До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
другому переходит по-восточному пышный титул царя поэтов, создаются новые шедевры изящной словесности, но в основе ее на протяжении всех средних веков лежат традиции все той же бедуинской поэзии.
С момента своего возникновения и вплоть до VIII–X веков хранителями и, пользуясь современной терминологией, пропагандистами этой поэзии были профессиональные декламаторы — рави. Разумеется, каждый из них привносил в произведения народного творчества что-то свое — свою окраску и свой комментарий. Только в семисотые годы появляются первые записи, частично дошедшие и до наших дней.
Дальнейшая судьба арабской поэзии во многом была предопределена возникновением новой религии и появлением «священной» книги ислама — Корана. Поэзия переживает острый — хотя и непродолжительный — кризис и возрождается уже при омейядской династии в покоренных арабами Сирии и Ираке. Именно к этому времени относится творчество таких придворных поэтов, как аль-Ахталь, аль-Фараздак, Джарир. В условиях жестокой борьбы между южными и северными арабскими племенами они восславляли доблесть и мужество своих покровителей, воспевали их мудрость и щедрость, всячески чернили и поносили противников омейядской династии. Здесь очень явно и ощутимо довлела традиция древней бедуинской поэзии. За узаконенной схемой и каноничностью образов терялись очертания конкретной действительности.
Однако наряду с придворной панегирической поэзией в крупных городах халифата получает развитие явление относительно новое — любовная лирика. «Относительно», потому что и здесь дает себя знать традиционная связь с бедуинской поэзией. Правда, в творчестве поэтов новой эпохи традиция не повторяется, а развивается, о чем убедительно говорят произведения Омара ибн Аби Рабиа из Мекки — самого видного и самого яркого представителя этого жанра. Его стихи проникнуты искренним чувством, в них целая гамма то радостных ожиданий, то горестных дум. Они написаны простым, всегда взволнованным языком. Жизнь крупных городских центров, выходцами из которых были создатели новой любовной лирики, наложила свой отпечаток на их творчество. Эта любовь вполне земная, реальная.
И снова, как это не раз бывало в истории литературы, волна вернулась к тому берегу, откуда когда-то начинала свой бег, — любовная лирика завладела сердцами бедуинских поэтов. Но это не было повтором того, что создавали поэты Мекки, Медины, Дамаска; любовная лирика аравийских певцов — иного характера: целомудренная, элегичная, трагедийная. Любовная лирика узритских поэтов — одна из высочайших вершин средневековой арабской поэзии. Рожденные ею образы навечно вошли в историю литературы, стали предметом многочисленных поэтических обработок, среди которых прежде всего должны быть названы гениальные поэмы азербайджанца Низами и узбека Навои.
Высокого расцвета достигает арабоязычная поэзия в VIII–XII веках, когда наполняется и оплодотворяется культурными традициями исламизированных народов.
Первым и, пожалуй, самым выдающимся представителем нового направления был выходец из знатного иранского рода Башшар ибн Бурд.
Вслед за ним на путь обновления старой бедуинской поэзии встают Абу Нувас — создатель жанра застольной поэзии, Абу-ль-Атахия — творец философско-аскетической лирики и другие поэты покоренных арабами земель.
Арабская поэзия средних веков дала миру многих замечательных мастеров, превосходных художников, глубоких и оригинальных мыслителей. Без творчества живших в разные века и в далеких-друг от друга краях Абу Нуваса и аль-Мутанабби, Абу-ль-Ала аль-Маарри и Ибн Кузмана история мировой литературы была бы бедней, потеряла бы много ни с чем не сравнимых красок. Она была бы бедней еще и потому, что лишила бы все последующие поколения поэтов своего глубокого и плодотворного влияния. А влияние это прослеживается не только в творчестве арабоязычных или — шире — восточных поэтов; оно ярко сказалось в поэзии европейских народов.
В средневековой арабской поэзии история изображалась нередко как цепь жестко связанных звеньев. Воспользовавшись этим традиционным поэтическим образом, можно сказать, что сама арабская поэзия средних веков — необходимое звено в исторической цепи всей человеческой культуры. Золотое звено.
КАМИЛЬ ЯШЕН
Последние комментарии
2 дней 1 час назад
2 дней 1 час назад
2 дней 1 час назад
2 дней 1 час назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 4 часов назад