Шутка с ядом пополам [Александра Авророва] (fb2) читать постранично, страница - 77

— Возможно, я и выходил, — отшатнувшись, заявил Андрей. — В буфет, например.

— Итак, ответ: «Возможно, был в буфете, но не покидал территорию Университета», — поощрительно продолжил Талызин. — Теперь правильно?

Собеседник молчал, чувствуя подвох. Он явно был в панике, эту панику требовалось усугубить до крайней степени — и тогда он во всем признается. Всегда лучше, когда подследственный признается. И тут в комнату ворвался Гуревич. Он словно стал выше ростом — очевидно, перестал сутулиться и развернул плечи.

— Где они? — заорал он, словно не замечая милиционеров, а видя одного Петренко. — Где файлы?

Его лицо пылало такой неприкрытой, почти первобытной угрозой, что Талызин опешил. Вот уж, не ожидал от этого книжного червя! Очевидно, не ожидал и Петренко.

— Там, — жалобно пролепетал он, кивая на дискету. — Ну! — продолжал Гуревич, потрясая кулаками. — Основную идею, быстро! Быстро, а то убью!

— Я не понял идею, — пролепетал Андрей, в ужасе глядя на страшное явление, приблизившееся к нему почти вплотную. — Когда он говорил, мне казалось, все понятно, а потом оказалось, что непонятно. И в файлах ничего не понятно! Да если б я знал, разве б я стал его убивать! Я ведь думал, что пойму! А теперь получается, я остался без диссера, и все зазря! Не давайте ему меня бить! — вдруг закричал Петренко, прикрывая лицо руками. — Спасите меня! Милиция!

Оперативник никак не мог оттащить Гуревича, который пытался вцепиться врагу в шею и, кажется, сломать ее, словно тростинку.

— Брось, Женька! — скомандовала невесть откуда взявшаяся Марина, ловко схватила дискету и моментально сунула ее в дисковод — никто и глазом не успел моргнуть. Гуревич тут же бросил жертву и уставился на монитор. Словно пара стервятников над падалью, они кружили над монитором, не обращая ни малейшего внимания на оторопевших милиционеров — впрочем, Талызин, оторопевший меньше остальных, уже протягивал Петренко на подпись признание. Тот подписал, не сводя завороженного взора с Гуревича.

— Что он тебе сказал, фуфло? — уже совсем иным, горьким и усталым голосом спросил Женька. — Основная идея?

— Что-то про статистику. Думаешь, я не пытался вспомнить? — не менее горько ответил Андрей. — Все думал, напрягусь да вспомню, но это безнадежно. А тебе что, тоже файлы не помогли? Там какая-то ахинея. И тут все услышали всхлипывания. Марина рыдала, обняв монитор и нежно прижавшись к нему щекой. Рыдала так, что у Талызина заболело сердце, и пришлось доставать валидол.

— Марина Олеговна! — ахнул Гуревич, пораженный до глубины души. — Вы плачете? Вы плачете? Не надо, вам нельзя, вы не такая!

— Буду! — упрямо всхлипнула Марина.

— Марина Олеговна! Я… я понимаю, я сам тоже… мне тоже… но… это ведь естественно, что мы не разобрались, правда? — робко и ласково произнес Женька. — Он писал для себя, а он гений. Там есть логика, там наверняка есть все, что нужно, открытие, оно там, просто нашим мозгам оно недоступно. Мы не умеем разобраться, понимаете? Но вы забыли, я ведь тоже гений! Я пока еще мало знаю, мне учиться надо, год, два, десять, я не знаю, сколько, но рано или поздно я стану таким же умным, как он! И тогда я пойму все, что здесь написано, и опубликую — под его именем, конечно, и открытие это не пропадет зря, честное слово! Я не дам ему пропасть зря!

Марина отцепилась от монитора и, улыбнувшись сквозь слезы, кивнула.