Искатель. 2004. Выпуск № 10 [Станислав Васильевич Родионов] (fb2) читать постранично, страница - 2

начальник, что дело ни в чем.

- Если дело ни в чем, то в чем проблема?

- Анонимка поступила, - он поморщился.

Я к ним, к анонимкам, отношусь без предубеждения. Почему-то считают, что они все клеветнические и пишут их трусливые люди. Но по анонимкам раскрыли не одно преступление. А имена скрывают по разным причинам: неохота являться лично, неуверенность в информации, стеснительность… Я видел анонимки с благодарностью артистам, врачам, продавцам - уж здесь-то речь о страхе не идет

Филипп Иванович протянул бумажку. Жеваный листок из школьной тетрадки, крупно озаглавленный химическим карандашом: «Сигнал». Я прочел несколько строк…

«В нашей Овощихи случилось смертоубийство тракториста Висячина Федора, а похоронили как якобы опился».

- Ну? - спросил начальник.

- Текст невразумительный, почерк детский.

Обвиняемых, свидетелей и вообще всех, кто соприкасался с прокуратурой, начальник звал чудаками. Я спросил, коли есть подозрение:

- Мне ехать?

- Местный врач визуально определил, что скончался от алкоголя…

- Значит, не ехать?

- Поговаривают, что отравлен…

- Значит, ехать?

- Уже похоронен.

- Не ехать?

- Отравлен-то там, во Фруктовом…

- Ага, все-таки ехать, - заключил я.

«Ехать - не ехать» сводилось к одному: даст ли машину? До Фруктового километров восемьдесят.

Мне хотелось спросить: с каких это пор мы обращаем внимание на такие корявые анонимки? В конце концов, ее может проверить следователь районной прокуратуры или даже участковый.

- Сергей, там жену подозревают.

- Врач-то вникал?

- Да, остановка сердца, телесных повреждений нет.

- Тогда чего беспокоиться?

- Сергей, сельская местность. Слухи расползаются: мол, убили - и все шито-крыто. Мол, прокуратура дремлет. Эти слухи надо пресечь.

- Как, Филипп Иваныч?

- Следственным путем.

- То есть?

- Эксгумацией.

2

Несведущим поясню: эксгумация - это извлечение покойного из могилы для исследования трупа. Звучит просто, а нервотрепки…

Ранним утром я сел на телефон. Сперва договорился с начальником тамошнего РУВД о транспорте - везти гроб с покойным в морг областной больницы для вскрытия. Потом отыскал судмедэксперта. Затем участкового, который должен обеспечить землекопов разрыть могилу, достать труп и погрузить: не каждый рабочий согласится, поскольку дело отвратное. Не поврежден ли гроб и не потребуется ли новый? Криминалист нужен, чтобы снять на пленку, двое понятых…

В десять часов я выехал на машине следственного отдела, а в одиннадцать тридцать был уже в поселке Фруктовый. И сперва направился к старенькому дому под свежим шифером. С крыльца шарахнула крутая матерщина, которая в женском исполнении звучит еще противнее.

- Кого вы так, Валентина Васильевна?

- Кошку, - без тени смущения объяснила она.

- Даже для кошки грубо.

- А у меня работа такая.

- Продавщица?

- Я железными крючьями катаю бревна на лесопилке.

Причину для мата я счел уважительной: женщина, бревна, крючья. Правда, она и женщиной была особого кроя: плечистая, скуластая, какая-то дубленая. Если она так с кошкой, то какой же была с мужем?

- А вы из прокуратуры? - догадалась она.

- Из нее.

- Зайдёте?

- Завтра или на днях. Валентина Васильевна, вы не возражаете, если мы раскопаем могилу вашего мужа?

- А зачем?

- Глянуть причину смерти.

- Врач же сказал - опился.

- Проверим. Вы хотите присутствовать при извлечении гроба?

- Еще чего!

- Тогда до свидания. Я к вам еще приду.

Из глубин дома кошка мне ответила чем-то средним между урчаньем и писком - видимо, кошечьим матом…

Ровно в полдень сборная бригада была на месте. Кругом свежие могилы, поэтому скамеек еще не вкопали, а мне составлять протокол - не в машине же. Участковый приволок какую-то чурку. На могиле лишь простенький крест да деревянная дощечка: Висячин Федор Макарович.

Я кивнул.

Рабочий, почему-то один, выломал крест и начал рыть. Дело долгое. Глубина, наверное, метра два с лишком. Народу было много, но мы не разговаривали. Сельское кладбище самое тихое место на земле. Даже лопата не звякала, потому что земля оказалась сухой и легкой. Нет, молчали мы не потому, что попали в самое тихое место на земле… Каждый знал, что сейчас увидит: тело, тронутое гниением. Тронутое вечностью.

- Земля как просеяна, - сказал рабочий.

- Ну и хорошо ему, - буркнул участковый.

- Кому?

- Который там. Говорят, пусть земля будет пухом.

Рабочий ушел в глубину уже по плечи. Запаха пока не проступало. Стажером я на трупы выезжал, но на свежие - гнилушек не попадалось. Впрочем, Висячин лежит только чуть больше недели.

От нечего делать я разглядывал кладбище. Бедность, с городским не сравнить. Не кладбище, а погост. Только край последних захоронений выделялся редкими каменными крестами да обелисками. Кладбище без грусти - что похороны без слез.

Люди хорохорятся… Заколачивают