Никто и никогда [Элора Климова] (fb2) читать постранично, страница - 140

самого детства. Она сражалась за этот мир, за счастье и благополучие его обитателей, она страдала, терпела унижение и боль и, наконец, получила заслуженную награду… В этом мире!

Что она сделала для Терры, для России, для Москвы? Ничего. Что она сделала для Кейлора, Атера и Норткара? Спасла их от гибели. Кто она в Терре? Никто. Обычная студентка-второкурсница. Обычная девушка. Как все. А в мире Кейлора она — великая волшебница, правительница Норткара, обожаемая народом.

Да, в Москве прошло детство, часть юности. Там остались светлые воспоминания. Но ведь там не было того, чего она добилась здесь, в Кейлоре. Там пришлось бы начинать все сначала, окончить институт, искать работу… никак не связанную с магией. Зачем, когда слава и власть уже доступны, когда живешь не в тесненькой квартирке, а в огромном дворце, когда можешь заниматься любимым делом, не отвлекаясь на стирку, уборку и плиту?

Москва осталась в прошлом. А в будущем был мир, за благополучие которого Антонии Энлин пришлось перенести немало страданий. Кейлор — ее будущее.

— Ты ведь и так знаешь ответ, — сказала Тоня, взглянув прямо в глаза старой волшебнице.

— Знаю, — с легкой печалью улыбнулась Сималия. — Я и не ожидала другого. И скажу честно: твое решение я полностью одобряю. Я и сама не собираюсь возвращаться в Москву. Что мне там делать? Печь пироги по воскресеньям и вечерами болтать с соседками на лавочке? Нет уж! Я еще бойкая старушенция. Не в одной еще заварушке поучаствовать могу.

Она хитро подмигнула внучке.

— С отцами только будут некоторые трудности, но это — ерунда! Покажем им пару магических трюков, чтобы подкрепить слова делом. Думаю, после такого они нам точно поверят.

— Можно их и с собой забрать, — улыбнулась Тоня. — Чем не жизнь во дворце? Пусть занимаются любимым делом, не заботясь о хлебе насущном. Папа, например, рисовать любит. Купим ему лучших красок.

— И то правда, — согласилась Сималия. — Только в Москву нам надо побыстрее. Хотя бы на пару дней. Уладим дела с родителями, заберем кое-какие вещи… Ты с отморозком этим, с Костяном, поговоришь. Хватит с ним возиться. Он тебя недостоин.

По лицу Тони словно пробежала черная тень. Юная правительница опасно прищурила глаза и произнесла голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

— Вот тут ты абсолютно права, бабушка. Я завтра же перемещусь в Москву. Хотя бы ради одного этого разговора.

ЭПИЛОГ

Антония подняла глаза к голубому небу, по которому медленно плыли ватные белые облака, перевела взгляд на ветви деревьев, с которых то и дело срывался сухой желтый лист и, кружась словно в вальсе, летел на землю. Холодный ветерок играл уже опавшей листвой, шумел и шуршал по земле и темным стволам.

В Москве была осень, такая знакомая и привычная. Золотая осень, непохожая на серую и дождливую кейлорскую. Конец октября. А в Кейлоре только начала расцветать весна, только сошли снега и наконец исчезли белесые тучи.

Тоня и Денис, взявшись за руки, брели по двору, где прошло их детство и несколько лет юности, брели и не узнавали. Словно прошла целая вечность с тех пор, как они в последний раз гуляли здесь. Странными казались высотные блочные дома, примостившиеся у тротуара автомобили, ларьки с сигаретами и спиртными напитками, шумные подростки в одежде, утыканной булавками и обвешанной цепочками. Все было дико, непривычно и так отличалось от средневекового Кейлора…

— Я уже не смогу тут жить, — прошептал Денис, окидывая взглядом некогда родной двор. — Я стал другим, и нет уже пути назад.

Тоня вздохнула. Ее обуревали те же чувства. Но вместо того, чтобы выразить их обычными словами, она тихонько запела песню с первыми пришедшими на ум строками и мотивом:

Тоня замолчала, глядя на осенний пустынный двор. Тихо падали листья. Блестели на солнце серебристые лужи от недавно прошедшего дождя. Ветер пригнал сухой листочек, прижал его к носку