Sing For Me, Cry For Me [famlia] (fb2) читать онлайн

Название: Sing For Me, Cry For Me (Пой Для Меня, Плачь Для Меня)

Автор: famlia

Переводчик:1-2 глава - koshkakiplinga, 3-28 главы - lamiy

Источник: Sing For Me, Cry For Me

Разрешение на перевод: запрос отправлен, но автор не активен на форуме с 2005 года. Разрешение на продолжение перевода у koshkakiplinga получено.

Пэйринг: ЛМ/ГП

Рейтинг: R

Жанр: Romance

Размер: Макси

Дисклаймер: Герои принадлежат маме Ро, сам фанфик - автору, мой только англо-русский словарь

Саммари: Люциус - вейла, и чувствует, что Гарри Поттер может стать для него идеальным партнёром. Но для начала он должен окончательно убедиться в этом.

Предупреждения переводчика: вейлофик (довольно нетипичный), сонгфик, AU, сильный ООС персонажей. Изнасилование (неграфическое), элементы агнста. Сопли, слёзы, страдания в избытке. Люциус - редкостная скотина. Гарри - обладать редчайшего врождённого дара, маленький циничный мерзавец и настоящая заноза в заднице (но такая лапа). Умный Рон. Гермиона совершенно не в характере.

Глава 1 Отработка. Что может пойти не так?

Гарри едва ли мог даже предположить, что эта отработка сможет столь кардинальным образом изменить его жизнь, перевернув всё с ног на голову; лишит его самых близких друзей и навеки свяжет с одним из его злейших врагов.

Он распрощался с Гермионой, которую, по обыкновению, было почти не видно за огромной стопкой книг и горой пергаментных свитков, плотно исписанных её убористым аккуратным почерком.

- Гарри, постарайся больше не доводить его до такой ярости, - девушка умоляюще смотрела на него, в карих глазах застыла робкая надежда.

- Я постараюсь, Миона, обещаю. Но пойми, он сам делает всё возможное, чтобы взбесить меня.

- Гарри...

- Знаю, знаю. Он учитель и всё такое прочее... Я же уже пообещал, что буду хорошим мальчиком. - Он устало отмахнулся, когда Гермиона попыталась взять его за руку, уже заранее отметая все возможные доводы. Он внезапно почувствовал, как на него буквально накатывает волна гнева по отношению к своей лучшей подруге. Кто ещё, кроме неё, мог быть настолько сумасшедшим, чтобы заниматься в пятницу вечером? Да ещё и у него эта идиотская отработка! Но когда он обернулся и увидел её печальные глаза, то его сердце тут же сжалось от раскаяния и он, не сдержавшись, заключил подругу в крепкие объятия и поцеловал в лоб. Она тепло улыбнулась в ответ и велела поскорее убираться. Гарри захихикал.

Затем он попрощался с Роном, игравшем в шахматы на пару с Симусом. Последний, как обычно, успевал попутно флиртовать с половиной присутствующих в комнате, нисколько не беспокоясь о том, что таким образом явно подыгрывает более искусному в этой игре Рону. Впрочем, это не было чем-то необычным: единственное, что занимало Симуса в этой жизни, было выслеживание и последующее завоевание такого количества вожделенной плоти, до которой он только мог добраться.

Гарри вздохнул. «Счастливчики», - печально подумал юноша. Рон с привычным - «Удачи, приятель!», помахал ему напоследок, а Симус сопроводил своё прощание смачным шлепком по поттеровской заднице. Это уже становилось какой-то традицией, что многие из учащихся в замке, без всякого зазрения совести, одаривали таким странным вниманием его несчастный зад, и как бы ни пытался Гарри с этим бороться, ничего не менялось. Когда все словесные увещевания потерпели неудачу, Гарри обратился к более решительным методам, в результате чего все те, кто так фамильярно обращался с ним, отправлялись в Больничное крыло с весьма неприятными последствиями от его вовсе не дружелюбных проклятий. И именно это стало причиной того, что сегодня он был вынужден идти на эту проклятую отработку.

Фактически к этому привели даже три причины. Первой послужили руки Малфоя, оказавшие в совершенно неположенных им местах, когда юноши столкнулись в коридоре, ведущем к классу Зельеварения. Второй причиной послужила палочка Гарри, нацеленная тому же Малфою точно между глаз. И, наконец, третья, но от этого не менее значимая, приняла вид профессора Снейпа, появившегося в самый неудачный (для Гарри) момент и назначившего гриффиндорцу чёртову отработку, в то время как Малфой пялился на него с совершенно отвратительной радостной ухмылкой на бледной хорёчьей мордочке.

Стоило Гарри только закрыть глаза, как тут же перед его внутренним взором со всей возможной чёткостью вставала эта столь печально закончившаяся для него сцена. Он всё ещё чувствовал охвативший его в тот момент яростный гнев и стыд от пережитого унижения, которому способствовали его самый нелюбимый профессор и его личная Немезида в компании двух своих верных прихвостней.

Гарри как раз выходил из класса Зельеварения, когда его неожиданно схватили и с силой притиснули к стене. Руки Малфоя плотно зажали его с двух сторон, а Кребб и Гойл встали за спиной слизеринца, таким образом, окончательно захлопывая ловушку. Гарри сначала услышал, а потом и увидел Гермиону, которая отчаянно пыталась пробиться сквозь их заслон (Гарри и Гермиона были единственными из гриффиндорцев, кто выбрал Высшие Зелья, поэтому они заведомо оказались в меньшинстве). В конце концов, Кребба и Гойла утомили бесплодные попытки Гермионы прорваться к нему, или же они просто подумали (если такое вообще возможно), что ей стоит понаблюдать за разворачивающимся спектаклем, так сказать, из первого ряда. Громилы решительно протолкнули девушку вперёд и, удерживая её руки заведёнными за спину, поставили перед собой, тем самым давая возможность самой увидеть, что же планирует сделать Принц Слизерина с её драгоценным другом.

Прижимаясь к Гарри так, что у Поттера не было и шанса вырваться, Малфой высвободил одну руку и, просунув её тому под мантию, принялся медленно поглаживать тело гриффиндорца. Гарри заскрипел зубами. Из всех студентов в школе, Малфой был, пожалуй, самым наглым и дерзким. Это был уже не первый случай, когда слизеринец пытался приставать к Гарри после окончания уроков прямо в коридоре. Но всегда где-то поблизости крутились либо кто-то из студентов, либо учителя, и Малфою приходилось довольно быстро убираться восвояси. Но по тому насмешливому превосходству, с которым Малфой смотрел на него сейчас, Поттер понял, что на этот раз Драко настроен более чем решительно, и ничем хорошим это столкновение для него не закончится. У Снейпа сегодня не было больше занятий, а значит, никаких других студентов, кроме представителей факультета Слизерин, рядом и быть не могло. Эти же скорее бы с радостью к ним присоединились, чтобы насладиться бесплатным шоу, чем помогли гриффиндорцу, особенно если учесть, о каком именно гриффиндорце шла речь. Так что помочь Мальчику-Котрый-Выжил и остановить зарвавшегося Малфоя оказалось просто некому.

Тот же продолжал поглаживать голую грудь Гарри, неуклонно подбираясь к его брюкам.

- Малфой, убери от меня свои грязные лапы! - прорычал Гарри.

- Не так быстро, Поттер. Ты так невероятно соблазнителен, а мне просто жизненно необходимо несколько приятных воспоминаний, чтобы не заснуть на Истории Магии, - Драко усмехнулся и добавил с похотливой ухмылкой: - А может, ты сам подаришь мне парочку погорячее?

Гнев Гарри вспыхнул мгновенно, хотя он и понимал, что Малфой как раз всё это и делает именно для того, чтобы довести его до белого каления. Он не смог удержаться от ответной реплики:

- Что случилось, Малфой, уже никто за так не даёт? Приходится насильно отлавливать потенциальных любовников по коридорам?

Гарри с вызовом уставился прямо в презрительно сощуренные серые глаза, которые мгновенно потемнели от захлестнувшей их ярости. И сразу вслед за этим последовал сильный удар в лицо, от которого Гарри болезненно зашипел сквозь зубы и прижался щекой к плечу. Но Малфой тут же ухватил его за подбородок и развернул, заставляя посмотреть на себя.

- Я могу заполучить любого, кого только захочу: и тебя, Поттер, и твою грязнокровную подружку. И могу доказать это прямо сейчас, - с угрозой прошипел Драко и впился в губы Гарри, словно пиявка: без всякого предупреждения, яростно, грубо.

Но тут терпению Гарри пришел конец. Это было уже слишком. Поттер, пока было возможно, как мог, сдерживал себя, чтобы лишний раз не ударить Малфоя; не применить к нему какое-либо проклятие; не сделать что-то ещё, столь же болезненное и малоприятное. Он прекрасно понимал, что подобные действия могут привести к потере баллов или даже к его исключению из школы. Но теперь с него достаточно. Это была именно та соломинка, которая переломила хребет верблюда.

Гарри чувствовал себя больным и усталым из-за того, что его регулярно зажимает у стены и старается потискать прячущийся, казалось бы, за каждым поворотом Малфой. Тот постоянно следил за ним и не брезговал нападать исподтишка. Поттер собрал в кулак все силы, схватил за грудки удивлённого такими внезапными переменами Малфоя и резко отпихнул от себя. Одновременно с этим, он одним слитным движением достал свою волшебную палочку и, направив её прямо в лицо слизеринцу, взревел:

- Отвали, Малфой, или я...

- Или вы что, мистер Поттер?

Ледяной, буквально промораживающий до костей, голос, раздавшийся за его спиной, заставил юношу замереть. Сердце Гарри ухнуло куда-то вниз, он побледнел и невольно опустил палочку. Снейп обошел вокруг и встал перед ним; чёрные глаза ярко сияли от неприкрытой ненависти и торжества, заставляя Гарри мгновенно осознать, что у него очень крупные неприятности.

- Я не думаю, мистер Поттер, что в Хогвартсе существует хоть одно правило, позволяющее студенту одного факультета нападать на студента другого факультета. Вне зависимости от того, какими разногласиями это было вызвано. Но мы же прекрасно знаем, что для мистера Поттера не существует правил, - насмешливо проговорил Снейп.

- Это вовсе не так, сэр. Я только... - попытался возразить Гарри.

- Я не помню, чтобы давал вам право перебивать меня, мистер Поттер. - Снейп продолжил опасно мягким тоном: - Отработка, сегодня вечером. Я буду ждать вас здесь, - он указал на класс Зельеварения, - ровно в восемь. И на этот раз попытайтесь быть более пунктуальным и прийти вовремя, иначе один вечер может разрастись до целого месяца. - Он бросил на Гарри ещё один, исполненный крайней ненависти и неприязни взгляд, и спросил: - Вам всё ясно, мистер Поттер?

- Да, сэр, - угрюмо смотря в пол, пробормотал Гарри, с трудом сдерживая себя, чтобы не набросится на своего профессора и не разорвать его на части голыми руками.

Снейп резко развернулся, что заставило его чёрную длинную мантию вихрем взметнуться вокруг него, потом столь же резко остановился и бросил со злобным удовлетворением:

- Да, и пятьдесят баллов с Гриффиндора за ваше пренебрежительное отношение к школьным правилам и за то, что здесь только что имело место происходить, - и он удалился, прихватив с собой Малфоя, Кребба и Гойла, которые всё это время с удовлетворением следили за тем, как декан их факультета отчитывает Поттера.

Так они и покинули поле боя, оставив за спиной взъерошенную расстроенную Гермиону и абсолютно взбешенного Гарри. Юноша принялся бить кулаком об стену, стремясь хоть таким образом избавиться от кипящего в нём гнева. Гермиона попыталась успокоить его, обнять за плечи, но он лишь оттолкнул её, полностью игнорируя присутствие подруги. Она уже еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, когда сквозь пелену ярости он, наконец, смог услышать её мягкий шепот:

- Пожалуйста, Гарри, успокойся. Ты же покалечишься! Они того не стоят! - И с последним: - Гарри, пожалуйста! - девушка, наконец, дала волю слезам.

Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Гарри из охватившего его эмоционального отупения, и он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гермиона медленно сползает по стене. Он поймал ей буквально в паре дюймов от пола и крепко прижал к себе, сам с трудом справляясь с подкатывающими к глазам слезами. Малфой уже в который раз сексуально домогался его, он был унижен, да ещё и заработал очередную отработку. Жизнь была чертовски несправедлива. Но у него ещё оставалось достаточно сил, чтобы прошептать:

- Шшш, Миона, всё хорошо. Они ведь не причинили тебе боли, так ведь? - Она отрицательно затрясла головой, а потом бессильно откинулась на его обнажённую грудь, всё ещё не скрытую распахнутой мантией.

- Отлично. - Он вздохнул, размышляя о несправедливости всего произошедшего. Снейп прекрасно понял, что его любимый студент собирался с ним сделать. И свидетельств тому была масса: начиная с выражения лица Гарри и заканчивая его расстёгнутой одеждой. Но Снейп сквозь пальцы смотрел на все действия Малфоя, предоставляя тому полную свободу добиваться Поттера или кого-либо ещё до тех пор, пока Гарри не сорвётся или не сдастся.

* * *

Они здорово опоздали на Трансфигурацию, и профессор МакГонагалл была этим крайне недовольна.

- Я очень разочарована вами, мистер Поттер и мисс Грейнджер. - Она посмотрела на них неодобрительно. - Я ожидала намного больше дисциплинированности и уважительности от студентов моего собственного факультета. Займите свои места и пятнадцать баллов с Гриффиндора. - Гарри и Гермиона невольно вздрогнули, мысленно прикинув, сколько всего баллов они потеряли за сегодняшний день. - А в следующий раз это будет отработка, - строго добавила профессор. Гарри поёжился.

Они не стали рассказывать Рону о том, что произошло. Зная его характер и их удачливость, Гриффиндор мог уже к концу дня лишился всех оставшихся на их счету баллов, стань об «инциденте возле класса Зельеварения» известно вспыльчивому рыжему. Они лишь сказали ему, что у них были проблемы на Зельях, и Гарри сам себя довёл до отработки, что для того было отнюдь не редкостью. Рон, пока хватило дыхания, высказал всё, что он думал о Мастере Зелий, при этом отнюдь не стесняясь в выражениях, а затем воздал хвалу собственному здравому смыслу, посоветовавшему ему бросить этот отвратительный предмет сразу же после сдачи С.О.В.

Гермиона потратила большую часть оставшегося учебного времени, чтобы вернуть хотя бы часть потерянных за сегодня баллов, в чём ей, к счастью, способствовал значительный успех. Гарри же предавался мечтам о том, что чашка, которую он так старательно трансфигурировал в таракана, на самом деле Драко Малфой, и с удовольствием размышлял обо всех тех крайне болезненных вещах, которые он мог бы с ним сделать, в том числе и о трёх Непростительных.

* * *

Сейчас же он отрабатывал своё наказание в классе Снейпа. Ублюдок велел ему отчистить без применения магии не меньше сотни грязных, отвратительно выглядящих котлов. Но перед этим он примерно с полчаса глумился над Гарри, жаля его своими фирменными язвительными фразами относительно его отца, его полной бездарности в Зельях, а также всех его других недостатках, после чего отобрал палочку и запер гриффиндорца в этом холодном подземелье аж до самой полуночи. Это было худшей вещью, которая могла произойти с ним в пятничный вечер.

Пока все другие студенты, предоставленные сами себе, весело проводили время, Гарри должен был вкалывать, словно домовой эльф, чтобы не получить ещё больше отработок. Он ничем не заслужил это наказание, но когда в его жизни Малфой, Зелья и Снейп собирались воедино, это, как правило, выходило ему боком, поэтому Поттер решил не играть с судьбой и принялся драить котлы со всей возможной старательностью.

Единственной вещью, которая позволяла Гарри сохранять спокойствие и не давала заснуть за скучной монотонной работой, было пение. Он всегда любил петь, особенно тогда, когда занимался хозяйственными делами в доме у своих родственников. Это помогало отвлечься, наполняло изнутри теплом и счастьем, дарило ощущение невероятной легкости. Это было похоже на то, словно он огромными глотками пил этот пресловутый «воздух свободы».

Он спел все известные ему песни, старательно выводя каждую ноту приятным мелодичным голосом, который сладкозвучным потоком разливался по всему пространству его временной темницы, и Гарри был уверен, что никогда раньше его пение не звучало настолько великолепно. У него был красивый, сильный, но при этом довольно мягкий и нежный голос; и если бы этот голос, который сейчас звонко вибрировал в каждом уголке класса, вдруг обрёл плоть, то он оказался бы самой прекрасной вещью в этой комнате.

Вот так стоя на коленях, распевая песни и старательно отскребая котлы от отвратительных упрямых пятен, которые никак не хотели исчезать (Гарри уже стало казаться, что Снейп специально зачаровал котлы так, чтобы грязь вновь и вновь появлялась на них, стоило только её отчистить, что было бы совсем неудивительно; и Гарри уже начал мечтать о том, как отправится в прошлое и сделает жизнь Снейпа ещё более невыносимой), он настолько глубоко погрузился в свои мысли, что даже не заметил появление в комнате постороннего. У двери, прислонившись плечом к косяку, застыла высокая фигура, с ног до головы закутанная в черно-серебристую мантию; длинные светлые волосы небрежно падали на спину, а наполненные страстью серые глаза с жадностью разглядывали Поттера. И голос Гарри, вместе с томным отрешённым взглядом, соблазняли и зачаровывали незнакомца всё сильнее и сильнее.

Глава 2 Другой Малфой

Люциус Малфой как раз направлялся к личным апартаментам Снейпа, когда отчетливо услышал, что из комнаты, которая, по всей видимости, была ничем иным, как кабинетом Зельеварения, доносятся поистине пленительные звуки. Он был невероятно заинтригован тем, кто же является обладателем такого великолепного голоса. Голоса, который буквально пригвоздил его к месту; который звал его, искушал, заставлял сходить с ума от желания овладеть этим загадочным певцом. Голоса, от которого всё внутри кипело и плавилось от обжигающего жара неистовой страсти и жажды обладания; голоса, который буквально взывал ко всей его сущности вейлы. Он просто обязан был найти того, кому принадлежал этот голос.

Люциусу, несущему в себе наследие крови вейл, самой судьбой было предназначено рано или поздно встретить своего партнёра, и именно голос всегда помогал мужчинам-вейлам выделить из любой толпы свою истинную пару и любовь всей своей жизни, с которой им было суждено прожить до конца своих дней. Это могло оказаться ласковое слово или горький плачь, приказ или песня, да что угодно, лишь бы это было страстным и искренним. И то, что он слышал сейчас (его чувства в данный момент были обострены настолько, что он различал даже самый лёгкий вздох), могло быть только голосом его собственного партнёра.

Ещё ребёнком, в рамках своего домашнего обучения, он прочитал множество книг по истории своей семьи и помнил, что когда-то встречал что-то вроде пророчества относительно его истинного партнёра:

... Когда минует середина твоего жизненного пути, юный годами, но зрелый душой, свяжет тебя голосом, подобным трели жаворонка, и после множества лет, проведённых под гнётом тьмы, воссияет свет, чтобы не угаснуть уже никогда...

У каждого члена семьи Малфоев было подобное пророчество относительно их истинных партнёров, а верно оно или ложно, никого на самом деле особо не интересовало. По крайней мере, Люциуса уж точно. Все подобные семейные легенды и пророчества были собраны в огромные толстые книги, единственная задача которых состояла в поддержании на должном уровне репутации и престижа древнего семейства Малфоев. Хотя Люциус и женился в довольно раннем возрасте, он прекрасно знал, что его жена не является его истинным партнёром, и в первую очередь именно из-за своего невероятно противного голоса. Да у неё было меньше шансов очаровать кого-то своим голосом, чем у рыб научиться разговаривать! Вот почему его жена большую часть времени старалась держать рот на замке, предпочитая выставлять на всеобщее обозрение свою красоту и богатство, как главный и наиболее выигрышный козырь, и до сих пор для Люциуса этого было вполне достаточно, хотя он и не любил обсуждать сложившееся положение вещей.

Единственной причиной, по которой он женился на ней и не стал дожидаться свою истинную любовь (не то, чтобы он в тот момент верил в это нелепое пророчество или в само существование истинной любви), стали нескончаемые требования тирана-отца продолжить чистокровный род Малфоев. Брак с Нарциссой не только был выгоден для семьи, но и, без сомнения, привёл бы к появлению будущего наследника. Так что Люциус был вынужден уступить пожеланиям отца и связать себя с женщиной, с которой у него не было ничего общего, не считая, конечно, постели. Супруги перестали спать вместе сразу же, как только стало понятно, что наследник всё же родится (у Нарциссы были проблемы с зачатием, и они были вынуждены перепробовать множество способствующих беременности зелий), и с тех пор больше не беспокоили друг друга.

Но как бы то ни было, его сущность вейлы, похоже, всё же нашла свою пару, особенно если принять во внимание подходящий возраст; и был только один способ узнать: действительно ли это его истинный партнёр, или же всего лишь мимолётная вспышка сиюминутной похоти. Нужно отметить, что это был довольно болезненный путь, тем более что потенциальный партнёр ничего не знал о том, что должно произойти, а, следовательно, был совершенно не готов к предстоящему соединению.

Люциус, всё ещё околдованный волшебным голосом, открыл дверь и замер на пороге. В центре комнаты на коленях стоял юноша с до боли знакомыми взлохмаченными, чёрными, как воронье крыло, волосами, что-то старательно отчищающий и при этом напевающий песню, которая так зачаровала Люциуса и всё пространство вокруг. Вид со спины был настолько восхитителен, что Люциус предвкушающе облизал вмиг пересохшие губы. Единственной вещью, которая несколько смущала мужчину, было то, что это был Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил-Бог-Знает-Сколько-Раз.

«Отлично», - подумал Люциус, - «Я уже довольно скоро узнаю, действительно ли он мой единственный или нет. Хотя, не скрою, я несколько удивлён. Как я мог не заметить этого раньше?» Он несколько минут неподвижно стоял у стены, давая себе возможность, как следует рассмотреть и должным образом оценить своего будущего партнёра, и постепенно приходил к мысли, что всё происходящее не так уж и не невозможно, как казалось сначала. Не следовало сбрасывать со счетов тот факт, что хотя их встречи и были довольно редки, но когда они всё же случались, вокруг разве что только электрические искры в воздухе не летали. Между ними всегда существовало какое-то необъяснимое напряжение, которое не могло быть всего лишь простой ненавистью, и, возможно, они на самом деле были предназначены друг для друга. Теперь, когда мальчик превратился в юношу (в чертовски сексуального юношу, если верить Драко); в того, от чьей руки пал сам Лорд Волдеморт; в красивого молодого мужчину, который сейчас, стоя коленями на ледяном полу, выполнял работу простого домового эльфа, у них обоих определённо появлялся шанс на то, чтобы быть вместе.

Не то, чтобы Люциус нуждался в чьём-либо особом на это дозволении. Если Поттер действительно являлся его истинным партнёром, то он мог совершенно спокойно потребовать юношу себе и овладеть им без малейшей оглядки на чьё-либо мнение, и никто и ничто не смогло бы остановить его, включая и желания самого вышеупомянутого мальчика. Поскольку если Поттер на самом деле предназначен для Люциуса Малфоя, то он сделает его своим, и неважно, какую цену за это придётся заплатить. Ведь и тело, и голос, что были в этот момент перед ним, стояли всего, что Малфой был в состоянии отдать. Сейчас, собственными глазами увидев, насколько сильно чисто внешне преобразился мальчик, Малфой вспомнил все те письма от своего сына, в которых Драко мог говорить лишь о том, как ему хочется произвести впечатление на Поттера, и дело определённо больше не касалось квиддича. Драко был буквально одержим Поттером, и теперь Люциус понимал почему. Но если Поттер всё же окажется партнёром Люциуса, Драко придётся отойти в сторону. Да и вряд ли его сын окажется настолько глуп, чтобы становиться на пути у собственного отца.

Люциус оттолкнулся от стены, и неспешно направился к коленопреклоненной фигуре, пение которой всё ещё наполняло вибрацией воздух в комнате. Он поудобнее перехватил трость, и набалдашником в виде змеиной головы провёл вдоль всего позвоночника мальчика, одним скользящим движением проследив путь сверху вниз, от шей Гарри к ягодицам.

Гарри тут же застыл, парализованный этим неожиданным и отнюдь не невинным прикосновением, но не обернулся. Звуки песни умерли на его губах. «Какого чёрта», - выругался про себя юноша. «Если я ещё не окончательно свихнулся, то могу поклясться: только что кто-то провёл чем-то, очень похожим на трость с замысловатым набалдашником по моей спине и остановился прямо на... О Боже, только не это». Понимание того, на каком именно месте в данный момент замерла трость, заставило юношу так резко крутануться на месте, что котёл, чисткой которого он до этого занимался, с оглушительным грохотом полетел на каменный пол подземелья.

И стоило ему обернуться, как он сразу же пожалел об этом. Он был совершенно не готов увидеть сегодня ещё одного Малфоя. Гарри даже на мгновение удивился, чем сумел настолько прогневать богиню Судьбы, раз та решила сыграть с ним такую жестокую шутку. Сначала ему назначили отработку, потому что Драко Малфой не желал держать при себе свои руки и рот. Теперь же он был вынужден лицезреть ещё и Люциуса Малфоя, у которого, похоже, были такие же намерения, как и у его любившего цепляться к Гарри сыночка, если только юноша правильно истолковывал то выражения, которое сейчас было на лице аристократа. А это выражение Гарри знал уже слишком хорошо.

До недавнего времени он считал, что изменения, которые произошли с ним этим летом, накануне его последнего года обучения в Хогвартсе, несли с собой только положительные моменты, и чрезвычайно им радовался. Он значительно вырос и не выглядел больше тем жалким недокормышем, каким был раньше из-за постоянной необходимости экономить еду. И всё это исключительно благодаря заботе своего крёстного и его друзей, у которых он гостил всё лето после столь удачно завершившегося сражения с Волдемортом. Его блестящие, угольно-чёрные волосы стали намного послушнее, что значительно облегчало их укладку; и его голова больше не выглядела постоянно всклокоченной. Он теперь не носил очков, и его сияющие изумрудные глаза пленяли каждого, кому удавалось заглянуть в их бездонную глубину. А что касается фигуры, то в результате многолетних занятий квиддичем, а также тяжёлой физической нагрузки каждое лето, проводимое у родственников, она была настолько прекрасна, насколько только можно вообразить. Даже в просторных школьных мантиях юноша выглядел божественно. И Гарри очень нравилось то, как он теперь выглядит.

Но стоило ему вернуться в Хогвартс, как эти перемены сразу же превратились в настоящую проблему, поскольку тот оказался буквально до отказа забит подростками с бурлящими в крови гормонами. И все они вдруг ни с того, ни с сего, возжелали во что бы то ни стало заполучить себе такой лакомый кусочек, как ставший невероятно соблазнительным Мальчик-Который-Выжил. В первое время Гарри даже радовало, что всеобщее внимание теперь направлено не на то, что он сокрушил самого могущественного волшебника столетия, а на его изменившуюся внешность, хотя он, как и прежде, совершенно не нуждался во всех этих столь щедро расточаемых ему восторгах. Однако вскоре Поттер уже мечтал лишь о том, чтобы он и дальше оставался тем же жалким худосочным очкариком, прежним мальчиком-сиротой-который-зачем-то-выжил.

И это заставило его осознать горькую истину, что никто и никогда не захочет его, настоящего его. Реального Гарри, просто Гарри. Мальчика, которому безумно нравится петь, и который ждёт кого-то особенного; того, кого сможет полюбить, и кто будет любить его в ответ. Поэтому однажды во время завтрака, отклонив очередную порцию предложений весело скоротать грядущую ночку, Гарри объявил, что уже помолвлен с девушкой-магглой, и что он с ней безумно счастлив. И если он рассчитывал, что это хоть как-то сможет охладить пыл всех этих мальчиков-которые-живут-лишь-похотью, то он жестоко ошибался. Они по-прежнему, истекая слюной от вожделения, преследовали Гарри, подглядывали за ним и тискали юношу по всем углам.

А нынешняя ситуация, в которой он оказался, была намного хуже, поскольку за его спиной стоял не его однокурсник, а опытный взрослый маг. Тёмный маг. Очень сильный тёмный маг. Маг, которого ни разу в жизни не терзали пустые угрызения совести. Волшебник, которого никогда и ничто не могло остановить, и единственное, что сейчас отделяло Гарри от этого человека, была лишь тонкая прослойка бесполезного воздуха. Эта мысль заставила Гарри резко отпрянуть назад, так что теперь между ним и Люциусом Малфоем находился, по крайней мере, массивный стол.

Тем временем Люциус Малфой насмешливо следил за тем, как Гарри отчаянно мечется по помещению, стараясь оказать как можно дальше от него, при этом на красивом обезумевшем лице всё отчётливее проступало понимание, наравне со всё более возрастающим ужасом.

А затем он заговорил, всё ещё внутренне забавляясь и от всей души наслаждаясь пикантным зрелищем: Гарри нервно покусывал нижнюю губу, от чего та покраснела, распухла и стала ещё более соблазнительной.

- Мистер Поттер, я не думаю, что существует такая уж необходимость столь отчаянно носиться по классной комнате, - шелковистый голос Люциуса нежной лаской коснулся кожи Гарри, заставляя его трепетать и заикаться.

- Мистер М-Малфой, - сказал Гарри, проклиная свой голос за то, что он звучит так слабо, - что вы здесь делаете?

- Мой милый Гарри, у тебя просто изумительный голос, - Люциус улыбнулся, подобно хищнику наслаждаясь эффектом, производимым на его потенциальную жертву. - Возможно, скоро ты сможешь спеть и для меня. Я получил истинное удовольствие от твоего прошлого выступления, и я бы не возражал услышать тебя ещё раз. У меня впереди вся ночь. - Он ухмыльнулся, увидев, как побледнел Поттер. - Что особенно приятно, учитывая такую прелестную компанию, как твоя.

- Мистер Малфоя, я не понимаю, что вы имеете в виду (А так ли это? - спросил его внутренний голос, вторя выражению на лице Люциуса Малфоя), но у меня сейчас отработка и, если вы не возражаете, я бы хотел закончить свою работу, - Гарри беспомощным жестом указал мужчине на дверь.

- Ох, но я определённо возражаю, Гарри. Видишь ли, я уже запланировал несколько замечательных вещей, которыми я хотел бы заняться в этой комнате, и все они требуют твоего непосредственного в них участия.

Гарри судорожно сглотнул и, словно пойманное в ловушку животное, обречённо наблюдал за тем, как к нему подкрадывается Люциус. Он стал медленно отступать назад.

- Скажите мне, мистер Малфой, это какой-то особый пункт в пресловутом Кодексе Малфоев? Есть какой-то параграф, в котором говорится, что бывшим Пожирателям Смерти и прислужникам Тёмного Лорда полагается дружно лапать Гарри Поттера и желательно в один и тот же день?

Люциус Малфой громко рассмеялся.

- Так значит, мой сын всё ещё не сдался? Что же, это меня совсем не удивляет. В конце концов, он же истинный Малфой.

- Именно из-за Вашего драгоценного сыночка я получил эту проклятую отработку! - закричал Гарри, больше не желая сдерживать себя, и невольно подаваясь ближе к Люциусу. Он вызывающе посмотрел на мужчину и спросил: - Разве Вы не считаете, что одного Малфоя в день мне более чем достаточно?

Люциус, решивший, наконец, взять ситуацию под свой контроль, схватил Гарри за плечи, одним гибким движением сократил разделявшее их расстояние, и, промурлыкав - «Я действительно не знаю, Гарри. Может, стоит проверить?», - поцеловал его таким собственническим и яростным поцелуем, каким может целовать только изголодавшаяся по своему истинному партнёру вейла.

Глава 3 Поцелуи и неизбежность

It' s the way you love me

It's a feeling like this

It's centrifugal motion

It's perpetual bliss

It's that pivotal moment

It's (ah) subliminal

This kiss, this kiss

It's criminal *

* Faith Hill - This Kiss

Впоследствии Гарри так и не смог точно сказать, сколько же времени он провёл в плену беспощадных, подчиняющих себе всё и вся губ и языка Люциуса Малфоя. Он был абсолютно заворожён и полностью поглощён ощущениями, до этого никогда ранее им не испытываемыми. И, прежде всего, он совершенно позабыл, где он и с кем он. Кто тот человек, который сумел проникнуть в каждый уголок его разума. Кто тот, кто завладел каждой частичкой его души, каждым биением сердца; кто высосал его всего, без остатка, оставив задыхающимся и опустошенным, а затем сторицей возвратил всё то, что так бесцеремонно забрал, буквально возродив заново.

Он был разом нигде и всюду, ничем и всем. Поцелуй был обжигающим и леденящим одновременно. Тысячи образов проплывали перед внутренним взором Гарри, и он даже самому себе не смог бы до конца объяснить, почему закрыл глаза в первый же момент этого ошеломляющего нападения. Он лишь понимал, что его подчиняет и клеймит, словно свою собственность, Люциус Малфой; что язык мужчины сейчас исследует каждый тайный уголочек его рта; и что все эти необыкновенные чувства заставляют его в одно и то же время жалобно хныкать и покорно отвечать. Отвечать на дерзкое и властное вторжение на его законную территорию, и подсознательно Гарри уже понимал, что у него нет и малейшего шанса на сопротивление, и что ему остаётся только расплавиться и полностью раствориться в потрясающих ощущениях. Казалось, само время остановилось, и на это растянувшееся в бесконечности мгновение он стал единым целым с Люциусом Малфоем.

Медленно и очень осторожно Гарри начал возвращаться в реальность, где он и обнаружил себя, неподвижно замершим в кольце малфоевский рук. Он был бережно, но при этом довольно крепко прижат к мускулистому сильному телу. Руки настойчиво скользили по его спине, замирали на талии, ласкали каждую впадинку и изгиб, не останавливаясь и не отрываясь ни на миг, словно Гарри в любой момент мог рассыпаться на части. И Гарри действительно казалось, что если руки его врага перестанут дарить ему эти невероятные, ранее неизведанные им ощущения, то он тотчас же разлетится на тысячи мельчайших осколков. Что он просто упадёт и разобьется, подобно Шалтай-болтаю, и никто и никогда уже не сможет снова собрать его воедино. Потому что понимание того, кто именно сейчас целует его, медленно, но неотступно проникало в его разум. И осознание, что это неправильно, очень неправильно, что это практически преступление, в конечном счёте, полностью овладело им.

Юноша усилием воли оторвался от греховного рта, бывшим для него сразу и благословением, и проклятием, но всё же ему так и не удалось освободиться из железного захвата обвившихся вокруг него рук.

- Нет! - закричал Гарри. - Пожалуйста, нет. Позвольте мне уйти, - умолял он мужчину, отчаянно пытаясь вырваться, но от этого лишь ещё теснее прижимаясь к своему мучителю. Ему казалось, будто он изо всех сил бьётся в липкой паутине, с каждым движением всё сильнее и сильнее запутываясь в прочнейших нитях. Что пленивший его кокон становится лишь плотнее, и вот уже он беспомощно замирает в нём, совершенно обессиленный и задыхающийся.

- Не думаю, что смогу это сделать, Гарри, - сказал Люциус, отрицательно покачивая головой.

Гарри уставился на него, в огромных зелёных глазах застыл страх.

- Почему нет? - сумел еле слышно прошептать Гарри.

Он на время прекратил свои попытки освободиться, решив пока поберечь силы и попытаться воззвать к голосу разума Люциуса.

- Потому что я уже не смогу остановиться, Гарри. После того, как я распробовал тебя; после того, как мой язык, овладев этим нежным ртом, сплетался в страстной игре с твоим маленьким язычком… Пойми, уже невозможно ничего изменить. Я хочу заполучить тебя всего, без остатка, и ты станешь моим, и ничто в мире не сможет меня остановить.

Гарри потрясённо задохнулся и снова возобновил сопротивление, совершенно бессмысленное с точки зрения Люциуса, и он лишь на краткий миг озадачился вопросом: куда же девалась палочка Гарри? Будучи потомственным волшебником, Малфой полагал, что это была бы первая вещь, которой он сам попытался бы воспользоваться, окажись он на месте Гарри, но, похоже, у юноши не было ни малейшего намерения применять её (не то, чтобы он смог бы это сделать), да и самой палочки нигде не было видно.

Гарри отметил, что в то время как от накопившегося внутри напряжения, у него, казалось, скоро пар из ушей повалит, словно у кипящего на сильном огне чайника, сам Люциус казался удивительно расслабленным и даже почти что скучающим, будто читал прошлогодний номер газеты. И это обстоятельство очень сильно тревожило юношу. Где-то в глубине души Гарри понимал, что его сопротивление с самого начала было совершенно бессмысленным и безнадёжным. Люциус, насколько он знал, был именно из той породы людей, кто всегда доводит задуманное до самого конца, будь то обещания или угрозы; при этом он всегда умудрялся сохранять абсолютную бесстрастность и отчуждённость, словно занимался самыми обычными ежедневными делами. Эта мысль ещё сильнее нервировала Гарри, заставляя всё его тело покрываться гусиной кожей.

Люциус заметил, что Гарри на мгновение внутренне отгородился от него, и это отнюдь не обрадовало мужчину. Он с силой ударил Поттера по лицу, заставив, что и не удивительно, ранее ставший совершенно пустым взгляд снова наполнится ужасом.

- Как я тебе уже говорил, Гарри, - в голосе Люциуса зазвучали опасно вкрадчивые нотки, - я собираюсь завладеть тобой целиком и полностью, без остатка, не упуская ничего из того, что ты только можешь мне дать. Не сопротивляйся, - шёпотом, нежно, почти с любовью, добавил Малфой.

С любовью? Гарри внутренне фыркнул и тут же усомнился в собственном здравомыслии. «С любовью? Этот человек удерживает тебя против твоей воли! Этот человек целовал тебя тоже против твоей воли! Хотя ты вроде бы не очень-то и возражал! Этот человек только что залепил тебе пощёчину! Этот человек преданно служил тому, кто всю свою жизнь охотился за тобой и даже пытался убить! Этот человек собирается овладеть тобой всецело, без остатка! Безжалостный, беспощадный, неумолимый! И ты считаешь, что его поступки могут быть похожи на любовь? Он, должно быть, чем-то одурманил твой разум, или же все эти поцелуи повредили в твоей голове что-то очень важное. Дурак. Дурак. Ох, нет!» - запоздало ужаснулся Гарри, когда, вернувшись из своих мысленных странствий, перевел взгляд на лицо Люциуса. Но прежде, чем он смог вымолвить хоть слово в свою защиту, ещё одна, на это раз ещё более сильная пощёчина обожгла лицо, заставляя невольные слёзы навернуться на его глазах.

- Как нехорошо. Ты должен научиться быть более вежливым, Гарри. Я не позволю тебе витать где-то в облаках, пока ты здесь, рядом со мной. Так что я бы посоветовал тебе вести себя более послушно, если не хочешь, чтобы последствия оказались ещё более серьёзными. Надеюсь, теперь тебе всё понятно?

Люциус ожидал ответа и Гарри понимал, что наилучшим будет сказать, что ситуация для него ясна, как погожий летний день, но, к сожалению, его язык никогда не был особо дружен с его разумом. Именно поэтому он выдал нечто абсолютно противоположное, пытаясь при этом казаться столь же невозмутимым, как и сам Люциус:

- Нет.

Люциус приподнял свою элегантно изогнутую аристократическую бровь.

- Нет?

Вопрос прозвучал удивительно спокойно, но от этого он казался ещё более пугающим. Гарри вовсе не хотелось доводить до бешенства этого опасного тёмного мага: он рассчитывал попытаться растянуть это подобие мирных переговоров на как можно долгий срок. В нём всё ещё теплилась робкая надежда, что у него появится шанс вырваться отсюда невредимым. «Что, кстати, совершенно нелепо», - начала спорить с ним рациональная часть его разума. - «У тебя даже палочки нет. Снейп, проклятый ублюдок, забрал её с собой; бросил тебя здесь, где-то в мрачных глубинах своих любимых подземелий, совершенно одинокого и беззащитного». Так что он решил несколько подправить свой более ранний, довольно опрометчивый ответ.

- Нет, пожалуйста. Просто позвольте мне уйти. Мистер Малфой, пожалуйста.

В его глазах застыла мольба; его голос звучал умоляюще; всё его тело взывало к мужчине в безмолвной просьбе позволить ему уйти. Но для Люциуса возможность видеть и слышать Гарри таким: униженно молящим его о снисхождении, лишь ещё сильнее распалила и без того взбудораженные чувства, что делало задачу юношу по собственному спасению уже практически невозможной.

Люциус подавил зарождающийся в горле стон и ответил:

- Ты ведь даже не представляешь, как ты прекрасен, когда так умоляюще смотришь на меня, верно, Гарри? - хрипло проговорил Люциус, скользя большим пальцем по лицу Гарри вниз, к щекам, на которых ярким пурпуром сияли следы от его пощёчин. Он слегка надавил на место удара, заставив Гарри непроизвольно зашипеть от болезненных ощущений.

- Очень больно? - спросил он.

Гарри не ответил.

- Тебя следует ещё немного подучить дисциплине и хорошим манерам, малыш. Но не волнуйся, я об этом позабочусь.

Всё вышесказанное заставило Гарри разволноваться ещё сильнее. Это прозвучало так, словно Люциус говорил вовсе не о сиюминутном развлечении в пустом классе. Если только Гарри правильно его понял.

Он задрожал, когда пальцы Люциуса прошлись вдоль его щёк, обрисовали контур челюсти и вернулись обратно к его губам. Здесь прикосновения замерли, в то время как Люциус заворожено, словно прекрасную картину, изучал полыхающие яростным блеском, невероятно огромные зелёные глаза Гарри. Прямо сейчас Люциуса мало интересовало, что именно вызвало подобный огонь. Был ли это ужас, страх, ненависть, презрение или отвращение, - это было совершенно неважно, поскольку,чем бы это ни было, это было прекрасно, и в этом читался вызов.

После поцелуя Люциус окончательно уверился, что Гарри является его истинным партнёром. Он почувствовал это в каждой клеточке языка и нежного рта Гарри; в том, как идеально они переплетались и растворялись друг в друге; в том, как Гарри, находясь в его объятиях, совершенно утрачивал ощущение времени. Но одного поцелуя было недостаточно. И даже если бы это было возможно, теперь он уже не смог бы остановиться, будь это хоть последней вещью, которую он смог бы сделать в этой жизни. Ему нужно было больше, много больше. Он хотел получить всё.

Люциус погладил большим пальцем нижнюю губу Гарри, что немедленно спровоцировало юношу укусить его за этот наглый палец, оставив на нём отпечатки зубов и пятная свои губы чужой кровью. Это оказалось для Люциуса полной неожиданностью, но он решил не наказывать Гарри за эту вспышку сопротивления. Он лишь жадно облизал припухшие мальчишеские губы, покрытые капельками его собственной крови.

- Что за любовь без боли? - с понимающим смешком прокомментировал Малфой.

Гарри, ожидавший в ответ на свою дерзость ещё одного удара по лицу, а вовсе не нежную ласку, инстинктивно потянулся навстречу мягким губам Люциуса, дыша часто и шумно, и приоткрывая свой рот, словно приглашая приникнуть глубже. Всё ещё надёжно и крепко удерживаемый руками Малфоя, Гарри вновь рванулся из стальной хватки, стоило ему только почувствовать, как в него довольно недвусмысленно уперлась вполне очевидная твёрдость. Люциус невольно оторвался от его рта и попытался восстановить сбившееся дыхание, так как ощущения, затопившие его от этого контакта, казались для него одновременно и адской пыткой, и райской усладой.

Он и без того слишком долго сдерживал себя, а сейчас приходилось тратить время ещё и на преодоление упорного сопротивления Гарри. Но ведь это и было истинной сущностью его партнёра: бороться изо всех сил и сражаться до самого конца. А эти качества в людях Люциус ценил превыше всего.

Гарри застыл, практически окаменел, в то время как Люциус с тонкой усмешкой на губах буквально купался в блаженном ощущении столь интимного контакта их переплетённых тел. Если бы ещё не мешали несколько слоев одежды, он решил бы, что, наконец, обрёл свой персональный рай на земле. Он поднёс свой укушенный палец к губам Гарри и потребовал:

- Оближи.

Гарри отчаянно замотал головой, неверяще глядя на Люциуса:

- Нет.

- Да, Гарри, да. Ты будешь делать то, что я тебе говорю, и прямо сейчас я приказываю тебе облизать мой большой палец, который ты же недавно и укусил. Я не наказал тебя тогда, но я могу сделать это сейчас, если тебе так этого хочется.

Задыхающийся от страха, сотрясаемый дрожью, как внутренней, так и вполне осязаемой, с прижатым к губам пальцем Люциуса, Гарри всё же осмелился поинтересоваться:

- И что это за наказание?

Это рассмешило Люциуса даже сильнее, чем всё, что юноша делал до этого:

- Ты - истинный гриффиндорец, Гарри. Всегда безрассудно смелый, всегда готовый ответить на брошенный вызов. Тебе повезло, что мне так нравятся в тебе эти черты. Что же касается наказания, то моя трость просто восхитительно будет сочетаться с твоей роскошной задницей.

Гарри содрогнулся, вспоминая те ощущения, которые в нём пробудила трость в первый раз, и то, где она до этого находилась, и это вызвало у Люциуса полный самодовольного удовлетворения вздох. Когда испуганный Гарри неуверенно, но довольно старательно облизал предложенный ему палец, всё ещё пытаясь свыкнуться с мыслью, что проделывает это не для кого-то, а для самого лорда Малфоя, Люциус окончательно осознал, что их «беседа» больше не может продолжаться в прежнем темпе.

Он чувствовал, что желание переполняет его, и он принялся настойчиво подталкивать Гарри к стене. Чем ближе вейла находилась к своему партнёру, тем сильнее в нём нуждалась. Он жаждал овладеть Гарри прямо сейчас, проникнуть в него, сгореть с ним в огне страсти, заклеймить, сделать своим, заставить содрогаться от мучительной агонии, исцелить, благословить, проклясть, почувствовать настолько близко, насколько это вообще возможно, в после всего этого навечно привязать к себе.

Внезапно Гарри обнаружил, что прикован цепями к холодной каменной стене подземелья, в то время как Люциус поспешно стягивал с себя мантию, ни на миг не отрывая от него взгляда, наполненного такой яростной похотью и жаждой обладания, что Гарри изнутри обдало неистовым жаром. К своему немалому смущению, ужасу и отвращению он ощутил, что его возбуждает избранный Люциусом способ избавиться от оставшегося на нём облачения. Одежда под действием неизвестного Гарри заклинания, постепенно распадалась на ленты, которые оборачивались маленькими тоненькими серебристыми змейками. Те, медленно извиваясь, сползали по телу мужчины вниз и аккуратно сворачивались на полу у его ног.

Гарри попробовал достучаться до мужчины ещё раз:

- Нет, мистер Малфой. Пожалуйста, нет. Почему вы хотите сделать это со мной? - спросил он, и слёзы, которые он так долго сдерживал, наконец, прочертили мокрые дорожки на его щеках.

- Потому, что я должен это сделать, Гарри, разве я раньше тебе уже не говорил об этом? Не сопротивляйся, любимый. Всё пройдёт намного легче, если ты просто сдашься.

- Сдаться? Вы приковали меня к стене! Вы собираетесь изнасиловать меня! И вы хотите, чтобы я просто сдался?

- Шшш, Гарри, - Люциус прижал палец к губам Гарри, стараясь его успокоить, - Не стоит так громко кричать. У меня от этого может разыграться мигрень, а когда у меня начинает болеть голова, то я становлюсь крайне раздражительным и довольно жестоким. А тебе, конечно, вряд ли этого хочется. Всё, что тебе остаётся - это просто расслабится и получить удовольствие. - С этими словами Люциус взмахнул волшебной палочкой и, повинуясь этому быстрому движению, вся одежда Гарри присоединилась к его собственной, лежащей на полу.

- Нет, пожалуйста, нет, - прошептал Гарри в последний раз, роняя хрустальные слезинки.

- Тише, малыш. Всё правильно, плачь для меня, любовь моя. Плачь.

В то время как взгляд Люциуса бродил по великолепному юному телу перед ним, жадно впитывая в себя сияние медовой кожи, покрытой мелкими бисеринками пота, его руки скользили повсюду: зарывались в волосы; гладили лицо, прослеживая мокрые дорожки слёз и очертания синяков; спускались вдоль шеи к груди, к нежным соскам, посылая волны дрожи по всему телу Гарри. Лёгкие прикосновения прохладных, словно змеиная кожа, кончиков пальцев, кружащих по телу, были обманчиво нежными и ласковыми.

Больше не было сказано ни слова. Гарри лишь прикусил свою нижнюю губу и позволил слезам свободно катиться по щекам. Он содрогался всем телом; дрожал, как лист на ветру; трепетал, подобно перепуганному животному. Он был словно в огне, пожиравшем его от макушки до самых кончиков пальцев на ногах, и невольно изумлялся тому, как другие волшебники и ведьмы не сгорают дотла от подобных чувств. Это было похоже на вечность. Как будто время остановилось. Когда Люциус вошёл в него одним быстрым болезненным движением, он громко закричал, не способный справиться с болью, прошившей мучительной судорогой всё его существо. Это заставило Люциуса самого содрогнуться в ответ от желания вновь и вновь врываться в это желанное тело. Наслаждаться ощущением и видом того, как юноша всем телом изгибается в его руках; как прозрачные слёзы смешиваются с потом и кровью из прокушенных от муки губ Гарри, и медленно капают на смуглую грудь. Он, уже почти не владея собой, прошептал:

- Салазар, ты так прекрасен, когда плачешь. - Люциус толкнулся глубже в напряжённое тело Гарри, заставляя того зарыдать ещё сильнее. Само олицетворение утонченной агонии и боли. Прекраснейшее и чистейшее воплощение страдания. Это было как удар ножом прямо в сердце. И если бы Люциус был сентиментальным человеком, он, несомненно, сам разразился бы слезами от этой картины.

Ему потребовалось довольно много времени, чтобы прийти в себя, и, навалившись всей своей массой на Гарри, он пытался успокоить сбившееся дыхание. Никому раньше не удавалось заставить его настолько утратить контроль над своим телом и эмоциями. Он даже краем сознания отметил, что выкрикнул имя Гарри, когда кончал внутри него. Он чувствовал себя намного более эмоционально разбитым, чем Поттер, и ещё неизвестно, кто из них двоих пострадал сильнее, и чья рана окажется глубже. Он сильнее притиснул к себе напряжённое тело Гарри, который низко свесил голову и содрогался всем телом от безмолвных рыданий.

Через некоторое время Люциус наложил на них обоих очищающее заклинание, и освободил Гарри от удерживающих его цепей. Тело юноши бессильно соскользнуло на пол. Обнажённый, осквернённый, изнасилованный, он сжался в калачик, плотно обхватив себя руками и прижимая ноги к груди, как будто желая отгородиться от всего происходящего. Словно это могло хоть ненадолго защитить его от этого мира и от этого мужчины, который сейчас неподвижно застыл над ним. Его разум был почти девственно чист, лишь одинокие: - «Почему?» и «Это несправедливо», время от времени всплывали в гулкой пустоте.

Когда он услышал, как рядом с ним зашелестела одежда, он поднял голову и увидел уже полностью одетого Люциуса, который с совершенно невозмутимым видом протягивал Гарри его мантию, словно это было самая нормальная и естественная вещь из всех существующих на земле:

- Одевайся, котёнок. Здесь слишком холодно. Я не хочу, чтобы ты простудился.

Хотя это и было сказано довольно мягко, но всё же слишком походило на приказ, и Гарри безропотно подчинился, всё ещё размышляя: как этот человек может всегда оставаться настолько безжалостно спокойным. Он поспешно оделся под пристальным взглядом Люциуса, который был неспособен оторвать глаз от своего партнёра. «Ещё месяц и я смогу окончательно во всём убедится», - думал он. - «Осталось подождать всего один месяц. Я смогу это сделать. И всё же помоги мне Салазар, если у меня получится провести вдали от него хотя бы день. Я не смогу отказаться от него. Ни сейчас. Ни когда-либо ещё. Даже если он не мой истинный партнёр. Это было слишком хорошо. Слишком прекрасно».

Гарри задавался вопросом, сможет ли Люциус когда-нибудь сказать или сделать что-нибудь такое, чтобы это смогло снова его удивить.

Когда Люциус спросил у него, где его палочка, он лишь равнодушно ответил: - «Снейп», словно это могло объяснить всё. Впрочем, этого вполне хватило.

- Ах, Северус. Похоже, я уже вряд ли сегодня смогу нанести ему визит. Не то, чтобы я сожалел об этом. Скорее даже, наоборот. Так значит, это Снейп конфисковал твою палочку и оставил моего драгоценного котёнка совершенно беззащитным и способным рассчитывать лишь на моё милосердие? Я уверен, он вряд ли думал об этом, когда назначал тебе отработку, но всё же стоит преподнести старому ублюдку хороший подарок.

Люциус с праздным интересом оглядел комнату, отмечая, что Гарри проделал поистине титаническую работу, старательно отчищая все эти грязные котлы. Конечно, он был ещё весьма далёк от завершения, но это была уже не его вина. Люциус решил воспользоваться заклинанием, чтобы отчистить оставшиеся. Это навряд ли понравится Снейпу, но Гарри, скорее всего, будет просто не в состоянии после всего случившегося закончить работу без применения магии, а своей палочки у него нет.

Гарри сидел на полу, снова крепко обхватив себя руками, и мелко дрожал. Люциус опустился на одно колено, приподнял голову Гарри так, чтобы он смог заглянуть ему прямо в глаза и сказал:

- Сожалею, любовь моя, но я должен был это сделать.

- Уходи. Люциус, пожалуйста, просто уходи. По крайней мере, это ты для меня можешь сделать, раз больше мне не на что рассчитывать, - надломлено прошептал Гарри.

Люциус не смог сдержать дрожь, когда с губ Гарри сорвалось его имя. Как восхитительно. Он задавался вопросом, сможет ли он и дальше выносить холодное «мистер Малфой», когда снова придёт повидаться со своим котёнком.

Он нежно потёрся губами об израненные губы Гарри и молча вышел, но прежде он услышал как Гарри надтреснутый, но всё так же великолепный голосом, тихо запел:

He took all that I had that I could give

He didn't ask just took it piece by piece

He left me there sitting on the floor

With moonlight bathing me in waves of cold

I asked and pleaded begged and cried

He never stopped no matter what I tried

And though he's cruel and ruthless that I know

He was as loving and his touch as light as snow

It was so wrong and than it felt so right

It hurt and hurt a lot I lived and died

He pinned me to the bare wall

And tear after tear graced the floor *

* Лирика: Автор

Он взял всё, что у меня было, что я мог ему дать

Он не спрашивал, просто взял это, за частью часть

Он оставил меня здесь, сидящим на полу

В лунном свете, качающим меня на волнах холода

Я просил и умолял, уговаривал и рыдал

Он не останавливался, что бы я ни делал

И хотя он самый жестокий и безжалостный из всех, кого я знаю

Он был таким любящим, и его прикосновение словно свет, словно снег

Это было настолько неправильно и при этом так прекрасно

Это ранило, и ранило сильно. Я жил и умер

Он распял меня на голой стене

И слеза за слезой падала на пол

Люциус опёрся спиной о стену напротив двери и прошептал:

- Я вернусь к тебе, любовь моя, не переживай. Теперь ты мой.

Глава 4 Следующее утро, часть 1

Гарри не знал, как долго он пробыл там после всего произошедшего. Он лишь краем сознание отметил, как Снейп бросил палочку к его ногам и прорычал, чтобы он убирал свою никчёмную задницу из его подземелий. Но Гарри было абсолютно плевать на любые оскорбления в свой адрес. Это не имело теперь ни малейшего значения. Ничто не имело значения. Он даже не знал, сможет ли снова хоть что-нибудь когда-нибудь почувствовать. Гарри медленно брёл по коридорам, автоматически поворачивая налево или направо, слепо преодолевая лестницу за лестницей, ощущая себя абсолютно пустым внутри, словно наполненный воздухом шарик.

Это едва ли можно было назвать идеальным первым разом. Он никогда не был особо сентиментальным, но быть прикованным цепями за запястья к ледяной каменной стене по любому стояло последним номером в списке, наряду с личностью его сегодняшнего партнёра. Если бы всё зависело только от Гарри, он бы никогда не выбрал Люциуса Малфоя. По крайней мере, раньше он именно так и думал. Но сколько бы он ни прокручивал эти мысли в голове, раз за разом он приходил к одному и тому же выводу: все его желания и мечты теперь уже никогда не воплотятся в жизнь. Этот выбор, как и все другие в его жизни, судьба сделала за него сама.

Это был не его выбор - стать Избранным. Не его выбор, чтобы родителей убил сумасшедший, психически неуравновешенный, могущественный тёмный волшебник, помешанный на бессмертии. Не его выбор, что он выжил после проклятия, отделавшись лишь подаренным этим самым волшебником шрамом. Не его выбор - вступить с ним в противоборство уже в одиннадцатилетнем возрасте; и не его выбор, что ему было предназначено убить его. Но, во всяком случае, до сих пор он был полностью уверен, что теперь-то судьба наконец дала ему шанс самостоятельно выбирать свой собственный путь в жизни; самому найти того человека, которого он бы полюбил и кому хотел бы принадлежать. Самому выбрать, с кем, когда и как он хотел бы потерять невинность. Вместо этого его попросту раздели догола и походя поимели.

Эта мысль снова заставила слёзы навернуться на глазах, и он задохнулся от удивления. Он был уверен, что у него больше уже не осталось слёз. Но теперь, когда эти слёзы вновь потекли по его щекам, он почувствовал, что ему стало легче. Он не мог объяснить, почему на губах расплылась эта слабая мягкая улыбка. Но эти слёзы сделали его хоть немного, но счастливее; они заставили его понять, что, несмотря на то, что с ним сотворили, он всё ещё остаётся человеком. Он всё ещё может чувствовать боль, реагировать на неё, и может испытывать массу других эмоций, которые сейчас буквально переполняли его измученное тело. Он всё ещё был жив. И этот выбор, выбор, чтобы жить дальше, никто и никогда не смог бы у него отнять.

С этими мыслями он, даже не снимая одежды, забрался в свою кровать и задёрнул полог. Он чувствовал, что этой ночью ему явно будет не до сна. Гарри нужно было время, чтобы всё прочувствовать, обдумать и понять. Поскольку, даже не смотря на то, что он ненавидел Люциуса Малфоя за то, что тот с ним сделал, но вместе с тем он не мог и отрицать, что когда Люциус овладел им, пусть даже против его желания, он заставил его почувствовать себя абсолютно цельным, удивительно завершённым. И Гарри никак не мог понять: почему, испытывая вполне обоснованную ненависть к этому человеку, преступившему как людские законы, так и законы природы, он наравне с этим ощущает и какую-то странную благодарность. Он не мог понять, как человек, причинивший ему столько боли, может вызывать в нём подобные чувства. Впервые за всю его жизнь ему приходилось заняться самоанализом.

Он поудобнее устроился на подушках, сжался в комочек и принялся ждать утра, когда он сможет, не вызывая излишних подозрений у соседей по комнате, спокойно принять душ (хотя возможность как следует помыться в ванной выглядела более предпочтительной).

Его изнасиловал Люциус Малфой, он чувствовал себя больным и осквернённым, измученным и опустошенным; и при этом целым и словно рождённым заново… и благодарным, а уж это совершенно было лишено всякого смысла.

Он стал перебирать в памяти всё, что Люциус ему наговорил и чётко осознал, что никогда больше не хотел бы снова услышать этот голос. В то время как действия мужчины были иногда (Гарри фыркнул) откровенно жестокими и мучительно болезненными, его слова всегда звучали мягко и успокаивающе, словно он действительно верил в то, что говорил. И от этого произошедшее казалось ещё более непонятным.

Как один и тот же человек может быть в одно и тоже время таким жестоким и таким добрым, таким холодным и таким ласковым, таким беспощадным и таким сострадательным? Как он, Гарри, мог хоть на миг предположить, что Люциус не хотел сознательно причинить ему боль, жестоко оскорбить или унизить? Малфой всегда ненавидел его, он раздувал в своём сыне ненависть к нему, а сейчас он сделал с ним одну из самых непростительных вещей; и всё же у Гарри были некоторые сомнения относительно его истинных намерений. Пусть это казалось нелепым, но за всем произошедшим ему чётко виделась какая-то скрытая причина.

Почему он сказал: - «Я сожалею, любовь моя, но я должен был это сделать»? И что это обязано означать? Он каждого мальчишку, которого насилует, называет «любовь моя»? И прежде всего, почему он вообще сделал это с ним? Ведь не стоял же за спиной Люциуса некий Тёмный Лорд под мантией-неведимкой, и не требовал от него таким странным образом доказать ему свою преданность.

Был только один единственный способ получить ответы на все мучившие его вопросы - это встретиться с Люциусом лицом к лицу; а Гарри, хотя порой и бывал храбрым до безрассудства, не приблизился бы вновь к этому человеку даже в том случае, если бы от этого завесила его жизнь.

«Но ты вполне мог бы это сделать», - вкрадчиво сказал коварный внутренний голос, - «Потому что тебе понравилось, когда он называл тебя «котёнком» или «любовь моя»; ведь никто до этого так к тебе никогда не обращался. И он знал, он прекрасно знал, что ты хотел бы услышать, и что за чувства ты хотел бы испытать».

«Чувства, которые я хотел бы испытать? Да он изнасиловал меня, вряд ли я хотел испытать именно это!»

Гарри, чувствуя подступающие к глазам слёзы, в полном отчаянии зарылся головой в подушку. Это было уже слишком. И главное, что он так и не разобрался в том, что же произошло.

Он закрыл глаза, ещё сильнее вжался лицом в подушку, и на мгновение мысль о том, чтобы раз и навсегда самому покончить со всем этим, незваной гостьей посетила его мятущийся разум. Это тоже своеобразный выбор, разве не его ты всегда так жаждал?

Быть иль не быть, вот в чем вопрос.

Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться

И знать, что этим обрываешь цепь

Сердечных мук и тысячи лишений,

Присущих телу. Это ли не цель

Желанная? Скончаться. Сном забыться.

Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ. *

* монолог Гамлета, акт 3, сцена 1 (Уильям Шекспир. «Гамлет» в переводе Б.Л. Пастернака)

Ты можешь покончить со всем этим прямо здесь и сейчас или можешь попытаться сделать вид, что ничего необычного не произошло. Можешь притвориться, что эта отработка ничем не отличалась от тех, что у тебя были до этого; можешь, как раньше, счастливо улыбаться своим друзьям, которые даже и не догадаются, что ты их обманываешь.

Гарри встал с кровати и пошёл в душ. Когда на востоке заалела рассветная заря, а первые хрустальные капельки росы упали на утреннюю прохладную землю, Гарри наконец сделал свой первый самостоятельный выбор.

* * *

Ранним субботним утром (во всяком случае, для всех остальных), Гермиона, как всегда поднявшаяся первой, с горящими глазами ворвалась в спальню мальчиков и принялась за операцию «Разбуди ближнего», сгорая от желания поскорее узнать, как же вчера прошла отработка у Гарри.

По уже давно сложившейся привычке, она, под аккомпанемент из недовольного ворчания и стонов, перво-наперво прошлась по всей комнате и раздвинула занавеси пологов, скрывавших кровати. И была крайне удивлена, обнаружив, что постель Гарри уже пуста. «Или, может, всё ещё пуста?» - подумала она. Но стоило только этой мысли окончательно сформироваться в её голове, как она увидела Гарри, выходящего из ванной в одном полотенце, обмотанным вокруг талии.

«Проклятие, и зачем только они все поднялись в такую несусветную рань? Ох, Миона уже здесь. А я её даже и не заметил. Тогда всё понятно. У нас же новый субботний режим. Твою мать!».

Гермиона слегка покраснела, увидев так рано с утра столько привлекательной обнажённой мужской плоти, пусть она и принадлежала её лучшему другу, но быстро справилась с волнением и спросила с очаровательной улыбкой:

- Итак, в конце концов, всё прошло не так уж и плохо, Гарри?

«Можно сказать и так», - подумал Гарри.

- Да нет, могло быть и похуже, - пробормотал он, и не сумел достаточно быстро подавить невольную дрожь, когда девушка прикоснулась к его щеке губами, одаривая приветственным утренним поцелуем.

Хотя ему и удалось достигнуть определённого компромисса с самим собой по поводу всего того, что произошло прошлой ночью, и он даже сумел сделать несколько важных выводов относительно своей будущей жизни, Гарри понимал, что он всё ещё совершенно не готов встретить лицом к лицу этот яркий новый день, и весь этот проклятый мир, не говоря уже о прикосновениях и поцелуях, которыми одаривала Поттера его полуодетая подруга.

Но Гермиона, хоть и почувствовала, как он всем телом отшатнулся от неё, отнесла это на счёт того, что Гарри всё ещё не отошёл после горячего душа; и, не дав этой мысли развиться дальше, отправилась будить остальных проживающих в комнате мальчиков.

Симус поднялся первым, или, скорее даже, одним движением выпрыгнул из своей кровати, явно нацелившись как обычно шлёпнуть Гарри прямо по плотно обтянутой полотенцем ягодице. И это оказалось очень большой ошибкой. Хотя Гарри был более чем терпим к своим одноклассникам, когда у тех вошло в привычку периодически трогать его или мимолётно прикасаться, даже просто проходя мимо, но сейчас он был невероятно далёк от подобной снисходительности. И всё благодаря Люциусу. Вот почему Симус внезапно обнаружил себя на полу, а палочка Гарри была направлена ему прямо в сердце.

- Вау, да ты сегодня в боевом настроении, малыш, - сказал Финниган, пытаясь шуткой развеять неприятное ощущение, которое охватило его, когда Гарри, бросив напоследок предостерегающий взгляд, в котором без труда читалось обещание скорой и мучительной смерти, без единого слова отвернулся от него.

Подобная реакция не могла укрыться от внимательного взгляда Гермионы, и она спросила, одновременно слегка напуганная и удивлённая тем, что же могло привести Гарри в такое взвинченное состояние, да ещё с утра пораньше:

- Так, Гарри, ты же не потерял вчера ещё больше баллов, правда?

Эта мысль показалась Гарри настолько смехотворной, что он еле сдержался, чтобы не расхохотаться в голос.

«Так вот что тебя больше всего беспокоит? Нет, Миона, я не потерял твои драгоценные баллы, но я потерял нечто гораздо более ценное», - подумал юноша, но ответил несколько иначе:

- Если и да, то я пока не в курсе.

И без лишних слов он просто задёрнул полог на своей кровати, чтобы спокойно одеться. Ему сейчас совершенно не хотелось выставлять на всеобщее обозрение своё тело или делиться своими интимными привычками в одежде с кем-то посторонним. Представления, в котором он принял участие прошлой ночью, ему хватит до скончания веков. И снова Гермиона отметила, что с Гарри происходит что-то очень неправильное. Впервые за все те годы, что они были знакомы, Гарри, чтобы переодеться, понадобилось спрятаться подальше от любопытных глаз.

Когда он снова появился перед Гермионой, девушка, сильно озадаченная и несколько раздражённая таким странным поведением Гарри, всё же осмелилась задать так беспокоящий её вопрос:

- Гарри, ты действительно уверен, что с тобой всё в порядке? Если Снейп сделал что-то...

На сей раз он не дал её даже закончить:

- Я В ПОЛНОМ ПОРЯДКЕ! ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ ПРОСТО НЕ ЗАТКНУТЬСЯ! И НИКАКОЙ СНЕЙП СО МНОЙ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ, ПОТОМУ ЧТО ЕГО ТАМ ДАЖЕ НЕ БЫЛО! - закричал Гарри и выбежал из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь и оставив за спиной еле сдерживающую слёзы Гермиону, недоумевающих Симуса и Дина, перепуганного Невилла, и, наконец, Рона, разбудить которого обычно было совершенно невозможным делом. Тот от неожиданности свалился на пол и сонно пробормотал:

- Что происходит?

Симус первым очнулся от этого всеобщего замешательства. Он пожал плечами и сказал:

- Похоже, Гарри сегодня сильно не в духе.

Гермиона разразилась слезами, и Рон с глупым видом спросил:

- Миона, ты плачешь?

- Нет, Рональд Уизли! Я пою гимн Чемпионата мира по футболу! - словно в подражание Гарри, яростно выкрикнула девушка и вылетела из комнаты, с точно таким же грохотом захлопнув за собой дверь.

- Теперь, похоже, и Миона тоже не в настроении, - стоило Симусу это произнести, как его желудок издал недовольное бурчание. Он потёр живот и добавил с ленивой улыбкой: - Похоже, Рон, в раю настали нелегкие времена, и кому, как не тебе, лучше всего удасться узнать, что же случилось с твоими лучшими друзьями. А пока ты будешь этим заниматься, нам всем, думаю, стоит поднять себе настроение при помощи чего-нибудь вроде яичницы с беконом, как ты думаешь?

- Я думаю, что у тебя совсем нет сердца, - прокомментировал Дин поведение своего друга. - Тебе разве совсем не интересно, что же произошло с этими двумя? Предполагается, что они являются и твоими друзьями тоже.

- Ну почему же, мне тоже хочется узнать, что происходит, но я очень сильно сомневаюсь, что кто-то из них сейчас готов поведать нам об этом. Так что я не вижу причин заставлять мой бедный организм страдать от голода, раз уж я всё равно не могу ничего с этим поделать.

Симус похлопал всё ещё сидевшего на полу Рона по плечу, и со словами: - «Держись, приятель», - преспокойно отправился на завтрак в сопровождении недовольного хмурящегося Дина и бледного Невилла, который никогда раньше не видел, чтобы Гарри и Гермиона кричали друг на друга или вели себя столь несдержанно. Он всегда полагал, что пока у Гарри и Гермионы, - по его мнению, самых замечательных людей на свете, - всё хорошо, то и во всём мире тоже будет всё прекрасно. И теперь он пребывал в растерянности и не знал, что и думать или как помочь им обоим решить их проблемы. Он начал прикидывать все возможные подходы к этим двоим, и пытался отыскать в глубине души так необходимую ему сейчас смелость. Невилл подумал, что если снова струсит, то никакой он не гриффиндорец, поэтому резко развернулся и направился обратно в общежитие.

Рон, который никогда не был слишком хорош во всех этих «разговорах по душам», не знал, что и делать. Вот почему он решил сначала принять горячий душ и сходить со своими сокурсниками на завтрак, в душе уповая на то, что к тому времени, когда он вернётся, Гарри и Гермиона уже придут в себя и мир снова станет так же прекрасен, как и раньше. Но парень ошибался.

Глава 5 Следующее утро, часть 2

Один невообразимо счастливый потомок гордого племени вейл праздно раскинулся в большом кожаном кресле и задумчиво изучал зажатый между его длинных изящных пальцев хрустальный бокал, наполненный искристым золотым вином. Люциус снова и снова прокручивал в голове каждое мгновение той ночи, которую он разделил вместе с Гарри. И хотя часть его, - та часть, о существовании которой он раньше даже и не догадывался, - мучилась от боли и беспокойства за своего юного партнёра, которому ещё только предстояло без малейшей помощи с его стороны справиться с последствиями всего произошедшего; зато другая буквально пела от переполнявшего Люциуса счастье и удовлетворение.

Как же правы были все те, кто утверждал, что только обретя своего истинного партнёра, можно почувствовать себя истинно счастливым и по-настоящему целостным. До этого момента Люциус всегда гордился тем, что он абсолютно самодостаточный и независимый человек, который никогда и ни в ком не нуждается, но сегодня ночью он внезапно осознал, каким же ущербным и неполноценным он был всё это время. Не то, чтобы связь между ним и Гарри уже вступила в законную силу, но, согласно собственной оценке Люциуса, то, что произошло между ними двумя, явно указывало на то, что всё прошло просто отлично, и что в скором будущем их соединение будет окончательно завершено. А Люциус редко ошибался в своих расчетах. Теперь же ему оставалось выждать всего лишь месяц. И это будет поистине адский месяц. Поскольку он вряд ли сможет удержать себя от желания вернуться в Хогвартс и утащить Гарри вместе с собой. Добровольно или нет.

Как он сможет удерживать себя вдали от своего партнёра? Не видеть его, не искать с ним встреч? Люциус решил держаться как можно дальше от Хогвартса и этого нестерпимого искушения всё это время, и попытаться вместо этого просто подождать результата. После всего произошедшего Люциус чувствовал себя достаточно сильным, чтобы не давать воли и полностью контролировать свои желания, чувства и снедавшую его похоть. Во всяком случае, большую часть времени.

Но пока он будет далеко от Гарри, он не сможет быть абсолютно уверен, что с тем не случится ничего плохого. Из писем Драко он понял, что Гарри весьма популярен у молодых людей Хогвартса, и что все они спят и видят, как бы прибрать его к рукам, не исключая, кстати, и его собственного сына. Он должен был удостовериться, что это закончится не слишком хорошо для всех тех дураков, кто попытается снова побеспокоить его Гарри. У Люциуса Малфоя в запасе была пара уловок, чтобы раз и навсегда отбить охоту у любого желающего.

Именно поэтому, на следующее утро, когда Гарри и Гермиона не спустились к завтраку вместе с остальными гриффиндорцами, на слизеринском столе перед Драко Малфоем появилось письмо от его отца.

Его первой мыслью было, что он, должно быть, сделал что-то не так. Но он никак не мог вспомнить, что же именно. В последнее время он вроде бы не совершал ничего экстраординарного. Драко писал письма домой раз в неделю, посылая по одному каждому из своим родителям (поскольку не знал, кто интересуется им больше, да и интересуется ли вообще). Они традиционно начинались с «Дорогие папа и мама…». Его отец всегда стоял для него на первом месте, олицетворяя собой всё то, что Драко хотел бы видеть в себе. Сам же Люциус писал ему только тогда, когда Драко тем или иным способом порочил или унижал гордое имя Малфоев. К примеру, когда он получал слишком низкие оценки; или когда проигрывал соревнования в квиддич; или когда зарабатывал отработку; или просто участвовал в драках.

Так, стараясь максимально соответствовать фирменному малфоевскому имиджу, Драко с важным видом, чуть ли не раздуваясь от переполнявшего его чувства собственного превосходства и одаривая дьявольской усмешкой любого, кто решался посмотреть на него, неспешно удалился из Большого Зала. Кребб и Гойл направились было вслед за ним, всё ещё продолжая энергично работать челюстями, что-то старательно пережевывая, но хватило всего одного взгляда от Драко, чтобы даже они поняли, что в данный момент его лучше всего просто оставить в покое. Сейчас Драко явно не хотел, чтобы его прерывали, да и неизвестно, сколько ещё он сможет сохранять хладнокровие, особенно если учесть, как судорожно тот сжимал в пальцах письмо своего отца, а искренняя страсть Кребба и Гойла к набиванию собственных желудков значительно превосходила даже их преданность любимому лидеру.

Когда Драко добрался наконец до слизеринского общежития, которое, к счастью, оказалось пустым, он с удобством устроился на диване и дрожащими руками открыл послание.

«Дорогой Драко,(О-ох)

До меня дошли сведения (Вот дерьмо!), что ты с прискорбной одержимостью добиваешься внимания некоего Гарри Поттера (Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Он теперь точно заявится сюда, чтобы меня прибить), правда, насколько я знаю, без особого успеха. Что совсем уже позорно (Тут трудно спорить), поскольку Малфои всегда получают то, чего желают. (Ну, прости, отец, что я не настолько великолепен, как ты!) Но я нашёл способ, которым ты сможешь доказать, что заслуживаешь быть частью нашей семьи, а, следовательно, и называться моим наследником. Имей в виду, Драко, что если ты не справишься со своей задачей, боюсь, я буду вынужден лишить тебя некоторых привилегий, положенных тебе, как наследнику Малфоев. (Дорогой отец, я сделаю всё, что ты попросишь, только, пожалуйста, не отрекайся от меня!) Ты должен будешь держаться поближе к Гарри Поттеру, чтобы следить за ним для меня. (Что?!) И да, тебе категорически запрошено приближаться к нему с любыми намерениями, которые можно было бы истолковать как неподходящие или несоответствующие. Ты не будешь больше беспокоить его; тебе не стоит также когда-либо снова пытаться навязать ему своё нежелательное внимание. Но ты обязан следить за ним неотступно. Каждый его шаг, каждое его движение. Ты должен быть везде, где бывает он, примечать каждого, кто с ним рядом. Ты станешь его тенью. Обо всём произошедшем за день ты будешь каждый вечер отчитываться мне письменно. И самое главное - ты должен проследить, чтобы он находился в абсолютной безопасности. Если с ним хоть что-нибудь случится, мой дорогой Драко, ты ответишь за это головой. Я должен быть в курсе самых мельчайших деталей его жизни, вплоть до того: когда он просыпается, какая его любимая еда, и даже когда он ложится спать. И последнее, но не менее значимое - ты должен сосредоточить всё своё внимание на состоянии его здоровья. В конце этого месяца ты должен будешь наложить на него одно очень сложное заклинание, и я советую тебе молиться, чтобы ты не потерпел неудачу. Я буду рассказывать тебе о заклинании в течение последующих нескольких недель, так что у тебя будет время попрактиковаться.

Я жду от тебя первое письмо уже сегодня вечером.

Твой отец,

Люциус».

Сказать, что Драко был удивлён, прочитав это письмо, было не сказать ничего. Он был в абсолютнейшем шоке. Потрясён до самой глубины души. Он никак не мог взять в толк, с чего это его отец столь внезапно воспылал таким жадным интересом к персоне Поттера и к подробностям его личной жизни. Следить за каждым его движением, ловить каждый его вздох, отмечать, куда и с кем он ходит. И что это за заклинание, которое он должен будет использовать на Поттере? Несомненно, что его отец не собирается убивать Поттера. Иначе, зачем он просит защищать его? И зачем нужно следить за его здоровьем? Что, чёрт возьми, вообще происходит? Не то, чтобы отец ответил бы ему, но Драко был не настолько глуп, чтобы задавать подобные вопросы. Да ещё и не приближаться к нему с любым неподобающими намерениями! Следить только издали! Разузнать каждую мельчайшую подробность о нём и при этом даже близко не приближаться. Драко с малолетства знал, что отец всегда был жесток и требователен к нему, но это уже было поистине бесчеловечно. Кроме того, он так же должен будет ещё и проконтролировать, чтобы никто не сумел прибрать Поттера к рукам. Стать чьей-то тенью. Это унизительно. Но разве раньше он сам не преследовал Поттера повсюду? И, тем не менее, в какие игры играет его отец? И почему ему отведена роль простой пешки? Но Драко понимал, что приказ, который озвучен в письме, - это приказ, и он просто обязан его исполнить, иначе отец действительно осуществит свою угрозу и отречётся от него. И материнского наследства вряд ли окажется достаточно, только не после всех этих лет роскошной жизни, которую он ведёт под надёжным отцовским крылышком. И Драко за всю свою жизнь ещё ни разу не выступал против воли своему отцу. И, по возвращении домой, он всегда получал то, что хотел. Это была превосходная сделка. Но, по мере взросления, Драко стал осознавать, что у него есть своё собственное мнение и свои собственные устремления, некоторые из которых были прямо противоположны отцовским. И роль послушной марионетки начинала всё сильнее действовать Драко на нервы, но он по своей природе никогда не был бунтарем; он не был глупым гриффиндорцем и он не знал, хватит ли ему когда-либо сил, чтобы сказать - «нет» его невероятно могущественному и безмерно пугающему отцу. Он не был даже уверен, что сам великий Гарри Поттера смог бы когда-нибудь сказать - «нет» Люциусу Малфою. «Правда, он мог бы попытаться», - усмехнулся Драко, - «но он должен знать, что Малфои никогда не принимали - «нет» за ответ. Даже от представителей собственного рода». При этой мысли ухмылка превратилась в горькую усмешку.

Проклятье, отец, почему ты поступаешь так со мной? Я только надеюсь, что это не из-за какого-нибудь другого Тёмного Лорда и его приказов.

И кстати, возвращаясь к Поттеру, я что-то не помню, чтобы он присутствовал сегодня на завтраке, а он там всегда в компании своих приятелей. Но Грейнджер вроде тоже не было, да и Уизли выглядел ещё более вялым, чем обычно.

Отец, ты ведь что-то об этом знаешь? Иногда я действительно ненавижу тебя. Отлично, не смотря ни на что, я должен пойти и отловить Поттера, где бы он не был.

Всё происходящее было не слишком приятно для Драко. Ему нравилось наблюдать за Поттером. Он уже сейчас мог сообщить отцу: когда тот просыпается, что любит из еды, как дышит, какую одежду предпочитает и на что он обычно тратит своё свободное время, не говоря уже о том, в чьей компании он это делает. Он чувствовал, что необъяснимо очарован Гарри. И где-то очень глубоко в душе он понимал, что это вызвано не только тем, что Гарри в последнее время стал выглядеть как невероятно соблазнительный охотничий трофей. Более того, где-то в самом потаённом тёмном уголке своей души Драко мог признаться хотя бы самому себе, что хотел бы стать другом Гарри, и сейчас даже сильнее, чем когда-либо. Узнать настоящего Гарри. Не всеобщего любимца и спасителя, а Гарри, просто Гарри. Он хотел бы иметь с ним хоть что-нибудь общее. Он хотел бы делиться с ним чем-нибудь. Хотел бы стать ему ближе, возможно, даже пригласить его на свидание. Но он знал, что Гарри никогда не даст ему и шанса, вот почему он самозабвенно мстил, стараясь сделать жизнь Поттера как можно более невыносимой. Он действовал так, как его воспитали. Если не можешь получить то, чего желаешь, - ты должен уничтожить это. Так всегда говорил Драко его отец. А его отец всегда получал то, чего хотел, потому что он был олицетворением истинного Малфоя.

Он пришел в Большой Зал, чтобы проверить, не появился ли там припозднившийся Поттер (всё же суббота, как-никак), но там было уже пусто. Затем он оправился на квиддичное поле, вспомнив, что гриффиндорская команда обычно проводит тренировки сразу после завтрака. Действительно, тренировка была в самом разгаре, вот только Поттера в зоне видимости не наблюдалось. Это уже выглядело довольно странно. Поттер никогда не пропускал квиддичные тренировки. Иногда Драко даже казалось, что для Поттера квиддич - это смысл жизни. Он всегда выглядел таким свободным, таким беззаботным, когда парил в вышине на своей метле. А когда он высматривал снитч... Такой сосредоточенный, такой яростный, такой прекрасный! И каждый раз, когда он выигрывал (что случалось постоянно), такой счастливый; восторженный, словно маленький ребёнок, перед которым стоит огромная порция сладкого шоколадного мороженного. Драко поймал себя на том, что от подобных мыслей на его лице расплылась лёгкая улыбка. Он никогда не должен был допускать, чтобы с ним происходило что-либо подобное. И что на это сказал бы его отец? Драко потряс головой и решил наведаться на озеро или проверить ту рощицу, в которой Золотое Трио любило коротать время.

