Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
память, к тому же обогащенная многолетним опытом конспирации. «Чтобы легче запомнить лица, разделяй их на три основных типа: круглые, квадратные, удлиненные. Затем…» Он научился запоминать нужные ему лица с первого раза — и, наверное, навсегда. Но вот Катино лицо, хотя больше всего им дорожил, запомнить не мог. Он представлял отдельно ее глаза: то веселые, блестящие, то затуманенные грустью. Ее губы. Ее темные, заплетенные в косу волосы. Ее гибкую, подвижную фигуру. И в то же время в целом представить не мог. По законам конспирации он не имел права хранить ее фотографии и ее письма — и не хранил их. Но и на фотографиях Катя была совсем не такой, как в жизни. Какое же у нее лицо? Круглое или удлиненное? Нет. Милое. И как хорошо, что он скоро его увидит!..
Рихард чиркнул шершавым колесиком зажигалки и поднес к узкому пламени листок.
2
Наташа прислушалась. Музыка! Массивная дверь была прикрыта неплотно, и из кабинета Берзина слышались четкие звуки шумановской токкаты. Хорошо! Наконец–то Павел Иванович отдыхает… Наташа уже привыкла: в редкие минуты отдыха, ближе к полуночи, он доставал пластинки, включал радиолу и, откинувшись в кресле, прикрыв ладонью глаза, слушал. Он любил только серьезную музыку.
Утром Наташа первой приезжала в управление, открывала уборщице кабинет начальника. И, пока та вытряхивала пепельницы и смахивала пыль с кресел и резных с гербами шкафов, она тоже включала радиолу. Ящик стола был заполнен пластинками доверху. В ярких глянцевых пакетах на разных языках. Близкие друзья Берзина, зная о его страсти, непременно привозили ему в подарок черные диски, когда возвращались из «спецкомандировок». Наташа сама недавно вернулась из такой командировки, затянувшейся без малого на два года. Но свой подарок добавила к коллекции Старика тайком. Уж очень большим начальником был он для нее, хотя с другими и про себя она тоже фамильярно и по–дружески называла его Стариком. Начальника все так называли. Может быть, потому, что он и на самом деле был старше их, и многие пришли сюда позже его, а вернее, многих он сюда и привел. А скорее всего потому, что был он хоть не старый, но седина густо посолила его темноволосую голову. С шестнадцати лет, с того дня, когда он был порот казачьими шомполами и в первый раз приговорен к расстрелу. А может, еще и потому, что в подполье, в царских тюремных казематах прошел он такую закалку огнем; в ВЧК и здесь накопил такой опыт, мера которых — совсем не годы жизни человека.
Когда Павел Иванович в 9.00 приходил в управление, Наташа уже сидела в приемной за секретарским столом с папками «К докладу», с пакетами, опечатанными оплывшим сургучом. И в большом и прохладном кабинете начальника молчаливые шторы, поглотившие последние аккорды музыки, не выдавали Наташиной вольности.
Но уже много дней музыка в кабинете Павла Ивановича не звучала. Сам Старик не выдвигал ящик с пластинками с того дня — она точно запомнила эту дату — 30 января, когда из Берлина поступило сообщение: президент Германии Гинденбург назначил новым канцлером Адольфа Гитлера.
Их небольшое здание в тихом московском переулке, которое они называли «шоколадным домиком», подобно метеорологической станции где–нибудь в центре Розы ветров, принимало на себя все удары бурь и гроз. Его волновали события, происходившие в мире — и у самых границ страны и за тысячи километров от ее рубежей. В этом доме события не только регистрировались. Здесь определялось, к каким последствиям они приведут. Не завтра или через месяц, а через год и даже десять лет… Прихода Гитлера к власти здесь ожидали, к нему готовились. И все же это событие взбудоражило всех. Наташа по взволнованным лицам своих товарищей, привыкших скрывать свои чувства, по учащенному ритму совещаний в кабинете Старика, по тому, что в управлении появились новые люди — с ромбами в петлицах, в скрипящих портупеях, поняла: наступают большие перемены в их работе.
Сообщения из Германии отодвинули на второй план все другие события — даже дальневосточные, столько лет державшие всех в напряжении. Старик требовал в любое время суток передавать ему шифровки из Берлина. Один за другим уезжали туда товарищи.
А в столовой, в Наташиной приемной, на утренних политинформациях — как в любом другом учреждении, как по всей стране — не прекращались споры, словесные схватки. Здесь, в правлении, знали об истинном положении дел в Германии лучше, чем где–либо. Но все равно не могли ответить: кто кого? Тревожные вести сменяли одна другую. Гитлер распустил рейхстаг и назначил новые выборы. Коммунистическая партия призвала рабочих к всеобщей забастовке и созданию народного фронта. Правые лидеры социал–демократов и профсоюзов ответили отказом. Гитлер объявил черный террор против компартии, запретил собрания и демонстрации рабочих. И, наконец, 27 февраля вечером запылал рейхстаг. За неделю до новых выборов, которые должны были, по расчетам нацистов, передать им всю полноту власти…
Из–за двери звучала музыка. На
Последние комментарии
6 часов 18 минут назад
6 часов 19 минут назад
8 часов 20 минут назад
8 часов 23 минут назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад