Предпоследняя былина [Mara Jade Palpatyne] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Mara Jade Palpatyne
Предпоследняя былина

Анна Штейн

Посвящение:

Снідання, обіди

Радощі і біди -

Все поділим порівну,

Порівну…


Пролог

Конец света наступил.

По крайней мере, так говорят Пророки. Праведные были взяты на небеса, а мы, грешные, оставлены на муку и погибель.

В те дни восстал народ на народ, и держава пошла войной на державу, и были большие землетрясения по местам, и глады, и моры, и ужасные явления, и великие знамения с неба. Сейчас уже вряд ли кто помнит, но старые люди говорят – небеса свернулись, как свиток, солнце и луна не дали своего света, и горе было жившим на земле в те дни. И люди издыхали от страха выходить за дверь, от страха выражать свой страх, но больше – от страха будущего…

И в те дни люди искали смерти – и не могли умереть, искали забвения – но не могли забыться. И если бы продолжалось это дольше – никто не спасся бы. Но сократились эти дни, и нам был дарован второй шанс. Так родилось человечество Миллениума – израненное, покрытое язвами, но с неизбывной жаждой жить и верой.

Но ад не мог просто распахнуть свою пасть, и он изрыгнул чудовищ; открылся кладезь бездны, и из дыма вышло сонмище тварей, а вел их Аввадонна, ангел – губитель.

Тогда и появились мы – защитники. Рождение каждого из нас сопровождало знамение. Мы родились, чтобы сражаться с тьмой, но в последний день лишь четверо от нас выйдут на бой с Аввадонной.

И погибнут – чтобы мир жил.

Глава 1

Еще вчера мир был абсолютно гармоничен. Я лежала в стогу свежевысушеного сена, вдыхала его пьянящий запах и смотрела на звезды, щедро рассыпанные по небосводу. Люблю звезды, но в городе их не увидишь. Впрочем, я редко бываю в городах, а последнее время – тем более. Сказать по правде, вообще последнее время стараюсь держаться ближе к Зоне.

Чужие Зону боятся. Уж больно много горя уже вышло из нее в мир, и продолжает выходить до сих пор. Это правда – постороннему Зона опасна. Постороннему, но не тем, у кого есть некоторое родство с Нейы, непонятное даже нам самим. Мы чувствуем ее, где бы ни находились – она рядом с нами, в нашем сердце.

В Зоне красиво, как и везде, где человек не особо успел нагадить. Особенно поздним летом и ранней осенью. И звери здесь не такие, как везде – человека совсем не боятся. О, я могу долго рассказывать о Зоне. Только вряд ли это интересно кому-то, кроме наших. Таких же, как я.

Вы рассказываете о нас своим детям былины, мало чем отличающиеся от сказки, но каждый знает, как вы к нам относитесь. Не думайте, что мы слепые – да, вы даете нам кров, пищу и питье, не знаю, как насчет остального, но страх и отвращение прекрасно видны в ваших глазах. Для вас мы прокляты, запачканы Зоной, как сочной грязью.

Меня это не стремает. Может, еще молода, а может еще что-то, но, в общем-то, мне ваши взгляды до узды коня моего. Кстати, я одна из трех витязей, которые предпочитают лошадь пуссикету. Конечно, пуссикет – это не только приятный мех, но и тридцать крепких зубов и два десятка втяжных когтей, но…

У лошади есть свои преимущества – скорость, маневренность и тяжелый удар копытом, а кроме того, найдите мне пуссикета, способного унести на спине полтонны! Моя Пушинка это может, и не просто уносит – таскает все это безобразие резвой рысью несколько часов кряду или бодрым галопом в атаке! Да, мы не способны подкрадываться и внезапно прыгать на жертву, но, черт побери, мы же воины, а не презренные гашишины!

К тому же, есть еще два немаловажных момента. Во-первых, лошадь – это подарок, и притом от дорогого мне человека. А во-вторых, был бы пуссикет, тогда, возможно, не было бы фамилиара. А значит, быть мне простым мечником, а не витязем. А так – вроде бы элита, особый статус. Но и ответственность особая.

Фамилиар, как истина, всегда где-то рядом; я чувствую его, как чувствую Зону. Его присутствие благотворно действует на меня – быстрее заживают раны, меньше риск инфекции или отравления, не такая сильная усталость, но особенно он помогает в такие минуты, как сейчас.

Увы, на мечника нельзя обучиться. Мечниками рождаются. По воле Отца Всех и Вся мы приходим в мир, на счастье другим и на боль себе. Почему на боль? Потому что мы чувствуем чужую боль как свою. Боль и несправедливость мира постоянно рядом, она ноет в наших нервах, оттого-то те, кто связан с Зоной, не любят города. Слишком много в них чужой, бытовой боли, той, с которой мы справиться не в силах. Но есть другая, большая боль, большая несправедливость, и для того, наверное, мы и рождаемся – чтобы защитить ее привычную от ее нестерпимой…

У меня болит спина. Болит так, словно в хребет всадили стальной стержень. Раньше боль была сильнее, и, чтобы справиться с ней, мечники собирались вдвоем – втроем, но теперь у меня есть фамилиар, и ощущения не такие болезненные. Но она есть, и это – моя природа. Я чувствую чужую боль, чувствую еще до того, как ее почувствуют те, кому она принадлежит. И остается совсем мало времени, чтобы предотвратить ее начало. Тогда моя боль пройдет, но так бывает не всегда. Бывает, что мы не успеваем, и остается лишь месть, но, даже отомстив, все равно оставляем в себе кусочек боли. Она накапливается, поэтому мы умираем рано и неприятно, но…

Мы такими родились. Зато знаем вкус настоящей свободы. Мы все живем на границах Зоны и Зона, наш враг, по-своему бережет нас. Кто знает, почему?

…но всякий раз, когда оттуда исходит опасность, мы чувствуем боль. И эта боль не утихает, пока опасность не исчезнет.

Мы путешествовали без дорог, просто сквозь редколесье. Пушинка была достаточно умна, чтобы обходить овраги, буреломы и прочие опасные места, а о другой опасности фамилиар предупредит. Но и сама я держала ухо востро. Как говорится, на Бога надейся, да и сам не плошай. Сейчас ехала налегке, из брони на мне была только армированная рубаха до колен да такая же бармица. Тяжелые доспехи четвертой степени защиты были слева, в приседельном мешке, но если бы они понадобились -облачилась бы за три минуты. А оружие всегда при мне: силовой щит в напульснике левой руки, гравитационный молот – в перчатке правой, меч и копье-разрыватель – у передней луки седла. Разрыватель редок даже в среде витязей – это оружие валькирий и смертоносцев Княгини, но мне один перепал, иначе так бы и бегала с огненным копьем. Разрыватель, конечно, оружие варварское, но против тварей – самое то, щитов-то у них нет. Но это, как говорится, последний довод, обычно полагаюсь на щит, молот, в крайнем случае – на меч.

Пушинка фыркнула – в кустах что-то зашелестело. Не фамилиар, какой-то большой зверь уступал нам дорогу. Звери умнее людей, это человек всегда сам на рожон лезет. Зверь атакует лишь если на него напасть, или покуситься на его потомство. А твари атакуют всегда. Почти как люди.

Мы выехали на лужайку, поросшую высокой сорной травой. Я спустила поводья, и довольная Пушинка тут же принялась пастись. Я чувствовала – цель где-то рядом, и нужно определиться с тем, что это за цель. Достала Лист, провела по нему ладонью, думая о том, чтобы увидеть окружающую местность с высоты полета канюка…

На Листе появилась карта – зеленые пятна сплошных лесов, серебристая нить речушки, которую перешли вброд поутру, Старый Тракт, шедший по самому краю Зоны (он уже далеко позади), и деревушка, опрометчиво забравшаяся так далеко от него.

В Зоне есть чем поживиться – лозоходцы постоянно находят там металл, скрытый под землей и мхом, а кто поудачливее – и более ценные вещи: пластик, стекло и даже артефакты. Последнее,правда, изымает ведовской совет, точнее, та его часть, которая изучает древности и древнее Знание, но плата всегда щедра. И это при том, что вглубь Зоны народ предпочитает не соваться, зато баек о ней сложил столько… Там, по их словам, поля усеяны стеклом и пластиком, а посреди тех полей – вещи диковинные, невиданные… Ох. Полей, положим, там нет, а вот вещи и правда встречаются. Могла бы порассказать об этом, но кому ж рассказывать-то? Вот и буду молчать…

Я опять взяла коня в узду. Пушинка недовольно фыркнула, но покорилась.

– Ищи дорогу, девочка, – шепнула я, и дала ей схрумкать морковку. Лошадь глянула карим глазом и бодро потрюхикала в известном ей одной направлении. Я не сдерживала ее – знала, что дорогу найдет. И правда, нашла, но то, что это – дорога, сказать мог только опытный мечник. Ей было много лет, я даже увидела в перелеске упавший тотем. Тотем – это такой здоровый, сажени три в высоту, предмет из камня-с-железными-костями. Ведунья раз говорила мне по секрету, что это – памятник Фаллосу, особому мужскому органу, которым они некогда оплодотворяли женщин.

Ведунье, простите, конечно виднее. Я-то с живым мужчиной сроду не встречалась. Так уж получилось – вымерли мужчины после Конца Света, осталось их совсем немного, а рождается и того меньше. Но как-то странно мне – слишком много в Зоне этих тотемов, через каждую осьмушку версты, порой, стоят.

Как бы там ни было, дорога есть, хоть и старая. Миновав еще пару поваленных тотемов, я выехала на перелесок, за которым начиналось поле. А за полем, за золотыми волнами колосьев, за зелено-оранжевой стеной пуксов, тописолнечника и кукурузы, поднимались белые двухэтажные хаты, крытые красно-оранжевой черепицей.

«Богатая деревня», – подумала я. И как-то чересчур все спокойно – шелестели хлеба, в небе проносились ласточки, позади говорил своим тайным языком лес. Ни криков, ни плача, ни дыма пожарищ…

А когда явных признаков беды нет, значит, она гораздо ближе, чем кажется. Я спешилась, сняла уздечку с Пушинки, приторочила за спину меч, к бедру пристегнула копье (если вы не видели копья – поясню: это полуметровый тубус с прикладом на одном конце и раструбом наподобие воронки на другом) и отправилась прямиком через поле. Двигалась, по возможности, тихо, создавая шум не больший, чем лиса или небольшая косуля. Вскоре колосья сменились высокими стеблями кукурузы, и я пошла увереннее – в двухметровых зарослях, шелестящих на ветру жесткими листьями, ни заметить, ни услышать меня уже не могли.

Я подкрадывалась к деревне долго, стараясь быть максимально осторожной. Наконец, заросли стали редеть; я залегла и, вынув из кармана зри-воду, сбрызнула глаза. Для простого крестьянина она почти безполезна. Чтобы пользоваться ее свойствами, надо тренироваться. Я присмотрелась…

И не увидела ничего. Деревня как деревня, только и всего, что людей нет. У околицы мирно пасутся на шворках коровы и телята, над их головами носятся вездесущие ласточки… Умиротворение полнейшее. Но где же люди?

Отерев глаза, осторожно выхожу из зарослей. Никто ко мне не бросился, но с каждым шагом становится все страшнее. Еще бы! Я приближалась одна к деревне, где вполне мог затаиться неведомый и опасный противник. Да и поясница ныла все меньше – явный признак приближения к Врагу…

Вот и первый дом. На цепи исходит лаем собака, по двору важно ходят куры, на заднем дворе полуразобраная бричка – дом богатый, хотя видала я и побогаче, и… никого. Выборочно обыскиваю дома, но ничего не нахожу. Местные жители явно небедны – в стайнях фырчат пуссикеты, среди курей переваливаются павлины и цесарки, а у одного дома пристроен мамонтятник. Дорогие вещи в домах нередки, есть и артефакты из Зоны.

И вот, наконец, главная площадь. Площадь как площадь, ничего необычного: справа – однокупольный храм, явный новодел, за ним кладбище, тоже ничем не примечательное. Я зашла в храм, торопливо перекрестилась на образа и внимательно посмотрела по сторонам. Интересно… у икон тлеют лампадки, но свечи на аналоях уже сгорели, оставив на них слой нагара. А что это значит?

А это значит, что еще сорок пять минут назад в храме были люди. То есть, все произошло не более сорока пяти минут назад. Вот только что именно «все»? Ни малейших догадок…

Справа от храма – небольшой рынок. Конечно, сегодня не базарный день, но несколько торговцев победнее товар принесли. Вон разложены по столам овощи какие-то, мясо, ткани, разные безделушки. Торговец, бросивший свое имущество вот так вот? А главное: где следы паники, где перевернутые лавки и столы? Они что, аккуратно вышли из торговых рядов, оставив источник своего дохода, и куда-то скрылись по своим делам?

Чушь, бред, ерунда. Не верю.

А посреди площади – фонтан. Конечно, он не работает. Скорее всего, включают его только по праздникам, но фонтан – это все же магия, и не какая-то там, а сильная, та самая, для которой доступна голая стихия. Тем более вода она хоть и медленная, но своевольная и непокорная. Уж не за магом ли пришли неизвестные напавшие, попутно прихватив всех в деревне?

Напротив базара – корчма. Там нам делать нечего, я лишь мельком заглянула в полуоткрытую дверь. Все как везде – на столе кружки, кувшины, тарелки, и ни человека, ни трупа, только на одном из столов беременная кошка, маленький родственник пуссикета, что-то лакает из блюдца…

А на западной стороне площади высится дом, да не простой – трехэтажный, каменный, за забором из такого же серого камня. Ворота, как ни странно, открыты, и, естественно, я захожу во двор. Мда, не иначе как владельцем тут кто-то из столичных чиновников на пенсии прописан – собственное озерцо, в котором плавают розовые и золотые карпы, кусты роз, среди которых несколько флуоресцентных, резная деревянная беседка и, собственно, сам дом. Богатый и пустой, как и вся деревня. Быстро пробегаю по коридорам, заглядывая в комнаты, но, как можно было уже догадаться – никого. Зато в доме – множество артефактов. Интереснее всего третий этаж – там, находится кабинет хозяина и библиотека.

Библиотека!

Она огромна – целых три шкафа с дисками, а еще в одном я с удивлением замечаю книги. В Столице такая коллекция стоит целое состояние. Но и это еще не все – справа и слева от шкафов стояли два старинных доспеха, похожих на огромных железных людей, а у одной из стен – открытый ящик со старинным оружием.

И вот, неизвестный хозяин всего этого вдруг оставляет свой дом с открытыми настежь дверями и воротами и пропадает.

Псья крев, холера ясна, ну нет мне возможности посидеть и поразмыслить! Мой драгоценный фамилиар (кстати, где его носило все это время?!) как пишется в умных книгах, «проявил сильную эмоцию», а по-нашему – позвал на помощь. Я спускалась медленно, чувствовалось же, что опасности нет, а есть полное непонимание обстановки. Итак, огибаю дом и вижу ряд строений. Ага, сенник, некое строение без двери, и рядом, на конюшне, два настоящих жеребца – точно, чиновник на пенсии!

Обнажив меч, прижимаюсь к косяку, готовая придти на помощь Этерну (это мой фамилиар так зовется, и, не удивляйтесь, если что), но тревога моя напрасна. Волчонок стоит с весьма растерянным видом, а к его шее припала девочка лет 13-15, причем сжимающая в ручке вилы – тройчатку.

Холера ясна, а ну как пырнет?! Фамилиар – это не домашний зверь, это друг. А друга нельзя подвергать опасности!

– Этерн, развлекаешься? – спрашиваю я, выходя из-под прикрытия. В щитоносной руке – меч, его мононуклеарное полотно льдисто блестит. В другой руке – готовый к бою молот. Плюс копье на бедре. Да, псья крев, господа теоретики, знаю, что это может быть засада! Но фамилиар – не домашний зверь, это… ну вы поняли?

Глава 2

У хозяйки моей рука тяжелая… Ой, тяжелая… Нет, мне не влетит за то, что убежал вперед, но ведь так нельзя… Сам знаю, что нельзя, честное слово, знаю… Ну, подвело любопытство зверя…Пока она подходила к деревне, я уже кругом оббежал и с другой стороны вошел. Пусто там было, как в голове у ведьмы-недоучки! Ну, или почти пусто. Животины всякой хватало, а вот существ, обладающих сознанием… Только мы с хозяйкой, на первый нюх. Но на то я и фамилиар, в конце концов… Учуял все-таки единственное, кроме нас, мыслящее создание… Оно чуть дышало от недавно пережитого ужаса, и следом Зоны воняло совсем уж явственно. Пришлось бежать туда, пока это нечто не исчезло и не лишило хозяйку последних сведений.

А пока бежал – все деревеньку рассматривал… Богатенькие тут люди живут, однако. Литые решетки попадаются часто, дома, конечно, в основном деревянные, но выложены из той древесины, что ценится и повыше камня иногда, а кое-где даже фонари стоят – понятное дело, не зажженные, но сам факт! И пуссикетов много. Бррр. Не люблю я этих расфуфырок – ходят себе под толстопузами всякими, а толку с них в таком положении – ноль. Пуссикет – это боевое создание, он не для красоты. А теперь мода на них пошла – ввозят к нам массово и бешеные деньги за это гребут. Ой, да было бы за что! Когда эта котяра жизнь тебе спасает – так и любых денег не жалко, а когда она на привале обгадит воз с сукном – то-то тогда визжат богатенькие купцы.

Ух ты, а вот это домик… Аж шерсть дыбом. Магией от него тянет охранной, только развеянной, причем недавно. Потом надо будет кончики «мажьей паутинки» обнюхать поподробнее, больно знакомое плетение. А пока что мимо, мимо, да побыстрее.

Ой, и озерцо даже есть… Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? Коснуться лапой воды, потом принюхаться… Нет, ничего нету. Что же тут за человек жил такой? Охрану вокруг особняка выстроил, а озерцо пропустил. Или не знал, что оно проточное? Странно это. Ладно, потом разберусь. Где там наши остатки деревенского разума обитают?

Тяну носом воздух и уверенной рысью бегу за особняк. Вот и оно. И чего мне теперь делать? Может, все-таки хозяйку подождать?

После минутного кружения вокруг маленького сарайчика, решаю, что лучше зайти внутрь, пока наш свидетель не помер в гордом одиночестве. Ух ты, интересно-то как! В уголочке на охапке сена сидит девочка лет 14 с вилами в руках.

– Ррррррры? – неуверенно спрашиваю я. Не то, чтобы очень хотелось ее пугать, она и так полуживая от страха, но имидж же, имидж! Ух, какое слово умное!

Но девочка никак не реагирует, и я обижаюсь. Нет, ну могла хотя бы вид сделать, что испугалась! Я же волк! Почему она не боится?! Почему?!

– Чего, совсем не страшно? – я самый несчастный фамилиар на свете… Я позорю имя своей хозяйки… Я не достоин быть ее спутником…

– С-с-страшно… – вдруг говорит девочка, – Ты тоже будешь меня мучить?

– Чего?! – я взвился в праведном негодовании, – Фамилиары благородных витязей не трогают маленьких, попавших в беду девочек!!! А еще меня хозяйка ругать будет.

Жалобно кошусь на собеседницу. Она как-то странно смотрит в ответ, а потом протягивает руку и начинает гладить по голове. «Ой!» – только успеваю подумать я, как за моей спиной раздается ледяной голос хозяйки:

– Этерн, развлекаешься?

– Я… Я… не развлекаюсь! Я вот тут… это… девочку нашел, – обреченно отвечаю, поджимая хвост и оборачиваясь.

– Живую?

– Ага… Просто я тут ходил, ходил, и страхом каааак запахнет… И Зоной… Я проверить хотел, я не кидал хозяйку, я не…

– Ты все хорошо сделал. Молодец, Этерн, – хозяйка кивает девочке, потом поднимает ее на руки и сажает на Пушинку. Нам предстоит долгий путь.

Мое имя – Этерн. И я – фамилиар витязя Виктории. Она – одна из 13 валькирий Княгини Ольги, ушедшая, правда, на вольные хлеба. Хозяйка вывела меня из Зоны недавно… Совсем не понимаю, почему именно так все вышло. Фамилиары взрослеют по другому, нежели люди, но даже по меркам своего Семейства я был всего только волчонком-подростком, не вошедшим в полную силу, как магическую, так и физическую. Хотя мне есть чем гордиться – из всей нашей стаи первый вышел из Зоны, хотя и был третьим по старшинству и не получал еще родового окончания. Альба, старшая сестрица, только покачала головой и напутственно куснула в плечо, между прочим, очень даже больно! Но это не от обиды, я-то знаю – все равно ей из Зоны хода нет. Глава Семейства, Хранительница порядка наследия, Распорядительница наказаний – такой титул и такая ответственность куда почетнее, чем возможность бродить с витязями. А ведь порядок наследия из-за меня был тогда нарушен, так что укус в плечо – это самое малое, что можно получить от Главы. Но тут повезло с сестрой. Зато братец, которого я обошел… Абоминандус не пожелал с этим смириться. «Я – волк, достигший самого расцвета сил и добавивший к своему имени родовое окончание, а ты, Этерн, волченыш-несмышленыш! Будешь теперь знать, как старших обходить!» – наверное, эту фразу он долго учил, хотя мне это не помогло. Потрепал он меня знатно. Наверное, не так бы попало, если бы сестра не куснула перед этим – от хромающего на одну лапу волчонка мало толку.

Конечно, Абоминандуса наказали. Были свидетели, видевшие, что он метил, в основном, в нос, а это – тягчайшее обвинение. Раны на нас заживают, выбитый глаз можно вырастить, немагические шрамы сходят, но если повредить нюх, то это значит – сделать калекой, скорее всего, навсегда. По крайней мере, такова природа нашего Семейства. Говорят, что у птиц так с крыльями, а у кошачьих – с усами. В общем, просчитался братец крупно. И за одно это получил шрам на правую щеку. Несводимый. Магический. А я всегда догадывался, что он не силен в умственном плане.

Хорошо еще, что во время этих разборок хозяйка была не с нами, а в особой рощице, принадлежащей Семейству. Там стоит домик, выстроенный когда-то давно первыми хозяевами, а каждые последующие, живущие в нем, поправляли стены, подравнивали пол и чинили крышу. А три поколения назад один маг даже сделал фундамент, приподняв постройку с земли примерно на полметра. Так что домик этот стоит себе, а хозяева живут там в ожидании Совета.

У нас в Семействе правила просты – хозяин выбирает тебя, а дальше уже сам решаешь, нравится ли тебе он. Мне мой витязь, например, сразу приглянулся. От нее пахло пылью, нагретыми солнцем камнями и жаром костра. И Зоной тоже пахло, но как-то мягко, отстраненно. Это могло значить только одно – хозяйка приняла ее, пропустила через себя и сделала своей силой. Это правильно. С Зоной невозможно бороться, с ней надо сосуществовать. Не зря же нас, фамилиаров, называют детьми Зоны. А их – людьми Зоны. Все мы отсюда. И рано или поздно возвращаемся сюда.

Так вот, я-то хозяйку выбрал сразу, но не знал, как поступит она сама. Нюх у многих хороший – еще несколько волков Семейства захотели стать фамилиарами Виктории. Помню, стоим мы перед ней полукругом, сознание раскрыли и ждем. А мне страшно так… Ведь если этот мечник не станет моим хозяином, то братец меня уничтожит. Мол, мало того, что вперед вылез, мало того, что из-за меня у него шрам, так еще и опозорил стаю, не оправдал поддержки Семейства и сестры. Хотя оправдания ему старейшины придумывать будут, а я хорошо еще, если живым останусь. С такими мыслями не перед будущим хозяином стоять, а по лесу за добычей бегать надо. Поэтому когда она положила руку мне на голову, я не выдержал – прижался к коленям, закрыл глаза и завыл. Наверное, она подумала, что это – часть ритуала. И хорошо, если подумала.

Ушли мы сразу. Виктория только заглянула в домик за вещами и взнуздала лошадь. Я все это время просто ходил за ней хвостом и молчал – переживал за свою слабость на церемонии и боялся за последствия такого финта ушами. Все-таки, редки в Семействе нарушения порядка наследия, а уж такие нервные типчики, как мой братец, так вообще реликт. Головой-то я понимал, что беда прошла стороной, а вот душа болталась на кончике хвоста.

С хозяйкой я боялся заговорить с неделю где-то. Ужас от мысли о том, что меня отправят домой из-за бесполезности, не давал спать по ночам, поэтому к утру у седельных сумок болталась всегда пара зайцев. А что? Охота меня всегда успокаивала. Хотя подспудная мысль о том, что я просто пытаюсь подлизываться, изрядно смущала.

Однако, говорить с ней я все же начал. Да и как тут не заговоришь, когда по лесной тропе медведь прет. С ним бодаться – гиблое дело. Надо просто в сторону отойти. Только хозяйка – не я, быстро исчезнуть она не сможет. Поэтому и бежал, как оглашенный, и аж на визг сорвался:

– Медведь на тропе, заворачивайте в лес, быстрее!!!

Виктория тут же Пушинку на дыбы и резво в березник. А как зверь прошел, она ко мне обернулась только и спросила:

– Ну что, оклемался чуток?

Я голову опустил и молчу снова.

– Ладно, молчун… заночуем здесь и пойдем беды на свою голову искать.

Вот так мы и оказались около этой деревеньки бедовой. Медведь навел, что ли?

Глава 3

На Этерна забавно смотреть порой. Маленький он еще, да и со мной совсем недавно. Все боится строгости. Нет, я, конечно, резкая и требовательная, но фамилиаром своим довольна: умный, сообразительный и многие вещи интуитивно понимает. Что деревню кругом обежал – молодец. Надо будет объяснить ему, как работать в паре «арканом», когда витязь идет вперед, а фамилиар огибает по флангу, сужая круг. Но всему свое время. Пока пусть сам доходит до всего, и так многих забот лишил своей сообразительностью.

– Ты молодец, Этерн, – я бегло осматриваю девочку. Так. Зрачки расширены… Проникаю глубже, туда, где по розовой плоти мозга растекается зеленое сияние магии. Свет Зоны всегда зеленый, а магия Детей Мрака – красная. Но о них никто не слышал со времен битвы при Петровцах, когда последний мужчина-князь разбил остатки Темного легиона. Сколько ж лет прошло? Сто? Двести?

В наше время с историей как-то хреновато. Все, что было при жизни прошлого поколения, называется «во время оно», и плевать, век прошел или тысячелетие. Как там в былинах говорится? «Во время оно князь Николай, сын Алексеев молви: «Кто может нести доспех – возьмите доспех и сторожите города, а кто мужчина – пусть идет в рать мою, и будем мы биться с тьмой, пока не победим или головы не сложим»…

Беру девочку на руки, при этом невзначай касаясь ладонью лба. Эта магия как засохший чертополох, которого так много в Зоне, или как адская стекловата – колючая и горькая, и вырывать больно, ведь липнет к нервным окончаниям, как смола. Она не самая сильная, но противная, как…

Снимаю только первый слой, магия крепко угнездилась в нейронах девочки. Вот отъедем в место поспокойнее – и займусь этим вплотную, а пока пусть будет так, как есть. Боюсь, только, что придется девочку знахарям отдавать. Сама не справлюсь, я ж витязь, а не лекарь.

– Прошвырнись здесь чуток, – говорю Этерну, – Чувствую, что-то интересное углядел, но рассмотреть не успел. Я – на площадь, как будешь готов идти дальше – дай знать.

Говорят, между витязем и его фамилиаром есть постоянная духовная связь. Иными словами, он чувствует то, что чувствую я и наоборот. Не удивлюсь, если Этерн сейчас вспоминает момент нашего знакомства. Вот только он не знает многих деталей этого события…

– Эй, постой!

Я натянула уздечку Пушинки, свободной рукой доставая копье. Нет, стрелять не собираюсь, но вид расчехленного оружия должен дать понять – я готова на все. Даже если это будут свои.

Она приехала без сопровождения, если, конечно, не обращать внимания на фамилиара. А я была совсем одна – даже Пушинка не в счет. Ее пуссикет фыркал, готовясь к бою, но Добрыня осадила зверя:

– Вика, убери оружие, – сказала, поднимая щитоносную руку. Молотоносной она держала узду. – Закройся щитом, если хочешь, но я не биться пришла, а мириться.

– Слово витязя? – недоверчиво спрашиваю, опуская копье.

Она приложила руку к изображению Знака Божьего на зерцале:

– Слово витязя – мириться, не биться.

Смотрю на ее пальцы, тоненькие, сухие, со ссадинами и неровно обрезанными ногтями. Трудно поверить, но передо мной в седле сибирского пуссикета сидела сама Добрыня Никитишна, Старейшина витязей Запада.

Я спрятала копье.

– Что Вы хотели сказать мне, Добрыня? Я не вернусь к Оль… ко двору! Я уже выбрала свой путь.

Она посмотрела на меня. У нее ярко-голубые глаза, словно сияющие изнутри:

– Что ты, девочка… я о другом. Олька как с цепи сорвалась, на ноги всех подняла, – первый раз на моей памяти Княгиню назвали так, но Добрыне, наверное, можно (даже фамилиар у нее из сердца Зоны, тварь для нас непонятная), – Смертоносцев я успокоила – мертвым сердечные переживания живых до узды пуссикета, а вот валькирии – те принялись за тебя всерьез.

Она привстает в стременах – пуссикет тут же лег – и, описывая рукой полукруг за своей спиной, называет:

– 1, 12, 3, 10, 5, 8, 7, 6, 9, 4, 11, 2. Ближайшая – Двойка, до нее – три версты, хоть и лесом. Помнишь ее пуссикета?

Я тварюгу эту помнила. Говорят, у ее саблезубого фамилиара с мозгами не в порядке.

– Ну, тогда придется биться.

– Дура ты, – спокойно сказала Добрыня. Ты возле Чайки, девочка. В Зоне.

– Вы… вы полагаете… – у меня, наконец-то, появилась надежда.

Добрыня улыбнулась:

– Да. Запоминай, вон там – из-рыси, там – дивы, в трехстах саженях – гамаюны, а вооон за той развалиной, в пролеске – волки.

Я поклонилась:

– Спасибо, Добрыня.

– Ну, это ж небескорыстно, – пожала плечами та. – Времена нынче тяжелые – каждый витязь на счету, а ты все-таки валькирия.

Я посмотрела ей прямо в глаза. Они лучились смехом:

– Я так и поняла. Скажу, что ты поехала к пуссикетам, – крикнула она, когда я направила Пушинку за развалину…

Долгое время зверей Зоны считали выродками. Кто знает, почему? Так было до тех пор, пока Константин Полуликий, скрываясь от преследований княгини Елены, не обрел первого фамилиара. Елена оказалась изменницей, состоявшей в заговоре с Детьми Мрака, желавшими мечников извести. Тогда Константин призвал своих друзей и пошел войной на княгиню – свою жену. Все двенадцать первых витязей погибли и стали смертоносцами, а Елена Проклятая бежала в Зону и погибла от тринадцатого витязя, Анастасии, ставшей впоследствии новой княгиней. Ее фамилиаром тоже был волк…

С трепетом подъезжала я к Избушке. Сия конструкция была сложена из бревен и опиралась на полуметровый фундамент. Привязав Пушинку к коновязи, сперва наполнила ясли овсом и свежей водой. Сказать по правде – я боялась.

Добрыня была права – петля сжималась на шее мятежной валькирии, и спасти меня могло только одно. Мечник, хоть и сродственен Зоне, но покорен суду Княгини, а вот витязь – он отмечен Зоной. Этот странный союз – словно залог нейтральности, залог мира на границе…

«А если никто из них меня не признает?» – думала я, отдирая прогнившую риштовку со стен и потолка. – «Тогда я останусь один на один с двенадцатью разъяренными валькириями. Меня отведут подальше, к Зоне, в заросли селеборнов, похожих на клены, но светящихся в темноте. И там приму бой. Одна – против двенадцати…»

Но если я выйду с Совета в компании фамилиара – валькирии разожмут кольцо, и Ольга, Оленька моя, Олюшка… выпустит меня из своих объятий. Вот только будет ли это к добру или ко злу? Но все одно лучше, чем смерть.

За окном поднялся вой – меня зовут на Совет. Честное слово, не думала, что буду так нервничать, а поди ж ты… Их тоже было двенадцать – по одному от каждой из стай Зоны. Встали полукругом, и в сумерках я видела только их глаза и чувствовала мысли.

Мысли двенадцати волков – как симфония, нечто общее – но в ней выделяются определенные темы. И я почувствовала родную среди двенадцати разных.

Страх и неуверенность, решимость и стремление – кажется, это несовместимо. Но это не так.

Я обошла полукруг и вернулась к его центру. Наклонившись, посмотрела в серые глаза. Там, в их глубине, было понимание. Мы были как отражения в параллельных зеркалах – обреченность, но готовность сражаться до последнего.

Я положила руку ему на голову. Он метнулся ко мне, прижался к коленям и завыл – на долю секунды раньше, чем подало голос все Семейство, подтверждая посвящение.

– Идем, – хмыкнула я. – Теперь ты мой фамилиар.

Я постаралась убраться оттуда побыстрее – валькирии уже чувствовали произошедшее, но расслабляться было рано – могла отреагировать Зона.

Глава 4

Когда хозяйка отпустила меня посмотреть все интересное, я аж фыркнул от радости. Все-таки, в отличие от своего незабвенного братца, я больше с магией дружу, чем с грубой силой. А уж распутывать плетения чужих чар – особое удовольствие.

Осторожно подхожу к воротам и сую нос в траву снаружи. Так и есть – кончик основной нити жалко мерцал рядом с подорожником. Принюхиваюсь и удовлетворенно фыркаю – работа филигранная, носящая отпечаток истинного Мастера, и при всем этом… Очень характерный почерк. Из основы маг вытягивал вверх нити утка до тех пор, пока они не сплетались над домом в кокон, образуя купол. Кстати, там должен еще остаться клубок этой силы, но я, к сожалению, не умею летать. Да это и не нужно. По остаткам основы трудно вычитать имя мага, но… Но такая конструкция уже висела как-то над домиком в роще Семейства и пахла так же. А в домике… Как же ее звали-то? Ах, да, именно. Елена. Кстати, помнится, на Совет она так и не попала. Пахла невкусно.

Ох, за всеми этими размышлениями затекла лапа. Недовольно фыркаю и усаживаюсь, красиво разложив по траве свой хвост. Один из витязей назвал меня как-то Шоколадкой. Правда, я тогда был еще щенком, и прозвище это жутко не понравилось, тем более, что им часто потом меня дразнили, хотя даже не знали, что это такое. А теперь… У моей хозяйки такого же цвета глаза. Она тоже – Шоколадка. Теперь понятно, что это была похвала моему меху от того витязя, а не дразнилка.

Ой, что-то меня в воспоминания занесло. Встаю и медленно потягиваюсь. Так, думай, Этерн, думай. Это Нечто не купол охранный срезало, а через ворота прорывалось. Значит, летать не умеет. Это хорошо. Но… А запах где? Где запах того, что вскрыло эту магию?

Вот же черт… Как же раньше не подумал, раззява эдакая… След ведет не К дому, а ИЗ дома! Поэтому на участке и нет следов – охранная паутинка еще работала и все скрыла, а когда ее порвали, то… То врага не было уже на этой территории. Он вышел, а не зашел… Так, спокойно, спокойно… Откуда могла появиться довольно крупная, судя по разрыву плетения, тварюга? Не из дома же… Никто в своем уме не стал бы держать нечто настолько опасное при себе. А судя по всему, нынешний владелец был вполне вменяемый.

Так неужели… Медленно подхожу к озеру и вглядываюсь в воду. Нет, ничего не видно… Портал там, что ли? Неужели владелец пожалел денег на работников и просто поставил переход между двумя водными объектами? Но он тогда должен был знать, КУДА ведет портал… Нет, ну вот почему вода? Я даже не могу плетение посмотреть. Вот незадача.

Расстроено сажусь на бережок и буравлю взглядом ближайшего карпа с розовой чешуей. Самое обидное, что охрану и озеро должны были делать два разных мага. Шатер – это явный воздух, даже без разговоров. А озеро… А озеро – это вода. Хотя… Неужели магичка не захотела бы получить дополнительную плату за еще один охранный купол над озером? Тогда почему его нет? Не прорван, не ликвидирован, а просто отсутствует. Сколько же у меня вопросов накопилось к одной очаровательной мадам…

Уныло бреду на площадь. Толку с меня, как… как с предсказаний гамаюна. Ой… А что тут происхо… Аааа, понятно. Хозяйка замерла с закрытыми глазами над Листом – видно, дорогу прочерчивает до чего-то далекого. А в сторонке сидит девочка и настороженно поглядывает по сторонам. Хорошо хоть, что вил нет.

– Привет, – подхожу и пристраиваюсь рядом, – А тебя как зовут-то?

– Оксаной, – она заметно успокаивается и придвигается поближе.

– Оксана? Красивое имя. А хочешь, я тебе немножечко помогу? Некоторые фамилиары неплохие маги. И друзья тоже, – добавляю зачем-то. Эта девочка мне нравится, да и возраста мы с ней примерно одного. А я с людьми раньше особо не разговаривал, так только… Иногда…

– Поможешь? Помоги, – отвечает и смотрит голубыми глазищами.

– Тогда вздохни глубоко-глубоко и зажмурься, – советую я и тут же принимаю на спину заснувшего ребенка. Так и надо. Пускай поспит. Тем более, во сне легче помочь, надо только знать, как. Сестра показывала – она целитель у стаи и некоторые вещи заставляла меня доводить до автоматизма. Сначала усыпить, потом обнюхать…

Сую нос девочке в волосы и втягиваю воздух. А чтоб тебя… Зажмуриваюсь и чихаю. Как будто в одуванчики нос сунул и вдохнул резко. Аааапчхи! Учила же сестра – осторожно надо, по четверти вдоха, а я? Аааапчхи! Черт, я же сейчас всех на уши подниму! Хозяйку отвлеку! Аааапчхи!

Вроде, все… Прекратил. Для проверки шмыгаю носом. Угу, точно все. Ну, и какой вывод? Да, та самая гадость гадостная, которой Твари метят сознание людей. Сестра лечила одного такого… Этот купец не за фамилиаром шел, а от Твари спасался, благо эти создания к нам на территории не лезут – знают порядок. Так что той тетке еще повезло, что в Зону побежала, а не за Тракт. Так это я к чему? Лечить долго придется. Хозяйка, как погляжу, первый слой сняла… Ну, я второй соскребу за неделю где-то… А дальше… Тут одним фамилиаром не управишься – вся стая в тот раз рядом стояла. Вот так.

И кстати, что за девочка? Кто она владельцу озера и особняка? Даже боюсь подумать.

Поелозив еще с минуту в русых волосах, поднимаю голову и вижу хозяйку, внимательно рассматривающую эту картину.

– Я… я… это… Я помочь хотел! Она живая, просто спит!!! Так лучше будет!!!

При появлении Зоны нас часто путали с Тварями. Хотя нашему Семейству еще везет… А вот гамаюнам или из-рысям… С ними даже не пытались поговорить – сразу же хватались за копья или молоты. Варвары, а не люди, честное слово. Твари не будут к вам подходить медленно и шуметь не будут. Подкрадутся незаметно и убьют. Против них сражаться только мечники да витязи могут – Зона подсказывает. А простые люди выживают только если их много, а Тварь одна. Правда, остается от них хорошо если половина, но скопом забьют, конечно…

А мы… Скольких от Тварей спасли в свое время, скольких отбили… Только все равно – выродки. Еще бабушка рассказывала, как за ней какой-то ратник полдня на пуссикете гонялся, пока она беременной была. Потом уже сам котяра двухметровый не выдержал, развернулся и понесся куда-то к Тракту, а бабушка легла и сразу ощенилась. Вот так-то.

И самое главное, что около любой Зоны так. Вон, мама рассказывала, что есть у людей город, который затопило, как они говорят «судом Отца Всех и Всея», и теперь там люди-русалки живут. Рядом с городом – своя Зона, только не лесная, как у нас, а водная. Так сначала в фамилиарах одни дельфины ходили, как самые дружелюбные. А потом какому-то мечнику-русалке в бою с Тварью осьминог помог. Так и пошло… Это от папы узнали все, когда он с хозяином заходил погостить.

А еще русалки рассказывали, что где-то далеко, за краем земли, где вода соленая и бирюзовая, на дне стоит древний затонувший остров, где теперь тоже живут русалки. И фамилиарами у них даже киты бывают. А ездят они на черепахах и морских змиях. Город этот называется Атлантис.

А недавно приходила в домик странная девушка с сияющей птичкой на плече. Птицу-фамилиара звали Кью Кадзан и она целый вечер провела с нами, щебеча о своей родной Зоне. Там, среди бамбуковых стволов, ходили добродушные медведи с черно-белыми шкурами, летали яркие птички, иногда с таким же светящимся опереньем, как и у нашей гостьи. Иногда встречались олени, которых Кью Кадзан назвала кабаргами. И странные существа, походящие на человека, только все заросшие желтоватой шерстью… По словам птички, они называют себя «макака мулятта» и редко уживаются со своими хозяевами.

Слушали птичку в основном дети, но и я лежал неподалеку, пристроив голову на скрещенных лапах. Все-таки, удивителен мир Зоны и мир людей. И как мало ценим то, что видим рядом с собой. Ведь когда-нибудь и я могу попасть в чужую Зону – буду сидеть у священного камня, а вокруг лягут маленькие зверята. И их родители придут тоже, хоть и сделав вид, что приглядывают за детьми. И под звездами я даже взвою, чтобы они поскорее поняли, как это – моя лесная Зона…

Глава 5

Этерн убежал – видно было, что он уже что-то нашел и хочет проверить. А я еще раз внимательно осмотрела задний двор. Видно было, что хозяйка дома (иногда по привычке мы все еще употребляем мужские местоимения, но, увы, в этом мире все дееспособные люди – женщины) не сильно заботится о хлебе насущном – кроме означенных сооружений был только дровник, небольшая кузня да водонапорная башня. А, ну и баня, само собой… как же без бани? Баня – это не гигиена, чтобы омыться(для этой цели хватает лохани с душем), это – средство профилактики разных хворей или даже чего похуже. Оттого-то баня везде место сакральное, а хорошая банщица, знающая травы, ценится очень высоко.

Честно говоря, хоть витязь чужого не берет, но на травы, грибы и все, что собрано в лесу или в поле (кроме, конечно, артефактов) это правило не распространяется. Откровенно говоря, решила я прихватить у хозяйки поместья пару веничков. А что, все равно они ей не нужны уже, а мне пригодятся. И не зря. Как зашла я в предбанник – аж дух перехватило! Чего там только не было – видно было, что хозяйка разбирается в этом деле. Я себе пять штук отобрала, в том числе один с девясилом, а у самой двери взяла еще два. В одном был болиголов. Веник странный, таким впору врага хлестать в бане, от него чувства мутятся и башню сносит. Хоть с магией воды и не в ладах – у меня огонь в знаке – но, если что, могу и заманить врага в болотце, к озерцу, к луже, вскипятить ее, а уж потом захватить веник молотом и вперед… задача, конечно, сложная, но я же витязь!

А вот второй веник меня озадачил. Скажем прямо – не самый комфортный сбор: верба, осот, рогоз и еще что-то, чего ни разу не видела. Да я вообще такого раньше не встречала… Надо Этерну дать понюхать, может, у него какие догадки возникнут…

Вышла я из бани, Пушинку под узцы взяла, на девочку мельком глянула – сидит так, как я ее оставила. Ну еще бы, кататонический ступор. А что вы хотите, если магия до сих пор щиплет ее нейроны, блокируя их собственные токи? Впрочем, и сама я выглядела не лучше – из бани вышла, как пыльным мешком ударенная…


***

Я вела Пушинку под уздцы, придерживая сидящую на ней девочку (кстати, не мешало бы узнать о ней побольше, но не в таком же состоянии!), но мысли были заняты отнюдь не этим. Вся атмосфера предбанника – дурманящая, пропитанная ароматами трав влага – кружила голову, вызывая воспоминания, кружившие ее еще больше. Наверное, первый опыт вызывает такие ассоциации у каждого… Не знаю наверняка, но всякий раз, когда сама вспоминаю тот день – чувствую себя как пьяная, хотя и начиналось все плохо.

Не то, чтобы для меня это стало неожиданностью… нарыв возник давно, и в любой момент мог лопнуть. В тот день это произошло. Псья крев, ну как не заметила, что три наши задиры, вечно державшиеся кучкой – Ленка, Карина и Женя – как правило, заходившие в парилку последними, как я думала, чтобы обсудить свои какие-то дела, в тот день шмыгнули туда первыми. А я, задержавшись на поле с тренером, оказалась в бане самой последней.

Хотя, может быть, пойди я первой, вообще не смогла бы вмешаться. Парадоксально, но факт, что, похоже, я этим дурочкам жизнь спасла. Как ни странно, они теперь в фаворе, а я в изгнании. Но человек предполагает, а Творец располагает. Ввалившись в предбанник, я обнаружила бледную Ольгу, обнаженную и напуганную, и трех валькирий, в чьих намереньях даже сомневаться не приходилось.

– Эй, вы, – сказала я тихо. –Ничего не перепутали?

– Шла бы ты, Вика… – цыкнула сквозь зубы Карина. – А то так и заболеть можно… переломом челюсти.

– Олька, дуй в душевую и закройся там, – сказала я, понимая, что схватки не избежать – взгляды троицы уже были прикованы ко мне.

Ольга поспешно скользнула к двери в душевую. Лена пыталась ее схватить, но получила пяткой по щиколотке и, ойкнув, села на пол. Мне это стоило пропущенного удара в глаз – Женька постаралась. Фыркнув, я отпрыгнула вправо, пытаясь перекрыть дверь и при этом уйти от разъяренных товарок. Едва не споткнувшись о Лену (та выбыла из игры – удар сломал ей щиколотку, и она неумело медитировала, сращивая поврежденные кости) я оказалась у стены; справа от меня была дверь в душевую и наступающая Карина; слева – разгневанная Женька. У той, правда, не было доступа к своей стихии, зато Карина тут была на коне, воды кругом было немеряно.

Не думаю, что кому-то интересно то, что произошло в предбаннике. А если быть совсем уж честной, многого и не помню даже. Мы тогда слишком молодыми были и магию свою слабо контролировали. Скажу лишь, что Женьке опалило лицо – у нее сгорели брови и ресницы (по-моему, она мне этого так и не простила), Карина тоже была в ожогах, я пару раз хлестнула ее паром из ее же воды по рукам и груди. Что до меня, то, когда нас разняли прибежавшие на волнение стихий Валькирии, я чувствовала себя побитой собакой. Высвободившись из рук Регины, ввалилась в душевую и, уставившись невидящим взглядом в огромное зеркало, опустила саднящие руки в бадью с водой. Она кусала раны – магия Карины не прошла без следа – но все равно приносила облегчение.


***

Она подошла и обняла, прижавшись грудью к моей спине. Я должна была спросить, почему она не присоединилась ко мне, но не спросила. Даже была рада, что ей это не пришло в голову – Ольга была самой молодой, самой неумелой из нас, ей бы досталось куда больше. Собственно, это неумение и выводило из себя наших неудавшихся насильниц, троицу имени Карины. С момента появления Ольги, они всячески ее третировали, а апогеем стало то, что произошло сегодня в предбаннике.

– Спасибо, – прошептала она на ухо.

– Не за что, – ответила я, оттирая пальцами спекшуюся кровь.

– Ты такая… такая…

– Я никакая, – пожала плечами, только сейчас обратив внимание на то, что нахожусь в душевой в одном поддоспешнике (льняном комбинезоне) и ботинках. – Ты мне нравишься, Оля, разве я могу не вступиться?

Ах, моя чертова прямота… Когда-нибудь она меня погубит… Я вынула руки из бадьи, и Ольга тут же протянула махровое полотенце.

– То есть, ты хочешь меня? – спросила она, отойдя на несколько шагов.

– Да, – ответила я, глядя на нее. Это была правда, кстати: ее хрупкая фигурка даже снилась мне ночами, и вряд ли те сны могли бы кому-то показаться приличными… – Но брать тебя силой не хочу. Вообще не понимаю этого…

– А вот они хотели… – она подошла, коснувшись грудью. Я чувствовала это прикосновение, чувствовала, как ее грудь вздымается – вдох-выдох. – Я не хочу так, понимаешь?

– Понимаю, – сказала я, но она не слушала:

– Я хочу сама выбирать, понимаешь? Да, я слабее вас всех, – она закрыла мне рот горячей, сухой ладошкой, не давая возразить, – Но я хочу сама!

– Была бы слабой – не взяли бы в Валькирии, – попыталась вставить я, хотя, если честно, меня саму удивляло, что Оля делает в нашей компании. Она была слабее двух третей известных мне мечников.

– Много ты понимаешь, – она посмотрела исподлобья, а затем вдруг приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы. Это было неожиданно. Нет, я отнюдь не была нецелованной – мечники узнают о физической стороне любви намного раньше гражданских, но ее поцелуй впечатлил меня. Оля была предельно искренней – она отдавалась во власть моих губ, но при этом сама брала мою ласку. Прижималась ко мне, а я чувствовала ее грудь, живот, бедра, и испытывала волнение, неизведанное ранее.

– Возьми меня, – шептала она на ухо, касаясь губами щеки, – Я выбрала для этого тебя, именно тебя.

– Почему? – выдохнула я, но так и не дождалась ответа. Словно колдовские чары овладели мной, и все, что было вокруг, превратилось в размытые декорации.


***

…примерно как сейчас деревня и все остальное вокруг меня. Ловлю себя на том, что тупо смотрю в белый Лист, стоя среди площади. А девочка…

Холера ясна! Шайзе! Где девочка?!

Тьфу, псья крев, да вот же она. Нет, это правда, что с фамилиаром лучше – Этерн сидит рядом с ребенком, а ребенок спит. Интересно… В состоянии кататонического ступора сон невозможен, но, видимо, Этерн сумел как-то деблокировать двигательно-речевой узел. Теперь вместо кататонии мы получаем параноидальную шизофрению, или, если повезет, чистую паранойю. А если не повезет… не хочу и думать об этом. Но Этерн молодец, а я…

Дура я набитая! Ну сколько можно! Ольга там, в Стольном Граде, ей лижут пятки те, кто когда-то едва не изнасиловал ее, а я, та, в объятиях которой она впервые испытала наслаждение – изгой. Зато свободна. И фамилиар у меня лучше всех, лучше даже, чем у Добрыни…

– Я… я… это… Я помочь хотел! Она живая, просто спит!!! Так лучше будет!!!

Этерн опять напуган… бедняга. Но его страх показывает, что он меня любит. Я пару раз трепала его, это правда, но лишь когда он лез буквально на рожон (молодость, все мы такие). Да и боится он совсем не трепки, а другого…

– Хорошо, – устало говорю я. – Этерн, найди место, где мы могли бы переночевать. И, кстати, не слышно ли тварей? Меня беспокоит запад…

Спрыгиваю с коня и кладу девочку на седло. Кстати, странно – спина не болит, хотя задание я не выполнила. А значит…

А значит, плохо все. Совсем плохо. Слыхала я о таком – в былинах, а где ж еще… Но и не только в них…

Глава 6

– Ну, что нашел? – спрашивает хозяйка, пристроив девочку рядом с доспехами, и укладывается возле тлеющего кострища. Я подкатываюсь ей под правый бок и тыкаюсь носом в ключицу. Так надо. Со мной теплее. Со мной надежнее. Со мной снятся вещие сны. Я – проводник за Грань. Да и вообще, мне нравится, когда меня обнимают и перебирают пальцами шерсть.

Вот и теперь, поерзав для удобства, начинаю степенно выкладывать добытую и додуманную информацию.

– Значит, воздушный маг по имени Елена?

– Ага. Она такая высоооокая была… И волосы белые-белые. И глаза синие. И пахла невкусно. А еще, у нее тогда был свежий перелом ноги. Срастить-то она его срастила, но запах еще оставался. Хозяйка знает ее?

Виктория промолчала и принялась механически поглаживать мою шерсть. Я довольно заворчал. Люблю это, люблю…

– Этерн. В сумках лежит один веник… Я его специально отложила в сторонку. Сходи, проверь его. Может, у тебя какие-то догадки будут, зачем такой сбор нужен.

– Хорошо, – осторожно встаю на лапы, переступаю через девочку и подхожу к сумкам. Где тут таинственный веник? О, вроде, этот… Что тут у нас? Осот… Угу. Верба. Рогоз. И… Ой, нет, только не это! Нет, черт, фамилиар я бестолковый, нельзя это нюхать больше, нельзя!!! Отскакиваю от веника, но поздно. В вербу вплетены ниточки из ведь-травы, а в самую середину ввязан цветок папоротника. Сейчас задурею… За-ду…

Каааак хорошоооо… Ой, а ты хто? Какая-то большая… Рыжая! Не, не рыжая. Ты эта… Кленовая, во! Слууушай, кленовая, а где тут водички попить можно? Чего? Зачем водичка? А фиг ее знает! Помню, что надо и се! Давай воду! Воду давай, кому говорю! А то щас покусаю! Хотя не, ты ниче такая, только не волк… О, а это хто? Девочка? Какаааая это девочка?! Че? Которую я нашел? Точно я? Тогда ща ее пну! Как это, зачем? А воду хто принесет? Хааачу вады! Ваааады дай!!! Сама нервная! Ниче я не нервный, я это… Тонкочувствующая натура, во! ЭЭЭЭЭ!! А куда это ты собралась? Нееееее, я с вами хочу…

Какой веник? А, этот… Да ты чо, это ж сбор для водяных! Они это… Парится иногда ходят, во! Типа, чешую от слизи отскребать! Да я б их кипяточком, кипяточком и все! Че? Где нынешний водяной? Да в Зоне он… Сидит и булькает на все болото… Куда? Неееее, я с вами не хаааачу! А я сказал, не хаааачу! Каакую дорогу? Сама ищи! До Зоны доедь сначала! Потом? Ну, потом на восток до болота. Потом? Слу, да нафиг тебе он сдался ваааще? Ты это… Стань у края топи и поори, поори… Водянооооооооооой!!! Водяноой!!! Цыпа-цыпа-цыпа! Он тощно вылезит! Он такой… Бабник он, во!

Ой, лапы путаюцца… Отстань, противная! Спать хочу! Отстань! Не пойду я с тобой никуда…

Так. День. Околица. Я. Хозяйки нет. Меня бросили? Меня бросили?! Меня… Стоп. Спокойно. Стрелочка. Красивая. В сторону Зоны показывает. Многозначительно так… И запахи хозяйки, Пушинки и Оксаны туда ведут. Значит, меня просто оставили отоспаться. А почему не почуял ничего? Странно. Что вчера вообще было-то? Ладно, пять минут на осмотр территории есть.

Ой, только не говорите, что это все я… Судя по запаху, носился сначала вокруг Виктории, потом вокруг девочки, потом зачем-то поперся в сторону фонтана, но хозяйка меня перехватила. Потом старательно пытался ее на себе подвезти… А оно надо, все это вспоминать? Ты в этом точно уверен, Этерн? С другой стороны, надо, дорогой, надо… Перед хозяйкой же стыдно…

Печально плетусь к фонтану. Хорош из меня фамилиар, однако… Неуравновешенный и со склерозом. Какого черта вообще куролесил? Помнится, хозяйка попросила веник понюхать… Я понюхал и… А дальше вот это… Так вот что случилось. Сбор для водяного. Понятно теперь, почему такое вытворял… А они поехали к водяному? Ой, беда, за ними надо бы бежать, а то он, конечно, дядька неплохой, но не всегда добрый.

Делаю поспешный шаг от фонтана…

– Так это ты у нас фамилиар Вики, да? Симпатичный волчонок. Привет.

Оборачиваюсь. Из воды, перешагнув высокие бортики, выходит лошадь с наездницей.

– Здравствуйте, – сестра учила, что с незнакомцами надо быть вежливым. Присматриваюсь к новоприбывшим и невольно фыркаю:

– Фамилиар?! Лошадь-фамилиар? Красивая какая…

– Я не лошадь, – недовольно отзывается фамилиар, – Я келпи. И, между прочим, конь.

– Ой, простите… Я не хотел вас обидеть.

Келпи вздернул голову и ничего не ответил, а вот его хозяйка спросила:

– А где Вика? У меня к ней послание от Княгини. Важное.

Тут я вспомнил, куда, собственно, мне надо бы бежать, сверкая пятками.

– Следуйте за мной. Мы ее должны догнать до встречи с водяным.

– Даже так… Давай, Фрагурак, за ним. Кстати, как тебя зовут, малыш?

– Этерн. И я не малыш, – отвечаю, вылетая за околицу.

– А меня – Таисия. Первая Валькирия.

Этерн, ты беги, беги… Не отвечай. Я уверена, что Вика не рассказала тебе все. Вернее, что она ничего не рассказала. А я – расскажу. Ты должен знать, что твоя хозяйка – тринадцатая Валькирия Княгини Ольги. То, что она сбежала, совсем не значит, что теперь место Тринадцатой освободилось. Из-за чего мы лишились Валькирии, тебе тоже пока не понять… Но я расскажу про Княгиню Ольгу. Знаешь, кто это? Ну, разумеется, знаешь. Так вот, она очень любит твою хозяйку и очень по ней скучает. Ты же тоже скучал бы по хозяйке, если бы она оставила тебя? Так и думала. Беги, волчонок, беги…

А при дворе уже месяц суматоха и неразбериха – Ольга то плачет, то порывается ехать в Зону. А когда узнала, КОГО твоя хозяйка приняла фамилиаром… Ты знаешь, Этерн, что у Княгини фамилиар – волчица? Ну, вот с этого момента знаешь. Ольга теперь готова на все, только бы еще раз увидеть любимую. По крайней мере, так мне сказала Добрыня. А, все равно ты не поймешь… Маленький еще.

И к хозяйке твоей отправили меня не только потому, что со своим фамилиаром могу перемещаться практически в любое место, где есть вода. Скорее потому, что я не участвую во всех этих дворцовых сговорах. И в сговорах Валькирий в том числе.

Видишь ли, малыш, странное что-то творится над Стольным Градом и в его стенах. В такое время нельзя быть одиночкой. На этот раз Вика не отвертится – ее зовет не Княгиня, ее зовем мы. Не осуждай, волчонок. Тебе рано еще об этом думать, но даже моя жена доставляет иногда определенные хлопоты, а уж любить Княгиню…

Что-то не о том я… Надо найти твою Хозяйку, Этерн. В такое время нельзя оставлять Княгиню без смертоносцев и Валькирий, а столицу – без Княгини. Пусть Вика поговорит с ней, пусть успокоит. Ей хорошо, твоей хозяйке… Она уехала и не видит Ольгу, не слышит ее плача, ее криков, ее неровного дыхания по ночам. Откуда про дыхание знаю? Наша Добрыня попросила Валькирий дежурить в опочивальне.

Знаешь, волчонок, я ведь тоже не железная, хоть и Единица. Не будь она Княгиней, и чуть бы силенок побольше – в одной ночнушке сбежала бы за Викой, хоть в Зону, хоть в Преисподнюю. А ты представляешь, что бы с ней было без фамилиара? Представляешь. Ты же сам фамилиар, волчонок. Должен понимать.

Недолго еще, говоришь? Это хорошо. Хорошо, что недолго. Знаешь, если я замахнусь на нее, ты сбей с ног, не стесняйся. А ты, Фрагурак, не вмешивайся. Мы, Валькирии, должны быть бесстрастными. А уж тем более, Единица. Только… Я единственная, кроме Регины, знала, что с нами тренируется Княжна. И, как могла, пыталась ей помочь. А знаешь, что делала она? Только качала головой и все пыталась осилить сама… Да куда ж ей… Но она пыталась.

Княгиня наша – еще ребенок. Ее оберегать надо, носить на руках и жалеть… Что, волчонок?

Нет, я не люблю Ольгу, у меня жена есть… Но Виктория не смеет обижать нашу маленькую Княгиню.

Глава 7

Творец, ну какая же я дура!

Нет, даже не дура – идиотка. А еще витязь.

Впрочем, у меня не было другого выхода. Веник надо было проверить. Но кто ж знал, что Этерн подойдет к этому заданию так… творчески?

Ну что ж, что сделано, то сделано. Пока Этерн мечется от меня к девочке, быстро накрываю фонтан пламенным куполом – теперь если туда или оттуда кто-то посторонний сунется, то несдобровать ему. Купол – это наша магия, магия Валькирий; никто другой ее не знает и через купол не пройдет.

Продолжая расспрашивать Этерна, думаю, что делать дальше? Идти со мной он сейчас не в состоянии, а мне здесь оставаться тоже нельзя. Псья крев, как все неудачно складывается! Как всегда, холера ясна.

Остается одно… остается обвести площадь святым кругом и успокоить моего фамилиара, чтобы отоспался. С одного унюха ничего с ним плохого не случится. Нет, все-таки я идиотка. Конечно, я не знала, что веник для водяного, но могла бы и догадаться, что как-то сбор с водой связан. А мы с Этерном – огненные. Как и Олюшка.

Отгоняю от себя образ княгини – не хватало еще впасть в воспоминания невовремя. Вместо этого старательно обвожу площадь мелком, повторяя под нос 90-й Псалом. Святой круг даже Легионера Тьмы остановит, про Тварь вообще молчу. Значит, Этерн будет в безопасности, пока мы с девочкой прокатимся к водяному. На всякий случай, уточняю у этой травяной жертвы, где сейчас искомый персонаж, и, к счастью, он должен быть именно там, где я и думала – в Великом Болоте.

Все-таки, Этерн у меня молодец, хоть и бестолковый (САМА ТАКАЯ! Я умница!). Закончив круг, призываю свою магию, и медленно погружаю фамиллиара в сон.

И все-таки, когда умиротворенный Этерн тихо засопел возле фонтана, а я забралась на лошадь и направилась к болоту, сердце было неспокойно. Умом я понимала – в святом круге ему ничего не угрожает. Умом, но не сердцем…


***

Пушинка шла по дороге легкой рысцой; девочка дремала, обняв ее за шею, а я размышляла. Итак, водяной, да не какой-нибудь – сам Поток Славутич. Вот, казалось бы, и разгадка: он взъелся за что-то (да хоть бы за тот же веник) на хозяйку поместья, взял и устроил в деревне ночь белых ножей…

Так, да не так. Потому что магия на девочке не его природы. Водяные, лешаки, домовые, полевики, а также их жены – русалки, мавки, кикиморы и так далее… Они не нечисть, они как фамилиары, но фамилиар – зверь с душой человека, а эти на людей и внешне похожи, да привязаны к определенным местам – водоемам, лесам, полям, строениям. И магия у них почти такой же след, как у фамилиаров оставляет- не зеленый, а синий, только оттенки разные. У фамилиаров индиго, а у Ненаших (так их всех скопом называют) – ультрамарин. Выходит, водяной тут не баламутил воду. И мы опять в тупике.

Ехали долго. Уж солнце село, но растущая луна через несколько дней станет полной, поэтому дорога хорошо видна в ее свете. Я хотела добраться до болота, а затем по бережку спуститься к Руинам. В них живет ведьма, и не простая, а метлопланеристка. С ней я девочку в Столицу отправлю, а сама буду водяного искать.

Говорят, раньше болото было огромным озером, и не простым, а рукотворным. Люди перегородили Славуту плотиной, как бобры перегораживают ручьи по весне, из-за этого оно и появилось. Странные были люди до Конца Света – совершенно непонятно, зачем они это сделали. Но руины той странной постройки стоят и по сей день.

Плотина рухнула в Судный день; вода ушла, и на месте озера появилось болото. Огромное – до десяти верст в ширину, свыше ста в длину. Северная часть его находится в Зоне, южная – в двадцати верстах от Стольного града. И вот в этом болоте-то и живет Поток Славутич, водяной реки Славуты. Говорят, жил он там издревле, еще до Конца Света. Так это или не так – только он сам и знает, да вряд ли кому расскажет. Тем более мне.

А главное на данном этапе – где ж его найти теперь, холера ясна?


***

Я выехала к болоту ближе к утру. Мне было чертовски одиноко без Этерна. Вот и руины – совершенно невпечатляющие, руины как руины, вот южнее, где тоже были плотины – там настоящие громадины из воды торчат. Несмотря на раннее время, ведьма уже была на ногах и вышла навстречу. Молодая девица, моего возраста – и что ее занесло в эту глушь?

– Здравствуй, витязь! – приветствовала она меня. – Сон видела вещий, вот и вышла навстречу. Что тебя ко мне привело?

– Дело есть срочное. Вот ее, – я указала на девочку, все еще находящуюся в ступоре, – надо срочно отвезти в Столицу к вачевательницам…

– А что с ней?

– Тварь напала. И я не могу понять, какая. Так что дело важное.

– Ну, служба есть служба, отвезу. Что-то еще?

– Не знаешь, где сейчас Поток Славутич?

– В болоте. А точнее сказать не могу, наверное, к Зоне пошел. Он неделю что-то совсем не в духе.

Это мне чертовски облегчило задачу, конечно же. То, что Поток Славутич в болоте, и так понятно.

– Спасибо, – сказала я, передавая девочку в руки ведьмы. – Лети, не мешкай.

Ведьма ушла, а я внезапно почувствовала себя просто безумно уставшей.


***

Болото – это не река, его берег не так заметен. По краю болота даже витязи ходят осторожно, не ровен час – предательская трясина устроит совсем уж заковыристую ловушку.

Несколько таких мы с Пушинкой обнаружили и обошли прежде, чем тени деревьев потянулись на восток, а на меня навалилась просто невероятная усталость. К тому моменту мы вышли на крутояр; у его подножья находилось настоящее разводье – вода болота была чиста, так что дно видать было.

Соскользнув с седла, разнуздала Пушинку. Лошадь принялась соскубывать с косогора сочную траву, а я, сбросив сапоги, ступила в воду. Псья крев, как хорошо! Теплая сентябрьская вода ласкала щиколотки, и по телу разливалась приятная истома. Я подозвала к себе Пушинку и распрягла ее. Расстелив на песочке попону, разрешила лошади зайти в воду. Холера ясна! Война войной, а обед-таки по расписанию. Никто не умрет, если мы сделаем привал минут на 240, правильно?

Я с нескрываемым удовольствием сбросила с себя одежду. Собрала все тряпки – мои отдельно, пушинкины – отдельно, завернула в них мыльнянку, и, уложив на мелководье, устроила стирку. А сама, разбежавшись, нырнула в самый центр разводья.

Да, я – огненная, но кто сказал, что огненные не любят воду? И вообще, откуда это убеждение, что огонь и вода – непременно враги?

Я с удовольствием искупалась, и даже почти успела искупать Пушинку.

– Ты рамсы случаем не попутала, голуба? – казалось, голос шел прямо из болота, и, в общем-то, можно было не на шутку испугаться, но я только обрадовалась.

– На ловца и зверь бежит! Поток Славутич, а извольте-ка мне явиться пред ясны очи, разговор до Вас есть.

Он поднялся из трясины – огромный, саженей десять в высоту. Похож одновременно и на человека, и на рыбу: между кряжистых пальцев перепонки, кожа в зеленых чешуйках, под густыми бровями в глубоких глазницах рыбьи глаза, усы как у сома, рот большой, зубы острые и похожи на иголки.

– Не о чем мне с ментовкой разговаривать, – пробасил водяной. – Добро бы своя была, а то огненная!

– Не о чем? Зато мне есть о чем! И дело серьезное: попробуешь увиливать – из любого омута достану!

Пока я это говорила, стихия пришла в движение, и теперь вокруг меня поднималась стена пламени. Огненные язычки пробегали по водной глади.

– Та утихомирься уже! – Водяной даже отступил на шаг. – Надо перетереть – так перетрем, от меня не убудет.

Позади него всплыла здоровенная колода, на которую водяной тут же уселся.

– Не серчай, маруха, – сказал он примирительным тоном. – Просто тут и свои подляны делают, чего от чужих-то ожидать?

– Подляны? – я вытащила из сумки веник и предъявила водяному. – Ты не это имеешь ввиду?

Поток Славутич вскочил, словно его гадюка за филейную часть укусила.

– Вот что, ментовка, ты эти штучки мне брось! Не то можешь так отгрести – фамилиар не узнает!

– Та тихо ты, не хипишуй, – сдерживая перепуганную Пушинку, заявила я. – Я не за этим сюда пришла. Ща спрячу веник.

Поток опять уселся на корягу.

– Ты так больше не шути. У меня и так вся душа уже надорвана, как тещин баян. Это ж надо так лохануться… будто не хозяин Великой Реки, а фраер дешевый.

– С кем не бывает… – я пожала плечами, поглаживая успокаивающуюся Пушинку. – Ладно, давай так – я расскажу тебе, что знаю, а ты поправишь и дополнишь, если что.

Водяной кивнул.

– Итак, в поселке у тракта жила-была ведьма…

– И сразу мимо. Не ведьма она.

– Так а кто же тогда? Не витязь же.

– Бери выше.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это была валькирия.

Я опешила. Это было как гром среди ясного неба. Тогда я еще не знала, какую страшную правду доведется мне узнать, к какой тайне прикоснуться…

Глава 8

Хорошо все-таки, что Единица – маг воды. В тот момент, когда я по следу хозяйки собирался сворачивать к ведьме, она достала флягу, взболтнула ее, прислушалась к чему-то и решительно направилась в сторону болота. Спорить не стал – ей Виктория нужнее даже, чем мне. А у водных – своя система оповещений. Хотя Фрагурак, этот несносный задавака, уже раз пять спросил, каким образом я остался без хозяйки. В конце концов, не выдержала уже Таисия, натянув узду так, что у келпи открылись белые, точно сахарные, зубы.

– Достаточно. Если фамилиар оставил хозяина – на то была своя причина, и причина веская. Твои вариации на тему начинают меня утомлять. Будь прилежен, послушен и тих, Фрагурак.

Уф, ничего себе отповедь… Да уж, была бы у меня такая хозяйка – от страха бы шарахался… Надо же так было сказать, что эта громадина нахальная притихла и бежала дальше молча и виновато.

Однако, вот и болото. На берегу одиноко стоит Пушинка, обмахиваясь длинным хвостом, и задумчиво смотрит в центр озера.

– Какая… девушка… – слышу восторженный голос келпи и недоуменно поворачиваюсь к нему. Может, что-то не понимаю в его логике, но с каких это пор кони, а Фрагурак все же конь, интересуются человеческими женщинами? Но этот… Но он смотрит вовсе не на Викторию, спешно выходящую на берег и одевающую непросохшее платье, а на Пушинку.

– Не может быть, – выдаю растерянно, а потом начинаю счастливо хохотать, катаясь по траве и болтая в воздухе лапами: – Ты влюбился в нее? Блин, это событие!!! Келпи влюбился в нашу Пушинку!!!

Хозяйка растерянно смотрит на Таисию, потом на ее фамилиара, на меня, на Пушинку… Ой, не могу, помираю, вот уж дворянин, благородная кровь! В нашу лошадку влюбился… Ой, ой, сейчас помру…

Надо признать, успокоился я быстро. Хоть и похихикивал временами, глядя на несчастного Фрагурака, которого Таисия, подмигнув мне, привязала рядом с Пушинкой.

Но моя хозяйка была недовольна. Она молча смотрела, как Единица оставляет фамилиара, потягивается, разминаясь, и идет к ней. УУУУ, как она была недовольна. Я снова почувствовал себя провинившимся щенком. Когда же я, наконец, научусь делать все правильно?

– Вика? Рада тебя видеть. У тебя замечательный волчонок. Он так о тебе беспокоится. Ты бы видела, как мы дорогу искали… Ну, не смотри на меня, как на врага престола, не смотри. Ты же знаешь, я в этих ваших игрищах никогда не участвовала. Ни я, ни Аглая. Так уж получилось, что мы с ней умудрились не удержать нашу Двойку от опрометчивых решений. Женя всегда была очень сильна, неконтролируема и вспыльчива.

Не обращая внимания на молчание моей хозяйки, Таисия улыбнулась и продолжила:

– Твой статус витязя принят всеми, и я пришла заверить его. Не хмурься, пожалуйста. Да, это только предлог, но и официальную часть никто не отменял. Теперь к делу. Последнее время начались проблемы со стихией. Вода волнуется. Как видишь, я не в Стольном Граде. Карина отправилась за всеми, кроме тебя, кто сейчас не там. При княгине осталась только Соня. Она девочка сильная, если что – удержит стихию, но… Ситуация аховая. Все должны присутствовать на Синоде, хотят они того или нет.

Единица подошла к келпи, порылась в сумке и бросила Виктории небольшой сверток.

– Думаю, ты и так знаешь, что там. Зовет тебя не Ольга, зовем тебя мы. Приходи, Тринадцатая. Поверь, не все из нас согласны с твоим уходом, не все поддержали твою опалу. Помнишь, Добрыня называла тебе тех, кто стягивал вокруг тебя петлю? Так вот, я была дальше всех. А ближе всех… Думаю, если захочешь, сама вспомнишь. А сейчас садись на свою лошадь, бери в седло фамилиара, и будем выбираться отсюда. С водяным, как погляжу, дело улажено. Думаю, он позволит мне свой купол сплести.

Оказывается, под водой столько всего интересного! Купол Таисия сплела быстро, я на всякий случай запомнил запах ее магии, а вот с усаживанием меня в седло возникли проблемы. Я соскальзывал! Категорически. В какой-то момент Единица предложила просто запихнуть меня в мешок от доспехов, оставив снаружи только голову. Я так расстроился, что готов был сделать что угодно, хоть мешок, хоть не мешок. Конечно, эта зараза Фрагурак тут же начал издеваться над моей неуклюжестью, на что я расклеился окончательно, усевшись на землю и приготовившись к запихиванию себя в этот кошмар.

Поэтому, когда появился Поток, волочивший за собой некое подобие маленькой лодчонки на бечевке, я был готов его зализать до смерти.

– На, ментовка, своему фраерку посудинку. Нечего тут над корешком пальцы веером распускать, лох заморский! – после этой многозначительной тирады довольный водяной нырнул и, булькнув напоследок, уплыл в ближайшие камыши.

Лодочку привязали к задней луке седла Пушинки, я забрался туда, от переизбытка чувств взвизгнув, и, пока витязи что-то там выясняли, ехидно протянул:

– А Фрагурак в Пушинку влюбился! Тили-тили-тесто, нашли коню невесту!

Наша лошадка кокетливо фыркнула и покосилась на разъяренного келпи лиловым глазом. Тот аж взбрыкнул от переизбытка чувств.

Чувствуя себя полностью отмщенным и жутко довольным, разваливаюсь в лодочке, прикрывая глаза. Каждый фамилиар считает, что знает свою хозяйку лучше всех, но на деле… Мы знаем их нутро, их истинное лицо, только оно скрыто порой ото всех, даже от них самих. А когда к витязям приходят люди из прошлого, даже из настоящего, мы, их фамилиары, теряемся. Таких хозяев видеть непривычно, странно и даже опасно. Люди неискренни друг с другом, пытаясь переиграть все для своего спокойствия. Поэтому меня пугает ТАКАЯ Виктория – нервная, резкая, натянутая, как струна. Хотя, наверное, придется привыкать к такому. Мы же едем туда, к людям из ее прошлого. И настоящего. И, скорее всего, будущего.

Глава 9

Не удивительно, что я их не заметила. Если честно, пребывала в легком шоке – не каждый день узнаешь такие тайны!

А потом я услышала Этерна, но, не разобрав, что он такое говорит, подняла глаза – и увидела келпи.

Да, Единица у нас тоже была непростая. Во-первых, старше всех нас. Говорят, что она когда-то была конкуренткой на место Тринадцатой у предыдущей Княгини. И что-то у них там сильно не срослось, поэтому Тая срочно уехала из Стольного. Далеко. Она одна знает, куда. Но вернулась уже с фамилиаром, притом келпи. В нашей Зоне такие не водятся, а водятся они на Западе. Там, за Хребтом, Зона на Зоне сидит и Зоной погоняет, поэтому мест, пригодных для жизни, ну очень мало. Так что, то еще путешествие было, я думаю.

И теперь Тая ищет пояти мою душу. В общем-то, им повезло, что прислали именно ее – с кем-то другим и разговаривать бы не стала. Недаром с ней и Добрыня дружит. Есть в Единице что-то располагающее. Прямота, честность, благородство, серьезность какая-то. Сказать или не надо? Ох, есть мне, чем Таисию удивить, есть. Так сказать, привет из прошлого. Как она сейчас для меня. А ведь не могла не почувствовать, что мне совсем не хочется сейчас с ней говорить. Знаю я, что скажет. И совсем не хочу это слышать, но делать нечего.

Единица привязала своего келпи рядом с моей Пушинкой (та с опаской на него косилась, но я за нее не боялась – она девочка умная) и пошла ко мне, очень медленно. Видно было – ей тоже не очень-то приятен предстоящий разговор.


***

Я выслушала Единицу молча, не перебивая, хотя та даже делала паузы, словно давая возможность возразить. Уверена, у нее в загашнике куча аргументов, с помощью которых даже Потока Славутича можно рекрутировать в Валькирии. Да еще и фирменная магия убеждения, которой владели только четыре Первых… Но, поскольку Двойка входила в их число, я научилась ее игнорировать.

То-то Таисия удивится сейчас:

– Ее Величество всегда умела игнорировать союзников. Город и Ольгу охраняет не только Соня – половина Смертоносцев там, с полсотни витязей тоже наверняка есть. Я уж не говорю о мечниках и ратниках. Да и Родину-Мать забывать не стоит, У нее своя магия, все четыре стихии объединяющая, но исключительно оборонительная, правда… Впрочем…

Ты и так все это знаешь.

Тая хотела перебить меня, но я жестом остановила ее:

– Я не говорю, что не приду. Приду, вот только надолго ли – не знаю. Боюсь, предстоит долгая и неприятная дорога. Чует вот мое сердце.

Тая машинально кивнула. Видать, уже станулась с Потоком, и тот ей все рассказал.

– Так что отправляемся в Стольный, и не медля. Готовь купол, а я пока с Этерном пообщаюсь.

Тая молча кивнула, а я подумала, что, если бы все Валькирии были такими, как она, за Ольгу я была бы спокойна. Она всегда была сдержанной, немногословной и всепонимающей. С ней было легко идти в бой.

С Этерном возникли проблемы. Мой слишком веселый волчонок никак не хотел располагаться в седле. Я ругалась как сапожник, поминая лошадей, нерадивых фамилиаров и свою несчастную жизнь. Тая невозмутимо за всем этим наблюдала, а потом предложила сунуть Этерна в седельный мешок. Я чуть было не предложила засунуть куда-нибудь ее келпи, просто не успела решить, куда, как помощь пришла с неожиданной стороны – появился сам Поток Славутич, влача за собой дощаную плоскодонку.

– На, ментовка, своему фраерку посудинку. Нечего тут над корешком пальцы веером распускать, лох заморский! – заявил водяной и поспешил удалиться.

– Ой, ты гой еси, Поток Славутич, – поблагодарила я.

– Сама ты гойка, а мы – аидыши, – отчего-то обиделся высунувшийся из камышей Поток и нырнул в трясину – только его и видали.

Под водой путешествовала впервые, в отличие от Пушинки. Честно говоря, приходилось быстро вертеть головой по сторонам – подводный мир завораживал, а особенно поражали следы человека, со временем превратившиеся в природные объекты. Мы продефилировали мимо затопленной деревни – в ней жили русалки местных рек и озер. Деревня со стороны почти не отличалась от надземных, и, очевидно, была построена еще над водой, а русалки ее только приспособили для своих нужд. А рядом с ней, на околице, лежала затопленная баржа, ухоженная и, судя по надписям, превращенная в танцплощадку.

Мы миновали старую плотину (под водой развалины казались куда более внушительными), миновали кладбище старинных кораблей – огромные, как дома, сделанные из железа, никогда не представляла себе, как такое может плавать по реке. По моему глубочайшему убеждению, все это должно было пойти на дно, ибо железяка.

Кажется, до Апокалипсиса люди владели куда более мощной магией, чем мы – и преступили черту. Потому-то вся магия и ушла, а то, что осталось – привязано к Зонам…


***

– Скоро поднимаемся, – сказала Тая, а я как раз размышляла, не сообщить ли ей о том, что рассказал Поток. – Сама понимаешь, в Стольный мы по реке не войдем, только через Пристани.

Я кивнула. Конечно, по-другому в Стольный не войти. А вот выйти, говорят, можно, но о том лишь Княгиня знает и некоторые из Старших Научных Сестер. Даже Валькириям такую тайну не доверишь.

Мы проплыли мимо затопленных громад-кораблей, проскользнули над Набережной и, миновав разрушенные, полузатопленные здания, оказались в Порту. Он был велик, где-то в полторы версты длинной, ладьи причаливали прямо к его белоснежной колоннаде, отчасти еще довоенной.

Я некстати подумала, что Этерн впервые увидит Стольный. О, его должно впечатлить это зрелище – вздымающиеся на холмах кирпичные стены, золотом горящие купола за ними, старинный Дворец Княгини, серый и древний, внушающий страх, дугой изогнувшийся над кручей…И все это утопает в уже тронутой золотом и багрянцем, но, в основном, все еще сочнозеленой листве. А под кручами – широкий золотисто-стальной плес Славуты и залитые мелководьем руины Левобережья.

До Апокалипсиса Стольный был во много раз больше; Сейчас на многие версты город окружен руинами. Посреди них стоят слободки – небольшие городки, их тоже тринадцать, как и Валькирий. У каждой есть своя излюбленная; моя была в заречье, вокруг старого, очень большого храма.

Мы вышли на ступени колоннады; Этерн уже был на берегу. Мечник с мытни уже была тут как тут, но, увидев двух витязей, замерла с отвисшей челюстью. А я подмигнула ей лукаво, потому что знала – она и Единицу узнала, и мои глаза сразу отметила. А они необычные – цвета молочного шоколада, как шерсть у Этерна.

– Слухами земля полнится, – улыбнулась Тая. – Через полчаса о тебе будет говорить весь Портовый рынок. Идем на Княжий тракт.

Мы прошли дальше, мимо памятника Всаднику без головы (он был поставлен до Конца Света, и, кроме головы, на нем не хватало правой руки), по зеленому парку к Потаенным вратам. Потаенные врата – бело-желтая колоннада, перенесенная сюда после Конца Света – были, во-первых, прекрасно обозреваемы из парка, во-вторых, не закрыты ничем. Потому что мало кто рискнул бы подойти к ним без дозволения.


***

Меч опустился прямо перед нами, чуть коснувшись мостовой. Длиной меч был семнадцать саженей, ширина же его – сажень с лишком, почти полторы.

Я даже представить себе не могу, где она обычно прячется; росту у нее – тридцать две сажени, тут не спрячешься, а поди ж ты – и не видно, и не слышно громадину, пока не подойдешь к воротам.

– Здравствуй, матушка, – хором выпалили мы, а потом Тая добавила: – По делу идем, не препятствуй.

Я подняла голову. Ее черты лица нельзя было назвать красивыми, но они, определенно, вызывали доверие.

– Первая и Последняя, – от гула ее голоса зашелестела листва деревьев. – Давно не видела тебя, Тринадцатая. Я вижу, новый фамилиар теперь есть?

Псья крев! Матка Боска, нех битом пранци побимше! Вот кто ее за язык тянул?! (Правда, в существовании языка у Родины-Матери я сомневалась). И что теперь обо мне подумает Этерн?! Холера ясна!

– Да, его зовут Этерн, – сказала я подавлено.

– Этерн… – прогрохотала Родина-мать, а затем отложила щит (неслыханное дело, а мы думали, что эта громадина, способная покрыть небольшую площадь, не снимается ею с руки никогда!) и очень осторожно коснулась головы волчонка. При том я с изумлением увидела, что это была настоящая ласка, притом пальцем длинной в косую сажень, сделанным из металла.

– Люби своего витязя, Этерн. Город открыт для тебя. Можете проходить, – добавила она нам, убирая меч. Тая пришпорила келпи, а я…

А я боялась посмотреть в сторону Этерна. Я скрыла от него этот факт своей биографии. В Валькирии берут из витязей, и я даже не думала, что мне дадут такой шанс. Тем более, не думала, что получу фамилиара снова.

И Ольга не думала. Да и вряд ли кто-то верил в это, кроме Добрыни.

В таком мрачном настроении я поднималась по крутой брусчатке Первозванного Спуска к Дворцу, где жила та, кого я люблю. И с кем совсем не хотела бы сейчас увидеться.

Глава 10

Когда живая статуя сказала о новом фамилиаре у хозяйки, то я не сразу сообразил, в чем прикол. Но буквально через минуту до меня дошло… Это что же, до меня у нее уже был спутник? Надо же, как интересно… Это… редко случается. Для нас потеря хозяина – настоящее горе, и для хозяев это – не легче. И тут я чувствую страх и растерянность Виктории. Удивленно кошусь в ее сторону. Но хозяйка демонстративно смотрит вперед, даже не пытаясь ответить на мой взгляд. А чего случилось-то? Ничего не понимаю… Может, она вспомнила какую-то неприятную вещь? Спросить, что ли?

Но обе Валькирии уже проезжают под колоннадой и направляются к серому высокому зданию… Дворцу? Папа рассказывал о Стольном, давно, правда… И описывал место, где живет Княгиня. Он там даже служил одно время – охранял вместе со своим витязем третью южную галерею. Красиииииво тут… И пахнет интересно – чарами древними и совсем новыми… Я даже забываю о своих волнениях по поводу странного поведения хозяйки. И было ради чего забыть. У входа стояли два витязя, рядом с которыми вольготно расположились две львицы. Одна, кстати, была беременна. Пока Валькирии спешивались и привязывали коней, я успел пожелать будущей мамочке здорового малыша, за что получил ласковый лизок в лоб и недовольный окрик стража. Ну и пусть! Дети – это так здорово!!!

А хозяйка не зовет меня и не зовет. Но внутрь я все-таки увязался следом. Оба витязя попытались что-то сказать, но Единица ТАК полыхнула на них взглядом, что тетеньки притихли и сделали вид, что они вообще тут чисто случайно рядом проходили.

Бегу за Валькириями по коридорам и заодно верчу головой по сторонам. На полу нет никаких ковров, что кажется мне странным, зато на стенах вперемешку с гобеленами висят подсвечники в виде чаш на цепях и, почему-то, людских рук. Все отлито из серебра и покрыто тонким слоем магии. Принюхиваюсь. Ой, от воровства зачаровывать каждую мелочь? Маньяки какие-то, эти Князья… Честное слово…

В конце полутемной галереи натыкаюсь на хозяйку и от неожиданности фыркаю. Звук выходит очень уж громким, поэтому сам пугаюсь, когда откуда-то справа раздается тихий смех. Прижимаюсь к ногам своего витязя и настороженно смотрю направо. Рядом с колонной сидит взрослая волчица и внимательно меня разглядывает. Потом легонько кивает, поднимается и подходит.

– Добрый день, Валькирии. Рада вас снова видеть. Первая, вы должны будете подождать в Оливковой приемной, пока Княгиня не будет готова вас принять. А вас, Тринадцатая, попросили пригласить внутрь.

Хозяйка как-то сжимается вся, но потом глубоко вздыхает и, наконец, обращает на меня внимание:

– Этерн, держись рядом.

– Простите… – голос волчицы вежлив, но тверд, – Ваш фамилиар не был приглашен. Я позабочусь о нем на время вашего разговора с Княгиней. Не беспокойтесь, он будет под надежным присмотром.

Я чувствую недовольство хозяйки, и, что оказывается неожиданно, даже страх…

– А кто присмотрит за моей хозяйкой? – непроизвольно вырывается у меня.

Тут же ловлю на себе взгляды трех пар глаз. Таисия, казалось, готова рассмеяться и ткнуть меня в бок, чтобы не зазнавался, Виктория явно хотела пристрелить своим копьем нерадивого и нахального фамилиара, а ОНА… волчица, в смысле… смотрела с таким пониманием… Эх, опять я что-то не то ляпнул… УУУУУУ…

– Этерн. Ты остаешься здесь. С ней. Я внутрь. Потом поговорим.

Ну вот, я так и знал. Покорно опускаю голову и жду, пока за хозяйкой захлопнется дверь.

– Ты умничка все-таки, волчонок, – Таисия наклоняется и гладит меня по загривку, – Только знаешь… Она тебе за это такую трепку устроит…

– Знаааааю, – тоскливо отвечаю ей, а потом провожаю взглядом последнюю знакомую фигуру.

Вот. Теперь остался один на один с… Ой, а она кто?

– Я – Кудрявая. Волчица Княгини.

– Ой, правда? В смысле, очень приятно познакомиться! Меня зовут Этерн, я – фамилиар витязя Виктории, Трин…

– Да, да, не надо эту песню с припевом мне пересказывать, – Кудрявая легонько задевает меня плечом, а потом небрежно говорит, – Пойдем за мной, кабинет Индиго был специально оставлен для нас.

– Для нас?!

– А чему ты удивляешься? – она останавливается и медленно оборачивается, – Разговор у наших хозяек будет долгий и, сколько я знаю Ольгу, очень бурный. Да и нам с тобой стоит познакомиться поближе. Чувствую, пока Княгиня и Тринадцатая вместе, мы еще не раз посидим в разных кабинетах и под разными дверями.

– О… О чем это вы? – невольно смущаюсь.

– Ну, как это, о чем… О любви их, конечно же. Разве ты не знаешь… Не чувствуешь ее?

– Чувствую. Только я не знаю, как это. Я же только волчонок, у меня даже родового окончания нет! – начинаю оправдываться зачем-то, хоть и понимаю, что это выглядит глупо и беспомощно.

– Ах, ну да, у вас же все так… Никак запомнить не могу… Расскажи-ка мне вкратце, как у вас ритуал проходит, – задумчиво просит она, спокойно усаживаясь посреди коридора.

– А вы что же, не знаете? Разве вы не из нашей Зоны?

– Из Зоны? Нет, что ты, – Кудрявая тихо смеется и весело смотрит на меня, – Так что, расскажешь?

– Да там и рассказывать нечего, – раздосадовано отвечаю, – Пока мы еще волчата, то и есть волчата, ни волки, ни волчицы. И имена у нас не имеют родовых окончаний. Вот например, моя сестра была волчонком Альбом, а теперь она – волчица Альба. А брат Абоминанд теперь – Абоминандус. Когда я вырасту и осознаю себя мужской или женской особью, то тоже получу родовое окончание.

– И какое хочешь?

– Не знаю. Я не окончание хочу. Я любить хочу. Как хозяйка Княгиню. Или еще сильнее.

Глава 11

Страх.


Когда-то давно Добрыня говорила мне, что бесстрашных людей не бывает. Страх испытывают все. Но есть те, кого он парализует, и те, кого он подхлестывает.

Как и все мечники, я отношусь к последнему типу людей.

Я поднималась по широкой лестнице из мрамора, похожего на розовато-белую пастилу, и чувствовала при этом страх. Он был непривычным, не таким, как на поле боя. Это был какой-то странный страх, смешанный с ожиданием – я хотела того, чего боялась, моя душа словно разделялась острым клинком, мечась между желанием бежать от и желанием бежать к. Потому я медленно шагала по розово-белым ступеням, не глядя на портреты князей, скорбно взирающие на своих потомков. Я молилась Творцу о том, чтобы мы не пришли в Зал первыми, и молитва была услышана. Когда двавитязя отворили двери Тронного зала, все одиннадцать валькирий уж были там. И Ольга…

Она сидела на своем троне, за которым во всю стену была карта Княжества. Она была бледна, даже более бледна, чем раньше, так, что на ее щеках можно было разглядеть едва заметные веснушки. Вряд ли кто-то, кроме меня, увидел, как дрогнули ее ресницы, когда я, не отошедшая от похода, появилась в зале.

Огненно-рыжие волосы были собраны сзади и прикрыты диадемой из белого золота с тринадцатью камнями. Двенадцать из них были собраны в группы по три: алмаз, рубин и янтарь – Огонь; изумруд, ультрамарин и жемчуг – Вода; аметист, агат и хризопраз – Воздух; бирюза, малахит и нефрит – Земля. А в центре, надо лбом, сиял ромбически ограненный бриллиант – символ ее и моей стихии.

На Княгине было светло-голубое, расшитое серебром и жемчугом, платье из льняного дамаска. Пояс этого платья (мне ль не знать?) был выткан из серебряных нитей и перехватывался под грудью серебряной бляхой с изображением Матери Бога. Но грудь княгини, плечи и предплечья были скрыты епанчей из аксамита, окаймленной серо-серебристым мехом перелетных песцов. Даже сапожки Ольги были голубовато-серыми, с серебряными оковами и жемчужным шитьем.

А у трона стоял ее Посох – страшное оружие Гнева Творца – и щит, способный отразить любой удар… Вот только без нас, Валькирий, эта мощь станет не просто бесполезной – опасной…

А они стояли перед ликом той, кого я обвивала ночью руками, они должны были склонить свои головы перед той, кто склонял свою голову ко мне. Я не стану говорить об этом никому, промолчу о ночах нашей почти запретной нежности…

Единица прошла пару шагов и, лихо развернувшись, возглавила строй, а я…

А мне придется пройти мимо всех, одной, без фамилиара, совсем одной. Одесную – леденящий взгляд любимой, ошую – двенадцать пар глаз, и среди них есть такие, что способны вырвать кусок плоти. Или души.

Я иду, словно под прицелом. Наверное, надо было бы понурить голову, но я не согласна – не чувствую за собой вины. Смотрю вперед, в окно, за которым алое пламя заката превращает в багрово-черную ткань северные затоки Славуты. Иду и становлюсь с краю на левом фланге.