На дворе стоял самый конец ноября, и кто в здравом уме станет разгуливать под деревьями или на озере в такую тоскливую, промозглую погоду? Но всё же стоило попытаться. Драко искал и здесь, и там. Под теми деревьями и под этими (не то, чтобы это было слишком сложно, поскольку листва уже почти вся осыпалась), но Поттер всё никак не находился.

Промёрзнув до костей, Драко вернулся в замок погреться, после чего принялся кружить по коридорам, в надежде случайно наткнуться на Гарри. Он даже заглянул в Больничное Крыло. Это было одно из тех мест, где Поттер оказывался довольно часто. Но то место, где Драко в конце концов всё же отыскал Поттера,потрясло его не меньше, чем утреннее письмо отца. Библиотека. В субботний день. Вместо тренировки по квиддичу. Должно быть, наступил конец света. Письмо отца, в котором тот требовал, чтобы он взял Поттера под свою защиту, уже было довольно странным. Но Поттер в библиотеке выглядел чем-то совершенно сверхъестественным.

Драко зашёл туда чисто от скуки и полной безнадёжности сложившейся ситуации. Оказалось, что Поттера действительно очень трудно найти, если он этого не хочет. Но когда он увидел эту лохматую, угольно-чёрную, похожую на швабру, шевелюру, торчащую между книжных стеллажей, его сердце пропустило удар. Поттер никогда не был прилежным студентом, и это было, скорее, в духе Грейнджер - проводить выходные в подобном месте. Он даже подумал, что ошибся или что свет сыграл с ним злую шутку, так что он решил незаметно подобраться к владельцу столь приметных волос, чтобы окончательно убедиться. И это на самом деле оказался Поттер. Единственный и неповторимый. Тот, на поиски которого пришлось потратить целое утро. Поттер устроился в дальнем углу библиотеки и читал одну из тех книг, что огромной грудой были свалены на столе перед ним, и которая целиком и полностью завладела всем его вниманием. С каких это пор Поттер стал таким увлёчённым книжным червём и законченным книголюбом? Может, одержимость Грейнджер заразна и теперь Поттер тоже подхватил этот опасный вирус?

Под влиянием импульса, Драко решил было подойти к Гарри и съязвить что-нибудь по поводу того, сколь необычное местообитания в эту субботу тот выбрал, да ещё и в столь необычной компании. Но в его сознании в очередной раз всплыли строчки из отцовского послания - «Тебе категорически запрошено приближаться к нему с любыми намерениями, которые можно было бы истолковать как неподходящие или несоответствующие». Возможно, что даже простой разговор с Поттером в библиотеке позже можно будет отнести к этому самому несоответствующему.

Драко вдруг показалось, что за ним кто-то наблюдает, и судорожно заозирался, но никого так и не обнаружил. Он глубоко вздохнул. Отец, похоже, я становлюсь параноиком. К тому моменту, когда ты сочтёшь, что моя задача выполнена, я окажусь первым кандидатом в Св. Мунго. Дьявол. Будь ты проклят. Будь проклят ты и Поттер вместе с тобой за компанию. Вы были бы прекрасной парой из двух проклятых душ, обречённых в моём персональном аду на вечные муки. Немного поколебавшись, Драко взял первую попавшуюся под руку книгу и пристроился в уютном закоулке, откуда можно было с удобством следить за каждым движением Поттера, при этом сам Драко был надёжно скрыть в глубокой тени.

Глава 6 Жизнь продолжается

Когда Гарри сломя голову вылетел из общежития, он никак не мог придумать, куда же податься, чтобы его никто не нашёл. Ему нужно было такое место, где бы его даже и не подумали искать. Перебрав в памяти все возможные убежища, что были в Хогвартсе, он решил, что нашёл поистине превосходное место, где можно было отлично спрятаться. Библиотека.

Кто бы стал его там искать?

Он осторожно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что поблизости нет ни одного гриффиндорца. Библиотека была практически пуста, исключая нескольких первогодок из Равенкло и Хаффлпаффа.

Гарри забрался в самый отдаленный угол помещения, чтобы оказаться как можно дальше от мадам Пинс, следившей за ним с таким подозрительным видом, словно он собирался украсть все её драгоценные книги. Теперь, когда он уже устроился на месте, он не мог понять, действительно ли это было хорошей идеей. Он был здесь нечастым гостем и никогда не мог понять страстного желания Гермионы проводить всё своё свободное время среди этих пыльных и громоздких книг.

Но возможно именно книги, старые, массивные, унылые, скучные книги помогут ему забыться. Он решительно поднялся и направился в секцию, где размещались книги по истории. Гарри вспомнил, как он обычно дремал в классе во время лекций по Истории Магии, абсолютно забывая о том, кто он и где в данный момент находится, и подумал, что книга по этому невероятно скучному предмету может оказаться как раз тем, что заставит его выкинуть из памяти все события предшествующей ночи. Он выбрал неимоверно пыльную книгу, которая, судя по её превосходному состоянию, была не слишком-то востребована, хотя исходя из даты издания, оказалась очень старой, даже скорее древней. Название книги было:

«Наиболее полная история Магического Мира. Легенды и факты».

«Отлично», - подумал Гарри, - «это именно то, что мне сейчас нужно. Готов побиться об заклад, что здесь просто бездна немыслимо занудливой фигни. Вряд ли я смогу найти что-то более подходящее».

Гарри вернулся назад в облюбованный им уголок, на этот раз сопровождаемый уже одобрительным взглядом библиотекарши; открыл книгу и приступил к чтению. Но вместо ожидаемой скуки, книга заставила Гарри с головой окунуться в невероятно увлекательный мир древней магии, о которой он раньше даже и не слышал.

Он непроизвольно задавался вопросом, почему они были вынуждены терпеть все эти невообразимо тоскливые уроки по Истории Магии, если на свете существует такая великолепная книга. Язык повествования был лёгким, но одновременно с этим и серьёзным. Автор со всей возможной тщательностью описывал каждое мельчайшее событие, которое происходило в Магическом Мире на протяжении столетий, но это было вовсе не скучно, а наоборот, - всецело завладевало твоим вниманием и вызывало жадное желание читать дальше, чтобы узнавать всё больше и больше.

Гарри подумал: сколько же предметов, которые он раньше считал бесполезными и утомительными, на самом деле таковыми не являлись. Возможно, что попади ему в руки в своё время правильная книга, даже Зелья стали бы приятнее и понятнее. Понукаемый такими мыслями, он встал с кресла и отправился обыскивать полки, отбирая книги по всем тем предметам, которые он изучал в этом году.

Посчитав, что было бы весьма неплохо ещё немного поизучать эту занимательную книгу по истории, Гарри отложил её в сторону, решив, что пролистает её перед тем, как ляжет спать, и принялся просматривать издания, посвящённые Чарам. Гарри всегда интересовался этим предметом и даже неплохо по нему успевал, но лишь сейчас он неожиданно осознал, что было ещё очень много такого, о чём он не имел ни малейшего представления. Множество интереснейшей информации и полезных заклинаний, которые никогда бы не вошли в школьный курс Хогвартса.

И действительно, здесь были собраны всевозможные мелкие заклинания, изучение которых могло показаться слишком ничтожным для учебной программы, но которые могли оказаться невероятно полезными в повседневной жизни. Он даже пожалел, что волшебники не поддерживают связь с маггловскими технологиями, поскольку ксерокс сейчас был бы просто незаменим. Хотя уже через мгновение он мысленно обозвал себя идиотом за то, что забыл одну очень важную вещь. Он же маг, и не было ничего, что он не смог бы сделать при помощи своей волшебной палочки. И он был абсолютно уверен, что в той книге по Чарам, которую он обнаружил, обязательно найдётся нужное ему в данный момент заклинание. Довольно скоро он действительно обнаружил заклинание, позволяющее копировать содержимое книг, не используя рукописный метод. Заклинание действовало быстро, удобно и было довольно простым в использовании.

Гермиона всегда знала больше, чем мы. Что и неудивительно. Здесь собрано столько невероятно интересных вещей. Я что, на самом деле, собираюсь последовать её примеру? Кстати, к вопросу о Гермионе. Думаю, я должен извиниться перед ней.

Откинувшись на спинку кресла, Гарри начал прокручивать в голове план своих возможных действий. «Всё верно, я должен принести ей извинения, но так, чтобы это не вызвало лишних подозрений. За своё поведение сегодня утром я без зазрения совести могу возложить всю ответственность на Снейпа и назначенную им отработку. Итак, прикинем? Я могу сказать ей, что перед тем, как меня отпустить, Снейп с нескрываемым наслаждением поставил меня в известность, что я - имбицил и никчёмный дурак, и что единственное дело, для которого я годен - чистка грязных котлов. Да, что-то в этом роде должно точно сработать, тем более что это не такая уж и неправда. Ведь он действительно говорил мне что-то подобное, прежде чем ушёл и... Хватит! Ты достаточно сильный, чтобы забыть всё это! И ты забудешь! Отлично, о чём это я? Ах да, Снейп. Думаю, что пока я буду подниматься в Гриффиндорскую Башню, стоит воскресить в памяти все те оскорбления, которыми он меня обычно награждает. Вряд ли это станет проблемой. А затем я расскажу, как это меня взбесило, и что моё настроение так и не улучшилось к утру. И в результате, когда она, вся такая счастливая и сияющая, появилась в нашей комнате, я просто не смог сдержаться (опять же, это тоже не такая уж и неправда), и что теперь я ужасно сожалею, что сорвал на ней всю свою злость. И что я хочу помириться с ней, поскольку она - мой друг, и мы через сколькое прошли вместе, и что наша дружба не может прерваться только из-за моего дурного настроения. Да, это должно сработать. Она простит меня в тот же миг».

«Никто и никогда не должен узнать правду о том, что произошло вчера вечером, если только я сам не решусь рассказать об этом».

«А потом я скажу ей, что всё произошедшее заставило меня серьёзно задуматься, и что теперь я решил как можно больше времени посвящать своему образованию: в конце концов в этом году нам всем предстоит сдавать Т.Р.И.Т.О.Н.ы, ну и всё такое прочее… Это произведёт на неё нужное мне впечатление, и она вряд ли поймёт, что это - не её заслуга. Она поможет мне забыться».

«И ещё, я должен держаться как можно дальше от этой ходячей проблемы по фамилии Малфой. Любой Малфой. С этого момента я буду делать всё возможное, чтобы свести наше общение к минимуму. Я не желаю иметь с ними никаких дел, ни с одним из них. Я собираюсь стать самым законопослушным мальчиком. Я больше не буду шататься по замку после отбоя в поиске неприятностей. Я же не хочу, чтобы Снейп снова меня выловил? Нет, не хочу. И я собираюсь бросить все свои силы на учёбу, но опять же не сразу. Пусть изменения происходят постепенно. Я не хочу, чтобы они все подумали, что со мной что-то произошло. Я не хочу, чтобы они заметили, насколько я изменился. Я не хочу, чтобы кто-нибудь стал доискиваться до причин этих изменений. Намного проще будет позволить им увериться, что я всего лишь взялся за ум и решил кое-чему научиться. Впрочем, вне зависимости от причин, побудивших меня к этому, в моих действиях не будет и капли притворства. Я на самом деле решительно настроен на учёбу. Хотя и не могу сказать, что так уж нуждаюсь в дополнительных знаниях. Только не после сегодняшней ночи. Хватит. Сделай глубокий вздох. Сконцентрируйся. Забудь. Я им всем покажу, что у меня есть голова на плечах, и моя дорогая Гермиона мне в этом поможет. Я ведь только что говорил сам с собой? Наверное, я просто схожу с ума. И это всё из-за него. НЕТ!»

«Я смогу забыть. Во что бы то ни стало, я смогу забыть. И если для этого мне придётся стать таким же одержимым книгами монстром, как Гермиона, я стану им. Это ведь не причинило ей ни малейшего вреда. И, может статься, что если бы я раньше уделял больше внимания учёбе, то не оказался бы в той ужасной ситуации, в какой нахожусь сейчас. Может быть, не будь я таким глупым, то смог бы найти правильный выход. Но что сделано, то сделано. Я уже ничего не смогу изменить. Но я всё ещё могу изменить самого себя, свою жизнь, свои оценки, своё мироощущение… И я забуду тебя, Люциус Малфой. Я смогу. Да. Я смогу. Забыть».

И с этими мыслями Гарри снова отправился на свою запоздалую охоту за знаниями.

Он был настолько поглощён процессом, что даже позабыл, что у него во рту за весь день и маковой росинки не было; и лишь громкое урчание в животе напомнило ему, что приближается время обеда. К счастью, к этому моменту он как раз успел изучить, как вызвать домовых эльфов, и даже как вызвать одного конкретного домового эльфа; и сейчас, похоже, было самое походящее время, чтобы проверить действие заклинания на практике. Проводив взглядом так удачно куда-то направившуюся мадам Пинс, Гарри сотворил заклинание призыва Добби. Хотя прежде, чем он смог попросить домовика достать ему что-нибудь из еды, он был вынужден набросить на Добби /Silencio/, опасаясь, что его восторженные причитания: - «Гарри Поттер, сэр, Добби так рад видеть вас! Что может Добби сделать для Гарри Поттера, сэр?» переполошат весь замок. После того, как Добби исчез и появился снова с несколькими сандвичами и стаканом тыквенного сока, Гарри зачаровал их так, что только он мог их видеть. И тут в его голове как будто что-то щёлкнуло. Добби. Добби был бывшим домовым эльфом Люциуса Малфоя. Тем, кого он смог освободить от Люциуса Малфоя на своём втором году обучения. Мерлин, как ему удастся всё забыть, если даже его любимый эльф оказался почему-то связан с Малфоем?

«Не смей! Не смей даже думать о нём! Не смей сдаваться! Ты сильный! Ты - чёртов гриффиндорец! Ты уничтожил Волдеморта! Ты не можешь позволить кому-то сломать себя». Эта мысль окончательно отрезвила Гарри, и он вернулся к чтению очередной книги, на этот раз посвященной Трансфигурации.

Но разве в глубине его сердца не поселилась боль?

These wounds won't seem to heal

This pain is just too real

There's just too much that time cannot erase

Эти раны кажутся неизлечимыми,

Эта боль слишком настоящая.

Столько всего неподвластно забвению.*

* EVANESCENCE «My Immortal»

* * *

Уменьшив несколько книг и рассовав их по карманам, он, стараясь успеть до начала комендантского часа, направился в Гриффиндорскую Башню, где и обнаружил поджидавшую его прелюбопытнейшую картину. На их привычном месте у горящего камина, где он, Рон и Гермиона имели обыкновение коротать вечера, сейчас расположились Гермиона и совершенно очарованный девушкой Невилл, который что-то ей увлёченно рассказывал. «Интересно», - подумал Гарри, - «Гермиона и Невилл. А я даже и не замечал». Потом он обратил внимание на Рона и Дина, игравших в шахматы без каких-либо признаков присутствия Симуса, что для Гарри было просто замечательно. Он всё ещё был не в настроении прощать неудержимого ирландского парня.

Рон, казалось, не замечал возвращения своего лучшего друга до тех пор, пока Дин не пнул его ногой под столом и не указал пальцем на Гарри, только что подошедшего к их столу. Рон стал подниматься, но сильная рука Гарри остановила его на полпути. Покачав головой, Гарри тихо сказал:

- Не сейчас, Рон. Доигрывай партию.

Рон не стал особо протестовать, - да, похоже, не слишком-то и хотел, - и вернулся к игре, тем самым побуждая немного сконфуженного Дина продолжить партию.

«Это единственная вещь, которая всегда интересовала тебя. Уверен, это единственное, чем бы ты хотел заниматься целый день. Интересно, ты вообще меня искал? Думаю, нет. К чему беспокойство? Ты же всего лишь мой друг», - с горечью про себя подумал Гарри и, скрепя сердце, направился в сторону Гермионы и Невилла, проигрывая в голове возможные сценарии того, как лучше подойти к решению стоящей перед ним проблемы.

Гермиона прекрасно видела, что Гарри вернулся в гостиную, и она была уверена, что тот тут же присоединится к Рону. Рону, которого она почти не видела в течение всего дня. Сначала она подумала, что, пока она тут страдает в гордом одиночестве, эта парочка где-то весело проводят время. Но когда Рон вернулся, то единственным, о чём он поинтересовался, было: не видела ли она Гарри, и почему он пропустил тренировку по квиддичу. Когда же она ответила отрицательно, он лишь равнодушно пожал плечами и вместо того, чтобы сесть рядом и утешить, как и должно поступать настоящему другу, преспокойно направился в другую часть комнаты, где и уселся играть в шахматы в компании Дина. Чем и занимался практически целый день.

На самом деле, Рон вёл себя довольно необычно. Он даже не стал разыскивать ни Гарри, ни Гермиону, посчитав, что, вне зависимости от того, что произошло, в конечном итоге всё рано или поздно разрешится само собой, и что он вряд ли сможет что-то с этим поделать. Он решил, что самым лучшим будет держаться подальше от них обоих в течение всего дня, а когда Гарри так и не объявился, он предположил, что друг просто дуется непонятно на что, и что это не должно его, Рона, ни в коей мере беспокоить. И где-то глубоко в душе Рон ощущал себя даже немножко счастливым. Уже довольно давно он стал замечать, что Гарри и Гермиона как-то незаметно для него сблизились друг с другом. Он не мог точно определить, ни когда это произошло, ни почему так получилось. И нельзя было сказать, что они стали проводить время вдали от него. Нет. Они по-прежнему были всё той же неразлучной троицей. Но, даже будучи все вместе, он никак не мог отделаться от ощущения, что Гарри и Гермиона стали как-то ближе друг к другу, и что их взаимная симпатия, или что там между ними было, словно отдаляла его от них. Это витало в воздухе между ними. Словно эти двое внезапно открыли что-то необычное друг в друге, и теперь их связывала какая-то общая тайна, о которой Рон не имел ни малейшего представления. И он никак не мог избавиться от чувства ревности, вызванной этой близостью. Они часто держались за руки; или же Гарри мог положить голову на колени Гермионы; или Гермиона прислонялась к нему всем телом. Казалось, что они абсолютно счастливы и совсем не нуждаются в Роне. Вот почему сейчас, когда они поссорились, а возможно и расстались, если они до этого, конечно, встречались (хотя Рон всё же сомневался, что это так), он чувствовал себя просто отлично, поскольку рассчитывал, что теперь его мир снова станет таким, как прежде. Лично он считал, что в первую очередь Гермиона должна была предложить встречаться именно ему, Рону. А Гарри, по его мнению, просто всегда и во всём хотел быть первым.

Таким образом, Гермиона, покинутая лучшим другом и оставленная в одиночестве оплакивать расставание со своим гипотетическим бывшим парнем, совершенно неожиданно для Рона обнаружилась в компании Невилла. После того, как Рон вернулся в общую гостиную, он нашёл её сидящей у камина и плачущей. Он некоторое время ходил вокруг неё кругами, прежде чем решился подойти и спросить у девушки, щёки которой всё ещё были мокры от слёз, как он может помочь ей и Гарри уладить возникшие между ними разногласия. Гермиона, которая к тому моменту как раз только-только немного успокоилась, при одном упоминании имени Гарри снова разразилась рыданиями. Собравший всё своё мужество и покрывшийся капельками пота от волнения, раскрасневшийся Невилл неуклюже придвинулся поближе и крепко обнял девушку. Через некоторое время Гермиона, наконец, смогла успокоиться и к своему огромному удивлению выяснила, что Невилл может быть довольно интересным и приятным собеседником, если только сможет побороть своё извечное смущение и привычку запинаться на каждом слове. А поскольку в этот момент его желание помочь Гермионе почувствовать себя лучше, было по-настоящему велико, он смог довольно быстро справиться с собой, и вскоре Гермиона уже вовсю хохотала над рассказами о его эксцентричной бабушке, которые она, кстати, находила невероятно смешными.

Когда Гермиона увидела, что Гарри направляется в их сторону, то тут же внутренне напряглась, не совсем уверенная в том, что именно Гарри от неё нужно. Когда он остановился рядом, возвышаясь, словно башня, Гермиона спокойно посмотрела на него снизу вверх.

Гарри откашлялся:

- Невилл, ты не мог бы оставить нас на пару минут?

Невилл посмотрел на Гарри, потом на Гермиону, и, видимо, имея подозрения относительно того, что тот собирается сделать, спросил:

- Гарри, ты ведь не собираешься снова обидеть её? - он сжал свои здоровенные кулаки и мелко задрожал.

Такая реакция поразила Гермиону и заставила невольно покраснеть, в то время как Гарри сильно позабавили попытки Невилла запугать его, и он с улыбкой сказал:

- Я не причиню ей ни малейшего вреда. Всё же Гермиона - мой друг.

Невилл кивнул, бросил ещё один взгляд на смущённо улыбающуюся Гермиону, и направился к так и продолжающим играть Рону и Дину.

Гарри присел рядом с Гермионой и попытался взять её за руку, но она лишь раздражённо отмахнулась.

«Понимаю», - подумал Гарри, - «Всё ещё обижена. Всё ещё злится. Отлично, значит переходим к плану Б».

Без предупреждения Гарри опустился на колени перед абсолютно растерявшейся Гермионой.

- Миона, я хочу извиниться за моё отвратительное поведение сегодня утром. Я ни в коем случае не хотел причинить тебе боль. Но вчерашняя ночь была не самой лучшей в моей жизни (точнее, это был ад), и мне просто нужно было выплеснуть из себя всё это дерьмо. Я искренне сожалею, что именно ты так неудачно попалась мне под горячую руку. Но я никогда бы не смог сознательно обидеть тебя. Сможешь ли ты простить меня и снова стать моим лучшим другом, каким всегда была раньше?

Щенячьи глаза, закушенная губа, картинно заломленные руки - всё это прекрасно вписывалось в образ искренне кающегося грешника; и кем была Гермиона, чтобы столь жестоко отвергнуть своего лучшего друга, когда тот выглядит таким несчастным и удручённым, буквально вымаливающим у неё прощение.

- Ох, Гарри, - она снова расплакалась и сжала его пальцы в своих. Гарри заранее постарался настроить себя так, чтобы не вздрогнуть от её прикосновений. - Конечно же, я прощаю тебя. Я не могу даже представить, что я больше не твой друг. Но пожалуйста, расскажи мне, что произошло? Ты был сам на себя не похож. Я никогда раньше тебя таким не видела. Таким отстранённым и холодным.

Её голос начал дрожать и Гарри присел на диван, словно в колыбели укачивая подругу на своей груди и повторяя про себя свою новую мантру: - «Она - мой друг. Её прикосновения не смогут ранить меня. Не будь таким трусом». Третья составляющая его мантры была пока самой эффективной. Так или иначе, но Гарри прекрасно осознавал, что сейчас любое прикосновение легко могло бы причинить ему боль.

Если бы только Люциус смог сейчас увидеть, какую прекрасную пару составляли эти двое, сидя в обнимку на диване перед горящим камином, силы его ревности хватило бы, чтобы разнести замок до самого основания.

«Рассказать, что случилось?» - думал Гарри. - «Право, не стоит. Тебе вряд ли понравится то, что произошло на самом деле. Должен признать, что мне это тоже не очень-то нравится, вот почему просто необходимо несколько подкорректировать события и обвинить во всём Снейпа. И, кроме того, в произошедшем есть и доля его вины. Если бы он только не был таким ублюдком и, по крайней мере, позволил мне оставить мою волшебную палочку... Так, прекрати немедленно. В конце концов он действительно говорил тебе все эти отвратительные вещи. Пусть даже не все из них вырвались из его глумящегося рта в ту ночь.

Тяжело вздохнув и устроив свою голову на коленях у Гермионы, Гарри начал свой рассказ:

- Всё началось с его обычных придирок относительно моего наглого поведения. Моего невежества, - и не важно, что об этом мне готов сообщить каждый встречный; моих низких оценок, - хотя я не считаю, что они настолько плохи, насколько он это изображает; моей испорченности; моей бесполезности; и так далее, и тому подобное… Ну, ты же знаешь все эти его извечные вопли о том, что я такой же никчёмный и ни на что не годный недоумок, какими были мой отец и крёстный. Я всегда поражаюсь, как легко он забывает, сколько всего они сделали для нашей победы. Оба они, на самом деле.

Гермиона хихикнула:

- Но ты ему этого, естественно, не сказал.

- Нет, конечно. Я просто позволил ему продолжать опускать меня всё ниже и ниже.

- Ох, Гарри…

- Да ладно... По его мнению, я чудовищно туп и отвратительно самодоволен из-за того, что постоянно выигрываю все квиддичные матчи. Знаешь, я думаю, он никогда не сможет смириться с тем, что наш факультет уже довольно много лет одерживает победу над его факультетом.

Это заставило Гермиону захихикать снова:

- Похоже, вчера он был в очень дурном настроении.

- Возможно. Но я бы так не сказал. Он всегда недоволен. Да, и он ещё сказал, что единственная причина, по которой я выигрываю все свои матчи, это то, что у меня отличная метла, и что мои навыки, как игрока, значительно ниже среднего уровня. Ты можешь себе это представить!

Теперь Гермиона уже откровенно рассмеялась:

- Бедный малыш Гарри. У тебя выдалась тяжёлая ночка.

«Ты даже не представляешь, насколько», - подумал Гарри, чувствуя внутри неприятную дрожь.

- И он закончил свою речь, сообщив мне, что я без моего окружения: без моих фан-клубов, которые есть на каждом факультете; без Дамблдора, всегда поддерживающего меня; на самом деле - ничто. Интересно, он знает, что у магглов есть очень похожее на это изречение - «Короля делает свита»? Как бы то ни было, на этот раз он действительно меня достал. Знаешь, в тот момент он до дрожи напомнил мне моих дорогих родственников. И я…

- Гарри, ты же ничего не сделал?

- Ты имеешь в виду что-то радикальное?

Гермиона испуганно кивнула.

- Нет, конечно, я проглотил всё это с видом идеального студента. И это, похоже, действительно выбило его из колеи, поскольку он внезапно перестал третировать меня, и даже не стал снимать баллы. Хотя он, конечно, мог это сделать, и я не понимаю, почему он этого не сделал. Как-то раньше его это не особо останавливало. Но вчера он ограничился лишь конфискацией моей палочки и сотней чудовищно грязных котлов, которые я был вынужден до полуночи отчистить голыми руками.

Гермиона посмотрела на него с ужасом.

- Ты оставался там до полуночи? - вскричала она.

- Совершенно верно. Вот почему я был сегодня утром в таком дурном расположении духа.

- Но почему тогда ты не спал? - Она замолчала. - Ты ведь должен был быть жутко уставшим… Но когда я пришла, ты как раз выходил из душа, - сказала Гермиона.

- Да, я действительно устал. Настолько устал, что даже не смог сомкнуть глаз. Я просто сидел на своей кровати и всю ночь думал о том, что он мне наговорил. И я решал доказать ему, что я чего-то стою; что я могу добиться большего, чем чистить его грязные котлы.

- Как?

- Но мне потребуется твоя помощь, Миона, - как ни в чём не бывало, продолжил Гарри, словно и не услышав её вопроса, при этом преданно заглядывая ей в глаза.

- Конечно, я помогу. Но что конкретно ты имеешь в виду? Я надеюсь, что это не что-то противозаконное. Поскольку, Гарри, ты знаешь, что я на подобное не пойду.

Гарри покачал головой.

- Нет, нет, ничего подобного, Миона. Всё гораздо проще, - он сильнее закусил нижнюю губу. - Хотя, возможно, уже слишком поздно. Но ты знаешь, это единственный путь, которым я смогу хоть что-то доказать не только ему, но и себе, - выражение крайнего беспокойства разлилось на его лице.

- Гарри?? - Гермиона занервничала, она никак не могла понять, чего же хотел Гарри. - Слишком поздно для чего?

- Ну, я был бы крайне признателен, если бы ты впредь помогала мне с домашними заданиями, - решительно выпалил Гарри.

- Что?

- Ты меня слышала.

- Да, но верно ли я тебя поняла? Ты хочешь, чтобы я помогала тебе с твоими домашними заданиями?

Гарри тяжело вздохнул:

- Я так и знал, что теперь уже слишком поздно.

- Нет, Гарри, нет. Никогда не бывает слишком поздно для того, чтобы узнать и изучить что-то новое, - заявила Гермиона тоном лектора и положила руку на плечо Гарри, заставив того испустить долгий вздох.

«Она не причинит мне вреда. Она - мой друг. Она всего лишь хочет утешить меня, хочет помочь», - повторял он про себя снова и снова. - «Ох, да, Миона, оставляю за тобой право цитировать всю мудрость мира», - через некоторое время с внутренним смешком подумал Гарри. Его план сработал просто великолепно. Она поверила ему без малейших сомнений. Она не догадалась. Никто бы не смог.

- Итак? - спросил он, сделав вид, будто с трепетом ждёт её ответа. - Ты поможешь мне?

- Конечно же, Гарри. Я просто немного удивлена. Но это так замечательно! Ты поймешь, что это действительно увлекательно.

Он улыбнулся её энтузиазму и с облегчением перевёл дыхание.

- Да, я это уже понял, - сказал Гарри со вздохом.

- Но, Гарри, тебе же придётся тратить кучу времени на занятия со мной или в библиотеке!

- Я это прекрасно осознаю. Но мне действительно нужно это сделать. Я должен доказать Снейпу, что могу измениться. Хотя вряд ли он на это обратит внимание. Или перестанет ставить мне на своих занятиях плохие оценки.

- Ох, Гарри, это не так. Если ты будешь упорно заниматься, у него просто не будет возможности занижать тебе оценки. Я так рада за тебя! Вот если бы и у Рона случилось подобное озарение! Ты знаешь, что он провёл весь день, играя в шахматы? Я бы хотела, чтобы и он заполучил такую же отработку у Снейпа; может, у него тоже возникла бы подобная идея. Посмотри, как это помогло тебе понять, что для тебя действительно важно, и что тебе может пригодиться в будущем.

«Да, верно. Главная цель моей жизни - забыть Люциуса Малфоя и то, что он сделал со мной прошлой ночью. Это плохая идея, Гермиона, очень плохая», - мрачно подумал Гарри. - «Сомневаюсь, что ты бы хотела, чтобы Рон прошёл через что-то подобное. Ты бы не захотела увидеть, как все его мечты рассыпаются в прах».

Гермиона ходила взад и вперёд, полностью погрузившись в рассуждения о Роне, его безответственности и недостаточном желании думать о своём будущем. Гарри позволил ей говорить столько, сколько ей хочется, в тайне радуясь тому, насколько хорошо сработала первая часть его плана. Теперь всё, что ему нужно было сделать - это похоронить себя в библиотеке и окончательно позабыть о существовании внешнего мира.

Когда он наконец отправился спать, до поздней ночи продискутировав с Гермионой о том, чем они займутся завтра и как рано нужно для этого вставать, он искренне поздравил себя с наличием у него незаурядных актёрских способностей: настолько убедительно он сумел сыграть роль перепуганного первокурсника.

Прежде чем уйти, он взял её руку в свою, чтобы позволить самому себе убедиться, что он всё ещё здесь; что он настоящий; что что-то от него прежнего всё ещё живо в нём. Он нежно поцеловал подругу в щёку и прошептал:

- Я люблю тебя, Миона. Ты ведь это знаешь?

- Я знаю, Гарри, и я тоже люблю тебя, и верю, что ты не хотел обидеть меня. А теперь иди спать, у нас завтра намечается очень насыщенный день. Но я обещаю, что не стану слишком сильно нагружать тебя.

- Да, мама! - отсалютовал насмешливо Гарри.

* * *

Полностью поглощённые своим разговором, они оба так и не заметили Рона, застывшего с обиженным выражением лица. Когда он увидел, как они попрощались и поцеловались, пожелав друг другу спокойной ночи, он больше не смог выносить того, насколько счастливыми они выглядят рядом друг с другом, и бегом помчался в спальню. Он быстро проскользнул в постель и притворился спящим.

Вскоре после побега Рона, Гарри тоже пришел в спальню мальчиков. Он не заметил, когда именно Рон и остальные покинули общую гостиную, оставив их с Гермионой наедине, но сейчас это его абсолютно не волновало. Завтра он снова сделает вид, как ненавистно ему тратить столько времени на учёбу, но что, не смотря на это, он всё же решил и дальше продолжать мужественно грызть гранит науки. Гермиона будет верить ему наравне со всеми остальными, и его жизнь опять потечёт так, как будто ничего и не происходило.

Когда его голова коснулась подушки, он с несказанным удивлением стал размышлять о своих сегодняшних поступках:

«Неужели это действительно я? Неужели это всегда было во мне? Или же это следствие той единственной несчастливой встречи с Люциусом Малфоем, так сильно повлиявшей на меня?»

И он заснул, всё ещё продолжая думать о Люциусе Малфое.

Глава 7 Новое начало

На следующий день рано утром, Гарри и Гермиона встретились в общей факультетской гостиной и отправились завтракать. К их взаимному удивлению и глубокому облегчению (хотя это и не было озвучено вслух между ними), Рон отказался присоединиться к ним, сославшись на то, что хочет дождаться Симуса и Дина. По мнению Гарри, это было невероятной глупостью: подняться в такую рань и вместо того, чтобы пойти на завтрак в компании своих лучших друзей, сидеть в гостиной в гордом одиночестве, дожидаясь кого-то, кто всё ещё наслаждается воскресным сладким утренним сном.

Но Рон с каждым днём становился всё более и более странным, и у Гарри не было ни желания, ни сил разбираться ещё и с этой проблемой. Он был решительно настроен обеспечить себе как можно больше положительных эмоций, и Рон был отнюдь не тем человеком, который мог бы помочь ему почувствовать себя лучше: друг всегда был склонен видеть исключительно отрицательную сторону вещей. Хотя Гарри и подозревал, что в нынешнем угнетённом состоянии Рона есть доля и его вины.

Где-то в середине шестого курса они стали постепенно и как-то незаметно отдаляться друг от друга. Они всё ещё, как и прежде, проводили вместе всё своё свободное время. Но при этом он всем своим сердцем чувствовал, что между ними пролегла незримая трещина, неумолимо разрушающая их дружбу. Шло время, и Гарри снова и снова убеждался, что Рон - не совсем тот, кого бы он хотел видеть на месте своего лучшего друга. Тот был слишком мелочен, слишком нетерпим; совершенно не умел ни прощать, ни идти на компромиссы. И это не считая того, что он был также довольно завистлив и ревнив. Всё это в купе и заставило Гарри ещё больше ценить компанию Гермионы.

Изменения в их с лучшей подругой отношениях стали заметны и окружающим: они всё чаще стали держаться за руки, обниматься, или же просто сидели, тесно прижавшись друг у другу. Но теперь уже без Рона. Гарри никогда бы не осмелился попросить того присоединиться к ним; не стал бы искать у друга сочувствия, и вряд ли решился бы завести с ним откровенный разговор по душам. Рон определённо был не создан для всего этого. В отличие от него, Гермиона была более чуткой и умной, способной при необходимости на искреннее сострадание и утешение. Она всегда инстинктивно угадывала, когда он отчаянно нуждался в её заботе. Ну, или почти всегда.

Но и она не была совершенством, и у неё тоже были некоторые мелкие недостатки, и Гарри считал, что в его случае это просто замечательно. Потому что он знал, что она всегда примет его со всеми его недостатками и несовершенствами, в то время как Рон на пару со всем остальным Магическим миром, был искренне убежден, что Гарри Поттер должен быть чем-то идеальным, чем-то абсолютно безупречным. Словно он был и не человек вовсе; не обычный студент, как и все прочие. Рон всегда был чрезвычайно зависим от чужого мнения, осуждая малейшие отступления от норм общественной морали, и он едва ли смог бы смириться с подобным, даже если бы речь шла о его лучшем друге. Рон был слишком близоруким, чтобы увидеть и понять, а тем более принять истинное положение вещей; его суждения были слишком поверхностными. В отличие от него, Гермиона всегда смотрела в самый корень проблемы, видела саму её суть, тщательно всё анализировала и неизменно делала собственные выводы, не обращая никакого внимания на то, что об этом думают другие.

Конечно, было и то, чем Гарри никогда бы не решился с ней поделиться. Он ни минуты не сомневался в её понимании и способности к состраданию, и был более чем уверен, что даже в данном вопросе она оказалась бы целиком и полностью на его стороне, но он никак не мог набраться смелости рассказать ей всё правду. И он искренне не мог понять причину этой нерешительности. Он знал, что ему просто жизненно необходимо выкинуть всё произошедшее из памяти, но временами его охватывали сомнения: что же именно он так страстно жаждет забыть? То, что с ним вообще произошло что-то подобное? То, что всё это с ним проделал Люциус Малфой? То, что он оказался не в состоянии защитить себя? Или, может, то, о чём где-то в самой тёмной глубине его подсознания нашёптывал вкрадчивый внутренний голос: что он наслаждался каждым мгновением совершаемого над ним насилия; и неважно, происходило это с его согласия или нет.

И он был уверен, что Гермиона вряд ли будет в состоянии понять это. Ведь он и сам до сих пор так и не смог, ни понять этого, ни простить. Он не мог простить себя; не мог простить Люциуса; он всё ещё винил и ненавидел Снейпа за то, что он оставил его там одного, безоружного и беззащитного. И наконец он винил Драко Малфоя, послужившего первопричиной всего произошедшего. Но из всех этих людей, именно на него вина лёгла самый тяжким грузом, поскольку он так и не смог просто взять и забыть обо всём.

Но среди всей той неразберихи, что сейчас царила в его голове, была только одна вещь, в которой он был абсолютно уверен. Он был уверен, что Рон никогда не сможет его понять и простить. Вместо этого он скорее станет обвинять самого Гарри в том, что тот оказался слишком слабым и не таким безупречным, как он всегда о нём думал.

И хотя все события, так кардинально испортившие ему жизнь, произошли только в эту пятницу, Гарри уже сейчас чувствовал себя постаревшим и потрепанным, будто бы изношенный, много повидавший в своей жизни ботинок. Словно прошло не два дня, а как минимум целое тысячелетие, которое всей своей немыслимой тяжестью навалилось на его плечи. И он буквально всем своим существом ощущал, как с каждой прожитой минутой становится всё взрослее и взрослее. Гарри даже пару раз был вынужден внимательно изучить на себя в зеркале, чтобы убедиться, что он по-прежнему молод. Во всяком случае, для окружающего мира.

Он никогда раньше столько не размышлял о своей жизни; никогда раньше не пытался забыть так много из своей жизни. Все эти мысли бесконечной чередой кружились в его разуме и тесно сплетались с его чувствами, образую запутанную паутину, которая затягивала его в свои тенета всё глубже и глубже. И он никак не мог выкинуть их из головы. Совершив очередной виток, эти мысли снова и снова настойчиво возвращались к нему.

Он всё ещё прекрасно помнил прикосновение /его/ пальцев, касание /его/ губ. Поцелуи и всё то, что с ним делал Люциус. Кожа к коже. Язык к языку. Помнил себя, извивающимся и содрогающимся между ледяной голой каменной стеной и сильным горячим телом. Где-то посреди всего этого безумия, он окончательно потерял самого себя; он позабыл, кто он такой и кто такой Люциус; он утратил способность связно мыслить и полностью отдался на волю чувств. Агония и боль, пламя и лёд, желание и отвращение, ненависть и?..

Вне зависимости от того, сможет он всё это забыть или нет, вряд ли он когда-либо будет в состоянии убежать от того факта, что посреди всей этой творимой над ним несправедливости, он чувствовал одновременно и чудовищный ужас, и необъяснимую, немыслимую правильность всего происходящего. Словно это было что-то, чему суждено было произойти. «Сожалею, любовь моя, но я должен был это сделать». Должен был это сделать. Сделать /это/? Звучит так, будто вся жизнь Гарри - не более чем сценарий, согласно которому ему было предназначено сыграть роль в какой-то очень важной пьесе, но все почему-то позабыли ему об этом сказать. И когда он был уже на сцене, его, без малейшего предупреждения, страховки или дублёра попросту столкнули в круговорот действия. Словно он был всего лишь послушной марионеткой в чьём-то спектакле, в котором его собственная воля не значила ничего. Где он ни за что не отвечал. Где он делал только то, что ему указывали. И он делал. Делал всё, что ему приказывал Люциус. Он плакал и подчинялся, как и просил Люциус. Он делал всё, о чём тот просил. Гарри содрогнулся.

Из всего, что произошло той ночью, ему ярче всего запомнилось чувство какой-то непонятной завершённости. Словно бы две ранее разлучённые половинки наконец полностью слились в одно неделимое целое. В это, растянувшееся в бесконечности, мгновение он и Люциус были едины, и не существовало ничего, что могло бы заставить его забыть это невероятное ощущение. Капитуляция, обернувшаяся Завершенностью, и переродившаяся в Единение.

Он поперхнулся тыквенным соком. Тыквенный сок?

Гарри огляделся и обнаружил себя сидящим в Большом Зале рядом с Гермионой, которая выглядела так, словно находилась сейчас где-то на Луне.

«И как давно мы уже в Большом Зале? Не могу поверить! Я могу выкинуть из головы всё что угодно, кроме того, что действительно нужно!» В этот момент Гарри окончательно понял, что проиграл и принялся биться лбом о столешницу.

Гермиона, полностью погружённая в мир собственных фантазий и вряд ли отдающая себе отчёт в том, где она в данный момент находится и как сюда добралась, внезапно была вырвана из охватившей её полудрёмы судорожными задыхающимися звуками, которые издавал Гарри. И теперь девушка с тревогой наблюдала за ним, впрочем, как и все остальные собравшиеся в Большом Зале. Но одна пара глаз следила за ним даже более чем просто заинтересованно.

- Гарри? - спросила Гермиона, положив руку Гарри на плечо. Тот дёрнулся и отшатнулся так резко, будто его электрическим током ударило. - Гарри? С тобой всё в порядке?

- Нет.

- Что случилось? - спросила Гермиона дрожащим голосом, страшась того, что Гарри сейчас снова начнёт кричать на неё точно так же, как и вчера.

- Гермиона, ты помнишь, как мы добрались до Большого Зала?

- Честно? Нет.

- Вот и я тоже.

- Ну, это вряд ли достойная причина, чтобы настолько отчаянно биться головой об стол.

- Извини за сок.

- Прости? - смущённо переспросила Гермиона.

Гарри молча указал на сок, заливший всё вокруг того места, где они сидели.

- Ах, это. /Scourgify/. Итак, что это было? - Она решила пока воздержаться от любых прикосновений к Гарри.

- Вот ты мне и скажи.

Впервые за все те годы, что Гарри был с ней знаком, Гермиона не знала, что сказать, и от этого начала даже заикаться.

- Я? Ну... Я не знаю... Ну, я всего лишь…

Гарри внезапно рассмеялся, тем самым, заставив Гермиону раздражённо вздохнуть.

- Миона, дорогая. Или у тебя есть, что скрывать, или ты не должна столько времени проводить вкомпании Невилла. Похоже, он на тебя дурно влияет.

Гермиона нахмурилась.

- Это вовсе не так. Да и было-то всего один раз, - она чувствовала разрастающуюся обиду. - Кроме того, он не так уж и плох, и если ты дашь ему шанс, то тогда он...

Гарри заткнул уши и отчаянно затряс головой:

- Я даже слышать об этом не хочу! - закричал он, раздражая Гермиону ещё сильнее.

- Ох, право слово, ты временами абсолютно невыносим, и прекрасно это знаешь. Если тебе на самом деле так интересно знать всю правду, то…

- Конечно же, интересно, - снова прервал подругу на полуслове Гарри и затрепетал длинными ресницами.

- Тогда нечего меня перебивать! - взъярилась Гермиона.

Гарри надулся.

- Хорошо, хорошо, прости. Итак, случилось всего лишь то, что я глубоко задумалась.

- Это же настоящая сенсация, не находишь?

- Гарри! - Она бросила на него предостерегающий взгляд. Гарри в ответ уставился на неё с самым невинным видом. Гермиона сузила глаза и продолжила: - Я размышляла о тебе и о том, что ты мне вчера сказал. О том, что мы собираемся сделать; и что я больше не буду одинока в своём стремлении учиться. И что это будет просто замечательно. - Гермиона внезапно начала стремительно заливаться краской. - Ну, ты доволен? Не знаю я, как всё это лучше объяснить… Я просто отключилась. Абсолютно. Такого раньше никогда со мной не случалось. Клянусь.

Гермиона посмотрела на него и её глаза наполнились странным мерцанием. Затем она погрозила Гарри указательным пальцем:

- Гарри Джеймс Поттер, ты такой нехороший мальчик. Когда я о тебе думаю, то забываю обо всем на свете.

Гарри фыркнул.

- В точности мои мысли. Как видишь, я о себе точно такого же мнения. (По крайней мере, в большинстве случаев. Но если тебе хочется шутить, пусть так и будет. Чем я менее серьёзен, тем лучше. Но, проклятье, я должен быть более внимательным и осторожным. И я должен забыть. Забыть).

- Но разве это не звучит слишком... тщеславно?

- Не знаю, но почему бы тебе не спросить об этом Снейпа? Он уверен, что знает обо всех моих пороках. Возможно, он даже составил специальный список, где перечислил их все, и теперь регулярно перечитывает его перед сном, или постоянно носит с собой. Словно собственную карманную Библию. Он, кажется, оооочень хорошо меня знает.

- Какая интересная идея. Обожди секунду, я только доем свой завтрак и тут же отправлюсь донимать нашего самого нелюбимого учителя относительно его самого нелюбимого ученика.

- Не забудь составить завещание перед тем, как уйдёшь. Умоляю, Гермиона, ты ведь оставишь мне в наследство все свои записи и конспекты лекций? Если ты покинешь сей бренный мир, как, по-твоему, я смогу сдать экзамены? Ты же правда вела конспекты? Я имею в виду последние полгода? Не будь так жестока, всему курсу ещё Т.Р.И.Т.О.Н.ы сдавать, - жалобно запричитал Гарри, складывая руки в молитвенном жесте.

- Ха-ха. Очень смешно. Хотя я всё же удивлена, что ты ещё помнишь про экзамены.

- Твоё недоверие ранило меня в самое сердце.

- Прости, но тебе не удастся избавиться от меня так легко. Твоя уловка не сработала. - Девушка показала ему язык.

- Упс, ты меня раскусила, - он поднял руки в знак капитуляции и они оба разразились весёлым смехом, после чего закончили завтрак в дружеском молчании, не замечая направленных на них любопытствующих взглядов.

«Да что случилось с этими гриффиндорцами?» - размышлял Драко Малфой, сидя на своём привычном месте за слизеринским столом. - «И где прохлаждается эта рыжая Ласка? Или они теперь проводят выходные порознь? Что, чёрт возьми, между ними происходит? Всё это очень странно. А, может, я уже становлюсь параноиком? Хотя если подумать… Они появляются в Большом Зале с таким видом, словно мысленно находятся на другой планете, не видя и не слыша ничего вокруг. Грейнджер тогда чуть не сбила Лонгботтома. До сих пор не могу поверить, что ему удалось так своевременно убраться с её пути. Потом вдруг Поттер начинает задыхаться, а затем принимается биться головой об стол. Может, он уже окончательно свихнулся? А следом они принялись хохотать. Психи. И я должен обо всём этом сообщить своему отцу?» - Он нахмурился и начал раздражённо ковыряться в своем беконе.

Однако после долгих размышлений над сложившейся проблемой, он смог найти и для себя несколько приятных преимуществ. В течение довольно долгого времени он был буквально одержим Поттером, но у него не было никого, с кем он мог бы поговорить об этом. Но теперь он должен был доносить до своего отца каждую мельчайшую подробность, касающуюся передвижений Поттера и всего, что было с ним связано. Отец получит свою информацию, и неважно, что за причина побуждает его желать этого, а я, в свою очередь, тоже смогу побольше узнать о Поттере. Что же, не самая плохая сделка. В конце концов, мой дорогой отец всегда знает, что лучше для меня. Драко усмехнулся и снова устремил свой бдительный взгляд в сторону гриффиндорского стола.

Гермиона с задумчивым видом изучала Гарри, чем, кстати, невероятно его раздражала. Поначалу Гарри попытался было сделать вид, что безумно голоден и совсем не обращает внимания на её пристальный взгляд, но вскоре это стало поистине невыносимым, и он сказал с нарочитым спокойствием:

- Гермиона, я очень тебя люблю, но если ты не перестанешь наблюдать за мной так, словно я - только что сбежавший из подпольной лаборатории обновлённый и усовершенствованный образец рода Homo sapiens, то клянусь: я выковыряю твои очаровательные глазки при помощи вот этой вилки. - Он покачал вилкой перед её лицом, тем самым заставив девушку захихикать.

- Прости, Гарри. Я не хотела оскорбить твои чувства. Мне просто кажется, что в тебе что-то неуловимо изменилось.

«Это нехорошо», - с тревогой подумал Гарри, на мгновение позабыв даже, как дышать.

- Хотя, что могло в тебе измениться за одни сутки? - добавила она.

«Так-то лучше. Не такая уж ты сегодня и проницательная, Миона». - Он снова задышал свободнее.

- Но всё же в тебе определённо есть что-то необычное.

- Право, Миона, я был уверен, что мы ещё вчера со всем этим разобрались. Все эти так называемые изменения заключаются лишь в том, что у меня теперь новый и более зрелой взгляд на жизнь.

«Не надо копать глубже, Миона, пожалуйста, не надо», - мысленно заклинал он.

Гермиона молча кивнула.

- Но я ведь тут не единственный, кто изменился, - Гарри решил увести разговор в сторону прежде, чем подруга начала бы рассуждать о природе произошедших в нём перемен.

- Действительно, - фыркнула Гермиона. - Могу я предположить, что речь идёт об ещё одной известной мне персоне?

- Несомненно, можешь.

- Он действительно ведёт себя в последнее время очень странно. Особенно вчера.

- Ты имеешь в виду: больше, чем обычно?

- Я имею в виду, что не видела, чтобы он вчера занимался хоть чем-то, кроме как сидел за шахматной доской. А ты?

- Тоже нет. Но я вообще вчера никого не видел.

- Верно. Ох, я же забыла тебя спросить: где ты пропадал весь вчерашний день?

- Только не смейся.

- Это не может быть настолько плохо.

Гарри пожал плечами.

- Библиотека.

- Нет.

- Да.

- Неужели Снейп действительно так сильно на тебя повлиял?

«Ты даже не представляешь, насколько. Хотя это был не совсем он», - про себя подумал Гарри.

- И что? Он играл в шахматы весь день?

- Представь себе. Он даже со мной не разговаривал. Он провёл целый день в компании своих глупых шахмат и Дина. Я никак не могу понять: почему он проводит время с Дином, а не с одним из нас? В конце концов, предполагается, что это мы - его лучшие друзья, - сказала Гермиона, отпивая глоток сока.

- Послушай, может, они встречаются? - шутливо предположил Гарри.

Сок Гермиона закончил свой земной путь, разлетевшись тысячами капель по поверхности стола.

- Это было очень благовоспитанно, - сухо прокомментировал Гарри.

- Рон! - прошипела она. - Рон, который прямее, чем флагшток. Рон, который считает, что всё, что связано с гомосексуализмом - отвратительно и должно быть безжалостно искоренено? Наш Рон и Дин?!!

- Гермиона, успокойся. Это была всего лишь шутка, - сказал Гарри, закатывая глаза.

- Не пугай меня так больше.

- Не стоит всё время быть такой серьёзной.

- Кстати, к вопросу о том, чтобы быть серьёзней. Ты закончил? - Когда Гарри кивнул, хотя и с видимой неохотой (только для вида), Гермиона продолжила: - Тогда нам пора. У нас есть масса вещей, которыми стоит заняться, и думаю, нужно начать с Зелий.

- Это худшее начало из всех возможных. Теперь мне кажется, что не стоило столько всего съедать за завтраком.

- Ох, только не ной, ты уже большой мальчик. Пошли.

Гермиона взяла Гарри за руку, и, не обращая внимания ни на его невольную дрожь, ни на довольно шумные театральные протесты, выволокла за собой из Зала.

К концу дня слухи о том, что Гарри и Гермиона совсем потеряли голову от любви и провели весь день в тайном любовном гнёздышке, распространились по всему замку.

* * *

Где-то в Малфой-Мэноре невероятно сердитый потомок вейл метался по комнате, судорожно сжимая в пальцах только что полученное письмо.

«Дорогой отец,

Последние новости таковы, что Поттера и Грейнджер теперь все считают парочкой влюблённых. Ты ведь знаешь эту Грейнджер, ведьму-грязнокровку? Откровенно говоря, я не слишком этому верю. Ходят слухи, будто бы они провели целый день в каком-то тайном любовном гнёздышке, но я вряд ли смогу назвать библиотеку - особо романтичным местом. Кроме того, исходя из того, что мне удалось подсмотреть, они всё время просто занимались. Тем не менее, это всё очень странно. Я не думаю, что они увлечены друг другом. Вряд ли между ними есть что-то особенное, а даже если и есть, то, скорее всего, это не зашло слишком далеко. Возможно, Поттер пробует подобраться к Грейнджер через свою новоиспечённую страсть к книгам. Тогда это могло бы объяснить происходящее. Я раньше никогда не видел его настолько чем-то одержимым. Решительно настроенным - да, но не одержимым. Кажется, он несколько изменился. Кстати, Уизли не было сегодня с ними на завтраке. И Поттер с Грейнджер вели себя этим утром очень странно. У меня даже создалось такое впечатление, что они были немного не в себе. Я продолжу следить за ними обоими.

Твой сын,

Драко.»

«Значит, тайное любовное гнёздышко? Мне, в принципе, наплевать на то, чем они там занимались весь день, однако мне неприятен уже сам факт того, что она проводит столько времени рядом с Гарри. Он мой. Кто, она думает, она такая? Какая-то мерзкая грязнокровная ведьма проводит весь день наедине с моим партнёром (твоим возможным партнером, напомнил внутренний голос). Прикасается к нему своими омерзительными руками. Непростительно. Я положу этому конец».

Люциус бросил письмо, или вернее то, что от него осталось, в огонь и достал новый чистый лист бумаги. «Я не собираюсь выжидать месяц, чтобы снова увидеться с моим партнёром. Что, по его мнению, он делает? Завтра же он узнает, на что я способен. И я намерен показать ему, кому он отныне принадлежит. Навсегда. Допустим, пока ещё слишком рано задумываться о результатах, но я заставлю его запомнить меня. Я не дам ему времени на то, чтобы забыть».

Глава 8Назад к учёбе

Позже в тот же день, или, если быть более точным, то уже глубокой ночью, Гарри наконец дотащил своё истомлённое тело до гриффиндорского общежития. Завтра был понедельник, а, следовательно, последним уроком у них стояли сдвоенные Зелья. Пока Гарри целый день, не зная усталости, самоотверженно отдавался учёбе, у него не было и шанса задуматься над тем, что скоро ему придётся вернуться туда, где над ним надругался Люциус Малфой. У него не было ни малейшего желания пережить что-либо подобное снова, и он был не уверен, что у него хватит сил, чтобы остаться там и не сбежать.

Тяжело вздохнув, он сгрузил все свои книги на прикроватный столик, растянулся на постели и мгновенно уснул.

Следующий день начался на удивление отлично, и, казалось, ничто не предвещало грядущей беды. Однако всё хорошее имеет привычку рано или поздно заканчиваться, нередко разрушая даже так тщательно продуманные планы, и Гарри был вынужден убедиться в этом на собственном печальном опыте.

Когда они в воскресенье вместе занимались, Гермиона, взявшая на себя роль куратора при своём бестолковом подопечном, отобрала для него книги, которые он должен был изучить, при этом даже не подозревая, что всё это Гарри уже прочёл накануне. Откровенно говоря, Гарри подумал, что Гермиона слишком низко оценивает его интеллектуальный уровень, но не счел нужным озвучить своё мнение, позволив подруге и дальше пребывать в заблуждении. Таким образом, пока Гермиона была занята своими собственными домашними заданиями, он с лёгкостью подменил предложенные ею книги на те, которые выбрал сам - более сложные и продвинутые, при этом применив заклинание, благодаря которому она этого даже не заметила. Вот почему, когда во время уроков по Чарам и Трансфигурации ему задавали вопросы, он давал на них удивительно глубокие, развёрнутые ответы, тем самым вызывая у Гермионы искреннее недоумение: ведь она даже вспомнить не могла, чтобы когда-либо читала о чём-то подобном. Гарри был несколько разочарован тем, каким именно образом она отбирала информацию для изучения. Выяснилось, что существовал целый пласт знаний, который она попросту игнорировала, поскольку эти сведения в той или иной степени относились к Тёмным Искусствам; и он был удивлен, обнаружив, насколько узколобой может быть в некоторых вопросах его учёная подруга. Но Гарри не думал, что это такая уж большая проблема: до тех пор, пока он был настроен и дальше приобретать необходимые ему познания, он был только благодарен за каждую новую крупицу информации, что позволило бы ему не только отвлечься от горьких мыслей, но и немного себя развлечь.

Пару раз ему удалось ответить на вопросы даже раньше, чем у Гермионы появился хотя бы шанс поднять руку - это происходило чисто подсознательно, ответ словно бы сам срывался с его губ; и это дало Гарри возможность заработать намного больше баллов, чем она. Гарри мог бы поклясться, что в такие моменты подруга была готова буквально взорваться от кипевшего в ней раздражения. Вот почему он постарался свести свои ответы к минимуму и не проявлял активности до самого конца урока, памятуя о том, что ему не стоит торопиться и вызывать чьи-либо подозрения. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы успокоить Гермиону, и её настроение стремительно улучшалось.

«Ну надо же, а я и не знал, что она настолько болезненно относится к своим оценкам и возможности первой дать правильный ответ. Думаю, было бы довольно забавно сбросить её с этого пьедестала. Но не сегодня. Пока ещё не время. Так что успокойся, Миона, я буду держать свой рот на замке до самого конца урока. Иначе завтра я рискую обнаружить себя павшим от руки моей лучшей подруги, которую толкнуло за грань безумия осознание того, что она больше не самая умная ведьма в школе. А этого хотелось бы избежать любой ценой».

Так что этот день можно было бы смело заносить себе в актив, если бы не последний на сегодня урок. Гарри почувствовал, как нервы сплетаются в тугой клубок, стоило ему только подойти к классу Зельеварения. По телу пробежала лёгкая дрожь, а сердце испуганной птицей затрепетало в груди.

«Всё хорошо. Успокойся. Ты сможешь это преодолеть. Забудь и сделай вид, что вчера ничего не произошло. Давай, глубоко вдохни. Теперь выдохни. Ничего не было. Трус. Идиот. Не было ничего и всё». Он продолжал твердить про себя эту мантру до тех пор, пока пронизанный ледяным презрением голос не вырвал Гарри из полностью поглотившего его сражения между его воспоминаниями и внутренними страхами:

- Поттер, вы собираетесь заходить или вам нужно персональное приглашение? Так как? - Снейп прижал палец к губам, словно обдумывая, какого взыскания достоин Гарри, и зло добавил: - Я должен назначить вам ещё одну отработку, чтобы вы больше не заставляли меня топтаться на пороге? - с рычанием закончил он.

Гарри побледнел и неистово затряс головой:

- Нет, сэр. Не надо, сэр. Я сожалею, что заставил вас ждать. Я уже вхожу, сэр.

Он вдохнул поглубже и шагнул вперёд, оставляя за спиной все свои воспоминания, страхи и одного очень сконфуженного Снейпа.

Но когда Гарри вошел в класс, то ровным счётом ничего не случилось. Не было ни наплыва так страшащих его воспоминаний, ни всплеска эмоций; и если бы он не знал этого точно, то мог бы даже подумать, что здесь вчера вообще ничего не произошло. Ободрённый этим приятным открытием, он направился к последнему ряду парт, где Гермиона уже устанавливала свой котёл и раскладывала ингредиенты. Гарри поспешно извлёк из сумки собственные принадлежности и приготовился к началу занятия. Инструкция была уже на доске. Сегодня они должны были варить Восстанавливающее Зелье, и, если они всё сделают правильно, то на то, чтобы довести его до готовности, как раз и уйдет всё занятие. Сегодня Гарри был, как никогда, настроен всё сделать правильно. И если даже он не получит за свою работу высший балл, - что, впрочем, и не было его главной целью, - он всё же собирался доказать, что в состоянии добиться успеха.

Наконец они приступили к работе: Гермиона занялась своим котлом, Гарри своим. Урок протекал на редкость миролюбиво и неспешно, но тут дверь неожиданно распахнулась и в класс вошёл Люциус Малфой. Гарри, полностью поглощённый нарезанием необходимых для зелья ингредиентов, не обратил бы ни малейшего внимания на поднявшуюся шумиху, если бы не внезапное тянущее ощущение в груди. Это было похоже на то, словно кто-то обвязал верёвку вокруг его сердца и сейчас крепко затянул получившийся узел. Гарри прекратил работать, отложил нож и выпрямился. Он огляделся и его глаза широко распахнулись, когда встретились с настойчивым взглядом Люциуса Малфоя, а узел вокруг сердца, казалось, затянулся ещё крепче.

Гарри никак не мог понять одну очень беспокоящую его вещь. Здесь находился человек, который изнасиловал его, но то чувство, которое сейчас волной пронеслось через всё его тело, было вовсе не страхом или отвращением, не ужасом или ненавистью, а каким-то странным непонятным предвкушением. С ним определённо было что-то не так. «Боже, я не хочу его видеть. И уж точно не хочу находиться рядом с ним. Разве не так? Я уже ничего не понимаю. Я должен, по меньшей мере, испытывать страх перед ним, а не успокаиваться от одного его присутствия».

Гарри опустил голову, взял нож и снова принялся нарезать ингредиенты, но теперь его разум был как никогда далёк от выполняемой задачи. Он был полностью сосредоточен на том, чтобы попытаться понять: что, чёрт возьми, произошло с его чувством страха и ненависти? Он вошел в этот класс, будучи решительно настроенным забыть всё произошедшее и наконец упокоиться, но одного взгляда Люциуса Малфоя оказалось достаточно, чтобы заставить его жаждать чего-то большего. «Я, по-видимому, проиграю эту партию. Нет, я её уже проиграл. Потому что это - единственная причина, по которой я могу хотеть Люциуса Малфоя. Хотеть, чтобы Люциус Малфой… Проклятие, я, наверное, окончательно спятил!»

И тут он услышал голос профессора Снейпа:

- Люциус, какой неожиданный сюрприз.

- Несомненно, Северус. Мы с тобой уже столько времени не виделись. Но я рад, что у тебя всё ещё остались те, кому ты можешь передать свои бесценные знания, - с мягким насмешливым поддразниванием в голосе сказал Люциус. Его глаза рассеянно оглядывали классную комнату, но на самом деле он ни на миг не выпускал из поля зрения свою главную цель - Гарри.

(И, конечно же, моя прелесть прилежно трудится в компании мисс Грейнджер).

- Безусловно. Только боюсь, что тебе придётся подождать, пока не закончится урок.

- О, нет, думаю, у меня есть идея получше. Я бы предпочёл остаться здесь. Уверен, что смогу отыскать для себя подходящее местечко. Кроме того, мне ещё ни разу не доводилось видеть тебя за преподавательской кафедрой, да и любопытно посмотреть, как мой сын выполняет свои школьные задания. - Люциус посмотрел на Драко и усмехнулся, заметив, как сильно тот побледнел. - Если, конечно, ты не возражаешь?

- Будь моим гостем.

«Вот дерьмо. Или я ничего не понимаю в жизни, или он притащится сюда. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Он идёт сюда. И как мне с этим справиться? Я обречён».

Люциус действительно направлялся в ту сторону, где стоял Гарри, и устроился где-то неподалеку от него.

Гарри слышал, как Люциус наколдовал себе стул, и всеми силами постарался отрешиться от того факта, что этот человек находится настолько близко от него. Узел, затянувшийся вокруг его сердца, никуда не исчез, а, казалось, наоборот, лишь ещё сильнее сжался, концентрируя все его чувства на мыслях о Люциусе. «Вспомни, это тот самый человек, который изнасиловал тебя. Забавно, все эти дни я так старательно пытался выкинуть это из головы, и мне почему-то никак не удавалось это сделать. Но сейчас я, похоже, с лёгкостью позабыл обо всём произошедшем, словно ничего никогда и не было, и причиной тому послужил всё тот же человек, который, собственно, меня и изнасиловал. Не слишком ли это всё сложно? Я бы предпочёл бояться его, чем испытывать эту непонятную потребность в его присутствии».

Гарри был вырван из охватившего его мечтательного состояния довольно сильным ударом Гермионы, заставившим его буквально зашипеть от боли. Ему определённо не нравилось то, как она всё время прикасается к нему. Но ничто не могло сравниться с чувствами Люциуса, который заметив, что девушка ударила Гарри, еле сумел удержать себя в руках. «Да как она посмела! Эта омерзительная грязнокровка ударила моего котёнка. Она заплатит. Она очень дорого за это заплатит».

- И зачем ты это сделала? - сердито спросил Гарри.

- Ты пропустил один этап и прекратил помешивать зелье, а тебе нужно это делось ещё пять минут, - раздражённо ответила Гермиона.

- Я знаю, что нужно делать. Вспомнила? Я изучил это ещё вчера, - констатировал Гарри, ощущая, как в нем всё сильнее и сильнее разгорается раздражение, хотя он и не мог понять причину, по которой Гермиона начала его так дико бесить.

- А выглядело так, будто ты всё позабыл, - защищаясь, ответила она.

- Не приписывай мне того, чего нет!

- Ну и ладно!

«Странно, и почему они ругаются?» - размышлял Люциус. - «Думаю, стоит освободить моего малыша от общества этой невыносимой девицы».

Он поднялся, откашлялся и довольно громко сказал:

- Северус, мне кажется, мисс Грейнджер пытается помочь мистеру Поттеру с его зельем. Как ты думаешь: может было бы более предпочтительно рассадить их? Мисс Грейнджер могла бы пересесть на первую парту, а я тут пока присмотрю за мистером Поттером.

У Гарри отвисла челюсть. Глаза Гермионы потрясённо распахнулись, в то время как остальная часть класса, состоящая целиком из слизеринцев, гнусно захихикала. Профессор Снейп выглядел несколько удивлённым, но согласился с предложением Люциуса и велел Гермионе перебраться вперёд. Что она и сделала, чуть ли не дымясь от ярости.

Люциус подобрался к Гарри почти вплотную, но всё же ещё не касаясь его, и жарко шепнул на ушко:

- Здравствуй, Гарри. Ты даже не представляешь, какое это удовольствие - увидеть тебя снова.

- Ублюдок, - не поворачиваясь, прошипел Гарри.

- Ты что-то сказал, малыш? Просто у меня сложилось впечатление, что ты сказал что-то вроде...

- И вам тоже доброе утро, мистер Малфой, - Гарри повернулся и впервые после их памятного пятничного столкновения посмотрел Люциусу прямо в лицо. - Удовольствие - моё второе имя, - закончил он с сарказмом.

Но единственное, о чём он сейчас мог думать, так это что если Люциус придвинется к нему ближе ещё хоть на сантиметр, то он в тот же миг расплавится на месте. Почему? Почему? Почему? Он изнасиловал меня. Он - само воплощение зла. Что же со мной не так?

- Что такое, Гарри? В последнюю нашу встречу ты вроде бы начал называть меня Люциус.

- Это было в первый и последний раз, когда я так сделал, - ответил Гарри, решительно отворачиваясь к своему котлу. Он уже почти было собирался бросить в зелье следующий компонент, когда почувствовал, как Люциус прижимается к нему сзади и накрывает руки Гарри своими, заставляя отложить только что отобранный ингредиент в сторону.

- Я бы не стал класть в котёл это, пока не добавлено вон то, - Люциус указал на предыдущий ингредиент, который всё ещё лежал нарезанным на столе.

- Я прекрасно знаю, что я должен делать.

- Правда? А я был всегда убеждён, что ты на редкость бездарен в Зельях. По крайней мере, об этом мне говорили Северус и Драко.

- Всё течёт, всё меняется, - пробормотал Гарри, смакуя удовольствие от ощущения этих сильных рук, лежащих поверх его собственных. Он искренне поражался тому, настолько приятным было это прикосновение, и что оно не заставляло его даже вздрогнуть.

- Ясно. И, тем не менее, я бы посоветовал тебе прислушаться ко мне. После всего, что между нами было, я принимаю все твои интересы весьма близко к сердцу, - прошептал Люциус ему на ухо.

- Никогда бы не подумал, что оно у вас вообще есть, - бросил в ответ Гарри, высвобождаясь из его рук.

- Ты был бы весьма удивлён, котёнок.

Гарри, после довольно продолжительного спора с самим собой, всё же сделал так, как ему советовал Люциус и изменил порядок добавления последних ингредиентов. Теперь он уставился в свой котёл, делая вид, что наблюдает за получившимся результатом, но на самом деле в глубине души умолял Люциуса ещё раз прикоснуться к нему. Он не знал в чём причина, и даже уже перестал спрашивать у самого себя, почему он чувствовал себя именно так, но он чуть ли не умирал от желания ощутить Люциуса настолько близко, настолько это было вообще возможно. Он уже как-то свыкся с этим странным невидимым узлом, завязанным вокруг его сердца, и сейчас, когда Люциус находился настолько близко, какое-то непривычное тепло разлилось по всему его телу, даря ощущение спокойствия и наполняя безграничной уверенностью. Но хотя Гарри и не испытывал ненависти к Люциусу, - по крайней мере в данный момент, - но всё же он был невероятно зол на него.

- Как тебе это удаётся? - спросил он, снова поворачиваясь к собеседнику. - Как тебе удаётся всё время сохранять такое спокойствие? Как ты можешь вести себя так, словно ничего не произошло? Здесь! В этой самой классной комнате! Как ты можете оставаться настолько спокойным? - Гарри говорил медленно и тихо, но он боялся, что может сорваться в любую минуту, поскольку каждое произнесённое им слово заново воскрешало все произошедшее здесь.

- Я ни о чём не жалею, - невозмутимо ответил Люциус. - И я буду делать это снова и снова. И не только здесь. Но отныне только с тобой. - Он склонился к самому лицу Гарри, словно собираясь коснуться его губ.

Но Гарри резко вывернулся и Люциус внезапно обнаружил, что к его горлу приставлен опасно поблёскивающий нож.

- Даже и не мечтай об этом! - прошипел Гарри, вперив в Люциуса немигающий яростный взгляд и сильнее вжимая нож ему в шею.

- Я бы не советовал тебе этого делать.

- Ещё бы, - насмешливо хохотнул Гарри, - ты же так близко к сердцу принимаешь все мои проблемы. Или, может, тебе стоит сейчас позаботиться о своих собственных?

В этот момент их обоих вернул к реальности раздавшийся рядом голос Снейпа.

- Люциус, ты, кажется, сказал, что собираешься присмотреть за Поттером, а не покончить жизнь самоубийством, бесславно пав от его ножа. А вы, Поттер, опустите свой нож немедленно! - Его голос звучал строго и угрожающе, и Гарри ничего не оставалось, как подчиниться.

Это был крайне напряжённый момент. Люциус совершенно затерялся в глазах Гарри, излучающий огонь, страсть и опасность, и он невольно задавал себе вопрос: стал бы он сопротивляться, если бы Гарри решил убить его прямо сейчас, вот на этом самом месте. В то же самое время и сам Гарри тоже потерял себя в глазах Люциуса, наполненных восхищением напополам с желанием. В тот невероятный миг он отчётливо ощущал свою всё возрастающую власть над Люциусом, и он вжимал свой нож всё сильнее, ощущая, как под лезвием бешено пульсирует вена.

Они не замечали ни изучающего взгляда Снейпа, ни подозрительного прищура Драко, ни удивлённых глаз Гермионы. Им было всё равно. Они упивались ощущением друг друга; они с восхищением открывали для себя те эмоции, которые вызывали друг в друге; им безумно нравилось чувствовать друг друга вот так, кожа к коже.

Наконец Люциус смог совладать с голосом:

- Всё в порядке, Северус. Мистер Поттер всего лишь показывал мне, насколько острый у него нож, поскольку я имел неосторожность выразить некоторые сомнения относительно этого факта.

- И мистер Поттер сумел развеять твои сомнения?

- Думаю, да.

- Замечательно. В таком случае, я надеюсь, мы все наконец сможем вернуться к работе. - Он обернулся к классу и чуть ли не пролаял: - Так! Чего вы все ждёте? За работу! Живо!

Снейп никак не мог понять, что именно, но что-то определённо было не так. Он был не настолько глуп, чтобы поверить, будто Люциус заявился сюда только потому, что хотел с ним увидеться; и что это желание оказалось настолько велико, что он даже решил остаться в классе во время урока. Что-то происходило, и это что-то, без сомнения, имело прямое отношение к Поттеру. И это было странно. До чрезвычайности странно и интригующе. И ему хотелось выяснить, что же всё это значит.

Гарри тяжело дышал. Он никак не мог поверить, что только что угрожал Люциусу Малфою перед классом, битком набитом слизеринцам, и всё же умудрился остаться в живых. Вот сейчас он был действительно напуган, но при этом не мог и отрицать, что ему очень понравилось пережитое им недавно чувство. Пьянящее чувство абсолютной власти.

Люциус тем временем тоже пришел в себя. Он был одновременно и поражён, и удивлён. И он тоже ощутил власть, излучаемую Гарри. Это было как наркотик - совершенно восхитительно, и теперь он жаждал большего.

Гарри снова повернулся спиной к Люциусу, и тот положил руки ему на бёдра, тем самым заставив задохнуться от неожиданности. Малфой склонился к самому уху Гарри, и, щекоча его своим дыханием, сказал повелительным и опасным голосом:

- А теперь послушай меня, котёнок. Или мне следует называть тебя тигром? Похоже, ты у меня малыш с характером. Впрочем, я всегда это знал. - Его руки до боли сжали бёдра Гарри, и юноша невольно прикусил губу, стараясь сдержать болезненный стон. Гарри был уверен, что Люциус попросту убьёт его после той выходки, которую он только что выкинул, и был невероятно удивлён, когда понял, что у Малфоя на уме совсем иные мысли. - Мне не нравится то, что ты проводишь столько времени в компании этой твоей грязнокровной ведьмы, мисс Грейнджер. Разве ты ещё не понял, на что я способен, если кто-то или что-то вызывает моё неудовольствие? Особенно если это касается того, что принадлежит мне?

- Я не сомневаюсь, что ты просто сгораешь от желания просветить меня, - с вызовом ответил Гарри.

- И я сделаю это с радостью. Я избавляюсь от этого, любовь моя. Так же легко, как делаю это.

И он щелкнул пальцами. Гарри задохнулся.

- Ты не посмеешь.

- О да, ещё как посмею. И, могу добавить, сделаю это с величайшим удовольствием.

- Нет.

- Да.

- Я тебе не принадлежу.

- Это ты так думаешь. Но я могу гарантировать, что ты очень глубоко ошибаешься.

- Ты не имеешь никакого права указывать мне как, с кем и на что я могу тратить своё личное время.

- Я могу и буду, любовь моя. Более того, думаю, что я делаю это уже прямо сейчас.

- Гермиона - мой друг.

- Я могу только догадываться, какой трагедией станет для тебя эта потеря.

- Чего ты хочешь?

- Кроме тебя? Что же, дай подумать. Я бы хотел встретиться с тобой. Например, сегодня ночью.

- И ты не причинишь ей никакого вреда.

- В Малфой-Мэноре, в полночь.

Гарри фыркнул.

- Ты, должно быть, шутишь. Сомневаюсь, что мне сегодня представится возможность прогуляться возле твоего родового поместья.

В ответ Малфой лишь неодобрительно поцокал языком.

И прежде, чем Гарри понял, что происходит, Люциус схватил его руку и что-то надел ему на палец. Всё ещё продолжая удерживать Гарри за запястье, он что-то певуче произнёс себе под нос и сразу же вслед за этим последовал мощный взрыв, равного которому класс Зельеварения не знал с тех достопамятных времён, как Невилл сварил здесь своё последнее зелье. Подземелья содрогнулись. Класс затянуло настолько плотной пеленой дыма и копоти, что и собственной руки было не разглядеть. Люциус, пользуясь ситуацией, вновь крепко прижал к себе Гарри и внезапно ощутил, что у него перехватило дыхание.

В груди разлилось тяжёлое, давящее ощущение. Вокруг сердца как будто невидимый узел обвязали, который всё рос и рос, становясь с каждой секундой всё более плотным, и в какой-то момент Люциусу показалось, что он больше не сможет дышать. Он был оглушён, потрясён, шокирован. Он даже и предположить не мог, что всё случится настолько быстро. Такого раньше никогда не было.

Малфой отстранился от Гарри, и мог бы поклясться, что услышал, как тот… мяукнул. Сладчайший Салазар, всё развивается слишком быстро. Такого просто не может быть. Но, тем не менее, он совершенно отчётливо слышал, как Гарри прошептал: - «Ближе», и инстинктивно попытался удержать его рядом с собой. Комната всё ещё была полна дыма, и разглядеть что-либо было абсолютно невозможно. Внезапно его резко оттолкнули, но прежде, чем Гарри смог сбежать, Люциус обхватил его за талию и плечи, притянул к своей груди и прошептал в покрасневшее ушко:

- Кольцо, которое я надел тебе на палец, это портключ. Сегодня в полночь он доставит тебя в Малфой-Мэнор.

Затем он взял руку Гарри и поцеловал палец, на котором ярко сверкало его кольцо.

- Увидимся позже, любовь моя. - И Малфой выскользнул из класса.

Ему было необходимо подумать.

Глава 9 Раскол

Прошло уже довольно много времени, но единственным, что пока удалось расчистить, оказался воздух, избавленный от дыма и копоти, вызванных взрывом, в то время как в голове Гарри по-прежнему царил жуткий кавардак. Он сел за парту и опустил голову на лежащие перед ним перекрещенные руки. Это было странно, очень странно; это сбивало с толку и даже больше того - это было совершенно невозможно и невероятно пугающе. «Ты не мог так легко сделать этот пресловутый шаг от ненависти до любви, со всеми этими неистово колотящимися сердцами и непонятным томлением в груди». Но что бы он ни говорил, Гарри всё ещё ощущал это странное, но от этого не менее приятное чувство: будто что-то невидимое поселилось внутри него, что-то по-настоящему счастливое; или словно бы его душа обрела собственную, счастливую жизнь, столь отличную от той, которую вёл сам Гарри. Он всё ещё ощущал тепло, которое омыло всё его тело, стоило только Люциусу оказаться рядом; он всё ещё ощущал что-то на пальце... Кольцо!

Гарри вскинул голову и посмотрел на переливающееся изумрудными искорками кольцо, которое теперь украшало его палец. Это была самая красивая вещь, которую он когда-либо видел в своей жизни (не то, чтобы ему раньше так уж часто выпадала возможность полюбоваться на что-то подобное). Кольцо было выполнено в виде мастерски исполненной фигурки змеи. «Как символично», - со слабой улыбкой, больше похожей на усмешку, подумал Гарри. Хотя никак не мог понять, почему он вообще улыбается. Тонкая серебристая змейка плотно обвилась вокруг его пальца, и это выглядело настолько естественно, что казалось, словно это сама кожа поменяла в этом месте свой естественный цвет. Гарри отметил, что серебряный и изумрудный вместе смотрятся удивительно гармонично: они то переплетались друг с другом, то снова возвращались к своему раздельному существованию. Кольцо выглядело как самая настоящая живая змея - маленькая изящная драгоценная змейка, и Гарри мог бы даже поклясться, что временами чувствовал, как она легко скользит взад-вперёд по его пальцу. Он решил остановить это и снять кольцо, спрятав подальше от любопытных глаз, но не тут-то было.

«Вот дерьмо! Оно как приклеенное! Этот проклятый ублюдок меня окольцевал! Если так пойдёт и дальше, то в следующий раз он мне ошейник с надписью «Собственность Люциуса Малфоя» на шею нацепит!»

Гарри смертельно побледнел.

- Мистер Поттер.

Гарри поднял взгляд от стола и увидел возвышающегося над ним Снейпа. На этот раз в голосе Мастера Зелий не было слышно злобы, а во взгляде не отражалась вся мировая ненависть, готовая в любой момент обрушиться на Гарри. Скорее, взор чёрных глаз светился любопытством. Гарри поспешно спрятал руку в карман и осмелился вежливо спросить:

- Да, сэр?

- Если это, - он указал на котёл Гарри, - вы перельёте во флакон и сдадите мне, то я поставлю вам за сегодняшнее зелье высший балл.

Гарри вдруг показалось, что он каким-то чудом переместился в Сумеречную зону, где Снейп оказался весь такой белый и пушистый, и от потрясения не смог выговорить даже простого: «Да, сэр», а лишь безмолвно кивнул в ответ. Потом он аккуратно перелил зелье во флакон и огляделся. Гермиона наблюдала за ним с таким видом, словно только что узнала что-то ужасное о своих родителях. Гарри вопросительно выгнул бровь, но она проигнорировала это и отвернулась, начав подчёркнуто демонстративно складывать вещи в сумку. И только сейчас, к своему ужасу, он понял, что котёл, который взорвал Люциус, был котлом Гермионы. «Должно быть, он действительно её ненавидит», - про себя подумал Гарри, - «и, как ни прискорбно это признавать, я не чувствую, что у меня хватит сил, чтобы противостоять ему. Она сейчас смотрела на меня так, словно я совершил какое-то чудовищное преступление. Но это же только её проблема, не так ли? Она весь день сегодня какая-то недружелюбная. По-видимому, ей очень хочется, чтобы она так и оставалась единственной, кто знает правильные ответы на все вопросы. А я, по её мнению, совсем тупой, что ли? О чём она вообще думает?»

Снейп застыл в дверях, ожидая, пока последние студенты покинут помещение: в классе всё ещё оставались Гарри и Гермиона. Гарри осторожно подошёл к подруге и спросил:

- Ты идёшь?

Она посмотрела на него так, словно он нанёс ей какое-то смертельное оскорбление, затем, после недолгих раздумий, кивнула, и, высоко задрав нос, гордо направилась к двери.

- Отлично, мисс Грейнджер. Похоже, сегодня у вас «Ноль» за урок. Какая жалость, - тихо хмыкнул Поттер.

Гарри протянул руку и передал Снейпу флакон со своим зельем.

- Ах, да, мистер Поттер, как я и обещал - «Превосходно». Вы сегодня буквально превзошли самого себя, - усмехнулся Снейп.

Гарри мог поклясться, что краем уха слышал, как фыркнула Гермиона.

- А теперь, вы двое, будьте так любезны, покиньте мои подземелья. И если вы не будете при этом достаточно расторопны, то ваша медлительность может стоить Гриффиндору не меньше пятидесяти баллов, мисс Грейнджер, - Снейп особым тоном подчеркнул имя девушки. - Я ведь ещё, кажется, не снял с вас баллы за то, что мой урок был сорван, а учебная комната превращена в руины? Не стоит меня провоцировать.

