На полюсе (Изд. 1970 г.) [Иван Дмитриевич Папанин] (fb2) читать постранично, страница - 3

городами.

Шесть дней мы жили под Москвой, всё проверяли: годится ли палатка, хороша ли радиостанция, точны ли приборы, тепла ли одежда.

Мы проверили, можем ли мы заменить друг друга, если с кем-нибудь случится несчастье. Фёдоров и я иногда были радистами вместо Кренкеля. Я пробовал работать с приборами Фёдорова.

Всё было хорошо. Мы вернулись в Москву и доложили:

— На полюс лететь готовы!

ЛЕТИМ!

И вот на московском аэродроме выстроились четыре огромных воздушных корабля. И ещё один самолёт, поменьше. На нём один лётчик полетит вперёд, на разведку.

Самолёты поведут отличные пилоты: Водопьянов, Молоков, Алексеев, Мазурук, Бабушкин… С нами летит замечательный штурман Спирин.

Мы забрались в кабины. Загудели моторы. Поднялся вихрь. Провожающие махали шапками, кричали:

— Счастливого пути! Счастливой зимовки! Привет Арктике!..

Никто не кричал: «Пишите письма», — ведь на полюсе почтового отделения пока ещё нет. Поэтому все просили Кренкеля:

— Передавайте почаще радиограммы!

— Ладно. Счастливо оставаться!

Одна за другой поднимаются тяжёлые машины.

Летим! Летим на полюс!

Я всё беспокоился — хватит ли еды? Вдруг не хватит? А ведь на полюсе не только почты, но и магазинов нет. Правда, мы запасли вдоволь всего: и мяса, и колбасы, и сладостей. Даже пельмени были. Но мне всё казалось мало. Лётчики говорили:

— Иван Дмитриевич, хватит грузить, пожалей нас.

А я всё-таки исхитрился. Повсюду насовал всяких продуктов: в крылья, под сиденье, в хвост.

И вот мы прилетели в город Холмогоры. Погода плохая, лететь дальше нельзя. Я решил проверить продукты. Открыл банку с пельменями, а там одно тесто. Стало тепло, и пельмени испортились. Пришлось их выбросить. Лётчики посмеиваются:

— Что, Иван Дмитриевич, пельмени-то — ау?

— Ничего. Вместо пельменей корову возьму.

Но лётчики не хотели брать корову в самолёт.

— Ты бы ещё, Иван Дмитриевич, слона привёл!

Тогда я прикатил бочонок со сметаной.

— Вот вместо пельменей.

Сметану они взяли.

Погода стала лучше, мы полетели. Прилетели в Нарьян-Мар. Водопьянов подходит:

— Иван Дмитриевич, угости сметанкой.

— Пожалуйста.

Беру бочонок, а он удивительно лёгкий. Заглянул — пустой! Что за диво? Все смеются, заливаются:

— Перехитрили мы тебя, дядя Ваня!

Оказывается, они украдкой проделали в бочонке дырку и через трубку потихоньку потягивали сметану. Так всю и высосали.

Я говорю:

— Нет, не перехитрили, потому что я вместо сметаны этот бочонок рыбой нагружу.

А сам думаю: «Рыбку-то вы уж через дырочку не высосете». Лётчики видят: со мной спорить трудно.

Пришлось им взять рыбу на самолёт. Снова заревели моторы. Полетели дальше — на остров Рудольфа.

Там мы прожили несколько дней. Погода стояла плохая, и лететь дальше было нельзя.

На острове познакомились мы с новым нашим спутником. Это был небольшой смышлёный пёс — сибирская лайка, сострыми ушами, с закрученным в крендель хвостом. Она звонко залаяла на нас. Кто-то сказал:

— Из этой собачки отличный полярник будет! Весёлый пёс!

Так и осталась кличка: «Весёлый».

ТАК ВОТ ОН, ПОЛЮС!

Наконец небо стало чистое, солнышко…

Можно лететь. Теперь прямо на полюс!

Быстро приготовили одну машину. Она была сильно нагружена. Аэродром на Рудольфе круто обрывался над морем. Надо оторваться от земли вовремя, не то — гибель.

Но недаром за рулём сидел замечательный лётчик, Герой Советского Союза Михаил Водопьянов. Тяжёлая машина легко взлетела. Мы в воздухе. Курс — Север.

Это было 21 мая 1937 года, в 4 часа 52 минуты.

Летим очень высоко. Ровно гудят моторы. Мы жадно смотрим вниз. Но там — облака. Иногда появляются просветы — «окна». В «окнах» видны льды, льды. Так летим шесть часов. Вдруг штурман Спирин закричал:

— Полюс! Мы над полюсом!..

Водопьянов повёл самолёт на снижение. Всё ниже, ниже… Прошли облака. Под ними — туман. Наконец туман кончился. Водопьянов стал выбирать место для посадки.

Долго кружил он над белыми торосами, приглядывался. Наконец выбрал огромную льдину и стал летать над ней, но прежде чем сесть, мы сбросили на лёд бомбу, чтобы проверить. прочный ли он. Вот лыжи коснулись льда, позади самолёта раскрылся парашют, чтобы скорее можно было затормозить, и машина остановилась.

Мы все, тринадцать человек, выскочили на лёд, стали друг другу жать руки, стали друг друга обнимать, целовать, поздравлять…

Мне кричат:

— Хозяин полюса, принимай свои владения!

Я оглядывался. Кругом ледяные поля. Так вот он, полюс, из-за которого погибло столько смелых путешественников и который считался недоступным! Теперь на полюс ступили мы, коммунисты!

Кренкель раскинул радиостанцию. Но что-то там застопорилось. Часы идут, а радио не работает. Все волновались: «Мы на полюсе, а никто про это не знает и,