Древние боги славян [Дмитрий Анатольевич Гаврилов] (fb2) читать постранично, страница - 5

и сыновья его“. Итак, он не перестает обращаться с просьбой то к одному изображению, то к другому, просить их, искать у них заступничества и униженно кланяться перед ними. Иногда же продажа пойдет для него легко и он продаст. Тогда он говорит: „Господь мой удовлетворил мою потребность, и мне следует вознаградить его“. И вот он берет некоторое число овец или рогатого скота, убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и оставляет между тем большим бревном и стоящими вокруг него маленькими и вешает головы рогатого скота или овец на это воткнутое [сзади] в землю дерево. Когда же наступит ночь, придут собаки и съедят все это. И говорит тот, кто это сделал: „Господь мой уже стал доволен мною и съел мой дар“…» (Ибн Фадлан, 1956).

Исходя из того, что мы знаем о традиционном мировосприятии вообще, рус, скорее всего, сам считал себя младшим членом такого божественного рода и обращался к старшим родичам посредством чуров.

Однако это едва ли означало, что он принимал деревяшки, пусть даже священные, за самих богов и предков. Скандинавские саги об освоении новых земель рассказывают, как северные германцы, отправляясь в морские плавания на поиски новых земель, брали с собой свой житейский скарб и деревянные столбы с резным изображением первопредка (родовой столб). Приближаясь к незнакомым берегам, переселенцы бросали в волны эти столбы. Вопрос: стали бы вы, к примеру, скидывать в холодную морскую стихию своего прадедушку? Нет, конечно же. Родовые столбы бросали в воду, чтобы посмотреть, куда их вынесет прибой. На этом месте высаживались и строили святилище и дом — ведь такова была, как считалось, воля предков и/или богов. Получается, что к чурам относились как к инструментарию, вещи, способствующей установлению связи с Иномирьем и пребывающими там, если выражаться нынешним языком — как к резонатору, антенне. Ту же роль играет и родная земля (у дома), кою брали с собой в ладанке в случае длительного путешествия в качестве мощного и священного оберега, а иногда и в более серьёзных объёмах:

«…Erbyggja Saga рассказывает о том, как Торольф Мострарскегг перевозил свой деревянный храм Тора в другое место. Когда храм был разобран для перевозки, вместе с ним была погружена и почва, на которой он стоял (в этом одна из причин, почему археологи сегодня немного находят, когда копают на месте старого святилища). Плывя на корабле, он бросил за борт в основных направлениях опорные столбы храма, исполненные священной силы, чтобы их прибило к берегу там, где надлежало восстанавливать храм. Наконец, они вышли на берег… где [он] построил храм, и это было мощное здание» (Pennick, 1989, р. 176).

Боги, разумеется, представляются язычникам не в последнюю очередь и предками, выдающимися героями прошлого. И как раз эти младшие (эвгемерические) боги действуют в рамках этносов. Одновременно всё же боги — и мировые силы, проявленные в окружающем мире. Эти Сущности и Над-личности разные индоевропейские народы (и «окультуренные» ими соседи) именовали по-разному, каждый на своём языке, но подразумевали приблизительно одно. История пестрит такими примерами. Приведём лишь некоторые из них.

Великий Геродот (484 до н. э. — 425 до н. э.), побывавший в Причерноморье, говорит о единых богах, которых эллины называют на греческом, а скифы — на своём родном языке: «IV, 59. Скифы почитают только следующих богов. Прежде всего — Гестию, затем Зевса и Гею (Гея у них считается супругой Зевса), после них Аполлона и Афродиту Небесную, Геракла и Ареса. Этих богов признают все скифы, а так называемые царские скифы приносят жертвы ещё и Посейдону. На скифском языке Гестия называется Табити, Зевс (и, по-моему, совершенно правильно) — Папей, Аполлон — Гойтосир, Афродита Небесная — Аргимпаса, Посейдон — Фагимасад. У скифов не в обычаи воздвигать кумиры, алтари и храмы богам, кроме Ареса. Ему они строят такие сооружения». По мнению «отца истории», на языке скифов те же самые боги, которых эллины именуют на своём языке, всего-навсего имеют другие имена. Принято считать, что подобный взгляд просто особенность греков и римлян, но… быть может, они просто смотрели вглубь?

Римлянин Страбон (ок. 64/63 до н. э. — ок. 23/24 н. э.), описывая Фивы, применяет к богу Тоту имя греческое, более удобное для понимания современников и сограждан: «XVII. I. 46. Тамошние жрецы, как говорят, были преимущественно астрономами и философами… Всю мудрость такого рода они возводят преимущественно к Гермесу» (Страбон, 1994). Таким образом, в его глазах и глазах его современников бог Гермес персонифицирует ту же Мировую Силу, что и египетский, хотя и эллинизированный, бог Тот.

Греческий историк Плутарх (ок. 45 н. э. — ок. 127 н. э.) отождествляет богов греческих и египетских. Например, Гора он именует Аполлоном, Сета — Тифоном, Геба — Кроном, Тота — Гермесом, смешивая в одном контексте божественные имена из разных языков (при том, что греки отнюдь не состоят с египтянами в родстве ни языковом, ни ином. Но со времён Александра Македонского и его полководца —