Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
Малой Глуши.
— Туда не ходит, — сказал грузчик, — до Болязубов ходит. А от Болязубов на попутке. Или там, не знаю, договоритесь с кем-то из местных.— Хорошо, — терпеливо повторил он, — где отходит автобус на Болязубы?— А вон там, через площадь, — сказал грузчик, — только ночью они не ходят.— А касса где?— Там и касса. Только ночью она не работает.— А когда открывается?— Утром, — равнодушно сказал грузчик, — вот утро будет, касса откроется.— В котором часу?— В восемь. Или в девять. Раньше все равно автобусов не будет.— А-а, — сказал он разочарованно и поглядел на часы. Зеленые тусклые стрелки показали половину пятого.— Койка не нужна? — спросил грузчик с надеждой.— Нет, — сказал он, — какая койка? Я на вокзале переночую.— Смотрите, — повторил грузчик, — раньше девяти не откроют.— Я подожду.Разговор зашел в тупик; он кивнул собеседнику, тот тут же равнодушно отвернулся и, глядя в небо, задумался о чем-то своем.На вокзале было все так же пусто; он сел на лавку, лицом к окну на площадь, опустил рюкзак на пол. По сравнению с шумным поездом, где плакали дети, а женщины переговаривались высокими резкими голосами, здесь было очень тихо. По грязноватому оконному стеклу ходили тени от веток. На внутренней стороне век осталось ощущение скребущего песка; он закрыл глаза и с силой потер их, в очередной раз удивившись тому, что в темноте среди плывущих пятен перед внутренним взором возникает подобие радужки с черной дырой зрачка посредине.Уснуть не получалось, небо медленно светлело, сделалось плоским и серым, вокзал стал постепенно оживать, появилась сонная уборщица и начала шаркать шваброй между рядами скамеек. Он поднял рюкзак и поставил на скамейку рядом с собой; хлопнуло окошечко кассы, кассирша в очках и в перманенте что-то считала на калькуляторе, очень похожая на нее женщина подняла железный занавес киоска; конфеты в пластиковых прозрачных банках блестели, как елочные игрушки.Откуда-то возник народ, группка студентов в штормовках с эмблемой института на спине переминалась у кассы; девчонки были коренастые, громкоголосые и все, как на подбор, дурнушки. Женщина с девочкой расстелили на лавке газету и выложили на нее хлеб и завернутое в серую марлю сало.Пьяный ходил по залу, словно ища, с кем бы подраться, перебросился несколькими фразами со студентами; один из парней вроде замахнулся, второй удержал его за руку, отошел, что-то сказал женщине, огляделся и плюхнулся на лавку рядом с ним. Он брезгливо отодвинулся.— Не уважаешь? — спросил пьяный.— Отвяжись, — сказал он и пожалел, что вообще заговорил, тот только и ждал, что на него обратят внимание.— А пошли, разберемся, — сказал пьяный весело.У пьяного было красное воспаленное лицо и белые глаза, какие бывают у людей, которые ничего не боятся.— Что? В штаны наложил? — спросил пьяный. — А спорим, я тебя убью, и мне за это ничего не будет? Спорим?Особой логики в этом заявлении не было, но звучало оно очень убедительно.Ему даже показалось, что в руке у пьяного блеснул нож, и вообще, пьяный был не столько пьяный, сколько взвинченный и продолжал накручивать себя еще сильнее.Он уже начал лихорадочно обдумывать дальнейшие свои действия: извиниться? откупиться? поставить выпивку? пригрозить? Бесшабашная храбрость могла быть и симулированной, недаром же пьяный не стал вязаться к студентам; там было четверо сильных молодых парней. В растерянности он начал озираться по сторонам, и, заметив его взгляд, серьезный молодой милиционер, лопоухий и сероглазый, отделился от подоконника и подошел к ним.— Проблемы? — спросил милиционер.— Иди, Костя, сам разберусь, — сказал пьяный.Но милиционер продолжал стоять, нетерпеливо притопывая ногой в черном ботинке, и пьяный неохотно отошел, что-то бормоча себе под нос.— Черт знает что у вас тут творится, — сказал он сердито.— Вы бы поаккуратней, гражданин, — упрекнул милиционер.— Я-то тут при чем?— Значит, при чем.— У вас тут к людям пристают на вокзале, это что, по-вашему?— Сергеич? Да он мухи не обидит. А вы вот документы покажите.Он полез во внутренний карман куртки, достал паспорт в кожаной обложке.— Далеко заехали, — сказал милиционер, глядя на штамп прописки.— Да уж, — согласился он, — дальше некуда.— Куда следуете?— В Болязубы, — сказал он, и пронзительное название деревни действительно отозвалось ноющим больным зубом слева в нижней челюсти.— Чего тогда сидите?— Жду, когда касса откроется. На автостанции.— Касса уже открылась, — сказал милиционер. — А автобус на Болязубы в семь утра.Он поглядел на часы. Было без пяти семь.— Ах ты!Милиционер нарочито неторопливо разглядывал его паспорт, сверял его лицо с фотографией, смотрел на
Последние комментарии
3 минут 17 секунд назад
1 час 4 секунд назад
16 часов 1 минута назад
18 часов 34 минут назад
19 часов 3 минут назад
19 часов 10 минут назад