Она смотрит на меня, а я смотрю на нее – и это на глазах остальных. Все прекрасно знают, что на кону, и все молчат. Таковы правила игры – я тоже их знаю, мы все знаем…

– Ой, гой же вы есте, добры Валькирии, – Ольга поднялась столь плавно и грациозно, как никогда до того. Она…

Она стала другой. Другими стали уголки губ, другими стали пальцы, движения – все стало незнакомым.

– Ой, ты гой еси, сударыня владычная, – ответили мы почти хором, склонив колени.

– Славны будьте, сестры.

– Тебя прославим, матушка.

Не беда, что матушка была моложе каждой из нас. Но она – наша княгиня; ее отметил Княгиней среди многих отроковиц, воспитанниц Двора, Знак Творца Всех и Всея. И именно она помазана править огромным Княжеством, широкой дугой изогнувшимся у западных границ Империи, от Стены до западных гор, от озерного края до теплого моря на юге.

Перед волей Княгини склоняются и люди, и нелюди – такие, как Поток. Лишь Твари неподвластны ей, но они враждебны всему живому. И эта могущественная Княгиня – моя Олюшка…

Мы поднялись с колен и вновь стали в ряд. Тринадцать пар глаз воззрились на стоявшую у Престола. Первое очарование прошло, и теперь Оля вновь казалась хрупкой и беззащитной, как и раньше. От тоски сжало горло. Так хотелось броситься к ней и обнять, но…

– Слушайте, сестры, и знайте. Пришло тревожное время, и всем вам надлежит быть в Стольном. Зоны неспокойны, даже стихии ведут себя не так, как раньше. Я была на богомолье, и старица сказала, что знаки времен сейчас такие же, как тогда, когда пришел Авадонна. Посему я приняла решение собрать всех вас в Стольном. А пока желаю услышать от вас, не видели ли чего необычного в своих странствиях?

И смотрит на меня. Ох, эти ее глаза, этот взгляд, от которого душе и сладко, и больно, от которого хочется броситься не пойми куда – то ли от нее, то ли к ней.

Мои бывшие сослуживицы начали говорить, рассказывая о том, что видели. Единица (вот умница!) о нашем вояже умолчала, но Потока помянула, заявив то, что мне было неизвестно – что в Зоне в воде творится невесть что, и сам старый водяной старается теперь держаться к дамбе поближе – на всякий пожарный.

После Единицы все рассказывали по очереди – Двойка резко, почти грубо ответила:

– Я все время в Стольном. Мне рассказать нечего.

Тройка, коротко стриженая Аглая, недовольно покосилась на соседку и сказала:

– Я на Востоке была. Мы думали, что Султанат начнет вылазки на нашу территорию, но у них, кажется, и своих проблем хватает. В пустынях Твари шастают, как купцы по Тракту.

Четверка кокетливо поправила пояс на белоснежном платье и ответила на немой вопрос Княгини:

– А я что? Я у Черниговского Княжича была. Даже если у оборотней какие-то проблемы, то мне о том не докладывали. Вы же знаете, какие они отвратительно-скрытные… Только безделушки дарят всякие…

Кошусь на эти безделушки у нее на шее и тихонько хмыкаю. Имела Элина успех при дворе Княжича. Явно имела.

Но тут заговорила Светлана. Пятерка встревожена была не меньше Княгини:

– С птицами творится что-то ненормальное. Птенцы рождаются слабыми, часто умирают… Многие стаи собрались улетать раньше срока…

Шестерка сказала, что ничего "такого" не заметила. Вообще, Карина – вечно гордая, с высоко задранным носом – сейчас выглядела какой-то потерянной.

– Звезды стали другими, – задумчиво ответила Седьмая. Двойка хмыкнула, но Оля все-таки уточнила:

– Какими другими?

– Неяркими. Тусклыми. Они больше не радуют.

Восьмерка пристально посмотрела на Вторую… Ну да, они же от одной стихии, а Женька ни слова не сказала про волнения.

– Волнуется Зона, Княгиня, – тихо начала Регина, – Тварей меньше попадаться стало. Они таятся почему-то. Словно боятся не меньше нашего. Только чего же они могут бояться? Кого?

София докладываться не стала. Ну, а что ж ей? Девятка все это время была при дворе, думается мне, первая и заметила начальные признаки волнений стихий…

Десятка, как всегда, вызывала у меня стойкую ассоциацию с ее фамилиаром – кошкой Баст. И говорила она тоже очень по-кошачьи, мягко растягивая гласные и понижая голос:

– Я была у ведьм. Они, правда, слишком поглощены своими исследованиями, но кое-что выяснить все-таки удалось… Почему-то сильнее всего волнуется Вода. Остальные стихии будто отзываются на ее колебания… Так что это к Водным вопрос…

Единица улыбнулась и согласно кивнула, София только склонила голову на бок, а Карина стала еще испуганнее, чем до этого, хотя, казалось, куда уж больше…

Честно говоря, Одиннадцатую я прослушала. Она чирикала что-то свое, может и важное, но вызывающе резкое отторжение. Да и коситься на Ольку было куда… правильнее, что ли…

И, наконец, вперед выступила Двенадцатая. Лера отличалась особой тщательностью в сборе информации, поэтому было странным слышать, как она только сказала о том, что все, доложенное раньше, похоже на правду, и что у нее есть некое предложение, которое она предоставит Княгине и Синоду после.

Все это время я раздумывала над тем, что говорить, а что – нет. Все-таки, по сравнению с тем, что сообщили остальные Валькирии, моя информация однозначно казалась более важной. Но, когда Двенадцатая закончила, Ольга жестом приказала остановиться.

– Сами видите – мои слова подтверждаются. А сейчас все свободны. Отдохните, сестры. Впереди, боюсь, много тревог.

…И что бы это могло значить? Почему она не спросила меня?

Вслед за остальными я поплелась на выход.

– Тринадцатая, – позвала Ольга; я обернулась. Она стояла у трона, спиной ко мне.

– Ты ничего не сказала мне. Останься. Я уверена, тебе есть что рассказать.

– Вернулась, – прошипела выходящая за двери Двойка, а я осталась – глядя, как за остальными Валькириями закрылись двери.


***

– Ты вернулась, – Ольга обернулась, и я удивилась произошедшей в ней перемене. Больше не было Княгини – была Оля, моя Олюшка, моя голубка сизокрылая, от которой уже не хотелось бежать – наоборот, схватить ее в объятия, сжать, и…

Так когда-то оно и было. Я долго не могла понять, что в моих объятиях – не девочка Оля, на которую наезжают мои соратницы, а Княгиня Ольга. Знак Всевышнего абы кого не отмечает – девочка, отмеченная Им, обязательно вырастет настоящей Княгиней – властной, проницательной, способной покорять людей.

Я сама чуть было не попала под действие этих чар. Почему чуть? Потому, что смогла бежать, хотя каждая верста между нами раскаленным гвоздем входила в мою плоть и душу…

– Не ради тебя, – жестко ответила я. – У меня есть дела в Стольном, и…

– Значит, я для тебя больше ничего не стою? – в ее голосе была дрожь, но я не верила. Она – Княгиня, Творец дал ей Дар власти. Сопротивляться ему можно – надо просто помнить, что он есть.

– Если бы не стоила – я бы не вернулась, – а вот лгать я ей просто органически не могла, хоть и знала, что выгоднее было бы сказать неправду. – Просто ты никогда…

– Хватит мне твоих нравоучений! – взорвалась она. – Не маленькая! Ты всегда умела красиво выкручиваться! Что угодно, лишь бы не быть со мной!

– Я тысячу раз объясняла тебе, – как можно спокойнее попыталась ответить я, – почему не могу согласиться…

…и еле уклонилась от летящего бокала. Богемского стекла, кстати. А ведь чтобы добраться до мрачного Богемского воеводства, надо было пересечь Отроги Трансильвании с ее могущественной Зоной.

– А ты! всегда! умела! оправдываться! – она швыряла слова не хуже, чем бокалы. – Что угодно, лишь бы не быть со мной!

– Но я же предлагала тебе…

…А это была уже ваза, с голубой финифтью, из Султаната. Финифть брызнула, словно вода.

– Ненавижу тебя! Слышишь, ты, ненавижу! Пошла прочь! Тебе нравится Зона – вот и хиляй в нее, чтобы я тебя не видела!!! Ненавижу, чтоб тебя Тварь разорвала!

Ее бледные пальчики сомкнулись вокруг Посоха.

– Но-но! – я подалась вперед, концентрируясь. – Оля, только не это! Посох – он до Конца Света сработан, ты его напрочь разобьешь…

Как всегда в наших ссорах, я упустила момент, когда гнев Оли сменился апатией.

– Ты его поймаешь, – Оля улыбнулась своей обычной улыбкой – легкой, недоверчивой… лишь я видела другую ее улыбку.

– И что? Если Княгиня сама отдаст кому-то посох – она отрекается от власти. Ты этого хочешь?

– По-моему, этого хочешь ты!

Мне словно пощечину отвесили.

– Выпусти меня! – крикнула я. – Если ты считаешь меня такой…

…то тебе явно нашептали это наши активистки – Двойка, Шестерка и Одиннадцатая – подсказывал здравый смысл, но, псья крев, я тоже имею право на эмоции!

Мы смотрели друг на друга, наши глаза пылали, ну, во всяком случае, ее глаза источали гнев…

– Пошла прочь! Глаза мои бы тебя не видели! Нравится быть витязем – скатертью дорожка!

Я услышала, как открываются за моей спиной двери зала. Не знаю почему, но, выходя, я сказала:

– А я все равно люблю тебя.

…судя по звуку, это опять была ваза. Ну, хоть не Посох. Я отвернулась от закрывшейся двери, и…

И врезалась в Добрыню, уткнувшись носом прямо в ее бюст. Старейшина, слава Творцу, была без доспехов, иначе пришлось бы идти к ведьмам, ровнять нос. На ней было вишневого цвета платье, из лифа которого почти вываливалась грудь, на которую я, собственно, и уставилась.

– Гой еси, витязь, – улыбнулась Добрыня, сверкнув золотой фиксой. – Ну, ты уже поняла?

– Что, матушка? – в моем двойственном положении Добрыня для меня тоже являлась (формально!) начальницей.

– Что никуда тебе не надо уходить. Вернись к себе в Келью. Отдохни. Сходи на Болото, развейся. Не волнуйся – все Валькирии уже на Подоле шарятся, кто скопом, кто поодиночке, а фамилиара твоего Кудрявая проведет.

– Кто?

– Кудрявая. Волчица Ольги. А ты не знала?

Глава 12

Несусь по коридору, стараясь ничего не задеть. Хотя за два дня наловчился уже. Вот и дверь в кабинет Индиго. Деловито шмыгаю носом и тихонечко захожу внутрь. Кудрявая лежит на темно-зеленой пуховой подстилке и о чем-то беседует с белкой. Ничего себе белочка… Побольше иной кошки будет. А хвост-то, хвост… Чуть ли не длиннее моего.

– Этерн? – на секунду отвлекается волчица, – Сядь куда-нибудь, только тихонько. Я скоро закончу.

Согласно фыркаю и ухожу за ширму. Там Кудрявая спит, а мне нравится валяться в ее постели днем – терпкий запах напоминал духи некоторых придворных дам, или как они там называются. Мне не казалось чем-то неестественным ходить всему в этом запахе. Хотя, некоторые фамилиары странно на меня косились. Ну и ладно.

Довольный до жути, начинаю кататься по постели Кудрявой и дрыгать лапами. И одним ухом прислушиваюсь к разговору.

– Значит, ты предлагаешь разослать Валькирий по крупнейшим русалочьим городам?

– Да, Княжна.

– Хм. Идея неплоха. А от меня-то что требуется?

Голос белки становится совсем тихим:

– Княгиня Ольга сейчас нервничает из-за… по своим причинам. Стоит ли моей хозяйке подходить к ней с этим планом?

– Стоит, – отзывается Кудрявая, – Ольга как раз отвлечется от своих переживаний и о государстве подумает.

– Спасибо, Княжна.

Слышен топот маленьких ножек и скрип двери. А потом волчица заходит за ширму.

– Опять? Этерн, ну сколько можно? После тебя простыня мятая каждый раз.

– Тебе жалко для меня куска ткани? – делаю несчастные глаза и нехотя сползаю на пол.

– Не жалко, – вздыхает она, запрыгивает на постель и неуловимо кивает на свободное место возле себя.

Не дожидаясь повторного приглашения, плюхаюсь рядом.

– Кудрявая, а кто это был?

– Это? Это Пура, фамилиар Валерии, – но я не понимаю все равно, и волчица поясняет, – Двенадцатой Валькирии.

– Понятно… А почему она называла тебя Княжной? – пытливо спрашиваю и пристраиваю голову на скрещенные лапы.

– Ну, надо же меня как-то уважительно называть, – уклончиво говорит Кудрявая, – Этерн, скажи лучше, как там твоя хозяйка?

Задумываюсь. Как, как… Как-то. То, что я за два дня, проведенных во Дворце, перекинулся с ней всего парой слов – уже показатель. Хотя, казалось бы, Виктории нужна моя поддержка как никогда раньше. Но…

– Странная. Она странная. Ее что-то гложет. Что-то такое, в чем она боится признаться даже самой себе.

Но моей речи не суждено было закончиться толком. Раздался шелест крыльев и на жердочку напротив окна сел сокол.

– Кудрявая, где вы?

Волчица соскакивает с ложа и выходит из-за ширмы.

– Доброго дня, Тристис. Что-то случилось с Пятеркой?

– Нет, Княжна. Я и Дивус хотим поговорить. Но он не может подняться к вам, да если б и мог, то его хозяйка, Регина, догадалась бы, что мы о чем-то договариваемся. А мы хотели поговорить только с вами, без Валькирий, – сокол заклекотал и захлопал крыльями, готовясь взлетать.

– И где же вы будете?

– В парке. Вы нас найдете сразу.

Судя по звуку, Тристис крыльями все-таки сбил какую-то побрякушку с одного из столиков. Ну и все.

– Этерн, я ушла. Если тебе скучно – сходи, прогуляйся. Только вернись, пожалуйста, ты мне нужен.

Опять хлопает дверь, и я остаюсь в кабинете один. Недовольно ерзаю по простыне больше из чувства противоречия. Потом вздыхаю и спрыгиваю на пол… Куда бы пойти? Можно было бы погулять по парку, но там же военный совет имени ее мохнатого величества Княжны Кудрявой. В тронном зале я тоже еще не был, но одному туда соваться… Стесняюсь я! Меня обещали сводить в Порт, но без компании не пойдешь… Вода же… Мало ли, чего там…

Но в кабинете сидеть – скучно. Опять вздыхаю и плетусь на выход.

Выйдя на коридор, принимаюсь задумчиво рассматривать стены и не замечаю, как дохожу до угла. И вдруг слышу, как кто-то называет имя Кудрявой.

– Слушай, Пенни, а ты видела этого волчонка? Ну, новую игрушку Княженки? Такой пушистенький, такой милашечка… Я бы тоже не отказалась такую прелесть рядом с собой иметь…

Я хотел было возмутиться, но вместо этого осторожно высовываю нос из-за угла и начинаю принюхиваться. Пахнет перьями и магией Воздуха. Ну, конечно… Есть ли фамилиары болтливее, чем птицы?

– Да ладно Кудрявая! Ты же знаешь, она из Минского удельного княжества, а там все с приветом. Но он-то… Что за дикость! Ходит, весь ей пропах, и не стыдно ему!

– А ты знаешь, что они спят в одном кабинете даже? Представляешь? Да чтобы Княженка кого-то к себе впускала в любое время – не было такого! А еще… Мне сестрица рассказывала, что они в парке вдвоем бегали и катались в опавших листьях! Ну, он-то ладно, но Кудрявая!!!

– Вы врете все!!! – не выдерживаю и вылетаю из-за угла, – Да как вы можете! Пичуги мелкие, неблагодарные, бессовестные!!! Она… Она добрая, хорошая и нежная! А вы… Вы…

Передо мной сидят две канарейки и с интересом рассматривают мою шерсть, не обращая внимания на слова.

– Глянь-ка, сестра, а он и правда симпатичный. Малыш, знаешь, ты такой миленький… Наверное, хозяйка такого выбирала, чтобы сделать из тебя домашнего звереныша…

– Неправда… – говорю чуть тише, – Моя хозяйка – Валькирия… Ей не нужен домашний зверек.

– Да ну? – они синхронно наклоняют головки влево.

– Да!

– А как же Анастасия с ее кошкой?

– Не знаю такой! – отчаянно открещиваюсь от незнакомого имени.

– Гляньте на этого фамилиара! Какая же твоя хозяйка Валькирия, если ты Десятку не знаешь? – птички взлетают и начинают обидно смеяться.

– Неправда! Неправда! Моя хозяйка – Виктория, Тринадцатая Валькирия!

– Неудачница она! Неудачница! И ты – неудачник! Малыш-фамилиарчик!

Я разворачиваюсь и бегу обратно в кабинет.

Неправда, неправда! Моя хозяйка – самая лучшая, самая умная, самая добрая! И Кудрявая… И Кудрявая… Где же ты? Почему… Почему ты ушла тогда, когда нужнее всего? Это же неправда! Я – не домашний зверек! Я – не игрушка! Правда? Правда ведь?!

Мне снится сон. Я даже понимаю, что это сон. Мы идем за руку с Кудрявой по осеннему парку. Только она – человек. А я? Беспокойно опускаю глаза и вижу вполне человеческие руки. Значит, и я – человек.

– Малыш, тебе нравится осень? – вдруг спрашивает она.

– Мне нравишься ты.

Тогда Кудрявая останавливается и кладет мне руки на плечи.

– Знаешь, малыш… У тебя очень красивые глаза. Так бы и смотрела в них, не отрываясь.

– У тебя тоже… Красивые… Как солнышко, – смотрю ей в глаза, а они – янтарные, совсем янтарные, и смеются, и сияют, то ли отражая солнце, то ли сами становясь им.

– А еще от тебя тепло… Обними меня, только покрепче, – просит она.

– А ты… Ты тоже будешь обнимать меня? Тоже крепко-крепко? – зачем-то спрашиваю.

– И обниму. И поцелую. Хочешь, поцелую тебя?

– Хочу. Очень хочу. Я… Знаешь, Кудрявая, я, наверное, люблю тебя.

– Юлия. Называй меня Юлией, – просит она и мягко целует меня прохладными губами.

Глава 13

Покинув дворец, я оседлала Пушинку и отправилась в казармы. Казармы Валькирий размещались в огромном старом доме, примыкающем к совсем уж древнему храму. Дом во время Конца Света почти не пострадал, только мансардный этаж снесло почти полностью. На первом этаже была конюшня и помещения фамилиаров; хотя тех, кто поменьше, вроде Баст и Пуры, а тем более птиц, разрешается держать в блоке. Так что внизу расквартированы только Фрагурак, два ящера Шестерки, саблезубый крылатый (но нелетающий) лев Двойки и Дивус – олень Двеннадцатой. Располагаются все они в двух просторных помещениях, при этом келпи обитает вместе с Дивусом, а твари Карины и Жени расквартированы строго напротив.

Теоретически, Этерну тоже должны были выделить где-то там место. Но фактически, после демарша Аглаи, которая поселила свою лисицу у себя, потому что атмосфера обоих фамилиарен той не подходила, я твердо решила, что Этерн останется при мне. На каждом из оставшихся двух этажей была кордегардия – здесь мы хранили оружие и доспехи, и два блока по три комнаты. На втором этаже справа обитали Двойка, Одиннадцатая и Шестерка, слева – Единица, Восьмерка и Тройка. Выше жили одесную – Девятая, Десятая и Двенадцатая, слева – Четверка, Пятерка и Семерка. А в оставшейся части мансарды жила я.

Пустив Пушинку пастись на лужке во дворе казармы, я вскочила на стену. Не хочу пользоваться главным входом, слава Творцу, у меня есть свой, так сказать, эксклюзивный доступ к казармам.

Пробежала по стене, заскочила на карниз. Там сидела Баст и глядела на меня своими янтарными глазами. Я подмигнула кошке, та муркнула и отвернулась. Настя, выходит, дома. Что ж, вполне логично.

Цепляясь за железные скобы, старинные, как само здание, я забралась к себе на балкон. Точнее, не то, чтобы это был именно балкон, это – разрушенная комната, но я ее считала своей персональной лоджией.

Мои "апартаменты" меньше, чем у других Валькирий; зато есть этот балкон и собственная небольшая кордегардия. Остальное стандартно – спальный бокс, тренировочная, кухня и санузел.

Бросив в кордегардии седло с мешками, поставила копье в стойку, но меч и молот оставила при себе. Задерживаться здесь я была не намерена, но сразу искать девочку тоже не стала. Добрыня права – мне, черт возьми, надо отдохнуть.

Я сняла походное одеяние и отправилась в душ. Мылась долго и с удовольствием – всякий человек, проводящий много времени в седле, очень ценит душ с теплой водой. Затем переоделась в гражданское – сорочка, поверх нее неприметное белое льняное платье со скромной вышивкой, сапожки и косынку, под которую убрала волосы. Поверх платья надела кафтан – его широкие рукава скрыли молот, а меч я прицепила к поясу. Меч – знак нашего статуса; с тех пор, как в одиннадцать лет его получишь – остаешься с ним до самой смерти… а, нет. Когда мечник женится, он отдает меч той, кого берет за себя. Но только на время, пока идет обряд.

Этерна я решила не дожидаться; пусть себе побегает, отдохнет, город посмотрит. Фамилиары устают не меньше витязей, и им тоже нужно свободное время. А если понадобится – я сумею его вызвать к себе откуда угодно.

Вышла из казармы я тем же путем, что и вошла. Миновала Баст. Та на меня внимания не обратила – она подкрадывалась к сидящей на карнизе птичке. Пушинка обгладывала ивняк возле колодца. Пусть себе, до болота я и пешком дойду.

Лишь выйдя на улицу, я поняла, что по привычке спрятала волосы, оставив лишь челку и две пряди у ушей. Так ходили только замужние и помолвленные. Мы с Ольгой никогда не были помолвлены, но с какого-то момента я стала повязывать косынку именно так.

Выхожу на широкую площадь с памятником древнему воину. В руках у него была гантель, ей он показывал на дворец Императрицы. Я шла, не глядя по сторонам и не замечая прохожих – дурацкая косынка вызвала прилив воспоминаний, большей частью неприятных.


***

– Ты понимаешь, что предлагаешь?

Все было невероятно романтично. Я стояла на одном колене, в руке было очень богатое кольцо из белого золота. Кольцо было довоенным, но чистым от проклятий. И изумительно красивым.

Псья крев, но я рассчитывала на совсем другую реакцию!

– Конечно, понимаю! Оля, ласточка моя, я люблю тебя и обещаю…

– Знаю! – она смотрит на меня, и я невольно смущаюсь. – Но я ведь – княгиня! Я замуж выйти не могу!

– Где это написано?

Действительно – в Своде Правил такого не было, наоборот – подчеркивалось, что каждый гражданин княжества мог как жениться, так и выйти замуж. Или оставаться одиночкой. Но на практике княгини всегда именно женились, а не выходили замуж – это мне тоже известно. Конечно, как же это, признать кого-то выше самой Княгини? Не бывать тому в Стольном.

Можете считать законченной эгоисткой, но, холера ясна, мне это важно! Потому что в статусе жены я теряю свой меч, да и фамилиар меня, скорее всего, покинет. Не могу так ломать свою жизнь! Я рождена мечником, меня отметил знак Валькирии. Отказаться от этого – значит, отказаться от себя. Я должна быть мужем, силой, опорой. Такой, какой и была всегда.

И ведь любит Оля меня? Станет ли она любить меня другой? Я сама такую себя не любила бы!


***

…Я и не заметила, как пришла на Болото. В Стольном два "злачных района" (не считая Лысой Горы, куда нормальный человек ни за что не попрется…) Во-первых, Подол. Здесь Порт, здесь Базар, здесь "новости для прэсы и мемориальные места". А второй злачный район – Болото.

Болото – это именно настоящее болото, притом, говорят, очень глубокое. На холме над ним нависает Новый Храм (построенный, говорят, незадолго до Апокалипсиса) и Императорский дворец (в котором Его Величество останавливается во всякий свой приезд в Стольный); чуть дальше – Ристалище. С одной стороны Болото огибают семь величественных старинных зданий (теперь здесь торговые центры, кабаки, игорные дома, бордели и постоялые дворы; с другой стороны расположено одинокое здание Биржи, куда я и направлялась.

Болото делится на две неровных части Хрещатым Потоком. В большей, западной части стоят ворота со скульптурой Ангела. Он черный и страшный, в руках у него золотой меч и щит. Под воротами живет местная русалка Галя – создание дружелюбное, но мстительное (отчего кидать что-то в Болото считается не только невежливым, но опасным). Я прошла по переброшенному через Хрещатый мостику и направилась к Бирже – большому белому зданию, окруженному колоннами.

Огромный зал Биржи был организованным "черным рынком". Здесь можно было купить все – даже артефакт из Зоны. Или человека. Там также было несколько уютных питейных заведений на любой вкус. Устраивались здесь и концерты.

В этом здании, в углу возле колоннады, располагался нежно любимый мною пивной ресторанчик. Здесь можно посидеть на свежем воздухе, полюбоваться живописным видом на Болото, попить свежего пивка со вкусными сосисками или копчеными ктулхами. А еще пообщаться с интересными людьми, на что я, собственно, и рассчитывала.

Сестра Виталия старше меня едва ли не вдвое; у нее есть фамилиар, хотя она никогда не была меченосцем. Фамилиар Виталии – стая голубей. Благодаря им она всегда в курсе новостей. А еще ей принадлежит половина Биржи.

– Что там произошло на самом деле на севере? – спросила она, без приглашения усаживаясь за стол. Виталия высокая, в теле, но не толстая; ее русые волосы кое-где подернуты паутиной седины, но черные глаза очень молоды.

– Если бы я знала! – скрывать что-то от Виталии было глупо, сама про все узнает, зато потом ни словечка от нее не добьешься. – Деревню у Тракта кто-то опустошил. Кто-то, имеющий отношение к Водой. Полагаю, это связано с тем, что проживавшая там Валькирия прежней Княгини Алла узнала от водяного, где похоронен последний Князь.

– Попросту говоря, о том, где лежит Лексиканский Ключ. Не удивляйся – Ключ ищут не первое столетие. Говорят, Князь отнял его у Авадонны, после чего тот сгинул вместе со своим войском.

Она вызвала пиво (телепортация редко кому удавалась, но Виталия была совсем не простой ведьмой) и отхлебнула.

– Но, кроме Ключа, надо знать, где расположен Замок.

– Думаю, это знает девочка, которую я обнаружила в деревне. – Та, которую сегодня утром привезла Маричка с дамбы. Но она не говорит.

– Говорит. Но не на человеческом языке.

– Она ведьма? Ну, я этому не удивляюсь…

На стол спикировал сизарь и стал прохаживаться, деловито воркуя. Голубь был явно из фамилиара Виталии.

– Сестры Охмадета выяснили, что она – прирожденная ведьма. Но у нее – амнезия… потеря памяти. Попросту говоря, для нее вся жизнь началась сегодня утром. Значит, ты уверена, что девочка знает, где Замок?

Я кивнула.

– Знает, но не помнит. Какая ирония! – ухмыльнулась Виталия. – Говорят, если открыть Ключом Замок – тебе будут подарены все тайны мира. Ты собираешься искать его?

– Мне придется это делать. Если то, что ты говоришь – правда, то Лексиканский Ключ – потенциальная опасность для человечества. Кто бы ни завладел им – его надо остановить.

– И ты совсем не хотела бы узнать все тайны мира?

Я пожала плечами:

– Прошлый раз, когда Ключ применили, начался Конец света. Не думаю, что это приемлемая плата за все тайны мира.

– Хорошо. Но держи меня в курсе всего. А я, если что узнаю, скажу тебе.

Я кивнула. Солнце зависло в промежутке между двумя домами; в его лучах крылья Ангела казались окровавленными, а меч – языком пламени.

– Ты была у Ольги.

Я кивнула.

– И?

– А что и? Ольга – Княгиня. А я, как ты знаешь, витязь.

– Ты – Валькирия.

– А хоть бы и так, что с того?

– Не могу тебя понять. Прости, но не могу.

Я понурила голову.

– Наверное. Просто я боюсь потерять себя.

– Знаешь, по-настоящему теряет себя тот, кто пытается себя сберечь.

Я пожала плечами:

– Вита, я – витязь. Ну хорошо, Валькирия. А не ведьма. Я не очень умна, но поступаю так, как чувствую. В конце концов, Ольга могла уступить.

– Для нее это сложнее. Сама понимаешь – неписанные правила…

– Неписанные! Неписанные правила всегда можно нарушить!

Виталия улыбнулась:

– Все-таки, ты еще совсем маленькая. Ничего, подрастешь – поймешь. Да, я кидала карты на тебя.

А это было интересно. Но Виталия все равно не скажет результата. Зато что-то дельное посоветует.

– Про то, что следует опасаться воды, думаю, ты и сама понимаешь. Но воды у тебя на пути будет много. И еще – больше всего ты преуспеешь, не сделав ничего.

Она отставила пустую кружку, и та тут же исчезла со стола. Черт, я тоже так хочу! Но я – витязь, а не ведьма…

– Мы увидимся нескоро? – спросила я. Виталия кивнула:

– Ты знаешь. Счастливого пути и удачи тебе. Если что – мои сизари будут рядышком.

– И тебе удачи, Светлая.

Она встала из-за стола и ушла – высокая, чем-то похожая на Родину-Мать. Два голубя, черный и белый, сели ей на плечи, едва она отошла от столика. А еще один сидел на капители колонны и делал вид, что ему до меня и дела нет. Я пожала плечами и заказала еще пива.


***

Не помню, как добралась до казармы. На следующее утро проснулась ближе к обеду и с головой, больше похожей на набатный колокол. Мне стало стыдно – я ведь совсем забыла про своего фамилиара. Но Этерн был здесь – спокойно спал в кресле, как будто всю жизнь только так и отдыхал. Я привела себя в порядок, перекусила, чем Бог через интендантов пожаловал, угостила проснувшегося Этерна и отпустила его погулять. Попросить об этом меня он не решился, но на то я и витязь, чтобы понимать своего фамилиара. А с каким довольным видом он свалил (кстати, тем же путем, каким обычно ходила я сама)!

Прошло несколько дней; я раздумывала над загадкой прошедших событий, и чем дальше, тем больше приходила к мысли, что тот, кто нашел Ключ, в обязательном порядке заинтересуется и девочкой.

Надо было действовать! Как минимум – поехать в Одессу, к сестре Потока и разузнать у нее, кто это мог быть. Дожидаться, пока враг ударит первым, не стоило.

Наконец, я решилась. Утром шестого дня я оседлала Пушинку, велела Этерну следовать за мной и верхом отправилась к Олюшке. То есть, к Княгине Ольге.

Настроена я была – решительнее некуда…

Глава 14

Когда с утра очень деловая хозяйка растолкала меня и сообщила, что мы уходим, я оторопел. Что случилось-то? С чего бы это на четвертый день пребывания в столице хозяйку вдруг потянуло на приключения?

Ну да ладно, наше фамилиарье дело маленькое – слушаться и не возмущаться. Уходим так уходим. Вот только почему-то ехали мы не к воротам, ведущим из города, и не к Пристани. А ко Дворцу. Ага. Понятно. Уходить, видимо, будем с огоньком… Тьфу, как-то я неправильно думаю. Это все Кудрявая на меня плохо влияет своим ехидством! Эх, предупредить бы ее… Хотя, судя по всему, едем мы к Княгине, так что увидимся еще, думаю.

И правда, хозяйка бросила поводья какому-то витязю и понеслась к тронной зале. Вот уж неугомонная… Что на этот раз они обе придумают? Кудрявая рассказывала, что в прошлую встречу наши дамы расколотили две редкие вазы и бокал. А потом Княгиня еще парочку блюд уронила на пол для пущей картины. Ох уж эти люди… Спокойней надо быть, спокойней. И проще ко всему относиться. Эх…

Ну, да ладно.

Я надеялся, что Кудрявая будет опять сидеть у дверей залы, но нет. Хозяйка рыкнула на каких-то витязей, чтобы они доложили Княгине о ней, и осталась стоять около окна, нервно постукивая пальцами по стеклу. Я только собрался отойти, чтобы попытаться предупредить Кудрявую, как Виктория резко обернулась и приказала:

– Никуда ты не пойдешь. Ты мой фамилиар или шпион на зарплате у Ольги?

– Ну и ладно, – недовольно бурчу и усаживаюсь рядом. Не хотите – не надо. Я и так посидеть могу. Тоже мне… Какие нееееежные…

Наконец, двери распахиваются, и мы заходим. На троне сидит Княгиня, у ее ног прилегла Кудрявая, а больше никого во всей зале нет.

– Какого черта ты явилась?

Ошеломленно смотрю на Ольгу, но та больше похожа не на могущественную властительницу, а на обиженную девочку.

– Чего молчишь? Сказать нечего? Да вижу, собралась куда-то! И фамилиара своего притащила! А вот не отпущу. Все Валькирии в Стольном. И ты будешь в Стольном. Княгиня я или девка дворовая, в конце концов?!

Ой-ей… Кажется, я тут лишний… Может, как-нибудь в другой раз зайти? Не люблю скандалов. А тут власть предержащая, однако…

А хозяйка все молчииит. С мыслями собирается. Видимо, не получилось с наскоку. Вот же удивительно – сила какая в Виктории, а власть над ней Княгиня имеет нешуточную. Причем, не законом Божьим, не законом человеческим, а душой своей. Плохо это. Ну, в смысле, не вообще плохо, а в данной конкретной ситуации плохо.

– Кудрявая! – вдруг командует Ольга, – Задержи их. И фамилиара этого тоже. Мне Тринадцатая нужна в городе. И все равно, какой ценой это будет достигнуто.

– Нет, Княгиня, – волчица поднимается и идет в нашу сторону.

– Что значит, нет?! – кажется, подобного демарша не ожидал никто.

– Это значит, что я не буду останавливать их. И присутствовать при этом не желаю. Я забираю Этерна, и мы будем ждать вас за дверью. А вы, Княгиня, придите в себя. Если вы забыли, то единственный в этой зале, кто не знает вас слишком хорошо – фамилиар Тринадцатой. Поэтому заканчивайте уже этот спектакль одного актера. А мы, пожалуй, засим откланяемся, – Кудрявая доходит до меня, настойчиво толкает к двери и сама уходит вперед.

– Ах ты так?! Ах ты вот как?! Ну… Ну… Ну, Княжна! Ну…

– Удачного разговора, – вполне дружелюбно фыркает волчица, пропуская меня в проем, и, выйдя, захлопывает створку. А потом оборачивается к витязям, стоящим в карауле, и не столь дружелюбно говорит: – Милейшие, оставьте пост. Когда вы понадобитесь, вам сообщат.

Те кивают и послушно уходят.

Тогда волчица устало вздыхает и укладывается на ковровую дорожку. Потом поворачивается ко мне и говорит:

– Ну, что смотришь? Садись рядом. Разговор у них будет доооолгим. И упорным.

– Э… Понимаешь… Просто… Ты не слишком ли вольно говорила со своей хозяйкой? – ошарашено спрашиваю и пристраиваюсь рядышком.

– Она не совсем хозяйка мне. Это первое. И второе… Дите еще наша Княгиня. И ведет себя соответственно. Это же глупости все – их метания. Да ладно, когда они друг перед другом хвосты распускают и шипят, как кошки. Только когда это затрагивает других… Знаешь, Этерн… Самый гениальный план был заставить сломать ногу или тебя, или лошадь Виктории. Тогда бы, по логике Княгини, вы остались еще на то время, пока все не заживет.

– Мааааамочки, – испуганно поджимаю под себя лапы, – Мои конечности мне пока еще дороги как память!

– Вот и я отказалась от такого кошмара. Что за глупости еще? – она рассеянно поглядывает на дверь, а потом кладет голову ко мне на спину и мягко продолжает, – Тем более, что тебя в обиду я не дам в любом случае. Хоть Княгиня прикажет, хоть сам Творец.

– Правда? – спрашиваю растерянно.

– Ага, – весело фыркает Кудрявая мне куда-то в затылок.


***

Все-таки мы уезжаем в Одессу. Не хочу! Не хочу! Не знаю, что там произошло за закрытыми дверями между нашими хозяйками, но Виктория забрала меня у Кудрявой вполне спокойно. Казалось, что она немного во хмелю. Ничего не понимаю… Но, главное, что ничего плохого Княгиня ей не сделала. И хорошо. А то не посмотрю на то, что целое государство на нее молится – укушу. За нос. А что? Нечего мою хозяйку обижать.

А Кудрявая обещала, что присмотрит за Ольгой. На что хозяйка кивнула благодарно и… и все?! Эх… Люююююди…

– Еще увидимся, волчонок-шоколадка. Я буду ждать, – янтарные глаза смеются, а шершавый язык неожиданно облизывает мой нос.

– А… Э… А… Да… Я тоже… Очень… Я…

Но Кудрявая быстро поднимается и заходит в залу. Конечно, ей надо к хозяйке. Не спорю. Но все-таки… Все-таки… Только отворачиваюсь, чтобы уйди за своим витязем, как в спину утыкается что-то теплое и низкий бархатный голос сообщает:

– Ах да, чуть не забыла. Вечерами поглядывай в костер. Может, увидишь что-то… Белое и янтарноглазое. Обещаешь?

– Обещаю, – я боюсь даже обернуться. Этого не может быть… Этого… Но она опять уходит, теперь уже окончательно.

– Этерн, где ты там, неразумное создание?

– Да… Я тут, – медленно топаю к хозяйке и в тот же момент понимаю, что мы с ней оба какие-то странно-осоловевшие. Подозрительно кошусь на своего витязя, но та идет как ни в чем не бывало и чему-то улыбается.

– Как-то все сложно очень, – недовольно бурчу себе под нос, мысленно просчитывая возможность оказаться поближе к костру в ближайший вечер.

Глава 15

Как это часто бывает, планы имеют свойство рушиться при соприкосновении с реальностью, как карточный домик. Пока Пушинка брела по старинной мостовой к Дворцу, я набросала себе целый план разговора. План, тем не менее, так и остался нереализованным.

Началось все с Этерна. Не успели мы подойти к дверям тронного зала, как мой фамилиар уже куда-то намылился. Причем во дворце он держался очень уверенно, словно был здесь не в первый раз. Я крепко призадумалась. Все эти четыре дня мы, фактически, провели порознь – я торчала в библиотеках, побеседовала с ведьмами, но особой ясности не добилась. Где в это время был Этерн – один Творец знает. А если он все это время провел во дворце? Ольга, как я уже сказала, Княгиня. У нее дар есть. Вдруг мой волчонок попал под ее чары?

В общем, Этерна я от себя не отпустила. Ничего, еще набегается. И так он у меня совсем свободен – вон Двойка и Шестерка своих постоянно в Казармах держат, на привязи.

В приемной меня долго не мурыжили. Ну, я-то знаю, что не успела взнуздать Пушинку, как об этом уже знала Ольга. А через десять минут все городские ворота были перекрыты. И все неизвестные простому люду выходы – тоже. Нет, если бы мне надо было, я бы ушла, и Ольга об этом знала. Но так я уходить не хотела. Псья крев! Мне сейчас было не до самоанализа. В конце концов, я сто пятьдесят раз могла потихоньку улизнуть, не смотря на постоянное наблюдение – даром что ли на моем карнизе вечно топтались то Баст, то птички других Валькирий.

Ну, вот такая я, не всегда рациональная и немного с приветом. Но уж какая есть. Я зашла в тронный зал, и гневные слова готовы были обрушиться на Ольгу. Но…

Я могла бы закрыть глаза, чтобы не видеть ее, заткнуть уши, чтобы не слышать, задержать дыхание, чтобы не чувствовать легкий, сладкий восточный аромат ванили и сандалового дерева – так пахнет ее кожа, но куда я могла деться от своего разума? Даже с закрытыми глазами, ушами, даже с задержанным дыханием я знала – Оля здесь, она в десяти шагах от меня.

Потому я не закрывала глаз, не затыкала ушей и не сдерживала дыхания. Я смотрела на Ольгу, и даже не слышала, что она говорит мне. Да, мне нужно было нестись в Одессу, расследовать то, что произошло, спасать мир от возможного конца света и, вероятно, найти место, где раскрываются все тайны Вселенной, но…

Но как же мне не хотелось никуда ехать, Матка Боска! Рядом с ней я готова была плюнуть даже на свои убеждения. И, все-таки, понимала – нельзя, нельзя, холера ясна, ни в коем случае! Тряхнув головой, я рассеяла чары и уставилась на Княгиню. Этерн и волчица Оли (Княжна? Краем уха услышала этот титул и взяла на заметку) куда-то свалили, и слава Творцу. Мне, правда, хотелось переговорить с Олей с глазу на глаз, как когда-то.


***

Но вот говорить придется без плана. Планы тем и плохи, что не учитывают динамику событий. Динамику чувств, если хотите.

– Зачем ты позвала меня? – спрашиваю, не глядя ей в глаза. – Зачем я тебе? Тебе нравится проявлять свою власть?

Она спускается с тронной кафедры и подходит. Она ниже меня на два с лишком вершка, и ей приходится смотреть на меня снизу вверх. А я стараюсь вообще не смотреть. Чтобы не видеть эти черты, такие любимые, дорогие… и от которых, по уму, надо держаться подальше. Но она берет мое лицо в ладони и оборачивает к себе.

– Зачем ты убежала от меня? – вопросом на вопрос отвечает она. – Ты так меня не любишь?

Ее глаза блестят невыплаканными слезами. Оля никогда не плакала на моей памяти, но этот взгляд я знаю хорошо. Теперь она не кажется, она действительно беззащитна. Чисто рефлекторно я обнимаю ее, привлекая к себе, зная, что нельзя этого делать, но не могу остановить себя.

– Люблю, – говорю хриплым от волнения голосом, с трудом удерживаясь от того, чтобы расцеловать ее глаза, осушая невыплаканные слезы, как когда-то. – Знаешь же, что люблю. Потому и ушла. Потому и вернулась.

– И опять уходишь… – Оля отстранилась и отвела взгляд. Затем опять посмотрела прямо в глаза. – Я ведь именно поэтому… Мне же все равно, кто что скажет!

Она высвободилась из объятий, отвернулась и заговорила:

– Я – Княгиня. Этого у меня не отнять. Пока я жива – я Княгиня, буду ли холостой, женатой или замужней – без разницы. Но пойми – я не могу, просто не могу всякий раз отпускать тебя и бояться, что очередная Тварь снесет тебе голову. А ты не можешь без этого. Ты притягиваешь к себе неприятности. Я ведь знаю, куда едешь и что ищешь…

Я молчала. Оля была права. Я чувствовала, что ей пришлось серьезно бороться с собой, прежде чем принять такой образ мыслей. Она делала шаг мне навстречу, очень тяжелый для нее шаг. Но мой ответный шаг был бы еще тяжелее.

Что я могла ответить? А она еще и подливала масло в огонь:

– Я знаю, что ответишь. Что у тебя такая природа. Можно подумать, что ты – самый витязь из всех витязей. Но не отговорка ли это? Не бежишь ли ты от меня в свою проклятую Зону?

– Нет! – воскликнула я. – Нет, неужели ты не чувствуешь этого?

Опять обняла ее, уже не задумываясь над тем, правильно ли поступаю.

– Мне надо решить это дело, – сказала я быстро, не давая ей возразить. – Витязь не может бросить то, к чему почувствовал призыв. А после этого, холера ясна, я вернусь и останусь рядом с тобой. Я даже не буду уходить в вояжи на границы. Но если я почувствую призыв – тебе придется меня отпустить.

Оля медленно кивнула. Формально, я была не только Валькирией, но и витязем. Я и так приносила в жертву большую часть своей свободы.

– Обещай мне… – сказала она, прижавшись щекой к моей груди, – обещай никогда не лезть на рожон и не искать себе на задницу приключений.

– Обещаю, – серьезно сказала я. – Творец свидетель.

– Эх, витязь… – она улыбнулась той самой улыбкой, от которой у однойотдельно взятой Валькирии сносило башню от любви и нежности. – Что с тебя возьмешь? Кольцо свое ты, конечно же, зашвырнула куда-то в казарме?

Я торопливо полезла за пазуху и быстро сняла с шеи тонкую цепочку из какого-то легкого сплава, найденную мной на Зоне. Цепочка была доапокалиптической и сама по себе стоила дорого, но, главное, на ней висело то самое кольцо.

Я знала – Оля уверена, что кольцо со мной. Мы все-таки очень хорошо чувствуем друг друга. Так что я к такому повороту была готова. Вот только скажите на милость, почему же у меня дрожали руки, когда я очень осторожно взяла ее хрупкую теплую ладошку и осторожно надела на безымянный палец свой подарок?

Я хотела, ждала и надеялась, что это произойдет – и все равно не могла избавиться от чувства, что это – сон. А потом она легонько коснулась губами моих губ, отстранилась и сказала.

– А теперь иди в свой крестовый поход! Но если с тобой что-нибудь случится…

Она не закончила. Отвернулась, чтобы не видеть, как ухожу, и чтобы я не видела, как на глазах моей теперь уже невесты появились первые в ее взрослой жизни слезы.


***

Этерна я нашла сразу, едва вышла за двери. Мой волчонок был тут же, в предбаннике, в компании фамилиара Ольги. Похоже, они поладили. Ну вот и отличненько.

– Собирайся, мы отправляемся. В Одессу, – говорю я и внезапно понимаю, что все это время мечтательно улыбаюсь. Вообще-то, я не особо улыбчивый человек, но рядом с Оленькой тоже меняюсь. Псья крев, будто не витязь, а размазня какая-то.

На мордашке Этерна явственно читается разочарование. Ничего, дружок, мне тоже сейчас не хочется никуда ехать. Вот только если не я, то кто же? Любовь прекрасна, но во время Апокалипсиса (тьфу-тьфу, Боже упаси!) даже любящим друг друга будет чертовски некомфортно.

– Ммммм… Княжна? – оборачиваюсь я к Кудрявой. – Спасибо за поддержку.

Та степенно кивает. Да, интересный фамилиар у Олюшки, ничего не скажешь…

– Я присмотрю за ней, Валькирия, – говорит она и, черт возьми, я это прекрасно слышу, хоть она и не мой фамилиар. – Не волнуйтесь, со мной она в безопасности.

"Легко сказать: не волноваться", – думаю я, а вслух отвечаю:

– Спасибо. Постараюсь добраться поскорее.

– Счастливой дороги, – отвечает волчица, когда я выхожу.

