Путь Абая. Том 1 [Мухтар Омарханович Ауэзов] (fb2) читать постранично, страница - 4

людей без исключения обратную реакцию. Милые детские недостатки к лицу только незрелому детскому периоду.

Творчество писателя нельзя отделить от родной почвы и рассматривать обособленно, ибо оно мужает вместе с общенациональной литературой. Поэтому в творческом облике писателя отчетливо отражаются все достоинства и недостатки национальной литературы, столь характерные для ее роста. Окидывая мысленным взором творческий путь Мухтара Ауэзова, мы, однако, убеждаемся, что он и в этом вопросе является счастливым исключением.

Молодой Ауэзов в двадцатых годах, в условиях зарождающейся национальной литературы, был явлением необычным, ни на что не похожим. Видимо, поэтому некоторое время его произведения оставались непонятными не только широкому кругу читателей, но и литераторам. И пьеса «Енлик-Кебек» (1917), написанная двадцатилетним драматургом, тоже была новаторской. Она была впервые поставлена в ауле Абая, в двух спаренных юртах (одна из них служила сценой, другая — как бы зрительным залом) у подножия Чингистау. Так зародился, по существу, первый казахский театр. И с этой постановки начинается национальная театральная культура казахов.

В двадцатые — тридцатые годы молодым Ауэзовым написаны многочисленные рассказы, повести и роман «Лихая година» (1928). Писатель уже тогда стремился к той простоте и ясности, которые впоследствии стали неизменными спутниками его таланта.

В рассказе «Сиротская доля» описываются события одной ночи, разыгравшиеся в одиноком доме, где скорбят по кормильцу, погибшему в степи, на безлюдной дороге между городом и аулом. В образе волостного Ахана, мелкого и ничтожного распутника, обесчестившего беззащитную девушку, автор показал всю пошлость и мерзость уродливого патриархального мира.

В этом рассказе Ауэзов выступает не только обличителем темных, низменных сторон прошлого, но и глубоким гуманистом, утверждающим, что посягательство на честь и счастье человека равно посягательству на его жизнь, что унижение личности есть величайшее зло. Весьма заурядное для казахского аула тех времен событие он сумел поднять до уровня общечеловеческой проблемы.

Следует отметить, что умение находить в узконациональном — общечеловеческое явилось характерной особенностью всего многогранного творчества писателя и в дальнейшем. Не случайно критика и научно-исследовательская литература относят ранние рассказы Ауэзова к произведениям критического реализма.

Литературная деятельность писателя началась на изломе старого и нового социально-общественного порядка, на стыке двух взаимоотрицающих миров. На казахскую степь падали и бледно угасающие лучи заходящего солнца, и молодой яркий свет утренней зари, и поэтому социальные противоречия, раздирающие аул, проявились в эти годы особенно резко и обнаженно. Показать борьбу между отживающим и нарождающимся — прямая обязанность литературы. И нет ничего неожиданного в том, что рожденная в бурное время революционных преобразований казахская проза с первых же своих шагов придерживалась этой традиции. И одним из наиболее последовательных проводников этого направления был молодой Ауэзов. И не случайно его ранняя новеллистика живо перекликалась с творчеством его современников армянина Ширван-заде, таджика Садриддина Айни и латыша Андрея Упита.

В жизни народа, сделавшего гигантский скачок от патриархально-общинного строя к социалистической формации, было более чем достаточно социальных, общественных, этических и моральных проблем. Отобразить всю сложность этих трудноразрешимых вопросов выпало на долю первого поколения казахских советских литераторов. Это явление было типичным для многих литератур Закавказья и Средней Азии, общественное развитие которых также происходило скачкообразно.

Творчество Мухтара Ауэзова этих лет не определяется одним лишь критическим отображением действительности. Писатель глубоко вникает в самую суть сложных общественно-социальных перипетий, стремится осмыслить все своеобразие эпохи, определить, оценить по достоинству уходящее и приходящее, передовое и отсталое, умирающее и зарождающееся. Не одни трагические мотивы определяют раннюю новеллистику Ауэзова. С завидным оптимизмом воспевает он силу народа, которого не могли сломить вековые раздоры, угнетение, рабство. Пытливый художник сумел подметить и показать неистребимое стремление казахов к свету, к свободе, к знаниям и культуре.

Гордое свободолюбие воспето им в аллегорическом рассказе «Серый лютый» (1929). В нем писатель повествует о волчонке, попавшем в неволю к человеку, о том, как, став матерым хищником, он вырвался из неволи и предпочел сытому, рабскому плену голодную, но гордую смерть на свободе. Рассказ этот созвучен со стихами венгерского поэта Шандора Петефи о волке и собаке. И у Петефи и у Ауэзова волк — голодный, бездомный, всеми травимый, но сильный своей свободой зверь — выступает как символ вольнолюбия, а собака как пример