить. Такой, как я…

— Ты извини, Кать, — перебила подругу Лика. — У меня голова прямо раскалывается, Я бы легла.

— Ой, это ты меня извини, — спохватилась Катька. — Пошли домой.

Они вернулись на улицу Покрышкина.

Соломатина легла на кровать, а Орешкина принялась за ней ухаживать. Сбегала за молоком, сварила манную кашу и даже хотела покормить подругу этой кашей с ложечки. Но Лика отказалась.

— Ты уж, Кать, совсем, — сказала она. — Ложку я пока что в состоянии держать.

Ближе к вечеру Орешкина открыла бельевой шкаф и начала перебирать Светкины наряды

Гос-с-поди, — кидала она на диван одно платье за другим. — Совершенно нечего надеть,

— Куда это ты намыливаешься? — спросила с кровати Соломатина.

Катька беспечно защебетала:

— Ой, да ты знаешь, я подумала, надо как-то отвлечься. Сходить на дискотеку, потусоваться… И тогда в голову придут свежие мысли.

Лика пристально смотрела на подругу.

— "Свежие мысли"… Ты что, с парнем познакомилась?

— Ну познакомилась, — не стала отрицать Орешкина.

— И он пригласил тебя на дискотеку?

— Ну пригласил.

— И когда ты только успела…

— Да вчера, когда в "Вечерний Гусь-Франковск" ходила. Он меня на мотоцикле до редакции подбросил.

— На мотоцикле?.. А как зовут этого мотоциклиста? Случайно, не Егорушка?

— Почему Егорушка? — Катька уже забыла рассказ Черткова об "окровавленном мотоциклисте".

— "Окровавленный мотоциклист", — напомнила ей Соломатина.

— А-а! — вспомнила Орешкина. — Не знаю.

Может, и Егорушка.

Она опять стала перебирать Светкины платья.

— А как же Димка Молодцов? — спросила Лика.

Катька сделала невинные глаза.

А что — Димка Молодцов?

У тебя же с ним роман?

Так что ж теперь, я и на дискотеку не имею права сходить, если у меня роман? Ты прямо как монашка рассуждаешь.

— При чем тут монашка? Просто, если у тебя есть парень, ты не должна ходить на дискотеки с другими парнями, — убежденно проговорила Соломатина.

— А.я в Питере только с Димкой на дискотеки и хожу. И здесь бы с ним пошла. Но его же нет. — Катька бросила на подругу хитрый взгляд. — Надеюсь, ты ему не настучишь?

— За кого ты меня принимаешь? — обиженно сказала Лика. — Ну а если этот парень целоваться полезет?

У Орешкиной и тут нашелся ответ.

— Поцелуюсь. Делов-то.

— Ну ты даешь…

— Ой, да ничего такого в этом нет, — с гримасой произнесла Катька. — Люблю-то я все равно Димку.

Соломатина вспомнила, как она застукала Ромку Орешкина, целующегося с Танькой Акуловой. Он тогда в свое оправдание привел тот же самый довод: "Ну поцеловался один разок с Акуловой. Подумаешь… Люблю-то я тебя". А Лика ему гордо бросила в ответ: "А я тебя уже не люблю!" И ушла. Тоже гордо… С тех пор они не встречались. Лика не могла простить Ромке его предательство. Однако сейчас, когда лучшая подруга собиралась на свидание с местным парнем, Соломатина начала сомневаться. Может, и правда, ничего такого в этом нет…

И Лика, лежа в кровати, начала размышлять на эту интересную тему.

А Катька упорхнула на дискотеку.

…Мальчишка, как и обещал, ждал Орешкину у входа.

— Привет, — сказал он.

— Салют, — ответила Катька.

— Я думал, ты уже не придешь. Мы в семь договаривались. А сейчас восемь.

— Всего-то на часик опоздала, — повела плечами Орешкина.

— Ну что, пошли попрыгаем?

— А ты не хочешь вначале узнать, как меня зовут?

— А, да, совсем забыл! Как тебя зовут?

— Катя. А тебя?

— Егор.

— Как, как? — переспросила Катька. Егор, — повторил мальчишка. Орешкина засмеялась.

— Егорушка, что ли?

Можно и Егорушка.

— Классно. А ты знаешь про Eropушку с Монанастырского острова?

— Про "окровавленного мотоциклиста"?

Знаю.

— Это случайно не ты? — пошутила Катька.

— Ты че, веришь во всю эту туфту?

Нет, конечно.

— Ну так пошли. Попрыгаем.

— Пошли.

…На танцплощадке яблоку негде было упасть. Музыка гремела. Огни сверкали.

Потанцевав, Катька с Егором поднялись на второй этаж. В бар. Егор угостил Катьку пепси-колой и бутербродом с икрой.

"Ничего вроде парень", — подумала Орешкина. Она лопала бутербродик, и настроение у нее было прекрасное.

Но тут Егор спросил:

— А ты чего в Гусь-Франковск прикатила?

— В гости к бабке?

Катька вздохнула. Бутерброд сразу стал не в кайф.

— Да, к бабушке. А она умерла. Представляешь?

На парня это сообщение не произвело никакого впечатления.

— Ну и что? — сказал он. — Мой дед тоже умер. Старики все умирают.

— Ты не понял. Моей бабушке всего восемнадцать было.

— Как это?

Орешкина объяснила. А заодно рассказала о поездке на Монастырский остров.

— На кладбище через подвалы можно пролезть, — со знанием дела произнес Егор.

— Через какие подвалы?

— Монастырские. На острове раньше монастырь был. И монахи под ним кучу подвалов вырыли.

— Откуда ты знаешь?

— Мы с пацанами сто раз туда лазили, пока Синяя Борода охрану не выставил.

— Кармалютов?

— Ну да, И после я тоже лазил. Там есть один проход, он начинается недалеко от стены, а выходит прямо на кладбище,

— А зачем ты туда лазил?

— От не фига делать.

— А собак не боялся?

— Собаки на цепи сидят. — Егор допил колу и неожиданно предложил: — Хочешь счас туда смотаемся?

Сейча-а-с? — протянула Орешкина.

— А что? Всего-то девять часов. Катька снова принялась за бутерброд.

— Ну, не знаю.

— У меня моторка есть.

— Какая моторка?

— Лодка моторная. Давай сгоняем. Бабкину могилу увидишь.

— Ну давай, — согласилась Орешкина.

…От центра Гусь-Франковска до реки идти

было минут тридцать. На берегу Дона стояли деревянные сараи. Егор тоненькой проволочкой открыл замок сарая и взял лодочный мотор. У пристани покачивались лодки. Егор все той же проволочкой отомкнул замок на лодке, залез в нее и принялся устанавливать мотор корме.

Катька тоже залезла в лодку. Кудах-тах-тах-тах-тах… — закудахтал мотор

Егор поддал газу. Р-р-р-р-р-р… — зарычал мотор.

— Домчу за пять секунд, — хвастливо пообещал парень.

Лодка понеслась, оставляя за собой пенистый след.

И, скорее всего, они бы действительно домчались ну если не за пять секунд, то, во всяком случае, очень быстро. Но тут мотор закашлял, зачихал и, в конце концов, заглох.

— Блин! — Егор бросил якорь, достал из-под сиденья ящик, а из ящика отвертку. Сняв с мо тора кожух, он начал что-то подкручивать.

— Эх, надо было весла взять, — бормотал он, ковыряясь в моторе.

Между тем, становилось все темнее.

— Ну, скоро?

— Сейчас, сейчас…

Егорово "сейчас" растянулось на два с лишним часа. Когда мотор вновь зарычал, на небе уже мерцали звезды.

— Придется назад поворачивать, — сказала Катька.

— Зачем? Мы ведь уже почти приплыли.

— Все равно в темноте ничего не увидим.

— Увидим. У меня фонарик есть. — Егор достал из ящика фонарик и пощелкал переключателем. — Видала, какой мощный? На аккумуляторах.

Пока Орешкина раздумывала, Егор направил лодку к острову.

Через минуту они уже были на острове.

Сплошной стеной стояли черные кусты. Егор, включив фонарик, уверенно нашел лазейку и полез. Катька — за ним.

Вскоре они очутились на крохотной полянке. Мальчики посветив фонариком, на этот раз нашел крышку люка. И сдвинул ее в сторону.

В густую темень уходила ржавая лестница.

— ну что. Лезем? — спросил Егор. Катьке вдруг стало не по себе.

— Может не полезем? — робко сказала она.

— На фиг мы тогда суда плыли?… Да ты не бойся. — Егор дружески хлопнул Орешкину по плечу. — Я же с тобой.

Они спустились по лестнице и немедленно пошли по узкому проходу. Стены были покрыты мхом и плесенью. С потолка капала вода.

— Измажемся тут. Как черти, — посетовала Катька. — И зачем монахам нужны эти коридоры?

Егор резко остановился. Девочка ткнулась ему в спину.

Что, уже пришли?

— Ага.

Перед ними была точно такая же ржавая лесенка. Как и та. По которой они спустились.

Ребята полезли наверх. И оказались на кладбище.

Погода резко испортилась. Небо заволокло тучами. Дул холодный ветер.

У-у-у-у-у-у… — раздался протяжный вой.

Орешкина вздрогнула.

— Что это?

— Собака воет.

Из-за туч выплыла луна. Залив кладбище бледным светом. Катька огляделась. Все вокруг заросло высокой травой. Из которой тот тут, то там торчали старинные надгробия.

Белела бетонная стена. Чернели развалины монастыря.

У-у-у-у-у… — выла собака. И другая собака тоже у-у-у-у-у-у…

Орешкиной вновь стало не по себе. И от этого жуткого воя. И от этих мрачных надгробий. И оттого, что луна опять спряталась за тучи.

— Айда искать твою бабку, — бодро сказал Егор.

Они побрели между могил. В рваном просвете туч снова появилась луна. Катька увидела современное надгробие.

Вот, наверное, Светкина могила, — сказала она.

А может, тут Егорушка похоронен, — со странным смешком ответил Егор.

Не успел он это произнести, как от надгробия отделилась темная фигура. У Орешкиной екнуло сердце.

— Ой, мамочка… Фигура медленно приближалась. Катька уже видела, что это мальчик.

Лунный свет упал ему на лицо.

Это был Егор!

На его губах застыла мертвая улыбка.

— Пошли ко мне в гроб, — сказал он замогильным голосом.

Орешкина в смятении обернулась. Позади нее тоже стоял Егор. И тоже улыбался мертвой улыбкой.

Нервы у Катьки сдали.

— Ма-а-ма — закричала она и побежала.

Орешкина неслась не разбирая дороги, спотыкаясь о надгробные камни, падая, вскакивая, царапая в кровь колени и локти…

Впереди показался каменный ангел с крыльями. А из-за ангела показалась фигура в белом. Девочка в ужасе отшатнулась, думая, что это третий Егорушка.

