Мой папа - птиц [Дэвид Амонд] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Дэвид Алмонд Мой папа — птиц
Фрейе и Дэвиду Лану посвящается… (Д. А.) Моему отцу (П. Д.)
1
В доме 12 по Жаворонковой улице начиналось обычное весеннее утро. За окном щебетали и посвистывали птицы. Рычали моторы, шуршали шины. У Лиззи затрезвонил будильник. Соскочив с кровати, она умылась, почистила зубы и уши, причесалась, надела школьную форму, спустилась на кухню, налила воды в электрочайник, включила, сунула хлеб в тостер, поставила на стол две тарелки, две кружки, разложила ножи и вилки, вынула из холодильника молоко, масло и джем и подошла к лестнице. — Папа! — крикнула она. — Папа! Нет ответа. — Пап, вставай! Пора! Нет ответа. — Вставай! А, то поднимусь сейчас и… Она топнула правой ногой по нижней ступеньке. Топнула левой — по второй ступеньке, погромче. — Уже поднимаюсь! — крикнула она. Фырк, стон. Опять тишина. — Считаю до пяти. Раз… два… два с половиной… Папа! Сверху донеслось глухое бурчание: — Иду, Лиззи… Грохот, снова стон… А вот и папа: мятый заношенный халат, тапки просят каши, сам лохматый-прелохматый, и щетина на подбородке торчком. — Давай уже, спускайся, — велела Лиззи. Папа поковылял вниз. — И не гляди на меня такими глазами, — добавила Лиззи. — Не гляжу, не гляжу… — забормотал папа. Она поправила халат у него на плечах. — На кого ты похож? И почему копался там наверху так долго? Папа мечтательно улыбнулся. — Сон смотрел. — Сон он смотрел! Что за человек?! Сядь уже за стол. И не горбись. — Ага. Понял. Он присел на самый краешек стула. Глаза его возбуждённо посверкивали. Лиззи поставила перед ним полную кружку чая. — Пей давай. Он отпил глоточек. — И тост с джемом ешь. Он откусил с уголка. — Пап, кусай как положено, — велела Лиззи. Он откусил побольше. — Теперь жуй. И проглотить не забудь. Он пожевал и широко улыбнулся. — Ну? Глотай! — Уже глотаю, Лиззи. Он откусил большой кусок, пожевал и разинул рот — показать, что там пусто. — Видишь? Всё съел! Лиззи отвела глаза. — Давай без глупостей, пап. Она пригладила ему лохмы, расчесала щёткой. Вытянула наружу загнувшийся воротник пижамы. Укололась о щетину на подбородке. — Совсем ты себя запустил, — вздохнула она. — Так больше нельзя. Или льзя? Он покачал головой. — Нельзя, Лиззи. Конечно, нельзя. — Чтоб сегодня же принял душ, побрился и… Сними наконец этот жуткий халат. — Сниму, Лиззи. — Вот и молодец. Какие планы на день? — Летать буду, Лиззи. Летать прям как птица! Она закатила глаза. — Вот ещё, птиц выискался! — Да, Лиззи! Птиц! А потом соревноваться буду. — С кем? В чём? Он рассмеялся и, потянувшись через стол, взял её за руку. — С такими, как я! С человекоптицами! С птице-человеками! Объявлен Всемирный конкурс! Неужто не слышала? Летуны съезжаются к нам в город совсем скоро! Я вчера узнал. Нет, позавчера. Нет, позавчера от сегодня на прошлой неделе. Главное: кто первым перелетит через реку, получит тысячу фунтов. Я непременно полечу, Лиззи. Клянусь! Речку я перелечу, приз я точно получу! Войду наконец в историю! Папа вскочил, раскинул руки и захлопал ими, точно крыльями. — Ну как? — спросил он. — Ноги от пола оторвались? Уже лечу? Он разбежался и захлопал руками ещё сильнее. — Папа, — одёрнула его Лиззи. — Опять глупости? Но он забегал по комнате, и она устремилась следом — круг за кругом. Наконец догнала, снова пригладила ему вихры, поправила халат. — Ладно, — сказала она. — Летай, если хочешь. Но не забудь тут без меня пообедать и глотнуть свежего воздуха. Папа закивал. — Пообедаю, Лиззи, глотну, Лиззи! — Он снова захлопал руками-крыльями и захихикал. — Да, кстати, тётя Дорин обещала сегодня зайти, — сказала Лиззи. Эта новость оборвала папин вдохновенный полёт. — Тётя Дорин? — Да, папа. Тётя Дорин. Он скривился и вздохнул. — Опять она! — Да, опять она. Вернёт тебя с небес на землю. Папа топнул левой ногой. Папа топнул правой ногой. — Но… Лиззи… — простонал он. — Что — но, Лиззи? Да, я Лиззи. И я тебя люблю. И тётя Дорин тебя любит и тревожится о тебе, не меньше чем я. Поэтому веди себя с ней прилично. Он разом поник, ссутулился, и руки его повисли, как плети. Лиззи подхватила свой портфель с учебниками, чмокнула папу в щёку и оглядела его от макушки до пят. Стоит такой… маленький шкодник. Даром что верзила. Она улыбнулась и покачала головой. — Ну что мне с тобой делать прикажешь? — Что хочешь, Лиззи, — пробормотал он. — Даже не знаю, можно ли тебя одного оставить… Он рассмеялся. — Можно! Нужно! Тебе надо в школу: задачки решать, диктанты писать. Он прав. Ей действительно надо в школу. Она любит школу. Любит задачи, и диктанты, и учителей, и директора мистера Ириса. Он так добр — и к ней, и к папе. — Ладно, уговорил. Пойду. Поцелуй меня, и пойду. Он поцеловал её в щёку. Они обнялись на прощанье. Потом она погрозила ему пальцем: — Всё помнишь? Повтори! — Да-да, Лиззи, помню. Умыться. Побриться. Пообедать. Подышать свежим воздухом. Не обижать тётю Дорин. — Молодец. Правильно! — И полетать не забуду. — Ох, папа… Он подтолкнул её к двери. — Иди-иди, — сказал он. — Не о чем тебе волноваться. Ноги в руки — и в школу. Ты без неё жить не можешь. Лиззи открыла дверь. Оглянулась, пристально посмотрела на папу. — Пока-пока, — быстро сказал он. — Пока, папуль. Она прошла через сад, до самой калитки, и снова оглянулась — уже с улицы. Стояла и смотрела на него. — Иди-иди, — пробурчал папа. — Я справлюсь. Лиззи зашагала прочь. Он махал ей вслед, пока она не скрылась из виду. А когда скрылась — затворил дверь, захлопал руками-крыльями, хихикнул, чирикнул — чик-чирик! — и выплюнул откуда-то из защёчных глубин недожёванный тостик. — Чик-чирик, чик-чирик, — радостно повторил он. — Фюить-фюить. Тут он заметил, что по столу ползёт муха. — О! Вкуснятина! — воскликнул папа и устремился за мухой.2
Мушка, однако, оказалась шустра: взмыла со стола и нахально зажужжала у него над головой. Потом она уселась на потолок и оттуда, кверху лапками, наблюдала, как он хлопочет, чирикает, пыхтит и пытается до неё допрыгнуть. — Вот словлю тебя, жужжалка, не отвертишься, — тяжело дыша, проговорил папа. — Лучше сама спускайся, всё равно съем. Но муха спускаться даже не думала. И дотянуться до неё папа не мог. Тогда он сел на пол, чтобы перевести дух. Тут ему в голову пришла новая мысль, и он медленно пополз вдоль плинтуса, поскрёбывая доски ногтями. Так обнаружились несколько чёрных жучков, пара-тройка коричневых жучищ, а ещё крошечные забавные многоножки. Он их выковырял из щелей и отправил в рот. — Пища богов! — сказал он. — Что мне ваши тостики? Такому мужчине, как я, надо питаться жуками, мухами и сороконожками. Он довольно облизнулся. Потом встал и взмахнул руками. Подошёл к окну, выглянул в сад. Спрятавшуюся за деревом Лиззи папа не заметил. — Такому мужчине, как я, нужны червяки! — воскликнул он. — Эй, червячишки! Скользкие, вкусные червячочки! Всех переловлю! Тут он замолчал, глаза его мечтательно затуманились, и улыбка растянулась до самых ушей. — Если бы она знала, — прошептал он. — Если бы моя Лиззи только знала… Он сунул руку в карман халата, достал ключ и на цыпочках отправился наверх.3
Проскользнув в свою комнату, папа, по-прежнему на цыпочках, обошёл кровать и подкрался к шкафу Бережно вставив ключ, он отомкнул замок и приоткрыл дверцу Выдохнул — и радостно улыбнулся. — Ну-ка, идите сюда! — Он протянул руку и извлёк из шкафа пару самодельных крыльев. — Вы мои красавцы! Сняв халат, папа остался в пижаме и — прямо на пижаму — надел крылья: перья, скреплённые верёвкой и лоскутами старой рубахи, с каркасом из бамбука, проволоки, ниток, картона… и снова перья, перья, перья… — Красавцы мои! Вот, погодите, покажу вас Лиззи, порадую дочку. Он встал на цыпочки. Развёл руки в стороны. Закрыл глаза. И представил, что взлетает над домом — как стриж, как сокол — всё выше и выше. В самую высь… И тут с улицы донёсся крик. — Запись на конкурс! Всемирный конкурс летунов! Спешите! Слова раскатывались эхом по всей улице, отскакивали от стен и крыш, но поначалу папа не вник, его занимали только крылья. — Скоро Лиззи вас увидит, красавцев моих, — повторил он, поглаживая крылья. — Вот уж порадуется. Тут голос всё-таки ввинтился в его мысли. — ЗАПИСЬ НА КОНКУРС ЛЕТУНОВ!!! — Что? — вскинулся папа, но тут же вернулся к своим мечтам. — Лиззи Скажет: «Вот так папуля! Мой самый лучший, самый крылатый папуля!» Голос прогремел, казалось, в самое его ухо: — ЗАПИСЬ НА КОНКУРС ЛЕТУНОВ!!! Папа подбежал к окну. У калитки стоял кругленький господин в очках и орал в мегафон. — ЗАПИСЬ НА КОНКУРС ЛЕ… Папа распахнул окно. — Эй! — крикнул он и замахал руками. — Мистер! Меня! Меня запишите! Господин с мегафоном посмотрел на папу. — ВАС? — проорал он в мегафон. — Да, мистер! Меня! Погодите… Папа сбежал по лестнице, распахнул входную дверь и снова крикнул: — Меня запишите! Меня! Кругленький господин отвёл мегафон от губ, открыл калитку