Весь путь до Большого зала прошёл в гробовом молчании. Гарри не мог не заметить, что Гермиона периодически бросает на него странные злобные взгляды, которые он привык наблюдать исключительно со стороны Снейпа или Малфоя. Драко Малфоя. И это ужасно его нервировало. Когда же они в конце концов достигли Большого зала, Гарри уже начало казаться, что их путь из подземелий растянется на целую вечность. Он всё бы сейчас отдал за то, чтобы оказаться как можно дальше от Гермионы; где-нибудь там, где бы он был абсолютно уверен, что она до него никогда не доберётся. Но стол, казалось, каким-то чудом уменьшился сам собой, и им всё же пришлось пристроиться бок о бок на самом конце гриффиндорского стола.

Похоже, все заметили, что Гермиона несколько не в себе. Многие из присутствующих в зале уже были в курсе печального инцидента на зельях и бросали на девушку сочувствующие взгляды, хотя были и те, кто довольно откровенно демонстрировал ей своё торжествующее злорадство; а вот на Гарри смотрели скорее с жалостью. В основном, это касалось тех, кто был хорошо знаком с Гермионой и понимал, что бедному Гарри теперь придётся иметь дело с отнюдь не радужным настроением подруги, а это, насколько они знали, было довольно нелёгким делом. Но предстоящие разборки с Гермионой сейчас стояли в самом конце, если вообще не вылетали из списка «Самых насущных проблем и вопросов», с которыми Гарри ещё только предстояло разобраться.

Всё то время, что они шли по коридорам к Большому залу, Гарри рассеянно теребил надетое на палец кольцо. Казалось, это успокаивает его не меньше, чем непосредственное присутствие самого Люциуса. Теперь же он сидел за столом и, не чувствуя особого голода, бездумно пялился в тарелку пустым взглядом.

Его проблемой номер один был Люциус Малфой.

Его проблемой номер два был Люциус Малфой, который изнасиловал его.

Его проблемой номер три был Люциус Малфой, который называл его «котёнок», «малыш» и «любовь моя».

Чётвёртой проблемой был всё тот же Люциус Малфой, который вынудил Гарри забыть о том, что он же его и изнасиловал.

Пятой проблемой был Люциус Малфой, который заставил Гарри буквально таять в своих руках.

Шестой проблемой было то, что Гарри Поттер, похоже, совсем потерял голову из-за Люциуса Малфоя.

Проблемой номер семь было то, что вышеупомянутый Гарри Поттер собирался встретиться с всё тем же Люциусом Малфоем в его поместье сегодня вечером.

Проблема номер восемь состояла в том, что он, Гарри Поттер, совершенно влюбился в кольцо,которое ему на палец надел Люциус Малфой, и не желал и на миг расставаться с ним.

Проблемой номер девять было то, что, исходя из всего вышеизложенного, он, Гарри Поттер, должен был всем сердцем ненавидеть Люциуса Малфоя.

И проблемой номер десять было то, что он, Гарри Поттер, не мог этого сделать.

Вот какие мысли оккупировали голову Гарри на всё время обеда. Он не мог понять, зачем вообще притащился сюда, если не был голоден; да и наблюдение за мечущей гром и молнии и пышущей гневным огнём Гермионой вряд ли можно было назвать лучшим способом провести время. Но всё же он сидел здесь, глубоко погрузившись в размышления. Настолько глубоко, что даже не смог потом самому себе объяснить, как же всё это произошло. Это было, словно на него с самой высокой горы обрушилась огромная снежная лавина, и затем вся эта груда снега медленно растаяла, растекаясь по спине Гарри ледяными колкими струйками. Ничто вроде бы не предвещало грядущей катастрофы…

Они оставались почти одни за столом, когда звонкий удар вилки по тарелке Гермионы оторвал Гарри от его тягостных раздумий. Девушка посмотрела на него с таким презрением, словно он был чем-то наподобие грязной половой тряпки и сказала:

- Не понимаю, почему ты сидишь тут с таким кислым видом?! В конце концов, ты же получил сегодня «Превосходно»!

Гарри не знал, что нужно сделать, чтобы успокоить Гермиону, поэтому просто пожал плечами и сказал то, что ещё сильнее распалило подругу.

- Ну, я же предупреждал тебя: не стоило тратить столько времени на посиделки с Невиллом.

Глаза Гермионы вспыхнули ещё яростнее, а щеки залил гневный румянец.

- Ты прекрасно знаешь, что причина не в этом. Я не имею никакого отношения к взрыву. Моё зелье было великолепно. Они всегда великолепны.

- Отлично, значит, сегодня оно не было столь великолепно, как всегда.

- Как ты можешь быть таким?.. - зашипела она, но внезапно замолчала, так и не закончив фразу. Гарри стало интересно: каким именно «лестным» эпитетом она собирается его охарактеризовать, раз для этого была вынуждена так надолго заткнуться?

- Ну и каким?

- Таким лицемером!

- Прошу прощения?

- Ты получил высший балл только потому, что Люциус Малфой сварил за тебя это зелье! - выкрикнула обвинение Гермиона.

Гарри внутренне вскипел, его глаза вспыхнули опасным огнём.

- Это ложь! Зачем Люциусу Малфою делать что-то, чтобы помочь мне? И ты об этом знаешь гораздо лучше, чем кто-либо другой! Ты была рядом со мной всё то время, пока я варил зелье. Более того, ты разве забыла, что я провёл все выходные в библиотеке, где, среди прочего, мне попалось и это зелье, которое я тщательно и изучил?

- Это к делу не относится.

- Нет, это и есть первопричина, поскольку зелье я сварил сам! Я был полностью готов к уроку, и Люциус Малфой не имеет к этому ни малейшего отношения. (И он только раз сказал мне, чего делать не нужно, но я не собираюсь ставить тебя об этом в известность). - Гермиона недоверчиво фыркнула и Гарри затрясло. - Неужели ты действительно думаешь, что Снейп поставил бы мне «Превосходно», если бы знал, что зелье сварил не я, а Люциус Малфой? Я вроде бы не вхожу в когорту его любимых студентов.

- Ох, я, кажется, уже начинаю сомневаться в правдивости этого утверждения.

- Что? Как ты можешь такое говорить? Ты же знаешь лучше, чем кто бы то ни был в этой школе, что он ненавидит меня каждой клеточкой своего тела.

Гарри даже поверить не мог, что подобная беседа вообще имеет место происходить. Это было за пределами его понимания. Похоже, ещё одно потрясение обрушилось на него сегодня, ещё одна незыблемая опора его жизни безжалостно разрушена.

- Тогда почему он поставил тебе высший балл?

Гарри вздрогнул.

- Зачем ты передёргиваешь? Не всё крутится вокруг этих глупых оценок!

- О, да, я уверена, что этот вопрос довольно далёк от каких-то там оценок.

- И что это должно означать?

- Да я вот всё удивляюсь - что это он такой странный сегодня? Ни язвительных комментариев в твой адрес, ни снятия баллов за каждую малейшую оплошность…

- А я даже и не догадывался, что тебе доставляет такое огромное удовольствие наблюдать за моими унижениями, - горько сказал Гарри.

Гермиона бросила на него острый взгляд.

- Ты спишь с ним?

Гарри так и замер: онемевший и с отвисшей челюстью. Он не знал, на каком именно свете сейчас оказался от пережитого шока, но всё же нашёл в себе силы, чтобы прохрипеть:

- Ч-что?! Ты что, спятила? По-моему, твой сегодняшний взрыв отшиб тебе последние мозги.

- Это был не мой взрыв! Кто-то подставил меня!

( Но ты вряд ли сможешь доказать это.)

- А как ты сам можешь объяснить тот факт, что сегодня Снейп вёл себя по отношению к тебе очень даже странно? Он весь урок с тебя глаз не сводил. С тебя и с Люциуса Малфоя. Кстати, вы, похоже, чувствовали себя очень комфортно в компании друг друга. Я не удивлена, что Снейп тебя приревновал.

(Сука. Люциус должен был взорвать её саму вместо чёртового котла.)

- Я не собираюсь ничего тебе объяснять. Особенно относительно Снейпа. Теперь я окончательно убедился, что тебе просто жизненно необходима помощь мадам Помфри. Возможно, она сможет что-то сделать с твоими буйными галлюцинациями, поскольку ты, по-видимому, свои лекарства потеряла. Во-первых, все твои измышления - это очень серьёзные обвинения, и у тебя нет никаких доказательств, кроме каких-то эфемерных бредней. Во-вторых, интересно: что сказал бы сам Снейп, услышь он то, что ты о нём сейчас тут говорила? Уверен, тебя бы вышибли из школы в мгновение ока. И все скопленные тобой баллы и даже твои исключительные достоинства тебя бы не спасли.

- Вероятно, потому что он был бы слишком напуган тем, что я могу кому-нибудь проболтаться о том факте, что он состоит в /особых/ отношениях с одним из своих студентов.

- Отлично. Рад, что ты всё ещё помнишь, что он - наш профессор. И если это как-то ускользнуло из твоей памяти, то позволь напомнить, что он учился в этой школе вместе с моим отцом, которого ненавидел всем своим существом, и что эта ненависть по наследству перешла на меня.

- Ох, да оставь ты всё это дерьмо. Тоже мне, профессор… Чушь!

(Я не верю в это. Пожалуйста, кто-нибудь, скажите мне, что я сплю! Или пристрелите меня прямо сейчас.)

- Вот именно, что чушь. Я уверен, что ты читала Историю Хогвартса и знаешь, что там прописаны совершенно определённые правила, касающиеся студентов и профессоров.

- И с каких это пор ты стал таким яростным поборником правил, Гарри?

- Ты же не веришь во всю эту ахинею, Гермиона. Несомненно, ты просто не можешь в это верить.

- Хорошо. Значит, ты всё отрицаешь. И не собираешься сознаваться.

- Мне не в чем сознаваться. Ты просто свихнулась.

- Отлично, возможно, я и ошибаюсь.

(Наконец-то.)

- Возможно, это и не Снейп. Может всё дело в Люциусе Малфое? Или же в них обоих?

(Сука. Сука. Сука.)

Гарри тщетно пытался справиться со своим участившимся дыханием.

- Другими словами, ты пытаешься мне сказать, что я могу зарабатывать высокие оценки исключительно в профессорской постели? Даже если преподаватель, о котором идёт речь, Снейп? Тебе не кажется, что ты слишком высокого мнения о моих способностях на этом сомнительном поприще?

- О, я уверена, что ты великолепен во всём, за что бы ни взялся. А этот трюк с ножом? Очень изобретательно. Это был приступ ревности или порыв страсти?

(Я как-то не думал об этом в подобном ключе. Но я бы поставил на то, что это был, скорее всего, порыв страсти.)

- Поверить не могу. А что тогда относительно всей той горы литературы, что я перелопатил в библиотеке?

- О, пожалуйста! Это был всего лишь один день. Ты не сможешь меня убедить, что человек может стать гением в Зельях за одни сутки.

- Верно. Но зато можно стать гением в Зельях, если ты спишь с Мастером Зелий.

- Именно.

- Ох, понятно. Но тебе разве ни разу не приходило в голову, что ты можешь элементарно недооценивать способности других людей? Если у тебя на то, чтобы добиться своего нынешнего положения, ушло семь лет, то это ещё не значит, что другие не смогут достичь таких же, если даже не лучших результатов и за более короткий срок. Ты ведь и на минуту не в состоянии усомниться, что являешься самой умной ведьмой в школе?

- Я и есть самая умная ведьма в школе.

- Ты ошибаешься, Грейнджер. Ты очень сильно ошибаешься.

- У меня самые высокие оценки на нашем курсе. Разве это не доказательство?

- На нашем курсе, но не во всей школе. Кроме того, ты, похоже, уже забыла обо всех тех баллах, которые я сегодня заработал у МакГонагалл и Флитвика. В этот раз /я/ принёс факультету намного больше пользы, чем ты.

Гарри внезапно истерически расхохотался.

- Что тут смешного?

- Надеюсь, что ты не предполагаешь, что я и им тоже оказываю подобные /услуги/?

- Не думаю, что твои любовники были бы в восторге от подобного.

Гарри резко прекратил смеяться.

- Повторяю в последний раз: они мне - не любовники.

- Разве это не замечательно? И так удобно. Один помогает тебе варить превосходные зелья, другой ставит за них высшие баллы.

- Повторяю для тупых: первое - я сварил зелье САМОСТОЯТЕЛЬНО; второе - ОНИ МНЕ - НЕ ЛЮБОВНИКИ!

- Сколько пыла! И после всего произошедшего сегодня я должна в это поверить! И кстати, что там насчёт пятничной отработки? - Гарри вздрогнул. - Это была любовная ссора? Но я уверена, что теперь у вас всё прекрасно, если судить по тому, что /сегодня ты превзошёл самого себя/, - подражая голосу Снейпа, закончила Гермиона.

Гарри поднялся из-за стола, уже сытый по горло этой неприятной беседой, и прежде, чем Гермиона разразилась очередной колкой фразой, вытянул руку, останавливая готовые вырваться слова. Его голос был спокоен, слишком спокоен, но внутри всё буквально кипело от бешенства:

- Знаешь, если у тебя выдался дерьмовый день, это ещё не означает, что тебе разрешается портить его и мне. - Он уже почти собрался уходить, но в последний момент обернулся и, бросив на Гермиону полный отвращения взгляд, сказал: - Боже, посмотри на себя. Потеря пары баллов превратила тебя в настоящую суку. Я поражаюсь, и куда только запропастилась та милая девочка, которая верила, что дружба - самая важная вещь на свете. - И с этими словами он вылетел из Большого зала, потрясённый до глубины души произошедшим только что разговором.

Он так и не заметил двух пар глаз, внимательно следивших за ним с разных концов зала.

Гарри, пребывавший в трансе от шока и потрясения, еле добрался до общежития. Он сел на пол, привалился спиной к своей кровати и обхватил руками гудящую голову.

«Боже, что происходит с моей жизнью?»

Он затряс головой.

«Я совершенно утратил контроль над ситуацией. Я теряю своих друзей. Я теряю самого себя. Кажется, скоро я потеряю даже собственную жизнь. О, нет, похоже, я собираюсь распрощаться с содержимым моего желудка уже прямо сейчас».

Он еле успел добраться до ванной комнаты.

Глава 10. Воссоединение

Гарри, закрыв глаза и откинув голову назад, сидел на полу в ванной, когда на пороге нарисовался Рон. Поттер устало приоткрыл один глаз, взглянул на новоприбывшего и со стоном отвернулся.

- Гарри, тебе плохо? - слегка приблизившись, спросил Рон.

- Пошел в жопу, Рон, - это было всё, что сейчас мог сказать Гарри, взмахом руки приказывая другу валить куда подальше.

- Да без проблем, приятель. Я всего лишь хотел проявить элементарную вежливость.

Гарри фыркнул.

- Не стоило. В конце концов, тебе уже давным-давно плевать на то, что со мной происходит.

- Знаю, - печально сказал Рон, поворачиваясь к двери. Он уже почти было дотянулся до дверной ручки, но внезапно застыл на полпути, а затем обернулся и еще раз взглянул на Гарри.

Тот выглядел утомлённым: жутко бледный, глаза прикрыты воспалёнными веками, волосы взъерошены, дыхание учащённое и поверхностное… И тут Рон отчётливо понял, что не может уйти. Он чувствовал, что должен остаться здесь, вместе с Гарри, чтобы дать другу возможность хотя бы выговориться. Сейчас Гарри, как никогда, нуждался в поддержке и понимании. И он попытался снова:

- Гарри?

- Что? Разве я не велел тебе убираться отсюда?

Рон горько усмехнулся.

- Да, именно это ты и сделал. Но должен тебя огорчить - отныне я больше не собираюсь подчиняться всем твоим желаниям.

«Впервые», - безмолвно повисло в воздухе между ними. В этот самый миг их обоих одновременно посетила одна довольно неприятная мысль: они ведь теперь даже не знают, как им друг к другу обращаться. Лучшие друзья? Нет. Просто друзья? Тоже нет. Кто же они в настоящий момент друг для друга? Никто. Просто двое мальчишек, делящих общую спальню и ванную комнату. Практически незнакомцы, которые изредка встречаются по утрам перед занятиями, и чьё присутствие, среди прочих, периодически ловят краем глаза перед тем, как отойти ко сну. И ничего более.

Между ними пролегла пропасть, преодолеть которую они, казалось, были уже не в состоянии. Она появилась, словно бы из ниоткуда, и разрослась так стремительно, что никто и понять ничего не успел. И Гарри, и Рон прекрасно осознавали, что так или иначе, но они оба на равных виноваты в её появлении. Но время слов прошло. И Гарри больше не хотел никаких разговоров по душам. У него примерно час назад уже состоялась одна довольно поучительная беседа, и он не чувствовал, что в состоянии вынести больше одного подобного «откровения» за день. Более того, он был убежден, что его и Рона больше уже ничего не связывает, и они вряд ли смогут что-то друг для друга сделать. Он устал. Чудовищно устал. Гермиона высосала из него все силы своим недоверием, своим презрением, своими беспочвенными обвинениями, своей почти неприкрытой ненавистью…

Он никак не мог понять, что на неё нашло и почему всё так паршиво закончилось. Жизнь, с его точки зрения, стала слишком сложной. С той пятничной ночи каждая составляющая его жизни словно бы вывернулась наизнанку и показала ту сторону, о существовании которой он раньше даже и не догадывался. Как если бы это было что-то вроде /посвящения/, которое он должен был пройти, и благодаря которому он должен был осознать: где друг, а где враг; где правда, а где ложь; где любовь, а где ненависть; где добро, а где зло. И до сих пор он терпел в этом неудачу за неудачей.

Пятница, суббота, воскресенье, понедельник - четыре дня; четыре дня, за которые у него не выдалось и минуты покоя. Он был вымотан до предела. Он был слаб и не знал, к кому может обратиться, кому может довериться. Хотя такое понятие, как доверие, кажется ему теперь до смешного наивным. Он доверял Гермионе; он полагал, что уж она-то сможет его понять. Пусть Гарри и не собирался полностью посвящать её во все перипетии случившегося, но он верил, что если бы все же решился ей рассказать, она бы обязательно поняла. Но теперь он уже не был так в этом уверен. И что он такого сделал, чтобы заслужить подобное отношение? Он всего лишь слегка заступил на её территорию; вторгся в то царство, в котором она мнила себя королевой. Это было нечестно. Это было подло отворачиваться от него подобным образом. Он ничем не заслужил всех тех злых слов, что она сказала ему. Это был совершенно осознанный удар в спину, потому что на самом деле, хотя Гермиона и была более чем рада помочь ему с домашними заданиями, она даже и в мыслях не допускала, что он сможет добиться чего-то большего, чем то, чего он уже достиг. Словно он был заведомо гораздо ниже её уровня. Словно его интеллект был намного примитивнее, чем у неё, в связи с чем он ни при каких обстоятельствах не смог бы достичь столь же высоких результатов. И осознание этого факта причиняло боль. Осознание того, что человек, которому он верил столько лет; человек, которому он безмерно доверял; человек, которого он считал самым умным, и это не считая того, что называл его своим ближайшим другом… Этот человек ему не верил. Тогда зачем было вообще соглашаться ему помогать? Лишь чтобы удостовериться, что он просто не в состоянии ничего сделать, а потом насладиться его беспомощностью? Сначала сказать ему: «Не беспокойся, ты сможешь это сделать», а потом: «Ну, не каждому же это по силам». Типа, что не всем повезло быть такими умными, как я. Наверное, ей хотелось смотреть на него снисходительным взглядом и с понимающей полуулыбкой мягко успокаивать: «Ну не стоит так переживать. Похоже, это все же не для тебя. Это не то, с чем ты смог бы справиться».

Гарри не мог поверить, что был так чертовски наивен. Что не смог разглядеть истинные лица окружающих; то, какими они были на самом деле. Их подлинные намерения относительно него. И, возможно, Люциус Малфой не был настолько уж плох. Ведь, в отличие от Гермионы, его прикосновения не причиняли Гарри боль, его слова не рвали душу на части. И может статься, что когда белое стало чёрным, чёрное, в свою очередь, тоже чуточку побелело? Гарри не знал и отчаянно мечтал о том, чтобы рядом с ним был хоть кто-то, кто поддержал бы его, подставив сильное плечо; кто бы сказал ему, что всё будет хорошо, поскольку пока его жизнь напоминала скорее сплошную чёрную полосу без малейшей надежды на просветление. И одинокая скупая слезинка скользнула по его щеке.

И, как и каждый раз, когда он чувствовал себя настолько плохо, и никто не мог его утешить, Гарри запел, совершенно позабыв о присутствии рядом Рона:

A few questions that I need to know

How you could ever hurt me so

I need to know, what I've done wrong

And how long it's been going on

Was it that I never paid enough attention?

Or did I not give enough affection?

Not only will your answers keep me sane

But I'll know never to make the same mistake again

You can tell me to my face,

Or even on the phone,

You can write it in a letter,

Either way, I have to know

Did I never treat you right?

Did I always start the fight?

Either way I'm going out of my mind

All the answers to my questions, I have to find

My head's spinning

Boy I'm in a daze

I feel isolated

Don't wanna communicate

I'll take a shower,

I will scour, I will run

Find peace of mind, the happy mind

I once owned, yeah!

Flexion vocabulary runs through me

The alphabet runs right from A to Zee

Conversations, hesitations in my mind

You got my conscious asking questions that I can't find

I'm not crazy

I'm sure I ain't done nothing wrong, no

I'm just waiting

Cos' I heard that this feelin wont last that long

Never ever have I ever felt so low

When you gonna take me out of this black hole

Never ever have I ever felt so sad

The way I'm feelin yeah, you got me feelin really bad

Never ever have I had to find

I've had to dig away to find my own peace of mind

I've never ever had my conscious to fight

The way I'm feelin' yeah, it just don't feel right

I'll keep searching deep within my soul

For all the answers

Don't wanna hurt no more

I need peace, gotta feel at ease

Need to be

Free from pain, going insane

My heart aches, yeah*

* Lyrics: by All Saints - Never Ever

Несколько вопросов, ответы на которые мне необходимо знать.

Как ты могла сделать мне так больно?

Мне необходимо знать, что я сделал неправильно?

И как долго это будет продолжаться?

Было ли это то, что я никогда не уделял тебе достаточного внимания?

Или я выражал тебе слишком мало симпатии?

Не то чтобы твои ответы смогли спасти мой разум,

Но я должен знать, чтобы не совершить ту же ошибку снова.

Ты можешь сказать мне это прямо в лицо

Или же позвонить по телефону.

Ты можешь написать об этом в письме,

В любом случае, я должен знать.

Смогу ли я когда-нибудь всё исправить?

Должен ли я начать бороться?

В любом случае, я схожу с ума

Все ответы на свои вопросы я должен найти

Моя голова кружится

Детка, я как в тумане

Я чувствую себя в изоляции

Не хочу общаться

Я приму душ,

Я очищусь, я буду работать над собой,

Мой разум обретёт спокойствие, счастливый разум,

Такой, каким он был раньше, да!

Извилистые нити слов проходят прямо сквозь меня

Алфавит изучен от А до Я

Разговоры, сомнения в моей голове

Ты заставляешь мою совесть задавать вопросы, ответы на которые я не могу найти

Я не сумасшедший

Я уверен, что я не сделал ничего плохого, нет

Я только жду

Потому что я слышал, что это чувство не будет длиться так долго

Никогда раньше я не чувствовал себя так плохо

Когда ты собираешься вырвать меня из этой черной дыры?

Никогда я не чувствовал себя так грустно

Что бы я не чувствовал, ты заставляешь меня чувствовать себя ещё хуже

Никогда раньше мне не нужно было что-то искать

Мне пришлось глубоко копнуть, чтобы найти уголок покоя в своём разуме

Я никогда раньше не вступал в борьбу с собственной совестью

И единственный путь победить - вообще отказаться от чувств.

Я буду исследовать глубины моей души

Чтобы найти ответы на все вопросы

Не хочу больше причинять боль

Мне нужен мир, хочу чувствовать себя раскованно

Хочу быть

Свободным от боли, я схожу с ума

Мое сердце болит, да

Рон, прижимая руку к сердцу, медленно соскользнул вниз по стене.

Гарри перестал петь и замер в тишине. Его глаза оставались всё ещё закрытыми. Он почувствовал себя значительно лучше после того, как песня излилась из него до самой последней ноты. На мгновение ему даже показалось, будто бы кто-то ещё разделил с ним его боль.

- Кровавый ад, Гарри, почему ты мне ничего не рассказал?

Это было подобно возвращению в прошлое, когда он и Рон всё ещё были лучшими друзьями и делили поровну все беды и печали. Гарри резко распахнул глаза.

- Рон? Что ты здесь делаешь? Почему ты до сих пор здесь? Я думал, что ты уже ушёл.

- Ну, если бы ты не сидел тут с закрытыми глазами, то знал бы, что я всё ещё никуда не делся.

- С этим трудно спорить, - сказал Гарри и снова закрыл глаза. У него сейчас не было ни малейшего желания кого-либо видеть.

- Гарри? - в голосе Рона слышалась неуверенность.

- Что? - раздражённо выкрикнул Гарри и бросил гневный взгляд на Рона, который всё ещё сидел на полу, странно скорчившись и схватившись за сердце. Гарри показалось, что тот выглядит каким-то измученным. - Что с тобой? - обеспокоено спросил Гарри. Пусть они сейчас и переживали не лучшие времена их дружбы, но он всё ещё чувствовал потребность заботиться о Роне.

- Со мной случился ты, Гарри.

Это был не совсем тот ответ, которого ожидал Гарри. В данный момент он был слишком вымотан, чтобы выслушивать обвинения своих так называемых друзей в том, что у них сегодня выдался поганый день или что у них появились какие-то проблемы. Гарри почувствовал, как угасший было гнев разгорелся в нём с новой силой.

- Прости, что? - процедил он.

- Я имел в виду не тебя конкретно, скорее это имеет отношение к твоему голосу. Он ведь так прекрасен, верно? Ты хоть представляешь, что ты делаешь с людьми, когда поёшь?

Гарри посмотрел на друга так, словно тот внезапно сошёл с ума, - что, по мнению Поттера, вполне соответствовало истине, - однако Рон снова заговорил всё тем же тихим, исполненным благоговейного трепета тоном, который наполнил его голос в тот момент, когда он понял, кем на самом деле является Гарри:

- Ты один из /них/, Гарри. Ты ведь это знаешь, не так ли?

- Рон, - сказал Гарри устало, - ты не мог бы выражаться как-нибудь более конкретно? Кто такие эти таинственные /они/, и что такого я делаю с людьми, когда пою?

Гарри даже представить себе не мог, что такого ужасного он мог творить с людьми своим пением, тем более что раньше ему как-то не доводилось петь перед аудиторией. Единственным человеком, не считая теперь и Рона, кто слышал, как он поёт, был Люциус Малфой; но зато, если судить по произведённому эффекту, это должно было быть нечто феерическое и невероятно возбуждающее. Гарри оставалось уповать лишь на то, что друг не собирается тут же на него набрасываться. Правда, если принять во внимание, как в данный момент выглядел Рон, то тот вряд ли был в состоянии даже просто двигаться, не то, что совершать какие-либо более активные действия. Это немного успокоило Гарри. Похоже, не было никакой необходимости прямо сейчас звать на помощь. И не было также никаких видимых признаков того, что его пение хоть как-то отразилось на Роне, - если, конечно, эти признаки вообще были, - и это снова его невероятно разозлило.

- Знаешь, Рон, никто здесь не собирается слушать твой бред. И я точно помню, что недвусмысленно велел тебе убираться. Так что нечего обвинять меня в своих проблемах, вне зависимости от того, из чего они проистекают, потому что я сейчас слишком устал и измотан, чтобы затевать с тобой разборки.

- Нет, Гарри, ты меня неправильно понял. Я ни в чём тебя не обвиняю. Я же не Гермиона, - тихо сказал Рон; настолько тихо, что Гарри, похоже, даже этого не услышал. Никогда раньше в его голосе не звучало столько боли. - Это просто… дерьмо… Я просто не знаю, как объяснить. В принципе, никакого объяснения для этого и нет. У /них/ нет имени и нет никого, кто знал бы о /них/ хоть что-то определённое. Люди слишком боятся быть проклятыми. И /они/ тоже стараются лишний раз не попадаться на глаза. Возможно, /они/ не хотят быть обнаруженными?

Гарри крепко зажмурился.

- Рон, я надеюсь, ты понимаешь, что несёшь сейчас какую-то охрененную чушь.

Рон внезапно встал на колени и переполз к тому месту, где сидел Гарри.

Гарри даже смог почувствовать его сбитое дыхание на своей щеке.

- Гарри, открой глаза. Гарри, пожалуйста, выслушай меня. Это очень важно! - взмолился Рон.

Гарри медленно открыл глаза и бросил на Рона тяжёлый взгляд, но, тем не менее, сказал:

- Я весь во внимании, - и жестом предложил Рону продолжать.

Рон глубоко вздохнул и снова заговорил:

- Итак, когда-то давным-давно жил-был один король, и была у него красавица-дочь, которая…

Гарри расхохотался.

- Рон, сейчас вряд ли подходящее время для сказки на ночь.

Рон раздражённо фыркнул и сердито пробурчал себе под нос:

- Гарри, не мог бы ты заткнуться на пару минут и просто выслушать меня. И это вовсе не сказка, а самая настоящая легенда!

Одного взгляда на Рона было достаточно, чтобы понять, насколько тот искренен и серьёзен, и Гарри склонил голову, показывая, что больше не произнесёт и звука.

- Спасибо. И не перебивай меня больше. Это вообще-то довольно трудно. Итак, вернёмся к тому месту, где я остановился; вернее, где ты меня остановил. Жил-был один король, и была у него красавица-дочь, которая обладала самым прекрасным на свете голосом. Когда она пела, люди, находившиеся рядом с ней, могли ощущать те же эмоции, что в тот момент испытывала принцесса. Если она была счастлива, то и люди вокруг становились счастливыми; если же она печалилась, то и другие ощущали грусть и тоску в своих сердцах. Ну, тебе в общих чертах пока всё понятно? - немного нервно спросил Рон.

Гарри кивнул.

- Как у королевской дочери, у неё был целый ряд обязанностей, одна из которых состояла в ритуальном окроплении улиц города водой, в которую добавляли лепестки цветов, самых прекрасных из тех, что произрастали в королевстве. Люди в те времена верили, что если каждый день на рассвете орошать дороги водой с цветочными лепестками, то почва впитает в себя всю эту красоту и в благодарность подарит им богатый урожай. Полная фигня, на мой взгляд, но это - то, во что они тогда верили. Во всяком случае, эта девушка каждое утро на рассвете проходила через весь город, разбрасывая вокруг себя цветочные лепестки, и, конечно же, при этом она пела.

Я вот думаю: наверное, это было невероятно скучно - делать одно и то же изо дня в день… Так вот, под её мелодичное пение горожане и просыпались каждое утро. А поскольку она пела только счастливые песни, то и люди тоже были счастливы, и их дни были наполнены радостью, и работа у них спорилась, и всё их королевство процветало благодаря её волшебному голосу.

Гарри задавался вопросом: к чему, собственно, ведёт вся эта долгая прелюдия, но решил, что обязан Рону и помолчал. Кроме того, было безумно забавно наблюдать за Роном, который наконец смог выдать речь больше, чем на пару секунд, да ещё при этом проявил столь завидное красноречие.

Рон прочистил горло и продолжил:

- Но однажды утром, когда она шла по улице и пела, ей встретился незнакомец. Это был юноша, иноземец, прибывший в их страну из другого королевства. Он услышал её пение и остановился, чтобы послушать. Так они и познакомились. И девушка… ну, это… девушка… она… короче, она влюбилась в этого парня, - после недолгого смущёния выпалил Рон.

Гарри подавил рвущееся наружу веселье и поспешил напустить на себя серьёзный вид. Но он дал себе слово, что никогда не забудет этот несчастный потерянный взгляд на всё сильнее и сильнее багровеющем лице Рона, когда тот буквально выдавливал из себя последнюю часть предложения.

- Итак, они провели вместе целый день, гуляя рука об руку по улочкам города. Она показала ему свою страну, и всё это время пела только для него. Горожане слушали её пение и их сердца переполнялись новыми эмоциями, настолько сильными, что некоторые с трудом могли с ними справиться, поскольку никогда раньше не переживали ничего подобного. Она пела до самого заката и когда наконец замолчала, незнакомец поцеловал её в губы и сказал, что он должен покинуть её. И он ушёл навсегда, забрав с собой её сердце, душу и даже её голос.

Гарри выразительно приподнял бровь.

Рон снова откашлялся, выглядя при этом всё более и более расстроенным.

- Отлично, как видишь, она подарила ему свой голос. Она пела для него весь день. Не для своих подданных, а для него, только для него одного. Она отдала ему всё, что имела: своё сердце, свою душу и свой голос. И когда он поцеловал её, то тем самым запечатал её дар внутри себя. Её голос - это было любовное обещание. Но после поцелуя он не остался, ушёл прочь. Он бросил её. И тогда её поглотило горе. Она хотела выплеснуть его в песне, но не смогла, поскольку её волшебный голос больше ей не принадлежал. Она хотела избавиться от тех чувств, которые разрывали на части её сердце, причиняя немыслимую боль, но это было невозможно, поскольку принцесса больше не могла петь. Она пыталась выплакать свою тоску, но слёзы не приносили желанного облегчения. Когда же наконец настала ночь, и её сердце больше не смогло вместить столько боли, девушка умерла.

«Ничего себе», - подумал Гарри, - «я и не знал, что Рон может быть так поэтичен». Но вслух он ничего не сказал, предчувствуя, что это ещё не конец истории.

- На следующий день люди по всей стране проснулись в тревоге. Словно случилось что-то поистине чудовищное и неправильное. Они больше не слышали её песен, не ощущали аромата цветов; небо было серым, ветер неистовствовал, то и дело грозя переродиться в ураган. Горожане высыпали на улицы и стали выспрашивать друг у друга, что же могло случиться. Королю доложили, что его дочь исчезла, и немедленно была организована поисковая экспедиция. Вскоре принцессу обнаружили. Она лежала посреди поляны, полной засохших цветов, такая же бледная и мёртвая. Кто-то вспомнил, что видел её вчера в компании незнакомца, но как ни искали, иноземца так и не нашли. Король был вне себя от горя. Он раз и навсегда запретил жителям своего королевства петь, все ноты и тексты песен были уничтожены, а тех, кого ловили за этим недозволенным занятием, казнили через повешение. Страна погрузилась в траур и мрак, а вскоре и вовсе перестала существовать. Но с тех самых пор среди волшебников или магглов время от времени появляются люди с прекраснейшими голосами, которые способны заполнить сердца других своими переживаниями.

- Трогательно, очень трогательно, Рон. Невероятно трагическая история. Я сейчас заплачу. Пожалуйста, дай мне поскорее платочек и будь так любезен, объясни: какое отношение всё это имеет непосредственно ко мне?

- Не будь циником, Гарри. Ты - один из них. Когда ты пел, я всем своим существом чувствовал твою боль. Я никогда раньше не испытывал ничего похожего. В самой глубине моего сердца. Ужасная рана. Невероятная боль. Она, должно быть, действительно причинила тебе невыносимые страдания.

- Ты почувствовал мою боль? - Рон кивнул. - Так это же отлично! Почему это только я должен всё время страдать и мучиться?!

- Будь серьёзней! Ты что, не понимаешь? Ты - один из них! Ты должен быть очень осмотрительным, прежде чем влюбляться. Если твой избранник не ответит тебе взаимностью, ты потеряешь свой голос, и тогда ты… ты…

- Умру? Честно, Рон! Это всего лишь глупая сказка! Не будь ребёнком!

- Это - легенда! Сколько можно тебе об этом говорить! Это означает, что то, что когда-то случилось в далёком прошлом, может повториться и в будущем, если, конечно, ты не будешь достаточно осторожен. - Гарри закатил глаза. - Разве тебя не учили, что в нашем мире всё возможно? Разве ты никогда не обращал внимания на то, что в Магическом мире почти никто не поёт? Нет, и у нас есть, конечно, некоторые личности, кто всё же решается петь, но они крайне немногочисленны. Большинство из нас слишком напуганы, чтобы так рисковать. Что, если ты влюбишься в кого-то, и этот человек украдёт твой голос?

- Рон, уймись. Я вовсе не собираюсь бродить вокруг Хогвартса, горланя песни с утра до ночи. Если бы я знал, что ты всё ещё здесь, я бы никогда не стал делать ничего подобного. Кроме того, я вовсе не влюблён, и я обещаю, что не стану исполнять серенады каждому встречному в надежде заполучить в ответ пламенный поцелуй.

Рон побагровел от гнева и внезапно заорал:

- Не смотри на меня так!

- Как так?

- Как ты сейчас смотришь! Ты думаешь, Гарри, я не догадываюсь, что ты теперь обо мне думаешь? И, возможно, ты прав. Но я такой, какой есть, и я ничего не могу с этим поделать. Прости, может, я теперь и недостоин называться твоим другом, но никто не совершенен.

- И я это прекрасно знаю! Но почему никто из вас не оставляет за мной право быть таким же несовершенным, как и вы все? Почему ты осуждаешь меня наряду с другими? Почему ты так отдалился? Почему перестал быть моим другом? Или для тебя это слишком большая ответственность?

- Ты, похоже, прекрасно себя чувствовал и без моей компании! Всё время с ней, и посмотри, до чего она тебя довела! Вы ведь ещё с прошлого года вместе?

- Ты всегда был вместе с нами!

- Да, но вы, похоже, меня вообще не замечали!

- Ты сам это выбрал. Если это стало проблемой, ты должен был нам сказать. Но вместо этого попросту отдалился от нас; с каждым днём ты был всё дальше и дальше. Я уже с трудом могу вспомнить, когда мы в последний раз нормально разговаривали.

- Возле тебя всё время была она! Я думал, что вы встречаетесь! Я считал, что вы во мне больше не нуждаетесь!

- С чего ты вообще взял, что мы с Гермионой - парочка? И разве ты не думаешь, что был бы первым, кто бы узнал об этом? Я никогда бы не стал ничего скрывать от тебя, Рон. Но порой мне бывает просто страшно находиться рядом с тобой. А относительно твоих претензий… Я прекрасно знаю, что ты никогда не примешь правду, если она не соответствует твоим внутренним критериям. Ты всегда был слишком узколобым, слишком фанатичным, слишком мелочным… Ты ни о чём не беспокоишься. Ты примитивно плывёшь по течению. А для меня этого недостаточно. Мне нужен друг. Кто-то, с кем мне будет комфортно, и кто умеет сострадать, а ты этого никогда не умел.

- Да знаю я, чёрт подери!

- Ты даже никогда и не пытался!

- Знаю! Но теперь я хочу попробовать!

- Что?!

- Выслушай меня. Весь последний год я внимательно наблюдал за тобой. И да, я допускаю, что был завистливым и ревнивым ублюдком, но я не мог просто стоять и смотреть на то, как вы становитесь с каждым днём всё ближе и ближе друг к другу. Не знаю почему, но это было выше моих сил. Кроме того, я был уверен, что вы вместе. Я считал, что это несправедливо, поскольку всегда думал, что Гермиона должна быть со мной. И что ты меня в этом обскакал. - Гарри попытался что-то возразить, но Рон остановил его. - И я был зол. Я ужасно злился всё это время. И я был с вами всё это время, надеясь, что если попорчу тебе побольше крови, то это будет просто замечательно. Я хотел, чтобы ты чувствовал себя таким же несчастным, каким чувствовал себя я. Ты даже представить себе не можешь, сколько во мне скопилось злобы. И последней каплей стали прошедшие выходные, когда ты буквально монополизировал её.

- Возможно, тебе стоило просто-напросто присоединиться к нам.

- Я думал, что мне и всего предыдущего достаточно. Вот так я и стал следить за тобой издалека. И знаешь, я вскоре понял, что всё происходящее трактовал совершенно неправильно.

- Благословение для моих измученных ушей.

- Аналогично. Ты обратил внимание, что я много времени проводил в компании Дина?

- Заметил.

- Как ты думаешь, мы трое всегда ставили себя намного выше других?

- Не могу говорить за себя, но Гермиона определённо в этом уверена.

- Я думаю, что это именно так. Я считаю, что мы никогда по-настоящему не общались с другими людьми. Всегда только мы трое, а остальных словно и не существовало.

- Ну, не знаю. Правда, я вообще не слишком-то общительный и, кроме того, как бы мне удалось с кем-то подружиться, если во мне всё время видят не Гарри Поттера, а Мальчика-Который-Выжил? И я - не тот, кто думает, что они ничего не стоят; это они сами воздвигли меня на пьедестал, которого в принципе не существует.

- Я знаю. Теперь я уверен, что ты вовсе в этом не заинтересован; что ты этого даже не хочешь; и что ты не назначал свиданий Гермионе.

- До тебя только сейчас дошло?

- Хорошо, я - тупой идиот!

- Отличное определение.

- Может, хватит издеваться?

- Прости, - фыркнул Гарри, но при этом выглядел он отнюдь не раскаивающимся. - Итак, что же заставило тебя столь кардинально пересмотреть своё мнение относительно меня?

- Мне крайне не понравилась атмосфера между вами, когда я издалека наблюдал за вами обоими раньше. А уж когда я увидел тебя и Гермиону сегодня… Я кое-что расслышал из того, что она тебе говорила, и мне это пришлось очень даже не по душе.

- Спасибо.

- Да ладно, но на самом деле мне трудно объяснить эти перемены. Возможно, это оттого, что я столько времени провёл среди обычных ребят, а не в компании великих Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер. - И они оба весело рассмеялись. - У меня на многое сегодня открылись глаза.

- Я заметил. Только убедись, что сможешь их закрыть, когда придёт время.

- Верно. Мне так жаль, что она причинила тебе столько боли. Но ты ведь собирался занять её законное место…

- Я займу её место. Она никогда не забудет последние месяцы, которые ей предстоит провести в Хогвартсе. Я покажу ей, что могу быть таким же умным, как она, а возможно, и умнее. Я не позволю какой-то магглорождённой ведьме опередить меня.

- А тебе не кажется, что уже несколько поздно, чтобы ставить такие рекорды?

- Для этого никогда не поздно.

- Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я стану целыми днями просиживать с тобой в библиотеке?

- Даже и не мечтал.

- Слава Богу, а то бы это окончательно разбило моё несчастное сердце.

- Бедный Ронни…

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в ванную ввалился запыхавшийся Невилл. Он крепко сжал кулаки и заорал на Гарри:

- Что ты с ней сделал?!

Гарри удивлённо воззрился на сокурсника.

- Что и с кем?

- С Гермионой!

- Ничего.

- Это ложь!

Гарри и Рон переглянулись.

- И почему же это - ложь?

- Потому что я встретил её по пути в общежитие, и она плакала. Она сказала, что ты был груб с ней, что ты её ударил.

- Она сказала что? - заорали в унисон Гарри и Рон.

- И ты ей поверил? - недоверчиво уточнил Рон.

- Почему я должен был ей не верить? Я видел, в каком она состоянии!

- Но ты не видел состояния Гарри после того, как она набросилась на него за то, что он посмел отвергнуть её приставания!

Гарри посмотрел на Рона и недоумённо прошептал:

- Отверг её приставания?

Рон небрежно пожал плечами и так же тихо ответил:

- Добавим перчику к пресным фактам.

Гарри согласно кивнул и повернулся к ошарашенному Невиллу:

- Нев, ты же знаешь, я бы никогда не причинил вреда Гермионе. Всегда есть другой путь. И уж точно я никогда бы не применил к ней грубую силу, даже если бы она этого заслуживала. Ты же мне веришь? - Невилл выглядел неуверенным и неловко переминался с ноги на ногу. Гарри продолжил: - Невилл, посмотри мне в глаза и скажи, что я в состоянии причинить физический вред людям, которых я любил и люблю.

Невилл посмотрел Гарри в глаза.

- Я… Я верю тебе, Гарри. Я… я не знаю. Я думал, что вы - пара, и ты…

- Где ты подцепил эту нелепую идею, что я и Гермиона - пара?

Невилл скосил глаза в сторону Рона.

Гарри упёр руки в боки на манер Молли Уизли и завопил:

- Рональд Уизли, не могу поверить, что это ты распространяешь обо мне все эти нелепые слухи!

- Но я же сам столько времени во всё это верил! - защищался Рон.

- Неважно, с тобой я разберусь позже. Думаю, я знаю, как объяснить оставшейся части населения Хогвартса мои так называемые /грубые действия/ относительно Гермионы. Могу я на вас рассчитывать?

* * *

- Ты слышала? Поттер и Грейнджер расстались.

- Расстались? Но ведь они же только недавно начали встречаться!

- Точно, а сегодня он поймал её знаешь с кем?

* * *

- Поверить не могу!

- Представь себе!

- Если честно, непонимаю, что он в ней вообще такого нашёл?

- Никто не знает. Она ведь даже не симпатичная.

* * *

- Хаффлпафф! Она была с кем-то из Хаффлпаффа? Она что, идиотка?

- Идиотка и есть! Скажи, кем нужно быть, чтобы променять Поттера на какого-то хаффлпаффца?

- И не спрашивай. Он такая горячая штучка.

- Сука!

- Прямо мои мысли!

* * *

- Он её ударил?!

- Залепил шикарную пощёчину!

- Она это заслужила!

- Скажи, вот ты бы смогла променять на кого-то другого такого великолепного парня, как Гарри?

* * *

- Надеюсь, что после всего этого он её бросил!

- И не только. Надавал пощёчин.

- Как думаешь, ему нужен кто-то, кто бы его утешил?

- Думаю, да.

- Отлично, я, пожалуй, рискну.

- Глупая, кто же откажется.

* * *

- И люди действительно считали её умной?

- По моему мнению - полная идиотка. Так, и с кем он теперь?

* * *

- Как об этом вообще стало известно?

- Слышали, как Рон Уизли и Невилл Лонгботтом об этом говорили. Ты их знаешь - это друзья Гарри. Уж они-то должны знать.

- Бедняжка.

- Можешь себе представить: она столько лет называла себя его лучшим другом. Помните, что о ней писали на четвёртом курсе?

* * *

Вот такие разговоры о «мученике» Гарри и «предательнице» Гермионе к концу дня заполнили Хогвартс, в то время как сам виновник столь яростных пересудов преспокойно отдыхал в спальне мальчиков: день у него выдался чересчур изматывающий.

- Думаю, мне стоит отправиться в постель.

Рон посмотрел на него с нарочитым ужасом.

- И что, никакой библиотеки сегодня?

- Представь себе, нет. Но сегодня и без библиотеки день был излишне насыщенным. Слишком много информации, слишком много потрясающих открытий. Увидимся завтра, - широко зевая, простился Гарри.

Гарри улёгся в постель и взмолился про себя, чтобы Рон всё же вспомнил назавтра обо всём том, что произошло сегодня. К несчастью, он совершенно упустил из вида, что ему предстоит ровно в полночь переместиться в поместье Малфоев.

Глава 11 Полночное свидание

Люциус покинул класс Зельеварения, где ему выпала счастливая возможность побыть так близко к Гарри, в состоянии сильнейшей эйфории, и теперь ему было необходимо время, чтобы обдумать всё произошедшее. Сегодня он окончательно убедился, что Гарри - его истинный партнёр; и не было никакой необходимости использовать заклинание, чтобы это подтвердить: ощущение невидимой верёвки, обвившейся узлом вокруг его сердца, а также реакция самого Гарри, были более чем достаточным для этого доказательством.

Единственное, что всё ещё беспокоило его, было то, что для пробуждения Гарри потребовалось всего два дня, а не как положено - месяц. Насколько знал Люциус, такого раньше ещё никогда не бывало. Но исходя из того, что он смог сегодня увидеть и почувствовать, произведённый им на Гарри эффект оказался очень сильным, и Люциус даже взял на себя смелость предположить, что в настоящий момент Гарри борется не столько с воспоминаниями о событиях пятничной ночи, сколько со своими, внезапно вспыхнувшими к Люциусу чувствами.

Гарри хотел быть к нему как можно ближе и, одновременно, всеми силами отталкивал от себя, и Люциус мог это понять. Для Гарри было совсем непросто преодолеть путь от ненависти до любви всего за два дня, тем более без каких-либо видимых на то причин. Ведь Малфой был абсолютно уверен: Гарри не знает, что Люциус - частично вейла, и что он обрёл в Гарри своего партнёра.

Вне зависимости от того, какими бы ни были его поступки, Люциус прекрасно осознавал, что его чувства к Гарри чрезвычайно сильны. Это была гремучая смесь из любви, нежности и страсти, замешанная на бешеной ревности, обострённом чувстве собственничества и желании оберегать и защищать. Он испытывал потребность ежеминутно, ежесекундно находиться подле него. Он жаждал почувствовать Гарри в своих объятиях, в своей постели; сделать его частью своей жизни навсегда, до скончания времён.

Но теперь он отчетливо понимал, что просто обязан предоставить Гарри небольшой тайм-аут. В подобных делах спешка могла лишь всё испортить. Он был более чем уверен, что за такой короткий срок уже и так обрушил на Гарри больше потрясений, чем это вообще возможно, и теперь наилучшим выходом было бы отойти в сторону и подождать, пока тот не будет готов. Ведь Гарри определённо был не из той породы людей, которые с легкостью сдаются на милость победителя, предавая всё то, во что верят, и легко изменяя своим истинным убеждениям и суждениям. Нет, он был из тех, кто изо всех сил сражается за свои собственные идеалы и жизненные ценности, кто яростно отстаивает своё право на собственную жизнь, на свои собственные решения, на свой собственный выбор. Люциус понимал, что за шанс завоевать любовь Гарри и возможность провести с ним остаток своей жизни, любой отдал бы всё, что угодно. И на данный момент именно он был тем, кто это уже сделал. И теперь единственным способом, которым он смог бы хоть частично возместить уже причинённый ранее вред, было предоставить Гарри право самому решать, когда и как будут впредь развиваться его всё более крепнущие чувства к Люциусу.

Люциус решил, что сегодня вечером он не станет ни к чему принуждать Гарри, и неважно, насколько сильно он хочет своего партнёра; что он будет относиться к нему со всем тем уважением, которого тот, безусловно, заслуживает. Он решил проявить подобающее терпение, и был уверен, что рано или поздно это себя полностью окупит. Но всё же Гарри был ему совершенно необходим, поскольку Люциусу ещё нужно было найти ответы на собственные, мучающие его вопросы, самыми главными из которых были: во-первых, почему Люциус вообще делает всё это, и, во-вторых, почему после всего произошедшего Гарри его не возненавидел?

После возвращения в Малфой-Мэнор, Люциус просмотрел сотни книг, в которых потенциально могли содержаться объяснения столь бурной реакции Гарри. Но не нашёл ни одного. Самым кратким промежутком, за который могло начаться формирование связи, считался месяц. Месяц, а не два дня. Это было что-то поистине невероятное. Но Люциус предположил, что это, скорее всего, связано с какой-то индивидуальной особенностью самого Гарри: с его внутренней силой, с его магическим потенциалом или даже с его неординарным голосом. Будучи партнёром Гарри, Люциус ощущал его эмоции и чувства через их внутреннюю чувственную связь, но он был более чем уверен, что голос Гарри мог оказывать не меньший эффект и на чувства других людей. Он невольно задавался вопросом, а не был ли голос Гарри тем, о чём рассказывалось в одной древней легенде?

* * *

Усталый день лениво клонился к ночи. Тёмно-синее небо неспешно снимало с себя яркий наряд из сочных закатных красок и наряжалось в новый, угольно-чёрный, украшенный бриллиантовой россыпью звезд и скреплённый изысканной брошью в виде молодой странницы-луны. Всё вокруг было тихим и мирным, и так отличалось от того, что Гарри пережил за весь этот нелёгкий день. Он нежился в крепких объятиях сна, упиваясь неизведанным для него миром любви. Он всё ещё спал, когда часы пробили полночь и он переместился в поместье Малфоев.

Люциус с удобством расположился на огромном кожаном диване в залитой мягким светом свечей гостиной, когда мирно спящий Гарри Поттер материализовался на его коленях. «Отлично», - с усмешкой подумал Люциус, - «это не совсем то, что я планировал, но, нужно признать, что так даже лучше. Не думаю, что Гарри позволил бы мне хотя бы просто приблизиться к себе, пребывай он в более вменяемом состоянии. Он - мальчик с характером, и хотя я и знаю наверняка, что ему необходимо ощущать рядом моё присутствие, я также прекрасно понимаю и то, что он будет всеми силами отрицать очевидное. Ну что же, раз уж мой партнёр сейчас так близко, да ещё и сладко спит, услаждая тем самым мой жаждущий истосковавшийся взор, то я вправе считать себя совершенно счастливым», - размышлял Люциус, бережно убирая разметавшиеся по лицу Гарри волосы.

С той знаменательной пятницы минуло не так уж и много дней, но они выдались очень напряжёнными и были наполнены для них обоих множеством серьёзных испытаний. Пока Гарри боролся с воспоминаниями об изнасиловании, со своими друзьями, и со своими всё стремительнее набирающими силу чувствами к Люциусу (которые странным образом отличались от вполне понятных в данных обстоятельствах ненависти и страха), Малфой вёл свою собственную войну. Он распознал своего партнёра в довольно неожиданной персоне: в юноше, который сейчас, словно в колыбели, тихо посапывал в его гостеприимных объятиях. Люциус причинил своему партнёру страшный вред, и хотя разумом он и понимал, что заставляет его страдать, но всё же не смог остановиться, и, несомненно, не имел ни малейшего желания забывать о том, какое это доставило ему чистейшее блаженство и удовольствие. Он отлично знал, - впрочем, как знал это и сам Гарри, - что Люциус Малфой не был хорошим человеком, и что он мог испытывать величайшее наслаждение, причиняя другим мучительную боль. И Люциус никогда не забудет, каким взглядом смотрел на него Гарри и как тот ощущался в его руках, когда он брал его и всё то, что уже заведомо считал своим. Но он дал себе слово, что никогда больше не станет действовать против воли или желания своего партнёра, и что сегодня был последний раз, когда он позволил себе так поступить. Он был убеждён, что со временем Гарри сможет понять необходимость всего этого, и не станет слишком сильно винить Люциуса за все причинённые им душевные раны и невыносимую боль; за все огорчения и сомнения, а также и оскорбление, которое Люциус, без сомнения, нанёс ему в ту роковую ночь. В ночь, когда Люциус услышал его пение; в ночь, когда голос Гарри и душа Люциуса слились в единое целое; в ночь, когда начала ткаться та неразрывная глубинная нить, что навеки свяжет их обоих.

Сидя вот так, в блаженном единении со своим партнёром, Люциус размышлял о том, что никогда раньше и ни с кем другим не разделял подобные мирные мгновения своей жизни; что никто и никогда не делал эти моменты такими прекрасными, такими умиротворяющими, такими безмятежными… Хотя внутренне он уже начинал готовить себя к той буре, которая разразится в тот же миг, как только Гарри целиком и полностью осознает тот факт, что провёл ночь на коленях у Люциуса Малфоя. Внезапно Гарри нахмурился и скривился, что заставило Люциуса невольно озадачиться вопросом: что же такое неприятное смогло прокрасться в сон его партнёра и прервать его мирное течение? Затем он увидел, как Гарри совершенно неосознанно потянулся к кольцу, которое сам же и надел ему на палец сегодня рано утром, и машинально провернул его несколько раз. Эти незамысловатые движения, похоже, успокоили Гарри и тот улыбнулся. Милой, абсолютно невинной и совершенно по-детски безмятежной улыбкой. Хотя Малфой и знал, что кольцо не только исполняет функции портключа, но является также и фамильным обручальным кольцом (хотя вряд ли Поттер об этом в курсе), он был искренне поражен тем неистовым накалом чувств, который, как оказалось, он испытывает по отношению к Гарри. Люциус действительно вложил довольно много собственной магии при создании портключа, но его чувства должны были быть поистине невероятно сильны, раз кольцо приобрело также способность успокаивать Гарри в мгновения беспокойства или любых других душевных терзаний. Это открытие чрезвычайно обрадовало Люциуса, поскольку он понимал, что ещё довольно долго не сможет быть рядом с Гарри; а до тех пор пусть кольцо примет на себя роль его хранителя. Одна мысль о том, что Гарри будет постоянно носить с собой частичку его души, заставила Люциуса почувствовать себя невероятно хорошо; настолько хорошо, что окажись сейчас поблизости какой-нибудь домовой эльф, Малфой освободил бы несчастное создание без малейших колебаний.

Веки Гарри задрожали, и он сделал попытку открыть глаза.

- Шшш, спи, котёнок. У тебя выдался длинный день, - прошептал Люциус, склоняясь ниже и ласково поглаживая Гарри по волосам.

Гарри кивнул и вывернулся в руках мужчины так, что его голова теперь удобно устроилась у Люциуса на груди. Люциус не смог сдержать улыбку. «Если бы он только знал», - лениво проплыло у него в голове.

Гарри пребывал на вершине блаженства. Он был так взбудоражен, когда ложился спать. Сначала эта нелепая стычка с Гермионой перед началом занятий; потом появление Люциуса на уроке Зельеварения и это необъяснимое чувство предвкушения, и счастье, и спокойствие, которые заполнили Гарри, стоило ему только увидеть Малфоя; это ощущение невидимой верёвки, обвязанной узлом вокруг его сердца, которое казалось чем-то совершенно естественным, как будто с самого рождения являясь частью Гарри (и он бы не удивился, если бы так оно и было). Словно его тайная частичка, которая долго спала, а теперь внезапно пробудилась, наполнившись жизнью и яркими красками.

Потом был взрыв и кольцо Люциуса на пальце. Кольцо, которое успокаивало его и дарило ощущение счастья - настолько сильное, насколько могло бы подарить лишь присутствие одного конкретного человека. Хотя последнее выглядело определённо предпочтительнее. Но Гарри изо всех сил гнал подобные мысли прочь из своей головы, старательно напоминая себе, что не так давно его изнасиловал именно этот конкретный человек. Но у его мятежного сердца, похоже, было своё собственное мнение: оно не желало ни в чём винить Люциуса, стремясь всеми силами принять его таким, какой он есть. Что, про себя подумал Гарри, было не так уж и плохо. И эта мысль тоже была безжалостно изгнана. Гарри невольно задавался вопросом: не составит ли его разум вскоре своеобразный свод правил и законов относительно мыслей и чувств к Люциусу Малфою, в котором будет строго регламентировано: что дозволено, а что запрещено под угрозой смертной казни. Согласно собственному мнению Гарри, это было бы самой здравой вещью на свете, но вот его сердце яростно выступало против…

А затем была невыносимо изматывающая ссора с Гермионой, которая опустошила, разрушила его душу, заставила разлететься на сотни осколков под градом обвинений и боли, которую причиняли её несправедливые слова. Разоблачение Гермионы ранило его в самое сердце, и он едва мог дышать от этой нестерпимой муки. Гарри был чрезвычайно разочарован и поклялся больше никогда не доверять ни одной живой душе. Но его же собственная искалеченная душа напомнила, что глупо идти на поводу у собственных оскорблённых чувств, и что стоит поискать аргументы получше, чем его собственные скоропалительные решения. Благодаря этому он вернул себе другого своего друга, который значительно вырос в его глазах, и который поддержал в столь нелёгкий для него момент. Гарри очень понравился этот наполовину новый, наполовину старый Рон, который помог почувствовать себя лучше, и который заставил его снова смеяться. Это было именно то, для чего, собственно, и существуют друзья; и Гарри надеялся, что Рон тоже снова открыл это для себя, и что уже никогда об этом не забудет. Теперь было очень важно поддержать их свежевосстановленную дружбу и заново заложить прочный фундамент их новых отношений.

И сейчас, после совершенно опустошающего, утомительного дня, Гарри была наконец предоставлена возможность заслуженно отправиться на боковую. Он упал в постель, практически не раздеваясь, сняв только мантию и галстук. И немедленно провалился в тёплые объятия сна, хотя прежде, чем Морфей всецело завладел им, он успел всё же подумать, как было бы замечательно оказаться сейчас в уютных объятиях Люциуса Малфоя… Но эти крамольные мысли были безжалостно выдворены из головы и Гарри теперь уже насовсем утратил связь с реальным миром.

Он не знал, как долго проспал и сколько сейчас времени, но определённо чувствовал, что было что-то, о чём он благополучно забыл. Он попытался открыть глаза, но веки будто бы налились свинцом. А затем он услышал: «Шшш, спи, котёнок. У тебя выдался длинный день». Это было сказано так мягко, так нежно, и, одновременно, так властно, что он лишь покорно кивнул и снова провалился в дрёму, но сейчас воспоминание об этих словах начало терзать его беспощадно. Голос был ему смутно знаком. И, несомненно, был только один человек, который мог назвать его именно так; только один, который действовал на него подобным образом. Люциус Малфой. И если это действительно был Люциус Малфой, то значит, это именно его надёжные объятия хранили Гарри всё это время, даря тепло и уют. Люциус Малфой. Внезапно в его голове всплыли слова: «…Кольцо, которое я надел тебе на палец, это портключ. Сегодня в полночь оно доставит тебя в Малфой-Мэнор…»

«Ох, чёрт, я же совсем забыл… Это что же, я сейчас в Малфой-Мэноре? /Идиот, конечно, это так. В конце концов, у тебя на пальце был именно портключ./ Я не идиот, - ну, может, самую малость, - и я прекрасно знаю, что это был портключ; я просто не хочу в это верить. Интересно, могу я остаться здесь, притворившись спящим? /Нет, ты точно идиот, да ещё и глухой к тому же. Разве ты не слышал, как он велел тебе продолжать спать?/ Боже, я что, говорю во сне сам с собой, лёжа в объятиях Люциуса Малфоя прямо посреди Малфой-Мэнора? /Да!/ Я не собираюсь с тобой разговаривать. Кто ты вообще такой? /Ты сам! А кто, ты думаешь, я такой?/ Ох, заткнись! /Как пожелаешь./ Мерлин, кто-нибудь, скажите мне, что я сплю. И не ты! Кто-нибудь более здравомыслящий. Ох, и что же мне теперь делать? Как думаешь, если я и дальше буду притворяться спящим, он же мне ничего не сделает? Во всяком случае, пока я сплю? Даже Люциус Малфой не опустится до подобных варварских методов. Какого чёрта я вообще завалился спать! Что же делать? Что же делать? Почему я чувствую, что всё происходящее так чертовски правильно? Почему я ощущаю себя рядом с ним так удивительно комфортно? Я мог бы привыкнуть к этому. /Нет, ты не можешь! Он изнасиловал тебя, помнишь? Или вся эта нежность, мягкость и теплота окончательно расплавили твои мозги?/ Я не забыл! Но он вынуждает меня забыть. Я прекрасно знаю, что он сделал со мной. Но почему? Он сказал, что должен был это сделать. Но все же, почему? И почему он заставляет меня чувствовать себя подобным образом? Знает ли он, что за чувства я к нему испытываю? Конечно же, знает! Я готов держать пари на что угодно, что он просто счастлив играть со мной во все эти извращённые игры. Заставлять меня чувствовать себя уязвимым и беспомощным. Я ненавижу его. Ненавижу. Ненавижу. /Верно, и когда мы кого-то ненавидим, то всегда готовы буквально раствориться в тепле его объятий./ Эй, а можно обойтись без сарказма? Может, мне стоит просто спросить его? Вот только ответит ли? Отлично, есть только один шанс это проверить».

Совершенно неожиданно для Люциуса Гарри скатился с его коленей и спросил:

- Мистер Малфой, а вам не кажется, что нам нужно поговорить?

Люциус усмехнулся:

- Хорошо спалось, котёнок?

Гарри сузил глаза и нахмурился:

- Ох, заткнись.

- Ай-яй-яй, Гарри. Где твои манеры? Неужели никто не учил тебя тому, что нужно следить за своим языком, и как следует вести себя с теми, кто старше тебя и гораздо выше по социальной лестнице?

- Ну, простите, сэр, - через мгновение ответил Гарри, - но я вырос в чулане под лестницей, а это едва ли то место, где можно приобрести достойное светское воспитание.

Люциус вопросительно приподнял брови.

Гарри отмахнулся от безмолвно заданного вопроса:

- Я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами моё несчастливое детство. Мне нужны ответы на мои вопросы. И вы - единственный, кто может мне их дать, судя по тому, что именно вы были тем, кто поставил меня в это положение.

- Какое положение, Гарри? - скрестив руки на груди, спросил Люциус.

Гарри зарычал. И Люциус, услышав этот низкий гортанный звук, вырвавшийся у его партнёра, едва сдержался, чтобы точно так же не зарычать в ответ.

- Вы всё прекрасно понимаете! Почему вы делаете всё это со мной? И прежде всего, почему вы сделали это со мной тогда? Почему вы изнасиловали меня? Я не понимаю! Я не понимаю, почему после всего, что вы сделали со мной, я не смог вас возненавидеть настолько сильно, насколько должен был! Да кого я обманываю?! Я вообще не могу вас ненавидеть!

- Очень рад это слышать, малыш. Я действительно не хотел бы, чтобы ты меня возненавидел, - спокойно сказал Люциус. На его губах играла хитрая улыбка.

- Мистер Малфой, - просительно произнес Гарри, складывая руки перед собой в молитвенном жесте, - вам что, так трудно дать мне ответы на интересующие меня вопросы? То, что вы поступаете так со мной - несправедливо. Несправедливо, что вы знаете причину, а я нет.

- Мой дорогой Гарри, во-первых, не мог бы ты повторить это своё потрясающее движение руками ещё раз? Умоляя, ты выглядишь просто до неприличия аппетитным. А во-вторых, я не собираюсь пока ничего предпринимать в отношении тебя. Если только ты не считаешь, что восхищаться тобой издалека - преступление. А что касается всей этой несправедливости, то прости, но ты ещё слишком молод, чтобы знать ответы на все вопросы мироздания.

Гарри невольно покраснел. /Не красней, идиот!/ Люциус был в восторге. Хотя он и любил Гарри, но всё же не мог удержать себя от подтруниваний над ним. Результат превосходил все возможные ожидания, даря поистине бесценные мгновения. Дыхание Гарри участилось. «Не сдаваться. Не сдаваться». Он глубоко вздохнул и подошел ближе к дивану, на котором расположился Люциус.

- Мистер Малфой, - Гарри встал напротив Люциуса и решительно посмотрел ему прямо в глаза, - зачем вы это сделали?

- Я уже говорил тебе, Гарри. Я должен был это сделать.

- Но почему?

- Боюсь, что ответ на этот вопрос тебе придётся искать самостоятельно.

- Как вам удаётся заставлять меня чувствовать себя подобным образом?

- Не могу сказать тебе ничего нового. Всё в твоих руках.

- Почему вы хотите меня?

- Аналогично. Но прежде всего, почему я не должен хотеть тебя? Тебя хотят все.

- Почему вы не хотите назвать мне причину вашего так внезапно вспыхнувшего влечения ко мне? Я знаю, почему другие добиваются моего внимания, но я абсолютно уверен, что между вами и мной раскручивается какая-то совершенно иная история.

- Я искренне надеюсь, что это так. А что касается твоего вопроса - ничем не могу помочь.

- Каковы ваши намерения относительно меня?

- Ты должен найти ответы самостоятельно, любовь моя. Единственное, в чём я могу тебя заверить, я не собираюсь причинять тебе боль.

- Вы это уже сделали!

- И я никогда больше не причиню тебе боль снова.

- Почему? Почему вы всё время зовёте меня то своей любовью, то котёнком, то малышом?

- Гарри, я думал, ты более сообразительный.

- Не смейтесь надо мной! Люди обычно дают такие ласкательные прозвища тем, кого любят. Вы же меня не любите!

- Почему ты так в этом уверен?

- Потому что вы не можете!

- Я - Малфой. Я всё могу.

- Не могу поверить, что вы только что сказали это.

- Тебе лучше поверить, потому что всё так и есть.

- Это против вашего желания?

- Нет, но, похоже, это против твоего желания.

- А вас что, это удивляет?

Люциус улыбнулся:

- Не особо.

- Я устал.

- Я вижу.

- Почему вы притащили меня сегодня сюда?

- Ублажить мои эстетические нужды; позволить моей душе насладиться твоей красотой, моему сердцу отдохнуть, а моему телу удовлетворить все его насущные потребности.

- Вот эти знания уже определённо были лишними, - пробормотал Гарри.

Люциус усмехнулся:

- Ты же так хотел ответов на свои вопросы. Но это не единственные причины.

- И их ещё много? - спросил Гарри, широко распахнув глаза, что Люциус интерпретировал как крайнюю степень ужаса; и это сделало их беседу ещё более забавной.

- Есть парочка.

Гарри закрыл глаза, внутренне готовя себя к повторению пятничных событий.

Он услышал, как Люциус поднялся и направился в его сторону. Гарри чувствовал, как тот подкрадывается сзади; кружит, словно вокруг желанной добычи, а потом жарко шепчет в ухо:

- Спой для меня.

Гарри изумлённо обернулся.

- Что?!

- Спой для меня.

- Вы, - сказал Гарри, недоверчиво указывая пальцем на Люциуса, - выдернули меня посреди ночи только затем, чтобы попросить меня для вас спеть?

- Похоже на то.

Люциус вытянул руку вперёд и то, что до этого казалось всего лишь огромной тяжелой тёмно-зелёной драпировкой, расшитой понизу изображениями переплетенных змей, отъехало в сторону, открывая взгляду сцену.

Гарри совершенно заворожено таращился на так внезапно появившиеся перед ним настоящие театральные подмостки, пока не почувствовал руки Люциуса, обвившиеся вокруг его талии и притягивающие ближе к мужчине.

Малфой помог ему взобраться наверх и вернулся обратно, снова с удобством устраиваясь на диване. Гарри застыл посреди сцены, освещённой светом тысяч медленно оплывающих свечей, сияющих столь же ослепительно, как и пылающее в нём в данный момент неистовое бешенство. Теперь, стоя здесь, у Гарри невольно всплыло в памяти предостережение Рона о том, чтобы он никогда не пел перед тем, в кого влюблён. «Но ведь я же не влюблён в Люциуса Малфоя, верно? Но судя по всему, в ближайшее время он от меня вряд ли отстанет. О, боже, это просто смешно - верить в какую-то глупую легенду. Он не может похитить мой голос. Я не должен позволять Рону разговаривать со мной дольше, чем одну минуту, иначе я стану настоящим параноиком».

Люциус, надёжно укрытый тенью, отбрасываемой спинкой дивана, не мог оторвать глаз от своего юного партнёра, буквально омытого ярким сиянием свечей, благодаря чему каждая мельчайшая деталь желанного образа была доступна его ласкающему взгляду. Он хотел снова услышать, как поёт Гарри. Если он не может ни прикасаться к нему, ни покрывать жадными поцелуями, то наслаждение его пением - это следующая по желанности вещь; и это то, что Гарри действительно любит, и от чего не откажется, даже если аудиторией ему будет служить Люциус Малфой.

Гарри отчаянно хотелось видеть лицо Люциуса, когда он будет петь. Он заметил, что если взмахнуть рукой в направлении парящих свечей, то те перемещаются в ту сторону, в которую он указывает. Гарри решил, что чуть позже воспользуется этим своим открытием. А пока, собрав воедино всё своё мужество и смелость, он решительно распахнул своё сердце и душу не перед кем-то, а перед самим Люциусом Малфоем.

Everything you are

Everything you'll be

Touches the current of love

So deep in me

Every sigh in the night

Every tear that you cry

Seduces me

All that I am

All that I'll be

Means nothing at all

If you can't be with me

Your most innocent kiss

Or your sweetest caress

Seduces me

I don't care about tomorrow

I've given up on yesterday

Here and now is all that matters

Right here with you is where I'll stay

Everything in this world

Every voice in the night

Every little thing of beauty

Comes shining through in your eyes

And all that is you becomes part of me too

'Cause all you do seduces me

And if I should die tomorrow

I'd go down with a smile on my face

I thank God I've ever known you

I fall down on my knees

For all the love we've made

Every sigh in the night

Every tear that you cry

Seduces me seduces me

All that you do . . . . Seduces me *

* - Seduces Me (Celine Dion )

Всё, что ты есть

И всё, чем ты станешь

Это любовный поток

Что течёт глубоко во мне

Каждый твой вздох в ночи

Каждая пролитая тобой слеза

Соблазняют меня

Всё, что я есть

И всё, чем я стану

Всё это ничего не значит

Если ты не со мной

Твой самый невинный поцелуй

Или самая сладостная ласка

Соблазняют меня

Я не забочусь о завтра

Я сдался ещё вчера

Здесь и сейчас - вот что важно.

Именно здесь, с тобой я хочу остаться

Всё, что есть в мире

Каждый голос в ночи

Каждая мельчайшая частички красоты

Всё это я вижу в блеске твоих глаз

И всё, чем ты являешься, тоже станет частью меня

Потому что всё, что ты делаешь, соблазняет меня

И если мне суждено завтра умереть

Я умру с улыбкой на лице

Я благодарю Бога за то, что позволил мне узнать тебя

Я падаю на колени

Ради нашей любви

Каждый твой вздох в ночи

Каждая пролитая тобой слеза

Соблазняют меня… Соблазняют меня

Всё, что ты делаешь... Соблазняет меня.

На этот раз Люциус не смог сдержать слёз. Всего одна слезинка, просто крохотная хрустальная капелька, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы сокрушить его. Он не заметил, как Гарри переместил свечи, поскольку сидел с закрытыми глазами, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Гарри, его голос и слова песни, слитые в единое целое, казалось, поработили его, бросили на самый край бездны. Он не мог понять: его ли это собственные чувства, или же это был сам Гарри, который без остатка заполнил его сердце, но то, что он испытал за эти мгновения, совершенно определённо было самым сильным переживанием за всю его жизнь. Действительно ли Гарри испытывает к нему что-то подобное? Тем временем сам Гарри, не говоря ни слова, мягко, плавно, неслышно, совсем как охотящаяся кошка, подобрался ближе к Люциусу. Тот вздрогнул всем телом, когда чужой палец робко коснулся его щеки, осторожно собирая увлажнившую её предательскую влагу. Люциус с благоговением и трепетом наблюдал за тем, как Гарри сначала поднёс к губам маленькую капельку, а затем медленно втянул в приоткрывшийся рот уже весь палец, неспешно посасывая, смакуя солоноватый вкус, словно стремясь поглотить всё без остатка, полностью растворить в себе крохотную частичку Люциуса. Это было завораживающе; это была чистейшая магия; это было почти невыносимо.

- Солёная, - сказал Гарри, когда его «слёзное пиршество» подошло к концу. - Ты ведь впервые плакал, Люциус? - ласковым шепотом осведомился он.

Люциус смог только кивнуть в ответ. Гарри улыбнулся.

- В конце концов, ты - всего лишь человек. Я рад.

Гарри держал влажный палец на уровне глаз Люциуса, и тот, не совладав с собой, захватил его своим ртом и тоже стал нежно посасывать.

Гарри попытался вырвать руку:

- Там уже ничего не осталось.

- Мне хватит и этого. Там есть ты.

С всё ещё пленённым ртом Люциуса пальцем, Гарри опустился на диван рядом с Малфоем и обнял его за шею свободной рукой. Он прижался лбом к гладкой ухоженной щеке и прошептал:

- Сегодня вечером я хочу забыть о том, кто ты такой. Сегодня вечером я хочу забыть о том, кто такой я. Сегодня вечером я хочу забыть о том, что ты со мной сделал. Сегодня вечером я хочу забыть о том, что неизбежно наступит завтра. Сегодня вечером я хочу забыть о том, что я не могу быть с тобой. Я хочу забыть. И хочу, чтобы завтра я даже не вспомнил о том, что собираюсь поцеловать тебя прямо сейчас.

Но прежде, чем Гарри смог дотянуться до губ Люциуса, тот встал и обошел вокруг дивана, словно желая, чтобы между ним и Гарри появилась хоть какая-то преграда, а затем взял его руки в свои и сказал:

- Мы не можем.

- Что? Что ты хочешь сказать этим - «Мы не можем»? Я думал, что это - именно то, чего ты так желаешь! - в негодовании закричал Гарри.

- Ох, котёнок, я хочу этого больше всего на свете.

- Тогда почему мы не можем поцеловаться? Ты забыл почистить зубы или что-то вроде этого?

Люциус рассмеялся.

- Прости, котёнок, но всё гораздо сложнее.

- Тогда, будь так любезен, объясни, почему же мы не можем поцеловаться?

- Потому что я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

- Не пойму, почему поцелуй должен знаменовать собой конец света? Это как-то не очень согласуется с тем, как ты вёл себя до этого. И заметь, тебе тогда даже моего разрешения не требовалось. И небо на землю от этого не упало, - с праведным возмущением сказал Гарри.

- Я имел в виду, ночь закончится для нас двоих. Если мы с тобой поцелуемся, то портключ активируется и тебя перенесёт обратно в Хогвартс.

Гарри недоверчиво посмотрел на Малфоя.

- Ты сделал портключ, активирующийся от поцелуя? Зачем?

- Я думал, что для меня это единственный шанс получить от тебя поцелуй. Во всяком случае, тебе бы пришлось пойти на это, если ты хотел вернуться в Хогвартс.

- А как там насчёт тактики запугивания и покорения «с наскока»? Застать меня врасплох и заставить подчиниться? Я к такому привычный, ты ведь знаешь. - Гарри на мгновение замолк, а потом продолжил: - Ай-яй-яй, Люциус, - ухмыляясь, протянул Гарри, назидательно грозя пальчиком, - ты меня разочаровываешь.

Люциус застонал:

- Ты меня поражаешь, впрочем, как и всегда. Откуда мне было знать, как работают такие извращённые мозги, как твои? Как я мог даже предположить, что ты окажешься настолько уступчивым? - Люциус был зол сам на себя. - Ты - гриффиндорец, а значит…

- Непредсказуемый?

- Я бы сказал - опрометчивый и невыносимый; и ты никогда не знаешь, что будет лучше для тебя.

- Но ведь пока рядом с нами есть те, кто от всего своего щедрого сердца печётся о наших интересах, мы можем чувствовать себя в полной безопасности, - сказал Гарри, игриво шевеля бровями.

- Поттер, ты издеваешься?

- Ах, так теперь я - Поттер? А я уже так привык быть твоим котёнком, Люциус, - промурлыкал Гарри на ухо мужчине, а затем ещё и слегка прикусил для пущего эффекта. - Во всяком случае, я всего лишь хотел приятно скоротать свободный вечерок, - сказал Гарри, отстраняясь, тем самым оставляя Люциуса беспомощно парить где-то между раем и адом от переполнявших его ощущений. - Просто забыться. У меня выдался сегодня не самый лучший день в жизни. В принципе, у меня, начиная с прошлой пятницы, вообще было мало поводов для радости. И ты, похоже, не испытываешь ни грана раскаяния или вины за это.

- Я сожалею только о том, что причинил тебе столько боли, но больше ни о чём. Я сожалею, что нанесённая мной травма оказалась настолько тяжела, но я не хочу лгать тебе. Я влюблен в каждое мгновение нашей близости, в каждый сорвавшийся с твоих губ вздох, в каждую пролитую тобой слезинку, в каждый вырванный у тебя стон, в каждое рыдание, в каждый крик, в каждую дрожь твоего тела, в каждый миг твоего страдания. Я люблю в тебе каждую частичку, потому что всё в тебе прекрасно. Ты прекрасен. И я люблю всё это. Я люблю тебя. - Гарри застыл в совершеннейшем шоке, пока Люциус снова не прижал его к себе. - А что касается сегодняшнего дня… Да, я в курсе, Драко мне уже обо всем доложил.

- Драко? - Это имя наконец вырвало Гарри из охватившего его немого ступора. - Ты приказал своему сыну шпионить за мной? Не могу в это поверить!

Люциус приподнял бровь:

- Не можешь?

- О, нет, я могу! Но не могу! Он следил за каждым моим шагом? И потом докладывал тебе об этом во всех подробностях? - Гарри яростно затряс головой, словно отвергая даже саму возможность подобного предположения. - Ну, нет худа без добра. Так или иначе, но он теперь от меня отстанет и впредь мне придётся иметь дело только с одним Малфоем. Снова один Малфой для того, чтобы отравлять мне жизнь. А что относительно твоей жены?

- Моя жена - это фактор, который не стоит принимать во внимание. Во всяком случае, к тебе это не имеет ни малейшего отношения.

- Фактор? Ты называешь свою жену - фактор? Кажется, мне срочно нужно присесть.

- Будь моим гостем. Этот диван весь твой. И мой, - усмехнулся Люциус в ответ на слабую улыбку Гарри.

* * *

Гарри устроился рядом с Люциусом. Они провели некоторое время в неловком молчании, пока Гарри его не нарушил:

- Знаете, мистер Малфой, я всё ещё хочу забыться, вернее, мне нужно забыться, даже если это продлится только одну ночь.

- Я знаю, любовь моя, знаю.

- Ты не мог бы обнять меня? Пожалуйста…

Люциус улыбнулся:

- Это в моих силах.

Он держал Гарри в своих руках так, словно тот был самой драгоценной и хрупкой вещью на всей планете. Впрочем, для самого Люциуса так, собственно, и было. В ответ Гарри мягко сказал:

- Ты сказал, что любишь меня, но продолжаешь причинять мне боль. Ты сказал, что должен был сделать это со мной, но не желаешь объяснять мотивы своих поступков. Ты сказал, что я должен сам найти ответы на терзающие меня вопросы, но не хочешь даже намекнуть, где мне их отыскать. Я так напуган и одинок, но от одного твоего присутствия в глубине моего тела разливается тепло, и я чувствую себя абсолютно защищённым. Я думал, что ты холодный и неприступный, но ты можешь быть на удивление нежным и добрым. Это так хорошо - быть в твоих руках. Я чувствую себя так, словно я одновременно предаю что-то очень важное для меня, и при этом сберегаю что-то не менее значимое. Ты заставляешь меня испытывать огромный спектр разнообразных эмоций, которые, казалось бы, ничто не может объединить вместе, и всё, что ты на это можешь сказать: «Я знаю, любовь моя». Я понимаю, что не должен испытывать к тебе ничего подобного. Я прекрасно осознаю, что завтра буду сожалеть об этом, но сегодня я хочу просто притвориться, что это «завтра» никогда не наступит. Это будет сон, всего лишь сон.

Люциус поцеловал Гарри в лохматую макушку, тем самым заставив его захихикать:

- Чудесно звучит.

Гарри вжался лицом в шею Люциусу, безмолвные слезы покатились по его щекам, и Гарри запел, заставляя сердце Люциуса кровоточить, словно его пронзили одновременно тысячами мечей:

And in your eyes I see ribbons of color

I see us inside of each other

I feel my unconscious merge with yours

And I hear a voice say,

«What's mine is yours»

I'm falling into you

This dream could come true

And it feels so good falling into you

I was afraid to let you in here

Now I have learned love can't be made in fear

The walls begin to tumble down

And I can't even see the ground

I'm falling into you

This dream could come true

And it feels so good falling into you

Falling like a leaf, falling like a star

Finding a belief, falling where you are

Catch me, don't let me drop!

