Поэт и проза: книга о Пастернаке [Наталья Александровна Фатеева] (fb2) читать постранично, страница - 2

закладывающего северную столицу, в виде чертежника, он подразумевает ту апологию геометрии, в которой результировалась эйдологическая редукция Гуссерля. Epoché Гуссерля перекликается здесь с возведением города на пустом месте и с creatio ex nihilo. Переходы рубежа между поэзией и прозой были для Пастернака путями, на которых он контролировал и рефлексировал смысл своего творчества.

Без «выхода за рамку» (А. К. Жолковский) какого-то одного научного дискурса нельзя быть адекватным пастернаковскому философско-художественному мышлению.

Игорь П. Смирнов,

профессор Констанцского университета

Предисловие

К настоящему моменту существует достаточное количество работ, посвященных жизни и творчеству Б. Пастернака. Творчество Пастернака становилось также организующей темой многих научных конференций и сопутствующих им сборников. Все, что уже сделано и написано, можно суммировать следующим образом. Во-первых, достаточно подробно описана биография поэта, которую принято называть «литературной» [Barnes 1989, Флейшман 1981, 1984; Пастернак Е. Б. 1997]. Второй круг работ посвящен описанию поэтической системы Пастернака, причем эти описания даются с большей или меньшей полнотой [Жолковский 1974, Смирнов 1985, Баевский 1993] или сквозь призму определенных произведений, прежде всего стихотворной книги «Сестра моя — жизнь» [O’Connor 1988; Гардзонио 1999, Жолковский 1999а] и романа «Доктор Живаго» (ср. [Bodin 1976, Юнггрен 1982, Смирнов 1996; Фарыно 1990, 1991, 1992 а, б; Гаспаров Б. 1990, Witt 2000]). При этом исследователи рассматривают в своих работах как доминирующие разные аспекты пастернаковского наследия: 1) философские и эстетические основы творчества [Хан 1988, 1991] Пастернака; 2) комплекс первоначальных тем и установок [Лотман 1969; Юнггрен 1984; Горелик 2000а], заданных в ранней прозе и поэзии Пастернака и проходящих через все его творчество; 3) систему инвариантов поэта и ее развертывание в конкретных текстах [Жолковский 1974]; 4) мифологическую основу творчества Пастернака, позволяющую через одно-два произведения вскрыть архепоэтические корни всей его художественной системы [Баевский 1980; Фарыно 1989а, 1990, 1991, 1992а, б; 1993; Маймескулов 1992, 1994] и ее коды [Фарыно 1978]; 5) творчество Пастернака сквозь призму интертекстуальных и культурно-исторических параллелей [Жолковский 1976, Смирнов 1985, 1996], 6) Пастернака как художника слова в христианской традиции [Bodin 1976, Бертнес 1994, Бетеа 1993]; 7) отдельные мотивы и темы Пастернака [Жолковский 1978, 1995; Иванов 1994, 1998; Кац 1991, Окутюрье 1998, Юнггрен 1989; Maróti 1991]; 8) некоторые особенности строения художественных, прежде всего стихотворных, текстов — звуковая организация, рифма, синтаксическая и грамматическая структура; система образов, организация художественного времени [Арутюнова Б. 1989, Гаспаров 1990 а, б; Даль 1978; Ковтунова 1995, Жолковский 2001, Йенсен 1995, 2000; Тарановский 2000; Гаспаров, Подгаецкая 2000; Björling 1976; Feinberg 1973, Plank 1966; Jensen 1987). Одним из постоянных аспектов исследования является также определение типа «лирического субъекта» и «лирического героя», характерного для прозы и поэзии Пастернака [Aucouturier 1978, Užarević 1990, Weststeijn 1988; Куликова 1998].

Что касается сравнительного изучения индивидуального стиля Пастернака, то абсолютное большинство работ посвящено сопоставлению поэтики Пастернака и Мандельштама (ср. [Берковский 1930, Аверинцев 1990, Лотман М. 1996, Кузина 1997); другие же современники поэта по Серебряному веку в исследованиях соотносятся с ним больше в биографическом аспекте, чем в лигвопоэтическом (ср. [Раевская-Хьюз 1989, Hughes 1989]). Однако есть и приятные исключения — например, очерк М. Л. Гаспарова [1995] об индивидуальном стиле В. Маяковского, в котором проводится частотный сопоставительный анализ метафор и метонимий в творчестве Пастернака и Маяковского и опровергается тезис Якобсона о доминировании «метонимического принципа» у Пастернака.

В нашей книге мы попытались синтезировать все выше названные аспекты исследования, однако «оптическим фокусом» анализа выбрали такой аспект творчества Пастернака, который ранее был освещен недостаточно, но несомненно является для него определяющим: сосуществование в одной творческой системе двух форм словесного выражения — поэзии и прозы (Р. Якобсон в статье «Заметки о прозе поэта Пастернака» (1935) [Якобсон 1987] назвал данное явление литературным «билингвизмом»). Преломление «Поэт и проза» позволило нам выделить новый тип инвариантных единиц пастернаковской системы, которые а) имеют неодномерную структуру, б) рождаются и строятся как функциональные соотношения, в) не являются раз и навсегда данными, а эволюционируют. В работе также вводится целостная система новых лингвопоэтических понятий, позволяющая описать эволюционное развитие как отдельной поэтической личности Пастернака (во всем многообразии ее проявлений), так и основных тенденций развития самого поэтического языка XX в., и показать взаимообусловленность этих процессов. При