Но это был не Егорушка.

Это была… Лена. В белом платье и с красной розой в волосах.

— Иди сюда, — позвала девушка, протягивая к Катьке руки.

Орешкина вскрикнула и потеряла сознание.

Глава XVI ГУСЬ-ФРАНКОВСКОЕ ЧУДОВИЩЕ

Лика проснулась с первыми лучами солнца. Голова не болела. Соломатина босиком прошлепала в соседнюю комнату. Диван был не разобран.

Выходит, Катька дома не ночевала.

"Хм, странно", — подумала Лика.

Она умылась, позавтракала, поболтала с Чертковым, даже сходила на Дон искупаться..

А Орешкиной все не было.

"Почему Катька не вернулась с дискотеки?.- ~~ тревожилась Лика. — Что могло с ней случиться?.." "Да все, что угодно…" — сама себе мысленно ответила Соломатина. Катька — отвязная девчонка, она вполне способна прогулять всю ночь напролет… "А вдруг ее выследил Леденец и убил?!" Лика тут же отогнала эту ужасную мысль. Нет, нет, такого быть не может.

А почему, собственно, не может? Очень даже может.

Соломатина уже не находила себе места. Как бы она обрадовалась, если б сейчас в комнату вошла Орешкина и беспечным тоном сообщила, что всю ночь шаталась по городу.

Но Катька не возвращалась. А время шло. Одиннадцать часов, двенадцать, час, два…

Наконец, когда часы в большой комнате пробили три часа дня, Соломатина не выдержала и побежала в милицию.

Во дворе милиции, на широкой скамейке, все так же сидели Шпаков и Шмаков. Только теперь они играли не в домино, а в шашки.

— Здравствуйте, — поздоровалась с ними Лика, — а Федор Иваныч у себя?

— А где ж еще ему быть, — не отрывая взгляда от доски, ответил Шмаков. — Майор Сидорчук всегда на боевом посту,

— Вот именно, — подтвердил Шпаков и "съел" три шашки у Шмакова. — Ам-ам-ам.

Дамочка.

Лика прошла в кабинет майора. Сидорчук ел суп. Только не гороховый, как в прошлый раз, а фасолевый.

— Что скажешь, пигалица? — подмигнул он Соломатиной.

— Моя подруга Катя вчера вечером пошла на Дискотеку, — волнуясь, стала рассказывать Лика. — А сегодня…

Помню, помню я твою подружку, — перебил ее майор. — Шустрая девка… Супчику не хочешь похлебать?

Нет, спасибо, — быстро отказалась Соломатина. — Так вот, она не вернулась и…

Зря отказываешься, — не слушая ее, продолжал Сидорчук. — Очень вкусный супец. Сам варил.

Да не хочу я вашего супа! — раздраженно воскликнула Лика. — Вы что, не понимаете?! У меня подруга пропала!

Майор добродушно усмехнулся.

Если даже десять подруг пропадут, подкрепиться все равно не мешает…

Как вы можете? Как вам не стыдно… — Лика всхлипнула. — Сидите тут, супом объедаетесь. А Катьки, может, уже на свете нет… — Соломатина заплакала.

Да кому нужна твоя Катька. — Сидорчук протянул Лике носовой платок. — На вот, высморкайся.

Лика высморкалась и вытерла слезы. Майор подошел к открытому окну и, выглянув во двор, крикнул:

Шпаков, зайди на минуту!

Сей момент, Федор Иваныч…

Дверь открылась, и в кабинет вошел сержант Шпаков.

Слушай, Шпаков, — сказал ему Сидорчук, — ты составлял сводку за прошедшие сутки

Никак нет, Федор Иваныч. Шмаков составлял.

Майор Сидорчук снова подошел к окну я прокричал:

— Шмаков, зайди на минуту.

Через минуту в кабинете появился сержант Шмаков.

Шмаков, ты составлял сводку за прошедшие сутки?

— Так точно, я!

— Ну и какие были происшествия?

— Никаких. Тишь да гладь.

— Ладно, ребята, идите, — отпустил майор сержантов.

Те ушли.

— Ну вот видишь, не было никаких происшествий. Стало быть, загуляла твоя подружка. — Сидорчук прищурился. — Небось, на дискотеку-то она не одна пошла. А с кавалером.

Да, Катя познакомилась с одним парнем. У него мотоцикл есть.

Ах, мотоцикл. Тогда понятно.

Что вам понятно?

Да это братья Виноградовы балуют. Егор с Никитой. Все им неймется. То на мотоциклах гоняют без глушителей, то мертвецами прикидываются…

Какими еще мертвецами?

А, ты ж у нас не местная, — вспомнил Сидорчук и разъяснил: — Тут, в Гусь-Франковске, байка есть, будто мертвый мотоциклист по имени Егорушка молоденьких девчушек, вроде тебя, увозит на мотоцикле к себе в могилу на Монастырский остров…

А на самом деле, не увозит? — осторожно поинтересовалась Лика.

Сидорчук засмеялся.

Да эту байку братья Виноградовы и придумали. Фантазеры. Пацанам по пятнадцать лет, а подишь ты — весь город напугали. Ведь они что делали-то: один знакомится с девчонкой и под каким-нибудь предлогом заманивает на остров. Там он ее ведет на кладбище. А второй из-за креста выскакивает. Девчонка вопит от страха, а им хиханьки да хаханьки.

А чего она вопит?

Так они же близнецы. Представь, идешь ты с кем-нибудь вечером по кладбищу, и вдруг он же из-за креста выглядывает. Тут и свихнуться недолго. Я их в свое время приструнил. А они, видать, опять за старое взялись. Местных девчат уже всех понапугали; теперь, значит, приезжих пугают. Ну, я им покажу, как озорничать…

— Вы думаете, Катя на острове?

А где ей еще быть. — Майор придвинул к себе тарелку с супом. — В общем, объявится твоя подружка. Не волнуйся.

А если не объявится?

Тогда и будем принимать меры. — Сидорчук начал есть суп.

— Так, может, вы сейчас меры примете?

Федор Иваныч размеренно работал ложкой.

— Ничего с ней не случится. Егор с Никитой ребята хорошие. Озорные маленько. Ну да это с годами пройдет. У меня по молодости тоже бывало…

Что бывало у майора Сидорчука по молодости, Соломатина слушать не стала. Буркнув: И свидания", она вышла из кабинета.

После разговора с Сидорчуком Лика немного успокоилась. Все-таки "озорные" братья Виноградовы — это не хладнокровный убийца Леденец…

Ну а если майор ошибается?..

Существовал только один способ узнать, ошибается Сидорчук или нет. Надо было самой отправиться на остров.

Попросить у Черткова лодку и сплавать.

…Когда Соломатина рассказала Черткову, зачем ей лодка, Вадим тут же вызвался ее сопровождать. По дороге на Дон Лика уже с подробностями передала ему разговор в милиции. Соломатиной показалось, что Чертков был несколько раздосадован, когда узнал, что никакого "окровавленного мотоциклиста" нет, а есть только проделки братьев-близнецов.

Накачав лодку, Чертков спустил ее на воду.

Тьфу ты, — вдруг стукнул он себя по лбу. — Я, кажется, чайник не выключил" Придется вернуться.

Давайте я сбегаю выключу — предложила Лика.

— Да нет, я сам, — Ответил Чертков. — И потом мне должны из Москвы звонить. Очень важный звонок.

Лика уже сидела в лодке,

— Ну, идите, — сказала она, досадуя на не предвиденную задержку. — Я вас тут подожду.

Чертков не уходил.

Знаешь, раз такое дело — плыви одна. Умеешь лодкой управлять?

Умею.

Вот и отлично.

Он оттолкнул лодку от берега. Лика заработала веслом. Справа, слева, справа, слева…

Погода была великолепная. Светило солнце. По синему небу плыли облака. А по синей реке на лодочке плыла Соломатина. Теплый ветерок обдувал ей лицо. Над водой, словно маленькие самолетики, кружились стрекозы. И тут что-то случилось.

Лика в первое мгновение даже не поняла — что. И только во второе мгновение до нее дошло: кто-то, ухватившись под водой за конец весла, грубо рванул его на себя.

— А-а-а-а-а-а! — в ужасе закричала Соломатина. Лодка накренилась в одну сторону, затем в другую.

— Помогите, помогите!.. — кричала Лика. Качка становилась все сильнее. Вода переплескивалась через борта. Еще миг — и девочка полетела в воду.

Отчаянно работая руками и ногами, она поплыла прочь от перевернутой лодки. Но далеко ей уплыть не удалось. Лика почувствовала, как кто-то цепко схватил ее за ноги и потащил вниз. Вода над ее головой сомкнулась.

Глава XVII "КОСМОНАВТЫ" НА КЛАДБИЩЕ

Катька открыла глаза. На небе все так же висела луна. "Значит, я еще жива", — подумала Орешкина. Она повернула голову и чуть было опять не потеряла сознание. Потому что рядом с ней, на могильной плите, сидели два Егорушки.

Катя, не бойся, — поспешно сказал один Егорушка. — Это Никита.

Какой Никита?

Мой брат. Мы просто прикололись.

Прикололись? — Орешкина сразу передумала терять сознание.

Ну да, — ответил тот, которого звали Никитой. — Пошутили.

Ах, пошутили?! — с яростью воскликнула Катька и набросилась на братьев с кулаками. — Придурки! Козлы! Кретины!..

Братья Виноградовы особо не сопротивлялись, только закрывали лица руками, чтобы разбушевавшаяся Орешкина не навешала им фонарей.

Когда Катька наконец успокоилась, они ей рассказали примерно то же самое, что рассказал Сидорчук Соломатиной.

…Обычно розыгрыш проходил ранним вечером. Но на этот раз из-за поломки мотора все пошло не так, как всегда. Во-первых, наступила ночь. А во-вторых, Катька потеряла сознание.

Никита с Егором перепугались, но, к чести ребят, не бросили девочку одну на ночном кладбище.

Выслушав их объяснения, Катька окончательно успокоилась. Только сказала удивленно:

— А как же Ленка?

Какая Ленка? — спросил Егор. Орешкина показала на мраморного ангела.

Она из-за этого памятника вышла.

— Не видели мы никакой Ленки, — сказал Никита.

Вся в белом и с красной розой в волосах… Братья переглянулись,

Нет, не видели.

А кто это такая? — снова спросил Егор. Катька начала рассказывать: про Ленку, про убийство профессора Синицына, про "скрытников", про Леденца, который всегда оставляет на месте преступления красную розу… Короче, про все. Умолчала только о папке № 6.

…Вот я и подумала, что Леденцу удалось добраться до Ленки и убить ее. И она мертвая мне явилась, — закончила Орешкина свой рассказ.

Тебе просто почудилось, — сказал Никита.

Ничего не почудилось. Я ее ясно видела.

Тогда почему мы ее не видели? — спросил Егор.