Love me, don't ever stop!

So close your eyes and let me kiss you

And while you sleep I will miss you

I'm falling into you

This dream could come true

And it feels so good falling into you

Falling like a leaf, falling like a star

Finding a belief, falling where you are

Falling into you

Falling into you

Falling into you*

* Celine Dion - Falling Into You

В твоих глазах я вижу многоцветье фейерверков

Я вижу нас с тобой друг в друге

Я чувствую, как моё подсознание сливается с твоим

И я слышу голос, произносящий:

«Всё моё - твоё»

Я падаю к тебе

Эта мечта может стать явью

И это такое прекрасное чувство - падать к тебе

Я боялся впустить тебя в свою жизнь

Но теперь я узнал, что в любви нет места страху

Стены начинают рушиться

И у меня из-под ног уплывает земля

Я падаю к тебе

Эта мечта может стать явью

И это такое прекрасное чувство - падать к тебе

Падаю, словно лист, падаю, словно звезда

Обретая веру, я падаю туда, где ты ждешь меня

Поймай меня, не позволь мне разбиться!

Люби меня, никогда не прекращай!

Так закрой же свои глаза и позволь мне поцеловать тебя

И пока ты спишь, я буду тосковать по тебе

Я падаю к тебе

Эта мечта может стать явью

И это такое прекрасное чувство - падать к тебе

Падаю, словно лист, падаю, словно звезда

Обретая веру, я падаю туда, где ты ждёшь меня

Падаю к тебе

Падаю к тебе

Падаю к тебе

Люциус приподнял мокрое от слёз лицо Гарри и принялся сцеловывать каждую крохотную слезинку. Они безотрывно вглядывались друг другу в глаза, утопая в этой бездонной бездне.

- Уже поздно, - прошептал Люциус.

Гарри устало улыбнулся.

- Было поздно с самого начала.

Люциус вернул улыбку и жадно припал к его губам, любяще и страстно.

Всё ещё ощущая на нежной коже губ этот неистовый поцелуй, Гарри с громким хлопком приземлился прямо в центре собственной кровати.

- Ты где был?! - яростно прошипели со стороны отдёргивающегося полога.

Глава 12. Для чего существуют друзья

- Рон? Это ты? - тупо спросил Гарри, всё ещё ощущая на своих губах поцелуй Люциуса.

- А кто ещё станет добровольно охранять твой сладкий сон? - раздражённо ответил Рон.

- Что ты делаешь? - удивлённо осведомился Гарри, наблюдая за тем, как Рон забирается к нему на постель и задёргивает за собой плотный занавес полога.

- Я? Вот что /ты/ делаешь, пропадая неизвестно где до самого рассвета, а потом вдруг сваливаясь из ниоткуда, как снег на голову?

- Как ты узнал о том, что я, как ты выразился, «свалился»? - требовательно спросил Гарри, машинально прикасаясь к своему кольцу. «Всё ещё здесь. Возможно, я смогу оставить его себе в память о том, чего хотелось, но что так и не произошло».

- Отлично, давай разберёмся. Я сидел возле изножья твоей кровати, терпеливо дожидаясь твоего возвращения Мерлин знает откуда. Внезапно со стороны твоей постели я услышал глухой звук падения. Я отдёрнул полог и, как ты думаешь, кого я там нашёл? Тебя! Ты сидел посреди кровати и выглядел таким потерянным и несчастным… ну совсем как котёнок, у которого отобрали миску с молоком.

Гарри застонал.

- Огромное спасибо тебе за такую поэтическую метафору, Рон, но со мной ничего особенного не произошло. Я всего лишь устал.

- Неудивительно. Где ты пропадал всю ночь?

- Не имеет значения.

Рон фыркнул:

- Да что ты говоришь.

- Сколько сейчас времени?

- Примерно четыре утра.

- Чётыре?

- Да, - подтвердил Рон, сопроводив свой ответ преувеличенно скорбным вздохом. - Гарри, где ты был?

- Я же уже тебе сказал: это не имеет значения.

- Ядумал, что мы с тобой друзья.

- Мы они и есть, Рон, и мы ими останемся, если только тебе хватит сил подождать до утра.

- Уже утро!

- Ты знаешь, что я имел в виду.

Гарри посмотрел на Рона умоляющими глазами человека, у которого просто больше нет сил на дальнейшие пререкания.

- Пожалуйста, Рон…

И Рон понял, что ему придётся уступить, поскольку он не имел никакого права продолжать и дальше мучить своего друга, - и несчастного взгляда, который Гарри адресовал ему, было более чем достаточно, - но всё же он не мог не спросить:

- Что-то случилось?

- С чего ты взял?

Рон указал на лицо Гарри.

- У тебя на щеках следы слез.

- Возможно, - Гарри пожал плечами.

- Тебя кто-то обидел? - продолжал допытываться Рон с убеждённостью человека, который готов пойти и разделать под орех любого противника, если только Гарри скажет, что этот кто-то действительно причинил ему боль.

Гарри утомлённо улыбнулся:

- Не сегодня.

- И что это должно означать? - спросил Рон в замешательстве.

- Иди спать, Рон. Я обещаю, мы обсудим всё произошедшее завтра. И прошу. Не нужно меня будить. У меня нет ни малейшего желания идти завтра на занятия.

- А как же твой глобальный план догнать и перегнать Гермиону Грейнджер?

- Я решил дать ей фору.

- У неё этой форы было семь лет.

- Плевать. Я вполне могу позволить ей опередить меня на два-три корпуса. Спокойной ночи, Рон. И спасибо за то, что так преданно берёг мой сладкий сон. Может, ты мне ещё и колыбельную споёшь?

Прилетевшая в лицо подушка была ответом на столь смелое предположение.

- А может и нет, - смеясь, констатировал Гарри.

Рон только покачал головой.

- Спокойной ночи. Но завтра мы обязательно поговорим.

- Ммм? - пробормотал Гарри, уже засыпая.

* * *

Когда Гарри проснулся, было ещё довольно рано, но снова заснуть он уже не смог. Он крутился и вертелся с боку на бок, но сон упорно бежал от него прочь. Он сел на постели, потёр глаза и тяжело вздохнул. «Люциус. Люциус. Люциус. Как я смогу забыть тебя? Как я смогу забыть эту ночь? Забавно, ты легко смог заставить меня забыть другую ночь, но не эту. Эта была особенная. Видишь?» - Гарри провёл пальцами по лицу, стирая слёзы, вновь оросившие его щёки. - «Я плачу для тебя, Люциус. И я пою для тебя, Люциус. И я живу для тебя, Люциус».

Llama, no importa la hora que estoy aqui

Entre las cuatro paredes de mi habitacion

Y es importante al menos decirte

Que esto de tu ausencia duele y no sabes cuanto

Ven aparece tan solo comunicate

Que cada hora es un golpe de desolacion

Es demasiado aburrido no estar a tu lado

Ven que mi alma no quiere dejarte ir

Que los minutos me acechan

Aquie todo es gris

Que alrededor todo es miedo y desesperanza

Ven que nunca imaginaba como era estar sola

Que no es nada facil cuando te derrotan

Que no se que hacer, y aqui no queda nada de nada

No me ensenaste como estar sin ti

Y que lo digo yo a este corazon

Si tu te has ido y todo lo perdi

Por donde empiezo si todo acabo

No me ensenaste como estar sin ti

Como olvidarte si nunca aprendi *

* Thalia - No me ensen~aste

Звони, неважно когда, я буду здесь

В четырех стенах своей комнаты

Мне очень важно сказать тебе

Что твоё отсутствие причиняет мне боль

И я не знаю, как далеко зайдёт всё это

Увидите, что он появился - умоляю, сообщите мне

Ведь каждый час без него - рана, полная мучительной пустоты

Слишком невыносимо - быть вдали от тебя

Разве вы не видите, что моя душа не желает жить дальше без него

Что каждая минута здесь - бесконечность, и всё серое

Что вокруг лишь страх и отчаяние

Разве вы не видите, что он никогда не представлял, как мне одиноко

Что это совсем нелегко, когда ты проигрываешь

Что от того, что бы я ни сказал, и что бы я ни сделал, ничего не меняется

Ты не научил, как мне быть без тебя

И что мне сказать своему сердцу

Если ты ушёл и всё потеряно

Как снова начать жить, если всё кончено

Ты не научил, как мне быть без тебя

Как всё забыть, если ты меня не научил

- Шшш! Разве я не предупреждал тебя - не смей петь! - прошипел прямо в ухо Гарри появившийся словно из воздуха Рон.

- Твою мать! Рон! Не смей меня больше так пугать! У меня чуть сердечный приступ не случился! И что это за новая привычка - постоянно лезть ко мне в постель?

- Ох, заткнись! - выкрикнул Рон, запуская в Гарри подушкой.

- Ооо, вот ещё одна твоя новая отвратительная привычка. Но признайся честно, Рон: ты что, действительно думаешь, что я могу влюбиться в Дина? Или в Симуса? Или в Невилла?

- Нет, но они могут что-то почувствовать, а потом начнут трепаться об этом по всем углам.

- Рон, это нелепо. Я очень сомневаюсь, что Дин или Симус знают эту твою легенду; а что касается Невилла, то он уж точно будет держать язык за зубами.

- И всё же, будь поосторожней… К тому же ты задолжал мне объяснение.

- А разве тебе не надо на уроки и что-то типа того?

- Нет, на сегодня я взял выходной, - решительно заявил Рон.

- И для чего, позволь осведомиться?

- Ну, естественно для того, чтобы помочь моему лучшему другу залечить его душевные раны.

- Залечить раны?

- Помнишь, вчера ты разругался с Гермионой?

- Ах, верно! И теперь я должен проваляться в постели целый день, зализывая свои раны вместе с верным другом под боком. Как трогательно.

- Совершенно верно. Итак, если никто тебя вчера не обижал, почему тогда твоё сердце так болит?

- А оно болит?

- Ещё как.

- Не беспокойся, Рон, эта боль совершенно иного свойства.

- Гарри, о ком мы говорим?

- Ты не захочешь знать, а я не имею ни малейшего желания об этом рассказывать.

- Гарри?

- Люциус Малфой, - пробормотал Гарри, вжимаясь головой в подушку.

Рон затряс головой.

- Гарри, мне только что послышалось, что ты сказал Люциус Малфой.

Гарри приподнял голову.

- Я и сказал.

- Но какое отношение ко всему происходящему с тобой имеет Люциус Малфой?

- Самое непосредственное.

- Ты что, пытаешься мне сказать, что провёл эту ночь с Люциусом Малфоем? - заорал Рон.

- Какой ты у нас догадливый. Так и знал, что всё этим закончится, - Гарри чувствовал такое разочарование, что готов был расплакаться. - Я знал, что ты начнешь орать и строить самые невероятные предположения. Я знал, что ты не дашь мне и шанса, чтобы всё объяснить. Я знал, что ты не поймешь, и я совершенно точно знал, что не найду у тебя ни поддержки, ни сострадания. Я знал, что ты не останешься моим лучшим другом надолго, - надувшись, сказал Гарри.

- Остынь, Гарри, я ведь обещал тебе, что буду твоим другом. Даже не просто другом, а лучшим другом. Я обещал, что всегда буду на твоей стороне. И будь я проклят, если не смогу доказать тебе этого, даже если дело будет касаться… Люциуса Малфоя.

- О, это звучит так… мило, - проворковал Гарри и даже пару раз хлопнул в ладоши.

- Неблагодарный ублюдок. Но прежде чем мы продолжим, я всё же хочу удостовериться, что мы говорим об одном и том же человеке. Люциус Малфой - это отец Драко Малфоя?

Гарри кивнул.

- Бывший Пожиратель смерти?

Гарри кивнул.

- Человек, который подсунул Джинни дневник Тома Риддла?

Гарри кивнул.

- Человек, который чуть не убил тебя за то, что ты освободил его домового эльфа?

Гарри кивнул.

- Человек, который добивался увольнения Дамблдора и Хагрида?

Гарри кивнул.

- Человек, который требовал казнить Клювокрыла?

Гарри кивнул.

- О, тогда ясно. Хорошо. Так что там за история?

Гарри в абсолютном потрясении вытаращился на Рона. Потом он потянулся и приложил ладонь ко лбу лучшего друга.

- Рон, с тобой всё в порядке? Может, нам стоит отвести тебя к мадам Помфри?

- Гарри, если это - то, что требуется для того, чтобы быть твоим лучшим другом, то пусть всё так и остаётся. Но я больше не позволю никому причинить тебе боль. А если вдруг я сам стану тем, кто ранит тебя, то я даю тебе полный карт-бланш на то, чтобы отплатить мне за это самым болезненным способом из всех, что только придут тебе в голову.

После продолжительной паузы Гарри наконец сказал:

- Я даже не знаю, что на это ответить. Я под впечатлением. Это твоё новое отношение меня, правда, немного нервирует, но я искренне благодарен тебе за то, что ты сейчас здесь, со мной, потому что, если говорить начистоту, то я в полном дерьме. И я не знаю, что мне делать. Как ты и сказал, я сейчас совсем как тот котёнок, у которого отняли блюдце с молоком, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь заполучить его обратно.

Гарри судорожно вздохнул:

- Всё началось в пятницу, когда я отправился на отработку к Снейпу...

* * *

Рон был погружён в мучительные размышления. Гарри рассказал ему всё: начиная с причин, приведших к назначению отработки и последовавшем затем изнасиловании, и заканчивая прошлой ночью, проведённой в Малфой-Мэноре. Гарри поведал ему также и о своих чувствах к мужчине, который теперь утверждал, что готов умереть ради его любви. Рон просто не мог поверить, что после всего того, через что Гарри пришлось пройти, он был вынужден столкнуться лицом к лицу с ещё одним нелёгким испытанием. Но из всего сказанного он также понял, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд, и что во всей этой истории гораздо больше подводных камней, чем открыто взору. Он смотрел на Гарри, сжавшегося в комочек так отчаянно, что его голова была прижата к груди; дрожащего всем телом, словно бы ожидающего, что его в любой момент могут ударить. Рон был убежден, что если бы Гарри сейчас запел, то он просто не смог бы этого вынести… Совсем как те несчастные люди из легенды, что умерли от того, что их привыкшие к ощущению счастья сердца не смогли вместить всю эту непереносимую в своей примитивной агрессивности боль. Он должен был успокоить Гарри. Именно поэтому Рон стал медленно, дюйм за дюймом, подбираться ближе, и прежде, чем Гарри успел попрактиковаться на нём в своём остроумии, стиснул друга в железных объятиях.

Это не причинило боли. Не заставило Гарри содрогнуться. Он не помнил, чтобы Рон когда-либо раньше обнимал его, и если бы он так не боялся оскорбить Рона, то расхохотался бы в голос. Он ощущал в Роне некую лёгкую неприязнь, которая боролась в нём с чувством глубокой обеспокоенности и искренней привязанностью к своему другу; и насколько Гарри мог видеть, эта дружеская симпатия неуклонно побеждала все сомнения и неуверенность, которые у Рона, без сомнения, были. И Гарри был очень благодарен другу за его поддержку. Это заставляло его чувствовать себя значительно лучше и намного счастливее, и он обнял Рона в ответ. Это не было похоже на то чувство, которое дарил ему Люциус, но это было именно тем, что и ожидаешь от своего лучшего друга. И это заставляло его улыбаться, и Гарри не сумел сдержать тихого смешка. Рон поднял взгляд на него:

- Что?

- Ох, ничего. Просто я даже и не догадывался, что Рон Уизли может быть таким.

Рон нахмурился.

- Спасибо, Рон. Это очень много значит для меня. И ты действительно заставил меня почувствовать себя лучше. Насколько я могу судить по твоей реакции, ты на меня не сердишься? - с легким трепетом спросил Гарри.

- Сержусь на тебя? Гарри! Я зол на весь этот грёбаный мир, что так жестоко поступил с тобой. Я зол на Драко Малфоя, который постоянно пристаёт к тебе. Я зол на Снейпа, который назначил тебе эту проклятую отработку и преспокойно свалил до полуночи, бросив тебя там одного. Я зол на Люциуса грёбаного Малфоя, который сначала изнасиловал тебя, а потом заставил переживать все эти непонятные эмоции. И больше всего я зол из-за того, что он позволяет себе держать тебя в неведении относительно того, какого чёрта он всё это делает, и почему ты испытываешь к нему подобные чувства. Но я нисколько, слышишь, нисколько не сержусь на тебя. Потому что во всей этой истории ты - самый невинный из всех.

- Рон, вот теперь ты меня действительно пугаешь. Когда ты научился так глубоко сопереживать? Ты что, начитался книг по психологии?

- Очень забавно, Гарри, но думаю, что это именно ты смог открыть мне глаза. И я хочу, нет, скорее даже нуждаюсь в том, чтобы ты был моим лучшим другом, поскольку всё то время, пока ты был так далек от меня, я жил, словно в аду; и мне бы не хотелось потерять тебя снова.

- Спасибо. У тебя ещё есть вопросы? Ведь это я тут несколько часов распинался без умолку, пока ты выслушивал меня в гробовом молчании. У тебя должно было накопиться немало вопросов. Теперь, когда я знаю, что могу тебе доверять, я уверен, что твои вопросы не причинят мне дополнительной боли.

- Только если ты хочешь этого, Гарри. Я бы не хотел слишком торопить тебя с подобными признаниями.

- Всё в порядке. С некоторыми признаниями лучше не затягивать.

- Ладно. Ты любишь его?

- Я смотрю, церемониться со мной ты не собираешься.

Рон пожал плечами:

- Ты же сам сказал, что с некоторыми признаниями лучше не затягивать.

- Не знаю, честно, не знаю. Всё, что я могу сказать, это что когда я вижу его, то ощущаю удивительное спокойствие и чувство абсолютной защищенности. Когда он рядом, я знаю, что никто и ничто не может причинить мне вред, и что он и только он в силах излечить все мои раны. Даже те, которые нанёс он сам. Я буквально таю, когда он рядом. Я влюблён в его голос. И к тому же он просто великолепен. Мне нравится то, как он идёт по жизни. И неважно, жесток он при этом или добр. Чаще всего, у него одно неотделимо от другого. И он хорошо ко мне относится. Даже когда он насиловал меня, я понимал, что всё могло быть намного хуже. Его действия были почти любящими. И где-то глубоко внутри мне даже нравилось всё то, что он тогда творил с моим телом. Как и всё то, что он сказал мне вчера. Я прекрасно вижу все его недостатки, но я также уверен, что в глубине его души сокрыто и много хорошего. Он не может быть абсолютно плохим. Не тогда, когда он со мной.

- Знаешь, - сказал Рон после затянувшейся паузы, - я могу сказать с полной уверенностью, что ответ на мой вопрос - да.

- Я думаю, он спас меня от Грейнджер.

- И то верно. Ну прямо настоящий рыцарь в золотых доспехах.

- Серебряных. Я думаю, правильнее будет сказать - в серебряных.

Рон закатил глаза.

- Без разницы.

- Но, Рон, я никак не могу его понять. Что он имел в виду, когда говорил, что /должен/ был сделать это со мной и что я обязан сам отыскать ответы на свои вопросы?

- Ну, думаю, что это означает как раз то, что и означает. Я уверен, ты найдёшь ответы на все свои вопросы. Возможно, на это уйдёт какое-то время, но ты обязательно это сделаешь.

- Как ты считаешь, он меня действительно любит? Я имею в виду, он сказал это с такой лёгкостью. Словно для него это самая естественная в мире вещь - любить меня. Может ли это быть правдой? И почему он вообще в меня влюбился? - мрачно прошептал Гарри.

- Поверь, существует миллион причин, чтобы влюбиться в тебя, хотя я вряд ли смогу говорить за Люциуса Малфоя.

- Мне понравилось петь для него, - мечтательно продолжил Гарри, - он сам попросил меня вчера об этом.

- И ты пел? - с укором в голосе спросил Рон.

- Да. Рон, вчера я совсем не был уверен, что влюблён в него - я даже сейчас в этом не уверен - но он был очень настойчив и даже поцеловал после всего этого.

- Он тебя поцеловал?

- Представь себе - да, и, как ты уже наверно заметил, я всё ещё могу петь.

- Поверь мне, /это/ я точно заметил. Ещё одна песня - и моё сердце просто разорвалось бы на куски.

- Прости.

- Это не твоя вина. Это всего лишь то, чем ты являешься. И когда тебя переполняют чувства, ты просто изливаешь их так, как можешь. Ты не виноват в том, что это затрагивает и всех людей поблизости.

- Спасибо за поддержку и понимание.

- Это то, для чего и существуют друзья, - высокопарно провозгласил Рон.

- И прекрати нервировать меня этим твоим новым ко мне отношением.

- Как же трудно тебе угодить.

- Вовсе нет.

- Ты его сведёшь в могилу раньше времени.

- Ох, заткнись, - простонал Гарри и метнул в Рона подушку. Тот попытался было уклониться, но, к несчастью, не рассчитал и с грохотом свалился на пол.

- Похоже, не его одного, - расхохотался Гарри.

- Ты за это ответишь! - проревел Рон и самый яростный за последние сто лет бой подушками начался.

* * *

Ни Гарри, ни Рон не заметили, сколько времени они вели себя словно пятилетки, но последствия этого исторического события были слишком явно видны по всему общежитию.

- Думаю, нам срочно нужен Добби.

Глава 13. Гриффиндор против Гриффиндора

Следующее утро со стороны Рона было ознаменовано ворчанием и стонами.

- Не могу в это поверить! Я больше никогда не пойду с тобой в библиотеку. Никогда!

Гарри сидел на своей кровати и болтал в воздухе ногами с видом человека, который находится в полной гармонии со своим внутренним миром и сейчас лишь отстранённо созерцает величие вселенной и её хаотическое движение вокруг себя.

- Честно, Рон, насколько я помню, я вовсе не просил тебя нянчиться со мной.

- Да, ты этого не делал, но это вовсе не означает, что мы были обязаны протирать там штаны до самого рассвета. И, кроме того, я уже говорил, что не собираюсь позволять тебе шляться где попало в гордом одиночестве. У тебя слишком ловко выходит цеплять себе на хвост всевозможные неприятности.

- Спасибо тебе большое. И почему все так упорно полагают, что я не могу позаботиться о себе самостоятельно? Сегодня будешь носить за мной мою сумку. Боюсь, как бы все эти книги не оказались для меня непосильной ношей.

- Ты плохо себя чувствуешь? - спросил Рон и поспешно рванулся к Гарри, но внезапно запнулся за собственную сумку и с грохотом растянулся на полу.

- Ты что делаешь, Рон? - озадаченно спросил только что вышедший из душа Симус.

- О, ничего необычного, - скучающим тоном ответил Гарри, - совершенно рядовое событие. Он просто, стоя на коленях, воздаёт мне должные почести.

Комната буквально взорвалась от смеха, что было довольно неплохо, поскольку Гарри и Рон всё ещё не закончили свой разговор. Всеобщее веселье позволило Поттеру незаметно наклониться к Рону и тихо сказать:

- Кроме того, теперь вокруг меня постоянно кружит Малфой, который следит за каждым моим шагом словно ястреб. Люциус приказал ему шпионить за мной, но я спорю на что угодно, что он также велел ему присматривать за мной и охранять, поскольку, какими бы ни были побудившие его к этому мотивы, я ему нужен.

- Тебе не кажется, что всё это немного жутковато?

- Немного? Теперь, когда я знаю, что Драко неустанно следит за мной, мне кажется, что я постоянно ощущаю его присутствие: вижу его за каждым углом, в каждой притаившейся тени. И, откровенно говоря, это страшно действует мне на нервы. Что он с ним такого сделал? Как заставил настолько слепо следовать своей воле? Разве это не заставляет его ощущать себя каким-то рабом?

- Ну, не знаю. С таким папашей как Люциус Малфой, я думаю, лучше слепо подчиниться, чем узнать на собственной шкуре, что будет в случае неповиновения.

- Наверное, ты прав. Я не знаю, что это такое - иметь подобного отца, и искренне благодарен за это небесам, и солнцу, и луне, и даже бескрайнему океану. Гррр, это была плохая мысль. Плохой Гарри. Плохой Гарри! - запричитал Поттер, схватившись за голову, и принялся биться лбом о ближайшую, оказавшуюся в пределах его досягаемости, горизонтальную поверхность (по счастью, это была всего лишь небольшая книга).

- Не мог бы ты это прекратить? - спросил Рон, убирая книгу подальше от Гарри. - Твоя пародия на Добби просто кошмарна.

- Ну, спасибо. Во всяком случае, я надеюсь, что смогу как-нибудь от него отделаться.

- Не похоже, что тебе это хоть как-то удавалось раньше.

- Это другое.

- Как скажешь.

- Ты не думаешь, что нам стоит с ним поговорить?

- Ты уже с ним говорил, но не скажешь, что тебе удалось многого добиться.

- Не с Люциусом, идиот! С Драко!

Рон посмотрел на Гарри с таким видом, словно всерьёз рассматривал возможность поместить друга в клинику Св. Мунго до конца его дней.

- Ты окончательно рехнулся. И у тебя ещё хватает наглости называть меня идиотом. Это глупо!

- Ну, я же - гриффиндорец. У нас это в крови - совершать глупые и благородные поступки.

- Эй! Я тоже гриффиндорец!

- А я и не сомневаюсь. Ты достаточно глуп, чтобы быть гриффиндорцем; даже более того, ты достаточно глуп для того, чтобы быть моим другом и согласиться помогать мне, - сказал Гарри, глядя на Рона огромными «щенячьими» глазами. - И мы только что достигли в этом вопросе полного взаимопонимания. Разве мы с тобой снова не лучшие друзья навек?

- Ты пытаешься манипулировать мной, добиваясь моей помощи в том, чтобы подружиться, или что ты там собрался с ним делать, с Драко Малфоем?

- Если бы у меня были необходимые полномочия, я бы начислил десять баллов Гриффиндору за невероятную остроту твоего ума.

- А теперь я слышу сарказм?

- Ещё десять баллов.

- И после всего этого ты думаешь, что я стану и дальше тебе помогать?

- Я не думаю. Я знаю.

- И почему это?

- Почему? - Гарри сделал вид, что глубоко задумался. - Ну, прежде всего, как мы уже установили, ты - гриффиндорец, а это значит, что ты не можешь бросить на произвол судьбы одного из членов своего Дома, особенно когда тот так отчаянно нуждается в твоей помощи; во-вторых, мы также установили, что ты хочешь мне доказать, что ты - настоящий друг, а следовательно, не можешь бросить в беде своего лучшего друга; и, в-третьих, ты - Рон Уизли, а я - Гарри Поттер, и ты всегда, или почти всегда, рядом со мной. Итак, это ведь именно то, чего ты хотел? Я даю тебе прекрасный шанс.

- Знаешь, мне начинает казаться, что проще получить высший балл по Зельям, чем доказать тебе, что я действительно твой настоящий друг.

- Ну, мы же не ищем лёгких путей, верно? Жизнь была бы такой пресной, если бы не проблемы, которые добавляют в неё должной остроты.

- Это теперь твоя новая политика?

- Это всегда было моей политикой. Просто эти проблемы не всегда соответствовали моим возможностям.

- Я и не знал, что ты такой рисковый парень.

- Мне было необходимо что-то, чтобы занять голову. Только и всего. Мне это действительно нужно, Рон.

- Ты не думаешь, что от разговора с Драко может стать только хуже?

- Я не знаю. Но хочу попробовать. Кроме того, он может что-то знать. Не смотри на меня так. Я в курсе, что он не станет говорить с нами об этом, но всё же... Я безнадёжен, да?

- Да. Но не ты один. И будь всё проклято, я помогу тебе.

- И что ты хочешь за это в ответ?

- Думаю, ты спутал меня с неким знакомым нам обоим слизеринцем. Мы, гриффиндорцы, всегда действуем по велению своего сердца и никогда ничего не просим взамен, - торжественно провозгласил Рон.

- Несомненно. Как хочешь. Хотя это могла бы быть довольно выгодная сделка.

- И когда только ты успел стать таким циничным и меркантильным?

- Наверное, в тот момент, когда Люциус Малфой насиловал меня, - с горечью прошептал Гарри.

Они ещё некоторое время провели в молчании: Гарри бездумно раскинулся на кровати, Рон сидел прямо на полу.

- Это плохо. Я так сильно изменился? - тихо спросил Гарри, немного опасаясь того, что может услышать от Рона в ответ на свой вопрос.

- Нет, Гарри, не настолько сильно. Но ты никогда раньше не пытался давить или торговаться. По крайней мере, не со своими друзьями.

- Знаешь, а я ведь всё помню. Я помню, что он сделал со мной. И хотя это причинило мне столько боли, я… Кажется, я смог простить его, но никак не могу простить самого себя.

- За что? Тебе не за что прощать себя.

- За то, что оказался таким слабаком, Рон. За то, что сдался. За то, что испытываю к нему все эти чувства. За то, что влюбился в него.

- Гарри, здесь не за что искать прощения. Ты ведь даже не знаешь, почему тебя обуревают подобные чувства. Но ты обязательно узнаешь. Я уверен, что у тебя всё получится, и тогда всё это обретёт смысл и ты… - Рон внезапно замолчал.

Гарри бросил на него острый взгляд:

- Ты хотел сказать, что тогда мы с ним сможем быть вместе?

Рон покраснел.

- Прости.

Гарри хотел было ответить, но тут кто-то неподалёку вежливо кашлянул. Гарри вскинул голову.

- Да, Невилл?

- Гмм… Парни, а вы разве не собираетесь идти завтракать?

- Мы как раз собирались спуститься. Пошли, Рон.

Гарри соскочил с кровати и подал Рону руку, помогая подняться с пола. Тот был всё ещё немного смущён, поскольку никак не мог выкинуть из головы подробности отношений между своим лучшим другом и Люциусом Малфоем. До двери Гарри пришлось тащить Рона, словно на буксире, а тому хотелось немедленно провалиться сквозь землю и больше никогда не попадаться Гарри на глаза. Он жутко боялся, что невольно переступил невидимые границы и их дружбе снова пришёл конец. Но тут Гарри приподнял голову и застенчиво улыбнулся:

- Спасибо.

Рон усмехнулся в ответ:

- Всегда пожалуйста.

* * *

Появление в Большом зале Гарри, Рона и Невилла вызвало довольно ощутимое оживление. Никто не видел Гарри со времени его так называемого «разрыва» с Гермионой. И теперь, когда он появился весь такой счастливый и сияющий, да ещё и в компании верных друзей, все недавние сплетни и пересуды возобновились с новой силой. Каждый строил собственные предположения: почему же распалось знаменитое Золотое Трио; но ещё сильнее всех волновало, как Гарри и Гермиона будут вести себя во время завтрака.

В целом, это было не самое счастливое время для Гермионы. Начиная с самого утра - как только слухи о ней и Гарри наводнили весь Хогвартс - её повсюду стали преследовать враждебные взгляды и отвратительные перешептывания. Ей даже взорвали стакан с тыквенным соком, тем самым заставив лицо и шею девушки украситься красными гневными пятнами, а руки покрыться неприятной липкой слизью. Проведя всё утро в Больничном крыле и беспрестанно получая с совами полные ненависти послания от собственных сокурсников, она горько пожалела о том, что вообще ступила на эту «тропу войны».

Но кто же мог знать, что Гарри так любим и настолько популярен у всего населения магической школы. Гермиона всегда считала себя умной девушкой, и прекрасно помня о тех временах, когда студенты Хогвартса с лёгкостью отворачивались от Гарри, стоило тому допустить хоть малейшую оплошность, была абсолютно уверена, что если станет известно, что он с ней дурно обошелся, то они тут же осудят его и снова начнут избегать. Именно поэтому она решила, используя Невилла и ещё кое-кого, распространить по школе слух о его «жестоком обращении» с ней, и до этого момента пребывала в непоколебимой уверенности, что придумала поистине гениальный план.

Но откуда же она могла знать, что Гарри будет готов нанести ей ответный удар, и при этом станет действовать настолько успешно, что одним единственным ходом сможет снова вернуть себе прежнее положение всеобщего любимца. Теперь вся школа была на его стороне, а вот саму Гермиону единодушно объявили изгоем. Все были уже по горло сыты тем, что она считалась лучшей ученицей по всем предметам, если только не брать во внимание Защиту От Тёмных Сил, где не было равных уже Гарри Поттеру. Но то, что она сначала сумела заполучить в бой-френды самого популярного парня в школе, а затем, по мнению общественности, подло обманула его, переполнило чащу всеобщего терпения.

Гермиона, конечно, была в курсе гуляющих по школе слухов о том, что Гарри - её парень, и втайне ей это, безусловно, льстило и чрезвычайно радовало. Ей было больно от того, что Гарри воспринимает её исключительно как сестру или подругу. Она надеялась, что теперь, когда им выпала возможность проводить вместе столько времени за дополнительными занятиями, она сумеет наконец заставить Гарри увидеть себя в новом свете, и даже тешила себя надеждой, что Гарри скоро сам предложит ей встречаться.

Но Гарри тратил всё своё время исключительно на учёбу и не собирался уделять ей ни малейшего внимания. Она лишь с горечью спрашивала себя: зачем он тогда просил её о помощи, если в этом не было никакой необходимости? Нет, вначале его предложение невероятно польстило её самооценке. Но когда выяснилось, что Гарри может быть не менее блестящим учеником, чем она - а это стало наглядно видно, когда на следующий же день он раз за разом стал обставлять её по всем предметам, не говоря уже о взорванном на Зельях котле и нуле за урок, полученном от Снейпа, в то время как сам Гарри заработал высший балл… Всё это вкупе ранило её гордость и заставило чувствовать себя униженной.

Тогда она решила отомстить Гарри, совершенно позабыв о том, что являлась его лучшим другом на протяжении целых семи лет, и высказала предположение, что Гарри получил свою оценку незаслуженно, поскольку был для этого недостаточно умён. Подвергнув сомнению все его усилия, она хотела ударить его как можно больней. Гермионе хотелось, чтобы он в полной мере прочувствовал всю ту боль, что причинил ей, не признав за ней право стать для него чем-то большим, чем просто другом. Она не понимала, что для Гарри друзья - даже ближе, чем члены семьи; и что он невероятно сильно зависим от них, и это если ещё не упоминать тот факт, что их у него было прискорбно мало. Теперь, когда она наконец остыла, стало понятно, что её действия были слишком поспешными, и что, возможно, впервые в жизни она повела себя как истинная гриффиндорка: действуя неосмотрительно, ни на миг не задумавшись о возможных последствиях. Таким образом она и угодила в собственную ловушку. И не было никого, кто бы поддержал её. Все эти годы Рон и Гарри были единственными её друзьями, да и сама она вряд ли была одной из самых популярных личностей в Хогвартсе. Теперь же Гермиона чувствовала себя ужасно одинокой без своих друзей и надеялась, что чистосердечное раскаяние снимет вину с её плеч, и она сможет заслужить их прощение.

Когда друзья вошли в зал, их приветствовали так, словно они только что возвратились с победоносного сражения. Гермиона поднялась со своего места и направилась в сторону Гарри и Рона, устроившихся примерно посредине гриффиндорского стола. Когда она остановилась напротив Гарри, все присутствующие на завтраке в предвкушении замерли; даже профессора напряглись. Хотя они и не знали, что собственно происходит, насколько всё серьёзно, и какое всё происходящее имеет отношение непосредственно к Гарри Поттеру, но благоразумно решили быть начеку.

- Она идёт к нам, - отметил Рон.

- Мне плевать, - равнодушно ответил Гарри.

Гермиона замерла перед ними с таким видом, словно стояла перед Визенгамотом, а Гарри выступал в роли Верховного Судьи, должного огласить ей заслуженный приговор.

- Гарри… - потеряно позвала Гермиона.

Гарри оторвался от своей тарелки и вопросительно посмотрел на Рона:

- Ты что-нибудь слышал?

Рон хихикнул и указал пальцем на Гермиону. Большой зал погрузился в гробовое молчание.

Гарри с озадаченным видом оглядел Гермиону, словно бы перед ним стоял совершенно незнакомый ему человек. Собственно, для него теперь она и была настоящей незнакомкой, потому что в девушке, стоящей перед ним, Гарри никак не мог опознать ту Гермиону, которую он знал раньше.

- Да, мисс, чем могу помочь? Мы разве знакомы?

- Гарри… - сделала ещё одну попытку совершенно сбитая с толку Гермиона.

- Забавно, я вас раньше здесь не встречал. Мне казалось, правилами запрещено находиться на территории школы посторонним. Я, кажется, читал об этом в Истории Хогвартса.

Гарри прищурил глаза и ещё раз внимательно оглядел девушку.

- Вы мне кого-то напоминаете. Да, определённо. Вроде бы у меня был друг, очень похожий на вас… Хотя нет, ничего общего.

С этими словами Гарри преспокойно повернулся к своей тарелке.

- Гарри, пожалуйста, я всего лишь хочу…

- Простите, мисс, но мы с моим другом, - Гарри жестом указал на Рона, - хотели бы спокойно закончить завтрак. К тому же, скоро начнутся занятия, и у меня прямо руки чешутся надрать одну чересчур умную задницу. Так что, если вы не возражаете… - И Гарри демонстративно указал девушке на дверь.

Гермиона пулей вылетела из зала, даже не скрывая слёз, катящихся по её щекам.

- Так ей и надо! - выкрикнул кто-то, подчеркнув своё одобрение громким ударом кулака по столешнице, и мерный гул голосов снова заполнил Большой зал.

* * *

По мнению Гарри, у него выдался на редкость удачный день. Было чистейшим наслаждением наблюдать за тем, как Гермиона теряется и потеет, не в состоянии ничего ответить на все аргументы Гарри, которыми он легко оперировал, демонстрируя глубокие познания по всем тем предметам, что они проходили в течение дня. Он ощущал себя прокурором, ведущим перекрестный допрос подозреваемого. Было не менее забавно наблюдать и за Роном, который однажды опроверг один из ответов Гермионы, и профессор согласился с ним и даже наградил пятнадцатью баллами за оригинальность и свежий взгляд на предмет.

- Ты же не думаешь, что я потратил столько своего драгоценного времени на сидение в библиотеке только для того, чтобы любоваться тобой, - весело сказал Рон.

- Да нет, я просто рад, что и ты нашел для себя занятие по душе, - так же весело ответил Гарри.

Дни медленно складывались в месяц, а для некой Гермионы Грейнджер существование превратилось в один бесконечный урок унижения и смирения. Когда наступили зимние праздники, она была уже далеко позади Гарри, Рона и Драко Малфоя.

Глава 14. Оливковая ветвь мира

- Ты точно в этом уверен? - спросил Рон.

- Нет, но попробовать всё же стоит. Что, если ему что-то известно? Но даже если это и не так, я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если он будет находиться поблизости, а не прятаться по всем углам. Это меня нервирует. Он стал моей тенью. И я не хочу, чтобы он и дальше оставался в одиночестве. Я думаю, что он гораздо лучше, чем кажется.

Рон фыркнул.

Гарри в ответ бросил на него раздражённый взгляд.

- Да, я именно так и считаю, Рон. Я знаю, что он не пользуется у тебя особой любовью. Мне он тоже не слишком-то нравится. И у меня масса причин, чтобы испытывать к нему неприязнь. В конце концов, это именно его вина, что моя жизнь внезапно покатилась псу под хвост. Хотя нет, я всё же так не думаю. Я вообще не знаю, что и думать. Всё так запуталось. Был момент, когда я полагал, что во всём произошедшем виноваты Драко и Снейп; потом мне стало казаться, что всё это - лишь несчастливое для меня стечение обстоятельств; а иногда я вообще думаю, что мне было самой судьбой предназначено пройти через эти испытания. Так или иначе, скоро он будет здесь. Прежде, чем мы завернули за угол, я видел, как он выходил из Большого зала, и он тоже прекрасно видел, куда мы направились. Нам всего лишь нужно подождать пару минут.

Они с удобством расположились в библиотеке и принялись разгружать свои сумки.

- Скажи мне, Гарри. Это твоё новое увлечение… Насколько всё серьёзно?

- Что ты имеешь в виду? - спросил Гарри, перекладывая с места на место учебные материалы.

- Я имею в виду: как насчёт твоей мести Гермионе, или планов выкинуть Люциуса из головы, или попыток проштудировать все эти бесконечные книги только затем, чтобы постигнуть пределы собственных возможностей; или, может, ты элементарно одержим желанием доказать другим или просто самому себе, что ты чего-то стоишь?

- Я действительно хочу показать Грейнджер, что я могу быть достаточно умным, если даже не умнее, чем она; и на данный момент я действительно хочу забыть Люциуса; и я действительно обнаружил, что мне по-настоящему нравится узнавать много нового, и что мне очень даже по вкусу чувствовать себя первым. Это дарит мне чувство уверенности и наполняет стремлением покорять всё новые и новые вершины. Я хочу стать лучшим на нашем курсе. Может статься, что теперь уже слишком поздно, и мои амбиции благополучно проспали самую продуктивную часть моей школьной жизни. Но не будем забывать, что моя голова тогда была забита несколько иными вещами. И, возможно, я бы и не стал ничего предпринимать, если бы кое-что во мне не поменялось и не подтолкнуло на поиски чего-то нового… Но всё же мир вокруг изменился, и я тоже изменился, и теперь я полон желания узнавать всё больше и больше. Я жажду новых знаний, что прольются на меня щедрым потоком; я хочу стать умнее, образованнее, утонченнее и… - Гарри уронил голову на скрещенные на столе руки.

- И?.. - напомнил Рон.

- Это так глупо, - приглушённо пробормотал Гарри.

- Тебя это раньше никогда не останавливало.

- Я не хочу сейчас продолжать этот разговор. Может, позднее.

- Как скажешь. У меня нет ни малейшего желания давить на тебя.

- Я знаю. Он идёт.

Гарри бросил осторожный взгляд в сторону Драко Малфоя, который тихо проскользнул в библиотеку и пристроился в ставшем уже привычным для себя углу.

- Знаешь, теперь, когда я в курсе того, что Драко следит за мной, я более чем уверен, что он не прикладывает особых усилий, чтобы остаться незамеченным. Люциус что, не мог прикупить ему мантию-невидимку или что-нибудь наподобие этого? Думаю, это ему вполне по средствам.

- Уже прицениваешься к состоянию Малфоя? А вы ведь даже ещё не женаты.

- Как будто бы у меня нет собственного состояния.

Гарри потребовалось несколько минут, прежде чем до него полностью дошёл весь смысл последнего высказывания Рона.

- Что это ты только что ляпнул? Мой тебе совет, Рон: если не можешь сказать ничего мудрого - держи свой рот на замке, - Гарри покачал головой в ответ на неприкрытое хихиканье Рона. - Знаешь, я начинаю всё серьёзнее подумывать о необходимости применения балловой системы к оценке нашей с тобой дружбы.

- И как бы это выглядело?

- Как игра. Предположим, что в твоей копилке есть в общей сложности сто баллов. Если ты скажешь или сделаешь что-то, что будет расценено как наносящее мне непоправимый вред, то я буду снимать с тебя по десять баллов. Также я оставлю за собой право снять любое другое количество баллов в зависимости от тяжести совершённого тобой проступка. Естественно, я не хочу быть несправедливым, и если ты сделаешь что-то, что будет мной расценено как благородный поступок, то я буду награждать тебя баллами. Если ты потеряешь баллы, то будешь вынужден отработать их, выполняя мои самые противные и тяжёлые поручения, или же отбыть наказание, которое я тебе назначу, хотя я вряд ли стану назначать тебе за это баллы. - Гарри расплылся в безжалостной улыбке: - При таком раскладе ты будешь очень осторожным и дважды подумаешь, прежде чем решишься высказать свои нелепые предположения.

- А что случится, если я потеряю все баллы?

Гарри сделал страшные глаза:

- Упс!

- Знаешь, это звучит так, словно ты - рабовладелец. Ты можешь делать что угодно, мне же не позволено ничего. Как я смогу узнать, что для тебя приемлемо, а что нет?

- Рон, скажи мне, разве мы с тобой не были лучшими друзьями на протяжении стольких лет? Кроме того, разве ты не считаешь, что будет справедливо применить подобную систему также и в отношении меня?

- Да, и даже настаиваю! - с вызовом сказал Рон.

- Боже, Рон, - с исполненным драматизма вздохом вымолвил Гарри и прикусил свою нижнюю губу, - как ты можешь быть так жесток со мной! Я же просто ангел во плоти. Разве когда-нибудь я сказал или сделал в отношении тебя хоть что-нибудь настолько неправильное или дурное? Ты же, со своей стороны…

- Не могу в это поверить! Ты - ангел?

- Ну, почти ангел. Определённо он, - надменно ответил Гарри. - Ну так что, Ронни, мы будем воплощать в жизнь мою новую балловую систему или ты сам научишься вести себя более осмотрительно?

- Давай… - начал Рон и тут же замолчал под восторженным взглядом Гарри.

- Знаю! Я знаю, что мы будем с тобой делать! - сказал Гарри, чуть ли не пританцовывая на своём стуле.

- Даже спрашивать боюсь.

- А должен бы. Давай представим, что ты находишься на испытательном сроке.

- Что?! - заорал Рон в полный голос.

- Шшш, Рон, мы же в библиотеке, - осуждающе сказал Гарри и застенчиво улыбнулся мадам Пинс, которая уже было собралась сделать Рону гневный выговор за его недостойное поведение.

- Вы должны прислушиваться к тому, что говорят вам друзья, мистер Уизли, - библиотекарша строго посмотрела на Рона, но её лицо тут же расплылось в улыбке, стоило только ей поймать взгляд Гарри, который по-прежнему робко улыбался.

- Просто в голове не укладывается, - недоверчиво пробормотал Рон.

Гарри усмехнулся.

- Итак, на чём мы остановились? Ах, да, ты находишься на испытательном сроке как мой лучший друг.

И прежде, чем Рон принялся дальше протестовать, Гарри выбрал самую большую книгу из лежащей на столе стопки, подмигнул Рону и направился в сторону Драко Малфоя, который никак не мог понять, что тут, чёрт возьми, вообще происходит.

* * *

Гарри с грохотом уронил книгу на стол Драко.

Малфой, старательно делавший вид, что полностью поглощён чтением, и совершенно не ожидавший подобной подлянки со стороны старинного врага, испуганно подскочил на месте и заорал:

- ПОТТЕР, ЧЁРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ, ТЫ СОВСЕМ СДУРЕЛ?

- Мистер Малфой! - с металлом в голосе процедила библиотекарша, - если вы не будете соблюдать тишину, я буду вынуждена попросить вас покинуть помещение.

Драко насупился. Гарриусмехнулся. Драко сел на место и попытался вытащить свою книгу из-под лежащей на ней книги Гарри, но Поттер ему в этом помешал, прижав обе книги к столешнице ладонями так, что все усилия Драко по извлечению собственного светоча знаний оказались несостоятельными. Настроение Драко стало ещё более мрачным, но он постарался воскресить в памяти все наставления отца о том, что нужно всегда и везде соблюдать хладнокровие, и постарался успокоиться, начав дышать глубоко и размеренно. Когда по собственным оценкам должный эффект был достигнут, он поднял голову и взглянул на Гарри, который всё это время терпеливо ждал рядом. На бледном лице Поттера застыло совершенно нечитаемое выражение.

- Поттер, есть претензии?

- В самую точку, - сказал Гарри, усаживаясь напротив Драко. - Я не собираюсь и дальше терпеть то, чем ты занимаешься.

- Прощу прощения? И чем, по-твоему, таким особенным я занимаюсь? (Отец, будь ты проклят!)

- Ты шпионишь за мной. Следишь за каждым моим шагом, словно ястреб. Как тень следуешь за мной повсюду. Твои глаза буравят мне спину из каждой щели, из-за каждого угла. Я постоянно чувствую твоё присутствие где-то поблизости. И если ты считаешь, что похож на человека-невидимку, то ты глубоко ошибаешься, - угрожающе прошипел Гарри. Драко почувствовал, как внутри зарождается неприятная дрожь, но он сделал всё возможное, чтобы не выдать своего испуга и спросил в своей обычной манере:

- Поттер, ты не думаешь, что у тебя чересчур завышенная самооценка?

- Нет. Это, скорее, твоя прерогатива, так что позволь оставить это тебе.

- О, не будь столь великодушен.

- Как тебе будет угодно.

- Поттер, я не вижу смысла в этом разговоре и, откровенно говоря, продолжать наше с тобой общение у меня нет ни малейшего желания. Кроме того, я был очень занят, прежде чем ты приперся и прервал меня столь грубым образом.

- Я могу разъяснить тебе смысл этого нашего разговора более подробно.

- А с чего ты взял, что мне это интересно?

- А с чего ты взял, что меня вообще волнует - интересно тебе или нет?

- Поттер, - прорычал Драко, - я тебя предупреждаю…

- Ой, не пытайся меня запугивать. Со мной этот номер не пройдёт.

- Правда?

- Да. А теперь ты меня выслушаешь. У меня есть к тебе дело.

Драко фыркнул:

- Дело, Поттер? Ты думаешь, что у меня с тобой могут быть какие-то дела?

- Я предлагаю сделку, Малфой. Если тебе так нужно постоянно находиться возле меня, то я позволю тебе это. - Драко снова фыркнул. - Не как сталкеру. Как компаньону. Мы будем проводить время вместе - ты, я и Рон.

- Это что, какая-то новая шутка, которую я ещё не слышал? Никто меня ещё так не веселил. Ты, Поттер, будешь первым.

- Люблю быть первым.

- Какие мы амбициозные.

- Возможно. Но это к делу не относится. Ну, так что, заключим сделку?

- Зачем мне идти на сделку с тобой?

- Может, потому что ты поставлен перед необходимостью за мной приглядывать?

Драко прищурился.

- Не имею ни малейшего понятия о чём ты тут болтаешь.

Гарри рассмеялся:

- Я? Болтаю?

- Что тебе известно?

- Абсолютно ничего.

Драко снова фыркнул. Гарри поднял перед собой руки, словно защищаясь.

- Единственное, что я знаю, так это что по каким-то причинам ты следишь за каждым моим шагом. А я терпеть не могу, когда меня держат под наблюдением. Но я готов предоставить тебе прекрасную возможность быть в курсе всех моих передвижений не издалека, а так сказать, находясь в одной со мной команде.

- Я раньше даже и не мечтал, что когда-нибудь буду с тобой в одной команде, Поттер.

Гарри невинно улыбнулся, его глаза искрились задорным весельем.

- Я тоже раньше как-то не задумывался, что за мечты могут быть у тебя в отношении меня.

Наверное, это был первый раз за всю сознательную жизнь Драко, когда его щёки окрасились столь ярким румянцем. Проклятый Поттер напомнил ему, /что/ именно за мечты периодически посещали Драко относительно его давнего врага. Эти воспоминания заставили слизеринца покраснеть ещё сильнее, и ему с огромным трудом удалось снова вернуть себе контроль над разбушевавшимися эмоциями.

- Значит, ты позволишь мне проводить сколько угодно времени в непосредственной близости от тебя. Что ты хочешь взамен?

- Взамен? Малфой, я же гриффиндорец, а мы же всё делаем исключительно от чистого сердца. Но раз уж ты об этом упомянул, то действительно есть кое-что, что ты мог бы сделать.

- Ты - просто эталон истинного гриффиндорца, Поттер.

- Я хочу, чтобы ты не только проводил время вместе со мной и Роном, но я также хочу, чтобы мы большую его часть посвящали учёбе.

- Мои оценки и так достаточно хороши.

- Ай-ай-ай, Малфой.

Драко вздрогнул. Эти еле уловимые интонации в голосе Поттера ужасно напомнили ему отца, когда тот обнаруживал что-то, что Драко всеми силами пытался от него скрыть.

- Достаточно хороши? И это гордость Слизерина? Достаточно хороши? А почему не превосходны? Меня всегда поражало, как ты позволил Грейнджер, какой-то магглорождённой ведьме, и мне, магу-полукровке, обойти тебя по всем статьям: от учёбы до квиддича. Разве тебе не хочется, чтобы твой отец гордился тобой?

Драко надолго задумался над тем, что только что сказал ему Гарри. Что-то в Поттере изменилось, и ему очень хотелось узнать, что именно. Ему было интересно: что такого сделал его отец, что вызвало в этом мальчике столь сильные перемены? Ему хотелось узнать, чего же на самом деле добивается Поттер, и что его связывает с отцом Драко. За всем происходящим угадывалась какая-то соблазнительная тайна, и он собирался сделать всё возможное, чтобы её разгадать. Всё, что говорил Поттер, было правдой. Он никогда не хотел быть на вторых ролях. Но при этом он прекрасно понимал, что если всё же согласится на сделку, то всё равно останется только вторым, поскольку Поттер в их новоиспеченном трио определённо претендовал на лидерство. Но Драко это не особо волновало. Разве это было не то, чего он хотел? Лучше узнать Поттера? И теперь ему была щедро предоставлена прекрасная возможности это сделать. Было пока не совсем ясно, чего именно хочет Поттер от своего так называемого «компаньона», да и необходимость дружеских отношений с Уизли немного напрягала, но Драко был невероятно заинтригован, заинтригован этим новым Поттером, и поэтому решил принять вызов.

- Я полагаю, - манерно растягивая слова, проговорил Драко после некоторого молчания, - нам с тобой нужно заключить что-то типа перемирия.

Поттер улыбнулся и протянул вперёд руку, которую Драко церемонно пожал. Этот момент был полон для Малфоя странного удовлетворения. Поттер наконец обратил на него внимание не как на школьного соперника, а как на возможного друга. И Драко это действительно нравилось, но он бы и под пытками никогда в этом не признался.

- Присоединишься к нам? - спросил Гарри, указывая в сторону стола, откуда с надеждой в глазах за их переговорами следил Рон.

- Почему бы и нет.

И в эту минуту в библиотеку вошла Гермиона. Она подозрительно огляделась и немного испугалась, увидев Гарри в компании Драко Малфоя, но пока она не хотела привлекать их внимание, поэтому прямиком направилась к мадам Пинс.

- Вот дерьмо! - пробормотал Гарри, вместе с Драко устраиваясь за стол рядом с Роном.

Драко приподнял бровь и с усмешкой спросил:

- Уже сожалеешь?

- Да нет. Грейнджер только что забрала нужную мне книгу по Трансфигурации. Помните, МакГонагалл упоминала одно раритетное издание? Оно в библиотеке в единственном экземпляре.

- Что такого особенного в этой книге? - спросил Драко.

- Эта книга о редких анимагических формах. МакГонагалл говорила, что те, кто будут писать эссе по этой книге, получат самые высокие оценки. Проклятие, Малфой, и зачем только ты так долго тянул с согласием?

- Я - Малфой, и моё согласие стоит дорого, - надменно провозгласил Драко.

- Итак, что мы теперь будем делать? - спросил Рон.

- Не спускайте с меня глаз, - сказал Гарри с видом человека, на которого внезапно снизошло божественное озарение.

Он поднялся и направился в сторону Гермионы, которая уже собиралась забрать у мадам Пинс вожделенное издание.

Он подлетел к ним, вырвал книгу из их рук и уставился на обложку с совершенно зачарованным видом. Затем поднял на мадам Пинс огромные неверящие глаза и с благоговением произнёс:

- Не могу поверить, что у вас есть эта книга. Вы хоть представляете - какая это редкость?

- Совершенно верно, мистер Поттер. Я абсолютно случайно в курсе, насколько она редкая.

- Я уверен, что ни Хогвартс, ни студенты, никогда не должны забывать, что мы бы не имели такой прекрасной библиотеки, полной столь редких книг, если бы не вы, мадам Пинс.

- Ох, Гарри, это так мило, - сказала мадам Пинс, раскрасневшись, как школьница.

- О, пожалуйста, - фыркнула Гермиона после того, как преодолела первичный шок и поняла, что Гарри собирается сделать, - он всё это говорит, чтобы…

- Не слушайте её, - перебил бывшую подругу Гарри, посылая мадам Пинс свою самую очаровательную улыбку, которой даже Рон не мог противостоять. - К своему величайшему разочарованию я недавно обнаружил, что мисс Грейнджер обожает принижать способности других людей, если не она сама объект похвалы. Разве вам не кажется, что это довольно самонадеянно с её стороны? Вы, как взрослый человек, живущий в столь увлекательном мире книг, должны прекрасно разбираться в природе людей. Как вы считаете - это так в ней проявляется тщеславие или высокомерие?

Мадам Пинс с неодобрением оглядела Гермиону:

- Мисс Грейнджер, я могла ожидать подобного от кого угодно, но только не от вас.

- Вы просто плохо знаете её, мадам Пинс. В отличие от меня. Но, к сожалению, мне пришлось пройти трудный путь, чтобы увидеть её истинное лицо, - грустно сказал Гарри. Мадам Пинс впилась взглядом в Гермиону, которая багровела буквально на глазах и даже начала заикаться.

- Ра-а-зве я чем-то в-вас оскорбила?

- Нет, ты просто собиралась сказать человеку, который снабжает нас замечательными книгами и всегда готов поделиться ценным советом, что я безбожно льщу ей только затем, чтобы перехватить у тебя книгу. Тебе не кажется, что ты слишком далеко зашла, Гермиона? Почему ты всё время обвиняешь меня в каких-то ужасных вещах?

Гермиона даже не знала, что сказать. В данный момент библиотека была полна зрителей, жадно следящих за всем происходящим, и полная пафоса речь Гарри отнюдь не способствовала улучшению её положения.

- Мне так жаль, - сказал Гарри, в порыве сожаления закрывая глаза, - я просто…

- Всё в порядке, дорогой, - сказала мадам Пинс, посылая Гермионе полный ярости взгляд; и девушка без слов поняла, что заполучить книгу ей теперь уже вряд ли удастся, - думаю, тебе лучше пойти и присоединиться к своим друзьям. Они тебя ждут.

Гарри открыл глаза, наполненные ярко сверкающими, готовыми в любой момент пролиться слезами:

- Спасибо. Так я могу взять книгу? Мои друзья и я хотели бы поработать над эссе, которое нам задала профессор МакГонагалл.

- Конечно, можешь, дорогой, - сказала библиотекарь с материнскими интонациями в голосе - что было так на неё не похоже - и одобрительно похлопала его по спине.

Гарри в ответ широко улыбнулся и направился сквозь толпу явно симпатизирующих ему студентов к пребывающим на грани шока Рону и Драко, оставляя багровую от смущения и унижения Гермиону с пустыми руками. Драко со слезами на глазах наблюдал за развернувшимся перед ним представлением столетия, в котором Гарри Поттер, истинное воплощение духа благородного факультета Гриффиндор, совершенно бесстыдно и беззастенчиво играл на чувствах других людей. Рон же, хотя и был в курсе произошедших с его лучшим другом глобальных изменений, даже и представить себе не мог, что тот может провернуть нечто подобное, да ещё и на публике.

Когда Гарри сел, положив перед ними свой трофей, Драко ухмыльнулся и сказал:

- Великолепное представление, Поттер. Высший балл.

Гарри склонил голову.

- Весьма благодарен.

- Не могу поверить, ты это сделал! - всё ещё пребывая в глубоком шоке, прошептал Рон.

- A la guerre comme a la guerre, Рон. На войне как на войне. Не я это начал. Я всего лишь попросил помощи у человека, которому, думал, могу довериться, а в ответ…

Драко слушал внимательно. Он знал, что Гарри и Грейнджер рассорились. В конце концов, он видел всю сцену собственными глазами, но он не смог расслышать всего. Но он был уверен, что скоро они снова будут вместе. Все их хогвартские школьные годы эти трое оставались закадычными друзьями, но, судя по всему, размолвка между ними была намного серьёзнее, чем казалось на первый взгляд. Конечно, он ни на секунду не поверил в то, что они разбежались после того, как перестали быть парой. И теперь Драко сгорал от желания узнать истинные причины их размолвки. Насколько Драко успел понять, Грейнджер чем-то глубоко обидела Поттера, и он жаждал знать, чем именно. Он уже столько всего узнал, и ему ещё о стольком нужно было написать отцу. Но прежде, чем мысли о том, что именно он расскажет отцу о своей дружбе с Поттером, окончательно оформились в его голове, к их столу подошла Грейнджер и прошипела:

- Думаешь, ты - самый умный, Гарри?

- Я не помню, чтобы приглашал тебя к нашему столу, - ответил Гарри, глядя ей прямо в глаза.

- Я смотрю, у тебя появился новый друг? Как интересно. Ты уже рассказал Драко о том, что спишь с его отцом?

Челюсть Гарри затвердела, как и его взгляд, в то время как челюсть Рона отпала от изумления. Драко ошеломленно выкрикнул: «Что?», но был полностью проигнорирован.

- Нет, Грейнджер, я не рассказал ему об этом, и знаешь почему?

- Хочешь сохранить всё в тайне?

- Нет, всё намного проще. Я не сказал ему, потому что всё это - гнусная ложь. Не более чем игра твоего больного воображения. А теперь, если ты не возражаешь, вали отсюда. Мы собираемся позаниматься, а твоё грязнокровное дыхание отравляет окружающий воздух.

Гермиона не ожидала подобной отповеди, впрочем, как и те, кто в данный момент сидели за столом, и еле сдерживая слёзы от переполнявших её злости, отчаяния и чувства унижения быстро вылетела из библиотеки.

Гарри посмотрел на Рона и Драко и спросил:

- Что?

- Ты только что назвал Грейнджер грязнокровкой, - подчеркнул Драко, который гораздо быстрее Рона оправился от перенесённого шока.

- И что? Это правда. Кроме того, она обвинила меня в том, что я сплю с твоим отцом.

- Да. Эту часть я прекрасно расслышал. Это правда?

- Конечно же, нет! За кого ты меня принимаешь?!

- Не надо кричать на меня, Поттер. Вы, гриффиндорцы, совершенно ничего не знаете о самообладании. Думаю, мне стоит заняться твоим обучением, раз уж мне предстоит столько времени провести в твоей компании. В противном случае, я не думаю, что мои нервы это выдержат. Но я всё же рискну спросить: почему тогда она обвинила тебя в этом?

- Она думает, что в понедельник твой отец помог мне с зельем и поэтому я получил высший балл. Она не верит, что я могу быть достаточно хорош в чём-то ещё, кроме квиддича, - с горечью сказал Гарри.

«Так вот, значит, в чём главная причина размолвки… Однако, это интересно. Я помню и отца, и Поттера на Зельях. Кажется, они сидели очень близко друг к другу и между ними завязался довольно оживлённый разговор. И какую же роль во всём этом сыграл мой отец? И что ему понадобилось от Поттера? Интересно, то, что сказала Грейнджер - правда? Вдруг они действительно любовники? Это было бы довольно странно, но не невозможно. Я вполне могу представить их вместе. Любопытно. Очень любопытно. Хотелось бы мне увидеть лицо матери, когда она обо всём узнает. Возможно, мне даже удастся это как-нибудь использовать. Капелька шантажа вполне может помочь папочке стать со мной чуть-чуть откровеннее. Удивительно. Эта сделка оказалась намного выгоднее, чем ожидалось. И что это за новые поттеровские методы добиваться того, чего ему хочется?.. Он может манипулировать людьми. Да он даже мной манипулировал. Эти его улыбки. Эти выразительные огромные глаза. Интригуют и очаровывают. Мне определённо начинает нравиться этот новоиспеченный обаятельный мерзавец, в которого Поттер так внезапно превратился. Но он - всего лишь часть этой заманчивой тайны. Будь я проклят, если мой отец не положил на него глаз. А может, успел уже и к рукам прибрать?»

Глава 15. Мы встретимся снова. Часть 1

- Поттер, где вы с нашим номером третьим пропадали? - спросил Драко, когда они с удобством устроились в библиотеке, ожидая, пока Рон принесет им заказанные книги.

Гарри посмотрел на Драко, в его зелёных глазах мерцали шальные насмешливые искорки.

- Знаешь, мы всегда можем попросить Невилла присоединиться к нам.

Драко нахмурился.

- Поттер, мне никогда не нравилось твоё чувство юмора.

- Ну, - протянул Гарри, - может это потому, что у меня его нет?

- Только не говори мне, что мы собираемся провести в библиотеке все выходные.

- Малфой, я тебя здесь силой не держу. Если посчитаешь нужным - можешь уйти отсюда в любой момент. Но если ты уйдешь, то обратно можешь уже не возвращаться. И не рассчитывай, что тебе и дальше удастся беспрепятственно следить за мной.

- Позволь напомнить, это - всего лишь замок. Я могу отыскать тебя в любой момент.

- Но что если мне вдруг придёт в голову засесть в Гриффиндорской башне безвылазно? Думаешь, сможешь пролезть туда и спрятаться под диваном? Вряд ли это будет достаточно комфортно. Не говоря уже о том, что это «недостойно образа истинного Малфоя». Подумай, что скажет твой отец, если узнает, что ты провёл уйму времени, вытирая животом пыль в гостиной гриффиндорского факультета.

- Тебе не кажется, что ты как-то уж слишком зациклен на том, что может подумать мой отец?

- С чего это я должен быть на этом зациклен?

- Вот и мне хотелось бы это знать.

- Так ты остаёшься?

- Только если мы потом сходим в Хогсмид. Я уверен, что даже Уизли, хоть он и без ума от твоей новой жизненной позиции, будет только рад подышать свежим воздухом, а не глотать пыль с книжных полок, - со значением сказал Драко, указывая в сторону Рона, который тащил здоровую стопку книг и при этом безостановочно кашлял.

- Мы всегда можем сварить ему зелье от кашля. Это не слишком сложно.

- Ты уходишь от темы.

- Да неужели? Я вот не помню, чтобы мы обсуждали с тобой что-то важное, - сказал Гарри, доставая пергамент и начиная переписывать задание.

- Мы говорили о моём отце и твоей одержимости им.

- Я вовсе не одержим твоим отцом. Разве не ты всё время жалуешься, что я постоянно превосхожу тебя во всём, и что твой отец снова и снова тааак сильно разочаровывается в тебе. Я всего лишь пытаюсь помочь.

- Не веди себя, как наседка, Поттер. Ты мне не мать.

- Возблагодарим Господа за это.

- За что? - спросил покрытый пылью Рон, хотя никто, похоже, и не собирался отвечать на этот его вопрос. - Эти книги просто какой-то ужас. Гарри, ты уверен, что нам понадобится весь этот материал?

- Конечно, уверен. Я хочу написать эссе по Зелью-перевёртышу, а оно очень древнее. Современные рецепты в основном ещё недоработаны и в большинстве случаев зелье не срабатывает.

- Но ведь все эти книги относятся к разделу Тёмной магии.

- И что?

- Ну, я не знаю…

- Рон, если бы нам нельзя было читать эти книги, они бы находились в Запретной Секции. Кроме того, мы же не собираемся варить это зелье, всего лишь напишем эссе по нему. Хотя я бы не возражал сварить что-нибудь подобное, - сказал Гарри с отсутствующим видом.

- Гарри, это же не яд? Помнишь, о чём Снейп спрашивал Грейнджер?

- И она потеряла несколько баллов из гриффиндорской копилки, поскольку её знания зелий неполны и во многом ошибочны. Именно поэтому он и задал нам это исследование, чтобы мы как следует разобрались в этом вопросе. Но большинство даже и не подумает так тщательно порыться в книгах.

- А сам ты как узнал обо всех этих книгах? - Драко вопросительно указал на здоровенную стопку фолиантов, которую с таким трудом приволок Рон. Все они были ужасно древние и пыльные.

- Подсмотрел в пергаменте, лежащем у Снейпа на столе. Они были вычеркнуты из списка предлагаемой к изучению литературы. Естественно, он ведь не собирался делиться с нами подобной информацией.

- А как ты вообще узнал об этом зелье? Я о таком раньше даже и не слышал, - продолжил допытываться Драко.

- Когда однажды в библиотеке готовился к Зельям, ещё в компании Грейнджер, она дала мне одну очень интересную книгу. Там в конце была размещена сводная таблица зелий, разделённых по различным категориям. Моё внимание привлекли зелья, в состав которых входит змеиный яд. Они все очень сложные и многокомпонентные. Например, свойства зелья, по которому мы будем писать исследование, напрямую зависят от количества добавленного в него яда. Если добавить только одну каплю, не изменяя при этом набора компонентов, а потом варить зелье в течение двух месяцев, то оно превратится в сильнейший яд, который убьёт тебя за считанные секунды, и твоё тело будет представлять собой поистине омерзительное зрелище. Добавь две капли - получится антидот, добавь три - станет простым снотворным. Вот почему его ещё называют Зельем-обманкой. Потому что когда люди добавляют змеиный яд в больших количествах, то думают, что от этого оно становится ещё более опасным, тогда как на самом деле они тем самым только ослабляют свойства зелья, делая его не опаснее воды. Интригующе, не правда ли?

- У тебя очень странные вкусы, Поттер, но мне это даже по душе, - сказал Драко, некоторое время изучая сияющее восторгом лицо Гарри.

Гарри отчаянно замахал руками перед его лицом:

- Малфой, ещё один комплимент от тебя - и я умру от шока.

- Ох, Поттер, я только начал как следует веселиться, не смей обламывать мне всю малину.

- Если вы, наконец, закончили со своими шуточками, я предлагаю приступить к написанию эссе до того, как пробьёт полночь. Мне бы очень не хотелось провести здесь ещё и ночь, - недовольно вставил Рон.

«А я бы лучше провёл время здесь, среди книг, чем наедине со своими мыслями и мечтами», - мысленно ответил Гарри.

Вот уже целую неделю его терзали тревожные сны, в которых вороны и змеи сходились в противоестественном, пугающем танце. Гарри считал, что видеть во сне танцующих змею и ворона это очень, очень странно. И в то же время было что-то завораживающе прекрасное в том, как гибкие змеиные кольца оплетают широко расправленные крылья ворона, а длинный раздвоенный язык таранит стальной клюв. Они сплетались и боролись, зависнув в густом жарком мареве. Даже во сне Гарри отчётливо ощущал запах крови и боль, слышал полное ярости карканье и злобное шипение. Капли крови и вырванные перья кружились в воздухе, оседая на землю чёрно-красным водоворотом, а ворон и змея всё сражались и сражались, а потом камнем падали вниз и растворялись в небытие… Гарри просыпался, липкий от пота и трясущийся всем телом. Его руки и ноги дрожали настолько сильно, что он даже налить стакан воды не мог, не забрызгав всё вокруг. Теперь он даже стал бояться засыпать, поскольку эти ужасные сны приходили к нему каждую ночь. Но где-то в самой сокровенной глубине своего естества он знал, что противоборство змеи и ворона ещё не закончено, и что когда-нибудь они встретятся снова. Вот почему он каждую ночь упорно возвращался в свои сны, с испуганным трепетом и робкой надеждой ожидая, что когда-нибудь и змея, и ворон оба выживут в этой кровавой схватке. Гарри верил, что рано или поздно это обязательно произойдёт.

* * *

- Так мы пойдём в Хогсмид или нет? - спросил Драко, когда они уже собрались уходить.

- Прекрасная идея, - встрепенулся Рон.

- Спасибо, Уизли. - Рон от потрясения чуть не грохнулся со стула. - Уизли, расслабься. Представь себе, у меня в обиходе есть и такие слова. Я не использую их часто, но сейчас я тебе действительно искренне благодарен, поскольку Поттер, похоже, одержим идеей провести все выходные в компании книг.

- Мне здесь нравится, - пробормотал Гарри с видом маленького ребёнка и упорно избегая встречаться с кем-то глазами.

- Тебе просто жизненно необходимо выбраться отсюда. Это уже становится похоже на то, что ты собираешься спрятаться в этих четырёх стенах от всех и каждого. Захочешь - не найдёшь.

- Ты что, обо мне заботишься, Малфой?

- Вовсе нет.

- Тогда почему ты так упорно хочешь затащить нас в Хогсмид?

- Ты мне не доверяешь? Я оскорблён до самой глубины души, - воскликнул Драко, театральным жестом прижимая руки к сердцу.

Гарри уставился на него с подозрением:

- Ты что задумал?

- Вероятно, нет никакого способа доказать тебе чистоту моих искренних намерений. Но я действительно считаю, что это хорошая идея. Тебе же всегда нравился Хогсмид, ты даже тайком туда пробирался. Так что же изменилось теперь?

- Всё, - вздохнул Гарри.

Драко бросил на него вопросительный взгляд, но Гарри просто покачал головой.

- Хорошо, давайте сходим в Хогсмид. Ты, наверное, прав и нам действительно нужно немного проветриться.

Гарри посмотрел на Рона.

- Я, в целом, не против. Уж насколько я ценю это место, но всё же Хогсмид и «Сладкое Королевство» вне конкуренции. Малфой, встречаемся завтра сразу после завтрака у центральных ворот.

- Отлично.

- А теперь - спать, - со смачным зевком сказал Рон.

Гарри содрогнулся.

Глава 16. Мы встретимся снова. Часть 2

Следующий день выдался прохладным и ясным. Как и договаривались, Гарри и Рон встретились с Драко у центрального входа и втроём направились в Хогсмид, вызывая у всех встречных нездоровый ажиотаж относительно своей необычной компании. Все те, кто, как и Гарри, Рон и Драко, регулярно бывали в библиотеке, уже успели отойти от первоначального шока и свыклись с тем, что постоянно видят их совместно выполняющими домашнее задание. Те из них, кто был похрабрей, даже подходили к этому новоявленному трио и просили помочь с тем или иным предметом, но хватало одного взгляда Драко Малфоя, чтобы отбить охоту у любого желающего, и вскоре не осталось никого достаточно смелого, чтобы приставать к ним с подобными просьбами. По мнению Гарри, было довольно забавно наблюдать за тем, как Драко ведёт себя в таких ситуациях. Когда кто-нибудь осмеливался подойти к Гарри с просьбой о помощи, Драко немедленно ощетинивался и впивался в новоприбывшего смертоносным взглядом. Все эти проявления права собственности Драко по отношению к Гарри были столь комичны, что последний был вынужден зарываться лицом в книгу, чтобы скрыть приступы подкатывающего хохота. Очень скоро по Хогвартсу начали расползаться слухи, что между этими двумя определённо что-то происходит, что на этот раз виной всему Драко, и что Гарри снова занят. Гарри считал, что подобные проявления чувства повышенного собственничества - отличительная черта всех представителей рода Малфоев, и не обращал ни малейшего внимания на все те слухи, что принялись циркулировать по школе после их маленькой договорённости. Но если Гарри проявлял удивительную беспечность и наплевательски относился ко всем этим сплетням, всё глубже и глубже погружаясь в свои книги, то Рон видел и слышал всё. Он всё чаще отрывался от изучения школьных предметов и всё больше времени посвящал наблюдению за Гарри и Драко, а также за тем, как эти двое ведут себя друг с другом. Он никак не мог разобраться в мотивах и причинах такого поведения Драко относительно Поттера; и он боялся, что когда Люциус узнает о столь возмутительном поведении своего сына, то будет явно не в восторге. Они с Гарри уже успели обсудить: продолжает ли Драко отправлять доклады своему отцу, и пришли к выводу что - да. Если бы это было не так - и они были абсолютно убеждены в этом - Люциус уже дал бы об этом знать, так или иначе. Но все же они не были окончательно уверены, что Драко поставил отца в известность относительно их новых дружеских отношений. Что же касается самого Рона, то у того не было ни малейших сомнений в том, что Драко ничего об этом Люциусу не сообщил, и что скоро может разразиться нехилая буря. Вот почему он стал держаться как можно ближе к этим двоим, и с не меньшим, чем Драко, пылом принялся отгонять от Гарри толпы страждущих. В результате к концу недели весь Хогвартс стоял на ушах, яростно обсуждая и заключая бесчисленные пари: кто же на самом деле владеет сердцем Гарри? Когда сегодня утром Гарри признался Рону, насколько его радует то, что за его спиной наконец перестали шептаться, тот, после долгого неловкого молчания, поведал Гарри обо всех курсирующих по школе слухах, а также высказал предположение, что главная причина этого затишья в том, что студенты попросту боятся его и Драко, уже официально зачисленных народной молвой ему в потенциальные бой-френды. К тому моменту, как Рон закончил свои объяснения, он был весь красный, словно помидор. Гарри невольно удивился тому, что лицо друга превзошло по яркости окраски даже его знаменитую огненную шевелюру. Но у него было не так много времени для удивления, поскольку почти сразу же его согнуло пополам в приступе неудержимого хохота, настолько его насмешили и все эти нелепые слухи, и помидорная рожа смущенного Рона, и мысль о том, что подумает Драко, когда узнает обо всех этих сплетнях… Но тут же заткнулся, стоило ему осознать, /что/ может сделать Люциус, если только окажется в курсе происходящего. Гарри ещё слишком хорошо помнил, насколько сильно Люциусу не хотелось, чтобы он общался с Грейнджер и чем все, в конце концов, закончилось. Эта мысль его весьма серьёзно обеспокоила, но он был не в силах изменить сложившуюся ситуацию, и уж точно он совершенно не собирался отказываться от общения с Драко или Роном, даже если Люциус будет категорически против. Хотя вопрос о том, почему Люциуса до такой степени заботит круг его общения, да и почему его вообще заботит Гарри Поттер, пока так и оставался без ответа. Ему нравилось чувствовать их рядом с собой. Ему нравилось то, как они оберегали его, и то, что он больше не привлекает столько повышенного внимания, как раньше. Теперь он предпочитал делить своё внимание исключительно между Драко и Роном. Но всё же по-прежнему огорчало, что каждый миг его жизни проходит словно бы при свете театральных софитов. Как будто бы то, что он делал, было чем-то невероятно особенным, совершенно отличным от того, что делали или как поступали другие. Всё это невероятно злило его и, двигаясь сквозь толпу любопытствующих, с жадным интересом на лицах следивших за идущим мимо в компании Рона и Драко Гарри, он резко бросил:

- Может, мне стоит написать автобиографию, включив туда все самые пикантные подробности, чтобы они, чёрт бы их всех побрал, отстали от меня, наконец, раз и навсегда!

- Не думаю, что это особо поможет, - протянул, развлекаясь, Драко Малфой, который был в совершеннейшем восторге от всех этих слухов и своего нынешнего положения (особенно, если это заставляло Гарри так сильно дёргаться). Он усиленно гнал прочь все мысли, касающиеся реакции своего отца на происходящее, впервые в жизни всецело отдаваясь только собственному удовольствию. Он даже заходил в своих размышлениях настолько далеко, признаваясь самому себе, что дружба с Гарри, или, вернее, всё то, что сейчас между ними происходило и чему пока трудно было подобрать верное определение, делало его поистине счастливым. Но при этом он всё же не мог избавиться от мысли, что совместные с Гарри выходы на публику невероятно его развлекают.

Гарри был уже почти на пределе, готовый во всё горло орать о том, как же они все его достали, когда увидел девушку, таращившуюся на них во все глаза. Гарри ответил ей своим самым страшным взглядом, который в комбинации с не менее грозными взглядами со стороны Драко и Рона произвёл на девицу настолько мощный эффект, что та, вопя, словно баньши, со всей возможной скоростью рванула прочь и умчалась настолько далеко, насколько смогли унести её дрожащие с такого перепугу ноги. Поттер посмотрел на Рона и Драко и увидел, как их лица растянулись в совершенно идентичных довольных усмешках и двойной взрыв хохота разорвал упавшую тишину. Было так приятно знать, что кто-то заботится о тебе настолько сильно, что даже выражение их лиц становится одинаковым. Эта мысль вернула Гарри сбежавшее было хорошее настроение и он спросил:

- Ну и какую позу вы собираетесь принять, если вам придётся поучаствовать в фотосессии?

- Фотосессия? Что ещё за фотосессия? - в замешательстве спросил Рон.

- В каком смысле - что за фотосессия, Рон? Если я встречаюсь с одним из вас, или даже с вами обоими сразу, то будет намного лучше, не говоря уже о том, что гораздо веселее, если мы разместим в книге фотографии, отражающие наши /особенные моменты/.

Драко с весельем в глазах уставился на Гарри, от души забавляясь всем происходящим и радуясь, что последние сплетни не слишком того огорчили, в то время как Рон с абсолютно ошалевшим видом слушал Гарри, который безмятежно продолжил, последовательно загибая пальцы:

- Фотографии с нашего первого свидания, наш первый поцелуй, наш первый…

- Стой! Замолчи! - завопил Рон, демонстративно зажимая уши, а Гарри и вторящий ему Драко чуть ли не помирали со смеху, наслаждаясь совершенно бесценным выражением на лице рыжего. После нескольких минут истерического хохота, вытирания выступивших на глазах слёз и притворно-надутого молчания, Гарри повернулся к Драко и сказал:

- А я-то думал, что он действительно мой настоящий друг и сможет пойти ради меня на что угодно. Отлично. Я уверен, что уж ты, Драко, точно не откажешься попозировать для пары снимков.

- Поверь мне, Гарри, я весь твой, - ответил Драко, впервые обращаясь к тому по имени.

Рон по-прежнему в ужасе таращился на них.

- Я уже не раз говорил, что сделаю для тебя всё, что угодно, но изображать с тобой нечто подобное…

- Изображать нечто подобное? Рон Уизли, я не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать. Все те грязные образы, что сейчас заполонили твою голову - лишь результат твоей же собственной извращённости. Я имел в виду всего лишь наш первый танец. Только представь себе эту романтическую картинку: ты сжимаешь меня в своих объятиях, в то время как моя голова нежно прижимается к твоему плечу. А ты что подумал? - Гарри не знал, как ему удалось сохранить настолько бесстрастное выражение лица на протяжении всей своей речи, но он просто взорвался от смеха, стоило только Рону спрятать в ладонях враз вспыхнувшее лицо, и они на пару с Драко снова принялись хохотать.

Хотя отношения между ними тремя становились с каждой минутой всё теплее и теплее, но вот погода шутить явно не собиралась и вскоре отсутствие солнца и всё возрастающий мороз стали слишком очевидными. Особенно ясно это было видно по Рону, чьи зубы безудержно стучали. Драко и Рон шли немного позади Гарри, который, похоже, совершенно потерялся в своём собственном мирке.

- Г-гарри, к-куда м-мы и-дд-дём? Я про-м-м-мёрз нас-с-сквозь.

Они уже миновали Зонко и Три метлы, и также массу других мест, куда могли бы зайти, но почему-то прошли мимо.

- Что касается того, куда мы направляемся, то, если я не ошибаюсь, скоро мы уже будем на месте, и раз уж ты так замёрз, то не пора ли вспомнить про согревающие чары?

- Проклятие! Ты что, не мог напомнить об этом раньше? - выругался Рон, поспешно накладывая чары. Драко захихикал, за что и получил в ответ исполненный ярости взгляд.

- Откуда мне было знать, что ты их ещё не применил? Это настолько очевидно - использовать это заклинание, когда выходишь на мороз. О, ну вот мы и пришли, - Гарри улыбнулся и приглашающе развёл руки в стороны.