Я ухожу. Псья крев, мне и правда надо спешить. Передо мной двести пятьдесят верст, и даже для Пушинки это девять дней пути. Лишь внизу я заметила, что моего волчонка нет рядом…

– Этерн, где ты там, неразумное создание?

Появляется он не сразу, что, в принципе, подозрительно, но мне сейчас как-то не до этого. Мысленно я уже опять здесь, поехала и вернулась.

Да, Олюшка, ты зря волнуешься. Я вернусь к тебе, даже если сам Авадонна со всей гвардией Ада станет против меня. Вернусь, и мы будем вместе.


***

Мы выехали из Стольного. Впереди на многие версты лежали руины, а за ними – двести пятьдесят верст пустоты. Но лишь когда я проехала мимо огромного, заброшенного храма у самой границы Стольного, на глаза навернулись слезы…

– Почему ты плачешь?

Я резко обернулась. Казалось, говорившая сидела у меня за спиной. Но нет, верхом на Пушинке я была одна. А вот в пяти саженях позади на пуссикете галопировала девочка.

Сначала я не узнала ее. И лишь потом поняла, почему.

Не осталось и следа от былой зажатости, скованности и робости.

– Не плачь, – ее губы не двигались, но я слышала ее слова, и Этерн тоже, – у вас все будет хорошо. Не плачь.

– Я плачу от счастья… – подумала я, и увидела, как девочка улыбнулась.

Глава 16

Когда при выезде из города к нам в хвост пристроилась Оксана, я был свято уверен, что хозяйка это заметила. Однако, как оказалось, она была слишком увлечена переживаниями. Ох уж эта Княгиня… Иногда мне кажется, что Кудрявая при ней нянькой состоит. Потому как не может нормальный человек так издеваться над любимым… Любимой, в данном случае. Только дите, у которого периодически отбирают конфету.

Хотя кто бы говорил… Ты, Этерн, и сам хорош. Рядом с той же Кудрявой так дуреешь, что вспоминать стыдно… Ведешь себя так, как будто проверяешь, как долго еще она будет тебя терпеть. Это ведь неправильно! А ну и что, что неправильно! Моя волчица, чего хочу, того и творю!

Так, ладно, о чем это я? А это я о том, что, как оказалось, девочка эта – толкователь фамилиаров. Это такой… такое существо, которое может слышать фамилиаров и людей, передавая им сообщения друг от друга. Я почему удивился так… В каждом Семействе Зоны обязательно есть свой Толмач. Даже несколько иногда. Но они – фамилиары. В нашем Семействе было целых два – волк-одиночка Вокс и еще совсем маленький щенок Су. А Толмачей-людей и не видел никто никогда, наверное. По крайней мере, я даже рассказов о таком не слыхивал, а поболтать о диковинках всяких наши старики любят.

Да вот еще какая странность. Девочка утверждала, что понимает любого фамилиара, а не только волков. Совсем уж чудо какое-то… Ну, да ладно.

Честно говоря, мы с хозяйкой были такие… странные оба, что явление сокровища-девочки просто не оценили. Не до того было… А потом совсем не до нее стало. Погода портилась так быстро, что, казалось, без магов Воздуха тут не обошлось. А между прочим, почему мы ломанулись в Одессу на своих четырех? Неужели нельзя было договориться с той же Единицей и с комфортом продефилировать под водой? И быстрее, и дождь в уши не лезет.

В общем, я был мокрый и злой. А когда я мокрый, то от меня воняет псиной. А когда от меня так пахнет, то я стесняюсь. А когда я стесняюсь, то становлюсь нервным. А когда становлюсь нервным, то… УУУУУ, я так долго могу бурчать. Но на привал мы даже не остановились. Не смотря на то, что даже пуссикет Оксаны иногда недовольно взмявкивал и пытался отряхнуться на ходу. Бесполезно. Люди не ведают жалости. Теперь и ты это поймешь, мой усатый друг…

Боже, неужели настал вечер? Небо прояснилось и смотрело вниз умытыми глазами звезд. Дорога влажно поблескивала кое-где лужицами, а немного в стороне от нее росла потихонечку горка хвороста. Конечно же, влажного. Нет, все-таки иногда я готов благодарить людского Творца за то, что хозяйка – огненная. По крайней мере, скоро тепленько будет. И костер… Я ждал этого весь день. Наверное, Кудрявая все-таки не будет сегодня смотреть в огонь, но от меня же не убудет посидеть немного у пламени… Может, что-то случилось в Стольном, и со мной захотят переговорить?

Судя по всему, как-то слишком жадно смотрел на ветки, так что меня отправили на охоту. Что за… за… дис-кри-ми-на-ция? О! В общем, за что?! Но разве ж спросишь у хозяйки, которая твердо вознамерилась поговорить с Оксаной наедине. А почему без меня?! Я что, шпион? Или мне не интересно? Мне, может, интереснее всех! Ну, и ладно, ну и все. Ну и я пошел в лес.

Хотя, если быть честным, то меня больше интересовал огонь, чем разговор, ну да ладно. Зайцы подойдут на ужин? Наверное, подойдут. Конечно, лежка барсука куда как ближе, но не думаю, что кто-то сможет его толком приготовить.

Зайца было целых три. Упитанненькие какие… Нет, за раз не отнесу. Или отнесу? Так, берем зубами за ноги и потащили… Иииии, раз! Иииии, два! Эх, жизнь фамилиарья что огонь – светит ярко, а в руках не подержишь толком. Ну, еще немнооожечко осталось. Вон и костер горит. И хозяйка с девочкой сидят. Так, теперь осторожненько обойти куст… Вот… Ну, а теперь пару шагов по прямой, и зайцы будут у сложенных горкой сумок.

Но тут я увидел, как в пламени мелькнуло что-то белое. Какие зайцы?! Разжимаю зубы и прыгаю чуть ли не в огонь.

Слышу, как вскрикнула Оксана, хозяйка, кажется, тоже что-то сказала, и оно было не совсем тем, что стоит слышать девочкам-подросткам. Но это уже не важно.

– Не обожгись, Этерн. Осторожнее…

– Я огненный, мне не страшно. Заживет. Что-то случилось? Почему ты уже сегодня здесь?

Пламя трепещет и мечется от моего дыхания, поэтому даже глаза Кудрявой видно нечетко. Черт, совсем отчетливо понимаю, как мне не хватает ее запаха, движений, тепла. Чувствую себя ущербным, как будто меня разбил паралич. Но ей, кажется, расстояние и плохое изображение не мешает чувствовать меня.

– Этерн, не бойся. Не пытайся меня почувствовать через огонь – это бесполезно. Просто слушай. Закрой глаза, если так легче, только слушай. Ну? Все? Успокоился?

– Угу, – глубоко вздыхаю и закрываю глаза.

– Вот видишь… Ну, а теперь… Вы там как? Попали под ливень? Это наши отроковицы учились. Оказалось, что одной из них легче пригнать тучу из соседнего удельного княжества, чем сотворить маленькую на месте.

– Правда, что ли? Это я мок из-за какой-то девицы криворукой?! – не выдерживаю, вспоминая недавние страдания по дороге.

– Этерн! – теперь отчетливо слышу в голосе Кудрявой упрек, но при этом она все-таки смеется.

Однако поговорить толком нам не дали. Кажется, где-то за моей спиной поднялась хозяйка. Волчица, как ни странно, прекрасно это видела, хотя я со своей стороны не различал ничего, кроме белоснежной головы.

– До встречи, волчонок. Кажется, я невовремя со своим беспокойством влезла.

Я даже не успел возразить. Все. Больше огонь не говорил.

Медленно поворачиваюсь, прохожу мимо хозяйки, опустив голову, беру зайцев на ноги и тяну к сумкам.

Не буду врать. Я обвинял в том, что Кудрявая ушла, хозяйку. Если бы она не встала, если бы не подошла, то волчица поговорила бы со мной чуть дольше. Совсем, может быть, чуточку… Но поговорила. Я уже начал скучать по ее теплу, по запаху, по голосу… Ведь мы знакомы были всего четыре дня. А это – мало. Мне ее мало было, совсем мало! Что-то не успел сказать, сделать, попросить… Это мучительно. А уж огонь… Что он может?! Только голос передавать!

Мне казалось, что не успел запомнить, как она пахнет, как ходит, как говорит. Конечно же, это надо было только для того, чтобы узнать Княгиню и ее фамилиара в случае надобности. Конечно же. Только вот запах Ольги я помню отчетливо. Да. Совсем. А Кудрявая… Как же она все-таки пахнет? Как? И почему я помню не запах, а то, как она тихо дышит мне в шерсть, или то, как теплеют глаза? Наверное, со мной что-то не то… С кем бы посоветоваться?

Нет, к хозяйке нельзя. Что же я за фамилиар-то такой, что не могу запоминать запахи? Плохой. К Оксане? Да что она знает… Она же этот… Ребенок. Вряд ли у нее настолько глобальные познания в природе фамилиаров. Тогда у кого же спросить? У Кудрявой? Тоже не вариант. Я уверен, что хозяйка теперь будет следить за тем, когда я разговариваю с ней. Поэтому… Ладно. Подожду немного.

Мы ведь скоро вернемся, ведь так? Мы вернемся. И я спрошу совета… Ой, как же я забыл про Единицу? Вот у кого спросить и не страшно, и полезно! Хм… Надо будет подгадать момент, когда мы у воды будем. Она обязательно что-нибудь подскажет.

А пока я обижен на весь свет. И иду спать.

И, почти заснув, наконец, вспоминаю запах.

Глава 17

"Хвост" я почувствовала почти сразу, как только на севере стали собираться тучи. Не то, чтобы я из-за туч запаниковала, нет – почувствовала там еще нечто. Чью-то злую волю. А потом начался ливень.

Отличить колдовской ливень от обычного довольно легко. Простой дождь падает с небес водой обыкновенной, а колдовской наполнен магией. Это даже простые люди чувствуют, а мы так и подавно. Едва первые капли сорвались с покрова небес, я тут же раскинула над нами мафорий. Мафорий был покупной магией, притом недешевой – ткали его пять ведьм от разных стихий, а это дорого стоит. Он пропускал обычные элементы стихии – те же дождевые капли, но задерживал на себе магию, заодно защищая при случае от Тварей – освящен был в Святой Софии. Увы, срок действия мафория прямо пропорционален магической нагрузке.

Вот ее, родимую, нам и предстоит определить. Я собрала дождевую воду в ладонь и уставилась на нее. Пушинка сама несла меня бодрым аллюром через Изгарь – место, где не решались селиться нормальные люди, так сильно оно пахло страхом, – а я смотрела в собранную воду. Мои враги владели магией, но ведь и я не просто так Валькирией сделалась. Извечный спор техник: можно вложить все в активную часть заклинания и пренебречь маскировкой; можно максимально обезличиться, тихой сапой пробираясь в чье-то святая святых; можно, наконец, сбалансировать атаку и защиту в совершенно разных пропорциях.

Мои оппоненты пошли по пути наименьшего сопротивления. Им показалось, что "гениальная" задумка сработает лучше любой маскировки.

В общем-то, я чуть было не поймалась. Наверное, таки поймалась бы, но такой осторожной, как сейчас, я была, кажется, впервые. И, когда разноцветно-синие хлопья магии юных ведьмочек из Института Благородных Ведьм залили поверхность воды в моей ладони различными оттенками лазури, я не выплеснула ее, а продолжила смотреть.

Легкая синяя патина оседала на дно, обнажая тяжелую муть, таящуюся на дне.

А это чертовски интересно… Пока сизая муть пыталась прогрызть мою кожу, я смотрела на нее, анализируя структуру.

В тяжелые времена мы живем… Когда муть осела, я внезапно осознала это. Потому что такой осадок не встречается, наверное, даже в спецхране. Две синие линии – вода. Красная – огонь. Две голубовато-серые – небо. Коричневая – земля. А еще…

А еще там были две оранжевых нити – знак Тварей, а самое страшное, странное, необычное – там было золото.

Легенды говорят о золоте и серебре. Говорят невнятно. Дескать, до конца света была сверхмагия, и одно ее крыло – серебряное, покрывало весь неживой мир, а золотое – весь мир живущих.

Я поежилась. Старшая магия, да еще и при поддержке всех стихий кряду, да с Тварями, кого угодно могло выбить из седла…


***

Стемнело, но дождь продолжался. Псья крев! Я трижды поблагодарила сама себя за то, что мы не пошли рекой. Да, Поток на нашей стороне, но, простите, он (как и все водяные, лешие, домовые и т.д.) – эгоист. А если стихия взбунтуется по воле его же знака? На чью сторону станет Поток? Это неприятный вопрос.

А если инициатором выступит «такая же ментовка»? Я, конечно, утрирую, но, как говорил кто-то из Древних: «Без дубины хорошо, а с дубиной лучше». Вот и выбрала самую странную дорогу, Карачаевскую, по которой никто давным-давно не ходит. В общем, не буду вводить во искушение приятного мне… хм… человека. Пусть хранит свои воды.

Я приманила старую сову, дремавшую на ветке придорожного клена. Мы быстро договорились – совушка исцелилась от застарелого артрита крыла, а в обмен на это служила глазами нашего отряда аж до восхода луны. А как та взошла, я отпустила уставшую птицу восвояси и направила отряд в тихое место для привала. Приятное такое местечко, без всякого следа человеческого пребывания в прошлом. Зато за лесопосадкой было нужное мне место, но…

Не сейчас. Сейчас мы займемся другим. Я довольно быстро набрала (с Оксаниной помощью) горку хвороста. Мокрого как усы Потока, но у меня родная стихия – Огонь, даже бочку с водой зажечь могу, правда, не вижу в этом смысла. Я занялась подготовкой будущего костра, предварительно отправив Этерна на поиски чего-нибудь съестного для нас. Оксана отпустила своего пуссикета, и тот тихонько исчез в зарослях – тоже на охоту отправился. Мы остались вдвоем, если не считать Пушинки.

Когда костер разгорелся, я собрала немного его духа и развернула над нами защитную паутину (естественно, проходимую для здесь присутствующих, включая Пушинку и пуссикета). А затем присела на снятое с моей лошадки седло и посмотрела прямо на Оксану. Девочка расположилась поближе к костру, кутаясь в свой все еще не просохший плащ. Я достала фляжку с вином и протянула ей:

– Выпей немного, согреешься.

Оно у меня было заговоренное – и жажду утоляло и силы немного восстанавливало. Оксана послушно отхлебнула и вернула мне фляжку.

– Спасибо, – сказала она, но губы не двинулись – выходит, могу говорить с ней так, как с Этерном, а не человеческим языком.

– И ты совсем-совсем ничего не помнишь? – спросила я, одновременно осторожно пытаясь заглянуть в ее мысли.

– Не помню… – она сощурилась, словно от боли. – Не надо. Это не вышло у ведьм Охмадета, у вас тоже, наверное, не получится.

Она почувствовала мое вмешательство! Не успела я этому удивиться, как из темноты вынырнул Этерн и понесся прямо в костер. Холера ясна! Оксана вскрикнула, как раненое животное, а я хотела было рявкнуть на Этерна, но сдержалась. Ну, фамилиар! И это – мой умница Этерн! Бросил добычу как попало, даже под паутину не затащил. Я опустилась на корточки, взяла зайцев за уши…

…и в пальцы закололо. Псья крев! На росе, покрывавшей мокрую после дождя траву, была магия – водная, одиночная, незнакомая мне и прекрасно замаскированная.

Нех би тобе шляк трафив! Это еще что за новости?!

Я разозлилась не на шутку. Бросив зайцев там, где они лежали, достала платок (один из тех, что берегла как раз на такой случай) и стала бережно собирать росу за паутиной. Когда платок совсем промок, неуклюже встала (спина все-таки побаливала) и направилась к костру. Ну, вы у меня сейчас попляшете! Но сначала посмотрим, с кем имею дело.

Я не обратила внимания на Этерна, вот честно, не до него было. Часть воды отжала в пробирочку, куда слила до этого капли дождя, а потом развернула платок над огнем и обратилась к пламени словами древнего заговора:

– Два один аш дейтериум плюс три один аш тритиум транзитум четыре два хелиум плюс один ноль ноль нейтронум плюс семнадцать целых шесть десятых мегаэлектронвольтум…

Что означали эти слова в сочетании с цифрами, не знала даже самая мудрая ведьма Совета, и вряд ли знали волшебники из Империи, но это работало. Платок в моих руках вспыхнул, превратившись в огненное полотнище, и на нем на несколько мгновений появилось лицо.

Это была пожилая женщина, незнакомая, но я могла поклясться, что где-то уже видела этот жесткий овал лица, эти высокие скулы и россыпь русых волос…

– Завтра, – буркнула я себе под нос, и вернулась к приготовлению пищи. Когда один из зайцев был готов (двух оставила про запас), разделила его тушку на части и сложила на походную миску, которую, за неимением мебели, поставила просто на землю. Точнее, на разостланную на земле походную самобранку.

– Кушать подано, – заявила я, приглашая разумных плотоядных участников отряда к трапезе. Оксана тут же присела на корточки и принялась поглощать пищу, но Этерн не торопился присоединиться к нам.

– Этерн, тебе особое приглашение нужно? – спросила я, но мой фамилиар даже не удосужился ответить. Это еще что за холера?

– Он обиделся на Вас, – услышала я слова Оксаны. Оборачиваюсь к ней. Девочка смотрит на меня, не отводя взгляда.

– За что это еще? – удивляюсь.

– У него какое-то важное дело было у огня. А Вы ему помешали.

– Псья крев, а я, значит, в бирюльки играюсь! – вспылила я, но, встретив серьезный взгляд Оксаны, осеклась.

– Этерн… – сказала я после паузы. – Ну, прости меня, что ли… я не нарочно, клянусь!

Но Этерн не ответил. Я встала и подошла туда, где виднелась рядом с сумками его холка. Мой фамилиар самым бессовестным образом спал, прислонившись к вещам, и мордочка у него была чересчур довольная для обиженного. Я ласково почесала его за ушами – волчонок уркнул и потерся лбом о пальцы.

– Не будите его, – Оксана присела рядом, раскладывая на успевшей подсохнуть траве попону.- Вы горячи, как Ваша стихия, но огонь не всегда согревает. Иногда он больно жжется…


***

Я дождалась, пока Оксана уснет; Луна проделала две трети пути по небосклону и теперь зависла как раз там, где нужно. Идти пришлось недолго – через узкую лесопосадку вышла на поле, к невысокому кургану. Там высился куб древней кладки с развалинами какого-то механизма на нем.

Я извлекла из-под полы плаща пробирку с водой и полила ей механизм. Затем отошла в сторонку и стала ждать.

Они появились скоро. Камень замерцал и из него вышли три темные фигуры – размером с хорошую лошадь, тощие, угольно-черные двуглавые волки с ярко-алыми глазами.

Я вздохнула с облегчением. Могло быть и хуже – орты, по крайней мере, принадлежали к моей стихии.

Вожак втянул носом воздух, откровенно меня рассматривая.

– Не она, – заявил он остальным. – Эй, воительница, ты не видела, кто нам Камень испоганил?

– Были здесь такие, – ухмыльнулась в ответ. – Сели на метлы и умчались восвояси. Вон туда.

И я махнула рукой на север.

Вожак зарычал.

– Спасибо, – прохрипел он. – Благословенье тебе в путях и на привалах.

И три черных фигуры легко, словно тучи, гонимые ветром, отправились в указанном направлении.

Подло, скажете вы, и, наверняка, будете правы. Но a la guerre comme a la guerre, мы тут все-таки не в бирюльки играемся.

Я недобро улыбнулась и отправилась к нашему лагерю.

Глава 18

Остальная часть пути до Одессы прошла в торжественном молчании. Хозяйка говорила только с Оксанкой, я дулся на них обеих, Кудрявая тоже не появлялась… Кошмар какой-то. Дорога была скучной до зубовного скрежета, однако…

Однако я позволил себе окунуться в воспоминания. Это всегда было хорошим лекарством от чрезмерных эмоций. Память – великий мучитель и великий целитель одновременно.

А думал я о доме, о нашем Семействе. Наверное, Альба скоро найдет себе волка, и у меня появятся племянники. Они войдут в нашу стаю, как и их отец. Кровь Глашатаев не должна уходить на сторону, но союзы с другими родами мы не запрещаем. Хотя и приходится супругам-волкам оставаться в нашей стае, такие союзы считаются весьма почетными. Так и мой отец когда-то приходил к маме, взял ее своей волчицей, подарил ей нас – пятерых щенков… и ушел с витязем, которого выбрал. Зона не знает родственных связей, не знает жалости и слабости. Но это – закон. Своеобразный, во многом несправедливый, чересчур сложный и опасный, но существующий и всесильный. И мы, фамилиары, привыкли к этому и приняли его.

Дома не бывало такого, чтобы волчата нашей стаи ставились выше других. Мы со всеми играли, учились и охотились на равных – никаких послаблений, никакого предпочтения никакого высокомерия с нашей стороны. Хотя, если вспомнить Абоминандуса… Вот уж задавака из задавак. В детстве он часто получал от Альбы, потому что отыгрывался на мне за все свои неудачи, начиная от охоты и заканчивая занятиями со Стихиями. Наверное, поэтому мы с сестрой хорошо понимали друг друга – против братца приходилось действовать слаженно и быстро.

Как будто не было видно, что он ненавидел и Альбу, хотя и не так сильно, как меня. Чем старше становился волчонок Альб, тем чаще старейшины говорили о том, что скоро появится достойный преемник Власти Семейства. А братец места себе не находил. Он считал, что это просто его невезение, то, что Альба родилась на пару мгновений раньше. А дело и не в старшинстве, на самом деле. Это все понимали. Некоторые претенденты на Власть были старше сестры, но это не помешало ей занять подобающее место в Семействе. Как же братец бесился… А вообще, зависть – это плохое чувство, между прочим. Уж ему бы стоило об этом знать.

А отец у меня – волк одной из Валькирий предыдущей Княгини. И я горжусь, что не подвел его и тоже служу Валькирии. Жаль только, что папа слишком редко появлялся в лесу, а теперь мы с ним вообще вряд ли встретимся когда… Только если ему дома расскажут, куда и с кем я ушел. В принципе, мы имеем право требовать у своего хозяина следовать нужным фамилиару путем некоторое время, если это не мешает положению дел. Может тогда и свидимся.

А мама моя – бывший Глашатай Семейства. Это тот, кто ходит улаживать дела с другими Семействами. Войн между фамилиарами не бывает, а вот недоразумения случаются. Например, не поделят территорию, или детеныш потеряется, или половодье затопило часть общих угодий. Вот тогда моя мама и нужна была – чтобы договориться, помочь или разобраться. А еще она слыла большой умницей и красавицей. Альба говорит, что я – весь в нее. Ой, как сказал-то… Не думаю, что я умница и красавец, просто похож. Но ведь я еще вырасту, тогда и посмотрим, чья стая в крови взыграет.

Мне почему-то думалось, что Одесса будет похожа на пристань Стольного – каменные бордюры, полуразрушенные строения, на холмах – обычные дома… Но нет. Мы стояли на песчаной косе, перед невозмутимой гладью моря, из которого то тут, то там торчали иглы каких-то то ли шпилей, то ли абстрактных железяк.

Однако, судя по всему, для хозяйки это не было неожиданностью. Она подошла к воде и что-то сказала. Примерно с минуту ничего не происходило, а потом прямо у ног Виктории высунулась девичья голова, принадлежащая, судя по всему, кому-то из русалочьего народа. В общем, шушукались эти двое некоторое время, не обращая внимания на то, что холодно, между прочим, стоять было!

– Этерн, ты с Пушинкой и пуссикетом подождешь нас здесь.

Подождешь? Ой, да ради бога. А вы-то куда?

Но вслух так ничего и не сказал, я ж типа дуюсь. Но хозяйка сняла приседельные сумки, потом как-то по-особому их перекрутила и закинула за плечи. Оксана тоже что-то сняла со своего скакуна. А потом они пошли прямо в воду! Когда она была им уже по колено, до меня, наконец, дошло…

– Эээээ!!! Вы меня что, тут оставите, а сами – внутрь?! В смысле, вглубь?! Я так не играю! У меня долг – защищать хозяйку! Да и вообще… Скучно тут торчать, – заканчиваю менее бурно, но упрямо.

И никакой реакции. Нет, я не понял!

– Да я Пушинку покусаю, я пуссикету усы повыдираю, я обижусь, в конце концов!!!

Ноль внимания. Эй, я тут что, тихо сам с собой? Что за воспитательный момент такой?! Я тут не останусь. И плевать, что под водой не знаю как дышать! Не буду тут торчать, не буду, не буду!!!

Вздыхаю, обреченно зажмуриваюсь и несусь прямо в воду. Помирать, так с брызгами!

А еще я простыл. Недовольно шмыгаю носом и опять забираюсь под одеяло. Эх, хороша, однако, квартирация в публичном доме… Одеяла тепленькие на всех выдают. И за ушком чешут…

– Терни, я тебе молоко принесла. Можно?

О, а это – хозяйка нашей импровизированной гостиницы. На самом деле ее зовут Анной, но она сказала, что откликается исключительно на Мурку. А еще у нее маленькие сильные ладони, длинные темно-каштановые волосы и на носу болтаются какие-то стекляшки, как объяснила Мурка – для того, чтобы лучше видеть. Все морские русалки, как оказалось, носят или очки, или линзы, потому что на суше их зрение немного ухудшается. А еще у них хвост может превращаться в ноги и обратно. Как мне объяснили муркины девочки, это зависит от того, где они находятся. Странно. Наши болотные или речные русалки так не умеют. Они окончательно и бесповоротно не-люди. А Милка и ее рыбоньки – ну совсем как обычные мечники пахнут. Только что примешивается аромат моря, соли и водорослей.

– Терни, ты что, уснул? Пей давай.

Ой, что-то я задумался. Оказывается, Мурка уже некоторое время стоит рядом и терпеливо ждет, когда я соизволю обратить внимание на миску с теплым молоком.

– Ой, извините, пожалуйста. Я задумался, – отвечаю виновато и сую нос в тепло.

– Пей, пей. Тебе полезно за здоровье. В смысле, для здоровья. Я специально Деметру просила с тобой поделиться.

– А кто такая Деметра? – любопытствую, отрываясь от угощения, ооооочень вкусненького, кстати.

– Это дельфин, у нее недавно малыш родился, – умильно улыбается хозяйка дома.

От неожиданности я поперхнулся и закашлялся. Мурка недоуменно смотрит на меня, потом советует:

– Запей молочком, должно помочь.

– Так это что же, дельфинье молоко?!

– А ты какого хотел? Коровьего? Где ж я тебе под водой корову найду живую? Дохлых иногда приносит теченье, но по техническим причинам с молоком там проблемы. А что, невкусно, что ли? – удивленно спрашивает Мурка, – У нас таким молоком особенно почетных клиентов поят. Оно и вкусное, и полезное, и… в общем, потенцию поднимает.

– Чего-чего поднимает? – переспрашиваю незнакомое слово.

– Ну… – девушка неопределенно взмахивает рукой, а потом усмехается, – Тебе еще рано об этом знать. Да и не пригодится это пока что…

– Злая вы, Мурка. А за молоко – спасибо. Оно и правда очень вкусное. Я это от неожиданности так…

– Не за что, Терни. Ты как себя чувствуешь? Может, спустишься, посидишь с нами? Обещаю, ни одному клиенту тебя не отдам, буду сама рядом сидеть…

– Зачем? – не понимаю я.

– А моя кожа очень выгодно смотрится на фоне твоего шикарного меха, – отвечает она и радостно хохочет.

Хозяйка меня убьет. А может и не убьет. Все равно они с Оксанкой носятся по Одессе. И я, кажется, особо там не нужен. А с девочками не так скучно… Да и люблю я ласковые женские руки.

Некстати вспоминаю Кудрявую. Эх… Когда же мы назад-то поедем?… А то воды вокруг – хоть топись, а огонь отсутствует напрочь. Я скучаю. Очень-очень. На самом деле.

– Терни, ты идешь?

– Да, Мурка, уже спускаюсь.

Глава 19

Почему витязь может всю ночь провести на ногах, охраняя своих спящих спутников?

Потому что днем он может преспокойно отдохнуть, дремая в седле. Этерн, сколько бы он на меня не сердился, предупредит об опасности заранее, а значит – можно спокойно расслабить разум и тело, как учили нас старые отшельницы – Яги из лесов у края Зоны.

У витязей сон бывает двух видов – полный, которым мы спим в казармах, и половинный, походный. Бывают еще вещие сны, вот только у меня таких ни разу не было. Когда ты спишь полусном, у тебя есть время все обдумать. Хотя направления своим мыслям ты чаще всего задать не можешь. Это все-таки сон, пусть и более осознаный.

Временами я просыпалась, чтобы оценить обстановку. Почему-то всякий раз, когда такое случалось, я видела сизарей. Иногда они кружились над нашим отрядом, иногда сидели на ветвях придорожных деревьев, провожая взглядами нашу кавалькаду.

И я с улыбкой опять погружалась в сладкую полудрему. Все хорошо. Конечно, я безоговорочно верила Этерну, но точно знала – если сизари Виталии рядом – значит, опасность очень далеко.

Сестра Виталия – моя крестная. Когда-то она была влюблена в мою маму-дарительницу, хотела сделать ее своей женой, но та предпочла сама жениться на моей маме-хранительнице. Теперь понятно, в кого я такая? Ну а Виталия так и не женилась, да и замуж не вышла. Осталась одна, хотя, конечно, жила иногда с какими-то женщинами. А когда мне исполнилось сорок дней – стала моей крестной.

Мои родители были учеными ведьмами. Вита говорит – таких сейчас не делают. Занимались они чем-то серьезным, я даже не знаю, чем. Единственное, что знаю – это было как-то связано с Зоной. И то, узнала я об этом чисто случайно. Когда у меня появился Знак, все очень удивились, а Виталия – нет.

– Я так и знала, – сказала она мне наедине. – Ты ведь родилась в Зоне, а Зона своего не упустит.

Я тогда вытаращилась на нее. Она смутилась:

– Твои родители после твоего зачатия уехали в Зону. Решили поработать там немного. А потом увлеклись. В общем, в Стольный ты приехала уже трехмесячной.

Вот такие были у меня родители. Почему были? Потому, что они погибли. Я тогда была чуть младше четырех лет, ночевала у крестной, потому что родители очередной раз с головой ушли в свои исследования. А ночью Стольный ощутимо тряхнуло. И лишь на утро все увидели на месте лаборатории моих родителей идеально круглое озерцо около полсотни саженей в ширину. Ведьмы ныряли потом туда, говорят, глубокое, саженей в тридцать, а стенки ровные, будто ножом обрезаны. Дно плоское, как тарелка, и ни следов родительской лаборатории.

Так я и осталась на воспитании Виталии. Та учила меня читать, писать, считать… все думали, что и я буду ведьмой, а я стала мечником. Судьба.

‹div align="center"›


***

‹/div›

Дни и ночи сменяли друг друга; дорога то взбиралась на холм, то ныряла в овраг, словно земля шла волнами, как водная гладь. А затем легкий ветерок принес с собой запах моря и даже Пушинка, притомившаяся за эти дни, припустила резвее.

В Одессе я была, правда, давно. Ездила туда с Виталией, еще до появления знака. Так что это место я помнила. Песчаная коса, остатки древних башен, подымающиеся из воды – в них были бордели и гостиницы для приезжих, но об этом знали только те, кто в Одессу был допущен, а допускали туда не каждого. Для начала, надо было постучаться в дверь. Сделать это было не так-то просто – саженях в десяти от берега под водой был столб, на нем висела рельса. Собственно, в релюсу надо было позвонить. Для этого на косе имелась прикопаная веревка, дернув за которую, рельсой можно было ударить в столб. Но мы, витязи, не ищем легких путей. И хоть моя магия огненная, то есть воде напрочь чужая, я мысленно потянулась под воду, нащупала рельсу и смачно гахнула ей об столб.

– Открывай, сова, медведь пришел, – сказала я древнее заклинание, обращаясь к пустынной водной глади.

– И оно тебе надо, так гатить? – раздалось из-под воды. – Таки мы ж здесь не у приюте для слепоглухонемых! Шо принесло такую цацу до нашего берега?

Из-под воды на меня смотрела взрослая русалка с арбалетом наперевес. В ложе арбалета была вложена громовая стрелка. Что наводило на определенные размышления – раньше Одесса была исключительно гостеприимным городом. Для тех, в ком есть магия – без магии в подводный город не попасть.

– И что это за маскарад, когда к вам в гости целая валькирия приехала? – ехидно спросила я (общались мы, кстати, мысленно, но так, что Оксана могла нас слышать, а этерн – нет).

– Таки ж не я до такого докикала! – слегка испугано ответила русалка. Мой щит выдержит громовую стрелку, если что, а кому охота иметь дело с разгневаной валькирией? – Сама наша Градоначальница, шоб она была здорова всю свою жизнь, третьего дня приказала, шобы усе входы – выходы патрулировать. Никого не пущать без особой надобности!

– Так считай, что у меня особая надобность! – мысленно гаркнула я.

– Ой, ну я тогда сейчас докладу начальству за ваш интэрэс, – неуверено ответила русалка. – Сёма, шоб ты бил здоров, бикицер смотайся до Мамки и скажи, шо у Одэсу такой большой пуриц приканал.

– И привет передай от Потока Славутича, – добавила я, с умилением глядя на в конец перепуганую мордочку русалки.

‹div align="center"›


***

‹/div›

Сёма оказался дельфином – небольшой, но довольно упитаной молодой белобочкой. Вернулся он и правда "бикицер" – сиречь не просто быстро а даже очень быстро. Подплыл к русалке и замер – очевидно, докладывал о результатах.

"Говорит, что градоначальница сказала привести нас немедленно, – услышала я тихую мысль Оксаны. – Мол, она нас давно ждала. Но велела не болтать, а если спросим, почему такие сложности, сказать, что в городе карантин."

Странно. Впрочем, не страньше всего остального. То есть, в принципе, я, конечно, понимала, в чем дело, но деталей не знала. А детали могут сказать о многом.

"И вообще постараться, чтобы мы в городе не задерживались и по сторонам не смотрели."

А это уже было подозрительно. Уж не снюхалась ли мадам Соня с неизвестными пока мне супостатами? Тогда, получается, мы лезем прямо в ловушку. Лезть или не лезть?

"Это не ловушка."

Голос Оксаны, ответивший на мои мысли, был для меня полной неожиданностью. Значит, у девочки "слух" куда лучше, чем я думала. Конечно, Виталия тоже могла читать чужие мысли, и, скажем так, не была в этом отношении уникальна (иногда мне даже кажется, что и Олюшка моя немного этим даром владеет), но все равно это было неожиданно.

"Это не ловушка. Просто от нас пытаются скрыть что-то. Я знаю".

Собственно, я не обязана была верить Оксане. С другой стороны – приехать сюда, чтобы развернуться и бежать? Холера ясна! Вот только…

Наверное, самым разумным было бы идти одной, оставив Оксану под охраной Этерна на берегу. И все-таки я решила взять девочку с собой. Почему? потому что Терни, если увидит превосходящие силы противника, может уклониться из боя; пушинка с пуссикетом тоже удерут, а вот если там будет еще и Оксана…

А рядом со мной она, как это ни парадоксально, будет более защищена. С другой стороны – ее умение читать мысли может пригодиться.

"Ты думаешь о войне, а надо о мире," – услышала я мысль Оксаны. – "Софья – она Хранительница. Злу до нее не достучаться."

Я промолчала. Сняла седельные сумки, забросила на спину, обернулась к Этерну, переступавшему с лапы на лапу – видать, холодно было ему, бедняге! – и сказала:

– Этерн, ты с Пушинкой и пуссикетом подождешь нас здесь.

Можно было добавить, чтобы он охранял животных; посоветовать найти удобный распадок в дюнах и устроиться там, но…

Я думаю, он и без меня все это знает. А лишним напоминанием я еще больше раздраконю его непонятную обиду. Нет уж. Посидит, не развалится. Мы ненадолго.

– Этерн, ты с Пушинкой и пуссикетом подождешь нас здесь, – говорю как можно спокойнее, по ходу дела сплетая нам с Оксаной коконы для пребываня под водой. У меня магия огненная, потому коконы будут тянуть с меня силы – мама, не горюй, но делать нечего – надо значит надо.

Оксана меня удивила – никаких распросов, ни малейшего удивления, взяла и пошла вслед за мной. Хотя даже мне было не по себе, когда я спускалась под воду (мы шли по старинной лестнице, которую, правда, перетащили на новое место и удлиннили раза в три). Может, именно поэтому я и прощелкала клювом момент, когда Терни бросился за нами. Услышала его, когда он уже бултыхнулся в воду.

Холера ясна! И за что мне такое наказание! Сдерживая рвущиеся из глубины души матюки, я стала быстро-быстро вязать кокон для Терни. Хотя бы на голову, чтобы не задохнулся… Потом, уже под водой, доделала на все остальное. Псья крев! И что теперь делать?

– Воспаление легких он себе точно схлопочет, – подлила масла в огонь русалка, ошивающаяся рядом. – Таки ж не май месяц, шоб отак-вот купаться.

– Спасибо на добром слове, – прошипела я. – А слабо что-то присоветовать?

– Шо я могу посоветовать? Не, таки шото могу, но Ви ж скажете, шо я малахольная…

– Я тебе это и так могу сказать, – ответила я. – Ну так что у тебя там, холера?

– Его можно пристроить у бардаке у моей своячницы, бандерши Мурки.

Я фыркнула, пустив пузыри. Бардаком здесь гордо именовался публичный дом.

– Не, я тут для нее разоряюсь, а она мне фиркает! – возмутилась русалка. – Таки придумайте тогда сами шото, и не морочьте мне мою бедную голову.

– А почему в бардак-то? – удивилась я.

– Потому шо там сухо! Бардак таки расположен у одной из башен, и его верхушка торчит над водой. Шоби клиентам было удобнее, понятно?

Я вздохнула:

– Ну пошли в бардак.

‹div align="center"›


***

‹/div›

Одесса – город небольшой. Когда-то он был больше, но Апокалипсис превратил окраины в руины, со временем поглощенные дюнами. То, что осталось, размерами не превосходило Подола – несколько кварталов, окруженных садами из водорослей. Среди этих кварталов выделялся только собор с колокольней и здание Дворца Приемов, похожее на театр (а, возможно, действительно бывший театр, кто знает?).

Но стоило нам ступить на мостовую города, как его очарование накрыло нас с головой. Невысокие здания, утопающие в зелени, уютные дворики, а главное – ни с чем не сравнимая атмосфера какого-то неведомого уюта. Я даже забыла, что нахожусь под водой, а об Оксане и говорить нечего.

Шли мы долго. Сначала зашли на одну из окраин, где расположилось довольно высокое по местным меркам здание (выше была только колокольня), часть которого возвышалась над водой. Там мы передали Этерна на попечение интелигентного вида русалке. В процессе передачи на улицу выпорхнула стайка девочек, как по мне – довольно симпатичных, и начали осторожно подкатывать ко мне, но Мурка девочек одернула, и они обижено скрылись в башне.

Оставив Этерна на попечение Мурки, мы с Оксаной побрели вслед нашей спутнице.

– Таки тут лучше не задерживаться! Сказала она, едва мы отошли от борделя. – Туточки у нас Молдаванка, район босяков и голоты. И не делайте вид, шо Ви круче усех смертоносцев уместе взятых – из Молдаванки и не такие амбалы виходили в одном исподнем.

– Долго нам идти-то? – спросила я.

– Туточки рядом, – ответила русалка.

Недалеко оказалось довольно далеко, почти через весь город. Но, псья крев, прогулка того стоила, несмотря на назойливых торговцев на центральных улицах, то и дело пытавшихся всучить нам что-нибудь ненужное. Наконец, поплутав по старым кварталам, пройдя через невероятно милый скверик с мостиком и беседкой, миновав непонятный памятник, невыгодно отличающийся от встреченых нами ранее серостью и грубостью линий, мы вышли к дворцу.

Перед дворцом был разбит обширный парк. За высокими водорослями виднелся склон, некогда бывший берегом и очертания огромных кораблей, лежащих на дне – каждый корабль размером был с небольшой город – картина величественная и, одновременно, пугающая. Немного скрашивала ее нарядная полукруглая колоннада, стоящая посреди парка в окружении двух львов, опирающихся лапой на шары.

Сам дворец был невелик, но красив и также окружен колоннами. Нас уже ждали – в колоннаде стоял русал с осьминожьими щупальцами вместо рыбьего хвоста в сопровождении двух вооруженных русалок.

– Здрасте наше Вам! – заявил "осьминог". – Такое прямо щастье уже видеть Вас, шо у мене и слов нет. Идемте бикицер до градоправительницы, бо она уже тоже заждалася.

Теперь мы поковыляли за "осьминогом". Поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж и благоговейно остановились у причудливой формы двери высотой в два человеческих роста. Охраняли дверь русалы, телосложением напоминавшие молодых бычков. Вооружены они были арбалетами со штыками-трезубцами. При появлении нашего сопровождающего они проворно отворили перед нами дверь и мы, наконец-то, продефилировали в приемный зал градоправительницы.

Зал был двусветным, с каждой стороны имел по четыре окна; в дальнем конце, на возвышении, стоял трон в виде раковины, блистающий золотом и перламутром. А на троне полусидела-полулежала сама градоправительница.

Чем-то она мне напомнила Виталию – такая же, в теле, но ничуть не полная, наоборот – плавности линий ее фигуры можно было только позавидовать. К тому же мадам щеголяла внушительным бюстом. Волосы цвета воронова крыла, в которых серебрились редкие пряди благородной седины рассыпались по плечам, черные, как ночь, глаза были полуприкрыты длинными ресницами, украшеные перстнями и браслетами руки с длинными, стльными пальцами покоились одна на бедре, другая на подлокотнике трона, на роскошной груди поблескивало колье, волосы украшала диадема ему под стать. В общем, выглядела мадам София вполне респектабельно.

В стороне от трона, на подковообразном диване сидело три русалки. одна из них пела, аккомпанируя себе на струнном инструменте с резонатором из перламутрово-золотистой (в тон трону) раковины; две другие аккомпанировали ей на духовых инструментах, сделаных так же из раковин – вытянутых в длинну.

Музыка была чарующей, легкой, как солнечный серпантин в летнем лесу. Под стать ей был и ангельский голос русалки – лирическое колоратурное сопрано выводило слова:

Как на Дерибасовской, угол Ришельевской

В восемь часов вечера разнеслася весть:

Как у нашей бабушки, у бабушки-старушки,

Шестеро налётчиков отобрали честь.

И тут же две русалки, отложив свои ракушечные гобои, выдавали драмматическимсопрано:

Оц-тоц первертоц, бабушка здорова,

Оц-тоц первертоц, кушает компот,

Оц-тоц первертоц, и мечтает снова

Оц-тоц первертоц, пережить налёт*.

Заметив нас, гадоправительница приоткрыла глаза и скомандовала:

– Та ша уже, не видите – до нас гости!

А затем, привстав с трона, приветствовала нас:

– Здрасте вам из-за угла! Ви, слава Богу, проездом, или, не дай Бог, таки к нам?

– Увы, второе, – я легонько склонила голову; в общении с Сильными Мира Сего предпочитаю быть валькирией, а не простым витязем.

– Ну, и где у нас произошло? – градоправительница была заметно разочарована. – Шо за геволт у вас там у Киеве, шо аж маму-Одэсу трясет, как у дветыщи двести втором?

"Делает вид, что ничего не знает," – "шепнула" мне Оксана. – "Но знает, причем куда больше, чем мы".

"Вижу", – ответила я. Интересно, что такое Киев?

– Та не шепчитесь ви там, как дети у песочнице! – перебила нас градоправительница. – С ваших тайн уже салака на привозе смеется. Говорите, бикицер, для что приехали, шо у вас там у Стольном за ипидемия на голову?

– Это мы как раз у Вас хотели спросить, – манера общения Градоправительницы меня начинала немного подбешивать, – София Тимофеевна, ведь именно Вы в Княжестве отвечаете за его водные границы…

– Таки да, и шо теперь?

– Вот и обьясните… – я демонстративно сомкнула пальцы и позволила проскользнуть между ними нескольким искрам. Пустьвокруг вода, это не остановит мою магию. Огонь внутри меня, в какой-то мере я сама – огонь. – Почему во ввереном Вам хозяйстве царит такой бардак? А чтобы Вам легче думалось, ознакомьтесь вот с этим, – и протянула русалке сложеную вчетверо бумагу.

Бумага была дадена мне Потоком Славутичем. "Вот, маляву передашь Софочке", – сказал он.- "Без нее она тебе слово скажет, а с ней -десять". Документ сей я прочла, но легче мне не стало – понять эту филькину грамоту было решительно невозможно.

– Так, и шо этот полугой может написать? – градоправительница принялась зачитываать послание вслух: -

"Шалом, фейгеле моя Сонечка! Зная, как ты мене любишь, буду сказать, сними уксусную морду и таки надень до меня свои уши. Клянусь здоровьем моих соседей у сторону от тебя, шо дело пахнет керосином, как твое море до апокалипсиса – гембель нам могут срисовать такоей, шо гавкнется все, отсюда ажно до того ила, шо ув океане. Альбо не фунт изюму кидануть такого фраера, как твоей мами сын? А нарисовали, как молодого, азохн вей!

Та малява до тебя прибежит из интересной мадамочкой. Сделай себе склероз за то, шо она мусорок, фраер она на катушках, шоб я так жил! Верни нос на место с оттуда, где он тебе залез и вместо абы показывать Дюка с люка, набушмачь чудачку по системе бикицер аж до того места, с откуда у нее растут патлы, чтобы она от тебя отчалила исключительно ув виде Паганини за все подводные дела.

Засим желаю тебе ине чхать, не кашлять, и у принципе ничем не хворать, особенно на нервы. Шоб мы жили так, шо наши враги удавятся. Твой единоутробный брат Поток.

– Мишигене, – вздохнула градоправительница. – Ну таки слушайте тогда. У те веселые годы, когда больные дохтора уключили апокалипсис, Зоны появились не только на суше, но и у море. Тогда был тот еще хипешь, мы уже думали за усемирный кадухис. Пронесло, загнали гнид обратно с откуда они сами себе приперлись и позакрывали Зоны. Но пара дрека таки застряла у наших краях, и стырчат тут, как три тополя на той вашей Плющихе. Обратно им западло, у тех краях, из где их принесло климат еще тот. А здесь – за зону не выпускают. Шоби решить с этим, есть один выход, он же и вход – открыть Зоны снова и освободить Абадонну и его Легионы. Для этого надо иметь ключ и знать, где двер. Но за то, где эта двер, знают таки немногие.

Припиралось до меня недавно три леи-патриотки из ваших. Одна из нашей стихии одна вольтанутая какая-то с воздухом и третья, раненая на всю голову, с земли. Тоже искали за узнать, и де та двер.