Тут Катька вспомнила газетку, которую она читала в поезде. Там как раз была статья на эту тему.

— Мертвецов видят только те, кому они являются. А Ленка явилась мне, а не вам.

Егор небрежно сплюнул.

Суеверия все это…

Суеверия? А про зону "С" слышали?

— Нет, — помотали головами мальчишки.

Орешкина рассказала близнецам про зону "С" и про то, что если в зоне "С" находится кладбище" то на этом кладбище могут оживать мертвецы. Егор снова небрежно сплюнул.

— Туфта.

Никита не согласился с братом:

Почему туфта? Может, в этой зоне какие-нибудь непонятные процессы происходят. И под их воздействием мертвецы начинают оживать.

И оживают они всегда между полуночью и часом ночи, — повторила Катька слова Черткова.

Егор глянул на часы.

А сейчас уже пять минут второго. Чего ж они не ожили?

Смотрите… — вдруг сдавленно прошептал Никита, показывая пальцем.

Катька и Егор посмотрели.

По направлению к монастырским развалинам медленно двигалась странная процессия. Шесть человек несли на плечах большой черный гроб.

— Космонавты, — тихо ахнула Орешкина.

И в самом деле, люди, несшие гроб, напоминали именно космонавтов. Они были в блестящих скафандрах и круглых, тоже блестящих, гермошлемах.

Процессия приблизилась к развалинам монастыря и… исчезла. Словно в воздухе растаяла.

Секунду ребята ошеломленно молчали. А затем зашептались.

— Это явно не мертвецы, — сказал Никита.

— Да уж конечно, — сказала Катька.

— И правда, космонавты какие-то, — сказал Егор.

— А куда они пропали? — сказала Катька.

— В подвал спустились, — сказал Никита.

— В подвал?

— Ну да. Там же подвалы под развалинами.

— А зачем они туда гроб потащили?

— По-моему, это не гроб.

— А что же?

— Черт знает. Но, по-моему, не гроб…

— Надо майору Сидорчуку обо всем рассказать, — предложил Егор.

— Ой, да этот Сидорчук самый настоящий лох, — отмахнулась Катька.

Егор возразил:

— Федор Иваныч просто с виду такой простофиля, а, на самом деле, котелок у него варит будь здоров.

— А давайте незаметно подкрадемся и посмотрим, что они там делают, — предложила Орешкина.

— К развалинам незаметно не подкрадешься, — ответил Никита. — "Космонавты" нас сразу засекут.

Катька была разочарована новыми знакомыми. "Эх, сюда б Димку с Ромкой, — подумала она, — уж они бы не побоялись подкрасться к развалинам. А эти лопухи сразу в милицию собрались бежать".

Ребята вернулись к лодке. Егор начал заводить мотор. Мотор не заводился.

— А твоя лодка где? — спросила у Никиты Катька.

— Я до острова вплавь добрался.

— Вплавь?

— Да. Я Дон запросто могу переплыть, — начал хвастаться парень. — А когда у бабки в Саратове жил, то Волгу переплывал. Тоже запросто.

— Кончай, Ник, трепаться, — хмуро оборвал брата Егор- Свети лучше вот сюда.

Никита, повернув фонарик, случайно ударил им о корму лодки. Фонарик погас. Никита пощелкал переключателем.

— Не пашет.

Егор отложил отвертку.

— Придется до утра здесь торчать. Пока не рассветет.

Мальчишки, нарвав травы, устроили Катьке постель в лодке. А сами улеглись на берегу, постелив на землю мотоциклетные куртки.

Ночь была теплая. Тучи разошлись. Высоко в небе мерцали звезды. Орешкина лежала на дне лодки и думала о Светке, о Лике, о Ленке, о Димке Молодцове, о странных "космонавтах"… Незаметно для себя она уснула.

Наутро Егор опять принялся чинить мотор и чинил его да вечера. Когда мотор наконец-то заработал, солнце уже клонилось к горизонту.

А когда ребята вернулись в Гусь-Франковск, на небе снова горели звезды.

Подходя к Светкиному дому, Катька предвкушала, как она сейчас будет рассказывать Лике о своих приключениях.

Но Соломатиной дома не было. Орешкина пошла в пристройку, к Вадиму Черткову. Он что-то набирал на своем ноутбуке.

— А, Катя! — повернул Чертков голову от экрана. — А где Лика?

Я у вас хотела об этом узнать.

Она же за тобой на остров поплыла.

На остров?

Ну да. На моей лодке. — И Чертков рассказал, как было дело. — … Я думал, вы вместе вернулись, — закончил он свой рассказ.

Нет, я ее вообще не видела.

Ну, значит, разминулись по дороге. Скоро, наверное, появится.

Но Соломатина не появилась.

Наступила ночь. Катька с тяжелым сердцем легла спать.

Утром Соломатина тоже не появилась.

Орешкина не на шутку встревожилась. А вдруг Лика утонула?.. Конечно, она отличная пловчиха, но ведь и отличные пловчихи тонут…

И к полудню Соломатина не появилась. Зато? появились братья Виноградовы. По дороге в милицию Катька рассказала им об исчезновении Лики.

— И все из-за вашего дурацкого прикола, — прибавила она в конце.

Никита почесал затылок.

Да, обломчик вышел.

Если она была у Сидорчука, то нам с Ником к нему лучше не соваться, — с опаской сказал Егор.

— Верно, — кивнул Никита. — Мы, пожалуй, тебя тут подождем.

Орешкина вошла в милицейский дворик" Шпаков и Шмаков, сидя на скамейке, на этот раз играли в карты. А майор Сидорчук, сидя себя кабинете, хлебал куриный суп с лапшой. — Явилась пропащая душа, — подмигнул он

Катьке.

— Супчику хочешь?

— Нет, спасибо.

— А где братья-разбойники?.. Ох, уж я им хвосты-то накручу. — Он протянул Орешкиной чистый лист бумаги и ручку. — На пиши.

— Что писать? — не поняла Катька.

— Заявление.

— Какое заявление?

— Ты зачем пришла, чудо в перьях? — усмехнулся Сидорчук. — Чтоб на братьев Виноградовых пожаловаться. Так?

— Нет, не так. — Орешкина отодвинула листок в сторону. — Я не собираюсь жаловаться. Я к вам по другому делу. Моя подруга Лика пропала.

Майор раскатисто захохотал.

— Ой, не могу… Ну, насмешила… — приговаривал он, вытирая выступившие от смеха слезы.

— И ничего смешного тут нет, — хмуро сказала Катька. — Она на Монастырский остров вчера поплыла. И до сих пор не вернулась.

— Ох, девчата, девчата, — вздохнул Сидорчук. — И откуда вы только взялись на мою голову?

— Из Питера, — тоже вздохнула Орешкина.

— "Из Питера", — передразнил ее майор. — У вас что, в Питере все такие?

— Какие?

— Вот такие. — Сидорчук громко постучал костяшками пальцев по голове, а затем, еще громче, по столу. Звук был один и тот же.

В открытое окно заглянули Шпаков со Шмаковым.

— Звали, Федор Иваныч? — спросил Шпаков.

— Нет, еще не звал. Идите, играйте…

Сержанты скрылись.

— То одна мне мозги пудрит, то другая, — сердито продолжал Сидорчук. — Найдется твоя подружка, не беспокойся.

— А если не найдется?

— Ну ты ведь нашлась?

— Нашлась.

— Значит, и она найдется.

— А если не найдется? — упрямо повторила Катька.

— Вот если не найдется, тогда и придешь.

— Так я и пришла.

— Рано, милая, пришла. Ты сколько времени на острове ошивалась?

— Сутки, — ответила Орешкина.

— Вот если через сутки твоя подруга не объявится, тогда и будем принимать меры. Уяснила?

— А… — хотела было возразить Катька.

Майор Сидорчук решительно пристукнул ложкой по тарелке. — Все. Разговор окончен. Иди гуляй. Не мешай работать. — И Федор Иваныч заработал ложкой. Орешкина не уходила.

— Нет, не все, — сказала она.

— Ну чего еще?

— А вот чего… — И Катька начала рассказывать о странных людях в блестящих скафандрах.

Сидорчук с минуту послушал, затем опять принялся хлебать суп.

— Это, наверное, инопланетяне, — выуживая из тарелки куриный пупок, сказал он. — Тебе надо было с ними в контакт вступить. Встреча двух цивилизаций и так далее…

Орешкина вспыхнула от обиды.

— Вы думаете, я вру?! Если не верите, можете у Никиты с Егором спросить. Они подтвердят.

— Ну разумеется! — захохотал Сидорчук. — Уж они-то точно подтвердят!..

Орешкина рассвирепела.

— Вы не смейтесь, а давайте разберитесь с этими "космонавтами"! Раз вы милиция!..

— Разберемся, милая, — заверил ее майор. — Со всеми разберемся. И с "космонавтами", и с твоей подружкой, и с братьями Виноградовыми. Кстати, передай им, чтоб завтра ко мне пришли. На воспитательную беседу. А не придут, я сам к ним домой зайду. И уж тогда не с ними буду толковать, а с их родителями. Будь здорова, пигалица…

— Ну что? — спросили у Катьки близнецы, когда она вышла на улицу.

— Да ничего, — недовольно ответила Орешкина. — Индюк надутый ваш Сидорчук, Он меня отфутболил. А вам передал, чтоб вы завтра к нему пришли…

— Угу, — усмехнулся Егор. — Бежим и спотыкаемся.

— Нашел дураков, — тоже с усмешкой сказал Никита,

А если не придете, он сам к вам придет. С родителями побеседовать.

М-да, — почесал затылок Никита. — Придется идти.

Да черт с ним, с Сидорчуком! — бесшабашно воскликнул Егор. — Айда на дискотеку!..

На какую еще дискотеку?! — возмутилась Орешкина. — Сейчас на Монастырский остров поплывем. Лику искать.

— Ты думаешь, она там? — спросил Никита.

— Должна быть там, — уверенно ответила Орешкина, хотя, на самом деле, была вовсе в этом не уверена. — Где ж ей еще быть?..

— Ну погнали на остров, — согласился Егор.

Они свернули к Дону.

— Катя! Катя!.. — раздалось сразу несколько голосов.

Орешкина удивленно обернулась.

И увидела… Лику. У Катьки буквально глаза на лоб полезли. Но не потому, что она увидела подругу, а потому, что рядом с улыбающейся Ликой стоял … Леденец.

Но даже не это больше всего поразило Орешкину.

Ее поразило совсем другое.

Рядом с Леденцом стояла и тоже улыбалась… Лена. В белом платье и с красной розой в волосах.

Глава XVIII БЕЛАЯ КОМНАТА

Как же смогла Лика Соломатина, которую неизвестное существо утянуло за ноги под воду, оказаться живой и невредимой?

А вот как.

