На белом свете. Уран [Николай Яковлевич Зарудный] (fb2) читать постранично, страница - 2

Укажите.

— Потребуется — укажу. — Человечек погрозил коротким, похожим на коровий сосок пальцем и отошел.

— Жук! — сказал Платон и обратился к девушке: — Вы что, фарами столбы сшибали?

— Из гаража выезжала…

— Ловко. Давно водите машину?

— Недавно…

— Давайте инструменты.

Девушка только сейчас заметила, что парень принес новую фару.

Платон работал молча, а девушка стояла рядом, держа в руках наготове все инструменты.

— Дайте ключ на «десять».

— Сейчас… Одну минуту… — Девушка протянула Платону все ключи.

— Ключ подобрать не можете, а за руль садитесь. — Платон взял нужный ключ. — Видите, написана цифра «десять»? Это и есть ключ на «десять».

— Спасибо, запомню…

В никелированном ободке фары отражалось лицо девушки. Платон едва сдерживался, чтобы не рассмеяться — такое оно было причудливое: широкое, глазенки как щелочки. Он поднял голову.

— Что вы смотрите на меня?

— Так…

Нет, не такой уж он сердитый, этот парень. И симпатичный. Брови круто сошлись на переносье, глаза спокойные, карие. Каштановые волосы прядями спадают на лоб.

— Почему вас называют студентом? — неожиданно для себя спросила она.

— Потому, что я имею честь принадлежать к этому племени.

— Где вы учитесь?

— Грызу гранит се-хе наук в академии.

— Давно грызете?

— Три года…

— Будете агрономом?

— Да…

— А здесь, на станции, вы… временно или…

— Временно. Все. Можете ехать.

— Спасибо… Возьмите, — девушка протянула Платону деньги.

— Заплатите в бухгалтерию.

— Но вы же после рабочего дня?

Он вдруг улыбнулся, глаза потеплели, блеснули зубы, белые, ровные.

— Будьте осторожнее. Не разбейтесь. Вы еще кому-нибудь пригодитесь. Прощайте, — сказал он и ушел, высокий, широкоплечий, по-военному подтянутый.

«Оглянется? — спросила она себя. — Нет… Ну и пусть себе идет…»

На город надвигались тучи — тяжелые, осенние. Из степи прорвался сквозь каменный заслон домов ветер. Шелестел пожелтевшей листвой, скорбно стонал в проводах, будто жаловался на свою судьбу.

Бедные городские ветры, нет вам простора. Зачем вам биться среди этого камня, срывать жесть на старых крышах, ерошить прически модниц? Вейте, ветры, над степями и сейтесь рясными дождями на черные гоны…

Платон подставлял ветру лицо и улавливал пьянящие запахи осеннего поля.

И сейчас же вспомнилась мать. Как она там? Писем не шлет. Может быть, обиделась за то, что только на два дня приехал на каникулы.

Возле тротуара затормозила машина.

— Сигналю, сигналю, а вы не слышите. — Из распахнувшейся дверцы «Москвича» выглянула знакомая девушка. — Садитесь, скоро пойдет дождь.

Платон сел в машину.

Нет, эта русоволосая красавица — никудышный водитель. «Москвич» у нее вилял как пьяный, дергался, устремлялся на прохожих, и, когда сбил урну на краю тротуара, Платон не выдержал:

— Садитесь-ка на мое место…

— Меня зовут Наталка, — сказала она сухо, но место уступила.

— На какой улице живете?

— На бульваре Леси Украинки.

— Ладно, отвезу.

Платону были видны в зеркальце Наталкины глаза, а если несколько отклониться, то и все лицо.

— Вам удобно смотреть на меня? — без всякого лукавства спросила Наталка и повернула зеркальце. — Имейте в виду, первое впечатление может быть ошибочным.

— Разберусь…

На поворотах девушка невольно прислонялась к плечу Платона, и тогда у него рождалось желание обнять ее. Краешком глаза он видел ее стройные ноги…

— Вы тоже не очень внимательный шофер. Смотрели бы лучше на дорогу.

— Можете не беспокоиться, я два года бронетранспортеры водил. — Платон почувствовал, что краснеет. «Связался на свою голову. Теперь придется топать к общежитию через весь город…»

Вот и бульвар. Потянулись вверх стройные ряды тополей.

— Где ваш дом?

Наталка засмеялась.

— А мы его уже проехали.

— Почему ж вы не сказали? — Платон остановил машину.

— Я не хочу домой. Поедемте лучше в лес… — На Платона смотрели синие доверчивые глаза.

— Поедемте. — Платон сказал совсем не то, что думал.

Дробно барабанил по кузову машины дождь, поскрипывали «дворники», напрасно стараясь управиться с тысячами капель, которые нещадно секли ветровое стекло.

— И часто вы совершаете такие экскурсии? — спросил Платон со скрытой иронией.

— Нет, это впервые. — Наталка не поняла намека.

— Но вы же совсем меня не знаете.

— Ну и что?

За городом Платон свернул на шоссе, которое черной лентой струилось вдоль реки. Ехали молча. Это «ну и что», безразлично сказанное Наталкой, вызывало противоречивые мысли. Кто она? Капризная дочь солидного папаши? А может, из тех, которые выскакивают замуж за старых академиков, а потом наставляют им рога? А может, она просто… Нет, Платону почему-то очень хотелось, чтобы она была такой. Но в душу не заглянешь.

Начался лес. В тихой дреме стояли сосны, белели в дождевом