и двинулся через сад к папе. Переступив порог, он прошёл прямиком на кухню и водрузил мегафон на кухонный стол. Достал бланк, облизнул карандаш и взглянул на папу. Папа вздрогнул. Его крылья зач трепетали. Он почти не дышал. — Итак! — произнёс кругленький господин. — Вы желаете принять участие во Всемирном конкурсе летунов? — Ага, — закивал папа. — Запишите меня скорее, мистер… — …Пуп. — Да, мистер Пуп, миленький, записывайте! — взмолился папа. Мистер Пуп оглядел папу вместе с крыльями. Потом он оглядел кухню. Лизнул карандаш. Занёс карандаш над анкетой, которую предстояло заполнить. — Имя? — спросил он. — Джеки! — ответил папа. — Фамилия? — спросил мистер Пуп. Папа растерянно заморгал. Попытался припомнить. — Меня зовут Джеки… Кар-Кар. — Вы уверены? — Ага. То есть да! Да, мистер Пуп. Заполняя анкету, мистер Пуп бормотал: — Джеки Кар-Кар… Слитно или через чёрточку? — Через чёрточку… наверно… — Род занятий? Папа опять заморгал. Он опять растерялся и опять пытался припомнить. — Мистер Кар-Кар, ваш род занятий? — настойчиво повторил мистер Пуп. — Кем вы работаете? — Я птиц, — выпалил папа. — Прежде я кем-то работал, не помню кем. Сейчас я птиц! Человекоптиц. Мистер Пуп лизнул карандаш. — Че-ло-ве-ко-птиц, — вывел он в анкете. — Движущая сила? Глаза у папы вылезли на лоб. Сила? Движущая? Это о чём? — Э-э-э… — пролепетал папа. — Каким способом вы передвигаетесь, мистер Кар-Кар? — пояснил мистер Пуп. — На чём полетите? До папы наконец дошёл смысл вопроса. Он браво тряхнул крыльями и задрал их к самому потолку. — Как на чём? На крыльях! Отличная у меня движущая сила, да, мистер Пуп? — Бурно захлопав крыльями, папа пробежался по кухне. — Ну правда же, отличные крылья?4
Папа всё бегал — он был красный как помидор и пыхтел как паровоз. Наконец он остановился. Мистер Пуп приблизился и осмотрел крылья. Погладил их. Понюхал. Подёргал. Поразмыслил. Вздохнул. — Восторг, да? — сказал папа. — Или… не восторг? — Гм-м-м-м-м-м-м-м-м, — промычал мистер Пуп. — Ладно, сам знаю, — вздохнул папа. — Они пока далеки от совершенства. Здесь надо подлатать, там булавкой подколоть, верёвочку подзатянуть, картоночку подклеить, да и перьев погуще налепить не помешает. Но в остальном… — Гм-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м, — снова промычал мистер Пуп. — Ещё у меня, понятное дело, будут клюв и гребень, — добавил папа. Мистер Пуп обошёл вокруг папы. Потрогал. Понюхал. Подёргал. Вздохнул. — Крылья, клюв, гребень, — пробормотал он. Папа посмотрел на мистера Пупа. Прислушался к его бормотанию. И понял, что мистера Пупа снедают сомнения. — Ещё у меня есть вера! — ободрил его папа. Мистер Пуп удивился. — Какая такая вера? — Настоящая вера, мистер Пуп. Я верю, что у меня всё получится. Мистер Пуп задумался. Почесал щёку. Облизнул карандаш. Погладил свой круглый животик. И произнёс: — Борьба будет нешуточной, мистер Кар-Кар. Участники прибывают со всех концов света. Парень из Франции прикрутил крылья к своему велосипеду. Девушка из Японии прыгает на трёхметровой палке-кузнечике. Есть ещё один тип из Бразилии с зонтиком на голове и пропеллером на попе. Они везут парашюты, и катапульты, и мопедные моторы, и гигантские пружины, и… — A у меня есть крылья и вера, — сказал папа. — Гм-м-м-м-м-м, — озадаченно протянул мистер Пуп. — Вы хоть представляете, как это опасно? А вдруг головой ударитесь, кости переломаете, в речке утонете? Да от вас живого места не останется, мистер Кар-Кар, если вы рухнете с неба. — Рухну?! — Папа фыркнул. — Ну-ка, где тут подписать надо? Мистер Пуп дал папе карандаш. И протянул ему анкету. — Вот здесь, мистер, Кар-Кар, — сказал он. Папа поставил подпись с лихим росчерком. — И здесь, — сказал Мистер Пуп. — И ещё вот тут. Папа поставил вторую подпись, потом третью. Мистер Пуп осмотрел анкету. И поставил свои подписи тоже — маленькие округлые закорючки. — Заявка принята, — провозгласил он. Счастливый папа потянулся обнять мистера Пупа, но тот проворно отодвинулся. — Встретимся в воскресенье, — сказал мистер Пуп. — Взлёт в десять утра. И рекомендую обзавестись шлемом. До свидания. Он взял со стола мегафон, сунул папку с анкетами под мышку и вышел за дверь. Папа смотрел ему вслед, пока мистер Пуп, миновав сад, не скрылся за калиткой. Тогда папа взглянул в небо, на птиц. — Шлем?! — воскликнул он. — Кому нужен шлем? Вон ворона — разве она в шлеме? И ничего! Парит в вышине не хуже орла. Легко и прекрасно! Так и надо! И я смогу! Он стоял и мечтал. В мечтах он летел над садом, над городом, над рекой — высоко-высоко… Он не заметил, как из-за дерева выскользнула его дочка Лиззи. Она подошла к нему совсем близко, но он её всё равно не увидел. Она принялась махать руками перед его лицом, а он по-прежнему ничего не замечал. — Папа, — окликнула она. — Папа! Но папа был где-то далеко — в небесах, в мечтах… Он вернулся в дом и затворил за собой дверь. Лиззи успела проскользнуть в дом вместе с ним — а он и этого не заметил.5
Папа бегал по комнате. Махал руками. Чирикал, ворковал, пищал и пронзительно верещал. Лиззи пыталась обхватить его, когда он проносился мимо. Окликала его, звала. Но он её не видел, не слышал. Он был весь там, в мечтах. Лиззи отошла в угол — ей оставалось только наблюдать. — Я в воздухе! — завопил папа. — Мои ноги уже оторвались от земли! Да-да! Точно! Лечу! — Однако он тут же смущённо захихикал: — Летит он, ага! Поглядите на этого летуна доморощенного! Ноги от земли оторвались, как же! Но они оторвутся! Надо ещё немного потренироваться. Пару часов! Пару дней! У-у-у-и-и-и! Он споткнулся, затормозил, нагнулся и запыхтел — всё никак не мог отдышаться. Потом он осмотрел крылья. Перещупал все перья, верёвки, скрепки и булавки. Да, снаряжение не ахти. Да, оно нуждается в некоторой… починке: тут подвязать, там подлатать. Но, на его вкус, лучше этих крылышек всё равно ничего в мире нет! Они веселее любых пропеллеров и парашютов, круче катапульт, пружин и моторов. Эти крылышки поднимут его ввысь, и он полетит, точно птица, к победе! Да-да, Джеки Кар-Кар из дома 12 по Жаворонковой улице непременно победит! Скорей бы конкурс! Папа обхватил себя за плечи, прямо-таки обнял себя. Ему представлялось, как остальные участники барахтаются в речке и зовут на помощь, а он гордо парит над ними в вышине. Он представил, как Лиззи стоит там, на берегу, задрав голову, смотрит на него, машет и кричит всем вокруг: «Это мой папуля! Это — Джеки Кар-Кар! Мой папа — птиц! Он самый лучший птиц и самый лучший папа на свете!» Он засмеялся и, подобрав с пола жука, запихнул в рот. Лиззи затошнило. — Вкуснотища, — сказал папа. Он смахнул со стола всё, что она приготовила и расставила к завтраку И залез на стол. — Папа, не смей! — воскликнула Лиззи. — Раз! — объявил он. — Два!.. — Папа! Нет! — Лиззи бросилась, чтобы его удержать, но… поздно. — Три! — провозгласил он. — Взлёт! Он подпрыгнул к потолку — и рухнул на пол. — У-у-уй! Ай, спина! Ой, колено! Ох-ох-о… голова! — Папа, ты не птица, ты человек! — сказала Лиззи. — Ты же убьёшься! Он захихикал, преодолевая боль. — Почти получилось, Лиззи! Я почти летел! Ты видела? Мои ноги оторвались от… — Он вдруг умолк. И вытаращился на неё. — Ты почему дома? Лиззи просунула ладонь под крылья и помогла папе сесть. — Я дома, потому что тревожилась, — ответила она. — И недаром. Ты — не птица. Ты мог позвоночник сломать! — Позвоночник сломать? Глупости! — Он передёрнул плечами, проверяя крылья. — Ну как тебе мои крылышки, Лиззи? Я их тебе ещё не показывал. Хотел сюрприз сделать. Она погладила крылья. Понюхала. — Да, папуль. Отличные крылья, но… — Никаких «но»! Эти крылья сделают меня знаменитым и богатым! — Но, папа… — А ты вообще должна сейчас быть в школе. Что ты тут делаешь? Как там без тебя задачки и диктанты? Что скажет мистер Ирис? Лиззи не знала, что скажет мистер Ирис. Но ему не всё равно, это точно. Он наверняка захочет узнать, что у них происходит. — Мистер Ирис хороший, — сказала она. — Он понимает, что мне иногда надо оставаться дома. Она снова принялась осматривать крылья. Как же здорово всё это сделано, сплетено верёвкой и проволокой: пёрышко к пёрышку! Она дотронулась кончиком пальца до одного пера. Гладкое-гладкое. Прекрасное! Она погладила другое перо — иссиня-чёрное, блестящее. — Это перо обронил чёрный дрозд? — спросила она. — Да, Лиззи. Папа снял крылья. Когда снимал, крылья зашелестели, словно деревья, словно живые существа. Папа показал ей, где чьи перья. Вот это потерял голубь, вот это — тоже дрозд, только певчий, а это — перо сороки. Он показал ей перья вороны — самые крупные, и перья чайки — самые крепкие. А ещё — крошечное хрупкое пёрышко коноплянки, нежное пёстрое пёрышко пеночки и самое красивое — пёрышко маленького крапивника. Он показывал, а Лиззи улыбалась. И ахала, и любовалась вместе с ним красотой перьев и крыльев. Сколько она помнит, папа всегда что-то мастерил. Когда ей исполнилось