…Лика открыла глаза. И тотчас вспомнила свой сон. Как она летит в воду. Как ее кто-то хватает за ноги и тащит на дно. Кошмар, одним словом.

Она хотела вскочить с кровати, побежать к Катьке и рассказать ей о своем страшном сне. Но тут Соломатина увидела, что она лежит не на кровати.

Лика лежала в гробу.

Кошмар продолжался. Соломатина с воплем выскочила из гроба и растерянно огляделась. Она находилась в какой-то черной комнате. Горели свечи.

"Это склеп, — с ужасом подумала Лика. — Меня похоронили. Заживо…"

Но, увидев приоткрытую дверь, оначуточку успокоилась. Значит, это не склеп, раз есть выход.

Соломатина подбежала к двери и толкнула ее. Дверь распахнулась. Лика вышла из черной комнаты и оказалась в широком коридоре. Здесь тоже горели свечи.

Из глубины коридора доносилась органная музыка. Лика пошла вперед; по мере того, как она шла, музыка становилась все громче. Вскоре коридор закончился дверью с огромным бронзовым кольцом вместо ручки.

Секунду помедлив, Соломатина потянула кольцо на себя. Дверь со скрипом отворилась. И Лика вошла в огромный черный зал, посредине которого стоял огромный черный стол. А за столом сидели знакомые личности. Доктор Цыпух, одетый во все черное, бледная женщина с ледяными взглядом, ну и, конечно, Кармалютов. Они слушали органную музыку.

Как только Соломатина вошла, музыка сразу оборвалась.

— О, Глория, — воскликнул Кармалютов, и его писклявый голос гулко зазвучал под высокими сводами зала, — Ты уже встала из своей колыбельки?

Теперь Лика ясно понимала, где она находится. В замке Синей Бороды.

— Иди сюда, — ласково поманил ее крохотным пальчиком карлик. — Не бойся. Мы тут все свои. Мертвые…

С сильно бьющимся сердцем Соломатина подошла к столу, не зная, как себя держать и что говорить.

— Мертвые? — растерянно повторила она.

— Да, мертвые, крошка, — улыбнулась бледная женщина. Она курила тонкую черную сигару. — И ты тоже мертвая.

— Я?..

— Да. Ты утонула. Разве не помнишь?..

А доктор Цыпух тебя оживил.

Лика почувствовала, что ее опять, как тогда ресторане, начинает охватывать оцепенение. Она резко замотала головой:

— Что за ерунда!

— Ерунда? — На губах Цыпуха зазмеилась улыбочка. — Нет, девочка, это не ерунда. Мне удалось разгадать тайну смерти, и я научился оживлять покойников…

— Цыпух, — капризно перебил карлик, — а когда ты оживишь моих жен?

— Скоро, Трофим Петрович. Потерпите немного.

Кармалютов посмотрел на Лику.

— Пойдем, Глория, я познакомлю тебе со своими женами. Они в белой комнате.

Карлик цепко схватил Лику за руку и потащил за собой.

Они вышли из зала, но не через ту дверь, в которую вошла Соломатина, а через другую. Показались в полутемном коридоре, на этот раз узком. И пошли через длинную вереницу малых и больших комнат, все как одна с черными стенами, черным полом и черным потолком. Но дверь, у которой они остановились, была белая.

— Прошу, — сказал Кармалютов и толкнул дверь.

Они вошли.

Вниз вели крутые каменные ступеньки.

Комната была ослепительно белая. И на фоне этой бьющей в глаза белизны четко выделялись три гроба, стоящие посредине комнаты. В гробах лежали три красивые девушки.

Лика так и замерла у дверей.

Кармалютов спустился по ступенькам.

— Знакомься, Глория. Это Эдита… — указал он на одну девушку. — Это Ада… — указал он на другую. — А это Нора… — указал он на третью.

"Так вот где похоронены Бам, Блюм и Батэбильяк", — подумала Соломатина.

Все три девушки лежали в гробах словно живые.

Карлик поманил Лику пальцем.

Иди сюда, Глория, поцелуй их… Соломатина в страхе попятилась.

Нет, нет…

— Не нет, а да, — твердо сказал Кармалютов и вдруг, быстро взбежав по ступенькам, обхватил Лику своими тонкими паучьими ручками. — Тогда поцелуй меня, малышка!

С Лики мигом слетело все ее оцепенение.

— Убери руки, урод! — крикнула она, толкнув противного карлика в грудь. Кармалютов, пересчитав все ступеньки, грохнулся на пол.

Соломатина выбежала из комнаты. И помчалась по коридорам куда глаза глядят.

Тук-тук-тук — стучали каблучки по каменному полу.

Тут-тук-тук — билось в груди сердце.

На одном из поворотов Соломатина на всей скорости в кого-то врезалась. И — отшатнулась.

— "Цыпух!" — мелькнуло у нее в голове.

Но это был не Цыпух.

Это был Леденец.

Лика так и застыла на месте, парализованная ужасом. "Ну, все, — обреченно подумал она, сейчас он меня убьет".

Но Леденец, как видно, не собирался ее убивать. По крайней мере, сейчас.

— Сюда! Живо! — приказал киллер. И втолкнул Лику в темную комнату.

На плечо Соломатиной легла тяжелая рука убийцы. Лика задрожала.

Ну чего дрожишь? — раздался в темноте совсем не грозный голос. — А мне твой папа говорил, что ты смелая девчонка.

— Папа? — растерянно пробормотала Лика. — Какой папа?

— А у тебя их что, несколько? Юрий Владимирович Соломатин, вот какой.

Ликины страхи мигом рассеялись.

— Кто вы? — спросила она.

— Константин Зефиров, — точно так же, как в поезде, представился Леденец. И добавил: — Сотрудник частного детективного агентства "БЕРКУТ". Твой персональный телохранитель.

Соломатина сразу вспомнила подслушанный разговор в спальне родителей. И слова отца: "Я кое-что придумал…" Так вот, оказывается, что он придумал — нанял ей телохранителя.

Ну папочка! Ну хитрюга! "Поезжай, — говорит, — в Гусь-Франковск, мы о мамой не возражаем".

— Вас мой папа нанял?

— Тише, — Зефиров приставил к ее губам палец. — Да, твой папа. Меня и Звонареву.

— Какую Звонареву?

— Елену Звонареву, которая вместе с тобой в купе ехала.

— Ленку?! — ахнула Лика, не зная, верить или не верить. — Она ж в университете учится. На историческом.

— Звонарева уже давным-давно университет окончила. И не исторический факультет, а юридический. А потом еще пять лет в милиции отработала, пока к нам в агентство не перешла.

— Ничего не понимаю. А как же "скрытники"?

— Нет никаких "скрытников", И никогда не было.

— А профессор Синицын?

В темноте зазвучал тихий смех.

— И профессора Синицына никакого нет.

Так же, как и киллера по кличке Леденец.

Лика больше не могла сдерживать изумления.

— Bay! — воскликнула она в голос. — Полный улет! Катька просто угорит от такой примочки!

— Тихо, тихо, — сказал Зефиров.

— Но зачем вы всё это придумали? — снова переходя на шепот, спросила Соломатина.

— Это не мы придумали, а твой отец. Он нам с Леной сказал: разыграйте девчонок, чтоб они там, в Гусь-Франковске, не скучали. Или, хуже того, не вляпались в какую-нибудь криминальную историю. Вот мы вас и разыграли.

— А мы все равно вляпались, — гордо сказала Лика.

— Похоже на то, — согласился Зефиров.

Соломатина вдруг насторожилась.

— Послушайте, а вы случайно не врете? Откуда вы про Монастырский остров узнали?

— Из туристического справочника. В нем, правда, в основном, о Ростове говорится, но кое-что есть и о Гусь-Франковске. О том, что здесь Гоголь с Тургеневым останавливались, ну я про Монастырский остров несколько строк.

— А Ленка тогда где?

— Мы с ней разделились. Она Катин телохранитель. А я твой.

— Пока Ленку не увижу, не поверю, — отрезала Соломатина,

— Думаю, ты ее скоро увидишь. Если, конечно, нам удастся отсюда выбраться.

Лике уже было море по колено.

— А давайте открыто пойдем к выходу, — предложила она. — У вас пушка есть?

— Пушка-то у меня есть, — хмыкнул Зефиров. — Но к выходу мы открыто не пойдем. Там полным-полно охранников. И у них тоже есть пушки. И вообще, не нравится мне этот замок. Странные вещи тут творятся. Ты не находишь?

— Еще как нахожу… А вы случайно не знаете, как я здесь очутилась?

Зефиров снова хмыкнул.

— Случайно знаю. Я же за тобой все время слежу. А ты, когда на остров плыла, конечно же не обратила внимания на рыбака, который с лодочки рыбачил.

— Обратила. Так это были вы?

— Я. И когда твою лодку стали раскачивать, я нырнул взглянуть, кто там балуется.

Лика невольно улыбнулась.

— И кто же там баловался?

— Представь себе, некий аквалангист. Я по плыл к нему. Он — деру. А у него ласты. Я оборачиваюсь, гляжу — другой аквалангист тебя за ноги под воду тащит, Я к тебе бросился. И он — деру. А ты уже на дно идешь, рыбок кормить.

Втащил я тебя в свою лодку и начал делать искусственное дыхание. Тут меня кто-то ка-а-к шарахнет по голове. Я и отрубился. Очнулся — тебя нет. Хорошо, у меня в лодке был бинокль.

Оглядел я окрестности и увидел черный "Пежо". А в салоне, на заднем сиденье, мелькнула твоя розовая блузка. Тачка въехала в замок.

Я скорей сюда…

Как вам в замок-то удалось проникнуть?

По стеночке. Я же альпинист со стажем. Со студенческих лет по горам лазаю. Вот навык и пригодился.

Лика озабоченно наморщила лоб.

— А назад мы как будем выбираться? Тоже по стеночке?.. Я, между прочим, не альпинист со стажем.

— Спокойно, девочка. Есть тут один ход. Правда, в нем не очень приятно пахнет и крыс полно, ну да это "брызги моря", как говорит один мой знакомый моряк. Идем.

И они, выйдя из темной комнаты, крадучись, двинулись по коридору.

Глава XIX ТАЙНА ВОСКОВЫХ ДЕВУШЕК

— Я просто угораю от такой примочки! — воскликнула Орешкина, когда Соломатина, Зефиров и Лена Звонарева, дополняя друг друга, рассказали ей, как все было на самом деле.

— Да, ваш прикол покруче нашего будет, — признал Егор. — Скажи, Ник?

— Классный прикол, — согласился Никита и с восхищением посмотрел на Лику. — И как это ты не испугалась Кармалютову по зубам врезать?!

— А чего тут пугаться? — покраснев, ответила Соломатина (рассказывая этот эпизод, она его слегка приукрасила). — Так врезала, он аж вверх тормашками полетел.

— Слушай, Ленка, а зачем ты меня на кладбище напугала? — спросила Катька.