"По ходу, двойка, одиннадцатая и Карина, конечно, куда ж без нее" – подумала я.

– Так и зря приезжали. Не знаю я, де она, – спокойно продолжила градоправительница и подмигнула. – У жизни ж всякое бывает. Даже у самую светлую голову могут таки залезть, правильно? И потом, я хочь и не совсем людского рода, но боль чувствую, и далеко не сама себе Зоя Косьмодемъянская, шобы наплювать у лицо мучителей. А интэрэс до двери немаленький – одна из этих дурбейцал, уезжая, вякнула за то, шо за мной уже выползли из глубины. Сами знаете, у глубинах самые военные твари имеют жить. С того и хипишуем, если кто припрется – встретим его по-одесски.

– И я зря ехала к Вам, выходит?

– Вус зра? Я сказала за то, шо сама себе не знаю, де двер. Где я сказала, шо этого таки никто в Одессе не скажет?

Правительница поднялась с трона:

– Завтра пойдете со мной до одного человечка. Только запомни, валькирия, сразу как от нее выйдешь – забудь и ее, и место, в где ты побываешь. а не то…

То, что я считала накинутым на плечи русалки плащом неожиданно поднялось и рассыпалось за спиной градоправительницы добрым десятком угрожающего вида щупалец.

– Попробуешь хоть вякнуть, хоть подумать за это – найду даже у пустыне имени Захара, и натяну гланды на жопу, ясно? – щупальца поколыхались за спиной русалки, затем опали. – А пока возвращайся до бардака. Можешь еще по городу прогуляться, ув Одессе есть что посмотреть…


____________________

*Я даже приблизительно не представляю себе, как такое можно исполнить.

Глава 20

От молока и усталости меня порядком разморило, поэтому уткнулся носом в передние лапы и засопел самым бессовестным образом. Но поспать долго не удалось. Разбудил меня резковатый голос Мурки.

– А ну ша. Шо ви разгоготались, як ци гуси на Привозе? Этерн за сон только лег, а ви мне тут кряхтите, як те биндюжники перед работой.

– Ой, а шо это наша хозяюшка та за зверя стоит, как тетя Феня за цену? – чирикает одна из девочек, впрочем, довольно дружелюбно.

– Если тебя, рибонька моя, так за этот вопрос интересно, то иди на Привоз и торгуй за яблоки, а я себе другую работницу найду, не укушенную любопытством за всю голову, – отрезает Мурка и начинает ласково почесывать меня за ухом.

Довольно ворчу и открываю один глаз для обозрения местности. Перед нами на набитом водорослями пуфике примостилась какая-то незнакомая блондинистая русалка, которая, поймав мой взгляд, достала из волос гребень и начала медленно расчесываться.

– Та ша, хозяюшка. Попутала я. Только сказать хотела, а не полезно ли будет, – тут она резко переходит на нормальную речь, – рассказать нашему гостю про Оракулицу? Или сводить даже?

– А кто такая Оракулица? – не выдерживаю и спрашиваю, хотя, конечно, влазить в чужой разговор нехорошо.

– Ох, Галинка, когда ты уже научишься не плести интриги, а? Специально же при нем сказала, да?

– А то! – гордо фыркает русалочка, – Пока еще Мамка сообразит, да пока их куда пустит… Да даже если Валькирии не разрешит, то уж фамилиар успеет познакомиться.

– Кто такая Оракулица?! – недовольно повышаю тон. Не люблю, когда меня игнорируют. А тем более, когда втравливают в какую-то интригу, даже не спросив ни меня, ни хозяйку.

– Оракулица, волчонок, это наша местная достопримечательность. Она древняя, говорят, жила еще до Апокалипсиса, потому и знает многое. А так – предсказательница она. Видит какие-то знаки да и толкует их, – отзывается Галинка, но Мурка морщится и добавляет:

– Должна предупредить – всерьез ее никто не воспринимает, чаще всего. Градоправительница, правда, трясется над ней, как над величайшим сокровищем, да только это их дела, власть предержащих. Да и личные взаимоотношения тут не последнюю роль играют. Но, знаешь, я согласна, что к Оракулице надо бы тебя отправить. Вреда точно не будет, а может и польза какая выйдет.

– Меня хозяйка убьет, – предупреждаю я, уже стоя на лапах.

– А я таки вижу, как ты за это боишься, – опять переходит на этот странный диалект младшая русалка, – Ну шо, пойдешь за мной, как и поляки за Сусаниным не ходили?

– Пойду… А кто такой Сусанин? – опять не выдерживаю я, а Мурка на секунду хмурит брови, но потом все-таки вынужденно смеется.

– Я вижу, что из тебя хороший волк вырастет, малыш. По крайней мере, вопросы ты задавать любишь. А значит, многие знания приобретешь.

– Спасибо, Мурка, – сдержанно благодарю и иду к выходу из башни.

– Многие знания – многие беды, – тихо шепчет она вслед, видимо, уверенная, что я уже не слышу.

– Эй, волчонок… А под водой ты как пойдешь?

– Я умею колдовать, – сосредоточенно отвечаю своей проводнице и, покрутившись некоторое время волчком, гордо предъявляю связанный купол.

Снаружи было не так холодно, чтобы я начал всерьез беспокоиться за свое здоровье. Сквозь толщу воды над нами солнце пыталось добраться до улочек Одессы, заросших водорослями и местами позеленевших от ила. Получалось у него не очень, хотя я чувствовал себя так же, как в пасмурный день на поверхности. Моя говорливая проводница почему-то замолчала, как только мы вышли за порог, а навязываться незнакомым людям (ну, или русалкам) неприлично.

Однако, скоро дома начали редеть, и я понял, что мы уходим из города. А судя по тому, что вокруг стало темнее и холоднее, явно шествуем в сторону, от берега противоположную. Жалостливо шмыгаю носом, впрочем, не надеясь, что моя проводница обратит внимание на это. Ну и ладно. Шмооооорк…

Недовольно опускаю голову, не боясь потерять русалку из виду – в воде звуки хуже распространяются, поэтому уж периодическое пыхтение этой Ненашей точно не пропущу. Ой, а это что? Под лапами серебрится и вьется тоненькая ниточка следящей магии. Практически утыкаюсь носом в водоросли и на ходу соображаю. Так, ниточка тонкая, но крепкая, магия водная, но не такая, как у людей… И пахнет ниточка двояко… Как будто пара русалок ее сплетала. Пара знакомых русалок… Пара влюбленных русалок?!

– Простите… – робко начинаю я, потому что эта ситуация разонравилась мне категорически.

– А ну тихо! – шикает русалка и шепотом объясняет, – Это тайная тропинка. Узнает Мамка за то, шо мы по ней шарились – бикицер из города попрет, та не только вас с Валькирией, а и нас с Муркой скопом! Шо я, буду за всю Одэссу нервы себе рвать, как Паганини свои струны?! Все знают за ту дорожку, а Галинка – геть из города, пока Мамка перепсихует?!

– Ничего не понял, – бурчу себе под нос, но послушно топаю следом, уже не приглядываясь к магии.

Впереди что-то блеснуло, моя проводница дернулась, витиевато выругалась, потом обернулась и сказала:

– Значит так, придвинь свои уши до моего рта и не рыпайся. Пройдешь вперед до того камня, на котором будет большая буква Мэ, потом можешь на месте поскакать, шоб тебя таки заметили, а как спросят,скажи, шо от Мамки. Тебя пустят,а дальше таки сам… Только ты это… Не выдавай нас с Муркой… Проблемы будут, – тихо заканчивает русалка, шмыгает носом и быстро плывет в обратную сторону.

– ЭЭЭЭ! А я?!

Но ответа так и не получил. Ну и ладно. Тоже мне…

Нужный камень нашелся метров через двести, весь покрытый зеленой слизью, но отчетливо демонстрирующий всему миру готичненькую букву М.

– Здравствуйте! – я почувствовал себя полным идиотом, разговаривающим сам с собой, – Я от Мамки пришел.

И тишина. Так… Попрыгать же забыл. Нет, странные тут правила в этой Одессе. Очень странные.

Через полчаса я окончательно замерз. Ну сколько можно прыгать, кричать и бегать вокруг камня?! Я же не железный! Я бедный, несчастный, больной волчонок! Никто меня не лююююююбит! Шмооооорк. И насморк еще. УУУУУ, Мурка, попадись ты мне!

– А что вы у меня под дверью делаете? – удивленно спросил голос откуда-то сверху.

– Замерзаю! – не подумав, сообщил я, и, кажется, это вышло не очень вежливо.

– Зачем? – с интересом спросил тот же голос.

– Нравится мне! Это такой способ самоубийства новый! – несу дальше какой-то бред, с ужасом понимая, что загубил все, что можно.

– Лучше заходите в гости, поговорим. Я вас теплым чем-нибудь напою. Заходите, заходите, не стесняйтесь, – так и искрится дружелюбием голос, а передо мной рисуется в воде дверца. Толкаю ее плечом и попадаю…

– Ух ты! Как интересно!

Передо мной целый особняк, окруженный садиком из водорослей. На пороге стоит девушка, причем на своих двоих, и я с восторгом понимаю, что вокруг – воздух. Отряхиваюсь, попутно сбрасывая защитный кокон, и топаю к крыльцу.

– Здрасте! – шмыгаю носом, – Меня зовут Этерн, я – волчонок Виктории, Тринадцатой Валькирии Княгини Ольги.

– Волчонок? – удивленно переспрашивает девушка, – Ну, пусть будет волчонок. А я – Ванда. Проходи.

Откуда-то сверху в коридор скатывается щенок и быстро семенит в моем направлении.

– Сеня, отстань от нашего гостя! Он простыл и устал, – хозяйка дома чуть ли не из воздуха достает широкое махровое полотенце и начинает вытирать мою шерсть.

– Вообще-то, меня зовут Арсений, – гордо заявляет щенок, – Ты обещала, что когда я вырасту, то ты будешь называть меня именно так.

– А зачем? – не выдерживаю я, с любопытством рассматривая этого… ну да, фамилиара.

– Я буду совсем взрослым, – снисходительно поясняет Сеня, дружелюбно вильнув хвостом.

– Ну, не знаю. Я бы предпочел, чтобы моя хозяйка всегда называла меня Терни, – отзываюсь и оглядываюсь на Ванду, которая закончила в вытираниями моей скромной персоны.

– Ты мне нравишься, фамилиар Валькирии, – сообщает девушка, – Пойдем, я тебе кое-что расскажу, а там и другие гости подойдут.

– Ага!

И пока я шел за хозяйкой дома, то понял, что один из запахов следящей нити принадлежал именно ей. Интересно… Что же это за персона такая? Живет в богатом, хорошо… очень хорошо защищенном доме, в который дорогу знает вся Одесса, но подойти боятся ближе, чем на двести метров. Что-то мне уже не по себе.

– Этерн, скажи мне, ты знаешь легенду об Источнике, который выполняет любое желание? – спрашивает Ванда, устроившись в глубоком кресле.

– Знаю. Но это же легенда. Старики любят ее рассказывать, особенно гостям нашего Семейства.

– Это не совсем легенда. Видишь ли, этот Источник существует. И я – одна из тех немногих, кто знает, где он находится. Ты нравишься мне, Этерн, и я вижу, что тебя ждет много трудностей. Твое сердце может ожесточиться, потому что не привыкло к боли и страданиям. Ты можешь разочароваться в своем призвании и в своих силах. Ты можешь захотеть оставить все, что у тебя есть… Только потому, что не будет хватать одного маленького исполнения твоего желания. Я скажу тебе, где находится этот Источник.

– Но разве вы не боитесь, что я расскажу это всем? И что будет что-то плохое?

– Нет, не боюсь. Ты умен. И ты уже совсем взрослый, хотя и не понимаешь этого. Я доверяю тебе тайну, такую тайну, которую опасно знать. Но ты сможешь. Пришло время поделиться своим знанием. И я выбрала тебя.

– Но почему? – только и умудряюсь выдавить я.

– Потом ты поймешь, – улыбается Ванда и наклоняется совсем близко к моему уху.

Глава 21

Ну, прогуляться так прогуляться. Я пожала плечами. Вообще-то, не сильно жалую города, но в Одессе было как-то по-особому уютно. Если бы не рыбки, дельфины, медузы и прочий морской скотин, шнырявшие тут и там, я бы и не вспомнила, что нахожусь под водой.

– …Тем более, шо я даю вам персонального гада на все время пребывания. Вот ее, – и Градоправительница указала пальцем с шикарным маникюром на сопровождавшую нас русалку.

– Софья Тимофеевна, я ж с шестой склянки подвахтенная! – возмутилась та.

– Ой, та не делай мне беременный мозг, подвахтенная, – заявила мадам. – Погуляешь интуристов об город, а потом хоть месяц себе отдыхай ув Аркадии за казенный счет… если, конечно, какой-нибудь кадухес не приснится, – закончила она тихим, серьезным голосом.

При упоминании Аркадии лицо русалки просветлело.

– Таки разрешите нам ушвендять?

– А шо, я где-то вас дэржу?

Мы быстро покинули дворец; за нашими спинами вновь играла музыка, и нежный девичий голос выводил:

– На Дерибасовской открылася пивная,

Там собиралася компания блатная,

Там были девочки – Маруся, Роза, Рая,

И гвоздь Одессы – Васька-шмаровоз.


Три полудевочки, один роскошный мальчик,

Который ездил побираться в город Нальчик

И возвращался на машине марки Форда,

И шил костюмы элегантней, чем у лорда.


***

Персонального гада, кстати, звали Роза. И при ней действительно присутствовал спутник – тот самый ручной дельфин Сёма. Скорее всего, они были приставлены к нам, чтобы присматривать за мной и Оксаной, но уже было как-то все равно. Мы обогнули дворец Градоправительницы с тыла, прошлись по его чудесному садику, который наша спутница звала «старая Одесса», и вышли на бульвар, называвшийся Приморским, не смотря на то, что над ним несколько саженей воды. Но он был прекрасен, утопая в зелени (точнее, в психоделической зелено-оранжево-фиолетово-коричневой палитре из ламинарий, актинидий и прочих водорослей, о которых я не имела ни малейшего представления). А внизу лежали громады старинных кораблей, каждый из которых был размером с хороший город. Замыкала панораму крепостная стена с воротами и маяком.

– Странно… – сказала Роза, внезапно остановившись.

– Что странно? – поинтересовалась я.

– В гавани слишком мало лодок, – русалка махнула в сторону лежавших на дне громад, показывая на пришвартованные к ним веретенообразные суденышки. – Еще вчера здесь было их с полсотни со всего Океана, а теперь только несколько штук, и те черноморские.

Мне все это ни о чем не говорило, и мы пошли дальше, но Роза стала намного задумчивее.

В этом городе не было больших открытых пространств, таких, как площади Стольного, не было высотных домов, и, возможно, поэтому он так очаровывал. Мы прошли мимо очень старого памятника Дюку (так звали основателя города, по словам Розы), перед которым была длинная лестница, ведущая вниз, к старинным кораблям. Хотела было спуститься по ней, но русалка меня остановила:

– Оно Вам надо? Там унизу глубинники, кочевники океана; по сравнению с ними даже шпана с Молдаванки почти шо ангелы.

Ну нет так нет. Мне-то плевать было на этих глубинников, более того, вовсе не отказалась бы выпить и с кем-то подраться, но не огорчать же по этому поводу хозяев!

Зато дальше нам с Оксаной провели настоящую экскурсию – мы посмотрели и археологический музей с кучей доапокалиптических реликвий, музей флота с модельками старинных кораблей; посетили Пассаж – самый большой магазин из виденных мной, где было множество лавочек, торговавших раритетными вещами (я даже прикупила одну – небольшой подсумочек с инструментами из легкого и прочного металла: там были лопата, топор, молоток, пилка, нож и отвертка, вставляющиеся в одну рукоятку, плюс точилка для всего этого добра); посетили большой базар с просто невероятным количеством рыбы и морепродуктов на любой вкус; зашли в местный Собор, довольно величественный (очень странно было видеть русалок, держащих в руках горящие под водой свечи), а еще сытно пообедали фаршированной рыбой вкуснейшими морепродуктами в кафе под названием «Две Карлы».

Наконец, наступил вечер. Роза провела нас с Оксаной в гостиницу, договорилась с администратором, чтобы нам предоставили номер («двухместный, с двумя кроватями, Мамка сказала, шо сама заплатит»). Распрощавшись с Розой, я провела Оксану в номер. Там уже лежали наши вещи (оставленные в бардаке с Этерном), но моего фамилиара не было. Зато была записка:

«С Терни усе чики-пики, но он-таки простудился. Отпаиваем молоком с лекарствами, так шо за него не хипишуйте, просто я думаю, шо ему, простывшему, незачем по такому зусману лазить, хай отлежится да поправится. Мурка».

Псья крев… Потянулась мыслью к Терни и обнаружила своего фамилиара мирно дрыхнущим. Снилось ему что-то приятное и теплое, а атмосфера вокруг тоже была спокойна. Так что я оставила его в покое… и покинула номер.

Нет, а что вы думали, я буду просто так сидеть? В чужом городе, с неопределенной ситуацией вокруг? Плохо меня знаете! Я вышла на балкон четвертого этажа и попыталась спуститься вниз, как это обычно делала в Стольном. Вот только не учла ила, тонкой пленкой покрывавшего стены местных зданий, зато опытным путем выяснила, что под водой падают не так, как на земле, а примерно как у нас осенью листья с деревьев. Приземлившись на лужайке, выбралась из куста водорослей и побрела в сторону, откуда мы до этого пришли.

– Шо, таки вечерний променад? – раздался за спиной насмешливый голос, не успела я пройти и до первого перекрестка. Резко разворачиваюсь, но это была всего лишь Роза с верным спутником Сёмой: – Мадам, ну мине ж Мама ясно сказала, шо пока Ви у нас у гостях, я для Вас гид. Шо ж Ви мне хотите сделать проблемы у репутации, я ж Вам у борщ вроде не плювала…

Вид у Розы был расстроенный, ну а насколько вид соответствовал внутреннему состоянию, не знаю, мысли читать не умею. Потому я пожала плечами:

– Да нет, просто захотелось развеяться, принять что-нибудь внутренне согревающее.

– Таки шо ж Ви мне так и не сказали? – разулыбалась русалочка.- Ну хто лучше знает за местные забегаловки, как не солдат местной гоп-гвардии родом с Молдаванки? Вам шо больше по вкусу?

Я пожала плечами.

– Тогда берите ноги у руки и за мной… О! Сёма, а подвези-ка ты нашу гостью до шалмана?

Так я оказалась верхом на дельфине. И, холера ясна, мне это понравилось. Мы проплыли мимо уже посещенного музея, перед которым фигурировал «статуй» мужика и двух мальчиков, вероятно, атакованных осьминогом; мимо Дворца Приемов, рядом с которым стоял памятник безрукой женщине и, наконец, оказались в удивительном маленьком садике. Здесь было много лавочек, небольших беседок и статуй, при чем одна из них изображала Софью Тимофеевну в каком-то странном наряде и с кучей грудных младенцев в руках. Удивило меня то, что эта статуя, как и все остальные, была явно из доапокалиптического времени.

Посреди садика играл оркестр, стояли бочки, из которых каждый мог налить себе кружку пива, лежала на столах рыба и другие закуски. Мы с Розой затарились – взяли по две кружки, немного сочной копченой скумбрии-качалочки и бычков для Сёмы, и, усевшись на скамейку, принялись культурно отдыхать.

Возможно, я – подлюка, а может, просто условный рефлекс, но очень скоро вывела Розу на интересующие темы. То, что узнала, меня встревожило. Оказалось, в море все не так гладко, как хотелось бы. Глубинникам здесь никогда особо не доверяли – вроде, те же русалки, но какие-то неправильные, а последнее время (лет десять как, или, по словам Розы, с тех пор, как в Стольном взошла на Престол Оленька) они стали вести себя все нахальнее. Градоправительница считает, что у них сильное влияние Тварей из подводных Зон. А с недавнего времени все стало еще хуже, и, фактически, гостеприимная Одесса превратилась в крепость, хоть со стороны это и незаметно особо.

Что до планов Софии Тимофеевны, Роза и тут оказалась осведомленной.

– Так она Вас до Оракулицы отведет! – шепнула она мне на ухо, наклоняясь за вторым бокалом, поскольку первый уже был пуст.

– А это кто? – так же шепотом ответила я.

– Ой, та это мамкин большой секрэт, который знают усе от Привоза до Лимана и обратно, – захихикала Роза. – Она тоже с еще тех времен, и у них с Мамой давний рОман. Бережет Мамка ее, шо Шлёма золотой слиток, вся над ней трасется з утра до полуночи и оттуда до рассвета. Дама та себе на уме, но, говорат, такие тайны знает, шо умерэть не встать. Чуть ли не за то, как Апокалипсис выключили.

Это, похоже, было то, что мне надо. Мы допили пиво и уже собирались… брать еще по одной, как вдруг от ворот раздался грохот, и на аллее появилась мрачная фигура.

– Глубинник, – спокойно сказала Роза, доставая откуда-то арбалет. – Шо он здесь забыл, я не понимаю? Но с чего бы он сюда не приперся – добром это не кончится.

Я смотрела на глубинника. Это был крупный русал, не похожий на виденных мной раньше. От хвоста (по-рыбьему вертикального, а не плоского, как у других русалок) до макушки головы, похожей на маковку церкви, заостренной на темечке, он был грязно-серого цвета. Пальцы, сжимавшие рукоять какого-то оружия, были короткими, соединенными перепонкой. Нос едва заметный, рот безгубый, зрачки глаз – овальные. В общем, он производил какое-то отталкивающее впечатление.

– Почему я не могу здесь выпить? – рявкнул глубинник, обнажив острые, похожие на иголки, зубы.

– На Вас не открыт счет, – ответил администратор этого заведения. Глубинник свободной рукой схватил его за грудки.

– Засунь себе этот счет… – загудел он.

Я – витязь. Витязь не может и не должен проходить мимо, когда кто-то обижает невинного, не важно, кто.

– Эй, ты, – сказала я, поднимаясь. – Полегче на поворотах!

Даже не оборачиваясь, глубинник вскинул в мою сторону оружие и выстрелил. Чем – не знаю, но эта штука разлетелась при соприкосновении с моим щитом голубовато-белыми брызгами. В ответ я тут же ударила молотом. Глубинник развернулся и заблокировал удар голой рукой. Что-то зазвенело.

– Да я тебя… – заревел он, и тут увидел, что в моей свободной руке. А огонь под водой увидишь нечасто.

– Витязь, – прошипел он, опуская оружие. – Огненный. Ничего, разберемся мы с вами, дайте только срок.

– Что ты сказал? – переспросила я, но глубинника и след простыл.

– Ох, и влетит же мне от мамки… – задумчиво протянула Роза.


***

Однако опасения Розы оказались напрасными. На следующее утро (я успела привести себя в порядок и даже немного позаниматься на балконе изометрическими упражнениями, а Оксана только проснулась) она появилась у нас под окнами в сопровождении неизменного Сёмы.

Сказав Оксане, чтобы она оделась и выходила, я привычно сиганула с балкона и приземлилась рядом с Розой.

– Ну как, влетело?

Она отрицательно помотала головой и скривилась:

– Та не, я сама аж уся в шоке. Мамка сказала: «А шо ты должна была делать? За шкиряк ее ув отель тянуть?» А после рассказа за глубинника только обложила матом усе, шо живет глубже полкилометра. Так шо отделались мы малой кровью.

– А что такая кислая?

– Так а шо, не ясно? Головка бо-бо, у ротике бяка…

В общем, пока Оксана собиралась, мы с Розой, свято блюдя заветы древнего медика Парацельса, на террасе отеля лечили подобное подобным. К тому моменту, как Оксана присоединилась к нам, Роза была уже в норме… точнее, чувствовала себя нормально, ну а я всегда в норме. Как говорят витязи:

А утром перед эскадроном

В седле я буду свеж и прям,

Просалютую эспонтоном

Как бы вчера я ни был пьян.

Да и с чего там быть пьяным? С трех литров пива?

Но к Градоначальнице мы явились вовремя, как сказала Роза, к десятой склянке. Там, увы, с русалочкой мы и распрощались.

Софья Тимофеевна лично повела нас. Причем повела вниз, в подвал дворца, а оттуда – в узкий ход с множеством ответвлений. Я по привычке начала было запоминать дорогу, но скоро сбилась. Шли мы долго и, по-моему, наворачивали петли. Наконец, поднялись наверх в каком-то заброшенном здании на окраине.

Градоначальница, не останавливаясь, поплыла из дома прочь. Мы последовали за ней. Сначала я не понимала, что меня тревожит, очень долго не понимала, а когда поняла, на миг замерла от ужаса.

Мы находились в Зоне. Точнее, не совсем в Зоне. Она отличалась от нашей, была меньше, имела очень четкие очертания, а главное… не знаю, как сказать… была словно концентрированная, насыщенная, такая, что через нее не то, что человек – и Тварь живой не пройдет. А со стороны Одессы в эту зону вгрызался клинообразный проход, и края его сужались вокруг нас.

– Оксана, иди за мной след в след, – предупредила я и почувствовала, что девочка услышала.

Вскоре от прохода осталась одна тропинка, шириной где-то с вершок. Мы шли по этой тропинке долго, наверное, с осьмушку версты. И вдруг – я и представить себе не могла, что такое возможно – Зона… закончилась, мы вышли на открытое пространство. Оглядевшись, изумилась еще больше – это была проталина посреди Зоны. У края проталины лежал камень с буквой М.

Мы не успели даже толком отдохнуть; Софья Тимофеевна внезапно распустила свои щупальца:

– Здесь был кто-то чужой! – и, выхватив откуда-то по арбалету в каждую руку, понеслась вперед. И внезапно исчезла.

Псья крев! Нех битом тебе шляк трафив!

– Оксана, за мной! – бросаюсь в том же направлении, где исчезла Градоправительница, и влетаю в пространство, заполненное воздухом. Еле удерживаю равновесие, но тут на меня налетает сзади Оксана, и мы кубарем катимся по дну. Вскочив на ноги, активирую щит…

И вижу перед собой симпатичный садик, посреди которого на древнем фундаменте стоит небольшой особняк или скорее даже замок. Двухэтажный домик, башня, крыльцо, открытые двери, а из дверей – голоса:

– Сонечка, ну успокойся!

– Вус успокоиться?! Шо это за штемп? Как он сюда попал?!

– Да это всего лишь фамилиар той Валькирии, которую ты ко мне привела!

Фамилиар? Этерн? Я бросаюсь в дом. Картина маслом по маргарину – посреди довольно обширного фойе с мозаичным полом стоит, распушив щупальца, Софья Тимофеевна; перед ней на лестнице – юное хрупкое темноволосое создание с большими глазами цвета аквамарина. Рядом с ней переминается с ноги на ногу крайне смущенный Терни, а за всем этим иронично наблюдает крупный лобастый щенок.

– Ты понимаешь, шо это значит?! Это значит, шо за нашу дорогу уся Одесса знает! Не сам же он такой три раза умный, шоби найти ту тропиночку?

– Знает, ну и что с того? Все равно никто сюда не сунется. Сама знаешь – последние двести метров ни человек, ни зверь, ни Тварь не пройдет.

– А он?

– А его я сама хотела видеть.

– Кхм, – вежливо прокашливаюсь я. – Простите, что перебиваю, но что здесь все-таки происходит?

– Рыба моя пушистая! – не обращая внимания на мои слова, говорит Градоначальница незнакомке. – Шоби ты знала, мы с тобой живем у очень трудные времена. Человек не пройдет, зверь не пройдет, Тварь… а легионер пройдет?

– Вот потому-то я никому и не расскажу ТУ тайну. Единый Творец свидетель – никто больше не узнает ни то, где находится Замок для Лексиканского Ключа, ни то, что собой представляет Ключ. А ты знаешь, если я что-то обещаю, то клятву свою нарушить уже не могу.

У меня опустились руки:

– Холера ясна! И зачем, спрашивается, я сюда перлась? Терни… – сначала я хотела сказать моему фамилиару что-то обидное, например, пообещать оттрепать его хорошенько на ближайшем привале, но потом только махнула рукой. Что толку? Да и Этерн, по сути, не виноват.

– Но это вовсе не означает, что из-за этого на нас не нападут, – вздохнула Градоправительница. – Черт бы побрал этого Соломона Анатольевича с его кафедрой…

Пару минут мы все молчали.

– Ну, таки наших гостей, я так поняла, тебе представлять уже ни к чему, зиронька моя? – мягко спросила Градоправительница.

– Конечно нет, – ответила девушка. – Соня, ну чего ты менжуешься? Я ж тебе говорила за пророчество, вот оно и сбывается.

Она подошла ко мне:

– Виктория. Знаешь, в годы моей юности был пророк, он написал песню, и там были такие слова:

Я хотел бы остаться с тобой

Просто остаться с тобой

Но высокая в небе звезда

Зовет меня в путь.

Твоя звезда никогда не погаснет, валькирия. Но не бойся – и очаг, к которому ты будешь возвращаться, не погаснет. И даже если ветры Апокалипсиса задуют вновь, им его не затушить.

Она отступила от меня.

– Но кто-то должен стать дверью,

А кто-то замком

А кто-то ключом от замка.

Что-то из этих слов относится к тебе. Вот и все, что я хотела тебе сказать. Кроме одного – на первом же привале разведи большой костер, пламенная Валькирия. Обещаешь?

Я кивнула. Сама не знаю, почему.

Потом она посмотрела на Оксану и смотрела долго. Наконец, Оксана кивнула.

– А теперь можете идти. Хотя нет… зачем вам возвращаться в город? Лучше прямо в Стольный, правда? Идите сюда.

Не знаю почему, но мы подошли к ней – я, Оксана и Терни. А через мгновение уже стояли на пустынном берегу, словно и не было двух дней, проведенных в подводном городе…

Глава 22

Ветки для костра собирали молча. Не рискну предположить, о чем думала хозяйка, но, чувствую, ничего хорошего мне с того не светило… Эх, ну вот почему я вечно вляпываюсь, куда не просят?

Ванда, конечно, рассказала мне тайну Источника, но хозяйке ведь этим не поможешь. Где ж я ей найду Лексиканский ключ, если даже не знаю, что это такое? Хотя… Судя по всему, многие знают, что это. Тогда сначала спрошу у кого-нибудь, а потом попробую вспомнить наши легенды, может, всплывет что. Последнее время убеждаюсь, что не зря сидел со старейшинами много чудного они рассказывали, а это постепенно оказывается реальностью.

И вот, наконец, занялся огонь. Сначала он слабо пробивался сквозь веточки, а потом начал гореть ровно, превратившись в…

– Кудрявая! – я зову ее, хотя и понимаю, что это выглядит глупо и странно. И совсем не удивляюсь, что никто не отзывается.

– Кудрявая! – повторяю, пытаясь почувствовать огонь и дотянуться здесь до пламени, разожженном где-то в Стольном. Но и это не приносит никакого результата.

Тогда я закрываю глаза, глубоко вздыхаю и совсем тихо, так же, как в своих снах, почти шепчу:

– Княжна Юлия, пожалуйста… Я так скучал…

Три секунды ничего не происходит, а потом в огонь буквально влетает белоснежная изящная тень, и янтарные глаза впиваются в меня настороженно и обеспокоенно:

– Этерн! Господи, где ты был? С вами все в порядке? Терни, солнышко, ты не ранен?

– Кудрявая! – облегченно верещу, радостно подпрыгивая, – А мы вот только из Одессы! Только мы непонятно где! А нам в Стольный надо…

– Судя по всему, – она улыбается и качает головой, – все у вас в порядке. Так… Как бы вас в Стольный переправить? Все Валькирии в отъезде, только Единица во Дворце. Терни, посмотри, есть там рядом вода где-нибудь?

– Мы стоим на берегу чего-то! заявляю я, а потом понимаю, как это звучит, и ехидно фыркаю.

– Тогда подожди, я отправлю к Единице кого-нибудь, она вас найдет, может, даже заберет. Ей это проще и быстрее, чем вы сами доберетесь. Тем более, с вами девочка.

Кудрявая ненадолго исчезает, но возвращается и удивленно говорит:

– Как вас знатно от Одессы-то унесло. Вы сейчас недалеко от Стольного Единица доберется скоро и с ней пойдете. А пока что… С тобой точно все в порядке? Ты немного изменился…

– Со мной все в порядке! Только я это… Приболел немного. А вообще, было интересно! Я в Одессе познакомился с Муркой она хозяйка публичного дома, такая красивая… А еще с Вандой она тоже очень красивая! И добрая! Она меня от простуды вылечила, хотя Мурка тоже лечила! Молоком!

– Я смотрю, ты имеешь большой успех у женщин, Этерн, – строго замечает она, хотя, вроде, ничего такого я не сказал.

– Ну… Наверное… Просто я не обращал внимания… Кудрявая, просто там огня совсем нет только в храме, поэтому я не мог с тобой говорить. Но я очень скучал. Правда! Я так рад, что скоро вернусь в Стольный!

– Я тоже этому рада. Я много думала о тебе. Столько всего надо рассказать и показать. Во Дворце скучно. Возвращайся. Я теперь хожу и думаю это надо рассказать Терни, это, это, это… Поэтому нам будет чем заняться, – как-то странно говорит она.

Но тут совсем близко раздается знакомый голос:

– Привет, волчонок. Здравствуй, Кудрявая. Так вот как ты связь с ними держишь… Ладно, не беспокойся, доставлю эту компанию в лучшем виде.

– Надеюсь, – мягко отвечает волчица и исчезает.

Поворачиваюсь к Единице. Да, я даже скучал… И по ней. Она классная!

– Здрасте! говорю ей и позволяю почесать себя за ухом. А что? В конце-то концов, это одна из немногих, к кому я могу прийти за советом!

– Рада тебя видеть. А ты вырос. Глянь, какие лапы, какой взгляд… Скоро жениться будешь! Или какая там у вас система? – улыбается Таисия, внимательно меня рассматривая.

– Рано мне еще о таком думать, – смущенно бурчу, – Еще даже окончания родового нет, какая тут любовь…

– А мне показалось… – задумчиво протянула она, но тут же подхватилась, – ну да ладно. Итак, пойдем под водой. Так и быстрее, и безопаснее. Так что становимся рядом купол накину.


***

Хозяйка отказалась с нами ехать. Почему я не удивлен? Судя по всему, действительно основательно подпортил ей обедню своим предварительным общением с Оракулицей. Нет, ну а что тут уже сделаешь? В любом случае, ей надо остыть. Но Валькирия без фамилиара?

Хотя кого когда слушала моя хозяйка? Она даже Княгине не подчиняется… Куда уж тут моим жалким попыткам напроситься в сопровождающие. Ну и ладно. Хочет идти одна пускай идет, только глаз не спущу с нее. На всякий случай.

Однако мое беспокойное ожидание продолжалось недолго. В какой-то момент сквозь толщу воды, сквозь сотканный купол и мою обиду я даже не почувствовал – почуял беду.

– Я наверх! – коротко сообщаю Единице, даже не удосуживаюсь посмотреть, услышала она меня или нет, и бросаюсь вон из-под спасительного кокона. Тут же в уши забивается вода, в носу начинает противно щипать, шерсть намокла и потяжелела, но некогда плести чары, некогда. Хозяйка никогда не позовет меня, потому что привыкла рассчитывать только на собственные силы. На собственные. Которые сейчас вряд ли помогут. Потому что… Потому…

Выныриваю на поверхность, несколькими сильными гребками подплываю к берегу и несусь со всех лап в лес. И метров через тридцать вижу…

– Отойди от нее! – мне страшно. Мне по-настоящему страшно. Но за хозяйку куда страшнее.

– Кто тут у нас? – древняя сила, скрывающаяся в теле человека, протянула ко мне свои щупальца, но я отскакиваю и медленно подхожу к Виктории, безвольно лежащей на земле. Становлюсь над ней и замираю изваянием. Пастырь Волков не уйдет сам, просто так. Если уж и появился, то без откупа и думать нечего от него живым уйти. Что же натворила моя хозяйка?

– Что она сделала? – говорю как можно тверже, вздыбив шерсть на загривке и ощерившись.

– Мои орты были уничтожены. Она направила моих мальчиков на гибель. И теперь должна заплатить за это.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, а в уме прикидываю самый лучший расклад. Лучшего все не придумывалось, зато худших находилось в избытке.

– Жизнь. Я еще милостив за троих ортов беру только одну ее жизнь. А ведь мог бы и…

– Стой! – зажмуриваюсь на секунду, а потом быстро, чтобы не испугаться, выдаю: – Тебе нужна жизнь? Я меняю ее на свою. Смотри, Пастырь, какой обмен. Я волк. Я молод. Я буду служить тебе столько, сколько прикажешь. Только отпусти ее.

Он с усмешкой рассматривает меня с ног до головы, видимо, приметив голенастые лапы, мокрый мех и, кажется, даже взгляд, который оставался перепуганным, как бы я ни старался придать ему уверенности.

– Ты это что же, торговаться со мной вздумал?

– Это не торг! Это обмен. Жизнь за жизнь. Смотри, ты и так ее искалечил, твоя жажда мести удовлетворится уже причиненной болью… А теперь возьми меня вместо нее.

– А ты знаешь, о чем просишь? Ты будешь служить мне вечно, выполнять приказы беспрекословно, никогда не увидишь ни семьи, ни друзей, ни свою хозяйку, ни свою волчицу, – усмехается Пастырь.

Я дергаюсь. Это мой приговор, да? Но разве не должен я отдать все за свою хозяйку? Совсем все? И тенистую Зону с ручьями, и сестренку Альбу, и маму, тщетно ждущую меня назад, и Единицу, такую улыбчивую и теплую, и маленькую девочку Оксану, такую одинокую среди людей и среди фамилиаров, и Викторию, мою хозяйку, мою чудесную, добрую, замечательную хозяйку? И Кудрявую… Свою Кудрявую, янтарноглазую, ласковую, заботливую… Любимую свою волчицу, к которой так стремился… И ее. Все отдать за жизнь своей Валькирии, за свою честь, за свою веру в чудо и в их с Княгиней счастье.

– Я буду служить тебе вечно, – говорю глухо и опускаю голову. – Буду выполнять приказы беспрекословно. Никогда не увижу ни семьи, ни друзей, ни своей хозяйки, ни… ни Кудрявой. Только отпусти ее.

– Ты странный волк, – вдруг говорит Пастырь. – И ты ведь понимаешь, на что себя обрекаешь. И ты готов нести эту ношу. Потому что хочешь уберечь от меня тех, кого любишь. Сам себя загоняешь в ловушку, только чтобы другие были свободны. Я никогда не видел ничего подобного.

– Отпусти ее, – повторяю устало. Не хватало еще только выслушивать его философствования для полного счастья.

– Подойди ко мне, – вдруг зовет Пастырь. И я иду. Иду сам, без магии, без насилия, иду просто к нему, уже отказавшийся от всего, почти мертвый волчонок.

Но он вдруг прижимает ладонь к моей левой щеке чуть ниже глаза, там все обжигает неимоверной болью, и я вою, вою впервые в жизни по-настоящему.

– Слушай меня, волк, – присев на корточки, Пастырь смотрит мне в глаза, хотя теперь из-за слез вижу только какой-то расплывчатый силуэт: – Ты мне не нужен мертвым. А в момент заключения нашей сделки ты был бы мертв. Оболочка ничто. Важно наполнение. Ты отказался от себя. Ради них, конечно же. Но это того не стоит. В тебе больше ничего не осталось. На твоей щеке клеймо. По сути, это показатель того, что ты моя собственность. Удивительно, но ты первый предмет роскоши в моей коллекции. Будешь жить, любить, радоваться и исполнять свои желания. Тогда ты будешь гордостью моего собрания волков. И никогда больше не отказывайся от всего, что тебе дорого. Иначе ничто не будет иметь смысла.

Пастырь поднимается, усмехается одними губами и небрежно смотрит в сторону Виктории. Я, ошеломленный болью и его словами, все же дергаюсь в том направлении, но…

– Я отпускаю вас. Но запомни… Валькирия. Только из-за своего фамилиара ты жива. Еще раз будешь баловаться с тем, в чем не понимаешь ни грамма, ночью приду и жизнь отниму. Чтобы не беспокоить твоего… маленького защитника.

Он отворачивается от нас и идет куда-то вглубь леса, но мне уже не до этого. Подбегаю к хозяйке и начинаю судорожно ее обнюхивать на предмет переломов, вывихов и других повреждений. И в какой-то момент понимаю, что лапы отказываются меня держать, а из глаз катятся крупные соленые слезы.

Глава 23

Иногда события могут сказать больше любых слов. Тренированный мозг быстро оценивает обстановку, и в этот момент человек открыт Вселенной, и тайны мироздания перестают быть тайнами, чтобы через мгновенье вновь исчезнуть, оставив в душе болезненное ощущение того, что что-то важное прошло мимо тебя.

Водная гладь, от которой пахло тиной и сыростью, совсем не так, как пахнет море; холмы, постепенно снижающиеся к югу, а к северу зарастающие смешанным лесом; камыши, шишки, стрекозы, рыжевато-серый песок под ногами…

Когда я была юной, Виталия учила меня ведовству. Потом, когда проявился Знак, она это дело забросила. А зря… Мне тоже хотелось доставать из ниоткуда предметы или читать мысли (из-за чего она всегда была в курсе моих шалостей). Так вот, когда Виталия занималась со мной, то рассказывала о телекинезе – перемещении предметов на некоторое расстояние.

– Чем ближе предмет, чем меньше расстояние – тем проще, – говорила она. – Допустим, те же сигареты можно брать в одной далекой западной стране, но я тягаю их изподземной пещеры в Стольном, где они тоже есть. Причем нагрузка для этого действия растет экспоненциально.

– Как?

– В геометрической прогрессии… с ускорением… черт, как бы тебе объяснить… ну, очень быстро растет, в общем. Так что тащить что-то тяжелое издалека роскошь непозволительная.

А теперь представьте, что наша новая знакомица, предсказательница запутанных истин, запустила меня, Терни, Оксану и даже Пушинку с пуссикетом на четыреста верст, прямо на порог Стольного! Какая же сила имеется у нее в распоряжении для таких фокусов?

Мы собрали ветви, разожгли костер… а я все никак не могла выйти из состояния задумчивости. Только здесь поняла, что все-таки что-то узнала в Одессе.

Но что именно, холера ясна?! Что из всего этого я должна понять?

"Кто-то должен стать дверью, кто-то замком, кто-то – ключом от замка". Псья крев! А умывальником никто стать не хочет?

Ох уж эти древние тексты… Я помню, на физподготовке (Оленьки тогда и близко не было), мы бежали марш-бросок, распевая "полезную песнь", тоже, вроде бы, доапокалиптическую:

– Познавать Вселенной нам следует природу;

То, что вышло из воды – после канет в воду.

Все равно, ты будешь за, или будешь против;

Все, родила что земля – то земля поглотит.

Наши жизни небеса лишь на миг согреют;

Что явилось из огня – то в огне истлеет.

Жизнь – недолгая игра, с нами смерть играет;

Все, что ветром принесло – в воздухе растает.

Наверное, я действительно глупая, но меня постоянно преследовало ощущение, что не понимаю чего-то совершенно очевидного, буквально лежащего под ногами. Раздумывая над сим фактом, полностью проморгала появление Единицы.

"То, что вышло из воды – после канет в воду" это уж точно про нее.

Идти под водой казалось безопасным решением. С юга путь прикрывала Одесса, с севера – Поток, просто променад какой-то, но… В какой-то момент поняла причину своей тревоги – что-то взяло мой след, что-то невероятно опасное, и я не имела права подвергать отряд риску.

– Идите без меня, – отрубаю, не слушая, что говорит мне Тая. – Терни, отправляйся с ними, будешь ждать меня в Стольном. Мне надо подумать.

И, не дав им опомниться, вскакиваю в седло и направляю Пушинку в подлесок. Гоню бедную лошадь так, словно мне в спину кто-то дышит. И лишь через полчаса отпускаю поводья.

Пейзаж меняется. Теперь вокруг поросшие лесом руины. Я догадывалась, где нахожусь, но точно сказать не могла, а недоброе чувство нарастало в душе, словно приближалось нечто страшное. Я поспешила выехать из лесу на более-менее открытое пространство и оглядеться.

Теперь, наконец-то, четко поняла, где нахожусь. Осталось только выехать на дорогу, ведущую в Стольный. Тревога не покидала меня, кажется, она даже передалась Пушинке – лошадка то и дело оглядывалась, словно за каждой руиной притаился враг.

Тем не менее, мы без проблем достигли границы городка; здесь довольно плотный березняк вторгался в город, захватывая руины, словно провозглашая торжество жизни над смертью…

– Не так быстро, бывший витязь… – голос оказался скрипом песка по стеклу. Я обернулась довольно быстро, чтобы увидеть затухающее багровое свечение возле странных, похожих на пирамиды строений из какого-то белого камня.

– Я Валькирия, – огрызаюсь, доставая копье, но сердце мое словно сжала когтистая лапа. Не человек, не зверь, не Тварь, не ненаш. Больше всего он напоминал Потока или Софью Тимофеевну – но был чужим. Совсем чужим, и… да, страшным. От него исходил концентрированный, первобытный страх.

– Бывшая Валькирия. Теперь у тебя уже все в прошлом… – давящим был даже его тон, ровный, спокойный, безразличный. – Потому что ты выступила в бой с теми Силами, которых не в состоянии понять. Более того – призываешь силы в помощь, не имея на это права, обманом.

– Как будто я имела выбор… – пробурчала себе под нос, активируя щит. – Знаешь, дядя, давай так – ты своей дорогой, я – своей…

– Моих мальчиков порвали на кусочки, – ровным тоном пояснил Пастырь. – Троих взрослых ортов, и лишь по твоей вине.

Порвали? Орт – это даже не Тварь, это… трудно объяснить, что это такое, но я всегда была уверена – таких существ можно изгнать, но не уничтожить.

А Пастырь был господином всех волков, в том числе ортов. Представляю себе, что он думал о моих жалких попытках защититься!

– Не я их… – начинаю, но противник вдруг указал на меня ладонью.

– Довольно! Ты виновна и должна искупить вину.

Я вскинула копье и активировала его. Ничего не случилось, а затем…

Оно выскользнуло из пальцев и покатилось по земле, а я вдруг очень остро почувствовала… точнее, НЕ почувствовала правую руку.

Рефлекторно ударила врага молотом, но тщетно – оскалившись, тот вновь протянул руку в моем направлении, к счастью, я уже откатилась за стоящую рядом березу.

…И очень четко осознала – мне не победить врага. Не победить, не убежать и даже не сдаться. Береза осыпалась мертвой трухой, а затем словно ледяная рука коснулась левой стороны моей груди, и тело стал заливать пронзительный холод.