Рон и Драко посмотрели вперёд и увидели перед собой приземистое здание, окрашенное в ужасающий оттенок зеленого, неприятно напоминающий военный камуфляж. Рон и Драко обменялись озадаченными взглядами.

- Это что ещё за халупа? - с отвращением в голосе осведомился Драко, в то время как Рон безмолвно пялился на это самое отвратительное в мире зрелище.

- Умоляю, Драко, когда мы вместе - не веди себя как /истинный Малфой/. Разве ты не слышал поговорки, что внешность бывает обманчивой, или, что гораздо лучше подходит к данному случаю - не суди о книге по обложке? Это - книжный магазин!

- Знаешь, я несколько иное имел в виду, когда предлагал прогуляться в деревню.

Рон энергично закивал, всем своим видом выражая полнейшее согласие с Драко.

- Обещаю, мы здесь надолго не задержимся. Но тут можно найти кое-что интересное. Здесь тонны старинных книг. И я держу пари, что все они - просто фантастические, - сказал Гарри, заходя в магазин.

Драко и Рон синхронно вздохнули, переглянулись и двинулись вслед за Гарри.

Магазин оказался значительно больше, чем выглядел на первый взгляд. Книги были повсюду: на полках, на стульях, на маленьких столиках, на полу и даже подвешены под потолком. И чем глубже вы углублялись в таинственные недра магазина, тем более «тёмным» становилось содержание выставленных книг. Мальчики решили разделиться. К своему удивлению Гарри обнаружил здесь целую секцию книг, написанных на парселтанге, и он уже совсем было собирался схватить первую попавшуюся, чтобы просмотреть повнимательнее, как вдруг прямо перед ним упала другая книга, открывшаяся ровно посередине. Когда Гарри наклонился, чтобы поднять упавшую книгу, то чуть не задохнулся от потрясения. Перед ним предстала иллюстрация, на которой были изображены ворон и змея - точно такие же, как и те, что Гарри так часто видел в своих снах. Совершенно очарованный и трепещущий от предвкушения, Гарри дрожащими руками коснулся бумаги и очертил гравюру пальцем. Когда он коснулся рисунка, то почувствовал прихотливое движение выпуклых линий под подушечкой и, словно бы наяву, услышал хлопанье сильных крыльев и свистящее шипение, исходящее от змеи. Гарри невольно озадачился: почему он никак не может разобрать, что именно та говорит, но тут нарисованная змея повернула в его сторону голову и прошипела теперь уже непосредственно ему:

- Не удивляйся. Мои слова не предназначены для твоих ушей. Но не волнуйся, юный змееуст, ты ещё отыщешь свою собственную змею, - и с этими словами змея вернулась к своему ворону и их вечному танцу.

Гарри озадаченно застыл, всё ещё держа в руках раскрытую книгу.

- Что, чёрт возьми, это было? /Не волнуйся, ты ещё отыщешь свою собственную змею/? - вопрошал он сам себя.

Он встряхнулся, закрыл книгу и прочитал название на обложке:

«Древняя Магия для Духовных партнёров. Узы связи и Ритуалы».

Гарри попытался собрать воедино разбежавшиеся мысли, но не успел, поскольку именно в этот момент его словно бы прошил удар электрическим током, и чья-то рука скользнула вдоль его спины и крепко сжала ягодицу. И прежде, чем он успел завизжать от возмущения и крайнего удивления, его затащили в угол и отрезали от всего остального мира при помощи целой серии отвлекающих внимание заклинаний.

Он решительно повернулся в удерживающих его сильных надёжных руках.

- Привет, Гарри, - промурлыкал Люциус, - похоже, мы снова встретились.

И это было единственным предупреждением, прежде чем губы Люциуса вступили с его собственными в битву желаний и воли. Но на уме у Люциуса был не только поцелуй. Пока Малфой наслаждался ртом Гарри, тем самым заглушая любые его протесты, он высвободил одну руку из-под тела Гарри и обхватил пальцами хрупкое запястье, сдавливая его с такой силой, словно хотел сломать.

Сначала Гарри никак не мог понять, почему же ему так больно. Одно он знал наверняка: это не из-за поцелуя. Пусть тот был грубым и требовательным, и его губы наверняка ещё долго будут болеть после столь свирепого нападения Люциуса и его укусов, но он понимал, что не это причиняет ему такую боль. Это было что-то другое. Что-то, что почти сломало ему кости. Он зашипел прямо в поцелуй, неспособный больше терпеть всё стремительно разрастающуюся боль, и, собрав в кулак все силы, которые ещё оставались в его теле, оттолкнул Люциуса прочь.

* * *

В последних письмах, полученных от Драко, Люциус всем своим существом ощущал излучаемый ими дух тщательной конспирации. Люциус понимал, что было что-то, что Драко всеми силами пытается от него скрыть. Каждое предложение было будто бы тщательно продумано и отредактировано, чтобы что-то очень важное так и осталось вне его поля зрения. Что-то непонятное творилось прямо за его спиной, и Люциус горел желанием как можно скорее со всем этим разобраться. Но в чём он был абсолютно уверен, так это в том, что все эти тайны были так или иначе связаны с его Гарри, и что если выяснится, что у Драко есть хоть какие-то собственные планы относительно его партнёра, то уж он-то сумеет преподать своему сыну достойный урок, наглядно объяснив, чем именно чревато подобное вмешательство в его дела.

Было чистой случайностью, что он оказался сегодня в Хогсмиде и внезапно заметил своего партнёра, прогуливающегося в компании его сына и Уизли. И все его планы мгновенно переменились. Он почувствовал, как в нём закипает безудержная злость. Его глаза вспыхнули яростным огнём, и он решил незаметно проследить за этой троицей, чтобы выяснить, что же за отношения их всех связывают. Но то, что ему удалось подслушать, ни в коей мере не успокоило его разбушевавшуюся ревность, и он поклялся, что если всё окажется именно тем, чем кажется, то его сын проклянёт тот день, когда появился на свет. А что же касается его партнера… Ну, тот ещё слишком молод и пока ещё не знает, что это такое - быть чьим-то партнёром, не говоря уже о том, что речь идёт о партнёре Люциуса Малфоя. Тем более что мальчик ни о чём таком пока ещё даже и неподозревает. На данный момент малыш заслуживал прощения. Но хотя Люциус и решил предоставить Гарри столько времени, сколько ему потребуется, держась от него как можно дальше, он был уже просто не в состоянии подавлять свои чувства и всё возрастающее желание, поэтому решил подарить себе немножко свободы и ненадолго отпустить сдерживающие его вожжи. К тому же его партнёр выглядел слишком соблазнительно, чтобы позволить ему так просто ускользнуть. А Люциус Малфой всегда был из тех, кто своего не упустит ни при каких обстоятельствах. Морозный воздух придал лицу Гарри совершенно обворожительный румянец. Из писем Драко Люциус понял, что Гарри тратит большую часть своего времени на занятия в библиотеке, и что это очень плохо сказывалось на цвете его лица. Но сейчас он словно бы весь светился изнутри, глаза искрились весельем и счастьем, а на милой мордашке расплылась широкая задорная усмешка. Люциус сжал кулаки. С одной стороны, он был счастлив видеть своего партнёра заново наслаждающимся радостями жизни, прекрасно зная, что он сам же и стал главной причиной добровольного затворничества Гарри в душных стенах библиотеки, но с другой стороны он мечтал о том, что будет тем единственным, кому удастся вызвать счастливую улыбку на лице Гарри. Хотя он и понимал, что может уйти масса времени на то, чтобы его партнер стал воспринимать его не как врага, а как источник положительных эмоций. Поскольку до сих пор только он и нёс ответственность за все те негативные переживания, которые Гарри довелось испытать. Но никто и не говорил, что будет легко, и что быть партнёром Люциуса Малфоя - неземное блаженство. Возможно, сегодня он и не сможет сделать Гарри счастливее; возможно, он даже заставит его страдать; возможно, он и сам будет страдать от этого… Но рано или поздно настанет время, когда Гарри сам, добровольно придёт к нему, с желанием и готовностью отдать Люциусу всю свою любовь и всего себя без остатка, и когда этот день настанет, Люциус докажет ему, что, не смотря ни на что, он сможет сделать его счастливым.

И теперь они были в книжном магазине. Растворившись в сумраке теней, что было довольно несложно в полутёмном торговом помещении, Люциус неслышно следовал за Гарри, вознося хвалу Салазару за то, что мальчики решили разделиться. Он видел, как Гарри скользит между сложенных штабелями книг, изредка прикасаясь кончиками пальцев к корешкам и с любопытством вчитываясь в названия на обложках. Он увидел, как вспыхнуло интересом лицо Гарри, когда он наткнулся на книги, написанные на парселтанге, и как он потянулся за одной из них, когда вдруг что-то упало ему под ноги. Он видел, как Гарри поднял это, и как на его лице недоумение быстро сменилось потрясённым узнаванием. Люциус переместился за спину юноши и всмотрелся в книгу. При виде нарисованной гравюры его брови резко взлетели вверх. Гарри с каждым днём удивлял его всё больше и больше. Он даже и представить не мог, что образ души Гарри будет выглядеть именно так. Хотя механизм персонифицированного самовыражения человека был абсолютно бессознательным, Люциус верил, что не только душа в ответе за то, каким именно будет конечный образ. И если это - наглядное отражение личности Гарри, то это было очень, очень интересным. Затем он услышал, как нарисованная змея что-то прошипела, и Гарри почти сразу же захлопнул книгу и уставился на обложку. Люциус узнал эту книгу и, если бы он пришёл сюда только для того, чтобы дать Гарри дельный совет, то однозначно посоветовал бы ему приобрести эту книгу. Более того, он был уверен, что Гарри сделает это и без его подсказки, если только будет в состоянии хоть что-то соображать, когда Люциус с ним закончит. С этими мыслями он проследил рукой изгиб спины Гарри и с силой сжал соблазнительную упругую попку; и прежде, чем Гарри успел поднять шум, зажал ему рот ладонью и оттащил в угол, наложив вокруг них чары невидимости.

Гарри был даже слишком красив, чтобы это шло ему на пользу. Ничего не понимающий, ошеломлённый, растерянный... Вот почему Люциус без малейших колебаний обрушился жадным поцелуем на губы Гарри. Ох, как же ему нравилось вот так яростно овладевать своим котёнком, пожирая и высасывая самую сокровенную суть любимого, без остатка впитывая её в себя и не оставляя для других даже жалких, ничтожных крошек. Но это было не совсем то, что он планировал для Гарри сегодня: ему ещё предстояло преподать своему юному партнёру небольшой урок уважения, вот почему он высвободил одну свою руку из-под соблазнительного тела Гарри и, схватив того за запястье, начал сжимать, вкладывая в захват всю свою силу. Этого было недостаточно, чтобы переломать мальчику кости, но вполне хватило, чтобы причинить сильную боль и перекрыть циркуляцию крови в кисти. Довольно скоро он почувствовал, что Гарри начал сопротивляться уже всерьёз.

Хотя Гарри и удалось освободить свои губы из плена рта Люциуса, но его рука по-прежнему оставалась в крепком захвате стального кулака.

- Люциус, какого чёрта ты делаешь? Отцепись от меня! - прошипел он. - Мне больно! Ты же обещал, что никогда больше не обидишь меня!

Люциус резко выдохнул:

- Я люблю, когда ты так шипишь, котёнок. А что касается твоей маленькой обиды… Это несколько не то, чем я сейчас занят. Я вовсе не собирался тебя обижать. Сейчас я хочу наказать тебя.

Гарри взъярился.

- Наказать меня? Наказать меня?! И за что же ты собираешься меня наказать? Я не сделал ничего, чтобы заслужить такое наказание!

- Ты уверен? - спросил Люциус, вопрошающе приподняв светлую бровь.

- Абсолютно! Кроме того, у тебя нет ни малейшего права за что-либо меня наказывать!

Захват на его запястье стал ещё сильнее, и Гарри невольно подался ближе к Люциусу.

- У тебя нет никакого права вторгаться в мою жизнь, - сказал Гарри, наклоняя голову. - Разрушать её! - Крепкие зубы болезненно впились в руку Люциуса, но не настолько сильно, чтобы тот отпустил своего пленника. - Разрывать в клочья! - Другой укус. - Переворачивать всё! - Ещё укус. - С ног на голову! - Ещё укус. - Как тебе только захочется! - тяжело дыша, закончил Гарри и выпрямился, глядя на Люциуса глазами, полными гнева и негодования.

Люциус глубоко вздохнул. Это были весьма болезненные укусы: у его котёнка весьма острые зубки и он довольно часто ими пользовался. Они так и застыли, безотрывно глядя глаза в глаза; безмолвно изливая друг на друга все те эмоции, выразить которые было невозможно никакими словами. Вскоре Люциус уже в достаточной мере овладел своими чувствами и душевными порывами, чтобы спокойно продолжить так неприятно начавшийся разговор:

- Если ты уже закончил с попытками распробовать вкус моей несчастной плоти, я предлагаю тебе успокоиться и выслушать то, что я собираюсь тебе сказать, со всем возможным вниманием: я не люблю, когда меня держат за дурака.

- Но я же ничего не сделал!

- И я терпеть не могу, когда меня перебивают. - Он снова с силой сжал запястье Гарри, заставляя юношу уже откровенно плакать от боли.

- Ты постоянно твердишь мне, что я принадлежу тебе. Но это не так! Сколько раз мне ещё повторять тебе это?! - воскликнул Гарри, отчаянно пытаясь вывернуть руку из болезненной хватки.

Люциус рассмеялся:

- Наверное, столько же, сколько я буду повторять, что ты принадлежишь мне, и это будет далеко не один раз. Если ты чего-то не знаешь, мой дорогой Гарри, это ещё не значит, что оно не существует. А теперь я хотел бы знать: что именно происходит между тобой и моим сыном?

- Ничего, - отрывисто сказал Гарри. - Мы всего лишь занимаемся вместе. Ничего больше. Я клянусь.

- Тогда позволь поинтересоваться: с чего это тебе вдруг взбрело в голову взять моего сына себе в наперсники? Я что-то не припомню, чтобы вы двое числились лучшими друзьями. Скорее уж наоборот.

- Я просто не хотел, чтобы он, как ты ему велел, повсюду таскался за мной, подсматривая и выслеживая. Я подумал, что будет гораздо лучше, если он станет проводить время со мной и Роном. Он же всё ещё отсылает тебе отчёты, верно? Так в чём проблема? Какая разница, каким способом он добывает свои сведения?

Гарри уже тихо плакал, его лицо было мокрым от слёз.

- Мне совершенно не понравилось то, что вы так живо обсуждали по пути сюда.

Глаза Гарри широко распахнулись, став просто невероятно огромными:

- Люциус, мы всего лишь смеялись над теми нелепыми слухами, что сейчас бродят по школе.

- Слухи?

- О том, с кем из них двоих я встречаюсь.

- Из двоих?

- Ну, они никак не могут решить, кто именно мой парень: Рон или Драко, или же я кручу роман с ними обоими одновременно. Мы немного посмеялись над всем этим, только и всего.

Глаза Люциуса резко сузились. Гарри устало вздохнул.

- Это правда. Люциус. Почему ты мне не веришь? Я же не сделал ничего, чтобы заслужить твоё недоверие. Боже, скорее уж наоборот. Я даже не знаю, зачем рассказываю тебе всё это, словно я действительно в чём-то виноват. Почему я вообще должен перед тобой оправдываться?

- Потому что знаешь, что так будет лучше, котёнок.

- Теперь ты меня отпустишь? - без малейшей надежды в голосе спросил Гарри.

Люциус тут же ослабил хватку, но взамен притянул Гарри к себе и нежно поцеловал в губы.

- Ты всегда так поступаешь? Сначала причиняешь боль, а затем замаливаешь её поцелуем? - спросил Гарри. В его слабой улыбке не было и намёка на радость.

- Кто знает.

Гарри покачал головой:

- У меня нет ни малейшего желания это узнавать.

Люциус потянулся к лицу Гарри и, как уже делал неоднократно, пальцами проследил влажные дорожки слёз. Он с радостью отметил, что Гарри даже не вздрогнул, скорее наоборот, неосознанно потянулся за прикосновением.

- Ты так прекрасен, когда плачешь, - прошептал Люциус, притискивая юношу к своему телу.

- Я помню, ты уже говорил мне об этом раньше. Ты именно поэтому всегда заставляешь меня плакать?

- Возможно. Мне нравится заставлять тебя плакать. Я хочу быть причиной каждой твоей слезинки. Я люблю касаться этих мокрых дорожек, а потом осушать твои нежные щёчки поцелуями.

Гарри посмотрел на него снизу вверх.

- Ты настоящий садист и ублюдок.

- Думаю, ты совершенно прав, котёнок. Но ты никак не сможешь этого изменить.

- А я бы хотел, - прошептал Гарри, зарываясь лицом Люциусу в плечо.

Люциус прижал Гарри теснее и стиснул в железных объятиях.

* * *

Они не знали, сколько прошло времени, но раздавшиеся поблизости голоса вернули их к реальности.

- Поттер, чёрт возьми, ты где? Я так и знал, что это плохая идея - позволить тебе разгуливать здесь в одиночестве.

Люциус отпустил Гарри и снял заклинание. Гарри тут же отстранился от него.

- Здравствуй, Драко.

Сердце Драко оборвалось и ухнуло куда-то в сторону пола. Вслед за ним отправилась и отпавшая челюсть Рона, когда его глазам предстала вся картина целиком. Гарри и Люциус появились словно бы из ниоткуда. У Гарри было заплаканное лицо и распухшие истерзанные губы. Рон не мог поверить своим глазам. Одно дело слушать рассказы Гарри о том, что с ним происходит, но совсем другое увидеть всё самому. Но не было ни малейших сомнений, что именно сейчас здесь произошло и зачем именно Люциусу понадобилось накладывать подобное заклинание. В голове Драко бродили примерно те же мысли, только его размышления включали в себя также и тот факт, что на лице его отца застыло поистине убийственное выражение, и что тот совершенно определённо знает, что Драко сознательно утаивал от него кое-какие весьма важные сведения. Младший Малфой судорожно сглотнул и побледнел.

- Отец. - Он не осмеливался спросить, что здесь делает его отец. Это было бы уже слишком.

- Думаю, нам с тобой нужно поговорить.

- Да, отец, - согласился Драко, машинально склоняя голову.

- Пошли, Рон, - позвал друга Гарри.

Люциус перевёл взгляд на Гарри.

- Уже уходите, мистер Поттер?

- Да, мистер Малфой. Я считаю, что отца и сына лучше оставить наедине, чтобы они могли спокойно, без свидетелей обсудить все свои семейные проблемы. Я не думаю, что нам стоит и дальше оставаться здесь и вмешиваться не в наше дело.

- Как пожелаете, Гарри. Было приятно с вами повидаться, впрочем, как и всегда, - сказал Люциус, демонстративно облизывая свои губы.

Гарри посмотрел на него, с трудом сдерживая снова наворачивающиеся на глаза слёзы.

- До свидания, мистер Малфой.

Они вышли из магазина.

* * *

Рон не знал, что сказать или сделать, поэтому просто следовал за Гарри, который уже почти бежал по направлению к Хогвартсу. Гостиная была всё ещё пуста, а огонь заманчиво потрескивал в большом камине, но Гарри, ни на миг не задержавшись, поспешил прямо в спальню и с размаху бросился на свою кровать лицом вниз.

Рон присел рядом с ним.

- Гарри? - не было никакой необходимости спрашивать о том, что именно произошло, всё было и так слишком очевидно. Но Рон чувствовал, что Гарри просто жизненно необходимо выговориться.

- Гарри, пожалуйста, поговори со мной.

Гарри сел и посмотрел на Рона огромными пустыми глазами.

- Рон, я больше так не выдержу. Он делает всё, что только захочет. Он приходит, выворачивает все мои внутренности наизнанку, забирает себе мои сердце и душу, а потом просто уходит. И всё что остаётся - лишь жалкие осколки того, что раньше было Гарри Поттером. И он - единственный, кто в состоянии воссоздать меня заново. Но затем он вновь разбивает меня на части, и мне остаётся лишь покорно ждать его возвращения. Разве это справедливо? А он всегда такой спокойный, такой сдержанный, такой жестокий, но при этом и такой любящий и нежный. Я просто не могу ему сопротивляться. И он об этом прекрасно знает. И знает почему. А я не знаю ничего. Он только играет со мной. Знаешь, это больно. Это ужасно больно.

Он посмотрел на своё запястье, покрытое синяками, оставленными стальными пальцами Люциуса.

- Это больно, - прошептал Гарри и почувствовал, как Рон притянул его в свои гостеприимные объятия. Рон, который отчаянно пытался спрятать от друга текущие по лицу слезы.

Глава 17. Идеальные песни

Укачивая Гарри в своих объятиях, Рон сгорал от желания, по меньшей мере, убить Люциуса за то, что он посмел так сильно ранить его лучшего друга. И он удивлялся, почему не сделал этого в тот же момент, как только увидел его в книжном магазине. Но всё же он осознавал, что убийство Люциуса было не лучшей идеей, поскольку это заставило бы Гарри снова плакать. Ведь если верить его словам, то Люциус был единственным, кто мог сделать Гарри счастливым, хотя пока что причинял лишь одни беды и страдания. Так что смерть Люциуса - это не выход. Возможно, стоило бы напрямую поговорить с мужчиной обо всем происходящем. Рон тяжело вздохнул. Эта идея определённо была не лучше предыдущей. Кто будет настолько безрассуден, чтобы посметь указывать Люциусу Малфою, что и как ему делать? Кто может быть для этого достаточно глуп? Естественно, гриффиндорец; естественно, лучший друг. Но прежде, чем Рон приступил к подробному планированию своего предстоящего разговора с Люциусом, Гарри заглянул ему в глаза с совершенно ребячливой улыбкой на лице. С этими своими огромными зелёными глазами, с заплаканным лицом и задорной улыбкой он выглядел таким невероятно юным, гораздо моложе своих лет, и Рон невольно задался вопросом: как после всего, что ему довелось пережить, у Гарри получается так легко справляться со всеми проблемами, что сыплются на него, как из рога изобилия, и при этом сохранять способность сиять каждый день, словно летнее солнышко.

- Знаешь, Рон, кажется, я нашел для себя идеальную песню. Ты сможешь это выдержать?

- Ради тебя, Гарри, я готов пойти и на большие жертвы.

- Хорошо. Я только подготовлюсь. Подожди секунду.

Гарри задёрнул полог над своей постелью, наложил заглушающее заклинание, поудобнее устроился в обнимавших его руках Рона (тот уже более или менее привык ощущать Гарри рядом с собой, и знал, что другу просто необходимо чувствовать тепло и физический контакт, которые Рон вполне мог ему обеспечить) и запел тихим, нежным, словно бы ангельским голосом:

Deep in Denialville

Tryin' a' fight the way I feel

I go jello when you smile

I start blushin'-my head rushin'

If you stand too close to me

I might melt down from the heat

If ya' look my way one more time

I'm gonna go out of my mind

Whatever you do...

Don't even think about it!

Don't go and get me started!

Don't you dare drive me crazy!

Don't do that to me baby!

You stop me in my tracks

My heart pumpin' to the max

I'm such a sucker for your eyes

They permanently paralyze

Whatever you do...

Don't even think about it!

Don't go and get me started!

Don't you dare drive me crazy!

Don't do that to me baby!

You got my heart under attack

You give me shivers down my back

D'ya have to walk the way you do?

I get weak just watchin' you

Whatever you do...

Don't even think about it!

Don't go and get me started!

Don't you dare drive me crazy!

Don't do that to me baby!

Don't do that-don't do that*

* Shania Twain - Whatever You Do Dont

Глубоко в недрах города Отказов,

Я пытаюсь бороться с тем, что я чувствую,

Я столбенею, когда ты улыбаешься,

Я краснею - в голову бьет кровь

Если ты стоишь слишком близко ко мне,

Я могу растаять от этого жара

Если ты посмотришь мне вслед еще хоть раз,

Я сойду с ума,

Что бы ты ни делал…

Даже не думай об этом!

Не смей уходить и позволь мне начать первым!

Не смей сводить меня с ума!

Не делай этого со мной, детка!

Ты остановил мой бессмысленный бег

Мое сердце бешено колотится,

Я впиваюсь взглядом в твои глаза,

Они парализуют навсегда.

Что бы ты ни делал…

Даже не думай об этом!

Не смей уходить и позволь мне начать первым!

Не смей сводить меня с ума!

Не делай этого со мной, детка!

Ты приступом взял мое сердце

Из-за тебя у меня дрожь сбегает по спине

Тебе что, обязательно делать это со мной?

Я слабею, как только вижу тебя,

Что бы ты ни делал…

Даже не думай об этом!

Не смей уходить и позволь мне начать первым!

Не смей сводить меня с ума!

Не делай этого со мной, детка!

Не делай этого, не делай!

Прежде, чем Рон сумел справиться с поселившейся в его сердце лёгкой болью, вызванной пением Гарри, тот продолжил:

- А ещё я нашёл идеальную песню для Люциуса.

Рон бросил на него недоверчивый взгляд.

Гарри рассмеялся:

- Я имею в виду, что нашёл идеальную песню, которая бы отражала и описывала все его чувства и действия в отношении меня.

Рон весьма красочно передернулся.

- О, не волнуйся, - сказал Гарри, смеясь над выходкой Рона, - я буду петь словно бы от его имени и ты не почувствуешь ни малейшей боли.

Рон покачал головой:

- Вот это вряд ли. И, если быть откровенным, я и так не почувствовал особой боли, когда ты сейчас пел.

- Правда? - Гарри не выглядел слишком удивлённым, скорее, до крайности довольным. - Возможно это связано с тем, что я пытался сосредоточиться на управлении своими чувствами и попытался выплеснуть из себя боль таким образом, чтобы ты не почувствовал всего накала бурлящих во мне эмоций.

- И как же ты сумел этого добиться? - с сомнением в голосе поинтересовался Рон.

- Я просто попытался распылить свои эмоции во все стороны так, чтобы они не сосредотачивались исключительно на тебе и на твоём бедном сердце. Когда я ещё не знал, как действую на людей, то попросту изливал свои чувства только в одном направлении. Но сейчас, когда я уже всё знаю о себе, я пытаюсь контролировать то, как распределяются мои эмоции. Конечно, я пока не могу накапливать их только в себе, иначе я просто взорвусь от перенапряжения, но я уже могу организовывать и управлять своим эмоциональным потоком так, как мне того хочется. В конце концов, это - мои эмоции, и кто лучше, чем я сможет с ними справиться? Но всё равно, вне зависимости от силы моих эмоций, ты по-прежнему будешь ощущать своеобразное небольшое «эхо», если окажешься в непосредственной близости от меня.

- Отлично, Гарри. Это довольно полезная информация, и рад, что ты рассказал мне об этом, поскольку меня действительно удивило, что боль была настолько незначительной. Не то, чтобы я хотел, чтобы ты страдал, но я ведь знаю, что с тобой произошло и я…

- Да расслабься ты, Рон, - со смехом отмахнулся Гарри.

- Если честно, я с трудом могу вообразить себе песню, которая смогла бы стать воплощением Люциуса Малфоя и его отношения к тебе. Думаю, это что-то поистине ужасающее.

- Не то слово. Мужайся, друг, - всё ещё смеясь, сказал Гарри, и Рон невольно забеспокоился, не было ли это преувеличенное веселье скрытой истерикой после перенесённого сегодня Гарри шока, но решил всё же не заострять на этом своё внимание, поскольку любой после подобной встречи с Люциусом Малфоем был бы склонен к неадекватным реакциям.

- Давай, Гарри, я готов.

- Тогда поехали.

I just want to take you away from everyone

And keep you stashed under my pillow

And then I'd take you out simply for my own pleasure

And wear you when the occasions special

Then I'd put you on like a diamond

So I can sparkle and be the envy of my friends

I'd proudly hold the leash that I'd have you on

So you can't stray and follow me around all day

It's too late now

I don't think it can fade

It's too real now

Fulfillment just adds fuel to the blaze

Compulsion has stained me

I'm nervously cradling our young love, without known limits love

Like a butterfly cupped in my hands I peek in to see beauty trapped

Confined it flutters

Then it leaves behind colorful dust

To remind me of the special times we've spent

But of course it has to leave my clutch

But enough's never enough to make a dent

It's too late now

I don't think it can fade

It's too real now

Fulfillment just adds fuel to the blaze*

* No Doubt - Too Late

Я просто хочу забрать тебя от всех

И спрятать тебя под своей подушкой

А потом вынимать тебя только для моего собственного удовольствия

Я буду надевать тебя только по особым случаям

Я буду носить тебя, словно драгоценность

Так я смогу блистать и быть предметом зависти для моих друзей

Я с гордостью буду держать поводок, что я на тебя одену

Так ты не потеряешься и сможешь весь день повсюду следовать за мной

Уже слишком поздно

Я не думаю, что можно ещё что-то изменить

Это теперь слишком реально

Сопротивление только подольёт масла в огонь

Твоё пленение запятнает меня

Я нервно укачиваю в колыбели нашу юную любовь, моя любовь к тебе не знает границ

Она - словно бабочка в чаше моих ладоней, я смотрю на неё и вижу красоту, заключенную в ловушку

Пойманная, она трепещет

А затем взлетает, оставляя за собой лишь разноцветную пыль

Это напоминает мне об особом времени, что мы провели вместе

Но, конечно, ты захочешь покинуть мою тюрьму

Но тебе никогда не хватит сил, чтобы пробить в ней брешь

Уже слишком поздно

Я не думаю, что можно ещё что-то изменить

Это теперь слишком реально

Сопротивление только подольёт масла в огонь

- Ничего себе, - прокомментировал Рон, с трудом возвращая на место отпавшую челюсть. - Это в самом деле звучит так, словно он - законченный садист.

Гарри кивнул и склонил голову, пряча лицо в неверном сумраке задёрнутого полога.

- Это пугает, - заключил Рон. - Если это действительно то, что он хочет от тебя.

- Да, это пугает, - согласился Гарри, - но это правда.

- И что ты собираешься со всем этим делать? - спросил Рон.

Гарри посмотрел ему прямо в глаза:

- А что бы ты хотел, чтобы я с этим сделал? Что я вообще могу с этим сделать? Ты что, действительно думаешь, что можно что-то сделать, если Люциусу Малфою захотелось заполучить то, что он уже считает своей собственностью?

- Не говори так.

- Но это правда!

- А что относительно того, что ты собирался побольше разузнать о…

- У меня больше нет такого желания, - пробормотал Гарри.

- Что? - закричал Рон, приподняв брови так высоко, что они скрылись под волосами.

- Ты слышал.

- Я знаю, что я слышал. То, что я действительно хотел бы знать, это почему ты отказываешься от своих намерений понять, что же скрывается за всем происходящим?

- Неприятности, - предположил Гарри, в то время как Рон никак не мог подобрать подходящего слова, чтобы охарактеризовать ситуацию в целом.

- Гарри, мы потратили массу времени на то, чтобы прочитать сотни всевозможных книг в библиотеке; провели множество исследований и сделали десятки школьных проектов… А сейчас ты с такой легкостью отказываешься разузнать поподробнее о чём-то, что для тебя жизненно важно? Почему?

- А почему я вообще должен это делать, Рон? Я даже не знаю, что я должен искать и где это может быть упомянуто. И, кроме того, я этого просто не хочу, - сказал Гарри надувшись.

- Прости, но мне трудно это понять. Ты столько всего разного изучил, что тебе, может статься, никогда за всю жизнь и не пригодится, но при всём этом у тебя нет ни малейшего желания узнать то, что для тебя действительно важно? Я не вижу в этом никакого смысла.

- Поскольку в этом действительно нет никакого смысла, Рон. Ты не можешь даже сформулировать, что такое это твоё «это». Что «это»? Ты думаешь, мне нужно просто подойти и попросить дать мне книгу про «это»? Избавь меня от этого. Хотя если у тебя всё же появятся более здравые идеи, ты всегда можешь подойти и поделиться этой радостью со мной. Но не смей больше говорить со мной про всё «ЭТО» дерьмо. У «этого» даже названия нет!

Они сидели в молчании.

- Кроме того, я почему-то уверен, что рано или поздно произойдёт что-то, что направит меня на правильный путь, укажет, в каком именно направлении мне искать. А пока я чувствую, что мне не нужно это искать. Я просто жду знака.

- Знаешь, ты - ужасный упрямец. Ты что, действительно собираешься позволить Люциусу творить с тобой всё, что только ему вздумается?

- Рон, прошу, пусть всё идет, как идёт.

- А я не хочу пускать всё на самотёк, и тебе не позволю этого сделать.

Гарри промолчал. Рон тяжело вздохнул и обхватил голову Гарри руками.

- Я не понимаю… Может ты хочешь, чтобы я сам продолжил это исследование?

Гарри покачал головой.

- Может, мы сможем расспросить Драко? Люциус его отец, как-никак. Он может что-то знать. Мы постепенно становимся всё ближе друг другу, и наша дружба тоже крепнет день ото дня.

- Надеюсь, Люциус не сделает ничего, что могло бы причинить Драко вред, - прошептал Гарри.

- Итак, ты не считаешь, что всё это подстроил Драко?

- Нет. Его взгляд был более чем красноречив. Он был так же ошеломлён, как и ты, когда Люциус снял чары невидимости. Он был в ужасе. И ты был прав: он ничего не рассказал Люциусу о нашей сделке.

- И если ты спросишь меня, то я скажу, что это было невероятно глупо с его стороны. Тем более, зная его отца…

- Я очень надеюсь, что Люциус успокоится. Он выглядел совершенно невменяемым, когда мы уходили, но это же Люциус… С ним никогда и ничего нельзя знать точно.

- Ну, тебе лучше знать.

- Вот именно, и я надеюсь, что он не станет наказывать Драко за его маленькую ложь. В конце концов, мы же ничего криминального не сделали. Мы же не собирались его сознательно обманывать.

- Это всего лишь твоя точка зрения, - указал Рон, - но кто знает, как это выглядит с точки зрения Люциуса Малфоя, и что он может расценить как обман, если дело касается его интересов. По мне, так он выглядит как чертовски ревнивый ублюдок.

- Он такой и есть.

- Опять же, тебе лучше знать.

- Я и знаю, - сказал Гарри, демонстрируя Рону своё травмированное запястье.

- Да, я в курсе. Я ещё там всё прекрасно разглядел. Так же как и твои губы и лицо.

- Прости, - уронив голову, сказал Гарри.

- Эй, в этом же нет твоей вины. Это же не твоя вина, что он действовал так, словно хотел высосать через рот твою душу.

- Эй, ты говоришь так, словно он - дементор.

- Правда? - немного подумав, сказал Рон. - Может, он какой-то особый подвид?

- Ничего подобного! С чего ты вообще это взял?

- Гарри, разве ты не видишь? Он высасывает из тебя всю радость и счастье каждый раз, как вы встречаетесь, а затем погружает тебя во тьму. Он намного хуже любого дементора.

- Рон, ты забываешь одну вещь: пока я с ним - я счастлив. Я знаю, кто и что он есть. Я знаю, что он не самый приятный человек на этой планете, но он такой, какой есть; и никто из нас ничего не сможет с этим сделать. Мне нравится, когда он сжимает меня в своих руках, и возможно, через некоторое время, когда я узнаю наконец, что же всё это значит, он изменится, и тогда нам больше не из-за чего будет сражаться. Но на данный момент я просто не в состоянии принять всё происходящее как данность, и его это невероятно злит. Разве ты на его месте не злился бы?

Рон покачал головой.

- Он владеет тобой. Он однажды уже обладал тобой, возможно, даже отравил тебя, поскольку, как теперь выясняется, ты можешь чувствовать себя счастливым только в его руках.

- Рон, это не так. Я действительно счастлив, когда рядом ты и Драко. Эта неделя выдалась довольно забавной, хотя всё, чем мы занимались, это только учёба; я всё ещё чувствую, что присутствие вас обоих делает меня гораздо счастливее, и я чувствую себя в безопасности, особенно когда вы так рьяно защищаете меня от всего остального мира. Это довольно весело.

- Отлично. Я рад, что мы тебя так забавляем, но ты же понимаешь, что речь идёт о несколько иных вещах.

- И о каких же?

- Ты влюблён в ублюдка.

- Не напоминай мне.

Рон широко развёл руки в стороны:

- Иди ко мне. Ты совершенно безнадёжен, но ты всё ещё мой лучший друг и я всё ещё люблю тебя.

Гарри улыбнулся и скользнул в объятия Рона.

- Я тоже люблю тебя, Рон.

- Независимо от того, что я собираюсь с тобой сделать?

- Независимо от того, что ты собираешься со мной сделать? Ты же не станешь толкать меня в объятия Люциуса каждый раз, как только я его увижу, а потом помогать мне зализывать кровоточащие раны на mi pobre corazon herido после того, как он снова разорвёт его на части.

- Будь так любезен, переведи для малограмотных ту часть, что была не по-английски.

- Я имел в виду моё несчастное израненное сердце.

- Оу.

- Но знаешь, во всём произошедшем есть всё же один позитивный момент.

- Правда? - с сомнением спросил Рон. - И что бы это могло быть? Прости, если я не такой оптимист, как ты, но, может, пояснишь?

- Разве ты сам не видишь? Я всё ещё могу петь. И я буду петь и дальше, поскольку он не собирается покидать меня, и даже когда он уходит, я знаю, что он обязательно вернётся.

- Возможно, это потому, что уходит не он, а скорее ты.

- Не думаю, что это имеет какое-то значение.

- Ну, если ты так думаешь… - сказал Рон, явно не слишком убеждённый в правильности подобной трактовки.

- Ладно, ладно, понял: я - идиот. Но я же - гриффиндорец, а это - часть моей истинной натуры.

- Совершенно верно, и такой бедный глупый гриффиндорец, как ты, попал в кровожадные когтистые лапы слизеринского ястреба в лице Люциуса Малфоя. Или мне лучше называть его змеёй?

Гарри словно током ударило: «…ты ещё отыщешь свою собственную змею».

- Вот дерьмо! - воскликнул Гарри. - Я забыл книгу!

- Какую книгу? - спросил Рон, озадаченный столь внезапной сменой темы.

- Ох, Рон, разве я не рассказывал тебе о том странном сне, что преследует меня в последнее время?

- Что? Какой сон?

- О змее и вороне.

- Отличная пара.

- Я тоже так думаю.

- И почему же ты до сих пор не рассказал мне про свой сон? - спросил Рон с обидой в голосе.

- Рон, прошу, не расстраивайся. Я не думал, что это важно, пока сегодня не увидел в книге рисунок, на котором были изображены точно такие же, как и в моём сне, змея и ворон. Я собирался купить книгу, но тут меня выловил Люциус и я совершенно забыл об этом.

- Так, давай двигаться постепенно. Первое - сон.

- Да, сон…

Гарри пересказал свой сон Рону, который к концу повествования смотрел на друга вытаращенными от удивления глазами.

- Ну и сны тебе снятся. И ты даже не задумывался, что это всё может что-то значить?

Гарри только пожал плечами.

- Знаешь, ты невероятно безответственный. Ладно, немного позже я выскажу тебе всё, что я о тебе думаю, а пока расскажи мне о книге.

- Прежде всего, она упала мне под ноги, словно бы из ниоткуда, и сразу же открылась на странице, где была гравюра с вороном и змеёй, такими же, как и в моём сне. Змея что-то прошипела, и я ещё удивился, что не могу никак понять, что она говорит.

- Она шипела на парселтанге?

- Нет, Рон, она шипела по-английски!

- Хорошо, извини. Продолжай.

- И как раз тогда, когда я об этом подумал, змея из книги повернула ко мне голову и прошипела уже непосредственно мне. На сей раз я всё понял. Она сказала, что её слова не предназначены для меня, и что я не должен беспокоиться, поскольку ещё отыщу свою собственную змею.

- Мои поздравления. Ты нашёл просто замечательную змею.

- Очень смешно, ха-ха.

- И как называлась эта книга?

- Что-то про духовных партнёров, узы и ритуалы.

Рон свалился с кровати.

- Рон?

Но всё, что Гарри довелось услышать в ответ - это лихорадочный шёпот Рона:

- Духовные партнёры? Духовные партнёры? Гребаные духовные партнёры!

- Рон, с тобой всё в порядке? - спросил Гарри, наблюдая за тем, как Рон снова забирается на кровать.

- Гарри, как же мы этого сразу не заметили?

- Не заметили чего?

- Духовные партнёры! Ты и Люциус Малфой - духовные партнёры.

- Что?

- Духовные партнёры! Разве он не говорил тебе, что ты предназначен для него? Разве он не объяснял тебе, после того как изнасиловал, что просто обязан был это сделать? Он ведёт себя подчёркнуто собственнически, старается оберегать тебя, даже приказал собственному сыну следить за каждым твоим шагом. Да он готов разорвать на кусочки любого, кто окажется с тобой рядом. Помнишь, как он взбесился, когда узнал, что ты стал много времени проводить с Грейнджер? Да и сейчас ему совсем не понравилось, что ты теперь проводишь столько времени в компании меня и Драко. Это же всё объясняет!

- Откуда ты столько знаешь об этом? Почему я никогда даже не слышал о духовных партнёрах?

- Это потому, что ты вырос среди магглов, и кроме того, это невероятная редкость, когда маг обретает своего партнёра.

- Отлично, но если ты так уверен, что мы - духовные партнёры, то как Люциус смог узнать, что именно я - его партнёр? Я имею в виду, что именно могло натолкнуть его на эту мысль? Он же не мог в один прекрасный день просто проснуться и решить, что я - его духовный партнёр, верно? Так как он узнал?

- А я-то откуда могу знать - как он об этом узнал? Почему бы тебе не спросить его самого?

- Потому что он сказал - найди ответ сам.

- Ну так мы и нашли! Разве это не тот самый ответ, который мы так долго искали?

- Я всё ещё ничего не понимаю. И что там относительно моего сна? Какое отношение ворон и змея имеют к тому, что мы - духовные партнёры?

- А ты сам не догадываешься? Ворон и змея - это образ твоей души и души Люциуса.

- Что? Что это всё значит? Какие ещё образы?

- Каждая душа имеет свой собственный образ. В твоем случае это ворон, поскольку Люциус совершенно точно змея.

- Хорошо, ладно, я могу понять, почему душа Люциуса приняла вид змеи. Он ядовитой гадиной проскользнул в мою жизнь, обвил меня с ног до головы своими кольцами, чтобы я даже и помыслить не мог о побеге…

- Ты становишься таким поэтичным, когда речь заходит о Люциусе.

- О, замолчи! Но почему тогда образ моей души (Образ души? Разве это не странно?) - ворон?

- Опять же, Гарри, откуда я могу об этом знать? Это же твоя душа, не моя.

- А как выглядит твой образ души?

- Не знаю. Душа открывает свой образ только в том случае, если ты находишь своего духовного партнёра.

- Я ни черта не понял, но прямо сейчас это не так уж и важно. Что бы мне действительно хотелось узнать, так это то, что должны делать духовные партнёры?

- Они скрепляют себя узами связи.

- Узами связи?

- Да, узами связи.

- Как?

- Ну, если честно, то я не совсем в курсе этого.

- Так ты хочешь сказать, что я и Люциус теперь связаны какими-то узами?

- Я действительно не знаю, Гарри. Исходя из того, как он ведёт себя с тобой, я бы сказал, что - нет. Возможно, это многоступенчатый процесс? Знаешь, в конце концов, это касается ваших душ и всё это очень серьёзно, вот почему это, скорее всего, очень сложно.

- Но если я - его духовный партнёр, то почему он просто не сказал об этом, а не насиловал меня взамен?

- Ну, прежде всего, ты бы даже не стал его слушать, или, возможно, насилие - одна из составляющих процесса установления уз.

- Великолепно.

- Хотя я и не уверен.

- Хорошо, и что же делают духовные партнёры после того, как связь будет установлена?

- Они живут вместе долго и счастливо и умирают в один день.

- Ха-ха-ха. Теперь я знаю точно - мы с ним /не/ связаны.

- Ладно, я не знаю. У тебя есть совершенно неподконтрольные чувства в отношении его, и ты не смог возненавидеть его после изнасилования, и у него есть огромная власть над тобой… Исходя из этого, я бы сказал, что так или иначе вы всё же связаны.

- Итак, теперь мы просто обязаны найти эту книгу. Я уверен, в ней определённо есть что-то о духовных партнёрах и узах связи. И та картинка была чем-то вроде примера или как?

- Может, ты прекратишь задавать мне вопросы, на которые нет ответа?

- Ты, похоже, знаешь намного больше, чем я.

- Но не настолько много. Всё, что я знаю, это что маги находят своих партнёров по особым приметам или знакам, они связывают себя узами, а потом уже никогда не расстаются. Это всё.

- Но всё же, если Люциус знает, что мы с ним духовные партнёры, то почему он не рассказал об этом мне?

- Но разве он не сказал, что ты должен найти все ответы самостоятельно?

- Но почему?

- Возможно он думал, что если ты самостоятельно отыщешь все ответы, то поймёшь и примешь всё это намного быстрее, чем если бы он рассказал тебе об этом сам. Ведь ты бы ему вряд ли поверил?

- Вау, Рон, какие глубокие познания относительно намерений и мотивов Люциуса. Я впечатлён.

- Отвяжись.

- Пошли!

- Куда?

- Покупать книгу!

- Сейчас?

- Конечно, сейчас! Ты что думаешь, я буду ждать до второго пришествия?

- Насколько я помню, кое-кто не имел ни малейшего желания узнать хоть что-то обо всём происходящем.

- Я же сказал тебе - я жду знака, и он мне был: сон и книга. Пошли! Если ты поторопишься, мы, возможно, даже сможем обернуться до обеда.

- Гарри, однажды ты станешь причиной моей смерти.

Глава 18. Это что-то иное

- Отец, я…

- Драко, неужели ты думаешь, что я стану разговаривать с тобой, стоя посреди книжного магазина?

- Нет, отец.

- Следуй за мной, - приказал Люциус, направляясь к выходу и открывая дверь своей тростью.

Они немного прошлись, пока не достигли пустынного парка с разбросанными повсюду скамейками, хотя ни один из них даже и не помышлял ими воспользоваться. Здесь они остановились, напряжённо изучая друг друга совершенно идентичными серебристо-стальными глазами. Люциус осмотрелся и, чтобы оградить их от ненужного внимания, набросил несколько защитных заклинаний, после чего вопросительно приподнял бровь и заговорил, протяжно растягивая слова:

- Драко, я бы очень хотел услышать твои объяснения относительно того, почему ты скрыл от меня такую незначительную деталь, как твоя с Гарри столь внезапно вспыхнувшая дружба?

- А я бы, отец, очень хотел узнать о твоих намерениях в отношении Гарри, - точно так же растягивая слова, сказал Драко.

- Какой ты сегодня смелый, - язвительно прокомментировал Люциус.

- Возможно, отец. Тебе лучше знать. В конце концов, именно ты всю мою жизнь держал меня под своим железным каблуком.

- Не помню, чтобы ты раньше на это жаловался.

- Раньше меня вполне устраивало моё месторасположение.

- И что же заставило тебя передумать?

- То, что ты пытаешься разрушить дружбу между мной и Гарри. Прости, но я не позволю тебе этого сделать. И я спрашиваю тебя ещё раз: каковы твои намерения в отношении Гарри?

- Если ты не возражаешь, я бы хотел спросить: почему ваши отношения столь внезапно переменились?

- Далеко не внезапно, отец. Если ты помнишь, я хотел стать другом Гарри ещё на нашем первом курсе - вне зависимости от причин, что меня на это сподвигли - но мой подход оказался в корне неверным и Уизли меня тогда обскакал. Не буду скрывать от тебя, что с тех самых пор я был буквально одержим Гарри и постоянно старался добиться его внимания. И чтобы он всё же заметил меня, я стал лезть из кожи вон, чтобы превратить его жизнь и жизнь его друзей в ад на земле. Сейчас Гарри предложил мне стать ему чем-то вроде компаньона, потому что ему не нравилось, что я постоянно слежу за ним; он сказал, что ему не по душе, что я стал практически его тенью. И я согласился пойти на сделку. Но с каждой прошедшей неделей наша дружба становится всё крепче и крепче, а сегодня мы впервые обратились друг к другу по имени. Кроме того, мы собирались провести довольно многовремени вместе. Не корпеть в библиотеке над книжками, а просто весело провести время, как это обычно и делают настоящие друзья. Я почти ничего не знаю о дружбе; о том, что это такое - быть настоящим другом; о том, чем именно занимаются настоящие друзья. Ты всегда учил меня, что это непозволительная слабость - иметь друзей, и что я должен собрать вокруг себя только тех людей, которым мог бы приказывать, что им делать, и у меня были для этого Кребб и Гойл… Но мне всегда хотелось чего-то большего. Я хочу быть другом Гарри, да даже Уизли в этом качестве меня вполне устраивает, и каковы бы ни были твои намерения, что бы ты не пытался сейчас сделать с Гарри, прошу, не разрушай мою жизнь. Разве это так трудно - хоть раз в жизни стать для меня настоящим отцом?

Драко замолчал и глубоко вздохнул. Это была первая и самая длинная речь, которую он когда-либо произносил, обращаясь непосредственно к своему отцу. Он наконец выплеснул всё, что у него накопилось в душе за все эти годы, и сейчас буквально парил от ощущения свободы, и даже страх перед возможными последствиями не мог омрачить его приподнятого настроения. Всё то время, пока Драко произносил свою пламенную речь, Люциус молча смотрел сыну прямо в глаза, не перебивая и внимательно вслушиваясь в каждое слово. Теперь, когда он осознал, что Драко не претендует ни на что большее, кроме как на дружбу Гарри, он успокоился и даже почувствовал гордость за то, что его сын, в конце концов, всё же обрёл свой собственный жизненный стержень.

- Ты сегодня ещё и поразительно откровенный.

- Может, это общение с Гарри на меня так тлетворно действует? Хотя он мало говорит в последние дни. Он много занимается, а если и открывает рот, то речь идёт всегда только о всевозможных домашних заданиях. Иногда мы даже обмениваемся шутками, но всё же большую часть времени он поразительно молчалив. Отец, что ты с ним такого сделал, что он так сильно изменился? - Но прежде, чем Люциус смог ответить, Драко продолжил: - Я видел его после того, как ты снял заклинание. Я не знаю, чем именно вы там занимались, но, если верить моей оценке, он был не слишком-то рад тебя видеть. Он выглядел измученным и еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Так что ты с ним сделал и почему? И прежде всего, зачем тебе вообще понадобилось, чтобы я следил за каждым его шагом?

Люциус вздохнул:

- На это у меня есть собственные причины, Драко. И если я и причинил сегодня Гарри боль, то сделал это неумышленно. Могу тебя заверить, что со временем вся его боль переродится буквально в море наслаждения.

- Я не понимаю.

- Ты и не должен.

- Гарри в курсе, что именно ты от него хочешь?

- Нет. Вот почему я не могу ничего тебе объяснить. Гарри должен стать тем, кто первым отыщет ответ на этот вопрос, он должен сделать это сам, а не узнать его от меня.

- Ты собираешься закрутить с ним роман?

- Да, собираюсь. Более того, я уже сделал его своим, хотя Гарри всё ещё никак не может до конца принять это.

- Ты что??!

- Драко, тебе не кажется, что в общении со мной ты уже переходишь все допустимые границы?

- Не знаю, отец. Может да, а может, и нет. Если бы всё так сильно не переменилось, я бы вообще не осмелился задавать тебе такие вопросы, но обстоятельства всё же изменились, и если дело хоть как-то касается Гарри, я бы хотел быть в курсе. Кроме того, ты пока ещё мой отец, поэтому позволь напомнить тебе ещё раз: у меня есть полное право знать, что происходит между вами двумя.

- Возможно, ты и прав, Драко, но, тем не менее, я не собираюсь продолжать эту дискуссию дальше. Но если ты хочешь знать, то можешь попытаться спросить у Гарри. Если вы друзья или настолько близки к тому, чтобы стать друзьями, он мог бы открыться тебе. Я даже уверен, что он сам охотно расскажет тебе об этом, если ты дашь ему понять, что уже в курсе всего произошедшего. Хотя я бы не советовал тебе шпионить за мной.

- Я даже и не мечтал об этом, отец. Но я теперь очень сильно сомневаюсь, что Гарри позволит мне находиться рядом с собой. Скорее всего, он уверен, что именно я подстроил вашу встречу, и что отныне я не заслуживаю ни малейшего доверия. Насколько я понял, он в курсе того, что именно ты приказал мне шпионить за ним.

- Да, он знает.

- Как давно?

- Возможно, с неделю.

- Вы встречались?

- Да.

- Где?

- Драко… - в голосе Люциуса отчётливо слышалось предостережение.

- Прости, отец, но мне нужно знать.

- Боюсь тебя разочаровать, но мы не будем это обсуждать.

- Гарри узнал о том, что ты приказал мне шпионить за ним, и благородно решил избавить от оскорбительной для меня роли грязного соглядатая. Он предложил мне стать его товарищем, вместе учиться и вместе проводить наше свободное время. Даже после всего, что ты с ним сделал - я не знаю, что это было, но зная тебя, уж прости, отец, это не могло быть что-то хорошее - он все же нашел в себе силы, чтобы помочь мне. Мне всё равно, если сначала единственной причиной нашего сближения было лишь его желание как можно больше разузнать о тебе, потому что теперь всё изменилось, в том числе и наша с ним договоренность, и я всем сердцем надеюсь, что он не станет винить меня за вашу мимолётную встречу. Поскольку, клянусь, я зайду настолько далеко, насколько никогда не заходил раньше, и не говори мне, что истинный Малфой никогда ни в чём не клянётся и никогда ничего не просит. Я пойду на всё ради его прощения, потому что Гарри этого стоит.

- Я знаю, Драко. Я знаю, чего он стоит, и я вовсе не собираюсь тебя отговаривать. В конце концов, я всегда могу сказать ему, что ты не имеешь ко всему этому никакого отношения.

- Ты думаешь, он захочет снова поговорить или увидеться с тобой?

- Ему придётся

- Ты собираешься заставить его?

- Уже заставил.

- Ты причинил ему боль?

- Да.

- Мерлин, отец, почему?

- Я должен был это сделать.

- Это то, что ты говоришь Гарри каждый раз, как вы встречаетесь?

- Да.

- Знаешь, он страшно мучается.

- Могу себе представить.

- Как ты можешь быть настолько спокойным, зная, что это ты стал причиной его страданий? Я знаю тебя достаточно хорошо, и прекрасно вижу по твоему поведению, что ты испытываешь к нему очень сильные чувства. Так почему же ты делаешь ему так больно?

- Что за любовь без боли?

- Любовь? Ты любишь его?

- Уверен, что да.

- А он тебя тоже любит?

- Полагаю, да.

- И он пытается бороться с этими чувствами?

- По-видимому.

- Понятно. Мама знает?

- Что именно знает?

- Что ты влюблён в Гарри, и что ты собираешься сделать его своим любовником?

- Я поставлю её в известность, когда придёт время.

- А Гарри знает? Только, пожалуйста, не говори мне, что ты и его тоже собираешься поставить об этом в известность, когда придёт время. Это было бы слишком бесчеловечно.

- Уверен, Гарри знает, что я чего-то от него хочу, хотя очень сомневаюсь, что он имеет хоть малейшее представление о том, что именно я хочу, вернее даже, что я нуждаюсь в нём, как в постоянном спутнике, и что у него не слишком большой выбор или, скорее, его вообще нет.

- Вы - духовные партнёры?

- В некотором роде.

- В некотором роде? Так это означает - да или нет?

- Это означает, что направление твоих мыслей правильное, хотя и не совсем точное.

- Если вы - духовные партнёры или что-то вроде этого, почему ты не рассказал об этом Гарри? Разве ты не думаешь, что это значительно облегчило бы всем нам жизнь?

- Я уверен, что он должен самостоятельно отыскать ответы на все мучающие его вопросы.

- Но почему?

- Потому что так ему будет проще примириться с этим. Ему может потребоваться довольно много времени, но, в конце концов, он смирится. Но если он узнает обо всём от меня, то может решить, что это какая-то хитрость или попытка силой принудить его подчиниться мне, и тогда он вряд ли с радостью примет свою участь.

- Если Гарри попросит меня о помощи, могу я согласиться?

- Если только ты уверен, что знаешь, где именно нужно остановиться.

- Я знаю, отец, знаю. Есть кое-какие вещи, о которых я уж точно никогда не забуду.

- А теперь ответь на мой вопрос, Драко. Ты кажешься таким спокойным, несмотря на сложившуюся ситуацию. Могу я спросить, почему?

- Я сам не знаю. Просто я всем сердцем чувствую, что ты можешь оказаться именно тем, в ком нуждается Гарри. Я не могу этого объяснить. Но я так чувствую. Кроме того, если ты причинишь ему боль или он в тебе смертельно разочаруется, то на его стороне всегда найдётся ещё один Малфой.

- Драко?

- Это всего лишь шутка, отец. Ты ведёшь себя по отношению к Гарри как жуткий собственник. Но я могу это понять. Просто воспринимаю всё, как есть. Я не против ваших будущих отношений, особенно если речь идёт о партнёрстве душ. Насколько я знаю, никто и ничто тут уже не сможет ничего сделать. Но прошу тебя - не обижай его. Он и так слишком много страдал.

- Думаю, тебе сейчас лучше вернуться в Хогвартс. Уже довольно поздно. Увидимся на каникулах.

- До свидания, отец, и помни - не смей обижать Гарри.

И на этом Драко и Люциус разошлись каждый в свою сторону.

* * *

- Проклятие! Я не могу отыскать эту чёртову книгу!

Гарри и Рон снова были в книжном магазине, где Гарри судорожно перерывал полки в поисках так заинтересовавшей его книги.

- Ты уверен, что видел её именно здесь?

- Как я могу быть уверен, что это именно то место, если она упала мне под ноги будто бы прямо с неба?!

- Не нужно на меня так орать, я же просто пытаюсь помочь.

- Что-то как-то незаметно. Итак? Я стоял здесь? Или здесь? Или здесь? Проклятие, она же тогда просто свалилась мне на голову!

- Молодой человек, могу я вам чем-то помочь? - раздался за спиной удивлённый мягкий голос и Гарри от неожиданности чуть ли не взвился до потолка.

Поттер обернулся и оказался нос к носу с пожилым невысоким мужчиной с курчавыми, песочного цвета волосами. Лицо незнакомца покрывала мелкая сетка тонких морщинок, а на губах расплылась добродушная улыбка.

- Простите, сэр, но мы ищем одну книгу. Мы здесь уже были сегодня.

- Да, я помню, вы уже заходили, мистер Поттер. Это такое огромное удовольствие - видеть вас в своём магазине.

- Спасибо, сэр. Но касательно книги. Это было издание о духовных партнёрах, узах связи и ритуалах. Но сейчас я никак не могу её отыскать. Но когда я был здесь в прошлый раз, она просто откуда-то выпала, а потом я отвлёкся и совсем забыл о ней. Но сейчас я вернулся, поскольку хочу её приобрести, - сказал Гарри, просительно протягивая вперёд руки.

Мужчина щёлкнул пальцами, и внезапно прямо в его руках материализовалась искомая книга. Он протянул книгу благоговейно смотревшему на неё Гарри.

- Вы вот эту книгу имели в виду?

Гарри бросил взгляд на обложку и прочитал знакомое название:

«Древняя Магия для Духовных партнёров. Узы связи и Ритуалы».

- Да! Это именно та книга! Спасибо вам огромное!

Гарри начал пролистывать страницы в поисках изображения змеи и ворона, но чем дальше смотрел, тем всё яснее понимал, что именно этого рисунка в книге нет.

Он с потерянным видом посмотрел на владельца магазина, который стоял рядом с ним и всё ещё улыбался.

- Это должно быть какой-то другой экземпляр.

- И почему же, юноша?

- Когда я просматривал книгу в прошлый раз, в ней был рисунок, которого сейчас я никак не могу найти.

- О, если я правильно вас понял, книга показала вам образ вашей души?

- Правда? - с опаской спросил Гарри.

- Конечно, правда. Книга всегда даёт читающему её такие подсказки. Но вы никогда не сможете увидеть этот рисунок снова. Образ души может быть показан только один раз. Нет никакой необходимости демонстрировать его снова. Никто не сможет забыть собственный образ души, после того, как увидит его здесь.

- Что вы имели в виду, когда говорили, что книга даёт подсказки?

- Это ответы на ваши вопросы, и неважно, заданы они были вслух или нет.

- Я не совсем понимаю. Тот рисунок что, был предназначен конкретно для меня? Это разве не простой пример двух душ, которым предназначено быть связанными?

- Мой дорогой мальчик, конечно же, нет! Вы хоть представляете, как много душ в нашем мире?

- Ну, наверное, столько же, сколько и людей.

- Так неужели вы считаете, что книга смогла бы вместить их все? Души так не похожи друг на друга, как и люди, и никто не знает, какой именно образ станет его отражением.

- Я только надеюсь, что книга ответит на все мои вопросы. Знаете, в последние несколько недель мне постоянно снился один сон. Всегда одно и то же, и я всё время удивлялся, что же это могло значить. А сегодня эта книга просто упала передо мной, и я увидел рисунок, на котором была изображена сцена из моего сна; потом мои друзья сказали мне, что это было отражение образа моей души, и я решил вернуться и купить эту книгу.

- Поскольку вы надеялись, что найдёте в ней ответы на все свои дальнейшие вопросы?

- Именно!

- Но это не сработает, молодой человек, и вы должны знать это. Книга может только указать вам ваш путь, но она не в состоянии ответить на все ваши вопросы. Их вы должны отыскать самостоятельно.

- Так я могу купить эту книгу? Сколько это будет стоить?

- Боюсь, что это невозможно, мой дорогой мальчик.

- Но почему? У меня есть деньги! Сколько вы хотите?

- Вы можете иметь сколько угодно денег, но у вас всё равно нет разрешения Министерства магии.

- Зачем нам нужно разрешение Министерства, чтобы купить какую-то книгу? - впервые с начала разговора подал голос Рон.

Мужчина повернулся к нему и начал терпеливо объяснять:

- Вам нужно разрешение Министерства, чтобы купить именно эту книгу, поскольку это не просто какая-то книга, это издание, речь в котором идёт о человеческих душах и способах их связи. Здесь содержатся заклинания, которые могут быть применены к человеку нелегально. Были случаи, когда маги привязывали к себе души других людей, даже без их на то разрешения или согласия. Человек, которого привязали к себе подобным образом, превращался практически в раба и слепо повиновался каждому приказу, каждому слову другого человека. Такая связь работает по типу проклятия /Imperius/. Но если проклятие может быть снято, то при связывании душ жертва никогда не сможет снова обрести свободу. В книге есть много очень опасных и невероятно древних ритуалов, и она ни в коем случае не должна попасть не в те руки.

- Но мы не собираемся никого к себе привязывать, нам просто нужна информация о душах, духовных партнёрах и узах связи. Только это. Я клянусь. Пожалуйста, нам она очень нужна, - взмолился Гарри.

- Я абсолютно уверен, что у вас нет никаких дурных намерений относительно этой книги, и что вам действительно очень нужны содержащиеся в ней сведения, но эта книга - вовсе не то место, где вам стоит искать ответы на свои вопросы.

- Отлично, вы не можете нам её продать, но можем мы хотя бы что-то узнать о душах, духовных партнёрах и узах связи? Пожалуйста? - Гарри уставился на мужчину огромными щенячьими глазами.

Продавец на мгновение задумался и кивнул головой:

- Думаю, в этом я смогу вам помочь. Следуйте за мной.

Гарри и Рон обменялись взглядами и проследовали за пожилым светловолосым мужчиной мимо уложенных в высокие штабеля книг к винтовой лестнице, которая вела вниз в небольшую каморку.

Здесь было несколько крохотных окошек, через которые было видно медленно заходящее за горизонт солнце, диван, пара кресел и стол на изогнутых ножках. Гарри и Рон с удобством устроились на диване, пока невысокий мужчина наливал в чайник воду и устанавливал его на огонь.

- Думаю, нам всем не помешает чашечка горячего чая в такой унылый день. Булочки? - спросил он, доставая из буфета полные сдобы тарелки.

- Да! - выкрикнул Рон, тут же сграбастывая одну.

- Рон! - прошипел Гарри, бросая на друга яростный взгляд.

- Что? Я чертовски голоден!

Мужчина подавил смешок, когда Гарри расстроено покачал головой.

- Не волнуйтесь, моя жена напекла их слишком много для меня одного. Я буду счастлив ими с вами поделиться. И с вашим другом тоже.

Чай вскоре был готов и аккуратно разлит по чашкам. Все трое сидели в безмятежной тишине, неспешно потягивая исходящий паром ароматный напиток. Лишь Рон громко чавкал, уплетая уже четвёртую булочку, на что Гарри лишь бессильно закатывал глаза.

- Итак, что же именно ты хотел бы знать? - в конце концов, задал вопрос мужчина.

- Да практически всё.

- Всё - это довольно много, молодой человек, а вам ещё сегодня, я уверен, в школу возвращаться.

- Я собирался сказать, что не совсем понял, что именно вы имели в виду, когда рассказывали об образе души. Прежде всего - что это за душа? И потом, что такое - духовные партнёры, что их связывает и как это вообще происходит?

- Ну, прежде всего, ты должен знать, что душа - это твой внутренний дух. У неё нет плоти, но она может иметь отображение в определенном образе. Этот образ показывает кто ты и что ты. Это отражение твоей личности. Это то, каким ты сам себя видишь. Человек не всегда знает, как выглядит его образ души, но есть специальные заклинания и зелья, которые могут помочь визуализировать его в определённые моменты жизни.

- Ничего себе! - благоговейно прошептал Рон.

- Да, и если тебе настолько любопытно, как именно выглядит образ твоей души, ты можешь использовать заклинание или выпить зелье. Зелье для этого нужно сварить самостоятельно, ни в коем случае не прибегая к чьей-либо помощи, и тогда твоя душа станет видимой. Аура вокруг твоего тела приобретёт белое свечение, и когда действие заклинания или зелья пройдёт, истает вместе с ним.

- Хорошо, теперь я понял. У души есть её «лицо», она индивидуальна для каждого человека, живёт внутри нас, служит отражением нашего внутреннего мира, и показывается на свет тогда, когда мы этого захотим. Всё верно?

Мужчина кивнул.

- А что относительно духовных партнёров?

- Многие верят, что души спускаются на землю парами, но по пути теряют друг друга, и уже воплотившись внутри нас, они либо покорно ждут, либо активно ищут свою недостающую половинку. Душа сама по себе - лишь одиночный фрагмент. Две души - единое целое, связанное воедино неразрывной связью. Вот почему двух людей с подходящими друг другу душами; душами, которые родились из одной и той же материи; душами, которым самой судьбой предназначено быть вместе, называют духовными партнёрами.

- Хорошо. Как эти двое узнают, что они - духовные партнёры?

- Как правило, это происходит неожиданно. Что-то просыпается в твоей душе и тебя начинает неудержимо тянуть к другому человеку. Это всегда очень сильное ощущение. Оно словно сбивает с ног, погружает в водоворот всевозможных эмоций: собственничество, желание защищать, восхищение и, прежде всего, самая сильная - любовь.

- То есть ничего конкретного? Мы так точно и не знаем, что именно побуждает наши души к объединению?

- Да, ничего конкретного. Хотя из общего правила есть, конечно, и исключения. Речь идёт о таких магических созданиях как оборотни, вампиры, вейлы и им подобные. У них есть совершенно особые приметы, по которым они узнают своих партнёров. Но они держат при себе сведения о своих партнёрах, а также о том, как они их находят и как впоследствии вступают с ними в связь. Так что если ты не принадлежишь к их сообществу, ты не сможешь ничего узнать об этом.

- И нет никаких книг, рассказывающих об этих существах и их партнёрах?

- О, такие книги существуют, но они распространяются исключительно между магическими существами и их партнёрами. Но насколько я знаю, узы связи между ними невероятно сильны и сложны, и держатся намного дольше, чем в обычных случаях.

- Хорошо, тогда расскажите мне как можно больше об этих самых обычных случаях. Это односторонний процесс или требуется участие обоих партнёров? Или кто-то чувствует раньше, а кто-то позже?

- Как я полагаю, это всё же односторонний процесс, хотя один из партнёров может ощущать связь намного сильнее, чем второй.

- И от чего это зависит?

- На самом деле, ни от чего конкретного.

- И что происходит?

- Когда они чувствуют внезапно появившееся притяжение, сначала никто из них не знает, что именно с этим делать, но потом тот, чьи чувства сильнее, может начать добиваться внимания другого, стараясь соблазнить.

- А что, если они - враги?

- Тогда всё начинается с мирных переговоров.

- А потом?

- А потом они начинают проводить вместе много времени; их взаимные чувства развиваются невероятно стремительно, и когда они, наконец, понимают, что больше не могут жить друг без друга, что хотят до конца своих дней идти рука об руку и умереть в один день, они проводят связующую церемонию.

- Почему они должны проводить эту церемонию?

- Потому что их души всё ещё разъединены, и хотя связь между ними двумя жива, но в ней есть повреждения, которые должны быть исцелены. Хотя души и чувствуют друг друга, их нужно связать повторно. В противном случае, они так и продолжат мучиться от собственной незавершенности, поскольку являются двумя незаконченными половинками одной души. Как только они будут снова связаны, эти двое станут гораздо сильнее, поскольку души наконец-то сольются в одно целое, а целое всегда намного устойчивее, чем разделённое на две части.

- А что из себя представляет эта церемония?

- Прежде всего, при помощи специального заклинания души призывают выйти из тела, те вытекают наружу, встречаются друг с другом, опознают друг друга (всё это происходит вне пределов тела, но в зоне непосредственной близости), потом они сплетаются друг с другом, а затем возвращаются каждая в своё тело. Таким образом, души вступают в связь между собой и снова становятся единым целым. Затем уже сами люди должны подтвердить возникшую между их душами связь. Они вступают в сексуальный контакт, во время которого их тела тоже переплетаются и становятся едины, и когда они это сделают, связь считается окончательно установленной, и дальше они живут вместе до тех пор, пока смерть не разлучит их, но в вечности, когда их тела перестанут существовать, они навсегда останутся вместе. Этого, конечно, никто доподлинно не знает, но ведь всякое возможно?

- И ещё один вопрос: что произойдёт, если два человека не смогут проводить вместе достаточно времени? Что, если им придётся надолго разделиться из-за сложившихся обстоятельств?

- Тогда они обмениваются между собой особыми памятными подарками - амулетами, которые бы олицетворяли их любовь и преданность друг другу, и в которые они вплетают свою силу, магию и эмоции. Они везде и всюду носят с собой эту вещь, и чувствуют себя с ней умиротворенными и защищёнными; так, словно их партнёр находится рядом с ними. Хотя при всём этом они всё же очень тоскуют друг без друга, поскольку амулет может успокоить тело, но не душу, и пока одна половинка души не вернётся и не придёт увидеться со своей второй половинкой, пусть даже и без разрешения, человек продолжит страдать.

После недолгого молчания мужчина поднялся с кресла и сказал:

- А теперь, мальчики, думаю, настало время вам вернуться в школу. Небо уже совсем потемнело, и скоро вас могут хватиться.

Гарри встряхнулся, выныривая из своих мыслей.

- Спасибо вам. Мы действительно ценим время, которое вы на нас потратили. Ещё раз - спасибо.

- Пожалуйста, мальчики, а теперь - кыш отсюда.

Гарри и Рон вышли из магазина и в молчании пошли назад к Хогвартсу, каждый затерявшись в своих собственных мыслях. Они уже заходили в замок, когда Гарри, наконец, нарушил воцарившееся между ними молчание:

- Это что-то иное. Мы с ним не духовные партнёры.

Глава 19. В поисках ответов

- Ты можешь конкретно объяснить, что именно тебя не устраивает?

- Позже. Прежде всего - обед.

Рон подумал, что это прозвучало даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Наконец-то они собирались поесть и отдохнуть.

У дверей в Большой зал Гарри и Рон столкнулись с Драко, который посмотрел на Гарри с такой неуверенностью и обречённостью во взгляде, каких Поттер никогда раньше у гордого слизеринца не видел. Но он никак не мог заставить себя заговорить первым, поскольку не был уверен, разрешено им это или нет. Так что право первым начать общение теперь полностью лежало на Драко, и тот знал, что должен пересилить свою нерешительность и принять на себя всю ответственность, если хочет сохранить дружбу с Гарри. Драко понимал, что Гарри не знает наверняка, могут ли они и дальше поддерживать дружеские отношения, и решил сделать всё возможное и использовать все свои природные способности, чтобы успокоить человека, который так сильно пострадал от действий его отца. Но то, что Гарри смотрел на него не с враждебностью, а скорее с теплотой, и то, что Рон первым делом не засветил ему кулаком в глаз, несколько успокоило Драко и заставило внутренне воодушевиться.

- Гарри, я хотел бы извиниться, хотя и понимаю, что это уже ничего не изменит, но я чувствую необходимость попросить у тебя прощения за всю ту боль, страдания и обиды, что мой отец сейчас причиняет тебе. И мне нужно, чтобы ты знал, что я не делал ничего, чтобы подстроить вашу сегодняшнюю встречу в Хогсмиде. И я бы хотел и дальше продолжать проводить с тобой всё своё свободное время, если конечно ты этого тоже хочешь. И я даже смею надеяться, хотя и знаю, что эта надежда для тебя не слишком-то и привлекательна, но я всё равно надеюсь, что смогу стать для тебя настоящим другом, если только ты мне это позволишь. Но, конечно, если тебе неприятно видеть меня рядом с собой, я пойму и никогда больше не стану следить за тобой, даже если мой отец снова прикажет мне это делать.

Гарри заглянул Драко в глаза и в их серебристой глубине смог разглядеть, что мальчик искренне сожалеет, и что слизеринец действительно не имеет никакого отношения к сегодняшнему столкновению с Люциусом.

- Драко, ты же знаешь, что не должен был этого говорить. Это звучит так, словно ты неуверен, что достоин моей дружбы. Но ты никогда не должен сомневаться в том, что заслуживаешь быть чьим-либо другом, в конце концов, ты - Малфой, - при этих словах Гарри криво усмехнулся, - и ты заслуживаешь только самого лучшего. Ты никогда не должен этого забывать и никогда не должен в этом сомневаться. Это то, кем тебя воспитали; это то, кто ты есть на самом деле; и я верю, что так и должно быть. И я действительно хочу, чтобы ты стал моим другом, и пусть твой отец и мои с ним отношения останутся в стороне - всё это не должно разрушить то, что мы уже успели построить. Если честно, я не знаю, что твоему отцу от меня нужно и что конкретно он от меня хочет, но если дружба - это именно то, чего хочешь ты, то я согласен предоставить тебе возможность стать моим другом, и я буду счастлив, если смогу называть тебя так. Как я уже говорил сегодня Рону: когда вы оба рядом со мной, я чувствую себя счастливым и защищённым. Пожалуйста, Драко, ни в коем случае не сомневайся в том, что ты чего-то достоин. Эта мысль никогда не должна посещать твою блондинистую голову.

- Спасибо, Гарри.

- За что?

- За то, что дал мне шанс.

- Драко, ты что, не слышал ни слова из того, что я тебе только что сказал?

- Я прекрасно всё слышал, и я и дальше продолжу оставаться истинным Малфоем, таким, каким и был раньше, только вот с небольшими изменениями. Видишь ли, я пришел к одному заключению: у тебя есть сила довольно ощутимо влиять на людей и заставлять их осознавать свои собственные ошибки, тем самым, подталкивая их к тому, чтобы становиться лучше.

- Я сказал ему то же самое. Но прежде, чем мы продолжим, может, нам стоит пойти и наконец пообедать? Я на самом деле жутко голоден и ты, Гарри, мне обещал, что первым делом мы отправимся именно на обед, - сказал Рон.

- Ты совершенно прав. Но я хочу, чтобы мы смогли поесть все вместе.

- О, нет, ты же не думаешь, что я сяду за гриффиндорский стол?

Гарри фыркнул.

- Я даже и не мечтаю о присутствии слизеринца за нашим столом. Я всего лишь имел в виду: почему бы нам троим не отправиться на кухню и не попросить Добби нас покормить?

- На кухню? К домовым эльфам? Малфой никогда не опустится до того, чтобы принимать пищу в компании домовых эльфов! - надменно провозгласил Драко.

- Отлично. Вот это Драко, которого я знаю. Но сейчас это несколько неактуально.

И с этими словами Гарри ухватил Рона и Драко за руки и потянул обоих в сторону кухни.

После того, как они наелись и расслабились, пришло время для более серьёзного разговора.

- Думаю, нам нужно срочно где-нибудь уединиться. У меня назрела необходимость немного пообщаться, - сказал Гарри идущим за ним Драко и Рону.

Они прошмыгнули в пустую классную комнату и наложили на дверь запирающие и заглушающие чары. Каждый из мальчиков трансфигурировал себе по удобному креслу и они с комфортом расселись в кружок. Гарри первым подал голос:

- Прежде всего, Драко, меня интересует, что именно ты знаешь обо мне и своём отце?

- Не так уж и много. Он не сказал мне, почему приказал следить за тобой или зачем ему это нужно, но он заверил меня, что нуждается в тебе, как в постоянном партнёре, хотя ты пока ещё этого не знаешь. - После недолгих колебаний Драко продолжил: - И ещё он сказал мне, что любит тебя и что собирается сделать тебя своим любовником.

Рон фыркнул.

- Твой отец избрал довольно странный способ, чтобы продемонстрировать Гарри свою любовь.

- Да, именно так я ему и сказал, но он ответил, что должен был это сделать.

- Похоже, это его любимое выражение. Он сказал мне это сразу же после того, как изнасиловал и продолжал повторять каждый раз, стоило нам только встретиться.

- Что?! Он тебя изнасиловал?!

- А ты не знал?

- Нет. Хорошо, он признался мне, что принудил тебя к чему-то, но я даже и представить себе не мог, что мой отец мог тебя изнасиловать!

- Однако он это сделал. Я тогда отбывал свою отработку у профессора Снейпа. Ту, последнюю, которую я заработал благодаря тебе.

- Я не могу в это поверить. Он изнасиловал тебя… - Драко знал наверняка, что навернувшиеся сейчас на его глазах слёзы были первыми за всю его жизнь.

- Не стоит так огорчаться из-за меня, Драко. Мне не нужна жалость. Всё, что мне сейчас нужно - это помощь.

- Он изнасиловал тебя, и ты его за это не возненавидел? Ты выглядишь таким спокойным, когда говоришь об этом.

- Полагаю, я ненавидел его раньше, и должен был возненавидеть ещё сильнее после всего того, что он со мной сделал, но единственное, что я к нему сейчас чувствую это… любовь, - убитым тоном сказал Гарри. - Ну, а что относительно того, что я выгляжу таким спокойным… Просто у меня был превосходный учитель.

- Вот почему мы думали, что твой отец и Гарри могут быть духовными партнёрами, но только теперь Гарри считает, что это что-то иное, - вставил Рон и, видя, что Гарри не возражает против такой откровенности, продолжил: - Гарри постоянно снится сон о вороне и змее, сплетающихся друг с другом в кровавом танце, и сегодня он увидел точно такую же картинку в книге о духовных партнёрах. Оказалось, что в этом сне отражался образ его собственной души. Его и твоего отца. Мы вернулись в магазин и попросили его владельца рассказать нам о духовных партнёрах. Из того, что я услышал, я сделал вывод, что они вполне могут ими быть. По крайней мере, это бы объяснило, почему Гарри испытывает к нему все эти чувства. Они невероятно запутаны, не поддаются никакому контролю и требуют совершенно беспрекословного подчинения.

- Спасибо, Рон, думаю, с этого момента я сам продолжу. Следующий раз, когда я увидел его после того, как он меня изнасиловал, был два дня спустя, в классе Зельеварения, и вместо того, чтобы ощутить ненависть и страх, я почувствовал трепещущее предвкушение и счастье, а его присутствие наполнило меня невероятным покоем. Когда он коснулся меня, я почувствовал, как моё сердце невольно сжалось, словно он накинул на него незримые оковы, и я едва не умирал от желания оказаться к нему как можно ближе. Я всё ещё ощущаю, как эта невидимая верёвка обвивает моё сердце, и иногда я чувствую, что этих безжалостных витков становится всё больше и больше, но в то же время мне кажется, что эти сладкие путы всегда были частью меня. Когда я с ним, он всегда сначала причиняет мне боль, потому что я никак не могу смириться с тем, что между нами происходит, но потом я неизбежно успокаиваюсь, и он каждый раз заключает меня в свои объятия, неизменно превращаясь из жесткого и язвительного человека в любящего и нежного обожателя. И всё же я думаю, что он не слишком хороший человек. Прости, Драко.

Драко фыркнул и склонил голову, без слов признавая правоту Гарри.

- В целом, независимо от того, что он делает, он, в конце концов, заставляет тебя чувствовать себя счастливым. Тогда почему ты считаешь, что вы не духовные партнёры?

- Потому что некоторые вещи не укладываются в общую картину. Прежде всего, процесс становления духовными партнёрами требует участия одновременно обоих составляющих, хотя кто-то из них и может чувствовать связь сильнее, что и заставляет его первым идти на сближение. Они начинают неторопливые, осторожные ухаживания, соблазняя и очаровывая свою будущую половинку, и требуется довольно много времени, чтобы они решились окончательно связать себя особыми узами. Я не знаю, с чего это Люциусу взбрела в голову мысль, что мы с ним духовные партнёры, и уж точно я не почувствовал ничего такого в тот момент, когда он меня трахал. Вместо того чтобы неспешно добиваться меня, он просто пришёл и без затей меня изнасиловал. Это вряд ли можно принять за ухаживание. Кроме того, ничего не было сказано об ощущении невидимой верёвки, обвитой вокруг сердца. Было лишь упомянуто о неконтролируемых эмоциональных порывах, охватывающих будущих партнёров, но в моём случае все мои ощущения словно сконцентрированы в области сердца, хотя мои чувства к нему действительно довольно запутаны и противоречивы. Более того, поскольку мы с ним были врагами, то когда он почувствовал, что я его партнёр, он должен был начать наше общение как минимум с мирных переговоров. Конечно, есть также и признаки, которые указывают на то, что мы - духовные партнёры. Взаимность наших чувств и амулет.

- Амулет? Какой амулет? Я не знал, что он тебе что-то дал.

Гарри показал Рону обвившуюся вокруг пальца блестящую серебристую змейку с изумрудными глазами.

- Что это? - спросил Рон, с интересом следя за змейкой, которая, казалось, неторопливо скользила вокруг пальца Гарри.

- Это фамильное обручальное кольцо Малфоев, - спокойно прокомментировал Драко.

- Обручальное? - Гарри усмехнулся. - Я был уверен, что это не более чем портключ.

- Портключ? - с любопытством спросил Драко.

- Сразу после взрыва в классе Зельеварения, он ухватил меня за руку и надел это кольцо мне на палец, сказав, что это портключ, и что ровно в полночь оно доставит меня к нему прямо в Малфой-Мэнор.