Звонарева рассмеялась.

— Да ты сама напугалась.

— Здрасте. Появилась вся в белом, как привидение…

— Да какое привидение? Сейчас же жарко. Я и надела свой белый сарафан.

— А красная роза? Я, как ее увидела, сразу подумала, что Леденец тебя убил и в волосы розу воткнул.

Теперь засмеялся и Зефиров.

— А ведь и правда, это я ей розу подарил. Лена любит красные розы. Ну а я люблю Лену…

Звонарева порозовела от смущения.

— Костик, перестань.

— А почему? — улыбался Зефиров. — Мы же с тобой скоро поженимся.

Лена засмущалась еще больше и постаралась вернуть разговор в прежнее русло.

— Когда ты, Катя, побежала в мою сторону, я решила, что тебе грозит опасность. Ну и позвала тебя. Я же твой телохранитель. А ты — бац! — в обморок грохнулась.

— Еще бы мне не грохнуться, — возмущенно фыркнула Орешкина. — За мной два "окровавленных мотоциклиста" гонятся, и вдобавок ты с красной розой появляешься.

— А я увидела, что это обыкновенные мальчишки, и снова спряталась.

— А "космонавтов" с гробом вы видели? — спросил у Лены Егор.

— Не только видела, я за ними в подвал пробралась.

— И что там?1 — чуть ли не одновременно воскликнули Катька и Никита.

— Два больших ящика. И принесли они ящик, а не гроб.

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее, — заинтересовался Зефиров. — Что еще за космонавты?

И теперь уже близнецы и Лена с Катькой, перебивая друг друга, стали рассказывать про "космонавтов".

— А тебе не удалось посмотреть, что в этих ящиках? — спросил у невесты Зефиров.

— Удалось. Как только "космонавты" ушли" я заглянула во все три ящика. В них были друг гие ящики, но уже металлические.

— А в эти ящики ты заглянула?

— Нет. Они запаяны.

Зефиров с тревогой смотрел на Лену.

— Ты долго находилась в подвале?

— Не очень. А что?

— Ничего. Потом скажу. Сейчас нам надо разобраться с замком Синей Бороды.

— Мальчишки и девчонки загалдели:

— В замок проберемся, да?!

— Кармалютова похитим?!

— Устроим ему допрос!

— Пускай только попробует не расколоться!

— Тише, тише, братцы-кролики, — улыбнулся Зефиров. — Я предлагаю вот какой план. Сейчас ты, Лика, пойдешь в милицию и расскажешь, как на тебя напал аквалангист, и как ты очнулась в замке Кармалютова и обнаружила белую комнату с тремя девушками.

— И что дальше? — не совсем понимала Соломатина.

— Ты покажешь оперативникам, где эта комната, и послушаешь, что будет говорить Кармалютов в свое оправдание. Поняла?

— Поняла.

— А можно и мне с Ликой? — спросила Катька.

— Конечно. Когда все выясните, приходите в гостиницу "Дон". Мы с Леной там остановились…

— Ой, Костя, — вдруг вспомнила Лика, — а для чего ты мне свидание у вокзала назначил? Я так и не въехала.

— И я не въехала, — сказала Катька. — Пригласил на свидание, а сам не пришел.

— Тут и въезжать-то не во что. Все это я сделал для того, чтобы вы, пошевелив мозгами, пришли к выводу, что вам следует заглянуть в папку № 6.

— Именно так мы и поступили, — с гордостью сообщила Орешкина, и, печально вздохнув, добавила: — Жалко, что нет никакой гробницы с сокровищами. Выходит, не придется мне мир посмотреть…

— Ив ванне с молоком искупаться, — с улыбкой добавила Соломатина.

— Какие твои годы, — сказал Зефиров Катьке. — Успеешь еще и мир поглядеть, и в молоке выкупаться. В общем, девчонки, шуруйте в милицию.

И подруги пошли в милицию.

Майор Сидорчук все еще доедал куриный суп с макаронами. А может, добавки себе налил.

— Ну что, пигалица, отыскалась? — подмигнул он Лике.

— Отыскалась.

— Хотите, девчата, я вам супчик налью? Похлебаете маленько.

— Федор Иванович, — деловито произнесла Орешкина. — Мы пришли к вам не суп хлебать, а сделать официальное заявление.

— Во как! Ну, делайте.

Катька толкнула подругу локтем.

— Анжелика, давай.

Лика откашлялась и сделала заявление. О том, как ее схватили за ноги и утащили под воду, о том, как она оказалась в замке Синей Бороды, и о том, как она увидела в белой комнате три черных гроба.

Когда Лика закончила, Катька сказала:

— Как видите, Федор Иванович, Шляпникова была права, когда говорила вам, что в Гусь-Франковске каждый год совершается убийство.

— Ну это мы еще поглядим-, права ваша Шляпникова или нет. — Сидорчук вытащил из тарелки куриное крылышко и принялся его обсасывать со всех сторон. — Как девиц-то звали?

— Нора Блюм, Эдита Вам и Ада Барбильяк, — перечислила Соломатина.

Майор подошел к открытому окну и, выглянув во двор, крикнул:

— Шмаков, зайди ко мне на минуту!

В кабинет вошел сержант Шмаков.

Слушай, Шмаков, сгоняй-ка на рынок и купи свежих огурчиков, укропчику, лучку зеленого, редисочки… в общем, все, что для окрошки требуется. Уяснил?

Так точно!

Ну беги.

Шмаков убежал. Сидорчук позвал Шпакова. Явился сержант Шпаков.

Квас готов? — спросил у него майор.

Давно готов! — отрапортовал Шпаков.

Сейчас Шмаков с рынка зелень принесет. Сделаешь окрошку.

Слушаюсь!

— А я отлучусь на полчасика. — Сидорчук заговорщически подмигнул Катьке с Ликой.

Мы тут с девчатами решили одно секретное дельце обтяпать. Верно, пигалицы?!

…Подъемный мост был опущен. Майор Сидорчук уверенно надавил кнопку звонка и держал ее до тех пор, пока дверь не открылась и не вышел мордатый охранник.

Он окинул хмурым взглядом Сидорчука, затем Лику с Катькой.

С чем пожаловали?

С обыском, — бодро ответил майор. — Ну-ка, посторонись, малец

Отодвинув двухметрового громилу в сторону, Сидорчук уверенно вошел во двор замка. Подруги вошли вслед за майором.

Тотчас появилась Фанни.

Девчонки ее поначалу и не узнали. Фанни была в обыкновенной ситцевой кофточке и в цветастой юбке с оборочками. И лицо у нее было не бледное.

Здравствуйте, — доброжелательно поздоровалась она и посмотрела на Лику. — Куда это ты пропала, а, крошка?

Окрошка?! — встрепенулся Сидорчук.

Я уже волноваться начала, — продолжала Фанни. Она перевела взгляд на Сидорчука. — Хотите виноградного вина, майор?

Сидорчук, сняв милицейскую фуражку, вытер ладонью вспотевший лоб.

— Да, пожалуй, не откажусь.

Катька дернула Сидорчука за милицейские брюки. — Федор Иваныч…

Ах, да, — спохватился Сидорчук. — Вы вот что, гражданочка, покажите-ка, что у вас тут за белая комната?

Прошу, — ни капли не испугавшись, сказала Фанни.

И повела их в замок. В белую комнату. Спокойно открыла белую дверь и снова сказала:

— Прошу…

Девчонки и Сидорчук вошли.

Все так же посреди комнаты стояли три черных гроба. И все так же лежали в гробах три девушки.

Угу-у, — пробурчал под нос Сидорчук. — Стало быть, улики налицо.

Ошибаетесь, майор, — усмехнулась Фанни. — Это не улики. Приглядитесь повнимательнее.

Сидорчук пригляделся.

Во как! — удивленно воскликнул он. — Отличная работа!

Какая работа? — не поняли девчонки.

Это же куклы! — сказал майор.

Совершенно верно, — подтвердила Фанни. — Восковые куклы. Сделаны в Англии. По спецзаказу.

Подруги подскочили к гробам. И ясно увидели, что в гробах лежат восковые фигуры. Сидорчук достал мятую пачку сигарет.

И что все это значит? — спросил он, закуривая.

А то и значит, майор, что мой муж, Трофим Петрович Кармалютов, очень болен.

В каком смысле?

Фанни постучала пальцем по лбу.

Вот в таком. Он нуждается в серьезном лечении.

Я ж тебе говорила, что Кармалютов шизофреник! — воскликнула Катька, победно глянув на Лику. И, спохватившись, добавила, обращаясь к Фанни:

Ой, извините, пожалуйста.

— Ничего, — сказала Фанни. — Только он не шизофреник, девочка, а параноик.

Параноик? — удивленно повторила Орешкина. — Это же совсем чокнутый. А ваш муж вроде еще не совсем…

Ну, может, и не параноик. Я плохо разбираюсь в медицинской терминологии. Надо у лечащего врача уточнить…

А кто его лечащий врач? — спросила Соломатина, уже догадываясь — кто.

Доктор Цыпух, — подтвердила Фанни Ликину догадку.

А где он? — осведомился Сидорчук.

Вольдемар повез мужа в Ростов. На ежемесячное обследование. В Ростовской психиатрической лечебнице есть необходимое оборудование.

— Так что же все это значит? — снова спросил Сидорчук, указывая сигаретой на восковые фигуры.

— Сейчас объясню…

И Фанни начала объяснять:

Особенность душевной болезни, которой страдает мой муж, заключается в том, что она протекает неровно, в виде приступов. Приступы эти, как правило, бывают весной. Именно в это время года мой муж начинает идентифицировать себя с Синей Бородой…

Чего он начинает? — не понял Сидорчук.

И-ден-ти-фи-ци-ро-вать, — по слогам повторила Фанни. — Ему начинает казаться, что он — это не он, известный бизнесмен Трофим Петрович Кармалютов, а Синяя Борода. Вы читали, майор, в детстве сказку Шарля Перро "Синяя Борода"?

— Я в детстве вообще ничего не читал, — признался Сидорчук. — Но это не важно. Про должайте.

Фанни продолжила:

…И еще ему кажется, что он женат на восемнадцатилетней девушке. Он выдумывает ее имя, фамилию, покупает для нее дорогие подарки и одновременно с этим хочет ее убить. Это состояние опасно тем, что в такие моменты мой муж действительно способен убить какую-нибудь восемнадцатилетнюю девушку. Поэтому доктор Цыпух разработал для него специальный курс лечения. Если не углубляться в терминологию, этот курс можно назвать — "клин клином вышибают". Суть его заключается в том, чтобы наяву погрузить Трофима Петровича в атмосферу, которая существует только в его больном воображении. Вы уже, наверное, заметили, как у нас в замке все устроено. Горящие свечи, черные залы… — Фанни взглянула на Лику. — Отсюда и все наши "загробные" разговоры, крошка. Поэтому не обижайся, что мы тебя чуточку напугали. Все это делается для того, чтобы Трофим Петрович поскорее справился с приступом и опять сталь полноценным бизнесменом…

А куклы зачем? — спросила Катька.