– Ну, сука, я тебя и с того света достану! – прохрипела я, заваливаясь на бок. Это не могло так закончиться! Псья крев, холера ясна! Я пыталась воспользоваться магией, но уж это точно было бессмысленно. Жизнь медленно уходила из меня, уползала леденящей болью от поднимающейся вверх смерти.

– Успокойся, бывшая Валькирия, – губы Пастыря не шевелились, но я слышала его слова. – Зачем ты сопротивляешься? Я всего лишь возьму твою жизнь…

– Позер… – подумала отчаянно, постаравшись вложить в эту мысль как можно больше презрения. И вдруг на поляну серой тенью выпрыгнул Этерн.

«А он повзрослел», – совсем некстати подумала я. Меня поразила грациозная плавность движений моего волчонка. Попыталась крикнуть ему, чтобы уходил немедленно, но сил не хватало даже на то, чтобы просто внятно подумать.

Этерн отступает ко мне, но вид у него по-прежнему боевой. Я слышу его голос и голос Пастыря, но не могу разобрать, о чем идет речь.

А затем вдруг Терни опускает голову, и я понимаю, что сейчас случится что-то страшное. И мне больно, куда больнее, чем когда Пастырь убивал меня. Волчонок с опущенной головой медленно идет к нему и… И тот резким движением сжимает морду моего фамилиара с левой стороны. Терни воет, и я бы завыла вместе с ним, но у меня нет сил даже повернуть языком. А затем леденящая хватка отступает. Пастырь мерзко ухмыляется.

– Я отпускаю вас. Но запомни… Валькирия. Только из-за своего фамилиара ты жива. Еще раз будешь баловаться с тем, в чем не понимаешь ни грамма, ночью приду и жизнь отниму. Чтобы не беспокоить твоего… маленького защитника.

Я все еще не могу произнести ни слова, даже мысли собрать не могу в кучу, но ненавидящего взгляда, думаю, достаточно. Правда, Пастырю, очевидно, все мои взгляды до дверной ручки – он просто разворачивается и исчезает там, откуда пришел. А Терни подбегает ко мне. Вид у него такой… словами не передать. Он ложится рядом, пристраивает голову мне на грудь, и я вижу, что он плачет, а от уха к скуле тянется пядь совершенно белой, словно снег, шерсти, складывающейся в узор.

– Терни… – едва слышно шепчу. Да, фамилиар – это не просто друг, но Этерн для меня теперь значит даже больше, гораздо больше: – Зачем ты прибежал? Он ведь мог убить тебя.

И обнимаю его левой рукой. Оцепенение покидает меня, но одно остается по-прежнему – правая рука хоть и находится на месте, но я ее абсолютно не чувствую, как будто ее нет.

Мы долго сидели на этой поляне, приходя в себя. Говорят, Пастыри некогда сопровождали Легион, но потом не ушли за ним, а остались здесь. Они тяготеют к странным местам, где сохранились доапокалиптические обломки, повелевают зверями и владеют такими силами, которые нам трудно себе даже представить. В последнем только что убедилась на личном опыте.

Что я чувствовала? Это сложно объяснить. Мне, конечно, было страшно – я прекрасно понимала, что вот тут, здесь и сейчас, могла потерять Терни. Я не хотела даже думать об этом! Страх порождал ярость и гнев, но ярость и гнев разбивались о произошедшее. Я была не готова. Я проиграла. Я не сумела даже защитить Терни…

НЕТ!

Больше этого не допущу, никогда! Никогда те, кого я люблю, не пострадают из-за меня. Но сначала мне и правда стоит понять, какие силы противостоят нам. Наши враги уничтожили трех ортов – а это говорит о многом. Пастырь крупно ошибся, оставив меня в живых. Более того – сам того не подозревая, направил в нужном направлении.

Казалось, мы просидим на поляне весь день, но…

Но появилась Единица со своим фамилиаром и Оксана. Как во сне, я с их помощью забралась на Пушинку, и мы спустились к реке. Когда кокон обвил наш маленький отряд, я уже знала, что делать.

Глава 24

Она не сказала мне ни слова. И я принял это как должное. Потому что в ответ на что угодно мог теперь только промолчать. Метка на щеке выжгла что-то большее, чем символ на шерсти. Это не узор – это клеймо. Меня заклеймили. Только об этом могу думать. Я теперь несвободен. Я раб. Я – вещь в коллекции. О, да, Пастырь знал, какую плату надо взимать. Останься я с ним, единственное, что бы могло меня потревожить – воспоминания. Но пройдут века, и вместо волчонка Этерна будет служить Пастырю безликий, беспамятный волк. А здесь… Мне некуда деться от тех, кто близок сердцу. Нет, я, право же, рад… Но видеть их, быть с ними, говорить с ними и знать, что в любой момент тебя могут позвать куда-то… И ты пойдешь. Ты пойдешь, уже привыкший к видимости свободы, поверивший в нее, принявший, как должное…

Все молчали. Ко мне не подошла даже Оксана, хотя она единственная, кто действительно мог понять, что значил знак на моей щеке. Но ей хватало такта, чтобы держаться подальше.

Я не был слаб. Наоборот. Но это мучило еще сильнее. Наверное, мне понадобится время… Много времени, чтобы осознать, что случилось и что с этим делать.

В какой-то момент пришел в себя и постарался прислушаться к разговору Таисии и Виктории. Мои переживания – они только мои. Они там, внутри. Но я все еще на службе. Мне надо… Я должен держать себя в руках.

– …Не знаю, что вы там в Одессе разворошили, но если бы не Поток Славутич, лежать бы нам с Оксаной сейчас на дне речном. Все-таки, их было слишком много – этих странных русалок. Да еще и вы с Терни… – тут Единица делает паузу, задумывается и внезапно оборачивается ко мне, – Волчонок, ты как, пришел в себя?

– Угу, – бурчу в ответ. Пришел, конечно. Разве у меня есть выбор на этот счет?

– Тогда приглашаю тебя к себе в гости. Заходи завтра, как отоспишься. Живу я в Трухановой слободе, на острове, между двух старых мостов. Спросишь – тебе всякий покажет. Иногда это создает, конечно, определенные неудобства, но… – Таисия улыбается и выпрямляется в седле. Странная у нее манера не заканчивать фразы. Будто считает их продолжение само собой разумеющимся. Впрочем, это ей даже идет.

На этот раз выходили на поверхность не на Пристани, а в какой-то затоке, скрытой от чужих глаз ивняком. Пуссикет Оксаны долго отфыркивался, но мы ведь не из-за этого чего-то ждем, да?

– Ау! – раздается чей-то молодой радостный голос где-то недалеко, – Ау, странники!

Таисия складывает ладони лодочкой и аукает в ответ. Голос радостно что-то говорит, и вдруг…

– Ау, Вика! Иль Олюшку свою не признала?

Хозяйка вздрагивает, неловко скатывается с лошади и, лихорадочно блестя глазами, ковыляет куда-то в заросли. Я поворачиваюсь к Единице, чтобы попросить ее отвести нас с Пушинкой в казармы, но мне в спину вдруг утыкается что-то теплое, и я понимаю…

– Кудрявая… – выдыхаю.

– Я, волчонок.

– Не смотри на меня, – прошу тихо, – Я… Меня… У меня на щеке…

– Знаю. Тая рассказала, что с вами случилось что-то.

– Я не мог поступить по-другому. Понимаешь? Я должен был… Я ведь должен был что-то сделать, правда? Я был бы тогда не я, если бы с хозяйкой что-то случилось. Но… Но… Я отказался и от тебя. Я отказался от всего и от тебя… Я…

– Ты сделал все, что мог, солнце мое. Не переживай. Все ведь хорошо. Теперь все хорошо, – мягко говорит она и обходит меня так, чтобы посмотреть в глаза.

– Не все… Я урод. Я раб. Мне больно. Я устал. Я тебя предал. Не могу больше, – выдавливаю из себя слова, ведь это надо сказать. Ведь это правда. Правда. Правда. Я устал. Я… Мне… У меня… Нет больше сил.

– Я предааааааатель, – утыкаюсь ей в плечо и начинаю реветь, – Я теперь уроооооодливый… Ты меня остааааавишь… Мне страааааааашно…

– Тихо, солнышко, успокойся. Глупости это все. Ты ведь умница. Ты – мой Терни, – и почти на грани звучания, за секунду до начала моей настоящей истерики, – Я приручила тебя, теперь мне некуда от тебя убегать.

Утро началось с мягкого воркования голубей. Открываю глаза и вижу, что Кудрявая сидит рядом с окном, окруженная несколькими сизарями, и тихонько обсуждает с ними что-то. Потягиваюсь, топырю уши и зачем-то вздыбливаю шерсть. Птицы умолкают, потом что-то быстрое курлыкают и вылетают из комнаты.

– Проснулся? – ласково спрашивает Кудрявая. – Кушать хочешь или у Единицы позавтракаешь?

– А это удобно? – внезапно смущаюсь. Мне хочется провести со своей волчицей как можно больше времени, но… Но и Таисия вряд ли позвала бы в гости просто так. Наверное, надо бежать к ней, а там… Теперь ведь из Стольного хозяйка ни ногой, значит, и мне тут оставаться. С ней. И с Ней.

– Первая всегда отличалась особой гостеприимностью, а ее жена – отличными кулинарными способностями. Таисия – единственная Валькирия, живущая не в Казармах, а в собственном доме. К ней в гости иногда сама Добрыня захаживает.

– А кто это? – спрашиваю робко, боясь показаться глупым. Сейчас постоянно боюсь, что сделаю что-то не то. Теперь я ведь немногим лучше калеки. Как только Кудрявая будет меня терпеть?… Если будет.

– Это… Начальница над всеми Валькириями, – рассеянно отвечает она и решительно добавляет, – Терни, иди к Единице. Когда вернешься, нам надо будет с тобой поговорить. Ты согласен с этим?

– Да, – отвечаю покорно, но тут в комнату заходит белка Двенадцатой, и мне остается только тихонько выскользнуть за дверь.

Труханов остров утопал в зелени. С двух сторон его обнимали древние остовы металлических мостов, но у малюсенькой деревянной пристани стоял такой же крошечный паром, на котором сидела, придерживая длинный шест двумя руками, миниатюрная русоволосая девушка.

– Терни? – спрашивает она еще издалека, и я подбегаю, понимая, что меня ждали.

Видимо, тут без магии Единицы не обошлось, потому что моя проводница шест в воду окунула раз пять, а течение само принесло нас на другой берег, и получаса не прошло.

– Теперь нам еще идти надо некоторое время. Раньше тут река была, да обмельчала, до дома добираться далековато, но Тая переносить его не хочет. Говорит, так лучше даже.

– Так вы… Вы… Вы – жена?… – потрясенно спрашиваю, останавливаясь и рассматривая свою спутницу. Рядом со мной идет молодая, миловидная юная женщина, с овальным лицом, тонкими чертами, в зеленых глазах танцуют чертенята и рыжие крапинки, на носу – веснушки, видимо, оставшиеся с лета и еще не загубленные началом осени, а русые волосы заплетены в косу и уложены венцом на голове.

– Жена. А ты не знал? Хотя откуда тебе знать-то? Пойдем, волчонок.

Мы выходим в просвет между деревьев и видим большой деревянный дом с резными ставнями и крыльцом в три ступеньки и перильцами. На крыльце стоит Таисия и лукаво посматривает на меня.

– Привет, Терни. Как тебе мой остров? Нравится? А с Олей вы уже познакомились?

– Олей? Вас тоже Ольгой зовут? Как и Княгиню? – удивленно спрашиваю, и только теперь понимаю некоторую бестактность сказанного.

– Да, как Княгиню. Только меня полным именем из-за этого редко называют, – хохочет та и широким жестом указывает на дом. – Заходи, дорогим гостем будешь.

У Единицы уже все было приготовлено. Вместо кухонного стола предложено было всем пристроится за маленьким расписным столиком из Султаната, рядом с которым раскиданы были в художественном беспорядке подушки поменьше для хозяев и одна большая темно-синяя – для меня.

Через некоторое время собственно трапеза закончилась, и Единица с улыбкой сказала:

– Сейчас нам Оля поиграет на рояле. Он в другой комнате, но мы просто откроем дверь. Рояль – это такая доапокалиптическая редкая вещица. В свое время досталась мне от… Дары молодости, в общем. А пока что… Ты ни о чем не хочешь меня спросить?

Жена Таисии действительно ушла в соседнюю комнату, и оттуда сначала раздался какой-то легкий мелодичный напев, будто ветер задевал струны. Но я сосредоточился на том, что сказала Валькирия, и…

– Простите… Наверное, вы ждете от меня вопросов, связанных с хозяйкой, или с политикой, или с городом, или с тайнами… Но я очень давно хотел вас спросить о… о любви. Можно?

– Можно, – тепло говорит Единица, и я понимаю, что ничерта не знал про нее. Именно вопросов о любви она ждала. Ждала с тех самых пор, как вышла за моей спиной из фонтана и рассказала про Ольгу и Викторию.

– Я полюбил. Кажется, так ждал этого, так хотел… И вот. Но… Теперь я урод, – и, видя, что меня сейчас попытаются перебить, быстро выкрикнул: – Не спорьте! Для вас я так и остался милым волчонком, только что узор добавился на щеку. Для своих на мне клеймо. Как на чужой собственности. А как можно любить вещь? Хотя, может, для нее это наоборот, метка чести. Не знаю, как еще себя утешить. А еще… Я ведь маленький. Все называют меня волчонком. А как можно любить ребенка? Только как ребенка, дитя, но не как супруга. Я еще не выслужился. Всего лишь фамилиар Валькирии, а она… Не понимаю, почему она вообще со мной возится? Таким… Таким…

– Глупым, – мягко заканчивает за меня Таисия. – Для нее это действительно метка доблести. Ты защитил свою хозяйку, ты не убежал от ответственности, ты оправдал те узы, что были между вами. Значит, и узы любви и отношений оправдаешь. Я верю в это, и она верит в тебя. Ты говоришь, что ты маленький? Терни, это все считают тебя маленьким, но в твоих силах все изменить. Именно ты решаешь, когда надо повзрослеть. Но и не торопись с этим. И последнее, думаю, Кудрявой абсолютно все равно, какую должность ты занимаешь.

– Я… – осторожно стараюсь подобрать слова, – Я, кажется, не говорил о Кудрявой… Нет, вы правы, просто…

– Да, Терни, все весьма очевидно… Но это не плохо, – поспешно добавляет она.

– А… А что мне делать? – спрашиваю растерянно.

– Ну, это уже от вас зависит. От вас обоих. Но, знаешь, сдается мне, что и наша Княжна к тебе неровно дышит. Поймал ты, Терни, ее в свои сети.

– Да я не ловил, – смущенно бурчу.

– Не ловил он… С такими-то глазами, с такой-то шерстью, с характером своим и наивностью… Да по тебе половина Дворца с ума сходит, включая меня и Родину-Мать. А он – не ловил, – хохочет Таисия и мягко касается моей головы в каком-то странно жесте. Благословляя?…

Глава 25

Есть такой способ разговора – тайнословие. Чтобы овладеть им, надо обладать магией и хорошо знать человека, с которым говоришь. Естественно, у каждой валькирии был свой тайнослов, точнее, отдельный для каждого, с кем общаешься. Например, мой разговор с Виталией не понял бы никто… кроме Олюшки. Да, есть и такой феномен: если любишь – понимаешь тайнослов любимого. Еще фамилиары понимают такие разговоры своих витязей, к слову сказать.

Таисия сразу поняла, что произошло, но, даже узнав причины, не согласилась с тем, что я сама виновата.

– Вика, ты же знаешь, у нас есть оружие против Пастырей. Например, Смертоносцу он ничего не сделал бы…

– Потому что тот уже мертв? – предположила я.

– Технически говоря, они не мертвы, а пребывают в коме. Но до того как стать Смертоносцами, каждый из них сражался с несколькими Легионерами, а те посильней Пастырей будут, – Тая вздохнула, – Если Пастырь появился здесь, значит, идет перерождение. Зоны пробуждаются от сна, да и не только они. Не знаю, какое осиное гнездо вы разворошили своей поездкой в Одессу… На нас ведь тоже напали. Аккурат как Терни бросился тебе на помощь.

– Думаешь…?

– Ничего я пока не думаю. Одно знаю: если бы не Поток Славутич, одна от них не отбилась бы. И ведь что характерно – в его воеводстве внезапно появилась такая уйма чужих, да еще и во главе с какой-то Тварью, подобной которой не видела никогда. Так что если бы не Поток, лежали бы мы с Оксаной на дне речном.

Я задумалась, и напрочь пропустила мимо ушей все, что Тая говорила Терни. Очнулась только тогда, когда мы уже поворачивали к берегу. Причем не к правому, а почему-то к левому.

– А куда это мы? – спрашиваю.

– К тебе в Слободу. Потом сама все поймешь.

Ну, в общем, мы действительно оказались у моей слободы. Сердце заныло от тоски – эти заросли ивы, эти ольшаники и березняки слишком часто видели здесь счастливую пару, когда я еще была Тринадцатой Валькирией.

– Ау! Ау, странники!

Я замираю на месте. Галлюцинации не могут быть столь явственными. Но, к счастью, это не галлюцинация. Кое-как (с одной рукой это непросто), слезаю с Пушинки и бреду сквозь сплетения веток ив, не замечая, как они хлещут по лицу и рукам. Она ждала меня на полянке, которую мы вместе нашли когда-то давно. Здесь из-под рыжевато-серого, поросшего мхом валуна бежал веселый ручеек, у подножья камня образовав небольшое озерцо с кристально-чистой водой. Рядом с ручейком я когда-то справила лавочку со спинкой. Раньше мы часто бывали здесь с моей Княгиней.

Она сидела на лавочке и ждала меня, моя Олюшка. Только сейчас поняла, как на самом деле по ней соскучилась. И когда Оля поднялась на ноги, чтобы броситься ко мне, я опередила ее, быстро преодолев разделяющее нас расстояние, чтобы заключить в свои объятия. Увы, объятий в полном смысле слова не получилось – правая рука по-прежнему свисала безвольной, лишенной чувств плетью. Но я прижала Олю к себе, стала целовать, а потом почувствовала под губами влагу и увидела ее огромные, заплаканные глаза.

– Олюшка, ну что ты плачешь? – спросила я. – Все хорошо. Я же с тобой!

Она машинально кивнула.

Мы молчали, но не потому, что нам нечего было сказать друг другу. Наоборот, молчали оттого, что не знали, как все это выразить.

– Идем, – наконец сказала она и улыбнулась, но слезы маленькими бриллиантами еще искрились на ее ресницах.

– Куда? – спросила я и коснулась губами ее глаз, осушая слезы.

– К тебе в слободу, – ответила она и замолчала, слегка склонив голову.

– Почему в слободу?

– Не хочу в Стольный, – призналась Оля, и вдруг я поняла, что она преобразилась, и в моих одноруких объятиях уже не Княгиня Сумеречной Земли, а моя ясочка, моя любимая: – Хочу побыть только с тобой. Дела подождут, а за Терни не волнуйся – Кудрявая с ним, и, боюсь, она теперь от него не отстанет.

– Как и я от тебя.

Но, конечно, умом я понимала, что не все так просто. В Стольном сейчас небезопасно, и Ольге не хочется привлекать внимание к моему возвращению. А из моей слободы она по старинному пути попадет на Старочерниговский тракт, который издревле охраняет сам Смертоносец Илья и волки князя Черниговского, ведь тракт в Империю ведет… Да и, в конце концов, мне вряд ли захочется сейчас появиться в казармах…

Но какое это имеет значение? Пастырь много отнял у меня, но и кое-что подарил; я пока не могу понять, что это, но теперь вещи, из-за которых раньше могла тут же выйти из себя, теперь кажутся сущим пустяком по сравнению с болью, которую я при этом могу причинить близким. Наверное, повзрослела. Надо у Виталии спросить при случае.

И, словно услышав мои мысли, над нами пролетел сизарь, и, усевшись на ветку сосны, уставился на нас с Княгиней. Я подмигнула птице, и мы направились дальше.


***

Очевидно, Единица привела ко мне Оксану и Пушинку с пуссикетом, а сама умчалась домой. Мы с ней, фактически, были соседями – наши слободы разделяла широкая, но мелкая протока. Тая – единственная из Валькирий, которая жила в своей слободе постоянно, и единственная женатая Валькирия, кстати. От ее места обитания под Славутой-рекой идет подземный ход аж до старинного серого здания недалеко от Болота – именно по нему я когда-то сбежала из Стольного от Олюшки. Какая ж дура была тогда, Боже мой!

Терни тоже был на слободе с Кудрявой. На меня он обратил внимания не больше, чем на пуссикета. Ну и ладно, пусть отдыхает. Кто-кто, а он точно заслужил отдых.

А я провела этот вечер с Олей. Мы словно сговорились вовсе не затрагивать тему происходящих событий. Зато другой животрепещущий вопрос мы подняли почти сразу же.

– Между прочим, – Оля плюхнулась в здоровенное кресло у окна, точную копию одной довоенной вещи (его мне Виталия подарила), – я уже начала подготовку к свадьбе. Хочу сыграть сразу после Покрова.

– Это ж меньше, чем через месяц!

– И что с того? Не нагулялась еще? – в тоне Олюшки, тем не менее, не было ни малейших признаков неудовольствия.

– Нагулялась, – буркнула я. – Просто…

Присаживаюсь на подлокотник кресла и наклоняюсь к ее ушку:

– Оля… – шепчу смущенно. – Мне страшно.

Оленька рассмеялась звонко, будто колокольчик зазвенел:

– Это мне должно быть страшно, я ж у нас в семье молодая невеста… – а затем добавила серьезно. – Ну и чего ты боишься? Потери свободы?

"Да на кой ляд мне эта свобода?" – подумала я, но вслух сказала другое:

– Да нет… просто всегда страшно, когда непривычно.

– И это говорит мне витязь! – глаза Олюшки искрились смехом. – Лучший витязь Княжества!

– Лучший витязь у нас Добрыня, – парировала я. – И потом, ты же знаешь, глаза боятся…

– …а руки распускаются, – хихикнула Оля и на миг посмурнела, должно быть, вспомнила, что рука-то у меня одна. А затем схватила вторую, обняла себя ей и прижалась ко мне: – Хотя как по мне – пусть себе распускаются. Это к тому, что завтра я тебя обязана представить Двору.

– Меня? А они меня не знают?

Определенно, неуклюжесть в новом статусе изрядно веселила мою невесту:

– Ну ты и глупая у меня, – отвесила она шутливый подзатыльник. – Они знают Тринадцатую Валькирию, а не Нареченную Княгини. И потом, там будут послы – Империи, Султаната, даже из Наместничества будут.

– Вот именно этого и боюсь, – сказала я предельно честно. Псья крев, почему ж мне так хорошо? Руки, считай, нет. Фамилиар меня игнорирует. В Одессу съездила почем зря. Задачу свою так и не решила.

А счастлива, как кошка.

Ольга взъерошила мне волосы:

– Да, настоящий витязь! Отважна в бранях и стеснительна на балах… идем в баньку, а? Давненько я в баньке не парилась!

И вроде такая мелочь, а если вспомнить прошлое, говорит о многом. Такая она, моя Олюшка – мудрая и простая, решительная и стеснительная, хрупкая и величественная. Моя невеста и моя Княгиня…


***

В окно заглядывала надкушенная слева луна, серебря дощатый пол и развевающиеся занавески на окошке. Я осторожно убрала руку Олюшки со своих волос, неохотно выпустила любимую из объятий и встала. Она тут же свернулась калачиком, я накрыла ее одеялом из нежной шерсти какого-то животного с окраин Султаната, мягким и теплым, и, не одеваясь, выскользнула на крыльцо. Было прохладно, даже холодно. Поежившись, спустилась по тропинке к реке.

Ночью вода Славуты кажется черной, как смола; по этой черноте к берегу протянулась серебристая дорожка от висящей над темными кронами трухановской чащи луны. Я нырнула прямо в обжигающий холод этой дорожки и поплыла. Кто сказал, что огненная Валькирия не должна любить воду? Что за ерунда! Лично я в это не верю, особенно после того, как Виталия без особого труда превратила стоявший на столике перед рыжей девчушкой со смешными косичками стакан холодной ключевой воды в стакан огня, затем в порыв ветра, а потом просыпала на пол горстью пыли. Все стихии связаны между собой, и их вражда – лишь кажущаяся…

Полежала на мелководье, глядя на черный бархат ночного неба, усыпанный искрами звезд, а затем вышла из воды. Я хотела было направиться к слободе, но тут мое внимание привлек предмет, отчетливо белеющий в невысокой, не успевшей еще зароситься траве.

С удивлением я подняла его с земли. Это был Лист! Странное наследие доапокалиптического мира – сейчас их не делают, только иногда находят. Лист – это, простите за тавтологию, лист, для удобства сворачиваемый трубочкой. Он может показать тебе с высоты птичьего полета место, где ты находишься. Иногда на нем появляются странные письмена, либо совсем незнакомые, либо непонятные. Говорят, Лист может помочь найти клад довоенных вещей, и раньше, мол, такое случалось часто, но на моей памяти не было ни разу.

Сначала у меня даже сердце екнуло – как-никак, древняя вещь, и какая полезная… Лист, правда, оживить надо. Смотреть на него долго-долго, пока не появится что-то. Как правило, те самые старинные письмена, картины диковинные какие-нибудь. Вот я найденный развернула и только хотела оживить, а он сразу и откликнулся. И тогда поняла – да это ж мой собственный Лист! Я его утром тут выронила, когда к Оле бросилась.

Хотела было уже обратно свернуть в трубочку, но вдруг остановилась, потому что на Листе появились строки.

"Разлучишься – сохранишь; останешься – потеряешь.

Убежишь – победишь; защищая – проиграешь.

Там, где нет давно воды, встретишь пламенную воду.

От свободы откажись – и появится свобода".

Я вздохнула и свернула Лист в трубочку. Псья крев! Опять загадки? Ну уж нет, хватит, надоело!

Никаких больше загадок. Все это лунная дорожка на водной глади. Все ее видят, а пройти никто не сможет.

Сплюнув под ноги, поспешила к слободе, где, свернувшись калачиком, мирно спало мое вполне реальное счастье.


***

А вы знаете, что у Валькирий есть своя парадная форма? И разрабатывал ее какой-то эстетствующий изверг, не иначе. По крайней мере, я лично ее терпеть не могу, начиная от украшенного плюмажем шлема (мой плюмаж был ярко-алым, по цвету стихии) и до самых ботфортов, которые надеваешь полчаса один даже двумя руками. Вся эта амуниция используется столь редко, что каждый раз облачаешься в нее словно впервые. Соответственно, все это трет, давит, жмет…

Я, в общем-то, и в детстве отнюдь пай-девочкой не была, а уж потом характер менялся явно не в лучшую сторону. Так что когда Виталия помогала мне облачаться во все это, еле удерживалась от того, чтобы не зарядить молотом в какой-нибудь из шкафов парадной кордергардии. Кстати, шкафы были пусты, выходит, мои товарки уже переоделись. Времени у них было предостаточно.

Утром за нами прибыла ладья. Белоснежная, чем-то похожая на лебедя с поднятыми крыльями, окутанными облаком пара (ладья двигалась магией четырех ведьм почтово-транспортной службы), она словно плыла по водной глади. Нас отвезли к парадному порту, откуда мы с Олей пешком поднялись к Лавре. У ворот ждала Родина-мать, она поприветствовала нас, отсалютовав мечем, и, могу поклясться, я увидела среди волн Славуты увенчанную чубом голову Потока Славутича.

Солнышко золотило купола Храмов и колокольни. Серебряный перезвон провожал нас до самого Собора и встречал нас, уже обрученных перед Творцом всех и всея. Далее, опять-таки, пешком прошли к памятнику Героям, поклонившись тем, кто был до нас, а уж оттуда запряженная четверкой белоснежных имперских лошадей открытая карета повезла к Замку.

Там с Оленькой и расстались. Ее препроводили в официальный гардероб Княгини, а я сама пошла в кордергардию. Где меня уже ждала Виталия.

– Молодчинка! – сказала она, едва я появилась на пороге. Глаза крестной предательски блестели.

Я молчала. Не знала, что сказать. Затем выдавила:

– Спасибо, что поддерживаешь меня.

– А как может быть иначе? – удивилась Вита. – Ладно, давай к делу. Я помогу тебе одеться.

– Знаешь про мою руку? – вопрос был дурацкий. Конечно, знает: – Что ты мне посоветуешь?

Виталия пожала плечами.

– Если бы я могла что-то посоветовать! Оружие Легиона забирает саму жизнь. Тело остается невредимым, но из него уходит вся энергия. Тебе еще повезло, что все обошлось только рукой.

– Чтоб моим врагам так везло, – скривилась я, когда Виталия, как в детстве, надевала на меня одежду, начиная с парадных бриджей. – Бог с ней, с рукой, а Терни?

– Я, кстати, хотела бы с ним пообщаться… Видела его тут мельком. Не жмет? – Вита затягивала ремень и поправляла петлю ножен меча. – Я знаю, чего ты боишься.

– Чего?

– Что Терни тебя оставит. Ты боишься потерять его и не только физически. Ты вообще боишься за всех, кто тебе дорог. И это выводит тебя из себя. Особенно когда ты ничем не можешь им помочь. Наклони голову!

Она надела на меня колет:

– Ты не от Ольги сбежала. Не свободу свою спасала. Ты ее от себя спасти хотела. Потому что думаешь, что из-за тебя ей может быть плохо, не понимая, что уж без тебя ей точно будет плохо.

– Вита, я…

– Не перебивай! Тебе осталось понять совсем немного – что иногда надо расстаться, чтобы сохранить…

У меня похолодело внутри, но тут в зале заиграли рожки.

– Мы опаздываем! – Виталия второпях перекинула мне на шею перевязь, сунула в нее отсутствующую руку, положила на сгиб локтя нелепый шлем с плюмажем и погрузила в ножны мой меч: – Эх, вот как всегда, не хватает времени…

Мы вышли в зал – не тронный, другой. Высокий, двусветный, с четырьмя парными окнами в два пролета и огромной картой Княжества на противоположной стене. Зал был полон, гости стояли посредине, от помоста, на котором появились мы, их отделял полукруг Валькирий в парадных одеяниях. Вдоль стен выстроились столичные Смертоносцы, по четыре справа и слева; еще двое фигурировали рядом с дверями в противоположной от нас западной стороне зала, а последняя пара, включая нынешнего капитана Алешу, охраняли помост справа и слева. При этом они стояли, как и положено, внизу, но их головы, тем не менее, были вровень с нашими.

А потом заиграл гимн Княжества, нежная и торжественная мелодия отразилась от сводов, и в зал вошла моя невеста. На Ольге было багряное с золотом приталенное платье из плотного шелка, которое она сменит на белое в день бракосочетания, волосы уложены в две косы, скрученные жгутами на висках и скрепленные изящной диадемой…

Я была словно в тумане; не видела, не слышала, не воспринимала ничего вокруг, словно околдованная происходящим. Как во сне, я видела Единицу, ведущую под руку пожилую Инокиню из Введенского Собора; отстраненно слушала и повторяла слова священных клятв. Мир словно изменился, он перестраивался на моих глазах, и я чувствовала это всем своим естеством.

Обряд завершился. Нам стали преподносить дары, их принимали Виталия и какая-то незнакомая молодая женщина, стоявшая рядом с Олюшкой с противоположной от меня стороны. Я заметила у окна между двух громадин-Смертоносцев Терни, выглядевшего каким-то потерянным. Захотелось позвать его, обнять, приласкать, хотелось, чтобы он был также счастлив, как и я. Виталия была права – я очень боялась потерять его.

"Сейчас, пусть толпа немного разойдется, и позову его", – думала я.

И все это было реально, более чем реально, но, холера ясна, так похоже на прекрасный сон!

И, как всякий сон, внезапно окончилось, вернув в суровую реальность. Поясницу скрутило, парализованная рука словно превратилась в пламя, а здание Дворца заметно вздрогнуло. Потом что-то мелькнуло со стороны окон, и в ладони Виталии упал окровавленный черный сизарь.

Глава 26

Через некоторое время Единица, которая попросила называть себя Таей, сообщила, что помимо наших с ней посиделок, обязателен еще и поход во Дворец.

– Видишь ли, волчонок, сегодня твоя хозяйка будет официально представлена двору и послам. А в церемонии участвуют все Валькирии, хотим мы этого или нет. Но, думаю, тебе тоже будет любопытно на это посмотреть. Если хочешь, доставлю во Дворец в лучшем виде. Ты успеешь и по своим делам побегать, пока наши девушки ездят по местам официальным, и на церемонию посмотреть. Все в Посольской зале будет. Спросишь Кудрявую – она подскажет.

И тогда я почувствовал себя… немного неуютно. Как же надо было закопаться в свои переживания и комплексы, чтобы забыть о таком огромном счастье своей хозяйки? Виктория будет официально представлена двору! Это ведь значит, что никто… никто-никто-никто теперь не посмеет и слова против нее сказать. Против них.

Ой, это получается, моя хозяйка тоже будет Княгиней? Ну… В смысле… Ее жена – Княгиня, а она кто? Не Князь же…

Я бы спросил у Единицы, но та споро надевала на Фрагурака седло, а тот, кажется, все-таки смирился с моим вечным присутствием и уже не отпускал никаких шуточек по этому поводу. Ну и ладно. А с ними веселей было.

Пока мы перебирались через реку, я усиленно думал. Да, во Дворце меня ждет только одно дело. Кудрявая хотела о чем-то поговорить. Но и я хочу сделать то же самое. Наши посиделки с Таисией сделали невозможное – у меня появилась надежда. И дело даже не в чувствах – они были, как теперь казалось, всегда. Просто не проявлялись так ярко. Дело в том, что я хочу знать, кто мы с ней. Все вокруг говорят о том, что Кудрявая ко мне… неровно дышит, но мы вообще никогда не обсуждали наши отношения. Они были, определенно. Какие-то отношения были. Но какие?

А еще я не хочу врать ей. И не хочу, чтобы о моей любви она узнала тогда, когда будет слишком поздно. И тогда окажется, что я под видом дружбы подобрался к ней, а теперь этим пользуюсь. Чтобы она не подумала, что я манипулирую ей, что обманывал ее, что скрывал, как обстоят дела на самом деле. Я просто скажу ей правду. Я люблю тебя. Что может быть проще?

Это на самом деле не значит… почти ничего. Я люблю тебя и все. И ничего не требую. Просто хочу быть рядом, смотреть, как ты спишь, как улыбаешься, как разговариваешь со всеми. Если ты захочешь видеть меня, я, право же, буду безмерно счастлив. Если для этого понадобится быть твоей игрушкой… То я не знаю.

Но я должен это сказать. Ведь мой выбор… Он уже сделан. А твой… А твой?


В кабинет Кудрявой влетаю весь такой решительный-решительный, хотя лапы трясутся, как уши у кролика. Но волчица сосредоточенно о чем-то думает, стоя перед зеркалом. Однако, увидев мое отражение, резко оборачивается и кивает.

– Хорошо, что ты пришел. Терни, у меня не так много времени, чтобы обсудить с тобой…

– Кудрявая. Я должен тебе кое-что сказать! – выдыхаю и зажмуриваюсь.

– Я слушаю, – после короткой паузы отзывается она.

– Я… должен тебе сказать одну вещь… Ну, не то, чтобы она очень важная. То есть, конечно, она для меня важная, но для тебя может и не важная, но все равно хочу сказать! – наконец, выпутываюсь из сложного предложения и набираю побольше воздуха в грудь: – Я только хотел, чтобы ты знала, что я… Я… Я люблю тебя!

Выпаливаю и начинаю внимательно рассматривать пол под своими лапами. Паркетины иссечены кое-где когтями, хотя их и полируют через определенное время. Интересно, а где же тогда живет Кудрявая, когда…

Однако пауза затягивается. Поднимаю голову и удивленно смотрю на нее. В таких знакомых янтарных глазах появилось странное выражение, и готов поклясться, что это далеко не радость и надежда. Больше всего это было похоже на панику. Я что-то не то сказал?

– Терни… Этого не может быть, – у нее голос слишком спокойный. Слишком. Я знаю свою волчицу.

– Почему?! – отзываюсь возмущенно.

– Этого не может быть… Нет… – я впервые вижу, что она растеряна, – Такая любовь… Она может быть только между людьми… Понимаешь? Понимаешь, Этерн? Ты должна меня понять!

Она вдруг резко замолкает, и я осмысливаю то, что она только что невольно сказала.

– Я… Должна? Должна? Я… Что же, я не… Я же… Волчонок?

– Я не могу. Этерн, пожалуйста… Только между людьми. Прости, солнышко. Только между… – выдавливает она и вдруг разворачивается и выбегает из кабинета.

А я остаюсь стоять. Остаюсь, и в голове будто туман. В нос ударил какой-то острый запах – странно-знакомый, но в то же время непривычный. Опускаю голову, и запах усиливается. Тогда утыкаюсь носом в собственные лапы и понимаю… Это мой запах. Это мой запах?! Запах взрослой женской особи – мой?!

Осознание приходит медленно, но накатывает волнами, и мне кажется, что сейчас утону и захлебнусь тем новым, что есть я.

Подхожу к зеркалу. Кажется ведь, что ничего не изменилось. Но это не так. А ты? Ты, моя Кудрявая… Когда ты поняла, в чем дело? Когда почувствовала перемену? Не зря ведь так испугалась…

Теперь понимаю… У волчицы должен быть только волк. Таков Закон Семейства. Но мне плевать на Закон.

Меня зовут Этерна. Я – волчица-фамилиар витязя Виктории, Тринадцатой Валькирии Княгини Ольги. То, что у меня ничего не может получиться из-за моей сущности – не важно. Фамилиар всегда найдет выход. Я – волчица витязя Виктории, получившая родовое окончание и вошедшая в полную силу. Волчица. Этерна. Она.

Я сижу под окном и сосредоточенно считаю, у скольких из послов есть мантии. О, да. На церемонии представления Виктории двору чем еще может заняться час назад осознавший себя взрослым фамилиар?

Этот час я таскался… таскалась по Парку. Осенний ветерок остудил мою разгоряченную голову, которая вместо того, чтобы впадать в истерику, принялась усиленно думать. Однако, ни на что более-менее разумное я все равно не способна пока что. Поэтому, спросив дорогу у знакомых львиц у входа, нашел… тьфу, опять перепутала… нашла залу. И теперь вот сижу между двумя мертвяками и считаю мантии. Шикарное занятие.

Зато какая красивая сегодня Княгиня… Аж светится вся, вцепившись в руку своей драгоценной Виктории. Хотя чего это я?… Они красивая пара. Очень. И хозяйка обязательно позаботится о своей маленькой женушке. Она у меня такая… Ответственная-ответственная.

Единица скромно стояла рядом с какой-то старушечкой, поддерживая ее под локоток. Вот уж кто-кто, а она везде была на своем месте. Ни разу не видела Таисию недовольной. Кажется, отправь ее хоть в бардак к Мурке, она и там всех рибонек построит и при этом не нахмурится ни разу.

Полукруг остальных Валькирий представлял собой вполне живописное зрелище. Девочки-воительницы все были разномастные, однако каким-то непостижимым образом смотрелись внушительно. По крайней мере, толпа послов, стоящая у дверей непонятным скоплением, ближе к Валькириям вытягивалась в строгую дисциплинированную ниточку.

А вот и две леди, принимающие подарки от имени молодых. Первая, судя по всему, давняя знакомая моей хозяйки, была чем-то неуловимо похожа на мадам Софью из Одессы. То ли гордым станом, то ли плавными отточенными движениями, то ли ощущением огромной силы за спиной. Даже до меня долетали «грозовые» отголоски этого напряжения. Казалось, что эта дама была одновременно и здесь, и еще в нескольких местах.

А вот вторая была помладше. Из Султаната, что ли? Внешность странная. Сама миниатюрная, закутанная в темно-зеленую мантию, в просветах мелькал черный камзол и черные же шаровары. И вообще, вся она какая-то сумрачная и, да, пожалуй что незаметная. Широкоскулое лицо слишком явно застыло маской, будто Ольгиной помощнице нет дела до происходящего. Хотя, возможно, так оно и было.

Странное чувство овладевает мной. Будто что-то упускаю. Но только вот что? Что я упускаю?

А, впрочем, не всели равно? Я теперь… Я… Мне бы о другом подумать. Мне бы…

Острое ощущение опасности наваливается слишком резко. В глазах мутнеет, а пол под лапами ощутимо вздрагивает. Рефлекторно бросаюсь к возвышению, на котором моя хозяйка повисла на своей невесте, и вижу, как у «мадам Сони» в руках бьется в агонии черный голубь.

Глава 27

Все когда-то бывает впервые. Первый поцелуй и первая рана, первые слова любви и первая загнанная в Зоне Тварь, первый день в качестве Суженного и первая осада родного города…

Однако согласитесь, когда несколько вещей впервые происходят в один день – это немного перебор, даже если ты – Валькирия и готовилась к подобному сюрпризу едва ли не с детства.

Не успела еще Виталия снять с лапки буквально прильнувшего к ее рукам раненого сизаря какой-то небольшой листок, а Смертоносцы уже развернулись и слажено пошагали из зала. Под их броней что-то клацало, очевидно, перезаряжалось скрытое в ней оружие.

Вита щелкнула пальцами, растирая между ними "записочку", и прямо между нами и залом развернулось, как лист, изображение. Картина была неутешительной – к северной стене города надвигалось большое войско. Из кого оно состояло, было непонятно, вид на происходящее был с высоты птичьего полета, но там явственно виднелись Твари, старающиеся держаться позади, а над ними реяло несколько змиев, которых в дикой природе не встречали со времен моей прабабки.

Но по-настоящему плохо было вовсе не это, а то, что в арьергарде армии двигались четыре исполинских фигуры. Одна из них шла по Днепру и напоминала водопад; по берегу, словно ожившая гора, шел второй, угольно-черный гигант. Третий огненным столбом нависал над местностью, называемой Куреневка (там, кстати, стояла слобода Двойки), и, наконец, за Ветряными горами словно огромная, поднимающаяся от земли черная туча, увитая плетьми молний, возвышалась четвертая фигура.

– Что это? – испуганно спросила Княгиня почему-то у меня. Я перевела взгляд на Виту, но та лишь плечами пожала.

– Я в Охмадет, – сказала она. – Если это то, о чем я думаю, значит, нам нужны все имеющиеся в наличии силы. Матушка Константина, могу я отправить Вас в Лавру… используя свое ведовское искусство?

– Спасибо, сестра, но у меня есть еще немного масла в лампадке, – ответила инокиня и тут же исчезла. Вслед за ней растворилась и Вита.

– Может, стоит поднять Дремлющих? – спросила Свидетельница со стороны Вики, и я поймала себя на том, что до сих пор не знаю, кто это. Однако Олюшка – вот умница! – очевидно, по моей физиономии все поняла.

– И кстати, Виктуся, это Юлия, княжна Минская и моя поверенная.

Я прямо опешила. В тот момент напрочь забыла о том, что Стольный атакуют – ревность жесткой хваткой сжала что-то внутри меня.

– Поверенная? – полагаю, вид у меня был дурацкий. – В каком это смысле?

– Княгиня, – тихо сказала Юлия, – не забывайте, Виктория уже со мной знакома, просто пока не узнает.

– Ах, Вика, – улыбнулась Олюшка. – Какая же ты у меня… Вот с чем у тебя ассоциируется Минское княжество?

Минское княжество? Я, наверное, действительно тугодумка. Прекрасная, почти необжитая земля девственных лесов и прозрачных озер, зажатая между тремя зонами. Пограничье в полном смысле этого слова. Именно поэтому когда-то давно эти земли отдали…

– Вы – оборотень? – спросила я, по-новому глядя на Юлию. К оборотням отношение было… странным. С одной стороны, союзники, вернейшие союзники, благородные существа, отважные воины. С другой…

Некоторые считают их Тварями. Другие – чем-то вроде фамилиаров. В звериной ипостаси оборотень был волком, разумным, говорящим, наподобие Терни, но волком. Хотя мог становиться и человеком обе природы этих существ были абсолютно равноправны. Но именно в волчьей ипостаси оборотень чувствовал себя "в своей тарелке".

– Стоп. То есть, Вы – это…

– Княжна Кудрявая к вашим услугам, Тринадцатая Валькирия, – Юлия улыбнулась, но очень сдержано. И довольно об этом. Княгиня, так что там с Дремлющими?

– Полагаю, рано, – ответила Оля, опять превратившись в Княгиню Ольгу, величественную и властную. – Внимание всем!

Находившиеся в зале разом обернулись к нам.

– Официальные лица прошу покинуть Зал и проследовать в свои апартаменты. Если кому-то нужно срочно отбыть из Стольного – обращайтесь к ведьмам почтово-транспортной службы. Простите за доставленные неудобства.

Затем обратилась к Валькириям.

– Сестры, вы знаете, что делать. Все мы готовились к этому дню, потому просто выполняйте свой долг, – и принялась командовать. Мне оставалось только любоваться ей: – Единица, за мной.

– А я? машинально спрашиваю.

– А ты, любимая, уже моя суженая. И я очень надеюсь, что в такой момент будешь рядом.

И прильнула ко мне, снова став маленькой и беззащитной.

Мы поднялись на крышу дворца; здесь уже разворачивался штаб. В специальной пристройке работали ведьмы-связистки, провидицы, корректировщицы. Виталия с несколькими товарками и три инокини из Лавры тоже находились здесь.

А внизу уже кипел бой. Черная лава нападавших накатывала на стены Стольного, на которых, словно искорки, вспыхивали выстрелы копий. Змии заходили сверху, поливая огнем застенные посады, по ним палили без особого эффекта. Но все это было лишь завязкой, основные силы неприятеля были еще далеко. И их было чертовски много.

– Смертоносцев Алеши – на запад, пусть поднимутся к Лукьяновке, на случай, если нас захотят обойти с фланга. И передайте во флотилию, пусть патрулируют Славуту, чует мое сердечко, река небезопасна…

– Я ее обезопашу, – раздался гулкий голос. Это Родина-Мать выглянула из-за старинной ажурной церквушки на холме – домашнего храма Княгини.

– Хорошо. Только смотри в оба. Знать бы, что им нужно…

И потянулись минуты, долгие и мучительные, как зубная боль. Я смотрела с парапета вниз, и мне чертовски хотелось быть там, среди битвы. Но даже не будь я суженой Княгини, не имела бы права покинуть пост рядом с ней. А противник тупо наваливался на стены, не делая ни малейшей попытки пойти в обход. Зато гиганты медленно, но неуклонно двигались к городу. Оказалось, они были больше, чем виделось вначале, каждый размером с Родину-Мать.

– Мне они не нравятся, – прогудела та из-за холма. Я машинально кивнула.

– С Юрковицы передают, что враг прорвался! – сообщила запыхавшаяся ведьма ПТС. – Их атаковали с земли и воздуха. Пока они держатся у Железной башни и просят подкрепления!

