Конан и Копье Крома [Донован Фрост] (fb2) читать постранично, страница - 4

местах кинжалом, когда ее в лютый ветер прикалывали к щиту на привале, залитую внизу кровью одного из любимых Сапсаном младших командиров, которого пиктская отравленная стрела нашла даже сквозь прочное полотно командирского шатра.

Это было не послание, не уведомление, а категорический приказ — «собрать распыленные силы Легиона в один кулак», тем самым оголив во многих взрывоопасных участках границу, «вызвать всех командиров младшего и среднего звена из отпусков» — в которых они отродясь не бывали, «выдвинуться вглубь вражеской территории» — то бишь в безлюдные и гибельные пустоши, пройдя опасные горные теснины Южной Киммерии, — «и учредить» там-то и там-то «форпост Аквилонской Короны в виде укрепленного военного лагеря, именуемого в дальнейших посланиях Магистрата Венариумом». Ко всему этому прилагалась крайне неточно исполненная карта Киммерии с жирнымкружочком на месте, где тарантийские отцы-командиры представляли себе будущее расположение «форпоста».

Сапсан был взбешен. По дороге в столицу он загнал своего любимого боевого коня и еще двух почтовых, личная охрана безнадежно отстала от него где-то в Галпаране, едва ли не штурмуя в конном строю рогатки дозорных постов и ворота сторожевых придорожных крепостей. Он влетел в Тарантию и устремился во дворец…

Аудиенции он, разумеется, не добился. Магистрат был закрыт «для особо важного совещания», которое проводилось почему-то в пиршественной зале. Когда Сапсан вслух прошелся по поводу этого эпизода, а также столичных нравов в целом, какой-то бравый гвардейский офицер, без дела слонявшийся по дворцу, перешучиваясь с фрейлинами и зазывая перекинуться в кости часовых своего полка, вслух выразил мысль, что этих северных мужланов давно следует пороть на площадях для поддержания дисциплины в линейных полках, а именно этого пыльного и немытого субъекта надлежит пажам спустить с лестницы и там, внизу, переломать все кости, ибо ему, младшему потомку барона такого-то, зазорно марать клинок о всякую падаль.

Доведенный до белого каления командир Северного Легиона сам спустил его с парадной лестницы вместе с двумя пажами, кинувшимися сему воспрепятствовать, где внизу они и переломали себе все кости. Скандал вышел изрядный, пришлось Сапсану вспоминать, что он, помимо всего прочего, герцог Сайнийский, и будучи поставленным перед дилеммой — тюремное заключение или дуэль, отрубить кисть совершенно незнакомому вельможе, отцу того самого гвардейца. Дворянское собрание заседало за три дня его пребывания в Гарантии дважды, закидывая короля нижайшими просьбами то о четвертовании, то о колесовании позорящего рыцарское звание Сапсана.

Удовлетворения они, ясное дело, не получили, однако король Хаген, к тому времени принявший Сапсана на охоте, был настроен столичным брожением соответственно. Последовала короткая взбучка за дуэль и приказ немедленноприступить к своим обязанностям. А уж когда в разговоре промелькнула фраза про «северный форпост Аквилонской Короны», Сапсан понял, что все его надежды рухнули в одночасье — к составлению нелепого приказа приложили руку не только безымянные стратеги из Магистрата, но и сама августейшая особа. Оставалось только пытаться выполнить нелепый, чреватый серьезными жертвами и потрясениями для всего пограничья указ, при этом продолжая охранять боссонские и гандерландские поселения, или же — уйти в бесславную отставку.

Сапсан встал из-за стола, потянулся, чувствуя, как в левом плече зашевелился осколок костяной пиктской стрелы, вот уже пятую зиму говоривший заранее о пришествии в пустоши грозовых туч, и носком сапога подтолкнул в уголья полено.

Шатер его был устроен на киммерийский манер — с открытым костром внутри и сквозной дырой в куполе наверху, куда уносились дым и гарь. Полено окуталось зыбкой мглой, затрещало и мгновение спустя вспыхнуло, заалели приунывшие было уголья. Взгляд Сапсана рассеянно провожал сплетающиеся и расплетающиеся дымные струи, уносящиеся в хмурое свинцовое небо…

… Королевский Парк, полный сочной зелени, запаха восточных цветов, перегудов охотничьих рожков, звонкого заливного лая борзых и гончих, клекота соколов, рвущихся с кожаных рукавиц пажей, словно бы пропитанный густым летним солнечным цветом… и посреди этого, среди гомона разодетых в пух и прах придворных — Хаген, король Аквилонии, Золотой Лев, и прочая, и прочая… ослепительно-белый мундир гвардейца, иссиня-черный жеребец, подарок гирканского посланника из-за моря Вилайет, гонкое охотничье копье, которое второй сенешаль выдергивает из шеи еще дергающегося оленя, восторженные крики…

Полено перестало шипеть и вспыхнуло ясным чистым пламенем, и взор Сапсана вернулся из далекого от суровых будней пограничья Королевского Парка, замерев на карте… — И Аквилонская Корона, клянусь Светозарным Митрой, пожнет плоды этого безумия!

Это восклицание прозвучало в тишине неожиданно громко, полог шатра откинулся и внутрь заглянул один