Сейчас дойдем и до кукол. Как я уже сказала, приступы внезапного сумасшествия у мужа бывают весной. Причем в одно и то же время.

День в день. Приступ начинается с того, что Трофим Петрович сообщает мне, своей законной жене, что женился на восемнадцатилетней девушке. Называет ее имя и фамилию. Как только он это говорит, я сразу понимаю — приступ начался — и везу его сюда, в Гусь-Франковск, к доктору Цыпуху. А доктор Цыпух идет в местную газетку и помещает в ней объявление-некролог. Что такая-то девушка умерла. Потом он дает эту газету Трофиму Петровичу — вот, смотрите, ваша молодая жена умерла. А еще мы ему показываем восковую куклу в гробу, чтобы Трофим Петрович воочию увидел, что его воображаемая жена действительно скончалась. Вот и все.

Чего только в жизни не бывает, — заметил — Сидорчук, покуривая сигарету.

Мы с Вольдемаром проводили этот эксперимент три раза, — продолжала Фанни. — Первый раз — когда мой муж "женился" на Аде Барбильяк, второй раз — когда он "женился" на Норе Блюм, и третий раз — когда он "женился" на Эдите Вам…

А о смерти Светланы Несмеяновой вы объявление в газету не давали? — спросила Катька.

Несмеянова? Первый раз слышу… В этом году Вольдемар вообще не давал никаких объявлений в "Вечерний Гусь-Франковск", потому что у Трофима Петровича не было приступа.

А зачем тогда вы его сюда привезли? И зачем внушаете ему, что он мертвец?

— Для профилактики, — ответила Фанни.

Катька пристально на нее посмотрела. Фанни занервничала.

— Что ты на меня так смотришь, девочка?

Вы не можете не знать Светланы Несмеяновой — медленно проговорила Орешкина. — Она похоронена на Монастырском острове. Без вашего разрешения ее там не могли похоронить, ведь остров — ваша собственность.

Не моя, а моего мужа, — ответила Фанни. — Да, теперь я вспомнила. Так звали девушку, которая утопилась. У нее на Монастырском кладбище похоронен прапрадедушка, и поэтому родственники имели право похоронить там и Несмеянову. Что они и сделали.

А как я оказалась в замке? — спросила Соломатина.

Тебя доктор Цыпух привез. Он ехал сюда на своей машине и увидел Трофима Петровича, который вытаскивал из воды какую-то девочку. Дело в том, что мой муж обожает рыбалку. Подводную рыбалку… — уточнила Фанни. — Вот и вчера, взяв с собой акваланг и подводное ружье, он пошел рыбачить, но вместо рыбы вытащил тебя, крошка…

И как он это объяснил?

— А никак. Он наотрез отказался что-либо объяснять…

Сидорчук надел фуражку.

Ну что ж, все ясно. Извините, гражданочка, за беспокойство.

Ничего, ничего, — сказала Фанни.

По закону я вообще-то обязан допросить вашего мужа, — продолжал Сидорчук. — Ну да Дуракам закон не писан, — добавил он, имея в виду, конечно, не себя, а Кармалютова. — А на рыбалку вы его больше не пускайте. А то, не ровен час, утопит кого-нибудь…

— Не пущу, — заверила майора Фанни.

Девчонки и Сидорчук вышли за ворота замка.

— Ну, теперь, надеюсь, девчата, вы убедились, что Гусь-Франковск — это тихий омут? Как видите, нет никаких кровавых убийств, а есть просто больной человек… Фу-у, ну и жарища. — Сидорчук стер с лица капельки пота. — Пошли-ка" девчата, холодной окрошки похлебаем.

Спасибо, Федор Иваныч, — отказалась Лика.

Как-нибудь в другой раз, — добавила Катька.

— Ну тогда будьте здоровы. — Сидорчук шутливо погрозил пальцем. — И смотрите, больше не пропадайте.

— Не пропадем, Федор Иваныч! — бойко откликнулись девчонки.

И они разошлись в разные стороны.

Подруги отправились в гостиницу "Дон", где их ждали Зефиров с Леной и Егор с Никитой" А майор Сидорчук отправился в милицию, где его ждали Шпаков, Шмаков и окрошка.

Глава XX ОПЕРАЦИЯ "МОНАСТЫРЬ

По дороге в гостиницу Катька молчала. Зато Лика тараторила без умолку:

— Надо же, как все просто объяснилось.

И объявления в газете, и девушки в белой комнате, и странные разговоры в замке… Да, Кать?

— Угу, — кивала Орешкина, думая о своем.

А со "скрытниками" и вовсе все проще простого. Ни тебе убийств, ни тебе сокровищ, ни тебе гробницы… Ну папочка! Ну дает! Так наколол… Скажи, Кать?

— Угу.

— Что ты все "угу" да "угу"?

— Угу, — сказала Катька.

— Я тебя сейчас убью! Кончай "угукать".

— Отстань. Не видишь, я думаю.

— О чем это, интересно?

— Не о "чем", а о "ком". Ты заметила, как Фанни дергаться начала, когда я у нее про Светку спросила?

— Нет, не заметила.

— А я заметила. Она явно нервничала.

— А чего ей из-за Светки нервничать?

— Не знаю, не знаю… И потом еще этот странный курс лечения…

— А что в нем странного?.. Все правильно. Клин клином вышибают.

Орешкина усмехнулась.

— "Клин клином". Фанни вам лапшу на уши навешала, а вы и поверили.

— Нам она, значит, навешала. А тебе не навешала.

— Мне нет. Не на ту напала. Я же психиатр.

— Ну и что?

— А тр. Ты прикинь, разве можно вылечить больного человека, если постоянно показывать ему кукол в гробах, с утра до вечера держать его в черных комнатах со свечами и вдобавок вести с ним разговоры на загробные темы… Да от таких фишек он еще больше свихнется.

Доктору Цыпуху лучше знать. Он профессиональный психиатр. А ты только через три года в медицинский поступать будешь.

Да какой он, на фиг, психиатр?! — завелась Катька. — Мы же с тобой в больницу ходили. И что нам там медсестра сказала? Помнишь?..

Лика не помнила.

А что она сказала?

А то и сказала, что Цыпух констатирует смерть. А разве психиатры этим занимаются?.. И потом, с чего это вдруг известного бизнесмена Кармалютова лечит какой-то там доктор Цыпух из задрипанного Гусь-Франковска? Что, Фанни не может нанять светило в области психиатрии? Или увезти мужа на лечение за границу?..

А ведь и правда, — дошло до Соломатиной. — Ты, Катька, прямо Гегель.

Лика, в отличие от подруги, собиралась поступать в университет, на философский факультет. И тоже иной раз любила щегольнуть своими знаниями в области философии.

Кто я? — переспросила Орешкина.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель, — с удовольствием отчеканила Соломатина, — великий немецкий философ… Очень умный был дядечка.

— Гегель, Гегель, Гегель… — забормотала Катька. — Первая буква "Г"…

— Какая еще буква "Г"? — Подожди, а то мысль потеряю. — И она пять принялась бормотать: — Буква "Г"… Царапина в форме буквы "Г"… Вспомнила! — закричала Орешкина чуть ли не на всю улицу.

— Чего ты вспомнила?

— У кого я видела на ботинке царапину в форме буквы "Г"!

— У кого?

— У Черткова!

— Да ты что?!

— Точно тебе говорю! Ай да Чертков! Ай да исследователь паранормальных явлений!..

— Значит, это он дал объявление о Светкиной смерти! — возбужденно проговорила Лика. — А нам сказал, что был в Ростове, когда она умерла.

— Да, да, — тоже возбужденно сказала Орешкина и вдруг стала сомневаться. — Подожди-ка. На каком же ботинке я царапину видела? На правом или на левом?..

— А у того, кто объявление давал, на каком царапина была?

— Уборщица говорила, на правом.

— Ну так пошли посмотрим.

И девчонки пошли к Вадиму Черткову.

Черткова в пристройке не было. Зато были его желтые ботинки. И на правом ботинке четко виднелась царапина.

— Он что, босиком ушел? — с недоумением сказала Соломатина.

— У него еще кроссовки есть, я видела. — Все-то ты, Катерина, замечаешь.

— Психиатр должен любую мелочь замечать, — важно произнесла Орешкина и, подняв с пола желтый ботинок, стала его внимательно разглядывать. — Да, царапина в форме буквы "Г", — потрогала она пальцем царапину. — Значит, это все-таки Чертков…

У подруг словно глаза открылись. Все поступки и слова Черткова сразу показались им подозрительными. И то, что ему разрешили в пристройке жить. И то, что ему ключ от дома оставили. И то, что он всякие странные истории рассказывал… Тут еще Катька вспомнила, как он пригласил их на ужин, а сам ничего не ел, пил только яблочный сок. А на следующий день рассказал историю про некромантов, которые перед тем, как мертвеца с того света вызвать, должны пить только яблочный сок… А Лика вспомнила, как Чертков вначале хотел плыть вместе с ней на остров, а потом сказал, что забыл выключить чайник. И ушел. А на нее около острова водолаз напал. Уж не Чертков ли это был?.. Короче, во всех отношениях Чертков стал девчонкам подозрителен. Орешкина оглядела пристройку.

— Давай обыск сделаем, — предложила она. — Может, водолазный костюм найдем или еще что-нибудь.

— А если Чертков нагрянет?

— А мы обе двери на крючки закроем. И ту, что в доме, и ту, что в пристройке. Тогда ему придется звонить.

— А если он спросит, почему мы пристройку изнутри заперли?

У Катьки и тут оправдание нашлось.

— А мы скажем, что воров боимся.

Подруги, закрыв двери на крючки, приступили к обыску. Но ничего подозрительного не нашли. Ни водолазного костюма, ни даже задрипанного пистолета… Зато в одной из сумок девчонки обнаружили видеокассету.

На кассете имелась надпись: "Операция "Монастырь".

Орешкина повертела кассету в руках.

— Интересно, что это?

— Фильм какой-нибудь.

— Ясно, что фильм. Название странное.

— Название как название, — пожала плечами Лика.

— А вдруг кассета как-то связана с Монастырским островом? Давай посмотрим?

Девчонки прошли в большую комнату. Орешкина вставила кассету в видеомагнитофон. Нажала кнопку на пульте.

— Это же… это… — Лика не договорила.

— … Светкины похороны, — закончила за нее Катька.

Подруги впились глазами в экран.

— Странно, — сказала Орешкина.

— Что странно?

— Я вообще никого не знаю. Нет ни прадедушки, ни прабабушки… И гроб почему-то закрыт.

На экране мелькнул Чертков. Все остальные были очень на него похожи. Такие же крепкие молодые люди с накаченными мышцами и квадратными подбородками.