пять лет, он подарил ей кукольный дом, а на Рождество, когда ей было шесть, — целый театр кукол-марионеток. Да ещё качели в саду! Да ещё домик-теремок под яблоней! И, конечно, самодельные книги. Но крылья… это что-то новое, неведомое, удивительное. — Потрясающе, папа, — прошептала она. — Всё из нашего сада, — сказал папа. — Даже не представляешь, сколько перьев валяется под деревьями. — Ты ведь такой умный, пап, — начала Лиззи, но осеклась. Как же ему объяснить? Как убедить его, что его затея обречена на провал? — Пойми, ты разом и умный, и глупый. Человек не может полететь только оттого, что надел крылья с перьями. — Может! — воскликнул папа. — Просто надо подгадать: чтобы разом и прыгнуть, и взмахнуть крыльями. И надо верить в себя. Всё получится! — Он вздохнул. — Только есть одна закавыка. — Какая? — спросила Лиззи. Он многозначительно погладил свой живот. Пошлёпал его. Лиззи улыбнулась. На её памяти папа всегда был немного… пухленький. — Растолстел я, дочка, — сказал он. — Поэтому никак не взлечу. Ты когда-нибудь видела толстую птицу? Птицу, которая аж колышется от жира… как мой живот? Лиззи задумалась. Вспомнила раскормленных гусей и индеек, которые и ходят-то с трудом. Куда им летать? Но им и не надо летать. Им надо нагуливать жир, ведь жизнь их закончится на праздничном столе на Рождество. Жестоко, но факт. Потом она вспомнила бедных грустных цыплят в тесных клетках. И… Папа понял ход её мыслей и уточнил: — Ты когда-нибудь видела птицу, которая колышется от жира, но при этом летает? Она покачала головой; — Разумеется, не видела!. — воскликнул папа. — А почему? Потому что птицы правильно питаются! Он высмотрел на полу крошечного жучка и закинул в рот. Лиззи охнула. — Они едят жуков, мух, ягоды и зёрнышки. И червяков, — сказал папа. — Они не едят жирную пищу. Они не едят тостики. И они, безусловно, не едят стряпню твоей тётушки! Папа съел ещё одного жука. И сказал: — Чик! Чик-чирик! Чик-чирик-чирик! Снаружи какая-то птица зачирикала в ответ. — Слышишь? — обрадовался он. — Работает. Тогда он закаркал — «кар-кар-кар», — совсем как ворона. И снаружи тут же отозвалась ворона: «Кар-кар-кар». Папа захихикал. — Ну, ты слышишь? Ты понимаешь, что я настоящий птиц? И всё это — для тебя. Ты будешь мной гордиться. — Но, папуль, — сказала она мягко и сжала его руку. — Мне не важно, птиц ты или не птиц. Мне важно, что ты — мой папа. Он умолк. Заглянул ей в глаза. — Правда, Лиззи? — спросил он, точно эта мысль никогда не приходила в его голову. Лиззи начала отвечать, но тут с улицы донёсся голос: — Джек! Джеки! Папа вздрогнул. — О, нет! Дорин уже здесь! Он вскочил на ноги. Закаркал по-вороньи. И выбежал в сад. Остановить его было невозможно. — Привет, червячатки! — крикнул он.6
Тётя Дорин ворвалась в дом. В зелёном фартуке в красный цветочек. В жёлтой шляпе и блестящих синих сапогах. Огромную клетчатую хозяйственную сумку она водрузила на стол. — Элизабет! — вскричала она. — Ты видела этого большого безумца? — Какого большого безумца? — уточнила Лиззи. — Тут только один большой безумец, и это не я и не ты. Что, интересно, он задумал? Участвовать в этом безумном конкурсе? — Да, тётя Дорин. Тётушка выпучила глаза. — Тоже мне, птиц выискался! — возмутилась она. — И не он один! Весь город спятил. Вот что я вам скажу: людям пристало быть людьми! Ты не согласна, Элизабет? — Согласна, тётя Дорин. — Людям пристало прочно стоять на старой доброй земле, двумя ногами. Ты не согласна, Элизабет? — Согласна, тётя Дорин. — Ещё бы! Конечно согласна! — Тётушка вперевалку обошла кухню. Она взмахивала руками и пронзительно кудахтала — исключительно чтобы показать, как презирает она все эти птичьи глупости. — Видишь? — сказала она. — Взлететь нельзя. Категорически. Мы не птицы. Птицы не мы. От осинки не родятся апельсинки. Надеюсь, тебя именно этому учат в… — Она умолкла. И уставилась на Лиззи. — Почему ты не в школе, девочка? Лиззи опустила глаза. — Ну? — грозно выдохнула тётя Дорин. Лиззи задумалась. Что же ответить? — Я нездорова, — наконец произнесла она. — На мой взгляд — здоровёхонька! — сказала тётушка. — Что болит-то? — Нога, — ответила Лиззи. — Нет, голова. То есть живот. — Она скорчилась, обхватила руками живот и простонала: — О-о-о-о! Тётя Дорин поджала губы, прищурилась — и ни чему не поверила. — Живот у неё болит! Вот ещё выдумала! — сказала она. — Питаться тебе надо. Доброй домашней едой! И безумцу этому тоже. А у вас тут разруха. Полнейшее разорение. Сколько будет два плюс два? — А? — Лиззи растерялась. — Не А и не Бэ, а простите-извините, вопрос не расслышала. — Извините, не расслышала, — покорно сказала Лиззи. — Повторяю! Сколько будет два плюс два? Надо понять, насколько ты отстала. — Четыре. Тётушка проверила, загибая пальцы. — Правильно! Хоть что-то в этом доме правильно, и на том спасибо. После смерти твоей бедной матери… отец совсем того… с ума соскочил. — Она споткнулась о лежавшие на полу крылья. — А это что валяется? Лиззи подняла крылья и показала тётушке. — Это его крылья, тётя. Тётя Дорин вытаращила глаза. — Его крылья? — переспросила она. — Его. Крылья. Дела обстоят хуже, чем я думала! Тётушка выглянула в сад и увидела папу и червяка, зажатого у папы меж пальцев. Червяк болтался, а папа норовил поймать его губами. Тётя ахнула. — И что, интересно, он делает с этой несчастной ползучей тварью?. — спросила она. Лиззи тоже выглянула в окно, и обе они увидели, как червяк исчезает у папы во рту. — Похоже, он его ест, тётя, — сказала Лиззи. Тётушку чуть не стошнило. — Джеки! — завопила она. — Джеки, кто ты, по-твоему?! Выплюнь скорее! Совсем спятил? Но папа подобрал другого червяка и тоже потянул в рот. — Нет! Фу-у-у-у-у! — Тётя Дорин зажмурилась, схватилась за живот. — Что за дурдом? — Тётя, у нас очень хороший дом, — возразила Лиззи. — Был хороший. Был, да сплыл. — Тётушка обхватила Лиззи и прижала к своей необъятной груди. — Бедный, бедный ребёнок. — Я не бедный ребёнок, — пробормотала Лиззи в тётину грудь. — Не спорь. Бедный. — Тётушка снова выглянула в сад и в ужасе застонала. Отодвинула Лиззи, выпрямилась и кивнула на крылья. — Убери с глаз моих все эти глупости. Лиззи повесила крылья на дверь сзади, с невидной стороны. — Вот и славно. А теперь — за работу! — объявила тётя Дорин. — Там в сумке есть нутряное сало. Достань-ка его, девонька! Я знаю, что нужно этому безумцу! Клёцки!7
Тётушка драила и драила стол. Лиззи достала из её клетчатой хозяйственной сумки сало, а ещё яйца и муку. Набрала кувшин воды. Нашла деревянные ложки и поставила на стол большую миску. Тётя Дорин бросила туда много-много всего и принялась размешивать. В окно она старалась не смотреть. — Разлетался он, как же! — приговаривала она. — Но ничего, сейчас мы его по крошечке, по крошечке да и накормим. Глядишь, вся дурь из башки выветрится. Клёцки для этого — первое дело. Сальце-то какое! Жирок отменный! Сейчас как нагреется, как зашкварчит, как распахнется на весь дом. Клёцки самого разбезумного безумца в ум вернут. Меси-ка тесто, Дорин, лепи-ка шарики — тугие, упругие, прекрасные шарики! Тётушка скатала ослепительно белый шар — он еле умещался в ладонь. Подбросила его и поймала. Снова подбросила — и не стала ловить, и он упал на пол с глухим стуком. — То, что надо! — просияла она. — Тугая тяжёлая клёцка! Она скатала вторую. — Лови! — Тётя Дорин запулила белый шар прямо в Лиззи. Лиззи поймала. — Ну, какова? — спросила тётя. — Тяжёлая, что твой свинец! Тут она краем глаза заметила, что папа лезет в саду на вишнёвое дерево. — Джеки, слезай немедленно! — завопила она. — Как есть безумец! Да и мы тут с тобой ума лишимся. Она слепила ещё одну клёцку. Вышла на порог и крикнула: — Джеки, слезай! Добром прошу! Папа её не слышал. Просто лез и лез с ветки на ветку, посвистывал да покаркивал. Тётя Дорин размахнулась и швырнула в папу сырую клёцку. Он и этого не заметил, поскольку кусок теста пролетел мимо и упал на траву, словно пушечное ядро. Тётушка со стоном захлопнула входную дверь. — Молю Господа, чтобы ты, Элизабет, не пошла по стопам отца, — сказала она. — Не пойду, тётя, — пообещала Лиззи. Тётушка чмокнула её в щёку. — Умница! Мама бы тобой гордилась… — сказала она. — Я так и сказала мистеру Ирису… — Мистеру Ирису?! — А кому ж ещё? Он ведь директором в твоей школе сидит, вот я с ним и поговорила. О тебе и об этом безумце… Он сказал: ты — хорошая, разумная девочка. Всегда прилежная, сказал. Всегда вежливая. Хорошая. Как пишется «хорошая»? — А где тут ошибку можно сделать? — Лиззи растерялась. — Не дерзи! — одёрнула её тётушка. — Скажи: простите-извините, не расслышала, а сама пока думай. — Извините, не расслышала, — повторила Лиззи. — Как пишется «хорошая»? — Х-о-р-о-ш-а-я, — ответила Лиззи. Тётушка улыбнулась. — Умница! Из тебя выйдет толк. Ну, теперь — за клёцки! И она снова принялась за работу. А заодно и запела:8
