cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
и звезды, и месяц, и радостный петушиный крик. И вспомнил себя - маленького - счастливого - бегущего от сарая к дому. И перед глазами его встали попавшие ему навстречу муравьи - два красных и один черный. И живой явью увидел он себя - сильного и справедливого, не давшего двум красным одолеть одного - черного.
И вспомнив, повел глазами.
Палачи, сбросив кожушки, стояли возле него в красных рубахах. А он в черном рядне, распятый, стоял меж ними, и не было никого, кто мог бы помочь ему.
Ранние белые дымы тянулись в небо. Редкие прохожие, увидев страшные сани, срывали с голов драные шапки и треухи, испуганно тараща глаза и мелко, быстро крестясь. Лица у всех были невеселые, и в памяти у Тимоши всплыло: "И помрачатся смотрящие в окно". "Откуда это? В какое окно?" подумал он, удивляясь и понимая, что совсем не ко времени все это. Но память, независимо ни от чего, вдруг стала нанизывать одну на другую строки из книги древнего мудреца Екклесиаста.
И Тимоша, закрыв глаза, беззвучно, одними губами стад шептать: "И помрачатся смотрящие в окно, ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы - доколе не порвалась серебряная цепочка и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем..."
Сани остановились. И Тимоша открыл глаза и, поглядев вперед, увидел высокий деревянный помост. Но прежде чем сойти с саней и подняться по ступеням, сухими и ласковыми, и испрашивающими прощения глазами взглянул на друга своего Костю и, не чувствуя боли, пошел обожженными ступнями наверх, к черной плахе с воткнутым в неё топором.
Эпилог Зимой 1661 года в Кремле, в толпе, стоявшей у патриаршего собора, появился статный мужик с курчавящейся бородкой. Из открытых дверей доносилось благолепное, ангелоподобное пение и грозный левиафанов рык протодиакона: "Подьячему Новой Четверти - Тимошке Анкудинову - анафема!" Наклонившись к седовласому, ясоглазому - по всему видать книжному человеку - спросил мужик тихо:
- Кто таков - Анкудинов?
- Великий еретик!
А мужик спросил снова:
- И все же, за что его так-то - анафеме?
Старец удивился:
- Нешто не знаешь, сколь уже лет анафемствуют Тимошку - злого еретика, продавшего и церковь, и государя, и именовавшего себя - облыжно князем Шуйским.
Мужик, тряхнув кудрями, спросил снова:
- Ты, дедушко, не гневись - издалека я, с Соловков иду, а сам - с Дону, и всего того, о чем ты баишь - не ведаю.
- А пошто это тебе, парень?
Мужик весело блеснул ровными, крепкими зубами.
- Любопытен я, дедушко, до всего, что вижу.
- А как звать-то тебя, любопытный?
- Стенькой, - ответил мужик. - А по батьке - Разей.
- По-московски, значит, будет Разин, - сказал старик.
- По-московски - Степан Тимофеевич Разин, - согласно подтвердил парень.
* * *
И встал, отринутый богом и людьми, Тимофей Демьянов сын Анкудинов в ряд с ворами и ересиархами, от имен которых в смертном страхе обмирало не одно сердце, ибо перед ним поминали первого самозванца - Гришку Отрепьева, а сразу же за ним вероучителя раскола протопопа Аввакума.
А следом шли Стенька Разин и Ивашка Мазепа, и Емелька Пугачев - позор России и её бесмертная слава. А он, Тимофей Анкудинов, не стал славой России, но не стал и её позором. Он не был Разиным, но не был и Мазепой. Он шел за светом и хотел рукою коснуться истины. Он умер задолго до рассвета, не в сумерках даже - в глубокой тьме.
Он хотел познать истину, чтобы истина сделала его свободным, а он, принеся её людям, сделал бы свободными и их. И разве не был он горящей свечой на крестном пути рода человеческого к истине?
Последние комментарии
11 часов 15 минут назад
12 часов 48 минут назад
16 часов 41 минут назад
16 часов 45 минут назад
22 часов 6 минут назад
2 дней 9 часов назад