Живи, солдат [Павел Ефимович Бейлин] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

поскрипывает, пошатывается, пошатываюсь и я: дремота вдруг овладела мною, и уже кажется, что я лечу в пропасть.

— Обработать кожу йодом? — раздается голос Савской.

Я просыпаюсь. Отвечаю по возможности твердым голосом:

— Конечно.

Гажала пододвигает прожектор. Пучок света слепит. От этого снова в глазах появляется резь, будто их засыпали песком.

— Все, — говорит Савская, опустив в таз под столом йодный помазок.

Снова становлюсь к столу.

Савская подает скальпель. Сразу исчезает усталость, возвращается острота зрения и твердость руки. Сестра ловко вдевает шелковую нить в ушко иглы. Щелкает иглодержатель.

Тут я замечаю, что Гажала слишком низко склонился над раненым, упал головой на маску. Теперь дышат эфиром и раненый, и фельдшер. Сколько нужно фельдшеру, чтобы уснуть? Ничтожных несколько капель.

— Гажала! Анатолий!! — кричу я.

Фельдшер вскидывает голову и виновато улыбается.

За окнами грохот, совсем близко разорвались снаряды. В подвешенную к потолку над операционным столом простыню упала штукатурка. Со звоном посыпались стекла.

Савская в это время прижимала тампоном кровоточащее место, а я выбирал на столике подходящий зажим. Рука сестры вздрогнула. Рана снова начала кровоточить. Убрав тампон, вслепую накладываю зажим, и кровотечение прекращается.

— Боюсь, сорвется, — показала на зажим Савская. Она оглядывается на окно.

В первые минуты после взрыва дрожали руки. Все путалось. Операция замедлилась, но вскоре сами по себе незаметно ускорились движения. Наконец операция закончена. Санитары уносят раненого.

А теперь спать, спать!..

— Нужно отдохнуть, хотя бы несколько часов, — говорю я Гажале и Савской. — Я иду к себе в палатку, и вы не задерживайтесь... Ясно?

— Ясно, — говорит Нина Павловна и озабоченно проводит рукой по лбу. Ей еще нужно подготовить шелк для новых операций, нарезать салфетки, почистить инструменты, зарядить материалом автоклав и обеспечить стерилизацию. Да, все это необходимо...

Входит Каршин. Его нельзя узнать: в халате, лицо повязано маской.

— Я пришел прочитать вам последнюю сводку, — говорит он и тут же вынимает из кармана бутылку красного вина.

— А это специально для Нины Павловны и для вас, доктор, — «Аква вите», так называют вино медики... Это вам теперь необходимо...

На безбровом лице Каршина блуждает лукавая улыбка. Каршин? Суровый, сдержанный Каршин? Сестру назвал по имени-отчеству, меня — доктором? Не часто с ним это случается.

Я вспомнил упрек Каршина, брошенный им в день нашей первой встречи.

— У вас гражданская манера вести разговор с подчиненными, — шутливо замечаю я.

Комиссар разводит руками.

— Такова уж специфика...

— ...отношений между медиками, — заканчиваю я.

— Теперь мы в расчете, доктор... И Каршин добродушно улыбается. 

Мы с тобой не поделили смерть...

Ежедневно мы эвакуировали раненых. Руководил отправкой, как и приемом, Гажала. А дело это было трудное, беспокойное. К эвакуации всегда все должно быть подготовлено: личные вещи раненых, документы воинские и медицинские, транспорт, связные. Отправку могут объявить в любое время: вечером, ночью, на рассвете, днем, в какую угодно погоду и какими угодно средствами — пешком, конным транспортом, машинами. В эвакуационном деле Гажала действительно был, как говорится, магом и чародеем. Никакая неожиданность не заставала его врасплох.

Сейчас ночь. Он сидит за столиком, составляет списки. Я смотрю на него со своего топчана. Гажала осунулся, таким я его увидел впервые в лесу: запавшие глаза, сухие губы, над воротом гимнастерки — снующий кадык. Почему-то вспомнилось: «Мы с тобой не поделили смерть...» Эти знакомые слова я произнес вслух, и Гажала, оглянувшись, улыбнулся.

Одно за другим вставали перед моими глазами видения недавнего прошлого: беспорядочное отступление под первым внезапным ударом врага... окружение... лес. После ливня в темных, полированных лужах дрожат звезды. В моем пистолете один патрон. Я оставил его для себя. Лучше смерть, чем плен.

Хруст веток, гортанная немецкая речь, лай собаки.

Над самым моим ухом вдруг прозвучал приглушенный голос. 

— Бежим так, напрямик!.. Внизу овраг, там нас никто не найдет! — Человек в ватнике схватил меня за руку и увлек за собой.

На середине склона нас заметили. Поднялась стрельба. Близко мелькали фигуры гитлеровцев.

— Теперь все, — прошептал я и схватился за пистолет. Но кобура оказалась пустой. Мой пистолет был в руках спутника. Он подносил его к своему виску.

В это время, словно из-под земли, вырос перед нами гитлеровец. Тускло лоснилась железная каска. Мгновение — и мой спутник разрядил пистолет в немца. Тот повалился на землю и покатился по склону вниз. А мы ринулись в овраг.

— Выходит, мы с тобой не поделили смерть, отныне доведется делить жизнь, — с этими словами обратился тогда ко мне Гажала. Это был он.

...Списки составлены.