Пакет словно тянул папу за собой, и они вместе кружили по комнате. Ещё пакет то и дело норовил взмыть в воздух, а потом резко нырнуть вниз. Но папа крепко держался за ручки. Волосы у него вздыбились, глаза горели. В какой-то момент он остановился и попытался заглянуть в пакет, но тут же его захлопнул и завопил: — Ай, больно! Уж и посмотреть нельзя?! И тут пакет снова потащил его за собой. Потом они опять остановились. Папа поднёс трепещущий пакет к самому лицу. — Ну, успокойся… — сказал он. — Хочешь червячка? — Пакет в ответ пронзительно закричал, завизжал, затрещал, захлопал, и они с папой снова бросились бежать. Тётя Дорин замерла над клёцками. Лиззи тоже изумлённо застыла. — Что ты затеял? — вымолвила наконец тётушка. — Я поймал ворону! — завопил папа. — Он поймал ворону! Нет, вы видали? Ловец выискался! Зачем тебе ворона сдалась? — Для исследования! — ответил папа. — Хочу понять, как она летает и что я делаю не так. Ай! Уй! Да тише ты, глупая! — Джеки, отпусти птицу! — сказала тётя Дорин. — Папа, это жестоко, — сказала Лиззи. — Уй! Ой-ой! Не отпущу, — отозвался папа. — Я её не обижу, Лиззи. — Он снова поднёс пакет к лицу. — Я ведь твой друг, понимаешь? Друг! — прошептал он, но ворона не захотела с ним дружить. Она проклюнула в пакете дырку, высунула в дырку большой серый клюв и клюнула папу в розовый нос. Потом она высунула в дырку всю голову и злобно вытаращила круглые блестящие глаза-бусины. — Привет, ворона, — сказал папа. — Я только хотел… Но ворона не дослушала, клюнула его в щёку, пронзительно заверещала, закаркала и забилась в пакете. Тётушка перепугалась. — Выкинь её к лешему! Она нас всех сейчас заклюёт! Папа подбежал к двери и подкинул пакет с птицей в небо. Ворона вылетела, а пакет упал папе на голову, да так там и остался. — До свидания, ворона! — крикнул папа и повернулся к Лиззи. — Эх, улетела… А я ведь в научных целях… — Джеки, — окликнула его тётя Дорин. — Чего? — отозвался папа. — Съешь клёцку. — Чего? — Лови! — Она бросила ему клёцку. — Смотри, какая прекрасная! Папа клёцку поймал, рассмотрел, понюхал — и забросил куда подальше. — Вот ворона была прекрасная! — сказал он. — Но ты поступил с ней жестоко, папа, — заметила Лиззи. — Она так на меня смотрела, так смотрела… Мне показалось, дружить хочет. Она мне прям улыбалась! — Папа, — сказала Лиззи. — Это было жестоко. — Ты уверена? — Папа задумался. — Пожалуй, ты права… Огорчил я ворону. — Лови! — крикнула тётя Дорин и кинула папе ещё одну клёцку. Папа увернулся, и клёцка угодила куда-то в глубь сада. Тётушка сердито зыркнула на папу. — Ну всё! — объявила она. — Мне надоело! Она водрузила на голову жёлтую шляпу. Стряхнула с рук муку. — Элизабет, — сказала она. — Собирай вещи. Пойдёшь со мной. Но Лиззи не послушалась. Она подошла к папе и встала рядом. — Пап, ты же мог просто понаблюдать за птицами, — укоризненно сказала она. — Притаиться тут, в саду, и подглядывать. Мог записывать, что они делают. Рисовать мог. Зачем их ловить-то? Папа посмотрел себе под ноги и пробормотал: — Верно, зря я это… Над садом как раз пролетала очередная ворона. Лиззи дёрнула папу за рукав. — Смотри! Видишь эти длинные перья? Как пальцы врастопырку, на концах крыльев. У тебя вроде таких нет? — Точно, нет! — оживился папа. — Лиззи! А ну иди сюда! — рявкнула тётя Дорин. Но Лиззи и ухом не повела. Она снова указала на что-то в поднебесье. — Пап, посмотри на во-о-он того крапивника. Совсем крошечный, а как поёт! Слышишь? Они стояли рядом, смотрели и слушали. Птицы пели в небе и на деревьях. Птицы пели на крышах, трубах и карнизах, и воздух полнился их пением. И это было прекрасно. — Прям чудо, да, пап? — сказала Лиззи. — Чудо, — подтвердил он. Они стояли и слушали, а потом папа свистнул, и какая-то птица засвистела в ответ. Тогда он каркнул, и в ответ каркнула ворона. — Ты такой умный, пап, — тихонько сказала Лиззи. — Элизабет! — снова рявкнула тётушка. — Надевай куртку и пошли! — Ой, а вон, посмотри, — продолжила Лиззи. — Видишь тех двух воробышков? Папа улыбнулся. Тётя Дорин молча смотрела на Лиззи с папой. Слова у неё иссякли. — Ага! А вон ещё один! — подхватил папа. — Теперь их три! Три воробышка. Они смотрели, как воробьи перепархивают с ветки на ветку. — Их тут целая семейка! — сказал папа. — А вон, гляди, ласточки! — воскликнула Лиззи. — У них на хвостах острые-острые перья. У тебя таких тоже нет, правда? Папа кивнул. — Так, может, тебе надо усовершенствовать крылья? Тут подлатать, там подвязать, и пёрышки новые приделать? И ты полетишь! — Лиззи обняла папу крепко-крепко. — Послушай, папуль. А давай я тебе помогу? Папа взглянул на Лиззи. И заулыбался. Он был на седьмом небе от счастья. — Правда? Поможешь? Она тоже улыбнулась. Конечно, поможет! Ещё бы! Она же помогала ему мастерить кукольный дом. И кукол они вместе раскрашивали. И ясень в саду сажали. Папа тогда сказал, что они — отличная команда. — Конечно помогу, — сказала Лиззи. — Ты же мой папуля. Папа рассмеялся и сказал: — Мы — отличная команда. Он подхватил Лиззи и понёсся кругами по кухне, держа её над головой, точно в полёте, а Лиззи хохотала и хохотала и кричала: — Ноги уже оторвались? Да? Мы летим? Ле-ти-и-им! Тётя Дорин топнула каблуком: — Поставь девочку на пол! — Тётя! Нет! — засмеялась Лиззи. — Мне так весело! Тётушка решительно натянула шляпу на лоб и на уши. Откусила изрядный кусок клёцки. И тяжёлым шагом направилась к двери. — Тётя! — воскликнула Лиззи. — Не уходи! — Я покидаю твой безумный дом, Джеки, — объявила тётушка. — Элизабет, за мной! Для тебя это последняя надежда на лучшее будущее. Папа поставил Лиззи на пол. — За мной, девочка, — повторила тётя. Лиззи не двинулась с места. Ей не хотелось, чтобы тётушка уходила такой разгневанной, но папу она бросить не могла. — Смотри, что ты сотворил с дочерью! — воскликнула тётя Дорин. Лиззи засмеялась. — Знаешь, папа, я, наверно, тоже запишусь на твой конкурс! — сказала она. — Давай и мне сделаем крылья? — Мы полетим вместе! — подхватил папа. — Семья человекоптиц! — Скорее! За перьями! — воскликнула Лиззи, и они с папой устремились в сад — собирать перья. Печатая шаг, тётушка сошла с крыльца. — До свидания, тётя! — крикнула Лиззи. — До свидания, Дорин! — крикнул папа. — Свидание не будет тёплым! — рявкнула тётушка. Она протопала через сад и с грохотом захлопнула за собой калитку. — Я вернусь! И приведу кой-кого. Он вам крылья-то обкорнает!9
Лиззи с папой трудились весь день и всю ночь: собирали перья, верёвочки, нитки, лоскуты, обломки вешалок, ленты, пуговицы и бусины. Сшивали, приматывали, склеивали. К утру крылья Лиззи, её клюв и гребень были вчерне готовы. Донельзя уставшие, но счастливые и ужасно гордые, папа с Лиззи вышли на порог, и на спинах у обоих были крылья. Лиззи прижалась к папе и шепнула: — Ты прав, папуль. Мы — фантастическая команда. Лучи солнца скользили по крышам и, пробившись сквозь листву, падали на их взволнованные лица. Вокруг щебетали и свистели птицы. На улицах грохотали и ревели машины. И тут папа хихикнул: он вдруг понял, чего им не хватает! — Нам нужно гнездо, Лиззи! — сказал он. — Гнездо? — Да. Всё чин по чину. Иначе какие из нас птицы? Лиззи посмотрела ему в глаза. — Ну же! За работу! — сказал папа. — С гнездом я буду счастлив. Лиззи улыбнулась, пожала плечами и сказала: — Отлично, папуль! Из чего будем вить гнездо? Им понадобились прутья, трава, солома, листья и верёвка, а ещё рваные кухонные полотенца, лоскуты от старой рубахи и шерсть от старого джемпера, тряпки, дырявые носки, перья и ворс от ковра. Они отнесли всё это на кухню и, встав на колени, принялись мастерить гнездо. Лиззи улыбалась и мурлыкала какую-то песенку. Папа щебетал, свистел и каркал. — Ну, скажи! — потребовал он. — Славный домик, правда? Заживём! Он сунул руку в карман и извлёк оттуда червяка. Подержал на весу, полюбовался — и проглотил! — Хочешь червячка, Лиззи? — спросил он. Она покачала головой: — Я лучше это съем, — и ссыпала себе в рот немного арахиса из пакетика. Папа встал на цыпочки, раскинул крылья, втянул живот и крикнул: — Гляди! Я уже похудел! — Не может быть! — Лиззи засмеялась и ткнула его пальцем в пузо. — Точно! Кожа да кости! — Я скоро стану лёгким, как пёрышко! — отозвался папа. — Ты молодчина, папуль. И ты такой умный! Они продолжали трудиться, и гнездо уже становилось похоже на гнездо: этакий круг с глубокой ямкой посередине. — Ты знаешь, что птицы лучше всех на свете заботятся о своих малышах? — сказал папа. — Они воспитывают птенцов добрыми и сильными. Защищают их от любых опасностей. Они всё работали, работали, и наконец гнездо было готово. Тогда они устроились там, в своём замечательном самодельном гнёздышке, а на спинах у них были замечательные, самодельные крылья. И папа, и Лиззи сияли от радости. Вдруг папа хихикнул, заёрзал и объявил: — О-о-о! Сейчас снесу яичко! Вот-вот! Оно уже близко! Он отложил воображаемое яйцо. Затем пошарил под собой, достал его и, бережно