— Мне все понятно, — хмуро произнесла Катька. — Это братва.

Бандиты, что ли?

Ага. Вон "качки" какие.

Молодые люди погрузили в лодки закрытый гроб, венки с траурными ленточками, сами расселись и, энергично заработав веслами, поплыли к Монастырскому острову.

На этом запись окончилась.

— М-да, — сказала Орешкина. — Убойный фильм.

Лика хотела положить кассету в коробку.

— Подожди-ка, — остановила ее Катька. — Давай еще раз посмотрим,

Соломатина снова вставила кассету в видик. Пошла запись.

Стой, стой, стой" — закричал Катька. Лика нажала на кнопку "пауза".

Вот здесь?

Нет, чуть вперед перемотай. Лика перемотала.

— Стоп! — воскликнула Орешкина.

Соломатина тотчас "заморозила" изображение. Все четыре лодки замерли.

Видишь… — хрипло сказала Катька (у нее от волнения даже голос сел).

Что? — Лика внимательно смотрела на экран, но не понимала, о чем говорит подруга.

Орешкина подошла к телевизору и показала пальцем.

— Вот эта лодка погружена в воду больше остальных. Хотя в ней сидят всего два бандита.

А в других — по четыре.

Ну так в ней же еще гроб.

Ну и. что? Он же не свинцовый. А вода доходит почти до края бортов.

Значит, в гробу… — начала Лика.

…не Светка, — закончила Катька.

Глава XXI "РУКИ ВВЕРХ, СИНЯЯ БОРОДА!"

А кто ж тогда был в гробу? — спросил Никита" когда Катька с Ликой пришли в гостиницу "Дон" и рассказали про видеокассету.

Может, не "кто", а "что"? — предположил Егор. — Я недавно штатовский боевик смотрел, там бандиты в гроб золото и бриллианты спрятали.

А может, в нем оружие? — предположила Лена и посмотрела на своего жениха. — Как ты считаешь, Костик?

В принципе в гробу может быть все что угодно, — ответил Зефиров.

А зачем они похороны устраивали? — сказала Лика. — Могли бы просто спрятать гроб в подвал, как ящики, и все дела…

Ой, да чего зря гадать! — воскликнула Катька. — Надо выкопать гроб и посмотреть, что в нем лежит!

Гроб выкопать? — ошарашенно повторил Егор. — Ну ты отмочила, Кать.

А что такого?! — искренне удивилась Орешкина.

Катя права, — сказал Зефиров. — Сегодня же ночью сплаваем на остров и выкопаем гроб.

А не лучше ли обо всем сообщить в милицию? — предложила Соломатина.

Разумеется, сообщим, — сказал Зефиров. — Но только не в милицию. Милиция занимается бытовыми преступлениями. А здесь, я подозреваю, дело посерьезнее будет.

А куда тогда сообщать? — спросил Егор.

Когда узнаем, что в гробу, тогда и ясно будет, — туманно ответил Зефиров.

…И вот поздней ночью, прихватив с собой три лопаты и два фонаря, Костя Зефиров, Лена Звонарева, близнецы Виноградовы и Катька с Ликой причалили на лодке к Монастырскому острову.

Светила луна. Квакали лягушки.

Отыскав на поляне люк, маленький отряд спустился по ржавой лестнице и двинулся по подземному коридору на кладбище.

Все так же капала с потолка вода.

На кладбище было темно, потому что луна уже успела спрятаться за тучи.

Где могила твоей бабушки? — шепотом спросил у Катьки Зефиров.

Не знаю, — тоже шепотом ответила Орешкина,

Я знаю, — сказал Никита. — Идемте.

Но не успели они сделать и трех шагов, как раздался подозрительный шорох.

Егор с Никитой быстро погасили фонарики.

— Прячемся, — скомандовал Зефиров.

Все кинулись прятаться. Катька с Ликой спрятались за надгробный памятник. Близнецы Виноградовы нырнули в полуразрушенную часовню. А Зефиров с Леной легли в густую траву.

Подозрительный шорох приближался.

В это время из-за туч снова выплыла луна, и сразу стало видно, как к развалинам монастыря гуськом продвигаются "космонавты".

На этот раз их было не шесть человек, а намного больше. И несли они не один ящик, а несколько.

И тут вдруг появились военные вертолеты. Только что одиноко висела на небе безмолвная луна — и вот уже с ревом зависли над кладбищем три боевые машины. От бешено вращающихся винтов поднялся сильный ветер.

С вертолетов ударили мощные прожектора. На кладбище стало светло как днем.

— ВНИМАНИЕ! — раздался сверху голос, усиленный динамиком. — ВСЕМ ЛЕЧЬ НА ЗЕМЛЮ! РУКИ НА ЗАТЫЛОК! БЫСТРО! ЧЕРЕЗ ПЯТЬ СЕКУНД ОТКРОЕМ ОГОНЬ ВРЕМЯ ПОШЛО!

"Космонавты" побросали ящики и легли на землю, положив руки на затылок.,

Вертолеты опустились совсем низко, и из них начали выпрыгивать люди в бронежилетах, в черных масках, с короткоствольными автоматами.

Они стремительно окружили лежавших на земле "космонавтов". Еще одна группа автоматчиков столь же стремительно окружила то место, где прятались Костя с Леной, Никита с Егором и Лика с Катькой.

— Встать в одну шеренгу! — приказал один из автоматчиков. — Руки за спину! Вперед шагом марш!

Автоматчики привели их к домику у входа на кладбище.

— Гав-гав-гав — надрывались собаки на цепи.

В коридоре, лицом к стене и с руками на затылке, стояли знакомые Катьке с Ликой охранники. Те самые, с которыми подруги разговаривали на берегу три дня назад.

А в комнате за столом сидел… Вадим Чертков.

— Вот так встреча, — с широкой улыбкой сказал он. — Я думал, вы, девчонки, уже десятый сон видите, а вы по кладбищу гуляете.

— Чертков перевел взгляд на Зефирова и спросил уже совсем другим тоном: — Кто вы такой?

— А вы кто? — вопросом на вопрос ответил Зефиров.

Чертков усмехнулся.

— Подполковник Ростовского ФСБ Вадим Андреевич Чертков. Вас это устраивает?

— Вполне, — заулыбался Зефиров и, достав из кармана удостоверение, протянул Черткову.

— Зефиров Константин Николаевич. Сотрудник частного детективного агентства "БЕРКУТ". Надеюсь, вас это тоже устраивает?

— Устраивает, — ответил Чертков, возвращая Зефирову корочки.

Катька во все глаза смотрела на Черткова.

Вы Светкин жених, да?!

Так точно!

А Светка… жива? — с замиранием сердца спросила Орешкина.

— Да жива, жива, — рассмеялся Чертков. — Она тебя дома дожидается.

— Фу-у, — Катька опустилась на стул. — Ну и шуточки у вас со Светкой.

Это не шуточки, Катя, — сказал подполковник Чертков, — а очень серьезная операция по задержанию преступной группировки.

Операция "Монастырь"! — догадалась Лика.

А-а, вы кассету с оперативной съемкой нашли, — сразу понял Чертков.

— Да, нашли, — подтвердила Соломатина. — И Катька заметила, что лодка, в которой был гроб, погрузилась в воду глубже, чем другие лодки. Мы сразу поняли, что в гробу что-то спрятано.

— Правильно поняли. Там находилась специальная аппаратура для обнаружения радиоактивных материалов.

— Так я и знал, — сказал Зефиров.

Чертков улыбнулся.

Ну, если вы все знаете, может, ничего и не рассказывать?

Нет, нет! — закричали Катька, Лика, Егор и Никита. — Рассказывайте!..

И подполковник Чертков начал рассказывать.

Рассказывал он часа полтора, а вкратце его рассказ сводился к следующему.

Со склада военно-технического имущества в Арзамасе-16 было похищено 849 граммов урана-235; через некоторое время с Череповецкого механического завода бесследно исчезло пять тонн циркония марки Э-110; еще через некоторое время из арсенала одного из секретных подразделений Подольска пропали переносные ядерные мины; а еще через некоторое время с плохо охраняемых военных складов в Архангельске кто-то выкрал активные части трех свежих тепловыделяющихся сборок проще говоря — трех урановых стержней от ядерного реактора атомной подводной лодки проекта 671 "Ерш". Почерк всех этих преступлений был одинаков.

Стало ясно, тут орудует одна и та же преступная рука и что ядерные материалы похищаются скорее всего с целью продажи их за границу. Начальник 12-го — самого секретного — управления Министерства обороны России генерал-полковник Козырев отдал приказ во что бы то ни стало пресечь утечку российских ядерных материалов.

Федеративной службой безопасности была разработана широкомасштабная спецоперация под кодовым названием "Красная ртуть". В этой операции приняло участие и Ростовское ФСБ, которому из конфиденциальных источников стало известно, что преступники собираются спрятать украденные ядерные материалы на небольшом острове близ Гусь-Франковска. Но когда именно — выяснить не удалось. Взять ядерных контрабандистов с поличным было поручено подполковнику Черткову и его оперативной группе.

Чертков прекрасно понимал, что здесь надо действовать крайне осторожно, чтобы, не дай бог, не спугнуть преступников. Поэтому он и его группа до мельчайших деталей разработали план операции под кодовым названием "Монастырь".

Он заключался в следующем.

Невеста Черткова Светлана Несмеянова, живущая в Гусь-Франковске, якобы кончает с собой, оставляя записку с просьбой похоронить ее на Монастырском острове (времени было в обрез, и Чертков дал подписать Светлане пустую бумажку, а позже впечатал текст). У Светланы на заброшенном кладбище был похоронен прапрадедушка, поэтому, хоть остров и являлся частной собственностью Кармалютова, владелец не имел права запретить хоронить там Несмеянову.

Оперативки положили в гроб специальную аппаратуру, которая должна была зафиксировать появление краденых радиоактивных материалов на Монастырском острове, и закопали этот гроб на кладбище.

Оставалось лишь взять преступников с поличным.

Но неожиданно в Гусь-Франковск приехали две подружки, Катька с Ликой. И начали везде совать свои носы.

Операция "Монастырь" оказалась под угрозой срыва.

Поначалу Чертков решил напугать девочек, рассказывая им о зоне "С", "окровавленном мотоциклисте" и гусь-франковском чудовище, надеясь, что подруги испугаются и уедут обратно в Петербург. Но девчонки не уехали. Тогда Чертков пошел на крайние меры, вернее, поплыл, надев акваланг, ласты и маску. Выхватив из Ликиных рук весло, он стал раскачивать лодку. Но тут появился еще один пловец (это был Зефиров), и Черткову пришлось срочно делать ноги.

Тем временем аппаратура начала подавать из гроба сигналы: на остров поступают радиоактивные материалы. Операция вступила в свою заключительную стадию…

Вот и всё, — сказал Чертков, закуривая сигарету.