- Ты был в Малфой-Мэноре?

- Да.

- И вы провернули всё это прямо под носом у моей матери? - Драко чуть не лопался от разбиравшего его смеха.

- Ты кажешься невероятно снисходительным к подобным склонностям своего отца.

Драко небрежно пожал плечами.

- Я догадываюсь. Он тоже меня об этом спрашивал, но я действительно не знаю, что на это ответить. Я просто чувствую, что вам будет хорошо друг с другом, как только вы преодолеете все разделяющие вас препятствия и противоречия, а ты узнаешь, что же скрывается за всем этим, раз уж мой отец настаивает на том, чтобы ты сделал это самостоятельно.

- Почему он настаивает на этом?

- Он считает, что если ты найдёшь все ответы сам, то тебе потом будет намного легче примириться с происходящим, и ты не будешь чувствовать себя обманутым или преданным.

- Если оставить в стороне, что я буду слишком рад тому, что я смог, в конце концов, разобраться во всей этой чертовщине; что я буду слишком счастлив, что узнал наконец причины, почему я схожу по нему с ума, вне зависимости от того, что он со мной делает; что я должен буду в один миг и без малейших колебаний простить его и принять нас двоих как единое целое… Так вот, к тому времени, как я всё же познаю этот долгожданный «свет истины», у меня уже вряд ли останутся силы, чтобы бороться с ним дальше.

- Возможно, у него тоже. Зная моего отца, могу сказать, что он будет только рад, когда увидит, что ты наконец сдался.

- А что относительно твоей матери?

- Моей матери? А что относительно неё? Они никогда не любили друг друга. Это был брак по расчёту, я с трудом могу вспомнить, когда они в последний раз общались друг с другом, в то время как я был дома. Так что мать не играет во всём происходящем никакой значимой роли, и если отец хочет тебя - он тебя получит, и ничто не сможет его остановить.

- Это я уже понял на собственном опыте, - горько сказал Гарри. После недолгого молчания он продолжил: - Он рассказал тебе что-нибудь о нас?

- Только то, что это неотвратимо и неизбежно. Когда я спросил его, являетесь ли вы духовными партнёрами, он ответил, что ход моих мыслей верен, но не совсем точен.

- Ты имеешь в виду, что между нами двумя всё же существует какой-то вид духовной связи?

- И что есть ещё что-то, чего мы не знаем или пока просто не замечаем.

- Твой отец что, не мог быть ещё более таинственным?

- Он - Малфой. Всё будет идти только так, как он это задумал.

- Вот сейчас, кажется, я действительно начинаю его ненавидеть.

- Ловлю на слове и с нетерпением жду грядущих перемен, - вставил Рон с сарказмом. - Но что относительно этого его «подарка на память»? Что с кольцом?

- О, да, я совсем забыл. Это кольцо или памятный амулет - вторая вещь, которая наравне с испытываемым нами набором эмоций удовлетворяет требованиям, предъявляемым к духовному партнёрству. Хотя большую часть времени мы проводим вдали друг от друга, я не чувствую себя ни особо обеспокоенным, ни расстроенным, ни несчастным, скорее наоборот, я на удивление спокоен. И когда я начинаю ощущать хоть малейшее беспокойство, мне достаточно просто прикоснуться к кольцу и немедленно на меня снисходит умиротворение, словно со мной рядом находится сам Люциус. Естественно, в своей самой мирной ипостаси.

- Значит, он вплёл в магию кольца собственную силу, магию и свою любовь к тебе таким образом, что тебе нет необходимости постоянно искать его общества, но при этом ты всегда можешь удовлетворить свою в нём потребность одним прикосновением.

- Совершенно верно.

- Таким образом, если объединить то, что мы разузнали сами, с тем, что рассказал мне мой отец, можно сделать вывод, что так или иначе ваши с ним души всё же связаны, поскольку твой сон, несомненно, являет собой именно это. Но мы пока так и не определили, какая именно связь между вами, как она сформировалась, как мой отец об этом узнал, и почему он выбрал именно такой способ её продемонстрировать.

- Точно.

- И что нам теперь делать? - спросил Рон.

- Ждать следующего знака, - решительно ответил Гарри.

- Ждать? Снова?

- Да, ждать. Это сработало однажды, и это может сработать снова. Я ведь прав, Драко? - обратился Гарри к слизеринцу, в то время как Рон буквально кипел от негодования.

- Я думаю, нам стоит постоянно быть настороже, и если вдруг появится что-то, что сможет пролить хоть какой-то свет на нашу проблему, мы должны не раздумывая ухватиться за это и использовать в наших интересах, чтобы разгадать тайну, которую так милостиво подкинул нам мой отец.

- То есть - мы должны ждать? - уточнил Рон.

- Именно, - одновременно ответили Гарри и Драко.

- Это несправедливо! Я хочу действовать, а не просиживать штаны в ожидании неизвестно чего! - посетовал Рон, повернув голову в сторону поразительно единодушной парочки.

- Терпение - это великое достоинство, Рон, так что утихни и перестань ныть, - твердо сказал Гарри.

Драко насмешливо уставился на него.

- Ты начинаешь меня пугать, Гарри. Временами ты слишком сильно напоминаешь мне моего отца.

Гарри закатил глаза и усмехнулся.

- Правда? Чем я действительно собираюсь пока заняться, так это дисциплиной. Я смотрю, в последнее время вы как-то слишком много себе позволяете.

- С каждым разом ты меня пугаешь вся сильнее и сильнее. Интересно, каким ты будешь с собственными детишками?

- Одну вещь я могу сказать тебе уже сейчас - мои дети никогда не будут такими же испорченными и высокомерными, как ты.

- Верно. Они будут испорчены ещё сильнее. И, боюсь, тебе тоже придётся сильно «испортиться». Поскольку ты и мой отец собираетесь жить вместе, ты довольно скоро поймёшь, что это такое - быть Малфоем, и мы ещё посмотрим: кто из нас двоих будет более испорченным и высокомерным.

- Думаю, что первое место тебе всё же удастся сохранить за собой. В конце концов, ты был испорчен уже с самого момента своего рождения, и у меня нет ни малейшего шанса когда-либо тебя нагнать.

- И спасибо Мерлину за это, - сказал Рон жизнерадостным тоном. - Но пока ты помнишь, что мы твои друзья, он может /портить/ тебя столько, сколько вздумается.

- Между прочим, Уизли, ты кажешься подозрительно довольным сложившейся ситуацией. Я ожидал, ты просто взорвешься от негодования.

- Ну, как ты сказал раньше, у Гарри есть сила оказывать влияние на людей и, показывая им их ошибки, толкать на путь исправления. И я не хочу потерять Гарри, как своего друга; я обещал ему, что сделаю всё, что должен делатьлучший друг, и если это означает, что мне придётся смириться с присутствием в жизни Гарри сразу двух Малфоев - я это сделаю. Между прочим, ты тоже можешь звать меня Рон.

- Ожидаю ответную услугу, Рон.

- Без проблем, Драко.

- Ну разве мы не настоящая счастливая семья? - растягивая слова, проговорил Гарри, и тут же зашёлся в истерическом смехе, когда Рон и Драко коварно навалились на него с двух сторон, повалили на пол и принялись безбожно щекотать.

- Не могу в это поверить, - сказал Драко задыхающийся Рон. - Великий и Ужасный Гарри Поттер боится простой щекотки! И оба с удвоенной энергией принялись снова щекотать бедного, измученного смехом Гарри.

- Мой отец будет мне невероятно благодарен, когда я вручу ему специальное руководство по использованию Гарри Поттера со всеми подсказками и дополнениями.

- Ты не посмеешь!

- Или что?

- Или я рожу твоему отцу другого наследника и потребую завещать ему всё состояние Малфоев.

Драко прекратил щекотать Гарри и уставился на него сквозь растрёпанную светлую чёлку.

- Ты уверен, что был распределён на правильный факультет? Это будет так не по-гриффиндорски, если ты сделаешь что-то подобное. Ты ведь не станешь рожать нового наследника, правда, Гарри?

Гарри посмотрел на него своими пылающими дьявольским огнём изумрудными глазами и с широкой усмешкой сказал:

- Всё будет зависеть только от тебя, мой дорогой Драко, только от тебя.

И вскоре уже сам Драко извивался и заливался хохотом под беспощадными пальчиками щекочущих его Гарри и Рона.

Глава 20. Ты мне нужен (В моей постели)

Гарри и Рон сидели в классе трансфигурации и слушали профессора МакГонагалл, которая комментировала результаты их последнего письменного теста. Внезапно лицо профессора словно заволокло мрачными тучами, и она бросила в сторону Гермионы укоризненный взгляд, который никем не остался незамеченным. Девушка тут же побледнела и внутренне подобралась, ожидая, когда же на её голову обрушится неумолимый карающий меч, хотя и на миг не могла представить, чем же она смогла вызвать подобный гнев и разочарование Главы своего Дома.

- Мисс Грейнджер, я уже и не знаю, что с вами делать. С каждым разом ваши домашние задания, а также практические задания, выполняемые во время уроков, становятся всё хуже и хуже. Но всё же вам всегда удавалось достойно справляться с контрольными тестами. Но вашему последнему домашнему заданию явно не хватило глубины, в нём чувствовался недостаток доказательной базы и отсутствовали специфические детали и особенности, и к моему огромному удивлению мне стало ясно, что вы даже не озаботились отнестись более ответственно к тому материалу, который был вам предложен для изучения. И хотя вы и обвинили одного из ваших сокурсников в том, что он обманом лишил вас нужной книги, я всё же более чем уверена, что любая книга по интересующему нас вопросу смогла бы снабдить вас достаточным количеством материала, чтобы написать хотя бы стандартное эссе, с чем даже мистер Лонгботтом сумел справиться. Полагая, что у вас были достаточно серьёзные причины, чтобы оправдать подобное огорчительное отсутствие исследовательского энтузиазма в вашей домашней работе, и, зная вас, как одну из лучших студентов школы, я пошла вам навстречу и зачла вашу работу. Но только представьте себе моё невероятное потрясение, когда тестовый бланк, который вы мне отдали на прошлом занятии, оказался совершенно пустым.

После этих слов по классу пронёсся громкий ропот, в то время как Гермиона, словно примороженная, неподвижно застыла на своём стуле. Язык прилип к нёбу, не позволяя девушке издать и звука, а бледное лицо прочертили капельки пота.

- Вы даже не потрудились переписать тестовые задания, но всё же имели наглость мне это сдать. Я невероятно в вас разочарована, мисс Грейнджер, и хотела бы дать вам один совет: поскорее разберитесь со своими чувствами, возьмитесь за учёбу и снова станьте той блестящей студенткой, которой я раньше так гордилась. Поскольку на данный момент я не могу гарантировать, что с такими результатами вы сможете успешно сдать Т.Р.И.Т.О.Н.ы. Если вам наплевать на оценки за ваши домашние задания, то, по крайней мере, хотя бы озаботьтесь своим недалёким будущим. И боюсь, за /это/ я вынуждена буду поставить вам ноль баллов.

Пустой кусок пергамента упал на парту перед Гермионой, которая смотрела на него в ужасе и несмело проводила дрожащими пальцами по гладкой поверхности, пока слёзы медленно лились из глаз, расплываясь влажными пятнами на листке в её руках, так оскорбившем чувства её любимого преподавателя.

Закончив с Гермионой, МакГоннагалл продолжила раздавать проверенные тесты оставшейся части класса, изредка отпуская незначительные комментарии, объясняющие причину того или иного замечания.

- Мистер Поттер, я снова под впечатлением. Это ваше эссе намного превосходит все ваши предыдущие работы. Насколько я поняла, выбранная тема оказалась для вас весьма интересной. И я очень рада видеть, что вы использовали литературу, предназначенную не для простых студентов, а для уже взрослых волшебников. Надеюсь, что вы и дальше продолжите радовать меня такими же качественными работами. Это касается и вас, мистер Уизли, хотя на будущее я бы посоветовала вам больше доверять собственным суждениям и выводам, а не полагаться всецело на автора книги.

Гарри покачал головой. Он был очень впечатлён как самим Роном, так и его энтузиазмом в работе, но он никак не мог заставить друга начать жить своим собственным умом, а не продолжать слепо его копировать. Тому всё ещё недоставало буквально чуточки терпения и старания, чтобы окончательно показать всем, на что он способен.

После занятий они направились на встречу с Драко в пустующую классную комнату на первом этаже, где они проводили теперь наравне с библиотекой всё своё свободное время.

- Итак, это сработало? - поинтересовался Драко, когда двое гриффиндорцев нарисовались на пороге.

Гарри зловеще усмехнулся.

- Чертовски хорошо сработало.

- Но всё же я думаю, что на этот раз мы зашли слишком далеко, - полным раскаяния голосом сказал Рон.

Гарри приподнял бровь и посмотрел на Рона.

- Ты так думаешь?

- Да.

Гарри вздохнул.

- Возможно, ты и прав, но как я уже говорил - a la guerre comme a la guerre. Но если тебе вдруг стали не по душе наши над ней шуточки, мы больше не будем этого делать, а просто продолжим теснить её позиции на интеллектуальном фронте нашими всё возрастающими умственными способностями.

- Я действительно не хочу больше причинять ей неприятности подобного рода. Одно дело - когда мы отвечаем на вопросы лучше неё или лучше пишем контрольные тесты, и совсем другое - злонамеренно разрушать всю проделанную ею работу.

- Отлично, Рон, мы больше не будем этого делать. Я уже достаточно насмотрелся на её унижения, мне этого хватит и на сотню лет вперёд, так что отныне мы оставим её в покое. Но я действительно ужасно хотел испытать те перья, и кто лучше подходил на роль подопытного, чем она?

- Но это станет последней шуткой, которую мы с ней провернули. Знаешь, это было довольно жестоко, особенно если учесть, что мы использовали совершенно ничего не подозревавшего Невилла. Мне совершенно определённо не нравится то чувство, которое я сейчас испытываю.

- Рон, Невилл всё равно никогда ни о чём не догадается, - сказал Гарри. - Он был слишком занят, когда в отчаянии переписывал её работу.

- И, тем не менее - мы его использовали.

Драко фыркнул.

- Вы, гриффиндорцы, слишком щепетильны, чтобы мстить по-настоящему. Вы вечно после этого страдаете от раскаяния, жалости и сострадания, а потому просто изнываете от желания поскорее загладить свою вину перед объектом вашей мести.

- Вот почему мы и не в Слизерине, Драко, - резко оборвал Рон.

- Я не чувствую ни малейшего раскаяния, жалости или сострадания, - отрезал Гарри. - Она получила только то, что заслужила, и я уверен, что она сама поступила бы точно также, попадись ей первой на глаза эти перья. Я больше не верю в добрую девочку Гермиону. Она заслужила этот урок. Я хочу, чтобы она почувствовала всё то, что заставляла в своё время почувствовать меня. То чувство, когда у тебя открываются глаза, и ты понимаешь, что больше не можешь верить ни одной живой душе, и что тот, кто первым предал тебя - это самый близкий тебе человек. Я хочу, чтобы она прочувствовала всё это до самого сокровенного своего нутра, чтобы это чувство съело её заживо, чтобы это сделало её законченным параноиком. И она им станет. Она больше никогда не примет от кого-то другого ни перо, ни пергамент, ни даже книгу. Она будет постоянно оглядываться вокруг, чтобы проверить, не следит ли за ней кто, чтобы втихаря подменить ей что-нибудь. Она будет абсолютно одинокой, поскольку не посмеет больше никому довериться. И я не стану нисколько об этом сожалеть.

Рон выглядел совершенно ошеломлённым, а вот Драко лишь понимающе ухмылялся. Гарри уселся в наколдованное кресло и устало закрыл глаза. Он уже давно не был настолько откровенным в чём-то, что не было бы связано ни с домашними занятиями, ни с Люциусом, и не мог даже представить, как будет встречено друзьями это его признание.

- Кроме того, - продолжил он, - можно сказать, что я действовал в её же интересах. Теперь она будет знать, что нужно всегда быть настороже, а такие уроки можно получить только набив самостоятельно как можно больше шишек. И не заморачивайся ты над этим слишком сильно, ведь это была лишь шутка, не более. Сириус с моим отцом творили гораздо более неприятные вещи со Снейпом, и ничего, выжил.

Это была всего лишь небольшая шалость с перьями, которые недавно приобрёл Гарри. Они просто заставляли исчезать через полчаса всё, что вы до этого написали. Он не знал, когда и как собирается ими воспользоваться, просто на всякий случай таскал их в сумке, ожидая того благословенного дня, когда Грейнджер не посчастливится стать объектом его эксперимента. И однажды такая возможность представилась. Гарри, стоило ему только заметить, что перо девушки сломалось, незаметно положил рядом с Невиллом, сидящим возле Гермионы, зачарованное перо. Когда Грейнджер попросила у него запасное, тот совершенно спокойно передал ей перо Гарри, даже и на секунду не озадачившись тем, откуда оно вообще появилось, впрочем, как и всегда. Девушка была очень благодарна другу и продолжила писать, в надежде получить высший балл и вернуть себе первое место в классе, чего она никак не могла добиться с тех пор, как Гарри завёл тенденцию на любой заданный ей вопрос добавлять к её ответу дополнительную информацию, которая просто изливалась из него бескрайним вольным потоком. Девушка даже часто задавалась вопросом: откуда именно он черпает все эти невероятные сведения. А ответ был довольно прост. У Гарри просто появилась привычка осматривать учительский стол после занятий. Там всегда лежали списки рекомендованной студентам учебной литературы, но, как ни странно, большинство студентов всегда выбирали другие книги, не столь сложные для понимания. И Гермиона не была исключением. И до сих пор ей удавалось сохранять лидирующие позиции и с тем багажом знаний, который казался вполне удовлетворительным большинству профессоров, но в контрасте с Гарри, Роном и Драко она больше не выглядела особо осведомлённой, её ответы стали ничем не отличаться от среднего уровня, и это очень радовало Гарри, который поклялся, что больше никогда не позволит ей стать лучшей ученицей курса.

- Я и не знал, что это ранило тебя настолько сильно, Гарри, - сказал Рон еле слышно, теперь мучаясь раскаянием уже из-за того, что сумел расстроить Гарри, который только пару дней как снова начал улыбаться, и меньшее, что сейчас ему нужно - чтобы ещё один друг предал его.

- Рон, она сказала, что я могу получить высший балл, только если побываю в профессорской постели.

- Что?

- Более того, она без малейших колебаний обвинила меня в том, что я сплю со Снейпом.

- Но я думал, что она обвинила тебя в том, что ты спал с моим отцом?

- Это было уже после того, как я всеми силами открестился от связи со Снейпом.

Рон и Драко остались безмолвны. Этого они не знали.

- Как ты думаешь, Рон, это не жестоко, когда твой лучший друг говорит тебе, что ты недостаточно умён, чтобы правильно сварить зелье? Рон, разве это не жестоко, что твой так называемый лучший друг скорее поверит в то, что ты спишь со своим самым нелюбимым профессором, чем в то, что у тебя в голове водятся хоть какие-то мозги. Скажи мне, Рон, разве это не жестоко: сначала она сказала, что поможет мне, а потом безжалостно вываляла меня в грязи только за то, что я проявил себя в тот день на уроках лучше, чем она. Вот где настоящая жестокость! Так что не надо говорить мне, что мы поступаем с ней слишком жестоко. Я лучше всех вас знаю, что жестоко, а что нет! - с этими словами Гарри вылетел из класса, напоследок оглушительно хлопнув дверью.

- Отлично, Уизли, просто отлично, - протянул Драко.

- Но я же не знал, что ему было настолько плохо. Я ничего не знал о том, что она ему говорила. Он мне этого никогда не рассказывал.

Драко издал драматический вздох:

- Рон, к настоящему моменту ты уже должен был понять, что Гарри сильно изменился, и что мой отец - не единственная причина этих перемен. Ты должен был понять, что он уже не тот гриффиндорец, каким был раньше, и что многие старые моральные принципы с ним уже не сработают.

- И что мне теперь делать? - сказал Рон, беспомощно глядя на Драко в поиске совета и поддержки.

- Сейчас, Рон, ты будешь ждать, пока он не успокоится. Потом ты пойдёшь и извинишься, но, пожалуйста, подожди хотя бы до завтра.

- Ты заметил, что в последние дни он вообще какой-то нервный и напряжённый?

- Заметил. Думаю, что его потребность быть рядом с моим отцом становится всё сильнее и кольцо ему больше не помогает бороться с этим.

- Как ты думаешь, он может решиться на что-то… решительное?

- Рон, он уже давно прекратил делать решительные вещи, так что я не думаю, что у нас есть повод беспокоиться. А пока, я думаю, нам стоит вернуться к учёбе. Если Гарри не сможет сегодня сделать уроки, завтра ему может понадобиться наша помощь.

- Как скажешь, в конце концов, ты - номер два в нашей команде.

- Всё так, как и должно быть, Рон. Малфой никогда не может быть третьим, на худой конец, он может быть только вторым.

- А почему ты не стал претендовать на лидирующую позицию в нашем трио?

- Думаю, одного доминирующего Малфоя для Гарри будет более чем достаточно. Кроме того, я хочу быть его другом и не собираюсь ему доказывать, что я в чём-то лучше него.

- А чем ты докажешь, что ты лучше меня?

- Полагаю, мне будет довольно трудно поспорить с тем фактом, что Гарри тогда в поезде предпочёл мне тебя.

- То есть, ты рассматриваешь меня как своего друга или как конкурента?

- Я рассматриваю тебя в качестве друга-конкурента. Ты счастлив? Я считаю, что ты достоин того, чтобы стать моим соперником.

- Я польщён, - сказал Рон, приложив руку к груди.

- Рад, что угодил, а теперь давай-ка вернёмся к работе.

* * *

Гарри знал, что было очень глупо вот так вот сорваться и накричать на Рона, но он уже несколько дней чувствовал себя нехорошо. Он всё сильнее слабел, становясь с каждым днём всё агрессивнее, жестче и раздражительнее. Ночами он часто просыпался, ощущая, как неприятная мёрзлая волна окатывает всё его тело, и никакая груда дополнительных одеял или специально наложенные согревающие чары не могли избавить его от этого внутреннего холода. Он дрожал и трясся, и ему с каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее. Он отчаянно не высыпался, днём старался как можно плотнее загружать себя во время классных занятий, а вечера полностью посвятил дополнительному обучению и подготовке домашних заданий. Он не мог нормально есть, и даже говорил через силу. Он чувствовал себя абсолютно опустошённым и словно вымороженным до самой глубины души. И ему был необходим Люциус; настолько близко, насколько это вообще возможно. Ему было жизненно необходимо ощущать Люциуса рядом с собой, желательно - в своей постели в Гриффиндорской Башне. Вот почему он, без особых размышлений и разборов, решил пойти в совятню и отправить призыв единственному на свете человеку, который был в состоянии помочь ему в его более чем затруднительном положении. И его не волновало, разумно это было или нет. Только один Люциус был во всём этом виноват, и только один Люциус мог заставить Гарри снова почувствовать себя лучше. Он был единственным, кто мог подарить Гарри так желанное сейчас для него тепло.

Дрожащий, он сидел, скорчившись, в углу своей постели, плотно обвив руками подтянутые к груди колени, безотрывно думая о Люциусе, мечтая о Люциусе. Но все эти мысли и мечты не приносили ни малейшего облегчения, и ему оставалось лишь беспомощно трястись всем телом от терзавшей его беспощадной стужи, пока, до предела измотанный и утомлённый, он не погружался в сон, который наваливался на него и затягивал в бездонную чёрную ледяную бездну, где для него не существовало ни любви, ни надежды. Однажды он даже вслух поинтересовался, почему кольцо больше не дарит ему успокоение, и маленькая змейка на его пальце приподняла головку и прошипела, что Гарри следует искать ответы внутри себя. Но Гарри был слишком усталым и сердитым, у него не было ни малейшего желания искать дальше эти проклятые ответы, он только хотел почувствовать любовь и тепло и никакие ответы ему в этом помочь не могли. Всё, что ему было сейчас нужно - это Люциус.

* * *

- Привет, Хедвиг. Ты ведь не откажешься немного поработать? - спросил Гарри у своей снежно-белой совы, ласково поглаживая её перья, в то время как его любимица уставилась на него вопросительным взглядом.

- Знаю, сейчас довольно странное время, чтобы посылать письма, но мне это очень нужно. Будь хорошей девочкой. Ты ведь сделаешь это?

Хедвиг, надёжно устроившаяся на его плече, нежно ущипнула хозяина за ухо и, видя явное беспокойство в его глазах, согласно ухнула.

- Хорошо. Только подожди секунду.

Он уселся на пол, вытащил из своей сумки кусок пергамента и перо и начал писать:

«Люциус,

Я знаю, что когда ты получишь это письмо, ты будешь приятно удивлён и поймёшь, что победил в нашем сражении, и я уже заранее ненавижу тебя за это, но я уже ничего не могу с этим поделать. И я также ненавижу себя за то, что пишу тебе это письмо, и за то, что стал таким слабаком, но это не изменит главного - ты мне нужен. Ты мне действительно нужен. Я даже представить себе не могу, что случится, если мы в ближайшее время не увидимся. И когда я говорю ближайшее время, я имею в виду - сегодня. Меня не волнует, как тебе удастся это сделать, но мне нужно, чтобы ровно в полночь ты был в моей постели в Гриффиндорской Башне. И если ты этого не сделаешь, то в отчаянии я могу решиться на какую-нибудь невообразимую глупость. Астрономическая Башня так заманчиво высока, что я бы мог соблазниться совершить с неё полуночный прыжок в вечность.

До встречи, Твой (а я ведь твой? Тебе же нравится слышать это от меня?) Гарри».

- Вот, возьми это, девочка, и постарайся доставить как можно скорее, хорошо?

Он привязал письмо к лапке Хедвиг и та, ещё раз напоследок ущипнув Гарри, но на этот раз уже за палец, полетела доставлять послание Люциусу Малфою.

Глава 21. Прикосновения в ночи

Люциус вздохнул, отложил письмо в сторону и принялся колдовать над портключом, который должен был доставить его к Гарри. Он должен был догадаться, что всё это может оказаться слишком трудным для Гарри. Его партнёр страдал, и Люциус рвался к нему каждой частичкой своей души. Подготовив всё, что могло ему понадобиться, он напоследок ещё раз просмотрел книгу о вейлах и их партнёрах. Там было чётко сказано, что услышав подобную просьбу от своего партнёра, вейла, или в данном случае, полувейла, должна была действовать немедленно. Первый шаг к возникновению уз связи с партнёром - предъявление прав. В книге было также сказано, что на самом деле нет никакого значения: согласен на установление связи новоявленный партнёр или нет. Люциус вспомнил, что даже где-то читал, что если это «предъявление прав» было навязано партнёру силой, то формирующаяся впоследствии связь станет только крепче. Хотя ни в одной книге не говорилось, что в результате насильственного соединения реакция партнёра может проявиться намного быстрее и значительно сильнее. Для вейлы обязательный месяц ожидания - довольно болезненный и беспокойный. В течение всего этого времени вейла находится от своего партнёра настолько далеко, насколько это вообще возможно, и терпеливо ждёт того момента, пока связь не начнёт формироваться. Само же формирование связи довольно простой процесс. Когда после месяца ожидания вейла и её партнёр снова встречаются друг с другом, они чувствуют сильное сжатие в груди, словно вокруг их сердец обвивается невидимая верёвка, завязанная в тугой давящий узел, что означает, что их души пробудились и начинают постепенно накапливать силу, чтобы в дальнейшем вступить в связь друг с другом.

- Проклятие, я не должен был появляться в Хогвартсе всего два дня спустя после того, как предъявил права на Гарри. И всё же связь уже тогда начала формироваться, иначе он бы боялся и ненавидел меня, а вместо этого он был удивительно спокоен и даже счастлив находиться рядом со мной. Он хотел быть как можно ближе ко мне, а значит, связь уже вовсю работала.

Если обычный вид формирования связи подразумевал, что две души должны были распознать друг друга, находясь вне своих физических оболочек, слиться воедино друг с другом, а потом вернуться обратно - каждая в своё тело, то у вейл и их партнёров этот процесс протекал намного сложнее.

Вейла всегда первой чувствовала и опознавала своего партнёра, который, как правило, до последнего пребывал в неизвестности относительно того, что собственно происходит и почему. На этом этапе установления связи - предъявление прав - непосредственно сами души не принимали никакого участия, поскольку всё ещё оставались в состоянии спячки. Во время месяца ожидания души постепенно пробуждались и накапливали необходимую силу, чтобы выполнить грядущее соединение, которое заключалось в следующем: для того, чтобы высвободить души из своих тел, вейла и её партнёр, всё ещё пребывая в своём физическом воплощении, исполняли специальный ритуальный танец. После того, как танец завершался, произносилось заклинание, и две освобожденные от оков плоти души соединялись в одно неделимое целое, тем самым образовывая новую душу, единственную и единую для обоих: для вейлы и для её партнёра. Одну на двоих, но при этом обладающую гораздо большим могуществом, чем каждая из них по отдельности. После окончательного слияния эта единая душа разделялась на три части: первые две - изначальные души вейлы и её партнёра - возвращались обратно: каждая в своё тело. Оставшаяся же часть общей души начинала стремительно разрастаться, пока вейла и её партнер не оказывались заключёнными в огромную сияющую сферу. Вот тогда наступала очередь уже непосредственно самих тел. Именно в этой сфере и происходило завершающее установление уз связи, когда общая душа словно бы просачивалась внутрь обоих будущих партнёров и пропитывала собой их физические оболочки, наполняя ауры серебристым сиянием. Вейла и её партнёр, сплетённые друг с другом в крепком объятии, должны были сиять ещё не менее получаса, прежде чем душа наконец успокаивалась, а окутывающее их обоих свечение полностью угасало, и тогда узы связи можно было считать окончательно установленными. Но, как правило, финальным аккордом установления связи считался поцелуй и признание некоего подобия брачного обязательства. Это обязательство имело силу настоящего брачного союза, поскольку как только связь между двумя духовными партнёрами признавалась установленной, их официально объявляли вступившими в брак со всеми соответствующими документами. Если же один из партнёров на момент установления связи уже имел законного супруга, то его предыдущий брак автоматически расторгался.

Вовсе не обязательно было устанавливать связь сразу же после завершения месяца ожидания. На то, чтобы узнать друг друга получше и притереться друг к другу, вейле и её партнёру отводилось от трёх месяцев до полугода. При этом они не должны были беспокоиться относительно того, что они испытывали друг к другу, поскольку к тому времени их взаимные чувства должны были уже полностью проявиться. И эти чувства могли быть очень сильными, иногда даже слишком.

Люциус устало потёр виски. Он никак не мог понять, почему связь между его душой и душой Гарри начала формироваться столь стремительно. Но он прекрасно понимал, почему именно Гарри так мучается. Всё произошло слишком стремительно для него, его душа стала набирать силу слишком быстро, и, как и любой растущий организм, даже будучи бестелесным, её нужно было холить и лелеять. Взращивать в любви, радости и неге. Но Гарри отчаянно боролся со своими чувствами к Люциусу, потому что не мог их понять, и, что естественно, такие положительные эмоции, как любовь, непроизвольно осквернялись негативными - сомнениями, неуверенностью и гневом. Таким образом, не получая должного уровня положительных эмоций, быстро развивающаяся душа Гарри поглощала его же собственные силы, делая его слабым и страдающим от внутреннего холода. И, как предполагал Люциус, особенно сильно Гарри должен был мучиться одинокими ночами.

Установление связи всегда проходило гораздо тяжелее именно для партнёров, чем для самих вейл, которые были если и не подготовлены к предстоящим испытаниям, то хотя бы имели общее представление о том, что следует ожидать. Тем более было тяжело, если речь шла о случае, когда вейла и её партнёр - непримиримые враги. Тем более, когда партнёром выступает Гарри Поттер, а в качестве вейлы-полукровки - Люциус Малфой. Из того, что Люциус смог понять, Гарри наконец смирился со своей судьбой и пошел навстречу нуждам и желаниям Люциуса, но всё равно где-то в глубине души продолжал упрямо бороться со своими чувствами, хотя это и заставляло его ощущать слабость и холод. Люциус выругался. Эти подростки временами бывают такими упёртыми идиотами, да ещё и склонными к депрессиям и показательно-драматическим страданиям.

* * *

Ночь неспешно вступала в свои права, и Гарри уже в который раз сидел, забившись в угол кровати, дрожащий от пробиравшего до костей холода, и мысленно взывающий к Люциусу, чтобы тот поскорее пришёл и избавил его от этой мучительной агонии. Слезы медленно катились вниз по его щекам, и Гарри запел, надеясь, что заглушающие чары, наложенные на полог его кровати, смогут сдержать всю силу переполнявших его эмоций и не позволят им вырваться наружу. Он боялся, что если его голос прорвётся сквозь защитный барьер, чьё-то сердце может просто не выдержать этой атаки, поскольку сейчас его сердце буквально разрывалось от невыносимой боли, и у него не было никаких сил, чтобы хоть как-то контролировать выплёскивающийся из него поток эмоций. Он мог только петь и петь до тех пор, пока не появится Люциус. Он хотел забыть о том, что замёрз, что устал, что влюблён в человека, которого ненавидит или, вернее, которого ненавидел раньше, что, скорее всего, собирается прожить остаток своей жизни с этим человеком. Хотя невозможно было отрицать, что подобная перспектива временами казалась ему весьма соблазнительной, особенно когда он вспоминал о том, что прикосновения Люциуса могут исцелить его и освободить от этой ужасной боли. Он просто хотел, чтобы Люциус хоть чуть-чуть любил его. Это казалось таким странным - думать о том, что Люциус Малфой мог бы любить его, но всё же Гарри чувствовал, что если он хотя бы ненадолго поверит в такую возможность, то ему станет гораздо легче. В конце концов, после долгих споров с самим собой он пришёл к выводу, что не так уж это и плохо - принадлежать кому-то всецело и безраздельно. Кому-то, кто в состоянии позаботиться о тебе и уберечь от всех жизненных невзгод. Даже если этот кто-то - оголтелый собственник, сумасшедший ревнивец и агрессивный мерзавец Люциус Малфой, всё равно Гарри чувствовал себя слишком хорошо, чтобы продолжать ставшую бессмысленной борьбу. Люциус, Люциус, Люциус… Я снова буду петь для тебя:

I don't know where to find you

I don't know how to reach you

I hear your voice in the wind

I feel you under my skin

Within my heart and my soul

I wait for you

Adagio

All of these nights without you

All of my dreams surround you

I see and I touch your face

I fall into your embrace

When the time is right, I know

You'll be in my arms

Adagio

I close my eyes and I find a way

No need for me to pray

I've walked so far

I've fought so hard

Nothing more to explain

I know all that remains

Is a piano that plays

If you know where to find me

If you know how to reach me

Before this light fades away

Before I run out of faith

Be the only man to say

That you'll hear my heart

That you'll give your life

Forever you'll stay

Don't let this light fade away

No No No No No

Don't let me run out of faith

Be the only man to say

That you believe,

Make me believe

You won't let go

Adagio*

* Lara Fabian - Adagio

Я не знаю, где найти тебя

Я не знаю, как дотянуться до тебя

Я слышу твой голос в шуме ветра

Я чувствую тебя под своей кожей

В моём сердце и в моей душе

Я жду тебя

Адажио

Все эти ночи без тебя

Все мои мечты только о тебе

В этих мечтах я касаюсь твоего лица

Я падаю в твои объятия

И когда настанет наше время, я знаю

Ты будешь в моих руках

Адажио

Я закрываю глаза и вижу свой путь

И мне не надо больше умолять,

Я пойду по нему, сколько хватит сил

Я буду отчаянно сражаться

Ничего больше не надо объяснять

Я знаю, что всё, что осталось -

Фортепьяно, которое играет

Если ты знаешь, где найти меня

Если ты знаешь, как дотянуться до меня

Прежде, чем этот свет исчезнет

Прежде, чем я утрачу свою веру

Будь тем единственным человеком, кто скажет

То, что ты слышишь голос моего сердца

То, что ты подаришь мне свою жизнь

Что навсегда останешься со мной

Не позволяй этому свету исчезнуть

Нет Нет Нет Нет Нет

Не позволяй мне утратить мою веру

Будь тем единственным человеком, кто скажет

То, что ты веришь

И заставь меня поверить

Ты не должен меня отпускать

Адажио

«Это же мой котёнок поёт», - подумал Люциус, приземляясь на кровать Гарри, хотя сам хозяин, похоже, не обратил ни малейшего внимания на происходящее. Он сидел, свернувшись в жалкий калачик, совсем как маленький котёнок холодной зимней ночью, дрожа всем телом и тихо напевая, изредка глотая подкатывающие к горлу всхлипы. Люциус решил, что Гарри действительно был одним из тех, о ком говорилось в той старинной легенде, поскольку боль, наполнившая сердце Люциуса под звуки этой песни, была поистине огромной. Люциус рывком притянул Гарри в свои объятия и притиснул к груди, крепко обвивая руками своего драгоценного юного партнёра. Ощутив себя в кольце таких знакомых сильных рук, Гарри немедленно расслабился и почувствовал, как терзавшая боль постепенно оставляет его, и в порыве благодарности ещё сильнее прижался к надёжной, крепкой и такой восхитительно тёплой мужской груди. Сейчас он чувствовал себя в сильных руках Люциуса защищённым от всех и от всего, а сам Люциус в свою очередь покрывал Гарри целым водопадом нежных мимолётных поцелуев. Гарри улыбнулся и подумал: «Я люблю его. Действительно люблю».

Спустя какое-то время, когда Гарри почувствовал себя окончательно отогревшимся и снова полным жизни, он вывернулся так, чтобы находиться лицом к лицу с Люциусом, но при этом так и не покинул его объятий. Он посмотрел в глаза Люциусу, и впервые за всё время их знакомства в их глубине отражалось что-то ещё, кроме привычного аристократу чувства собственного превосходства и высокомерия. Сейчас в этих серо-стальных озёрах плескались лишь нежность, желание оберегать и искреннее беспокойство, и Гарри всем сердцем надеялся, что там нашлось место и для любви. Он протянул руку и запустил пальцы в мягкие пряди длинных светлых волос, которые укрывали плечи Люциуса, словно серебристая паутина. Гарри улыбнулся. А потом сделал то, чего никогда прежде не делал. Он подался всем телом вперёд и впервые в жизни сам первым поцеловал Люциуса. Это застало Люциуса врасплох и позволило Гарри полностью перехватить инициативу и всецело завладеть ртом старшего мужчины.

Поцелуи Гарри были мягкими и нежными, совсем не как у Люциуса. Или они казались таковыми поначалу, пока Люциус под этими незатейливыми движениями губ и языка Гарри буквально плавился и растекался по кровати лужей, полной всё сильнее разгорающегося желания. Медленно и осторожно, а скорее даже робко и целомудренно, как будто боясь, что Люциус может окончательно раствориться под его прикосновениями, Гарри покрывал губы Люциуса чередой лёгких мимолётных поцелуев. От одного уголка губ к другому, поклоняясь, восхищаясь, заставляя Люциуса стонать от восхитительной нежности этих прикосновений, похожих одновременно и на прохладные капли дождя, и на тёплые касания солнечных лучей. Сначала этот восхитительный рот лишь вскользь пробегал по коже губ Люциуса: лаская, облизывая, слегка покусывая, дразнящее толкаясь самым кончиком языка во влажную глубину чужого рта, заставляя дыхание мужчины учащаться от страсти. А затем безмерно лениво, словно умывающаяся под палящим зноем кошка, Гарри языком проник внутрь, скользнул из стороны в сторону, будучи одновременно нигде и всюду, наслаждаясь вкусом этого гостеприимного рта и широко ухмыляясь в ответ на блаженно оглушённое выражение лица Люциуса. На какое-то время Люциус совершенно потерялся в ощущениях, чувствуя только маленький шаловливый язычок Гарри у себя во рту, но когда он заметил насмешливый блеск в изумрудных глазах и ощутил, как этот греховно-прекрасный бесстыдный рот расплывается в усмешке, Люциус решил, что пора и ему вступать в игру. Его язык стремительной змеёй обернулся вокруг языка Гарри, вступая с ним в сладостное соперничество, толкаясь, сплетаясь и облизывая, сторицей возвращая всё то, что было так искусно и умело даровано его собственному языку, и Люциус невольно задавался вопросом, где, чёрт возьми, Гарри смог всему этому научиться и главное с кем. Эти ревнивые мысли только ещё сильнее подогревали пылкость их поцелуев, заставляя Гарри и Люциуса с неукротимой жадностью пожирать рты друг друга и изнутри, и снаружи. Вскоре Гарри начал осторожно высвобождать свой язык изо рта Люциуса. Люциус немного умерил ярость своей атаки и вопросительно посмотрел на Гарри, который в ответ вплотную прижался губами ко рту Люциуса и тихо прошептал, щекоча своим тёплым дыханием припухшую сверхчувствительную кожу губ:

Beso beso, piel a piel

Me enamoras suavemente,

Me devoras lentamente

desatando los secretos del placer.

Solo tu sabes muy bien

embriagarme de locura

Me seduces, me torturas

Con el roce de tus labios como miel*

* Thalia - Rosalinda

Поцелуй за поцелуем, кожей к коже

Мой любимый так чуток

С ним я неспешно постигаю,

Распутываю все секреты наслаждения.

Только ты лучше всех знаешь

Как подарить мне это пьянящее сумасшествие

Ты меня соблазняешь, ты меня мучаешь

Прикосновения твоих губ словно мед*

* (начало второго куплета)

И с этим язык Гарри снова скользнул в страстный жаркий рот Люциуса. На этот раз он выбрал тактику стремительного нападения и медленного отступления. С финальным молниеносным касанием-клеймом, словно Гарри хотел удостовериться, что теперь вся эта территория отмечена им, принадлежит ему. Гарри отстранился, посмотрел Люциусу в глаза, и прежде, чем мужчина сумел отреагировать, звонко чмокнул в кончик носа, после чего, смущённо хихикнув и обвив старшего мага руками за талию, зарылся лицом в мантию Люциуса, вжимаясь в мягкую ткань так сильно, как только мог. Люциус, справившись со сбитым дыханием и безжалостно укротив разбушевавшиеся чувства, всё ещё ощущая на своих губах и языке, и даже на кончике носа медленно тающее ощущение нежных губ Гарри, наконец окончательно пришёл в себя и сказал, забавно растягивая слова:

- Как я погляжу, тебе уже гораздо лучше.

Гарри ненадолго задумался, потом посмотрел на Люциуса, пожал плечами и сказал:

- Возможно.

Затем он обвил руки вокруг шеи Люциуса и потёрся носом о его щёку, в очередной раз застав того врасплох. После нескольких минут приятной расслабляющей неги, Гарри снова запел:

I keep on fallin'

In and out of love

With you

Sometimes I love ya

Sometimes u make me blue

Sometimes I feel good

At times I feel used

Lovin you darlin'

Makes me so confused

I keep on Fallin'

In and out of love with you

I never loved someone

The way that I love you

Oh, oh, I never felt this way

How do you give me so much pleasure

And cause me so much pain

Just when I think

I've taken more than would a fool

I start fallin' back in love with you

I keep on Fallin'

In and out of love with you

I never loved someone

The way that I love you*

* Alicia Keys - Fallin

Я продолжаю тонуть

В своей любви к тебе

Иногда я тебя люблю,

Иногда я из-за тебя грущу,

Иногда мне хорошо,

Но временами я чувствую, что ты мною пользуешься.

Любовь к тебе, дорогой, делает все таким сложным.

Я продолжаю тонуть

В своей любви к тебе

Я никогда не любил никого

Так, как люблю тебя.

О, я никогда не испытывал таких чувств.

Как тебе удается доставлять мне такое удовольствие

И причинять такую боль?

Стоит мне подумать,

Что другого такого дурака, как я, еще поискать,

Я тут же снова влюбляюсь в тебя.

Я продолжаю тонуть

В своей любви к тебе

Я никогда не любил никого

Так, как люблю тебя.

- Это то, что ты заставляешь меня испытывать к тебе, если не считать того, что мне рядом с тобой тепло и комфортно, и я чувствую себя абсолютно защищённым. Надеюсь, ты не против?

- Против? Гарри, я ни в коем случае не против. Но мне бы также хотелось услышать, что ты чувствуешь себя любимым мной.

- На это потребуется время, Люциус. Много времени.

- Я знаю, любовь моя, - прошептал Люциус и опустил подбородок на макушку Гарри, снова крепко прижимая юношу к своей груди. Гарри медленно вдыхал запах Люциуса, пока тот ласково перебирал его волосы.

- Сколько законов тебе пришлось нарушить, чтобы так быстро раздобыть сюда портключ? - внезапно спросил Гарри.

Люциус сделал оскорблённое лицо:

- Ты что, считаешь, что я не в состоянии припрятать у себя в поместье парочку на крайний случай?

Гарри уставился на него в ответ и старательно сымитировал внезапное озарение:

- Ох, как же глупо с моей стороны было забыть, что у тебя где-то в самых жутких глубинах подземелий поместья, обязательно должна быть тайная фабрика, эксплуатирующая труд бедных голодных полудохлых от непосильной работы домашних эльфов, которая бы занималась производством портключей всех известных видов и на все случаи жизни.

- Вот именно. И не забывай, что я могу легко похитить тебя и укрыть от всех в этих ужасных подземельях, - Люциус приподнял голову Гарри за подбородок. - Не пугай меня так больше. Только представь: твой любимый собрался совершить полночный прыжок вниз с самой высокой башни. Как я должен был реагировать?

Гарри надулся.

- Но, Люциус, ты действительно был мне очень нужен, - сказал Гарри, снова зарываясь лицом в мантию Люциуса. - Кроме того, это был не более чем блеф, и я бы никогда ничего подобного не сделал. Просто я подумал, что так письмо будет выглядеть более эффектно, и ты непременно примчишься сюда на всех парах. Ты бы уж точно никогда не позволил мне пойти и сигануть с башни головой вниз, поскольку я тоже тебе нужен. Так что незачем меня ругать за что-то, что я даже и не собирался делать.

- Иными словами, ты солгал.

- Ничего подобного! Я всего лишь добавил в своё послание чуточку драматизма. Я уже говорил тебе, что просто хотел быть уверен, что ты обязательно придёшь.

- Ты считаешь, что я могу не откликнуться на твой зов?

- Зная тебя и то, какими методами ты действуешь, я ни в чём не могу быть уверен.

- Гарри, есть одна вещь, в которой ты можешь быть неизменно уверен. Я всегда буду рядом с тобой. Я знаю, что ты ещё этого окончательно не осознал, но ты - мой выбор, и теперь я ответственен за то, чтобы сделать тебя счастливым. Я не хочу, чтобы ты страдал, и я не хочу, чтобы тебе причиняли боль.

- Тогда почему ты не говоришь мне всей правды?

- Потому что есть кое-какие вещи, в которых ты должен разобраться самостоятельно.

- Ты - зануда.

- Зато ты у нас заправский шутник. Ещё одна подобная выходка, ещё одна угроза самоубийства в твоём письме, и я буду вынужден тебя наказать.

- Как? Ты не сможешь меня наказать, я тебе не пятилетка, - со смехом сказал Гарри.

- Я не смогу? А как насчёт этого? - Люциус сделал неуловимое движение рукой, и в ней словно из ниоткуда появилась его знаменитая трость.

Гарри изумлённо вытаращил глаза.

- Где ты её всё это время прятал? Ты её что, всегда с собой носишь? Хотя не думаю, что стоит отвечать на этот вопрос. Я действительно не хочу это знать. Но ты же не можешь на полном серьёзе думать о том, чтобы наказать меня этой своей тростью? - с сильным беспокойством поинтересовался Гарри.

- Если ты, мой дорогой, ещё раз попробуешь выкинуть фортель, подобный сегодняшнему, у меня появятся все основания доказать тебе,что я серьёзен. Очень серьёзен.

Гарри назидательно покачал пальцем прямо перед лицом Люциуса.

- Даже не думай об этом, Люциус. Я не малолетка, и я не жена, которая разгневала своего погрязшего в средневековых предрассудках мужа и чем-то заслужила подобное наказание. У тебя нет никаких прав так со мной поступать.

Гарри смотрел на него с такой улыбкой на лице, что сердце Люциуса немедленно растаяло, хотя он и сумел удержать выражение своего лица под контролем, пока руки Гарри не начали неспешно шарить по его мантии, дёргая ткань и пытаясь стащить с Люциуса. Когда мантия Люциуса наконец оказалась сброшена рядом с ними на кровать, ловкие пальцы Гарри принялись за рубашку. Неспешно и аккуратно расстёгивая её, пуговичку за пуговичкой, Гарри смотрел на Люциуса ясными искренними глазами и шептал:

- Ты так мне нужен, Люциус, ужасно нужен. Всё это время мне было так холодно. И всё о чём я мог мечтать - это твои руки, сжимающие меня в объятиях, дарящие мне счастье, тепло и желание жить. Но ты… ты даже не знаешь, что ты делаешь со мной. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Уж ты-то прекрасно знаешь, как ты на меня действуешь. Тебе действительно нравится так меня мучить? Тебе действительно нравится видеть меня страдающим от неизвестности? Отчаянно мечущимся в поисках ответов? Тебе действительно нравится видеть, как меня скручивает и корёжит от необходимости ощущать тебя рядом со мной? Только тебя?

Всё произошло так быстро, что Люциус еле успел удивиться, откуда у его ещё минуту назад такого слабого нежного котёнка внезапно нашлось столько силы. Гарри одним движением опрокинул сидящего мужчину на спину, взгромоздился на него верхом, широко разведя ноги и обвив ими талию Люциуса, и начал двигаться на неподвижно замершем под ним теле: скользить, тереться, извиваться, выгибаться, корчиться и обвиваться. Люциус задышал, словно загнанная лошадь и еле слышно прохрипел:

- Гарри?

- Шшш, Люциус, - Гарри прижал палец к губам Люциуса, вынуждая того замолчать. - Разве ты не понимаешь? Я просто хочу добиться справедливости. Теперь уже я собираюсь мучить тебя моим присутствием точно так же, как ты заставляешь меня страдать от своего отсутствия, и от того, что я не могу получить нужные мне ответы.

- Гарри, если ты не остановишься… - сказал Люциус с предостережением в голосе.

Расплывшийся в торжествующей улыбке Гарри был похож на настоящего дьяволенка:

- Ты мне ничего не сделаешь, Люциус.

И это было правдой. В который уже раз Люциус смог почувствовать, какая огромная сила исходит от Гарри. Он даже ценой собственной жизни не смог бы сейчас пошевелиться под парализующим пристальным взглядом Гарри; под страстными движениями его тела, пробуждавшими некоторые весьма важные части тела Люциуса; под его опасным голосом, которому невозможно было не подчиниться. И он полностью покорился своему юному партнёру, смотрящему на него сузившимися глазами.

- Знаешь, Люциус, я очень удивился, когда узнал, что образ моей души - ворон. Это заставило меня задуматься, и теперь я начинаю подозревать, что это из-за когтей. У воронов же есть когти, Люциус?

- Когти? Подозреваю, что да, - ответил Люциус, не совсем понимая, куда ведёт этот странный разговор.

- Почему бы нам не узнать это прямо сейчас? - прошептал Гарри где-то возле самого уха Люциуса.

А затем Гарри положил раскрытые ладони на голую грудь Люциуса и с силой, сверху вниз, провёл ногтями по бледной коже. Люциус выругался. Гарри улыбнулся, заметив гримасу боли на красивом лице Люциуса. Но когда он перевёл взгляд вниз, то увидел, как длинные алые полосы, оставленные им на груди Люциуса, стремительно набухают кровью, наглядно показывая, насколько глубоко его ногти погрузились в плоть. Люциус теперь смотрел на Гарри насторожено, явно не зная, что теперь от того ожидать. И тут же, словно под заклятием трансфигурации, грозный маг с душой ворона превратился в перепуганного маленького нерешительного котёнка.

- Я сделал тебе больно? - глядя на Люциуса полными непролитых слёз глазами, спросил Гарри дрожащим голосом.

- Как скажешь, котёнок.

Гарри покачал головой, словно расстроенный собственным поведением, и, склонившись, принялся слизывать с ранок скопившуюся кровь. И вновь этот ласковый кошачий язык стал чертить узоры вдоль всей обнажённой груди Люциуса. Старательно, неспешно, словно поклоняясь этой так доверчиво открытой ему божественной плоти. Гарри распрямился, глядя на Люциуса с потерянным видом и закусив нижнюю губу. Зрелище его совершенно опустошенного лица было слишком великолепным, чтобы удержаться, и Люциус протянул руку и ласково погладил Гарри по тёплой и влажной от пролившихся слёз щеке. Гарри потянулся навстречу ласке, потёрся носом о ладонь, проследил каждую линию своим языком. Люциус протянул другую руку и привлёк Гарри ближе, перемещая его себе на грудь. Гарри согнулся, обнимая Люциуса за шею, и снова припал к желанным губам. Теперь уже Люциус был тем, кто полностью контролировал всё происходящее, с помощью собственного языка убеждая юношу сдаться и получая это без какого-либо сопротивления. Он обхватил Гарри за талию и принялся ласкать его спину, заставляя того выгибаться под своими прикосновениями, хныкать, стонать, шипеть и просить о большем. Но когда Люциус перевернул их, подмяв Гарри под себя, и принялся высвобождать Гарри из мантии, тот внезапно задрожал и лихорадочно замотал головой из стороны в сторону.

- Что такое, любовь моя?

- Люциус, я не могу. Просто не могу. Не сейчас. Ты был нужен мне сегодня, чтобы я смог почувствовать себя лучше. Но независимо от того, какими мотивами я руководствовался, приглашая тебя сюда, я вряд ли смогу снова пройти через всё это. Я не думаю, что готов для чего-то большего, поэтому прошу - не дави на меня.

- Всё в порядке, котёнок. Я не собираюсь давить на тебя. Я знаю, что в последнее время я довольно часто это делал, но я же обещал, что никогда больше не причиню тебе вреда и не стану когда-либо снова к чему-то принуждать. Я, возможно, и не самый хороший человек, но для тебя я хочу стать тем, кто подарит тебе уют и комфорт.

Гарри улыбнулся.

- Иди сюда, - сказал Люциус, притягивая Гарри ближе.

Гарри с охотой подчинился и снова устроился в целительных и согревающих объятиях Люциуса. Он спрашивал себя, почему Люциус так совершенно подходит для него. Всякий раз, как Малфой оказывался рядом с ним, он казался Гарри практически идеальным. В объятиях Люциуса он чувствовал себя так, словно обрел наконец такой желанный для него дом. Чувствовал себя полностью защищённым и безраздельно принадлежащим этому невероятному мужчине.

- Люциус, ты действительно веришь, что когда-нибудь мы снова сможем заняться сексом?

- Ну, можно было бы предположить, что если ты так отчаянно хочешь видеть меня в своей постели, то это действительно будет тем, чем мы рано или поздно займёмся. Но, зная тебя, я всё же не могу быть полностью в этом уверен.

- Думаю, нам стоит пока повременить с сексом до…

- До первой брачной ночи?

Гарри изумлённо уставился на Люциуса.

- А мы что, собираемся пожениться?

- В некотором роде, да.

- Хорошо, только я что-то не припомню, чтобы мне делали предложение.

- Правда? Странно, а вот я твой ответ отлично помню.

- В самом деле? Тогда не мог бы ты мне напомнить, каким именно был мой ответ, а то я что-то запамятовал, что подобное вообще когда-либо имело место.

- Конечно, почему бы и нет. А чем это ещё могло быть?

- Ублюдок.

- Я бы не был так в этом уверен, котёнок.

- Мы связаны?

- Ещё нет.

- Но собираемся это сделать?

- Ты не находишь, что это довольно глупый вопрос, любовь моя?

- И когда мы проведём связующую церемонию?

- Когда ты только захочешь, конечно. Хотя вначале ты должен узнать, почему мы должны это сделать. Насколько я знаю, ты до сих пор довольно далёк от разгадки.

- У меня на руках множество отдельных кусочков, которые никак не желают складываться в единую картину.

Гарри обвил руками талию Люциуса и уселся так, чтобы видеть его глаза.

- Признайся, тебе же просто нравится видеть меня таким: ничего не понимающим, растерянным, ищущим твоей помощи, умоляющим тебя о прикосновении? Ты ведь это обожаешь, да?

- Я действительно допускаю, котёнок, что мне нравится то, как ты выглядишь, когда просишь меня о чём-то: с этими своими огромными несчастными глазами и жалобным сладким голоском; поющий, трепещущий, дрожащий и плачущий.

- И почему я не удивлён? Боже, Люциус, ты действительно форменный садист. Немедленно поцелуй меня, так я, по крайней мере, не смогу больше видеть эту наглую высокомерную ухмылку на твоем лице.

- Есть некоторые приказы, подчиняться которым - одно удовольствие. Хотя не слишком-то привыкай командовать, котёнок.

- Мы ещё посмотрим, Люциус. Мы ещё посмотрим…

- Да неужели?

- О, заткнись и целуй меня уже!

* * *

- Нет, не одевайся, я хочу прочувствовать твою наготу. Да, вот так. Люциус, я снова буду чувствовать себя промёрзшим и усталым?

- Думаю, что пока этого будет вполне достаточно, хотя я бы не советовал тебе затягивать с поиском ответов. Такая малость не сможет поддерживать тебя слишком долго.

- Я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Ты собираешься остаться на ночь?

- А ты бы хотел?

- Проклятие, Люциус, конечно, я хочу этого! Как же тебе нравится издеваться надо мной.

- Мне бы больше понравилось заниматься с тобой любовью.

- Прости, Люциус, но боюсь тебе придётся обождать, пока я не найду ответы на все свои вопросы.

- Только не пытайся меня уверить, что тебе этого не хочется.

- Люциус, я - подросток. Я лежу в одной постели с великолепным мужчиной, одно присутствие которого делает меня слабым и будоражит все мои чувства. Конечно же, я тоже этого хочу. Но я не могу, и я чертовски счастлив, что ты тоже страдаешь из-за этого.

- Ты стал настоящим маленьким чудовищем.

- А ты - тот, кто превратил меня в это чудовище. Я научился всему от тебя, - сказал Гарри, указывая пальцем на Люциуса. Люциус схватил Гарри за ладонь и припал к ней поцелуем.

- Тогда я вынужден признать, что ты - очень одаренный студент, - сказал Люциус.

- Возможно у меня был просто очень одарённый учитель.

- И есть ещё масса всего, чему я был бы невероятно рад обучить тебя, любовь моя.

- Шшш! Пока спать!

- Ты сегодня слишком раскомандовался, я смотрю, - прокомментировал Люциус, сжимая Гарри в своих руках.

- Я же тебе уже говорил - это всё твоё тлетворное влияние. - Гарри широко зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот, и Люциус сделал это за него. В ответ Гарри втянул один из пальцев Люциуса в рот и принялся его покусывать и облизывать, посасывать и целовать.

- Может, тебе лучше подарить мне сладкий поцелуй на ночь, чем концентрировать все свои таланты исключительно на такой незначительной части моего тела, как палец.

- Ну что я могу на это сказать? Я просто влюблён в твой палец.

- А как насчёт меня?

Гарри заглянул в самую глубину глаз Люциуса и, поцеловав его в голое плечо, мягко сказал:

- Думаю, ты сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос.

Они потянулись друг к другу и слились в поцелуе: глубоком, страстном, полном любви и нежности. Затем Гарри пристроил голову у Люциуса на плече и перекинул руку через его грудь, а сам Люциус обернул руки вокруг талии Гарри, вздохнул и удовлетворённо прошептал:

- Спокойной ночи, любовь моя.

Гарри лишь улыбнулся в ответ и мгновенно погрузился в сон.

Глава 22. Разбирательство со Снейпом

Увидеть своего друга в одной постели с Люциусом Малфоем едва ли было тем, с чего Рон Уизли хотел бы начать свой день. Этим утром, проснувшись, Рон несколько удивился, когда понял, что Гарри ещё не встал. Гарри всегда поднимался очень рано и именно он всегда был тем, кто будил Рона по утрам. Рон прекрасно помнил их вчерашнюю размолвку и боялся, что если он не разбудит Гарри и тот опоздает из-за этого на Зелья, то их дальнейшая дружба может оказаться под большим вопросом. Вот почему дождавшись, когда остальные мальчики покинут общую спальню, он подошёл к кровати Гарри и откинул полог.

- Ох, дерьмо! - подумал Рон, открыв от потрясения рот. И тут же резко задёрнул занавес полога. - Я не должен был этого видеть!

Там, на кровати, полуобнажённый Гарри Поттер сладко спал в объятиях полуобнажённого Люциуса Малфоя. Рон медленно сел на свою постель и в шоке затряс головой. «Как, во имя всех дьяволов ада, Люциус Малфой оказался в постели Гарри? Но будь я проклят, вместе они смотрятся просто потрясающе. О, дерьмо, я не должен так думать. Я имею в виду, это же Люциус Малфой. Ну да, это - Люциус Малфой. За целый месяц я уже должен был смириться с тем, что и будет Люциус Малфой. А Гарри… рядом с ним он выглядит таким счастливым и умиротворённым. Думаю, не стоит их будить. Может, им захочется провести вместе весь сегодняшний день? Может, им одной ночи покажется мало? Проклятие, хватит об этом думать! Сейчас вообще лучше ни о чём не думать!

С этими мыслями Рон отправился в Большой зал, где уже собралось большинство хорошо отдохнувших за ночь студентов, там он и попался на глаза Драко Малфою, сидевшему за дальним концом слизеринского стола. Тому тут же стало любопытно, где сейчас Гарри и что собственно произошло. Но Рон одними губами дал понять Драко, что объяснит всё позже, и принялся наполнять свою тарелку едой, всеми силами пытаясь изгнать из своего разума красочную картинку, на которой Гарри и Люциус Малфой нежно сжимали друг друга в объятиях. «Мерлин, и почему только они так восхитительно смотрятся вместе? Надеюсь, Малфой больше никогда не причинит Гарри вреда. Я не могу уже смотреть на то, как он страдает из-за Люциуса. Он выглядел таким беспомощным, таким отчаявшимся и совершенно потерянным. Но Люциусу всегда удавалось одним своим появлением всё перевернуть с ног на голову. Иногда к лучшему, иногда к худшему. Хотя сейчас, похоже, он всё сделал правильно. И всё же любопытно: кто они друг для друга? Нет сомнений, что они - чёртовы духовные партнёры. Но Гарри всегда отличался от обычных людей, впрочем, как и Люциус Малфой. Кто знает, что ещё может происходить между этими двумя, помимо этого пресловутого духовного партнёрства».

Рон отрешенно завтракал, полностью затерявшись в своих мыслях, пока не почувствовал довольно болезненный тычок под рёбра. Он шарахнулся в сторону, с испугом уставившись на того, кто так бесцеремонно вернул его с неба на землю.

- Оуч, Малфой, это было чертовски больно!

- Я рад. Итак, в чём дело? Ты весь завтрак сидишь с отсутствующим видом и гоняешь еду по тарелке. И где Гарри?

- Блаженствует в постели вместе с твоим отцом.

- Что? - спросил Драко, удивлённо подняв брови. - Ты меня разыгрываешь, да?

Рон отрицательно покачал головой. Драко ухватил его за руку и потащил к выходу.

- Я должен это увидеть. Мой отец в Гриффиндорской Башне. Отец в постели Гарри? Как они выглядят? Они голые? - шептал он прямо в ухо Рону, чтобы никто из встретившихся им по дороге студентов не услышал, о чём они говорят.

- Драко, это нездорово - обсуждать то, как твой отец смотрится в одной постели с Гарри. Тебя это не должно интересовать.

- А почему нет? Это должно быть просто восхитительное зрелище.

- Так оно и есть, - пробормотал Рон.

- Что ты сказал? - возбуждённо спросил Драко.

- Я сказал, что так оно и есть, будь ты проклят! Ты должен их увидеть собственными глазами!

- Подожди, Рон, в чём твоя проблема? Разве ты не хочешь, чтобы Гарри наконец был счастлив? Пусть даже человек, который делает его счастливым - мой отец?

- Да понимаю я всё. Просто я… на самом деле я никогда не мог представить себе их, как пару. И каждый раз, когда Гарри встречался с твоим отцом, он потом выглядел таким печальным и несчастным, а теперь… теперь они делят одну постель на двоих… и они не должны смотреться вместе так восхитительно, они не должны так совершенно подходить друг другу… но по какой-то совершенно необъяснимой причине они именно это и делают.

- А почему они не должны смотреться восхитительно друг с другом? - поинтересовался Драко.

- Ну. Ты же знаешь: твой отец старше, намного старше Гарри, он женат, он был одним из Пожирателей смерти, и всё мы были врагами, и тут внезапно вся эта любовь-морковь… Тебе не кажется всё это довольно странным?

- Но мы ведь уже решили, что они как-то связаны друг с другом, и что, скорее всего, они духовные партнёры, а в таких случаях уже не обращают никакого внимания на все прошлые разногласия и вражду. Мерлин, это самый уродливый портрет, который я видел в своей жизни, - с отвращением в голосе пробормотал Драко, когда он и Рон остановились напротив портрета Толстой Дамы.

- Жди здесь. Я проверю, нет ли там других гриффиндорцев. Они с удовольствием сожрут тебя живьём, если выловят здесь.

Рон прошептал пароль и заглянул внутрь. Общая гостиная была абсолютно пуста и он поманил Драко за собой, не прекращая недоумённо качать головой.

- Не могу в это поверить. Целых два Малфоя в Гриффиндорской Башне в одно и то же время. Должно быть, скоро наступит конец света.

- Рон, умоляю, не будь такой королевой драмы. Отлично. Где они? - спросил Драко, чуть ли не подпрыгивая от возбуждения.

- Не могу поверить, что ты так перевозбудился только от того, что скоро увидишь своего отца и Гарри в одной постели.

- Шутишь? Да я почти умираю от желания увидеть их вместе!

- И почему же, Драко? - раздался насмешливый голос его отца со стороны ближайшей лестницы. Люциус стоял на ступеньке и крепко прижимал к себе расплывшегося в усмешке Гарри.

* * *

Нежась в тёплых объятиях, Гарри с сожалением думал о том, что ночь подошла к концу, что неукротимо наступает новый день и ему придётся позволить Люциусу покинуть его, и что абсолютно неизвестно, когда им доведётся увидеться вновь. Вот почему вместо того, чтобы встать с постели, Гарри лишь теснее прижался к Люциусу, чувствуя ответное движение, когда руки Люциуса ещё крепче сжались вокруг него. Гарри усмехнулся.

- Не вижу никаких причин для подобной усмешки, котёнок. Нам всё равно рано или поздно, но придётся вылезти из постели.

- Ох, умоляю, помолчи! Люциус, ну почему мы не можем оставить всё, как есть?

- Я бы тоже очень хотел этого, но у нас просто нет выбора. Ты должен пойти на уроки, а мне предстоит заняться семейным бизнесом.

- Но я не хочу. Мне так хорошо здесь.

- Готов поспорить, что это так, - с усмешкой сказал Люциус.

- Может, тебе стоит меня похитить? Тогда я останусь с тобой навсегда, и никто даже и не догадается, где меня искать. В конечном счете, все устанут от поисков и вскоре совершенно позабудут о самом моём существовании.

- Я бы очень хотел заполучить тебя всего без остатка и единолично наслаждаться тобой до конца моих дней, но не думаю, что киднеппинг - лучший способ решить проблему.

- И почему же? - спросил Гарри, поднимаясь на локтях и, устроив голову на плече Люциуса, поцеловал бледную кожу.

- Прежде всего, потому что уже довольно скоро мы и так будем вместе. Если только ты поторопишься найти то, что ищешь. Во-вторых, я не думаю, что предел твоих мечтаний - прожить всю свою жизнь, скрываясь в тёмных глубинах моего поместья, пусть и в моей восхитительной компании. Я слишком хорошо знаю тебя, Гарри, и могу заверить, что ты запросишься на свободу даже раньше, чем можешь себе это вообразить.

- Полагаю, ты прав, - сказал Гарри, нехотя выбираясь из постели.

- Конечно, я прав. Я всегда и во всём прав.

- Да, да, я знаю. Ты всегда прав, потому что ты - Малфой.

- Именно. Как я уже говорил: ты быстро учишься. Но я, кажется, не говорил, что разрешаю тебе покинуть постель так скоро, - сказал Люциус и, ухватив Гарри за талию, снова затащил его обратно в кровать.

Гарри откинул голову на грудь Люциуса и уставился на него щенячьими глазами.

- Тебе что-то нужно, любовь моя?

- Скажи мне! - взмолился Гарри.

- Я так не думаю.

- Пожалуйста?

- Ни в коем случае, Гарри.

- Ну почему ты такой жестокий? - надулся Гарри.

- Потому что это - я.

- Ты сказал, что любишь меня.

- Я и люблю.

- Тогда почему ты держишь меня в неведении?

- У меня есть множество способов любить тебя, и один из моих самых любимых - возможность наблюдать за тобой.

- Знаешь, временами я тебя просто ненавижу.

- Уверен, что это так и есть, - сказал Люциус и, скользнув руками вдоль всего тела Гарри, сжал упругие ягодицы.

Гарри вздохнул.

- Ты не станешь мне ничего рассказывать. Люциус, ты такой ублюдок. И я действительно собираюсь провести с тобой весь остаток моей жизни?

- Совершенно верно, собираешься, - сказал Люциус с удовлетворённым выражением на лице.

Гарри принялся вычерчивать пальцами невидимые узоры на обнажённой груди Люциуса и спросил:

- В нашем партнёрстве мы с тобой будем равны?

- Да.

- Тогда я имею право знать! - торжествующе воскликнул Гарри.

Люциус рассмеялся.

- Мой дорогой Гарри, но я же не делаю ничего, что бы могло помешать тебе узнать, в чём же сущность этого нашего партнерства.

Гарри вспыхнул от гнева.

Люциус рассмеялся ещё сильнее.

- Хотя ты и выглядишь совершенно очаровательно с этим яростным выражением на хорошеньком личике, это ни в коей мере тебе не поможет. А теперь тебе пора посетить ванную комнату. Боюсь, иначе ты просто опоздаешь на занятия, - сказал Люциус, звонко шлёпнув Гарри по заднице.

Гарри застонал:

- Занятия?

- Что у тебя сегодня стоит первым?

Гарри застонал снова:

- Зелья и Снейп, который просто жаждет меня убить. Проклятие, он не назначал мне отработок уже целый месяц. И хотя я и получаю по его предмету довольно высокие оценки, это ещё не значит, что он внезапно проникся ко мне симпатией, и я уверен, он будет только рад, что я наконец дал ему повод снова меня наказать.

С этими словами Гарри исчез за дверью ванной комнаты. Когда он снова вернулся в спальню, Люциус был уже полностью одет.

- Тебе разве не нужно тоже освежиться? - с сомнением спросил Гарри.

- Я использовал заклинание, - спокойно ответил Люциус.

- А почему ты не рассказал мне об этом заклинании раньше?

- А я был должен? Насколько я мог видеть, ты был жутко зол на меня: гневно сверкал глазами и рычал сквозь стиснутые зубы. Знаешь, ты был похож на совершенно обворожительную собаку.

- И как тебе понравился такой я? - прорычал Гарри, и словно в подтверждение слов Люциуса, по-собачьи оскалил зубы, кинулся на Люциуса, и принялся колотить его кулаками по груди.

Люциус перехватил руки Гарри, крепко стиснув их в стальном захвате, а затем поднёс обе пленённые ладони к губам и нежно поцеловал.

- Любовь моя, ты мне и таким очень нравишься. Как я уже говорил, я люблю тебя любым и не смотря ни на что. Ты лучшее, что у меня когда-либо было.

Они надолго застыли в молчании, пока что-то их не встревожило.

- Ты это слышал? - спросил Гарри. - Вдруг кто-то что-то забыл и решил вернуться?

- Проверь, кто это, - приказал Люциус.

Гарри выглянул за дверь настолько осторожно, что стоящие в гостиной Рон и Драко ничего не заметили, и вернулся в комнату, злорадно ухмыляясь во весь рот.

- Ты можешь себе это представить? Твой сын просто умирает от желания увидеть нас с тобой в одной постели.

- Правда?

- Жаль, что мы уже встали, хотя… - Гарри рассмеялся. - Было бы слишком жестоко так их разочаровать.

- Но им придётся с этим смириться. Наша частная жизнь их никак не касается. Особенно та, что протекает за дверями нашей спальни.

- Идём, пора безжалостно разрушить все его сладостные ожидания. Мне уже не терпится увидеть лицо Драко.

- Похоже, я действительно дурно на тебя влияю.

- Но ты же будешь любить меня любым, так что у меня нет поводов для беспокойства, не так ли?

- Да, котёнок, ты совершенно прав.

- Хорошо, а теперь пошли, - сказал Гарри, хватая Люциуса за руку.

- Даже и не думай об этом, любовь моя. В нашем тандеме именно я - тот, кто поведёт тебя за собой, - с этими словами Люциус обхватил Гарри за талию и мягко подтолкнул к двери, усмехаясь в ответ на еле слышное бормотание Гарри:

- Малфой и равноправие - два совершенно несовместимых понятия.

* * *

- И почему же, Драко? - раздался насмешливый голос его отца со стороны ближайшей лестницы. Люциус стоял на ступеньке и крепко прижимал к себе расплывшегося в усмешке Гарри.

- Проклятие, вы уже проснулись! - выругался Драко.

Люциус выразительно приподнял бровь в ответ на это заявление сына.

- Драко, если я не ошибаюсь, я уже просил тебя держать свой любопытный нос подальше от моих дел. Особенно, если речь идёт о Гарри.

- Прости, отец, но это просто вопиющая несправедливость. Вот он, - Драко указал на Рона, который тут же залился огненным румянцем и яростно зыркнул на Драко, - видел вас вместе сегодня утром в одной постели, а я нет. Я всего лишь хотел сравнять счёт.

Гарри посмотрел на пунцовеющее лицо Рона и рассмеялся:

- Ты видел нас вместе?

Рон вспыхнул:

- Хорошо, ладно! Я просто удивился, почему ты ещё не встал и решил тебя разбудить. Как я мог даже предположить, что ты и мистер Малфой будете…

- Спать, Рон. Всего лишь спать.

- Да без разницы, - сказал тихо Рон, низко наклоняя голову, в то время как Драко уставился на отца взглядом прокурора, готовящегося допрашивать ценного свидетеля.

- Даже не думай об этом, Драко. Существуют некоторые правила, и ты будешь им подчиняться. Мне плевать, нравится это тебе или нет. И наша, - Люциус прижал к себе Гарри ещё теснее, - частная жизнь останется только нашим частным делом, и ты будешь держаться от всего этого подальше. Тебе всё ясно?

- Да, отец, - кивнул Драко, с неохотой признавая полное право отца сохранить в тайне подробности их с Гарри личной жизни, и слишком хорошо понимая, что бороться с ним совершенно бессмысленно.

- Отлично, а теперь все вы быстро разошлись по своим классам. Думаю, вы опоздаете на занятия. Если не поторопитесь.

- Ой, да не волнуйся ты так, отец. Теперь опаздывать - модно.

- Ха-ха, - проворчал Гарри, - расскажи как-нибудь об этом Снейпу.

- Ну? Чего вы ждёте? - рявкнул Люциус. - Дверь в той стороне! Бегом!

Рон и Драко резко повернулись и поспешили к двери. Гарри, последовавший было вслед за ними, был сразу же остановлен Люциусом, который резко бросил ему в спину:

- Не ты, котёнок. Я ещё с тобой не закончил, - усмехнулся Люциус. Гарри повернулся к нему, вернул усмешку, а потом впился в губы Люциуса неистовым поцелуем.

* * *

- Мистер Поттер, как любезно с вашей стороны было посетить мой класс в это прекрасное раннее утро, - сказал Снейп, направляясь в сторону Гарри, который только что вошёл в класс, аккуратно прикрывая за собой дверь. Лицо Поттера ярко пылало по крайней мере по трём причинам: из-за поцелуя, которым Люциус так щедро наградил на прощание, терзая губы Гарри не меньше пятнадцати минут; из-за отчаянно быстрого спринта до подземелий: а также из-за страха, пронзившего все его тело при виде пакостной усмешки Снейпа, который сейчас направлялся прямо к нему. Гарри сглотнул, когда Снейп подобрался поближе и внезапно замер, резко сузив глаза.

Лишь подойдя настолько близко к Гарри, Снейп сумел уловить исходящий от юноши до боли знакомый аромат, который мог принадлежать только одному знакомому ему человеку, и больше никому. Его старинному хорошему приятелю Люциусу Малфою. Снейп втянул ноздрями воздух. Определённо, это его туалетная вода. «Так, так, так, похоже у Люциуса тайная интрижка с Поттером. Это довольно неожиданно и странно, я бы никогда даже и подумать о таком не мог, если только… если только Люциус и Поттер не партнёры. Удивительно. Хотя вполне возможно. Ничего нельзя предугадать, если дело касается партнёрства, особенно партнёрства с вейлой. И так же ничего нельзя предугадать, если в чём-то замешан Поттер. Итак, Люциус не случайно слишком рано пришёл в тот день, когда у Поттера были Зелья. Безусловно, хотел проконтролировать работу Поттера. Спорю на что угодно, он просто приревновал тогда Грейнджер, которая стала слишком близка с Поттером. Но всё же, когда это началось? Воистину, мне действительно стоит больше общаться с друзьями, вот только эти мерзавцы отнимают всё моё свободное время».

Гарри потрясённо застыл, когда почувствовал и услышал, как Снейп с шумом втягивает носом воздух вокруг него. Он что, совсем свихнулся или как? Назначьте мне взыскание, снимите сколько угодно баллов и позвольте мне уже сесть на моё место! Может, он придумал новый вид наказания специально для тех, кто опаздывает? А может… хотя, подождите секунду… он сейчас вроде бы понюхал воздух вокруг меня… он что, уловил какой-то запах? Этот ублюдок меня обнюхивает? Ну и дела, Люциус провёл со мной достаточно времени, чтобы на мне смог остаться его запах, а Снейпу вполне по силам его учуять. Они ведь, кажется, друзья? Полагаю, он многое знает о Люциусе… Он может знать и кое-что особенное о Люциусе… Может быть он даже в курсе того, что происходит между мной и Люциусом? Может ли он…

- Мистер Поттер, вам придется остаться после урока, а сейчас садитесь на своё место, пока я не снял с вас баллы и не забыл о том примечательном факте, что ваш последний письменный тест оказался лучшим! - прорычал Снейп.

- Да, сэр, - сказал Гарри и поспешно проследовал к своему месту, которое теперь находилось рядом с Драко, не заметив пристального взгляда некой Гермионы Грейнджер, которая была всё еще уверена, а сейчас даже более чем когда-либо, что между Гарри и Снейпом определённо что-то есть. С каких это пор Снейп перед всем классом вдруг принялся хвалить студента-не-слизеринца? А тем более, с каких это пор Снейп стал прилюдно хвалить Гарри Поттера? С каких пор Снейп начал предупреждать, прежде чем снять баллы? И почему, дьявол их всех побери, они стоят так близко друг к другу, да ещё и Снейп словно бы обнюхивает Гарри? Это что, его метод проверять: изменяет ему Гарри или нет? Интересно, очень интересно. А теперь Гарри придётся остаться после уроков, чтобы мило потискаться или что-то вроде этого? Интересно, он получает дополнительные баллы за эти свои дополнительные «учебные» занятия со Снейпом?

Гермиона не спускала с Гарри глаз всё то время, пока он доставал из сумки свои вещи. Гарри в ответ вопросительно изогнул бровь и процедил:

- Чего уставилась, Грейнджер? Возвращайся к своей работе и к своему котлу, а то как бы он снова не взорвался. У тебя это очень хорошо получается.

Гермиона почувствовала, как от этих слов у неё на глазах наворачиваются слёзы и поспешно отвернулась. Гарри усмехнулся и начал работу над своим собственным зельем, позволив мыслям неспешно дрейфовать в направлении Снейпа и его странного во всех смыслах поведения. «Он что-то знает. Он определённо что-то знает. Мерзавец. Так он знает или нет? И расскажет ли мне? Ага, как же. Он такая же сволочь, как и Люциус, если даже не хуже. В курсе ли он того, что происходит между мной и Люциусом? Ну, я же могу его спросить об этом, верно? Могу ведь? Но это же Снейп! И тем не менее. Я - из Гриффиндора. Наше жизненное кредо - смелость. Я уже столько времени терплю унижения со стороны Снейпа, что могу вытерпеть это и ещё раз. Отлично, сразу после урока я спрошу его - знает он что-то или нет, и плевать на последствия».

Гарри терпеливо ждал, пока все студенты покинут классную комнату, и когда дверь наконец закрылась за последним, оказавшимся нагло ухмыляющимся Драко Малфоем, он начал осторожно подбираться к Снейпу, как будто тот был опасным диким животным, с которым Гарри был заперт в одной клетке. «Это глупо, он же всего лишь мой профессор. Если он не захочет ничего рассказывать, он просто велит мне убираться и ничего более. Что же я так психую-то? В конце концов, это всего лишь Снейп. Гарри, не будь идиотом. Это не просто Снейп. Это СНЕЙП. И это действительно страшно. Снейп. Снейп. Не могу поверить - я до ужаса боюсь Снейпа».

Снейп тем временем перебирал на столе какие-то бумаги, внутренне удивляясь тому, что же на земле обладает такой силой, заставляющей Поттера так дёргаться и ползти к нему со скоростью одного шага в час. В конце концов Гарри добрался до преподавательского стола и застыл перед ним, чувствуя себя перепуганным первогодкой. Хотя ему всё же хватило самообладания, чтобы тайком просмотреть лежащий на столе Снейпа список литературы, которая может ему понадобиться при написании домашней работы, после чего вперил взгляд уже непосредственно в самого Снейпа. После нескольких минут напряжённой тишины и испытующего разглядывания Гарри понял, что Снейп не собирается первым начинать разговор, поэтому, скрепя сердце, начал сам:

- Профессор?

Но тут же был резко оборван Снейпом.

- Поттер. Я не помню, что разрешал вам говорить.

Гарри впился в него яростным взглядом. «Будто бы мне нужно было ваше разрешение, профессор». Это словно ещё сильнее подхлестнуло решимость Гарри.

- Простите, профессор, я и не знал, что чтобы поговорить с вами, мне нужно просить разрешение.

- Это только ухудшает ваше положение, Поттер. Вам определённо недостает хороших манер, и вы не имеете ни малейшего представления о том, как вам должно вести себя в присутствии вашего профессора, - сказал Снейп, не отрывая глаз от пергамента.

- Я так сожалею о том, что являюсь таким «непородистым» студентом и что мне так катастрофически не хватает всех этих благородных манер, но я уверен, что мой профессор сможет рассказать мне всё об этом.

- Уверяю вас, что смогу, Поттер, - ответил Снейп, наконец переводя взгляд на Гарри.