баюкая в ладонях, протянул яйцо Лиззи. Она приняла яйцо и принялась его рассматривать; Сказала, что яйцо — просто загляденье! Провела пальцем по ярко-синей скорлупе, по пёстрым крапинам. Потом она вернула яйцо папе, и папа снова уложил его в гнездо. — Теперь буду высиживать, пока не вылупится. — Папа закрыл глаза и сосредоточился. — Эй, птенчик, ты скоро проклюнешься? — прошептал он. И вдруг подпрыгнул. — Есть! Он подобрал воображаемого птенца и в ладонях, точно в колыбели, поднёс к самому своему лицу. — Привет, малышок, — сказал он. — Смотри, Лиззи! Хорошенький, правда? Лиззи вгляделась. Улыбнулась. — Правда! Она протянула руку и потрогала воображаемого птенца. Погладила встопорщенные пёрышки. Тут папа раскрыл ладони и поднял птенца повыше. — Он уже подрос! Ну же, пора! — Папа подкинул птенца вверх. — Лети, малыш! На все четыре стороны! Воображаемый птенец сорвался с его ладоней и полетел! Папа вертел головой, следя за его полётом. — Вон! Видишь? Вот там! Летит! Летит!!! — Глупый ты мой папуля, — засмеялась Лиззи. — Яйца-то мамы откладывают. Не папы. — Конечно, ты права, — согласился папа. Он всё махал и махал, пока воображаемый птенец не скрылся из виду. — До свидания! До свидания! Прощай, мой чудный малыш. Потом они снова устроились в гнезде. День длился и длился, а они мечтали о полёте. А потом задремали. И летали во сне. — Я мог бы тут целую вечность просидеть, — сказал папа. — Только я и ты. Внезапно он подскочил. — Нет! Отдыхать не время! Ведь скоро конкурс, Лиззи! Пора готовиться! Надо усовершенствовать хвостовые перья, клювы и гребни! И они снова принялись за дело. Лиззи искоса понаблюдала за папой, а потом тихонько сказала: — Па-а-ап… — Да? Что, моя радость? — Послушай, пап, — начала она. — Нам всё-таки надо понять. Даже с длинными хвостами, клювами и гребнями… может… не сработать. — Что? Что может не сработать? Он заморгал и покачал головой, словно не понимал её или даже не хотел понимать. — Но это ведь не важно, да? — продолжила Лиззи. — Даже если не сработает, это не имеет значения. Пускай нас даже выловят из реки. Ведь мы всё равно полетим, да, пап? Папа снова заморгал и уставился на Лиззи. Потом он сожрал червяка. Пошуршал крыльями. — Чик-чирик! — сказал он. Лиззи взяла его за руку. Встряхнула. — Ты меня понял, папа? — спросила она. — Ты понял, что, скорее всего, ничего у нас не выйдет? Но мы будем вместе, да, пап? Что бы ни случилось — мы вместе. Это самое главное. Папа подпрыгнул и, хлопая крыльями, забегал по комнате. — Кар! Кар! — вопил он. — Кар! Кар! — Папа! — окликнула его Лиззи. — Ты меня слышишь? И тут с улицы донеслось: — Последний шанс! Запись на Всемирный конкурс летунов! Лиззи с папой замерли. И снова услышали: — ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! ЗАПИСЬ НА ВСЕМИРНЫЙ КОНКУРС ЛЕ… Папа распахнул дверь. За калиткой стоял кругленький маленький мистер Пуп с мегафоном и папкой анкет. — ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! ЗА… — Сюда! — завопил папа. — Заходите, мистер Пуп!10
Мистер Пуп посмотрел на папу поверх забора. И открыл калитку. — Но вы у нас уже числитесь, мистер Кар-Кар, — сказал он. — Речь не обо мне, — пояснил папа. — Со мной летит моя птичка. Сделав шаг в сторону, онподтолкнул Лиззи вперёд. — Отлично! — обрадовался мистер Пуп. — А не мала ли она для такого опасного приключения? — Я о ней позабочусь, — сказал папа. — Птицы — самые заботливые родители на свете. — Гм-м-м, — протянул мистер Пуп. Папа провёл его в дом. Прищурившись, мистер Пуп смерил Лиззи скептическим взглядом и покачал головой. — Она сильная, — заверил его папа. — Она храбрая. Самая храбрая в мире. Так все говорят, верно, Лиззи? — Все-все? — уточнил мистер Пуп. Лиззи пожала плечами. Она вспомнила, что сказал про неё однажды мистер Ирис, что иногда говорит тётушка, что всегда твердит ей папа. А ещё она вспомнила маму, которая повторяла: ты храбрая, ты смелая, ты самая отважная из всех отважных. — Наверно, все… — ответила Лиззи мистеру Пупу. Взгляд мистера Пупа на миг смягчился. — Хорошая девочка, — прошептал он. Потом он достал чистый бланк и послюнил карандаш. — Имя? — спросил он. — Элизабет, — сказала Лиззи. — Э-ли-за-бет, — вывел мистер Пуп. — Фамилия? — Элизабет Кар-Кар! — подсказал папа. — Кар-Кар? — Лиззи опешила. — Кар-Кары мы, — пояснил папа. — Кар-кар-кар! Мистер Пуп смотрел на них пристально-препристально. — Вы уверены? — спросил он. — Да, — быстро ответил папа. — Что мы, свою фамилию не знаем, что ли? — Знаем… — неуверенно подтвердила Лиззи и принялась каркать вслед за папой, точно ворона. — Кар-кар! Кар-кар-кар! Мистер Пуп записал фамилию. — Род занятий? — спросил он. Лиззи пожала плечами. — Я просто девочка, — сказала она. — В школу хожу. — Нет, — возразил папа. — Ты не просто девочка! Ты девочка-птичка. Я — птиц, а она — птичка. Это у нас семейное. Мистер Пуп заполнил графу «род занятий» маленькими округлыми закорючками. Дописал. Задумался. Снова взглянул на папу с Лиззи. Он всматривался в их крылья. — Движущая сила? Крылья и вера, так надо понимать? — Совершенно справедливо, — сказал папа. — Крылья и вера. А ещё клюв и гребень. Покажи ему, Лиззи. Лиззи надела клюв И гребень. — Вы такого, небось, в жизни не видели! — воскликнул папа. — И у нас будут длинные хвостовые перья, как у настоящих птиц. Это Лиззи придумала. Она гений! Изобретатель наших движущих сил! Мистер Пуп осмотрел Лиззи и папу с головы до ног. Заглянул в гнездо. Почесал щёку. Лизнул карандаш. — Гм-м-м… — пробормотал он. — Гм-м-м-м-м-м… Он почесал свой круглый животик. — Участников-то с каждым днём всё больше, — произнёс он. — С Мадагаскара приплыл чемпион по прыжкам в длину. Из Смоленска припрыгал прыгун с шестом. С острова Мальта прилетела воздушная гимнастка, с Кубы прикатил на тележке уличный разносчик, да ещё из Ташкента пританцевали семь дервишей. Парашютисты, эквилибристы и силы-тяжести-преодолевисты. У одного парня миллион розовых резинок. Есть планёры, гигантские шаги, трёхметровые арбалеты и… — А ещё есть мы! С крыльями! — воскликнул папа. — Увы! — подтвердил мистер Пуп и протянул Лиззи заполненную анкету и карандаш. — Речка в это время года очень мокрая, мисс Кар-Кар, — добавил он. — Подпишите вот здесь. И здесь. И ещё здесь. Лиззи подписалась и улыбнулась. Он проверил её подписи. — Заявка принята! — объявил он и, поставив внизу свою закорючку, сунул папку под мышку. — Мисс Кар-Кар, а нет ли у вас случайно подводных крыльев? — спросил мистер Пуп. Папа фыркнул. — Водные-подводные! Кому они нужны, мистер Пуп? Идите уже, вам пора. Мистер Пуп направился к калитке. — До воскресенья! — крикнул он напоследок. — Взлёт в десять утра! Папа закрыл за ним дверь. — Папа-птиц и дочка-птичка! — сказал папа. — Мы станем самыми знаменитыми в мире летунами! Нам не будет равных! Йо-хо-хо! Он принялся кружить по комнате, но потом вдруг остановился и задумался. — Я уступаю тебе победу, Лиззи, — произнёс он. — Что? — Я хочу, чтобы ты победила. Ближе к финишу я приторможу, чтобы ты меня догнала и перегнала. Со свистом! Пролетишь мимо — и вот он, финиш! Ура-а-а-а! Лиззи Кар-Кар, девочка-птичка! Поскорей вручите этой девочке тысячу фунтов! Они захихикали. Умолкли. Прислушались. — В саду кто-то есть, — шепнула Лиззи. Они подкрались к окну, выглянули. — Кто там может быть? — прошептал папа. Вроде всё как обычно: стоят деревья… под ними сгущаются тени. Но шорохи слышатся явственно, и это не шелест листвы. А вот что-то мелькнуло — в самой густой тени, под деревьями. Что это? Кто? Лиззи всматривалась, всматривалась и наконец различила знакомый силуэт. — А-а-а, это опять тётя, — сказала Лиззи и ахнула: — С ней мистер Ирис! — Быстро! — скомандовал папа. — В гнездо!11
