Страна Гонгури. Избранные произведения. Том 1 [Вивиан Азарьевич Итин] (pdf) читать постранично, страница - 3

сосредоточенно произнес: «Гелий, хочешь вернуться в Страну Гонгури?»
Гелий встал. Он сначала удивился, потом нахмурился.
— Злая шутка, — пробормотал он. — Мечтать и откровенничать — слабость, но…
Раздался новый выстрел, потом длинный страшный крик.
— На этот раз прямо в цель,— сказал Гелий. — Говорят,
они получают по сто рублей за каждую удачу.
12

Вдруг он вскрикнул и бросился к окну.
— Гелий, Гелий! — закричал врач, ловя его руку, — я
совсем не шутил, я говорил серьезно. Сядь!
— Во имя того, что у нас нет бога, доктор, дай мне покончить со всем этим, — я не могу больше! — ответил юноша.
— Что ты хочешь сделать?
Рука Гелия ослабела, он вернулся и сел на нары, прислушиваясь к внезапной тишине.
— Ты говорил, — продолжал врач, пытаясь заинтересовать его прежней темой, — что ты жил в Стране Гонгури.
Что было, то есть. Что такое время? Нелепость. Почему бы
нам не восторжествовать над нелепостью?
— Ну, ты изобрел «Машину Времени», — усмехнулся Гелий, привычным усилием воли подавив пережитое волнение.
— Да, — ответил врач, ободренный его вниманием. —
Только не думай, что я сошел с ума. Торжество над временем вовсе не утопия и я докажу это. Мы постоянно нарушаем его законы во сне. Наука зарегистрировала множество случаев, когда самые сложные сновидения протекали
параллельно с ничтожным смещением часовой стрелки. Я
сам испытал нечто подобное во время опытов с одурманивающими ядами и теперь не сомневаюсь даже в семилетнем
сне Магомета, восхищенного Аллахом до семи небес, начавшимся, когда опрокинулся кувшин с водою и кончившимся, когда вода еще не успела вытечь из него. Однако
обыкновенный сон не годится для наших целей. Он слишком нестроен; его режиссер вечно путает сцены. Гипнотический сон всего более подходит для нас.
— Гипнотический сон? — повторил Гелий. Он действительно заинтересовался.
— Да. Впрочем, не следует уподоблять гипнотизм сну.
В некоторых стадиях гипноза самое тусклое сознание может расцвесть волшебным цветком. Один мой пациент производил впечатление гения своими экстатическими импровизациями, хотя в обыкновенной жизни это был бездарнейший писака.
13

— Может быть, он повторял чужие стихи, — заметил
Гелий с еще неисчезнувшей иронией.
— Все равно, — ответил врач, — наяву я не слышал от
него ничего подобного. Он обладал нечеловеческой памятью. Он мог воспроизвести все ничтожные факты своей жизни, все мимолетные происшествия, мог стать совершенным ребенком и чем-то еще ниже, до страшного сходства
всех особенностей психики, до возвращения первобытных
темных инстинктов. Другой, совсем калека, профессор, высохший, как Момзен, погружался в другую индивидуальность, чуждую его нормальному Я. Он был великим воином,
настоящим Ганнибалом, сыном Гамилькара! Он вел свои
войска через Альпы, ледяной ветер жег его загорелое лицо, его боевые слоны гибли от холода, но его несломимая
воля все сильнее пламенела от испытаний и его глаза сияли, как пожары двух городов. Он спускался в Италийские
долины под ржание коней нумидийцев и мерный стон мечей, бьющихся о щиты. Так он рассказывал, клянусь болотом!
— Сны лучше жизни, — проговорил Гелий, как бы задавая тему элегантного спора.
— Это более чем сны! — возразил врач, пристально
глядя в его глаза. Затем, помолчав несколько секунд, он
продолжал, все более увлекаясь.
— Когда говорят о гипнотизме, имеют обыкновение
утверждать, что это воля гипнотизера вызывает в спящем
все невероятные процессы транса и т. п. Конечно, воля здесь
ни при чем. Я говорю спящему, что его тело бескровно и
кровь перестает литься из его ран; я говорю, что его мышцы окаменели и слабый человек лежит на двух подпорках,
касающихся его затылка и ступней, выдерживая неслыханный груз. Это всем известно. Гипнотизер не может подчинить чужой души, он лишь вызывает в ней какие-то неисследованные силы и она более или менее раскрывает их,
не переставая быть загадкой, увлекая в свою таинственную
бездну.
Он говорил еще довольно долго о той поэтической области, где Наука соприкасается с Неведомым. Гелий слушал,
14

полузакрыв глаза, курил и явно наслаждался необычайностью положения по своей неисправимой привычке авантюриста и поэта. Наконец он прервал говорившего.
— Хорошо, доктор! Итак, ты хочешь усыпить меня и
сделать только одно внушение: чтобы я вернулся в Страну
Гонгури? Хорошо, я готов на какие угодно опыты! Я только думаю, что меня трудно загипнотизировать. Впрочем,
когда я засну, ты можешь попытаться. Это, кажется, практикуется? Кстати, сегодня я спал не более пяти часов.
Врач кивнул головой, и так как проект был принят, предложил поужинать хлебом. Еда заставила их на время забыть
о своих замечательных планах. Хлеба было мало: голод никогда не расстается с тюрьмой.
Внезапно коридор наполнился гиком и хохотом. Пьяная компания мчалась мимо. Нелепо взвизгнула частушка. Кто-то тяжелый остановился у камеры и в круглой дырке двери