– Передай Алеше, пусть пошлет пару Смертоносцев. И надо уже что-то решать с этими змиями! Как Подол?

– Планомерно отступает. На набережной враг было прорвался, но вмешался Поток и отбросил наступающих.

– Чего-то я не учитываю, – тихо сказала Оля мне на ухо. – И не могу понять, чего.

– Может, тех гигантов? – предположила я, но моя невеста только отмахнулась.

– Ай, чем больше шкаф, тем громче падает. Вика, это же стихийные, им через Заборону не пройти.

– А войска не могут как-то…

– Не могут. Это же не легионеры, это Твари. А стихийный сможет пересечь Заборону только если его кто-то туда пригласил, кто-то, обладающий схожей магией.

Пара змиев вышла из-за туч совсем рядом, над Портом. Один из них был двухголовый, раздутый как пузырь. От Порта по ним стали лупить две сариссы, но пузырь, словно не замечая выстрелов, принялся методично поливать склады огнем.

– Тактика у них веками одна и та же, – вздохнула Добрыня. – Сейчас пойдут змии огнем все сверху заплевывать…

Одноглавого кто-то достал – накренившись влево, он попытался уйти на вираже, но столкнулся со стаей птиц и завязался в карусели. Однако Порт обрабатывали уже три змия, да и воздушная охрана увеличилась – молнии то и дело били по крышам, с которых работали витязи.

– Надо бы подкрепление туда послать, – рассуждала Добрыня, – да где ж его взять-то? У меня витязи по всему фронту размазаны…

Тем временем, на западе дела приняли нешутейный оборот – там закипели разноцветные зарницы (это в бой вступили Смертоносцы), но меж ними сновали плети молний и вспышки чистого пламени. Исполины достигли Забороны.

– Троих Смертоносцев выбили, – сообщила Виталия. – Самон не подает признаков жизни, Мефодий и Колыван без сознания. Гордей и Иван Гостинов окопались в Мертвом Яре, остальные отступают к Покрове.

– Плакала моя слободка, – заметила Аглая. – Хорошо, хоть сестру успела отозвать.

– С Гостиновым есть связь? – спросила Оля. – Пусть не рыпаются, в Яру их никакая зараза не возьмет. Остальные пусть закрепятся у Покровы и ждут – чует мое сердечко, ударят они в обход Забороны, на запад.

Я тем временем, промокнув ясные очи зри-водой (во второй раз, первый раз сделала это машинально, выходя на крышу, но та вода уже обсохла), наблюдала за востоком. А там шла настоящая битва – и на земле, и в небе, да и на воде – белокрылые ладьи, перегородив строем Славуту, отстреливались от каких-то водных тварей.

– Нужно подкрепление в Порт, – сказала я Оленьке. – Нас оттуда выдавливают, да и змиев много слишком.

– Двойка, Шестерка, Семерка, Одиннадцатая – в Порт… и разберитесь там!

– Как всегда, нас в самое пекло, – процедила Карина, проходя мимо меня. Я удивилась – такого пассажа можно было ожидать от нервной, неуравновешенной Жени, но чтобы Шестерка…

Четверка со своей жар-птицей только хотела спуститься с крыши, как на нас спикировали сразу четыре змия. Притом головной был даже трехглавым, восемнадцатижвальным, пламенники его пасти наносили удары во всех возможных направлениях. Первым он и вспыхнул, когда мы с Единицей ударили по нему, не сговариваясь. В пике змий сорвал кусок парапета и рухнул посреди двора огромной пылающей грудой. А там пошло веселье. Четверка, страстная любительница соколиной охоты, хоть и была огненной, но со своей птицей угрозу представляла нешуточную, вместе с фамилиаром плюясь пламенем не хуже тех змиев. Пятерка была единственной воздушной Валькирией, оставшейся при Княгине, поэтому основной удар пришелся на нее. Ее сокол серебристыми зигзагами носился в стае нападающих, метя в основном в глаза, из-за чего атака захлебнулась и перестала быть слаженной. Света в это время старательно наводила щиты над штабом остаться в такое время без связи означало загубить людей напрасно. А мы с Таей крошили подлетавших супостатов, скрестив Огонь и Воду. Тех, кто успевал увернуться от моего пламени, Единица ошпаривала кипятком. Внизу Восьмерка, Десятка и Двенадцатая охотились на мелких паразитов – похожих на юрких ящериц вергов, которых змии сбрасывали на крышу. Регина находилась в своей земной стихии, да и ее фамилиар, взрослый олень, будто танцевал на змееподобных пакостях. Настя так вообще присела на карнизе и внимательно следила за своей кошкой, видимо, направляющей ее магию в нужное русло, потому что промахнуться ей все никак не удавалось. А уж белка Двенадцатой, тоже земного мага, казалось, была в нескольких местах одновременно, вонзая свои острые зубы в шеи вергов и тут же отскакивая, позволяя Лере утаскивать их под землю, тем самым очищая поле боя. Девятка больше целительствовала, благо это у нее получалось лучше любой из нас.

Когда стало полегче, я отвлеклась на события дальние. А посмотреть было на что – наши войска медленно отступали, но, когда до Порта оставалось рукой подать, неожиданно со стороны Славуты поднялась громадная, выше домов, волна. Сложившись на мгновение в фигу, она обрушилась на вражьи полки, а когда откатилась, из ее пены появился сам Поток Славутич – в синих шароварах, вышитой лазурным вышиванке и с льдисто сияющей саблей.

– Да вы на кого наехали, сявки! Да я сейчас вас на ноль множить буду! – рявкнул он и пошел крушить Тварей, напевая под нос:

– Раз мой дедушка родной – киевлянин коренной

Чуть со страху не сошел с ума:

В Киеве слушок прошел, шо хотят снести Подол

И построить новые дома.

Но без Подола наш Киев невозможен,

Как святой Владимир без креста,

Это же шматок Одессы,

Это новости для прэссы

И мэмориальные места.

"Что это за Киев все-таки?" – мелькнула у меня шальная мысль.

– Облачный исполин отошел! – крикнула Виталия. – Наши освобождают Лукьяновку!

– И на востоке враг отступает, – подтвердила Юлия. То же самое хотела сказать и я.

– Тихо, – остановила нас Оля. – От этих паразитов можно ожидать любой…

Раздался звук такой, словно разорвали ткань, но громкий, аж уши заложило.

– …подлости, – машинально закончила Оленька, пятясь от парапета. А я смотрела вниз, и в горле застряли слова о "непреодолимости" Забороны.

Потому что рядом с Потаенными Вратами стояли четыре Исполина и вблизи они казались куда страшнее…


***

– Вот такая вот диспозиция вырисовалась, – некстати протянула Добрыня.

– А я говорила, что надо поднимать Дремлющих, – тихо заметила Юлия.

Я промолчала. Оттеснила только Олюшку за спину и молчала.

– Не так быстро, – прогрохотало из-за холма, и, ломая нависающие над Флоровским деревья, к Воротам выплыла Родина-Мать.

– Уйди с дороги, – я так и не поняла, кто из Исполинов говорил это. – Ты похожа на нас, нам не нужна твоя смерть. Уйди.

– Не уйду, – Родина-Мать мотнула головой, прикрывшись щитом. – Это вы уходите. Здесь мне и стены помогают. Так что…

Удар молнии она парировала щитом. Шар огня – мечом.

– Тогда мы сметем тебя! Уйди, дай дорогу, ты одна, а нас четверо.

– Разуй глаза и считать научись, – донеслось от Порта. Двое исполинов – земляной и водный – обернулись. На воде у причала стоял Поток. Его вышиванка была порвана, один ус укорочен почти на локоть, но глаза сверкали озорным блеском.

– Слышь, водяной, – я была уверена, что говорит водный исполин. – Канай к себе в омут подобру-поздорову, не мешай старшим, мелочь болотная!

– Это кто тут старший? – нахмурился Поток. – Ты фильтруй базар, петушок лагерный, пока я тебе ноздри на пятки не натянул!

– Глянь, – шепнула мне Оля. Я повернула голову туда, куда она показывала. Да, такого зрелища никогда не видала – вода стремительно уходила с Левого берега, обнажая затиненные руины. Поток при этом принялся расти, пока не стал наголову выше всех четырех исполинов:

– Я – Поток Славутич! – рокотал он. – Я живу здесь с незапамятных времен! Я видел, как родилась, росла и взрослела та, на кого вы сейчас наехали, и, сукой буду, люблю ее, век свободы не видать! Так шо канайте отсюда, пока почками кашлять не начали, и гланды через жопу не вырвали, ясно, напальчники драные?

Исполины были явно обескуражены. А Поток легонько выдрал торчащую неподалеку кирпичную трубу и теперь демонстративно ей помахивал. С учетом ледяной сабли в другой руке, вид у него был лихой и решительный.

– Патовая ситуация, – заметил кто-то из исполинов. – Может, договоримся?

– Договоримся, – ехидно прищурился Поток. – Вы делаете вид, шо вас здесь не было, а мы – что не помним, как вы здесь были. И все будет добрэ для кожного з нас.

– Не все так просто, – прогудел огненный исполин. – Не можем мы так уйти. Не освободит нас тот, кто призвал.

– А зачем вас призвали? – Ольга выступила вперед и говорила тихо, но ее голос каким-то чудом долетал до исполинов.

– Нам девка нужна! Отдайте девку – да и по тому.

– Какая еще девка?

– Глухонемая! Та, что в Одессу ездила! Что с тобой рядом стоит!

– Нет здесь никаких девок! – рассердилась Оля. – Ни глухонемых, ни слеподальтоников.

– Им Оксана нужна, – шепнула я Виталии. Та кивнула:

– Они ее с тобой путают, но, боюсь, скоро разберутся.

– А где она, кстати?

– В Охмадете, конечно.

Холера ясна. Охмадет хоть и был в Заборонной черте, но противник, при должном старании, прорвется туда легко.

– Оля, – шепнула я. – Оль, они Оксану ищут, а та в Охмадете…

Княгиня тихонько выругалась.

– Значит так, – сказала она. – Придется тебе, нареченная моя, двигать туда. Бери Оксану и скачи подальше от Стольного, а мы их тут придержим.

– Ты что?! Как я тебя брошу?!

– Ты не бойся за меня, я здесь в безопасности. Надо будет – призовем Дремлющих, они легионеров били и с исполинами разберутся. Тебе там куда хуже придется, особенно если учесть твою руку. Просто я доверяю это только тебе, понимаешь? – она глянула на меня такими глазами, что мне, впервые в жизни, захотелось разрыдаться. – Так что будь осторожна, хорошо? Я пришлю тебе подмогу, как смогу. Давай, любимая!

И поцеловала меня коротким, солоноватым поцелуем.

Но, прежде чем Виталия взяла меня за руку, чтобы перенести в Охмадет, в нос ударил резковатый запах незнакомых духов. Юлия, каким-то чудом внезапно оказавшись рядом, приподнялась на цыпочки и выдохнула мне прямо в ухо:

– Валькирия, позаботься о Терни. Позаботься о ней, пожалуйста. Я очень виновата, но сейчас не могу ничего объяснить. Ни вам, ни ей. Пожалуйста…

А потом Вита переместила меня к Охмадету.


***

…а точнее, в его бойлерную – телепортация была как-то связана со стихиями. В Охмадетском монастыре царило оживление, персонал готовился к бою. Значение Охмадета велико – здесь и лечат, и учат ведьм – целительниц, и изучают новые и древние способы целительства, да и ведовства в целом. Он вообще считается родиной ведовства, именно в этих древних стенах обучались самые первые волхвы и ведуньи.

Эх… мне было плохо без Терни. Хотя, конечно, он присягал витязю Виктории, а на Церемонии я передала невесте все свои звания, так что теперь я просто Виктория, нареченная Княгини Ольги. Вот он и ушел со Смертоносцами, и я, по крайней мере, за него не беспокоилась – ребятам Алеши доверяла, они его в обиду не дадут, да и сам Терни не лыком шит. Но мне все равно остро не хватало его. К тому же, я чувствовала, что ему также нужна моя поддержка. И что имела ввиду эта "поверенная", холера ясна? Виновата? В чем?

Псья крев, до чего же плохим витязем была я для своего фамилиара! Мне было грустно и очень стыдно. Но глаза боятся, а руки – делают. Кое-как я узнала, где находится Оксана, помчалась за ней и, ворвавшись в келью, велела собираться. Оксана не задавала вопросов, молча и быстро переоделась в дорожное и пошла за мной. Нас никто не останавливал, ведь каждая ведьма видела знак нареченной, появившийся у меня после церемонии.

Я реквизировала пару крепких черных арабийских пуссикетов, оседлала того, что покрупнее, а Оксана тем временем сноровисто проделала то же со вторым. Причем, если мой артачился, то ее стоял смирно, как заправская лошадь. Мы вышли из ворот, и подошли к внешней коновязи.

– Дайте нам два двойных дорожных баула, – обратилась я к местному конюху. – Именем моей невесты.

– Одну минутку, пожалуйста, – ответил тот. – Я сейчас принесу.

– Можете не особо торопиться, – раздался внезапно насмешливый, и к тому же чертовски знакомый голос. – И одного баула, я думаю, будет довольно.


***

Их было трое. И при них были фамилиары.

Крылатый пуссикет рыл лапой землю и рычал, словно страдая от застарелой болячки; его крылья приподнимались и опускались. Два ящера живыми склизкими грудами громоздились ошую и одесную его. Над всем этим парила здоровенная чайка.

Ну и хозяйки их, конечно же, были тут как тут. Нахмуренная Женя, спокойная, как камень, Карина, и какая-то растерянная Лена.

– Привет, девчонки, – я постаралась казаться спокойнее. – Где Катьку потеряли? С ней все в порядке?

– Она устала, – сказала Карина. – Мы отправили ее отдохнуть.

– Ну а сами-то что здесь делаете? Насколько я знаю, вас направили в Порт…

– Знаешь, Вика, – резко сказала Женя. – Некогда одна Валькирия решила стать простым Витязем, и ее никто особо не карал за это. Вот мы с девочками посовещались и тоже решили последовать ее примеру.

– В такое время? Это, знаете ли, попахивает… – впрочем, мне уже все стало ясно. Хотя бы по тому, что вся троица держала руки на копьях.

«Ну и хорошо, что здесь нет Терни», – внезапно подумала я. Никто ничего не поймет, когда они бросятся в атаку. И на помощь вряд ли стоит рассчитывать.

– Дезертирством? – ухмыльнулась Женька. – Называй это как хочешь. Лично я называю это дальновидностью.

– А мне пофиг, – отвечаю. Я тянула время, проделывая одну штуку. Рука у меня, конечно, не двигалась, но Вита многому успела меня научить. Сейчас я тянулась к пламени в котельной, вбирая в руку его естество: – Валите на все четыре стороны… Проехать только дайте.

– А вот с этим заминка, сестрица, – медленно сказала Карина. – Ты-то поезжай себе, тебя в городе молодая невеста ждет, да и осаду сняли уже, а вот девка поедет с нами.

– С какого перепугу?

– Нужна она нам! – лениво пожала плечами Шестерка, но я знала цену ее медлительности. Очень хорошо знала.

– А мне с того что? Нужна – так попробуйте отнять.

– Вика, – тихо сказала Лена. – Нас трое, мы с фамилиарами, а ты одна, и рука у тебя правая не работает. Не заставляй нас брать грех на душу.

Я пожала плечами:

– От греха вы все равно не сбежите, – и отбила первый выстрел щитом.

Глава 28

– Погоди-тко, девица, – зовет меня Смертоносец. И я, уже готовая бежать на помощь хозяйке, останавливаюсь.

– Ты фамилиар Тринадцатой Валькирии? как ни в чем не бывало продолжает тот.

– Угу.

– Пойдем с нами. Твоя хозяйка с невестой своей будет, ей там и место, и защита. А нам помощь фамилиара пригодится. Все ж гостей непрошенных не к столу вести, – дружелюбно объясняет эта громадина.

– На нас напали? – только спрашиваю, хотя ответ и так очевиден. Если уж Смертоносец просит помощи… Те, кто сражались в смутное время против Легионеров бойцов самого Авадонны, те, кто даже умереть не могли, так и оставшись меж жизнью и смертью, хранители спокойствия и баланса в Княжестве… Если такая сила нуждается во мне, разве можно отказывать?

И, не дождавшись ответа, послушно иду за ним.

На выходе из Дворца к нам присоединяется Фрагурак. Подозреваю, что Единица увидела, как меня уводят, и отправила своего келпи на подмогу. Хотя, может, это просто совпадение. Все же фамилиар Таисии куда опытнее меня, и ему виднее, что нужно делать в такой ситуации.

– Будете прикрывать подступы к Лукьяновке. Есть там одно место, в котором нам не развернуться, а для фамилиаров полное раздолье, – говорит Смертоносец на ходу, – И запомните, если вас отрежут от основных сил, найдите удобную позицию и ждите. Не лезьте на рожон, не нужно.

– Справимся, Гордята, – отвечает Фрагурак. Сейчас он сосредоточен и спокоен.

– Ну и молодцы.

– Этерна, это твой единственный облик? – обращается ко мне келпи, и я удивляюсь, как он узнал о… Впрочем, не все ли теперь равно.

– У нас может быть только этот облик, – отвечаю. Вопрос меня не удивляет. Те же сирины при желании могут становиться ненадолго людьми и дурачить путников. Но мы, волки, не имеем такой привычки.

На месте Фрагурак торопливо осмотрелся и попросил отвернуться. Да пожалуйста. Больно надо смотреть, в кого он там перекидывается. Только бы побыстрее. На западе уже появились змии. Значит, и основная часть вражеской армии скоро будет здесь. А мы стояли прямо рядом с подземными ходами. Оказывается, они пронизывали почти весь Стольный, хотя кое-где были затоплены или обвалились. Говорят, до Апокалипсиса по ним ходили длинные металлические гусеницы, перевозившие людей из конца в конец. Какой же магией они двигались? Непонятно.

– Можешь обернуться, – раздается недовольный голос.

Поворачиваюсь и смотрю на… Ну ничего так. Похож, похож.

– Чего смотришь? Ну да, мы можем перекидываться в людей. Предки этим пользовались, чтобы заманивать путников под лед или просто есть их, – сообщает Фрагурак и начинает разминаться, – А нам стоит изобразить витязя с фамилиаром. В конце концов, ставка была именно на это.

– А… А почему ты так странно выглядишь? В смысле, у тебя немного вид не такой, как у хозяйки… Ты что, мужчина? спрашиваю с любопытством.

– Ну да, – тянет келпи нехотя.

– Ой, а я никогда не видела человеческого мужчину! Ой, а можно посмотреть? Говорят, вы чем-то отличаетесь… Ну, то, что груди нет, я это и так вижу, хотя такое и у женщин встречается, но мне говорили, что у вас еще есть такая штучка, как…

– Нееееет! – истерически вопит мой напарник и быстрым взмахом укутывается в появившийся из пустоты плащ.

– Но мне же любопытно… – жалобно хнычу, – Ну, Фрагурак, ну дай ты посмотреть! Ну чего ты жадничаешь! Ну, когда я еще живого мужчину увижу? Ну, мне же интересно, что там у вас такое…

– Слушай, – обреченно спрашивает келпи, – у вас в Зоне все такие непосредственные?

– Не поняла… А к чему вопрос-то?

– Так, Этерна. Появился враг, – голос у Фрагурака неуловимо меняется. И я тут же забываю обо всем. Настоящий живой враг. И я должна удержать его там, на подступах. Ведь если он проникнет в подземные переходы, то может обойти с тыла и… Не хочу даже думать, что тогда будет.

– Как у тебя с магией?

– Высшую ступень еще волчонком получила. Доминанта знак Огня.

– А у них в знаке Вода. Справишься?

– Шутишь, – фыркаю, – Я из них уху сделаю. Вкусную.

– Уходим, – говорит Фрагурак. Я даже не спрашиваю, почему. Где-то за нашими спинами раздаются характерные щелчки это Смертоносцы идут в бой. Враг отброшен, а мы хорошо сделали свою работу. Правда, такое ощущение, что на моем хребте потанцевали три пуссикета, но это ладно.

– Наши хозяйки отправились в Охмадет. Знаешь туда дорогу? спрашивает келпи, а я озадаченно мотаю головой. Да я не знаю даже, что такое Охмадет!

И тогда Фрагурак снова оборачивается конем. А потом мы куда-то опять бежим. Да что за день такой? Все куда-то носимся и носимся!

Хорошо, что этот таинственный Охмадет оказался недалеко.

И вот, влетаем мы во двор, и что я вижу? Какие-то три белесые девицы, все блондинки, как на подбор, целятся в мою хозяйку! Это еще что за фокусы? Как посмели?! Я фамилиар своей Валькирии. И никто не смеет нападать на нее. Поэтому, не раздумывая особо, прыгаю вперед.

Каждый знает: хочешь остановить витязя сделай как можно больнее его фамилиару. Выбор у меня небольшой, допрыгнуть успеваю только до какого-то мутировавшего льва, поэтому в его заднюю лапу вцепляюсь так, будто от этого зависит жизни всех людей на свете. Впрочем, подозреваю, истина все равно недалеко.

Блондинка, стоящая справа, пошатнулась и закричала. Да, радость моя, ощути на себе всю прелесть не своей боли. Это можно.

Однако два ящера рядом со львом уже обернулись ко мне. Напрягаюсь, готовясь к тому, что сейчас меня начнут отгрызать от воющего фамилиара… И тут между лапами одного из этих тварюг появляется остренькая лисья мордочка. Лиска лукаво подмигивает и вдруг вспыхивает вся, занимаясь самым настоящим пламенем.

Тут уже начинает кричать вторая блондинка, видимо, она не просто витязь, а водный витязь.

– Ну, девочки, как же так можно? звучит укоризненный голос за моей спиной. Я с облегчением отпускаю совсем невкусную лапу и оборачиваюсь.

Рядом с Фрагураком стоит Единица и внимательно смотрит на нападающих. А рядом с ней еще одна Валькирия, у ног которой свернулась та самая огненная лиска.

– Лая, ты тут сама разберешься? спрашивает Таисия, вскакивая на Фрагурака и глядя куда-то в сторону.

– Ты, конечно, Единица, но и я, однако, Тройка. А счеты у меня свои со всеми, – отвечает та и улыбается. Но не хотелось бы мне быть причиной такой улыбки.

– Тогда мы с девочками поедем, – беспечно продолжает Тая, – Только, Аглая… Не переборщи. Я еще надеюсь на их перевоспитание.

– Будет сделано, мой капитан! – шутливо отдает честь Тройка и поворачивается к замершим девушкам.

Единица сказала, что для начала нам следует выбраться из Стольного. И для этого лучшего пути не найти, чем через Лыбидь, спокойную, безопасную речку. Хозяйка согласилась с этим, ну и мы пошли.

Но далеко уйти не успели. Только добрались до середины реки, как Единица вдруг дернулась и быстро проговорила:

– Вы бегом вперед на тот берег, а я вверх. На нас сейчас нападут эти одесские твари глубинники. И их очень… Очень много. Но я-то справлюсь, а вот вы… Должны уходить.

Хозяйка, видимо, хотела что-то сказать, но Таисия нетерпеливо взмахнула рукой и обратилась ко мне:

– Терни, даже если она будет рваться меня спасать, бери за хвост этого пуссикета и тяни его за собой. Я справлюсь. И говорю это не потому, что хочу выиграть время, а потому, что это действительно правда. Ты умненькая девочка, Этерна. Я уверена, что любые человеческие захороны эта армия найдет. Тем более что с ними Валькирии связались. А ты знаешь другие, тайные места, в которых можно спрятаться и обождать. Вас найдут ваши любимые, а враги – нет.

– Ольга найдет, – после судорожного вздоха отзываюсь, но тут же отворачиваюсь и топаю по направлению к другому берегу. И через пару шагов понимаю, что все, кроме Единицы, следуют за мной. И тогда я побежала.

На противоположном берегу стоял лес, но до него еще было минут десять ходу. Хозяйка с Оксаной тут же рванули туда, а я не выдержала и обернулась.

Тая верхом на Фрагураке возвышалась над водой, а к ней приближалось целое войско. Непонятные русалы выступали из воды по пояс, за ними плыло несколько водных Тварей и еще какая-то пакость, названия которой и не подберу.

Единица деловито убрала щит, спрятала меч и копье, проверила крепления. Подняла голову и нахмурилась.

И тут, наконец, я поняла, что такое настоящий гнев. Вокруг все заискрилось от магии, в воздухе ощутимо запахло грозой… Единица выходила на свой настоящий бой. Один раз она уже чуть было не была побеждена глубинниками, но на этот раз… Теперь ей просто не нужно было сдерживаться.

Говорят, что чем сильнее маг, тем больше он сродняется со своей стихией. Только теперь поняла это истинная правда. А Тая великий маг.

Краска словно стекала с нее темные волосы стали бледно-золотыми, на полупрозрачном лице кроваво алели губы, а теплые карие глаза… Они стали такими же, как у Потока Славутича глубоко синего цвета и без зрачка.

– Ах вы, порождения тьмы, с истинной Водой сражаться захотели? Будет вам сражение, – гневно говорит Единица и вскидывает руки. По Лыбиди проходят волны, они колышутся все сильнее, и в какой-то момент посередине реки образуется водоворот. Те, кто стоял рядом с ним, ухнули в воронку, утробно вопя. А тех, кто стоял слишком далеко… О, да, недолго они радовались своей участи. Среди скопления глубинников и Тварей вода просто в какой-то момент вскипела и рванулась вверх головами водных драконов.

Ничего себе, обычная Валькирия при дворе… В ничем не примечательную речку она стянула поголовье драконов чуть ли не со всего Княжества.

И вот тут ряды нападающих дрогнули. Я не успевала посмотреть, чем все закончится, но краем глаза все-таки углядела, как Единица, выпрямившись на спине Фрагурака, прямо по воде несется на мятущееся войско, короткими взмахами отправляя вперед себя острые ледяные штыри, протыкающие русалов насквозь.

В лесу мы плутали минут десять, а потом нашли подходящую полянку и расположились на ней. Надо было решать, куда иди дальше. И решение, судя по всему, должно быть моим.

Задумываюсь. Какие места я знаю? Понятно, что фамилиарьи. Но не в Зону же их тащить. Во-первых, до нее еще добраться надо. Во-вторых, там, небось, Тварей теперь… Понятно же, куда может рвануть Валькирия с ребенком. А в-третьих, кроме избушки для витязей их и поселить некуда. А ее все знают. Даже те три Валькирии. Что ж это за тайное место, которое любой дурак найдет?

Стоп. Тайное место. Тайное. Тайна. Одесса. Оракулица. Источник.

– Я знаю, куда мы идем. Единственное действительно тайное место, которое мне известно Источник исполнения желаний. Три дня по десять часов езды. Главное, чтобы пуссикеты выдержали.

– Я поговорю с ними, – обещает Оксана.

– А ты как же, Терни? обеспокоенно спрашивает Виктория.

– Я справлюсь. И еще… Меня зовут Этерна. Я волчица своей Валькирии, – впервые склоняюсь в полупоклоне перед своей хозяйкой.

Глава 29

В мире вечно что-то меняется, но что-то всегда остается неизменным. Иногда сложно отличить первое от второго.

Я знала много случаев, когда фамилиар покидал витязя, когда представлялась такая возможность. Сейчас возможность была даже двойная – я потеряла свой статус витязя (точнее, передала его Ольге), а Терни…

Мне будет сложно привыкнуть, что мой волчонок – девушка. Я всегда звала его… ее мужским местоимением, как и она сама о себе говорила. А теперь у Виктории, нареченной Княгини Ольги, фамилиар – волчица Этерна. Честно говоря, я бы поняла Терни, если бы она захотела уйти после всего, но она осталась. И принесла вторую клятву уже не витязю Виктории, а просто мне. Ведь в настоящий момент я была, образно говоря, голой, как младенец, у меня был только статус нареченной и больше ничего.

Захотелось спрыгнуть с коня… с пуссикета и обнять Этерну, но я сдержалась. Не сейчас. Подождем вечера. На привале будет время все обсудить. А пока я просто доверилась моему фамилиару, и мы вместе углубились в чащу по оленьей тропе.

Некогда здесь тоже был город или пригород – среди деревьев то и дело виднелись увитые плющом и диким виноградом остатки строений. Некоторые из них были величиной с гору, они поросли березками и кустарником. Пуссикеты мягко, почти бесшумно, словно тени, скользили по чаще. На ходу они ухитрялись даже охотиться, причем мой, крупный самец, поймав упитанного по осени беляка, на ходу разорвал его пополам и отшвырнул половину своей коллеге, на которой путешествовала Оксана.

В тот день мы ехали до позднего вечера. Все еще трехчетвертная луна взошла засветло. Привал мы сделали около полуночи, дойдя за это время до довольно полноводной речушки. Вообще, в свете того, что произошло у Лыбиди, останавливаться у воды казалось не совсем разумным, но незадолго до этого случилось еще кое-что.

Произошло все как раз тогда, когда белесая долька луны показала свой лик на небесах. Мы проезжали по старому высокому ельнику, дорогу то и дело преграждали замшелые поваленные стволы, но для пуссикета, даже груженого, это не преграда. Тем не менее, я все равно скучала по Пушинке.

Так вот, проезжая по этой дорожке, я услышала воркование. Дикие голуби, конечно, не редкость, но по каким-то неизвестным мне причинам они предпочитают селиться на скалах и среди руин, но никак не в таких темных ельниках. Так что я просто щелкнула пальцами, и ко мне на плечо спикировал сизарь. На шее птицы был импровизированный ошейничек, оказавшийся свернутой запиской.

"Попутного ветра, крестница! – писала Виталия. – Спешу уведомить тебя, что, едва вы скрылись из города, осада была снята. Исполины просто слились со своей стихией, прочие отступили в Зону. За ходом отступления следят Четверка и Пятерка, говорят, все идет без неожиданностей, Твари отходят к точкам нестабильности, а уцелевшие змии уже скрылись в них.

Тройка доложила Ольге о том, что произошло у Охмадета. К сожалению, она не смогла в одиночку удержать трех Валькирий, Двойка и Шестерка скрылись. Что до Лены – она сидит в подземелье Дворца под стражей и, похоже, сильно обескуражена. От нее мы узнали, что произошло на Подоле. Ты, наверное, уже догадалась – это именно они открыли проход Исполинам, причем Лена изначально должна была "стоять на стреме", но вскоре ее позвала Карина. Ритуал происходил на старой лестнице у Замковой. Очевидно, Семерка с остальными что-то не поделила, в общем, когда Лена поднялась на площадку, где были Карина и Женя с фамилиарами, Катя лежала на земле и не подавала признаков жизни. С Валькириями на площадке, кстати, была еще третья особа, как потом оказалось – сильный маг Огня, но ее лица Елена не видела.

Она говорит, что ее принудили участвовать в ритуале. Я, честно сказать, не знаю, можно ли ей верить, но факт остается фактом. Когда исполины догадались, что ты – не Оксана, Карина пошепталась о чем-то с неизвестной и приказала быстро мчаться в Охмадет.

Катю мы нашли в указанном месте. Она жива, но без сознания. Из нее словно выпили всю силу, даже не знаю, будет ли она когда-нибудь чувствовать магию. Так что вот тебе неприятная новость – Валькирий теперь не тринадцать, а всего восемь. Но Ольга говорит, что пока возвращаться тебе не стоит, нужно разобраться, что произошло и обезопасить себя от подобного в дальнейшем. Император уже обещал нам свою помощь, поскольку дело экстраординарное. Сама занимаюсь этим. Пишу тебе, в частности, из Лаврской библиотеки.

Единица и пришедший ей на помощь Поток разобрались с глубинниками; кстати, у Лыбиди появилась своя русалка, и Поток клятвенно обещался, что ни один нечистый дух в его водах не появится. По крайней мере, за реки выше Роси он, по его словам, "отвечает на петуха". Причем вид у него при этом был серьезнее некуда. Левый берег теперь сухой, а Поток вырос до роста Родины-Матери и неспроста. По всему видать, у них роман. Представляешь себе нашу Железную Деву смущенной? Зрелище умилительное и устрашающее одновременно.

И кстати, о романах.

Прими мои поздравления, не ты одна буйством своих чувств можешь поставить на уши целое Княжество, твой фамилиар явно берет с тебя пример. Зная, как ты умеешь не замечать очевидного, сообщаю тебе: Этерн, или, как выяснилось, Этерна сумела влюбить в себя не кого-то, а саму Юлию. Хотела бы сейчас увидеть твое лицо… Да, ту самую Княжну Минскую. Дочь Минского Князя, Поверенную Киевской Княгини и прочая, и прочая.

Я за этой парочкой давно приглядывала, еще с самого твоего возвращения. Прости, но безопасность Княжества – моя прямая забота, потому сизари и летают везде. Княжна, кстати, слежку вычислила и была не сильно удивлена, когда я после твоего отбытия поймала ее и приперла к стенке. Мы умные люди, а вопрос, как ни крути, весьма личный, но она и не думала увиливать от ответов, каким бы странным это ни казалось. А может…

А может, просто выговориться хотелось, а некому было. Конечно, она у твоей Олюшки наперсница, но не забывай и то, что Княгиня для нее – благодетельница. По определенным причинам Юлии совсем не хочется обратно в Минское Княжество. А тут такая оказия.

Как я и предположила вначале, она чем-то обидела твоего фамилиара незадолго до Помолвки. Перед Церемонией Терни призналась Княжне в любви. Мне о признании сизари рассказали, но ответа они не слышали. Я решила, что Княжна ее просто отвергла, не объяснив ничего, но это оказалось только одной стороной медали. Из сбивчивого рассказа Юлии выяснила, что она сама не в лучшем состоянии, хоть и держит себя в руках. Что к Этерне она испытывает чувства, и даже готова была постоянно находиться в волчьей ипостаси, будь Терни мужского пола. Короче, если тебе кажется, что твои с Ольгой отношения драматичны, вспомни о своем фамилиаре. Его возлюбленная мало того, что девушка, так еще и оборотень. Некоторые из ученых ведьм полагают, что оборотни – не менее люди, чем мы. Да и Княжне не лучше – она человек, пусть и умеющий обращаться в волка, а Терни – фамилиар, а фамилиаров считают зверями. По крайней мере, они звери по плоти.

Юлии я провела ликбез относительно чувств и раскрыла пару тайн бытия, строго говоря, являющихся теориями. Не скажу, что сильно помогло сейчас, но, надеюсь, польза будет впоследствии. Ну а на тебе, дочь моя по рождению свыше, остается забота об Этерне. Сейчас она нуждается в тебе, как никогда. Знаешь, моя сильная сторона – логика, а не интуиция, но тут как раз чувствую – они с Княжной прекрасная пара и должны быть вместе, сколь бы странным это ни казалось. Береги ее и попытайся объяснить, что в Стольном ее кое-кто ждет.

Мои сизари рядом. Связь держать будем через них же.

Обнимаю тебя и целую. Будь осторожна, помни, чему я тебя учила. Твоя Вита".

Признаюсь честно – у меня от сердца отлегло. Вы, наверное, сочтете меня дурой – без одной руки идти по краю Зоны, когда на свободе две Валькирии, ищущие пояти мою душу, да еще к тому же разбивать лагерь у реки, хотя и полдня не прошло с момента последней атаки нашего отряда как раз из воды. Безумство? Да, но ведь враг тоже умен! Наверняка он рассчитывает, что я буду держаться подальше от Зон, подальше от воды. А мы поступим строго наоборот.

Пока я собирала валежник, думала, как ни странно, о Таисии. Ее крайний выход был… эффектен. Единица очень похожа на свою стихию – большую часть времени спокойна и флегматична, как равнинная река, но не дай Бог вывести ее из себя – она тут же превратится в сметающий все на своем пути селевой поток.

Для всех нас Тая была авторитетом. С ней считались даже Карина с Женей. Меня она выделяла среди всех. Почему? Возможно потому, что я – самая младшая из всех (не считая Оленьки), а возможно потому, что совершенно на нее не похожа. Во мне нет ни грамма спокойствия, я импульсивна, порывиста и сначала делаю, потом думаю. Не самые лучшие черты характера, но благодаря им я нашла любовь Олюшки. Правда, попутно еще приобрела кучу неприятностей на собственную пятую точку.

"Не спеши, а то успеешь", – шутила Тая. "Думай, потом опять думай, и лишь потом делай", – учила Вита. Но я так не умею и вряд ли научусь. Видимо, наша Стихия делает нас похожими на себя, или изначально выбирает витязей по сходству характеров. Я как пламя, могу согревать, могу сжигать, быстро разгораюсь и склонна к неконтролируемым действиям. Когда-то давно даже не задумывалась над этим, просто жила как живется. Затем, после гибели моего первого фамилиара и ухода от Олюшки, попыталась взять себя в руки и остепениться. А сейчас приняла себя такой, как есть, вновь познакомилась с собой. Набирая воду из реки, я подмигнула своему отражению.

– Ну что же, милая, придется мне с тобой такой смириться.

– Привет от Потока Славутича, – ответило отражение, и из воды поднялся водяной, чем-то на него похожий, но более молодой. – Я – Тетерея Подольевич, вот, послан к вам, на всякий случай.

Вот такие неожиданности. Тетеря подтвердил сказанное в письме, добавив, что Твари активно перемещаются в точки, "как будто им угля под хвост насыпали". С такими хорошими новостями я вернулась в лагерь, разожгла костер и поставила греться воду. Оксана уже спала, причем в обнимку со своим пуссикетом, который мерно урчал, мой «скакун» отсутствовал, видать охотился. А Этерна просто сидела и глядела в небо, чего раньше за ней не замечалось. А может, это я невнимательно смотрела?

Я взяла одно из "седел" (в отличие от лошадиных, пуссикетовские седла делаются из мягкого многослойного войлока без каркаса), кое-как постелила его на траву и улеглась, заложив неработающую руку за голову. Мне надо было поговорить со своим фамилиаром, но я совершенно не представляла себе, о чем будет этот разговор. Наконец, я решилась. В конце концов, не важно, как начнешь, важнее, что скажешь…

– Терни… я подумала, что мы с тобой очень мало говорили друг с другом. Просто я от природы молчаливая. Кому-то это кажется сильной чертой характера, но на самом деле, я просто очень застенчива. Но я научилась стесняться с серьезным выражением лица, понимаешь…

Я замолчала.

– Терни, я не умею красиво говорить. Мне хочется поблагодарить тебя – и за то, что ты спас… спасла меня, и за то, что теперь от меня не отказалась, хотя и могла. Я для тебя плохой спутник. Возможно, тебе стоило дождаться более ответственного, болеехладнокровного витязя?

Я улыбнулась, но улыбка вышла, подозреваю, жалкой. Терни молчала.

– Зачем все это говорю? Потому, чтобы ты знала – даже если придет Абаддона и весь мир покатится с холма, все равно буду рядом с тобой, и ты всегда можешь на меня рассчитывать. И доверять мне. И еще, больше я тебя так не подставлю, никогда.

– Вы – моя хозяйка. Я ваш фамилиар. Так и должно быть, – Этерна положила голову на лапы и теперь смотрела в огонь.

– Терни, союз витязя и фамилиара – это больше… Это как дружба, и даже больше этого. Знаешь, кроме Олюшки у меня нет более близкого человека, чем ты, – протягиваю здоровую руку и легонько глажу ее по голове. – И это тоже правильно.

Я помолчала. С реки дул легкий ветерок, сосновый валежник в костре потрескивал, то и дело выбрасывая в небо сноп искр, как будто пламя желало добавить небосклону еще несколько ярких звезд. Но эти звезды быстро гасли.

– Должна тебе сказать одну вещь, Этерна, – я понимала, что говорю нескладно, но по-другому не умела. – Конечно, ты можешь сказать, что я лезу не в свое дело, но так уж получилось. Дело в том, что я немного в курсе твоей… – я не знала, как лучше сказать. – Того, что происходит в твоей жизни.

И опять замолчала. Мне было неловко. Дело в том, что я уже была на месте Этерны, например, на Потоковом болоте, когда Единица звала обратно в Стольный. И не сильно приятно было, что в мою личную жизнь вмешиваются, пусть даже Тая.

А с другой стороны, мне так хотелось хоть как-то помочь Терни. Хотя бы приободрить. И уж, конечно, я очень хотела, чтобы все проблемы решились. Самым лучшим для неё образом.

Терни промолчала. Я тоже молчала – не знала, что дальше говорить.

– Терни, – наконец-то продолжила. – Когда я убежала из Стольного, меня тоже никто не понимал. Даже Вита, которая знает меня, как облупленную, и та… А я просто не верила, что у нас с Олюшкой что-то может получиться. Она как-то внезапно стала настоящей Княгиней, а я была простым витязем. Я думала, что те отношения, которые были у нас раньше, больше невозможны. Я бежала от нее потому, что не могла оставаться с ней рядом. Нас тогда словно разделила прозрачная, но абсолютно непроницаемая стена.

Я повернулась на бок и посмотрела Терни прямо в глаза.

– А совсем недавно я поняла – эта стена в наших с ней головах. И не важно, Княгиня или послушница, Валькирия или витязь – важно только одно: есть Виктория и ее Ольга, понимаешь?

Терни молчала.

– Тебе кажется, что у вас преград больше. Наверняка, правда? Хотя, возможно, ты еще не знаешь, в чем на самом деле дело. Я не знаю, что известно тебе, скажу лишь, что известно мне. Она любит тебя, – Терни подняла голову, как будто желая что-то сказать, но не дала ей этого сделать: – Любит, и не сомневайся. Но у вас есть своя стеклянная стена. Наверное, она говорила тебе об этом. О том, что у волчицы может быть только волк. И о том, что она – оборотень из рода минских Князей.

– Я тоже Княжна. Если переводить все регалии на ваши, людские, то моя кровь стоит наравне с кровью Княгини. Но дело не в этом, – Терни замолкает ненадолго, – Она сказала: "Такая любовь может быть только у людей". Она, как оказалось, человек. Хотя об этом я впервые слышу именно от вас. А я для нее, судя по всему, просто кусок шерсти, наполненный магией.

Мне хотелось обнять Терни, и я очень жалела, что не могу это сделать.

– Тогда я – кусок кожи, наполненный магией. Терни, это – твоя стеклянная стенка, не более того. Когда была маленькая, Вита рассказывала мне сказку об оборотнях. О том, что жил некогда давно витязь, и был у него фамилиар. Раз тот витязь повздорил с обитательницей Зоны, и та его прокляла, сказав: "Будешь ты отныне хиреть и чахнуть не по дням, а по часам, пока не пойдешь под венец с любимой или не помрешь".

Та старуха знала, что молодого витязя никто не любит, кроме его фамилиара. И тогда фамилиар (у него была волчица) захотел стать человеком, и стал. Стала. Она вышла за своего витязя, и от их союза родились первые оборотни.

Сказка – это, конечно, сказка, Терни. Но знаешь, когда любишь, даже сказка может стать былью. Я тоже не верила, что Олюшка будет моей невестой. Я – простая Валькирия, а она – Княгиня! Да еще какая! Но ты сама видела наше обручение. А я хочу увидеть ваше с ней.

– Она отказалась от меня. И сбежала. Я была в гостях у Таи. Потом я сказала ей, что люблю ее. А она сбежала. Я – фамилиар. Более того, я – девушка. У нас должны быть волки. И я должна выбрать волка. Он войдет в стаю Глашатаев, продолжит драгоценную кровь… Таков Закон. Мне плевать на Закон. Но ей – нет.

– Эх, Терни… – ответила я. – Ты еще такая маленькая… Пойми, ей тоже нужно время. Она любит тебя, вот что главное. Я это знаю наверняка, я уверена в этом. Знаешь, что такое любовь? Любовь – она как подснежник. Маленький нежный цветочек, который растет под корочкой льда, и в нужное время проламывает ее, чтобы расцвести под весенним солнышком. Он не сразу прорастает, ему нужно время для этого. Просто не торопись, подожди. Не рви себе шерсть на загривке…

И это говорю я? По сути, сейчас повторяла то, что постоянно говорили мне старшие. Псья крев, вот это номер! Но…

Это было правдой. Единственной возможной.

– И знай – я всегда тебе помогу. Если понадобится помощь.

Я посмотрела на Терни и увидела, что она спит. Ну, или делает вид, что спит.

Я коснулась пальцами ее меха на затылке, взъерошила его нежно…

– Спи… – прошептала, а затем, обернулась к костру, чтобы загасить его…

Как раз вовремя, чтобы увидеть в пламени голову знакомой белой волчицы. Волчица смотрела на Терни. Затем перевела взгляд на меня, и я демонстративно отвернулась.

Когда опять взглянула на костер, он был всего лишь догорающим пламенем…

Глава 30

Я запомнила ее такой. Тонкой, гибкой, темной. Красивой. Это ведь и правда была она. Та женщина рядом с Княгиней. Та, звенящая, как струна, спрятанная, пылающая. Я уверена в этом. Тогда не узнала, но сейчас…

Хотя теперь все совсем понятно. «Только между людьми…» Я для нее – зверь. Кто же может полюбить зверя? Нельзя. Негоже Княжне с волком… о, простите, с волчицей путаться. Для этого еще слово есть какое-то. Умное.

Я встаю ночью. У луны красноватый оттенок и давящий свет. Нет, на меня она не имеет никакого влияния. Вернее, не больше, чем на людей. Однако под этим налившимся красным глазом посреди небесного свода неуютно.

Подхожу к костру. От него неуловимо пахнет чем-то знакомым. Но этого не может быть. Она не будет больше приходить ко мне. Пламя больше не принесет ее голос из Стольного. Я не услышу беспокойства в низких обертонах глуховатого выговора. Ты этого хотел лишить меня, Пастырь?

Нет, я не смирилась. Просто еще не осознала всю полноту случившегося. Или не поверила. Или не приняла. Я не согласна. Я не хочу подчиняться нелепым правилам. Я не сдамся.

Где-то сзади зашевелилась Оксана. Я узнаю ее по дыханию. Виктория всегда дышит глубоко и размеренно, что бы ни случилось. Самоконтроль в высшей степени проявления. Девочка же вдыхает часто, будто боится недоуспеть, недодышать.

– Спи, – говорю мягко и оборачиваюсь.

– А ты?

– Я немного посижу и тоже лягу, – отвечаю, и даже не совсем ложь вышла.

– Ты плакала за это время хоть раз? – она придвигается совсем близко и осторожно кладет руки мне на голову.

– Нет, – зачем-то говорю правду.

– Тогда плачь.

И я… Нет, это не слезы. Слезы – вода. Как будто изнутри лопнул пузырь с чем-то тяжелым. И это тяжелое выходило не через глаза, а через рот. Выть нельзя. И скулить нельзя. Нельзя издать ни звука. И я кричала без голоса, надрывая связки и почти шипя. А девочка, бедная девочка смотрела прямо мне в глаза и молчала. И ей не было страшно. У нее во взгляде было такое обреченное понимание. Будто у человека, который неизлечимо болен, знает об этом, но помогает кому-то другому.