Тётя Дорин и мистер Ирис топтались у порога. Прижимали уши к двери. Но в доме было тихо. Мистер Ирис вздрогнул. — Вы уверены, что мой визит уместен, миссис Дуди? — спросил он. — Разумеется, уместен, — сказала тётушка. — Этот безумец — совершенный псих, его надо лечить. Но сначала надо вызволить из его лап бедную девочку. Она медленно повернула ручку, медленно открыла дверь… — Позвольте… нельзя же вот так, тайком… — сказал мистер Ирис. — Человеку в моём положении… Тётя Дорин втащила его за собой в дом. — Из чего только делают директоров в наше время? — вздохнула она. — Из детского пластилина! В моё время директора школ были из стали! Что женщины, что мужчины — несгибаемы! Она вынула из кармашка фартука клёцку и протянула мистеру Ирису. — Угощайтесь! Еда всегда бодрит. Мистер Ирис осмотрел эту странную, весьма подозрительную еду. — Что это? — спросил он. Тётушка воззрилась на него в изумлении. Неужели Лиззин директор вообще ничего в этой жизни не знает? — Клёцка это, что же ещё! — сказала она. — Но я не люблю клёцки, — сказал мистер Ирис. — Вот ещё глупости! Клёцки все любят. Ешьте и помалкивайте! Она потянула его за собой на кухню. Осмотрелась. Мистер Ирис откусил кусочек клёцки. — Однако! Вполне съедобно! — сказал он и откусил ещё кусочек. — Даже вполне вкусно. Спасибо, миссис Дуди. — За что? — удивилась тётя Дорин. — За клёцку, миссис Дуди. Вкус… м-м-м… восхитительный. Тётушка покраснела и скромно потупилась. — Вам действительно нравится? — спросила она. — Да, миссис Дуди! — Дорин, — сказала тётя Дорин. — Что? — растерялся мистер Ирис. — Можете называть меня Дорин, — сказала тётушка. — И можно на «ты». Теперь покраснел и потупился мистер Ирис. — Спасибо, Дорин. — Он откусил ещё кусочек клёцки. — Ваша… твоя клёцка прямо из детства. Теперь таких не делают. Теперь они даже пахнут иначе. И нет в них такой… основательности. — Ой, спасибо вам, мистер Ирис, — сказала тётушка Дорин. — Мортимер, — прошептал он. — Что? — Меня зовут Мортимер. Мортимер Ирис. И, пожалуйста, на «ты». — Мортимер Ирис? — повторила тётушка Дорин. — А всё-таки «Ирис», уж прости, похоже на название конфеты. — Да-да, моя матушка так и говорила, — подхватил мистер Ирис. — Ещё она говорила, что я и сам похож на конфетку. Такой сладкий. Вот и называла меня Ириской. А ещё Ирис-кис-кис. — Кис-кис? Мистер Ирис запнулся. — Ты ведь не проговоришься, Дорин? А то ученики меня задразнят… Тётушка подняла палец. Сощурилась. Огляделась. — Тс-с! — прошипела она. — Слышишь? — Что надо слышать? — прошептал мистер Ирис. — «Щёлк-щёлк» слышишь? — спросила тётушка. — А теперь вроде шорох. А сейчас свист. И щебет! Они всматривались. Вслушивались. За окном щебетали и свистели птицы. Рычали моторы, шуршали шины. Они услышали собственное дыхание. И громкий стук своих сердец. Они стояли молча, как зачарованные. Мистер Ирис дожевал клёцку. Улыбнулся. И стал тихонько подсвистывать птицам. Он поднял руки, словно собрался взлететь. — Это просто птицы, Дорин. Тётушка крякнула. — Просто птицы? И ты туда же, мистер Мортимер Ирис? Чепуху несёшь. В этом доме происходит много странного. Причудливого. Совершенно невероятного. Секреты с перьями, интриги с клювами, тайны с крыльями. И я этого не потерплю! — Тут что-то прожужжало мимо её носа… Тётушка вскинулась. — Ой, что это? Кто это? — Да муха пролетела, только и всего. — Мистер Ирис похлопал тётю Дорин по руке. — Ты ведь не проговоришься? — спросил он. Тётушка захлопала глазами. — Про что? Кому? — Детям. Про кис-кис. — Не мели ерунду, Мортимер. Мы с тобой пришли спасать бедную девочку. Смотри, в каком беспорядке она живёт. Смотри, сколько мусора на полу! Целая куча! Она на цыпочках подкралась к куче. Которая, конечно же, была не мусором, а гнездом. Глаза у тёти Дорин выкатились на лоб. Она онемела, только тыкала пальцем в гнездо. Там, сунув головы под крылья, сжавшись в комочек, притаились Лиззи с папой. — Я же предупреждала, что это не дом, а дурдом! — прошипела тётушка. Она подошла поближе. Наклонилась. Мистер Ирис тоже подошёл. Тоже наклонился. И тут папа внезапно подскочил, замахал крыльями и закаркал: — Кар-кар! Кар-кар-кар! Кар-кар! Мистер Ирис взвизгнул и метнулся к двери.12
Тётя Дорин поймала его за воротник и отбуксировала обратно. А папа всё хлопал крыльями и каркал. — Вот он, преступник! — сказала тётушка. — Это он морочит голову твоей ученице, Мортимер! Ишь, птиц выискался! Мистер Ирис протянул руку: — Очень рад снова с вами повидаться, мистер… — Кар-Кар! — ответил папа. — Кар-кар-кар! Он ткнул мистера Ириса клювом. И тот снова бросился наутёк, а тётушка бросилась следом. — Мортимер! — закричала она. — Кис-кис!!! Мистер Ирис остановился. И потупился. — Ну же, — подбодрила его тётушка Дорин. — Выскажи наконец этому горе-папаше своё мнение. Но мистер Ирис молчал. Стоял, потирая глаза. — Ну же! — понукала его тётушка. — Объясни этой вороньей семейке, что тебя сюда привело. Ты директор или ты не директор, в конце-то концов?! Лиззи расправила крылья, вылезла из гнезда и медленно приблизилась к гостям. — Элизабет, иди сюда, — сказала тётя Дорин. — Мы пришли забрать тебя из этого кошмара. Мортимер, это твоя ученица! И твоя ответственность! Лиззи замахала крыльями. — Кар-кар! — объявила она. — Нет, ты только посмотри! — возмутилась тётушка. — Ты только послушай! Элизабет, сколько будет семь плюс два плюс шесть плюс восемь плюс пять? Ну, видишь? У неё же все знания выветрились! А как пишется «здравствуйте»? Нет ответа! Значит, до свиданья! Её ждёт полный провал! Жизненный крах! — Кар-кар! — ответила Лиззи. — Кар-кар-кар-кар-р-р-р-р-р-р-р-р-р! Она сделала вид, что вот-вот клюнет мистера Ириса, но потом вдруг остановилась. И улыбнулась. Конечно же, директор её поймёт! — Мистер Ирис, — тихо сказала она, — я сейчас не хожу в школу, потому что за папой надо приглядывать. — Приглядывать? — заверещала тётушка. — Да её отца надо в психушку упечь! — Не слушайте тётю, — посоветовала Лиззи. — На неё накатывает, бывает… Она вообще слегка не в себе. — Я? Не в себе? — заверещала тётушка ещё громче. Захлопав крыльями, Лиззи подлетела к тёте Дорин и поцеловала её в щёку. — Но тётя у меня чудесная на самом деле! Тётушка на миг онемела, а Лиззи снова обратилась к мистеру Ирису: — Я вернусь в школу в понедельник, после конкурса. Папа засмеялся. И стянул с себя клюв. — Хорошо сказано, Лиззи! А ты, Дорин, иди откуда пришла. И вы, мистер Ирис. Кыш! Мистер Ирис улыбнулся и направился к двери. Тётушка изумилась. — Неужели уйдёшь? — возмутилась она. — Неужели так ничего ему и не скажешь? Ты — заслуженный человек. У тебя авторитет! У тебя власть! Хоть за что-нибудь ты отвечаешь? Мистер Ирис вздохнул. Задумался. Поскрёб макушку, почесал подбородок. Вернулся к гнезду и придирчиво осмотрел крылья на спинах у папы и у Лиззи. Снова вздохнул и задумался. Все ждали. — Думаете, сработает? — спросил он. — Что? — заорала тётя Дорин. — Конечно сработает! — ответил папа. — Мы смастерили замечательные крылья, мистер Ирис. Директор погрузился в размышления. — Так-так, — бормотал он, — если разбежаться достаточно быстро, и подпрыгнуть достаточно высоко, и махать крыльями достаточно энергично… Он рысцой пробежался по кухне. Пару раз подпрыгнул, помахал руками. — Ну да, в этом вся соль, — сказал папа. — Хотите примерить крылья? — Мортимер! — пропищала тётушка и швырнула в директора клёцку. Однако она промазала, и клёцка, угодив в стену, так там и осталась. Прилипла. Папа протянул директору червяка. — Угощайтесь, Мортимер. Отличное лакомство. Мистер Ирис рассеянно забрал червяка и положил в рот. Тётушка покачнулась и ахнула. — Надо ещё хвосты сделать, — сказал папа. — Лиззи говорит, без них не взлетим. И она права. — Точно! — сказал мистер Ирис. — Очень хорошая идея, Элизабет. Дочка у вас умница всё-таки. — Он снова задумался. — Дело-то в костях, они легче, чем у нас. Значит, чтобы компенсировать эту разницу, надо… — Мортимер! — рявкнула тётя Дорин. — Кис-кис! Мистер Ирис и ухом не повёл. — Конечно, — продолжил он, — летают и довольно тяжёлые существа и предметы, тому много примеров… — Он отлепил клёцку от стены и принялся подбрасывать, проверяя вес. — Интересные задачи вы решаете, мистер… Кар-Кар. Ты почерпнёшь много полезного, Элизабет… — Он взглянул на клёцку. — Эх, придать бы вам начальное ускорение… — Он встал в позу копьеметателя, занёс руку за спину и метнул клёцку. Она просвистела над тётушкиной головой и снова прилипла к стене… Мистер Ирис улыбнулся. — А записаться на конкурс ещё не поздно? — спросил он. — Конечно не поздно, — ответил папа. — По городу записывальщик ходит. Бегите к нему скорее, мистер Ирис. Директор кивнул и опять задумался. Тётя Дорин схватила его руку и поволокла к двери. Он не сопротивлялся. — До свидания, тётя! — крикнула Лиззи им вслед. — Спасибо, что навестила нас. До свидания, мистер Ирис. До понедельника. — Или даже до воскресенья! — откликнулся мистер Ирис. — До конкурса?! — воскликнула Лиззи. — Как здорово! — Летающий директор! — обрадовался папа. Тётя Дорин вздохнула и простонала: — Мир спятил. Совершенно спятил. Лиззи внезапно вспомнила, о чём спросила её тётушка, когда пришла. — Тётя! — окликнула Лиззи. — Что? — Двадцать восемь! Тётушка вытаращила глаза. — Чего двадцать восемь? Кого? — Семь плюс два плюс шесть плюс восемь плюс пять, — пояснила Лиззи. — Ответ: двадцать восемь. А «здравствуйте» пишется: з-д-р-а-в… — Умница! — воскликнул мистер Ирис. — Ты умница, Элизабет! Но тётушка закрыла уши руками. — Мир спятил! — повторяла она. — Мир сошёл с ума!13
Когда за тётей Дорин и мистером Ирисом захлопнулась калитка, папа с Лиззи заперли дверь. — Бедная тётя, сказала Лиззи. — Да, бедная Дорин, — сказал папа. — А твой мистер Ирис толковый! — Он чудесный, — подтвердила Лиззи и захихикала в кулачок. — Ирис-кис-кис! — Ирис-кис-кис! — подхватил папа. День уже клонился к вечеру. Они смотрели в окно на полыхающий в листве и на крышах закат. — Время летит… — сказал папа. И улыбнулся. И крикнул: — Вот же оно, вот! Мимо пролетает! Лови! Он подпрыгнул повыше, поймал время и показал его Лиззи, приоткрыв ладони. Она забрала у него время и снова подбросила в воздух. — Лети!!! — закричали они. — До свидания, время! До свидания! Они снова выглянули в окно. Небо переливалось: ярко-красный, жёлтый, оранжевый. Как же красиво! Папа запел:14