- Какая жалость, что у меня нет ни малейшего желания слушать подобные лекции от вас.

- Сожалею, Поттер, но это не вам решать, о чём мне говорить с вами, а о чём нет.

- О, действительно, профессор?

- Поттер… - прорычал Снейп.

- Не надо скармливать мне это дерьмо, профессор. Я больше не нуждаюсь в ваших поучениях. Всё, что мне нужно знать: что вам известно обо мне и Люциусе?

Снейп ухмыльнулся.

- И что же вас натолкнуло на мысль, что я что-то знаю о вас обоих?

- Достаточно было одного взгляда на выражение вашего лица, чтобы утвердиться в моих подозрениях. Итак, давайте не будем тратить понапрасну моё время…

- Ну, конечно же, ваше время поистине бесценно, мистер Поттер.

- Просто расскажите мне всё, что знаете.

- А почему я должен это делать, Поттер? - наклоняясь через стол ближе к Гарри.

- Возможно потому, что у вас доброе сердце? - предположил Гарри.

- Едва ли, - ответил Снейп, выпрямляясь.

- Я знаю, что вы знаете всё о Люциусе. Неужели так трудно сказать?

- И почему, позвольте мне поинтересоваться, вам не расспросить самого Люциуса? Насколько я понял, у вас все зашло уже намного дальше простых разговоров, если судить по тому, с каким видом вы явились ко мне на урок.

- Он мне ничего не скажет, - обиженно сказал Гарри. Это было так чертовски трудно - признаться во всём Снейпу.

Снейп вопросительно посмотрел на него.

- Он говорит, что я должен сам найти ответы на все мои вопросы.

- Тогда в чём проблема, Поттер?

- Проклятие, профессор, я ведь даже не знаю, где искать! - закричал Гарри.

- Следите за языком, Поттер. Нет необходимости орать на меня только из-за того, что ваш любовник отказывается делиться с вами своими секретами.

Гарри сузил глаза и ещё ближе подошёл к столу Снейпа, стоя теперь прямо напротив своего преподавателя.

- Из всех людей, профессор, именно вы обязаны ответить на мои вопросы, - прошипел Гарри, вперив указующий перст в Снейпа.

- И почему же, Поттер?

- Прежде всего, потому что в том, что произошло, есть и ваша вина. Потому что именно вы назначили мне ту отработку. Здесь, где вокруг нет ни одной живой души. Здесь, где вы оставили меня в одиночестве до самой полуночи отчищать без помощи магии эти чёртовы грязные котлы. Здесь, где меня нашёл Люциус и преспокойно изнасиловал. Но он не говорит мне, зачем это сделал, только твердит, что должен был это сделать. И теперь он даже не говорит мне, почему всё повернулось так, как повернулось, и почему вместо того, чтобы возненавидеть, я безоглядно влюбился в него. Он говорит мне, что это навсегда, но не хочет объяснить, что именно. Я знаю, что мы с ним в некотором смысле духовные партнёры, но он - ужасный ублюдок и не хочет мне объяснить, в чём именно заключаются отличия от обычного вида связи. И я также прекрасно знаю, что вы ничем не лучше него. Но всё же решил, что стоит попытаться. В конце концов, если мне было велено искать ответы самостоятельно, почему я не могу использовать вас в качестве источника информации?

Снейп был несколько шокирован подобными откровениями. Так вот что произошло, пока Поттер отбывал здесь отработку. Вот откуда все эти перемены. Поттер с головой ушёл в учёбу, разругался с Грейнджер и начал проводить всё свободное время с Драко. Вот что стало причиной всех этих изменений. Люциус фактически изнасиловал его прямо в школе. Поттер сказал, что Люциус сообщил ему, что должен был это сделать. А это значит, что Люциус каким-то образом обнаружил, что Поттер - его партнёр. Но как? Насколько Снейп знал, вейлы опознавали своего партнёра по голосу. Что же Поттер такого сделал, что пробудил в Люциусе дремавшую столько лет сущность вейлы? Снейп бы ещё долго предавался размышлениям, если бы не был безжалостно вырван из своих мыслей несколькими довольно сильными ударами ему прямо в грудь. Снейп невероятно изумился, когда понял, что его избивает совершенно рассвирепевший невменяемый Поттер. Когда ему наконец удалось поймать руки Гарри и заломить их за спину, удерживая в жестком захвате, Поттер снова попытался ударить его, но на этот раз уже ногами.

- Насколько я знаю Люциуса, он, бесспорно, оценит ваш огненный темперамент, но я бы настоятельно не советовал вам продолжать демонстрировать его на мне, - прошипел Снейп в ухо Гарри, всё ещё продолжая удерживать его в своих руках, пока Гарри пытался взять себя в руки.

И именно в этот момент дверь распахнулась и на пороге возникла Гермиона.

- Простите, профессор, но я, кажется, забыла здесь мой… - она резко замерла, и по её лицу внезапно разлилось выражение злорадной радости, стоило ей осознать, в каком именно положении она застукала Снейпа и Гарри.

- Я знала! Я знала это! - закричала она. Её глаза сияли торжеством.

Снейп отпустил Гарри, оправил свою мантию и как можно спокойнее спросил:

- Вы не хотите поделиться и с нами своим открытием, мисс Грейнджер?

Гарри привёл в порядок собственную мантию, все ещё не веря, что осмелился напасть на Снейпа. Он уже во второй раз за это утро демонстрировал миру своё пылающее краской смущения лицо, настолько ему было неловко от того, что он до такой степени мог утратить над собой контроль.

- Я так и знала, что вы и Гарри - любовники, - возбужденно выкрикнула Гермиона.

Гарри посмотрел на Снейпа, и ничего не смог с собой поделать. Его просто скрутило от хохота. Выражение лица Снейпа было поистине бесценно: тот словно затерялся где-то между безграничным шоком и неспособностью поверить в то, что только что услышали его уши. В этот момент Гарри даже на миг показалось, что Снейп навсегда утратил способность к членораздельной речи. Но Гарри должен был отдать Снейпу должное. Тот был настоящим мастером в сложной науке сохранения самообладания в любой ситуации, даже в такой абсурдной, как эта, но всё же Гарри невольно задавался вопросом, как тому удалось сдержать себя и не заавадить Грейнджер в тот же миг, как та сделала своё историческое заявление.

- Прошу прощения, мисс Грейнджер, - сказал Снейп опасно мягким тоном, который должен был заставить Гермиону заткнуть свой рот и бежать отсюда так далеко, как только можно. Хотя Гарри заметил, что в последнее время она всё чаще и чаще ведёт себя, как истинная гриффиндорка, то есть неосмотрительно и безрассудно. Поэтому, скорчившись на полу от раздиравших его приступов истерического смеха, он с нетерпением ждал, что же будет дальше.

- Я знала это! - продолжала она всё с тем же радостно-торжествующим выражением лица, и у Гарри начали чесаться руки от желания стереть это ликование парой хороших смачных пощёчин. - Я поняла это в тот день, когда на уроке Зелий у меня взорвался котёл. Вы так резко изменили своё к нему отношение и с такой лёгкостью дали ему высший балл, хотя прекрасно знаете, что он просто не в состоянии сварить зелье правильно, и что именно Люциус Малфой сварил зелье вместо него. И вы ни разу не сняли с него баллы за весь прошедший месяц и ни разу не назначили ему ни одного взыскания. Я имею в виду, что вам ни к чему назначать ему отработки, раз он и так все свои ночи проводит с вами.

Снейп посмотрел на Гарри, который медленно приходил в себя, а затем вперил в Грейнджер свой самый страшный взгляд, но прежде, чем он смог заговорить, его опередил Поттер, сказав:

- Знаешь, Грейнджер, если бы ты так отвечала на вопросы контрольных тестов, ты была бы самой худшей студенткой курса. Так много ответов и всё мимо.

Снейп снова посмотрел на Гарри, помог ему подняться с пола, что было довольно шокирующим для Гарри, и сказал:

- Тише, мистер Поттер, позвольте мне разобраться с этим. - Он зловеще усмехнулся Гермионе и продолжил: - Я бы посоветовал вам, мисс Грейнджер, не делиться своим открытием ни с кем, кроме нас двоих.

Гермионафыркнула, но Снейп продолжил говорить с прежним стоическим видом, хотя Гарри мог поклясться, что его взгляд и усмешка стали ещё более устрашающими:

- Я бы также советовал вам не забывать, что всё ещё ваш профессор, и вы обязаны проявлять ко мне должное уважение. И ещё раз относительно вашего открытия… Боюсь, что если вы начнёте болтать об этом по всему Хогвартсу, люди могут решить, что это ваш способ отомстить мистеру Поттеру за то, что он обошел вас в звании лучшего студента курса, а я лично презентую вам месяц отработок в компании мистера Филча. Ох, и, кажется, я забыл упомянуть, что стану заваливать вас на каждом контрольном тесте, которые нам с вами ещё предстоит пройти, и уже к зимним праздникам вы будете в школе настоящим посмешищем. Не забывайте также, что ваши действия могут ущемить интересы моего факультета Слизерин, а у них и так слишком много причин, чтобы испытывать к вам неприязнь. Это всё, что я хотел вам сказать, мисс Грейнджер, а теперь я буду чрезвычайно признателен, если вы тихо и мирно покинете мои подземелья.

К концу речи Снейпа Гермиона была бледная, как мел, и тряслась от еле сдерживаемой ярости. Она развернулась и потянула створку двери на себя, но прежде, чем покинуть класс, повернула голову в сторону Гарри и прошипела:

- Шлюха.

- Вали отсюда, сучка! - прорычал Гарри ей вслед.

Она вышла, напоследок громко хлопнув дверью. Гарри с улыбкой повернулся.

- Это было круто, профессор. И я хотел бы извиниться за то, что напал на вас. Я просто ненадолго утратил контроль.

- В этом нет никакой необходимости, мистер Поттер. Извинения приняты.

- Почему вы не стали ничего отрицать?

- Исключительно ради собственного удовольствия.

- Я заметил. И я также хотел бы извиниться за то, что она и вас втянула во всё это.

- Я не вижу в этом вашей вины. Скажите мне, Поттер, почему вы никому не рассказали, что Люциус изнасиловал вас?

- Я не хотел, чтобы кто-нибудь об этом знал. Я не хотел вообще об этом говорить. Я просто хотел всё забыть.

- И вы забыли?

- А разве по мне не видно? Кроме того, я совершенно запутался в том, что я к нему чувствовал.

- Понятно. А что касается мисс Грейнджер, я не думаю, что у нас есть повод для беспокойства.

- Это не имеет никакого значения. Я всегда смогу распустить другой слух, который ударит её в ответ. Я уже привык слышать от неё обвинения в том, что сплю и с вами, и с Люциусом, и даже с вами обоими.

- Не думаю, что Люциус будет рад это услышать.

- Определенно нет. Во всяком случае, я уже давно смирился с тем, что она никогда не поверит в то, что я смог самостоятельно добиться положения первого студента курса.

- Для той, кто столько лет считался самой умной ведьмой Хогвартса, мисс Грейнджер ведёт себя на редкость глупо.

- И вы говорите это мне... Ох, чёрт, я же уже опаздываю на Уход за магическими существами.

Уже будучи почти за дверью. Гарри обернулся и ещё раз спросил:

- Профессор, вы случайно не передумали?

- Ни в коем разе. Это же чистое наслаждение - наблюдать, как кто-то так отчаянно мучается от неизвестности, в то время как ты сам прекрасно знаешь ответы на все вопросы.

- Чёрт бы побрал всех слизеринцев! Как же я ненавижу все эти ваши игры!

- Следите за языком, мистер Поттер.

- Постараюсь. И передайте привет Люциусу. Я уверен, что вы скоро с ним увидитесь.

- Передам, Поттер. Обязательно передам.

* * *

Это случилось, когда Гарри уже почти дошел до хижины Хагрида. Внезапно его постигло озарение:

- Я только что совершенно непринуждённо разговаривал со Снейпом. Ну, учитывая то, что я провёл эту ночь в объятиях Люциуса Малфоя, непринуждённый разговор со Снейпом - не такое уж большое потрясение, - подвёл итог своим недолгим размышлениям Гарри и с широкой усмешкой направился в сторону своих сокурсников.

Глава 23. Кто тот, что владеет тобой?

Ноябрь неторопливо сменился декабрём. Дружба между Гарри, Роном и Драко крепла с каждым прожитым днём и они всё ближе и ближе подбирались к своей цели - стать лучшими студентами курса. Хотя Гарри и обещал Рону, что шуток над Грейнджер больше не будет, но после того, что она устроила в классе у Снейпа, Гарри резко переменил своё мнение и начал безжалостно терроризировать девушку, саботируя все её попытки подтянуть свои оценки, да ещё и привлёк себе в помощь студентов с других факультетов. Не проходило ни одного урока, чтобы с ней хоть что-нибудь, да не случалось. Её книги и домашние задания постоянно бесследно исчезали и никакие чары не могли помочь сохранить их в неприкосновенности ни в своей комнате, ни в собственной сумке. Иногда она обнаруживала уже только будучи в классе, что пергаменты порваны, и что чернила растеклись, сделав текст совершенно нечитаемым. В результате у неё не оставалось времени переделать домашнюю работу, за что неизменно получала низкие баллы. Кроме того, для неё теперь стало практически невозможным получить книгу в библиотеке. Не только потому, что мадам Пинс всё ещё была обижена на неё, казалось, вся школа теперь ринулась читать по каждому изучаемому предмету все существующие в библиотеке книги. Под всем этим непрекращающимся стрессом и давлением Гермиона, кажется, утратила свою обычную работоспособность, и у неё еле хватало сил, чтобы поддерживать свой привычный уровень учебной подготовки, не говоря уже о том, что у неё было не слишком-то много материала для изучения. Учителя, конечно, были в курсе того, что с девушкой что-то происходит, и что не все её ошибки были виной исключительно Гермионы, но поскольку во всех этих проделках всегда было слишком много подозреваемых, выявить одного виновного на основании прямых доказательств и привлечь его к ответственности оказалось просто невозможно. Поэтому вскоре преподаватели были вынуждены отказаться от всех попыток изобличить зачинщика и лишь надеялись на то, что вся эта злополучная война рано или поздно закончится сама собой. И, конечно же, были ещё Зелья, Снейп, слизеринцы и Гарри, которые вместе являли собой такую непробиваемую силу, что как бы Гермиона не пыталась одерживать верх над ними, она неизбежно проигрывала. Снейп оказался верен своему слову, и не было ни одного теста, с которым Гермионе удалось бы справиться. И в результате, как и было предсказано, к началу зимних каникул она действительно стала посмешищем для всей школы, наравне со званием самой непопулярной личности в школе и безнадёжно отстающей студентки-неудачницы. Вот почему она с таким невероятным облегчением покинула Хогвартс и вернулась домой подальше от этого проклятого места, хоть и на довольно короткий промежуток времени, хотя и опасалась, что её родители будут не слишком рады узнать, /чего/ она достигла за эти полгода.

Что же касается Гарри, Рона и Драко, то они, естественно, провели всё это время со значительно большей пользой. Они постоянно были вместе, и ни у кого уже не осталось никаких сомнений в том, что эти трое /встречаются/. Постепенно все в школе примирились с этой мыслью и пришли к выводу, что лучше быть на стороне этой неразлучной троицы, особенно видя перед глазами пример Грейнджер. И никто больше не смел хоть как-то оскорблять ни одного из них, не то, чтобы для этого существовали какие-то особые причины. Саму же троицу это мало беспокоило, и они предпочитали тратить своё время на учёбу и весёлое совместное дружеское общение. После их последней встречи, Люциус вменил уже Гарри в обязанности писать ежедневные отчёты о своём физическом и душевном состоянии, а также обо всех своих проступках, если таковые будут иметь место. Гарри наотрез отказался посылать Люциусу эти отчёты ежедневно, убеждая того, что гораздо удобнее раз в неделю отправлять подробный рапорт о своём ежедневном времяпрепровождении, и, в конце концов, Люциус был вынужден признать его правоту и даже согласился принять этот недельный график. Почти.

«Люциус,

Будь реалистом! Каждый день? Ты должно быть шутишь! Я не собираюсь писать тебе каждый день!

Гарри».

«Котёнок,

Тебе следует подучиться хорошим манерам. В подобном тоне письма Малфоям не пишут. И что такого оскорбительного и невозможного ты находишь в том, чтобы отправлять отчёты каждый день? Драко вот уже делал это и ничего, не жаловался. Малыш, похоже, что только ты у нас такой привередливый и невыносимо упрямый.

Люциус».

«Всемогущий Люциус,

Я хотел бы напомнить Вам, а то вдруг это как-то ускользнуло от Вашего венценосного взгляда, коим Вы смотрите на нас, смертных, со своих царственных высот, что Драко делал это исключительно потому, что Вы же сами ему это и приказали. Более того, Вы даже угрожали отречься от него, если он посмеет не подчиниться. А также не следует забывать, что он - Ваш сын, и то, что он выполнял свои обязанности, следуя долгу любящего сына, значительно упрощало для него всё происходящее. В связи с чем позвольте напомнить: я не Ваш сын и отречься от меня Вы не сможете. Так что будет так, как я сказал: отчёт раз в неделю.

Всегда Ваш, безрассудный, упрямый и дурно воспитанный Гарри».

«Любовь моя,

Твой стиль письма, безусловно, значительно улучшился, и если ты продолжишь и дальше писать мне письма каждый день, то к концу этого года станешь просто мастером эпистолярного жанра. Но, как я понимаю, мне всё же придётся уступить. Если бы я не любил тебя так сильно, я бы заставил тебя немного попотеть над этим, но я дарю тебе своё милостивое разрешение писать мне с периодичностью раз в неделю.

Люциус».

« Люциус Великий,

Разве Вы не безмерно щедры? Вы дарите мне своё разрешение? Если бы Вы только знали, как же мне сейчас хочется выцарапать вам Ваши наглые серые глазки. Я абсолютно уверен, что в данный момент они сияют от так свойственного Вам высокомерия, чувства собственного превосходства и снисходительного потакания собственным развлечениям. Ох, как же я всё это ненавижу.

Смиренно Ваш, Гарри».

«Ты смиренный? Мне это нравится, любовь моя».

«Ублюдок!»

«Не стоит так принижать себя, Гарри,

И следи за своим языком. Вне зависимости от того, что я собираюсь с тобой сделать, мне же придётся тебя как-то выводить в свет?»

«Не смей вести себя так, словно ты - мой покровитель!»

«Ещё два письма, любовь моя, и можно считать, что ты исполнил мою просьбу писать мне каждый день.

Люциус Великий».

«Ублюдок!»

«Осталось одно письмо».

«Я тебя ненавижу».

«Любовь моя,

Ты это сделал».

* * *

Наступили зимние каникулы, и Гарри решил провести их в компании Ремуса и Сириуса. Они собирались отдохнуть там, где много снега, поэтому арендовали довольно милый, комфортабельный коттедж в небольшом городке в Альпах, неподалеку от местной волшебной деревеньки.

- Здесь просто восхитительно! - воскликнул Гарри, любуясь из окна окрестными видами. Всё вокруг было укрыто жемчужно-белым снежным покрывалом, а невдалеке виднелись горные пики с сияющими на солнце ледяными шапками.

- Нам уже можно выйти? А то я хочу прогуляться по округе. Здесь так красиво! Я столько снега и за всю свою жизнь не видел! - взволнованно щебетал Гарри.

- Конечно, парень, - ответил Сириус, ероша волосы Гарри. - Мы же не собираемся провести все каникулы взаперти.

- Ну так чего же мы ждём тогда? - спросил Гарри, подпрыгивая от нетерпения так, словно снова стал пятилетним.

- Мы ждём, пока Ремус распакует все вещи, и тогда уже все вместе пойдём туда, куда ты только пожелаешь.

И прежде, чем Сириус успел ещё что-то добавить к сказанному, Гарри уже взлетел вверх по ступенькам и с грохотом распахнул дверь в комнату Ремуса. Хотя такое поведение не слишком сильно напугало Люпина. Будучи оборотнем, Ремус с лёгкостью мог ещё издалека услышать и почувствовать любого, кто к нему приближался. Он также смог почувствовать, что Гарри чрезвычайно возбужден и полон восторга из-за этой поездки, но вместе с тем он ощущал и то, что с Гарри что-то происходит, что-то более глубинное и более значительное. Гарри весь светился изнутри, его аура искрилась и излучала волны, которые обычно свойственны тем, кто нашёл своих духовных партнёров. Ремус ощущал начало завершающей стадии формирования связи, когда обычно происходит открытие личностей будущих партнёров. Он был очень удивлён, когда впервые почувствовал подобные эманации магии рядом с Гарри и задавался вопросом, знает ли сам Гарри о том, что нашёл своего партнёра? Ремус также хотел бы знать, кто он такой. Были ли это обычная ведьма, или маг, или даже магическое существо? Но, исходя из своих ощущений, одно он мог сказать точно: это не оборотень и не вампир, за что Ремус был искренне благодарен; хотя он и не мог доподлинно утверждать, что это не было какое-либо другое волшебное создание. Ему как-то не верилось, что партнёром Гарри может стать обычный маг. Кроме того, от Гарри исходило совершенно особенное ощущение, которое вполне определённо указывало на то, что это было именно магическое существо. Но какое? Он чувствовал, что Гарри всё ещё не связан, но сам процесс становления связи уже начался и развивается довольно успешно, если судить по тому, каким счастливым выглядит Гарри. А сейчас Гарри стоял прямо перед ним: огромные изумрудные глаза лихорадочно сверкают, щеки пылают сочным румянцем.

- Ох, поторопись, Реми. Ты не мог бы распаковаться чуть позже? Ну пожалуйста? - сказал Гарри, хлопая ресницами и посылая Ремусу одну из своих самых неотразимых улыбок. - Я так хочу тут всё осмотреть, пока не стемнело, - просяще поканючил Гарри, заключая оборотня в объятия.

Будучи так близко к Гарри, Ремус мог беспрепятственно ощущать, насколько сильные чувства бурлили в Гарри. Для кого-то с таким же тонким обонянием как у него, это было почти как оказаться окутанным жарким пламенем.

- Хорошо, хорошо. Если уж тебе вдруг так приспичило именно сейчас пойти на прогулку, то идём. Только не забудь надеть на себя что-нибудь потеплее, а то проваляешься в постели больной до самого конца каникул.

- Конечно, мама Реми, - козырнул Гарри и бросился вниз, на ходу крича Сириусу, чтобы тот был готов выходить немедленно.

И всё же, из-за кого Гарри буквально весь светится изнутри? Кто же тот человек, и каким же именно магическим существом тот является, раз ему удалось стать его партнёром? Ремус решил, что ему настоятельно необходимо поговорить с Гарри, и это касалось не только партнёрства. Ремус слышал от Альбуса и Минервы о ряде происшествий, с которыми им прошлось столкнуться, а также о том, что Гарри сильно изменился. Ни один из них не смог сказать, какие именно изменения произошли в мальчике, но оба в один голос твердили, что Гарри уже не такой, как был раньше. Хотя сам Ремус пока не видел в личности Гарри особых перемен. Он выглядел и вёл себя как самый обычный семнадцатилетний подросток, который вовсю наслаждается жизнью и собирается потратить весь день на валяние в снегу. Хотя конечно же всё ещё было необходимо прояснить ситуацию с этим его внутренним светом, но это были скорее перемены к лучшему. Если маг находил своего партнёра и их души сливались в одно целое, это было самым замечательным, что могло произойти с ними в этой жизни. И если это действительно то, что случилось с Гарри, это было только к лучшему. Но Ремус также хотел выяснить и причину других изменений в Гарри. Он уже был наслышан о яростной вражде, развернувшейся между ним и Гермионой, и о его крепкой дружбе с Драко Малфоем. Драко Малфой? Ремуса словно ударило. А что, если этот неизвестный партнёр Гарри - Драко Малфой? Ремус с трудом видел другие причины для этой столь внезапно вспыхнувшей дружбы, невольно задаваясь вопросом, не были ли слухи, циркулирующие по Хогвартсу относительно их /особых/ отношений, правдой. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов и то, что точно такие же слухи ходили и в отношении Рона. И конечно же не стоило забывать и о внезапно проснувшемся интересе Гарри к учёбе и его весьма значительные успехи на этом достойном уважения академическом поприще. Хотя Гарри никогда не был глупым и всегда с удовольствием стремился узнавать всё новое, но его исследования строились скорее на инстинктах и ощущениях, а не на фундаментальных знаниях, которые можно было почерпнуть только из книг. Но сейчас его подход кардинально изменился и теперь всё своё время он посвящал именно работе с научным материалом, что было довольно странно, словно Гарри стал больше доверять голосу рассудка, а не голосу своего сердца. Ремус вспомнил ту гору книг, которую Гарри притащил с собой на праздники, мотивировав это тем, что не хочет больше возвращаться к своему старому образу жизни. Ремусу было также интересно: что же привело к столь враждебному поведению Гарри по отношению к Гермионе. Он вспомнил, Минерва жаловалась ему, что это было самой страшной вещью за всё время её работы в школе, и вполне может оказаться, что за всем происходящим стоит именно Гарри, хотя у неё и нет этому никаких доказательств. Гарри стал настоящей загадкой и Ремус надеялся, что сумеет найти ответы на некоторые свои вопросы уже сегодня.

Все трое были просто непередаваемо счастливы, проводя время совместно. Они катались на лыжах, устраивали снежные баталии или просто наслаждались красотой и умиротворённостью окружающего пейзажа. Ремус очень пристально наблюдал за Гарри, отмечая, как на его губах временами расцветает совершенно блаженная улыбка, от чего всё лицо словно вспыхивает изнутри. Это случалось в те моменты, когда Гарри представлял себе, как было бы здорово, если бы сейчас здесь оказался Люциус. Он хотел бы знать: согласился бы Люциус прокатиться с ним на лыжах, или стал бы вместе с ним устраивать настоящий «снежный бой»? Хотя Гарри с трудом мог представить себе Люциуса, покрытого снегом, словно расшалившийся ребёнок, хотя в одном Гарри был точно уверен: Люциус даже в таких недостойных обстоятельствах проявил бы свою знаменитую хитрость и изворотливость, и Гарри был бы единственным, кого с ног до головы изваляли в снегу. И как хорошо было бы лежать вдвоём на этом мягком белом одеяле там, где никто бы не смог их увидеть, просто наслаждаться тем, что они вместе. Гарри коснулся кольца на своём пальце. Это снова помогло. Гарри спрашивал себя, было ли это его нынешнее спокойствие и ощущение беспредельного счастья связано с тем, что он, наконец, принял то, что было ему предназначено, хотя так ещё и не узнал, что же это такое. Но после того, как Гарри, в конце концов, сдался и даже провел целую ночь в объятиях Люциуса, окружающий мир стал казаться ему гораздо ярче и счастливее. А сейчас он встречал праздники в компании своего крестного и Ремуса, двух самых близких ему людей, тех, кого он считал практически своей семьёй, и он был счастлив, почти так же, как и от соприкосновения с напоминанием на его пальце о том, что в его жизни существует Люциус, и он улыбался, и жизнь никогда не казалась ему более прекрасной, чем сейчас.

Сейчас они с Ремусом сидели дома, им было уютно и приятно неспешно потягивать горячий шоколад перед истекающим мягким теплом камином, пока Сириус отдыхал наверху в своей спальне. Когда они наконец добрались до коттеджа, то были все мокрыми и промёрзшими до самых костей. Но широкие ухмылки так и не сошли с их лиц. Кипучий энтузиазм Гарри заставлял их снова чувствовать себя детьми, и им было так весело, как не бывало уже довольно давно.

И Ремус решил, что сейчас лучшее время для разговора по душам. Он прочистил горло и начал:

- Гарри, ты бы не хотел обсудить со мной все те изменения, которые происходят с тобой в последнее время?

Гарри посмотрел на него и улыбнулся.

- На самом деле, ничего особого, что бы требовало обсуждения. Я просто хотел изменить в себе кое-что и… и сделал это.

- А что относительно Гермионы? Насколько я слышал, вы стали почти врагами.

- На самом деле, это целиком и полностью её вина. Она первой отвернулась от меня, когда я попросил её о помощи. Она сделала вид, что поможет мне, а потом просто предала меня.

- Это произошло, когда вы уже начали встречаться?

- Ремус, прежде всего, мы никогда не встречались и даже не собирались этого делать. Этот глупый слух распространил никто иной, как Рон, который почему-то решил, что мы встречаемся. Но мы этого не делали и никогда уже не будем. Кто бы что по этому поводу не думал. Я всегда считал её своим лучшим другом. Я всегда думал, что она более терпимая и более понимающая, чем Рон, и когда я попросил её помощи, она согласилась, но стоило мне всего пару раз ответить лучше и быстрее, чем она, и получить высший балл от Снейпа, как она тут же отвернулась от меня и обвинила чёрт знает в чём.

- В чём именно обвинила? - спросил Ремус, которому с каждой минутой становилось всё более и более любопытно.

Гарри покачал головой:

- Ты не захочешь это услышать.

- Гарри?

Гарри закрыл лицо руками и снова покачал головой.

- Она сказала, что я получил высший балл по Зельям только потому, что переспал со Снейпом.

- Что, прости? Гарри, не мог бы ты повторить, что ты только что сказал, только на этот раз погромче? Я не уверен, что правильно тебя расслышал.

- Я же уже сказал, - Гарри посмотрел на Ремуса сквозь скрывавшие лицо пальцы. - Она сказала, что я мог только таким образом заработать высший балл.

- Я не верю в это, - прошептал Ремус.

- А теперь вообрази себе мою реакцию. И она не единожды обвиняла меня в том, что я трахаюсь со Снейпом. Однажды она вошла в класс, когда я был там со Снейпом наедине, и сказала прямо ему в лицо, что так и знала, что мы с ним любовники. Здесь Гарри рассмеялся, в то время, как лицо Ремуса буквально перекосило от ужаса.

- Ты бы видел Снейпа. Его лицо. Я этого никогда не забуду. Но он смог заткнуть ей рот. С того момента её оценки стали такими низкими, что я сомневаюсь, что ей когда-либо снова удастся вернуть себе звание лучшей ученицы Хогвартса. Не то, чтобы я собирался дать ей хотя бы один шанс на это.

- Не могу поверить, что та Гермиона, которую я знаю, могла произнести что-то подобное, - сказал Ремус, все ещё пребывая в глубоком шоке после прозвучавших сейчас откровений.

- Но она это сделала и теперь вынуждена платить по счетам, - с усмешкой ответил Гарри.

Вот теперь Ремус смог сам увидеть первые настоящие изменения в личности Гарри. Это безжалостное выражение на его лице, совершенно лишённое даже намёка на сострадание.

- Гарри, ты имеешь какое-либо отношение ко всем тем вещам, которые происходят с Гермионой в последнее время?

- Реми, не перекладывай всю вину на меня, ладно? Она нанесла мне очень глубокую рану, причинила мне много боли. Она почти уничтожила меня. И ни одно моё действие относительно неё не сможет ранить её столь же сильно, как её слова ранили меня. И я не единственный, кто ко всему этому причастен. Здесь замешаны и Рон, и Драко, и многие студенты со всех факультетов. Похоже, она ни у кого не пользуется особой любовью. Особенно после всех тех сплетен об её измене, которые я сам же и распространил.

- Гарри?

- Но, Реми, она же обвинила меня в том, что я её чуть ли не избил. Что я должен был делать? Я всего лишь отплатил ей той же монетой.

Ремус снова покачал головой.

- Так трудно поверить, что столько всего произошло за столь недолгий срок. Итак, ты решил занять её место лучшего ученика курса. Ну, похоже, в этом ты уже преуспел.

- Спасибо, Реми. Спасибо за понимание. Я хочу, чтобы ты знал: я искренне хотел прекратить мучить её своими шутками, даже дал слово Рону, но она снова напала на меня, и на этот раз я не мог позволить ей отделаться так легко. Это закон жизни: око за око, зуб за зуб.

Ремус посмотрел на Гарри. Его глаза сейчас потемнели от злости и ненависти, и в них было достаточно силы, чтобы полностью уничтожить всё это место. Гарри действительно изменился, и Ремус был не слишком уверен в том, к чему приведут эти перемены: к хорошему или к плохому. Ремус отметил, что Гарри стал мстительным и более жёстким в отношениях с людьми, менее склонным прощать и уж точно более сильным. Но он всё ещё оставался верным другом и Ремус был уверен, он всегда придёт на помощь, если в этом будет нужда. Кроме того, Гарри, похоже, стал совершенно не склонен к компромиссам, и это несколько пугало Ремуса, вот почему он решил перейти к менее болезненным темам.

- Понимаю, Гарри. Меня просто потрясло, вернее даже ужаснуло то, что ваша дружба так легко переродилась в ненависть. Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты, Рон и Гермиона перестанете быть одним целым. И я уж точно не ожидал, что она может тебе не поверить. Хотя мне кажется я помню некий период на вашем третьем курсе, когда Гермиона весьма ревниво охраняла своё звание лучшей ученицы курса. Я даже припоминаю, как она была разочарована, если кто-то раньше неё мог дать ответ на поставленный вопрос. Какая жалость, что всё так обернулось.

- Мне тоже жаль, Реми, но мы уже ничего не сможем с этим поделать. Я начинаю понимать, что в жизни есть некоторые вещи, которым просто предназначено совершиться, как бы ты с этим не боролся и как бы не пытался это изменить. Тебе просто нужно принять это, поскольку сопротивляясь ты делаешь самому себе только хуже. И есть какие-то отношения, которые надо просто отпустить. Если из твоей жизни уходит что-то старое, то это всего лишь означает, что вскоре что-то новое займёт освободившееся место.

- С каких это пор ты стал таким мудрым и рассудительным?

- Просто в жизни бывают моменты, когда ты понимаешь, то, что у тебя уже есть, вовсе не то, что тебе нужно, а то, что тебе нужно, не всегда то, что тебе прежде всего хочется. Но время всегда неумолимо расставляет всё по своим местам, - Гарри пожал плечами. - Временами жизнь преподносит тебе сюрпризы. Но всегда нужно помнить, то, что ты видишь, не всегда то, чем оно кажется на первый взгляд.

- Иногда ты меня просто поражаешь, Гарри. Похоже, ты очень сильно повзрослел.

Гарри посмотрел на Ремуса и сказал с улыбкой:

- Я действительно стал взрослее, Реми, намного взрослее. Во всех отношениях.

Эти слова встревожили Ремуса, но тут Гарри резко сказал:

- Что-то ещё, Реми? Думаю, у тебя накопилась масса вопросов, которые ты хотел бы задать. Тогда вперёд, - Гарри рассмеялся, заметив, как лицо Ремуса покраснело от неловкости. - Ох, да не смущайся ты так. Ты же для меня практически член семьи, а значит, имеешь полное право узнать всё, что пожелаешь.

- Хорошо. Раз ты так в этом уверен… - робко начал Ремус.

- Давай же. Я готов.

- Что за отношения связывают тебя с Малфоем?

- С которым из двух? - выпалил Гарри, прежде чем успел задуматься хоть на минуту. (Ох, твою мать, кого чёрта я это сказал?)

- Прошу прощения?

- Что именно ты хотел бы знать? - поспешно спросил Гарри.

Ремус сделал вид, что пропустил оговорку Гарри мимо ушей, хотя сам невероятно заинтересовался этим скоропалительным ответом. Который из двух? То есть, в жизни Гарри сейчас присутствуют целых два Малфоя? Очень интересно.

- Итак, то, что я хочу знать: откуда взялась эта столь внезапно вспыхнувшая дружба вкупе со всеми этими сопутствующими ей слухами.

- Драко всегда был одержим мной. Он всё время старался сделать мою жизнь невыносимой. Когда мы ещё были на первом курсе, он попытался было со мной подружиться, но тогда мне не слишком понравилось то, как он повёл себя с первым в моей жизни другом, Роном, и я отверг его руку. Он мне этого так и не простил и решил мстить любым доступным ему способом. Но сейчас, когда я потерял одного из своих друзей, и заметил, что Драко прячется по всем углам и старается незаметно следить за мной, я решил предложить ему присоединиться ко мне и Рону сначала на правах компаньона, потом и настоящего друга, и теперь я по-настоящему счастлив. Ты даже представить не можешь, как много даёт мне общество Рона и Драко: они защищают меня, ограждают от любых неприятностей, с ними так весело проводить время. А слухи - это всего лишь слухи, и ничего более. Мы только друзья. Честно.

Ремус мог видеть искренность в глазах Гарри и это действительно начинало его беспокоить. Если Гарри и Драко всего лишь друзья, то оставался только один человек, в которого Гарри мог быть влюблён, и это никто иной, как Люциус Малфой. Это уже не вызывало никаких сомнений, особенно если вспомнить оговорку Гарри: какого именно из Малфоев Ремус тогда имел в виду. И все эти изменения, и этот более зрелый взгляд на жизнь, и собственное признание Гарри, что он стал гораздо взрослее во всех отношениях… Мерлин сладчайший… А что, если они на самом деле духовные партнёры? Тогда уже никто и ничего не сможет с этим поделать. Ремус начал лихорадочно восстанавливать в памяти всё, что Гарри говорил ему о жизни и её способности преподносить сюрпризы. Это всё объясняло. Это действительно Люциус Малфой. И, похоже, Гарри сопротивлялся этому довольно долго, но сейчас он наконец смирился. Ремус не знал, что сказать и что делать. Из того, что могло произойти с Гарри, этого он ожидал меньше всего. Из всех людей именно Люциус Малфой. Кто бы мог подумать. Ремус невольно задавался вопросом, как далеко они уже успели зайти? Он почувствовал, как у него даже голова закружилась от всех этих мыслей. Ему нужно было срочно всё как следует обдумать. Он бросил взгляд на Гарри, на лице которого снова расцвела безоблачная счастливая улыбка, и, осознав, кто именно был причиной этого блаженного выражения лица, трусливо сбежал из комнаты.

А пока Ремус размышлял над ситуацией, сложившейся между Гарри и Люциусом Малфоем, Сириус думал о Гарри и Ремусе. Он видел, какими глазами Ремус смотрит на Гарри, отмечал, насколько счастливыми они выглядели вместе, и представлял себе, что между этими двумя определённо начинается что-то особенное. Поэтому он решил оставить их в покое, думая, что это именно то, в чём они нуждаются.

Между тем зимние каникулы медленно подходили к концу. Каждый день они гуляли по лесу и близлежащим холмам, проводя почти весь день на улице и чаще всего компанию Гарри составлял именно Ремус, поскольку Сириус предпочитал держаться от них в некотором отдалении. И если кто-то из них и удивлялся, с чего это Сириус внезапно так кардинально переменил своё отношение, то вслух этого не упоминал, предполагая, что Сириус нашёл кого-то на стороне, с кем и проводит своё время.

Но хорошая погода рано или поздно портится, а радостные чувства часто омрачаются внезапно нагрянувшим штормом. Это случилось в последний день праздников, когда Гарри в компании Ремуса и Сириуса отправился в волшебную деревню, в которой они уже несколько раз до этого бывали, чтобы отметить завершение каникул торжественным совместным ужином. Всё шло как обычно: они сидели за столом, ели, пили, смеялись, травили анекдоты, Ремус и Сириус делились забавными историями из времён мародёров, а Гарри радостно и заливисто смеялся, напоминая своим сотрапезникам хрустальный звонкий колокольчик.

Гарри как раз приканчивал свой десерт, когда почувствовал чьё-то присутствие, присутствие, от которого в нём разом всколыхнулось множество всевозможных чувств. Гарри повернул голову и увидел того, кого уж никак не ожидал здесь встретить. По направлению к ним, под руку с женой, величественно шествовал Люциус Малфой. Они прошли мимо в сторону другого обеденного зала. Ощущение того, будто бы ему вырвали из груди сердце, навалилось так неожиданно и оказалось столь сильным, что у Гарри тут же перехватило дыхание. Ему показалось, что он сейчас просто задохнётся. Это было уже слишком. Увидеть Люциуса в компании его жены. Гарри не мог даже представить, что что-то может причинить ему такую боль. И эта боль не прекращалась, а лишь всё больше разрасталась, грозя разорвать сердце Гарри на тысячи крохотных кусочков. Он больше не мог здесь оставаться. Было невыносимо находиться там же, где был и Люциус со своей женой. Гарри резко вскочил и, не сказав ни слова, бросился прочь. Он даже не надел верхнюю одежду, но сейчас его это совершенно не волновало. Он бежал и бежал, чуть ли не выбиваясь из сил, пока не увидел их коттедж. Но он не хотел идти домой. Он не хотел, чтобы его нашли. Он просто хотел где-нибудь спрятаться, где-нибудь, где эта невыносимая боль утихнет, где эта боль перестанет его терзать, и он в отчаянии зарылся в огромный сугроб. Он лежал и плакал, пока чьи-то сильные руки не подняли его и не внесли в тёплое нутро их домика.

Ремус осознал, что что-то не так, когда почувствовал внезапную перемену в настроении Гарри и в его эмоциях. Ощущение сильной душевной боли резко прорвалось через его чувства, и он посмотрел на Гарри, который сильно побледнел и выглядел предельно несчастным. Он заметил, что Гарри стал задыхаться, но прежде, чем он успел поинтересоваться, что собственно происходит, Гарри и след простыл. Сириус выглядел невероятно растерянным и стал допытываться у Ремуса, что произошло, но тот сам ничего не понимал, поэтому они решили найти Гарри как можно скорее. Они не смогли сразу же догнать Гарри, и потребовалось немало времени, прежде чем они обнаружили его лежащим в снегу, бледного и рыдающего навзрыд. Они долго отогревали Гарри, но тому, похоже, было уже на всё наплевать. Он сидел с закрытыми глазами и был совершенно равнодушен к окружающему миру, поскольку его собственный внутренний мир в этот момент рушился и разваливался на куски.

Гарри не знал, сколько прошло времени, но он открыл глаза только, когда голоса и шаги рядом с ним стихли. Он сполз с кровати и скорчился на полу, дрожа от нестерпимого холода, хотя камин был разожжён и в комнате было не просто тепло, а даже жарко. Но сердце Гарри промёрзло насквозь, и не было ничего, что могло бы его согреть. Он переполз ближе к огню, хотя и понимал, что это не поможет ему согреться и запел:

/Je tourne en rond

Tu sais que quelques fois je me sens seule et perdue

Est ce que tu me reviendras

Je tourne en rond

Tu sais que quelque fois je me sens loin de toi

Dis est ce que tu te souviendras de moi

Je tourne en rond

Sur la terre entiere je me sens abandonnee

Dis est ce que tout a va changer

Je tourne en rond

Pour habiter ma solitude de mon mieux

Moi qui ne sais qu'etre deux

Je tourne en rond sans toi

Tu sais que quelque fois j'ai peur de toi

Je tourne en rond sans toi

Tu sais que quelque fois j'ai peur de moi/

Turn around

Every now and then I get a little bit restless and I dream of something

wild

Turn around

Every now and then I get a little bit helpless and I'm lying like a

child in your arms

Turn around

Every now and then I get a little bit angry and I know I've got to get

out and cry

Turn around

Every now and then I get a little bit terrified but then I see the look

in your eyes

/Je tourne en rond sans toi

Tu sais que quelques fois j'ai peur de toi

Je tourne en rond sans toi

Tu sais que quelques fois j'ai peur de moi/

/Et j'ai tant besoin de toi

Et j'ai tant besoin de ta voix

Je veux tomber dans tes bras

Je voudrais marcher dans tes pas

On invente les regles du jeu

Quand on est tous les deux

Ensemble nous irons jusqu'au bout du chemin

Je tiendrai dans ton ombre

Si tu me prends la main

Retiens moi si je sombre je suis ta prisonni?re

Si loin de notre monde j'ai la tete ? l'envers

J'ai vraiment besoin de toi

Si demain commeneait ce soir

Si demain commeneait ce soir/

/Tant pis si j'en pleure tu as tous les droits sur mon coeur

Si demain commeneait ce soir/

Once upon a time there was light in my life

But now there's only love in the dark

Nothing I can say

A total eclipse of the heart

A total eclipse of the heart

/Et j'ai tant besoin de toi

Et j'ai tant besoin de ta voix

Et je veux tomber dans tes bras

Je voudrais marcher dans tes pas

On invente les regles du jeu

Quand on est tous les deux/

Together we can take it to the end of the line

Your love is like a shadow on me all of the time

/Retiens moi si je sombre je suis ta prisonnire

Si loin de notre monde j'ai la tete l'envers/

I really need you tonight

Forever's gonna start tonight

/Si demain commenait ce soir/

/Tant pis si j'en pleure tu as tous les droits sur mon coeur/

Total eclipse of the heart

/Si demain commen?ait ce soir

Regarde moi droit dans le coeur/*

* Bonnie Tyler & Kareen Antonn «si Demain»

/Обернись

Ты знаешь, иногда я чувствую себя потерянным и ужасно одиноким

Вернись ко мне

Обернись

Ты знаешь, иногда я чувствую, что ты так далеко

Надеюсь, что ты ещё помнишь обо мне

Обернись

На Земле Обетованной я чувствую себя покинутым

Надеюсь, что все ещё изменится для меня

Обернись

Чтобы заполнить мое одиночество самым дорогим для меня

Я знаю, что нас двое

Я живу без тебя

И знаешь, я иногда боюсь тебя

Я живу без тебя

Ты знаешь, я иногда боюсь себя/

Обернись

Время от времени я становлюсь немного беспокойным, и я мечтаю о чем-то диком

Обернись

Время от времени я становлюсь немного беспомощным, и я лежу словно ребенок в твоих руках

Обернись

Время от времени я становлюсь немного сердитым, и я знаю, что я должен просто отпустить себя и закричать

Обернись

Время от времени я немного испуган, но тогда я просто смотрю в твои глаза

/Я живу без тебя

И знаешь, я иногда боюсь тебя

Я живу без тебя

Ты знаешь, я иногда боюсь себя/

/Я нуждаюсь в тебе

И я уже отчаялся услышать твой голос

Я хочу оказаться в твоих руках

Я хочу ходить по твоим следам

Мы придумали правила игры

Когда мы оба были вместе

Вместе мы пройдём этот путь до конца

Я буду скрываться в твоей тени

Возьми меня за руку

Держи меня крепко, словно я пленник, заключённый в раковину

Пока в моей голове всё перевёрнуто вверх дном

Мне нужен ты

Если не завтра, то почему не сегодня

Если не завтра, то почему не сегодня/

/Ничего страшного, если у меня будут все права на твоё сердце

Если не завтра, то почему не сегодня/

Когда-то давно в моей жизни был свет

Но теперь в темноте есть только любовь

Я ничего не могу сказать

Полное затмение сердца

Полное затмение сердца

/Я нуждаюсь в тебе

И я уже отчаялся услышать твой голос

Я хочу оказаться в твоих руках

Я хочу ходить по твоим следам

Мы придумали правила игры

Когда мы оба были вместе/

Вместе мы сможем пройти весь путь до конца

Твоя любовь похожа на тень, что была со мной всё это время

/Держи меня крепко, словно я пленник, заключённый в раковину

Пока в моей голове всё перевёрнуто вверх дном/

Сегодня вечером я действительно нуждаюсь в тебе

Сегодня вечером нам принадлежит вечность

/Если не завтра, то почему не сегодня/

/Ничего страшного, если у меня будут все права на твоё сердце/

Полное затмение сердца

/Если не завтра, то почему не сегодня

Загляни мне прямо в сердце/

После того, как песня закончилась, он почувствовал себя гораздо лучше, и только сейчас понял, что кто-то сжимает его в своих объятиях. Он открыл глаза, вытер слёзы и обнаружил себя в кольце сильных рук Ремуса, сидящего рядом с ним с закрытыми глазами.

- Ох, Реми. Мне так жаль. Ты ведь должен был ощутить всю эту боль.

Ремус открыл глаза, в которых мерцали так и не пролившиеся слёзы.

- Верно. И это было довольно тяжело.

- Я не знал, что ты здесь. Я просто начал петь и… и уже не смог остановиться…

- Ничего, всё в порядке. Не переживай так. Ты должно быть один из…

- Да, да, я тот самый парень из легенды. Рон меня уже просветил. Вот почему я всегда стараюсь чётко контролировать поток своих эмоций, но сегодня я просто без сил и… Хотя, если откровенно, я даже и не пытался.

- Понимаю. Голос - это очень могущественный магический инструмент, Гарри. Особенно твой голос. Ты знал, что есть некоторые магические существа, которые опознают своего будущего партнёра именно по голосу?

- Нет, - сказал Гарри, покачав головой. - И какие же?

- Вейлы.

- Вейлы? Но я думал, всё, что касается магических существ и их партнёров всегда хранится в строжайшем секрете и никогда не выходит за пределы их общин.

- Это верно. Но я - оборотень и тоже в некотором роде магическое существо. Существуют специальные книги, посвященные сразу нескольким видам различных магических существ. Вот почему я знаю, что вейлы находят своих партнёров по голосу, в то время как мы, оборотни, распознаём своих партнёров и метим их при помощи запаха. Вампиры узнают свои половинки по аромату их крови и тоже отмечают их. Думаю, сам догадаешься, каким образом.

- Ясно.

Они сидели в молчании, так и не разомкнув крепкого объятия.

- Ты разве не собираешься спросить меня, что произошло? - поинтересовался Гарри.

- Нет. Я знаю, что ты мне всё равно сейчас ничего не расскажешь. Я считаю, что это касается только твоего собственного сердца и души, и никто не должен совать свой нос в твои дела. Я уверен, что когда придёт подходящее время, ты и так всё нам расскажешь.

Гарри посмотрел на Ремуса с удивлением:

- Знаешь, ты один из самых понимающих людей на земле. И я ещё удивлялся, почему так сильно тебя люблю.

- Ну, спасибо.

Гарри рассмеялся, а через пару минут робко спросил:

- Ты можешь остаться со мной сегодня ночью? Мне нужно, чтобы кто-нибудь побыл рядом со мной.

- Конечно, я останусь. Тебе нужно выспаться. В конце концов, завтра мы возвращаемся в Хогвартс. И я не хочу, чтобы люди думали, что я и Сириус плохо с тобой обращались во время каникул.

- А я-то гадаю, чего это ты так легко согласился? Заботишься о своей репутации?

- Ну конечно.

Гарри вновь рассмеялся и Ремус был только рад сделать хоть что-то, что облегчило бы боль Гарри и вернуло ему способность снова улыбаться.

Они с комфортом устроились на кровати Гарри, и Ремус притянул юношу в свои объятия, где тот мгновенно и уснул. Так их и обнаружил поутру Сириус.

* * *

Они стояли на перроне вокзала Кинг-Кросс и готовились распрощаться с Гарри перед его посадкой вХогвартс-экспресс. Гарри напоследок крепко обнял Сириуса и Рема. Сириус отметил, что объятия Гарри и Ремуса длились значительно дольше. Теперь он уже не был так уверен, что позволить им проводить столько времени наедине было хорошей идеей, поскольку, их отношения развивались уж слишком резво на его вкус. Но Сириус был далеко не единственным, кому откровенно не нравилось то, как Гарри обнимается с Ремусом.

Люциус, сопровождающий Драко, не пришёл в восторг при виде более чем нежных объятий его партнёра с оборотнем. Вот почему, воспользовавшись всеобщей суматохой, поднятой родителями и их уезжающими чадами, Люциус сумел ухватить Гарри за предплечье и потащил в тёмный угол, где никто не смог бы их заметить.

Гарри уставился на Люциуса смертоубийственным взглядом, в то время как Малфой яростно шипел:

- Ты принадлежишь мне, Гарри. Ты мой партнёр. И не смей никогда забывать об этом.

Гарри вырвал руку из хватки Люциуса и прошипел в ответ:

- А кому принадлежишь ты, Люциус? Ты ведь тоже принадлежишь мне?

С этими словами Гарри бросился прочь, оставив за своей спиной совершенно шокированного Люциуса.

Глава 24. Он - вейла?

Гарри не спалось. Он ворочался в постели, периодически то проваливаясь, то вновь выплывая из душной дремоты, наполненной шепчущими голосами, заполнившими его измученное сознание. Голоса. Голоса. Голоса повсюду. Один голос шипит ему прямо в ухо: «Ты принадлежишь мне, Гарри. Ты мой партнер. И не смей никогда забывать об этом». Другой голос, добрый и нежный, мягко нашептывает: «Голос - это очень могущественный магический инструмент, Гарри. Особенно твой голос. Ты знал, что есть некоторые магические существа, которые опознают своего будущего партнёра именно по голосу?» Он слышит также свой собственный, слегка дрожащий голос, спрашивающий: «Нет. И какие же?» «Вейлы». «Вейлы?» Вейлы опознают своих партнёров по их голосам. Твой голос. Голос. Спой для меня. Ты - мой партнёр. Мой партнёр. Мой партнёр - эхом резонировали каждой жилкой, каждой фиброй сердце и душа Гарри.

Гарри резко подскочил и сел прямо на своей кровати. Именно здесь кроются все ответы на мои вопросы. Как Люциус смог узнать, что я его партнёр? Он услышал, как я пою. Этот ублюдок просто услышал моё пение. Люциус Малфой - вейла. «…из общего правила есть, конечно, и исключения. Речь идёт о таких магических созданиях как оборотни, вампиры, вейлы и им подобные. У них есть совершенно особые приметы, по которым они узнают своих партнёров. Но они держат при себе сведения о своих партнёрах, а также о том, как они их находят и как впоследствии вступают с ними в связь; …узы связи между ними невероятно сильны и сложны и держатся намного дольше, чем в обычных случаях». Это должно было быть сделано. Это неизбежно. Ты - мой партнёр. Ты принадлежишь мне. Навсегда.

Гарри буквально вылетел из постели и, не утруждая себя лишними одеяниями, прямо на пижаму накинул мантию-невидимку и бросился в библиотеку. Но когда он был уже на полпути туда, то внезапно замер и отрицательно покачал головой. «Нет! Там же нет книг про вейл. Как я мог забыть. Там их и не может быть, ведь вся информация, касающаяся вейл и их партнёров - это секрет, и никогда не выходит за пределы их сообщества. Проклятие!»

Гарри соскользнул вниз по стене. Но, по крайней мере, я теперь знаю, что искать. Люциус - вейла, я - его партнёр, он распознал меня по звуку моего голоса и тут же предъявил свои права на меня. Интересно, а как всё это происходит у самих вейл? Что он почувствовал в тот момент, когда нашёл меня? Должен ли он был дожидаться благоприятного момента? Или действительно был обязан сразу же изнасиловать меня, так сказать, «не сходя с места»? Он сказал, что должен был это сделать, поскольку это был единственный возможный путь. Мне жизненно необходимо найти как можно больше информации о вейлах. Но кто, будучи в здравом уме, даст мне книгу о духовных партнёрах и связующих узах, а тем более о вейлах? Ясное дело, никто. Возможно, стоит написать Люциусу? Но при одной мысли о Малфое в сердце Гарри тут же снова открылась так и незажившая рана и начала кровоточить. Если мы с ним партнёры, то почему же он так жесток со мной? Тут же перед внутренним взором Гарри встала картинка, на которой Люциус гордо шествовал под руку со своей женой. Гарри буквально задрожал от ярости. Шёпот и шипение снова наполнили его разум. Голова закружилась. Всё вокруг завертелось в безумном танце, всё быстрее и быстрее. Он закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Он отчаянно пытался справиться с головокружением и легкой тошнотой, мучившими его, но это никак ему не удавалось. Перед глазами всё ещё стояли Люциус и его жена. И ничего больше. Снова стало холодно. Снова его сердце истекало кровавыми слезами. Он снова задыхался. Гарри схватился за горло. Он почувствовал, как его голова бессильно откинулась назад и ударилась о стену, а затем стало темно: ни видений, ни голосов… ничего. Только тьма повсюду. Такая благословенная тьма.

Кто-то тряс его за плечо. Гарри прищурился, пытаясь разглядеть, кто именно взывал к нему из такой гостеприимной тьмы. Но туман в глазах не позволял нормально видеть окружающую действительность. Но он мог слышать голос. Очень знакомый голос. Хотя этого голоса в его голове раньше не было.

- Поттер?

- Профессор Снейп?

- Поттер, будьте так любезны объяснить: что вы тут делаете, разлёгшись на холодном полу в коридоре, да ещё и посреди ночи?

Гарри снова задрожал. Ему показалось, будто что-то огромное пытается вырваться из его горла, и ещё минута-другая, и его чуть не вывернуло наизнанку горькой желчью. Зато сразу полегчало. Головокружение пошло на убыль и Гарри без сил откинулся назад, устало прикрыв глаза.

- Профессор Снейп, не могли бы вы…

Снейп вздрогнул, словно от удара, и тут до него дошло, что Поттер всего лишь просит использовать очищающие чары.

- Спасибо. Я забыл свою палочку.

- Я уже догадался. А теперь, когда вы, похоже, немного пришли в себя, я повторяю свой вопрос: будьте любезны объяснить, что вы тут делаете, лёжа на полу в коридоре, посреди ночи и не в самом здоровом состоянии?

- Вы обо мне беспокоитесь, сэр?

- Это вряд ли. Но мне нужно знать причину, чтобы определить сколько именно баллов мне с вас снять.

- Забавно, раньше вам этого как-то не требовалось. Хотя неважно, я всего лишь хотел посетить библиотеку.

- Вы серьезно?

- Да, сэр.

- Хоть я и сражен наповал вашей невероятной тягой к знаниям и искренней любовью к печатному слову, но всё же не думаю, что ночь - лучшее время для визита в библиотеку, Поттер.

- Это было очень важно, сэр. Я не мог ждать.

- Ну конечно же. Как я мог забыть, что всё, что касается вас, Поттер, всегда чрезвычайно важно.

- А у вас есть возражения, профессор? Это действительно важно, чёрт возьми! И дело касается вашего дражайшего друга! Он - вейла, не так ли? Я шёл в библиотеку, чтобы отыскать книги про вейл, но потом до меня дошло, что там таких книг просто и быть не может, а даже если они и есть, то только в Запретной Секции. Хотя насколько я знаю, подобная литература не может ни храниться в школьных библиотеках, ни продаваться в обычных книжных магазинах.

Снейп некоторое время задумчиво рассматривал Гарри, а потом спросил:

- Вы можете идти?

Гарри посмотрел вверх:

- Надеюсь, что да.

- Тогда поднимайте вашу задницу и следуйте за мной. Я не собираюсь вас ждать.

- Следовать за вами, сэр?

- Да, Поттер, за мной. Что тут такого трудного для понимания?

- Вы собираетесь назначить мне взыскание, сэр?

- Поттер, не будьте идиотом. Я не имею ни малейшего желания тратить остаток ночи на то, чтобы наблюдать за вашей отработкой. Особенно, если учесть ваше нынешнее состояние. Вы же едва на ногах держитесь. Не стоит делать из меня какого-то монстра.

- Ну, это определённо что-то новенькое, - сказал Гарри и попытался подняться, но потерпел в этом сокрушительную неудачу.

Снейп протянул Гарри руку, чтобы тот смог на неё опереться, и помог ему встать на ноги. Он поддерживал Гарри на всём пути до своих подземелий. Гарри уже стал догадываться, куда именно они направляются.

К тому моменту, как они достигли личных апартаментов Снейпа, Гарри снова начал дрожать, однако прежде, чем он успел выяснить у Снейпа местонахождение ванной комнаты, тот сам отвёл его туда. Приступы рвоты скручивали Гарри снова и снова, пока он, уже совершенно обессилевший, не застыл недвижимо на полу. Снейп только покачал головой. Он никак не мог понять, что происходит. Насколько он знал, ничего, что могло бы спровоцировать подобную реакцию, с юношей не происходило, и если судить по тому, как выглядел Поттер до сего момента, отношения между ним и Люциусом развивались довольно успешно. Но что-то же должно было случиться, что произвело на Гарри такой сокрушительный эффект. Он должен был разобраться в причинах происходящего, и лучший способ получить нужные ответы - немного спровоцировать Гарри.

- Надеюсь, Люциус достойно отплатит мне за заботу о своём возлюбленном.

Гарри весь передёрнулся и снова затрясся мелкой дрожью. Его слабый хриплый голос звучал еле слышно, когда он прошипел:

- Не смейте произносить при мне это имя.

И его снова вырвало, на этот раз даже более бурно, чем раньше. Снейп забеспокоился. Это было не слишком хорошо. Было ясно видно, что мальчик очень сильно страдает и то, что одно упоминание имени Люциуса вызывает у него рвотные позывы, не слишком-то обнадёживало.

- И что он такого сделал, чтобы заслужить вашу немилость?

- Он родился, - сказал Гарри и его снова стошнило.

Положение определённо было угрожающим. Скорее даже, катастрофическим. Гарри что-то терзало изнутри, и был только один путь, который позволил бы мальчику выплеснуть наружу всё, что так его мучило. Если так пойдёт и дальше, он просто выблюет наружу все свои внутренние органы. Снейп вышел и вернулся с зельем, которое могло бы помочь организму Гарри восстановить свои силы. Было очевидно, что бы ни происходило с Гарри, это касалось только его сердца, и на свете не существовало такого зелья, которое могло бы вылечить или хоть немного облегчить эту проблему, но, по крайней мере, мальчик сможет худо-бедно передвигаться самостоятельно.

Когда Гарри в достаточной мере овладел своим голосом, он спросил:

- Зачем вы меня сюда привели?

- Чтобы дать тебе книгу, в которой ты так нуждаешься.

- Откуда она у вас?

- Ты же не думаешь, что это легко - быть другом вейлы?

- Откровенно говоря, профессор, я как-то раньше о вейлах вообще не думал. Как я мог, по-вашему, догадаться, что он - вейла? Единственное, что я знаю - что он всегда был, есть и будет первостатейным ублюдком.

Снейп усмехнулся:

- Поттер, каждый из нас несёт свой собственный крест.

- Боже, профессор, вы действительно знаете, как поднять ближнему настроение.

- Это едва ли входило в мои намерения. Вот, возьмите, - и Снейп передал Гарри книгу.

Гарри взял её и прочитал название:

«Вейлы и полувейлы. Происхождение, традиции, ритуалы и образ жизни».

Гарри вопросительно уставился на Снейпа:

- Полувейлы?

- Вы одного такого знаете. Хотя между чистокровными вейлами и полукровками существует мало отличий. Если вообще есть.

- Понятно.

Гарри медленно поднялся и нетвёрдым шагом вышел из ванной.

- Спасибо, профессор.

Снейп посмотрел на Гарри и попытался оценить его нынешнее физическое состояние, и когда тот был уже у самой двери, спросил:

- Поттер, вы уверены, что сможете добраться до своего общежития раньше, чем наступит утро?

- Не думаю, но у меня есть шанс проверить это на практике, профессор.

Снейп выглядел каким-то странно нерешительным, словно вёл незримую дискуссию с самим собой, и Гарри невольно задавался вопросом, в чём же предмет того внутреннего спора.

- Так и быть, Поттер, вы можете остаться здесь, в моих комнатах, - предложил Снейп после затянувшейся паузы.

У Гарри отвисла челюсть, и он ошеломлённо затряс головой.

- Пожалуйста, профессор, не нужно снова меня так пугать. Вы уже помогли мне, и этого более чем достаточно. И вы были так добры ко мне, особенно с учётом наших прошлых отношений, а теперь вы стали таким милым со мной, что это невольно пугает. Вы уверены, что с вами всё в порядке?

- Поттер! - взбешено рыкнул Снейп.

Гарри улыбнулся.

- Вот это тот Снейп, которого я знаю. Я так рад, что вы вернулись к своему старому образу, профессор. Спасибо вам, что беспокоитесь обо мне. Я это действительно ценю. И спасибо вам за книгу. Однако я всё же попытаюсь добраться до своей спальни. Ну, по крайней мере, в этом столетии. Думаю, мы увидимся с вами позже.

- Безусловно. А теперь убирайся отсюда, пока я не снял…

- Все баллы с Гриффиндора?

- Поттер?

- Я ухожу. Уже. Видите, я в дверях.

- Благословение Мерлину. И, Поттер, если вам вдруг что-нибудь понадобится… или захочется поговорить…

Гарри вздохнул:

- Я теперь знаю, где могу вас найти, профессор.

* * *

- Гарри, дерьмово выглядишь! - заявил Рон за гриффиндорским столом во время завтрака.

- Спасибо, Рон. Это именно то, что моя душа так жаждала услышать этим восхитительным ранним утром от моего лучшего, как мне раньше казалось, друга.

- Но это правда, Гарри. Чем ты всю ночь занимался? Ты же не сможешь играть в таком состоянии. Как бы нам сегодня не пришлось соскребать с земли твою расплющенную тушку.

- Ну и дела, Рон, ты сегодня прямо профессиональная команда поддержки.

- Гарри, я серьёзно. Тебе не стоит сегодня выходить на поле.

- Не думаю, Рон, что у меня есть выбор. Кроме того, я играл и в гораздо худшем состоянии и как-то остался жив. И ты не должен забывать ещё одну немаловажную вещь: это же не битва столетия, а всего лишь матч против Слизерина. К тому же я не думаю, что Драко собирается вести нечестную игру. В конце концов, он сейчас во всём, что касается меня, ведёт себя, совсем как курица-наседка, даже тебя переплюнул.

Но Гарри действительно было нехорошо. После того, как он провалялся полночи в коридоре; после того, как едва не выблевал свои внутренности в бесконечных приступах рвоты; после того, как разговаривал по душам с самим Снейпом, он еле дополз до своей спальни в гриффиндорском общежитии, затратив на это гораздо больше времени, чем обычно, но всё же побыстрее, чем предполагал вначале, он ещё и умудрился прочитать вожделенную книгу. Он был потрясён, когда узнал, что его душа с каждым днём становится всё сильнее и как бы разрастается внутри него, подпитываясь его положительными эмоциями.

- Ну, думаю, у тебя сейчас не слишком-то много подходящей пищи, - сухо сказал он в темноту спальни.

Процесс установления уз связи одновременно и очаровывал его, и пугал до ужаса. Он попытался представить себе, как это будет - погрузиться в наполненную серебристым туманом сферу; и ему тут же стало интересно: какую форму она примет после этого? Как он и Люциус будут выглядеть при этом? Он читал и читал до тех пор, пока не наступило утро, и он вдруг не осознал, что ему сегодня ещё предстоит отыграть квиддичный матч, а он этой ночью не проспал ни минуты и сейчас чувствовал себя опустошённым и словно окоченевшим. Он на миг задумался, хватит ли ему сил хотя бы сесть на свою метлу, но стоило ему только сделать это, как Гарри сразу же почувствовал себя гораздо лучше, а когда он поднялся в воздух, то ему стало уже совсем замечательно. Он резко взмыл в небо под пристальным взглядом Драко, который старался держаться поближе на случай, если что-то пойдёт не так. Рон предупредил его, что Гарри сегодня плохо себя чувствует, и поэтому был немного разочарован из-за того, что сегодняшняя игра, скорее всего, не доставит ему столько удовольствия, как все предыдущие. Но, как оказалось, возможность летать лишь значительно прибавила Гарри сил. Гарри спрашивал себя, уж не из-за того ли, что сейчас, паря так высоко и свободно в безоблачном небе, он буквально пузырился положительными эмоциями, совсем как шампанское в хрустальном бокале, так что у его души выдалось сегодня прямо настоящее пиршество. Этот образ заставил его улыбнуться. Было так трудно поверить, что души могут вести себя так по-человечески. У них есть собственный образ, они могут расти, могут питаться, могут выходить из собственного тела, и даже могут вступать в связь между собой.

Драко был настолько поглощен слежкой за Гарри, что совершенно позабыл о том, что главной его задачей было вообще-то следить за тем, не появится ли снитч. Гарри же, хотя и находился в мечтательном настроении, но снитч заметил сразу и тут же бросился в погоню, поймав его в мгновение ока. Но лишь когда маленький сияющий шарик уже трепыхался в его ладони, он подумал, что полёт - это одно, а вот гонка на полной скорости - это несколько не то, чем ему сегодня стоит заниматься. Он завис на средней высоте, а люди на трибунах под ним что-то одобрительно кричали и скандировали. Внезапно он что-то зацепил краем глаза. Он повернул голову и всмотрелся в том направлении, где это самое что-то блестело и словно бы из всех сил старалось привлечь его внимание. Этого совершенно точно не стоило делать. Он сам себя чувствовал бабочкой, которую притягивает яркое соблазнительное пламя; и он был абсолютно уверен, что это пламя безжалостно сожжёт его дотла. Серебристый набалдашник трости в виде змеиной головы ярко блестел на солнце, так же, как и волосы, сравнимые цветом только с лунным сиянием. Серо-стальные глаза поймали Гарри в ловушку, и прежде, чем он успел перевести дыхание, он уже падал вниз. Он снова падал во тьму и улыбался. Он начинал любить эту тьму. И где-то посреди этой тьмы он услышал собственный голос. И он пел.

I follow the night

Can't stand the light

When will I begin to live again

One day I'll fly away

Leave all this to yesterday

What more could your love do for me

When will love be through with me

Why live life from dream to dream

And dread the day when dreaming ends*

* One Day I'll Fly Away Moulin Rouge

Я следую за ночью

Не могу оставаться на свету

Когда же я смогу снова начать жить?

Однажды я улечу

Оставив все это во вчерашнем дне

Чего еще я могу желать от твоей любви?

Что будет, когда эта любовь уйдет от меня?

Зачем проживать жизнь от мечты к мечте?

И бояться дня, когда мечтам придёт конец

Гарри резко проснулся. Он был уверен, что слышал, как кто-то рядом произнёс какое-то заклинание. Он открыл глаза и увидел, как падает на пол тело мадам Помфри, поражённое сонным заклятием. Он посмотрел в ту сторону, откуда прозвучал голос, и увидел, как Люциус Малфой неспешно опускает свою палочку. Гарри вздохнул, снова закрыл глаза, зарылся поглубже в подушку и пробормотал:

- Как же это уже достало.

Глава 25. Воссоединение влюблённых

Люциус застыл в дверном проёме и смотрел на своего партнёра. Ему потребовалось всё его терпение, чтобы выждать, пока все посетители, желающие проведать Поттера или просто узнать о его здоровье, включая и его сына, наконец очистят помещение. Он был потрясён, даже более чем потрясён всем тем, что произошло прямо у него на глазах. Вот Гарри поворачивает голову и смотрит на него своими пронзительными изумрудными глазами, и вдруг, словно пойманный в ловушку внезапно налетевшим смерчем, начинает падать вниз. В этот момент у Люциуса остановилось сердце. Это было больше, чем он мог вынести. Лишь по счастливой случайности Драко оказался в достаточной близости от Гарри, чтобы успеть вовремя среагировать и поймать Гарри прежде, чем тот хотя бы коснулся земли. Драко тоже был потрясён до глубины души. Он сжимал Гарри в своих руках, так до конца и не веря, что всего лишь считанные секунды и миллиметры отделяли Гарри от смерти. Он довольно долго укачивал Гарри в своих объятиях, словно собственное дитя, не позволяя никому подойти к ним достаточно близко. Затем примчался Рон, проклинающий себя за то, что не остановил Гарри сегодня и позволил выйти на игру. Он тоже вцепился в Гарри изо всех сил и стал звать того по имени, умоляя очнуться и не пугать его так больше. И был ещё Люциус, прячущийся в тени трибун и проклинающий всё и вся за то, что не имеет возможности быть сейчас рядом с Гарри. Впервые за всю свою жизнь он готов был наплевать на все условности и броситься к своему партнёру сломя голову, и лишь сильные руки Снейпа смогли удержать его на месте.

- Ты не можешь пойти туда к нему прямо сейчас. Подожди, пока его доставят в Больничное крыло.

- Северус, ты действительно думаешь, что я в состоянии ждать?

- Ты должен.

Снейп был точно так же шокирован, как и любой из присутствующих на игре. Он был поражен, когда увидел, что Поттер собирается играть после того ада, через который он прошёл накануне ночью, и он точно знал, что Поттер не спал ни минуты, поскольку книга, которую он ему дал, должна была полностью поглотить всё его внимание. В тот миг, когда он заметил, что Поттер повернул голову в сторону Люциуса, он сразу почувствовал, что сейчас произойдёт что-то страшное. И когда увидел, что Поттер падает, он словно замёрз, застыл подобно ледяной статуе, не способный ни пошевелиться, ни вздохнуть. Впоследствии он так и не смог понять, почему падение Поттера подействовало на него подобным образом. Возможно потому, что знал - его друг может оказаться в смертельной опасности, если его партнёр встретит столь раннюю смерть. Он не знал.

Сейчас они оба, он и Люциус, стояли немного в стороне, пока вся школа суетилась вокруг Гарри, в то время как подоспевшая мадам Помфри всеми силами пыталась отогнать сочувствующих и просто любопытствующих от того места, где лежал её почти упавший пациент.

- Нам надо поговорить. Приходи в мои апартаменты.

- Нет, Северус. Если тебе так нужно поговорить, то давай поговорим, но только не здесь, - сказал Люциус с теми самыми знаменитыми ледяными нотками в голосе, которые раньше он никогда не использовал при общении с Северусом. Но сейчас ему просто жизненно необходимо было находиться рядом со своим партнёром. Всё его существо тянулось к Гарри. А вместо этого он был вынужден ждать и вести пустые разговоры, в то время как мог бы держать Гарри в своих объятиях. Он едва сдерживал себя. Это требовало огромных усилий, и он чувствовал, как его лицо начало нервно дёргаться.

- Он знает. Поттер знает, что ты - полувейла, и что он - твой партнёр.

Люциус яростно зыркнул на Снейпа:

- Ты сказал ему? - прошипел он.

- Лично я ничего ему не говорил. Я просто нашёл его лежащим без сознания посреди коридора. Я привёл его в чувство, и тут его начало тошнить. Потом он мне сказал, что знает, что ты - вейла. Он выглядел не слишком впечатлённым. Он хотел найти книгу о вейлах, и я дал её ему. Что-то пошло неправильно, Люциус. У него слишком бурная реакция, стоит ему только услышать твоё имя. Его рвало половину ночи, и он еле держался на ногах, когда уходил от меня. Я дал ему восстанавливающее силы зелье, но проблема сокрыта скорее в его сердце, а сосредоточие его сердца - ты.

- Он был болен и не спал всю ночь, и всё равно вышел играть? Я убью его.

- Не думаю, что это разумная идея, Люциус. Твой сын только что спас ему жизнь, а теперь ты хочешь её отнять. Лучше пойди к нему и выясни, что собственно происходит, иначе могут возникнуть проблемы. Ты вряд ли захочешь узнать, что с тобой будет через полгода, если ты и Поттер не сможете пройти ритуал связывания.

Люциус наблюдал за тем, как Гарри уносят в Больничное крыло. Драко и Рон шли с двух сторон от него, остальные студенты толпой следовали за ними.

- Помоги мне расчистить доступ к нему. - Это прозвучало как приказ, и Снейп знал, что ему лучше подчиниться, если он не хочет оказаться лицом к лицу с разъярённой полувейлой, которой не позволено быть рядом с её страдающим партнёром. Ни один, кому довелось видеть это зрелище, ещё не оставался в живых.

На то, чтобы распугать всех студентов и разогнать прочь, ушло не так уж много времени. Несколько десятков снятых баллов, парочка назначенных отработок - и путь был свободен. Самыми стойкими оказались, естественно, Рон и Драко, не имевшие ни малейшего желания оставлять своего друга. Но, в конечном итоге, даже им пришлось сдать свои позиции и уйти, поскольку объединённого тандема Люциуса Малфоя и Северуса Снейпа оказалось достаточно, чтобы выгнать из Больничного крыла кого угодно. Сейчас единственным человеком, с кем оставалось справиться Люциусу, была медсестра, и не утруждаясь лишними раздумьями в поисках другого способа избавиться от нее, Люциус просто использовал заклятие сна.

Люциус подошёл к кровати Гарри, впервые в жизни чувствуя неуверенность и не зная, что делать дальше. Он присел на краешек кровати и прошептал:

- Гарри.

- Убирайся, - прошептал в ответ хриплым голосом Гарри, даже не потрудившись открыть глаза.

- Гарри, - попытался Люциус ещё раз.

- Просто уйди отсюда, пожалуйста. Ты делаешь мне больно, я так больше не могу.

Капли пота выступили на лбу Гарри и Люциус попытался стереть их, но как только его пальцы коснулись кожи Гарри, тот содрогнулся и резко перекатился на другую сторону постели. Гарри показалось, что его словно опалило огнём, настолько невыносимы были прикосновения Люциуса к его обнажённой коже. Люциус вздрогнул в ответ, когда ощутил столь негативную реакцию со стороны своего партнёра.

- Гарри, я не понимаю. Почему моё присутствие причиняет тебе такую боль. Что я такого сделал?

- Более чем достаточно.

- Гарри, посмотри на меня, - убеждал Люциус.

Гарри открыл глаза и устремил их взгляд на Люциуса. Люциус ахнул. В них была боль. Очень много боли. Боль пропитала их насквозь. Боль изливалась из бездонной изумрудной бездны. Гарри снова закрыл глаза. Безмолвные слезы заскользили по его лицу.

- Я умираю. Уверен, у меня осталось совсем немного времени. И ничего уже не сделать. Я всё ещё страдаю, но скоро закончится и это. И боль уйдёт навсегда.

- Гарри, почему ты решил, что умираешь? Ты даже не ушибся, когда упал. Драко вовремя поймал тебя. Возможно, у тебя шок, но это вряд ли может послужить причиной для твоей скоропалительной смерти.

Гарри грустно улыбнулся

- Это не та причина, Люциус.

- Тогда что?

- Это всё из-за тебя. Я прочитал книгу и теперь знаю, кто ты. Я знаю, что когда партнёр вейлы чувствует себя нежеланным и нелюбимым - он умирает. Я больше не могу петь. Только в своей голове, да и то не слишком громко. Посмотри, что ты со мной сделал.

- Гарри, дьявол тебя подери, что ты несёшь?

Люциус решительно ухватил Гарри за подбородок. Глаза Гарри мгновенно распахнулись. Прикосновение обжигало. И он начал задыхаться.

- Люциус, отпусти. Мне больно, когда ты меня трогаешь. Словно огнём жжёт.

- Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты внятно не объяснишь: с чего вдруг решил, что нежеланен мне и нелюбим? Разве я не говорил тебе бессчётное число раз, что люблю тебя?

- Есть некоторые вещи, которые никогда не устаёшь слышать. Но это не очень-то помогает. Кое-какие твои действия слишком сильно расходятся с твоими словами.

- Что ты имеешь в виду?

- Я видел тебя. Видел тебя и твою жену. Проклятие, Люциус, мне больно. Отпусти немедленно.

Но Люциус и не подумал этого делать. Он взял обе руки Гарри в свои и склонился ближе, заглядывая прямо в зелёные глаза, в то время как сам Гарри весь съёжился от терзавшей его боли.

- Ты видел меня с моей женой и что?

- И что? Какая же ты сволочь, Люциус. Я не собираюсь конкурировать с твоей женой!

- А зачем тебе это делать? Разве я ещё не говорил тебе, что моя жена уже давно ничего не значит в моей жизни? Я женился на ней только потому, что этого хотел мой отец. У меня не было особого выбора, да и откровенно говоря, мне тогда было на всё плевать. Я никогда не верил в любовь. Я верил только в силу. Я никогда не верил во всю эту чушь с предсказаниями и партнёрством. Но в тот момент, когда твоя песня проникла в моё сердце и душу, в тот момент, когда твой голос воззвал к моей сущности и инстинктам вейлы, в тот самый момент я понял, что на свете действительно существует такая вещь, как любовь. Вейлы сразу же распознают своего партнёра, и будут любить его вечно, и когда я говорил, что это навсегда, я имел в виду именно это: навсегда, до самого конца наших дней, и даже в вечности наши души будут едины. Нам предназначено судьбой создать одну общую душу, нашу собственную душу. Она поглотит нас, омоет в своём благословенном сиянии, и мы станем принадлежать друг другу и телом, и духом; и в жизни, и в смерти. Как я могу не любить тебя? Даже если вначале моя влюблённость в тебя была против моей воли, то потом я нашёл свои собственные мотивы, чтобы уже самому полюбить тебя. Ты намного больше, чем просто мой партнёр, и я люблю тебя не только, как полувейла, но и как простой человек. Гарри, ты не должен доводить себя до такого состояния и призывать смерть только потому, что думаешь, будто я не люблю тебя. Ты даже представить себе не можешь, что я почувствовал, когда увидел, как ты падаешь. Моё сердце остановилось, и в тот миг я верил, что оно никогда уже не забьётся снова. А потом я прятался в тени и ждал, пока все не уйдут и я смогу побыть вместе с тобой. Ты хоть понимаешь, как это больно? Проклятие, Гарри, я не привык к такой боли. Мне никогда раньше не было так больно. Знаю, я сам часто причинял боль и мне это даже нравилось, поскольку заставляло меня чувствовать себя сильнее, но никогда раньше я сам не переживал ничего подобного этому. Но теперь я знаю, что это такое, когда тебя буквально разрывает на части от мучительной боли, и я ненавижу это, поскольку оно заставляет меня чувствовать себя слабым. И я готов быть слабым для тебя, но только потому, что ты нуждаешься во мне. Ты должен увидеть, что у меня внутри, что за человек скрывается за всей этой холодной оболочкой. И я хочу показать тебе этого человека. Но только ты и больше никто и никогда не станет свидетелем моей слабости. Поскольку насколько я могу быть слабым для тебя, настолько же я могу быть и сильным. Я знаю, что ты никогда не выступишь против меня в наиболее уязвимый для меня момент, но мне нужно, чтобы ты поверил, что нет ничего, что бы я не сделал для тебя. Я люблю тебя, Гарри. Ты мне веришь?

Гарри высвободил руки из хватки Люциуса и начал неуверенно прослеживать черты его лица. Мягкая улыбка заиграла на его губах. Люциус потянулся за прикосновениями, точно так же, как раньше это делал Гарри. Гарри глубоко вздохнул и снова открыл для него своё сердце:

Я клянусь, что я всегда буду с тобой

Я вручаю тебе себя и всё, чем я владею

Я буду всегда заботиться о тебе

В болезни и в здравии, в печали и в радости,

В счастье и в горе, я буду любить тебя

С каждым ударом моего сердца

From this moment life has begun

From this moment your are the one

Right beside you is where I belong

From this moment on

From this moment I have been blessed

I live only for your happiness

And for your love I'd give my last breath

From this moment on

I give my hand to you with all my heart

Can't wait to live my life with you can't wait to start

You and I will never be apart

My dreams came true because of you

From this moment as long as I live

I will love you I promise you this

There is nothing I wouldn't give

From this moment on

You're the reason I believe in love

And you're the answer to my prayers from up above

All we need is just the two of us

My dreams came true because of you

From this moment as long as I live

I will love you, I promise you this

There is nothing I wouldn't give

From this moment

I will love you as long as I live

From this moment on*

* Shania Twain - From This Moment On

Отныне и навсегда

С этой минуты моя жизнь начнётся заново,

С этой минуты ты - мой единственный.

Моё место рядом с тобой, я принадлежу тебе

Отныне и навсегда.

