Redrum 2016 [Юрий Александрович Погуляй] (fb2) читать постранично, страница - 5

январе он оформил загранпаспорт. Процесс не занял много времени. Работница ОВИРа приняла его за президентского зятя.

Федя подумал, что чувство, растопившее лёд его губ, и есть человеческое счастье. Отныне он не просто шёл к цели. Он научился упиваться дорогой.

Возле съёмной квартиры Феди, ставшей тесной от зеркал, недавно вырос особняк, столь же роскошный, сколь и безвкусный. Федя часто видел выезжающего из ворот громилу с бульдожьей, покрытой оспинами, физиономией и в лыжной шапочке.

— Эй, — окликнул он соседа.

Громила оглянулся, глаза его враждебно сверкнули, но через миг пришло узнавание.

— Эммануил Робертович? Какими судьбами?

Химичев объяснил.

— Да не вопрос, что вы! Для таких людей ничего не жалко!

На следующий день громила отдал бывшему воспитаннику челябинского интерната и бывшему двойнику поп-звезды пять тысяч долларов.

— Мои двери всегда для вас открыты! — добавил он, тряся руку Феди в своих лапах.

Ночью Химичеву снился замёрзший океан, где вместо льдин были изломанные осколки гигантских зеркал. Зеркала тёрлись друг о друга и хрустели, осыпались серебром, и вихрь поднимал к чёрному небу тучи зеркальной пыли.

— Дом, — бормотал Федя во сне.

Утром он собрал вещи — с учётом книг и записей целых два чемодана. Покинул зеркальный лабиринт и снял номер в гостинице неподалёку от Борисполя. Билеты на самолёт лежали в его кармане. И он потерял бдительность.

Эмоций и чувств к двадцати пяти в нём было гораздо больше, чем прежде, хотя по общечеловеческим меркам, он был не теплее зеркальной поверхности. Паренёк, часами просиживавший у пруда и смиренно ждавший, нетерпеливо кружил по номеру.

Дверь была совсем рядом!

Не в силах оставаться на месте, он выбежал в ночь, и блуждал тёмными киевскими закоулками. Он не слышал, как они приблизились — лишь, когда снег хрустнул за спиной, он опомнился.

Перед ним, в зловонной подворотне, стояли две мужские фигуры.

Химичев взял себя в руки и спокойно, даже высокомерно, поглядел на мужчин.

— Вы меня не узнали? — вскинул он бровь.

— Узнали, Юфа, прекрасно узнали, — проскрипел голос.

— Вот и чудно, — Химичев хотел пройти мимо, но его толкнули в снег. Впервые с тех пор, как он вырвался из интерната, к нему применяли физическую силу.

— Мы говорили тебе не появляться в Киеве? — мрачно спросил один из типов.

— Но я не Юфа…

Мужчина вытащил пистолет с глушителем и дважды выстрелил. Обе пули попали в левую сторону Фединой груди, выбив из его куртки красные перья и фонтанчики крови. Федя дёрнулся и замер на темнеющем снегу.

В небытии он видел людей с зеркалами вместо лиц, и отражения создавали бесконечные чёрные воронки, похожие на беззвучно кричащие пасти…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Химичев очнулся на больничной койке три дня спустя. От его грудной клетки тянулись трубочки, ведущие в бутылку с раствором. Содержимое бутылки булькало при каждом его вздохе, и дышать было неприятно, а кашлять — невыносимо. В палату ворвалась ватага медиков, и главный сказал, потирая руки:

— А вот и наш феномен!

— Что… произошло? — слабым голосом спросил Федя.

Седой врач по-отцовски улыбнулся:

— Произошло то, что вы уникальны, Фёдор Сергеевич!

Химичев отметил: врач называет его настоящее имя.

— И ваша уникальность спасла вам жизнь. Дело в том, дорогой мой, что вам посчастливилось иметь врождённую аномалию, так называемую декстрокардию. А мне, признаюсь, посчастливилось заполучить пациента, о котором мечтают многие светила науки. Ведь транспозиция органов — явление чрезвычайно редкое!

Медики закивали. Смотрели они на Федю почти с любовью.

— Не понимаете? — сладко пропел старый доктор. — Всё просто и удивительно, как сама природа! Ваши внутренние органы, молодой человек, расположены зеркально. Сердце — справа, а печень и селезёнка — слева. Кровеносные и лимфатические сосуды, нервы, кишечник также инвертированы. И если бы не это чудо, вы бы давно были мертвы.

Химичев сдавленно поблагодарил врача и прикрыл глаза. Он думал об улетающем самолёте, ускользающей цели.

Он провёл в больнице месяц, проштудировал словарь итальянского языка и взялся за латынь. Врачи в нём души не чаяли, а родственники других пациентов, путаясь, приносили ему соки и еду. Незадолго до выписки он переспал со своей последней женщиной, медсестрой Кариной.

Карина жадно целовала его в губы, гладила повязки и называла «мой Брюс Ли». Она была уверена, что он азиат.

В мае он повторно купил билет на самолёт «Киев-Рим» и без сантиментов попрощался с Украиной.

Вечный город тепло встретил гостя. По-итальянски он говорил бегло, и надо ли упоминать, что римляне принимали его за земляка. Позаимствованных у киевского бандита денег хватило, чтобы снять домик на тенистой улочке. К вечеру соседи уже приветствовали его, как старого знакомого.

Он