— СПЕШИТЕ! НАСТАЛ ЧАС ЛЕТУНОВ! ВСЕ НА КОНКУРС! Голос мистера Пупа разносился по улицам, отскакивал от стен, перепрыгивал через крыши. Его слышал весь город. — СПЕШИТЕ! НЕЗАБЫВАЕМОЕ ЗРЕЛИЩЕ! Папа с Лиззи крепко спали. Голос мистера Пупа проник в их сны и даже там раскатился гулким эхом. — СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ! — Куда? — вскинулся папа. — А какой сегодня день? — вскинулась Лиззи. — НАСТАЛ ДЕНЬ КОНКУРСА ЛЕТУНОВ! — ответил голос мистера Пупа. — Уже?! — ахнул папа.. — Мы не готовы! — сказала Лиззи и на подгибающихся ногах устремилась к окну. За калиткой стоял кругленький мистер Пуп с мегафоном. — Участники прилетели из Эдинбурга и Санкт-Петербурга! Из Шароля и Тироля! Из-за океана с острова Буяна! С нами Женщина-стрекоза! С нами Хьюберт Холл — Человек-вертолёт! — Папа! Мы опоздаем! — воскликнула Лиззи. Они поспешно нацепили крылья. Надели клювы, гребешки и хвосты. — С нами Шмунни — Мальчик-шмель из Шуррамунни! — вопил мистер Пуп. — Торопитесь! Состязание вот-вот начнётся! Скорее! СКОРЕЕ! — Мы успеем! — сказал папа. — Лиззи, поправь крылья! А мои как? Ну-ка, проверяй! Он открыл дверь и крикнул: — Мы почти готовы, мистер Пуп! — Тогда идёмте! Идёмте скорее! — сказал мистер Пуп. — Это правда? — крикнула ему Лиззи. — ЧТО «ПРАВДА»? — спросил мистер Пуп в мегафон. — Что все эти летуны уже здесь? Мистер Пуп поразился. — Мы, деточка, с тобой не во сне, мы наяву! Вон, видишь, идёт Эдди-резина из Портоджино! И Донни-копьё из Монтрё! Вилли-юла из Фонтенбла! Не упустите! Приходите! Среди участников Бойкая Бесс с озера Лох-Несс и Парящий Сид! Скорее! Спешите! Будьте сегодня с нами! — Ох, папуль… — Что, Лиззи? — Как я выгляжу? — Прекрасно. А я? — Прекрасно! Они обнялись. — Вот бы… — начал папа. — Вот бы мама сейчас нас с тобой увидела. Они замахали крыльями. И послали в небо свои приветы: — Эге-гей, мама! — Эге-гей, любовь моя! Напоследок они вздохнули поглубже, обнялись покрепче — и выбежали за дверь.15
— Не смейте туда ходить! От калитки рысцой бежала тётушка. — Ты опять за своё, Дорин, — проворчал папа. — Что ж тебе дома-то не сидится?! — Лиззи, не смей туда ходить, — сказала тётушка. — Твой отец совсем спятил! — Вовсе нет! Он чудесный, — сказала Лиззи и поцеловала тётю в щёчку. — И ты тоже! — Джеки, балда ты, вот ты кто! И ты, Лиззи! Говори: как пишется «пневматизация»? Сколько будет двадцать плюс восемь плюс семь плюс три плюс шесть? Ну? Сколько? Нет ответа? Мозгами не пользуешься — вот и отсохли! Не смейте ходить на этот дурацкий конкурс! Лиззи и папа, хохоча, пробежали мимо неё и устремились к мистеру Пупу. — Вот и они! — объявил мистер Пуп. — Дорогу Кар-Карам! С нами Лиззи-попрыгунья и Джеки-летун, семья Кар-Каров из вашего родного города! Итак, мы начинаем Всемирный конкурс летунов! Час настал!— Что за бред?! — сказала тётушка. — Какие дурни всё это выдумали?! Пустобрёхи и пустозвоны!.. Тут она ахнула. Потому что по улице мчался мистер Ирис. Пониже спины у него была прикручена целая обойма для фейерверка, а голову венчал заострённый шлем. Пробегая мимо калитки, мистер Ирис послал тётушке воздушный поцелуй. — А вот и директор школы, Ракета Ирис! — завопил мистер Пуп. — Пропустите его! Дорогу! Дорогу Ракете!
Мистер Пуп заметил, что тётушка смотрит во все глаза. И подошёл поближе. — Не желаете поучаствовать? — спросил он. — Мы ждём только вас, мадам! — Меня? — квакнула тётушка. — А кого же ещё? Конечно вас! Присоединяйтесь! Давайте-ка запишем ваше имя и движущую силу! — Запишем? Куда это? В список буйнопомешанных?! — возмутилась тётушка. — Не бойтесь, мадам! Не тушуйтесь! — взывал мистер Пуп. — Шагните вместе с нами в небо! Тётя Дорин сунула руку в карман фартука, извлекла оттуда клёцку и швырнула её в мистера Пупа, но он успел пригнуться. — Ага! — крикнул он. — С нами Клёцка Клара из Коннемары! Она запулила в него ещё одну клёцку и умчалась в дом. Там она достала свои припасы: нутряное сало, муку и яйца. Навалила всё это в миску и принялась месить тесто и напевать:
16
Тётя Дорин всё месила и месила тесто. — Клёцки! — пела она. — Клёцки прекрасные! Клёцки тугие! Месим их бережно, месим и лепим… Но было ей неспокойно. Что-то её снедало. — У меня уже мозга за мозгу закрутилась, — пожаловалась она. — Закрутилась-завертелась. И сердце колотится и бухает… ой-ёй-ёй… мамочки родные… Она не сводила глаз с окна, вслушиваясь в то, что происходило там, далеко, у реки. Конкурс! Она внимала голосу мистера Пупа. — Какое замечательное творение! — кричал мистер Пуп. — Какое изобретение, какое устройство! Только посмотрите! Но тётя Дорин ничего не видела. Она привстала на цыпочки. И опять ничего не увидела… только деревья и пустое небо. — Вы готовы, мадам? — воззвал мистер Пуп. Тётушка не выдержала. Она выбежала в сад. И влезла на высокую вишню. — Крутите педали, мадам! — орал мистер Пуп. — Сильнее крутите! Тётушка вытянула шею. Вот ей уже видно небо над рекой. — Жмите на педали! — вопил мистер Пуп. — Быстрее! Ещё быстрее! Она взлетела! И верно! По небу летит велосипед! И машет крыльями. На велосипеде сидит женщина и крутит педали так быстро, что даже ног не различить. Толпа верещит, гикает, ревёт. — Быстрее! — вопит мистер Пуп. — Ещё быстрее, мадам! Вот это да-а-а… Это по-нашему! Ой, нет… Не-е-е-ет! Велосипед покачнулся, споткнулся и — полетел вниз. Раздался мощный всплеск, и толпа разочарованно ахнула. — Не-е-ет! — кричал мистер Пуп. — Ну что ж, бывает! Выловите её, парни! Вам ещё улыбнётся удача, мадам… А теперь! Смотрите! С нами Эдди-резина! Он уже на старте! Толпа взволнованно загудела, потом наступила тишина. Ударили барабаны. Тётя Дорин полезла выше — на самую верхушку вишни. Наконец она увидела реку вместе с берегами. И толпы людей на обоих берегах. И Эдди-резину в голубом резиновом комбинезоне и жёлтом шлеме. Она увидела, как он помахал зрителям и влез в кольцо, состоявшее из миллиона резинок и огромной рогатки. Его помощники взялись за резинки на спине Эдди: они тянули их, и резинки натягивались всё сильнее. — Молодцы, парни! — похвалил их мистер Пуп. — Надеюсь, они крепкие, резинки эти. Тяните, тяните! Эдди, ты как там? Готов? Эдди показал сразу два больших пальца. Рогатка-катапульта натянулась почти до предела. — Превосходно! — обрадовался мистер Пуп. — Чуть подальше, дамы и господа! Отойдите! Молодцы, парни. Пять, четыре, три… Нет! Рано!!! Но натяжение было слишком велико, и парни сплоховали: отпустили резинки слишком рано. — Держись, Эдди! — завопил мистер Пуп. Увы, держаться Эдди было не за что. Потеряв равновесие, он полетел над рекой вверх тормашками. — У-у-у! — простонала тётя Дорин. — А-а-а! — простонал мистер Пуп. — Не-е-ет!!! Стон прошёл по толпе, потом раздался мощнейший всплеск — и снова голос мистера Пупа: — Неудача, Эдди! Ну, в другой раз! Эй, выловите его скорее! А теперь — Длинноногий Бенни, Человек-блоха! Тётушка вздрогнула. И посмотрела вниз. Как же её угораздило забраться так высоко? Как теперь слезть с этой вишни? — Бенни! Вперёд! Кто, если не ты? — воззвал мистер Пуп. — Не надо! — закричала тётушка. — Вы все с ума соскочили! Сбрендили! Рождённый ползать летать не может! Снимите меня! Их надо остановить! — Ну, Бенни! Вперёд! Прыгай! Ну? Ты же отважный парень! Ну? Ради меня!.. О, боже! Крик, выдох толпы, всплеск, и снова: — Выудите его из воды поскорее. Не вышло, Бенни? Ну, бывает! Кто дальше по списку? А тётя Дорин одиноко поскуливала на дереве: — Помогите! Снимите меня!17
