Воспоминания стопроцентного эсперантиста [Александр Андреевич Сахаров] (fb2) читать постранично, страница - 3

поражениями. Это очень нервировало русский народ и возбуждало в нём революционное настроение, тем более, что войну затеяла небольшая кучка капиталистов и придворных русского царя. На многих фабриках и в поместьях начались забастовки и восстания. Большая часть русских журналистов заняла оппозиционное положение по отношению к правительству и резко критиковала его действия.

Причины военных неудач люди видели только в политике правительства и царском абсолютизме. В своей массе народ настойчиво требовал изменения системы правления. Народный гнев, не находя свободного выхода, проявлялся в восстаниях или покушениях на наиболее жестоких и ненавистных членов правительства. Политические убийства министров следовали одно за другим, особенно министров внутренних дел, в руках которых находилась политическая полиция. Таким образом пали министры Боголепов, Плеве и другие. Царское правительство находилось в сильном замешательсве и не знало, по какому пути нужно пойти, чтобы успокоить страну: то оно предлагало несколько либеральных реформ, то выпускало строгие декреты.

Такое внутреннее положение в стране продолжалось и в 1905 г. Революционность народа особенно возросла после 9 (22) января 1905 г. когда по приказу царя была расстреляна мирная демонстрация петербургских рабочих, направлявшаяся к царю просить необходимых социальных реформ.

Напуганный террористическими актами и общим недовольством всего русского народа правительственной политикой царь решил созвать народное представительное собрание, наделённое только рекомендательными правами. Но дальнейшие поражения в войне — падение Порт-Артура, гибель русского военного флота в Цусиме, — так возбудили народ, что он путём всеобщей стачки в сентябре и октябре потребовал, чтобы царь согласился на настоящее представительное народное собрание с законодательным правом и подотчётным правительством. Царь притворно уступил и объявил известный манифест от 17 октября 1905 г. о различных свободах. Это несколько умерило народный гнев, но не полностью.

В декабре в Москве вновь разразилось вооружённое восстание. Но оно было в несколько дней подавлено царскими войсками, его главные руководители были либо расстреляны, либо бежали, и самодержавный царский режим вновь восторжествовал, сохранив лишь несколько уступок народным требованиям. Этим закончилась так называемая 1-я русская революция. До и в ходе неё Россия представляла из себя кипящий котёл, в котором политические страсти заставили умолкнуть все другие интересы. На некоторое время был забыт и Эсперанто.

Но после всякой бури приходят освежение и оживление. Душевное волнение, вызванное революцией и войной, сменила тоска по спокойной жизни. Японская война завершилась Портсмутским миром, а политические стремления — Государственной Думой. Народ вернулся к обычным делам.

Как реакция на пережитые ужасы, огромную симпатию получили идеи братства народов и вообще мирного сосуществования. Такое душевное состояние было весьма благоприятно для Эсперанто. С другой стороны, в августе 1905 г. в Булонь-сюр-Мер во Франции состоялся первый Всемирный Эсперантский Конгресс, который показал полную пригодность Эсперанто для международных отношений. Все эсперантские издания, которые я тогда получал, привели самые хвалебные отчёты о конгрессе не только с языковой точки зрения, но также с мкждународной стороны. Тысяча участников конгресса провела на нём самые приятные дни своей жизни. Все чувствовали себя членами единой семьи.

Чтение таких отчётов очень гармонировало с общим настроением русского народа в то время и побудило меня написать книгу, которой позже я дал название "Сур войо аль кунфратиджо дэ пополёй"(на пути к братству народов). У этой книги была такая история.

В октябре 1905 г. я получил месячный отпуск по болезни и выехал на лечение в Казань. Чтоб не скучать, я захватил с собой книгу Л.Л.Заменгофа^[6] "Фундамэнта крэстоматио"(фундаментальная хрестоматия). В ходе чтения меня весьма заинтересовала статья "Эсэнцо кай эстонтэцо дэ ла идэо дэ Лингво Интэрнациа" (сущность и будущее Международного языка^[7]), и я решил перевести её на русский и при случае издать.

Но я ничего не понимал в издательских делах. Я полагал, что этим могут заниматься только большие капиталисты и очень опытные специалисты. Переведя статью из хрестоматии Заменгофа, я предложил её к печати нескольким издателям, но они ничего не слышали об Эсперанто и, естественно, отказались. Однако, располагая свободным временем, я стал разузнавать в типографиях и книжных магазинах, может ли частное лицо издать своё сочинение. Обнаружилось, что "не так страшен чёрт, как его малюют".

С удивлением я узнал, что издательская стоимость книги (печать, бумага и авторское вознаграждение) составляет только одну треть номинальной цены, вторую треть издатель отдаёт магазину, который книгу продаёт, а последняя