Как всё? — удивилась Лика. — А кто же меня чуть на дно не утащил?

Выходит, Кармалютов, — ответил ей Зефиров.

Значит, он вначале хотел меня утопить, а потом передумал и вытащил на берег? Как-то нелогично получается.

Зефиров засмеялся.

О какой логике ты говоришь? Он же сумасшедший.

Кто сумасшедший? — не понял Чертков.

Кармалютов.

Вам это на сто процентов известно?

На триста! — уверенно сказала Орешкина.

Постойте, постойте, — стал соображать Чертков. — Тогда получается, что не он главарь ядерных контрабандистов, а кто-то другой. Но кто?

Я знаю — кто! — воскликнула Соломатина.

Кто?! — просмотрели все на нее.

Доктор Цыпух, вот кто!

Арестовать Цьгауха, — распорядился подполковник Чертков. — И немедленно доставить на вертолете сюда.

…Через пятнадцать минут доктор Цыпух был доставлен. На нем буквально лица не было.

— Я… я… все расскажу, — не дожидаясь вопросов, забормотал он. — Это она… Она мне сказала, что он полусумасшедший и что его надо совсем с ума свести… Тогда его богатство станет нашим…

— Давайте-ка рассказывайте про радиоактивные материалы, — оборвал его Чертков.

Про какие радиоактивные материалы?.. Я только про Барбару Крюгер могу рассказать.

Про какую еще Барбару Крюгер?

Про Фанни, жену Кармалютова. На самом деле ее зовут Барбара Крюгер.

Ничего не понимаю, — помотал головой Чертков.

А я все понял! — вскричал Зефиров. — Барбара Крюгер — международная авантюристка! Интерпол ее по всему миру ищет!

— А зачем? — спросил Никита.

Чтобы упрятать за решетку. Она в трех странах заочно к пожизненному заключению приговорена.

А за что? — спросил Егор.

Барбара Крюгер выходила замуж за богатых пожилых мужчин, — объяснил Зефиров, — а потом они внезапно умирали от сердечного приступа. Не без ее помощи, разумеется. А она их денежки к рукам прибирала..

— Выходит, Синяя Борода — не Кармалютов, — воскликнула Катька, — а Крюгер!

— Постойте, постойте, — Чертков потер лоб, соображая. — Уж не она ли главарь ядерных контрабандистов?!

— Да, конечно, она! — закричали все.

Чертков схватил со стола передатчик и тоже закричал в микрофон;

— "Второй", "Второй", немедленно лети в замок и арестуй жену Кармалютова! Как понял? Прием.

— Понял вас хорошо, — ответил "Второй". — Уже лечу.

Ребята вышли на улицу. Начинался рассвет.

Ну, куда теперь? — спросил Егор.

К Светке, естественно, — ответила Катька. — Ну уж я ей сейчас скажу пару ласковых слов. Вот редиска! Не могла предупредить, что она жива-здорова.


Ребята приплыли в Гусь-Франковск и по пустынному утреннему городу пошли на улицу Покрышкина.

Вдруг из-за поворота на бешеной скорости выскочил черный "Пежо" доктора Цыпуха, за рулем которого сидел, конечно же, не Цыпух.

За рулем сидела Барабара Крюгер.

Проскочив перекресток, "Пежо" умчался в даль.

Блин! — закричала Катька. — Фанни удалось наколоть оперативников! Что же делать?! Ведь уйдет же!..

Не уйдет, — ответил Егор. — Ник, за мной!

И мальчишки со всех ног побежали в ближайший переулок.

Куда вы?! — крикнула им вслед Лика.

Ждите нас тут! — не оборачиваясь, ответил Никита. — Мы мигом!..

Девчонки не успели толком удивиться странному поведению близнецов, как из переулка вылетели два громко тарахтящих мотоцикла.

— Быстро садитесь! — приказал Егор.

Подруги сели: Лика — за спину Никиты,

Катька — за спину Егора.

И — понеслись! Да с такойскоростью, что ветер в ушах засвистел!

А где мы ее найдем?! — перекрикивая рев мотора, спросила Лика у Никиты.

Она к трассе погнала! А по трассе, кроме как в Ростов, больше ехать некуда!..

Мальчишки гнали во всю мощь.

— Вон ее тачка! — закричала Егор и добавил: — …кармане пушка!

Катька не поняла.

— Что?!

— У меня в правом кармане пушка! — снова прокричал Егор. — Достань!

Орешкина вытащила у него из кармана газовый пистолет.

Откуда он у тебя? — закричала она. Егор не расслышал.

Чего?!

Пистолет откуда?!

Не слышу!

Мотоциклы ревели! Ветер свистел!.. Никита кричал Лике:

Слева сумка!

Что?! — кричала в ответ Лика.

Сумка слева от сиденья! Видишь?!

Ага!

В ней мешок! Вынь!.. — А?!

Мешок вытащи!!!

Лика вытащила из кожаной сумки довольно объемистый мешок" набитый какими-то острыми предметами.

Что это?! — прокричала Лика в самое ухо Никиты

Гвозди!!!

Мотоциклы уже почти нагнали черный "Пежо".

— Жми, Ник! — орал Егор.

— Жму! — орал Никита.

Мальчишки пошли на обгон.

Когда они обогнали машину, Никита скомандовал:

— Лика, сыпь!

Соломатина поняла. Она сыпанула гвозди на асфальт. "Пежо" наехал на них и…

Пшшш… пшшш… спустили два колеса.

Автомобиль бросило к обочине, развернув на сто восемьдесят градусов. Покрышки завизжали.

Машина замерла.

Егор с Никитой затормозили.

Орешкина спрыгнула с мотоцикла и, подскочив к "Пежо", направила газовый пистолет на Барбару Крюгер.

— Руки вверх, Синяя Борода! — прокричала Катька.

ЭПИЛОГ

Прошла неделя.

За это время тоже случилось много всяких событий. Но уже совсем не страшных. Наоборот, очень даже забавных. К примеру, на местном молокозаводе произошла путаница (перепутали шланги), в результате которой здоровенную цистерну с молоком по ошибке подключили к водопроводной системе Гусь-Франковска. И целый час в домах, где был водопровод, из кранов вместо воды текло молоко. Все, конечно, подумали, что засорились трубы и идет грязная вода молочного цвета.

Во всем города только одна Орешкина врубилась, что это молоко. Ванны у Светки в доме не было, зато был самодельный душ во дворе. Вот Катька и заполнила молоком просторный бак. А затем приняла молочный душ.

Конечно, это было не совсем то, о чем она мечтала. Но все равно клево!

…Костя Зефиров и Лена Звонарева решили обвенчаться. Вадим Чертков и Светлана Несмеянова тоже. Обе пары венчались в старинной церквушке у пляжа (той самой, на дверях которой висело объявление: "В КУПАЛЬНИКАХ ВХОД ВОСПРЕЩЕН").

…Из Питера позвонили Катькины родители, а с Канарских островов — Ликины. Они долго возмущались, почему девчонки не звонят. Подруги в свое оправдание говорили, что они звонили, и не раз, но не могли дозвониться… На самом деле, ни Катьке, ни Лике даже в голову не пришло звякнуть родичам. Как-то не до того было.

А еще Катьке позвонил Димка Молодцов и целый час хвастался, как они с Ромычем раскрыли компьютерное преступление и вывели на чистую воду аферистку по кличке Красная Шапочка, На это Орешкина ему ответила, что они с Ликой тут покруче преступление раскрыли, связанное с похищением радиоактивных материалов, и даже самолично арестовали преступницу, да не простую, а международную. Так что пусть Молодцов там, в Питере, нос не задирает.

Затем позвонил Ромка Орешкин и попросил у Лики прощения за то, что он один раз поцеловался с Танькой Акуловой. Ну, Соло-матина его простила, конечно. Тем более, что она тоже один раз поцеловалась с Никитой Виноградовым. Так что они с Ромкой были в расчете.

После погони за Синей Бородой жизнь быстро вошла в обычную колею и показалась братьям-близнецам пресной, как контроша по математике. Недолго думая, они решили смотаться на мотоциклах в Феодосию, где находится Дом-музей писателя Грина.

Оказывается, братья любили не только на "мотиках" гонять, но еще и книжки читать. А самым любимым их писателем был Александр Грин. Вот им и пришла мысль (одна на двоих) соединить приятное с приятным: и в музее Грина побывать, и на мотоциклах с ветерком прокатиться аж до Крыма.

— Айда с нами, — предложили мальчишки девчонкам. — Представляете, сколько у нас всяких приключений будет по пути!

Но Катька с Ликой отказались. Честно говоря, подруги уже объелись приключениями. Теперь им хотелось есть фрукты, купаться, загорать… короче, как говорил Харитон Харитоныч, радоваться жизни.

Что они и стали делать.

А Егор с Никитой вскочили на свои "Харлеи" (вернее — "Явы") и понеслись, обдуваемые упругим ветром… По берегу Азовского моря, через Мариуполь, Мелитополь…

В Крым!

И по дороге с ребятами такое случилось… Но об этом в другой раз.

Note1

ВДВ — воздушно-десантные войска.

(обратно)

Оглавление

  • Глава I РОДИТЕЛИ ТОЖЕ ЛЮДИ
  • Глава II "СКРЫТНИКИ"
  • Глава III МУЖЧИНА С РАЗНОЦВЕТНЫМИ ГЛАЗАМИ
  • Глава IV ВЕЖЛИВЫЙ КИЛЛЕР
  • Глава V НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ
  • Глава VI СТРАННОСТИ ПРОДОЛЖАТЬСЯ
  • Глава VII КАК ПИШЕТСЯ СЛОВО "СУМАСШЕДШАЯ?
  • Глава VIII ЗОНА "С"
  • Глава IX НА МОНАСТЫРСКОМ ОСТРОВЕ
  • Глава X КАЖДЫЙ ГОД В ОДНО И ТО ЖЕ ВРЕМЯ
  • Глава XI ЦАРАПИНА В ФОРМЕ БУКВЫ "Г"
  • Глава XII СНОВА ЛЕДЕНЕЦ
  • Глава XIII ПАПКА № 6
  • Глава XIV ЛЫСЫЙ КАРЛИК
  • Глава XV ЕГОРУШКА
  • Глава XVI ГУСЬ-ФРАНКОВСКОЕ ЧУДОВИЩЕ
  • Глава XVII "КОСМОНАВТЫ" НА КЛАДБИЩЕ
  • Глава XVIII БЕЛАЯ КОМНАТА
  • Глава XIX ТАЙНА ВОСКОВЫХ ДЕВУШЕК
  • Глава XX ОПЕРАЦИЯ "МОНАСТЫРЬ
  • Глава XXI "РУКИ ВВЕРХ, СИНЯЯ БОРОДА!"
  • ЭПИЛОГ
  • *** Примечания ***