Луна все еще мигала красным глазом над макушкой Оксаны, и в ее свете я вдруг отчетливо увидела хозяйку, которая с ужасом смотрела даже не на меня, а на черной тряпкой лежавшую прямо перед ней тень с разинутой и искривленной в судороге беззвучного крика пастью.

Утром все молчаливо собрались, и ни слова не было сказано о событиях ночи. Меня это устроило. До Источника ехать еще и ехать, и на копание в моих проблемах времени точно нет. Да и не проблема это вовсе. Было бы печально, если бы я не могла вдруг найти себе волка. Но… Тут же вспоминается узкая серебристая морда Альбы и ее слова: «Знаешь, Этерн, стая Глашатаев обладает некоторыми преимуществами именно во взрослом мире. По крайней мере, после моего взросления от волков хоть отбивайся. И дело не в желании быть рядом именно со мной. Дело в крови стаи. Впрочем, вырастешь – поймешь». Теперь понимаю. Это неважно, кто есть я. Для моих сородичей это деталь. Главное – кровь Глашатаев. И метка. Метка Пастыря. Проклятие для меня и эмблема храбрости для других.

Два дня пути растянулись во времени, замкнулись и застыли. Все измерялось кострами, из которых на меня теперь обрушивался знакомый запах. Но я только отворачивалась, стараясь отойти подальше. Наверное, это какие-то особенности перестройки организма из-за взросления, или моя голова решила все сделать по-своему.

Но вот мы и совсем рядом. То, что это котловина озера, можно было понять с большим трудом. Правда, земля под лапами была влажная, да растительность больше болотная – низенькие березки, мох на осклизлых пнях, хотя впереди виднелись деревья повыше, образовывающие будто шатер над чем-то…

– Мы пришли, – сообщаю осторожно. Что-то не нравится мне. Совсем не нравится. Кругом слишком много воды. Даже не воды, Воды. Так много, что даже мне, огневику в знаке, слышались частые, ритмичные колебания, будто волны разбивались о скалы или о стены.

Хозяйка чувствует мое беспокойство. Но… Я – единственный полноценный боец в нашей компании. Да уж, подобрались вояки… Валькирия без руки, девочка-подлеточка и фамилиар, толком еще не научившийся обращаться со своей полной силой.

– Я пойду вперед, – решаю внезапно. – Вы поймете, если что-то пойдет не так. А мне будет проще и спрятаться, и убежать, если что. Тем более, что-то странное твориться со Стихиями. Колебания Воды сильные, наверное, из-за Источника. Я свой Огонь легко спрячу. А вам сложнее будет. Ну все, я пошла.

И не дожидаясь ответа от Виктории (будто не знаю, какой он будет), осторожно шагаю вперед. Вода не только прикрывает мою сущность, но и прячет от меня возможных врагов. И это плохо. Я теперь слепа и глуха. Рассчитывать можно только на природные способности. А это никогда не было моей сильной стороной.

В относительно высоком березняке передвигаться труднее – цвет моей шкуры явно выделяется на фоне белоснежных стволов. Тогда я ложусь на брюхо и продолжаю ползти вперед. И через десяток метров понимаю, что не зря перестраховалась. Недалеко совсем шел разговор на повышенных тонах. Но чтобы разобрать, о чем он, придется подползти совсем близко, и…

А собственно, кто тут что делает?! Это же тайное место, в конце концов. Что ж это за тайна, если ее знает целая куча народу? Хм. Надо выяснить все же, что это там за разговоры такие…

Чуть приподнимаю голову и вижу орешник, за которым вполне удобно было бы спрятаться и уже не так остерегаясь подсмотреть за этими собеседницами. Ну вот, отряд на месте. Осторожно просовываю морду сквозь тонкие прутики и вижу… Фью, все знакомые лица. Это ж те две блондинки, что в Охмадете на хозяйку напасть пытались. Одна, земная, о чем-то бурно вещала, размахивая руками в кольчужных перчатках. На ее месте я бы их сняла. Земля плохо переносит металл. Ну да ладно. Вторая, водная, недовольно хмурилась и поигрывала пузырьком влаги из фляжки. Еще бы услышать, о чем они говорят…

– Ой! – а это уже больно. Шпионка неудавшаяся! Как о фамилиарах-то могла забыть? Мой хвост!

Один из ящеров водной, угрюмо посапывая, тащил меня за хвост к своей хозяйке. Я даже не пыталась с ним заговорить. Не потому что гордая, а потому что… В нем разума не было. Фамилиар без разума. Нет, ну видели вы такое когда-нибудь?!

Что я несу вообще? Меня сейчас убьют. Меня сейчас убьют.

– Кто тут у нас? – ласково спрашивает водная и присаживается передо мной на корточки. – А, это ты… Малыш кинулся в разведку? Признавайся, сколько ты за нами следил?

И тут до меня доходит… Первое, она не знает, что я взрослая. И это хорошо. И второе, она подумала, что я одна. Значит, хозяйка в безопасности. Надеюсь. И третье, от меня не ждут ничего опасного. А это – большая ошибка. Потому что я – единственная защита для своих людей.

– Ну, чего молчишь, малыш-фамилиарчик? Поговори со мной. Не бойся, не обижу, – тут она перехватывает мой взгляд, брошенный на Источник. – А, тебя интересует водичка? Ну, пойдем, покажу водичку. Ты же к ней шел, да? Что, желание какое-то есть?

Ящер и его появившийся откуда-то справа собрат вдвоем дотащили меня до Источника. Это был вполне себе обычный ручеек, на пару метров выходящий из-под земли, а потом незаметно теряющийся в траве. Жаль, что я не могу дотянуться до воды. Мне бы очень надо… Очень…

– Неужто ты от Стольного не за нами следил, а к Источнику шел? А знаешь, малыш-фамилиарчик, что это на самом деле? Слышал когда-нибудь о Лексиканском Ключе? Ну так вот, это он. Источник, ручей, ключ… Замечаешь, умница?

– Да что ты с ним возишься-то? – не выдерживает земная. – Начерта ты ему все это говоришь? Сколько нам еще тут торчать? До морковкина заговенья?

– Помолчи, Евгения, – голос водной неуловимо меняется. – Он, конечно, уже не фамилиар Вики, как ты должно быть помнишь, она все-таки обвенчалась с Ольгой, но наша Тринадцатая не любит отдавать свое. Вполне вероятно, что она сейчас торчит где-нибудь поблизости и ждет. А с ее дурацким мировоззрением, она точно бросится спасать своего нерадивого волчонка, неудачно вляпавшегося в переделку.

Я с ужасом понимаю, что последнее – истинная правда. Моя драгоценная хозяйка наверняка пошла за мной. И, скорее всего, попытается меня спасти. Нет, нет, нет, нельзя этого допустить! Она больна, она слабая, а как же девочка?! Уходите отсюда немедленно! Как же мне нужен Источник! Ну, пожалуйста, пожалуйста, мне нужно решение, срочно, решение всех проблем! Быстрее, только бы дотянуться до воды…

– Малыш-фамилиарчик, ты…

Ой, мааааамочки… Ящеров от меня отшвыривает, как котят, причем мой хвост остается у одного из них в пасти. Не успеваю испугаться, как земля начинает удаляться от меня. Какая-то странная сила выкручивает мне лапы и плечи, выгибает позвоночник и старательно ломает пасть, но это не больно, а просто странно. Искажаются ощущения, слух как-то неуловимо меняется, зрение приобретает новые цвета и… О, как прекрасно видеть ужас на лицах своих врагов. Только я чего, такая ужасная? Опускаю голову вниз (в шее что-то хрустнуло) и вижу…

– Ой! Ой! А плащ?!

Вода на секунду насмешливо булькает и на мои вполне человеческие плечи уже давит тяжесть плаща.

И вот тогда я усмехаюсь (очень неудобно и непривычно пользоваться людской мимикой), судя по лицам, это получилось достаточно неприятно, и открываю рот:

– Ну что, девочки… Теперь повеселимся?

Глава 31

Мне было страшно.

Причем у страха не было внятных причин, и от этого было еще хуже. Казалось, вот-вот произойдет что-то ужасное, неотвратимо-ужасное, и я никак не могу это остановить. Возможно, тому виной был мой фамилиар – картина беззвучно воющего… воющей Терни до сих пор стояла перед глазами.

Я не спала ни днем, ни ночью, все время ожидая какого-то подвоха, но вокруг было спокойно. А каждый даже самый зеленый мечник знает – если все спокойно, значит, дело плохо. Вероятно, это тоже сказывалось на моем состоянии, потому что лучше самая жестокая сеча, чем тишина и спокойствие в ожидании опасности. Мы шли по Границе, по местам безлюдным и диким, но, казалось, даже звери загодя уступают нам дорогу.

Холера ясна!

Вот в таком похоронном настроении достигли последнего в нашем странствии привала. Я дождалась, пока мои спутники заснут, и углубилась в лес, не выпуская из виду наш бивуак. Именно тогда и увидела странную конструкцию, возвышающуюся над деревьями там, куда мы шли. Она напоминала кольцо на высоких мачтах, поднятое на достаточное расстояние от земли. Конечно, все это явно было построено до войны, и, почему-то, пугало даже больше, чем Сердце Зоны (которое я тоже в своей жизни имела честь лицезреть).

Никогда в жизни не сомневалась в своих действиях, но тогда, впервые за то время, что я себя знаю, усомнилась. Для этого не было никаких причин, кроме мертвенного спокойствия, окружающего нас, да тревоги в душе. Ну… В конце концов, это нужно Терни, а я у нее в долгу. «Она рискнула ради меня, а я рискну ради нее», – успокаивала я себя, но тревога от этих рассуждений не стала меньше.

На следующее утро мы все-таки добрались до места. Оно мне сразу не понравилось. Во-первых, именно над ним висело то самое кольцо. Терни его не видела, Оксана, похоже, не заметила, а я, проезжая под ним, нет-нет и зыркала на зависшую над головой трубу, из которой это кольцо, оказывается, состояло. Снизу конструкция казалась тонкой, но я понимала – она просто слишком высоко над нами. По крайней мере, под ней, наверно, мог бы пройти новый Поток с Родиной-Матерью на плечах.

Представив эту картину, я невольно улыбнулась. А потом увидела место назначения.

Когда-то это было озером, но потом вода почему-то ушла. Вода ушла, но магия-то ее осталась, и вторым зрением вместо невысокого леска из ив, орешника и ольхи я видела серебристую водную гладь. Холера ясна! Уж не из-за этого ли мои тревоги? Огонь полезет под воду, в среду не просто чужую – враждебную.

Но…

Я ведь побывала уже в Одессе. А там не только магия, там, в общем-то, и физическая составляющая стихии была. Тяжко вздыхаю и достаю из загашника наши с Терни одесские коконы – Оксане сейчас это ни к чему, не в обычную же воду лезем. Но не успела я напялить кокон на фамилиара, как Терни опять отколола номер.

– Я пойду вперед, – заявляет она. – Вы поймете, если что-то пойдет не так. А мне будет проще и спрятаться, и убежать, если что. Тем более, что-то странное твориться со Стихиями. Колебания Воды сильные, наверное, из-за Источника. Я свой Огонь легко спрячу. А вам сложнее будет. Ну все, я пошла.

И ныряет в подлесок, исчезая в нем. Псья крев!!! И за что мне такое наказание? Напяливая кокон, раздумываю, что делать, попутно оглядывая котловину. В центре ее что-то определенно есть – деревья там повыше, и виднеются какие-то массивные конструкции.

– За мной, – командую Оксане и бросаюсь туда. Пуссикеты довольно резво ломятся через подлесок, впрочем, не особо шумя, потому все-таки наш путь занял минут пятнадцать. Потому мы не успели.

На поляне, спиной ко мне, стоят Двойка и Шестерка (и почему я не удивлена?) со своими фамилиарами. Перед ними – какая-то юная девица с каштановыми волосами, причем, во-первых, она мечник, к тому же огневик – я чувствую ее магию, а во-вторых, явно противостоит обеим ренегаткам.

А мой несчастный фамилиар… не сразу я замечаю хвост Терни в пасти одного из ящеров Карины, но, когда до меня, наконец, доходит…

Слезы пополам с яростью застилают мой взор, а в руке появляется нечто, названия чему даже не подберу. Оно похоже на огненный бич, на струю пламени. Мгновение – и это опускается на спину карининого фамилиара, и тот вспыхивает, как сухая солома и опадает пеплом на влажную землю. Карина, охнув, падает на колени; я кричу, но из моего горла не вылетает ни звука, а в голове засела странная мысль, которую я пока еще не могу оформить. И тут мир вокруг застывает.


***

Причем застывает буквально. И изогнутая, заваливающаяся на бок Карина. И Женька, стоящая вполоборота, достающая копье. И пятящийся в чащу уцелевший ящер, и припавший к земле, готовящийся к атаке лев Карины. И Оксана с пуссикетами у меня за спиной. И незнакомая девушка-мечник. И я.

А потом где-то рядом раздается насмешливый голос:

– Итак, наконец-то все в сборе. Пора начинать последний акт.

Из подлеска, со стороны какой-то массивной руины, выходит женщина, и сначала мне кажется, что это Карина. Но вновь прибывшая старше и как-то увереннее себя ведет. А в остальном: волосы, скулы, подбородок – все как у Карины. И части паззла наконец-то соединяются.

– Почему мы не двигаемся, мама? – шипит Шестерка.

– Это было мое желание, – отвечает женщина. – Прости, дочка, но действовать надо было быстро. Пришлось парализовать вас всех.

Потом она оборачивается ко мне:

– Кто-то должен стать Дверью, а кто-то Замком, а кто-то – Ключом от Замка, – говорит она нараспев. – Слышала такое пророчество? Так вот, как это ни смешно, оно касается нас с тобой, девочка. Ты уже догадалась, что Лексиканский Ключ – это девочка? А мы с тобой – Дверь и Замок.

– Мама, ты можешь быстрее?

– Извини, Кари. Чтобы таинство началось, мне нужно все рассказать. Увы, я уже не могу пожелать того, чего хочу, но простого присутствия нас троих на этом месте достаточно, чтобы процесс пошел. И для этого все должны осознать себя тем, кем они являются.

Так уж получилось, Тринадцатая, что эта печать лежит на нас. И каждая Первая из нас – Дверь, а Тринадцатая – Замок. Я – Дверь, ты – Замок, и теперь древний путь будет открыт. Знаешь, чего я хочу?

– Вызвать Абадонну? – предположила я.

– Нет, – она рассмеялась вполне обычным веселым смехом. – Нет, что ты. Я и есть Абадонна…

И тогда я поняла, что, как и сказала моя противница, процесс пошел. Подняв глаза, увидела, как труба над деревьями начинает сиять, словно раскаленная в костре проволока, а позади женщины, в зарослях, появилось черное пятно. И оно росло.

– Это я пожрала всех жителей своей зачуханой деревеньки, чтобы привлечь твое внимание. Если бы ты знала, как сладко это – разрушать, разлагать, впитывая в себя их жизнь. Еще немного и сюда явятся мои легионы, заточенные между мирами, стиснутые ненавистной реальностью, и мы растерзаем и ваш мир, сделаем его безлюдным и пустынным…

Я смотрела на нее, и она менялась. Ее одежда была словно соткана из непереносимого сияния; сиянием были ниспадающие на плечи волосы, за спиной появились сверкающие белые крылья, и лишь глаза залило чернотой.

Самым страшным было то, что, вроде бы, все было как всегда – светило солнце, тихонько шелестел ветер в ивняке… но я уже чувствовала леденящее приближение чего-то страшного, видела смутные чернильно-черные тени за спиной Абадонны, и тени эти были чем-то совершенно чуждым нашему миру.

– Я – Абадонна-Разрушитель! – вещала бывшая Валькирия. – Я ненавижу порядок и желаю воцарения хаоса. Мои армии проходили множество миров, превращая их в царство энтропии. И ваш мир ждет та же судьба. Но ты этого уже не увидишь, Тринадцатая. Потому что твою жизнь я заберу первой.

С каждым ее словом я все ярче чувствовала происходящее. Понимала, что именно рвется из-за спины Абадонны – тьма над Бездной, хаос без какого бы то ни было порядка. Впитать в себя всю энергию созидания, оставив за собой выжженную пустыню, чтобы обрести еще больше сил для новых разрушений – вот цель этого Мрака. И если Князь Николай некогда смог это остановить, то мне такое явно не под силу. Я просто не представляла себе, как такое возможно удержать…

"Это конец" – устало подумала я, чувствуя, как мной овладевает полнейшая апатия, словно из меня высасывают всю энергию.

"Еще нет, – услышала я мысль Оксаны. – Ты можешь пожелать что-нибудь. Но твое желание должно быть самым-самым сокровенным, чтобы преодолеть ее силу разрушения".

Сокровенное желание? Но чего я желаю больше всего? Чтобы все, все мои близкие были живы, на свободе и в безопасности! Череда лиц пронеслась перед моим взором – Олюшка, Терни, Виталия, Тая, Оксана и другие, много других…

Я – простой витязь и не слишком умна, потому не могу объяснить того, что произошло дальше, но, когда вспомнила тех, кто мне по-настоящему дорог, я почувствовала такой прилив сил, что, казалось, могла бы взлететь. Но эта сила пришла не просто так. Она ударила по тьме, льющейся в мир от Абадонны, как огромный молот по наковальне. Мир исчез – не было ничего, только я и она. Дверь, которая стремилась открыться, и Замок, запирающий ее, и длилось это целую вечность или несколько минут – я не знаю…

А потом наваждение исчезло, и не сразу понимаю, что на поляне что-то изменилось. А когда поняла – улыбнулась. Несмотря на то, что осталась один на один с тремя Валькириями, одна из которых была Абадонной. Оксана, неизвестная девушка и даже пуссикеты просто исчезли с поляны.

На Абадонну, кстати, теперь было просто жалко смотреть. Сияние исчезло, одежда, волосы и крылья стали грязно-серыми, словно на нее вывалили ушат свежей грязюки. Перья с крыльев опадали, обнажая болезненно-бледную кожу.

– Тыыы!!! Что ты сделала?!!!

Я пожала плечами. Обоими плечами.

– Просто остановила чье-то безумие.

– Я убью тебя!!! – заорала она, но я подняла руку со щитом, а другой взяла копье, направив на нее.

– Попробуй.

Она, конечно, была старше и опытнее меня, а еще нельзя было сбрасывать со счетов Женю и Карину, но…

Почему-то было совсем-совсем не страшно.

Какое-то время я смотрела в темные провалы ее глаз, а затем она отвернулась.

– Я вернусь! – сказала Валькирия. – С новым Ключом и новыми союзниками!

Она взмыла в воздух и, неуклюже махая крыльями, отчалила на запад.

– Только не забывай, что, кроме Ключа, тебе понадобится Замок. А Замок – это я.

Хотя, честно говоря, сейчас Замок чувствовал себя не намного лучше Двери. Кое-как я завалилась на траву, и мне было все равно, что земля влажная. Мне вообще было все равно. Зато я слышала пение птиц, стрекот кузнечиков, и мир снова обрел краски. Солнце уже клонилось к западу, значит, времени с начала поединка прошло довольно много. Но мне было уже все равно. Как будто вся история закончилась здесь, на этой поляне. Как будто я – кукла из ярмарочного балагана, которую почему-то забыли спрятать в ящик. Краем глаза я видела Карину и Женьку – они тоже сидели на траве, даже не пытаясь ни напасть, ни убежать, равно как и их фамилиары.

А потом за спиной затрещали кусты, и к Источнику выехала целая кавалькада.


***

Оленька опередила всех. Но наездники только осаживали скакунов, а Княгиня уже бросилась в мои объятия, и на щеках у нее были слезы.

– Что же ты делаешь?! – всхлипывала она. – Ты же…

Я пожала плечами, глядя на новоприбывших. Чувствовала себя так, словно на мне станцевали танго два Смертоносца.

– В общем-то, только то, что должна была. А вот зачем ты-то сюда прискакала? Ты что, не понимаешь…

– Замолчи, – мягко сказала она. – Все я понимаю, а ты никак не сообразишь, что не нужно мне ни Княжество, ни жизнь, если тебя не будет. Потому-то и не пускаю никуда свою Валькирию…

И разрыдалась. А я обняла ее, прижала к себе. Мне так много нужно было сказать, а вышло только одно:

– Понимаю.

На самом деле, я совершенно не такая бесчувственная, как могу показаться со стороны. Просто когда-то очень давно маленькая девочка Вика решила скрывать ото всех свои чувства. И, как мне кажется, взрослая Виктория достигла в этом небывалых высот.

– Все хорошо, – шептала я прильнувшей ко мне всхлипывающей Княгине. – Теперь все точно будет как надо.

– Да, – подтвердил чей-то незнакомый голос. Это к нам подошли Княжна Юлия, Оксана и та самая неизвестная девушка, противостоявшая Валькириям у источника. Говорила Оксана и не мысленно. Голосом.

– Ты разговариваешь? – я бы удивилась, если бы у меня оставались на это силы.

– Вы освободили меня от этих уз. Больше я не Ключ, оттого и не немая. Я знаю, что Вы пожелали, и это было правильное решение.

– Почему?

– Потому что хаосу противостоять может только любовь. Ведь именно любовью Творец создал мир, и именно Его любовь хранит наш мир от сил, подобных Абадонне.

– Жаль только, что любовь не может воскрешать мертвых, – сказала я, недобро щурясь. Дело в том, что наперсница Княгини уж очень откровенно льнула к неизвестной девице. Меня это возмущало – ведь Терни ее любила, и она об этом знала.

– Трудно сказать. Когда-то давно люди верили, что никто не умирает насовсем, просто переходит в иной, лучший мир. Может ли источник кого-то вернуть? И нужно ли это?

– Мне – нужно! И я думала, что не одной мне! – повышаю голос, прямо глядя на чересчур довольную Княжну Юлию. – У нее еще вся жизнь была впереди.

– Ты о ком это? – Ольга перестала плакать, но слезы еще блестели у нее на ресницах, делая глаза еще прекраснее.

– О Терни. Ее… Ее убили фамилиары Шестерки! Любимая, тебе, наверное, стоило бы с ней и с Двойкой разобраться, иначе будет самосуд. Терни им не прощу, – кое-как я поднялась на ноги и помогла встать Оле.

– А вы, Княжна? Кажется, нашли себе вполне приемлемую замену, не так ли?

И тут незнакомая девушка посмотрела на меня и… улыбнулась.

– Не надо так про нее, – мягко сказала она. – Обе хороши. Но, в конце концов, все закончилось хорошо. Она сразу все поняла. А Вы меня просто не узнали.

– Терни? – я удивленно уставилась на девушку. Холера ясна… у меня просто не было слов.

– Источник исполнил ее просьбу, – сказала Оксана. Терни кивнула, а Княжна просто стояла рядом и улыбалась.

– Идиллия, – протянула я. – Ну что же, рада за тебя.

Прозвучало это, возможно, не очень горячо, но с души у меня словно огромный камень свалился. Ну, и витийство словесное никогда не было моей сильной стороной.

А Олюшка моя тем временем вернулась к исполнению своих прямых обязанностей. А именно – к судебной ипостаси княжеской власти.

– …именем Святой Софии, именем Престола Князей Киевских, вы, Карина и Евгения, больше не являетесь Валькириями, – сурово сказала она, кивая Добрыне.

– Как старшая из витязей, от имени и по поручению Ее Венценосного Высочества, я заявляю, что не знаю меченосца Евгению из рода Вольновых и меченосца Карину из рода Чернолесских. Сдайте Ваши мечи!

Забавно, а Карина, выходит, моя родственница, дальняя, конечно. Выходит, я в родстве с Абадонной?

Впрочем, в истории этой оставалось еще много загадок…

– Я приговариваю вас, – опять заговорила Ольга, – к изгнанию за пределы территорий Княжества и Союза. До Границы здесь два дня ходу, и если послезавтра в полдень вас встретит кто-то из служащих Престолу, вы будете казнены без суда и следствия. Прочь!

Как она была величественна сейчас! И как прекрасна! Лучи солнца превращали ее волосы в пламя, ниспадающее на плечи мантии, а тонкая, нежная рука превратилась в карающую длань Правосудия. Бывшие мои товарки, развернувшись, поковыляли в лес, уводя своих фамилиаров. Но вдруг Оксана побежала за ними. Догнав женькиного льва, она коснулась рукой его плеча. Лев недоуменно развернулся.

– Ты ведь хочешь летать, правда? – сказала она, гладя сложенные на спине крылья саблезубой твари. – Теперь ты можешь летать. Только поверь в это. Я знаю, ты пытался много раз. Попробуй еще…

– Могу я забрать своего фамилиара? – холодно осведомилась Женька. – Над нашим с ним союзом ни Вы, Княгиня, ни Добрыня не властны.

Но Оксана уже отступила к нам, словно ища у меня с Ольгой защиты.

– А ты тоже хорош! Пшел, чего застыл, убоище… – Женька отвесила своему фамилиару затрещину, и тот поплелся вслед за ней и Кариной.

– Нам, в принципе, тут тоже нечего делать, – заметила Ольга. – Я тебе Пушинку привела, только, хм, как бы это тебе сказать…

– Да я сама, наверное…

Я обернулась и увидела…

– Оль… я ж огненная! Как же я теперь на ней ездить-то буду?

Это была моя Пушинка, но… интересно, как это вообще называется?

– Это называется: "Источник исполнил желание Фрагурака", – ответила Оксана моим мыслям. – И все-таки, попробуйте, оседлайте ее.

Неуверенно подошла к Пушинке и осторожно забралась в седло. Никакого дискомфорта я не чувствовала!

– Теперь у Вас другая магия, – сказала Оксана, забираясь на пуссикета. Моего же скакуна не без самодовольства оседлала Терни.

Я ничего не сказала. Просто подъехала к Олюшке и помогла ей забраться в седло. Через несколько минут мы отправились в Стольный, и я не видела, как за нашей спиной над кронами леса взмыл крылатый саблезубый лев и неуклюже полетел за нами.

Глава 32

Я сплю на той самой кровати за ширмой в кабинете Индиго. Ну как сплю… Дремлю, одним ухом прислушиваясь к происходящему в комнате. Там тихо разговаривают Кудрявая и хозяйка.

– Она спит, может, вы все-таки зайдете позже?

– Я не буду ее будить, просто хочу удостовериться, что все в порядке.

– Все в порядке, я вас уверяю.

– Княжна, пустите меня к моему фамилиару, в конце концов.

– Она – не ваш фамилиар! – зло шипит Кудрявая, – Она сама выбрала себе хозяйку, но теперь-то…

Виктория резко встает с кресла, на котором сидела, и заходит ко мне за ширму. И ахает.

– И это называется «в порядке»?! Она же опять волк!

Открываю глаза и вижу, как за спиной хозяйки Кудрявая ехидно кривит губы, но молчит. Понятно, объясняться опять мне? Это нечестно! С другой стороны, это же моя Валькирия…

– Вы не правы. Я не просила сделать меня человеком. Источник истолковал мою просьбу о решении всех проблем по-своему. Хотя вариант с оборотнем в голову даже не приходил, надо признать. Но я не жалуюсь, – говорю мягко, – Но вы пришли ко мне не за этими объяснениями, думаю. Как вам удобнее со мной разговаривать? Остаться так или человеком?

– Да нет… Мне… И так нормально… Привычнее…

– Я, пожалуй, пойду, – говорит Кудрявая, и я не вижу в ее глазах ни беспокойства, ни недовольства. Значит, все хорошо. Значит, она не злится.

Виктория проводит ее долгим взглядом и оборачивается ко мне. Подходит, усаживается на край кровати и привычно тянется почесать за ухом. А потом спрашивает:

– Ну, как ты тут? Все хорошо?

– Ага, – отвечаю и кладу голову к хозяйке на колени.

– Ну, а с Княжной все в порядке? По всем законам вам можно жениться?

Устало вздыхаю и начинаю объяснять:

– Свадьбы не будет. Пока что. Или никогда. Мы с Кудрявой не пара. Мы… Мы просто вместе пытаемся разобраться в наших отношениях. Все сложнее, чем просто люблю – не люблю. И, все-таки, времени прошло слишком мало, чтобы она могла точно сказать, что именно может мне дать. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Приблизительно, – скептически отвечает Виктория и тут же уточняет, – Но ты довольна?

– Угу. Это нормально. И мне хорошо. Мы обе боимся потерять друг друга. А в остальном разберемся со временем. Ну, должно ведь все быть хорошо в итоге, да?

– Да. Слушай, у нас с Ольгой свадьба через неделю. Нас ведь только обвенчали. Княжна должна там быть по статусу, а ты… Придешь?

– Приду. Только… – задумываюсь ненадолго и говорю, – Мне Кудрявая объясняла. По обряду у вас отнимут все звания и вернут снова. Не отказывайтесь от титула Тринадцатой Валькирии. Я знаю, вам очень хотелось бы… Но Абадонне страшен такой Замок. Тут уже не только ваша жизнь на карту поставлена.

Виктория молчит, и я внезапно решаюсь спросить то, что встревожило меня у Источника.

– А что, Таисия тоже может стать Абадонной?

– Почему? – удивляется хозяйка, – А, ты про то, что мать Карины тоже была Единицей? Вряд ли. Она – потенциальная Дверь, если то, что рассказала Абадонна – правда. Но Тая… Да не может такого быть, ты же сама понимаешь.

– Ага. Понимаю… А Оксана где?

– Терни, ты тут сидишь, как в склепе, – улыбается Виктория, – Оксану мы крестной дочерью с Ольгой приняли. Так что теперь у нас ребенок есть. Кстати, я же к ней должна сейчас бежать.

– И не один ребенок, – фыркаю ехидно себе под нос.

– В смысле? – собравшаяся уйти Валькирия притормозила и пронзительно взглянула на меня.

– Княгиня Ольга будет хорошей матерью-хранительницей для своего чада…

– Ты хочешь сказать…

– А она вам не сообщила? Мне показалось, что решение о ребенке вы принимали вместе и давно… Еще когда на Стольный змии нападали…

Виктория делает страшные глаза, вскрикивает и куда-то уносится. Хотя… Кого я обманываю? Явно в княжеские покои направилась же.

Поднимаюсь, потягиваюсь и руками откидываю назад непривычно длинные волосы. Слышу, как захлопывается дверь, и низковатый голос из-за ширмы мягко спрашивает:

– Привыкаешь к человеческому?

– Да. Только волосы мешают… Ты не могла бы мне косу заплести? Я пока с пальцами не очень дружу.

– Конечно, – Кудрявая подходит к кровати, прихватив по дороге халат, накидывает его мне на плечи и усаживается позади.

– Интересно, на свадьбе мне надо быть человеком или волком?

– Это неважно, думаю. Байка о фамилиаре, ставшем человеком, облетела весь Союз.

– Вот уж слава… Хотя никогда не думала, что буду мучиться таким вопросом. А ты теперь принципиально волчицей не хочешь быть?

Пальцы замирают в моих волосах, потом быстро завязывают ленту, и Кудрявая отходит от меня.

– Помнишь, я просила тебя не говорить о любви? И я буду просить тебя еще очень долго об этом. Я пока что не готова ни к чему. Но… Посмотри на меня.

Оборачиваюсь. Смотрю на морду белой волчицы, и внутри все застывает. На белоснежной щеке четко вырисовывается такая же метка, что появляется и у меня-волка.

На свадьбе шумно и хлопотно. Во главе стола сидят, конечно же, молодожены. Рядом с ними по обе стороны – Виталия (крестная Виктории) и Кудрявая, она же Княжна Юлия. А мне место выбирали долго и упорно. В результате сижу почему-то на стороне Княгини, между своей драгоценной волчицей и Оксаной. Девочке неудобно, она ерзает и сопит. Предлагаю поменяться местами, но, как оказалось, это сумасшедшее нарушение этикета. Да ну! Как посадить ребенка к незнакомым людям – так это можно, а как его успокоить – так нарушение этикета. Кривой этикет!

– Не пыхти, – мягко говорит Кудрявая на ухо, – Скоро начнутся танцы, Оксану уведут, так что все хорошо будет. Не волнуйся за нее. В конце концов, крестница Княгинь Киевских еще ни разу обижена не была.

И тут вспоминаю извечный вопрос…

– А кто такой Киев?

– Ну… Стольный Киев град, – произносит она напевно, – Так до Апокалипсиса столица Княжества называлась.

Но тут раздался какой-то грохот, невнятный гул и в дверях появилась фигура той, которую я совсем не ожидала здесь увидеть. Хотя и рада ее присутствию.

– Здрасте вам с-под Одэссы. А шо ж это такое? Самых распрэкрасных гостей не пускают на таки танцы.

Рядом с мадам Софьей (а это была именно она) появляется тоненькая фигурка Ванды.

– Здравы будьте, Княгини Киевские, – звонко звучит ее голос.

И тут все завертелось. За Градоправительницей и Оракулицей в залу вваливаются русалки и тритоны с музыкальными инструментами и на своих двоих.

– Таки мы знаем, шо музыка у вас как у медведя хвост. Таки шоб усе было шик за копэйку, мы привезли свою. Шоб вам так хорошо было, как тестю после свадьбы.

Ольга хохочет и хлопает в ладоши. Аплодисменты подхватывает вся зала, после чего действительно начинаются танцы. В суматохе вижу, что Оксану утащила с собой Аглая. Вот уж теперь волноваться точно не стоит. Тройка детей любит.

– Потанцуем? – ко мне подходит Виктория.

– А мне положено разве? Вы же моя хозяйка…

– Нет. Освобождаю тебя от этих уз. Пора уже это сделать. Ты же сама понимаешь, – Валькирия показывает глазами на Кудрявую, напряженно прислушивающуюся к нашему разговору.

– Тогда потанцуем.

Хореография не была моей сильной стороной. А Виктория меня выше и сильнее, поэтому понятно, кто вел. Ну, оказалось все не так катастрофично… Краем глаза вижу Ольгу, вальсирующую с Единицей, Виталию с Добрыней, нескольких Валькирий… И мрачную-мрачную Кудрявую, сидящую за столом.

– Какие планы на будущее, Терни?

– Поедем в Минское Княжество.

– Зачем? – поднимает удивленно брови Виктория.

– Ну, знакомство с родиной, родней… А на деле, попытка узнать друг друга получше. Все-таки, духовная связь – это хорошо, а знать, сколько ложек сахара класть в чай – это другое. А у вас как дела? Не зря я вас озадачила с матерью-хранительницей-то?

– Нет, – как-то беспомощно улыбается Вика, – У нас ребенок будет… И правда… Но как-то… Я не совсем готова… Вернее, я рада, но так неожиданно…

– Прошу прощения! – раздается откуда-то снизу. Синхронно опускаем головы и видим знакомого щенка.

– Сеня! Привет, – здороваюсь радостно.

– Вообще-то, я – Арсений, – важно поправляет тот, – Меня хозяйка за Терни послала. Это вы?

– Я, – отвечаю. Виктория кивает нам и отходит куда-то в сторону. А мне остается только следовать за фамилиаром Ванды.

– Привет, Терни, – весело здоровается черноволосая девушка, – Вижу, что не зря тебе рассказала про Источник. Вон какая красивая девушка вышла…

– Спасибо, – отвечаю смущенно.

– Соня пока что ищет Потока, чтобы оторвать ему усы за что-то, а я с тобой поболтать хотела.

– Надеюсь, мои усы останутся в сохранности, – говорю подозрительно. Иногда ловлю себя на мысли, что забываю, кто я сейчас – человек или волк.

– Останутся. Слушай, а как ты относишься к совам?

– К совам? – удивляюсь, – Спокойно. А что?

– Да так, ничего. Потом узнаешь. Ой, – спохватывается Ванда, – я тут слышала про Первую Валькирию, Таисию. Говорят, она очень сильна. Знаешь ее?

– Конечно, – отвечаю гордо. Да, я горжусь своим знакомством с Единицей. И там есть чем гордиться.

– Проводишь?

– А то!

Заходим в залу. Нахожу Единицу глазами (она стоит у стены и разговаривает с одной из Валькирий), киваю ей и указываю на Ванду. Таисия улыбается и спустя минуту оказывается около нас.

– Уф, не продерешься через эту толпу. Здравствуйте, Ванда. Я вам нужна?

Слушать дальше считаю невежливым и ныряю в толпу. И натыкаюсь на Викторию и Юлию. Кажется, они о чем-то яростно спорят. Черт, эти двое явно не находят между собой общий язык.

– Кудрявая, я тебя еле нашла, – влезаю между ними, – Меня одесские гости задержали. А Княгиня свою жену весьма бурно искала где-то там.

– Потом договорим, – бросает Виктория и исчезает в указанном направлении.

– Разнимаешь нас? – спрашивает Кудрявая устало.

– Да.

– Я что-то не очень хорошо себя чувствую. Уведи меня отсюда. Хорошо?

– Хорошо.

В кабинете Индиго прохладно и пахнет цветами. На кровати спит Кудрявая, а я сижу рядом и грущу. Никогда не умела ждать. Никогда не хотела быть игрушкой. Хотя… Ее решение уже ничего не значит. Метка Пастыря на щеке явственно показывает – мы связаны. Неважно, какими именно узами.

И… И для себя я уже все решила. Я буду ждать столько, сколько потребуется. И меня удовлетворит только один ответ: «Я хочу быть рядом с тобой». Неважно, в качестве кого. И я подожду. День пройдет или век…

Авадонна, Зона, Твари, Валькирии, Княгини, фамилиары… Какая разница.

За окном закат и перезвон церковных колоколов…

Но я ничего не вижу и не слышу вокруг. Только…

На белоснежной простыне лежит маленькая ножка и на шелке подушки виднеется изящная голова.

Эпилог

В моем сне было полным-полно мглы и тумана. Там прятались руины, и руины эти были не такими, как я привыкла. Они были… свежими, острыми, болезненными.

Он сидел на стальной скамейке внутри искореженной конструкции. У его ног лежал ворчащий цербер, а рядом сидел орт и глядел в другую сторону.

Теперь я могла рассмотретьего. Он был худой, жилистый, с резкими, птичьими чертами лица и жесткими седыми волосами, похожими на проволоку. В сухих, похожих на ветки, пальцах он крутил свой жезл, металлическую двуглавую змейку.

Я не боялась. Почему? Может быть потому, что сейчас обе руки были мне подвластны?

– Ты пришла. Я звал, но не был уверен.

Я пожала плечами и села рядом. Цербер, недовольно ворча, перелег по-другому, его хвост обвился вокруг моей ноги…

Но было не страшно.

– Почему нет?

Он тоже пожал плечами:

– У тебя есть повод не доверять мне.

– То, что не убивает, делает нас сильнее. Твоего проклятия больше нет, хоть я и не знаю, почему. И сейчас мы на равных.

Он покачал головой:

– Нет. Теперь я – твой должник. И не я один.

– Да?

– Да. Когда-то мой народ, как и твой, призвал Абадонну. Мы были уверены, что сможем с ним совладать. Наша наука, наша магия были… – Пастырь махнул рукой. – Не важно. Мы проиграли.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Ты знаешь мою магию. Она намного сильнее вашей. Но мы проиграли и стали рабами Абадонны. Пока ты не освободила нас. Не знаю, как тебе это удалось.

А я уж тем более не знала. Не знала даже, сон это или явь. Потому просто пожала плечами.

– У меня к тебе просьба, – сказала я. – Отпусти Терни и считай, что мы квиты.

– А она и так свободна, – ответил Пастырь. – Она освободилась еще у Источника, и теперь никто не может ее себе подчинить, даже Авадонна.

– А Метка?

– Это не моя метка. Не знаю чья, но не моя.

Мы помолчали.

– Тебе пора, – сказал Пастырь. – Если что – знаешь, как меня позвать. Просто приложи ладонь правой руки к любому довоенному механизму. И помни, мы живем между мирами…

А потом я чихнула и проснулась. Яркий солнечный свет заливал спальню, рядом тихо посапывала Олюшка, и все было хорошо.

Осторожно, чтобы не разбудить жену (уже жену!) встала и пошла на балкон. Все было тихо, от восточных окраин Намесничества и до самой границы. Так почему у меня на душе так… странно?

Может, так бывает всегда, когда меняешь свою жизнь? А может, новый статус Суженой так действует на меня. Кто знает?

Я смотрю с балкона на залитый водой и солнцем Левый берег. Там остановились мадам Соня и компания, и над их сотканными из воды, похожими на фонтаны шатрами я вижу головы Потока и Родины-Матери. У них через неделю тоже свадьба, и вся Одесса остается в Стольном, по крайней мере, до этого времени. Я думаю, будут ли у них дети, и если да, то какие. И улыбаюсь.

Дети. Оборачиваюсь и с удвоенной нежностью смотрю на Олюшку. У нас будет ребенок. Так сказала Виталия, а она-то знает. И этот ребенок будет похож и на Олю, и на меня, что лично мне кажется чудом.

И все, вроде бы, здорово, хорошо и прекрасно, прямо как в сказке, но ни на миг не могу забыть, что, кроме всего прочего, я – Замок. По эту сторону – те, кого я люблю. По ту – мрак, ужас и чернильно-черные глаза Абадонны.

И теперь, после Источника, эти два мира всегда в моей душе. От этого невозможно освободиться. Да и не нужно, ведь я уверена – лучше меня никто не сможет быть Замком. Слишком люблю эту сторону, и слишком ненавижу другую.

Сегодня Терни уезжает в Минск. А я, внезапно для себя, решаю отправиться на Левый берег. Потому что мне больно прощаться с ней, не зная, увидимся ли мы когда-нибудь. И потому, что вряд ли смогу когда-нибудь нормально говорить с ее Княжной.

Кудрявая ее любит, это-то я вижу. Но также я вижу и многое другое, чего не хотела бы замечать. Так что прости, Терни. Мое напутствие принесет тебе сизарь Виталии.

А мне надо на Левый берег. Я хочу перетереть с Софьей и ее братцем, попробовать выцыганить у Ванды полный текст Пророчества, а главное – переговорить с Родиной-Матерью.

Нам есть что спросить друг у друга.

Послесловие

Идея «Сказки» (так я ее называла) возникла полгода назад, причем абсолютно случайно. Никогда не думала, что дело дойдет до написания, тем паче, в соавторстве. Но получилось как получилось. Мы с Марусей взялись за текст, и через полгода с облегчением могу констатировать, что справились неплохо.

Самым забавным является то, что половина из задуманного не осуществилась. С другой стороны, появились такие моменты и герои, которые не планировались совсем. Причем, одно дело, когда я не знаю, кого придумает мой соавтор, а совсем другое, когда мой же проходной герой становится нежно любимым и живет чуть ли не своей жизнью…

Такой героиней для меня стала Таисия, Первая Валькирия. В самом начале составила целую табличку с иллюстрациями и кратким описанием девушек-Валькирий. Маруся сказала, скольких надо выделить для нее, остальных отдала мне на откуп… В итоге, Шестерка, Двойка, Семерка и отчасти Одиннадцатая – ее творение. А остальные – мои.

Так вот, о Тае… Вышло забавно. Я начинала описывать ее, как проходного героя, и в какой-то момент понимаю, что она чем-то похожа на мою нежно любимую подругу из Москвы. Самое забавное, что той я обещала из вредности всунуть ее образ в какой-нибудь текст. Тая посмеялась и согласилась. Да и имя Единице давалось не в честь нее… Но, судя по всему, тут сработало подсознание. Наверное поэтому Первая Валькирия нежно мною любима и становится, конечно, не одним из главных персонажей, но фигурой заметной.

Еще один забавный момент связан с полом Терни. Я достаточно долго колебалась, кем ее сделать – мальчиком или девочкой. Причем любовную линию мы уже обговорили к этому времени. В конце концов, не выдержав этой муки, говорю Марусе: «Ладно, черт с ним, с полом. Пускай пока волчонком побегает, потом вырастет – определимся». И только к середине текста я отчетливо понимала и просчитала, что никем, кроме как девушкой, Терни быть не может. И зависит это даже не от ее решений и поступков, а от образа Кудрявой, который, по сути, навязал определенную стратегию поведения ее партнера.

Как ни странно, писалось в соавторстве относительно легко. Спорили мы с Марусей редко, и она, к ее чести, выслушивала мои капризы и что-то переделывала. Да, я – кошмарный, придирчивый, капризный, своевольный и ленивый соавтор. А еще – занудный редактор, который ради одного предложения, которое мне не нравится, может отказаться принимать целую главу. Естественно, не свою. Как говориться, жена Цезаря – вне подозрений.

Честно говоря, в свете недавних частных событий, считаю нужным пояснить, что некоторые моменты действительно взяты из жизни. Это не совсем придуманная история. Конечно, фамилиары, магия, Княжество и иже с ними – плод кропотливой ассоциативно-эмоционально-исследовательской работы (если совсем просто, то часть придумали, часть переделали, часть просто содрали с Киева внаглую), а вот отношения между людьми и не совсем людьми… Возможно, кто-нибудь найдет в этих ситуациях себя, возможно, сможет понять другого…

В результате нашего соавторства Маруся писала о катастрофах мирового масштаба, такой же любви, предсказаниях и глобальных решениях… А мне достался (ну, ладно, скромничаю, сама взялась) сюжет все-таки больше любовный, камерный. Я хотела объясниться, показать суть и попробовать достучаться до человеческой души, до Вашей души. Потому что дело не в отношениях, не в страсти и желании получить что-то… Дело в простой человеческой (особо подчеркиваю это) привязанности. Говорят, что браки заключаются на небесах. Вот и любовь – она тоже разная. И такая она должна быть выше пошлости, ни в коей мере не приземленная, скорее платоническая, чем какая либо еще. Слова, конечно, спорные, и вопрос спорный.

Но Терни готова ждать, чтобы доказать это. А я ей верю, дорогие читатели.

С наилучшими пожеланиями,


Анна Штейн.


Ну, тогда и я выскажусь немного.

Я никогда не написала бы ничего подобного. Аня дала этому произведению душу в виде обаятельного, живого и неповторимого Терни. По сути, именно Терни – главный герой этого произведения.

Но это и не странно – вдвоем в дороге веселей и проще. Может быть, Вика похожа на всех моих героинь и даже чем-то на меня саму. Это можно назвать мерисьюшностью, но легче было описывать поступки человека, понятного мне.

Вместе в пути веселей и проще. У нас с Аней были какие-то несогласия, но, ей-Богу, я не помню, какие; зато я прекрасно помню, как "родились" Поток Славутич и Софья Тимофеевна, Родина-Мать, и, конечно, Олюшка.

Это все было весело. И легко. Наверное, потому я верю в Сказку, в ее будущее.

И, конечно же, это не конец, простите за каламбур. Разве Вику можно удержать от поиска приключений на свою пятую точку? Так что мы говорим вам "до свидания".

До скорой встречи.


Мара Джейд Палпатин.


Оглавление

  • Анна Штейн
  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Эпилог
  • Послесловие