На берегу Лиззи с папой ожидали своей очереди. От волнения их слегка потрясывало. Вместе с толпой они то и дело взвывали — сначала для поддержки, потом от разочарования. А ещё они тренировались: подпрыгивали и перепархивали с места на место. Хлопали и махали крыльями. Вот Шмунни — Мальчик-шмель из Шуррамунни — прогудел над их головами и рухнул в реку. Вилли-юла поюлила совсем недолго и тоже плюхнулась в воду. Бойкая Бесс с озера Лох-Несс прокатила в прозрачном шаре по крутым длинным сходням и, так и не взлетев, нырнула в реку. Парящий Сид воспарил с острого шпиля, трижды перекувыркнулся в воздухе и плавно, ласточкой, вошёл в речные воды. Человек-вертолёт по имени Хьюберт Холл соступил с карниза, повисел в воздухе пару секунд, пока над головой у него крутились самодельные лопасти, а затем камнем рухнул в воду. Безудержно вопила толпа, лаяли собаки, орали коты, верещали чайки, а мистер Пуп стоял на верхней ступени высокой стремянки и непрерывно кричал в мегафон: советовал, ободрял, сокрушался вместе с проигравшими. — Выше! Сильнее! Быстрее! Ты же храбр как лев! Ну!!! Да!!! Наконец-то! Ура! Боже! О нет! Не-е-ет! Выловите его! Выудите её! Кто следующий? Замечательно! Изумительно! Потрясающе! Вот это — стиль! О господи! Ну-у-у! Ой-ёй-ёй! Почему? Ах, какая беда! И снова крушение, снова фонтан брызг, снова вопли, охи-ахи и наконец: — Кар-Кары! — объявил мистер Пуп. — Настал черёд Кар-Каров! Дорогу отцу-летуну и его попрыгунье-дочке! Лиззи с папой вскочили на ноги. Толпа взревела. — Посмотрите, сколько труда вложили эти участники в свои крылья! — призвал зрителей мистер Пуп. — Какая изобретательность! Какое воображение! Взлетят ли они? Долетят ли они? Подбодрите же их, дамы и господа! Они ваши соседи! Помогите Кар-Карам подняться в воздух! Но Лиззи вдруг заколебалась. — Как же без тёти Дорин? — спросила она. — Что без тёти Дорин? — удивился папа. — Она непременно должна увидеть, как мы летим, — пояснила Лиззи. Они оглянулись, посмотрели на свой дом. — Тётя Дорин! — закричала Лиззи. — ТЁТУШКА! НАСТАЛА НАША ОЧЕРЕДЬ! Тётя Дорин прекрасно знала, что настала их очередь, поэтому и сидела на самой верхушке дерева, крепко зажмурившись, зажав уши ладонями и дрожа крупной дрожью. — Ну же! Вперёд! — воззвал мистер Пуп. — Удача сопутствует храбрым! — Вперёд! — взревела толпа. — Вперёд! — закричали выловленные из реки участники конкурса. — Вперёд! — сказала Лиззи папе и побежала на родную Жаворонковую улицу. — Погодите пару минут! — крикнул папа мистеру Пупу и устремился следом. Они распахнули калитку, ворвались в сад, в дом, в кухню. Никого! Они облазили все комнаты. Кричали. Звали. Где же она?! Где тётя Дорин? И вдруг из сада донёсся тоненький писк. Они выглянули. И увидели на вишне тётушку! Мгновение спустя они уже стояли под деревом, задрав головы. — Дорин, как тебя туда занесло? — удивлённо спросил папа. — Что ты там забыла? — Это не важно, — прервала его Лиззи. — Тётя! Пошли скорее. Наша очередь! Посмотри, как мы полетим! Голос мистера Пупа эхом раскатился по крышам. — Где Кар-Кары?! Что стряслось с Кар-Карами? Эй, возвращайтесь скорее, а то дисквалифицирую! — Пожалуйста, тётя! Прошу тебя! — взмолилась Лиззи. — Всё это абсолютный бред и… — начала тётушка. — Это тоже не важно! — сказала Лиззи. — Пойми, если мы сейчас не вернёмся и ты не пойдёшь с нами, получится, что мы трудились зря! — ЛИЗЗИ! ДЖЕКИ! — орал в мегафон мистер Пуп. — КУДА ПОДЕВАЛИСЬ ЭТИ КАР-КАРЫ?! — Пожалуйста! — повторил папа вслед за Лиззи. — Пожалуйста! — снова сказала Лиззи. — НЕУЖЕЛИ ОНИ СТРУСИЛИ? — прогремел голос мистера Пупа. Тётя Дорин смотрела на них сверху. — Но я не могу спуститься, — тихонько сказала она. — ЛИЗЗИ! ДЖЕКИ! МЫ ЖДЁМ ВАС! — Прыгай, — сказала Лиззи. — Прыгай, тётя, не бойся! — СМЕЛЕЕ! — кричал мистер Пуп. Тётушка глубоко вздохнула, быстренько помолилась — и свалилась с вишни, точно большая рыхлая клёцка.18
И они, все втроём, понеслись к реке. Завидев их, толпа взревела — с облегчением и восхищением. — МОЛОДЦЫ! — обрадовался мистер Пуп. — Я ЗНАЛ, ЧТО ВЫ НЕ ПОДВЕДЁТЕ. РАССТУПИТЕСЬ, ЛЮДИ! ДОРОГУ КАР-КАРАМ! Лиззи с папой взялись за руки. Они готовились к взлёту. — Пожелай нам удачи, тётя Дорин, — попросила Лиззи. — Скажи хотя бы, что ты в нас веришь, — попросил папа. — Джеки! — взывал мистер Пуп. — Лиззи! — Обними нас, — попросила Лиззи. — Поцелуй нас, — попросил папа. — Скажи, что ты нас любишь и в нас веришь! — Кар-Кары! На старт! — взывал мистер Пуп. Папа и Лиззи глядели на тётушку. Тётушка глядела на них. — Да, — прошептала она. — Я вас люблю. Я в вас верю. — Мы готовы, мистер Пуп! — крикнул папа. — НАКОНЕЦ-ТО! ЭЙ, ПАРНИ! ДАЙТЕ РАЗБЕГ! Его помощники начали поднимать сходни. Барабанщик выбил дробь. Толпа взволнованно загудела. — Расступитесь, расступитесь, — деловито распоряжался мистер Пуп. — Люди! В сторонку! Крылья и вера! — проникновенно прошептал он в мегафон. — Кар-Карам больше ничего не нужно. Ни моторов, ни педалей, ни пропеллеров, ни резинок. Только крылья, и вера, и надеждами… смею ли я произнести это слово? Только любовь!!! Сходни были готовы. Теперь они поднимались резко вверх, и дальний конец их нависал над водой. Лиззи с папой ступили на сходни, готовясь к разбегу. Тётя Дорин закрыла глаза ладонями, но пальцы раздвинула: подглядывать. Её сердце стучало и бухало. А в голове у неё кипело и булькало. — Только посмотрите на них! — не унимался мистер Пуп. — Какая отвага в глазах! Какие храбрые улыбки! Позади тяжёлый упорный труд. А теперь надо сосредоточиться, расправить крылья и верить! И любить! Да-да, дамы и господа. Надо любить! Если кто-то здесь заслуживает приза, так это Кар-Кары! — Пожалуйста, — прошептала тётушка. Она сжала кулаки и зажмурилась. — Прошу тебя, Джеки. Прошу тебя, Лиззи. Взлетите! Победите! — Теперь готовы? — спросил мистер Пуп. — Крылья-гребни-хвосты на месте? Папа поднял оба больших пальца. Лиззи подняла оба больших пальца. И они широко улыбнулись друг другу. — Десять… — начал отсчёт мистер Пуп. — Девять… восемь… семь… шесть… пять… Мы с тобой, Джеки! Доброго пути, Лиззи! Взревела толпа. Загрохотал барабан. — Вперёд! Порви их, Джеки! Порви их, Лиззи! — Вперёд! Ввысь! Выше — только небо! — сказал мистер Пуп и продолжил отсчёт: — ЧЕТЫРЕ… ТРИ… ДВА… ОДИН… СТАРТ! И Лиззи с папой — отважные, полные надежд — побежали по сходням изо всех сил, изо всей мочи, всё вверх и вверх… Над рекой они замахали крыльями, подпрыгнули — и устремились в небо. Они полетели! Они летят! Такого с Лиззи ещё не бывало. Новое, пьянящее, прекрасное ощущение! Лиззи взглянула на летящего рядом папу, на бескрайнее синее небо, на раскинувшийся внизу город. Они махали крыльями и хохотали, хохотали — от счастья, от безумия происходящего. Тётя Дорин не могла на это смотреть. Она закрыла глаза. — ВПЕРЕД! — орал мистер Пуп. — ВПЕРЁД! — орала толпа. — ДА! ДА! ДА! — А-а-а-ахххх! — выдохнул мистер Пуп, когда папа вдруг захлопал крыльями часто-часто и полетел вниз. Но Лиззи не сбилась с ритма! Громко хохоча, она упорно махала крыльями и летела, летела, летела… — Не огорчайся, пап! — крикнула она сверху. — Давай сама, Лиззи! — крикнул он ей вслед. — Лети, дочка! Лети! Но тут и Лиззи начала падать. — A-a-а-а-ах! — выдохнул мистер Пуп. — О-о-о-о! НЕТ! — О, НЕТ! — выдохнула толпа. Лиззи рухнула в реку с громким плеском. — Экая беда! — прокомментировал мистер Пуп. — Ничего, в другой раз, Лиззи! Эй, парни, выудите их. Кто у нас следующий? На берегу тётя Дорин затопала ногами. — Плюх! — в сердцах сказала она. — Плюх, плях, плых! Переплюх-плях-плых! Убедившись, что Лиззи с папой плывут к берегу, тётушка побежала назад, на кухню, к своим клёцкам.19
Она приготовила целый поднос гладких, исходящих духовитым паром белых клёцок. Лучше она в жизни не делала! Белые как снег, круглые и тяжёлые, как пушечные ядра! Они лежали на кухонном столе, поджидая Лиззи и папу. Тётушка печально сидела рядом. — Клёцки их утешат, — сказала она себе. — Спустят их с небес на землю. Она смахнула слезу со щеки. Простёрла руки к тем самым небесам, Потом медленно уронила их на колени и прошептала: — Бедняжки мои родные… Вскоре она услышала стук калитки. Услышала шаги в саду. И вошли Лиззи с папой: насквозь мокрые, грязные, с всклокоченными гребнями, растрёпанными хвостами и крыльями, впитавшими всю воду из речки. — Привет, тётя, — сказала Лиззи. — Привет, Дорин, — сказал папа. — Мы вернулись. — Вот и славно, — отозвалась тётушка. — Снимайте-ка свои крылышки. Она помогла им снять крылья и развесила на двери для просушки. — Вот, смотрите, — сказала она. — Я вам тут свеженьких клёцок приготовила. — Прекрасно, — сказал папа. — Прекрасно, — подхватила Лиззи. Тётя Дорин накинула им на плечи полотенца. Все втроём они уселись за стол и принялись есть клёцки. Тем временем за окном начало смеркаться. И папа с Лиззи тихонько запели колыбельную:20
— Мортимер! — ахнула тётушка. — И ты туда же? — Да, Дорин. Я — туда же. Оставляя за собой лужицы, он переступил порог. — Но всё-таки… — Он покачал головой. — Но всё-таки это было… удивительно! Прыжок! Полёт! И — плюх! Он захихикал. — Возьми клёцку, — велела ему тётушка. — Вкуснота какая!.. — проговорил он с набитым ртом. — Восхитительный вкус, Дорин! — А мы танцуем! — сказала Лиззи. — Доедайте и идите к нам! Мистер Ирис съел свою клёцку и присоединился к танцующим. Потом он нагнулся, взял тётушку за руку: — А ты танцуешь, Дорин? — Но клёцки остынут, — возразила она. Мистер Ирис рывком поднял её на ноги. — Тебе понравится, главное — начать, — сказал он. И тётушка стала танцевать вместе со всеми. — Молодец, тётя! — похвалила Лиззи. — Отлично, Дорин! Так держать! — похвалил папа. Тётушка танцевала всё быстрее, топала всё громче, хихикала, хохотала… — Ты замечательно выглядишь, — сказал ей мистер Ирис. — Ты очень хорошенькая! — Ну, как там мои ноги? — кричала тётушка. — Уже оторвались от пола? — Да! — кричала в ответ Лиззи. — Ты летишь, тётя! Ты летишь!Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Последние комментарии
5 минут 46 секунд назад
2 часов 10 минут назад
2 часов 14 минут назад
2 часов 13 минут назад
2 часов 23 минут назад
2 часов 25 минут назад