С этой минуты ты - моё благословение

Я живу только ради твоего счастья

И за твою любовь я отдам свой последний вздох

Отныне и навсегда.

Я вручаю тебе свою руку вместе с моим сердцем,

Я не могу дождаться, когда мы с тобой сможем жить вместе

Ты и я никогда не расстанемся,

Мои мечты стали явью благодаря тебе.

С этой минуты и до конца моих дней

Я буду любить тебя, обещаю.

Нет ничего, чтобы я не смог тебе дать

Отныне и навсегда.

Благодаря тебе я поверил в любовь,

Ты ниспослан мне свыше в ответ на мои молитвы.

Кроме нас двоих нам никто больше не нужен,

Мои мечты стали явью благодаря тебе.

С этой минуты и до конца моих дней

Я буду любить тебя, обещаю.

Нет ничего, что бы я не мог тебе дать

Отныне и навсегда.

Я буду любить тебя до конца моих дней,

Отныне и навсегда.

И когда песня отзвучала, прежде, чем Люциус смог понять, что собственно произошло, его уже захватила в плен и затопила волна счастья и любви, идущая от Гарри, а всё тело завибрировало, когда он увидел улыбку Гарри и почувствовал мягкие губы, прижавшиеся в поцелуе к его собственным.

* * *

Гарри смотрел на него своими смеющимися, цвета летней сочной травы, глазами:

- Люциус, я верю тебе. В противном случае, как я полагаю, я бы просто не смог петь. Но есть одна вещь, которую ты должен знать. Есть кое-что, в чём ты ошибаешься. Ты вовсе не слабый, Люциус. И никогда таким не будешь. Пока ты можешь откровенно признавать свою слабость, ты остаешься самым сильным человеком из всех, кого я знаю. Поскольку только очень сильный человек может продемонстрировать свою слабость, и эта слабость в ответ делает его только сильнее. Настоящий слабак тот, кто не может даже самому себе признаться в своей слабости. Твоя слабость - это твоя сила. Признавая это, ты становишься только сильнее. Ты держишь под контролем свои эмоции и они переполняют тебя.

- Гарри?

- Шшш, пока не забыл… Есть ещё один вопрос, не дающий мне покоя уже довольно давно. После того, как ты изнасиловал меня, я не мог выносить прикосновений Гермионы, точно так же, как не мог выносить твои прикосновения несколько минут назад, когда думал, что ты не любишь меня и собираешься причинить мне боль. Неужели причина была в самой Гермионе? Я имею в виду, она сделала мне очень больно спустя несколько дней. Мог ли я почувствовать её предательство заранее? Поскольку прикосновения Рона меня не ранили.

- Полагаю, твои подозрения имеют под собой реальную почву. Ты должен был стать более чувствительным. Сразу же после того, как я заявил на тебя свои права, - правда, несколько насильственным образом, - ты подсознательно принялся искать того, кто мог обеспечить тебе комфорт и оказать необходимую помощь. Более того, ты также стал разборчивее относиться к разделению людей на друзей и врагов. Вот почему я беру на себя смелость предположить, что прикосновения Гермионы травмировали тебя из-за того, что эти новые, только что пробудившиеся в тебе чувства пытались предупредить о её к тебе не слишком-то дружелюбном настрое. И когда ты подумал, что я не люблю тебя, это сразу же нашло отклик в твоей душе. Думая так, ты убивал её, а, следовательно, убивал и самого себя. Но как только я признался, и, надеюсь, тем самым успокоил все твои сомнения, что люблю тебя; что нет ничего, что заставило бы меня разлюбить тебя; как только ты сам позволил себе поверить в то, что это правда; что я не лгу тебе; что я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль, - твоя душа тут же вновь воспряла к жизни, а голос обрёл прежнюю силу. И не смей никогда больше так меня пугать. Разве я однажды уже не просил тебя больше не выкидывать никаких подобных трюков?

- Прости. Но, Люциус, ты даже представить себе не можешь, что я тогда почувствовал. Я всё никак не мог выбросить из головы картинку, где ты и твоя жена вместе. Это я должен был тогда идти под руку с тобой, а не какая-то блондинистая сучка.

Люциус рассмеялся.

- Не смей надо мной смеяться. Это правда. Я - твоя вторая половина. Это обо мне говорилось в твоём пророчестве. Я - тот, чьё сердце поёт для тебя; я - тот, кто плачет для тебя; и, проклятие, Люциус, я - тот, чьё тело, сердце и душу ты взял себе силой; и теперь, когда я узнал наконец всю истину, я - тот, кто жаждет вручить тебе всё это добровольно. Когда я увидел вас вдвоём, тогда, в Альпах, мне показалось, что я умру прямо там, не сходя с места. Я чувствовал как весь мой мир, все мои надежды и мечты, рассыпаются прахом. Я задыхался. Мне нужно было сбежать как можно дальше от вас двоих. И никогда больше тебя не видеть. А когда я прочёл книгу, то подумал, что потерял даже намного больше, чем мне представлялось сначала; а потом я увидел твои глаза, и они сожгли меня дотла, и я упал. Я был уверен, что умру, и я даже радовался этой мысли, поскольку тогда бы я уже никогда больше не смог увидеть перед своим внутренним взором эту ужасную картину.

- Гарри, не смей никогда даже задумываться о том, что я тебя не люблю. Как только ритуал установления связи будет проведён, мы с тобой вступим в официальный брак, и в нашей жизни никогда больше не появится никого другого. В нашей с тобой жизни. С этого момента у нас будет одна жизнь и одна душа на двоих.

Гарри переполз поближе к Люциусу и тесно прижался к его груди. Люциус в ответ заключил Гарри в объятия и принялся покрывать шею Гарри легкими поцелуями, что заставило юношу тихонько хихикать.

- Малыш, неужели ты боишься щекотки?

- Будь ты проклят, Люциус. Прекрати!

- Это выше моих сил, любовь моя.

Гарри теперь уже хохотал, обливаясь слезами.

- Ты не можешь перестать мучить меня. Это вид моих слёз превращает тебя в настоящего садиста?

- Можно и так сказать, котёнок. Для меня твои слёзы, как и твой голос - это истинный эликсир жизни. Я могу чувствовать, как они просачиваются в моё тело, омывают сердце и целуют мою душу. Я могу ощущать эту целительную влагу, могу пить её.

И с этими словами Люциус повернул лицо Гарри к себе и начал сцеловывать и слизывать слезинки, выступившие на его глазах от безудержного смеха.

- Теперь, когда твоя жажда моих слёз несколько утолена, мы можем наконец поговорить? Пожалуйста?

- Поговорить?

- Да! Люциус, мадам Помфри!

- Что? - озадаченно переспросил Люциус.

- Мадам Помфри! - сказал Гарри, указывая на пол, где всё ещё лежало неподвижное тело медсестры. - Что ты с ней сделал? Она уснула вечным сном или шанс на пробуждение всё же есть? Почему она до сих пор не проснулась?

- Я наложил на неё особые чары. Я не знаю, как долго они ещё продержатся и мне, конечно же, не хотелось бы, чтобы она проснулась в самый неподходящий момент.

- Но она же не умерла, надеюсь? - спросил Гарри, дотронувшись до довольно прохладного тела медсестры.

- Любовь моя, поверь мне, у меня нет ни малейшего желания начинать нашу совместную жизнь с убийства, причём совершённого прямо на твоих глазах. Хотя и не могу отрицать, что с легкостью пойду на это, если у тебя вдруг возникнет такая необходимость.

Гарри фыркнул.

- Я не сомневаюсь, что ты это сделаешь также и для того, чтобы удовлетворить свои собственные потребности.

- Ты выглядишь таким спокойным, когда рассуждаешь о столь кровожадных особенностях моей натуры.

Гарри пожал плечами.

- Это то, кто ты есть, и я уже ничего не смогу с этим поделать. Кроме того, в последнее время мне уже пришлось смириться со многими вещами, так что теперь я всего лишь учусь принимать тебя таким, какой ты есть на самом деле. Жесткий, жестокий, властный, устрашающий, могущественный, но при всём этом - любящий и нежный; мне хорошо с тобой, ты даришь мне чувство защищённости и позволяешь почувствовать себя счастливым. Одним словом, это всё - ты, и как ты сам однажды сказал: у меня есть много способов продемонстрировать тебе свою любовь… Пусть даже её объект - совершенно неисправимый ублюдок. Хотя бы до тех пор, пока ты хорошо со мной обращаешься.

- Так будет всегда, любовь моя.

- Ах, эти обещания, обещания… - со вздохом сказал Гарри, махая рукой в области своего сердца. - А теперь серьёзно, Люциус, что мы будем делать дальше?

- Что ты имеешь в виду? - спросил Люциус, зарываясь лицом в волосы Гарри.

- Я имею в виду, что мы будем делать до того, как наступит время провести ритуал связывания?

- А чем бы ты хотел заняться?

- Ну, я хотел бы узнать тебя поближе.

- Гарри, и ты просишь об этом меня?

- Эй! Это твоя прямая обязанность, не моя!

- Неужели?

- Да!

- И почему же?

- Потому что именно ты начал всё это, значит, тебе и заканчивать.

- Тогда ясно. Как насчёт того, чтобы встретиться в Хогсмиде во время ближайшего уик-энда?

- Отличное предложение, Люциус, - усмехнулся Гарри.

- Любовь моя, скажи честно, ты когда-нибудь слышал такое слово, как дисциплина?

- Сколько ещё раз мне нужно сказать тебе, о прекрасный мужчина с волосами цвета лунного серебра, что у меня нет ни малейшего понятия о том, что такое дисциплина. Можешь спросить у профессора Снейпа. Думаю, он пытался показать мне, что такое дисциплина, в течение всех семи лет моего обучения в Хогвартсе, но так в этом и не преуспел. И у тебя тоже не выйдет.

- Да что ты?

- Да!

- Но позволь заметить, котёнок, что у меня несколько иные методы обучения, чем у твоего Мастера Зелий, и я вполне могу добиться успеха там, где он потерпел неудачу.

- Это ты случайно не свою трость имеешь в виду?

- Ну, мы можем сперва испробовать и её, если таково твоё желание.

- Ни в коем случае! - закричал Гарри.

- Какая жалость, - сказал Люциус, задумчиво разглядывая свою трость.

- Люциус? - позвал млеющий под ласками и лёгкими поцелуями Люциуса Гарри спустя некоторое время.

- Да?

- Мы и дальше должны держать всё всекрете?

- А ты этого хочешь?

- Нет.

- Нет?

- Нет. Я больше не хочу держать в тайне наши отношения. Но если это то, чего хочешь ты, то можешь забыть и обо мне, и о нашем совместном будущем. Я не собираюсь больше прятаться. Я - не какой-нибудь твой маленький грязный секрет, который следует держать подальше от любопытных глаз и доставать только тогда, когда никто этого не увидит. Всё или ничего, Люциус. Со мной только так. Прими это как данность или убирайся к чёрту, - заявил Гарри с решительным видом.

- Пусть будет всё, любовь моя. У меня тоже нет никакого желания продолжать прятаться. Я хочу, чтобы целый мир знал, что ты - мой.

- А ты - мой. Мой собственный Люциус Малфой, - сказал Гарри, одаривая любимого ещё одним поцелуем.

- Прости, но разве это не ты недавно жаловался, что из нас двоих именно я страдаю излишней властностью?

Гарри фыркнул.

- А мне показалось, что ты вроде бы был готов позволить мне взять бразды правления в свои руки.

- Кто знает? Ты на меня всегда действуешь довольно нестандартно. Может со временем я даже стану ласковым и милым, совсем как домашний питомец.

- Вот это вряд ли. Ты сейчас так ведёшь себя только потому, что хочешь поскорее заполучить меня в свои руки. А как только я стану твоим, всё сразу же вернётся на круги своя, и ты снова станешь прежним властным и неумолимым Люциусом Малфоем. Но помни: я - бунтарь, и я так просто не сдамся.

- Тогда наша совместная жизнь превратится в восхитительное по накалу страстей поле боя. Ты будешь отчаянно сражаться против меня, а когда все твои оборонительные бастионы будут разрушены, ты покорно падёшь к моим ногам, умоляя о пощаде. Ах, что за великолепная картина…

- Только в твоих мечтах.

- Давай подождём, что будет дальше, малыш.

- Тебе обязательно нужно, чтобы за тобой оставалось последнее слово?

- Ну конечно, я же - Малфой. За нами всегда последнее слово.

Гарри на это только покачал головой. Люциус выразительно выгнул бровь.

- Может, сдашься уже, любовь моя?

Ответом ему служила лишь брошенная изо всех сил подушка.

Глава 26. В пещере

- Не могу поверить! - бушевал Драко. - Почему я не знал, что мой отец - наполовину вейла?

Гарри, Рон и Драко устроились в заброшенном классе, где Гарри и поделился с ними своим открытием.

- Угомонись, Драко, - спокойно сказал Гарри.

Но безмятежный тон голоса Гарри, похоже, не умиротворил разошедшегося Драко ни на йоту.

- Угомонись? Угомонись? Почему он мне ничего не сказал? Разве я - не часть его семьи? Разве я - не его сын? Что, если я тоже - вейла?

- Ты - нет, - по-прежнему спокойно сказал Гарри.

- Что? Откуда ты знаешь?

Гарри закатил глаза.

- Люциус мне сказал. Нет ни одного пророчества ни о тебе, ни о твоём партнёре. Вот поэтому Люциус тебе ничего и не говорил: ты ничего и не должен был узнать, раз ты не вейла. Кроме того, он и сам не слишком-то верил в собственное пророчество. Как он мог предположить, что на самом деле встретит своего партнёра? И не забывай, он - не вейла, а всего лишь полувейла, и вполне возможно, он - последний в вашей семье, у кого в крови ещё есть наследие вейл.

Драко надулся и сел.

- Драко, поверь мне, тебе не нужно этого знать.

- Ты же не думаешь, что я теперь стану твоим замечательным маленьким сыночком, не так ли?

Гарри зловеще усмехнулся:

- А ты действительно думаешь, что у меня не найдётся достойного способа решить проблему таких непослушных мальчиков, как ты?

- У тебя столько власти над моим отцом?

- Достаточно, чтобы иметь дело с тобой, мой дорогой Драко.

- А если серьёзно?

- А если серьёзно, то предполагается, что мы равны во всём. Я - его партнёр, а он - мой партнёр. Мы делим всё поровну. Но я не сомневаюсь, что Люциус возьмёт на себя роль ведущего. Я же как-то не слишком рвусь в командиры. Хотя это вовсе не означает, что я стану подчиняться ему беспрекословно и делать всё, что он мне говорит. Но я позволю ему взять на себя заботу обо мне. Это не то, что Люциус сможет заполучить любым другим способом.

- Отлично, и что ты будешь делать теперь? Когда у вас будет ритуал установления связи?

- Ну, мы собирались провести выходные вместе, а что касается ритуала связи, то у нас ещё полгода впереди, чтобы всё окончательно завершить. Думаю, нам стоит немного попрактиковаться перед тем, как окончательно закрепить связь, - добавил Гарри с усмешкой.

- Попрактиковаться? - растерянно повторил Рон. - В чём…

Рон так и не закончил свой вопрос, поскольку наткнулся взглядом на самодовольно ухмыляющегося Драко.

- Гарри, ты что, хочешь мне сказать, что ритуал установления связи включает в себя… секс? - уже шёпотом закончил Рон

- Рон, ты уже достаточно взрослый, нет необходимости шептать. И да, секс между двумя партнёрами - необходимая часть установления уз связи. Но только часть. Не думаю, что тебе стоит знать остальное.

- Гарри, ты собираешься заняться сексом с Люциусом Малфоем?

- Рон, мы собираемся провести вместе всю оставшуюся жизнь. Думаю, ответ на свой вопрос додумаешь сам.

- Ты только посмотри на него! - забавляясь, сказал Драко. - Всего неделю назад он едва избежал смерти, а сейчас он весь светящийся и беззаботный планирует совместное будущее с моим отцом.

Гарри усмехнулся.

- Разве тебе нечего нам больше сказать? - спросил Драко.

- В своё оправдание? - невинно спросил Гарри.

- По крайней мере, - ответил Драко.

Гарри нацепил свою самую очаровательную улыбку и сказал:

- Спасибо тебе, Драко Малфой, за то, что спас мне жизнь, и за то, что преподнёс меня своему отцу словно на серебряном блюде.

- Это точно?

- Ух-ха, - ответил Гарри мечтательно.

Драко сел рядом с Гарри.

- Отлично. Надеюсь, что ты не забудешь про своё роковое спасение от моей руки, когда наступит подходящий момент.

- Ты надеешься обрести в моём лице союзника, который поможет тебе в улаживании дел с твоим отцом?

- Ну, должен же я хоть что-то получить от этой вашей договорённости, ты так не думаешь? - небрежно ответил Драко.

- Драко, я сейчас расплачусь, - сказал Гарри, делая вид, что утирает мнимые слёзы и прикладывая руки к сердцу. - Твой отец будет так счастлив увидеть тебя таким, - Гарри похлопал Драко по щеке. - Ты вырос истинным Малфоем. Ты всегда можешь найти способ добиться того, чего хочешь.

Рон упал на пол, корчась от смеха, и тут же за ним последовал Гарри, который еле сумел до самого конца своей проникновенной речи сохранить предельно честное выражение лица, но заметив полный священного ужаса взгляд Драко, принялся смеяться вдвое сильнее. Драко бросил на них презрительный взгляд и пробурчал:

- Гриффиндорцы.

Но было совершенно невозможно оставаться спокойным и невозмутимым в подобной атмосфере, и скоро он тоже присоединился к Гарри и Рону, бьющихся на полу в приступах истерического хохота.

* * *

- Можно вас? - спросил Люциус, протягивая Гарри руку так, чтобы тот мог опереться на неё прямо под благоговейными взглядами большей половины населения Хогвартса, включая профессоров.

Гарри фыркнул.

- Может, нам стоит им помахать? Надеюсь, родители научили их, что столь пристальное разглядывание попросту неприлично, не говоря уже о том, что это меня невероятно раздражает и дико бесит.

Люциус обвил рукой талию Гарри и усмехнулся:

- Шшш, любовь моя. Пусть смотрят. В конце концов, не каждый день увидишь, как Гарри Поттер и Люциус Малфой прогуливаются рука об руку.

Гарри подался ближе к Люциусу, впитывая исходящее от мужчины тепло, и зарылся лицом в сильное плечо.

- Думаю, скоро им придётся к этому привыкнуть.

- Определённо, любовь моя. А теперь, куда бы ты хотел пойти?

- Если честно, я даже ещё не думал об этом. Наверное, туда, куда ты меня поведёшь. Мне хватит и того, что ты со мной.

- Надо же, ты выглядишь таким довольным. На тебя это не похоже.

- Ах, это… Не переживай, со мной всё в порядке. Просто раньше ты никогда и ни о чём не спрашивал моего мнения, только приказывал или заставлял силой. Но поверь, я могу быть очень даже уступчивым, если ты так любезно меня о чём-то просишь.

Люциус только улыбнулся на это, и когда Гарри поднял голову, чтобы посмотреть на своего спутника, то от увиденного у него буквально отвисла челюсть.

- Что-то не так с моим лицом, котёнок?

Гарри стряхнул с себя оцепенение и осторожно проследил пальцем очертания губ Люциуса, тем самым заслужив в ответ нежный поцелуй в ладонь. Он смотрел на Люциуса, словно на ожившее чудо.

- Ты действительно улыбаешься, - после недолгого молчания недоверчиво констатировал Гарри.

- Да, котёнок, представь себе, я знаю, как это делать.

- Тогда почему бы тебе не делать это почаще?

- Это определённо подорвало бы мою зловещую репутацию.

- Почему? - озадачено спросил Гарри.

- Если кто-нибудь увидит меня улыбающимся, то подумает, что я стал несколько мягче, добрее, и вся моя многолетняя тактика запугивания полетит псу под хвост. Я же предпочитаю, чтобы люди боялись меня, и чтобы от одного моего имени у них начинали трястись поджилки и холодный пот стекал по позвоночнику.

Гарри рассмеялся.

- Не думаю, что люди когда-нибудь перестанут бояться тебя. Ты можешь улыбаться совершенно спокойно. Я уверен, что твоя улыбка вызовет у них только ещё больший ужас. Это точно так же, как с твоей знаменитой тростью: неважно, носишь ты её с собой или нет, ты всё равно выглядишь устрашающе.

- Ну, спасибо тебе, котёнок.

- Всегда пожалуйста. Смотри! Там пещера!

Люциус выгнул бровь:

- И что?

- Разве тебе не хочется пойти и проверить, что там внутри? Я, к примеру, никогда её раньше не видел.

- Знаешь, Гарри, вынужден тебя разочаровать: мне несколько чужд этот твой неистовый гриффиндорский энтузиазм.

Гарри посмотрел на Люциуса с дьявольским огнём в глазах и играющей на губах наглой усмешкой.

- Пойдём, любовь моя. Ты не пожалеешь, - прошептал он возле самых губ Люциуса, демонстративно облизнулся и бодро потрусил к пещере.

Люциус вздохнул, покачал головой, усмехнулся и последовал за своим партнёром. Который к этому моменту уже успел скрыться в пещере. Когда Люциус наконец добрался до пещеры и вступил под прохладные своды, то его глазам предстал Гарри, стоящий на коленях и смотревший на него снизу вверх с застенчивым выражением в глазах. Эта поза абсолютного подчинения, в которой сейчас застыл Гарри, заставила дыхание Люциуса сбиться, но уже следующее движение юноши породило в Малфое сладкую дрожь предвкушения при одной только мысли о том, что сейчас будет делать его котёнок.

Гарри, всё ещё стоя на коленях, опёрся руками об пол, и, словно огромная кошка, принялся кружить вокруг Люциуса, периодически трясь лицом о его ноги и неторопливо выпутывая мужчину из плена тёплого плаща. Глядя Люциусу прямо в глаза с выражением эдакой робкой невинности, что совершенно противоречило всем его реальным действиям, Гарри расстегнул на нём мантию, уловив краем глаза, как слегка подрагивает в пальцах Люциуса змеиный набалдашник его трости. Гарри усмехнулся, отвёл взгляд от Люциуса, пристально посмотрел на серебристую змеиную голову и зашипел. Член Люциуса дёрнулся в брюках, стремительно наливаясь кровью, и Малфой не смог сдержать стона. Да, ему определённо нравилось, как умеет шипеть его котёнок. Внезапно он пошатнулся и резко выплыл из приятного созерцания. Он посмотрел вниз и увидел, что трость больше не поддерживает его руку, а скользит, извиваясь подобно живой змее. Вверх, повинуясь голосу Гарри, который что-то мягко шипел на парселтанге. Люциус заворожённо замер, с каждой секундой становясь всё твёрже и твёрже. Вскоре его трость была уже у горла, докуда Гарри не мог добраться из своего восхитительного коленопреклонённого положения, и отстегнула застежку, всё ещё удерживающую плащ Люциуса. Гарри провёл языком по враз пересохшим губам. Плащ Люциуса упал на каменный пол пещеры и мужчина тут же запустил пальцы в чёрные локоны Гарри, лаская и перебирая шелковистые пряди. Гарри замурлыкал и всем своим видом постарался продемонстрировать Люциусу, что не хочет, чтобы тот останавливался. Не то, чтобы Люциус собирался это делать. Он почувствовал, что его брюки стали ему слишком тесны, и он отчаянно жаждал ласкать Гарри всего, целиком, а не только его волосы, что были доступны ему сейчас. Тем временем Гарри заскользил руками вверх-вниз вдоль ног Люциуса, а щекой прижался к жаркой твёрдости под брюками Малфоя и принялся с силой об неё тереться. Люциус закусил губу и задрожал. Гарри поднял глаза, облизал свои сочные губы и прошептал:

- Помнишь, Люциус, я говорил тебе, что хочу узнать тебя получше?

Люциус кивнул.

- Но ты ведь уже, наверное, догадался, как именно я хочу узнать тебя?

Люциус отрицательно покачал головой.

Гарри высвободил одну руку Люциуса из плена своих волос и, поднёся к губам, поцеловал, а потом принялся старательно облизывать, палец за пальцем. Потом он то же самое проделал с другой рукой. После того, как руки Люциуса снова вернулись к волосам Гарри, правда, произошло это не по их собственному желанию, Гарри поспешно расстегнул пояс на брюках Люциуса и прошептал:

- Тогда слушай.

I'll be there when you're sleepin'

And every hour you're awake

I wanna hear your secrets

Wanna share your worries

Wanna go the deepest

I don't wanna hurry

I wanna take a lifetime to

Memorize your face

Wanna hold you closer - kiss you longer

Wanna hear your heartbeat

Stronger and stronger

Я буду здесь, пока ты спишь,

И каждый час твоего бодрствования,

Я хочу узнать все твои секреты,

Разделить твоё беспокойство,

Хочу узнать тебя глубже,

Я не хочу торопиться,

Хочу на всю жизнь запомнить твое лицо,

Хочу обнимать тебя крепче, целовать тебя дольше,

Хочу слышать стук твоего сердца,

Сильнее и сильнее.

Гарри потянулся к брюкам Люциуса и принялся их медленно расстёгивать, не отрывая полного благоговения взгляда от затуманенных глаз Люциуса.

Wanna know you all over

Till I know you be heart

Gotta know you with all that I got

Хочу узнать тебя всего,

Пока ты не станешь отпечатком на моём сердце

Я узнаю тебя с помощью всего, что у меня есть.

Пальцы Гарри ласково потёрли обнажившуюся беззащитную плоть, полностью открытую для его взгляда и прикосновений.

I wanna know you that good

Like no one knows you

Gonna reach way down deep in your mind

I wanna get to know you

Wanna get to know you

Wanna get to know you that good

Gonna know you right through

You know I want to

So badly it hurts all the time

I wanna get to know you

Wanna get to know you

Wanna get to know you that good

Yeah, I wanna know you that good

Я узнаю тебя лучше всех

Как никто не знает,

Я заберусь глубоко в твой разум,

Я хочу узнать тебя

Хочу узнать тебя лучше всех.

Хочу узнать тебя прямо сейчас,

Ты знаешь, что я хочу этого,

Это так ранит меня каждый раз

Я хочу узнать тебя

Хочу узнать тебя

Хочу узнать тебя лучше всех.

Да, я хочу узнать тебя лучше всех

Брюки Люциуса медленно соскользнули к коленям, и пальцы Гарри сплелись с пальцами Люциуса, который потянулся вниз, чтобы приласкать свой эрегированный член.

Every feel of your fingers-

Every curl in your hair

Каждое прикосновение твоих пальцев

Каждый завиток твоих волос

Гарри отпустил пальцы Люциуса и принялся дуть на светлые волоски, которыми был обильно покрыт пах Малфоя. Люциус всё стремительнее терял над собой контроль, непроизвольно толкаясь бёдрами вперёд и издавая, по его собственному мнению, совершенно жалкое хныканье, тем самым наглядно демонстрируя Гарри, чего именно ему сейчас больше всего хочется, и что он уже практически не в состоянии терпеть и дальше эту медленную сладкую пытку. Но Гарри лишь отрицательно покачал головой, нехорошо усмехнулся и, взяв в руку пульсирующий член Люциуса, принялся осторожно играть с ним, время от времени обдавая сверхчувствительную кожу влажным тёплым воздухом, вырывающимся из его рта вместе со словами песни.

Don't wanna miss a minute

Wanna be right in it

Do everything you're doin'

Go everywhere you're goin'

Wanna know you all over

Till I know you by heart

Gotta know you with all that I got

I wanna know you that good

Wanna know your emotions

Wanna taste every tear

Wanna hear you breathin'

Feel what your feelin'

I wanna get to know

Know you that good*

* Shania Twain - Wanna Get To Know You That Good

Не хочу упустить и минуты,

Хочу быть с тобой.

Делать все, что ты делаешь,

Идти туда, куда ты идешь.

Хочу узнать тебя всего,

Пока ты не станешь отпечатком на моём сердце

Я узнаю тебя с помощью всего, что у меня есть.

Я хочу знать тебя лучше всех

Хочу знать твои эмоции,

Попробовать на вкус каждую слезинку,

Слышать, как ты дышишь,

Чувствовать, что ты чувствуешь,

Я узнаю тебя, узнаю именно так!

Как никто не знает тебя

И когда отзвучали последние звуки песни, Гарри, с видом самодовольного шкодливого кота, лакомящегося хозяйскими сливками, старательно облизал своим ловким язычком головку члена, и прежде, чем мужчина смог порадовать его ещё одним стоном, принял в свой горячий влажный рот почти всю немалую длину члена Люциуса. Гарри усердно сосал, пока Люциус всё толкался и толкался в этот гостеприимный рот, который ощущался так восхитительно, так правильно по всей длине его члена. Люциус закрыл глаза, поскольку вид этих красных, распухших, словно от пчелиного укуса, будто налитых греховным ядовитым соком, губ, обернувшихся вокруг его плоти, был настолько совершенен, что от вмиг подступивших слёз у него горячо защипало под сомкнутыми веками. Напряжение внутри него с каждой минутой всё росло и росло, и Люциус невольно поражался, как в нём ещё может оставаться место для чего-то большего, если уже сейчас ощущение распирающего его внутреннего давления стало практически непереносимым. Он жаждал заполнить этот блудливый непокорный рот своим семенем, пометить своего партнёра, изнутри выжечь спермой на нём свою метку. Он открыл глаза и посмотрел вниз, на эти прилежно трудящиеся над ним губы, и тут же взорвался, заполняя собой рот Гарри; как раз так, как он и мечтал. Люциус с совершенно остекленевшим взглядом сверху вниз смотрел на то, как стремительно мелькает язычок Гарри, стараясь не упустить ни капли драгоценной жидкости, и когда тот наконец проглотил всё, облизнувшись напоследок, совсем как котёнок, только что выпивший блюдце молока, Люциус рухнул на колени рядом с Гарри и впился жадным поцелуем в его порочный рот. Насилуя, пожирая заживо, смакуя собственный вкус, разлитый внутри влажного жаркого пространства, наказывая за то, что заставил настолько потерять хвалёное малфоевское самообладание.

Глаза закрыты, губы словно спаяны вместе, руки обвились вокруг друг друга. Так они простояли довольно долго, пока в их лёгких окончательно не кончился воздух. Люциус первым открыл глаза, отстранился, дыша, словно загнанная лошадь, и принялся нетвёрдой рукой ласкать лицо Гарри. Гарри медленно открыл глаза и устремил на Люциуса взгляд, полный любви и обожания. Люциус прижал его теснее к своей груди и прошептал:

- Котёнок, ты станешь причиной моей преждевременной смерти.

Гарри застенчиво улыбнулся и покачал головой.

- Не беспокойся, любовь моя, я сразу же последую за тобой и даже на том свете мы будем вместе.

Гарри спрятал голову в изгибе шеи Люциуса и, вновь закрыв глаза, тихо пробормотал:

- Поцелуешь меня?

- В любое время.

This could be it, I think I'm in love

It's love this time

It just seems to fit, I think I'm in love

This love is mine

I can see you with me when I'm older

All my lonely nights are finally over

You took the weight of the world off my shoulders

Oh, when you kiss me

I know you miss me —

And when you're with me

The world just goes away

The way you hold me

The way you show me that you

adore me — oh, when you kiss me

You are the one, I think I'm in love

Life has begun

I can see the two of us together

I know I'm gonna be with you forever

Love couldn't be any better

And when you kiss me

I know you miss me

Oh, the world just goes away

When you kiss me

I can see you with me when I'm older

All my lonely nights are finally over

You took the weight of the world off my shoulders

And when you kiss me

I know you miss me

Oh, the world just goes away

When you kiss me*

* Shania Twain When You Kiss Me

Похоже, это свершилось. Думаю, я влюблён

На этот раз это точно любовь

Это действительно кажется необходимым. Думаю, я влюблён,

Эта любовь - моя.

Я вижу тебя рядом с собой в старости,

Все мои одинокие ночи наконец-то закончились,

Ты снял с моих плеч всю тяжесть мира

Ох, когда ты меня целуешь

Я понимаю, как ты тоскуешь без меня,

И когда ты со мной

Мир просто исчезает.

То, как ты обнимаешь меня,

То, как ты показываешь,

что обожаешь меня...

Ох, когда ты меня целуешь

Ты - мой единственный, думаю, я люблю тебя,

Жизнь только начинается

Я вижу нас вместе,

Я знаю, что буду с тобой всегда,

Любовь не может быть лучше.

И когда ты меня целуешь

Я понимаю, как ты тоскуешь без меня,

Когда ты целуешь меня

Мир просто исчезает

Я вижу тебя рядом с собой в старости,

Все мои одинокие ночи наконец-то закончились,

Ты снял с моих плеч всю тяжесть мира

И когда ты меня целуешь

Я понимаю, как ты тоскуешь без меня,

Когда ты целуешь меня

Мир просто исчезает

- Прости меня.

- За что, любовь моя?

- За то, что разорвал наш поцелуй. О, мне нужно было освободиться и спеть, иначе я бы просто взорвался.

- Не стоит переживать так, котёнок. В конце концов, ты излил свою песню прямо мне в рот. Так что этот поцелуй можно рассматривать не как прерванный, а скорее как растянувшийся на довольно долгое время и дополненный некоторыми специфическими особенностями.

- Ну, раз ты так считаешь…

- Именно так.

- Мне было нужно, чтобы ты знал…

- Не беспокойся, я знаю.

- Хорошо.

* * *

- Что это за место? - спросил Люциус, когда они оба, практически обнажённые, растянулись возле горящего очага посреди пещеры, стены и пол которой были украшены шкурами различных животных.

- Думаю, это пещера Ремуса. Он мне о ней однажды рассказывал.

Люциус напрягся и властно сомкнул руки вокруг Гарри.

- Люциус? - вопросительно посмотрел на любовника Гарри.

- Мне не нравится, каким тоном ты произносишь имя этого оборотня. Слишком уж любяще.

Гарри рассмеялся.

- Люциус, расслабься. Возможно это потому, что я действительно люблю его, и, пожалуйста, не будь таким тупым. Он - моя семья, и я люблю его, как члена моей семьи. Поверь мне, у тебя нет ни малейших поводов для ревности.

Люциус язвительно хмыкнул, и этот звук заставил Гарри рассмеяться ещё сильнее.

- Честно, Люциус, перестань ребячиться. Всего минуту назад я признался тебе в вечной любви, и ты не можешь на самом деле думать, что я могу так быстро переменить пристрастия моего сердца. Я не такой. В любом случае, ты хочешь знать всё об этой пещере или нет?

- Я весь во внимании.

- Она работает по тому же принципу, что и Выручай-комната в Хогвартсе. Ты же знаешь об этой комнате?

- Кажется, я что-то такое слышал краем уха.

- Так вот, здесь то же самое. Здорово, не правда ли? - спросил Гарри, с воодушевлением взбираясь на лежащего навзничь Люциуса.

- Гарри, любовь моя, как ты думаешь: что ты сейчас делаешь? - поинтересовался Люциус с весёлой насмешкой в голосе.

Но проблема была в том, что у Гарри не было и шанса на ответ, поскольку Люциус оказался не единственным, кого интересовал этот животрепещущий вопрос. Секундой позже он был эхом озвучен другим, гораздо менее весёлым и намного более взбешенным голосом. Голосом того, кто еле сдерживал себя, чтобы не кинуться на них обоих.

- Да, Гарри, чёрт бы тебя подрал, как ты думаешь: что ты сейчас делаешь? - Казалось, даже стены в пещере содрогнулись от неистовства этого вопля.

«Вот дерьмо», - подумал Гарри. - «Мы забыли закрыть дверь».

Глава 27. Мы можем продолжить?

Вне зависимости от того, что Гарри мог сделать в такой ситуации, ему не было предоставлено даже немного времени, чтобы подумать об этом. Прежде чем он получил хоть один шанс обернуться назад, в его волосы довольно болезненно вцепилась чья-то рука и с невероятной силой бесцеремонно сдёрнула с Люциуса. Это заставило Гарри завизжать и потерять равновесие. То, что произошло вслед за этим, случилось настолько быстро, что никто впоследствии так чётко и не смог сказать, что же это было на самом деле. Но в тот же самый миг Гарри был вырван из рук, осмелившихся прикоснуться к юноше, а их обладатель оказался распят у стены Люциусом, сжимавшим горло нападавшего с такой силой, что тот не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Гарри осел на пол, в то время как Люциус без малейших сомнений и колебаний собирался убить их незваного гостя.

Лишь обнаружив себя сидящим на полу, Гарри немного пришёл в чувство и был совершенно потрясён открывшейся его глазам картиной. Его крёстному, оказавшемуся достаточно безмозглым, чтобы попытаться разделить Гарри и Люциуса, похоже, оставалось жить не больше пары минут. Люциус вцепился в него мёртвой хваткой. Все, кто знал о вейлах и их особом отношении к своим партнёрам хоть немного, были прекрасно осведомлены о том факте, что ни в коем случае нельзя применять силу к партнёру вейлы, а также прикасаться к нему с любым другим намерением, предварительно не получив на это согласие вейлы или самого партнёра. А если ты к тому же угрожаешь или обращаешься с партнёром грубо, причиняя боль, то это практически равносильно тому, что подписать самому себе смертный приговор.

Гарри за всю свою жизнь ни разу не видел никого, кто бы был настолько взбешён и опасен, как Люциус в данный момент. Вид, открывшийся с того места, где он сидел, дал понять, что Люциус впал в какой-то транс. Его серые глаза, всегда напоминавшие Гарри штормовое небо или сталь благородного клинка, сейчас заполнились серебряной жидкостью, похожей на расплавленное серебро, которая, казалось, пыталась вытечь наружу, капля за каплей, словно яд, чем, скорее всего, по предположению Гарри и являлась. В его памяти смутно всплыли воспоминания о том, что взгляд разъярённой вейлы может убить тебя, не сходя с места, при помощи особой жидкости, которую вроде бы выделяют глаза вейлы, и капли которой могут попасть на несчастного дурака, спровоцировавшего гнев могущественного существа, а, следовательно, автоматически превращающегося в жертву. Гарри также заметил, что Люциус издавал грозное рычание, а в уголках его рта появились небольшие, но довольно острые на вид клыки, что в комплекте с серебристой ядовитой жидкостью, плескавшейся в его глазах, казалось слишком невероятным, чтобы поверить в реальность происходящего. У жертвы никогда не было и шанса выжить, а вейлу никто и никогда не обвинял за это убийство, как это уже было во множестве других случаев, поскольку в обычаях этого вида магических существ было безжалостно наказывать тех, кто посмел посягнуть на их партнёров с не слишком благородными намерениями.

Гарри сидел на полу и только разве что слюной не исходил от одного вида так неистово защищающей его полувейлы. Боже, но Люциус был поистине прекрасен в гневе. Такой могущественный, такой опасный, и такой фантастически великолепный. Но уже в следующую минуту Гарри осознал, что если он не вмешается, то вскоре станет свидетелем смерти его несчастного крёстного от рук Люциуса. Не то, чтобы тот этого не застуживал, по мнению Гарри. «Кто, чёрт его побери, просил его обращаться со мной подобным образом?» Гарри неспешно поднялся с пола и осторожно подобрался к Люциусу. Единственным, кто мог бы удержать вейлу от убийства, был, естественно, её собственный партнёр. Но, проклятие, Люциус в этот момент был настолько великолепен, а Сириусу, в конце концов, уже давно было пора научиться тому, что не стоит вторгаться без стука туда, где два человека могут заниматься чем-то большим, чем просто разговоры. «Будь он проклят. Но он всё же мой крёстный. Я же не могу на самом деле позволить ему умереть».

Гарри подошел к Люциусу, усмехнулся при виде еле живого Сириуса, и, прижавшись к спине своего партнёра, обнял руками за талию. Гарри поцеловал Люциуса в плечо, Малфой в ответ резко повернул голову к своему партнёру, и все пылавшие в нём ярость и гнев мгновенно ушли из его глаз. Гарри потянулся вверх и коснулся его губ лёгким, как пёрышко, поцелуем.

- Отпусти его, - мягко приказал Гарри, и Сириус тут же начал сползать по стене вниз, судорожно хватаясь за своё горло, пока Ремус не бросился к нему, помогая удержаться на ногах. Глаза Гарри нервно заметались от одного к другому, поскольку он только сейчас заметил ещё одного свидетеля развернувшейся здесь драмы. «Так значит Ремус тоже тут. Отлично, я уверен, уж он-то сможет доступно объяснить Сириусу, что он может, а что он не должен делать ни в коем случае, когда дело касается столь сложных материй, как человеческая душа. Хотя ещё вопрос: захочет ли сам Сириус его выслушать».

Было вполне очевидно, что после подобного представления вейла ещё некоторое время действует чисто автоматически и нуждается в полном контроле над своими последующими действиями, и Гарри это прекрасно понимал. Он задавался вопросом, как бы он сам себя чувствовал на месте того, кто всего пару мгновений назад едва не убил человека, попытавшегося причинить вред его партнёру? Вот почему он развернул Люциуса в своих руках и принялся целовать, прекрасно сознавая, что это наилучший способ помочь партнёру вернуть его привычное я-всё-держу-под-контролем состояние.

Пока они целовались, Сириус постепенно выплывал из оцепенения, вызванного тем, что он только что чуть не расстался с собственной жизнью. Когда он наконец достаточно пришёл в себя и смог дышать нормально, то тут же снова начал задыхаться и буквально захлебываться от ярости, беспомощно указывая пальцем в направлении Гарри. Когда же он сделал попытку подняться на ноги, по-видимому, собираясь снова разлучить так возмущавшую его парочку, Ремус наложил на него связывающее заклинание и начал сердито шипеть прямо в ухо:

- Сириус, тебя только что чуть не убили, хочешь рискнуть ещё раз?

- Что ты такое говоришь? - в недоумении спросил Сириус. - Ты что, не видишь, что происходит? Гарри целуется с этим монстром, и я не собираюсь на это спокойно смотреть! Сними немедленно это чёртово проклятие!

- Сириус, если ты пошире откроешь свои глаза, то поймёшь, что это никакой не монстр. Во-первых, Люциус Малфой точно такой же человек, как и мы с тобой. А во-вторых, ты, похоже, не имеешь ни малейшего представления о том, что такое духовные партнёры.

- Духовные партнёры? Что ты имеешь в виду?

- Гарри и Люциус Малфой - духовные партнёры.

- Что? Ремус, ты должно быть сходишь с ума, - сказал Сириус, в неверии качая головой.

- Нет, мой дорогой Сириус, это ты тот, кто скоро расстанется с жизнью, если снова попытается разделить этих двоих. Я бы настоятельно советовал тебе не трогать Гарри, если тебе всё ещё дорога твоя жизнь.

- Они не могут быть духовными партнёрами! Ты разве его не видел? Он стал весь серебряный и он едва меня не убил! Я не позволю ему целовать Гарри! Я не могу позволить ему даже прикасаться к мальчику! Гарри! Гарри! Посмотри на меня! Прекрати это немедленно! О чём ты думаешь, когда позволяешь ему это?

Гарри нехотя оторвался от губ Люциуса. Глаза Малфоя уже вернули себе прежний вид, став обычными, серыми, человеческими. Гарри улыбнулся, подумав, что Люциус нравится ему в любой своей ипостаси. Прошептав: «Я рад, что ты вернулся», - он повернулся и, выразительно выгнув бровь, посмотрел на Сириуса.

- Сириус, если у тебя есть вопросы, то советую поскорее их задать, чтобы получить интересующие тебя ответы, иначе, боюсь, в следующий раз ты можешь уже не обнаружить себя в списках живущих.

- Гарри?

- Это - Люциус, - Гарри почувствовал, как Люциус обнял его и улыбнулся, когда Сириус в ответ на это издал звук, очень похожий на собачье рычание, - и он - мой духовный партнёр.

- Я в это не верю. А как же Ремус?

Гарри и Ремус синхронно в недоумении вскинули брови и вопросительно посмотрели на Сириуса, но прежде, чем кто-либо из них двоих успел вслух высказать повисший в воздухе вопрос, Гарри оказался развёрнут лицом к лицу к вновь закипевшему от бешенства Люциусу, который сузившимися, подозрительно потемневшими глазами уставился на юношу:

- Ты сказал, что между тобой и этим проклятым оборотнем ничего не было!

- Это правда! И не смотри на меня так! Ничего не было! Ни-че-го! И не будет никогда! Клянусь!

Гарри буквально оцепенел от страха, когда его внезапно поразила не слишком приятная мысль. Если успокоить разбушевавшуюся вейлу, когда её гнев направлен на кого-то постороннего, мог только её собственный партнёр, то кто сможет успокоить вейлу, если её ярость будет направлена непосредственно на самого партнёра? Гарри нервно сглотнул и чётко осознал, что он ещё слишком юн, чтобы умереть от рук его чрезвычайно ревнивой, крайне подозрительной и совершенно помешанной на чувстве собственничества вейлы. Гарри не сказал ни слова, вместо этого решив передать всё, что хотел донести до партнёра, при помощи визуального контакта. Постепенно глаза Люциуса посветлели, и серебристая жидкость, которая уже начала скапливаться в уголках его глаз, исчезла без следа. Гарри вздохнул и зарылся лицом в изгиб шеи Люциуса.

- Ты не можешь подозревать меня каждый раз, как кто-то что-то обо мне говорит, любовь моя. Я верен тебе. Да и как я могу иначе? Ты уверен, что сам изучил всю книгу о вейлах и их партнёрах достаточно внимательно? Разве ты не помнишь, что как только на партнёра были предъявлены права, единственное существо, которое он когда-либо будет любить, кому когда-либо будет желать принадлежать, или чьих прикосновений он когда-либо будет жаждать - это его вейла и никто больше. За всю историю существования вейл не было ни одного случая, когда бы партнёра уличили в неверности или он хотя бы заинтересовался кем-то ещё. Это немыслимо. Но у всех партнёров есть прошлое и с этим ни одна вейла ничего поделать уже не сможет. Не то, чтобы в нашем с тобой случае это прошлое играло какую-то особую роль. Я уже говорил тебе это, и повторю снова: я люблю Ремуса, но исключительно как члена моей семьи. Ты - тот, кто владеет моим сердцем, моим телом и моей душой, и если на то будет твоё желание - я твой весь, без остатка. Но умоляю тебя, Люциус, не будь таким подозрительным. Мне больно думать, что ты мне не доверяешь, пусть даже и в такой малости.

- Я верю тебе, любовь моя, и я обещаю верить всегда и во всём. Прости, если я невольно причиняю тебе дополнительную боль тем, что отношусь к тебе чересчур собственнически. Думаю, мне ещё только предстоит научиться тому, как справляться с подобными ситуациями. Хотя вполне возможно, что после установления уз связи, мысли о том, что ты можешь принадлежать кому-то ещё, окончательно покинут мой разум.

Гарри улыбнулся.

- Надеюсь, что так и будет. А теперь, похоже, настало время, чтобы разобраться с моим сверхзаботливым крёстным. Сириус, с какого перепугу тебе в голову пришла подобная идея?

- Я думал… Я думал… Во время каникул я заметил, что Ремус смотрит на тебя каким-то особым взглядом и я подумал… - Блэк растерянно посмотрел на Ремуса.

- Сириус, временами ты бываешь невероятно тупым. Причина, по которой я постоянно наблюдал за Гарри, была в том, что я чувствовал, что-то происходит внутри него. Я - оборотень, и способен ощущать подобные вещи. Я могу увидеть изменения в ауре, когда кто-то находит своего партнёра, и я всё время гадал, кто же это может быть. Гарри выглядел невероятно счастливым, буквально светился изнутри. Я уже боялся, что от этого мощного свечения даже снег начнёт таять по всей округе. После разговора с Гарри у меня появилась уверенность, что его партнёр - Люциус Малфой. Но свечение было довольно необычным, и я стал подозревать, что Люциус - какое-то магическое существо, а после всего, что сегодня здесь произошло, я более чем уверен, что он - вейла, - закончил Ремус, смотря прямо на Люциуса, который почти незаметно согласно качнул головой и ещё крепче обхватил руками Гарри.

- Так вот почему ты тогда стал задавать мне все эти вопросы? - спросил Гарри.

- Ну, мне действительно было интересно, что же стало причиной всех этих перемен, - ответил Рем.

- Ясно. Так ты поэтому в течение всех праздников постоянно старался оставить нас с Ремусом наедине? Думал, что между нами происходит что-то особенное? - спросил Гарри у Сириуса.

- Да! Но мне вовсе не понравилось, как вы с ним обнимались на перроне Кинг-Кросс.

- Кстати, мне тоже, - вставил Люциус.

Гарри бросил на него яростный взгляд.

- Смотрите, кто заговорил. Когда я видел тебя в последний раз, ты вроде бы был в компании своей жены?

- Я же уже объяснял…

- Но это так?

- Так вот почему тебе было так плохо, когда я нашёл тебя той ночью? - поинтересовался Ремус. - Потому что увидел Люциуса вместе с его женой?

- Именно.

- Одну секунду! Ты знал? Ты знал, что этот ублюдок и Гарри… - у Сириуса не хватало слов, поскольку тот был просто не в состоянии вслух озвучить то, что именно происходило между Гарри и Люциусом. Он глубоко вздохнул и уставился на Ремуса обвиняющим взглядом: - И ты не остановил всё это! И даже мне не сказал! Как ты мог? Как ты позволил им зайти так далеко?

- Сириус, мы бы всё равно ничего не смогли сделать! Если Люциус - вейла, и он нашёл своего партнёра в Гарри и даже предъявил на него права, здесь уже никто ничего не сможет сделать.

- Предъявил на него права?

- У них был секс, Сириус.

Сириус повернулся к Люциусу и вскинул палочку:

- Я убью тебя, ублюдок.

Гарри загородил собой Люциуса и впился взглядом в Сириуса.

- Если ты убьёшь Люциуса, ты убьёшь и меня тоже. Через пару недель мы будем связаны, и мы с ним разделим одну душу на двоих. Мы будем принадлежать друг другу, отныне и навсегда. Ты не сможешь разлучить нас. Я тебе этого просто не позволю! Опусти палочку, Сириус, и смирись наконец. Люциус и я - вместе. Люциус и я - духовные партнёры. Люциус и я будем заниматься сексом, где хотим и когда хотим. А это значит, что я собираюсь заняться сексом с Люциусом сразу же, как только вы оставите нас с ним наедине. А если вы не в состоянии или же просто не хотите принять всё происходящее как единственно возможную истину, то можете убираться отсюда и никогда больше не возвращайтесь. Я не знаю, что ты видишь, когда смотришь на Люциуса, но я бы посоветовал тебе поскорее изменить своё отношение к нему и тот образ, который у тебя о нём сложился. Вне зависимости от того, кто он и что он; вне зависимости от того, что он делал раньше; сейчас он со мной, и мы будем вместе, и мне плевать, нравится тебе это или нет!

- Гарри?

- Я люблю его, Сириус. Это ты можешь понять? Он - часть моей жизни. Более того, он и есть моя жизнь. Он в моей душе. Он в моём сердце, причём настолько глубоко, что никто и никогда уже не сможет его оттуда изгнать. Это твой выбор и ты должен его сделать сам. Ты можешь сейчас уйти и ещё раз выслушать объяснения Ремуса. Насколько я понял, он, по-видимому, довольно много знает о вейлах и их партнёрах, поскольку сам - волшебное создание и у него самого могут быть подобные проблемы. Или же ты можешь просто уйти… Думаю, тебе уже пора. И в следующий раз стучись прежде, чем войти, даже если это пещера.

Сириус, бледный и потрясённый до глубины души, стоял и молча слушал столь откровенный ультиматум со стороны любимого крестника. Ремус настойчиво потянул его к выходу из пещеры, и вскоре оба скрылись из вида.

Гарри стоял, тесно прижатый к Люциусу, который за всё время разговора так и не разомкнул крепких объятий. Гарри вывернулся из сильных рук и с усмешкой спросил:

- Мы можем продолжить?

Люциус рассмеялся. Гарри предположил, что это означает - да, и высоко подпрыгнул, обвивая ногами талию Люциуса. Через пару мгновений они уже снова были на полу.

Глава 28. Счастливы вместе

Гарри чувствовал себя до неприличия счастливым. Его голова покоилась на груди Люциуса, и он наслаждался ощущением его размеренного сонного дыхания. Его пальцы неспешно ласкали длинные светлые шелковистые пряди. Мягкая улыбка украшала его губы, улыбка, которая постепенно превращалась в дьявольскую усмешку. Это была уже третья ночь, которую он провёл в постели Люциуса в Малфой-Мэноре, под самым носом у Нарциссы. Но ему нравилось здесь, и не только из-за окружающей его роскоши и ощущения комфорта, но прежде всего из-за этих сильных рук, принадлежащих человеку, которого он любил так страстно и беззаветно. У него вырвался невольный смешок, когда в памяти всплыло лицо Нарциссы, когда та вошла в личные апартаменты Люциуса и обнаружила, что его кровать уже кое-кем занята. Можно сказать, что она застала их прямо на месте преступления.

* * *

Был вечер пятницы и Гарри упросил Люциуса, причём в довольно своеобразной манере, взять его с собой в Малфой-Мэнор. Не то чтобы Люциус был против самой идеи заполучить Гарри в постель на целых три ночи, да ещё и вполную свою собственность, но вот умоляющий Гарри… Особенно, если эти мольбы были бы подкреплены ещё и мастерски сделанным минетом… Это было слишком заманчиво, чтобы упустить подобную возможность. Вот почему, пока Гарри был занят осуществлением своих планов, Люциус тем временем преспокойно пожинал плоды своего собственного успешного планирования, да ещё и получал при этом поистине райское наслаждение.

Если Гарри отправится с ним в Малфой-Мэнор, то никто не станет искать его в течение всех выходных. Все знают, что Гарри проводит всё своё свободное время в компании Рона и Драко, и эти двое всегда смогут прикрыть его, если тому это понадобится. Вот почему после всего, что было ради этого сказано и сделано, Люциус и Гарри, надёжно укрывшийся под мантией-невидимкой, выскользнули из замка и отправились в поместье. Гарри не хотел ни аппарировать, ни использовать каминную сеть, поэтому им предстояло довольно длительное путешествие в карете. Люциус не стал возражать. Он лишь высказал своё сожаление по поводу того, что Гарри был воспитан магглами и так и не смог по достоинству оценить все те способы, которыми могли путешествовать маги. Люциус поклялся, что как только Гарри закончит Хогвартс, он покажет Гарри весь мир, используя для этого все доступные волшебные способы передвижения.

Сейчас Гарри нежился в кольце сильных рук, удобно пристроив голову на плече Люциуса, и смотрел в окно, наслаждаясь проплывающими мимо незнакомыми видами. Но вскоре все местные красоты были забыты, поскольку Гарри решил, что губы Люциуса гораздо более заманчивый и соблазнительный объект для изучения. Люциус был с этим полностью согласен, лишь отметив, что он становится всё более податливым, когда дело касается Гарри. Но даже ради спасения собственной жизни он бы не смог отказаться выполнить любое желание своего партнёра, воплотить любую его идею, тем более что все эти упомянутые желания и идеи всегда были в абсолютном согласии с телом Люциуса, с его душой, и даже его разум никогда не мог к ним придраться.

Вскоре поцелуи Гарри переместились и на другие области тела Люциуса, прошлись вниз по его шее, вдоль ключиц, а юноша в это время поспешно освобождал любимого от плаща и рубашки. Вскоре губы Гарри добрались до его любимого местечка на плече Люциуса. Малфой уже слишком хорошо знал, что Гарри совершенно без ума от этого маленького местечка, и что он может подолгу упиваться им, целуя, вылизывая и покусывая. Но Люциус чувствовал, что ещё недостаточно насладился слиянием своих губ со сладкими губами Гарри, поэтому он приподнял его голову за подбородок и снова втянул в поцелуй, постепенно углубляя его, пока сжигавшая его жажда овладеть этим соблазнительным ртом не была наконец насыщена. И стало совершенно невозможно отказать себе в том, чтобы не переключиться на шею Гарри. Тот был невероятно чувствителен в этой области, воспринимая прикосновения скорее даже как щекотку, чем как ласку. И вот когда дело дошло до шеи, вместо того, чтобы привычно попытаться избежать прикосновений жадного языка Люциуса, Гарри непроизвольно выгнулся, тем самым предоставляя мужчине ещё больший доступ. А Люциус мог часами развлекаться тем, что обдавал шею Гарри тёплым потоком своего дыхания, наблюдая, как маленькие пупырышки «гусиной кожи» покрывают в ответ всё тело Гарри.

В то время как Гарри испытывал некоторые трудности с тем, чтобы избавить Люциуса от одежды, сам же Малфой определённо значительно превосходил в этом искусстве своего юного партнёра, оставив юношу без одежды раньше, чем тот успевал хотя бы моргнуть и даже не использовал для этого никакого специального заклинания. Всё закружилось, завертелось и вот уже совершенно обнажённый Гарри извивается на коленях у Люциуса, заставляя мужчину резко вдохнуть, не желая ничего большего, чем быть похороненным в этой жаркой сладости, которой и был Гарри, но не раньше, чем тот вконец измучается под его медленными жестокими прикосновениями. Люциус осторожно наклонил Гарри и опустил его на мягкое сидение кареты, любуясь открывающимся сверху видом. Он медленно провёл пальцами по груди Гарри, поиграл с сосками, извлекая из него тихие звуки, похожие на кошачье мяуканье, а потом направился вниз, к брюкам Гарри, одним щелчком пальцев избавив юношу от последнего предмета гардероба. Медленно, дразняще он касался пальцами то здесь, то там, заставляя Гарри задыхаться и выгибаться, толкаясь бёдрами вверх в поисках большего контакта, поскольку того, что давал ему сейчас Люциус, по мнению Гарри, было преступно мало.

Люциус невероятно дорожил теми моментами, когда Гарри умоляюще смотрел на него, безмолвно прося о большем. Иногда он давил на него до тех пор, пока не видел наконец, как мерцающие хрусталики слёз начинают расчерчивать красивое лицо Гарри. Он не мог не восхищаться тем, каким восхитительным выглядел его партнёр на пике агонии, с мокрыми от слёз щеками. Хотя он никогда бы по-настоящему не причинил Гарри вреда, временами ему было необходимо ощущать страдание своего партнёра, видеть боль, плещущуюся в глубинах его изумрудных глаз. И Гарри знал об этой потребности и покорно подчинялся. Это были моменты, когда Гарри позволял Люциусу делать с собой что угодно, вообще что угодно, поскольку где-то глубоко внутри знал, что Люциусу необходимо причинять ему боль, необходимо чувствовать, как эта боль струится сквозь Гарри. Но, в конце концов, Люциус всегда заставляет боль отступить, заменяя мучительную агонию нежностью и любовью, поистине бескрайним океаном любви.

Сейчас Гарри лежал перед Люциусом совершенно обнажённым: его дыхание было частым и поверхностным, затуманенный взгляд следовал за движениями рук Люциуса, словно пытаясь угадать, где эти руки коснутся его на этот раз. Он лежал так до тех пор, пока не стало казаться, что он больше просто не выдержит; пока эти прикосновения не подтолкнули его почти к самому краю; пока он не стал отчаянно жаждать почувствовать Люциуса в самой сокровенной глубине своего тела. Он резко распрямился и бросился на Люциуса, лихорадочно высвобождая того из одежды и умоляя взять его немедленно. Вскоре одежда была сорвана, а Гарри переполз через Люциуса и встал на четвереньки, ожидая, когда тот подготовит его, жалобно хныкая от ощущения этих длинных пальцев, медленно проникающих в него, растягивающих его. Один палец следовал за другим; пальцы, которые он так любил облизывать и посасывать, и которые теперь играли у него внутри, обещая намного больше.

Гарри почувствовал на своей шее сбитое дыхание Люциуса и ощутил, как вдоль его спины пролегла цепочка мягких влажных поцелуев. Он почувствовал, как Люциус ухватил его за бёдра, удерживая на месте, а затем одним быстрым движением оказался глубоко внутри Гарри, так, как тот и хотел: настолько глубоко, чтобы было больно; настолько глубоко, чтобы осталось только ощущение того, что Люциус вторгся в него, овладел им, заполнил до предела, сделал своей собственностью и поставил на нём своё тавро. И теперь он жаждал, чтобы его наконец трахнули: грубо, жёстко, так, как он любил. Несколько минут ушло на то, чтобы тот, кого брали, привык к вторжению, а тот, кто брал, смог взять под контроль разбушевавшиеся чувства, и вот уже Люциус начал засаживать свой член в гостеприимно подставленный зад Гарри, а тот лишь кричал и поощрял Люциуса брать его глубже, сильнее; дать ему больше, больше, ещё больше… Он кричал: то ли от наслаждения, то ли от боли, то ли умоляя о пощаде; кричал до тех пор, пока эти крики не стали разрывать его на части, пока голос не сорвался на загнанное хрипящее шипение; шипение, которое всегда заставляло Люциуса толкаться в него с ещё большей страстью и яростью.

Они ехали сейчас по довольно скалистой местности, и карету постоянно подбрасывало, покачивало и трясло, будто вторя тому неистовому свирепому ритму, в котором совокуплялись два изнывающих от желания тела; повторяя каждое движение, каждый жест, каждый крик, так, словно она была третьей и неотъемлемой частью этого безумного действа.

Когда впереди показались ворота Малфой-Мэнора, Гарри снова покоился в объятиях Люциуса. Оба были удовлетворены и пресыщены, на их лицах застыли ленивые улыбки. Окно было открыто, и ночной ветерок свободно задувал в карету, играя длинными волосами Люциуса и раздувая их в разные стороны. Эти беспризорные шелковые пряди цвета лунного серебра безжалостно отлавливались Гарри и заплетались в тонкие косички, которые Гарри оборачивал вокруг своего пальца и за которые притягивал к себе Люциуса для поцелуя.

- Пора одеваться, любовь моя, - сказал Люциус через некоторое время, целомудренно целуя Гарри в лоб и высвобождая волосы из захвата цепких пальчиков.

Гарри повернулся, посмотрел на Люциуса из-под длинных дрожащих ресниц своим фирменным я-хочу-получить-горячий-страстный-поцелуй-от-тебя-прямо-сейчас взглядом и, естественно, немедленно получил желаемое.

Когда его уже практически изнасиловали и едва не съели заживо только при помощи одного поцелуя, Гарри наконец оторвался от любовника и принялся шарить по полу кареты в поисках своей одежды. Когда они в конце концов выбрались из кареты, Гарри нежно поцеловал Люциуса в щёку и поблагодарил мужчину за прекрасную поездку, после чего поднырнул под мантию-невидимку и последовал за ухмыляющимся Люциусом в то место, которое вполне возможно скоро станет его домом.

* * *

- Твоя жена дома? - поинтересовался Гарри, прыгая вверх-вниз на огромной постели Люциуса.

- Надеюсь, что так, любовь моя, - ответил Люциус, подходя сзади и шлёпая Гарри по аппетитной попке.

Гарри поймал руку и Люциуса и, упав на кровать, затащил мужчину на себя сверху.

- Это то, чего бы тебе хотелось, котенок? - спросил Люциус, обольстительно усмехнувшись.

- Ух-ха, - выдохнул Гарри, когда рука Люциуса проскользнула между их телами и принялась ласкать член Гарри.

- Так чего именно ты хочешь, любовь моя? - продолжал допытываться Люциус, не прекращая своих нежных поглаживаний и заставляя Гарри буквально извиваться на постели.

- Я хочу проверить на прочность твою постель. Я хочу, чтобы ты… Ох! Да! Именно там! … затрахал меня до одурения. Я хочу… Дааааа! …почувствовать, как твоя кровать будет сотрясаться под нами, качаться под нами, скрипеть под нами. Я хочу, чтобы твоя жена слышала нас. Хочу, чтобы она увидела нас вместе в тот самый момент, когда я сам буду насаживаться на твой член. О, боже, Люциус, ты - мой бог! Но разве тебе не пора раздеться и заняться наконец делом вместо того, чтобы так жестоко дразнить меня?

- Итак, ты хочешь, чтобы моя жена услышала нас? - промурлыкал Люциус, распрямляясь и начиная неспешно скидывать с себя одежду.

- Дааааа!!! - закричал Гарри, быстро избавляясь от собственной одежды, но при этом не отрывая взгляда от картины постепенно обнажавшегося Люциуса.

- Тогда кричи громче, любовь моя, а я сделаю всё остальное, - сказал Люциус, прежде чем наброситься на Гарри и вжать его всем своим весом в матрас.

И всё произошло именно так, как того и хотел Гарри. Гарри смазал член Люциуса, а потом аккуратно опустился на него, впуская настолько глубоко, что тот вскоре оказался до самого основания погружён в горячую тугую плоть. После этого Гарри начал скакать на нём, всё быстрее и быстрее, крича во всё горло каждый раз, когда головка члена Люциуса изнутри снова и снова сладко ударяла его прямо по простате. Люциус обожал заставлять своего партнёра кричать, и чтобы извлечь из Гарри ещё больше криков, он с силой провёл ногтями по бёдрам Гарри, оставляя длинные царапины, быстро набухающие кровью, чем вызвал поистине сладостный, полный боли и наслаждения крик.

Когда Нарцисса вошла в комнату мужа, она испытала самый сильный шок за всю свою жизнь. Хотя в «Ежедневном Пророке» уже было опубликовано несколько статей и даже пара совместных фотографий Люциуса и этого мерзкого Поттера, она упорно не верила всем этим слухам. Думая, что кто-то просто хочет скомпрометировать то ли её мужа, то ли Поттера, хотя самого Люциуса ни слухи, ни статьи, похоже, нисколько не волновали, и на все её расспросы он лишь самодовольно ухмылялся и уходил прочь. Но теперь она обнаружила, что все эти слухи оказались чистейшей правдой, и она никак не могла поверить, что Люциус привёл Поттера в их дом и даже кувыркался с ним в их когда-то общей спальне, хотя сейчас они и жили отдельно друг от друга. И сейчас гнев, равному которому она никогда не чувствовала, вскипел в ней подобно огненной волне. Она прошла вглубь комнаты и обратилась к Люциусу:

- Люциус, какого чёрта здесь происходит?

- О, Нарцисса, а мы тебя ждали. Гарри ужасно хотел с тобой познакомиться. А что относительно того, что здесь сейчас происходит… У тебя настолько давно не было секса, что ты даже и вспомнить уже не можешь, как это выглядит?

- И за это, я полагаю, стоит благодарить исключительно моего супруга, который просто не в состоянии исполнить свой супружеский долг, - вспыхнув, резко бросила Нарцисса.

Гарри фыркнул. Люциус усмехнулся.

- Нарцисса, дорогая, поверь, со мной всё в полном порядке. Просто к несчастью, когда мы с тобой вступили в брак, мой отец упустил из вида одну немаловажную деталь: ты совершенно не мой тип, милая.

Нарцисса уже практически дымилась от ярости.

- Зато теперь я это отлично вижу. Мистер Поттер, судя по всему, как раз в твоём вкусе, не говоря уже о том, что он прекрасно тебе подходит!

- Ты так думаешь? - спросил Люциус, прерывая свою в скором времени уже бывшую жену.

- Да, я так думаю, - передразнила Нарцисса, скривив лицо в уродливой гримасе. - Поттер, право слово! А мы все думали, что ты практически святой! Интересно, что теперь стали бы говорить люди, если бы увидели тебя сейчас, бесстыдно трахающимся с моим чёртовым мужем в нашем доме, прямо в нашей супружеской постели! - закричала она.

- Интересно, не правда ли? - спросил Гарри, поворачивая голову так, чтобы он мог видеть лицо Нарциссы. Нарцисса шагнула ближе к Гарри и замахнулась, чтобы влепить маленькому паразиту славную пощёчину, но её руку перехватили раньше, чем она смогла хотя бы коснуться его лица. Превосходные навыки прирожденного ловца крайне редко подводили Поттера.

- Следите за своими манерами, леди, - сказал Гарри опасным тоном, выпуская из своей хватки её вялую руку.

- Ты заплатишь за это, Поттер. И ты, Люциус, тоже за это заплатишь! Завтра же весь Магический мир узнает о вас обоих и о вашем позорном поведении!

- Ай-ай-ай, Нарцисса, я бы настоятельно посоветовал тебе не действовать столь опрометчиво, поскольку как только Гарри станет моим мужем, а наш с тобой брак будет принудительно расторгнут, то ты, боюсь, можешь остаться у разбитого корыта. Я могу на полном праве забрать себе всё, вплоть до твоей одежды, и я думаю, что тебя вряд ли обрадует возможность голой и босой отправиться в окружающий мир. Не забывай, что всё, что ты имеешь, куплено на мои деньги, а следовательно, является моей собственностью и я могу делать с твоими безделушками всё, что только пожелаю.

Нарцисса могла лишь молча пялиться на мужа. Все слова от потрясения просто вылетели у неё из головы.

- С другой стороны, - задумчиво протянул Люциус, всё ещё продолжая лениво подмахивать раскачивающемуся на нём Гарри, - я могу проявить должное великодушие и обеспечить тебя до конца твоих дней, предложив в качестве отступных целое состояние. Но это будет только в том случае, если ты сумеешь удержать свой рот на замке. Право, закрой его уже. Твоя попытка уподобиться выброшенной на сушу рыбине выглядит уж слишком абсурдно. Гарри, любовь моя, твоё любопытство относительно моей жены, надеюсь, теперь окончательно удовлетворено?

- Абсолютно, - ответил Гарри, расплывшись в широченной ухмылке.

- Тогда, я думаю, самое время сказать ей - до свидания, тебе так не кажется, котёнок?

- Ух-ха, - Гарри вскрикнул, когда очередное движение бёдрами отдалось в теле острым наслаждением. Он повернулся всем корпусом к Нарциссе и помахал ей на прощание рукой.

- Да свидания, Нарцисса, и будьте так любезны, закройте за собой дверь с той стороны. Это было бы так…

Дверь с грохотом захлопнулась.

- …мило с вашей стороны. Какой у неё оказывается бешеный темперамент, - прокомментировал Гарри, пожав плечами.

- Не то слово, - согласился Люциус, покачав головой. - Ты готов продолжить наши скачки, любовь моя?

- Для тебя я всегда готов.

- Тогда вперёд.

И Гарри был только рад продолжить так некстати прерванное действо, наслаждаясь ощущением члена Люциуса, без остатка заполнившего его всего изнутри.

* * *

Люциус неторопливо выплывал из объятий сна и Гарри слегка приподнялся, чтобы одарить его своим скоро-мы-будем-связаны обязательным утренним поцелуем. Они некоторое время просто лежали, крепко сплетясь в объятии, пока Люциус не откинул упавшие на глаза Гарри тёмные локоны и не увидел, что на красивом личике юноши застыло совершенно несчастное выражение.

- Гарри, что случилось, - мягко спросил Люциус.

- Ничего, - пробормотал Гарри, спрятав лицо в изгибе шеи Люциуса.

- Не лги мне, любовь моя. Ты же прекрасно знаешь: со мной этот номер не пройдёт, - парировал Люциус, перекатывая Гарри на самый край постели. Гарри вздохнул и посмотрел на Люциуса таким взглядом, словно готов был в любой момент расплакаться.

- Просто я вдруг вспомнил, что прошло уже три недели, а я до сих пор так ничего и не услышал от Сириуса.

- Гарри, он придёт, - сказал Люциус, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно убедительнее, так как был абсолютно уверен, что рано или поздно, но этот довольно эмоционально неустойчивый крёстный Гарри обязательно вернётся.

- А что, если нет? - робко, почти шёпотом спросил Гарри, всё ещё не отрывая взгляда от Люциуса.

- И что, если нет, Гарри? Не думаю, что его мнение теперь много значит в твоей жизни. Мы уже назначили дату проведения ритуала установления уз связи, и даже молчаливая истерика твоего крёстного отца ничего не сможет изменить, ни сейчас, ни потом.

- Он ужасно упрям. Во всяком случае, это будет его собственный выбор, если он больше никогда и ни за что не захочет снова со мной увидеться. Он будет единственным, кто потом будет сожалеть об этом.

- Не думай об этом, любовь моя. Уверен, он вернётся к тебе даже раньше, чем ты на это рассчитываешь, - сказал Люциус, притягивая Гарри в свои объятия и обрушивая на него настоящий водопад из поцелуев, заставляя Гарри улыбаться и вздыхать от удовольствия.

* * *

Они оба решили, что ритуал связывания пройдет во время пасхальных каникул. Благодаря этому Гарри сможет провести с Люциусом столько времени, сколько ему потребуется. За время, предшествующее церемонии, Люциус успел избавиться от Нарциссы, причём проделал это с таким ярым энтузиазмом, что вскоре не осталось даже следов пребывания в его жизни бывшей супруги. Люциус и Гарри решили, что после завершения ритуала связывания и последующей обязательной церемонии бракосочетания, им стоит устроить небольшой приём для самых близких друзей и членов семьи, которых и было-то не слишком много. Гарри подумал, что нужно было бы пригласить всех Уизли, но сначала попросил Рона разведать обстановку и выяснить их отношение к связи между Гарри и Люциусом. К тому же не мешало бы разъяснить им некоторые подробности, правда не слишком глубоко вдаваясь в детали, которых, надо признаться, Рон и сам не слишком-то хорошо знал. Поскольку он не был вейлой или полувейлой, и даже не являлся их партнёром или их же лучшим другом, поэтому он не знал всего, что происходило на самом деле, но он мог сказать, что Гарри и Люциус Малфой - духовные партнёры, и если эта идея окажется достаточно приемлемой для его семьи, то Гарри отправит им приглашения. Также он надеялся, что Сириус всё же вернётся и они оба, он и Ремус, тоже будут присутствовать на церемонии. Что же касается Люциуса, то он собирался пригласить только двоих человек: естественно, Драко и Северуса.

* * *

- И это всё? Мы теперь не только связаны, но и женаты? - спросил Гарри, всё ещё не совсем осознавая, насколько сильно изменилась вся его жизнь.

- Да, котёнок, всё верно, - ответил Люциус с мягкой улыбкой. Улыбкой, о которой знал только Гарри. Улыбкой, которая предназначалась исключительно для него. Улыбкой, которой Гарри невероятно дорожил и которую трепетно хранил глубоко в своём сердце. Улыбкой, которую он сейчас с обожанием сцеловывал с любимых губ своего теперь уже официального мужа и партнёра.

- Это чувствуется хорошо, - спустя некоторое время сказал Гарри, зарываясь лицом в шею Люциуса. Он слегка потёрся носом о бледную кожу и тихонько замурлыкал.

- Так и должно быть, - со смешком ответил Люциус.

- Ты видел образ нашей общей души? - в голосе Гарри звучало ничем не прикрытое благоговение.

- Дерево.

- Очень красивое дерево. Я никогда раньше не видел деревьев с настолько идеально очерченной кроной. Я буквально чувствовал, как длинные тонкие ветви и мягкие листья нежно ласкают мою кожу. Чувствовал, как они проникают глубоко внутрь меня. Ты ведь тоже это чувствовал?

- Конечно же, чувствовал, любовь моя, - ответил Люциус, в то время как его глаза ярко засияли от приятных воспоминаний.

- И ещё этот свет. Он был таким плотным, почти твёрдым. Я даже в какой-то момент испугался. Я чувствовал, как вокруг нас возникают стены, и я должен был вырваться из этой западни. Я должен был разрушить их, чтобы вырваться на свободу из их хватки. Но ты удержал меня, ты удержал мою душу в своих объятиях. Я смог услышать твои успокаивающие слова. Ты пытался меня успокоить. И тебе это удалось. Разве ты сам не боялся?

- Нет, любовь моя. Ни минуты, - ответил Люциус, поглаживая Гарри по щеке. - Но я смог почувствовать то, как ты пытаешься уйти от меня, - усмехнулся он тихо.

- Для меня это оказалось слишком сильным, ты же понимаешь. Я не ожидал, что душа будет такой твёрдой, совсем как камень. В какой-то момент я почувствовал себя так, словно меня посадили в клетку; что я уже никогда не смогу из неё вырваться; что я навсегда останусь там, в этом маленьком мирке, наполненном лишь серебристым сиянием. Но потом был ты, прямо у меня в голове. Ты успокаивал меня, заверяя, что я вовсе не пленник твоей любви. Я такой глупый.

- Вовсе нет, котёнок. Вполне естественно, что ты пытался бороться с оказываемым на тебя давлением. Я знал, какой ты на самом деле, и я готовился к тому, чтобы быть там рядом с тобой, и помогать тебе в твоей борьбе. Мы с тобой теперь одно целое. Мы принадлежим друг другу. Я принадлежу тебе точно так же, как ты принадлежишь мне. У нас теперь есть даже обручальные кольца, благодаря которым любой сможет увидеть, что мы - вместе, что мы принадлежим друг другу.

Люциус поцеловал руку Гарри, на которой было надето его кольцо, и Гарри в ответ в точности повторил его жест.

- Мне понравился тот момент, когда змея обвилась вокруг ствола дерева, а ворон сел на его верхушку. Я никогда не забуду эту картину. Она так ярко запечатлелась у меня в голове, что стоит мне только закрыть глаза, как она сразу же всплывает передо мной, - взволнованно признался Гарри.

- Эта картинка теперь не только в твоём воображении, любовь моя. Посмотри на верхнюю часть страницы на наших брачных свидетельствах.

Гарри дотянулся до бумаг и его глаза широко распахнулись от того, что он там увидел.

- Люциус, она и здесь тоже! Как здорово! - закричал он.

- Ну конечно же, любовь моя. Это же не только образ нашей общей души, не только символ нашей с тобой любви, но также и официальный герб нашей новой семьи; и теперь любой документ, вышедший из-под нашей руки, будет иметь в титульной части это изображение.

- Потрясающе, - прошептал Гарри, улыбаясь, и тут же снова оказался в объятиях Люциуса.

* * *

- Я всё же пошлю им приглашение, как думаешь? - неуверенно спросил Гарри, устроившийся за рабочим столом Люциуса, нервно жуя кончик пера и глядя на супруга жалобным взглядом.

- Я полагаю, что ты /должен/ послать им приглашения. Я также полагаю, что это будет для твоего крестного последним шансом наладить ваши отношения, и если он им не воспользуется, то, клянусь, я больше никогда и ни за что не позволю ему снова приблизиться к тебе, - сказал Люциус таким тоном, что стало сразу ясно - это не обсуждается.

- Ладно, - мрачно прошептал Гарри, склонив низко голову и ставя свою подпись на пригласительном бланке.

От Блэка все еще не было никакого знака или подтверждения участия, и Гарри боялся, что, если он так и не появится на их приеме, Люциус выполнит свою угрозу и тогда он больше никогда не сможет снова увидеть Сириуса. Даже Уизли, после того, как оправились от первоначального шока, прислали через Рона заверение в том, что они готовы отринуть всю их прошлую многолетнюю вражду с семейством Малфоев, если только это сделает Гарри хоть немного счастливее.

Люциус поднял взгляд от бумаг, которые просматривал, посмотрел на Гарри и, покачав головой, подозвал к себе. Он склонил голову к устроившемуся на его коленях Гарри, и тот, спрятав лицо у него на плече, принялся тихонько всхлипывать. Люциус принялся осторожно, кругами, поглаживать спину Гарри.

- Шшш, любовь моя. Я не стану ничего предпринимать, чтобы разлучить тебя и твоего проклятого крёстного. Даже если у него уйдёт сотня лет на то, чтобы принять нас. Я обещаю тебе, что приму его здесь с распростёртыми объятиями, когда бы он не почувствовал в этом потребность.

Гарри приподнял голову, его глаза сияли от облегчения.

- Спасибо, - застенчиво сказал он и потянулся за поцелуем.

- Ты же прекрасно знаешь, котёнок, что на свете нет ничего, что бы я отказался сделать ради тебя. Он - твоя семья, и если для того, чтобы чувствовать себя абсолютно счастливым, тебе нужно, чтобы он был рядом - пусть так и будет. Хотя я и уверен, что он не имеет никакого права так ранить тебя своим молчанием, и что с ним давно не мешало бы как следует поговорить по душам.

- Думаю, миссис Уизли могла бы взять на себя эту благородную миссию. Она очень хорошо умеет «говорить по душам».

- Тогда нам непременно нужно почаще прибегать к её услугам в подобных вопросах.

* * *

Приложила ли к этому руку миссис Уизли или нет, так и осталось неизвестно, но Сириус всё же появился на приёме. Это сделало Гарри просто невероятно счастливым, ведь так много столь разных людей, которые были не слишком-то терпимы по отношению друг к другу, всё же смогли отринуть все разногласия и собраться вместе, по крайней мере, хотя бы один раз за всю их жизнь, ради того, чтобы поприветствовать двух влюблённых, соединивших наконец свои судьбы. Эта мысль настолько поразила Гарри, что он буквально светился от радости. Сейчас он танцевал с Люциусом, чувствуя себя невероятно комфортно и абсолютно защищено в руках своего старшего партнёра. Каждый из присутствующих, похоже, нашел либо свой собственный укромный уголок, либо человека, с которым и коротал этот праздничный вечер. Глаза Гарри ярко сияли, а губы растянулись в улыбке, и даже Люциус не мог скрыть счастливое выражение лица, хотя Гарри и сомневался, что кто-нибудь сейчас сможет его заметить, поскольку свет был приглушён, а всё внимание Люциуса было сосредоточено исключительно на Гарри, который был прекрасен, как никогда. Он окинул взглядом комнату и заметил Рона и Драко, стоящих слишком близко друг к другу. Гарри усмехнулся и повернулся к Люциусу.

- Тебе не кажется, что Рон и Драко стали подозрительно много времени проводить в компании друг друга?

- Ты хочешь сказать мне, любовь моя, что скоро у меня может появиться зять?

- Я бы не стал сбрасывать со счетов подобную возможность.

- Ну, тогда мне остаётся только надеяться, что Драко будет так же счастлив, как и мы.

- Люциус, ты меня пугаешь, - сказал Гарри, задорно блеснув глазами.

- Разве я однажды уже не говорил тебе, что ты влияешь на людей довольно непредсказуемым образом?

- Думаю, я знаю, что ты сейчас имел в виду. Эти двое, - Гарри указал на Рона и Драко, - первыми изменились под воздействием моего «влияния», но я уж никак не ожидал, что из всех людей на земле именно Люциус Малфой, так же падёт жертвой моего непредсказуемого влияния.

- Ну, насколько я помню, тебя ведь когда-то называли Чудо-Мальчиком? - сказал Люциус, протяжно растягивая слова. - Вполне возможно, что так оно и есть.

Гарри поднялся на цыпочки и, лизнув Люциуса в мочку уха, мурлыкнул:

- Чудо-Мальчик или нет, но я хочу тебя прямо сейчас.

- Всё, что хочешь, любовь моя, - в ответ точно так же мурлыкнул Люциус.

И незаметно для своих друзей, которых скорее даже можно было назвать их семьёй, Гарри и Люциус, вальсируя, покинули общий зал, собираясь продолжить празднование их новой и, несомненно, счастливой совместной жизни уже только вдвоём.

FIN