Коридор [Феликс Соломонович Кандель] (fb2) читать постранично, страница - 74

выступала первой‚ волновалась: "Говорят‚ мы не знаем жизни. Это неверно. Мы не знаем ее плохих сторон. А кто сказал‚ что знать жизнь – это знать ее плохие стороны? Кто?"

Галя Вдовых изредка приезжает на старую квартиру‚ в комнату Лопатина Николая Васильевича. Комната заперта на замок‚ кабинет жены заперт отдельно‚ а в кабинете заперт еще и шкаф‚ будто никогда его не открывали‚ будто не хватали нервные пальцы небрежно исписанные листки. Галя снимает замки‚ открывает заветный шкаф‚ часами перебирает желтые‚ ломкие страницы. Потом ходит по комнате‚ прижимается лицом к холодному зеркалу‚ плачет‚ будто прощается навсегда с любимым человеком. И не разглядеть в старом‚ потускнелом зеркале‚ кого оно отражает.

А в квартире тихо‚ народу в квартире осталось мало. Одна‚ да одна‚ да двое‚ да еще двое: все пожилые, с хворобами. Свет в коридоре погашен‚ телефон звонит редко. Из всех поколений‚ живших до нас на земле‚ мы самые суровые, самые безжалостные к себе люди. Когда умирают наши близкие‚ мы не оставляем никаких надежд на встречу с ними в другом мире. Мы не верим в Бога‚ мы верим в прогресс науки‚ в победу над болезнями‚ в продленную до последнего предела человеческую жизнь. Наши предки об этом не подозревали. Они не могли не умирать. Для наших потомков это будет обыденно. Им не дадут умереть. Мы всё знаем и мало что можем. Нам обиднее во сто крат‚ ведь мы не доживем до этого всего несколько поколений. Мы жестоки сами к себе‚ и время жестоко к нам.

– Скорая? Ну‚ где же вы?..

– Фамилия?

– Вы уже спрашивали.

– Имя‚ отчество?

– Константин Сергеевич.

– Возраст?

– Тридцать шесть лет.

– Всё правильно. Ждите машину.

Мы идем по длинному конечному коридору меж рядами высоких стен‚ и никто не попадается на нашем пути. Лишь иногда в стенах встречаются окна‚ в которые заглядывают родные и близкие‚ случайные люди и доверенные лица. Одни из них перебегают от окошка к окошку и сопровождают нас до конца нашего коридора‚ другие стоят у своего окна и смотрят вслед‚ а третьи‚ как прохожие на улице‚ мимоходом бросают в окно нелюбопытный взгляд. "Как жизнь?" – спрашивают они‚ заглядывая в окна. "Как жизнь?" – спрашиваем мы их. И, не задумываясь‚ отвечаем: "Ничего. Нормально. Порядок". А как она‚ на самом деле‚ жизнь? И жизнь ли она? И полна ли она? И нужна ли она? Может‚ потому и спрашиваем друг друга‚ что бессознательно ищем подтверждения ее существования. "Как жизнь? Ну‚ как она‚ жизнь?.."

Бузотеры‚ бунтари‚ ниспровергатели – они тихо сходят в могилы под стандартные некрологи‚ а то и без них. Бузотеры – сгинули в тридцать седьмом. Бунтари – утихли в сорок девятом. Ниспровергатели – превратились в образцовых редакторов. Их успокоил страх. Их уравняла боязнь. Их обстригло время. И тихо они уходят. Мышами в подпол.

А мы-то‚ мы... В наши молодые тридцать шесть! Не постаравшись даже. Не попытавшись. Не шелохнувшись хотя бы для видимости!

– Дорогой‚ – утешаем друг друга‚ – что делать? Время нынче такое. Надо переждать.

Вот мы и ждем. Но время не переждешь. Оно не по нашим срокам. Нам отмерено‚ ему – нет. И вот нам уже по пояс‚ по горло‚ по уши‚ а время идет себе да идет. Оно не торопится. У него в запасе – вечность. И вот нам уже по макушку‚ и вот о нас говорят:

– Чуть-чуть не дотянул... Бедняга!

У меня‚ как у всех в общем зале‚ стол с тумбой‚ желтый стул на круглых ножках с лаковыми подтеками‚ которые так приятно отколупывать‚ карандаши "Пионер" №2‚ цена 1 копейка‚ блокноты серой бумаги в линейку‚ фирма "Восход"‚ цена 10 копеек‚ "Изготовлено из отходов"‚ и общий для всего зала телефон: "Частные разговоры в служебное время не разрешаются". Но каждый год в конце декабря мне выдают новый‚ перехваченный цветной бандеролькой настольный календарь. Как знак отличия. Один из тех мелких знаков‚ которые отличают простого человека от человека со значением. А я человек со значением. С небольшим значением. И поэтому мне выдают обычный‚ в черную краску‚ настольный календарь. А есть еще календари разноцветные‚ с водяными знаками‚ с золотым тиснением‚ и, очевидно‚ еще какие-то‚ о которых мы не подозреваем. И бандерольки на них‚ наверно‚ особенные. И стоят они на столах рядом со стаканчиками‚ а в стаканчиках карандаши, толстые‚ разноцветные‚ аккуратно заточенные: так и подмывает взять в руки и наложить резолюцию. И стол под сукном. Кресло с подлокотниками. Блокнот плотной глянцевой бумаги под толстым переплетом. Выстроенные в ряд‚ нацеленные в потолок ракеты-авторучки на мраморном постаменте. И, конечно же‚ телефоны. Черные. Разноцветные. С мигающими сигналами. Как много у нас‚ у штатских‚ знаков отличия! Не то‚ что у военных: две звездочки – лейтенант‚ четыре – капитан‚ папаха – полковник. Как будто мы‚ штатские‚ боимся‚ что не распознают‚ не разглядят‚ не поймут нашу роль и наше значение... Нашу роль! Наше значение!

Вот я уже на вершине‚ но я не ощутил подъема.

Вот я уже